Дворянский сын, он попадает в кабалу к боярину Андрею Телятевскому, бежит к казакам, взятый в плен турками, служит гребцом, прикованный к скамье на галере, освобожденный немецким кораблем, напавшим в море на турок, появляется в Венеции, откуда через Венгрию и Германию перебирается в Польшу, где встречает соратника Лжедмитрия, спасшегося бегством из Москвы. Он представляется Болотникову «царем Дмитрием» и посылает его к Шаховскому.
      Иван Болотников, проявивший недюжинные военные таланты, становится во главе непрерывно растущего войска, которое видит в нем воеводу царя Дмитрия. Советские историки представляли Болотникова вождем «крестьянского движения», а
      223 Цит по: Чистов К.В. Указ. соч. С. 53.
      [302/303]
      затем, повысив в звании, «крестьянской войны», в некотором роде предшественником Октябрьской революции. Такой взгляд легко понять, учитывая, что Сталин, подчеркнув, что «мы, большевики, всегда интересовались такими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др.», говорил о «стихийном восстании крестьянства против феодального гнета». Исследователи, не связанные обязательными предписаниями, отмечают, что в движении Болотникова участвовало очень мало крестьян, основную массу составляли казаки (терские, яицкие, донские), жители городов юго-западной и центральной России, среднее и мелкое дворянство Рязани (руководитель - Прокопий Ляпунов), Тулы (руководитель Истома Пашков), дезертиры, перебежавшие из войск, брошенных против Болотникова. Авраамий Палицин говорит о присутствии среди «воров» крымских и ногайских татар.
      Вхождение поочередно всех слоев русского общества в смуту завершилось войной Болотникова. К нему присоединились средние и низшие классы. Каждый из них преследует собственные интересы. Подлинных воззваний Ивана Болотникова не сохранилось, но, по откликам на них московских властей, совершенно очевидна крайняя радикальность части восставших, низших слоев. Советский историк цитирует летописца: «И в тех украинных, в польских и северских городах тамошние люди по вражию навождению бояр и воевод и всяких людей побивали всякими смертми, бросали с башен, а иных за ноги вешали и к городовым стенам распинали и многими различными смертьми казнили, и прожиточных (богатых) людей грабили: а ково побивали и грабили, и тех называли изменники, а оне буто стоят за царя Дмитрия»224. Советский историк опускает упомянутые летописцем массовые насилия боярских жен и детей, но сообщает, что во многих случаях расправами руководил лично сам Болотников.
      Лозунг Болотникова, который триста лет спустя возродился в ленинской формуле «грабь награбленное», был важным движущим стимулом движения, но его идеологией оставалась вера в то, что грабят и убивают врагов законного царя-освободителя Дмитрия.
      Повторяется удивительная эпопея Лжедмитрия: двигаясь по маршруту первого самозванца, войско Болотникова, отправившись в поход летом 1606 г., в октябре было уже под Москвой. Одновременно к столице подошла «дворянская» армия
      224 См.. Буганов В.И. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. М., 1976. С. 32.
      [303/304]
      И. Пашкова и П. Ляпунова. Но число дворян было невелико, основу повстанческого войска, разбившего регулярные правительственные полки, составляли казаки, посадские люди, крестьяне, холопы. Альянс между Болотниковым и «попутчиками»-дворянами продержался недолго. Дворяне пришли под Москву, чтобы сбросить боярского царя Василия и посадить на трон своего - Дмитрия. Болотников слал москвичам призывы расправиться с боярами, грабить и жечь имущих. «Совместные действия этих двух общественных групп являлись простым недоразумением», - пишет С. Платонов. Разрыв был неизбежен и потому, что в лагере Болотникова не было «царя Дмитрия»: приехали с ним встретиться представители москвичей и вернулись очень огорченные, не нашли его и дворяне, присоединившиеся к «большому воеводе» Дмитрия.
      Сначала от Болотникова уходят рязанцы Ляпунова, потом во время боя с царскими войсками повстанцев бросают другие дворянские отряды. Болотников отступает от Москвы сначала к Калуге, потом к Туле. Только в октябре 1607 г. царские войска смогли после долгой осады овладеть Тулой: расправа с восставшими была безжалостно-жестокой. В числе многих пленных был казнен и «царь Петр», сопровождавший Болотникова. Вождь восстания был увезен в Каргополь, ослеплен и утоплен.
      Разгром армии Болотникова ненадолго облегчил положение Василия: ему по-прежнему отказывались присягать на значительной территории государства. Там ждали самозванца, и Он явился.
      В. Ключевский, самый остроумный из русских историков, назвал Самбор, имение Мнишеков, «мастерской самозванцев». Туда обращаются с просьбой найти нужного человека, Юрий Мнишек и Марина оставались в московской ссылке, но жена Юрия приняла активное участие в поисках. Летом 1607 г. «Дмитрий» был найден. Личность Лжедмитрия II еще более загадочна, чем Лжедмитрий I. Историки не интересовались им, возможно и потому, что Филарет, отец будущего царя Михаила, признал его. Различные документы и различные авторы называют различные имена - от местного жителя Матвея Веревкина до сына Андрея Курбского, в свое время примкнувшего к Лжедмитрию I. Р.Г. Скрынников в новейших исследованиях пришел к выводу, что Лжедмитрий II был школьным учителем из Шклова, перешедшим в православие, но хранившим в своих бумагах талмуд, еврей, по имени Богданко.
      Личность нового претендента остается неизвестной еще и потому, что от него требовалось только одеть на себя ждавший
      [304/305]
      его костюм существовавшей легенды. Достаточно было назваться чудесно спасшимся царем Дмитрием, и к нему в Стародуб (Северская земля) потянулись тысячи: окрестные жители, донские казаки атамана Ивана Заруцкого, поляки. В Польше недовольные королем шляхтичи подняли мятеж, начался новый рокош. 24 июня 1607 г. предводитель мятежников объявил короля свергнутым и провозгласил «бескоролевье». Сторонники короля разбили мятежников, состоялось примирение, а безработные солдаты обеих сторон потянулись к Лжедмитрию, обещавшему добычу и славу. Одним из первых явился литовский шляхтич Александр Юзеф Лисовский, сформировавший кавалерийский отряд, ушедший в далекий рейд собирать остатки разбитой армии Болотникова. Он привел к Лжедмитрию II около 30 тыс. «русских и украинских людей».
      Весной 1608 г. армия Лжедмитрия II двинулась в поход, имея целью Москву. Встречая редкое сопротивление московских войск, «царь Дмитрий» остановился в нескольких верстах от столицы, в селе Тушино. Первого самозванца называли «расстрига» Гришка Отрепьев, второго, не зная и, как бы, не желая знать имени, называли только Вор. В русском языке того времени это означало - мошенник, обманщик, но также - изменник, разбойник. По месту штаб-квартиры, в которой он обосновался, Лжедмитрий II вошел в русскую историю под именем Тушинского вора.
      В Тушино шли новые сторонники «законного царя», в том числе много поляков, сильные отряды привели брат литовского канцлера Льва Сапеги князь Ян-Петр Сапега, князь Роман Рожинский. Василий Шуйский подписывает с польским королем мир на четыре года (точнее, на три года и одиннадцать месяцев), в котором обе стороны обещали не вмешиваться во внутренние дела другой стороны, а Сизигзмунд даже обещал отозвать из Московского государства всех подданных Речи Посполитой, Москва отпускала всех пленных, захваченных после свержения «Дмитрия». Освобождена была и Марина Мнишек. По дороге домой она была перехвачена отрядом, посланным «мужем». Некоторые историки подозревают, что царица не торопилась возвращаться в Самбор. Привезенная в Тушино, Марина, как передают очевидцы, после некоторого колебания, «узнала» супруга. Это сильно увеличило его авторитет: исчезли последние сомнения в подлинности «царя».
      Не имея возможностей для регулярной осады Москвы, «тушинцы» старались перекрыть все дороги, ведущие в столицу. Это не удавалось. В сентябре 1609 г. «литовский гетман Петр Сапега и пан Александр Лисовский с польскими и с литовскими
      [305/306]
      людьми и с русскими изменниками»225 осадили Троице-Сергиев монастырь. Основанный в XIV в. Сергием Радонежским, в начале XVII в. монастырь был одним из крупнейших и влиятельнейших в стране, но, кроме того, он был первоклассной крепостью, защищавшей Москву с севера, путь, который вел к северным городам - Ростову, Ярославлю и далее на север, в Сибирь. Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицин оставил «Сказание», книгу воспоминаний о Смуте, в которой описание осады занимает центральное место. Все попытки захватить монастырь и перерезать северную дорогу были тщетны: гарнизон, поддержанный монахами, защищался до января 1610 г., когда пришли подкрепления и осада была снята.
      «Вор» не мог взять Москву, царь не мог разбить «вора» и хотя бы отогнать от столицы. Государство развалилось на сторонников «царя Дмитрия» и сторонников царя Василия. Юг, воспринявший свержение «Дмитрия» как свое поражение, шел за вторым самозванцем, север предпочитает московского царя. Убедившись в своей слабости, Василий обращается за помощью к иностранцам. Он посылает своего племянника 24-летнего князя Михаила Скопин-Шуйского, успевшего проявить незаурядный военный талант, на север «нанимати немецких людей на помочь». Князь Скопин-Шуйский подписывает 29 февраля 1609 г. договор со Швецией. За помощь солдатами Москва уступала своему традиционному противнику Ижорскую землю (Ивангород, Ям, Копорье, Корелу, которые были отвоеваны в царствование Федора Ивановича), Шуйский отказывался от русских притязаний на Ливонию и обязался вести войну с Польшей. В августе сравнительно небольшая армия князя Скопина-Шуйского, поддержанная закованными в броню 15 тысячами шведских наемников, которыми командовали генералы Делагарди и Горн, появилась возле Москвы. «Шведская интервенция», как называли советские историки боевые действия наемников, позволила одержать ряд побед над «ворами», которые, однако, держались в Тушино.
      Договор со шведами был воспринят Сигизмундом III как нарушение только что подписанного Москвой договора с Речью Посполитой и как долгожданный предлог начать войну. В октябре 1609 г. польские войска осадили Смоленск, защищаемый могучими стенами, сооруженными при Борисе Годунове, и гарнизоном под командованием воеводы Михаила Шеина. Главной целью короля было распространение католицизма на востоке. Папа Павел V благословил предприятие и прислал «рыцарю
      225 Сказание Авраамия Палицина. Указ. соч. С. 132.
      [306/307]
      церкви» меч и шляпу, со своей стороны Сигизмунд III просил Ватикан ускорить канонизацию Игнация Лойолы, основателя ордена иезуитов, который был выбран патроном похода на Москву.
      Тушино превратилось во вторую столицу - при Лжедмитрии II собрался двор, состоявший из родовитых и менее родовитых бояр, из дворян. Первое место принадлежало митрополиту Филарету (в миру Федору Романову). Современники считали по-разному: одни думали, что Филарет - пленник «Вора», другие имели основание считать, что он находится там добровольно. Митрополитом Филарета поставил Лжедмитрии I. Тушинский «Вор» признал его патриархом, несмотря на то, что в Москве имелся патриарх Гермоген. В государстве стало два царя: один в Кремле, другой - в Тушино, и два патриарха, две боярские Думы, две администрации. Катастрофа была не только политической, но и моральной: появились слова «перелеты», «перевертыши», обозначавшие тех, кто легко и без угрызения совести переходил из одного лагеря в другой и обратно. Легкость измены и ее безнаказанность поощряли других. Московские купцы везли в тушинский лагерь продовольствие и даже порох, необходимый для обстрела города.
      10 марта 1610 г. князь Скопин-Шуйский разрывает кольцо осады и входит в Москву. Самозванец бежит в Калугу: смятение в тушинском лагере превращается в схватку между поляками и казаками. Казаки следуют за Лжедмитрием, который находит в Калуге поддержку «холопов боярских»226. Неожиданная смерть 24-летнего князя Скопина-Шуйского, по слухам, отравленного царем Василием, увидевшим в молодом воеводе соперника, была последним ударом по остаткам царского авторитета.
      Правящий класс Московского государства оказался перед лицом трех возможностей: царь Василий, Самозванец, польский король. Противники Василия, составившие двор в Тушино, не удовлетворенные самозванцем, зависимым от командиров польских отрядов, ищут соглашения с Сигизмундом III. Мысль о польском королевиче на русском троне возникла еще в эпоху первого самозванца, в начале 1610 г. она принимает реальную форму. После недолгих переговоров в королевском лагере под Смоленском представители «тушинцев» подписывают 4 февраля 1610 г. договор о признании русским царем сына Сигизмунда Владислава. Русской делегацией руководил князь-воевода Михаил Салтыков, биография которого может считаться образцом поведения в Смутное время. В 1601 г. он - один из трех
      226 Сказание Авраамия Палицина. С. 204.
      [307/308]
      командующих армией, отправленной Борисом против самозванца. Вместе с Басмановым и Голициным он переходит в лагерь Лжедмитрия. Вознагражденный «Дмитрием», который вводит его в состав Боярской Думы, М. Салтыков становится одним из организаторов свержения «Дмитрия». Высланный из Москвы Василием Шуйским, который не доверял «перевертышу», князь Салтыков присоединяется к Тушинскому вору, а затем бросает его, уходит к полякам и умирает в Польше в 1611 г.
      Пестрая биография не помешала М. Салтыкову заключить договор, в котором, как выражается В. Ключевский, русская политическая мысль достигает такого напряжения, как ни в одном другом акте Смутного времени227. Договор прежде всего гарантировал неприкосновенность православной религии (Владислав должен был перейти в «истинную веру») и государственного строя. Одновременно - в этом Ключевский видит развитие русской политической мысли - власть царя ограничивалась в значительно большей степени, чем это обещал Василий в «крестоцеловальной». Парадоксальность договора заключалась в том, что русская сторона стремилась гарантировать сохранение традиционного порядка, ограничивая власть будущего царя думой, боярским судом и советом «всея земли» - представительным земским собором. Желая сохранить московский строй, русские представители подписали договор, который его подрывал в самой основе - ограничивалось самодержавие. Ограниченное самодержавие существовать не может - это сочетание двух взаимоисключающих терминов. Оксиморон, как говорят литературоведы.
      Филарет, поспешивший в королевский лагерь, был захвачен войсками Шуйского, привезен в Москву как освобожденный из рук поляков пленник. Он стал активнейшим пропагандистом идеи унии с Речью Посполитой, не столько из любви к Сигизмунду либо Владиславу, сколько из вражды к Василию. Небольшой отряд, под командованием гетмана Жолкевского, две с половиной тысячи кавалеристов и двести пехотинцев, двинулся в направлении Москвы. Многочисленное московское войско, подкрепленное шведскими ландскнехтами, возглавляемое бездарным воеводой, братом Василия Дмитрием Шуйским, было наголову разбито поляками под Клушино 24 июня 1610 г. Некоторые историки объясняют поражение изменой шведов. Большинство возлагает вину на бесталанного командующего. Клушинская катастрофа стала последней каплей, переполнившей чашу недовольства царем Василием. Гетман Жулкевский
      227 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 43.
      [308/309]
      быстрыми маршами шел на Москву по Можайской дороге, из Калуги спешил к столице Тушинский вор.
      Москва, лишенная армии, ответила на угрозу свержением царя. Противники Василия Шуйского подняли толпу точно так же, как сделал это он сам против Лжедмитрия. На этот раз обошлось без кровопролития: Василий был пострижен в монахи и помещен в Чудов монастырь, откуда десять лет назад бежал Гришка Отрепьев. Власть была вручена Боярской думе, которая в тот момент состояла из семи членов. Заботу о государстве передали Семибоярщине. Это ее имел в виду Н. Карамзин, когда писал «многоголовая гидра аристократии». Москвичи, присягнув боярам, поручили им собрать представителей «всей земли» и выбрать государя. На разосланные в разные города приглашения никто не откликнулся.
      Государственная власть развалилась. Оставались
      многочисленные претенденты. Прежде всего, надо было выбирать между Вором и поляками. Много поляков было и в армии второго самозванца, но они служили в тушинской армии по личной инициативе, только для себя. Армия Жулкевского представляла Речь Посполитую, исконного противника. Современники свидетельствуют, что московская «чернь» склонялась на сторону «царя Дмитрия», бояре предпочитали поляков. Они, пишет Карамзин, «увидели необходимость иметь царя и, боясь избрать единоземца, чтобы род его не занял всех ступеней трона, предложили венец сыну нашего врага, Сигизмунда»228. Боярская «семерка», возглавляемая князем Федором Милославским, созвала Земский собор из имевшихся под рукой в Москве представителей различных сословий. Собор от имени «всея земли» заключил 17 августа соглашение с гетманом Жулкевским и выбрал царем сына Сигизмунда III Владислава. Соглашение в основном повторяло условия, выработанные в феврале под Смоленском. Владислав не имел права изменять народных обычаев, обязан был держать на должностях только русских, не мог строить костелов и совращать русских в латинство, обязывался уважать православную веру и не впускать жидов в Московское государство. Был вычеркнут пункт о свободе выезда за границу для науки. Москва присягнула, целовала крест новому царю и в октябре польско-литовские войска вступили в столицу русского государства.
      Главным препятствием на пути Владислава к московскому трону оказался его отец. Сигизмунду III мешало не только то, что его сын, прежде чем воссесть на русский престол, должен
      228 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 28.
      [309/310]
      был перейти в православие. Прежде всего, ему мешало то, что сын мог занять место, которое он хотел занять сам. Папский нунций писал из Варшавы в Ватикан: «Царская корона на голове Сигизмунда III казалась бы мне самой лучшей гарантией религиозного возрождения москалей»229.
      Под Смоленском, когда бояре, ведшие переговоры с королем, присягнули соблюдать договор, Сигизмунд отказался это сделать. По мысли бояр, но так же думал и гетман Жулкевский, избрание Владислава означало заключение личной унии. Сигизмунд унии не хотел, он мечтал о завоевании Московского государства. Король отозвал несогласного с его политикой гетмана Жулкевского. Гарнизоном остался командовать Александр Госевский, не умевший или не желавший поддерживать дисциплину среди своих солдат, которые вели себя все более разнузданно. По приказу короля гетман забрал в Польшу Василия Шуйского (умер в Польше в 1612 г.) и его братьев.
      Падение царя Василия и избрание Владислава дало шведам повод вторгнуться в Московское государство. В августе 1610 г. войска Якоба Делагарди, недавнего союзника Скопина-Шуйского, начали осаду Новгорода. В конце 1610-начале 1611 гг. шведы захватили значительную часть побережья.
      А.К. Толстой в своей иронической «Истории государства Российского» лаконично и красочно изображает состояние дел: «Пошел сумбур и драки, поляки и казаки, казаки и поляки нас паки бьют и паки; мы ж без царя, как раки, горюем на мели». Тогда между теми и другими не видели разницы. Авраамий Палицин называет атамана донских казаков Ивана Заруцкого «поляком»230, поляка Александра Лисовского, который вместе с Петром Сапегой осаждал Троице-Сергиев монастырь - «злонравным лютором»231. Казаки и поляки, поляки и казаки составляли основную часть армий, воевавших на просторах Московии. Сигизмунд III привел под Смоленск 17 тыс. поляков и 10 тыс. казаков, не считая литовских татар. В Тушинском лагере вокруг самозванца собралось 20 тыс. поляков и более 40 тыс. казаков232. Совершенно невозможно было отличить поляков от казаков по их отношению к населению: они одинаково грабили, разоряли, насиловали.
      Наступил паралич власти. Собор, избравший Владислава, отправил половину своего состава к Сигизмунду под Смоленск.
      229 Jasienica P. Указ. соч. Р. 307.
      230 Сказание Авраамия Палицина. С. 211.
      231 Там же. С. 159.
      232 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 107.
      [310/311]
      Делегацию возглавляли «большие послы» - князь Василий Голицын и Филарет. Они должны были предъявить королю решение Москвы и привезти в столицу царя Владислава; король не хотел его давать, делегация не имела права менять решение Собора и приглашать на московский трон Сигизмунда. Чего он добивался. Оставшаяся в Москве часть Собора не была полномочна действовать, даже если бы хотела, в отсутствии послов, отправленных к Смоленску.
      Паралич власти был, прежде всего, результатом неудачи политики высшего правящего слоя. Бояре, после провала политики их царя Василия Шуйского, сделали попытку сохранить свою власть, избрав польского королевича. С. Платонов пишет: «Попытка политической унии с Речью Посполитой была лебединой песнью московского боярского класса». Одновременно, как покажут позднейшие события, это была последняя попытка создать систему ограниченного самодержавия. Московские бояре пытались совершить революцию, ее можно называть консервативной революцией, но это, несомненно, была попытка изменить характер существовавшего до начала смуты порядка.
      Боярам помешал польский король Сигизмунд III, ослепленный своими амбициями и религиозным фанатизмом. В конце 1610 г. власть в Москве принадлежит польскому гарнизону, под командованием Александра Госевского, который ведет себя как в завоеванном городе. Москвичи начинают волноваться, оккупанты устанавливают военное положение.
      Убийство Лжедмитрия II233 меняет ситуацию: исчезает враг, Тушинский вор, «казацкий царь», который представлялся многим опасностью, еще более грозной, чем поляки. Исчезновение Вора (убит 10 декабря) оставляло только одного врага - оккупантов Москвы. Об этом заговорил единственный авторитет, который оставался незапятнанным сношениями с поляками или тушинцами, - патриарх Гермоген. Он соглашался принять присягу Владиславу, ибо тот обещал перейти в православие. Патриарх в Успенском соборе запретил своей пастве целовать крест которолю-католику. Смута вступила в очередной, национальный период своей истории. До сих пор главной
      233 История убийства второго самозванца так же не ясна, как и все, что с ним связано. Современники рассказывали, что он приказал убить касимовского царя Ураз-Мухаммеда, пришедшего в Тушино со своим войском, ибо сын царя донес па отца, обвиняя его в намерении убить «Дмитрия». Мстя за смерть Ураза, крещенный татарин Петр Урусов убил самозванца.
      [311/312]
      разделительной чертой была религия. Патриарх Гермоген призвал подняться против иноземцев. Позиция патриарха, выступившего как против поляков, занимавших Москву, так и против поддерживавших оккупантов бояр (главным коллаборантом был Михаил Салтыков), требовала мужества. К тому же, не все церковные иерархи были согласны с ним. Авраамий Палицин, входивший в состав посольства, отправленного к Сигизмунду, согласился поддержать притязания короля на русский престол и был отпущен домой, получив охранные грамоты для Троице-Сергиева монастыря. Большинство других послов было задержано поляками на долгие годы. Патриарх Гермоген был арестован Госевским и 17 февраля 1611 г. умер в тюрьме. Разосланные им в разные города грамоты дали толчок к организации движения за освобождение Москвы, которое получило название первого ополчения.
      Первой поднялась Рязань, имевшая в лице воеводы Прокопия Ляпунова энергичного и уважаемого руководителя. К нему присоединился Нижний Новгород и другие города. Прокопий Ляпунов сумел договориться о совместных действиях с теми тушинцами, которые после смерти самозванца не ушли к полякам. К ополчению присоединились казаки под командованием князя Дмитрия Трубецкого и атамана Ивана Заруцкого. Зимой 1611 г. по разным дорогам ополчение пошло к Москве. Готовясь к осаде, поляки, воспользовавшись выступлением москвичей 19 марта в Вербное Воскресенье, выгнали жителей и сожгли город, закрывшись в Кремле Польский историк констатирует: «Город умышленно подожжен нашими. Дома, которые не загорались, обливались смолой, и тогда огонь пожирал их»234. Ополчение застало только пепелище столицы и раскинуло лагерь на развалинах. По общему согласию власть над русской землей получили «троеначальники»: был выбран триумвират, состоявший из Ляпунова, Трубецкого, Заруцкого.
      Убитый самозванец не хотел исчезать и, выражаясь поэтически, также присутствовал под Москвой. Марина, не желая ни за что расставаться с мечтой о московском троне, родив в января 1611 г. сына от Лжедмитрия II, связалась с Иваном Заруцким. Авраамий Палицин, несмотря на свой монашеский чин, выражался языком ядреным: «И остася сука со единым щенетем. К ней же припряжеся законом сатанинским поляк Иван Заруцкий, показуяся, яко служа ей и тому выблядку»235.
      234 Jacenica P. Указ. соч. Р. 309.
      235 Сказание Авраамия Палицина. С. 211.
      [312/313]
      Подошедшее к Москве ополчение, начав осаду польского гарнизона в Кремле, решило создать новую систему власти, выводящую страну из кризиса. По инициативе Прокопия Ляпунова был выработан «приговор», утвержденный всем войском 30 июня. Это уникальный в русской политической истории документ. Он определял, что верховная власть в стране принадлежит «всей земле», иначе говоря - всему войску, посылавшему своих представителей в совет «всея земли». «Троеначальники» становились временным правительством, которое отчитывалось перед советом, имеющим право смещать членов триумвирата. Суд принадлежал правительству, но приговаривать к смертной казни они могли только с согласия совета. Были урегулированы поместные дела: все пожалования Вора и Сигизмунда объявлялись недействительными, «старые» казаки могли получать поместья и становиться служилыми людьми, «новые» казаки, т.е. беглые холопы, возвращались хозяевам. Для административного управления учреждалась приказная система по московскому образцу.
      «Приговор 30 июня» обходился без царя, верховная власть принадлежала войску, ядром которого считали себя «служилые люди», среднее провинциальное дворянство. Решение «всея земли» было явно направлено против казаков и крестьянства, усиливая крепостную зависимость. 22 июля Прокопий Ляпунов был убит казаками, земская часть ополчения разбежалась. Власть в лагере под Москвой перешла в руки атамана Заруцкого и его казаков. Восстановилось «Тушино» - без Вора, но с его сыном, «воренком».
      Государство осталось без власти. 3 июня 1611 г. поляки овладевают Смоленском, а затем 16 июля шведы захватывают Новгород. Бывшие союзники (шведскими солдатами командовали Делагарди и Горн, еще недавно воевавшие в армии Скопина-Шуйского) не только легко овладевают побережьем, но отдают завоеванные земли принцу Филиппу, брату шведского короля Густава-Адольфа, который выдвигает претензии на московский трон.
      Смута достигла зенита. Было полностью дискредитировано родовитое боярство; рядовое дворянство, выдвинувшее определенную политическую программу, не имело силы для ее реализации; нижние слои общества не имели ни программы, ни организации и могли выражать свое недовольство только стихийно. Дискредитация правящего слоя, потеря им власти оставила пустоту, которая была одной из причин социального бурления. Авраамий Палицин замечает, что все старались подняться выше своего звания: рабы хотели стать господами,
      [313/314]
      рядовой воин начинал боярствовать. «Государство, - резюмирует В. Ключевский, - потеряв свой центр, стало распадаться на составные части; чуть не каждый город действовал особняком… Государство преображалось в какую-то бесформенную, мятущуюся федерацию»236.
      Распад государства привел к территориальным потерям, отбрасывавшим западные пределы Москвы по крайней мере на сто лет назад. Завоеванный в 1514 г. Смоленск был потерян. Закрыт был путь на Балтику.
      Катастрофа Смутного времени, как это видно из конца XX в., была моделью государственного развала: в 1917 г. и в 1990 г. царская империя и Советский Союз распадались - в основном - подобным образом: дискредитация элиты, отсутствие лидеров, стихийные движения, исчезновение центра и автономизация (суверенизация) отдельных частей. С некоторым ужасом употребляет В. Ключевский странно звучащее для русского уха в конце XIX в. слово «федерация». Но первая советская конституция (июль 1918 г.) прокламирует создание Российской Федерации (РСФСР). Федерация (на этот раз подлинная) становится лозунгом русских реформаторов 90-х годов XX в.
      Смутное время убедительно продемонстрировало, как государство распадается. В это же время, в последний период Смуты, была произведена демонстрация значительно более сложного и таинственного процесса - как государство возрождается. После неудачи первого ополчения инициатором собирания сил снова становится церковь. Патриарх Гермоген рассылает призывы собраться и идти к Москве, подчеркивая опасность «воренка», т.е. казаков Заруцкого. Настоятель Троице-Сергиевой лавры архимандрит Дионисий звал идти против поляков. Были, следовательно, названы враги, против которых следовало вооружаться, с которыми следовало воевать.
      Первым откликнулся Нижний Новгород, богатый город на Волге. По призыву небогатого торговца мясом Кузьмы Минина, «человека большого темперамента и исключительных способностей»237, горожане, «посадские люди», решили собрать средства на мобилизацию войска. Призыв Минина к согражданам вошел во все русские хрестоматии: «Мое имение, все, что есть, без остатка готов я отдать в пользу и сверх того, заложа дом, жену и детей, готов все отдать в пользу и услугу Отечества». Знаком времени и патриотизма Козьма Минина была готовность заложить «жену и детей». Знаком времени, ибо это не было
      236 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 62-63.
      237 Платонов С.Ф. Смутное время. Указ. соч. С. 204.
      [314/315]
      риторическим красноречием: заклад жены, детей и самого себя, отдача в холопство, было распространенной формой приобретения капитала. Командовать ополчением выбрали князя Дмитрия Пожарского, опытного воеводу, лечившегося неподалеку от Нижнего Новгорода от ран, полученных во время боев в Москве в марте.
      Государство, лишенное центра, начало воссоздаваться, заменив вертикальную связь горизонтальной. Города стали сноситься между собой, минуя Москву. С удивительной быстротой к Нижнему присоединялись другие города. Центром движения становился север Московского государства, мало затронутый военными действиями. Север пошел против юга. Программа, составленная в Нижнем Новгороде и разосланная по городам в конце 1611 г., звала идти вместе «на польских и литовских людей», но, прежде всего, называла противником казаков-воров, поддерживающих «Маринкина сына», воренка. Нижегородцы предлагали «всей землей» выбрать нового государя, «кого нам Бог даст».