XIII. КАНУН СВАДЬБЫ

Паулита как безумная выбежала на улицу. Чувство ревности ей было еще незнакомо; она мирилась с тем, что дон Энрике ее не любит, но подозрение, что он влюблен в другую, причинило ей невыносимую боль.

Кроме того, она знала, что Хулия без памяти любит молодого пирата, в котором она женским чутьем угадала дона Энрике; и мысль о том, что он дорог еще одной женщине, ножом полоснула ее по сердцу.

Сперва она бросилась к дому Хулии: надобно убедиться, решила она, в самом ли деле пират и дон Энрике одно лицо. Но, поднимаясь по лестнице, она передумала.

Ведь стоит Хулии узнать, что ее возлюбленный в Мехико, как свадьба с доном Хусто немедленно расстроится, а там уж молодой девушке будет нетрудно соединиться со своим пиратом. Если же свадьба состоится, влюбленному дону Энрике останется лишь уехать в далекие края, и тогда – кто знает…

Брак Хулии с доном Хусто послужит залогом счастья Паулиты. Нет, она не станет рассказывать девушке о доне Энрике, решила Паулита и повернула назад. В глубине патио она увидела своего мужа, который о чем-то увлеченно беседовал с Хуаном де Борикой. О чем это они могли толковать?

Не задерживаясь долго на случайной мысли, – до того ли ей было? – молодая женщина поспешила домой. А Москит весь день где-то пропадал.

Дон Диего собрал уже достаточно сведений, чтобы предстать перед вице-королем; побуждения злого клеветника, дона Хусто, были для него совершенно ясны.

Не сказав дону Энрике ни слова, он отправился вечером к вице-королю.

– Полагаю, вам уже удалось разузнать немало интересного, – сказал маркиз де Мансера.

– Да, я уже могу нарисовать перед вашей светлостью полную картину.

– Вот как?

– Господь пришел мне на помощь в моих добрых намерениях; сейчас ваша светлость узнает все и сможет принять необходимые меры.

– Говорите.

– Прежде всего, сеньор, анонимное письмо написано той особой, которой была известна тайна дона Энрике; между тем он спас ей жизнь.

– Какая низкая женщина!

– Именно так я ей и сказал в лицо.

– Она призналась?

– Почти. Во всяком случае, отрицать не решилась.

– С этой стороны дело достаточно выяснено. Ну, а как с доном Хусто?

– Дон Хусто дал мне понять следующее: у графа де Торре-Леаль в первом браке родился сын, законный наследник его титула и состояния. Овдовев, граф вступил во второй брак с сестрой дона Хусто, и от этого союза у него родился сын, который мог стать его наследником лишь в случае смерти дона Энрике. Вот почему дон Хусто решил избавиться от законного наследника майората. Для полной свободы действий он исхлопотал себе назначение управителем имущества и опекуном племянника, к которому должно было перейти наследство.

– Чудовищный замысел!

– Итак, его план состоял в том, чтобы клеветой добиться изгнания дона Энрике и устроить засаду на его пути. Приказ об изгнании был дан, убийца нанят, но, по счастью, дон Энрике был не убит, а спасен. Бедному юноше пришлось бежать в дальние края, стать охотником и, наконец, примкнуть к пиратам.

– Печальная история. Дьявольский план!

– Которому я против своей воли способствовал, сеньор. Признаюсь вашей светлости, я искал случая вызвать дона Энрике на дуэль и заранее привлек судей на свою сторону, чтобы в случае моего торжества не подвергнуться преследованиям.

– А я, поверив злым наветам, также помог черным замыслам его недруга.

– Какое счастье, что во власти вашей светлости загладить нашу невольную вину.

– И это будет сделано.

– Сеньор, завтра свадьба дона Хусто, и завтра же истекает последний срок, назначенный покойным графом для введения в наследство дона Энрике.

– Но дон Энрике жив, и срок теряет свою силу. Однако было бы необыкновенно удачно, если бы именно в этот день он потребовал принадлежащее ему по праву имя графов де Торре-Леаль.

– Это было бы просто изумительно.

– Так мы и сделаем. Где дон Энрике?

– В моем доме, сеньор.

– Приходите с ним сегодня в полночь. Я подпишу помилование, и с этого момента дон Энрике получит право требовать наследство и титул.

– Ваша светлость дарует счастье дону Энрике.

– Итак, жду вас.

Дон Диего сияющий вышел из дворца. Но он задумал сделать дону Энрике сюрприз, чтобы полнее насладиться его радостью: вот почему он ничего не рассказал ему, только попросил быть готовым к двенадцати часам ночи. Дон Энрике молча выслушал своего друга. Пробило двенадцать, дон Диего взял шляпу, накинул плащ, опоясался шпагой и обратился к дону Энрике, который последовал его примеру:

– Прошу вас сопровождать меня.

Молчаливый и безразличный ко всему, дон Энрике направился со своим другом к воротам дворца.

Войдя в большое унылое здание, жилище вице-королей в Новой Испании, они пересекли ряд безлюдных, обширных патио и темных коридоров, скупо освещенных фонарями. Лишь кое-где им попадались часовые с алебардой. В тишине ночи гулко отдавались шаги молодых друзей. Наконец они подошли к апартаментам вице-короля.

Там было заметно некоторое оживление; в покоях горел свет, двигались рабы и слуги, слышались голоса, смех.

Казалось, там сосредоточилась жизнь прежнего дворца Монтесумы.

Вице-король ожидал прихода дона Диего и дона Энрике.

– Ваша светлость, – сказал Индиано, – вот юный граф де Торре-Леаль.

– Добро пожаловать, кабальеро, – произнес вице-король, – садитесь, и побеседуем с вами, мне многое нужно узнать у вас и сообщить вам.

– К вашим услугам, ваша светлость.

– Прежде всего, известно ли вам, что завтра истекает срок, назначенный вашим отцом, – упокой господи его душу, – и, ежели вы не явитесь вовремя, титул и состояние графа перейдут к его младшему сыну?

– Сеньор, об этом решении мне ничего не известно.

– Выходит, что вы совсем отказались от ваших прав?

– Сеньор, изгнанный по повелению вашей светлости, без надежды когда-либо вернуться в Новую Испанию, уверенный, что в случае пленения я буду приговорен к смерти, – ведь надо мной нависло обвинение в нападении на королевских солдат, хотя я и не принимал в нем участия, – я примирился с мыслью о печальном и безвестном существовании в чужом краю.

– Дон Энрике, – ответил вице-король, – все это в прошлом, моя доля в ваших несчастьях велика, теперь я хочу восстановить ваше доброе имя. Именем его величества дарую вам прощение за время, проведенное вами среди пиратов.

– Благодарю вас, сеньор.

– А теперь вы вправе требовать возвращения вам титула и состояния вашего покойного отца. Вас оклеветал тот, кто завладел вашим наследством.

Дон Энрике устремил вопрошающий взгляд на дона Диего. Вице-король понял.

– Этого человека зовут дон Хусто.

– Дон Хусто?

– Да, это брат вашей мачехи. Завтра вы появитесь перед ним, как выходец с того света, в торжественный для него час, когда, возможно, свадебная церемония будет уже закончена.

– Он женится?! – воскликнул дон Энрике, забывая, что по этикету не положено задавать вопросы вице-королю.

– Да. Дон Диего расскажет вам на ком.

– На очаровательной девушке, недавно поселившейся в нашем городе, – пояснил дон Диего. – Не знаю имени ее отца, но мне говорили, что семья жила постоянно на Эспаньоле, что девушка по происхождению француженка, а зовут ее Хулия.

– Хулия! – воскликнул дон Энрике, снова забывая, что он находится перед вице-королем. – Хулия! Но, боже мой, это невозможно!

– Как, вам знакома эта девушка? – спросил вице-король.

– О да, сеньор! Простите, ваша светлость, что я осмелился забыться в вашем присутствии. Ведь с этой девушкой я мечтал соединить свою судьбу в тот день, когда мне удастся вновь обрести свободу. И вернул бы я свое богатство и знатное имя или остался бы нищим изгнанником, все равно я предложил бы ей руку.

– А она знала все? Знала, кто вы?

– Нет, сеньор, она не знала даже моего имени. Но она знала, что я люблю ее, что мы поженимся, и поклялась ждать меня.

– Значит, она забыла вас.

– Не думаю. Хулия на это не способна. Здесь кроется непонятная для меня тайна. По доброй воле Хулия не вышла бы замуж за другого.

– В таком случае необходимо расстроить эту свадьбу, – сказал дон Диего.

– Вы находите, что это возможно? – спросил вице-король.

– Если девушка по-прежнему любит дона Энрике, то стоит ему появиться перед ней, как она откажется от брака с доном Хусто. А уладить все остальное очень просто, сеньор.

– Превосходно. Но не будем терять ни минуты. Ночь на исходе, а свадьба, возможно, состоится рано поутру.

– Просим у вашей светлости разрешения удалиться.

– Разрешаю. Дон Энрике, вот пергамент с дарованным вам прощением. Приходите сообщить, успешно ли продвигаются ваши дела.

– Благодарствуйте, сеньор, – ответил дон Энрике, почтительно склонившись перед вице-королем и принимая из его рук грамоту.

Молодые люди вышли из дворца.

– Дорогой друг, – сказал дон Энрике, – я вам и так уже многим обязан, но все же прошу вас, не покидайте меня: необходимо помешать этому браку. Если Хулия обвенчается с доном Хусто, я не знаю, что со мной будет.

– Дон Энрике, то, что я сделал для вас, ничтожно по сравнению с возвращенной мне честью и счастьем; располагайте мною, я весь к вашим услугам.

– Знаете ли вы, где живет Хулия?

– Нет, понятия не имею.

– У кого мы могли бы получить эти сведения?

– Я знаю только одну особу, которой это известно.

– Кто же она?

– Это молодая женщина по имени Паулита.

– Паулита?

– Да, она-то и сообщила мне, что дон Хусто женится.

– Так идемте же к ней.

– Идемте.

Дон Энрике с лихорадочной поспешностью направился к дому Паулиты. Дверь оказалась на запоре. На стук никто не отозвался. Подождав, дон Энрике снова постучал, потом забарабанил, но все было безуспешно.

– Очевидно, ее нет дома, – заметил Индиано.

– Как же быть?

– Ничего не поделаешь, придется ждать.

– Ждать? Но время летит… А если она до рассвета не вернется домой? Если никто не сможет сообщить нам, где дом Хулии, и бракосочетание тем временем состоится?

– А как вы предлагаете поступить?

Дон Энрике погрузился в размышления, потом горестно воскликнул:

– Вы правы, – остается лишь ждать. Может быть, она вернется.

– Будем ждать.

Оба продолжали стоять около двери. Дон Энрике – снедаемый сильнейшей тревогой, дон Диего – задумчивый и печальный.

Близилось утро, никто не появлялся, дон Энрике сходил с ума от беспокойства и нетерпения.

Внезапно в переулке послышались шаги, мужские шаги. Друзья бросились вслед за незнакомцем, который при виде людей попытался было бежать, но его уже крепко держали четыре руки.

– Москит! – с удивлением воскликнул дон Энрике. – Мы спасены.

– Да, это я, дон Энрике, – сказал Москит, справившись с испугом.

– Знаешь ли ты, где живет Хулия? – спросил дон Энрике.

– Да, сеньор.

– Ну, так веди меня к ней.

– Это невозможно.

– Невозможно? Почему?

– Сеньор, меня преследует стража, я должен бежать.

– Так укажи улицу, дом.

– А для чего это вам, сеньор?

– Москит, мне необходимо расстроить свадьбу Хулии, а для этого я должен с ней увидеться.

– Ну, вы можете быть совершенно спокойны, свадьба и без того расстроена.

– Свадьба расстроена? Откуда ты знаешь?

– Да очень просто: этой ночью сеньорита Хулия бежала из дому.

– Бежала?

– Вернее сказать, я ее похитил из дому по приказу дона Педро Хуана, он, видите ли, тоже жаждет расстроить эту свадьбу.

– И где же сейчас находится сеньорита?

– Сеньор, узнав, что за мной гонится стража, я ее оставил на попечение Паулиты в доме на углу той улицы, где монастырь Санто-Доминго. Ступайте туда.

– Чей же это дом?

– Спросите там дона Педро Хуана де Борику.

– Дом принадлежит ему?

– Он нанял его на время. Там же увидите и Паулиту.

– Плохо тебе придется, если ты нас обманываешь.

– Клянусь богом!

– Ступай. Вы пойдете со мной, дон Диего?

– Конечно.

Друзья поспешно направились на ту улицу, где стоял монастырь Санто-Доминго.

XIV. ПОХИЩЕНИЕ

Педро Хуан де Борика безуспешно пытался совладать со своей страстью и найти покой и счастье у домашнего очага. Любовь к Хулии нахлынула на него с такой силой, что ему никак не удавалось забыть девушку.

Правда, в первые дни после бурных объяснений между матерью и дочерью Педро Хуан испытал глубокое потрясение и, казалось, излечился от своей страсти.

Он избегал встречаться с Хулией, беседовать с ней и даже не справлялся о ней у жены. Но известие о ее браке с доном Хусто вновь зажгло в его сердце пламя страсти. Ревность терзала его, нелепая и бессмысленная ревность, которую можно было назвать скорее досадой.

Он не мог себе представить, что Хулия будет принадлежать другому; он привык жить с ней под одной кровлей, ежедневно видеть ее, слышать ее голос и нашептывать ей нежные слова; правда, Хулия выслушивала их без удовольствия, но все же ей приходилось считаться с отчимом, и это вселяло в его сердце некоторую надежду. Кто знает, не смягчится ли в один прекрасный день девичье сердце.

Но отдать ее другому, расстаться с ней означало навсегда потерять надежду, и с этим Педро Хуан не мог примириться. День свадьбы близился, и Педро Хуан решился на отчаянный шаг, лишь бы расстроить свадьбу.

Похитить девушку – вот первая мысль, которая пришла ему в голову; он понимал, что Хулия не покорится ему, но он желал во что бы то ни стало вырвать ее из дому. Он предпочитал видеть ее мертвой, чем замужем за другим.

Для выполнения этого замысла Педро Хуану нужен был соучастник; порывшись в памяти и перебрав всех, кого он знал в Мехико, – а знал он очень немногих, – он надумал обратиться за помощью к Москиту, мужу Паулиты, которая часто бывала у них в доме.

Педро Хуан мало знал Москита, а потому решил предварительно поговорить с ним.

– У вас как будто нет сейчас подходящего занятия, не правда ли? – начал бывший живодер.

– Что верно, то верно, – ответил Москит, – нынче дела в Мехико для нас, бедняков, идут из рук вон плохо; было бы славно, если бы ваша милость нашла мне выгодное дельце.

– Для меня это нетрудно, но прежде всего надо знать, что вы умеете делать.

Москит, как и все ловкие пройдохи, был неглуп и разом смекнул, что Педро Хуан нащупывает почву, желая убедиться, можно ли ему, Москиту, доверять.

– Ваша милость, – ответил он, – я умею делать все, что мне прикажут, и за хорошие денежки возьмусь обделать любое дельце, лишь бы при этом не требовалось ни читать, ни писать, – каюсь, в грамоте я не силен.

– О, я вижу, вы малый решительный.

– Каждый станет решительным, когда нужда подопрет. Дайте мне поручение, ваша милость, и вы убедитесь, что я способен на все.

– На все?

– На все.

– Это сильно сказано.

– На все, что возможно исполнить.

– А если бы понадобилось вступить в схватку с королевскими солдатами?

– То это был бы не первый случай в моей жизни, – хвастливо ответил Москит.

Педро Хуан с любопытством и некоторым сомнением поглядел на Москита.

– Ваша милость не верит мне? – вскипел Москит.

– А вы взялись бы помочь мне похитить даму из ее дома?

– Вашей милости нужна моя помощь, или мне придется все проделать одному?

– Возможно и то и другое.

– Все зависит от того, сколько ваша милость положит за дельце. Я ни от чего не откажусь.

– А если понадобится прибегнуть к какой-нибудь хитрой уловке?

– За этим дело не станет.

– Однако вы уверены в себе.

– Я побывал в разных переделках и не привык трусить.

– Отлично. Так я могу рассчитывать на вас?

– Безусловно.

– Так слушайте: речь идет о Хулии, о той самой девушке, которая в ту ночь оказалась в вашем доме.

– Продолжайте, сеньор, – сказал, не моргнув глазом, Москит.

– Действовать придется против ее воли. Другими словами, девушку надо выманить из дому обманом или силой, но так, чтобы об этом не узнала сеньора Магдалена. Каков ваш план?

Москит на миг задумался.

– Нет ли окна или балкона в комнате, где спит девушка? – спросил он.

– Есть балкон.

– Она спит одна в комнате?

– Одна.

– Сможет ли ваша милость подмешать девушке сонный порошок за ужином?

– Нет ничего легче; я его всыплю в стакан с вином.

– А можно ли незаметно прокрасться ночью в ее спальню?

– Можно. Дверь выходит в коридор; правда, она ее запирает на ключ, но я заказал себе второй в надежде, что мне посчастливится попасть в ее спальню.

– В таком случае ручаюсь за успех. Слушайте же, ваша милость: сегодня вечером я принесу вам порошок, после которого она уснет как мертвая. Тогда ваша милость даст мне знать – я буду поджидать где-нибудь неподалеку, – мы вдвоем вытащим девушку через балкон на улицу, и ваша милость мне скажет, куда ее отнести.

– Я уже снял для этого случая дом на углу улицы, где монастырь Санто-Доминго.

– Отлично, тогда все в порядке. Иду за порошком. А сколько ваша милость положит мне за труд?

– Тысячу дуро.

– Заметано. Спешу.

– Так сегодня вечером?

– Ровно в десять.

Нахлобучив шляпу, Москит отправился на поиски «бесчувственного порошка» к одной из тех знахарок, которые в те времена без зазрения совести торговали разными снадобьями по неслыханным ценам.

А в десять часов вечера он уже стучался в дверь к Педро Хуану.

С нетерпением поджидая Москита, бывший живодер не покидал склада, находившегося в первом этаже дома, и поспешил сам открыть ему дверь.

– Это вы? – спросил он шепотом.

– Да, сеньор.

– Где порошок?

– Вот возьмите, ваша милость.

Педро Хуан взял пакетик и тщательно спрятал его у себя.

– А теперь пойдемте, – сказал он.

Москит последовал за ним. Они пересекли главное патио и, попав во второй дворик, поднялись по тайной лестнице в комнату, где стояли кровать и несколько стульев. На столе горела сальная свеча.

– Вот ваш тайник, – сказал Педро Хуан, – запритесь на ключ; здесь вас никто не увидит; я приду за вами, когда наступит время. Хотите поужинать?

– Благодарствуйте, ваша милость, у меня нет аппетита.

– Если желаете прилечь, вот вам кровать; только не проспите моего стука…

– Об этом не беспокойтесь, – с улыбкой ответил Москит.

– Ну, так до скорого.

Педро Хуан вышел, а Москит повернул в замке ключ.

В тот вечер Педро Хуан ужинал дома; он сидел во главе стола между сеньорой Магдаленой и Хулией. Во время ужина Педро Хуан держался совершенно спокойно; Хулия выглядела озабоченной, сеньора Магдалена – веселой и оживленной.

– Сегодня Хулия проведет с нами свой последний вечер, – сказал Педро Хуан, обращаясь к жене. – Мне очень жаль, но я спокоен за нашу Хулию, ведь она отдаст свою судьбу в руки человека, который ее безгранично любит, хотя она и отвечает равнодушием на его чувство.

В этих словах скрывался тайный смысл, но разгадать его мог бы только Москит, ужинай он в это время за одним столом с семьей.

– Да, завтра свадьба, если богу будет угодно, – откликнулась сеньора Магдалена.

– Для нашего последнего ужина, – продолжал Педро Хуан, – я припас превосходное вино, которое, к сожалению, не придется по вкусу моей Магдалене, – ведь оно из Испании.

– Ошибаешься, мой друг, – с улыбкой заметила сеньора Магдалена, – я делаю исключение в двух случаях: мне нравятся, несмотря на их испанское происхождение…

– Вина, – подсказал Педро Хуан, – и…

– И мой дорогой муж, – нежно заключила сеньора Магдалена.

– Ну так вот, муж идет в погреб за вином! – весело воскликнул бывший живодер, поднимаясь из-за стола.

В этот миг сеньора Магдалена почувствовала себя поистине счастливой. Нагнувшись к Хулии и поцеловав ее в лоб, она сказала взволнованно:

– Видишь, дочурка? Тебе я обязана своим счастьем.

Хулия ответила матери поцелуем и украдкой смахнула слезу со щеки. Дорогой ценой платила она за счастье матери.

Педро Хуан вернулся, неся в одной руке откупоренную бутылку, а в другой – наполненный бокал.

– Вот так вино! – воскликнул он. – Я разрешил себе его отведать, сделал всего один глоток из вежливости, да, именно из вежливости. Это ваш бокал, Хулия, возьмите; ты, Магдалена, дай мне свой бокал, а тебе я налью в свой… отлично… Теперь выпьем втроем за то, чтобы Хулия была счастлива, как я на то надеюсь.

Все трое осушили свои бокалы.

– В самом деле, прекрасное вино, – сказала сеньора Магдалена, – не правда ли, дочурка?

– Да, чудесное, – ответила Хулия, подавляя ощущение какого-то неприятного привкуса.

Ужин проходил оживленно, семья засиделась за столом; Хулия первая встала со словами:

– Я пойду к себе, матушка.

– Тебе нездоровится?

– Нет, просто хочется спать. Покойной ночи.

– Храни тебя господь.

Хулия ушла в свою комнату.

– Уж не заболела ли она? – с участием спросил Педро Хуан.

– Да нет, у нее, наверно, голова закружилась от этого вина, – сказала сеньора Магдалена, – да и мне уже пора на покой.

– А я пойду заканчивать дела. Мы должны выделить Хулии приданое. Для нас это вопрос чести.

– Как ты добр, Педро Хуан! – сказала сеньора Магдалена. – Не задерживайся слишком долго.

Сеньора Магдалена удалилась в спальню, а Педро Хуан отправился на склад, чтобы там переждать некоторое время.

Хулия вошла к себе, еле держась на ногах от слабости и непреодолимой сонливости; чувство непривычной истомы охватило ее с такой силой, что, позабыв запереть дверь, она, как была в платье, бросилась на кровать, сомкнула глаза и погрузилась в глубокий сон.

Немного времени спустя дверь в ее комнату тихонько отворилась и два человека, проскользнув, как тени, повернули ключ в замке.

– А что, если она проснется? – шепотом спросил Педро Хуан.

– Для этого ей надо было бы дать понюхать уксусу, – успокоил его Москит.

– Что же дальше?

– Я открою балкон, спущусь по веревке вниз, а вы свяжете девушку и спустите ее вслед за мной.

– Веревка может поранить Хулию.

– Так оберните ее сперва в простыню и веревку привяжите к простыне. Здесь невысоко, я приму ее на руки.

– Отлично.

– Подождать вас внизу?

– Нет, отнесите ее в тот дом. Я приду туда только завтра, чтобы не вызвать подозрений.

Москит скользнул по веревке вниз, Педро Хуан спустил вслед за ним крепко спящую девушку. Москит взял ее на руки и пустился в путь.

Педро Хуан свернул веревку и вышел, заперев за собой на ключ спальню Хулии.

XV. СОПЕРНИЦЫ

Москит отнес Хулию в дом на улице Санто-Доминго. Покачивание в пути и свежий ночной воздух понемногу привели девушку в чувство, и, когда Москит со своей ношей вошел в дом, она окончательно очнулась от сна.

Против ожидания, дом оказался незапертым, но внутри Москит не нашел никого, кроме женщины, заранее нанятой Педро Хуаном; Паулита еще не успела прийти.

Задыхаясь от усталости, Москит опустил свою ношу на кровать в комнате, предназначенной для Хулии.

Девушка села на край кровати и с ужасом огляделась по сторонам; все происшедшее было так странно и необычно, как бывает только во сне. Наконец ее взгляд остановился на Моските; она узнала его.

– Что это?! – воскликнула она. – Где я? Это ваш дом? А мне снилось, будто я вернулась к матери и должна выйти замуж…

Москит молчал, не зная, что сказать.

– Ради бога, объясните, что происходит, – продолжала Хулия. – Кажется, я схожу с ума. Где Паулита?

На этот вопрос ответить было нетрудно:

– Она скоро придет, сеньора, вот-вот придет.

– Не понимаю, что со мной, была ли я больна или видела все это во сне? Никак не могу собраться с мыслями, голова такая тяжелая.

– Сеньора, вы еще не вполне выздоровели: думаю, вам будет полезно поспать до прихода Паулиты.

Хулия не могла отличить явь от сна, хотя она и проснулась, но наркотическое действие порошка продолжало туманить ей голову, мысли путались; она попыталась размышлять, но была не в силах сосредоточиться и припомнить все, что произошло ночью.

События вчерашнего дня всплывали перед ней сквозь легкую дымку – слишком ясные, чтобы походить на сон, и слишком смутные, чтобы быть явью.

Голова отяжелела и клонилась на грудь с ощущением неясной боли; казалось, Хулию лихорадит; с покорностью больного человека она согласилась:

– Вы правы, посплю до прихода Паулиты; у меня какая-то слабость.

И, опустив голову на подушку, она снова погрузилась в сон. Москит вышел из комнаты и встретился лицом к лицу с Паулитой.

– Как ты задержалась, Паулита!

– Ты еще не знаешь, какие дурные вести я тебе принесла.

– Что такое?

– А то, что едва я собралась уходить, как в дом пришли за тобой альгвасилы со стражей.

– За мной? А по какой причине?

– Они сказали, будто ты напал на отряд королевских солдат. Я соврала, что тебя нет в Мехико, они перерыли весь дом и, наконец, ушли, поклявшись разыскать тебя.

– Ну, пускай попробуют!

– А что же ты собираешься сделать?

– Прежде всего скроюсь, а там увидим.

– Зачем ты вызвал меня?

– Для одного дельца, – ответил Москит, показывая на комнату рядом, где спала Хулия. – Этой ночью я заработал хороший куш, будет на что прожить целый год, даже если мне весь год придется скрываться.

– Что же там такое?! – воскликнула Паулита, собираясь войти в таинственную комнату.

– Погоди, сейчас все расскажу толком и объясню, что тебе следует делать. Мне ведь придется бежать, понимаешь? С альгвасилами шутки плохи. Здесь спит девушка, которую я похитил по поручению одного кабальеро. С девушкой уговора не было, а потому ей пришлось дать сонный порошок, и уж потом я приволок ее сюда. Кабальеро придет только завтра утром; ты постереги ее здесь, чтобы она не сбежала, и подожди прихода сеньора.

– Но кто она, как ее зовут?

– Ты ее знаешь и будешь весьма удивлена.

– Скажи же мне…

– Сеньора, велевшего мне похитить девушку, зовут дон Педро Хуан де Борика, он муж той дамы, у которой ты бывала.

– А девушка?

– Сама увидишь. Мне пора. Завтра к ночи загляну домой, если не застану тебя, приду сюда. Что поделаешь, возиться с альгвасилами мне неохота.

Москит торопливо вышел, а Паулита шагнула в соседнюю комнату, чтобы увидеть, кто же там находится.

Хулия лежала лицом к стене; Паулита подошла к ней и при слабом свете ночника вмиг ее узнала.

– Хулия!

– Паулита! – откликнулась девушка, вскакивая.

– Что такое, Хулия? Почему вы здесь, что означает ваше спокойствие?