Такие, как есть

— Рассказывай!

Их глаза на мгновение встретились, и Крис надолго замолчала, Карен точно знала, что они не могли обменяться адресами на вечеринке. У них на это просто не было времени, значит, с тех пор они виделись. Иначе и быть не могло. Откуда тогда Сара знает этот адрес?

Крис решительно встала и надела сандалии, избегая смотреть на Карен.

— Пойду принесу одежду, — сказала она.

— На мой счет можешь не беспокоиться!

Они обе одновременно обернулись на дверь и увидели Сару, с усмешкой наблюдавшую за ними. Карен часто заморгала от смущения и гнева. Смущало ее то, что они с Крис были полуобнажены. Но как эта женшина посмела без разрешения ходить по чужому дому? Как посмела думать, что имеет право вторгаться в их интимную жизнь?

Сара переводила взгляд с Крис на Карен и обратно, словно не понимая, в чем суть возникшей проблемы.

— Простите. Но я подумала, что…

— Все в порядке, — Крис прикрыла грудь полотенцем. — Я сейчас выйду. Я…

— Не беспокойся, — сказала Карен, проходя между ними обеими. Теперь в ее голосе звучала неприкрытая враждебность, — Уж лучше я сама уйду. Уверена, вам есть о чем поговорить наедине.

Первый раз в жизни Карен отправлялась на работу в понедельник утром с чувством облегчения. Она воспринимала это как возвращение к нормальной жизни. Единственная проблема была в том, как собрать остатки энергии, почти полностью исчерпанной за выходные, чтобы выжить в классе целый день.

Громкий мальчишеский гогот и визгливый смех девчонок доносились из «8 Т», куда направлялась Карен на сдвоенный урок. У самой двери она сделала большой глоток черного крепкого кофе и, глубоко вздохнув, взялась за ручку.

— Хорошо, хорошо! Садитесь! — с порога прокричала Карен, поставила портфель на учительский стол и оглядела учеников. — Сегодня мы займемся отрывком, который был задан вам на дом. Достаньте учебники и откройте страницу сто девяносто четыре.

— Мисс! Мисс! — вверх взметнулось несколько рук, стараясь привлечь ее внимание. За этим последовали несколько извинений по поводу того, что домашнее задание не выполнено.

— Хорошо, кто-нибудь все же открыл страницу сто девяносто четыре?

С дальних парт донесся ропот.

— Баррет, по-моему, я запретила тебе садиться на последнюю парту. Иди сюда. Здесь я смогу приглядывать за тобой.

— Все в порядке, мисс, Мне хорошо там, где я сижу, спасибо.

— Иди сюда, немедленно!

Карен указала на парту впереди, стараясь сохранять хладнокровие. Она понимала, что ненавидеть ребенка нельзя, но ничего не могла с собой поделать. Один вид Баррета вызывал у нее тошноту. Карен хотелось ударить его по лицу, Он был отвратителен, похабен и невыносим — словом, настоящее дерьмо. И главное, Баррет гордился этим. Иногда Карен радовалась тому, что не имеет детей. Не хотелось бы ей быть на месте родителей Баррета, Филип Ларкин как-то сказал: «Дети насилуют своих родителей — мать и отца». И это святая правда.

Баррет поднялся, оставив своих хихикающих друзей, и поплелся вперед. Он плюхнулся на стул так, что тот заскрипел, и сразу начал раскачиваться на задних ножках. Карен решила не обращать на него внимания.

— Итак, кто хочет прочитать нам первую страницу. — спросила Карен. Ее вопрос проигнорировали, и дети опустили глаза,

— Рейчел? — спросила она девочку в третьем ряду.

По классу пронесся издевательский хохот, и девочка покраснела до корней волос,

— Тихо! — воскликнула Карен, и девочка от смущения.

— Ну давай, Рейчел. — Баррет передразнивал Карен, вызывая хохот своих приятелей.

Карен сжала кулаки, так что пальцы побелели. Ей так хотелось припечатать его физиономию своим кулаком, но это было невозможно. Есть правила, которые нельзя преступить. И все же…

Карен взглянула на часы и открыла книгу на нужной странице.

— Ладно, я прочту вам сама.

Это был один из ее самых любимых отрывков Лоуренса, и она понимала, что чтение захватит детей, заставит их вообразить эту сцену даже помимо воли. Но к концу второго абзаца Карен боковым зрением заметила, что Баррет поднял руку. Она старалась не обращать на него внимания, но к концу страницы терпение ей изменило и она встала напротив него.

— Хорошо! Сцена, которую я только что прочитала, описательна: прогулка к озеру при луне, катание в лодке при свете фонаря. Но понял ли кто-нибудь из вас, что хотел сказать автор в этой сцене и как она соотносится с замыслом всей книги?

Карен безнадежно оглядела класс, видя только руку Баррета и бледные бездумные лица.

— Мисс?

Карен обернулась,

— Да, Баррет. У тебя есть мысли на этот счет? — саркастически осведомилась она.

— Не совсем так, мисс, — ответил он, ухмыляясь и явно играя на публику. — Я просто хотел спросить, почему книга называется «Влюбленные жепшины». Не потому ли, что есть две женщины, которые любят друг друга?

— Не говори ерунды, Баррет. Здесь речь о двух влюбленных подругах, Урсуле и Гудрун.

— Именно это я и имел в виду, мисс,

— Они влюблены в двух главных героев книги — Ниркика и Джеральда, — устало пояснила Карен.

— Тогда почему книга не называется «Влюбленные мужчины и женщины?

В классе раздались приглушенные смешки и хихиканье. Карен застыла. Этот вопрос был явно рассчитан на то, чтобы сорвать урок. Однако он не давал повода отправить Баррета к директору.

— Потому что она так не называется, понятно? Эта книга — продолжение более ранней новеллы Г. Лоуренса, посвященной Урсуле.

— Она называлась «Влюбленная женщина», мисс?

Класс заулюлюкал. Карен вздернула подбородок.

— Баррет!

— Да, мисс?

— Заткнись!

— Мисс? — Его рука снова взметнулась в воздух, словно он не слышал ее,

— Что еще?

— Мне понравилась сцена, где они загорали.

Карен поняла, что Баррет не прочел ни строчки из книги, и нахмурилась, стараясь вспомнить тот эпизод, о котором он говорит.

— Полагаю, у них тогда не было крема для загара, не так ли, мисс?

Карен пристально посмотрела на мальчика. Что, черт возьми, он имеет в виду?

— Нет, Баррет, не было, — устало ответила она.

— Но ведь очень важно использовать его, мисс?

Карен открыла рот от изумления.

— Мисс… а вы принимали солнечные ванны в эти выходные?

— Что?! — Она подозрительно прищурилась. — Баррет, если ты не можешь сообщить нам ничего интересного, тогда лучше помолчи. То, что ты говоришь, не имеет никакого отношения к «Влюбленным женщинам».

— Но ведь женщины могут любить друг друга, правда? Ну, то есть… лесбиянки.

— Баррет! Убирайся вон! И отправляйся к мистеру Кину!

— Но, мисс…

— Сию секунду!

Баррет поднялся и направился к двери, чувствуя, что десятки глаз прикованы к нему. Вдруг он остановился, обернулся и ехидно улыбнулся Карен.

— Мисс, знаете, красный цвет вам очень к лицу.

Карен инстинктивно бросила взгляд на свою одежду, выдержанную в черных тонах. Она была потрясена, внезапно догадавшись, о чем говорит Баррет. Карен сделала шаг вслед за ним, но было поздно. Он уже скрылся за дверью.

Направляясь в учительскую на перемене, Карен почувствовала: что-то не в порядке. Пару раз она перехватывала любопытные взгляды коллег, а их разговоры, казавшиеся столь оживленными, замирали при ее появлении. Карен решила, что это случайное совпадение. Просто она слишком близко к сердцу приняла ситуацию с Барретом.

И все же вокруг нее воцарилась странная атмосфера, которую ей не удавалось не замечать. Коллеги с интересом наблюдали за Карен и провожали ее глазами, когда она шла по коридору.

Налив себе чашку крепкого горячего кофе, Карен села в углу учительской и сделала вид, будто читает женскую страницу «Гардиан». Однако мысли об инциденте с Барретом не покидали ее.

Дверь учительской распахнулась, и вошли два преподавателя. Карен видела, как они переглянулись. Но может быть, ей это показалось? Клифф Чарлсуорт, мужчина в летах, был старшим преподавателем географии, а его товарищ, Фрэнк Хорнби, считался подающим надежды учителем физики.

— Ну, как дела? — спросил Хорнби, не глядя ни на кого и присаживаясь в кресло рядом с Карен, Чарлсуорт стоял и смотрел на них, словно разглядывая постер на стене.

— Вы хорошо провели выходные? — поинтересовался Чарлсуорт, буравя Карен взглядом.

— Да, спасибо, — ответила она, раздраженная его тоном.

— Прекрасная погода, не так ли? — осведомился Хорнби

— Да, прекрасная погода для того, чтобы позагорать в собственном саду. — Чарлсуорт уселся в кресло напротив.

— Полагаю, вам нравится заниматься садом. — Хорнби всем корпусом повернулся к Карен, соблазнительно улыбаясь. Он сказал это так, словно произнес: вам правится трахаться.

Карен свернула газету и поднялась. Она плохо понимала, что происходит, но готова была защищать свое достоинство, Карен вышла в коридор и впала в ступор.

Ее поджидал Баррет с отвратительной усмешкой на лице. А за его спиной, как стадо гиен, притаились одноклассники.

Почувствовав, что сдает позиции, Карен почти бегом бросилась в кабинет секретаря,

Когда она добралась до дома в тот вечер, ей было совсем не по себе. Ощущение, что кто-то — и не дай Бог, Баррет — видел, как они с Крис загорали в саду, становилось все более удручающим.

Какой ужас! Она вдруг почувствовала себя голой и беззащитной перед этими детьми.

— Крис! — крикнула Карен, поставив портфель на тумбочку в прихожей.

Ответа не последовало.

Карен тяжело вздохнула, прошла на кухню, поставила чайник, заварила чай и стала ждать Крис. Она уже понимала, что надо предпринять.

Пока чайник закипал, она грызла ноготь на большом пальце. Всему виной этот ублюдок Баррет! Она в этом не сомневалась, Но как он узнал?

Мысль о том, что он наблюдал своими скользкими, холодными, как у ящерицы, глазами за их ласками, приводила ее в ужас. Более того, Карен казалось, будто Баррет прикасался к ней своими грязными руками, Вздрогнув от омерзения, она сняла чайник.

Мистер Кип вернул Баррета в класс, сделав ему выговор. Но как поддерживать дисциплину в классе, если учитель не обладает беспрекословным авторитетом?

Карен заварила чайник и села за стол, взволнованная и раздраженная, Где, черт возьми, Крис? Обычно в это время она уже дома.

Минут через десять Карен налила себе чаю. Впрочем, он остыл, так и нетронутый. Карен позвонила по телефону. Сначала никто не отвечал, потом одна из секретарш взяла трубку и ответила, что Крис ушла с работы в обычное время.

Теперь Карен взволновалась не на шутку. Она подошла к окну и стала смотреть на улицу.

Это было очень не похоже на Крис. Задерживаясь, она всегда звонила.

Карен старалась не думать о том, что подруга попала в аварию. А вдруг Крис лежит сейчас в больнице или, не дай Бог, в морге!

Все это чушь, конечно! Наверняка для ее опоздания есть более простое объяснение — например, автобус задержался в пробке и она решила по пути домой сделать покупки. Но странно, что Крис не позвонила. Она ведь понимала, что Карен встревожится.

Вылив в раковину остывший чай, Карен, чтобы как-то занять себя, начала наводить порядок на кухне. В половине седьмого, уже не сомневаясь, что ее худшие подозрения оправдываются, она стала разыскивать телефон местного отделения полиции. И тут раздался телефонный звонок, Карен бросилась бегом через всю гостиную,

— Крис? Господи, какое счастье! Где ты была? Я так волновалась!

— Извини, Мне казалось, что я предупредила тебя.

— Предупредила? О чем? Я ничего не знаю, — нахмурилась Карен,

— Я у Сары, на ее новой квартире. Она только что переехала, и я обещала помочь ей с обстановкой. Распаковать коробки и все такое…

— Вот как…

— Сара собиралась приготовить ужин, но тут погасло электричество, А она боится темноты, и я обещала остаться на ночь.

— Остаться? — Карен вдруг почувствовала себя преданной и обманутой.

— Да. Она живет в ужасном районе. Мне бы не хотелось оставлять ее одну.

— Но, Крис…

— … и потом, мне не нужно завтра рано на работу. До обеда у меня нет занятий, и я подумала, что…

— Почему ты не предупредила меня заранее?

— Но мне казалось, что я сказала тебе!

— Ничего подобного! Я не забыла бы этого!

— А в чем, собственно, дело? — помолчав, спросила Крис,

— Черт побери! Почему она не может переночевать одна при свечах! Наверняка у нее есть запас.

— Мне странно слышать это от тебя. Сара — моя давняя приятельница, и я не хочу оставлять ее одну.

— А как насчет меня? Ты нужна мне сегодня, Крис. Мне необходимо поговорить с тобой. У меня был ужасный день и…

— Послушай, но что я могу поделать? Я дала Саре обещание, А если тебе это не нравится, то…

— То как-нибудь переживу, так? — Карен взвилась от ярости. — Ты собираешься спать с ней, да?

Наступило гробовое молчание, после чего Крис наконец ответила с оттенком презрения, которого раньше не было;

— Я буду спать на диване, как бывает всегда, когда приезжают твои родители.

Карен пришлось проглотить эту фразу, Горечь, ревность и отчаяние выбили ее из колеи.

— Крис, — жалобно вымолвила она,

— Я не могу нарушить обещание.

— Пожалуйста, не оставайся там. Возвращайся домой. Ты нужна мне.

Крис тяжело и устало вздохнула.

— Ты понимаешь, что я обешала?

— Ну и черт с тобой!

Карен швырнула телефонную трубку и разрыдалась, колотя кулаками по диванным подушкам.

Карен легла спать одна в пустой темной квартире. Казалось, она давно выплакала слезы, но они не унимались. Карен преследовала мысль о том, что Сара и Крис спят в одной постели. Среди ночи она услышала, что в соседней комнате работает телевизор, но не нашла в себе сил подняться и выключить его.

И в этот момент Карен услышала еще один звук, в замке входной двери повернулся ключ и щелкнула задвижка. На миг наступила тишина, после чего дверь распахнулась.

Карен ждала затаив дыхание и вдруг почувствовала, что Крис стоит в дверях спальни.

— Карен… Ты спишь?

Карен тихонько всхлипнула. Крис подошла ближе и опустилась на кровать рядом с ней.

— Карен, прости меня. Я не хотела…

Крис коснулась ее щеки. Карен хотела отстраниться и показать, как оскорблена, но не смогла. Ей нужна была ласка. И все же она повернулась на другой бок.

— Карен, я…

— Ничего не говори. Просто обними меня.

Сквозь глубокий сон Мэнди услышала щелчок почтового яшика и проснулась. Она потянулась, но при повторном звуке похолодела от страха.

Наверное, снова счета! Опять эти чертовы счета! Мэнди вдруг сообразила, что за всеми разговорами с Питом она забыла сказать ему о счетах.

Впрочем, можно сделать это и позже. Подумав так, она раскинулась, наслаждаясь простором двуспальной кровати. Пит обычно задвигал ее к самому краю, поэтому теперь Мэнди роскошествовала одна.

Чувствовала ли она себя одинокой? Нет. По утрам этого с ней никогда не случалось. Только по ночам кровать казалась ей чересчур большой. А утром Мэнди блаженствовала.

Она услышала, как шаги в коридоре направляются к ванной. Люк! Этот лентяй наверняка опоздает, если его не поторопить.

Мэнди села, спустила ноги, нащупала тапочки и, взглянув на часы, окликнула сына:

— Люк, поторопись, а не то опоздаешь!

— Сделай чаю, ма!

Мэнди укоризненно покачала головой и поднялась, Она могла бы сказать, чтобы Люк сам о себе позаботился, но ей было приятно, что сын хоть в чем-то зависит от нее.

Мэнди надела халат и спустилась вниз. На коврике в прихожей лежали письма — пять штук. Два коричневых конверта и три белых. Интересно, кому это взбрело в голову написать ей?

Сердце у нее почему-то защемило. Она послала заявки в фирмы в пятницу. Их получат не раньше субботы или понедельника, и даже если ответят незамедлительно…

Мэпди подняла конверты и понесла на кухню. Положив их на стол, она набрала в чайник воды, зажгла плиту, достала из коробки два чайных пакетика и опустила их в заварочный чайник. Закончив обычную процедуру, Мэнди нерешительно направилась к столу.

— Ну давай! — прошептала она себе, — Открой, не бойся, глупая корова, там не может быть ничего страшного,

— Лучше бы тебе последить за собой, ма, — сказал Люк с порога.

— Что?

— Ты сама с собой разговариваешь.

Мэнди судорожно сглотнула, сгребла письма в охапку и прижала к груди.

— Ма, с тобой все в порядке?

Мэпди кивнула и, овладев собой, просмотрела конверты. Коричневые действительно оказались счетами. Остальные были адресованы ей лично, причем ее имя было аккуратно отпечатано на машинке.

Она села на стул и вскрыла первый. Прочитав название фирмы на бланке, Мэнди поспешно пробежала письмо глазами.

— Ма?

— Тихо…

Она распечатала второй конверт. Через миг он также был брошен на стол, и Мэнди уже читала последнее письмо.

— Ну что, ма? — поинтересовался Люк,

— Меня приглашают на собеседование. — Мэнди удивленно улыбнулась, — И не на одно, а на целых три…, — Она вернулась к первому письму, — Черт побери!

— Что такое?

— Это завтра! Они хотят, чтобы я пришла уже завтра!

— Ну и что? Это же здорово! Значит, они действительно в тебе заинтересованы.

— Да, но что я надену? И что им скажу? — И вдруг Мэнди осенила спасительная мысль. — Я позвоню Карен и спрошу ее совета. Она наверняка знает.

— Да уж, — с улыбкой согласился Люк, — Так где мои чай?

— Послушай, Мэнд, только не паникуй. Будь собой, это главное. Если чего-то не знаешь или не умеешь, то быстро научишься. И еще запомни; все они понимают, что человеку когда-нибудь приходится учиться чему-то впервые.

— Да, — ответила Мэнди. — Только проблема в том, что я за версту не подходила ни к одному офису последние двадцать лет!

— Мэнд, секретарская работа за это время ничуть не изменилась. Может, техника стала другой, но по сути все то же, Тебе придется отвечать на телефонные звонки, готовить чай, составлять документы. Согласись, это ты умеешь, И потом, это ничуть не труднее, чем вести хозяйство в доме, где полно мужиков!

Когда-то Мэнд была хорошим секретарем, и слова Карен вселили в неё уверенность.

— Спасибо тебе, Кар. Ты ангел! А как у тебя дела?

— Отлично, — помолчав, ответила подруга. — Нет, правда, все хорошо. Знаешь, сейчас я должна идти. Удачи тебе!

— Ладно. Пока, дорогая, и спасибо еще раз…

Но трубка была уже мертва, Мэнди нахмурилась. Может, она что-то упустила? Но как бы то ни было, Карен, казалось, вовсе не собиралась говорить о своих проблемах.

Мэнди повесила трубку. Теперь ей необходим глоток спиртного. Это приведет ее нервы в порядок.

Но она удержалась. Время неподходящее, Если выпьет сейчас то уже к ленчу будет не в лучшей форме, а это никуда не годится. Сегодня ночью ей необходимо хорошо выспаться.

Собеседования. Вряд ли это так уж сложно. Мэнди не помнила, как это было раньше. Но Карен права: надо расслабиться и держаться естественно. Однако при мысли об этом Мэнди без сил рухнула в кресло.

Кто она такая? Располневшая домохозяйка без малого сорока лет, у которой не больше представлений о современной работе в офисе, чем у приехавшего в город деревенского парня о рынке труда.

Мэнди застонала, жалея о том, что написала эти письма и разослала их. Но теперь отступать поздно. Она обрекла себя на то, чтобы сделать этот шаг, иначе пришлось бы без боя признать свое поражение.

Мэнди подошла к зеркалу в коридоре. Взглянув на себя, досадливо поморщилась.

— И на кого ты только похожа? — проговорила Мэнди, критически разглядывая свое отражение, — Кто в здравом уме и твердой памяти примет тебя на работу?

Хотя, с другой стороны, она ничего не теряет. Мэнди распрямила плечи, вздернула подбородок и приняла горделивый вид.

— Самое главное поражение ожидает меня в том случае, если я даже не попытаюсь. — Как ни странно, те слова, которые Мэнди говорила себе еще школьницей, произвели на нее впечатление, — Так что нечего пялиться в зеркало!

Верхняя губа Мэнди чуть приподнялась, и на лице появилась вызывающая улыбка. Она вдруг вспомнила свое первое собеседование и первую в жизни работу. Тогда Мэнди было всего шестнадцать и мать сшила ей новое платье специально для собеседования — белое с большими красными горошинами. Тогда, обладая юношеским задором и гипертрофированной самоуверенностью, она с легкостью прошла это испытание.

С тех пор Мэнди сильно изменилась, и прежде всего утратила уверенность в себе. Но она привыкла бороться, а выбора у нее не было.

* * *

— Итак, миссис Эванс, вы говорите, что занимались раньше секретарской работой?

Мэнди выпрямилась на стуле, чувствуя, что нервы ее напряжены до предела, а слова менеджера ударами молотка отдаются в висках,

— Да, но это было очень давно.

Менеджер по персоналу понимающе кивнула и сделала в блокноте какую-то заметку. Она была вдвое младше Мэнди, поэтому после первого оценивающего взгляда предпочла вообще не смотреть на нее. Выскочка!

— Понятно, И как давно это было?

До этого момента Мэнди готова была продолжать разговор активно и бойко, но теперь смутилась и ответила почти шепотом:

— Девятнадцать лет назад.

— Простите?

Мэнди сконцентрировала взгляд на полке с папками за спиной у девушки и повторила громче и увереннее:

— Девятнадцать лет назад, С тех пор я сидела дома с детьми.

И снова девушка что-то записала, заставив Мэнди пожалеть, что она не надела очки, а уступила тщеславному желанию выглядеть моложе своих лет.

— С тех пор вы посещали какие-нибудь курсы?

— Простите? — удивилась Мэнди,

— Курсы повышения квалификации, — пояснила менеджер, бросив на нее холодный взгляд.

— Я, гм… нет.

— Понятно.

Уверенность Мэнди таяла с каждой минутой. Она закашлялась, чтобы заполнить паузу, пока девушка снова уткнулась в свой блокнот. Мэнди вдруг почувствовала себя старой и глупой.

— Хорошо, — сказала менеджер. — Давайте посмотрим, что у нас есть, Вы знакомы с Word?

— С чем, с чем? — нахмурилась Мэнди.

— С Word для Windows, — с улыбкой терпеливо пояснила девушка.

Мэнди посмотрела на нее с таким недоумением, словно с ней вдруг заговорили на иностранном языке, затем пожала ллечами.

— Простите, я не понимаю, о чем вы.

— Скажите, миссис Эванс, вы когда-нибудь работали с какой-нибудь редакторской программой? — вздохнув, осведомилась нанимательница.

Мэнди задумалась, стоит ли блефовать,

— Не совсем с редакторской, — ответила она наконец, собравшись с духом, — Но я настоящий ас в компьютерной игре «Гейм бой». Этим увлекается мой сын. — Она смущенно улыбнулась.

Девушка записала в блокнот целых две строчки, после чего захлопнула его.

— Хорошо, миссис Эванс, — начала было она, но Мэнди прервала ее.

— Что же хорошего? Вы хотите сказать, что я принята?

— Обычно мы извещаем соискателей письменно, — смутилась менеджер.

— Но мне вы отказываете, не так ли?

— Нет, нет. Видите ли, миссис Эванс, на вашем месте я бы ознакомилась с новыми технологиями, пошла бы на курсы, приобрела бы новые знания. В противном случае…

— Похоже, я напрасно трачу время. Вы мне отказываете?

— Простите, — девушка с сожалением взглянула на Мэнди, — но я должна думать прежде всего об интересах компании.

— Да, понимаю. В любом случае спасибо.

Мэнди поднялась и пожала руку девушке, стараясь не показать, как унижена отказом. Все бесполезно. Она ни на что уже не годится. Слишком стара и необразованна: даже не слышала никогда ни о каких Windows! Господи, до чего же она глупая и жалкая корова!

Выйдя на улицу, Мэнди остановилась, чтобы перевести дух. И дело было не в том, что ей отказали. Просто она вдруг поняла, что не представляет собой ровным счетом ничего и слишком мало может предложить людям.

Впрочем, нет, не мало! Просто ничего! Вот если только им понадобится, чтобы Мэнди перестилала постели и ходила в магазины за продуктами.

Она перешла через дорогу, направилась и сквер и рухнула на скамью. Жалость к себе захлестнула ее. Солнце припекало и Мэнди сняла жакет, наслаждаясь долгожданным теплом. Постепенно сквер заполнили служащие ближайших контор: они вышли перекусить и глотнуть свежего воздуха в обеденный перерыв. Они беседовали о делах, лежа на трапе или сидя на скамейках в белых рубашках и галстуках и наскоро поглощая сандвичи. Время от времени кто-нибудь из них бросал взгляд на часы, вскакивал и поспешно уходил. Мэнди позавидовала этим людям. Ей вдруг захотелось куда-нибудь спешить; заняться каким-то делом, чтобы кто-то удивился, если бы она опоздала; стать частью большого целого.

Именно в парке мать ждала возвращения Мэнди после собеседования много лет назад, когда на ней было белое платье в красный горох. Мэнди помнила, с какой гордостью перебежала через дорогу и бросилась к матери с радостной вестью, пройдя свое первое собеседование! А кто теперь стал бы гордиться ею? Сыновья не поймут, насколько это важно для нее. даже если бы свершилось чудо и она получила бы работу. А вот мать поняла бы. И вдруг впервые в жизни Мэнди осознала почему.

Она поднялась, взяла жакет и сумочку и направилась прямиком к воротам. То, что Мэнди разрешила загадку, не помогло ей вновь обрести уверенность в себе, Она вдруг увидела. что в человеке, который куда-то спешит, есть что-то притягательное для нее. Тяжело вздохнув, Мэнди достала из сумочки кипу брошюр, которую ей дали на собеседовании, и выбросила их в ближайшую урну.

Вдруг она вспомнила, что девушка упоминала о каких-то курсах. Может, стоит попробовать? Хотя пока не понятно, с чего начать.

Это не понятно ей, но у нее есть подруга, которая поможет. И даже две! Карен и Анна давно имеют дело с конторами и знают, как там подбирают персонал.

Слабая искра надежды снова вспыхнула в сердце Мэнди.

Поджидая автобус на остановке, она утешала себя тем, что это лишь временная неудача. А затем из глубин памяти всплыл рассказ Сьюзи о том, как она однажды получила работу, пококетничав с парнем, который проводил с ней собеседование.

— Автобус подошел, и Мэнди поднялась на заднюю площадку. Если она и получит работу, то заслуженно — потому что ее оценят по достоинству.

Для начала надо разобраться с этим Windows.

Мэнди уселась у окна и задумалась.

Анна была бы для нее лучшей советчицей перед собеседованием; она объяснила бы, как правильно отвечать на вопросы и как вообще приступить к делу.

Эта мысль приободрила ее. Пока автобус тащился вперед, Мэнди уже почти с радостью предвкушала очередное собеседование, а неприятные ощущения от первого исчезли на задворках памяти. Теперь ее занимала мысль о том, что бы такое приготовить Люку к чаю.

— Мисс?

Карен бросила взгляд на девушку в дверях класса и улыбнулась.

— Да, Хейли?

— Мистер Кип сказал, что хочет поговорить с вами на перемене.

— Хорошо.

Карен опустила глаза, стараясь не замечать легкого шепота и сдавленных смешков в классе. Углубившись в отрывок из Лоуренса, она не видела, что происходит прямо перед ней. Интересно, почему Кип вдруг решил поговорить с ней и не связано ли это со вчерашним инцидентом?

На перемене Карен неохотно отправилась в кабинет директора, села на стул и приготовилась ждать. Однако дверь кабинета распахнулась почти сразу же.

— Мисс Тернер, входите, пожалуйста.

Карен неуверенно вошла. Директор плотно закрыл за ней дверь.

— Могу я узнать, почему вы меня вызвали?

Бросив на нее взгляд, директор склонился над стопкой бумаг,

— Боюсь, все это несколько неприятно. Если бы у меня был выход, я предпочел бы не обратить на это внимания, Но к сожалению, дело вышло из-под моего контроля, поэтому… Видите ли, о вас распространяются слухи…

— Слухи?

— Да… О том, что вы лесбиянка. — Мистер Кин на мгновение поднял глаза. — Это правда?

Карен охватило негодование.

— Даже если это и так, то что?

— К несчастью, это может иметь последствия. Я занимаю пост председателя учительско-родитсльской ассоциации…

Карен мысленно послала к черту эту организацию.

— Так как же? Это правда? — повторил мистер Кин.

— По-моему, это не ваше дело, — вспыхнула Карен.

— Боюсь, вы заблуждаетесь. Слухи бродят по школе уже два дня. Я обязан следить за поддержанием дисциплины, поэтому…

— Кому какое дело до моей личной жизни?!

Мистер Кин откинулся в кресле и протер стекла очков.

— Все, что касается школьной дисциплины, находится в моем ведении. И если эти слухи хотя бы отчасти справедливы, ..

— А что, собственно, говорят?

Директор смутился.

— Говорят, будто вас видели в неглиже… на террасе… с другой женщиной.

— Я загорала, — остолбенев от неожиданности, вымолвила Карен. — В частном саду.

— Да, но…

— А что пришло в голову тому мерзавцу, который подглядывал — я догадываюсь, кто это был, — не знаю. Но он неправильно все понял.

— Неправильно понял? — Директор едва заметно улыбнулся. — Если вы не против, я запишу это,

— Да, пожалуйста. И сделайте заметку по поводу того, что заявитель — извращенец! — С этими словами Карен поднялась и бросилась к двери,

— Мисс Тернер, ..

— Да? — Она остановилась, но не обернулась, потому что по лицу ее катились слезы.

— Думаю, вам лучше пойти домой. По крайней мере сегодня. Я попытаюсь уладить это дело…

Карен проглотила горький комок и молча кивнула.

Через миг она была в коридоре. Казалось, весь мир перевернулся и встал с ног на голову. Карен даже не собрала книги, оставшиеся в учительской, а бросилась прямо домой.

Приподнятое настроение Мэнди продлилось недолго. Сидя на кухне со вторым бокалом дешевого вина в руках, она вдруг расплакалась.

Мэнди громко всхлипнула, радуясь, что дома нет Люка и он не видит ее слабости. Когда она радовалась чему-нибудь, рядом не оказывалось никого, кто разделил бы с ней радость, а когда впадала в отчаяние, не могла принять ничью помощь. Мэнди не признавалась и себе в том, что бесконечно одинока. Поэтому предпочитала не давать волю чувствам и заставляла себя мыслить в практических категориях.