Подпольный Баку

      Девушка подняла на него большие грустные глаза. Казалось этот вопрос смутил ее. Она потупила взор.
      В комнате опять воцарилось молчание.
      - Я из довольно известной семьи, - сказала она.
      - Назовите вашу фамилию.
      - Шендрикова.
      - Шендрикова?!.
      - Да, Шендрикова. Илья и Лев - мои братья. Василий был настолько удивлен, что не мог скрыть этого
      от девушки.
      Она подошла к нему, протянула руку.
      - Итак, будем знакомы. Меня зовут Сусанной. Как вас?
      - Василием.
      Он не мог оправиться от растерянности.
      "Сестра Шендриковых!... Что она за человек? Сестра меньшевистских главарей!... Однако какое значение это имеет сейчас?... Девушке надо поскорее попасть домой. Это не так-то просто. Кто знает, что сейчас творится в районе Сабунчей?"
      Пока Василий предавался своим размышлениям, девушка пытливо изучала его лицо. Затем опять оглядела комнату.
      Да, ее убранство не было пышным. Пол давно не подметался. Углы затянуты паутиной... Стены и потолок неопределенно-грязного цвета, от времени, да, пожалуй, и от махорочного дыма.
      Это была комната бедняка, добавим: холостого бедняка.
      Единственной вещью, которая приятно радовала глаз, была кровать чистенькая, аккуратная.
      Две-три тарелки на полке, несколько стаканов, ложки, вилки, ножи также были аккуратно вымыты.
      Сусанна подумала, что хозяин дома, наверное, чистоплотный человек.
      Василий разложил на столе принесенную из города еду, сходил к соседям за кипятком для чая.
      Девушка была голодна и не стала отказываться от скромного ужина.
      За едой они почти не разговаривали. Ужин закончили чаем. Василия свернул цигарку и вышел из комнаты. Сусанна догадалась: "Покурить". Когда он вернулся, она сказала:
      - Курите в комнате, я не боюсь дыма. У нас в доме почти все курят. Я привыкла.
      - Ну, раз так, - улыбнулся Василий, - сверну еще одну. После еды грех не покурить...
      Он молча курил. Молчала и Сусанна. Каждый был занят своими мыслями.
      - Судя по вашей одежде, вы рабочий, - сказала наконец Сусанна. Нельзя ли узнать, где работаете?
      - По-моему, для вас это не имеет значения, - уклончиво ответил Василий. - Вы отгадали, я рабочий. Этим сказано многое. Рабочий где-нибудь да работает, пока может...
      Сусанна усмехнулась.
      - Вы не открыли для меня Америки. Действительно, рабочий где-то должен работать. Но это еще не все. Для рабочего важны условия труда.
      Василий тоже не сдержал улыбки, догадываясь, что девушка ищет повода для разговора.
      "Сусанна из семьи, где живут идеями меньшевиков. Надо думать, и у нее мировоззрение такое же. А вдруг нет?..."
      - Вы говорите - условия труда, - сказал он. - Но ведь они зависят не от нас, рабочих. Мы - сами по себе, а те, кто создает условия труда, - сами по себе. Впрочем, возможно, кто-нибудь когда-нибудь позаботится о нас.
      Неопределенный ответ собеседника не пришелся Сусанне по душе.
      - Это верно. Кто-нибудь когда-нибудь позаботится о рабочем. Но когда?... Когда его понесут на кладбище?... Разве сами рабочие не должны стремиться улучшить условия своего труда?... Без деятельного участия самих рабочих их вожди не смогут добиться успеха в деле облегчения условий труда и жизни рабочего. Вождь, за которым не идут рабочие, - что полководец без войска.
      Василий подумал, что разговор принял такое направление, когда будет нетрудно выяснить мировоззрение девушки.
      - Вопрос о том, кто должен руководить рабочим движением, очень сложный и важный. Я убежден, фракционная борьба в рядах социал-демократической партии на этой основе и возникла. Да, все дело в том, кто призван возглавить рабочие массы. Каждая группа старается говорить от имени трудящихся. Но, честное слово, еще неясно: кто же окажется победителем в этой борьбе, за кем пойдут рабочие, на чьей стороне будет большинство.
      - Вы говорите очень неопределенно, Вася. Но, должна признаться, в общем рассуждаете верно. Плохо, что рабочие лидеры повели между собой борьбу в связи с тактическими разногласиями, и повели в тот момент, когда реакционные силы объединились и эксплуататоры используют любой благоприятный случай для еще большего закабаления рабочего класса. Я считаю внутрипартийную борьбу неуместной и вредной, ибо фракционная грызня порождает в умах рабочих сумятицу, колебания. Многие рабочие начинают думать, что их лидеры борются между собой исключительно за руководство рабочим движением, но в результате становятся на путь, выгодный буржуазии. Как бы внутрипартийная борьба по идеологическим и тактическим вопросам ни была справедлива и уместна, в настоящий момент, я считаю, она может привести только к отрицательным результатам. Опыт истории учит, что успех борьбы всегда предрешают условия, благоприятная ситуация. События последних недель показывают, что лидеры обеих группировок, борющихся за влияние среди рабочих, за свою тактику в рабочем движении, пренебрегают самой прописной истиной - не желают считаться с фактическими, жизненными условиями. Кто повинен в том, что царскому правительству удалось спровоцировать это кровавое столкновение между двумя братскими нациями?... Сегодняшние события могли бы и не произойти, если бы вожди революционного движения не были увлечены фракционной борьбой, если бы они были дальновиднее и мудрее. Надо было заранее принимать меры против затеваемой властями провокации.
      Василий, слушая девушку, едва верил своим ушам. Вопросы, о которых она говорила, были сложны, а ее суждения о них - разумны и поражали своей категоричностью. Тем не менее он все еще не мог отгадать, на стороне какой фракции в социал-демократическом движении ее симпатии. Кто она, большевик или меньшевик?
      - Как вы считаете, Сусанна, кто порождает фракционные разногласия? спросил он.
      - Ясно кто. Сами меньшевики и большевики.
      - Вы хотите сказать, что если бы большевики и меньшевики смогли объединиться, мы бы не стали свидетелями сегодняшних кровопролитий и рабочее движение было бы спасено от большой беды?
      Сусанна кивнула.
      - Я убеждена в этом. Если бы большевики и меньшевики заранее позаботились о мерах против этой межнациональной бойни, если бы силы социал-демократов не были ослаблены расколом, бакинцам не пришлось бы страдать сегодня.
      - Несомненно, одна из сторон несет ответственность за случившееся.
      - Главное, надо решить, какая из сторон виновна. А чтобы разобраться в этом, требуется время.
      - Согласен с вами, Сусанна. Но стоит ли тратить время на подобные разговоры?
      - Почему бы и нет?... Коль скоро мы живем в данных социальных условиях, мы не должны уклоняться от поисков истины.
      Василий закурил.
      - Хочу задать вам один вопрос, - сказал он.
      - Спрашивайте! - живо отозвалась Сусанна.
      - Может ли рабочий, отрицающий необходимость политической борьбы, улучшить свое экономическое положение?
      Сусанна рассмеялась, догадавшись, чего ее собеседник добивается этим вопросом.
      - Общественная жизнь так устроена, что политика неотделима от экономики. Эти два фактора тесно связаны между собой, и один не может существовать и развиваться без другого. Человек, отрицающий политическую борьбу, не может выйти победителем в жизни.
      Василий заметил, что девушка невольно или умышленно уводит разговор в сторону.
      - По-моему, мы не до конца разобрали очень важный для пролетариата вопрос - о виновных в расколе социал-демократического движения, - сказал он.
      - Ошибаетесь, Василий, - парировала удар Сусанна. - Я довольно ясно высказалась по вопросу о том, кто повинен в расколе. И вы, мне кажется, одобрили мою точку зрения.
      Он сделал удивленное лицо.
      - Я? Одобрил?! Когда?!
      - Когда вы не возразили на мои слова о том, что политика неотделима от экономики и что эти два фактора тесно связаны между собой, настолько, что один не может развиваться без другого. Можно ли сказать более определенно? Иными словами, в расколе виновны те, кто искусственно хочет отделить политику от экономики.
      Василий был сбит с толку. Его поразило то, что девушка, сестра меньшевистских лидеров, мыслит иначе, чем ее братья. "Может, она прощупывает меня, старается выяснить мою точку зрения?.. Говорит она очень разумно, из ее слов можно заключить, что она на стороне большевиков. И все-таки что-то в ее словах настораживает. Ее рассуждения напоминают лекцию профессора, который рассказывает о тонкостях философии, сторонником которой он не является и которая чужда его собственной философии".
      Время было далеко за полночь.
      - Я получил большое удовольствие, разговаривая с вами, милая барышня, - сказал Василий. - Но пора подумать и о сне. Есть два варианта: или вы пойдете к моим соседям, - я лягу здесь, или вы воспользуетесь моей кроватью, а я переночую у соседей.
      Сусанна строго посмотрела на него.
      - Во-первых, не называйте меня милой барышней, - попросила она. - Вам известно мое имя. Во-вторых, предлагаю говорить друг другу "ты", это более по-товарищески. В-третьих, для меня нет большой разницы, лягу ли я здесь или у ваших соседей. Мне не очень приятно видеть, что я доставляю вам хлопоты. Но коль скоро это уже совершившийся факт, позвольте мне воспользоваться вашей кроватью.
      Василий забрал свое пальто и вышел из комнаты, пожелав девушке спокойной ночи.
      Сусанна заперла дверь на задвижку, погасила лампу н легла.
      Командир Сальянского полка Кузьминский получил приказ командующего воинскими частями Бакинской губернии генерала Фадеева направить в распоряжение Гаджи Зейналабдина Тагиева отряд конных казаков для охраны его дома.
      В полдень Женя предприняла попытку выйти из дома. Но внизу, в прихожей, ей встретился хозяин.
      - Куда собралась, девушка? - спросил Гаджи,
      Женя не ожидала этой встречи.
      - Сейчас в городе относительно спокойно, - сказала она. - Тихо, не стреляют. Я хотела навестить Заринтач-ханум, жену генерала Алиханова.
      Гаджи недовольно заговорил:
      - Ступай наверх, дочь моя. Тишина в городе, о которой ты говоришь, обманчива. Сейчас опять начнется перестрелка. Сегодня ни один разумный человек не должен выходить из дома на улицу.
      Женя поняла: сегодня ей не удастся рассказать товарищам обо всем том, что она узнала в доме Гаджи. Она поднялась наверх, в свою комнату, сняла пальто, и тут до ее ушей донеслись звуки выстрелов.
      События второго дня армяно-мусульманской кровавой стычки принесли горожанам мало утешительного. Вооруженные столкновения на улицах между армянами и азербайджанцами продолжались. Бои шли на Сураханской и Красноводской улицах, в районе армянской церкви. Перестрелка не утихала и в других районах города. Групповая дуэль у Молоканского сада длилась в течение двух часов.
      Обитатели дома Гаджи, друзья, гостившие у него, с тревогой прислушивались к выстрелам. Никто не знал, на чью сторону клонится победа.
      Гаджи переживал тревожные минуты. Он прислушивался к перестрелке. Взгляд его был устремлен на телефонный аппарат.
      Друзья Гаджи, "вожди мусульманской нации", сидевшие в гостиной, разделяли тревогу хозяина. Они, как и их глава, затаив дыхание, прислушивались к пальбе. Никому из них и в голову не приходило, что именно они являются организаторами кровавой бойни, отнявшей жизнь уже у многих горожан.
      Ага Бала Кулиев и другие выразили Гаджи свое беспокойство по поводу того, что в город введены войска, которые, по слухам, хотят помешать кровопролитию.
      - Городским властям нельзя доверять, - ворчал Ага Бала Кулиев.
      Это сообщение встревожило Гаджи. Он хорошо помнил обещания губернатора Накашидзе и генерала Фадеева не препятствовать кровопролитию.
      Наконец раздался долгожданный телефонный звонок. Гаджи сорвал с аппарата трубку.
      Присутствующие, можно сказать, пожирали его глазами. Каждому не терпелось поскорее узнать, кто звонит и о чем говорит.
      Промелькнувшая на лице Гаджи мгновенная радость заставила загореться восторженным блеском не одну пару глаз,
      Гаджи долго слушал, потом заговорил сам.
      - Господин губернатор, до меня дошли слухи, будто введенные в город войска сковывают действия мусульман. Если его так, я весьма опечален. Вспомните о вашем обещании. Кроме того, мае совершенно неизвестно, что происходит в городе. Зачем таиться, скрывать от нас обстановку? Это нецелесообразно...
      Гаджи умолк, слушая ответ губернатора. Прошла минута, другая. Устав держать трубку в правой руке, он переложил ее в левую. На лице у миллионера появилось мрачное выражение, которое тотчас передалось окружающим. Гости Гаджи зашептались. Но тотчас же в гостиной снова наступила гробовая тишина.
      Окончив разговаривать с губернатором, Гаджи не положил, а прямо-таки бросил трубку на телефонный аппарат.
      - Вам известно, я почти неграмотный человек, - начал он. - Но моя необразованность с лихвой восполняется жизненным опытом. Яркое доказательство тому - мое положение в обществе. Назовите еще второго такого малограмотного человека, который бы поднялся до вершин, которых достиг я, Гаджи Зейналабдин Тагиев! Я прожил долгую и сложную жизнь. Жизненный опыт служил мне неизменным посохом на этом трудном пути. Да, я хорошо знаю жизнь и людей. В частности, я лучше всех знаю, что представляют собой мусульмане. Всякий раз, когда я по-отечески ругаю свой народ, наши священнослужители заявляют, будто я не терплю мусульман, что я безбожник. Другие говорят, что я черню свою веру, дабы угодить русским. Я всегда, всегда говорил о никчемности мусульман, и мои слова еще раз подтвердились событиями этих двух дней. Вооруженные столкновения между азербайджанцами и армянами доказывают мою правоту. Эти нерадивые мусульмане, забыв про свою веру, переходят на сторону большевиков. Они не могут отличить друзей от недругов. Слепцы!.. И я еще решил возглавить мусульман!.. Непростительная ошибка. Глупо было думать, что этими ослами можно руководить. Иметь с ними дело значит обесчестить себя. Я говорил главе нашего духовенства, Шейхульисламу, и нашему казию Мир Мухаммед-Кериму и сейчас повторяю: от этих мусульман проку не будет, ибо это - сброд, состоящий из различных наций. Они потомки тех, кто не раз по различным причинам отрекался от своей веры и приобщался к другой. Глупец и невежда тот, кто попытается искать в мусульманах единомыслия. Они вообще лишены каких-либо убеждений. Современные мусульмане - это потомки тех, кто однажды, поддавшись соблазну заполучить много денег, а в дальнейшем избавить себя от ада и блаженствовать в раю, - принял ислам. Вот почему на этих людей нельзя положиться. Предательство растворено в их крови, предательством отравлены их мысли и взгляды на жизнь!
      Друзьям Гаджи часто приходилось слышать от него подобные нападки на мусульман. Поэтому сейчас эти гневные слова не произвели ни на кого большого впечатления. Каждый думал только об одном: в чем причина гнева Гаджи? Ошарашенные его вспышкой ярости, они ждали объяснения, не смея, однако, задавать вопросы.
      - Мерзавцы!.. - закричал вдруг Гаджи, обернувшись к присутствующим. Безмозглые твари! Бездарные, глупые людишки! - Сброд!
      Так как взгляд его был устремлен на Алимардан-бека, присутствующие решили, что брань Гаджи относится именно к нему. Это поразило всех.
      Сам Алимардая-бек уже готов был подумать, что ярость Гаджи нацелена именно на него. Однако последующие слова хозяина дома внесли в вопрос полную ясность.
      - Я и раньше знал, что за сброд эти мусульмане, - продолжал он. Подумать только, эти болваны оберегают от кровопролития своих же врагов, гостеприимно распахивают перед армянами двери своих домов, укрывают их от расправы! Вы представляете, до чего дошло дело?! Даже господин губернатор разгневан тем, что происходит. Сам господин губернатор недоумевает, глядя на дела нашей нации!_
      - Что это значит? - спросил кто-то из присутствующих. - Неужели мусульмане защищают армян?
      Гаджи сдвинул папаху набок, поскреб пальцем висок и продолжая хмуриться, ответил:
      - Как вы догадались, я разговаривал по телефону с губернатором Накашидзе. Он пожаловался мне на мусульман, которые впускают в свои дома армян и не дают их в обиду. Сейчас сюда приедет командир Сальянского полка полковнин Кузьминский и доложит обстановку. Вы сами убедитесь в безмозглости наших мусульман, сами признаете, что эта нация обречена на вымирание. Наши мусульмане не в состояния понять, что мы переживаем ответственные дни, когда решаются жизненно важные вопросы, затрагивающие интересы не только Баку, но и всего Кавказа. Тот, кто победит в сегодняшних боях, станет хозяином положения в Баку. Я не желаю, чтобы армяне проглотили Баку так, как она проглотили Тифлис! Я не желаю, чтобы они захватили главенствующие позиции в городе! Я не желаю, чтобы девяносто пять процентов бакинских зданий принадлежало армянам! Наши мусульмане, на которых мы пытаемся опереться, оказались глупыми ослами.
      Они не в состоянии понять самых простых вещей. Им нет ни до чего дела.
      Слуга доложил о приходе командира Сальянского полка.
      Гаджи учтиво принял полковника Кузьминского. Пригласил сесть.
      - Господин Гаджи, - начал Кузьминский, - я не буду докладывать вам о событиях вчерашнего дня. Вам известны все подробности. Если господин Гаджи позволит, я вкратце изложу события этого дня. Сегодня обстановка в городе сильно отличается от той, какая была вчера. Нынешние события никак нельзя назвать продолжением вчерашних. Вчера, как вы знаете, в городе произошли сравнительно пустяковые столкновения, заставившие обе враждующие стороны принять соответствующие меры. Нейтральная позиция, которую власти заняли в этих стычках между двумя нациями, невмешательство войск и полиции в уличные бои заставили и мусульман, и армян активизироваться. Сегодня военные действия армянских националистов выглядят более организованными и слаженными. Учтя это обстоятельство, а также всю серьезность обстановки, я направил в город отряды солдат, каждый из которых состоит примерно из десяти человек. Генерал Фадеев дал мне на это особое разрешение. Я и господин генерал пришли к убеждению, что солдаты должны обстрелять армянские дома, из которых ведется пальба. Они не будут препятствовать действиям ваших людей на улицах города. Более того, наши солдаты получили строгую инструкцию помогать мусульманам. Тем не менее хочу сказать, что в результате перестрелки убито и немало мусульман. На улицах города подобрано около пятидесяти трупов армян. В это число не входят убитые, подобранные родственниками. Трупы многих мусульман также подобраны их близкими. Однако не огорчайтесь, убитых среди мусульман не так уж много. Мы ожидали, что армяне в этих столкновениях понесут гораздо больше потерь. Мы ошиблись в своих расчетах. И причиной тому - сами мусульмане. Можно сказать, что девяносто процентов армян, проживающих в тех районах города, где нами ожидались наибольшие потери среди них; нашли себе убежище в мусульманских домах. А ведь мусульмане имели возможность полностью очистить эти районы от армянского населения. Женщины-мусульманки впускали в свои дома группы армян и не позволяли никому притронуться к ним. Должен отметить, что принадлежащие мусульманам магазины в армянских кварталах разграблены все до единого. Когда же мусульмане грабили магазины Минаса Симонянца, Мугдуси Оганесяна и братьев Айрапетян, некоторые городовые допустили оплошность, пытаясь помешать вашим людям. Проезжавший мимо офицер казачьего отряда указал полицейским на их оплошность, и те поспешили исправить допущенные промахи. Мусульманам не удалось одержать полной победы лишь благодаря их собственному недомыслию и глупости. Лично я, проезжая по Красноводской улице, наблюдал, как полицейский пристав препятствует ограблению лавки купца-армянина. Полицеймейстеру города заранее были даны соответствующие указания, поэтому я приказал приставу убраться ко всем чертям. Уважаемый Гаджи не должен ни о чем волноваться и беспокоиться. Но у меня, господин Гаджи, есть к вам большая просьба: надо положить конец необузданным, вредным действиям мусульман. Если вы не примите мер, можете считать: вы своими же руками спасли армян от кары, которую они заслужили. Должен с прискорбием заметить, господа, что армяне, проживающие на Красноводской и Сураханской улицах, не получили даже пустячных синяков. Если так будет продолжаться, я не гарантирую вам успеха. В доме под номером 195 по Красноводской улице произошел случай, который достоин большого сожаления. Мусульмане Ага Киши Алиев и Гусейнкулу Кебла Абдулла-оглы укрыли в своих семьях заклятого врага мусульман Акима Исаакяна. Имена этих лиц внесены в особый список, который будет передан вам. Благодаря предательским действиям Ага Дадаша Велиева, проживающего у Молоканского сада, кары избежали Михаил Артемян, Бабаджанов, Саркис Минаевич Оганесов, Аршак Дурниян и другие. Я не могу сейчас перечислить вам имена тех, кто укрыл в своих домах студентов-армян. Весьма досадно также, что семья небезызвестного вам Арзуманова нашла приют и спасение также в мусульманском доме. Отмечен случай, когда четыре мусульманки укрыли в своих домах пятьдесят армян, и среди них - Караханянца, которого нужно было убрать любой ценой. Должен заметить, что и многие мусульмане пытались укрыться в домах армян, однако все они были убиты дашнаками. Вот и получается: мусульмане не дают армян в обиду, укрывают их в своих домах, кормят, поят, а армяне платят им за это вероломством.
      - Какова обстановка в районах нефтяных промыслов и заводов? - спросил Гаджи.
      - Вчера события еще не охватили промышленных районов. Только в районе Балаханов и Сабунчей был отмечен ряд убийств. Из других промышленных районов сведения пока не поступили.
      Гаджи нахмурился.
      - Кто возглавляет наших людей в Балахано-Сабунчинском районе?
      - Там действуют ваши ребята: Борец-Пехлеван из Маштагов, буровой мастер Мешади Шабан из Ирана и житель Калакенда Гаджибала. Им противостоят вооруженные дашнаки. Нефтяные промыслы, принадлежащие армянам, охраняются вооруженными отрядами. Дороги, соединяющие город с нефтяными промыслами, находятся в руках моих солдат. Нам помогают казачьи отряды. Разумеется, все работы на нефтепромыслах полностью приостановлены. Заводы и фабрики также бездействуют. Мой доклад вам составлен на основании сведений, которые я получил сегодня до двенадцати часов. О последующих событиях будет доложено господину Гаджи особо.
      Закончив разговор с хозяином дома, полковник Кузьминский удалился в комнату, предоставленную специально офицерам Сальянского полка. В комнате этой был телефон, пользуясь которым Кузьминский то и дело вел переговоры со своими подчиненными. На столе лежали исписанные листы бумаги - рапорты офицеров полка командиру и самого полковника Кузьминского - в вышестоящие инстанции.
      Женя поняла, откуда надвигается угроза на Баку. Она внимательно вслушивалась в слова окружающих. Но у нее не было никакой возможности передать товарищам из Бакинского комитета все то, что ей удавалось узнавать. Живя в доме миллионера Тагиева и получая благодаря этому одностороннюю информацию, она решила, будто представители власти и в самом деле поддерживают мусульман, являются их искренними друзьями. Под влиянием всего увиденного и услышанного за эти несколько часов в доме Гаджи она начала думать примерно так: "Армяне считаются цивилизованным, талантливым народом в Закавказье. Они постоянно выступают против правительства, известны своей непокорностью. Поэтому их хотят истребить с помощью мусульман..."
      Однако представившийся вскоре случай и находчивость девушки помогли ей избавиться от этих заблуждений.
      До вчерашнего дня комната, отведенная для офицеров Сальянского полка, была кабинетом хозяина. Женя знала, что в спальне Соны-ханум имеется параллельный телефон, позволявший взбалмошной хозяйке контролировать все разговоры своего мужа. Вначале Гаджи протестовал против такого контроля, но в конце концов ему пришлось смириться. Сона-ханум желала быть в курсе всех дел мужа, знать, кто звонит ему и кому звонит он.
      Женя вошла в спальню Соны-ханум и принялась разбирать ее одежду. Затем, улучив момент, подошла к столику, на котором стоял телефон, сняла трубку и начала подслушивать.
      Полковник Кузьминский говорил кому-то:
      - ... Я сделал все так, как мне приказал генерал Фадеев, Ваш "Пассаж" охраняется вооруженными казаками, а ваши магазины на Николаевской улице находятся под охраной солдат. Группа моих солдат содействует отрядам вооруженных армян на Станиславской улице. В столкновениях, которые произошли на Большой Морской и Телефонной улицах, мои солдаты вели себя очень мудро. Однако я никак не ожидал, что многие армяне будут укрывать в своих домах мусульман. Это непростительно такому мудрому и цивилизованному народу, как ваш. Обращаю ваше внимание на следующее обстоятельство: мусульмане приглашают армян в свои дома якобы для укрывания, а на самом деле зверски убивают их. Мусульмане, проживающие на Сураханской улице и в районе Молоканского сада, обманным путем заманили в свои дома десятки доверчивых армян и убили всех до единого. Согласно полученным мною распоряжениям, я делаю все возможное для того, чтобы невежественные мусульмане не вышли победителями из этих событий. Однако и вы, со своей стороны, должны воздействовать на своих людей и призывать к ответу тех, кто, поддавшись сентиментальным чувствам добрососедства, предоставляет убежище мусульманам. Как бы там ни было, господин Лалаев, можете быть уверены в моей искренней преданности вам. У меня нет возможности приехать к вам, поэтому я пришлю вам письменное донесение относительно событий, которые произошли сегодня до полудня...
      Разговор оборвался.
      "Что же получается? - думала Женя. - Кузьминский говорит Лалаеву то же самое, что он полчаса назад говорил Гаджи?! Разница лишь в том, что слова "мусульмане" и "армяне" поменялись местами. Каков подлец! Вернее, не подлец, а подлецы!.. Сами спровоцировали бойню, а теперь всеми средствами стараются еще больше осложнить положение в городе. Кому это на руку? Во-первых, царизму. Во-вторых, верхушке армянской и азербайджанской буржуазии, которая строит свое благополучие на трупах простых людей. Да, да царизм решил использовать противоречия, разделяющие армянскую и азербайджанскую буржуазию, и с ее помощью столкнуть лбами две нации. Вызвав кровавые столкновения, власти рассчитывают с их помощью нанести удар по рабочему единству. Кровопийцы!..."
      В спальню вошла Сона-ханум и велела Жене идти в столовую прислуживать обедающим офицерам.
      Хозяин дома, при всяком удобном случае называвший себя отцом мусульманской нации, а в действительности бывший одним из главных виновников кровавой бойни на улицах Баку, изъявил желание пообедать в обществе господ офицеров.
      В конце обеда полковнику Кузьминскому передали телефонограмму от генерала Фадеева:
      "7 февраля 1905 года. Принято в 3 часа 5 минут.
      Десять минут назад нами получены сведения о том, что на стыке Баилова и Биби-Эйбата рабочие, возглавляемые известным революционером-большевиком Петром Монтиным, организовали митинг, в котором участвует около трех тысяч человек. Выступивший на митинге Петр Монтин призывал рабочих направиться в город и потребовать от властей принятия решительных мер к предотвращению армяно-мусульманской резни. Он призывал рабочих напасть на полицейское управление и резиденцию губернатора, если власти не осуществят этого требования.
      Для предотвращения этой угрозы необходимо перекрыть все дороги с Баилова и Биби-Эйбата в город. Используйте для этой цели один из батальонов Сальянского полка и эскадрон казаков.
      В случае необходимости, разрешаю прибегнуть к особым мерам.
      Генерал Фадеев"
      XXIX
      В трагические дни спровоцированных царскими властями армяно-мусульманских столкновений заботу о жителях города проявлял только Бакинский комитет РСДРП.
      7 февраля снова состоялось собрание революционного актива, на котором обсуждался один только вопрос: как уберечь от кровопролития рабочие окраины?
      Было решено сосредоточить все внимание на районах нефтяных промыслов и одновременно выпустить обращение к горожанам, разоблачающее коварные действия царизма и разъясняющее трудящимся города, с какой именно целью власти спровоцировали кровавую бойню.
      В тот же вечер были отпечатаны прокламации, призывающие трудящихся Баку к всеобщей забастовке. Сразу же встал вопрос: как доставить эти прокламации в рабочие районы? Были созданы группы из большевиков в два-три человека, каждая из которых должна была пробраться в определенный район.
      Василию и Аскеру поручили доставить прокламации в Балаханы и Сабунчи.
      Только под покровом ночи можно было преодолеть заградительные посты полицейских и солдат, охраняющих дороги.
      Василию и Аскеру, которые неплохо знали район Балаханов и Сабунчей, удалось благополучно выполнить задание Бакинского комитета. Прокламации были доставлены по назначению.
      Василий вернулся в город в три часа ночи. Войдя к себе во двор, он, как и вчера, увидел свет в своем окне.
      "Значит, Сусанна еще не легла!" - обрадовался он. Девушка радушно встретила его.
      - Знал бы ты, Вася, как я беспокоилась! В эти дни совсем не надо выходить из дома. Я уже потеряла надежду, что ты вернешься. Чего только ни передумала. Перестрелка в городе не прекращалась весь день. Долго ли до беды?! Не забывай: мертвого не воскресишь. Прошу тебя, не лезь зря на рожон. Я дрожала от страха до самого твоего прихода.
      Василий с благодарностью посмотрел на девушку.
      - Извини меня, Сусанна. Я понимаю, это неприлично отсутствовать весь день и даже часть ночи, зная, что в доме твоем гость. Поверь, я не имел возможности вернуться раньше. У меня были серьезные дела.
      - О каких делах может идти речь в такие дни? Город во власти лихих людей.
      - В пригороде живут мои родственники, я ходил навестить их.
      - В каком районе они живут?
      - В Балахано-Сабунчинском.
      - Почему же утром ты не сказал мне, что собираешься ехать туда? Я написала бы записку, и ты передал бы ее моим родным. Ведь ты знаешь, они беспокоятся обо мне.
      - А разве я сам не мог выполнить роль записки?
      - Что, что?... Неужели ты был у наших?
      - Разумеется, был. Я главным образом потому и ходил в те края.
      Сусанна с благодарностью пожала его руку.
      - Вижу, я не обманулась в своем первом впечатлении о тебе. Когда я вчера увидела твое лицо, я подумала: он благородный, порядочный человек. За эти несколько часов я привязалась к тебе так, будто мы уже год знакомы. Как моя мама?... Что спрашивала у тебя? Как она выглядит? Небось выплакала все глаза, думая обо мне. Ты успокоил ее? Сказал, что я жива и здорова? Расскажи мне все подробно. Мама будет бесконечно благодарна тебе за то, что ты спас меня. Хорошо ли наши приняли тебя?