Она подцепила ногтем заклеенную часть, и на стол вывалилось содержимое.

Письма! С десяток писем!

Сердце у Анны замерло. Это были ответы на ее объявление о знакомстве. Она совсем позабыла о нем.

Неделю назад, поссорившись с Фрэнком, Анна заполнила бланки и отправила их. Она пожалела о том, что сделала это, поскольку помирилась с Фрэнком в тот же вечер, и решила не отвечать, если письма придут.

Анна допила вино и налила себе еще. Потом прослушала из гостиной автоответчик, прежде чем распечатать письма.

— Анна, это мама…

Она выслушала сообщение мамы, содержавшее отчет о последних процедурах. Мама говорила невнятно, словно стесняясь таких вещей. Однако у нее был расстроенный голос, и она просила перезвонить.

— Завтра, мама… — пробормотала Анна. Следующее сообщение было от Фрэнка,

— Привет, дорогая. Ты определилась с пятницей? Возможно, мне удастся остаться на всю ночь. Хотя это не точно. Люблю тебя.

Поняв, что все сообщения вчерашние, Анна придвинула к себе пачку писем от мужчин, которые откликнулись на ее объявление.

Все они мечтали познакомиться с ней. Она подумала о Фрэнке, вынудившем ее сделать это. Хотя дело не во Фрэнке. У него есть семья, жена и дети, и он не собирается бросать их и жить с ней. А значит, ее брачное объявление не имеет к нему никакого отношения.

Анна просмотрела конверты и разделила их на две части — надписанные от руки и отпечатанные на машинке.

Она читала о том, что почерк отражает сущность человека; по почерку можно определить, самоуверен, страстен или закомплексован его обладатель. Перебрав эти конверты, Анна огорчилась. Казалось, все они были написаны мужчинами, которые дошли до последней степени отчаяния, или теми, кто мастурбировал, покуда писал ей письмо.

Только один конверт привлек ее внимание. Она отложила его в сторону и начала методично просматривать все подряд.

Первое письмо было от парня по имени Пол. «Привет, Анна, — писал он. — Мне двадцать восемь, я привлекателен, одинок, работаю на товарной бирже в Сити. У меня своя квартира, шикарная машина, и я хотел бы с тобой встречаться».

— Вот как? — рассмеялась Анна, представляя себе напыщенного юнца, более всего обеспокоенного своей карьерой.

«Я люблю хорошее вино, дорогие рестораны и путешествия А также занимаюсь спортом и хожу в театры», — читала она.

— Отлично. Но почему бы не найти девочку из Сити себе под стать? Она окрутит тебя и вернет к мамочке. А может, ты врешь, и на самом деле тебе далеко за пятьдесят и твое лицо напоминает выжатый пакетик из-под «Липтона».

Анна отложила письмо и взялась за другое. Оно было от «ценящего дом и ласкового» парня по имени Джефф. Скорее всего это пожилой разведенный тип.

— Наверное, он толстый и глупый. Ему около шестидесяти, в лучшем случае под сорок.

И закомплексован, вне всякого сомнения.

— Ты любишь дом потому, что у тебя не хватает духа выйти за его пределы!

Анна прервалась и, откинувшись на спинку стула, подумала о том, почему все же дала это объявление. Можег, это было минутное помешательство?

Вернувшись к письмам, она поняла, что все они делятся на три категории: отчаявшиеся, неудовлетворенные и сексуально озабоченные.

Неудовлетворенные угадывались довольно легко. Их сексуальная проблема окрашивала все, о чем они писали, Анна полагала, что все они носят шерстяные жилетки, связанные им их матерями. Они развелись с женами много лет назад и искали удовлетворения, а не прочных отношений.

Отчаявшиеся составляли совсем другую категорию. Они производили не столь тягостное впечатление, как те слезливые особи, которые хотели получить бесплатные сексуальные отношения. Правда, они были так падки на женскую ласку, что их могла возбудить и белая мышь. А Анна не считала себя такой.

Сексуально озабоченные привлекали ее более всего. Половина из них была удачлива в жизни. Но она состояла из молодых парней, считавших отношения интимными, если они могут ущипнуть за задницу горничную своей любовницы.

Что же ей оставалось?

Анна взглянула на отложенный в сторону конверт, надписанный аккуратным почерком, и неторопливо вскрыла его.

На стол выпала фотография.

Анна отложила письмо и посмотрела на фото.

— Хорошо, — сказала она себе, — Почему же такой приятный парень, как ты, ищет счастья в колонке брачных объявлений? Почему к тебе в постель не ломятся женщины?

Читая письмо, она остановилась на середине. Ее внимание привлекли адрес и номер телефона.

Она увидела в этом перст судьбы.

Его звали Майкл. Анна достала из сумочки телефон и быстро набрала номер.

Наступило воскресенье. День выдался великолепным — голубое безоблачное небо, теплый легкий ветерок. Карен прошла по улице, на которой выросла, и постучала в дверь дома, где родилась. И все же в глазах у нее застыл страх, а в желудке появился тяжелый комок.

Дверь открыла мать. Ее лицо осветилось радостью, когда она увидела дочь.

— Карен! Какой приятный сюрприз! Входи, дорогая, чайник как раз вскипел.

Отец сидел на кухне с газетой и чашкой чая. Он поднял глаза и улыбнулся.

— Здравствуй, милая. Не ожидали увидеть тебя сегодня. Как дела?

— Все в порядке, — не слишком уверенно ответила она.

Карен села за стол. Отец просматривал газету, а мать суетилась.

— Что нового в школе? — спросила мать.

— Все нормально… Готовлю пьесу.

— А как Сьюзи? Что ее малыш?

— Отлично. Он настоящий крепыш. И Сьюзи ты не узнала бы. Она совершенно поглощена им.

— Прекрасно. Знаешь, что Джилл снова забеременела?

— Нет, правда? — Сердце у Карен екнуло. У Джилл, ее свояченицы, уже было четверо детей — три мальчика и малышка дочка. Мать всегда восхищалась плодовитостью Джилл и приводила ее в пример Карен, говоря, что когда она наконец захочет создать семью, то пусть не боится рожать детей — родители помогут воспитать их.

Карен подумала о гом, что мать не вовремя завела об этом разговор. Мать налила ей чаю и села за стол рядом с отцом.

— Так чему же мы обязаны честью видеть тебя? — спросил отец, не отрываясь от газеты. — Ты ведь пришла по делу, не так ли? Иначе не вспомнила бы о стариках.

— Да нет… У меня все в порядке. Я… — Карен понимала, что чем дольше оттягивать разговор, тем труднее он будет.

— Я должна кое-что сказать вам…

Она видела, как вспыхнули глаза матери, и ненавидела себя за то, что придется разочаровать ее. Карен знала, что мать мечтает о внуках. Слишком много лет провела она и неведении. Но Карен понимала, что мечта матери не исполнится; она не собиралась иметь детей.

— Говори же. — Отец отложил газету. — Ты наконец-то встретила мужчину?

Он говорил своим обычным полунасмешливым тоном, именно так выражая любовь к дочери, и от этого ей было еще тяжелее,

— Речь обо мне. О том, кто я такая.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился отец.

Мать растерянно молчала.

— Речь о том, почему у меня нет мужчины.

— Значит, венчальные колокола еще не зазвонили? Все дело в том, что ты этого не хочешь. — Отец перевернул газетный лист. — Ты не стараешься выйти замуж. Тебе следует подумать об этом. Ведь ты очень симпатичная…

— Папа!

— Прости, — усмехнулся он.

— Папа, послушай. Все не так просто, как ты думаешь.

Мать, казалось, сжалась и ушла в себя, но не вымолвила ни звука.

— Я должна кое-что сказать вам. Мне надо… — Карен осеклась, заметно тревогу родителей, ее раздирала жалость к ним, но отступать было поздно. — Я лесбиянка.

Ну вот, она и сказала это. Воцарилось глубокое молчание.

— Вы понимаете, о чем я говорю? Я живу с другой женщиной, с Крис. Мы…

Смелость изменила Карен. У матери исказилось лицо, а отец… казалось, ему воткнули нож между ребер.

Он поднялся и вышел. Карен закрыла глаза, желая уничтожить себя за то, что пришла и рассказала им правду, но было слишком поздно.

Входная дверь хлопнула. Мгновение спустя она услышала как от дома отъехала машина. Карен вскочила, но мать удержала ее.

— Оставь его, — сказала она таким ледяным голосом, будто в ней что-то умерло.

— Мама?

Но мать не ответила. Она просто покачала головой, поднялась и начала мыть посуду.

Прилив закончился, дельта Темзы обмельчала, мутные волны потихоньку успокаивались в лучах вечернего солнца. Вдали мерцала водная гладь, на горизонте вырисовывались очертания графства Кент. На правой стороне опустевшей стоянки, у перил, стояла женщина. Она нагнулась к воде, в которой отражалось ее усталое лицо.

Слева, у стены гаража, высилась груда пустых корзин из-под морепродуктов. На дверях гаража красовалась крупная надпись «Кастрол», а поодаль находилась маленькая заправочная станция. Асфальт и резиновые шланги плавились под ярким солнцем, стеклянные части колонок слепили глаза.

Несмотря на жару, здесь было пусто в этот час. Уединенное, всеми покинутое место между Лондоном и Саутендрм. Забытое Богом место. Хотя много лет назад они приезжали сюда на каникулы. Тогда здесь было не так пустынно и уныло. Они чудесно проводили здесь время все вместе.

Надраенный до блеска красный «аллегро» выглядел неуместно в таких декорациях. Казалось, какой-то несовершеннолетний бандит угнал его и бросил на этом пекле, посреди пустыни. Но это было не так; за рулем сидел крупный, средних лет мужчина, плотной комплекции, с аккуратно постриженными темными волосами. Он положил руки на руль и склонился к нему, его широкие плечи устало поникли.

Было тихо! Чайки вились над каналом, но так далеко, что их пронзительные крики не долетали сюда. Движение на Саузенд-роуд было оживленным в этот час, но до города было не менее трех миль. Тишина. Такая тишина, какая бывает во время конца мира.

Только один звук нарушал ее. Он доносился изнутри машины. Его издавал человек, склонившийся к рулю.

Плечи мужчины то приподнимались, то опускались. Время от времени он будто взвивался, а потом падал вниз.

Глаза этого человека выражали отчаяние и пустоту.

За сорок миль от дома отец Карен безутешно плакал в своей машине.

Придя в себя после наркотиков, Дженет сидела рядом со Стивом и с нетерпением ждала новостей от доктора Клеменса. Наконец он отложил трубку и с улыбкой обратился к ним:

— Могу вас порадовать! Шесть клеток оплодотворены, а четыре из них вообще прекрасно себя чувствуют. Это отличный результат.

— А четырех достаточно? — робко спросила Дженет.

— Мы рассчитывали именно на такое количество. Пока все. Если у вас нет больше вопросов, то увидимся через несколько дней. Да, и должен напомнить: вам придется воздержаться от половых отношений в течение двух недель.

— Мы так давно этим не занимались, что забыли, как это делается! — рассмеялась Дженет.

Стив улыбнулся, но не оттого, что порадовался этому справедливому замечанию, а просто потому, что ему был приятен смех Дженет. Они направились по длинному больничному коридору к выходу, и Стив ласково обнял жену за плечи, притянув к себе. На этот раз Дженет не оттолкнула его руку.

— Ну, в чем дело, сынок? Выкладывай, — Бобби Фуллер поставил пинту на столик и уселся напротив Джо, широко улыбаясь. — Что случилось?

— Даже не знаю, — Джо пожал плечами и тяжело вздохнул. — В общем, ничего особенного. Дело в Сьюзи… Она очень изменилась,

— Естественно, что изменилась, — Бобби взглянул на сына так, будто тот сказал глупость. — С женщинами это происходит. На них женишься — они меняются. Делаешь им детей — они снова меняются. Только мужчина всегда остается неизменным, — Он поднял свою пинту. — Вечно молодым!

— Да, верно… но… этот процесс перманентен?

Отец ополовинил пинту, поставил ее на стол и вытер губы.

— Отличный эль! — заметил он, после чего кивнул, словно только что услышал вопрос сына, — Медовый месяц окончен, Джо, старина. Начинается настоящая жизнь.

— И куда же она приведет меня?

—Туда же, куда и всех нас. Теперь ты будешь крутиться вокруг жены, чтобы всегда в случае надобности быть под рукой. Как полезная, но не необходимая деталь механизма. Так что лучше позаботься о себе сам, малыш.

— Что же ты предлагаешь? — нахмурился Джо.

— Главное — признай свою второстепенную роль и смирись с ней. А потом…

Джо, тихо застонав, прихлебнул из своей кружки. Пиво показалось ему совершенно безвкусным.

Если ты смиришься с этим, то найдешь кое-какие утешения и в такой ситуации, — продолжал Бобби.

— Да? — безнадежно отозвался Джо.

— Да. И ничего смертельно страшного в этом нет. Пойми, женщина знает, что отвергает тебя, и в глубине души чувствует себя виноватой — гормоны и все такое… Она ведь помнит, что до рождения ребенка вы занимались этим часто и в охотку. — Бобби поднял руку, — Не волнуйся, в конце концов, мы говорим о моей дочери. Ну признайся, ведь была и эта чертова «Кама сутра», и все такое прочее? Ты ведь совсем не похож на монаха!

Джо опустил глаза, печально и чуть смущенно.

— Все, что я хочу сказать, — закончил Бобби, поднимаясь, — ты привыкнешь. Еще по кружке, сынок?

— Давай я закажу, — предложил Джо..

— Не надо. Оставь свои деньги при себе. Сегодня угощаю я.

Джо видел, как Бобби стоял у стойки и флиртовал с молоденькой барменшей. Он улыбнулся. Бобби правился ему, и у них были прекрасные отношения, но Джо вовсе не хотел походить на него. Так же, как не хотел он, чтобы Сьюзи со временем превратилась в свою мать. Но похоже, судьба распоряжается по-своему. Как показывает жизнь, все происходит по какому-то заранее определенному плану. Ты влюбляешься в женщину, женишься, отношения меняются. Начинаешь скучать, потом тяготиться, потом привыкаешь. А что касается детей, то… Господи! Как же можно до смерти обожать своего ребенка и вместе с тем…

Джо отвлекся от своих размышлений, когда Бобби сел за столик и поставил на него две пинты.

— А теперь строго между нами. Я расскажу тебе маленькую историю, которая произошла со мной много лет назад, когда Дорин только что родила Линдсей…

Вернувшись на работу, Джо понял, что от третьей пинты следовало отказаться. Его взгляд остекленел и плохо фокусировался на списке объектов недвижимости. Он всегда воздерживался от выпивки во время ленча. К тому же после пьянки накануне еще не совсем оправился. Да и субботние дни обычно были напряженными.

— Джонатан? — обратился к нему коллега. — Не разберешься ли с этой леди вместо меня? Ей нужна квартира с одной спальней. Не дороже ста пятидесяти тысяч.

Джо закрыл папку и убрал ее в ящик стола. В кресло напротив него опустилась молодая женщина в короткой юбке и блестящих шелковых колготках.

— Привет, — улыбнулась она. — Не поможете ли?

Карен молча сидела в углу учительской, погруженная в размышления, когда к ней подошла Джоан, секретарша директора.

— Мисс Тернер?

— Да?

— Простите за беспокойство, но шеф хотел бы вас видеть у себя в кабинете.

— Хорошо.

Дождавшись, пока Джоан уйдет, Карен неторопливо поднялась. Интересно, зачем он вызывает ее на этот раз? Неприятная история с Барретом уладилась. Мистер Кип поговорил с ним или с его родителями, после чего мальчишка угомонился и стал вести себя довольно сносно.

Карен взяла портфель, вылила остатки кофе в раковину и направилась к директору.

— Проходите, он ждет вас, — кивнула из-за своего стола Джоан.

Карен вошла и плотно закрыла за собой дверь.

— А, мисс Тернер… — Директор указал на кресло, — Как продвигаются дела с пьесой?

— Хорошо, спасибо, — Карен села и пристроила портфеъ на коленях, — Должно получиться просто замечательно. Шестиклассники…

— Ладно, ладно… — перебил ее директор, и на его лине вдруг появилось болезненное, хмурое выражение. — Послушайте, мне очень жаль. Я имею в виду, что, казалось, мы уладили это дело. Но меня вызывали на совет попечителей. Председатель… она утверждает, будто располагает неопровержимыми доказательствами того, что вы… хм… сожительствуете с другой женщиной.

— Я живу с женщиной. И вам это известно.

— Председатель говорит, что ее бывшее заявление подтвердила третья сторона.

— Простите? — Карен залилась краской. — Простите, господин директор, но я не понимаю, какое дело попечительскому совету до моей сексуальной ориентации? Даже если и было свидетельство какой-то третьей стороны — в чем я сильно сомневаюсь, — то совет вправе выносить суждение о моей профессиональной пригодности, но не о частной жизни.

Кин испытующе посмотрел на нее и кивнул.

— Простите еще раз, Карен, но вы же понимаете, как у нас относятся к таким проблемам. Совет настоятельно рекомендовал мне поговорить с вами…

— Понимаю.

Крики детей, доносившиеся с игровой площадки, заполнили неловкую паузу в их беседе,

— Итак, — несколько смущенно продолжил директор, — я могу заверить совет в том, что…

— Кажется, я четко изложила свою позицию по этому вопросу — Карен вдруг захотелось перегнуться через стол и залечить директору пощечину за то, что он такой бесхребетный, — а если они дадут делу ход, я обращусь в профсоюз…

— Уверен, что в вовлечении профсоюза не возникнет необходимости, — забеспокоился директор, как будто это она грозила раздуть скандал.

— Тогда это все? — осведомилась Карен, полагая, что они достигли взаимопонимания.

— Да, спасибо.

Карен поднялась и вышла из кабинета. Но в коридоре гнев и отчаяние нахлынули на нее с новой силой. Остановившись у окна, она постаралась взять себя в руки. Карен содрогалась при одной мысли о том, что ее частная жизнь стала предметом широкого общественного обсуждения.

Как они смеют! Она ведь не интересуется тем, что каждый из них делает в своей постели! Она не выспрашивает, не вынюхивает, не выслеживает! Может, они связывают друг друга или стегают плетками!

Нет. Они не имеют права на это. Какая возмутительная подлость!

Карен вздрогнула, когда зазвонил звонок на урок. Распрямив плечи, она глубоко вздохнула и твердым шагом направилась преподавать английский «8Т» — и Баррету.

— Баррет, отдай мне то, что ты показываешь под партой Катлеру!

— Но, мисс…

— И немедленно!

Баррет пожал плечами, лениво поднялся с места и поплелся к учительскому столу, засунув руки в карманы. Он остановился в метре от Карен и отвратительно, нагло улыбнулся.

— Ну, доставай.

Баррет полез в карман и бросил на стол скомканный бумажный шарик.

— Мисс… — Он пошел на место.

— Останься здесь, Баррет.

Карен взяла бумажный шарик, и пока она разворачивала его, Катлер хихикал, а по всему классу разнеслись сдавленные смешки.

Она подняла глаза на Баррета. Тот следил за ней, как ворон за добычей. Усмешка не сходила с его Анна, Карен давно не видела его таким торжествующим и самоуверенным.

Карен поежилась. Если бы она положилась на интуицию, то бросила бы шарик в корзину для мусора и забыла о нем, но Карен снедало любопытство.

По мере того как она разворачивала бумагу, становились узнаваемыми характерные тона страницы порнографического журнала.

Карен похолодела, увидев, что изображено на картинке: две обнаженные женщины в откровенной позе полового акта. Голова одной из них находилась между разведенных ног другой. Сбоку, как в комиксах, была приписана реплика: «О, Крис! Глубже! Там все так и свербит!»

Кровь бросилась в голову Карен, когда она заметила, как глумливо подмигивает Баррет одноклассникам. Карен подошла почти вплотную к мальчишке.

— Что, мисс?

— Выворачивай другой карман, — потребовала она, протянув к нему руку.

— Там ничего нет, мисс.

— Выворачивай, Баррет.

— Но я…

В этот миг что-то словно щелкнуло в ней и Карен ухватила Баррета за руку. Он дернулся в сторону, споткнулся и упал.

— Да пошла ты! — тихо процедил мальчишка сквозь зубы.

— Поднимайся, Баррет, — спокойно сказала Карен. Бумажка может стоить ей серьезных неприятностей.

— Да пошла ты, чертова лесбиянка! — громко выпалил он и пополз от нее по полу к двери. И вдруг вскочил на ноги.

— Баррет, вернись!

Но он уже с грохотом захлопнул за собой дверь. Дети, наблюдавшие этот вопиющий инцидент, замерев, смотрели на учительницу.

— Как вы понимаете, я обязан сообщить в полицию, — сказал директор, — Таков закон.

Карен сидела напротив него в кресле, не смея поднять глаза.

— Он утверждает, что вы толкнули его.

— Он упал! — презрительно бросила она. — Я подошла к нему, чтобы отобрать то, что лежало у него в кармане. А Баррет оступился и упал.

— Хорошо, полиция во всем разберется.

— И что же теперь? — в отчаянии спросила Карен.

— Они опросят свидетелей и решат, как быть дальше. Это может быть предупреждение. Или судебное преследование.

— Преследование? Но это просто смешно! Я ничего не сделала!

— Надеюсь, до этого не дойдет, — смущенно улыбнулся Кин, — А пока я, к сожалению, вынужден временно отстранить вас от работы.

— Но тогда все будет выглядеть так, будто я действительно виновна.

— Таков закон, Карен. Я ничего не могу поделать,

— А что будет с Барретом?

— О чем вы?

— Какое наказание понесет он?

— Увы, сейчас проблема не в этом.

— Нет, черт побери, в этом! Как быть со словесным оскорблением, непристойным поведением и злым умыслом? Может, если бы ему раньше сделали строгое внушение…

Директор выпрямился в кресле.

— Ваша временная отставка вступает в силу с настоящего момента. Я, разумеется, буду держать вас в курсе дела.

Карен вдруг поникла, вяло кивнула, поднялась и направилась к двери.

— Карен… — окликнул ее директор, — Думаю, в этом случае вам стоит принять меры предосторожности и обратиться к представителю профсоюза.

Уже на пороге его кабинета Карен почувствовала, как слезы подступили к горлу. Она всеми силами старалась не расплакаться.

Анна договорилась встретиться с ним в кафе «Ами» в «Ковент-Гардене». Они условились на восемь, но она приехала на четверть часа раньше.

Анна выбирала кафе с особым пристрастием, Это французское кафе пользовалось популярностью, и в нем было довольно оживленно среди дня, особенно во время ленча, но по вечерам сюда обычно не захаживал никто из издательского мира. А это было важно, Анне не хотелось, чтобы Фрэнк узнал об этой встрече, которая могла оказаться вполне невинной.

Она очень тщательно оделась. Ей не хотелось походить ни на деловую женщину, ни на светскую леди, поэтому Анна остановила свой выбор на джинсах с черным поясом, белой блузке и легком пиджаке.

Она старалась держаться непринужденно. К Анне с улыбкой приблизилась официантка.

— Я пришла немного раньше, — объяснила Анна. — Столик на двоих на имя Николс.

— Да, мадемуазель. Вот ваш столик. Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо. Я зайду в дамскую комнату.

— Конечно…

Анна подкрасила губы и поправила прическу. Достав из сумочки письмо и фотографию, она еще раз рассмотрела ее. Анна заметно нервничала. Если он действительно так хорош, как на снимке, то это вполне подойдет. По крайней мере на одну ночь.

Анна внимательно оглядела себя в зеркале, чтобы убедится в том, насколько сильно она изменилась. Она чувствовала, что это произошло, но, возможно, перемену нельзя было уловить невооруженным глазом, И все же Анна была другой — хотя бы потому, что пришла на встречу с незнакомцем с упаковкой презервативов в сумочке и твердым намерением использовать их этим же вечером.

— Ах ты, старая шлюха, — прошептала она себе, но эти слова прозвучали совсем невесело. Странное чувство. Непривычное. От этого знакомства Анна не ждала ничего, кроме ночи страстной любви. И еще потому, что она сознательно изменяла Фрэнку. Раньше с ней такого не бывало. Анна не клялась хранить ему верность, но понимала, что если он узнает, то ему будет очень больно.

Она придирчиво оглядела себя и, довольная собой, подхватила сумочку и вернулась в зал.

Когда Анна направлялась к столику, кто-то окликнул ее. Она обернулась и сразу узнала этого человека. Ей стало не по себе. Черт побери! Анна подошла к столику и расцеловалась с поднявшимся ей навстречу мужчиной.

— Марк! Как я рада видеть тебя! Как дела?

— Отлично, А ты как? Выглядишь потрясающе!

Марку Хадли едва стукнуло тридцать. Он был невысок И коренаст, а его свежая и ухоженная внешность всегда импонировала девушкам. Вдобавок Марк был довольно влиятельной персоной — недавно его назначили редактором нового мужского журнала «Гоу даун». Анна работала с ним несколько лет назад, когда он делал свои первые шаги на издательском поприще. Она всегда была мила с Марком, но держалась на расстоянии, поэтому теперь при каждой встрече Марк напоминал ей об этом.

— Дорогая, — обратился он к своей спутнице. — Это Анна Николс. Помнишь, я рассказывал тебе о ней? Она выпускает один из крупнейших женских журналов.

Анна приветливо пожала женщине руку, не понимая при этом, с кем Марк знакомит ее; со своей подружкой или женой. Говорили, будто он спит со всеми хорошенькими девушками, переступающими порог его офиса, и что в последнее время посещает клуб собачников. Анна слышала, что Марк спал и со старшей дочерью Сэмюэлсона, довольно уродливой!

— Послушай, я… — начала она, тревожно оглядываясь и моля Бога, чтобы Майкл не появился в этот момент, Марк раскусил бы ее в два счета.

— Понятно, — кивнул Марк с пониманием, — Позвони мне как-нибудь, ладно? Сходим вместе выпить.

Анна улыбнулась. Ясно, чего он хочет! Но она знала, что Марк Хадли никогда не окажется у нее между ног, даже если ей будет совсем невмоготу. И прежде всего потому, что при случае он использует это против нее.

— Рада была познакомиться. — Улыбнувшись ему и его спутнице, Анна направилась к своему столику… Она чуть не столкнулась с высоким привлекательным парнем в джинсах и черном пиджаке.

— Простите, я…

— Майкл? — обмерла Анна. У него была совершенно обезоруживающая улыбка. В жизни он оказался еще лучше, чем на фото.

— Анна?

— Да. Я закажу что-нибудь выпить?

— Пиво?

— Наш столик там, — кивнула она в сторону и улыбнулась.

— Отлично. Я сейчас вернусь.

Анна смотрела ему вслед, не сомневаясь, что Марк Хадли внимательно наблюдает за этой сценой. Черт! Теперь Фрэнк наверняка обо всем узнает, Хотя, может, это и к лучшему. Наконец-то все встанет на свои места.

К столику подошла официантка и протянула ей меню.

— Два пива, пожалуйста.

— Хорошо, мадемуазель.

Анна отложила меню, поставила сумку на пол и ощутила странную дрожь в позвоночнике. Начало вечера выдалось не вполне благоприятным, но парень был красив и от него приятно пахло. А это немаловажно, особенно поначалу.

Анна до сих пор помнила, как пахло от мальчика, в которого она влюбилась в пятнадцать лет, хотя совсем забыла, говорили ли они когда-нибудь о чем-нибудь. Они танцевали вместе пару раз. Теперь черты его лица забылись, но стоило ей закрыть глаза, как она вспоминала его запах, то, как он вел ее по паркетному полу танцевального зала, как они целовались, как кололись его впервые в жизни выбритые усы и каким соблазнителем он ей казался.

Анне нравились мужчины, от которых приятно пахло.

Может, мужчин вообще следует выбирать по запаху?

И вдруг она представила себе, как Майкл стоит сейчас в кабинке туалета, и усмехнулась. Наверняка он думает сейчас о том, чем закончится этот вечер, и хочет верить в то, что через несколько часов его теплая плоть окажется в ее руке.

Майкл вернулся, и Анна встретила его ласковой улыбкой.

— Привет еще раз, — сказал он, дожидаясь, пока официантка поставит на стол два бокала. — Меня зовут Майкл.

— Анна. — Она протянула руку. Он осторожно сжал ее в своей ладони, а когда выпустил, ощущение этого рукопожатия осталось с Анной, Майкл с улыбкой склонился к ней.

— Похоже, вас что-то развеселило,

— Я просто кое о чем подумала.

— У вас, должно быть, богатое воображение.

— Разве я сообщила об этом в своем объявлении? Не припомню. — Она вдруг смутилась.

Майкл поднял бокал. Они чокнулись и выпили.

— За богатое воображение!

Анна не понимала, почему произнесла эти слова, но жребий был брошен.

— За взаимопонимание! — ответил Майкл, поразив Анну до глубины души. По опыту она знала, что мужчине от женщины меньше всего нужно понимание.

— Прости, но ты не похож на парня, который… — замялась она.

— Который — что?

— Который станет заниматься такими вещами.

— А я и не занимался, — пожал плечами Майкл.

— Что ты имеешь в виду?

— Я увидел твое объявление и был заинтригован. Я… — Он откинулся на спинку стула и улыбнулся. — Странно, но я обычно не покупаю газет. Клиент оставил газету в машине, и я от нечего делать просмотрел ее. Ну, вот я и здесь!

И снова Анна почувствовала, как возбуждение охватило ее. Ей нравилась его манера говорить, непосредственность. Этот мужчина был самоуверен и жил в ладу с собой. Она уловила акцент Майкла, но не могла определить, откуда он родом. Однако этот парень явно не похож на торговца автомобилями.

— Если честно, Анна, то я терпеть не могу все эти объявления о знакомствах, Знаете, как это бывает — городской Тарзан ищет Джейн, чтобы вместе качаться на лианах!

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — усмехнулась она, — Я получила письма от половины лондонских подонков. А некоторые письма были просто омерзительно пошлыми.

— Значит, я оказался лучшим из твоих абонентов?

От его взгляда руки до плеч у нее покрылись гусиной кожей,

— А почему ты пришел? Что именно тебя заинтриговало?

— Три слова,

— Какие же?

— Устала от притворства,

— О Господи! — Анна закрыла лицо руками, — Неужели я это написала?

Она совсем забыла о том, что позволила себе эту фразу. А теперь вдруг поняла, что именно это тяготило ее в отношениях с Фрэнком. Притворство.

— Мне это тоже свойственно, — рассмеялся Майкл.

— А с кем тебе приходится притворяться? — Анна подняла глаза и наткнулась на его пристальный взгляд.