Дружина специального назначения (№1) - Дружина специального назначения

Как ни странно, Илюха с пониманием отнесся к рассказу. И глубоко вздохнув, подвел итог:

– И после этого ты решила отомстить князю и стала хулиганить на большой дороге.

– А че он?! – всхлипнула Любава. – Но я ни с кого даже копейки не брала! Это все купцы придумали. Сами по дороге товары пропьют, прогуляют, а потом в город придут и на разбойников недостачу сваливают. А за разбойниками князь должен следить, так что им от казны компенсация полагается. Я только попугать их решила. А вообще, конечно, весело. Свистнешь разок, так все с коней и падают.

– Ага, обхохочешься, – заметил вредный черт.

– Ничего с ними не делалось, полежат с часок, отдохнут на травке и бегом князю жалобы писать.

– Небось тебя изловить пытались? – из чисто профессионального интереса поинтересовался Илюха.

– Конечно! – гордо заметила Соловейка. – И не раз. Только вот свист мой покрепче меча будет. Вы только выстояли да тип этот, что мне зубы хотел выбить. Вот мы и пришли, милости просим на мою заимку, – вдруг совершенно нелогично закончила свое повествование Соловейка.

И точно, за разговорами они и не заметили, как вышли на небольшую опушку, на которой стоял справный охотничий домик.

– Тут раньше княжеский лесничий жил, – предупредила вопросы Любава. – Мойте руки, проходите в горницу, – не терпящим возражений тоном добавила она.

Ее спутники без тени неудовольствия последовали ее указаниям. Тем более что из домика доносился чарующий аромат щей из кислой капусты и пирогов. Так уж оказалось, что желудки, что у черта, что у человека, почти одновременно напомнили своим хозяевам, что чем бы они ни занимались, но режим питания нарушать нельзя. Впрочем, эти самые хозяева ни капельки не спорили со своими внутренними органами и радостно принялись уплетать предложенную еду.

Пока Илюха приканчивал третью тарелку (где там модерновым киевским кабакам до домашней пищи!), Любава в два счета привела в порядок порванный пиджак. Причем так искусно, что, засунув последний кусочек предпоследнего пирожка в рот (последний, конечно, успел умыкнуть Изя), Солнцевский с удивлением заметил свой пиджак, висящий на спинке стула в практически идеальном состоянии, и с явным удовольствием напялил его на себя. Как это волшебство удалось Любаве за столь короткое время, оставалось только гадать.

– Это... – промямлил бывший борец. – Ну в смысле, спасибо.

– Ерунда, – пожала плечами Соловейка.

Илюха хотел еще сказать что-то хорошее про золотые руки или там про другие части Любавиного тела, но тут Изя выскреб чугунок и нагло заявил:

– Не, все, конечно, было очень вкусно и все такое. Но не будет ли у хозяюшки граммов по сто пятьдесят или, скажем, двести самогончика на пятачок для усталых путников?

Илюха хотя и собирался сказать совсем другое, но упоминание про самогон (причем исторически и экологически чистый!) заставило его с тем же немым вопросом уставиться на хозяйку.

– Самогон – это яд! – пафосно заявила Любава.

– Так разве же я спорю?! – искренне удивился Изя. – Конечно, яд! Так ты же девушка образованная и наверняка слыхала, что во многих странах ядом разные болезни лечат. Так это именно наш случай. После трудного дня, бурного выяснения отношений друг с другом и с отдельными представителями местного населения просто необходимо принять лекарство против хронических форм болезни, которой в народе просто и в то же время очень емко называют «понедельник – день тяжелый».

Илюха с уважением посмотрел на своего компаньона. Что и говорить, вначале очень хотелось есть, и такая, в сущности, элементарная мысль о питье как-то не приходила в голову, но зато сейчас... В общем, он был категорически согласен с чертом, граммов триста пятьдесят – пятьсот сейчас были бы как нельзя кстати.

– Вообще-то немного есть... – замялась хозяюшка. – Но это чисто в медицинских целях!

– Конечно, в них, родимых! – тут же подхватил Изя. – Сама посуди, я контуженный, вона мне этот тип рог сломал. А этот самый тип, даже исключив из рациона мои удары, сегодня пропустил от Муромского три-четыре боковых.

– Всего два, – недовольно буркнул уязвленный борец. – Я же не боксер.

– Так я и говорю, ему, как покалеченному небоксеру, и мне, как понесшему страшные увечья, требуется именно этот яд для поддержания тонуса и для компрессов.

– Только для компрессов? – недоверчиво переспросила Любава.

– Только! – хором подтвердили компаньоны, судорожно рыща по столу в поисках подходящей для внутренних компрессов посуды.

Огромная, по московским (да и по киевским!) меркам, бутыль с характерной надписью «Ядъ» была водружена на стол вместе с не менее внушительной плошкой с малосольными огурцами, и после принятия трехсот граммов компрессов на нос и стольких же граммов на пятачок, приятели окончательно пришли в себя. Еще по пятьдесят, и друзья решили, что, несмотря на временные и абсолютно несущественные трудности, жизнь явно удалась.

Между тем гостеприимная хозяйка оставила их буквально на минуточку (что позволило принять им еще по пятидесятиграммовому компрессику) и, скинув разбойничьи лохмотья, предстала перед ними во всей красе. Тут ребятам потребовалось еще по дозе яда, чтобы осознать произошедшую прямо на глазах метаморфозу.

Вместо Соловья-разбойника или в крайнем случае Злодейки-Соловейки перед ними стояла ладная, статная, даже, можно сказать, красивая девушка, и хоть небольшого роста, зато с явно выступающими даже из-под мешковатого сарафана женскими формами.

– Ну и на кой ляд тебе с таким-то потенциалом в дружину идти? – искренне удивился Изя.

– Да и имя Любава тебе идет как нельзя лучше, – поддакнул Илюха.

– Вот именно из-за этого я и сбежала из дома! – обиженно надув губки, заявила купеческая дочка. – Не хочу всю жизнь мужниной женой у печи провести, хочу жить на всю катушку, дышать полной грудью!

Тут осоловелые глаза приятелей чисто инстинктивно опустились именно на эту часть Любавиного тела, и девица, в очередной раз покраснев, выбежала из горницы.

Когда спустя полчаса Любава вернулась назад и подошла к прикрытой двери, слуху заблудившейся в предрассудках девушки предстала беседа двух изрядно окомпрессившихся приятелей. Изя уговаривал Илюху поступить на работу в какую-нибудь киевскую кузницу молотобойцем и всячески расписывал открывающиеся перед ним горизонты карьерного роста. Солнцевский категорически возражал, весомо аргументируя свои слова огромным кулаком и сложными оборотами касательно ближайших родственников Изи и отсылания оных в очень далекие места.

Любава, конечно, была воспитанной девушкой, но, с другой стороны, бунтарская частичка ее души взяла верх и она, сильно краснея, подслушала спор приятелей до конца.

Если отбросить несущественные, но очень яркие (и даже иногда абсолютно незнакомые Соловейке) словечки, оказалось, что они прибыли издалека, но очень хотят вернуться домой. Для этого им необходимы деньги, а так как черт объявил себя ветераном сорока семи войн и ста двух вооруженных конфликтов, то почетной обязанностью работать на благо концессии (непонятное Соловейке слово) награждался Илюха. Тот, в свою очередь, соглашался брать в руки кувалду только для того, чтобы отшибить компаньону второй рог. Любому думающему существу на земле стало ясно, что беседа зашла в тупик и найти выход оттуда может только женщина.

– Хорошо еще, что я рядом оказалась, – со вздохом справедливо заметила Любава и решительно толкнула дверь своего собственного дома, бесцеремонно занятого гостями.

– Коли деньги нужны, так надо в дружину князя наниматься, а не в кузницу идти!

Чуть было не разругавшиеся приятели переглянулись и облегченно вздохнули.

– Так это другое дело, – заметил Илюха.

– Предлагаю это дело отметить! – резво согласился с таким трудоустройством Солнцевского Изя и быстренько разлил из изрядно опустевшей бутыли по стаканчику.

Илюха довольно крякнул и с явным удовольствием принял чарку исконно русского яда.

– Я с вами пойду, – чуть не испортила собутыльникам трапезу Любава.

– Это зачем еще? – хором взвились не на шутку обеспокоенные приятели.

– Так вы города, обычаев наших не знаете, без проводника пропадете.

– Если хочешь знать, деточка, то я родом из этих мест и, что особенно важно, из этого времени! – нагло заявил Изя и со вздохом поболтал в бутыли жалкие остатки целебной жидкости.

– Да, ну и как зовут князя, а как княгиню, княжну, воеводу? С кем князь в союзе, а с кем во вражде? Почем воз сена на рынке? А сколько стоит комната на постоялом дворе?

Изя, набрав было в грудь побольше воздуха, дабы дать достойный отпор зарвавшейся девчонке, как-то сразу сник.

– А я Киев знаю как свои пять пальцев! – гордо заявила странная купеческая дочка и уже совсем другим голосом добавила. – Хочу завязать со своим преступным прошлым и хотя бы просто выбраться из леса.

Илюха задумчиво почесал себе затылок.

– Слышь, Изя, а она права. Проводник нам бы не помешал, да и, если она хочет спрыгнуть и к ней ни у кого предъяв нет, то, по понятиям, имеет полное право.

– Ни за что! Женщина в нашей ситуации будет только обузой. И потом, мы же ненадолго в город собрались.

– Не забывай, что я не простая девушка (спорщица сделала явный акцент на этом слове, и Изя сдулся еще больше), а Злодейка-Соловейка! И умею не меньше многих дружинников князя! Я могу скакать...

– Да помним, помним, – торопливо прервал ее Изя. – Если будешь готовить нам такие ужины, как сегодня, каждый день, то берем тебя в команду.

Видя, как начинает бурлить Любава, торопливо добавил:

– Ты не беспокойся, харчи за наш счет!

Тут Любава закипела по-серьезному:

– Только и можете о женщине думать как о кухарке! Я, между прочим, человек, а не существо с косой у печи. Ненавижу готовить!

– Существо с косой – это смерть, – тихо заметил Илюха, но тут же примолк, не желая влезать в дискуссию.

– Зато очень хорошо умеешь это делать, – не сдавался черт. – Так и быть, по выходным коллективный шопинг, продукты закупаем на рынке все вместе.

Соловейка стала засучивать рукава с явным намерением показать Изе, на что способны купеческие дочки в гневе.

– Ладно, чего уж там. Если ты такая нервная, то посуду моем по очереди.

Тут Соловейка взорвалась. Было все: и крики, и ругань, и метание в черта (наивная!) кувшином. Бутыль с остатками жидких компрессов Солнцевский предусмотрительно припрятал от греха. Он вообще решил не принимать участия в этой небольшой дружеской беседе, а просто капнул себе еще граммов сто (ну, чтобы не скучать в зрительном зале) и присел на лавке в самом углу горницы.

Между тем Любава была в ударе. Тут вспомнились и все мужчины, вместе взятые и каждый по отдельности, нравы в купеческой среде, а также вообще в том времени, куда попали борец с Изей.

Крики сопровождались попытками все-таки достать Изю каким-нибудь тяжелым предметом, но черт оказался на высоте и пропустил всего одно, причем не такое уж и большое, березовое полено. Впрочем, этого для субтильного черта оказалось вполне достаточно.

Вы играли когда-нибудь в боулинг? Даже если нет, то наверняка представляете, как разлетаются кегли от удачно брошенного шара. Изя улетел так же, с единственным отличием, что он был один, а кеглей много. Черт изящно врезался в печку и затаился в глубоком обмороке.

– Ну что, замочила братана? – подвел итог Илюха.

– Чегой-то он? – искренне удивилась Любава. – Я же его только чуть-чуть задела.

– Ага, чуть-чуть, – съязвил Илюха и вдруг заметил, что черт на мгновение открыл глаз и подмигнул им Солнцевскому.

И, хотя чудесный самогон довел голову братка до солидного гудения, тот сообразил, куда клонит его приятель.

– И что тут, спрашивается, такого, когда двое мужчин в виде одолжения и акта доброй воли просят приготовить пару раз им еду? Это что, повод для разборок и применения поленьев?

– Да в общем-то нет, – просопела Любава. – Мне не в тягость.

– А коли не в тягость, чего ты тут гладиаторские бои разводишь?

– Потому что вы во мне видите только женщину, – уже со слезами на глазах выдавила из себя Соловейка.

Илюха в непонятках пожал плечами:

– А что тут плохого?

– Потому что я могу скакать на лошади, стрелять из лука... – начала свою песню Любава.

– Да помню я все это! – успел прервать ее Солнцевский. – Ты что, ради всего этого решила честного черта загубить?

Зареванная Соловейка присела над лежащим без движения Изей и попыталась привести его в чувство. Обычные методы вроде пощечин и окатывания водой не помогли. Снисходительно глядя на ее тщетные попытки вернуть притаившегося Изю к активной жизни, Илюха достал припрятанную бутыль и со вздохом наполнил до краев чарку.

– Эх, молодежь... – пробухтел он и протянул лекарство Соловейке. – Пои маленькими глотками, – тоном заправского доктора добавил Солнцевский.

Что удивительно, лекарство сразу стало действовать и Изя радостно начал возвращаться к жизни.

– Изенька, ты только не умирай! Да буду я вас кормить, чего уж там, знаешь, я такие пироги с визигой делаю, просто закачаешься.

– А с капустой? – поинтересовался почти очнувшийся черт с явными задатками гурмана.

– И с капустой, и с рыбой, и с грибами, и с мясом, и с требухой...

– Ну тогда ладно, пожалуй, пока не умру, – нагло заявил Изя, быстренько поднялся и поискал глазами бутыль. – Ага, конечно! Пока я, с риском для жизни, провожу рекрутский набор в тыловую службу нашего предприятия, он хлещет самогон без всякого стыда!

– Изя, ты чего волну гонишь? – пожал плечами Илюха. – А кто Любаве лекарство для тебя передал?

– Ах да, – заулыбался довольный Изя. – Лекарство и в самом деле помогло.

– А то!

С этими словами коллеги как ни в чем не бывало уселись за стол и продолжили посиделки.

Любава с укоризной посмотрела на них и решительным тоном произнесла:

– Знаете что, глядя на вас, мне тоже лекарства захотелось. Илюш, плесни-ка и мне на компрессик.

Приятели с некоторым удивлением, но вполне одобрительно посмотрели на радушную хозяйку.

– Так вроде лицам моложе восемнадцати того, не полагается, – скромно заметил Илюха, вспоминая въедливые ролики Минздрава.

– Здесь повальная акселерация, так что с пятнадцати лет не то что пить можно, но и замуж сходить не совестно.

– С пятнадцати... – протянул Солнцевский. – Пожалуй, Министерство здравоохранения было право. Ладно, только на лечение.

Илюха аккуратненько начал тоненькой струйкой наливать исконное славянское лекарство от всех болезней в третью чарку.

– Сколько наливать-то?

– А ты что, краев не видишь?

– Наш человек! – гордо подвел итог Изя.

Спустя пару минут последние кусочки льда в отношениях странной троицы были растоплены и компания приобрела полноправного третьего члена.

Только прошу заметить, что в те стародавние времена дети действительно взрослели значительно раньше и происходившее на далекой заимке ничего не имело общего со спаиванием малолетних.

Дальнейший путь в такой ситуации, конечно, оказался компаньонам не по силам. Ну сами посудите, кто после хорошей драки, прекрасного обеда (плавно перешедшего стараниями Любавы в ужин) и внушительной дозы лекарства отправляется в дальний путь? Вот то-то и оно, ни один нормальный мужик! А так как Солнцевский и Изя были нормальными в доску, то они хором высказались за продолжение пути утром, хлопнули еще по одной за хозяюшку и завалились спать богатырским сном.

Любава со вздохом укрыла затихших балагуров одеялами, убрала со стола посуду, подивилась на то, в какую странную компанию ей суждено было попасть, и тоже легла спать.

* * *

Как ни странно, проснулся Илюха вполне в сносном состоянии. То есть он, конечно, плохо помнил подробности вчерашнего дня, но зато основные события при малейшей попытке с его стороны выстраивались вполне стройными рядами. Прибавьте к этому отсутствие головной боли, крынку с парным молоком на столе, кадку с ледяной водой во дворе – и вы поймете, что минут через пять Солнцевский с явным удивлением посмотрел на внушающую уважение пустую посуду под дубовым столом.

– Вот что значит экологически чистый продукт! – наконец изрек браток и с помощью несложных, но довольно грубых движений растолкал Изю.

Тот был не в таком радужном настроении, как бывший борец, и купаться в ледяной воде категорически отказался. Пришлось в доступной форме и с помощью легкого физического воздействия убедить его в полной несостоятельности данной позиции. И если с варварским способом пробуждения черт смирился, то полученная крынка с молоком на простую и естественную просьбу дать опохмелиться вывела его из хрупкого состояния равновесия.

– Да ты за кого меня держишь?! Я что, на помойке себя нашел? Да у меня в швейцарском банке лежит... – тут ушлый черт осекся. – В общем, много лежит. И что, мне с утра после чудной гулянки даже пива никто не предложит?

– Ты что, забыл, где мы находимся? – удивился Илюха. – А если молоко не хочешь, так я его мигом.

С этим словами борец потянулся к кувшину, но Изя, конечно, оказался быстрее.

– Ша, братцы-кролики! Нет пива, это, конечно, плохо, но, с другой стороны, здоровый образ жизни вновь входит в моду, а я, как передовой черт, всегда был в авангарде прогресса.

С этими словами в одно мгновение Изя уничтожил остатки молока и, довольно ухмыльнувшись, повернул пятачок в сторону запахов, распространяющихся от печи. Многовековой опыт видавшего виды черта не мог его подвести: на огне пыхтела и урчала почти готовая яичница со свиными шкварками. Что и говорить, кулинарить Любаве удавалось значительно лучше, чем разбойничать.

– Я же говорю, завтракать пора, а ты туда же, купаться! – нагло заявил Изя и тут же уселся во главе стола.

После плотного завтрака начались суетливые сборы. То есть приятелям собирать было, конечно, нечего, зато Соловейка сполна компенсировала этот недостаток. Паковка припасов, сковородок и прочей утвари ввела Илюху с Изей в такую глухую депрессию, что последний наступил на горло своей куркулистой песне и начал атаку на Любаву:

– Ну скажи на милость, и что, со всеми этими мешочками и узелками мы припремся к князю?

– А что тут такого? – с досадой буркнула Любава, увязывая очередной кулек.

Изя, который сам очень любил отвечать вопросом на вопрос, почесал пятачок и решил не сдаваться.

– Ты пойми, мы с Илюхой благородных кровей, и нам не пристало путешествовать с котомками в руках.

– А кушать вам пристало? – не отвлекаясь на такие мелочи, продолжала паковаться Любава.

Вопрос вкусной еды был больным для обоих приятелей. Но снятый со стола самовар чуть не ввел их в ступор и изрядно подстегнул Изино красноречие.

– Значит, так! – рявкнул он и наконец привлек к себе внимание боярской дочки. – Я что-то не понял, мы в команду взяли Злодейку-Соловейку, сбивающую свистом сокола в чистом небе, или купеческую дочь с обозом кухонной утвари?

– Соловейку... – осеклась Любава.

– А коли так, слушай мою команду! Брать с собой только запас продуктов в расчете на один дневной переход. Остальное имущество будет эвакуировано и расположение части при первой же возможности. Вопросы есть?

– Нет, – тихо согласился оглушенный командным голосом представитель тыловой службы.

– Выполнять приказание!

С удовольствием глядя на быструю и умелую консервацию объекта «заимка разбойницы», Изя наконец-то успокоился и присел на широкую скамью. Ничто так не радует взор, как огонь, вода и то, как работают другие. Уж кто-кто, а черт знал эту истину очень давно.

– Слушай; Изя, а ты где служил? – наконец подал голос Илюха.

– Интендантом, в службе тыла.

– А когда?

Тут черту понадобилось немножко больше времени для ответа. Между тем ответ был прост и лаконичен.

– Всегда!

* * *

Часам к двенадцати, несмотря ни на что, вся компания налегке (спасибо таланту убеждения Изи) отправилась в путь. Заимка была законсервирована по всем законам военного и по традиции еще более сложного мирного времени, как говорится, «до лучших времен».

Шли, как ни странно, весело и непринужденно. В начале пути, конечно, возник маленький спор, как теперь величать новую спутницу гостей из далекого будущего, но он был недолгим. Мужская составляющая отряда единогласно заявила, что Любава – имя, наиболее точно подходящее их спутнице, но сама Соловейка согласилась на эту уступку только до того времени, пока она не придумает себе достаточно героическое (по ее мнению) имя. На том и порешили: пока будет Любава, а потом посмотрим.

Вот так, с шутками и прибаутками, наша странная компания прошла по той дороге, которая короче. Из-за потери времени в маленьком инциденте с былинным богатырем и незапланированного (но очень вкусного) привала в логове Любавы путь оказался все-таки дольше, о чем тут же ехидненько заметил попритихший было Изя.

– Да ладно тебе бухтеть, – спокойно заметил Солнцевский. – Между прочим, мы на этом деле деньжат подзаработали, да и с Любавой познакомились.

Напоминание о деньгах и прекрасном обеде (ужине, завтраке) у Соловейки заметно улучшилось настроение прижимистого черта. Заботливо поправив кожаный кошель Муромского на поясе и не менее заботливо похлопав себя по животу, Изя довольно улыбнулся:

– Слушай, Любава, а сколько богатырям в княжеской дружине платят?

– В общем, немного, да и зачем?

– Как это зачем?! – хором спросили Илюха с Изей.

– Так они же на всем готовом. Князь их одевает, обувает, жилье, опять-таки, казенное, оружие за счет казны, пиры регулярно проходят.

Илюха как-то сразу скис:

– А оружие хоть стоящее? Я вообще-то к «стечкину» привык, но можно и «гюрзу», на худой конец.

Изя закатил глаза и опять негромко всуе вспомнил СССР и весь советский спорт.

– Какая «гюрза»? Может, тебе еще и АКМ понадобится?

– Не, АКМ не надо, я как-то не люблю громкие разборки. Хотя, с другой стороны, мы на враждебной территории, и кто его знает, что нас ждет впереди. Ладно, можно и «Калашникова» взять.

– Ты в своем уме? – простонал черт. – И потом, это не враждебная территория, а моя Родина.

Тут Илюха немного задумался и радостно стукнул себя по лбу. С соседнего дерева слетела сорока.

– Не знал, что у тебя плохо с чувством юмора! Не волнуйся, Изя, я вообще-то пошутил, не принимай все так близко к сердцу. Да и Родина у нас с тобой одна, по крайней мере сейчас. Ты не забыл, это хоть и Киевская, но все-таки Русь! – улыбнулся белозубой улыбкой Солнцевский и уже серьезным тоном добавил: – За гроши свою голову подставлять не собираюсь, я тебе не лох и не шестерка.

– Слушай, ну ты же молотобойцем в кузницу отказался идти работать, так что не капризничай, тут пенять не на кого. Тем более, кто тебе сказал, что придется головой рисковать? – выкрутился хитрый черт и обратился к спутнице:

– Любанюшка, а войны случаем сейчас нет?

– Ш-ш-ш! – только и смогла выдать возмущенная до глубины души Соловейка. – Да виданое ли дело, чтобы на Руси войны не было!

– И вправду, глупость сморозил, – согласился Изя. – Так как у нас обстоят дела с каким-нибудь локальным конфликтом? Я хоть и родился в это время, но по малолетству совсем не интересовался политикой и сейчас не совсем владею ситуацией.

Соловейка довольно хмыкнула, набрала побольше воздуха в легкие и прочла выходцам из далекого будущего небольшую, минут эдак на сорок, лекцию о нелегкой политической ситуации, сложившейся в те далекие лихие времена.

Оказалось, что времена по традиции были, как обычно, тяжелые и неспокойные. Польско-литовские захватчики обложили русские земли с запада (что и говорить, у нас НАТО тоже у самых границ расположилось) и норовят с помощью огня и меча научить строптивых соседей европейской демократии и цивилизации. С юга вообще жмут все кому не лень (слушатели с пониманием вздохнули), с востока... с севера...

Тут Илюха, по совести говоря, уже запутался в названиях народов, племен, крепостей, городов, имен ханов и прочих шустрых супостатов. В общем, дело ясное, что опять союзников кот наплакал, а врагов больше, чем ворон на городской свалке.

«Ничего в этом мире не меняется», – подумал Илюха и, окончательно заскучав, стал ловко пинать перед собой огромную еловую шишку.

Изя, в свою очередь, оказался словно рыба в воде и через некоторое время был уже политически подкован и грамотен, хоть сейчас по хуторам езжай с просветительской лекцией «Сложности военного урегулирования локальных конфликтов и межнациональных войн в условиях неблагоприятной политической обстановки».

Наконец информация у Любавы подошла к концу, и она закончила свое повествование фразой:

– Поэтому князь сейчас собирает богатырей со всех частей страны. И все как один хотят послужить своей Родине не щадя живота своего.

После этих слов Изя недовольно крякнул, а Илюха со всей силы пнул шишку и ловко сбил низколетящую сойку. Та ответила возмущенной трескотней.

– И ты тоже была готова на таких условиях служить в дружине? – поинтересовался Изя, хотя точно знал, какой получит ответ.

– Конечно, а чем я хуже остальных? Да я... Да у меня... Да я им... – начала задыхаться от возмущения девушка.

– Да, да, мы помним, – быстро прервал черт начинающийся взрыв девичьего эмансипированного негодования.

Соловейка еще немножко попыхтела, но было заметно, что повторять свои тезисы о равноправии мужчин и женщин в Киевской Руси ей не хотелось.

– И потом, за особые заслуги князь очень щедро награждает своих богатырей. Бона на позапрошлой седмице богатырь Алеша Попович с небольшим отрядом к хазарам ходил, много шума наделал, лошадей увел да еще с десяток хазар связанных в крепость притащил для подробного разговора. Так ему князь за героизм золотой кубок с сапфирами подарил.

– Большой? А сапфиры большие? С глазурью или нет? – засыпал вопросами затрясшийся от возбуждения Изя.

– Смотрите! – прервал любимую для черта тему Солнцевский.

Все сразу замолкли и с интересом уставились на происходящее чуть в стороне от дороги.

Несколько здоровенных волков окружили большую сосну, к которой своим чешуйчатым тельцем жался... Змей Горыныч. Ну то есть не тот змей, которого в нашем современном понимании добрый молодец да на лихом коне просто обязан мечом-кладенцом отходить, а совсем наоборот. Такого хотелось накормить, напоить да спать уложить. Маленький, щупленький, с неестественно большими головами на длинных тонких шейках. Змей щетинился как мог, угрожающе покачивал хиленьким хвостиком и почти страшно рыл когтями землю перед собой. Все три головы, словно кипящие чайники, пыхтели во все стороны на наступавших волков, но вместо огня из них вырывались только клубы пара. Сказочный ящер был обречен. Понимал это и он сам, и волки, подступавшие к нему все ближе.

– Гореныш, совсем маленький, – голос Злодейки подозрительно дрогнул. – Илюша, спасем его, а?

– Так вроде он отрицательный персонаж, – промямлил Илюха.

– А волки что, положительные?!

– Так серый волк служил, помнится, Ивану-царевичу верой и правдой, – вспомнил что-то из своего далекого детства Солнцевский.

– А стая волков хоть кому-нибудь служила?! – взревела Любава.

Илюха почесал затылок.

– Да пока ты думать будешь, они его съедят! – чуть не плача закричала Соловейка.

– Я категорически против, – сказал свое веское слово Изя. – Нас это не касается. Наоборот, пока они нас не заметили, надо линять отсюда.

– Трусы! Ну и черт с вами, я сама его спасу! – уже на бегу прокричала Любава и, выхватив большой охотничий нож, бросилась на выручку пыхтевшему из последних сил трехголовому чайнику.

Второй нож она бросила под ноги Илюхе. Тому ничего не оставалось делать, как быстро снять с себя восстановленный недавно пиджак, обмотать вокруг левой руки, взять нож и броситься в очередной раз спасать бешеную спутницу и парящее (не в смысле летающее, а испускающее пар) сказочное чудовище.

Самый крайний серый хищник быстро отреагировал на появление Солнцевского и, не теряя времени, бросился на нападающего.

Вспоминая навыки, полученные в армии (а в спортивном клубе ЦСКА учили и не такому), браток подставил обмотанную вишневым (а никаким не красным!) пиджаком левую руку зубам серого и поймал матерого на охотничий нож, так любезно предоставленный купеческой дочкой. Дальнейшее было делом техники, смерть на острие ножа разила серых направо и налево.

– Ну и в компанию я попал, ни минуты покоя для старого черта, – вздохнул Изя и начал шарить в брошенном Соловейкой мешке.

Оттуда спустя мгновение была извлечена праща и несколько увесистых камушков размером с кормовую свеклу.

– Как это она такую тяжесть таскает? – удивился черт.

Все так же бурча себе под нос, он вложил камень в петлю. Ловко раскрутил пращу и отправил к древним богам огромного волка, который уже сшиб Соловейку на землю и в последнем прыжке рванулся к ее шее. Прыжок действительно оказался последним, но не для Любавы, а для самого серого хищника.

– Мастерство не пропьешь и не купишь, – справедливо заметил рогатый, вкладывая очередной камень и окидывая взглядом кипящее поле битвы.

На этот раз от меткой Изиной руки пал волк, который практически добрался до отчаянно сопротивляющегося Змееныша-Гореныша. Черт не поверил своим глазам (что поделать, отвык он от такой сказочной галантности в суетном двадцатом и сумасшедшем двадцать первом веке), но тот оценил неожиданно пришедшую помощь и, несмотря на кипящий вокруг бой, в знак благодарности кивнул ему всеми тремя головами.

– Скажите, пожалуйста, какие мы культурные, – по привычке пробурчал Изя, но было видно, что эта галантность трехголового ему приятна.