Свои продают дороже

Татьяна представила себе, как Вика сползла на пол, а Сергей ее поднимает. Голоса раздавались то далеко, то у самой трубки.

— У меня больше нет никого!

— Интересно, будешь ли ты по мне так рыдать! — гаркнул Сергей и хлопнул дверью.

Вика в трубке всхлипывала.

— Сыну-то сообщать? — спросила Татьяна.

— Володю будем хоронить мы! — неожиданно твердо ответила вторая змеежена.

Часть III

В КОМ ПРОСНЕТСЯ ЗМЕЙ

ЗМЕЕЖИЗНЬ В ДОКУМЕНТАХ

Бережно храните документы, они являются основой финансово-хозяйственной деятельности и важным источником для освещения истории советского учреждения.

Руководство по делопроизводству

Татьяна прошла в спальню и, как была, в шубе, упала на белую кровать, на его половинку, обняла подушку и зарыдала. Под кроватью истошно вопила кошка. Собралась рожать.

Комкая подушку, Татьяна вдруг наткнулась на записку. Ровными Змеевыми палочками, похожими на забор:

«Жду Есаулова Петра Петровича (если не врет). Деньги и завещание в столе. Распорядись».

Сплошные загадки в духе сочинителя Кадышева.

Ясно: записка писалась после того, как Змею был звоночек, а то с чего бы ему вспомнить о завещании? А Есаулов, получается, врач. Не госпитальный: своих кардиологов Татьяна знала. Из гражданской поликлиники? Кажется, у Змея там даже карточки не было. И в чем этот Есаулов врет (или не врет)? Странно… По почерку не скажешь, что Змей спешил, а обращения нет — ни «Танечки», ни «Таньки», ни «шлюшечки». Записка Тому, Кто Найдет. Нашла она.

Татьяна бросилась в кабинет.

Ни в центральном ящике, ни в правой тумбе письменного стола завещания не оказалось, хотя она перебрала по страничке все рукописи. А у левой тумбы, обычно запертой (за пять лет ей не удалось туда заглянуть), вдруг со скрипом приотворилась дверца. Похоже, Татьяна сама ее задела, но сейчас ей все казалось знаками', и эта приглашающе распахнувшаяся дверца, и кошачьи роды, и едва прикуренная трубка на столе с высыпавшимся несгоревшим табаком (трубка — дурной знак: нервничал).

За деревянной дверцей тумбы оказалась железная. Татьяна перебрала связку ключей, которую ей отдали в больнице: от квартиры, от дачи, от гаража, от машины, от платяного шкафа, от оружейного, от кабинета на даче…

Один, с торчащими в стороны тремя бородками, легко вошел в замочную скважину, повернулся, и дверца подалась. Ого! Помимо ключа, сейф запирался четырьмя колесиками с цифрами, как на застежках кейсов. Если подозрительный Змей не сбросил комбинацию, то, видно, что-то убирал в сейф (или доставал?) уже во время приступа. А комбинация оказалась простая: 1989. Год.., чего?

Татьяна не стала ломать голову.

В сейфе одна на другой лежали папки, папки, папки разной толщины, придавленные серебряной шкатулкой.

Она сразу подумала, что в шкатулке диадема. А то где бы еще Змей столько лет прятал свой «переходящий приз для жен»?

Так и есть, диадема лежала сверху, а под ней, среди орденов, новых золотых погон с вытканными звездочками, рассыпавшихся долларов, сберкнижек и пластиковых карточек — старый облезлый пистолет. Татьяна выщелкнула из рукоятки обойму — чему другому, а этому научишься в доме, где полно оружия, а хозяин выпивает.

В окошечко была видна распрямившаяся почти до конца пружина: всего два патрона осталось в обойме и один — в стволе… Змей и Сохадзе, хорошенько выпив, любили обсуждать, кто как умер, и Змей вспоминал одну фронтовую поэтессу, которая застрелилась от старости и перестроечного разочарования. Он говорил, что это достойный выход, а издатель-бабник — что лучше хоть бомжем в подвале, но жить.

Доллары Татьяна пересчитала — полторы тысячи, на достойные похороны не хватит. Полезла в бумажник, побывавший в больнице, но там не было купюр крупнее сторублевки — нянькам раздавать. То ли доллары выгребли в реанимации, то ли скорее всего убранные в сейф полторы тысячи — и есть змейские карманные. Искать в доме другие деньги было бесполезно: все на счетах. Пользуйтесь пластиковыми карточками, они надежно защитят ваши деньги. От наследницы, например.

Татьяна добралась до перехваченных резинкой бумаг.

Документы на машину, на гараж, на участок, на могилу матери Змея, на дачные стройматериалы, заявление на приватизацию квартиры… Завещания не было.

Надрываясь, она выгребла из сейфа на пол стопу папок, сбросила шубу и уселась на нее. Придется пересматривать по листочку.

Верхняя папка была безымянной — ага, издательские договоры. Отпечатанные то типографским способом, то на компьютере, они носили следы малопонятной для Татьяны борьбы. Некоторые печатные строчки зачеркнуты и вписаны другие — то Змеевой рукой, то чьей-то еще; каждое исправление заверено подписями. Татьяна как-то со стороны подумала, что наследникам предстоит во всем этом разобраться, и открыла следующую папку, самую толстую: «Союз писателей». Оттуда посыпались папки потоньше — боже мой, диссиденты, либералы, всемогущие секретари правления Союза писателей прежних лет — официальные советские миллионеры. И на каждого досье, как в кино: «в связях, порочащих его, не замечен» и все такое, только тут наоборот, все больше о порочащих связях. Вот чем занимался всю жизнь Змей!

Теперь «Воениздат» — папочка «В. Стаднюк». Это нынешний воениздатовский начальник, сын покойного писателя Стаднюка, который «Максим Перепелица». А вот это уже нам ближе: «Госпиталь», «Соседи».., Нижние, более тонкие папки заскользили и рассыпались перед Татьяной веером. Это была какая-то мистика: все, о ком она думала последние дни! «Сохадзе», «Игорь», «Наташка», «Вика» и, наконец, «Танька»!

Аккуратные наклейки на папках так и стреляли в глаза. На душе было отвратительно. Если бы не надежда найти завещание, Татьяна, может быть, выбросила бы их, не читая. Или не выбросила бы. Потому что подсознательно начала с папки, в которой завещания быть не могло: «Сохадзе».

В папке лежали фотокарточки и листки с расчетами Змеевой рукой, дебет-кредит. Фото были гнусными: Сохадзе на девках, девки на Сохадзе. А вот с ним Игорева Наташка, издатель-бабник плывет, у Наташки лицо сосредоточенное, и она… Татьяна захлопнула папку. Это же надо, что вытворяет папина дочка. А папашенька-то ее что?

«Игорь». Педантичный Змей все разложил в хронологическом порядке и листки пронумеровал. Змеевой рукой черновики писем: «Контр-адмиралу Савельеву…» Так это же Димкин отчим! Вот это клубок! «Петр Кириллович, убедительно прошу посодействовать в устройстве моего племянника Васильева И. Н, в Военный институт иностранных языков». А Петр-то Кириллович каким флотом командовал в этом институте? И змееплемянник хорош: любит хвастаться, что сам, без блата поступил! Вот, кстати, открытки от племянничка: привет дорогому дяде из Багдада, привет из Каира. Фото: Игорь с маленькой Наташкой на плечах и с женой Маринкой на фоне египетских пирамид. А дальше все долговые расписки: «взял у моего дяди», «дал мне мой дядя».

И последнее, непонятное, свежее. Бланк РГТРК. «Васильева Марина Николаевна 1955 года рождения работает зав редакцией РГТРК… Капилевич Леонид Ефимович, 1970 года рождения, ассистент режиссера… Нач. отдела кадров…» Трахается Маринка с этим Капилевичем, что ли?

Папка «Вика» была пухлая, с вложенными папочками «Отец» и «Левашов». Ну, бугай, и до тебя Змей добрался.

А ты-то ершился: «Какой, к хренам, жизни он меня научит!»… Ох, научил бы он тебя, Сереженька. Только тебе самому вряд ли захотелось бы.

Татьяна отложила «Вику» и ее мужа на потом и начала с «Отца». Так, листок номер один — на официальном бланке Академии наук: "На ваш запрос сообщаем, что Вознесенский Борис Владимирович действительно состоит членом-корреспондентом АН СССР по секции «Ядерная физика». Список открытых научных трудов и монографий… — "

Значит, проверил Змей, а то, может, девочка ему насвистела. Абы на ком не женится!

Отпечатанный на пишущей машинке лист номер два оказался бальзамом на разъедаемую ревностью душу:

"Гражданин Кадышев! Возвращаю ваше бессовестное. послание. Не желаю ц думать, что вы способны толкнуть мою дочь к неравному браку. Предлагаю в трехдневный срок вернуть мою дочь по месту жительства. В противном случае буду вынужден известить ГлавПУР и парторганизацию Союза писателей.

Профессор, член-корреспондент АН СССР Вознесенский Б. В.".

Лист номер три. «Дорогой Владимир Иванович! Поздравляю с юбилеем. Надеюсь, что мой подарок цвета твоего парадного мундира будет залогом нашей бесперебойной связи…» Ну вот, уже не партком, а «дорогой» и на «ты».

И гарантийный чек приложен — телефонный аппарат.

Надо полагать, тот, черный, который Змей не давал выбросить, хотя корпус разбит и склеен по кусочкам. Не иначе Вика и швырнула под горячую руку подарок отца!

Фото во дворе змеедома: Змей и очкастый толстяк в обнимку. Конечно, профессор: Вика — вылитый отец.

Некролог: "Комитет по атомной энергетике и Академия наук сообщают о смерти известного ученого… — " Февраль 92-го. Вырезка из Сергеевой газеты — значит, уже тогда они были связаны. А Татьяна со Змеем познакомилась в 95-м, после развода и Змеева инфаркта!

Она заглянула в папку «С. М. Левашов». Первым было письмо, отпечатанное на пишущей машинке, без подписи:

«Господин Кадышев! Как вам не совестно, вы же русский офицер! Я столько лет ждал, боялся к ней подойти, надеясь, что она с вами счастлива. Вы ее совсем не понимали, она была для вас игрушкой, домашним зверьком… Развод 24 марта в 10 часов. Настоятельно рекомендую вам явиться в загс и не доводить дело до суда».

Ксерокс: «Из личного дела лейтенанта Левашова».

Фото Сергея с высокой костистой брюнеткой и маленькой девочкой, еще одно — Вика с Сергеем в церкви под венцом.

Пачка разных фирменных бланков — редакции газет:

С. М. Левашов — обозреватель, зав рекламным отделом, зам главного редактора — и везде оклад и алименты дочке.

Змей ревниво следил, как новый муж обеспечивает Вику.

Из конверта «Вика» посыпались фотографии. Вика в розовом платье и диадеме под руку с Сергеем Михалковым. На прошлом юбилее, наверное. Вика с папой. Вика с Наташкой, Вика со Змеем летом и Вика со Змеем зимой. Некоторые снимки были разорваны на кусочки, а потом склеены. А вот Вика с животом! Ну да, Сергей говорил: выкидыш, бесплодие. Но Татьяна и подумать не могла, что Вика была так сильно беременна!

Из содержимого следующего конверта ей стало ясно, что случилось с Викиным ребенком: «Глубокоуважаемый Владимир Иванович! Убедительно прошу Вас прекратить расследование по поводу полученных в дорожном происшествии травм Вашей жены. Готов всячески компенсировать Ваши расходы». Прикреплена визитка «Внешнеторговое объединение „Винэкспорт“. Куров В. В., эксперт».

«Я, Кадышев В. И., получил от Курова В. В. в чеках Внешторга: в оплату страховки автомобиля 700 (семьсот) чеков, на лечение моей жены 200 (двести) чеков». Вот это по-кадышевски: на машину семьсот, а на жену двести.

Это тебе не «твой Вовчик», а настоящий Змей. Можно обидеться.

Так, еще один почтовый конвертик, заклеенный. Татьяна разорвала его, тряхнула, выпали обручальное колечко и записка. Торопливым женским почерком: «Мне не жаль того, что было, но ты меня только используешь в своих целях. Я так больше не могу. Я встретила друга детства. Прощай».

Вот и вся лав стори — довольно банально, с облегчением вздохнула Татьяна. Нет, не все, еще открытка: «Володя, привет из Парижа! Стажируюсь в IFG — Французском институте управления. Плевала, как ты велел, на весь мир с Эйфелевой башни. Ты мной гордишься? Верная змееученица Вика Левашова». Верная, черт ее возьми, с другим-то мужем! Татьяна глянула на дату: три года назад, уже при мне!

Дрожащими руками она открыла «Татьяну».

Фотографий у нее тоже хватало. Со Змеем в санатории в Трускавце, куда он в первое их лето примчался за ней на машине, и это было счастье. В Варшаве, в Кракове, в Вавеле.

Само собой, копия листка по учету кадров.

Справка из исполкома: «Усольцевы Александра Ивановна и Петр Иванович проживают в собственном доме площадью 82 кв. м., участок…» Тоже родителями интересовался.

Брачный контракт во всех вариантах: что он ей в случае смерти, а Татьяна ему в случае ее смерти: все имущество и даже свою часть родительской усадьбы.

Письма о переводе Сашки в Софрино. График ее дежурств в госпитале. Товарные чеки на сапоги, на пальто.

Счета междугородных переговоров с родителями. Ксерокопии рецептов, которые она ему выписывала, и этикетки с лекарственных пузырьков. Собирал. Может, думал, что она его травит?

Следующая бумажка подтвердила: Змей подозревал ее черт-те в чем! Это был список его тайн и прегрешений, разделенный на две колонки: «Им известно» и «От кого могли узнать». «Им» было известно многое. Скажем, неучтенные гонорары, о которых они могли узнать от Сохадзе, Таньки. Растаможка «Мерседеса» — от Сашки, Таньки.

Лес на дачу — от Барсука, Таньки… Везде «Танька», «Танька» — конечно, она была в курсе мужниных дел или, во всяком случае, имела возможность что-то подсмотреть и подслушать. Если живешь с человеком под одной крышей, ничего особенного в этом нет. Но сейчас, когда дела были выписаны в колонку под многозначительным «Им известно» (кому «им»?), Татьяна готова была подозревать саму себя. Что это за «они», а вдруг рэкетиры? Та парочка, Мелкий и Громила, которого подстрелил Змей? Допустим. В таком случае кто мог им все рассказать? Кто знал о Змее не меньше, чем она? Вика могла знать, ожгло Татьяну. Она оборвала себя: погоди, а ты сама не могла никому проболтаться? Сашке, брату, выкладывала все, а он после Чечни свихнулся, сколько раз грозился разобраться со Змеем… Но эти Сашкины намерения увядали, как только Татьяна ему напоминала, что Змею она формально никто, не наследница, и, начав «разбираться», можно потерять все.

Так ничего и не решив, она взяла последний документ из папки — ксерокопию собственной медкарты с надписанной чернилами закорючкой Вершинина: «С уважением НВерш…»

Значит, Змей все знал про ее беременность! Нельзя верить госпитальным. Сунулась в «Госпиталь», в папку «Барсуков». Копия листка по учету кадров, фотокарточки, несколько выписанных Барсуком рецептов… И все.

Папка была картонная, с подогнутыми на толщину вложенных бумаг клапанами. А сейчас никакой толщины не осталось, документы были вынуты, и недавно: картон еще не умялся и сохранял объем.

Татьяна новыми глазами посмотрела на расползшуюся груду папок. С многих были сорваны наклейки, и тоже недавно — волоконца бумаги еще стояли торчком (а, скажем, на «Таньке», которая когда-то содержала чужие тайны, след от старой наклейки пожелтел и замызгался).

В глаза бросился рецептурный бланк, выпорхнувший из «Госпиталя», и она забыла обо всем. Записка, недавняя: "Дорогой В. И., посылаю, чтоб не скучал в одиночестве, 2 б, ч, икры и Наденьку из оперблока. Такая сосочка!

А насчет Бар, и Т. — все подтвердилось. Тим." Тимофеев, стукач-диетврач! Это когда Татьяна лежала в госпитале!

Она пыталась звонить и домой, и на дачу, но Змей не подходил — она думала, что он в Доме творчества! А у него тут был творческий процесс с Надькой-сосулькой!

Обливаясь слезами, Татьяна бросилась в ванную.

Сваленного вчера грязного белья не было. Сунулась в барабан машины — точно, перестирал за Надькой, но не вытащил!

Из-под ванны метнулась кошка с чем-то в зубах. Татьяна пошла за ней. В угол на кухне кошка положила еще мокрый серый комочек. Комочек не пищал, а рычал и драл пол микроскопическими коготками. Кошка уселась рядом, внимательно глядя на Татьяну.

И Татьяна поняла. Она осторожно взяла комочек в ладони. Крохотный котеночек, маленький, как птенчик.

Змеедуша! Вовочка, Вова! «Вовчик!» — объявила она кошке. И кошка, за всю жизнь не получившая в их доме имени, удовлетворенно сказала: «Мур-мя!» Она отработала за двоих.

Татьяна кинулась сооружать для Вовчика гнездо.

Кошка не протестовала. Ее сын!.. Сын, вот что беспокоило Татьяну, ведь еще одной папки нет, а она наверняка должна быть!

Она вернулась к сейфу — точно, на дне последнее, недостающее звено в жизни Змея: «Дима».

Фотографии: молодой Змей, маленькая, Татьяниного формата брюнетка — его первая жена Ирина, младенец в коляске. В обнимку — Змей, Ирина и какой-то морской офицер. А вот уже позже: Димка выше матери, с Ириной и тем же морячком, только уже в адмиральских погонах.

Отчим.

Дальше пронумеровано, все становилось ясно, вся история отслеживалась.

Змеиным почерком: "В политуправление. Объяснение.

Докладываю, что мне стало известно, что моя жена Кадышева Ирина Анатольевна состоит в интимной связи с капитаном второго ранга Савельевым Петром Кирилловичем, о чем меня проинформировал майор спецчасти Волков".

Женским почерком. «В политуправление. Довожу до вашего сведения, что мой бывший муж Кадышев В. И, всячески препятствует желанию усыновить нашего общего сына Дмитрия моим нынешним супругом капитаном первого ранга Савельевым П. К., не отдает свидетельство о рождении ребенка, использует шантаж и оскорбления. Прошу принять меры. См, приложение».

Приложение — прикреплена фотокопия записки.

Змеевым почерком: «А вот свидетельство о рождении ты хер получишь. Бери дубликат, где хочешь. А Димка пусть узнает правду». И копию нотариально заверила, ну и первая змеежена — стерва! С такой женой и сам озвереешь.

И вот оно, это свидетельство о рождении. Подлинник. Это была уже бомба под Татьяну!

«Расписка. Не возражаю против усыновления моего сына Дмитрия и перевода его с фамилии Кадышев на фамилию Савельев. Юридических претензий не имею».

Очень хорошо!

«Объяснение. Заявляю, что сына своего Дмитрия я не бросал. Но ради справедливости смею утверждать: поскольку фактические брачные отношения с моей бывшей женой я прервал задолго до развода, узнав о ее измене с контр-адмиралом Савельевым, то появление на свет Дмитрия могло быть результатом этого адюльтера».

Недавнее, на бланке РГТРК:

"На Ваш запрос сообщаю, что Савельев Дмитрий Владимирович действительно работает на канале РТР редактором и ведущим авторской программы «Криминальный интерес».

И последним номером: «Завещание. Все движимое и недвижимое имущество моему единственному сыну Дмитрию Владимировичу Кадышеву». Даты нет. Но отпечатано уже на принтере нового, подаренного на юбилей компьютера. И «Дмитрию Кадышеву», а он Савельев — тоже змеиная подлость заложена.

Что делать, таковы были жизненные устои Змея.

Как подтверждение этих устоев, из папки «Прочие» посыпались открытки. У Татьяны запестрело в глазах:

«любящие и помнящие» Марьяна, Лидия, Наташа, Антонина — весь алфавит, все стороны света. Из Германии — тысяча поцелуев от Кристины Зингфельд и Уты Мельтцер, в Польше не могут забыть «пана Володзимежа» Марыля, Каська и Хеленка! Открытка — горы, солнце — привет с Каспия шлет Володе-джан «навеки твоя Тамила», а на открытке с северным сиянием и оленями вспоминает о безумных ночах Саргылана!

Татьяна выбросила «любящих и помнящих» в помойное ведро и начала заталкивать папки обратно в сейф.

Одна называлась странно — «Безымянный».

Это показалось интересным, но вместо уже привычных листка по учету кадров и фотокарточек в папке была только рукопись, набитая на старой змеемашинке. На Татьяниной памяти у нее отвалилась самая ходовая буква "о", и чинить машинку не стали. Выходит, старая была рукопись.

Среди перепутанных страниц Татьяна нашла первую; название то же — «Безымянный», — и подробно расписаны анкетные данные: окончил юрфак МГУ, служил в УБЭП… Она перелистала еще две-три страницы, заполненные малоинтересными подробностями об этом Безымянном: его манера говорить, характерная лексика…

Было ясно, что это набросок, самый черновой: пока что характер без сюжета.

За сим пошла техническая справка: АОНы и антиАОНы, как засекается сотовый и как — разговор с телефона-автомата. Похоже на Змея: он обязательно оснащал свои боевики техническими подробностями. Татьяна уже хотела отложить рукопись до лучших времен, как вдруг выхватила глазами набитое прописными буквами:

ОТХОД ПОСЛЕ ПРИЕМА-ПЕРЕДАЧИ ДЕНЕГ

I. Типичной ошибкой считается выбор для контакта безлюдного места. Однако последнее имеет то преимущество, что позволяет легко выявить наблюдение. Избежать обратного эффекта — облегчения задачи наблюдающим, а также обеспечить безопасность отхода можно, соблюдая следующие принципы:

1. Не сообщать объекту заранее место для закладки тайника.

2. Руководя его действиями по рации или по сотовому телефону, увести объект от крупных транспортных артерий и личных средств транспорта. Собственную машину иметь в зоне непосредственной досягаемости.

Типичный пример: перелесок между шоссе и параллельной ему проселочной дорогой. Объект уводится от его оставленной на шоссе машины и, находясь поблизости от проселка, но вне зоны визуального контакта, получает указание заложить тайник. Изъятие закладки и отход " осуществляются за время его возвращения к исходной точке. Выбор для отхода проселочной дороги с невысокой интенсивностью движения принципиально важен, поскольку то, со стороны объекта исключаются попытки преследования на попутной машине.

II. Использование естественных преград и складок местности.

Пример: транспортировка заранее подготовленного контейнера по линии электропередачи над оврагом, рекой и пр.

III. Использование искусственных преград.

Пример: Руководя действиями объекта, как в случае 1.2., направить его к глухому забору и дать указание перебросить через него пакет с деньгами у заранее отмеченного места. Способ отхода очевиден.

IV. Нецелесообразно применение техники для подводного плавания как немассовой и могущей послужить объекту косвенной уликой. Однако принцип «перемены стихий» (уход от наблюдения на пароме и пр.) следует признать перспективным.

Рукопись была объемистая, страниц двести. Татьяна полистала ее дальше, находя то другие заготовки, то начисто прописанные отрывки. Безымянный был шантажистом и орудовал всегда одинаково: заказное письмо жертве с копиями компроматов, телефонный звонок: «Получили? Оригиналы будут вам стоить…» Зато когда доходило до передачи денег, Безымянный действовал изобретательно и разнообразно, вовсю используя естественные, а также искусственные преграды и складки местности.

Одна естественная преграда здорово напоминала заросший пруд в госпитальном лесопарке, а уж когда в рукописи появился главврач, да еще по фамилии Енотов, все стало очевидным — в смысле какие прототипы использовал Змей, — и непонятным…

Ни в одном из романов сочинителя Кадышева прототипы не узнавались так явно.

Ни в одном из них не действовал шантажист, а ведь Змей только за последние годы написал двенадцать книг, не избежал повторений и как хлеб искал свежий типаж.

Почему не использовал Безымянного?

Наконец, почему она, Татьяна, «литературная секретарь», о Безымянном знать не знала?

Она стала читать дальше и наткнулась на подробное изложение махинаций главврача Енотова с коммерческим центром планирования семьи, куда перетекали госпитальные средства. Судя по всему, те же сведения, только подкрепленные документами, еще недавно лежали в папке «Барсуков»…

ТАКОЕ ВОТ ЗАВЕЩАНИЕ

…так как некоторые вести сообщаются правдивыми вестниками с помощью символов, то тут могут возникнуть разногласия двоякого характера: во-первых, относительно истины рассказа; во-вторых, бывает разногласие о том, что хотел сообщить сам вестник.

АВГУСТИН АВРЕЛИЙ. Исповедь

Ну и что же оставил после себя Змей?

Такое вот, значит, его завещание: Сергею — Вика.

Вике — кольцо. Игорю — долги. Димке — правда. А для Татьяны шуба, незаверенный брачный контракт, многозначительное «распорядись» и компроматы или, выражаясь осторожнее, неприятные сведения. Что, к примеру, для Барсукова история про главврача Енотова, что для Сохадзе фотокарточки с голыми девками? Пощечины, а не смертельные удары. Но этими пощечинами можно, во всяком случае, обратить на себя внимание… Что еще?

Опыт жизни со Змеем, который ни в грош не ставит Викин Сергей, а для Татьяны это самый нужный сейчас опыт: жесткость, напористость, умение пользоваться информацией.

Ну, это ладно, это все из области нематериального, как говорится, шубы не сошьешь. Если не уметь.

Материальное. «Мерседес» — у нее доверенность хотя и без права продажи. Квартира не приватизирована.

Дача, гараж оформлены на Змея и достанутся наследникам. Оружие, получается, теперь хранится у нее без разрешения — подсудное дело. Сдать в милицию? Но ведь одно слоновье ружье стоит не меньше тысячи долларов.

Жалко… Змеевы банковские счета, издательские договоры — непонятно, как подступиться.

А реально Змей не оставил имущества никому — ни ей, ни сыну, ни племяннику, ни Вике, ни церкви или приюту.

Всю ночь Татьяна прокрутилась без сна, лежа поверх неразобранной постели. Самым жутким из ее сегодняшних открытий было то, что рэкетиров — Мелкого и Громилу — навел кто-то из своих! Теперь совершенно ясно, за что Змей выгнал ее из дому. У него был трудный и противоестественный выбор: найти предателя среди родственников или старых друзей. Змей ошибся и расплатился за ошибку потерей своего нерожденного ребенка, да и собственной преждевременной смертью. Кто знает, сколько еще мог бы прожить сочинитель Кадышев со своими долларами, с первоклассным медицинским обслуживанием, если бы подозрения не изгрызли его сорванное еще в молодости сердце! И пил он без Татьяны здорово: бутылки к ее приходу выбросил, а круглые следы от донышек остались на полировке буквально повсюду… Нет, конечно же, виноват во всем не Змей, а притаившийся среди своих негодяй.

Искать его придется Татьяне — это, получается, тоже часть наследства.

Она не сомневалась, что рэкетиры еще объявятся. Раз не побоялись сочинителя Кадышева с его связями, то уж тем более накинутся на вдову. Но пускай даже рэкетиры чудесным образом исчезли бы из ее жизни — разве можно успокоиться, пока виновник гибели твоего ребенка и твоего мужа болтает с тобой по телефону, ходит к тебе в гости, поминает рюмкой горькой человека, которого сам же свел в могилу?! Хуже того, предатель один, а подозревать придется всех!

В этом клубке ошеломительных подлостей была и одна деталь, снявшая у Татьяны с души солидный груз.

Стало ясно, почему Змей написал завещание, по которому все доставалось сыну: тот был единственным из родственников, кто не мог выдать рэкетирам семейные секреты, потому что ничего не знал. А не появись рэкетиры, Змей продолжал бы считать наследницей Татьяну, ведь в черновиках брачного договора он оставлял все ей. С юридической точки зрения, завещание в пользу сына, набитое на компьютере, без собственноручной подписи, и так ничего не значило, а теперь и по совести Татьяна могла сказать себе, что не берет чужого.

За окном вдруг все разом погасли фонари, и оказалось, что брезжит серенькое утро. Татьяна села за новый компьютер, то ли подаренный к юбилею, то ли отданный Змею как гонорар за рекламу, потому что компьютерщики-дарители обснимали сочинителя Кадышева со всех сторон: и за клавиатурой он, и облокотившись на монитор, и с джойстиком в руке играет в какую-то морскую «стрелялку»… Самое забавное — то, что Змей компьютера не любил и разбирался с ним по написанной Татьяной шпаргалке. Отсюда вопрос: кто ему набирал завещание для сына — поля выровнены, заголовок выжирнен, подпись курсивом? Кто-то помог. Значит, кто-то видел…

Татьяна переделала в завещании фамилию, окончания, заменила «сыну» на «жене» и распечатала на принтере. Будем считать, что Змей исправил свою ошибку.

Вынув из книжной полки стекло, она положила его на ножки перевернутой табуретки, вниз — настольную лампу, а на стекло — Викино завещание и поверх него чистый лист. Часа два ушло на то, чтобы скопировать змеепочерк и по буквам вписать вместо «законной Левашовой В. Б.» — «гражданской Усольцевой Т. П.».

Вот так. Никому: ни Вике, ни сыну, ни Игорю — только ей. Теперь, кстати, можно позвонить Игорю…

Со своей Песчаной змееплемянник примчался через двадцать минут и с порога кинулся обниматься.

— Осиротели мы с тобой! Хоть слово-то успел сказать прощальное?

Татьяна показала ему последнюю записку.

— Нашла? Завещание нашла? — забеспокоился Игорь.

Она издали помахала плодом своего утреннего труда.

— А гараж кому?

— У меня завещание на все имущество.

У Игоря перекосилось лицо.

— А что за Есаулов — врач? Надо с ним встретиться, может, дядя Володя еще что успел сказать… А вообще хорошо, благородно поступил, — кривя губы, выдавил змееплемяш. — Как хоронить-то будешь?

Не будем, а будешь. Ясно, денег на похороны не даст.

И точно:

— Ты только скажи, я всем, чем хочешь! Могу на кладбище съездить, все организую. Только, извини, с деньгами у меня сейчас плоховато.

— Не беспокойся, денег я наберу. Змей оставил, Сашка даст, Вика поможет.

— Вот-вот, с Вики возьми обязательно. Володька ее баловал, из мехов-бриллиантов не вылезала, должна же ради памяти Володькиной… Эх, Володька! Горе-то какое!

И все одно к одному! — снова запричитал Игорь. Ясно, сейчас начнет жаловаться на свою разнесчастную жизнь.

— Кофе выпьешь? — вздохнула Татьяна, решив пока что не портить отношения со змееплемянником.

— Давай кофе, тогда уж и бутербродик какой. Может, и яишенку по-родственному пожаришь? Я не успел позавтракать.

Татьяна повела Игоря на кухню, разбила на сковородку три яйца, принялась варить кофе по-турецки.

— Эх, какая ты хозяйка, Танька, золото! — Он голодными глазами проследил, как Татьяна ставит перед ним яичницу. — А на меня все навалилось, теперь холостякую. Ты знаешь, Маринка-то моя что выдумала?

Татьяна, спасибо Змею, знала: жена Игоря «выдумала» какого-то Капилевича. Но было интересно послушать змееплемянника. Она села к столу напротив Игоря и подперла подбородок рукой. Мужики такую сострадательную позу обожают.