Дружина специального назначения (№1) - Дружина специального назначения

– Как можно? Конечно, нет. – Любава тоже давно оставила свой воинственный тон. – Только уж и вы не держите на меня зла.

Тут чья-то рука бесцеремонно оттащила черта от заветной дырочки.

– Изя, имей совесть, дай и мне послушать.

Рука, конечно, оказалась Илюхиной, однако на освободившееся место тут же попытался влезть Берендей.

– Я же как-никак твой князь! – привел, казалось бы, железный аргумент тот, но тут же получил достойный отпор.

– В столовой и бане все равны, – отрезал Солнцевский и, оттерев ошарашенного князя в сторону, занял слуховое место.

О том, чтобы насильно сдвинуть его в сторону, даже речи не было.

Голос княгини звучал с некоторой досадой.

– Знаешь, сколько мне крови этот ирод окаянный попортил? Всех его пассий даже не упомнишь. Думала, вот пройдут годы, уму-разуму наберется, да где там. Как где какую юбку увидит, так словно сам не свой становится. Так и прибила бы его, кобеля окаянного.

– Ну прибила это, конечно, чересчур, а вот в монастырь от него уйти можно.

Илюха даже присвистнул от такой постановки вопроса.

– Так люблю я его, Берендеищу бородатую. Он же как дитя малое, без присмотра точно пропадет. И хотела бы от него уйти, да не могу. Видно, всю жизнь мне этот крест нести, ничего уж тут не поделаешь.

Солнцевский после таких слов почувствовал себя как-то неуютно и отошел от трубы сам, без всякого вмешательства извне. Берендей тут же вцепился в него мертвой хваткой:

– Ну что там? О чем говорили? Кто говорил?

Илюха по привычке почесал стриженый затылок.

– Знаешь, Берендей, ты у нас, конечно, в авторитете и вполне меня можешь в расход пустить, но правду я тебе скажу. Тебе такая женщина прекрасная досталась, а ты ведешь себя как старый бесчувственный пень.

Даже сверхнаглый Изя только присвистнул от такого наката на правящую партию. Берендей запыхтел как закипающий самовар, но ничего не ответил богатырю, а занял его место у трубы.

– Как же я вас понимаю, Агриппина Иоанновна, а мой так ничего и не знает.

– Ну так чего же ты не скажешь ему о том, как ты к нему относишься?

– Агриппина Иоанновна, хоть вы мне душу не травите. Я же девушка! Как же я сама могу ему открыться? Кто же мог подумать, что он окажется таким непонятливым! Люблю его больше жизни, а он даже в сторону мою не глядит. Я для него, как он говорит, «боевая подруга». Более дурацкого выражения даже представить себе трудно. Подруга, и вдруг боевая! Ну не бред?

Тут и Берендей в смущении покинул свой пост. Князь внимательно посмотрел на Илюху и, не дожидаясь расспросов, вынес Солнцевскому диагноз:

– Балда ты, старший богатырь. Может, я и вправду старый пень, но ты парень не сильно от меня отстал. Таких лопухов, как ты, еще поискать надо.

Как ни странно, Илюха не стал спорить. Он только тяжело вздохнул и молча открыл первую попавшуюся бутыль из запасов Изи.

– Это выставочный экземпляр! – пытался остановить его черт, но, глядя на хмурое выражение лица Илюхи, только махнул рукой и подставил свой стакан. Третьим, конечно, оказался князь.

Вся компания прикончила этот самый экземпляр быстро и качественно, но абсолютно молча. Каждый думал о чем-то своем и разговаривать никто не был настроен.

С Берендеем все было более-менее ясно. Прожив столько лет со своей законной женой, он все равно продолжал любить ее. И только одна какая-то слишком уж закрученная извилина в мозгу вновь и вновь кидала князя во все новые и новые приключения. Сейчас он, полный раскаяния и проклинающий в сотый раз эту самую извилину, дожидался момента, когда сможет приступить к вымаливанию прощения у своей терпеливой супруги.

Изя задумался, так сказать, за компанию. Все эти любовные страдания черт вообще считал человеческой блажью, не заслуживающей большого внимания.

И только Илюха категорически не мог разобраться в тех процессах, что завертелись у него в душе. Дело было в том, что женился Солнцевский сразу после армии, и, даже очень мягко говоря, неудачно. Жена всего за полтора года сумела начисто отбить все эмоции по отношению к женскому полу. Нет, конечно, с чисто физиологической точки зрения он женщин любил, но вот в сердце места для прекрасного пола с тех пор уже не было.

Илюха вначале даже немного попереживал на этот счет, но потом рассудил, что в связи со спецификой его работы ему лучше быть одному, и закрыл эту тему, как ему казалось, навсегда.

Однако судьба рассудила иначе, и вот в далекой, почти сказочной Киевской Руси появился человек, который вдруг полюбил его. Полюбил не за квартиру, дачу, джип и акции в процветающем бизнесе, а просто так. К такому повороту событий Солнцевский был решительно не готов. Браток, который славился в бригаде умением разрулить самую сложную ситуацию, оказался бессилен перед простыми человеческими чувствами.

Наконец дамы наговорились вволю и соблаговолили выйти к терпеливо ждущим их мужчинам. Агриппина и Любава мило улыбались, и даже представить было трудно, что еще час назад они в бешенстве орали друг на друга. И уж тем более на их лицах не были заметны переживания, бушующие в их душах.

– Грунечка моя ненаглядная... – начал было Берендей заготовленную речь.

– Да знаю, знаю, – сразу же оборвала мужа княгиня. – Сколько раз уже слышала твои объяснения, что могу повторить все твои слова. Сам не знаешь, что творил, в последний раз, бес попутал и прочее и прочее. Проходили уже, и не раз.

При упоминании беса Изя в недоумении развел руками, мол, я тут совсем ни при чем и в ваши разборки никогда не влезал.

– Ладно уж, прощаю, – продолжила княгиня. – Но только в последний раз.

– В самый последний-предпоследний раз! – тут же расцвел Берендей. – Пошли во дворец, а? – При этом глаза князя горели таким огнем, что несложно было догадаться, что последующие события окончательно восстановят мир в ячейке древнерусского общества.

– Да ладно уж, пошли, – игриво мурлыкнула Агриппина, и царственная пара скорым шагом покинула «Чумные палаты».

Проводив взглядом шумных гостей, Илюха обратился к Любаве:

– Знаешь, Любава...

– Да? – Соловейка с надеждой посмотрела на богатыря.

– Я... – сам с трудом понимая, что хочет сказать, замялся Солнцевский. – В общем, это не я распускал слухи про то, что ты... про то, что мы...

– Ясно, – вздохнула Любава, – пошли-ка спать.

С этими словами Соловейка отправилась в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь.

– Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие, – констатировал Изя и, покрутив пальцем у виска, последовал примеру Любавы.

И только верный Мотя ткнулся носом в руку хозяина, Илюха автоматически потрепал Змея по холке.

– Устал я что-то сегодня. Пойдем-ка лучше поиграем!

Мотя не заставил себя упрашивать, и еще долго звук брошенного полена и восторженный стрекот Гореныша не давали заснуть остальным обитателям «Чумных палат».

* * *

А вот утро началось совершенно банально – со свиста Любавы. И вообще, все, не сговариваясь, сделали вид, будто вчера ничего не происходило. Надо признать, что такое, в общем-то, не очень оригинальное решение проблемы всем оказалось по душе. Судя по всему, друзьям просто был необходим тайм-аут.

Плотно позавтракав, Илюха свистнул Моте и вышел с ним во двор. Неожиданно Змей ощетинился и глухо зарычал. Такое его поведение несколько озадачило Солнцевского. Обычно Мотя предупреждал о приближении чужих менее агрессивно, тем более что в последнее время у них в амбаре, то есть в спортивном зале, побывала изрядная часть княжеской дружины. Тем не менее Мотя не только не успокоился, но и выпустил пару предупредительных струек пара. Каково же было удивление Илюхи, когда во двор зашел Мартын Лихосватский.

– Здорово, Илюха! – кинул он с порога, и Мотя встретил его выразительным пыхтением.

– И тебе не хворать!

– Чой-то твой Горыныч сегодня такой агрессивный? – поинтересовался сотник, протянув руку.

Только отменная реакция спасла Мартына, так как все три пасти Моти, отпихивая друг друга, клацнули на том месте, где только что была его рука.

– Ты чего, обалдел? – изумился Илюха, вцепившись для страховки сразу в два ошейника.

– Г-р-р-ам-ам! – отозвался Мотя и предпринял очередную попытку попробовать сотника на зуб, а если повезет, то и не на один.

Солнцевский, окончательно сбитый с толку таким странным поведением Гореныша, с огромным трудом оттащил его в дом и запер в кладовой.

– Ты извини, сам не знаю, что это на него нашло, – извинился Илюха, вернувшись к Лихосватскому.

– Может, у него живот болит? – робко предложил Мартын.

– Это всегда может! Он столько ест, что немудрено.

– Ладно, ерунда, – отмахнулся Лихосватский, усаживаясь на скамью рядом с крыльцом.

Илюха тут же последовал его примеру.

– Что-то случилось?

– Да в общем нет, – протянул сотник. – Вот сегодня с ребятами отбываю на границу. Ты слышал, хазары там озорничают, надо посмотреть, что и как.

– Хорошее дело, – хмыкнул Илюха. – Значит, и я отдохну, в зал в основном только твоя сотня и ходит.

Сотник довольно улыбнулся и, немного помявшись, продолжил:

– Давно собирался тебя спросить, но никак не получалось. А твой бывший монастырь далеко отсюда будет?

Солнцевский немного напрягся от такого вопроса, но ответил вполне искренне:

– Да вообще-то нет.

– И что, там все такие?

– Какие? – не понял Илюха.

– Ну такие, как ты.

Илюха вспомнил свою братву и улыбнулся.

– Да в общем все разные.

Мартын как-то странно хмыкнул и продолжил странный разговор:

– Ну и как тебе Киев, нравится?

– Да, – совершенно откровенно ответил Солнцевский, – и город прекрасный, и люди прикольные.

– Прикольные? Это что значит? – не понял Мартын.

– Ну в смысле веселые. А ты все это к чему спрашиваешь?

– Слушай, а тебе в голову не приходило, что свет клином на Киеве не сошелся? – задал уж совсем странный вопрос Лихосватский.

Илюха по служебным делам, да и просто отдыхая, объехавший полмира, мог только рассмеяться такой постановке вопроса.

– В общем, приходило.

– И есть места, где все твои таланты оценят по заслугам? Ведь ты со своей компанией стоишь сотни ратников, а, может, даже двух сотен.

– Что касается денег, то это лучше с Изей обсудить. В смысле золота ему равных нет.

– Я знал, что мы найдем общий язык! – почему-то очень обрадовался такому ответу Мартын. – Знаешь...

Договорить сотник не успел, так как ничего не подозревающая Соловейка за мгновение до этого случайно выпустила из кладовки Мотю. Шустрый Гореныш чуть не сшиб с ног свою спасительницу и со всех лап бросился наружу.

На этот раз Лихосватского спасла реакция Илюхи. Именно бывший борец успел схватить Мотю за хвост, тем самым не позволив завершить задуманное. В очередной раз острые зубы клацнули впустую.

– Бешеный он у тебя, что ли?! – только и смог выдавить сотник после того, как отскочил на значительное расстояние и справился с шоком.

– Честное слово, сам не понимаю, что с ним происходит, – в полных непонятках пожал плечами Илюха, мертвой хваткой вцепившись в змеиный хвост.

– Ладно, потом поговорим, – бросил сотник и в мгновение ока покинул территорию не очень гостеприимных «Чумных палат».

Самое удивительное, что, как только Лихосватский скрылся из виду, Мотя, из всех сил пытавшийся вырваться из железной хватки Солнцевского, тут же успокоился и посмотрел на хозяина взглядом, полным глубокого осуждения.

– Отпусти его, а то еще хвост оторвешь, – заметил вдруг возникший ниоткуда Изя.

Илюха хоть и с некоторым сомнением, но послушался друга. Мотя отошел на пару шагов, отряхнулся и, глядя на хозяина, недовольно заверещал. В это время в голове Илюхи вдруг, откуда ни возьмись, появились странные мысли, но смысл их сводился к такой глупости, что тот тут же решительно отмел их. К удивлению Солнцевского, при этом Гореныш выпустил сноп искр и, гордо подняв головы, скрылся в амбаре.

– Что это с ним?

– По-моему, он тобой очень недоволен, – пояснил Изя, усаживаясь рядом. – Слушай, а тебе не показалось странным, что наш Мотя всегда недолюбливал Лихосватского?

– Недолюбливал?! Да он его чуть не сожрал! – воскликнул богатырь.

– Это сегодня, но не любил он его всегда, – в отличие от Солнцевского, черт отвечал, не повышая голоса. – Кстати, что это за бред нес Мартын по поводу клина на Киеве.

Илюха внимательно посмотрел на друга:

– Ты что, подслушивал?

– Скажем так, я слышал, – уточнил черт. – Но это сейчас не главное, а главное то, что Лихосватский в последнее время ведет себя несколько странно.

Солнцевский поскрипел мозгами и честно признался.

– Нет, не кажется.

– Я и не сомневался, – сказал черт и, бурча себе что-то под нос об эпохе первичного накопления капитала, о людях, проживающих в этой самой эпохе, отправился восвояси.

* * *

Пара недель прошла абсолютно спокойно. Друзья даже стали немного хандрить от безделья, и поэтому княжеского посыльного встретили со сдержанной радостью.

Посыльный передал требование Берендея срочно прибыть во дворец и тут же удалился. Что поделаешь, «Чумные палаты» до сих пор оставались не самым популярным местом в Киеве.

Все тут же облачились в фирменные косухи, Изя напялил бандану, и вся компания выдвинулась к княжескому терему. Мотя за небольшую взятку в виде трех коровьих мослов согласился подождать дома.

Терем, который в обычное время напоминал сонное царство, на этот раз был похож на растревоженный муравейник. Вокруг сновал ратный народ, слабо разноображенный боярами и посадским людом.

Малый совет был уже в сборе, и как только друзья заняли свои места, Севастьян взял слово. Как обычно, старый воевода был предельно лаконичен:

– Сотню Лихосватского перебили. Вернулся только сам сотник.

Словно ожившая иллюстрация к сказанному, в зал вошел Мартын. Он еле держался на ногах, а некогда щегольской кафтан был весь залит кровью и будто разрезан на мелкие ленточки. При виде своего друга все богатыри возмущенно загудели.

– Проходи, садись, – пригласил его занять свое место Берендей. – Знаю, что ты ранен, но нам необходимо знать, что произошло с твоей сотней.

Мартын сел, и гримаса боли исказила его лицо.

– Честного боя не было. На нас напали на рассвете, предварительно уничтожив дозоры, никто даже мечей вынуть не успел. Вырваться удалось только мне, остальные пали.

Стон, полный боли, прокатился по залу. И только Изя оставался максимально сдержан и буквально буравил сотника взглядом.

– А как удалось спастись тебе? – вдруг неожиданно для всех озвучил свои сомнения черт.

Ответом ему послужили возмущенные крики богатырей. Особенно выделялся басок Поповича.

– Да как ты смеешь, вошь тыловая, богатыря, который пролил свою кровь на ратном поле, расспросами мучить!

– Уйми своего ратника, а то я уйму, – гаркнул Добрыня, обращаясь к Солнцевскому.

Илюха, который тоже не совсем понял, какая муха укусила Изю, теперь не мог остаться в стороне:

– Изя такой же богатырь, как и все, и имеет такой же голос на совете, как и остальные!

– Он средний богатырь! – напомнил Муромский.

– Тогда такой же вопрос задам я, – не растерялся Солнцевский. – Ну как, теперь довольны?

Былинная троица от злобы заскрипела зубами, но была вынуждена смириться. Лихосватский явно не рассчитывал на расспросы, тем более от членов «Дружины специального назначения», и теперь заметно нервничал. Он быстро поднялся с места и затараторил:

– Обидно мне, братья, что мои богатырские слова под сомнение ставят. Я пролил на поле боя кровь, потерял всю свою сотню и думал, что найду сочувствие хотя бы среди своих.

Услышав одобрительный гул коллег, Лихосватский даже позволил себе улыбнуться. И теперь на него с подозрением смотрел уже не один взгляд, а два. Второй оказался, конечно, Илюхиным.

Между тем, дабы пресечь назревающий скандал, взял слово Севастьян:

– Ну-ка тихо всем! Ишь, нашли время для крика. Ты, Солнцевский, со своими расспросами притормози, а вы, – обратился он к Муромскому с друзьями, – за языками следите. Не время сейчас ссориться, сперва надо решить, что нам теперь делать.

– Дело ясное! – взял слово Лихосватский. – Хазары не заметили, что мне удалось скрыться, так что не ждут от нас ответного удара. И сейчас самое время собрать малую дружину и неожиданно напасть на них! Несмотря на раны, готов быть проводником.

Богатыри дружно заголосили, выражая Мартыну свое одобрение.

– Не знаю, не знаю, – нахмурился Севастьян. – Город без должной защиты оставим. Может, лучше кинуть клич и собрать дружину большую, а ей и ударить?

– Зачем большую? – удивился Мартын. – Я точно видел, что хазар было не очень много, основной киевской дружиной мы разметаем басурманов в два счета! А пока будем оповещать княжества, пока те соберут ратников, пока прибудут в Киев, супостатов к тому времени уже след простынет.

На этот раз Мартына поддержали не только богатыри, но и бояре. Хотя обсуждение еще длилось, но фактически вопрос был уже решен. Официальное решение озвучил, конечно, Берендей. Отбросив торжественную мишуру, суть можно свести было к следующему. Все богатыри, имеющиеся сейчас в наличии, завтра поутру в спешном порядке выступают из города и уничтожают хазар. В городе остается только караульная сотня.

Богатыри и боярство не скрывали радости от такого решения князя. Хмурыми оставались только Илюха, Изя, да еще, пожалуй, Севастьян. Но у старого воеводы это было нормальным выражением лица, так что наши друзья остались в меньшинстве.

Любава, озадаченная странным поведением друзей, силилась понять, что заставило их так себя вести, но не могла. Дело было в том, что, несмотря на криминальное прошлое и несомненный талант во многих жизненных областях, она абсолютно ничего не понимала ни в армейских операциях, ни в искусстве политической интриги. Вот интрига женская – это совсем другое дело, тут она была на высоте, а мужские игры были от нее далеки. Дождавшись, когда вся троица покинула терем, Соловейка решительно потребовала от друзей объяснений.

– Вы чего на Мартына набросились? Он же свой!

Изя от такой постановки вопроса только крякнул.

– Темнит сотник. На вопросы отвечать не хочет.

– Да какие вопросы-то?

– Ну например, как так получилось, что спасся он один? – начал Изя.

– Почему он весь в крови, а сам бодр, весел и румян? – не остался в долгу Илюха.

– Так это, наверное, кровь хазар! – попыталась заступиться за Лихосватского Соловейка.

– Ага, а кафтан ему тоже хазары на ленточки порезали, аккуратно так, ровненько? – ехидно заметил черт.

– Точно, саблями и порезали.

– Кафтан – в лоскуты, кровь на нем хазарская, а сам как огурчик... – протянул Илюха. – Нет, тут что-то не то.

– Вы что, считаете, что Мартын... – оцепенела Любава от такой крамольной мысли.

– Да ничего мы пока не считаем! – пожалел девичьи эмоции Изя. – Просто надо быть настороже.

– Будем, куда мы денемся, – поддакнул Илюха. – А там, на месте, разберемся, кто есть кто.

Друзья могли еще долго обсуждать странности в поведении Лихосватского, если бы Изя не напомнил Солнцевскому о более насущной проблеме.

– Слышь, Илюх, а ведь путь завтра предстоит неблизкий. Не знаю, как ты, но я после прошлой поездки на нашей тачанке, несмотря на все усовершенствования, себе весь зад отбил.

Любава на такое заявление только презрительно хмыкнула.

– Так давай сейчас возьмем нашу тачанку и метнемся к Захару, будем ее дальше тюнинговать.

– Опять пить будете? – недовольно буркнула Любава. – Завтра засветло выступаем!

– Тюнинговать – это, так сказать, наводить лоск с использованием всяческих прибамбасов, – в свойственной ему манере пояснил Солнцевский. – И к потреблению горячительных напитков никакого отношения не имеет.

Любаву, как обычно, объяснения богатыря только запутали, но главное она для себя уяснила – пить ребята сегодня не будут. Ну или почти не будут.

* * *

Прибыв в «Чумные палаты», коллеги поделили обязанности практически поровну. Соловейке достались сущие пустяки – сборы в дальнюю дорогу. Мотя получил обещанные три мосла, а друзья взяли на себя самое сложное – перегон рессорной тачанки во двор княжеского кузнеца. Удивительно, но сама Соловейка категорически отказалась им помочь, неумело мотивируя это решение занятостью. Пришлось друзьям взяться за вожжи самим.

С грехом пополам им это удалось, и уже через полчаса друзья ворвались во двор Захара с твердым намерением сделать из допотопного тарантаса (пусть и весьма модифицированного) нечто вроде средневекового джипа мощностью в две лошадиные силы.

Как вы помните, подвеска телеги была усовершенствована перед поездкой в Усть-Урюпинск, и вот пришло время заняться салоном.

Когда Захар выслушал заказ друзей из двадцать первого века, то тихо застонал.

Если вкратце, то за оставшийся день и соответственно ночь планировалась обивка салона кожей, устройство мягких (опять-таки, естественно, кожаных) сидений, оборудование мини-бара, проклепка шипами упряжи лошадей в стиле команды (чисто чтобы из общего фона не выбивались) и обязательная перекраска агрегата в черный цвет (а то перед пацанами неудобно). Илюха хотел еще навешать на телегу «кенгурятники», но Изя отговорил друга, справедливо заметив, что лошадкам будет тяжело тащить еще и металлические дуги. Сошлись на кожаных нагрудниках (с шипами, конечно!) для самих лошадей.

Выслушав друзей, кузнецу ничего не оставалось, как кликнуть подмастерьев и приняться за заказ. И на этот раз Изя с Илюхой отказались покинуть кузницу и принялись самозабвенно контролировать процесс усовершенствования их транспортного средства. Как оказалось, не напрасно. Черт вообще чуть дар речи не потерял, когда увидел, как один из Захаровых молодцов притащил для набивки сидений копну соломы.

– Да ты что, с ума стрехнулся?! – завопил Изя, как только прошел первый шок. – Ты чего, этой травой решил сиденья набить?

– Да, – просто согласился парень, явно не понимая, чем не доволен средний богатырь.

– Илюха, он нашей смерти хочет, – констатировал Изя.

Солнцевский мгновенно отреагировал на клич друга. С высоты своего положения старший богатырь вначале оценил, насколько далеко зашел заговор, и только потом вынес свой приговор.

– Саботаж налицо, так сказать, по законам военного времени... В общем готов привести приговор в исполнение.

Услышав такое, несчастный подмастерье едва не лишился чувств, но тут вмешался Захар, решивший перевести все в шутку.

– Я что-то не понял, вы что, хотели, чтобы мы пухом сиденья набили?

– Ну если у вас нет поролона, то можно и пухом, – не моргнув глазом выдал Изя.

Настало время потерять дар речи и княжескому кузнецу. Он, конечно, уже стал потихоньку привыкать к этой странной компании, но не до такой же степени. Пуховые подушки и перины были очень дороги, не каждый мог их себе позволить.

– А что, какие-то проблемы? – поинтересовался Илюха.

– У меня нет столько пуха, – признался кузнец.

– Базаров нет, сейчас метнусь на базар и куплю, – выдал перл Илюха и, прихватив с собой одного из подмастерьев, удалился со двора.

Изя остался доволен таким поворотом событий и принялся вместе с княжеским скорняком выбирать кожу для отделки. Выбор был сделан в пользу красного цвета, шиковать так шиковать.

Вскоре во двор въехала телега с целым ворохом пуховых перин, одеял и подушек. Создавалось такое впечатление, что Солнцевский скупил все пуховые вещи в городе. Положа руку на сердце, так оно и было, благо материальные возможности концессии были весьма обширны.

Захар, переставший уже чему-то удивляться, только махнул рукой, и работа закипела вовсю. Кто пилил, кто строгал, кто резал, кто потрошил перины, кто зорко следил за процессом, вяло потягивая первачок. В общем, все были заняты.

В результате прямо на глазах телега превратилась во вполне сносное средство передвижения, даже для изнеженных посланцев из далекого будущего. Рессоры, трудами гениального Захара, были усилены, сбруя проклепана, повозка покрашена в черный цвет, но самым главным, конечно, оказался салон. Он был великолепен и вполне достойно смотрелся бы и в современном джипе.

Ко всему прочему, Илюха явно переборщил с количеством перин, так что пухом наученные горьким опытом подмастерья набили все, что попалось под руку. Кроме заказанных сидений мягким оказались не только боковины, но даже пол. Впрочем, такое нововведение пришлось друзьям по душе. Мини-бар, конечно, оказался не таким, как его представлял Илюха, холодильник в нем отсутствовал как класс, но две бутыли первача вмещал спокойно.

Изя, развалившись на сиденье, был просто в восторге.

– Да теперь хоть на границу, хоть к черту на рога, – скаламбурил он.

– Чего-то не хватает, – после внимательного осмотра наконец выдал Илюха.

– Чего? Ты посмотри, как мягко стало! – взвился Изя и чуть погодя добавил: – А лучше, конечно, пощупай.

Спорить с приятелем Солнцевский не стал, сходил в сарай и вернулся оттуда с плошкой какой-то светлой краски. Не говоря ни слова, Солнцевский вывел на заднем борту «PADGERO», потом немного подумал и добавил туда же значок «Mitsubishi» в виде трех ромбиков.

– Вот теперь все, – гордо заметил Илюха.

– Понял, меня тоже иногда ностальгия гложет, особенно когда в сортир захожу, – согласился с таким штрихом Изя.

– Это, наверное, какие-то защитные руны? – поинтересовался Захар.

Илюха не торопясь прикинул и согласился. В данной ситуации для него это были действительно руны.

* * *

Расплатившись с Захаром, друзья отправились домой. Ушлый Изя сумел часть расходов переадресовать княжескому казначею, так что теперь черт находился просто в великолепном настроении. Он развалился на новом мягком сиденье и позволил лошадкам самим найти дорогу домой. Улицы в этот поздний час оказались пустынны, так что вероятность ДТП была минимальна. Друзья еще у Захара обильно обмыли колеса и теперь находились в сладостном расположении духа и вели ленивую беседу.

– Это, конечно, не мой джип, но все-таки, – заметил Илюха.

– Точно, теперь можно и в поход намылиться, – согласился Изя.

– Слышь, а нам что, действительно там воевать придется? – несколько поздновато поинтересовался Илюха.

– Тебе, конечно, придется, а я вас в обозе подожду, – хмыкнул черт.

– Это с какого перепуга?

– Понимаешь, у каждого индивидуума есть своя специфика. Лично я взял на себя функции армейской контрразведки.

– Не понял, – признался изрядно захмелевший Солнцевский.

– Поясняю специально для тебя. Ну ты же не пошлешь, скажем, Штирлица в штыковую атаку на укрепленную высоту? Вдруг он там, не дай бог, погибнет и не сможет больше супостата за нос водить. Вот и мне в бой никак нельзя, такие головы нужны в тылу, – скромно заметил черт.

– А как же мы с Любавой? – не понял Солнцевский.

Изя немного покумекал и милостиво согласился:

– Ладно, вы будете меня охранять.

Солнцевский сделал большой глоток из бутыли и спокойно заметил:

– По шее не боишься получить?

– Не-а, ты добрый, – спокойно отозвался черт, тоже отхлебнул первача и добавил: – Для своих, конечно. К тому же вся твоя наносная бандитская шелуха под влиянием местной специфики практически облетела.

– Добрым меня еще никто не обзывал, – почесал затылок озадаченный Солнцевский. – А насчет шелухи, пожалуй, ты прав.

– Все когда-то происходит в первый раз, – философски заметил Изя.

Тут повозка подъехала к «Чумным палатам», и вялая дискуссия прервалась сама собой. Встретили друзей радостный Мотя и недовольная Любава.

– А вы мне еще говорили, что тюнинговать – это не значит пить, – буркнула Соловейка.

– Конечно, не значит, – тут же парировал черт. – Любавушка, ты только посмотри, что мы с нашей повозкой сделали!

Соловейка осмотрела усовершенствованное средство передвижения и, как ни странно, осталась довольна увиденным, а чисто для проформы буркнула:

– Баловство все это.

– Конечно, баловство, но баловство мягкое.

– Слышь, Любава, а я добрый? – неожиданно спросил задумчивый Солнцевский.

– Конечно, – не моргнув глазом ответила Любава, проверяя свое место на облучке.

– А так? – переспросил Илюха, состроив жуткую рожу полного отморозка.

– И так, – хмыкнула Любава, мельком пробежав глазами по физиономии Солнцевского. – Глаза все равно добрые. Ты иногда хочешь показаться свирепым, но они тебя всегда выдают.

Илюха совсем растерялся и, буркнув что-то на прощание, отправился в палаты.

– Чой-то с ним? – удивленно спросила Соловейка, когда за Солнцевским хлопнула дверь.

– Не обращай внимания, так сказать, специфика бывшей профессии.

– А разве плохо быть добрым? – не унималась Любава.

– Во всяком случае непривычно, – философски заметил черт и тоже отправился спать, напевая про себя песенку далеких тридцатых годов двадцатого века: «Если завтра война, если завтра в поход...»

* * *

А назавтра действительно был поход. Даже малая княжеская дружина представляла собой величавое и необыкновенно красивое зрелище. На солнце сверкали кольчуги, звякали шпоры, ржали кони. Во главе войска, словно пушкинский Командор, восседал на белоснежном коне Севастьян.

Вся «Дружина специального назначения» тоже была, так сказать, при всем параде. Косухи, шипы, кольца смотрелись весьма достойно на общем фоне. Прибавить к этому «нью-паджеро» и резвящегося Мотю, и становится понятным, почему команда оказалась в центре всеобщего внимания.