Глава 9

— Хочешь, я покажу тебе мое тайное убежище? — предложила Труд. — Только обещай, что никому о нем не расскажешь.

— Нет-нет, — заверил ее Эрик.

Труд снова взяла его за руку и повела в глубь леса. Эрик послушно следовал за ней. Странно это было — идти с кем-то за руку. С тех пор как родители водили его так, прошло уже немало времени, а в школе у них подобное было просто не принято. И вот его держит за руку какая-то девчонка. Надо сказать, ощущение было необычайно приятное — рука оказалась мягкой и теплой. Правда, держала его Труд не совсем удобно, но он не смел расправить пальцы, опасаясь, что Труд воспользуется этим и отпустит его руку.

Труд уверенно отыскивала в густой траве чуть заметную тропинку. Эрик обратил внимание, что растительность здесь — кусты, деревья — совсем такая же, как дома. Да и птицы пели точно так же. Мальчик с любопытством осматривался. Здешний лес ничем не отличался от обычного леса у них на Земле. Не было в нем ничего такого, что делало бы его каким-то божественным, неземным. Интересно, как все же похожи эти два таких разных мира — Земля и тот, где он находится сейчас. Там, на Земле, он, вероятно, не решился бы заходить в такую чащу, опасаясь хищников. Интересно, а стоит ли бояться встречи с ними здесь?

— Тут в лесу ты можешь никого не опасаться, — не оборачиваясь, сказала ему Труд. — Великанов здесь нет, а о диких зверях не тревожься — они нас не тронут.

Эрик был поражен. Уже второй раз Труд заговаривала о том, о чем он только успевал подумать. Неужели она умеет читать мысли? Каким образом? Потому ли, что она дочь бога? Быть может, этим даром обладают все боги Асгарда? Вероятно, да, на то они и боги!

Эрик внимательно посмотрел на Труд. На вид — самая обычная девчонка, вот только одета чуть ли не в лохмотья. Шкуры, из которых сшита одежда, местами потерты и лоснятся, хотя, вероятно, мягкие и приятные на ощупь. Длинные волнистые темные волосы девочки поблескивали в лучах солнца, пробивающихся сквозь густую листву деревьев. Вероятно, она уже привыкла бродить здесь и, совсем как дикий зверь, не шла, а будто бы скользила по лесу, словно ощущая себя с ним единым целым.

Мальчик попытался было подражать ее походке, но это оказалось абсолютно невозможным. Он то и дело натыкался на ветки и с досадой морщился, слыша их громкий треск.

— Тшш! — шепнула Труд. — Старайся ступать потише, чтобы он нас не услышал!

— Кто «он»? — так же шепотом поинтересовался Эрик.

— Да Тьяльви! Он наверняка попытается прокрасться за нами. Тебя он почему-то сразу невзлюбил, но как бы там ни было, я совсем не хочу показывать ему свое убежище.

Эрик оглянулся и потому не заметил небольшой ямки прямо перед собой, оступился и упал. Сухая листва громко зашуршала.

— Ушибся? — встревоженно прошептала Труд, оборачиваясь.

— Нет, пустяки, — бодро ответил Эрик. Он тотчас же вскочил и, отряхнувшись, был готов продолжить путь.

— Давай-ка сперва остановимся и послушаем, не идет ли кто. Мы уже почти на месте.

Эрик прислушался, но не услышал ничего, кроме обычных лесных звуков и шорохов.

Труд же, напротив, улыбнулась.

— Слышишь, как он топает? — шепнула она. — Наверно, потерял наши следы и никак не может найти.

Но как ни напрягал Эрик слух, он так и не смог разобрать ничего похожего на звук шагов.

— Ну, пошли! — сказала Труд и скользнула дальше меж деревьями. Лес становился все гуще, девочка выпустила руку Эрика.

Деревья здесь были больше и выше. Они поднимались по обеим сторонам тропинки как огромные серые призраки, отбрасывающие длинные тени. Кора была толстая, шероховатая. В основном здесь росли старые дубы, однако кое-где среди них попадались березы, клены и рябины.

Впереди Эрик увидел небольшой холм, поросший высокими мохнатыми елями. На вершине его стояла огромная сосна. По-видимому, это и была цель их похода. Трава здесь уступала место мху, покрывавшему склоны холма, у подножия которого в окружении зарослей ольхи, ясеня и ивняка весело журчал небольшой ручеек.

— Нам сюда! — сказала Труд, продираясь сквозь густые заросли. Перепрыгивая через ручей, Эрик отметил, что вода в нем отличается необыкновенной чистотой. Наконец они были на месте. — Вот и мое убежище, — гордо сказала Труд, разводя руками. — Здесь можно не шептать — отсюда нас никто не услышит. Располагайся, — гостеприимно предложила она.

Хотя солнце уже клонилось к закату, последние его лучи все еще освещали холм. Лучи падали в небольшую круглую ложбинку на склоне, как ковром покрытую мхом и кустами черники. Тут и улеглась Труд.

Эрик продолжал стоять, с некоторым смущением поглядывая на ее загорелые ноги, едва прикрытые коротким платьицем. Ему вдруг страшно захотелось коснуться их; тем не менее он, разумеется, не решился. Наконец он также улегся на мох и сунул в рот соломинку.

— Ну как, хорошо? — спросила девочка, улыбаясь. Пушистые волосы ее разметались, и голова покоилась на них, как на подушке. «Интересно, а на ощупь они такие же мягкие, как кажутся на вид?» — подумал Эрик.

— Да, — сказал он вслух, отводя глаза. — Здесь и в самом деле прекрасно.

После этих слов они довольно долго молчали. Эрику вдруг захотелось рассказать Труд о своем мире, о школе, вообще о том, как он живет, но он никак не мог сообразить, с чего начать. Он бы сейчас с удовольствием рассмешил ее, чтобы снова послушать мелодичный смех, и даже решил было рассказать ей анекдот — про слонов и мышей, — но что-то подсказало ему, что здесь подобные шутки прозвучали бы глупо, и он прогнал прочь эту мысль.

Труд тоже ничего не говорила. Она лежала, молча поглядывая на него, как будто чего-то ждала.

Эрик встал и начал осматривать окрестности. Действительно, прекрасное местечко, настоящее звериное логово, пещера, укрытая со всех сторон, как стенами, деревьями и кустарником, живая нора, вместилище души Асгарда. Эрик мысленно улыбнулся — последнее замечание было вполне в духе Тора и Одина.

Внимание его привлекло небольшое деревце с замшелым тонким стволом. Листва на нем росла как-то странно: зеленые мясистые листочки скручивались в какие-то запутанные пучки и кисти.

— Что это за странные листья? — спросил Эрик. — Они выглядят какими-то ненастоящими.

Труд приподнялась на локте.

— Это омела, зловещее растение. Не трогай ее — она приносит вред.

— Каким образом? — не понял Эрик.

— Именно веткой омелы был убит Бальдр. Но это печальная история, мне не хотелось бы сейчас говорить об этом. Отойди!

— Ну а как насчет яблок? Их-то хоть можно есть? — Эрик обнаружил рядом с омелой большую яблоню, всю усыпанную сочными золотистыми плодами.

— Да, конечно, они очень вкусные — почти как яблоки Идунн.

— Что-что?

— Это те яблоки, которыми Локи заманил ее в лес. Тогда она пропала в первый раз — ее похитил великан Тьяцци.

Эрик вопросительно взглянул на Труд. Он помнил, как Тор говорил что-то об Идунн, вот только что именно?

— Тоже неприятная история. Когда-нибудь ты ее обязательно услышишь.

Видя, что девочка не в настроении рассказывать, Эрик не стал настаивать. Он сорвал два яблока, одно бросил Труд, другое надкусил сам. На вкус оно и впрямь оказалось изумительным — сладкое, сочное, ничуть не вялое.

«Таким яблочком, глядишь, и меня сманить можно», — подумал мальчик и подошел к ручью. Хрустально-чистая вода весело бежала по камешкам. Он встал на колени и напился. Внезапно он подумал, что эти яблоко и вода — единственное, что он ел и пил с тех пор, как вместе с Тором уехал из дому. А ведь прошел уже почти целый день. Странно, но здесь он абсолютно не замечал течения времени.

Утерев губы, Эрик вернулся к Труд. Та сменила позу и теперь сидела, обняв руками коленки.

— Так зачем все же меня сюда привезли? — спросил Эрик.

— А разве Тор тебе еще не объяснил?

Мальчик покачал головой.

— Тогда, наверное, он сделает это завтра.

— Что такое стряслось в Асгарде? Тор что-то говорил мне по дороге, но я, признаться, не совсем понял.

— Неужели ты сам еще не видишь? — удивилась Труд.

— Нет, — пожал плечами Эрик.

Труд выпрямилась. Когда она заговорила, глаза ее стали как будто еще темнее:

— Асы стали слишком старыми. Они уже больше не надеются на себя и потеряли всю свою былую силу. И они слишком много пьют. Последнее, быть может, из-за того, что боятся Рагнарока — того времени, когда все здесь пойдет прахом.

— А-а, Хеймдалль — мы встретили его по дороге — что-то говорил об этом. Между прочим, он тоже был порядком навеселе, — прибавил Эрик.

— Ну, вот видишь. А все началось с Суттунга и его меда, а тут еще этот Эгир…

— Кто такой Эгир?

— Некоторые называют его морским богом, — отвечала Труд, — но на самом деле он огромный великан, живущий на берегу моря.

Однажды асы собрались к нему на пир. Эгир сначала не хотел их принимать, но потом согласился — при условии, что асы достанут ему бродильный чан, в котором можно было бы сварить пиво на всех.

Асы уже и в то время пили немало и не представляли себе, где им взять такую огромную посудину. Но тут вдруг Тюр вспомнил, что видел подобный чан у великана по имени Хюмир, живущего у края неба. Он рассказал об этом Тору, и они решили вместе съездить за ним. Стояла холодная зима, но они все же сели в колесницу Тора и помчались в Ётунхейм. Не доехав до жилища Хюмира, они оставили колесницу у одного человека, а сами, чтобы не привлекать внимания, последнюю часть пути прошли пешком.

Когда они наконец добрались, оказалось, что Хюмира нет дома. На пороге их встретила старуха с девятьюстами головами. К счастью, дома оказалась и жена Хюмира — красивая молодая женщина с длинными золотистыми волосами. Гостей у них из-за грубого нрава Хюмира бывало немного, и она сильно скучала. Поэтому, увидев двух незнакомцев, жена Хюмира очень обрадовалась, а чтобы с ними не приключилось ничего дурного, спрятала их за огромный столб, на котором висело несколько больших чарок.

Хюмир в ту пору был на охоте в горах. Домой он вернулся недовольный, ибо ничего не сумел добыть, и такой замерзший, что даже борода у него была вся покрыта инеем. Жена, желая развеселить Хюмира, принялась всячески его нахваливать, а под конец сказала, что у них в доме двое гостей — они стоят за столбом с чарками.

Хюмир с такой злобой взглянул на столб, что тот рухнул, и восемь из девяти чарок разлетелись на куски. Увидев, что к нему пожаловали асы — смертельные враги великанов, — Хюмир пришел в ярость, но, поскольку они уже были в доме, он вынужден был принять их как гостей, накормить и дать ночлег. Ничего не поделаешь — таков обычай.

Чтобы потом никто не мог обвинить его в скупости, он забил трех быков, сварил их и подал на стол.

А Тор, надо сказать, — лукаво заметила Труд, — всегда был чудовищным обжорой и не отличался вежливостью. Никто не успел даже глазом моргнуть, как он уже съел двух быков. Подивился Хюмир такой прожорливости и сказал, что если они и завтра захотят есть в его доме, то придется Тору самому позаботиться об угощении. Он, Хюмир, дескать, не собирается больше резать быков. Если Тор хочет, он может отправиться с ним на рыбалку. Тор спросил, на что они будут ловить. Хюмир отвечал, что Тор должен сам раздобыть какую-нибудь наживку в поле за домом.

Тор вышел в поле; там на него сразу же накинулся громадный бык и попытался забодать. Тор спокойно стоял, поджидая его, и, когда бык подбежал вплотную, молниеносно схватил его за рога и сломал шею. Потом Тор с силой крутанул шею еще раз, и бычья голова осталась у него в руках. Сунув ее под мышку, Тор вернулся в дом.

Увидев его, Хюмир очень удивился. Он-то думал, что Тор накопает червей, как сделал бы на его месте любой другой, отправляясь на рыбную ловлю. Кроме того, великан втайне надеялся, что большой бык забодает аса насмерть. Разумеется, увидев Тора, несущего голову самого большого и лучшего его быка, Хюмир не очень-то обрадовался.

Однако делать было нечего. Столкнув лодку в воду, они взялись за весла, а поскольку оба гребли хорошо, то скоро были в открытом море. Чуть погодя Хюмир сказал, что они уже доплыли до отмели, где обычно ловят палтуса. Но Тор хотел отойти подальше, и они вновь какое-то время гребли. Наконец Хюмир предложил остановиться, сказав, что они забрались уже так далеко, что, того и гляди, попадут к Мировому Змею. Однако Тор с ним не согласился, и Хюмиру, как ни был он напуган, пришлось вновь браться за весла.

Спустя некоторое время Тор перестал грести, и Хюмир начал рыбачить. Скоро он поймал кита, потом еще двух. Тор тем временем также подготовил свою снасть и нацепил на крючок бычью голову. Закинул он лесу за борт, опустилась бычья голова на дно, и Мировой Змей сразу же заглотил ее. Тор почувствовал рывок и потянул к себе лесу, но Мировой Змей упирался так, что Тор запыхтел от натуги. Уперся он ногами в днище лодки, пробил его, встал на морское дно, дернул изо всех сил — и всплыл Мировой Змей на поверхность.

Хюмир, увидев, кого поймал Тор, побледнел от страха. Сам же Тор, напротив, обрадовался. Вперив грозный взгляд в чудовище, он зловеще усмехнулся, не обращая внимания на извергавшийся из пасти Змея яд. Схватил он свой Мьелльнир и запустил дракону в голову, но в этот самый момент Хюмир перерезал лесу Тора своим ножом, и Мировой Змей снова погрузился в море.

Вода смягчила удар молота, и Мировой Змей уцелел. Тор был в ярости. Он не захотел больше рыбачить и погреб к берегу. Там он взвалил на спину лодку со всем, что в ней было; с веслами, черпаком, всем уловом, — и понес ее ко двору Хюмира.

Увидев в Торе такую силу, Хюмир не на шутку испугался, хотя и не подал вида. Он объявил, что признает, что Тор чего-то стоит, только если тот сумеет разбить его кубок. Тор схватил кубок и швырнул его в каменный столб. Столб разлетелся вдребезги, а кубок остался цел. Тогда шепнула жена Хюмира Тору, чтобы он бросил кубок в голову Хюмиру. На этот раз кубок разбился, а череп выдержал.

Хюмир разозлился и расстроился. Тор же сказал, что поскольку Хюмиру не из чего теперь пить пиво, то он забирает у него большой бродильный чан. Он позвал Тюра, который все это время прятался за столбом. Тюр дважды пытался приподнять огромный чан, но так и не смог сдвинуть его с места. Тор же легко поднял его, перевернул, надел себе на голову и так двинулся в обратный путь. Чан был настолько велик, Что дужки его волочились по земле.

Пройдя часть пути, Тор снял с головы чан, поставил его на землю, оглянулся и увидел, что Хюмир собрал целую толпу великанов и гонится за ними. Тюр сразу же спрятался за чан, Тор же пустил в ход Мьелльнир. Один за другим падали мертвые великаны на землю, а те, которые уцелели, в ужасе обратились в бегство. Тогда Тор с Тюром наконец смогли погрузить чан на колесницу и отвезти его к Эгиру.

Тот наварил небывалое количество пива, и они пировали так, что потом об этом долго еще говорили. А потом асы забрали бродильный чан Хюмира к себе в Вальгаллу и теперь всегда варят в нем пиво.

Глава 10

Труд, окончив свой рассказ, откинулась на мягкую подстилку из мха и принялась молча разглядывать Эрика. Хотя мальчик в это время смотрел в другую сторону, он почти физически ощущал на себе пристальный взгляд девочки.

Немного погодя Труд вздохнула и поднялась на ноги.

— Ну ладно, а теперь, если мы хотим вернуться домой до наступления ночи, нам пора идти, — сказала она. — В Асгарде быстро темнеет.

Она стояла совсем рядом с Эриком. Он почувствовал, что больше всего ему хочется сейчас остаться здесь в лесу на всю ночь, вот так сидеть и разговаривать с ней. Кроме того, его мучило желание коснуться ее руки, однако он не смел. Глаза их встретились.

Труд первой не выдержала, отвернулась и пошла прочь. Эрик тут последовал за ней.

Девочка шла быстро, гораздо быстрей, чем когда они направлялись сюда. Даже походка ее изменилась: шаги стали менее осторожными и какими-то сердитыми. Эрик с трудом поспевал за ней. Несколько раз он спотыкался, а в одном месте, зацепившись за упавшую ветку, скрытую слоем палой листвы, шлепнулся. Труд даже не обернулась.

Эрик быстро поднялся и вдруг увидел, как рядом с ним между деревьями мелькнула чья-то тень. Это не могла быть Труд — девочка шла совсем в другой стороне, да и тень была вовсе на нее не похожа — вероятно, за ними крался какой-нибудь зверь.

Продолжая следовать за девочкой, Эрик несколько раз оглядывался, и, хотя тень больше не показывалась, он вдруг явственно услышал, как поблизости хрустнула ветка. Он остановился, как вкопанный. Труд продолжала идти, будто ничего не произошло. Когда она наконец обернулась, чтобы посмотреть, что с ним, Эрик приложил палец к губам, призывая ее к молчанию.

Однако больше ничего не было слышно. Труд нетерпеливо повернулась и пошла дальше. Эрик нерешительно двинулся за ней. В нем крепла уверенность, что их кто-то преследует; это вполне мог быть какой-нибудь хищник. Чем же тогда все это обернется? А Труд, как назло, вела себя так, будто ничего не замечала.

Некоторое время спустя они выбрались из леса и пошли по полю мимо Иггдрасиля по направлению к Вальгалле. Эрик в последний раз обернулся и посмотрел в сторону леса, опушка которого вставала позади темной мрачной стеной. Мальчик внимательно вглядывался, отчасти стараясь запомнить место, где начинается тропинка, отчасти желая убедиться, что никто их не преследует.

Внезапно он увидел чье-то круглое лицо, выделяющееся в темноте светлым пятном; оно показалось ему знакомым. Однако точно он никак не мог вспомнить, кто это — за последнее время Эрику пришлось увидеть так много новых лиц.

Он хотел было позвать Труд и рассказать ей о своем открытии, но девочка ушла уже далеко вперед. Стоило Эрику ее окликнуть, как лицо на опушке сразу же скрылось. Мальчик разочарованно вздохнул и поспешил за Труд.

Поле битвы опустело; нигде не было видно ни одного из эйнхериев. На утоптанной траве — ни отрубленных голов, ни рук, ни ног. Обычное мирное деревенское поле вечерней порой.

Позади, где-то в лесу, ухал филин; неподалеку из сгущающихся сумерек вдруг вынырнули силуэты двух мирно пасущихся коней. У одного из них было восемь ног, и, хотя еще несколько часов назад вид его казался Эрику абсолютно неправдоподобным, теперь это выглядело в его глазах вполне естественно. Другим конем, вероятно, был Ховварпнир. Мальчик узнал его по длинной гриве и едва не касающемуся земли хвосту.

Медленно кружась, с кроны Иггдрасиля упало несколько листьев. Эрик подумал, что, по-видимому, это работа оленей или белочки. Мальчик с наслаждением вдыхал ароматы вечернего воздуха и вслушивался в негромкие звуки, время от времени нарушающие наступившую тишину. Вдруг он как-то разом почувствовал, что смертельно устал за сегодняшний день. Он даже не смог дольше стоять на ногах и опустился на траву. Окликать Труд в данный момент ему совсем не хотелось — наоборот, хотелось побыть одному, привести в порядок свои мысли. То, что ему пришлось испытать за последние сутки, казалось настолько ошеломляющим, что здесь, несомненно, было над чем подумать.

Вдруг Эрик вспомнил о родителях. До сих пор мысль о них как-то не приходила ему в голову. Интересно, что они о нем сейчас думают? Поверят ли когда-нибудь в то, что с ним случилось? Да, конечно… если только он вообще вернется!

Внезапно на плечо ему легла чья-то большая теплая ладонь. Эрик поднял глаза и увидел Тора.

— Я тебя прекрасно понимаю, — сказал Тор. — Можешь не тратить зря слов.

Эрик молча взглянул ему в лицо, на котором читались странным образом переплетенные сила, человеческое участие, теплота, гнев и в то же время какая-то странная неуверенность.

— Знаю, о чем ты сейчас думаешь, — продолжал Тор. — Все миры далеки от совершенства, и наш — не исключение. Мы все здесь живем в постоянном страхе. Но я выбрал именно тебя, потому что уверен — ты справишься. В тебе больше мужества, чем ты сам думаешь. Если уж ты не сможешь, значит, не сможет никто. А справиться нужно обязательно!

— Но что именно я должен сделать? Зачем я здесь?

— Сейчас тебе это знать еще рано, — отвечал Тор. — Ты этого не поймешь, пока не познакомишься поближе с нашим миром, не увидишь, какие мы. Ну а теперь пойдем, сынок. Я знаю, ты очень устал. На сегодня с тебя довольно впечатлений. Пойдем домой. Там ты спокойно выспишься в теплой постели. Клянусь, ни один волос не упадет с твоей головы. А потом я объясню тебе, почему ты, единственный из всех живых людей, удостоен чести побывать здесь, в Асгарде, среди асов.

Тор повел Эрика за собой. Мальчик чувствовал, что ноги у него будто налиты свинцом, но тепло и спокойствие, исходившие от рук Тора, вселяли в него новые силы, и он с готовностью следовал за своим провожатым.

Тор был огромного роста — голова Эрика приходилась ему чуть повыше пояса, — один его шаг соответствовал двум шагам мальчика.

Они миновали Вальгаллу, оттуда, из большого зала, по-прежнему ярко освещенному укрепленными на столбах факелами и пылающим посредине костром, неслись дикие крики и песенный рев. Пир, вероятно, был в самом разгаре. Тысячи людей, бывших там, по-видимому, уже совсем упились. Движения свои они не в силах были контролировать, а то, что орали и ревели осипшими голосами, было совершенно непонятно.

— Вот, послушай только! — воскликнул Тор. — И я уверен, большинство асов и асинь там. По мне, так это едва ли не хуже Рагнарока! — Он с досадой покачал головой, и они двинулись дальше. Крики и шум, несшиеся из Вальгаллы, были такими громкими, что заглушали слова, и им пришлось отойти подальше, прежде чем вновь продолжить беседу.

— Видишь свет? — спросил Тор, останавливаясь и указывая рукой на мерцающие во тьме огни.

Эрик кивнул.

— Это мой дом; его называют Бильскирнир. В нем пятьсот сорок комнат — это самый большой дом в Асгарде, больше даже самой Вальгаллы, просто в нем нет такого огромного зала. Здорово смотрится, верно?

— Угу, — равнодушно согласился Эрик; вообще-то он никогда не интересовался разными архитектурными сооружениями.

— Однако жить там мне не нравится, — продолжал Тор. — Что мне делать со всеми этими покоями? Большинство комнат пустует. Всех обитателей дома можно по пальцам пересчитать: я, моя жена Сив, Труд, мой предпоследний сын Моди да еще Тьяльви, с которым ты уже встречался.

Сестра Тьяльви, Ресква, когда тоже жила с нами, но она влюбилась в Фьельнира, сына Фрейра и великанши Герд, и живет теперь с ним и его матерью в Альвхейме.

Тьяльви вроде бы тоже в кого-то влюблен, хотя пока не сознается, но рано или поздно он, видимо, уйдет от нас, и тогда здесь останемся лишь мы с женой, Моди и Труд. Удивительно, как это только еще Труд не заводит речь о парнях — ведь она уже вполне достигла того возраста. Ну да она всегда была себе на уме.

— Кстати, а где Труд? — спохватился Эрик. — Она ведь все время шла впереди и вдруг в какой-то момент исчезла. — И как это он мог о ней забыть, недоумевал мальчик.

— Она наверняка уже дома, сидит себе на кухне.

Эрик улыбнулся. Усталость его постепенно проходила, он радовался при мысли, что вскоре снова увидит Труд — а ведь он обязательно ее увидит, оставшись ночевать у Тора в Бильскирнире.

Некоторое время они шли молча. Эрик размышлял над словами Тора. Стало быть, Тьяльви тоже живет в Бильскирнире. Да, не слишком приятная новость. Вполне могло быть, что именно он шел за ними там, в лесу. Даже почти наверняка он. Но для чего ему понадобилось шпионить?

А вот увидеть сына Тора, Моди, наверняка будет занятно. Если сын пошел в отца, то, вероятно, сильный парень. Тор сказал, что это его предпоследний сын. Интересно, где же тогда младший?

— Он в Ётунхейме, — угрюмо сказал Тор, отвечая на мысли Эрика. — Он у меня от великанши, в которую я когда-то был влюблен. Звали ее Ярнсакса. Невероятной силы женщина, и Магни весь в нее. Однажды, когда ему было всего лишь три дня от роду, он спас мне жизнь. Но это длинная история, и я не хочу сейчас тебя ею утомлять.

— А почему он не живет с вами?

— Потому что Один не любит его. Я думаю, он боится его огромной силы. Ну да не стоит об этом говорить. Кстати, хочу тебя предупредить: не упоминай об Ярнсаксе в присутствии Сив, а то она разозлится.