В текучке дел я на время забыл о Марии Ивановой, и вдруг по телефону тот же командир полка сообщает:
      Мария погибла.
      - Как погибла? - невольно вырвалось у меня. - Почему не уберегли? Я же предупреждал.
      Обстоятельства гибели Марии Ивановой были таковы. Ночью вылетела она бомбить артиллерийский склад, находившийся под усиленной охраной. Как всегда, зашарили по небу прожекторы, открыла огонь зенитная артиллерия, застучали автоматы. Мария сумела донести машину до цели, штурман Калинин сбросил бомбы. II тут самолет качнуло, он начал валиться на крыло. Штурман сразу же почувствовал неладное: видимо, летчицу ранило. Но Иванова нашла в себе силы довести самолет до аэродрома, а вылезть из кабины уже не могла. Калинин с помощью подбежавшего санитарного инструктора вытащил ее, положил на землю. Девушка была мертва.
      О подвиге старшего сержанта Ивановой мы в тот же день доложили в штаб фронта. Военный совет принял решение наградить летчицу посмертно орденом Отечественной войны 1-й степени.
       
      Рамушевский коридор
      Северо-Западным фронтом, созданным на базе Прибалтийского военного округа, в начале войны командовал генерал-полковник Ф. И. Кузнецов. Членом Военного совета был корпусной комиссар П. А. Диброва, начальником штаба генерал-лейтенант П. С. Кленов. Позже эти войска возглавляли генерал-майор П. П. Со-бенников, генерал-лейтенант П. А. Курочкин, Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, генерал-полковник И. С. Конев.
      Северо-Западный фронт находился на важнейшем стратегическом направлении и сыграл в ходе войны огромную роль. Во взаимодействии с Северным, а затем (23 августа 1941 года Северный фронт был разделен на Ленинградский и Карельский) и Ленинградским фронтами, с Краснознаменным Балтийским флотом он защищал Прибалтику. Потом в пределах Валдайской возвышенности во взаимодействии с Ленинградским, Волховским, Калининским и Западным фронтами стоял на страже Ленинграда и Москвы.
      В ходе боев летом 1941 года войска Северо-Западного фронта сдержали немецко-фашистских захватчиков, пытавшихся с ходу прорваться к Ленинграду, значительно облегчили положение его защитников. Они также не позволили гитлеровцам продвинуться к Бологое - важнейшему узлу коммуникаций, связывавших прежде всего Москву с Ленинградом. Особо важно отметить, что Северо-Западный фронт стал непреодолимой стеной на пути фашистов, стремившихся обойти Москву с севера. Фронт сдерживал огромную массу гитлеровских войск, сосредоточенных в районах Демянска и Старой Руссы, которые при других обстоятельствах могли быть брошены фашистским командованием на решающие направления, к Москве и Ленинграду.
      Следует отметить, что Северо-Западный фронт не просто сковывал противника, но наносил ему чувствительные удары, перемалывал его войска. Контрудар 11-й армии (командующий генерал-лейтенант В. И. Морозов) и других войск 14-18 июля 1941 года под Сольцами, когда были разбиты и отброшены танковые и моторизованные дивизии 56-го моторизованного корпуса противника, по праву можно назвать одной из крупных операций Красной Армии в тот период.
      В середине августа 34-я армия нанесла контрудар с рубежа р. Полнеть в направлении Волот (во взаимодействии с 48-й и 11-й армиями), продвинулась вперед до 60 км и вышла в район Тулебля. Это вынудило фашистское командование перебросить к участкам прорыва значительные силы с других направлений.
      7 января 1942 года одновременно с Волховским фронтом перешли в наступление и войска Северо-Западного фронта. 11-я армия генерал-лейтенанта В. И. Морозова к исходу второго дня продвинулась более чем на 50 км и навязала бой за Старую Руссу. Дорога, ведущая из этого города в Шимск, оказалась перерезана лыжными отрядами.
      34-я армия (ею в то время командовал герерал-майор Н. 3. Берзарин) охватила демянскую группировку с востока и юга. Чтобы ускорить ее разгром, Ставка придала Северо-Западному фронту 1-ю ударную армию и два стрелковых корпуса. В итоге встречных ударов демянская группировка противника оказалась изолированной от основных сил. В мешок попало 7 дивизий, насчитывавших около 70 тысяч солдат и офицеров. Перед нашими войсками встала задача: покончить здесь с противником. Фронтовым ВВС Ставка придала ударную авиационную группировку РГК. Но блокировать окруженные войска с воздуха не удалось. В то время фашистское командование располагало значительно большим количеством истребителей и транспортных самолетов, чем мы. Снабжение вражеских войск не прекращалось. 34-я армия в ходе наступления понесла большие потери и предпринять что-либо решительное не могла.
      Чтобы выручить попавшие в окружение войска, противник сосредоточил к югу от Ст. Руссы до 6 дивизий и 20 марта нанес удар по нашим частям в направлении Рамушево. Потом он нанес встречный удар из района Демянска. Образовался так называемый Рамушевский коридор. Демянская группировка соединилась со старорусской.
      Фашистское командование придавало демянскому плацдарму особое значение, называло его "пистолетом, приставленным к сердцу России". Плацдарм занимал огромную территорию от Старой Руссы до озера Селигер, глубоко вклинивался в расположение наших войск, что создавало реальную угрозу обходного маневра против войск Северо-Западного фронта и флангов соседних фронтов - Калининского и Волховского. Противник в районе Лычково перерезал железную дорогу Валдай Старая Русса и оседлал ряд грунтовых дорог, имеющих в условиях лесисто-болотистой местности особо важное оперативное значение. Для советских войск создались чрезвычайно трудные условия: свобода маневра, перегруппировка сил фронта и снабжение затруднились.
      Во второй половине 1942 года за Рамушевский коридор развернулось ожесточенное сражение. Оно длилось с небольшими паузами с июня по декабрь. Доселе никому не известная на берегу небольшой речки Ловать тихая деревушка Рамушево стала центром противоборства огромных масс войск.
      Перед началом интенсивных боев за овладение Рамушевским коридором ВВС Северо-Западного фронта были преобразованы в 6-ю воздушную армию. В приказе Народного комиссара обороны, подписанном 6 июня 1942 года, по этому поводу говорилось:
      "В целях наращивания ударной силы авиации и успешного применения массированных авиаударов - объединить авиасилы Северо-Западного фронта в единую воздушную армию, присвоив ей наименование 6-й воздушной армии".
      Командующим 6-й воздушной армией был назначен генерал-майор авиации Д. Ф. Кондратюк. К нему-то в августе 1942 года я и был назначен заместителем.
      В состав армии вошли: 239-я истребительная (командир полковник Г. А. Иванов; начальник штаба полковник В. Г. Воробьев; военком старший батальонный комиссар А. А. Шумейко), 240-я истребительная (командир полковник С. Я. Симоненко, а с апреля 1943 года полковник Г. В. Зимин; начальник штаба полковник И. Ф. Тараканов; военком полковой комиссар Г. М. Головачев) авиационные дивизии; 242-я ночная бомбардировочная авиадивизия (командир полковник К. Д. Дмитриев, а с февраля 1943 года полковник Д. А. Абанин; начальник штаба полковник И. И. Бегунов; военком бригадный комиссар Д. И. Никулин); 243-я штурмовая авиационная дивизия (командир подполковник И. В. Дельнов, а с января 1943 года полковник Г. А. Сухоребриков; начальник штаба полковник II. Т. Воинов; военком полковой комиссар Н. Д. Моржерин, а затем полковой комиссар Г. К. Орлов); семь авиационных смешанных отдельных авиаполков и три отдельные авиаэскадрильи. Обслуживание летных частей было возложено на 7-й и 00-й районы авиационного базирования, а также на отдельные тыловые части и склады. 7-м РАБ командовал полковник К. А. Адоров, 60-м майор В. К. Свешников.
      Соединения и части имели теперь строгую систему организации, новую материальную часть и летчиков, в большинстве своем обладавших боевым опытом. Таким, к примеру, был 288-й штурмовой авиаполк, которым командовал майор С. М. Васильев. Осенью 1942 года ему первому среди частей 6-й ВА было присвоено гвардейское звание. Став 33-м гвардейским штурмовым, он в составе 6-й воздушной армии прошел от Валдая до Варшавы, а позднее в составе 16-й воздушной армии громил немцев под Берлином.
      К 10 июня 1942 года 6-я воздушная армия имела 74 бомбардировщика Пе-2, СБ и других типов; 91 истребитель Як-1, ЛаГГ-3, "харрикейн", "киттихаук"; 23 штурмовика Ил-2, 118 По-2 и Р-5. С этими силами и начала она боевую работу.
      Стремясь ликвидировать Рамушевский коридор, войска фронта предприняли во второй половине 1942 года ряд наступательных операций. Первая из них началась 17 июня и продолжалась 9 дней. Части 11-й армии наносили тогда удар с севера в направлении Васильевщина, Большое Степаново, а 1-я ударная армия наступала с юга.
      С 9 по 15 августа аналогичная операция повторилась. Части 6-й воздушной армии уничтожали живую силу и технику противника на поле боя, наносили удары по его ближайшим резервам и переправам через реку Ловать, вели борьбу с транспортной авиацией, бомбили железнодорожные станции и аэродромы, прикрывали с воздуха свои наземные войска.
      В итоге было достигнуто некоторое продвижение вперед, но перерезать Рамушевский коридор все же не удалось.
      Тогда решили провести третью операцию. 34-я армия получила задачу разгромить лычковскую группировку противника и овладеть участком железной дороги Лыч-ково - Кневицы, чтобы по магистрали Валдай - Пола наладить снабжение 11-й и 34-й армий.
      Утром 17 сентября после артиллерийской и авиационной подготовки пехота поднялась в атаку. В первый день она не добилась успеха, затем немного продвинулась вперед, однако основную задачу опять не выполнила.
      Огромные усилия прилагали авиаторы, чтобы помочь своим наземным войскам взломать неприятельскую оборону. Самолеты буквально висели над полем боя, уничтожая живую силу и огневые точки противника.
      За время Лычковской операции было произведено 7000 вылетов, более половины из них - по вражеским войскам, действовавшим непосредственно на поле боя. Но атаки нашей пехоты и танков заканчивались безрезультатно: Рамушевский коридор гитлеровцы защищали отчаянно.
      Более того, на участке Великое Село - Вязки противник, сосредоточив здесь около шести пехотных дивизий, нанес 27 сентября контрудар и оттеснил части 1-й ударной армии на 6-8 километров. Ему, таким образом, удалось даже расширить коридор.
      С 26 октября перешла к обороне и наша 11-я армия. Ей пришлось сдерживать натиск врага в направлении на Стрельцы. Но здесь гитлеровцам не удалось добиться успеха. Все их атаки захлебывались. Бои носили ожесточенный характер как на земле, так и в воздухе.
      Чем объяснить тот факт, что в ряде случаев наши войска терпели неудачу? Причин тут несколько, но, основная, на мой взгляд, заключалась в отсутствии четкого взаимодействия между пехотой и артиллерией, между наземными частями и авиацией.
      Справедливые нарекания вызывала и наземная разведка. Некоторые командиры подчас не знали точно, где проходит линия обороны противника. Поэтому удары артиллерии и авиации в ряде случаев приходились по пустому месту.
      Командные пункты были слишком удалены от переднего края. Изъянами страдала и организация связи.
      Все эти и другие недостатки позже были, разумеется, устранены. Но в период, о котором идет речь, они серьезно мешали успешному ведению боевых действий.
      Из-под Сталинграда к нам прибыл 436-й истребительный авиаполк (позже он стал 67-м гвардейским), которым командовал подполковник А. Б. Панов. Летчики его уже имели немалый боевой опыт, воевали в небе Ленинграда, Москвы, над Волгой. И здесь, на Северо-Западном фронте, они сражались с врагом умело и отважно.
      В ходе очередного наступления ко мне от командира стрелковой дивизии поступила просьба срочно подавить долговременные огневые точки противника, мешающие продвижению наших бойцов. Связываюсь по телефону с аэродромом и вызываю группу штурмовиков. Они пришли в сопровождении истребителей, которыми командовал старший лейтенант В. Добровольский из полка А. Б. Панова. Над передним краем в этот момент появилось восемь "мессершмиттов". Завязался воздушный бой. Умелыми атаками пара Добровольского сбила два вражеских самолета. Одного он уничтожил сам, другого - его ведомый.
      Но вот машина Добровольского вдруг задымила, потом вспыхнула и начала резко снижаться. Выбрасываться с парашютом на такой высоте летчику было уже поздно. Да и находился он над территорией, занятой противником: непременно попал бы в лапы врага. "Как поступит Добровольский?" - с тревогой подумал я. И в этот момент в эфире послышался его приглушенный помехами голос:
      - Прощайте, друзья!
      А через несколько секунд охваченный пламенем самолет врезался в долговременную огневую точку противника, в ту самую, которая наиболее мешала продвижению наших войск. К небу взметнулся фонтан густого дыма и огня, а окрестность сотряс мощный взрыв: видимо, в доте находилось немало боеприпасов.
      Наблюдавшие эту картину пехотинцы дружно выскочили из окопов и с громкими криками "ура!" бросились вперед. Они преодолели оборонительный рубеж противника. Путь к победе ценой своей жизни проложил им старший лейтенант Добровольский.
      Герой Советского Союза старший лейтенант Павел Шевелев первым вступил в единоборство с новым фашистским самолетом ФВ-190. И сбил его. На обратном пути он попал под обстрел вражеских зениток. Осколком снаряда его ранило в бедро. Врачи настаивали отправить Шевелева в госпиталь, но он категорически отказался:
      - Не могу оставить товарищей в такой трудный момент.
      Летчику оказали медицинскую помощь и уложили его в землянке. А через несколько дней он снова вылетел на боевое задание.
      Не раз отличался в схватках с врагом и старший лейтенант Николай Кузнецов. В один из морозных январских дней он со своей группой сопровождал штурмовиков. Над передним краем им повстречались вражеские истребители. Со вспомогательного командного пункта мне хорошо была видна картина разгоревшегося воздушного боя.
      Дерзкой атакой Кузнецов сбил их ведущего. Но, через несколько минут фашистам удалось поджечь машину ведомого Кузнецова. Летчик выбросился с парашютом и приземлился на своей территории.
      Когда Кузнецов остался без прикрытия, на него насела пятерка "мессеров" и отсекла от основной группы. Уклоняясь от атак, которые следовали с разных направлений, он и сам наносил удары. Вскоре он вогнал в землю еще одного гитлеровца.
      Но силы были неравны. Вот загорелся и его истребитель. Кое-как перетянув через линию фронта, он скрылся где-то за лесом.
      Взрыва я не видел, но все равно очень волновался. Что сталось с Кузнецовым? К счастью, он благополучно посадил на заснеженном болоте горящую машину. Находившиеся неподалеку лыжники вытащили его из кабины и доставили в госпиталь.
      Все мы, в том числе и врачи, потом удивлялись: как же мог Кузнецов управлять самолетом? Левая рука у него была перебита, висела, как плеть. Из рваной раны на груди хлестала кровь. Осколок снаряда, пробив партийный билет, остановился в нескольких миллиметрах от сердца.
      Долго пробыл в госпитале Кузнецов. Когда же вылечился, снова вернулся в свою часть и продолжал сражаться с фашистами. Войну он закончил в Берлине, сбив 36 вражеских самолетов. В 1943 году ему присвоили звание Героя Советского Союза. Генерал-майор авиации Н. Ф. Кузнецов и поныне продолжает службу в кадрах ВВС.
      На Северо-Западном фронте сражались многие известные воздушные бойцы. Здесь проявил беспримерное мужество Алексей Маресьев. Под Старой Руссой геройски погиб сын выдающегося полководца М. В. Фрунзе - лейтенант Тимур Фрунзе. Советское правительство посмертно присвоило ему звание Героя Советского Союза. Здесь отличился бесстрашный бомбардир и превосходный политработник военком эскадрильи Герой Советского Союза батальонный комиссар Григорий Таряник. Славу мастера по уничтожению мостов и переправ с воздуха приобрел капитан Федор Никитович Орлов. Дерзкими налетами на вражеские аэродромы прославился командир звена Герой Советского Союза капитан Александр Носов. Немало вражеских бомбардировщиков уничтожил в боях военком эскадрильи старший политрук Лазарь Чапчахов.
      * * *
      В конце 1942 года 11-я и 1-я ударная армии провели еще три наступательные операции. Цель была прежняя: перерезать Рамушевский коридор и изолировать демянскую группировку фашистов. Авиация, как всегда, поддерживала пехоту, подавляя живую силу и огневые средства противника. Особенно большое напряжение испытывали в те дни штурмовики. Больше заходов! Дольше находиться над целью! Точнее наносить удары! - вот под какими девизами они действовали.
      В этих боях снова отличились летчики 33-го гвардейского штурмового авиаполка во главе со своим командиром майором Васильевым.
      В один из дней на задание вылетела группа под командованием Героя Советского Союза капитана Петра Матвеевича Марютина. Атакуя с малых высот, его летчики уничтожили и подавили несколько огневых точек. Затем они начали непрерывно обстреливать окопы и траншеи противника. Воспользовавшись этим, наша пехота поднялась в атаку и овладела первым рубежом неприятельской обороны.
      Об умелых действиях летчиков группы капитана Марютина на следующий же день рассказала армейская газета. О мастерстве штурмовиков говорили на партийных собраниях и летно-тактических конференциях. Их смелость ставилась в пример, а опыт обобщался и распространялся в других частях.
      П. Н. Марютин особенно отличился в боях под Старой Руссой. Сейчас он является почетным гражданином этого города.
      Высокую выучку, железную волю и отвагу в 33-м гвардейском штурмовом авиационном полку проявили многие летчики. Рядом с Марютиным можно смело поставить Героев Советского Союза А. А. Носова и В. В. Васильчикова, штурмовиков Калинина, Мшвинерадзе, Быстрова, Федорова, Александрова, Голосова и других.
      Исключительное мужество и самообладание проявил при выполнении боевого задания гвардии капитан Николай Петров. Он летал на штурмовку с тремя молодыми, еще не обстрелянными летчиками- Ливановым, Тарасовым и Синюкаевым.
      При подходе к цели группа штурмовиков и сопровождавшие их истребители попали под обстрел вражеских зениток. От прямого попадания снаряда самолет Петрова загорелся.
      Что делать? - встал перед ведущим вопрос. Если он повернет обратно, то и новички последуют его примеру. Задание останется невыполненным. "Нет, надо держаться до последней возможности", - решил Петров, хотя дым и гарь, проникшие в кабину, уже перехватывали ему дыхание.
      Впереди показались артиллерийские позиции противника. Хорошо видны орудия и мечущиеся около них фашисты. Небольшой доворот, и капитан нажимает пальцем кнопку бомбосбрасывателя. Внизу вырастают фонтаны взрывов. Их становится все больше. Это, по примеру ведущего, сбросили бомбы молодые летчики. Вражеская батарея тонет в дыму и пламени.
      Петров разворачивает машину на обратный курс. Неожиданно мотор начинает давать перебои, потом умолкает совсем. Полого планируя, самолет задевает сначала накат немецкого блиндажа, затем проволочное заграждение и на какое-то время, словно в сказке, оживает. Затарахтевший мотор снова поднимает его над землей. Пролетев еще некоторое расстояние, горящий штурмовик наконец падает. Но, к счастью, капитан Петров и воздушный стрелок старший сержант Виноградов успевают выскочить из своих кабин. Обмундирование на них горело.
      За "прыжками" штурмовика сверху наблюдали молодые летчики. Однако помочь командиру ничем не могли. Вернувшись на аэродром, они доложили обо всем, что видели, указали место приземления горящего самолета. Туда немедленно выехала поисковая группа, но на выжженном участке она обнаружила лишь остатки хвостового оперения "ила".
      А где же экипаж? Неужели сгорел?
      - Эй, летуны, идите сюда! - послышался чей-то голос с опушки леса.
      Увидев вдали человека, размахивающего над головой пилоткой, бойцы поисковой команды направились к нему. Подъезжают и глазам своим не верят: Петров и Виноградов сидят под деревом и смачивают каким-то раствором обгоревшие руки; на закопченных лицах видны кровоподтеки.
      Когда Петрова и Виноградова доставили в часть, врач немедленно осмотрел их.
      - И как они остались живыми - ума не приложу, - сказал он, покачав головой.
      Мы тоже немало удивлялись необыкновенной живучести машины, узнав о случившемся. Но поражали не столько живучесть самолета, сколько мужество и самообладание летчика. В самом деле: до последней возможности управлять горящей машиной, которая к тому же дважды натолкнулась на препятствия, мог только человек с железными нервами.
      Причину странного поведения штурмовика инженеры потом объяснили примерно так. Не совсем исправным оказался бензопровод. Из-за этого поступление горючего на какое-то время прекращалось, а при касательном столкновении машины с землей оно снова начало поступать в мотор.
      Капитан Петров был награжден орденом Красного Знамени. Я лично вручил ему награду перед строем однополчан. Летчик к этому времени уже немного поправился, но руки его еще оставались забинтованными.
      Когда мы с полковником Выволокиным возвратились к себе, начальник штаба рассказал нам о новом, не менее интересном и поучительном случае. Этот факт долго потом служил предметом удивления и восхищения.
      Во время налета на укрепленный пункт противника осколок зенитного снаряда тяжело ранил командира бомбардировочного экипажа старшего лейтенанта Николая Ворожцова. Летчик потерял сознание. Неуправляемый самолет сразу опустил нос и начал снижаться. Почувствовав неладное, штурман младший лейтенант Николай Ка-нищев обернулся, и его охватил страх: лицо летчика было белым, как мел, глаза закрыты, правая рука безжизненно висела. Скорее инстинктивно, чем сознательно, штурман сорвался со своего места и, ударившись обо что-то головой, оказался позади сиденья командира корабля.
      Что делать? Пилотировать самолет он немного умел. Прежний летчик лейтенант Токмарев иногда разрешал ему в воздухе подержаться за штурвал, даже позволял выполнять несложные эволюции. Но ведь этого мало. А посадка?
      На лбу штурмана выступил холодный пот. В этот момент по сердцу полоснул испуганный возглас стрелка-радиста старшего сержанта А. Кузовкина:
      - Командир, баки пробиты, меня заливает бензином...
      Ничего не ответил ему Канищев. Он мучительно думал, как выровнять машину, пока она не свалилась в пике. Тогда уже не избежать гибели. В голове мелькнула спасительная мысль. Перегнувшись через спинку кресла, он левой рукой ухватил штурвал, выровнял самолет, а затем правой дотянулся до педалей. Управляя так бомбардировщиком, штурман вскоре пробил облака и увидел землю.
      Ему не раз приходилось летать над этим районом, и он по характерным ориентирам, которые знал на память, быстро восстановил ориентировку.
      Вот вдали показался аэродром. Канищев прекрасно сознавал, как мало у него надежд на благополучное приземление, их почти нет. Ведь даже для опытного летчика посадка каждый раз представляет нелегкую задачу. Поэтому он крикнул Кузовкину:
      - Скорей выбрасывайся с парашютом!
      Ответа не последовало. Чтобы хоть немного уберечь командира от удара, Канищев на несколько секунд освободил правую руку и за лямку парашюта подтянул тело Ворожцова к спинке сиденья. Тот застонал от боли и открыл глаза.
      - Командир, садимся, - крикнул ему в ухо Канищев. - Помоги убрать газ и выключить моторы.
      Но Ворожцов снова впал в забытье и уронил голову на грудь. Левая рука его лежала на секторе управления газом. Тогда штурман толкнул его руку, скорость уменьшилась, но не до такой, какая необходима для нормальной посадки. Выпустить шасси Канищев не мог, поскольку не знал, как это делается.
      Самолет, угодив на заснеженное поле, чиркнул по белому насту, подпрыгнул и снова пополз, оставляя глубокую борозду. Потеряв скорость, он свалился, наконец на крыло. К нему бросились все, кто находился поблизости.
      Разбив остекление кабины, авиаторы быстро вытащили из нее летчика и штурмана. Врач тут же оказал им обоим медицинскую помощь.
      Первым пришел в сознание Николай Канищев.
      - Где Кузовкин? - спросил он.
      - Не волнуйся, жив твой стрелок-радист, - успокоили его. Правда, ему не сказали, что Кузовкина вытащили из кабины в бессознательном состоянии, с посиневшим лицом. Надышавшись паров бензина, он не сразу пришел в чувство.
      В 1942 году на Северо-Западном фронте враг по-прежнему имел большое превосходство в авиации. Осенью, когда он перешел в наступление, чтобы расширить Ра-мушевский коридор, его бомбардировщики, налетая большими группами, буквально висели над боевыми порядками 1-й ударной армии. Оказать им сколько-нибудь серьезное противодействие мы не могли. Многие наши полки были вооружены английскими "харрикейнами", американскими "киттихауками" и "томагавками". Эти самолеты по своим качествам сильно уступали немецким. Да и возиться с ними приходилось немало. Особенно досаждала нехватка запасных частей.
      Из иностранных истребителей лучшим считался "аэрокобра". Но и он страдал серьезным недостатком - слабое вооружение. Пришлось ставить на него наши пушки. Кроме того, на "аэрокобрах" вскоре выявился и другой порок - хрупкость хвостового оперения. Некоординированными движениями рулей молодые летчики быстро выводили его из строя.
      - Горе, а не самолет, - ругались летчики. Через Москву связались с представителями фирмы, поставлявшей по ленд-лизу авиационную технику.
      - Не может быть, - удивились американцы. - Машина надежная.
      Тогда командировали в США летчика-испытателя НИИ ВВС инженера Кочеткова. В присутствии хозяев фирмы и специалистов (поведение самолета в воздухе Кочетков комментировал по радио) советский летчик некоординированными действиями начисто сломал "аэрокобру" и выбросился с парашютом.
      Американцам ничего не оставалось, как согласиться с заключением советских авиационных специалистов. Хвостовая часть самолета потом была усилена, и он стал надежнее.
      Нехватка отечественных истребителей, несовершенство иностранной техники породили у некоторой части летчиков неверие в свои силы. Они начали придерживаться оборонительной тактики. Среди летчиков-штурмовиков начались разговоры, что Ил-2 не может выполнять боевые задания без сильного прикрытия, что в воздушном бою он якобы беспомощен.
      Нужно было повести решительную борьбу с этими опасными настроениями, объяснить причины наших неудач, вернуть людям веру в свои силы.
      Командование, политорганы, партийные и комсомольские организации армии усилили воспитательную работу. Широко развернулась пропаганда опыта лучших мастеров воздушного боя, штурмовок, бомбометания. В центр внимания была поставлена наступательная тактика.
      Командующий воздушной армией лично занялся разработкой приемов борьбы штурмовика с истребителями противника, составил ряд памяток летчику. Для нас в то время эта проблема была одной из главных, так как "илы" не всегда могли рассчитывать на сопровождение истребителей. Значит, им требовалось умение защищаться самим, выполнять задания без прикрытия. Вместе с генералом Кондратюком мы выезжали в части, рассказывали летчикам-штурмовикам о неиспользованных возможностях этого удивительного многоцелевого самолета, устраивали показные воздушные бои штурмовика с истребителями.
      Вначале кое-кто отнесся с недоверием к нашей затее. И не без оснований. В практике было немало случаев, когда штурмовики, отбиваясь от вражеских истребителей, не наносили им никакого урона. Их просто-напросто подводила привычка стрелять по площадям, без тщательного прицеливания. Вот и требовалось разъяснить это людям, провести с ними соответствующую подготовку.
      Для начала штурмовики стали учиться уничтожать тихоходные транспортные самолеты врага. Результат превзошел все ожидания. Многие летчики, даже не думая об охоте, как бы попутно, сбивали в день по два и более транспортника.
      Это воодушевило летный состав. Теперь им уже казалось странным уклоняться от единоборства с противником в воздухе.
      Первыми рискнули вступить в бой с вражескими истребителями Герой Советского Союза старший сержант В. Я. Рябошапка и Гаврилов.
      Василий Рябошапка, замыкая однажды группу штурмовиков, подвергся атаке Ме-110. Выпустив по "илу" очередь снарядов, тот проскочил вперед и сам стал хорошей мишенью. Летчик-штурмовик немедленно воспользовался промахом фашиста и открыл по нему прицельный огонь. Вражеский самолет загорелся и врезался в землю.
      После этой удачи Рябошапка сам стал напрашиваться в замыкающие, зная, как падки вражеские летчики до самолетов, идущих в хвосте группы. За короткий срок он сбил четыре истребителя противника.
      О старшем сержанте Рябошапке в армии ходили легенды. Но я расскажу о случае, отраженном в документах. При выполнении боевого задания летчик был тяжело ранен. Правая рука повисла плетью. И все-таки штурмовик сумел привести самолет на свой аэродром. Совершив посадку, он сразу же потерял сознание. Тогда врачи спасли жизнь храбрецу.
      С летчиком Гавриловым произошел такой случай. На тройку "илов", возвращавшихся с задания без прикрытия, напали два Ме-109. Один штурмовик им удалось сбить, другой успел уйти. Гаврилов, оставшись один, смело принял неравный бой. Дрался он мастерски. Расстреляв весь боекомплект, вражеские истребители вынуждены были уйти не солоно хлебавши.
      Воздушные бои, проведенные Рябошапкой, Гавриловым и другими летчиками, показали: если "илом" управляет умелый и мужественный боец, ему истребитель не страшен.
      Был случай, когда для отражения налета вражеских бомбардировщиков мы направили четыре штурмовика и четыре истребителя. "Илы" атаковали первыми. Ведущий группы командир 74-го штурмового авиаполка майор П. А. Савченко с ходу дал меткую очередь по "юнкерсу" и поджег его. А минут через десять еще три самолета противника упали на землю. Два из них сбил Савченко, один лейтенант Михаил Мшвинерадзе. Советские штурмовики благополучно вернулись домой. Мы потеряли лишь одного истребителя.
      Летом и осенью 1942 года, в период наиболее ожесточенных боев за Рамушевский коридор, мы все чаще стали применять штурмовиков для борьбы с воздушным противником. За вторую половину этого года экипажи "илов", выполняя свои основные задачи, "попутно" сбили 44 вражеских самолета.