Пираты Мексиканского залива

XVI. РИЧАРД И БРОДЕЛИ

Хулия почти все время проводила в каюте, боясь даже показываться на палубе. Она чувствовала себя одинокой, безмерно одинокой – сеньора Магдалена едва с ней разговаривала.

По мнению сеньоры Магдалены, Хулия обесчестила семью, объявив себя женой Антонио Железной Руки, который в лучшем случае был охотником на быков, а в худшем – пиратом.

Ричард и Бродели следили за девушкой неотступно, один – чтобы спасти ее, другой – чтобы погубить. Однако преимущество было на стороне Ричарда. Он знал, кто его враг, а тот и не подозревал, что на корабле есть хоть один человек, кроме сеньоры Магдалены, который озабочен судьбой Хулии.

Прежде всего англичанин решил сообщить девушке, что Антонио оставил ей защитника. Однажды, воспользовавшись тем, что Хулия оказалась на палубе без сеньоры Магдалены, Ричард заговорил с ней:

– Хулия, – шепнул он, подойдя поближе.

Девушка, не узнав его, с удивлением подняла голову:

– Что вам угодно?

– Я должен поговорить с вами.

– Говорите.

– Я буду краток, за нами следят. Антонио поручил мне заботиться о вас, помогать вам. Скажите, что вам нужно?

– Благодарю вас. Сейчас – решительно ничего.

– Во всяком случае, знайте, что у вас есть друг. Может быть, Антонио говорил вам обо мне. Меня зовут Ричард.

– Да, – ответила Хулия и, просияв, протянула ему руку. – Я знаю, вы – настоящий друг.

– Тогда рассчитывайте на мою дружбу и прощайте, мне кажется, Бродели за нами наблюдает. Не забывайте, я – рядом с вами.

Пожав руку Хулии, Ричард поспешно отошел. И, в самом деле, он почти тотчас же столкнулся с вице-адмиралом, который сердито спросил у него:

– Не можете ли вы сказать, что за дела привели вас к этой девушке?

– Просто подошел поздороваться с ней.

– Похвально; надеюсь, однако, что больше это не повторится.

– Не повторится? Почему же? Разве я нарушаю этим наш договор?

– Договор не договор, а установившиеся среди нас обычаи. Да и о благоразумии не следует забывать…

– Что это значит?

– Муж этой женщины отправился в поход с Морганом, и ему не очень понравится, если он узнает, что вы тем временем любезничали с его женой. Это может вызвать недовольство среди товарищей…

– Но если я…

– Кроме того, мы уважаем чужие права. Эта женщина оставлена под защитой начальников ее мужа, а они должны блюсти честь каждого воина, как собственную…

– Но…

– Дайте мне кончить. Если мы будем терпеть подобные вольности, то, отправляясь в бой, никто не сможет спокойно оставить свою семью, каждый будет бояться, как бы в его отсутствие над ним не посмеялись…

– Но у меня не было ни малейшего намерения…

– Я сужу не о намерениях, а о поступках, и предупреждаю вас под страхом сурового наказания, чтобы больше вы не беседовали с этой девушкой. Понятно?

Ричард сообразил, какое коварство кроется за этими неожиданными обличениями, и до крови закусил губу. Бродели искусно плел сети, желая удалить его от Хулии и оставить ее без защиты под лицемерным предлогом, будто охраняет честь сражающихся воинов. Ричард решил затаиться и молча наблюдать.

Вице-адмирал до самого вечера ходил дозором вокруг Хулии, выжидая удобный случай и измышляя способы захватить ее в свои руки.

За день до того, как пираты взяли город, Ричард, который неотступно следил за Бродели, заметил, что тот беседует с капитаном корабля «Лебедь», принадлежавшего самому Бродели. Незаметно подкравшись к ним, Ричард прислушался:

– Держи все наготове, – говорил Бродели, – завтра утром мы поднимем паруса. Нечего нам здесь терять время с Морганом, да еще делить барыши с этими чертовыми англичанами, когда мы можем сами найти себе настоящее дело!

– Ты прав. Пять кораблей в нашей флотилии принадлежат французам, они последуют за нами. А это судно тоже нам пригодится, оно – наша добыча.

– Вот именно. Но надо действовать осторожно. Я хотел бы разойтись с Морганом и его англичанами по-хорошему, без всяких споров. Когда все будет готово к отплытию, я высажусь на берег и сообщу ему о своем решении.

– Отлично!

– А теперь слушай: завтра на рассвете я отправлю тебе женщин. Обе они хороши: молодая – будет моей, сбереги ее для меня и относись к ней с уважением. Другую, если хочешь, можешь взять себе или отдать от моего имени, кому вздумаешь.

– В котором часу их ждать?

– Перед рассветом пришлешь за ними шлюпку. Я отправлю их с четверкой надежных матросов, а то еще вздумают сопротивляться.

– Будет сделано. Завтра перед рассветом.

Бродели и капитан говорили по-французски, но Ричард знал этот язык и не упустил ни слова. План Бродели был ясен. Он хотел похитить Хулию и увести у Моргана все французские корабли. Ричард ломал голову, придумывая способ спасти Хулию и предупредить измену вице-адмирала.

Стража, охранявшая испанских пленников, состояла из англичан. Ричард поговорил с ними и узнал, что у них не было приказа запрещать пленным ходить по кораблю, им полагалось следить лишь за тем, чтобы испанцы не подняли бунт. Это и нужно было Ричарду.

Он начал присматриваться к пленникам, пытаясь понять, кому из них можно довериться, и в конце концов остановился на старом капитане, доне Симеоне Торрентесе.

– Послушайте, друг, – сказал он, подойдя к нему поближе.

Капитан зарычал в ответ и отвернулся.

– Послушайте, – продолжал Ричард, – хотите бежать?

– Гм… – проворчал дон Симеон, – что вы говорите?

– Я спрашиваю, хотите ли вы бежать отсюда? Хотите получить свободу?

– Это вы без обмана?

– Без всякого обмана.

– Тогда какого дьявола спрашивать, хочет ли пленник получить свободу?

– Полагаю, что вы этого хотите. Но я желал бы еще знать, хватит ли у вас отваги, чтобы бороться с опасностями, стоящими на пути к свободе.

– Еще бы не хватит! Но кто мне поручится, что вы поступаете со мной честно, что это не ловушка, грозящая смертью?

– А что мне проку в вашей смерти?

– Не знаю. Но всегда лучше соблюдать осторожность.

– Вы должны поверить мне. Мне нечем доказать честность моих намерений. Хотите – верьте мне, не хотите – разойдемся по-хорошему. Ничего не поделаешь.

Дон Симеон немного подумал и наконец воскликнул:

– Сто тысяч дьяволов! Я вам верю и передаю свою судьбу в ваши руки. Если вы меня обманете, дадите ответ богу. Что нужно делать?

– Прежде всего выберите среди своих товарищей еще троих смельчаков и к тому же хороших гребцов.

– А потом?

– Сегодня вечером вы получите от меня такую же одежду, как наша, чтобы вас не узнали. Ждите, пока я вас не позову, и тогда хватайте силой тех двух женщин, которые находятся на корабле, и сажайте в присланную за ними шлюпку. Затем, когда шлюпка отойдет подальше, вы нападете на пиратов-французов, которых там увидите, убьете их, пошвыряете в море и, завоевав бот и свободу, поплывете к берегу, а там – помогай вам бог!

– А если все сойдет хорошо, что нам делать с этими женщинами?

– Вот в этом и заключается условие, которое я вам ставлю. Спасите их от французов и высадите на землю в безопасном месте.

– Так. А если вы меня не позовете?

– Тогда терпение. Это будет знак, что дело провалилось.

– Сейчас пойду подыщу себе товарищей.

Ричард отошел, раздумывая, как бы подставить четырех испанцев вместо матросов, которые должны были сопровождать Хулию и сеньору Магдалену.

Он думал почти весь вечер, отнес дону Симеону и его товарищам одежду, а нужная мысль все не приходила в голову. Неожиданная случайность вывела его из затруднения.

Прошла ночь, близился рассвет, как вдруг перед англичанином появился Бродели.

– Чтобы доказать, что я не сомневаюсь в твоей верности, – сказал он, – я хочу дать тебе поручение.

Ричард задрожал, решив, что вице-адмирал хочет отправить его с корабля на берег.

– Отбери четырех самых надежных матросов, они должны препроводить на «Лебедь» этих женщин, из-за которых вышел у нас сегодня утром спор.

Ричард не поверил своим ушам. Ему и во сне не снилось, чтобы Бродели мог избрать его для подобного поручения. С притворным равнодушием он спросил:

– К какому времени должны быть готовы эти люди?

– Тотчас же. Отправляйся за ними.

Ричард, как бы желая показать свое рвение, бегом бросился за пленниками.

– Вперед, – сказал он дону Симеону.

– Пора? – спросил старик.

– Да, где ваши помощники?

– Здесь.

Все четверо последовали за Ричардом.

Когда Ричард появился рядом с Бродели, шлюпка «Лебедя» уже раскачивалась на волнах у трапа.

– Вот они, – сказал англичанин, показав в темноте на своих людей.

– Спустись с ними вниз и добром или силой приведи сюда обеих женщин.

Ричард повиновался, испанцы последовали за ним.

Хулия и сеньора Магдалена спали одетые. В страхе вскочили они при виде неожиданных пришельцев.

– Следуйте за мной, сеньоры, – сказал Ричард.

– Но куда?

– Там узнаете. Следуйте за мной.

– Ричард! – воскликнула Хулия. – Куда нас ведут?

– Не знаю, сеньора. Таков приказ вице-адмирала. – И, подойдя ближе, он шепнул: – Идите, не бойтесь, умоляю вас.

– Идем, матушка, – сказала Хулия.

– Идем, – откликнулась сеньора Магдалена.

Ричард поднялся на палубу, за ним шли женщины, окруженные матросами.

– Вот они, – сказал Ричард.

– Они сопротивлялись?

– Так яростно, что, пожалуй, надо за ними присматривать. Как бы еще они не бросились в море с отчаяния.

Хулия в ужасе посмотрела на Ричарда: это была страшная ложь.

– Ладно, сажайте их в шлюпку. По два человека на каждую женщину.

Двое матросов схватили сеньору Магдалену, другие двое Хулию. Их посадили в шлюпку, где находилось только двое гребцов и рулевой. Ричард спустился по трапу вместе со всеми, а покидая шлюпку, тихо сказал дону Симеону:

– Все идет так, как я предполагал. Смелее!

– Не беспокойтесь! Все будет отлично!

Англичанин поднялся на корабль, и шлюпка отчалила. Хотя приготовления начались глубокой ночью, сейчас уже брезжил рассвет. Ричард пришел в отчаяние: первых проблесков зари было достаточно, чтобы разглядеть все, что происходило в море, а вице-адмирал не отрывал взгляда от удалявшейся шлюпки.

Вдруг Бродели воскликнул:

– Что это? Что там происходит? Похоже, что на шлюпке дерутся!

И в самом деле, дон Симеон со своими товарищами, вооруженные огромными ножами, набросились на гребцов. Захваченные врасплох, пираты сопротивлялись недолго. Все они были перебиты, и их трупы один за другим полетели в море.

Схватка продолжалась одно мгновение. Испанцы, завладев веслами, принялись грести как одержимые.

– Они взбунтовались и похитили бот, – не помня себя от ярости, заорал Бродели. – Спустить шлюпки! Огонь по боту! Огонь!

Но шлюпки оказались привязаны, артиллерия – не готова, а беглецы тем временем приближались к берегу. Когда пираты собрались наконец их преследовать, они уже сошли на землю и затерялись в лесных зарослях, бросив спасительный бот на волю волн.

XVII. СПАСЕНИЕ

Ярость вице-адмирала не знала границ. Вдруг, словно молния, его пронзила догадка, что бегство пленников – дело рук Ричарда. Он тут же потребовал его к себе.

– Что это за матросов ты выискал для сопровождения женщин? – прорычал он, задыхаясь от гнева.

– Четверых, как вы приказывали.

– Кто они такие?

– Почем я знаю? – пренебрежительно ответил Ричард.

– Связать этого негодяя! – крикнул Бродели матросам.

– Горе тому, кто осмелится тронуть меня, – выхватив нож, воскликнул Ричард.

Матросы, в большинстве своем англичане, ненавидевшие вице-адмирала, притворились напуганными и не двинулись с места.

– Вы что, не слышите? – продолжал Бродели. – Вяжите его, трусы!

Никто не шелохнулся.

– Значит, вы не подчиняетесь мне? Взбунтовались со страху? Ладно, трусы… То, что не смеете сделать вы все, сделаю я один…

И, произнеся эти слова, он шагнул к англичанину.

– Бродели! – крикнул Ричард. – Предупреждаю: если ты только прикоснешься ко мне, ты мертв.

– И ты осмелишься?

– Да, осмелюсь.

– Я – вице-адмирал.

– Ты – чудовище! Пользуясь своим положением, ты хотел соблазнить и похитить жену нашего товарища, а он сейчас сражается за нас! Я помешал этому…

– Значит, ты сознаешься в том, что помог бежать этим женщинам?

– Да, это сделал я.

– Тогда казнь будет еще ужаснее.

И, сделав вид, будто хочет уйти, Бродели внезапно выхватил пистолет и выстрелил в Ричарда. Пуля пронзила сердце молодого англичанина.

Ричард застонал, выронил нож, и тело его рухнуло к ногам Бродели.

Крик возмущения вырвался у англичан, и они бросились к вице-адмиралу.

– Отмщение! Отмщение! – раздался общий призыв.

Бродели вытащил из-за пояса второй пистолет и приготовился к защите. Но взбешенные англичане продолжали наступать.

Люди, объединившиеся вокруг Моргана, представляли собой сборище выходцев из всех стран, всех народов. Были среди них итальянцы, испанцы, африканцы, американцы, даже китайцы. Но больше всего было англичан и французов.

Англичане, набранные самим адмиралом, были ярыми его приверженцами и не ладили с французами, которые шли за Бродели. Не раз требовалась вся сила престижа Моргана, чтобы гасить распри, вспыхивавшие из-за этого постоянного соперничества.

Естественно, что, приняв командование над «Санта-Марией», адмирал образовал экипаж из англичан, и теперь вице-адмирал оказался среди людей, которые его ненавидели, и не мог рассчитывать ни на одного защитника.

Бродели отлично понимал свое положение и знал, что спасти его может лишь дерзкая отвага. Отступая и держа под дулом пистолета угрожавших ему матросов, он дошел до борта. Тут он выстрелил в первого попавшегося англичанина, остальные отступили, и, прежде чем рассеялся пороховой дым, прежде чем кто-нибудь успел опомниться, Бродели прыгнул в воду и вплавь добрался до одного из французских судов. С борта бросили трап, и вице-адмирал, изрыгая проклятия, поднялся на корабль.

На борту «Санта-Марии» восстановилось спокойствие.

Друзья Ричарда перенесли его труп в шлюпку. Они решили отправиться на берег и, представ перед Морганом, потребовать правосудия или мести. Вот почему появились они в городе у дома, который занял адмирал.

Морган бесстрастно выслушал отчет о случившемся. Он обещал англичанам справедливый суд и сообщил, что вечером все пираты должны вернуться на борт своих кораблей.

Железная Рука был подавлен горем. Ричард погиб, желая оказать ему услугу; он сдержал слово и спас Хулию. Но где теперь сама Хулия? Что сталось с ней? Блуждая в глухом лесу с людьми, которые совсем не знали этого края, она могла снова попасть в руки к пиратам или умереть с голоду в непроходимой чаще.

Антонио решил отправиться на поиски и сказал об этом адмиралу, к которому относился теперь с полным доверием.

– Это невозможно, – ответил Морган.

– Почему?

– Вы не знаете местности, а через несколько часов мы должны поднять паруса. Наши дозорные перехватили гонца, при нем были письма, адресованные захваченным в плен горожанам. В письмах дается совет не платить выкупа. Утром ожидается мощная подмога, – испанская эскадра разыскивает нас, чтобы отомстить за захват «Санта-Марии» и снова вернуть ее. Нельзя терять ни минуты.

– Как могу я покинуть Хулию, одинокую и беззащитную?

– Но где же выход? Остаться здесь одному, чтобы вас повесили без всякой пощады, возможно, на глазах у женщины, которую вы ищете?

– Пусть я умру, но покинуть Хулию я не в силах!

– Антонио!

– Сеньор, если вы доверяете мне, разрешите мне остаться. Вскоре я присоединюсь к вам. Каким образом? Господь наставит меня. В противном случае – велите отвести меня на свой корабль, как пленника, по доброй воле я не покину этот остров, пока не буду уверен, что Хулия в безопасности.

– Поступайте как знаете, Антонио. Но я советую вам не задерживаться надолго. Завтра испанские войска будут здесь.

– Бесполезно об этом говорить, сеньор. Я решил искать Хулию, решил найти ее, и я буду ее искать и найду…

– Вы свободны!..

Прежде всего Антонио позаботился о том, чтобы сменить одежду. Затем, не теряя времени, он вышел из города и зашагал в том направлении, где, по рассказам англичан, скрылись испанские пленники вместе с женщинами. Долго шел он, никого не встречая среди безлюдных лесов. Но вот он заслышал шум волн. Очевидно, море было близко. Антонио вышел из лесу и оказался на морском берегу.

Грозные черные скалы вздымались из воды, и огромные волны, увенчанные султанами сверкающей белой пены, с грохотом разбивались о камни каскадами жемчуга и алмазов. Антонио понял, что попал на побережье, противоположное месту высадки пиратов. Может быть, здесь нашла себе прибежище Хулия.

Узкая тропинка вилась по песку. С одной стороны лежали густые заросли, с другой – простирался океан. Антонио решительно двинулся по тропинке. Местами океан отступал, и волны, удаляясь, расстилались, словно необъятное покрывало, потом снова бушевал прибой и замирал у самого подножия деревьев. Заслышав приближение волны, Железная Рука замирал на месте, вода заливала его по пояс, потом откатывалась, и он снова продолжал путь.

Тропинка углубилась в лес, отклонившись от берега. Антонио тоже повернул и, прошагав немалое время среди чащи, снова услышал шум морского прибоя. Он взглянул вперед и увидел большую бухту.

Там было полно народу. Вдали стояли на якоре корабли, а жители острова с берега наблюдали за высадкой солдат. Безотчетным движением Антонио бросился назад и скрылся в лесу. Если бы его узнали, он, без сомнения, был бы повешен. Прячась за деревьями, Антонио внимательно присматривался ко всему, что делалось на берегу. С кораблей высадилось большое войско с артиллерией. Солдаты построились в колонны и по одной из дорог двинулись в глубь острова. Это и было подкрепление, прибывшее для разгрома пиратов. Но Антонио не сомневался, что, пока испанцы дойдут до города, Морган уже поднимет паруса.

День угасал, океан покрылся дымкой, вечерний сумрак залил леса. Глаз едва различал пенящиеся гребни волн, деревья смутно проступали на темной синеве небес. Торжественно звучал прибой, а над лесной чащей поднимался смутный гул: звон насекомых, пение птиц, ропот ручья, хруст ветвей, однообразное гудение ветра в листве.

Ночь – на воде, ночь – на суше, затерянной среди океана. Опасная тишина, нарушаемая лишь ударами волн о скалы. В лесу – неясный шум да изредка какие-то странные звуки, недоступные пониманию человека.

Антонио все ждал и ждал. Огни на судах погасли, но он знал, что там бодрствуют часовые. На берегу догорали костры. Глубокое безмолвие царило в неожиданно возникшем поселении, лишь изредка раздавался собачий лай в ответ на далекое рычание лесного зверя.

Наконец Антонио решился покинуть свое убежище и при скупом свете звезд пустился в путь. Крадучись, стараясь слиться с густым кустарником, он дошел до места, где ему послышались приглушенные голоса. Сделав еще несколько шагов, он увидел каких-то людей, сидящих кружком на земле; все они были вооружены. Должно быть, здесь скрывались местные жители, бежавшие из города, – неподалеку от костра стояли сундуки, а рядом, прямо на земле, спали несколько женщин.

Антонио притаился и стал прислушиваться к разговору. С первых же слов ему стало ясно, что он – у цели.

– Теперь вы видите, – говорил один из этих людей, – что бог еще при жизни вознаграждает человека за хорошие поступки. Вы – на свободе и в добром здравии, да еще и встретились со своей семьей, чего уже вовсе не ждали.

– Да, мне есть за что благодарить всевышнего, – ответил голос, слишком хорошо знакомый Железной Руке.

– И как, вы сказали, вас зовут? – спросил третий.

– Дон Педро Хуан де Борика-и-Ленгуадо, – отвечал человек со знакомым голосом, который оказался не кем иным, как нашим живодером, уже вполне уверенным в своем дворянском титуле.

– И вы собираетесь остаться с нами?

– Разумеется, нет, – возразил Педро Хуан, – при первой же возможности отправлюсь с эскадрой в Новую Испанию.

– И хорошо сделаете. На этом острове такое творится, что жить здесь никак нельзя. Да и бедные сеньоры столько натерпелись, что им необходим покой, а здесь его не дождешься.

– Бедняжки! – сказал Педро Хуан. – Только бог был в силах спасти их из рук подлых пиратов.

Тут разговор перешел на пиратов и их обычаи. Живодер принялся расписывать нравы пиратов самыми мрачными красками, какие только мог найти в скудной палитре своего воображения.

Теперь Антонио был уверен, что Хулия и сеньора Магдалена в безопасности и вновь соединились с Педро Хуаном, который, казалось ему, был послан самим провидением для защиты бедных женщин. Он мог спокойно уйти, ему нечего больше бояться за свою возлюбленную, да и ничего он не мог для нее сделать. Так подсказывало ему благоразумие. Но Железная Рука был влюблен, а влюбленные почти никогда не внемлют голосу благоразумия. Эта добродетель им только мешает, и Антонио не был исключением из общего правила. Он, разумеется, собирался уйти, но хотел, чтобы раньше Хулия узнала, что он тревожился за нее, разыскивал, был рядом и ушел лишь тогда, когда увидел ее в безопасности.

Однако заговорить с ней сейчас было невозможно. Может быть, написать? Но как?

И тут Антонио вспомнил былые счастливые времена. Он обошел вокруг лужайки и, приблизившись к месту, где лежала Хулия, засвистал песенку, которой вызывал девушку на свидание, когда они жили в Сан-Хуане.

Мужчины, разумеется, не обратили на это никакого внимания. Но Хулия, которая не спала, решила, что ей пригрезился знакомый мотив, и залилась слезами. Однако вскоре она убедилась, что это не сон; наверное, кто-нибудь случайно насвистывал песенку, навеявшую столько печальных воспоминаний. Она попыталась не слушать. Антонио засвистал другую мелодию, и тут уж Хулия вскочила, чувствуя, что сходит с ума.

– Антонио, – шептала она, – Антонио! Невозможно! Каким образом?

Железная Рука продолжал насвистывать, сеньора Магдалена не просыпалась, и Хулия наконец поняла, что ее возлюбленный близко. При неверном свете угасающего костра Антонио увидел, как поднялась с земли какая-то тень. Он не мог хорошо рассмотреть ее, но знал, что ни одна женщина, кроме Хулии, не могла обратить внимание на условный сигнал. Теперь они оба узнали друг друга, оба поняли, что они совсем рядом, и оба стремились найти какой-нибудь способ поговорить. Хулии, робкой и пугливой, это показалось невозможным, зато для отважного и влюбленного Антонио все было просто.

Охотник пополз среди кустарника, который становился все реже и реже. Педро Хуан еще не спал и продолжал разговаривать, он легко мог заметить Антонио. Но юноша хотел поговорить с Хулией и решил добиться этого любой ценой.

К счастью, мужчины были увлечены беседой, а сеньора Магдалена спала очень крепко. Антонио удалось подползти совсем близко.

– Антонио, ради бога! – прошептала девушка. – Что ты делаешь? Тебя заметят.

– Хулия! Неужели ты думаешь, что я могу покинуть тебя?

– Но будь разумен, Антонио! Я – в безопасности. Беги! Уходи отсюда! Спасайся, умоляю тебя.

– Не бойся, ангел мой. Я уйду. Но раньше я хотел поговорить с тобой. Ты должна знать, что я забочусь о тебе, что я не оставлю тебя.

– Неужто я в этом сомневалась? Разве я не знаю тебя? Но уходи ради бога! Ради нашей любви! Я боюсь, я так боюсь за тебя. Если тебя схватят, я умру от горя. Сделай это для меня, уходи, любовь моя!

– Хорошо, Хулия, я подчиняюсь. Но не забывай меня ни на миг.

– Никогда, никогда! Я думаю только о тебе.

– Ты всегда будешь любить меня?

– Всегда, всегда!

– Прощай! Верь моим обещаниям.

– Прощай! Верь и ты моим клятвам!

Хулия протянула руку, Антонио нежно сжал ее и запечатлел на ней тихий поцелуй, такой тихий, что даже легкий морской ветерок не мог его подслушать. Затем так же осторожно он скрылся в зарослях.

Хулия долго прислушивалась к тишине. Малейший шум, шелест ветра в траве пугал ее, – ей казалось, что Антонио пойман. Неумолчные удары волн о берег, мешавшие ей слушать, приводили ее в отчаяние. Так прошло более часа. Наконец она воскликнула:

– Слава богу, теперь он, наверное, в безопасности!

Радостный и гордый ушел Антонио от Хулии и, никем не замеченный, ловко и бесшумно достиг опушки леса.

Для человека, который любит по-настоящему, самая славная победа – это одобрение любимой женщины. В ней заключается для него весь мир, и, если она довольна, презрение всего общества ему безразлично. Женщина, заслужившая такую любовь, может с гордостью сказать: «Я вдохновила на этот подвиг; мне обязана родина этим героем; мне обязано человечество этой книгой, этим благим деянием. Я поддерживаю это мужество в бою, этот ум в науке, эту душу в добродетели. Ибо человек этот все совершает для меня, для одной меня».

Железная Рука размышлял о любви и гордился своей Хулией. Думая о ней, он прилег у подножия дерева и крепко заснул.

Молодость и усталость помогают заснуть даже среди величайших опасностей. Антонио и не подумал о том, в каком неподходящем месте он устроился. Спал он долго и видел во сне Хулию. Внезапно он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Открыв глаза, он увидел вокруг себя множество народу.

– Это не иначе как из пиратов, – сказал один.

– Да, это пират, – подтвердили остальные.

– Вставай! – крикнул кто-то из них и грубо дернул Антонио за руку.

Антонио встал.

– Отвечай: ты – пират?

– Я пришел вместе с ними, – бесстрастно ответил Антонио.

– Значит, пират?

– Если бы это было так, разве спал бы я здесь так спокойно?

Довод этот, очевидно, показался достаточно убедительным, все растерянно переглянулись.

– Как же ты пришел вместе с ними? – продолжал допрашивать его тот же человек.

– Меня взяли в плен на Эспаньоле.

– Неплохо бы спросить других пленников, – вмешался еще один.

– Правильно, правильно, – закричали остальные.

– Теперь это уже невозможно, – возразил тот, кто казался их главарем, – видите, корабль, на котором они отправляются, поднял паруса.

Все взглянули в сторону моря, и Железная Рука увидел, как величественно скользит по волнам большой военный корабль. Напряженно взглядываясь в даль, он рассмотрел на палубе Хулию.

Невольный вздох вырвался из груди Антонио. Почем знать, быть может, им предстояла вечная разлука, и эта мысль так поразила его, что он дал себя связать, не оказав ни малейшего сопротивления.

Вскоре Железная Рука шагал по направлению к городу под конвоем разъяренных островитян, готовых убить его на месте.

Часть вторая. РОД ГРАФОВ ТОРРЕ-ЛЕАЛЬ

I. СЕМЬЯ ГРАФА

Одним из самых прекрасных зданий, построенных в Мехико испанскими конкистадорами и их потомками, был, несомненно, дом, принадлежавший графам де Торре-Леаль. Как все другие резиденции местной знати, он стоял на главной улице Икстапалапа. На этой улице новые властители воздвигали роскошные здания, которые в Мехико скромно именовались домами, но в любом другом месте были бы названы дворцами.

Графы де Торре-Леаль происходили из древнего кастильского рода. Если верить родословным книгам новой колонии, предки их, запершись в крепостной башне, отразили нападение мавров и отстояли целую область то ли для Альфонсо Завоевателя, то ли для другого из королей иберийского полуострова, которые сохраняли и расширяли свои владения лишь благодаря героическому величию своего сердца и мощи своей руки. На щите с родовым гербом графов красовалась в память о достославном подвиге золотая башня на голубом поле, а род их принял имя Торре-Леаль.[2]

Хроники и предания гласят, что первый граф прибыл в Мексику как солдат Эрнана Кортеса в погоне за приключениями. Ему понравился этот край, и конкистадор превратился в колониста. Он получил от Кортеса землю, выстроил дом, обзавелся семьей. Его потомки обосновались в Новой Испании, и с каждым днем возрастало их богатство, значение, а вместе с тем и гордыня.

В те годы, о которых хотим мы повести свой рассказ, титул графа Торре-Леаль принадлежал старому дону Карлосу Руис де Мендилуэта; супругой его была донья Гуадалупе Салинас де Саламанка-и-Баус. Граф прожил уже шестьдесят зим, а донья Гуадалупе едва достигла двадцать второй весны. Разница была велика, и объяснялась она тем, что дон Карлос решился на второй брак только после долгих лет вдовства. Выбор его пал на красивую и благонравную, но бедную девушку, которую он случайно увидел в церкви на ранней мессе. Эта девушка была Гуадалупе. Граф наблюдал за ней во время службы, пошел ей вслед до самого дома и выведал у соседей ее имя и звание. Через неделю он приехал просить ее руки. Граф был знатен, богат, добрый христианин и честный человек. Гуадалупе сравнялось пятнадцать лет, она слыла превосходной девушкой. Брачный союз был решен, и вскоре дон Карлос повел к алтарю свою юную невесту, красневшую под любопытными взглядами толпы, заполнившей церковь.

У дона Карлоса было двое детей от первого брака: старший – Энрике вел веселую, праздную жизнь, младшая – донья Консуэло приняла обет в одном из монастырей Мехико.