Глава 24

На следующее утро, когда Хеймдалль вошел в их комнату, было уже довольно поздно. Эрик и Труд проснулись. Мальчик стоял возле костра и ворошил угли, пытаясь раздуть угасающий огонь — комната успела порядком остыть за ночь.

Одежда их уже высохла, хотя и стала слегка загрубевшей. Правда, когда Эрик оделся и некоторое время походил в ней, она вновь стала такой же мягкой и приятной на ощупь, как прежде.

Вещи Труд все еще висели на козлах. Девочка лежала, кутаясь в медвежью шкуру, и наблюдала за попытками Эрика вдохнуть жизнь в потухающий костер.

Хеймдалль с утра был бодр и весел, он притащил целую охапку дров.

— А, так ты уже встал, Эрик! — воскликнул он, складывая поленья в костер. — Скоро будем завтракать.

Ас вышел, но через некоторое время снова вернулся, неся в корзине еду — свежие яйца, только что испеченный хлеб, яблоки и большой кувшин парного молока.

— Ты что же, так и не собираешься вставать? — спросил он Труд.

— Сейчас, — ответила она, однако по-прежнему продолжала нежиться под теплой шкурой, которая все еще хранила запах Эрика.

Эрик сделал вид, что ничего не замечает.

Хеймдалль начал пить и есть, не дожидаясь Труд, мальчик притворился, что также очень голоден. Но мысли его были вовсе не о еде. Бросив взгляд на Труд, он покраснел. Почувствовав, что щеки его вспыхнули, Эрик покосился на Хеймдалля, но тот продолжал как ни в чем не бывало поглощать завтрак. Между делом он начал рассказывать о том, как когда-то они с Локи, обернувшись нерпами, отправились на дно моря, что бы отыскать драгоценное украшение Фрейи, ожерелье Брисингов, которое она случайно обронила в воду. А когда наконец нашли, то передрались между собой за право вручить Фрейе ее сокровище.

Эрик почти его не слушал, Труд также, по-видимому, думала о чем-то своем.

— Ну что, разве не забавная история? — спросил, закончив рассказ, Хеймдалль.

— Да-да, конечно! — поспешил заверить его Эрик, стараясь придать своему голосу возможно большую убедительность, чтобы избежать дальнейших вопросов, связанных с содержанием рассказа.

Хеймдалль посмотрел на него и задумчиво наморщил лоб: он чувствовал, что что-то здесь не так. Потом он перевел взгляд на Труд, которая по-прежнему не сводила глаз с Эрика, и расхохотался так, что эхо прокатилось по всей комнате.

— Ах, так вот в чем дело! — воскликнул он. — Ну конечно, как же я сразу не понял! — И он хлопнул своей огромной ладонью мальчика по плечу. — Мне кажется, мой мальчик, рассказ мой пришелся сейчас некстати, а?

— Да, не совсем, — пробормотал Эрик, поглядывал на Труд. Хеймдалль все еще продолжал посмеиваться, и в конце концов Эрику это надоело.

— А куда, скажи на милость, девалась та девушка-великанша, с которой я видел тебя в прошлый раз? — дерзко спросил он.

— Да я просто-напросто вышвырнул ее вон! — ответил Хеймдалль.

На этом разговор их прервался.

Прошло некоторое время, прежде чем Эрику удалось наконец привести в порядок свои мысли. Он рассудил, что Труд может и подождать — впереди у них еще долгое путешествие вдвоем. Сейчас главным вопросом было, куда двигаться дальше, и помощь в этом им мог оказать только Хеймдалль.

— Я много раз помогал Тору — в последний, когда он лишился своего молота и, переодетый Фрейей, направлялся к королю великанов Трюму. Но сейчас дело обстоит значительно сложнее, — сказал Хеймдалль. — Я знаю, что Идунн исчезла — во-первых, ее давно уже не видели, а во-вторых, я и сам замечаю, что начал стареть. Знаю я и то, что ей негде было проехать, кроме как здесь. Вероятно, великаны прячут ее где-нибудь в Ётунхейме, но вот где именно — ума не приложу.

— А кто может знать? — спросил Эрик.

— Вероятно, только Локи. Думаю, он один может сказать вам это, если, конечно, хорошенько его прижать. Никто из великанов не выдаст этой тайны — так что остается один Локи.

— Но как и где нам его найти?

— Это трудно, боюсь, здесь я вам не советчик. Знаю только, что он упрятан в глубокой пещере где-то в Ётунхейме — я в сам помогал его там приковывать. Но как туда добраться, этого, к сожалению, я не помню, — сокрушенно покачал головой Хеймдалль.

— Кто же знает путь туда?

— Может, Мимир? Он самый мудрый из нас, и если кто из асов и знает что, так только он. Мимир — единственный, кто может помочь вам продолжить путешествие.

— Где же искать Мимира? — спросил Эрик.

— У его источника под Иггдрасилем, — сказала Труд.

— Ты там бывала?

— Нет, но я слышала, что Один и Тор иногда спускаются туда за советом, — отвечала девочка. — Это где-то глубоко под корнями Иггдрасиля, но где именно — не знаю.

— Мне это также неизвестно, — снова вступил в разговор Хеймдалль. — Никогда еще не доводилось мне посещать его. Ведь по большей части я сижу здесь и стерегу Биврест. Однако я слышал, что в горах, в окрестностях Химинбьерга, есть вход туда. Правда, он хорошо замаскирован, чтобы не забрались великаны, но он должен быть где-то поблизости.

— Нам обязательно нужно его отыскать, — решительно заявил Эрик и обернулся в Труд. — Ты готова?

Девочка кивнула.

— А Ховварпнир?

— Пусть он лучше остается здесь с Золотой Челкой, — предложил Хеймдалль. — Лошадям путь в подземный мир закрыт, а им тут, похоже, так хорошо вместе.

Словно в подтверждение его слов из конюшни раздалось слабое ржание, и Хеймдалль улыбнулся. Он подозревал, чем заняты там лошади, однако промолчал.

В этот момент раздался грохот. Казалось, в ворота крепости с силой стукнули чем-то тяжелым. И сразу же после этого все стихло.

Хеймдалль осторожно подкрался к воротам. Довольно долго он неподвижно стоял перед ними, прислушиваясь. Потом медленно приоткрыл их и наконец распахнул настежь. Огромная могучая фигура, залитая лучами солнца, выглядела внушительно; он грозно озирался по сторонам. Отраженные от моста радужные блики играли в седых волосах Хеймдалля.

— Кто здесь? Что вам от меня надо? — грозным голосом крикнул он.

Ответа не последовало.

Тогда он схватил свой огромный рог, Гьяллахорн, и, повесив его на шею, вышел за ворота. Эрик и Труд осторожно последовали за ним. Но снаружи также никого не было видно; кругом стояла мертвая тишина.

— Странно! — пробормотал Хеймдалль. — Что ж, пошли обратно! Подойдя к огромным воротам, Труд остановилась. Она ощупала одну из тяжелых створок и повернулась к Эрику.

— Посмотри-ка! — сказала она и убрала руку, чтобы и он тоже увидеть.

На толстых бревнах четко выделялась большая буква «Т».

Глаза Эрика расширились от изумления.

— Что это значит? — спросил Хеймдалль. — Похоже, этот знак вырублен каким-то странным топором.

Эрик взглянул на Труд. Он не знал, что отвечать, стоит ли говорить о возникшем у них подозрении.

— Мы не знаем, — неуверенно ответила за него Труд, было видно, что она хочет избежать дальнейших расспросов.

— Но вы хоть подозреваете, кто это мог сделать? — настаивал Хеймдалль.

— Может быть, — сказала девочка.

Все вошли за ограду, и Хеймдалль тщательно запер воротя. Из конюшни доносилось громкое ржание, они направились к лошадям. Заметно было, что благородные животные чем-то сильно встревожены. Бока у них были в мыле; Ховварпнир подбежал к двери и несколько раз стукнул в нее копытом.

— Видно, что-то там, снаружи, ему не по вкусу, — сказал Хеймдалль.

Труд подошла к лоснящемуся от пота коню.

— Ну, ну, успокойся! — шептала она. — Ничего страшного не произошло. Он просто хотел напугать и теперь убежал.

Ховварпнир тут же успокоился и наклонил к Труд свою большую голову. Девочка начала опять что-то нашептывать ему на ухо, однако стоило ей закончить, как конь упрямо мотнул головой, встал на дыбы и заметался по конюшне, будто давая выход переполнявшей его энергии. Золотая Челка протяжно заржала и забегала вместе с ним.

— Что ты ему сказала? — спросил Эрик.

— Что он останется здесь и подождет, пока мы не вернемся из подземного мира.

Ховварпнир негромко фыркнул.

— Нет! — решительно воскликнула Труд. — Ты с нами не пойдешь! Жди нас здесь.

Эрик положил руку на рукоять своего клинка. Он чувствовал, как постепенно в нем начинает закипать волна ненависти. Хватит медлить! Если Тьяльви или кому-нибудь еще что-то надо от них с Труд, пусть знают — он никого не боится!

— Отлично, Эрик! — сказал Хеймдалль, положив свою тяжелую руку на плечо мальчику, — Да защитит вас волшебная сила чудесных рун! Пусть в пути вам встретится побольше друзей!

Эрик и Труд вошли в дом и завернули свои новые кофты и сандалии в медвежью шкуру. Затем каждый перекинул через плечо лук, взял колчан со стрелами, Эрик вооружился копьем, а Труд прихватила посох Гюрда. Теперь они были полностью готовы и снова вышли во двор.

Хеймдалль проводил их до ворот. Высокий, светлый, стоял он на пороге я махал им рукой. Золотые зубы его сверкнули в улыбке.

— Счастливого пути! — крикнул он вслед уходящим ребятам.

Отойдя немного, Труд и Эрик приостановились и огляделись по сторонам: куда идти?

Хеймдалль запер ворота. Ребята знали, что сейчас он настороженно прислушивается, жадно ловя каждый звук, чтобы в случае чего, быть может, прийти им на помощь. Хотя, конечно, последнее было весьма сомнительно — ведь Хеймдалль уже старик и не особо силен в бою, да и, кроме того, теперь, когда на карте стоит ни больше ни меньше, как существование всех асов и самого Асгарда, он не может покидать свой пост у Радужного моста.

Невдалеке уже начинались горы. Как сказал Хеймдалль, если где-то и был вход в пещеру под корнями Иггдрасиля, то он должен находиться именно здесь.

Ребята подошли к подножию склонов и начали карабкаться вверх. Горы казались молодыми — уступы их были острые и ребристые, как будто здесь часто случались землетрясения. Труд и Эрик, как могли, старались беречь одежду — ведь она была единственной, а вернуться домой, вероятно, предстояло еще не скоро. Однако острые края камней драли их тонкие кожаные башмаки, предназначенные для ходьбы по равнине, а не для лазанья по горам.

— Вот погоди, придем в Ётунхейм — будет еще хуже, — сказала Труд и предложила: — Может, наденем сандалии?

Эрик не ответил. Он вдруг увидел пару глаз, следящих за ними из расщелины между камнями чуть впереди.

— Посмотри-ка! — воскликнул он. Но было уже поздно — глаза исчезли.

Эрик вынул свой нож и шагнул вперед. Однако клинок сохранял свою прежнюю форму, так что, быть может, глаза эти принадлежали отнюдь не врагу, как он сперва решил.

Эрик молча стиснул зубы, и ребята продолжали идти в том же направлении, в каком шли и раньше.

Внезапно Труд заметила какой-то движущийся пучок волос. Казалось, кто-то идет параллельно с ними за расположенной невдалеке низкой грядой скал, а пучок волос, торчащий над камнями, — это макушка незнакомца. Кто бы это мог быть? Великан?

Эрик обратил внимание, что нож немного вырос. Он заслонил рукой глаза от солнца и вдруг увидел странное маленькое удивительно уродливое существо, больше всего походившее на лохматую обезьяну. В руках оно сжимало длинный шест, на верхушку которого была надета высушенная на солнце длинноволосая голова. Эти-то волосы и заметила Труд.

Мальчик почувствовал, как по спине его пробежал холодок.

Обезьяноподобное существо взглянуло на них и ухмыльнулось, обнажив при этом громадные желтоватые клыки. Затем оно быстро юркнуло в расщелину скалы с такой легкостью, которая доказывала, что она давно уже привыкло передвигаться в этой непроходимой местности.

Нож в руках Эрика еще чуть-чуть подрос; мальчик решительно стиснул рукоять. Существо это определенно было из породы великанов, и он — или она — что-то против них замышлял!

— За мной! — крикнул Эрик и начал карабкаться меж камней в том направлении, куда исчезло существо. Он твердо решил преследовать великана и во что бы то ни стало догнать.

— Нет, нет, мне кажется… — Груд не успела договорить, поскольку неожиданно откуда-то сверху, с горы, высившейся впереди, раздался страшный треск и грохот. Окружавшие ребят скалы были крутые, почти отвесные. Они находились сейчас в ущелье, стенки которого сходились под острым углом наподобие буквы V. Отсюда-то, с вершины горы у этого угла, и устремился на них огромный камнепад. Громадные глыбы катились по склону, сталкивались и увлекали за собой все новые камни. И вся эта лавина неслась прямо на Эрика и Труд, разрастаясь с каждой секундой и сметая все на своем пути.

Стены ущелья были такими крутыми, что нечего было и думать взобраться по ним вверх. Бежать также не вмело смысла — лавина мигом догнала бы их.

Эрик растерянно озирался по сторонам. Внезапно взгляд его упал на мальчишескую фигуру на вершине одной из скал, образовывавших стены ущелья. Она была похожа… да нет, точно, это был не кто иной, как Тьяльви! Он хохотал!

А грохочущие обломки скал между тем были все ближе, ближе…

— Сюда! — послышался вдруг голос Труд. — Тут трещина в скале, может, мы сумеем протиснуться внутрь и переждать лавину!

— Где?

Труд не стала тратить драгоценное время на объяснения. Молча схватив Эрика за руку, она потащила его за собой. В самый последний момент они успели втиснуться в расщелину. Еще немного, и было бы уже поздно.

Лавина вихрем пронеслась мимо. Каменные глыбы грохотали и неистово трещали, ударяясь и раскалываясь, все ущелье плотно, как туманом, было затянуто пылью. Огромный обломок скалы внезапно с маху бухнулся прямо перед трещиной и застыл как вкопанный, наглухо перекрыв им выход. Осталась лишь крохотная щелочка, сквозь которую едва пробивался лучик света. Глыба была такой огромной, что, сколько Эрик с Труд не напрягали силы, им так и не удалось даже пошевелить ее.

Все пропало! Если эти странные существа во главе с Тьяльви желали гибели Эрику и Труд и намеренно заманили их в это опасное ущелье, то, надо признать, их затея полностью удалась — ребята оказались погребенными заживо!

Глава 25

Снаружи все понемногу затихло. Камни и обломки скал пыль улеглась. Труд и Эрик стояли в узкой расщелине, тесно прижавшись друг к другу. Им трудно было даже пошевелиться, поза была чрезвычайно неудобная, тело как будто повторяло все изгибы обступавших их со всех сторон каменных глыб. Пыль, забивавшаяся в легкие, вызывала мучительный кашель.

Эрик лихорадочно пытался сообразить, как же им теперь быть. Труд также задумалась. Надо было учитывать, что горы вокруг, по-видимому, кишат великанами. Западня, в которую угодили ребята, наверняка рассчитана на то, чтобы их уничтожить! И позвать сейчас на помощь было бы равносильно верной смерти.

Неужели Тьяльви настолько зол на них, что сознательно участвовал в подготовке их гибели? Возможно ли такое? Эрик не стал говорить об этом вслух, поскольку знал теперь, что Труд свободно читает его мысли. Разговаривать было опасно, ибо это могло выдать их убежище великанам, если те находились где-то поблизости.

И действительно, чуть погодя послышался шорох осыпающихся камней и чей-то грубый голос сказал:

— Как думаешь, им крышка?

— Наверняка! — подтвердил другой. — Да их раздавило всмятку, при таком обвале не помогут никакие рунические заклинания.

— Ну, теперь мы смело можем вторгнуться в Асгард всей нашей бандой, — проговорил кто-то третий. Ребята вздрогнули: это голос Тьяльви! — То-то я позабавлюсь, когда будем крушить Бильскирнир!

— Ладно, ладно, успокойся! — снова раздался грубый голос. — Подожди немного. Еще несколько лет — и старость победит их. Элли уже там, и она делает все, что в ее силах, чтобы они поскорее состарились. Однако работа ее продвигается не так скоро, уж придется тебе запастись поэтому терпением.

— Она сама во всем виновата! — немного погодя воскликнул Тьяльви.

— О ком это ты?

— Об этой маленькой шлюхе, о Труд!

— А да, это ты верно — поделом ей, да и этому пигмею — человеческому детенышу — тоже.

— Вот именно! — подхватил Тьяльви. — Он и бегает-то не быстрее улитки. Видели бы вы, как мы с ним бежали наперегонки! Надо же, а ведь у Мирового Змея уже был прекрасный случай разделаться с ним! Когда они — я имею в виду, он и Улль — плыли на Скидбладнире, Змей был от них всего в нескольких метрах.

— А ты откуда знаешь?

— Ресква сказала. Они с Фьельниром как раз были на берегу и, спрятавшись в скалах, все видели.

— Что ж, теперь путь в Асгард для тебя снова открыт, — сказал грубый голос. — Если там будут спрашивать, где ты пропадал все это время, убеди их, что был у отца с матерью. Они наверняка поверят.

— Да, наверное… — пробормотал Тьяльви.

— Вынюхивай и высматривай, что там творится за высокими стенами, а если Тор как-нибудь напьется, попытайся стащить у него молот.

— Ладно, попробую, но, может, мне сперва… Больше ничего не стало слышно.

Внутри у Эрика все так и кипело от ярости; не будь он сейчас замурован — на месте изрубил бы Тьяльви и этих двух великанов на куски! Они ведь просто напрашивались на это.

— Эрик! — шепнула Труд. — Может, нам стоит попробовать пролезть дальше в расщелину! Кто знает, а вдруг там есть выход?

«Бесполезно», — подумал Эрик. Но с другой стороны, не могут же они вот так торчать здесь вечно. Надо что-то делать, причем как можно быстрее, пока они еще не совсем обессилели.

Труд, стоявшая у него за спиной, начала потихоньку протискиваться в глубь трещины. Эрик следовал за ней. Он был не намного крупнее ее, но расщелина становилась все уже и уже. В конце концов грудная клетка его оказалась настолько стиснута, что он едва мог вздохнуть.

— Не могу больше! — простонал он.

— Можешь! — убеждала его Труд, — Ты должен! Трещина уже начала расширяться, правда! Давай же, Эрик, давай!

— Но ведь я застрял!

— Ну, попытайся еще, Эрик! Мы должны выбраться отсюда! Не хотим же мы сгнить тут. Давай, Эрик, давай!

Эрик немного втянул живот и попытался пролезть еще немного вперед, Двигался он очень медленно, с величайшим трудом. Когда же наконец в очередной раз попытался перевести дух, он вдруг почувствовал, что не может вобрать в себя ни глотка воздуха. Камни сдавили его со всех сторон, он застрял. От страха на лбу у мальчика выступили капли пота.

— Помоги! — едва слышно выдохнул он.

Труд ухватила его за ноги и с силой дернула — мальчик, как пробка из бутылки, выскочил из узкой щели и упал на пол рядом с ней. Он с шумом ловил ртом воздух.

— Я уже думал, что умираю! — наконец проговорил он.

— Глупости! — заявила Труд. — Ты не умрешь раньше, чем я. Ну что, полезем дальше?

Мальчик кивнул.

— Все вещи целы — лук, кинжал?

— Да-да, все со мной.

— Отлично, — сказала Труд. — Что ж, тогда — вперед!

Теперь уже им не приходилось протискиваться меж каменных глыб с таким трудом. Трещина понемногу расширялась, и вскоре они уже даже смогли идти не боком, как раньше, а лицом вперед. Тем не менее продвигались они с величайшей осторожностью. Со всех сторон их окружала непроглядная тьма, и приходилось опасаться, что в любой момент можешь наткнуться на какой-нибудь острый выступ скалы. Ребята крепко держались за руки, чтобы один смог поддержать другого в случае нечаянного падения. Ведь вполне могло случиться, что, сделав следующий шаг, сорвешься и полетишь в бездонную пропасть.

Идти вперед здесь было жутко и страшно — никогда даже в самых мрачных кошмарах, Эрик не представлял себе ничего подобного. Проход углублялся в самое сердце горы, постепенно уходя вниз. Каменные стены был сплошь покрыты какой-то влажной слизью. Пол, по которому ступали их ноги, был грязный и скользкий. Отовсюду капало; время от времени из недр горы доносился невнятный гул. Вся пещера была пропитана тяжелым гнилостным запахом, серные испарения стесняли дыхание. Но так или иначе, им не оставалось ничего другого, как следовать все дальше и дальше!

Час проходил за часом, а ребята шли и шли, чувствуя, как от усталости постепенно начинают подгибаться ноги. Обступавшая их со всех сторон тьма совершенно притупила ощущение времени: они не знали даже, что сейчас — день или ночь. Они шли, шли и шли вперед, едва не падая от усталости.

Эрик вспомнил; в школе им говорили, что, чем глубже спускаешься под землю, тем теплее должно становиться вокруг. Странно, но здесь, наоборот, делалось все холоднее и холоднее, и, хотя ребята давно уже надели свои толстые кофты, зубы их стучали от холода.

— Как ты думаешь, может, это и есть вход в пещеру Мимира под Иггдрасилем — тот самый, о котором говорил Хеймдалль? — спросил Эрик.

— Вполне возможно, — согласилась с ним Труд.

— Но неужели у Мимира всегда так воняет и почему тут так холодно? Как он только живет в таком месте?

— Ума не приложу, — отвечала девочка. — Быть может, это совсем не тот ход. Может, мы просто заблудились тут в темноте и кружим на одном месте?

— Надо двигаться дальше! — воскликнул Эрик. — Мы должны выбраться отсюда! Идем, вперед!

Ребятам казалось, что они идут уже целую вечность, ноги их дрожали и подкашивались. Однако садиться на пол не хотелось — он был весь покрыт какой-то мерзкой грязью, да и, кроме того, создавалось впечатление, что под ногами шныряют какие-то живые существа. Несколько раз, шагая вперед, они натыкались на что-то движущееся, как будто уползающее. Что это — в темноте невозможно было понять. Отдыхая, мальчик и девочка приваливались спинами к скользким стенам. Но и в этом приятного было мало — камни холодили спины, как лед, кофты, хоть и сшитые из толстых шкур, в скором времени насквозь промокли и не согревали.

Они прошли еще немного вперед и внезапно услышали шум воды! Откуда-то издалека доносилось тихое журчание. Может, теперь удастся умыться и попить?! Это придало ребятам силы и мужества, они двинулись дальше.

Запах с каждым шагом становился все более тошнотворным. Холод усиливался, и постепенно даже звук текущей воды перестал казаться им таким соблазнительным. Теперь он больше походил на металлический звон, чем на журчание ручья. Раздававшийся в глубине горы гул делался все громче и под конец стал просто оглушительным. Все это напоминало настоящее преддверие ада.

Внезапно откуда-то начал пробиваться свет, слабый, тусклый, но, как бы там ни было, теперь ребята, по крайней мере, могли осмотреться по сторонам. Они стояли в огромном гроте, расположенном, вероятно, где-то очень глубоко под землей. Вода, звук которой они слышали, оказалась большой, отливающей серебром рекой, которая уходила в глубь грота, в темноту. Река была, по-видимому, необыкновенно чистой; волны ее выглядели абсолютно прозрачными. Над головами ребят носились огромные стаи летучих мышей, и теперь им удалось рассмотреть, что грязь, по которой они брели, и впрямь была живая. Пол кишел скользкими черными змеями, покрытыми отвратительной слизью жабами, червями и слизнями. Стены шевелились от полчищ тараканов.

«Эх, сейчас бы бахилы!» — подумал Эрик. Кожаные башмаки, в которые они были обуты, вряд ли могли служить хорошей защитой от этих гадов.

— Что такое «бахилы»? — спросила Труд.

— Резиновые сапоги.

— Резиновые сапоги?

— Ну да, такие высокие сапоги из резины, — попытался объяснить Эрик, пожав плечами. Он понимал, что не сможет сейчас внести ясность в этот вопрос, да, признаться, и не особо стремился к этому. «Если она спросит, что такое резина, скажу, что это то же самое, что английская жвачка», — решил он.

— А что такое «английская жвачка»?

— Ну, это такое… жуют, — ответил Эрик. В голосе его чувствовалось! явное раздражение.

— Да, сейчас бы поесть что-нибудь! — вздохнула Труд.

— Что ж, по крайней мере, мы можем напиться! — бодро откликнулся Эрик и сунул палец в воду, намереваясь проверить, насколько она холодна.