— Давай ячейку!
      «Неужели ты столь наивен, Иван? — ехидно отозвалось внутри. — Ты думаешь, я буду тратить время на всю эту ерунду? И когда?.! Тогда, когда стал твоим хозяином? Ты не выдержал, Иван! Ты проиграл! И не спеши себя убивать, не спеши! Это уже не поможет».
      Иван оцепенел. Он был готов к такому исходу. Его тысячи раз обманывали, обводили вокруг пальца… и все же он шел своим путем. Но сейчас-так?! Что означало для Колдуна эта биоячейка, этот шарик? Ничто!
      Аленка! Милая Аленка!
      Иван смотрел на кучу тряпья — никого на ней не было. Колдун как в воздухе растворился. Голубой шарик лежал на старой плюшевой портьере, чуть светился. Надо его взять, нагнуться… Иван протянул руку, осторожно коснулся шарика пальцами — тот был теплым, колючим. Он поднял его, поднес к глазам.
      Ослепительная голубая вспышка озарила полумрак.
      Стены пропали. Исчезло все — замок, листья, тряпье, ночь. Все!
      Иван стоял на холодном хрустальном полу. Стоял босиком. Его вывернутые за спину руки удерживали два уродливых существа. Они не производили впечатления обладателей огромной силы, напротив, были хилыми, изможденными.
      Но они удерживали Ивана с легкостью. Он не мог и шевельнуть руками.
      Зал был огромен. Его высоченные стены терялись в молочном тумане, только темнеющие ниши выдавали их присутствие. Зал был освещен, свет лился отовсюду, юн отражался от стен и пола. Но с потолка изливался мрак. Черный Свет. И из прозрачного пола исходил мрак. Это чудовищное сочетание давило на психику, ошеломляло.
      Метрах в двадцати на небольшом возвышении, к которому вели шесть плоских длинных ступеней, в огромном кресле покоилось нечто серое бесформенное. Иван сначала принял это за изваяние, за что-то неживое: серая огромная сутана-балахон, свисающие полы, складки, складки… Нехорошее предчувствие коснулось сердца.
      «Ты проиграл, Иван!» — прогрохотало в мозгу.
      Из-под сутаны снизу медленно выдвинулись вперед большие, даже гигантские птичьи лапы, морщинистые, когтистые. Обозначились среди складок рукава, и вылезли из них руки зверя — уродливые, жуткие, черные. Огромный капюшон, скрывавший прежде кого-то, медленно сдвинулся назад — и из-под него на Ивана уставилось невероятно большое, не меньше трех метров в ширину лицо. Нет, это было не лицо. Это была морда получеловека-полузверя! Это была непомерная, искаженная звериными, дьявольскими чертами рожа…
      Авварона Зурр бан-турга в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Да, это был именно он, колдун. Но не карлик, а гигант, колосс.
      Вислые сырые губы раздвинулись, обнажая гнилые черные клыки. Выпуклые базедовые глазища размером с хороший арбуз каждый выкатились еще больше.
      Жесткие старческие складки пролегли у рта.
      — Ты проиграл, Иван! Но не спеши себя убивать, не спеши.
      Иван смотрел на колдуна исподлобья. Он уже осознал, что проиграл, что погубил не только себя, но и Аленку, что погубил свою и ее души. Что же, надо уметь проигрывать. Он молчал.
      — Ты узнаешь меня? — поинтересовался огромный Авварон. Подождал немного и продолжил: — Ты не желаешь со мной разговаривать, Иван?! Ну что же, ты мне не очень-то и нужен. Гляди!
      Авварон высоко вздел свою огромную ручищу, В черных когтистых пальцах сверкнул Кристалл. Но сверкнул не красным, а желтым потусторонним огнем.
      — Здесь весь твой мозг, Иван! Я вошел в него. Я скан-нировал его. Я записал его на Кристалл! Вместе с программами и сверхпрограммами, вместе со всей информацией — той, что нужна мне, и с той, на которую мне сто раз плевать. Теперь это все мое, Иван. Я просто хотел, чтобы ты узнал об этом, хе-хе! — Авварон зашелся в скрипучем оглушающем хохоте:- Ну как, станешь ты теперь убивать себя?
      — Да нет уж, — прохрипел Иван. — Что теперь толку-то!
      — Вот-вот, Ванюша! Рано или поздно это должно было случиться. Я расшифрую все, что в Кристалле, не сомневайся. Но ты еще должен сослужить мне службу, понял?!
      Иван промолчал. Он тупо смотрел в прозрачный пол. Там, на глубине. двух или трех метров, страшной пастью вверх, плавала клыкастая гиргейская рыбина с кровавыми глазами. Везде они! Везде! Ивану сразу вспомнилось все: колодцы, хрустальные льды, аквариумы, полы… на Земле, в Пристанище, в, преддвериях, на борту — наваждение, бред!
      — Теперь ты пойдешь и убьешь Первозурга, Иван.
      — Нет!
      Адская боль прожгла мозг.
      — Нет!
      Иван в корчах упал на пол. Он ничего не видел, ничего не слышал.
      Стояло над ним высокое русское небо, шелестел ветер в листве. Плыли облака.
      И говорил, говорил без умолку старик-священник. А облака сплетались в сложные сплетения, образовывали что-то знакомое, какие-то белые фигурки корчились, но не могли освободиться. Отчаянье и страх в глазах Ланы.
      Бледное лицо Аленки. И Купола, Золотые Купола. Иди, и да будь благословен!
      — Нет!
      — Хорошо, — прогремел Авварон, — мне не хочется тебя принуждать, Иван, мы же старые, хе-хе, друзья. Я тебе расскажу кое-что! И ты сам поймешь. Ты поймешь, кто правит в этом черном мире. Поймешь, кому надо подчиняться и кого надо уважать, Иван. Ты всю жизнь бродишь в потемках, не видишь подлинного расклада. Это глупо, Иван. Ты самый настоящий дурак, Иван! Не обижайся на старого друга, хе-хе. Эй, подымите его!
      Щипастые, колючие твари, охранники-слуги, черт их знает кто, вскинули Ивана на ноги. И он вспомнил, что уже стоял вот так перед всемогущим владыкой. Но тогда, в Системе, у него был выход. Из Пристанища выхода нет!
      — Да, ты погибнешь вместе с ним. Он воплотит тебя — и Сверхпрограмма сработает, мина войдет в его мозг, точнее, в систему его мозгов, рассеянную по разным уровням и пространствам. Это хуже вируса, который попадает в мега-компьютеры, Иван. Эта мина не взрывается, она разлагает, она уничтожиет все и повсюду. Для нее нет преград, против нее нет оружия. И ты умрешь вместе с ним, вместе с нею.
      — Первозург не такой болван, чтобы воплощать меня, зная о Сверхпрограмме, — выдавил Иван. — Это дохлая затея, Авварон. Ты хоть и стал в тысячу раз больше, а остался таким же карликом!
      Громовый хохот опять потряс своды зала. Казалось, Черный Свет заструился сильнее, потек вниз водопадом. Но Иван не видел ничего, перед глазами стояло красное марево. Боль! Жуткая боль, он не перенесет ее больше!
      — Нет, Иван! Он давно мешает нам стать подлинными и полными хозяевами Пристанища, а значит, и всех вселенных. И мы уберем его. Твое дело простое, не ломай голову. И не думай, что ты убьешь хорошего и доброго человека. Это он и еще десяток таких же умников-землян породили изначальное Пристанище.
      О-о, по-настоящему нам бы следовало поставить ему самый большой памятник в Мироздании. Но мы не будем этого делать. Благодарность, Иван, это не наш стиль! Они создали ад, Иван, не подозревая, что ад подлинный давно искал выхода в ваш мир, ему был нужен всего лишь канал, дверца, люк. Первозурги сделали этот канал, они прорубили двери, понимаешь?
      — Это все бред! — прошипел Иван. — Пристанище — это малая часть Земли, созданная землянами. Здесь все земное, здесь все сделанное руками людей! И не морочь мне голову. Мы усмирим вас, взбесившихся вурдалаков-нелюдей. За мной придут другие, понял?!
      — Гордыня — это слабость, Иван, — прогремел огромный Авварон. Его страшный лик был черен и непостоянен, это было лицо подлого негодяя, карлика Авварона, и одновременно нечто неизмеримо более страшное, невозможное. Иван не выдерживал этого взгляда, отворачивался. Но от голоса, гремевшего в ушах и в мозгу, он не мог отвернуться. — Слушай! Он тебе многое рассказал. Но он не все знает. Да, Пристанище-Полигон создали земляне. Они вложили в эти свернутые пространства столько, что людишкам хватило бы на сто тысяч лет безбедного существования. Они создали развивающиеся системы — это давало бессмертие Пристанищу и вселенскую бесконечность. Но создавая потусторонний мир, ваши мудрецы свято верили, что его не было до них, что его нет, что они воплощают фантазии и сказки, мифы и легенды, что они моделируют и создают нечистую силу, населяют ею Полигон-преисподнюю… Но они из-за своей тупой ограниченности, Иван, не знали, что нечистая сила есть, что она существует помимо их желаний и хотений. Они не знали, что Черный Мир блокирован Творцом, что лишь отражения из него попадают на Землю и в иные миры, отражения рождают мифы и религии, все прочее, приписываемое фантазии вашего человечества. Они не понимали, Иван, к чему прикоснулись. Нам нужна была дверца, да что там щелочка, крошечная, микроскопическая щелочка. И мы вошли в Пристанище. Вошли из Преисподней! Из обители Вечной Смерти! Мы не проникли в ваш мир только потому, что Полигон был замкнут, он был нашей клеткой, Иван. Все выходы были не просто блокированы. Они были заговорены!
      Мы бились в этой клетке, как сорок тысяч тигров не могли биться в железных сорока тысячах клеток. Это мы влили в сверхсуществ Пристанища энергию Черного Блага. Это мы взбунтовали их, Иван. Это мы увели их в Иной мир.
      — Ложь!; — выдавил Иван. — Все ложь! Полигон сделан землянами. И ничего иного здесь нет!
      — Давно ли ты стал так думать?
      Иван вспомнил — еще совсем недавно ему казалось, что это все бред, чары, колдовство, что он ушел из реальной вселенской действительности и попал в запредельную, потустороннюю. И все же он не желал принимать неприемлемого.
      — Да, Пристанище жило своей жизнью. Мы никогда не мешали им развиваться. Приумножение Зла — это Черное Благо, к торжеству которого мы стремимся, Иван! Мы искали выхода в ваш мир вместе с ними, искусственно созданными вурдалаками и упырями, бесами и ведьмами, лешими и чудовищами.
      Мы подбирались совсем близко, мы дышали вам в лицо… но всегда нас разделяла пле-ночка, тонкая, непреодолимая пленка свернутых пространств.
      Теперь все в этих руках, Иван, — черная лапища снова вздела вверх Кристалл. — Это Сквозной Канал, Иван. Ты нам дал его. Это прямой выход в Систему! А оттуда мы придем на Землю… Ты очень помог нам, Иван! И я бы с удовольствием сохранил тебе жизнь, но… ты должен устранить помеху!
      — Я не верю ни одному из твоих слов! — упрямо твердил Иван.
      — Зря! Зря ты не веришь. Ведь я не часто бываю столь откровенен, Иван.
      Ты вспомни хорошенько, наши отражения всегда жили на Земле — колдуны, ведьмы, оборотни, чернокнижники. Ты думаешь, это все домыслы? Они были, Иван. Они рождались среди вас, Иван! Но они были нашими. Нет, не нами, но уже нашими. Они были слугами дьявола. И, поверь, ваши попы совсем не зря их жгли на кострах, топили, вешали, пытали — это были наши резиденты, Иван. И имя им — легион! Они и сейчас среди вас. Они правят вами. И распознать их вы не умеете.
      — Ты обезумел, Авварон! Ты спятил в своем Пристанище! — оборвал его Иван. — Я не хочу слушать подобную бредятину! Можешь посылать меня куда хочешь, можешь убить, только бы тебя не видеть…
      Злобная улыбка вновь высветила черные клыки колдуна, исказила его лицо гримасой злорадства.
      — Нет уж, Иван, я не доставлю тебе удовольствия не видеть меня. И не надо заниматься самообманом, Ванюша, потусторонний мир есть. Смотри!
      , Хрустальный пол вспыхнул адским огнем, оранжевым пламенем с синими языками. Ивану показалось, что он падает в тар-тарары. Но это было не так.
      Просто пол стал вдруг прозрачен… а что творилось под ним! Тысячи демонов самого ужасающего вида бесновались в дьявольском пламени. Иван словно обрел способность видеть на километры в глубину, он пронизывал взглядом непомерные толщи: но везде было одно — изменяющиеся, расплывчатые, ускользающие жуткие демоны терзали людей, обнаженных, измученных, молча разевающих рты в невыносимых страданиях. Преисподняя! Да, Иван понял, это была та самая преисподняя, про которую каждый из землян был наслышан с самого детства, но в которую ни один из них до конца не верил. Нет, не может быть! Это мираж! Это искусственно наведенная галлюцинация!
      — Не уговаривай себя, Иван! Это не миражи, это все есть в нашем мире.
      Но он не здесь, не под ногами у тебя, надеюсь, ты понимаешь. Это все в иных измерениях. Но это ззо есть! Смерть в вашем мире — только переход в другой мир, в наш.
      — Не только в ваш! — зло выкрикнул Иван. Он не отрывал глаз от преисподней. Он пытался понять, что же это за существа, что за демоны, но не мог. Как ни всматривался, он не видел ничего постоянного: вот только что застыло почти под ногами огромное двуногое, двурукое, хвостатое чудище с четырьмя рогами на голом черепе, но тут же очертания его изменились зеленая змея извивалась на его месте, огромная змея, с когтистыми лапами-плавниками, пастью дракона и тремя глазами-щелками, но и она истаяла, обрела новые формы — крылатого червя с конечностями-щупальцами… опять стала чудищем, но уже с шестью рогами. Все мельтешило, извивалось, наползало друг на друга. Ивану поневоле вспомнились Чертоги с их змеиным болотом. Только люди оставались неизменными — их рвали в клочья, жгли, терзали, рубили на части. Но тут же раны зарастали новой плотью, конечности приставали к телам, и все начиналось с начала. Иван не выдержал, поднял голову.
      — Ну как, впечатляет? — поинтересовался Авварон. Иван промолчал. Он вспомнил тех несчастных, бестелесных, с глазами, полными отчаяния, что попадались ему не раз в Пристанище. Кто они? Нет ли тут связи? Почему столько муки было в их глазах?
      — Ты верно мыслишь, Иван! Временами мы выпускаем души или фантомы наших гостей, хе-хе, сюда в Пристанище, иногда в Осевое измерение, а иногда в вашу Вселенную. Но не думай о них!
      В голове сверкнуло: как это не думай?! а Света?! ведь она в Осевом, он видел ее там, и ничто не смогло вытравить из его памяти встречу с ней, это было ужасно, жутко, невообразимо жутко. Но это было.
      — Да, Иван. Так уж устроено Мироздание. Ваши приходят к нам. А наши бывают у вас. Это началось давно, когда Силы Созидания, не зная и не ведая, что творят, пробудили душу и мозг в одном из земных животных. Разделение пошло почти сразу. Одни ринулись по пути, который им указал тот, кого принято называть Творцом, другие вняли нашим голосам. Их мозг стал обретать новые формы, не доступные землянам, это была новая раса раса дьяволоче-ловеческая! Ваши врачи и ученые называли этих новых существ по-всякому — психически больными, дегенератами, вырожденцами, патологическими типами. А еще раньше инквизиторы выжигали их с тела Земли каленым железом.
      Но нуги дьявола неисповедимы, остановить его трудно, Иван! Церковь и инквизиция ничего не смогли сделать. Новых людей с каждым годом становилось все больше и больше, они проникали повсюду, они занимали ведущие места во всех областях и отраслях. И даже самые честные и совестливые ваши врачи, психиатры боялись сказать правду — что эти люди по вашим Меркам больны, что они выродки-дегенераты, что они маньяки и патологические безумцы. Ты должен знать, наша власть воцарилась на Земле, когда раса дьяволочеловеческая сокрушила оплот веры в Творца, когда она пришла к власти в твоей России, когда ее поддержали дьяволочеловеки всего мира! Это был первый этап нашей победы. Нет, Иван! Победили еще немы! Нам самим не было доступа в ваш мир.
      И нет его сейчас. Пока нет. Но победили наши создания, наши выкормыши. И это многого стоит!
      — А они сами знают, кто они? — спросил Иван.
      — Знают только единицы, в подавляющее большинство просто заложен код саморазрушения и разрушения всего вокруг. Разрушения, растления, развращения, разгрома, раздела, всяких революций, переустройств и перестроек. Мы властвуем в вашем мире руками и мозгами этих. лю-дей, хе-хе!
      Но это уже не люди, Иван! Когда придем мы — мы сами! — им не останется места в вашей Вселенной. И вам там места не останется! Наш мир старше, сложнее, сильнее. Он имеет все права на существование. Сильнейший пожирает слабейшего. Наш мир пожрет низшие миры, в том числе и ваш, Иван., — Это мы еще поглядим, — вставил Иван, не очень; уве-ренно. Он знал, что обречен, что спасения не будет, но он не собирался вымаливать жизнь.
      Ему только было до нестерпимой боли жалко Аленку, жалко их неродившегося сына, жалко землян, которые ничего не знали, и, самое главное, ничего не хотели знать!
      — Вот тут ты прав, Иван! — Колдун опять ощерился в улыбке. — Ваши земляне попросту недочеловеки, они не хотят знать ничего, они погрязли в собственной гордыне, они возомнили себя всемогущими… черви! Даже если я явлюсь на Землю, они не поверят мне, как не верил ты, Иван! Но ты избранный — ты узнал то, чего не знает никто в вашем мире. Очень многие бы отдали и жизнь и душу, чтобы узнать открывшееся тебе. Даже нашим верным слугам не дано знать этого. Но, как ты догадываешься, за все надо платить, Иван! Час расплаты пришел.
      — Погоди! — Ивану хотелось хоть перед смертью выведать кое-что, разобраться во всей этой чертовщине. — Погоди! Значит, существует три основных мира-пространства, если я тебя понял. Наша Вселенная, Пристанище и ваша Преисподняя, так? А все остальное — это подпространства, ярусы, уровни, миры-гирлянды, сферы-веретена, слои и так далее, это все элементы трех основных миров, так?
      — В бескрайнем Мирозданий, Иван, все, что ты назвал, выглядит простенькой, сколоченной ремесленником трехъярусной этажеркой. Но Мироздания тебе не дано понять, так же как и самой этажерки, ибо ты не видишь сокрытого. Не морочь себе голову! Можно знать устройство Мироздания, но не знать, где расположена крохотная дверца. И тут могут сравняться ничтожный червь, ползущий по плоскости, такой, как ты, и могущественный властелин, которому открыты тайны миров…
      — Такой, как ты? — вставил Иван.
      — Да, такой, как я! Мы находим дверцы Мироздания. И мы нашли еще одну, Иван. Ты помог нам. Мы войдем на Землю через Систему. Когда ты перечислял известные тебе миры, ты почему-то позабыл про нее. Или ты умолчал умышленно? Сейчас это безразлично, Иван. Система — это четвертый мир. Мы многое знаем о нем. Но и туда доступ для нас был закрыт. Ну хватит… тебе пора!
      Иван попробовал вырваться. Охранники удержали его. Хрустальный пол постепенно утратил прозрачность, снова стал черным, скрывающим потаенные глубины.
      — Еще один вопрос! — выкрикнул Иван. — Ведь для тебя время ничего не значит. Ты сам говорил, что можешь ждать вечно.
      — Хорошо, Спрашивай!
      — Полигон проектировали и создавали ваши?
      — Да, именно поэтому обитатели Пристанища и зовут их Первозургами.
      Полигон выносили и воплотили именно те, кого у вас тайно, скрытно называют выродками-дегенератами, представители расы дьяволочеловеков. Они не знали, для чего они это делали. Им казалось, что лишь жажда новых знаний движет ими, научное любопытство… но это мы вели их по пути, проложенному нами!
      — А как же тот, кого вы собираетесь убрать?
      — Исключения бывают везде. Но и он ведь, когда создавал Полигон, работал на нас. Он чудом ушел от нас. Но его время закончилось, Иван.
      — Значит, и Сверхпрограмма по его уничтожению создавалась и закладывалась вами?
      — Слишком много вопросов! — судороги недовольства тронули чудовищный лик.
      — И последнее! Секретные работы по спецпроекгу в потусторонних мирах, ты должен знать о них, что это?
      — Хе-хе-хе!!! — Авварон рассмеялся. — Я должен сказать тебе, Иван, то, что там, на Земле, замышляют против нас, оригинально! Тебе это знать не нужно. Одно скажу, больше половины ваших секретчиков уже работают на нас, Иван. Когда же ты поймешь, что с нами нельзя тягаться? Когда ты поймешь, что разрушение — это основной закон Мироздания?! Все, что было когда-то создано, будет и разрушено, Иван! Мы — это не просто нечистая сила, потусторонние миры. Мы — это разрушение миров созданных, мы — это дегенерация, вырождение, распад, тление, уничтожение. Если исходить из привычной для тебя логики, Силы Света — это жизнь, здоровье, созидание это Бог! а Силы Тьмы — это смерть, болезнь, разрушение — то есть дьявол! Но мы смотрим иначе. Вы созданы для того, и только для того, чтобы мы могли вас сокрушить, разрушить, уничтожить! Хотите вы этого или нет, но рано или поздно победим мы! Все, Иван. Прощай!
      С последним словом Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного поднял над головой Кристалл и жутко осклабился. И именно сейчас Иван понял- все, что говорил этот посланец Тьмы, правда. И именно поэтому тратятся триллионы на закрытый проект, именно поэтому человечество никак не может наладить свою жизнь и, несмотря на то, что у него есть все, чтобы процветать, чтобы всем жить в счастье, просвещении, достатке, на Земле и в Федерации по-прежнему льется кровь, творится насилие, царят ложь, обман, подлость, безверие, дьявольщина. Раса! Раса дьяволочеловеков, ведущая Землю по пути в Преисподнюю! Да, это так, это именно так!
      Пер-возург наивный материалист, ему бы жить в наивном двадцатом веке! Тьма, дотоле заключенная где-то в полуреальной преисподней, доселе переполнявшая лишь мозги и души выродков-дегенератов, сатанистов, ведьм и колдунов, вот-вот выплеснет черным водопадом на Землю. И все! И больше не будет ничего: ни улыбок, ни цветов, ни долгой беседы по вечерам, ни легких облаков в бездонном небе… ничего. Иван не думал о том, что он скоро умрет, что в этом идиотском Пристанище, где никто никогда не умирает, а только воплощается в кого-то или перевоплощается, он станет первой воистину смертной жертвой. Нет, он не думал об этом, хота любил жизнь и был готов цепляться за нее до последнего глотка воздуха; Он думал, что станет не просто жертвой, а первой жертвой, первым звеном в страшной кровавой цепи, которой Смерть захлестнет земную цивилизацию. И в предчувствии этого запредельного вселенского Апокалипсиса его «я» превращалось в бесконечно малую величину.
      И все же Иван решил держаться до конца.
      Иди, и да будь благословен!
      Нет, не быть. ему благословенным, ибо презрел он предначертание, нарушил заветы, стал исполнителемволи Темных Сил. Да, пусть вольно, пусть невольно, но он им помог. Черное Благо?! У него осталось совсем мало времени, чтобы искупить свою вину. У него почти не осталось для того возможностей, «…да не придет он в этот мир мстителем… или я прокляну его…» Как понимать эти слова?! Почему от него отказались те, кто должен был вести его во тьме, указывать дорогу и хранить его? Потому и отказались, что от-рексяот них — отрекся не словом, а делом.
      Иван почувствовал, как стальными обручами сдавили его предплечья костлявые лапы охранников. Но он еще стоял перед огромным ухмыляющимся Аввароном. Он смотрел прямо в черные страшные глаза, в которых не было зрачков, но была зато тьма, ужас, безумие. И он знал — это последний шанс.
      Если у него ничего не выйдет, он погубит себя, Первозурга, Аленку с их сыном, всех заложников в Пристанище, Землю, Земную Федерацию, а заодно с ней и все иные цивилизации Вселенной. Он не имел права на ошибку. Боль в предплечьях усиливалась. Он уже был не просто Иваном, он был седым высохшим стариком, отдавшим последние годы жизни, но превратившим себя в алмазную палицу Индры. И потому охранники, шипастые, гребнеголовые, оскаленные, клацающие черными зубами, не могли его сдвинуть с места. Он был сильнее их!
      Боковым зрением он видел, как огромные сморщенные лапы Авварона с сатанинской силой сжимали костяные подлокотники кресла, как царапали мраморный пол его птичьи когтистые лапы. Но смотрел только в глаза только в эту тьму, ужас и безумие. Он отделялся от собственного тела, покидал его — и входил в черного колдуна, в его непостижимый мозг, в его сознание, рассеянное по нескольким измерениям, он погружался в этот дьявольский мрак, переполненный злобой, ненавистью, манией разрушения, нечеловеческим коварством. Он превращался во внепространст-венную, сверхреальную иглу черного бога первославян-ариев Кришны. И препятствовать движению этой иглы не мог ни Белый Свет, ни Черный Мир. Теперь Иван был вне времени, вне мировой все же на кончике иглы Кришны он нес всего себя со своими собственными сознанием, подсознанием и сверхсознанием, с программами и сверхпрограммами, с памятью и забытьем. Его душа леденела от чудовищного погружения в потусторонний мрак, она была готова сорваться с кончика иглы и уйти в пропасть, кануть в вечную пустоту.
      Но Иван держал ее. Его окостеневшее тело оставалось в зале, оно было недвижным несмотря на отчаянные усилия уже не двух, а шести стражников, тело было заговоренным, и нечисть ничего не могла поделать с ним. Но глаза все передавали в мозг, сосредоточенный на кончике иглы Кришны. Иван видел, как искажается гримасами боли, страха и непонимания искореженная морда демона Авварона, как ломают подлокотники его лапы, как течет черная слюна с вислого подбородка на сутану-балахон, как пузырится пена в уголках бескровных желтых губ. Он входил все глубже и глубже. Он уже был не тем Иваном, что стоял в зале, он был сверхчеловеком, почти божеством, он был орудием в руках Бога… И потому, когда отголоски первой программы пробудились в нем, заставляя замереть, прекратить движение, когда адская боль пронзила его сверхчувственное «я», Иван даже не приостановил своего погружения, он лишь усилием воли навсегда добил программу, задавил ее, растоптал и выбросил из своего сверхсознания — он боролся с ней столько времени, что стал сильнее ее, и она не выдержала на последнем этапе борьбы, да, они просчитались, они не знали, с кем имеют дело! Сейчас его окружало столь жуткое и чуждое, что все видимые, реально живущие па разным уголкам Вселенной чудища казались в сравнении божьими коровками и мотыльками. Он не ожидал встретить в мозгу демона такую Тьму! Он знал, что еще немного — и он никогда не вырвется из Ее плена. И потому, достигнув ядра, изливавшего Черный Свет, он полностью блокировал свое сверхсознание, за исключением крохотного участочка, он спустил с цепи Сверхпрограмму он. рисковал, он мог ошибиться, разрушить себя самого. Но он чувствовал, что некая Сила помогает ему! И это окрыляло! — Это давало второе, третье, четвертое дыхание. Да, он смог, он сумел — Сверхпрограмма цепным псом сорвалась с привязи, обожгла покидаемый мозг своей скрытой силой, яростью, убийственностью — и нырнула во Тьму.
      Иван чувствовал, что нет никакой мочи ждать, что надо выходить немедленно! срочно! во что бы то ни стало! Он был в упадке, на грани… и все же он пробивался к Свету. Периферийными рецепторами он ощущал, как Сверхпрограмма въедается в Черноту, как она разгрызает мозг демона-колдуна.
      Глаза открывали ему извне картину: усыхает, съеживается гигантское тело, пропадает в складках непомерного балахона-сутаны. Уже не видно лица, рук, птичьих лап…
      Иван вырвался в Свет. Вернулся в свое тело. И упал — никто его не поддерживал. Охранников не было — то ли они разбежались при виде смерти своего хозяина, то ли их вообще уже не было, ведь они могли составлять с демоном Аввароном одна целое, быть его внешними ипостасями. Иван рухнулу понимая, что он победил Авварона. Впервые победил этого духа зла и подлости, коварства и ненависти, за все годы, что он провел в Пристанище, что был с ним в одних мирах.
      Он лежал, уткнувшись головой в нижнюю ступеньку — и прямо перед его почти незрячими глазами лежала его же седая, уже с желтизной, большая прядь, она выпала от старости, от невероятной дряхлости. А еще рядом лежала его же рука — но это была рука скелета, рука мумии. Он выжал из себя все!
      Он отдал все! Теперь он мог умереть., Складки тяжеленного балахона-сутаны сползли вниз. И из-под них выпало что-то маленькое, похожее одновременно на черную куклу и трупик крохотной обезьянки. Иван пригляделся — это был сморщенный, совершенно голый и мертвый Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденного. Это было все, что осталось от посланца потустороннего мира в Пристанище. Нет…
      с другого конца ступенек, из-под балахона вдруг выскользнул голый розовый червь с прозрачной головой и горящими красными глазками. Червь был еле живой, он изворачивался, свивался в кольца, но двигался еле-еле, Иван хотел встать, чтобы раздавить червя. Но не смог. И тот скрылся в молочной белизне, у далеких и в то же время близких стен с черными нишами.
      Он не ощущал себя победителем. Он умирал. Опять над его запрокинутым лицом плыло бездонное небо, опять дул ветер и шумел в вышине листвою, опять батюшка, старик-священник вел с ним долгую, бесконечную беседу, а облака сплетались в фигуры и с неба звучало попеременно: «…будь благословен… прокляну его… будь благословен… прокляну!» Сердце билось с перебоями, надолго замирая, умолкая. Да, он прожил отмеренное ему, он выжал себя до капельки, и нет больше сил даже встать на колени, перевернуться, поднять руку. А батюшка упрямо твердил: «Иван, идущий в Космос, отдает свою душу в лапы сил неведомых и страшных, он выходит из-под покровительства Церкви, он выходит из-под крыла Господня, и судьба его пропитана горечью полыни, нет ему отдохновения, нет спокойствия и опоры, он сам вырывает Землю из-под себя, так с кем же его сравнить можно? Идти в неведомое дозволительно, лишь испросив благословения Божьего…» И перекрывал голос батюшки благовест, разлетался окоемным звоном в неведомые дали, и звучало торжественно и тихо: «Иди! И да будь благословен!» Иван вспомнил все. Его благословил на подвиг Первосвященник Земли Русской, Патриарх Всея Руси. Как давно это было. Разве он не утратил еще того благословения?! Или он уже отвергнут, проклят? Он провел высохшей легкой ладонью по груди — крест теплился на ней. Это маленькое чудо! Это сейчас главное! Бго не отвергли и не прокляли несмотря на всю кровь, которую он пролил, несмотря на все предательства, которые он совершил, несмотря на слабость его и гордыню, тщету и бездушие, уныние и безумную ярость. Он еще жив. Это хорошо… Иван снова бросил взгляд на трупик Авварона. Тот стал совсем черным, будто обугленным, и маленьким, скрюченным, жалким. Сверхпрограмма уничтожила демона-колдуна. Так может быть, это и входило в задачи «серьезных» людей? Может, они спасали человечество?! Пусть его, Ивановой жизнью, но все же человечество, все сорок восемь миллиардов?! Тогда их трудно обвинить в чем-то. Если это так… можно умереть! И все же сомнение мешало Ивану смежить глаза. Нет!
      Что-то здесь нечисто!
      — Будьте вы прокляты! — выдавил он, внезапно осознав, что все не так, что все значительно страшнее, хуже, подлее. — Ничего не выйдет у вас!
      Из последних сил он взобрался на ступень, потом на другую… Здесь!
      Должно быть здесь! Он долго рылся в складках тяжелой сутаны. Изнемогал.