Глава 13

Перед выходом, на лужайке, залитой солнцем, стояла Труд. Она явно поджидала его.

— Что-то ты долго, — сказала девочка. — Небось, Хенира встретил?

Эрик кивнул.

— А-а, ну тогда все понятно. Бедняга Хенир. Сколько себя помню, он вечно прячется тут у нас в Бильскирнире, стараясь держаться в тени моего отца или кого-нибудь другого из асов. Он страшно одинок и всегда не прочь поболтать. Так как, прогуляться не хочешь?

Эрик снова кивнул.

Он обратил внимание, что его новый костюм как две капли воды похож на одежду Труд. Однако она, несомненно, чувствовала себя в нем намного удобнее, чем он. Солнце на безоблачном небе грело вовсю. Эрику стало жарко, и он снял свою безрукавку.

Труд метнула в его сторону любопытный взгляд и какое-то мгновение, казалось, колебалась, не последовать ли его примеру, однако, по-видимому, раздумала и по-прежнему осталась в куртке. «Вероятно, привыкла к жаре», — решил Эрик.

Они шли вдоль стены Бильскирнира. Труд что-то весело напевала себе под нос. Эрик невольно залюбовался ею, однако то, что творилось вокруг, интересовало его куда больше. Если бы он не знал, где находится, то подумал бы, что попал в музей эпохи Железного века. Все здесь выглядело абсолютно так, как он и представлял себе по книгам и рассказам о древних временах. Разница состояла лишь в том, что окружающие его картины старины были живыми — все находилось в постоянном движении, поражало воображение богатством меняющихся красок, со всех сторон неслись различные звуки и запахи.

Окрестности, просматривающиеся на много миль вокруг, радовали глаз буйством зелени и изобилием. Эрик помнил, что эта часть Асгарда носит название Трудвангар. Вчера он видел ее уже в сумерках, поэтому сегодня все здесь казалось для него новым. Пейзаж действительно был великолепен — невысокие холмы перемежались зелеными лугами, обширными полями, небольшими лесами и рощами. То здесь, то там на приличном расстоянии друг от друга были разбросаны большие хутора и крепости, возле которых виднелись фигурки их обитателей. Те, что побольше, вероятно, были люди, а поменьше — карлики. Большинство из них были заняты — работали в поле или же что-то делали в лесу.

Мимо них прошла какая-то женщина, неся на плече связку кур со свернутыми шеями. Она приветливо улыбнулась Труд.

— Это Фулла, — объяснила девочка, — служанка Фригг.

Некоторое время спустя с ними поравнялась запряженная быками телега, груженая хворостом. Правил телегой какой-то человек с длинным красивым мечом на боку. Он также по-дружески приветствовал Труд. С любопытством взглянув на Эрика, он поздоровался и с ним.

Эрик с интересом проводил повозку глазами. Ему показалось, что мужчина этот как две капли воды похож на человека из Толлунда <Прекрасно сохранившиеся останки древнего человека (датируются ок. 500 г. до н.э.) найденные в Толлундском болоте в 10 км от Силькеборга (Дания).>. Однако меч на его боку говорил о том, что это ас.

— Это Скирнир, гонец Фрейра, — сказала Труд. — А меч у него потому, что когда-то он привел в Асгард жену Фрейра, Герд. Кстати, они живут здесь неподалеку. Хочешь зайдем к ним в гости? Заодно и Рескву с Фьельниром увидим.

Однако Эрик отказался. Для начала с него и так было довольно. Он едва успевал переваривать новые впечатления.

Ребята продолжали свой путь и вскоре оказались возле большой красивой крепости, которая, как объяснила Труд, звалась Фолькванг. На пороге грелись на солнышке две большие кошки, не обращая, казалось, никакого внимания на странные крики и причитания, несущиеся из дома.

— Здесь живет Фрейя, — сказала Труд, с досадой морщась и передергивая плечами. — Муж Фрейи, Од, сбежал от нее, и она иной раз принимается так его оплакивать, что противно слушать. Но кошки ее очень милые. — Девочка присела на корточки и принялась их гладить. — Когда Фрейя запрягает их в свою колесницу, то колесница движется абсолютно бесшумно, — прибавила она.

«Что за чепуха!» — едва не воскликнул Эрик, но вовремя сдержался, вспомнив, где он находится.

— Хочешь увидеть еще что-нибудь интересное? — спросила Труд.

— Угу, — неуверенно отозвался Эрик: честно говоря, в данный момент ему больше всего хотелось бы присесть где-нибудь в сторонке и передохнуть, одновременно наблюдая картины разворачивающейся перед ним жизни.

— Ну ладно, тогда — в следующий раз, — сказала Труд.

Эрик метнул на девочку быстрый взгляд. Ну вот, еще одно подтверждение, что она может читать его мысли. От нее абсолютно ничего нельзя скрыть. О чем бы он ни подумал, Труд каким-то образом тут же с легкостью это узнает. Да, не очень-то приятное открытие. Отчасти — в шутку, отчасти — желая убедиться, что он прав, мальчик решил провести небольшой эксперимент. «Я ее ненавижу, ненавижу, ненавижу», — повторил он про себя несколько раз.

Но Труд никак на это не отреагировала.

— Нам с тобой сюда! — воскликнула она, и они свернули на тропинку, которая вывела их к лугу, где паслось большое стадо каких-то покрытых густой шерстью животных. Некоторые из них заметно выделялись своими размерами. «Вероятно, это быки, — решил Эрик, — а те, что поменьше, — коровы». Среди взрослых животных резвилось и несколько телят.

— Это быки, — сказала Труд, проследив взгляд Эрика. — Они почти совсем дикие, поэтому от них тебе следует держаться подальше. Особенно от тех, больших, — они больно бодаются.

— Да это же настоящие древние зубры! — с восторгом пробормотал мальчик.

— Это стадо Тора, — равнодушно заметила Труд. — Жареные быки — его любимое лакомство.

Эрик в изумлении покачал головой. А впрочем, почему бы и нет? Если здесь люди отрубают друг другу головы и тем не менее остаются живыми и здоровыми, почему бы тут не жить давно-давно вымершим животным? То, что там, на Земле, представляется невероятным, в этом мире считается совершенно естественным. Интересно, как бы отреагировали дома, если бы он и один прекрасный день появился там верхом на древнем зубре, саблезубом тигре, исполинском олене или, скажем, драконе?

— А есть здесь… — начал было Эрик, но не успел закончить фразу, ибо в этот момент Труд быстро обернулась и предостерегающе приложила палец к губам.

— Тсс, мне кажется, кто-то идет! — едва слышно шепнула она. Эрик также насторожился, однако ничего не услышал. Внезапно прямо перед ним из зарослей выскочила косуля и с жалобным криком снова скрылась в кустах. Вслед за этим послышался треск веток и сердитое ворчание. Чуть поодаль на тропинку вылез медведь. К счастью, он не заметил ребят и, перейдя тропинку, углубился я лес.

— Жаль, что у меня с собой нет лука, — пробормотала Труд. — Но интересно, кто же их спугнул? Слышишь, похоже, кто-то скачет верхом.

Действительно, теперь уже явственно раздался стук копыт, и внезапно вдали на тропинке показался большой вороной конь. Сидящий на нем юный всадник изо всех сил лупил бедное животное по ребрам кнутом или, вернее, зажатым в руках гибким прутом. Конь несся бешеным галопом и вскоре поравнялся с ребятами.

По мере того как Эрик начал понимать, что же здесь происходит, он все сильнее и сильнее стискивал зубы. Конь этот был Ховварпнир, а скакал на нем Тьяльви. От спины Ховварпнира валил пар, по бокам обильно струился пот, уши были плотно прижаты, на губах клочьями повисла пена, а в горящих сумасшедшим блеском глазах застыл испуг.

Тьяльви сидел, крепко вцепившись в гриву Ховварпнира, похоже, ему доставляло удовольствие мучить несчастное животное. Заметив Труд и Эрика, он громко расхохотался и остановил коня.

При виде такого жестокого обращения с Ховварпниром у Эрика заныло сердце.

— Тебе не кажется, что следовало бы дать коню передохнуть? — с негодованием воскликнула Труд.

— Ха! — насмешливо крикнул Тьяльви. — Да он еще и вспотеть не успел! Мы только что выехали. А я смотрю, ты тоже собралась погулять? И что, опять в лес? Ха! А сын человека, разумеется, тут как тут. Ну что ж, приятных вам развлечений! — Тьяльви вновь изо всех сил стегнул Ховварпнира по крупу своим прутом. Конь испуганно вздрогнул, и Тьяльви заставил его взять с места прежним бешеным аллюром.

Труд покачала головой.

— Бедняга! — пробормотала она. — Ведь так его и загнать недолго.

— Что же ты его не остановила? — спросил Эрик.

— Если б я и попыталась, он потом все равно выместил бы злобу на Ховварпнире. Такое впечатление, что Тьяльви нравится делать как раз то, что мне больше всего неприятно. Наверняка он за что-то на меня сердится и пытается доказать свое превосходство, постоянно делая все мне назло. Ну да ладно, не стоит больше об этом думать. Лучше пойдем дальше!

На этот раз они шли довольно долго без всяких приключений. Труд умолкла и, казалось, наглухо замкнулась в себе. Эрик даже пожалел, что не обладает ее способностью читать чужие мысли.

Не успел он это подумать, как Труд улыбнулась:

— А знаешь, Эрик — сын человека, ты очень милый!

— Моя мама того же мнения, — отшутился Эрик, и девочка звонко рассмеялась.

— Ты слышишь что-нибудь? — спросила она немного погодя.

— Что, снова Ховварпнир?

— Нет, — махнула рукой Труд. — Вот послушай!

Эрик напряг слух и наконец сумел различить еле слышное звяканье и какие-то удары.

— Ты это имеешь в виду? — спросил он.

— Ну да, вот именно, — кивнула Труд и, направляясь в ту сторону, откуда доносились звуки, позвала: — Иди за мной!

Вскоре они вышли на опушку и очутились возле живописного, утопающего в зелени холма. Звуки ударов становились слышнее — казалось, они несутся из недр холма.

— Здесь живут четыре карлика, которые когда-то смастерили ожерелье Брисингов, — сказала Труд.

— А что это такое?

— Это очень красивое золотое украшение в форме большого кольца, которое надевается на руку или на шею. Карлики сделали его для Фрейи. Давай зайдем к ним!

Труд смело шагнула в неожиданно открывшееся перед ними отверстие в склоне холма. Отверстие походило на лаз в простую нору, однако внутри оказалось просторное помещение, стены которого были выложены большими гладкими каменными плитами. Потолок здесь был низкий, и Труд с Эриком приходилось стоять слегка согнувшись. Кроме того, здесь было так дымно, что на глазах у ребят выступили слезы. Прямо на полу посреди зала тлела огромная груда углей. Возле нее были установлены мощные мехи. Держась за рукоять, их качал какой-то карлик. Угли раздувались с такой силой, что искры так и сыпались в разные стороны. Второй карлик поворачивал над углями, держа в щипцах, полоску блестящей стали, а третий — отбивал на наковальне какой-то металлический предмет.

— Привет вам, Труд и Тьяльви! — сказал карлик с щипцами. Разгоряченное лицо его пылало и было почти такого же цвета, как угли в очаге. Пот крупными каплями стекал по щекам и падал на пол. Несмотря на это, вид у карлика был довольный.

— Это не Тьяльви, — ответила Труд.

Карлик у наковальни отложил молот, тот, что возился у мехов, также прервал свое занятие.

— Ты ведь знаешь, по нашим обычаям, мы не несем ответственности за то, что сказано в кузнице, — сказал тот, что держал щипцы. — Но объясни мне, в чем дело, разве вы поссорились?

— Нет! — нетерпеливо дернула плечом Труд, всем своим видом давая понять, что вовсе не в настроении отвечать на какие-либо вопросы.

— Ну ладно, молчу-молчу, — пробормотал карлик, державший щипцы. — Нам-то, в сущности, до этого нет дела.

Все трое снова принялись за работу, но в этот момент откуда-то из глубины пещеры появился четвертый карлик, несущий на спине мешок с углями.

— Надо бы нам сделать новую угольную яму, — отдуваясь, сказал он и свалил мешок на землю у самых ног Эрика. — А-а, это ты, Тьяльви, а я и не заметил. Понимаешь, мы очень заняты. Нам нужно выковать клинок для одного мальчика — для Эрика — сына человека.

«Это я!» — чуть было не вырвалось у Эрика, однако он вовремя сдержался и, посмотрев на Труд, промолчал.

— Давай выйдем наружу, — сказала она. Ребята попрощались с карликами и вышли.

— А что, они действительно делают этот клинок для меня?

— Наверное, — отвечала Труд. — Скорее всего, их попросили об этом Тор или Улль.

— Улль?

— Да, это тоже один из асов. Ты увидишь его в самом скором времени. Вообще-то он мой сводный брат — сын Сив, моей матери.

Эрик понимающе кивнул. Постепенно он начал, хотя пока еще и с трудом, ориентироваться во всех этих бесчисленных новых именах.

— Наверняка это будет замечательный клинок, — продолжала Труд, — ведь эти четверо карликов — лучшие кузнецы во всем Асгарде. Вместе с тем эти бандиты своего не упустят — им прекрасно известна цена их труда.

— В каком смысле?

— Когда-то Фрейя была возлюбленной Одина. Он очень ее любил и очень ревновал к каждому, кто хотя бы смотрел в ее сторону. Фрейя была самой красивой из всех асинь, и для того, чтобы присматривать за ней, Один поселил ее в одной из комнат у себя в Вальгалле. Стены и двери там были такими толстыми и прочными, что, когда Один или сама Фрейя запирали дверь, никто не мог туда проникнуть. Но Фрейя почти никогда не запиралась, и многие ходили туда к ней по ночам.

Сама Фрейя также частенько отправлялась на прогулки. Однажды она пошла по той же тропинке, что и мы с тобой, и попала к этим четырем карликам. Они как раз заканчивали великолепное украшение — витое массивное ожерелье из чистого золота.

Увидела Фрейя ожерелье, и ей захотелось его получить. Она всегда любила разного рода драгоценности, а это ожерелье показалось ей самым красивым из всех, какие она когда-либо встречала. Она спросила карликов, не продадут ли они его.

Однако карлики не очень-то были настроены продавать ожерелье, ибо прекрасно знали ему цену. Во всяком случае, за деньги они его ни за что не продадут, сказали они. Им нужно кое-что другое.

— Что — другое? — наивно спросил Эрик.

Труд покраснела, но все же продолжала:

— Карлики соглашались уступить ей ожерелье, если она проведет по одной ночи с каждым из них. Фрейя не раздумывая приняла их условие и провела по ночи с каждым из четырех, а они в свою очередь сдержали слово и отдали ей ожерелье. Его называют ожерелье Брисингов, и Фрейя до сих пор владеет им. Она ценит и оберегает его, как если бы оно было ее ребенком.

— Но почему? — спросил Эрик и тут же пожалел, что задал вопрос: что он, в самом деле, недотепа такой — все время спрашивает?!

— Спрашивай, не стесняйся, это вовсе не означает, что ты глуп. Как иначе ты сможешь узнать о нас, об Асгарде, о том, что здесь происходило раньше, — успокоила его Труд и, не обращая внимания на обескураженный вид Эрика, продолжала: — Однако Фрейе не удалось долго хранить в тайне то, что она сделала. По крайней мере это не ускользнуло от внимания Локи, который привык во все совать свой нос и у которого везде уши. Он самый коварный из всех обитателей Асгарда и при этом жуткий сплетник. Именно он рассказал о случившемся Одину.

Один пришел в ярость. Он пожелал во что бы то ни стало завладеть драгоценностью, из-за которой Фрейя изменила ему, и, подумать только, с кем?! С четырьмя безобразными карликами! Разозлился он и на Локи за то, что тот все разболтал. И повелел Один, чтобы Локи достал ему ожерелье Брисингов.

В тот же вечер прокрался Локи к двери комнаты Фрейи. Но — странное дело! — дверь оказалась заперта, и Фрейя наотрез отказалась открыть ему. Локи притаился поблизости в надежде, что она откроет ее попозже, однако скоро замерз, да и ждать ему надоело. Тогда он обернулся мухой и начал искать в стенах и двери какую-нибудь щелочку или дырочку, сквозь которую можно было бы проникнуть внутрь. Но все было пригнано и заделано столь тщательно, что не осталось ни единой лазейки.

Тем не менее Локи не успокоился и настойчиво продолжал поиски. В конце концов удача улыбнулась ему — он нашел крохотное отверстие в потолке, которое Фрейя не заметила и потому не заделала. Пробравшись сквозь него, Локи полетел прямо к кровати Фрейи.

Было уже поздно, и Фрейя давно спала. Но на всякий случай она не расставалась со своим драгоценным ожерельем даже во сне — оно было у нее на шее, причем, когда Локи подлетел к постели, Фрейя лежала так, что замок ожерелья был снизу.

Локи ползал по Фрейе, жужжал и зудел, как самая настоящая муха, пытаясь заставить ее повернуться во сне. Но это ему никак не удавалось, кроме того, он боялся, как бы асиня ненароком не прихлопнула его. Тогда он обернулся клопом — клоп ползает быстро, поймать его нелегко, и вдобавок он может весьма чувствительно кусаться.

Укусил Локи Фрейю, она проснулась, почесала щеку, на которой он сидел, и заснула опять. Но теперь она повернулась так, что ожерелье Брисингов оказалось замком наружу. А Локи только того и надо было. Он снова принял свое настоящее обличье, снял украшение с асини, тихонько подкрался к двери, открыл ее — и был таков.

Представляешь себе, как бушевала Фрейя, когда проснулась?

Эрик кивнул.

— Она второпях оделась и поспешила к Одину. Но ты знаешь, что ярость обостряет все чувства. Вот и Один издалека почувствовал ее приближение и успел подготовиться. Он спокойно принял взбешенную Фрейю. Она потребовала вернуть ожерелье, но Один не соглашался отдать ей вещь, которую она получила от карликов такой ценой. Он поставил условие, что вернет Фрейе украшение только в том случае, если она поссорит между собой двух королей и заставит их вечно враждовать. Кроме того, чтобы осложнить задачу, он оговорил, что каждый из этих королей, если ему выпадет погибнуть в битве, должен всякий раз оживать вновь и продолжать борьбу. Вдобавок короли эти должны быть из самых могущественных — под своим началом каждому следовало иметь не менее двадцати других королей, помельче.

Надо сказать, что со стороны Одина было довольно глупо выдвигать подобное условие: он, видимо, забыл, с кем имеет дело. Для Фрейи не составляло особого труда решить эту задачу.

Она надела такой наряд, который, по ее мнению, мог произвести наилучшее впечатление, то есть практически ничего, и отправилась на землю. Там она быстро нашла двух королей, которые по знатности удовлетворяли пожеланиям Одина, и сделала так, чтобы оба влюбились в нее. В то время Фрейя еще отличалась поистине неземной красотой.

Ну а заставить их сражаться друг с другом, — продолжала Труд, — уж и вовсе не было для нее проблемой. Она пообещала королям: тот, кто победит, получит ее в жены. И те сцепились как сумасшедшие.

Хотя жалко было Одину, а пришлось-таки ему снова отдать ей ожерелье Брисингов. И не только его лишился Один — он потерял также и Фрейю, ибо после этой истории она собрала вещи и переехала от него в Фолькванг, где и живет теперь со своими кошками.

Глава 14

Внезапно неподалеку от Эрика и Труд на землю опустился большой сокол. Птица была ослепительно белой, совсем как гренландский охотничий сокол. Сложив крылья, она сверкающей молнией прочертила безоблачное небо и, затормозив лишь у самой земли, уселась в нескольких метрах от ребят.

Эрик машинально схватил Труд за руку, думая, что сокол собирается напасть на них, но Труд лишь засмеялась. Большая хищная птица распустила крылья и, неуклюже раскачиваясь, направилась в их сторону.

— Не обращай внимания, — посоветовала девочка Эрику, — она просто с нами играет.

Тем не менее Эрик на всякий случай поднял руку, защищая лицо, хищный желтый клюв грозной птицы был уже совсем рядом.

Его растерянность, казалось, немало позабавила Труд. Она со смехом хлопнула себя руками по бедрам.

— Ну ладно, хватит тебе! — воскликнула она. — Ведь он же не привык к твоему виду!

Сокол также засмеялся скрипучим старушечьим смехом и внезапно начал расти прямо на глазах. Постепенно он увеличился до небывалых размеров.

Эрик в ужасе отшатнулся и хотел было уже пуститься наутек, однако Труд продолжала сидеть как ни в чем не бывало, и он сдержался.

— Не бойся, — успокоила его девочка, — это всего лишь Фрейя.

В тот же самый момент оперение сокола разошлось точно посредине туловища, и из образовавшейся прорехи вылезла старуха. Это была безобразного вида старая женщина, такая уродливая, что ее можно было принять за кого угодно, но только не за богиню любви, за право обладания которой сражались столько мужчин. И тут Эрик увидел ожерелье — толстое витое кольцо, охватывающее шею старухи. От него исходило такое нестерпимо яркое сияние, как будто оно было не из золота, а из какого-то другого, неизвестного в природе материала. Заключенную в этом сиянии силу можно было сравнить, пожалуй, лишь с тем жаром, который исходит из земных недр. Но и она была ничем по сравнению с огромной притягательной силой, которая струилась из глаз старухи!

Под этим ее взглядом Эрик будто окаменел.

— А ну-ка, сейчас же прекрати свои штучки! — со смехом сказала Труд Фрейе. — Он еще слишком молод. — Труд шагнула к старухе и шутливо оттолкнула ее.

Эрик абсолютно ничего не понимал.

— Не бойся ее, это всего лишь Фрейя, — повторила Труд, оборачиваясь к нему.

Фрейя тем временем, посмеиваясь, складывала свое соколиное оперение.

— А что, мой мальчик, ты ведь и не подозревал, что я могу летать? — обратилась она к Эрику.

Мальчик покачал головой.

— Мне просто хотелось хоть разок взглянуть на тебя, прежде чем ты отправишься в свое путешествие. — Она подошла к нему совсем близко.

Хоть первый испуг прошел, все равно Эрик чувствовал себя как-то неуверенно в ее присутствии.

Фрейя коснулась пальцами его волос.

— Да-а, будь я молодой… — задумчиво пробормотала она.

— Тогда бы тебе пришлось поискать себе кого-нибудь другого! — резко перебила ее Труд.

— Ладно, ладно, девочка, полегче! Тебе что, твоего Тьяльви уже не хватает?

— Заткнись! — яростно прикрикнула на нее Труд и покраснела. Эрик не понимал, в чем дело, однако видно было, что Труд рассердилась не на шутку.

— По мне, так лучше бы Тьяльви убрался к себе в Ётунхейм — там ему самое место! — сердито продолжала она. — Все равно от него здесь одни неприятности — где он, там всегда обязательно какие-нибудь ссоры и несчастья. Да ты сама что, не видела, когда летела, — он чуть не загнал Ховварпнира?

— Разве? Когда я его видела, он уже не скакал, а шел и, кстати, сильно хромал, как будто упал и ушибся. Да и Ховварпнир преспокойно пил воду в небольшом озерке, знаешь, там, возле Фенсалира. Вероятно, остывал после скачки.

Эрик почувствовал, что Труд легонько пожала ему руку, и улыбнулся.

— Ладно, уж так и быть, оставлю в покое твоего дружка, — сказала Фрейя и подмигнула Эрику.

— Так что же все-таки тебе здесь нужно? — не унималась Труд.

— Все дело в том, что я гадала на колышках и вот решила прийти взглянуть на него. Кроме того, у меня есть к нему одна просьба.

— Ну, посмотрела — и хватит! — по-прежнему сердито огрызнулась Труд, но потом, видимо, смягчилась и чуть погодя спросила более дружелюбным тоном:

— Так что же сказали тебе колышки?

— Три легли крест-накрест, а остальные — дугой.

— И что это означает?

— Серьезные препятствия и трудное путешествие.

— А еще что? Ведь должно же быть что-то еще?

— Смерть, мрак, буря, кровь, множество волков и ядовитых змей.

— А еще?

— Девичье счастье!

— И кто же девчонка? — нахмурилась Труд и грозно подступила к Фрейе.

Та снова хрипло рассмеялась.

— Признайся, а ведь тебе самой это пришлось бы по вкусу, а? Ха-ха! — Смех Фрейи перешел в хриплый кашель. — Я никогда не раскрываю тайну предсказаний, хотя здесь, по-моему, и без того предельно все ясно. Впрочем, колышки могли и соврать, ха-ха!

Труд нахмурилась: ответ старухи ей явно не понравился.

— Ладно, девочка, будет тебе! — миролюбиво сказала Фрейя. — Лучше отведи-ка его к Уллю — пусть он откормит и потренирует его. В скором времени это ему ох как понадобится! Меня просил передать тебе это Один.

— Вот как? — задумчиво пробормотала Труд.

— Да, но прежде я хотела попросить тебя, Эрик, сын человека, об одном одолжении. Сделаешь?

— Смотря о чем идет речь, — осторожно ответил Эрик.

— Поищи там моего мужа, моего возлюбленного Ода. Мне так его не хватает! Он покинул меня. Будь так добр, найди его!

— Попытаюсь, — пообещал мальчик.

— Спасибо! — с чувством воскликнула Фрейя. — Я тебе этого никогда не забуду!

Сказав это, она снова надела свое соколиное оперение, уменьшилась до размеров обычной птицы и с шумом взлетела.

— Пойдем! — сказала Труд.

— А теперь мы куда? — поинтересовался Эрик, послушно следуя за ней.

— Ты же слышал — к Уллю. Он живет в лесу, который называют Таксдале. Улль подготовит тебя к путешествию.

— Это далеко отсюда?

— Нет, — ответила Труд. — Если поторопимся, то успеем до захода солнца.

— А что это за колышки, о которых говорила Фрейя? — поспешил спросить Эрик, чувствуя, что скоро у него перехватит дух от быстрой ходьбы.

— Чтобы сделать их, берут тонкую ветку рябины и выстругивают из нее несколько колышков. На каждой из них вырезают специальные знаки, означающие различные вещи. Потом эти колышки бросают на расстеленный кусок материи и по тому, как они упали, читают предсказания.

— Ты сама тоже это умеешь?

— Нет, — улыбнулась Труд. — Этим у нас занимаются только старики — в основном те, кто не решается обратиться за советом к Одину или Мимиру.

Девочка двигалась быстрой легко, как лань, и Эрик, который вообще-то хоть и чувствовал себя неплохо, едва поспевал за ней. Дыхание его стало тяжелым, по лицу струился пот.

Труд, видя это, пришла ему на помощь.

— Ладно, давай пойдем чуть помедленнее.

Эрик попытался сделать вид, будто ничего не произошло, лишь украдкой перевел дух — ему явно не хватало воздуха.

— Ничего, скоро передохнем, — сказала Труд спустя некоторое время. — Мы уже недалеко от Види — края лесов или владений Видара, как его еще называют. Мы зайдем к Видару и перекусим.

Предстоящий отдых обрадовал Эрика, да и перекусить он был вовсе не прочь.

Природа постепенно менялась. Теперь ребят окружал лес или, скорее даже, высокий кустарник, поскольку деревца тут были крайне низкорослые; трава же, наоборот, была высокая, густая и сочная. К счастью, тропинка, по которой они двигались, была относительно прямая и хорошо утоптанная, так что идти было легко.

Вскоре они вышли на большую поляну, посреди которой стояла усадьба. Возле нее работал какой-то человек — пилил дрова. Когда Труд и Эрик подошли поближе, на лице его появилась радостная улыбка.

— Вот это приятная неожиданность! — воскликнул он.

Эрик уже готов был к тому, что его опять спутают с Тьяльви, однако, как ни странно, этого не случилось.

— Незадолго до вашего прихода здесь проскакал Тьяльви на Ховварпнире, — сказал человек. — Когда я увижу Тора, то обязательно поговорю с ним, Труд. Кто позволил Тьяльви так гнать бедное животное? Ведь никакой конь не выдержит подобной скачки. Я уверен, он больше никогда и близко Тьяльви к себе не подпустит — лошади такого не забывают. Надеюсь, Эрик, ты никогда не будешь так с ним обращаться!

— Нет, конечно, нет! — подтвердил Эрик и умолк, не зная, что еще сказать.

— Вы направляетесь к Уллю? — спросил Видар.

— Да. Не дашь ли ты нам чего-нибудь поесть и попить? — попросила Труд.

— Ну конечно, входите, входите.

Внутри дом оказался как две капли воды похож на обычное крестьянское жилище — Эрик не раз уже видел подобную обстановку в разных музеях-усадьбах. Один угол был отведен под загон для скота, в другом помещалась клеть с припасами и стояли массивные нары — на них, видимо, тут спали. В центре комнаты на полу был сложен очаг, дым из которого выходил наружу через дыру в крыше. Над очагом на металлической треноге висел котел, в котором что-то булькало.