— Подмастерье, — произнес Краф.

Джаг весь сжался, ожидая, что вот сейчас он и обратится в бесхвостое земноводное.

— Прошу тебя.

«Прошу тебя»?

В какие заклятия, интересно, могли входить слова «прошу тебя»? Особенно произнесенные столь… ну да, умоляющим тоном? Маги повелевали потусторонними силами; они не требовали у них разрешения на что-либо…

— Подмастерье, — снова позвал волшебник.

— Что? — едва смог выговорить в ответ двеллер. Собственный изменившийся голос его встревожил. Он поднял руку к щеке, ожидая прикоснуться к бородавкам и грубой жабьей коже. Вроде бы ничего в его лице не изменилось. По крайней мере, ему так показалось — точно можно было бы сказать в тот момент, когда он посмотрится в зеркало. Краф между тем подошел к нему и посмотрел на Джага сверху вниз, все еще держа руки за спиной.

— Мне в самом деле очень нужно с тобой поговорить. Если бы ты остановился и выслушал то, что я хочу сказать, мне бы это очень помогло.

«Помогло», повторил про себя двеллер, стараясь не искать в словах волшебника возможный злой умысел. Если ты должен кому-то помочь, то вряд ли тебя так вот сразу превратят в жабу.

— Выслушал? — переспросил он и, задрав голову, поглядел на волшебника сверху вниз.

— Вот именно, — сказал Краф и прищурился, глядя на него. — Выслушал. — Он недовольно фыркнул. — У тебя с твоим наставником много общего: вы оба только туда и лезете, где можно сломать голову.

— Но не превратиться в жабу, — возразил Джаг.

Волшебник раздраженно отмахнулся от этих слов.

— Но не превратиться в жабу, — настойчиво повторил двеллер.

— Ну что ж. — Краф издал очередной тяжелый вздох. Вид у него был такой, будто уступка эта дорого ему далась. — Но я тебя уверяю, что только условно обещаю не превращать тебя в жабу и окончательное решение будет зависеть от твоего поведения.

— Ладно.

— Я не потерплю более неуважения.

— И я тоже. — Джаг понимал, разумеется, как ему повезло, что его неслыханная дерзость сошла на этот раз, похоже, ему с рук, но сдаваться все же не желал. Он подождал секунду, ожидая, что вот-вот его все же превратят в земноводное или уничтожат на месте, но этого не случилось, и он с явным облегчением подошел к волшебнику.

— Пройдись со мной, — сказал тот. — Я лучше думаю на ходу.

Джаг пошел рядом с Крафом, напрасно стараясь держаться с ним наравне. Стоило им пройти шага три, как ему уже пришлось догонять волшебника, делая два или даже три прыжка на каждый шаг своего спутника. Он только надеялся, что недавно выздоровевшая нога Кра-фа хоть чуть-чуть затормозит скорость его передвижения.

— Как я уже сказал, я беседовал с твоим другом, подмастерье.

— Это вы про Рейшо? — Волшебник пожал плечами.

— Разумеется, про него.

Джаг уставился на цветущий сад, вспоминая, каким бесполезным ему казалось когда-то это место. Библиотекари ухаживали за теми садами, что находились с восточной стороны, а во внутреннем дворе было несколько участков, где круглый год выращивались овощи к столу. Некоторые цветы тоже были съедобными, но особенно ими было не насытиться.

— Рейшо сообщил мне кое-что, и это меня встревожило, — продолжал Краф.

Двеллер ждал. Его приятель мог рассказать много такого, что встревожило бы любого, не только волшебника.

— Он сказал мне, что ты собираешься отплыть на «Ветрогоне», когда тот выйдет из гавани.

Джаг не ответил и даже позволил себе отстать на пару шагов.

Краф остановился так внезапно, что двеллер едва на него не налетел.

Попятившись, тот вдруг рассерженно подумал, что Рейшо разболтал волшебнику то, что Джаг сообщил ему по секрету. Двеллер моргнул, не отрывая глаз от Крафа, и вдруг заметил, что среди темных туч мелькнули первые стрелы молний. Скоро, похоже, разразится гроза.

— Я заставил его сказать мне, — сказал волшебник, будто угадав незаданный вопрос Джага. — У него не было выбора. Если я хочу что-то узнать, то помешать мне нелегко.

Двеллер посмотрел на Крафа в упор, с усилием заставляя себя не отворачиваться.

— Ты правда собираешься это сделать? — спросил волшебник.

— Да, — ответил Джаг.

— Но зачем, подмастерье?

— Почему вы меня так вечно называете? — раздраженно спросил двеллер. — У меня есть имя. И я не ваш подмастерье. Даже когда я был подмастерьем у Великого магистра, он меня так никогда не называл. Только вы.

Краф сложил руки на груди, посох при этом сжав в правом кулаке.

— Потому что ты и есть подмастерье. Подмастерье Вика.

— Я был когда-то учеником библиотекаря, — упрямо продолжал Джаг, — но это осталось позади — теперь я библиотекарь первого уровня.

— Нет.

Джага охватил гнев, и он не стал его сдерживать. В конце концов, он больше не был перепуганным маленьким двеллером, скованным одной цепью со своими товарищами по несчастью.

— Ты бросил этот пост, — сказал волшебник, едва Джаг открыл рот.

— Нет, я его не бросал.

— Именно что бросил и умчался через океан, да еще и снова собираешься повторить свой подвиг.

— Это мое дело.

— Ты подмастерье Вика.

— Я сам по себе.

Краф наклонился и посмотрел в упор на двеллера.

— И что ты собираешься найти на материке?

— Свою семью.

— Ложь. — Глаза волшебника вспыхнули. — В глубине души ты знаешь, что никого из них нет в живых.

— Почему вы в этом так уверены? — гневно воскликнул Джаг.

— Потому что мало кому удается выйти живыми из гоблинских шахт. Даже если каким-то чудом это и случилось, как ты собираешься их найти?

— Я могу отправиться туда.

— В гоблинские шахты?

— Да. — Двеллер почувствовал на глазах слезы. Их словно принес с собой холодный ветер с юга, с Кровавого моря, от которого их отделяли только пики Костяшек; он чувствовал, как они стекают по его щекам.

— Великолепный план, — с сарказмом протянул Краф.

— Лучшего у меня нет. — Джага страшно злило, что он позволил волшебнику так себя раздразнить.

— И что ты собирался делать после того, как тебя опять закуют в кандалы?

— Никто бы меня не заковал.

— Именно так бы и вышло, — уронил волшебник, бросив на него сердитый взор.

Тут двеллер заметил несколько любопытных голов, высовывавшихся из-за стены.

Краф не глядя взмахнул посохом, и в стену ударила молния. Грохота было много, но сами камни не пострадали. Головы моментально скрылись за стеной.

— Терпеть не могу, когда подслушивают, — хмуро сказал волшебник и продолжил: — Хуже всего то, что Вик наверняка отправился бы за тобой, как только услышал бы о том, что ты снова попал в неволю. Если бы я был здесь, когда ты в тот раз собрался покинуть остров, ни за что бы этого не допустил.

— Вы бы меня не остановили.

Краф посмотрел на него в упор, не произнося ни слова. Не стоило бы мне этого говорить, сказал себе Джаг.

— Вы не имели бы права так поступить. Это мой выбор. Это моя семья.

— Твоя семья здесь, подмастерье.

Двеллер решил было в очередной раз возразить, но вовремя прикусил язык.

— Более того, — продолжал Краф, — здесь тебе повезло быть избранным для особого долга.

— Какого еще долга?

— Стать подмастерьем Великого магистра Хранилища Всех Известных Знаний.

— За время службы Великого магистра здесь перебывали десятки учеников…

— Сотни, — поправил его волшебник.

— Тем более сотни. — Джаг знал, что некоторые из них умерли во время службы в Библиотеке, кто-то от старости, а кто-то от завезенной с материка болезни, а кто-то покинул Хранилище Всех Известных Знаний. Почти все двеллеры приходили работать в Библиотеку только из-за давних клятв Древним магам, создавшим Рассветные Пустоши и позволившим им жить на острове.

Некоторые из этих библиотекарей вернулись на семейные фермы и лавки, когда отслужили оговоренные десять лет, потому что так и не научились любить свое дело. Другие, может, и любили книги и свои обязанности в Библиотеке больше, чем сельское хозяйство, ремесла или работу в лавке, но не имели достаточных способностей, чтобы продвинуться выше определенного уровня.

Двеллер знал, что сам Великий магистр прослужил библиотекарем третьего уровня дольше, чем кто-либо в истории Хранилища Всех Известных Знаний. И вообще Великий магистр Фонарщик был уверен, что его уволят из Библиотеки.

Но это было до того, как его силой увезли на «Одноглазой Пегги». Когда он вернулся в Рассветные Пустоши с четырьмя книгами из могилы мертвого волшебника в гоблинском городе Мыс Повешенного Эльфа, будущим Великим магистром заинтересовался Краф. Как оказалось, Краф уже давно делился с Великими магистрами Библиотеки сведениями о книгах, остававшихся на материке, чтобы те предприняли что-либо для их спасения. До Эджвика Фонарщика пост Великого магистра занимал человек по имени Фролло, но он никогда не уделял этим сведениям особого внимания.

А вот Великий магистр Фонарщик ими заинтересовался и после многочисленных поездок на материк доставил в Хранилище Всех Известных Знаний весьма ценные трактаты.

— Я не мог здесь оставаться, — сказал Джаг. — Как только я осознал, что это из-за Великого магистра я немогу найти свою семью, я ни минуты больше не мог здесь оставаться.

Лицо Крафа напряглось.

— Что это ты несешь?

— Я сказал…

Волшебник раздраженно махнул рукой.

— Я прекрасно слышал, что ты сказал, но теперь изволь объяснить свои слова.

— Что объяснить?

— Каким образом Вик несет ответственность за то, что ты не можешь найти свою семью.

Двеллер печально вздохнул, думая о том, что никому его не понять и что он сейчас станет жабой, а никто так и не узнает почему.

— Да, я сказал, что Великий магистр виноват в том, что я не могу найти свою семью. Но это не одного Великого магистра Фонарщика вина, не стоит останавливаться на нем. Ответственность лежит на последних десяти, двадцати или даже тридцати Великих магистрах, если хотите.

— И что же Вик, по-твоему, сделал не так?

Зная, что теперь от разговора не отвертеться, раз уж он выпустил червячка из яблока, Джаг сказал:

— Он ее не вернул.

Эти слова еще сильнее озадачили Крафа. Он дернул щекой и, прищурившись, посмотрел на двеллера.

— О чем это ты?

— О Библиотеке. — Джагу не стоял ось на месте, и он начал шагать взад-вперед, правда не смея при этом удалиться дальше чем на несколько футов от волшебника.

— О Библиотеке, — повторил Краф, явно не понимая.

Двеллер кивнул.

— О Хранилище Всех Известных Знаний. О Библиотеке.

— И Вик ее не вернул?

— Нет, не вернул, а должен был.

— Подмастерье…

Джаг бросил на волшебника сердитый взгляд.

— Джаг, — поправился тот, явно с трудом держа себя в руках, — я все никак не могу взять в толк, к чему ты ведешь.

— Много лет назад, — сказал двеллер, — Древние маги заставили этот остров подняться с морского дна. Они изменили море вокруг, возвели с трех его сторон и большей части четвертой смертельно опасные рифы и накрыли землю и море вечными туманами, которые отпугнули от этих краев большую часть народов, пользующихся морем как транспортным путем и как источником пищи. Но Древние знали, что рано или поздно народы, особенно люди с их страстью к бродяжничеству и потребностью завоевать море, снова доберутся сюда.

— Они пытались, конечно же. Наверное, и этот остров они бы нашли, если бы Древние не решили поселить в море столько опасных тварей, что зловещие истории о них не утихали в людских устах.

— Еще незваных гостей помогают прогонять пираты, — добавил Джаг.

— Верно.

— В те времена, — продолжил двеллер, — Библиотеку надо было спрятать. На суше и на море свирепствовали полчища гоблинов, ведомые лордом Харрионом. Гоблины безжалостно уничтожали всех, кто смел им противостоять, но с ничуть не меньшим пылом они охотились за книгами.

— Я знаю. Ты не сообщаешь мне ничего…

— Как только лорд Харрион и гоблины потерпели поражение, книги надо было вернуть. — Джаг остановился, посмотрел на волшебника и повторил свои слова, стараясь придать им как можно больше веса и волнения. Голос его стал хриплым от эмоций. — Книги надо было вернуть.

Краф нахмурился.

— Ах вот в чем дело. Теперь понимаю.

— В самом деле? — произнес Джаг. — Действительно понимаете?

Волшебник поднял руку.

— Книги непременно вернут.

— Вы так считаете? — протянул двеллер, не скрывая сомнений, накопившихся за последние несколько лет.

— Ну разумеется, вернут. Так было обещано. Когда наступит подходящее время, их вернут.

— И когда же это время наступит? Краф нахмурился еще сильнее.

— Не я это определяю.

— А кто?

— Великий магистр Хранилища Всех Известных Знаний.

— И когда же Великий магистр решит, что книги пора возвращать?

Волшебник раздраженно прищелкнул языком.

— Я начинаю понимать, к чему ты ведешь.

— Нет, — сказал Джаг, качая головой. — Думаю, что пока еще нет.

— Не забывайся, подмастерье. Твоя дерзость…

— Да какая тут дерзость? — перебил его двеллер. — Был бы я дерзким, заговорил бы об этом раньше. Вместо этого, когда я понял, что больше не могу прикусывать язык, и преисполнился горечью по отношению как к Великому магистру, так и к себе самому, я сбежал отсюда. Направился на материк, сказав себе, что делаю это ради слабой надежды, что один, самостоятельно, смогу разыскать свою семью.

— То есть ты сбежал потому, что боялся поговорить об этом с Виком?

— Да…

Краф взмахнул рукой.

— Ты просто запутался, подмастерье, в этом и все дело. Если бы ты решился поговорить с Виком…

— Если бы я поговорил о том, что я чувствую, с Великим магистром Фонарщиком, мы бы поспорили. Несмотря на то что я думаю о его деятельности, я… Я не хотел с ним спорить. И это желание избежать конфликта оказалось сильнее, чем протест против того, что Библиотеку до сих пор не вернули народам. В конце концов, создание Хранилища Всех Известных Знаний было не его решением.

— И все же глупо было расставаться с тобой только по этой причине.

— Ему все равно не удалось бы меня уговорить — разве что если бы Великий магистр понял, что книги пора возвращать людям.

— А с чего ты взял, что возвращать их надо именно сейчас?

Несмотря на возражения волшебника, Джаг знал, что Краф начинал задумываться над его словами. Он глубоко вздохнул, надеясь окончательно переубедить своего оппонента.

— Вы ведь путешествуете по материку по своим делам и видите обитающих там людей. На материке не одни гоблины живут. Ситуация изменилась со времени Переворота. Тамошние города не просто островки цивилизации, где собрались люди, согнанные со своих земель во время кровопролитных сражений. Они обжили землю, построили новые дома и города. Новые жизни и новые истории.

— Не понимаю, к чему это ты…

— К тому, — сказал двеллер, — что этим людям пригодились бы знания, хранящиеся в Библиотеке. Знания помогли бы им сделаться сильнее, более успешно защищать и лучше обеспечивать себя и свои семьи. Знания помогли бы им остановить наступление гоблинов.

— Я не думаю…

Джаг поспешно продолжил, не давая волшебнику себя перебить:

— Вы знаете, насколько улучшилась бы жизнь гномов, эльфов, людей и двеллеров, если бы они смогли пользоваться трактатами по строительству, сельскому хозяйству, медицине, даже военному искусству и оружию — любыми из сотен томов на эти темы в собрании Хранилища Всех Известных Знаний?

— Я…

— Я знаю, — заявил двеллер. — Я их видел, Краф. Я жил среди них и до того, как стал рабом, и после. Я бывал среди них, когда путешествовал с Великим магистром. Знания, которые хранятся… — Он помедлил, вспомнив, как пострадала Библиотека, и исправился: — Знания, которые хранились здесь, могли изменить их жизни. Если бы они только знали, что оно здесь, — добавил он после паузы.

— Гоблины…

— Все еще полны смертельной злобы по отношению к книгам, — сказал Джаг. — Да, я знаю. И так будет всегда. А вы знаете почему?

— Потому что Харрион…

— Потому что, — воскликнул двеллер, повышая голос и прерывая волшебника, — из всех народов мира только гоблины не создали письменности. Ни до Переворота, ни во время, ни после.

Краф в упор смотрел на Джага.

— Гоблины жили лишь чуть лучше животных до то го, как пришел лорд Харрион и объединил их под своей рукой, — сказал тот. — Их племена делились на кланы, и жили они в дикой местности, враждуя друг с другом, пока их вожди не поняли, что у них хватает сил для нападений на другие расы и их города. Так что гоблины переселились поближе к цивилизованным местам, а когда их кланы набрались сил, они объединились и завоевали эти города, убивая и порабощая тех, кто не сумел бежать. Потом они поселились в этих городах, питаясь тамошними запасами.

— Все это древняя история, — заметил волшебник.

Двеллер покачал головой.

— Нет. Все это до сих пор продолжается, и сейчас стало еще хуже.

— Хуже? Что ты хочешь этим сказать?

— Что лорд Харрион не только объединил гоблинов, что привело к затяжной кровавой войне и едва не уничтожило весь мир.

— Вот тут ты ошибаешься. Как только лорд Харрион потерпел поражение, гоблинские армии распались. Кланы вернулись к междоусобным войнам.

— Это не совсем так.

— Подмастерье…

— Видите? Несмотря на все ваши познания в магии, вы не видите того, что у вас перед носом. Я так и знал, что бесполезно с кем-нибудь об этом заговаривать.

— Подмастерье, — прорычал Краф, — что бы ты ни думал, я…

— Лорд Харрион, — заявил Джаг, — дал гоблинам общую историю. Раньше у них этого не было. Он пришел к гоблинам, вооруженный темной магической силой, властью и обманом, и добился своего. Он дал гоблинам общее начало, точку во времени, на которую они могли оглянуться и понять, как все изменилось с тех пор. За короткое время ему удалось убедить кланы договориться между собой, и гоблины перестали убивать друг друга. Впервые в жизни они объединились между собой.

— Это произошло только благодаря магии, которую использовал лорд Харрион, — возразил волшебник. — С помощью заклятий он сбил кланы с толку и подчинил себе их вождей.

— Отнюдь. Гоблины объединились потому, что лорд Харрион дал им общую историю. Он показал им, что те могут совместно выступить против любого, кого кланы сочтут врагом. Лорд Харрион сделал гоблинов более сильными, и, что бы они потом ни делали, они уже не могли забыть то, чему он их научил, не могли забыть, что они сильны общей историей и союзом против общих врагов.

Краф собирался было в очередной раз возразить, но эти слова заставили его умолкнуть. Он закрыл рот, нахмурился и задумался, постукивая по земле посохом, с навершия которого летели зеленые искорки.

— Общая история, — повторил наконец волшебник задумчиво.

— Да, общая история. Они отказались от раздоров, царивших между кланами, до того как ими заинтересовался лорд Харрион. Думаю, у них сохранились устные предания о тех временах. Во всяком случае, никто из гоблинов не развязывает старую вражду. Верно, кланы враждуют между собой по каким-то поводам, но эти стычки ныне не длятся долго и не становятся особо кровавыми. Гоблины не тратят зря свои силы и время, они предпочитают собираться вместе, объединенные куда более сильной ненавистью к другим расам. А еще кланы размножаются как саранча, становясь все сильнее и все голоднее. Гоблины помнят, как лорд Харрион едва не привел их к победе над миром, и самые агрессивные вожди ждут шанса все-таки добиться этой цели.

— Все были уверены, что гоблины перебьют друг друга после гибели лорда Харриона, — произнес Краф.

— Но этого не случилось, — отозвался двеллер. — За все эти столетия этого так и не случилось.

— Верно. И ты считаешь, что дело в том, что лорд Харрион изменил гоблинов. Изменил мышление их вождей.

— Да.

Волшебник помедлил.

— Никто — ни один человек или существо какой бы то ни было расы — до сих пор ничего подобного не высказывал.

— Верно, — негромко сказал Джаг. Он знал, что Краф начал к нему прислушиваться, но он очень устал, пытаясь добиться этого. Когда идеи, о которых он сейчас говорил, впервые родились у него в голове, он долго пытался их отогнать. Собственные рассуждения казались двеллер у неправдоподобными — трудно поверить, что гоблины могли оказаться способными на такое.

По крайней мере, поправил себя Джаг, это было не похоже на то, что гоблины делали до сих пор.

— Ловушка в книге и присутствие волшебника на гоблинском корабле в гавани Келлох означают, что гоблины действовали не одни.

— Понимаю. — Краф погладил рукой бороду. — Теперь понимаю.

— Когда я был рабом в шахтах, — продолжал двеллер, — надсмотрщики вечно рассказывали друг другу разные истории. Они говорили о Перевороте и лорде Хар-рионе, снова и снова вспоминая, как весь мир едва не оказался под пятой гоблинов, подвергнутый разграблению и порабощению.

— Так и в самом деле едва не случилось.

— Я знаю.

— И случилось бы, если бы лорд Харрион не погиб.

— Такой поворот событий все еще возможен, — сказал Джаг. — Численность гоблинов продолжает расти.

Волшебник нахмурился.

— Да в этом нет ничего удивительного, они все время размножались как саранча или кролики.

— Именно. Только теперь они прекрасно знают, что в мире полно других мест, где можно жить. За последние годы гоблины набрали достаточно сил, чтобы вернуть и удержать в своих руках юг. Сколько времени потребуется для того, чтобы их кланы расползлись по всему миру?

— Этого никогда не случится, — воскликнул Краф.

— А почему, собственно? Кто остановит гоблинов? У кого хватит сил выступить против союза их кланов? Кто сможет объединить народы и заставить их выступить против общего неприятеля, как это произошло во время Переворота?

Краф заколебался, и двеллер почувствовал, что его слова все-таки произвели впечатление на волшебника.

— Гномы, — сказал наконец Краф. — Эльфы. Люди. Никто из них не позволит гоблинам снова набрать столько сил.

— А давно ли то же самое говорили про юг? — осведомился Джаг. — Разве не твердили, что никто не позволит гоблинам занять полуразрушенные города, которых так много на юге материка? Завоевание юга началось сотню лет назад, а теперь гоблины уже прочно там закрепились. Чтобы изгнать их оттуда, нужно пойти на них войной. А еще одной кровопролитной войны с гоблинами никто не хочет. Ни одна раса не может выставить для этого достаточно воинов. Они редко объединяются, чтобы защищать друг друга; вместо этого потихоньку, с неохотой уступают земли гоблинам. Я видел, как это происходит, и вы тоже.

— Подмастерье, все то, о чем ты говоришь…

— Лорд Харрион погиб много веков назад, — сказал Джаг. — Но Переворот продолжается — разве вы этого не видите, Краф? Это призрак, который бродит по нашему миру и высасывает из него жизнь, только медленно.

— Переворот закончился…

— Это лорд Харрион скончался, — перебил его Джаг. — Это лорд Харрион умер, а не Переворот. Вы знаете, почему на самом деле он пытался избавиться от всех книг?

— Чтобы уничтожить знания, — ответил волшебник. — Без знаний людям, эльфам и гномам не хватило бы сил выстоять против него и его полчищ.

— Есть кое-что и поважнее… — Двеллер вдруг заколебался. Он много месяцев и даже лет формулировал идеи, заставившие его в конце концов покинуть Рассветные Пустоши, и все это время сомневался в себе, в своих выводах и логике. Потом он убедился в своей правоте, но также и в том, что ни Великий магистр, ни другие библиотекари к его словам не прислушаются. Его теория почти не имела фактов для опоры, и теперь, глядя на Крафа, он снова мрачно ощутил это. — Лорд Харрион строил далеко идущие планы. Книги погибли. Музыка погибла. Искусство — вся живопись, скульптура, вся красота, которую научились творить народы, — тоже погибло. Вы знаете, что на самом деле погибло для большинства людей? Знаете, что на самом деле уничтожили лорд Харрион и гоблины?

— Полагаю…

— С уничтожением книг, библиотек и музеев для гномов, людей и эльфов погибло прошлое, — чеканя слова, произнес Джаг. — Большая часть истории. Большая часть традиций. Голоса тех, кто давно умер и узнал так много ценных истин, навсегда умолкли. Они больше не могли знакомиться с чужими культурами и находить в них сходство со своей. Без книг, без правдивых отчетов о прошлом, они стали более эгоцентричными и меркантильными. Их опустили на тот же уровень, на котором находились гоблины в тот момент, когда к ним пришел лорд Харрион.

— Что ты имеешь в виду?

— Лорд Харрион отобрал у людей, эльфов и гномов историю и оставил им только неуверенность в сегодняшнем дне и ненависть к пережитым в прошлом страданиям. Они забыли, как ждать будущего и надеяться, что оно принесет с собой улучшение.

— Чушь! — взорвался волшебник. — Они вполне достаточно помнили. Тебя послушать, так до Переворота все только и занимались что штудированием книг, а это далеко не так.

Двеллера было не сбить с мысли. Он был прав и знал это. Атака на Хранилище Всех Известных Знаний и способ, которым она была осуществлена, только прибавили ему уверенности. Великий магистр Фонарщик научил его вести дискуссию и выстраивать аргументы, и теперь он использовал этот навык.

— И что они помнили?

Судя по лицу Крафа, он был в ярости. Если бы Джаг был врагом волшебника, то в этот миг по-настоящему бы испугался за свою жизнь.

— Они помнили, что лорд Харрион был самым опасным врагом, с которым столкнулся этот мир, — гневно сказал он.

— Точно, — кивнул двеллер и посмотрел прямо в глаза Крафу. — И именно это убеждение в конце концов всех погубило.