Good as Good - Бунт вурдалаков (Звездная месть - 2)

      — Но я этого не сделал. А почему?
      — Почему? — с самым наивным видом переспросил Иван и положил руки на стол, отвернулся к окошку, уставился на луну.
      — А потому, что мне нужно кое-что из твоей памяти!
      Из ее блокированного сектора, Иван! И я тебя не убью, пока не считаю эту информацию, понял? — карлик смотрел на Ивана серьезными и печальными глазами.
      — Блокированный сектор?
      — Не делай вид, что ты удивлен. Все прекрасно понимаешь. Я не знаю кто, но кто-то сделал это. Скажи им спасибо, Ваня!
      — Всем вам превеликое спасибо! — Иван склонил голову, пряча саркастическую улыбку. — Благодетели!
      — Ты многого не понимаешь пока. А еще большего не поймешь никогда. Я не прошу от тебя информации о Хархане-А и Меж-Арх-Аанье сейчас. Но пообещай, что ты ее выдашь мне добром, без принуждения, когда сектор будет разблокирован. Обещаешь?!
      — Трудно вообще-то обещать то, о чем не имеешь представления. Но если эта информация не во вред Земле и землянам, я поделюсь ею с тобой, Авварон Зурр банТург, поделюсь, обещаю тебе это.
      — Обещаниям я цену знаю, — проворчал карлик. — Но хорошо! Помни о своих словах!
      — Помню! — заверил Иван. — Теперь ты рассказывай.
      Глядишь, хоть ночь скоротаем.
      Карлик устроился на столе поудобнее, вытащил из складок балахона коричневый комочек, аккуратно положил его в рот и принялся жевать. Глазищи у него сразу заблестели. А может, он просто повернулся ближе к окошку, и в его зрачках заиграл отблеск луны? Какая разница. Иван приготовился выслушать Авварона. Больше узнать об этом странном мире было не от кого.
      — С моей помощью, — начал карлик, — ты Иван, прошел четыре Круга Внешнего Барьера. Почти никто не добирался до Третьего, а тебе вот повезло.
      Ты знаешь, сколько странников сгинуло на подходах к самому Пристанищу?
      Нет?! Ты мне все равно не поверишь, если я тебе скажу! Этот мир не ваша Земля, и не ваша Вселенная, где все просто и прямолинейно. Здесь все иначе, Иван. И показать на пальцах это невозможно, надо испытать «этот мир во всех его ипостасях на своей собственной шкуре.
      — Да уж хоть чего-нибудь да поймем, — вклинился Иван, — разберемся кое в чем своим убогим умишком.
      — Не ерничай! — Карлик нахмурился и перестал жевать. — Ты навернйка думал и догадывался, что здесь много слоев, много всяких преддверий, прикрывающих саму, как ты выражаешься, планету. И ты надеялся, что будешь идти через шлюзы из слоя в слой, пока не проникнешь в самую сердцевину и не разберешься там на месте, верно?
      — Очень ты прозорливый, — кивнул Иван, — прямо диву на тебя даюсь.
      — А все не так просто, Ваня. Ты никогда и никуда бы не добрался даже за десять тысяч лег, если б смог столько протянуть. В Охранительном Слое помимо системы заговоренных барьеров и шлюзов намотаны во всех семи измерениях гирлянды миров-призраков с люками из одного в другой. Вечности не хватит, чтобы пройти их все и выбраться из них живым! Эти миры соединены пуповийами, при желании люки можно найти, можно найти и кратчайшие пути в каждом мире — это многомерный лабиринт, из которого нет выхода в Пристанище! Но и это не все. Миры-гирлянды пересечены отходными сферами-веретенами — сколько их, никто не знает, очень много, не меньше, чем атомов в Мироздании. И каждая, заметь, каждая имеет выход в свою точку этой вашей Вселенной, на свою планету, свой астероид, свою звезду-. На пересечении двенадцати тысяч сфер-веретен в Узловой Точке проходит Нулевой Канал — это выход в Иную Вселенную. Сколько каналов, тоже никто не знает. И каждый из каналов идет только в свою Вселенную. Вот так! Поэтому, Ваня, я говорил, что ваша Вселенная — лишь часть нашего мира, лишь малая частица Пристанища Навей. А почему Пристанище само часть Земли, я тебе расскажу позже, договорились?!
      Иван понял не все, но головою кивнул. Его больше сейчас интересовала практическая сторона дела, а не строение вселенных, какие бы к ним каналы ни вели. Ему надоели эти многомерные и многопространственные миры, о которых ему без конца говорили, в которых он, якобы, плутал, и в перемещении по которым у него, дескать, большой опыт. Всплыла в памяти, правда, странная картина: остров, толпы беснующихся трехглазых еуществ в странных одеяниях, старуха с кривым острым кинжалом и плоской чашей, страшенные рогатые идолы, штабели бревен, словно бы приготовленные для кострища, и высеченный толстенный столб.
      Иван заметил, что карлик неожиданно напрягся, весь прямо подался вперед, не сводя с него черного проникающего внутрь взгляда. И он усилием воли. прогнал всплывшую картину. Тряхнул головой, шумно выдохнул воздух и потер переносицу.
      — Разблокируем! — заверил его Авварон, засуетившись как-то странно и радостно, кривя губы и шмыгая носом, суча кривыми ножками и роняя слюну.
      А вдруг и поможет, а? — подумалось Ивану. — Какие бы у него ни были корыстные интересы — а вдруг? Хотелось в это верить. Но и доверяться особо колдуну Иван не мог.
      — Давай, дальше говори, — сказал он. — Меня интересуют три вещи: вход, заложники, выход!
      Авварон сразу посмурнел.
      — А почему ты решил, что здесь есть какие-то заложники? Несешь нелепицу! Ну как на тебя, Иван, можно положиться?!
      — Выкладывай! — потребовал Иван.
      — Нечего мне выкладывать. Вот прибудешь на место, сам все и поймешь. А раньше времени выводы делать не надо! — карлик даже обиделся и его оттопыренная губа стала совсем уродливой.
      — Я тебя понял так, поганое ты отродье, — зло проговорил Иван, — что дорогу ты мне не укажешь, темнить будешь до конца! И чего меня там ждет, тоже не скажешь! Так как же тебе доверять? Может, ты меня словно овцу на заклание ведешь, чертово семя?! — Рука побелела на рукояти меча. Голос Ивана дрожал.
      Карлик не на шутку испугался, он не был расположен сейчас к единоборству, и это бросалось в глаза. Он отодвинулся подальше, на самый край стола, так, что чуть не слетел с него, засопел, захлюпал.
      — Ну чего ты так сразу, разве так разговоры разговаривают, — затарахтел он на одной ноте, — все будет нормально, ты уж мне доверься, Иван. Ну как я тебе про дорогу расскажу, если дороги-то нет-, понял, а есть цепь перемещений?! Тут маршрут не нарисуешь на листочке, в какой-нибудь компьютер не заложишь, это можно только вот здесь… — он постучал себя по голове пальцем, не снимая капюшона, сквозь черную ткань, — …только вот здесь держать! Да я тебе и так уже почти все выложил как лучшему другу!
      Иван усмехнулся. Озлобление словно рукой сняло.
      Вот оказывается как, они уже „лучшие друзья“!
      В темном ночном лесу ухал филин. В свете луны летали черные тени, крыластые и ушастые, похожие на нетопырей. Земля! Самая настоящая Земля!
      Если бы Иван не знал совершенно точно, что он за тысячи парсеков от Земли, он бы и сомневаться не стал, что это родной с детства мир, родная планета, больше того, что это русский лес где-то на севере, где топи непроходимее, а ночи длиннее.
      — Хорошо, — сказал он, — поглядим, какой ты друг!
      Карлик спрыгнул со стола, резво прошлепал в угол — в темень и сырость.
      Вытащил из кучи старья почерневший от времени свиток.
      — Вот чего нам надо! — напыщенно провозгласил он.
      И важно, без привычной суетности подошел к Ивану. — Гляди!
      Его морщинистые ручки-лапки с черными невесть когда в последний раз стриженными ногтями развернули свиток — был тот небольшой, полметра на полметра, но в руках Авваропа казался огромным. Края загибались, все они были изъедены, источены…
      Иван заглянул в пожелтевший от времени пергамент.
      Все изображенное на нем было похоже на карту, но какую-то странную варварскую карту, составленную существом, не имеющим ни малейшего понятия о картографии, масштабах, пропорциях и прочих делах. Невообразимое переплетение дорог, рек, — троп и вообще непонятных линий было как бы сетью наброшено на еще более невообразимое сплетение и наложение гор, лесов, озер, морей, пустынь. Вдобавок пергамент испещряли тысячи точек и точечек, стрелок и стрелочек, пометок, загогулин, неведомых знаков и черт-те чего!
      Глаза болели от этого медьтешения.
      Иван невольно отодвинулся назад.
      — Ну и дурень же ты! — насмешливо сказал карлик. — Разве ж так глядят!
      Иван еле сдержался, чтобы не залепить затрещину наглецу.
      — Прикрой один глаз! И поближе, поближе! — командовал Авварон.
      Иван прижмурился, взял варварскую карту из лап карлика. Поднес ближе к липу… И чуть было не отбросил ее от себя. Не может быть! Он открыл второй глаз — пергамент как пергамент, средневековая мазня, ничего серьезного.
      Снова прижмурился.
      Словно распахнулось вдруг окно в бездонный, бескрайний мир ослепительно сияющий, непонятный.
      Иван такое видел впервые. Он вообще не мог себе представить. что такое можно увидеть простым человеческим глазом. В странном мире не было ни верха, ни низа, ни неба, ни земли… это была фантастическая Пропасть, но не Черная Пропасть Смерти, хорошо знакомая Ивану, а какая-то совсем иная, наполненная изумительными сверкающими красками, феерическими сияниями, переливами. В этой Пропасти одновременно двигалось и перемещалось во всех возможных и невозможных направлениях столько предметов, существ, теней и вообще непонятного, что ни на чем невозможно было остановить глаза — мир Пропасти жил. Да еще как жид!
      — Вот так-то, Ваня, — подал голос Авварон, пригорюнившийся и осипший, сидим мы всю жизнь в темной клети, взаперти, а как выпадает возможность в мир-то взглянуть через окошко, так и голова кругом идет, не верим глазам своим! А ты верь, Иван, верь!
      Иван не отводил взгляда от провала в распахнутом свитке. Он пытался уловить в движениях и мельтешений нечто осмысленное, объяснимое. И одновременно думал, какая же тут премудрость, что за механика и оптика, что за чудо этот свиток? Он перебирал в уме все последние достижения человечества, но ничего похожего не находил — это было не телевидение, не голография, не мнемоскопия и тем более не галлюцинациовизорные эффекты… это было просто чудо! Казалось, вот сейчас оторви руки от краев почерневшего свитка, прыгни в окошко рыбкой и очутишься в Пропасти, в сияющем чудесном мире. В этот необъятный колодец так и манило.
      — Ну что, Ваня, веришь в этот мир? — проникновенно, прочувственно спросил карлик и прихлюпнул носом.
      — Верю, — отозвался сомнамбулой Иван.
      — Ну и дурак! — неожиданно ледяным тоном заключил Авварон. В его голосе звучали явные нотки презрения. — Дурак! Никакой это не мир, это всего-навсего объемная карта. И кстати там есть наша тропинка, наш маршрутик, Иван. Ну-ка, покажи дядюшке Авварону — где эта тропинка?!
      Иван отпрянул от свитка. Лицо его перекосилось.
      — Не паясничай, нечисть! — процедил он. И веожиданно подумал, что этот иЕОйланетный карлик-колдун, эта морщинистая подлая душонка, ведет себя как-то уж слишком по-земиому. Откуда он взял все эти „Ваня“, „дурак“, „дядюшка“, этот тон?! И вообще, все это уже было было когда-то… нет, ни черта пе было! нервы шалят! проклятущие нервы! ~ — И-ех, Ванюша! Я ж говорил, что ты ничегошеиьки не поймешь в этом мире. Даже простенькая карта, почти плоская проекция предместий Пристанища тебя смутила. А куда ж тебев царствие теней спускаться-то?! — Карлик говорил очень серьезно, будто сокрушаясь о несчастной Ивановой судьбе и всячески соболезнуя неудачливо, му путнику-резиденту. — Давай, Ваня, проще, а?! Давай займемся разблокировкой прямо здесь! А потом, Cрaзу же, я клянусь тебе, на Землю! Что, не веришь?! Да я тебя в три минуты домой отправлю и чем надо помогу. Решайся!
      Иван отвернулся от Авварона, уставился в заросший паутиной и мхом угол избы. Ему очень хотелось домой, на Землю. Аж слезы набегали на глаза и давило в груди.
      — Ну?!
      Карлик-колдун мелко подрагивал в ожидании, соиел, понял темную слюну с губы. Но глаза его были пусты.
      — Her, — ответил Иван тускло, будто говорил не он сам, а некое сидящее в нем отрешенное от всего существо. — Не-ет.
      — Ну, гляди, Ваня, — как-то двусмысленно выдавия колдун, — гляди!
      В окошке мелькнула черная взъерошенная тень. завопила истошно перепуганная птица — совсем не поптичьи, страшно и дико. Нашли тяжелые тучи на мертвенную луну. И стало в мире тихо, неуютно и жутко.
      — Нет, — повторил Иван тверже, — мы пойдем туда.
      И ты получишь свое, получишь, не сомневайся.
      Зрачки у Авварона расширились, превратились в два черных колодца.
      — Обещаешь? — поинтересовался он, затаив дькаиие и перестав сопеть.
      — Обещаю, — ответил Иван. И добавил несвойственным ему тоном: — Каждый рано или поздно получает свое.
      Карлик тяжко, с натугой вдохнул.
      — Ладно, пойдем.
      Какая-то призрачная, водянисто-блеклая тень вдруг отделилась от него, сползла на досчатый, трухлявый, местами земляной пол, проскользнула по нему до кособокой двери, просочилась под нею и исчезла.
      Иван тут же ткнул карлика пальцами в грудь, даже отшиб их немного; Авварон страшно обиделся, нахмурился, затрясся.
      — Извини, — объяснил Иван, — мне вдруг померещилось, что ты сам улизнул отсюда и опять вместо себя фантом оставил.
      — Чисто земная ограниченность, — заключил Авварон. — И вообще…, - он даже задохнулся от возмущения, — и вообще — откуда эта подозрительность, откуда недоверие такое?!
      Иван не стал разъяснять, откуда в нем было недоверие, одно слово могло породить сотню ответных и лишь усугубить положение.
      — Раз собрались, так пойдем! — заявил он.
      Карлик враз успокоился.
      И на глазах у ошеломленного, растерянного Ивана превратился в растрепанного и косматого филина, того самого, с клюкой в мышиной лапке и с обрывком железной цепи. Только глаза не изменились — это были те же базедово-черные сливины со зрачками-колодцами.
      Филин ударил клюкой в стол, отчего тот неожиданно накренился, треснул, а потом и вовсе развалился, так, что Иван еле успел отдернуть локти, поджать колени. Надо было хватать оборотня, хватать немедля!
      Но поздно. Филин Авварон Зурр бан-Тург в Шестом Воплощении Ога Семирожденаого взмахнул сизыми взъерошенными крылами, подняв по избе тучи пыли и сметая седую обветшалую паутину, ухнул гаухо, раскатисто и вылетел в окно — только скользнула его черная тень по внезапно выплывшей из-за мрачных туч мертвецки желтой луне.
      Иван вскочил на ноги и с досады пнул дубовый табурет. Тот рассыпался, словно был трухлявым донельзя.
      Чертовщина! Наваждение! Ну как тут можно работать?!
      Иван был вне себя от бешенства. Бред! Он прошел четыре круга какого-то внешнего барьера, пробрался через охранительный слой, если верить этому негодяю, этому подлому оборотню, и что дальше?! Где он?! Куда идти?! Или, может, заночевать в этой милой пыльной избушке? Утро ведь вечера мудренее?!
      Нет! Он отыщет колдуна, будь тот хоть трижды инопланетным!
      Иван, подхватив меч и лучемет, прыгнул к выходу, снова сшиб что-то звеняще-гремящее в сепях, но не стал задерживаться, а сильным ударом ноги вышиб тяжелую дверь, выскочил наружу.
      Он остолбенел. Нестерпимый зеленый свет ударил ему в глаза. На дворе был день, а не ночь. Да еще какой день! На Земле таких не бывает.
      Нагромождения диких поросших красным мхом валунов закрывало от Ивана ослепительно-яркое светило. Но и тех лучей, что пробивались сквозь завалы, хватало, глаза еле выдерживали. И никакого леса, никакого болота, даже ничего похожего!
      Иван обернулся. Избушки за его спиной не было.
      Там, в тени скалы, поросшей фиолетовым лишайником, изъеденной дырами или норами, лежало, бродило, шевелилось и облизывалось целое стадо каких-то ожиревших и на вид малоподвижных чудовищ. У каждого было по четыре глаза во лбу, и все эти глаза — мутные, сонные, бессмысленные глядели на Ивана, ничего при этом не выражая» Многомерный мир! Проклятье! Опять он вышел не так, опять позволил себе ошибиться. Надо было лезть в окно, за филином-колдуном, а его как порядочного в дверь потянулоНапасть! Иван даже успокоился от неожиданной перемены. Перемены его никогда не пугали, наоборот — придавали сил. И вообще, неизвестно, может, туг в другом дело, может, вылези он в окно, было б еще хлеще.
      — Ну что ж коровки, — бодро крикнул Иван, — пасемся, жирок наедаем?
      И пошел прямо на стадо. На всякий случай оь покрепче сжал в руке тяжелый меч, ослабил ремень лучемета, чтобы можно было сдернуть его с плеча без промедления. Надо было обойти стадо жирных чудищ, не пытать судьбу, да уж больно все приелось. Иван отпихнул попавший под ноги мохнатый свитый калачиком хвост, скривился от смрадного дыхания, вырывавшегося из пасти ближнего чудища… Ему вновь припомнился астероид Ырзорг, из каждой поры-кратера которого беспрестанно лезли такие кошмарные, только-только народившиеся, но огромные и свирепые твари, что эти «коровки» в сравнении с ними казались милыми и ласковыми болонками. На Ырзорге Ивана чуть не съели.
      Одна из восемнадцатилапых мохнато-чешуйчатых гадин с жабьим восьмиметровым рылом уже заглотнупа его, предварительно обхватив липучим языком-арканом.
      Но жадность сгубила тварюгу — Иванов скафандр чем-то не пришелся ее вонючему пищеводу, и Иван был извергнут обратно вместе с содержимым омерзительной утробы. Он-долго сидел на живом, дышащем камне астероида и смотрел вслед исполинской многолапой жабе, жуткому порождению необъяснимо гигантского, имеющего собственную зловонную атмосферу существа — Ырзорга, реликтового супермонстра, вылупившегося миллиарды лет назад из споры-яйца, которое пережило Большой Взрыв. Ырзорг был посланцем в настоящее и будущее еще той Довселенной, того мира, который существовал до рождения мира этого.
      Чудища взирали на Ивана туио и вяло, свешивая из пастей лопатообразные языки. Одному, особо неповоротливому-досталось — Иван огрел его по жирному боку мечом. Удар был несильным, плашмя. Но чудище заверещало пискляво, по-кроличьи, словно с него сдирали его поганую панцирную шкуру вместе со слоем жира, метнулось в сторону, наткнулось на еще более жирную тварь — и визги обеих слились в истошном и Гезутешном воеплаче.
      — Цьщ! — свирепо и вместе с тем дурашливо крикнул Иван.
      И потер рукой лоб, В голове стоял гул, будто прибой рокотал со всех сторон и шумел в листве ветер. Но ни листвы, ни воды не было. Иван не сразу понял, что случилось. Он насилу разобрал отдельные мыслеобразы, нахлынувшие в мозг. И застыл на месте. «Чужой!», «Это не зург! Нет!!!», «Чужой! Он совсем не умеет себя вести, он не знает ничего! Он ломится вперед по Священному ковру!», «Опасность! Надо вызывать зургов!», «Чужой! Чужой!!!» — все это и еще многое другое, почти не разбираемое, ударило в голову, заполнило ее чужим напряжением, чужим страхом… Чудища были разумны. Этого Иван не ожидал.
      Самообладание вернулось мгновенно.
      Иван замер с поднятой вверх рукой.
      — Я пришел сюда с миром! — проговорил он тихо. — Я не потревожу вашего покоя и не причиню зла. Я иду к зургам.
      Говорил он это больше для самого себя, отчетливо понимая, что слова землянина здесь не будут поняты, но его мыслеграммы, несущие общедоступные во всей Вселенной образы, будут восприняты этими умненькими чудищами-телепатами.
      «Он лжет! Не верьте ему! — резануло в мозгу. — Он посмел оскорбить почтенного Ооула. он ударил его! Это страшный чужак! Он только похож на зурга. Но он не зурк!»
      — Я допустил оплошность! ~ проговорил Иван виновато. — Я прошу простить меня и выслушать. — Он никак не мог поверить, что эти твари с бессмысленными глазенками не просто разумны, но обладают настолько тонкой и чувствительной внутренней телепатической сиг стемой, что улавливают не только образы, но и понятия сложные, абстрактные. Непостижимо! Но с ними можно было общаться. И Иван не желал упускать этой возможности. — Я весь в вашей власти, смотрите!
      Он сначала уселся на кроваво-красную мшистую поверхность, потом лег на спину и прикрыл глаза. Меч он отбросил от себя метра на три. В мозг стучало в основном одно: «Чужой! Чужой!! Чужой!!!»
      Одно из ближнюс чудищ подошло к Ивану, склонило над ним нелепую мерзкую морду. Капли слюны, стекавшие с бледного языка, намочили рубаху на груди. От зловонного дыхания монстра свербило в носу. Но Иван лежал. Лежал и вслушивался в мысли обитателей этого странного мира под ослепительным солнцем. Страх и настороженность потихоньку гасли.
      — Кто ты? — прозвучало почти членораздельно. Ивану показалось, что он слышит вопрос ушами. Но это было не так.
      — Я разумный житель планеты Земля, — ответил Иван, даже не делая попытки скрыть что-либо, выдать себя за какого-то «зурга», на которого он якобы похож. — Мы можем с вами общаться, обмениваться мыслями, значит, мы близки с вами, значит, мы можем найти общий язык и понять друг друга…
      — Понять друг друга могут все, — прозвучало в голове. Иван не понимал, от какого именно чудища исходило это — ведь над ним нависали теперь сразу четыре огромных и страшных морды с торчащими наружу желтыми истертыми клыками. — Ты все равно чужак. Ты из внешнего мира. Придут зурги и уведут тебя.
      — Мли убьют на месте, — вклинилось другое чудище. — Они всех их убивают. Внешний мир несет в При- станище зло, вечное и черное зло.
      — Нет! — чуть ли не завопил Иван. — Неправда! Я не несу зла вам, я пришел с миром и добром!
      — Ты не должен был попасть сюда. Тебе никто не разрешал сюда входить.
      Зурги уже знают, что ты здесь. И они скоро придут!
      Чудища разом отвели от Ивана морды, отодвинулись, словно испугались, что от него можно заразиться какойто страшной болезнью или же он вдруг подскочит, набросится на них, перекусает. Смех и грех! Ивану не хотелось, чтобы пришли какие-то зурги и убили его на месте. И опять молчит эта чертова программа! Зачем она вообще тогда нужна?! Нет, только на себя надежда, только на себя.
      — Эурги не причинят мне вреда! — уверенно заявил он. — Я им нужен.
      — Значит, они уведут тебя. И хорошо! Тебя надо увести отсюда. Здесь не должно быть чужаков. Тут все свои.
      Только свои и всегда свои.
      — Хорошо! Пусть будет так — согласился Иван мысленно, и его поняли. Но ответьте — кто вы, что это за священный ковер, что за мир? Я в Пристанище?!
      Шумный хрип прервал его вопросы. Казалось, хрипели и храпели все жирные и пугливые чудища. Иван не сразу догадался, что они так смеялись. Но не стал обижаться, стерпел.
      — Пристанище везде! — ответило наконец одно из ближних чудищ. — Но ты, чужак, кажется, не совсем все понимаешь — зачем ты такой зургам? Нет, ты им не нужен, они тебя убьют тут, или перевоплотят.
      — Что? — изумился Иван. Ему не хотелось никаких перевоплощений, тем более здесь, в Пристанище. Он даже приподнялся и сел, — поджав под себя ноги, потирая колени. Теперь его никто не боялся, он чувствовал это.
      — Узнаешь. Все узнаешь! — прозвучало ясно в мозгу. — И поймешь. Но потом, когда тебя уже не будет.
      — Хотелось бы понять кое-что, пика я есть, — робко заявил Иван.
      — Ладно, хорошо, — согласилось ближнее чудище. — Смотри.
      Иван глазам своим не поверил, когда кожа на лбу у отвратительного монстра вдруг набухла, покрылась желто-зелеными крупными каплями, а потом лопнула, разошлась — и из глубин, из внутренностей уродливой головы, не имевшей даже костяного, ограждающего мозг черепа, вдруг высверкнули три зеленых настороженно глядящих глаза. Никакой крови, никаких излияний кроме крупных желтых капель и похожей на гной жижи — зияющее отверстие-рана, видно, не обеспокоило само чудище. Но тот, кто выглядывал из раны, был до отвращения гадок. Редко Вселенная порождала подобных существ. Маленькая сплюснутая в висках голова на тончайшей дрожащей шее высунулась наружу. Ни носа, ни рта — лишь мягкий трясущийся клювик, с алыми ноздрями и зеленоватым редким пухом. Все это производило впечатление гнусного и жалкого гаденыша-паразита, присосавшегося к огромному мозгу жирного, безвольного чудища-гиганта. Ивана чуть не вырвало.
      — Ну, вот, гляди! — прозвучало еще отчетливей. И чуть позже: — Нет!
      Тебе еще рано быть в Пристанище.
      Ты слишком чужой. Ты не станешь здесь своим. Они все равно узнают, зачем ты приходил сюда!
      Иван вытянул руки с мольбой, совсем позабыв, что обращается не к себе подобному, не к человеку-гуманоиду, а к гадкому существу-прилипале.
      — Я все сам скажу, — проговорил он. — Я ищу таких же как я! Мне надо только узнать о них, найти и помочь им! Помочь ближнему своему — разве от этого кому-то может стать хуже?! Разве будет хуже от этого, вашим зургам или вам самим? Нет! Не будет!
      Существо еще больше вытянуло шею, сузило подслеповатые глаза. Из ноздри клювика потянулась бурая струйка крови. Судя по всему, паразит не выносил даже малейшего напряжения. И все же он был слишком любопытен.
      — Испугался? — надменно вопросил он. — За жизнь свою никчемную испугался?! Хе-хе! Не бойся, тебе же и лучше будет. Они вынут твое подлинное нутро, пересадят в лучшее тело, а бренный и жалкий твой прах сгниет, рассьшется в пыль. Ты будешь жить долго, может быть, и вечно, понял? А вдруг они воплотят тебя в одного из нас?
      Тебя могут воплотить в свободное тело, и ты ощутишь блаженство на Священном ковре, ты испытаешь то, чего не в состоянии испытать сейчас. А может, зурги заберут тебя с собой и дадут тебе череду перевоплощений — о-о! это будет твоим счастьем, недостойный. Не жалей ни о чем, они убьют только твою жалкую плоть!
      Иван покачал головой, — И жалкую плоть жалко, коли она своя, глубокомысленно заметил ен.
      Гнусное существо приблизило свой сырой клювик почти к самому лицу Ивана и теперь дышало на него чем-то горячим и приторным, не похожим на воздух. Все три глаза паразита были безумны и невероятно глубоки.
      Это был взгляд чудовища из преисподней, рядом с которым меркли клыки, когти и прочие украшения жирных чудищ. Взгляд обладал гипнотической силой, и будь на месте Ивана кто-то другой, плохо бы тому пришлось.
      — Тебе будет хорошо после смерти, — выдавило в лицо Ивану существо, очень хорошо. Ты вспомнишь мои слова.
      Иван не отодвинул головы. Не поддался.
      — Я не понимаю, — медленно проговорил он, — зачем убивать кого-то, чтобы затем перевоплотить его, родить заново в другом теле. Смысл какой? Не лучше ли оставить все как есть?
      Клювик паразита скривился в странной болезненной ухмылке.
      — Ты не сможешь понять деяний зургов и смысл их бытия. Но запомни Пристанище явилось из воплощений Первозургов, Властелинов Жизни и Смерти.
      Пристанище живет перевоплощениями. И никому не дано понять Его смысла. Не ломай голову, несчастный. За тебя все решат. И тебе дадут большее, чем ты имеешь, и большее, чем ты мог бы иметь. Я. тебе скажу то, что не принято говорить чужакам. Нет, это не секрет, тут нет тайн и секретов. Тут есть Непостижимое. Слушай: в Пристанище никто не умирает, хотя убивают тут всех!
      Пристанище и его властители ценят жизнь — ни единая кроха живой и неживой материи, несущая хоть зачатки разума, никогда не будет умерщвлена.
      Пристанище будет нести ее и совершенствовать, пусть и вопреки ее воле, но на пользу ей и непостижимому Предназначению. Понял?
      — Понял, — тихо проговорил Иван. — Разберемся еще. — И добавил погромче, с ехидцей: — Небось, вызвали уже своих зургов?!
      — Их никто и никогда не вызывает, — ответило существо.
      И спряталось в зияющей ране.
      Перед Иваном стояло обычное жирное чудище, на лбу которого с необъяснимой скоростью зарубцовывался и пропадал сначала багровый, набухший, а потом бледненький еле заметный шрам. Все четыре глаза чудища глядели вдаль тупо, диковато и уныло.
      Иван подобрал меч. Встал. Он уже сообразил, что настоящего, полного контакта не получится, что эти существа смогут наплести еще много чего, запутать окончательно, но дороги не подскажут. Хоть бы пришли эти зурги, что ли!
      — Разберемся, — повторил Иван мрачно…
      Он чувствовал, что от поверхности, от мохнатого красного «ковра» исходит некая сила, пронизывающая все тело; но непонятная, неизъяснимая.
      Что за «ковер»?!
      Что за воплощения и перевоплощения?! И где чертов карлик?! Обманул и сбежал?! Нет! Ведь ему что-то надо узнать, он не обойдется без Ивана, он будет его оберегать.
      Неведомая сила наполняла тело тихой спокойной мощью, ощущением благополучия и здоровья, но она усыпляла, размягчала. Иван невольно ПРОТИВОСТОЯЛ ей, не поддавался, но она гнула его, она давила без устали и передыху. От ярчайшего света слепли и слезились глаза, все плыло в розовом тягучем мареве. Даже огромные чудища, вдруг примолкшие, будто утратившие способность мыслить, казались розоватыми.
      Иван стряхнул оцепенение. И решил не дожидаться зургов. У него дел было по горле. А рассчитывать в этом переменчивом мире, видно, не на кого.
      Надо просто все время идти — вперед и вперед. Не может эта бестолкевщина продолжаться до бесконечности.
      И он пошел. Напролом. Прямо на стадо чудищ, в каждом из которых сидело по сверхразумному паразиту-телепату. Чудища неохотно расступались. И молчали. Но голову сдавливало чем-то тягостным, пронизывающим.
      Они просто выдавливали его из своей среды, сгоняли с «ковра». Он и впрямь был здесь чужим, чужаком — ведь его еще не убивали, не перевоплощали. Иван не скрывал своего раздражения. Он даже пнул в жирный зад одно из лежавших поперек его пути чудищ. То опрометью унеслось за валуны.
      Давление усилилось. Голова готова была лопнуть.
      Иван еле успевал снимать напряжение. Плохо ему было.
      Но он шел.
      У самых крайних валунов, тех, что преграждали путь огненному светилу, пропуская лишь его отдельные убийственные лучи, несколько чудищ сгрудились в кучу, уставились на Ивана бессмысленными глазками.
      — Прочь с дороги! — сказал он негромко, но е нажимом.
      Чудища не шелохнулись.
      Тогда Иван приподнял меч.
      — Прочь, гадины! — произнес он совсем тихо, со скрытой яростью, почти не разжимая губ. — Прочь, не то вас заново придется воплощать. Убью!
      Одна из тварей дрогнула, отползла: — Но другие стояли стеной. Из приоткрытых пастей исходил прерывистый змеиный шип. Лязгали огромные клыки.
      Перевитые хвосты били по «ковру», нервно подрагивали. Тупые глазки чудищ наливались лютой бычьей злобой. Тяжелые панцирные пластины на загривках вставали дыбом.