Это было сказочно, и упоительно. Ощущать себя столь могучим, а новое тело столь послушным… Ивану вдруг вспомнилось что-то маленькое, кругленькое, нет, яйцеобразное, он прикладывал его к шее, и с ним что-то происходило, да, точно, он мог стать совсем другим, совсем. В затылок вонзилась тупая игла, не дала ему вспомнить, разобраться. Да и не время. Он был в теле, в мозгу чудовищного зверомонстра. Непонятно. Болезненно непонятно.
      Рык прозвучал в его голосе, будто ничего не изменилось:
      — Ну что, неплохо, да?! Та можешь оборвать цепь мучений этого жалкого существа. Помоги ему! И оно тебе скажет спасибо. И ты сам себя возблагодаришь. И себя и… Ты останешься в этом всесильном теле. И мозг твой станет могуч и неостановим в своем могуществе. А презренному существу предстоит такая цепь мучений, тягот, унижений, что ваш земной ад в сравнении с этой цепью — благодатные поля отдохновения, понял?! Пожалей его, убей! Лучемет в твоих могучих и послушных руках. Тебе стоит только нажать на крючок, и все — восторжествует высочайшая на Белом свете и в Пристанище справедливость…
      — Пристанище — это разве не белый свет? — спросил Иван ни с того, ни с cere.
      — Не спеши, тебе откроются моря знания, океаны, прежде недоступные для твоего недоразвитого человечьего мозга. Делай выбор — кто ты: жалкий слизняк, смертная букашка-однодневка или существо высшего порядка, бог?! Ну же, жми на крюк, ты не ошибешься!
      Иван вгляделся в мохнатые лапищи, лучемет они держали цепко и умело.
      Недаром. Ведь он управлял ими, и они были послушны ему. А почему бы на самом деле не прервать цепь мучений, почему бы не выпустить на волю дух из этого измочаленного, истерзанного существа?!
      Обрести покой и тайные знания, отрешиться от суеты, заняться самосовершенствованием в тиши и благости.
      Ведь он всегда мечтал об этом. Почему же он должен отказаться теперь, когда сама судьба делает ему веиичайший подарок?! Нет, нельзя упускать шанса, нельзя! Он медленно поднимая лучемет, наводил его на грудь чеяовечка, прижатого к стене. Надо делать выбор. Надо быть твердым. Надо убить его. Длинный когтисто-мохнатый палец лег на спусковой крюк. Сейчас, сейчас все свершится, и он выпустит беспокойную измученную душу на свободу.
      А сам останется в этом теле, насладится высшим наслаждением всевластия, всемогущества, всесилия, всезнания.
      — Не надо медлить, — не прорычало вовсе, а нежно проурчало в уши. — Ты уже выбрал, осталось дело за малым, будь же стоек и уверен в себе. Ну!
      Иван сделал легкое движение послушным пальцем и ощутил тугость, упругость спускового крюка. Сейчас.
      Еще немного. Он его убьет сразу. Несчастный человечишка не будет мучиться, он счастливчик, любимец богов, а боги не дают своим любимцам стариться, они забирают их к себе молодыми. Ну, вот, вот… Что-то отвлекло Ивана, зарябило в глазах от еле уловимого блеска — будто золотинка какая-то сверкнула далеко-далеко, а может, и совсем близко, в самом зрачке, в голове. Что это?
      Он вгляделся — Неземной блеск. Неземное сияние Золотых Куполов. Нет, именно земное, сейчас сияние было именно земным, родным. Золотые Святые Купола! Палец на крюке ослаб. Это весть! Весть оттуда, с Земли… и еще откуда-то, из сердца, с Незримых Небес. Это знак. В ушах прозвучало тихо, просто и вместе с тем торжественно, будто под сводами: «Иди, и да будь благословен!»
      Иван вспомнил Храм. Вспомнил благословлявшего его на подвиг, на далекий и тяжкий путь в Систему. Да, он был в Системе! Он вернулся! И он принес что-то людям, какое-то важное знание, необходимейшую весть. Но какую?! Опять ударило в затылок. «Иди, и да будь благословен!»
      Он разжал пальцы. Лучемет с лязгом полетел вниз, на камни.
      Видения растаяли.
      — А ты слишком слаб, — прорычало неожиданно, — я в тебе разочарован.
      Рано, еще рано, ты не готов, ты еще не созрел!
      Иван вспомнил, что где-то за миллионы парсеков отсюда ему уже говорили эти слова, что, дескать, рано, что Он не созрел, не готов еще.
      Бред. Нелепый бред!
      — Я не могу убить его. Я не хочу убивать… себя! — проговорил он твердо и непреклонно.
      — А ты знаешь, кто я? — поинтересовалось невидимое чудище, в теле которого Иван находился сейчас.
      — Нет, не знаю, — ответил он просто.
      — Я повелитель света и тьмы, подземных миров Пристанища и Вселенной. Я всемогущий и неодолимый, всесокрушающий и обладающий знанием всех цивилизаций Белее. Нет равных мне в мирах Тьмы и Света. Ты способен постичь меня лишь в первой наипростейшей и зримой для твоих очей ипостаси, понял?!
      Но ты уже убепился, что я всесилен. Я могу, не притрагиваясь к тебе, переместить твое тело и мозг куда угодно, могу и погубить, разделить, раздвоить, растроить. Могу взять твой мозг и твою душу и поместить их в любое другое тело, могу их оставить бестелесными витать в эфире. Я могу все!
      — Всемогущий должен быть всеблагим, — проговорил Иван тихо, — я не знаю, всемогущ ли ты в полной мере.
      Стоны и стенания, перемежающиеся рыком, сотрясли своды пещеры. Монстр смеялся. Смеялся, содрогаясь всем телом, в которое был заключен Иван, разевая устрашающую пасть, роняя слюну на камни. Смолк он неожиданно.
      — Ты хитер. Но и я не прост. Смотри же, не пожалей о своем выборе!
      Иван почувствовал, что послушное его воле тело вдруг оцепенело. Он утратил возможность им управлять. Но он видел все четко и ясно: человек, придавленный камнями, неожиданно освободился от пут, вырвался, подхватил лучемет и снова отпрянул.
      — Ну как? — прорычало опять. — Он не станет раздумывать, он нажмет на крюк. Пока я ему не даю этого сделать, я сдерживаю его. Но я могу и устраниться. Ты еще не жалеешь о своем глупом выборе?
      — Нет, — ответил Иван, заключенный в теле и мозгу монстра Белеса.
      — Пеняй на себя.
      Человек, словно отбросив сомнения, неожиданно поднял лучемет, уставил его прямо в Ивана. И Иван увидел его глаза — они смотрели без страха, без сомнения, в них не было ни злости, ни мстительности, в них было нечто иное, похожее на сожаление. Это были ясные, серые, широко открытые глаза. Это были его собственные глаза.
      Нажимай! — мысленно скомандовал он.
      Но человек не нажал на крюк. Что-то остановило его.
      Ствол лучемета опустился. И именно в этот миг Иван вновь ощутил себя в собственном теле.
      Он стоял в полутемной пещере.
      И никого в ней не было.
      Только черная исполинская тень всемогущего Белеса плясала на неровной холодной стене.
      В пещере Иван просидел долго. Он выбрал себе подходящий валун, устроился на нем. Подкрепился шариками-концешратами. Воду пришлось пить «твердую».
      Постарался привести себя в порядок как мог. И задумался.
      С первого мига пребывания на этой планете, нет, даже раньше, когда еще только готовился, крутился возле нее, его начали преследовать какие-то нежити, порождения совершенно нереальных миров, какие-то сказочные или попусказочные существа, мифические, мистические.
      Откуда все эти мохначи, вся эта нечисть, лешие, колдуны, чудища тут взялись? Не могло их быть в чужом, инопланетном мире, не могло, и все тут!
      Правда, подлый Авварон говорил, что Пристанище часть Земли, а Земля часть Пристанища — нечто в подобном духе. Но тот мог и соврать, подлая душонка! И почему всемогущий Белее?
      Откуда здесьземные боги? Или это простое совпадение?!
      Белес- древнейшее мифическое божество индоевропейцев, праиндоевропейцев, протоиндоевропейцев, бореалов — всех прямых далеких и самых далеких предков славян-русичей. Белес — это воплощение сил Зла и Тьмы. Он всемогущ и страшен, он обитает под землей. И он слеп. Он владеет всеми подземными богатствами мира и душами умерших. Мир мертвых — велесовы пастбища, его полное и безграничное царство. Он повелитель мертвых и бич живых. Он владыка всей нечисти и оборотней. Он царь всех гадов земных и-подземных. Он мифический змей и медведь-колдун в одном липе. Он — почти все, что несет на себе отпечаток страха, злобы, мести, смерти. И он един во всех нечистых, и они едины в нем. Все обитающи& в поганых колдовских чащобах оборотни, лешие, ведьмаки, ведьмы, русалки, водяные, упыри, вурдалаки и волкодлаки, оплетай и лиха, черные нави. Стой! Нави! Именно нави! Какой не понял сразу.
      Планета Навей. Ему поначалу да и потом казалось, что это обычное необъяснимое словечко, ничего не значившее или утратившее свой смысл, свое значение. Просто Навей — и все. Нет, не все! Нави — это злобные духи умерших недоброй смертью, это души преступников и ворожей, колдунов и убийц, продавших дьяволу самое бесценное. Нави — это неприкаянная, мятущаяся нечисть, несущая зло всем, всем! Вот что это за планета Приставшие чарных душ, планета Навей! Как он не понял этого сразу. Иван неплохо знал историю Земли, историю верований, мифологии, они все учили в Школе, им закладывали в память целые пласты сведений. Иван по меркам минувших веков был сверхэрудитом, ходячей энциклопедией. Но Вселенная всегда таила новые знания… и встретить в ней нечто земное, да еще в таком объеме, в такой мешанине — нет. Это или безумие или нечто непостижимое! Край Мироздания! Сектор Смерти! И Велес… Иван вдруг опешил. А где же еще быть властелину мира мертвых как не здесь! Все совпадало. — вся эта нечисть была лишь множественными ипостасями всепроникающего, всеведущего Белеса, он был в каждом нечистом, он повсюду, где царствует черный дух. Нет, этого просто не может быть, этого не может быть никогда, это сказки от начала и до конца, это вымысел, мифы, легенды, предания! Ну откуда люди Земли тысячелетия назад могли знать про край Вселенной, про вынырнувшую считанные годы назад из Иного пространства планетупризрак и ее обитателей, откуда?!
      Это нелепица! Это галиматья и чушь на постном масле! В жизни не бывает сказок, жизнь это жизнь, а сказки — это сказки, выдумки, фантазия! И зачем он дал согласие! Сам себе надел петлю на шею. Ведь даже если он выживет, все одно — он спятит, сойдет с ума от всего этого!
      Он снова поймал себя на одной мысли. Дал согласие! А если бы не дал, что тогда? Неужели он так наивен. Сейчас он поиузомби — человек с заложенной в глубины мозга программой. Откажись он, и они бы сделали из него полного зомби, он шел бы в поиск «на автопилоте», не имея своего «я».
      Он бы уже сейчас бы трупом. А может, наоборот? Может, он был бы уже у цели?! Проклятущее Пристанище! Проклятущее задание! Негодяи! Подонки!!! Он отомстит им всем! Он не простит их! Только вернуться, только бы вернуться!
      Он сведет концы с концами. Он все вспомнит про Хархан, Систему. Он скажет людям Земли то, что должен сказать. Это главное. Все остальное мелочи.
      Нулевой Канал. Вот путь смерти. Рядом с этой дорогой все иные теряют свое значение, пока есть Она, нет ничего другого, это пасть аллигатора, пасть уже раскрыта… А дсе совпадения, имена, облики, лешие эти, нечисть — все бред, все от усталости, от чудовищного психического и нервного напряжения!
      Есть только монстры, только твари, обитающие в этом странном мире, все прочее игра измученной психики, голоса, галлюцинации.
      Это что-то вроде Осевого измерения, это материализация несуществующего, материализация исключительно внутри самого себя, внутри иссушенного, истощенного мозга. И все! Хватит! Надо идти вперед, взять себя в руки и идти! Есть только реальность: есть Земля, есть планета, где ему надо выполнить задание, да, самое обычное задание, это работа. Есть он сам, есть трудности на пути к цели, есть те, кого надо спасти во что бы то ни стало. И больше ничего нет! Ни черта больше нету!!!
      Иван вскочил на ноги. Никакой тени на стене не было.
      Это все сон, нелепый сон. Надо не спать, а делом заниматься. Он подхватил меч, поправил лучемет за спиной.
      Потом все сложил у стены. Какой смысл лезть обратно в дыру, он там уже был. Нет, надо искать иной путь. Он есть. Иван принялся отбрасывать камни, разбирать завал у стены — там что-то было, точно было! Он с удивлением заметил, что никаких черепов в пещере нет. Их и не было наверное. Повсюду лежало множество округлых и овальных камней с выбоинами, щербинами. В потемках немудрено было их принять за человеческие черепа. Сказки! Игра больного воображения! Есть лес, есть скалы, ход в земле, есть пещера. Но никакого Белеса нет и не было, нет лешего, нет зургов, нет чудища с паразитами-прилипалами, нет мохначей и уж тем более нет никакого Авварона Зурр бан-Турга в Шестом Воплощении Ога Семирожденного… такого и быть не может на свете, это младенцу ясно. Причина простая — его здорово шарахнуло при посадке, так тряхануло, так треснуло о поверхность планеты, что ум за разум зашел. Точно, он бродил по дебрям и скалам s полубезумном состоянии, он разговаривал сам с собою, дрался сам с собою, ловил призраков и они его ловили, и все. это происходило только в его мозгу… А сейчас пришло исцеление, кризис прошел, голова прояснилась. Все! Иван размышлял так и отшвыривал камень за камнем, откатывал валуны, он уже видел краешек дыры, краешек лаза! Все на свете материально, все можно пощупать, а чего нельзя пощупать, того нету.
      Все! Только так!
      Он уже выкатывал каменья из самой дыры, расчищал проход. Работа была адоза, но Иван не боялся работы.
      Часа не прошло, как он, прихвативши оружие, спустился в дыру и пополз.
      Эта была не прежняя дыра. Здесь можно было только ползти. И если с поверхности ход шел отвесно, а потом выравнивался, то здесь была наоборот, Иван чувствовал, как узенькая лазейка стремительно изгибается книзу, как она становится не ходом, а колодцем; Вот так сюрприз!
      Иваа уже не полз, а спускался вниз. И кончилось все тем, что он упал с высоты метра в четыре, ударился подошвами ног, потом коленями о плоские камни. Да так я застыл.
      А застыть было от чего. Прямо напротив его яйца, метрах в трех, в слабом, будто лунном свете висеяатолстая слизистая паутина, точно такая же как на гнилых елях в Поганом лесу. А в центре паутины синея огромный, величиной с крупного человека, паук о восьми тоистых, скорее не паучьих, а звериных лапах. Тело у паука было прозрачным — просвечивали вызывающие тошноту внутренности. Паук имел странную голову-череп, совсем не паучью. Но еще более странным, ошеломляющим было то, что этот паучина держал в одной из своих лап переливающийся даже во мраке Кристалл. Тот самый Кристалл!
      Все Ивановы доводы и умозаключения о сказках и реальностях рассыпались в прах, когда он увидал гадкого паука. Никакая это не галлюцинация! Самая натуральная омерзительная вонючая тварь. Его передернуло от отвращения. И вместе с тем…
      — Откуда здесь Кристалл?! — вырвалось у него. Паук неохотно оторвался от созерцания предмета, зажатого в уродливой лапе, скособочился, выгнул свои мясистые конечности и удостоил Ивана таким взглядом красных глаз-угольков, высвечивающих из черноты глазниц черепа, что лучше б его и не тревожить было.
      — Отвечай! — потребовал Иван.
      И не дождался ответа. Тварь его то ли не понимала, то ли не желала ни понимать, ни отвечать. Иван не сразу сообразил, что она просто неразумна, что это животное-обычное заурядное животное, обитающее в подземельях планеты, эдакий местный крот, а может, крыса. И он рассмеялся в голос.
      — Вот и прекрасно, — проговорил он не для паука, а для себя. Ему надоело бить, кромсать, убивать пускай и злобных, подлых, негуманных, но все же разумных обитателей Вселенной.
      — А ну, брысь отсюда! — Иван замахнулся на паука мечом, напустил на себя грозный вид, топнул ногой. Паук проигнорировал его усилия.
      — Ну, как знаешь!
      Иван рубанул по паутине — только слизистые брызги полетели по сторонам. Перепуганная тварь, не выпуская Кристалла, взобралась повыше и уставилась на Ивана еще более злобно. Паутина дрожала, тряслась вместе с ее хозяином и создателем.
      Неужели эти гады выползают наружу и там свивают свои липкие студенистые сети, думалось Ивану. Ведь весь Поганый лес в такой вот гадости. Его чуть не выворотило.
      — Бросай Кристалл, урод! — крикнул он, нанося по паутине второй удар и с жалостью поглядывая на изгаженный меч, с которого свисали хлюпкие махры.
      Паук затаился под самым потолком. Он, похоже, не хотел расставаться с блестящей игрушкой. Надо было его просто-напросто пришибить, да и все!
      «Не трогай его!» — прозвучало вдруг в мозгу у Ивана.
      — Что? — невольно переспросил он вслух, «Не трогай, говорю! Ты не смеешь его трогать, не ты его создавал, не тебе он принадлежит! Хотя… хотя, может быть, именно ты будешь в нем!»
      — Вперед я доберусь до тебя и размозжу тебе башку! — взревел Иван. Ишь чего захотел — я буду в нем?!
      Он резко развернулся, огляделся. Никого не было. Мерещится; Или опять где-то неподалеку леший-телепат, а может, сам Белее. Нет, глупости. Их нет и никогда не было!
      Иван разбежался, вспрыгнул на стену — шаг, второй, третий: этого достало, чтобы рубануть паутину над пау-чищем.
      Они упали почти одновременно. Чтобы не затягивать возню, Иван рукоятью меча саданул гадине в зубы, вышиб ногой Кристалл из лапищи, успел увернуться от когтей, выскользнуть.
      Только он нагнулся за добычей, как паучина ринулся на него. Иван сразу понял, что гадина прекрасно чувствует себя не только в липких сетях, но и на поверхности земли. И он резко выбросил вперед меч.
      Реакция у паука была отменная, он замер камнем в микроне от острия, уже почти упираясь в него набухшей полупрозрачной шеей, которая держала над телом-бурдюком череповидную голову.
      — Ваш ход, маэстро! — с издевкой сказал Иван.
      Ход оказался неожиданным. Паук пригнулся, вжался в землю, надулся… и одним махом перескочил Ивану за спину, на лету секанув его острейшими когтями по ногам. Иван успел обрубить концы мохнатых пальцев. Но это, казалось, не обеспокоило паука. Тот готовился к новому прыжку.
      Игра могла продолжаться до бесконечности, но у Ивана не было желания ее продолжать — он давненько вышел из юношеского возраста, когда единоборство с обреченной живностью доставляет удовольствие, он не любил охоты, тем более, что охотник практически всегда выступает с позиции силы, всегда играет белыми. Надо было просто прибить гадину!
      Иван уже занес было меч, но паук неожиданно сиганул в дальний конец пещеры, вжался в стену. Иван отчетливо видел, как его лапищи суетливо скребли камень, пытались выскрести в нем лазейку. Нет, камень был прочнее когтей. Затравленное животное это поняло. И от безысходности стало наливаться невероятной яростью. Это была ярость загнанного зверя, помноженная на его отчаяние и его сатанинское естество. Острейшие зубы выбивали нервную Дробь, лапы сжимались и разжимались, полупрозрачное нутро налилось чем-то кроваво-красным, кольчатый хвост бил по полу и стенам, глазища горели.
      Да, пора его бить, подумал Иван. И нагнулся, поднял Кристалл. Именно на это и клюнуло тупое создание. Оно ринулось на противника живым всесокрушающим снарядом. И было в этом снаряде не менее трех центнеров.
      Дело могли решить доли мгновения.
      Иван машинально выставил левую руку вперед. Меч в правой был готов к удару. И все же он не хотел убивать тварь. Он хотел ее всего-навсего остановить. Нет, поздно!
      …Но тварь остановилась, замерла. И безвольно поплелась в угол — туда, где сопливыми ошметками содрогалась обрубленная паутина. Был каждый шаг восьминого-го или восьмирукого паука странным, неестественно вялым, неживым. Что возьмешь с него, нежить- она и есть нежить.
      Нет, тут дело в другом.
      — Вот тебе к раз! — вслух удивился Иван. Он только сейчас заметил, что в выставленной вперед левой руке был зажат чуть посверкивавший в темноте Кристалл. Не может быть!
      — Попробуем, испытаем!
      Он опять вытянул руку в сторону паучины, вгляделся в него сквозь искажающие все на свете грани и плоскости Кристалла и пожелал, чтобы паук запрыгнул на потолок.
      Паучина послушно сиганул вверх, вцепился в обрывки паутины и затрясся там, наверху.
      Иван расхохотался. Ему стало вдруг до невероятной легкости весело.
      Кристалл? Да это же усилитель-телеки-незатор! Ему давно говаривали сведущие люди, что разработки по управлению мыслью на расстоянии близки к завершению. Он не то чтобы не верил, а просто не придавал значения всем этим пустякам- близки так близки, ну и пусть себе. Нет, все надо пробовать в деле, испытывать на собственной шкуре!
      — Вот и сиди там! — приказал он пауку. — А нам в путь пора!
      Напоследок он еще раз оглядел гадину. Жуть! И в это мерзкое тело его кто-то намеревался засадить? Да он бы в первую минуту разбил бы себе голову о стену. Нет! И Ивана вдруг словно молнией озарило- внутренней молнией!
      Ведь он же бывал в чужих телах. Неправда! Нет! Этогеие может оыть! Мозг отказывался соглашаться. Но возвращающаяся урывками память твердила; бывал! бывал! и именно там, в Системе, на Хархане! Он был в телах этих монстров-негуманоидов, он вселялся в них… нет, он просто каким-то неизъяснимым приемом мог облечь себя, свое «я» чужой и чуждой плотью. У него был превращатель! Точно, теперь он вспомнил, что это за маленькая, кругленькая штуковина размером с яйцо… это и было яйцо-превращатель. Гут Хлодрик! Старина Гут Хлодрик ему подарил эту штуковину перед арестом, перед тем, как его упекли на подводные рудники Гиргеи. Гут со своей бандой выкрал эти штуковины из секретного центра, расположенного на каких-то особо охраняемых кораблях. Эх, Гут! Бедолага! Иван очень образно представил, как старый космодесантник, зубр звездных троп, а потом главарь бесстрашной банды, десять лет державшей в страхе европол и половину Объединенной Европы, теперь с вживленным датчиком в мозгу и кибером-охранником, вгрызается в породу на глубине сорока трех миль от уровня океана. Это пытка, это каторга — бессрочная лютая казнь! Ивану страшно захотелось повидаться с Гугом.
      Даже слеза навернулась на щеку. Ведь это он его выручил тогда, спас…
      Повидаемся еще, решил Иван. Ему вдруг вспомнилось ощущение необычной силы и ловкости, когда он был в теле негуманоида. Но зачем он все это проделывал, зачем?! Мрак! Темнота! Может, и здесь так же, может, они его перемещали в тело Ве-леса с помощью такой штуковины, только действующей на расстоянии? Нет, навряд ли. Здесь нечто иное, здесь, как они все твердят, перевоплощения и воплощения… но суть-то та же самая!
      Иван задрал голову к потолку, точнее, к верхнему своду пещеры — до отверстия, из которого он вывалился, не допрыгнешь. Как же отсюда выбираться? Вот еще незадача. Здесь даже «волшебный» Кристалл бессилен.
      Иван уселся прямо посреди темной пещеры, пригорюнился.
      Положение было безвыходное. В этом каменном мешке можно сгнитьзаживо, и ни одна тварь поганая из туземной шатии-братии не поможет!
      Еле слышный знакомый смешок отвлек его от горестных мыслей. Смех этот, реденький, сухой, старческий, прозвучал из-за спины. И Ивану сразу вспомнилась рубка капсулы. Там было так же. И прозрачный пол с плавающими под ним в гигантском аквариуме гиргейскими клыкастыми и языкастыми рыбинами тоже всплыл вдруг в памяти. Старуха! Проклятущая старуха! Это могла быть только она!
      — Что надо?! — не оборачиваясь, спросил Иван. Смех смолк. И стало нарастать приглушенное недовольное и прерывистое рычание. Но так не мог рычать ни один из хищников Мироздания. Так могло рычать только существо, порожденное Преисподней. Иван почуял, как его затылок сжимают упругие волны черной энергии. Давление нарастало вместе с нечеловеческим рыком.
      — Ну что?! — .Иван обернулся, ожидая увидеть невыносимое. — Что вам всем от меня надо?!
      Старуха стояла у стены. И лицо ее как и прежде скрывал черный капюшон.
      Лишь светились налитые злобой глаза, змеились желтые губы, трясся морщинистый и обросший волосами подбородок.
      — Ты умрешь здесь! — процедила она без тени сожаления, с нескрываемым злорадством. — И ты станешь им! — Узловатая черная рука взметнулась вверх, кривым когтистым пальцем указывая на трясущегося в обрывках паутины гада.
      — Кто ты? — спросил Иван, не придавая значения угрозам. — Почему ты меня преследуешь?! Ты не даешь мне покоя нигде. Ты стояла за моей спиной и смеялась на Земле. Ты пыталась убить меня в Космосе. Ты достала меня здесь.
      Кто ты? Скажи, что тебе надо от меня?!
      Истерический старческий хохот сотряс подземелье — даже повеяло ледяным ветром, запрыгали по стенам сумрачные тени, словно ветер стал задувать пламя горящих по углам свечей… но никаких свечей не было. Откуда исходил свет, Иван не понимал, да и ветра не могло быть тут. Он оцепенел от жуткого смеха, окостенел.
      — Не тщись постичь непостижимое! — проскрипела старуха.
      — Отвечай!
      — Молчи, презренный червь! Ты сдохнешь здесь! И никто и никогда ничего не узнает! Никогда и ничего! Ивана передернуло.
      — Врешь, подлая! Врешь! — заорал он, теряя над собою контроль. — Ты сама сдохнешь здесь! А я вырвусь! Я вернусь к людям, я им все расскажу…
      — Что ты им расскажешь? — вкрадчиво спросила старуха.
      Иван молчал.
      — Нутакчтоже?
      — Не помню, — язык еле слушался Ивана, — я не помню! Но я вспомню, будь уверена!
      — Нет! Ты умрешь! Даже если ты вырвешься отсюда, ты не доберешься до Земли! А доберешься- не вспомнишь! Вспомнишь — тебе никто и никогда не поверит! Тебя упекут в приют для умалишенных! Хе-хе-хе!
      — Врешь! Старая карга, ты все врешь!
      — Нет, я не вру! Ты и сам прекрасно знаешь это. Ну-ка, напряги свою дряблую жалкую память! Ты же прошел через это, ты пытался поведать вашим людишкам кое-что, ты их хотел спасти, помочь им. Ну и как?! Они смеялись над тобой, они гнали тебя! Хе-хе-хе! Они отовсюду гнали тебя, считая безумцем! Ты и есть безумец!
      Старуха опять разразилась диким, истерическим хохотом.
      Обрывки воспоминаний пробивались в сознание Ивана, словно их заколачивали в него молотом- с болью, с тяжкими невыносимыми ударами. Но он терпел. Ему нужно было все вспомнить — все от начала и до конца! Да, его гнали отовсюду. Его гнали, когда он ходил по кабинетам, рвался на прием к правителям, советникам, военным, ученым… Он долго приходил в себя после возвращения с Хархана. Потом он ходил, ходил, ходил… он обращался на общепланетное топографическое вещание, на всероссийское, в редакции видеогазет и печатной прессы, он стучался везде… и никто и нигде не хотел его выслушать, они сразу отвергали все, даже рассматривать не хотели, не выслушивали толком, это был заколдованный круг похлеще Колдовского леса, Утробы, Лабиринтов, всех Четырех Кругов Внешнего Барьера, Миров-Гирлянд, Поганого леса и прочего, прочего… его везде считали безумцем. Да, отчаянным, отважным, невероятно удачливым, вернувшимся из пасти самой смерти кос-модесантником, не выдержавшим психических перегрузок, спятившим окончательно и бесповоротно… Все так и было! Только те четверо «серьезных» людей почему-то не усомнились в его психике. Странно. Старуха многое знает, кто она? Откуда ей все известно?!
      Ах, да! Они же все тут телепаты, черт бы их побрал!
      — Не поминай всуе Хозяина! — проскрипела старуха.
      — Хорошо, — миролюбиво сказал Иван. — Не буду. Но ты, нечисть, изыди отсюда! Сгинь! По-твоему все одно не бывать!
      Старуха взмахнула клюкой. И начала расти, быстро увеличиваясь в размерах, нависая над Иваном. Грозя ему сверху.:
      — Ну уж нет! — Иван стал поднимать руку с Кристаллом. Он чувствовал, как она тяжелеет, каменеет, не желает его слушаться. Но он превозмогал всю тяжесть колдовства. Он медленно поднимал рукус усилйтелем-теле-кинезатором- рука казалась многопудовой гирей. Но воля Ивана была сильней.
      — Сгинь, нечисть поганая! Сгинь!!!
      Полыхнуло мертвецким зеленым огнем. Раскаты далекого обвала прозвучали в пещере, словно в ней стояли динамики, соединенные с внешним миром, затряслась почва под ногами, затрясло жуткую старуху.
      — Сгинь, пропади пропадом!!!
      Иван глазам своим не поверил, когда каменная стена за старухой обвалилась, рассыпалась на множество мелких и крупных камней, когда сама старуха вдруг стала медленно, будто в фильмах древности, проваливаться в образовавшуюся трещину, грозя клюкою и изрыгая оглушительным скрипучим голосом проклятия, истошно стеная, захлебываясь в страшном плаче-вое и одновременно истерически хохоча. Это было невозможное зрелище.
      Иван не хотел согласиться с его реальностью. Он был ошарашен, смятен.
      Кристалл! Неужели это правда? Тогда он всемогущ! И нет ему соперников! Он может добиться чего угодно, нет и преград! Иван всмотрелся в волшебный Кристалл — тот был невзрачен и сер. Нет! Не может быть! Иван все понял сразу, да вот только сердце отказывалось это понять… Кристалл «сел», кончился резерв энергии, точно, где-то там внутри есть что-то типа аккумулятора-батареи, но где, как подзарядить?! Эх, не вовремя! Но ничего не поделаешь, слишком большие были энергетические затраты- это какой мощью надо обладать, чтобы пробить эти стены, разверзнуть недра?! Непостижимо!
      Но потом. Все потом! Иван бросил последний взгляд на уродливого паука.
      И пошел к пролому.
      Отблесков подземного света как не бывало. Чернота зияла жуткой пастью из зубчато-неровной дыры-расселины. Да что же теперь делать? Иван шагнул в темноту.
      Удар был настолько неожиданным, что Иван и глазом моргнуть не успел ноги подкосились, и он потерял сознание.
      В кромешном мраке ему мерещилась жуткая мешанина из леших, пауков, монстров-негуманоидов, весьма «серьезных» и благонамеренных людей, гадкой нежити и прочей дряни. Он пребывал в какой-то горячке, забытьи и вместе с тем осознавал это свое дурманное запредельное состояние. Его куда-то волокли, тянули, тащили, бросали, подтягивали, везли, потом впихнули куда-то, пребольно ударили в спину. Полуявь-полусон с бредовой начинкой!
      Очнулся он связанным, с кляпом во рту за столом в полутемной избушке.
      Той самой. И стол был вовсе не развалившийся, а прочный и крепкий, дубовый стол- всем столам стол, — Ну что, Ваня, помыкался вволюшку? Не надоело ли?!
      Гнусный Авварон сидел в прежней позе на краю стола, чесался под своей черной рясой, сонея, пыхтел и вонял. Был как никогда гадок и противен: нос свисал гнилым сочащимся баклажаном на слюнявую губу, выпученные глазища выкатили на пол-лица.
      Иван промычал нечто неопределенное. Выпихнул кляп изо рта. Оглядел избушку — лучемет и меч стояли в углу, на них лежал толстый слой пыли, словно они пол-года простояли тут. Там же валялся серый и неприметный кристалл, бессильный усилитель-телекинёзатор.