Лето страха

В одном из шкафов, точно на уровне человеческого глаза, возвышается дюжина экземпляров его нашумевшей, многократно воспетой докторской диссертации «Тяга к злу: изменение самосознания в жестоком преступнике», изданная в университете после того, как Вальд и Винтерс лихо вычислили и захватили с поличным насильника Кэри Клауха.

— Когда-нибудь настанет день, и я тоже напишу бестселлер, — улыбнувшись по-мальчишески, сказал Эрик. — Тогда мы сравняемся с тобой и на литературном поприще.

— Рассел пишет лучше тебя, — сказала Грейс скорее серьезно, чем шутливо.

— Именно поэтому мне и приходится так кропотливо работать, — продолжая улыбаться по-мальчишески, ответил Эрик. — Если мне не изменяет память, пять лет назад, когда я еще встречался с Эмбер, твои отметки по-английскому плавали где-то в районе тройки, не правда ли?

— И ты посоветовал мне прочитать «Моби Дика».

Вальд пожал плечами, поставил поднос с кофе на один из столов и уселся в стоявшее за ним кресло. Я пододвинул стул и устроился напротив него. Грейс присела на соседний стол, стоявший слева от нас, и принялась покачивать ногой.

— Рассел, — сказал Эрик, цепляя на нос очки, — весь этот час я беспокоил свой незаурядный ум мыслями — какого черта, ты вдруг решил навестить меня? Должен признаться, тебе удалось пробудить мое любопытство. А потому давай выкладывай.

И я выложил. Я провел его сквозь жуткие события третьего и четвертого июля, рассказал о похоронах Элис Фульц, о воскрешении Эмбер, о тайной работе Мартина в криминалистической лаборатории и о сфабрикованной им пленке, а также о грозящем мне обвинении со стороны службы Питера Хэйта. Как смог, обрисовал ему жуткие отношения Грейс и Эмбер. Сказал о деньгах, которые всплывают в случае ее смерти. И наконец — о присутствии Грейс на месте преступления.

Вальд внимательно слушал меня и делал кое-какие пометки. Его внимание поровну распределялось между мной и Грейс. Он буквально застонал, когда я рассказал ему о похоронах Элис на склоне холма. Он кивнул, когда я заговорил о соревновании матери и дочери в завоевании мужчин, — он и сам был достаточно в курсе дел, чтобы самостоятельно восполнить те или иные пробелы в моем рассказе.

— Ну а теперь, когда ты почувствовал свое превосходство над нами, готов ли ты помочь нам? — спросила Грейс.

Вальд долго молчал. Он смотрел через окно на свой задний двор, на фонтан.

Снял очки, внимательно осмотрел стекла и снова надел их.

— Пэриш вызывает у меня отвращение, — сказал он спокойно. — Он всегда вызывал у меня отвращение. Не скажу, чтобы меня так уж ошеломило то, что он проделал. Я всегда считал его глубоко неуравновешенным человеком. Проблема, однако, есть. Она заключается в том, что у тебя нет никаких доказательств. Все доказательства — у Мартина, и все они нацелены против тебя.

— Именно поэтому я и здесь, — сказал я.

— Едва ли можно посчитать его действия верхом гениальности, — заметила Грейс.

— Но все это вполне достоверно. — Вальд повернулся к ней. И тут же снова обратился ко мне: — И вытащить тебя из всего этого смогут отнюдь не гениальные, но просто достоверные доказательства. Итак... насколько я понимаю, у тебя есть какой-то план.

— В спальне Эмбер он не оставил после себя никаких следов. Да, я видел его, но это еще ничего не доказывает. Я не думаю, что мы сможем поймать его на убийстве Элис, если сначала не поймаем на чем-то другом.

— А именно?

— На очередном покушении на жизнь Эмбер.

Он взглянул на меня скептически.

Я объяснил свою мысль: если все сложится хорошо, точнее, не просто хорошо, а замечательно, то Мартин попытается довершить дело, начатое им третьего июля. До этой минуты Эмбер находится под охраной моего отца и его надежного «ремингтона», но если Эмбер согласится сыграть роль приманки, нам удастся поставить капкан, в который Пэриш вполне сможет угодить.

— А зачем ему пытаться снова? Насколько я понимаю, Эмбер хватило ума внести в свое завещание кое-какие поправки. Разве не так?

— Так. Но теперь, Эрик, речь идет вовсе не о деньгах. Сейчас им движет лишь ненависть, жестокость и потребность заставить ее замолчать. Он обязательно попытается сделать это опять, если будет уверен в собственной безнаказанности. Я верю в это. Все, что от нас потребуется: предоставить ему соответствующую возможность и — оказаться там, чтобы остановить его.

— Ну, если на то пошло, то я смог бы обеспечить такую возможность, — сказал Вальд. — Будем исходить из того, что любая информация, поступающая от тебя к Мартину, особенно информация о... беззащитности Эмбер... в таком-то месте и в такое-то время — тотчас же насторожит его. Я же, со своей стороны, смог бы направить его в нужном направлении, причем сделать это самым... невинным образом.

— Ну как можно быть таким хитрым и одновременно таким тупым? — спросила Грейс.

Мы оба уставились на нее.

— Да Эмбер ни за что не согласится участвовать в этом деле. Она же трусливее зайца.

— Ну, Эмбер мы займемся отдельно, — сказал я.

Теперь Вальд уже тяжелым взглядом уставился на меня.

— Так ты все же хочешь, чтобы я заманил его в эту ловушку?

— Да.

Он по-прежнему не отводил от меня своего пристального взгляда.

Грейс продолжала покачивать ногой взад-вперед.

В восточное окно вполз луч солнечного света и осветил шкаф с наградами.

Вальд снова снял очки и, разглядывая их, покачал дужки — правая заметно разболталась и едва держалась в месте соединения с оправой.

— Винтик где-то потерялся, — пробормотал он, беспомощно осматривая поверхность стола, дно ящика, собственные колени и даже пол. — Ненавижу эти мелкие вещи. — Он сказал это машинально, мысли его, очевидно, были сосредоточены не на винтике.

Как, впрочем, и мои собственные, пока меня не осенило: ведь я же нашел какой-то маленький винтик, нашел в спальне Эмбер, и до сих пор он находится в футляре моей ручки!

Я непроизвольно моргнул. И так же непроизвольно мои мысли сорвались — в стремительном беге.

— Я тоже, — сказал я.

Вальд посмотрел на очки.

— Вообще-то, я надеваю эту чертову штуку только тогда, когда никто в мире не видит меня, — имидж превыше всего, верно? Впрочем, ладно... вернемся к Пэришу. Ну что ж, если он действительно совершил все то, что ты ему приписываешь, то я согласен — при удобном случае он обязательно попытается прикончить ее. Таким образом, нам надо сделать так, чтобы он получил возможность застать Эмбер в полном одиночестве. Правильно?

— Я полагаю, лучшим местом для этого окажется дом самой Эмбер — он очень уединен, да и Пэриш хорошо знаком с ним. Но действовать нужно без промедления. Он уже собирается бросить меня на съедение Хэйту.

Грейс нетерпеливо вздохнула.

— И все же я по-прежнему не уверена в том, что она согласится нам помочь.

Вальд посмотрел на Грейс, которая откинулась назад, упершись в стол обеими руками, и продолжала болтать ногами.

— С каждым днем твой образ мыслей все больше напоминает мне твою мать.

— Кажется, тебя это вполне устраивает.

— Вы обе поистине выдающиеся женщины. — Вальд повернулся ко мне. — Ладно, давай соорудим силок и заманим в него Мартина Пэриша, — сказал он в заключение, наконец-то сбросив очки на стол.

Он встал, протянул мне руку.

И я пожал ее.

— Спасибо, — сказал я отсутствующим тоном. Улыбнулся ему столь же рассеянно.

В моем мозгу творилось что-то совершенно невообразимое.

— А что, я и в самом деле начинаю думать, все может пройти достаточно гладко. Я заставлю этого болвана погнаться за Эмбер, как форель — за мухой. Представляю себе его рожу, когда мы сцапаем его за... кстати... на чем мы его подловим? На ограблении? На попытке убийства? Рассел, а ведь не больше чем через час мы оба будем сидеть с ним в одной комнате и разрабатывать план захвата Полуночного Глаза. Я лично считаю: до тех пор, пока Мартин раз и навсегда не расквитается с Эмбер, он будет делать все от него зависящее, чтобы Глаз оставался на свободе, — ему нужно успеть использовать манеру работы Глаза, как уже он попытался сделать это однажды.

— Пожалуй, ты прав, — сказал я.

— Спасибо тебе, Вальди, — проговорила ласково Грейс. Она сползла со стола, подошла к нему, запечатлела на его щеке вежливый поцелуй и подала ему руку. — Как все же хорошо иметь настоящего друга!

— В этом, Грейс, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

Он широко улыбнулся ей. Его голубые глаза светились неподдельным восхищением и чем-то еще, напоминающим озорство.

Я воспользовался его телефоном, чтобы позвонить в медицинский центр. Изабелла уже пришла в сознание и чувствовала себя хорошо. Я попросил передать ей, что приеду, как только освобожусь.

Глава 27

И действительно, часом позже все мы собрались в кабинете Дэна Винтерса, чтобы разработать дальнейшую стратегию наступления на Полуночного Глаза.

Я не в силах был взглянуть ни на Вальда, ни на Пэриша — боялся, они прочитают на моем лице подозрение, написанное так же ясно, как крупные газетные заголовки.

Не легче мне было смотреть и на Винтерса. Его черные глаза-буравчики, по обыкновению, так и норовили ткнуть в самые уязвимые места моих умозаключений.

В самом деле, почему он решил пригласить меня на это совещание, когда окружной прокурор уже готовится предъявить мне обвинение в убийстве? Потому ли, что ему хочется держать своих врагов поближе к себе? Или же — как ни невероятно это может прозвучать — Пэриш попросту обхитрил собственного босса и его затея с обвинением не что иное, как часть дьявольской его тактики, а на самом-то деле у него нет никакого намерения арестовывать меня по подозрению в убийстве, которое он сам же и совершил?

Карен также тяжело было смотреть на меня, ибо она явно чувствовала себя смущенной тем, что рассказала мне о планах Мартина.

Неожиданная мысль сверкнула в моем мозгу — не мог ли он использовать также и ее? И следом явилась другая — а что, если она сама пожелала поучаствовать в этой инсценировке?

Меня настолько обуревали всевозможные подозрения в предательстве и измене, что я практически не слышал собственных мыслей и целиком сосредоточился на своем блокноте, лежащем передо мной, на зажатой в руке-ручке и на вопросе, который волновал меня не меньше, чем Джона Кэрфакса: как Полуночному Глазу удается обходить все наши телефонные перехватчики?

Судя по показаниям Мэри Инг, он обладал некоторыми познаниями в области электроники. Нам также прекрасно было известно, что в открытой продаже имелась масса всевозможных шифраторов, аппаратов для кодирования и раскодирования разговоров, равно как и для определения, прослушивается ваша телефонная линия или нет. При некоторой сноровке и малой толике сообразительности Глаз и в самом деле вполне мог сконструировать нужный ему аппарат, позволяющий ему выдавать звонки на линию, не оставляя после себя номера. Но каким образом ему вообще удавалось получать доступ к телефонным линиям?

В противоположность моим молчаливым раздумьям. Пэриш и Вальд жарко спорили о том, как подловить Полуночного Глаза. Их голоса казались мне ревом водопада, за которым я случайно оказался.

Итак, каким же образом Глазу удалось получить доступ к телефонным линиям?

Ключевой вопрос, над которым в данный момент ломали копья Пэриш и Вальд, заключался в том, следует или не следует сообщать общественности подлинное имя Глаза. Глаз грозит нам новым взрывом массированной жестокости, если мы сделаем это, а, по словам Пэриша, именно активные действия Инга будут способствовать его захвату. Вальд же придерживается прямо противоположной точки зрения, считая, что, умышленно дразня Инга, мы лишь подвергаем опасности гражданское население и что в настоящих условиях нам позарез нужно как можно дольше проводить тактику умиротворения убийцы. В какой-то момент Вальд и Пэриш вообще сорвались на крик, так что Винтерсу даже пришлось осадить обоих.

— А ты как считаешь, Рассел? — обратился он ко мне.

— Я считаю, его нужно выставить напоказ, — отсутствующим тоном сказал я. — Пусть он почувствует на себе наше давление. В данном случае я поддерживаю Мартина. Его надо выкурить из норы.

Вальд с выражением ужаса на лице посмотрел на Винтерса.

— Но ведь это тут же вызовет ответный огонь.

— Первая за всю неделю светлая мысль, которая появилась в голове Монро, — обронил Пэриш.

— Спасибо. И вот еще одна. Инг работает где-то поблизости от телефонных линий. Он знает, как с ними обращаться, с детства, помните, он разобрал телефон? Вот почему ему удается обходить наши перехватчики.

— Мы уже переговорили со всеми, кто может иметь к этому хотя бы малейшее отношение, — сказал Винтерс. — Не так ли, Мартин?

— Именно так. С работниками местной телефонной компании, с парнями из сферы обслуживания, с ремонтными рабочими. Абсолютно со всеми.

— А что со своей компанией? Я имею в виду не бригаду, работающую на линии, а с теми, кто сидит прямо здесь, в Лагуне?

— Вальд отвечает за этот участок, — сказал Пэриш.

— Нет, это ты отвечаешь за этот участок, — возразил Вальд.

Лицо Мартина буквально посерело.

— Я не проверял людей на самой станции, потому что это входило в обязанности чертовой группы поддержки Вальда. Он отвечал за этот участок.

— Черта с два, — парировал Вальд. — Ты же сам говорил, твои люди занимаются этим делом.

— Боже ж ты мой! — воскликнул Винтерс. — Я просто ушам своим не верю. То есть вы хотите сказать, что никто из вас так и не побывал в сраной телефонной компании с этим самым снимком?

Воцарившаяся в комнате тишина, казалось, вполне логично сконцентрировалась на фигуре Мартина Пэриша.

— Нет, — выдавил он из себя.

— Все. Хватит пороть всякую чушь! — взревел Винтерс, вскакивая из-за стола и сбрасывая на пол папки с досье. — Вот, оказывается, как мы работаем! Никаких игр больше не потерпим! И чтобы больше никакого трепа между вами! Или я вас всех поувольняю к чертовой матери! А теперь слушайте сюда и выполняйте. Первое. Монро, доработай статью о миссис Инг, где она раскрывает настоящую фамилию Глаза. Включи в нее также кое-какие сведения из его детства. Спроси, не сможет ли «Журнал» напечатать его портрет без проклятой бороды. Карен, дай им один из снимков этого подонка, которые мы получили от его матери. Пэриш, немедленно отправляйся на телефонную станцию. Вальд, или заставь наконец своих людей принести что-нибудь конкретное, или вообще гони их отсюда к чертовой матери. Хватит им без толку нагружать мой и так ослабевший кондиционер. А теперь все убирайтесь с глаз моих и делайте то, что я вам сказал!

Я взял свой блокнот и вышел из комнаты. У меня за спиной снова послышались крики Вальда и Пэриша с теми же самыми обвинениями и предупреждениями.

В пресс-центре я воспользовался факсом и отправил по нему свою статью, в которой высказывалось предположение о том, что Полуночного Глаза на самом-то деле зовут Вильям Фредерик Инг. Я также попросил Карлу Дэнс о фотографиях, и она с готовностью ухватилась за возможность поместить в газете еще один снимок. Она в очередной раз поблагодарила меня за лучшую, по ее словам, серию сенсационных материалов, которую ей когда-либо доводилось печатать.

— Бог мой, неужели этот тип наконец-то прекратит преследовать нас? — воскликнула она.

— Карла, я даже и не знаю, что мы еще можем сделать. Да, кстати, ты не могла бы немного поторопить бухгалтерию — я совсем на мели.

— Я поговорю обязательно.

После этого я спустился к своей машине и поехал по шоссе в направлении к дому Эрика Вальда, расположенному на холмах Тастин. Мне хотелось поговорить со стенами его дома.

* * *

Та же одуряющая жара, что помогала Полуночному Глазу проникать в дома невинных людей, позволила мне без особого труда пробраться в кабинет Вальда. Для этого пришлось просто отодвинуть сетчатую перегородку распахнутого окна в задней части дома и поднять раму. Я спокойно залез внутрь. При этом меня надежно прикрывали дубы и эвкалипты, окаймлявшие владения Вальда с востока.

Подойдя к письменному столу, я выдвинул ящик и достал его очки.

Из собственного футляра для ручки я вытряхнул наружу тот самый винтик, что нашел в спальне Эмбер.

Под светом настольной лампы Вальда я вставил винтик в прорезь дужки и несколько раз повернул — он вошел, как патрон в обойму. Винтик был того же красновато-кирпичного цвета, что и металл оправы. Перевернув очки, я легонько потряс их, и винтик упал на лист промокательной бумаги.

«Итак, — подумал я, — резьба сорвана. Именно поэтому он оттуда и выпал».

Даже в кончиках пальцев я ощущал биение собственного сердца, пока подцеплял винтик и убирал его в футляр моей ручки.

Я вышел из кабинета и проник в дом с помощью набора отмычек, которыми пользовался еще во времена работы в управлении шерифа.

Стоя в затемненной, обставленной в стиле гасиенды гостиной, я гадал, что же именно я ищу и с чего следует начать поиски. Само по себе открытие — Вальд побывал в спальне Эмбер! — придавало моим мыслям совершенно новое направление, и я пытался представить себе его присутствие там.

Неужели он действовал заодно с Пэришем — двое мужчин, затаившие злобу на женщину и возмечтавшие после ее смерти поживиться ее деньгами?! Двое мужчин из верхнего эшелона правоохранительных органов? Замешана ли в этом Грейс?

Я не понимал пока, что стояло за странной напряженностью их отношений, за кокетливой воинственностью, такой, какую можно наблюдать лишь в отношениях супругов, давно состоящих в браке.

Разумеется, Грейс и Эрик имели за спиной некоторую историю, как, впрочем, и мы с Грейс, но до конца ли я понимал то, что их связывало? А может быть, я вообще слишком много вообразил себе, а у них вовсе и нет никаких отношений?

Я начал со спальни.

Она также выдержана в сугубо мужском стиле. Такие же грубые, сделанные из темного дерева диваны и кресла, что и в гостиной.

Бросаются в глаза нестандартные расцветки: покрывало — из малинового атласа, а простыни — из черного шелка.

Постель не убрана.

Запах какого-то одеколона, напоминающий ладан, — глубок и сладок до отвращения.

Платяные шкафы тоже грубоватой конструкции и конфигурации, с массивными ручками, обтянутыми кожей.

Я заглянул внутрь и осмотрел одежду — ее оказалось не много. Большая часть — в тонких полиэтиленовых чехлах, использующихся в химчистках. Будучи холостяком, Вальд мог позволить себе такую роскошь. Я обратил внимание на ярлыки на пиджаках. Названия фирм свидетельствовали о дорогих вкусах Вальда и, в свою очередь, объясняли немногочисленность подобных вещей. В правой части шкафа с крючков свисали пучки галстуков, в левой — брючные ремни и подтяжки.

Мое внимание привлекла стопка нижнего белья — судя по всему, шелкового.

Я чувствовал, что попал в нелепое положение.

Заглянул в точно такой же шкаф, только на противоположном конце спальни, и нашел там зимнюю и спортивную одежду. В дальнем правом углу висел женский атласный халат, подобранная в тон ему пижама и крошечные трусики. Все — красного цвета, десятого размера. Рядом с ними висело узкое черное платье. Я сразу увидел бирку с названием магазина — «Голубой лед», — того самого, в котором работала Грейс, пока преследовавшие ее мучители не загнали ее в подполье.

Сердце мое учащенно забилось и никак не желало успокаиваться.

Я закрыл дверцу шкафа.

Осмотрел личные веши на обеих тумбочках и в ящиках.

Книги для ночного чтения показались мне разнородными: периодические издания по криминалистике и психиатрии, книги Яна Флеминга, Джо Макгинниса, Джеймса Хиллмэна.

В углу верхнего ящика я нашел видеокассеты с записями Национального географического общества. Был тут же и журнал, который я бегло пролистал.

Под лампой стоял пузырек с прописанным Вальду ксанаксом. Нетрудно, в общем-то, представить себе, почему у Эрика — с его неуемной энергией — проблемы со сном.

На одной из полок лежал пульт дистанционного управления, хотя я не заметил в комнате ни видеомагнитофона, ни телевизора.

Вторая тумбочка явно принадлежала совершенно другому человеку.

На ней лежали две книги: мое «Путешествие вверх по реке, или История маньяка-убийцы» и «Американский психопат» Эллиса. На «Путешествии» не было моей дарственной надписи.

К ножке настольной лампы прислонился маленький, но довольно пухлый медвежонок-панда, вокруг шеи которого была повязана розовая ленточка.

В верхнем ящике лежало несколько номеров «Элли», «Интервью» и «Вэнити фейр».

Среди вороха предметов, наполнявших ящик, я нашел маленький флакон духов, пачку презервативов — другой марки, чем те, что я видел в машине Грейс, и целый набор всевозможных лосьонов и кремов.

Я задвинул ящик и, чуть подумав, на секунду склонился над массивной деревянной тумбой, примостившейся в ногах кровати.

* * *

Повинуясь исключительно интуиции — а может, и тем смутным мыслям, которые продолжали одолевать меня, — я вышел из спальни и снова прошел в кабинет Эрика.

Прежде всего потому, что считаю себя, по крайней мере отчасти, причастным к литературе.

Подошел к книжной полке.

Собранная Вальдом коллекция криминалистической и психиатрической литературы оказалась весьма внушительной. Располагалась она по порядку — от ранних дактилоскопических исследований Диллера, которые Вальд тайком «позаимствовал» из конспектов фэбээровских лекций (он слушал их и читал сам в университете), до внушительного тома Ресслера на тему — «Кто бы ни сражался с чудовищами».

Я снял с полки экземпляр диссертации Вальда — «Тяга к злу...» и открыл наугад.

"Таким образом, разум жестокого психопата представляет собой видоизменяющийся лабиринт, находящийся в глубине его постоянно колеблющегося "я". Пожалуй, никакая другая комбинация патологии и нормального сознания не представляет для окружающих большей опасности и не является более труднопредсказуемой. Но, когда эти «явления» соединяются в индивидууме высокоинтеллектуальном, обычные прогностические методы легко могут принести ошибочные результаты, поскольку их субъект — по самой природе своей — сложен и с неимоверной легкостью меняет свое поведение, что заставляет многих психологов находить ошибочные взаимосвязи, делать ложные предположения и приходить к неверным заключениям".

По-видимому, именно такой подход Вальд и пытался применить к Вильяму Фредерику Ингу. И пока что он оказывался во всем прав.

Я положил диссертацию на место и, стоя посередине комнаты, окинул взором разные части видеоаппаратуры, компьютеры с принтерами, бесчисленные отделения с ящиками для досье и всех остальных свидетелей личности Эрика.

Казалось, комната звенит от его присутствия. Его "я" ощущалось буквально во всем, так человек долго еще слышит затихающее эхо оглушающего грома.

Но, несмотря на это, я мог слышать лишь эхо, а не сам звук.

Иззи как-то сказала мне о музыке: «Сначала ты слышишь только эхо».

Да, но как же тогда проследить его в обратном направлении, пройти через время и пространство — к самому природному звуку?

Я взял видеопленку с записью одной из лекций Эрика, вставил в видеомагнитофон, нажал кнопку «старт».

Мне вообще казалось, вся его коллекция состоит исключительно из сюжетов о нем самом, что-то делающем, чем-то занятом.

Пленка была датирована февралем прошлого года. Эрик с кафедры излагал, несколько суховато, основные принципы определения человека по признакам его генетической структуры. Он бубнил что-то насчет проб и вероятностей.

Съемка, судя по всему, велась с неподвижного штатива, стоявшего где-то в задней части лекционного зала, и оператор — скорее всего один из студентов — лишь изредка показывал лектора крупным планом, а в основном скользил по аудитории, демонстрируя внимательные лица слушателей.

Я поставил еще одну кассету, датированную пятью годами ранее и имевшую загадочное название «Мотивация, возможность и скачок веры».

На сей раз аудитория оказалась совсем другой, сам Эрик выглядел много моложе, а его лекция была более эмоциональной. Даже оператор проявлял, казалось, больше энтузиазма: он то приближал камеру к Эрику, то отодвигал, пытаясь предвосхитить перепады тональности его голоса. Он снимал и студентов (точнее их затылки и профили, случайно попадающие в объектив) и время от времени показывал — как своего рода символ — часы на стене, отсчитывающие уходящие секунды.

Внезапно что-то привлекло мое внимание — голова, а потом профиль — в первом ряду. Готов поклясться, я узнал это лицо! Отмотав пленку чуть назад, снова нажал на «старт» и в нужный момент — на «паузу». Да, это моя дочь Грейс.

С уважением взирает на Вальда, а ее ручка зависла над блокнотом.

Я снова нажал «старт».

В тот момент, когда Эрик сказал, что из религиозных фанатиков получаются отменные убийцы, Грейс улыбнулась и откинула назад свои темные волнистые волосы.

Ей было тогда лет тринадцать. Именно тогда у Эмбер раскручивался роман с Вальдом.

Я отмотал пленку назад и просмотрел несколько других кассет — каждая датирована примерно тем же временем и являлась составной частью единого курса лекций. И на каждой из них — на том же самом месте — в первом ряду восседала Грейс, не по годам развитая, уверенная в себе, красивая.

Подобно тому, как первые лучи солнца выхватывают зыбкие контуры вещей в комнате, в моем мозгу вспыхивали первые проблески понимания происходящего.

Я запер кабинет, вернул ключ в кухню на прежнее место и снова прошел в спальню.

Именно здесь я с особой силой ощущал личность Эрика — его дисциплинированность, его жизнелюбие, смесь грубости и чувственности, смесь светскости и тяги к фантастике. Но, если сердцем я уже знал — в ночь третьего июля Эрик был в спальне Эмбер вместе с Грейс, — я нуждался в доказательствах, я должен был раскрыть самую суть характера Вальда для того, чтобы и умом понять: то, что подсказывает мне мое сердце, — правда.

Я осмотрел все снова.

Потом побывал в комнате для гостей, в кухне, в гостиной, в столовой, обеих ваннах. Никогда ведь не знаешь, к чему подтолкнет тебя то или другое.

И снова вернулся в спальню, влекомый единственным, последним желанием уяснить себе характер Вальда через «эхо» его отсутствия.

Эрик и Грейс.

Грейс и Эрик.

В очередной раз осмотрел тумбочку, принадлежащую партнерше Эрика, и снова поразился той силе, что словно исходила от милого медвежонка-панды и лежащих наверху книг.

«Грейс, — подумал я, — на тебя ли я смотрю?»

Я стоял рядом с тумбочкой — тумбочкой Грейс? — и нет-нет да поглядывал на большую деревянную тумбу — в ногах кровати.

Наконец нашел выключатель, щелкнул им и увидел — снизу поднимается громадный видеомонитор.

Какого же типа программы можно смотреть в таком крупном изображении и с такого близкого расстояния?

Признаюсь, я даже испытал некоторый стыд от того, с какой легкостью нашел ответ на свой вопрос.

Возможно, столь скорое озарение отчасти было навязано самой атмосферой «храма самому себе», который Эрик создал в своем кабинете.

Но я наконец понял силу возникшего передо мной образа.

В конце концов, зачем Нарциссу пруд, когда он может запечатлеть себя на пленке?

Пока я доставал из нижнего ящика Эриковой тумбочки кассету с надписью «Полярная тревога» — фильм Национального географического общества, посвященный полярным медведям, я пытался победить звон в ушах, ибо я понял, ибо я уже знал — никакие медведи на экране передо мной не появятся, и молился, чтобы... не увидеть на экране... Грейс.

Я вставил кассету во встроенный видеомагнитофон и нажал кнопку «старт».

Единственное, что могу сказать сейчас: я нашел именно то, что искал и чего всей своей душой надеялся не найти, — изображение девушки, сидящей на этой самой постели, которое принесло мне столько волнения и муки.

Казалось, Грейс не больше шестнадцати. Она сидела на этой самой кровати и улыбалась — мило, застенчиво, соблазняюще.

Затем изображение на экране замелькало, и образ моей дочери вытеснился первыми кадрами документального фильма...

Я нажал «стоп», вынул кассету, вложил ее в футляр и сунул в карман своего плаща.

Последнее, что я сделал перед уходом, — вернул на место сетку окна.

* * *

Не успел проехать и пяти миль в сторону медицинского центра, как в машине зазвонил телефон.

Это был Эрик.

— Дурацкий это был ход, Расс, — сказал он. Сердце мое упало в пропасть. — Мы не сможем помочь нашему округу, если станем дразнить маньяка.

Я постарался придать своему голосу некое подобие спокойствия.

— Ну что ж, это устраняет необходимость выбора. Между тобой и Пэришем. Честно сказать, непростительно для полиции забыть проверить людей телефонной компании, находящейся под боком. Особенно для профессора криминалистики.

— Пэриш просто послал пробный шар. Возможно, у него в запасе был еще один вариант — вроде того, чтобы притянуть к этому делу тебя и Грейс.

— Вынужден признать, в этом деле он весьма преуспел. Итак, что же мы в итоге имеем?

— Я уже заложил основу для того, чтобы Пэриш поверил: Эмбер будет дома одна. Сегодня вечером. Я укрепил в нем эту веру с помощью своего творческого воображения, чему помогла аппаратура акустической экспертизы. Прозвучало вполне достоверно: Эмбер оставила послание для меня, но «по ошибке» не на том аппарате. Все, что должен сделать Мартин, — это прокрутить пленку с записью звонков, узнать ее голос. И он — пойман.

— На сколько все это назначено?

— На одиннадцать. Но мы с тобой встретимся там в десять.

— Эмбер согласилась помочь?

— Она просто сгорает от нетерпения.

Глава 28

В три часа того же дня я помог медсестрам медицинского центра калифорнийского университета перевезти Изабеллу из реанимации в палату нейрохирургического отделения.

Честно сказать, моя помощь заключалась лишь в том, что я шел рядом с кроватью на колесиках, держа вазу с розами в одной руке, другой — толкая штатив с капельницей для внутривенного вливания и неотрывно глядя в ее опухшее лицо.