М. Я. Геллер

      [389/390]
      Два важнейших дипломатических события ленинского времени - заключение, в ожидании мировой революции, договоров с Германией в Брест-Литовске и Рапалло. В 1931 г. Сталин, признавая: «Мы уважаем американскую деловитость во всем - в промышленности, технике, в литературе, в жизни», настаивал: «Но если уж говорить о наших симпатиях к какой-либо нации, или вернее к большинству какой-либо нации, то, конечно, надо говорить о наших симпатиях к немцам. С этими симпатиями не сравнить наших чувств к американцам»29.
      Потом были пакт Сталин - Гитлер и война. Но через 45 лет после войны советская внешняя политика вернулась к ситуации, описанной Сталиным: уважение к американцам, симпатии к немцам. Решившись на рискованную аналогию, можно представить себе возрождение проекта Бисмарка (1872 г.) - «союза трех императоров» - с тем, что один будет именоваться генеральным секретарем и президентом СССР, другой - президентом США, третий - канцлером объединенной Германии.
      Американцы говорят: не можешь победить - присоединись. Внешнеполитическая линия Горбачева, исходящая из невозможности в данный момент победить, принесла ему значительные успехи. Президент Горбачев и президент Буш объявили в декабре 1989 г. на Мальте: холодная война закончена, началась новая эра. Встреча Горбачева с Бушем в июне 1990 г. в Вашингтоне объявлена последней «на высшем уровне». Имеется в виду, что последующие встречи будут рядовыми, между «нормальными» государствами.
      Встреча Горбачева с Бушем в сентябре 1990 г. перевела отношения между двумя державами на уровень «союза». Можно сказать, что если бы «иракского конфликта» не было - Горбачев бы его выдумал. В июне 1941 г., после нападения Гитлера на Советский Союз, Черчилль выступая в палате общин объявил о поддержке Великобританией советского сопротивления нацистской армии. Английский премьер, воевавший против коммунизма с первого дня Октябрьской революции, объяснил изменение политики
      [390/391]
      необходимостью. Он добавил: если бы дьявол объявил войну Гитлеру, я сказал бы о нем доброе слово в палате общин. В 1990 г. США не находятся в отчаянном положении Великобритании, в одиночку воевавшей с гитлеровской Германией, поэтому восхваление Горбачева представляется чрезмерным и преждевременным.
      В июле 1990 г. Горбачев собрал в Кремле группу экономистов - горячих сторонников рыночной экономики. Он объяснил им, в частности, мотивы своей внешней политики: нам нужны западные кредиты; необходимые нам 20 млрд. долларов для американцев, японцев, немцев не представляют огромной суммы. «Дело не в том, что им жалко этих денег, - говорил Горбачев, - а в том, что мы не добились, чтобы они нам доверяли». Встреча с экономистами состоялась после конференции 7 богатейших стран мира в Хьюстоне. Буш был на этой конференции чрезвычайно сдержан по отношению к щедрым планам Западной Европы. Горбачев позвонил ему и пугал: «Мы можем обойтись без вас, но придется подкрутить гайки, замедлить перестройку» («Русская мысль», 10.8.1990).
      В Хельсинки, куда Горбачев приехал с обещаниями поддержки политики США на Ближнем Востоке, Буш ему окончательно поверил. Золотой дождь должен пролиться на умирающие от финансовой (и не только, конечно) засухи планов «перестройки».
      «Перестройка» получила официальное одобрение США. Мы должны поблагодарить Запад, писал автор «Загадки Горбачева», «чутко и терпеливо ожидавший реформ на Востоке, доброжелательно откликнувшийся на первые попытки гласности, заметивший как бы вскользь брошенные слова об общечеловеческих ценностях, разъяснивший нам устами своих лучших людей те достоинства политики Горбачева, которых мы не видели или боялись увидеть»30. Ставка Михаила Горбачева на Запад принесла дивиденды. Запад выбрал Горбачева, вложил все яйца в одну корзину Доверия его демократическим наклонностям, его желанию
      [391/392]
      изменить Советский Союз. «Весна народов», обрадовавшая мир в конце 1989 г., стала решающим аргументом в пользу советского лидера.
      Наблюдатели расходятся в определении политической игры, которую ведет Горбачев. Иногда говорят о покере. Чаще говорят о «национальной русской игре» - шахматах. Если согласиться с этим, то можно сказать, что Генеральный секретарь - шахматный игрок, который не рассчитывает партию на много ходов вперед. Он ограничивается двумя-тремя ходами, сохраняя за собой право смахнуть фигуры с доски и начать новую партию, если та, которую он играет, грозит поражением. В самом начале он выговорил себе «право на ошибку»: «Не страшно, если кто-то ошибается. У нас такая авторитетная партия, такая сильная советская власть, такое огромное к ним доверие народа, что мы сумеем поправить ту или иную ошибку, извлечь из нее уроки на будущее»31. Так уверенно говорил он в первую годовщину после прихода к власти. И не отказался от «права на ошибку» через пять лет, ссылаясь на неизведанность пути, по которому ведет страну.
      На протяжении пяти лет партия, разыгрываемая с Западом, приносила только удачи. Обещанная Горбачеву поддержка в сохранении в неприкосновенности послевоенных границ в Европе, подтверждение наличия двух блоков (с изменением статуса членов Варшавского договора) - это тот успех, который возмещает ему поражения во внутренней политике. Западная поддержка важна и тем, что именно Запад признает Горбачева единственным и незаменимым советским лидером, приносит авторитет и благословение, которых ему начинает не хватать дома.

А. ПРЕЗИДЕНТ СССР

      В марте 1990 г. Михаил Горбачев достиг высшей власти: был избран на никогда ранее не существовавший пост Президента СССР. До этого момента он использовал все возможности советской системы, задуманной Лениным,
      [392/393]
      преодолевая ее бицефальность (партия и государство) традиционным путем. Создание поста Президента - важная реформа политической структуры. Генеральный секретарь перестал быть фактическим, но неконституционным Хозяином государства, даже если он избирался дополнительно премьер-министром или председателем Верховного Совета СССР. Реформа, в частности, устранила органическую слабость советской системы: очередному генеральному секретарю не придется «завоевывать» реальную власть после избрания, ибо, как можно предвидеть, он будет избираться одновременно Президентом, функции которого определены конституцией. Возможно также, что пост генерального секретаря потеряет свое былое значение. Таким образом - Седьмой секретарь будет последним.
      Михаил Горбачев, и это можно рассматривать как характерный синоним «перестройки», был избран президентом в нарушение закона, который он сам подписал. В виде исключения выборы происходили не путем всенародного волеизъявления, но на съезде народных депутатов, где генеральный секретарь был единственным кандидатом. Выдвинутым партией.
      Президент СССР только начал свою деятельность, сделал только первые шаги. Можно, однако, заметить, что ходит он и действует точно так же, как Генеральный секретарь. В числе самых первых законов - «О защите чести и достоинстве Президента СССР». За публичное оскорбление Президента или клеветы - наказание - до 2 лет лишения свободы или штраф до 3 тыс. руб. Те же действия, но с использованием печати караются 6 годами тюрьмы и 25 тыс. руб. штрафа. Были опубликованы законы о резиденции Президента (Кремль), о его зарплате (2 тыс. руб.), о его даче и т. д.
      Более важное значение имеет состав Президентского совета - органа, предусмотренного конституцией, состав которого предоставлен воле Президента. Горбачев подобрал в Совет 16 человек. Из них - 10 членов ЦК (в т. ч. - 7 членов и кандидатов в члены Политбюро), 7 - функционеры партийного и комсомольского аппаратов,
      [393/394]
      6 - члены правительства (многие из них занимают по нескольку постов), 15 из членов Совета - члены КПСС, 11 - русские. В Совет вошли - трое ученых, два представителя рабочего класса, два писателя - Чингиз Айтматов и Валентин Распутин.
      Обращает на себя внимание включение в Президентский совет «горбачевского» ядра Политбюро. Как обычно, Генеральный секретарь, а теперь и Президент, умышленно разделяет функции, поручает их одновременно нескольким исполнителям. Политбюро теряет свое значение, но и Президентский совет его не приобретает. Увеличивает власть лишь тот, кто руководит двумя институтами одновременно.
      Значение Президентского совета связано и с тем, что партия согласилась отказаться от монополии на власть, обеспеченную ей прежней редакцией статьи 6-й конституции СССР, но наделила руководящую группу вокруг Президента единственной политической властью в стране. Осуществлена рокировка, перестановка на шахматной доске власти без введения новых фигур.
      Горбачев достиг высшей власти. Хорошо знающий его Борис Ельцин рассказывает: «…его все больше захватывал процесс власти, жажда управлять, ему хотелось чувствовать эту власть - ежеминутно, всегда. Чтобы выполнялись только его поручения, только его мнение было последним, окончательным, правильным»32.

Б. СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА

      Все великие революции обязаны своим происхождением и успеху устной речи, людям, которые привлекали сторонников ораторским талантом…
      Гитлер
 
      Никому не пришло в голову назвать Михаила Горбачева великим оратором. Канцлер Коль обнаружил - в недобрую для себя минуту - параллель между талантами
      [394/395]
      Горбачева и Геббельса: «Не нужно принимать Горбачева за либерала, генеральный секретарь ЦК КПСС - современный коммунистический лидер. Он никогда не был ни в Калифорнии, ни в Голливуде, но он знает толк в социальной психологии «паблик релейшнс». Геббельс тоже знал в этом толк. Следует называть вещи своими именами». Буря в Москве, вызванная неприятным сравнением, вынудила Гельмута Коля отказаться от своих слов. Но они были произнесены33.
      Сопоставление двух экспертов в области социальной психологии должно учитывать принципиальную разницу: Горбачев - плохой, скучный оратор. Который, к тому же, говорит очень много, несравненно больше, чем любой другой его предшественник, исключая, может быть, Ленина. Изгибы генеральной линии Горбачева на протяжении пяти лет, противоречия, отказ от одних решений, замена их прямо противоположными - можно рассматривать как временные факторы реализации основной цели - достижения власти. Постоянным фактором остается дискурс Горбачева: форма и неизменно сохраняемые ключевые слова. Американский комментатор А. М. Розенталь удивлялся тому, что хотя Горбачев не перестает повторять, что он не имеет намерения руководить организацией смерти коммунизма в своей стране, ему не верят: «Удивительно, как Запад отказывается поверить ему в одном только пункте»34. Настаивая на своем, Горбачев в интервью для «Тайма» в июне 1990 г. повторяет: «Я всегда был и остаюсь коммунистом».
      Важнейшая особенность риторики Горбачева - ее миротворческий характер. Советские портретисты единодушны: «Он - политический миротворец»35, «это метод политики терпимости, умиротворения…»36 Слушая или читая речи Горбачева, нельзя отделаться от впечатления, что он уговаривает своих слушателей, зрителей, читателей. Как нельзя лучше подходит к нему слово, которое в 1917 г. наклеили на Керенского: главноуговаривающий.
      Это риторика, нацеленная прежде всего на Запад, привыкший к методам политического компромисса. Она вызывает
      [395/396]
      в Советском Союзе - по непривычности или в связи с тем, что Горбачев злоупотребляет ею или потому, что она представляется неадекватной перед лицом глубинных конфликтов, - раздражение и остается совершенно неэффективной. Генеральный секретарь не отказывается от нее, ибо она дает блестящие результаты за рубежом. И потому, что беспредельно самоуверенный, он рассчитывает на успех. «Я оптимист, - объявил Горбачев, - на основе глубоких знаний»37. Кроме «глубоких знаний» в основе горбачевской риторики лежит презрение к аудитории. Клод Симон рассказывает, что залитый потоком слов, оргией речей, один из членов делегации, приглашенной на Форум («американец, он был не только вторым мужем самой красивой женщины на свете, но и драматургом, писавшим пьесы, имевшие успех…») прислал ему записку: «Они нас презирают…»38 Советские руководители всегда презирали своих собеседников. Андрей Сахаров, рассказывая о разговоре с Горбачевым, подчеркивает, что на лице Лидера ни разу не появилась обычная - по отношению к академику - «полублагожелательная-полуснисходительная улыбка»39. В неприятном разговоре с Сахаровым - с глазу на глаз - Михаил Горбачев не пожелал, видимо, надевать маску.
      Случается, что Горбачев, очень обдуманно, перед экранами телевизоров, председательствуя на заседаниях съезда народных депутатов, Верховного совета СССР, не скрывает своего недовольства, презрения, обрывает выступающих, демонстрируя наличие «сильной руки» под бархатной перчаткой. Так можно расценить и взрыв гнева на Красной площади 1 мая 1990 г., выразившийся в уходе с Мавзолея.
      Дискурс Горбачева, как Галлия времен Цезаря, делится на три части. Речи; разговоры - прямой диалог с народом; статьи. Речи Михаила Горбачева, как правило, длинные, скучные, без какой-либо внутренней структуры, с нищим словарным запасом, с типичными для партийного языка искажениями стилистики, нередко и грамматики, русского языка. Они лишены стройности сталинских текстов, с их
      [396/397]
      ограниченной, примитивной структурой, но построенных по классическим правилам риторики и катехизиса. Они лишены эмоциональной увлеченности выступлений Хрущева. В речах Горбачева нет, как это было у Сталина и, в меньшей степени, у Хрущева, литературных цитат и реминисценций. Вялость, монотонность, безмускульность речей Горбачева не позволяет выбрать из них броские, яркие фразы, которые можно было бы использовать в качестве цитат или лозунгов. Как советская экономика, для которой основным критерием эффективности остается до сих пор количество, Горбачев подменяет все качества ораторской речи обилием слов. Он часто повторяет буквально те же речи по нескольку раз. Риторика Горбачева - продолжение по нисходящей дискурса брежневской эпохи.
      «Разговоры с народом» занимают в тактике Горбачева заметное место. В романах о Сталине, написанных при жизни Отца и Учителя (Петр Павленко, Михаил Бубеннов и др.), любили изображать товарища Сталина, разговаривающего доброжелательно, понимающе, по-отечески с простыми рабочими, солдатами в лазарете. Это была чистая фантазия, потому что Сталин выезжал в последний раз «в народ» в 1928 г. - подгонять сибирских мужиков отдавать хлеб, и это оставило у него неприятные воспоминания. Михаил Горбачев как бы реализует фантазии о сталинском общении с народом. Никита Хрущев любил вступать в разговор с «народом» - в колхозе, на заводе. Горбачев превратил «диалог» в регулярную практику.
      Горбачевский «диалог» оформляется либо как интервью: никто из советских лидеров не давал их столько, либо как разговор между «народом» и Вождем. Существует рутина таких разговоров. Если они происходят на улице (как это часто бывает), то на фотографиях, увековечивающих исторический момент, видно: в центре - Он, вокруг, несколько отдаленная, чтобы создать пустое пространство, символизирующее расстояние между Вождем и народом, - масса. Публикация в одном (или - после пяти лет) в нескольких томах только «разговоров» продемонстрировала бы, что независимо от места беседы,
      [397/398]
      от географического пункта, вопросы задаются те же самые. Может - при чтении «разговоров» - возникнуть впечатление инсценировки, присутствия в толпе «вопросчиков», которые сопровождают Генерального секретаря в его поездках. Хорошо знающий советскую «политическую кухню», Борис Ельцин «лично жалеет, что Горбачев не принимает участия в митингах. Для него это было бы более чем полезно. Ему, привыкшему к разговорам со специально подготовленными, отобранными, доставленными на автобусах людьми, изображающими трудящиеся массы…»40
      Темы вопросов связаны с актуальностью. Мошенник Остап Бендер жаловался, что не любит выступать под видом индусского мага, ибо ему всегда задавали те же самые вопросы: правда ли, что Христос был евреем, и почему нет сливочного масла? Горбачеву не задают вопроса о Христе, хотя в Ленинграде его спросили об отношении к религии, а также: «Вы лично верите в Бога?» Ответ на первый вопрос был легким: «Я стою на позициях нашей Конституции». Ответ на второй категорический: «Нет, конечно! Знаю только, что меня крестили и при крещении сменили имя»41. Вопросы, как правило, вращаются в кругу проблем, волнующих население: очереди и дефицит продовольственных товаров, жилищный кризис, кооперативы, вызывающие негодование, плохое качество товаров и т. п. Ответы не приносят ничего нового, чего не было бы в речах и статьях. Они создают видимость диалога, разговора по душам между Лидером и Народом. Исследовательница советских масс-медиа Нора Букс отмечает, что прием диалога стал важной особенностью журналистской техники «гласности». Он «подразумевает равноправие участвующих голосов, снимает условие категоричности выносимых решений и оценок, способствует эффекту соучастия… обеспечивает ощущение непосредственного, личностного обращения к реципиенту»42. Диалог, - замечает Нора Букс, - свидетельствует о преобладании «медиативной функции над информативной».
      Прием «диалога» позволяет Горбачеву демонстрировать
      [398/399]
      свою «откровенность», человечность, заботу о людях, быть несколько более раскованным, чем в публичных выступлениях, оставаясь, тем не менее, Отцом, поучающим неразумных детей. Он объясняет колхозникам: «Первоочередная задача - своевременно убрать все, что выращено…»43 Зайдя в магазин, заботливо спрашивает: «Здесь всегда так много всего?»44 Мудро изрекает: «Жилье, особенно для молодой семьи, - это очень важно»45. Позволяет заглянуть в свой личный мир: «Как-то мы с Раисой Максимовной читали Достоевского…»46 Делится эстетическими взглядами: «Действительно, природа здесь необычная, я бы сказал так: интересная природа»47.
      При каждой встрече с народом Михаил Горбачев неизменно и обязательно задает свой главный вопрос: «Я хочу вас спросить: вы за настоящую перестройку? Или пусть она потихоньку идет?» И неизбежно слышит голоса: «За перестройку»48. Диалог не прерывается. В Риге - «Горбачев: Есть у вас сомнения относительно нашей политики? Голоса: нет… Горбачев: Поддержка? Голоса: Полная поддержка»49. В Мурманске: «Голос: У нас перестройку все поддерживают. Горбачев: Да, я вижу. Вижу ваши деда. Сейчас так и надо»50. В Москве» «Горбачев: Ваше рабочее мнение для нас очень важно. Из ваших слов я понял, что политика перестройки укоренилась в рабочей среде»51. В Сибири: «Голоса: Хотим, чтобы Вы лично довели до конца перестройку, а мы в нее верим. Горбачев: Общее мнение? Голоса: общее»52.
      Диалог, игра в «прямую демократию» должны повышать популярность Лидера, обеспечивать ему всенародную поддержку, которая сделала бы его совершенно независимым. Вождь партии, глава государства и, в дополнение, любимый народный трибун. Един в трех лицах - таков Седьмой секретарь, таким он хочет быть. Это цель его восхождения к высшей власти.
      Анализируя накануне встречи на Мальте словарный запас президента Буша, советский журналист заметил, что самое повторяемое слово: осторожность, осмотрительность (prudent). Словарный запас Михаила Горбачева невелик. Если не считать
      [399/400]
      нескольких «личных» словечек, вроде «маховика», который обещал раскрутить в 1985 г. и возлагает на него надежды пять лет спустя, вроде «прибавить в работе», генеральный секретарь держится за старые испытанные слова. Давно известны и широко использовались даже ключевые лозунги эры «нового политического мышления»: перестройка, гласность. Слова появляются, выходят на авансцену, затем могут быть отправлены за кулисы, а потом вызваны снова. Третье слово триады, обозначившей рождение «перестройки», - ускорение, слиняло после краха стратегии увеличения выпуска продукции, появившись вновь осенью 1989 г. как обещание быстрого улучшения продовольственного положения, но исчезнув опять после неудачной попытки «радикальной реформы» начала 1990 г.
      В словарном запасе Горбачева обращают на себя внимание слова, обозначающие его тактику - уклончивую, виляющую, склонную к резким переменам. Он очень любит употреблять слово «подход» во множественном числе - подходы, как синоним путей или методов решения проблемы. Заявляя - «не все как надо», он имеет в виду: «все не как надо». Прямое - «непонимание» - он подменяет осторожным «недопониманием». Стратегию определяют, наряду с «триадой», такие термины, как «новое политическое мышление», человеческий фактор, гуманный социализм, цивилизация. Их достоинства - неопределенность и всеохватность.
      Как и все его предшественники, Горбачев использует важнейший прием советской риторики - прилагательное, меняющее по желанию смысл существительного. После «развитого», «зрелого» социализма эпохи Брежнева пришло время социализма «гуманного». «Мы строим гуманный социализм», - заявляет Генеральный секретарь в директивной теоретической статье, предупреждая, что «общественная мысль в основном и главном не превзошла марксову идею построения «царства свободы…»53 Но гуманный социализм на основе марксизма-ленинизма, предлагаемый
      [400/401]
      Горбачевым как цель перестройки, был всегдашним стремлением советских руководителей. «Краткий политический словарь» в 1983 г. настаивал на том, что «подлинным гуманизмом является гуманизм социалистический. Его теоретическую основу составляет марксизм-ленинизм»54.
      Необходимый элемент горбачевских текстов - повторение. И здесь он верный ученик ленинско-сталинской школы риторики. С той разницей, что в композиции ленинских речей повторение использовалось для построения квадрата, сосредоточивающего внимание, зажимающего мысль в тесное кольцо единственного выхода. Ленин, например, употребляет глагол во всех трех формах: было, есть и будет. Сталин, следуя за вождем революции, создавал гипнотический, усыпляющий эффект, повторяя без изменения ту же конструкцию. Например: «У нас не было… у нас есть теперь… у нас не было… у нас есть теперь…»55 Горбачев поступает иначе. Он пытается создать видимость открытости и «плюрализма», повторяя слово в различных комбинациях, которые выражают неизменный смысл. В статье «Социалистическая идея и революционная перестройка» 10 раз употребляется слово «цивилизация»: «…в контексте современного этапа развития человеческой цивилизации»; «Маркс и Энгельс… представили научный социализм, как закономерный продукт прогресса цивилизации и исторического творчества народа»; «в общецивилизованном плане мы остались как бы в прошлой технологической эпохе», «мы являемся частью человеческой цивилизации»; «к числу достижений цивилизации относятся…»; «общецивилизационный механизм»; «вектор классового начала совпадал с направлением прогресса цивилизации по пути к свободе и миру»; «условия жизни, естественные для всякого цивилизованного государства»; «мир социализма движется к общим для всего человечества целям в рамках единой цивилизации, не отказываясь от своих ценностей и приоритетов»56. Мысль автора понятна: цивилизация для него - принадлежность к человечеству («человечество»,
      [401/402]
      «общечеловеческое» многократно употребляется в статье как синоним «цивилизации») социалистической системы, ее нормальность, несмотря на сохранение «своих ценностей и приоритетов»: т. е. марксизма-ленинизма, как «мировоззрения и ценностных установок» и коммунистической партии, как «политического авангарда советского общества», функцией которой остается «осмысливать происходящие процессы, определять и предлагать политику, осуществлять прогностическую деятельность…» Несмотря на нежелание отказываться «от самой идеи обобществления, приоритета общественной собственности», а также от «общеизвестных преимуществ централизма и планирования в больших масштабах»57.
      Избитые истины: стиль - это человек. Или, перефразируя: скажи мне, как ты пишешь, и я скажу - кто ты такой. Серый, плоский, неприметный стиль речей, статей, разговоров Горбачева великолепно служит цели: скрывает мысли и подлинные намерения автора, возможно, неясные до конца ему самому. Стиль Горбачева поворачивается к различной аудитории разными гранями. Американский журналист в Москве, видевший 11 декабря 1989 г. на телевизионном экране Горбачева в роли председателя съезда народных депутатов резко, безжалостно, презрительно трактовавшего Андрея Сахарова, умершего два дня спустя, удивлялся, что это был тот же самый президент Горбачев, которого мир видел на Мальте улыбающимся, милым, доброжелательным ко всему человечеству. Есть в этом стиле нечто актерское, Горбачев надевает и снимает разные маски. Великолепный кинорежиссер Сергей Параджанов, остроумный любитель парадоксов, говорил во время визита во Францию, что когда Михаил Горбачев потеряет свою должность в Кремле, он возьмет его за руку и поведет в театр играть Гамлета. Режиссер нашел отличную роль для нынешнего Генерального секретаря. Принц датский, несмотря на свои колебания, ликвидировал немало персонажей трагедии Шекспира.
      Ощущение слова Горбачева как маски, ощущение советского языка как маскировки, прикрывающей реальность,
      [402/403]
      вызвано раздвоением между традиционной речью и миражом радикальных перемен, начинающих новую эру в истории. Увеличилась частотность употребления одних знакомых слов - демократия, перестройка, гласность, сократилась частотность других знакомых слов. Реже поют, например, песню, в которой есть слова: «Москва - самый справедливый город на земле…» Начинают посмеиваться над лозунгами типа: «Слава великому советскому народу - строителю социализма!»; «Советский народ - вечный строитель коммунизма!»; «Принимай, Родина, серную кислоту!»; «Октябрьская революция - главное событие века!» и т. д. Тем не менее, эти лозунги, над которыми безжалостно издевался в своих сатирах Александр Зиновьев, продолжают украшать советские города и веси. Об Октябрьской революции как главном событии века не перестает говорить Горбачев.
      Раздвоение между словом и проектом, воспринимаемое как маска, породило знаменитый вопрос: искренен ли Горбачев? Такого вопроса не ставили по отношению к Ленину и его преемникам. Все было очевидно. Сталина, например, считали либо либералом, либо бандитом, либо революционером. Не было сомнений в реформаторстве Хрущева или миролюбии инициатора разрядки Брежнева. Михаил Горбачев - неуловим. Он говорит одно, делает другое, потом заявляет третье. Во время первой поездки во Францию, отвечая на вопросы директора «Юманите», Горбачев поразил откровенным ответом на вопрос: «Есть ли еще очереди?». Он ответил: «Да». Разъяснив: «Особенно за товарами высокого качества, спрос на которые еще не удовлетворяется»58. Этот ответ может служить моделью горбачевского стиля: мнимая откровенность и реальная ложь. Как рассказывают путешественники, в грузинском городе Боржоми вопрос десталинизации решили в горбачевском стиле. На памятнике Сталину, срезав его имя, написали: «Киров». Сталин исчез, а к тому же были сэкономлены средства.
      Как заклинание повторяется в речах генерального секретаря, в статьях и выступлениях всех сторонников «перестройки»
      [403/404]
      слово: необратимость. «…Перестройка, обновление жизни общества на принципах гуманного демократического социализма стали необратимы», - декларировал, например, Горбачев на втором съезде народных депутатов59. Эта магическая формула является вариантом наиболее известного лозунга предшествующей эпохи: «Коммунизм неизбежен».
      Шесть томов «Избранных речей и статей» Горбачева снабжены предметным указателем. Это - «возвращение к Ленину»: в сочинениях генеральных секретарей - от Сталина до Черненко - предметного указателя не было. Но возвращение не полное - ибо к сочинениям Ленина даны также именные указатели. У Горбачева их нет: его тома - это безлюдная пустыня, в которой бродит тень Владимира Ильича и редко-редко возникает фантом Маркса. Зато предметный указатель полон до слез знакомых выражений, терминов, лозунгов: авангардная роль коммунистов; благосостояние советского народа; воспитание идейно-политическое, трудовое, нравственное; коммунизм, коммунистическое строительство; содружество социалистических государств; управление народным хозяйством, его коренная перестройка; цена, ценообразование, реформа. И т. д. и т. д. Эти выражения, термины, лозунги проходят через все сочинения.
      В «Слове о Ленине», выступлении на торжественном заседании по поводу 120-й годовщины рождения Вождя, Горбачев настаивает на бесконечно привычных «основах ленинизма»: без Ленина не обойтись; «отвернуться» от Ленина «означало бы подрубать корень общества и государства, опустошая умы и сердца поколений» и т. д. Последний из наследников Ленина настаивает: «Обществу нужна авангардная партия социалистического выбора»; «в нашем обществе, к которому мы идем через перестройку, должна действовать и обновленная, реформированная Коммунистическая партия»60. Центральный комитет КПСС, руководимый генеральным секретарем, определяя основные черты «идеологии обновления», идеологии «перестройки», подчеркивает «верность творческому духу
      [404/405]
      материалистического мировоззрения и диалектической методологии Маркса, Энгельса, Ленина»61.
      Нельзя сомневаться в искренности Горбачева, когда он объявляет: «Я был и остаюсь коммунистом», когда говорит о верности «истмату и диамату» основоположникам, Учению. В разговоре с уральскими рабочими Михаил Горбачев выражается просто и понятно: «Придется многое менять, убирать. Но - не до основания»62.
      Семантическое поле горбачевской риторики остается неизменным.
      [405/406]

9. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

      В этой стране признание тирании выглядит почти как прогресс.
      Кюстин
      Цель перестройки - превращение хлева в роскошную трехкомнатную квартиру, не выселяя свиней.
      Чешский анекдот
 
      Журналисты жалуются: положение такое неустойчивое, что даже они не поспевают за ним. История на марше - говорили раньше. Сегодня можно сказать: история в беге. Так бывало в прошлом. «Весна народов» в 1848 г.: в январе восстания в итальянских провинциях