Через два дня Кондратюк послал в полк О. Родионова своего заместителя по политической части полковника Выволокина и попросил:
      - Соберите летчиков эскадрильи, сделайте им соответствующее внушение и передайте: наказание отменяется. Второе: дайте задание Кислякову, Пасько, Лоренцу, Безродному и Мухину, чтобы они написали о проведенном воздушном бое в газету.
      Довольный Выволокин от души рассмеялся:
      - Товарищ командующий! Да это же будет для них самое тяжкое наказание. Вы же знаете, как не любят летчики о себе писать.
      - Ничего, ничего, - стоял на своем Кондратюк. - Умели немцев победить сумеют и на бумаге изложить. Их опыт другим пригодится. А Родионову передайте: Кислякова и его товарищей представить к наградам.
      Известная поэтесса М. Алигер, находившаяся в то время у нас, посвятила героям свое стихотворение. Оно было опубликовано в нашей армейской газете "Сокол Родины".
      Погодой морозной и вьюжной
      Дорогой своей голубой
      Пятеркой отважной и дружной
      Они полетели на бой.
      Фашистская стая разбита,
      Приходится жарко врагу,
      Четыре его "мессершмитта"
      Горят на валдайском снегу.
      В стремительной битве горячей,
      В жестокой и славной грозе
      Навек пожелаем удачи
      Бесстрашной пятерке друзей.
      Подготовка к ликвидации демянского плацдарма шла своим чередом. На исходных позициях, строго соблюдая маскировку, по ночам сосредоточивались войска и техника, подвозились боеприпасы. На аэродромах тоже наблюдалось заметное оживление. Прибывали новые авиачасти, надо было их размещать, устраивать.
      Но как бы мы ни маскировали эту подготовку, она не могла остаться незамеченной. В небе днем и ночью шныряли немецкие воздушные разведчики. Мы тоже держали под постоянным контролем вражескую оборону, внимательно следили, где и как он ее совершенствует.
      Не имея возможности перебрасывать войска и боеприпасы через узкую горловину Рамушевского коридора, враг по-прежнему использовал для этих целей транспортную авиацию. Но немногим самолетам удавалось прорываться. Тихоходные Ю-52, как и прежде, с успехом сбивали наши зенитчики и еще больше летчики.
      В разгар подготовки к схватке нам стало известно, что у противника появились новейшие истребители "Фокке-Вульф-190". Фашистская пропаганда уже давно их широко разрекламировала; они, мол, так бронированы, что неуязвимы, обладают высокой скоростью и маневренностью. Когда при встрече с ними несколько наших экипажей погибли, у отдельных летчиков появилась даже боязнь вступать с "фоккерами" в схватку.
      Надо было разбить миф о неуязвимости ФВ-190. Анализируя причины наших неудач, мы знали, что дело тут не столько в самолетах, сколько в летчиках. На этих машинах летали отборные асы. В схватках с нашими малоопытными истребителями они и выходили иногда победителями. Наши выводы подтвердила вскоре практика. Стоило "фоккерам" попасть "на зубок" обстрелянным советским асам, как их пышная реклама сразу же блекла.
      Случилось это в январе 1943 года. Четверка советских истребителей под командованием Анатолия Кислякова вылетела на прикрытие своих наземных войск. Ведомым Кислякова был Алексей Быховец. Вторую пару возглавлял Борис Мухин. Патрулируя над боевыми порядками пехоты, командир эскадрильи первым заметил пару вражеских истребителей. Ими оказались хваленые "фокке-вульфы".
      Немцы первыми бросились в атаку. Наша четверка не дрогнула и приняла бой. Но как ни маневрировали советские летчики, им долго не удавалось занять выгодное положение для атаки. Наконец на втором вираже Кисляков, мобилизовав все свое умение, стал заходить одному "фоккеру" в хвост. Тот, почуяв опасность, поторопился выйти из-под удара и резко потянул ручку на себя. Но, не выдержав перегрузки, с маневром не справился, сорвался в штопор и упал в расположении наших войск.
      В этом же бою старший лейтенант Мухин со своим напарником зажал в клещи другого "фоккера". Левым разворотом со снижением тот пытался уйти, но не успел вывести машину, задел крылом за дерево и погиб.
      - Не так страшен черт, как его малюют, - делился потом своими впечатлениями Кисляков. - На виражах "фоккера" можно бить за милую душу.
      После этого Кисляков побывал в ряде истребительных авиачастей. Используя схему боя, он рассказывал товарищам, как ему удалось вогнать в землю ФВ-190. Предметная учеба пригодилась летчикам. Теперь, зная уязвимые места ФВ-190, они стали без особой опаски вступать с ними в бой.
      А через некоторое время нам удалось посадить один из вражеских самолетов. Инженеры подремонтировали его, досконально изучили, подготовили памятку летчику и разослали ее в части. Покров таинственности с "фоккера" был снят.
      По нашему звонку из Москвы прилетел летчик-инспектор штаба ВВС полковник Н. Г. Селезнев. Дня два ходил он вокруг "фоккера", изучая его. Потом сел в кабину и взлетел. Сделав над аэродромом несколько кругов, прекрасно приземлился.
      - В управлении машина неплохая, - сказал инспектор. - А теперь посмотрим, как она ведет себя при выполнении фигур высшего пилотажа.
      Снова Селезнев поднялся в воздух. В сторонке от аэродрома оп начал крутить самые разнообразные фигуры. Когда сел, летчики сразу обступили его.
      - Ну, как? - слышался один и тот же вопрос.
      - На виражах "фоккер" очень неуклюж, - ответил инспектор. - Радиус разворота у него слишком большой. Это самый серьезный его недостаток. Наш истребитель гораздо маневренной. Только покруче виражите, и вы непременно первыми выйдете ему в хвост. Передний обзор у "фоккера" тоже плохой. Бензобак у него находится внизу и небронирован. Это тоже нужно иметь в виду. Поджечь его можно за милую душу. Атаковать "фоккера" лучше всего под ракурсами от 15 до 30 градусов, сверху и снизу.
      Беседы и практические уроки Селезнева очень помогли нашим летчикам. Но первое слово при вынесении вражеской авиационной новинке смертного приговора в нашей воздушной армии принадлежало капитану Кислякову.
      * * *
      К началу 1943 года 6-я воздушная армия начала заметно усиливаться. Из тыла приходили новые части, постепенно обновлялся и самолетный парк. Летчики, штурманы и воздушные стрелки, пройдя через тяжелые испытания 1941-42 годов, обрели солидный боевой опыт. Теперь они действовали уже смело, уверенно как при налетах на вражеские аэродромы, так и в воздушных боях. Их не смущало, что фашистская авиация пока еще имела численное превосходство.
      Зрелость летного состава, видимо, и породила беспечность у отдельных командиров. "Теперь нам любой враг не страшен, - рассуждали они. - Сумеем постоять за себя".
      На некоторых аэродромах люди мало заботились о противовоздушной обороне, нарушали светомаскировку, не всегда рассредоточивали и укрывали самолеты. О том, к каким последствиям все это приводило, свидетельствует такой факт.
      На одном из аэродромов базировались не только истребители и бомбардировщики нашей воздушной армии. Там нередко приземлялись для заправки и самолеты авиации дальнего действия. В некоторые дни на аэродроме скоплялось до полсотни и более машин. Мы не раз предупреждали начальника гарнизона, чтобы он не допускал скученности боевой техники и держал в готовности средства, предназначенные для отражения вражеских налетов. Однако он не внял предупреждениям.
      И вот в ночь на 21 марта гитлеровцы нанесли по аэродрому внезапный бомбовый удар. В ряде мест начались пожары. Личный состав в это время находился в клубе:
      проводилась конференция по обобщению опыта боевой работы 6-й воздушной армии. Свет потух, люди бросились отыскивать в темноте укрытия. Вслед за ударом по взлетно-посадочной полосе и стоянкам бомбардировщики совершили налет на авиационный городок. Всю ночь враг осаждал аэродром с воздуха, мешая вести борьбу с пожарами. Рядом сыпались бомбы, грохотали взрывы. И никакого противодействия гитлеровцам не было оказано. Авиационный гарнизон оказался неподготовленным к отражению налета.
      Утром, когда все успокоилось, стали подсчитывать потери. Они оказались немалыми. Погибло 18 человек, в том числе 11 медицинских работников. Тяжелая бомба разорвалась рядом со щелью, где укрывались врачи и санитары, и погребла их под мерзлыми комьями земли. 15 человек получили осколочные ранения.
      Серьезно пострадала и техника. 15 самолетов получили повреждения, а 17 вообще пришлось списать.
      Вызываю заместителя командира 5-й гвардейской истребительной авиадивизии подполковника Лысенко (командир в то время отсутствовал) и командира 28-го истребительного авиаполка подполковника Родионова, самолеты которого располагались на этом аэродроме, и спрашиваю:
      - Почему вовремя не рассредоточили машины? Почему не приняли никаких мер, когда фашисты сбросили над аэродромом первые осветительные бомбы?
      Оба молчат, переминаясь с ноги на ногу, и виновато разводят руками. Да что они могли ответить, раз проявили такую вопиющую беспечность?!
      Пришлось Лысенко, Родионова и еще кое-кого строго наказать. Командирам частей и соединений, начальникам авиагарнизонов было приказано немедленно рассредоточить все самолеты и тщательно их замаскировать. Неисправные машины надлежало оттащить от аэродрома не ближе как на километр, замаскировать и срочно заняться их восстановлением.
      Для отражения налетов вражеской авиации предписывалось иметь на каждом аэродроме дежурную группу истребителей. Приказ требовал тщательно проверить всю систему оповещения и связи с постами ВНОС, привести в полную боевую готовность средства ПВО. Вблизи самолетных стоянок и жилых помещений личного состава надо было дополнительно отрыть щели, привести в порядок противопожарные средства, пересмотреть места расположения медицинских пунктов.
      Не полагаясь только на силу приказа, мы приняли меры к тому, чтобы научить людей быстро изготавливаться к отражению воздушных налетов. С этой целью начали не реже двух раз в месяц объявлять боевые тревоги - одну днем, другую ночью. Штабу армии предложили систематически контролировать выполнение намеченных мероприятий, решительно бороться с всякими проявлениями беспечности.
      Андрей Федорович Выволокин и Яков Иванович Драй-чук приняли меры по своей линии. Политорганам, партийным организациям было предложено усилить разъяснительную работу среди личного состава, настойчиво добиваться повышения бдительности.
      Случай на аэродроме Выползово послужил для всех нас горьким уроком. Слишком дорого он нам обошелся, чтобы мы могли допустить повторения подобного.
      * * *
      В состав нашей армии входил 3-й отдельный авиационный полк Гражданского воздушного флота, которым командовал подполковник Петр Самсонович Рассказов. Экипажи этой части, летавшие на самолетах По-2, в основном работали на партизан Ленинградской области. Туда они доставляли боеприпасы, медикаменты и обмундирование, обратно - тяжелораненых и больных, женщин и детей. Нередко в тыл врага выбрасывались диверсионные группы, а оттуда вывозились пленные и захваченные у врага документы. Общий итог работы полка выражался внушительными цифрами. За два года войны его экипажи сбросили на головы немецко-фашистских захватчиков 23 тысячи бомб, перевезли 95 тысяч пассажиров, в том числе 58 тысяч раненых. Летали самолеты, как правило, ночью.
      Первый полет во вражеский тыл в ночь на 4 ноября 1941 года совершил летчик А. Тиммер. Он доставил во 2-ю партизанскую бригаду подполковника А. Тужикова, а на Большую землю привез тяжело больного начальника штаба А. Афанасьева.
      Однажды полковнику Рассказову партизаны прислали с экипажем письмо командира партизанской бригады Героя Советского Союза Н. Г. Васильева. Он писал: "Прошу вас бомбить объекты, указанные на прилагаемой схеме. Надо сбить у фашистов спесь раз и навсегда".
      Участвовать в операции вызвались десятки летчиков. Партизанам сообщили час вылета и условные сигналы. Группу возглавил опытный бомбардир старший лейтенант Богданов. И вот 12 самолетов поднялись в воздух. Несмотря на сильный зенитный обстрел противника, линию фронта они прошли благополучно. В расчетное время над вражескими объектами взвились партизанские ракеты. Экипажи сбросили бомбы без промаха.
      ...Из глубокого немецкого тыла командир другого партизанского отряда радировал, что нуждается в боеприпасах и обмундировании. Все необходимое мы незамедлительно доставили на аэродром, где базировался полк Рассказова, и погрузили в два самолета. Тяжело груженные машины повели через линию фронта летчики Е. Реут и И. Рыжков. Место посадки партизаны обозначили кострами. Крепкие дружеские объятия друзей стали потом лучшей наградой для авиаторов.
      При выполнении ночных рейсов в тыл противника особенно отличились командир эскадрильи капитан Н. Сабуров, командиры звеньев старшие лейтенанты Н. Синицин и Б. Соколов, летчики старший лейтенант И. Рыжков, лейтенанты П. Дука, Е. Реут, А. Кубыхин, Семенов, Баранов, Комолов, Оторыжко и другие.
      За свои подвиги многие авиаторы полка П. Рассказова отмечены орденами и медалями. Об их героических делах не раз говорилось в приказах Верховного Главнокомандующего.
      * * *
      В боевой деятельности авиации Северо-Западного фронта видное место отводилось уничтожению транспортных самолетов противника. Эту работу мы начали в январе 1942 года, когда советские войска окружили 16-ю немецкую армию, и продолжали до 23 февраля 1943 года. Снабжение по воздуху попавших в котел гитлеровцев было парализовано, и они оказались в критическом положении: начался голод.
      Немецко-фашистское командование то и дело подбадривало своих солдат: мол, потерпите, скоро вызволим. Обещания оно старалось подкрепить действиями. Днем и ночью, группами и в одиночку к Демянску шли транспортные самолеты Ю-52. Каждый нес либо две тонны груза, либо 15 солдат с вооружением. Но лишь немногим из них удавалось благополучно завершить свой опасный рейс.
      Вспоминаю допрос вражеского летчика, плененного вместе с экипажем нашими пехотинцами, когда он посадил подбитую машину на замерзшее болото.
      Пленный показал:
      - Трассу от Старой Руссы до Демянска мы прозвали "дорогой смерти". Вылетая на задание, каждый из нас прощался с товарищами и оставлял завещание: знал на возвращение надежды очень мало.
      Доставку грузов окруженным войскам немецкое командование поручало наиболее подготовленным экипажам, которые могли умело использовать снегопад, низкую облачность, темноту. Поэтому борьба с ними была делом нелегким. От наших летчиков требовались и твердая воля, и отличная выучка. И они в полной мере продемонстрировали эти качества. Истребители 774-го авиаполка, которым командовал майор С. А. Найденов, за короткое время сбили 17 Ю-52, а 161-й авиаполк подполковника П. К. Московца - 12. Лейтенант Усенко за один вылет уничтожил три вражеских самолета.
      Охота за Ю-52 вызывала у летчиков боевой азарт. Сбитые транспортные самолеты противника нередко падали в расположение наших войск или недалеко от аэродромов подскока, которые мы специально создали вблизи переднего края. Продовольствие и боеприпасы в таких случаях попадали в наши руки.
      Но когда гитлеровцам ценой больших жертв удалось расширить коридор борьба с транспортниками осложнилась. Ю-52 стали летать исключительно на бреющей высоте, над глухими лесами и болотами. Не встречая здесь огневых заслонов наших зениток, они иногда шли целыми воздушными караванами.
      Подготовка аэродромов в заболоченных лесах требовала времени. Пробраться туда можно было только на лыжах. Полное бездорожье не позволяло воспользоваться даже санями. А для организации круглосуточного дежурства самолетов в воздухе мы не располагали силами. Стал вопрос: что предпринять, как преградить дорогу врагу.
      Для обсуждения сложившейся ситуации созвали совещание. Кроме Кондратюка и меня на нем присутствовали Кобликов, Стороженко, Выволокин, Драйчук, Прусаков и другие товарищи. Расстелив на столе крупномасштабную карту, на которой кишкой выпячивался Рамушевский коридор, стали прикидывать, как сподручнее вести борьбу с транспортниками врага, чтобы все время держать его окруженные войска на голодном пайке. Ведь Ю-52, летавшие ранее без прикрытия, теперь каждый раз сопровождались истребителями. А это требовало от нас выделения куда большего количества перехватчиков.
      Кондратюк подал мысль: а не лучше ли нам главные усилия сосредоточить на блокировке аэродромов, уничтожении Ю-52 на земле? Прикинули свои возможности и убедились, что эта задача для нас вполне посильна.
      Агентурная разведка, а затем и наша воздушная установили: аэродром Глебовщина окруженные вражеские войска превратили в свою основную базу снабжения. Они стянули сюда всю зенитную артиллерию и истребительную авиацию. Пленный летчик на допросе признался:
      - Я вез зенитчиков из Штутгарта. В Демянске плохо с противовоздушной обороной. Некому стрелять из пушек.
      Мы организовали специальные посты для наблюдения за аэродромом. Как только в Глебовщине приземлялись транспортные самолеты - туда немедленно вылетали несколько пикирующих бомбардировщиков. Поочередно и методично сбрасывая бомбы с большой высоты, они как бы блокировали взлетно-посадочные площадки и мешали разгрузке транспортников. Затем над объектом появлялись штурмовики, прикрываемые истребителями. Одна группа "илов" наносила удар по зениткам, другая - реактивными снарядами и пушечно-пулеметным огнем обрабатывала стоянки.
      Довольно часто нам удавалось "накрывать" вражеские транспортные самолеты во время их посадки. В этих случаях штурмовики и истребители действовали особенно успешно. Ведь зенитчики противника почти полностью прекращали огонь из-за боязни поразить свои самолеты. Во время одного из таких налетов группа "илов", ведомая старшим лейтенантом Олейником, обила на кругу 8 из 20 Ю-52, а 6 машин подожгла на рулежке.
      Чтобы сократить потери в транспортных самолетах, гитлеровцы стали прилетать в Глебовщину вечером, а улетать на рассвете. Но эта хитрость им ничего не дала. Командующий воздушной армией приказал усилить ночные удары по аэродрому.
      Но однажды противнику все же удалось под покровом вечерних сумерек провести в Глебовщину большую группу Ю-52. Хорошо, что разведка вовремя донесла об этом.
      - Ну что ж, нет худа без добра, - хитро улыбнувшись, сказал Кондратюк: Устроим им ловушку.
      План наших действий выглядел так. Ночью бомбардировщики сбрасывают бомбы на самолетные стоянки и на зенитные установки. Тяжелые бомбардировщики выводят из строя взлетно-посадочную полосу.
      Так было и сделано. На земле вспыхнули пожары, стало светло, как днем, а это значительно облегчало прицеливание. В итоге аэродром был выведен из строя.
      На рассвете сюда прилетели наши "илы" и истребители. Своими штурмовками они нанесли врагу большой урон. На фотоснимках, доставленных воздушными разведчиками, мы насчитали более семидесяти сожженных самолетов и несколько десятков разбитых автомашин, предназначенных для обслуживания полетов. Сам аэродром стал непригодным для приемки воздушных транспортов. Для его восстановления требовалось время, и немалое.
      Однако через несколько дней наши воздушные разведчики доложили, что немецкие транспортные самолеты возобновили рейсы через коридор. Снова загадка: где они приземляются? Может быть, гитлеровцы где-то соорудили временные посадочные площадки? Но где? Ответ на этот вопрос найти удалось не сразу.
      Опять созываем совещание. Приглашаем на него опытных воздушных разведчиков. По их рассказам складывается впечатление, что аэродром в Глебовщине все же действует. Странно, ведь взлетно-посадочная полоса основательно исковеркана тяжелыми бомбами и мы последующими налетами не давали возможности ее восстанавливать. Где же в таком случае они садятся? Выяснить это поручили опытным воздушным разведчикам капитану Погорелову и старшему лейтенанту Стружкину. Они-то и раскрыли хитроумный маневр противника.
      Выяснилось, что после нашего налета гитлеровцы не стали убирать сожженные и поврежденные взрывами самолеты. Пусть, мол, противник думает, что с аэродромом все покончено. А сами между тем рядом с разбитыми машинами ставили целехонькие. Попробуй с высоты разберись, какая из них повреждена и какая нет. Для взлета же и посадки они использовали ровную, не тронутую бомбами полосу, примыкавшую к опушке леса. Вот вам и "мертвый" аэродром.
      Выходит, противник перехитрил нас. Надо было незамедлительно принимать меры. Группе бомбардировщиков приказали "перепахать" участок поля, расположенный рядом с лесным массивом, а штурмовикам - нанести удар по самолетам. Те и другие успешно справились с поставленной задачей. После очередной обработки с воздуха аэродром действительно надолго вышел из строя.
      Мы понимали, что немецко-фашистское командование тоже будет искать выхода из создавшегося положения. Без боеприпасов и продуктов питания долго не повоюешь. Что же оно предпримет, чтобы не допустить перебоев в снабжении своей демянской группировки? Угадывался только один выход: сбрасывать грузы на парашютах. Так оно и получилось. Со стороны Старой Руссы опять потянулись караваны транспортных самолетов. Но сбрасываемые ими грузы чаще всего падали в расположении наших войск или становились добычей партизан.
      Уничтожая транспортные самолеты на аэродромах, мы не прекращали сбивать их в воздухе. Второму способу борьбы отдавалось предпочтение: противник терял не только технику, но и летные кадры, в которых он стал испытывать острый недостаток.
      Начальник разведки армии подполковник Г. Прусаков однажды сообщил мне любопытный факт. Над Рамушевским коридором появляются самолеты, выкрашенные в белый цвет. Когда в них попадают пули или снаряды, они чаще всего взрываются.
      Теряться в догадках долго не пришлось. В один из зимних дней на нашей территории приземлился подбитый Ю-52. Экипаж его захватили в плен. Спрашиваем летчика: что за таинственные машины, которые при первом же попадании снаряда загораются, а потом взрываются?
      Немец, кисло улыбнувшись, ответил:
      - Бензовозы. Из Африки перегнали. Там они снабжали горючим войска Роммеля.
      Мы сделали вывод, что дела у фашистов плохи, коли они начали перебрасывать самолеты из Африки.
      Другие факты подсказывали новые выводы. На одном из самолетов, сбитых в районе села Подгорье, погибло пятнадцать немецких офицеров. Они намеревались вырваться из демянского котла. Солдаты, извлекавшие трупы, обнаружили в машине самовары, настольные часы, отрезы, швейные машины и другое имущество, награбленное у советских граждан. Значит, в кольце гитлеровцы чувствуют себя крайне неуютно и стараются при первой же возможности удрать.
      В борьбе с транспортной авиацией противника хорошо зарекомендовали себя штурмовики. Пулеметный огонь Ю-52 для их брони не страшен. А огневая мощь "илов" была такой, что против них не то что транспортники - "мессеры" и "юнкерсы" не могли устоять.
      Во время охоты за транспортными самолетами летчики-штурмовики Галин, Олейник, Нестеров и Фролов сбили за один вылет по три Ю-52, а младший лейтенант Жигарин и того больше - два он уничтожил в воздухе, а за третьим, пристроившись ему в хвост, незаметно дошел до вражеского аэродрома. В это время там разгружались только что прилетевшие транспортные самолеты. Жигарин снизился и открыл по ним огонь. После его визита гитлеровцы недосчитались еще семь машин.
      Попытки вызволить окруженную группировку стоили немецкому командованию очень дорого. В борьбе за Рамушевский коридор оно потеряло сотни самолетов и тысячи солдат. А продвинуться врагу не удалось ни на шаг.
       
      Перед бурей
      8 января 1943 года меня назначили командующим 6-й воздушной армией. В тот период как раз началась интенсивная подготовка к новому наступлению на плацдарм 16-й немецкой армии, окруженной в районе Демянска. По заснеженным дорогам проходили свежие части, шла перегруппировка войск, склады пополнялись боеприпасами, горючим, всем необходимым для боя.
      Кипела работа в штабах. Составлялись планы, уточнялись вопросы взаимодействия, каждый день проходили совещания. Были приняты меры к тому, чтобы противник не смог разгадать наших замыслов. Вывод войск на исходные позиции совершался или ночью, или в плохую, вьюжную погоду, когда вражеская воздушная разведка не могла их обнаружить.
      И все-таки противник, видимо, догадывался, что против него готовится новый удар, и довел до совершенства свою оборону. Этому в немалой степени способствовали природные условия - озера, болота, лесные массивы, холмы.
      Мне самому доводилось не раз ползать вдоль вражеского переднего края, и я отчетливо сознавал, какой твердый орешек предстояло расколоть нашим войскам. Железнодорожную насыпь и возвышенные участки местности гитлеровцы усеяли дзотами. Разрушить их можно было лишь прямыми попаданиями тяжелых снарядов и бомб. Они также закопали в землю множество танков, а перед траншеями возвели шестирядные проволочные заграждения и установили минные поля. Немало было устроено лесных завалов, земляных, снежных и ледяных валов.
      Все дороги простреливались с высот, а узкие перешейки между болотами фашисты минировали, в примыкающих к ним лесах насадили "кукушек" - стрелков из автоматического оружия.
      Дело было не только в укреплениях. В демянском котле находились 15 пехотных дивизий и одна моторизованная, 3 отдельных полка, 19 специальных батальонов. Противник располагал 160 танками, 1760 орудиями разных калибров, 116 минометами и множеством пулеметов. В Сольцах, Гривочках и Крестах у него были аэродромы, на которых находились группа истребителей, четыре группы бомбардировщиков и несколько отрядов воздушных разведчиков. "Русским никогда не удастся проникнуть на наши позиции", -хвастливо заявил в одном из приказов командующий вторым армейским корпусом генерал от инфантерии фон Брокдорф. Для такой бравады у него были известные основания.
      В начале января 1943 года возле небольшой железнодорожной станции я встретился с командующим 27-й армией генерал-майором Ф. П. -Озеровым. Землистый цвет лица и синева под глазами говорили о его крайней утомленности.
      - Две ночи не спал, - со вздохом сказал командующий. - Снега глубокие, дорог мало, а тут еще морозище ударил.
      А погода тогда действительно установилась холодная. Неподалеку, возле застрявшей в снегу гаубицы, суетился расчет, стараясь помочь выбившимся из сил лошадям.
      - Вот, полюбуйтесь, - кивнул Озеров в сторону артиллеристов.
      - Типичная в этих условиях картина. Проклятье, - выругался он, садясь в машину.
      Понять генерала было нетрудно. Сосредоточение войск из-за бездорожья проходило медленно, боеприпасами в нужном количестве армия пока не была обеспечена.
      - Впрочем, плакаться нечего, - овладев собой, сказал генерал, когда мы приехали к нему на командный пункт и по ступенькам спустились в жарко натопленную землянку. - Дядя воевать за нас все равно не будет.
      Разговорились о делах. Ни Озеров, ни я пока не знали, когда начнется наступление, но подготовка к нему шла полным ходом. Я стал прикидывать вслух, чем бы мы, авиаторы, могли поддержать наступление 27-й армии. Генерал выслушал меня и говорит:
      - Силы у нас есть, и немалые. А вот перегрызть злосчастный Рамушевский коридор не можем. Почему? Потому что бьем не кулаком, а растопыренными пальцами.
      Озеров был, пожалуй, недалек от истины. Несогласованность иногда действительно вредила делу. Сужу хотя бы по тому, как использовалась авиация. Командующий армией звонит мне и говорит:
      - Чтобы над такими-то пунктами самолеты висели беспрерывно.
      - Зачем беспрерывно? - возражаю ему. - Где мы возьмем столько самолетов?
      А он и слушать не хочет.
      Пришлось решительно менять эти порядки. В этом нас поддержал начальник штаба фронта генерал-лейтенант А. Н. Боголюбов. Авиация стала действовать в тесном контакте с наземными войсками по заранее составленному плану. Вот и теперь мы договорились с командующим 27-й армией составить перед наступлением плановую таблицу взаимодействия по этапам боя.
      Но война есть война. Строгими рамками ее не ограничишь. Возможны всякие неожиданности. Поэтому мы заранее предусмотрели резерв самолетов для решения задач, которые возникнут внезапно.
      * * *
      ...Однажды меня вызвал по телефону на фронтовой командный пункт прибывший из Москвы командующий ВВС Красной Армии генерал-лейтенант авиации А. А. Новиков. Дело было под вечер. У нас в это время находился начальник оперативного управления ВВС генерал Журавлев. Мы сели с ним в трехместный По-2 и взлетели. Откуда ни возьмись появились два "фокке-вульфа" и полоснули по нас огнем. Прижимаясь к лесу, мы все-таки добрались до аэродрома и благополучно сели. Осмотрели самолет и ахнули: как только дотянул бедняга. Почти половина стабилизатора была оторвана, левое крыло тоже искалечено.
      За нами подъехал газик. В просторном, укрытом под землей помещении, куда мы спустились, находились Маршалы Советского Союза Г. К. Жуков и С. К. Тимошенко, генералы Н. Н. Воронов, М. С. Хозин, Ф. И. Толбухин, А. А. Новиков. Всего в землянке собралось человек пятьдесят. Мы немного опоздали, но не по своей вине: несвоевременно сообщили. Когда представились, Жуков смерил нас суровым взглядом, но промолчал.
      Мне стало ясно, что разговор пойдет о предстоящем наступлении. Для чего ж тогда прибыл маршал Жуков? Запомнились отдельные отрывистые фразы, которые он бросал, насупив черные брови:
      - Противника не изучаете... Очертя голову лезете на пулеметы... Ни хитрости, ни смекалки... Каждый сам по себе...
      Командиры, начальники штабов, командующие родами войск быстро вставали, когда представитель Ставки называл их фамилии, давали необходимые справки и пояснения. Дошла очередь до меня. Докладываю о состоянии воздушной армии, об аэродромах базирования, о том, как мы намерены использовать авиацию в наступлении, о наличии горючего и боеприпасов.
      Наша воздушная армия в. то время представляла довольно внушительную силу. В нее входили 239-я истребительная (командир полковник Г. А. Иванов), 240-я истребительная (командир полковник С. Я. Симоненко, а с апреля 1943 года полковник Г. В. Зимин) авиационные дивизии; 243-я штурмовая авиадивизия (командир полковник Г. А. Сухоребриков); 242-я дивизия ночных бомбардировщиков (командир полковник Д. А. Абанин); 58-й Краснознаменный полк пикирующих бомбардировщиков (командир майор Н.