М. Я. Геллер
ModernLib.Net / Русский язык и литература / Началу К. / М. Я. Геллер - Чтение
(Весь текст)
Автор:
|
Началу К. |
Жанр:
|
Русский язык и литература |
-
Читать книгу полностью (6,00 Мб)
- Скачать в формате fb2
(1 Кб)
- Скачать в формате doc
(3,00 Мб)
- Скачать в формате txt
(2,00 Мб)
- Скачать в формате html
(3,00 Мб)
- Страницы:
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 171
|
|
К началу
М. Я. Геллер
История Российской империи История России 1917-1995 Утопия у власти Об авторах МИХАИЛ ГЕЛЛЕР родился в 1922 году. По образованию историк, доктор исторических наук. В 1950 г. был арестован и приговорен к 15 годам лагерей. Отсидел 6 лет. В 1957 г. освобожден из тюрьмы. В 1963 г. был вынужден уехать из России. Жил в Варшаве, затем - в Париже. Профессор Сорбонны. Автор ряда книг, исследующих различные аспекты русской литературы и истории, в том числе: «Концентрационный мир и советская литература», «Андрей Платонов в поисках счастья», «Под взглядом Москвы», «Машина и винтики. История формирования советского человека». Работы М. Геллера публиковались в Англии, Франции, Польше и других странах. Скончался в 1997 г. Вспоминает французский писатель, политолог Ален Безансон: «Примерно между 1970 и 1991 гг. горстка людей, можно сказать, голыми руками сопротивлялась одному из ужасающих чудовищ XX века - коммунизму… Поскольку коммунизм до сих пор не осужден - более того, предпринимаются попытки его реабилитации - этим людям так и не была воздана должная честь… Михаил Геллер и другие умерли… почти неизвестными… …В кругу специалистов по русской литературе и истории, советскому коммунизму, постсоветской России имя Михаила Геллера произносится с особым почтением. Он был Мастер, и все это знали. Когда самые знаменитые международные ученые попадали в Париж, каждый из них обязательно поднимался в маленькую квартиру, забитую книгами, чтобы «отрегулировать» свои знания и суждения по знаниям и суждениям Михаила Геллера. У него в гостях бывали сегодняшние российские и польские министры, сотрудники посольства Китая, и даже французский МИД, к своей чести, порой просил у него совета… Мудрость, человечность Михаила Геллера, его богатейший опыт, его безбрежная начитанность, юмор, деликатность в общении - все это сделало его несравненным, незабываемым другом». АЛЕКСАНДР НЕКРИЧ (1920-1993 г.г.) - историк по образованию, доктор исторических наук. С 1950 по 1976 год - старший научный сотрудник Института Всеобщей Истории Академии Наук СССР Событием не только для ученых, но и широких кругов интеллигенции стала публикация в Москве в 1965 году его книги «1941, 22 июня». После ее выхода в свет А. Некрич был выдворен вначале из института, а затем и из страны. С 1976 года он - научный сотрудник Русского Исследовательского Центра Гарвардского университета в США. А. Некрич - автор многих работ по истории Великобритании, СССР, международных отношений, второй мировой войны, в том числе: «Внешняя политика Англии. 1939-1941г.г.», «1941, 22 июня», «Наказанные народы», «Отрешись от страха. Воспоминания историка». Труды А. Некрича публиковались в СССР, США, Англии и других странах.
ВВЕДЕНИЕ
Глава 1. ИМПЕРИЯ РЮРИКОВИЧЕЙ
* Евразия * Время и место * Соседи: хазары, Византия и другие * Первые шаги * Владимир Красное Солнышко: крещение Руси * Апогей и упадок * «Слово о полку Игореве» * На развалинах
Глава 2. МОНГОЛЬСКОЕ ИГО
* Нашествие * Появление Москвы * Возвышение Литвы * Битва на Куликовом поле * Битва на Куликовом поле и после
Глава 3. МОСКОВСКОЕ ГОСУДАРСТВО
* Государь всея Руси * Третий Рим * Москва и мир * Грозный царь * Семибоярщина * Годы реформ * Время реформ и успехов * На Восток и на Запад * Апология самодержавия * Опричнина * Конец царствования * Смутные времена * Правитель и царь * Царь Борис * Самозванцы * Цари и самозванцы
Глава 4. РОССИЯ МОСКОВСКАЯ
* Итоги смутных времен * Трудное выздоровление * Алексей Тишайший * Осень Московии * Раскол * На юг и север * Два наблюдателя: Григорий Котошихин и Юрий Крижанич * В ожидании Петра
Глава 5. РОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
* Зачем был нужен Петр? * Годы учения * Северная война * Реформы или революция * Завещание Петра Великого
Глава 6. ВЕК ИМПЕРАТРИЦ
* «Птенцы гнезда Петрова» * Дни русской «конституционно-аристократической» монархии * Императрица и фаворит * Поиски наследника * Дочь Петра Великого * Новые земли * Дух времени * Война в центре Европы * Эксцентричный император
Глава 7. ПРОСВЕЩЕННАЯ ГОСУДАРЫНЯ
* Техника власти * Регулярное государство * Внешняя политика Екатерины II * Новые планы Глава 8. ГРОССМЕЙСТЕР МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА * Новые рубежи * Цареубийство Глава 9. РЕАЛЬНОСТЬ И МЕЧТЫ АЛЕКСАНДРА I * Негласный комитет * Новая карта Европы * Второй тур реформ * «Спаситель Европы» * Отечественная и заграничная война * Реакционная декада
Глава 10. НИКОЛАЙ I: АБСОЛЮТНЫЙ МОНАРХ
* 14 декабря 1825 * Строительство системы * Рождение идеологий * Николаевские войны Глава 11. ЦАРЬ-ОСВОБОДИТЕЛЬ: ЭПОХА ВЕЛИКИХ РЕФОРМ * Наследство * Революция сверху * Всеобщее недовольство * «Новые люди» * Империя идет на восток
Глава 12. ПОСЛЕ РЕФОРМ
* Реакция * На дороге в капитализм * «Россия для русских» * К «Сердечному согласию»
Глава 13. ПОСЛЕДНИЙ ИМПЕРАТОР
* По стопам отца * Первая война * Первая революция * Думская монархия * На перепутье * Гибель дома Романовых Заключение. ОТ ИМПЕРИИ К ИМПЕРИИ История России 1917-1995 Утопия у власти
Книга первая
Социализм в одной стране
ВВЕДЕНИЕ
Глава первая. КАНУНЫ
1. Первая мировая война
2. Весна 1917
3. Осень 1917
Глава вторая. ИЗ ЦАРСТВА НЕОБХОДИМОСТИ В ЦАРСТВО СВОБОДЫ (1918-1920)
1. «Похабный мир»
2. Дух разрушающий…
3. Рождение диктатуры
4…вплоть до отделения
5. Красные и белые
6. Интервенция
7. «Даешь Варшаву!»
8. Крестьянская война
9. Крестьянская война - Кронштадт
Глава третья. ПОИСКИ ГЕНЕРАЛЬНОЙ ЛИНИИ
1. Шаг назад
2. Двухэтажная политика
3. Рыжий цвет времени
4. На штурм духа
5. Смена вех
6. Союз нерушимый
7. «Кафтан Ленина»
8. Годы ожидания
9. Эмиграция
10. Кто кого
11. 1Что делать с культурой?
Глава четвертая. ПОИСКИ КОНФЛИКТОВ (1926 - 1928)
1. Смерть НЭПа
2. Внешняя политика
3. Заря новой цивилизации
Глава пятая. ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ (1929 - 1934)
1. Пять в четыре
2. «На всех парах через болото»
3. Неудержимое восхождение Иосифа Сталина
4. Спокойствие на всех границах
5. «Жить стало веселее…»
Глава шестая. СОЦИАЛИЗМ ЗАВОЕВАН (1935 - 1938)
1. Убийство Кирова
2. Сталинская демократическая
3. Обыкновенный террор
4. На путях к войне
Глава седьмая. НА РУБЕЖЕ
1. Готовы к отпору?
2. На пути к оси Москва-Берлин
3. Самообман и обман
Глава восьмая. ВОЙНА (1941 - 1945)
1. На краю поражения
2. Правительство, народ и война
3. Победа под Москвой
4. Проигранные сражения и солдатские жизни
5. Дранг нах Волга
6. Немецкие оккупанты
7. Сталинград
8. Курск - перелом в войне
9. Катынская трагедия
10. Государство и церковь
11. СССР и западные союзники
12. Ялта - благословение советской империи
13. Капитуляция Германии
14. Вызов режиму
15. Потсдам
16. Итоги
История России 1917-1995 Утопия у власти
Книга вторая
Мировая империя Глава девятая СУМЕРКИ СТАЛИНСКОЙ ЭРЫ (1945-1953)
1. Репатриация
2. Повстанческое движение
3. Холодная война вовне и внутри
4. От войны к миру
5. Лагерная империя
6. Кризис режима
7. Смерть Сталина
Глава десятая ГОДЫ РАСТЕРЯННОСТИ И НАДЕЖД (1953-1964)
1. Первый «триумвират»
2. XX съезд КПСС
3. Кровавая осень пятьдесят шестого
4. Из опыта улучшения советской системы
5. Сосуществование и экспансия
6. Два главных «брата»
7. Ракеты на Кубе
8. У истоков духовного возрождения
9. Новочеркасский расстрел (июнь 1962)
10. Падение Хрущева Глава одиннадцатая ЭПОХА РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА (1965-1980)
1. Коллективное руководство
2. Партия жаждет спокойствия
3. Нарушители спокойствия
4. Весна в Праге
5. «Разрядка» и «детант»
6. На пути к Хельсинки
7. Обыкновенный социализм
8. Хельсинки - Кабул
9. Конец «брежневского времени»
Глава двенадцатая ПОСЛЕ БРЕЖНЕВА
1. От председателя КГБ к генсеку
2. Дисциплина - мать порядка
3. Со школьной скамьи - в Афганистан
4. Мир - это война
5. Последнее каррэ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
История России 1917-1995 Утопия у власти
Книга третья
Седьмой секретарь Блеск и нищета Михаила Горбачёва Посвящение автора:
ЖЕНЕ, КАК ВСЁ, ЧТО ДЕЛАЛ
1. МУЖ СУДЕБ
* А. ТРИ СМЕРТИ
* Б. ПОЧЕМУ ОН?
* В. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ГЕРОЯ
* Г. ОСТАНОВКА В СТАВРОПОЛЕ
* Д. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ
2. КРИЗИС
* А. ЧТО ДЕЛАТЬ С НАРОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ?
3. РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
* А. «ВЕРХИ НЕ МОГУТ»
* Б. «НИЗЫ НЕ ХОТЯТ»
4. ЧТО ДЕЛАТЬ?
* А. ГЛАСНОСТЬ
* Б. ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ
* В. СТАХАНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
* Г. ЗДЕСЬ РОДОС - ЗДЕСЬ ПРЫГАЙ
* Д. БАРЬЕР ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
* Е. АГРАРНАЯ СТЕНА
* Ж. МАФИЯ: ЛЕВ ПРЫГНУЛ
5. КОЛУМБОВО ЯЙЦО ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ
* А. КАДРЫ
6. В ЗЕНИТЕ
* А. ЛИЧНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ
* Б. «ГЕНЕРАТОР ИДЕЙ»
* В. ПРАВО-ЛЕВО
* Г. ЩИТ И МЕЧ
* Д. АРМИЯ И «ПЕРЕСТРОЙКА»
7. ЗАКАТ ИМПЕРИИ?
* А. ТРЕЩИНЫ В СТЕНАХ
* Б. ТРЕЩИНЫ В ФУНДАМЕНТЕ
* В. РУССКИЙ ВОПРОС
8. ЭСКИЗ ПОРТРЕТА ВОЖДЯ
* А. ПРЕЗИДЕНТ СССР
* Б. СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА
9. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
10. Послесловие: Что было потом? Из прошлого в будущее Примечания
ВВЕДЕНИЕ
Ничто не меняется так быстро, как прошлое. (Наблюдение) Несовременная история подозрительна. Паскаль
Необыкновенная хрупкость наших представлений о прошлом очевидна. Во всех странах взгляды на историю меняются в зависимости от разных причин: появляются новые документы, меняются политические режимы, приходят молодые историки, настаивающие на своем желании увидеть былое по-своему, по-новому. Нигде, однако, прошлое не менялось так часто, так радикально, как в стране, рожденной Октябрьской Революцией. Первый русский историк-марксист Михаил Покровский, занявший после революции административные посты, давшие ему власть на «историческом фронте», сформулировал принцип отношения к прошлому: история есть политика, опрокинутая в прошлое. Можно при желании найти сходство между формулой Покровского и мыслью Паскаля. С той принципиальной разницей, что марксистско-ленинский принцип носит, прежде всего, инструментальный характер. Американский писатель Амброз Бирс, циник и пессимист, пришел к выводу, что «история - это рассказ, как правило неверный, о событиях, главным образом незначительных, которые были результатом деятельности правителей, в большинстве негодяев, и солдат, как правило дураков». Формула Покровского позволяла тем, кто осуществлял политическое руководство страной, рассказывать о прошлом то, что им было нужно, решать, кто в былые времена был негодяем, а кто героем, кто дураком, а кто великим мудрецом, пророком, видевшим будущее, т.е. коммунистом. В 1931 г. Сталин впервые продемонстрировал возможности использования прошлого. Он представил Россию несчастной жертвой: «История старой России состояла, между прочим, в [3/4] том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все за отсталость». Эпитафия по старой, отсталой России была нужна в период первой пятилетки для утверждения необходимости быстрого рывка вперед, превращения страны в индустриальную державу. Проходит несколько лет, и вождь народов меняет свой взгляд на историю России. Желая использовать русский национализм для укрепления режима, он меняет прошлое. Движущей силой развития страны перестает быть классовая борьба, как учили марксисты, а становится строительство могучего государства, с постоянно расширяющимися границами. Новый учебник по «истории СССР» для школ, утвержденный в 1936 г., начинается рассказом о государстве Урарту, существовавшем в Закавказье у озера Ван в IX в. до нашей эры, поскольку оно было первым государственным образованием на территории будущей социалистической державы. По мере нарастания напряжения в Европе во второй половине 30-х годов российское прошлое начинает меняться как в калейдоскопе; назначаются новые главные враги, а прежние временно амнистируются, история России изображается уже не как цепь поражений, но как вереница блистательных побед на востоке, западе и севере. Сталин давал указания. Их подхватывали, развивали, объясняли историки. Осип Мандельштам с некоторой гордостью заметил, что в Советском Союзе к поэзии относятся чрезвычайно серьезно: поэтов убивают. Он имел в виду государственные убийства за стихи, которые чем-то не понравились властелину. Серьезным было отношение не только к поэзии: убивали, наказывали арестом, тюрьмой, лагерем за ошибочную (не совпадавшую с очередной директивой) интерпретацию прошлого, настоящего, будущего. Споры о прошлом, которые велись и ведутся всегда и во всех странах, в Советском Союзе приняли характер борьбы за «истину», совершенно обязательную для всех в промежутках между очередным ее изменением по приказу сверху. Дискуссии о происхождении имени «Русь», о роли норманнов в образовании Руси, об авторстве эпоса «Слово о полку Игореве», о степени прогрессивности Ивана Грозного или Петра I носили государственный характер и расценивались как выражение отношения к социализму. В результате историки нередко опровергали сегодня то, что они писали вчера. В 1939 г. один из самых известных советских медиевистов академик Греков оценивал «Повесть временных лет» - первый летописный свод, источник основных [4/5] сведений о начальном периоде истории Киевской Руси, написанную в XII в., неприязненно: «Несомненно, хроникер, представитель определенного класса, имеет собственную точку зрения и преследует определенные политические цели. Поэтому наше отношение к хронике как историческому источнику должно быть вдвойне осторожным»1. Проходит несколько лет, и в 1943 г. Борис Греков утверждает: «Повесть временных лет» - одно из трех творений человеческого гения, которым суждено вызывать негаснущий интерес на протяжении веков… Для нас это уникальный источник, дающий не всегда полный, но тем не менее… подлинный и содержательный рассказ о раннем периоде истории Руси…»2. Развал в начале 90-х годов нашего века советской империи, возникшей на обломках российской, еще раз изменил взгляд на русское прошлое, Его можно рассматривать сегодня как историю рождения, развития, расцвета и упадка империи. Понятие империи - государства, управляемого полновластным монархом и включающего в свой состав завоеванные и присоединившиеся народы, - позволяет проследить идею, определявшую внутреннюю и внешнюю политику страны, социальное устройство, нравы. «Толковый словарь русского языка» Владимира Даля определяет империю как «государство, которого властелин носит сан императора, неограниченного, высшего по сану правителя»3. Формально Российская империя родилась в 1721 г., когда Петр I, победитель в Северной войне, объявил себя императором. Но уже в XV в., после падения Константинополя, в Москве возникает идея преемственности, которая сто лет спустя будет выражена в знаменитой формуле: два Рима было, третий стоит, а четвертому не быть. В 1547 г. Иван IV Грозный примет титул «царя всея Руси». Царь - трансформированный Цезарь - объявил себя наследником Римской империи после гибели Византии. В эпоху монгольского ига царем называли на Руси татарского хана. Иван объявил себя также и наследником Золотой орды. Восхваление государства, могучей державы, как цели в себе было свойственно многим русским историкам. Николай Костомаров (1817-1885), историк-украинец, профессор Петербургского 1 Греков Б. Киевская Русь и проблема происхождения русского феодализма у М.Н. Покровского// Против исторической концепции М.Н. Покровского. 1. 1939. С. 90. 2 Он же. Первый труд по истории России// Исторический журнал. 1943. С. 65-67. 3 Даль В. Толковый словарь… 2-е изд. СПб.; М., 1880-1882. Т. 2. С. 42. [5/6] университета, писавший по-русски, выражал в середине XIX в. надежду на близость времени, «когда встретить у историка похвалу насильственным мерам, хотя бы предпринимаемым и допускаемым с целью объединения и укрепления государства, будет так же дико, как теперь было бы дико услышать с кафедры одобрения инквизиционных пыток и сожжений, совершавшихся не только с высшей целью единства веры, но еще с самой высшей и благой - ради спасения многих душ от адского огня в будущей жизни»4. Не все русские историки восхваляли насильственные меры, использованные для создания империи, но все считали процесс расширения государства совершенно естественным. И поэтому, например, в «Русской истории» Василия Ключевского (1841-1911), на которой воспиталось несколько поколений, не упоминается колониальная политика России. Две главные причины определяли это отношение. Прежде всего - натуральность раздвижения границ до географических пределов (гор, океанов) и далее. Как паровой каток, двигалось русское государство по гигантской равнине, неся цивилизацию и культуру. Второй причиной было существование могучей империи. Историки рассматривали ее прошлое, исходя из настоящего. Сила, размеры империи давали ей легитимность. И дополнительный стимул для восхваления страны, добившейся замечательных успехов. Могучее государство, как идеальная цель усилий поколений, превратилось - с интенсивностью, неизвестной дореволюционной науке, - в объект культа советских историков. Академик Тарле восторженно писал в 1946 г.; «У человека, который, по счастью нашему, руководит нашей Родиной, среди многих даров есть дар понимания заслуг людей, которые верно послужили народу. Сталинское поколение хорошо понимает, что такое история России, любовь к России»5. Крушение империи позволяет увидеть в новом ракурсе ее историю, значение и необходимость составлявших ее мастей для метрополии, возможности неимперского существования России. Алиса, попавшая в страну чудес, очень жалела бедную память, которая действует только назад, помнит только прошлое. История иногда помогает вспомнить и будущее. 4 Костомаров Н. Личность царя Ивана Грозного// Собр. соч. Т. 5. С. 413. 5 Героическое прошлое русского народа. М., 1946. С. 133. [6/7]
Глава 1
ИМПЕРИЯ РЮРИКОВИЧЕЙ
Евразия Вся история Евразии есть последовательный ряд попыток создания евразийского государства. Георгий Вернадский. Берлин. 1927 Победа Красного интернационала - нашей коммунистической партии… историческое проявление евразийского государства. Георгий Вернадский. Москва. 1941 Мы евразийцы; сохранение союза славян и тюрков, мусульман и православных - суть евразийской идеи. Газета «День». Москва. 1992
Евразия, евразийство - понятия, вошедшие в научный и политический словари в 1921 г., когда группа молодых русских ученых, оказавшихся в эмиграции, выпускает сборник «Исход к Востоку». Авторы - историк, философ, богослов, лингвист - свидетели революции, гражданской войны, распада российской империи, катастрофы, напоминающей Смутное время XVII в. «Россия в развалинах. Разбито и растерзано ее державное тело. [7/8] Взбудоражена и отравлена, и потрясена русская душа…»1 Нужна надежда. Евразийцы предложили новое издание известной идеи об особом пути развития России, ее миссии. Раскинувшаяся на двух континентах, соединяющая их, но не идентифицирующая себя ни с Европой, ни с Азией, являясь одновременно и Европой и Азией, Россия виделась авторам «Исхода к Востоку» Третьим миром, что было несомненным вариантом Третьего Рима. В год публикации манифеста евразийцев Николай Устрялов, идеолог отказа от борьбы с советской властью, зачинатель движения «Смена вех», видит в Третьем интернационале возможность реализации русской идеи Третьего Рима. Евразийство, как и все его предшественники, провозглашавшие враждебность Западу, «латинству», настаивало на «третьем» пути между двумя субконтинентами. Но этот путь не проходил точно посредине. Евразийцы определенно склонялись к Востоку. Название сборника было недвусмысленной декларацией. Октябрьская революция показалась им доказательством поражения России на западном пути и знаком необходимого поворота на Восток. Решение Ленина перенести столицу из Петербурга, города, обращенного на Запад, в Москву, воспринималось как свидетельство понимания большевиками евразийского характера страны. Конгресс народов Востока, организованный Коминтерном в Баку в 1920 г. и объявивший «джихад» империализму, было еще одним доказательством евразийства большевиков. «Советская Россия, хотя и окруженная врагами, - объявил представитель Москвы, - может производить оружие, которым в состоянии вооружить не только русских рабочих и крестьян, но может вооружить индусских, персидских и анатолийских крестьян и повести их в совместные бои к общим победам»2. Историки-евразийцы представляли русскую послереволюционную катастрофу в контексте тысячелетнего колебательного движения народов Евразии - с востока на запад и обратно. Историк Георгий Вернадский утверждал: «Вся история Евразии есть последовательный ряд попыток создания единого евразийского государства. Попытки эти шли с разных сторон - с востока и запада. К этой цели клонились усилия скифов, гуннов, хазар, турко-монголов и славяноруссов. Славяноруссы одолели в этой исторической борьбе»3. 1 Фроловский Георгий. Евразийский соблазн// Современные записки. Париж. 1928. № 34. С. 346. 2 Радек К. Пять лет Коминтерна. В 2 томах. М., 1924. Т. 2. С. 228. 3 Вернадский Г.В. Начертание русской истории// Ч. 1. Прага, 1927. С. [8/9] Традиционная периодизация русской истории делила прошлое на время правления князей или царей, в зависимости от места пребывания столицы государства (Киев, Москва, Петербург). Марксисты добавили свою, классовую, периодизацию. Георгий Вернадский предложил «евразийскую» хронологию, положив в основу периодизации отношения между степью и лесом в русской истории. Попытки объединения степи и леса, причем он употребляет эти понятия не в почвенно-ботаническом значении, а в совокупности их природного и историко-культурного смысла, Вернадский кладет в основу русского исторического процесса. Историк отмечает колебательное движение с юга и востока на север и северо-восток, конечная цель которого - объединение леса и степи, или, иначе, распространение российского государства почти до естественных пределов Евразии. В определении Г.В. Вернадским смысла исторического процесса в евразийском пространстве обращает на себя внимание выражение - «единое евразийское государство». Единство как условие мощи представляется историку необходимым условием, главной целью. Евразийцы обратились на новом, послереволюционном витке русской истории к старым, надо бы сказать вечным, русским вопросам: Запад и Восток, демократия и самодержавие. Поворот к Востоку означал не только утверждение оптимистического взгляда на будущее, но и выбор новой модели для возрожденной России. Философ и поэт Владимир Соловьев (1853-1900), горячий сторонник сближения православия и католичества, констатируя в конце XIX в. увлечение «Востоком», спрашивал Россию. «Каким же хочешь быть Востоком: Востоком Ксеркса иль Христа?» Четверть века спустя евразийцы ответили: над Россией встает «тень великого Чингисхана, объединителя Евразии». Отвергнув традиционную византийскую модель, евразийцы выбрали в качестве образца монгольскую империю Чингиса и его потомков - языческую, деспотическую, подчиняющую всех обитателей интересам государства. Евразийская концепция истории России - детище кризиса. В поэтическом исступлении Александр Блок кричал в 1918 г.: «Да, скифы - мы! Да, азиаты - мы, с раскосыми и жадными очами!» В апреле 1941 г., подписав договор о ненападении с Японией, довольный Сталин уверял японского министра иностранных дел Мацуоку: «Мы с вами - азиаты». Близилась пугавшая Сталина война с Германией. В 1992 г. вновь раздается крик: «мы - евразийцы!» Как не один раз в прошлом, российское государство, теряя территории на Западе, надеется, уйдя на Восток, отлежаться, [9/10] набрать новые силы, и вернуться к прежним границам. К началу 80-х гг. XX в. границы советской империи на Западе вышли далеко за пределы рубежей российской империи, за пределы Евразии, границы которой никогда не были достаточно точно установлены. Возможно, поэтому откат будет особенно сильным. Но это волновое движение происходило и происходит на территории, естественные границы которой задерживаются Тихим океаном на Востоке, пустынями на юге, Балтикой на Западе. Время и место Эти безграничные равнины были предназначены для политического единства. Анатоль Леруа-Болье. Париж. 1898
Степи российские являются продолжением степей азиатских и сливаются со степями венгерскими. Степной материк - от Желтого моря до озера Балатон - был заселен кочевыми народами, которые с доисторических времен преодолевали в поисках пастбищ огромные дистанции. Волны нашествий, зарождаясь в глубинах Азии, накатывались на степь: пришельцы оттесняли прежних обитателей, которые, в свою очередь, занимали пастбища более слабых народов. Отец истории Геродот, посетивший в V в. до н.э. греческую колонию Ольвию, расположенную на правом берегу Буга, оставил основные сведения о первоначальных обитателях пространства, которые позднее станут называть южнорусскими степями. Киммерийцы, первый - по сообщению Геродота - народ, обитавший на берегах Черного моря на рубеже II-I тысячелетия до н.э., оставил после себя немного следов. Пришедшие потом скифы известны значительно лучше; они оставили обнаруженные в погребениях великолепные памятники материальной культуры: золотые украшения, утварь, оружие. Сохранилась и память о скифах - воинственных наездниках, господствовавших на территории между Доном и Дунаем, совершавших набеги в район Кавказа и дальше. Образ скифа - свободного всадника, не знающего над собой никакой власти - воспламенил воображение поколения, пережившего захват власти большевиками в 1917 г. и настаивавшего на родстве русских и древних степных воинов. [10/11] Скифов вытеснили сарматы, пришедшие из Средней Азии и принадлежавшие к той же иранской языковой группе. Победа сарматов объяснялась лучшим вооружением - они знали стремя, пики, длинные сабли. Сарматы господствуют в степи с III в. до н.э. до начала III в н.э. Память о них сохранилась, в частности, в польском языке, длинные висячие усы называют сарматскими. Следующее вторжение - в отличие от прежних - идет с севера. Германское племя готов двигалось с берегов Балтики на юго-запад. Восточная ветвь завоевателей - остроготы - создают государство на берегах Черного моря между Днестром и Доном. Впервые устанавливается связь между Балтийским и Черным морями. В конце IV в. готов сметают племена гуннов - народа тюркского происхождения. Явившись из Азии, гунны в короткое время овладевают степями между Волгой и Дунаем. В середине V в. их король Атилла подходит к стенам Рима: впервые прочерчиваются контуры евразийской империи. После смерти Атиллы его королевство распадается. Гуннов в VI в. сменяют кочевники-тюрки, покинувшие Азию в поисках пастбищ - авары (обры). Они подвергают опустошительным набегам не только племена, жившие на южно-русской равнине, но и обитателей Германии и Италии. После ста лет присутствия они исчезают так же неожиданно, как появились. Русская летопись сохранила поговорку, «погибоша, аки обре» - синоним бесследного исчезновения. Перечисление кочевых племен, являвшихся из глубин континента, оседавших на какое-то время и исчезавших, создает впечатление непрерывного движения в пространстве между Карпатами и Кавказом на протяжении многих веков. Возникает вопрос: кем были постоянные обитатели территории? И другой: были ли среди них славяне, когда они появились? Спор о происхождении славян, начавшийся очень давно, продолжается с неизменной, более того, нарастающей страстностью. Бедность источников усиливает остроту разногласий, окрашенных идеологическими и политическими убеждениями. Историки предлагают различные, противоречивые, взаимоисключающие ответы на вопросы. Были ли славяне коренным населением восточной Европы? Если пришли, то когда и откуда? Каково происхождение руссов, давших имя народу и государству? Как началось русское государство? Ответы тем труднее, а возможность интерпретаций тем больше, что скудность письменных источников (реляции путешественников, краткие упоминания в книгах византийских, готских историков) не может быть полностью возмещена археологическими и лингвистическими данными. История - прежде всего письменные источники. [11/12] Споры историков, к тому же идущие не одну сотню лет, становятся в свою очередь источником, позволяющим понять многое в прошлом народа и страны. «Повесть временных лет», составленная в начале XII в. монахом Нестором, - первая русская история, дошедшая до нас, служащая главным источником информации для всех исследователей Древней Руси. Василий Ключевский называет Нестора «славянофилом», Лев Гумилев, современный историк, называет автора «Повести временных лет» западником. В 1903 г. и в 1989 г. русские историки употребляют по отношению к историку XII в. термины, которые определяют важнейшее противостояние русской истории. Большинство ученых согласно с некоторыми ответами на вопросы о начальном периоде Руси. Нестор сформулировал их в первой фразе «Повести»: «…откуду есть пошла Русская земля…» Прародиной славян признается - вслед за «Повестью временных лет» - территория от Карпат до Днепра. Византийский историк Прокопий (VI в.) и его современник историк готов Иорнанд первыми упоминают славянские племена (антов, венедов, склавинов). Они приходят в движение под напором кочевых племен. Бегущие от разгрома авары сдвигают обитателей карпатского водораздела со своих мест. По-видимому, в этот момент разрываются связи между восточными, западными, южными славянами. В частности, это отражается в языке: западные и южные славяне, на которых произвели огромное впечатление победы Карла Великого над хазарами, стали называть своих государей - король (краль, круль), восточные славяне заимствуют титул государя у восточных народов - каган (хакан). С конца VI в. и до начала IX в. продолжается расселение восточных славян на территории от бассейна озера Ильмень до северо-западного побережья Черного моря. «Повесть временных лет» перечисляет 15 племен, обозначая территорию каждого. Границей, как правило, служат реки. Первыми называются поляне. Летопись говорит, что они поселились на Днепре и неоднократно повторяет, что их столица - Киев. Для Нестора, писавшего «Повесть» в Киеве - это несомненно важно. Названия рек и озер, перечисленных летописцем, дают ясное представление о географии распространения славянских племен: Днепр, Припять, Двина, Волга, Сож, Ока, Сейм, Сула, Десна, Буг, Днестр, Дунай. На озере Ильмень жило племя, построившее Новгород. Василий Ключевский выделяет в летописи Нестора два факта, которые ставит в самое начало русской истории. Первый - создание в VI в. на Карпатах большого военного союза славянских племен под предводительством князя дулебов. Это - первая попытка объединения восточных славян, возникшая в ходе столкновений [12/13] с Византией. Второй факт - расселение восточных славян на равнине, не имевшей естественных границ, разделенной на две части: северная - зона леса, южная - зона степей. Пришельцы заняли преимущественно лесную полосу. Осью земель, занятых восточными славянами, столбовой дорогой, важнейшим хозяйственным путем, становится река Днепр. Геродот называл Днепр «самой производительной рекой не только в Скифии, но и во всем мире, за исключением Нила». Греческий историк расхваливал великолепные пастбища по берегам, чистую и необыкновенно вкусную воду, изобилие рыбы, залежи соли. Он говорит, естественно, о возможностях, которые открывала река, связывавшая - вместе с притоками - Балтику и Черное море. Этот торговый путь использовали многочисленные греческие колонии, появившиеся на северном берегу Черного моря и восточном - Азовского - за многие века до нашей эры: Ольвия, Херсонес, Феодосия, Фанагория и др. Самая известная фраза из «Повести временных лет» продолжает оставаться актуальной через тысячу лет после ее написания. Она вызывает ожесточеннейшие споры: некоторые из протагонистов не верят в ее подлинность, называя поздней - враждебной - вставкой в летопись. В год 862 г. - говорится в «Повести» - славянские племена, освободившись от варягов, которые брали с них дань, рассорились между собой, началась усобица, они стали воевать друг с другом. И тогда обитатели новгородской земли решили обратиться к заморскому князю с просьбой: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет… Приходите княжить и владеть нами». Новгородские послы отправились за море, к варягам, в Скандинавию. Три брата - Рюрик, Синеус, Трувор вместе с дружинами - откликаются на призыв. Старший, Рюрик, становится князем Новгорода: династия Рюриковичей будет править в Киеве, а затем в Москве сотни лет, прервавшись в конце XVI в. Приобретают себе княжества и два других брата. Дружинник Рюрика - Аскольд - становится князем Киева. История «призвания норманнов», рассказанная в «Повести временных лет», становится одним из самых спорных эпизодов начального периода русской истории. Отношение к рассказу летописи становится проверкой на «патриотизм». «Норманисты» и «антинорманисты» рождаются 6 сентября 1749 г. В этот день член императорской Академии наук в Санкт-Петербурге, официальный императорский историограф Герхард Фридрих Мюллер читал ежегодный доклад. На этот раз он был посвящен происхождению русского народа и его имени. Опираясь на труды своего предшественника Готтлиба Зигфрида Байера, академик Мюллер [13/14] изложил теорию создания Киевской Руси норманнами. Но едва он успел развить свою идею, как его прервали крики слушателей. Академик Н.И. Попов, астроном, объявил, что докладчик «бесчестит наш народ». Спор был представлен на рассмотрение императрицы Елизаветы Петровны (1741 - 1762), которая назначила комиссию для расследования. В комиссию вошел также знаменитый русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов. Его мнение было однозначным: взгляды немцев «ночи подобны», работы Мюллера вредят интересам и славе российской империи. Публикации академика Мюллера были конфискованы и уничтожены, ему было запрещено заниматься древней русской историей. Спор продолжат бушевать в XIX и XX вв. «Норманисты» и «антинорманисты» добывали убедительнейшие аргументы в пользу своих взглядов, опираясь на те же самые источники. Ожесточенность дискуссии нагнеталась патриотическими чувствами противников «норманнской» теории. В 30-е годы XX в. советские историки получили указание считать «антинорманнские» взгляды единственно правильными, следовательно, научными. В разгар войны с Германией академик Б. Греков в статье, опубликованной органом ЦК партии «Большевик», отвергал, как антипатриотическую, теорию «приглашения варягов», утверждая, что сильное, высокоразвитое русское государство существовало уже в VI в. Смерть Сталина не изменила официального советского отношения к истории Древней Руси. В 1963 г. Андрей Амальрик был исключен из Московского университета за студенческую работу «Норманны и Киевская Русь». В 1978 г., комментируя «Повесть временных лет», академик Д. Лихачев настаивает: «Легенда о приходе из-за моря Рюрика, Синеуса и Трувора… чистый домысел, трафарет исторического мышления летописца, его гипотеза, с которой пора перестать считаться»4. Следует признать, что летописец излагает событие, которое не перестает вызывать споры, чрезвычайно туманно. Новгородские послы отправляются по свидетельству Нестора, «за море», что достаточно неопределенно. А затем он разъясняет: «И пошли за море к варягам, к Руси. Те варяги назывались Русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы…» Возникает множество вопросов. Прежде всего - главный: приглашали чужеземцев княжить или нет? Почему Нестор считает наименования варяг и Русь синонимами? Иначе говоря: каково происхождение слова «Русь»? Откуда взялось название государства? И дополнительный вопрос: каково отношение между славянами и 4 Памятники литературы Древней Руси. XI-начало XII в. М., 1978. [14/15] Русью? Нестор отвечает на это: «А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались Русью, а прежде были славяне». «Антинорманисты» категорически отвергают утверждение летописца о тождестве варягов и руссов. Поиски ответов на исторические загадки продолжаются. Выдвигаются новые гипотезы и теории. Идут поиски славянских племен, обитавших в Прибалтике, которые могли бы решить проблему: были ли приглашенные «варягами», но бесспорно славянского происхождения. На острове Рюген в Балтийском море, начиная с VI в. жило славянское племя, которое немецкие хроники называли руссами, русинами. Высказывается предположение, что в Новгород прибыли славяне-руссы. В состав дружины входили также скандинавские викинги. Обосновавшись в Новгороде и его окрестностях, дружины руссов и норманнов спустились по Днепру и основали Киевское государство. Омельян Прицак, американец украинского происхождение, профессор Гарвардского университета, предложил еще более неожиданную теорию. Используя письменные источники VI-VIII вв. на арабском, греческом, латинском и других языках, историк обнаруживает «Русь» в римской Галлии, на юге современной Франции, в окрестностях города Родез, который в VIII в. назывался Рутеницис по латыни, Руси - по-французски5, Арнольд Тойнби производит «рус» от шведского «родгер» - гребец. Исследования истории Древней Руси, не принося окончательного, невозможного, по всей видимости, ответа на вопросы, поставленные далеким прошлым, расширяют наши знания о былом, если не настаивают на их обязательном характере. Хорошо известно, что в спорах истина не рождается. Споры о происхождении русского государства, русского народа не касаются признаваемого всеми факта: в IX в. Русь входит в историю. Современные хроникеры, мемуаристы, путешественники не ограничиваются упоминаниями о славянских племенах, они рассказывают о событиях, участниками которых были обитатели пространства между Балтикой и Черным морем. Летописцы отметили, в частности, что в 862 г. варяги на 20 судах напали на столицу Византии Константинополь. Опустошив окрестности, они так же внезапно, как напали, 24 июня сняли осаду и ушли. Есть в появлении Руси в это время в письменной истории логика, которую можно назвать, используя слово, ставшее модным гораздо позже, логикой геополитики. Возникновение в середине VII в. арабской мусульманской империи делит Средиземное s Pritsak Omeljan. The origin of Rus'. An Inaugural Lecture, Octobre 24, 1975. Harvard Ukrainian Research Institute. Harvard University. [15/16] море на две части: южную - мусульманскую, северную - христианскую. Раздвигая границы своих владений, арабы в IX в. превращают Средиземное море в свой домен, закрывают его для западной торговли. Купцы поворачиваются на север. Создаются торговые пути, использующие Северное море, Рейн, Балтику. Из Балтики норманны, варяги, как называет их летопись, выходят в Черное море. «Повесть временных лет» подробно описывает «путь из варяг в греки» и обратно: вверх по Днепру, затем волоком ладьи перекатываются до Ловати, откуда попадают в Волхов, Неву, затем - Варяжское море, (Балтика), по нему - до Рима, из Рима в Константинополь, Черное море - и снова Днепр. Торговый путь, становым хребтом которого был Днепр, связал в единую систему русскую равнину, открыв выход на северо-восток - в Балтику, на юго-запад, к бассейнам Волги и Дона - в Каспийское и Азовское моря, в Черное море. Он открыл также доступ из лесной полосы в степную. Вдоль «пути из варяг в грека» стоянки торговых караванов постепенно превращаются в укрепленные фактории, а затем - в города. Обилие городов - летопись Нестора называет крупнейшие - Киев, Псреяславль, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Ростов, Полоцк - свидетельствовало об оживленной и прибыльной торговле. Список, насчитывающий 238 городов, составленный М.Н. Тихомировым, по мнению некоторых историков - неполон. Особое место среди городов занял Киев, ставший столицей первого русского государства. Летопись называет 862 г. временем основания Киева, «матери городов русских». Соседи: хазары, Византия и другие Межи да границы - ссоры да брани. (Русская пословица)
Начальная летопись, рассказывая в начале XII в. о событиях двухсотлетней давности, делит обитателей известного ей мира на три части: славянский народ, иноземцы, чужеземцы. Летописец пишет о славянах неясно, трудно различить, где кончаются славяне, где начинается Русь, какое место занимают варяги. Ряд историков, как сказано выше, вообще отвергают этот пассаж «Повести», как позднейшую вставку, другие спорят, пытаясь [16/17] проникнуть в мысли летописца. Польский историк А. Брикнер пришел к выводу, что «человек, который даст верное определение термина «Рус», найдет ключ к древней русской истории»6. Оставляя в стороне споры «о происхождении», можно принять, что для «Нестора» было понятно родство славянских племен. Хотя и здесь он замечает, что «новгородцы… люди варяжского рода, а прежде были славяне». Позднее, рассказывая историю Киевской Руси, он отметит «ославянивание» варягов. Кто «свои» - было для него ясно. «Иноземцами» летописец называет финские племена, жившие на побережье Балтийского моря и в бассейне Волги. Их колонизация славянами шла, в основном, мирным путем в VII-начале IX в. «Чужеземцами» были враждебные соседи, на которых наталкивались славяне, продвигаясь по равнине. Свидетельства редких путешественников, пересекавших равнину, дают представление о стране, покрытой лесом и болотами, обитатели которой охотились, разводили пчел, ловили рыбу, занимались хлебопашеством. Одновременно чужеземные гости отмечают наличие множества городов. «Страна городов» - пишут они. Это бесспорное доказательство оживленной торговой деятельности. Как мы уже знаем, она идет на «пути из варяг в греки». Летопись Нестора сообщает, что «в год 6367 (859) варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей. А хазары брали с полян, северян, и с вятичей». Хроникер называет «своих» - финнско-славянские племена, и врагов - варягов и хазар. Причем варяги стоят в начале торговой дороги - на Балтике, а хазары - в ее конце, занимая степи, ведущие к Черному морю, т.е. - Византии. Характер отношений между варягами и местным населением меняется по мере того, как приглашенные или явившиеся по собственному желанию скандинавские воины перестают ограничиваться набегами за данью, но прочно утверждаются на завоеванной территории. Укрепленные города - фактории на торговой дороге - становятся столицами княжеств. Тысячу лет спустя Николай Карамзин, автор первой многотомной истории России (1808-1824) вспомнит «знаменитое варяжское поколение, коему Россия обязана бытием, именем и величием…» Иначе обстояло дело с хазарами. Хазары, как и множество их тюркских предшественников, явились в южно-русские степи из Азии. Филологи полагают, что корень их племенного имени - каз - означает «кочевник». Этот корень можно найти и в именах - казак, казах. Дата появления хазар в Европе точно неизвестна. Но политическое значение ха- 6 Цит. по: Paszkiewicz H. The Origin of Russia. Londres, 1954. P. 6. [17/18] зарского государства, центр которого разместился на Северном Кавказе, начинает расти в VI в. В середине VII в., по мере ослабления западных тюрков, а затем в VIII в. могущество хазарской державы достигает апогея. Под их властью оказывается территория в бассейнах Каспийского и Черного морей, они останавливают на Кавказе наступление арабов. Хазарское государство находится в центре международной торговли. По свидетельству современников, золотая печать на письмах хазарскому кагану, отправляемых византийской имперской канцелярией, весила больше, чем печати на письмах папе или императору Запада. Несмотря на формальное запрещение византийским императорам брать в жены варварских принцесс, дочери хазарского короля (кагана) нередко садились на трон в Константинополе. Император Леон IV носил прозвище «Хазар», в память матери. Русские школьники более 150 лет знакомятся со словом «хазар» по стихотворению Пушкина «Песнь о вещем Олеге» (1822). Поэт рассказывает об одном из первых русских князей Олеге, который собирается отомстить «неразумным хазарам»: за «буйный набег» князь собирается сжечь села и поля врага. Нормальное - для своего времени - поведение одной и другой стороны. Русские историки не питали к хазарам никаких особых чувств вражды, не имея для этого, казалось, специальных оснований. Ключевский сообщает: «Хазарское иго было для днепровских славян не особенно тяжело и не страшно. Напротив, лишив восточных славян внешней независимости, оно доставило им большие экономические выгоды. С тех пор для днепровцев, послушных данников хазар, были открыты степные речные дороги, которые вели к черноморским и каспийским рынкам»7. Медиевист Ю.В. Готье рассказывает: «Благожелательное отношение к покоренным народам и религиозная терпимость позволили хазарам создать и сохранить на протяжении четырех веков большое государство, которое от Крыма до Яика (река Урал) не имело никаких естественных границ. Их лучшим средством обороны был внутренний пакc хазарика, который царил в эту эпоху от Каспийского моря до устья Днепра и от Кавказских гор до лесов средней России»8. Отношения с хазарами (лучше сказать: отношение к хазарам) начинают портиться в конце 40-х годов XX в. Послевоенная сталинская политика, нацеленная на полную изоляцию страны от внешнего мира, опиралась на идеологию крайнего национализма. 7 Ключевский В. Курс русской истории. М., 1912. Т. 1. С. 147. 8 Готье Ю.В. Хазарская культура// Новый восток. М., 1922. № 8/9. С. 290-292. [18/19] Ее лозунгами были: утверждение русского превосходства, борьбы с «преклонением перед иностранщиной» и «космополитизмом» (иначе - еврейским влиянием). Хазарское государство оказалось идеальным объектом борьбы за правильное понимание прошлого, а тем самым и настоящего. В VIII в. хазарский каган Булан вместе с двором принял иудаизм. Отвергнув ислам, шедший от арабов, и христианство - религию Византии, каган выбрал нейтральную веру. Событие, долгие века интересовавшее только историков, превратилось в руках советских идеологов в средство воспитания народа. В январе 1952 г. «Правда» опубликовала статью, безжалостно громившую работы проф. М.И. Артамонова, крупнейшего знатока древней русской истории, автора «Очерков по истории хазар», вышедших в 1936 г. В свое время взгляды М. Артамонова, говорившего, в частности, о влиянии хазар на Киевскую Русь, не обратили на себя внимание властей. 15 лет спустя ситуация изменилась. Проф. Артамонова, готовившего новое издание своей книги, обвинили в преуменьшении значения древней русской культуры, в фальсификации истории, в идеализации хазарского государства. «Хазарский каганат, конгломерат примитивных племен, не играл никакой положительной роли в создании Государства восточных славян», - утверждала «Правда». Переработанная «История хазар» М. Артамонова вышла только в 1962 г., сохранив следы вмешательства партийного органа. В ней появились выражения «паразитический класс еврейской окраски», «воинствующий иудаизм» и т.д. В 1989 г. выходит монументальный труд Льва Гумилева «Древняя Русь и Великая степь». Автор - историк и этнолог - выбирает особый угол зрения - «рассмотрение ранней истории Древней Руси как последовательности русско-хазарских связей»9. Хазарская держава видится им, как место первой встречи двух этносов, которым предстоит позднее бороться на протяжении веков: евреев и славян (русских), воплощающих по мысли автора - зло и добро, болезнь и здоровье. «Трагедия хазарского этноса», - пишет Л. Гумилев, - объясняется тем, что хазары «были веротерпимы до полной неразборчивости»10. Такая «неразборчивость» дошла до того, что их каган принял иудейство, а это - сто лет спустя привело к гибели хазарскую державу, причем смертельный удар нанес ей киевский князь Святослав, разгромивший (965) столицу Хазарии - Итиль. 9 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М., 1989. С. 24. 10 Там же. С. 41. [19/20] Л. Гумилев предъявляет хазарский державе множество претензий: покорила славянские племена и брала с них дань, была «купеческой державой», т.е. государством, уделявшим особое внимание внешней торговле, прежде всего - работорговле, а следовательно, подверженной влиянию Запада. Главный упрек, собственно, обвинение - иудейская религия верхушки хазарского государства. Степные народы Евразии не знали в то время государственной религии, поэтому обращение кагана, хана не распространялось на все племя, которое могло исповедовать другие веры. Лев Гумилев сочувствует тяжелому положению хазарского населения - христиан, мусульман или язычников, - угнетаемого «еврейской верхушкой Итиля». Иудейство приходит в хазарскую державу вместе с купцами - рахдонитами, что означало по-персидски - знающие дороги. Международное положение, сложившееся в середине VIII в., объясняет, почему евреи были первыми купцами, нашедшими дороги в Восточную Европу. С половины VII в. мусульмане и христиане вели между собой непрерывные войны. Бывшие граждане римской империи еврейского происхождения - нейтральные, с точки зрения воюющих сторон, могли путешествовать, в сравнительной безопасности, из Марселя в Северную Африку, а оттуда - в Константинополь, добираясь затем до хазарской столицы - Итиля. Основным «товаром» были рабы. Лев Гумилев называет работорговлю «гнусным промыслом». И он, конечно, прав. Но не нравиться ему и то, что рахдониты торговали предметами роскоши. Так он пишет; «В переводе на понятия XX в. эта торговля соответствовала валютным операциям и перепродаже наркотиков»11. Следует, однако, спросить; можно ли рассматривать прошлое «в переводе на понятия XX в.»? В VIII в. работорговля была чрезвычайно уважаемой профессией, как и торговля предметами роскоши, как валютные операции в XX в., которые также вызывают отвращение у автора «Древней Руси и Великой степи». Опрокидывание сегодняшних понятий или фобий в прошлое, превращение анахронизма в инструмент идеологического воздействия дает иногда странные результаты. Омелъян Прицак, развивая свою концепцию происхождения Руси, использует свидетельство арабского автора IX в. Ибн-Хордадбеха, который возглавлял разведку халифов аббасидской династии. Все русские историки цитируют его, ибо он первым упоминает «руссов». Но, цитируя арабского автора (русские купцы «вывозят меха белок, чернобурых лисиц и мечи из крайних пределов славянства к 11 Гумилев Л. Указ. соч. С. 127-128. [20/21] Римскому морю.»12), не вспоминают, что он говорил также о торговле рабами. Омельян Прицак, цитируя полностью, информирует, что Ибн-Хордадбех рассказывает о двух международных торговых компаниях, занимавшихся евразийской работорговлей, одна - еврейские рахдониты, вторая - нееврейские русы. Причем рахдониты торговали примерно в 750-830 гг., а заменили их русы, обошедшие своих торговых конкурентов, организовав торговый путь из Балтики, «из варяг в греки»13. Выход к Черному морю приводит восточных славян в соприкосновение с могучим соседом - Византией. Встреча с восточной римской империей сыграет необыкновенно важную роль в истории России. «Инициатором в развитии связей с Византией, – пишет советский историк, - стало Русское государство. Чрезвычайно заинтересованное в установлении регулярных отношений с Константинополем, оно силой оружия преодолевало преграды, созданные усилиями византийской дипломатии»14. Не задерживаясь на убеждении, что «регулярные отношения» можно получить силой оружия, отметим очередной анахронизм в употреблении термина «Русское государство». Его, конечно, в IX в. еще не было. Было несомненное и вполне понятно стремление установить регулярную связь с могущественной империей, главным рынком - конечной остановкой на пути «к грекам». Не мог не привлекать своим богатством Константинополь. Викинги были торговцами во вторую очередь, пиратами, разбойниками - в первую, Появление варяжских кораблей под Константинополем в 862 г. современники не называют торговым предприятием. Но в это же самое время скандинавские родственники варягов, выходцев из Восточной Швеции, атакуют Западную Европу: в 845 и 885 гг. датчане осаждают Париж, а в 1016 г. основывают королевство в Англии, в 839 г. норвежский конунг Торгсиль становится королем Ирландии. Викинги захватывают земли, оседают, смешиваются с местным населением, дают свои имена государствам. Варяги, русы ведут себя так же. Спускаясь на юг, к Черному и Азовскому морям, варяжские дружины встречают на пути в столицу византийской империи народы, с которыми они ведут войны, вступают в союзы, торгуют. Со второй четверти VII в. между Кубанью и Азовским морем возникает сильное болгарское царство. Затем оно раскалывается на две группы: одна остается на месте, другая уходит на Запад, переходит Дунай и становится на 12 История Византии. В 3 т. М., 1967. Т. 2. С. 227. 13 Pritsak Omeljan. Указ. соч. С. 18. 14 История Византии. Т. 2. С. 227. [21/22] долгое время серьезной угрозой для Византии. В 761 г. болгарский хан идет на Константинополь, но терпит поражение, в 811 г. новый болгарский поход завершается разгромом византийской армии, в бою гибнет император. Победитель, хан Крум, по старому гуннскому обычаю, велит сделать из черепа побежденного чашу. К середине IX в. хан Борис принимает христианство, а болгары, народ тюркского происхождения, все больше ославяниваются. В начале IX в, между Доном и Днепром жили мадьяры (венгры) - еще один тюркский народ. Теснимые степными кочевниками печенегами, мадьяры, входившие в состав хазарской державы, отходят в дельту Дуная. Император Константин VII Багрянородный (X в.) в сочинении «Об управлении империей», излагая множество фактов, неизвестных по другим источникам, прежде всего об отношениях Византии с соседними народами в первой половине X в., в том числе с руссами, говорит о принципах имперской внешней политики. Главный их них - это, конечно, не было открытием императора - использование одного соседа против другого. Византийские дипломаты были великими мастерами политики «разделяй и властвуй». На всех границах великой империи соседи Византии вели войны между собой, натравливаемые, покупаемые Константинополем. В конце IX в., например, император Леон VI, воевавший с болгарским царем Симеоном, позвал на помощь мадьяр. Под водительством Арпада они вторглись в Болгарию, разоряя ее огнем и мечом. В свою очередь болгары попросили помощи у печенегов, ставших в это время хозяевами русской степи. Печенеги, ударив в тыл мадьярам, вынудили их уйти в трансильванские горы. Приглашенные (или пришедшие сами) в Новгород варяги, открыв путь «в греки», стали частью внешней политики Византии: воюя с ней, вступая в договорные отношения, заключая союз. Империя становится частью внешней политики варяжского княжества Олега, когда он переносит свою столицу из Новгорода в Киев. Рождается Киевская Русь, начинается история русского государства. Перемена столицы - первая из позднейших, многочисленных - была начальным движением исторического маятника, уводившего Русь с запада на восток, с востока на запад, из леса в степь, из степи в лес. [22/23] Первые шаги История России есть история страны, которая колонизируется. В. Ключевский
Первые шаги были сделаны по воде. В 882 г., через три года после смерти князя новгородского Рюрика, владевшего многими городами и землями, его преемник Олег отправился в поход. В его дружине были варяги, «находники», как называет их летописец, и «первые поселенцы», т.е. местные жители - славяне, финны. Захватив Смоленск и посадив там своих людей, Олег, спустился на ладьях по Днепру до «маленького города на горе». Это был Клев. Выманив хитростью на берег правителей города Аскольда и Дира, Олег объявил, что отбирает у них власть, поскольку они не княжеского происхождения и представил им молодого Игоря, сына Рюрика - князя и наследника. Затем Аскольд и Дир были убиты, а Олег стал править в Киеве, который он назвал «матерью городов русских». Так рассказывает о начале русского государства «Повесть временных лет» - единственный русский письменный источник о «начале начал». Историки справедливо отмечают, что Нестор, монах Киево-Печерского монастыря, составил «Повесть» в 1112 г., т.е. через полтораста лет после описанных событий, что было затем еще две редакции, переделанные, дополненные, поправленные. Легко обнаруживаются хронологические несуразности. Тем не менее, отсутствие других источников не позволяет отвергнуть летопись Нестора. Остается, правда, возможность анализировать, интерпретировать, спорить и опровергать «Повесть» в зависимости от взглядов историка и нужд времени. Основатель династии - Рюрик - персонаж мифический: о реальной его деятельности ничего достоверно неизвестно. Олег - первый достоверный персонаж русской истории. Его существование и его поступки подтверждаются византийскими источниками. Имперские историки зарегистрировали появление у стен Константинополя варяжских кораблей в 860 г. Но это был анонимный враг. В 907 г. Олег, оставив в Киеве Игоря, «пошел на греков». Он собрал огромную рать - летопись перечисляет имена 12 племен, участвовавших в походе, не считая варягов. «На конях и в кораблях» Олег отправился на завоевание Константинополя. [23/24] Представление о размерах его армии дают цифры: 2 тыс. кораблей, на каждом корабле по «сорок мужей». Древние источники, как правило, невероятно преувеличивали численность войск, участвовавших в походах и воинах. Свидетельством силы армии Олега были успехи в окрестностях города, разоренного русскими. «Повесть» описывает, как воевал Олег, «…много греков убил в окрестностях города, и разбил множество палат, и церкви пожег. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других мучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают врагам». Силу Олега подтверждает поведение византийцев: напуганные нашествием русских, они обещали заплатить дань, какую захочет князь. Был подписан первый русский международный договор: заключен мир (подтвержденный в 911 г.), дававший русским право беспошлинной торговли в столице империи, им выделено место в предместье города, стороны договорились о порядке урегулирования конфликтов, обмена и выкупа пленных, возвращения беглых рабов и преступников и т.п. Отсутствие в византийских источниках упоминаний о походах Олега побудило некоторых историков усомниться в подлинности факта, описанного в «Повести». В 1938 г. автор «Истории древней русской литературы» проф. Гудзий предположил, что «рассказ о победоносной войне русского князя» был поэтическим вымыслом15. Монументальная «История Византии», вышедшая в Москве в 1967 г., считает, что после находки у арабских авторов упоминаний о походе Олега в его подлинности «едва ли можно сомневаться»16. Летопись регистрирует смерть Олега, которого называли Вещим, в 912 г., после 33 лет правления, в том числе 30 - в Киеве. Княжество перешло в руки сына Рюрика - Игоря. Он продолжает политику Олега, вырубая мечом свои владения. Георгий Вернадский говорит о «военно-разбойничьей деятельности Игоря»17. Можно говорить о логичном поведении князя, расширявшего границы своего государства. Олег сделал его осью торговый путь от Новгорода до Киева, с Ладожского озера до подходов с Черному морю. Походы на левый берег Днепра (против северян и радимичей) и на правый (против древлян) должны были обеспечить фланги Киевской Руси. Целью военных экспедиций не был захват земли: территория имела несравненно меньшее 15 Гудзий Н.К. История древней русской литературы: Учеб. для вузов. М" 1938. С. 125. 116 История Византии. Т. 2. С. 230, 17 Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 391. [24/25] значение, чем населявшие ее жители, с которых взималась дань, которых забирали в рабство. Игорь расширяет размах набегов. В 912-913 гг. возглавляет поход на западное и южное побережье Каспийского моря. Русская дружина, явившаяся на 500 кораблях, разграбила Гилян, Табаристан, Ширван, набрала много добычи. На обратном пути она встретила мусульманскую гвардию хазарского кагана и была разгромлена. Это не остановило Игоря. Может быть, задержало на некоторое время, необходимое для восстановления военной силы. Летопись отмечает в 916 г. появление печенегов: «Придоша печенеги первое на русскую землю». Более ста лет этот народ тюркского происхождения будет господствовать в южных степях. Киевский князь заключает с ними мир, а затем привлекает в союзники, когда начинает набеги на Византию. В 941 г. легкие ладьи Игоря были встречены у входа в Босфор греческими кораблями, которые использовали могучее и таинственное оружие - «греческий огонь». Арнольд Тойнби назвал эту горючую смесь напалмом. И снова Игоря не останавливает поражение - в 943- 944 гг. он нападает, как 30 лет назад, на Каспийское побережье и Закавказье, а в 944 г. предпринимает новый поход на Византию. Императорские послы, встретив русскую армию на Дунае, убеждают заключить мирный договор. Менее благоприятный, чем договор 911 г., он, тем не менее, оставлял киевлянам определенные торговые привилегии, взамен за обязательство помогать Византии в защите ее крымских колоний. Несмотря на переменный успех походов Игоря, их несомненным результатом было включение Киевской Руси в сферу византийской политики. Об этом, в частности, свидетельствовал зарегистрированный византийскими авторами факт: среди дружинников, скреплявших договор 944 г., была группа, принесшая клятву в константинопольской церкви св. Ильи. «Повесть временных лет» сообщает, что Олег и его воины «клялись по закону русскому», т.е. языческому - «клялись своим оружием и Перуном, их богом, и Волосом, богом скота», За 35 лет, истекших между договорами, христианство пришло в Киевскую Русь, хотя население в своем подавляющем большинстве оставалось языческим. В год мирного договора с Византией, едва вернувшись из похода, Игорь отправился собирать дань с древлян. Константин Багрянородный описывает в книге «О народах» (середина X в.) порядок сбора налогов с покоренных славянских племен киевским князем. В ноябре князь с дружиной отправлялся в поход за данью и собирал ее до апреля. Когда Днепр освобождался от льда, можно было вернуться с добычей в Киев. История, которую рассказывает летопись Нестора, была, видимо, случаем неорди- [25/26] парным, ибо сохранилась в памяти современников. В 945 г., повествует летописец, дружина Игоря сказала князю, что дружина его наместника в древлянской земле воеводы Свенсльда живет лучше, чем княжеская. Дружинники предложили Игорю вернуться к древлянам, уже заплатившим дань, и собрать ее еще раз. Игорь согласился, древлян обобрали второй раз, причем, как сообщает Нестор, «творили насилие над ними (т.е. над древлянами)». Не удовлетворившись этим, Игорь, отпустив дружину домой, с небольшим числом воинов вернулся, чтобы взять дань в третий раз. На этот раз древляне не выдержали. Решив, что «если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его», они вышли из своего города Искоростеня «против Игоря и убили его и дружину его». Историки по-разному объясняли поведение князя Игоря - его жестокостью и беспощадностью, мятежным характером древлян, самоуверенностью, побудившей вернуться собирать дань в третий раз лишь с несколькими воинами. Лев Гумилев, не имея документальных оснований, опираясь на «внутреннее чувство», видит в гибели Игоря «влияние хазарского царя Иосифа». Вассал хазарского кагана, киевский князь, по мнению современного русского историка, научился «чисто еврейской постановке вопроса, где не учитываются чужие эмоции»18. Власть в Киеве после смерти Игоря перешла в руки его вдовы Ольги. «Повесть временных лет» чрезвычайно живописно рассказывает о жестокой мести киевской княгини убийцам ее мужа. Неутомимо и хитроумно четырежды наказывала она древлян, завершив мщение разрушением города Искоростеня: «взяла город и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а других людей убила, третьих отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань». Правление Ольги, которое продолжалось примерно 17 лет, было временем «мирной передышки». Летопись не пишет о походах, подобных тем, какие не переставал совершать Игорь, зато сообщает об административной деятельности княгини, в частности, о реформе порядка взимания налогов. Зимние экспедиции князя за данью она заменила системой «погостов», контор по сбору налогов. В 954-955 гг. Ольга обратилась в христианство. Летопись сообщает, что это произошло в Константинополе, но ряд историков считает, что княгиня приняла крещение в Киеве. Несомненно - это подтверждается греческими источниками, - что в 957 г. она посетила Константинополь, где была принята императором. 18 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 203. [26/27] Константин Багрянородный в «Придворном уставе» подробно описал прием в Большом дворце, который он устроил для гостьи. Это был торжественный, но не перворазрядный прием, чем Ольга осталась недовольна. Византия считала, что крещение правителя делает его страну автоматически вассалом империи. Желая подчеркнуть свою независимость, Ольга посылает в 959 г. послов к германскому королю Оттону I (некоторые немецкие источники подчеркивают, что они были посланы лично княгиней) с просьбой прислать епископа. Король не торопился, дело затягивалось. Наконец, на Русь был послан Адальберт Трирский, монах монастыря Св. Максимина. Его поведение и недоброжелательный прием, оказанный королевскому посланнику князем Святославом, который уже сидел на престоле, сделали свое: миссия закончилась полной неудачей - Адальберт спасся и доехал до дому, многие его спутники погибли в дороге. Римская церковь не сумела воспользоваться шансом, который дала ей княгиня Ольга, не сознававшая, видимо, что христианство уже прочно расколото. Княгиня Ольга передала сыну Святославу - впервые русский князь носил славянское имя - набравшую сил страну. С видимым удовольствием - несмотря на то, что Святослав отказался креститься и остался язычником, живописует его летописец. Он рассказывает о легкой, как у барса, походке, простой одежде, неприхотливой, такой же, как у воинов, еде («не варил мяса, но тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так и ел»). Необыкновенно активный, энергичный, смелый, соблюдавший рыцарские правила (он предупреждал врагов - иду на вы!), сын и Игоря и Ольги был типичным вождем викингов, обладавшим талантами полководца - строителя империи. Василий Ключевский называет его «шальной варяг». Георгий Вернадский, видевший русскую историю, как процесс развития народа в Евразии, считал, что Святослав Игоревич гениально понял связь народа, которым он правил, и места, в смысле географического пространства, в котором предстояло развиваться. «Войны многи творяше», - говорит летопись о Святославе. И действительно: восемь лет княжения были заполнены военными походами. Первые удары киевский князь направляет против хазар. С ними воевали Олег и Игорь. Но ограничивались набегами на могучую державу, приносившими, в случае победы, богатую добычу. Святослав начинает войну. В 964 г. он приходит на Оку и покоряет вятичей, плативших дань хазарам. В следующий год, спустившись по Оке и Волге на ладьях, дружина Святослава захватывает и разрушает главные города хазар Итиль и Саркел (Белая Вежа). Хазарскому каганату был нанесен сокрушительный удар: нижняя Волга становилась добычей киевского князя. [27/28] Разгромив Волжскую Булгарию, Святослав отправляется в новый поход - на Дунай. Приглашение, сопровождаемое 15 кентинариями золота, приходит из Византии. Император Никифор Фока решил перестать платить дань болгарам; как предписывал договор 927 г. Набег русской дружины должен был продемонстрировать дунайским болгарам их уязвимость. По мнению Льва Гумилева, язычник Святослав чувствовал себя скверно в Киеве, где правила его мать христианка Ольга, заменяя постоянно отсутствовавшего на войнах сына. Христианское окружения княгини было также довольно, удаляя из столицы беспокойного воина. Поход Святослава закончился блестящим успехом: он разбил болгар, занял их города, в том числе Переяславец на Дунае. Пока русская дружина побеждала болгар, печенеги, возможно побуждаемые Византией, обеспокоенной победами Святослава, окружили Киев. Клязь спешно бросился на выручку своей столицы, но услышал от горожан после разгрома печенегов: «Ты ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул. А нас едва не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих». В 969 г., продолжает летопись, Святослав объявил неожиданное решение: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае - там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли - золото, паволоки (шелк), вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха, воск, и мед, и рабы». Ольга, уже больная, просит сына повременить до ее смерти. В 970 г. князь делит свои владения между сыновьями: старший, Ярополк, - получает Киев, средний, Олег, - землю древлян, младшего, Владимира, приглашают на княжение новгородцы. Святослав возвращается в Переяславец. Владея уже северовосточной Болгарией, он, перейдя Балканы, вторгается во Фракию. Передовой отряд его дружины терпит поражение на пути к византийской столице у города Аркадиополь. Святослав отходит за Балканы. В декабре 969 г. очередной переворот в Константинополе, очередное убийство императора - Никифора Фоки - приводит на престол Иоанна Цимисхия, одного из талантливейших полководцев X в. Весной 971 г. Цимисхий начинает кампанию против Святослава. Поощряемые византийцами болгары восстают против русских завоевателей. Киевская дружина запирается в Доростоле, отчаянно отбивая атаки войск Цимисхия. Осажденный на суше и Дунае, Святослав соглашается уйти из Болгарии за свободный пропуск его воинов. Весной 972 г. у днепровских порогов князь попадает в засаду к печенегам и гибнет. По преданию, [28/29] печенежский князь Куря сделал из черепа Святослава чашу, оковал ее серебром и пил из нее. Византийский историк Лев Диакон изложил события 959-978 гг., оставил единственный детальный портрет князя-воина, каким его увидели византийцы на берегу Дуная, когда состоялась встреча между Святославом, командующим осажденным гарнизоном, и императором Иоанном Цимисхием. Император на коне, в золотых доспехах, во главе процессии всадников, блиставших золотом и оружием, подъехал к самому берегу реки. Святослав подплыл на ладье, в которой греб вместе с воинами. Выглядел он так: «Среднего роста, не очень высокий, не очень низкий; брови у него густые, а глаза серо-голубые, нос курносый, подбородок бритый, но на верхней губе густые, пушистые усы. Голова бритая наголо, оставлен только длинный чуб, знак благородного рода. Шея массивная, широкая грудь, хорошо сложенный, но выглядел он крутым и свирепым. В ухе висела серьга, украшенная красным гранатом между двумя жемчужинами. Его белое платье отличалось от одежды других гребцов только чистотой. Он коротко поговорил с императором о мирном договоре, сидя на корме ладьи, а потом отплыл». Восьмилетнее, недолгое, по сравнению с предшественниками, правление Святослава оставило заметный след в русской истории, хотя значение военной деятельности самого скандинавского по духу и виду киевского князя потомки расценивают по-разному. Можно выделить три основных точки зрения историков. Первая - принятая большинством исследователей. По их мнению, разгром хазарского каганата был чреват многими неприятными последствиями для Киевской Руси. Василий Ключевский, считавший, что хазарская власть оберегала русских купцов на востоке, замечает: ослабление Хазарии позволило «варварам» прорваться на Запад за Дон и «засорить дотоле чистые степные дороги днепровских славян»19. Рене Груссе того же мнения: «Византийцы плохо рассчитали, помогая русским разгромить этих цивилизованных турок, самых старых и самых верных союзников империи. Вместо хазар новые дикие орды захватили верховенство в черноморских степях»20. М. Артамонов, В. Мавродин21 также считают, что непродуманные действия Святослава разрушили защитный барьер, прикрывавший урало-каспийскую щелину - 199 Ключевский В. Указ. соч. Т. 2. С. 152-158. 20 Grousset Rene. L'Empire des Steppes. Attila, Gengis-Khan, Tamerlan. Paris, 1969. P. 238. 21 Артамонов М. Очерки древнейшей истории хазар. Л., 1936; Мавродин В. Образование древнерусского государства. Л., 1945. [29/30] проход из Азии в Европу. Границы Киевского княжества оказались открытыми для непрерывных нападений печенегов и половцев: борьба с ними истощила силы Руси. Второй взгляд представляет Г. Вернадский22. Он обнаруживает в деятельности Святослава политической план широкого размаха. Захватом дунайских болгар, - пишет историк, - киевский князь становился преемником кочевых императоров. В этот момент его империя - географически - достигала большего протяжения, чем империя авар потому, что в руках Святослава был не только нижний Дунай, но и нижняя Волга (или обратно: не только Волга, но и Дунай). Ее можно сравнить только с империей гуннов (IV-V вв.), которая не обладала Киевом и Новгородом, входившими во владения Святослава. Г. Вернадский считает, что, разгромив хазар, Святослав принял титул их государя - каган. Этот титул носили его преемники - Владимир Великий и Ярослав Мудрый. Точка зрения историка Евразии заслуживает интереса, ибо, не имея возможности, в связи со скудностью источников, окончательно решить вопрос - действовал Святослав безрассудно или по плану, мы имеем все основания утверждать, что границы его империи были эскизом будущей российской империи: Волга, Днепр, Дунай - вошли в ее пределы. Изложенные выше две точки зрения на последствия стратегии Святослава можно назвать геополитическими. Взгляд Льва Гумилева, наиболее современный, из конца XX в., следует назвать идеологическим. Исследователь степи и древней Руси исходит из тезиса, лаконично изложенного в формуле: «Хазария - злой гений Древней Руси IX-X вв.»23 Следовательно, делает вывод Л. Гумилев: «Грандиозная победа Святослава спасла Клев и Русскую землю…»24. Имманентное зло Хазарии - в еврейской религии ее правящего сословия. Следовательно, продолжает рассуждать Л. Гумилев: «гибель иудейской общины Итиля дала свободу хазарам и всем окружающим народам»25. Он добавляет: «Иудаизм на Волге исчез без следа, уступив место исламу»26. Еврейская религия, вредная по своей сути, была, с точки зрения современного русского историка, чревата и другой опасностью - близостью с Западом, связями с католицизмом, 22 Вернадский Г.В. Указ. соч. 23 Гумилев Лев. Князь Святослав Игоревич// Наш современник. 1991. № 7. С. 174. 24 Там же. № 8. С. 164. 25 Там же. № 7. С. 148. 26 Там же. № 8. С, 165. [30/31] «латинством». «Те славянские страны, - объясняет Л. Гумилев, – в которых торжествовало католичество, немедленно входили в общую западноевропейскую экономическую систему.» - И немедленно приводит пример: «Не успел еще польский король Мешко (960-992) утвердить в своем королевстве латинскую веру, как евреи уже завели там торговлю солью, пшеницей, мехами и венгерским вином»27. Евреи помогали внедриться католичеству, католицизм покровительствовал евреям. Вместе они составляли западноевропейскую экономическую - и, следовательно, духовную - систему, в которой Л. Гумилев видит главную, смертельную опасность для Руси. «Печальный и алчущий дух, Сатана, - пишет современный русский историк, имея в виду евреев, - бродил по опаленным солнцем холмам Лангедока, по цветущим полям Ломбардии, по горным теснинам Ирана и Памира…Но ни на Руси, ни в Сибири в X в. он не появлялся. Это была прямая заслуга князя Святослава Игоревича»28. Иначе: идейный язычник Святослав открыл Руси путь к православию. В X в., по свидетельству современников «Повести временных лет», разгром Хазарии рассматривался как война с одним из соседей, как один из многочисленных походов Святослава. Л. Гумилев демонстрирует поразительную актуальность событий тысячелетней давности, интерпретируя их во вкусе своего времени, чтобы они могли послужить элементом актуальной идеологической системы. Смерть Святослава завершает первый период истории древнем Руси. Примерно за сто лет - при четырех князьях, Киевская Русь завоевала себе заметное место на геополитической карте Европы, наметила желаемые границы и определила направления своего территориального развития. Важным элементом стабильности власти - это хорошо видно в свете позднейших событий – была прямая передача власти от князя к преемнику: Олег- Игорь - Ольга - Святослав. 27 Там же. С. 163. 28 Там же. С. 166. [31/32] Владимир Красное Солнышко: крещение Руси На дороге появился свет и все, как в алгебре, переменило знак. Волков Владимир. Владимир Красное Солнышко.
Былины называют Владимира ласково, поэтично - Красное Солнышко. В историю он вошел под именем Великого. Церковь причислила его к лику святых, назвала Равноапостольным. Это внимание понятно. Как никто другой в русской истории Владимир определил характер будущего русского государства, характер народа, который в его время еще только формировался. С полным основанием его деятельность на киевском престоле может быть названа судьбоносной. Новая эра началась еще при жизни Святослава. Впервые князь делил свои владения между сыновьями. Сколько было сыновей у Святослава - неизвестно. Полигамия, царившая среди норманнов и пришедшая вместе с ними на Русь, позволяет делать разные предположения. Зато известно, что князь дал старшему и среднему сыну земли, которыми он владел, а младшему - Владимиру, сыну ключницы Малуши, разрешил поехать княжить в Новгород, связанный с Киевом темными коммерческими узами, но - независимый. Буйные новгородцы хотели иметь князем потомка Рюрика, но скорее для украшения: княжеская власть была очень сильно ограничена народным собранием - вече. Владимиру было около 10 лет (точная дата его рождения неизвестна, предположительно 960 г.), когда он начал княжить в Новгороде. Поворот в его судьбе вызвал поход старшего брата Ярополка, которого начали называть великим князем, ибо он правил в Киеве, против брата Олега, князя древлян. Это был первый акт братоубийственной усобицы, которая станет важнейшим фактором русской истории на много столетий. Ярополк захватил владения брата (в схватке Олег погиб) и отправился на завоевание Новгорода. Владимир предусмотрительно покинул город. Примерно два года князь, потерявший престол, бродит по миру - историки спорят о месте его пребывания: Франция, Италия, может быть Скандинавия. Споры тем более живые, что никаких свидетельств нет. Ярополк, собрав под свою руку владения братьев, делает Киев стольным городом Руси, утверждает верховенство киевского князя. Хроникеры сообщают о попытках Ярополка поддерживать от- [32/33] ношения с западным миром: он посылает послов с богатыми подарками к Оттону I (973), принимает легата папы Бенуа VII в Киеве (977). Некоторые современные историки упрекают его в «прозападных симпатиях». В 980 г., рассказывает «Повесть временных лет», Владимир вернулся в Новгород «из-за моря», приведя с собой варяжскую дружину. Он отправил в Киев известие, что собирается воевать с великим князем, а в Полоцк - предложение местному князю Рогволоду отдать ему в жены дочь - Рогнеду. Получив отказ, ибо Рогнеда считала ниже своего достоинства выходить замуж за незаконнорожденного сына ключницы, Владимир отправился в поход. «Повесть» лаконично излагает ход событий: «И напал Владимир на Полоцк и убил Рогволода и двух его сыновей, а дочь его взял в жены». После Полоцка - Киев. Город не сопротивлялся, Владимир нашел союзников в окружении Ярополка, который бежал в Родню. Владимир вступил в Киев победителем, в Родне Ярополк был убит. Великий князь Владимир начал правление убийством брата, которое биограф Владимир Волков оценивает, как «может быть, не очень моральный поступок, но очень политический, совершенный элегантно с некоторой дозой цинизма»29. Во всяком случае, заключает писатель, «редко такие большие результаты были достигнуты такими малыми средствами. «Большим результатом» был княжеский престол. Владимир будет править более 35 лет. Владимир Волков имел, несомненно, в виду главный результат правления - крещение Руси, которое произойдет по инициативе и по настоянию великого князя. Правление Владимира начинается военными походами - он продолжает традиционную политику Рюриковичей. То есть прежде всего расширяет территорию, с которой можно собирать дань. Но очень многое происходит при Владимире впервые. В 981 г. киевский князь впервые сталкивается в ляхами (поляками). Г. Вернадский считает даже, что в этот момент «началась борьба с латинским западом, которая тянулась потом в продолжение всего хода русской истории». При желании можно говорить о первой войне между русскими и поляками. Поход Владимира на северо-запад, в направлении Вислы, увенчался успехом - были заняты Червенские города, позднейшая Волынь и Галинкая Русь. Противником киевского князя были восточно-славянские племена, объединившиеся во второй половине X в. В 965 г. первый исторический правитель территории - зерна будущей Польши - князь Мешко I Пяст принял христианство по латинскому обряду. 29 Volkoff V. Vladimir le Soleil Rouge. Paris, 1981. P. 124. [33/34] Столкновение, следовательно, произошло между христианами (формально раскол церквей произойдет только в 1054 г.) и язычниками, но предвещало будущие войны между католиками-поляками и православными-русскими. Следующий поход (984 г.) был карательной экспедицией против радимичей, славянского племени, жившего между реками Сож и Десна, притоками Днепра. В 985 г., развивая движение на северо-восток, Владимир двинул свою дружину против болгар, живших на реке Каме, притоке Волги. Он одержал победу и немедленно заключил мир с камскими болгарами. Летопись рассказывает о разговоре между Добрыней, княжеским дядей, и Владимиром. Добрыня советовал князю подписать мир с болгарами и оставить их в покое, ибо все пленные были в сапогах. Они не будут нам платить дани, - пришел к выводу Добрыня, - пойдем воевать лапотников. Была в этом внешнеполитическая программа: не трогать богатых, следовательно, сильных соседей, но обратить внимание на слабые и бедные племена севера. Владимир, однако, не следует благоразумному совету Добры-ни. Закрепив свои позиции на севере, выйдя на Буг, который стал границей между владениями Пястов и Киевской Русью, он обращает свои взгляды на юг. В 972 г. Святослав вынужден был подписать под Доростолом договор с Византией, в котором обязался никогда не посягать на Болгарию и византийские колонии в Крыму. Но отношения - торговые, дипломатические - между империей и Киевом не прекращались. В 986 (или 987) г. император Василий II, воевавший в Европе с болгарами, а в Азии с мятежными войсками Барды Фоки, попросил помощи у Владимира. Киевский князь потребовал, как плату, руку Анны, сестры императора30. Константинополь дал согласие, свидетельствуя об отчаянном положении империи, ибо Византия принципиально отказывалась давать багрянородных принцесс иностранцам. Владимир послал 6-тысячный корпус воинов, который способствовал разгрому мятежников Фоки летом 988 г. Император медлил с выполнением обещания, Владимир начал войну с Византией, осадив весной 989 г. византийскую колонию в Крыму - Херсонес. Летом город был взят, но после согласия императора выполнить обещание, Владимир вернул город Византии, перешел в христианство, обвенчался с Анной. Исторические источники скудны и разноречивы. Историки не перестают спорить о месте крещения князя - в Херсонесе или Клеве, они не согласны в оценке причин и обстоятельств. Бес- 30 Трон в это время занимали братья - Василий II и Константин II, но лишь первый из них интересовался государственными делами. [34/35] спорно одно: Владимир принял христианство. А за ним - по его велению - крестился народ, население Киевской Руси. Летопись рассказывает о массовом крещении киевлян в Днепре. Известно, что Новгород оказывал сопротивление, не желая расстаться с языческими богами. Сравнительная легкость обращения киевлян объясняется тем, что христианизация жителей города продолжалась уже около ста лет. Немецкий хроникер Титмар, писавший в первой четверти XI в., сообщает, что в 1018 г. - через три года после смерти Владимира - в Киеве было 400 церквей31. Вряд ли можно было их построить все за два десятилетия после крещения. Вторая половина X в. - время победы монотеизма над язычеством; принимают крещение славянские племена, обитавшие на балтийском побережье, скандинавы, польский князь Мешко и венгерский герцог Геза; хазары выбирают иудейство, а волжские болгары - ислам. Киевская Русь - последняя языческая держава восточной Европы - предпочитает христианство. Несмотря на успехи христианизации во владениях Рюриковичей, Владимир сделал сознательный, обдуманный выбор. «Повесть временных лет» рассказывает о богословском споре - турнире религий, организованном при дворе Владимира в 986 г. Болгары-мусульмане, хазары-иудеи, посланники папы расхваливали достоинства своих религий. Великий князь киевский отверг их аргументы. Его привлекло описание магометанского рая, ибо, как сообщает летописец, «Владимир… любил жен и всякий блуд; поэтому слушал их всласть», но «было ему нелюбо»: обрезание, воздержание от свиного мяса и от питья. Летопись зарегистрировала наблюдение князя: «Руси веселие есть веселие пить, не можем без того быть». До появления водки нужно будет ждать еще шесть столетий, но питьевой мед удовлетворял веселую потребность, от которой, как понял мудрый князь, народ отказаться не мог. Христианство, пришедшее из Рима, было отвергнуто по той причине, что «отцы наши», предки Владимира, его не приняли. Еврейских послов (появление их свидетельствовало, что разбитая Святославом Хазария продолжала существовать, а сын победителя не питал к ней резко враждебных чувств) Владимир отослал, ибо они вынуждены были признать, что у них нет «своей земли», что разгневался на них Бог и «рассеял по разным странам». Внимательно и сочувственно выслушал князь «греческого философа», посла из Византии. Не удовольствовавшись богословскими аргументами, князь послал в Константинополь делегацию, которая посмотрела, как молятся мусульмане и католики. Киев- 31 См.: Paszkiewicz H. Op. сit., P. 72. [35/36] ские послы рассказали, что мусульмане молятся «без веселия», что нет в «немецких храмах» красоты, зато в греческих храмах «красота и зрелище» были такими, что не знали они, где находятся - на «небе или на земле». Бояре и городские старейшины, собранные на совет, высказались за принятие греческой веры, в частности потому, что приняла его Ольга, бабка Владимира, «мудрейшая из всех людей». Но на вопрос князя: «Где примем крещение?» ответили: «Где тебе любо». Владимир выбрал христианство по византийскому - православному обряду. Выбор был духовным, эстетическим, но не мог не быть и политическим, Князь полян Мешко I расстается с язычеством и принимает христианство в 965 г. по латинскому обряду. Будущая Польша не имеет выбора - Оттон I, германский король, в 962 г. коронованный в Риме императором, неумолимо давит на славянские племена, вынуждая их креститься. Дранг нах Остен становиться важнейшим политическим фактором. Мешко I знает, что если он не примет христианство добровольно, его вынудят насильственно. Крещение становится формой политической зависимости от имперской короны. Сын Мешко Болеслав Храбрый, будущий противник Владимира, первый польский король, получает корону из Рима. Киевский князь добился выполнения данного ему обещания - руки принцессы Анны - с помощью оружия и лишь потом крестился. Сознательность выбора тем очевиднее, что Владимир до Киева был князем новгородцев и, следовательно, знаком с ганзейской моделью. Он познакомился в годы скитаний с Европой, хотя ничего точно о его путешествиях неизвестно. Привлекательнее красоты православного богослужения могла быть византийская государственная система. К тому же, хотя жестокие споры раздирали христианскую церковь начиная с VIII в., окончательный раскол наступил только в 1054 г. Много позднее Владимир Мономах, как свидетельствует летописец, будет просить разъяснить ему различая в обрядах. Приняв христианство в 988 г., великий князь Владимир, породнившись попутно с византийским императорским двором, заявил о новом, высоком ранге Киевской Руси. У него были для этого и материальные основания. Летопись сообщает, что Владимир, став христианином, заметил: плохо, что мало городов вокруг Киева. Он строит города по рекам Десне, Трубежу, Суле и другим, заселяет их воинами, «мужами лучшими», по словам летописца, вербуя их из разных племен - славянских и финских - населявших русскую равнину. Позднее эти укрепленные города соединились между собой земляными валами и засеками, создавая «стену» против степных кочевников. Территория Руси Влади- [36/37] мира включала земли от Ладожского озера до притоков Днепра, с востока на запад она охватывала области от устья Клязьмы до верховьев Западного Буга. Спорной - за нее воевали русские и поляки - была территория древних хорватов, позднейшая Галиция. Русь владела древней колонией Тмутараканью, отрезанной от Киева - связь поддерживалась водными дорогами, по левым притокам Днепра и рекам Азовского моря. Территория государства приобретает спаянность, которой не было еще при Святославе, мечтавшим о далеких завоеваниях и пренебрегавшим Киевом. Польский историк Г. Ловмянский попробовал подсчитать плотность населения в X в. Он исходил из того, что семья, состоявшая из 6 человек и применяющая двухпольную систему, нуждается для пропитания в 22 га земли. Это соответствует для Киевской Руси плотности - 3 человека на квадратный километр, что дало численность населения в 4500 тыс. человек. Соответственно - по этим подсчетам - в Польше проживало 1225 тыс., в Чехии и Моравии - 450 тыс., в Германии - 3500 тыс. человек32. Население Киевской Руси - древнейшего русского государства, не было еще государством русского народа. Ибо, как пишет Василий Ключевский, еще не существовало самого народа: «К половине XI в. были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и трудным процессом выработается русская народность»33. Пройдет некоторое время, прежде чем христианство станет духовной связью, пока же разноплеменные элементы соединяются механически - княжеской администрацией. Она разрушает племенные границы, перекраивает родовые территории, создавая новую провинциальную организацию. Владимир вводит особую практику управления своими владениями: посылая сыновей княжить в разные области Руси, он никогда не задерживал их подолгу на одном месте, чтобы не возникла прочная связь между местным князем и населением. Государство возглавлял великий князь киевский. В одном из стариннейших памятников русской письменности «Слове о законе и благодати», написанном первым русским митрополитом Иларионом (1051-1055) при Ярославе и восхваляющем деятельность его отца - Владимира, князь, крестивший Русь, назван «каганом», титулом, который носил правитель Хазарии. Владимир представляется, следовательно, преемником хазарской державы. В «Повести временных лет» Владимир назван самодержцем и этот титул обозначен на княжеской печати. Самодержец - пере- 32 Цит. по: Davis N. Boze Igrzysko. Historia Polski. Krakow, 1990. S. 85. 33 Ключевский В. Указ. соч. Т. 1. С. 195. [37/38] вод греческого титула - автократор, который носил византийский император. В это, примерно, время Пясты называются в латинских документах - Dih, что надо переводить, как граф или герцог. Этот титул, даже в его польском переводе - князь - содержал в себе намек на зависимость от сюзерена, занимавшего более высокое положение в феодальной системе. Только в 1320 г. Владислав Локетек получил согласие папы именовать себя королем Польши. Византийское духовенство, приходящее в Киев, приносит в русское княжество византийские политические понятия. Различие между ними и ганзейской моделью особенно хорошо видно на содержании титула государь. Он употреблялся в Новгороде, который именовал себя - Государь Новгород или Господин Великий Новгород. Титул обозначал город. В Киеве государем именуют великого князя - кагана - самодержца, который поставлен Богом не только для защиты страны от внешней опасности, но и для установления и поддержания внутреннего порядка. Главный вклад Византии в политическую концепцию Руси: представление о Государе - помазаннике Божьем. Русь принимает христианство в X в., когда Византия, вновь переживающая подъем, вернувшая при Василии II многие, утраченные ранее владения, разгромившая опасного врага - Болгарию, создает классические формы византийской государственности. В основе государственного строя восточной империи лежала идея единства общества, общины, по греческой терминологии. Интересы общины - выше интересов отдельного человека. Патриарх Николай Мистик объяснял: «Вы хорошо понимаете, что спасение общины принесет каждому спасение его частных интересов, но если она гибнет, какая же останется защита для частного человека?.. Как же еще помочь в общей беде, если только все не возьмутся за исправление бед в меру своих сил?»34. Все граждане империи - члены общины, следовательно - они все равны, ибо все являются детьми отца-императора. Всеобщее равенство оборачивалось всеобщим бесправием: всеми правами обладал только император, подданные были его детьми, его рабами. Самодержавная власть императора имела своим источником волю божью - помазание. Божественность василевса-автократора выражалась и в том, что все его поступки, совершенные на пути к трону, очищались, прощались после коронования. Божественность закреплялась, можно сказать, реализовывалась ритуалом константинопольского двора. Ритм придворной 34 Цит. по: История Византии. Т. 2. С. 156. [38/39] жизни, писал Константин Багрянородный в книге о византийском церемониале, отражал гармонию и порядок, созданные Богом для вселенной. Византийское право, сохранив принципы римского права, признавало частную собственность. Но верховное распоряжение всей земельной собственностью принадлежало императору. Вся недвижимость была подчинена государству, следовательно, воплощение государства - василевс - мог свободно распоряжаться землей и налогами: конфисковать и делить. Он назначал и смещал чиновников, издавал законы, командовал войсками, принимал послов. Единственным ограничением власти императора было отсутствие престолонаследия. До IX в. формальное провозглашение императора производилось на ипподроме в Константинополе - народу позволялось изъявлять свою волю. Позднее сам василевс объявлял имя своего преемника, что значительно смягчало ограничение. Иерархическая структура власти в Византии IX-X вв. строилась не как западная феодальная система на вассально-ленных отношениях, а на титулах, раздаваемых императором. Вся знать и все чиновники должны были иметь титул - один из 18 рангов. Почти семь столетий спустя Петр I, упорядочивая иерархию русской имперской администрации, сочинит Табель о рангах, насчитывающий 14 классов. Военный историк Дельбрюк, анализируя организацию византийской армии, подчеркнул отсутствие «души западного феодализма» - рыцарского сословия, основанного на личной связи с сюзереном, которому давалась присяга на верность35. Особенностью византийской системы было отсутствие наследственности званий. Это дополнительно усиливало власть императора, но способствовало социальной мобильности: в ряды служилой знати вливались отличившиеся воины, крестьяне, горожане, отпущенные на свободу рабы. Киевская Русь Владимира, выбравшая как модель Византию, находилась в начальной стадии государственной организации. Управление, колонизация и защита земли были делом князя, его Дружины. Она представляла собой одновременно орудие войны и инструмент власти. Дружина делилась на высшую (бояре) и низшую (отроки). Старшие дружинники составляли государственный совет князя - думу. В думу входили также представители городов, которые были устроены по военному образцу. Каждый город имел свою вооруженную силу - полк. Он назывался - тысяча и 35 Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. В 7 томах. Пер. с нем. М., 1938. Т. 3. С, 140. [39/40] делился на сотни и десятки. Командующий полком - тысяцкий - первоначально избирался городом, а затем назначался князем. Сотские и десятские оставались выборными. Общество делилось на свободных и рабов. Между ними находилась категория полусвободных. Свободные делились на дружинников и не принадлежащих к дружине. Первый русский свод законов «Русская правда» (XI-XII вв.) регистрирует различные виды «полусвободы», кодифицируя положение крестьян, отрабатывающих долг землевладельцу, ссудившему сельскохозяйственные орудия и скот. Обилие рабов было связано с характером государства и его происхождением. Рабы использовались в хозяйстве и являлись важным предметом в торговле. Княжеская власть ограничивались народным собранием - вече, которое - в разных городах в разной степени - принимало участие в решении как внешних, так и внутренних вопросов. Христианство наложилось на существовавшую, сравнительно малоразвитую государственную и социальную структуру Киевской Руси, дав ему религию, модель политической системы, государственного устройства. Постепенно, преодолевая языческие верования, христианство будет формировать духовный облик, психологию славянских племен, обитавших между Днепром и Ладогой. Владимир крестился по византийскому обряду, определив на века направление и формы развития Руси. Из всех современных европейских государств только Россия никогда не была римской провинцией и не приняла религию из Рима. В 988 г. христианство еще было единым: несмотря на обострявшийся конфликт между восточной и западной ветвями христианства, Папа оставался главой церкви и для Византии и для Римской империи. Наступивший раскол разделил христианство на два враждебных лагеря. Споры с соседями, территориальные войны приобретут новую, идеологическую окраску. В X в. завяжутся узлы конфликтов, которые не будут развязаны и в конце XX в. Летопись отмечает: Владимир, придя к выводу, что вокруг Киева слишком мало городов, приступил к их сооружению. Строительство городов имело в первую очередь оборонительную функцию. Описание деятельности киевского князя раскрывает и другое назначение укреплений: городское население составляли представители различных племен, которые переводились Владимиром из их родных мест. Городское строительство было одновременно и элементом разрушения племенных структур. Обитатели городов переставали называть себя «полянами», древичами и т.п., а становились владимирцами, ростовчанами и т.п. Градостроительная активность Владимира имела еще одну особенность: сооружаемые на притоках Днепра города были об- [40/41] ращены на Запад и юго-запад, они обозначали рубежи владений киевского князя и указывали направление его интересов. В 992 г. Владимир отправляется в поход на хорватов - небольшое славянское племя, обитавшее у западного подножья Карпат. Польские историки отмечают, что в мае 992 г. умер князь Мешко I и начавшиеся после смерти главы дома Пястов раздоры между наследниками могли побудить киевского князя начать военные действия против ленников польского княжества - хорватов. Впрочем, они пишут также о походе Владимира против ляхов и в 990 г. - о нем не упоминают русские летописи. Киевская дружина дошла до Вислы и Мешко, занятый в то время войной с чехами, вынужден был бежать в Краков. Несомненным свидетельством антипольской, антилатинской направленности военной активности Владимира было создание в новом городе Владимире Волынском епископства. Оно должно было укрепить власть киевского князя в земле бужан - на Волыни. Сын Мешко Болеслав Храбрый начинает ответные действия, привлекая в качестве союзников печенегов. Более тридцати лет будет идти первая русско-польская война: с одной и с другой стороны ее будут вести отец и сын - Владимир и Ярослав; Мешко и Болеслав. Победы Владимира сменятся победами Болеслава, который в 1018 г., поддерживая Святополка, старшего сына Владимира, войдет в Киев. После смерти Болеслава в 1025 г. и вспыхнувшей в Польше междоусобицы, Ярослав отвоюет утерянные области (Червенские города), откуда в 981 г. начались походы Владимира на Запад. Продвижение на Запад, война с Польшей не носят при Владимире характера религиозной войны. Православие используется как инструмент политики. Владимир развивает связи с Западом, прежде всего династические. До крещения среди многочисленных жен князя были две чешки и болгарка. Наследник Владимира Святополк носил имя знаменитого правителя Моравии и был женат на сестре Болеслава Храброго, дочь Владимира стала женой Казимира, внука Болеслава. Летопись сообщает, что в начале XI в. Владимир поддерживает хорошие отношения с Болеславом Польским, Стефаном Венгерским, Андрихом Чешским - все они сравнительно недавно приняли христианство из Рима. Военные столкновения и стремление сохранить связи с «латинянами» характеризуют политику Владимира, который стремится подчеркнуть свою независимость от Византии Могучая империя привычно считает, что «провинция», принявшая христианство, становится зависимой от метрополии, подчиняется ее интересам. Владимир обращается за духовной пищей - кни- [41/42] гами, иконами, священниками - не в Константинополь, а в болгарскую патриархию - в Охриду. Современный русский историк Лев Гумилев подозревает Владимира в желании порвать с традициями «Святослава и Ольги» и «установить контакты с Западом», иначе говоря, подозревает в намерении уйти от православия в католичество. Обращение в Охриду кажется Л. Гумилеву опасным и вредным, ибо, по его мнению, болгарское духовенство было «очень ученое, даже слишком ученое»36. Имеется в виду сильная «манихейская и маркионитская» пропаганда среди болгар, ее успехи, влияние на священников. Нежелание византийского патриарха на протяжении 200 лет канонизировать Владимира свидетельствует о том, что подозрения современного историка разделялись в XI-XII в. Константинополем. Прецеденты были. Моравия, принявшая православие, быстро перешла в католичество, убедившись, что связь с Римом политически более выгодна. До тех пор, пока наряду с константинопольским патриархом существовал охридский, поддерживаемый сильной Болгарией - соперницей Византии, русский князь имел возможность политического маневра. Она исчезла после разгрома Болгарии императором Василием II, получившим за свою свирепость имя Болгаробойцы. Смерть Владимира в 1015 г. ставит вопрос о наследстве. Как свидетельствует летопись, великий князь оставил после себя 12 сыновей. Старший - Святополк, находился в тюрьме в Киеве, ибо подозревался в связях с Польшей (он был женат на сестре Болеслава Храброго), Ярослав княжил в Новгороде, Борис, князь 'муромский, командовал войсками. Киевский престол занимает освобожденный из заключения Святополк. Он начинает княжение с убийства братьев - погибают Борис и Глеб (первые русские святые), а затем - Святослав. В русскую историю Святополк вошел под именем Окаянного Различные значения этого слова сводятся к одному смыслу: злой дух, сатана, отверженный церковью. Святополк убил братьев и заслужил наказание историей. Но согласился в свое время с убийством брата и его отец Владимир. Позднее братоубийство станет рядовой практикой в междоусобных войнах русских князей. Летописец сообщает о странных обстоятельствах рождения Святополка, его мать была беременной, когда Владимир взял ее в жены, и будущего Окаянного называли сыном двух отцов. Подлинная причина безоговорочного осуждения старшего сына Владимира Святого была религиозно-политической или политически-религиозной. 36 Гумилев Л. Древняя Русь и Великая степь. С. 270. [42/43] Ярослав, сын Владимира, князь новгородский, не пожелал признать прав Святополка на киевский престол. Во главе дружины новгородцев, усиленных отрядом наемников - варяг, он отправляется в поход. Святополк вступает в союз с печенегами. Битва между севером (новгородцами и скандинавами) и югом (киевлянами и степняками) заканчивается победой Ярослава. Святополк бежит в Польшу - к брату жены Болеславу. Вступив в Киев, северяне, которые еще сопротивлялись христианизации, защищая свои языческие верования, сажают на престол Ярослава и одновременно жгут церкви. В 1018 г. польский король выступает в защиту прав Святополка. Встреча на Буге кончается поражением дружины Ярослава, он бежит в Новгород, а победитель вступает в Киев. Пройдет около 600 лет и ситуация повторится: поляки войдут в Москву, поддерживая права на русский престол Дмитрия Самозванца. Появление поляков в Клеве вызывает гнев горожан, который выражается в ночных нападениях на пришельцев и в еврейском погроме. В «неверных» евреях киевляне видят союзников «латинян» - поляков. В 1019 г. Ярослав окончательно разбивает Святополка и его союзников, берет Киев и утверждается в нем Он будет править 35 лет и войдет в историю как Ярослав Мудрый. Историки-евразийцы назвали Святополка первым русским западником и видели в его действиях намерение перейти в католицизм, совершить «национально-религиозную измену»37. Это послужило для современников дополнительным основанием назвать наследника Владимира - Окаянным. Прежде чем окончательно утвердится на киевском престоле, Ярослав вынужден был вновь покорять ранее завоеванные земли, утверждавшие свою самостоятельность, пользуясь сварами наследников Владимира. В 1023 г. объявил ему войну брат Мстислав, княживший в Тмутаракани (Таманский полуостров). Победив (1022) черкесское племя касогов, обитавших в предгорьях Кавказа, и присоединив их к своей дружине, в которой были русские и хазары, владевшие ранее территорией между Черным и Азовским морями, Мстислав двинулся в сторону Киева. В 1024 г. он взял Чернигов, а затем разбил Ярослава, приведшего из Новгорода очередную наемную дружину варягов. По неясным причинам Мстислав отказался идти на Киев и подписал мир с братом Ярославом, который согласился на раздел государства: в 1026 г. границей стал Днепр. Поход тмутаракан-ского князя можно рассматривать как попытку повторить реализацию плана его деда Святослава, но в обратном направлении, с 37 Вернадский Г. В. Указ. соч. С.52. [43/44] юга на север. Полная победа Мстислава восстановила бы границы хазарского каганата, возглавляемого христианским князем, с новой столицей на юге. Мстислав умер в 1034 г., и его земли вернулись под руку киевского князя. Война Мстислава могла закончиться иным поворотом русской истории, она давала возможность «другого варианта». Он не осуществился, как и целый ряд других. Русь продолжала определенный ей путь. Задержанный на Днепре Мстиславом, киевский князь повернул свои силы на север. Он начинает завоевание финских племен, совершает поход на чудь и закрепляет свои позиции в Ливонской земле, построив в 1030 г. город Юрьев. Переходя из рук в руки, он будет называться Дерптом, потом - Тарту. А земля будет называться - Ливония, Лифляндия, Эстония. В 1036 г. Ярослав разбивает печенегов, которые навсегда перестают угрожать Киеву. Новый враг из степей вторгнется в пределы Руси в 1061 г. - половцы. Ярослав продолжает внешнеполитическую линию Владимира и поддерживает отношения с Западом, прежде всего со Скандинавией. Династические браки связывают в это время Киевскую Русь с крупнейшими государствами. Ярослав выдает сестру за польского короля Болеслава, дочерей - за венгерского короля, норвежского короля, французского Генриха, сыновья получают в жены - польскую принцессу, немецкую графиню, дочь византийского императора Константина Мономаха. Неудачная попытка выдать еще одну дочь за германского императора Генриха III свидетельствовала о желании укрепить связи с Западом еще больше, В 1043 г. отношения с Византией портятся. Сын Ярослава Владимир возглавляет поход против Константинополя: русские легкие ладьи сжигаются греческим огнем, терпит поражение и сухопутная дружина. Неожиданная воина объясняется историками по-разному. Одни говорят об изменении византийской политики по отношению к Руси, другие об «антигреческой партии» при дворе Ярослава, состоявшей из варягов. Можно предположить, что столкновение было продолжением политики Ярослава, настаивавшего на своей независимости. Киевский князь, связанный многочисленными кровными узами с европейскими дворами, не мог не знать об отношениях между Папой и императорами Священной римской империи германской нации. На протяжении примерно столетия - со дня коронования Оттона I до смерти Генриха III (964-1056) - германские императоры ставили и смещали главу католичесоки церкви, выбирая его даже в своей семье. Ярослав не имел и не мог иметь влияния на выбор визан- [44/45] тийского патриарха, но он мог выбрать наместника патриарха на Руси. В 1051 г. он так и сделал. Впервые киевским мирополитом стал не грек, а славянин - Иларион, назначенный великим князем против воли патриарха. В 1054 г. митрополитом вновь стал грек, но это было уже после смерти Ярослава. Внешняя политика Ярослава Мудрого примечательна умелым маневрированием между Западом и Востоком, между Константинополем и Римом, уравновешивающим неизбежный наклон в сторону Византии, откуда пришло на Русь христианство. Вместе с православием на Русь пришли греки: митрополит, возглавивший русскую церковь, и его многочисленный штат, но также византийские архитекторы, живописцы, стеклоделы, певчие. Ярослав хотел сделать свой стольный город таким же великолепным, как Константинополь. При нем были построены храм Св. Софии, Золотые ворота и другие впечатляющие сооружения. Князь поощрял образование; устраивал школы, собрал писцов для перевода на славянский язык греческих книг. Обилие пришельцев, их высокомерная уверенность в себе, новизна религии не могла не возбуждать недовольства, антивизантийских настроений. Греческий философ и один из руководителей константинопольской политики при Константине IX Мономахе (1042-1055) Михаил Пселл объяснял войну 1043 г. «старой враждой»: «Это варварское племя все время кипит злобой и ненавистью к Ромейской державе и, непрерывно придумывая то одно, то другое, ищет предлога для войны с нами». Двойственное отношение к Византии - стране, откуда пришло православие, и империи, которая притязает на духовную власть на Руси, ограничивая тем самым власть великого киевского князя - нашло блестящее выражение в одном из первых памятников древнейшей русской проповеднической литературы. Назначение Ярославом митрополитом бывшего священника в киевском предместье Березове, отмеченное «Повестью временных лет», могло бы показаться неожиданным. Причиной княжеского выбора было «Слово о законе и благодати», написанное березовским священником Иларионом между 1037 и 1050 гг. «Слово» состоит из трех частей: о законе и благодати; похвала кагану нашему Владимиру; молитва к Богу о нашей земле. Богословский трактат, политический манифест, пламенная ораторская речь, «Слово» Илариона носило прежде всего полемический характер. Будущий митрополит стремился в первую очередь убедить византийскую церковь канонизировать великого князя Владимира, крестившего Русь. Он оспаривал претензии империи на мировое господство, не отвергая значения Византии, но утверждая, что и Русь имеет свою, назначенную ей богом миссию [45/46] на свете. Иларион восхваляет не только Владимира, но также его предков - деда Игоря, отца Святослава, несмотря на то, что они были язычниками. «Слово» - первый в русской литературе патриотический манифест, свидетельствующий о силе державы Ярослава, достойного сына Владимира, содержащий зерно позднейших взглядов на судьбу России. Не менее интересна богословско-философская часть «Слова», посвященная «закону» и «благодати». Иларион сравнивает Ветхий завет и Новый, утверждая превосходство Нового, то есть христианства над иудейством. В эпоху иудейства отношения между Богом и людьми определялись «законом», началом несвободным, принудительным, употребляя современную терминологию - формальным. В эпоху христианства - действует «благодать», означающая свободное общение человека с Богом. Для Илариона благодать - синоним истины, закон - подобие истины, ее тень. Закон - слуга и предтеча благодати, благодать - слуга будущему веку, жизни нетленной. Сначала закон, потом благодать, сначала подобие истины, потом - истина. Проблема «закона», связывающего человека формальными узами, и «благодати», позволяющей душе свободное парение, станет позднее одним из главных предметов споров русских философов. Актуальность «Слова» Илариона не ограничивается этим. Историки не перестают искать ответа на вопрос: чем объясняется антииудейская направленность текста? Только ли противопоставлением Ветхого завета Новому? Было ли «Слово» предупреждением об опасности еврейского прозелитизма в Киевской Руси? Исследователь древней русской литературы Н. Гудзий полагал в 1938 г., что Иларион излагает обычное в церковно-исторических концепциях средневековья представление о смене иудейства христианством как важнейшего момента мировой истории. «Нет никаких оснований усматривать в первой части «Слова» Илариона какие бы то ни было признаки полемики его с якобы существовавшей в древней Руси еврейской пропагандой…»38. В 1989 г. Л. Гумилев утверждает, что в Киевской Руси «проповедники иудаизма встретили мощное сопротивление развитого и продуманного богословия… Его (Илариона) огненные строки сыграли для Древней Руси ту же роль, какую для средневековой Франции одна фраза лотарингской пастушки - La belle France»39. Наконец, остается предметом живейшей дискуссии определение патриотизма, который восхваляет Иларион: был ли он рус- 38 Гудзий Н.К. Указ. соч. С. 88. 39 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 282, 284. [46/47] ским или украинским? Для русских историков никаких сомнений нет, и они приводят в доказательство своего тезиса серьезные аргументы. Не менее серьезные приводят украинские историки. Михаиле Грушевский, историк и политический деятель, в краткой истории Украины, написанной в 1906 г., категоричен: «При Владимире и Ярославе украинская держава лежала между Карпатами и Кавказом, а на севере доходила до Волги и великих озер вблизи Петербурга»40. Для него украинский патриотизм Илариона несомненен - другого просто не могло быть. Польско-американский историк Генрих Пашкевич, не включаясь в спор украинцев и русских, высказывает уверенность в том, что автор «Слова» был варягом41. Исследователь древнерусской литературы называет Илариона русином42. Разногласия в интерпретации сочинения Илариона, споры о национальном происхождении патриотизма, восхваляемого в «Слове», подчеркивают значение текста, который можно назвать первым манифестом рождающегося имперского сознания. Правление Ярослава Мудрого - время расцвета киевской державы. Разбив печенегов и устранив на некоторое время степную опасность, великий князь продвинул и закрепил западные границы. Активная деятельность по внутреннему устройству включала совершенствование административной организации, первую запись юридических норм, которая, дополняясь при сыновьях Ярослава, получит название «Русской правды» и станет основным законом Руси на долгие годы. Канонизация братьев князя - Бориса и Глеба - даст молодому христианскому государству первых святых (1020). В память святых мучеников Ярослав вводит «праздник новый Русской земли», который отмечается шесть раз в год (главный праздник - 24 июля). Ярослав Мудрый - подлинный основатель династии Рюриковичей, правитель государства, которое, как пишет Иларион, «известно и слышно по всей земле», что подтверждают многочисленные иностранные путешественники. Киевская Русь Ярослава - одновременно высшая точка расцвета и начало упадка. После смерти князя власть в «новой Русской земле» перестает быть «самовластной», ни один из потомков Ярослава не будет иметь «власть русскую всю». Накануне смерти Ярослав Мудрый делит свои владения между сыновьями. 40 Грушевський Михаила. Про стари часа на Украiнi: Коротка iсторiя Украiнi (для первого початку). Клев, 1991. С. 13. 41 Paszkiewicz Henryk. Op. cit. P. 172. 42 Чижевский Д. Эвгемеризм в старославянских литературах// Новый журнал. 1968. № 92. С. 251. [47/48] Каждый из пяти сыновей, а также племянник Всеслав, внук Владимира Красное Солнышко, получили владения отца. Изяслав - Киев и Новгород, оба конца пути из Варяг в греки; Святослав - Чернигов, Рязань и далекую Тмутараканию, Всеволод - Переяславль, Ростов, Суздаль и Белоозеро, Вячеслав - Смоленск, Игорь - Владимир Волынский; племянник - Полоцкое княжество. Перечень наследственных земель прежде всего иллюстрирует размах территориальных владений великого князя киевского. Ярослав делил огромную державу, раскинувшуюся от Белого до Черного морей. Затем обращает на себя внимание зависимость между возрастом наследника и богатством приходящегося на его долю княжества: чем старше - тем богаче. Важнейшая уникальная особенность киевского наследного права заключалась в принципе ротации. Князья получали в наследство владения на время: после смерти старшего младший переходил на его место. Анализируя причины постепенного ослабления, а затем упадка Киевской Руси, историки называют в числе важнейших политическую систему, основанную на неизвестном другим народам наследственном праве. Справедливая по идее ротация, позволяющая каждому сыну в свое время посидеть на Киевском столе, на практике привела к непрекращавшимся около двух столетий братоубийственным войнам. По мере роста числа сыновей-наследников раздел владений и ротация становились все сложнее. К тому же возникали трудности, которые можно было преодолеть, поступая несправедливо. В случае смерти отца, который еще только ждал наследства, сын оказывался выброшенным из иерархического ряда. Возникает категория князей - изгоев. Порядок старшинства никогда не был окончательно выработан. Необходимо было учитывать и порядок поколений (генеалогическое старшинство), и порядок рождения (физическое старшинство). Второе условие было особенно трудным. Василий Ключевский изложил это так: дядя обычно старше племянника, но при обычае рано жениться и поздно умирать, племянник мог быть старше дяди. И тогда возникал неразрешимый вопрос: кто выше - младший летами дядя или старший по возрасту, но младший по поколению племянник? Большая часть княжеских усобиц XI и XII в., замечает историк, «выходила из столкновения старших племянников с младшими дядьями; столкновение старших физически со старшими генеалогически»43, Отсутствие ясного порядка наследования открывало возможности для самолюбия, жажды власти: личные качества претендента становятся причинами братоубийственных схваток. К тому 43 Ключевский В. Указ. соч. Т. 1. С 218. [48/49] же, если существовали обязанности сыновей по отношению к отцу, их не было в отношениях между братьями и их потомками. Нарастание хаоса демонстрируют цифры. После смерти Ярослава до смерти Владимира Мономаха (71 год) киевский престол занимали 5 князей (иногда с перерывами - их прогоняли, они возвращались). После смерти Мономаха до нашествия татар - в течение 115 лет - Киев переходил из рук в руки 47 раз (иногда тоже с перерывами). Политическая система осложнялась наличием городов, которые нередко участвовали в ротации, отвергая полагавшегося им князя, выбирая иного. Летописи полны фактов, свидетельствующих о роли городских собраний - вече. Князья не обязательно соглашались с решением вече - образцом прямой демократии, но вынуждены были его учитывать. Случалось, как, например, в Киеве в 1068 г., что вече изгнало князя: великий князь Изяслав вынужден был бежать (потом он вернулся), а на его место горожане посадили другого. К тому же вече собиралось в главном городе и было в княжестве одно, а князей было, как правило, несколько - по числу взрослых членов семьи. Дробление в масштабе княжества повторяло дробление в рамках всей русской земли. Ротация, ощущение временности пребывания князя на княжеском престоле, снижали его авторитет, что вело к увеличению значения вече. Постепенно связь местного князя с управляемой им землей усиливается. Рождается новая идея, которая будет сформулирована в 1097 г. на княжеском съезде в Любече - идея «отчины»: земли, которой правил отец, следовательно, ею должен править его сын. Съезд решил: каждый князь держит свою отчину. В Любече не присутствовали все князья, решения съезда не были обязательными. Тем не менее, 1097 г. зарегистрировал появление центробежной тенденции, которая будет непрерывно расти. Киевская Русь превращается в подобие федерации княжеств, связанных между собой не политическим договором, но генеалогическими узами. На Руси, по выражению В. Ключевского, в XII в. правит единая верховная власть, которая не была единоличной. Киев остается центром, главным городом, не только потому, что он самый богатый, самый сильный, но и потому, что ротация начинается здесь и ведет сюда. Вместе с великим князем киевским главную роль в политической жизни играют его два брата, князья Чернигова и Переяславля. Триумвират старших сыновей Ярослава и их потомки определяют судьбу империи Рюриковичей. [49/50] Согласие между братьями - сыновьями Ярослава - продолжалось недолго. Вскоре после смерти великого князя начинаются усобицы. Лишь на короткое время братья объединяются для борьбы с новым врагом, пришедшим из степи. Воинственные кочевники, известные, как кипчаки (по-тюркски), половцы (по-русски), куманы (по-гречески), занимают место печенегов. Все XII столетие Русь будет воевать с ними. До 1222 г., когда появятся монголы, половцы останутся хозяевами русской степи, побеждая, терпя поражения, активно участвуя в братоубийственных схватках Рюриковичей. В 1055 г. половцы появляются в Переяславском княжестве, Всеволод заключает с ними мир. В 1061 г. они приходят снова и остаются, В 1068 г. русские дружины терпят поражение на р. Альте. Переяславль в руках степняков. Всеволод и Изяслав бегут в Киев. Третий брат - Святослав - в свой Чернигов, готовить город к обороне. Киевляне, возмущенные, по словам летописца, тем, что великий князь Изяслав не дал горожанам оружие для участия в борьбе с «погаными», изгоняют его. Князь бежит в Польшу и просит Болеслава II Храброго, двоюродного брата по матери, помочь ему. Польский король охотно соглашается и в мае 1069 г., вместе с Изяславом, въезжает в Киев. Враждебность горожан к полякам убеждает короля в необходимости вернуться домой. Политика Изяслава, жестоко преследовавшего своих противников, и сговор против него двух братьев - Святослава и Всеволода - снова обращают в бегство великого князя. Он снова ищет помощи у Болеслава, который на этот раз, по выражению летописца, «указал путь от себя». Изяслав отправляется за поддержкой к императору Генриху IV. Заинтересованный император послал в Киев своих послов к Святославу, настаивая на правах изгнанного Изяслава. Словесная поддержка императора в Киеве впечатления не произвела. Тогда Изяслав обратился к папе Григорию VII, который специальной грамотой подтвердил его права на киевский стол, но – главное - убедил Болеслава II оказать изгнаннику конкретную помощь. В 1076 г. Изяслав вернулся в Киев, поддержанный польской дружиной. Высказываются разные предположения о цене, которую великий князь киевский заплатил - или готов был заплатить - за помощь Запада. Сведений о том, что он отступил от православия, перейдя в католичество, нет. Во всяком случает киевляне приняли его во второй раз, хотя польские воины могли сыграть в этом некоторую роль. Отсутствие более теплого приема у императора и папы, соглашавшихся помочь киевскому князю, но прежде всего – словесно, объясняется тем, что в это время между духовным и светским главами Запада шла борьба. В январе 1077 г. Генрих IV [50/51] стоял три дня в снегу у стен Каноссы, выпрашивая прощение Григория VII. Светская власть была побеждена и унижена. В 1078 г., примерно через год после возвращения, Изяслав погибает в бою с половцами, которых привел его племянник Олег, бежавший в свое время в Тмутаракань. Киевский стол наследует третий сын Ярослава - Всеволод. В годы его правления, длившегося 15 лет, и правления пришедшего после него Святополка (сына Изяслава), сидевшего на троне 20 лет, основными событиями были войны с половцами и князей между собой. Остаются важными отношения с Византией, но междоусобицы, ослаблявшие власть киевского князя, разрушали единство внешней политики. В отношениях с Константинополем это выражалось, в частности, в желании каждого княжества иметь автокефальную церковь, собственного митрополита. Для этого было необходимо согласие патриарха, который мог вести в интересах империи тонкую игру, направленную против Киева. Сохраняются связи с Западом, которые являются ответом на византийские «игры». Всеволод выдает свою дочь за маркграфа Генриха Штаденского. Быстро потеряв мужа, молодая вдова венчается с императором Генрихом IV. Брак не был удачным: покинув супруга, императрица разоблачала его сатанинские практики на соборах в Констанце и Пьяченце. Как объясняет Лев Гумилев, «Евпраксия была женщина русская. Она не выдержала немецких безобразий»44. Не вдаваясь в семейную ссору, следует признать факт бракосочетания между императором и дочерью киевского князя свидетельством значения Киевской Руси. Однозначное осуждение русскими историками половецких набегов не может удивлять: ежегодно степняки отправлялись в поход на Русь, разоряли, жгли, грабили, уводили в рабство поселян. Основную тяжесть борьбы с половцами несут княжества Черниговское, Северское и Переяславское. Продолжительность конфликта, кажущаяся невозможность справиться с врагом, защититься от него, объясняются не только военными достоинствами степных всадников, но, прежде всего, использованием половцев в борьбе русских князей между собой С одной стороны, князья воюют с «погаными». Северские предпочитают оборонительную тактику: организуют военную колонизацию окраин, строят укрепленные линии по рекам. Переяславские - особенно открытые со стороны степи - выбирают политику регулярных княжеских набегов, отбрасывавших врага подальше от границ. С другой стороны - они заключают союзы с половцами, наводят их на братьев и других родичей, вместе с ними грабят села и го- 44 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. С. 310. [51/52] рода, берут в рабство население. Русские князья часто роднятся с половецкими ханами, берут их дочерей в жены. Но родственные узы не мешают степнякам, как не мешают они потомкам Ярослава Мудрого. Набеги за добычей - образ жизни степных кочевников - недостаточное объяснение более чем столетней войны с половцами. Василий Ключевский, излагая историю древней Руси, подчеркивает два момента: степи - бич киевского государства, благосостояние этого государства покоилось на рабовладении. В постоянных войнах, следовательно, были заинтересованы купцы-работорговцы, составлявшие главную силу в городах, имевшие решающие голоса на вече. Еще больше были заинтересованы княжеские дружинники, которые, по старым норманнским обычаям, участвовали в купеческих предприятиях и были чрезвычайно заинтересованы в победах и добыче, ибо получали от князя денежное жалованье. В летописях говорится, что некоторые князья имели дружины, насчитывавшие по 2-3 тысячи воинов. Принятым окладом жалованья было 200 гривен (не менее 50 ф. серебра). Князь, следовательно, нуждался в крупных денежных суммах, если хотел иметь дружину. Но только большая и сильная дружина могла обеспечить ему эти средства, В отличие от Западной Европы дружинники (прежде всего старшие, которые требовали высокое жалованье) в XII в. не хотели иметь в качестве вознаграждения землю. Объясняется это прежде всего «подвижностью» князя, т.е. очередным порядком наследования - ротацией. Не было смысла получать землю, которая могла остаться в руках боярина всего лишь короткое время - до перехода князя в другой город. Влиятельные силы были заинтересованы в походах за добычей, и война шла. Тем более, что основной противник - половцы - был чужой (язычники, поганые). Селившиеся в пределах русских княжеств побежденные степняки (торки, черные клобуки) - назывались «наши поганые». Отношение к ним было благожелательное, но линия религиозного раздела позволяла видеть в «неверных» вечного врага. Впрочем, междоусобные конфликты, ставившие друг против друга своих, православных, были не менее жестокими. В постоянных войнах не могли формироваться мягкие, чувствительные натуры. Век был жестоким, а впереди ждали еще более страшные перемены. Понадобилось два княжеских съезда в 1100 и 1103 гг., чтобы Владимир Всеволодович, наследник третьего сына Ярослава Мудрого, уже прославленный военными талантами, сумел убедить князей объединиться для похода против половцев. Война шла с переменным успехом: победы перемежались разрушитель- [52/53] ными набегами половцев. В 1111 г. русские дружины наголову разбили врага: половцы ушли в степи, чтобы отдышаться и потом вернуться снова. В 1113 г. умер великий князь киевский Святополк. 20-летнее правление, отмеченное прежде всего половецкими войнами, вошло в историю жестоким, даже для своего времени, поступком князя. Он приказал ослепить брата Васильке, мешавшего его политическим целям. По странному совпадению киевский князь носил то же имя, что и его дальний родственник, прозванный за убийство братьев Бориса и Глеба «Окаянным». Ослепление Василько произошло в 1097 г., и Святополк продолжал княжить в Киеве еще 16 лет. После его смерти киевляне не пожелали принять в князья потомка Святослава, как полагалось по очередному порядку. Вспыхнуло восстание. Киевляне призвали Владимира Всеволодовича, звавшего себя Мономахом - по имени деда с материнской стороны, византийского императора Константина Мономаха. Апогей и упадок Владимиру было 60 лет, когда он занял «золотой киевский стол», на котором оставался до смерти в 1125 г. Правление его сына Мстислава продлится семь лет. Два десятилетия - 1113- 1132 гг. - были апогеем Киевской Руси. Василий Татищев, автор первой «Истории Российской с самых древнейших времен» (1768), говорит о непрерывном распространении русского государства от Рюрика до Мстислава - на протяжении 250 лет. Завоевание Мстиславом Полоцкого княжества, продвинувшее границы Киева далеко на Запад, заслужило князю имя Великого. Он был канонизирован. Авторитет Владимира Мономаха и его сила прервали княжеские усобицы, почти совсем прекратившиеся на 20 лет. Затихли на время и столкновения с половцами. И в этом была заслуга князя, известного своими воинскими победами. Летопись насчитывает 83 похода Владимира Мономаха против «поганых», 200 убитых половецких ханов. Мятеж киевлян, отвергших в 1113 г. законного преемника Святополка, и призвавших Мономаха, сопровождался еврейским погромом. Историки по разному видят причины восстания жителей города: социальные, экономические, религиозные. Указывают на тяжелое положение городских низов, на возмущение «прозападной» политикой князя и поддержкой, которую он ока- [53/54] зывал евреям-ростовщикам, пополнявшим его казну. Главный источник сведений о погроме - «История» Василия Татищева, ссылавшегося на позднее исчезнувшие документы. По его мнению, жертвами киевлян были хазары, принявшие еврейскую веру. Лев Гумилев, без ссылки на источник, полагает, что громили немецких евреев, «хитрых ростовщиков, приехавших через Германию в Польшу». Василий Татищев сообщает также, что в 1124 г. по предложению Владимира Мономаха съезд князей решил изгнать евреев. Историки резко расходятся в оценке этого сообщения, не подкрепленного известными сегодня документами. Летописи регистрируют восстание киевлян в 1113 г., сопровождавшееся избиением евреев, и пожар города в 1124 г., когда также пострадали евреи. Невозможно вернуться на восемь столетий назад и - без достаточных источников - точно восстановить, «как это было», что по словам Леопольда фон Ранке является целью историка. Но отношение последующих поколений к событию определяет его значение в истории народа. Василий Татищев, рассказав о погроме и выселении евреев, восхваляет веротерпимость России, которая «не токмо разных исповеданий христиан, но и магометан и язычников многим числом наполнена»115. Россия в это время была уже официально империей, следовательно, но определению, государством веротерпимым. Русский историк делает, однако, исключение для двух народов: «Едины жиды от Владимира II (Мономаха) до днесь не терпятся… как и цыганов не для веры в государстве терпеть не безвредно». Татищев видит опасность в цыганах «не для веры», т.е. по причинам не религиозным, а национальным. Относительно евреев он колеблется: иногда говорит, что «не для веры», а из-за «злой природы», иногда осуждает веру. Советский историк Апполон Кузьмин в 1981 г. склоняется к мысли о зловредности верования, делая при этом ссылку на авторитетнейший источник: слова Маркса, назвавшего еврейскую религию «своекорыстной» и «эгоистической»46. Лев Гумилев, принимая как достоверные сообщения В. Татищева, видит значение события в «распрямлении» зигзага истории, породившего «этническую химеру», т.е. Хазарию. Исчезла опасность отравления для «этносов Восточной Европы», история которых «вернулась в свое русло»47. Владимир Мономах, таким образом, завершил дело, начатое его предком Святославом: хазарское государство перестало окончательно существовать, евреи не могли больше вредить. 45 См.: Кузьмин А. Татищев. М., 1981. С. 200. 46 Там же. 47 Гумилев Л. Древняя Русь и Великая степь. С. 324. [54/55] Ожесточение историков, пытающихся, спустя многие столетия, понять смысл давних событий, берет свои корни в идеологии, которая зарождается на Руси в XI-XII в. Идут непрерывные войны - с половцами, на юго-востоке, с поляками, немцами - на Западных рубежах. Это жестокие, кровопролитные, разрушительные конфликты. Пленники обращаются в рабство. Василий Ключевский называет Владимира Мономаха «самым умным и добрым из Ярославичей», но в Поучении детям великий князь вспоминает, что напав однажды врасплох на Минск, он не оставил там «ни челядина, ни скотины». В Минске жили православные христиане. Военные столкновения этого времени, откровенно грабительские, носят семейный, династический характер. Это касается и запада, и юга. Русско-половецкие связи были настолько сильны, что историки-евразийцы пришли к мысли о существовании единого полицентрического государства: Половецкая степь и Киевская Русь. Одновременно, как заметил французский историк Леруа-Болье, никогда - до XVIII в. - Россия не была такой европейской, как в эпоху Киевской Руси48. Это был результат, в первую очередь, брачных, династических связей. Следовательно и конфликты были семейными. Войны между Владимиром Мономахом и Ярославом Святополчичем, князем Волынским, начались с того, что венгерский король Кальман отослал в Киев свою жену, дочь Владимира Мономаха, а Ярослав - свою, внучку Владимира. Великий князь киевский немедленно отправился в поход против Владимира (Волынского), осадил его, взял - и согласился простить родственника - владимирского князя, который, однако, ушел в Венгрию, к другому родственнику (1118). В 1123 князь Волынский привел к городу, отобранному у него, дружину, состоявшую из венгров, чехов и поляков. В случайной схватке князь был убит и вражеское войско сняло осаду и ушло. Положение начинает меняться по мере роста влияния церкви. Важнейший фактор формирования и единения народа, православная церковь усиливается в борьбе с врагами подлинной веры. Исчезновение хазарской державы устранило опасность иудейства, как конкурентной религии, не было религиозной опасности и со стороны «поганых», степняков. Угрозой был католицизм, латинство. Формальный разрыв 1054 г. легитимизировал - если бы в этом была необходимость - борьбу церквей. Религиозная литература того времени нацелена на защиту православия. Монах Феодосии Печерский (умер в 1074 г.) в «Слове о христианской и ла- 48 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Paris, 1990. P. 175. [55/56] тинской вере» утверждает, что последняя хуже еврейской; если придется дать латиняну воду или пищу, необходимо потом помыть сосуды и очистить их молитвой. Киевский митрополит Иоанн II осуждал (1080) князей-Рюриковичей, отдавших дочерей в замужество западным принцам. Митрополит Никифор (1110-1121) горячо осуждал Владимира Мономаха за сохранение связей с латинянами. Особое письмо он направил князю Волынскому Ярославу (воевавшему с Мономахом), предупреждая его об опасности соседства ляхов. В Киево-Печерском патерике, возникшем в первой четверти XIII в., дьявол представлен в виде поляка. Новгород и Псков, имевшие оживленные связи с немцами-католиками, также были в серьезной опасности, о чем их настойчиво предупреждала церковь. Новгородский архиепископ Нифонт (1129-1156) настаивал на необходимости - при переходе католика в православие - рассматривать его, как неофита. Псковичане изгнали своего князя Владимира за то, что он согласился на брак дочери с католиком. Псковская летопись изобилует выражениями: «поганый немец», «поганый латинян»… Религиозная литература этого времени - почти исключительно дело рук греческих священников. Они вносят противопоставление православия и Запада, острое чувство вражды к «латинянам» - врагам Византии. Константин Кавелин, либеральный историк XIX в., имея в виду византийское влияние, говорит о первом (он перечисляет и последующие) интеллектуальном рабстве49. Дмитрий Лихачев во второй половине XX в. говорит о «трансплантации» - пересадке идей, знаний, представлений. Реальная политика мало учитывала заклинания авторов духовной литературы: князья вступали в брачные и военные союзы, не слишком заботясь о национальной или религиозной принадлежности возможного сторонника. Историки говорят о торжестве православия в годы правления Владимира Мономаха. Имеется в виду создание развитой церковной иерархии, но также успехи в христианизации населения, которое, приняв православие, еще долго не отказывалось целиком от старых верований. Настолько, что некоторые исследователи говорят о «двоеверии» жителей Киевской Руси. Церковный устав, подготовленный при Владимире Красное Солнышко, был завершен его сыном Ярославом. Забота о душах была, естественно, первым делом священнослужителей, которые принесли новую веру и должны были бороться с пережитками старой. Одновременно на церковь было возложено много земных забот. Получив пол- 49 Кавелин К.Д. Мысли и заметки о русской истории// Вестник Европы. 1864. [56/57] ную поддержку государственной власти, она помогала ей в устройстве общества и поддержания порядка. Церковь принесла высшую легитимность княжеской власти. Она была важнейшим фактором единства государства, принеся единый литургический язык, созданный на основе славянского алфавита, творцами которого были греки Кирилл и Мефодий. Православная литургия шла на понятном языке, что, несомненно, сближало обитателей державы Владимира Мономаха. Этот язык стал фундаментом русской культуры. Все исследователи сходятся во мнении, что Владимир Мономах был самым крупным полководцем и государственным деятелем Киевской Руси. «Слово о погибели русской земли» после смерти великого князя Ярослава (памятник XIII в.), посвященное монголо-татарскому нашествию, повествует о величии державы, достигшей расцвета при сыне Ярослава - Владимире Мономахе. Автор «Слова» восторженно описывает необъятные пределы «светло светлой и прекрасно украшенной земли Русской»: от венгров и до поляков и чехов, от литовцев до немцев и карелов, до Белого моря и Ледовитого океана, до болгар, черемисов и мордвы - все эти «поганые страны» повиновались киевскому князю50. Мстислав, сын Владимира, захватив в 1127 г. Полоцк, обозначил пик территориальных захватов киевской империи. В 1132 г., сразу же после смерти Мстислава, полоцкие князья отвоевывают свои владения. Начинается упадок Киева. Оставшееся в русском языке выражение. «Тяжела ты, шапка Мономаха!» напоминает о том, что «шапкой» великого князя киевского Владимира Мономаха будут короноваться все московские цари, видевшие в ней связь с Древней Русью и Византией. Выражение напоминает о тяжестях царской власти и о заслугах первого владельца «шапки». Владимир расширил пределы своей державы, но, что еще важнее, сохранил внутренний мир - главное требование империи. В своем Поучении - предсмертном обращении к сыновьям (их было 8) - великий князь прежде всего предупреждает о необходимости согласия между братьями, между князьями, которые получили в наследство части державы. Мстислав, наследовавший киевский стол, опытный и решительный полководец, еще поддерживает престиж великого князя. Он правит семь лет (до 1132 г.) и власть в столице Руси переходит к его брату - Ярополку. К этому времени все князья выходят из подчинения Киеву. Распад империи Рюриковичей будет длиться несколько десятилетий. Он был вызван многими причинами. Прежде всего по- 50 Памятники литературы древней Руси М., 1981. С. 130. [57/58] литическими, связанными с государственным устройством - системой наследования. Князь Волынский Изяслав, внук Мономаха и сын Мстислава, бесцеремонно расширявший свои владения за счет родственников, первым сформулировал новый принцип: не место идет к голове, а голова к месту. Иначе говоря, не ротация, не личные доблести князя, становятся условием приобретения земли и власти. Авторитет Киева резко падает. Это было связано и с экономическими причинами - падением значения Средиземного моря после арабских завоеваний, а, следовательно, значения Византии. Падение Константинополя в 1204 г. было тяжелым ударом и для Киева. Междоусобные войны меняют свой характер, приобретают значение конфликтов между враждебными государствами. В 1169 г. внук Мономаха князь ростово-суздальский Андреи Боголюбский организует коалицию князей и во главе огромной армии захватывает Киев. И раньше князья вступали с мечом в руках в стольный город - чтобы овладеть троном. Андрей Боголюбский имел иные планы. Город был разграблен, сожжен, население убито или взято в рабство. Летопись рассказывает о грабежах, насилиях, о пожарах предварительно ограбленных церквей. Андреем Боголюбским, отец которого Юрий Долгорукий трижды был великим князем киевским, очень нелюбимым горожанами, владела не только жажда мести, но и желание унизить столицу империи Мономаха, превратить ее в слабый, разрушенный город, не имеющий значения. Когда через полвека монголы Батыя взяли Киев, они разорили его меньше, чем христианский князь-рюрикович. Андрей Боголюбский пришел с северо-востока. Уход с юга на северо-восток начинается во второй половине XII в. Владимир Мономах придавал большое значение своим владениям на Волге, унаследованным от отца Всеволода. Он часто посещал Ростов и делал многое, чтобы увеличить его экономическое и культурное значение. Историки расходятся в мнениях относительно того, кто основал Владимир - Мономах или первый Владимир, крестивший Русь. К тому времени, когда Андреи Боголюбский стал князем Ростово-Суздальским, Владимир был важным политическим и культурным центром. Вскоре он станет столицей Руси. По словам летописи, Андрей Боголюбский, объясняя уход на северо-восток, сказал: «Здесь тише». Если князь это сказал, то легко понять, что он имел в виду; на юге положение было нестабильным, взрывчатым. На берегах Клязьмы и верхней Волги, в лесах и болотах было несравненно спокойнее, чем в открытых всем ветрам степях и на берегах Днепра. Был в желании «тишины» и несомненный другой смысл. Судьба Юрия Долгору- [58/59] кого, князя Суздальского, который трижды - по праву наследства - занимал великокняжеский стол в Киеве, и трижды покидал город в результате ссоры с горожанами, символизирует положение на юге. Недостаточно было иметь право на золотой киевский стол, необходимо было иметь согласие киевлян. Чувства свои они выражали бурно. После смерти князя Юрия в 1157 г. вспыхнуло восстание: горожане вырезали суздальцев, приведенных в город князем. Армия Боголюбского, разрушившая город 12 лет спустя, сводила, между прочим, счеты с непокорными киевлянами. «Тишина» северо-востока, где не было крупных городов с их вечевыми собраниями, позволяла князю править иначе, чем на юге. Возникают новые отношения между подданными и князем. Анатоль Леруа-Болье видит исторический смысл в столкновении Суздаля и Киева. Это был конфликт между наследственным режимом Севера и патриархальной анархией Юга, первым триумфом автократии, зарождавшейся в лесах северо-востока, над родовой традицией князей и традицией независимости городов и племен51. Французский историк XIX в. не мог знать, что в 1954 г. в Москве, на Советской площади, будет воздвигнут памятник Юрию Долгорукому, ибо с его именем летопись связывает первое упоминание о Москве (1147). Украинский историк Михайло Грушевский, рассказывая в начале XX в. о разорении Киева Андреем Боголюбским, считает необходимым подчеркнуть: князь пришел из Владимира, лежащего возле Москвы. Украинский историк сознательно идет на модернизацию: он знает, что в 1169 г. Владимир был столицей княжества, а Москва - именем недавнего поселения. Для него важно подчеркнуть древние истоки конфликта между Украиной и Россией. Их исконное противостояние, подтверждающее, по его убеждению, наличие двух народов: украинского и русского. Национализм, тяжелое наследие XIX в., не был знаком обитателям Киевской Руси. Русские историки единодушно считают, что распад державы был одновременно процессом интеграции. Распадалась государственная структура, но рождался народ, ощущение единства народа. Историк XIX в. приходит к выводу: «Русская земля, механически сцепленная первыми киевскими князьями из разнородных этнографических элементов в одно политическое целое, теперь, теряя эту политическую цельность, впервые начала чувствовать себя цельным народным или земским составом». Он заключает: «Последующие поколения вспоминали 51 Leroy-Beaulieu A. Op. cit. P. 177. [59/60] о Киевской Руси, как о колыбели русской народности»52. Леруа-Болье, не опасаясь упреков в пристрастности, разъясняет смысл понятия «народная цельность»: «Между новыми суздальскими русскими и первоначальными русами не было ни расовой борьбы, ни национальной розни, как позднее настаивали те, кто хотел представить русских и малороссов двумя разными народами»53. Для советских историков с конца 30-х годов представление о «колыбели русского народа» было строго официальной очевидностью, еще одним доказательством правильности исторических законов, приведших к Октябрьской революции. Обязательные цитаты из Маркса-Энгельса, необходимые в научных исследованиях на все темы, в данном случае были как нельзя более к месту. Основатель «учения», ненавидевший Россию, как главное препятствие на пути к социализму в Европе, очень положительно относился к Киевской Руси, подчеркивая «готический характер» империи Рюриковичей, и отрицал ее связь с дальнейшей историей России: «В кровавой грязи монгольского рабства, а не в славной суровости норманнской эпохи родилась Московия, из которой вышла современная царская Россия»54 Летопись регистрирует. 1132 г. «И раздася вся Русская земля». Это год смерти Мстислава Великого. Киевская Русь распадается. Леруа-Болье прав, не видя среди причин распада расовой или национальной вражды. XII в. их еще не ощущал. Генеалогия Андрея Боголюбского - свидетельство полного этнического равнодушия: мать - половецкая княжна, бабушка - дочь англосаксонского короля, прабабушка - греческая принцесса. В Приднестровье славяне смешивались с норманнами и степными племенами. Князья, уходившие на северо-восток, занимали земли, населенные финскими племенами, вливавшими свою кровь в славяно-норманно-половецкий коктейль. Возникший в XVIII в. «национальный вопрос» вызвал горячие споры, которые не прекращались с того времени. Неожиданную жгучую актуальность они приобрели в связи с распадом советской империи. В 1992 г. директор института истории Российской академии (выделилась из АН СССР в 1988 г.) признает наличие сомнений по вопросу, который был, казалось бы, давно и окончательно решен и официально утвержден, «Мы даже не знаем, - говорит он, - когда начал складываться русский народ, когда можно говорить о постепенном разделении так называемой древнерусской народности на три ветви - русский, украинский. 52 Ключевский В. Указ. соч. С. 249. 53 Leroy-Beaulieu A. Op. cit. P. 177. 54 Marx К., Engels F. La Russie. Paris, 1974. P. 42. [60/61] белорусский народы. Одни утверждают, что произошло это еще в Киевской Руси (XI-XII вв.), Другие - эта точка зрения кажется более обоснованной - относят этот процесс к послемонгольскому периоду (XIV-XV вв.)»55. Общая вера, общий язык, общая письменность создавали основу единства, которое ощущалось как «Русская земля». Нигде, ни в одном памятнике, - подчеркивает Василий Ключевский, великий знаток древнерусских источников, мы «не встретим выражения русский народ». «Слово о полку Игореве» «О, Русская земля! Уже ты за холмами».
Самое знаменитое, самое спорное литературное произведение Древней Руси заключает в себе свидетельство распада державы, тоску по единству, страхи и надежды. «Слово о полку Игореве», история похода князя маленького Новгород-Севере кого княжества Игоря Святославовича против половцев в 1185 г., рассказанная неизвестным поэтом, занимает особое место в русской истории: это первый общепризнанный литературный шедевр, это документ, происхождение которого остается неясным, вызывающим дискуссии, которые не прекращаются около двух столетий. В 1795 г. в одном из рукописных собраний Ярославля был обнаружен список неизвестной поэмы - «Слово о полку Игореве». Его приобрел богатый любитель и собиратель русских древностей А.И. Мусин-Пушкин. В 1800 г. поэма была издана. В 1812 г. во время пожара Москвы сгорела рукопись. Печатное издание стало единственным свидетельством существования рукописи. В начале XX в. был обнаружен список, сделанный после открытия рукописи для Екатерины II, в котором имеются легкие разночтения с первой публикацией. Палеографическая и филологическая критика «Слова о полку Игореве» позволила быстро придти к выводу, что найденная рукопись была сделана не ранее XVI в., иначе говоря - отделена от оригинала более, чем на 300 лет. 2800 слов эпической поэмы стали предметом многочисленных исследований (написано более 800 работ), разноречивых оценок и интерпретаций, ожесточенных споров. Изучение текста и спо- 55 Новосельцев А.П. Интервью для «Красной звезды», 26.5.1992. [61/62] ры начались одновременно и продолжаются по сей день. Таинственность «Слова» связана со многими причинами. Прежде всего, если так можно выразиться, физическими: нет оригинала и нет ничего подобного в древнерусской литературе. История похода Игоря Святославовича против половцев высится как гора на равнине. Древнерусская литература богата летописной литературой, житиями святых, риторической проповедью, повествованиями паломников. Ничего подобного «Слову» - по литературной выразительности, богатству образов, символике, метафоричности, личному отношению к событиям - литература Киевской Руси не знает. Может быть, как считают некоторые, потому, что такие произведения были, но исчезли в пожарах времени. Может быть, считают другие, потому, что «Слово» было написано не вскоре после похода 1185-1186 гг., а значительно позже. Три взгляда, если объединить мнения в группы, остаются непримиримыми: «Слово о полку Игореве» - памятник XII в., «Слово» - фальсификация, может быть XVII в., «Слово» было написано в XIII-XIV вв. Исследователи не согласны между собой относительно времени написания, относительно происхождения и места рождения автора. Многочисленные переводчики спорят о смысле слов и значений, употребляемых автором. Филологи выдвигают множество предположений по поводу происхождения языка. Все согласны с определением сверхзадачи поэмы, как патриотического призыва к русским князьям объединиться против общего врага, но идут споры относительно врага, против которого следует объединиться. Недоумение вызывает религиозный дуализм «Слова»; христианский автор употребляет множество языческих образов, символов, обращается - хотя Русь уже 200 лет христианская - к языческим богам, не упоминая, впрочем, главного. Защитники «Слова» объясняют это царившим еще «двоеверием», продолжавшимся в народе поклонением языческим идолам. Но нет никаких свидетельств популярности поэмы, ее распространения в народе, который, к тому же, вряд ли мог прочесть необыкновенно сложный текст. Важным доказательством подлинности с точки зрения защитников «Слова», является чрезвычайное, нередко дословное, совпадение текстов о битве Игоря с половцами и о битве московского князя Дмитрия с татарами в 1380 г. «Задонщина», повествующая о победе Москвы над Мамаем в битве на Куликовом поле, дошла в нескольких списках, известна се популярность. Ряд исследователей полагает, что автор «Задонщины» использовал в качестве источника «Слово о полку Игореве». Ничто, однако, не препятствует возможности автору «Слова» использовать «Задонщину». Но это меняет дату написания «Слова». [62/63] История похода князя Игоря против половцев в 1185 г. рассказана в летописи. Следовательно, исторический факт сомнения не вызывает. В 1185 г. князь Игорь вышел в поход против половцев, первое сражение выиграл, во втором - на реке Каяле - потерпел поражение, потерял всю дружину, попал в плен. Затем бежал, приехал в Киев. Этот кратчайший сценарий оставляет в стороне поэзию, богатство языка и образов - литературные достоинства. Он сохраняет только неоспоримые исторические факты. Все остальное вызывает споры. Первая тайна: почему автор «Слова» выбрал в герои князя Игоря? Владетель небольшого княжества, он не выделялся ни доблестями, ни добродетелями, ни, что самое главное, силой. Никто не смог объяснить, почему Игорь внезапно отправился на завоевание всей половецкой степи, желая вернуть Руси некогда принадлежавшие ей земли, включая Тмутаракань. Вся его армия состояла из небольшой дружины, поддержанной войсками брата - князя черниговского Всеволода. К тому же с 1180 г. Игорь находился в союзе с половцами, был женат на дочери хана Кончака, который позднее взял его в плен. За год до похода Игорь отказался участвовать в военной экспедиции, организованной против степняков киевским князем Святославом. Возможный ответ: автор «Слова» взял подлинный исторический факт и расцветил его, представив по-своему, ибо хотел выразить свои мысли и чувства о судьбе Руси, отправить Послание. Для такого ответа есть основание: поход Игоря - сюжет, который используется в качестве предлога для размышлений о 150-200 годах русской истории. В «Слове» названо около 40 князей. Но важной частью послания является автор, Споры о нем не прекращаются со дня публикации «Слова». Исследователи не могут согласиться ни относительно социального положения автора, ни относительно его территориального происхождения. Идут горячие споры по поводу языка, на котором текст написан. Предполагают, что автор был дружинником, но одни имеют в виду дружину Игоря, другие - Ярослава Галичского, третьи - Святослава Киевского. Есть мнение, что он был не дружинником, а придворным поэтом, неясно только, при дворе какого князя. Сложность языка «Слова» побуждала исследователей искать его корни в народном языке и фольклоре, но также в древней греческой поэзии (Гомер, Эврипид), в средневековой византийской литературе, в скандинавских сагах, «Песне о Роланде», «Нибелунгах», французских романсах XII в. и т.д.56. В «Слове» обнаружены следы польской и чешской лексики. Ученые говори- 56 Гудзий Н.К. Указ. соч. С. 146, 159. [63/64] ли о близости песни о Игоре к украинскому и белорусскому языкам. Многочислсные переводчики оказались бессильными перед «темными местами», которые не поддаются пониманию, либо в результате «графических» дефектов, возникших при переписках рукописей и от неопытности издателей, либо потому, что многие образы и понятия не находят эквивалентов в современности, а часть слов не имеет параллелей в других памятниках, остается загадкой57. Попыткой найти ответ на «тайны» «Слова» является предложение датировать текст XIII в., исходя из того, что автор «говоря об одном, имел в виду совсем другое»58. Сторонники этого взгляда считают, что в действительности в «Слове» идет речь не о походе Игоря, но о первом столкновении русских с татарами, не о битве на Каяле, но о битве на Калке, где русские дружины были разбиты. В качестве аналогии приводится пример «Песни о Роланде», где басков заменяют мавры. Гипотеза, переносящая время написания и действия «Слова» на несколько десятков лет вперед, не меняет главного - она согласна с тем, что Послание поэмы - призыв к единству для борьбы с внешней опасностью - половцами или татарами. Памятник древнерусской письменности, предмет научных исследований, с момента публикации был объектом политической полемики. Аргументом в спорах о характере русской истории, об уровне развития культуры в Киевской Руси, о самостоятельности или подражательности русской культуры. Ученые, отрицавшие подлинность «Слова» (их было не мало в середине XIX в.), ссылались на дикость и варварство Руси XI-XII вв. Значимость «Слова о полку Игореве» выражается и в том, что актуальность повествования о событии, имевшем место в XII в., не перестает увеличиваться. Крупнейший современный авторитет в «Слововедении» академик Лихачев категоричен: «Свое подлинное место в русской культуре нового времени «Слово» нашло только в нашу великую советскую эпоху. В наши дни «Слово» обрело свое третье рождение»59. Ученый не оставляет сомнений в причинах особой любви к подвигам князя Игоря, жгучей актуальности призывов автора героической песни. В предисловии к массовому изданию «Слова о полку Игореве» Дмитрий Лихачев перечисляет нетленные достоинства «одного из самых гумани- 57 Орлов А. С. «Слово о полку Игореве» как литературный памятник// Слово о полку Игореве. М., 1945. С. 47-48. 58 См.: Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970. С. 327. 59 «Слово о полку Игореве»// Библиотека поэта. Малая серия/ Вст. статья, подг. текста и прим. Д. Лихачева. Л., 1953. С. 5-31. [64/65] стических произведений мировой литературы». Он начинает с эпохи написания: «Слово о полку Игореве» с гениальной силой и проникновенностью отразило в себе главное бедствие своего времени - слабость государственного единства Руси». Но идея единства Руси отнюдь не умирает - она провозглашается отдельными князьями. Она реально поддерживается культурным единством русского народа, общностью русского языка на всей территории Русской земли, общностью судебных постановлений. Эту идею единства и выражает автор «Слова», которого Д. Лихачев называет «подлинным выразителем интересов трудового населения», «интересов всего русского народа». Он обращается, - пишет Д. Лихачев, - «к прогрессивным представителям класса феодалов», объясняя им «необходимость крепкой защиты родины», но «занимая независимую от правящей верхушки феодального общества патриотическую позицию». Констатируя, что «поражение Игоря Святославовича имело несчастные последствия для всей Русской земли», ученый находит, тем не менее, что хотя «Слово» посвящено теме поражения, «оно глубоко оптимистично». Модернизируя до предела прочтение старинного текста, Д. Лихачев превращает «Слово о полку Игореве» в образцовое произведение советской патриотической литературы. Любовь к нему становиться обязательной. Сомнение или равнодушие - идеологическим преступлением. В какой мере это вина автора героической песни о походе князя Игоря? Вильям Шекспир, писавший в XVII в., не менее таинственней, чем поэт, сочинявший в XII или XIII в. Спорят не только о существовании автора «Ромео и Джульетты», спорят прежде всего о смысле текста, написанного на достаточно развитом языке. Обвинения Шекспира в клевете на бедного Ричарда III, в угоду Тюдорам, или в антисемитизме, в угоду бытовавшим нравам, выдвигаются или опровергаются, поскольку материал и для одного и для другого можно найти в произведениях драматурга. Если вынести за скобки выражения типа «интересы трудового населения», «прогрессивные представители», употребляемые Д. Лихачевым, то необходимо признать точность представления ученым идеологического смысла «Слова»: единство Русской земли, настоятельная необходимость борьбы с «погаными». Сомнения вызывает другое: содержание, которое поэт вкладывает в слово «русский». Генрик Пашкевич, отрицающий подлинность «Слова», считает важнейшим доказательством подделки модернизацию понятия «русский», придание ему значения, которого оно не имело в XII в. В Древней Руси, - доказывает ученый, - слово «Русь» имело два значения. Первое - географическое и политическое - означало землю, на которой жили [65/66] поляне и северяне, построившие города Киев, Чернигов, Переяславль. Второе - религиозное - объединяло все народы, славянские и неславянские, исповедавшие русскую религию, т.е. православие. В «Слово о полку Игореве» выражение «Русская земля» имеет этническо-национальный смысл, чуждый эпохе60. Актуальность повествования о поражении князя Игоря на протяжении минувших 200 лет, актуальность, которая несомненно будет нарастать, связана именно с этим. В тексте «Слова» обращает внимание обилие географической номенклатуры: на юге - Крым и Дунай, на западе - Двина и Неман. Русская земля, которую исследователи называют главным героем песни, раскинута от Черного моря, венгерских границ до Литвы на западе, Великого Новгорода на севере, Волги - на востоке. Как выражается Генрик Пашкевич: главный герой «Слова о полку Игореве» - границы Руси. Героическая песня великолепно выражает «идею Мономаха» - идею могучего, единого государства, занимающего территорию Руси времен ее расцвета. На развалинах Ибо брат брату молвил: «То мое, а и то - мое тоже». «Слово о полку Игореве»
Содержание столетия - от смерти Мстислава до появления монголов (1132-1223) - братоубийственные войны русских князей. Можно сказать, что эти войны привели к распаду империи Рюриковичей. С другой стороны, так же верно и то, что распад империи, вызванный многими, названными выше причинами, стал причиной вооруженных конфликтов между братьями, племянниками и дядьями. Содержание столетия это падение престижа и силы, точнее силы и престижа Киева, - это - колонизационное движение, прежде всего на северо-восток. По подсчетам историков в середине XII в. насчитывалось 15 княжеств, в начале XIII в. - их было около 50, в XIV в. - примерно 250. Наиболее сильными были княжества Владимиро-Суздальское, Галицкое, Волынское и республика Новгород. 60 Paszkiewicz H. Op. cit. P. 349-351. [66/67] Движение на северо-восток, где возникает центр русского государства, было прежде всего делом ростово-суздальских князей. Ростов и Суздаль - стариннейшие города Киевской Руси. Согласившись с Ипполитом Тэном относительно значения момента - народа - территории в истории, применим эти категории к Суздальской земле во второй половине XII - начале XIII вв. Момент, когда княжество, бывшее одним из составных частей киевской державы, выходит на страницы большой истории, - междоусобицы, вспыхнувшие после смерти Ярополка. Младший сын Мономаха князь Суздальский Юрий Долгорукий мечтал о киевском столе. Более 8 лет воюет он со своим племянником Изяславом, дважды занимая Киев и дважды его теряя, пока, наконец, не добивается своего, овладевая троном великого князя в 1155 г., за два года до смерти. В этих войнах принимают участие почти все ветви дома Рюриковичей, почти все русские области, а также соседи - половцы, венгры, поляки. В XI в. центром территории был Ростов. Юрий Долгорукий предпочитает Суздаль, откуда он выходит на войны и куда возвращается. Овладение землей и расширение княжеских владений - лесов, болот и рек - происходит путем сооружения городов. Прежде всего города строятся по берегам рек: Волги и ее притоков - Оки, Клязьмы и их притоков. Среди новых поселений - крепости Переяславль, Юрьев, Дмитров и - Москва. Сын Юрия Андрей перенесет столицу в город Владимир, стоявший на реке Клязьме. Война между Суздалем и Киевом была особой формой связи между юго-западом и северо-востоком. Другой формой было переселение населения из постоянно разоряемых земель вокруг Киева, Чернигова, Переяславля в междуречье Волги. Пришлое население завоевывало, оттесняло, поглощало и ассимилировало жителей - финские племена. Смена места проживания была для южан не только переменой климата. Местность вынуждала селиться небольшими группами, отвоевывая землю у леса и болот. Крестьяне уходили на северо-восток, в поисках спокойствия. Дружинники шли за князем в поисках добычи и славы. Князья шли за землей и свободой от вече и могучих бояр, правивших в Киеве и других старых городах Руси. На новых землях возрождается идея Мономаха, идея единодержавия. Она находит наиболее полное выражение в личности и деятельности Андрея Юрьевича Боголюбского. В числе факторов, определивших успех переноса центра власти в междуречье Волги, важное значение имел случай: три выдающихся государственных деятеля правили Суздальской землей один за другим: Юрий Долгорукий и два его сына - Андрей и Всеволод. В 1149 г. Юрий [67/68] впервые становится великим князем Киевским, в 1212 г. умирает его сын Всеволод. За эти 63 года, на протяжении жизни двух поколений, произойдет окончательное падение Киева, развал государства, которое начало строиться в IX веке, рождение новых центров власти. Андрей Боголюбский принимает титул великого князя Владимирского. Будущее новое государство приобретает новую столицу. Историки по-разному объясняли причины переносов столицы: изменением торговых путей, внешней опасностью, варяжской кровью князей, мешавшей долго сидеть на одном месте. Оставляя в стороне споры о значении каждого из этих факторов или их совокупности, нельзя не подивиться феномену: Рюрик с братьями пришли из Новгорода в Киев, если бы не смерть, Святослав, наверное, перенес бы свою резиденцию в Переяславец на Дунай. Владимир сравнительно быстро уступил место столичного города Москве, которую Петр I оставил ради Петербурга, откуда снова власть переехала в Москву. Из степи в лес, из леса в болота. С берегов Днепра, впадавшего в Черное море, на берега Москвы, струившей свои воды в сердце континента, а потом на берега Невы, впадавшей в Балтику, столицы прыгали, меняя географию, климат, коренное население. Менялся центр притяжения, менялись враги и направление движения, которое могло, в силу различных обстоятельств, задержаться, но никогда не останавливалось. Сохранялась, оставаясь важным мотором движения, «идея Мономаха». Особое место среди строителей Суздальско-Владимирского княжества занимает Андрей Боголюбский. Русские историки, хотя и писали о нем немало, не придавали ему того значения, которого он заслуживает. Возможно, что скудность исторических источников мешала им. Это не должно было бы отпугивать романистов, но образ первого из великих князей Владимирских не привлек их внимания. Василий Ключевский заметил: «от всей фигуры Андрея веет чем-то новым: но едва ли эта новизна была добрая». В жажде власти, единоличной, нераздельной, Андрей Боголюбский не был совершенно «новым» даже среди Рюриковичей киевского периода, не говоря уже о византийско-англо-половецких предках. Интересно другое: Андрей был в новом и хорошем, как и в «недобром», прямым предшественником Ивана Грозного и Петра I. Если бы Иван и Петр нуждались в модели, они не могли бы выбрать лучше. Андрей родился в 1111 г. на Суздальской земле и первые 38 лет своей жизни не покидал севера. Получив в управление маленький пригород Суздаля - Владимир, он довольствовался им. Он впервые посетил Киев в 1149 г., когда его отец Юрий сел на [68/69] великокняжеский престол. Начинается многолетняя борьба Юрия Долгорукого за Киев, в которой Андрей проявляет замечательную храбрость, выделяясь даже среди южнорусских князей, привыкших к постоянным потасовкам. Утвердившись в Киеве, Юрий дает сыну во владение маленький Вышгород (в 7 км от столицы). Андрей, невзлюбивший юг, нарушая приказ отца, тайно уходит к себе во Владимир, забрав святыню, икону Божьей матери, написанную по преданию евангелистом Лукой. Икона, которую называют Владимирской, становиться важнейшей русской святыней. Андрей поселяется не в самом Владимире, не в старейших городах земли - Ростове и Суздале. Его резиденцией становится небольшое село в 11 км. от Владимира - Боголюбове. Оттуда он будет править сначала владимирским княжеством, а потом все землей русской. Юрий Долгорукий передал киевский трон в наследство сыну, который впервые - нарушая вековые традиции - предпочитает управлять Русью из собственной столицы, основанной на северо-востоке. Андрей Боголюбский не любил юга, не любил Киева. Его отец, изгнанный из Киева, плакал от горя и не переставал воевать за него, пока, наконец, не добился своего. Андрей при первой возможности вернулся на родину, нарушив обещание, данное отцу. Внук Мономаха, Андрей отказался от владения «матерью городов русских» не потому, что его больше привлекал климат волжского междуречья. Он сознательно переносил центр власти, ибо понимал, что в Киеве его власть будет ограничена. Правление Андрея Боголюбского завершает первую главу русской истории, начинает вторую. Разрыв между югом и севером, между Киевской Русью, пришедшей в упадок, и государством, которое являлось на смену, был реализован переездом князя Андрея во Владимир. Был сломан старый порядок. Андрей не отказался от титула великого князя - он решил осуществлять великокняжескую власть из новой столицы. Это было революцией. Разрушалась политическая система Рюриковичей: старший князь сидит в старшем городе. Андрей «взорвал» иерархическую лестницу. До него князь, переходивший в Киев, оставлял свое прежнее владение следующему по старшинству родственнику. Андрей, став великим князем и владея тем самым Киевом, сохранил в своей личной власти Суздальскую землю. Таким образом, она перестала быть родовым владением, а стала личным доменом одного князя. Суздальская земля вышла из круга русских областей, переходивших от князя к князю. Рождается новая система власти. Андрей Боголюбский сохранил за собой прежнее владение - он строил новую систему власти. Беспощадно разорив Киев в [69/70] 1169 г. - «победители не щадили ни храмов, ни жен, ни детей», рассказывает летописец - Андрей отдал город младшему брату Глебу, а после его скорой смерти - смоленским племянникам. Когда они не подчинились приказам, пришедшим из Владимира, Андрей прогнал их, как слуг; «Не ходишь ты, Роман, по моей воле… так пошел вон из Киева, ты, Мстислав, вон из Белгорода, ты, Давид, вон из Вышгорода…» Князь Мстислав, о котором говорили, что он не боялся никого, кроме Бога, обиженно ответил: «Ты обращаешься к нам не как к князьям, а как к подручникам». Мстислав правильно понял смысл менявшегося положения: система родственных отношений между князьями, не исключавшая конфликтов и войн, но основанная на традиционной «лестнице», заменялась политическим подданством, которое практически уравнивало младших князей с челядью. Историки расходятся в оценке побуждений Андрея Боголюбского. Одни сомневаются: были ли его действия продиктованы «достаточно обдуманными началами ответственного самодержавия или только инстинктами самодурства»61? Другие считают, что он был «первым русским князем, который ясно и твердо стремился к установлению единодержавия и самодержавия, начинателем нового государственного порядка»62. Летописцы, в особенности южные, помнившие разорение Клева, красочно описывают «самодурство» Андрея, проявление тиранических капризов. «Умен был князь Андрей, - рассказывает один из хроникеров, - во всех делах доблестен, но погубил смысл своим невоздержанием…» Иначе говоря, терял разум в гневе. Логика действий Андрея Боголюбского позволяет рассматривать его политику, как сознательное строительство нового порядка, достаточно перечислить важнейшие поступки великого князя. Перенос столицы. Император Тиберий переселился на Капри, но столицей империи оставался Рим. Андрей лишил Киев ранга столицы. Унижение младших князей, превращение их в «подручников». Нежелание опираться на местную аристократию - дружинников отца, бояр, а также городскую элиту, правившую через вече. Князь выбирает своих слуг из неродовитых низов, считая важнейшим достоинством верность себе. Дальние потомки князя Андрея - Иван Грозный и Петр I - будут подражать практике «демократического тиранства». Опережая время, Андрей Боголюбский вырабатывал технику самодержавной власти. Властолюбие, сочетавшееся с капризным 61 Ключевский В. Указ. соч. Т. 1. С. 403. 62 Андрей Боголюбский// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1890. Т. 1. С. 762. [70/71] характером, склонным к вспышкам гнева, поссорили великого князя не только со старой служилой и городской аристократией, но и с близким окружением. 20 заговорщиков ворвались в его спальню. Несмотря на преклонный возраст, безоружный старый воин оказал сопротивление убийцам. Два дня заговорщики не позволяли хоронить князя. В городе вспыхнуло волнение, начались грабежи. Около двух лет Суздальское княжество раздирала междоусобица. И здесь князь Андрей оказался предшественником - после смерти Ивана IV и Петра Русь переживала смутные времена. Войны, которые вел Андрей, - против камских болгар, против Новгорода - имели главной целью усиление его самодержавной власти. Активная строительная деятельность - превращение Владимира в один из красивейших русских городов, богатого церквями, многолюдного, населенного ремесленниками, купцами, - повышала престиж великого князя и столицы его владений. Андрей Боголюбский прилагает немалые усилия для того, чтобы основать во Владимире особую русскую митрополию, независимую от Киева. Константинополь отказывает ему - патриарх недоброжелательно смотрит на появление нового центра власти, стремящегося к самостоятельности. Историк XIX в., рассказав о добрых и менее добрых делах Андрея, причисленного к лику святых, заканчивает: «Андрей был первый великорусский князь; он своей деятельностью положил начало и показал образец своим потомкам; последним, при благоприятных обстоятельствах, предстояло совершить то, что было намечено их прародителем». Двухлетняя смута, наступившая после убийства великого князя, не разрушила его дела. Владимир устоял как столица, несмотря на все усилия «старших городов» - Ростова и Суздаля, разделаться с любимым городом Андрея. Престол занял его брат Всеволод, младший сын Юрия Долгорукого, еще один внук Мономаха. 36 лет правления (1176-1212) Всеволода, прозванного за многочисленное семейство Большое Гнездо, было временем расцвета Владимиро-Суздальского княжества. Автор «Слова о полку Игореве» говорит о могуществе дружины великого князя Всеволода, которая может «веслами Волгу разбрызгать, а Дон шеломами вычерпать». Осторожный, но упорный в достижении своих целей Всеволод укреплял единодержавную власть и позицию Владимира, как центра всей Руси. В ее пределах огромная территория от причерноморских степей до Ледовитого океана, от Дуная и Двины до Волги, с населением в шесть миллионов человек. Постепенное перемещение центра власти и населения с юга на северо-восток меняло экономическую базу жизни населения, [71/72] что в свою очередь воздействовало на характер правления. Пашня и лес становятся основными источниками существования. Лес дает строительный материал для сооружения избы, лыко для изготовления обуви и посуды, воск для свечей, мед, который ели и пили. В борьбе с лесом отвоевывается пашня, которая после быстрой отработки бросается. Экстенсивный характер хозяйства вынуждал к частой перемене жилья, к бродячей, подвижной жизни. Полная свобода передвижения, необходимая по экономическим причинам, оборачивалась разрывом общинных связей. Юридическое положение земледельца и землевладельца определяется его «рядом», договором с князем. Земля принадлежала князю, наделявшему бояр, вольных слуг, духовные учреждения. Ее обрабатывали вольные крестьяне-арендаторы и рабы. Свободная территория искала людей, которые переходили от князя к князю. Погоня за населением была гарантией свободы передвижения. Отрицание этой свободы землевладельцем замкнуло бы его владения для притока переселенцев. Вече, которое существовало еще в древнейших городах северо-восточных княжеств, быстро приходит в упадок по мере усиления удельных князей. Власть князя становится единственным источником власти, а также единственным объединяющим началом в раздробленной системе земельных владений, пожалованных им. Административные функции на дворцовых, принадлежащих князю, землях, выполняют княжеские слуги - бояре, наместники. На землях, отданных частным владельцам - вотчинникам, право обложения налогами и суда принадлежало им. Упадок Киева был одной из причин и одним из следствий усиления Суздальско-Владимирской земли. Ослабление «матери городов русских» сопровождалось также ростом значения юго-западных областей Киевской Руси. Территория между Карпатами и Припятью делилась на Волынь и Галич. Самая западная часть империи Рюриковичей - Галицкое и Волынское княжества - была связана многими узами с Польшей и Венгрией, служила часто полем битвы между русскими и западными соседями. Во второй половине XII в. Галичем правил могущественный князь Ярослав Владимирович, которого называли «Осмомыслом», иначе говоря - мудрым. В «Слове о полку Игореве» о нем сказано: «Ты, галицкий князь Осмомысл Ярослав, высоко ты сидишь на престоле своем златокованном! Подпер горы Карпатские железными полками… суды творишь до Дуная!'» Осмомысл был женат на сестре Всеволода Большое Гнездо и поддерживал суздальского князя в его политике. Союз северо-востока и юго-запада был направлен против киевского центра. [72/73] Этот союз был выгоден прежде всего великому князю Всеволоду. Когда после смерти Ярослава Осмомысла его сын Владимир Га-лицкий, отвоевав свое наследство, захваченное венгерским королем, старался укрепиться на троне, он просил помощи у далекого дяди Всеволода: «Отец и господин! Удержи Галич подо мною, а я, Божий сын и твой, со всем Галичем и в воле твоей». После смерти Владимира волынский князь Роман объединяет юго-запад в одно Галиче-Волынское княжество. Талантливый полководец, он вел успешные войны c венграми, поляками, литовцами, половцами. Приходил на помощь византийскому императору и отказался от королевской короны, которую предложил ему папа Иннокентий III, в надежде обратить в католичество могучего русского князя. В 1205 г. Роман был убит в схватке с поляками. После его смерти княжество - с неизбежностью, типичной для времени, - переживает смуту. Внутренняя политика Галиче-волынского князя имела целью усиление личной, самодержавной власти. Лев Гумилев говорит о князе Романе; был храбр, энергичен, жесток, вероломен и весьма предприимчив. По мнению историка эти качества - результат наследства, полученного от матери, дочери польского короля Болеслава Кривоустого, и воспитания в Польше. Воспитанные на родной земле, русские князья проявляли все перечисленные выше качества не всегда все сразу. В 1203 г. образуется антикиевская коалиция, инициатором которой является князь черниговский Игорь, некогда князь Новгород-северский и герой «Слова о полку Игореве». Он собирает русских князей и нанимает половцев, пленником которых в свое время был. Летопись, отмечавшая в свое время (1169) с ужасом разорение стольного города Андреем Боголюбским, пишет теперь: «И сотворися велико зло в Русской земле, якого же зла не было от крещенья над Киевом». Город жгли, грабили, уничтожали церкви, уводили жителей в полон. Почти в это же время - 1204 - крестоносцы взяли штурмом Константинополь и безжалостно разорили столицу Восточной империи. Но то была столица православной церкви, которую к этому времени католики не считали христианской. Киев, православный город, громили православные., с помощью, правда, язычников-половцев. Правление Всеволода Большое Гнездо обозначено актом, который свидетельствовал о начале нового времени. До сих пор княжеские усобицы имели объектом «место»: войны шли за престол, которого князь добивался, ссылаясь на свое право, на свое «старшинство». В 1207 г. рязанские князья решили сопротивляться политике Всеволода. Великий князь арестовал, кого успел схватить, потребовал выдачи всех других вместе с женами, за- [73/74] ключил их во Владимире. Рязанские города стали управляться посадниками Всеволода. На рязанский трон был посажен сын великого князя. Рязанцы не успокаивались, и Всеволод выселил всех жителей города вместе с епископом, а саму Рязань сжег. Земля была присоединена к Владимирскому княжеству. Это был первый случай прямой аннексии, расширения владений одного русского князя за счет другого. Наряду с Клевом, Владимиро-Суздалем и Галиче-Волынской землей важнейшей частью Киевской Руси был Новгород. Он был основан не позднее VIII в. Легендарный князь Рюрик, основавший Киев, отправился на юг из Новгорода. В отличие от всех других земель-княжеств город, откуда начинался путь «из варяг в греки», называл себя Господин Великий Новгород. Северо-восточный форпост империи Рюриковичей, город купцов и моряков, оживленнейший порт, Новгород был похож и непохож на другие города Руси. Все крупнейшие деятели Киева, строители державы - от Владимира Красное Солнышко до Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха - княжили в Новгороде, как бы проходили стаж, прежде чем занять золотой киевский стол. Новгородский опыт был полезен как поучение и как предостережение. Политический строй города на Волхове был уникален. В конце XX в., когда в России начались поиски демократических традиций, обращение к истории Новгорода неизбежно. Все крупные города Киевской Руси имели вече, которые постепенно, по мере усиления княжеской власти, теряли свое значение. В Новгороде вече не переставало - до поглощения города Москвой в XV в. - набирать силу. В 1136 г. после восстания горожан против князя народное собрание - вече обрело полную власть, выбирая не только князя, но и архиепископа63. Новгород был аристократической республикой, в которой все дела решались голосованием. Причем решались быстро - внешние проблемы не позже, чем за два месяца, внутренние - за один. Город делился на пять концов, каждый из которых составлялся из улиц. Каждый конец имел своего старосту и постановления общего вече утверждались их печатями. Каждая улица составляла отдельную общину, которая в случае нужды собирала свое вече. Уличане стояли в круговой поруке и защищали друг друга от посторонних притеснений. Концы имели свои знамена, выводили на войну свои полки со своими воеводами. Прямая новгородская демократия принимала иногда типично местную форму: в случае разногласия на вече представители различных 63 На усмотрение народного собрания предлагались три кандидатуры. [74/75] мнений выходили на кулачный бой, который обычно имел место на мосту через Волхов. Вече принимало князя и отказывало ему, если он был неугоден большинству; вече принадлежала высшая судебная власть, оно издавало законы и отменяло их, объявляло войну и заключало мир, устанавливало подати и повинности, определяло какую монету употреблять. Принцип выборности распространялся даже на монастыри, где братия решала, кому быть игуменом, келарем и ключником. Игумен затем утверждался архиепископом. Вече выбирало посадника - главного представителя города: без него князь не мог править в Новгороде. Летопись зарегистрировала немало случаев, когда новгородцы, недовольные посадником, поднимались против него. В посадники избирались только представители боярских родов. Духовенство не участвовало в вече, но, как и во всех средневековых городах, имело в городе огромное влияние. В руках владыки - архиепископа - был надзор за нравственностью - не только в духовных, но и в мирских делах. Поэтому его суду принадлежали все преступления против уставов церкви, но также все семейные ссоры, споры по имущественным делам, наследству и т.д. Владыка заведовал всеми торговыми мерами и весами, что в купеческом городе имело особое значение. Финские племена свободно жили на новгородской земле и в самом городе, имея право голоса в общественных делах; пришельцы принимались в члены городского общества при условии подчинения местным порядкам. Новгород вел активную колонизационную политику, подчиняя себе земли и население к северу от своих границ. Владения купеческой республики простирались от Пскова до Белоозера и включали весь Север от Белого моря до Ледовитого океана, до Урала, а, возможно, и Зауралье. В колониях новгородцы добывали прежде всего меха. Чем дальше были подчиненные земли, тем меньше заметен был в них новгородский демократический характер. Богатый товарами, важный перевалочный пункт, Новгород вел оживленную торговлю с западными городами - в первую очередь немецкими и островом Готландом. Когда в XIII в. образовался Ганзейский союз, Новгород предоставил ганзейцам особые условия - торговые дворы и конторы. Своеобразие политического строя, особый характер экономики породили новгородскую культуру со своими героями - купцом Садко и буйным мореплавателем Васькой Буслаевым. На новгородском вече право голоса имели только домохозяева. Их дети, даже взрослые, не могли участвовать в собрании, пока не заводили собственного хозяйства. Новгородская молодежь, как [75/76] младшие сыновья английских аристократов, искала выхода энергии за стенами города - открывала новые земли для Новгорода, устраивала набеги на соседей. Васька Буслаев - их герой. Но похожих богатырей - вольнолюбивых гуляк - знают и другие земли. Только Новгород знает былинного героя-купца. Археологические находки последних лет - короткие деловые заметки на берестяной коре - свидетельствуют о широком распространении грамотности среди жителей города. Самая старая русская рукопись - на церковно-славянском языке - иллюстрированное Евангелие - было изготовлено в Новгороде в 1056-1057 гг. История Новгорода, его политических институтов, демонстрирует другую, альтернативную модель развития русской земли. Аристократическая республика, живущая торговлей и колонизаторской деятельностью, многими чертами напоминает итальянские города XI-XIV вв. Княжество, занятое охраной торговых путей, расширением владений и обороной границ, многими чертами политического устройства напоминает Византию. Народное собрание - вече или самодержавная власть князя. Новгородский или киевский путь: такой выбор давала русская история. Перечисляя заслуги великого царя Петра I, Пушкин подчеркивает: в Европу прорубил окно. Новгородский путь позволял просто-напросто открыть дверь. Киевские князья, ушедшие на северо-восток, бережно сохранили и принесли с собой «Мономахову идею» единодержавия. Столкновение Владимиро-суздальских князей и новгородской республики было неизбежно. Положение Новгорода было нелегким; заключенный в полукольцо великокняжеских владений, Новгород мог успешно сопротивляться военным экспедициям владимиро-суздальских дружин, но у него не хватало собственного хлеба. Экономическая блокада - задержка обозов с зерном - вынуждала город к уступкам. Военные победы - в 1216 г. новгородцы нанесли страшное поражение суздальской вражеской рати на р. Липице - не меняли главного; нажим на республику усиливался. Подчинение Новгорода было важной частью имперской политики великого князя владимирского. Появление монголов задержит на время неумолимый процесс поглощения новгородской земли. Смерть Всеволода Большое Гнездо (1212) включает традиционный взрыв братоубийственной усобицы. Она была неизбежна, ибо у Всеволода было много сыновей. Способствовал ей и великий князь - рассердившись перед смертью на старшего сына Константина, он перенес старшинство на второго сына - Юрия. Междоусобные раздоры сопровождаются усиливающимся дроблением владений. В начале XIII в. Владимирское великое княже- [76/77] ство имело в своем составе четыре удела-княжества. Во второй половине к ним прибавилось еще три, в том числе Московское княжество. Дробятся и другие княжества - Ростовское, Ярославское, Рязанское и т.д. Князья заключают между собой союзы, всегда временные, воюют с соседями, преследуют мелкие личные интересы. Между тем ни западной границе Руси появляется новый противник. В середине XII в. в устье Западной Двины начинают активную деятельность немецкие купцы и миссионеры. Обращение местного языческого населения (ливы, латыши) идет с большим трудом - язычники не хотят отказываться от своей веры. В 1201 г. епископ Альберт основывает в устье Двины город Ригу. Два года спустя он учреждает орден воинствующих рыцарей, которых будут называть меченосцами: их одежда - белый плащ с красным крестом и меч через плечо. Не чураясь никаких жестокостей, они обращают местное население в христианство, быстро распространяя свои владения к востоку от Риги. В 1207 г. завоеванная территория - Ливония - становится ленной собственностью ордена, дарованной германским императором. К юго-западу от владений меченосцев появляется другой орден - Тевтонский. Основанный для завоевания Святой земли в XII в., орден вынужден вернуться в Европу после поражения третьего крестового похода и захвата Иерусалима Салолином в 1187 г. Тевтонские рыцари носят черный плащ с белым крестом - их будут называть крестоносцами. В 1226 г. польский князь Конрад Мазовецкий, испытывавший трудности в христианизации славянского племени прусов, призвал на помощь Тевтонский орден. Крестоносцы охотно удовлетворили просьбу, получив дополнительно от папы Григория IX «золотую буллу», гарантировавшую им опеку Ватикана. Орден быстро распространяет свою власть на земли прусов, в 1237 г. подчиняет себе меченосцев. «Натиск на восток» принимает вес более агрессивные формы. Сравнительно быстро вырисовываются контуры орденского государства, включавшего Померанию, Пруссию, Курляндию, Ливонию, Эстонию. Серьезная опасность угрожает Новгороду и его владениям. Наступление крестоносцев задерживает в 1240-1242 гг. Александр Невский, дважды одерживая победы над орденской армией. Русские историки, в первую очередь советские и евразийцы, видят в действиях крестоносцев (французов и венецианцев), захвативших и разграбивших в 1204 г. Константинополь, и в «натиске на восток» тевтонцев и меченосцев, крестовый поход против православия. Если трудно говорить о согласованности действий между крестовыми походами в Палестину и северо- [77/78] восточную Европу, то имеются все основания видеть черты общей политики, которая сочетала интересы папства и империи. Григорий IX, после успехов новгородцев в колонизации финских земель, призывал немецких и шведских рыцарей выступить с оружием в руках против финнов, принявших православие, обещая отпущение грехов и другие льготы, которые получали франкские рыцари, воевавшие за освобождение Гроба Господня с арабами. Ощущение «окружения», описываемое сегодняшними историками, чувство позднее, рождающееся у тех, кто может охватить взором прошлое из далекого будущего. Вряд ли могли его испытывать современники, поглощенные местными делами и местными конфликтами, терявшие со второй половины XII в. представление о единой Русской Земле, по мере нараставшего распада Киевской Руси. Современники не могли знать, что появление в 1223 г. в донских степях монгольской армии - в то самое время, когда набирали силы крестоносцы - означает появление нового врага, противостояние с которым займет столетия и окажет решающее влияние на русскую историю. [78/79]
Глава 2
МОНГОЛЬСКОЕ ИГО
Нашествие
Пространство, занятое монгольской империей, почти совпало с пространством Евразии.
Г. Вернадский
В тот же год пришли народы, о которых никто точно не знает, кто они и откуда появились, и каков их язык, и какого они племени, и какой веры,
Лаврентьевская летопись
Неизвестно откуда неизвестные народы пришли в южнорусские степи в 1223 г. На берегах реки Калки, впадавшей в Азовское море, русские войска вступили в бой с таинственным противником и были наголову разбиты. Коалиция русских князей - Киевского, Галичского, Черниговского, Смоленского - насчитывала 80 тыс. человек. Они пришли на помощь половцам, которые не могли противостоять всадникам, появившимся на их территории. Князья не знали, что перед ними кавалерийский корпус монгольской армии, насчитывавший 25 тыс. воинов и посланный Чингис-ханом в разведку. Им командовали гениальные полководцы Джебе и Субэдэй. Начав с погони за султаном Хорезма Мухаммедом, монголы прошли через Персию, Азербайджан, Гру- [79/80] зию, через Дербент ворвались в степи северного Кавказа. На своем пути они брали и уничтожали города, мирное население, громили армии. Половецкий хан Котян, тесть князя Галича Мстислава Удалого, просил защитить его земли, и русские князья, собравшись в Киеве, решили помочь половцам, но не ждать неприятеля, а выйти ему навстречу. Монгольские полководцы, следуя своей обычной тактике, отступали, пока не утомили врага. Мстислав Удалой с половцами бросился в атаку, не дожидаясь киевской дружины, и был разбит. Киевский князь, осажденный в своем укрепленном лагере, сопротивлялся 3 дня, вынужден был сдаться и после этого был убит вместе с воинами. Разрушив до основания город Козельск, принадлежавший князю Мстиславу Черниговскому, также вышедшему на войну с монголами, Джебе и Субэдэй разграбили генуэзские колонии в Крыму, переправились через Волгу, потрепали камских булгар, а затем вернулись в родные степи к северу от Сыр-Дарьи. Один из самых удивительных в истории войн кавалерийский рейд закончился. Была произведена разведка. Было сделано предупреждение, на которое русские князья не обратили никакого внимания. Готовилось еще одно нашествие из глубин Азии, размах которого никто не мог себе представить. Ибо никто себе не представлял размеры империи, завоеванной Чингис-ханом в течение двух десятилетий войн и побед. В год смерти Чингиса (1227) его владения расстилались от границ Кореи до Каспийского моря, включали значительную часть Китая, Среднюю Азию, Афганистан, Персию. Границы степной империи непрестанно расширялись. Бич Божий, как называли Чингис-хана современники, составил конкретные планы завоевания мира. Ренс Груссе пишет, что Чингис-хан резюмирует 12 веков нашествий степных кочевых народов на оседлые цивилизации - ни один из его предшественников не оставил после себя такой страшной репутации. Историк характеризует великого завоевателя: «Он воздвиг террор в систему управления, а резню населения в методический институт»1. Добавляя при этом; «В рамках своего образа жизни, своей среды и расы, Чингис-хан представляется нам человеком вдумчивым, обладающим твердым здравым смыслом, удивительно уравновешенным, умеющим слушать, верным другом, щедрым и отзывчивым, несмотря на суровость, обладающим подлинными административными талантами, если понимать под этим управление кочевыми, а не оседлыми народами»2. 1 Grousset R. L'Empire de Steppes. Paris, 1969. P. 310. 2 Там же. Р. 311. [80/81] Можно бы сказать, что французский историк упрекает хана монголов, что он жег города и вырезал жителей, сопротивлявшихся его армиям. И для этого, как свидетельствуют многочисленные свидетельства, имелись все основания. Но кто не делал этого в XII и XIII вв.? Как на востоке, так и на западе уничтожение врага - городов и населения - было общепринятым, традиционным способом войны. Несомненно также, что террор был одним из инструментов психологического воздействия на противника, которым монголы великолепно пользовались. Рассказы об их зверствах ослабляли волю к сопротивлению еще непокоренных народов. Администрация монгольской империи, которую создал Чингис, была, прежде всего, военной организацией. Кочевое государство представляло собой армию на марше. Хан был неограниченным властелином, который избирался войском на курултае. Всеобщее равенство выражалось в том, что все одинаково подчинялись хану. Судебная власть - яса (закон) - была отделена от ханской, ибо он мог требовать соблюдения закона, но не его нарушения. Армия делилась на десятки, сотни, тысячи, воины должны были служить с 14 до 70 лет. Для обеспечения порядка была создана десятитысячная гвардия. Железная дисциплина была основным законом - за ее нарушение было два наказания: смертная казнь и ссылка в Сибирь. Прочность этой организации подтвердилась после смерти основателя империи. Раздел владений между сыновьями был произведен на курултае в 1229 г. Преемником Чингиса стал третий сын - Угедей. В 1235 г. курултай, собравшийся по традиции в столице империи - Каракоруме, основанной на р. Орхон, в родных местах Чингис-хана, принял решение о начале мировой войны. Монгольские армии были двинуты в трех направлениях: в Южный Китай и Корею; в Персию и Закавказье; в сторону русских земель. Во главе третьей армии был поставлен Батый, сын умершего до смерти отца старшего сына Чингиса - Джучи. Непосредственное командование войсками было поручено Субэдэю, воевавшему в Руси в 1223 г. на р. Калке. Батый получил 30 тыс. воинов - 4 тыс. монголов и примерно 25 тыс. татар, одного из покоренных степных племен. Русский историк пишет: «Господство у нас Чингисидов можно назвать игом монгольским, так как династия была монгольского происхождения, но можно назвать и татарским игом, потому, что подавляющую массу завоевателей составляли татары; можно назвать [81/82] и игом монголо-татарским»3. Войско, выделенное Батыю (столько же получили другие наследники), должно было служить завоеванию территории, полагавшейся Джучи, а поскольку он умер - его сыну. Джучиев улус, как стали называть владения, завоеванные Батыем, включал степи к востоку от Иртыша, в том числе богатый Хорезм, а также все земли к западу от Волги, которые будут добыты. Первый удар армии Батыя был нанесен по волжским булгарам в 1223 г. Джебе и Субэдэй понесли здесь единственное поражение. У монголов была длинная память: захватив столицу - Великий город - они уничтожили всех жителей до единого. В это время, как записал летописец, великий князь владимирский Юрий справлял свадьбу двух своих сыновей, не понимая нависшей опасности. В конце 1237 г. Батый переходит Волгу - начинается вторжение на территорию Руси. Рязанские князья, отказавшись покориться и уплатить дань - десятину, - решили сопротивляться. Помощь, которую они просили у Михаила Черниговского и Юрия Владимирского, не пришла. Осажденная Рязань держалась пять дней и пала на шестой. Погибли все воины и воеводы, город был разрушен, жители убиты. Следом пали и другие города. Только дым и пепел можно было увидеть на Рязанской земле - записано в летописи. Не смогла защититься и Владимирская земля - в феврале 1238 г, сожжены Москва, а также главные города княжества - Суздаль и Владимир. В сражении на р. Сити суздальская дружина под водительством князя Юрия была совершенно разгромлена, князь убит. Татары двинулись на запад - взяли и разрушили Тверь, Ярославль и продолжали движение к Новгороду. Не доходя сотни километров, они повернули обратно. Возможно, татарской кавалерии помешали болота и леса, трудно проходимые весной, возможно - новгородские купцы откупились. В 1238 г. армия Батыя отдыхала в низовьях Дона и Волги. В 1239 г. татары разорили южную Русь - Чернигов, Переяславль, в декабре 1240 г., после отчаянного сопротивления был взят Киев и почти целиком разрушен. Затем пришла очередь Галицкого княжества - князь Даниил (как Михаил Черниговский до него) бежал в Венгрию, главные города галицко-Волынской земли были разрушены. В начале 1241 г. монгольские войска разделились: одна армия пошла на Польшу, вторая (во главе с Батыем и Субэ-дэем) - на Венгрию. «Впервые, - пишет немецкий историк, - 3 Веселовский Н. Золотая орда// Энциклопедический словарь. М., 1984. Т. 24. С. 634. [82/83] вся Азия была объединена, в то время как Европа, раздираемая сильными течениями, была разъединена, раскрошена, разложена на тысячи антагонистических сил»4. Первая монгольская армия, перейдя 13 февраля 1241 г. Вислу, овладела Сандомиром, разбила польскую армию под Хмельником, подошла к столице Кракову. Польский князь Болеслав IV бежал в Моравию, оставленный жителями город татары сожгли. 9 апреля собранная наспех польским князем Генрихом Силезским армия, состоявшая из немецких, польских, славянских рыцарей, была наголову разбита и почти целиком уничтожена монгольской кавалерией в сражении под Лигницей. Заняв Бреславль, первая монгольская армия повернула на юг и через Моравию и Словакию вышла на венгерскую равнину, где встретилась на р. Тисе со второй главной армией, которая находилась в Венгрии, проникнув через Карпаты, со стороны Галицкого княжества и Молдавии. Объединенные монгольские войска под командованием Субэдэя разгромили мадьяр 11 апреля 1241 г. На Рождество монголы переходят по льду Дунай и захватывают Пешт. Венгерский король Бела V бежит к Адриатическому морю. Субэдэй посылает в погоню отряд, который доходит до Сплита и Дубровника. Тем временем Батый подходит к Вене. Объятая ужасом Европа готовится к обороне. Немецкий король Конрад объявляет в мае 1241 г. в Эсслингене внутренний мир и призывает к крестовому походу против татар. Их имя произносится «тартар», как преисподняя, в них видят исчадия ада. На далеком Западе Батый получил известие о смерти великого хана Угедея, занявшего трон Чингиса. Предстояли выборы нового великого хана монголов, которые требовали личного присутствия Батыя в Каракоруме. Он приказывает своей армии возвращаться в приволжские степи. Поход был завершен. Его важнейшим результатом было включение Руси в Джучиев улус, в состав империи, которая охватывала в середине VIII в. огромное пространство - от Тихого океана до Адриатики, почти точно совпадавшее с пространством Евразии. На территории бывшей империи Рюриковичей воцаряется монгольское иго. В народном сознании время монгольского ига - XIII-XV вв. - оставило четкую, однозначную память: чужеземная власть, рабство, насилие, своеволие. В памяти народа - татарин: это враг, неверный (басурман), чужой насильник. В 1969 г., в разгар советско-китайского конфликта, высшей точкой которого было вооруженное столкновение на берегах Уссури, Евгений Евтушенко в патриотическом стихотворении сравнил Мао с Батыем. Поэт 4 KantorowiczE, L'Empereur Frederic II. Paris, 1986. P. 498. [83/84] предупреждал о «желтой опасности». «Владимир и Клев, вы видите - в сумерках чадных у новых батыев качаются бомбы в колчанах…» Колючие сорные травы в русском языке называются татарин, татарник. Историки оценивают период монгольского ига иначе, с другой перспективы. Николай Карамзин, автор первой монументальной истории русского государства., констатируя, что нашествие Батыя «перевернуло Россию», настаивает на «благе, которым обернулось несчастье»: разрушение способствовало объединению. Княжеские междоусобицы могли продолжаться еще сто лет или больше и, в результате, привести к полной гибели страны. Николай Карамзин делает заключение: Москва обязана своим величием хану5. Сто лет спустя Василий Ключевский, виднейший историк своего времени, характеризует северно-русских князей XIII в.: «плохо помнили старое родовое и земское предание и еще меньше чтили его, были свободны от чувства родства и общественного долга.. Если бы они были предоставлены вполне самим собой, они разнесли бы всю Русь на бессвязные, вечно враждующие между собой удельные лоскутья». Но князья не были самостоятельными правителями - они были данниками татар. «Власть ордынского хана, - резюмирует историк, - давала хотя призрак единства мельчавшим и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей». Мастер афоризмов, Ключевский пишет: «Власть хана была грубым татарским ножом, разрезавшим узлы, в какие князья умели запутывать дела своей земли»6. С этим совершенно согласен Ал. Кизеветтер: «Внешнее влияние татарского ига… благоприятствует объединению князей»7. Трактовка ига принимает особую окраску в короткий период господства историков-марксистов в науке о прошлом. Осуждение национализма, в том числе и «великорусского шовинизма», признание «классовой борьбы» движущей силой истории позволили Милице Нечкиной, виднейшему советскому историку, писать: «Жестокости» и «зверства» татар, на описание которых русские историки-националисты не жалели самых мрачных красок, были в феодальную эпоху обычным спутником любых феодальных столкновений. Убийство пленных, ослепление, обращение в рабство и т.д. обычно сопутствовали и стычкам отдельных русских феодалов между собою». Историк-марксист обнаруживает, что 5 Карамзин Н.М. История государства Российского. СПб., 1892. Т. 5. С. 227, 235. 6 Ключевский В. Курс русской истории. М., 1912. Т. 2. С. 52, 53. 7 Кизеветтер Ал. Россия: Историч. очерк// Энциклопедический словарь. СПб., 1S99. Т. 55. С. 452. [84/85] «трудовое население покоряемых татарами земель зачастую рассматривало их в начале покорения как союзников в борьбе против угнетателей - русских князей и половецкой аристократии. Поэтому были случаи массовых восстаний, шедших навстречу татарским завоеваниям». Наконец, Милица Нечкина настаивает на «бесспорно огромном культурном влиянии, оказанном татарами на обычаи, юридические отношения, язык и быт русских»8. Историки XIX в. видели положительную сторону татарского ига - катализатора возникновения единого русского государства во главе с Москвой. Советские марксисты 20-х-начала 30-х годов находили в татарском нашествии аргументы, подтверждавшие их тезис о феодальном характере русского средневековья и классовой борьбе трудящихся с угнетателями в XIII-XIV вв., а следовательно, правоту учения Маркса. Георгий Вернадский, внесший значительный вклад в евразийскую теорию, считал, что «монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти евразийского государства»9. Русь, включенная в гигантскую монгольскую империю - от Тихого океана до Адриатики - получила, как бы, эскиз своего будущего, географическую карту своего потенциального распространения. Современный историк и этнолог Лев Гумилев, последовательный «евразиец», говорит даже о том, что «систему русско-татарских отношений, существовавшую до 1312 г., следует назвать симбиозом». Датой разрыва он считает год, когда ислам стал государственной религией татар. Если принять эту несомненно спорную дату, то симбиоз продолжался три четверти века. Слово «иго» - однозначно. Выражение «татарское иго» нуждается в определении, разъяснениях, комментариях. До сегодняшнего дня им пользуются в качестве оправдания отсталости, объяснения особого пути развития России. Алиби «татарского ига» оборачивается историческим счетом, предъявляемым Западу за его спасение от монгольского нашествия. Татарские зверства остались прочно в русском сознании. Летописные хроники страшных лет нашествия полны рассказов о жестокости, беспощадности «безбожных татар». Но в «Лаврентьевской летописи», например, рядом стоят две записи: «В тот же год татары взяли Переяславль Русский, и епископа убили, и людей перебили, а город сожгли огнем, и, захватив много пленников и добычи, отступили»; «В тот же год Ярослав пошел к Каменцу; он захватил го- 8 Нечкина М. Татарское «иго»// Малая советская энциклопедия. М., 1930. Т. 8. С. 696. 9 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь// Там же. С. 543. [85/86] род Каменец, а княгиню Михаила и большую добычу забрал с собой». Татары по отношению к русским действуют точно так же, как русский князь по отношению к сородичам. Разрушения, причиненные татарами, потери б войне с ними сравнимы с разрушениями и потерями, которые были результатом междоусобных схваток. Характер «ига» определялся прежде всего демографией. Чингис-хан оставил в наследство старшему сыну Джучи все земли к востоку от Иртыша, куда может дойти монгольский конь. Сын Джучи Батый дошел со своими всадниками до Днестра и устья Дуная. Примерно 8 млн. обитателей Восточной Европы были покорены 30-тысячной конной армией. Современные историки отвергают сообщения современников о сотнях тысяч «диких язычников», сокрушавших все на своем пути. Главной силой монгол, их «атомной бомбой» был конь. Каждому всаднику нужно было три лошади - для смены и для багажа. Даже стотысячная армия (летописцы говорят о 250-300 тыс.) нуждалась в таком количестве лошадей, которых можно было прокормить только в некоторых регионах завоеванной империи. Первая битва русских и татар - на реке Калке - завершилась победой пришельцев и потому, что их малочисленность - 30 тыс. воинов - убедила многочисленное русско-половецкое войско в слабости врага; следовательно, не было нужды в совместных действиях всех собравшихся князей. Малочисленность монголов исключала оккупацию завоеванной территории. Характер «ига» в значительной степени определялся также веротерпимостью монголо-татар. Их религия, «черная вера» была сложной самостоятельной системой, объяснявшей - как и все другие верования - внешний мир, природу, внутренний мир, дух человека, проявления того и другого мира. Великий хан Мункэ, как записал монах-минорит Уильям Рубрук, посетивший монгольскую империю в 1253-1254 гг., объяснял: «Мы, монголы, верим в Единого Бога, который на небе, волю его мы узнаем через прорицателей»10. Хан говорил о монгольской религии на диспуте, собравшем в его ставке мусульман, христиан и буддистов, которые свободно распространяли свои веры среди населения империи. Христиане играли в Великой степи значительную роль - это были несторианцы, которые крестили в 1009 г. кераитов, самый крупный в то время и самый культурный из монголоязычных народов Центральной Азии. Затем несторианство распространяется и среди других народов региона, также и среди туркоязычных народов. 10 Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. С. 114. [86/87] Несторианская церковь возникла на 3-м Вселенском (Эфесском) соборе после присоединения православных христиан Сирии и Месопотамии к взглядам константинопольского патриарха Нестория (428-431), осужденным собором11. Несторианство распространилось в Персии, Средней Азии, Западном Китае, В XII в. только монголы оставались некрещеными. Но христианство пользовалось уважением, два сына Чингиса были женаты на христианках, в его ставке были воздвигнуты несторианские церкви. Сообщения летописей об уничтожении православных храмов в городах, захваченных татарами, не вызывают сомнений. Спорить можно о мотивах: монголы жгли храмы, ибо разрушая «плохой город», тот, который не сдался и сопротивлялся, жгли все здания; несторианцы, которых было в монгольской армии немало, уничтожали православные церкви, ибо считали их «еретическими»; летописцы-монахи стремились подчеркнуть «безбожие» захватчиков тем старательнее, что татары оказывали русской церкви особое внимание, дали ей широчайшие привилегии. Г. Вернадский видел в татарах защитников русской веры12. Наконец, третья особенность «татарского ига» - система управления. Она ничем не напоминала, например, турецкого ига на Балканах. Монголы нигде в завоеванных землях не оставляли гарнизонов - что было невозможно в связи с их малочисленностью. Они всюду сохраняли местную власть. Монголо-татары практиковали непрямое управление завоеванными территориями. Их требования ограничивались двумя пунктами: признание хана верховной властью и уплата дани. Для сбора дани и наблюдения за подвластными территориями хан назначал своих представителей «баскаков». С конца XIII в., по мнению одних историков, с начала XIV в., по мнению других функции «баскака» стали выполнять русские князья, собиравшие со своих подданных дань для хана. В 1243 г. Батый, возвращаясь из европейского похода, остановил свою армию на Нижней Волге - главном торговом пути Восточной Европы. Здесь вырос кочевой город Сарай - столица Джучиева улуса, который стали называть Золотой ордой. В монгольскую империю входили еще два улуса - сына Чингиса Чагатая: его владения охватывали Среднюю Азию, и внука создателя империи - Хулагу, который продолжал воевать, чтобы потом включить в свою территорию Туркменистан (до Аму-дарьи), 11 На Халкедонском соборе 451 г. несторианетво было окончательно предано анафеме. 12 Вернадский Г. Два подвига св. Александра Невского// Евразийский временник. Берлин, 1925. Т. 4. С. 325-327, [87/88] Закавказье, Персию и арабские земли до Евфрата. Престол в Каракоруме пустовал второй год. Батый, в давней ссоре с наследником, сыном Угедея Гуюком, не ехал на курултай, отговариваясь плохим здоровьем. Делами в ханской ставке ведала старшая из вдов великого хана - Туракина. Структура монгольской империи для русских князей означала, прежде всего, наличие двух центров власти; ближнего - в Сарае, дальнего - в Каракоруме. Первым среди русских князей понял это великий князь владимирский, сын Всеволода Большое Гнездо - Ярослав. Он отправился в Сарай, а сына Константина послал в Каракорум. Расстояние - понятие относительное. От Владимира до ближнего Сарая было 1250 км, до дальнего Каракорума - 4500 км. Поездка Ярослава вполне оправдала себя; Батый, как сообщает летопись, оказал князю великую честь и утвердил его великим князем всей Руси. Был ему отдан и Киев. Город был разрушен. Плано Карпини, проезжая через древнюю столицу, насчитал в ней не более 200 строений, он видел горы черепов и костей. Тем не менее, владение Киевом, который оставался центром митрополии, правда, в то время не имевшей митрополита, давало князю особый престиж, Ярослав не поехал в Киев, а вернулся к себе во Владимир, подчеркивая, что столица «всей Руси» находится здесь. В древнюю столицу великий князь отправил наместника-воеводу. Поездка Ярослава в Сарай была выбором политики, которая на века определит ход русской истории. После решения Владимира Красное Солнышко, выбравшего православие, после решения Андрея Боголюбского, отвергнувшего юг ради северо-востока, выбор, сделанный Ярославом, имел судьбоносный характер. Выбор Ярослава не был очевидным. Три великих княжества застало на Руси монголо-татарское нашествие; Владимиро-суздальское, черниговское, галицко-волынское. Не прекращавшиеся раздоры между ними были одной из важнейших причин слабости Руси. Владимиро-Суздальская Русь была ближе всего к татарам и сильно разорена, хотя, возможно, меньше, чем представили летописцы13. Галицко-Волынская земля пострадала меньше и находилась дальше от Сарая, гранича с Литвой, Польшей и Венгрией, которые не были включены в Джучиев улус. Сильнее всех пострадало Черниговское княжество, на этой земле стоял город Козельск, уничтоженный татарами со всем населением. 13 Историк Г.М. Прохоров доказал, что в Лаврентьевской летописи вырезаны и заменены другими три страницы, посвященные походу Батыя. См.: Гумилев Л.Н. Древняя Русь… С. 518-519. [88/89] Ярослав не только первым явился в Сарай, он сумел убедить Батыя в желании быть верным вассалом могучего хана. Михаил Черниговский, не пришедший на помощь Козельску, бежал в Венгрию, потом в Польшу. Даниил Галицкий, знавший, что от него до Сарая по прямой 1750 км, обладавший 60-тысячным войском, которое в 1245 г. разбило польско-русско-венгерскую армию в междоусобной войне за Галичину, не торопился к Батыю. Решение Ярослава стало основой реальной политики потому, что выбор был сделан не только великим князем владимиро-суздальским, но также великим ханом Джучиева улуса. Батый решил опереться в своей русской политике на Владимир. В 1245 г. Батый вызвал к себе всех трех великих князей в Сарай - и они явились. Ярослав уже знал правила церемонии явления перед лицом великого хана - прохождение между двумя огнями для очищения, поклон на юг - тени покойного Чингис-хана, коленопреклонение перед Батыем. Опытный политик Даниил Галицкий, вступавший в союз с языческой Литвой и католической Польшей или Венгрией, проделал все, что от него требовал монгольский обычай и был радушно принят ханом. Гордый Михаил Черниговский отказался кланяться тени Чингиса и был убит. Зверская казнь Михаила - одно из тяжких преступлений «злых татар» - остается невыясненной до конца. Советский историк, биограф Александра Невского, сына Ярослава, выражается загадочно: «Это было загодя задуманное убийство. Позднее православная церковь причислила Михаила к лику святых, а пока что суздальский князь убрал с пути одного из главных своих соперников»14. Покровительство Батыя было необходимым условием приобретения права на княжеский стол. Татары не изменили системы власти на Руси, они сохранили существовавший политический строй, взяв себе право назначать князя. Каждый русский князь - ханы никогда не выходили за пределы династии Рюриковичей - должен был явиться в Сарай и получить ярлык на княжение. Лев Гумилев называет ярлык пактом о дружбе и ненападении, аргументируя это определение тем, что Батый посылал ярлыки правителям Рума, Сирии и других стран, зависимых от него. Другие историки, следуя за летописцами, определяют «ярлык», как ханскую грамоту, разрешающую князю владеть землями, которые ему принадлежат. Монгольская система открывала широчайшие возможности непрямого управления страной: все князья, не только великий князь, получали «ярлык» и, тем самым, имели доступ к хану. Эта «демократичность» превращала главу Джучиева 14 Пашуто В. Александр Невский. М., 1974. С. 91. [89/90] улуса в арбитра междоусобных конфликтов, последней инстанцией: к нему являлись за грамотой на власть, с жалобами на родственников, с доносами. «Ярлык» гарантировал прочность монгольской власти лучше отсутствовавших гарнизонов. Ставка Батыя в Сарае была вторым центром власти в империи. Столица находилась в Каракоруме. Грамота Батыя была необходима, но не гарантировала княжеский стол, если ее не подтверждал Каракорум. Это была дополнительная тягость, которая, одновременно, открывала русским князьям возможность лавировать между двумя центрами, использовать один против другого Монгольские ханы включались во внутренние русские дела, русские князья впутывались в монгольские. Это нередко вело к трагическим последствиям. В 1245 г. регентша Туракина потребовала приезда великого князя Ярослава на утверждение в Каракорум. Ставленник Батыя, враждовавшего с Туракиной и ее сыном Гуюком, избранным императором (великим ханом), Ярослав не был утвержден главой Руси. Приглашенный в ханский шатер и накормленный «из собственной руки» ханши, Ярослав заболел и через семь дней умер. Он пережил своего соперника Михаила Черниговского всего на десять дней. В Каракорум был вызван сын Ярослава Александр, которого Туракина собиралась «жаловать землей отца». После смерти Ярослава великим князем стал его брат Святослав. Александр получил во владение Новгород, Переяславль и некоторые другие земли. Побывавший уже в Сарае, Александр оказался перед выбором; Батый или враждебный ему Гуюк, сын Туракины. Он выбрал Батыя и в Каракорум не поехал. Ярослав был инициатором политики сотрудничества с монголами. Александр Невский продолжал эту политику с упорством и последовательностью государственного деятеля, который знает, чего он хочет, который ясно видит цель и идет к ней, используя при этом все доступные ему средства. Расчет на Батыя был деталью стратегии Александра. Властелин Джучиева улуса, который стали называть Золотой ордой, а затем его наследники поддерживали владимиро-суздальских князей и взамен получили их поддержку. Но выбор этим не ограничивался. Ярослав, Александр, а за ним его потомки включились в геополитическую игру, в которой главными партнерами в середине XIII в. были две силы, католическая церковь, возглавляемая Иннокентием IV, победившим непримиримого врага папства императора Фридриха II Гогенштауфена и добившимся распада германской империи (1250- 1266), и монгольский улус наследников Чингис-хана, в 1260-1264 гг. расколовшийся на части (одной из них была Золотая орда). Наличие двух сил дает возможности лавирования, если это си- [90/91] лы враждебные, противостоящие, какими были папство и монголы. Главным элементом решения Александра был не выбор между Сараем и Каракорумом (хотя он очень важен), но между татарами и папством. Между Востоком и Западом. Русские князья, после того, как Батый прошел как смерч по русской земле и установил свою власть, свое иго, продемонстрировали три варианта реальной политики. Владимиро-суздальское княжество выбрало сотрудничество с победителями. В отличие от северо-востока юго-западная Русь - Галицко-Волынское княжество и его князь Даниил - искала компромисса, пыталась лавировать между татарами и Западом. Третьим вариантом было сопротивление, которое означало прежде всего тесный союз с папством. Михаил Черниговский, владевший короткое время Киевом, поставил митрополитом игумена Петра. После захвата Киева Даниилом Михаил бежал в Венгрию, но послал Петра на церковный собор, созванный в 1245 г. в Лионе Иннокентием. «Архиепископ Руси», как был представлен митрополит Петр, просил у собравшихся прелатов помощи против татар. Бесспорным результатом этой просьбы была миссия 25-летнего францисканца Иоанна де Плано Карпини, отправленного папой в Сарай и Каракорум. Его отчет о поездке - «История монголов, именуемых нами татарами» - важный источник знаний о событиях и людях эпохи. Плано Карпини присутствовал на курултае 1246 г., оставил портреты русских князей - Ярослава, Даниила, Михаила, был свидетелем убийства князя Черниговского и смерти Ярослава Владимирского. Татары знали о планах Михаила, о посылке им Петра в Лион. Не исключено, что они знали о разговорах, которые Плано Карпини вел с Ярославом, согласившимся продолжить переговоры с курией. Александр Невский не знал ни сомнений, ни колебаний. Программа сотрудничества с татарами была для него единственно возможной политикой. В числе причин, которые побудили Александра Невского выбрать ее, было острое ощущение западной опасности. Ребенком он приехал вместе с отцом князем Ярославом в Новгород. 16-летним юношей стал князем-наместником купеческой республики. Когда ему исполнилось 20 лет в 1240 г., Александр разбил на Неве шведских крестоносцев - 5 тысяч воинов, прибывших на ста судах. В 1240 г. татары захватили Киев, но для князя Новгородского главной угрозой был натиск, шедший с Запада. В 1242 г. Александр одерживает знаменитую победу на Чудском озере: на этот раз он громит армию Ливонского ордена. [91/92] В 1937 г. Сергей Эйзенштейн пишет сценарий15 для своего будущего фильма «Александр Невский». Князь новгородский объясняет народу свою политическую линию: «С монголом подождать можно. Опаснее татарина враг есть… ближе, злей, от него данью не откупишься - немец»16. В фильме Эйзенштейна Александр Невский излагает стратегию Сталина в 1937 г.: на западе - опасность немецкая, на востоке - японская. В момент выхода фильма - «немец» был опаснее. Два года спустя - «Александр Невский» был снят с экрана - вчерашний враг стал союзником. Но рассуждения о степени опасности двух врагов могли быть актуальными в XIII в. Александр имел основания считать «немцев», как называли независимо от национальности пришельцев с Запада, угрозой более страшной, чем татары. Крестоносцы оккупировали захваченную территорию, чего не делали татары, строили на ней крепости, города - забирали землю. Крестоносцы, «псы-рыцари», как любил их называть Маркс, обращали покоренное население в католичество, отличаясь и этим от веротерпимых татар. Была еще одна причина, объяснявшая выбор Александра. Сын Ярослава и внук Всеволода Большое Гнездо, Александр унаследовал крутой характер и волю к самодержавной власти. Много раз он вступал в конфликт с новгородцами, любившими князей покладистых, но вынужденных обращаться к победителю шведов и меченосцев, когда внешняя опасность грозила городу. Едва проходила угроза, они старались от князя - властолюбивого, крутого - избавиться. Появление татар и выбор Александра значительно ограничили возможности «Господина Великого Новгорода» - его зависимость от владимиро-суздалъских князей усилилась. Советский историк убежденно пишет: «Галицкие бояре были наиболее реакционной силой на Руси». Для него очевидно: реакционны, ибо «несли племенную раздробленность», были против сильной централизаторской власти князя. В борьбу между галицкими боярами и волынскими князьями включаются соседи юго-западной Руси: венгры, поляки, папская курия и императорский двор. Враждующие силы ищут союзников на католическом Западе, в свою очередь разорванном на части войной гвельфов и гиббелинов, папы и императора. Юго-Западная Русь, прежде всего Галицко-волынское, а также Черниговское княжества становятся в оппозицию к Орде. В 1254 г. Даниил Волынско-Галицкий получает от папы королевскую корону - становится королем Ма- 15 Петр Павленко был соавтором сценария. 16 Эйзенштейн С. Избр. произведения. М., 1971. Т. 6. С. 159- [92/93] лой Руси. На него возложена задача борьбы с татарами. В 1250 г., после долгого пребывания в Орде, куда поехали сыновья Ярослава Александр и Андрей, - они побывали и в Сарае, и в Каракоруме - братья вернулись на родину с княжескими ярлыками. Батый поддерживал Александра, но враждебная правителю Золотой орды ханша Огул-Гамиш, регентша на троне Чингиса, решила иначе. Власть над Киевом и всей Русью была отделена от великокняжеского титула Владимиро-Суздальского. Младший брат Андрей получил ярлык на Владимиро-Суздальские земли, Александр был утвержден великим князем. Возникла сложная, чреватая конфликтами ситуация. В руках Александра были Новгород, Клев и наследственные города Переяславль и Дмитров. Это значило, что Андрей подчинен ему. С другой стороны Новгород зависел от Владимиро-Суздальской земли, что означало подчинение Александра Андрею. Брак Андрея с дочерью Даниила Галицкого означал создание союза между Владимиром и Галичем. К ним присоединился другой брат Александра Ярослав, правивший в Твери. Сигналом к повороту исторического колеса стали события в Каракоруме. При решительной поддержке Батыя ханша была свергнута, великим ханом избрали Мунке. Александр Невский отправляется в Сарай и получает звание великого князя всея Руси. Это значит, что в 1252 г. 32-летний сын Ярослава становится одновременно великим князем Владимиро-Суздалъским, Новгородско-Псковским и Полоцко-Витебским. И получает, таким образом, средства для своей политики. Поддержка Батыя не ограничилась дарованием ярлыка Александру. Русские историки по-разному излагают обстоятельства, связанные с его возвышением. Биограф великого князя пишет туманно: «Еще не возвратился Александр во Владимир, а Батыи уже двинул на Русь две рати - воеводу Неврюя во Владимирско-Суздальскую Русь, а воеводу Куремсу - в Галицко-Волынскую»17. Установив алиби великого князя, биограф тем не менее замечает: «Батый знал, что князья-союзники (т.е. князья Владимира, Галича и Твери - М.Г.) откажутся признать верховную власть Александра». Легко сделать вывод о причинах и следствиях. Биограф князя Андрея, бежавшего из Владимира в Швецию, формулирует их совершенно ясно: «В 1252 г. Александр съездил на Дон, к Сартаку, сыну Батыя, управлявшему тогда ордой, с жалобой на Андрея, что тот не по старшинству получил великокняжеский стол и не сполна платил хану выход. Вследствие этой жалобы Александр получил ярлык на великое княжение, а 17 Пашуто В. Александр Невский. С. 113. [93/94] против Андрея были двинуты татарские полчища под начальством Неврюя»18. Современный историк не оставляет места экивокам: «В 1251 г. Александр поехал в орду Батыя, подружился, а потом побратался с его сыном Сартаком, вследствие чего стал приемным сыном хана и в 1252 г. привел на Русь татарский корпус с опытным Неврюем. Андрей бежал в Швецию, Александр стал великим князем, немцы приостановили наступление на Новгород и Псков»19. Набег Неврюя, страшный своей разрушительной яростью - летописи зарегистрировали ужасы: увод населения в рабство, грабежи, насилия, пожары - засвидетельствовал поддержку Александра могущественной ордой. В 1248 г. легаты Иннокентия IV привезли папскую грамоту князю Новгородскому Александру. Основываясь на рапорте Плано Карпини, беседовавшего в Каракоруме с Ярославом, папа предлагал переход в католичество и помощь против татар. Александр ответил отказом: «…а от вас учения не приемлем». В числе причин выбора Александра - татары, а не немцы - было и понимание иллюзорности папских обещаний о помощи. 1252 г. подтвердил правоту Александра. В то время, как Неврюй наказывал недовольных татарами князей и разорял Владимиро-Суздальскую Русь, на Галицко-Волынскую Русь, против князя Даниила была двинута рать нойона Куремсы. Вместе с татарами шел смоленский полк - Смоленск был в зависимости от Суздаля. Запад Даниилу Галицкому не оказал никакой помощи, что не помешало ему отбиться самому, демонстрируя возможность побед над татарами и тщетность надежд на помощь. В 1260 г. командующий татарским корпусом, действовавшим на юго-западе, был заменен. Под водительством Бурундуя татары двинулись на Польшу через галицко-волынские земли, потребовав от Даниила участия в набеге на христианских соседей. Князь вынужден был согласиться - тем не менее, главные оборонительные сооружения крупнейших городов, недавно отстроенных и укрепленных, были целиком разрушены. Галицко-Волынская Русь вошла в состав татарских владений. Утвердившись на великокняжеском столе во Владимире, Александр приступил к реализации мечты деда и отца - укрощению Новгорода. За Владимир Александр боролся с братом Андреем, за Новгород ему пришлось схватиться с братом Ярославом, князем тверским. Новгородские бояре, не любившие и боявшиеся власт- 118 Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1890. Т. 1. С. 391. 119 Гумилев Л.Н. Древняя Русь… С. 534. [94/95] ного победителя шведов и крестоносцев, прогнали сына Александра Василия и пригласили его брата Ярослава. Великий князь владимирский «со многими полки», как сообщает летопись, двинулся на мятежную республику. Новгородцы, устрашенные возможностью вторжения владимиро-суздальской рати, после недолгого колебания согласились с требованиями Александра: сменили посадника, приняли на княжеский стол Василия. Александр добился главного: личный и недолговечный суверенитет разных русских князей (суздальских, черниговских и других) сменился постоянным суверенитетом владимирского князя. Князь, входивший на владимирский престол и утвержденный на нем Ордой, становился князем и в Новгороде. Это означало усиление авторитета владимиро-суздальского князя, расширение его власти, но это означало также распространение авторитета Орды на новгородские земли, не завоеванные татарами военным путем. В 1257 г., когда новгородцы взбунтовались против уплаты дани татар и сумели привлечь на свою сторону князя Василия, сына Александра, великий князь лично подавил бунт. Василий был схвачен в Пскове и отправлен во Владимир, зачинщики антитатарского бунта были жесточайшим образом наказаны: им отрезали носы, ослепили. Волнения в Новгороде были наиболее сильным выражением общего недовольства татарскими поборами, которые с 1257 г. стали взиматься, как налог с жилища, с огня Пушкин справедливо говорил, что татары не были похожи на мавров: завоевав Россию, они не принесли ни алгебры, ни Аристотеля. Великий поэт мог бы сказать, что вместо алгебры и Аристотеля завоеватели принесли эффективную финансово-административную систему. Поход Батыя был завершен в 1240 г., но более 15 лет монголы ограничивались подарками, привозимыми русскими князьями в Сарай и Каракорум, при случае - грабежами. А между тем, в империи уже действовала налоговая машина. В 1230 г. глава гражданской администрации завоеванного монголами Китая Елюй Чуцай сказал великому хану Угедею, наследовавшему трон Чингиса: «Империя была завоевана верхом на коне, но управлять ею с коня невозможно»20. Член царского дома киданей, степного народа, покоренного китайцами, Елюй Чуцай перешел на службу к монголам. Предложенная им реформа, которую он провел, будучи назначенным канцлером империи, превратила военную монархию в бюрократическое государство. Он ввел понятие государственного бюджета и убедил Угедея, что экономически выгоднее не убивать население взятых штурмом городов (монгольская 20 См.: Grousset R. Op. cit. P. 321. [95/96] военная доктрина предусматривала истребление всех жителей города, который не сдался до того, как начали действовать осадные орудия), а брать с них налог. Финансово-бюджетную реформу Елюй Чуцай начал с обложения налогом монголов. Начиная с 1231 г., имперский народ должен был платить прямой однопроцентный налог - подушную дань. Может быть удивительнее всего в системе канцлера было более легкое налоговое обложение завоеванного в 30-е годы XIII в. китайского населения. Объяснив великому хану, что слишком тяжелый налоговый пресс побудит население разбежаться и таким образом нанесет ущерб казне, Елюй Чуцай обложил китайцев с огня, с жилища. Население русских земель также было обложено с жилища, т.е. легче, чем монголы. Подготовкой к введению налоговой системы на Руси стала перепись населения, «число». К этому времени уже были переписаны Китай, Иран. Александр Невский, великий князь, должен был обеспечить беспрепятственную перепись. В Новгороде, подавив сопротивление «числу», он подтвердил неуклонную верность своей политике. Кроме денежной подати, добавлялась ямская повинность: обеспечение подводами и лошадьми ямской службы - почты, соединявшей воедино гигантскую империи сетью постоялых дворов - ямов. Для сбора дани татары создали военно-политическую организацию. Наместники хана - баскаки - были посланы во все земли, им подчинялись военные отряды, в значительной части из местного населения. Присутствие баскаков обеспечивало своевременную уплату налога. Бунты, вспыхнувшие в крупнейших городах Владимирской Руси - Ростове, Суздале, Владимире, Ярославле - были направлены против мусульманских ростовщиков - «бесерменов», - которым великий хан Хубилай, внук Чингиса, унаследовавший императорский трон, передал на откуп сбор русской дани. Откупщики злоупотребляли силой и нарушили привычные нормы «баскаческой» системы. «Бесермен» превратился в «бусурманин»: слово стало обозначать в русском языке всех неверных, прежде всего - мусульман. Некоторые историки считают, что убийства ростовщиков - сборщиков дани были организованы по инициативе Александра, воспользовавшегося конфликтом, возникшим между ханом Золотой орды Беркаем и центральным правительством21. Александр поехал в Сарай: сбор дани, «выхода», перешел в руки русских князей. Вскоре - уже после смерти великого князя - было отменено баскачество. В русский язык навсегда вошли финансовые 21 Насонов А.Н. Монголы и Русь. М., 1940. С. 12, 22, 52, [96/97] термины татарского происхождения: казна, казначей, таможня (тамга), кабала (долговое рабство), кабак (заведение, имеющее разрешение на продажу спиртного), даже слово «деньги» и обозначения монет: копейка, алтын. На долгие века сохранилась на Руси монгольская налоговая система, равной которой не знала феодальная Европа. В 1252 г. Александр возвращался из Сарая, получив ярлык на великое княжение. Летопись зарегистрировала: «Прибыл от татар великий князь Александр в город Владимир и встретили его с крестами у Золотых ворот митрополит, и все игумены, и горожане и посадили его княжить на столе отца его Ярослава, и была велика радость в городе Владимире и во всей Суздальской земле». Присутствие митрополита не было формальным знаком уважения. Кирилл II, канцлер Даниила Галицкого, был назначен на митрополичий престол, после того, как Даниил получил в Орде ярлык на Киев. Кирилл отправился за утверждением к патриарху в Никею, но вернулся не в Киев, а во Владимир. Глава русской православной церкви свидетельствовал этим, что Киев потерял свое место центра духовной власти. Престол митрополита всея Руси переместился на северо-восток, туда, где правил великий князь всея Руси. Ярослав первым получил от Батыя ярлык на титул, заимствованный у митрополита. Кирилл II, встречая Александра Невского, выражал полное одобрение политике великого князя всея Руси. Церковь безоговорочно поддержала выбор Александра, его тактику полного сотрудничества с татарами. Церковь имела для такого отношения полное основание. Прежде всего, по своим обычаям, татары проявляли полную веротерпимость: они не мешали распространению православия, они не вмешивались в назначения на церковные должности. Более того - церковь была освобождена от всех даней и поборов. Митрополиты получали, как и князья, ярлыки, ханские грамоты, освобождавшие от даней, пошлин и повинностей все черное монастырское духовенство и все белое приходское духовенство, группировавшееся вокруг церквей с клирами и зависимыми от церкви людьми, населявшими дворы при храмах. Оскорбление русской веры наказывалось смертной казнью. В 126] г. хан Берке, принявший ислам, разрешил тем не менее учредить в Сарае епископскую кафедру. Православные, жившие в Орде, имели таким образом своих священников, которые имели право обращать в русскую веру обитателей Сарая. Привилегированное положение церкви обеспечивалось и тем, что митрополит имел, как и князья, прямой доступ к хану. Это давало ему возможность влиять на политику: слово митрополита могло сменить ханский гнев на милость, или наоборот. Князья [97/98] были заинтересованы в поддержке церкви. В русских церквях молились за «вольного царя», как называли хана, перенеся на него титул византийского императора, который потом примет великий князь московский. Получив ярлык «вольного царя» от xaна, митрополит был независим от князя. Русская церковь использовала свое положение для обогащения, для своего усиления, но также для распространения и укрепления идеи единства Руси. Она была воплощением этого единства в условиях, когда, по словам Василия Ключевского, только «власть хана давала хотя признак единства мельчавшимся и взаимно отчуждавшимся вотчинным углам русских князей»22. Историк имеет в виду продолжавшееся дробление княжеских владений; после нашествия число княжеств удвоилось - на северо-востоке их стало 18. Татары не возражали против умножения числа княжеств - это открывало дополнительные возможности интриг и обогащения за счет просителей, но в то же время предпочитали иметь одного более сильного князя в качестве главного своего представителя на Руси. Поддержка этого князя митрополитом, церковью была в интересах татарской политики. Ироничный Ключевский пишет, что ордынские ханы не навязывали Руси своих порядков, довольствуясь данью, даже плохо вникали «в порядок там действовавший… потому, что в отношениях между тамошними князьями нельзя было усмотреть никакого порядка». Единая церковь была важнейшим фактором единства Руси - хранительницей веры и языка, связывавших воюющие между собой княжества. Поэтому защита веры, защита православия была для церкви главной задачей. Тем более что она видела страшную опасность - антиправославный «крестовый поход, шедший с Запада». Перед лицом этой - смертельной, как считала церковь - угрозы веротерпимые татары становились союзниками. Георгий Вернадский идет в своих размышлениях до логического конца и называет хана «защитником православной веры». Поэтому вклад Александра Невского в русскую историю он рассматривает, как два подвига великого князя: «Александр Невский, дабы сохранить религиозную свободу, пожертвовал свободой политической, и два подвига Александра Невского - его борьба с Западом и его смирение перед Востоком - имели единственную цель - сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа»23. 22 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 52. 23 Вернадский Г. Два подвига Александра Невского. Т. 4. С. 227, 335. [98/99] Проповеди владимирского епископа Серапиона - одно из высших достижений литературы XIII в. - образец нравоучительной, воспитательной деятельности в условиях иноземного ига. Архимандрит Киево-Печерского монастыря до 1274 г., Серапион приехал во Владимир вместе с митрополитом Кириллом. Первое из поучений Серапиона было написано около 1230 г., т.е. до нашествия Батыя, пятое «слово» примерно 40 лет спустя. Первое - полно предчувствий надвигающейся катастрофы, ожиданий страшного, которое кажется проповеднику неминуемым, ибо внутреннее неблагополучие разъедает Русь. Когда несчастье пришло, Серапион видит в нем выражение гнева Божьего. Татары - это бич Божий. Серапион рисует ужасные картины: «Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не порабощены ли были оставшиеся горестным рабством неверных? Вот уже к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости». Кто же нас до этого довел? - спрашивает проповедник. Его ответ: «Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье, нераскаянность наша». Это они вызвали гнев Божий. Бичуя в обличительном пафосе грехи и пороки православных, Серапион неожиданно противопоставляет им, представляет в качестве образца, завоевателей: «Даже язычники, Божьего слова не зная, не убивают единоверцев своих, не грабят, не обвиняют, не клевещут, не крадут, не зарятся на чужое, никакой неверный не продаст своего брата… мы же считаем себя православными, во имя Божье крещенными и. заповедь Божью зная, неправды всегда преисполнены, и зависти, и немилосердия: братии своих мы грабим и убиваем, язычникам их продаем; доносами, завистью, если бы можно, так съели бы друг друга, но Бог охраняет!»24. Смелость сравнения - противопоставление недостойных православных достойным «язычникам», «неверным», - свидетельствовала о глубине нравственного падения покоренного народа и силе церкви, сознававшей свою роль духовного учителя. Авторитет церкви в это время был несомненно значительно выше авторитета княжеской власти. И это хорошо понимал Александр Невский. Автор «Жития» подчеркивает, что Александр Невский «любил священников и монахов, и нищих, митрополитов же и епископов 24 «Слова» Серапиона Владимирского// Памятники литературы Древней Руси, XIII век. М., 1981. С. 445, 455. [99/100] почитал и внимал им, как самому Христу»25. Если даже отнести эти слова за счет естественного преувеличения, необходимого в жизнеописании святого, политика великого князя по отношению к церкви была однозначной. Его отец, Ярослав, не считался с епископами, открыто посягал на церковные земли. Александр раздавал земли, деньги, расширил права церковного суда, одаривал храмы. Сергей Эйзенштейн намеревался закончить фильм смертью Александра, возвращающегося из Орды. Сталин, прочитав сценарий, отверг печальный финал, написав резолюцию, такой хороший князь не может умереть. Сталин не обладал абсолютной властью над прошлым. 14 ноября 1263 г. Александр Невский, возвращаясь из четвертой поездки в Сарай, умер. «Зашло солнце земли Суздальской!», объявил митрополит Кирилл в надгробном слове. Смерть 43-летнего князя после длительного пребывания в Орде не могла не вызвать подозрений у современников. Тем более, что умерли отравленными его отец, братья, дальние родственники. Как правило, татары убивали русских князей по наущению братьев и племянников. Опасность грозила не только со стороны татар. Лев Гумилев, отмечая, что в 1263 г. был зарезан - тоже в 43-летнем возрасте - литовский князь Миндовг, полагает, что это работала «немецкая агентура»26 Александр и Миндовг заключили союз против Тевтонского ордена. И, следовательно, по мнению историка, рыцари хотели от них избавиться. Итог жизни и деятельности святого Александра Невского подвести нетрудно, ибо по отношению к нему царит редкое единодушие русских историков, Сергей Соловьев, автор монументальной 29-томной «Истории России с древнейших времен», однозначен: «Соблюдение русской земли от беды на востоке, знаменитые подвиги за веру и землю на западе доставили Александру славную память на Руси, сделали его самым видный историческим лицом в нашей древней истории от Мономаха до Донского»27. Сбережение Руси от татарской беды и защита веры и земли от врагов с Запада - это те самые «два подвига Александра Невского», о которых будет писать Г. Вернадский через три четверти века после С. Соловьева. Историки полностью согласны с автором «Жития Александра Невского», который рассказывает о согласии, достигнутом русский князем с «царем Батыем» и героических подвигах в битвах с «римлянами» на Неве, с немцами на Чудском озере. В числе подвигов Александра - ответ послам, 25 Житие Александра Невского// Там же. С. 439. 26 Гумилев Л.Н. Древняя Русь… С. 540. 27 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. СПб. Т. 3. [100/101] которые пришли к нему от папы из великого Рима; «…от вас учения не примем»28. Николай Костомаров, историк-украинец, добавляет важные черты к портрету Александра: «Посещение монголов должно было многому научить Александра и во многом изменить его взгляды. Чрезвычайная сплоченность сил, совершенная безгласность отдельной личности, крайняя выносливость, - вот качества, способствовавшие монголам совершать свои завоевания - качества, совершенно противоположные свойствам тогдашних русских… Чтобы ужиться теперь с непобедимыми завоевателями, оставалось и самим усвоить эти качества. Это было тем удобнее, что монголы, требуя покорности и дани, считая себя вправе жить на счет побежденных, не думали насиловать ни веры их, ни их народности. Напротив того, они показывали какую-то философскую терпимость к вере и приемам жизни побежденных, но покорных народов». Терпимость татар, управлявших завоеванными землями через местных правителей, поощряла усиление местной власти, ограниченной только дальним присутствием хана, но в то же время опиравшаяся на него. Советский биограф Александра Невского заключает: «Он - родоначальник московских князей, политики возрождения России»29. Центральное положение Александра в истории Древней Руси выражено как нельзя более красноречиво на генеалогической карте: внук Владимира Мономаха, он был дедом московского князя Ивана Калиты. Значение политики победителя шведов и тевтонских рыцарей, побратима хана, выходит далеко за пределы генеалогии. В ней слились византийская «идея Мономаха» и монгольская «идея Чингиса». Быстро и смело реагируя на обстоятельства, не пренебрегая никакими средствами, идя против братьев и сына, когда они противились его политике, Александр использовал, приспособляя к условиям, опыт двух великих империй: византийской и монголо-татарской. Рождается русская политическая идея, вырабатываются константы, постоянные факторы русской политики на будущее. Первый постоянный фактор - главный враг на Западе. Он действовал и в политике Киевской Руси. Он приобрел особую важность в эпоху Александра, когда угроза стала реальной, когда «натиск на Восток» выражался конкретно, жестоко и настойчиво в завоевательной стратегии «псов-рыцарей». Нашествие татар не было причиной распадения Киевской Руси - она была уже разорвана князьями еще до битвы на Калке. Точно так же еще только 28 Житие Александра Невского. С. 437. 29 См.: Лашуто В. Указ. соч. С. 153. [101/102] наметился разрыв между юго-западом и северо-востоком, Владимиро-Суздальской и Галицко-Волынскои землями. Выбор - татары или немцы - стоял перед Даниилом Галицким и Александром Невским. Даниил выбрал запад и королевскую корону, Александр выбрал татар и титул князя всея Руси. Потомки, в первую очередь историки, могут оценивать этот выбор по-разному. Бесспорно одно: Галицко-Волынская Русь, один из важнейших центров русской земли, быстро потеряла свое значение и вскоре была поглощена Литвой, затем Польшей; северо-восточная Русь, Владимир, а потом Москва стали центром будущей России. Антизападная политика Александра, отнюдь не исключавшая интенсивных торговых отношений, в центре которых находился Новгород, была подтверждена в своей правильности прозападной политикой Даниила и братьев Невского. Вторая константа - православие. Крещение по византийскому обряду, позднейший церковный раскол сделали православие важнейшим фактором русской настороженности, подозрительности, вражды к Западу. Впрочем, для тевтонских рыцарей, шедших походом на Восток с крестами, нашитыми на плащах, православные «схизматики» ничем не отличались от язычников: необходимо было огнем и мечом крестить и тех и других. Антизападная, антикатолическая православная церковь была прежде всего фактором русского единства, духовной силой народа, единственным авторитетом. Одновременно - наследница византийской церкви - она всегда была опорой князя. Идея цезарепапизма, системы отношений, в которых глава государства возглавляет и церковь, переходит из Константинополя в Киев, Владимир, чтобы восторжествовать в Москве. Ничего подобного войне папства с империей Русь не знает. Русская история зарегистрировала лишь одну попытку - в XVII в. - главы церкви расширить свою власть за счет царской: конфликт между патриархом Никоном и Алексеем Михайловичем закончился полным поражением патриарха и стал одной из причин трагического раскола. Третья константа - единовластие. «Идея Мономаха», представление о единовластном и полновластном самодержавном императоре пришла из Византии косвенным путем, в книгах, рассказах русских послов, греческих монахов. «Идея Чингиса» - ханского самовластия была приобретена и практической школе Сарая и Каракорума, русские князья видели воочию, что значит абсолютная власть монгольского «царя», «свободного царя», как говорится в русских летописях. В школе полного повиновения побежденные учились властвовать. Александр Невский был образцовым учеником: сделав подчинение завоевателям основой [102/103] своей политики, он нещадно расправлялся со всеми, кто ей противился, покушаясь тем самым на его власть. Школа самодержавия была одновременно и школой империи: единовластие требует расширения территории, т.е. создания империи, которая нуждается для своего сохранения в единодержавной власти. Византия и монгольское царство - служили наглядными примерами. Выбор Александра Невского как бы поместил Русь (прежде всего, это касается северо-востока) в кокон, в котором будущая Российская империя смогла перейти в следующую стадию. Переход не был мирным: в коконе, если продолжать это сравнение, шла ожесточенная борьба за право стать куколкой. Междоусобная борьба русских князей не мешала земле развиваться в безбрежных границах монгольской империи, обретать административные навыки, расширять торговые связи, овладевать военным опытом в совместных походах с татарами. На территории Золотой орды царил имперский мир, нарушаемый только ссорами между русскими князьями, неизменно звавшими на подмогу татар, охотно приходивших, ибо получали возможность пограбить население. После попытки Даниила Галицкого и Андрея, брата Александра Невского, организовать сопротивление татарам, русские князья кладут в основу своей политики как можно более тесное сотрудничество с ханом. Потому, что карательные походы Неврюя и Куремсы оставили кровавые следы, а также потому, что это сотрудничество соответствовало личным и государственным интересам. Лев Гумилев говорит о «системе этнического контакта», определяя его как «симбиоз»30. Развивая свою мысль до логического вывода, русский историк полагает, что в 1262 г., когда хан Золотой орды Берке порвал связь с центральным правительством монголов, обосновавшимся в Пекине и принявшим (в 1271 г.) китайское название Юань, это было «освобождением Восточной Европы от монгольского ига». Это было, настаивает евразиец Гумилев, «первое освобождение России от монголов - величайшая заслуга Александра Невского»31. Совершенно понятно, что если монгольский хан Берке освободил Россию от монголов, не было никакой необходимости сопротивляться «освободителям». Русские историки - от Карамзина до Гумилева - более 250 лет осторожно или менее осторожно, ясно или намеками, вспоминая о жестокости нашествия и ига, о разрушении городов и 30 Гумилев Л.Н, Древняя Русь… С. 536. 31 Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. С. 344-345. [103/104] пленении населения, отмечали использованные возможности, которые открылись для русских княжеств, включенных в Джучиев улус. Одновременно более 700 лет коллективная память народа, русское сознание, выраженное в фольклоре и письменной литературе, совершенно однозначно видит в татарах врага, поганого, нехристя, воплощение зла, врага веры и православной церкви. В летописях, в литературных памятниках («Повесть о разорении Рязани Батыем» и других), в народных песнях, в исторических романах XIX и XX вв. воспеваются подвиги героев, воевавших с «нечестивыми», страдания мучеников, убиваемых монголами за непреклонность их веры. Евпатий Коловрат, легендарный богатырь, защитник Рязани, приведший в удивленное восхищение своими подвигами самого Батыя; князь Юрий Владимирский, потерпевший поражение в битве с татарами на реке Сити, оказался с остатками своей дружины в невидимом граде Китеже, войти в который могут только чистые сердцем люди, не запятнавшие себя союзом с врагом; замученный в Сарае Михаил Черниговский - остаются большей реальностью, чем рассуждения историков. Не имеет значения сказочная фантастичность богатырских подвигов Евпатия Коловрата, не имеет значение характер подлинного Юрия Владимирского, отказавшегося помочь Рязани, окруженной татарами, забыта роль родичей в убийстве Михаила - они остаются героями сопротивления. Свидетельства современников, записанные летописцами, пришли к потомкам, как правило, в поздних списках, переработанных и дополненных воображением. Они служат основой литературного изображения эпохи татарского ига. Важен и тот факт, что летописи и древнерусские литературные произведения писались монахами и священниками - духовенством, которое неизменно пользовалось благожелательным отношением монгольских властей. Резко отрицательное отношение к татарам в литературе было выражением их личных чувств, которые не совпадали с политическими интересами. На протяжении веков складывается два представления о татарском иге - два прошлых или двойственное отношение к прошлому: история событий и история воображенная, желаемая. Первая - идеальная, в ней живут чистые сердцем и духом герои, жертвующие собой за веру, родину, народ. Вторая - реальная, в которой действуют законы политики, настаивающие на том, что цель оправдывает средства, действуют три «константы Александра Невского». [104/105] Появление Москвы Бог благословит тебя и поставит выше всех князей и распространит город этот паче всех других городов. Митрополит Петр
Пророчество митрополита Петра, сделанное в первое десятилетие XIV в. московскому князю Ивану Калите, удивляет своим провидением потомков и, наверное, поразило современников. Всего полтораста лет назад летопись впервые упомянула маленькое поселение - Москву, куда владимирский князь Юрий Долгорукий, позднейший великий князь киевский, пригласил на «сильный обед» родственника. Хроникер счел необходимым отметить это событие, которое 800 лет спустя, по личной инициативе Сталина, будет торжественно праздноваться как год основания столицы великого государства Москва была затем одним из малых городов владимирского княжества и росла вместе с ним В 1299 или 1300 г. Владимир на Клязьме становится церковной столицей Руси - митрополит переселяется из Киева во Владимир. А несколько лет спустя митрополит Петр переезжает в Москву, где будет похоронен в 1325 г. За полтора столетия власть московского князя, территория княжества и его авторитет выросли настолько, что позволили предвидеть дальнейшее неудержимое возвышение - по воле Божьей. Причины возвышения Москвы продолжают оставаться предметом горячих споров историков и идеологов. Вес согласны с тем, что начало было как нельзя более скромным. После смерти Александра Невского великокняжеский стол наследует сын Дмитрий, но очень скоро другой сын - Андрей начинает безжалостную войну с братом. Великий князь Александр оставил своим наследникам Владимиро-суздальскую землю, право на новгородский и псковский столы, ханский ярлык давал ему также возможность использовать полки других князей. Это позволяло победителю Тевтонского ордена удерживать Карелию, Неву, Нарову - сохранять открытым путь к Балтийскому морю. Киевская Русь перестала существовать. Потерял значение Киев, отделились Смоленск и Галицко-Волынская земля. На Полоцк и Витебск предъявили претензии литовцы, нашедшие в князе Миндовге выдающегося лидера. Северо-восточная Русь усилиями Александра окрепла, пережив [105/106] монгольское нашествие. Его сыновья сделали все возможное, чтобы разрушить страну. После смерти в 1266 г. хана Золотой орды Берке, побратима Александра, в орде начинается смута, которую русские летописцы называют «замятия». Власть хана оспаривает знаменитый полководец Ногай, правнук Чингиса, выкроивший себе практически независимое от Сарая владение в северо-западном Черноморье (ногайские степи). Смута в орде, сильно ее ослабившая, была использована русскими князьями не для освобождения от «ига», но для сведения личных счетов. В начале 1280-х гг. начинается война братьев-сыновей Александра: она продлится полтора десятка лет. Андрей, князь Городецкий, решает отобрать великокняжеский стол у старшего брата Дмитрия Переяславского, нарушая завещание отца и порядок престолонаследования, строго соблюдавшийся в семье Рюриковичей. В 1281 г. Андрей отправляется в орду и убеждает хана Менке дать ему ярлык на Владимирский трон и войско, чтобы свалить законного князя Дмитрия. Другие князья, желавшие ослабления великого князя, усилившегося за счет богатого Новгорода, поддерживают Андрея. Татары, в сопровождении и под руководством русских князей, разоряют значительную часть Суздальской земли, разрушают Переяславль, стольный город Дмитрия, а до него - Александра Невского. Дмитрий призвал на помощь Ногая и, поддержанный татарами, разбил Андрея. Война, однако, продолжалась. Еще дважды - в 1285 и 1293 гг. - Андрей наводит на русские земли татар. В третий поход они грабят столицу княжества - Владимир и 14 других городов. На этот раз он добивается своего - занимает великокняжеский престол, вынудив брата отказаться от власти, и остается на нем десять лет. Москва, управляемая младшим братом Даниилом, оставалась некоторое время в стороне от усобиц, усиливаясь за счет увеличивавшегося населения, искавшего спокойствие. Случаи приводит к нарушению спокойствия, началу долгой братоубийственной войны, которая становится толчком, выведшим Москву на историческую сцену. В 1302 г., в последний год жизни Даниила, бездетный племянник оставляет ему в наследство Переяславль. Это значительно усиливало Москву, чем был очень недоволен великий князь Андрей, обойденный наследством, которое по «порядку» полагалось ему. Но в 1304 г. он умирает. Еще более недоволен был тверской князь Михаил. Начинается схватка между Москвой и Тверью - первое испытание на пути к будущему. Старший из пяти сыновей Даниила Юрий, наследовавший московский стол, энергичный и деятельный, твердо держится за Переяславль, население которого предпочитает его Михаилу [106/107] Тверскому. Поддерживают Юрия и новгородцы, обиженные на Михаила, собиравшего с них - для татар, не забывая при этом и себя - очень высокую дань. Решить спор мог только Сарай. Юрий отправляется к хану просить ярлык на великое княжение. Сын Даниила, младшего сына Александра Невского, Юрий не имел права на великое княжение. Но «порядок» ломался все больше и больше. Появление татар усилило тенденции, которые возникли и неудержимо развивались в закатный период Киевской Руси. Хан Тохта выбирает Михаила, который получает татарское войско для наказания непокорного Новгорода. Неудача не останавливает Юрия. Он расширяет московские пределы: удачным набегом на Смоленскую землю захватывает Можайск, отнимает силой у рязанского князя Коломну. В 1313 г., после смерти Тохты, ханом становится его племянник Узбек, правление которого (умер в 1341 г.) - один из самых блестящих периодов в истории Золотой орды. При нем ислам становится главной религией монголо-татар, но благосклонное отношение к другим религиям, прежде всего к христианству (как православию, так и католицизму) сохраняется. Михаил Тверской отправился к Узбеку за подтверждением ярлыка на великое княжение, а в это время Юрий Московский занял княжеский стол в Новгороде без ярлыка. Вызванный в Сарай, он не только оправдывается, но завоевывает симпатию хана. Результатом двухлетнего пребывания Юрия в Орде был его брак с сестрой Узбека. Хан был женат на дочери византийского императора и, следовательно, московский князь вошел в самое высокое общество своего времени. В качестве приданого Юрий получил отряд татар, который повел на Тверь. За 40 верст от Твери 22 декабря 1317 г. князь Михаил разбил русско-монгольское войско и взял в плен ханского полководца и жену Юрия Кончаку, в крещении Агафью. В плену жена московского князя, сестра хана Узбека умирает. Летописцы полагают, что она была отравлена. Юрий, спасшийся после разгрома, и его победитель Михаил были вызваны в Орду. Обвиненный в убийстве сестры хана, в непослушании, а также в том, что хотел бежать с казной к немцам, великий князь Михаил был казнен 22 ноября 1319 г. Юрий получил ярлык на великое княжение. Впервые московский князь стал великим князем. Княжество, в начале XIV в. самое незначительное из всех удельных владений на северо-востоке Руси, внезапно становится одним из ее центров. Положение московского князя еще неустойчиво. Тверь не желает отдавать то, что считает принадлежащим ей по праву - великое княжение. В 1322 г. Юрий, обвиненный тверским князем Дмитрием, что он утаил [107/108] часть дани, собранной для хана, был вызван в Сарай. Дмитрий, прозванный «Грозные очи», вызванный также, собственноручно убил Юрия, мстя за отца. И был казнен ханом. Великое княжение было отдано младшему брату Дмитрия Александру, которого признавали князем новгородцы. Великий князь Владимирский, Александр по обычаям времени, жил в своей отчине - в Твери. 15 августа 1327 г. тверичане поднялись по набату и перебили небольшой отряд татар, стоявший в городе. Летописцы по-разному излагают подробности. Рассказывают о том, что командующий отрядом (его называют по-разному: Чол-хан, Шевкал, Щелкай), двоюродный брат Узбека, вел себя с невыносимым высокомерием, рассказывают, что сигнал к восстанию был подан, когда татары повели со двора дьякона Дюдки молодую жирную кобылу. Татар Чол-хана перебили. Есть известия, что князь старался сдержать ярость жителей города. Московский князь Иван, младший брат Юрия, четвертый сын Даниила, поспешил в Орду. Историк Москвы И. Забелин пишет: «На всю Русь надвигалась страшная гроза; хан высылал 50 тыс. войска. Опасаясь за себя, как и за всю землю, московский Иван… наклонил неизбежный удар исключительно только на Тверское княжество»32. Г. Вернадский расшифровывает иносказание: «Узбек поручил московскому князю Ивану Даниловичу наказать Александра Михайловича и тверичей. Калита получил в помощь сильное монгольское войско и «повоевал» Тверь. Князь Александр бежал в Псков, затем в Литву… Иван получил ярлык на великое княжение»33. Монгольское войско под началом московского князя жесточайшим образом разоряет тверскую землю, разрушает столицу княжества, берет в рабство жителей. Те, кто успевают бежать в леса, гибнут от мороза - карательная экспедиция проводится зимой 1328 г. Иван преследует Александра, желая доставить его на расправу хану. Псков отказался выдать нашедшего у них убежище Александра. Митрополит Феогност проклял псковичей и отлучил их от церкви за укрывательство преступника, нарушившего ханский закон. Иван подошел к городу с войском. Александр покинул Псков и убежал дальше - в Литву. Правление Ивана - важнейший поворот в истории Руси. Титул великого князя остается навсегда в Москве. Он обес- 32 Забелин И.Е. Москва (история)// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. Т. 38. С. 928. 33 Вернадский Г.В. Начертание русской истории// Евразийский временник. Берлин, 1925. Т. 4. С. 88. [108/109] печивается замечательным усилением материального и духовного значения княжества. Иван еще в молодости получил прозвище Калита, что означает денежный мешок, киса на поясе. Происхождение прозвища объясняется по-разному. Одни говорят, что оно возникло потому, что известный своим благочестием князь всегда имел с собой мешок медных денег, которые раздавал нищим. Другие считают, что прозвище подчеркивало важную черту характера - бережливость, переходящую в скопидомство. Это качество проявлялось не только в бережливом отношении к деньгам, княжеской казне, но, прежде всего, в неутомимом собирании земель, присоединяемых к территории московского княжества. Иван Калита покупает три города (Углич, Белоозеро, Галич), села в Новгородской, Владимирской, Ростовской областях. Он переносит в Москву столицу великого княжества, сюда переезжает на жительство митрополит Петр, который перед смертью пророчествует: если Иван поставит церковь во имя Успения Богородицы, то Москва сделается объединительницей всех русских земель. Иван Калита заложил храм Успения, первую каменную церковь в Москве, 4 августа 1326 г. После смерти митрополита Петра его преемник утверждает пребывание митрополита в Москве, превращая ее в церковную столицу русской земли. Политика тесного сотрудничества с Ордой дает результаты, о которых с понятным удовольствием рассказывает летописец: «Перестали поганые воевать Русскую землю, перестали убивать христиан; отдохнули христиане от великой истомы и многой тягости и от всех насилий татарских и с тех пор настала тишина по всей земле». Тщательно исправляя обязанности сборщика дани для хана, не забывая при этом и себя, Иван Калита обеспечил «тишину» в московском княжестве. В безопасный угол северо-восточной Руси начинает стекаться население, тем более, что Иван, как отмечает документ начала XV в., «исправи землю Русскую от татей», т.е. очистил территорию от воров, обеспечил спокойствие на дорогах и в городах. Иван Калита завершает спор Москвы с Тверью. После десятилетнего пребывания в Литве тверской князь Александр является в Орду просить прошения у хана Узбека и разрешения вернуться на родину. Хан возвращает Александру Тверь. Московский князь приезжает в Орду с двумя сыновьями и, обещая верную службу не только свою, но и наследников, чернит как может недруга. Узбек вызывает Александра Тверского в Сарай и 29 ноября 1339 г. казнит его и сына Федора. Спор между Москвой и Тверью был решен. Автор «Русской истории» К.Н. Бестужев-Рюмин, рассказывая о судьбе Александра и московско-тверском соперничестве, харак- [109/110] теризует стороны: «Александр принадлежал к тому даровитому и мужественному роду князей Тверских, который упорнее всех других княжеских родов вел борьбу с князьями Московскими; борьба велась за преобладание, а не за какой-нибудь принцип; разница была не в цели, а в орудии, или скорее в ловкости и изворотливости; князья тверские были прямее Московских, а потому проиграли»34. Николай Карамзин, автор первой подлинной русской истории, говорит о 300 годах, минувших после смерти Ярослава Мудрого (1054), как о времени «скудном делами славы и богатом ничтожными распрями многочисленных властителей, коих тени, обагренные кровью бедных подданных, мелькают в сумраке веков отдаленных». Сергей Соловьев, крупнейший историк XIX в., величайший знаток письменных памятников XIII и XIV вв., резюмирует период коротко и выразительно: «Действующие лица действуют молча, воюют, мирятся, но ни сами не скажут, ни летописец от себя не прибавит, за что они воюют, вследствие чего они мирятся; в городе, на дворе княжеском ничего не слышно, все тихо; все сидят запершись и думают думу про себя; отворяются двери, выходят люди на сцену, делают что-нибудь, но делают молча». От вторжения Батыя до Ивана Калиты - с 1238 по 1328 г., в течение 90 лет на владимирском троне переменилось 14 князей. На каждого, следовательно, приходилось, примерно, 6 лет власти, но в действительности князья менялись чаще, ибо некоторые, теряя престол, потом на него возвращались. В других княжествах происходило тоже самое. Бедность исторических источников, сходство поведения и целей приводят к тому, что князья обезличиваются. Сергей Соловьев признается, что историку трудно различить на их бесстрастных лицах характерные черты, отличающие князей друг от друга. Князья северо-восточной Руси. - пишет Ключевский, «сидя по своим удельным гнездам и вылетая из них только на добычу и с каждым поколением беднея и дичая в одиночестве, постепенно отвыкали oт помыслов, поднимавшихся выше заботы о птенцах». Историк констатирует, что менее воинственные, чем их южнорусские предки, северо-восточные князья были «более варвары, чем те»35. В это время начинается возвышение Москвы. Выдвинуто множество объяснений важнейшего факта русской истории. В зависимости от взглядов ученого, от политических обстоятельств и 34 Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1890. Т. 1. С. 393. 35 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 1. С. 458-459. [110/111] моды в науке, предлагаются объяснения географические, политические, экономические, психологические. Все вместе они дают представление о событии, свидетельствуя одновременно о том, что размышления историков, их споры представляют собой важную часть прошлого, исторической материи. Первое объяснение - географическое. Для большинства историков - это очевидно: Москва была очень хорошо расположена - в лесу, на перекрестке речных коммуникаций. Река Москва и ее притоки соединяли с верхней Волгой, Окой и верхним Днепром. Город лежал, следовательно, на путях из Чернигова во Владимир на Клязьме (с юга на северо-восток), а также - из Рязани на северо-запад в направлении Новгорода. Река связывала Москву и Рязань - путь был окружной, но прямой вел через непроходимый лес. Положение на перекрестке торговых дорог давало московскому князю значительные экономические выгоды. География приносила и другие преимущества. Прежде всего - безопасность: прикрытая барьером соседних княжеств - Рязанским, Нижегородским, Ростовским, Ярославским, Смоленским - Москва терпела значительно меньше от вражеских набегов. В связи с этим население наплывало со всех сторон - в поисках убежища, спокойной жизни. Леса, богатые зверем, реки, полные рыбы, простор для колонизации - в свою очередь привлекали поселенцев. «В Москву, как в центральный водоем, со всех краев Русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы благодаря ее географическому положению» - так резюмирует Василий Ключевский один из важнейших, с его точки зрения, факторов превращения Москвы в сильнейшее русское княжество. Это мнение вызывает возражения у других историков. Не отрицая значения географии, они отмечают, что торговое значение притоков Москва реки преувеличивается, что, например, Нижний Новгород и Тверь были не менее, если не более, важными торговыми центрами. Тверь, расположенная на Волге, реке несравненно более значительной, чем Москва, вела оживленную торговлю с господином Великим Новгородом, а через Смоленск - с Литвой. Москва стояла в лесу, но лес был всюду, к тому же вокруг Москвы он был менее богат живностью, чем в других местах. Не вызывает единодушия и тезис об особой привлекательности Москвы как безопасного убежища и, следовательно, важного фактора ее усиления (быстрое увеличение численности населения). В XIII в. Тверь подвергалась татарским набегам трижды (1238, 1281, 1284), а Москва - дважды (1238, 1293). Разница не слишком велика, хотя Тверь была чрезвычайно ослаблена, а Мо- [111/112] сква быстро оправилась. Для татар, как справедливо замечают некоторые историки, не было проблемы доступности или недоступности. Монгольская кавалерия - если не зимой, то летом - доходила туда, куда посылал ее хан. Единственным критерием была политическая целесообразность с точки зрения планов Сарая. Василий Ключевский включает в число факторов возвышения Москвы - психологический, как он выражается - генеалогический. Новый расположенный на окраине княжества город, Москва досталась при дележе наследства младшей линии Всеволода Большое гнездо. Московский князь не имел надежды добраться по длинной линии старшинства до великокняжеского стола. Правители Москвы должны были добиваться упрочения своего положения, богатства нетрадиционными способами, нарушая правила, пренебрегая «рядом», порядком старшинства. Поэтому «московские князья рано вырабатывают своеобразную политику, с первых шагов начинают действовать не по обычаю, раньше и решительнее других сходят с привычной колеи княжеских отношений, ищут новые пути, не задумываясь над политическими преданиями и приличиями». Ключевский называет первых московских князей «смелыми хищниками», «беззастенчивыми хищниками»36. В конце XII в., едва заложен был город, рождается народная присказка: «Москва на крови стоит». Выражение возникло в связи с тем, что владелец земли, на которой строится город, боярин Кучка, приближенный и родственник (по жене) Андрея Боголюбского, был организатором и убийцей князя. Можно говорить о пророческой точности присказки, ибо древнее Кучково поле лежало там, где позднее, много веков спустя, пройдет улица Лубянка и площадь Дзержинского. Но было бы несправедливо подчеркивать «кровавостъ» политики московских князей - она не выделялась особой жестокостью в жестокое время. Важным фактором усиления Москвы стала ломка традиционного наследственного права, бывшего одной из причин распада Киевской Руси. Московские князья - начиная с Ивана Калиты - при разделе наследства всегда выделяют большую часть старшему сыну. Причем этот «излишек на старейший путь», как выражаются грамоты, становится постоянно все больше. Новый порядок встречает сильное сопротивление, ведет к беспощадным конфликтам, но постепенно старший наследник собирает в своих руках все больше земли и набирает все больше силы. 36 Ключевский В. Там же. Т. 2. С. 12, 13. [112/113] В комплексе многочисленных причин возвышения Москвы, каждая из которых имеет свое значение, главной была последовательная, неизменная политика сотрудничества с ханом. Выбор Александра Невского стал основой московской политики до дня, когда обретшая необходимые силы Москва смогла стряхнуть с себя «татарское иго». Единоборство Москвы с Тверью иллюстрирует значение политического фактора. Исследователи древнерусской истории признают, что нет никаких данных для того, чтобы считать других русских князей эпохи монгольского ига менее талантливыми, чем князья московские. Некоторые историки считают, что несколько поколений тверских князей выделялись своей инициативой, энергией, силой характера. А между тем они потерпели поражение. Прежде всего потому, что еще в начале XIV в. полагали возможной борьбу с татарами. Политика сотрудничества с татарами обеспечивала Москве покровительство Сарая. Что еще важнее - она гарантировала неизменное покровительство православной церкви. Свободная, освобожденная от поборов церковь выступала за мир с татарами, ибо он обеспечивал мирную жизнь населения и, конечно, положение церкви. Московские князья, собирая всеми возможными способами земли, действовали в пользу мира: чем больше была территория московского княжества, тем шире - зона мирной жизни. К тому же московская политика преодолевала нараставшую безудержно раздробленность - церковь была заинтересована в единстве страны. В связи с этим духовенство всегда в княжеских междоусобицах держало сторону Москвы. Мы вспоминали, что митрополит Фсогност проклял и отлучил от церкви псковичан, укрывших тверского князя Александра - противника Ивана Калиты. Во время борьбы внука Ивана Дмитрия Донского с князем Борисом за Нижний Новгород митрополит Алексий послал основателя Троицкой лавры св. Сергия запереть в городе церкви и прекратить богослужение, пока жители не поддержат московского князя. В свою очередь московские князья щедро одаривали церковь, которая становится престольным городом духовной власти, благословляя своим нравственным авторитетом политику Москвы. Митрополит Петр, покинувший Киев ради Владимира, а потом поселившийся в Москве, пророчествовал Ивану Калите; «Бог благославит тебя и поставит выше всех князей и распространит город этот паче всех других городов; и будет род твой обладать местом сим на веки; и руки Его взыдут на плещи врагов ваших…» Московская политика собирания - не разбираясь в средствах - земель и богатств шла вразрез с тенденцией к дроблению, господствовавшей в северо-восточной Руси. Княжества делились и [113/114] делились, нищали и слабели. Слабые и нищие, они не могли противиться Москве, которая, поглощая мельчавших ближних и дальних соседей, становилась все больше и крепче. Татарские ханы, не упускавшие случая восстановить одного князя против другого, поддерживали рост Москвы: сильный великий князь обеспечивал своевременный сбор дани, богатый - не скупился на подарки хану. После смерти Калиты в 1341 г. его старший сын (не старший брат, как полагалось по старинному ряду) Симеон получил ярлык на великое княжение. Одновременно хан отдал ему «под руки» всех русских князей. Всего 13 лет назад Иван Калита добился титула «великий князь». Его наследник возвышается над всеми другими князьями. Симеон получил от современников прозвище Гордый, Оно характеризовало поведение московского великого князя по отношению к его «подручным». Первые московские князья ведут себя, как волк в овчарне, знающий, что пастух на его стороне. Анатоль Леруа-Болье, вслед за русскими историками XIX в., невысокого мнения о моральных достоинствах московских князей - «хитрые, жадные, лишенные рыцарских чувств, не считающиеся средствами». Но высоко оценивает результаты их политики: «…Низостью они терпеливо готовили величие»37. Говоря о величии, французский ученый имел в виду будущее - могучее государство, которое вырастет на фундаменте, заложенном на берегах Москвы потомками Александра Невского. Историк справедливо - по долгу профессии - регистрирует моральные изъяны и преступления строителей московского государства, он не может осуждать их. Они поступали как все их современники, как их предки и потомки, возлагавшие на себя бремя государственной деятельности. Во второй половине XX в. русский поэт скажет: «В политике, кто гений - тот злодей». Верные московские князья - не были гениями. Их главным качеством было упорство и последовательность в политике, плоды которой собрали потомки. Путь к величию был долгим. И трудным. На пути стояли препятствия. Тяжелейшим из них была Литва. 37 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Paris, 1990. C. 184. [114/115] Возвышение Литвы В то же время набрал силу народ литовский и начал грабить владения Александровы. Он же выезжал и избивал их. «Житие Александра Невского»
Биограф князя Александра выразился точно: в начале XIII в. литовцы «набрали силу». Русские земли литовцы начали грабить значительно раньше, как, впрочем, и обороняться от набегов русских князей. Летопись Нестора упоминает литовцев среди племен, плативших дань Клеву. В ней рассказывается о походах против литовцев Владимира Красное солнышко в 983 г., Ярослава Мудрого в 1040 г. Отсутствие подробностей о победах свидетельствует, скорее всего, о том, что смелые воины, жившие в непроходимых лесах, успешно защищали свою территорию. Литовцы - одно из балтских племен, заселявших с древнейших времен земли от Балтийского моря до низовьев Буга. Язычники - храбрые жестокие воины. Они занимались, кроме грабежей, охотой и рыбной ловлей. До начала XIII в. у них не было ни городов, ни государственной организации - объединяющей политической силы. Появление немцев дает толчок, выбрасывающий литовцев в гущу политической жизни восточной Европы. Конрад Мазовецкий пригласил в 1226 г. Тевтонский орден, ибо не мог сам справиться с балтским племенем пруссов - соседей литовцев, как и они - язычников. Обосновавшись на небольшой территории, подаренной им Конрадом на Нижней Висле, крестоносцы стали энергично расширять свои владения, покоряя местные племена, обращая их в христианство и, в случае сопротивления, уничтожая. За полвека была захвачена земля пруссов, уничтоженных в ходе завоевания, были покорены латыши. Литовцы оказывали упорное сопротивление, сумев одновременно создать сильное государство. Появление на исторической сцене Литвы относится к числу тех исторических загадок, на которые дано множество ответов, ни один из которых не объясняет феномен исчерпывающим образом. Подсчитано, что в конце племенного периода три основных балтских народа были примерно равны по численности населения и размерам территории: Латвия - около 145 тыс. человек и 58 тыс. кв. км, т.е. 2,5 человека на 1 кв. км; Пруссия, соответственно - 170 тыс. человек, 42 тыс. кв. км, 4 человека на 1 кв. км, Литва - 170 тыс. человек, 58 тыс. кв. км., т.е. 3 [115/116] человека на 1 кв. км38. Век спустя Литва была серьезным противником Золотой орды и Московского княжества - владения великого князя литовского простирались от Балтики до Черного моря. Немногочисленный народ, вырубающий себе мечом империю - явление в истории не уникальное. Литовцы действовали так же, как их соседи по балтийскому побережью - варяги - норманны, дошедшие в IV до Киева и начавшие там строить державу. Варяги продвигались по рекам, литовцы также использовали речные дороги, а кроме того - кавалерию. Как и варяги, литовцы были язычниками. Крещение Руси в X в. было важнейшим фактором создания могучего государства. Литовцы создали свою державу, оставаясь язычниками. Они приняли христианство только в XIV в. - последними в Европе. Появление Ливонского ордена создает угрозу, против которой собирают силу литовские князья. В 1200-1236 гг. литовцы совершили 23 рейда против ливонцев и 15 против соседних славян. В последующие годы пропорция меняется: в 1237-1263 гг. литовцы совершают 5 набегов против ливонцев и 28 - против славян. Причина очевидна: крестоносцы становились все сильнее, а русские княжества, раздираемые усобицами, все слабее. В это время появляется Миндовг (Миндаутас). Один из многочисленных литовских князей, он захватывает в 1248 г. русский город Новгородок в верховьях Немана и начинает настойчиво и умело расширять свои владения. Летопись излагает события без украшений, но красноречиво: Миндовг был самодержцем во всей Литве… управляя литовской землей, он убил своих братьев и племянников, а других выгнал и стал править один…» 30-летнее правление Миндовга было временем консолидации литовского государства, расширения его территории за счет русских земель и зашиты от немецкого натиска. В 1250 г. Миндовг, носивший титул великого князя, переходит в католичество и получает от папы королевскую корону. Собрав достаточно сил, он разбивает крестоносцев на озере Дурбe и возвращается в язычество. Католики, находившиеся при его дворе, были перебиты, очевидно, чтобы подтвердить искренность возвращения в родную веру. В 1263 г. Миндовг был убит племянником - начинается долгий период смуты, но заложенное им государство не распадается. Важным элементом консолидации было утверждение принципа передачи трона от отца к сыну или от старшего брата к младшему. Начиная с конца 80-х годов XIII в. до 1572 г. - около 300 лет - Литвой правила одна династия. 38 Цит, по: Paszkiewicz H. The Origin of Russia. Londres, 1954. P. 187. [116/117] Подлинным основателем литовского могущества был князь Гедимин, властвовавший примерно с 1315 г. до смерти в 1341 г. Летопись сообщает, что обремененный большим семейством (сыновьями и дочерями) великий князь хотел обеспечить детей и внуков землями, в связи с чем не переставал расширять свои владения. Отбиваясь на западе от тевтонских рыцарей, Гедимин успешно продвигался на юг и север. Держава Гедимина простиралась от Пскова на севере до южных пределов киевской земли, от верхнего течения Волги до Волыни. Столица государства переносится в Вильнюс. Значительную часть населения литовского государства составляли славяне. Гедимин носил титул великого князя литовского, жмудского39 и русского. Определение «русский» следует здесь понимать как обозначение религиозное, а не этническое. Русские - значит прежде всего - православные. Одновременно православие несло культуру, значительно более высокую, нежели языческая литовская. Русские служили в армии, находились при дворе (часть сыновей Гедимина приняли православие), часто выполняли дипломатические миссии. Русский (славянское наречие, развившееся в белорусский язык) был языком большинства населения страны. Смерть Гедимина в 1341 г. (в тот же год умерли хан Узбек и Иван Калита) погружает Литву на пять лет в смуту: брат князя и семь сыновей делят страну на части. Постепенно два самых способных сына Гсдимина, два последних язычника в семье - Ольгерд и Кейстут - прибирают власть к своим рукам. В гармоничном согласии они будут править Литвой около 30 лет, превратив ее в могучую державу. Братья поделят задачи и столицы - Кейстут в Тракае будет защищать западные границы Литвы от немецкого натиска, Ольгерд в Вильнюсе будет расширять литовские владения за счет русских княжеств. Кейстут остается убежденным язычником. Ольгерд склоняется к православию: его первая жена - княжна витебская, вторая - княжна тверская, но не отказывается от язычества. Правление сыновей Гедимина - время ожесточенной борьбы с Москвой, переломный момент в истории. В 1358 г. Ольгерд изложил цель своей политики сжато и лаконично: «Вся Русь должна принадлежать Литве»40. Это значило - прежде всего - кон- 39 Жмудь - племя, жившее по нижнему течению Немана, родственное литовцам. 40 Цит. по: Paszkiewicz H. Op. cit. P. 225. [117/118] фликт с Москвой, которая имела те же намерения. Столкновение было особенно острым, ибо Литва и Московское княжество были похожи друг на друга, сохраняя множество черт специфических. Принципиальное политическое расхождение заключалось в том, что Москва неуклонно строила свою политику на сотрудничестве с татарами, а Литва - на союзе с русскими княжествами, прежде всего с тверским. Московский князь Симеон Гордый за 12 лет княжения 5 раз ездил в Орду за помощью против литовцев. «Добрый хан Джанибек», как называют его летописцы, благоволил к Симеону и поддерживал. Ольгерд раздвигал границы Литвы, используя раздоры русских князей, но оставлял присоединенным землям значительную автономию. Некоторые историки говорят даже о федеральном характере литовского государства, имея в виду прежде всего Полоцк, Витебск, Смоленск, сохранявших значительную самостоятельность. Религиозная веротерпимость строго соблюдалась, более того: литовские князья переходили в православие, чтобы укрепить свое положение в завоеванных русских землях. Михаил Грушевский, рассказывая о захвате литовцами «украинских земель», объясняет легкость победы тем, что «людям надоели беспорядки и татарская неволя». Власть Литвы была тем более приемлема, что «литовские князья не вмешивались в местные дела и ничего в старых порядках не меняли. Их лозунгом было: «Старину не трогаем, нового не вводим»41. Династические браки были важным инструментом литовской политики. Многочисленными узами связались гедиминовичи с Тверью: Ольгерд взял в жены дочь Александра Тверского, а Иван Тверской женился на дочери Кейстута. Борис, княживший в Нижнем Новгороде, ставшем в XIV в. важным центром торговли на Волге, вокруг которого группировались значительные территории, подходившие к Москве, взял в жены дочь Ольгерда. Его зятьями были также Иван Новосильский и Святослав Карачевский - также соседи московских владений. Ольгерд, как и московские князья, стремился к самодержавной власти, признавая право княжения только за представителями одного рода. Все члены этого рода имели право на княжение (каждый из 12 сыновей Ольгерда получил владения) с непременным условием - подчинение старшему. И здесь образцом для литовского великого князя была Москва. За годы правления Ольгерда и Кейстута (три десятилетия) Литва превращается в 41 Грушевський М. Про стари часи на Украiнi: Коротка iсторiя Украiнi (для первого початку). Киев, 1991. С. 22. [118/119] сильное военное государство, обладавшее армией, прославленной своими высокими боевыми качествами. Греческий автор Никифор Грегорас (ум. 1360) так выражал царившее в Константинополе мнение о Литве XIV в.: «Литовцы, подчиняющиеся одному правителю, многочисленны и очень храбры, даже непобедимы… Их король значительно превышает силой и военными доблестями армии всех христианских князей северной Руси. Только он не платит дани монголам, ибо его королевство очень сильное и хорошо укрепленное…»42 Военная сила, дипломатия, династическая политика позволяют Литве раздвинуть свои пределы «от моря до моря». Приостановив натиск крестоносцев на западной границе, Ольгерд направляет свои силы на юго-восток. В 1361 г. он берет Киев, который находился в литовской зависимости еще со времен Гедимина и сажает на киевский стол своего сына Владимира. Продвигаясь дальше на юг, разбивает татарский отряд (1362 г.) на Синей Воде и занимает Подолию. Литовско-русское государство включает территорию киевской Руси. Ослабленная внутренними раздорами, Орда предпочитает договориться с Литвой. Свидетельством ослабления власти и влияния хана был рейд Ольгерда против Москвы. В 1368 г. литовская армия подошла к стенам города, разбила сторожевой полк, но Москву взять не смогла. Впервые после 1238 г. возникла угроза столице княжеств. Тогда ее захватили и разорили татары Батыя. Теперь на нее посягал литовский князь, вместе с которым пришел к ненавистному городу тверской князь Михаил Александрович. Впечатляющие успехи Литвы не решали главной задачи - устранения основного соперника, мешавшего объединению всех русских земель под скипетром Ольгерда, - Москвы. Главной причиной неудачи литовских планов была позиция православной церкви, которая неизменно поддерживала Москву. В 1351 г. моровая язва, «черная смерть», чума, опустошившая в 1348-1349 гг. западную Европу, проникла через Псков на Русь. В 1353 г. она пришла в Москву, где погубила значительную часть населения. Умерли князь Симеон вместе со всей семьей (уцелел только его брат Иван Красный, занявший престол) и митрополит Феогност. Перед смертью митрополит назначил своим преемником Алексия. Ольгерд решительно поддержал киевского митрополита Феодорита, утвержденного болгарским патриархом: между Константинополем и Тырново (столицей болгарского патриархата) возникли серьезные разногласия. Константинополь не утвердил Феодорита, назначив в Клев Романа, с чем согласился литовский князь, рассчитывая контролировать киевского 42 Цит. по: Paszkiewicz. Op. cit. P, 217-218. [119/120] «митрополита всея Руси». Алексий, выдающийся дипломат и политический деятель, отправляется в Константинополь, где добивается подтверждения своего назначения на трон «митрополита всея Руси». Официально - до смерти Романа зимой 1361 г. - православная церковь на Руси возглавляется двумя митрополитами, но Константинополь явно склоняется на сторону Москвы, поддерживая Алексея. В конце 1370 или начале 1371 г. Ольгерд пишет подробно; изученное историками письмо патриарху в Константинополь. Великий князь литовский настаивает на создании митрополии для его владений, которые охватывают Киев, Смоленск, Тверь, Нижний Новгород и т.д. Излагая свои планы, предвидевшие подчинение Литве территорий московского княжества, Ольгерд говорит о двух смертельных врагах, с которыми он ведет непрекращающуюся войну - Москва и Тевтонский орден. Литва действует в двух направлениях: защищается против крестоносцев, которые не перестают откусывать и проглатывать литовские земли (в 1362 г. захватывают Каунас, в 1367 г. совершают набег на Тракай, столицу Кейстута, в 1377 г. осаждают Вильнюс и т.д. и расширяет свои владения за счет русских земель. В 1368 г. Ольгерд подходит к стенам Москвы, в 1370 г. снова осаждает столицу московского князя, в 1372 г. возвращается в третий раз. И каждый раз противостояние заканчивается ничьей. Первый раз Ольгерд стоял под Москвой три дня, во второй - немногим дольше, в третий - литовская и московская дружины, постояв друг против друга, разошлись без боя. Военные силы противников в 60-70-с гг. были примерно равны. К тому же обе стороны опасались вступать в серьезные боевые действия, ибо каждая имела за спиной опасность - татар или немецких крестоносцев. В этих условиях решающую роль, перетягивая чашу весов, сыграла церковь. Победителем Ольгерда в значительно большей степени, чем московские князья, был митрополит Алексий. Он добился от Константинополя утверждения Владимира на Клязьме столицей митрополии «всея Руси». Но местопребыванием митрополита со времен Петра была Москва. Василий Ключевский пишет о московском митрополите, причисленном к сонму святых: «Происходя из родовитого боярства, искони привыкшего делить с князьями труды обороны и управления страной, митрополит Алексий шел боевым политическим путем, был преемственно главным советником трех великих князей московских, руководил их боярской думой, ездил в орду ублажать ханов, отмаливая их от злых замыслов протии Руси, воинствовал с недругами Руси всеми средствами своего сана, карал церковным отлучением русских князей, непослушных мос- [120/121] ковскому государю, поддерживая его первенство, с неослабной энергией отстаивая значение Москвы, как единственного церковного средоточия всей политически разбитой русской земли»43. Историк выделяет основные линии деятельности митрополита Алексия; возвышение Москвы, как политического, а следовательно церковного (или - церковного, а следовательно политического) центра Руси; использование для этого дипломатии (в отношениях с Ордой), и силы, имевшейся в руках церкви, против врагов Москвы, в том числе против русских князей, не желавших подчиняться воле московского князя, и, конечно, против Литвы. С точки зрения митрополита Алексия, русские противники Москвы, к тому же объединявшиеся для борьбы с Литвой, были гораздо более опасным врагом, чем татары. Одним из результатов деятельности Алексия было значительное усиление власти и влияния церкви не только на духовную, но и на политическую жизнь московского княжества. «Архипастырская власть, - замечает в XIX в. историк церкви, - поднялась на небывалую в России высоту»44. Современный исследователь считает, что митрополит Алексий был для России тем же, чем «Григорий VII для Римской церкви, Солон для Афин, Заратустра для Ирана…» Деятельность митрополита Алексия, рядом с которым вел пастырскую работу Сергий Радонежский, позже один из самых почитаемых русских святых, помешала осуществлению программы Ольгерда. Ему не удалось, как он мечтал, добиться согласия Рима на перевод Тевтонского ордена с берегов Балтики в черноморские степи для борьбы с татарами; он не сумел отвоевать литовские земли, потерянные в борьбе с крестоносцами. Ему не удалось объединить все русские земли под властью Литвы. Прежде всего он оказался не в состоянии победить Москву. Историки размышляют о возможностях, которые открывались перед великим князем литовским, если бы он принял православие - религию большинства населения его владений. Прежде всего, о возможности замены Москвы, как центра, собравшего вокруг себя все православные княжества, о восстановлении под эгидой Литвы Киевской Руси. Ольгерд не сделал этого выбора. Его сын - Ягайло, последний языческий князь в Европе, примет католицизм, объединит Литву 43 Ключевский В.О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства// Богословский вестник. 1892. № 11. См.: Церковь и Россия. Имка-npecc, Париж, 1969. 44 Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1890. Т. 1. С. 417. [121/122] с Польшей. Конфликт с московским княжеством, потом Московским государством, а потом - Россией будет продолжаться. Первый раунд был выигран Москвой - она устояла, отбила литовскую угрозу, не переставая расширять свою территорию. В 1377 г. Ольгерд умер, оставив 12 сыновей. На литовский престол претендовали также сыновья Кейстута, после его смерти в 1382 г. Литовская «замятия» развязывает руки Москве. Битва на Куликовом поле А от Калкской битвы до Мамаева побоища сто шестьдесят лет. Задонщина
Битва на Куликовом поле, сражение между русскими князьями, возглавляемые великим князем московским Дмитрием, и татарами под водительством хана Мамая - одна из важнейших дат в русской истории. От появления «неизвестно откуда» в 1223 г. монгольских всадников, разбивших на берегах реки Калки русские дружины и возвестивших нашествие, принесшее татарсков иго, до сражения в 1380 г. на берегу Дона, на Куликовом поле, с войсками Мамая, прошло 157 лет. «Задонщина», поэтическое повествование о том, как великий князь Дмитрий Иванович и его брат князь Владимир Андреевич «победили супостата своего царя Мамая», написанное вскоре после сражения (80-90-е годы XIV в.), округляет время от поражения до победы до 160 лет. За полтора столетия многое изменилось. Прежде всего, изменился противник татар. В 1223 г., когда Джебе и Субэдэй, прославленные полководцы Чингиса, привели своих конников на берег Калки, их встретили дружины нескольких князей: Киевская Русь, распадавшаяся, разрываемая междоусобными конфликтами, шла к явному упадку и не могла оказать серьезное сопротивление врагу. В 1380 г. на Дон, в южные степи, пришли дружины русских князей, объединенные вокруг московского княжества, сила которого не переставала расти, имевшего благословение церкви. 160 лет изменили противника татар. За это время изменился и противник русских. Могучая империя Чингиса и его наследников давно уже распалась на четыре улуса: империю Юань в Китае и Монголии; царство ильханов в Иране; Джагатаиское ханство в [122/123] Средней Азии; Джучиев улус, включавший Золотую орду, власть которой распространялась на русские княжества, Белую орду, включавшую территории от правого берега Сыр-Дарьи до Аральского моря, и Синюю орду - земли между Каспийским и Аральским морями. В 1359 г. умирают великий князь Иван Красный и хан Золотой орды Бердибек. Наследнику московского князя Димитрию - 9 лет. Бердибек, занявший трон после убийства отца, в свою очередь убитый после двух лет правления, открывает период анархии, которую русские летописцы назвали «великая замятия». В Сарае смена ханов происходит с молниеносной быстротой, некоторые правят меньше года и гибнут, как их предшественники, от руки убийцы. Орда теряет единство. Одновременно правят два хана. «Делателем ханов» становится Мамай, командующий в Крыму и Причерноморье. Не будучи потомком Чингиса, он не имеет права на трон, но обладает достаточными силами, чтобы выдвигать на трон своих ставленников. Ослабление Орды, «великая замятия» не меняет установленного полтораста лет назад порядка. Московские бояре отправляют послов в Сарай просить ярлык на княжение для малолетнего князя Димитрия. Повезли в Орду и мальчика. Неизменной остается нужда в ярлыке «татарского царя». Знаком изменившегося положения была просьба о ярлыке для Москвы, князем которой был 9-летний ребенок. Москва хотела иметь подтверждение преемственности своей власти, которая уже не зависела от личности ее носителя. Ордынский хан дает ярлык суздальскому князю. Но хана быстро убивают, и новый властитель Сарая предпочитает Москву. Суздальский князь, свидетельствуя об ослаблении татарской власти, не соглашается уступить великое княжение. Московское войско, возглавляемое 11-летним князем Димитрием, осаждает Переяславль, где заперся суздальский конкурент. Осажденный князь уступил силе, но обратился с жалобой в Сарай. И получил свой ярлык. Другой хан, ставленник Мамая, послал ярлык московскому князю. Московские войска опустошают Суздальскую землю. Следующие четверть века - важный этап в истории возвышения Москвы. Идет борьба на четырех фронтах: Орда, Литва, Тверь, Рязань. Главный противник - Литва. Главный союзник - татары. Но если раньше московский князь имел дело с сильным, централизованным государством, в котором решение хана была законом, теперь положение изменилось: слабость Орды, междоусобицы между претендентами на трон в Сарае, открывали возможности маневрирования, такие же возможности появились у противников Москвы. Тверь и Рязань широко ими пользуются, [123/124] обращаясь также за помощью к Ольгерду. Возникают и распадаются соглашения между противниками, но главные противники - Москва и Литва - не теряют из виду конечной цели; объединения Руси вокруг одного центра. Борьба не имеет национального характера: русские воюют с русскими, разоряют друг у друга земли без всякого снисхождения с не меньшим ожесточением, чем сражаются с татарами-мусульманами или литовцами-язычниками. Конфликт носит политический характер. Идет схватка между двумя государственными концепциями. Тверь, Рязань. Суздаль, богатые города на Волге - противники московского централизма, поборники сепаратизма, консерваторы, мечтающие сохранить старые нравы, принесенные из Киевской Руси. Их союзник - Литва, стремящаяся (во многом успевшая при Ольгерде) объединить все православные княжества, оставляя им полную автономию, не нарушая ни в чем традиционные обычаи. Политическая концепция Москвы была совершенно иного рода. С непоколебимым упорством московские князья - потомки Данилы, сына Александра Невского, Даниловичи, строили централизованное государство, возглавляемое самодержавным правителем. Они действуют в одном направлении, с одной целью, на протяжении шести поколений, пока при Иване III она не была достигнута. Важным качеством Даниловичей была, по выражению Василия Ключевского, «замечательно устойчивая посредственность»45. Отсутствие индивидуальности, выдающихся талантов или привлекающих внимание пороков побуждало их действовать по накатанной колее политики, намеченной предками. Историк подчеркивает в числе положительных качеств московских князей силу семейных чувств, которые избавляют Москву в течение долгого времени от междоусобиц, набожность, умеренность и аккуратность, умение копить добро. Перечисляя добродетели строителей Московского княжества, Василий Ключевский не забывает вспомнить (в другом месте) о том, что они были хищниками, «из-за угла подстерегавшими своих соседей»46. В длинной череде неразличимых Иванов и Василиев выделяется Димитрий, вошедший в историю под именем Донского. Ставший князем в 9 лет, умерший совсем молодым 30 лет спустя, Димитрий вошел в русскую историю, прежде всего, победой над татарами в битве на Куликовом поле. 7 ноября 1941 г., выступая на Красной площади, которую немцы, подошедшие к Москве, могли видеть в бинокль, Сталин говорил солдатам о 45 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2, С. 61. 46 Там же. С. 12, 31. [124/125] «мужественном образе наших великих предков». Первым он назвал Александра Невского, вторым - Димитрия Донского. Внешняя политика была главным делом Димитрия, Или, как свидетельствуют современники и подтверждают историки, главным делом митрополита Алексия, который вдохновлял и внутреннюю политику московского князя. На протяжении 20 лет, до смерти в 1378 г. (это первые два десятилетия правления Димитрия) Алексий руководит политикой, нацеленной на усиление Москвы. Она выражается в расширении территории княжества, в усилиях по ослаблению противников Москвы. Выразительный язык летописи не оставляет сомнений в принципах линии Димитрия, обдуманной Алексием: «Димитрий всех князей приводил под свою власть, а которые не повиновались его воле, на тех начал посягать». Смысл глагола «посягать» раскрывается хотя бы в эпизоде с тверским князем Михаилом. Вмешавшись в ссору тверских князей, Димитрий позвал на третейский суд в Москву Михаила и его бояр и немедленно их арестовал. Татарский посол их освободил. Совершенно очевидно, что, не считаясь слишком с опасным и сильным противником - тверским князем, Димитрий совершенно не церемонился со слабыми князьями. Тверь и Рязань не желают примириться с московскими притязаниями и стремятся использовать все возможности для борьбы с Димитрием. Михаил Тверской трижды «наводит» литовские дружины на Москву. Нависшая над столицей княжества литовско-тверская опасность побуждает Димитрия заменить дубовые стены Кремля каменными. Москва становится белокаменной. В 70-е годы под непрекращавшимися ударами Москвы сила Твери и Рязани значительно падает. Политика митрополита Алексия, направленная на усиление Москвы, преследовала и другую цель: укрепление самодержавной власти князя. Митрополит благословил казнь Ивана Вельяминова, сына умершего последнего главы московского вече (тысяцкого) Василия Вельяминова. Иван, протестовавший против исчезновения последних остатков старинной вечевой свободы, был обезглавлен 30 августа 1374 г. на Кучковом поле. Третьим важнейшим элементом политики Алексия было усиление роли церкви в государственных делах. Особое место православия в духовной жизни людей, его значение как силы, связующей всех верующих помимо княжеских границ, трансформируется митрополитом в инструмент государственной политики. Современный историк говорит о «здании православной теократии, воздвигнутой митрополитом Алексием при помощи игумена Тро- [125/126] ицкой лавры Сергия Радонежского»47. Во многих отношения деятельность Алексия рядом с несовершеннолетним Димитрием напоминает деятельность Ришелье при Людовике XIII. В обоих случаях произошло неизбежное: повзрослевший князь и король отвергал ментора, утверждал свою самостоятельность. Решительный, крутой нравом, «достойный предшественник Ивана Грозного»48, уверенно забирал власть в свои руки. Несмотря на сопротивление митрополита Алексия, не желавшего назначить своим преемником духовника князя, Димитрий настоял на своем, хотя против были Сергий и епископ суздальский. Ставленник князя Митяй умер по дороге в Константинополь, куда он поехал за митрой. Димитрий отказался принять в Москве нового митрополита, подозревая его в отравлении Митяя. Только в 1381 г. московский князь пригласил в свою столицу киевского митрополита, которого поддерживал и Сергий. Смерть Алексия не изменила основ московской политики. Но еще при жизни митрополита Москва начинает проявлять свою самостоятельность по отношению к татарам, начинает использовать в своих интересах «замятию» в Орде. Когда в 1375 г. Михаил Тверской приобретает в Сарае ярлык на великокняжеский стол, который уже имел Димитрий, московский князь, не считаясь с ордынским ярлыком, собирает рать, которая безжалостно разоряет тверскую землю: сжигаются села, вытаптывается хлеб, поселян забирают в рабство. Князь Михаил убегает в Литву, Сарай признает права Димитрия, которые он защитил силой. Отдельные татарские ханы по собственной воле, не спрашиваясь Сарая, нападают на русские княжества, иногда добиваясь успеха, иногда терпя поражение. Московская дружина все чаще воюет с татарами, набираясь опыта. В 1377 г. Димитрий посылает войска на помощь своему тестю князю суздальскому - москвичи терпят поражение. В 1378 г. Димитрий разбивает войско мурзы Бегича на р. Воже (рязанская земля). 47 Гумилев Л.Н. Древняя Русь… С. 573. 48 Бестужев-Рюмин К. Дмитрий Иванович Донской// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб. Т. 10. С. 613-614. [126/127] Битва на Куликовом поле и после А погибло у нас всей дружины двести пятьдесят тысяч. И помиловал Бог русскую землю, а татар пало бесчисленное множество. Задонщина
В 1380 г. «нечестивый и гордый князь Волжской орды Мамай»49 собирает армию, во главе которой отправляется воевать с Москвой. Н. Костомаров перечисляет участников похода: хан Мамай «нанял хивинцев, буртасов, ясов, вошел в союз с литовским князем Ягеллом, с черноморскими генуэзцами». Он мог бы включить в список народов и русских. Князь рязанский Олег не только присоединился к Мамаю, но и отправил посла к литовскому великому князю Ягайло с приглашением: «Радостную весть сообщаю тебе, великий князь Ягайло Литовский! Знаю, что ты давно задумал изгнать московского князя Димитрия и завладеть Москвой. Пришло наше время, ведь великий царь Мамай идет на него с огромным войском. Присоединимся же к нему»50. Ягайло соглашается - готовясь к походу против Москвы, он обеспечивает себе тыл, заключая договор с Орденом. Пестрой коалиции Мамая противостоит армия Димитрия, в которую входят русские князья, тяготеющие к Москве, а также два литовских князя - сыновья Ольгерда, враждовавшие с Ягайлой. В тылу Мамая сосредоточились войска хана Тохтамыша, претендовавшего на трон Золотой орды и, таким образом, помогавшего Димитрию, Георгий Вернадский замечает, что «большим счастьем для Димитрия было то обстоятельство, что он ранее успел сломить сопротивление тверских князей. Тверских полков не было с Димитрием на Куликовом поле, но по крайней мере они и против Димитрия не выступали»51. Не приняли участия в походе против Мамая и новгородцы, сопротивлявшиеся завоевательным планам Москвы, боявшиеся за свои порядки, которым грозила самодержавная политика московских князей. Князь Димитрий решил выйти навстречу врагу. К 15 августа 1380 г. русские полки собрались в Коломне, неподалеку от Москвы, и через рязанские земли двинулись на Дон. 8 сентября на 49 Повесть о Куликовской битве/ Под ред. Д.С. Лихачева; Пер. О.П. Лихачевой. М., 1980. С. 26. 50 Там же. С. 26. 51 Вернадский Г.В. Начертание русской истории. С. 95. [127/128] Куликовом поле, в устье реки Непрядвы столкнулись две армии. Литовская дружина Ягайло опоздала к битве. Исход сражения, которое долго шло с переменным успехом, был решен ударом засадного полка, смявшего татарские ряды. Разбитый Мамай бежал в азовские степи, где был настигнут Тохтамышем. На берегу реки Калки, где 158 лет назад в первой битве с татарами русские князья были разбиты, встретились две татарские армии. Мамай был снова разбит. Он бежал в Кафу (Крым) к генуэзцам и был предательски убит. Сын Мамая бежал в Литву, где был радушно принят. Среди его потомков особое место в истории принадлежит Елене Глинской, матери Ивана Грозного, Значение Куликовской битвы выходит далеко за пределы военной победы, разгрома вражеской армии, предотвращения набега на Москву. Победа досталась очень дорогой ценой - цвет русской армии остался на Куликовом поле. Разгром армии Мамая не означал, как показалось победителям, конца татарского ига - через два года хан Тохтамыш сжег Москву. Значение победы над Мамаем было моральным. Василий Ключевский пишет «Народ, привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался наконец с духом, встал на поработителей и не только нашел в себе мужество встать, но и пошел искать татарских полчищ в открытой степи и там повалился на врагов несокрушимой стеной, похоронив их под своими многотысячными костями»5. Мамаево побоище - знак пробуждения национальных чувств, которые были неразрывно связаны с чувствами религиозными. Для участников битвы и для потомков чрезвычайно важным было благословение, которое дал полкам Димитрия Сергий Радонежский. Напутствие Преподобного Сергия превращало битву с армией Мамая в сражение за веру, в столкновение православных с неверными (язычниками, мусульманами и католиками, которых представляли генуэзцы) и отступниками (русскими, служившими в армии литовского князя). Победа над иноверцами была достигнута под водительством московского князя. Битва на Куликовом поле стала важнейшим событием в истории Москвы, ибо подтвердила убедительнейшим образом право города, основанного Юрием Долгоруким, стать центром России. Место Куликовской битвы в русской истории объясняет интерес к ней не только исследователей прошлого, но также идеологов, стремящихся использовать разгром Мамая для подтверждения своих концепций. Традиционный взгляд на события 1380 г. сжато изложен в пособии для школьников, изготовленном в 1992 г., 52 Ключевский В. О. Церковь и Россия. С. 54 [128/129] после того, как все учебники были отвергнуты, как сомнительные: при Димитрии Донском «произошло сплочение княжеств вокруг Москвы для борьбы с Золотой ордой»53. Пособие оставляет в стороне сложное переплетение противоречивых интересов многочисленных участников события, выделяя основное: русские княжества объединяются с Москвой для борьбы с татарским игом. Примерно с 70-х годов XX в. советские историки и публицисты начинают формулировать особый взгляд. Они обращают пристальное внимание на генуэзские колонии, обосновавшиеся в Крыму в XI-XII в. и включившие черноморское побережье в активную торговлю. Крым был частью владений Мамая и татарский хан пользовался услугами генуэзцев. В Крыму жили евреи - потомки хазар. Родилась концепция, которая представляет Куликовскую битву как сражение между Русью и Западом. Мамай становится в этой конфигурации инструментом католическо-капиталистического Запада, почувствовавшего в Москве угрозу для себя. Сторонники этого взгляда используют в качестве дополнительного аргумента присутствие среди союзников Мамая Литвы, старинного противника Москвы, соседа католической Польши. Наиболее полно изложил эту концепцию Лев Гумилев. Убежденный евразиец, твердо знавший, что союз, он говорил даже «симбиоз», с татарами благотворен для Москвы, он составил схему, в которой полюсами были два татарских хана: Мамай и Тохтамыш. Вокруг них, как увидел современный историк, кристаллизовались две московские программы. Одна из них предусматривала подчинение Мамаю, допущение на Русь генуэзцев, соглашение с папой о восстановлении церковного единства, а в результате - долгий, надежный мир. Вторая программа исходила из необходимости подчинения Тохтамышу, которое позволяло укрепление Москвы, как православной теократии, объединительницы Руси. С точки зрения Льва Гумилева Мамай был «испорченным» татарином, позволившим западному влиянию проникнуть в Степь: «Оно проникло… по «экономическим» каналам» - через итальянцев, а политически - через литовцев». В результате: «Единственным сознательным противником Запада была московская митрополия, управляемая в то время Русью. Это делало Москву естественным противником Мамая и соответственно сторонником ханов Синей орды - Чингисидов»54. «Программы» Льва Гумилева составлены им на основании личной интерпретации имевшихся источников. При отсутствии 53 Краткое пособие по истории. М., 1992. С. 23. 54 Гумилев Л.Н. Великая Русь… С. 620. [129/130] свидетельств историк, по его собственному признанию, их «додумывает», включает в более широкий контекст, рассматривает с точки зрения сегодняшнего дня. Лев Гумилев признает, что первая программа была популярна в Москве не только среди бояр, но и среди церковников. Ее сторонником, считает историк, был духовник Димитрия Митяй, которого князь прочил в митрополиты. С точки зрения Льва Гумилева, доказательством «промамаевских» настроений Митяя было данное ему разрешение проехать через владения Мамая в Константинополь, а также внезапная смерть священника. Современники подозревали отравление. Так думал и Димитрий Донской. Лев Гумилев не сомневается, что Митяй был отравлен, но считает убийство необходимой мерой: «Укреплению Русской земли и ее мощи Митяй только мешал и от него избавились. Россия стоила того, чтобы ее спасать»55. Оставляя в стороне спор о целях и средствах, отметим противоречие: Митяй, действовавший, по мнению Гумилева, против интересов России, был духовником и ставленником Димитрия, который, по мнению современников, и потомков, открыл дорогу к независимости от татарского ига. Историк преодолевает противоречие, объясняя «политические просчеты» князя тем, что он был «молодой и не очень талантливый»56, а его правильные поступки - влиянием православной церкви, выправлявшей ошибки Димитрия. Есть еще более серьезное противоречие в схеме Льва Гумилева. Естественный, как он считает, союзник Москвы Тохтамыш безжалостно разоряет столицу Димитрия Донского через два года после Куликовской битвы, в которой был разгромлен Мамай - враг Тохтамыша. И на этот раз историк снимает противоречие, объясняя его заговором. Суздальские князья, давние, непримиримые противники Москвы, написали донос татарскому хану, обвиняя Димитрия в тайном сговоре с Литвой, союзницей Мамая. Тохтамыш, «простодушный и доверчивый сибиряк»57, поверил доносу и пошел воевать Москву. Победа на Куликовом поле имела огромное моральное значение. Но «замятия» в Орде кончилась. Гибель Мамая открыла Тохтамышу путь в Сарай. Хан Синей и Белой орд становится также ханом Золотой орды. Под его властью территория Джучиева улуса - от Сыр-Дарьи до Днестра. Русские князья, гордые победой над Мамаем, отказываются платить дань Сараю. Через два года после Куликовской битвы, 12 августа 1382 г., армия 55 Там же. С. 575. 56 Гумилев Л.Н. Указ. соч. 57 Там же. С. 63 [130/131] Тохтамыша подошла к Москве. Князь Димитрий покинул город, чтобы собрать войско, москвичи, поверив суздальским князьям, открыли ворота для татарских послов. В город ворвались вражеские солдаты - началась резня. После пожара и разгрома города было похоронено 24 тыс. трупов. Татарское иго сохранится еще сто лет, хотя отношения между ханом и покоренными княжествами изменят свой характер. Обе стороны будут ощущать необходимость друг в друге. Тохтамыш, поверивший в свою звезду, увидевший себя новым Чингисханом, начал войну с Тимуром. В 1370 г. Тимур, которого называли Тимур Хромой, Тимур-ленг или Тамерлан, завоевавший к этому времени Среднюю Азию, объявил себя императором. Столицей империи был Самарканд, откуда новый завоеватель совершал походы на все четыре стороны света. Нигде не останавливаясь для закрепления своей власти, Тимур покорил Хорезм, Персию, Индию, Сирию и умер в 1405 г. во время похода на Китай. В 1376 г. в Самарканд за помощью явился претендент на трон в Сарае - Тохтамыш. Тимур помог Тохтамышу в борьбе с Мамаем и восстановлении улуса Джучи. В 1367 г. хан Золотой орды бросает вызов своему бывшему покровителю и начинает войну. Она будет продолжаться до смерти протагонистов (Тохтамыш был убит в 1407). Война с Тимуром ослабляет орду. Она нуждается в помощи Москвы. Хроника правления Тамерлана отмечает, что в армии Тохтамыша во время кампании против Тимура в Фергане в конце 1388 г. воевали московские дружинники58. Москва настоятельно нуждалась в союзнике или сильном покровителе. Димитрий Донской после набега Тохтамыша возобновляет сбор и выплату дани хану. Экономическая тяжесть дани не была велика. Было подсчитано, что даже в тяжелом 1389 г. Димитрий заплатил 5 тыс. рублей дани, что в пересчете на число населенных пунктов составляло 50 копеек59. Платить налог - дань - унизительно, но его сбор давал московскому князю возможность оказывать давление на удельных князей - младших родственников. Юридически независимые от старшего, великого князя, они были связаны данью хану, которую он собирал. Отношения между младшими князьями и старшим определялись договорными грамотами. Важное место среди условий занимало требование великого князя по отношению к удельным: «Мне знать Орду, а тебе орды не знать». Финансовые отношения становились внешними, которые были привилегией московского князя. Сбор дани превращался в инструмент, позволявший добиваться 58 Grousset R. Op. cit. P. 517-518. 59 См.: Гумилев Л.Н. Древняя Русь… С. 572. [131/132] политической зависимости удельных князей. «Новое подчинение татарскому игу, - пишет Георгий Вернадский, - было единственным средством восстановить во всей северо-восточной Руси власть Московского князя…»60. Положение Москвы осложнилось решением великого князя Литвы Ягайло перейти в католичество, необходимое для брака с Ядвигой, наследницей польского трона. В 1386 г. Ягайло крестился, женился на Ядвиге и занял польский трон под именем Владислава. Литва не стала частью польского королевства - был подписан договор о создании династической унии. Возникло сильное польско-литовское государство, которое будет важнейшим фактором московской, а потом русской истории. Решение Ягайло было вызвано желанием получить помощь для борьбы с Орденом, который настойчиво и неумолимо обращал в христианскую веру литовцев, заглатывая их территорию. Добровольное крещение отнимало у крестоносцев предлог, которым они пользовались для завоевания Литвы. Князь имел выбор: православие или католицизм. Подавляющее большинство населения было православным. В конце XV в. великое княжество литовское занимало примерно 800 тыс. кв. км, коренное население - литовцы - занимало менее 70 тыс. кв. км, т.е. около 10% площади. В 1384 г. Ягайло вел переговоры с Димитрием Донским о переходе в православие и женитьбе на дочери московского князя61. Переговоры зашли в тупик, ибо Ягайло хотел сначала жениться, а потом принять православие. Подлинной причиной неудачи переговоров было желание литовского князя получить обещание Москвы помочь ему в войне с Орденом. Димитрии Донской после сокрушительного набега Тохтамыша не был в состоянии воевать с крестоносцами. Ягайло обратился в сторону Кракова. 26-летний князь литовский, взяв в жены одиннадцатилетнюю польскую принцессу, стал королем, основателем династии Ягеллонов (литовское имя - Ягайло звучало по латыни - Ягелонус). Литовский трон занял двоюродный брат нового польского короля Витовт, называвший себя великим князем Литвы и Руси. Литва, поддерживаемая Польшей, стала гораздо более опасным противником. Но, приняв католичество, Литва перестала быть соперником Москвы в деле собирания православных княжеств. Витовт вел активную политику расширения пределов литовского княжества, 60 Вернадский Г.В. Начертание русской истории. С. 98. 61 Черепнин Л. Договорные и духовные грамоты Дмитрия Донского как источник изучения политической истории великого княжества Московского// Исторический сборник. 1947. № 24. С. 247-249. [132/133] продолжая дело своих предков. При нем Литва простиралась от Балтийского до Черного морей. Характер Литовской экспансии, однако, изменился. Языческие князья относились терпимо к православию завоеванного населения. Витовт-католик принялся обращать всех в свою веру. В 1389 г. еще одна плохая новость пришла в Москву: в Сербии на Косовом поле объединенные сербско-боснийские войска потерпели поражение в битве с турецкой армией Мурада I. Славянские государства Балкан - Сербия и Болгария - переходят почти на пять веков под власть турок. Главная опора православия - Византия - с 70-х годов XIV в. платит дань туркам, становится вассалом султана и слабеет все больше и больше, раздираемая междоусобными сварами. В 1398 г. император Мануил II ищет помощи в Москве, но князь Василий I слишком занят внутренними делами и слишком слаб, чтобы поддержать императора. Политическое и военное ослабление Византии отзывается в Москве обострением отношений между московской митрополией и константинопольской патриархией, которая изо всех сил сопротивляется желанию далекой митрополии приобрести полную независимость. Биограф Димитрия Донского, отмечая, что «потомство сохранило о нем память как о победителе татар», считает, что «его внутренняя политика замечательна, быть может, еще больше»62. Выше отмечены основные направления этой политики: расширение владений Москвы, усиление самодержавной власти князя. Достойным завершением деятельности Димитрия было его завещание. Начиная с Ивана Калиты, московские князья, деля свои владения, оставляли старшему сыну больше, чем другим наследникам. «Излишек на старейший путь», как писали грамоты, приобрел в начале XV в. такой размер, который превращал материальное преимущество в политическую силу. Непрерывное, на протяжении нескольких поколений, увеличение вотчины старшего сына положило основание политической власти московского великого князя. Разницу между частями, полученными наследниками, демонстрирует подсчет, сделанный Василием Ключевским. В духовной грамоте завещатель указывал, сколько должен был вносить каждый из наследников в каждую тысячу рублей татарской дани. Димитрий разделил свои владения между пятью сыновьями. Старший, Василий, должен был вносить не 200, а 342 рубля, т.е. больше трети. Димитрий Донской не ограничивается выделением старшему наследнику большей части, он 62 Бестужев-Рюмин К. Дмитрий Донской// Энциклопедический словарь. Указ. соч. С. 614. [133/134] завещает Василию в безраздельное владение великое княжество владимирское. Великий князь московский становится одновременно великим князем владимирским - по наследству. Это значительно увеличивало материальную и политическую силу Москвы. Завещание Димитрия не позволяло, однако, занять великокняжеский стол без разрешения хана. Василий получает ханский ярлык в 1389 г. и остается на московском престоле до смерти в 1425 г. Русские историки не баловали особым вниманием Василия Димитриевича, а между тем годы его 36-летнего правления были временем тяжелых испытаний для Москвы. Не поразив летописцев особыми талантами, Василий I, несомненно, обладал качествами, которые оказались нужными его времени. Осторожный, но в нужный момент решительный, он обладал дипломатическими талантами, которыми не раз пользовался. Первое серьезное испытание Василий перенес в Орде. В 1383 г. Димитрий отправил своего сына к хану, который вопреки имевшимся соглашениям поддался уговорам (и подаркам) тверского князя и дал великокняжеский ярлык сопернику Москвы. Василий сумел утвердить великое княжение за Димитрием, но Тохтамыш оставил его в Орде заложником. Два года спустя Василий бежал из плена и через Киев, принадлежавший Литве, вернулся в Москву. В Киеве он обвенчался с дочерью великого князя литовского Витовта - Софьей. Бегство из Орды не повредило отношениям между московским князем и ханом. Василий не только получил после смерти отца ярлык на московский великокняжеский стол - в 1390 г. он отправился в Сарай и купил там ярлык на нижегородское княжество. Летопись сообщает, что Василий потратил много «золота, серебра и великих даров», переданных приближенным хана и самому Тохтамышу, но Нижний Новгород, богатейший город на Волге, стоил затрат. К тому же потеря Нижнего Новгорода означала значительное ослабление соперника Москвы князя суздальского, владевшего городом. Приобретение Нижнего значительно усиливало Москву и выдвигало границы княжества далеко на восток. Это было опасно, но это давало плацдарм, который будет использован продолжателями политики Василия. Расширение территории, которое было одновременно ударами по противникам Москвы среди русских княжеств, было одним из трех главных направлении политики московского князя. Два других - отношения с татарами и Литвой. Московско-ордынские отношения определялись войной между Тохтамышем и Тимуром. Более десятилетия на огромных просторах - от Аму-Дарьи до Иртыша, от Терека до Оки - потомки Чингиса, монгольские завоеватели, [134/135] воевали с тюрками, новыми претендентами на господство в Евразии. В 1387 г. Тохтамыш, ставший ханом Золотой орды благодаря помощи Тимура, воспользовавшись тем, что «железный хромец» воевал в Персии, напал на земли своего благодетеля. Тимур спешно возвращается и разбивает Тохтамыша. Год спустя, оправившись после поражения, ордынский хан вновь нападает на Тимура. На стороне татар воюет московский полк. Армия Тимура побеждает снова. Снова и снова, с поразительным упорством, Тохтамыш старается разбить армию Тимура и неизменно терпит поражение. Как и прежде, Тамерлан (Тимур), разбив противника, не остается на завоеванной территории, а уходит к себе, разрушив взятые города, уничтожив их защитников, забрав пленных. Едва тюрки уходят, хан Золотой орды возвращается. В 1393 г. Тохтамыш посылает из Таны (Азов) письмо польскому королю, требуя уплаты дани. В 1395 г. Тамерлан решает покончить с неугомонным противником. На этот раз он выбирает прямой путь - через Кавказ в направлении главных городов Золотой орды - Сарая и Астрахани. На берегу Терека армия Тохтамыша была разгромлена. Хан бежал. Тимур разорил Тану, Сарай и двинулся на север против данника ордынского хана - Москвы. Князь Василий, собрав большое войско, вышел к реке Оке - границе московского княжества. Летопись рассказывает о религиозном подъеме, напоминавшем чувства, пережитые накануне битвы с Мамаем. Из Владимира в Москву по распоряжению великого князя и митрополита Киприана была перенесена чудотворная икона богородицы, которую в XII в. Андреи Боголюбский привез из Киева во Владимир. Тимур, разорив русский город Елец, дальше не пошел и повернул из Рязанской земли на юг. Война между Тохтамышем и Тамерланом втягивала в кровавый водоворот все народы евразийского континента и оказывала важнейшее значение на отношения между Москвой и Литвой. В треугольнике Тохтамыш-Василий-Витовт идет, в зависимости от исхода военных столкновений, постоянная смена союзников: вчерашние противники объединяются против вчерашних друзей, потом расходятся и создают новые альянсы. Каждая из сторон преследует свои цели, которые состоят прежде всего в расширении подвластной территории. Битовт, став в 1392 г. великим князем литовским, продолжает политику Ольгерда, стремясь к установлению своей гегемонии в православном мире восточной Европы. В 1395 г., воспользовавшись занятостью Москвы, готовившейся отражать нашествие Тамерлана, Витовт захватывает Смоленское княжество. На следующий год литовский князь включает в свои владения г. Любутск [135/136] на Оке, вклиниваясь между Москвой и Рязанью, планируя обход московского княжества с юга. Разбитый в очередной раз Тохтамыш бежит в Литву. Витовт решает помочь свергнутому хану 3олотой орды вернуть себе трон. Имея своего ставленника в Сарае, Литва получала бы важный инструмент давления на Москву. В 1399 г. на реке Ворскле (приток Днепра) сильная армия Витовта, отлично вооруженная, в том числе артиллерией, состоявшая главным образом из западнорусских полков, была наголову разбита татарами, которыми командовали хан Золотой орды Тимур-Кутлуг и прославленный полководец Едигей. Москва могла вздохнуть. Литовцы потеряли Смоленск. Вскоре, однако, Витовт начал вновь собирать силы. В 1404 г. он захватил Вязьму, а в 1405 г. вернул себе Смоленск, который на два с половиной столетия стал пограничным городом, за который не переставали воевать русские и поляки. Литовская опасность приобрела в глазах Москвы особую остроту после принятия литовцами католичества, «латинской веры». Веротерпимые язычники литовцы переменились, став католиками: они стали обращать в свою веру православное население княжества. Сопротивление большинства населения княжества побудила Витовта искать возможности объединения церквей - унии. Одно время ему казалось, что программа гуситов может стать основой унии, но идеи чешских протестантов не нашли широкого отклика у православных жителей Литвы. Витовт добился установления особой православной митрополии для Литовской Руси. В 1418 г. митрополит был послан в Констанцу на вселенский собор. Констанцский собор признал Яна Гуса еретиком и присудил его к сожжению. Переговоры об унии - на основе гуситской программы - закончились неудачей. Но идея унии пробивала себе дорогу. Опасность со стороны Литвы вынуждала Москву искать помощи в Орде. Тем настоятельнее, чем сильнее становился Витовт. Оставив на некоторое время Москву в покое, литовский князь сосредоточил свое внимание на угрозе Литве со стороны крестоносцев. Хотя после крещения Литвы деятельность Тевтонского ордена, казалось бы, потеряла смысл, «псы-рыцари» не хотели отказаться от своего намерения создать могучее государство на территории Восточной Европы. В 1410 г. объединенные силы Литвы, Польши, западнорусских княжеств разгромили немецкий орден в битве под Грюнвальдом, который немцы называли Танненбергом. Битва подорвала силы Тевтонского ордена, столетие спустя его владения были превращены в светское государство (1525), находившееся в ленной зависимости от Польши. Это государство - Пруссия - заставит говорить о себе в последующие [136/137] века. Битва под Грюнвальдом, противоречивые и неясные сведения о которой дошли до потомков в записях летописцев, прежде всего поляка Длугоша, стала символом столкновения между славянами и немцами. Немцы считали поражение черным пятном в своей истории, позором, который, по их мнению, был смыт в августе 1914 г. разгромом русской армии в восточной Пруссии в битве под Танненбергом. Во время войны с гитлеровской Германией битва под Грюнвальдом пропагандировалась, как «исторический пример боевого единства славянских и прибалтийских народов». Победа приписывалась «русским, литовцам, полякам, чехам»63. Историк может добавить: и татарам, ибо в армии Ягеллы-Витовта были и татарские отряды. Сражение под Грюнвальдом-Танненбергом, в котором столкнулись, с одной стороны, поляки, литовцы, смоленский полк, чешские дружины, а с другой - рыцари Тевтонского ордена (призвавшие на помощь любителей приключений и добычи из Западной Европы) и которое очевидным образом не носило характера национальной войны, превратилось в мифологическую схватку, используемую потомками для возбуждения национальных чувств. Победа под Грюнвальдом значительно усилила Витовта, снявшего угрозу, нависавшую над Литвой с Запада. В 1411 г. ставленник великого князя литовского захватывает власть в Орде: Москва видит в этом такую опасность для себя, что после 15-летнего перерыва решает возобновить уплату дани хану. Василий 1 едет в Сарай «со множеством богатства». В 1413 г. польско-литовский сейм утверждает новый договор об унии между Польшей и Литвой. Литовское княжество признает суверенитет польской короны, взамен литовская знать приобретает все права и привилегии польской шляхты при условии принятия католической веры. Это значительно усилило польскую партию при дворе великого князя и побудило его искать пути к соглашению между православной и католической церквями. В 1425 г. московский великий князь Василий I умирает. За 36 лет правления он добился крупных успехов в деле «собирания» земель. «Добыл» Муром с волостями, присоединил Суздаль, некогда столицу великого княжества, Нижний Новгород, богатейший город на Волге, Тарусу, Городец, Боровск. После набега Едигея на Москву (1408), выдержавшую трехнедельную осаду и не открывшую ворот хану, московское княжество жило в мире, который во многом был заслугой дипломатических усилий Василия I. Еще до смерти великий князь составил завещание, в котором 63 Энциклопедический словарь: В 3 т. М., 1953. Т. I. С. 488. [137/138] передавал все московское княжество единственному наследнику - малолетнему сыну Василию. Предвидя трудности, которые могли возникнуть у наследника, великий князь завещал «своего сына Василия и свою княгиню и свои дети своему брату и тестю великому князю Витовту». Кажется неожиданным доверие великого князя московского Витовту, который, хотя и был отцом его жены, не переставал быть опаснейшим противником Москвы. Но Василий I, видимо, хорошо знал своих русских родственников. В год смерти князя сыну было 10 лет, его именем правили митрополит Фотий и мать великого князя Софья. Дядя Василия II Юрий Дмитриевич отказался присягать племяннику, заявив о своем праве на великокняжеский престол. Фотий и московские бояре обратились за помощью к опекуну - Витовту. Страх перед ним на некоторое время образумил Юрия. Великий князь литовский, пользуясь слабостью Москвы, практически подчиняет себе Тверь и Рязань. Союзные договоры (1427 и 1429} предусматривают послушание тверских и рязанских князей Витовту, вольному по желанию жаловать и казнить; наказанием за переход на службу к другому князю было лишение вотчины. Московское великое княжество, охваченное Витовтом и его союзниками-вассалами с севера и юга, было, казалось, обречено стать частью великого княжества литовского. Смерть Витовта в 1430 г. положила конец литовским успехам. Началась борьба за наследство между братом Ягайлы Свидригайло и братом Витовта Сигизмундом. Свидригайло возглавлял православную партию, его противник - католическую. Сигизмунд вышел победителем, но в 1440 г. был убит в результате заговора литовско-русской знати. Великим князем литовским был избран сын Ягайло Казимир (Ягеллончик). В 1445 г. он был избран также и польским королем. Литовская Русь все сильнее втягивалась в польскую орбиту. Смерть Витовта, открывшая эпоху смуты в Литве, стала сигналом к «замятие» в Московском княжестве. Одной из важных причин усиления Москвы был мирный, спокойный переход престола от отца к сыну на продолжении четырех поколений - от смерти Данилы до смерти Василия I. Это был новый порядок, нарушавший старый - по старшинству. Против нового, в защиту древнего выступил Юрий, сын Дмитрия Донского, не желавший присягать десятилетнему племяннику, настаивавший на своем праве занять московский престол. В частности, он ссылался и на завещание (духовную) Дмитрия Донского. За решением спора Юрий и Василий отправились в 1431 г. в ханскую ставку. Тяжба затянулась, пока, наконец, хан не принял решение. Летописцы приписывают выбор хана ловкости московского боярина Всеволожского, доказавшего, что источник права - не старые хроники [138/139] и не мертвые грамоты (духовная Донского), а его личная ханская воля. Можно констатировать, что в начале XV в. в Москве уже хорошо понимали суть самодержавной власти. Хан внял аргументам московского дипломата и решил спор в пользу Василия. Воля хана давно уже перестала быть окончательным решением. Юрий, воспользовавшись помощью рязанского и можайских князей, свергает Василия. Начинается многолетняя война, которую после смерти Юрия в 1434 г. продолжают его сыновья Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Борьба носит жестокий даже для своего времени характер: Василий II, взяв в плен двоюродного брата Василия, ослепляет его (отсюда прозвище - Косой), попав в свою очередь в плен к Дмитрию, Василий II был тоже ослеплен (отсюда - Темный), Дмитрий Шемяка был в 1450 г. после поражения отравлен. Длившаяся два десятилетия междоусобица завершилась победой нового, московского порядка престолонаследия. Бурными событиями обозначено княжение Василия II. Василий Ключевский, со свойственным ему лаконизмом, рисует портрет своего тезки: «Начав княжение чуть не ребенком, мягкий и благодушный, Василий, казалось, совсем не годился для боевой роли, какая ему была суждена. Не раз побитый, ограбленный и заточенный в тюрьму, наконец, ослепленный, он, однако, вышел из 19-летней борьбы с приобретениями, которые далеко оставили за собой все, что заработали продолжительными усилиями его отец и дед»64. Среди множества событий выделяются два, имевшие огромное историческое значение, смысл которых, возможно, не осознавался полностью современниками. Первое было связано с церковью. Василий решил поставить на освободившееся место митрополита рязанского епископа Иону и послал его в Константинополь на утверждение. В столице Византии кандидатуру Ионы отвергли и поставили митрополитом на Русь грека Исидора. Участник Вселенского собора, который собрался в 1438 г. в Ферраре и был затем перенесен во Флоренцию, Исидор «принял унию», был согласен с решением собора объединить восточную и западную церкви. Явившись из Флоренции в Москву, митрополит отслужил литургию по новому образцу, вознес имя Папы Римского прежде имени Патриарха Константинопольского и прочитал определение собора о состоявшейся унии. Великий князь Василий счел действия Исидора изменой православию, объявил его лже-пастырем и заключил в тюрьму65. В 1441 г. собор русских епископов избрал митрополитом Иону. 64 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 58. 65 Исидору удалось бежать в Рим. [139/140] Русская церковь становилась не только национальной, но и автокефальной, то есть независимой от Византии. Не менее важное значение имело и то, что, согласившись на унию, Византия потеряла свою роль источника и непоколебимого оплота православия. Византийский народ и простые священники отвергли унию, епископы, принявшие ее, вынуждены были уехать в Рим. Но престижу византийской церкви был нанесен тяжелый ущерб. Единственной хранительницей православия объявила себя Москва. Второе, чреватое важнейшими историческими последствиями, событие связано с «татарскими делами». Некоторые историки датируют его точно (1452), но событие - создание Касимовского царства - было завершением процесса, который начался гораздо раньше. В 30-е годы XV в. Золотая орда начинает распадаться все быстрее и быстрее. Ослабление авторитета центральной власти ведет к тому, что некоторые ханы начинают на свой страх и риск воевать с Москвой (нападая и на другие княжества), а другие переходить на службу к московскому князю. Василий охотно их принимает - опытные воины значительно усиливают московскую дружину - и щедро награждает землями. Это вызывает недовольство в Москве, где великого князя обвиняют в том, что он «татар любит паче меры». Недовольством пытается воспользоваться Дмитрий Шемяка: в 1446 г. он захватывает Василия на богомолье в Троице-Сергиевской лавре, ослепляет его и ссылает в Углич. Очень быстро выясняется, что у Василия гораздо больше сторонников, чем предполагал его противник. Главную поддержку ослепленному князю оказывает духовенство. В 1447 г. духовный собор категорически осудил узурпатора, сравнив притязания Юрия, отца Шемяки, на московский стол, с грехом праотца Адама, возымевшего желание, внушенное ему сатаной, сравняться с Богом. Русское духовенство объявило единственно правильным порядком престолонаследия переход великокняжеского титула по нисходящей линии - от отца к сыну. Этот порядок был назван «исконным» то есть древним обычаем Руси, что не соответствовало истории, но узаконивало московский обычай. «Усобица еще не кончилась, - замечает Ключевский, - а глава русской иерархии уже провозглашал единовластие законного московского великого князя совершившимся фактом, пред которым обязано преклониться все русское общество, и князья, и простые люди»66. Вернувшись в Москву, Василий продолжает свою политику привлечения татар на службу. В 1452 г. он дает в пожизненное 66 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 55-56. [140/141] владение татарскому князю Касиму Мещерский городок на р. Оке. На юго-восточной окраине Московского княжества возникает вассальное татарское царство, в задачу которого входит оборона московской границы от угрозы, возникшей после создания Казанского царства. Казанский хан Махмут и мещерский князь Касим были родными братьями, что усиливало их вражду. Политика Василия превращает Москву в один из центров притяжения для осколков разваливающейся Орды. Становится самостоятельным Крымское ханство и одновременно поток татар, идущих служить Москве, увеличивается. В Сарае еще сидит хан Золотой орды, но возможности его очень ограничены. Татарское иго - и формально - близится к концу. Сын Василия Иван III объявит о полном освобождении Руси. Завещание Василия II подводит итог почти четырем десятилетиям правления. Смутное время борьбы за московский стол не помешало великому князю добиться замечательных результатов. Можно бы сказать, что смута, «замятия» сокрушила силы сторонников древней традиции, шедший из Киевской Руси, способствовала окончательной победе Москвы. Когда Василий вступил на великокняжеский стол, московская вотчина была разделена на десяток уделов, принадлежавших родичам князя. Когда он писал завещание, вся вотчина была в его руках. Ему принадлежало также Суздальское княжество, его воле подчинялись господин великий Новгород и Вятка. Московский князь завещал своему сыну титул великого князя и включил великокняжескую власть в состав наследственной вотчины. Георгий Вернадский, деля русскую историю на периоды, видит концом периода, который начался в 1238 г. вторжением татар, основание зависимого от Москвы Касимовского царства в 1452 г. Большинство историков склонны считать концом периода татарского ига и началом новой эпохи - 1462 г., когда после смерти Василия Темного великим князем московским стал его сын Иван III. Права Москвы на объединение всей северо-восточной Руси были утверждены ее силой и признаны духовенством и боярством. Литва как главный соперник, важнейший претендент на объединение русских княжеств под властью потомков Гедимина, выбрав союз с Польшей и унию, перестала быть конкурентом Москвы, оставаясь на очень долго противником. [141/142]
Глава 3
МОСКОВСКОЕ ГОСУДАРСТВО
Выход государства, даже непрерывно растущего, из его привычной геополитической сферы есть тот момент, когда количество переходит в качество: рождается не новая провинция, но империя, с ее особым универсальным самосознанием. Георгий Федотов1
Еще при жизни Василий Темный, желая гарантировать московский престол старшему сыну (великий князь хорошо помнил все, что пришлось пережить ему), сделал его соправителем. После смерти отца Иван III без всяких осложнений принял бразды правления Московским княжеством и твердо держал их 43 года. Продолжая политику своего деда и отца, Василий I (1389-1245), Василий II Темный (1425-1462), Иван III Великий (1462-1505) в течение века преследовали с поразительной последовательностью одну и ту же цель; усиление своей власти. Расширение личной власти великого князя необходимо требовало расширения подвластной территории. Политика московских князей во многом закладывает основы московского царства и петербургской империи. Василий Ключевский писал: «Московское государство зарождалось в XIV в. под гнетом внешнего ига, строилось и расширялось в XV и XVI вв. среди упорной борьбы за существование на западе, юге и юго-востоке»2. Американский историк Марк Раев, не соглашаясь с тем, что существование московского княжества, а затем государства, было в XIV-XVI в под угрозой, находит для определения московской политики понятие, которое используют исследователи истории древнего Рима. Они называют экспансию 1 Федотов Г. Судьба империй// Новый журнал. 1947. № 16. С. 150. 2 Ключевский В. Курс русской истории. М., 1910. Т. 2. С. 514. [142/143] Вечного Города сначала в Италии, а затем все дальше и дальше - «оборонительным империализмом». Каждая приобретенная тем или иным способом территория имела соседей, которые в свою очередь становились опасными, ибо были объектом дальнейших захватов. Государь всея Руси Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он легко превосходит всех монархов всего мира. Сигизмунд фон Герберштейн
«Записки о Московитских делах» барона фон Герберштейна, приезжавшего в Москву послом от императора Максимилиана, - первое свидетельство иностранца о сильном государстве, внезапно для Запада появившемся на международной арене. Императорский посол посетил Москву дважды (впервые в 1517 г.) в годы правления Василия III. Дипломата поражает власть великого князя - сына Ивана III и отца Ивана IV Грозного. Объем этой власти, ее идеологическое обоснование Василий III получает в наследство от своего отца. Правление Ивана III принадлежит к числу важнейших периодов русской истории. Современники назвали Ивана III великим и своими делами он вполне это определение заслужил. Хронологическая таблица, приложенная к статье «Россия», напечатанной в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона в 1899 г., отмечает важнейшие события второй половины XV в.: поход Иоанна III на Новгород (1471), брак Иоанна III с Софией Палеолог (1472); присоединение Новгорода к Москве (1478); свержение татарского ига (1480); присоединение Твери к Москве (1485); издание первого Судебника (1497), падение Золотой орды (1502); перемирие с Литвой (1503); осуждение ереси жидовствующих (1504). Перечень важнейших событий правления Ивана III выделяет прежде всего внешнеполитические акции: присоединение к Москве Новгорода и Твери, освобождение от татарского ига, войну и перемирие (будет продолжаться недолго) с Литвой, а кроме того - брак с византийской принцессой, который окажет значительное влияние на выработку имперской идеологии, [143/144] осуждение ереси жидовствующих, - важный шаг в истории русской церкви, наконец, составление Судебника, подытожившего административную деятельность Ивана III. Внешняя политика занимала Ивана III прежде всего. После внезапного исчезновения Советского Союза появилось новое геополитическое выражение - ближнее зарубежье. Оно обозначает ставшие независимыми республики, совсем недавно бывшие советскими. В этом выражении есть подсознательное нежелание отпускать бывшие составные части СССР совсем - в дальнее зарубежье, в иной мир. С некоторыми оговорками можно говорить о существовании для Москвы второй половины XV в. «ближнего» и «дальнего» зарубежья. Дальнее - это все земли, лежавшие вне Московского княжества. Ближнее - удельные княжества, составлявшие часть московской территории, но находившиеся во власти своих князей - ближайших родственников московского великого князя. Собирание Руси было невозможно без собирания Москвы. Начиная с первых московских князей, идут два параллельных процесса: расширение территории княжества за счет соседних земель и усиление власти великого князя за счет владений удельных князей. Иван III, вступив на престол, не был единственным властителем Московского княжества, у него было 4 удельных брата и двоюродный удельный дядя. Иначе говоря, в составе Великого княжества московского было пять формально независимых княжеств, отношения между которыми определялись договорами. Во второй половине XV в. Русь состоит из двух основных территорий: юго-западная - находящаяся под властью Польши и Литвы, северо-восточная - платящая дань хану. На северо-востоке наряду с Московским княжеством существуют две группы самостоятельных территорий: вольные города (Новгород, Псков, Вятка) и четыре великих княжества: Рязанское, Ростовское, Ярославское и Тверское. Значительно расширив свою территорию со времен Данилы и Ивана Калиты и значительно усилившись, Москва все еще уступала по размерам земли не только Литве, но и Новгороду. В радиусе ста - ста с лишним километров от города Москвы проходили границы: на севере с Тверью, самым враждебным Москве русским княжеством; на юге - по берегу Оки шла сторожевая линия против татар, на западе - с Литвой. «Собирание» Москвы, неустанное расширение территории княжества было основой политики всех ее князей. Иван III продолжает дело предков. Важнейшим инструментом разложения удельных княжеств, что способствовало их поглощению Москвой, [144/145] было использование права на «отъезд», - гарантия свободы в удельный период. Могли переходить крестьяне, могли переходить от одного великого князя к другому удельные князья. Это право, начиная с XIV в., подвергается одностороннему ограничению: в договорах между князьями появляются пункты, оговаривающие, когда можно принимать отъездчиков, а когда нельзя, в каких случаях их полагается выдавать. Становясь сильнее, Москва вырабатывает своеобразное понимание права «отъезда»: она охотно принимает тех, кто приезжает к московскому князю и клеймит как изменника того, кто уходит от него. Чем привлекательнее становится Москва по мере роста ее силы и богатства, тем больше беглецов находит у нее приют, что снова усиливает княжество. Активно уничтожая уделы в пределах Московского княжества, Иван усердно раздвигает внешние границы Москвы. Используя силу, хитрость, матримониальные связи, Иван III приобретает Рязанское, Ярославское, Ростовское княжества. В 1485 г. падает Тверь, сравнительно недавно еще грознейший соперник Москвы. Падение удельных княжеств происходило при полном согласии их населения. Летописи свидетельствуют, что нередко местные дружины выдавали своего князя Москве. Когда Иван III подошел к Твери, толпа тверских князей и бояр переехала в московский лагерь. Тверской летописец считает измену главной причиной падения своего княжества. Иван III вел внешнюю политику широким фронтом, действуя одновременно в разных направлениях. В 1471 г. великий князь московский отправился в поход на Новгород. Купеческая республика раздиралась социальным конфликтом: боярско-купеческая верхушка, превратившаяся в настоящую олигархию, держала в своих руках всю власть. Вече теряло свою силу, ибо его решения не имели законодательного характера. На другой день «верхушка» могла победить или подкупить «крикунов» и перерешить все наоборот. Кроме того, бояре создали свой Совет, который действовал рядом с вече, как правило, более эффективно. В городе возникли две партии - боярская и «черного народа». Первая из них искала помощи в Литве, вторая - у московского князя. Заключение в 1471 г. союзного договора с Казимиром, великим князем литовским, который был одновременно и польским королем, стало предлогом для войны. Согласие Новгорода принять литовско-польского наместника и гарантию вольностей со стороны Казимира вызвало негодование в Москве, где увидели в действиях новгородцев национальную и религиозную измену. Против Новгорода была двинута сильная московская рать, возглавляемая одним из лучших полководцев своего времени князем Даниилом Холмским, [145/146] поддержанная татарской конницей, которую вел сын касимовского царя. Новгородское ополчение не имело никаких шансов против русско-татарской армии и было наголову разбито на р. Шелони. Новгород отказался от всяких сношений с Литвой и выплатил огромный откуп. Король Казимир, не имея возможности оказать прямую помощь союзнику, поднял на Москву хана Золотой орды, Ахмата, который дошел до Оки и остановился. Иван III выслал против враждебных татар дружественных, которые приготовились ударить по тылам золотоордынцсв, если бы те продолжали движение к Москве. Ахмат повернул назад и быстро вернулся в свои степи. Московская партия в Новгороде не перестает обращаться к московскому князю за поддержкой в распрях с противниками. В 1475 г. Иван III едет в Новгород, чтобы лично судить и расправиться со сторонниками старинных вольностей. В 1478 г. он отправляет свое войско в новый поход. По свидетельству летописца, Иван, в ответ на вопрос новогородцев, чего он хочет, обьявил: «Вечу-колоколу в Новгороде не быть, а была бы моя государева воля, как в Москве». Осажденный город разделился на две партии: за войну или за подчинение Ивану III. После долгих споров было решено целовать крест московскому князю. Начались репрессии. В Москву был отправлен новгородский вечевой колокол - символ вольностей Господина Великого Новгорода, были схвачены и вывезены вожди «литовской партии». Затем в течение многих лет продолжалась «чистка»: Иван III, как считают современники, «вывел» из Новгорода 18 тыс. семей, т.е. примерно 72 тыс. человек, многие бежали в Литву. Поместья высланных и беглецов отходили в казну московского князя. Были захвачены также казна, золото, серебро и другие драгоценности, принадлежавшие новогородскому архиепископу, который также был отправлен в Москву. Описывая грабежи и репрессии, новгородский летописец заключает: «Я бы и еще что-нибудь написал да не могу от большой печали». Покорение Новгорода имело важнейшее экономическое и стратегическое значение. Северные владения Новгорода, ставшие московскими, раздвигали московские пределы к Ледовитому океану, становилась плацдармом будущего продвижения в Сибирь и к Тихому океану. Особенно важным было политическое значение победоносных походов Ивана III. была ликвидирована система, чуждая московской концепции единой самодержавной власти. Социальные конфликты, раздиравшие Новгород, ставшие одной из причин его гибели, рассматриваются большинством русских историков как основательная причина поглощения Москвой древнерусской демократии, вольного города. [146/147] Новгород мешал Москве. Мешало вече, несовершенная, но действовавшая форма свободного изъявления воли. Мешали связи с Западом: Новгород искал помощи против Москвы у Литвы, но связан он был с немецкими городами, с Ганзейским союзом. Мешал активный индивидуализм новгородских купцов, искавших на свой страх и риск прибыль в далеких землях. Разгром Новгорода Москвой замкнул кольцо; прошло восемь веков со дня, когда горстка варягов, возглавляемая легендарным Рюриком, отправилась из Новгорода искать земли и богатства. Потомок воинственных предков проглотил город, откуда началась письменная история Руси. Новогородская политика Ивана III была неразрывно связана с отношениями Москвы с двумя главными противниками: Литва претендовала на роль опекуна Новгорода и заключила союз с Золотой ордой, нуждавшейся в литовской помощи для борьбы с московским князем. Союзник Литвы, золотоордынский хан Ахмет, облегчая положение Литвы, совершил поход против Ивана III в 1472 г. и ушел, не добившись своего, без битвы. Восемь лет спустя он отправился в новый поход. Летом 1480 г. на р. Угре, разграничивающей московские и литовские владения, встретились русские и татары. Они долго стояли на противоположных берегах реки и разошлись без боя. Союзником русского воинства были татары - отряды крымского хана Менгли-Гирея, с которым Иван III заключил договор о взаимной помощи. В русской истории противостояние на р. Угре принято считать концом татарского ига, знаком освобождения. Иван III отказался платить дань Золотой орде. Москва не избавится от татарской угрозы: набеги на Русь, на столицу княжества будут продолжаться еще долгие десятилетия. Но татарская опасность приобретет иной характер. Исчезнет зависимость, которая будет заменена отношениями - враждебными или дружескими, в зависимости от обстоятельств, от силы сторон. Главное - татарская политика Ивана III и его потомков будет строиться на возможностях маневрирования между многими татарскими ханствами (царствами, как их называли современники), возникшими на обломках Золотой орды, окончательно ликвидированной в 1502 г. Условность даты освобождения от татарского ига, сравнение несобытия, «противостояния» 1480 г., с кровавыми событиями: нашествием Батыя, штурмом Киева, разорением Москвы, Куликовской битвой - обозначает условный характер «ига» в XV в. Традиционная формула гласит: «250 лет татарского ига». Она Должна объяснять характер русского государства, психологию народа и т.д. В 1905 г. немецкий статистик Рудольф Мартин написал книгу «Будущность России и Японии», в которой предсказал [147/148] русскую революцию как результат поражения империи Николая II в войне со страной Восходящего солнца. Книга имела международный успех и год спустя вышла на русском языке под заглавием - «Будущность России». В главе о причинах русской катастрофы автор объяснял все очень просто. «Благодаря трехвековому господству татар (1239-1480) Россия опустилась так низко, что от этого удара она еще до сих пор не может оправиться. Финансовое расхищение России татарскими князьями было настолько отяготительно для страны, что должно было отнять у народа всякую охоту к работе»3. Рудольф Мартин не был историком и использовал расхожий штамп для своей аргументации. Историки, изучавшие прошлое, как указывалось выше, сильно нюансируют оценку двухсот пятидесяти лет подчинения Москвы ханской власти. Неоднозначность характера «ига» и его значения в истории России демонстрируется переменами в его оценке в разные периоды. Обращает на себя внимание связь между отношением к Западу и к татарскому периоду русской истории. Ссора с Западом, недовольство им ведет обычно к благосклонным воспоминаниям о Золотой орде, вспышке любви к Азии. Как правило, это эпохи кризисов, ослабления России. Например, первая половина XIX в., отмеченная нашествием Наполеона и польским восстанием 1830 г., была временем горячего ханофильства. Симпатии к татарскому прошлому выражались в литературе. Популярный драматург Рафаил Зотов сочинил в 1823 г пьесу «Юность Иоанна III или нашествие Тамерлана», в которой татарский учитель воспитывал юного московского князя. Нынешний взрыв интереса к «евразийству», концепция Льва Гумилева о «русско-татарском симбиозе» в XIII-XV вв. подтверждают правило: 90-е годы XX в. - время глубокого кризиса. Отношение к татарскому «игу» и Азии становится отражением состояния русского государства. Фокусом восточной политики Ивана III была Казань. Она отражала изменение в расстановке сил. На развалинах Золотой орды возникло три ханства. Первым, в 30-е годы XV в., было Крымское, затем, в 40-е годы, - Казанское, а в 60-е годы - Астраханское Астраханское ханство, самое слабое, занимавшее земли между нижней Волгой и устьем Дона, Кубань и Терек, не играло значительной роли в политической игре. Крымское ханство, включавшее не только Крым, но и значительную территорию, ограниченную на востоке нижним Доном, на западе устьем Днепра, на севере - линией, доходившей до Ельца и Тамбова, было в годы правления Ивана III союзником Москвы. 3 Мартин Р. Будущность России. М., 1906. С. 37-38. [148/149] Подчинение Казани было одной из важных целей стратегии Ивана 1П. Московский князь стремился посадить на казанский трон своего ставленника и превратить ханство в зависимое государство. Он активно участвует в междоусобной борьбе претендентов, поддерживая одного против других. Пять раз московские войска, усиленные дружественными татарскими отрядами, ходили на Казань. В 1487 г. полки московского воеводы Даниила Холмского взяли столицу ханства и возвели на казанский престол ставленника Ивана III. Крымский хан Менгли-Гирей, воевавший с Золотой ордой, получал неизменную поддержку Москвы, что позволило ему в 1502 г, разгромить последнего хана Золотой орды, которая окончательно распалась. Действуя через «служилых», т.е. вассальных, и союзных татарских владетелей, Иван III добивается успехов в своей восточной политике. Москва и Литва, соседи и извечные соперники, в течение долгого времени похожие друг на друга, начинают меняться под действием сил, движущих каждое из государств в разные стороны. Если принять взгляды Арнольда Тойнби, считавшего, что каждый народ отвечает по-своему на вызов географических и политических факторов, что и составляет историю народа и государства, то можно сказать: Москва и Литва давали противоположные ответы на вызов сходной геополитической среды. В то время как в Москве шел центростремительный процесс, ведший к усилению власти великого князя и его столицы, в Литве шел центробежный процесс, результатом которого было уменьшение власти великого князя и расширение прав местных князей и панов. Наличие в Литве двух религий - православной и католической - втягивало во внутреннюю политику православную Москву и католическую Польшу. В 1492 г., после смерти польского короля Казимира, бывшего одновременно великим князем литовским, на литовский престол был выбран его сын - Александр. Польским королем был избран Другой сын Казимира - Ян Альбрехт. Персональная уния, объединявшая Польшу и Литву, была временно разорвана. Иван III пользуется случаем и нападает на Литву. Предлогом были жалобы на религиозные преследования со стороны православных князей, уходивших служить Москве. Не имея сил, способных сопротивляться московскому войску, Александр в 1494 г. подписывает мирный договор и соглашается на уступку территорий на верхней Оке - вотчин бежавших князей (Вяземских, Воротынских, Одоевских, Новосильских). Литовский князь соглашается также признать московского великого князя «Государем всея Руси». Литва отказалась тем самым от всех притязаний на объединение русских земель. Закрепляя договор, Иван III выдал свою дочь Елену [149/150] замуж за Александра. Елена осталась в православной вере, и это вскоре стало причиной новых литовско-русских разногласий, дочь Ивана III жаловалась на то, что ее принуждают перейти в католичество. Начинается новая война. Литва зовет на помощь Ливонский орден, на стороне Москвы - крымский и казанский ханы. В мае 1500 г. московские войска вторгаются в Литву, в июле на р. Ведроше громят армию Александра, татарские отряды захватывают Брянск, Вязьму, Дорогобуж, Путивль, пересекают Вислу и уходят далеко в глубь Польши. В 1501 г. московско-татарская армия разбивает литовцев и одерживает победу над ливонскими рыцарями, которыми командует гроссмейстер фон Плетткенберг. В разгар войны (1501) Александр избирается польским королем и восстанавливает унию между Польшей и Литвой, но литовско-русская знать не признает ее. В 1503 г. Александр подписывает с Москвой перемирие на 6 лет: Иван III сохраняет все свои завоевания на западе. Внешняя политика Ивана III, значительно расширившая территорию московского княжества, была наглядным примером «оборонительного империализма». Великий князь московский завершает XV век, имея полное право назвать себя Государем всея Руси. Материальные (территориальные) успехи получают идеологическое обоснование. Третий Рим Два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти. Филофей Псковский
Знаменитое пророчество псковского монаха Филофея было сформулировано в «Послании к великому князю Василию Ивановичу» - сыну Ивана III. Но 43 года правления Ивана III подготовили условия для объявления Москвы третьим Римом. Первоначальным было условие внешнее, падение Византии, захват в 1453 г. Константинополя турецким султаном Магометом П. Падение православной империи произвело огромное впечатление на Руси. С одной стороны, в нем видели предвещание конца света, но с другой - наказание за согласие в 1438-1439 гг. на Ферраро-Флорентийском церковном соборе принять унию, объединить [150/151] восточную и западную христианские церкви. Согласие было временным, очень быстро Византия отказалась от унии, но в Москве не могли простить даже короткого колебания. Начинает складываться мнение, что «русский государь призван заступить место византийского императора и что русские люди, призванные занять первенствующее место среди православных народов вместо греков, суть лучшие христиане, чем сии последние»4. Автор биографии Филофея замечает, что «ни на западе Европы, ни в самой Греции мы не встречаем того вывода, который был сделан из Флорентийской унии и падения Константинополя русскими грамотными людьми»5. На Руси этот вывод делается и распространяется в литературных текстах. После падения Константинополя приобретает популярность на Руси «Повесть о взятии Царьграда». Ее автор Нестор-Искандер, по происхождению русский, обращенный в ислам, был участником осады и штурма столицы византийской империи. Его повесть привлекла особое внимание, ибо в ней рассказывалось о пророчестве Льва Премудрого, гласившем, что «русый» народ освободит Царьград от неверных. Автор увидел в «русых» - русских. Его толкование было с восторгом принято на Руси как доказательство того, что освободителями Константинополя будут русские. Появляются и другие повести, трактующие о политической преемственности Москвой византийского наследства. Повести о Вавилонском царстве, «Сказание о князьях владимирских» устанавливают фантастическую генеалогию византийских императоров. Обработанные русскими монахами, они свидетельствовали о том, что московские князья являются прямыми потомками вавилонских правителей, которые передали наследство Византии Иван Грозный, утверждавший, что он ведет свой род от римского императора Августа, ссылался на «Сказание о князьях владимирских». Было подсчитано точно: Август перед смертью разделил мир между родственниками; брат Прус получил владения между Вислой и Неманом (Прусская земля), «а от Пруса четырнадцатое колено - великий государь Рюрик». Политическая концепция московского самодержавия и преемственности Москвы - третьего Рима рождается в монастырях. Прежде всего потому, что они были единственным источником знания. Но также и потому, что они были серьезной силой, участвовавшей издавна в политической жизни, что было результатом 4 Голубинский Е. История русской церкви. М., 1880-1916. Т. 2, ч. 2. С. 464. 5 Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901. С. 385. [151/152] их духовной и миссионерской деятельности. Монастыри появляются на Руси вскоре после принятия христианства, их число быстро растет начиная с XI в. Татарское иго было временем сильного развития монастырской жизни: за полтора столетия (XIV-середина XV в.) было основано до 180 новых монастырей6. В одних монастырях насчитывалось до 300 иноков, в других - 5-6 и даже по 2 монаха. Некоторые основатели монастырей сами писали для них уставы, но основы древнерусского монастырского быта были общими. Во главе монастырской общины стояли настоятель (строитель, игумен, архимандрит) и собор из «лучших братии». Обыкновенно настоятели избирались монастырским собором, но могли назначаться и епархиальным архиреем, если монастырь от него зависел. Настоятели известнейших монастырей утверждались в своей должности, а иногда и назначались великим князем. Прием в монастыри был свободным, но только лица, внесшие вклад, считались действительными членами монастырской общины; принятые без вклада, «Бога ради», не участвовали в монастырской жизни и составляли бродячий монашеский элемент, очень характерный для Древней Руси. Вклады и колонизационная деятельность (монах поселялся в удаленных от людского жилья местах, возле него начинал селиться народ, возникал поселок) способствовали росту земельных владений монастырей. Монастырские вотчины росли также за счет княжеских пожалований, дара от частных людей, по завещаниям, за счет купли. Данные о монастырских владениях (кроме земли, монастыри владели домами, харчевнями, банями, соляными варницами и т.п.) имеются лишь с половины XVII в., когда, по некоторым сведениям, монастыри имели во владении примерно 83 тыс. крестьянских семей. Юридическое положение монастырских владений определялось жалованными грамотами, перечислявшими привилегии. Если они касались финансовых привилегий, грамоты назывались татарским словом - тарханы, если судебных - несудимыми грамотами. Грамоты жаловались татарскими ханами, московскими князьями (удельными князьями), новогородским правительством, митрополитами. Монастырям разрешалось призывать на свои земли людей, их крестьяне освобождались от податей и повинностей, взимать вместо правительства некоторые подати с определенных лиц. Важным было право монастырей судить людей, живших на их землях, и не быть подсудными местным светским и духовным властям, монастырские дела разбирал великий князь. 6 Василенко Е. Монастырские вотчины и доходы// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1896, Т. 19а. С. 703-706 [152/153] В конце XV в., по некоторым сведениям, треть всей государственной территории принадлежала монастырям. Огромные размеры монастырских владений вызывали двойную реакцию. С одной стороны, в монашеской среде рождается движение «нестяжателей», протестующих против земных богатств, собранных монастырями. Их взгляды выражает прежде всего Нил Сорский (род. ок. 1433 - ум. 1508), проповедовавший, что почва монашеских подвигов - не плоть, а мысль и сердце. С другой стороны, обширные монастырские владения начинают все больше интересовать московского князя. Борьба Ивана III с удельными князьями, с Новгородом и Псковом неумолимо вела его к столкновению с монастырями. В декабре 1477 г., осаждая Новгород, московский великий князь потребовал от осажденных часть земель, принадлежавших архиепископу и монастырям, а затем раздал их в поместья боярским детям. Когда земель не хватило, московский князь решил воспользоваться великорусскими монастырскими землями. И встретил решительное сопротивление духовенства. В «чине православия» - на первой неделе великого поста - появился возглас. «Вси начальствующие обидящие святые Божия церкви и монастыри, отнимающие у них данные там села и винограды, аще не предстанут от такового начинания, да будут прокляты». Триста лет спустя этот возглас не напугает Екатерину II, осуществившую секуляризацию церковных земель. Иван III уступил, оставил монастырям их владения. Вопрос о монастырских владениях лежал в центре бурной дискуссии о характере монастырей, их назначении, их отношений с народом и государем. Исключительность положения монастырей - единственных источников знания - превращала дискуссию в мастерскую, вырабатывавшую идеологию. Вторая половина XV- начало XVI в. - время бурной духовной - теологической, политической, культурной - жизни, один из важнейших периодов московской истории. В страстных и жестоких спорах формируется понимание особого характера московского государства, русского государя, миссии Москвы - столицы Руси в истории человечества. Важным элементом рождающегося нового времени становится брак Ивана III. Первая жена Ивана, тверская княжна Мария, умерла в 1467 г. В 1472 г. 32-летний московский великий князь, государь всея Руси взял в жены византийскую царевну Софью Палеолог, племянницу Константина XI, последнего византийского императора, погибшего с оружием в руках во время штурма Константинополя турками. Софья была дочерью Фомы Палеолога, правителя Морей (Пелопоннеса), бежавшего после захвата [153/154] полуострова турками в Рим. Когда умер Фома Палеолог, Софья и двое ее братьев остались под опекой римского папы. Идея брака между московским государем и византийской царевной возникла в Ватикане, где надеялись таким образом привлечь Москву к подписанию Флорентийской унии. В Москве были другие идеи. Василий Ключевский пишет: «Иван III, одолев в себе религиозную брезгливость, выписал царевну из Италии и женился на ней в 1472 г.» Невесту сопровождал папский легат Антоний. Перед ним на санях везли католическое распятие. Митрополит объявил жениху - великому князю: «Буде ты в благоверной Москве позволишь нести латинский крыж перед латинским бискупом, то он внидет в едины врата, а я, отец твой, другими изыду вон из града». Католическое распятие убрали. После венчания Иван III отверг все предложения принять унию. Софья привезла многочисленный двор, состоявший из греков, итальянцев и других чужеземцев. В Москву понаехали мастера. Среди них Аристотель Фиорованти, построивший Успенский собор в Кремле, другие архитекторы, приезжают специалисты по плавке металлов, чеканке серебряной посуды и монет. Византийская принцесса, став московской княгиней, настаивает на введении сложного строгого церемониала; появляются новые титулы, переведенные с византийского. На печати московского великого князя появляется императорский византийский двуглавый орел. Софья своим присутствием легитимизировала политическую преемственность, принятие Москвой наследства погибшего второго Рима. Оставалась формальная проблема «татарского ига», уплаты дани хану. Она была решена в 1480 г. Уверенно и жестко усиливая свою власть, Иван III не брезговал никакими средствами, поглощая уделы. У Ивана III было четыре брата - удельных князя. В конце 70-х годов он запретил своим подданным переходить под власть братьев, отказался поделиться с ними новгородской добычей, хотя они участвовали в походах. Братья решили «уйти» к польско-литовскому королю Казимиру. И Иван III пошел на некоторые уступки, но обиды не забыл. Братья стали умирать. После смерти Юрия Дмитровского и Андрея Вологодского оставались двое. В 1491 г. Иван заманил Андрея Углицкого в «западню», как выражается летописец, и «уморил» в заточении. Вскоре умер и последний брат - Борис Волоцкий. Выморочные владения перешли к московскому великому князю. На дороге к самодержавной власти стояла церковь. Древняя Русь не знала конфликтов между светской и церковной властью, подобных тем, что потрясали Западную Европу. Церковь нуждалась в Москве, оплоте православия, и последовательно поддерживала [154/155] политику московских князей; московские князья нуждались в церкви, легитимизировавшей их власть. Во второй половине XV в. происходят события, изменившие положение и вызвавшие ссору между церковью и князем; московская церковь становится, после падения Константинополя, совершенно самостоятельной, но в то же время теряет внешнюю поддержку, остается лицом к лицу с московским князем; великий князь московский обретает силу, которой он раньше никогда не имел, и продолжает ее увеличивать. Ересь, возникшая во второй половине XV в., отношение к ней церкви и князя отражают спор между светской и религиозной властью. Не нуждается в специальных пояснениях факт появления ереси - крупнейшей в истории Древней Руси - в Новгороде. Открытый западной торговле и новым идеям, Новгород был воротами, куда пришли отклики религиозного брожения, бурлившего в это время на Западе. Достаточно вспомнить, что Лютер прибил к дверям церкви в Виттенберге свои тезисы в 1517 г. Ересь жидовствующих, как называли ее современники, московско-новгородская ересь, как стыдливо выражались советские историки, известна очень плохо и главным образом по свидетельствам противников. По словам летописцев, ересь занес в Новгород еврей Схария, приехавший в Новгород в 1471 г. Отсюда имя секты - жидовствующис. Эту версию приняли русские историки. А за ними - писатели XIX в.: еврей Схария - действующее лицо романа Ивана Лажечникова «Басурман» и драмы Нестора Кукольника «Князь Даниил Васильевич Холмский». Советский исследователь полагает, что Захарий Скара Гвизольфи был итальянским князем, жившим в Тамани, и на Руси считали его «жидовином» «по недоразумению»7. Историки, обладая лишь очень скудными сведениями о ереси, считают, что «собственно еврейский элемент не играл, кажется, в этом учении особенно видной роли и сводился к некоторым обрядам»8. Или: «Следов иудейских вероучений в их учении незаметно».9 Суть ереси жидовствующих можно представить в следующем виде: отрицание монашества и духовной иерархии; отказ поклоняться иконам; отрицание таинства причащения, троичности Божества и божественности Иисуса Христа. 7 Лурье Я.С. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель// Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959- С. 44, 8 Мякотин В. Жидовствующие// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1894. Т. Па. С. 943-944. 9 Урсынович С. Жидовствующие// Малая советская энциклопедия. М., 1930. Т. 3. С. 166. [155/156] Ересь распространялась в начале тайно - еретики продолжали соблюдать все православные обряды. В 1480 г. Иван III привозит из Новгорода в качестве «книжных людей» двух понравившихся ему священников, принадлежавших к «жидовствующим». Заняв видные места протопопов кремлевских храмов Успенского и Архангельского соборов, они деятельно пропагандировали свои взгляды, нашедшие в Москве многочисленных сторонников. В их числе был любимец великого князя Федор Курицын, которого называют первым русским министром иностранных дел. Талантливый дипломат, Федор Курицын много путешествовал и был восприимчив к новым идеям, Ему приписывается авторство «Сказания о Дракуле», написанном в бытность Курицына послом в Венгрии и Молдавии. К еретикам примкнули и духовные лица. Иван III имел представление о взглядах «жидовствующих» и относился к ним благосклонно. Можно полагать, что критика церковной иерархии и монастырского землевладения вызывала княжеское одобрение. Официально ересь была открыта в Новгороде в 1487 г. Как рассказывает летопись, несколько пьяных священников «стали хулить православную веру». Об этом было донесено архиепископу Геннадию, который расследовал дело и объявил войну еретикам. В 1488 г. Геннадию с большим трудом удается убедить епископов, при сопротивлении великого князя и митрополита, собрать собор, осудивший еретиков и приговоривший к ссылке нераскаявшихся. Распространение ереси было задержано только на короткий срок. Усилиями Геннадия в 1491 г. был созван новый собор: на этот раз виднейшие «жидовствующие» из духовной среды были прокляты и приговорены к заключению в тюрьму. Не добившись их казни, Геннадий, уже наслышанный о недавно учрежденной испанской инквизиции, организовал в Новгороде подобие аутода-фе (без сожжения). Но и это не остановило еретиков. Движение разрасталось и в связи с тем, что 1492 год был по православному календарю последним: он заканчивал 7000 лет, отведенных на существование мира (сотворенного в 5508 г.). Апокалиптические настроения, ожидание конца истории побуждали интерес к астрологии («звездозаконная прелесть», как говорили в то время о соблазне увлечения «звездами»), к пророчествам. Умственное брожение наряду с реальными материальными интересами были почвой, которой питалось движение жидовствующих. Геннадий, главный враг ереси, приглашает на помощь игумена Волоколамского монастыря, входившего в новгородскую епархию, Иосифа Волоцкого (1439-1515). Проповеди Иосифа Волоцкого, звавшего светскую власть начать беспощадные гонения на [156/157] еретиков, встречают отпор со стороны монаха Кирилло-Белозерского монастыря Нила Сорского (ок. 1433-1508) и его учеников, известных под именем заволжских старцев. Борьба с еретиками превращается в один из важнейших в истории Руси политических споров, в ходе которого вырабатывается концепция власти московского государя, определяется принцип отношения к инакомыслию, к мысли вообще. Важным предметом разногласий было отношение к монастырскому имуществу. Нил Сорский, единственный, за кем древняя русская литература сохранила имя «великий старец», энергично протестовал против «стяжательства», полагая, что имущество деморализует монашество. «Нестяжательство» Нила Сорского и его последователей было духовным принципом, определявшим их отношение к монашескому обету. Схватка между «нестяжателями» и «стяжателями», как называли иосифлян, сторонников Иосифа Волоцкого, имела также характер политический; в ней участвовал великокняжеский двор. И, в конечном счете, не борьба идей, но решение Ивана III определило исход борьбы. Долгое время великий князь относился к «жидовствующим» доброжелательно: ослабление силы монастырей, ограничение их владений входили в его государственные планы. Сочувствовала «еретикам» сноха Ивана Елена, вдова его сына, которого в свое время великий князь назначил соправителем. После смерти соправителя наследником стал его внук - Дмитрий. Положение осложнилось после второго брака Ивана и рождения у Софьи сына Василия. Бояре, противники монастырей, куда нередко уходили крестьяне, поддерживали старшего наследника, К тому же была непопулярна при дворе Софья с ее иностранным двором. В 1498 г. Иван III сделал выбор и решил венчать своего внука Димитрия «при себе и после себя великим княжением Владимирским, Московским и Новгородским». Это означало конец преследований еретиков. Но Софья сумела переубедить супруга, и сторонников Елены постигла опала - одни были казнены, другие пострижены в монахи. В 1502 г. Елена и Димитрий были заточены, а Василий объявлен наследником престола. «Разве я не волен в своем внуке и в своих детях? Кому захочу, тому и дам княжение», - говорил Иван III. Переворот имел немедленные политические последствия: на соборе 1503 г. великий князь отказался от мысли о секуляризации монастырских земель, на соборе 1504 г. еретики были прокляты, некоторые из них сожжены, одни в Москве, в том числе и брат Федора Курицына, умершего к этому времени, другие - в Новгороде. Многие отправлены в тюрьмы или в монастырское заточение. [157/158] Поражение «жидовствующих» в результате решения великого князя, отказавшегося от слишком смелых и прямолинейных планов секуляризации монастырских владений, но сохранившего и усилившего свою власть над церковью (он назначал на церковные должности, Приказ Большого дворца контролировал управление монастырями и епархиями), было поражением взглядов «нестяжателей», решительной победой идеологии «иосифлян». Историк XIX в. В. Жмакин, автор книги о митрополите Данииле, ученике Иосифа Волоцкого, определил место лидера «стяжателей» в годы его деятельности: «К нему примыкало большинство современных ему русских книжников. Он служил выражением духа своей эпохи, целой отдельной и обширной фракции русского интеллектуального люда. Личная его особенность заключалась существеннейшим образом в том, что в нем, как в человеке, обладавшем редкими способностями и дарованиями, которые под влиянием духа времени получили одностороннее развитие, резче и рельефнее отобразились недостатки современной ему эпохи. Он главным образом сгруппировал и объединил те воззрения, которыми жила большая часть современных ему русских книжников»10. В. Жмакин, писавший свое исследование в конце XIX в., видел Иосифа Волоцкого как представителя «недостатков современной ему эпохи». Роль игумена Волоколамского монастыря в формировании русской идеологии была значительно шире. В середине XX в. советский историк высоко оценивал «политико-теологический рационализм» Иосифа Волоцкого: «Политическая линия Иосифа Волоцкого, направленная на укрепление московского самодержавия, несомненно имела прогрессивное значение и куда более соответствовала новому положению объединившегося государства, чем консервативный гуманизм, если так можно выразиться, заволжских старцев с их мистикой и проповедью отхода от жизни, с их стремлением создать независимую от светской власти церковь»11. В конце 80-х годов XX в. советский философ придерживается того же мнения, считая, что «политико-социологическая доктрина» иосифлянской школы, ставившая своей главной задачей «идеологическое обоснование абсолютизма, защиту централизации и самодержавия», была для своего времени «позитивной программой, отвечавшей насущным стремлениям российской действительности»12. 110 Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881. С. 24. 11 Будовниц И.У. Русская публицистика XVI в. М., Л., 1947, С. 100. 12 Замалеев А.Ф. Философская мысль в средневековой Руси. Л., 1987. С. 184. [158/159] Сын боярина, выходца из Литвы, Иосиф Волоцкий (в миру Иван Санин) был личностью незаурядной, создателем политической концепции, положенной в основу русской идеологии, человеком, характер которого стал как бы моделью для будущих властителей дум и душ. Биограф пишет о нем: «Обид он никому никогда не прощал, критики не терпел. Немногие из его современников умели так энергично и систематически отстаивать свои позиции, правые или неправые - безразлично, как это делал он. В полемике с недругами он был непримирим и беспощаден. Упрямо, настойчиво, никогда не теряя присутствия духа, взвешивая каждый шанс и точно рассчитывая удар, он неуклонно шел к цели: вывести противника из строя, заставить его сложить оружие, прекратить поединок. От обороны он, как правило, всегда переходил в наступление и успокаивался только тогда, когда поверженный враг был окончательно раздавлен»13. Трудно представить себе, что, анализируя характер Иосифа XV века, автор, писавший в 1959 г., не имел в виду Иосифа XX века, умершего всего несколько лет назад. Хорошо, видимо, помня, что Иосиф Джугашвили (в миру - Сталин) познакомился с взглядами «иосифлян» в духовной семинарии. Он мог иметь в виду и В.И. Ульянова (Ленина), прямого учителя Сталина, также наследника идеологических приемов Иосифа Волоцкого. Иосиф Волоцкий изложил свою концепцию православной теократии в книге «Просветитель или обличение ереси жидовствующих». Ему принадлежит название ереси14, он объяснил ее происхождение появлением в Новгороде в свите литовского князя Михаила «жидовина Схарии». Уже в этом проявился полемический талант автора. На Руси было очень мало евреев. Тем не менее, как свидетельствует писатель XIX в. И. Лажечников, «…на Руси, несмотря на народную ненависть к ним, в Пскове, в Новгороде и Москве шныряли евреи - суконники, извозчики, толмачи, сектаторы и послы»15. За четверть века до «Просветителя» распространялось «Послание инока Саввы на жидов и еретики», адресованное боярину Дмитрию Шеину, посланному Иваном III на разговоры с итальянским князем Захарием Скарой Гвизольфи, которого на Руси считали евреем. Послание Саввы целиком заимствовано из «Слова о законе и благодати» Илариона, который в XI в. противопоставлял подлинную веру - православие - 13 Еремин И.П. Иосиф Волоцкий как писатель// Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 8. 114Гудзий Н.К. История древней русской литературы: Учеб. для вузов, М., 1938. С. 210. 15 Лажечников И.И. Басурман. М., 1961. С. 100. [159/160] фальшивой - иудейской. Иосиф Волоцкий, называя еретиков «жидовствуюшими», сразу же отправлял их в лагерь врагов истинной веры. Когда в начале XIX в. в России (Тульская, Воронежская, Тамбовская губернии) возникла ересь субботников (считали днем отдыха субботу), по отношению к ним были приняты суровые меры (отдача в военную службу, ссылка в Сибирь), но также «в видах посмеяния над заблуждениями» и возбуждения в народе «отвращения» к ним повелено было «именовать субботников жидовскою сектой и оглашать, что они подлинно суть жиды»16. «Просветитель» рождается в ходе неистовой борьбы с противниками и несет на себе все черты полемики на уничтожение. Ненавистного ему митрополита Зосиму Иосиф Волоцкий называл «злобесным волком», «Июдой предателем», «черным калом» и т.д. Если верно, что стиль - это человек, стиль автора «Просветителя» убедительно свидетельствовал о характере вдохновителя борьбы с еретиками. «Просветитель или обличение ереси жидовствующих» не вдавался в богословские тонкости споров о вере. Автор книги не хотел убеждать, он настаивал на необходимости уничтожения еретиков, что автоматически вело к ликвидации ереси. Богословский спор пытались вести противники «иосифлян»; это, как правило, были люди образованные, имевшие свою литературу. Новгородский архиепископ Геннадий, призвавший Иосифа на борьбу с ересью, прислушивался к советам хорвата-доминиканца, жившего в Новгороде и хорошо знавшего методы католической церкви в борьбе с еретическими движениями. Для него, как и для Иосифа, важны были средства преодоления ереси и еретиков. Доктрина Иосифа Волоцкого особенно хорошо выявляет свои основные принципы при сопоставлении с взглядами Нила Сорского и заволжских старцев. Прежде всего, разнились взгляды протагонистов на отношение к еретикам: сторонники Нила Сорского предлагали бороться с ересью словом и убеждением, «иосифляне» настаивали на репрессиях. Разное отношение к монастырской собственности выражено в названиях двух лагерей: «стяжатели» и «нестяжатели». Иосиф Волоцкий признавал, что богатство разлагает монашество. Но в то время как Нил предлагал монахам отказаться от имущества и заниматься духовным самоусовершенствованием, Иосиф считал увеличение монастырского добра необходимостью, а падение нравов предлагал излечивать строгой дисциплиной. 16 См.: Мякотин В. Жидовствующие// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1894. Т. 11а. С. 943-944. [160/161] Важнейшие место в системе взглядов «стяжателей» и «нестяжателей» занимал вопрос о личной воле. Резко выступая против «самочинников», Нил Сорский настаивал на существовании личной свободы. Он говорил, что личная воля инока (и каждого человека) должна подчиняться только одному авторитету «божественных писаний». Иосиф Волоцкий настаивал на строжайшей иерархии, требовавшей безусловного подчинения низших высшим. И в его монастырь шли люди, искавшие подчинения: «Отрицание права личности, проявления единоличной воли, строгий последовательный внешний режим над всеми действиями инока сопровождались известными специфическими последствиями для его нравственного характера. Индивидуальные особенности инока, воспитывавшегося в Волоколамском монастыре, мало-помалу сглаживались перед методическим действием монастырской дисциплины и мало-помалу сливали его со средой, его окружающей… По самому характеру устава самыми подходящими людьми для поступления в монастырь были такие, для которых личная инициатива и самостоятельность не имели особой цены»17. Различное отношение к личной свободе особенно ярко проявилось в различном отношении к «божественным писаниям». Нил Сорский полагал, что «испытание» божественных книг, т.е. их критическое изучение, является главной обязанностью инока. Много занимаясь переписыванием книг, он подвергает списываемый материал критической оценке; списывает с разных списков, сличает их, делает свод наиболее вероятного. По его выражению, списывает только то, что «по возможному согласно разуму и истине». Иосиф отвергал «мудрствования», признавая «Божественными писаниями» почти всю совокупность церковной письменности. Один из его учеников выразил это отношение в краткой и яркой форме: «Всем страстям мати мнение, мнение второе падение»18. Резюмируя политические, церковные и общественные взгляды Иосифа Волоцкого, А. Пыпин, историк литературы, писавший в XIX в., однозначен: «Смысл их (взглядов) очевиден - полное подчинение личности общества известному преданию, построенному частью на подлинных, частью на сомнительных церковных авторитетах, подчинение, не допускающее никакой новой формы жизни и новой мысли, отрицавшее их со всей нетерпимостью фанатизма, грозившее им проклятьями и казнями, представлявшее нравственную жизнь в обрядовом благочестии и просвещение - 17 Жмакин В, Указ. соч. С. 115-116. 19 Там же. С. 23. [161/162] в послушном усвоении предания, в упорном застое». А Пыпин считает, что литературная деятельность Иосифа Волоцкого была не только «чрезвычайно характерным выражением того склада древнерусского просвещения, который образовался в результате предыдущих веков», но что этот «склад» стал «господствующим в два последующие века до петровской реформы»19. Историки, как русские, так и западные, давали различные объяснения причинам, ходу, итогам столкновения «стяжателей» и «нестяжателей», Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Н. Костомаров, говоря, что одно из этих направлений «опиралось на авторитет, другое - на самоубеждение, одно проповедовало повиновение, другое - совет; одно стояло за строгость, другое - за кротость», связывал «направление» Иосифа с Москвой, а «направление» Нила с Новгородом20. Богослов Георгий Флоровский в XX в. видел в победе «иосифлян» разрыв с византийской традицией и торжество московско-русского начала. Советские историки, стоявшие на почве ортодоксального марксизма, видели в Ниле Сорском «выразителя интересов», главным образом, боярства… «так как экономическое обогащение церкви, расширение ее земельных угодий отражалось отрицательно на экономике бояр…»21, в Иосифе Волоцком - защитника интересов высшего черного духовенства. Все согласны с тем, что победу одержал Иосиф Волоцкий и что это имело огромное значение для будущего России. Отношение церкви к протагонистам достаточно красноречиво. Иосиф Волоцкий был канонизирован в 1591 г., через 76 лет после смерти. Через 375 лет после смерти старца его биограф сообщает: «Неизвестно, был ли Нил Сорский канонизирован формально»22. Борьба с еретиками, защита монастырской собственности, вся бурная деятельность Иосифа Волоцкого дала, в конечном итоге, теорию власти московских государей. Некоторые исследователи литературного наследия «неистового Иосифа» подчеркивают, что он менял свои взгляды, что его нельзя оценивать, не представляя себе эволюции его представлений на власть церкви и на власть князя. Они, конечно, правы. Но в русской истории роль Иосифа Волоцкого однозначна: ему принадлежит стройная система теократического 19 Пыпин А.Н. История русской литературы: В 4 т. СПб., 1911 - 1913 Т. 2. С. 74-75. 20 Цит. по: Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 21. 21 Гудзий Н.К. Указ. соч. С. 207. 22 Архангельский А. Нил Сорский// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1897. Т 21. С. 151 [162/163] абсолютизма, православной теократии, которую называют теорией власти московских государей. Эволюция взглядов игумена Волоколамского монастыря интересна для его биографов, конечный их вывод важен для истории Российского государства. Два главных элемента лежат в основе системы московского теократического абсолютизма: обожествление государя и отношения между духовной и светской властью. Прежде всего - обожествление. Иосифу принадлежат несколько формул, которые приобретут широкую известность. «Царь убо естеством подобен всем человекам, а властью же подобен вышнему Богу»23; «…слышите, цари и князи, и разумейте… вас бо Бог в себе место избра на земли и на свой престол вознес, посади»24. Идея божественности княжеской власти не была открытием Иосифа Волоцкого. Его знаменитые формулы - это дословный перевод из писаний византийского автора VI в. Агапита. Утверждение о том, что царь только внешне похож на людей, но властью он обладает равной Богу, имеется уже в Лаврентьевской летописи и относится к великому князю суздальскому Андрею Боголюбскому25. Но в XII в. заявление о божественности власти князя, отвергнувшего Киев ради лесов и болот северо-восточной Руси, было только идеей. Иосиф возвращается к Агапиту, чтобы определить характер власти московского государя, когда ее размеры и ее характер позволяют предвидеть возможность реализации мечты. Идея нашла инструмент. Иосиф Волоцкий разрабатывает свою концепцию московского князя, все чаще называемого царем, в последние годы княжения Ивана III и в первые годы правления Василия III. Он настаивает в своих посланиях на том, что московский государь является абсолютным монархом на Руси, что все удельные князья должны оказывать ему «должная покорения и послушания», подчиняться во всем. Божественный характер власти князя (царя) предопределяет отношения между ним и церковью. В. Жмакин исчерпывающим образом определил отношения между духовной и светской властью, как их видел Иосиф: «…Воззрения Иосифа Волоцкого на отношения церковной и государственной власти ставят государство в служебное положение к церкви, а церковь в подчиненное положение к государству, причем государственная власть обращается в блюстительницу всех церковных интересов, за каковую 23 Послания Иосифа Волоцкого. С. 184. 24 Там же. С. 230. 25 Там же. С. 262. [163/164] церковь платит государственной власти отречением от своей свободы и самостоятельности, делаясь послушным орудием государя. Сформулированное Иосифом отношение двух властей по своему характеру напоминает сделку или компромисс, выгодный для обеих сторон: государственная власть получает право проникать во все сферы церковной жизни и известным образом влиять на них. С другой стороны, и церковь, отказываясь от своей самостоятельности и поступаясь некоторыми своими правами в пользу светской власти, приобретает тем самым возможность сохранить за собой все те привилегии, которыми ее наделило прежнее время и которые никогда не входили в круг ее истинного и прямого назначения.»26 Две власти поддерживают друг друга, черпают силы одна в другой, возникает чрезвычайно стабильная система, прочно стоящая на земле и выполняющая дело Божественного промысла. Как замечает в XIX в. исследователь взглядов Иосифа Волоцкого, «суд и администрация - только воплощение божественной правды на земле, не может быть и речи о строгом разграничении функции государственной и церковной власти»27. В XX в. советской ученый одобрительно пишет, что «волоцкий игумен, несомненно, объективно выступал за централизованную власть против феодальной раздробленности»28. Место Иосифа Волоцкого в русской истории определяется созданной им «теорией власти московских государей». Но эта теория, возможно, не приобрела бы того значения, которое она сохраняла на протяжении веков, если бы не ее горячие сторонники. Историк XIX в. М. Дьяконов констатирует чрезвычайно важный факт: «…Иосиф… стоит во главе школы и партии, которую противники Иосифа прозвали его именем, характеризуя ее как презлых и лукавых монахов-иосифлян»29. Игумену волоцкого монастыря принадлежит, следовательно, слава основателя первой русской партии - иосифлян. То, что они были, по выражению историка, «злыми и лукавыми» - имеет второстепенное значение. Главное - Иосиф имел школу, создал партию. Иосиф Волоцкий создал теорию могучего, самодержавного государства. Ревностный «иосифлянин», монах псковского Елиазарова монастыря Филофей дал этому государству цель. В послании 26 Жмакин В. Указ. соч. С. 94. 27 Малинш В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901. С. 581-582. 28 Лурье Я. С. Иосиф Волоцкий как публицист и общественный деятель// Послания Иосифа Волоцкого. Указ. соч. С. 93. 29 Дьяконов М. Власть московских государей. СПб., 1889. С. 103. [164/165] Василию III, сыну Ивана и византийской принцессы Софии, Филофей сформулировал мессианскую программу Москвы. Вспомнив, что первый Рим пал, изъеденный язычеством, второй - под ударами неверных, он пророчествовал: два Рима пали, третий - Москва - стоит, а четвертому не быть. История завершалась: все православные царства христианской веры сходились «в твое едино царство». А в «богоспасаемом граде Москве» церковь в Успенском соборе (московская соборная церковь в реальном и в идеальном значении слова) сияет ярче солнца на всю вселенную. Пророчества Филофея получили широчайшее распространение на Руси и вплоть до Петра I входили дословно (Москва - третий Рим) в чин венчания московских царей. Единственная истинная христианская вера - православие, единственный хранитель веры - Москва, олицетворяемая самодержавным государем. Концепция власти московских государей имела своим фундаментом успехи внешней и внутренней политики Ивана III. В 1487 г. немецкий рыцарь Николай Поппелъ рассказывал в Нюрнберге о своем открытии: во время поездки в северо-восточную Европу он обнаружил сильное, независимое государство - Московию. Император Фридрих III и князья Священной Римской империи слушали его с удивлением. Купцы и географы знали, конечно, о существовании Великого княжества московского. Неожиданностью были сведения о силе молодого государства, о его независимости, вырванной у татарского хана. Неожиданность была для императора приятной, ибо на границы империи напирали польские Ягеллоны, а Московия, по словам Поппеля, была давним противником Литвы и Польши. Рыцарь-путешественник был немедленно отправлен обратно в Москву, куда он явился в начале 1489 г. в качестве императорского посла. Фридрих III предлагал заключить брак между дочерью Ивана и императорским племянником, баденским маркграфом Альбрехтом и приобщить Москву в состав Священной Римской империи путем пожалования великому князю королевского титула. Посол был удивлен, что предложение гордо отвергли. Поппелю сообщили от имени великого князя, что московские государи, «поставленные от Бога», никогда ни от кого «поставления» не просили, так и теперь в нем не нуждаются. Московский посол, поехавший с ответным визитом, говорил в том же году во Франкфурте, что великому князю неприлично отдать свою дочь за маркграфа, подходящей партией для нее мог бы быть только наследник императора Максимилиан. Прошло лишь шесть лет в год первого приезда Николая Поппеля, как Москва формально перестала быть подданой Золотой орды. Восемь лет назад Иван III подчинил себе Новгород, и Москва [165/166] взяла в свои руки его западные связи и объявила о своем желании участвовать в борьбе за господство на Балтике. Запад еще не понимал значения появления новой силы, не представлял себе ее размеры. Москва и мир Русская эпоха Меровингов начинается с уничтожения татарского ига (1480) и продолжается до последних Рюриковичей и первых Романовых, до Петра Великого (1689-1725) Освальд Шпенглер
Немецкий философ, автор знаменитого в свое время «Заката Запада»30, очерка морфологии мировой истории, как говорит о своем труде Шпенглер, полагает, что русская история XV-XVI вв., соответствовала истории Франции эпохи королей династии Меровингов, правивших в V-VIII вв. Иными словами, русская история «отстает» от западной примерно на восемь-десять столетий. Шпенглер настаивает. «Я всем советую прочитать франкскую историю Грегора Турского (до 591) и потом соответствующие главы старого Карамзина, прежде всего об Иване Грозном, Борисе Годунове и Шуйском. Сходства не может быть больше»31. Автор «Заката Запада» имеет в виду непрерывные междоусобицы и внешние войны, которые вели франкские короли и, как ему кажется, аналогичную борьбу московских князей с удельными князьями, а затем - эпоху Смуты Французами давно уже сказано, сравнение - не доказательство. При желании можно найти сходство в действиях Хлодвига (481-511) и Ивана III, но оно мало что объясняет и ничего не доказывает.•. Идея об отсталости России не принадлежит Освальду Шпенглеру: он ее очень ясно и убежденно выразил. Многочисленные свидетельства «отставания» Московии от Запада приводят путешественники 30 В 1923 г. в Москве вышел перевод первого тома, озаглавленного «Закат Европы». Второй том переведен не был, книгу осудили как реакционную. 31 Шпенглер О. Закат Европы. М., 1923. [166/167] и дипломаты, ремесленники и военные наемники, хлынувшие в московское княжество в XV в. Выражение этому чувству дают и жители набиравшего силу государства. Они воспринимают «отставание» как различие, как непохожесть. Это чувство уже не уйдет из сознания русских. Народ, принадлежащий к христианской цивилизации, но к православной ее ветви, хотел считать себя одновременно внутри и снаружи. Необходимость догонять, в буквальном смысле слова, в некоторых областях, прежде всего в военном деле, воспринималась нередко как подражание «латинянам», врагам церкви и подлинной веры. Влечение и отталкивание, интерес и презрение - смесь взаимоисключающих нередко чувств определяют отношение Москвы к внешнем миру. Но эти чувства определяют и отношение к Москве. Она привлекает и пугает. При Иване III и его наследнике в городе появилось множество иноземцев. Для жилья им выделили особый квартал - Немецкую слободу, В XV в. Европа выходила из Средних веков. Складывалась цивилизация, разительно непохожая на московскую. Совершенно естественно, иностранцы сравнивают увиденное с тем, что они знают, и с изумлением, иногда ужасом, нередко с отвращением регистрируют отличия. Естественно, свое кажется им хорошим, чужое - плохим. Иностранные путешественники, начиная с Сигизмунда фон Герберштейна, оставившего замечательную книгу о Московии эпохи Василия III, отмечают всевластие великого князя (потом - царя), покорность населения, жестокость нравов. Точность этих наблюдении не подвергается сомнению. Но стоит вспомнить, что XV и XVI века (как, впрочем, и предыдущие столетия) были жестоким временем. Современник Ивана III - французский король Людовик XI превосходил русского князя жестокостью, целеустремленностью в достижении своих целей любыми средствами. Английский король Генрих VIII, современник Василия III, был тираном и непримиримым противником феодальных вольностей. В одно время с Василием III правили и католические короли Испании - Фердинанд и Изабелла, учрежденная ими инквизиция была могучим инструментом усиления абсолютной королевской власти. Современником Ивана III в Италии, откуда к нему приехала невеста, был Чезаре Борджиа, прославившийся жестокостью и беззастенчивостью в выборе средств в политике. Московское государство, удивлявшее иностранных путешественников, не было более жестоким, чем время. Процесс централизации и постепенной ликвидации феодальных баронов на Западе соответствовал поглощению удельных княжеств Москвой. Важнейшей отличительной чертой Московии было поглощение [167/168] личности государством, которое воплощалось в обожествленном государе. Учение, так следует назвать эту концепцию, о божественной власти московского государя дало ему новую легитимность. До провозглашения «божественной» доктрины источником его власти было наследство, полученное от деда и отца. Теперь княжеская верховная власть освобождалась от всякого земного юридического источника. Божественный источник власти московского государя превращал всех его подданных в подчиненные существа низшего порядка. Слово «холоп» означало крестьянина, прикрепленного к земле, к своему господину, либо купленного раба. В более широком смысле слово употреблялось для обозначения слуги, покорного, безответного служителя. Начиная, примерно, с конца XV в. все просьбы, обращенные к великому князю, потом к царю, подписывались: холоп и имя. Холопами называют себя в обращении к государю все, в том числе удельные князья и даже братья Ивана III и Василия III. Совершенно очевидно, что если считает себя холопом государя ближайший его родственник, тем более считают себя княжескими рабами все другие подданные. Й. Хюизинга, анализируя «осень средних веков», западноевропейскую жизнь в XIV-XV вв., называет три ее главных элемента; отвага, честь, любовь. Это качества индивидуальные, которым в московской жизни не было места. Отвага могла быть проявлена только на службе князя: в обществе, где все были «холопами» государя, понятие «чести» носило особый характер. Западноевропейская куртуазная любовь, изобретенная провансальскими трубадурами в XII в., страстная плотская любовь, воспетая Данте, Петраркой и множеством других поэтов, не могла стать элементом жизни на Руси, ибо литература до XVI в. была в руках монахов, а без литературной пропаганды любовь не существует. Главными элементами русской жизни были - терпение, покорность, набожность. На этих основах строилась иная культура и непохожие на западные стереотипы поведения. Г. Флоровский, автор «Путей русского богословия»32, отмечает, что в «истории русской мысли много загадочного и непонятного и прежде всего, что означает это слишком долгое и затяжное молчание? Как объяснить это позднее и запоздалое пробуждение русской мысли?» Историк Г. Федотов, послереволюционный эмигрант, как и Флоровский, также недоумевает: «В грязном и бедном Париже XIII в. гремели битвы схоластов, а в золотом Киеве, сиявшем мозаиками своих храмов, - ничего, кроме иноков, слагавших летописи и 32 Париж, 1938. [168/169] патерики…»33. Давались разные ответы на вопросы о причинах «отставания», как это понимали иностранцы, «своеобразия», как это видели русские. Петр Чаадаев в первой половине XIX в. объяснял «умственную немоту» тем, что западные народы получили просвещение от Рима, облекшего христианство в эллинские и латинские формы, с их богатой мыслью и античными философскими традициями, а русские приняли христианство на Византии, где риторика и благолепие обряда часто заслоняли мысль. Развивая эту мысль, философ С. Левицкий говорит о роли алфавита, изобретенного Кириллом и Мефодием в IX в., о значении перевода Библии и Евангелия на церковнославянский язык, который был македонским наречием древнеболгарского языка. Русские не нуждались в переводе, ибо церковнославянский язык был близок древнерусским говорам. На Западе, где Библия существовала в греческом, а чаще всего латинском переводах, монахи должны были знать язык Вергилия. Древнерусские книжники в этом не нуждались34. Дмитрий Лихачев, крупнейший советский знаток древнерусской литературы, оставляет в стороне причины и пишет об особенности русской культуры. Начиная со спорного утверждения о том, что русская литература «древнее, чем литература французская, английская, немецкая», ибо ее «начало восходит ко второй половине X в.»35, он продолжает: «…древнерусская литература не таит эффектов гениальности, ее голос негромок. В ней не было ни Шекспира, ни Данте. Это хор, в котором совсем нет или очень мало солистов и в основном господствует унисон»; древняя русская литература ближе к фольклору, чем к индивидуализированному творчеству писателей нового времени; «литература древней Руси не была литературой отдельных писателей: она, как и народное творчество, была искусством надындивидуальным». Академик Лихачев резюмирует: «Древнерусские писатели - не зодчие отдельно стоящих зданий. Это - градостроители. Они работали над одним, грандиозным ансамблем»36. «Надындивидуальность», как выражается Д. Лихачев, «коллективизм», как можно бы сказать об этом качестве, характерен для древнерусской культуры вообще, в том числе и в наиболее ярких се проявлениях - зодчестве и иконописи. 33 Федотов Г. Новый град. Нью-Йорк, 1952. 34 Левицкий С.А. Очерки по истории русской философской и общественной мысли. Франкфурт-на-Майне, 1968. С. 7. 35 Изборник: Сборник произведений литературы Древней Руси/ Вступ. статья Д.С. Лихачева. М., 1969. С. 5. 36 Там же. С. 6, 7. [169/170] Православие - решающая сила формирования древнерусской культуры, которая в свою очередь формирует мировоззрение русских, их поведение. В формировании поведения и менталитета участвовали и материальные факторы: форма земледелия, требовавшая частых переходов на новую территорию после истощения прежней; перемены места требовала также необходимость уходить от опасности; отсутствие привязанности к месту объясняет тот, например, факт, что деревянная Москва сгорала регулярно каждые 5-10 лет. Летописцы удивлялись, что при Иване Калите за 15 лет случилось 4 больших пожара, но почти так же часто горела столица великого княжества и при Иване III. Город неизменно отстраивался из дерева: это был, конечно, самый доступный строительный материал, но возможность каменного строительства существовала, москвичи ею почти не пользовались. Важнейшим фактором культуры, духовной и материальной жизни было единодержавие московских государей. Русские историки и публицисты ищут его причины, начиная с XVI в. Иосиф Волоцкий, Филофей и их последователи находили объяснение в далекой «старине» - в византийской традиции, перешедшей к Владимиру Красное Солнышко и Владимиру Мономаху, а родословную самодержцев относили к римскому кесарю Августу, В XIX в. исследователи прошлого давали рациональные объяснения и говорили о процессе развития государей всея Руси под влиянием геополитических условий жизни на северо-востоке. Некоторые историки подчеркивают роль монгольского ига, которое требовало сильного князя, защищающего население, другие выделяют роль монгольской модели власти, повлиявшей на московских государей. М. Дьяконов, автор «Власти московских государей» (1889), остающейся одной из лучших работ на эту тему, писал «Основною почвой для выработки типа самовластного государя в его московской форме послужило черное и серое всенародное множество, которому некогда было думать о каких-либо правах и вольностях в постоянных заботах о насущном хлебе и безопасности от сильных людей. Это государево самовластие развивалось очень постепенно на русской почве и, может быть, не получило бы так скоро окончательной формы царского самодержавия, если бы не пришли ему на помощь греки и итальянцы при Иване III». Советские историки говорили о законах классовой борьбы и неизбежном прогрессивном процессе создания централизованного государства, требовавшего твердой власти. Иван III понимал необходимость единодержавной власти (его внук Иван Грозный будет много рассуждать на эту тему), видя в ней гарантию государственного порядка. В послании дочери, выданной замуж за великого князя литовского, Иван объяснял. [170/171] «Слыхал я, каково было нестроенье в Литовской земле, коли было государей много, а и в нашей земле, слыхала ты, каково было нестроение при моем отце, а после отца каковы были дела у меня с братьями, надеюсь, слыхала же, а иное и сама помнишь»37. Иван III напоминает дочери о великой «замятие», свирепствовавшей при его отце Василии II, долгие годы воевавшим с дядей и его сыновьями, вспоминает о своей борьбе с братьями. Великий князь московский говорит также о трудностях, которые переживал его зять Александр как в Литве, так и в Польше, королем которой он был избран. Иван III разъяснял свои взгляды дочери, ибо в 1503 г. она написала открытое письмо, в котором публично защищала поведение мужа и разоблачала коварную политику отца. Политическая структура двух государств, давно уже воевавших за гегемонию в восточной Европе, - прямо противоположная, взаимоисключающая, была одной из причин не прекращавшихся войн между Москвой и Польско-Литовской унией. В то же время судьбы этих двух государств представляют собой наглядный урок пороков и достоинств самодержавия и республиканской монархии. Завоевательные походы Ивана III и его сына Василия III приводят к включению в пределы московского княжества всех территорий, населенных великоруссами. Все историки согласны признать этот факт. Вопросы возникают по поводу термина «великоруссы», не прекращаются споры относительно времени образования великорусской нации и ее этнического состава. Национальные проблемы, носившие в XIX в. главным образом теоретический характер и привлекавшие внимание преимущественно историков, приобрели в XX в., в особенности в последние его десятилетия, жгучий актуально-политический характер. Первоначальный славянский характер Киевской Руси не вызывает споров, хотя нет согласия относительно роли и значения норманнов, основавших государство, возглавленное князьями из династии Рюриковичей. Этнический состав населения Московской Руси является предметом горячих дискуссий. Юрий Долгорукий и его сын Андрей Боголюбский пришли на северо-восток и начали колонизацию населенных территорий, На территории Суздальского, Владимирского, Московского княжеств основным населением были финские племена - меря, весь, мурома и другие. Они были поглощены пришельцами с юга, христианизированы, потеряли свой язык и стали говорить на языке колонизаторов. М.Н. Покровский, ортодоксальный марксист, не 37 См.: Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 170. [171/172] придававший значения национальным проблемам, считал, что великоруссы представляют собой этническую смесь, в которой финнам принадлежит 4/5, а славянам - 1/538. М. Покровский говорил о первом этапе колонизации, начавшейся в XII в. В XIV в., когда началось разложение Золотой орды, московское население приняло значительное число татар, переходивших на службу к великому князю. Складывание великорусского этноса шло одновременно с его отделением от других славянских народов, которые в свою очередь поглощали соседние неславянские племена. Древнерусский этнос, - лаконично констатирует Лев Гумилев, - раскалывается на части в XIV в.: «Северо-восточные русичи слились с мерей, муромой, вепсами и тюрками из Великой степи - образовались русские, а юго-западные слились с литовцами и половцами - белорусы и украинцы»39. Л. Гумилев, как и большинство историков, использует термины «русский», «великорусский» как синонимы. Определение «Великая Русь», в отличие от «Малой Руси», появляется в XIV в. и вводится греческими священниками в Константинополе в связи с разделением русской церкви на две метрополии: одна из них имела свой центр во Владимире на Клязьме (туда переехал киевский митрополит), другая - в Галиче. В то время названия Малая Русь, Белая Русь (о происхождении этого обозначения, возникшего, видимо, также в XIV в., историки продолжают спорить) не имели этнической коннотации. Все три Руси - Великая, Малая, Белая - были славянского происхождения, их ядром были племена, названные в летописи Нестора. История великорусского, малороссийского (его станут называть - украинский), белорусского народов расщепляется после падения Киевской Руси (украинские историки считают, что киевская держава уже была Украиной), после нашествия татар и литовских завоеваний. В основе расщепления лежали политические причины: в то время как русские княжества Северо-Востока постепенно поглощались Москвой, малорусское и белорусское население в своей основной массе было втянуто в состав Литовско-Русского великого княжества, а позднее в состав Польско-Литовского королевства. Малороссы (украинцы) и белоруссы станут объектами истории на долгие века. Великороссы, объединившись под властью Московского княжества, станут субъектами истории. Собирание московскими князьями северо-восточной Руси, ускорившееся в XV в., 38 См.: Галкин В. Суздальская Русь. М., 1939. С. 30. 39 Гумилев Л.Н. География этноса в исторический период. Л., 1990. С. 245. [172/173] придает Московскому княжеству новое качество: оно становится национальным великорусским государством. Великий князь московский превращается в великорусского государя. Выработанная в это время идеология ставит его власть на прочную почву. Три московских князя заняли своей деятельностью весь XV в.: Василий I, вступивший на престол в 1389 г., принес наследство из XIV в., Иван III, умерший в 1505 г., передал его в XVI в. Создание за столетие государства, включившего в свои границы всю территорию северо-восточной Руси, изменило внешнее положение Москвы. До сих пор она была защищена от внешнего мира своими противниками - другими русскими княжествами, которые были одновременно целью ее завоевательной политики. По мере того как Тверь, Ярославль, Ростов, Нижний Новгород, Рязань, Смоленск, Новгород и Псков проглатываются Москвой, по мере того как все русские княжества становятся частью Московского государства, оно встречает все больше иноземных государств на своих рубежах. Возникают новые угрозы, появляется новая опасность, ощущается необходимость продвижения границ дальше для обеспечения безопасности. Оборонительный империализм не знает и не дает покоя. Русские историки видят в этой политике неизбежную необходимость. Можно спорить, кто был самым крупным русским историком. Несомненно, что Василий Ключевский - проницательный ученый, талантливый писатель, выразитель либеральных взглядов - продолжает оставаться самым читаемым среди авторов многотомных историй России. С его точки зрения, главным мотором деятельности московских князей был «высший интерес - оборона государства от внешних врагов». Ключевский подводит итог исторической эпохе: «Московское государство зарождалось в XIV в. под гнетом внешнего ига, строилось и расширялось в XV и XVI вв. среди упорной борьбы за свое существование на западе, юге и юго-востоке». Историк видит в угрозе государству положительную черту: «Внешняя борьба сдерживала и внутренние вражды. Внутренние домашние соперники мирились в виду общих внешних врагов, политические и социальные несогласия умолкали при встрече с национальными и религиозными опасностями»40. Внешняя опасность - государственной целостности, национальной независимости, религии - как важнейший инструмент объединения народа вокруг символа единства, опоры борьбы с 40 Ключевский В. Курс русской истории Т. 2. С. 514. [173/174] врагом, была основой как внешней, так и внутренней политики Москвы. В начале XVI в. Москва знала мир несравненно лучше, чем мир - Москву. Только начиная с половины XV в. появляются на Западе краткие заметки иностранцев, случайно попадавших в русские пределы. В библиографическом списке свидетельств иностранцев, составленном в 1845 г. русским историком Ф. Аделунгом, за XV в. значится всего три рассказа о поездке на «восток», фламандца Гильберта де Леннуа и двух веницианцев: Иосифа Барбаро и Амвросия Контарини. Целью их поездок была не Москва, которую они, кажется, навестили проездом, но Новгород и Персия. Неудивительно, что представление о землях, начинавшихся за Польшей, были недостоверными, часто фантастическими. Причем это касалось не только системы управления нравов и быта, но даже географии. Первым важным источником сведений о Московском государстве стали записки немецкого дипломата Сигизмунда фон Герберштейна. Он побывал в Москве дважды, в 1517 и 1526 гг., знал русский язык и включил в свои записки о московитских делах не только свои личные наблюдения, но и памятники русской письменности, исторические источники. Герберштейн приезжает в Москву как посол германского императора. Адресатом посланий императора был великий князь Василий III, сын Ивана III. Появление первого подробного и в значительной степени достоверного сообщения о Московии в это время было как нельзя более логично. Правление Василия III, продолжавшееся 28 лет (1505- 1533), завершало историю Московского великого княжества и подготовило начало истории Московского царства. [174/175] Грозный царь Неизвестно, такая ли загрубелость народа требует тирана государя, или от тирании князя этот народ сделался таким грубым и жестоким. Сигизмунд Герберштейн. 154941
Императорский посол предавался размышлениям о взаимозависимости тирании и общества после знакомства с Москвой Василия III. Он отметил, что власть московского князя гораздо шире власти, какой обладали знакомые немецкому дипломату западные правители. Через три столетия, в 1863 г., русский писатель Алексей Толстой, закончив роман об эпохе Ивана IV, признается: «При чтении источников книга не раз выпадала у него (автора) из рук, и он бросал перо в негодовании, не столько от мысли, что мог существовать Иоанн IV, сколько от той, что могло существовать такое общество, которое смотрело на него без негодования»42. Грозным называли уже Ивана III, но только за его внуком навсегда укрепится это прозвище. Переводы на иностранные языки искажают смысл слова грозный. На французском, немецком, английском его переводят как ужасный, страшный. Для русских грозный означало властный, ибо власть - в их понимании - всегда грозна и должна быть такой. Василий III - необходимое промежуточное звено между правлением отца - Ивана III и сына - Ивана IV. Продолжая внутреннюю и внешнюю политику отца, реализуя все заложенные в ней тенденции, Василий III, еще именовавшийся официально великим князем Московским, передаст своему сыну государство и власть в нем, позволившую Ивану IV официально короноваться царем. Василий III был не мужем византийской принцессы, а ее сыном. Это позволило его сыну Ивану Грозному объяснять полякам, что он считает себя выше германского императора и короля французского, ибо ведет свой род от древнего римского императора Августа. «Кроме нас да турецкого султана, - гордо заявил русский царь, - ни в одном государстве нет государя, которого 41 Герберштейн С. Записки о Московии. СПб., 1866. С. 28. 42 Толстой А.К. Князь Серебряный. М., 1959. С. 3-4. [175/176] бы род царствовал непрерывно через двести лет». Василий III никогда не забывал о своем происхождении. Но главным источником его власти было завещание отца Ивана III. Все московские князья, начиная с Данилы Александровича, увеличивали долю старшего сына, желая усилить его по сравнению с братьями, удельными князьями. Духовная Ивана III завершает процесс: старшему сыну и наследнику великий князь завещал более 60 областей - городов с уездами, земель с городами и пригородами, а четырем его братьям - не более 30 городов, большей частью незначительных по размерам и богатству. Кроме того, старший сын получил значительные политические преимущества. До сих пор все сыновья великого князя владели по долям Москвой, собирали (в своем районе) пошлины, прямые и косвенные налоги. По духовной Ивана все права в Москве перешли в руки старшего сына. Точно так же, как и судебная власть, которая ранее осуществлялась удельными князьями на своих участках. Каждый удельный князь мог, как и великий князь, чеканить свою монету. Духовная отдавала это право в исключительное владение великого князя. Наконец, Иван III лишил удельных князей, умиравших без наследника-сына, права передавать свои земли по желанию - они переходили теперь в руки великого князя. Историк М. Дьяконов замечает, что в XV в. «все большее значение в качестве творческой силы права приобретает воля государей». Духовная Ивана III была демонстрацией всесильной воли великого князя. По мнению В. Ключевского, «преемник Ивана III вступает на великокняжеский стол более государем, чем сам Иван». В 1492 г. митрополит Зосима в составленной им пасхалии называет Ивана III «государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином в новом граде Константина Москве, всей русской земли и иных многих земель государем». Спустя три десятилетия церковная формула становится официальным титулом московского государя. Грамота Василия III, пожалованная ненцам, живущим по реке Обь, о принятии их в подданство, начинается словами: «Великий государь Василей, Божиею милости царь и государь веса Русии и великий князь владимерский, и московский, и ноугороцкий, и псковский, и смоленский, и тверской, и пермский, и югорский, и вяцкий, и болгарский и иных»43. Через семь лет после вступления Василия III на престол Москву посетил Сигизмунд фон Герберштейн, приехавший послом от императора Максимилиана. Немецкого дипломата поразила 43 Под стягом России: Сборник архивных документов. М., 1992. С. 6. [176/177] власть великого князя: «Властью, которую он применяет по отношению к своим подданным, он легко превосходит всех монархов всего мира; и докончил он также то, что начал его отец, а именно отнял у всех князей и других влиятельных лиц все их города и укрепления; всех одинаково гнетет он жестоким рабством, так что, если он прикажет кому-нибудь быть при его дворе или идти на войну, или править какое-нибудь посольство, тот вынужден исполнять все это на свой счет; он применяет свою власть к духовным, так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно и по своей воле жизнью и имуществом всех». Иван III еще подобной властью не обладал. Когда в 1480 г. он покинул свое войско, стоявшее на Оке и готовившееся остановить нашествие татарского хана, в Москве горожане встретили его как труса, бежавшего с войны и открывшего татарам дорогу в столицу. Тридцать лет спустя это казалось уже невероятным. Когда боярин Берсень стал жаловаться на то, что великий князь решает все дела со своим любимцем Иваном Шигоней-Поджегиным, ему тут же отрубили голову. Дьяку Федору Жареному, также выражавшему неудовольствие, отрезали язык, а прежде били кнутом. Осуждавшего Василия митрополита лишили сана и заточили в монастырь. Митрополитом стал ученик Иосифа Волоцкого - Даниил. Когда Василий после двадцатилетнего брака с Соломонией Сабуровой решил развестись, мотивируя желание бесплодием жены, Даниил, вопреки всем церковным правилам, дал развод и заключил великую княгиню в монастырь. Он же обвенчал великого князя с юной Еленой Глинской, давшей ему через четыре года после брака наследника, нареченного Иваном. Василию III направил свое знаменитое письмо Филофей. Идея обожествления московского государя и пророчество о Третьем Риме способствуют созданию культа великого князя. Как рассказывает Герберштейн, когда москвичей спрашивают о неизвестном им деле, они отвечают: мы того не знаем, знают то Бог да великий государь. Традиционной внутренней политике «собирания власти» соответствовала традиционная внешняя политика, имевшая прежде всего целью «собирание Руси». В 1510 г. Василий III присоединил к Москве Псков, поступив с купеческой республикой, как его отец с Новгородом. Псковский летописец рассказывает, что посланник Василия объявил на вече: «Хотите вы жить по старине, то исполните две воли великого князя: чтобы веча у вас не было и чтоб сняли вечевой колокол, да приняли двух его наместников во Псков, а также по пригородам». [177/178] Псков принял московский ультиматум, но, тем не менее, по приказу князя, более 300 псковских семей было выслано из города, а их дома, земли, имущество отданы московским людям. Летописец замечает: «Иноземцы, бывшие во Пскове, не терпя насилия, разошлись по своим землям». В 1517 г. к Москве была присоединена Рязань, некогда грозный соперник. Почти три десятилетия княжения Василия III были заняты войнами. Одновременно оборонительные и наступательные, они велись на двух главных фронтах: на юге и на западе. Южным противником Москвы был Крым. Крымский хан Менгли-Гирей разорвал союз с Москвой, завязанный при Иване III, и, установив дружеские отношения с Литвой, постоянно тревожил границы московского государства. Во время частых набегов татарская конница проникала далеко в глубь страны, иногда доходя до Москвы, всегда захватывая тысячи пленников, уводимых в рабство. Главной причиной крымско-московской войны, которая будет длиться два столетия, было соперничество по поводу Казани. Ставленники Василия на казанском троне вынуждены бороться со сторонниками крымского хана. Постоянные схватки претендентов вынуждают Москву посылать войска для защиты союзников. Василий III начинает политику прикрытия южной окраины Московского государства от татарских набегов, первым организовав сторожевую службу. Ежегодно летом на южную границу, шедшую по берегу Оки (границу называли «берег»), высылались сторожевые полки. Строились каменные крепости - Зарайск, Тула, Калуга - опорные пункты оборонительной системы. Постепенно крепости сооружались не только по берегу Оки, но и за Окой. Оборонительная система превращалась в плацдарм для будущего продвижения вперед. Боевые действия на западе шли более успешно. Перемирие на 6 лет, подписанное Иваном III с польским королем Александром в 1503 г., было нарушено в 1507 г. Литовский вельможа Михаил Глинский поднял восстание в Вильно и попросил помощи у Москвы, которая охотно ему ее оказала. Новый великий князь литовский и польский король Сигизмунд поспешил к столице Литвы прямо с коронации в Кракове. Ему удалось оттеснить московское войско и вынудить Глинского к бегству. В 1508 г. был заключен мир, который был нарушен Москвой в 1512 г. Десять лет будет идти война с переменным успехом. Главным объектом военных действии был Смоленск, осаждаемый московскими полками в течение трех лет. В 1522 г. было еще раз подписано перемирие, которое оставляло за Москвой Смоленск. В ходе войны московское войско потерпело в 1514 г. под Оршей тяжелое поражение. Литовский воевода князь Константин [178/179] Острожский разбил московскую армию, которой по традиции командовали двое воевод. Кровавая битва, не повлиявшая серьезно на ход войны, заслуживает интереса, ибо отклик на нее прозвучал более пятисот лет спустя. После выхода Белоруси из Советского Союза, независимое и суверенное государство решило сделать годовщину Оршанской битвы «днем воинской славы», когда белорусское войско под предводительством К. Острожского разбило армию Московской Руси. Князь Острожский был православным, его земли лежали в пределах Великого Княжества Литовского. В то время можно было уже говорить о белорусах, но белорусского государства тогда не было, хотя начиная с 1992 г. некоторые минские историки говорят о «белорусско-литовском государстве». Битва 1514 г. стала поводом для приспособления прошлого к новым обстоятельствам. Белорусские историки пишут: «К. Острожский блестяще использовал свое тактическое мастерство и наголову разгромил огромную армию Московской державы. Эта победа дала возможность сохранить суверенитет страны. Святая Римская империя отказалась от военного блока с Москвой»44. Про победу К. Острожского над Москвой узнала вся Европа. Ее праздновал папа римский, а император Максимилиан стал защитником интересов Великого Княжества Литовского на Западе. В 1518 г., убеждая магистра немецкого Ордена не помогать Москве вести захватнические войны, он написал: «Цельность Литвы… полезна для всей Европы, могущество Московии опасно». Безмерно преувеличивая значение битвы, имевшей место в глухих лесах и болотах, белорусские историки не вспоминают даже Польшу, связанную с Литвой персональной унией, ставшей главным противником Москвы на Западе. В 1525 г., после удачной войны с орденом крестоносцев, Пруссия была секуляризована и стала вассалом польского королевства. Гроссмейстер Ордена Альбрехт фон Гогенцоллерн стал верным подданным Варшавы. В 1561 г. Польша овладела и бывшей территорией Ливонского ордена - Лифляндией (Инфлянты), населенной ливами, народом финского происхождения. Важное значение в московской внешней политике имели отношения с Молдавским княжеством, объектом пристального внимания со стороны Турции и Польши. Молдавское княжество, часть которого составляли старинные русские земли по рекам Прут и Серет, было православным и по культуре (до завоевания турками) наполовину славяно-русским. Русский язык был языком 44 Шишов А., Урбан В. Год 1514-й. Битва при Орше// газета «Красная звезда». 1992. 8 сент. [179/180] государственной канцелярии молдавских князей: акты писались кириллицей. Современник Ивана III господарь Стефан Великий (1457-1504) играл важную роль в делах северо-западного Черноморья. Учитывая это, Иван III закрепил отношения с молдавским княжеством, выдав в 1483 г. своего старшего сына Ивана Молодого за дочь Стефана Елену. Иван Молодой умер в 1490 г., но дружественные отношения сохранялись и в годы правления Василия III. В последний год жизни московского князя он принял молдавское посольство, просившее защитить княжество от Польши. Москва была не в силах выполнить просьбу. В 1538 г. турецкий султан Сулейман захватил Молдавию. Георгий Вернадский, видевший главную опасность для православия в «латинской» Польше, комментирует: «Под турецкой властью Молдавия была защищена от нападения Польши»45. Титул Василия III в жалованной грамоте ненцам подчеркивает еще одно направление внешнеполитических интересов Московского государства - северное. Среди владений великого князя обращают на себя внимание территории, обозначенные: пермская, югорская, вятская. Русские источники XII-XVII вв. называли земли между р. Печорой и Северным Уралом - Югра. Этой территорией владел Новгород, который собирал с населения дань мехами и моржовой костью. Покорение Новгорода отдало Север в руки Москвы. Со второй половины XV в. Югра была включена в состав Московского государства, местные княжества хантов и манси были ликвидированы после нескольких военных экспедиций, организованных при Иване III. Его сын продолжил продвижение на Север и передал задачу своему сыну Ивану IV, при котором пределы русского государства продвинутся далеко за Урал. При Василии III продолжает формироваться русская политическая концепция. Она складывается в продолжающейся борьбе стяжателей (иосифлян) с нестяжателями в богословских спорах. Иначе и не могло быть: вся ученость была сосредоточена в монастырях, единственным кладезем знаний были духовные лица. В результате теологические дискуссии становились ожесточенными спорами о характере княжеской власти и ее отношениях с властью церковной. Огромное воздействие на интеллектуальное развитие жителей Московской Руси оказала деятельность Максима Грека. До приезда в Россию Максим Грек (1480-1556, светское имя Михаил Триволис) долго искал себя. Он родился в Греции, получил образование и предпринял неудачную попытку политической деятельности, затем постригся в монахи и жил в 45 Вернадский Г. Начертание русской истории// Евразийский временник. Берлин, 1925. Т. 4. С. 129. [180/181] католическом доминиканском монастыре св. Марка во Флоренции. В 1505 г. он внезапно перешел в православие и поселился на Афоне. Василий III в 1518 г. вызвал его в Москву переводить греческие книги, прежде всего «Псалтирь». В 1499 г. стараниями новгородского архиепископа Геннадия на церковнославянский была переведена Библия. Стоит отметить, что участвовал в создании геннадиевской Библии загадочный «Веньямин, родом славянин, а верой латинян»46, доминиканский монах, активно помогавший Геннадию47. Максим Грек перевел «Псалтирь», другие книги, а также написал множество сочинений, в которых он выступал в качестве проповедника. Роль Максима Грека трудно переоценить. По свидетельствам современников, он первым привез в Москву - с опозданием всего на 20 лет - известие об открытии Америки. На Руси не обратили на это особого внимания и подробное описание путешествия Колумба стало известно русским только в 1584 г., после перевода «Польской хроники» Марцина Бельского. Максим Грек привез нечто более важное, чем информацию об открытии Нового, очень далекого света. Побывавший в Албании и на Корфу, в Венеции, Париже и Флоренции, Максим Грек принес весть о начавшемся интересе к античным древностям, о новых веяниях, пробуждавших Запад. Его келья в Симоновом монастыре стала местом, куда собирались москвичи, чтобы побеседовать о «книгах и цареградских обычаях». Максим Грек кристаллизовал интерес к Западу, вызванный притоком иностранцев в Москву, появление на Руси осторожного любопытства к «латинской» науке и культуре. Значительно более образованный, чем его русские современники, обладатель незаурядного литературного таланта, Максим Грек собрал вокруг себя пытливых, ищущих духовных и светских. В его келье бывали князь Василий Патрикеев, постриженный в монахи под именем Вассиана, единственный более или менее самостоятельный богословский писатель XVI в. Зиновий Оттенский, князь Андрей Курбский. Полагают, что его советами пользовался перво- 46 Лурье Я.С. Иосиф Волоцкий как публицист… С. 49. 47 Иосиф Волоцкий использовал тексты доминиканца, хорвата по национальности, для обоснования взглядов «стяжателей». Геннадий, не любивший «еретиков», кажется, еще более, чем «латинян», очень высоко оценил «твердость» Фердинанда Испанского и деятельность инквизиции, активно «очищавшей» страну, как он писал московскому митрополиту в 1490 г. [181/182] печатник Иван Федоров, известны послания М. Грека Федору Карпову, видному дипломату и публицисту Московской Руси. Убежденный «нестяжатель», Максим Грек резко осуждал стяжательское монашество, сравнивал монахов с трутнями, которые «пресладко» едят целый день, между тем как трудящиеся на них крестьяне «в скудости и нищете всегда пребывают…» Ярый враг «еретиков» и «латынов», Максим Грек был близок исихастской теологии, разработанной византийскими богословами, прежде всего Григорием Синаитом (ум. 1342) и Григорием Паламой (1296-1359). Исихасты, в первую очередь Григорий Палама, остро критиковали «латинство» и его идеолога Фому Аквинского, Они категорически отвергали аристотелизацию христианства, т.е. желание использовать силлогизмы Аристотеля для поисков истины. Не разум, но вера - утверждали исихасты. «Не бо апостоли силлогизмами Аристотеля нам веру предаша, но святого духа силою…»48. Главным в исихастской теологии является «созерцание» божественной энергии, которое не требует никакого интеллектуального усилия. Максим Грек отличался от ортодоксальных исихастов тем, что поощрял изучение наук, потому, что, по его мнению, науки, просвещение, разум помогали человеку осознать бессилие ума и прийти к «внутренней богодарованной философии» - вере. Теологические рассуждения носили в Москве XVI в. очевидный политический характер и были связаны с двумя проблемами: отношения между светской и церковной властью; единодержавие или ограниченная власть великого князя. В числе частых посетителей кельи Максима Грека был князь Василий Патрикеев: он был пострижен в монахи, ибо принял участие в династическом конфликте на стороне внука Ивана III Дмитрия. Патрикеев, прямой потомок великого князя литовского Гедимина и великого князя московского Василия Дмитриевича, был противником единодержавных тенденций Ивана III. Тесно был связан с Максимом Греком и князь Андрей Курбский, потомок Рюриковичей и наиболее острый критик московского самодержавия. Перу Максима Грека принадлежало «Слово», в котором «с жалостью» излагались «нестроения и бесчиния царей и властей». Автор обличал корыстных и неправедных правителей, притеснявших тех, кто им подвластен. «Шел я по трудному и исполненному скорби пути, - рассказывает Максим Грек, - и увидел жену, сидящую на дороге, которая, склонив голову на руки и на колени, горько и неутешно плакала». После настойчивых просьб 48 Палама Г. Книга против латин. Цит. по: Замалеев А.Ф. Указ. соч. С. 206. [182/183] плачущая вдова открывает свое имя: Василия (т.е. царство - от греческого Базилея - царство). И объясняет причину горькой скорби: исчезли благочестивые цари, остались лишь такие, которые стараются лишь об увеличении своих границ, из-за этого вооружающиеся друг на друга, друг друга обижающие и радующиеся кровопролитию верных людей49. Главным преступлением Максима Грека и его последователей была критика доктрины теократического абсолютизма, которая непрекращающимися усилиями «иосифлян» становится московской официальной идеологией. Не только критика, но и сомнение в божественном характере государевой власти воспринимались как удар по доктрине. Максима Грека и его последователей нельзя было упрекнуть в снисходительности к еретикам или «латынам». Их можно было упрекнуть в некоторой мягкости по отношению к раскаявшимся осужденным еретикам. Но в основном они были тверды. Максим Грек не сомневался, что латиняне позволили соблазнить себя не только эллинским и римским доктринам, но даже еврейским и арабским книгам и что попытка примирить непримиримое несет беду всему миру. Сомнения были в другом. Боярин Иван Берсень-Беклемишев жаловался, что с приходом на Русь Софьи Палеолог, «матери Великого Государя», на Руси произошло замешание. Максим слабо возражал, что Софья - особа царского происхождения. «Максиме, господине! - настаивал Беклемишев, - какая бы она ни была, да к нашему нестроению пришла… А от разумных людей мы слыхали, что та земля, что обычаи переставляет, та земля долго не стоит. А у нас Великий Князь обычаи переменил»50. Даже государь не мог менять обычаев - такова была позиция круга Максима Грека и «нестяжателей». Великий князь может все, - такова была доктрина иосифлян. Главный упрек, который противники «иосифлян» делали князю: он вмешивается в духовные и церковные дела. Идеалом Максима Грека была симфония духовной и светской властей. Он считал также, что власть князя в светских делах ограничена высшим моральным законом. Максим Грек трижды был осужден: ему вменяли в вину незначительные описки в переводах, вызванные слабым знанием русского языка, ему предъявляли также фантастические обвинения в шпионаже в пользу турецкого султана. С 1525 по 1551 г. он провел в заточении в монастырях, откуда вышел на свободу только 49 См.: Гудзий Н.К. Указ. соч. С. 277-279. 50 Цит. по: Иванов В. Мы. Харбин, 1926. С. 211. [183/184] за пять лет до смерти. Вместе с ним были осуждены Василий Патрикеев, Берсень-Беклемишев. Русские историки видели главное содержание княжений Ивана III, Василия III и Ивана IV Грозного в процессе превращения вотчины (наследственных владений) московских великих князей в государство в собственном смысле слова51. Советские историки добавили к этому наблюдению оценку, назвав процесс «прогрессивным», ибо централизация России была, по их мнению, необходима для быстрого развития страны. Всякие сомнения устранялись ссылкой на Ф. Энгельса, который, как известно, признавал централизацию могущественным политическим средством «быстрого развития всякой страны»52. Особенность процесса превращения вотчины в государство состояла в противоречии между заявленным в Москве при Иване III притязанием на всю Русскую землю как на единый народ во имя государственного начала и желанием владеть Русью как вотчиной, на частном удельном праве. В удельной вотчине князь был собственником территории - земли с хозяйственными угодьями, свободные обитатели этой территории находились с князем в договорных отношениях, которые могли по желанию одной из сторон порваться. Собирание земель, увеличение территории превращало вотчину в государство, но управляется оно еще как личный удел князя. Начинается - чрезвычайно медленно - выработка государственного права. В 1497 г. в Москве издается первый официальный сборник законов - Судебник. Он представляет собой собрание процессуальных норм и по содержанию, как замечает знаток истории русского права М. Дьяконов, «беднее Русской Правды» (кодекса X-XI вв.). Важно, однако, что все большее значение в качестве творческой силы права приобретает воля государя, имеющего в виду не только интересы своего удела. Процесс формирования государственного права идет через использование старинных обычаев, их постепенное изменение. Василий Татищев, взявший для своей «Истории Российской» исчезнувшие потом летописные материалы, приводит диалог между Иваном III и митрополитом. В 1491 г. великий князь приказал своим удельным братьям послать полки на помощь крымскому хану Менгли-Гирею, тогда союзнику Москвы. Князь Андрей Углицкий, связанный, как и другие братья, договором с Иваном III, не послушался, войско не послал. Когда Андрей появился в 51 Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963. С. 23 52 Замалеев А. Ф. Указ, соч. С. 225. [184/185] Москве, его сначала приняли ласково, а потом посадили в тюрьму. Иван отказался удовлетворить просьбу митрополита и освободить брата. Великий князь объяснил: «Когда я умру, он (Андрей) будет искать великого княжения… и если даже не добудет княжения, то смутит детей моих, и станут они воевать друг с другом, а татары будут Русскую землю бить, жечь и пленить и дань опять наложат, и кровь христианская польется по-прежнему, и все мои труды останутся напрасны, и вы по-прежнему будете рабами татар»53. Иван III, покончивший с татарским игом, заботится уже не о своей вотчине, Московском княжестве, но о Русской земле. Методы остались прежними, теми самыми, какие использовал его отец Василий Темный. Сын Ивана Василий III на смертном одре, опасаясь, что его брат, князь Юрий, может посягнуть на престол и отобрать его у малолетнего наследника, будущего Грозного, попросил бояр принять надлежащие меры. Немедленно после смерти Василия III его брат был убит в тюрьме54. Колебания между двумя началами - самовластный хозяин и носитель верховной государственной власти, - характерные для деятельности Ивана III, Василия III и Ивана IV, деда, сына и внука, занявшие более ста лет истории Великороссии, «привели государство к глубоким потрясениям, а династию собирателей - к гибели»55. Семибоярщина Недолго многоглава гидра аристократии владычествовала в России. Н. Карамзин
Автор «Записки о древней и новой России», написанной в 1811 г., имел в виду, говоря о недолгом владычестве «многоглавой гидры аристократии», события начала XVII в. Его терминологию 53 См.: Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 163. 54 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 280. 55 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 164. [185/186] можно использовать для рассказа о событиях, имевших место после смерти Василия III. Судебник 1497 г. делит все население на два сословия: служилые и неслужилые люди. Вместе с тем в Судебнике сказано, что его «уложил князь великий Иван Васильевич всея Руси с детьми своими и с бояры». Социальная структура общества была достаточно сложной. Служилые чины (иерархические разряды назывались - чины) делились на две основные группы; думные и собственно служилые. Думные чины состояли из лиц, занимавших высшие государственные должности и места в государственном совете - Думе. Это были: бояре, окольничие и думные дворяне. Служилые чины в свою очередь делились на московские (столичные) и городовые. Второй разряд служилых людей составляли чины тяглые: все, кто платил подать. Они подразделялись на посадских и уездных. Посадские тяглые были жителями городов и посадов (пригородов), уездные обрабатывали землю. Служилые люди непосредственно служили государю, тяглые чины служили ему косвенно, ибо платили подати, питавшие государственную казну. Боярство состояло из высшего слоя великокняжеских слуг, связанных с князем личными отношениями, напоминавшими отношения между древнерусскими князьями и их дружинниками. Личные отношения означали дарование князем своим слугам привилегий: земель, подаренных в вотчину, льгот в уплате дани и т.д. По мере разложения удельных порядков, прежде всего потому, что уделы проглатывались московским княжеством, боярство пополняется за счет князей, потерявших свои владения. По подсчетам В. Ключевского, в XVI в. на 200 боярских фамилий было всего лишь около 70 нетитулованных. Иван Грозный мог с полным основанием писать шведскому королю: «Наши бояре и наместники извечных прирожденных великих государей дети и внучата, а иные ордынских царей дети, а иные польской короны и великого княжества Литовского братья, а иные великих княжеств тверского, рязанского и суздальского и иных великих государств прироженцы и внучата, а не простые люди». Знатность происхождения, обширные земельные владения давали высшей аристократии основания сопротивляться стремлению московских князей к единодержавной власти. Сопротивление выражалось прежде всего в отстаивании прав и привилегий. Важнейшей привилегией было участие в управлении государственными делами, присутствие на заседаниях Боярской Думы. Киевские князья постоянно советовались со своими знатными дружинниками, этот обычай перешел и в Московскую Русь. Великий князь собирал для совета при решении важных дел Думу. В XVI в. право участия [186/187] в Боярской Думе имели 70 представителей высшей аристократии, в том числе 40 титулованных князей. Но великий князь мог призывать на совет в Думу, кого он хотел. Это четко отражено в определении думного чина: к нему относились бояре; окольничие, т.е. люди около князя, выбранные им; думные дворяне, т.е. снова лица, выбранные князем не по происхождению, но по другим критериям. В Думе могли решаться и решались все государственные дела, но решались только в смысле «обсуждались». Никаких правил, никакого регламентированного порядка не было. Все зависело только от князя. Формула княжеского суда относилась ко всем делам: «сужу аз, князь великий, или кому прикажем». Место в обществе, права и обязанности сословий в феодальной Европе определялись строгими юридическими нормами, законами и правилами. В Московской Руси было два источника права: воля князя и старинный обычай. Высшая аристократия сопротивлялась единодержавию, опираясь на обычай. Всевластие князя по отношению к боярам ограничивалось особым институтом - местничеством. Сложная система вычисления места, занимаемого данным родом среди других знатных семей, сводилось к непререкаемому обычаю: служебное положение, раз занятое предком, переходило к его потомкам. При всяком назначении на службу - в военной поход, в посольство - иерархия должностей должна была соответствовать родословной и служебной чести назначаемого. С этим вынужден был считаться и великий князь. Местничество было уничтожено только в 1682 г., расчистив путь новой системе продвижения по службе. Великие князья, начиная с Ивана III, приближают в советники кого хотят, но нарушают таким образом обычай, что понимают и они, и окружающие. Защищая свои привилегии, свои места в системе власти, бояре занимали консервативную позицию, а нарушителями Старых норм, революционерами выступали московские государи. Четыре века спустя, в 1920 г., размышляя о большевистском перевороте, потрясшем Россию, поэт Максимилиан Волошин резюмировал русскую историю: «В комиссарах - дух самодержавья, взрывы революции - в царях». Опорой государя в борьбе с боярами становится новый тип княжеского слуги - дворянин-помещик. В отличие от боярина-вотчинника, обладавшего землей по праву наследства, дворянин, лицо служащее при дворе, получал землю за службу и терял свое владение при потере службы. В 1556 г., при Иване Грозном, устанавливается норма службы одинаковая - от поместий и вотчин, в зависимости от размера владения. Таким образом [187/188] уничтожалась всякая разница между двумя типами службы: каждый служилый человек должен был служить с 15-летнего возраста до смерти. Уравнение вотчинников и помещиков было одним из результатов революционной деятельности Ивана Грозного. Все служилые люди становятся холопами государя. Структура тяглого населения была также сложной. Городские тяглые обыватели состояли из торговцев, которые делились на гостей - крупных оптовых купцов, на купцов, приписанных к гостинной и суконной сотням, торговавших в розницу, и из ремесленников, делившихся на многочисленные сотни по профессиям. Каждая из этих сотен составляла особое общество, управлявшееся выборным старостой или сотником. Сельское тяглое население - крестьяне - делилось в зависимости от юридического положения земли (жившие на государевой земле или частной) и по размерам их рабочих сил или средств; одни могли обрабатывать полные участки, другие - участки малых размеров). В зависимости от этих делений с крестьян взималось тягло - налог. Крестьяне, работавшие на государевой земле, были лично свободны, но прикреплены к своим сельским обществам, крестьяне, работавшие на частных владельцев, назывались крепостными, т.е. были в личной зависимости от хозяина земли, подписав с ним договор (крепость), но не были прикреплены ни к своему земельному участку, ни к сельскому обществу На чьей бы земле крестьянин ни работал, он мог оставить ее, рассчитавшись с владельцем. Но и владелец мог после окончания контракта передать участок другому крестьянину. Иван III установил правила, определявшие отношения между землевладельцем и крестьянином. Взаимные расчеты и смена хозяина или работника происходили в Юрьев день (26 ноября) после окончания полевых работ. Особенностью социальной структуры московского общества было наличие категории нетяглых людей, т.е. тех, кто не нес государевой службы и не платил податей. Они делились на две категории, на людей вольных и на холопов, т.е. рабов. Вольные, или, как их еще называли, гулящие люди были, по определению, группой пестрой: те, кто не имел своего хозяйства и помогал тяглым, не принимая на себя обязанности платить подать, и те, кто не имел постоянного местожительства и постоянных занятий и промышлял разными занятиями, как говорили, «кормился походя». В эту категорию входили нищие, просившие милостыню «Христа ради». В. Ключевский выделяет четыре формы холопства - от полного, безусловного и бессрочного рабства, которое было также [188] потомственным и наследственным, до форм условных и временных56. Норман Девис, автор «Истории Польши», представляет социальную структуру страны как порядок, регулируемый правом: «Годы правления Ягеллонов (XIV-XVI вв.) было временем формирования пяти разных, отличных друг от друга категорий - социальных сословий… Каждое из этих сословий управлялось особым законом и правилами, а границы его деятельности были точно определены кодексом специальных юридических предписаний»57. Положение сословий в Московском государстве было иным. Оно сводилось к простой схеме: тот, кто владел землей, нес государственную службу, военную службу; тот, кто пользовался чужой землей, нес государственную тягловую службу, платил подать. Великий князь олицетворял государство: начиная с Ивана III в обращении к государю все называют себя холопами, подразумевая под этим - подданными. Основой московского политического порядка является распределение между всеми подданными князя обязанностей, которые не были связаны с правами. Воля князя и старинный обычай определяют основы политической системы. Им подчиняется даже духовенство - сословие особое не только по своей роли в государстве, но и по умению бороться за свои права. Иван IV получает в наследство государство, главной целью которого является ведение войны. Это военная монархия, с мощной центральной властью, с населением, стянутым в служилые и податные сословия, со слабыми зачатками общественной инициативы и торгово-промышленного развития. Василий Ключевский, резюмируя рассказы иностранных путешественников, побывавших в Московском государстве в XV-XVIII вв.. пишет: в XV или XVI вв. «военное дело не только стояло на первом плане, занимало первое место между всеми частями государственного управления, но и покрывало собой последние, военная служба сосредотачивала в себе все роды государственной службы, и остальные, не военные отрасли управления являлись не только второстепенными по отношению к военной, но и подчиненными, назначенными служить интересам последней»58. 56 Ключевский В.О. История сословий в России. Петроград, 1918. С. 106-109. 57 Davies N. Boze igrzysko: Historia Polski. Cracovie, 1987. S. 179. 58 Ключевский В.О. Сказание иностранцев о Московском государстве. М., 1991. [189/190] Могут быть разные критерии оценки государственного строя: успехи в развитии культуры и науки, уровень благосостояния населения, размеры территориальных владений, могущество армии. Московское государство выработало политическую систему, соответствовавшую его нуждам, главной из которых была защита границ от воинственных соседей. Выполняя эту задачу, которая, по мысли московских стратегов, требовала непрекращающегося расширения пределов княжества, Москва превратилась в военную монархию. Оборонительно-наступательная стратегия требовала многочисленной армии. Ежегодно весной и летом Москва выдвигала на опасные границы три армии: одна защищала линию Оки близ Коломны, другая занимала берег Клязьмы возле Владимира, третья сосредотачивалась на литовской границе. Осенью служилые люди распускались по усадьбам. У московского князя не было средств на содержание войска, оно содержало себя само. Особенность московского политического строя заключалась в том, что подданные князя несли государственную службу безвозмездно. В том смысле, что князь за службу не платил. Но он давай служилому человеку возможность кормиться: отдавал на время службы поместья, высшим чинам давались, на определенный срок, на «кормление» города и волости. Государственная казна не заботилась о войске, каждый служилый чин являлся на сборный пункт «конны, людны и оружны», т.е. приводил с собой столько вооруженных слуг, сколько ему полагалось в зависимости от размера его владения. Средства, необходимые для жизни и службы, он собирал непосредственно с населения. Критерием жизнеспособности строя было его соответствие нуждам государства. Доказательством его жизнеспособности были успехи Москвы, отодвигавшей своих врагов все дальше и дальше на все стороны света. Сила московской политической системы оборачивалась слабостью в тот момент, когда исчезал единственный источник власти - государь. Иван III предусмотрительно сделал своего сына-наследника соправителем государства и Василий III принял бразды правления без всяких помех. Его смерть стала знаком, возвестившем смуту, ожесточенную борьбу за власть между объявившимися многочисленными претендентами на московский трон, ибо малолетний наследник был слаб. Немногочисленные источники, по-разному рассказывающие о смерти Василия III и его завещании, дали возможность историкам выдвинуть различные предположения о последней воле великого князя. Несомненно, что Василий передал великокняжеский трон сыну Ивану, но до совершеннолетия (которое в XVI в. признавалось при достижении 16 лет) поручил заботу о нем опекунскому [190/191] совету. Возвышение опекунов встречает сопротивление Боярской Думы. Не скрывал своих притязаний на престол князь Юрий, брат Василия III. Через несколько дней после смерти великого князя трехлетний Иван был коронован, но борьбу между желающими править за малолетнего князя это не прекратило. Выиграла мать Ивана - Елена. Опираясь на фаворита воеводу Ивана Овчину-Телепнева-Оболенского, одного из руководителей Думы, она свалила надзор опекунов. Для этого ей пришлось, в частности, арестовать одного из них - своего дядю князя Михаила Глинского. Правление Елены длилось менее 5 лет. В 1538 г. она скоропостижно скончалась. Современники считали, что правительница была отравлена боярами. Так же думал и горячо любивший ее сын, оставшийся круглым сиротой. Елена, обладавшая сильной волей и неукротимым нравом - чертами характера, переданными наследнику - была первой женщиной на русском троне. В годы ее правления была изъята из обращения старая разновесная монета и введена единая «копейка» (на монете чеканилось изображение всадника с копьем). Война с Литвой (1534-1537) была неудачной: Москва потеряла Гомель. Историки упрекают Елену в том, что она уделяла слишком много внимания дворцовым интригам, что нетрудно объяснить непрочностью ее власти. Интриги, междоусобные склоки, начавшиеся после смерти правительницы, приняли характер смуты: Шуйские, Вельские, снова Шуйские сталкивали друг друга с подножья трона, на котором сидел не имевший ни на что влияния мальчик. В боярские схватки была вовлечена и церковь: лишился митрополичьей кафедры Даниил, потом Иосаф, лишь его преемнику новгородскому архиепископу Макарию удалось удержаться на кафедре. Митрополит Макарий сыграет важную роль в духовном развитии юного наследника. [191/192] Годы реформ Родится Тит - широкий ум. (Предсказание юродивого беременной Елене Глинской)
Иван IV, занимающий в русской истории совершенно особенное место, - наиболее известный из русский царей. Рядом с ним в пантеоне государей стоит только Петр I. Оба царя вызывают на протяжении веков непрекращающиеся споры историков, желающих определить их место в историческом процессе, их роль в строительстве государства и государственного жителя. Отношение историков, образованного класса к Ивану и Петру были критерием политических взглядов, выражение отношения к действительности позднейших времен. Выдающийся историк и непреклонный идеолог самодержавия Н. Карамзин представил царствование Ивана Грозного прежде всего как серию кровавых преступлений. Советские историки, начиная с 40-х гг., следуя за вкусами вождя народов, отбросившегоя модель Петра I ради модели Ивана IV, изображают Грозного «прогрессивным царем». Николай Карамзин отмечает удивительную особенность: самый жестокий из русских царей остался положительным героем в народной памяти, в русском фольклоре. Карамзин заключает повествование о годах Иоанновых поразительными словами. «История злопамятнее народа». Точность мысли, справедливость его наблюдения, сделанного в начале XIX в., подтверждаются в конце XX в.: соперник Грозного по злодействам Иосиф Сталин вырастает в народной памяти как строгий, но справедливый хозяин сильной, жившей в строгом порядке стране. Слава Ивана IV связана с тем, что впервые становятся известными сведения о жизни и личности русского правителя в невиданном ранее количестве. «К сказаниям иностранцев», посещавших в XVI в. Москву по разным делам или непосредственно служивших царю, впервые добавляется «История князя великого Московского», описание жизни и деятельности Ивана, составленное его бывшим другом, а затем интимным врагом князем Андреем Курбским. Написанная в Литве в 60-70-е годы, куда князь бежал «от царского гнева», первая светская русская история не страдает объективностью, но приносит живой, страстно написанный портрет первого русского царя. Ко всем этим источникам разной ценности добавим еще один - уникальный. В первом послании [192/193] Курбскому, отвечая на письмо «изменника», Иван Грозный не только излагает свои политические и философские взгляды, но пишет первую и последнюю в русской истории царскую «автобиографию». Если бы Иван Васильевич слышал о психоанализе, он не мог бы лучше изобразить свое сиротство: «Когда… наш отец, великий государь Василии, оставил бренное земное царство… мне было три года, а покойному брату… Георгию - один год; остались мы сиротами, а мать наша, благочестивая царица Елена, столь же несчастной вдовой… Когда же Божьей судьбой родительница наша, благочестивая царица Елена, переселилась из земного царства в небесное, остались мы с покойным братом Георгием круглыми сиротами, никто нам не помогал… Какой только нужды ни натерпелись мы в одежде и в пище! Ни в чем нам воли не было; ни в чем не поступали с нами, как следует поступать с детьми». Врезался в память Ивана эпизод, который видится им как страшное, неизгладимое унижение; «Припомню одно: бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем о постель нашего отца и положив ногу на стул, а на нас и не смотрит… Кто же может перенести такую гордыню? Как исчислить подобные тяжелые страдания, перенесенные мною в юности?»59. Опираясь на автобиографические заметки Ивана, Василий Ключевский создал блестящий психологический портрет царя в детстве: в душу сироты рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества; безобразные сцены боярского своеволия и насилия, среди которых рос Иван, превратили его нервность в нервную пугливость; с годами в Иване развились подозрительность и глубокое недоверие к людям. Современный русский историк Р. Скрынников, отдавая должное писательскому таланту Ключевского, подвергает сомнению источник, т.е. воспоминания Ивана. По мнению Р. Скрынникова, следует помнить, что до семи лет Иван жил, окруженный материнской лаской (а именно в эти годы формируются основы характера), что опекуны не вмешивали мальчика в свои распри, что его баловали, а не ограничивали, если не считать ограничений московского Церемониала. По мнению современного историка, у Ивана не было «никаких серьезных оснований для обвинения бояр в непочтительном к нему отношении», поздние сетования царя «написаны как бы с чужих слов60. 59 Послания Ивана Грозного/ Пер. Я.С. Лурье. М.; Л., 1951. С. 302- 304. 60 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 1975. С. 17, 18. [193/194] Какими бы ни были подлинные воспоминания детства, главное - царь Иван нес в душе тяжелые обиды на опекунов, на бояр вообще. «Вы, бояре», - как постоянно обращается Иван к Курбскому, - всегда враги. Нет историка, который, ссылаясь на Андрея Курбского, его Послания, его «Историю», не рассказал бы о жестоком нраве, проявленном Иваном еще в детстве, о том, как он мучал животных, сбрасывал в 12 лет с крыш «тварь бессловесную», кошек и собак, а с 14 «начал человеков ураняти». Боярские группировки старались заручиться поддержкой юного великого князя, натравливали его на своих противников. В декабре 1453 г. прорывается «великий гнев» государя: обиженный на Ивана Шуйского, фактически правившего государством, Иван велел своим псарям схватить его. Усердные слуги задушили правителя. «От тех мест, - записывает летописец, - начали бояре от государя страх имети и послушание». Относительно страха летописец был прав, относительно послушания - преувеличивал. Пройдет еще немало времени, прежде чем Иван добьется полного подчинения бояр. Свое совершеннолетие Иван решил ознаменовать женитьбой. По свидетельству летописца, он обратился к митрополиту, рассказал ему о своем намерении, добавив: «Первою моей мыслью было искать невесты в иных царствах; но, рассудив основательнее, отлагаю сию мысль. Во младенчестве лишенный родителей и воспитанный в сиротстве, могу не сойтись нравом с иноземкой; будет ли тогда супружество счастием? Желаю найти невесту в России…» Мудрые опасения о возможном «несходстве характеров» с иноземкой не были плодом глубоких размышлений об отношениях между мужем и женой. Можно бы сказать, что необходимость становилась добродетелью. Еще в 1543 г. из Москвы было направлено посольство в Польшу с заданием поискать невесту московскому государю. Делались и другие подобные попытки. Все они не увенчались успехом. Москва в это время не казалась соседям привлекательной. Гордый Иван решил искать невесту дома, порывая с традицией деда, женившегося на гречанке Софье, и отца, взявшего в жены литвинку Елену. Решение Ивана не могло не порадовать московских сторонников далекой старины. Их взгляды выражает в своей «Истории» Курбский, повествующий о том, как «в предобрый русских князей род посеял дьявол злые нравы, особенно злыми их женами-чародейками… более же всего теми, которые взяты были из иноплеменников». Бабку и мать Ивана имел прежде всего в виду Андрей Курбский. Порядок выбора невест из числа русских красавиц был тщательно разработан и испытан при выборе первой жены для Василия III. Иван выбрал себе Анастасию, дочь покойного Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина, происходившего из старинного дворянского рода. Выбор был удачен: Иван горячо любил свою жену; ее родственник стал основателем династии Романовых. До женитьбы Иван Васильевич решил «венчаться на царство», глава русского государства принял титул царя. Иван III иногда называл себя «царем», Василий III употребил этот титул в договоре с императором Максимилианом, но в Вене договор подписать отказались. Московские дипломаты хорошо знали, что строгие правила регулируют приобретение нового титула, и поэтому, избегая осложнений, известили иностранные государства о коронации Ивана не сразу. Для обитателей Московского государства дипломатические тонкости значения не имели: Иван, став царем на 14-м году княжения, становился и самодержавным государем. Идея Третьего Рима приобрела реальную почву - Московское царство. На первых порах коронование и свадьба не изменили ни положение в стране, ни поведение Ивана. Место Шуйских заняли Глинские, правившие так же беззастенчиво. Иван, по словам Карамзина, «любил показывать себя царем, но не в делах мудрого правления, а в наказаниях, в необузданности прихотей…» Историк констатирует; «Никогда Россия не управлялась хуже». И добавляет: «Для исправления Иоанова надлежало сгореть Москве!» Москва горела часто и, можно бы сказать, охотно со дня своего возникновения. Пожары опустошали столицу княжества каждые 5-10 лет. Историк Москвы И. Забелин полагает, что «обиженные и озлобленные люди выжигали ненавистную им Москву». Поджечь город было очень просто: он был построен из дерева. Первое кирпичное здание появилось только в 1470 г. В XVII в. Москва насчитывала не более двух сотен каменных домов. Говоря о размерах пожаров, летописцы упоминают только количество сгоревших церквей, не имея представления о количестве домов и жителей. Иностранцы дали самое разное представление о размерах территории Москвы. Англичанам, видевшим Москву в 1553 (Ричард Ченслр) и 1558 гг. (Джиль Флетчер), она казалась больше Лондона, другие (Сигизмунд Герберштейн, 1517) считали, что она вдвое больше Флоренции и Праги. В начале XVII в. Жак Маржерет говорил, что деревянные стены Москвы длиннее парижских. Первые вполне точные цифры о количестве московских дворов относятся к 1701 г. В середине XVI в. город насчитывал примерно 100 тыс. жителей. 21 июня 1547 г. вспыхнул пожар, уничтоживший город целиком. И. Забелин подсчитал: в течение пяти с лишним веков было 5 пожаров, когда Москва выгорала вся. В их числе пожар 1547 г. Ответом на пожар был бунт. 26 июня вооруженные москвичи ворвались [195/196] в Кремль и убили дядю царя - Юрия Глинского. Царь бежал в подмосковное село Воробьево вместе с двором. «Чернь» двинулась за ним, требуя выдачи ненавистных Глинских, обвиненных в поджоге города «колдовством». Иван отказался выдать родственников, взбунтовавшихся москвичей удалось уговорить вернуться домой. Пожар и бунт завершает боярское правление. Начинается эпоха реформ, руководимых царем, внимательно прислушивающимся к советникам, которых выбрал он сам. Время реформ и успехов Широкая политика Грозного превратила Московское государство в настоящий вооруженный лагерь огромных размеров. Г. Вернадский
Жалуясь на свою тяжелую жизнь и предателей, мешавших ему, Иван напоминает в Послании Курбскому «как это началось»: «Был в то время при нашем дворе собака Алексей… еще в дни нашей юности неизвестно каким образом возвысившийся из батожников (низших служителей); мы же, видя измены вельмож, взяли его из навоза и сравняли с вельможами, надеясь на его верную службу… Потом, для совета в духовных делах и спасения своей души, взял я попа Сильвестра, надеясь, что он, человек, стоящий у престола Господня, побережет свою душу; он, коварный, начал сперва как будто творить благо… (но) соблазнился властью… и начал, подобно мирским, окружать себя друзьями…»61. Первое послание князю Курбскому писалось в 1564 г, когда закончилось время реформ, начинались годы опричнины. Оглядываясь назад, царь перечеркивал все, что было сделано, с ожесточением вспоминал «собаку Алексея», «попа-невежу» Сильвестра и, конечно, «изменника» Курбского. Иван Васильевич твердо и решительно переписывал прошлое. Время реформ, второй период царствования Ивана (если считать первым его детство, когда власть принадлежала боярам), историки называют эпохой «Избранной рады». Главными советниками 61 Послания Ивана Грозного. Указ. соч. С. 307. [196/197] молодого царя, инициаторами и руководителями перемен, реализованных в церковной, административной, политической жизни страны, были приближенные Иваном доверенные лица. В узкий круг ближайших советников царя был прежде всего привлечен Алексей Адашев, мелкий костромской вотчинник, проявивший замечательный талант администратора, и священник кремлевского Благовещенского собора Сильвестр, составивший (или отредактировавший) знаменитый Домострой - сборник наставлений для мужа и жены, руководивший, по поручению Ивана, восстановлением росписей кремлевских соборов, пострадавших во время пожара в 1547 г. В середине XVI в. население Московской Руси составляло 8- 10 млн. человек. Число горожан не превышало 2%. Большая, редко населенная территория нуждалась в административной системе, позволявшей царю использовать значительно эффективнее, чем до сих пор, ресурсы страны, Господствовавшая политическая концепция, видевшая в царе-самодержце воплощение божественной власти, требовала усиления централизации власти. Оказавший на Ивана огромное влияние митрополит Макарий был горячим «иосифлянином», проповедовавшим «самодержавие». В первый период реформ раздаются голоса светских политических публицистов, развивающих идеологию всевластного царя. Видный дипломат Федор Карпов считал, что царь должен добиваться «общей пользы» и ради нее может использовать «грозу закона и правды». Все дело в том, по отношению к кому применяется «закон» - к «добрым подвластным» или же к «злым»62. Иван был полностью согласен с такой трактовкой «закона», объясняя, что он носит меч «в месть злодеям, в похвалу же добродеям». Всестороннюю программу реформ предложил в «челобитных» царю Иван Пересветов. Литовский дворянин, попавший в Москву в 40-е годы, Ивашко Пересветов, как он подписывал свои тексты, опасаясь прямо критиковать московские порядки, описывал утопию - идеальное царство Магмет-салтана (турецкого султана Мухаммеда II). Иван Пересветов знал очень немного о подлинном положении дел в империи завоевателя Константинополя. Но это его не беспокоило. Как обычно, утопия была прежде всего критикой существующей системы, а затем проектом изменений. Прежде всего Пересветов проповедовал необходимость «грозы», сходясь во взглядах с Федором Карповым: «Не можно царю без грозы царства держати», нельзя без грозы «правды… ввести». Гроза необходима против 62 Памятники литературы Древней Руси: Конец XV-первая половина XVI в. М., 1984. С. 512. [197/198] тех, кто творит зло. Для Пересветова было очевидно, что все «зло», все «обиды» и «порабощения» в государстве идут от бояр, от вельмож. «Которая земля порабощена (боярами), в той земле все зло сотворяется,… всему царству оскужение великое»63. Иван Пересветов предложил радикальную реформу: уничтожить систему кормления, отобрать земли, розданные служилым людям; взамен земель платить за службу годовое жалование. Необходимые средства публицист предлагал получать с горожан, при условии введения на рынках твердых цен. Пересветов дает много других советов, ссылаясь на опыт Магмет-салтана; опираться на верных янычаров, которые получают жалование, окружить себя ближайшими советниками, без которых не решать никаких дел. Иван Пересветов подал свой проект в 1549 г., в тот самый момент, когда, после пожара Москвы и городского бунта, молодой царь, подобрав советников, приступил к реформам. Два главных совета не могли не заинтересовать царя: они соответствовали его идеям и настроению. Первый касался метода правления. Пересветов изложил его в афористической форме: «А не мочно царю без грозы быти; как конь под царем без узды, тако и царство без грозы». Второй затрагивал устои государства: Пересветов предлагал экспроприацию земли. Через пятнадцать лет актуальным станет совет, касающийся «янычаров», царь назовет их «опричниками». В начале 50-х годов актуальны первые две проблемы. В 1550 г. в Москве на Красной площади собрался Земский собор. Протоколов собора не сохранилось, неизвестен его состав (историки делают догадки). В летописи остался рассказ о соборе, а на следующий год на церковном Стоглавом соборе Иван вспоминал, что он говорил на Красной площади. С одной стороны, царь предложил в 1550 г. всем сословиям примириться, мирным путем решить взаимные жалобы. Царь как бы подводит итоги былому и объявляет о начале нового времени, когда все бразды правления будут в его руках. Василий Ключевский говорит, что «первый земский собор в Москве представляется каким-то небывалым в европейской истории актом всенародного покаяния царя и боярского правительства в их политических грехах». Но тот же Ключевский приводит обвинения, брошенные на площади присутствовавшим боярам: «О неправедные лихоимцы и хищники, неправедный суд себе творящие! Какой теперь ответ дадите нам вы, многие слезы на себе воздвигшие? Я чист от этой крови; 63 Сочинения И. Пересветова/ Подг. текст А.А. Зимин. М.; Л., 1956. С. 181, С. 267. [198/199] ждите своего воздаяния»64. Нетрудно обнаружить в словах царя, сказанных им или изложенных по своему разумению летописцем, эхо идей Пересветова. Начавшиеся реформы затронули основы политической системы. В 1551 г. собрался церковный совет, получивший название Стоглавого, ибо его решения были изложены в ста главах. Собранные в книге, названной «Стоглав», они являются источником для исследователей эпохи Ивана Грозного. В 1550 г. боярская дума утвердила новый Судебник, который был переработанной версией Судебника 1497 г., подготовленного при Иване III, и отражал стремление к установлению в государственной жизни единообразия, общего для всех сословий порядка судопроизводства. Судебник предусматривает строгие наказания недобросовестным судьям, преследует ябедничество, подчиняет определенным правилам применение пыток и судебных поединков. Администрация того времени сводилась практически целиком к отправлению судебных обязанностей, поэтому введение нового Судебника было важнейшим элементом административной реформы. Было ускорено формирование приказов - зародышей министерств, расширена функция приказной бюрократии, ограничена власть наместников-кормленщиков. Положение крестьян осталось без изменения, были сохранены нормы Юрьева дня: крестьяне по-прежнему имели право покинуть землевладельца в течение двух недель в конце осени. Год спустя, в 1551 г., Стоглав рассмотрел важнейшие государственные дела и вперемешку обсудил вопросы, связанные с повседневной жизнью. Было запрещено местничество, т.е. споры между боярами о старшинстве во время военных походов, решено провести всеобщую перепись земли и пересмотреть пожалованные имения, чтобы установить соответствие между размерами земельного участка и служебными повинностями. Собор принял решение закрыть появившиеся в это время в Москве кабаки. Это постановление было очередным эпизодом в поединке, который на протяжении долгих веков ведут между собой благие намерения и казенные интересы. Венецианец Иосиф Барбаро заметил в 1436 г., что право изготовлять хмельные напитки (мед и пиво) принадлежит казне и князь Иван III строго следит за соблюдением своих интересов. Столетие спустя итальянец Альберто Кампензе, сообщая о московских делах папе Клименту VII, не забывает упомянуть (1523), что москвичи имеют право употреблять напитки только по праздникам: «Эта народная слабость (пьянство) принудила государя их запретить навсегда, под опасением строжайшего 64 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 484. [199/200] взыскания, употребление пива и другого рода хмельных напитков, исключая одних только праздничных дней». Герберштейн оставил известие, что князь Василий III сделал исключение для своих слуг, которые могли пить, когда хотели, но только в специально выделенной для этого слободе, названной Наливки. Питейное место называлось корчма, где можно было и пить, и есть, В XVI в. Московская Русь знакомится с водкой. Изобретенная арабами в IX в. (аль-кохоль), водка проникает в Западную Европу в XIII и до XVI в. используется как лекарство - продается в аптеках. В конце XIV в. генуэзцы привозят ее в южную Россию, а с первой половины XVI в. она распространяется по всему северо-востоку. Питейное заведение, где начинают торговать напитком, который приобретает необыкновенную популярность, называют татарским словом - кабак. Став одним из наиболее распространенных слов в русском языке, оно несколько меняет первоначальное значение. У татар кабаком назывался постоялый двор, где торговали едой и напитками. В русском кабаке продавали только водку. По приказу Ивана первый кабак был построен неподалеку от Кремля на балчуге (татарское - болото, грязь)65. Доход, приносимый кабаком, свел на нет благое пожелание Стоглавого собора ликвидировать новое учреждение. Стоглавый собор обратил внимание на искажения в священных книгах, возникавшие в результате ошибок переписчиков, что было связано с неграмотностью духовенства, которое, в свою очередь, было результатом отсутствия школ. Собор вспоминал с сожалением, что «прежде сего училища бывали в российском царствии на Москве и в Великом Новеграде, и по иным градам многие грамоте писати и пети и чести учили, потому тогда и грамоте гораздых было много». Было решено открыть в Москве типографию, где должны были печататься исправленные по самым точным образцам книги. Одновременно Собор осудил безбожные и еретические книги: сборник средневековой мудрости, носивший на Руси название «Аристотель», астрономические описания Эммануила Бена Якоба, озаглавленные «Шестокрыл». Практически была осуждена как еретическая вся светская литература. Вопрос о земельных владениях церкви оставался одним из главных. Спор между «стяжателями» и «нестяжателями» продолжался и носил очень острый характер. Земля была важнейшим богатством и чем больше имел ее государь, тем сильнее он был. Но церковь твердо защищала свои владения. Результаты столкновения были половинчатыми. В мае 1551 г. царский указ конфисковал все земли и угодия, переданные Боярской думой после 65 Пыжов И.Т. История кабаков в России. М., 1991. С. 44. [200/201] смерти Василия III епископам и монастырям. Новый закон запрещал церкви приобретать земли без предварительного извещения светских властей. Князьям запрещалось без позволения оставлять свои вотчины в пользу церкви. Таким образом расширение церковных владений было приостановлено. Но до секуляризации было еще очень далеко; основные земельные богатства церкви оставались нетронутыми. Компромиссный характер носили многие другие постановления Стоглавого собора. К тому же многие решения, как и многие реформы, начатые в это время, оставались на бумаге либо не доводились до конца. Тем не менее, направленность всех изменений была очевидной - усиление центральной власти, ослабление власти уделов. Терпя неудачу в одной области, правительство возмещало себя в другом. Церковь сохранила основную часть своих земель, но потеряла «тарханы», грамоты, которые освобождали ее от уплаты налогов. Царь лишил ее привилегии, которую церковь получила еще в татарские времена (о чем свидетельствует и само слово - тархан). Красноречивым примером реформ были изменения, внесенные в форму управления местными делами. Система кормлений все нагляднее демонстрировала свою неэффективность; в Москву шли жалобы на рост грабежей и разбоев, на бездеятельность местной власти кормленщиков. К тому же царь публично, на Красной площади, обещал покончить с кормлениями, боярской привилегией. Сопротивление бояр и колебания царя затягивают ликвидацию системы кормлений на долгие годы. Административная реформа, проведенная в начале 50-х гг., ослабляет и ограничивает кормления, вводя местное самоуправление. Земская реформа, как и другие, была реализована только частично и не на всей территории страны, но ее парадоксальная концепция - идти к централизации через самоуправление - раскрывает главные черты политической системы московского государства. Прежде всего - самоуправление вводилось сверху. Округа, уезды получили право осуществлять те функции, которые были в ведении кормленщика: преследование воров и разбойников, суд и сбор подати. Но, во-первых, это право рассматривалось как льгота (освобождение от кормленщика), за которую нужно было заплатить правительству. Это, в частности, задержало реализацию реформы: многие общины были слишком бедны, малонаселенны и не были в состоянии выкупить «самоуправление». Во-вторых, реформа сохраняла принцип круговой поруки отбывания государственной повинности. Парадоксальность реформы - централизация через самоуправление - раскрывала ее главную цель: включение всего населения [201/202] в строившуюся государственную самодержавную машину. Во Франции XII-XIII вв. (Филипп-Август, Людовик X), в Англии конца XIII-начала XIV вв. (Эдуард I) была создана система общинного самоуправления. Коренное отличие земской реформы в Московском государстве заключалось в том, что местным властям были вменены в обязанность занятия не местными, но общегосударственными делами. Причем под контролем центрального правительства. Важнейшей из реформ была военная. Она началась в 1550 г., когда по приказу царя в Москве была собрана тысяча «лучших слуг», детей боярских и дворян, составивших особый московский полк. Она была завершена в 1556 г. царским указом, помещики и вотчинники были уравнены в обязанности отбывать военную службу. С каждых 150 десятин66 пашни землевладелец должен был вывести в поле воина в полном вооружении: «человека на коне в полном доспехе, а в дальний путь о дву конь». Половинчатость, незавершенность других реформ имели меньшее значение, чем успех новой организации военного дела. «Военная служба, - писал В. Ключевский, - сосредотачивала к себе все роды государственной деятельности, и остальные, не военные отрасли управления являлись не только второстепенными по отношению к военной, но и подчиненными, назначенными служить интересам последней67. Через 450 лет московский публицист, резко критикуя демократические реформы Бориса Ельцина, противопоставляет им старое, доброе время; «Вплоть до перестройки Россия (СССР) жила, по выражению Менделеева, «бытом военного времени»: лучшие ресурсы направляла на военные нужды. Как бы мы ни оценивали сегодня эту политику, она не была абсурдной и имела под собой исторические основания»68, Николай Карамзин, негодующий по поводу тирании Ивана Грозного, осуждающий его бесчеловечные кровопролития, отмечает как успех создание Иваном IV «земского войска, какого у нас дотоле не бывало; многочисленного, всегда готового…»69. Основную военную силу московского государства составляет конница - бояре, дети боярские, помещики. Они являлись вооруженные, на конях на место сбора, которое назначалось Разрядным приказом, ведавшим войском. Иван впервые на Руси начинает формировать постоянное войско. Его ядром служат 66 1 десятина составляет 1,093 га. 67 Ключевский В. Сказания иностранцев о Московском государстве. С. 63. 68 Правда. 1993. 28 янв. 69 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 24. [202/203] стрельцы, которые впервые упоминаются в 1552 г. в связи с походом на Казань. Это был совершенно новый тип вооруженных сил: стрельцы набирались из свободных людей и должны были служить всю жизнь. Вооруженные и экипированные по западноевропейскому образцу огнестрельным оружием - пищалями, они составляли ударное подразделение московского войска. Появляется пехота. Первые пушки были привезены из заграницы. При Иване III их стали отливать в Москве. По свидетельству английского посла Джиля Флетчера, ни один христианский государь той эпохи не имел такой могучей артиллерии. Новая организация войска, непосредственно и крепко зависимого от центральной власти, давала царю новые возможности усиления самодержавного могущества. Теряя свое значение в армии, боярство утрачивает свое государственно-политическое значение. Возрастает роль среднего и мелкого служилого землевладения. На Восток и на Запад И но ведь кто бьет - тот лутче, а кого бьют да вяжут - тот хуже. Иван Грозный
Военная реформа давала средства для осуществления цели - широкой внешнеполитической программы, разработанной Избранной радой. Новое войско получает первое боевое испытание под Казанью. Начиная с 1547 г. Иван Грозный почти каждый год предпринимает походы на Казань. Распад Золотой орды оставил место новым государственным объединениям. В 1430 г. один из потомков Батыя основал Крымское ханство, границы которого, ограниченные на востоке нижним Доном, на западе - нижним Днепром, доходили на севере до Ельца и Тамбова. В последней четверти XV в. Крым, столицей которого был Бахчисарай, стал вассалом Оттоманской Порты. В 1445 г. возникает независимое Казанское ханство. Его территория совпадает примерно с территорией древнего болгарского государства на средней Волге и Каме. Основную часть населения составляли черемисы и башкиры, говорившие на тюркском языке, и мордвины и чуваши, говорившие на финно-угорском языке. На Руси их звали - татарами. В [203/204] 1466 г. выделилось Астраханское ханство. Его границы: нижняя Волга на востоке, нижний Дон на западе, Кубань и Терек на юге. Степи от Днепра до Аральского моря были во власти сильной Ногайской орды. Начиная с 60-х годов XV в. Москва все больше интересуется положением в Казани, где образуются крымская и московская партии, поддерживающие «своих» претендентов на трон. Походы Ивана Грозного были продолжением политики его отца, посылавшего войска как аргумент в пользу московского ставленника. В 1551 г. по совету Шах-Али, которого Москва трижды сажала на казанский престол и которого трижды казанцы прогоняли, Иван построил на правом горном берегу Волги город Свияжск. Получив важный опорный пункт, Иван отправился завоевывать Казань. Особых оправданий для завоевательного похода не нужно было, татарские набеги разоряли Русь. В 152] г. объединенная крымско-татарская орда подошла к стенам Кремля, в 1523 г. крымский хан приготовился к очередному набегу, но был остановлен на Оке московской артиллерией. В июне 1552 г. крымский хан, пытаясь перехватить московское войско, шедшее на Казань, появился у Тулы, безуспешно штурмовал город и вернулся к себе. Казань сопротивлялась с июня по октябрь и была взята приступом. Важную роль в русских успехах снова сыграла артиллерия и широкое использование мин против городских стен. В октябре 1992 г. в Татарстане отмечали 440-летие захвата Казани русскими как день скорби и потери национальной независимости. Русский политолог в письме в газету «Известия», признавая, что «немало татар полегло в результате штурма Казани войсками Ивана Грозного», задает вопрос: «Можно ли оценивать данное событие с нынешней позиции?»70. Очевидная риторичность вопроса подчеркивает неожиданную ситуацию: развал Советского Союза обнаружил, что славные русские победы были одновременно чьими-то тяжелыми поражениями. В истории русской империи завоевание казанского ханства и включение завоеванной территории в состав московского государства - дата исключительной важности. Впервые Москва выходит далеко за этнографические и религиозные пределы Великороссии. И оказывается перед лицом необходимости идти все дальше и дальше, преследуя оборонительные цели. Завоевание Казани не закончило войну, население продолжало борьбу. Для замирения казанского края понадобилось прочное освоение всего течения Волги. В 1554 г. московские войска заняли Астрахань. В1556 г. Астраханское ханство было присоединено к Московскому государству. 70 Известия 1992. 13 окт. [204/205] В русской власти оказалось все Поволжье, и через Каспийское море Москва вошла в непосредственное соседство с Персией. Ногайская орда вела с Русью активную торговлю; в 1551 и 1552 гг. ногайцы пригнали в Москву более 50 тыс. лошадей, без которых поход на Казань был бы невозможен. К тому же ногайские мурзы считали Ивана Грозного «своим человеком», только более благородного происхождения, в московском царе видели потомка Чингис-хана. В переписке с мурзами Иван от этого происхождения не отрекался71. После завоевания Казани и Астрахани в Ногайской орде власть захватил сторонник Москвы. Карта Московского государства изменилась почти волшебным образом. Граница на юге передвинулась с Оки на Терек. На востоке открылись сибирские пространства. В 1555 г. в Москву явились послы от Сибирского хана Едигера с выражением покорности и обещанием платить дань. В южных степях у Москвы оставался грозный противник - крымский хан. Его вассальная зависимость от турецкого султана дала основание дореволюционным русским, а затем, еще более настойчиво, советским историкам говорить о Константинополе как центре «враждебной русскому государству политики»72. Французский историк Александр Беннигсен, анализируя в середине XX в. оттоманские дипломатические документы, хранящиеся в Константинополе в архиве дворца Топ Капы, и московские материалы «Ногайских дел», опубликованные в конце XVIII в.73, убедился, что «завоевание Казани прошло незамеченным Оттоманской Портой»74. Попытка установить официальные отношения между Москвой и Константинополем были сделаны в 1497 г., когда Иван III отправил в столицу Блистательной Порты посольство. Но поведение посла Михаила Плещеева турецким властям не понравилось (что точно произошло - неизвестно) и грамота не была принята, а посольство без почестей отправлено домой. Это не помешало развитию интенсивной московско-турецкой торговли. Турки покупали соболей, моржовые клыки, соколов и янтарь, расплачиваясь золотом и драгоценными камнями. Торговля пушниной с Портой была в XVI в. главным источником драгоценных металлов Московского государства. Для 71 См.: Беннигсен А. Экуменизм Ивана Грозного// Русский альманах. Париж, 1981. С. 269. 72 Смирнов Н.А. Россия и Турция. М., 1946. Т. 1. С. 89- 73 Продолжение Древней Российской Вивлиофики. СПб., 1793. 8. 74 Беннигсен А. Указ. соч. С. 268. [205/206] турецких дипломатов Московия была богатым, но диким, неведомым краем, не представлявшим ни опасности, ни интереса. Когда Москва отправилась на завоевание мусульманского Поволжья, Порта была целиком поглощена борьбой с персидскими Сафавидами, подготовкой экспедиции против Трансильвании на Западе. Султан побуждал в это время крымского хана воевать с Польшей и Литвой - врагом Москвы. Расширение границ Московского государства принесло значительные экономические выгоды, открылись новые торговые пути, были приобретены новые плодородные земли. Еще важнее было превращение московского государя в хозяина мусульманских народов, населявших вновь завоеванные территории. Иван Грозный хорошо это понимал. Это выражалось, в частности, в его бережном, если так можно выразиться, отношении к исламу. В Наказной грамоте, врученной Гурию, назначенному архиепископом новой Казанской епархии, царь требовал, чтобы «бусурманы» были бы «просвещены светом христианства через любовь, а страхом их ко крещению ни как не приводить»75. Веротерпимость Грозного не пережила его. Царь Федор, известный своим благочестием, приказал в 1593 г. казанским воеводам И.М. Воротынскому и А.И. Вяземскому «в конец все мечети извести». В 1452 г., когда начался распад Золотой орды, Иван III создал вассальное татарское Касимовское ханство. Сто лет спустя Иван IV владел основной частью Батыева наследства. Оставался Крым, сильный, опасный враг. После Казани и Астрахани наступление на крымского хана стало реальностью. Иван отказался от продолжения наступления на юг. Он повернул на запад. Решение начать войну с Ливонией было принято царем вопреки мнению его ближайших советников. О разногласиях по внешнеполитическим вопросам, о спорах относительно направлений экспансии, и, по обыкновению, чрезвычайно темпераментно, рассказывает Иван в первом послании князю Курбскому. «Как не вспомнить, - с горечью укоряет своего бывшего друга царь, - вечные возражения попа Сильвестра, Алексея и всех вас против похода на германские города, и как, из-за коварного предложения короля Датского, вы дали ливонцам возможность целый год собирать силы?… Если бы не ваше дьявольское противодействие, то, с Божьей помощью, в том же году вся Германия была бы под православной верой»76. Тяжкое обвинение, предъявленное царем Курбскому и его единомышленникам, связано с одним из эпизодов Ливонской 75 Цит. по: Бсннигсен А. Указ. соч. С. 276. 76 Послания Ивана Грозного. С. 317-318. [206/207] войны, начавшейся в январе 1558 г. и завершившейся в 1582 г. - почти четверть века спустя. После первых блестящих успехов московские воеводы согласились на перемирие с ливонцами, которое, по мнению царя, дало врагу передышку и помешало закончить войну быстро и решительно. Историки расходятся в мнениях относительно прогнозов Ивана Грозного, некоторые считают чрезмерным преувеличением утверждение о возможности «в том же году» сделать православной «всю Германию». Но в самой Германии, и прежде всего в Ливонии, считали в то время, что победа Ивана Грозного предрешена. Приостановка наступления изменила положение, война приняла международный характер, победа ускользнула. Иван Грозный пишет Курбскому о разногласиях по вопросам внешней политики в 1564 г. Споры начались гораздо раньше. Юг или Запад? Крым или Ливония? Выбор внешнеполитического варианта был связан как с вопросами геополитики, так и с внутренними проблемами. Программа Алексея Адашева и Андрея Курбского может рассматриваться как продолжение их взглядов на пути развития Московского государства. Члены Избранной рады примыкали к «нестяжателям», сторонникам секуляризации церковных земель. Эти взгляды разделяли многие бояре, рассчитывавшие, во-первых, воспользоваться церковными богатствами, а во-вторых, избежать конфискации своих земель в пользу государства, которое пополнило бы фонд за счет церкви. Плодородные южные степи также могли дать государству землю для служилых людей. Причина несогласия А. Адашева и его круга лежала также в предпочтении, которое они отдавали войне с «бесерменами» (мусульманами) перед войной с христианским западом, с «немцами». Это дало основание некоторым позднейшим историкам видеть в Алексее Адашеве, Сильвестре, князе Курбском западников, что комментировалось по-разному, в зависимости от взглядов исследователей прошлого. Историки XIX в., вернувшись к спору XVI в. о двух направлениях московской внешней политики, сформулировали две основные концепции. Н.И. Костомаров защищал походы на юг, которые могли бы привести к освобождению южной Руси от постоянной угрозы татарских набегов и выходу к Черному морю. По мнению С.М. Соловьева, Москва была еще не в состоянии воевать за Черноморское побережье, но имела возможность завоевать Балтийское море, предвосхищая таким образом политику Петра, «прорубившего окно в Европу». Советские историки, в особенности в сталинский период, настаивали на том, что «с государственной точки зрения Грозный был, несомненно, прав, ведя [207/208] войну на западе, а не на юге»77, ибо южнорусским землям он предпочитал море. После безжалостной критики, которой ЦК партии подверг вторую серию «Ивана Грозного», Сергей Эйзенштейн, оправдываясь перед Сталиным, объяснял, что он слишком растянул фильм и поэтому «основные для всего фильма события - разгром ливонских рыцарей и выход к морю - не попали во вторую серию»78. Он дал обязательство включить эти события, переделывая фильм. Писатель Аркадий Белинков, говоря о фильме Эйзенштейна, спрашивал: «…может ли лживая и подлая концепция создать великое произведение?» - и констатировал, что кинорежиссер настаивает на том, что «завоеванное море лучше свободы»79, Различные, нередко взаимоисключающие, комментарии историков опираются на те же самые, сравнительно скудные, источники. Главный из них - переписка Ивана Грозного с Курбским и написанная князем Андреем «История великого князя Московского о делах, яже слышахом у достоверных мужей и яже видехом очима нашими» (изложение событий от детства Ивана до 1578 г.). Переписка началась через пять лет после разрыва царя со своими советниками, после бегства Курбского, болезненно воспринятой Иваном как измена бывшего друга. И царь, и Курбский видели причины разрыва сквозь призму событий, которых они не могли предвидеть. Бесспорно то, что Иван выбрал «запад» вопреки советам Избранной рады. В 1558 г. московские войска вторглись в Ливонию. Ими командовал бывший казанский, а потом касимовский царь Шах-Али. Значительную часть армии составляли татары. Наличие татарской конницы в составе армии Ивана Грозного могло быть одной из причин, побудивших царя начать войну - в его руках была могучая сила. Значительно более важным поводом была слабость Ливонии. В XVI в. ливонское государство, владения ордена меченосцев, стало приходить в упадок. Распространение протестантства в городах подрывало устои орденского братства, местное население финского и литовского происхождения относилось к завоевателям, немецким меченосцам, враждебно. Усиливалась борьба между светской и духовной властью, между городами и рыцарями, между орденом и императором. 77 Цит. по: Послания Ивана Грозного, С. 487. 78 Герасимов Ю., Скверчинская Ж. Черкасов. М., 1976. С. 274. 79 Белинков А. Юрий Олеша: Сдача и гибель советского интеллигента. Мадрид, 1976. С. 462. [208/209] Слабеющая Ливония лежала между усиливающейся Москвой и Балтийским морем. Включение Новгорода в состав Московского государства сделало дальнейшее продвижение Москвы к побережью неизбежным. Ливонские города - Рига, Нарва и другие - взяли в свои руки торговлю с Ганзой, заблокировав Русь. В ливонских портах иностранцам запрещалось учиться русскому языку, непосредственно торговать с Москвой, открывать кредит русским купцам. Повод нашелся легко - старинный спор о подати, и началось завоевание Ливонии. Лавры Александра Невского, с которым митрополит Макарий сравнивал Ивана после взятия Казани, могли сниться царю. Прерванная в ХШ в. нашествием татар московская политика вернулась в XVI в. к своей цели. Слабая, раздираемая междоусобными спорами Ливония не оказала серьезного сопротивления. Боярин Алексей Басманов внезапным штурмом овладел слывшей неприступной крепостью Нарвой, был взят Дерпт, черемисы Шах-Али подвергли страшному разорению южную Ливонию. Дойдя почти до Ревеля и Риги, Шах-Али вернулся осенью 1558 г. в Москву. В следующем году русско-татарские войска под командованием Тохтамыша и князя Микулинского проникли в Курляндию, нанеся очередное поражение орденским силам. Продвижение московской армии было прервано по настоянию Адашева: орден получил перемирие с мая по ноябрь. Об этом вспоминал Иван в послании Курбскому пять лет спустя, негодуя на «изменнические действия «собаки Алексея». Адашев считал необходимым прервать войну в Ливонии, ибо снарядил экспедицию против крымских татар. Иван, отвергая политику Адашева, принял мирные предложения Крыма и отправил в Ливонию сильную армию под командованием князя Андрея Курбского. В 1560 г. была взята сильная крепость Феллин - резиденция магистра ордена. Рыцарское войско было разгромлено. Сопротивление Ливонии сломлено. В ходе трех кампаний Москва открыла для себя Балтийское побережье, но война за Ливонию, как быстро выяснилось, только началась. Успехи русского оружия в Ливонии произвели большое впечатление на Западе, напугали появлением новой державы. Историки часто цитируют предсказание, содержавшееся в письме протестантского публициста Юбера Ланге Кальвину, сделанное в самом начале войны; «Если суждено какой-либо державе в Европе расти, то именно этой»80. Опасения западных государств и нежелание ливонских рыцарей стать подданными Москвы превратили Прибалтику в арену международного конфликта. 80 Цит. по: Послания Ивана Грозного. С. 489. [209/210] Московское государство впервые становится субъектом европейской политики, впервые Иван Грозный демонстрирует свои дипломатические способности, все более уверенно освобождаясь от влияния советников из круга Алексея Адашева. Побежденная Ливония разваливалась на части, каждая из которых отдавалась соседям, рассчитывая уйти таким образом от Москвы. Магистр ордена Кеттлер передал Ливонию Польше, получив взамен наследственный титул герцога и Курляндию. Собственно Ливония (Лифляндия) заключила унию с Литвой. Эстония (с городом Ревелем) отдалась Швеции. Остров Эзель признал власть датского герцога Магнуса. Завязался узел, на распутывание которого уйдет более полутораста лет: в ходе войн за Прибалтику истощат свои силы скандинавские страны, Польша и Литва, превратится в могучую державу Россия. Живейший интерес к событиям в Ливонии проявила империя Габсбургов. Главные враги султана в Европе Габсбурги (германский император Фердинанд и его родственник испанский король Филипп II) были довольны успехами Ивана на востоке, его крымскими походами. Поворот Москвы на запад сильно разочаровал императора. В 1560 г. Фердинанд обратился к Ивану с письмом, в котором просил прекратить войну с орденом, вассалом императора. Москва поддерживала отношения со Священной римской империей германской нации с XIV в. Не желая портить отношений с Габсбургами, но и не имея намерений прекратить войну, Иван дал неожиданное объяснение причинам походов против ливонцев. Дело в том, писал царь81 императору, что ливонцы «преступили заповедь Божию» и «впали в Лютерово учение». Православный царь, всю жизнь презиравший «латынскую ересь», внезапно выступил в качестве защитника католицизма против лютеранства. В ноябре 1561 г. Фердинанд, видимо, не удовлетворившись ответом Ивана, запретил навигацию по Нарове, попытавшись отрезать Москву от западноевропейских товаров. Но к этому времени установилась торговля с Москвой северным путем, который был открыт английскими купцами в 1553 г., когда впервые капитан Ричард Ченслер бросил якорь в устье Северной Двины. Ченслер был доставлен в Москву через Холмогоры, и с этого момента начинаются постоянные русско-английские торговые отношения. 81 Послание Ивана императору Фердинанду I известно только в переводах (латинском и немецком). Говоря о посланиях Ивана Грозного, следует иметь в виду, что в архивах не найдено ни одного документа, написанного рукой царя. В связи с этим появились теории «подделки» Посланий. [210/211] Видя основную угрозу своим планам со стороны Польши и Литвы, Иван заключает союзный договор с Данией, дает шведам 20-летнее перемирие и обращает основные силы против Литвы. Осенью 1562 г. во главе многочисленной рати Иван отправляется к Полоцку, пограничной крепости, защищавшей дорогу к литовской столице. В январе 1563 г. начинается осада крепости, которая сдается на милость победителя 15 февраля. Полоцкая победа - высший успех Москвы в первой фазе Ливонской войны. В следующем году русские войска терпят жестокое поражение на реке Уле: литовцы разбивают армию, шедшую от Полоцка на соединение со смоленской армией, не допускают объединения и вынуждают московскую рать покинуть территорию Литвы. Военная неудача имела значительные, как внешнеполитические, так и внутриполитические последствия. Осенью 1564 г. польско-литовская армия подошла к Полоцку, рассчитывая вернуть важный стратегический пункт. Одновременно на юге двинулись на Московское государство крымские татары, нарушив подписанное с Иваном соглашение. Возникла опасность войны на двух фронтах. Поляки и литовцы, постояв под Полоцком, ушли, не решившись штурмовать крепость. Хан Девлет-Гирей, раздумав идти на Москву, повернул к Рязани, которая отразила атаки орды. Крымская орда вернулась в степи. Гораздо важнее были события внутри страны. Апология самодержавия Мне ни в чем не давали воли… (Из первого послания Ивана Курбскому)
Выбор направления внешней политики, первые успехи в Ливонской войне усилили желание Ивана Грозного освободиться от своих советников, укрепить свою самодержавную волю. В первом послании Курбскому царь не перестает жаловаться на притеснения со стороны своих советников: «Если мы предлагали даже что-либо хорошее, им это было неугодно, а их даже плохие и скверные советы считались хорошими! Так было во внешних делах; во внутренних же, даже в малейших и незначительных делах, [211/212] мне ни в чем не давали воли: как обуться, как спать - все было по их желанию, я же был, как младенец»82. Переписка Ивана Грозного с другом юности, затем близким советником, талантливым воеводой князем Андреем Курбским - уникальный документ в русской истории. Это важнейший, по отдельным событиям - единственный источник. Это - изложение взглядов, как некоторые историки говорят - программ, царя и его противника. Особый характер переписке придаст свобода выражения своего отношения к событиям и людям авторами писем. Нет ничего удивительного в свободе царя, Андрей Курбский приобрел возможность говорить свободно, бежав в Литву. В конце 1563 г. (по другим сведениям в начале 1564 г.) князь Курбский, отправленный воеводой в Юрьев, ночью, оставив жену, бежит из пределов Московского государства. Из безопасной Литвы он отправляет послание царю, в котором перечисляет преступления Ивана и объясняет свой побег опасением погибнуть, как уже погибли многие знатнейшие люди государства, «Князь Курбский от царского гнева бежал…» - начинается знаменитая баллада А.К. Толстого (1817-1875), которого советские комментаторы упрекали в том, что он изобразил в балладе и других произведениях Ивана Грозного «неверно, без понимания прогрессивного характера его деятельности»83. Андрей Курбский имел основания опасаться царского гнева не только потому, что он, командовавший передовым полком армии, одержавшей победу в Ливонии, взявшей Полоцк, не был награжден, а послан в Юрьев, но и потому, что в Москве шли казни «сильных мира сего». Гонения начались в 1560 г., после смерти 7 августа жены Ивана Анастасии. Иван прожил с Анастасией 13,5 лет, они имели шестерых детей. По свидетельству современников, царь был очень привязан к жене, а историки, начиная с Карамзина, отмечали ее благотворное влияние на Грозного, И указывали, что преследования и казни бояр начались после смерти Анастасии. Сам Иван, во втором послании Курбскому, повторяя жалобы, утверждая, что злые советники «захватили мою власть и правили, как хотели, а меня устранили от власти», с горечью восклицая: «Сколько напастей я от вас испытал, сколько оскорблений, сколько обид и упреков!», переходит к страшному обвинению: «А с женой моей зачем вы меня разлучили? не отняли бы вы у меня моей юной жены, не было бы и Кроновых жертв»84. 82 Послания Ивана Грозного. С. 309. 83 Толстой А.К. Стихотворения. Царь Федор Иоаннович. М., 1952. С. 595. 84 Послания Ивана Грозного. С. 386. [212/213] Кронос, древний греческий бог, пожиравший своих детей, ибо было предсказано, что один из них его свергнет, несколько раз появляется в переписке Ивана и Курбского - оба корреспондента употребляют этот образ. Во втором послании царь обвиняет Адашева, Сильвестра и Курбского в убийстве его «юницы», оправдывая этим начало казней. Никаких оснований подозревать врагов в отравлении Анастасии у Ивана не было (в первом послании он об этом не пишет), но желание найти причину антибоярских репрессий побуждает Грозного выдвинуть это обвинение. Имелись и другие. Подлинные и мнимые, которые могли казаться реальными Ивану, когда он описывал их в посланиях изменнику. Современник событий Альберт Шлихтинг рассказывает, что после полоцкого успеха Иван стал уничтожать тех евоих приближенных, которые советовали ему перестать воевать с «христианскими народами» и обратить оружие против «врагов креста Христова» - татар и турок85. Главное обвинение, сформулированное в первом послании Курбскому, - заговор против царя. Геббельс утверждал, что историю знают только по фильмам и поэтому прошлое находится в руках кинорежиссеров. Все зрители «Ивана Грозного» Сергея Эйзенштейна помнят не только сцену отравления Анастасии, которой тетка Ивана Евфросинья Старицкая подает яд, но прежде всего сцену, в которой смертельно больной Иван на коленях упрашивает бояр присягнуть наследнику, а они отказываются, задумав провозгласить царем, «воцарить» князя Владимира Старицкого. Сергей Эйзенштейн не придумал историю болезни. Она рассказана в первом послании Курбскому: «Когда же… я, как бывает с людьми, сильно занемог, то те, кого ты называешь доброжелателями, с попом Сильвестром и вашим начальником Адашевым во главе восстали, как пьяные, решили, что нас уже не существует и, не заботясь о нашей душе и о своих душах.., решили посадить на престол нашего отдаленного родственника князя Владимира, а младенца нашего, данного нам от Бога, погубить, подобно Ироду»86. Важнейшим источником рассказа о болезни царя, об отказе бояр и ближайших советников присягнуть шестимесячному наследнику - «пеленочнику» Дмитрию, была Царственная книга - летопись, открытая и опубликованная М.М. Щербатовым в 1769 85 Шлихтинг А. Новое известие о России времен Ивана Грозного. Л, 1935. С. 52. 86 Послания Ивана Грозного. С. 310. [213/214] г. В 1945 г. С.Б. Веселовский пришел к выводу, что «все поправки, приписки и интерполяции Царственной книги сделаны одним почерком и одним лицом позднего происхождения; они сделаны лет восемнадцать-двадцать спустя после болезни царя в 1553 г. при непосредственном близком участии самого царя и с определенной тенденцией оправдать царя в казни старицких князей в 1569 г.»87 Анализ приписок, сделанных по требованию и, видимо, под диктовку Ивана в Царскую книгу, официальную московскую летопись, свидетельствует, что царь в 1553 г. еще не имел намерений расстаться с Адашевым, Сильвестром и другими ближайшими советниками. Но эти вставки, без всяких сомнений, раскрывают мысли и намерения Ивана Грозного в 1569 г. и объясняют причины конфликта между царем и боярством, приобретшего острую форму гонений и казней, начиная с 1560 г., после смерти царицы и отставки Адашева. Алексей Адашев, мелкий вотчинник, превратившийся благодаря своим административным талантам в «правителя Русской земли», духовник Ивана Сильвестр стали ближайшими советниками царя, когда ему было 18 лет. Десять лет спустя они стали восприниматься царем как цепи, связывавшие его по рукам и ногам Историки подметили черту характера Ивана: увлекаясь мыслью, он охотно отдавал подробности исполнения другим, но потом, заметив, что они забрали слишком много власти, вооружался против тех, кому верил88. Неистово религиозный человек, Иван так же твердо, как в Бога, верил в божественный характер власти царя. Тот, кто противился его желаниям, критиковал его планы, ограничивал его власть, посягал на волю Божью. В послании польскому королю Стефану Баторию Иван в первых же строках подчеркивает разницу между ним и адресатом: «Божьей милостью мы, смиренный Иван Васильевич… царь и великий князь всея Руси (следует полный титул), по Божьему изволению, а не по многомятежному желанию человечества…»89. Не слишком тонко русский царь намекал на то, что польский король был избран на трон сеймом. Следовательно, ни в какое сравнение с Иваном он идти не мог. Убеждение московского царя в божественном характере его власти было так велико, что он согласился, когда возникла 87 Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. Указ, соч С. 255. 88 Бестужев-Рюмин К. Иоанн// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1895. Т. 13а. 89 Послания Ивана Грозного. С. 390. [214/215] возможность, с выдвижением его кандидатуры на польский трон. Но до выборов дело не дошло. Переписка Ивана Грозного с князем Курбским отражает задним числом взгляды корреспондентов на переворот, совершенный царем в 1560 г., когда он подверг опале Алексея Адашева, Сильвестра и других советников, на события, предшествовавшие разрыву и последовавшие. Авторы посланий видят прошлое по-своему, по-разному оценивают факты и поведение людей, бросают друг другу беспощадные обвинения. Перед читателем - важнейший литературный памятник эпохи и страстное представление двух взаимоисключающих политических взглядов, можно бы сказать политических программ, если бы личный характер переписки, перечень взаимных персональных обид и претензий не исключали такого холодного слова, как «программа». Василий Ключевский, автор блестящего психологического портрета Грозного, замечает. «Иван - один из лучших московских ораторов и писателей XVI в., потому что был самый раздраженный москвич того времени»90. Историк имеет в виду страстность посланий, фанатическое убеждение в своей правоте, неистовый гнев на противника, сочетающийся с убийственной иронией. Программа Ивана была несложна: царь - неограниченный самодержец, ибо его власть от Бога. Его взгляд лучше всего выражен в знаменитом афоризме, который неизменно цитируют историки: «А жаловати есмя своих холопов вольны, а и казнить вольны же». Емкость афоризма объясняет причину его популярности; в нем выражена суть абсолютной, самодержавной власти. Развивая свою мысль о необходимости единоличной власти, Иван, цитируя пророка, приводит убедительное сравнение: «Горе дому, имже жена обладает, горе граду, имже мнози овладают». Советский биограф Ивана Грозного подчеркивает как важнейшую особенность его политических взглядов их неразрывную связь с практикой: «Практическая деятельность подымается здесь до высоты теории, а сама теория выступает как прямое и непосредственное руководство к практической деятельности, определяющее и направляющее эту деятельность»91. Мысль советского историка, верная по существу, примечательна тем, что является парафразой знаменитого высказывания Сталина: марксизм не догма, но руководство к действию, Пафос послания Ивана - защита и оправдание неограниченной самодержавной власти. Адресат - Андрей Курбский, но очень скоро царь перестает говорить «ты» и начинает говорить 90 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 243. 91 Смирнов И.И. Иван Грозный. Л., 1944. С. 102-108. [215/216] «вы», имея в виду всех своих врагов, изменников, покушающихся на его власть бояр. «Русские самодержцы, - ссылается Иван на историю, - изначала сами владели своим государством, а не их бояре и вельможи». Теория и ссылка на прошлое позволяют Ивану перейти к практике. Стремясь ограничить его власть, бояре совершают измену, а с изменниками царь имеет право расправляться, как они этого заслуживают: «Хочешь не бояться власти? Делай добро; а если делаешь зло - бойся, ибо царь не напрасно меч носит - для устрашения злодеев и одобрения добродетельных»92. Начал Андрей Курбский. Уйдя в Литву, он послал письмо царю, в котором обвиняет, объясняет, оправдывается. Легенда гласит, что послание Ивану было привезено в Москву слугой князя Василием Шибановым. Царь, пронзив ногу посланника своим жезлом, выслушал прочитанное письмо, похвалил Ваську Шибанова за верность князю и послал его на казнь. Историки подвергают легенду сомнению. Несомненным является факт ответа Ивана Курбскому. Два обстоятельства объясняют значение князя Андрея Курбского в русской истории. Первое: он ушел из-под власти царя и публично объявил свои мотивы. Его можно было бы назвать первым русским эмигрантом, если бы он себя таковым не считал. Потомок древнего удельного рода князей Ярославских, Андрей Курбский считал своим правом покинуть сюзерена, с которым у него испортились отношения, и уйти к другому. Право отъезда было одной из важнейших привилегий служилых людей, с которой московские великие князья начали воевать со времен Ивана III. При Иване Грозном отъезд стал считаться изменой, но даже он не решался его запретить, ибо не любил прямо ломать древних обычаев. Желая воспрепятствовать отъездам, царь заставлял бояр целовать ему крест на верность. В середине 50-х годов, несмотря на крестное целование, московское боярство старается бежать в Литву. Бегство принимает угрожающие размеры. Репрессии, которые обрушиваются на пойманных беглецов и их семьи, побуждают к бегству других, что, в свою очередь, вызывает новые репрессии. Второе обстоятельство - взгляды Андрея Курбского. Упреки, обвинения, аргументы князя-беглеца выстраиваются в систему взглядов, которую можно считать политической программой. Более 400 лет не стихают горячие споры по поводу личности Андрея Курбского, мотивов его побега, справедливости его обвинений, смысла его взглядов. Иван предъявил Курбскому список 92 Все высказывания Ивана Грозного взяты из первого послания Курбскому. [216/217] преступлений: измена, нарушение крестного целования, желание восстановить ярославский удел, т.е. выделить Ярославль в самостоятельное княжество, намерение отнять у царя жену Анастасию. Если имелись основания для первых двух обвинений, третье и четвертое относятся к области фантазий царя. Мнения историков носят диаметрально противоположный характер. Господствующий взгляд: князь Курбский был изменником, противником самодержавия и выразителем взглядов крупного боярства, мешавшего созданию сильного централизованного государства. Автор новейшей биографии Ивана Грозного категоричен: Курбский «давно вступил в изменнические переговоры с литовцами, и его гнал из отечества страх разоблачения»93. Представители другого взгляда видели в Андрее Курбском честного, искреннего человека, борца с тиранией, высокообразованного публициста, первого русского историка. Н.А. Добролюбов, один из важнейших публицистов революционно-демократического движения XIX в., отмечал, что «История о великом князе московском» Курбского «написана отчасти уже под влиянием западных идей; ею Россия отпраздновала начало своего избавления от восточного застоя и узкой односторонности понятий»94. Друг Добролюбова А.Н. Пыпин уделил Курбскому восторженные страницы в «Истории русской литературы», называя его первым русским публицистом и первым гражданином своего отечества в полном смысле этого слова95. Современный исследователь пишет в 1987 г., что «к идеям опального князя восходит позднейшая традиция русского либерализма»96. Противоречивость отношений к Андрею Курбскому вызвана не литературной деятельностью князя, но взаимоисключающими взглядами на деятельность Ивана Грозного. Современный биограф царя Ивана, видя в послании Курбского «едва ли не единственный документ, открыто излагавший программу боярской оппозиции в России накануне опричнины», называет главным ее пунктом «требование о немедленном прекращении антибоярских репрессий»97. Кроме того, Курбский обвинял царя в кровожадности, в плохом управлении государством, в «кривине суда», оскудении дворян, притеснении купцов и страданиях землевладельцев. Польский историк К. Валяшсвский, автор биографии Ивана Грозного, опубликованной в 1912 г., сопоставляет обвинения царю, 93 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 93. 94 Добролюбов Н.А. Собр. соч. М., 1961. Т. 2. С. 247. 95 Пыпин А.Н. Указ. соч. С. 171-172. 96 Замалеев А. Ф. Указ. соч. С. 230. 97 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 88. [217/218] иначе говоря, теоретическую программу Курбского, с его деятельностью в Польше после бегства. Он упрекает князя в притеснении крестьян, живших в польских владениях, дарованных Курбскому, в буйных набегах на соседей. Польские историки сообщают о том, что князь Курбский чрезвычайно быстро усвоил нравы польско-литовских магнатов, прежде всего не считался с королевской властью и бранил посланцев короля «непристойными московскими словами». Став подданным польского короля, Андрей Курбский не перестал считать себя русским, в смысле православным. Он воюет с Москвой, но ненавидит и презирает Польшу, упрекает в «нечестивых нововведениях и шатаниях» католиков и протестантов, гордо противопоставляет чистый славянский язык - русский «польской барбарии». Ощущая себя совершенно независимым, Андрей Курбский, через 5 лет после бегства, недавно участвовавший в войне с Москвой на стороне Сигизмунда II Августа, решает воздействовать на русскую внешнюю политику Он обращается к императорскому агенту в Польше с предложением заключить союз между императором и русским государством против султана. Максимилиан II, извещенный о предложении своим агентом, аббатом Циром, чрезвычайно заинтересовался: в течение года велись переговоры между Курбским и представителем императора. Они не могли ни к чему привести, ибо князь Андрей не имел никаких полномочий, но они свидетельствовали об уверенности эмигранта, что он может такие переговоры вести, и о том, что мысль о необходимости для Москвы воевать на юге не оставляла его. К. Валишевский замечает, что идеалы Курбского были осуществлены в Польше, что это были идеалы анархические, опасные и гибельные на их родине. Польский историк заключает главу о Курбском словами: «В борьбе между старым и новым порядком Курбский был самым блестящим защитником прошлого»98. Видя в программе Андрея Курбского «защиту прошлого», следовало видеть в деятельности Ивана Грозного будущее. В столкновении Ивана Грозного и князя Курбского можно видеть столкновение двух моделей - московской и польской, самодержавной и королевско-республиканской. Переписка между царем всея Руси и его вассалом-изменником выходит далеко за рамки личного спора между бывшими друзьями, 98 Неизданные до сих пор документы о переговорах находятся в Венском архиве. См.: Лурье Я.С. Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV // Послания Ивана Грозного/ Пер. Я.С. Лурье. М., Л., 1951. С. 493. [218/219] ставшими непримиримыми врагами. Вопрос о цели ответа Ивана Грозного на обвинения Курбского поставил еще Н. Костомаров. Автор статьи «Личность царя Ивана Васильевича Грозного»99 удивлялся: неужели царь хотел убедить Курбского признать себя во всем правым, а всех опальных и замученных виновными? Историки XX в., изучив все списки писем, пришли к выводу, что послания царя были меньше всего рассчитаны на князя-изменника. Полное название первого послания: «Царево государево послание во все его Российское царство об измене клятвопреступников князя Андрея Курбского со товарищами». Имена «товарищей» князя Андрея известны - это были эмигранты, бежавшие из Москвы от царских преследований. В Литве образовалась русская политическая эмиграция. «Впервые за много лет оппозиция получила возможность открыто заявить о своих нуждах и противопоставить официальной точке зрения собственные требования»100. Исследователь опричнины С.Б. Веселовский, отмечая, что переписка Курбского с царем дошла до нас в большом количестве списков, хранившихся в разных местах, приходит к выводу, что она была «памфлетной борьбой царя с изменником, рассчитанной с первой строки и до последней на широкую аудиторию, и в первую очередь, на общественное мнение Польско-Литовского государства»101. В пределах Московского государства адресатом могли быть «читающие круги», т.е. монастыри, с которыми был связан Курбский, всегдашний сторонник «нестяжателей». 99 См.: Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства// Исторические монографии и исследования. 1881. Т. 13. С. 255-291. 100 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 94. 101 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 291. [219/220] Опричнина Возненавиде грады земли своей… всю землю державы своея, (царь) яко секирой наполы некако разсече. Хронограф. 1617 Полк сатанинский, собранный тобою на погубу христианскую. Митрополит Филипп Ивану. 1568 Опричнина - это королевское войско… прогрессивная армия. И Сталин 1947
В феврале 1565 г. царским указом Московское государство было разделено, разрублено, как топором, по выражению Хронографа 1617 г., на две части. В одной, большей, названной земщиной, сохранялось старое управление, во второй - опричнине - вся власть принадлежала царю. Слово «опричь», означавшее долю, полагавшуюся вдове, прочно вошло в русский язык после появления неологизмов - опричнина, опричник, ставших синонимами жестокой, беспредельной власти. В сталинские годы деятели культуры, выполняя государственный заказ по личным указаниям вождя, постарались представить опричнину «прогрессивным» явлением. Их успех был временным. Опричнина, самое удивительное изобретение Ивана Грозного, поразила воображение современников царя и потомков. Указ о разделении государства действовал семь с половиной лет, но опричнина стала символом царствования Ивана IV и вызвала острую полемику о целях и средствах, о смысле царского указа и его последствиях. Дискуссия началась с XVI в. и продолжается в наше время. Ход событий известен. О них рассказывает официальная летопись, и оставили свидетельства очевидцы. Летопись изложила абрис случившегося, очевидцы сообщили подробности, детали, факты, описали поведение участников - палачей и жертв. Особый характер повествованиям очевидцев придает то, что они были иностранцами, сводившими счеты с царем и Москвой. [220/221] Немец Генрих Штаден102 был опричником, разбогатевшим в годы опричнины, а затем, после ее отмены, потерявшим полученное имение. Ливонские авантюристы Иоганн Таубе и Элерт Крузе103 выполняли некоторые дипломатические миссии Ивана Грозного, а затем изменили царю и бежали в Литву. Альберт Шлихтинг, немец, служивший в польском войске во время Ливонской войны, попал в Москву как пленник. Единственный из иностранных очевидцев он знал русский, что дало ему возможность найти службу в качестве переводчика при бельгийце, личном враче царя. В 1570 г. Шлихтинг бежит в Польшу и пишет там записки об опричнине104. Попав в Ватикан, свидетельство А. Шлихтинга производит сенсацию: папа Пий V отказывается от намерения вести с Иваном переговоры о церковной унии. Современный английский историк полагает, что Шлихтинг положил начало «антирусским писаниям», но современный русский историк считает, что «Новое известие» Шлихтинга, при всех ошибках, неточностях и преувеличениях, доходящих иногда до фантастичности, производит благоприятное впечатление тем, что в нем нет той злостной лживости и преднамеренной клеветы, которыми проникнуто послание «лифляндских дворянчиков Таубе и Крузе»105. Летопись подробно излагает ход событий. 3 декабря 1564 г. царский поезд, состоявший из многих сотен возов, нагруженных казной, драгоценными святынями (иконами, крестами), забранными из церквей, выехал из Москвы вместе с царем, царицей Марией Темрюковной, кабардинкой, на которой Иван женился вскоре после смерти Анастасии, царевичами и ближними людьми, которых также сопровождали жены и дети. Побродив некоторое время в окрестностях столицы, царь остановился в Александровой слободе. Только 3 января 1565 г. Иван отправил в Москву митрополиту Афанасию и оставшемуся правительству послание и «список, а в нем описаны измены боярские и воеводские и всяких приказных людей». Целый месяц Москва не знала и не могла понять, что произошло. Московские государи, выезжая даже на короткое время, всегда оставляли назначенных людей управлять делами. Иван 102 Штаден Г. О Москве Ивана Грозного: Записки немца-опричника. М., 1925. 103 Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе// Русский исторический журнал. Петербург, 1922. Кн. 8. 104 Шлихтинг А. Новое известие о России времен Ивана Грозного. Л., 1934. 105 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 75. [221/222] бросил Москву, не назначив никого, оставил город без власти. Напуганные москвичи, помнившие о кровавых раздорах в годы малолетства царя, опасались восстания черни и самовластия бояр. Одновременно с грамотой митрополиту и боярам, царь послал грамоту купцам и «всему христианству города Москвы». Делегация, возглавляемая митрополитом, включавшая духовных лиц, бояр и «всяких москвичей», явилась в Александрову слободу молить царя вернуться на трон. Делегация выслушала обвинения, адресованные не определенным лицам, но, выражаясь сегодняшним языком, государственной структуре - всем служилым людям - от первого боярина до последнего дьяка. Царь обвинял их во всех грехах - от расхищения казны до предательства внешних интересов государства. Условием возвращения Ивана в Москву было общее согласие на предоставление ему неограниченной власти. Это должно было выражаться в отказе духовенства от исконного права вступаться за опальных и в отказе дворянства от древних гарантий - справедливого княжеского суда. Одновременно царь требовал согласия на создание личного опричного войска, особого двора, в знак разрыва со старым Государевым двором, символом системы, против которой Иван восстал. Опричная территория, которую взял себе царь, должна была обеспечить материальное снабжение нового двора и нового войска. В случае отказа принять его условия Иван грозил отказаться от власти. Все условия были беспрекословно приняты, и в начале февраля Иван IV вернулся в Москву победителем. Государственный переворот, задуманный давно, тщательно подготовленный, удался. Внук Ивана III реализовал утопию, получил абсолютную, ничем не ограниченную власть, о которой писали Филофей, Иван Пересветов. Началось испытание неизвестной еще в России системы абсолютной самодержавной власти. Таубе и Крузе пишут, что Ивана, вернувшегося после двухмесячного отсутствия в Москву, трудно было узнать, так он изменился: все волосы на голове и из бороды вылезли. Некоторые историки объясняют это переживаниями царя, который фанатически верил в божественное происхождение своего сана и тяжело перенес мысль о возможном отречении. Можно найти и другие объяснения. Царь, которого Курбский в посланиях часто упрекает в трусости, называет «бегуном и хоронякой», боялся, что переворот может не удаться. Начав строить Опричный двор (напротив Кремля), окружив себя новыми, тщательно отобранными советниками и «сатанинским полком» опричников, Иван приступил к реализации своих планов. [222/223] Каковы же были планы Ивана IV? Прежде всего, против кого был направлен переворот? Очевидный ответ - против тех, кто ограничивал власть царя - недостаточен, ибо носит слишком общий характер, вызывает другие вопросы. Точка зрения Н. Карамзина, не приписывавшего опричнине особых государственных целей, видевшего в ней проявление личных качеств грозного царя, имеет немного последователей. В середине XIX в. Константин Кавелин реабилитирует опричнину, «учреждение, оклеветанное современниками и непонятое потомством». Представитель «историко-юридической школы», рассматривавшей русский исторический процесс как мирную эволюцию от «родового быта» к государственному, Кавелин формулирует точку зрения, которая будет, с отдельными возражениями и видоизменениями, принята многими историками: «Опричнина была первой попыткой создать служебное дворянство и заменить им родовое вельможество, на место рода, кровного начала, поставить в государственном управлении начало личного достоинства»106. Современник историка писатель Алексей Толстой выразил эту мысль художественными средствами: «…Усердно молился царь. Молился он в тишине на святой Руси, молился о том, чтобы дал ему Господь побороть измену и непокорство, чтобы благословил его окончить дело великого поту, сравнять сильных со слабыми, чтобы не было на Руси одного выше другого, чтобы все были в равенстве, а он бы стоял один надо всеми, аки дуб в чистом поле». Граф Толстой видит тот же процесс, что и либеральный историк Кавелин, но расценивает его иначе. Для Кавелина опричнина - прогрессивное государственное дело, для Алексея Толстого - уравнительная революция, которая не может удаться. Ибо, утверждает писатель. «Не расти двум колосьям в уровень, не сравнять крутых гор с пригорками, не бывать на земле безбоярщины»107. Историк и писатель видят одинаково главную цель опричнины - борьбу с боярами, с их властью, ограничивающей власть царя. Скудость источников мешала историкам проникнуть в тайны эпохи Ивана Грозного. Выводы делались на основе немногочисленных свидетельств современников, официальных летописей. Сергей Платонов (1860-1933), один из крупнейших знатоков XVI-XVII вв., считая, что в опричнину были взяты почти все центры княжеского землевладения, утверждал, что опричнина подорвала силу бояр, лишенных земли. С.Б. Веселовский (1876- 1952), автор важных исследований по истории опричнины, отверг 106 Кавелин К.Д. Соб. соч. СПб., 1897 Т. 1. С. 52-53. 107 Толстой А.К. Князь Серебряный. М., 1959. С. 77. [223/224] «сложную и замысловатую концепцию С.Ф. Платонова»|08, ибо, изучив территорию опричнины, пришел к выводу, что она не была направлена против крупного боярства, свелась к уничтожению отдельных лиц и не нарушила прежнего порядка. Современный историк Руслан Скрынников, автор многочисленных работ по истории XVI-XVII вв., в частности биографии Ивана Грозного, обнаружил новый, неизвестный ранее источник: налоговые описи - писцовые книги - Казанского края, куда были выселены многие жертвы опричнины. Р. Скрынников полагает, что ему удалось «окончательно прояснить загадку опричнины»109. В казанскую ссылку попало, как свидетельствуют писцовые книги, примерно 180 лиц (с семьями). Около двух третей ссыльных носили княжеский титул. Главный удар, делает вывод Р. Скрынников, был нанесен по суздальской знати, высшему слою русской аристократии, «которая плотной стеной окружала трон», превратив монархию в пленницу. Опричная практика, состоявшая в выселении землевладельцев с территории, переходившей в опричнину, повлекла за собой «крушение княжеского землевладения. Катастрофа была столь велика, что никакие последующие амнистии и частичный возврат родовых земель опальным князьям не могли ликвидировать се последствии»110. Взаимоисключающие мнения историков об одном из важнейших эпизодов русской истории заставляют задуматься о возможностях проникновения в прошлое. Каждый из историков обнаружил в эпохе Ивана, в личности царя то, что он хотел увидеть, то, что позволяли ему увидеть его мировоззрение и его время. Сторонники целенаправленной истории обнаруживают в действиях Ивана Грозного планы, стратегию, цели. Те, кто не верит в «законы истории», видят в поступках царя проявления его темперамента, характера, находят элементы безумия. Историки, люди мысли и пера, понимают Ивана Грозного теоретически, как фигуру из прошлого, как исторический персонаж. Сталин, в поисках модели для практической деятельности, первоначально остановил свой взор на Петре I, но затем выбрал Ивана IV. Начавшееся в 40-е годы величание отца опричнины было поручено не историкам, которые, тем не менее, приложили к ней руки, но прежде всего деятелям культуры романистам, драматургам, поэтам, кинорежиссерам. Эта кампания выражала отношение к Грозному вождя народов косвенно. Прямо свои мысли об Иване Сталин изложил в разговоре с Эйзенштейном и актером, 108 Веселовский С.Б. Указ. соч. М., 1963. С. 11. 109 Скрынпиков Р.Г. Иван Грозный. Указ. соч. С. 113. 110 Там же. С. 114. [224/225] исполнявшем роль царя, Николаем Черкасовым. Разговор происходил 25 февраля 1947 г. по просьбе кинематографистов, желавших убедить Высшую Инстанцию, что осуждение и запрещение второй серии «Ивана Грозного» произошло по недоразумению и что фильм можно исправить, если Сталин даст указания, как это сделать. Отказавшись дать указания, но, согласившись высказать «замечания зрителя», Сталин сообщил, как он видит прошлое, подчеркнув, что видит его правильно. Прежде всего: «Царь у вас получился нерешительный, похожий на Гамлета. Все ему подсказывают, что надо делать, а не он сам принимает решения… Царь Иван был великий и мудрый правитель, и если его сравнить с Людовиком XI (Вы читали о Людовике XI, который готовил абсолютизм для Людовика XIV?), то Иван Грозный по отношению к Людовику на десятом небе». Далее: «У вас неправильно показана опричнина. Опричнина - это королевское войско. В отличие от феодальной армии, которая могла в любой момент сворачивать свои знамена и уходить с войны, образовалась регулярная армия, прогрессивная армия». Объясняя смысл политики Ивана, Сталин начинает с трактата о жестокости: «Иван Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким, можно, но нужно показывать, почему необходимо быть жестоким». По мнению Сталина, который понимал толк в жестокости, в характере Ивана были изъяны: «Одна из ошибок Ивана Грозного состояла в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных семейств, не довел до конца борьбу с феодалами. Если бы он это сделал, то на Руси не было бы Смутного времени… Тут Ивану помешал Бог: Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, а потом целый год кается и замаливает «грехи», тогда же как ему нужно было бы действовать еще решительнее»111. Сталин, бравший уроки у прошлого, называет политику Ивана прогрессивной, ибо движение от феодализма к абсолютизму видится ему сквозь марксистские очки, как движение вперед. Сталин - практик, строитель тоталитарного государства - критикует тактику царя, объясняя ее пороки слабостями характера и ощущением греховности казней, которые Иван Грозный считал необходимым замаливать. На фоне выдающегося прогрессивного государственного деятеля, Ивана Грозного, далекий преемник царя - Сталин хочет выглядеть крупнее и прогрессивнее, ибо он учел ошибки создателя опричнины. «Исторические параллели всегда рискованны», - справедливо считал Сталин, но сходство между временем опричнины и эпохой «большого террора», между 111 Герасимов Ю., Скверчинская Ж. Указ. соч. С. 275-276. [225/226] 1565-1572 и 1935-1938 так велико, что позволяет сравнивать деятельность и цели грозного царя и грозного генерального секретаря. Это сравнение позволяет понять исторические события, разделенные почти четырьмя столетиями: современники сталинского террора становились «очевидцами» опричного террора. Аресты, ссылки, пытки, казни - результаты многочисленных процессов, жестокие репрессии без всякого суда ударяли по всему обществу. Знаменитая формула «большого террора» - «незаменимых нет!» - могла быть сочинена в годы опричнины, которые Курбский назвал «пожар лютости». Среди многочисленных концепций, рационализирующих политику Ивана, наиболее близкой к реальности кажется точка зрения Василия Ключевского, ибо ее подтверждает практика Сталина. В 60-е годы Иван Грозный столкнулся с противоречием, которое требовало решения: Московское государство было самодержавной монархией с аристократическим (боярским) правящим аппаратом. Можно было искать решения на пути реформ, Иван выбрал опричнину. Легко увидеть здесь аналогию с положением Сталина, захватившего к началу 30-х годов абсолютную власть, ограниченную «старой» коммунистической партией. Иван не мог поладить с боярским правящим аппаратом, но не мог уничтожить его целиком, ибо заменить было некем. Опричнина - попытка жить рядом, но не вместе: была земская Боярская Дума, появилась опричная Боярская Дума, был Государев дворец в Кремле, неподалеку построили новый Государев дворец. Буйное воображение Ивана создало наводящую ужас форму опричников: в черных одеждах, на вороных конях, с метлой и собачьей головой, притороченной к седлу. Они казались новыми существами, пришельцами из подземного мира. Но ведущую роль в «сатанинском полку» играли бояре: Алексей Басманов, принадлежавший к старшей ветви одного из старейших боярских родов Плещеевых, князь Афанасий Вяземский. Не был «человеком из народа» один из положительных героев фильма Эйзенштейна Малюта Скуратов, главный палач Ивана. В одном из писем Курбский напоминает Ивану, что в свое время, когда царь посетил в монастыре Вассиана Топоркова, сторонника Иосифа Волоцкого, и спросил его, как царствовать, чтобы держать вельмож в послушании, монах ответил: «Не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя». Иван оставил рассказ Курбского без возражений и, возможно, пользовался советом Вассиана при выборе опричных советников. Василий Ключевский заключает: «Заподозрив все боярство в измене, (царь) бросился на заподозренных, вырывая их по одиночке, но оставил класс во главе земского управления; не имея [226/227] возможности сокрушить неудобный для него правительственный строй, он стал истреблять отдельных подозрительных или ненавистных ему лиц… В этом состояла политическая бесцельность опричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лицами, она была направлена против лиц, а не против порядка». Р.Г. Скрынников видит «разгадку опричнины» в уничтожении суздальской знати - четырех суздальских княжеских фамилий (Шуйские, Ростовские, Ярославские, Стародубские), которые оказывали всестороннее влияние на политическое руководство страной. Остается «загадкой» размах репрессий, вышедший далеко за рамки «большой четверки», опустошивший Московское государство значительно больше, чем татарские набеги. После первых казней 1565 г. наступила передышка, которая была прервана в 1567 г., когда начался период «большого террора», продолжавшийся более трех лет. Нараставшее в среде боярства недовольство выражалось в крамольных разговорах, которые становились известны царю и укрепляли его страх перед заговором и потерей трона, а возможно, и жизни. Литовцы присылали московским боярам обещания помощи в случае антицарского выступления. Перехватив письма, царь потребовал от бояр отвечать, притворно соглашаясь с предложениями, в расчете выяснить обстоятельства заговора, которого, видимо, не было. Никаких его следов, во всяком случае, не сохранилось, если не считать свидетельства очевидцев, оставивших записи, - Г. Штадена и А. Шлихтинга. Но их источником были опричные круги. Иван Грозный затребовал текущие летописные записи и не вернул их, на этом прерывается летописная традиция, начавшаяся много веков назад. Погибли все опричные архивы. Некоторые следы происходившего историки пытаются обнаружить в синодике, поминальном списке казненных, составленном по личному распоряжению Грозного в конце его жизни. Не имея документов, трудно определить, где кончаются крамольные разговоры, где начинаются заговоры. Иван Грозный, несомненно, верил в существование опасности. В 1556 г. он приказал заложить «каменный город» на крутом берегу реки Вологды и стал думать о переносе в Вологду столицы своего государства. Окруженная непроходимыми лесами, связанная с Белым морем реками Двиной и Сухоной, новая столица могла бы иметь немало преимуществ по сравнению с Москвой. Князь Святослав мечтал Уйти из Киева в Переяславль, его потомок Андрей Боголюбский осуществил мечту, уйдя в непроходимые московские леса. Петр I реализовал план Ивана - Вологда находится примерно на полпути между Москвой и Санкт-Петербургом, если идти на север. [227/228] Иван Грозный часто укрывался в Вологде, прожив в ней в общей сложности 3 года и 5 месяцев. Но в 1567 г. он пригласил к себе в опричный дворец английского посланника Антона Дженкинсона и, требуя сохранить строжайшую тайну, передал письмо для королевы Елизаветы, в котором предлагал союз, а также просил убежище для себя и своей семьи. Иван изложил просьбу в дипломатической форме: оба государя должны были тайно взаимно гарантировать друг другу право убежища. Известно, что Елизавета бежать никуда не собиралась. Три года идут непрерывные казни, иногда с процессами, иногда без них. Митрополит Филипп пытается вступиться за преследуемых и в присутствии царя произносит в Успенском соборе проповедь о необходимости упразднить опричнину. Разгневанный Иван ответил, как сообщает новгородский летописец, грозным предупреждением: «Мягок я был с вами, но теперь вы у меня взвоете». Первый удар был нанесен по Боярской думе: был казнен старший боярин думы (конюший) Иван Челяднин-Федоров и другие представители старых боярских фамилий. Обезглавленная дума не воспротивилась осуждению митрополита Филиппа, сосланного в монастырь и там убитого. На протяжении всех трех лет «большого террора» тянулось дело Владимира Старицкого, главный политический процесс эпохи. После казни Челяднина наступила расправа со Старицкими: была отравлена тетка царя Евфросинья, мать Владимира, выпил кубок с отравленным вином и князь Владимир. Казни «заговорщиков» сопровождались убийством их родственников и слуг. Когда нити «заговора» потянулись в Новгород, Иван Грозный в январе 1570 г. отправился с армией опричников в крупнейший торговый центр страны и расправился с ним, как с завоеванным вражеским городом. Новгород был беспощадно разграблен, сожжен, разрушен, жители убиты или выселены. Разграблен был и Псков, но его жителей царь пощадил, испугавшись, как гласит легенда, угроз юродивого. Новгородцы были обвинены в поддержке Владимира Старицкого и в изменнических сношениях с Литвой. На обратном пути в Москву опричное войско разоряло и грабило все, что попадалось на дороге. В столице ждал очередной процесс, в заговоре были обвинены высшие приказные чины, входившие в думу дьяки, в том числе руководители шести приказов. Был среди них Иван Висковатый, с 1549 г. руководивший московской внешней политикой, которая в это время впервые была выделена в особую Избу - Посольский приказ. С 1561 г. И. Висковатый занимал пост печатника, т.е. казначея. Выходец из низов, он сделал блестящую карьеру благодаря выдающимся способностям и уму. Современники отмечали, что царь [228/229] любил старого дипломата, но когда тот выступил против террора и опричнины, он был казнен вместе со 120 другими «заговорщиками». Террор следовал своей внутренней логике, врагов становилось все больше и больше. После удара по княжеским семьям последовали казни московской нетитулованной знати, затем удар по церкви, разгром Новгорода, истребление верхушки приказной администрации. Каждая казнь тянула за собой новые имена, новые казни. Во второй половине 1570 г. пришла очередь инициаторов опричнины - Алексея Басманова, Афанасия Вяземского и близких им людей. Фаворит Ивана Федор Басманов зарезал отца, чтобы доказать свою любовь к царю и, единственный из руководителей опричнины первого призыва, был пощажен, отправлен в ссылку на Белое озеро, где умер. Место казненных заняли Малюта Скуратов и Василий Грязной - верные рабы, ни в чем не прекословившие царю. Расправа с высшим слоем русского общества не могла не отразиться на всех других его слоях - переселялись крестьяне, разрушалась торговля, разорялась страна. Уничтожение заподозренного в измене опричного руководства поселяло в уме царя сомнения относительно пользы учреждения, которое было создано в первую очередь для его охраны и которому он перестал доверять. В 1571 г. царь после смерти второй жены Марьи Темрюковны выбрал после традиционных смотрин (в Александрову слободу было свезено около двух тысяч кандидаток) Марфу Собакину. Через две недели после свадьбы она умерла. На этот раз не могло быть сомнений: в опричной столице, Александровой слободе, куда не могли прийти без пропуска земские, отравить жену царя могли только свои. Опричное войско, насчитывавшее к этому времени 6 тысяч человек, неудержимо разлагалось. Безнаказанность, всевластие и возможности грабежа привлекали в опричники, как выражался Курбский, «похлебников и отовсюду злодеев». Генрих Штаден, свидетель и соучастник, рассказывает: «Опричники обшарили всю страну, все города и деревни в земщине, на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами составляли себе наказы, будто бы великий князь указал убить того или другого из знати или купца, если только они думали, что у него есть деньги, убить вместе с женой и детьми, а деньги и добро забрать в казну великого князя. Тут начались многочисленные душегубства и убийства в земщине. И описать того невозможно»112. 112 Штаден Г. Указ. соч. С. 95-96. [229/230] Доверие царя к опричному двору резко поколебалось после набега крымского хана Девлета весной 1571 г. Командующим всеми полками, как опричными, так и земскими, направленными против крымчаков, был назначен брат второй жены царя опричник князь Михаил Черкасский. В набеге Девлета принял участие отец князя Михаила, возглавляющий ногайских и кабардинских союзников крымского хана. После таинственного убийства князя Михаила московские полки растерялись, Девлет беспрепятственно подошел к Москве, поджег посады, разграбил окрестности и ушел с огромной добычей. Пожар охватил Кремль и соседний Китай-город, выгорела вся опричная территория вместе с дворцом на Неглинной. Это был один из самых страшных пожаров в истории много горевшего города. Иван в панике бежал на север и вернулся в Москву только в середине июня. После следствия о причинах катастрофы были казнены трое из шести (не считая князя Черкасского) опричных воевод, ни один из десяти земских воевод не подвергся опале. В следующем году, в ожидании нового набега крымской орды, главнокомандующим был назначен князь Михаил Воротынский, талантливый воевода, подвергавшийся опале, но помилованный. В июле 1572 г. крымские татары с союзниками вторглись в пределы Московского государства и двинулись к Москве. В 45 км от города возле деревни Молоди произошел бой, закончившийся разгромом татарской орды. Могуществу Крыма был нанесен серьезный удар. Для Ивана, «переселившегося» на время военных действий в Новгород, победа стала последним толчком, побудившим его отменить опричнину. Опричные приказы стали сливаться с земскими, кое-кто из выселенных владельцев возвращался на земли, отобранные в пользу опричников, было распущено опричное войско. Генрих Штаден жаловался, что его постигла такая же участь. В 1572 г. царским указом было запрещено употреблять само название опричнины. С.Б. Веселовский замечает, что если бы Иван, создав опричнину, внес принципиальные структурные изменения в организацию служилого класса, было бы невозможно ограничиться «сменой вывесок», т.е. отказаться от опричнины, практически ничего не меняя. Но, заключает историк, «дело как раз в том, что опричнина не преследовала государственных целей и не внесла никаких существенных изменений в организацию двора, а временно разделила его на две враждующие или соперничающие части и оставила после себя только путаницу и скверные воспоминания»113. 113 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 198. [230/231] Если согласиться с такой оценкой опричнины, остается вопрос о причинах неизгладимого впечатления, произведенного ею на современников и потомков. Поминальные списки, составленные по приказу Грозного, позволили историкам подсчитать число жертв. Р.Г. Скрынников, тщательно изучавший источники, приходит к выводу, что только при новгородском погроме «погибло около 4 тыс. человек»114. Большая часть из них погибла в годы опричного террора. Если включить сюда и другие жертвы своеволия опричников, не вошедшие в синодик, можно прийти к цифре 10 тыс. человек. Население Московского государства составляло восемь-десять миллионов. Для сравнения: в это же самое время (24 августа 1572 г. - в ночь Св. Варфоломея) парижане убили примерно 1,5 тыс. гугенотов. Продолжавшаяся в других городах резня протестантов довела число жертв до пяти тысяч. Правда, Франция этого времени насчитывала около 20 млн. обитателей и, сравнительно, число жертв меньше. Современники рассказывали ужасы о жестокости Ивана. Начиная с конца XV и до XVII в. большой популярностью на Руси пользовалась повесть о Дракуле. Эта популярность была в немалой степени вызвана тем, что очень скоро образ Дракулы стал у русского читателя ассоциироваться с образом Ивана Грозного, напоминавшего современникам Дракулу своей необузданной жестокостью и крайним своеволием115. Но жестокость не была привилегией Москвы или Валахии. Французские историки, рассказывая о религиозных войнах во Франции в 1562-1593 гг., т.е. в эпоху Ивана Грозного, замечают: «Противники проявляли по отношению к друг другу ужасную жестокость»116. Причины неизгладимого впечатления, произведенного Иваном Грозным, следует, видимо, искать в ничем не ограниченном самовластии государя, которое выражалось часто в неожиданных до безумия поступках. Важную роль играло пристрастие царя к зрелищной стороне поведения, его умение придавать своим действиям характер трагического спектакля: внезапный отъезд из Москвы, раскол страны надвое, черные одежды опричников и т.д. Выражаясь сегодняшним языком, Иван IV был гениальным мастером рекламы. Продемонстрировав, каким может быть русский царь, он создал труднодосягаемую модель того, каким он должен быть. Подняв на необыкновенную высоту порог своеволия и жестокости, Иван Грозный позволил всем своим потомкам казаться умеренными 114 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 179. !15 Гудзий Н.К. Указ. соч. С. 240-246. 116 Malet et Isaak. L'Histoire. Paris, 1993. P. 366. [231/232] и благоразумными. Петр I мог себе позволять все, что он хотел, ибо до него был Иван. Сталин искал оправдания своим действиям, объявляя себя продолжателем дела Грозного. Жестокость самодержца стала восприниматься как необходимый атрибут власти, прежде всего потому, что главным объектом царского гнева были бояре, вельможи. Иван Грозный стал популярнейшим царем русского фольклора: гроза сильных мира сего, он воспринимается, как защитник слабых, как подлинный русский царь, которого обманывают его ближние слуги, угнетая народ до тех пор, пока он не обнаруживает правды. И тогда - горе народным обидчикам. Страшная жестокость, с какой наказание поражало даже самых близких царю людей, поднимала самодержца еще выше над простыми смертными. Всеобщее бесправие перед государем превращалось в равноправие всех его подданных. Конец царствования Сам вечно среди пьянства, блуда, прелюбодеяния, скверны, убийств, грабежей, хищений и ненависти, среди всякого злодейства… (Иван о себе в послании в Кирилло-Белозерский монастырь) Наконец, царь сделался для всех россиян земным Богом. Николай Карамзин Грозный царь больше задумывал, чем сделал, сильнее подействовал на воображение и нервы своих современников, чем на современный ему государственный порядок. Василий Ключевский
Отмена опричнины была эпизодом, не менявшим главного в политике царя; стремления к единодержавной власти и страха [232/233] перед врагами, грозившими власти. Место опричнины занял «двор», в состав которого вошли те из опричников, которым Иван, тщательно их проверив и перепроверив, доверял. «Дворовую» думу возглавили боярин Василий Умной-Колычев и князь Борис Тулупов. Конфликт между ними и входившими в силу, заслужившими доверие царя Годуновыми привел к падению и казни Умнова-Колычева и Тулупова. Болезненная подозрительность, заставлявшая Ивана неустанно «перебирать людишек», побудила его к акту, вызвавшему на Руси еще большее недоумение, чем бегство в Александрову слободу. В октябре 1575 г. Иван Грозный передал власть в государстве недавно крещенному татарину, касимовскому царю Симеону Бекбулатовичу. В «челобитной», посланной новому «великому князю всея Руси», «царю Симеону», Иван, именуя себя «Иванец Васильев», «Иванец Московский», просит для себя «удел», разделяя фактически снова государство на две части. В свой «удел» Иван взял города, которые ранее в опричнину не входили. Набрав в «удельную» армию новых людей, Иван завершил истребление старого опричного руководства. Через год «царь» Симеон был «сведен» с трона и отправлен в Тверь. Бывшие правители «удела» - не служивший в опричнине Афанасий Нагой, игравший в ней скромную роль, Богдан Бельский и Годуновы (Дмитрий, занимавший важную должность постельничего, и его племянник Борис) будут ведать важнейшими правительственными делами до смерти Ивана. Пораженные современники и недоумевающие историки искали объяснений превращения Ивана Грозного в «Иванца Московского». Сам Иван в разговоре с послом Елизаветы Английской Д. Сильвестром объяснял свое решение «преступным и злокозненным поведением наших подданных, которые ропщут и противятся нам; вместо верноподданнического повиновения они составляют заговоры против нашей особы». Германский посол Даниил Принц, побывавший в Москве в 1576 г., писал, что царь передал власть Симеону «по причине подлости подданных»117. Важно отметить, что царь передал трон не своему старшему сыну - Ивану, которому в 1575 г. исполнился 21 год, а чужеземцу. Это можно объяснить желанием Ивана Грозного показать сыну, что царь может отдать государство, кому захочет. Семейная «политика» Ивана Грозного особенно наглядно демонстрирует лихорадочное состояние царя. Историки расходятся при подсчете жен царя: одни говорят о семи, другие - о восьми. 117 Циг. по: Лурье Я.С. Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV. С. 483. [233/234] Андрей Курбский пишет в своей «Истории», что «афродитские и бахусовы дела» измотали могучий организм Ивана. Но князь-эмигрант имеет в виду внебрачные забавы своего царственного друга. Чрезвычайно бурной была брачная история Ивана IV. После смерти Анастасии (1560 г.) и Марии (1569) Иван женится в третий раз на Марфе Собакиной, которая умирает через две недели после свадьбы (1571). Разрешение на четвертый брак (в 1572 г.) с Анной Колтовской дает собор, прислушавшись к аргументу царя, объяснявшего, что его предшествующие жены были отравлены. Через три года царь отправляет супругу в монастырь и, не венчаясь, получает согласие духовника на сожительство сначала с Анной Васильчиковой, а потом с Василисий Мелентьевой. Знаменитый русский драматург Александр Островский (1823-1886) в пьесе «Василиса Мелентьева» попробовал угадать, что двигало царем в его неистовой охоте за женами. Прогоняя Анну, Иван говорит ей: «Ты похудела, я не люблю худых…» В 1580 г. государь, более или менее законно, вступил в седьмой брак, взяв в жены Марию Нагую, которая родила сына Дмитрия. Будучи в браке с Марией, царь не переставал добиваться руки племянницы Елизаветы Английской Марии Гастингс. В 70-е годы он долго рассчитывал заключить брак с сестрой польского короля Сигизмунда-Августа. Отец Елизаветы Генрих VIII опережал Ивана IV по числу жен, расправляясь не менее решительно, чем московский царь, с надоевшими супругами. Можно, видимо, считать количество жен показателем уровня тиранства и свидетельством желания показать свою власть особенно наглядным образом. Презрение, которое царь всея Руси высказывал по отношению к «ненастоящим», выборным польским королям, могло питаться, в частности, историей брака Сигизмунда II Августа с Барбарой Радзивилл. В 1548 г. Сейм, допросив короля, предложил ему развестись с красавицей Барбарой, и он согласился. Самодержавный государь таких проблем не имел. Поиски самодержавной власти - одна из констант царствования Ивана Грозного. Вторая константа - неотрывное внимание царя к внешней политике. Он часто передоверял внутриполитические дела советникам-фаворитам, но внешней политикой, дипломатией он после разгона Избранной рады руководил лично, по своей воле. Впрочем, одной из причин конфликта с А. Адашевым и его кругом были разногласия по поводу внешнеполитической стратегии. Послания Ивана английской королеве Елизавете, шведскому королю Иоганну III, польскому королю Стефану Баторию, рассказы иностранцев, встречавшихся с царем, убедительно свидетельствуют [234/235] о дипломатических талантах московского государя. Раздражительным, неудержимый в гневе, он мог использовать вместо аргументов ругательства и угрозы, но в случае необходимости становился убедительным, завораживая собеседников начитанностью, знаниями, уступчивостью, которая нередко была уловкой. Дипломатические таланты были очень нужны Ивану: главная цель его внешней политики - захват Ливонии и выход на Балтику - вовлекла Москву в гущу европейской политики. На Ливонию претендовали Литва, Швеция, Дания, Габсбурги, номинально считавшиеся сеньорами Ливонского ордена, пытались воспрепятствовать проникновению Москвы в Ливонию, уговаривая Ивана обратиться на юг, против «общего врага» - Оттоманской империи. В 1553 г. корабль английского капитана Ричарда Ченслера, участника большой экспедиции, организованной для открытия Индии северным морским путем, случайно занесло бурей в Белое море. Через Холмогоры Ченслер был доставлен в Москву и принят «вместе с товарищами» царем, который угостил их «за государевыми парадными столами»118. Начинаются постоянные русско-английские торговые отношения. Когда в 1560 г. император объявил блокаду русской Нарвы, выражая свое недовольство наступлением Ивана на Ливонию, Елизавета отказалась поддержать блокаду и продолжала оказывать покровительство английской «Московской Компании», торговавшей с русским государством. Пристально следит за развитием событий в Прибалтике Ватикан, желавший привлечь Москву к антитурецкому союзу и не оставлявший надежд на объединение церквей. В 1556 г., на втором году опричнины, военные действия в Ливонии приостановились: московские войска взяли в 1553 г. Полоцк, а в 1554 г. потерпели поражение на р. Уле. Но Москва заключила мирные договоры с Данией и Швецией, намереваясь продолжать свое продвижение в Ливонии. Литва предложила Ивану мир, соглашаясь уступить все завоеванные русскими города, в том числе Полоцк. В 1556 г. царь созывает Земский собор, на который приглашает представителей знати, среднего дворянства и купеческую верхушку. Государь задает вопрос: принять ли предложенный Литвой мир или продолжать войну? Собор высказывается за войну и тем самым соглашается на введение новых налогов, которые были необходимы для продолжения военных действий. Современный историк отмечает парадоксальность того факта, что «хрупкий цветок, сословное представительство на русской 118 Послание английской королеве Елизавете (1570)// Послания Ивана Грозного. С. 139. [235/236] почве»119, расцветает в мрачное время опричнины. Он объясняет это поисками политического компромисса; ослабляя княжескую знать, царь попытался опереться на слой правящего боярства, стоявшего ступенью ниже. Ядро этого слоя - старобоярские московские семьи, поддержанные влиятельным духовенством, потребовали отмены опричнины, Иван ответил жесточайшими репрессиями, вполне удовлетворенный согласием Собора на продолжение войны. Война продолжается, стремление Ивана завоевать Ливонию и выйти к морю было неизменным и непреклонным. Война шла уже более 15 лет и разорила страну. Подати не переставали расти, крестьяне бежали от них на окраины, куда еще не доходила рука Москвы. Бежало и население городов, прежде всего центра и северо-запада. Население Москвы сократилось в три раза. Голод и чума 1569-1571 гг. были дополнительным тяжелым ударом. Тем не менее, царь выжимал необходимые средства для продолжения своей политики. В 1569 г. произошло событие, значение которого было понято в Москве не сразу. В Люблине была заключена уния между Польшей и Литвой. Давнишняя связь между ними превратилась в объединительный союз, создавший единое государство - Речь Посполитую двух народов. Это была уникальная государственная система - монархическая республика (Речь Посполитая) с избираемым королем. Смерть последнего Ягеллона, Сигизмунда-Августа в 1572 г. освободила трон. Выборы нового короля, борьба претендентов, поддерживаемых европейскими державами, конкурировавшими между собой, отвлекло все внимание Польско-Литовского государства. Иван пользуется «бескоролевьем» для продолжения войны. Имя Ивана в качестве кандидата на польский трон выдвигается рядом православных литовских магнатов, агитирующих за избрание славянского короля (других славян среди кандидатов не было). Правда, слухи об ужасах опричнины не сулили московскому государю поддержки большинства избирателей. Иван понимал, что избрание на польский трон дало бы Москве новые замечательные возможности. Литовскому послу, прибывшему в Москву в начале 1573 г. с извещением о смерти короля и просьбой о сохранении мира, Иван объяснял: «Не только поганство, но ни Рим, ни какое другое королевство не могло бы подняться на нас, если бы земля ваша стала заодно с нами». Но реально Польша его не интересовала. Не только потому, что мысль стать выбранным королем претила его идеям, но и потому, что раздираемая 119 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 115. [236/237] на части феодалами, своевольными панами Польша прибавляла хлопот. Поэтому Иван выдвинул условия: он готов стать кандидатом в случае признания его власти наследственной (больше никаких выборов!) и согласия на передачу Москве не только Ливонии, но также и Киева. Иван рекомендовал выбрать на польский трон Максимилиана, сына австрийского императора. Москва тайно договорилась с Веной о ликвидации Речи Посполитой: в случае избрания Максимилиана Польша отходила к Австрии, Литва и Ливония - к России. Идея раздела Польши впервые появилась в дипломатических планах Европы. В Сейме победила французская партия, королем был избран Генрих Валуа, 22-летний младший сын Екатерины Медичи и брат Карла IX, один из организаторов Варфоломеевской ночи. Он оставался на польском троне 118 дней и бежал в Париж, чтобы занять трон Франции, освободившийся после смерти Карла IX. Полякам и литовцам нужно было выбирать снова. При активной поддержке турецкого султана, желавшего помешать усилению Габсбургов, королем польско-литовско и республики был избран в декабре 1575 г. Стефан Баторий, опытный воин, с 1571 г. государь маленького семиградского княжества. Ему было 42 года, всего на три года меньше, чем Ивану Грозному. Московский царь использует «бескоролевье» и добивается блестящих побед. Речь Посполитая занята внутренними делами, император не препятствует Ивану, рассчитывая на его поддержку на выборах польского короля; остается Швеция, претендующая на Ливонию. Кампании 1573, 1575, 1576 гг., успешный поход 1577 г. приносят победы, завоеванные города. Иван объявляет: «Ныне вся Лифлянская земля учинилась в нашей воле»120. Он пишет второе послание Андрею Курбскому, в котором гордо рассказывает о своих победах, указывая в конце. «Писан в нашей отчине Ливонской земле, в городе Вольмере…»121. Первое послание Ивану беглый князь Курбский писал в Вольмере, 13 лет спустя царь подчеркивает: я догнал тебя, ты вынужден бежать от меня дальше и дальше. Успехи Ивана были тем внушительнее, что южная граница продолжала оставаться угрожающей. Отец Ивана, Василий III, начал создание сторожевой службы, охранявшей подступы к Московскому княжеству с юга. Границей был берег реки Оки. После взятия Казани и Астрахани началась усиленная колонизация Поволжья 120 Послания Ивана Грозного, С. 501. 121 Там же С. 388. [237/238] и «дикого поля» - территорий, лежавших к югу от среднего течения Оки. Возникла необходимость выдвижения на юг укрепленной линии городов-крепостей. Эти передовые, «украинные» (пограничные) города, соединились между собой укреплениями - валами в открытом поле, засеками в лесу. «Великая московская стена» называлась засечной чертой. Она, естественно, была недостаточной охраной от татарских набегов и дополнялась отрядами войск, каждую весну уходившими на юг для наблюдения за степью. Это требовало все больше средств и воинов. Тем не менее, татары, цель которых ограничивалась грабежом и захватом пленных, уводимых в рабство, казались из Москвы меньшей опасностью, ибо от них можно было откупиться. Один из крымских ханов объявил русскому посланнику Нагому; татарин любит того, кто ему больше платит. Это означало, что польский король имел немалые возможности использовать склонность татар к дарам в своих целях, но подобные возможности были также у русских. Южная граница вспыхнула зловещим огнем в 1569 г., когда, обнаружив, наконец, московскую опасность, турецкий султан Селим III попытался перейти с Дона на Волгу и овладеть Астраханью. Первое турецко-русское столкновение кончилось для султана неудачей, но противостояние двух государств будет длиться веками. Новосильцев, посол Ивана к султану, выдвинул аргумент, свидетельствовавший о новом положении Руси. «Мой государь, - говорил посол, - не враг мусульманской веры. Слуга его Саин-Булат господствует в Касимове, царевич Кайбула в Юрьеве, Ибак в Сурожске, князья Ногайские в Романове»122. Это было совершенно верно: вассальные татарские князья служили московскому государю с середины XV в., татарская кавалерия активно участвовала в ливонской войне. Это была одна из причин, по которой Иван постоянно отказывался принять участие в антитурецкой коалиции, в которую его приглашали император и папа. Осенью 1577 г. задача, которую поставил себе Иван Грозный, была, казалось, выполненной. Вся Ливония по Двине (т.е. Лифляндия и Эстляндия), за исключением двух городов-крепостей Ревеля и Риги, была в русских руках. Москва широким фронтом вышла на Балтику, овладев побережьем Финского и Рижского заливов. В 1578 г. в ливонскую войну вступила Польша. Она оказывала и до этого времени помощь Литве, воевавшей за Ливонию, но впервые Польша, возглавляемая энергичным, хорошо знавшим, 122 См.: Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 135. [238/239] чего он хочет, королем, начала войну с московским государством. В этой борьбе Ливония была первым полем сражения. Ведя предвыборную кампанию, Стефан Баторий обещал «защищать христианство». Он не имел в виду турок, культурой которых восхищался, и власть над своим Семиградским княжеством признавал. В его глазах «врагом христианства» была Москва. Польский историк К. Валишевский, который, надеясь, что он никого не оскорбит этим утверждением, называл Польшу «высшим историческим выражением славянской расы»123, видит в Стефане Баторий «истинного представителя этой страны». Ибо, пишет К. Валишевский, «он понял, что Польша, какой Баторий ее видел, цивилизованная, гражданская, либеральная, буйная, католическая, должна поглотить свою великую соседку и навязать ей свою культуру, свой политический строй и свою религию. В противном случае ей угрожала опасность самой быть поглощенной и подчиниться чужим порядкам»124. Появление Стефана Батория было случайным фактором. Генрих Валуа мог оставаться на польском троне. Эрцгерцог Максимилиан имел, при желании, шансы стать польским королем. В этих случаях Иван мог сохранить балтийское побережье для московского государства. Случилось иначе, мадьяр, не знавший польского и разговаривавший со своими подданными по латыни, вассал турецкого султана, понял нужды Польши лучше, чем подавляющее большинство поляков того времени. Норман Девис, современный английский историк, автор истории Польши, чрезвычайно увлеченный предметом своих исследований, пишет: «Москва Ивана жила в собственной патологической системе ценностей, в собственном замкнутом мире… Сопротивление (Польши) Москве было в то время вопросом принципов и вопросом жизни и смерти»125. Справедливое наблюдение относительно системы «собственных ценностей», «собственного замкнутого мира» сопровождается странным эпитетом - патологические. С точки зрения Москвы патологией была польская система «либерум вето», монархическая республика. Несомненным анахронизмом звучит заявление о войне Стефана Батория как вопрос жизни или смерти для Польши. Иван Польше не угрожал, ей будут угрожать его преемники. Стефан Баторий, случайно явившийся на историческую сцену, задержал продвижение Москвы на одно столетие. Польский король умер (или был отравлен) в отчаянии от неблагодарности своих подданных. Кроме военных 123 Валишевский К. Иван Грозный. С. 320-321. 124 Там же. С. 321. 125 Davies N. Op. cit. P. 565. [239/240] побед он оставил знаменитую формулу: для поляков можно сделать все, с поляками ничего. Заняв трон, Стефан Баторий приступил к реорганизации польской армии. Он утроил численность королевской пехоты, вооружив ее мушкетами, саблями, топорами (до этого пехотинцы имели только пики), кавалерия была усилена «крылатыми» гусарами, которые вскоре прославятся во всей Европе (их изобразил очень живописно Гоголь в «Тарасе Бульбе»), пригласил наемников, продававших свой военный опыт тем, кто его хотел приобрести. По выражению Ивана, польский король «поднял на Русь всю Италию» (т.е. католическую Европу). Московская армия была более многочисленной, ее артиллерия была лучше польской, в ее рядах также были наемники, не говоря о татарах. Когда возникла нехватка боеприпасов, Иван выхлопотал у английской королевы присылку трех кораблей, нагруженных свинцом, медью, селитрой, порохом. В целом русские войска были снаряжены и обучены хуже польских. Война, которую в 1577-1583 гг. Стефан Баторий вел против московских войск, принесла ему победу. После первых удач польского короля (захвата Полоцка, Великих Лук) активные боевые действия против Москвы начали шведы. Польско-литовские войска осадили Псков. За два года были потеряны завоевания многих лет. Твердая уверенность царя, что «кто бьет - тот лутче, а ково бьют и вяжут - тот хуже», подверглась тяжелому испытанию. Иван, терпя поражения на поле битвы, переходит в дипломатическое наступление. Он обращается в августе 1580 г. за содействием к новому германскому императору Рудольфу II, объясняя, что является жертвой «мусульманских государей и посаженника султана Стефана Батория». Впервые посол русского царя привозит послание римскому папе, в котором содержится то же обвинение против польского короля. Московский царь обещает, в случае оказания ему помощи, выступить против бусурман. В письме Стефану Баторию (1581) Иван настаивает на своем праве владеть Ливонией, всегда принадлежавшей его предкам, угрожает Польско-Литовскому государству в случае отказа подписать мир, войной на 40-50 лет, главное же - отвергает королевский аргумент относительно прав на Ливонию, поскольку это католическая страна. Совершенно неожиданно Иван Грозный ссылается на Флорентийский собор 1439 г., на котором в присутствии митрополита Исидора была достигнута уния между католической и православной церковью. Решения «латынского собора» были решительно осуждены русской церковью, Исидор дезавуирован. Упоминания Иваном постановления собора о том, что «греческая [240/241] вера и римская должны быть едины»126, были адресованы польскому королю в твердой уверенности, что они дойдут до Ватикана. Так и случилось. Рим отправил в Москву посредником иезуита Антония Поссевино. Надежда на воссоединение церкви была неотразимой приманкой. В январе 1582 г., при активном посредничестве Поссевино, было подписано Запольское перемирие на 10 лет. Москва уступила Польше все свои завоевания в Ливонии, Баторий возвратил завоеванные им русские города Великие Луки, Холм и несколько других, удержав Полоцк. Единственным утешением была победа под Псковом: несмотря на долгие усилия польских войск, крепость выдержала осаду и осталась в русских руках. В августе 1583 г. было подписано трехлетнее перемирие со Швецией, которое оставляло в шведских руках всю завоеванную ими территорию - Эстляндию и несколько коренных русских городов. Москва бьиа, в результате, совершенно отрезана от Финского залива, за исключением небольшого участка в устье Невы. 25-летняя война за Балтику закончилась поражением Москвы. Это было поражение политики царя, потребовавшей огромного количества жертв, разорившей страну. Иван отказывался сдаться. Едва было подписано Запольское перемирие, царь начинает искать союзников для продолжения войны. Он обращается к английской королеве, противнице Габсбургов. В письме, отправленном в октябре 1570 г., Иван, рассерженный на Елизавету, выговаривал ей за слишком сильное влияние на государственные дела Англии «торговых мужиков», добавляя при этом: «А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица». Вынужденный обстоятельствами, царь меняет гнев на милость. Разговор с английским послом происходил в феврале 1584 г., за месяц до смерти Грозного. Поражение в Ливонской войне задержало на сто лет продвижение России на запад. Некоторым возмещением было приобретение бескрайних территорий на востоке. В 1583 г. в Москву прибыли послы казачьего атамана Ермака, привезшие в подарок царю Сибирь. 840 казаков, отправившихся 1 сентября 1581 г. по реке Каме, присоединили к России владения татарских ханов, дойдя до реки Иртыш. Были открыты для завоевания земли, границей которых было побережье Тихого океана. В январе 1581 г. умер старший сын царя Иван. Обстоятельства его смерти - результат избиения Иваном Грозным - остались невыясненными. Современники, в том числе англичанин Джером Горсей, живший в Москве, Антонио Поссевино, приехавший ко 126 Послания Ивана Грозного. С. 406. [241/242] двору через несколько дней после смерти царевича, приводят различные версии, которые затем выбирались по вкусу историками, писателями, художниками. Картина Ильи Репина, одно из украшений московской Третьяковской галереи, представляет обезумевшего от горя царя, который держит в своих руках обливающегося кровью сына, на виске царевича рана, которую нанес ему Иван Грозный лежащим неподалеку жезлом. Французский историк Ален Безансон заметил, что в первом послании Курбскому Иван напоминал: «Вспомни величайшего из царей, Константина: как он, ради царства, убил собственного сына». И добавлял, что Константин «причислен к святым»127. Через 13 лет после письма царь Иван убил своего сына. Каковы бы ни были обстоятельства гибели наследника московского трона, катастрофические последствия его смерти ощущались десятилетия спустя. После смерти Ивана Ивановича наследником стал второй сын Анастасии Федор. Английский посол Джиль Флетчер характеризовал будущего царя Федора лаконично и выразительно: «Прост и слабоумен…, мало способен к политическим делам и крайне суеверен»128. Был еще один царский сын - Дмитрий, родившийся от последней - седьмой жены царя Марии Нагой, с которой Иван вступил в брак в 1580 г. Сомнения в законности этого брака бросали тень на законность наследника. Пройдет десять лет, и судьба царевича Дмитрия потрясет Московскую Русь. 19 марта 1584 г., 54 лет от роду, успев на смертном одре принять монашеский сан, Иван IV Грозный умер. Первый царь всея Руси оставил своему наследнику, слабоумному Федору, страну, разоренную многолетней войной и разрушительной внутренней политикой. Начиная с 60-х годов царь сознательно и неуклонно преследовал две цели: строительство абсолютной самодержавной власти и выход к Балтийскому морю. Он потерпел поражение, не достигнув второй цели. Он добился успеха, став самодержавным государем. Движение на Запад будет продолжено преемниками первого московского царя. Самодержавная власть Ивана станет образцом для всех будущих русских царей. Прибирая к рукам всю власть в государстве, Иван способствовал ее централизации. Но централизованное государство было результатом концентрации власти в руках царя, а не наоборот. Выражением твердого убеждения Ивана Грозного в том, что он воплощает божественную власть на земле, было настойчивое отрицание им своего русского происхождения. Он не переставал 127 Besan?on A. Le Tsar?vitch immol?. Paris, 1991. P. 96-102. 128 Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1906. С. 152-153. [242/243] повторять: я - не русский, я - немец. Речь шла не о литовском происхождении его матери или о греческой крови его бабки. Иван видел себя «немцем», иностранным принцем, управляющим страной, населенной чужим ему народом. В этом смысле он был настоящим потомком Рюрика. Еще не было произнесено это слово, его скажет Петр I, но при Иване Московское государство становится империей. Историки, русские и иностранные, искали и ищут ответа на вопрос: почему русский народ терпел террор опричнины, капризы и своеволие Ивана? Василий Ключевский дает ответ, с которым соглашается большинство русских исследователей прошлого. Высший интерес, пишет автор курса русской истории, «парил над обществом, над счетами и дрязгами враждовавших общественных сил, не позволяя им окончательного разрыва, заставляя их против воли действовать дружно». Этот высший интерес - оборона государства от внешнего врага. «Московское государство, - резюмирует Ключевский, - зарождалось в XIV в. под гнетом внешнего ига, строилось и расширялось в XV и XVI вв. среди упорной борьбы за свое существование на западе, юге и юго-востоке»129. Василий Ключевский настаивает: «за свое существование», конкретизируя: на юго-востоке - за христианскую цивилизацию, на западе - за национальное единство. Иначе говоря, в одном направлении шла борьба с мусульманами, которые либо уничтожались, либо обращались в истинную веру, в другом направлении велись войны за включение в границы русского государства православных, живших в Литве и Польше. История свидетельствует, что эти две цели были всегда основными аргументами строителей империй. Была и третья. Историки, дающие материалистическое обоснование событиям прошлого, указывают на то, что московские государи имели единственную возможность платить служилому классу - награждать за службу землей. Отсюда необходимость завоевания пустых плодородных территорий. Быть может, еще более важное значение, чем перечисленные три цели, имела четвертая - идеологическое обоснование строительства империи. Идеи православного царства и Москвы - третьего Рима, сформулированные в самом конце XV-в начале XVI вв., были кодифицированы в 60-е годы XVI в. по благословению митрополита Макария, влиятельнейшего духовного учителя Ивана и при ближайшем участии царского духовника Андрея (Афанасия). Была составлена «Книга степенная царского 129 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 514. [243/244] родословия, иже в русской земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродсржателей». Эта фантастическая генеалогия русских государей (Иван использовал ее в своих посланиях, в частности к Стефану Баторию, как убедительнейшее подтверждение его прав на Ливонию) составляет, по выражению Г. Вернадского, философскую историю России. Степенная книга представляет историю Руси как историю установления православного царства. Русский народ, утверждают авторы Степенной книги, является народом исключительным, единственным: Русь - Новый Израиль. История русского народа имеет вселенское значение. Для Ивана Грозного, человека неистово верующего, не было никаких сомнений в подлинности идеологии Степенной книги, следовательно в необходимости и справедливости его действий. Сталин, самый убедительный из комментаторов политики Ивана, подчеркивает ценнейшую сторону царской идеологии. «Мудрость Ивана Грозного состояла в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в свою страну не пускал, ограждая свою страну от проникновения иностранного влияния»130. Сталин, начинавший в тот момент решительную борьбу с «преклонением перед иностранщиной», хотел иметь царственного предшественника, которого он противопоставлял другим царям, в том числе Петру I и Екатерине. Но Сталин не ошибался в недоверии Ивана к иностранцам, которое сочеталось у царя с интересом и симпатией, которое он проявлял по отношению к некоторым гостям с Запада, посещавшим по разным поводам Москву. Всю жизнь Иван мечтал об отъезде в Англию, но въезд для иностранцев в Россию был ограничен (полностью запрещен евреям). Царь мог в дипломатической игре делать вид, что он благожелательно относится к Риму или Вене, но был беспощаден и неистов, защищая православную веру в спорах с лютеранами и католиками. Почти четыре десятилетия царствования Ивана Грозного были временем, когда сложилась в основных чертах московская цивилизация. Московскую Русь сравнивают с азиатскими тираниями, обнаруживают аналогию с западноевропейскими государствами, которые в XIII-XIV вв. строили, не пренебрегая никакими средствами, централизованные государства. Значительное сходство можно обнаружить между московской цивилизацией, сложившейся в основных чертах в эпоху Ивана IV, и испанской имперской цивилизацией. Московская Русь, как Испания, пережила гнет иноземных захватчиков и в борьбе с ними выработала свои 130 Герасимов Ю., Скверчинская Ж. Указ. соч. С. 275. [244/245] национальные черты. Как в Испании, так и на Руси, война с неверными стала религиозной целью. Хосе Ортега Гассет в «Безвольной Испании» (1921) видит странное сходство России и Испании, противоположных концов великой европейской диагонали, прежде всего в том, что это две крестьянские расы, где простой народ доминирует, а культурное меньшинство дрожит перед народом131. Страстное отношение к вере, к религиозным вопросам характерно для обеих цивилизаций, не знающих снисхождения при защите своей «подлинной веры». Наполеон, увидев купола множества московских церквей, заметил, что это знак отсталости в эпоху, когда «все уже перестали быть христианами». Спутник императора возразил, русские и испанцы остались христианами. Расстроенный неприятным напоминанием о двух врагах империи, Наполеон записал в дневнике: «Русские никогда не будут христианами, испанцы никогда ими не были»132. Спорный вывод императора французов содержит признание в особом характере, как русской, так и испанской цивилизации. В пользу этого наблюдения говорит и тот факт, что никто из европейских монархов не был так похож на Ивана Грозного, как Филипп II. Московские идеологи XIV в. настаивали на сходстве русского царства с древним Израилем, преемником которого стала столица Ивана IV. Старый завет, прежде всего «Книга царей», был главным источником аргументации Ивана в его посланиях противникам. Непоколебимой была его уверенность, что Библия говорит о нем и его устами. По многим, частично перечисленным выше, причинам Иван Грозный сыграл ключевую роль в истории российской империи. Одна из важнейших причин - его внешняя политика. Василий Ключевский, давший всестороннюю оценку деятельности и личности первого русского царя, заключает главу о его правлении размышлениями о месте Московского государства среди других государств Европы. «Наш народ, - пишет историк о назначении русского народа, - был поставлен судьбой у восточных ворот Европы, на страже ломившейся в них хищной Азии. Целые века истощал он свои силы, сдерживая этот напор азиатов… Повернувшись лицом к Западу, к своим колониальным богатствам, к своей корице и гвоздике, эта Европа чувствовала, что сзади, со стороны урало-алтайского востока ей ничто не угрожает… 131 Американский историк Джеймс Биллингтон подробно анализирует русско-испанские связи на протяжении веков. См.: Billington J.H. The Icon and the Axe: An Interpetative History of Russian Culture. New York, 1966. P. 71. 132 Там же. Р. 652-653. [245/246] «Спокойная и неблагодарная Европа» не заметила, по мнению Ключевского, что «переменив две главные боевые квартиры на Днепре и Клязьме, штаб этой борьбы переместился на берега Москвы, и что здесь в XVI в. образовался центр государства, которое, наконец, перешло от обороны в наступление на азиатские гнезда, спасая европейскую культуру от татарских ударов. Так мы очутились в арьергарде Европы, оберегали тыл европейской цивилизации»133. Василий Ключевский изложил традиционный взгляд на историю Древней Руси. Необходимость - географическое положение - превращается в добродетель - защиту христианской цивилизации. Такая интерпретация прошлого присуща не только русским историкам. Польша называла и называет себя предмостным укреплением христианства. Сербы гордятся битвой на Косовом поле (1389): потерпев поражение, они пожертвовали собой и задержали турок. Веками Европа сдерживала натиск монголов, арабов, турок. Пуатье, Лепант, Варна, Вена и множество других битв отмечают противоборство народов и цивилизаций. Василий Ключевский совершенно прав, говоря о длившейся веками борьбе Руси с востоком. Спорно его утверждение, что Русь воевала, защищая Европу. Он не прав, умалчивая о том, что главной целью внешней политики Ивана было наступление на Запад. Первым из русских государей он сознательно повернул Русь на Запад. Перефразируя Ключевского, можно сказать, что Иван IV «перешел от обороны в наступление», но, прежде всего, не на «азиатские», а на «европейские гнезда». Ливония и выход на Балтику не могли быть ничем иным - и не были, это покажет будущее, - как началом продвижения Руси в Европу. Первым шагом в политике создания евразийской империи. 133 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 2. С. 516. [246/247] Смутные времена Умер законный царь, престол остался пустым и - началась смута… Николай Костомаров
Смута, как объясняет «Толковый словарь» Владимира Даля, - это возмущение, восстание, мятеж, крамола, общее неповиновение, раздор между властью. В Русской истории этим словом обозначают период между концом династии Рюриковичей и началом династии Романовых. О «смутном времени» по отношению к современности говорили после захвата власти большевиками в 1917 г., когда был убит последний Романов. Термин этот появился в политическом словаре во второй половине 80-х годов XX в., когда стала разваливаться советская империя. При всем различии трех периодов есть у них сходная черта. Костомаров называет ее «престол остался пустым». В 1917 г. Николай II отрекся от трона за себя и за сына. В середине 80-х годов смерть трех генеральных секретарей, последовавшая одна за другой, расшатали фундамент советской легитимности. Формула автора «Хронографа», написанного в первой половине XVII в.: «Земля без царя - вдова», оказалась верной для истории русского государства, подчеркивала очень важную его черту. Русские историки спорят относительно датировки начала Смуты. Н. Костомаров считает, что «первое русское лихолетье началось 15 мая 1591 г.»134, когда в Угличе погиб семилетний мальчик - царевич Дмитрий, последний сын Ивана Грозного. Ключевский называет началом смуты 1598 год, дату смерти Федора Ивановича135. Есть исследователи, полагающие, что несчастья начались, когда Иван убил своего старшего сына. Наконец, есть все основания отсчитывать смутные времена со дня смерти Ивана Грозного 19 марта 1584 г. Смерть монарха нередко нарушает жизнь государства. Исчезновение короля вызывало каждый раз потрясения в Польше. Можно объяснять это необходимостью каждый раз выбирать монарха. Но и Франция, где трон передавался по наследству, переживала в XVI в. смутные времена, которые закончились только после коронования Генриха IV в 1589 г. 134 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. Берлин, 1922. С. 3. 135 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 17. [247/248] Естественные трудности перехода власти осложнялись особым характером московского государства и особым характером умершего царя. Самодержавная монархия требует самодержавного царя. В особенности, когда государство стоит перед лицом кризиса. Монархист Василий Шульгин определил причину русского кризиса накануне февральской революции 1917 г.: Россия была в этот момент «самодержавием без самодержца». После смерти модельного самодержца Ивана Грозного его наследники - слабоумный Федор и младенец Дмитрий - пугали неспособностью выполнять обязанности царя, что предвещало безудержное своеволие бояр, которое казалось тяжелее и страшнее законного своеволия царя. Все согласны считать датой окончания смуты 1613 год, когда царем был выбран первый Романов - Михаил. Следовательно, смутные времена длились два, а то и три десятилетия. Продолжительность и трагичность событий, всколыхнувших все слои населения Руси, свидетельствуют о том, что корни кризиса уходили глубоко в государственный организм, в его прошлое. История конца XVI-начала XVII вв. известна сравнительно хорошо (имеются белые пятна), но смысл смуты остается неясным. Это не была политическая революция, ибо никто из действующих лиц не выдвигал новой политической программы, но несомненно наличие политических элементов (в особенности - внешнеполитических). Это не был социальный переворот, ибо никто не выдвигал требования радикальных изменений социальной системы, но совершенно бесспорно наличие социальных мотивов. Каждое из многочисленных объяснений причин Смутного времени (объяснений много, ибо историки очень интересовались трагической, полной бури и грома, эпохой, выделяя одну из граней) содержит долю истины. Объединяя все мотивы, вес очевидные или не совсем ясные импульсы, можно сказать, что главным мотором смутного времени были поиски царя. Иван Грозный оставил нерешенными два главных противоречия, возникших в процессе строительства московского централизованного государства, Первое - политическое. Здесь следует отдать Ивану должное: это противоречие между самодержавной властью государя и аристократической (боярской) администрацией он пытался решить, в частности, с помощью опричнины. Но действовал недостаточно последовательно (по мнению историков), недостаточно решительно и энергично (по мнению Сталина), и после смерти царя княжата (потомки удельных князей) пробуют взять реванш. Социальное противоречие возникло в результате внешнеполитической программы московского царя: военные усилия для обороны [248/249] и для экспансии вынуждали к все более тяжкой эксплуатации тяглого населения, а это влекло за собой бегство жителей на окраины и опустение центральных районов. Земля была главным источником доходов московского царя, продвижение на юг увеличивало размеры плодородных земель, которые оставались пустыми, ибо земледельцы бежали от налогов и притеснений. Вторым важнейшим мотором смутного времени были поиски рабочих рук, процесс закрепощения крестьян. Третье противоречие - нравственное. Николай Карамзин в стихотворении «Тацит», говоря о Риме, описанном знаменитым историком, в котором нет никого, кроме убийц и жертв, выносит приговор: «Жалеть об нем не должно: он стоил лютых бед несчастья своего, терпя, чего терпеть без подлости не можно!»136. Русский историк, беспощадно осуждавший Ивана Грозного, сравнивал его с римскими тиранами. Через полвека после Карамзина Николай Костомаров писал: «Исчезло уважение к правде и нравственности после того, как царь, который, по народному идеалу, должен быть блюстителем того и другого, устраивал в виду своих поданных такие зрелища, как травля невинных людей медведями или всенародные истязания обнаженных девушек, и в то же время соблюдал самые строгие правила монашествующего благочестия». В результате, подводит итог историк, «должно было вырасти поколение своекорыстных и жестокосердных себялюбцев, у которых все помыслы, все стремления клонились только к собственной охране, поколение, для которого, при наружном соблюдении обычных форм благочестия, законности и нравственности, не оставалось никакой правды»137. Именно это поколение было актером Смутного времени: люди, воспитанные в эпоху Ивана Грозного, искали царя, стремились закрепостить крестьян или воевали за свободу. Ужасы Смутного времени, резюмирует Н. Костомаров, «были выступлением наружу испорченных соков, накопившихся в страшную эпоху Ивановых мучительств»138. Примечательная особенность Смуты - в неразрывной связи внутренних и внешних проблем. За три десятилетия со дня смерти Ивана Грозного до избрания Михаила Романова на московском троне переменилось пять царей. Это само по себе было необычно: долгие царствования были одной из причин возвышения Москвы. Династические споры - причина кремлевского калейдоскопа - втянули в московскую политику иностранные державы в масштабах, не виданных до сих пор. Достаточно сказать, что 136 Карамзин Н.М. Избр. произв. М., 1966. С. 163, 137 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 7. 138 Там же. С. 8. [249/250] в числе пяти царей был польский королевич Владислав. Обязательная глава всех советских учебников по истории России «Борьба русского народа против польско-шведских интервентов», как правило, не содержит упоминания, что иностранцы являлись на Русь по приглашению русских участников гражданской войны. Социальное движение - бегство крестьян и горожан на юг, в плодородные заокские земли - также было чревато внешнеполитическими конфликтами. Незаселенная территория, Дикое поле, неотразимо привлекавшая землей и волей, практически была ничейной, но формально принадлежала Литве, а после заключения в 1569 г. Люблинской унии значительная часть бывшей Киевской Руси стала польской. Впервые возникает проблема Украины, которая сыграет важнейшее значение в истории русской империи. Для русских южные степи, раскинувшиеся до Черного моря, были окраиной (откуда и возникло название страны - Украина), с этим были согласны и поляки, называвшие эти земли кресами, окраиной. Население Украины исповедовало православие и во времена, когда не национальность, понятие неясное, а религия определяла место человека в пространстве, чувствовало себя связанным с православными русскими. Украинские историки видят начало своей государственности в Киевской Руси. Падение Киева, нашествие татар прерывают самостоятельную историю народа, территория становится частью монгольской империи, Литовского княжества, польского королевства. Украину вписывают на историческую карту казаки. Как в бесконечных других случаях, историки спорят об их происхождении, о происхождении самого слова. В XVII в. некоторые находчивые филологи, сближая слова козак и коза, объясняли, что казаками называли людей, которые на своих лошадях были быстры и легки, как козы. В казаках видели остатки половцев, Вольтер в «Истории Карла XII» называет их потомками татар; Карамзин, Соловьев и некоторые другие историки считали их потомками тюркского племени черных клобуков, союзников киевских князей. Известия о казаках появляются в конце XV в. Польский летописец Мартин Вельский, дядя которого был первым старшиной казацкого войска в XVI в., говорит о происхождении казачества из местного населения. Так же считают и украинские историки, объясняя возникновение казачества условиями жизни, которые вынуждали для защиты жизни и имущества вооружаться и вести вооруженный образ жизни. В начале XVI в. число казаков значительно увеличилось, они не только обороняются от набегов крымских татар, но и сами начинают нападать на владения крымских ханов и даже турецкого султана. В половине XVI в. [250/251] Дмитрий Вишневецкий создает на днепровских островах (Хортице, Томаковском) под защитой непроходимых порогов Запорожскую сечь, которая была крепостью и сообществом вольных воинов, живших грабежом «неверных». Люблинская уния - важный момент в истории казачества и Украины. Польша не знала свободного сельского населения, а в Литве 9/10 крестьян были свободными. Когда польские порядки пришли на Украину, началось закрепощение крестьян. Посягательство на свободу казаков вызвало отпор. Стефан Баторий находит решение: не имея возможности уничтожить казачество, он берет его на службу. Создается реестр, в который записываются «королевские казаки». Баторий создал шесть полков, по тысяче всадников в каждом. Нереестровые казаки объявлялись незаконными, воровскими. Впрочем, польский Сейм не утвердил программу короля, но идея использования казаков на службе польской короны была принята. Число казаков особенно во второй половине XVI в. непрестанно увеличивается. На Сечь бегут из России, из Польши и Литвы, из западной Европы - любители приключений и свободной жизни. «Тарас Бульба» Гоголя не может считаться историческим источником, но описание приема в Сечь представляется правдоподобным. «Пришедший, - рассказывает писатель, - являлся только к кошевому, который обыкновенно говорил. «Здравствуй! Что, во Христа веруешь?». «Верую!», - отвечал приходивший. «И в Троицу святую веруешь?» «Верую!» «И в церковь ходишь?» «Хожу!» «А ну, перекрестись!» Пришедший крестился… Этим оканчивалась вся церемония»139. В этой простой церемонии обращает внимание только требование перекреститься, православные и католики крестятся по-разному. Впрочем, католики также бежали на Сечь. Наблюдается в конце века перекрестное движение: украинские магнаты, привлеченные польской культурой, нравами, полонизируются, уходят на Запад; крестьянское население Московского государства, Польши и Литвы, привлеченное свободой Дикого поля, бежит на юго-восток 139 Гоголь Н.В. Тарас Бульба// Собр. соч. М., 1952. Т. 1. С. 214. [251/252] Правитель и царь Царствовал Федор, но он не мог властвовать, Николай Костомаров
Подготовленное в 1922 г. в Москве краткое пособие по истории представляет событие так: «После смерти Ивана Грозного место на престоле занял его сын - Федор Иванович, не обладавший широким кругозором государственного деятеля, нерешительный и болезненный»140. Что касается нерешительности, болезненности - все современники и историки согласны. Мнения относительно отсутствия «широкого кругозора» представляются желанием недавних советских историков приукрасить царский портрет. Русские историки, писавшие о Федоре, как правило, цитировали донесение польского посла Льва Сапеги королю. Приехавший в Москву сразу же после смерти Ивана посол представился новому царю. «Хотя про него говорят, - писал князь Сапега, - что у него ума немного, но я увидел как из собственного наблюдения, так и из слов других, что у него вовсе его нет». Отсутствие ума царствовать не мешало. Подданные Федора относились к нему благожелательно, очень ценили его увлечение - колокольный звон, видели в нем блаженного. Впрочем, царь Федор нравился не только русским. Литовские православные магнаты очень поддерживали кандидатуру Федора на польский трон. Слабый, блаженный король вполне устраивал и часть польской шляхты. Сейм долго колебался между символами трех кандидатов - немецкой шляпой Габсбургов, шведской селедкой Вазы и шапкой Мономаха. Царствовать Федор мог, он не мог управлять государством. В лице Федора, заметил Василий Ключевский, династия вымирала воочию. Выросший среди ужасов опричнины, забитый, болезненный, царь «искал на престоле человека, который стал бы хозяином его воли: умный шурин Годунов осторожно встал на место бешеного отца»141. Годуновы, Дмитрий и его племянник Федор, вошли в ближний круг Ивана в последний период его жизни. С легкой (или нелегкой) руки Карамзина возникла легенда о происхождении Бориса Годунова. Пушкин, следовавший в своей трагедии «Борис 140 Краткое пособие по истории. М,, 1922, С. 27. 141 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 20. [252/253] Годунов» за Карамзиным, позволяет князю Василию Шуйскому охарактеризовать Бориса так: «вчерашний раб, татарин, зять Малюты». В этой ненавистной характеристике верно лишь то, что Борис был женат на дочери Малюты Скуратова, кровавого палача на службе Ивана. Но Годуновы «не были ни татарами, ни рабами. Природные костромичи, они издавна служили боярами при московском дворе»142. Дмитрий Годунов был постельничим царя Ивана, т.е. заботился о быте царя и был одновременно главой внутренней дворцовой стражи. Когда дети Федора, брата Дмитрия, осиротели, дядя взял во дворец Бориса и его сестрицу Ирину. Царский постельничий не мог не вступить в опричнину, стал опричником, едва достигнув совершеннолетия, и Борис. Однако в опричном разгуле ни дядя, ни племянник не участвовали. Их имен нет среди прославленных грабежами и убийствами «воинов» «сатанинского полка». Борис, родившийся в 1552 г., был еще очень молод, и некоторые историки, в том числе В. Ключевский, ошибочно считали, что он «не значился в списках опричников и тем не уронил себя в глазах общества…»143. Оказавшись при дворе, когда царь, подозревавший родовитых бояр и княжат в измене, стал окружать себя новыми, преданными только ему людьми, Дмитрий Годунов стал плести сеть брачных связей. Племянник Борис женился на дочери главного опричного палача Малюты Скуратова, наследника царя Ивана удалось женить на Евдокии Сабуровой, родственнице Годуновых. Но через год Иван, менявший своих жен почти так же часто, как и царственный отец, отослал Евдокию в монастырь. Некоторые историки считают, что развод сына был решен отцом. Не отчаявшиеся Годуновы сосватали в 1580 г. младшему сыну царя Федору сестру Бориса Ирину. Царевичу и его жене было по 23 года. Через год после свадьбы младший сын, после убийства отцом старшего, стал наследником престола. Еще через три года, после смерти Ивана Грозного, Федор вступил на престол. Убийство Грозным старшего сына было случайностью. Состояние младшего сына Федора можно рассматривать как закономерность: Иван Грозный знал своего младшего сына. В завещании он назначил регентский совет, в который включил двух представителей знати (из числа недобитых феодалов, в чем упрекал Грозного Сталин): князя Ивана Мстиславского и князя Ивана Шуйского, знаменитого воеводу, защитника Пскова, дядю 142 Скрынников Р. Борис Годунов. Указ. соч. С. 6. 143 Ключевский В. Указ. соч. С. 23. [253/254] Федора (брата его матери) Никиту Романова и последнего из видных деятелей опричнины - Богдана Вельского. Автор новейшей биографии Бориса Годунова Р.Г. Скрынников, работая в варшавском и венском архивах, нашел донесения польского и австрийского послов, великолепно знавших положение в Москве. Из них следует, что Борис Годунов не был включен в регентский совет. Это не мешает ему (может быть, следует сказать вдохновляет) в борьбе за влияние на царя, развернувшейся среди регентов и вовлекшей московское население. Современники, писавшие о царствовании Федора после Смутного времени, с его мятежами, войнами, интервенцией, вспоминают о «времени отдыха от погромов и страхов опричнины». Между ужасами опричнины и ужасами Смуты годы правления Федора и его шурина могли казаться спокойными. Они ими не были. Толпы москвичей и иногородних «воров» и «поджигателей» атакуют раз за разом Кремль, выражая свою поддержку одному из регентов и возмущение другими. Чувствуя ослабление центральной власти, все чаще бунтуют крестьяне, но также дворяне, протестуя против тяжести налогов и льгот, которыми пользуется боярство. Собирается горючий материал, который воспламенится в пожар Смуты в начале XVII в. Умело маневрируя, Борис Годунов избавляется от регентов. Первым падает Богдан Вельский, который, вместе с родственниками последней жены Ивана Марии Нагой, пробует отстаивать права на трон царевича Дмитрия. Царевича вместе с матерью отправляют в Углич, Вельский был сослан. Болезнь Никиты Романова лишила регентский совет очень влиятельного члена, но родственники Романова поддерживают Бориса как союзника против высшей аристократии, угрожавшей царю Федору. «Временник» дьяка Ивана Тимофеева - одно из важнейших свидетельств современников о Смутном времени. Безжалостный критик Ивана Грозного, у которого он не обнаруживает ни одной положительной черты характера, он не жалует и бояр: «Бояре долго не могли поверить, что царя Ивана нет более в живых, когда же они поняли, что это не во сне, а действительно случилось, через малое время многие из первых благородных вельмож, чьи пути были сомнительны, помазав благоухающим мирром свои седины, с гордостью оделись великолепно и, как молодые, начали поступать по своей воле». Иван Тимофеев, очень благоволивший к царю Федору за его набожность, добавляет, что бояре «пренебрегали оставшимся после царя сыном Федором, считая, как будто и нет его»144. 144 «Временник» Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951. С. 56. [254/255] В этих расчетах не был учтен Борис Годунов. Сравнительно быстро был выведен из игры князь Мстиславский, человек ограниченный и легко управляемый другими. Более полутора лет шло единоборство Бориса с могущественной семьей Шуйских, которые снова, как и после смерти Василия III, пытаются занять первое место в государстве. Несмотря на союз с митрополитом Дионисием, Шуйские, требовавшие расторжения брака Федора с Ириной, терпят поражение. Виднейших представителей боярской семьи ссылают, митрополита лишают сана и постригают в монахи, шестерых купцов, вождей выступления московской «черни» против царя, казнят. Шуйским предъявляется еще одно обвинение: в сношениях с Польшей. Пропольские настроения московской высшей аристократии были известны. Русским вельможам чрезвычайно нравились порядки в Речи Посполитой, где король - за редкими исключениями - не имел своей воли, а подчинялся сейму, в котором решающую роль играли магнаты. В 1585 г. переводчик Посольского приказа Зборовский доносит Стефану Баторию, готовившему поход на Москву, о существовании на Руси сильной пропольской партии, возглавляемой Шуйскими145. Важнейшая черта Смутного времени - активное участие иностранных держав в московских делах - уходит корнями в антибоярскую политику Ивана Грозного. После его смерти подлинные настроения и внешнеполитические симпатии высшей аристократии начинают проявлять себя. Борис получает в дополнение к высшему сану конюшего наименование ближнего государева боярина и титул наместника царского: казанского и астраханского. После разгрома регентского совета вся власть сосредотачивается в его руках. Опытный политик, Борис знает цену деньгам. Он получает от царя огромные владения: земли, села, города - и становится одним из самых богатых людей в государстве. На престол митрополита Борис сажает преданного ему ростовского архиепископа Иова. Иностранные послы вручают ему грамоты, он принимает их с царским великолепием. Власть в государстве находится в его руках. Ключевский пишет, что он «правил умно и осторожно»146, но Костомаров замечает: «Состояние народа при Борисе было лучше, чем при Грозном, уже потому, что хуже времен последнего мало можно найти в истории»147. 145 См.: Скрынников Р. Указ. соч. С. 34. 146 Ключевский В. Указ. соч. С. 21. 147 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 23. [255/256] Иван оставил своему младшему сыну тяжелое наследство: разоренную страну, неурегулированные внешние конфликты. В первый, но не в последний, раз в русской истории государственными делами занимается не монарх, но доверенное лицо - правитель. Борис от имени царя продолжает как внутреннюю, так и внешнюю политику Ивана Грозного без чрезмерных ее эксцессов и крайностей. Основная линия стратегии царя всея Руси остается неизменной: дальнейшее ослабление боярской власти как необходимое условие укрепления самодержавной царской власти, поддержка среднего дворянского класса, опоры самодержавия; оборона границ и по мере возможностей их дальнейшее расширение. В царствование Федора, иначе говоря, правителя, завершается система прикрепления крестьян к земле - закрепощение. Уложение о крестьянах, изданное при царе Василии Шуйском в 1607 г., сообщает, что «при царе Иоанне Васильевиче крестьяне имели выход свободный, а царь Федор Иванович по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал и у кого толико тогда крестьян было, книги учинил»148. Свободный выход, о котором говорит Уложение, был разрешен судебниками 1497 и 1550 гг.: раз в году, за неделю до и неделю после Юрьева дня (26 ноября), после окончания полевых работ крестьяне имели право перейти от одного владельца к другому, уплатив «пожилое». Право перехода стало ограничиваться еще при Иване: богатые бояре, уплатив «пожилое», переманивали к себе крестьян, царь препятствовал этому. После его смерти переход от одного помещика к другому становится все труднее. Вводятся «заповедные» годы, когда такой переход запрещается вообще. Русские историки не смогли найти в архивах закона, запрещающего Юрьев день. Закрепощение происходило постепенно. Писцовые книги, упоминаемые в Уложении, - результат переписи земли, произведенной в 80-х-начале 90-х годов - стали юридическим документом, закреплявшим крестьян. Ряд указов регламентировали новое положение. Несмотря на продолжительность процесса прикрепления крестьян к земле, лишения их свободы, закрепощение было неожиданностью. В русском языке навсегда сохранилась пословица - «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день», выражающая высшую степень удивления. Иван III, дед Ивана Грозного, начал бороться с «отъездами», правом удельных князей «отъезжать» к другому сюзерену. Иван IV покончил окончательно со старинной привилегией. Его наследник (Борис от имени царя) 148 См.: Скрынников Р. Укач от С. 96. [256/257] запретил «выход» крестьян, закабалив практически все население. Нетрудно найти экономические объяснения этой меры. Нужда в рабочих руках побудила польских магнатов установить крепостное право в южнорусских степях. Закрепощение крестьян знают и другие страны. Московское государство стремилось ограничить свободу передвижения не только по экономическим причинам. Русским купцам запрещалось свободно выезжать за границу, исключение допускалось только по особому царскому указу. Запрет существовал, несмотря на явную его невыгоду. Иностранным купцам разрешалось приезжать и выезжать. Когда после смерти Стефана Батория польский сейм готовился избрать нового короля, московские послы, агитируя за кандидатуру Федора, соглашались на многие требования поляков, но категорически отвергали возможность свободного приезда русских в Польшу и Литву, хотя не возражали против свободного въезда поляков и литовцев в Московское государство. Послы объясняли: «Противно московскому обычаю, чтобы московские люди ездили всюду по своей воле без государева повеления». Самодержавная власть государя требовала полного порабощения подданных. Не менее важно было и то, что Москва ощущала себя особым миром, выход из которого составлял измену. Одно из важнейших событий царствования Федора еще более подкрепляло представление об особом месте Москвы в мире. В 1586 г. в Москву приехал антиохийский патриарх Иоаким. Четыре существовавших тогда патриарших стола - Константинополь, Александрия, Антиохия, Иерусалим - находились на землях, составлявших часть Оттоманской империи, и влачили жалкое существование. Они нередко обращались за помощью к православному московскому царю. И на этот раз Иоаким приехал за милостью. Ему был представлен проект учреждения патриархии в Москве. По свидетельству современников, царь Федор чрезвычайно интересовался переговорами и лично в них участвовал, церковные дела были ему очень близки. Главную роль играл, как обычно, Борис Годунов. Николай Костомаров, относившийся к правителю недоброжелательно, хотя и ценивший его таланты, пишет, что Борис задумал учредить московскую патриархию, ибо «имел в виду свои личные расчеты и всегда делал то, что могло придать его правлению значение и блеск»149. Современный биограф Годунова обращает внимание на то, что «антифеодальные восстания, распри между боярами и полная недееспособность 149 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 26. [257/258] Федора ослабили самодержавную систему управления»150. Эти факторы, несомненно, играли свою роль, как и низложение митрополита Дионисия, которое отражало конфликт между светской и духовной властью, недовольной, опасавшейся лишения налоговых льгот, которыми пользовались монастыри. Главным было другое. Джеймс Биллингтон называет Московское государство органической религиозной цивилизацией. Идея Москвы - третьего Рима, родившаяся в конце XV - начале XVI вв., стала за столетие официальной идеологией. Богатая московская церковь смотрела сверху вниз на бедные патриархии Востока, подчиненные бусурманам-туркам. Патриарший стол рядом с троном самодержавного царя становился необходимостью. Так было в Константинополе, так должно быть в Москве. Переговоры о создании патриаршей кафедры в Москве начались с антиохийским патриархом Иоакимом. Они продолжались после приезда ко двору Федора летом 1588 г. главы вселенской церкви константинопольского патриарха Иеремии, приехавшего просить субсидии. Долгие и трудные переговоры закончились успехом Бориса, ведшего их. Патриарх Иеремия, обнаруживший, что находится в плену, хотя отношение к нему было чрезвычайно почтительным, согласился на московские условия, ради того, чтобы вырваться домой, и рукоположил патриарха России. 26 января 1589 г. ставленник Бориса митрополит Иов был возведен на московский патриарший престол. Грамота об избрании патриарха официально указывала на роль России как оплота православной истинной церкви: «Ветхий Рим падеся аполинариевой ересью… второй же Рим, иже есть Константинополь… от безбожных турок обладаем, втое же, о благочестивый царь, великое российское царствие - третий Рим благочестием всех превзыде, и вся благочестивая царствие в едино собрана, и ты един под небесем, христианский царь…» Современный русский историк отвергает предположение, что официальное признание доктрины «Москва - третий Рим» следует трактовать как выражение Москвой Бориса претензии на роль центра новой мировой империи, преемницы древнего Рима и Византии. С его точки зрения, поражение в Ливонской войне так ослабило Московское государство, что оно могло думать только о защите своих границ и возвращении утраченных русских территорий. Он отвергает также предположение, что русская церковь могла в это время претендовать на руководство всемирной православной церковью. Доктрина «Москва - третий Рим», пишет Р.Г. Скрынников, «выражала преимущественно стремление ликвидировать 150 Скрынников Р. Указ. соч. С. 51. [258/259] неполноправное положение Москвы по отношению к другим центрам православия… Отразило новое соотношение сил внутри вселенской православной церкви»151. Побежденная на поле битвы, разоренная войной и опричной политикой, переживавшая острый социальный конфликт Москва в конце XVI в. не могла претендовать на мировую империю и роль главы всемирного православия, но доктрина «третьего Рима» не была тактическим требованием сиюминутной политики. Она выражала глубокое убеждение в исторической, Божественной, миссии, представляя собой могучий духовный стимул, игравший важнейшую роль в будущем страны. В начале 20-х годов XX в., когда Россия переживала послереволюционное Смутное время, побежденные противники большевиков призывали к сотрудничеству с новой властью ради интересов государства и объясняли, что Третий интернационал является ипостасью Третьего Рима и его инструментом152. Смерть Ивана Грозного показалась королю Речи Посполитой Стефану Баторию достаточной причиной для объявления десятилетнего перемирия с Москвой недействительным. Баторий начал энергично готовиться к войне. Ему удалось убедить римского папу Сикста V, мечтавшего о крестовом походе против турок, что кратчайший путь в Стамбул ведет через Москву. Из Ватикана пришли первые субсидии для королевской войны и обещания дальнейшей помощи. Одновременно в Москву был отправлен посол, предложивший вечный мир с Речью Посполитой, который закреплялся бы согласием на унию (если кто-либо из государей - польский или русский - умирает, ему наследует остающийся в живых) и уступкой Смоленска, Новгорода и Пскова. Русские дипломаты ответили, что в Москве невозможно обсуждать вероятность смерти царя. Польский историк замечает: «Только в нашем Сейме можно было свободно, никого не оскорбляя рассуждать о том, что произойдет, когда король почиет в бозе»153. Не было, конечно, и речи об уступке русских городов. Смерть Стефана Батория прервала приготовления к войне. Начались выборы нового короля. Некоторые русские историки считают, что Борис Годунов имел возможность провести кандидатуру Федора на трон Речи Посполитой: литовские магнаты, составлявшие русскую партию, просили на подкуп других депутатов 151 Скрынников Р. Указ. соч. С. 59-60. 152 См.: Геллер М., Некрич А. Утопия у власти. Лондон, 1966. С. 152- 158. 153 Jasienica P. Rzeczpospolita obojga narodow: Srebrny wiek. Varsovie, 1967. S. 146-147. [259/260] Сейма 200 тыс. рублей. Борис после долгих размышлений послал 20 тыс., обещая потом еще 70 тыс., но было уже поздно. Партия шведского королевича Сигизмунда имела за собой сильную армию под командованием канцлера Яна Замойского, партия эрцгерцога Максимилиана Габсбурга имела поддержку папы и испанское золото, щедро раздаваемое послом Испании. Потерпел поражение только царь Федор, два других кандидата были выбраны враждующими фракциями. Ян Замойский разбил войско Максимилиана и, взяв эрц-герцога в плен, вынудил его отказаться от притязаний на польский трон. Сигизмунд III Ваза, сын шведского короля Юхана III, стал королем Речи Посполитой, оставаясь наследником шведской короны. Межкоролевье в Польше, а затем, после смерти Юхана III в 1592 г., неоднократные попытки Сигизмунда занять шведский трон (только в 1599 г. он был окончательно лишен прав на шведскую корону) отвлекали внимание Речи Посполитой от московских дел. Воспользовавшись польско-шведскими раздорами (Сигизмунд дважды являлся в Швецию за наследством: в 1592 г. вместе с иезуитами и папским нунцием, в 1598 г. - с армией), а также набегом крымского хана на Польшу (в августе 1589 г. татары появились под Тарнополем и Львовом), дополнительно ослабившим Польшу, Москва выступила против Швеции. Царь Федор лично повел войска, при армии находился и Борис Годунов. Зимой 1590 г. русские овладевают потерянной в Ливонскую войну русской территорией, но штурм Нарвы, руководимый Годуновым, не проявившим военных талантов, заканчивается неудачей. В результате перемирия шведы уступили крепости Ивангород и Копорье, но сохранили Нарву. Основная цель русского наступления - овладение портом Нарвой и восстановление «нарвского мореплавания» - не была достигнута. Но было восстановлено положение, которое существовало до начала Ливонской войны. Шведский король, не удовлетворенный результатами столкновения, начал в 1591 г. военные действия. Наступление шведов на Новгород и Псков должно было совпасть с вторжением крымско-турецких войск, насчитывавших до 100 тысяч всадников. 4 июля 1591 г. татарская орда подошла к Москве. Ночью, по не выясненной историками причине, в татарском стане началась паника и татары, теряя обозы, бросились в бегство. Неудача крымского хана охладила рвение шведской армии. В мае 1595 г. между Москвой и Стокгольмом был подписан «вечный мир» в Тявзине. Морская блокада русского побережья сохранялась. Швеция, обладавшая сильным флотом, создававшая армию, которая вскоре станет одной из могущественнейших в Европе, ставила своей целью превращение Балтийского моря в шведское озеро. В конце [260/261] XVI в. Москва не обладала силами, которые могли бы помешать шведским планам. Продолжая политику Ивана Грозного, Борис заключил договор с Англией. Елизавета пыталась добиться для английской торговли права торговать без пошлины одновременно с запрещением торговли для других иноземцев, кроме того, королева просила разрешения искать сухопутный путь в Китай и содействия в этом русских. Отвергнув просьбы об исключительных правах, Борис разрешил одной компании торговать беспошлинно. Разрешалась только оптовая, но не розничная, торговля. Главными предметами вывоза из России были лен, пенька, рыба, икра, кожи, деготь, поташ, сало, воск, мед, меха. Торговля в основном носила меновый характер, причем воск разрешалось менять только на порох, селитру и серу на предметы, необходимые для армии. На юге правитель Московского государства уделяет особое внимание строительству городов, укреплению засечной черты: в 1585 г. - Воронеж, в 1586 г. - Ливны, затем - Елец, Белгород, Оскол и Курск. Граница Дикого поля отодвинулась далеко на юг. Линия укрепленных городов не помешала войску хана Казы-Гирея дойти до Москвы в 1591 г., но это был один из самых последних крымских набегов таких размеров. В 1586 г. отдался под защиту московского государя кахетинский царь Александр. Одно из маленьких государств, на которые в XV в. распалась Грузия, Кахетия занимает долины между Главным Кавказским и Кахетинским хребтами в Восточной Грузии. Принятие христианской Кахетии под высокую руку царя продвинуло границы Москвы до Кавказа, но было чревато столкновениями с Турцией, Персией и горскими народами, которые претендовали на кахетинскую землю. Борис не хотел втягиваться в конфликт с сильными мусульманскими государствами и оказал лишь незначительную помощь королю Александру. Единственным видимым результатом расширения пределов Московского государства было укрепление города на реке Терек. Интерес к Кавказу проявлял уже Иван Грозный, выбравший второй женой кабардинскую княжну Марью Темрюковну. Решение кахетинского короля Александра свидетельствовало о притягательности православного московского царства для христианских государств Кавказа, взятых в клещи мусульманскими державами. Огромное значение для будущего России имело движение в глубь Сибири, развивавшее успехи Ермака. Поход 640 донских казаков, усиленных двумя сотнями солдат, был организован и оплачен семьей Строгановых, история которых в России уникальна. Потомки поморских крестьян, они неслыханно разбогатели, [261/262] владея соляными варницами и монополизировав торговлю с туземным населением. В 1558 г. Иван Грозный пожаловал Строгановым территорию по Каме и на Урале размером более 10 млн. гектаров. Царь освободил их от налогов, оставив за собой только право на серебряную, медную и оловянную руду, если она будет найдена. Вся власть на территории принадлежала Строгановым: они имели право суда над жителями, будучи сами подсудны только царю, они строили крепости, держали войско и лили пушки. Поход Ермака был организован для защиты владений от нападений местных племен, объединенных в 1556 г. ханом Кучумом. Казаки Ермака, используя не известное их противникам огнестрельное оружие, разбили Кучума и дошли до Иртыша. В первый советский период, когда историки-марксисты не делали различия между английскими, французскими и русскими колонизаторами, о завоевателе Сибири писали: «Отряд Ермака разбил царя сибирских татар Кучума и продвинулся в глубь Сибири, заливая свой путь кровью татар, вогулов и остяков»154. Смерть Ермака, утонувшего в Иртыше в 1584 г., задержала дальнейшее продвижение русских в Сибирь. Но оно продолжалось, причем завоевание безграничных пространств велось уже государством: в Сибирь посылались стрелецкие войска, началось строительство укреплений. В 1586 г. строится первый сибирский город - Тюмень, в 1587 г. - Тобольск. В 1604 г., в царствование Бориса, сооружается крепость Томск. По берегам Оби возводятся укрепленные остроги. Миф Ермака, героя-завоевателя, открывшего дорогу на восток, к солнцу, становится одним из стимулов продвижения в Сибирь. В это время происходит «открытие» Китая. В 1567 г., возможно по собственной инициативе, два казака Петров и Ялычев появляются в Пекине. Не имея никаких грамот, никаких подарков они не были приняты императором. В 1608 г. томский воевода князь Волынский сообщает в Москву: «За монгольской землей Алтан-хана, в трех месяцах езды, находится страна Китай. Там имеются каменные города и дома, похожие на московские. Царь Китая более могуществен, чем государь Монголии Алтан-хан. В городах есть много церквей с колокольнями, но мы не знаем, какую религию они исповедуют. Люди живут, как в России»155. В это время Москве, переживавшей смуту, было не до Китая. Но дорога к нему была открыта. 154 Ермак// Малая советская энциклопедия. М., 1930. Т. 3. С. 101. 155 Bennigsen A. Russes et Chinois avant 1917. Paris, 1974. P. 36. [262/263] «Время отдыха от погромов и страхов опричнины», как называет Ключевский царствование Федора, было нарушено событием, потрясшим современников, но трагическое значение которого стало ясно лишь позднее. 15 мая 1591 г. в Угличе погиб царевич Дмитрий, последний сын Ивана Грозного. Поскольку детей у Федора не было, пресеклась династия Калиты, династия Рюриковичей. Вслед за Николаем Карамзиным, в особенности вслед за Александром Пушкиным, посвятившим «Бориса Годунова» «драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина»156, виновность правителя в убийстве царевича мало у кого вызывает сомнения. Разве не признается в трагедии Пушкина Борис, став уже царем: «Как молотком стучит в ушах упрек, И все тошнит, и голова кружится, И мальчики кровавые в глазах…». Новейшие исследования обстоятельств одной из самых таинственных в русской истории смертей, повлекшей десять лет спустя в начавшейся гражданской войне бесчисленные жертвы, опровергают версию убийства царевича по приказу Бориса. Р.Г. Скрынников приходит к парадоксальному выводу, что следственные материалы свидетельствовали о непричастности Бориса к смерти царевича. Именно поэтому историки отказывались верить в их истинность. Предвзятое отношение к Борису определило точку зрения Карамзина и пошедших за ним историков. Следственная комиссия, отправленная из Москвы в Углич, установила факты, допросив свидетелей (очевидцев смерти Дмитрия не было). Комиссию возглавлял Василий Шуйский, один из главных противников Бориса, который приказал убить одного из братьев Василия, сослать в монастырь, где он умер. Сам Василий лишь недавно вернулся из ссылки. Потом Василий Шуйский будет несколько раз менять рассказ о смерти царевича, в зависимости от политических обстоятельств, что посеяло серьезные сомнения в результатах деятельности следственной комиссии. Вывод комиссии был категоричен: мальчик, подверженный эпилепсии, играл во дворе дома, где он жил, в ножички, во время внезапного приступа он упал на нож и перерезал себе горло. Мать царевича Мария, ее братья Нагие, все их родственники моментально объявили о том, что царевич убит людьми Бориса. В Угличе вспыхнул бунт, было убито 15 сторонников Бориса, это дало правителю повод расправиться с Нагими: Мария была сослана в монастырь, братья казнены. Главный довод сторонников виновности Бориса: убийство царевича было ему выгодно. Став совершеннолетним, Дмитрий мог бы претендовать на трон. Главный довод новейших исследователей: никакой выгоды 156 Пушкин А. С. Борис Годунов// Сочинения. М., 1954. Т. 2. С. 267. [263/264] убийство царевича Борису не давало. Еще не исчезла возможность рождения законного наследника в семье Федора. В 1592 г. Ирина оправдала надежды и родила дочь Феодосию, которая, правда, вскоре умерла (в ее смерти не замедлили обвинить Бориса). Из ближайших родственников царя после смерти Дмитрия наибольшие шансы на престол имели Романовы, а не Годунов. Положение в стране, ожидавшей вторжения шведов и татар, было напряженным, и любой инцидент мог вызвать волнения. Патриарх Иов подтвердил своим авторитетом выводы комиссии: непричастность Бориса, виновность Нагих, поднявших бунт против правителя и царя. Пятнадцать лет спустя, когда царевич Дмитрий был провозглашен святым, церковь объявила смерть мальчика убийством, ибо святой не мог, даже случайно, убить себя сам. Важное событие, добавившее горючий материал для грядущих смутных времен, произошло на территории Речи Посполитой за пределами Московского государства. Его значение для России не будет полностью исчерпано и в конце XX в. В октябре 1596 г. в Бресте Литовском собор части православных епископов Польши и Литвы принял решение об унии православной и католической церквей. Православная церковь сохраняла свои обряды, но принимала верховенство папы. В декабре 1595 г. львовский епископ Кирилл Терлецкий и Волынский епископ Ипатий Потей принесли в Риме присягу Клименту VIII. Собор в Бресте узаконил действия епископов. Одновременно в Бресте собрались православные епископы, отказавшиеся принять унию. Православная церковь в юго-восточной Руси распалась: униаты связали себя с католицизмом, православные обратили взоры в сторону Москвы, ставшей недавно патриархией. Уведя из православной церкви часть верующих, Речь Посполитая восстановила против себя всех тех, кто отказался принять верховенство папы римского. Положение на Украине резко обострилось. Сигизмунд III, ревностный католик, воспитанник иезуитов, возглавивших контрреформацию, не удовольствовался унией, он принял административные меры для укрепления новой церкви, активно преследуя православных. Польский историк Павел Ясеница, рассматривающий унию как политическую ошибку, последствия которой для Польши были трагическими, пишет: «Сигизмунд III, христианин от деда-прадеда, меньше понимал и меньше сочувствовал христианской церкви, чем язычник Ольгерд и родившийся в язычестве Витольд. [264/265] Они изо всех сил старались создать в пределах Литвы православную Церковь, он бессердечно ее уничтожал»157. Современный английский историк Норман Девис, автор истории Польши, очень увлеченный сюжетом исследования, признавая, что Сигизмунд III был ярым католиком и энтузиастом контрреформации, настаивает на том, что Речь Посполитая оставалась «страной терпимости»158. Современный американский историк Джеймс Биллингтон сравнивает польского короля с Иваном Грозным, находя, что «во многих отношениях Сигизмунд III был еще более фанатичен, чем русский царь». Мессианский фанатизм, который возбудили в Иване иосифляне, в Сигизмунде возбудили в еще большей степени иезуиты. Польский король, считает американский историк, практически отдал свое королевство во власть позднейшему монументу испанского крестоносного усердия: ордену Иезуитов Игнация Лойолы159. Историк Речи Посполитой Павел Ясеница, размышляя во второй половине 60-х годов XX в., видит в антиправославной политике Сигизмунда III шаг к пропасти, в которую позднее упала Польша. Необходимо было, считает историк, превратить бицефальную конфедерацию Польши и Литвы в трицефальную, включив в Речь Посполитую Украину. Возможности для этого, несомненно, были, но у короля к этому не было никакого желания. Начавшаяся вскоре в Москве Смута открыла, казалось бы, совершенно другие, блестящие для Польши перспективы. 157 Jasienica P. Op. cit. P. 227-228. 158 Davies N. Op. cit. P. 576-577. 159 Billington J.H. Op. cit. P. 104. [265/266] Царь Борис Годунов, татарин прохождением, Кромвель умом, воцарился со всеми правами монарха законного и с той же системой единовластия неприкосновенного. Н. Карамзин «Рабоцарь», царь из рабов… В. Ключевский
7 января 1598 г. царь Федор Иоаннович умер. Трон Ивана Калиты опустел, династия Рюриковичей кончилась. Законное право на престол имела царица Ирина, которая при жизни мужа была формально «первосоветницей своего супруга» и наравне с боярами участвовала в решении государственных дел. Это, в частности, еще один довод для историков, сомневающихся в причастности Бориса к убийству Дмитрия. До него право на трон имела Ирина. Начали присягать царице. Но девять дней спустя она постриглась, вновь оставив трон пустым. Началось междуцарствие. Исследователь смутного времени С.Ф. Платонов отметил, что княжеская знать была настолько ослаблена политикой Грозного и Годунова-правителя, что никто из представителей знатнейшей аристократии «не искал престола после смерти Федора». Претензии предъявили Романовы, родственники умершего царя, старый опричник, авантюрист Богдан Вельский и, конечно, Борис Годунов. Князь Федор Мстиславский был главой Боярской думы и праправнуком Ивана III, что давало ему право выдвинуть свою кандидатуру. Он этого не сделал, не имея сторонников. Важнейшую роль в избрании Годунова сыграл патриарх Иов. По поручению царицы он созвал земский собор. Представительное учреждение Московского государства состояло из представителей основных групп населения, назначаемых правительством. Некоторые историки говорили о подтасовке состава собора 1598 г., что и дало возможность Борису Годунову добиться избрания на царский трон. Изучив список членов земского собора, В. Ключевский пришел к выводу, во-первых, что он представлял основные четыре группы: церковное управление, высшее государственное управление, военнослужилый класс и торгово-промышленный класс; во-вторых, при выборе представителей [266/267] были соблюдены все правила. В. Ключевский заключает, что «подстроен был ход дела, а не состав собора. План сторонников Годунова состоял не в том, чтобы обеспечить его избрание на царство подтасованным собором, а в том, чтобы вынудить правильно составленный собор уступить народному движению»160. Встретив сопротивление в Боярской думе, Борис, опиравшийся на дворянство, использовал могучее средство воздействия - народную поддержку. Агитаторы Бориса Годунова организовали в Москве движение в пользу Бориса. Избранный земским собором, на котором председательствовал патриарх Иов, Борис потребовал, чтобы ему присягали не во дворце и присутственных местах, как это было принято, но в церквях, в том числе в главном московском соборе, Успенском. В сентябре 1598 г. Борис короновался в Успенском соборе. Он пожаловал высшие боярские и думные чины многим знатным лицам, в том числе своим бывшим друзьям, которые стали его противниками перед выборами, - Романовым и Вельскому. Царь дал тайный, но ставший широко известным, обет в течение пяти лет не проливать крови. Первый «выборный» царь занял московский престол. Можно говорить о феномене Бориса Годунова. Годы его правления от имени царя Федора, как единодушно свидетельствуют современники и историки, были по сравнению с эпохой Грозного спокойными, временем отдыха. Спокойно началось правление Бориса после его избрания царем, он продолжал свою прежнюю политику. А между тем он - один из наиболее критикуемых русских царей, трактуемый как выскочка, как незаконный пришелец, хотя избрание его было совершено с полным соблюдением законов и обычаев. Портрет Бориса Годунова, который стал потом источником всех описаний царя Бориса, мы находим в «Записках о России» англичанина Джерома Горсея, который на протяжении двух десятилетий (1573-1591) ездил в Россию как представитель торговой Московской компании, а затем как дипломатический агент русских царей и английской королевы. «Он приятной наружности, - пишет Горсей о царе Борисе, - красив, приветлив, склонен к черной магии, от роду ему 45 лет, но умом быстр, обладает красноречием от природы и хорошо владеет своим голосом, лукав, очень вспыльчив, мстителен, не слишком склонен к роскоши, умерен в пище, но искушен в церемониях, устраивает пышные приемы иноземцам, посылает богатые подарки иностранным го- 160 Цит. по.: Платонов С.Ф. Борис Годунов. Прага, 1924. С. 214-215. [267/268] сударям»161. Капитан Жак Маржерет, профессиональный солдат, потерявший после окончания религиозных войн работу на родине, во Франции, пошел на службу к Стефану Баторию, потом воевал в армии императора Рудольфа, а в 1600 г. предложил свою шпагу Борису, который поручил ему командование немецкими наемниками. Жак Маржерет попал в «Бориса Годунова» Пушкина, его солдатская речь (на французском языке) переводится, чтобы не обидеть нежного уха русских читателей, с изъятием грубых слов. В своих записках-воспоминаниях Жак Маржерет отмечает, что при Борисе империя (он единственный говорит о Московском государстве как об империи, называя царя - императором) жила лучше, чем когда-либо. Значение свидетельств иностранцев связано как с важностью взгляда со стороны, так и с тем, что с 1576 г. общерусские летописи больше не велись. Древний обычай фиксирования важнейших, с точки зрения летописца, событий внешней и внутренней политики был, по приказу Ивана Грозного, заброшен. В качестве русского источника остаются случайные сведения местных и частных летописцев, воспоминания некоторых современников. В них царь Борис описывается как обладатель многочисленных добродетелей, говорится, что наружностью и умом он превосходил всех своих предшественников. Современники отмечают и отрицательные черты: ненасытное властолюбие, наклонность доверчиво слушать наушников. Николай Костомаров, автор «Русской истории в жизнеописании ее главных деятелей», рисует облик «выборного» царя: «Красивый собой, он отличался замечательным даром слова, был умен, расчетлив, но в высокой степени себялюбив». Здесь влияние Джерома Горсея очевидно. Главным мотором деятельности Бориса, считает Костомаров, было себялюбие. «Вся деятельность его клонилась к собственным интересам, к своему обогащению, к усилению своей власти, к возвышению своего рода… Этот человек, как всегда бывает с подобными людьми, готов был делать добро, если оно не мешало его личным видам, а, напротив, способствовало им; но он также не останавливался ни перед каким злом и преступлением, если он находил его нужным для своих личных выгод, в особенности же тогда, когда ему приходилось спасать самого себя». Еще одно качество отмечает историк: «Всему хорошему, на что был способен его ум (Бориса), мешали его узкое себялюбие и чрезвычайная лживость, пронизавшая все его существо, отражавшаяся во всех его поступках. Это последнее качество, 161 Горсей Д. Записки о России XVI-начала XVII в. М., 1990. С. 133. [268/269] впрочем, сделалось знаменательной чертой тогдашних московских людей. Семена этого порока существовали издавна, но были в громадном размере воспитаны и развиты эпохою царствования Грозного, который сам был олицетворенная ложь»162. Борис Годунов, как свидетельствуют источники, не был образцом добродетели. Но совершенно очевидно, что он обладал многими качествами выдающегося государя. История знает немного примеров беспорочных монархов. Где причина отрицательного отношения к царю Борису? Время после смерти Ивана Грозного, начавшиеся смутные времена были эпохой поисков ответа, в числе многих других вопросов, на очень важный: каким должен быть русский царь? Исчезновение династии, необходимость выбора нового государя дала русским возможность выразить разными способами свой взгляд на монарха, на качества, необходимые царю. Н. Карамзин признает: «Годунов, тревожимый совестью (по поводу убийства царевича Дмитрия, в котором обвиняет его историк. - М.Г.), хотел заглушить ее священные укоризны действиями кротости и смягчал самодержавие в руках своих: кровь не лилась на лобном месте, ссылка, заточение, невольное пострижение в монахи были единственным наказанием бояр, виновных или подозреваемых в злых умыслах». Историк не видит ничего положительного в кротости Бориса, ибо объясняет ее укорами совести. Непригодность Годунова на царский престол, с точки зрения Карамзина, связана с его «выборностью». Он - не наследственный государь. В результате: «Бояре, некогда стояв с ним на одной ступени, ему завидовали; народ помнил его слугою придворным»163. Ключевский согласен с тем, что нецарское происхождение Годунова, то, что он был «рабоцарь», царь из рабов164, определяло отношение к нему. Современник событий Джером Горсей, сначала очень хваливший царя Бориса, меняет к нему отношение. Он называет его «узурпатором», переводя это слово на русский как «тиран-душегубец»165. Предшественникам Бориса на московском троне прощали все. Ему не только ничего не прощали, его обвиняли во всех бедах и преступлениях, случившихся в его время. Распространялись слухи, что это Борис привел татар под Москву; поджег столицу; организовал голод. Когда царь открыл царские амбары, чтобы кормить 162 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 6-7. 163 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 25. 164 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 25. 165 Горсей Д. Указ. соч. С. 132. [269/270] голодных, его упрекали за то, что слишком много голодающих пришло в Москву, всем хлеба не хватало и тысячи умерли с голоду. Но главные обвинения носили «династический» характер: Борис убил Дмитрия, сына Грозного, по его приказу умертвили годовалую дочь Федора Феодосию и ослепили старого Симеона Бекбулатовича, некогда объявленного Иваном московским царем. Создавалось впечатление, что Борис, не имеющий в своих жилах царской крови, уничтожает всех, кто ее имеет, и тем самым добивается права на престол. Борису приписывали даже идею Самозванца. Приказав убить царевича, он, якобы, приготовил двойника, которого, в случае необходимости, готов был предъявить народу, возвести на трон и править вместо него. Имеются политические причины, объясняющие нараставшую непопулярность царя Бориса. При дворе Федора правитель, продолжая политику ослабления силы княжат, был признанным главой дворцовой знати, старомосковского дворянства. На пути к трону Борис встретил не потомков Рюриковичей и Гедиминовичей, а своих союзников Романовых и Вельских. После избрания Борис щедро наградил высшими думными чинами княжескую аристократию, но не приобрел ее благосклонности, поскольку не поступился своей самодержавной властью. Его главными противниками стали прежние друзья. Годунов оказался в полном одиночестве, его поддерживали только родственники, которыми он заполнил думу. Одиночество порождало страх и подозрительность. Родственник царя Семен Годунов возглавил политический сыск и очень поощрял доносы, которые превратились в подлинную страсть. Современник отмечает, что доносили еще больше, чем при Грозном, «доносили друг на друга попы, чернецы, пономари, просвирни; жены доносили на мужей, дети на отцов; от такого ужаса мужья от жен таились, в этих окаянных доносах много крови пролилось неповинной, многие от пыток померли, других казнили, иных по тюрьмам разослали и со всеми домами разорили». По доносу казначея Александра Романова было начато «дело» против семьи Романовых. Все обвиняемые (обвинение гласило: «Злодеи, изменники хотели царство достати ведовством и кореньями») были осуждены: Федор Никитич был пострижен в монахи, что исключало возможность мечтать о царском венце, и сослан на Северную Двину, была пострижена и его жена; дети, братья и родственники сосланы в далекие монастыри. Был осужден Богдан Вельский. Попал в опалу дьяк Андрей Щелкалов, игравший выдающуюся роль в руководстве государством. [270/271] Политические причины не объясняют все более шаткого положения Бориса. Первого русского «избранного» царя не считали настоящим царем. Ему не хватало необходимой легитимности. Понимая свою слабость (отсутствие в венах царской крови), Борис решил пригласить к участию в выборах народ. Странное словосочетание «популярность царя» становится возможным, ибо Борис ищет популярности как новую базу легитимности. Итальянский историк Гильельмо Ферреро говорит, что принцип легитимности является оправданием власти, т.е. права командовать.166 Еще при Иване III оправданием власти московского государя стало божественное происхождение его власти. Этот принцип утвердился при Василии III и не вызывал уже никаких сомнений при Иване IV. Божественное происхождение царской власти исключает необходимость в народном голосовании. Более того, обращение к народу свидетельствует о неуверенности избранника, вызывает подозрения в его «праве командовать». Пушкин приписывает Борису Годунову внутренние мучения, вызванные угрызениями совести: «мальчики кровавые в глазах». Ферреро задает вопрос: «Не обладает ли власть, захваченная путем государственного переворота, дьявольской способностью наполнять ужасом прежде всего того, кто власть захватил, а уже потом других?» Борис Годунов пришел к власти законным путем, но он был выскочкой. Возможно, поэтому он жил в страхе. Все знали, и он в том числе, что дело на царском престоле не чисто. Самозванцы Убиенный много и восставый, Двадцать лет со славой правил я Отчею Московскою державой, И годины более кровавой Не видала русская земля. М. Волошин. Дмитрий император. 1591-1613.
Проспер Мериме в книге о Лжедмитрии замечает: «Революции, как болезни, возвещают о себе неясным плохим самочувствием, значение которого становится понятным только 166 Ferrero G. Pouvoirs: Les genies invisibles de la cite. Paris, 1988. P. 24. [271/272] позже»167. Подземный гул слышен был в Московском государстве после избрания Бориса, он нарастал по мере того, как росло недовольство всех слоев населения. Был подписан на 20 лет мир с Польшей. Прекратилась война с Ливонией. Крымский хан, потерпев поражение под Москвой, старался справиться с казачьими набегами. Борис заботился о развитии торговых отношений и других контактов с Западом. Некоторые историки называют его «западником» и предшественником Петра. «Никто из прежних московских царей не отличался такой благосклонностью к иностранцам, как Борис», - замечает Костомаров168. Немецкие купцы, переселенные в свое время на Русь из ливонских городов, получили щедрые льготы, некоторым было дано право беспошлинной торговли с заграницей, они могли, дав присягу, свободно передвигаться по стране и выезжать из нее. Был создан полк, состоявший из двух тысяч наемников - немцев, греков, шведов, поляков. В числе его командиров был капитан Маржерет. В Немецкой слободе, районе, выделенном для иностранцев, который москвичи называли Кукуй, было разрешено вновь открыть протестантскую церковь. Для своей дочери Ксении Борис искал в мужья иностранного принца. Сначала Борис пригласил в Москву шведского принца Густава, изгнанного сына свергнутого Эрика XIV, дал ему удел Калугу, но швед отказался принять православие и покинуть сопровождавшую его любовницу. Датский принц Ганс принял все условия, но внезапно заболел и умер (виновником объявили Бориса). Современники упоминают, что Борис поощрял бритье бороды на чужеземный лад, но самым неожиданным проявлением интереса царя к Западу была посылка за границу для науки группы «российских робят», молодых дворян. Точное число посланных неизвестно: Сергей Платонов говорит о восемнадцати (по шесть в Англию, Францию и Германию), Джеймс-Биллингтон о тридцати169. Историки согласны с тем, что все, кроме, возможно, двоих, остались на Западе. Может быть, в результате этого смелого и неудачного опыта, окончательно до Петра I утвердилось правило, о котором пишет Григорий Котошихин: «Для науки и обычая в иные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи, и вольность благую, начали бы свою веру отменять и приставать к иным, а о возвращении к 167 Merimee P. Les Faux Demetrius. Episode de I'histoire de Russie. Paris, 1923. P. 34. 168 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 45. 169 См.: Платонов С.Ф. Борис Годунов. С. 164; Billington J.H. Op. cit. P. 102. [272/273] домам своим и сородичам никакого бы попечения не имели и не мыслили»170. Катализатором всех движений, которые после смерти Ивана IV начали встряхивать фундамент Московского государства, стал голод. Он начался в 1601 г. и продолжался три года. В 1602 г. люди стали умирать тысячами и десятками тысяч. Только в Москве, по сведениям Жака Маржерета, умерло 120 тыс. голодных. Правительство делало все, что могло, но размеры бедствия, размеры территории, охваченной голодом, были слишком велики. Хлеба нельзя было ни купить, ни получить. Оставался только один путь - грабеж. Шайки разбойников свирепствуют на дорогах, подходят к самой Москве. В августе 1603 г. у ворот столицы происходит сражение между «разбоями», возглавляемыми Хлопко Косолапом, и царским войском под командованием Басманова, известного военачальника Ивана. В упорном бою погиб царский воевода, Хлопко был взят в плен и повешен, а его «армия» разбита и рассеяна. Советские историки до самого последнего времени единодушно рассматривали Смутное время прежде всего как время «антифеодальных народных восстаний», как крестьянскую войну. В связи с этим Хлопко Косолап именовался вождем повстанцев, предводителем народного движения171. Р. Скрынников, один из лучших знатоков эпохи, пишет: «Источники официального происхождения старались дискредитировать выступления низов, называя их «разбойными». Он, конечно, не мог не знать, что все «домарксистские» историки также говорили о разбойниках, описывая события Смуты. С. Платонов говорил, например, о «разбойничьей шайке старейшины» Хлопко, о том, что после поражения «шайка рассеялась»172. Биографию Бориса Годунова, из которой взята цитата, Р. Скрынников опубликовал в 1978 г. Десять лет спустя в биографии Григория Отрепьева историк позволяет себе усомниться. «Можно ли видеть в «выступлениях» разбойников борьбу угнетенных масс против феодализма?» - спрашивает Скрынников173. И приходит к выводу, что «трудно провести разграничительную черту между разбойными грабежами и 170 Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1895. С. 58. 171 Буганов В.И. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. М., 1976. С. 19. 172 Платонов С.Ф. Борис Годунов. С. 256. 173 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России в начале XVII в.: Григорий Отрепьев. Новосибирск, 1987. С. 52. [273/274] голодными бунтами неимущих», имея в виду выступления 1602- 1603 гг. Настаивая на «антифеодальном» характере вооруженных движений эпохи Смуты, советские историки, во-первых, утверждали спорную теорию о существовании феодализма в России, что подтверждало правоту учения Маркса о движении истории, а, во-вторых, находили необходимых предков-большевиков. В то же время историки подчеркивают значение Юрьева дня, недели, в которой крестьяне могли переходить от помещика к помещику. В 1601 г., когда неурожай вызвал первую тревогу, Борис восстановил Юрьев день, оговорив закон множеством оговорок. Очень скоро, в 1603 г., он аннулировал собственный закон: Юрьев день был отменен окончательно. Существование возможности сменить помещика давало крестьянину ощущение свободы, ограничивая одновременно своеволие помещика. Исчезновение Юрьева дня означало полное закрепощение, порабощение крестьян. Им оставался единственный путь к свободе - бегство на юг, в Дикое поле. Происходил естественный отбор: бежали самые смелые, наиболее инициативные и вольнолюбивые. Особенно часто холопы, служившие в вооруженных боярских свитах, - боевые холопы. Они пополняли казачество, они составляли ядро разбойничьих шаек. Капитан Маржерет рассказывает, что слух о том, что царевич Дмитрий, Дмитрий Иванович, как он пишет, жив, появился в Москве в 1600 г. Затем стали распространяться вести о том, что в Литве или польской Украине чудом спасшийся царевич собирает войско, чтобы идти на Москву. Слухи о спасении Дмитрия появляются за два года до того, как Юрий Богданович Отрепьев, он же Григорий или Гришка Отрепьев, монах Чудова монастыря, находившегося в Кремле, бежал в Литву, чтобы превратиться в претендента на московский престол. Нужда в Самозванце появилась до того, как он объявился. Сама идея была недавно испробована. В 1561 г. критский грек Василид, выдававший себя за самосского герцога Гераклида, с помощью запорожских казаков захватил молдавский трон. Полтора десятилетия спустя казаки снова помогают самозванцам, ищущим власти в Молдавии. В начале XVII в. Самозванец появляется на Руси. До сих пор остается много загадок, связанных с первым русским самозванцем - Лжедмитрием. С одним согласны все - подлинный царевич Дмитрий умер: убит или погиб случайно. Большинство историков согласны с тем, что первый самозванец был беглый монах Григорий Отрепьев. Проспер Мериме в биографии [274/275] Лжедмитрия, написанной на основе серьезных исторических источников, перечисляет ряд неясностей, противоречий, которые позволяют ему сомневаться в распространенной версии. Он, например, отмечает очень хорошее знание самозванцем польского языка, его великолепное умение ездить верхом, его смелость. «…В каком монастыре, - пишет Мериме, - нашли монаха, который убивал медведя одним ударом ножа или вел в атаку эскадрон гусар?»174. Сегодня биография Лжедмитрия известна гораздо лучше, чем в XIX в. Обнаружены документы, свидетельствующие, что самозванцем был Григорий Отрепьев. Но и сегодня остается немало вопросов, на которые нет ответа. Тайна Лжедмитрия не выяснена до конца. Прежде всего поражают сроки. Появляется совсем молодой человек (предполагают, что он родился в 1582 г. и был ровесником царевича Дмитрия) и в течение полугода овладевает московским троном. Царствует одиннадцать месяцев без нескольких дней, гибнет, его прахом заряжают пушку, которая выстреливает в сторону запада. «Как сверкающий метеорит, он внезапно осветил тьму и исчез, не оставив следа», - это автор «Кармен» пишет о герое, который ему очень нравится. Он сравнивает Лжедмитрия с его современником Генрихом Наваррским, также «овладевшим наследственным троном»175. Не все были такого хорошего мнения о самозванце, как французский писатель. Церковь предала Гришку Отрепьева анафеме, его осуждали за переход в католичество (тайный), за связи с иезуитами, обвиняли в желании обратить в латинскую веру Москву. Василий Ключевский, по своему обыкновению, остроумно и лаконично объяснил происхождение самозванца: «Винили поляков, что они его подстроили; но он был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве». Иначе говоря, изобрели Лжедмитрия в Москве, а реализовалось дело с помощью поляков. Это совершенно очевидно для Бориса, который, услыхав о появлении Лжедмитрия, заявил боярам: это вы подставили самозванца! Говоря о «закваске в Москве», В. Ключевский называл точное место: «В головах наиболее гонимого Борисом боярства с Романовыми во главе, по всей вероятности, и была высижена мысль о самозванце»176. В конце XIX в. историк мог уже писать о службе Григория Отрепьева у Романовых, но, как отмечает другой историк, 174 Merimee P. Op. cit. P. 189. 175 Там же. Р. 186. 176 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 32. [275/276] во второй половине XX в., «в царствование Романовых было небезопасно или, во всяком случае, неприлично вспоминать этот факт из биографии вора и богоотступника»177. Сегодня, когда писать об этом стало совсем прилично, биограф Отрепьева рассказывает о службе Григория у Михаила Романова, а затем у его родственника князя Черкасского. Когда царь Борис послал в заточение великих бояр Федора Никитича Романова и Бориса Камбулатовича Черкасского, Отрепьев, еще носивший имя Юрий, постригся в монахи, чтобы избежать участи своих господ. И принял имя Григорий. Разгром дома Романовых и пострижение 20-летнего дворянина случилось в 1600 г. Григорий не только постригся в монахи, но и отправился служить в провинциальные монастыри, подальше от столицы. Но очень скоро он появляется в Москве: по рекомендации деда, Елизария Замятии, охранявшего порядок в центре Москвы, Григория принимают в Чудов монастырь, куда к этому времени удалился Замятия. Поздние летописцы, поражаясь способностям Григория Отрепьева, объясняли их возможными связями с нечистой силой. Р. Скрынников пишет: «Карьера Отрепьева на монашеском поприще казалась феерической. Сначала он оставался служкой у монаха Замятии, затем келейником архимандрита и дьяконом и, наконец, стал придворным патриарха». Взлет произошел всего за один год. Его причиной были незаурядные способности молодого человека: «В несколько месяцев он усваивал то, на что у других уходила вся жизнь»178. Затем начинаются тайны. Григорий Отрепьев бежит из монастыря. Он появляется в Троице-Печерской лавре в Киеве, оказывается в Запорожской сечи. Запорожцы помогают Григорию установить связи с донскими казаками. Он бродит по югу, как если бы имел план и знал, что делает. Ничего совершенно достоверного о подготовительном периоде деятельности самозванца не известно. Ключевский и историк Смутного времени С. Платонов считали, что идея самозванца родилась в кругу Романовых, современный биограф Годунова и Отрепьева возражает «…Самозванческая интрига родилась не на подворье Романовых, а в стенах Чудова монастыря»179, среди бродячих монахов. Польский историк Александр Гиршберг, автор «Дмитрия Самозванца» и «Марины Мнишек»180 доказывает, что самозванец - 177 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 22. 178 Там же. С. 30. 179 Там же. С. 38. 180 Hirschberg A. Dymitr Samozwaniec. Lwow, 1898; Hirschberg A. Marina Mnichowna. Lwow, 1906. [276/277] «представление, рассчитанное на живую привязанность народа к исчезнувшей династии», был создан оппозицией Годунову, составленной крупнейшими московскими боярами, объединившимися с литовско-русскими магнатами, как правило, православными. Несомненно, и русские бояре (Романовы прежде всего), и литовские магнаты имели основания быть недовольными Борисом. Выше говорилось о конфликте Бориса Годунова с бывшими союзниками Романовыми. В конце XVI в. польско-литовские князья Острожские, Вишневецкие и Збаражские передвинули границы своих владений в глубь Червонной Руси, которая входила в состав коронных польских земель, значительно увеличив свое могущество. В киевском воеводстве Вишневецким принадлежало 38 тыс. крестьянских хозяйств с населением в 230 тыс. человек. Тогдашняя Швеция, начавшая в это время войну за превращение Балтики в шведское озеро, насчитывала менее 1 млн. жителей. Острожские и Вишневецкие выдвинули претензии на земли, которые принадлежали московскому царю. В числе «изобретателей» Лжедмитрия все исследователи называют иезуитов. И для этого также имеются основания. Папский нунций при польском дворе Клаудио Рангони присутствовал во время аудиенции, данной Сигизмундом III самозванцу, и деятельно способствовал реализации планов претендента на московский престол. Обилие вдохновителей, «изобретателей» не разъясняет до конца источника появления «идеи», рождения плана объявить Отрепьева чудом спасшимся царевичем Дмитрием. Документированная история Лжедмитрия начинается с 1601 г., когда он появляется при дворе князя Константина Острожского, ревностного защитника православия и активнейшего противника церковной унии. По неясным причинам князь Острожский приказал прогнать монаха-расстригу, который нашел себе убежище в Гоще, центре арианской секты. Протестанская секта ариан181, которых называли также антитринитарными (противниками Троицы) польскими братьями, играла важную роль в польской Реформации. Они признавали единого Бога, отвергали догмат Святой Троицы, признавали Христа не Богом, но боговдохновенным человеком, посредником между Богом и людьми, требовали безоговорочного соблюдения свободы совести. Пробыв некоторое 181 Основатель движения и учения Арий, александрийский священник (256-336). После первоначальных успехов, арианство было осуждено церковью, но, несмотря на преследования, имело сторонников еще в XVI в. [277/278] время в арианской «школе свободомыслия», как выражается Н. Костомаров182, нахватавшись «верхов польского либерального воспитания», Григорий Отрепьев уходит на службу к врагу князя Острожского князю Адаму Вишневецкому. Константин Острожский, киевский воевода, один из самых горячих защитников православия в Литве, основатель теологической академии в Остроге, сыгравшей важную роль в оживлении православной жизни, издавшей первую печатную Библию на старом церковнославянском языке, непрерывно враждовал с Адамом Вишневецким, потомком Дымитра Вишневецкого, старосты каневского и черкасского, основателя первой Запорожской сечи, недавним католиком. Адаму Вишневецкому Григорий Отрепьев «открывает» свое царское происхождение, убеждает князя в том, что он сын Ивана Грозного. Насколько князь был убежден, неизвестно, но в письме гетману Яну Замойскому, командующему польскими войсками, князь Адам объясняет, что долго колебался, но поверил после того, как два десятка москвичей, приехавших к нему, «узнали» царевича. Вишневецкий просил оказать сыну Грозного всяческую поддержку. Замойский отвечал холодно и очень сдержанно. Москва энергично потребовала выдачи самозванца. Вишневецкий отказался. Царские войска вторглись во владения магната, сожгли несколько укрепленных городов. Вишневецкий ответил активной поддержкой самозванцу. Брат Адама Константин завез Дмитрия к своему тестю Юрию Мнишеку в Самбор. Там произошла встреча с дочерью хозяина Мариной. Дмитрий влюбляется в «гордую полячку», как назвал ее Пушкин. Странная любовная история немало способствовала популярности Лжедмитрия в глазах позднейших поэтов и драматургов. Сандомирский воевода Юрий Мнишек, входивший в круг приближенных Сигизмунда III, соблазнившись обещаниями самозванца поделиться легендарными богатствами московской короны, согласился отдать ему руку четвертой дочери Марины. Польский историк, называющий Лжедмитрия авантюристом, добавляет, что Марина, «обращавшая на себя внимание отталкивающей красотой, женщина холодная, честолюбивая, безжалостная как худший из ростовщиков»183, вполне ему подходила. Юрий Мнишек организует в конце марта 1604 г. встречу короля и самозванца в Кракове. Во время аудиенции присутствовал папский нунций Рангони, который убедил короля оказать поддержку претенденту на московский престол, обещавшему обратить 182 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 62. 183 Jasienica P. Op. сit. P. 267. [278/279] Московское государство в истинную католическую веру. Король обещал Лжедмитрию пенсию в 40 тыс. злотых и пожелал успехов. Политика помощи самозванцу встретила решительное сопротивление сейма, выражавшего интересы большинства польско-литовской шляхты. С 1600 г. Речь Посполитая была втянута королем в войну со Швецией, которая будет тянуться более 60 лет. Крупнейшие польские полководцы Ян Замойский, Станислав Жулкевский, Ян Кароль Ходкевич были против войны с Москвой. Гетман литовский Ходкевич отвечал 19 марта 1604 г. королю, известившему его о разговоре с «царевичем»: «Оказия вкусная, но дело ненадежное, дома неспокойно, а к тому же речь идет о перемирии, которое, если будет нарушено, ничего хорошего не принесет»184. Гетман имел в виду перемирие с Москвой, подписанное два года назад. Войну с Москвой в поддержку «законного наследника» царского трона начал Юрий Мнишек, поддержанный Вишневецким, иезуитами и королем. Предварительно, однако, был подписан брачный контракт, по которому жених обещал невесте золото, драгоценности, а также Псков и Великий Новгород, будущему тестю он обещал миллион злотых, а также Смоленскую и Северскую земли (эти земли Лжедмитрий ранее обещал королю). «Царевич» принял (тайно!) католичество и обещал иезуитам всяческую помощь в обращении Руси. Вернувшись из Кракова, Лжедмитрий собирает войско для похода на Москву. Описание состава войска неразрывно связано с отношением историка к предприятию самозванца. Современный биограф Отрепьева Р.Г. Скрынников сообщает: «Среди тех, кто намеревался запродать свое оружие московскому «царевичу», можно было встретить и ветеранов Батория, и всякий сброд - мародеров и висельников»185. Польский историк, осуждающий авантюристские планы короля и иезуитов, перечисляет: «Частные магнатские полки, различные волонтеры, казаки и мечтавшая о грабежах голь - из них состояла армия самозванца»186. Николай Костомаров видит войска «названного Дмитрия», как он называет самозванца, иначе: «Все, что было в южной Руси буйного, удалого, отозвалось дружелюбно на воззвания названного московского царевича»187. Сергей Платонов, книга которого о Смуте сохраняет значение и сегодня, называет «команду самозванца» «сбродом», но добавляет, 184 Там же. Р. 268. 185 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 65. 186 Jasienica P. Op. cit. P. 268. 187 Костомаров И.И. Герои Смутного времени. С. 67. [279/280] что «не в этом войске заключалась главная сила самозванца»188. По мнению историка, самозванцу удалось с помощью «прелестных писем» и посланников поднять народ против Бориса и за него, законного царевича. Было организовано, пишет С. Платонов, «против московского правительства восстание южных областей государства»189. Нет никакого сомнения в остром недовольстве низов политикой Бориса, возникшими надеждами на появление «доброго царя», сына «доброго Ивана Грозного», при котором существовал Юрьев день и крестьянин чувствовал себя свободно. Неясно, однако, какое «государство» имеет в виду Сергей Платонов. Точнее, совершенно ясно, что говорит о Московском государстве. Основная часть юга Руси не входила, однако, в состав Московского государства, Украина была польской. Но именно оттуда пришла главная поддержка армии самозванца - казаки. Р.Г. Скрынников приводит точные цифры. В начале сентября 1604 г., перед походом, «армия Мнишека» насчитывала около двух с половиной тысяч человек, в числе которых более половины - тысяча четыреста двадцать - составляли казаки190. Донские казаки хотели помешать неумолимому продвижению русских войск, строивших укрепленные города все глубже и глубже в «Диком поле», приближаясь к казачьим землям. Запорожские казаки с конца XVI в. оказывают все более решительное сопротивление польским магнатам, стремящимся их закабалить. В 1591 г. польский шляхтич Кшиштоф Косинский, обиженный князем Острожским, поднимает казачье восстание и два года «ходит по Киевщине и Волыни, разоряя польские имения». Но едва погиб Косинский, напавший на владения Вишневецкого, выступил против поляков Семен Наливайко, казачий атаман, еще недавно воевавший в рядах польских войск против Косинского. Для борьбы с Наливайко, который, по словам Грушевського, «два года ходил по Украине, громя панов»191, король послал гетмана Жулкевского. С большим трудом, в 1596 г., удалось разбить казачье войско атамана Наливайко, схваченного, отосланного в Варшаву и там казненного. Украина, которая еще не носила этого имени, бурлила, ожидая возможности освободиться от помещиков. Призывы Лжедмитрия нашли немедленный отклик, прежде всего у казаков. Их поддержка «царевичу» сыграла важнейшую роль в победе претендента 188 Платонов С. Смутное время. С. 102. 189 Там же. С. 103. 190 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 66. 191 Грушевський М. Про стари часи на Украiнi: Коротка icтоpiя Украiнi (для первого початку). Киев, 1991. С. 36.
280
на московский трон. Этого было бы, конечно, недостаточно, ибо московское войско обладало необходимой силой для разгрома сборной «армии Мнишека». Но предприятие Лжедмитрия не было военным единоборством. 13 октября 1604 г. войско самозванца переходит русскую границу и начинает медленно продвигаться вперед. Известие о вторжении вызывает серьезную тревогу в Москве. Борис объявляет всеобщую мобилизацию, впервые после 13-летнего перерыва, и поручает командование если не самым лучшим, то безусловно, самым родовитым полководцам - Мстиславскому, Шуйскому, Трубецкому, Голицыну. 23 октября войско самозванца переправляется через Днепр, жители города дали необходимые перевозочные средства, в которых отказал киевский воевода Януш Острожский. Две армии медленно шли навстречу друг другу. Первое столкновение у стен Новгород-Северского произошло 21 декабря 1604 г. и закончилось неожиданной победой самозванца, несмотря на огромное численное превосходство противника. 1 января наемники, не получившие вовремя денег, подняли мятеж в лагере Лжедмитрия и ушли от него. 21 января 1605 г. армия самозванца потерпела поражение под Добриничами. Брошенный всеми, претендент на московский трон еле спасся, ускакав от победителей, еще раз проявив свои кавалерийские способности. Превратности военного счастья к этому времени как бы потеряли свое значение. Ушедших наемников заменили запорожцы и отряды донцов, в лагерь Лжедмитрия стекались крестьяне, жители городов открывали свои ворота самозванцу, принося ему нередко связанных царских воевод. Гетман Замойский, опытный полководец, сердился, когда ему говорили о походе «армии Мнишек», замечая, что надо будет бросить в огонь все летописи и изучать мемуары воеводы сандомирского, если его предприятие будет иметь хоть какой-нибудь успех. Замойский помнил, что Стефан Баторий, собравший в свою армию прославленную польскую кавалерию и знаменитую венгерскую пехоту, имевший столько денег, сколько ему было нужно, не смог сломить могущества Москвы. На что мог рассчитывать Лжедмитрий с горстью солдат, без денег? Рассуждения гетмана были бы как нельзя более логичны, если бы события знали, что им нужно подчиняться логике. П. Пирлинг, католический священник и французский историк, «ученый патер», как назвал его русский издатель, посвятил первый том монументального исследования «Россия и [281/282] Дмитрию Самозванцу192. Книга Пирлинга представляет собой особый интерес, ибо автор использовал неизвестные до него источники, хранящиеся в ватиканских архивах. Предприятие Лжедмитрия - одно из наиболее документированных событий русского Средневековья: самозванец регулярно посылал письма папскому нунцию в Варшаве Рангони и Мнишеку, о деятельности «царевича» докладывали иезуиты, находившиеся при самозванце, подробные рапорты папе посылал Рангони. Все это бережно собрано в Ватикане. Объясняя, почему ошибался гетман Замойский, П. Пирлинг пишет о «невероятной фантастичности московского похода», успех которого был результатом «фатального сцепления обстоятельств». Автор «Дмитрия Самозванца» перечисляет их перемены, происшедшие в социальном строе московского царства, тирания власти и соперничество бояр, смена династии и слухи, ходившие в народе, недавние аграрные законы, колебания старых нравов, честолюбие одних и ненависть других. Историк русско-ватиканских отношений называет главные причины смуты, ставя на первое место социальные перемены. Эта причина, особенно дорогая историкам-марксистам, несомненно очень важна. Появление Лжедмитрия на территории Московского государства вызвало восстание населения, которое во многом способствовало победе самозванца. Социальное движение было одним из моторов государственного кризиса. Василий Ключевский заметил, что «отличительной особенностью смуты является то, что в ней последовательно выступают все классы русского общества и выступают в том самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе русского общества, как были размещены по своему сравнительному значению в государстве на социальной лестнице чинов». Историк категоричен: на вершине лестницы стояло боярство, оно и начало смуту193. Появление самозванца включило в смуту тех, кто занимал нижние ступени социальной лестницы. Но победа Лжедмитрия была обеспечена не социальным движением низов, а поддержкой, оказанной ему верхами. Одна идея объединяла все слои русского общества: все единодушно не хотели царя, который занимал московский трон. У каждого из этих слоев были свои причины, все были едины в отрицании его прав. У Пушкина 192 Пирлинг П. Дмитрий Самозванец. М., 1912. С. 156-157. На французском языке книга вышла в Париже в 1878 г., озаглавленная. «Rome et Demetrius». 193 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С 29. [282/283] Дмитрий Самозванец гордо заявляет: «Тень Грозного меня усыновила…» Поэт верно назвал главное оружие Лжедмитрия: вера в то, что явился, спасенный Божьим провидением, законный царь, влекла к нему народ, сомневавшийся в законности Бориса; еще важнее было то, что «царевич» был сыном Грозного, который оставался в памяти как «добрый царь». Неотразимая логика влекла к самозванцу, только законный царь может быть добрым царем, только добрый царь может быть законным. Если для высшего боярства законность «Дмитрия» имела второстепенное значение, ибо первостепенной целью было свержение Бориса, для низов законность, легитимность «царевича» была необходимым условием его «доброты». Вторжение «армии Мнишека» в Московское государство не было войной Польши, Речи Посполитой против Руси Предприятие самозванца поддержали король и Ватикан. Сигизмунд III, который мечтал прежде всего о возвращении отцовской шведской короны, строил фантастический план превращения Москвы, после завоевания ее «царевичем», в базу войны со Швецией. Ватикан поверил в возможность объединения церквей. Первое донесение Рангони о появлении в Польше загадочной личности, объявившей себя законным наследником московского трона, вызвало скептическую заметку папы Климента VIII на полях письма: «Еще один португальский самозванец воскрес»194. Он имел в виду самозванцев, объявившихся после смерти португальского короля Себастьяна Рангони послал первое письмо о самозванце в ноябре 1603 г. Но уже в мае 1604 г. Климент VIII, отвечая на письмо «Дмитрия», называет его «любезным сыном и благородным синьором». Клаудио Рангони, епископ Реджио, приехал как папский нунций ко двору Сигизмунда III, в 1599 г. В его инструкциях имелся параграф, посвященный московским делам. Прошло 17 лет с того времени, когда Антонио Поссевино посетил Кремль и вел богословский спор с Иваном Грозным. Положение в Московском государстве изменилось, но политика Ватикана оставалась неизменной. Папскому нунцию предлагалось действовать в пользу тесного союза между Польшей и Москвой, который должен был привести к объединению церквей. Московский «царевич», явившийся в Польшу просить помощи, кажется Рангони ответом на его молитвы. Встреча в Кракове делает нунция горячим сторонником «царевича». Портрет, оставленный Рангони, свидетельствует, что молодой претендент 194 Пирлинг П. Указ. соч. С. 64. [283/284] произвел большое впечатление на ватиканского дипломата: «Дмитрий имеет вид хорошо воспитанного молодого человека; он смугл лицом, и очень большое пятно заметно у него на носу, вровень с правым глазом; его тонкие и белые руки указывают на благородство происхождения; его разговор смел; в его походке и манерах есть, действительно, нечто величественное». После беседы с «царевичем» папский нунций добавил подробности: «Дмитрию на вид около 24 лет (по словам претендента ему было 23 года, царевичу Дмитрию был бы 21 год.). Он безбород, обладает чрезвычайно живым умом, очень красноречив; у него сдержанные манеры, он склонен к изучению литературы, необыкновенно скромен и скрытен»195. Лестные портреты претендента и его готовность переменить веру, сопровождаемая обещаниями содействовать обращению русского народа, убедила Климента VIII. Но поддержка Ватикана носила прежде всего характер духовный. Денег, нерва войны, как выражался Наполеон, папа не присылал, их приходилось раздобывать на «освобожденной» территории. В «армию Мнишека» были направлены для обслуживания духовных нужд католических наемников военные капелланы - иезуиты. Два священника-иезуита постоянно как духовники сопровождали самозванца. Молодые, неопытные духовники, покоренные чарующими манерами претендента, заботились о его душе, писали рапорты, в которых регистрировали высказывания «царевича». Они не были в состоянии давать ему практических советов, военных или политических. В числе тайн, окружающих восхождение Лжедмитрия, - отсутствие сведений о советниках претендента. В письмах, в донесениях отцов Николая Чиржовского и Анджея Лавицкого, в рапортах папского нунция не говорится ничего о присутствии в его окружении людей, помогавших в составлении планов, в разработке, стратегии овладения московским троном. А между тем план был. Втягивание в смуту всех слоев русского общества, о котором пишет Ключевский, происходило стихийно, по мере развития событий. План Лжедмитрия (или его таинственных советников, если они существовали) состоял в объединении против Москвы Степи. В двух письмах папскому нунцию, 14 апреля и 13 мая 1605 г., претендент рассказывает, что он направляет гонцов в бассейны рек Дона, Волги, Терека и Урала, рассчитывая поднять казаков и татар и направить их к столице государства, которым он предполагал овладеть. Окруженная Москва должна была сдаться. 195 Там же. С. 95-96. [284/285] В этом плане привлекают внимание два обстоятельства. П. Пирлинг, анализируя переписку Лжедмитрия, отмечает, что «царевич», чрезвычайно словоохотливый, рассказывая о татарах и казаках, становится исключительно сдержанным, когда заходит речь о сношениях с русскими. По мнению историка, это может означать, что существовала связь между Лжедмитрием и группой бояр. Единственный документ, который подтверждает эту гипотезу - донесение грека Петра Аркудия, путешествовавшего по Польше, папе Павлу V196. Несравненно важнее другое обстоятельство. План Лжедмитрия, великолепно удавшийся, вовлек в орбиту московской политики Украину и ее население, прежде всего казаков. Вместе с Лжедмитрием украинцы придут в Москву, но тем самым, хотя для современников это еще не было ясно, Москва пришла на Украину. Поскольку значительная часть украинских земель входила в состав Речи Посполитой, польско-литовско-русские отношения переплелись, как никогда раньше. 1 мая 1604 г., еще будучи в Самборе, самозванец одобряет документ, в котором он титулуется: «славнейший и непобедимый Дмитрий Иванович, император Великой Руси…». Век спустя Петр I примет титул императора, включив в состав Русского государства почти все территории, которые пошли против Москвы по призыву самозванца. 1 апреля 1605 г. скоропостижно скончался царь Борис. Внезапная смерть в 53 года породила слухи об отравлении, о самоубийстве. Готовя поход, Лжедмитрии предвидел смерть царя: в письмах он высказывал лишь опасение, что она произойдет слишком быстро, до того как он приготовится. Еще до смерти Борис назначил 16-летнего сына Федора соправителем, и перемена на троне произошла без осложнений. Всеобщее недовольство Борисом распространялось и на его сына. Он оказался совершенно один, поддерживаемый только родным кланом. Единственной надеждой Федора был популярнейший в то время русский воевода Петр Басманов, внук Алексея, одного из первых опричников, и сын Федора, любимца Ивана Грозного. Отправленный командовать армией, которая стояла под Кромами, готовясь дать решительное сражение самозванцу, Петр Басманов привел свое войско к присяге царю Федору. Текст присяги показался солдатам двусмысленным, не осуждавшим безоговорочно Лжедмитрия. Сомнения Петра Басманова носили другой характер: мать Федора, царица Мария, была дочерью 196 Там же. С. 198-199. [285/286] Малюты Скуратова. Царь был внуком Малюты. Возможно, воевода понял, что у «царевича» больше шансов на победу, чем у царя. Под Кромами возникает боярский заговор против Федора. Заговорщики устанавливают связь с лагерем самозванца. Единственный источник, рапорт Петра Аркудия, приводит условия, на которых заговорщики согласились признать «царевича» истинным Дмитрием, сыном Ивана Грозного: православная вера остается нерушимой; самодержавная власть сохраняется такой же, какой была при Иване IV; царь не будет жаловать боярского чина иноземцам и назначать их в Боярскую думу, но волен брать иноземцев на службу ко двору и даст им право приобретать землю и другую собственность в Русском государстве; принятые на службу иностранцы могут строить на русской земле костелы. Если считать это соглашение подлинным (позднейшие события позволяют это делать), то следует заключить, что Лжедмитрий не настаивал (как он обещал в Самборе) на особых привилегиях для католической церкви в Москве. Это можно рассматривать как тактический ход, претендент хотел приобрести поддержку заговорщиков. Однако и позднее Дмитрий ведет себя самостоятельно, отнюдь не как кукла в руках иезуитов. Петр Басманов перешел на сторону заговорщиков и, как рассказывает свидетель, духовник самозванца Анджей Лавицкий провозгласил «царевича» законным наследником престола и истинным потомком русских царей, а затем поцеловал крест в знак верности. Армия под Кромами развалилась, одни бежали в Москву, другие присоединились к «Дмитрию». Есть множество определений Смутного времени. Его можно назвать также эпохой предательств. Измена присяге, крестному целованию, не говоря уже о данном слове, становится обычным делом, хлебом насущным. Эпоха полна поразительных примеров многократных измен, перебежек из одного лагеря в другой. Это касается прежде всего лиц известных, о них пишут свидетели событий. Но легко и быстро меняет свою привязанность простои люд, совершенно потерявшийся среди претендентов, самозванцев, подлинных и лжецарей. Петр Басманов, изменивший Федору и переметнувшийся к «Дмитрию», был наиболее благородным среди «перевертышей». Присягнув «сыну Грозного», остался ему верен и умер, защищая царя, убитый Михаилом Татищевым, которого он незадолго до переворота спас от гнева «Дмитрия». Князь Василий Голицин, один из воевод, командовавших армией под Кромами, перешел на сторону «Дмитрия» вместе с Басмановым. Посланный в [286/287] Москву от имени нового царя, он присутствовал при удушении царя Федора. Предав «Дмитрия», он участвовал в заговоре, организованном Василием Шуйским. Назначенный воеводой в армию, которая была послана против второго самозванца, В. Голицин предает Шуйского и переходит на службу к полякам, с которыми затем также ссорится. Не менее красочным был список измен князя-воеводы Михаила Салтыкова. Моделью «перевертыша» был Василий Шуйский, о котором речь будет ниже. После распада армии под Кромами, самозванец медленно движется к Москве, принимая спешащих к нему на поклон бояр, посылая в столицу послов с грамотами от имени законного наследника, призывающего свергнуть сына Годунова. 30 июня 1605 г. самозванец торжественно въехал в Москву. В октябре 1604 г. Лжедмитрий с горсткой наемников пересек границу Московского государства - менее года спустя он вступил в Кремль, сопровождаемый высшей знатью и восторженным народом. Трон был свободен. Возбужденные грамотами «царевича» и его посланниками, москвичи бросились на царский дворец, арестовали царя и его мать (потом убили), растерзали родню Годунова. Летопись отмечает, что были разбиты погреба с хмельными напитками и спокойствие в городе наступило только после того, как все были мертвецки пьяны. Непреклонным противником Лжедмитрия был патриарх Иов, клеймивший претендента, как пособника «жидов, латинян и лютеран». В числе первых актов «Дмитрия» были лишение Иова сана и ссылка в монастырь. Во главе русской церкви новый царь поставил архиепископа рязанского грека Ипатия, первым из иерархов признавшим «Дмитрия Ивановича». До приезда на Русь в поисках счастья Ипатий был епископом эриссонским (близ Афона). Легкий, веселый, знавший Запад и гораздо более терпимый, чем Иов, новый патриарх как нельзя лучше соответствовал нраву Лжедмитрия. 18 июля в Москву прибыла царица Мария, после пострижения инокиня Марфа. Она признала в самозванце своего сына Дмитрия. Трогательная встреча на глазах народа, когда мать и сын рыдали, обнявши друг друга, рассеяли все сомнения. 30 июля патриарх Ипатий венчал царским венцом в Успенском соборе нового царя. Это был апофеоз самой удивительной в русской истории авантюры. Правоведы и богословы могут спорить о значении миропомазания, о значении святого елея. «Дмитрий» стал царем более законным, чем Борис Годунов, ибо в представлении народа и всех собравшихся в Успенском соборе, он был наследником [287/288] Ивана IV, продолжателем династии Рюриковичей. Перед лицом Бога и людей «Дмитрий» стал законным царем. Заговор против царя Дмитрия возник еще до коронования, едва самозванец торжественно вступил в Москву. Он был быстро раскрыт и по обвинению в распространении слухов, что царь - это монах-расстрига Гришка Отрепьев, в подготовке покушения на Дмитрия и многих других преступлениях были арестованы Василий Шуйский, его братья и многочисленные сторонники. Для суда над великим боярином Шуйским и его сообщниками был созван собор, Боярская дума и представители других сословий. Обвинителем выступил сам Дмитрий, ссылавшийся на изменническую традицию Шуйских, издавна интриговавших против московской династии. Царь напомнил, что Иван Грозный семь раз приказывал казнить Шуйских, а Федор Иванович казнил дядю Василия Шуйского. Князь Василий признался во всех преступлениях, покаялся и просил снисхождения. Приговоренный к смертной казни, он был помилован в последнюю минуту, перед плахой. Современный биограф Григория Отрепьева высказывает сомнения относительно принятой историками версии «заговора Шуйского», аргументируя тем, что «Дмитрий», явившийся в Москву, был радостно встречен населением, находился на вершине успеха и «планировать переворот в таких условиях было безумием». Историк считает, что спешить надо было скорее новому царю, опасавшемуся Шуйских. И добавляет: «Даже если заговора не было и в помине, ему (Дмитрию) стоило выдумать таковой»197. Поскольку одиннадцать месяцев спустя Василий Шуйский организовал успешный заговор, несмотря на то, что популярность царя оставалась очень значительной, сомнения относительно первого заговора представляются недостаточно убедительными. Более убедительным кажется предположение тех историков, которые полагают, что княжата, высшее боярство, воспользовавшись Лжедмитрием для борьбы с Годуновыми, торопились разделаться с новым царем, пока он не укрепился на престоле. Одиннадцать месяцев царствования Дмитрия состоят из двух частей, из планов и реальной деятельности. Из мечтаний и реальности. Своими планами и мечтами самозванец делится в письмах Рангони, в разговорах с духовником и секретарями-иезуитами, которые рассказывают о них в своих письмах и регистрируют в дневниках. 11-месячная деятельность царя Дмитрия документирована официальными актами и 197 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 147. [288/289] многочисленными свидетельствами современников русских и иностранных. В конце 1605 г. в Венеции выходит книга, скромно озаглавленная «Реляция». Автором, скрывшимся под псевдонимом Бареццо-Барецци, был иезуит Антонио Поссевино, посетивший Ивана Грозного и не оставивший мысли об обращении Руси в католическую веру. Известия о появлении «Дмитрия» вызвали его энтузиазм. Поссевино пишет письмо царю, развивает перед ним широчайшие планы союза России и Польши, разгрома протестантской Швеции, крестового похода против турок и т.д. В «Реляции» Поссевино излагает содержание писем, которые он получает из Москвы от секретарей Дмитрия, восторженно пропагандируя удивительную жизнь и фантастические планы молодого московского царя. Книга имеет большой успех, выходит на французском, немецком и латинском языках. Переводится на испанский. И, по-видимому, служит источником для Лопе де Вега, который в 1617 г. пишет пьесу «Великий герцог Московский», впервые выводя на сцену историю самозванца. Поразительный успех «Дмитрия», удививший и тех, кто считал его самозванцем, и тех, кто верил, что он был чудом спасенный «царевич», вызвал необузданные мечтания у всех тех, кто был с ним так или иначе связан. Это касалось не только Мнишеков, новой родни царя, но также короля Сигизмунда III и Ватикан. Папа Павел V приходит к выводу, на основании донесений Рангони, что Дмитрий воплощает идеал московского царя, о каком давно мечтали в Ватикане: ревностный католик, сторонник унии, предан святому престолу и враг ислама. Павел V призывает Мнишеков, короля Сигизмунда, иезуитов оказывать всяческую поддержку царю. Мечты польского короля подробно изложены в инструкции послам, которые должны были сопровождать Марину в Москву, и помечены 6 февраля 1606 г. Сигизмунд III планировал раздел Московского государства. Послам предлагалось получить согласие Дмитрия на присоединение к Речи Посполитой не только Северска и Смоленска, на которые король претендовал уже в 1600 г., то также Новгорода, Пскова, Вязьмы, Дорогобужа и других городов. Требования аргументировались тем, что в свое время эти земли принадлежали Литве. Кроме того, Дмитрий должен был согласиться на пропуск польских войск через русскую территорию до Финляндии и снабжение их деньгами, провиантом и амуницией, необходимых для войны со Швецией. После завоевания шведского престола могучая Польша предлагала заключить наступательный и оборонительный союз с Москвой. [289/290] Планы Сигизмунда III были персональными королевскими мечтаниями, которые не имели поддержки большинства шляхты. В апреле 1606 г. противники короля подняли бунт - рокош, считавшийся в монархической республике законной формой протеста. Рокош возглавлял Николай Збжидовский, один из покровителей самозванца в пору его пребывания в Самборе, Ходили слухи, что «рокошане», законные мятежники, вели тайные переговоры с Дмитрием и предлагали ему корону Речи Посполитой. Источником фантастических планов, имевших целью изменить ход русской и европейской истории, были мечты, планы, обещания самозванца. В Самборе, где безумный замысел объявить себя сыном Ивана Грозного нашел первую поддержку, во время аудиенции в королевском дворце в Кракове, в разговорах с папским нунцием Рангони, Лжедмитрий обещает то, что хотят получить его собеседники: Мнишекам - неслыханные богатства, польскому королю - русские земли, римскому папе - объединение церквей, крестовый поход против ислама. Вступив в Москву, одев царскую корону, «Дмитрий» начинает маневрировать. Сигизмунд III, пишет Пирлинг, «рассчитывал на безграничную благодарность Дмитрия и настойчиво напоминал о благодеяниях, которыми он осыпал когда-то царевича… С апломбом и самонадеянностью выскочки Дмитрий забывал обещания, данные в тяжелые дни, и медлил привести их в исполнение»198. Уклончивость царя, забывшего обещания претендента, можно объяснять «самонадеянностью выскочки», но можно видеть в нежелании удовлетворять требования короля и Ватикана трезвый расчет политика, учитывающего изменение в соотношении сил и возможные последствия для него в случае чрезмерных уступок, не отвечающих интересам Московского государства. Значительный интерес представляют реформаторские замыслы царя Дмитрия. О них также больше всего известно по письмам и воспоминаниям собеседников царя. Биограф Лжедмитрия признает: «Составить сколь-нибудь точное представление о его правлении весьма трудно. После его смерти власти приказали сжечь все его грамоты и прочие документы»199. Сохранившиеся (все документы уничтожить необычайно трудно) грамоты свидетельствуют о широких замыслах, о направлениях задуманных реформ, которые не были реализованы из-за сопротивления близкого окружения и незначительности времени, 198 Пирлинг П. Указ. соч. С. 296. 199 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 158. [290/291] отведенного «Дмитрию». Различная, нередко взаимоисключающая оценка планов и деятельности самозванца на троне отражает взгляды историков и господствующую в данный момент моду на прошлое. Василий Ключевский, ссылаясь на свидетельства иностранцев, приводит слова Петра Басманова: царь - не сын Ивана Грозного, но его признают царем потому, что присягали ему, и потому еще, что лучшего царя теперь нет200. Можно думать, что Петр Басманов верил в то, что говорил, ибо умер, защищая «Дмитрия». Современный историк, цитируя тот же источник, что и Ключевский201, обрывает его посредине: «Хотя он и не сын царя Ивана Васильевича, все же теперь он нам государь…». Аргумент «лучшего царя теперь нет» может вызывать споры, хотя, несомненно, Петр Басманов хорошо знал претендентов на московский трон. Слова и дела «Дмитрия» свидетельствуют, что он был царем, непохожим на своих предшественников202. Многие современники передают его взгляды на власть: у меня два способа удержать царство: один способ - быть тираном, а другой - всех жаловать; лучше жаловать, а не тиранить. А.Н. Островский (1823-1886) в пьесе «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» представляет новизну политической концепции «Дмитрия» в диалоге царя и Басманова. Воевода излагает традиционную точку зрения: «Привыкли мы царевы грозны очи, Как божие всевидящее око, Над головой своей поклонной видеть И выполнять лишь грозные приказы, Грозящие неумолимой карой. Ты милостью себя навек прославишь, Но без грозы ты царством не управишь». Дмитрий отвечает: «Не диво мне такие речи править! Вы знаете одно лишь средство - страх! Везде, во всем вы властвуете страхом; Вы жен своих любить вас приучали Побоями и страхом; ваши дети От страха глаз поднять на вас не смеют; От страха пахарь пашет ваше поле; Идет от страха воин на войну; Ведет его под страхом воевода; Со страхом ваш посол посольство правит; От страха вы молчите в думе царской! Отцы мои и деды, государи, В орде татарской, за широкой Волгой, По ханским ставкам страха набирались, И страхом править у татар учились. Другое средство лучше и надежней - щедротами и милостью царить». Сценическая карьера этой пьесы самого популярного русского драматурга XIX в. была очень коротка. В советское время она не ставилась никогда. Желание отказаться от страха как 200 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 34. 201 Буссов К. Московская хроника (1584-1612). М.; Л., 1961. С. 132. 202 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 186. [291/292] инструмента власти не вызывало всеобщего одобрения. Многие другие идеи Лжедмитрия казались неожиданными, чужими, еретическими. В одном он твердо следовал московской традиции: он твердо верил в необходимость широчайшей самодержавной власти. Титул императора, на котором он настаивал, не боясь риска поссориться с польским королем, был для «Дмитрия» важным атрибутом самодержавного русского царя. Вступив на трон, Лжедмитрий планирует и действует лихорадочно, как если бы понимал, что времени у него мало. Некоторые историки обвиняют царя в том, что он сделал слишком мало, признавая в то же время, что сопротивление реформам было огромное. Сопротивлялось боярство, недовольное тем, что «Дмитрий» приблизил к себе худородных «родственников» Нагих, тем, что «добрый царь» стремился облегчить положение холопов, запретил помещикам требовать возвращения крестьян, бежавших в голодные годы. Всем служилым людям было удвоено жалование и строго-настрого запрещено брать взятки. За этим должны были следить специально назначенные контролеры. По приказу царя началась работа по созданию единого кодекса законов - дьяки составили Сводный судебник, в основу которого был положен Судебник Ивана IV, включивший закон о праве крестьян уходить от помещика в Юрьев день. Возможно, Лжедмитрий думал о его восстановлении. Государственный совет, Боярская дума, получает новое название: Сенат. Он состоит, как и Дума, из четырех разрядов: первый - духовенство - патриарх, четыре митрополита, шесть архиепископов и два епископа, второй разряд - 32 боярина, принадлежавших к знатнейшим фамилиям, третий разряд составили 17 окольничьих, а четвертый – 6 дворян. Реформа состояла, во-первых, во включении во второй разряд и опальных Годунова (княжат), и любимцев нового царя (в том числе Нагих); во-вторых, в изменении названия. Отброшенное после смерти «Дмитрия», оно будет возвращено в государственную номенклатуру Петром I. Самозванец, хорошо знавший монастырскую жизнь, питал к монастырям, монахам, монашеской жизни глубокую неприязнь. На пути к Москве он много говорил о планах преобразования монастырей. Вступив на трон, он не рискнул коснуться основ монастырской системы, не решился пойти по стопам «предков» - Ивана III, Ивана IV, конфисковавших монастырские земли и имущество. Но это не смягчило острой враждебности православного духовенства, если не считать патриарха Игнатия, к царю. Монастыри обижались на необходимость платить «Дмитрию» сравнительно небольшие суммы денег на дворцовые [292/293] нужды, обвиняли его в отступничестве от православия, в его веротерпимости Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицин, активный участник событий Смуты, много раз менявший покровителей и стороны, оставил один из важнейших источников по истории своего времени, очень популярное «Сказание». Автор «Сказания», который не называет царя Дмитрия иначе как «расстрига Григорий» (воспоминания писались после 1613 г.), перечисляет множество грехов и преступлений самозванца, в том числе разрешение «всем жидам и еретикам невозбранно ходити во святые божиа церкви»203. Для Авраамия Палицина появление «расстриги» - одно из звеньев цепи, которую со времен святого Владимира, крестившего Русскую землю, плел «змии всепагубный, возгнездившийся в костеле Италийском», иначе говоря Ватикан. Автор «Сказания» напоминает историю попыток католической церкви «прельстить» Русь: Александр Невский, которого искушали католики, потом митрополит Исидор, «проклятый», подписавший Флорентийскую унию, «Антон Посевус» (Антонио Поссевино), соблазнявший Ивана Грозного204. А потом очередная попытка: расстрига, которого, по убеждению Палицина, привели к власти «злые враги - казаки и холопы». Легко понять ожесточение Авраамия Палицина, свидетеля нарушения всех традиций православной церкви и московских обычаев царем и окружавших его чужеземцев. «Дмитрий», тайно перешедший в католицизм, не был противником православия Он, например, послал деньги Львовскому братству, оплоту православия в Речи Посполитой. Совершенно индифферентный к спорам христиан, державший при себе духовников-иезуитов, секретарей-протестантов братьев Бучинских, ходивший в православную церковь, Лжедмитрий искал себе всюду союзников. Вступление Дмитрия на престол вызвало заметное оживление торговой деятельности в России. Купцы приезжают из Польши, из Германии, появляется несколько итальянских купцов Особый интерес проявляют англичане, хорошо знающие Московию со времен Ивана Грозного. Николай Костомаров, очень хорошо относящийся к Лжедмитрию, пишет. «Всем было предоставлено свободно заниматься промыслами и торговлей, всякие стеснения к выезду из государства, к въезду в государство, переездам внутри государства уничтожены. «Я не хочу никого стеснять, - говорил Дмитрии, - пусть мои владения будут во всем свободны. Я 203 Сказание Авраамия Палицина. М.; Л., 1955. С. 112. 204 Там же. С. 115. [293/294] обогащу свободной торговлей свое государство. Пусть везде разнесется добрая слава о моем царствовании и моем государстве»205. Англичане, посещавшие царство Дмитрия, отмечали, что он сделал свое государство свободным. Николай Костомаров несколько преувеличивает «свободы», состояние государства не позволяло без стеснения разъезжать по своим надобностям. Бесспорно, как свидетельствуют даже противники «Дмитрия», он планировал введение свободной торговли, свободного въезда в страну и выезда. Мечтал он также о поощрении образования. В письмах он составлял планы: «Как только с Божьей помощью стану царем, сейчас заведу школы, чтобы у меня во всем государстве выучились читать и писать; заложу университет в Москве, стану посылать русских в чужие края, а к себе буду приглашать умных и знающих иностранцев»206. Удивительная история самозванца, ставшего царем, ставит вопрос, на который можно дать только предположительный ответ: верил Григорий Отрепьев в то, что он - чудом спасшийся сын Ивана Грозного, или только притворялся, что верит? Играл ли он роль, сознавая, что играет, либо маска так приросла к лицу, что он сам поверил в свое царское происхождение? Поведение Лжедмитрия может служить косвенным доказательством его безграничной веры в себя, в свое право сидеть на московском троне, в свою судьбу. Крупнейший знаток Смуты С.Ф. Платонов оспаривает «тенденцию некоторых историков представлять самозванца человеком выдающегося ума и ловкости»207. Главный упрек историка - обилие иностранцев вокруг царя, что раздражало москвичей. Напротив, Василий Ключевский говорит о Лжедмитрии: «Богато одаренный, с бойким умом, легко разрешавший в Боярской думе самые трудные вопросы…»208. Царь Дмитрий вел себя так, как если бы ни малейшее сомнение никогда не коснулось его. Он нарушал традиции московских государей, вел себя так, как ему хотелось, как было естественно для него. В пьесе А.Н. Островского Василий Шуйский говорит о поведении, недостойном царя: «Москва привыкла видеть, Как царь ее великий, православный, На высоте своей, недостижимой, Одной святыне молится с народом, Уставы церкви строгие блюдет, По праздникам духовно 205 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 73. 206 Там же. С. 68. 207 Платонов С.Ф. Смутное время. С. 112. 208 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 33. [294/295] веселится, А в дни поста, в смиренном одеяньи, С народом вместе каяться идет». Царя упрекали в том, что он не спит после обеда, не ходит в баню, ест телятину, которую русские не ели. С удивлением смотрели, как он, спускаясь с «недостижимой высоты», являлся на пушечный двор, где делали новые пушки, мортиры, сам работал вместе с другими. Не перестававший думать о военных походах, царь очень интересовался войском, устраивал потешные военные игры, маневры, в которых участвовал лично. Планы и деятельность «Дмитрия», его поведение, нарушавшее чопорные нравы московского двора, не могут не напомнить другого русского царя - Петра I, правившего столетие спустя. Петр I добился международного признания своего императорского титула и стал первым официальным русским императором, но Лжедмитрий за сто лет до него потребовал для русского царя это звание. Самозванец на троне и законный русский царь проявляли одинаковый страстный интерес к Западу, побывали там, окружали себя чужеземцами, хотели просвещать народ, поощряли торговлю, заботились об армии, вели себя не так, как полагалось русским царям. Несомненно, то, что у Лжедмитрия было лишь эскизом, неясным проявлением туманных идей и неосознанных чувств, было у Петра великой политикой. Но принимая во внимание, что Лжедмитрий оставался на троне менее года, а Петр правил четыре десятилетия, можно сказать, что история провела в образе Лжедмитрия репетицию, прежде чем вывела на сцену Петра Великого. Григорий Отрепьев был самозванцем, завоевавшим трон, Петр I был законным третьим царем из династии Романовых, но в народе Петра считали самозванцем, настолько его поведение и деятельность выпадали из нормы «великого православного царя». Деятельность царя Дмитрия вызывала недовольство среди высшего боярства, в некоторых церковных кругах. Народ, т.е. жители Москвы, которых многое в поведении и окружении царя раздражало, сохранял веру в него. Но объективная реальность царской политики имела значительно меньшее значение, чем страсть к власти, обуревавшая вечного претендента Василия Шуйского. Он упорно и неутомимо плел сеть заговора. В начале 1606 г. заговорщики В. Шуйский, В. Голицын передали Сигизмунду III, что в Москве хотят призвать на трон сына польского короля Владислава. Проект действительно существовал, но обращение к Сигизмунду имело целью выяснить отношение короля к планам свержения Лжедмитрия, которого заговорщики считали польским ставленником. Документов, [295/296] свидетельствующих о помощи Сигизмунда III заговорщикам, не найдено. Известно, однако, что король был недоволен поведением Лжедмитрия, отказавшегося удовлетворить требования короля. Кроме того, Варшава была полна слухов о подготовке московским царем похода на Польшу для захвата трона. До короля дошли сведения о том, что «Дмитрий» поддерживает связи с Николаем Збжидовским и другими противниками Сигизмунда III. Представление о существовании серьезной «московской угрозы» выражено современным польским историком зловещей фразой: «Хмурой весной 1606 г. судьба улыбнулась нам криво и жестоко»209. Иначе говоря, убийство «Дмитрия» спасло Польшу от московского нашествия. Финал начался въездом в Москву свадебного кортежа. 24 апреля невеста, окруженная многочисленной свитой, явилась к жениху, долго ждавшему ее. Не соглашающиеся ни в чем, историки спорят также о женских достоинствах Марины. Галантный Проспер Мериме пишет, что дочь Юрия Мнишека «выделялась своей грацией и красотой среди женщин своей страны»210. Для доказательства своего тезиса знаменитый французский писатель цитирует величайшего русского поэта Александра Пушкина, написавшего однажды: «Нет на свете царицы краше польской девицы»211. Современный русский историк, отметая поэтическое красноречие, жестоко констатирует: «Марина Мнишек не обладала ни красотой, ни женским обаянием. Живописцы, щедро оплаченные самборскими владельцами, немало постарались над тем, чтобы приукрасить ее внешность. Но и на парадном портрете лицо будущей царицы выглядело не слишком привлекательным… тщедушное тело и маленький рост очень мало отвечали тогдашним представлениям о красоте»212. Историку следовало бы добавить: русским представлениям о красоте, ибо польские и иностранные современники видели московскую - на очень короткий срок - царицу иначе. Москву поразил не внешний облик царской невесты, но ее многочисленный, броско вооруженный кортеж. Большинство историков пишет о неприятном впечатлении настоящей чужеземной оккупации, которую производила орда иностранцев, к тому же ведущих себя как солдаты в завоеванном городе. 209 Jasienica P. Указ. соч. Р. 280. 210 Мептее Р. Указ. соч. Р. 56. 211 Пушкин А.С. Сочинения. М., 1954. Т. 1. С. 322. 212 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 181-182. [296/297] Свидетельства современников о пьяных жолнежах, пристававших к женщинам, разбивавших лавки, единодушны. Они расходятся, когда встает вопрос: кем же были чужеземцы? Одни пишут: поляки, другие, согласные с первыми, предпочитают говорить «ляхи», третьи называют гостей царя - «Литва». Николай Костомаров, который в 40-е годы XIX в. был членом тайного украинского Кирилло-Мефодиевского общества, за что подвергался репрессиям, пишет: «…Большая часть этих пришельцев только считались поляками, а были русские, даже православные, потому, что в то время в южных провинциях Польши не только шляхта и простолюдины, но и многие знатные паны еще не отошли от предковской веры». Несколько модернизируя терминологию, можно сказать, что вместе с Лжедмитрием, а потом в свадебном кортеже, в Москву пришли украинцы, т.е. жители окраинных провинций Речи Посполитой и Московского государства, в своем большинстве православные. Но, как замечает Н. Костомаров, «московские люди с трудом могли признать в приезжих единоверцев и русских по разности обычаев, входивших по московским понятиям в область религии. Притом же все гости говорили или по-польски, или по-малорусски»213. 8 мая 1606 г. состоялось бракосочетание «Дмитрия» с Мариной, и подготовка к перевороту вошла в заключительную стадию. В народе активно распространялись слухи, что царь - поганый, некрещеный, потакает чужеземцам, но популярность Лжедмитрия продолжала оставаться очень высокой. Поэтому толпе, которую Василий Шуйский бросил в ночь с 16 на 17 мая на Кремль, предварительно открыв ворота тюрем, объяснили: поляки царя убивают! Лжедмитрия многократно предупреждали о готовящемся заговоре, но, как всегда в подобных случаях, жертва не верит в опасность. Мнишеку, предлагавшему принять меры безопасности, царь ответил: «Я знаю, где царствую; у меня нет врагов; я же владычествую над жизнью и смертью»214. Убеждение в неприкосновенности русского самодержца оставалась у Лжедмитрия до конца его жизни. «Император Дмитрий Иванович, ничего не подозревавший, был зверски убит в шесть утра», - с военной лаконичностью пишет капитан Маржерет. Свое отсутствие на посту командира дворцовой охраны он объясняет болезнью. Ходили слухи, что он отвел охрану по сговору с заговорщиками. По другим слухам, значительно более правдоподобным, Василий Шуйский именем 213 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 82. 214 Пирлинг П. Указ. соч. С. 372. [297/298] царя значительно сократил охрану. После победы заговорщиков и коронования Василия Шуйского Жак Маржерет отказался служить новому царю и уехал в родную Бургундию. Победители надругались над телом законного царя. Труп был разрезан на части, сожжен, пеплом выстрелили из пушки. Даже память о самозванце должна была исчезнуть. Во время погрома «латинян» было много жертв с обеих сторон, ибо вооруженные гости Лжедмитрия сопротивлялись. Маржерет пишет, что было убито 1705 поляков. По другим сведениям, число жертв составило примерно 500 человек. Погибло около трехсот москвичей Заговорщики, не желая портить отношений с Речью Посполитой, поставили охрану вокруг дома, где находились послы Сигизмунда III. Как и другие спасшиеся поляки, в том числе Марина и ее отец, послы были отправлены в ссылку, где пробыли более двух лет. После убийства царя победившие заговорщики заседали три дня, решая, кому достанется московский трон. Представитель старейшего рода Рюриковичей князь Федор Мстиславский, не участвовавший в заговоре, отказался от короны в пользу Василия Шуйского, второго по старшинству линии Рюриковичей. На трон претендовал также князь Василий Голицын, лично присутствовавший при убийстве двух царей, Федора Борисовича и Лжедмитрия, в числе кандидатов были Романовы. Трон достался Василию Шуйскому.
Цари и самозванцы
На куски разрезали, сожгли,
Пепл собрали, пушку зарядили,
С четырех застав Москвы палили
На четыре стороны земли.
Тут меня тогда же стало много…
Максимилиан Волошин
Блистательный портрет Василия Шуйского, сделанный В. Ключевским, не нуждается ни в дополнениях, ни в комментариях: «Это был пожилой, 54-летний боярин, небольшого роста, невзрачный, подслеповатый, человек неглупый, но более хитрый, чем умный, донельзя изолгавшийся и изинтриганившийся, прошедший огонь и воду, видавший и [298/299] плаху и не попробовавший ее только по милости самозванца, против которого он исподтишка действовал, большой охотник до наушников и сильно побаивавшийся колдунов»215. После смерти Федора Ивановича прошло 8 лет, а на московский трон взошел третий царь. Невиданная в московской истории быстрота ротации государей была очевидным симптомом тяжелого государственного кризиса. «Дмитрий» не нуждался для коронации в избрании, как это было с Борисом, он занял трон как законный наследник, как сын Ивана IV. Василия Шуйского полагалось выбрать царем Земским собором. Но заговорщики торопились. По описаниям летописцев, Василия привезли из Кремля на Красную площадь и на Лобном месте «выкрикнули» царем. Даже в Москве не все знали о появлении нового государя. Другие города и провинции, получив грамоты, объявившие о московском выборе и его причинах, в большинстве случаев признать Василия отказывались. Царь Василий объяснял, что царь Дмитрий оказался самозванцем Гришкой Отрепьевым, который хотел уничтожить православие и отдать русские земли полякам, а потому был свергнут и убит, а он, Василий, занимает трон по праву наследства, как представитель старшей линии Рюриковичей и по выбору всех людей Московского государства. Первый акт нового царя - торжественная клятва, целование креста на том, что он не будет употреблять во зло полученную им власть - не произвел особого впечатления на современников, но вызвал горячие споры историков. Для В. Ключевского очевидно. «Воцарение князя Василия составило Эпоху в нашей политической истории. Вступая на престол, он ограничил свою власть и условия этого ограничения официально изложил в разосланной по областям записи, на которой он целовал крест при воцарении». Историк признает, что «подкрестная запись» слишком сжата, неотчетлива, производит впечатление чернового наброска. Главное ее содержание. клятвенное обязательство судить «истинным праведным судом», по закону, а не по усмотрению. С. Платонов отказывается видеть в обещании Василия умаления царской власти, указывая, что «новый царь прямо заявил, что будет «держать государство» так же, как прежние великие государи. Он только обещал не злоупотреблять самодержавной властью, как злоупотребляли ею его ближайшие 215 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 36. 216 Там же. С. 38-40. [299/300] предшественники, Грозный и Борис»217. Для Н. Карамзина, писавшего свою историю государства Российского почти за век до Платонова и Ключевского, сомнений не было: «Отрасль древних князей суздальских, угодник царя Бориса, осужденный на казнь и помилованный Лжедмитрием, свергнув неосторожного самозванца, в награду за то принял окровавленный его скипетр от Думы Боярской и торжественно изменил самодержавию, присягнул без ее согласия не казнить никого, не отнимать имений и не объявлять войны»218. Для Карамзина не было никаких сомнений: Василий изменил самодержавию, обещая ограничить свою власть в пользу бояр, «многоглавой гидры аристократии», как он выражался. Не имело значения, что обещание было формальным жестом, что «крестное целование» не мешало Василию Шуйскому своевольничать, важно было посягательство на идею самодержавной божественной власти. Николай Карамзин, несомненно, прав: царь Василий был изменником, но эта измена явилась результатом ослабления государства, потерявшего опору - самодержавную царскую власть: фундамент Московского государства, который строился на протяжении всего XVI в., зашатался под ногами. «Крестное целование» Василия Шуйского было результатом и одновременно причиной подземных толчков. Избрание Василия открывает семилетний период, в который Смута достигнет своей высшей точки. Московское государство распадется, а потом начнет восстанавливаться, открыв в себе неожиданные и могучие жизненные силы. Авраамий Палицин, современник событий, кратко и выразительно резюмирует положение после восшествия на трон царя Василия: «И устройся Росиа вся в двоемыслие: ови убо любяще его, ови же ненавидяще»219. Проблема нового царя состояла в том, что любили его очень немногие, а ненавидели очень многие. Любила его первоначально Москва, чернь, которая участвовала в свержении Лжедмитрия, погроме и грабеже «поляков». Московская «площадь», по выражению современника, готова была еженедельно менять государя в надежде на грабеж. Активно не любила нового царя провинция, «все украины», как выражались в то время, т.е. все окраины. Перестают подчиняться Москве города, граничащие с Речью Посполитой, а потом все Поле, за ним Тула, Рязань и окружающие их земли, отпадают области, лежащие к востоку от Рязани, за Волгой, 217 Платонов С.Ф. Смутное время. С. 122-123 218 Карамзин КМ. Записка о древней и новой России. С. 29. 219 Сказание Авраамия Палицина. М., Л., 1955. С. 116. [300/301] Камой, поднимает мятеж Астрахань. Патриарх Гермоген увещевал русский народ принять присягу Василию, излагая в рассылаемых грамотах диалог: русские люди считают, что «князя-де Василия Шуйского одною Москвой выбрали на царство, а другие-де города того не ведают, и князь Василий-де Шуйский нам на царство не люб»; на это Гермоген: «Дотоле Москве ни Новгород, ни Казань, ни Астрахань, ни Псков и ни которые города не указывали, а указывала Москва всем городам». Провинция поднимается против Москвы, окраина против центра. Слабость центральной власти, отказ в легитимности новому царю поворачивает вспять длившийся веками процесс собирания государства вокруг Москвы. Недовольство царем рождает парадоксальную реакцию: ищут и легко находят самозванца. «Самозванство, - замечает В. Ключевский, - становилось стереотипной формой русского политического мышления, в которую отливалось всякое общественное недовольство»220. Современники Смуты отчетливо это понимали. Василий Шуйский прежде всего, через три недели после восшествия на престол, организует перенос тела царевича Дмитрия из Углича в Москву. Он желает подтвердить факт убийства царевича, а тем самым самозванства Гришки Отрепьева, и предотвратить как бы предчувствие, что может случиться возрождение «Дмитрия». Убийство, четвертование, сожжение, стрельба пеплом на все стороны света кажется недостаточным. Перечислив многообразные формы истребления тела самозванца, поэт Максимилиан Волошин говорит от имени Деметриуса императора: «Тут меня тогда уж стало много…» Самозванцы рождаются, как грибы после дождя. Ни одна страна не знала такого числа самозванцев, как Россия. «С легкой руки первого Лжедмитрия самозванство стало хронической болезнью государства: с тех пор чуть не до конца XVIII в. редкое царствование проходило без самозванства»221. Исследователь социально-утопических легенд К. Чистов видит в самозванстве воплощение русской народной легенды о «возвращающихся избавителях»222. Историки насчитали только в Смутное время 12 различных самозванцев. Необходимость в них была так велика, что они возникают, обходясь без всякого правдоподобного объяснения. 220 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 41. 221 Там же. С. 27. 222 Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. М, 1967. С. 24. [301/302] Капитан Маржерет первым отметил появление среди волжских казаков «юного принца именем царь Петр», который, якобы, был истинным сыном царя Федора Ивановича и Ирины Годуновой. У Федора не было сына, у них родилась дочь, вскоре умершая. Легенда объясняла появление сына тем, что его младенцем подменили дочерью. Каждый казачий отряд хочет иметь своего «царевича», появляются «Август князь Иван», Лаврентий, Федор и т.д. Главным самозванцем, нетерпеливо ожидаемым, остается «царь Дмитрий». Его свержение, воспринятое в народе как боярская измена, способствует растущей популярности имени. Вскоре после убийства царя «Дмитрия» распространяется слух о его спасении. Важную роль здесь играет Марина Мнишек. Обобранная дочиста, но оставшаяся живой, московская царица начинает действовать. Итальянец Александр Чикки в «Истории Московской», которая вышла в Пистойе в 1627 г., т.е. вскоре после событий, рассказывает: «Когда императрица заметила, что волнение немного утихло и иные даже повиновались ей, то немедленно распустила молву, что на площадь вынесено убийцами не тело ее мужа, а человека, на него похожего, он же был предуведомлен о намерении врагов своих, успел бежать ночью, через потаенную калитку»223. Первый год после избрания Василия может быть назван временем самозванства без самозванца. Провинция, не желающая признавать нового царя, поднимает восстание и ищет «Дмитрия». Центром антимосковского движения становится Путивль, который три года назад был главной квартирой первого Лжедмитрия. Князь Григорий Шаховской, воевода, присланный Василием, становится во главе мятежников. К нему приезжает с письмом от «царя Дмитрия» Иван Болотников - одна из наиболее красочных фигур эпохи. Дворянский сын, он попадает в кабалу к боярину Андрею Телятевскому, бежит к казакам, взятый в плен турками, служит гребцом, прикованный к скамье на галере, освобожденный немецким кораблем, напавшим в море на турок, появляется в Венеции, откуда через Венгрию и Германию перебирается в Польшу, где встречает соратника Лжедмитрия, спасшегося бегством из Москвы. Он представляется Болотникову «царем Дмитрием» и посылает его к Шаховскому. Иван Болотников, проявивший недюжинные военные таланты, становится во главе непрерывно растущего войска, которое видит в нем воеводу царя Дмитрия. Советские историки представляли Болотникова вождем «крестьянского движения», а 223 Цит по: Чистов К.В. Указ. соч. С. 53. [302/303] затем, повысив в звании, «крестьянской войны», в некотором роде предшественником Октябрьской революции. Такой взгляд легко понять, учитывая, что Сталин, подчеркнув, что «мы, большевики, всегда интересовались такими личностями, как Болотников, Разин, Пугачев и др.», говорил о «стихийном восстании крестьянства против феодального гнета». Исследователи, не связанные обязательными предписаниями, отмечают, что в движении Болотникова участвовало очень мало крестьян, основную массу составляли казаки (терские, яицкие, донские), жители городов юго-западной и центральной России, среднее и мелкое дворянство Рязани (руководитель - Прокопий Ляпунов), Тулы (руководитель Истома Пашков), дезертиры, перебежавшие из войск, брошенных против Болотникова. Авраамий Палицин говорит о присутствии среди «воров» крымских и ногайских татар. Вхождение поочередно всех слоев русского общества в смуту завершилось войной Болотникова. К нему присоединились средние и низшие классы. Каждый из них преследует собственные интересы. Подлинных воззваний Ивана Болотникова не сохранилось, но, по откликам на них московских властей, совершенно очевидна крайняя радикальность части восставших, низших слоев. Советский историк цитирует летописца: «И в тех украинных, в польских и северских городах тамошние люди по вражию навождению бояр и воевод и всяких людей побивали всякими смертми, бросали с башен, а иных за ноги вешали и к городовым стенам распинали и многими различными смертьми казнили, и прожиточных (богатых) людей грабили: а ково побивали и грабили, и тех называли изменники, а оне буто стоят за царя Дмитрия»224. Советский историк опускает упомянутые летописцем массовые насилия боярских жен и детей, но сообщает, что во многих случаях расправами руководил лично сам Болотников. Лозунг Болотникова, который триста лет спустя возродился в ленинской формуле «грабь награбленное», был важным движущим стимулом движения, но его идеологией оставалась вера в то, что грабят и убивают врагов законного царя-освободителя Дмитрия. Повторяется удивительная эпопея Лжедмитрия: двигаясь по маршруту первого самозванца, войско Болотникова, отправившись в поход летом 1606 г., в октябре было уже под Москвой. Одновременно к столице подошла «дворянская» армия 224 См.. Буганов В.И. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. М., 1976. С. 32. [303/304] И. Пашкова и П. Ляпунова. Но число дворян было невелико, основу повстанческого войска, разбившего регулярные правительственные полки, составляли казаки, посадские люди, крестьяне, холопы. Альянс между Болотниковым и «попутчиками»-дворянами продержался недолго. Дворяне пришли под Москву, чтобы сбросить боярского царя Василия и посадить на трон своего - Дмитрия. Болотников слал москвичам призывы расправиться с боярами, грабить и жечь имущих. «Совместные действия этих двух общественных групп являлись простым недоразумением», - пишет С. Платонов. Разрыв был неизбежен и потому, что в лагере Болотникова не было «царя Дмитрия»: приехали с ним встретиться представители москвичей и вернулись очень огорченные, не нашли его и дворяне, присоединившиеся к «большому воеводе» Дмитрия. Сначала от Болотникова уходят рязанцы Ляпунова, потом во время боя с царскими войсками повстанцев бросают другие дворянские отряды. Болотников отступает от Москвы сначала к Калуге, потом к Туле. Только в октябре 1607 г. царские войска смогли после долгой осады овладеть Тулой: расправа с восставшими была безжалостно-жестокой. В числе многих пленных был казнен и «царь Петр», сопровождавший Болотникова. Вождь восстания был увезен в Каргополь, ослеплен и утоплен. Разгром армии Болотникова ненадолго облегчил положение Василия: ему по-прежнему отказывались присягать на значительной территории государства. Там ждали самозванца, и Он явился. В. Ключевский, самый остроумный из русских историков, назвал Самбор, имение Мнишеков, «мастерской самозванцев». Туда обращаются с просьбой найти нужного человека, Юрий Мнишек и Марина оставались в московской ссылке, но жена Юрия приняла активное участие в поисках. Летом 1607 г. «Дмитрий» был найден. Личность Лжедмитрия II еще более загадочна, чем Лжедмитрий I. Историки не интересовались им, возможно и потому, что Филарет, отец будущего царя Михаила, признал его. Различные документы и различные авторы называют различные имена - от местного жителя Матвея Веревкина до сына Андрея Курбского, в свое время примкнувшего к Лжедмитрию I. Р.Г. Скрынников в новейших исследованиях пришел к выводу, что Лжедмитрий II был школьным учителем из Шклова, перешедшим в православие, но хранившим в своих бумагах талмуд, еврей, по имени Богданко. Личность нового претендента остается неизвестной еще и потому, что от него требовалось только одеть на себя ждавший [304/305] его костюм существовавшей легенды. Достаточно было назваться чудесно спасшимся царем Дмитрием, и к нему в Стародуб (Северская земля) потянулись тысячи: окрестные жители, донские казаки атамана Ивана Заруцкого, поляки. В Польше недовольные королем шляхтичи подняли мятеж, начался новый рокош. 24 июня 1607 г. предводитель мятежников объявил короля свергнутым и провозгласил «бескоролевье». Сторонники короля разбили мятежников, состоялось примирение, а безработные солдаты обеих сторон потянулись к Лжедмитрию, обещавшему добычу и славу. Одним из первых явился литовский шляхтич Александр Юзеф Лисовский, сформировавший кавалерийский отряд, ушедший в далекий рейд собирать остатки разбитой армии Болотникова. Он привел к Лжедмитрию II около 30 тыс. «русских и украинских людей». Весной 1608 г. армия Лжедмитрия II двинулась в поход, имея целью Москву. Встречая редкое сопротивление московских войск, «царь Дмитрий» остановился в нескольких верстах от столицы, в селе Тушино. Первого самозванца называли «расстрига» Гришка Отрепьев, второго, не зная и, как бы, не желая знать имени, называли только Вор. В русском языке того времени это означало - мошенник, обманщик, но также - изменник, разбойник. По месту штаб-квартиры, в которой он обосновался, Лжедмитрий II вошел в русскую историю под именем Тушинского вора. В Тушино шли новые сторонники «законного царя», в том числе много поляков, сильные отряды привели брат литовского канцлера Льва Сапеги князь Ян-Петр Сапега, князь Роман Рожинский. Василий Шуйский подписывает с польским королем мир на четыре года (точнее, на три года и одиннадцать месяцев), в котором обе стороны обещали не вмешиваться во внутренние дела другой стороны, а Сизигзмунд даже обещал отозвать из Московского государства всех подданных Речи Посполитой, Москва отпускала всех пленных, захваченных после свержения «Дмитрия». Освобождена была и Марина Мнишек. По дороге домой она была перехвачена отрядом, посланным «мужем». Некоторые историки подозревают, что царица не торопилась возвращаться в Самбор. Привезенная в Тушино, Марина, как передают очевидцы, после некоторого колебания, «узнала» супруга. Это сильно увеличило его авторитет: исчезли последние сомнения в подлинности «царя». Не имея возможностей для регулярной осады Москвы, «тушинцы» старались перекрыть все дороги, ведущие в столицу. Это не удавалось. В сентябре 1609 г. «литовский гетман Петр Сапега и пан Александр Лисовский с польскими и с литовскими [305/306] людьми и с русскими изменниками»225 осадили Троице-Сергиев монастырь. Основанный в XIV в. Сергием Радонежским, в начале XVII в. монастырь был одним из крупнейших и влиятельнейших в стране, но, кроме того, он был первоклассной крепостью, защищавшей Москву с севера, путь, который вел к северным городам - Ростову, Ярославлю и далее на север, в Сибирь. Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицин оставил «Сказание», книгу воспоминаний о Смуте, в которой описание осады занимает центральное место. Все попытки захватить монастырь и перерезать северную дорогу были тщетны: гарнизон, поддержанный монахами, защищался до января 1610 г., когда пришли подкрепления и осада была снята. «Вор» не мог взять Москву, царь не мог разбить «вора» и хотя бы отогнать от столицы. Государство развалилось на сторонников «царя Дмитрия» и сторонников царя Василия. Юг, воспринявший свержение «Дмитрия» как свое поражение, шел за вторым самозванцем, север предпочитает московского царя. Убедившись в своей слабости, Василий обращается за помощью к иностранцам. Он посылает своего племянника 24-летнего князя Михаила Скопин-Шуйского, успевшего проявить незаурядный военный талант, на север «нанимати немецких людей на помочь». Князь Скопин-Шуйский подписывает 29 февраля 1609 г. договор со Швецией. За помощь солдатами Москва уступала своему традиционному противнику Ижорскую землю (Ивангород, Ям, Копорье, Корелу, которые были отвоеваны в царствование Федора Ивановича), Шуйский отказывался от русских притязаний на Ливонию и обязался вести войну с Польшей. В августе сравнительно небольшая армия князя Скопина-Шуйского, поддержанная закованными в броню 15 тысячами шведских наемников, которыми командовали генералы Делагарди и Горн, появилась возле Москвы. «Шведская интервенция», как называли советские историки боевые действия наемников, позволила одержать ряд побед над «ворами», которые, однако, держались в Тушино. Договор со шведами был воспринят Сигизмундом III как нарушение только что подписанного Москвой договора с Речью Посполитой и как долгожданный предлог начать войну. В октябре 1609 г. польские войска осадили Смоленск, защищаемый могучими стенами, сооруженными при Борисе Годунове, и гарнизоном под командованием воеводы Михаила Шеина. Главной целью короля было распространение католицизма на востоке. Папа Павел V благословил предприятие и прислал «рыцарю 225 Сказание Авраамия Палицина. Указ. соч. С. 132. [306/307] церкви» меч и шляпу, со своей стороны Сигизмунд III просил Ватикан ускорить канонизацию Игнация Лойолы, основателя ордена иезуитов, который был выбран патроном похода на Москву. Тушино превратилось во вторую столицу - при Лжедмитрии II собрался двор, состоявший из родовитых и менее родовитых бояр, из дворян. Первое место принадлежало митрополиту Филарету (в миру Федору Романову). Современники считали по-разному: одни думали, что Филарет - пленник «Вора», другие имели основание считать, что он находится там добровольно. Митрополитом Филарета поставил Лжедмитрии I. Тушинский «Вор» признал его патриархом, несмотря на то, что в Москве имелся патриарх Гермоген. В государстве стало два царя: один в Кремле, другой - в Тушино, и два патриарха, две боярские Думы, две администрации. Катастрофа была не только политической, но и моральной: появились слова «перелеты», «перевертыши», обозначавшие тех, кто легко и без угрызения совести переходил из одного лагеря в другой и обратно. Легкость измены и ее безнаказанность поощряли других. Московские купцы везли в тушинский лагерь продовольствие и даже порох, необходимый для обстрела города. 10 марта 1610 г. князь Скопин-Шуйский разрывает кольцо осады и входит в Москву. Самозванец бежит в Калугу: смятение в тушинском лагере превращается в схватку между поляками и казаками. Казаки следуют за Лжедмитрием, который находит в Калуге поддержку «холопов боярских»226. Неожиданная смерть 24-летнего князя Скопина-Шуйского, по слухам, отравленного царем Василием, увидевшим в молодом воеводе соперника, была последним ударом по остаткам царского авторитета. Правящий класс Московского государства оказался перед лицом трех возможностей: царь Василий, Самозванец, польский король. Противники Василия, составившие двор в Тушино, не удовлетворенные самозванцем, зависимым от командиров польских отрядов, ищут соглашения с Сигизмундом III. Мысль о польском королевиче на русском троне возникла еще в эпоху первого самозванца, в начале 1610 г. она принимает реальную форму. После недолгих переговоров в королевском лагере под Смоленском представители «тушинцев» подписывают 4 февраля 1610 г. договор о признании русским царем сына Сигизмунда Владислава. Русской делегацией руководил князь-воевода Михаил Салтыков, биография которого может считаться образцом поведения в Смутное время. В 1601 г. он - один из трех 226 Сказание Авраамия Палицина. С. 204. [307/308] командующих армией, отправленной Борисом против самозванца. Вместе с Басмановым и Голициным он переходит в лагерь Лжедмитрия. Вознагражденный «Дмитрием», который вводит его в состав Боярской Думы, М. Салтыков становится одним из организаторов свержения «Дмитрия». Высланный из Москвы Василием Шуйским, который не доверял «перевертышу», князь Салтыков присоединяется к Тушинскому вору, а затем бросает его, уходит к полякам и умирает в Польше в 1611 г. Пестрая биография не помешала М. Салтыкову заключить договор, в котором, как выражается В. Ключевский, русская политическая мысль достигает такого напряжения, как ни в одном другом акте Смутного времени227. Договор прежде всего гарантировал неприкосновенность православной религии (Владислав должен был перейти в «истинную веру») и государственного строя. Одновременно - в этом Ключевский видит развитие русской политической мысли - власть царя ограничивалась в значительно большей степени, чем это обещал Василий в «крестоцеловальной». Парадоксальность договора заключалась в том, что русская сторона стремилась гарантировать сохранение традиционного порядка, ограничивая власть будущего царя думой, боярским судом и советом «всея земли» - представительным земским собором. Желая сохранить московский строй, русские представители подписали договор, который его подрывал в самой основе - ограничивалось самодержавие. Ограниченное самодержавие существовать не может - это сочетание двух взаимоисключающих терминов. Оксиморон, как говорят литературоведы. Филарет, поспешивший в королевский лагерь, был захвачен войсками Шуйского, привезен в Москву как освобожденный из рук поляков пленник. Он стал активнейшим пропагандистом идеи унии с Речью Посполитой, не столько из любви к Сигизмунду либо Владиславу, сколько из вражды к Василию. Небольшой отряд, под командованием гетмана Жолкевского, две с половиной тысячи кавалеристов и двести пехотинцев, двинулся в направлении Москвы. Многочисленное московское войско, подкрепленное шведскими ландскнехтами, возглавляемое бездарным воеводой, братом Василия Дмитрием Шуйским, было наголову разбито поляками под Клушино 24 июня 1610 г. Некоторые историки объясняют поражение изменой шведов. Большинство возлагает вину на бесталанного командующего. Клушинская катастрофа стала последней каплей, переполнившей чашу недовольства царем Василием. Гетман Жулкевский 227 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 43. [308/309] быстрыми маршами шел на Москву по Можайской дороге, из Калуги спешил к столице Тушинский вор. Москва, лишенная армии, ответила на угрозу свержением царя. Противники Василия Шуйского подняли толпу точно так же, как сделал это он сам против Лжедмитрия. На этот раз обошлось без кровопролития: Василий был пострижен в монахи и помещен в Чудов монастырь, откуда десять лет назад бежал Гришка Отрепьев. Власть была вручена Боярской думе, которая в тот момент состояла из семи членов. Заботу о государстве передали Семибоярщине. Это ее имел в виду Н. Карамзин, когда писал «многоголовая гидра аристократии». Москвичи, присягнув боярам, поручили им собрать представителей «всей земли» и выбрать государя. На разосланные в разные города приглашения никто не откликнулся. Государственная власть развалилась. Оставались многочисленные претенденты. Прежде всего, надо было выбирать между Вором и поляками. Много поляков было и в армии второго самозванца, но они служили в тушинской армии по личной инициативе, только для себя. Армия Жулкевского представляла Речь Посполитую, исконного противника. Современники свидетельствуют, что московская «чернь» склонялась на сторону «царя Дмитрия», бояре предпочитали поляков. Они, пишет Карамзин, «увидели необходимость иметь царя и, боясь избрать единоземца, чтобы род его не занял всех ступеней трона, предложили венец сыну нашего врага, Сигизмунда»228. Боярская «семерка», возглавляемая князем Федором Милославским, созвала Земский собор из имевшихся под рукой в Москве представителей различных сословий. Собор от имени «всея земли» заключил 17 августа соглашение с гетманом Жулкевским и выбрал царем сына Сигизмунда III Владислава. Соглашение в основном повторяло условия, выработанные в феврале под Смоленском. Владислав не имел права изменять народных обычаев, обязан был держать на должностях только русских, не мог строить костелов и совращать русских в латинство, обязывался уважать православную веру и не впускать жидов в Московское государство. Был вычеркнут пункт о свободе выезда за границу для науки. Москва присягнула, целовала крест новому царю и в октябре польско-литовские войска вступили в столицу русского государства. Главным препятствием на пути Владислава к московскому трону оказался его отец. Сигизмунду III мешало не только то, что его сын, прежде чем воссесть на русский престол, должен 228 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 28. [309/310] был перейти в православие. Прежде всего, ему мешало то, что сын мог занять место, которое он хотел занять сам. Папский нунций писал из Варшавы в Ватикан: «Царская корона на голове Сигизмунда III казалась бы мне самой лучшей гарантией религиозного возрождения москалей»229. Под Смоленском, когда бояре, ведшие переговоры с королем, присягнули соблюдать договор, Сигизмунд отказался это сделать. По мысли бояр, но так же думал и гетман Жулкевский, избрание Владислава означало заключение личной унии. Сигизмунд унии не хотел, он мечтал о завоевании Московского государства. Король отозвал несогласного с его политикой гетмана Жулкевского. Гарнизоном остался командовать Александр Госевский, не умевший или не желавший поддерживать дисциплину среди своих солдат, которые вели себя все более разнузданно. По приказу короля гетман забрал в Польшу Василия Шуйского (умер в Польше в 1612 г.) и его братьев. Падение царя Василия и избрание Владислава дало шведам повод вторгнуться в Московское государство. В августе 1610 г. войска Якоба Делагарди, недавнего союзника Скопина-Шуйского, начали осаду Новгорода. В конце 1610-начале 1611 гг. шведы захватили значительную часть побережья. А.К. Толстой в своей иронической «Истории государства Российского» лаконично и красочно изображает состояние дел: «Пошел сумбур и драки, поляки и казаки, казаки и поляки нас паки бьют и паки; мы ж без царя, как раки, горюем на мели». Тогда между теми и другими не видели разницы. Авраамий Палицин называет атамана донских казаков Ивана Заруцкого «поляком»230, поляка Александра Лисовского, который вместе с Петром Сапегой осаждал Троице-Сергиев монастырь - «злонравным лютором»231. Казаки и поляки, поляки и казаки составляли основную часть армий, воевавших на просторах Московии. Сигизмунд III привел под Смоленск 17 тыс. поляков и 10 тыс. казаков, не считая литовских татар. В Тушинском лагере вокруг самозванца собралось 20 тыс. поляков и более 40 тыс. казаков232. Совершенно невозможно было отличить поляков от казаков по их отношению к населению: они одинаково грабили, разоряли, насиловали. Наступил паралич власти. Собор, избравший Владислава, отправил половину своего состава к Сигизмунду под Смоленск. 229 Jasienica P. Указ. соч. Р. 307. 230 Сказание Авраамия Палицина. С. 211. 231 Там же. С. 159. 232 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 107. [310/311] Делегацию возглавляли «большие послы» - князь Василий Голицын и Филарет. Они должны были предъявить королю решение Москвы и привезти в столицу царя Владислава; король не хотел его давать, делегация не имела права менять решение Собора и приглашать на московский трон Сигизмунда. Чего он добивался. Оставшаяся в Москве часть Собора не была полномочна действовать, даже если бы хотела, в отсутствии послов, отправленных к Смоленску. Паралич власти был, прежде всего, результатом неудачи политики высшего правящего слоя. Бояре, после провала политики их царя Василия Шуйского, сделали попытку сохранить свою власть, избрав польского королевича. С. Платонов пишет: «Попытка политической унии с Речью Посполитой была лебединой песнью московского боярского класса». Одновременно, как покажут позднейшие события, это была последняя попытка создать систему ограниченного самодержавия. Московские бояре пытались совершить революцию, ее можно называть консервативной революцией, но это, несомненно, была попытка изменить характер существовавшего до начала смуты порядка. Боярам помешал польский король Сигизмунд III, ослепленный своими амбициями и религиозным фанатизмом. В конце 1610 г. власть в Москве принадлежит польскому гарнизону, под командованием Александра Госевского, который ведет себя как в завоеванном городе. Москвичи начинают волноваться, оккупанты устанавливают военное положение. Убийство Лжедмитрия II233 меняет ситуацию: исчезает враг, Тушинский вор, «казацкий царь», который представлялся многим опасностью, еще более грозной, чем поляки. Исчезновение Вора (убит 10 декабря) оставляло только одного врага - оккупантов Москвы. Об этом заговорил единственный авторитет, который оставался незапятнанным сношениями с поляками или тушинцами, - патриарх Гермоген. Он соглашался принять присягу Владиславу, ибо тот обещал перейти в православие. Патриарх в Успенском соборе запретил своей пастве целовать крест которолю-католику. Смута вступила в очередной, национальный период своей истории. До сих пор главной 233 История убийства второго самозванца так же не ясна, как и все, что с ним связано. Современники рассказывали, что он приказал убить касимовского царя Ураз-Мухаммеда, пришедшего в Тушино со своим войском, ибо сын царя донес па отца, обвиняя его в намерении убить «Дмитрия». Мстя за смерть Ураза, крещенный татарин Петр Урусов убил самозванца. [311/312] разделительной чертой была религия. Патриарх Гермоген призвал подняться против иноземцев. Позиция патриарха, выступившего как против поляков, занимавших Москву, так и против поддерживавших оккупантов бояр (главным коллаборантом был Михаил Салтыков), требовала мужества. К тому же, не все церковные иерархи были согласны с ним. Авраамий Палицин, входивший в состав посольства, отправленного к Сигизмунду, согласился поддержать притязания короля на русский престол и был отпущен домой, получив охранные грамоты для Троице-Сергиева монастыря. Большинство других послов было задержано поляками на долгие годы. Патриарх Гермоген был арестован Госевским и 17 февраля 1611 г. умер в тюрьме. Разосланные им в разные города грамоты дали толчок к организации движения за освобождение Москвы, которое получило название первого ополчения. Первой поднялась Рязань, имевшая в лице воеводы Прокопия Ляпунова энергичного и уважаемого руководителя. К нему присоединился Нижний Новгород и другие города. Прокопий Ляпунов сумел договориться о совместных действиях с теми тушинцами, которые после смерти самозванца не ушли к полякам. К ополчению присоединились казаки под командованием князя Дмитрия Трубецкого и атамана Ивана Заруцкого. Зимой 1611 г. по разным дорогам ополчение пошло к Москве. Готовясь к осаде, поляки, воспользовавшись выступлением москвичей 19 марта в Вербное Воскресенье, выгнали жителей и сожгли город, закрывшись в Кремле Польский историк констатирует: «Город умышленно подожжен нашими. Дома, которые не загорались, обливались смолой, и тогда огонь пожирал их»234. Ополчение застало только пепелище столицы и раскинуло лагерь на развалинах. По общему согласию власть над русской землей получили «троеначальники»: был выбран триумвират, состоявший из Ляпунова, Трубецкого, Заруцкого. Убитый самозванец не хотел исчезать и, выражаясь поэтически, также присутствовал под Москвой. Марина, не желая ни за что расставаться с мечтой о московском троне, родив в января 1611 г. сына от Лжедмитрия II, связалась с Иваном Заруцким. Авраамий Палицин, несмотря на свой монашеский чин, выражался языком ядреным: «И остася сука со единым щенетем. К ней же припряжеся законом сатанинским поляк Иван Заруцкий, показуяся, яко служа ей и тому выблядку»235. 234 Jacenica P. Указ. соч. Р. 309. 235 Сказание Авраамия Палицина. С. 211. [312/313] Подошедшее к Москве ополчение, начав осаду польского гарнизона в Кремле, решило создать новую систему власти, выводящую страну из кризиса. По инициативе Прокопия Ляпунова был выработан «приговор», утвержденный всем войском 30 июня. Это уникальный в русской политической истории документ. Он определял, что верховная власть в стране принадлежит «всей земле», иначе говоря - всему войску, посылавшему своих представителей в совет «всея земли». «Троеначальники» становились временным правительством, которое отчитывалось перед советом, имеющим право смещать членов триумвирата. Суд принадлежал правительству, но приговаривать к смертной казни они могли только с согласия совета. Были урегулированы поместные дела: все пожалования Вора и Сигизмунда объявлялись недействительными, «старые» казаки могли получать поместья и становиться служилыми людьми, «новые» казаки, т.е. беглые холопы, возвращались хозяевам. Для административного управления учреждалась приказная система по московскому образцу. «Приговор 30 июня» обходился без царя, верховная власть принадлежала войску, ядром которого считали себя «служилые люди», среднее провинциальное дворянство. Решение «всея земли» было явно направлено против казаков и крестьянства, усиливая крепостную зависимость. 22 июля Прокопий Ляпунов был убит казаками, земская часть ополчения разбежалась. Власть в лагере под Москвой перешла в руки атамана Заруцкого и его казаков. Восстановилось «Тушино» - без Вора, но с его сыном, «воренком». Государство осталось без власти. 3 июня 1611 г. поляки овладевают Смоленском, а затем 16 июля шведы захватывают Новгород. Бывшие союзники (шведскими солдатами командовали Делагарди и Горн, еще недавно воевавшие в армии Скопина-Шуйского) не только легко овладевают побережьем, но отдают завоеванные земли принцу Филиппу, брату шведского короля Густава-Адольфа, который выдвигает претензии на московский трон. Смута достигла зенита. Было полностью дискредитировано родовитое боярство; рядовое дворянство, выдвинувшее определенную политическую программу, не имело силы для ее реализации; нижние слои общества не имели ни программы, ни организации и могли выражать свое недовольство только стихийно. Дискредитация правящего слоя, потеря им власти оставила пустоту, которая была одной из причин социального бурления. Авраамий Палицин замечает, что все старались подняться выше своего звания: рабы хотели стать господами, [313/314] рядовой воин начинал боярствовать. «Государство, - резюмирует В. Ключевский, - потеряв свой центр, стало распадаться на составные части; чуть не каждый город действовал особняком… Государство преображалось в какую-то бесформенную, мятущуюся федерацию»236. Распад государства привел к территориальным потерям, отбрасывавшим западные пределы Москвы по крайней мере на сто лет назад. Завоеванный в 1514 г. Смоленск был потерян. Закрыт был путь на Балтику. Катастрофа Смутного времени, как это видно из конца XX в., была моделью государственного развала: в 1917 г. и в 1990 г. царская империя и Советский Союз распадались - в основном - подобным образом: дискредитация элиты, отсутствие лидеров, стихийные движения, исчезновение центра и автономизация (суверенизация) отдельных частей. С некоторым ужасом употребляет В. Ключевский странно звучащее для русского уха в конце XIX в. слово «федерация». Но первая советская конституция (июль 1918 г.) прокламирует создание Российской Федерации (РСФСР). Федерация (на этот раз подлинная) становится лозунгом русских реформаторов 90-х годов XX в. Смутное время убедительно продемонстрировало, как государство распадается. В это же время, в последний период Смуты, была произведена демонстрация значительно более сложного и таинственного процесса - как государство возрождается. После неудачи первого ополчения инициатором собирания сил снова становится церковь. Патриарх Гермоген рассылает призывы собраться и идти к Москве, подчеркивая опасность «воренка», т.е. казаков Заруцкого. Настоятель Троице-Сергиевой лавры архимандрит Дионисий звал идти против поляков. Были, следовательно, названы враги, против которых следовало вооружаться, с которыми следовало воевать. Первым откликнулся Нижний Новгород, богатый город на Волге. По призыву небогатого торговца мясом Кузьмы Минина, «человека большого темперамента и исключительных способностей»237, горожане, «посадские люди», решили собрать средства на мобилизацию войска. Призыв Минина к согражданам вошел во все русские хрестоматии: «Мое имение, все, что есть, без остатка готов я отдать в пользу и сверх того, заложа дом, жену и детей, готов все отдать в пользу и услугу Отечества». Знаком времени и патриотизма Козьма Минина была готовность заложить «жену и детей». Знаком времени, ибо это не было 236 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 62-63. 237 Платонов С.Ф. Смутное время. Указ. соч. С. 204. [314/315] риторическим красноречием: заклад жены, детей и самого себя, отдача в холопство, было распространенной формой приобретения капитала. Командовать ополчением выбрали князя Дмитрия Пожарского, опытного воеводу, лечившегося неподалеку от Нижнего Новгорода от ран, полученных во время боев в Москве в марте. Государство, лишенное центра, начало воссоздаваться, заменив вертикальную связь горизонтальной. Города стали сноситься между собой, минуя Москву. С удивительной быстротой к Нижнему присоединялись другие города. Центром движения становился север Московского государства, мало затронутый военными действиями. Север пошел против юга. Программа, составленная в Нижнем Новгороде и разосланная по городам в конце 1611 г., звала идти вместе «на польских и литовских людей», но, прежде всего, называла противником казаков-воров, поддерживающих «Маринкина сына», воренка. Нижегородцы предлагали «всей землей» выбрать нового государя, «кого нам Бог даст». Движение севера против юга было движением сторонников старого порядка, уставших от хаоса Смуты, против сил, разрушавших старое, стремившихся внести изменения в московскую жизнь. Пожарский учел несчастный опыт Прокопия Ляпунова, взявшего в союзники казаков. Простояв около 4 месяцев в Ярославле, собрав войско и получив согласие шведов на нейтралитет за обещание поставить во время выборов царя кандидатуру принца Филиппа, князь Пожарский подошел к Москве, чтобы отогнать польский отряд гетмана Ходкевича, шедший на выручку польского гарнизона, державшегося в Кремле. Появление армии Пожарского повлекло немедленный раскол среди казаков, осаждавших Москву. Часть перешла в ополчение, часть, во главе с Иваном Заруцким, ушла на юг, имея в обозе Марину и воренка. В октябре 1612 г. польский гарнизон, съев церковные пергаментные книги, свечи, седла и ремни, начав есть трупы, сдался. Москва стала свободной. В январе 1613 г. в столицу, сожженную и разоренную, съехались представители 50 городов. Начались выборы нового государя. Прежде всего собор решил определить, кто не может быть кандидатом: «Литовского и Свийского короля и их детей, за их многие неправды, и иных некоторых земель людей на Московское государство не обирать, и Маринки с сыном не хотеть». Документов, зарегистрировавших споры на соборе, не сохранилось. Но решение исключить из обсуждения Владислава (официально все еще считавшегося царем), Сигизмунда и [315/316] шведского принца Филиппа свидетельствовало, что их сторонники были. Князю Пожарскому приписывают поддержку Филиппа. Казаки, представленные очень сильно, не переставали мечтать о привилегиях, полученных ими от самозванцев. После решения о нежелательных кандидатах, начались обсуждения желательных. Кандидатов было немного. Князь Василий Голицын, подходивший по знатности и способностям, был в польском плену. Князь Мстиславский отказался. Василий Ключевский безжалостно констатирует: «Московское государство выходило из страшной смуты без героев; его выводили из беды добрые, но посредственные люди». 7 февраля собор принял решение: царем был избран Михаил Романов, сын Филарета. Оглашение имени нового царя было отложено на две недели: Собор не хотел ошибиться. По городам были разосланы тайные представители выборщиков с заданием выяснить, кого народ хочет царем. Сегодня мы бы сказали: был проведен опрос населения. Кандидатура Михаила Федоровича Романова не вызывала возражений. 21 февраля 1613 г. Михаил Романов был провозглашен царем в большом Московском дворце, еще не отстроенном после двухлетней польской оккупации. На трон вступила новая династия. Смута официально закончилась. [316/317]
Глава 4
РОССИЯ МОСКОВСКАЯ
Умом Россию не понять…
В Россию можно только верить.
Федор Тютчев
Итоги смутных времен Возведен же быть благородный и благоверный от Бога избранный и Богом дарованный великий государь царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси самодержец… Авраамий Палицин
Итог смуты для Авраамия Палицина, как и для всех современников, - избрание царя, ликвидация хаоса, властвовавшего на просторах Московского государства. В 1922 г. русское эмигрантское издательство в Берлине, переиздавая «Героев Смутного времени» Николая Костомарова, объясняло в предисловии: «Мы полагаем, что основательное знакомство с деятелями этой эпохи настоятельно необходимо русским людям теперь… И теперь, как тогда, Российский престол остался пустым, и теперь, как тогда, нет прямого и бесспорного наследника последнего царя, а потому, может быть, и теперь, как и тогда, единственный выход, который нам остается, это повторение 1613 г., т.е. народное избрание на царство монарха, наиболее отвечающего соображениям о благе и чести Великой [317/318] России…»1. Через 70 лет после написания этих слов в России вновь ищут, может быть, не монарха, но президента, «наиболее отвечающего соображениям о благе и чести Великой России». Первым итогом смуты было решение политический проблемы - проблемы власти. Она возникала после каждой государственной катастрофы: в 1613, в 1917, в 1991 годах. Причины избрания Михаила объясняют многое в характере разрушенного государства и в характере государства восстановленного. Прежде чем перейти к спору историков относительно сходств и различий между Московией конца XVI и начала XVII вв., важно подчеркнуть, что сам принцип выбора царя воспринимался с огромным трудом. Как если бы, - писал В. Ключевский, - от них требовали выбирать отца и мать. Утвердившееся представление о божественности царя-отца было одной из главных причин легкого принятия Михаила. Слабый, болезненный юноша (родился в июне 1596 г.), не выделявшийся никакими талантами, был потомком не княжеской, но родовитой фамилии Романовых. Анастасия Романова, первая жена Ивана Грозного, связала семью с царским родом. Историки напоминают, что отец Анастасии, Никита Романов, остался в народной памяти, в былинах как модель боярина, защитника слабых и обиженных. Его сын Федор (в монашестве Филарет) обладал качествами государственного деятеля, но во время выборов находился в польском плену. Его роль была очень важной, однако второстепенной по сравнению с тем, что Михаил был двоюродным братом (по материнской линии) царя Федора и мог, что он и делал, говорить о себе как прямом наследнике Ивана Г/. Именно эта династическая связь, как бы натянута она ни была, дала основание, как пишет Палицин, видеть в избраннике царя, «Богом избранным и Богом дарованным». Царь Михаил обладал в глазах московских людей необходимой государю легитимностью. Была и другая легитимность. В ополчении Дмитрия Пожарского казаки составляли важную часть вооруженных сил. Все те, кто претендовал на управление государством или хотя бы на активное участие, ушли с Иваном Заруцким, были разогнаны ополченцами. Но та часть, которая примкнула к Пожарскому, возглавляемая князем Трубецким, продолжала оказывать давление на собор, где была широко представлена. Их кандидатом был Филарет Романов, любимец двух самозванцев. Лжедмитрий I назначил его митрополитом, Лжедмитрий II - патриархом. После поражения Тушино Филарет сохранил только 1 Костомаров Н. Герои Смутного времени. Берлин, 1922. С. 3-4. [318/319] звание митрополита, но не потерял популярности среди сторонников самозванцев. Как обычно, наиболее красочно представил ситуацию на соборе В. Ключевский: казаки, увидя, что не могут добиться выбора сына своего тушинского царя, поддержали сына своего тушинского патриарха2. Ничем не запятнанный во время смуты Михаил, связанный родственными узами с исчезнувшей династией, был принят земцами. Сын Филарета, он был принят и казаками. В момент избрания Михаил жил с матерью в Ипатьевском монастыре, близ Костромы. История любит задавать загадки, на которые нет ответа: Николаи II, последний царь из династии Романовых, был убит вместе с семьей в Екатеринбурге, в доме купца Ипатьева. Избрание нового царя было важным итогом смуты, ее завершением. На этот счет ни у кого сомнений нет. Споры шли и продолжают идти относительно других итогов: что изменили Смутные времена, каким пришли государство и его жители в XVII век после четверти столетия войн, переворотов, разорения, смертей? Спор о последствиях Смуты сводится, в конечном счете, к поискам ответа на вопрос: возможно ли возвращение назад к старому, к старой системе управления после революции, возможно ли возвращение истории вспять? Николай Костомаров был категоричен: «Чаще всего за потрясениями этого рода следовали важные изменения в политическом, общественном и нравственном строе той страны, которая их испытала; наша смутная эпоха ничего не изменила, ничего не внесла нового в государственный механизм, в строй понятий, в быт общественной жизни, в нравы и стремления; ничего такого, что, истекая из ее явления, двинуло бы течение русской жизни на новый путь в благоприятном или неблагоприятном для нее смысле. Страшная встряска перебурлила все вверх дном, нанесла народу несчетные бедствия… но в строе нашей жизни нет следов этой страшной кары Божией… Самодержавие ничем не было ограничено и приняло тут же прежние, неограниченные формы… Примеры смутного времени прошли бесследно, народная громада после того погрузилась в безгласие и ничтожество глубже, чем было до переворота»3. Взгляды либерального Н. Костомарова совпадают с точкой зрения певца самодержавия Н. Карамзина, изложенные на полстолетия раньше. Меняется только знак. То, что Костомаров 2 См.: Ключевский В. Курс русской истории. М., 1912. Т. 3. С. 65. 3 Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства// Исторические монографии и исследования. 1880. Т. 2-5. С. 636-638. [319/320] критикует, Карамзин восторженно приветствует: «…единодушно наименовали Михаила самодержцем, монархом неограниченным… воспламененные любовью к отечеству, взывали только: Бог и Государь». Историк добавляет: «Самое личное избрание Михаила доказывало искреннее намерение утвердить самовластие»4. С этой точкой зрения совершенно согласен в последнем десятилетии XX в. Л.Н. Гумилев: «Люди того времени (он имеет в виду Смуту. - М.Г.) полагали (и не без основания), что для уверенности в завтрашнем дне мало безликого правительства, а нужен один государь, который был бы символом власти и к которому можно было бы обращаться как к человеку»5. Исследователь Смуты С. Платонов спорит с Н. Костомаровым и другими историками, считавшими, что смута ничего не изменила в ходе московской истории и, в конце концов, вернула московскую жизнь в старое русло, «как при прежних великих государях бывало». По его мнению: «Смута сделала московскую жизнь иною во многих отношениях»6. Изменения, несомненно, были. Прежде всего произошла смена господствующего класса, сходит со сцены родовитое боярство, потомки «княжат», его место займет дворянство. Появляются новые политические понятия. Н. Карамзин отмечает это. Напомнив о существовавшей системе управления - «монарх рядил государство через своих наместников или воевод», - историк констатирует: «Сия восточная простота уже не соответствовала государственному возрасту России, и множество дел требовало более посредников между царем и народом»7. Современник Смуты дьяк Иван Тимофеев считал, что в числе грехов, за которые была наказана русская земля, первое место занимает «бессловесное молчание народа», причем, как пишет мемуарист, «согрешили все от головы и до ног, от великих до малых…»8. На это В. Ключевский отвечает, что настроение народа переменилось: «С воцарением новой династии в продолжение всего XVII в. все общественные состояния немолчно жалуются на свои бедствия, на свое обеднение, разорение, на злоупотребление властей, жалуются на то, отчего страдали и прежде, но о чем прежде терпеливо молчали»9. 4 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России. С. 29. 5 Гумилев Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. М., 1992. С. 233. 6 Платонов С. Смутное время. С. 230. 7 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 30. 8 «Временник Ивана Тимофеева». М.; Л., 1951. С. 263-265. 9 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 95. [320/321] Несмотря на все изменения, государство и народ вернулись к самодержавию, к Богоданному царю. Смутное время продемонстрировало возможность существования государства с подозрительными царями на троне, даже - хотя коротко - совсем без государя. Открылись возможности для самостоятельной инициативы и деятельности в политической жизни. XVII в. будет временем поисков монархами путей сохранения абсолютной самодержавной власти и искоренения тенденций к ее ограничению. Важным последствием смуты были территориальные потери. В первые годы царствования Михаила будут заключены мирные договоры с Польшей и Швецией, которые подтвердят лишение Москвы выхода к Балтийскому морю. Арнольд Тойнби видит в дальнейших событиях подтверждение своей концепции вызова и ответа. С его точки зрения, могучее давление на Россию со стороны западного мира в XVII в., которое привело польскую армию в Москву и отдало шведам балтийское побережье, было «главным фокусом русской жизненной силы». На это давление, пишет английский историк, «ответил Петр Великий, построив в 1703 г. Петербург на территории, отвоеванной у шведов…»10. Трудное выздоровление Дикие народы любят независимость, мудрые народы любят порядок, а порядка нет без самодержавной власти. Н. Карамзин
История России организуется, еще до возникновения понятия «Россия», вокруг главных задач, которые можно назвать стратегическими целями: собирание земель Москвой; преодоление татарского ига; строительство централизованного государства; борьба за море и т.д. Первая половина XVII в. была временем восстановления государства, приведения его в порядок. Эпоха Смуты - демонстрация модели разрушения государства, ответ на вопрос: как государство разрушается? Царствование первого из Романовых дает ответ на вопрос: как государство 10 Toynbee A.J. A study of history. L., 1946. Vol. 1. P. 143. [321/322] восстанавливается? Совершенно очевидно, что оба ответа не носят универсального характера, они применимы, прежде всего, к Московскому государству: как оно развалилось и как оно собралось. Выздоровление началось избранием на престол государства, переживавшего глубочайший кризис, слабого юноши, напоминавшего современникам царя Федора. Ключевский признает: выбрали не самого способного, но самого удобного. К. Валишевский более жесток и пишет: «Восшествие на трон первого Романова, положившее конец Смутному времени, должно служить блестящим опровержением народной пословицы, по которой для приготовления рагу необходим заяц»11. К тому же мать Михаила, инокиня Марфа, «своенравная интриганка», по словам того же Ключевского, крепко держала сына в руках. Отец Михаила, который сыграет потом важнейшую роль в жизни государства, был в польском плену. Михаил Романов вступил на престол в стране, разоренной дотла: города и деревни сожжены, крестьяне бросали пашню и бежали спасать жизнь, в казне не было денег, развалилось войско. К тому же, как выразилась мать Михаила, не желая отдавать сына в цари, московские люди «измалодушничались». Николай Костомаров констатирует: «Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды». Историк безжалостно называет поколение, вышедшее из смуты, «жалким, мелким, поколением тупых, узких людей, которые мало способны были стать выше повседневных интересов»12. В этих условиях началось восстановление государства. Избранный на царство, Михаил дал «крестоцеловальную грамоту», ограничивавшую его власть. Грамота никогда не была найдена, и единственным источником, на который ссылаются историки, говорящие о «грамоте», является упоминание о событии Григорием, Котошихиным. Свидетельство Котошихина, современника и человека, много знавшего, дополняется предшествующими примерами: как правило, цари после Ивана Грозного давали обещание судить по старым законам, никого не судить и не осуждать по своей воле, не вводить новых законов и новых налогов без земского собора. Действительно, в царствование Михаила соборы созывались часто и решали все 11 Валишевский К. Начатки современной России. Первые Романовы// Былое: Сб. соч., до сих пор печатавшихся за границей. СПб., 1910. Т. 1. С. 6. 12 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях главнейших деятелей. СПб., Б.г. Т. 2. С. 4. [322/323] важнейшие проблемы государственной жизни. Первая половина XVII в. - время расцвета соборной деятельности. Лев Гумилев пишет: «Выбор был крайне удачен, ибо, процарствовав с 1613 по 1645 г., сам Михаил ничего не предпринимал». В 1992 г. историк приходит к любопытному выводу: первоначально «работу по устроению государства выполняли земские соборы… Позже… в государстве был наведен относительный порядок и нужда в земских соборах отпала»13. Иначе говоря, по мнению русского историка, писавшего в конце XX в., представительное учреждение необходимо только в минуты кризиса, в эпохи «беспорядка». Соборы в царствование Михаила были широко представительными органами, отражая участие в государственных делах всех слоев населения в последний период смуты. Они всегда утверждали царские предложения. Единственный раз, когда собор принял решение, шедшее вразрез с мнением царя, Михаил поступил по-своему. Выборные представители рассматривали свою деятельность в соборе не как право или привилегию, а как обязанность, выполнение долга. Тем не менее, царь рассматривал присутствие собора как ограничение власти. Так видели это и современники. Григорий Котошихин, объясняя, что такое самодержец, сравнивает «своего» царя Алексея Михайловича с отцом, Михаилом Федоровичем. Алексей никакой грамоты не давал. Кроме того, «царь Михайло Федорович, хотя самодержец писался, однако без боярского совету не мог делать ничего»14. Царь Алексей обходился без «боярского совета» и поэтому был подлинным самодержцем. Несмотря на ограниченность его функций, роль земского собора в царствование первого Романова была значительной. Собрания представителей «всея земли» легитимизировали нового царя, новую династию. Это было тем более важно, что Михаил был мягким, послушным окружению человеком. Живший в то время в Москве голландец Исаак Масса писал, что он надеется на Бога, который откроет царю глаза: России нужен новый Иван Грозный, это единственное средство удержаться на троне, русский народ благоденствует только под дланью своего владыки и только в рабстве он богат и счастлив15. Чрезвычайно знаменательно, что мнение о необходимости тяжелой царской 13 Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 234. 14 Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича СПб., 1884. С. 141-142. 15 Цит. по: Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 5. [323/324] руки и кровавых репрессий высказывает гражданин свободной голландской республики. Необходимость деспотии в России для русских станет главной темой, основным выводом всех западных путешественников, приезжавших в империю царей. Возможно, что это связано, прежде всего, с тем, что от самодержавных правителей России иностранцы всегда получали такие привилегии, которые они не могли рассчитывать получить от земских соборов. Восстановление государства требовало прежде всего наведения хотя бы минимального порядка в государстве. Первым шагом было обуздание разбойничьих банд, гулявших по Руси. Разбойники были «благородные», боровшиеся за какие-то права, против произвола, были и обыкновенные, грабившие всех, кто попадался под нож. Еще долго продолжал беспокоить Москву Иван Заруцкий, которого сопровождала Марина с сыном, «воренком». Отбиваясь от преследователей, отряд Заруцкого уходил все дальше на юг. В июне 1614 г. около 600 волжских казаков, все, что оставались у Заруцкого, были окружены московскими стрельцами. Казаки выдали атамана и Марину с сыном, объявив, что целуют крест Михаилу. В июле пленники были привезены в Москву: Заруцкого посадили на кол, четырехлетнего сына Марины и второго самозванца повесили, а сверженную царицу посадили в тюрьму, где она вскоре умерла от болезни и, как пишет биограф, «с тоски по своей воле». А слухи о спасшемся сыне Марины продолжали жить и пугать Москву… В северных областях - от Холмогор до Архангельска - хозяйничали банды Баловня и других вожаков: они любили набивать рот и уши жертв порохом и зажигать его. В центральных областях бушевал Александр Юзеф Лисовский, талантливый кавалерийский командир и безжалостный разбойник. Только в 1616 г. он умер, по-видимому, отравленный. «Лисовчики» были так хорошо известны не только на Руси, но в Польше и других странах Европы, что сейм Речи Посполитой принял специальный закон, освобождавший от наказания того, кто убьет «лисовчика». Тяжелое положение страны усугублялось наличием на территории Московского государства двух враждебных армий: шведы держали в своих руках территорию вдоль Балтийского побережья и Новгород, поляки не теряли надежды посадить Владислава на московский трон: формально он был московским царем, законно избранным земским собором. Московское войско практически не существовало. Две неразрывно связанные проблемы стояли перед молодым царем: необходимы были деньги для создания войска. Как собрать налоги в разоренной [324/325] стране, как создать вооруженные силы, способные защитить государство от притязаний поляков, обладавших опытным войском, и шведов, которые под водительством Густава-Адольфа создали самую сильную армию в Европе? Попытка собрать подати окончилась неудачей: никто не хотел платить; если же сборщики добивались уплаты, то брали деньги себе. В 1616 г. Земский собор постановил собрать со всех торговых людей «пятину», пятую деньгу с имущества (20%), причем обязательно деньгами, а не товарами, а с каждой сохи - по 120 рублей. Самые богатые люди в государстве - Строгановы - должны были заплатить 16 тыс. рублей, а потом от них потребовали дополнительно еще 40 тыс. Главным источником их богатства были сибирские меха - один из важнейших предметов русского экспорта, и соль. Население, разоренное войнами и поборами, не могло платить того, что требовало государство, подати буквально выбивались палками. Должников били до тех пор, пока они не уплачивали налога или не умирали. В 1620 г. собранным московским купцам было сказано царем: «Ведомо вам всем, что по грехам в московском государстве от войны во всем скудость и государственной казны нет нисколько, кроме таможенных пошлин и кабацких денег государевым деньгам сбору нет»16. Питье всячески поощряется, продажа алкоголя является царской монополией: «Опричь государевых кабаков никто питья на продажу не держит». Идут поиски займов. Джон Мерик, управляющий «Московской компанией английских купцов», возникшей в XVI в. и монополизировавшей московский рынок, дал царю заем на 100 тыс. фунтов17. Главной задачей была война, которая шла на двух фронтах. Заключение мира с Польшей и Швецией стало самым неотложным делом. Прежде всего начались переговоры со шведами, ибо их притязания носили только территориальный характер. К тому же Густав-Адольф находился в неприязненных отношениях с Польшей и Данией, а, кроме того, имел широкие планы в Германии. В переговорах участвовали в качестве посредников англичане (Джон Мерик) и голландцы. Русские послы, отправившиеся в Голландию договариваться о посредничестве, были так бедны, что в Амстердаме им дали 1000 гульденов на содержание. Несмотря на тяжелое положение, несмотря на поражение московских войск в схватке со шведами, переговоры шли долго и трудно. Наконец 27 февраля 1617 г. был 16 См.: Пыжов И.Т. История кабаков в России. М., 1991. 17 Горсей Д. Записки о России XVI-начала XVII в. М., 1990. С. 139. [325/326] подписан вечный мир. Русские получили обратно Новгород, Старую Ладогу, Гдов и их окрестности, за Швецией оставалось приморье и Ивангород, Ям, Копорье, Орешек, Корела с уездами. Московское государство потеряло выход к Балтийскому морю и приобрело цель внешней политики на сто лет. Победа Швеции, страны, насчитывавшей примерно 900 тыс. жителей, а вместе с Финляндией - 1250 тыс., была успехом молодого короля Густава-Адольфа, поощрявшего промышленное развитие страны, ставшей главным производителем и экспортером железа и меди в Европе, и проведшего реформы - финансовую, административную, системы образования. Это дало ему возможности и средства на создание армии, которая была, возможно, лучшей в мире в 30-е годы XVII в., когда она включилась в Тридцатилетнюю войну. Значительно сложнее были отношения с Польшей. Королевич Владислав продолжал считать себя московским царем и надеялся сесть на трон в Кремле. Его отец Сигизмунд III пришел, наконец, к выводу, что ему самому это не удастся. Он решил довольствоваться достигнутым: захватом Смоленска, триумфом в Варшаве с показом захваченного в плен московского царя Василия Шуйского. 7 апреля 1617 г. глава польской церкви архиепископ Гембицкий напутствовал в варшавском соборе Владислава на поход в Москву, вручив ему меч и хоругвь. Летом 1617 г. королевич отправился в поход. Войском командовал один из самых знаменитых польских полководцев гетман Ходкевич. В сентябре 1618 г. поляки снова были под Москвой. Вместе с ними пришли 20 тыс. запорожцев во главе с Петром Конашевичем Сагайдачным, получившим от Владислава знаки гетманской власти - булаву, хоругвь и бубны. Православные казаки вместе с польско-литовскими католиками не смогли убедить русских в необходимости поддержать польского претендента. У Владислава были аргументы. В грамотах, которые рассылались от его имени, перечислялись лишения, которым подвергались жители московского государства «от советников Михайловых, от их упрямства, жадности и корыстолюбия». Со своей стороны королевич обещал «милость, жалованье и призрение». Собранный в Москве 9 сентября земский собор постановил единодушно стоять за православие и государя, «не щадя своих голов биться против его недруга, королевича Владислава и идущих с ним польских и литовских людей, и черкас». Черкасами называли украинцев. После неудачного приступа войско Владислава отступило от Москвы и остановилось в Тушино. Странным образом это место влекло тех, кто мечтал о московской короне. Подошедшие [326/327] московские войска были слишком слабы, чтобы атаковать противника, который, в свою очередь, не имел сил для наступления. 1 декабря 1618 г. Москва и Варшава подписали в Деулине перемирие на 14 лет и 6 месяцев. Москва соглашалась на потерю Смоленска, она не добилась отказа Владислава от притязаний на московский престол. Царь Михаил получил перемирие и своего отца Филарета, который был, наконец, освобожден из польского плена. Далеким откликом на события начала XVII в., свидетельством возможностей, которые дает прошлое политикам, было решение, принятое летом 1993 г. властями молодой суверенной украинской республики. Первый корабль украинского военно-морского флота получил имя «Сагайдачный». Возвращение отца царя изменило положение в Кремле. Молодой и слабый царь целиком подчинялся своей матери и ее родственникам - Салтыковым. Михаил был самодержцем только в титуле. Филарет, получивший после возвращения в Москву звание патриарха (церемонию совершил находившийся в Москве вселенский патриарх Феофан), был возведен в сан «великого государя». Этот титул обозначал одинаково и царя, и патриарха. Историки говорят о наступившем «двоевластии». Имея одного царя, государство управлялось двумя государями. У Филарета были те качества, которых не хватало его сыну: честолюбие, любовь к власти, жизненный опыт, авторитет. Он не имел религиозного воспитания и был известен своими светскими вкусами. Но в его эпоху это не мешало делать государственную и церковную карьеру. Современником Филарета был Ришелье. Московский патриарх имел сходные взгляды на роль монарха и государства, а кроме того власть, безоговорочно отданную сыном отцу, о которой Ришелье мог только мечтать. Иностранцы свидетельствуют, что после возвращения Филарета были переменены должностные лица во всех приказах, были приняты меры по исправлению законодательства, прежде всего, усилилась борьба со злоупотреблениями. Одновременно огромные области, находившиеся в управлении патриарха, монастырские владения, вотчины митрополитов освобождались от податей. Реконструкция государства имела первоначальной целью наполнение казны. Организуется перепись населения и земельных владений (писцовые книги), которая должна дать представление о состоянии государства и облегчить сборы податей. Злоупотребления переписчиков, за взятки вносивших в книги фальшивые данные, обратили внимание собора 1619 г. Тем [327/328] не менее, писцовые книги давали представление о положении в стране, вышедшей из смуты. В поисках денег государство не чурается никаких средств: накладывает налог на все, что можно, берет монополию на товары, которые вывозятся за границу: в 1635 г. монополизирована торговля льном, в 1642 г. - селитрой. Охотно использует систему откупов. В борьбе с разбойничеством, приобретшим пугающие размеры, используется самоуправление, возвращается использованная Иваном Грозным система выборных губных старост. Страна делится на административные единицы - губы, которые выбирают старосту из числа зажиточных дворян хорошего поведения и умеющих грамоте. Случалось, что из-за отсутствия желающих старосты не выбирались, а назначались. Губным старостам поручалось обеспечение безопасности во вверенном им районе, но права их были резко ограничены: они не могли выносить судебные приговоры без согласия Разбойного приказа в Москве, в их деятельность вмешивались воеводы. Положение губных старост - характерная особенность московской администрации, где обязанности, как правило, точно не разграничивались. Сокращение населения после войн, голодных лет, бегства из разоренных областей в Степь, на окраину, вызвало острую нехватку крестьянских рабочих рук. Дворяне жаловались, что не могут «служить», т.е. становиться в ряды войска, ибо не имеют крестьян для обработки земли. В результате закрепление, закрепощение крестьян усиливается. Лев Гумилев, отмечая, что «крепостного права как такового в Польше не было: каждый крестьянин мог уйти от пана, если хотел», считает, что «отсутствие крепостного права создавало для крестьян условия жизни гораздо худшие, нежели при крепостном праве, имевшем место на Московской Руси»18. Крепостное право в Польше было, очень тяжелое на Украине, но русскому историку важно доказать, что жизнь в коллективе, о котором заботится государь, гораздо лучше беспокойной, отягощенной налогами, свободы. Взгляды Льва Гумилева, горячего пропагандиста русской самобытности, удивительным образом совпадают с точкой зрения голландца И. Масса, писавшего, что «народ этот (русский. - М.Г.) благоденствует только под дланью своего владыки и только в рабстве он богат и счастлив»19. 18 Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 245. 19 Цит. по. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 5. [328/329] Особенность реконструкции страны состояла в желании вернуться, насколько это возможно, к старым московским традициям, получившим серьезные удары во время Смуты. Происходила реставрация самодержавной системы, которая не встречала сопротивления, главный ее противник - высший боярский слой - был разбит и дискредитирован. «Назревшие в эпоху смуты идеи избирательной и ограниченной монархии не пустили глубоких корней», - замечает историк А. Кизеветтер20. Время первого Романова было периодом наплыва в Москву иностранцев. Их видели в столице княжества уже при Иване III, в тесных отношениях с некоторыми был Иван Грозный; самозванцы широко раскрыли ворота для авантюристов, присутствие которых не оставило хороших воспоминаний у населения. Страна оставалась тем не менее закрытой: даже значительное количество чужеземцев, посещавших Московию в разных ипостасях, не меняло этого факта. Все было странным, чужим, иногда отвратительным для иностранцев в московском государстве, для обитателей страны - в иностранцах. Взаимно непонятными, следовательно чужими, что, как правило, значило враждебными, были верования, обычаи, география, климат. Две главные проблемы, стоявшие перед царем Михаилом, два главных фактора восстановления страны - деньги и войско - были связаны с иностранцами. Зарубежье являлось источником средств, которых болезненно не хватало. Они могли иметь форму прямого займа: 100 тыс. фунтов (превратившиеся в 20 тыс. «благодаря» посредникам), полученных от англичан, форм таможенных пошлин, взимаемых за ввоз или провоз через московскую территорию товаров. Враждебные отношения с католической Польшей определяли «протестантскую» направленность московской внешней, в том числе внешнеторговой, политики. Главными торговыми партнерами Москвы были Англия, Голландия, Швеция (после заключения мирного договора), Голштинское герцогство. Подробности отношений между компанией голштинских купцов и Московским государством особенно хорошо известны, ибо в составе голштинского посольства посетил Москву Адам Олеарий, придворный математик и библиотекарь герцога. Его «Описание путешествия в Московию» (был дважды, в 1633 г. и в 1635-1639 гг.), - ценнейший источник сведений о Руси XVII в. Олеарий сообщает, в частности, что за право возить в течение 10 лет товары в Персию через московскую территорию голштинские 20 Кизеветтер А. История России// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1899. Т. 28. С. 462. [329/330] купцы внесли в казну 600 тыс. ефимков21 (в английском фунте того времени было 14 ефимков). Важной формой связей с иностранцами становится разрешение чужеземцам ставить разного рода «полезные учреждения»: заводы по производству железа, отливке пушек и ядер, выделке стекла, обработке лосиных шкур, фабрику часов и золотых изделий. На этих предприятиях работали почти исключительно иностранцы. На Руси не было мастеров, но правительство не поощряло обучение русских, требовавшее общения, ибо, нуждаясь в иностранцах, не переставало им не доверять, подозревать, видеть в них «латинян» и «люторов» - противников истинной христианской веры. Недоверчивым оставалось и отношение к промышленности. Иностранцы получали значительные льготы и привилегии, за которые они платили, но им разрешалось строить предприятия только вдали от городов, вдали от населения. Колеблющаяся между необходимостью и чувствами политика по отношению к иностранцам в царствование Михаила вызывает диаметрально противоположные оценки историков. Польско-французский историк К. Валишевский писал в начале XX в., что Михаил и Филарет «предавали страну эксплуатации иностранцами и препятствовали ее свободному развитию». Лев Гумилев в конце XX в. писал: «В отличие от Ивана Грозного и окружения самозванцев правительство при Михаиле Романове ввело строгие ограничения для иностранных купцов… Во внешней торговле Русское государство начало безоговорочно ориентироваться на интересы своих, русских купцов». Каждый из исследователей прошлого мог бы привести факты, подтверждающие его взгляд. Валишевский мог сослаться на жалобы псковских купцов, которые страдали от конкуренции шведов, на широкие привилегии, данные голландцам. Для Льва Гумилева важно решение земского собора, отказавшегося предоставить Джону Мерику, главе Английской компании, право торговать по Волге с Персией, по Оби с Китаем. По настоянию «торговых людей», купцов, собор отказал англичанам, недавно давшим заем молодому царю. Собор аргументировал отказ тем, что с Персией москвичи торгуют сами, перекупая товары у англичан, к тому же волжский путь опасен из-за разбойников. Еще опаснее - объясняли Джону Мерику - Обь, постоянно подо льдом, к тому же Китай государство невеликое и бедное. О Китае московские люди кое-что уже знали: в 1618 г. в Пекине 21 Название обращавшейся в стране серебряной монеты происходит от искаженного «иоахимсталер». [330/331] побывали первые посланники - казаки Иван Петлин и Андрей Мундов. Делиться с англичанами возникшими возможностями Москва не хотела. Различная оценка внешнеторговой политики первого Романова связана с тем, что для Михаила и Филарета главным были интересы государства, как они его понимали, т.е. интересы государя. Все другое имело второстепенное значение. Немедленное получение денег - за привилегии, особые льготы - было гораздо важнее долговременных целей, способствовавших развитию городов или облегчению положения населения. Немаловажную роль играли пристрастия царя. Михаил окружил себя врачами, аптекарями, окулистами, алхимиками, часовщиками (царь очень любил часы и во время обеда возле него стояло двое часов), фабрикантами органов. Олеарий рассказывает, что в Москве во время его визитов жило много иноземцев, в том числе 1 тыс. протестанских семейств. Сначала они селились где хотели и повсюду ставили свои молитвенные дома (кирки). Против этого восстали священники, видевшие опасность в близком соседстве русских и «люторов». Все кирки были сломаны и разрешено иметь одну в Немецкой слободе, вдали от православных церквей. Иностранцы, жившие в Москве и обслуживавшие двор, находились в ведении аптекарского приказа. Им платилось жалованье деньгами и мехами, они получали кроме того довольствие: определенное количество пива, вина, меда, овса и сена. Прежде всего иностранцы были нужны в армию. Иноземцы служили в московском войске издавна. Во второй половине XVI в. число наемных пехотных солдат, как сообщает Флетчер, достигало 4300 человек, около 4000 казаков (черкасов), около 150 голландцев и шотландцев, около 100 греков, турок, датчан и шведов. По мере роста значения пехоты в московском войске увеличивалось число стрельцов - пехотинцев, употреблявших огнестрельное оружие - мушкеты с фитилями, карабины и пистоли. Для обучения их требовались иностранные специалисты. Это было тем более необходимо, что в XVII в. московское войско сильно отставало по подготовке солдат и вооружению от западных армий. Посетивший Москву в конце века австрийский (имперский) дипломат И. Корб замечает, что только татары боялись московского оружия; западные соседи смеялись и над духом, и над искусством московских ратников22. 22 Цит. по: Ключевский В.О. Сказания иностранцев о Московском государстве. М., 1991. С. 79. [331/332] Приглашение иноземцев-наемников было обычной практикой в европейских армиях эпохи. В лучшей из них, шведской, 4/5 армии составляли наемники - шотландцы, англичане, немцы. Но в армии Густава-Адольфа офицерами были шведы, солдатами - наемники. В московское войско приглашали наемников на офицерские, инструкторские должности. В 1626-1632 гг. в московское войско набирают около пяти тысяч наемников-пехотинцев. В инструкции вербовщикам говорилось, что могут нанимать людей всех наций, но только не католиков. Нужда в военных специалистах была очевидной для правительства. Их нанимали за дорогую цену. К ним относились подозрительно и настороженно. Аугустин Мейерберг, опубликовавший в Париже в 1661 г. рассказ о поездке в Москву, приводит высказывания иностранных офицеров на русской службе. Несмотря на высокое жалованье, многие сожалели, что пошли искать счастья в Москву: по выслуге установленного срока не было возможности вырваться домой. Если для удержания иностранца на службе долее срока не помогали разные приманки и награды, упрямца ссылали так далеко, что выбраться оттуда не представлялось возможным23. Моделью отношений к иностранцам может быть история неудавшегося бракосочетания дочери Михаила Ирины с иностранным принцем. Эту историю можно назвать романом Вольдемара. Ни один из историков царствования первого Романова не мог пройти мимо этой печальной повести. В 1643 г. в Москву прибыл со свитой в 300 человек сын датского короля Христиана IV Вольдемар. До этого, в результате долгих переговоров, было достигнуто соглашение: королевич берет в жены царевну Ирину, получая в приданое Суздальское и Ярославское княжества и сохраняя свою протестантскую веру. Портрета невесты ему не показали, опасаясь колдовства. Это было в порядке вещей: супруг, как требовали того московские нравы, мог увидеть впервые супругу только в брачной спальне. Григорий Котошихин, описывая свадебные обычаи и возможности подмены невест, которых жених до брака не видел, заключает: «во всем свете нигде такова на девки обманства нет, яко в Московском государстве; а такого у них (т.е. у русских. - М.Г.) обычая не повелось, как в иных государствах, смотрити и уговариватися временем с невестою самому»24. Хлопоты Вольдемара были связаны с другим обманом. От него потребовали, чтобы он перешел в православие. Когда он 23 Там же. С. 89. 24 Котошихин Г. Указ. соч. С. 178. [332/333] отказался и попросил разрешения вернуться домой, ему отказали. Королевич попробовал бежать, но был схвачен. Согласие Вольдемара на то, чтобы будущие дети стали православными, дела не продвинуло. Царь Михаил не хотел ничего слушать. Только смерть Михаила позволила Вольдемару через два года после приезда в Москву вернуться домой. Принципиальная закрытость Московского государства, продиктованная страхом и самоуверенностью, подозрительностью и гордостью, усиливалась сознанием нужды в презираемых иностранцах. Им много платили, но их всегда рассматривали как шпионов или заложников. Война становилась наиболее простым, самым недвусмысленным выходом из закрытости, оставаясь одновременно наиболее эффективным способом сохранения обособления. Набор наемников, увеличение армии и улучшение ее подготовки имели совершенно определенную цель. Начиная с 1626 г. идет планомерная подготовка войны с Польшей. Близился к завершению срок перемирия, и Москва собирала силы, твердо намереваясь вернуть захваченные Речью Посполитой русские земли. В апреле 1632 г. умер Сигизмунд III. Покойник был положен в гроб с московской короной на голове, его наследник Владислав IV продолжал считать себя избранным московским царем. Пока шла процедура избрания короля Речи Посполитой, в Москве собрался собор и постановил начать войну с Польшей. Тем более что была готова новая армия - 158 пушек, 32 тыс. воинов, в том числе около 4 тыс. швейцарских и немецких наемников. Командование было вручено боярину Михаилу Шеину, прославившемуся двадцать лет назад обороной Смоленска, и окольничему Артемию Измайлову. Кампания началась блестяще, были захвачены многие города, но, подойдя к Смоленску, армия остановилась и начала осаду, которая не давала результатов 8 месяцев. За это время, уладив проблемы, связанные с выбором, новый король Владислав IV подошел к Смоленску и в свою очередь осадил осаждающих, войско Шеина. В феврале 1634 г. русские капитулировали, приняв условия победителей. 1 октября 1633 г. умер Филарет, уже знавший о поражении. Царь Михаил жестоко наказал побежденных командиров: Михаил Шеин, Артемий Измайлов и его сын были казнены, их подчиненные наказаны кнутом и сосланы. Суровость наказания была связана со смертью патриарха, покровительствовавшего Шеину, и возвращением к престолу родственников царя Салтыковых, ненавидевших воеводу. [333/334] Русские историки говорят о «Смоленской катастрофе». Действительно, поражение Шеина было сокрушительным. Но поляки не воспользовались успехом, несмотря на то что Москва, ведшая военные действия на Западе, подверглась жестокому набегу с юга: отряды крымских татар появились по соседству со столицей. Владислав первым предложил начать мирные переговоры. Мечта о шведской короне, которая не давала спать Сигизмунду III (ее положили рядом с его гробом), мучила и его сына, предпочитавшего Стокгольм Москве. 16 ноября 1632 г. в битве под Лютценом был убит Густав-Адольф. Наследнице Кристине было 6 лет. Владиславу показалось, что его час настал. Он не хотел принимать во внимание того, что не хотят авантюр на севере его польско-литовские подданные, что его не хотят шведы. Урегулирование отношений с Москвой было условием реализации шведских планов польского короля. В 1635 г., сначала в Кремле, затем в Варшаве, был закреплен «вечный мир» между Московским царством и Речью Посполитой, названный Поляновским по речке Поляновке, на берегу которой встретились парламентеры в марте 1634 г. Москва согласилась отдать «навечно» то, что поляки уже получили по Деулинскому перемирию: Черниговскую землю (с городом Черниговом и Новгород-Северским) собственно Польше, Смоленскую землю (со Смоленском, Рославлем, Трубчевским и др.) - Литве. Победители получили 20 тыс. рублей контрибуции (хотя просили 100 тыс.) Владислав отказался от притязаний на московский престол, было отвергнуто польское предложение разрешить строить в Московском государстве костелы, вступать свободно в брак подданным обоих государств, приобретать вотчины полякам в Московском государстве, русским в Речи Посполитой. Варшавские дипломаты добивались, чтобы Михаил не писался «царем всея Руси», а «царем своей Руси», ибо часть Руси находилась в польском владении. Московские дипломаты категорически отвергли это требование. Наконец, поляки предложили, чтобы мир был утвержден присягой всех чинов Московского государства, на что получили ответ: «Мы холопи государя нашего и во всей его царской воле». В начале февраля 1635 г. польские послы были приняты в Грановитой палате и поцеловали Михаилу руку. По московскому обычаю царь, давши поцеловать руку иностранцам, немедленно мыл ее из стоявшего рядом с троном рукомойника. Некоторых чужеземцев этот обряд обижал. Условия Поляновского мира, которые могли быть гораздо более тяжелыми для Москвы, продемонстрировали важную черту московской дипломатии, ее внешнеполитической стратегии. Территориальные потери [334/335] были тяжелыми, но они были, во-первых, неизбежными, как результат тяжкого военного поражения, во-вторых, ограниченными: Владислав не потребовал практически ничего, кроме того, что уже было в польских руках. Московские послы защищали прежде всего то, что было для них, для царя и государства самым важным - характер московского царства, его закрытость и твердость по отношению ко всем иноземным соблазнам, религиозным и бытовым. Дополнительным примером отношения к территории как важному, но не единственному фактору государственной силы, стало «Азовское сидение», захват крымской крепости Азов казаками и отношение к этой победе Москвы. Начиная с 1627 г. Москва и Стамбул вели тайные дипломатические переговоры: Турция, воевавшая с Польшей, поощряла Москву, готовившуюся к войне с Варшавой. Константинопольский патриарх (с 1621 г.) кипрский грек Кирилл был ярым врагом «латинян», которых он хорошо знал, преподавая много лет в православных школах в Остроге и Вильне. Во время подписания унии он находился в Бресте, принадлежа к числу активнейших противников объединения церквей. Это принесло ему большой авторитет среди запорожского казачества. Патриарх склонял Москву присоединиться к альянсу протестантских государств, воевавших с Габсбургами и связанной с ними Польшей. Верным союзником протестантов была католическая Франция, враждовавшая с империей. Московское правительство не соглашалось ввязываться в 30-летнюю войну, не видя в этом особых интересов, не желая к тому же растрачивать силы разоренной страны на авантюры. Таковой не считалась, конечно, война с Польшей за «исконные земли». В июне 1637 г. царь Михаил получил «подарок»: казаки захватили город Азов, принадлежавший Турции. Первый самозванец был убит в момент, когда он готовил поход на Азов, лежащий в устье Дона и препятствовавший выходу русских в Черное море. Царь сделал казакам выговор за самозванство, но велел город не отдавать, послал оружие, припасы и хлеб. После того как Турция разбила персов, с которыми вела войну, после того как место умершего султана Мурада занял султан Ибрагим, огромное турецкое войско осадило Азов. «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков», поэтическое описание событий, сделанное современником, подробно рассказывает об осаде, длившейся 93 дня, о предложениях султана казакам уйти из города, захватив всю добычу, и о героическом сопротивлении 7590 казаков трехсоттысячной армии турок, крымских татар и [335/336] наемников25. Осада Азова началась в июне 1641 г., не взяв город, турки ушли, но проблема осталась. Султан потребовал от царя вернуть Азов. Михаил поставил вопрос Земскому собору: стоит ли захваченный казаками город и возможности, открывающиеся перед тем, кто им владеет, войны с Турцией? Собор открылся в январе 1643 г., собравшимся было предложено письменно ответить на вопросы: воевать с турками или нет? Если воевать (война будет долгой), то где взять средства? Все единодушно объявили, что полагаются на государеву волю, но на вопросы отвечали по-разному. Служилые люди высказывались за войну, полагая, что сохранение Азова - в государственных интересах. Торговые и тягловые люди подчеркивали свое крайне тяжелое положение, невозможность платить больше, чем они платят, налогов. Царь принял решение помириться с турками и отдать им Азов. Сыграло роль, несомненно, нежелание обложить налогами духовенство и монастыри, как предлагали дворяне и дети боярские северных уездов московского государства, и, возможно, понимание опасности усиления поборов с тяглового населения. Но, прежде всего, царь не хотел бросаться в рискованное предприятие, в которое хотели его втянуть «вольные казаки», мало считавшиеся с московскими интересами. Азов станет русским в 1696 г.: его возьмет армия, которой будет командовать внук Михаила - Петр I. В апреле 1642 г. в Москву приехал посол султана и царь послал на Дон приказ казакам вернуться в свои курени. Далекое продвижение на юг казалось в Москве преждевременным. Пока велись (особенно активно в 1635-1638 гг.) работы по укреплению. Сооружаются города (1635 г. - Тамбов), строятся земляные валы, укрепленные пункты, засеки. Московское государство потеряло во время смуты, в результате ослабления, территории на западе. Продолжая политику предков, бились в морские ворота Иван Грозный, Борис Годунов, Михаил Романов. Балтийское побережье осталось в руках противников. Более сильных, обладавших более совершенной военной техникой. С большим напряжением сил защищало московское государство свои южные границы и не решалось, как показал Азов, двигаться вперед. Иначе обстояли дела на востоке. Даже смутные времена не остановили продвижения русских в Сибири. В царствование Михаила движение к океану значительно ускоряется. Власть Москвы закрепляется традиционным 25 Изборник: Сб. произв. лит. древней Руси. М., 1969. С. 550-566. 336 административно-династическим способом, внук сибирского царя Кучума, противника Ермака, назначается царем в Касимов (1641). Но, прежде всего, власть московского государства реализуется быстрым продвижением на восток, захватом земель, строительством укреплений, сбором ясака (налога мехами) с местного населения. На востоке Москва была носителем высшей цивилизации, не встречавшей к тому же серьезного сопротивления. В 1621 г. патриарх Филарет посвятил в Сибирь первого архиерея, архиепископа Киприана. В 30-е годы русские колонизаторы дошли до реки Лены, в 1632 г. был поставлен город Якутск. Главное богатство Сибири - меха - составляли важнейший источник пополнения московской казны. Было очевидно, что закрепление приобретаемых огромных территорий возможно только в случае заселения русскими. Прежде всего, была нужда в земледельцах, пашенных крестьянах, как их называли. Они набирались из добровольцев, крестьянам давалась земля, деньги на обзаведение хозяйством и налоговые льготы на несколько лет. Десятую часть земли они должны были пахать в казну, этот хлеб шел на прокорм служилых людей. Добровольцев не хватало, и правительство переселяло крестьян насильственно из ближних, уже освоенных мест, в отдаленные. Это вело к побегам. Повторялось то, что хорошо знали центральные районы Московского государства, в Сибири появились беглые, вольные люди Историки отмечают, что пороки тогдашних русских людей проявлялись в Сибири с особой силой. Слабая власть, туземное население, с которым нетрудно было справиться, особый климат создавали условия для проявления самых хороших и самых плохих черт характера. Пьянство дошло до таких размеров, что в Тобольске правительство закрыло кабаки, чего нигде в Московском государстве нельзя было делать, поскольку это наносило ущерб казне. Потери на Западе не могли компенсироваться завоеваниями на Востоке, но государство, движимое внутренними импульсами, хотело распространяться во всех направлениях. Особенность русской истории в том, что задержка продвижения в одном направлении не мешала успехам в другом. Восток открывал замечательные перспективы. В 1636 г. томские казаки сообщили в Москву о существовании реки Амур, а через некоторое время известили, что достигли ее берегов. Посланники тобольского воеводы князя Куракина, отправившиеся в 1618 г. в Пекин, привезли два письма от императора Минг Ван-ли царю Михаилу. Из-за незнания китайского языка письмо оставалось [337/338] непрочитанным до 1675 г. Император26 объяснял, что не может отправить своих послов к царю, ибо дорога очень длинная, но предлагал приезжать с товарами. Пройдет некоторое время, пока предложение китайского императора будет принято. Пока оно спокойно ждало в московских дипломатических архивах. 12 июня 1645 г. царь Михаил умер. Ему было 49 лет, 32 года он провел на троне. Биограф, заключая жизнеописание первого Романова, перечисляет его качества: «Михаил Федорович был задумчив, кроток, послушлив, тих и религиозен». На его долю выпало управлять государством, которое, пережив страшную катастрофу, казалось, развалилось, перестало существовать. Царь передал своему наследнику страну в очень тяжелом положении, но начавшую приходить в себя. Михаилу очень помогал авторитет отца, патриарха, взявшего на себя основную тяжесть правления. Но не государственные таланты на троне были причиной выхода из кризиса. В числе важнейших факторов выздоровления была нацеленность на восстановление в первую очередь системы управления. С 1625 г. царь официально принимает титул самодержца. В это же время принимается множество законов, организующих административную структуру, прежде всего центральную бюрократию. Григорий Котошихин перечисляет, описывая их организацию и функции, 35 приказов, ведавших всеми государственными делами, в числе которых были как внешние сношения (посольский приказ), так и пушкарский, хлебный, ямской и другие. Государство стремилось контролировать все, управлять всеми сторонами жизни. Естественно, что бюрократическая машина московского государства работала со скрипом, медленно, ее необходимо было подмазать взятками, но она гарантировала порядок. Каким бы он ни был. Это было тем более необходимо, что народ вышел из Смутного времени гораздо впечатлительнее и раздражительнее, чем был прежде. Начинается время мятежей, «Бунташное время», как говорили современники. В царствование Михаила «раздражительность», нежелание терпеть лишения и своеволие помещиков и властей, выражается в появлении множества разбойничьих банд. В следующее царство недовольство взорвется мятежами, которые будут трясти государство. Важным фактором стабилизации государства было международное положение. Михаил вел три войны: одну со шведами, две с Польшей. И все три проиграл. Москва вынуждена была признать территориальные потери, но это не стало трагедией. Ключевский констатирует: «Государство царя Михаила 26 См.: Bennigsen A. Russes et Chinois avant 1917. Paris, 1974. P. 99-100. [338/339] было слабее государства царей Ивана и Федора, но было гораздо менее одиноким в Европе»27. Тридцатилетняя война (1618-1648), совпавшая с царствованием Михаила, превратила Московское государство, благодаря, прежде всего, географическому положению, в завидного партнера. Острая враждебность православной церкви по отношению к «латинянам», католикам привлекало к Москве внимание протестантских участников войны (и их союзника Франции). В Москве не любили «лютеров» тоже. Великолепный мастер слова Иван Грозный обнаружил, что Лютер происходит от русского слова - лютый. Но к «латинству» отношение было совершенно нетерпимым. В 1620 г. церковный собор по настоянию Филарета определил, что при переходе в православие католиков и униатов их следует перекрещивать. Более того, подлежали перекрещиванию и те православные, которых крестил униатский священник. Внешнеполитическая ситуация принесла с одной стороны помощь московскому государству западных стран, противников католических Габсбургов, а с другой стороны определила первенствующую роль в Москве протестанских государств - Голландии, Дании, Англии, Швеции. Северные страны несли в Московию новую военную технику (в 1632 г. голландцы строят в Туле первый русский современный оружейный завод и арсенал), военную тактику и систему обучения солдат (в 1647 г. в Голландии было напечатано на русском языке первое пособие по подготовке пехотинцев). Административные порядки, организация бюрократической машины также были во многом заимствованы в протестанских странах. 27 Ключевский В. О. Сказания иностранцев… С. 134. [339/340] Алексей Тишайший А нынешнего царя обрали на царство, а письма он на себя не дал никакого, что прежние цари давывали, и не спрашивали, потому что разумели его гораздо тихим, и потому пишется самодержцем и государство свое правит по своей воле. Григорий Котошихин.
После смерти Михаила никаких проблем с наследованием на царском троне не было. Брачное счастье пришло к первому Романову не сразу. В 1616 г. он выбрал в жены дочь бедного дворянина Марью Хлопову. Мать царя категорически воспротивилась и помешала браку. Восемь лет спустя, в 1624 г., царь женился на дочери князя Владимира Долгорукого, которую также звали Мария. Она умерла через 4 месяца, видимо, была отравлена. Только в 1626 г. Михаил нашел, наконец, себе жену, которая всех устроила, дочь незнатного дворянина Евдокию Стрешневу. Она родила ему десятерых детей, но шестеро умерли в юности. После смерти царя оставались в живых наследник Алексей и три дочери - Ирина, Анна, Татьяна. Алексей вступил на престол, как и его отец, в 16 лет. Современники удивлялись мягкому, доброжелательному характеру царя, и в русскую историю он вошел под именем Тишайшего. Письма Алексея Михайловича - он любил их писать и писал много - подтверждают впечатление тех, кто встречался с государем. Царское добродушие сменялось иногда вспышками гнева, но он проходил быстро. В пятилетнем возрасте царевича стали учить грамоте: первым чтением были часовники, псалтыри, деяния апостолов. Он не перестанет читать религиозные книги всю жизнь - глубокая религиозность, проявлявшаяся, в частности, в ревностном исполнении церковных обрядов, была одной из важнейших черт его характера. Биографы упоминают, что в небольшой библиотеке будущего царя были среди религиозных книг лексикон и грамматика, изданные в Литве, а также «Космография» и «печатные листы», т.е. картинки. Они подчеркивают, что ребенком его и брата одели в «немецкое платье». Новые, нетрадиционные формы воспитания наследника были введены воспитателем, «дядькой», как он официально назывался, боярином Борисом Морозовым. После [340/341] восшествия на престол Алексея Морозов в течение долгих лет был главным советником царя. Отношения между монархом и советником были очень дружеские, что вообще было характерно для Алексея: он очень привязывался к близким людям, с трудом расставался с ними, даже когда этого требовали обстоятельства. Обладая созерцательной, пассивной натурой, он легко поддавался влияниям, чем, как правило, советники пользовались. Соглашаясь с мнением современников, в первую очередь иностранцев, Сергей Соловьев считает Бориса Морозова умным правителем, который, как выражается историк, «не сумел возвыситься до того, чтобы не стать временщиком». Умный, образованный для своего времени, не только много читавший всю жизнь, но и писавший - ему принадлежит книга о соколиной охоте, которой он очень увлекался («Урядник сокольничья пути»), отрывки воспоминаний о польской войне (начатые и не законченные), опыты версификации, - Алексей Михайлович правил московским государством в тяжелые времена. Его называли Тишайшим, но вторая половина XVII в. была на Руси необыкновенно шумной. Царствование сына Алексея - Петра Великого - затмит годы правления отца. Но по своему значению в русской истории они, возможно, не менее важны. Во всяком случае, бесспорно, что без успехов, достигнутых в царствование Алексея, реформы Петра I были бы невозможны. Относительность понятия «успех» не нуждается в доказательствах. В истории это особенно очевидно: вчерашний успех оказывается завтрашней неудачей - и наоборот. Московское государство при Алексее ведет бесконечные войны, в большинстве своем неудачные, его потрясают бунты, мятежи, восстания, налоговый гнет давит все сильнее и сильнее, православная церковь переживает самое тяжелое испытание в своей истории. И одновременно, несмотря ни на что, Москва становится сильнее и сильнее. Могучие соседи. Речь Посполитая и Швеция, которые в начале века, казалось, подписали ей смертный приговор, слабеют и к началу будущего века перестанут быть значащими факторами в истории Европы. В самом начале XVI в. предсказание монаха Филофея (Москва - третий Рим) было выражением безумной мечты, иррациональной веры в Божественное предназначение, в избрание столицы небольшого княжества, затерявшегося в лесах, центром истинно христианской империи. В XVII в. после всех потрясений, пережитых московским государством, появляется материальная основа, позволяющая верить в возможность реализации пророчества. [341/342] Историки, философы, социологи, идеологи давали множество разных объяснений. Особенности русской истории и русского характера находили в географии (пространство и климат, лес и реки), в этнографии (смешение славян, финнов, татар), в геополитике (месторасположение в Евразии). Общий знаменатель разнообразных историософских теорий: выделение как важнейшего фактора феномена отношений между государством и подданными. Василий Ключевский изложил русскую историю в лаконичной формуле: государство тучнело, народ хирел. Взгляд Ключевского не вызывал и не вызывает возражений. Меняются, в зависимости от взглядов историков, оценки: одни считают, что рост силы государства - это успех, несмотря на хирение народа. Другие, это были, прежде всего, советские марксисты, одинаково высоко ставившие государство и народ, видели в классовой борьбе один из инструментов усиления государства. Николай Бердяев, констатируя «духовный провал идеи Москвы как Третьего Рима», объясняет его тем, что «идеология Москвы как Третьего Рима способствовала укреплению и могуществу московского государства, царского самодержавия, а не процветанию церкви, не возрастанию духовной жизни»28. Николай Бердяев, можно сказать, перефразирует Ключевского: государство тучнело, духовная жизнь хирела. Возникает вопрос, почему так происходило? И на этот вопрос есть много ответов. Прежде всего - мессианский. Люди Московского царства, - пишет Н. Бердяев, - считали себя избранным народом. Философ добавляет: «Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя»29. Дореволюционные историки объясняли необходимость могучего государства необходимостью защиты от иноземных захватчиков, неизбежностью сильного государства на евразийской равнине. Советские историки, называвшие централизованное государство прогрессивным, ибо более сильным, чем раздробленное, видели его миссию в строительстве социализма. Во второй половине XIX в. историк Иван Забелин подробно изложил идею «родового начала» как объяснение русского отношения к самодержавию, к государству. Он начал со ссылки на Григория Котошихина, который, объясняя, почему иностранным послам никогда не разрешали передавать подарки своих монархов русским царицам лично, писал: «Для того, что 28 Бердяев Н. Русская идея. Париж, 1971. С. 12, 13. 29 Там же. С. 11, 12. [342/343] московского государства женский пол грамоте неученые, и не обычай тому есть, а породным разумом простоваты, и на отговоры несмышлены и стыдливы: понеже от младенческих лет до замужества своего у отцов своих живут в тайных покоях, и опричь самых ближних родственных, чужие люди, никто их, и они людей, видети не могут»30. И. Забелин видит в описании положения женщины в русском обществе характеристику самого общества, состояние его умственных и нравственных сил, состояние его образованности и гражданской свободы. Историк рассуждает: отчего такому обществу быть гораздо умным и смелым, т.е. свободным, когда оно неученое, умственно неразвитое; когда от младенческих лет и до старости оно живет в тайных покоях, т.е. во всякой умственной и нравственной опеке и цензуре и никогда и ничего не видит, т.е. ничего не знает кроме самых ближних, родственных учений и наказаний Домостроя. Содержание общества, как и женщины в тереме, закрытым, объясняет, «отчего в нем не действует живая сила человеческой свободы и нет в нем развязных свободных движений ума и воли»31. Иван Забелин пишет это во второй половине 60-х годов XIX в., в эпоху великих реформ, которые меняли жизнь общества, пробуждали «развязные свободные движения ума и воли». В поисках причин, объяснения характерных особенностей русского общества, человека и государства, историк обращается к древнейшим временам и обнаруживает семью семей, т.е. род, как первоначальную клетку древнего русского общества. Поэтому древняя власть была власть по преимуществу родовая. В семье управлял и властвовал отец, родитель властвовал в роде. Он же властвовал в государстве: «Где бы, в какой бы форме родовая власть ни возникала, она везде и всегда была властью отеческой со всеми своими свойствами: с одной стороны, с непомерной жестокостью безотчетного произвола; а с другой - с той любовной родственностью в отношених, которая всегда ставила ее в непосредственные родственные, братские отношения к подвластной среде»32. Родовые отношения - это отношения отца и детей, опекуна и опекаемых. Это было, - пишет И. Забелин, - «начало нашего развития, такое крепкое начало, по которому русский народ даже и до сих пор понимается и ведется как малолеток, недоросль, 30 Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII вв. М., 1869. С. 2. 31 Там же. С. 73. 32 Там же. С. 30. [343/344] требующий на всяком шагу, во всех его жизненных стремлениях и движениях неусыпных забот и попечений родительских». И. Забелин пишет «до сих пор» в 1869 г. Он мог бы повторить эти слова более столетия спустя: родовое начало остается, как писал автор «Домашнего быта русских цариц», «нашим нравственным и политическим бытовым воздухом, которым мы жили, дышали в течение всей нашей истории»33. Характер родовых отношений определяет принципиальное различие русского общества от западного. Родовой дух препятствует строгому распределению, разграничению прав, все сливается в одну нераздельную массу родства. Личность понимается только по отношению к отцу: старше или младше. Общество на Западе, пишет И. Забелин, является «совокупностью независимых друг от друга равноправных личностей, у нас совокупностью родни».34 Историк иллюстрирует свою мысль примером. Идеалом западного средневекового общества был рыцарь: он становился рыцарем не потому, что его посвящали в это звание, а потому, что личными качествами и доблестями он воплощал идеал достойного человека. На Руси «идеал хорошего достойного человека личность искала не в себе самой, а в своем отечестве, в своем роде, в своем родовом старшинстве»35. По нашим старым понятиям, - объясняет И. Забелин, - человек почитался в обществе достойным не потому, что на самом деле высок был своими нравственными или умственными качествами или какими заслугами и доблестями, а прежде и первее всего потому, что высок был своим родовым старшинством, т.е. старшинством своего рода или старшинством в своем роде»36. Место в обществе человеку указывали его род, его отечество, а не личные заслуги, таланты или доблести. Это значило также особое понимание чести. Рыцарская честь строго охраняла неприкосновенность личности. Честь рыцаря лежала в идее собственного достоинства. Честь русской личности лежала в идее достоинства рода или отечества. И. Забелин высказывает предположение, что само слово честь происходит от слова «отчить», т.е. относиться к человеку, как к отцу, воздавать человеку отеческое уважение. В связи с этим для русского боярина не было никакого бесчестия в наказании, которому его мог подвергнуть государь, воплощение отца. 33 Там же. С. 28. 34 Там же. С. 32. 35 Там же. С. 33. 36 Там же. С. 33. [344/345] Иван Забелин отвергает предположение, объяснение, даваемое некоторыми русскими историками, что московское самодержавие было «татарской идеей», формой власти, принесенной и навязанной Батыем. По его мнению, «самодержавие в своей самовластной форме XVI и XVII вв. явилось роскошным цветом, плодом именно родовой культуры, которая заботливо воспитала нас с самых первых времен нашей истории»37. В царствование Алексея Тишайшего, длившееся 31 год, произошли события исключительной исторической важности: Украина перешла «под руку» московского царя; православная церковь раскололась на сторонников реформы патриарха Никона и на «старообрядцев», верующих, отказавшихся принять нововведения. Кроме того, государство вело войны с Речью Посполитой, Швецией, Турцией. На фоне этих событий шло усиление самодержавной власти, которая крепла в условиях глубокого социального кризиса. Осень Московии Часы на Спасской башне были установлены в 1624-1625 гг. англичанином Головеем. 5 октября 1654 г. во время пожара часы обрушились и сломались. Позже были восстановлены. Хроника Немцы изобрели механические часы, кошмарный символ бегущего времени… Первые башенные часы в Германии появились около 1200 г. О. Шпенглер
Новое время приходило в Москву, и часы на кремлевской башне были тому свидетельством. Менялись нравы. В 1648 г. Алексей Михайлович, 19-летний государь, приказал разослать по всем городам грамоту, запрещавшую «бесовские мирские игры, 37 Там же. С. 59. [345/346] сатанинские песни и позорища (представления)», ослушников на первый раз велено было бить батогами, а на второй бить батогами и ссылать, все музыкальные инструменты надлежало отобрать и уничтожить. Однако позже царь Алексей позволил прибывшим в Москву странствующим немецким актерам показать во дворце «свое искусство и представлять историю Ассуира и Эсфири, написанную комически». Прошло четверть века после запрещения «бесовских игр», и в Москве появился театр. Историки объясняют, что царь недавно, после смерти жены, вступил во второй брак, а молодая царица, Наталья Нарышкина, была очень веселого нрава и влюбленный в нее Алексей старался доставить ей удовольствие. Несомненно, однако, что изменение отношения монарха к веселию отражало перемены, наступившие в государстве. Бесспорно также, что изменения шли с запада и из Кремля. Время не было веселым. Молодой царь обнаружил это очень скоро. Едва достигнув 18 лет, Алексей решил жениться. Собрали около 200 девиц, царю представили шесть, он выбрал ту, которая ему больше всего понравилась. С точки зрения организатора свадьбы Бориса Морозова, выбор был неправильным. Воспитатель царевича стал после восхождения Алексея на престол правителем государства и хотел с помощью брака упрочить свое положение. В царские невесты была выбрана старшая дочь дворянина Ильи Милославского Мария, на младшей дочери женился Морозов. Бракосочетание царя произошло 16 января 1648 г. Брак был счастливый, Алексей очень любил жену, которая родила ему 13 детей. Брак 60-летнего Морозова с юной Анной Милославской не принес радости царскому фавориту. С. Коллинс, английский врач Алексея, в рассказе о своем девятилетнем пребывании в Москве, насплетничал, сообщив, что «вместо детей у Морозовых родилась ревность, и молодой жене старого боярина пришлось изведать кожаную плеть в палец толщиной». Главными были не семейные хлопоты. 25 мая 1648 г. толпа москвичей остановила царя, возвращавшегося из церкви, чтобы пожаловаться на правление Морозова и его подручных: Леонтия Плещеева, ведавшего земским приказом, куда приходили жалобы населения, и Петра Траханиотова, ведавшего пушкарским приказом и жестоко обходившегося со служилыми людьми. Всех троих обвиняли в повышении налога на соль в несколько раз. Возмущение соляным налогом, введенным в 1647 г., было так велико, что его вскоре отменили, но память о несправедливости была еще очень жива, и недовольные многим другим москвичи требовали наказания инициаторов налога. Царь убедил толпу [346/347] разойтись, но затем бунт вспыхнул с новой силой, мятежники бросились к Кремлю, разгромили дом Морозова и его соратников. Бунт продолжался и на следующий день. Чтобы спасти своего друга и воспитателя, царь отдал на растерзание Плещеева и Траханиотова, но защитил, не выдал Бориса Морозова. Начавшийся пожар в городе отвлек внимание бунтовщиков. В народе говорили, что пожар прекратился, когда догадались бросить в огонь тело Плещеева. Как сообщает Олеарий, огонь после этого стал утихать. Волнения в Москве вошли в историю под названием «соляного бунта». Первой причиной бунтов были налоги. Тяжелейший налоговый пресс на московское население объясняет непрекращающиеся бунты, мятежи, восстание Степана Разина, сотрясавшие Москву в XVII в., в особенности в царствование Тишайшего царя. Были и другие причины: не улеглись еще волны Смуты; появление в большом количестве иностранцев, очевидные знаки их влияния вызывали недовольство; завершилось (законодательным путем) закрепощение крестьян, ограничение прав городских жителей равнялось их закреплению по месту жительства. Раскол церкви подольет масла в огонь мятежей. На соборе 1620 г., созванном для решения вопроса о торговле с Английской компанией Джона Мерика, царь и патриарх ясно сказали: «Ведомо вам всем, что по грехам в московском государстве от войны во всем скудость и государской казны нет нисколько, кроме таможенных пошлин и кабацких денег государевым деньгам сбору нет»38. Эти статьи продолжали оставаться главными источниками государственных доходов и при Алексее. Некоторые историки не стесняются называть московское возмущение 1648 г. кабацким бунтом, ибо бунтовщики настаивали, в числе других просьб, на отмене откупной системы на кабаки и виноторговлю. В челобитной царю московские выборные люди писали: «На Москве и около Москвы устроены патриаршие, монастырские, боярские и других чинов людей слободы… В них живут закладчики и их дворовые люди, которые… откупают таможни, кабаки… и от этого они, служилые и тяглые люди, обнищали и одолжали…». Царя просили, чтобы «везде было все государево»39. Москвичам, которых безжалостно эксплуатировали частные виноторговцы, казалось, что в «государевом кабаке» напитки будут дешевле. Было в требовании и нежелание дать обогащаться 38 Пыжов И.Т. Указ. соч. С. 108. 39 Похлебкин В.В. История водки. М., 1991. С. 148. [347/348] кому-то, а не государству. В 1652 г. вопрос о кабаках рассмотрел Собор, решивший ввести винную монополию. Частные кабаки были запрещены, а в каждом городе были учреждены кружечные дворы, откуда вино отпускалось во все кабаки и шинки. Ими заведовали двое присяжных, которые должны были ежегодно вносить в казну известную сумму денег. Олеарий сообщает: «В настоящее время таких кружечных дворов во всем государстве считается до тысячи. Они приносят государю огромные деньги»40. В кабаках висел указ царя, предупреждавший «Питухов от кабаков не отзывати, не гоняти, ни жене мужа, ни отцу сына, ни брату, ни сестре, ни родне иной, покудова оный питух до крест не пропьется». Крест был единственным предметом, который нельзя было заложить в кабаке. По словам Коллинса, жившего в Москве в период винной монополии, ежегодно в царскую казну поступало в Москве по 10-20 тыс. рублей с кабака. Кабаков, замечает современник, было множество. Государственные напитки стоили действительно дешевле частных: цена была установлена в полтину за ведро (12 литров). Современный исследователь, написавший первую историю водки в России, настаивает на русском приоритете в деле изобретения популярного напитка, но признает, что в русском языке термин появился не ранее XIX в. До этого времени водку называли вином: хлебное вино (по происхождению - спирт делался из хлеба), жженое вино (перевод немецкого «брантвайн») и т.д. Основной налог взимался с земли - посошная подать. Очень тяжелым был целевой налог (стрелецкие деньги), собиравшийся на содержание войска. В 1618-1663 гг. он увеличился в 10 раз. В 50-60-е годы, когда велись долгие, изнурительные войны с Польшей и Швецией, регулярно проводились сборы «пятой деньги», «десятой деньги», «двадцатой деньги», размер которых равнялся соответственно 20, 10 и 5% всего дохода и имущества. Этот налог взимался с торгово-ремесленного населения городов. В 1656 г., во время войны с Польшей московское правительство нашло простой и легкий способ пополнить государственную казну: был выпущен медный рубль, который получил официально цену серебряного рубля. Соотношение цен обоих металлов составляло 62,5: 1. На медные рубли стали скупать серебряные, легкость производства искусила многих: медные деньги появились в количестве, далеко превышавшем государственную эмиссию. Цена медного рубля стремительно падала, цены так же стремительно росли. Народное возмущение достигло точки взрыва, когда стало известно, что активно 40 Цит. по: Пыжов И.Т. Указ. соч. С. 110. [348/349] производит фальшивую монету тесть царя Илья Милославский, ведавший в то время пятью приказами, в том числе Большой казны приказом. По свидетельству современников, отец царицы, глава департамента министерства финансов (как можно перевести на современный язык его пост) отчеканил на свой счет 120 тыс. рублей. О размерах этой суммы можно судить, учитывая, что ежегодно в это время в казну поступало, как сообщает Котошихин, 1311000 рублей. 25 июля 1662 г. Москва взорвалась: толпа отправилась в село Коломенское, где находился царь, с требованием выдать виновников тяжелого положения. Царь вышел на крыльцо и уговаривал москвичей. Они, как записал свидетель, хватали его за пуговицы и кричали: «А чему нам верить?» Царь призвал в свидетели Бога и ударил по рукам с одним из мятежников. «Медный бунт» продолжался еще два дня и прекратился только после вмешательства стрельцов. Мятежники были сурово наказаны: многие были повешены возле Коломенского села, других подвергли пытке и отсекали руки и ноги, менее виновных били кнутом и, заклеймив буквой «б» (бунтовщик), сослали на вечное жительство в Сибирь. Медный рубль был отменен только через год. Соляной (или Кабацкий) бунт 1648 г. и Медный бунт 1662 г. произвели огромное впечатление на современников и историков, ибо трясли столицу государства. Но полтора десятилетия, отмеченные московскими мятежами, были временем непрерывных волнений, вспыхивавших в разных городах Московского государства: в Новгороде, Пскове, Устюге Великом, Курске, Воронеже, Тотьме и других. География бунтов свидетельствует, что волнения вспыхивали в центре, на юге и на севере страны. Это были преимущественно городские восстания. Во второй половине 60-х годов на Дону начинается казацко-крестьянское волнение, которое в 1670-1671 гг. превратится в крестьянскую войну, возглавляемую Степаном Разиным. Недовольны все слои населения, но бунты, мятежи, восстания были выступлениями против порядков, но не против порядка, в центре которого стоял царь. Алексей твердо верит в богоустановленность и даже боговдохновенность своей власти. Мягкий и отзывчивый человек, Алексей резко отрицал наличие каких бы то ни было прав у государевых людей, всех жителей Московского государства, перед верховной властью. «Кого не слушаешь? - упрекал царь боярина, не выполнившего царского указа, - самого Христа?» Народ имел такое же представление о царе, видя в нем источник высшей справедливости. У него искали защиты от произвола властей, от бесправного положения. [349/350] Царь действовал, если доходили до него челобитные, вмешивался в работу приказов, организуя (пытаясь организовать) надзор за администрацией. Народные выступления всегда были направлены против бояр и приказных людей, против «злых советников». Народ не возражает против опеки, но только в том случае, если это будет опека царская. Справедливая по определению, ибо идущая от Бога. В русском языке слово «свобода» не равнозначно слову «воля». Свобода приходит в язык поздно, воля присутствует всегда. Свобода - иностранного происхождения и означает личную свободу. Воля - выход, как правило, насильственный из-под опеки. Философия и практика власти состояли в том, чтобы не давать воли младшему, низшему по положению. Обретение воли становилось актом насильственным. Волю можно было дать, волю можно было взять. Она носит характер материальный, внешний, не имея нравственного смысла свободы. Взять волю можно было в двух случаях: когда человек обладал богатырской силой, позволявшей ему сбрасывать мягкие цепи опеки, или когда ослабевала внешняя сила, охранявшая опеку. Воля, вырвавшаяся наружу, приобретала нередко формы необузданного самоволия, жестокого веселия вседозволенности. В XIX в. Пушкин, оглядываясь на историю своей страны, предупреждал об опасности русского бунта, «бессмысленного и беспощадного». Бунт, казавшийся великому русскому поэту из рационального XIX в. бессмысленным, имел для мятежников XVII и XVIII вв. свой глубокий, очевидный им смысл: участники Соляного и Медного бунтов ходили искать правду к царю, в армии повстанцев Степана Разина два струга - один был покрыт красным, другой черным бархатом - были отведены «царевичу Алексею Алексеевичу» (умершему до начала восстания сыну царя) и «патриарху Никону». Почетных гостей разинской армии никто никогда не видел, но это не мешало восставшим воевать против бояр, воевод и приказных, за царевича, Никона и Степана Разина. Разницы выражали недовольство царем Алексеем, но смягчали его, перенеся свою веру в царя на его сына. Через несколько недель после Соляного бунта царь, посоветовавшись с церковными иерархами и думскими боярами, приказал пересмотреть и исправить существующие законы. К. Валишевский, указывая, что законодательная деятельность была главной задачей века, добавляет: «Москва опередила в этом отношении Францию Людовика XIV и Кольбера, где лишь в 1663 [350/351] г. приступили к составлению «французского права»41. Комиссия под председательством князя Никиты Оболенского принялась за работу 16 июля 1648 г. В ее задачу входило выбрать из апостольских правил, писаний отцов церкви, из византийских законов («номоканона») статьи, пригодные для царской юстиции, сверить указы прежних государей и решения боярских дум с постановлениями древних уложений, отредактировать выбранные тексты, добавить необходимые новые постановления. Работа была выполнена в необыкновенно короткий срок. 1 сентября 1648 г. был созван Собор, а в январе 1649 г. Уложенная книга, или Уложение, т.е. свод законов, была утверждена. Уложение действовало почти два века, до составления свода законов в 1833 г. Ироничный Ключевский считает, что «это говорит не о достоинствах Алексеевского свода, а лишь о том, как долго у нас можно обойтись без удовлетворительного закона». Бесспорно, Уложение постаралось ответить на все вопросы. В нем было около тысячи статей. Оригинальный текст, обнаруженный в 1767 г. в кремлевской Оружейной палате, представлял собой свиток шириной в 22-26 см и длиной в 308 м. Он был составлен из 959 листов пергамента. Свод законов - Уложение - регламентировал обязанности общества по отношению к государству и упорядочивал систему управления. Московское общество, вышедшее из Смуты, состояло из четырех основных групп: 1) люди служилые, 2) тяглые посадские, 3) тяглые сельские, 4) холопы. Они различались, прежде всего, родом повинностей: служилые служили государству в армии или администрации, посадские (жители городов) платили налоги от торговой или промысловой деятельности, сельские тяглые (крестьяне) платили сельскохозяйственными продуктами. Уложение установило, возможно, не имея этого в виду, точную классификацию социального положения всех групп населения, установив тариф наказаний за оскорбление чести. Думные люди - бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки - стояли на самой высокой ступени социальной лестницы (вслед за царевичами - потомками мусульманских правителей, принявших христианство, и князьями). За бесчестие, нанесенное им, наказывали кнутом и тюрьмой. В остальных случаях за бесчестие платили штраф от 5 рублей до 1 рубля: его размер соответствовал социальному положению оскорбленного. Особый класс составляли Строгановы, богатейшие купцы, поставщики серебра. Их бесчестие «стоило» 100 рублей. Кара за бесчестие, нанесенное 41 Валишевский К. Начатки современной России. Указ. соч. С. 49. [351/352] женщине, была вдвое выше, чем за оскорбление мужчины, а за девицу платили вчетверо. Холоп не получал за бесчестие ничего и ценился по закону в 50 рублей. Особенностью московской социальной структуры была ее подвижность, между группами имелись подгруппы: посадские занимались земледелием, крестьяне - торговлей, желавшие уйти от тягла записывались в кабальную зависимость к помещику. Уложение ликвидирует мобильность, закрепляет посадских в городе, запрещая им записываться на службу, отдавать себя в кабалу и даже переходить из посада в посад. Город превращался в административный центр, где жили чиновники и обслуживавшие их нужды посадские, и не играл важной роли в экономической и социальной жизни страны. Уложение окончательно и безоговорочно закрепощает крестьян. Закон запрещал переход от помещика к помещику, крестьянин прикреплялся к земле. Были отменены сроки давности поисков беглых, беглеца возвращали хозяину, независимо от времени, прошедшего после побега: крестьянин прикреплялся к помещику. Он одновременно прикреплялся к государству: труд на помещика рассматривался как род службы на государство, как материальное обеспечение служебных обязанностей помещика. Закрепление крестьян значительно увеличило удельный вес дворян, класса, ставшего после разгрома боярства в смутное время, господствующим военно-служилым и землевладельческим классом. Перепись 1678 г. свидетельствует, что в стране насчитывалось 888000 дворов, из них крестьянам или свободным мещанам (посадским) принадлежало 10,4%, церкви - 13,3%, двору - 9,3%, боярам - 10%, дворянам - 57%42. Крепостное право, крепостная зависимость крестьян, подавляющего большинства населения, на протяжении последующих двух столетий будут основной особенностью русской государственной системы, источником ее силы и ее слабости, фактором, определяющим превращение московского государства в российскую империю и отсталость страны. Характер крепостной зависимости крестьян будет меняться, но в главном останется таким, каким определило положение сельского тяглового населения Уложение 1649 г. Уложение подчеркнуло различие в положении крепостного крестьянина и холопа, раба. Может быть, самым красноречивым выражением сути крепостничества было вписанное в закон запрещение крепостному крестьянину продавать себя в холопство, в полное 42 Ключевский В. О. Указ. соч. С. 250. [352/353] рабство, что, как упоминалось выше, делалось для ухода от уплаты тягла. Основное различие между холопом и крепостным заключалось в том, что первый являлся частной собственностью владельца, второй, как настаивает и подчеркивает Уложение, - собственностью государства. Василий Ключевский объясняет: «Государство, воспрещая лицу частную зависимость, не оберегало в нем человека или гражданина, а берегло для себя своего солдата или плательщика. Уложение не отменяло личной неволи во имя свободы, а личную свободу превращало в неволю во имя государственного интереса». Как обычно, историк резюмирует лаконичной формулой: «Личная свобода становилась обязательной и поддерживалась кнутом». «Личная свобода», о которой говорит В. Ключевский, была свободой крепостного состояния, если можно использовать взаимоисключающие понятия. Крепостной мог считаться «свободным», ибо, в отличие от холопа, личной собственности помещика, он был прежде всего собственностью царя. Иван Посошков (ок. 1652-1726), первый русский политэконом, выпустивший в царствование Петра I «Книгу о скудности и богатстве», писал, что помещики владеют крестьянами временно, а «царю они вековые». Царь передал крестьян помещикам, возложив на них заботу о сборе тягла, сделав их финансовыми агентами государства. Существование высочайшего хозяина и покровителя не смягчало тяжести крепостного состояния, но крепостной не ощущал себя полным рабом помещика, ибо над помещиком и над ним был царь. Отражением особого характера крепостной зависимости была община, возникающая в XVI-XVII вв. Не замечаемая и внезапно «открытая» в XIX в., община превратится в объект беспощадных идеологических споров, эхо которых слышно и в конце XX в. Община, включавшая всех обитателей деревни, возникла как инструмент, способствовавший взиманию налогов с крестьян. Члены общины были связаны коллективной ответственностью за уплату тягла, которое разделялось между всеми. Постепенно община становилась формой самоуправления, распределяла земельные участки, обрабатываемые крестьянами, предотвращала бегство (сокращение числа членов увеличивало налог, который должны были платить оставшиеся), позднее определяла, кому служить в армии и т.д. Решения принимались общим собранием всех членов общины. Община была формой прямой демократии. Автор «Восточного деспотизма» Курт Витфоегль называет ее «демократией нищих». Для членов общины она была формой существования, миром. До реформы русской орфографии, проведенной в 1917 г. Временным правительством, можно было [353/354] по написанию знать, идет ли речь о мире - планете, земном шаре, или о мире - общине. После реформы оба слова пишутся одинаково, подчеркивая общность понятий. Для русских крестьян мир - община был миром, в котором они жили, не зная часто о наличии внешнего мира, в котором все были равны, ибо никто не имел прав, а на всех лежали одинаковые обязанности. Борис Чичерин (1828-1904), консервативный историк и правовед, представил очень сжато русскую историю как процесс закрепощения: в средние века, хотя и существовали рабы, значительная масса населения была свободной. Бояре, слуги и крестьяне ходили с места на место, из одного княжества в другое, вступая только в срочные связи на основании свободного договора. Это бродячее состояние было несовместимо с новым государственным строем. Когда московские цари стали строить единое здание государства, они наложили на все сословия государственное тягло. Переход был воспрещен; свобода исчезла. «Прежде всех укреплены были бояре и слуги: из вольных людей они превратились в холопей государя, обязанных служить ему всю свою жизнь. Затем укреплены были посадские; наконец дошла очередь и до крестьян. Для того, чтобы служилые люди могли нести свою службу, им необходимы были средства, а пустая земля, которую они получали от правительства, средств не давала; пришлось прикрепить к ней население. Таким образом, закрепощение одних влекло за собой закрепощение других». Борису Чичерину эта стройная схема нравится, ибо он пишет через 20 лет после того, как были освобождены крестьяне и завершился обратный процесс - раскрепощения России. Он шел, по мнению историка, от освобождения дворян, потом городского сословия и, наконец, крестьянства. «Всеобщее крепостное право, - подводит итог Борис Чичерин, - несомненно содействовало общественному развитию; благодаря ему Россия сделалась великим и образованным государством»43. Закрепив на месте население, подробно определив положение дворян, нового господствующего общественного слоя (поместья были приравнены к вотчинам, т.е. могли передаваться по наследству), Уложение дает ответ на вопрос об управлении государством, в котором все расставлены по полкам, имеют свое место. Изменения не носили характера реформ, они диктовались практическими нуждами, т.е. прежде всего неудовлетворительностью старых учреждений. Целью изменений 43 Чичерин Б. Собственность и государство. М., 1882. Ч. 1. С. 24. [354/355] были поиски новых средств для лучшего решения старой, но ставшей во второй половине XVII в. особенно актуальной задачи: извлечение из населения наибольшего количества средств, необходимых войску. Первым средством была централизация. Уложение сделало попытку навести некоторый порядок в необыкновенно сложном аппарате центрального управления, насчитывавшем около 50 приказов и подведомственных им ведомств. Каждый из них старался захватить себе как можно больше функций, что вело к переплетению обязанностей и полной неразберихе. Приказ Большого дворца, объединявший все другие, обеспечивавшие функционирование царского двора, не мог доставлять государю чулок и перчаток, ибо это было обязанностью посольского приказа, ведавшего иностранными делами. Приказ тайных дел, в котором некоторые историки видят зародыш политической полиции, занимался прежде всего соколиной охотой, великим любителем и знатоком которой был Алексей, а также производством гранат; через него царь вел личную переписку, особенно по дипломатическим и военным делам. Наблюдение за порядком в стране входило в функции Разбойного приказа. Уложение включило в систему управления приказ «слова и дела государева», который и был прообразом политической полиции. Достаточно было произнести «слово и дело государево», что означало наличие информации о государственном преступлении, чтобы оказаться перед следователем. Ограничением волны доносительства был принцип «доносчику первый кнут». Несмотря на изъявленное доносчиком добровольное желание поделиться сведениями о преступлении, его подвергали порке кнутом, чтобы проверить подлинность показаний. Архаическая приказная система не была изменена, если не считать таковым увеличение числа приказов. Нововведением были перемены в управлении областями. Органом централизации стала должность воеводы. До сих пор воеводами называли командующих войсками, Уложение назвало воеводами представителей центральной администрации, присылаемых в области для управления от имени государя. Воеводы заменили наместников, которых посылали кормиться в награду за службу: он «собирал» «корм» для себя. Теперь воевода действовал как представитель государства. Древняя и архаичная система «кормления» была ликвидирована в 1556 г., но нравы не переменились. Воеводам жалованья от правительства не полагалось, зато они могли получать добровольные приношения, «подарки» от управляемых. Земские учреждения, существовавшие в уездах, ведавшие судебно-полицейскими делами, были [355/356] подчинены воеводам, ставшим полновластными хозяевами подчиненной им территории, ответственными перед приказами, перед центральной администрацией. Уложение 1649 г. стремится улучшить деятельность старой машины путем увеличения контроля, подчинения всех государственных функций надзору. Начинается медленный переход - он будет завершен при сыне Алексея Петре - к новой форме государственного управления, к полицейскому государству. Его главные черты: правительственная опека и полицейское вмешательство во все области жизни, подчинение экономики казне, наличие широко разветвленной бюрократии. Полицейское государство не только устанавливает правовые нормы, но и берет на себя заботу о благополучии подданных. Московское полицейское государство доводило заботу о благе подданных до крайних пределов. Запрещалось (но когда финансовые трудности были очень велики, разрешалось) курить или нюхать табак. В разгар антитабачной кампании (против дьявольского зелья) за курение отрезали нос. Определялись нормы питья водки (при острой фискальной необходимости питье поощрялось). Предписывалось хождение в церковь и число говений в году. Наказания в московском государстве в XVII в. не были более жестокими, чем в европейских государствах того времени. Они только применялись чаще, ибо государство больше заботилось о своих детях. Уложение предусмотрело наказание кнутом в 141 случае. Кроме кнута, короткой, утончавшейся к концу веревки из пеньки или свитых ремешков, часто использовался батог - гибкая палка толщиной в мизинец. [356/357] Раскол Русским церковным расколом называется отделение значительной части русского православного общества от господствующей русской православной церкви. В. Ключевский …Начиная от бездушных реформ Никона и Петра… началось вытравление и подавление русского национального духа… А. Солженицын. 1974
Сдержанное объективное определение понятия «раскол», сделанное русским историком во второй половине XIX в., резко контрастирует со страстным, гневным обвинением патриарха Никона нашим современником во второй половине XX в. Можно бы сказать, что актуальность «раскола» возросла. Католическая церковь пережила, начиная с XVI в., реформу и контрреформу. Употребление этих понятий по отношению к православной церкви было бы неверным. Раскольники, которые называют себя старообрядцами или староверами, не расходятся с официальной православной церковью, «никонианцами», ни в одном догмате веры, ни в одном основании вероучения. «Поэтому, - пишет В. Ключевский, - мы и считаем их не еретиками, а только раскольниками». Одно из важнейших событий XVII в., последствия которого продолжают жить в конце XX в., было вызвано множеством религиозных, политических, психологических проблем. В нем отразились главные вопросы русской жизни: место и характер веры, отношения между церковью и государством, роль русского православия, борьба старого и нового, отношение к науке и искусству. Со времен Максима Грека были замечены расхождения в богослужебных книгах. На протяжении веков переписчики накапливали ошибки переводчиков и свои собственные. Патриарх Филарет приказал собрать по всем городам древние списки и начать сравнение и исправление текстов. Работу [357/358] продолжил его преемник патриарх Иосиф, собравший в Москве справщиков, которые должны были сверить переводы. Однако сами справщики не вызывали особого доверия. Приглашенный в Москву грек Арсений писал о них: «Иные едва азбуке умеют, а уж наверное не знают, что такое буквы согласные, двоегласные и гласные, а чтоб разуметь восемь частей речи и тому подобное, как-то: род, число, времена, лица, наклонения и залоги, то этого им и на ум не приходило». В 1652 г. по настоятельному желанию царя патриархом на освободившееся после смерти Иосифа место был избран Никон. Он заставил долго себя уговаривать и согласился занять патриарший престол только после того как царь, став на колени, стал кланяться ему в ноги, умоляя принять сан. «Будут ли меня почитать как архипастыря и отца верховнейшего, и дадут ли мне устроить церковь?» - спросил Никон. Царь, духовные власти и бояре поклялись подчиняться будущему патриарху во всем. Василий Ключевский категоричен: «Из русских людей XVII в. я не знаю человека крупнее и своеобразнее Никона»44. Это поразительная оценка, если учесть, что человеком XVII в. был и Петр I. Николай Костомаров подтверждает оценку: «Патриарх Никон, один из самых крупных, могучих деятелей русской истории»45. Биография шестого русского патриарха по быстроте и неожиданности взлета может быть сравнима только с жизнью первого самозванца. Будущий патриарх родился в 1605 г. в крестьянской семье. Позднейшие враги никогда не забывали напомнить, что его отец был черемис, а мать - татарка. Рано выучившийся читать, увлеченный божественными книгами, он в 20 лет стал священником, его начитанность обращает на себя внимание московских купцов, пригласивших молодого попа в столицу. Потрясенный смертью своих трех детей, он уговаривает жену постричься в монахини и постригается сам, приняв имя Никона. Выбранный настоятелем Кожозерского монастыря, Никон приезжает в 1646 г. в Москву, чтобы, по обычаю, представиться царю. 40-летний монах производит неизгладимое впечатление на Алексея. По настоянию царя Никона посвящают в архимандриты Новоспасского монастыря, где была родовая усыпальница Романовых и куда часто приезжал Алексей. В 1648 г. его возводят в сан митрополита новгородского - он занимает второй по значению пост в русской церковной иерархии. В Новгороде митрополит проявил те черты характера, которые потом - на патриаршем престоле - развернутся во всю ширь: 44 Ключевский В. О. Указ. соч. С. 320. 45 Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 120. [358/359] властолюбие, крутой, не терпящий прекословия нрав. Царь всегда был на его стороне. В 1651 г. Никон продемонстрировал свои взгляды на взаимоотношения между церковью и царем, убедив Алексея перенести мощи св. митрополита Филиппа, убитого по приказу Ивана Грозного, из Соловецкого монастыря в московский Успенский собор. В грамоте, отправленной в Соловецкий монастырь, царь по совету Никона умолял святого простить царю Ивану грех, совершенный «нерассудно завистью и неудержанием ярости». Церемония должна была доказать превосходство церкви, ее правоту, обличить неправду светской власти, посягнувшей на власть церковную. Причин раскола, как сказано выше, было много. Форма, которую принял конфликт, разорвавший православную церковь, была результатом характера патриарха и характера отношений между ним и царем. Письма, которые Алексей писал Никону, производят странное впечатление. Царь называет патриарха. «Великое солнце сияющее»; «наставник душ и телес», «возлюбленный мой и содружебник»; «друг собинный». При отце Алексея Михаиле стоял патриарх Филарет, деливший трон с царем. Но Филарет был отцом Михаила. Алексей ставит рядом с собой патриарха, ибо беспредельно верит в него, доверяет ему, любит его. Никон титуловал себя: «… Государь, старейший Никон, архиепископ московский и всея Великия, Малыя и Белыя России и многих епархий, земли же и моря сея патриарх». Патриарх Никон принял русскую православную церковь, чтобы навести в ней порядок. Прежде всего укрепить дисциплину. А также завершить начатое уже давно исправление богослужебных текстов. Раскол нередко представляют как борьбу старого с новым, недаром противники Никона назвали себя «старообрядцами». Это, однако, совсем не очевидно. Подлинным защитником старины был Никон, который решил обратиться к первоисточникам, древним византийским текстам, чтобы очистить русское богослужение от «нового», от изменений, возникших в результате ошибок переводчиков и переписчиков. На первый взгляд, повод для раскола, для жесточайших преследований и репрессий не был серьезным. Среди поправок были изменения в написании имени Христа: вместо принятого «Исус» реформа возвращала форму «Иисус», вместо крещения двумя пальцами было введено крещение тремя перстами. С точки зрения Никона, эти изменения были возвращением к старому, древнему, с точки зрения многих православных это были новшества, отвергавшие привычное, традиционное, русское. [359/360] Спор кажется несерьезным только на первый взгляд. Противники Никона стояли на очень прочной почве, на почве традиции. Француз Анатоль Леруа-Болье обнаруживает в этом туманном средневековом споре главную причину раскола: «дословный культ буквы, формализм». Для русского народа, пишет автор «Империи царей и русских», «оставшегося наполовину языческим в христианском облачении, религиозные воззвания были чем-то вроде магических формул, малейшее изменение которых разрушает их силу»46. Французский историк почти дословно повторяет мысль русского историка Н. Костомарова, писавшего: «Благочестие русского человека состояло в возможно точном исполнении внешних приемов, которым приписывалась символическая сила, дающая Божью благодать»47. Два источника питали враждебное отношение к поправкам Никона. Первым было подозрительное и надменное отношение к участию разума и научного знания в вопросах науки. Для того, чтобы обнаружить подлинные оригинальные тексты, по приказу Никона были собраны рукописи и древние книги, которые сверялись справщиками. Это ставили в вину патриарху. «Гадливое и боязливое чувство, - пишет В. Ключевский, - овладевало древнерусским человеком при мысли о риторской и философской еллинской мудрости». Историк цитирует древнерусского книжника: «Аще не учен словом, но не разумом, не учен диалектике, риторике и философии, но разум христов в себе имею»48. Вторым источником было отношение к византийскому прошлому, к грекам. Царь Алексей питал сильную симпатию по отношению ко всему греческому, считая греческий восток древнейшей частью православного мира. Грекофильство перешло к Алексею от его деда патриарха Филарета, видевшего в московском царе преемника греческих православных царей (византийских императоров). Алексей считал себя не только царем всея Руси, но царем вселенским, всего православного востока. В этом его с энтузиазмом поддерживал Никон, также ярый грекофил. Внесение поправок в богослужебные книги виделось Никону важной мерой устранения разногласий с греческой церковью, возникших в результате ошибок в русских священных книгах. Противники Никона не спорили с концепцией русского царя как царя вселенского. Они отвергали необходимость искать 46 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Paris, 1990. P. 1123. 47 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 130. 48 Ключевский В.О. Указ. соч. С. 318. [360/361] источники истинного православия у греков. Грекофилии Никона его противники противопоставляли грекофобию. Падение Византии они считали наказанием за согласие (хотя оно было временным) на объединение церквей, данное на Флорентийском соборе; греческую церковь, жившую под игом турок, не хотели рассматривать как авторитет. С точки зрения противников Никона, это греческая церковь должна была принять русские религиозные обряды и тексты, а не наоборот. В. Ключевский называет «органическим пороком древнерусского церковного общества» то, что оно считало себя единственным истинно правоверным в мире, свое понимание божества - исключительно правильным, творца вселенной представляло своим собственным русским Богом49. Можно считать, однако, эти убеждения источником силы, связью, державшей русское общество в самые тяжелые, смутные времена. Леруа-Болье полагает, что «привязанность московского народа к своим обрядам и текстам была тем менее оправданной, чем более в них было изменений»50. Но это взгляд французского рационалиста. Убедительнейшим оправданием споров вокруг действий Никона, приобретших неистовый, беспощадный, кровавый характер, было желание обеих сторон видеть Москву Третьим Римом. Патриарх был таким же врагом «латинства», как и главный его противник Аввакум, ставший знаменем раскола. Они расходились в одном: Аввакум довольствовался достигнутым, он хотел только оградить Третий Рим от врагов, угрожавших истинному православию, изолироваться от внешнего мира и жить в своем, московском мире. Патриарх искал пути превращения русской церкви во вселенскую, выходя за пределы Москвы, привлекая в нее все, что может способствовать укреплению, расширению влияния и власти русского православия, русской веры. На поверхности спор шел о том, являются ли русские обряды, которые со свойственной ему страстностью отвергал патриарх, - двуперстие, восьмиконечный (вместо четырехконечного греческого) крест, хождение во время совершения обрядов «посолонь», по солнцу, или в другую сторону и ряд других - истинными или возникшими в результате искажения богослужебных книг? В глубине спор шел о том, каким быть русскому государству. Будучи религиозным, он носил несомненный политический характер. Но также - и психологический. 49 Ключевский В. С. 319. 50 Leroy-Beaulieu А. Указ. соч. Р. 1124. [361/362] Советский историк говорит о том, что в 60-80-е годы XVII в. возникает раскол, «новая в русской истории форма массового антифеодального движения». Основанием для такого утверждения является участие старообрядцев в бунтах, восстаниях, в том числе в движении Степана Разина. В действительности раскол не имел антифеодальной направленности. Немало «феодалов» покинуло «никонианскую» церковь, приняв мученическую смерть за веру. Одно из украшений московской Третьяковской галереи - картина В. Сурикова (1848-1916) «Боярыня Морозова». Художник изобразил высылку Федосьи Морозовой: на простых дровнях вывозят из Москвы неистовую противницу Никона, которая, не сдаваясь, поднимает высоко над головой два перста, знак верности старой вере. Федосья Морозова была женой одного из виднейших бояр при дворе Алексея, брата царского воспитателя и любимца Бориса Морозова. По отцу она была родственницей царицы. Федосья и ее сестра княгиня Урусова после страшных пыток, имевших целью вынудить отречение от старой веры, умерли в тюрьме. Раскол был бунтом - идеологическим - против нового, чужого, следовательно враждебного. Страх перед новым и чужим оказался у части верующих сильнее чувств к царю. Не к царю вообще, но к Алексею, поддерживавшему патриарха. Вместо Алексея ждали «настоящего царя», «избавителя». Это ожидание приняло форму религиозного экстаза. Столкновение между двумя концепциями русского государства было неизбежно. Мученическая казнь Федосьи Морозовой и Евдокии Урусовой, представителей высшей московской аристократии, увещеваемых царем и патриархом, свидетельствовала о готовности сторонников политики «открытости» идти до конца. Это не была только политика Никона, который наводил порядок в церкви (имея, впрочем, и более широкие амбиции), но также царя и его ближайших советников. Они менялись: после Бориса Морозова пришел Афанасий Ордин-Нащокин, канцлер и глава посольского приказа, затем Артамон Матвеев, но каждый из них, имея свои взгляды на внешнюю политику, действовал в пользу расширения внешних связей, активной русской заграничной политики. Расширение связей с Малороссией, начавшееся еще при Михаиле, продолжалось, усиливаясь, при Алексее. Николай Костомаров считает, что «перенесение киевской учености в Москву было важнейшим событием в истории русской [362/363] образованности XVII в.51. Прежде всего, речь шла о перенесении «богословской образованности». Киевский митрополит Петр Могила (1633-1647) привел в порядок православное богослужение в 30-40 годы, опередив Никона на несколько десятилетий и не вызвав на Украине ничего, подобного протестам старообрядцев. Важнейшим делом Петра Могилы было создание в Киеве коллегии, готовившей образованных духовных лиц, каких не было в московской церкви. Осип Ртищев, министр двора, которому очень доверял царь Алексей, пригласил в Москву киевского монаха Епифания Славинецкого, студента, а потом преподавателя киево-могилянской коллегии. Епифаний, вместе с группой приехавших с ним монахов, а также грек-монах Арсений, осуществили работу по введению поправок и изданию в поправленном виде богослужебной литературы. Никон, встретивший приезжих недоверчиво, вскоре переменил отношение к Епифанию Славинецкому, поддерживая его в работе. Тот факт, что внесением поправок занимались киевские монахи, изучавшие в коллегии латинский язык, соприкасавшиеся с польскими католиками, а также грек Арсений, бывший католик, перешедший в православие, вызывали недоверие и прямую вражду к «никонианцам». Александр Солженицын через два столетия после «бездушных реформ Никона» убежден, что они начали «вытравление и подавление русского национального духа»52. На церковном соборе 1656 г. Никон изложил свое кредо, объявив: «Я - русский, сын русского, но моя вера - греческая». Патриарх не был менее русским, чем его противники, прежде всего самый знаменитый из них, протопоп Аввакум. Патриарх не меньше противников поправок ненавидел латинскую веру, включая латинский язык. «Ты зачем говоришь со мной на проклятом латинском языке?» - бросил Никон в лицо митрополиту газскому греку Паисию Лигариду, явившемуся увещевать порвавшего с царем патриарха. Упрек Александра Солженицына Никону справедлив только в том случае, если автор «Красного колеса» принимает точку зрения старообрядцев, которые превратили православие в национальную монополию, или, как выразился В. Ключевский, «национализировали вселенскую церковь». Петр I, продолжавший, по мысли А. Солженицына, борьбу с «русским национальным духом», осуществил 51 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 298. 52 Солженицын А.И. Раскаяние и самоограничение// Из-под глыб: Сб. статей. Париж, 1974. С. 125. [363/364] «национализацию» православия в современном понимании этого термина - он огосударствил церковь. Раскол был спором религиозным, конфликтом, поделившим церковь и верующих. Но в конце патриаршества Никон в разговоре с раскаявшимся бывшим противником Иваном Нероновым о старых и исправленных книгах, соглашался: «И те, и другие добры; все равно, по коим хочешь, по тем и служишь». В значительно большей степени раскол был спором политическим. Старообрядцы выступали, возможно, не сознавая этого, противниками имперской идеи. Начиная с XV в. Москва шла, останавливаясь, но не сбиваясь с курса, к империи. Старообрядцы уводили государство в сторону, отвергая, под предлогом защиты «старины», динамику расширения границ и развития. Никон построил неподалеку от Москвы монастырь - дворец, названный Новый Иерусалим. Плита в зале возвещала: «Здесь центр земли». Столетия спустя Маяковский напишет: «Как известно, от Кремля начинается земля». Для Никона было несомненно, что центр вселенной находится в столице Третьего Рима. Но для Никона было целью превращение Москвы в столицу вселенской православной церкви. Помощь греков была нужна для ее достижения. Старообрядцы защищали, не щадя жизни, свершившееся. Их цель была достигнута, у них не было сомнений: православная вера есть русская вера, не русская вера - не православная вера. Николай Бердяев написал в 1937 г.: «Московское православное царство было тоталитарным государством»53. Не придавая еще малопопулярному до начала войны термину позднейшего смысла, философ хотел подчеркнуть неразрывность в московском государстве православия, т.е. веры, и царства, т.е. власти. В качестве примера Н. Бердяев ссылается на «замечательного теоретика самодержавной монархии», который учил, что царь должен не только управлять государством, но и спасать души. Истинный царь был хранителем веры. Царь Алексей, посягнувший на древние русские обряды, не мог быть подлинным царем. Властью овладевает антихрист. Происходит разрыв «тотальности», органической связи между властью и верой. Московское государство, видевшее себя Третьим Римом, было одновременно царством Христовым - царством правды - и государственной властью, управлявшей неправдой. Раскол, пишет Николай Бердяев, «нанес первый удар идее Москвы, как 53 Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. С. 10. [364/365] Третьего Рима»54, идее слитности двух царств в одном. Он добавляет: второй удар был нанесен реформой Петра Великого. Александр Солженицын, говоря о бездушных реформах Никона и Петра, соглашается с Бердяевым, но оценивает по-своему эти удары, считая, что они были направлены против русского национального сознания. Старообрядцы усомнились в истинности царя, они заподозрили его в измене. Не менее тяжкий удар по идее Третьего Рима нанес главный борец за исправление книг, за восстановление чистоты обрядов, главный враг старообрядцев патриарх Никон. Он посягнул на вторую часть двухчленной формулы Третьего Рима - вера и власть. По убеждению патриарха, «священство царства преболее есть», иначе говоря, власть церковная, т.е. власть патриарха, выше царской власти. Видный славянофил Юрий Самарин (1819-1876) писал, что Никон хотел «основать в России частный национальный папизм»55. Рядом с факторами религиозными, политическими выступили факторы психологические, персональные. В предисловии к исправленному Служебнику 1655 г. о царе Алексее и патриархе Никоне говорится как о «богоизбранной и богомудрой двоице», за которую «вси живущие под державою их… и под единым их государским повелением утешительными песньми славити имут воздвигшего их истинного Бога нашего». Двоевластие в Московском государстве всегда означало смуту. Положение Никона вызывало нараставшее недовольство царского двора. Патриарх делал все, чтобы восстановить против себя всех. Безудержное самовластие, вулканический темперамент, безмерная гордыня пугали и возмущали тех, кто попадал под руку патриарха. Он был строг и неумолим, нередко мелочен в административных делах. Для наблюдения за духовенством он имел свою полицию и стрельцов. Своим высокомерием и властолюбием, своим постоянным вмешательством в мирские дела он восстановил против себя бояр. Наконец началось охлаждение чувств всемогущего покровителя - царя. Николай Костомаров, рисуя портрет Алексея Михайловича, заметил, что царь не мог жить без друзей и всегда подпадал под их влияние, но, спохватившись и увидев свою зависимость, начинал тяготиться дружбой56. 54 Там же. С. И. 55 Никон: Биографический очерк// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1897. Т. 21. С. 140. 56 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 139. [365/366] Обнаружив изменение отношения к нему царя, Никон в июле 1658 г. сложил с себя патриарший сан. Нерешительность Алексея, не желавшего слишком строго осудить бывшего друга, споры иерархов о процедуре лишения сана патриарха, привели к тому, что церковь оставалась без главы до ноября 1666 г. Собор в присутствии александрийского и антиохийского патриархов осудил Никона за то, что он назвал царя латиномудренником, т.е. приверженцем латинской веры, и мучителем, за то, что он обвинял русскую церковь в принятии латинских догматов, и постановил лишить его сана и сослать в Белозерский Ферапонтов монастырь. Никон был переведен затем в более тяжкое заключение в Кирилло-Белозерский монастырь, где умер в 1681 г. Историки отмечают (на основании свидетельств современников) немало положительных черт в характере Никона. Главную роль в его падении и, что несравненно важнее, в расколе русской церкви сыграли его отрицательные качества. Есть все основания полагать, что исправление богослужебных книг могло произойти без взрыва. Пример киевского митрополита Петра Могилы достаточно убедителен. Можно также предположить, что если бы Никон не покинул патриарший престол, оставив в разгар конфликта церковь без руля, раскол не принял бы характера открытой беспощадной репрессии со стороны официальной церкви. Не было бы отчаянного сопротивления, принявшего форму бегства в леса, пустыни, массовых коллективных самосожжений со стороны старообрядцев. Сторонники древних обрядов, проверенных и подтвержденных в их глазах тем, что русские святые, обращавшиеся к Богу «по-старому», были им услышаны, выделили из своей среды талантливых проповедников, пылких распространителей «истинной веры». Одним из первых, самых выдающихся борцов с нововведениями Никона был протопоп Аввакум (1620-1682). Поразительно сходство двух главных деятелей раскола. Аввакум, как и Никон, родился в крестьянской семье, приобрел известность как ревнитель веры, занимавшийся и изгнанием бесов; в 1647 г. входил вместе с будущим патриархом в кружок ревнителей благочестия, хорошо знакомый царю, был включен в число правщиков. Увидев в «новшествах» покушение на православие, начал борьбу с Никоном и «никонианцами», проявляя беспредельную самоуверенность (в рассылаемых по всей Руси проповедях он называл себя «посланником Иисуса Христа»), волю к власти духовной, нетерпимость. Его символ веры был прост, не допускал никаких толкований: «Держу до смерти яко приях… до нас положено - лежи оно так [366/367] во веки веков!». Защищая эти взгляды, Аввакум претерпел чудовищные мучения. Последние 14 лет жизни он просидел в земляной тюрьме в г. Пустозерске на хлебе и воде. Дерзкое письмо, посланное сыну Алексея царю Федору, в котором Аввакум поносил покойного Алексея Михайловича и патриарха Иоакима, решило его участь. 1 апреля 1682 г. он был сожжен вместе с двумя соратниками. Идейный противник науки - «понеже ритор и философ не может быть христианин», гордо настаивавший на своем невежестве, «простец человек и зело исполнен неведения», Аввакум оставил после себя более 50 сочинений разного характера: религиозные беседы, полемика по догматическим вопросам, богословские сочинения. Особое место среди них занимает «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» (1672-1675), которое было первым, замечательно удавшимся, опытом использования разговорного русского языка в литературе. В одном из посланий царю Аввакум убеждал его отказаться от греческого языка: «Ты, ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком; не унижай его ни в церкви, ни в дому, ни в простой речи… Любит нас Бог не меньше греков, предал нам и грамоту нашим языком через Кирилла и Мефодия. Чего же нам еще хочется лучше того? Разве языка ангельского? Да нет, ныне не дадут - до общего Воскресения». «Житие» не было написано ангельским языком (Аввакум широко употреблял «непристойные» слова, так называемую ненормативную лексику), но, пишет историк русской литературы, «то, что он сделал с русским языком, ставит его в первый ряд русских писателей». И заключает: «Ни один русский писатель еще не превзошел его в силе и аромате, в искусстве призвать все выразительные средства каждодневного разговорного языка для создания максимального литературного эффекта»57. «Житие» Аввакума, первая автобиография, написанная русским и по-русски, книга борца, не знающего пощады врагам, до смерти защищающего свои взгляды, отважно бросающего вызов власти, духовной и светской, начинает новую русскую литературу. Типично русским парадоксом было то, что начало новой русской литературе дала книга, неистово защищающая старое, старую веру, старые идеи, проповедующая борьбу с «иностранщиной», с заграницей. 57 Мирский Д. С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 г. Лондон, 1992. С. 53-54. [367/368] Важным результатом раскола была потеря церковью политической роли, которую она играла много веков. Она еще сохраняет некоторые привилегии: имущественные, право суда, благодаря нерешительности, колебаниям царя Алексея. Решительный Петр I завершит полное подчинение церкви государству. Причиной ослабления церкви было усиление государственной власти, которое в свою очередь было функцией слабости церкви. Николай Костомаров, рассказав о мятеже Соловецкого монастыря, отказавшегося служить по исправленным книгам и в течение нескольких лет отбивавшего атаки царских войск, посланных силой оружия заставить молиться «правильно», заключает: «Смело можно сказать, что половина Великой Руси отпала тогда от церкви». К расколу, пишет историк, «примыкало все, что было в русском народе недовольного властями и светскими, и духовными»58. Павел Милюков говорит то же, но несколько иначе: «За церковью (он имеет в виду официальную. - М.Г.) пошли немногие, переросшие старую веру, и все равнодушные к религии»59. Отпадание горячо верующих означало внутреннее ослабление религиозного рвения среди тех, кто оставался в «ограде церкви». Социальный анализ сторонников старины раскрывает содержание понятия «половина Великой Руси», употребленного Костомаровым. Против новшества Никона прежде всего восстало рядовое духовенство. Затем к «раскольникам» примкнули посадские люди, городские жители, изнемогавшие под тяжестью налогов, имевшие в Никоне жестокого противника, страдавшие от конкуренции с иностранными купцами, пользовавшимися в Московском государстве рядом привилегий. Посадское население, значительно более энергичное, предприимчивое, по сравнению с крестьянством, более зажиточное, составляло собой внушительную социальную силу. Она была тем значительнее, что к нему примыкало стрелецкое войско, смыкавшееся частью с посадскими людьми, частью с крестьянством. Позднее к старообрядцам примкнуло крестьянство, окончательно закрепощенное и жившее в крайней нужде. Наконец, против официальной церкви выступила и часть боярства. Осколки знатных боярских родов, помнившие страшные удары, нанесенные им государством, начиная с Ивана Грозного, присоединились к мятежникам. 58 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 166. 59 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Париж, 1931. Т. 2. С. 175. [368/369] Удар, нанесенный расколом идее Третьего Рима, не разрушил ее, но трансформировал. Пророчество Филофея, ставшее идеологическим обоснованием тесного союза между государством и церковью, было благотворно для обоих, способствовало их возвеличению. Государство извлекло из союза с церковью все возможности, какие давало сотрудничество, а когда партнер ослаб, отвело ему служебную функцию. В начале следующего века Московское государство станет официально Российской империей. Москва уступит место новой столице Третьего Рима - Санкт-Петербургу. Преобразование доктрины будет завершено: в определении «православная Россия» главным станет - Россия, т.е. государство. В 1993 г. русский писатель объявит: «Россия - вот наша вера!.. Бог хочет, чтобы Россия возродилась, это мозг и сердце планеты»60. На юг и север Войны, по происхождению своему оборонительные, сами собой, незаметно, помимо воли московских политиков превратились в наступательные… В. Ключевский
Не только русская история знает феномен превращения войн оборонительных в наступательные: успех в обороне редко не побуждает переходить в наступление. В. Ключевский констатирует, что превращение произошло «помимо воли» Москвы, но добавляет, что эти войны «были прямым продолжением объединительной политики прежней династии, борьбой за такие части Русской земли, которыми Московское государство еще не владело»61. Популярнейший русский историк XIX в. отлично выразил главное в традиционном отношении к важнейшему эпизоду в истории Российской империи - 60 Сергеев Ю. Наследник// Роман-газета. 1993. № 2. С. 46. 61 Ключевский В.О. Указ. соч. С. 98. [369/370] включению в состав Московского государства - государства Малороссии. «Помимо воли московских политиков» - характеризует выжидание царя Алексея, долго не решавшегося принять неслыханно богатый подарок - Малороссию. «Прямое продолжение объединительной политики» характеризует непрерывность стратегической линии от Ивана IV Рюриковича, заложившего первый камень империи, завоевав Казань, до Алексея Романова, принявшего то, что никогда не было частью Москвы, но много столетий назад было частью Русской земли, территорией древней Киевской Руси. Для В. Ключевского не было никаких сомнений: произошло «объединение». Не было в этом сомнений для всех других русских историков (независимо от их политических взглядов) и советских исследователей прошлого. Согласны были с этой точкой зрения и западные историки. Анатоль Леруа-Болье писал в конце XIX в., что «по отношению к Западу малоросс такой же русский, как и великоросс», что мечты о независимости Украины находят такой же примерно отклик, какой во Франции в 1870-1871 гг. имели проекты Южной лиги. Наконец, пишет французский ученый, «украинофилизм и малорусские поэты не более опасны для России, чем для единства Франции возрождение провансальской литературы62. В 1992 г. Лев Гумилев, имея в виду переход Малороссии «под высокую руку московского царя» в 1654 г., пишет: «Выбор, сделанный на основе естественного мироощущения народа, оказался правильным»63. Если историк имел в виду «вечную дружбу» русского и украинского народов, - он ошибся, ибо не успела высохнуть типографская краска в его книге, как Украина вышла из СССР, объявила себя суверенным государством. Независимая Украина называет себя продолжательницей истории Киевской Руси, Малороссии Богдана Хмельницкого, украинского государства, недолго существовавшего после революции 1917 г. «Малороссийский вопрос», как некоторые историки называют события второй половины XVII в., был, прежде всего, внутренним польским вопросом, прежде чем он стал московской проблемой. Границы Украины следует искать в середине XVII в. на картах Речи Посполитой. Слово Украина обозначало окраинные земли на юго-восток от Варшавы и Кракова, лежавшие по обоим берегам Днепра, граничившие с Москвой, татарским Крымом, 62 Leroy-Beaulieu А. Указ. соч. Р. 90, 91. 63 Гумилев Л.Н. От Руси к России. Указ. соч. С. 254. [370/371] Оттоманской империей, владевшей дунайскими княжествами, с Венгрией, тоже вассалом султана. После нашествия Батыя Южная Русь стала частью Литовского княжества. После Люблинской унии, подписанной в 1569 г. Польшей и Литвой, создавшими объединенное государство Речь Посполитую, земли перешли в польские руки. В Литве около 9/10 крестьян были свободными землевладельцами, в Польше свободного крестьянского населения не было. Получая от правительства плодородные южно-русские земли, польские магнаты приносили с собой крепостное право. Как правило, владения были огромными латифундиями, дававшими огромные доходы благодаря беспощадной эксплуатации крепостных крестьян. Особенностью положения на Украине была арендная система эксплуатации. Польские магнаты отдавали свои земли в аренду евреям, которые взимали все налоги, замещая владельца и пользуясь всеми его правами. Весь гнев концентрировался на арендаторе. Тяжелое положение украинского крестьянства было, возможно, менее трудным, чем положение русских крестьян, эксплуатируемых русскими православными помещиками. Отличие положения на Украине и в Московском государстве состояло в существовании казачества. Создание в половине XVI в. Запорожской сечи, вольной казачьей республики, поставило польское правительство перед неразрешимой задачей. Свободное крестьянство, которое польские магнаты нашли в южных степях, было превращено в крепостных. Казаки в государственные рамки не вмещались, но уничтожить их было невозможно. К тому же Речь Посполитая в случае нужды звала казаков на помощь в борьбе с татарами, турками, шведами, Москвой. В 1646 г. 2400 казаков отправились с согласия польского короля во Францию и участвовали во взятии Дюнкерка у испанцев. Казаки были нужны, но своевольны и опасны. Главным их промыслом, «казачьим хлебом», как они выражались, были набеги на татарские и турецкие земли. Великолепные кавалеристы, они были также непревзойденными мастерами вождения легких лодок - чаек. За шесть недель казаки изготовляли лодку из дерева, обшитую липовой корой и обмазанную дегтем, которая поднимала от 40 до 60 человек. Два руля, спереди и сзади, от 10 до 16 весел давали чайке скорость и подвижность, с которыми не могли сравниться турецкие корабли. Кавалерийские рейды на суше, морские экспедиции к берегам Анатолии раздражали и пугали турок, жаловавшихся польскому королю. Стефан Баторий нашел способ, как сделать казачество безвредным, сохраняя его пользу. Был введен реестр. Польское [371/372] правительство приняло на службу строго ограниченное число казаков (сначала - 500, в разгар войны Баторий согласился увеличить реестр до 6 тысяч), которым платили жалование. Они делились на полки, каждый из которых управлялся выборным полковником, все войско выбирало гетмана, есаула (его помощника), генерального писаря и судью. Кроме реестровых казаков существовали сечевые - вольные, подчинявшиеся только своему гетману, впрочем, лишь во время войны. Казачья свобода, по мере усиления тяжести крепостного гнета, все больше привлекала крестьян окраинных польских земель. Все хотели быть казаками. Конфликт обострялся - одно за другим вспыхивают восстания, жестоко подавляемые Варшавой. Социальный и национальный конфликты были резко обострены конфликтом религиозным. Брестская уния 1596 г. дала сигнал к наступлению на православную церковь: отбирали храмы, была ликвидирована церковная иерархия, преследовались верующие. Казаки выступили в защиту веры. Это не было следствием их религиозности. В Запорожье не было ни одной церкви, туда не допускались священники. Во время набегов казаки с одинаковой легкостью грабили православные и католические храмы. Защита православия стала знаменем, ибо освящала их борьбу. В 1620 г. предводитель запорожских казаков Петр Сагайдачный, ходивший в Смутное время с поляками против Москвы, убедил проезжавшего через Киев иерусалимского патриарха рукоположить киевского митрополита и посвятить епископов. Тяжелое положение украинских крестьян понималась и трезвомыслящими поляками. В их среде появилось четверостишие на латинском языке, убедительно объяснявшее причины восстаний: «славное польское королевство - небо для знати, рай для евреев и ад для крестьян». Казацко-крестьянское недовольство, естественно, выливалось в вооруженные выступления, ибо не только казаки, профессиональные воины, но и крестьяне, частые жертвы татарских набегов, были вооружены. Вспыхивавшие одно за другим восстания не были направлены против королевской власти, они были своеобразными обращениями к королю с просьбой восстановить справедливость, попираемую магнатами, евреями, униатскими и католическими прелатами. В 1632 г. казачья делегация, приехавшая после смерти Сигизмунда III в Варшаву и потребовавшая права участвовать в выборах нового короля, основываясь на том, что казаки такая же часть государственного организма Речи Посполитой, как и [372/373] шляхта, услышала в ответ: волосы и ногти тоже части организма, но их подстригают, когда они слишком вырастают. Разгром очередного восстания в 1638 г., казалось, положил конец казачеству. Реестр был сокращен до 1200 человек, у казаков отобрали право выбирать гетмана и старшин, Варшава прислала правительственного комиссара, отнимались казачьи земли. Следующее десятилетие - время быстрой, интенсивной польской колонизации Украины. Личная обида, нанесенная казачьему сотнику Богдану Хмельницкому (сосед-шляхтич захватил его имение, украл любимую жену, запорол до смерти десятилетнего сына) стала искрой, зажегшей пожар. Богдан Хмельницкий бежал на Сечь и поднял запорожцев на борьбу за казачьи права. Талант полководца и дипломата, привлекательность личности, популярность лозунгов, слабость польского правительства принесли победу, поразившую своей неожиданностью самих победителей - казаков. Готовясь к восстанию, Богдан Хмельницкий не только разослал по всей Украине гонцов, звать на бой за веру и против панов, он сам отправился в Крым просить помощи у хана. 4 тысячи татарских всадников явились на Украину поддержать казаков и пограбить вволю. Казацко-татарское войско одерживает одну за другой сокрушительные победы над поляками (под Желтыми водами и Корсунем): берет в плен командующих и офицеров, захватывает оружие. В руках Богдана Хмельницкого оказывается вся юго-западная Русь. Разрушение мифа о могуществе польской армии увеличивает силы восставших: казачье войско пополняется тысячами крестьян, поднимающих оружие против помещиков. Смерть короля Владислава в мае 1648 г., сразу же после поражения поляков под Желтыми водами, отвлекает внимание Варшавы от войны на Украине. Пользуясь этим, татары и казаки, под водительством Хмельницкого, осадили Львов и подошли к Замостью, вступив на территорию собственно Польши. Казалось, запорожский гетман открыл себе дорогу к Варшаве. Но Богдан Хмельницкий не вел войны с Польшей. Николай Костомаров, автор трехтомной биографии гетмана, упрекает Хмельницкого в нежелании продолжать победоносное шествие в глубь Речи Посполитой: «Он мог бы заставить панов согласиться на самые крайние уступки… совершить коренной переворот в Польше, разрушить в ней аристократический порядок, положить начало новому порядку, как государственному, так и общественному». Историк заключает: «Он не был ни рожден, ни подготовлен к такому великому подвигу». И объясняет это тем, что «сын своего [373/374] века, Хмельницкий усвоил польские понятия, польские общественные привычки, и они-то в нем сказались в решительную минуту»64. Костомаров несомненно прав, называя Богдана Хмельницкого «сыном своего века», и прав, подчеркивая «польскость» гетмана. В молодости Богдан участвовал в знаменитой битве поляков с турками под Цецорой, в ней погиб его отец. Выступление против поляков было продиктовано личной обидой, а не враждой к Речи Посполитой. Решив не продолжать осады Замостья, Богдан Хмельницкий приехал в Киев, где ему был устроен триумф. Киевляне называли Хмельницкого спасителем народа, Моисеем, выведшим его из рабства. Задержавшийся в Киеве по дороге в Москву иерусалимский патриарх Паисий поздравил гетмана с победами, отпустил грехи и благословил на новую войну против латинян. Разгром польского войска стал сигналом для беспощадной резни поляков и евреев. Еврейский погром, вошедший в историю еврейского народа под названием «катастрофы», превзошел все, что знала Европа после крестовых походов. Число жертв никогда не было точно подсчитано. Убитые исчисляются десятками тысяч, было разгромлено около семисот поселений. Современники сохранили память о чудовищной, изуверской жестокости, с какой казаки и крестьяне расправлялись с евреями, не щадя женщин и детей. В это время архимандрит Иоанникий Галятовский, плодовитый автор книг о католицизме, исламе и еврействе, призывал в сочинении «Мессия Правдивый», написанном на украинском языке и посвященном царю Алексею: «Мы, христиане, должны ниспровергать и сжигать жидовские божницы, в которых вы хулите Бога; мы должны у вас отнимать синагоги и обращать их в церкви; мы должны вас как врагов Христа и христианства изгонять из наших городов, из всех государств, убивать вас мечом, топить в реках и губить различными родами смерти»65. Нет оснований подозревать казаков и крестьян, резавших, топивших и другими способами убивавших евреев, в чтении И. Галятовского. Но его сочинения верно отражали настроения православного духовенства на Украине. Летом 1649 г. огромная армия Хмельницкого, насчитывавшая, по некоторым сведениям, до 150 тыс. казаков и крестьян, также считавших себя казаками, поддержанная крымскими татарами, 64 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 187. 65 Poliakov L. Histoire de l'antisemitisme du christ an juifs de cour. Paris, 1955. P. 279. [374/375] которых привел хан Ислам-Гирей, двинулась против поляков. Битва под Зборовом, начавшаяся удачно для казаков, ворвавшихся в польский лагерь, где находился недавно выбранный король Ян-Казимир (брат Владислава), не была доведена до победы, крымский хан, получивший подарки и обещания короля, вышел из боя. Был подписан Зборовский договор. Десять лет назад его условия показались бы великолепными. В 1649 г. они выглядели недостаточными. Речь Посполитая соглашалась взять на службу, т.е. вписать в реестр сорок тысяч казаков - их выбирал гетман; на казачьей территории не могли находиться королевские войска; там запрещалось поселяться евреям; города сохранили магдебургское право: самоуправление для мещан, собственный суд, разделение ремесленников на цеха, имевшие свои гербы и печати; митрополит киевский стал членом сената. Со своей стороны Богдан Хмельницкий, признанный пожизненным гетманом, согласился на сохранение прежнего положения украинских крестьян, пошедших за ним в надежде стать казаками, свободными земледельцами. Польские помещики возвращались на Украину. Богдан Хмельницкий соглашался на широкую автономию, не решаясь еще порвать с Речью Посполитой, но в то же время искал помощь Москвы, предлагая отдать себя в подданство царя, и помощь султана, обещая стать его вассалом. Гетман вел переписку и с западными государствами. По случаю побед над поляками Хмельницкий получил письмо от Кромвеля, звавшего гетмана уничтожать польскую знать, римское духовенство, идолопоклонство и евреев. Некоторые историки считают письмо апокрифом, хотя в нем точно изложены взгляды лорда-протектора. Польский сейм отказался ликвидировать унию (это было одним из главных требований казаков), отказался принять митрополита в сенат. Война стала неизбежной. В мае 1650 г. под Берестечем снова столкнулись казацко-татарская армия Хмельницкого и польские войска. В разгар битвы татары обратились в бегство и захватили с собой гетмана. Потерявшее управление казачье войско было разбито. Новое соглашение, подписанное под Белой Церковью в сентябре 1651 г., сокращало регистр до 20 тыс. казаков, гетман обязывался подчиняться польскому великому гетману (главнокомандующему войска Речи Посполитой), казачья территория была сокращена до киевского воеводства (Черниговское и Брацлавское отобраны), евреи вновь получили право брать в аренду королевские и частные поместья на Украине. [375/376] Богдан Хмельницкий просил помощи Москвы с начала восстания. Москва не торопилась ее оказывать по многим причинам. Казаки, черкасы, как их называли, не пользовались особой любовью: еще жива была память о Заруцком, Лисовском, о казачьих полках самозванцев. Московский мятеж 1648 г. был свежим примером того, на что способна «вольница». Неясным было поведение гетмана, просившего Москву о покровительстве, но ведшего тайные (известные Алексею) переговоры с Турцией и не рвавшего окончательно связи с Речью Посполитой. Наконец, выступление на стороне Хмельницкого означало войну с Польшей, чего царь Алексей не хотел, считая себя не готовым. В 1649 г., отвечая на просьбу Хмельницкого, царь выразил согласие принять «под покровительство» казаков, при условия согласия на это Польши. Горячим сторонником присоединения Украины был Никон, убеждавший царя в необходимости распространения православного мира, находящегося под рукой Москвы. Московская дипломатия действовала медленно, осмотрительно, ожидая, пока ситуация созреет. Важно было не оттолкнуть окончательно Хмельницкого и, одновременно, сохранить нормальные отношения с Польшей. В июле 1650 г. в Варшаву прибыл московский посол с жалобами. Во-первых, в некоторых официальных бумагах поляки не точно писали царский титул; во-вторых, в Польше печатались «бесчестные книги», в которых неуважительно говорилось о царе и московском народе. Посол потребовал, чтобы книги были сожжены, а владельцы типографий, печатники и владельцы имений, где находились типографии, казнены. Поляки сожгли некоторые книги, но остальные требования отклонили, выразив недоумение, что царь грозит войной по таким незначительным поводам. Три года спустя в Варшаву явился новый посол с прежними жалобами. И получил тот же решительный отказ. На этот раз полякам был предложен выбор: царь соглашался простить виновных в оскорблении его чести, если будет уничтожена уния и прекратится преследование православных на территории Речи Посполитой. Новые, невозможные для поляков требования означали, что Москва приняла решение. 1 октября 1653 г. царь созвал Земский собор, которому был поставлен вопрос: принимать ли гетмана Богдана Хмельницкого со всем Войском Запорожским под царскую руку? Собравшихся известили, что турецкий султан зовет казаков под свою власть. Собор постановил, что поскольку король Ян-Казимир преследует православие, гетман и все Войско Запорожское освобождаются от присяги королю, становятся вольными и могут быть принятыми под высокую государеву руку. [376/377] Московские послы прибыли 31 декабря 1653 г. в ставку Богдана Хмельницкого Переяславль. 8 января генеральная рада запорожского войска, выслушав призыв гетмана отдаться «православному христианскому царю восточному», постановила присоединиться к Москве под именем Малая Россия. В благодарственном письме Богдан Хмельницкий, называя себя «наинижайшим слугой», «верным слугой и подданым», титуловал Алексея Михайловича уже по-новому - «царем и великим князем Всея Великия и Малые России самодержцем». Земский собор решил принять «под высокую царскую руку» запорожского гетмана Богдана Хмельницкого и Войско Запорожское. Только с ними и было подписано переяславское соглашение. Число казаков устанавливалось в 60 тыс., за ними подтверждались все права и вольности. На жалование царь прислал 1800 тыс. ефимков. Все права сохранялись за шляхтой в том случае, если она присягала царю. Магдебургское право, о котором ничего не знали русские города, сохранялось в городах Малороссии. Резко ограничивались права гетмана вести дипломатическую деятельность, ему запрещалось иметь отношения с польским королем и крымским ханом (без царского разрешения). Малороссийские города, в том числе Киев, обязались принять московских воевод, которые не будут вмешиваться во внутренние дела Запорожского войска. Казачья территория расширялась по сравнению с Белоцерковским договором, оставаясь в границах Зборовского договора. После того как представители рады присягнули, обещая свято выполнять договор, и потребовали, чтобы московские послы присягнули за царя, им было отказано. Пример польских королей, присягавших подданным, был отвергнут, ибо «польские короли неверные, несамодержавные, не хранят своей присяги», а московский царь-самодержец своего слова не меняет. Чрезвычайную сдержанность проявило малороссийское духовенство, долгое время отказываясь присягать царю. В июле 1654 г. в Москву было отправлено посольство от духовенства, которое просило: оставить малороссийскую православную церковь под властью константинопольского патриарха, т.е. не передавать ее в юрисдикцию московского патриарха; не присылать на духовные места в Малороссию москвичей; не отсылать осужденных духовным судом в Москву. Только после получения удовлетворения малороссийский клир присягнул царю. Начав в 1648 г. войну с поляками, Богдан Хмельницкий и его Запорожское войско после одержанных побед стали мечтать о независимой Украине. Москва виделась протектором, защитником. В Москве принимали Малороссию в подданство, [377/378] соглашаясь на время сохранить некоторые атрибуты самостоятельности, но немедленно отправив в присоединенный край воевод и армию московских чиновников. Украинский историк Грушевський подводил итог происшедшему элементарно просто: «Украина жила как самостоятельное государство: выбранный гетман вместе со старшиной и войсковой радой управлял всей страной. Хмельницкий и старшина хотели сохранить этот строй, приняв покровительство московского царя. Но в Москве с этим не согласились, ибо московская держава не была свободным государством»66. Торговались о правах и привилегиях казаки, духовенство, города. Совершенно не затронутым ни военными успехами Хмельницкого, ни решением Переяславской рады сохранилось положение крестьянства: они остались крепостными, которые работали на прежних хозяев, польских помещиков, присягнувших царю, и на новых - казаков и московского царя, собиравшего налоги. Очевидцы записали, что вскоре после принятия «высокой царской руки», почувствовав ее тяжесть, Хмельницкий плакал, повторяя: «Не того мне хотелось и не так было тому делу быть». Сетования гетмана запоздали, Москва начала войну с Польшей за свои новые владения. Предлогом были все те же ошибки в написании царского титула и антимосковские книги. Ослабленная войной с казаками, Польша терпела одно поражение за другим. Русская армия двинулась в поход в феврале 1654 г., а в сентябре капитулировал Смоленск. Польский гарнизон сложил знамена к ногам победителей в том самом месте, где в 1634 г. сдалась полякам армия воеводы Шеина. Летом 1654 г. московское государство стало жертвой чумы. Никон, оставленный правителем в Москве (царь был в армии), убедил царицу и двор покинуть столицу, а затем уехал сам. Эпидемия была страшной: смертность (там, где были собраны сведения) колебалась от 85 до 97%. Способность московской армии успешно продолжать военные действия, несмотря на эпидемию, свидетельствовала о силе государства. В 1655 г. русские войска овладели Белоруссией и главными литовскими городами: Вильно, Ковно, Гродно. Царь Алексей стал «царем и великим князем всея Великия, Малые и Белые России». В марте 1656 г. молдавский воевода Стефан попросил царя принять в подданство Молдавию. В июне московский царь согласился взять под свою «высокую 66 Грушевський М. Про стари часи на Украiнi: Коротка iсторiя Украiнi (для первого початку). Киев, 1991. С. 53. [378/379] руку» православную Молдавию, которая была вассалом турецкого султана. Ведя войну с Польшей, Москва бросила вызов Турции. Одновременно вспыхнул конфликт со Швецией. Отказавшись от престола, шведская королева Кристина передала трон своему двоюродному брату Карлу Густаву, который короновался под именем Карла X. Польша, теснимая Москвой, показалась шведам великолепной добычей. Момент - удобным для решения старых споров. В июле 1655 г. шведская армия обрушилась на Речь Посполитую. К сентябрю в руках завоевателей была почти вся страна, включая Варшаву и Краков. В польской истории поход шведов называют «потопом». Неизбежной была встреча двух врагов Польши: она произошла в Литве, куда явились шведские войска, но где уже были московские полки. Великий гетман литовский Радзивилл, не имея возможности сопротивляться, выбрал Швецию и подписал договор о переходе Литвы в шведское подданство. Малороссийский узел закручивался все туже. Начинается шведско-московская война, шведы, по своему обыкновению, идут в направлении Пскова. Не доходя до города, довольствуются разграблением Печерского монастыря. В борьбу включается трансильванский князь Ракочи, вступающий в союз со Швецией. С ним устанавливает связь Богдан Хмельницкий, серьезно помышляющий о разрыве с Москвой. Карл X, Ракочи, Хмельницкий составляют планы раздела Польши: шведский король выражал желание приобрести центральную Польшу, Померанию с Данцигом и Ливонию, трансильванскому князю досталась бы Малороссия, Мазовия и Литва вместе с королевским титулом. Кое-что перепадало Радзивиллу и казакам. Необыкновенную изворотливость проявил электор Бранденбургский Фридрих-Вильгельм. Владелец небольшого бранденбургско-прусского княжества, которое находилось в вассальной зависимости от Польши, он ухитряется стать независимым от Польши, перейдя к шведскому сюзерену, а затем освободиться от Швеции, предложив свое посредничество в шведско-московском конфликте. Москва отказалась, но Пруссия впервые заявила о себе на дипломатической арене. В октябре 1656 г. в Вильно был подписан мир между Москвой и Варшавой. Условия его кажутся неожиданными: в обмен на твердое обязательство поляков, что царь Алексей после смерти Яна-Казимира будет избран польским королем, русские вернули все завоеванные территории. Вильненский договор отражал спор о направлении московской внешней политики, который вели советники царя. Присоединение Малороссии вынуждало делать [379/380] выбор между югом и западом. Афанасий Ордин-Нащокин, в 50- 60-е годы ближайший советник Алексея, выдающийся дипломат и государственный деятель, в 1667-1671 гг. первый русский канцлер, предшественник многих петровских реформ, был против «малороссийского направления». Он настаивал, что Малороссия не стоит приносимых ради нее жертв, что главной целью московской внешней политики должно быть завоевание балтийского побережья, выход к морю. В связи с этим, считал Ордин-Нащокин, главным врагом Москвы была Швеция, а не Польша. Украинцы считали канцлера своим главным врагом в Москве. Сторонником примирения с Польшей был и Никон, мечтавший о союзе христианских народов против неверных. Договор с Польшей был заключен без уведомления Хмельницкого, его представители, посланные в Вильно, к переговорам допущены не были. Им объявили, что Хмельницкий и казаки - подданные, а потому не должны выражать свое мнение там, где их судьбу решают послы государей. Хмельницкий ответил на это заключением тайного договора со Швецией и Ракочи, направленным против Польши. Смерть Богдана Хмельницкого летом 1657 г. оборвала эти планы. Но московские хлопоты с Малороссией только начинались. Еще при жизни Хмельницкого его преемником был избран 16-летний сын Юрий. После смерти отца он от булавы отказался, и казаки выбрали соратника гетмана, занимавшего должность генерального писаря Ивана Выговского. Против него поднял бунт казачий полковник Пушкарь, опиравшийся на голоту - бездомных, безземельных крестьян, ждавших награды за участие в освободительной войне и мечтавших стать казаками, т.е. попасть в реестровый список. Москва поддержала Выговского, который разбил бунтарей. Но отношения между казачьей старшиной и московским правительством обострялись по мере того, как росла власть воевод, присланных в Малороссию. Когда Выговский в письме царю назвал казаков «вольными» подданными, ему был сделан выговор и приказано называть казаков «вечными подданными». Гетман вступает в переговоры с Польшей. В русской истории место Ивана Выговского закреплено безоговорочно: изменник. Современный историк выражает эту точку зрения ясно и четко: «…Выговский принял польскую сторону и заключил с Польшей политический союз - Гадячскую унию, возвращая Украину Речи Посполитой»67. Обвинение дополняется объяснением: Выговский был польским шляхтичем. Это верно, но таким же шляхтичем 67 Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 250. [380/381] был и Богдан Хмельницкий. План был поддержан Запорожским войском. 6 сентября 1658 г. рада, собравшаяся в Гадяче (такая же, какая собралась 8 января 1654 г. в Переяславле) одобрила договор с Польшей. Важнейшей статьей договора было признание Польшей самостоятельной Украины, которая называлась Великое княжество русское. Это значило, что Речь Посполитая расширяется, включая в федерацию Польши и Литвы третьего члена - Украину. Не любивший Польшу украинский историк Михаиле Грушевский неохотно признает: «С политической точки зрения это имело свои положительные стороны». Знакомство с условиями Гадячского договора позволяет говорить о замечательном успехе Выговского. Договор предусматривал: полное равенство православия и католичества на всей территории Речи Посполитой; места в сенате для киевского митрополита и пяти архиепископов; 60 тыс. реестровых казаков, в сенат выбираются не только католики, но и православные; Великое княжество русское находится под управлением гетмана, который имеет право чеканить монеты; княжество не платит податей Варшаве; в случае войны между Польшей и Москвой Малороссия может сохранять нейтралитет, но в случае нападения Москвы на Малороссию поляки приходят ей на помощь; в Киеве разрешалось открыть академию, которая пользовалась бы теми же правами, что и краковский университет; разрешалось свободно устраивать коллегии, училища и типографии, свободно печатать книги (запрещалось только оскорблять короля). Сейм после бурных споров утвердил договор. Некоторые историки считают, что Польша не имела намерений выполнять условия договора. Он несомненно свидетельствовал, что часть казачьей старшины была недовольна присоединением к Москве, которая ответила на решение Гадячской рады, двинув войска воеводы Трубецкого против Выговского. В битве при Конотопе (июнь 1659 г.) казаки, позвавшие на помощь татар, разгромили московскую конницу, потерявшую не менее 5 тысяч человек. Москва поспешно заканчивает войну со Швецией, которая шла больше трех лет. Кардисский мир, подписанный после долгих переговоров в 1661 г., подтвердил потерю Москвой всех завоеваний в Ливонии. Начинается вторая война с Польшей. На этот раз московские войска терпят поражение за поражением. Но это не мешает укреплять царскую власть в Малороссии. Москва умело использует разногласия между старшиной и голытьбой, междоусобицу в казачьей среде. Казачья рада, свергшая Выговского и выбравшая гетманом Юрия Хмельницкого, составила условия подчинения Москве, дополнив старые статьи [381/382] Богдана Хмельницкого некоторыми новыми, взятыми из Гадячского договора. Воевода Трубецкой отверг их. В сентябре 1659 г. в Переяславле была созвана рада в присутствии московских войск. Трубецкой вынудил казаков принять новые условия, дополнявшие первый переяславский договор. Они сильно ограничивали власть гетмана и расширяли число городов, в которые назначались московские воеводы. В Малороссии начинается смутное время: гетманы сменяют один другого, иногда одновременно два правят казачьим войском. Все более отчетливо разделяются два берега Днепра: восточная и западная, левобережная и правобережная Украина. Число гетманов увеличивается, ибо на каждом берегу появляется свой, а иногда - по два. Идут поиски места на карте, поиски протектора, если не союзника. На протяжении полувека Украина испробовала все возможные варианты альянса с соседями. Хмельницкий выбрал Москву, Выговский - Польшу, Петр Дорошенко (в 1668 г.) выбрал турецкого султана (казачья рада, которой гетман предложил на выбор, кому подчиниться - москалям, полякам или туркам, высказалась за турок); наконец, в 1708 г. Мазепа выбрал шведов. Малороссийские гетманы ищут в первую очередь возможность сохранить свою власть и зовут себе на помощь русских или татар, поляков или турок. Московское государство, не торопившееся с ответом на призывы Хмельницкого, приняв решение присоединить Малороссию, не жалеет сил и средств для удержания приобретенной территории. Неудачи в ходе второй войны с Польшей побуждают царя Алексея начать поиски мирного решения. О пользе мира и даже союза с Польшей не перестает говорить Афанасий Ордин-Нащокин. Выражает согласие вступить в переговоры с Москвой польский король: переход атамана правобережной Украины Дорошенко в турецкое подданство создал угрозу вторжения султана в Польшу. Еще более ослабил Яна-Казимира мятеж (рокош) одного из влиятельнейших польских магнатов Ежи Любомирского. Польские историки считают Любиморского таким же ответственным за потерю Украины, как и Богдана Хмельницкого. По Андрусовскому перемирию Литва осталась за Польшей, но Москва приобрела Смоленск, Северскую область и левобережную Украину. Ордин-Нащокин, ведший переговоры, добился передачи Москве Киева, стоявшего на правом берегу. Русский дипломат уговорил поляков оставить Москве Киев на два года. Киев - «мать городов русских» - уже никогда не был возвращен [382/383] Польше. Современники высоко оценили успех Ордина-Нащокина: «Гремевшая в Европе слава тринадцатилетнего перемирия, которого ждали все христианские народы, воздвигает Нащокину благороднейший памятник в сердцах потомков»68. Во время переговоров Ордин-Нащокин вынужден был преодолевать не только аргументы поляков, но и сопротивление Алексея, считавшего, что дипломат слишком уступчив. Ордин-Нащокин убеждал царя в необходимости мириться с поляками на умеренных условиях: «Взять Полоцк да Витебск, а если поляки заупрямятся, то и этих городов не надобно». Эти города остались у Польши. Но Ордин намекал в докладе царю на возможность отступиться от всей Малороссии, а не только от правобережной, ради прочного союза с Польшей. Алексей категорически такую вероятность отверг: «Собаке не достойно есть и одного куска хлеба православного (полякам не подобает владеть и западной Малороссией): только то не по нашей воле, а за грехи учинится»69. Московский дипломат искал союза с Польшей не потому, что он питал особенно нежные чувства к полякам, которых он считал «зело шатким, бездушным и непостоянным» народом. Союз с Польшей представлялся ему началом реализации великого проекта. После заключения мира между Москвой и Варшавой присоединятся к православному царю православные христиане, живущие под султаном (молдаване, волохи). А затем соединятся все славянские народы от Адриатического до Немецкого моря и до Северного океана. Фундаментом такой будущей державы должен был быть династический союз с Польшей после избрания московского царя польским королем. В последней четверти XVII в. план казался фантазией - прошло всего полвека после Смутного времени, которое, казалось бы, вычеркнуло Москву с геополитической карты. Не пройдет и столетия, как утопический проект Афанасия Ордина-Нащокина начнет превращаться в реальность. Москва вынуждена была (за грехи, как полагал царь Алексей) довольствоваться левобережной, т.е. восточной Малороссией. Она укрепляет свое присутствие, не перестает ограничивать права казаков. В марте 1669 г. на раде в Глухове в присутствии пограничного воеводы князя Ромодановского был избран новый гетман - Иван Многогрешный - и приняты так называемые глуховские статьи, определявшие отношения между Москвой и 68 В. Р-в. Ордин-Нащокин Энциклопедический словарь// Брокгауз и Эфрон. СПб., 1897. Т. 22. С. 124. 69 Ключевский В. О. Указ. соч. С. 369-370. [383/384] Малороссией. Запорожское войско было сокращено до 30 тыс. казаков, гетман терял право непосредственного сношения с царем, в главных городах учреждаются московские воеводы. Характер новых отношений иллюстрирует судьба гетмана Многогрешного. Невоздержанный на язык, как писали современники, особенно в нетрезвом виде, гетман дерзко отозвался о царе, был обвинен в измене, приговорен к смертной казни, но помилован и сослан в Сибирь. После Переяславской рады прошло 18 лет. Василий Ключевский критикует внешнюю политику царя Алексея, считая главной причиной ее неудач «малороссийский вопрос». По мнению русского историка, «малороссийский вопрос своим прямым или косвенным действием усложнил внешнюю политику Москвы»70, «затруднил и испортил внешнюю политику Москвы, завязил ее в невылазные малороссийские дрязги, раздробил ее силы в борьбе с Польшей…»71. Норман Девис, современный историк Польши, оценивает, политику Алексея совершенно иначе: «Практически говоря, Украина попала в зависимость от Москвы. Вечные притязания московского княжества на статус «российской империи» быстро приобретали реальный фундамент»72. Упреки В. Ключевского могут показаться странными: каждое завоевание «усложняет» политику: появляются новые соседи, необходимо «переварить» проглоченную территорию. Смысл недовольства историка разъясняется, когда он пишет, что по Андрусовскому перемирию Москва отказалась из-за «невылазных малороссийских дрязг» от «Литвы и Белоруссии с Волынью и Подолией и еле-еле удержала левобережную Украину с Киевом на той стороне Днепра». Упреки В. Ключевского в конечном счете сводятся к тому, что присоединение Малороссии шло не так быстро и не так хорошо, как ему бы хотелось. Взгляд на карту не оставляет сомнений: Речи Посполитой был нанесен мощный удар. Она вернула Москве все завоевания, сделанные в Смутное время, признанные русским царем в 1619 г., подтвержденные вечным Поляновским мирным договором в 1634 г., и отдала новые территории. Ослабление Польши и следовавшее за этим усиление Москвы имело одним из результатов необходимость конфронтации со Швецией. Но после Андрусовского перемирия возникла возможность московско-польского союза против северного противника. Переход 70 Ключевский В. О. Указ. соч. С. 129. 71 Там же. С. 128. 72 Davies N. Boze igrzysko: Historia Polski. Crakovie, 1987. S. 303. [384/385] правобережной (западной) Малороссии под «высокую руку турецкого султана» (что было, в частности, результатом ослабления Польши) стало сигналом к войне с Турцией, которая будет длиться последние четыре года жизни Алексея и все царствование его сына Федора. Тяжелая война, шедшая на территории Малороссии и Крыма, имела побочным результатом включение Московского государства в концерн европейских держав, не перестававших искать союзников для борьбы с Оттоманской империей, захватившей Балканы и лелеявшей далеко идущие планы продвижения на Запад. Включение Малороссии в Московское государство имело последствия немедленные, но еще больше дальние, накапливавшиеся постепенно, решающим образом влияя на судьбу страны. В числе первых, очевидных, было ослабление Польши, что само по себе означало усиление Москвы. В числе дальних было «перенесение в Москву киевской учености», как выразился Костомаров. В начале XVI в. капитан Маржерет констатировал: «Невежество русского народа есть мать его благочестия: он ненавидит учение, в особенности латинский язык; он не знает ни школ, ни университетов; одни священники наставляют юношество чтению и письму, но, впрочем, и этим занимаются немногие». Государство не страдало от невежества населения, нанимая, в случае необходимости, для выполнения технических функций иноземцев. Вопрос о грамотности был поднят церковью, когда началось исправление богослужебных книг. Во-первых, понадобились правщики. Во-вторых, когда произошел раскол, понадобились проповедники, умевшие доказывать правоту официальной церкви. Знания становились оружием в борьбе с раскольниками, главный идеолог которых - Аввакум - утверждал, что «ритор и философ не может быть христианином», и гордился тем, что он «простец человек и зело исполнен неведения». Церковь объявила о необходимости грамотности - не народа, конечно, но духовенства. Собор 1666-1667 гг. постановил: «Повелеваем, чтобы всякий священник детей своих научил грамоте». Этого было недостаточно, ибо далеко не всякий священник знал грамоте. Начинает ощущаться необходимость в школах. Обращение к образованным православным, близким по языку украинцам было неизбежным. Московская православная церковь, жившая в полном симбиозе с государством, могла спокойно пребывать в сознании своего благочестия, уверенная, что, будучи церковью Третьего Рима, не нуждается в других знаниях, кроме тех, что дают апостолы. Украинское православие не имело защиты от государства, подвергалось преследованиям со стороны католической [385/386] церкви, наконец вынуждено было противостоять Унии, отрывавшей верующих. Образование было сильнейшим оружием против православия. Иезуитские школы (коллегии) растут, как грибы после дождя: в Вильне, Полоцке, Ярославле Галицком, Львове, в Луцке, Перемышле, в 1620 г. в Киеве, в 1624 г. в Остроге и т.д. Образование открывало многие возможности в Речи Посполитой. Иезуитское воспитание влекло за собой отказ от православия. Шляхта украинского происхождения переходила прямо в католичество, горожане переходили в униатскую церковь. Петр Могила, потомок древнего знатного молдавского рода, в 1633 г. назначается митрополитом в Киев. Его усилиями создается киевская коллегия, затем академия, которая дает образование православным. Н. Костомаров, биограф киевского митрополита, пишет. «Идеалом Могилы был такой русский человек, который, крепко сохраняя и свою веру, и свой язык, в то же время по степени образования и по своим духовным средствам стоял бы в уровень с поляками, с которыми судьба связала его в государственном отношении»73. Киевская академия, ее выпускники становятся источником, в котором Москва ищет «специалистов», способных помочь повысить уровень образования московского духовенства, помочь в борьбе с расколом. В 1640 г. Петр Могила писал царю, уговаривая устроить в Москве монастырь, в котором бы киевские монахи обучали греческой и славянской грамоте. Только через некоторое время идею Петра Могилы осуществил ближний боярин Алексея, воспитатель его старшего сына Федор Ртищев. В числе приглашенных им киевских ученых был воспитанник киевской академии, потом преподававший в ней Епифаний Славинецкий. Он стал затем главным правщиком религиозных книг, переводчиком отцов церкви, ему был поручен новый перевод Библии. До смерти он успел закончить только Новый завет и Пятикнижие. Важную роль в развитии культуры сыграл еще один воспитанник киевской академии Симеон Полоцкий, приглашенный в Москву царем. Ему принадлежат богословские сочинения, защищавшие в разгар борьбы с раскольниками официальную точку зрения, но им же написаны силлабическими рифмованными стихами комедии, которые представлялись царю. Так начиналась светская русская литература, хотя сюжеты своих комедий Симеон Полоцкий брал только из Священного писания. 73 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 73. [386/387] «Перенесение киевской учености» в Москву было процессом трудным. Прежде всего, источник знаний казался подозрительным, зараженным «латинством», латинский язык считался «проклятым». Наука была неожиданно тяжелой. После того как стала распространяться грамота, начали ходить слухи, что самого чтения или умения писать недостаточно, что существует какая-то грамматика, различающая части речи, предложения и т.п.74 Первая «Грамматика» славянского языка была напечатана в 1629 г. Мелентием Смотрицким, бывшим некоторое время ректором киевской коллегии. Поколения русских учились по этой грамматике, несмотря на шаткость религиозных взглядов Смотрицкого, покинувшего православие и принявшего унию. Малороссийское влияние ощущалось всюду: в богословии, - естественно, оно было наукой наук, - но также в литературе, в вопросах воспитания, морали. Катехизис, составленный Симеоном Полоцким, излагал символ веры, десять заповедей, но также давал примеры вопросов, которые могут задавать священники во время исповеди, и помогал в ответах. В катехизисе, в частности, имеется определение пьяного человека: «Тот истинно пьян, кто на другой день не помнит, что он делал и говорил, с кем шел, как домой добрался и как спать лег, а тот еще не совсем пьян, кто хотя и шатается, но все помнит». Исходя из этого определения, священник мог решать о степени греховности исповедуемого. Через Малороссию приходит в Москву архитектурный стиль, называемый украинское барокко. Он шел с запада, через Польшу и Малороссию. Строится много церквей в Москве и Подмосковье, нарушающих прежнюю традицию. Нововведения в архитектуре свидетельствовали о силе иноземного влияния, ибо московское правительство строго следило за соблюдением норм, образцом был Успенский собор, построенный при Иване III, и предписывалось «ничего не претворять по своему замышлению». «Киевская ученость» встречает резкое сопротивление в Москве. Это не было столкновение «прогрессистов» и реакционеров. Аввакум дословно повторяет изречение малороссийского проповедника Иоанна Вишенского: «Будь ты, мудрый латынник, с своей верой и мудростью сам по себе; а мы с своей верой и с апостольской глупостью - сами по себе». Николай Костомаров заключает портрет историка и проповедника Иоанникия Галятовского, автора книг против евреев, мусульман и католиков, словами: «Со всем своим ученым невежеством, с простонародными суевериями, привитыми в младенчестве и не выбитыми школой 74 Милюков П. Указ. соч. Т. 2. С. 690-692. [387/388] (которая и не старалась об их искоренении), с легковерием ко всему печатному, с раболепством ко всему, что только носит на себе притязание православной церковности, с диким изуверством, готовым жечь, топить в воде, резать всех, кто верует не так, как следует, но вместе с тем с несомненным дарованием, которое видимо в стройности изложения, в ясности слога, в удободоступности речи, и, главное, в той живости, которая всегда бывает признаком дарования… Галятовский, более всякого другого, может назваться представителем своего века в южно-русской литературе»75. Появление малороссов вызвало осуждение в Москве, ибо их ученость, которой они хвастались, унижала местное духовенство, нарушение традиций казалось подрывом устоев, предпочтение латинского языка греческому представлялось отравлением религии. Но споры, носившие ожесточенный характер, втягивали московскую церковь в круг новых идей, вынуждали обсуждать то, что вчера еще было неприкосновенной истиной. В 1691 г., в самом начале царствования Петра московский собор признал неправославными сочинения Симеона Полоцкого, его ученика Сильвестра Медведева, казненного за участие в политическом заговоре, Галятовского, Петра Могилы и других представителей «киевской учености». Но 10 лет спустя малороссы, по инициативе Петра I, занимают места преподавателей созданной в 1686 г. московской духовной академии, названной греко-латино-славянской; преподавание идет по киевскому образцу; большинство учеников приезжают из Малороссии. Наконец, все важнейшие духовные места занимают малороссы. Московская академия была, по словам историка С. Соловьева, «цитаделью, которую хотела устроить для себя православная церковь при необходимом столкновении с иноверным Западом; это не училище только, это страшный инквизиционный трибунал». Но создание духовной академии, несмотря на охранительный характер ее функций, было важным шагом в повышении уровня православного духовенства. Таковы оказались последствия включения в состав московского государства восточной Малороссии. Лев Гумилев, видящий причину раскола в конфликте между московской и украинской православными традициями, подчеркивает правильность выбора Малороссией Москвы тем, что «никакой дискриминации украинцев в составе России не было». Это совершенно справедливо, но касается украинцев индивидуально, а не Украины, части Московского государства, а затем Российской империи. Как Польша до нее, Москва поглощала 75 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 292. [388/389] правящий класс Малороссии. Поляки старались овладеть элитой завоеванной территории через религию, русские - открывая украинцам возможность участия в государственной жизни через администрацию, армию, церковь. Продвижение на юго-запад было не единственным успехом экспансионистской политики Москвы. Другим направлением был север, Сибирь. Русские конквистадоры, казачьи атаманы с горсткой «вольных охотников» захватывают огромную территорию, населенную малочисленными племенами, не знавшими огнестрельного оружия. Открытое пространство, слабое сопротивление местных жителей, богатства в виде серебра, пушнины неудержимо влекут завоевателей. Василий Поярков доходит до Тихого океана, открывает Амур. Семен Дежнев, обогнув восточную оконечность евразийского материка, открыл пролив между Азией и Америкой за 80 лет до Беринга (именем которого пролив будет назван). Ерофей Хабаров завоевывает приамурские земли и Даурию. Енисейский воевода Афанасий Пашков проникает в бассейн Амура со стороны Забайкалья. Аввакум в жизнеописании посвящает много страниц своему мучителю Пашкову, жестокому, бессердечному человеку, оставляя в стороне его качества строителя империи. Дойдя до Амура, русские впервые встретились с Китаем, претендовавшим на принадлежность этой территории богдыхану. В 1652 г. Хабаров разбил китайский отряд, мешавший его продвижению. Конфликт с неизвестной державой вызывает интерес в Москве. В Китай в 1654 г. направляется посол Федор Банков с письмом от царя Алексея, в котором перечисляются все титулы московского государя и рассказывается его родословная от императора Августа и его родственника князя Рюрика. В инструкции Байкову (она свидетельствует, что некоторые сведения о Китае в Москве имелись) запрещается падать ниц перед императором и целовать ему ногу, поцеловать руку разрешалось. Федор Байков, строго придерживавшийся инструкции, не был принят императором. В 1665 г. русские строят крепость Албазин, последующие четверть века вокруг нее концентрируется русско-китайский конфликт. В 1683 г. китайцы осаждают крепость, в 1685 г. ее захватывают и разрушают. Затем русские отстраивают Албазин, в 1686 г. китайцы вновь его осаждают. В 1675 г. русский посланник Николай Спафари был принят китайским императором, но, поскольку он отказывался падать ниц, его миссия закончилась, как и первая, ничем. Дипломатические сношения становятся более частыми, увеличивается число спорных проблем, поскольку русские принимают в подданство народы, находившиеся в зависимости от китайского императора. [389/390] В 1689 г. в Нерчинске открываются переговоры между противниками. Китайскую делегацию сопровождала 10-тысячная армия. Переводчиками служили прибывшие с китайцами два иезуита. Жербийон и Перейеза. В августе был подписан Нерчинский договор, определявший границу между двумя государствами по рекам Аргунь и Горица. Албазин, по соглашению двух сторон, был разрушен, русский гарнизон эвакуирован. Стороны договорились об условиях русско-китайской торговли. Нерчинский договор был подписан в последний год правления Софьи, московское государство переживало очередной династический кризис. Одним из последствий договора был отказ от амурского края, который уже находился в русских руках. Но продвижение все дальше и дальше было не остановлено, а задержано. Во второй половине XIX в. российская империя вернет себе территории, утраченные в конце XVII в. Современный историк Польши, отмечая настойчивость московского государства, откладывавшего, в случае неудачи, достижение цели, но никогда от нее не отказывавшегося, называет это качество «великолепной выдержкой москвичей, характеризующей их историю»76. Русский историк, цитируя дипломатические документы XV и XVI вв., иллюстрирующие расширение московского княжества, пишет: «На самого хладнокровного читателя сухих посольских донесений этот тяжелый, размеренный шаг Московского «каменного гостя» способен произвести впечатление какого-то давящего кошмара»77. Стоит отметить, что автор этого впечатляющего образа, Павел Милюков, когда стал в 1917 г. министром иностранных дел Временного правительства, считал главной своей задачей овладение Константинополем и проливами, иначе говоря, дальнейшее расширение российской империи, которая в это время была демократической республикой. Два наблюдателя: Григорий Котошихин и Юрий Крижанич Они не были похожи, русский Григорий Карпович Котошихин, родившийся в 1630 г. (или несколько позже), обезглавленный в Стокгольме в 1667 г., и хорват Юрий Крижанич, родившийся в 1618 г., 76 Davies N. Указ. соч. Р. 603. 77 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1909. Вып. 1, ч. 3. С. 37. [390/391] католический священник, приехавший в 1659 г. в Москву, отправленный год спустя в ссылку в Сибирь (Тобольск), отпущенный из Московского государства в 1677 г., умерший в 1683 г. Они сходны тем, что написали ценнейшие свидетельства о московском государстве XVII в. Сходство и в том, что их сочинения были открыты через два столетия после написания - непрочитанные современниками, они стали важным источником для потомков. Жизнь Григория Котошихина не послужила материалом для увлекательнейшего исторического романа прежде всего, видимо, потому, что жанр этот был малопопулярен в русской литературе, но, возможно, и потому, что автор «О России в царствование Алексия Михайловича», беглец и изменник, казался персонажем отрицательным. Писец, а потом подьячий в Посольском приказе, ведавшем иностранными делами государства, Григорий Котошихин делал скромную карьеру, участвовал в переговорах со шведами, которые привели к подписанию в 1661 г. Кардисского мира. В докладной записке царю о ходе переговоров, которую писал Котошихин, он допустил ошибку: следовало написать Великому Государю, а было написано - Великому. Слово Государь подьячий пропустил. Послам был сделан строгий выговор, а Котошихина били батогами. Впрочем, на дальнейшую службу это не повлияло. Вместе с дипломатическими представителями Москвы Котошихин был в Дерпте, в Ревеле, затем послан гонцом в Стокгольм. В 1663 г., когда в Москве начались переговоры со шведами относительно денежных претензий, Григорий Котошихин был подкуплен шведским представителем Эберсом и передал ему тайные сведения о московских намерениях. Изменнику было заплачено 40 рублей (документ обнаружен в шведском архиве). Это была значительная сумма: жалование подьячего составляло 20 рублей в год, которые уплачивались в это время медными деньгами. Эберс заплатил серебром, а может быть, даже золотом. Шпионская деятельность Григория Котошихина вскоре прервалась, ибо он был послан вести канцелярию в московскую армию, стоявшую под Смоленском. Вскоре командующий войском князь Черкасский был отозван, а назначенный на его место князь Долгорукий потребовал от Котошихина составить ложный донос на своего предшественника. Понимая, что согласие или отказ могут быть для него одинаково губительными, Котошихин летом 1664 г. бежит в Польшу. Он предлагает свои услуги польскому королю, но, не удовлетворенный условиями, перебирается в Стокгольм. В 1666 г. его зачисляют в штат государственного архива и предлагают написать то, что он знает о России, с жалованьем [391/392] в 300 риксдалеров. Автор предисловия к первому шведскому изданию «О России Алексия Михайловича» пишет, что государственный канцлер граф Магнус Делагарди, «узнав острый ум Котошихина и его особенную опытность в политике, дал ему средства и возможность закончить начатый труд»78. Котошихин написал свою работу за 8 месяцев, полагаясь только на свою память, почти без всяких пособий. В ссоре с приревновавшим московского беглеца к своей жене хозяином дома, где поселился Котошихин, он смертельно ранил ревнивца. В ноябре 1667 г. Григорий Котошихин был обезглавлен, перейдя перед смертью в лютеранскую веру. В 1837 г. профессор Гельсингфорского университета С.В. Соловьев нашел в Стокгольмском государственном архиве перевод работы Котошихина, а год спустя в библиотеке Упсальского университета - оригинал. Через три года, в 1840 г., книга была опубликована в России и преподнесена императору Николаю I. Она переиздавалась в XIX в. еще дважды (1859, 1884). В XX в. «О России Алексия Михайловича» (название дано первым публикатором) издавалась только один раз, в 1906 г. Личность автора не менее интересна, чем его книга. Первым русским эмигрантом называют князя Андрея Курбского. Это не совсем справедливо, ибо бегство друга Ивана Грозного было выражением обиды феодала на сюзерена, проявлением своеволия князя, считавшего уход от московского великого князя своим правом. Бегство Григория Котошихина, мелкого чиновника посольского приказа, сына незначительного служилого человека, было бунтом рядового обитателя московского государства, холопа, которого за ошибку в царском титуле били батогами. Почти одновременно бежал в Польшу сын руководителя русской внешней политики - Воин Ордин-Нащокин. Огорченный отец ждал жестокой опалы, но царь, очень благосклонно относившийся к Афанасию Ордину-Нащокину, утешал отца, написав ему: «Он человек молодой…яко же и птица летает семо и овамо и полетав довольно, паки к гнезду своему прилетит». Царь Алексей оказался прав: Воин Ордин-Нащокин, «полетав» в Польше и Франции, вернулся домой, где был наказан очень легко. Такого «либерального» отношения не мог ожидать подьячий, которого официально звали «Гришка Котошихин». Московская «Краткая литературная энциклопедия» (КЛЭ), желая придать «вес» сочинению Котошихина, называет его «русский 78 См.: Маркевич А.И. Григорий Карпович Котошихин и его сочинение о московском государстве в половине XVII в. Одесса, 1895. С. 40. [392/393] общественный деятель и писатель»79. В действительности автор «О России в царствование Алексия Михайловича» не был ни общественным деятелем, ни даже писателем в общепринятом смысле этого слова. Он был, по выражению Ал. Маркевича - автора единственной биографии Григория Котошихина, написанной в 1895 г., - «рядовым чиновником, хорошо изучившим канцелярское дело в своей специальной области и ловко разбиравшимся в окружающей его жизненной атмосфере»80. Очевидно, делает очень важный вывод Ал. Маркович, что «в служебных сферах Московского государства, и особенно в органах центрального управления, уже сформировался известный тип людей, очень ловких, наблюдательных, сведущих в своем деле, практических, хорошо знавших жизнь, дельцов на все руки, даже развитых для своего времени»81. Это было новое поколение русских, выросшее после Смуты. Григорий Котошихин был его представителем, «заурядным чиновником», но очень незаурядным человеком. Автор предисловия к первому шведскому изданию «России при Алексии Михайловиче», лично знавший Котошихина, говорит о его блестящих способностях, о том, что он был «человеком выдающимся», «ума несравненного». Его первый русский биограф подчеркивает иное качество, возможно, еще более редкое: «Котошихин легко может ошибиться, но не солгать»82. Историки, использующие, начиная с XIX в., работу Григория Котошихина, находят в ней очень мало ошибок. Главная ценность сочинения первого русского эмигранта в том, что оно было первым. «До второй половины XVII в., - констатирует исследователь сказаний иностранцев о России, - мы не знаем ни одного русского произведения, которое рисовало бы нам общую картину состояния тогдашнего общества»83. До Григория Котошихина о России писали только иностранцы: отстраненность давала им возможность увидеть то, чего могли не видеть русские, но она же ограничивала понимание тех сторон жизни, которые были им незнакомы и чужды. Котошихин знает Московское государство изнутри и знает его великолепно. Самая обширная глава посвящена органам центрального управления - приказам, большое внимание уделено организации дипломатической службы, церемонии 79 Державина О.А, Котошихин// КЛЭ. М., 1965. Т. 3. С. 778. 80 Маркевич А.И. Указ. соч. С. 52. 81 Там же. С. 7. 82 Там же. С. 51, 53. 83 Лучинский Г. Сказания иностранцев// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1900. Т. 30. С. 159. [393/394] приема послов, военному делу, торговле, положению крестьян, царскому придворному хозяйству. Автор не забывает о частной жизни обитателей московского государства, описав праздники, свадебные обычаи, угощения и т.д. Слог Котошихина - официальный московский XVII в., отличающийся деловитостью, сухостью, точностью. Язык ясный, точный, непохожий на темпераментную, нередко выспреннюю речь Аввакума. Автобиография неистового протопопа и спокойная реляция подьячего свидетельствуют о высоком уровне русского литературного языка, о наличии в середине XVII в. фундамента для будущей литературы. Сухой котошихинский стиль оживляется сарказмом, приоткрывающим характер московского человека, современника царя Алексея. В кратком историческом очерке, которым Котошихин предваряет описание Московии, он, например, замечает: «Когда у Грозного не было войны, он вместо того мучил подданных». Григорий Котошихин составлял свое описание Московского государства по заказу шведов, противников Москвы, но нигде писатель не старается угодить заказчику. Например, он мало пишет о московском войске, что, казалось, должно было специально интересовать шведов. Котошихин стремится очень точно и правдиво представить состояние государства, которое он великолепно знает, потому что он там жил и потому что он оттуда бежал. Знакомство с немосковским миром, - Польшей, Ливонией, Швецией - дало эмигранту возможность по-настоящему увидеть московские порядки. Григорий Котошихин ничего не обобщает и очень сдержанно выражает свое отношение к описанному, но его рассказ не оставляет никакого сомнения в главном выводе писателя: Московское государство - неблагоустроенно, отстало, причем не только в образовании, но и в нравах, по сравнению с западом. Автор «Московского государства при Алексии Михайловиче» с удивлением, раздражением, возмущением описывает состояние родной страны, но все эти чувства вызваны тем, что он знает - есть другая жизнь, другие порядки и нравы. Князь Андрей Курбский видел причины московских бед в самодержавной власти великого князя. Подьячий Григорий Котошихин видит источник бед московского государства в необразованности. Он рассказывает о том, что на заседании Боярской Думы «иные бояре, бради свои уставя, ничего не отвещают, потому что царь жалует многих в бояре не по разуму их, а по великой породе, и многие из них грамоте не ученые». Но одинаково скорбит писатель о том, что «Московского государства женский пол грамоте неученые…». Одну из основных причин необразованности Котошихин видел в замкнутости Москвы, в ее [394/395] отчужденности от Европы. Пройдет четверть века, и многие из его критических замечаний лягут в основу изменений, потрясших Россию в эпоху реформ Петра I. Сочинение Григория Котошихина было описанием Московского государства, завершавшего свою историю, ждавшего необходимых для дальнейшего существования перемен. Первая русская публикация книги вызывает оживленный интерес, описание Московского государства второй половины XVII в. становится предметом споров между западниками и славянофилами, двумя умственными течениями, совсем недавно возникшими в русском обществе. Для западников Котошихин был убедительнейшим аргументом в пользу реформ, осуществленных Петром. В. Белинский был очень доволен: «Читатели наши могли видеть верную картину общественного и семейного быта России… Сколько тут азиатского, варварского!… Сколько унизительных для человеческого достоинства обрядов… Все это было следствием изолированности от Европы исторического развития, следствием влияния татарщины»84. Западники объясняли бегство Григория невозможностью для развитого человека дышать московской атмосферой. Крайние славянофилы отвергали свидетельство Котошихина (не умея опровергнуть его документами), ибо он был враг народа. Историк Михаил Погодин, автор официальной теории народности, не отрицая справедливости показаний эмигранта, доказывавших необходимость петровских реформ, остро осуждал западничество Котошихина, восклицая: «Избави нас Бог от котошихинского прогресса!»85. В 1993 г. русский исследователь эмигрантской литературы, о которой стало можно говорить без ругательств, высоко оценивает свидетельство, несмотря на характер автора: «В далеком Стокгольме на шведские деньги создана острым и безнравственным перебежчиком Григорием Котошихиным талантливая книга о Московском государстве, луч реальной правды среди велеречивых легенд и этикетного официоза»86. Не прекращается спор о русском прошлом, и поэтому не перестает выплывать на поверхность правдивый рассказ о переломной эпохе, написанный свидетелем, которого д-р Йерне, шведский автор первой биографии 84 Отечественные записки, 1841. № 4. С. 37-60. (Статья не подписана). 85 Маркевич А.И. Указ. соч. С. 65-66. 86 Сахаров В. Вернется ли наследие?// Форум. 1993. С. 147. [395/396] Григория Котошихина, написанной в 1881 г., назвал человеком несравненных способностей87. Григорий Котошихин был основоположником критической литературы. Его современник Юрий Крижанич был прототипом иностранца, настолько зачарованного Россией, что в ней он находит воплощение особого пути развития. В последующие три столетия Россию будут навещать чужеземцы, которые в рассказах об увиденном выберут, часто не подозревая об этом, либо модель Котошихина, либо модель Крижанича. Судьба Юрия Крижанича и его сочинений также могла бы дать пищу романисту. Крижанич родился в Хорватии в 1617 г., окончил в Вене курс католической духовной семинарии, в Риме был подготовлен для миссионерской деятельности среди православных сербов в пользу унии. В 1646 г. впервые приехал в Московию, где прожил четыре года, продолжая свою работу. В 1660 г. он снова приехал в Москву, скрыв свой католицизм и свой сан каноника, выдав себя за серба. В 1661 г. Юрий Крижанич по неизвестной причине был сослан в Тобольск, один из важнейших в то время русских центров в Сибири. Он прожил там более 15 лет, до смерти царя Алексея. Выпущенный из России, уехал в Польшу. После 1680 г. его следы теряются. Рукописи многочисленных сочинений, написанных в ссылке, неясным путем попали в Москву, где полтора столетия пылились на полках Синодальной библиотеки. Открытые историком П.А. Безсоновым работы Юрия Крижанича были опубликованы частично в 1859 г. как приложение к журналу «Русская беседа». Вызвав значительный интерес, мысли хорватского путешественника были вскоре снова забыты. Первое полное издание сочинений Крижанича было осуществлено в Москве в 1965 г. Публикация 1859 г. носила почти то же название, что и сочинение Котошихина («Русское государство в половине XVII в.: Рукопись времен царя Алексея Михайловича»). Второе издание озаглавлено: «Политика», что хорошо отражает замысел автора, пользовавшегося в качестве образца «Политикой» Аристотеля и назвавшего сочинение «Беседы о правлении». Историки спорят относительно распространенности мыслей Крижанича. Одни говорят, что его сочинения имелись у царя (первоначально покровителем славянского гостя был боярин Морозов), в Посольском приказе, в библиотеке В.В. Голицина, руководившего русской внешней политикой при Софье. Другие не находят этому доказательств. Историк А.Г. Брикнер назвал Крижанича 87 Грот Я.К. Новые сведения о Котошихине по шведским источникам. СПб., 1882. С. 32. [396/397] «оратором без аудитории, проповедником без кафедры». П. Милюков замечает, что независимо от степени распространения и выполнимости «идеи и наблюдения Крижанича имеют для нас огромное значение, как более сознательное выражение того, что многими смутно думалось и чувствовалось на тогдашней Руси»88. Справедливость этого наблюдения подтверждается и тем, что «идеи и наблюдения» хорватского гостя остаются предметом острых споров в конце XX века. Утопия Юрия Крижанича, сформулировавшего светскую версию пророчества Филофея о Третьем Риме, продолжает оставаться источником вдохновения для идеологов русского мессианства. Широкая образованность, значительно превышавшая московский уровень, отличное знание Запада, какого не могли иметь московские люди, но также место рождения - Хорватия, славянская страна - поле битвы турок и немцев, позволили Юрию Крижаничу увидеть, понять и сформулировать то, что русские чувствовали. Автор «Политики» рассказывает, что в 1658 г., оказавшись в Вене, он явился в гостиницу «Золотого быка», где остановился московский посланник, приехавший набирать иноземцев, желавших поступить на царскую службу. Юрий Крижанич вспоминал, что его возмутило неряшество и зловоние помещения, которое занимал посол. Но это не помешало ему предложить свою службу царю. В этом эпизоде весь Крижанич: он прекрасно видел все недостатки русских и московского государства, но это не мешало ему поверить в историческую миссию России как центра, собирателя и покровителя славянских народов. Василий Ключевский говорит о парадоксе: Крижанич, хорват и католик, искал будущий славянский центр не в Вене, не в Праге, даже не в Варшаве, а в православной по вере и в татарской, по мнению Европы, Москве. Историк добавляет: «Над этим можно было смеяться в XVII в., можно, пожалуй, улыбаться и теперь; но между тогдашним и нашим временем были моменты, когда этого трудно было не ценить»89. Между второй половиной XIX в., когда Ключевский писал о Крижаниче, и концом XX в. было еще немало моментов, когда «славянская идея» служила русскому государству. Юрий Крижанич открыл еще неосознанную в Москве славянскую миссию России. В его глазах эта миссия имела предназначением спасение славянских народов, а в первую очередь спасение русского народа, оказавшегося во второй половине XVII в. перед страшной опасностью быть зараженным чужеземным ядом. 88 Милюков П. Указ. соч. СПб., 1909. Вып. 1, ч. 3. С. 116. 89 Ключевский В.О. Сказания иностранцев… С. 265. [397/398] Один из разделов «Политики» называется «О чужебесии», которое автор определяет как «бешеную любовь к чужим вещам и народам, чрезмерное, бешеное доверие к чужеземцам». Крижанич констатирует: «Эта смертоносная чума (или поветрие) заразила весь наш народ»90. «Наш народ» для Крижанича - славяне. Автор «Политики» принес русским национализм. Источником могущественного идеологического воздействия формулы Филофея была ее простота: два Рима пали, третий - Москва - стоит, а четвертому не быть. Будущее не имело тайны, все было ясно. Простота и ясность были прежде всего связаны с тем, что «Москва стоит», то есть не только существует, но и растет. Со времен Филофея, с начала XVI в. московское княжество, а затем московское царство не переставало «двигаться», распространяться, раздвигать свои границы все дальше и дальше. Московское государство называли «литургическим»: все члены общества служат государству, как жизнью, так и имуществом91. Внешняя экспансия, бывшая основной целью княжества, а потом царства, приводила его в соприкосновение с противниками, чужеземцами. Влияние врагов, традиционных соперников бывает, как правило, очень сильным, в особенности если противник одерживает победы. Татарское присутствие на Руси оказало сильнейшее влияние на все стороны средневековой русской жизни. Иностранцы, рассказывавшие о своем пребывании в Московском государстве в XVI и XVII вв., отмечали странную, по их понятиям, посадку русских всадников. Это была татарская посадка с поджатыми ногами. В свое время для борьбы с татарами, знавшими только лук да саблю, она считалась прогрессом военной техники. Когда появился другой враг, польско-литовская конница, вооруженная копьем, татарская посадка оказалась «отсталой»: русский кавалерист не выдерживал сильного удара копьем, вылетал из седла. Посадка изменилась. Иностранцы с Запада начинают проникать в Московское княжество при Иване III, им покровительствует Иван IV. Смутное время открывает для чужеземцев настежь московскую Русь. По мере выхода из кризиса регламентируется число и положение иностранцев. В конце XVII в. в Москве, в немецкой слободе, квартале, отведенном чужеземцам, насчитывалось более 1000 «торговых людей». Проникший в это время в Москву иезуит (по закону проживание в Московском государстве иезуитов было 90 Крижанич Ю. Политика. М., 1965. С. 497. 91 Раев М. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в Российской империи. Лондон, 1990. С. 19, 22. [398/399] строго запрещено) обнаружил, к своему изумлению, «почти все европейские народности», в том числе и католиков. Но большинство составляли «еретики-протестанты», прежде всего голландцы (их было более 300), а затем англичане. Не менее важную роль, чем в торговле и промышленности, иностранцы играли в московских войсках. По списку 1696 г., число иностранцев - генералов и офицеров (до прапорщиков включительно) составляло 231, в пехоте - 723. Одних генералов и полковников императорский посол Мейерберг насчитал более 100 человек. В списке 1632 г. имелось только 105 иностранных офицеров. Но в это время войско иностранного строя (пехота и конница) насчитывало всего 6118 человек. В конце века численность войска возросла в 15 раз, соответственно увеличивалось число иностранных профессионалов, строивших в Москве армию европейского образца92. Численность, можно сказать многочисленность иностранцев в решающих областях жизни московского государства, проникновение западного влияния в культуру, заметного в изменении нравов и моды на одежду прежде всего в придворных кругах, отражали новые задачи, решение которых становилось все более неотложным. Нарастал конфликт между традиционной московской умственной структурой и необходимостью развития государства. Одной из причин раскола было ощущение конфликта, страх перед чужеземным влиянием, угрожавшим чистоте православия. Восстание против исправления богослужебных книг было православной реакцией на возраставшую роль чужеземцев. Максим Грек говорил о необходимости исправления переводов и не встречал сопротивления. Столетие спустя действия Никона раскололи церковь. Юрий Крижанич сформулировал идею националистической реакции на чужеземное наступление. Ощущение «своего» и «чужого» было присуще русским, как и всем другим народам. Но в Московском государстве признаком различия была религиозная принадлежность. Для Крижанича не православие, но славянство было фактором, определявшим уникальность Руси. Юрий Крижанич приехал учителем национальных чувств и пророком страшной опасности, нависшей над Москвой. Страстные осуждения ужасных результатов ксеномании - чужебесия более трехсот лет спустя продолжают оставаться актуальными для русских идеологов крайнего национализма: «Все беды, которые мы терпим, - утверждал Крижанич, - проистекают именно из-за того, что мы слишком много общаемся с чужеземцами и слишком 92 Платонов С.Ф. Москва и Запад. Указ. соч. С. 131-134. [399/400] много им доверяем». «Чужеземное красноречие, красота, ловкость, избалованность, любезность, роскошная жизнь и роскошные товары, словно некие сводники, лишают нас ума». «От кого, как не от чужеземцев, исходят голод, жажда, притеснения, частые мятежи и разорения и всякие беды, печали и неволи всего народа русского?»93. Юрий Крижанич видит Россию стоящей на перекрестке. Перед ней две дороги: одна - в опасную даль новизны, другая - в густые потемки старины. «Есть два народа, искушающие Россию приманками противоположного характера, влекущих и разрывающих ее в противоположные стороны. Это - немцы и греки»94. Автор «Политики» полагает, что оба одинаково плохи, но опаснее для русских - немцы. Ибо им принадлежит будущее, и бороться с ними можно только их же оружием - дальнейшим развитием собственной культуры. Юрий Крижанич говорит о третьем пути между «греческой стариной» и «немецкой новизной». Для защиты национальной самобытности русских необходимы, по мнению Крижанича, строжайшие запретительные меры. Он предлагает выгнать из страны иностранных купцов и офицеров (полковников). В особом разделе книги «О гостогонстве» певец славянского королевства вспоминает о «славном спартанском законе - ксениласии, по-русски «гостогонстве» или «очищении народа и державы от дурного плевела»95. Одобрительно отзывается Крижанич о запрещении жить на Руси еретикам, евреям и цыганам. Интерес «славянского королевства», о котором мечтает Юрий Крижанич, диктует ему проекты обустройства всех сторон жизни Московского государства, которое объединит славян. Для него духовное превосходство русской жизни несомненно. Европейцы «высшей задачей человека считают наслаждение», русские живут в христианской простоте: русский человек, кое-как выспавшись на лавке или на печи под собственным платьем вместо одеяла и на соломенной подстилке вместо тюфяка, спешит спозаранку на работу или на царскую службу. Иностранец нежится до полудня на пуховиках и перинах, и, едва встав с постели, тотчас принимается за вкусный завтрак96. Крижанич отлично видит недостатки русской жизни. Он замечает, в частности, что «нет нигде на свете такого мерзкого, отвратительного, страшного пьянства, как на Руси, а всему 93 Крижанич Ю. Указ. соч. С. 497. 94 Там же. С. 495. 95 Там же. С. 637. 96 Там же. С. 491. [400/401] причиной кабаки». Предлагаемые им проекты улучшений должны, как он убежден, превратить Москву в могучий центр славянства. Московская государственная система - самодержавие, или, как выражается Крижанич, «совершенное самовладство», представляется ему «наилучшим правлением»97. Именно самодержавие позволит устранить путем необходимых изменений то единое, что препятствует развитию Руси - незнание, недостаточный уровень культуры. Источник всех зол - «худое законоставие», плохие законы. Самодержавный царь может провести необходимые реформы, избавив тем самым Русь от всех зол. Русское «самовладство» кажется Крижаничу несравненно более человечной системой правления, чем польская: «На Руси есть только один господин, который располагает жизнью и смертью подданных. А у поляков сколько властителей - столько королей и тиранов, сколько бояр - столько судей и палачей». Польское правление - самая худшая система: «Если бы кто-нибудь обошел кругом весь свет, чтобы отыскать наихудшее правление, или если бы кто-нибудь нарочно захотел выдумать наихудший способ правления, он не смог бы найти более подходящего способа, нежели тот, коим ныне правят в Польской земле». Главные, страшные опасности, которые, предупреждает Крижанич, грозят Москве: своевольство, чужебесие и чужевладство98. Проповедник «третьего пути», «середины», автор «Политики» резко осуждает «людодерство», тиранию, в которую «самовладство» может выродиться. Моделью «людодера», безжалостного тирана был для Крижанича Иван Грозный, которого он упрекал также и в том, что царь «хотел сделать из себя варяга, немца, римлянина, кого угодно, только не русского и не славянина». Самовладство царя включает в проекте Крижанича самоограничение: «Пусть царь даст людям всех сословий пристойную, умеренную, сообразную со всякой правдой свободу, чтобы на царских чиновников всегда была надета узда, чтобы они не могли исполнять своих худых намерений и раздражать людей до отчаяния»99. Самовладство без людодерства со свободами. - «пристойными и умеренными», - возвещает систему просвещенного абсолютизма. Внешнеполитическая программа Крижанича нацеливала Русь на юг. Не видя никакой необходимости в продвижении на восток и север - в Сибирь и Китай, он считал ненужной борьбу за Варяжское 97 Там же. С. 549. 98 Там же. С. 551. 99 Там же. С. 564. [401/402] море (Балтика). Главную задачу Крижанич видел в завоевании Крыма, который будет производить вино, хлеб, масло, мед, годных к военному делу лошадей. Кроме того, Крым обладал выходом в Черное море. Для войны с татарами автор «Политики» предлагал пригласить поляков, а после завоевания Крыма рекомендовал изгнать из страны всех мусульман, отказавшихся принять крещение. Пришелец со стороны, Юрий Крижанич увидел, нередко в увеличительное стекло, многие важнейшие проблемы Московского государства и его жителей. Отсутствие закона о престолонаследии, введение которого он считал необходимым, вскоре подтвердило правоту хорватского каноника. Но главным в сочинениях Крижанича были не детали, а ощущение опасности неизбежного для Москвы выбора между востоком и западом. Непрочитанный в свое время, Юрий Крижанич внимательно читался в XIX-XX вв. У него черпали аргументы сторонники противоположных взглядов: западники опирались на него, настаивая на реформах, славянофилы находили у него похвалу самовладству. И те, и другие обращались к «Политике», рассуждая о русском национализме, об отношении к Западу. Противоположные взгляды на наследие Крижанича двух историков XIX в. иллюстрируют его вклад в русскую политическую мысль и отношение к нему. Николай Костомаров отдает должное дальновидности Крижанича, увидавшего опасность, грозившую Руси со стороны немцев, а также в результате «обезьяннического перенимания приемов чуждой образованности». Костомаров пишет: «Русский человек не сделался менее невежествен, беден и угнетен оттого, что Россия наводнилась иноземцами, занимавшими государственные и служебные должности, академические кресла и профессорские кафедры, державшими в России ремесленные мастерские, фабрики, заводы и магазины с товарами. Курная изба крестьянина нимало не улучшилась, как равно и узкий горизонт крестьянских понятий и сведений не расширился оттого, что владелец сделался полурусским человеком, убирал свой дом на европейский образец, изъяснялся чисто по-немецки и по-французски и давал возможность иноземцам наживаться в русских столицах на счет крестьянского труда. Русский дух не приобрел способности самостоятельного творчества в области науки, литературы, искусств оттого, что в России были иноземцы и обыноземившиеся русские, писавшие на иноземных языках для иноземцев, а не для русских». Костомаров признает, что Юрий Крижанич впал в крайность, в нелепость, требуя принять против [402/403] иноземцев жестокие ограничительные меры, но «он был прав в тех опасениях, которые привели его к этой нелепости»100. Павел Милюков согласен с тем, что много из того, о чем предостерегал Крижанич в царствование Алексея, осуществилось: вся внешность европейской культуры была усвоена без всяких изменений, совершенно механически; сладкая еда, и мягкие постели, и изящная праздность высшего класса, и роскошь обстановки, костюма, жилья стали обыденными явлениями, Русь пережила даже чужевладство - на престоле сидела иностранка и женщина. И тем не менее, констатирует историк, денационализации России не произошло, она постепенно ассимилировала воспринятые механические элементы иноземных культур. Доза иноземного яда, которую получил русский организм, не отравила его, как боялся Крижанич. Эта доза, заключает Павел Милюков, была едва достаточной, «чтобы произвести действие целительной прививки»101. Второе важнейшее, наряду с национальной идеей, открытие Юрия Крижанича: славянская идея никогда не стала ведущей в русской политической мысли, хотя в разное время пользовалась успехом и отражалась во внешней политике. Славянская идея, концепция «славянского царства» не получила того значения, о котором мечтал Крижанич, ибо вступала в противоречие с имперской идеей, ограничивала ее. Москва - Третий Рим - не могла довольствоваться только славянскими народами, она видела себя в центре православного мира. Православная империя не могла себя ограничивать славянством. Империя не могла наглухо загородиться от иностранных влияний. Противоречивый характер «Третьего Рима», вытекающий из открытий, сделанных Юрием Крижаничем, не перестает питать дискуссии, переходящие в непримиримые споры о характере Российской империи. 100 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 350-351. 101 Милюков П. Указ. соч. СПб. Вып. 1, ч. 3. С. 132-133. [403/404] В ожидании Петра После смерти королей чаще всего наступают междоусобные войны и раздоры из-за замещения престола. Юрий Крижанич
Царь Алексей умер 47 лет 30 января 1676 г., проведя на троне 31 год. Со времени коронования первого Романова - Михаила - прошло 63 года. Отец и сын правили Московским государством в эпоху реконструкции, восстановления страны, пережившей Смуту. Восстановление шло по старым образцам, что позволило добиться быстрых и значительных государственных успехов. Одновременно положение населения, истощенного поборами, ухудшалось. Николай Костомаров рисует картину жизни страны в десятилетия царствования двух первых Романовых: «Это был период господства приказного люда, расширения письменности, бессилия закона, пустосвятства, повсеместного обирательства работящего народа, всеобщего обмана, побегов, разбоев и бунтов»102. Историк видит важнейшую причину бед в «малосамодержавности самодержавия», в слабости Михаила и Алексея, позволявших действовать от их имени боярам и дьякам. Исчерпанность старых традиционных форм управления, форм жизни становилась все очевиднее. Чужеземные влияния, несшие новые идеи, понятия, нравы, все настойчивее стучались в стены Кремля. Царь Алексей, человек нерешительный, предпочитавший оставлять инициативу своим приближенным, которых он то и дело менял, «никуда не шел и даже не стоял: он просто спокойно возлежал на груде обломков старого и нового, не разбирая, откуда что идет, и подобрав под себя, что было помягче»103. Первая забота монарха - дать царству наследника. Отсутствие законного продолжателя династии Рюрика было одной из важных причин Смутного времени. Царь Алексей оставил слишком много наследников. Его пережили два сына и шесть дочерей от первого брака, сын и две дочери от второго. Положение осложнялось тем, что семья распадалась на два рода по происхождению цариц: на Милославских и Нарышкиных. 102 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 352. 103 Милюков П. Указ. соч. СПб. Вып. 1, ч. 3. С. 136. [404/405] По непонятным причинам дочери от первого брака были здоровые и энергичные, а сыновья Федор и Иван - слабые и больные. Сильного и умного мальчика - Петра - родила Наталья Нарышкина, но могучий клан Милославских решил посадить на трон законного наследника, 15-летнего Федора, пораженного неизлечимой болезнью, едва ходившего. Наставником наследника был Симеон Полоцкий, прививший ученику любовь к наукам. Биограф Федора сообщает, что «царь знал хорошо латинский и другие иностранные языки, математику, любил поэзию и музыку»104. Образованность юного царя была знамением новых времен. Боярские раздоры, начавшиеся немедленно по короновании Федора, были продолжением вековых традиций. «Шестилетнее царствование Федора Алексеевича, - резюмирует автор биографии царя, - протекло без всякого следа в историческом отношении»105. Главным внутренним событием были гонения на сторонников Нарышкиных. Первым подвергся репрессиям ближайший советник Алексея в последние годы его правления боярин Артамон Матвеев. Молодой царь, лучше сказать, его советники продолжали то, чего не успел завершить Алексей. Принимались меры по упрощению администрации, что вело к расширению власти воевод. Началась реорганизация армии, необходимая в связи с прогрессом в военном деле, достигнутым неприятелем, - шли поиски ответа на «нововымышленные неприятельские хитрости». В рамках военной реформы было окончательно уничтожено «местничество», требовавшее назначать на командные посты не по способностям, но по родовитости. Практически оно исчезло уже при Алексее, при Федоре древний обычай был ликвидирован окончательно: царь приказал сжечь все разрядные книги, регистрировавшие происхождение и службу. Возбуждение, вызванное расколом, не только не утихало, но усиливалось и распространялось, приобретая мрачный, фанатический характер. Все чаще раскольники самосжигались, предпочитая мученическую смерть «поклонению идолам». В 1682 г. церковный собор передал дело борьбы с раскольниками светской власти: против непослушных официальной церкви высылались войска. Федор учредил в Москве славяно-греко-латинскую академию, первое на Руси высшее богословское училище. В него принимались только русские и греки, но последние только после свидетельства от патриархии, что они исповедуют подлинную право- 104 Берх В. Царствование царя Федора Алексеевича и история первого стрелецкого бунта. СПб., 1834. С. 97. 105 Там же. С. 49. [405/406] славную веру. Указ об открытии академии одновременно запрещал держать домашних учителей и обучаться дома греческому, латинскому и польскому языкам. Строго запрещалось хранить дома волшебные, чародейные, гадательные и прочие еретические книги. Биограф Федора сообщает, что «первая политическая мысль юного царя была мысль возвратить Ингерманландию с частью Лифляндии, а в особенности Нарву». Можно усомниться в том, что первая «политическая мысль» Федора, едва достигшего 15 лет, обратилась в сторону Прибалтики, но давняя цель русской внешней политики не могла не интересовать его советников. К тому же, казалось, была возможность: Швеция, владевшая Нарвой, вела войну с Данией. Датчане очень уговаривали русских выступить против шведов, не жалея обещаний. Федор отправил 9 тыс. пехотинцев и конников к границам Швеции, но отозвал их, ибо события на Украине потребовали всех сил. Турция, принявшая под свое покровительство правобережную Украину, готовилась к захвату левобережной Малороссии. В 1678 г. московские войска потерпели поражение под Чигирином. Одновременно не были урегулированы отношения с Польшей. Активная деятельность московской дипломатии, отправка посольства в Вену и Париж с целью получения поддержки в войне с Турцией, переговоры с поляками принесли результаты. В 1680 г. был подписан мирный договор с Польшей: делегация Речи Посполитой явилась в Москву и после 23 заседаний, «по истощении всех хитростей, уловок и дипломатических тонкостей»106 было достигнуто соглашение о перемирии на 13 лет. В 1681 г. в Бахчисарае было подписано соглашение о 20-летнем перемирии с Турцией. Москва соглашалась с уступкой правобережной Украины, за исключением Киева, султану. Богемец Таннер, сопровождавший польское посольство в Москву, опубликовал в 1689 г. в Нюрнберге на латинском языке описание столицы царства Федора Алексеевича. Внимательный дипломат заметил и зарегистрировал множество деталей города и городской жизни. Он подробно описал роскошный прием послов, торжественный обед, во время которого было подано 200 блюд, но все из рыбы: из белужины было изготовлено с помощью муки множество гусей, кур, индеек и уток. Отметил наличие множества храмов (ему сообщили, что их 1700), купола которых придавали величественную красоту городу. Но только две улицы в Москве были вымощены деревянными брусьями: по одной из них царь выезжал из города, вторая вела от дворца к Посольскому 106 Берх В. Указ. соч. С. 57. [406/407] приказу. «Все прочие, - сообщил наблюдатель, - устланы бревнами, а посему как летняя, так и зимняя езда там весьма неприятна». Зато в городе очень много извозчиков, которые возят за весьма умеренную плату и чрезвычайно искусны в своем деле. Приятно удивило дипломата множество жемчуга и драгоценных камней на Руси, которые продавались очень дешево. Таннер побывал во всех уголках города, разговаривал с москвичами, пробовал их еду и напитки. Он заметил, что на всех концах улиц и перекрестках стоят квасники. Кроме меда и пива, делится наблюдениями богемец, русские делают яблочный квас, который весьма любят. «Да и я его вечно не забуду, - добавляет он, - напившись только однажды этого квасу, промучился я 12 суток в лихорадке». В. Берх, биограф Федора, подробно излагающий сочинение Таннера, упрекает его в излишнем натурализме: «Он судил о россиянах по тем людям, коих встречал на Вшивой бирже (гигантской парикмахерской под открытым небом); в бане и Толкучем ряду»107. Видимо, скромность историка не позволила ему вспомнить о том, что Таннер посетил также Красный кабак, находившийся за городом, куда собирались гуляки, чтобы «пировать с Бахусом и Венерой». Смерть царя Федора 27 апреля 1682 г. никого не удивила - кончины болезненного государя ждали давно, но повергла в смятение. Отсутствие закона о престолонаследии породило ситуацию, напоминавшую тревожные дни после смерти Ивана Грозного. Снова необходимо было делать выбор между двумя сыновьями: 16-летним болезненным, поврежденным в уме, как осторожно выражались современники, Иваном и здоровым, но всего лишь 10-летним Петром. В день смерти Федора патриарх Иоаким собрал светских и духовных сановников и предложил немедленно выбрать царя. Большинство было за Петра, но часть присутствовавших настаивала на правах старшего сына, Ивана. Патриарх предложил обратиться к народу. На площади перед Кремлем были собраны «все чины Московского государства», т.е. представители всех сословий. Они были вызваны в Москву в декабре 1681 г. на собор, который должен был рассмотреть в очередной раз порядок взимания налогов. Собор не состоялся, но выборные находились еще в Москве. Замечательный знаток XVII в. Сергей Платонов считает, что на площади были собраны «случайные люди». Называет процедуру избрания (народ кричал, что хочет Петра) «поспешной и сомнительной в моральном смысле»108. 107 Там же. С. 64-65, 126. 108 Платонов С.Ф. Петр I. Париж, 1927. С. 51. [407/408] Вполне возможно, что избрание «царем и самодержцем всея Великие и Малые и Белые России» Петра Алексеевича не вызвало бы серьезного сопротивления, если бы на политической сцене не появился неизвестный ранее на Руси фактор: женщины. После смерти царя Алексея осталось шесть дочерей: молодых, сильных, мучительно тяготившихся своей жизнью в тереме. Старшей из царевен - Евдокии - было 32 года, младшей - Феодосии - 19 лет. Самой сильной, властолюбивой, энергичной Софье было около 25 лет. Царевны, Милославские по матери, ненавидели вторую жену Алексея Наталью Нарышкину, которая стала их мачехой. Автор «Домашнего быта русских цариц» пишет: «Для Милославских царица Наталья Кирилловна была уже тем ненавистна, что она была им мачехой». В год смерти Федора ей было 25 лет. Терем, поддержанный двумя дочерьми царя Михаила, начинает борьбу за избрание царем Ивана. Возглавляет интригу Софья. Инструментом борьбы за власть становятся стрельцы. Пехотинцы, вооруженные пищалью, несовершенным ружьем, стреляющим на небольшое расстояние, - стрельцы появляются в московских войсках в середине XVI в. Малая дальность стрельбы делала стрельцов малопригодными в полевых сражениях, и они употреблялись прежде всего для защиты города, неся часто и полицейские функции. Жак Маржерет писал о 10 тыс. стрельцов во время смуты. В конце XVI в. их насчитывалось не менее 40 тыс. Они составляли гарнизоны в Астрахани, Казани, Архангельске, Нижнем. Более половины (22 тыс.) стояли в Москве, защищая столицу и особу царя. Служба в стрелецком войске была пожизненной, наследственной и давала значительные привилегии: стрельцы могли беспошлинно заниматься торговлей, огородничеством, ремеслами, иметь собственные дома. В Москве они жили в особом квартале - Стрелецкой слободе, где больше никому не разрешалось жить, кроме торговцев пивом, хлебом и овсом. Юрий Крижанич, подчеркивая нужду в законе о престолонаследии, говорил об опасности появления в качестве «делателей королей» янычар или преторианцев. События после смерти царя Федора подтвердили точность его наблюдения. Свидетельства современников единодушны: Софья дала сигнал к перевороту. Нарушая все обычаи, она шла за гробом Федора в собор, обращая всеобщее внимание громкими воплями скорби. По выходе из собора она обратилась к народу, объявив, что «брата нашего, царя Феодора отравили враги», брата Ивана не выбрали на царство, остались мы сиротами, «отпустите нас живыми в чужие земли, к [408/409] королям христианским»109. Иван Грозный мог бы быть доволен своей очень дальней родственницей. По рассказу современника, слова Софьи произвели очень сильное впечатление на московский люд. Стрельцов, которые имели свои счеты с полковниками, заставлявшими их работать на себя, эти слова побудили к прямым действиям. 15 мая они явились в Кремль, имея неизвестно кем составленный список «врагов». В нем было 46 имен сторонников Нарышкиных, а также имя доктора, якобы отравившего царя. Николай Карамзин отмечает три характерные черты времени: самовольство вельмож, наглость стрельцов, властолюбие Софьи110. На три дня власть в Москве перешла в руки стрельцов: они убили начальника Стрелецкого приказа князя Долгорукого, братьев царицы Натальи, бывшего главного советника царя Алексея - Артамона Матвеева. С высокого царского крыльца бояр сбрасывали на стрелецкие копья, а затем рубили на куски бердышами. Тех, кого не нашли в Кремле, искали дома, убивали, грабили, жгли. Иван Забелин в биографии Софьи резюмирует действия стрельцов: «Так постепенно, шаг за шагом, терем очищал себе место и пролагал дорогу к царственной власти, истребляя или удаляя враждебных и потому опасных для него людей. Стрельцы служили действительно очень усердно и стоили награды»111. Софья наградила мятежников, выдав каждому по 10 рублей, было велено продавать имущество опальных бояр по самой низкой цене и только стрельцам, которым было дано почетное имя - надворная пехота. Совершенные ими убийства были объявлены «побиением за дом Пресвятыя Богородицы». По требованию стрельцов решение «всех чинов государства» о выборе царем Петра было пересмотрено. Дума, собравшаяся для рассмотрения желания стрельцов, удовлетворила их требование: было решено иметь в Московском государстве двух царей, старшего Ивана и младшего Петра. В связи с малолетством царей сами цари, царица, патриарх и бояре обратились к Софье с просьбой принять на себя бремя правления государством. После недолгих уговоров она согласилась, приняв скромный титул «великой государыни, благоверной царевны и великой княжны Софьи Алексеевны». До нее только дважды в русской истории женщины управляли государственными делами: Ольга в Киеве и Елена Глинская - 109 Брикнер А.Г. История Петра Великого. СПб., 1882. С. 25. 110 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 31. 111 Забелин И. Указ. соч. С. 162. [409/410] регентша при малолетнем сыне - Иване IV, будущем Грозном. После Петра на протяжении большей части XVIII в. на русском троне будут восседать женщины. Правление Софьи как бы открывает эпоху преобладания «слабого пола» в истории России. Годы царствования императриц не будут - в целом - ни лучше, ни хуже времени царствования императоров. Немалую роль будут играть советники цариц, но это относится в такой же степени и к царям. Правление Софьи началось 16 мая 1682 г., когда она назначила главных министров. Начальником Посольского приказа, канцлером стал князь Василий Васильевич Голицин. «Милый друг» царевны еще в царствование Федора, Василий Голицин был самым образованным человеком своего времени, горячим сторонником западной культуры. Стрелецкий приказ возглавил князь Иван Хованский, а Иноземский, Рейтарский и Пушкарский приказы (т.е. армию) - дядя царевны князь Иван Милославский. Удовлетворение всех требований стрельцов не погасило недовольства, жившего давно и поощряемого очевидной слабостью правительства, неясностью положения на троне, где теснились два царя и правительница. Советские историки-марксисты старались представить стрелецкий бунт выражением классового недовольства народа угнетателями - боярами и помещиками. Фактический материал не подтверждает этот взгляд. В Москве помнили казнь в июне 1671 г. Степана Разина, который в течение двух лет во главе казаков и крестьян вел войну с боярами. Его подвиги и бесчеловечная жестокость стали уже сюжетом легенд и песен, но московские холопы не поднялись за стрельцами, которые пытались увлечь их за собой, соблазняя освобождением. В. Ключевский замечает: «Холопы, которых в боярской столице было вдвое больше стрельцов, ждали только знака от своих господ на усмирение мятежников и не дождались»112. Нерешительность власти выразилась и в отношении к духовному кризису, переживаемому в стране. Раскол в церкви продолжал волновать умы. Историки отмечают необычайное оживление в обществе: «В Москве в богатых хоромах и в бедных избах, на улицах, на площадях… раздавались горячие толки и споры, суждения и рассуждения о том, как веровать, как спасти себя; толковали и спорили о правой вере, о старом благочестии и о новом нечестии; о том, как складывать персты, сколько раз говорить аллилуйя, сколько просфор употреблять в служении, сколько концов должно иметь изображение креста, как писать имя 112 Ключевский В. Курс русской истории. М., 1910. Т. 4. С. 8. [410/411] Иисус…»113. Симеон Полоцкий констатировал, что о богословии говорят взрослые и дети, что споры идут в лесах и на ярмарках, не говоря уже о кабаках. В спорах участвуют, с удивлением регистрирует учитель Федора и автор хвалебных стихов в честь Софьи, даже женщины. Склонность нового начальника стрельцов князя Хованского к старому обряду сделало ситуацию взрывной. Стрельцы, добившись удовлетворения всех требований, поднялись вновь, на этот раз в защиту старого благочестия. Под нажимом стрельцов Софья согласилась на проведение диспута между патриархом и староверами, которых представлял Никита Пустосвят, в Грановитой палате Кремля при огромном стечении народа. Не закончившийся ничем диспут в Кремле продолжался на улицах. Софья решила действовать энергично. Пригласив к себе стрельцов, дав им денег и вина, правительница добилась их нейтралитета. «Нам нет дела до старой веры», - объявили они Софье и вернулись к себе в слободу. Правительница велела схватить Никиту Пустосвята и казнить его на Красной площади. Новая опасность пришла со стороны князя Хованского. Начальник стрелецкого приказа, как считали Милославские, начал вести себя слишком заносчиво, появилась угроза военной диктатуры. Князь Хованский считался человеком глупым, москвичи звали его «Тараруй». Но в его руках была военная сила. Двор покинул Москву и переехал в Коломенское. Кремль захватили стрельцы. Опера Мусоргского «Хованщина» вводит некую логику в поведение Ивана Хованского, стрельцов и раскольников, которую трудно обнаружить в событиях. Софья призвала на помощь дворянское ополчение. Хованский был приглашен в Коломенское, перехвачен по дороге и на месте казнен вместе с сыном. Автор «Истории Петра Великого» А. Брикнер объясняет: «Нужно было действовать быстро, решительно, даже пренебрегая правилами нравственности»114. Оказавшись без командующего, сидевшие в Кремле стрельцы одумались, явились к Софье с повинной, захватив с собой плаху и топор. Казнив несколько верховодов, правительница помиловала мятежников, но столб на Красной площади, памятник первому бунту и победе, был сломан. Начальником стрелецкого приказа был назначен думный дьяк Федор Шакловитый, человек решительный, которому Софья доверяла. 6 ноября 1682 г. двор вернулся в Москву, началось правление Софьи. Оно длилось около семи лет. 113 Забелин И. Указ. соч. С. 149. 114 Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 48. [411/412] «Во внутренних делах, - пишет Н. Костомаров о семилетнем эпизоде Софьи, - не происходило никаких изменений, кроме кое-каких перемен в делопроизводстве»115. А. Брикнер пишет о «ничтожности эпохи правления царевны Софьи». А между тем необходимость реформ ощущалась все острее, тем более что все сильнее ощущалось в Москве западное влияние. К тому же имелся и реформатор, который был одновременно убежденным «западником» - канцлер Василий Голицин, возлюбленный правительницы, имевший все возможности для реализации необходимых изменений. Князь Василий Голицин был великолепно подготовлен к проведению реформ. В его библиотеке имелись латинские, польские и немецкие сочинения, относящиеся к государственным наукам, книги по богословию, церковной истории, драматургии, ветеринарному делу, географии, зоологии и т.д. В переписи книг упоминается и «рукопись Юрия Сербинина», т.е. одно из сочинений Юрия Крижанича. Имелись и обширные планы, о которых известно из разговоров, которые канцлер вел на латинском языке с французско-польским дипломатическим агентом Невиллем, опубликовавшим в 1699 г. в Гааге рассказ о пребывании в Москве. Программа Василия Голицина включала: организацию регулярной армии и постоянных сношений с заграницей; полную свободу совести и веры; замену натурального хозяйства денежным и даже освобождение крестьян с землей (этого придется ждать 180 лет). Канцлер хотел также: заселить окраины, оживить торговлю и наладить пути сообщения с Сибирью. Невилль резюмирует планы князя Голицина с французским красноречием: он хотел нищих сделать богатыми, дикарей превратить в людей, хижины - в каменные дворцы. Легко узнать в проектах Василия Голицина многие идеи, которые будут реализованы Петром I. Павел Милюков замечает: «В.В. Голицин имел в своем распоряжении целых 7 лет, в течение которых мог бы так же далеко уйти в своей реформе, как Петр, если бы он, подобно Петру, был человеком дела». Разница между двумя реформаторами, канцлером Софьи и будущим императором, состояла в том, что Петр начинал делать, а потом думал, а Голицин думал и не переходил к делу. Внешняя политика Московского государства лежала на ответственности князя Голицина, как начальника Посольского приказа. В этой области он был вынужден действовать. С одним из традиционных противников Москвы, со Швецией, отношения были спокойными: велись переговоры по различным вопросам, 115 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях… С. 382-383. [412/413] ни одна из сторон не искала обострения. Отношения оставались напряженными с двумя другими противниками: Польшей, которая все еще не примирилась с потерей Малороссии, и Оттоманской империей, прежде всего с вассалом султана - крымским ханом. Москва стояла перед выбором: союз с Польшей против татар или союз с татарами против Польши. Юрий Крижанич, размышляя о внешней политике России, доказывал необходимость и пользу мира с Польшей и Швецией и войны с татарами, завоевания Крыма. Василий Голицин придерживался этой же точки зрения. Она совпадала с расстановкой сил на политической шахматной доске. В ответ на оттоманскую экспансию с начала 1680-х гг. возникла антитурецкая коалиция, душой которой был Рим, а наиболее активными участниками Венеция, Польша, Австрия. Москва получила приглашение присоединиться к альянсу, выступив против Крыма. В 1683 г. польский король Ян Собесский разгромил турок под Веной, остановив их продвижение в Европу. В 1684 г. венецианцы начали военные действия против турок, вытесняя их из Греции. В январе 1684 г. в селе Андрусове, где был подписан временный мир с Польшей, начались переговоры о «вечном мире». Поляки не соглашались уступить навсегда Киев, русские не соглашались дать помощь против турок. Противники польско-русского соглашения были и в московском стане. Главным выразителем этих взглядов был малороссийский гетман Иван Самойлович. При его содействии русскому правительству удалось добиться того, чтобы киевский митрополит, который посвящался константинопольским патриархом, стал посвящаться в Москве. Это стоило большого труда и немалых денег. Самойлович опасался, что союз Москвы с Варшавой ослабит русскую позицию на Украине. Гетман говорил, что Польше нельзя верить, что поход на Крым - чрезвычайно трудное военное предприятие. Он отвечал на аргументы сторонников «крестового похода» против татар и турок ради освобождения славянских народов, находившихся под оттоманским игом, что Москва пока еще освободить их не в состоянии, что они могут прекрасно подождать в турецкой неволе, которая, во всяком случае, лучше католической. Спор о направлении наступления, разногласия относительно пользы или вреда войны с Крымом отражали противоречивые взгляды на миссию России. Через двести лет после споров о походе на Крым в правление Софьи теоретик русского национализма Николай Данилевский в своем главном труде «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-римскому» почти дословно повторяет [413/414] аргументы гетмана Самойловича. «Существенный смысл магометанства, - писал Н. Данилевский, - заключается в той невольной и бессознательной услуге, которую оно оказало православию и славянству, оградив первое от напора латинства, спасши второе от поглощения его романо-германством»116. В 1925 г. историк Г. Вернадский, певец евразийства, решительно осуждает решение В. Голицина вступить в союз с Польшей и отправиться в поход на Крым. «Москва, - пишет он, - пошла в хвосте латинско-униатской коалиции»117. В 1992 г. Лев Гумилев, историк и евразиец, однозначен: Софья и Василий Голицин «поддались на увещевания поляков-иезуитов вопреки мнению такого опытного военачальника, как Самойлович»118. В начале 1686 г. в Москву прибыли польские дипломаты. После семи недель переговоров, в которых принимал личное участие канцлер Голицин, Россия и Польша подписали вечный мир: Москва получила Киев (заплатив 146 тыс. рублей) и соглашалась разорвать мир с султаном и ханом. Современники высоко оценили договор с Польшей как значительный успех русской дипломатии. Война, которую антитурецкая коалиция вела с султаном, ставила перед Москвой трудную дилемму. Неучастие в войне означало, что в случае победы турок над поляками можно было ожидать появления янычар под стенами Киева; в случае победы поляков над турками, окрепшая Речь Посполитая предъявила бы свои права на Малороссию и, несомненно, потребовала бы возвращения Киева. Была еще одна важная причина московского выбора: союз с татарами был невозможен, ибо крымский хан его не хотел. Подчеркивая значение, которое правительница придавала дипломатической победе - заключению вечного мира с Польшей, Софья стала называть себя «самодержицей» и начала думать о царской короне. Оставалось завоевание Крыма. Лев Гумилев совершенно справедливо замечает, что гетман Самойлович, опытный военный, был против крымской экспедиции, но не сообщает, что другой опытный военный, шотландец Патрик Гордон, давно служивший русскому трону, был за поход. Василий Голицин попросил генерала Гордона, своего военного советника, изложить 116 Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-римскому. 5-е изд. СПб., 1889. С. 343. 117 Вернадский Г. Начертание русской истории// Евразийский временник. Берлин, 1925. Т. 4. С. 181. 118 Гумилев Л.Н. Указ. соч. С. 281. [414/415] в особой записке соображения о походе на Крым. Генерал представил соображения политические, отметив, что неудача может ослабить позицию правительницы, остановился на состоянии войска, подчеркнув слабую дисциплину, перечислил выгоды: освобождение из плена многих тысяч пленных, избавление христианства от «ядовитого, проклятого и скверного исчадия», отмщение за вековые обиды. Главное же, генерал Гордон, перечислив трудности (до Перекопа нужно идти несколько дней по безводной степи), объявил успех обеспеченным. Осенью 1686 г. был объявлен поход на Крым. Письмо от константинопольского патриарха Дионисия, умолявшего царей и правительницу не начинать войну, ибо в этом случае турки обратят свой гнев на христиан в Греции, воздействия не возымело. В 1687 г. московское войско двинулось на Крым под командованием князя Голицина. Не дойдя до Перекопа, оно вернулось назад. В 1689 г. Голицин повел войско во второй поход, который кончился так же полной неудачей, как и первый. Страшная жара, отсутствие воды, корма для лошадей, но, прежде всего, военная бездарность командующего помешали захвату Крыма. Виновным в поражении был объявлен Самойлович, лишенный звания гетмана. Его заменил по рекомендации Голицина Мазепа. Софья, нетерпеливо ждавшая возлюбленного, посылавшая ему страстные письма, объявила русскому народу о подвигах воеводы Голицина и всего воинства, наградила всех, даже солдат. О приходе новых времен свидетельствовало желание ввести в заблуждение относительно результатов походов в Крым Западную Европу. Через нидерландского дипломата барона Келлера голландские газеты получили и напечатали составленную самим Голициным реляцию о походе, представлявшую действия войск, которыми он командовал, в наилучшем свете. В это же время шведский резидент в Москве доносил своему правительству, что в крымском походе погибло 40-50 тыс. человек. Неудача походов в Крым сильно поколебала положение Софьи. Отсутствие серьезных мер по наведению порядка в государстве вело к накоплению недовольства, которое питалось, в частности, и тем, что при дворе господствовала латинско-польская партия. Современник и родственник Петра князь Куракин говорит в своих воспоминаниях об эпохе Софьи: «Политес восстановлена в шляхетстве и других придворных с манеру польского: и в экипажах, и в домовном строении, и в уборах, и в столах»119. Не было другого времени в русской истории, когда Польша была бы в такой моде при дворе. Это углубляло разрыв 119 Милюков П. Указ. соч. СПб. Вып. 1, ч. 3. С. 140. [415/416] правящего слоя с народом, обостряло отношения. Но главной причиной близившегося падения правительницы Софьи был ее брат, царь Петр. 27 января 1689 г. он сочетался браком с Евдокией Лопухиной. По русским понятиям женатый человек считался совершеннолетним. [416] К началу М.Я. Геллер История Российской империи Том 2
Глава 5. РОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
* Зачем был нужен Петр? * Годы учения * Северная война * Реформы или революция * Завещание Петра Великого
Глава 6. ВЕК ИМПЕРАТРИЦ
* «Птенцы гнезда Петрова» * Дни русской «конституционно-аристократической» монархии * Императрица и фаворит * Поиски наследника * Дочь Петра Великого * Новые земли * Дух времени * Война в центре Европы * Эксцентричный император
Глава 7. ПРОСВЕЩЕННАЯ ГОСУДАРЫНЯ
* Техника власти * Регулярное государство * Внешняя политика Екатерины II * Новые планы Глава 8. ГРОССМЕЙСТЕР МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА * Новые рубежи * Цареубийство Глава 9. РЕАЛЬНОСТЬ И МЕЧТЫ АЛЕКСАНДРА I * Негласный комитет * Новая карта Европы * Второй тур реформ * «Спаситель Европы» * Отечественная и заграничная война * Реакционная декада
Глава 5
РОЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Москва и град Петров и Константинов град - Вот царства русского заветные пределы, Но где предел ему? И где его границы - На север, на восток, на юг и на закат?.. Федор Тютчев
Зачем был нужен Петр?
Необходимость движения в новый путь была осознана… народ поднялся и собрался в дорогу; ждали вождя, и вождь явился.
Сергей Соловьев
Так один из виднейших русских историков XIX в. изобразил появление Петра I. Взгляд этот не был общепризнанным. Ни об одном русском царе не написано столько, сколько написано о Петре, ни один из русских монархов не вызывал таких ожесточенных споров. Шли и продолжают идти дискуссии о деятельности другого популярнейшего русского царя - Ивана Грозного. Но разногласия вызывают, главным образом, методы правления, мера жестокости, необходимая государю. Споры о Петре касаются методов и целей, путей развития и выбора соратников, отношения к России и Западу. Оценка первого русского императора и его деятельности были и остаются выражением отношения к России - ее прошлому и будущему. Сергей Соловьев, автор многотомной истории России, приходит к выводу о необходимости появления вождя, которого ждет народ, [3/4] в результате научного анализа прошлого. Александр Сумароков (1717-1777), один из известнейших поэтов и драматургов послепетровского времени, нуждается только во вдохновении, чтобы написать: «Российский Вифлеем - Коломенско село, которое Петра на свет произвело». Сто лет спустя рационалист Виссарион Белинский (1811-1848), революционный демократ, влиятельнейший критик, один из духовных отцов русской интеллигенции, также не сомневался в божественном происхождении Петра: «Петр Великий есть величайшее явление не только нашей истории, но истории всего человечества; он - божество, воззвавшее нас к жизни, вдунувшее душу живую в колоссальное, но поверженное в смертную дремоту тело древней России». Божественное происхождение московских монархов не вызывало на Руси сомнений. Ни в народе, ни у самих государей. Алексей, отец Петра, упрекнул возражавшего ему придворного: «С кем споришь, с Христом споришь»? Представление о божественности Петра носило несколько иной характер: первый русский император виделся современникам и, в еще большей степени, потомкам, как живой Бог, своими руками переделавший Россию, создавший из бесформенной массы великую державу. Как лаконично выразился Вольтер: «Наконец родился Петр, и Россия приобрела форму»1. Восторженное отношение к Петру отнюдь не было всеобщим. Сергей Соловьев, прочитавший в 200-летие со дня рождения Петра 12 публичных лекций, подробно изложил концепцию «величайшего исторического деятеля, наиболее полно воплотившего в себе дух народа». Автор 29-томной истории России с древнейших времен великолепно знал, что не было другого русского царя, которого народ бы так не понимал и так ненавидел, как Петра Великого. Многочисленные бунты, восстания, заговоры, заполнившие его царствование, были уделом и его предшественников. Но виновниками своих бед бунтари считали бояр, окружавших государя. Главной причиной всей несчастий, переживаемых Россией в годы правления Петра, всенародно был признан царь. Легитимность его происхождения не вызывала сомнений, нецарское происхождение Бориса Годунова или Василия Шуйского было известно, поэтому они не считались «истинными царями». Это открывало широкие возможности «самозванцам». Поведение и деятельность Петра породили легенду о подмене. Невозможность для царя вести себя, как Петр, нашла логическое объяснение: он - ненастоящий царь, его подменили. Имелось несколько вариантов: подменили в момент рождения, подменили во время поездки за границу, истинного царя подменили немцем, ибо 1 Voltaire. Histoire de l'Empire de Russie sous Pierre le Grand. Paris, 1819. [4/5] только немец мог позволить себе то, что делал царь. Немец или антихрист. Особенно широко легенда о царе-антихристе ходила среди старообрядцев. Значение Петра в истории России определяется с одной стороны его деятельностью, а с другой - неизменной актуальностью ответов, которые великий царь нашел на два важнейших вопроса: как управлять Россией и куда ее вести. Основной идейный спор, который начался в России в начале XIX в. и продолжается в конце XX в., сохраняющий и сегодня первоначальное название спора между «славянофилами» и «западниками», идет вокруг оценки деятельности Петра I и его наследства. Водораздел между представителями двух важнейших русских идейных течений не всегда ясен, нередко обозначение имеет условный характер. Отношение к Петру проясняет суть спора. Один из идеологов славянофильства К. Аксаков (1817-1860) упрекал Петра в двух грехах: он нарушил гармонию, которая всегда существовала между русским народом и властью; его реформы носили антинациональный характер. Славянофилы резко противопоставляли «национальный» московский период русской истории и «антинациональный» петербургский. За несколько десятилетий до рождения «славянофильства» Николай Карамзин резюмирует главные пороки петровской деятельности, не отрицая того, что «сильною рукою дано новое движение России; мы уже не возвратимся к старине!»2. Написанная в 1811 г. по просьбе младшей сестры Александра I великой княгини Екатерины Павловны, одной из самых блестящих и образованных женщин своего времени, «Записка о древней и новой России» полностью была впервые опубликована в Берлине в 1861 г. Первая попытка опубликовать «Записку» в России, сделанная в 1870 г., закончилась неудачно: цензура потребовала вырезать текст Карамзина из готового номера «Русского архива» и уничтожить. Только в 1900 г. «Записка» публикуется на родине историка. Эта библиографическая справка необходима для того, чтобы продемонстрировать точность оценок Николая Карамзина: они воспроизводились потом - в менее блестящем виде - многими противниками реформ Петра. Автор «Записки о древней и новой России» начинает с констатации: «Деды наши, в царствование Михаила и сына, присваивая себе многие выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь - первое государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к отечеству 2 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С. 37. [5/6] и нравственной силе оного!» Находясь сто лет в «школе иноземцев», - продолжает историк, - русские, которые раньше называли всех иных европейцев неверными, стали называть их братьями. Но, - спрашивает Карамзин, - «кому бы легче было покорить Россию - неверным или братьям?» И вывод: «Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр». Карамзин выносит приговор: «Пылкий монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию - Голландией»3. Александр Пушкин, изобразивший в поэме «Полтава» героя, полководца-победителя («Он прекрасен, Он весь, как Божия гроза»), воспевший в «Медном всаднике» северную столицу - Петербург, («Петра творенье»), прорубленное в Европу окно, видел две стороны деятельности царя-реформатора. В неоконченной «Истории Петра I» Пушкин подчеркнул противоречие между общегосударственными указами Петра I и его повседневными распоряжениями: «Первые суть плоды ума обширного, исполненного благожелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом»4. Согласный с целями царя, поэт осуждал методы. И в этом он был согласен с Карамзиным, который помнил, что «Петербург основан на слезах и трупах». Василий Ключевский, ученик Соловьева, наиболее яркий и талантливый русский историк, не разделял восторженного отношения своего учителя к преобразованиям Петра. Он видит их ограниченность практической целью: «Реформа, совершенная Петром Великим, не имела своей прямой целью перестраивать ни политического, ни общественного, ни нравственного порядка, а ограничивалась стремлением вооружить русское государство и народ готовыми западноевропейскими средствами, умственными и материальными…»5. Сопротивление народа вынудило Петра к использованию насильственных мер, которые и создали впечатление революции. На самом деле, - считает Ключевский, - деятельность Петра была «скорее потрясением, чем переворотом»6. Главный упрек историка: в государстве Петра «рядом с властью и законом не оказалось всеоживляющего элемента, свободного лица, гражданина»7. Научные и идеологические споры о Петре I и его деятельности продолжались до революции 1917 г., когда очередное потрясение 3 Там же. С. 36-37. 4 Пушкин А.С. Пол. собр. соч.: В 10 т. М., 1956-1958. Т. 9. С. 287. 5 Ключевский В. Курс русской истории. М., 1910. Т. 4. С. 291. 6 Там же. С. 292. 7 Там же. С. 476. [6/7] всколыхнуло страну и заставило обратиться в прошлое для лучшего понимания настоящего. Эпоха Петра стала одной из точек отсчета, позволявшей понять - или сделать попытку понять - характер и смысл большевистской революции. Почти одновременно два писателя обращаются к Петру: Алексей Толстой в 1918 г. пишет «День Петра», Борис Пильняк в 1919 г.: «Его величество кнееб Питер командор». В рассказе Толстого описан день, один из многих дней строительства столицы империи: «Строился царский город на краю земли, в болотах, у самой неметчины. Кому он был нужен, для какой муки еще новой надо было обливаться потом и кровью и гибнуть тысячами, - народ не знал… Но думать, даже чувствовать что-либо, кроме покорности, было воспрещено. Так Петр, сидя на пустошах и болотах, одной своей страшной волей укреплял государство, перестраивал землю»8. Чудовищная жестокость, абсолютная власть хозяина, - но есть, по мнению писателя, смысл в этой беспощадной деятельности: «И пусть топор царя прорубил окно в самых костях и мясе народном, пусть гибли в великом сквозняке смирные мужики, не знавшие даже, зачем и кому нужна их жизнь; пусть треснула сверху донизу вся непробудность, - окно все же было прорублено, и свежий ветер ворвался в тихие терема, согнал с теплых печурок заспанных обывателей, и закопошились, поползли к раздвинутым границам русские люди - делать общее, государственное дело»9. Петр строил могучее государство - в этом был смысл его деятельности, в этом было ее оправдание. Борис Пильняк представлял совершенно иную точку зрения. Он написал безжалостный, уничтожающий портрет Петра, равного которому нет не ни в русской литературе, ни в русской историографии. Подобно говорили об основателе Петербурга старообрядцы, видевшие в нем Антихриста. «Человек, радость души которого была в действиях. Человек со способностями гениальными. Человек ненормальный, всегда пьяный, сифилит, неврастеник, страдавший психастеническими припадками тоски и буйства, своими руками задушивший сына. Монарх, никогда, ни в чем не умевший сокращать себя - не понимавший, что должно владеть собой, деспот. Человек, абсолютно не имевший чувства ответственности, презиравший все, до конца жизни не понявший ни исторической логики, ни физиологии народной жизни. Маньяк. Трус. Испуганный детством, возненавидел старину, принял слепо новое, жил с иностранцами, съехавшимися на легкую поживу, обрел воспитание казарменное, обычаи голландского матроса почитал идеалом. Человек, до конца дней оставшийся ребенком, больше всего возлюбивший 8 Толстой А. Собр. соч.: В 10 т. М., 1958. Т. 3. С. 82. 9 Там же. С. 84. [7/8] игру и игравший всю жизнь: в войну, в корабли, в парады, в соборы, иллюминации, в Европу…»10 Борис Пильняк продолжает еще долго перечислять слабости, пороки, преступления первого русского императора. Писателю нравится собственная смелость и решительность, с какой проникает он в глубины сознания и подсознания Петра Великого. Но прежде всего разоблачение Петра нужно Пильняку для изображения Октябрьской революции, как явления истинно русского, следовательно, антипетровского. В романе «Голый год» (1922) Пильняк объясняет: «С Петра повисла над Россией Европа, а внизу, под конем на дыбах11, жил наш народ как тысячу лет… И революция противопоставила Россию Европе… Сейчас же после первых дней революции Россия бытом, нравом, городами - пошла в семнадцатый век…»12 По убеждению писателя, большевистская революция была народным бунтом, который сметал все, что сделано Петром и его потомками, и возвращал Россию в счастливые допетровские времена. Он считал это вполне возможным, ибо «старая, кононная, умная Русь, с ее укладом, былинами, песнями, монастырями, казалось, замыкалась, пряталась, затаилась на два столетия…»13. Борис Пильняк не понял характера большевистского переворота (он скоро в этом убедился), но прежде всего он не понял характера и целей вождей Октября. Петр I им нравился. Ленин ясно и коротко изложил свой взгляд на императора: «…Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства». Создатель партии большевиков, не перестававший повторять, что цель оправдывает средства, и видевший необходимость «перенимания западничества» для пробуждения России, одобрял деятельность Петра. Эволюция взглядов Сталина на царя-реформатора соответствовала изменениям его представления о целях большевистского переворота. В 1931 г., в беседе с немецким писателем Эмилем Людвигом, Сталин, соглашаясь с мнением Людвига, что «Петр Великий очень много сделал для развития своей страны, для того чтобы перенести в Россию западную культуру», добавлял: «Да, конечно, Петр Великий сделал много для возвышения класса помещиков и развития нарождавшегося купеческого класса… Сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков 10 Пильняк Б. Его величество кнееб Питер командор. Берлин, 1922. С 23-24. 11 Писатель имеет в виду памятник Петру в Петербурге. 12 Пильняк Б. Голый год// Избр. произв. М., 1976. С. 83. 13 Пильняк Б. Его величество… С. 19. [8/9] и торговцев»14. Не проходит и нескольких лет, как Сталин отбрасывает марксистский жаргон и категории, требуя прославления «национального государства». Идя навстречу пожеланиям вождя, Алексей Толстой пишет роман «Петр I», в котором прославляет строителя сильного государства. В конце 30-х гг. ставится по роману фильм «Петр I», в котором император представляется прямым предшественником Сталина. Но во второй половине 40-х гг. Сталин, к этому времени взявший себе в предки Ивана Грозного, обнаруживает в политике Петра серьезный недостаток. Беседуя с Сергеем Эйзенштейном, создателем «Ивана Грозного», и Николаем Черкасовым, игравшим грозного царя, Сталин объяснил: «Петр I тоже великий государь, но он слишком… раскрыл ворота и допустил иностранное влияние в страну…»15. Не возражая против методов, Сталин в конце жизни критиковал цель Петра - «перенимание западничества». Первый русский император в послесталинские годы утверждался на страницах исторических работ в роли великого монарха, строителя сильного централизованного государства, применявшего иногда излишне жестокие меры. Петр I вновь стал жгуче актуальным государем в середине 80-х гг., когда началась «перестройка», задуманная как «революция сверху». Было найдено в русской истории несколько моделей, в том числе и Петр I. Не мог не привлечь внимания царь, о котором Александр Герцен писал: «Петр, конвент научили нас шагать семимильными шагами, шагать из первого месяца беременности в девятый». Для Герцена русский император был таким же революционером, как и лидеры французской революции. Важно - умение шагнуть из первого месяца беременности в девятый. Соблазнительная мысль о таком шаге, о «большом прыжке», видимо, побудила в конце 1993 г. общественно-политический блок либерально-демократических партий и движений пойти на выборы в парламент под знаком, изображающим памятник Петру в Петербурге (всадник, поднявший на дыбы коня - Россию). Вокруг изображения - программа из трех слов: Свобода-Собственность- Законность. Блок назвал себя: «Выбор России». Неисчезающая актуальность Петра делает оценку его деятельности и его личности значительно более трудной, чем оценку царствования других русский монархов. Миф Петра - великого строителя государства или Антихриста, прогрессивнейшего из русских государей или «подмененного царя» - окрашивает взгляды историков, политиков и идеологов. Несомненно одно: никто не занимает 14 Сталин И. Сочинения. М., 1951. Т. 13. С. 104-105. 15 Герасимов Ю., Скверчинская Ж. Черкасов. М., 1976. С. 275. [9/10] в русской истории столько места, как Петр. И миф Петра, как подтверждают события конца XX в., имеет, возможно, большее значение, чем реальная деятельность царя-плотника. Годы учения Азъ бо есмь в чину учимых и учащих мя требую. Девиз, который Петр вырезал на своей печати
Несмотря на интенсивное изучение эпохи Петра, его деятельности и характера, остается немало загадок, неясностей, расхождений. Несмотря на то, что сохранилось множество документов, а также воспоминаний, как иностранцев, так и русских. Василий Ключевский, не соглашаясь с мнением С. Соловьева о революционном характере петровских реформ, пишет: «Она была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников»16. Были затронуты, как засвидетельствовали десятилетия, минувшие после высказываний Ключевского, умы и нервы не только современников Петра, но и его далеких потомков. Потрясение окрасило отношение к строителю Петербурга. Большинство историков согласно в своих описаниях детства, юности и молодости Петра. Обычно начинают событиями, которые потрясли десятилетнего мальчика, оставили след на всю жизнь - стрелецким бунтом 1682 г., вспыхнувшим после смерти царя Федора. Провозглашенный, вместе с братом Иваном, царем, Петр видел, как убивали боярина Матвеева, братьев его матери, царицы Натальи, Нарышкиных. Детскими впечатлениями объясняют беспощадную жестокость, с какой Петр 16 лет спустя подавил новый стрелецкий бунт. Расправа с родней второй жены Алексея Михайловича освободила место в Кремле для правительницы Софьи, третьей дочери от первого брака Алексея с Милославской. Семь лет правления Софьи - время мужания Петра. Обучение царевича грамоте началось очень рано - азбука, склады, чтение «Псалтыря», «Евангелия», каллиграфия. Затем, по старомосковским порядкам, полагалось перейти 16 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 292. [10/11] на вторую ступень - в руки киевских ученых монахов. Они учили грамматике, пиитике, риторике, диалектике и польскому языку. Старшие братья и сестры Петра проходили этот курс. Будущий император схоластических знаний не приобрел. Правительница Софья его образованием не интересовалась, а царица Наталья опасалась киевских ученых и их московских учеников, которые пользовались покровительством правительницы. Приезжая в Кремль только по случаю официальных церемоний, на которых требовалось присутствие царя Петра, Наталья с сыном жили в подмосковных селах - Преображенском, Коломенском. Петр остался без традиционного образования: почерк его был, как говорит исследователь, «более чем безобразным», грамматикой и орфографией он полностью пренебрег. Но те знания, которые были ему нужны, он приобретал быстро и основательно. Предоставленный самому себе, Петр делал только то, что хотел, то, что ему нравилось. Два рода занятий увлекали его: война и техника. Все оказалось неразрывно связано. Военные игры, которые Петр организует с «потешными ребятками», становятся все серьезнее. Место деревянных пушек занимают настоящие. Появление огнестрельного оружия в играх пробуждает у царя интерес к ремеслам: столярному, плотницкому, к токарному делу. Дворцовые записи, регистрировавшие расходы на царскую семью, содержат записи о предметах, закупаемых для юного царя: сначала детское оружие, затем настоящее, а также - «верстак столярный», «кузнечная снасть» и т.п. С 1686 г. - Петру 14 лет - книги отмечают завоз в Преображенское большого количества строительного материала - возле села строится по желанию Петра «потешный городок», крепость, названная Прессбург. Строительство фортификаций, появление артиллерии вынуждают мальчика заняться черчением, измерениями, арифметикой. Со времен Алексея Михайловича, когда появлялась при дворе необходимость в специалистах, обращались в Немецкую слободу. Голландец Франц Тиммерман объяснил Петру, как надо обращаться с астролябией, а также обучал его «математике, фортификации, токарному мастерству и огням артифициальным». Одним из результатов обучения было использование латинских терминов для обозначения, например, арифметических действий: не сложение, а - аддиция, не вычитание, а - субстракция. В селе Измайловском, «русском Вифлееме», по выражению Сумарокова, среди старых вещей, принадлежавших царю Алексею, мальчик нашел иностранное судно. Как объяснил Тиммерман, это был английский бот, который может ходить под парусами и по ветру и против ветра. Был найден другой голландец - Христиан Брандт (Петр называет его Карштен Брант), починивший бот и научивший царя плавать на нем. Море, мореплавание стали главной жизненной страстью Петра. Его отец, [11/12] Алексей, начал думать о необходимости флота. В Астрахани был построен первый корабль - «Орел». Его сожгли казаки Разина. И царь Алексей затею оставил. Его сын воевал всю жизнь, чтобы дать России море и флот. На отремонтированном ботике можно было плавать по реке Яузе, хотя и не очень хорошо - река узкая. Но на другом берегу находилась Немецкая слобода. От Преображенского до нее было две версты, а через реку - еще ближе. С Яузы Петр переселился на Переяславское озеро (возле Троицкого монастыря), где можно было не только плавать, но и начать строительство кораблей. Петр рос, его игры становились все более серьезными: из «потешных ребяток» сложилось два полка - Преображенский и Семеновский, ядро будущей новой регулярной армии: все более сильным становилось увлечение иностранцами, которые помогали создавать военную силу и открывали юному царю новый мир. Полная свобода, отсутствие сдерживающих традиций и родительского надзора отучили Петра переносить какие-либо стеснения, отказывать себе в исполнении каких бы то ни было желаний. Единственным крупным и неудачным вмешательством матери в жизнь сына, - пишет П. Милюков, - была женитьба его на Евдокии Лопухиной. Мать торопилась - Петру было 16 лет и 8 месяцев. Красивая, но безразличная Петру Евдокия была дочерью мелкопоместного дворянина: Нарышкины не хотели брака со знатной родней, которая могла бы конкурировать с ними. Вместе с невестой ко двору прибыло не менее 30 бедных родственников Лопухиных. Раздражение против них в кругах, близких Софье, отражалось на отношении к Наталье и Петру. Но напряжение между правительницей и царем усиливалось не только поэтому: совершеннолетний царь (заключение брака считалось совершеннолетием) и правительница, все более думавшая о венчании на царство, были естественными противниками. Приверженцы той и другой стороны делали все, чтобы отношения обострялись. Софья опасалась нападения «Преображенских конюхов» и готовила стрельцов к обороне, Петр боялся нападения стрельцов. В ночь на 8 августа Петру в Преображенскос донесли, что на его дворец идет военная сила, чтобы его «извести». Историки до сих пор не знают, была ли опасность подлинной, кто сообщил о движении врагов царя на Преображенское. Известно только, что, услышав о приближении опасности, Петр ночью, в одной рубашке, бросив мать и беременную жену, ускакал в Троицкий монастырь. Позднее Петр не страдал трусостью, в минуты опасности проявлял необходимую отвагу. Возможно, его бегство было вызвано детскими воспоминаниями о стрелецком мятеже, о зверских убийствах, свидетелем которых он был. Современники сообщают, что с этой ночи Петр начал страдать нервным тиком, [12/13] искривляющим лицо. Он сам приписывал болезнь испугу от стрельцов. При воспоминании о них, рассказывал Петр, «все уды во мне трепещут; помысля о том, заснуть не могу». Став лагерем возле Троицкого монастыря, собрав семью и преданные воинские части, Петр потребовал у Софьи отказа от власти. Бояре и стрельцы, на которых опиралась правительница, не оказали ей поддержки. Постепенно Москва переходила на сторону царя: патриарх, бояре, регулярные солдатские полки, большинство стрелецких полков. Уверившись в своих возможностях, Петр отправил царскую грамоту в Немецкую слободу, приказывая всем иностранным генералам, полковникам и офицерам явиться, в полном вооружении и на конях, к нему в Троицкий лагерь. Первым принял решение пойти к Петру шотландец Патрик Гордон, генерал, один из командующих русской армией во время Крымского похода. За ним последовала вся Немецкая слобода. «Прибытие наше в Троицкий монастырь, - утверждает генерал Гордон в своем дневнике, - было решительным переломом; после того все начали высказываться громко в пользу младшего царя»17. До сих пор Петр встречал иностранцев-мастеровых - в Троицкий монастырь к нему явились военные, знавшие Европу, видевшие жизнь, непохожую на московскую. Некоторые из них оставались в окружении Петра долгие годы. Как Патрик Гордон, как самый любимый из иноземцев - женевец Франц Лефорт, явившийся в Москву при Алексее Михайловиче, служивший в войске, делавший карьеру, но не выделявшийся среди других полковников. До смерти Лефорта он будет одним из самых близких Петру людей: он будет рассказывать царю о Европе, учить его пить и гулять. Князь Борис Куракин, родственник царицы Натальи (следовательно и Петра) оставил интереснейшие записки о петровском времени. Многие из его характеристик прочно вошли в историографию, потеряв автора. Франца Лефорта Куракин назвал «французский дебошан», но отметил, что он не имел того высокомерия, которым отличались многие из иностранцев и, пользуясь благосклонностью царя, никому не вредил. Уверенный в победе, Петр потребовал выдачи ему руководителя Стрелецкого приказа Федора Шакловитого, фаворита правительницы и, по общему мнению, организатора заговора на жизнь царя. Софья, увидев невозможность сопротивляться, выдала Шакловитого и его соратников, которых после жестоких пыток казнили. Василий Голицин был сослан, а Софья заключена в монастырь. 6 сентября 1689 г. Петр пишет письмо своему брату Ивану, в котором объясняет необходимость отстранения Софьи от правления и, выражая готовность «яко отца» почитать своего брата, просит 17 Брикнер А.Г. История Петра Великого. СПб., 1882. С. 101. [13/14] позволения не обременять его государственными делами. Таким образом, Иван также отстранялся от власти, исполняя номинально царские обязанности до своей смерти в 1696 г. 12 сентября от имени Петра были назначены руководители центральных московских учреждений. «Началом действительного царствования Петра, - пишет биограф, - можно считать 12 сентября». Избранный царем в 10 лет, Петр остается один на троне (в 17 лет и четыре месяца), но царствовать не начинает. Власть его не интересует. Правление страной перешло в руки царицы Натальи, а поскольку, по выражению Бориса Куракина, она была «править инкапабель, ума малого», властвовали родственники. Князь Куракин продолжает: «Правление царицы Натальи Кирилловны было весьма непорядочное, и недовольное народу, и обидимое. И в это время началось неправое правление от судей, и мздоимство великое, и кража государственная, которая доныне продолжается с умножением, и вывести сию язву трудно». Одной из черт нового правления было резкое неприязненное отношение к иноземцам. Наступает реакция на западничество двора Софьи. Важную роль в борьбе с «иностранщиной» играет патриарх Иоаким. В своем завещании (патриарх умер 17 марта 1690 г.) он настаивал: «Не должно иметь общения с латины, лютеры, кальвины, безбожными татары…» В это время принимаются меры для затруднения связи с Западом (усиливается цензура переписки, ограничивается въезд в Россию), на Красной площади сжигают в октябре 1689 г. Квиринуса Кюльмана, наполовину поляка, наполовину немца, приехавшего в апреле этого года в Москву, чтобы подготовить ее к превращению в апокалиптическую пятую монархию, куда явится Христос, дабы начать тысячелетнее царство. Кюльман был признан еретиком и сожжен вместе с учениками и книгами. В это самое время Петр начинает открыто посещать Немецкую слободу, завязывает там дружеские и любовные связи. В 1691 г. он влюбляется в дочь немецкого ремесленника Анну Монс - связь с ней будет длиться более десяти лет. Патрик Гордон, которому в 1690 г. исполнилось 55 лет, становится главным учителем военного дела и военной техники; Франц Лефорт, 37-летний «дебошан», обучает Петра не жалея сил поклоняться Бахусу и Венере. Здесь возникла идея создания «всешутейшего, всепьянейшего собора», состоявшего из ближних к царю людей. Ритуал «собора» был пародией на церковные обряды. Цель состояла в кутежах и разгуле. Собор возглавлял бывший учитель Петра, обучавший его грамоте, Никита Зотов, получивший титул всешутейшего патриарха или князя-папы, князь Федор Ромодановский именовался кесарем, Петр носил титул протодьякона. Иван Грозный также создал из опричников особую «церковь», которая молилась за жертв террора. [14/15] Пародия Петра носила, если так можно выразиться, невинный характер: давала рамки безудержному пьянству. Были, несомненно, и другие, психологические причины, побуждавшие Петра до конца его жизни играть в «собор», высмеивать церковные обряды. Церковная реформа, радикально изменившая отношения между государством и церковью, была подготовлена многолетним высмеиванием обрядов. Точно так же, как юношеское увлечение плаванием на Яузе дало толчок к созданию флота, а игра в войну привела к созданию новой армии. Петр не изобретал ничего совершенно нового: его отец любил спектакли, любил попировать, напоить бояр и духовника, интересовался флотом. Различие между отцом и сыном не только в темпераменте. Все природные качества Петра, его увлечения, страсти, чувства, желания приобрели качественно новый характер после встречи с «Немецкой слободой», с людьми из другого мира. Шаг, сделанный Петром в 1690 г. из Кремля в Немецкую слободу, был разрывом с древними традициями, разрушением стены. «Петр, - пишет Сергей Соловьев, - выбегает из дворца на улицу, чтобы больше уже не возвращаться во дворец с тем значением, с каким сидели там его предки». Для деда, отца и брата Петра, объясняет историк, «недоступный, окруженный священным величием и страхом дворец служил тем же, чем терем для древней русской женщины, - охранял нравственную чистоту… Младший сын Алексея, с пылкой, страстной природою, выбежал из дворца на улицу, а мы знаем, как грязна русская улица в конце XVII в.»18. Молодой царь, выбежав на русскую улицу, оказался в Немецкой слободе - на полпути к Европе. Потехи полностью занимали молодого монарха, уклонявшегося от государственных дел, может быть и потому, что к его мнению не прислушивались. После смерти патриарха Иоакима Петр предложил свою кандидатуру - псковского митрополита Маркела, но царица Наталья и близкие ей духовные лица настояли на избрании казанского митрополита Адриана. Семь лет спустя, за границей, царь рассказал об этом: «Когда умер последний патриарх московский, он желал назначить на его место человека ученого, который много путешествовал и говорил по латыни, по-итальянски и по-французски; но русские шумным образом умоляли царя не назначать такого человека, а именно по следующим причинам: во-первых, потому, что он знал варварские языки, во-вторых, что его борода была недостаточно велика и не соответствовала сану патриарха, 18 Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984. С. 54. [15/16] в-третьих, - что кучер сидел обыкновенно на козлах, а не на лошади, как требует обычай»19. Не занимаясь государственными делами, Петр занимался тем, что его интересовало. Прежде всего - флотом. Дважды он едет в Архангельск, чтобы увидеть море и единственный русский морской порт, заказывает строительство двух кораблей. Организует военные маневры, в которых участвуют «потешные полки». Биограф царя замечает, что «Нептуну и Марсу он служил, как Бахусу, без удержу и стеснений»20. В январе 1694 г. умирает царица Наталья, не достигнув 45 лет. Царю еще нет 22 лет. Это - второе начало царствования Петра. Он начинает с войны. Вольтер, писавший историю Петра по документам, полученным из Петербурга, замечает, что царь мог выбирать между военными действиями против Турции, Швеции и Китая. Теоретически - это верно. Но Китай был слишком далеко, Швеция - слишком сильна, оставалась Турция и ее вассал - крымский хан. Историки по-разному объясняют причины решения начать войну с могучей Оттоманской империей в 1695 г. Счеты были давними, отношения обострились, в частности, в результате кровавых набегов татар на Малороссию, но кроме того, стремление выйти к Черному морю было одним из моторов русской внешней политики, начиная с XVI в. (Лжедимитрий был убит накануне похода на татар). Необходимость в Черном море стала настоятельной после присоединения Малороссии. При отце Петра казаки захватили Азов, но вынуждены были по требованию Москвы, понявшей невозможность сохранения порта, вернуть его. Правительница Софья дважды пыталась захватить Крым - и оба раза неудачно. В знаменитом антирусском сочинении «Секретная дипломатия XVIII в.» Карл Маркс писал: «России нужна вода». Эти слова… стали девизом его (Петра) жизни». В этом случае трудно спорить с Марксом (для советских историков его слова звучали, как оправдание завоевательной политики строителя империи), но первый поход к Черному морю был лишь началом страсти. Объявленный Петром поход на Крым выглядел повторением экспедиции Василия Голицина. Подлинной целью был Азов, закрывавший выход с Дона в Черное море. Основной причиной неудач Василия Голицина стала безводная степь, которую необходимо было преодолеть для захвата полуострова. План, составленный, по-видимому, Патриком Гордоном, предусматривал отвлекающее движение в направлении Крыма, а также, что было новшеством. - переброску части войск и снаряжения реками. Огромное войско 19 Брикер А.Г. Указ. соч. С. 109-110. 20 Платонов С.Ф. Петр Великий. Париж, 1927. С. 78. [16/17] старинного московского устройства - 120 тыс. человек под командованием боярина Бориса Шереметева - должно было действовать совместно с казаками против турецких укреплений на Днепре. Войско нового типа, возглавляемое боярином Артамоном Головиным. Патриком Гордоном и Франком Лефортом, появилось под Азовом и начало штурм крепости, которую защищал гарнизон, насчитывавший 8 тыс. турок. Петр находился в «новой армии» в чине «бомбардира Преображенского полка» и заботился прежде всего об артиллерии. Коллективное руководство осадой обернулось полной неудачей: командующие постоянно спорили между собой. Недостаточная подготовка солдат и офицеров, упорное сопротивление гарнизона, мощные укрепления Азова - стали причинами поражения. После трехмесячной осады и трех штурмов, отбитых с большими потерями для русских, было решено уходить. Отступление по степи, под ударами татар, стоило армии многих новых жертв. Потери были значительнее понесенных во время походов Голицина. Первая неудача царя Петра выявила важнейшую черту его характера: поражение вызывало в нем подъем энергии, он напрягал усилия, чтобы повторить задуманное и добиться успеха. «Благодаря неудаче, - замечает Сергей Соловьев, - произошло явление великого человека: Петр не упал духом, но вдруг вырос от беды и обнаружил изумительную деятельность, чтобы загладить неудачу, упрочить успех второго похода». Началась подготовка к второму походу. Было решено атаковать Азов не только с суши, но и с моря. Для этого необходимы были суда, которые начали строиться на верфях в Воронеже. В свое время, при царе Михаиле, здесь началось строительство плоскодонных судов - дремучие леса, дубовые, липовые, сосновые, доставляли замечательный строительный материал. Петр приказал строить галеры - по образцу, привезенному из Голландии. Первая, спущенная на воду галера, получила название «Принципиум», ее капитаном стал Петр, лично следивший за строительством своего флота. Кроме галер и транспортных стругов был сооружен 36-пушечный корабль «Апостол Петр». 26 тыс. человек трудились на воронежских верфях: согнанные силой крестьяне работали плохо или убегали. Работой руководили иноземные мастера. Весной 1696 г. Азов вновь был осажден, на этот раз и с моря. В июле крепость сдалась. Победа произвела огромное впечатление. Русские войска уже давно не знали успеха. Победа над султаном повышала значение Москвы в глазах Запада, не перестававшего воевать с Оттоманской империей. Москва стала свидетельницей невиданного триумфа. Была построена грандиозная триумфальная арка не менее 10 м высотой, украшенная совершенно непонятными москвичам эмблемами и надписями. Образцом для триумфа [17/18] служили триумфы римских императоров. Поэтому всюду висели лавровые венки, надписи гласили о подвигах Геркулеса и Марса. На русский язык были переведены слова Цезаря: «Приидох, видех, победих». Кто имелся в виду - озадаченным зрителям было неясно: шествие возглавляли кареты, в которых ехали главнокомандующий боярин Шеин, затем адмирал Лефорт, а за ними шел пешком в черном немецком платье - мундире капитана - царь Петр. Ничего подобного Москва никогда не видела и даже не могла вообразить. Петр одновременно ощущает недостаточность победы, необходимость ее закрепить, развить и уверенность в своих возможностях. Он призывает боярскую думу «схватить фортуну за власы» и найти средства для реализации плана царя: построить флот и выйти в Черное море для продолжения войны с турками. Для строительства флота не было денег и не было специалистов. Вводится специальный тяжелый налог: все жители московского государства участвуют в сооружении кораблей. Организуются «кумпанства», группы землевладельцев, как духовные, так и светские, которые обязаны обеспечить строительство одного корабля, свои корабли должны были построить купцы. Специалисты - корабельные мастера, плотники - выписывались из-за границы. Царь подгоняет строителей, переселяет три тысячи стрельцов с семьями в Азов, начинает сооружение порта в Воронеже. Павел Милюков, исследовавший состояние русского народного хозяйства в период петровских реформ, констатирует: «Построенные «кумпанствами» корабли оказались позднее никуда не годными, и весь этот первый флот, стоивший населению около 900 тыс. тогдашних рублей (ежегодно казна собирала около 1,5 млн. рублей налогов), не мог быть употреблен ни для каких практических целей»21. Военные походы, конца которым не предвиделось, ибо Петр готовился воевать с «неверными», лихорадочное строительство флота, тяжелые подати, изобилие иноземцев в окружении царя - вызывали нараставший ропот. Сергей Платонов в биографии Петра пишет: «…Позднейший наблюдатель его действий в этот период готов признать в Петре не зрелого политика и государственного деятеля, а молодого утописта и фантазера, в котором своеобразно сочетались сильный темперамент и острый ум с политической наивностью и распущенным мальчишеством»22. Историк говорит о себе, «позднейший наблюдатель». Он начинает биографию царя-реформатора в 200-ю годов- 21 Милюков П. Петр I// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1898. Т. 23а. С. 489. 22 Платонов С.Ф. Указ. соч. С. 84. [18/19] шину со дня его смерти. Но это - одновременно - 8-я годовщина Октябрьской революции. Великий писатель Андрей Платонов пишет, примерно в это же время, историческую повесть «Епифанские шлюзы» о строительстве по плану Петра канала между Доном и Окой, который был частью великого проекта соединения русских рек каналами, чтобы создать «сплошной водный тракт» между Балтикой и Черным и Каспийским морями. Историк и писатель обнаруживает сходство между планами Петра и планами Сталина: строительство ускоренными темпами, не взирая на жертвы и конечный результат. Даже критики деятельности Петра, как современники, так и позднейшие наблюдатели, не отказывали ему в последовательности. Понимая необходимость подготовки собственных специалистов, Петр отправляет за границу 61 стольника (23 из них носили княжеские титулы), сопровождаемых солдатами (по одному при каждом). А затем, в марте 1697 г. отправляется за границу сам, в составе огромного посольства. Во главе посольства были поставлены сибирский наместник Федор Головин и адмирал Лефорт. Царь ехал инкогнито, как капитан Петр Михайлов. В постоянном желании Петра оставаться в тени, выдвигая на авансцену своих слуг, была игра, которую так любил царь, было искреннее убеждение в том, что другие знают больше него и он должен учиться. Царь покинул страну несмотря на очевидные признаки нараставшего недовольства. В начале 1897 г. монах Авраамий подал Петру обличение поступков царя. В числе главных обвинений были упреки в «играх», которыми увлекается царь, вместо того, чтобы заниматься государственными делами. Монаха пытали, и он показал на многих, которые осуждали Петра и его правление, как «неугодное Богу». В феврале, за две недели до отъезда, царю донесли о заговоре стрелецкого полковника Ивана Цыклера, готовившего убийство государя. В свое время полковник поддерживал Софью, и следователи искали нити, связывавшие заговорщиков с бывшей правительницей. Несмотря на жестокие пытки, связи обнаружены не были - заговорщиков казнили, стрельцов удалили из Москвы, доверив охрану столицы полкам, которыми командовали иностранцы; надзор за Софьей был усилен. Сразу после казни заговорщиков, 9 марта 1697 г. Петр выехал за границу. На время отсутствия он передал управление государством дяде - Льву Нарышкину, ведавшему посольским приказом, и князьям Борису Голицину и Семену Прозоровскому. Опеку над Москвой царь вручил князю Федору Ромодановскому. Один из столпов «всепьянейшего собора», «князь-кесарь», возглавлял Преображенский приказ. Штаб-квартира Преображенского полка довольно быстро превратилась в тайную полицию - Преображенский приказ. При Алексее Михайловиче существовал приказ тайных [19/20] дел, который занимался многими делами и, в том числе, полицейским сыском. Преображенский приказ стал первой русской политической полицией. Федор Ромодановский руководил им до своей смерти в 1717 г., освободившийся пост занял его сын Иван. Сыска приказ не вел, рассчитывая на доносы. Правило - доносчику первый кнут - должно было гарантировать от фальшивых обвинений. После произнесения публично сакраментальных слов - «слово и дело государево», означавших, что доносчику известно преступление - слово или дело, он препровождался в приказ, где под кнутом должен был повторить обвинение. Для получения признания применялись кнут и другие пытки (арсенал их был велик и разнообразен). Приговор выносил, как правило, Федор Ромодановский. «Большое посольство», как оно официально называлось, насчитывало более 200 человек. Это была свита, сопровождавшая первого посла - Франца Лефорта, второго посла - Федора Головина, опытного дипломата, подписавшего в 1689 г. Нерчинский договор с Китаем, третьего посла - думного дьяка, профессионального дипломата Прокофия Возницына. В свите находился и «капитан Петр Михайлов» - ехавший инкогнито царь. Официальная причина решения царя отправить посольство к императору, королям английскому и датскому, Папе римскому, в Голландию, к курфюрсту Бранденбургскому и в Венецию была дипломатической: «Для подтверждения древней дружбы и любви, для общих всему христианству дел, к ослаблению врагов креста Господня, султана турского, хана крымского и всех бусурманских орд…». Причина убедительная: захватив Азов, Петр пожелал получить подтверждение готовности других противников Оттоманской империи продолжать войну с «врагом креста Господня», договориться об общей стратегии. Официальной цели поездки соответствовал и маршрут. Антитурецкий альянс, возникший в первую половину 80-х годов XVII в., включал австро-венгерскую империю, Польшу, затем к ним присоединилась Венеция. Протектором и гарантом союза стал римский папа Иннокентий XI. давший ему имя - Священная лига. Вечный мир с Польшей, подписанный в 1686 г. в Москве, включал статьи о наступательном союзе против турецкого султана и крымского хана, что связывало Россию со Священной лигой. Оказавшись за пределами России, Петр вскоре убедился, что Европа занята прежде всего войной Габсбургов с Бурбонами, а затем узнал, что император готовится заключить мир с султаном, даже не предупредив Россию. Особого возмущения это у царя не вызвало, ибо главным для него в это время была не дипломатия. Петр без душевных переживаний оставил страну, ибо до сих пор ею фактически не управлял. За границу влекло его любопытство, желание [20/21] увидеть и узнать то, чего он еще не знал в тех областях, которые его интересовали. Французский посол в Стокгольме граф д'Аво. следивший за продвижением русского посольства по Европе, писал Людовику XIV, что «поездка царя очень странна и совершенно противна здравому разуму»23. Петр хорошо знал, зачем он поехал. Многочисленные письма из-за границы, которые он писал в Москву, были запечатаны сургучной печатью, изображавшей молодого плотника, окруженного корабельными инструментами и оружием, с надписью: «Аз бо есмь в чину учимых, и учащих мя требую». Царь хотел учиться и поехал туда, где были учителя. Позднее, во введении к Морскому Регламенту он объяснял цель своего путешествия: «Дабы то новое дело (строительство флота) вечно утвердилось в России, государь умыслил искусство дела того ввесть в народ свой и того ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные государства учиться архитектуре и управления корабельного. И что дивнейше, аки бы устыдился монарх остаться от подданных своих в оном искусстве, и сам восприял марш в Голландию»24. 16 месяцев путешествует Петр по Европе: из Риги, где русских встречают плохо, посольство едет в Курляндию, где их встречают очень хорошо, затем в Бранденбург, который вскоре станет Пруссией, наконец, в Голландию и Англию. Петр проведет в этих странах, главным образом на верфях, девять месяцев. Затем русское посольство приезжает в столицу империи - Вену, которая должна стать этапом на пути в Венецию. Известие о стрелецком мятеже в Москве заставило Петра прервать путешествие и поспешить домой. Петр хочет видеть все и видит очень много. Интересуясь прежде всего корабельным делом, он посещает также музеи, анатомический театр в Лейдене, парламент в Лондоне, встречается с монархами, государственными деятелями и учеными. Всюду он остается собой: заметив, что некоторые в его свите с отвращением смотрели на мертвое тело в морге, он приказал им зубами разрывать мускулы трупа. В одном из первых советских романов (1922) герой-чекист, объясняя, что зрелище убийств развращает, приводит в пример Петра, велевшего раздирать мускулы трупа зубами: «Это небось не развратило. Что необходимо, не развращает»25. Карамзин упрекал Петра за то, что он хотел превратить Россию в Голландию. В начале XIX в. это казалось несколько смешным, но в конце XVII в. Голландия (Нидерланды, Генеральные штаты - 23 См.: Wittram R. Peter I - Czar und Kaiser. Zui Geschichte Peters des Grossen in seiner Zeit. Gottingen, 1964. S. 133. 24 См.: Брикнер А. Указ.соч. С. 156. 25 Аросев А. Записки Терентия Забытого. Берлин, 1922. С. 44. [21/22] как называли страну в России) была одной из великих европейских держав - государством в расцвете силы, богатства, как материального, так и культурного. Петр любил Голландию - заочно - с детства. Голландцы, обитатели Немецкой слободы, были его первыми учителями в морском деле и разных ремеслах, единственный иностранный язык, который он знал, был голландский. Царь не был разочарован встречей со страной своей мечты. Домик в Саардаме, в котором жил инкогнито Петр, стал позднее местом паломничества. В него заглянул даже Наполеон. Когда будущий царь Александр II посетил домик Петра, его спутник Василий Жуковский написал на стене карандашом стихи: «Над бедной хижиною сей Летают ангелы святые. Великий князь! Благоговей: Здесь колыбель империи Твоей, Здесь родилась великая Россия». Быть может - это поэтическое преувеличение и Российская империя родилась не в саардамском домике, но стихи Жуковского выражают впечатление, произведенное путешествием Петра по Европе на позднейшие поколения. В России конца XVII в. длительное отсутствие царя пугало, стало источником тревожных слухов о подмененном царе, о предстоящем появлении Антихриста. Петр смотрел Европу, но и Европа смотрела на царя. Австрийский представитель в Москве успокаивал императора, сообщая, что поездка царя не может рассматриваться, как неслыханный факт, ибо в X в. один русский государь посетил двор императора Генриха IV в Вормсе. Дипломат имел в виду поездку великого князя Изяслава Ярославича в Западную Европу в 1075 г. Европа не видела более 600 лет русского монарха. Начиная с середины XVI в. появляются записки путешественников, открывающие далекую и чужую страну - Герберштейн (1549-1556), Поссевино (1568), Флетчер (1591), Петрей (1615), Олеарий (1656). С 1629 г. сведения о России начинают появляться в популярном информационном журнале XVII в. «Европейский театр», с 1638 г. «Великое княжество Московское» появляется на обложке журнала, как постоянный сюжет. Появление царя Петра в Европе привлекло внимание к России, одновременно изменив представление о ней и подтвердив многое из того, что было известно. Все биографы Петра не могут удержаться, чтобы не процитировать мнение о нем двух немецких принцесс - ганноверской и бранденбургской, матери и дочери, с которыми царь встретился в начале путешествия. Дочь, Софья-Шарлотта, замечает: «Видно, что его не приучили есть опрятно, но мне понравились его естественность и непринужденность». Мать, Софья, нашла, что «если бы он получил лучшее воспитание, то из него вышел бы человек совершенный, потому что у него много достоинств и необыкновенный ум». Все, кто встречался с Петром во время его путешествия и написал [22/23] об этом, согласны с мнением принцесс: талантлив, умен и совершенно невоспитан, не знает, как себя ведут в Европе. Современники, удивленные видом и поведением, безграничным любопытством и странными нравами царя, были единодушны в мнении: Петр, приехав в Европу, засвидетельствовал свое желание прогресса, движения из темноты к свету. Одни, среди них был Лейбниц, не сомневались в удаче, поверив в силу и ум царя. Другие были настроены более скептически. Венецианский дипломат Рудзини выражал их точку зрения: «Нельзя сказать, окажутся ли наблюдения, сделанные во время путешествия царя, и приглашение многих лиц в Россию, для обучения подданных и для развития ремесел, достаточным средством для превращения этого варварского народа в цивилизованный и для пробуждения в нем деятельности. Если бы громадным размерам этого царства соответствовали дух и сила воли народа, то Московия была бы великой державой»26. Полтора столетия спустя знаменитый английский историк Маколей увидел в поездке Петра «эпоху в истории не только его страны, но и в истории Англии и во всемирной истории»27. Деятельность Петра, в значительно большей степени, чем активность всех его предшественников, носила двойной характер. Каждый его акт был взрывом, сила которого многократно увеличивалась в результате волн, которые, распространяясь во времени, продолжали действовать столетия после смерти царя-революционера. Сергей Соловьев пишет: Петр поехал от крови и возвратится к крови. Царь уехал, казнив стрелецкого полковника Цыклера, он приехал, когда стрелецкий мятеж был разбит, чтобы судить бунтовщиков. В конце мая высланные из Москвы стрельцы решили вернуться в столицу, чтобы «разорить Немецкую слободу и побить немцев за то, что от них православие закоснело, побить и бояр…государя в Москву не пустить и убить за то, что почал веровать в немцев…». Навстречу стрельцам было выслано правительственное войско под командованием Шеина. 18 июня произошло сражение, артиллерия Патрика Гордона сыграла в нем решающую роль. Разбитые стрельцы были арестованы: после первых допросов Ромодановский казнил 56 бунтовщиков. В ответ на письмо «князя-кесаря» о мятеже Петр ответил: «Пишет ваша милость, что семя Ивана Михайловича растет: в чем прошу вас быть крепким; а кроме сего ничем сей 26 См.: Брыкнер А. Указ. соч. С. 155. 27 Macaulay Т.В. The History of England from the Accession of James II. London, 1923. V. 3. P. 84. [23/24] огнь угасить не можно». Царь извещал, что вернется немедленно, хотя это означало, что он вынужден отказаться от поездки в Венецию. Имя Ивана Михайловича Милославского, который представлялся Петру организатором первого стрелецкого мятежа и казней, свидетелем которых был 10-летний царь, пугало его. Когда Петр расправлялся с Цыклером, он приказал вырыть труп Ивана Милославского и казнить покойника. Оказалось, что его семя растет. Приехав в Москву, Петр решил покончить со стрельцами, которые 12 лет колебали трон. Поскольку он всегда старался во всем участвовать, он участвовал в расследовании причин стрелецкого бунта, искал его связи с Софьей, присутствовал при пытках. Историки расходятся во мнениях относительно личной роли царя в казнях. Сергей Соловьев, поверив австрийским дипломатам, пишет, что Петр отрубил головы пятерым стрельцам и заставил Ромодановского, Голицина. Меншикова последовать его примеру. Главным источником сведений о подавлении стрелецкого мятежа был - и остался - дневник секретаря императорского посольства, Иоганна-Георга Корба, посланного Леопольдом I в Москву в 1698 г. Дневник был издан в Вене на латинском языке, но вскоре после публикации книгу уничтожили по требованию русского правительства. По-русски дневник Корба был опубликован в 1866-1867 гг. Написал о своих впечатлениях и глава посольства Игнатий-Христофор Гвариенти. Однако австрийцы рассказывали о казнях не как очевидцы, но со слов русских знакомых. Это дало основания некоторым историкам отрицать личное участие Петра в казнях. Петр вряд ли был более жесток, чем его отец, жесточайшим образом подавляющий многочисленные бунты. Петр не был более жесток, чем стрельцы, рубившие на куски бояр и иноземцев в 1682 г. Но в 1698 г. имелось больше свидетелей, в том числе иноземцев. Личная заинтересованность царя в искоренении мятежного стрелецкого семени создавала впечатление особой жестокости. Впрочем, даже по тогдашним нравам, наказание было суровым: в сентябре и октябре число казненных доходило до тысячи. В феврале 1699 г. было казнено еще несколько сот человек. В июне 1699 г. Петр раскассировал все 16 стрелецких полков и разослал стрельцов, лишив оружия, по разным городам страны, откуда они не имели права отлучаться. Следов связи стрельцов с Софьей, которые Петр усердно искал, не обнаружили. Тем не менее бывшая правительница была пострижена под именем Сусанны и оставлена в том же Новодевичьем монастыре, где она жила, под усиленной охраной, до смерти 3 июля 1704 г. [24/25] В третий раз началось царствование Петра. На этот раз по-настоящему: царь взял всю возможную власть в свои руки.
Северная война
Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
А. Пушкин
Александр Пушкин рассказал о том, как «мужала Россия» в поэме, посвященной битве под Полтавой, где была разбита шведская армия, долгое время считавшаяся лучшей в Европе. Поэт не оставляет сомнений в имени творца победы, утверждая, что Россия крепла в тяжелых испытаниях «с гением Петра». Немецкий биограф Петра назвал главу о войне со Швецией - «Война как судьба». Для этого имеются основания. Петр становится подлинным, не только по титулу, царем России в конце 1698 г. В 1700 г. началась Северная война - это была самая длинная война XVIII в. - она закончилась в 1721 г. Петр умер в 1725 г. Война со Швецией заняла практически все его царствование, была осью, на которую нанизывались все реформы. Война была причиной всех изменений: она изменила границы государства, оказала влияние на администрацию, финансы, экономику. Подавление последнего стрелецкого мятежа, ликвидация стрелецкого войска завершили историю Московского государства. В Северной войне рождается империя: титул императора подносят царю в 1721 г. после подписания Ништадского договора, регистрирующего победу над Швецией. Петр уехал за границу с мыслью о Крестовом походе против турок, рассчитывая получить поддержку Священной лиги в борьбе за Крым. Он вернулся с планами войны за Балтику. Русская внешняя политика в своей сути не менялась: менялся приоритет, направление главного удара. Московское государство, едва оно оперилось, начинает искать пути к морю - и на юге, и на западе. Движение к «большой воде» носит одновременно оборонительный (с юга и запада грозят Москве смертельные враги) и наступательный характер, позволявший государству непрестанно расширять свою территорию. Азовские походы Петра продолжали восточную политику московских государей, реализуя мечтания Дмитрия Самозванца и правительницы Софьи; война за балтийское побережье была также [25/26] продолжением традиционной политики - со шведами воевали дед и отец Петра. Историки нашли множество причин, которые могли побудить молодого царя объявить войну могучей Швеции. Он сам не один раз объяснял, чем были вызваны его планы. Одна из первых остановок Петра по дороге в Западную Европу была Рига, где его встретили очень плохо. Он этого не забывал многие годы и, кажется, только овладение Ригой в 1710 г. его успокоило. Значительно более серьезной причиной (хотя Петр считал обиду поводом вполне достаточным) было желание вернуть «древние русские земли». Советский историк, академик Тарле, напоминает, что «насильственное отторжение от России ее приморских владений началось еще в XVI столетии» и что «борьба Ивана Грозного за доступ русского народа к морю не увенчалась успехом и окончилась потерей очень ценной территории»28. Сергей Соловьев за сто лет до Тарле говорит об исторической легитимности возвращения к морю - к тому морю, «откуда пошла Русская земля и куда должна была возвратиться для приобретения средств к продолжению исторической жизни»29. В XIX в. русский историк подкрепляет свои аргументы ссылкой на активность варягов, отправившихся с балтийского побережья строить киевское государство. Советский историк использует в дополнение неотразимое свидетельство Маркса и Энгельса, которые «неоднократно высказывались…, что Россия не могла нормально развиваться, не получив свободный выход к морю»30. Желание иметь морские порты было у всех московских государей, многие из них вели войны за выход к «воде». Петр мечтал о море больше других, ибо питал к морю и мореплаванию подлинную страсть. Но могущественные державы - Оттоманская империя и Швеция - преграждали Москве путь. Реализация морской мечты требовала союза с другими государствами - врагами Турции и Швеции. Попытки завоевать Крым, а затем удачный азовский поход Петра были возможны, ибо существовал сильный антитурецкий союз, центром которого была империя Габсбургов. Заграничная поездка Петра убедила русского царя в отсутствии союзников для войны с Турцией: Австрия готовилась подписать мир с Блистательной Портой. Одновременно Петр увидел возможности приобретения союзников для войны со Швецией. Торопясь из Вены в Москву, встревоженный известием о стрелецком мятеже. Петр, получив по дороге весть о разгроме мятежников, остановился в польском местечке Рава, где встретился с ко- 28 Тарле Е.В. Северная война. М., 1958. С. 11. 29 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 80. 30 Тарле Е.В. Указ. соч. С. 12. [26/27] полем Августом II Сильным. Эта встреча была много раз описана - подчеркивалось физическое сходство двух монархов, великанов, обладавших геркулесовой силой, почти ровесников (Петру было 26 лет, Августу - 28). О чем они разговаривали, о чем договорились, точно не известно, ибо беседы шли без свидетелей. Остались воспоминания о гомерическом пьянстве, которое продолжалось все три дня (31 июля - 3 августа 1698 г). В «Гистории Свейской войны», составленной под непосредственным наблюдением Петра после победы над шведами, говорится, что Август просил царя помочь ему против поляков, не признающих его, а московский государь говорил об оскорблениях, нанесенных ему в Риге. Несомненно, что понравившиеся друг другу монархи обсуждали возможность союза против Швеции, но «без письменного обязательства». Об этом убедительно свидетельствуют дальнейшие события. Полтора года идет дипломатическая подготовка войны. Строится система договоров: Дания подписывает договор с Польшей. В Москву приезжает датский посол Пауль Гейнс с инструкцией подготовить русско-датский договор. В декабре приезжает к Петру в Воронеж посланник Августа генерал Карлович. Впервые Петр говорит ясно о своих целях: Россия нуждается во всех портах на Балтийском море31, которые у нее были отобраны. Формула Петра - «все балтийские порты» - свидетельствует о том, что он ясно представлял себе, чего хочет. Ни Рига, ни Ревель никогда не были русскими. Москве принадлежала некоторое время только Нарва, Ингрия и восточная Карелия - то. что называли «древними русскими землями», ибо они некогда были колонией Новгорода. Желание Польши и Дании рассчитаться со Швецией, отобрать у нее потерянные территории, было так велико, что они соглашались на все требования царя. В апреле 1699 г. был согласован текст русско-датского договора. Он назывался оборонительным, но предусматривал, что в случае вступления в войну одной стороны, другая «без всякого противоглаголания и спрашивания» поддерживает союзника, кто бы ни начал войну. Петр не торопился с его подписанием, а когда в августе умер датский король Христиан V. инициатор договора, русский царь ждал, пока новый король, Фридрих IV, не подтвердил желания ратифицировать союзные обязательства. 27 октября Петр принял Гейнса, которому задал прямой вопрос: хочет ли датский король начать войну со Швецией? Затем был приглашен Карлович, который подтвердил готовность Августа II 31 Генерал Карлович передал дословно содержание разговора датскому посланнику, который сообщил о нем в донесении королю. См.: Wittram R. Указ.соч. S. 206. [27/28] участвовать в войне. 11 ноября в Преображенском царь подписал пакт о нападении на Швецию. Договор предусматривал помощь России в ее планах приобретения «твердого основания» на Балтийском море: отвлекающую атаку Августа на Ригу (при участии русских вспомогательных сил); вступление России в войну немедленно после подписания мирного договора с Турцией, но не позднее апреля 1700 г. Сергей Соловьев говорит о двух великих войнах в русской истории: Северная война в начале XVIII в. и война с Наполеоном в начале XIX в. Историк, живший в XIX в., не мог знать, что и XX век начнется «великой войной» - первой мировой. В словах С. Соловьева обращает на себя внимание уравнивание двух войн: 1700 и 1812 гг. А между ними имеется различие: первая была наступательной (Петр начал войну со Швецией), вторая - оборонительной (Наполеон напал на Россию). Русский историк не сомневался в том, что в 1812 г. имела место агрессия, он отвергает саму мысль об агрессивных намерениях России в 1700 г. Огромные размеры русского государства, - признает С. Соловьев, - могут привести к мысли, что Россия «образовалась посредством завоевания, как образовались древние колоссальные государства - Персидское, Македонское, Римское». Это представление совершенно ошибочно. Распространение Московского государства на восток было, по убеждению историка, «не завоеванием одним воинственным, сильным государством других больших государств, более или менее цивилизованных», это была «колонизация, занятие пустых пространств под мирный труд». Поскольку «народы или, лучше сказать, народцы, встречающиеся на этих необъятных пространствах», находятся на низкой ступени политического развития, хищничают, не уважают право, постоянно враждуют с соседями, «их невольно приходится покорять»32. Несколько иначе объясняется необходимость продвижения в западном направлении. В конце XVII в. «опасность большая вставала с Запада; благоразумие требовало идти к ней навстречу, благоразумие требовало приготовить средства, чтоб не посылать поминков на Запад…»33. Концепция Сергея Соловьева представляет интерес не только своей простотой и ясностью - на востоке необъятное свободное пространство, занятое немногочисленными «народцами». на западе - опасность попасть в зависимость и платить «поминки», как их платили турецкому султану. Она заслуживает внимания и потому, 32 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 76-77. 33 Там же. С. 80. [28/29] что, начиная с 30-х годов XIX в., стала официальной советской точкой зрения на историю России. На исходе XVII в. появилась возможность, как посчитали союзники, начать Северную войну. Швеция, которая в начале XVII в., в годы правления одного из талантливейших полководцев своего времени Густава-Адольфа, значительно расширила свою территорию за счет соседей и стала сильнейшим государством региона, заметно стала слабеть. В 1697 г. на трон был возведен 15-летний Карл XII, интересовавшийся только охотой и игрой в войну. Уже предшественнику юного короля пришлось бороться с шведской аристократией, недовольной сильной королевской властью и тяжестью налогов. В 1698 г. в Варшаву явился лифляндский дворянин Иоган Рейнгольд Паткуль с планом восстания Лифляндии, ее отделения от Швеции и присоединения к Речи Посполитой - рая для шляхты. Получив поддержку Августа, Паткуль сопровождал генерала Карловича в Москву, где сумел увлечь своими проектами Петра. Его роль в подготовке войны со Швецией оценивается разными историками по-разному. Несомненно, что он ненавидел шведов и умел составлять соблазнительные планы для своих коронованных покровителей. Августу он обещал присоединение Лифляндии и предупреждал, что нельзя допустить, чтобы Петр захватил Нарву. Петру он предложил концепцию раздела Речи Посполитой, с выделением куска для Пруссии. Царь, убедительно подтверждая свои качества выдающегося государственного деятеля, принимал только те советы, которые ему подходили. Паткуль стал русским дипломатическим агентом и жестоко за это поплатился, когда попал в руки Карла XII. По мнению польского историка Юзефа Фельдмана, «честь создания целой системы средств и инструментов, которые позволят в дальнейшем русской дипломатии добраться до самого сердца Речи Посполитой, бесспорно принадлежит Паткулю»34. Восстание в Лифляндии, которое обещал Паткуль, было важной побудительной причиной начать войну против Швеции. Важным условием создания антишведского союза было ослабление Польши. Смерть Яна III Собесского открыла период бескоролевья: множество кандидатов изъявило свое желание занять королевский трон в Варшаве. Умерший король оставил трех сыновей, но в Польше недостаточно было иметь короля- отца, необходимо было получить голоса избирателей-шляхты. Для этого нужны были деньги, которых не имел старший сын Яна Собесского - Якуб. Имел деньги и поддержку короля-Солнце Людовика XIV - принц Конти. Франция, не перестававшая воевать со всей Европой, хотела 34 Цит. по: Jasienica P. Rzeczpospolita obojga narodow. Waiszawa, 1972. V. 3. S. 57. [29/30] иметь Польшу на своей стороне, но еще больше хотела помешать Габсбургам посадить своего человека в Варшаве. Неожиданно объявил себя кандидатом саксонский курфюрст Фридрих-Август. Его аргументами были деньги (Саксония принадлежала к числу богатейших немецких княжеств) и армия. Кроме того, на его стороне были Габсбурги и Россия. В это время московское правительство еще мечтало воевать с Турцией и рассчитывало на союз с Польшей. Избрание на польский трон французского кандидата разрушало русские планы. Людовик XIV был союзником султана. Большинство избирателей проголосовало за принца Конти. Но пока не торопившийся в Варшаву принц плыл к своему трону, а затем долго стоял перед Данцигом, враждебным французской кандидатуре, саксонский курфюрст явился в Краков во главе 8-тысячного отряда, перекрестился у ворот города из протестанта в католика и 15 сентября 1697 г. был коронован под именем Августа II. Принц Конти, узнав о коронации Августа, с удовольствием вернулся в Париж. Повторилась ситуация, которую Польша знала ровно НО лет назад: было избрано два короля. Но в XVI в. один из избранников, Стефан Баторий, быстро утвердил свою власть. Август не был похож на Батория. Его называли Сильным, ибо ему ничего не стоило сломать подкову и свернуть в трубку серебряную тарелку, а также потому, что молва приписывала ему не менее трехсот незаконных детей, а следовательно бесконечное число любовниц. Избрание Августа нарушило три старинные польские традиции: были отвергнуты в качестве кандидатов потомки умершего короля: был избран немец, чего раньше никогда шляхта не хотела: победу одержал кандидат меньшинства. Нарушение традиции было еще одним свидетельством нарастания хаоса в стране. Слабость короля в стране толкала его на военную авантюру - на войну со Швецией. Историк Томас Карлайль пишет в «Истории Фридриха II Прусского» о Польше в период правления «несчастных Августов» (имея в виду период между Августом II и Станиславом-Августом Понятовским): «Она напоминала прекрасно фосфоресцирующую кучу гнили». Карлайль объясняет: «Польша была теперь мертва, во всяком случае - агонизировала. Она полностью заслужила смерть. В нашем мире нет места для анархии. Она называет себя красивыми именами и привлекательна для толпы и газетных издателей, но в глазах Творца Вселенной анархия всегда отвратительна…»35. Как бы ни относиться к мнению английского историка, бесспорно, что 35 Carlyle T. History of Frederick II of Prussia, Called Frederick the Great. London, 1858-1865. T. 1/6. P. 404-410. [30/31] анархия, иначе говоря, польская государственная структура, вела страну к гибели. Правление Августа II было началом агонии. Слабость толкала к войне и Россию. Явно устаревшей была ее административная система. Всеобщим было недовольство налогами и проникновением западным нравов, начавшимся еще до Петра. Не было современной армии и офицерского корпуса. Явившись из заграничной поездки домой, Петр окончательно покончил со стрелецким войском и принял решительные меры по модернизации нравов: запретил бороды и старинное московское платье. Бороды стригли насильно, случалось и с мясом, так же безжалостно отрезали длинные рукава и полы кафтанов. Платье и бороды резали с той же страстью, с какой по приказу Петра рубили головы стрельцам. Все вместе они символизировали Московию, которую Петр хотел немедленно превратить в Голландию. Решительные меры по модернизации нравов не способствовали мобилизации духа, необходимого для ведения большой войны. Для Петра все нововведения были средством пробуждения народа - школой войны. Редкой уступкой общественному мнению было объяснение перехода к новому летоисчислению (вести его не от сотворения мира, но от Рождества Христова) тем, что так считают «не только во многих европейских христианских странах, но и в народах славянских, которые с восточной православной нашей церковью во всем согласны…». Днем нового года стало 1 января 1700 г. Но уже никаких особых объяснений не было дано после смерти патриарха Адриана в октябре 1700 г., когда Петр решил нового патриарха не назначать и поставил местоблюстителем патриаршего престола рязанского митрополита Стефана Яворского. В начале XVII в. провидение, случай, амбиции монархов спасли Россию. Польско-шведский союз в это время был для нее смертелен. Польша и Швеция предпочли воевать между собой. В начале XVIII в. слабые Россия и Польша объединились для войны со слабой Швецией. Результатом было изменение карты восточной Европы. Северная война - польско-датский союз против Стокгольма - стала возможной и потому, что в начале XVIII в. начался упадок Блистательной Порты. Во второй половине XVII в., между 1660- 1680 гг., Турция захватила Венгрию, приблизившись к сердцу империи Габсбургов, захватила правобережную Украину, нависнув над Польшей, угрожая России, овладела островом Критом, нанеся серьезный удар могуществу Венеции. В 1683 г. польский король Ян Собесский, разбив турок под Веной, остановил их, казалось, неудержимое движение. Священная лига, возникшая после победы над турками, отбросила армии султана и впервые вынудила его отказаться от территории, им завоеванной. В 1699 г. был подписан Карловицкий мир, по которому Турция вернула почти всю Венгрию [31/32] Австрии, правобережную Украину - Польше, потеряла Пелопоннес в пользу Венеции, Азов стал русским. После овладения Азовом турки подписали с Москвой перемирие. Петр хотел, прежде чем выступить против Швеции, иметь с Оттоманской империей «вечный мир». Подписание мирного договора было условием вступления России в войну. Русская делегация, возглавляемая Емельяном Украинцевым, отправилась из Азова в Керчь на военном корабле «Крепость», его сопровождала эскадра, насчитывавшая еще 22 корабля, на одном из которых находился Петр. Удивленные появлением русского флота, турки долго не пропускали «Крепость» в Черное море, но затем согласились, и русский посол явился в Стамбул как представитель новой морской державы. Тем не менее, переговоры затягивались. В договоре с Польшей Петр обязался начать военные действия не позже апреля. Известие о заключении мира пришло только в августе: Азов остался за Россией, но права плавания по Черному морю, которого добивался Петр. Россия не получила. Их, впрочем, не имела ни одна страна. Как сообщал в донесениях Украинцев, «Оттоманская порта бережет Черное море, как чистую и непорочную девицу, к которой никто прикасаться не смеет». Переговоры с Турцией велись 8 месяцев. В это время Петр не жалел усилий для успокоения шведов: в Москве с почетом принимали шведских дипломатов и царь подтвердил вечный мир между Россией и Швецией, в Стокгольм был отправлен посланник князь Хилков, успокоить шведов, спрашивавших о причинах усиления московского войска. Вопрос имел основания. В ноябре 1699 г. был объявили набор 27 полков, разделенных на три дивизии. Первые две дивизии были готовы к маршу в июне 1700 г. 18 августа в церквях Москвы было объявлено о подписании мира с Турцией, а на следующий день русские войска двинулись по направлению к Нарве. Петр следовал старой традиции: со времен Ивана Грозного русские начинали воевать со шведами, штурмуя Нарву. Только в конце октября русские окружили крепость. К этому времени Карл XII разбил датчан и вынудил их подписать мирный договор на его условиях. Рига, осажденная саксонцами Августа, успешно оборонялась, и польский король, жалуясь на недостаточность помощи, которую он получал от Петра, снял осаду. 18-летний Карл XII с поразившей Европу быстротой перебросил свою армию через море и двинулся к Нарве. Он командовал 8-тысячным корпусом, крепость осаждала русская армия, по крайней мере, в четыре раза более многочисленная. Узнав о приближении шведов, Петр покинул армию, поручив командование герцогу де Круи, французу, долгие годы служившему в австрийской армии, нанятому на русскую службу вместе с 80 [32/33] офицерами. Инструкция, наскоро написанная царем, без числа и печати, была, по словам саксонского инженера Галларта, руководившего осадными работами, «совершенно бестолковой»36. Поступок царя поразил современников и продолжает оставаться загадкой для историков. «Этот поступок Петра трудно объясним»37, - пишет современный русский биограф царя Н. Павленко. Современный немецкий биограф Петра Р. Виттрам признает, что для исследователя ответить на вопрос о причинах бегства царя очень сложно38. Оба историка отвергают обвинения царя в трусости - он достаточно в разных обстоятельствах продемонстрировал личную храбрость. Н. Павленко предполагает, что Петр недооценил противника и считал, что значительно более многочисленное русское войско разобьет шведов и без него. Р. Виттрам, наоборот, считает, что царь понял, что он проиграл под Нарвой, ибо не ждал появления Карла XII, а поэтому, покинув обреченных, отправился готовить новые битвы. Польский историк Павел Ясеница, возражая польско-французскому биографу Петра, Казимиру Валишевскому, назвавшему поступок царя «беспримерным дезертирством», считает, что решение царя покинуть войско под Нарвой «спасло Россию». И добавляет: «Не будем слишком поспешно судить интуицию гениального человека»39. Русская армия была наголову разбита под Нарвой. Современники и историки составили длинный список причин. В их числе: отсутствие царя, отдавшего командование иностранцам, которых не понимали солдаты, которых не понимали офицеры; плохая артиллерия; неопытность солдат, атакованных шведскими профессионалами. Академик Тарле, прошедший сталинскую школу, называет в качестве причины действия герцога де Круи, оказавшегося «не только бездарным полководцем, но и предателем»40. Предательство герцога заключалось, по мнению советского историка в том, что он одним из первых сдался в плен, а с ним вместе «немецкие офицеры почти в полном составе». Это, конечно, не украшает военных, но Вольтер, описывая битву под Нарвой, замечает, что немецкие офицеры боялись русских солдат больше, чем шведов. Для этого имелись основания. Генерал Галларт рассказывает в своих воспоминаниях, что решение герцога де Круи сдаться в плен было вызвано видом офицеров-иностранцев, убиваемых русскими солдатами. 36 См.: Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 406. 37 Павленко Н. Петр Первый. М., 1975. С. 86. 38 Wittram R. Op. cit. S. 238. 39 Jasienica P. Op. cit. S. 62. 40 Тарле Е.В. Указ. соч. С. 50. [33/34] Поражение было полным. Русская армия потеряла убитыми, пленными, разбежавшимися по лесам около 12 тыс. человек. Но оставшиеся, примерно 23 тыс., собрались в Новгороде, став ядром новой армии, которую Петр начал немедленно формировать. Снова, как после первого, неудачного, штурма Азова царь продолжает с невиданной энергией готовиться к новым боям. Датский посланник Гейне доносил своему королю о разговоре с Петром, который принял его в Преображенском. Петр упрекал датчан в заключении сепаратного мира, видя в нем одну из причин поражения под Нарвой. Но, как сообщал посол, царь был настроен оптимистично: «Потери ничто по сравнению с уроком, который мы получили… Москва начинает открывать глаза и видеть свои слабые стороны»41. Много лет спустя Петр подводил итоги Нарвской битве в своем «Журнале», который называет «Гистория свейской войны». Он подчеркивал неопытность своих войск: только два полка гвардии участвовали в двух штурмах Азова, а другие никогда не видели военных действий, не имело подготовки и подавляющее большинство офицеров. Одновременно он, задним числом, видел Божию милость в поражении, ибо победа неопытной, как в воинских, так и политических делах России, обернулась бы затем катастрофой. Петр называет итог битвы под Нарвой не несчастьем, а великим счастьем, ибо «неволя леность отогнала, и к трудолюбию и искусству день и ночь принудила»42. Карл XII стал любимцем Западной Европы: три молниеносные победы над тремя армиями - датской, саксонской, русской - принесли ему славу великого полководца. Русские послы доносили из Вены, Гааги, других столиц о падении престижа Петра и России. «Над нами смеются». - писали они. Князь Голицин писал из Вены: «Непременно нужна нашему государю хотя малая виктория, которую бы его имя по-прежнему во всей Европе славилось». В центре лихорадочной деятельности Петра - армия. Он думает только о ней и заставляет всю страну жить только для нее. Объявляется новый рекрутский набор. За год численность армии увеличивается в три раза. Вся артиллерия - 177 пушек - была потеряна под Нарвой. Организуется отливка новых пушек, нехватка металла восполняется церковными колоколами. В течение 1701 г. было отлито 243 пушки, мортиры и гаубицы. Для армии нужны были деньги. С 1701 по 1709 г. военные расходы составляли 80-90% всех государственных расходов. В начале царствования Петра государство получало от населения около 1.4 млн. рублей. В 1701 г. военные расходы составили 2,3 млн. рублей. Непрерывно создаются новые 41 Wittram R. Op. cit. S. 242. 42 Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 408-409. [34/35] налоги, дополняющие основной источник: таможенные и кабацкие пошлины; для содержания новой кавалерии, набранной в 1701 г., - «драгунские деньги», на содержание флота - «корабельные деньги». Алексей Курбатов, сопровождавший Петра в заграничную поездку, привез оттуда иностранную выдумку - гербовую бумагу. Значительный доход дала порча монеты: серебряные монеты перечеканивались в монеты низшего достоинства, но той же номинальной цены. Налоги взимаются с рыбной ловли, домашних бань, мельниц. Бритье бороды, которое Петр ввел, вернувшись из-за границы, так же стало источником дохода. Тем, кто хотел сохранить бороду, предложено было платить ежегодную пошлину: богатым купцам - по 100 рублей, царедворцам, горожанам, купцам второй статьи - по 60 рублей и т.п. С крестьян, при въезде в город и при выезде, брали каждый раз по 2 деньги. Заплатившим бородовую пошлину выдавались медные знаки, которые необходимо было носить при себе и возобновлять каждый год. Задача создания могучей армии, которая могла бы реализовать план выхода России на Балтику, облегчалась решением Карла XII считать Россию побежденной, недостойной его внимания и отправиться на войну в Речь Посполитую и Саксонию. Петру пришлось бы значительно труднее, если бы строительство новой армии происходило в условиях войны. Стратегия короля дала России необходимую передышку. С 1700 г. по 1707 г. идут две войны в одной - Северной. Карл XII оставляет Петру свои провинции - Лифляндию, Курляндию, Финляндию, и занимается Августом II. Польский король, в свою очередь, ведет две войны - со Швецией и против значительной части польской шляхты, которая не видит для себя никакого интереса в борьбе со шведами. В западной Европе 1700 год был отмечен началом войны за испанское наследство. После смерти испанского короля Людовик XIV объявил себя наследником испанской короны, добавив, как гласит легенда, что Пиренеев больше нет. С этим не захотели согласиться Австрия, Англия, Голландия и Бранденбург. Началась война за «испанское наследство», которая будет длиться 13 лет. Для восточной Европы эта война имела лишь один смысл: она заняла крупнейшие европейские державы, которые перестали интересоваться Северной войной. Покидая армию под Нарвой, Петр объяснял свой поступок в частности тем, что ему необходимо встретиться с польским королем. Четыре месяца спустя в Биржах, имении Радзивилла, Петр и Август встретились. Польский король пытался воспользоваться трудным положением русского царя и настаивал на возвращении Малороссии. Петр, увидев враждебное отношение к Августу части сенаторов, опасался, что Речь Посполитая последует за Данией и подпишет мир со Швецией. Ощущая жизненную необходимость в [35/36] союзнике, он соглашался на уступки, намекая даже, что не исключен разговор о Киеве. Союз был возобновлен: Петр обещал прислать 15-20 тыс. пехоты и платить субсидию польскому королю; Август обещал вести военные действия в Лифляндии и Эстляндии, поддерживая русскую армию, которая намеревалась воевать в Ингрии и Карелии. Царь согласился с тем, что Лифляндия и Эстляндия останутся в Речи Посполитой и обещал - в секретной статье - прислать королю 20 тыс. рублей на вознаграждение тем польским сенаторам, которые поддержат русско-польский союз. Карл XII, если бы захотел, мог заключить мир с Августом. Шведы не хотели воевать с Польшей. Основой могущества Швеции были прибалтийские провинции, прежде всего Лифляндия. В Скандинавии имелось железо, но не хватало хлеба. Его давала плодородная Лифляндия. Ей угрожала Россия, с ней хотели воевать шведы. Их король решил иначе. Военные историки по-разному объясняют решение Карла двинуть свои войска против Августа. Некоторые говорят, что молодому полководцу показалось, что Россия наголову разбита и он сможет заняться ею, когда захочет. В войне с разбитым противником не было славы. Другие видят в польском походе короля глубокий стратегический замысел: он хотел, разгромив Августа, обеспечить себе тыл, имея в виду завоевание России. Но убедительных доказательств наличия подобного плана у Карла XII нет. Немецкий военный историк Ганс Дельбрюк называет шведского короля способным генералом, «который в сражении правильно руководил своими войсками, вливал в них свой дух и внушал им безусловное доверие». (Одновременно называя его «упрямцем, авантюристом», главное же, человеком, не имевшим «определенной политической ориентации».) Дельбрюк приводит совет, который шведский канцлер Оксенстиерна дал молодому королю: заключите мир с Августом и отдавайте войска внаем иностранным государствам - это принесет вам великую славу43. 9 июля 1701 г. шведы громят саксонскую армию на берегах Двины. Сенат Речи Посполитой предложил Карлу XII подписать мир. Король ответил согласием, поставив лишь одно условие: отречение Августа II. Условие было неприемлемым, и Карл отправился в Польшу. Часть литовских магнатов, возглавляемая гетманом Казимиром Яном Сапегой, перешла на сторону Швеции. В дополнение к Северной войне, Речь Посполитая начала войну гражданскую. 27 мая 1702 шведы заняли Варшаву, 7 августа, в очередной раз разбив саксонцев, Карл XII вступил в Краков. Успехи шведов оборачиваются крупной дипломатической победой Петра. Противники шведов 43 Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М., 1938. Т. 4. С. 297-298. [36/37] в Литве, одержав победу над сторонниками Сапеги, обратились за помощью к царю. Великое княжество литовское фактически переходило под протекторат России: на территорию Литвы вошли русские войска (три полка пехоты и 12 тыс. казаков); царь соглашался оказывать Литве необходимую денежную помощь. Петр скажет о своем противнике: Карл «увяз в Польше». Пока шведский король воюет в Польше, решив прогнать Августа II с трона, Петр ведет свою войну. Армия под командованием Шереметева начинает военные действия в Лифляндию. 29 декабря 1701 г. русские одерживают первую победу над шведами под Эрестфере. Шереметев был произведен в генерал-фельдмаршалы, награжден орденом св. Андрея Первозванного, основанным Петром. Разбив генерала Шлиппенбаха второй раз (июль 1702), фельдмаршал вынуждает шведов оставить Лифляндию. Петр приказывает опустошить страну, чтобы лишить противника баз и продовольствия. Вскоре Шереметев доносил царю: «… Больше того неприятельской земли разорять нечего - все разорили и опустошили без остатка». Этот способ ведения войны в XVIII в., как, впрочем, до и после, считался совершенно нормальным. В 1704 г. принц Евгений Савойский, воевавший на стороне французов против Габсбургов, писал о своих планах: «Я, в конце концов, не вижу иного средства, как разорить и опустошить всю Баварию и окружающие ее области окончательно (totaliter), для того, чтобы на будущее время лишить неприятеля возможности продолжать войну из Баварии или окружающих ее областей»44. Единственным различием между действиями войск принца Евгения и фельдмаршала Шереметева было использование русским командующим калмыков, составлявших значительную часть нерегулярной кавалерии. Зверства степных кавалеристов казались историкам, в особенности западным, более ужасными. Лифляндия была одним из двух фронтов, на которых действовала русская армия. Вторым была Ингрия, которую называли также - Ингермандландия или Ижоры - область по Неве и Финскому заливу. Оставив на время в стороне Нарву, Петр приступает к завоеванию устья Невы. Осенью 1702 г. русские войска овладевают шведской крепостью Нотебург, которая некогда принадлежала новгородцам, называвшим ее - Орешек. Петр не возвращает городку старинное русское название, а придумывает новое, актуальное - Шлиссельбург. Много лет спустя Петр называл дату взятия Нотебурга «днем - началом нашего авантажа», вспоминая, что «сим ключом много замков отперто». 44 Дельбрюк Г., Указ.соч. С. 260-261. [37/38] В мае 1703 г. была взята шведская крепость Ниеншанц, построенная при впадении р. Охты в Неву. Место не удовлетворяло требованиям Петра и он нашел в устье Невы другое место для крепости и порта. В мае 1703 г. началось строительство Петропавловской крепости и под ее защитой города, который сначала был назван Петрополисом, а потом Санкт-Петербургом. Петр не мог предвидеть великолепной судьбы нового города, который станет столицей империи, открыв петербургский период русской истории. Пушкин, проникнув в мысли строителя новой столицы, писал: «И думал он: отсель грозить мы будем шведу. Здесь будет город заложен назло надменному соседу. Природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно». Вторая цель в 1703 г. вряд ли могла стоять перед царем. Первая - угроза «шведу», опорный пункт против «надменного соседа», - была очевидна. Укрепившись в устье Невы, Петр повернул свои войска в сторону Нарвы летом 1703 г. Захватив крепости Копорье и Ямбург, летом 1704 г. русские войска взяли Дерпт и Нарву. Овладение Нарвой не только смывало горечь поражения, испытанного четыре года назад, оно убедительно свидетельствовало об успехах на пути создания армии, потерявшей страх перед шведами. Наконец, захват крепости обеспечивал оборону завоеванной Ингрии и Петербурга. В августе 1704 г. представители польского короля и русского царя подписали в Нарве новый союзный договор, подтверждавший решимость союзников воевать со Швецией до победы и не заключать сепаратного мира. На этот раз договор не упоминал о каких-либо обещаниях России передать Польше завоеванные русскими войсками территории. Август все больше нуждался в поддержке Петра, в то же время царь еще нуждался в Августе, который отвлекал шведов от военных действий против России. Увлечение Карла польскими делами нарастало с каждым месяцем. Одерживая в каждой битве с польско-саксонскими войсками победу, шведский король никак не мог окончательно завоевать Польшу. В июле 1704 г. 800 польских шляхтичей выполнили желание Карла и выбрали королем Речи Посполитой Станислава Лещинского. Когда представители Августа подписывали договор в Нарве, в Польше было два короля. Первым результатом «двоевластия» было появление в Польше русских солдат, пришедших на помощь Августу. Польский хроникер писал об отряде под командованием князя Голицина: «Это были отважные и сильные солдаты, очень хорошо одетые в серую форму с голубыми, белыми и красными выпушками, имевшие при себе необходимое хорошее оружие…»45. В октябре 1705 г. Станислав Лещинский был коронован в Варшаве и стал вторым 45 См.: Jasienica P. Op. cit. S. 86. [38/39] законным королем. В конце месяца в Гродно встретились Август и Петр; царь явился на польскую территорию Польши, как триумфатор, увенчанный славой полководца, взявшего крепость Митаву, давшую русским господство в Курляндии, Август прокрался через Гданьск и Кенигсберг. Успехи русского оружия начинают беспокоить Европу. Стремление Петра «укрепиться на Балтике» вызывает опасение в Голландии, Англии, Франции. Западноевропейские дипломаты предлагают царю посредничество в заключении мира со Швецией. Петр выражает согласие подписать мирный договор, но лишь в случае уступок со стороны Карла XII. Царь объяснял свое желание сохранить завоеванные земли и порты потому, что эти территории раньше принадлежали России, а также потому, что порты нужны государству, «ибо чрез сих артерий может здравее и прибыльнее сердце государственное быть». Обращает на себя внимание современность метафоры - кровообращение было открыто всего лишь полвека назад. Русские представители в западных столицах предупреждали царя, что ни Голландия, ни Франция, ни Австрия, ни Англия не принимают его достаточно всерьез, не верят в его силу и потому их посредничество не принесет России ничего хорошего. Впрочем, уговоры заключить мир со Швецией носили абстрактный характер: Карл о мире не думал. Осенью 1706 г. шведские войска, бесцеремонно нарушив нейтралитет австрийской Силезии, вторглись в Саксонию и молниеносно захватили Дрезден. В октябре был подписан Альтранштадский договор: Август II отрекался от польской короны: признавал польским королем Станислава Лещинского; союз Августа с Россией и все другие антишведские соглашения уничтожались; войска, пришедшие на помощь Августу, передавались как военнопленные шведам. Карлу XII был передан арестованный незадолго до того Иоган Рейнгольд Паткуль. Шведский король приказал поломать ему кости рук и ног, колесовать, а затем отрубить голову. Узнав о подробностях казни, Карл XII выразил негодование поведением палача, слишком рано прекратившего мучения лифляндца. Альтранштадский договор был подписан Августом, не предупредившим Петра. Его результатом была не только потеря союзника, но и раскол польской знати на сторонников Лещинского и свергнутого Августа, иначе - на сторонников Швеции и России. Павел Ясеница пишет в «Истории Речи Посполитой двух народов», что впервые в польской истории возникла прорусская партия. К ней, в частности, принадлежали глава церкви примас Станислав Шембек, Два польских гетмана и один литовский. Прорусская партия не имела организованной военной силы, нуждалась в русской помощи Деньгами и солдатами. В 1707 г., когда, отдохнув в богатой Саксонии, [39/40] шведское войско вошло в Польшу, готовясь к вторжению в Россию, сторонники Петра могли только задерживать продвижение шведов, и никак не могли ему помещать. Но резкое ослабление Речи Посполитой было фактором, который сыграет важную роль в дальнейшей истории как Польши, так и России. Война со шведами истощала Россию, но в то же время обнаружила неиссякаемые источники силы, для использования которых необходима была одержимость Петра, не останавливавшегося перед средствами, которые вели его к цели. В 1705 г. до Петра доходит весть о восстании, вспыхнувшем в Астрахани, в самом далеком юго-восточном углу государства. Туда сбегались уходившие от помещиков крестьяне, там собралось много старообрядцев, туда были сосланы стрельцы после ликвидации их полков. Этот горючий материал нуждался в искре. Недовольство нараставшим налоговым гнетом вспыхнуло огнем восстания, когда местный воевода начал тотальную войну с бородами и русским платьем жителей Астрахани. В июле 1705 г. прошел слух, что запрещено играть свадьбы, а всех девиц будут отдавать замуж за немцев. Началось восстание. Мятежники в грамотах, разосланных с приглашением присоединиться, писали, что они «стали за веру христианскую», против брадобрития, немецкого платья, табака. В Астрахань стали стекаться недовольные из других концов России. Важным фактором твердости мятежников в их намерении «тряхнуть Москвой» было убеждение, что на троне сидит ненастоящий, подмененный царь. Донские казаки не поддержали Астрахань, но Петр счел опасность настолько серьезной, что послал против мятежников сильный военный отряд из-под только что завоеванной Митавы, через всю Россию по маршруту: Москва-Казань-Астрахань. Командовал экспедиционным корпусом один из лучших полководцев Петра - фельдмаршал Шереметев. Помощь в борьбе с восставшими оказали верные царю калмыки хана Аюка. В марте 1706 г. Шереметев штурмовал Астрахань и, легко разбив мятежников, начал расправу. Зачинщики были отправлены в Москву, где их долго пытали, выясняя связи с другими городами. Допросы и казни продолжались два года. По дороге в Астрахань Шереметев получил в Казани приказ Петра ликвидировать вспыхнувшее в начале 1705 г. восстание башкиров. Завоевание территории, на которой жили башкиры - тюркские племена, кочевавшие между Камой и Уралом, началось во второй половине XVI в. Крепость Уфа, основанная в 1585 или 1586 г., была единственным русским городом, позволявшим держать в повиновении огромную территорию. В отличие от татар, создавших после исчезновения Золотой орды подлинные государства - Казанское, Астраханское, Сибирское, Крымское, башкиры жили разрозненными [40/41] племенами по обеим сторонам Уральского хребта. Около ста лет проникновение русских на башкирские земли почти не встречало сопротивления: завоеванные племена соглашались платить ясак (налог) шкурами соболей, куниц и лисиц - администрация оставляла их в покое. Появление переселенцев, получавших во владение земли, возникшие споры с местным населением вызвали в 1705 г. восстание, которое, то затихая, то усиливаясь, продолжалось до 1710 г. На короткое время племена объединились вокруг хана, который называл себя «царь Салтан». Мусульманское духовенство поддерживало повстанцев. В январе 1708 г. башкирские отряды стояли в 30 километрах от Казани46. Только в 1710 г. Петру Хованскому, командовавшему русскими войсками, удалось успокоить Башкирию. По указаниям Петра князь Хованский старался подчинить мятежных башкиров не только оружием, но и добиваясь благосклонности старшин, отменяя налоги. Едва было подавлено восстание в Астрахани и все еще продолжалось усмирение Башкирии, вспыхнул Дон. В 1707 г. на Дон явились войска искать беглецов: в казачьи области бежали крестьяне, работные люди с многочисленных строительных работ, солдаты. Когда недовольство новыми порядками, нарушением старых «вольностей», нашло своего вождя, Дон восстал. После первых побед восставших, которыми командовал Кондратий Булавин, его армия стала быстро расти. Восстание поддержали старообрядцы. Оно быстро распространялось и, выйдя из донской области, начало угрожать центральным районам. Мятежники готовились идти к Тамбову, Туле. Отправляя войско под командованием князя Василия Долгорукого, Петр дал инструкцию, в которой требовал «сей огонь за раз утушить» и указывал, как это сделать: «Городки и деревни жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на колеса и колья, дабы тем удобнее оторвать охоту к приставанью к воровству людей, ибо сия сарынь кроме жесточи, не может унята быть»47. Современники сообщают, что восставшие, расправляясь с врагами, были ничуть не менее жестоки. Летом 1708 г. беспощадная патификация* и разлад между атаманами позволили подавить восстание. Кондратий Булавин застрелился. Волнения на юго-востоке России во время Северной войны Доставили немало хлопот русским историкам. С одной стороны 46 См.: Nolde В. La formation de L'Empire Russe: En 2 v. Paris, 1952. V. 1. p. 192-215. 47 Цит. по: Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 212-213. * Патификация - насильственное усмирение восстания. [41/42] царь, ведущий необходимую государству войну, с другой - народ, борющийся за свои права. В XIX в. дилемма решалась сравнительно просто. В. Соловьев рассматривал булавинское восстание, как выступление казаков, и считал победу государства над казачеством необходимой, поскольку оно жило за счет государства. Элементарно простое решение дали в первые послереволюционные годы историки-марксисты: монархия - реакционна, борьба с феодализмом - прогрессивна. Следовательно, Кондратий Булавин - герой, а Петр - реакционер. Все усложнилось, когда Петр стал «прогрессивным», а народ оставался понятием как нельзя более положительным. Историк Натан Эйдельман рассказывает, что когда он был учителем, в 50-е годы, ему было очень трудно ответить на вопросы учеников: «Петр прогрессивен? - Да, конечно. - Крестьянские восстания в России прогрессивны? - Да, конечно. - А если крестьяне, скажем, Кондратий Булавин и другие, восстают против Петра, кто прогрессивнее?»48. В 1975 г. биограф Петра дает ответ, которого не было у молодого учителя четверть века назад: «Как все восстания феодальной поры, оно (восстание Кондратия Булавина - М.Г.) было царистским, стихийным, слабо организованным и потому обреченным на неудачу»49. Иначе говоря, восстание было малопрогрессивным, а может быть и совсем непрогрессивным. С этим согласны и авторы «Краткого пособия по истории», выпущенного в 1992 году: «…в программе восставших (все тот же Булавин - М.Г.) не обнаружено антифеодальных требований»50. Следовательно «консервативное крестьянство» было не право. Впрочем, замечают авторы, «восстание приостановило распространение крепостничества на новые территории». В начале мая 1707 г. Карл XII покидает Саксонию, вступает в Польшу. Ни у кого нет сомнения, что он намеревается вторгнуться в Россию. До сих пор шведский король отмахивался от сообщений о русских походах в Лифляндию и Курляндию, о сооружении Петром новых крепостей и городов. Все равно все наше будет - заявлял Карл. Встревоженный Петр принимает энергичные меры для укрепления Москвы, ожидая удара шведов в направлении столицы. Он обращается к герцогу Мальборо и английской королеве Анне за посредничеством. В инструкции послу Петр излагал условия, на которых он согласился бы на мир: царь готов пойти на значительные уступки, даже вернуть Нарву. Объектом переговоров не мог быть только Петербург. От него отказаться Петр не хотел ни в коем 48 Эйдельман Н. «Революция сверху» в России. М., 1989. С. 65. 49 Павленко Н. Указ. соч. С. 141. 50 Краткое пособие по истории/ Отв. редактор Корелин А.П. М., 1992. С. 43. [42/43] случае. Петр ищет посредничества у датского короля Фридриха IV и прусского короля Фридриха I, во Франции. Карл по-прежнему о мире не думал. В январе 1708 г. шведский король занял Гродно, который русская армия оставила без боя, затем двинулся к Могилеву, где остановился на длительный отдых. Инициатива была в руках короля. Петр не знал, в каком направлении будет двинута шведская армия: на север - на Ригу - Псков - Петербург или на запад - к Смоленску-Можайску- Москве? Численность русской армии превышала в это время 100 тыс. человек (под Нарвой у Петра было 40 тыс.), в распоряжении Карла имелось 63 тысячи. Евгений Тарле, описывая ход Северной войны и настаивая на полководческом гении Петра, отмечает, что царь всегда в нужное время умел концентрировать превосходящие силы, предвосхищая тактику Наполеона. Тарле совершенно прав, но нельзя не учитывать, что армия Петра, опираясь на огромные русские людские ресурсы, всегда была многочисленнее армии небольшой Швеции. В сентябре 1708 г. Карл принимает неожиданное решение - поворачивает свою армию на юг, на Украину. Он выступает, не дождавшись 16-тысячного корпуса под командованием Левенгаупта, вышедшего из Риги с огромным обозом продовольствия и артиллерией. Петр делит свою армию на две группы: одна, под командованием Шереметева, пошла по следам Карла; другая, под командованием Петра, отправилась навстречу Левенгаупту. 28 сентября под Лесной вспомогательный корпус Левенгаупта был разгромлен. Позднее Петр назвал эту победу «матерью Полтавы». Шереметев сопровождал шведскую армию параллельным маршем, имея приказ опустошать местность, по которой наступали шведы. Инструкция Петра гласила: «Главное войско обжиганием и разорением утомлять». Тактика выжженной земли давала результаты - ее используют русские генералы сто лет спустя, когда попробует завоевать Россию Наполеон, о ней вспомнит Сталин в 1941 г. Многочисленные биографы Карла XII теряются в поисках объяснений его иррационального поведения: выбора им направления движения своей армии, полного пренебрежения противником. Но выбор Украины, как объекта наступления, имел, по крайней мере, одно рациональное объяснение. Шведский король рассчитывал на помощь гетмана Украины Мазепы. И здесь он ошибся. Гетман Иван Мазепа - один из самых популярнейших персонажей российской истории. Не было, кажется, ни одного крупного (не говоря уже о менее крупных) поэта, драматурга, художника, композитора, которого не привлек бы романтический образ гетмана: Вольтер, Байрон, Мицкевич, Рылеев, Пушкин, Дефо, Словацкий, Шиллер и т.д. В самом начале были воспоминания польского шляхтича Яна Хризостома Пасека, знавшего Мазепу при дворе короля [43/44] Яна Казимира, бывшего с ним в ссоре и рассказавшего историю, которая должна была навеки опозорить будущего гетмана. Молодой Мазепа соблазнил жену своего соседа по имению. Разгневанный муж приказал службе привязать нагого любовника к лошади и отправить ее галопом в дикую степь. Историки установили, что история была выдуманной, но она стала известна Вольтеру от Станислава Лещинского, который после лишения его престола жил во Франции. В 1731 г. Вольтер рассказал о любовном приключении Мазепы в «Истории Карла XII». Очень популярная в Европе книга вдохновила Байрона. Полотно английского художника Хораса Вернета, изображающее белого рысака, в ужасе несущегося куда-то в лес, с нагим прекрасным юношей на спине, окруженного стаей свирепых волков, значительно способствовало распространению легенды. Фантастический образ Мазепы стал плодотворным источником вдохновения для романтической Европы. В нем было все: несчастная любовь, политическая измена, трагический конец. Для русских поэтов и историков персонаж Мазепы не ограничивался романтическими аксессуарами - перед ними стоял вопрос: был гетман изменником или нет? Кондратий Рылеев, поэт и будущий декабрист, ответил в поэме «Войнаровский» (1825) отрицательно: Мазепа и его племянник Войнаровский не были изменниками, они были революционерами, выступавшими против Петра за национальную свободу, которая представлялась одновременно как свобода политическая. Пушкин в поэме «Полтава» (1828-1829) изобразил гетмана «честолюбцем, закоренелым в коварствах и злодеяниях», забытым всеми Иудой. Большинство историков принимают 1639 г. как дату рождения Ивана Мазепы. Он учился в киевской коллегии, в иезуитском колледже в Варшаве, служил при королевском дворе и в юности путешествовал, посетив Францию, Италию, Голландию. Вернувшись на Украину, Мазепа служил при Петре Дорошенко, затем Самойловиче. Образование, военные способности, умение нравиться не только женщинам, но и мужчинам, позволили ему сделать карьеру. Участвуя в крымском походе, Мазепа убедил князя Голицина, что виновником неудачи был гетман Самойлович. В 1687 г. вместо разжалованного гетмана был избран при активном участии Голицина сам Мазепа. Когда Карл XII начал свой поход на Москву, Мазепа правил Малороссией уже 20 лет. Деятельность гетмана была направлена на развитие образования, при нем киевская коллегия стала академией (это звание было утверждено Петром), Мазепа поощрял строительство школ и храмов, в числе главных его забот было содействие созданию на Украине новой элиты из казачьей старшины. Находясь в составе Речи Посполитой, Украина потеряла свою элиту, которая целиком полонизировалась. Мазепа понимал необходимость собственного украинского правящего класса, [44/45] ибо не расставался с мыслью о возможности существования самостоятельной Украины. Польский историк пишет: «Двадцать лет гетманства Мазепы заслужили бы ему славу выдающегося государственного деятеля, если бы он принадлежал к менее несчастливому народу»51. Тяготы Северной войны давили Малороссию не меньше, если не больше, других областей России: налоги, не прекращавшиеся мобилизации, забиравшие молодежь на далекие поля битв. Пушкин, безоговорочно осудивший Мазепу, признает тем не менее: «Украина глухо волновалась». Восстание Булавина было убедительным проявлением недовольства. Война со Швецией принесла Малороссии многочисленные трудности, но вместе с тем - и это понял гетман - повысила международную ценность Украины. Богдан Хмельницкий - незадолго до смерти - вел переговоры со шведами, теперь - победоносный Карл XII становился еще более соблазнительным партнером, сильно ослабла Польша, имевшая двух королей; нуждался в гетмане Петр, до последней минуты не перестававший верить Мазепе. 29 декабря 1708 г. лондонская газета «Дейли курант» сообщила на первой странице: «Генерал Мазепа, 70-летний главнокомандующий казаками, поддался убеждениям шведских генералов и перешел на их сторону со своим войском». Остается удивляться оперативности английских журналистов: гетман перешел на сторону шведов 24 октября, в ставке Петра на реке Десне стало об этом известно 16 ноября, а в конце декабря об измене Мазепы знала вся Европа52. Мазепа вел тайные переговоры со шведами и с поляками, по крайней мере, с 1701 г. Враги гетмана (было их много) регулярно доносили царю о преступных намерениях Мазепы. Информаторы платили жизнью за доносы, которым царь не хотел верить. Трудно найти объяснения безграничному доверию, которое Петр, очень хорошо разбиравшийся в людях, питал к предателю. Поведение Мазепы - красноречивое доказательство относительности политических понятий. Вольтер, изобразивший Мазепу героем в истории Карла XII, назвал его изменником в истории Петра I. Русские историки, в подавляющем большинстве, называют Мазепу изменником. Они правы, ибо он клялся, в том числе на Библии, в верности русскому царю. Но молдавского господаря Кантемира, который несколько лет спустя изменил султану, которому он также клялся в 51 Jasienica P. Op. cit. S. 97. 52 См.: Mackiw T. Prince Mazepa: Hetman of Ukraine in Contemporary English Publications. Chicago, 1967. P. 107. [45/46] верности, называют патриотом - Кантемир ушел от султана к Петру. Решение 70-летнего гетмана было продиктовано соображениями личными, которые в то же время имели характер более широкий. Для России сомнений не было - Малороссия была русской провинцией. Для Малороссии выбор, сделанный в 1654 г., все еще не казался окончательным. Тем более, что условия присоединения, принятые Переяславской Радой, постоянно нарушались Россией. После Хмельницкого ни один из гетманов (не считая Дорошенко, но и он был лишен булавы) не умер в своей постели. Права обитателей Малороссии неуклонно сокращались. Мазепа, стремясь укрепить положение Украины, задумал сделать гетманскую булаву наследственной. Не имея детей, он готовил своим наследником племянника Андрея Войнаровского. В 1707 г. практический переход казачьего войска под командование князя Александра Меньшикова убедил Мазепу в наличии плана ликвидации института гетмана. В числе тайных информаторов Мазепы была 40-летняя вдова после двух мужей, польская красавица княгиня Анна Дольская. Как пишет Николай Костомаров, «княгиня Дольская была еще не старая и обладала в высшей степени качествами прелестницы». Приехав в Белую церковь крестить дочь, родившуюся у ее сына, «Мазепа вел с княгиней денные и ночные беседы…»53. В шифрованных письмах гетману княгиня посредничала между ним и польским королем Станиславом, сообщая о разговорах, которые она вела с русскими генералами. В одном из писем она сообщила, что фельдмаршал Шереметев и генерал Ренн говорили ей о намерении Петра отдать Малороссию Меньшикову. Как сообщает Костомаров, Мазепа комментировал новости от княгини Дольской своему доверенному писарю Филиппу Орлику: «Я хорошо знаю, что они хотят сделать со мной и со всеми нами. Меня они хотят удовлетворить титулом князя Священной римской империи. Забрать гетманство, самим назначать старшину, назначить всюду губернаторов. А если наш народ станет сопротивляться, его сошлют за Волгу, а Украину заселят своими». У Мазепы были основания так думать - это подтвердили позднейшие действия, уже не Москвы, а Петербурга, в Малороссии. Решение Карла повернуть на Украину было неожиданным для Мазепы. «Черт его сюда несет!» - воскликнул гетман, узнав о движении шведских войск. Мазепа рассчитывал, что Карл XII пойдет на Москву через Смоленск и Можайск, что позволит казачьему войску поддержать шведов, но воевать с армией Петра не на украинской, а на русской территории. Появление шведских войск на Украине вынудило гетмана 53 Костомаров Н.И. Мазепа. М., 1992. С. 165. [46/47] раскрыть карты. Измена Мазепы поразила Петра. Он писал генералу Апраксину: «Новый Иуда, Мазепа, 21 год был в верности мне, ныне при гробе стал изменник и предатель своего народа». Мазепа привел к шведам не более 1500 казаков и лишь часть старшины. На его стороне оставался гарнизон столицы гетмана - Батурина. Узнав об измене Мазепы, Александр Меньшиков явился под Батурин, а когда город отказался капитулировать, взял его штурмом и сжег. «Жители от мала до велика, - регистрирует Костомаров, - подверглись поголовному истреблению, исключая начальных лиц, которых пощадили для казни»54. Царские войска захватили богатую гетманскую казну, артиллерию и амуницию, сожгли большие запасы хлеба, на которые рассчитывал Карл. Украинцы не пошли за гетманом. Его поворот был слишком неожидан: 20 лет он был вернейшим царским слугой. По приказу царя изменившего гетмана предали проклятию: сначала в Киеве, а потом в Москве. Анафему изменнику Мазепе читали в церквях до 1917 г. Немедленно был избран - в присутствии Петра - новый гетман Иван Скоропадский. Не желая менять русских на шведов, Малороссия оставалась спокойной. Исключением были запорожцы. В марте 1709 г. к Мазепе присоединились запорожцы во главе с атаманом Костей Гордиенко. Александр Меньшиков, фактически командовавший русскими войсками в Малороссии, наказал казаков, отправив сильный отряд, уничтоживший Запорожскую Сечь. Меньшиков доносил царю о победе, гибели защитников крепости, казнях, о том, что все подверглось разорению, «дабы оное изменническое гнездо весьма выкоренить». Была разрушена не только крепость, но и все поселения запорожских казаков. Накануне революции 1917 г. в России имелось 12 казачьих войск, расположенных на границах империи - донское, кубанское, уральское и т.д. Только запорожское казачье войско никогда не было восстановлено. Несмотря на отказ украинцев последовать за Мазепой и запорожцами, положение Петра было очень нелегким. В июле 1708 г. армия мятежников под командованием Кондратия Булавина пыталась штурмовать Азов, лишь с трудом царским войскам удалось разбить булавинцев. Значение Азова было связано не только с положением крепости и порта, с таким трудом отвоеванными Петром У турок. Его потеря могла привести к изменению политики султана. Карл XII, Станислав Лещинский, Мазепа не переставали убеждать Великолепную Порту выступить против России. Горячим сторонником войны с Петром был крымский хан Девлет Гирей. Положение 54 Костомаров Н.И. Мазепа. Указ. соч. С. 252. [47/48] было настолько тревожным, что Петр весной 1709 г. покинул Малороссию и явился в Азов. Слухи о могучем русском флоте, который в случае войны выйдет из Азова в Черное море, «золотой дождь», которым русский посол в Константинополе Петр Толстой орошал султанский двор, побудили султана заверить, что Оттоманская империя не собирается начинать войну с Россией. В одном из писем в Стамбул Мазепа предупреждал, что если Турция не воспользуется случаем и не прикроется от России независимой Украиной, она должна считаться с возможностью потери Крыма. Предсказание гетмана исполнилось примерно 70 лет спустя. 1 апреля 1709 г. шведские войска появились под Полтавой. Город лежит на реке Ворскле. 310 лет назад в этих местах хан Едигей, один из полководцев Тамерлана, разбил наголову объединенную армию литовцев, поляков, крестоносцев, которыми командовал великий князь литовский Витовт. Победа Витовта означала бы гибель Москвы, как объединительницы русских княжеств. Победа татар открыла перед Москвой далекие перспективы. Приготовления к новой битве на Ворскле, к Полтавской баталии, которую в XIX в. называли важнейшим для судеб России сражением после Куликовской битвы, шли несколько месяцев. Шведы безуспешно пытались взять Полтаву, рассчитывая захватить важный узел дорог. Русские постепенно пришли к выводу, что в этом месте следует дать генеральную битву. 4 июня к Полтаве прибыл Петр. За несколько дней до сражения Карл XII был ранен в ногу, прогуливаясь на своем коне перед неприятелем. Такое щеголяние храбростью доставляло ему особое наслаждение. Он называл это «удовольствием с горчичкой». В результате он руководил битвой, лежа на носилках. Полтавская битва подробно изучена и описана гражданскими и военными историками, вдохновила поэтов и прозаиков, превратилась в легенду. Ее итогом был разгром шведской армии на поле битвы (погибло около 7 тыс. солдат и более 300 офицеров, взято в плен не менее 3 тыс. солдат и офицеров), а затем пленение остатков армии Карла XII (15 тыс. человек). Король с горстью всадников переправился через Днепр и попросил убежища у турок. С ним был Мазепа55. Французская газета, сообщая о результатах битвы под Полтавой, писала: «Одним словом, всю шведскую армию постигла судьба Фаэтона». Фридрих Энгельс, менее склонный к поэтическим метафорам, чем французский журналист, к тому же писавший полтора века спустя, резюмировал суть Полтавской битвы с точки зрения политика: «Карл XII сделал попытку проникнуть внутрь России; этим он погубил Швецию и показал всем неуязвимость России». 55 Wittram R. Op. cit. S. 315-320. [48/49] Петр I мог быть доволен результатами генерального сражения со шведами. Прошло 9 лет после поражения под Нарвой и шведская армия перестала существовать. Царь, непосредственно руководивший войсками, разгромившими знаменитого противника, счел, что он заслужил повышение в чине. Во время боя Петр имел чин полковника, после победы он обратился к фельдмаршалу Шереметеву и адмиралу Апраксину с рекомендацией произвести его в ранг контр-адмирала и генерал-лейтенанта. Петр счел возможным перескочить звание генерал-майора - так высоко ценил он свое участие в победе. В конце декабря в Москве под гром кремлевских пушек и звон всех городских колоколов имело место триумфальное шествие победителей: кортеж замыкали пленные шведы, шедшие пешком через город. В их числе был фельдмаршал Реншильд и канцлер Швеции граф Пипер. Во время торжественного пира с царем случился нервный припадок, который подробно описал один из гостей - датский посланник Юст Юель, совсем недавно приехавший в Москву. Ему объяснили, что Петр волнуется за здоровье своей возлюбленной Екатерины (через три года она станет законной супругой), которая два дня назад родила дочь Елизавету. У Петра были и другие основания для беспокойства. Война со Швецией не кончилась. На следующий день после полтавской битвы Карл послал к Петру генерал-майора Мейерфельта для переговоров об обмене пленными и возможностях начала мирных переговоров. Петр хотел завершения войны и представил королю свои условия: Россия получает Ингерманландию с Петербургом и Карелию с Выборгом. Карл назвал эти условия «бесстыдными предложениями». Шведский король еще не верил, что проиграл войну. Он отверг и предложение Петра обменять графа Пипера на Мазепу. Впрочем, проблема старого гетмана решилась сама собой: в декабре 1709 г. Мазепа умер. Сидя в Бендерах, столице Молдавии, принадлежавшей Турции, Карл настойчиво уговаривает султана дать ему стотысячную армию, которая позволит завоевать Россию и Польшу. В письме своей сестре, наследнице престола Ульрике Элеоноре, Карл упоминает в постскриптуме о Полтаве (не называя места битвы): «…армия имела несчастье понести потери, которые, как я надеюсь, в короткий срок будут поправлены»56. Карл был прав в одном: война еще не кончилась. Петр после Полтавы двинул войска в двух направлениях. Первым была Лифляндия. В июле 1710 г. армия Шереметева штурмом берет Ригу, затем сдались Дюнамюнде, Пернов, Аренсбург и остров Эзель. 29 сентября капитулировал Ревель - завоевание Лифляндии 56 Цит. по: Тарле Е.В. Указ. соч. С. 446. [49/50] (позднейших Латвии и Эстонии) было завершено. В том же 1710 г. русские завоевали также Выборг и Кексгольм в Финляндии. Мечта Ивана Грозного была реализована: Россия прочно стала на берегу Балтийского моря. Вторым направлением была Польша. После Полтавы положение Станислава Лещинского на варшавском троне стало чрезвычайно шатким. Его опорой был шведский корпус генерала фон Крассау, насчитывавший около 10 тыс. человек. Август II, узнав о поражении Карла, покинул Саксонию, отменив торжественным манифестом Альтранштадский договор и свое отречение. В октябре 1709 г. Петр и Август, встретившись в Торуне, подписали новый союзный договор. Его «новизной» было не только согласие на стационирование в Польше русских войск (4-5 тыс. пехоты и 12 тыс. драгун), но совершенно иное, чем 10 лет назад, соотношение сил. Август II Сильный перестал быть равноправным союзником, он превратился в слабого младшего партнера. «Петр I, - пишет современный польский историк, - стая главной силой в Речи Посполитой… Его фактическая власть распространялась на свою территорию до прусской, бранденбургской и австрийской границ»57. Наступательный и оборонительный союз с Данией, возобновленный после победы над шведами, оборонительный договор с Пруссией дополняли соглашение с Польшей и позволили Петру восстановить антишведскую коалицию, распавшуюся в период побед Карла XII. Неудержимое продвижение русских армий на всех фронтах было остановлено войной с Турцией. Эмиссары Карла не переставали интриговать в Стамбуле, убеждая султана в необходимости поставить Россию на свое место. Усилия шведских дипломатов падали на благоприятную почву. Напряжение усиливалось в связи с настойчивыми требованиями Петра изгнать Карла с турецкой территории. В январе 1710 г. был возобновлен мир между Россией и Портой, но султан готовился к войне. Со всех концов гигантской Оттоманской империи - из Египта, Африки, с Балкан - шли войска, концентрируясь на границе. Пока Россия терпела поражения в войне со шведами, Турция выжидала, рассчитывая затем без труда воспользоваться слабостью Москвы. Полтавская победа убедила султана в необходимости начать войну. Видел такую возможность и Петр, решивший, что он располагает достаточными силами для удара по туркам. В октябре 1710 г. Петр потребовал от Порты удаления Карла, предупреждая, что в противном случае он прибегнет к оружию. Турция опередила его, объявив в ноябре войну России. 57 Jasienica P. Op. cit. S. 117. [50/51] Рассчитывая на помощь балканских славян (молдавского и валашского господарей), Петр лично повел войска. Дойдя до реки Прут, сравнительно небольшая русская армия (ок. 40 тыс.) была окружена огромным турецким войском (ок. 150 тыс.). Нехватка провианта, который обещали подвезти господари, сильно осложнила положение. 19 тысяч сербов, шедшие на помощь Петру, были остановлены на берегу Дуная валашским господарем Бранкованом, раздумавшим помогать России и заявившим о своей преданности султану. Возникла реальная угроза полного разгрома русской армии и пленения царя. Положение спасла дипломатия. Представитель Петра вице-канцлер Петр Шафиров, знавший многие языки и сопровождавший царя в его первое заграничное путешествие, проявил в ходе переговоров замечательные дипломатические способности, добившись свободного выхода русской армии из кольца. Кроме дипломатических способностей Петр Шафиров использовал могущественное средство: подкуп. Современники считали, что на подкуп визира отдала все свои драгоценности сопровождавшая Петра Екатерина. Петр Шафиров получил от Петра наказ - любой ценой добиться выпуска армии. Царь соглашался отдать туркам все захваченные у них города, отдать шведам (если о них зайдет речь) всю Лифляндию, ни в коем случае не отдавать только Ингрию с Петербургом, но, если не будет другой возможности, отдать за новый город - Псков. Шафиров добился перемирия на значительно более легких условиях. Командующий турецкой армией визирь Махмет Балтаджи (перешедший в магометанство итальянец Джулио Мариани), получив, как говорят, 200 тыс. рублей и драгоценности Екатерины, удовлетворился согласием Петра вернуть султану Азов, разрушить Таганрог (царь приказал сохранить фундамент) и другие крепости на Дону, перестать вмешиваться в дела Речи Посполитой и правобережной Украины, согласиться на возвращение Карла XII в Швецию. Шафиров и сын Шереметева отправились заложниками в Стамбул. Прутская неудача лишь на короткое время задержала продолжение победоносной войны со шведами. В 1713 г. Петр переносит столицу из Москвы в Петербург. На борту спущенного в этом году корабля он обращается к своим соратникам: «Снилось ли вам, братцы, все это тридцать лет назад?» Он мог бы спросить: снилось ли вам это десять лет назад? Начинался новый период русской империи - петербургский. Петр отдает распоряжение, чтобы в «курантах», как тогда назывались газеты, Россия называлась бы не Московским, но только Российским государством. Посетив Петербург в 1739 г, итальянский поэт и прусский граф Альгоротти назвал город «большим окном, недавно открытым на севере, через которое [51/52] Россия смотрит в Европу». Александр Пушкин, перечисляя великие заслуги первого русского императора, воспользовался образом итальянского поэта, коренным образом его переиначив. Русский поэт хвалил великого царя за то, что он «в Европу прорубил окно». Английский историк Арнольд Тойнби, констатировав, что в XVII в. Россия впервые в своей истории испытала могучий напор со стороны Запада (поляки в Москве в 1610-1612 гг., захват шведами Густава-Адольфа всего балтийского побережья), писал: «Петр Великий ответил на натиск Запада основанием в 1703 г. Петербурга». Русский поэт и эссеист Владимир Вейдле считал, что строительство Петербурга было ответом - через четырнадцать веков - на основание Константинополя: по воле Петра Россия возвращалась на Запад, частью которого всегда была58. Война продолжалась, ибо Карл, продолжал сидеть в Бендерах, все еще надеясь получить в свое командование турецкую армию. Он пишет в Стокгольм, что никогда не согласится «купить позорный мир ценой потери нескольких провинций… Уж лучше отважиться на самое крайнее, чем позволить, чтобы государство или его провинции хоть в малейшей степени были уменьшены, особенно в отношении России»59. Только осенью 1713 г. надоевший туркам шведский король был выпровожен из Бендер. 11 декабря 1718 г. он был убит во время осады норвежской крепости. Некоторые историки считают, что его сразила пуля в ночной вылазке, другие, - что он был убит одним из сопровождавших его солдат. Во всяком случае, одно из препятствий к заключению мира было устранено. Шведский трон заняла в 1720 г. сестра Карла - Ульрика Элеонора, видевшая необходимость прекращения войны. Начинаются переговоры. Но требования Петра так велики, что шведы не могут решиться на признание своего полного поражения. Русские войска успешно действуют в Финляндии и Померании - они маршируют через Польшу во всех направлениях. Летом 1714 молодой русский флот одерживает свою первую морскую победу: у мыса Гангут моряки под командованием Петра, выступающего под именем шаутбейнахта Петра Михайлова, берут на абордаж блокированные безветрием корабли шведов. Получивший за победу чин вице-адмирала Петр действует и на дипломатическом фронте. В 1717 г., во время поездки во Францию, он договаривается о том, что французы возьмут на себя посредничество в переговорах между Россией и Швецией, а также перестанут платить шведскому королю субсидии. Поскольку переговоры, происходившие на Аландских Вейдле В. Юности честное зерцало, или показания к житейскому обхождению. СПб., 1717. С. 34. 59 См.: Тарле КВ. Указ. соч. С. 454. [52/53] островах, затягивались, русские армии возобновили военные действия. В 1719 г. большой десант высадился в окрестностях Стокгольма, казаки появились у ворот шведской столицы. В следующем году русские войска вновь появились на шведской земле. Мирные переговоры затягивались, ибо Швецию поддерживала Англия, желавшая помешать появлению России в Балтийском море, а кроме того союзники Петра - Пруссия и Речь Посполитая - маневрировали, интригуя против России. После восшествия на шведский трон Ульрики Элеоноры дипломаты переехали в Ништадт. Очередное появление русских войск в Швеции в 1721 г. убедило шведов, что они окончательно и бесповоротно проиграли войну. 30 августа 1721 г. Ништадтский мир был подписан. Россия приобрела Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию, часть Карелии с Выборгом. Финляндия была возвращена Швеции. Балтийское побережье, которое два века было мечтой Московского государства, стало русским. Результаты Северной войны не ограничивались территориальными приобретениями. Вольтер, в порыве восторга, писал, что Полтавская битва - единственное в истории сражение, которое не принесло разрушения, а служило счастью человечества, ибо дало царю свободу навести порядок в значительной части света60. Этот образец французского темперамента был превзойден только в 1935 г., когда Анри Барбюс назвал Сталина благодетелем. Вольтер был, однако, совершенно прав, говоря о возможностях, полученных Петром в результате Полтавской битвы, подкрепленных и расширенных последующими победами. Тойнби, считая Петербург ответом на вызов Запада, назвал двух «представителей» Запада, давивших на Россию: Швецию и Польшу. Северная война закончилась разгромом Швеции, которая, потеряв свои прибалтийские провинции, перестала быть угрозой для России, ушла (была изгнана) со сцены европейского политического театра. Швеция была противником России и потеря ею прежней роли в результате поражения представляется логичным. Но теряет свое прежнее положение и союзник России - Речь Посполитая, которая на протяжении веков была врагом Московского государства. В 1716 г. Петр выступает посредником между шляхтой, недовольной Августом, и королем. В 1719 г. под натиском Англии и Австрии, поддержавших требование Августа, царь выводит из Польши русские войска, но в 1720 г. заключает договор с Пруссией, гарантируя сохранение в Речи Посполитой ее государственной системы - либерум вето и выборов Короля, - губительных для страны. Польский историк Павел Ясеница подводит итог: «Северная война безапелляционно предопределила 60 Voltaire. Histoire de L'Empire de Russie… P. 191. [53/54] наше будущее…»61. Условия для разделов Польши были созданы во время Северной войны. Сенат принял решение преподнести Петру после подписания Ништадтского договора титулы Великого, отца отечества и Императора Всероссийского. Примечательным был выбор не греческого, но римского титула: Третий Рим утверждал свою преемственность от Первого. Канцлер граф Головкин в приветственной речи подвел итог деятельности императора: он вывел Россию «из тьмы неведения на театр славы всего света», произвел «из небытия в бытие», ввел «в общество политичных народов». Петр ответил пожеланием народу российскому познать пользу прошедшей войны и наступившего мира, но предупреждал: «Надеясь на мир, не ослабевать в военном деле, дабы не иметь жребия монархии греческой», т.е. Византии. В Европе была до сих пор только одна империя - Священная Римская империя германской нации со столицей в Вене. Сравнительно быстро европейские государства признали Российскую империю: первой - Швеция, последней - в 1764 г. - Польша. Это признание означало для Речи Посполитой признание потери навечно территорий, которыми некогда владела Польша Казимира Великого и Литва Гедиминов. Новый титул Петра Великого регистрировал происшедшие изменения. Государь именовался теперь: император и самодержец Всея Руси, Москвы, Киева, Владимира, Новгорода, сохранив титул царя только по отношению к бывшим татарским землям - Казани, Астрахани и Сибири. Это значило, что нет больше русского царя - есть всероссийский император. 61 Jasienica P. Op. cit. S. 130. [54/55] Реформы или революция Вместо того, чтобы подвергнуться насильственной вестернизации, осуществленной руками западных соседей - поляков, шведов, немцев… - русские… произвели социальную трансформацию своими руками, что позволило им войти в сообщество западных наций как великая держава, а не как колониальное владение или «бедный родственник». Арнольд Тойнби
«Социальная трансформация», о которой говорит Тойнби, была, по его мнению, прежде всего делом Петра. Английский историк видит ее, как революционный процесс. Иной точки зрения придерживался Василий Ключевский. Реформа Петра, - писал он, - «была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников»62. Ученик Ключевского Павел Милюков дополнил формулу учителя важным наблюдением: «Страна получила такую реформу, на какую только и была способна»63. О реформе Милюков говорит: она была случайной, стихийной, носила «неизгладимую печать торопливости, отрывочности и бессвязности»64. Прямо противоположное мнение высказывает американский историк Марк Раев, называющий реформы «петровской революцией»: «Вопреки мнению Ключевского и Милюкова, - пишет он, - мне не кажется, что политика Петра была продиктована исключительно требованиями войны и являлась лишь серией мер… в ответ на нужды момента». Марк Раев, используя новейшие исследования, касающиеся разработки и редактирования основных законодательных актов, приходит к выводу, что «Петр последовательно проводил программу преобразований, скопированную с образца регулярного государства»65. 62 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 292. 63 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1909. Ч. 3. С. 167. 64 Там же. С. 166. 65 Раев М. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в Российской империи. Лондон, 1990. С. 50. [55/56] Натан Эйдельман, обратившийся в годы «перестройки» к феномену «революции сверху» в России, считал преобразования первой четверти XVIII в. моделью «революции сверху», которая определила русскую историю примерно на 150 лет. Отметив, что все толкователи, приглядываясь к Петру, старались угадать свое собственное завтра, историк замечает, что когда на Руси дела шли сравнительно хорошо, потомки добрели к Петру, полагая, что это дальний результат его реформ, но когда наступали реакция, застой, их выводили из «зверского начала» петровских преобразований. Натан Эйдельман делает из этого наблюдения логический вывод об «изначальной двойственности» революции 1700-1725 г., которая проявлялась в будущем то одной, то другой стороной66. В числе дальних последствий петровских преобразований было утвердившееся, как аксиома, убеждение, что в России реформы (и революции) возможны только сверху. Этот взгляд исчерпывающе выразил Александр Пушкин в черновике письма Петру Чаадаеву (19 октября 1836 г): «Правительство все еще единственный европеец в России». Убеждение, что все великие преобразования могут идти только сверху, сопровождалось уверенностью, что изменения, двигающие страну вперед, неизбежно берут свое начало в Европе. Третьим элементом комплекса взглядов на русскую историю, порожденных петровской «революцией», была уверенность в способности перенять у Европы все, что необходимо. Лейбниц первым сформулировал этот взгляд. Знаменитый немецкий ученый с большим вниманием следил за действиями Петра по распространению просвещения в России и считал его благодетелем человечества. В письме, написанном в 1712 г., Лейбниц объяснял Петру преимущества, связанные с отсталостью, в тот момент, когда страна из нее, по мнению немецкого философа, выходила. Очень скоро отсталость, позволяющая начинать строительство на голом месте, пользуясь опытом, полученным в других странах, изображается добродетелью. Николай Карамзин через сто лет после Лейбница писал о петровской эпохе: «Мы взглянули, так сказать, на Европу и одним взором присвоили себе плод долговременных трудов»67. Ему возражал современник, автор «Философических писем» Петр Чаадаев: «Не наивно ли предполагать, как это обыкновенно делают у нас, что этот прогресс европейских народов, совершившийся столь медленно и под прямым воздействием единой нравственной силы, мы можем усвоить сразу, не дав себе даже труда узнать, каким образом он осуществился?». 66 Эйдельман Н. Указ. соч. С. 67-68. 67 Карамзин Н. О любви к отечеству и народной гордости// Сочинения. М., 1848. Т. 3. С. 471. [56/57] Чаадаев был объявлен сумасшедшим, взгляды Карамзина отражали общественное мнение. Они были убедительны, ибо преобразования, произведенные под руководством Петра, подтверждали возможность «присвоить плод долговременных трудов» одним взглядом, с «потрясающей легкостью», как выразился Лев Гумилев68. Петровский опыт позволяет утвердиться представлению, что периоды застоя в русской истории не мешают ее развитию, ибо, выйдя из застоя, Россия одним прыжком «догоняет и перегоняет» ушедшие вперед страны. А затем, усвоив недостававшее и необходимое для укрепления мощи, Россия продолжает жить своей жизнью. Необходимость догонять, с одной стороны, «потрясающая легкость» усвоения «плодов прогресса», с другой - поддерживают ощущение наличия двух миров - их и нас, Европы и России. Миров принципиально чуждых, если не враждебных, взаимно испытывающих подозрительность, недоверчивость, страх. Видный дипломат и государственный деятель Андрей Остерман записал в дневнике слова, будто бы сказанные ему Петром: «Нам нужна Европа на несколько лет, а потом мы к ней должны повернуться задом». Василий Ключевский пишет, что хочется верить, будто царь это сказал, ибо слова Петра подтвердили бы, что «сближение с Европой было в его глазах только средством для достижения цели, а не самой целью»69. Возможно, все русские государи, вместе взятые, не путешествовали столько, сколько Петр. Он находился в непрерывном движении, которое со временем включает не только Россию, но и Польшу, Германию, Западную Европу. Россия, - пишет Павел Милюков, - была полна Петром и его реформой. За рубеж царь едет также по делам реформы. Преобразования вторгаются во все области государственной, Духовной, личной жизни. Молодой царь начал с брадобрития, в зрелые годы отменил патриаршество. Историки до сегодняшнего Дня не могут придти к единодушию по вопросу о случайности или планомерности петровских реформ. Екатерина II, считавшая себя (и во многом бывшая) наследницей первого императора (на памятнике Петру сделана была надпись, не оставлявшая сомнений: «Петру Первому - Екатерина Вторая») полагала, что «Он сам не знал, какие законы учредить для государства надобно». Сергей Соловьев, Наоборот, считал, что Петр имел ясный план преобразований. Василий Ключевский пришел к выводу, что «Петр просто делал, что 68 Гумилев Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. М., 1991. С. 287. 69 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 283. [57/58] подсказывала ему минута, не затрудняя себя… отдельным планом, и все, что он делал, он как будто считал своим текущим делом, очередным делом, а не реформой; он и сам не заметил, как этими текущими делами он все изменил вокруг себя, и людей, и порядок». Есть множество оснований сомневаться в правильности взгляда Ключевского. Можно привести много фактов, свидетельствующих о существовании программы преобразований, детали которых могли меняться, но направление оставалось неизменным. В 1698 г. во время пребывания в Англии Петр поручил богослову Френсису Ли составить проект преобразований в России. В числе предложений была рекомендация о создании семи коллегий, которые должны непосредственно руководить государственной деятельностью. В 1718 г. Петр создает коллегии, увеличив их число до 9, воспользовавшись через полтора десятилетия советами английского богослова. Впечатление случайности возникло у современников и у некоторых историков не только потому, что преобразования велись во всевозможных направлениях, но и потому, что Петр, разочаровавшись в нововведении или убедившись в непригодности для его целей, отбрасывал испробованное и начинал испытывать другую новинку. Это был необыкновенно дорогостоящий метод продвижения, который два столетия спустя приобретет форму одной из большевистских доктрин: будем учиться на ошибках, нам позволено, ибо мы - первопроходцы. Следует также учитывать, что ближайшие сотрудники Петра в законодательной и административной областях были, как и сам царь, самоучками и дилетантами. В конце шведской войны, вырастившей талантливых русских полководцев, Петр признал: «Дожил я до своих Тюреннов, но Сюллия еще у себя не вижу». И действительно, если в годы Северной войны появилась плеяда военачальников, которых можно сравнить с прославленным французским полководцем XVII в. Тюренном, вокруг Петра не было администраторов, которых можно было бы сравнить с министром Генриха IV. Может быть одной из причин отсутствия «Сюллиев» было отсутствие в них необходимости, поскольку царь считал, что «добрые порядки», т.е. хорошо налаженная административная система, уже известны западным странам и ими можно воспользоваться, как он пользовался достижениями иностранной военной техники. Петру казалось, что иностранцы знают секрет устройства государства, но скрывают его. Он посылает голштинца Генриха Фика в Швецию тайно переписать все шведские уставы и регламенты, которые потом можно будет ввести в Россию. Реформы начались в армии, которую Петр, начиная с потешных полков, позволивших ему занять трон, до блистательной победы над шведами, считал фундаментом государства. В 1715 г., объясняя царевичу Алексею суть своей политики, царь утверждал, что военная [58/59] реформа способствовала успехам России, что благодаря армии «мы вышли из тьмы на свет». Цель армейской реформы состояла в создании регулярной русской армии по западному образцу. В числе трудностей была необходимость строительства армии во время войны. Это означало постоянное прибытие новых рекрутов: с 1699 по 1725 г. было произведено 53 набора в войско. В первый год Северной войны одна треть офицеров и все генералы были иностранцами. В конце войны набор иностранцев прекратился - по указу царя продвижение по службе мог иметь только тот иностранец, который обязывался пожизненно служить в русской армии. Воинский устав 1716 г., при подготовке которого был использован прежде всего устав Карла XII, а также саксонские, австрийские, французские военные порядки, подробно регулировал русскую армию. Петр лично внес в проект около 200 поправок и изменений. Армия, приведенная в «добрый порядок», в свою очередь стала моделью для государственного порядка. Целью армии была служба. Петр носил военный мундир, за ним одели мундиры все дворяне. В числе важнейших пунктов реформы была обязанность дворянских детей служить в армии в гвардейских полках солдатами, лишь постепенно приобретая офицерские чины. Воинский устав 1716 г. специально подчеркивает, что звание солдата носят все, кто служит в армии - от генералов до последнего пехотинца и кавалериста. Воинский устав определял, как служить, но также предусматривал наказание за уклонение от службы. Крестьяне, забираемые в армию, служить не хотели: в 1712 г. насчитывалось до 10% дезертиров. Дезертирство распространялось и на дворян: бежали со службы и офицеры. В 1708 г. была введена ответственность семьи за беглого рекрута, в 1712 и 1715 гг. специальные указы требовали клеймить рекрутов крестом на левой руке: крест выжигался порохом. Суровая армейская дисциплина была моделью поведения в гражданской жизни. В последний год жизни Петр, объясняя слугам государства, что нельзя грабить казну, брать взятки, что нужно быть честным, грозил в противном случае суровыми наказаниями, вводя в сферу гражданской службы понятия военной службы и Дисциплины: «Преступивших добровольно и сознательно в делах своей должности надлежит наказывать так же, как изменника, нарушившего свою обязанность во время самого боя…». Административная реформа диктовалась военными нуждами, но выходила за их пределы. Постоянные отлучки Петра из Москвы и в тоже время желание царя знать обо всем, контролировать все и принимать окончательные решения по всем вопросам, привели к созданию «кабинета», неизвестного ранее в России административного учреждения. При царе постоянно находился кабинет-секретарь Алексей Макаров, просеивавший все поступавшие бумаги, [59/60] прежде чем представить их Петру, а поэтому человек могущественный. Исчезает незаметно, без указа Боярская Дума. В последний раз она упоминалась в феврале 1700 г. Поиски средств обновления, реформирования устаревшей московской административной системы, естественно, направляются в сторону Запада. «Совпадение упадка и даже крушение традиционной культуры Московской Руси и наличие в Европе цельной системы политических идей и социальных методов предоставляли Петру благоприятные условия для той «революции», которая ввела Россию в круг европейских держав «нового времени»70. В конце XVII в. Западная и Центральная Европа выработали более или менее однородную систему административной деятельности и политических (следовательно, и социально-экономических) идей. Камералистика, учение о финансах, экономике и управлении, преподававшаяся в средневековых университетах, создает в XVII в. концепцию регулярного государства. Особенно важную роль в развитии камералистики сыграл университет в Галле, откуда многие профессора приезжали в Россию. Марк Раев выводит основные идеи камералистики, науки о ведении дворцового («камерального») и вообще государственного хозяйства из новых представлений о мире, рожденных в Западной Европе в XVI-XVII вв., в частности, в результате открытий Галилея, Ньютона, Декарта. Разрушив «средневековую» концепцию замкнутого и завершенного мира, мыслители приходят к выводу о безграничности мира, а следовательно, бесконечности потенциала его природных ресурсов. Они утверждают возможность изучить, понять и организовать Вселенную. Необходимы для этого разум и воля. Сочетание этих двух сил позволяет человеку думать, что будущее - это продолжение настоящего и что движение к нему может быть рассчитано, исходя из знания нерушимых законов, открытых рациональной наукой. Имеются возможности роста знаний и производства, улучшения материального положения. Иначе говоря - возможность прогресса. Политическим выводом из этих философских посылок была концепция необходимости перевоспитания населения и перестройки общества таким образом, чтобы оно работало на будущее, на отдаленные результаты, на прогресс. Перед правительством ставятся две задачи: первая - организация деятельности общества, рассчитанная надолго вперед, что, в частности, требовало ломки «крестьянской» психологии поведения: «только день прожить». Вторая - уничтожение предрассудков и суеверий, которые препятствуют рациональному объяснению Вселенной. «Правительство и 70 Раев М. Указ. соч. С. 36-37. [60/61] политическая верхушка, - пишет Марк Раев, - должны были сыграть решающую роль в перевоспитании и переустройстве общества»71. Усиливается централизация власти. Монарх, олицетворяющий государство, становится проводником сознательной, последовательной политики, цель которой максимально увеличить потенциал страны - ее богатство, мощь, материальное благополучие. Поскольку, в принципе, эта задача неограниченная, однажды начатое движение становится окончательно присушим системе и перерастает в самодовлеющую цель. Государственная власть становится империалистической в двух смыслах этого слова: она захватывает в свои руки все области общественной жизни и новые территории (государства) для развертывания своей деятельности. Марк Раев, изложив концепцию регулярного государства, заключает: «Вот в чем состоял предмет экспорта, который использовал Петр для замены гибнущей московской культуры динамичной системой по образцу, принесенному Западной и Центральной Европой»72. Действуя своим обычным методом экспериментирования - введения и отбрасывания в случае непригодности новых учреждений и законов, - Петр интенсивно перестраивает административную систему страны. В годы войны Россия была разделена на 8 губерний, являющихся практически военно-административными округами, обслуживавшими приписанные к ним полки. В 1711 г. создается центральный орган управления - Правительствующий Сенат. Он должен был заменять царя во время его «отлучек» из столицы: указ подчеркивал, что «всяк да будет послушен Сенату… как нам самому». Новое учреждение состояло из 9 членов и имело - поскольку могло заменять царя - широчайшие полномочия и круг обязанностей. В 1718 г., для рационализации деятельности Сената, учреждаются коллегии. Реализуется идея, впервые высказанная английским богословом Френсисом Ли, представленная 20 лет назад. Лейбниц писал Петру, что коллегия будет приводить в движение государственную машину, как в часах одно колесико приводит в движение другое, в результате чего «стрелка жизни будет непременно показывать стране счастливые часы». Учреждение коллегий позволило разграничить сферы управления и усилить степень централизации. Прежде всего следует назвать коллегию, занимавшуюся «чужестранными» делами, затем - военную и - незнакомую раньше России - адмиралтейскую коллегию. Три коллегии занимались финансами: одна - сбором податей, другая - распределением бюджетных средств, третья - контролем 71 Там же. С. 40. 72 Там же. С. 45. [61/62] расходов. Наконец, три коллегии ведали торгово-промышленными делами: одна - легкой промышленностью, вторая - горным делом, третья - внешней торговлей. Президентами всех коллегий (за исключением горной, которую возглавил шотландец Яков Брюс, прославленный генерал артиллерии) были русские, вице-президентами - почти исключительно иностранцы. Первоначально президенты коллегий были одновременно сенаторами, потом, однако, Петр разделил эти функции. Административный аппарат был подчинен двойному коронному контролю: тайному над финансами (система фискалов), явному над судами - прокуратура. Высшее руководство контролем находилось в руках генерал-прокурора. Особое место в административной системе занимал Священный Синод. После смерти в 1700 г. патриарха Адриана церковью руководил патриарший местоблюститель Стефан Яворский. На желание духовенства иметь патриарха Петр ответил в 1721 г. Духовным регламентом, составленным Феофаном Прокоповичем. Руководство церковью переходило в руки Синода, члены которого приравнивались к чиновникам всех светских учреждений. Они давали присягу царю и обязывались беспрекословно выполнять его предписания. Синодский указ 1722 г. предписывал священникам доносить властям об изменнических или бунтовских намерениях, выраженных во время исповеди. Некоторые историки (следуя за многими современниками Петра) видят в церковной реформе желание навязать России структуру протестантской церкви, ибо император склонялся к протестантству. Виттрам, современный немецкий биограф Петра, считает, что не протестантская идеология, но государственные соображения побудили царя выбрать протестантскую модель организации духовной жизни. Это великолепно понимал Николай Карамзин, писавший: «Ничто не казалось ему (Петру) страшным. Церковь российская искони имела главу сперва в митрополите, наконец, в патриархе. Петр объявил себя главою церкви, уничтожив патриаршество, как опасное для самодержавия неограниченного»73. Учреждение в 1589 г. патриаршества в Москве было утверждением, официальным знаком принятия византийского наследства. Ликвидация патриаршества свидетельствовала о том, что император всероссийский не нуждается в посреднике между Богом и собой. Воинский устав, принятый в 1716 г., еще до принятия императорского титула и учреждения Синода, декларировал: «Его Величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответа дать не должен, но силу и власть имеет свои государства 73 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России… С. 35-36. [62/63] и земли, яко христианский государь, по своей воле и благомнению управлять». Царь и Патриарх - богоизбранная и богомудрая Двоица - были высшей государственной властью в московском царстве. В Духовном регламенте 1721 г. отмена патриаршества объяснялась тем, что «простой народ не ведает, как разнствует власть духовная от самодержавной». Чтобы не было путаницы, император объединил в своих руках власть светскую и власть духовную. Придававший огромное значение символам, Петр дал указание, чтобы в московском Успенском соборе у гроба митрополита св. Петра ставить не пудовые свечи, а фунтовые. Петр менял административную структуру управления, вводя модель регулярного государства, и одновременно устанавливал вместо византийского строя церковной империи (православного царства) строй римской светской империи (не царства и не православного). Патриарх, мешавший монарху быть абсолютным владыкой, должен был уйти. Петр хорошо помнил борьбу, какую вел его отец с патриархом Никоном. По мнению императора, каждый гвардейский офицер мог руководить церковью. Петр мог сказать - государство - это я - с еще большим основанием, чем Людовик XIV, ибо русский царь мог добавить: церковь - это тоже я. «Петр, - писал Георгий Вернадский, объясняя смысл церковной реформы, - по всему своему душевному укладу был типично русским человеком, но по своему религиозному мировоззрению он не был типично русским царем»74. Важным документом, регулирующим систему управления, была Табель о рангах, введенная в 1722 г. Использовав имевшиеся у него расписания чинов «самодержавных» королевств - Франции, Пруссии, Швеции и других, Петр составил ступенчатую систему чинов государственной службы: военной, гражданской, придворной. Табель о рангах предусматривала 14 «классов» (рангов) и возможность продвижения по иерархической лестнице в зависимости от способностей, знаний и усердия. Не порода, происхождение, но таланты и работоспособность открывали путь «вверх». Первый офицерский чин (или 9-й класс гражданского чина) получал личное дворянство, 6-й класс военного чина (и 4-й класс гражданской службы) - потомственное дворянство. Дворянство перестало быть закрытой кастой - доступ в него стал возможен представителям «подлых сословий». Борьба с местничеством, начатая еще Иваном Грозным, завершилась полной победой царской власти. Особые личные права и преимущества связывались 74 Вернадский Г. Начертание русской истории// Евразийский времен-Ник. Берлин, 1925. Т. 4. С. 190. [63/64] не с происхождением и не с должностью, но с чином. Табель о рангах просуществовала в России до 1917 г. Государство, пользуясь «расписанием» Петра, имело возможность регулировать не только состав администрации, но и место каждого чиновника на социальной лестнице. Регулировались также детали повседневной жизни. Первые пять чинов имели право приобретать для мундиров материал не дороже 4 рублей за аршин, следующие три - не дороже 3 рублей, остальные - не дороже 2 рублей. Реформа (или революция) не оставляет без внимания никого. Дворянство - правящий слой государства - получает новое наименование, заимствованное в польском языке, - шляхетство. Новое слово не переносит на русскую почву польское содержание, дворянство не обретает широчайших прав польской шляхты, оно строжайшим образом «регулируется». Петр сохранил прежний срок начала службы для дворян - с 15 лет - и оставил ее бессрочной до 55 лет, но приказал, чтобы дети дворян обучались (до начала службы) арифметике и основам геометрии, до овладения необходимыми знаниями не разрешалось жениться. 15-летние шляхтичи начинали службу солдатами. Тех, кто «с фундамента солдатского дела не знает», не производили в офицеры. Молодежь знатных и богатых фамилий записывалась для службы в столичные гвардейские полки, победнее и похудороднее служили в армейских. В 1714 г. Петр подписывает указ о единонаследии, запрещающий раздел недвижимости (вотчин, поместий, дворов). Завещатель передавал по духовной свои владения одному из сыновей, по своему выбору. Это, подчеркивает Василий Ключевский, не был закон о «майорате», какие действовали в Западной Европе. Земля (и другое имущество) не переходила автоматически к старшему сыну: владелец выбирал своего наследника. Петр стремился избежать дробления владений, что вело к обнищанию дворянства - основного служилого слоя. Окончательно ликвидировалось различие между вотчиной и поместьем, что создавало новый вид землевладения: «наследственного, неделимого и вечно-обязанного»75. Введение в 1714 г. подушной подати - налога с каждой «души» - стало очередным шагом в окончательном закабалении крестьян. Поскольку население старалось всеми способами избежать уплаты подати, была введена круговая порука - помещики были объявлены ответственными за ее сбор. Это усилило зависимость крестьян. К тому же, «регулируя», упрощая существовавшие отношения, очередной указ уравнял всех крестьян, ликвидировав разницу между холопом и крестьянами, не составлявшими собственности господ. Из прикрепленных к земле земледельцев крестьяне превратились в 75 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 116-117. [64/65] рабов. В это время складывается крепостное право, которое будет существовать до 1861 г. Оно принимает формы, вызывающие недовольство императора, в указе 1721 г. он запрещает продажу крестьян врознь, «как скотов», разделяя семьи. Указ остался на бумаге. Тысячами крестьяне употреблялись для строительства верфей в Воронеже, Азове, Архангельске, на сооружении «парадиза» - Петербурга. Свидетельства иностранцев говорят о гибели от голода и болезней при строительстве таганрогской гавани 300 тыс. человек. Еще больше погибло при строительстве Петербурга. Война дала толчок к развитию промышленности, начало которой было положено в XVII в. Постепенно возникает продуманная система меркантилизма, принятая в это время на Западе. Петр преследует три главные цели: поощрение горной промышленности, разрабатывающей русские минеральные богатства; регулирование внешней торговли на началах торгового баланса; поощрение местной заводской индустрии. «Русская предприимчивость не оправдала ожидания преобразователя, - пишет В. Ключевский, - приходилось указами предписывать капиталистам строить фабрики, составлять компании… Так заведение фабрики или образование компании становилось службой по наряду, своего рода повинностью, а фабрика и компания получали характер государственного учреждения». К этому следует добавить, что положение «заводских» крестьян, насильно приписанных к шахтам, фабрикам, заводам, было еще тяжелее, чем положение крепостных земледельцев. Результаты были внушительными. Василий Ключевский, видевший обе стороны преобразовательной деятельности Петра, перечислял достижения: «… у России не было регулярной армии - он сформировал ее; не было флота - он построил его…; была слаба промышленность добывающая и почти отсутствовала обрабатывающая - после него осталось более 200 фабрик и заводов…76. Успехи были настолько очевидными, что, подводя итоги первой пятилетки, Сталин взял в качестве модели для своего доклада текст Ключевского и перечислял свои достижения: «У нас не было черной металлургии… У нас она есть теперь. У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь…»77. И т.д. Значительные изменения произошли в области культуры. Для Петра культура была синонимом просвещения. В свою очередь просвещение он понимал, как приобретение полезных знаний, что означало для него - технических в первую очередь. Владимир Вейдле называет Петра «первым технократом новых времен». Открываются 76 Ключевский В. Там же. С. 283. 77 Сталин И. Сочинения. М., 1951. Т. 13. С. 178. [65/66] школы, где обучают арифметике и геометрии, но, кроме того - специальные школы: инженерные, артиллерийские, морские, медицинская. Впервые в России появляются светские школы. До сих пор образованием ведала церковь. В 1703 г. появляются первые светские публикации: газета «Ведомости», печатавшая техническую информацию и указы, и «Арифметика» Леонтия Магницкого, популярнейшая книга своего времени, содержавшая, кроме арифметических правил, много полезных сведений, касавшихся практической жизни. Культурные преобразования затронули образ жизни русских людей петровского времени. Исчезла борода, изменился костюм, утверждались новые правила поведения. Бестселлер эпохи - «Юности честное зерцало, или показания к житейскому обхождению»78 - разошедшийся за два года (1717-1718) в 189 экземплярах (успех исключительный): учил молодых дворян, как сидеть за столом, ходить, обходиться с ножом, вилкой, тарелкой, носовым платком, шляпой, а также преподавал правила светского поведения в обществе и при дворе. На заглавном листе книги было сказано: «Напечатается повелением царского величества». «Зерцало» - указания, содержавшиеся в книге, - дает представление о своих читателях и определяет тем самым границы распространения новой культуры: двор, высшее чиновничество, столичное и отчасти провинциальное дворянство. Новая культура становится социальным признаком привилегированного сословия. В процессе «культурной революции» приходит в движение русский язык. Появление новых понятий, впечатлений, терминов влечет за собой нашествие иностранных слов: более 3 тыс. слов - латинских, немецких, датских, английских, шведских, французских, польских - влилось в русский язык. Пройдет несколько десятилетий, пока язык переварит их, пока литература не создаст современный русский язык. Культура, просвещение менялись, как и все другие области жизни страны, по инициативе Петра и носили, как выразился в 1899 г. Александр Кизеветтер, «принудительный, террористический характер»79. В 1956 г. Владимир Вейдле использует образ, связанный со сталинской культурной революцией, говоря о том, что Петр посылал Россию, как «выдвиженца на рабфак, в представляющуюся его трезвому, слишком трезвому уму, бездушную, уже почти 78 Вейдле Б. Указ. соч. С. 86. 79 Кизеветтер А. Россия// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1899. Т. 23. С. 466. [66/67] «американскую» (т.е. исключительно технически промышленную) Европу80. Преобразования Петра, как бы их не называть - реформой или революцией - вызывали сопротивление большинства общества, рождали оппозицию. Восстания в Астрахани, на Дону, в других районах страны убедительно свидетельствовали о недовольстве. Оно было связано не только с тяжестью жизни, но и с ощущением угрозы вере, которая определяла уклад жизни, поведение. Преобразования Петра, которые будут названы его сторонниками «победой разума», воспринимались большинством жителей страны, как потеря души. Подушная подать - всеобщий налог, введенный царем, превращал душу в налоговую единицу. Оппозиция Петру складывалась из трех частей. Прежде всего - социальная. Подавление восстаний нанесло ей тяжелый удар, но не изменило отношения подавляющего большинства населения к царю и его нововведениям. Второй оплот оппозиции - духовенство, раскольничье в особенности, но так же часть официальной церкви. Раскол по своему происхождению, по внутренней логике своего развития был явлением чисто религиозным, не имевшим характера социального. По происхождению и по логике своего развития он приобретает характер националистической реакции, становится источником русского национализма. Учителя «старого обряда» не звали к порыву - спасению души путем личного усилия, они пугали страшной опасностью погубить душу по чужой, иноземной, вине. Все враждебное вере становилось враждебным нации, антинациональность служила главным доказательством антирелигиозности нововведений. «Раскол, - писал Павел Милюков, - был борьбой за формы национальной религии, потревоженные греческой и киевской грамматикой»81. Третий элемент оппозиции - остатки титулованной аристократии, «родословные люди». Идейным центром, вокруг которого объединялись все элементы оппозиции, был царевич Алексей. Сын нелюбимой жены Евдокии, воспитанный без матери, Алексей ни в чем не походил на Петра. «Предприимчивость, физическая сила и энергия Петра были противоположны некоторой мягкости, вялости, телесной слабости царевича»82. Отца интересовали прикладные науки, техника, ручной труд, сын предпочитал богословие, церковную историю. Ален Безансон отлично резюмирует причину конфликта: «Петр требовал от сына того же, чего он требовал от России: чтобы она идентифицировалась с ним, с его 80 Вейдле В. Указ. соч. С. 34. 81 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 3. С. 168. 82 Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 334. [67/68] энергией, с его трудами… Алексей требовал частной жизни: этого Петр не позволил иметь ни одному русскому»83. Разлад между царем и наследником нарастал по мере того, как взрослел Алексей; по мере того, как Петр все сильнее тряс Россию, росло недовольство. В августе 1717 г. двадцатисемилетний Алексей, перед которым царь поставил условие: «исправься, стань достойным наследником, либо постригись в монахи», бежал за границу. Явившись в Вену, он попросил протекции у императора, скончавшаяся в 1714 г. жена Алексея кронпринцесса Шарлотта была сестрой жены Карла VI. Говоря языком XX в., наследник русского престола попросил политического убежища у австрийского императора. Факт измены не нуждался в доказательствах: бегство, эмиграция были убедительным признанием вины. Петр посылает за границу искать царевича, пытавшегося спрятаться во владениях императора, опытного дипломата Петра Толстого. Угрозами, обещанием прощения и разрешения жить вместе с Евфросиньей, служанкой, в которую Алексей был влюблен, с которой он бежал, Петр Толстой добился согласия царевича вернуться домой. Императорский двор не пробовал защищать эмигранта, был скорее доволен его отъездом, ибо в Вене опасались гнева Петра. Австрийские министры обсуждали возможность вторжения русских войск на территорию империи: армии царя стояли в Польше на границе с Силезией. После возвращения Алексея начался процесс. В начале были арестованы и подвергнуты пытке люди, составлявшие окружение царевича. Царь искал доказательств вины сына и участников заговора, в существовании которого был уверен. Ганноверский посланник Вебер сообщал из Петербурга: «Я не хочу быть судьею - прав или не прав царь, устраняя царевича от престолонаследия и проклиная его. Во всяком случае, не подлежит сомнению, что духовенство, дворянство и чернь обожают царевича, и каждый понимает, что завещание царя после его кончины не будет исполнено»84. Петр лично допрашивал беременную Евфросинью (ее не пытали) и узнал о мечтах сына, который делился ими с любимой женщиной: после восшествия на престол Алексей намеревался сидеть спокойно дома, отказаться от войн, распустить большую часть войска, уничтожить флот. Домом царевич считал, конечно, Москву и мечтал оставить Петербург «пустым городом». Эти мечты наследника престола, нацеленные против того, что Петр считал величайшим достижением своей жизни и жизненной необходимостью для 83 Besanccon A. Le tsarevich immole. Paris, 1991. P. 112, 114. 84 Цит. по Брикнер А.Г., указ. соч. С. 362. [68/69] россии, не были только плодом воображения Алексея. Через 12 лет после смерти Петра прусский посол в России Фокеродт изложил программу дворянской оппозиции политике царя, на основании того, что он слышал во время «конфиденциальных» разговоров. Это была, прежде всего, оппозиционная внешнеполитическая программа. Ее сторонники возражали против движения России на Запад: прибалтийские приобретения царя ничего не прибавили к безопасности России, но создали опасность вовлечения страны в чуждые ей счеты и споры иностранных держав. Дворянство не получило никаких выгод и имений от выхода к Балтике, зато «лифляндцы у нас чуть не на головах наших пляшут, имеют больше привилегий, чем мы сами». Оно было против постоянной армии, которая приносит больше вреда, чем самый жестокий неприятель, если бы он даже опустошил всю страну. Впрочем, России никакое иностранное вторжение не страшно: ее географическое положение таково, что завоевать страну невозможно. Нелепо желание России играть роль морской державы. Для зашиты границы флот не нужен: единственная страна, которая могла бы напасть с моря - Швеция, всегда предпочтет сделать это с суши. Наконец, более вредно, чем полезно, перенесение царской резиденции в северную столицу. Из Москвы, центрального пункта, гораздо легче контролировать управление страной, а для внешней политики переселение в Петербург ничего не дает. Город ближе к Швеции, но это делает его уязвимым для нападения, зато он дальше от Польши и Турции, наблюдать за которыми гораздо важнее. Программа эта удивительным образом напоминает показания Евфросиньи. Анализируя аргументы противников Петра, Павел Милюков подчеркивает, что они только на первый взгляд кажутся пацифистскими. Оппозиционеры не исключали ни дальнейших «необходимых приобретений» в Польше, ни новых завоеваний, «обеспечивающих от набегов» со стороны Турции. Они - в отличие от Петра - считали, что старые цели московской политики могут быть достигнуты старыми средствами85. Получив показания Евфросиньи, Петр вынудил сына признаться в чудовищных намерениях. В мае 1718 г. народу было объявлено преступление: «царевич хотел получить наследство по воле своей чрез чужестранную помощь или чрез бунтовщиков силою и при животе отца своего». В июне по приказу Петра был составлен суд, состоявший из 120 духовных и светских лиц, которому царь велел «сделать правду» относительно «сына вашего государя». Алексей был заключен в Петропавловскую крепость, где его долго допрашивали, жестоко пытая: Петр хотел знать имена всех 85 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Ч. 3. С. 183-184. [69/70] «сообщников» царевича, всех недовольных. Допросы вел Петр Толстой, убедивший Алексея вернуться на родину. Далекий потомок дипломата и палача рассказывает, что семейная традиция хранит предание о том, что перед смертью Алексей проклял Петра Толстого и всех его родных на 25 поколений вперед86. Суд признал «изменнические действия» Алексея достойными смертной казни. 26 июля 1718 г. Алексей умер. Царь приказал сообщить послам, что причиной смерти была «жестокая болезнь, которая вначале была подобна апоплексии». Советский биограф Петра сообщает, что приговор не был приведен в исполнение, но царевич умер, «видимо, вследствие пережитых нравственных и физических потрясений»87. На другой день после смерти царевича была годовщина Полтавской битвы и царь вместе с двором веселился. Николай Костомаров констатирует: «Траура не было»88. Русские историки, даже наиболее расположенные к Петру, не обнаружили признаков заговора против царя. Только советский биограф решился написать: «Собственный сын оказался изменником», используя, возможно бессознательно, знаменитую формулу эпохи сталинского террора: «Оказался изменником народа». А.Г. Брикнер в «Истории Петра Великого» выразил общепринятое в русской историографии мнение: «В сущности, заговора не было вовсе, настоящей политической партии не существовало. Но число недовольных было громадно, и многие сочувствовали царевичу»89. Все историки признают, однако, что государственная необходимость, интересы России, диктовали великому преобразователю необходимость расправы с Алексеем. Тот же Брикнер наивно-откровенно пишет: «Петр справился со многими противниками: те элементы, которые царь называл «семенем Милославского», были побеждены, придавлены; не было более стрельцов; Софья скончалась в монастыре; астраханский и булавинский бунты не имели успеха; казаки, раскольники должны были покориться воле преобразователя. Оставалось покончить с царевичем Алексеем»90. Сергей Соловьев, восторженный почитатель Петра, напомнив, что св. Константин Великий казнил своего сына Криспа, что в XVIII в. прусский король Фридрих Вильгельм I едва не казнил сына, 86 Tolstoy N. The Tolstoys. Twenty-four Generations of Russian History 1353-1983. London. 1983. P. 80. 87 Павленко Н. Указ. соч. С. 260. 88 Костомаров Н. Русская история в жизнеописаниях главнейших деятелей. СПб., Т. 3. С. 238. 89 Брикнер А.Г. Указ. соч. С. 359. 90 Там же. С. 360. [70/71] знаменитого впоследствии Фридриха II, рассказывает о тревогах царя, который слышал зловещие слова: «Умрет и все погибнет с ним, Россия возвратится к прежнему варварству»91. Мысль о необходимости использования варварских средств для борьбы с варварством станет популярной в XX в. Тайна смерти Алексея остается, - заключает Сергей Соловьев, - но открыта тайна отцовских страданий: «Страдаю, - говорил Петр, - а все за отечество, желая ему пользы; враги делают мне пакости демонские; труден разбор невинности моей тому, кому это дело неизвестно. Бог видит правду»92- Если бы русский историк нуждался в подтверждении своей точки зрения иностранным авторитетом, он мог бы сослаться на мнение Вольтера. Автор «Русской империи при Петре Великом» посвящает длинную главу «осуждению принца Алексея Петровича». Приведя мнение английского журналиста, утверждавшего, что если бы царевича судил парламент, ни один из 144 судей не подал бы голос за наказание, добавив, что за преступную мысль не судят ни в Англии, ни во Франции, но что это возможно в России, Вольтер объясняет необходимость казни сына Петра. «Длительное, явное и повторяющееся неповиновение считается у нас всего лишь плохим поведением, которое следует покарать, но это тяжелейшее преступление для наследника огромной империи, которую непослушание может привести к гибели»93. Казнь наследника была, по мнению Вольтера, дорогой ценой: Петр заплатил ее за счастье, которое он дал своим народам. В 1759 г., когда вышла первая часть истории Петра, не вполне удовлетворившая русских читателей, Вольтер писал своему самому горячему поклоннику, любимцу Елизаветы, графу Шувалову: «Печальный конец царевича меня несколько смущает… Процесс не обнаружил никакого заговора… По моему мнению, сын не заслуживает смерти за то, что он ходил по одной стороне, когда его отец ходил по другой»94. Думать одно, а писать другое не было привилегией Вольтера. Но следует отметить, что иностранцы, жившие в Москве, были целиком на стороне Петра. Ганноверский посол Вебер объясняет: «Если бы заговор состоялся (имеется в виду «заговор» Алексея - М.Г.), то все здешние иностранцы поставлены были бы в отчаянное положение и без исключения сделались бы жертвами озлобления черни». Отрицательные взгляды на Алексея ряда других дипломатов, в том числе французских, было вы- 91 Соловьев С.М. Указ. соч. С. 133, 135. 92 Там же. С. 136. 93 Voltaire. Histoire de L'Empire de Russie… P. 307, 308. 94 Voltaire. Oeuvre historique. Pleiade. Paris, 1957. P. 1695. [71/72] звано их опасениями, связанными с приписываемыми царевичу планами союза с Австрией. В 1910 г. вышел четвертый том курса русской истории Василия Ключевского, посвященный Петру. Оценки историка, сделанные в блестящей афористичной форме, кажутся восемь десятилетий спустя необыкновенно точными, ибо подтверждены дальнейшим ходом исторических событий. «Начатая и введенная верховной властью, привычной руководительницей народа, - пишет В. Ключевский о преобразованиях Петра, - она (реформа) усвоила характер и приемы насильственного переворота, своего рода революции. Она была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и по впечатлению, какое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем переворот». Историк не отрицал значения «потрясения», его влияния на общество, на будущее. Он не хотел называть преобразования Петра революцией, ибо сохранился фундамент русского государства. «Реформа Петра, - пишет Ключевский, - была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение, как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно». Историк заключает: «Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе не разрешенная»95. Василий Ключевский умер в 1911 г., за шесть лет до большевистской попытки радикально решить загадку сочетания деспотизма и свободы. В конце XX в. решение остается тайной, Россия продолжает искать выход из «политической квадратуры круга». [72/73] 95 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 292, 293. Завещание Петра Великого В государстве Петра не было ни привилегированных лиц, ни привилегированных групп, и все были уравнены в одинаковом равенстве бесправия перед государством. Сергей Платонов
Умирающий Петр успел написать на поданной ему бумаге: «Отдайте все…». Но кому он отдавал в наследство «все», император не успел написать. Как было уже не раз в прошлом: имелось наследство, но не было наследника или их было несколько. Смерть Алексея избавила царя от страха восшествия на трон сына, который уничтожит все, что сделал отец. Но заставила задуматься о наследнике. В октябре 1715 г. Шарлотта, супруга Алексея, родила сына - Петра. Через несколько дней родила сына, также названного Петром, Екатерина, жена царя. В апреле 1719 г. прямой наследник Петра умирает. Как пишет современник, Екатерина «из-за полноты» не могла надеяться на рождение другого ребенка. В 1722 г. Петр издает указ о престолонаследии, отсутствие которого остро ощущал Крижанич. Указ определял, что царь может назначить наследником кого захочет. Свидетельством наступления новых времен было появление книги Феофана Прокоповича «Правда воли монаршей», в которой ученый епископ научно доказывал справедливость и полезность царского указа. Мысли о наследнике не мешали Петру продолжать его лихорадочную деятельность, в том числе внешнеполитическую. Твердо став на берегах Балтики, император обратил свое внимание на вос-ток. «Восточная политика Петра, - резюмирует Георгий Вернадский, - имела две главные задачи: войти в тесное соприкосновение с Индией и Китаем»96. Эти страны не угрожали России. Но, как пишет Александр Кизеветтер, «территориальный рост русского государства (при Петре) еще не достиг своих естественных пределов»97. Продолжалась, как он выражается, «работа над округлением границ». Николай Костомаров видит в стремлении Петра к расширению границ желание, с одной стороны, сделав Россию морской Державой, открыть ей путь к подобающему месту среди европейских держав, а с другой - получая от Запада плоды европейской 96 Вернадский Г.В. Указ. соч. С. 192. 97 Кизеветтер А. Указ. соч. С. 489. [73/74] цивилизации, нести их на Восток, «восточным народам, стоявшим в сравнении с нею на меньшей ступени культурного развития»98. Советский историк видит в движении на восток причины экономические («стремление Петра превратить Россию в торговую посредницу между восточными и западными странами, в том числе между Индией и Западной Европой»), а, кроме того, желание России «укрепить связи с братскими народами», которым грозили Турция и Персия99. Никто из русских историков не подвергал сомнению необходимость - по разным причинам - расширения империи. Попытки сближения с Китаем носили дипломатический характер. Незадолго до смерти император, не обескураженный неудачными попытками завязать регулярные отношения, готовил новое чрезвычайное посольство в Китай, во главе которого был поставлен граф Савва Рагузинский. Посольство прибыло в Пекин уже после смерти Петра. Отношений с Индией установить не удалось, и Петр разработал план постепенного продвижения к желаемой цели. Он рассчитывал подчинить России ханства Хивы и Бухары, где предполагалось размещение русских военных отрядов в качестве ханской гвардии. Одновременно велось обследование восточного берега моря, где началось строительство укрепленных пунктов. В 1717 г. князь Бекович-Черкасский во главе сильного отряда (до 4 тыс. чел.) вступил в Хиву. Попав в ловушку, русский отряд был уничтожен. Неудачи (в 1715 г. калмыки разбили отряд Бухгольца в районе Иртыша) не обескураживали Петра. В 1722 г. Петр начал войну с Персией, лично сопровождая войска до Астрахани. Поводом были ослабление власти шаха, начавшаяся междоусобица и опасение, что этим воспользуется Турция. По мирному договору, заключенному в 1723 г., Россия получила от Персии все западное и южное побережье Каспийского моря (провинции Дагестан, Ширван, Гилян, Мазендаран). Русским стал город Баку. Артемий Волынский, занимавший с 1720 г. пост астраханского губернатора и активно готовивший персидский поход, писал в своих воспоминаниях: «По замыслам Его Величества, не до одной Персии было ему дело. Ибо, если б посчастливилось нам в Персии, и продолжил бы Всевышний живот его, конечно, покусился бы достигнуть до Индии, а имел в себе намерение и до Китайского государства, что я сподобился от Его Императорского Величества сам слышать». Как всегда, Петр не только мечтал и составлял планы - он действовал. В декабре 1723 г. из Ревеля вышли два фрегата с секретными 98 Костомаров Н. Русская история в жизнеописаниях… С. 189. 99 Павленко Н. Указ. соч. С. 294, 297. [74/75] инструкциями: одна предписывала захватить Мадагаскар, другая приказывала идти «до Ост-Индии, а именно до Бенгаля» и установить прямую связь между Индией и Россией. Фрегаты, как выяснилось после их выхода в открытое море, оказались непригодными для дальнего плавания. Петр не оставил завещания, ему его придумали. История фальшивого «завещания Петра Великого» - одно из проявлений «мифа Петра», продолжающего жить в сознании потомков. «Завещание» представляет интерес, как образец фальшивок, действовавших на сознание нередко сильнее подлинных фактов и событий. Достаточно вспомнить «Протоколы сионских мудрецов». Впервые Европа узнала о «завещании Петра Великого» в 1812 г. в канун похода Наполеона на Россию. Чиновник французского министерства иностранных дел Лезюр опубликовал без подписи книгу «Развитие русской мощи», в которой содержалось «завещание». В первом издании книги Лезюра «завещания» не было. Оно появилось, когда император французов счел необходимым подготовить общественное мнение к предстоящей войне с русским императором. Есть очевидная логика в том, что Наполеон, имевший грандиозные планы завоеваний, приписывал своему предстоящему противнику намерение установить мировое господство России. В «Завещании», например, Петру приписывались слова: «Я нашел Россию ручьем, а оставил ее рекой; мои преемники превратят ее в море, которое оплодотворит обнищавшую Европу…» Давались конкретные указания, каким образом «оплодотворить Европу»: «Необходимо предложить отдельно и строго секретно Версалю, а потом Вене, разделить с ними мировую империю. Если кто-либо из них согласится, что легко добиться поощряя амбиции и самолюбие, то использовать его для разгрома другого; а затем раздавить оставшегося… Исход борьбы очевиден, ибо Россия уже владеет всем Востоком и большей частью Европы». Обращали на себя внимание брачные советы императора своим потомкам: «Всегда берите в жены немецких принцесс, чтобы увеличивать семейные связи, сближать интересы, присоединяя Германию к нашему делу и расширяя наше влияние». Особое место было уделено в «Завещании» Польше: «Разделять Польшу, поддерживая там беспорядки, постоянные раздоры; привлекать вельмож, покупая их золотом; воздействовать на сеймы, разлагая их, чтобы влиять на выбор королей…». «Завещание Петра Великого» сделало головокружительную карьеру. Каждый раз, когда возникал конфликт между Россией и западной державой, выплывало «Завещание». Государственные деятели, журналисты, романисты ссылались на «директивы Петра», разоблачая завоевательные планы российской империи в Европе и Азии. После Наполеона «Завещание» широко использовалось во [75/76] время Крымской войны французами и англичанами, его использовала германская пропаганда в 1914 г. и в годы второй мировой войны. В начале XX в. было доказано, что Петр I не оставил завещания, а то, которое ему приписывалось, было сочинено в октябре 1797 г. польским эмигрантом в Париже Михалом Сокольницким. Он представил текст Директории. В 1812 г. Наполеон, просмотрев и отредактировав «Завещание», приказал включить его в текст книги Лезюра100. Михал Сокольницкий, ставший генералом Наполеона, сочинил «Завещание» после первого раздела Польши, после двух лет тюрьмы в Петербурге за участие в восстании Костюшко. У него были основания считать Россию врагом и стараться привлечь Запад на сторону Польши, пугая страшной «северной империей». Текст Сокольницкого так хорошо играл свою роль, что когда в конце XIX в. французские антисемиты приступили к сочинению «документов», фальшивок, которые должны были свидетельствовать о притязаниях евреев на мировое господство, они обратились прежде к «Завещанию Петра Великого». Впоследствии эти «документы» были использованы при сочинении «Протоколов сионских мудрецов»101. «Завещание Петра Великого» - подделка. Никто уже давно в этом не сомневается. Но использование имени первого русского императора, как автора гигантских завоевательных планов, еще раз подчеркивает историческое значение его деятельности. Силой оружия Петр ввел Россию в круг европейских держав. Империя Петра стала фактором европейской (следовательно - мировой) политики, потому что она обладала могучей армией. Сила оружия компенсировала экономическую и культурную отсталость. 100 Mogilenski M. Le Testament de Pierre le Grand// Le Monde Slave. Paris, 1938. Juillet. 101 Rollin H. L'Apocalypse de notre temps. Les dessous de la propagande allemande d'apres des documents inedits. Paris, 1991. P. 350. [76/77]
Глава 6
ВЕК ИМПЕРАТРИЦ
На высоте уздой железной Россию поднял на дыбы…
А. Пушкин
26 января 1725 г. Петр Великий умирает, не успев распорядиться судьбой государства. Начинаются, можно бы сказать, традиционные хлопоты с наследством. XVIII век, во многих отношениях важный для русской истории, в одном отношении был уникальным. Из 75 лет, остававшихся до конца века после смерти Петра, 66 лет на троне Российской империи сидели женщины: две Екатерины, две Анны, одна Елизавета. Правление императриц, представительниц «слабого пола», как выражались в древние времена, было испытанием на прочность нововведений Петра, созданной им государственной структуры. Испытывалась идея абсолютной самодержавной власти - она оказалась на долгие годы в руках женщин, которые в русском обществе только начали выходить из теремов. Решался, наконец, вопрос возврата к прошлому: можно ли вернуться к «допетровскому» времени? Оппозиция Петру была достаточно сильной, чтобы не исключать такой возможности. Народ не принял реформ: одним из доказательств было отсутствие - после смерти императора - Лже-Петров. Лже-Алексеи появлялись в течение 20 лет после смерти наследника. Петр Чаадаев писал: «Петр кинул нас на поприще всемирного прогресса». Оказалось, что - хотела этого Россия или нет - нужно было жить на «поприще прогресса», ибо обратно дороги не было. [77/78] «Птенцы гнезда Петрова»
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова -
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны…
А. Пушкин
В «Полтаве» Александр Пушкин называет тех, кто сопровождал царя в битве со шведами: «И Шереметев благородный, и Брюс, и Боур, и Репнин, И счастья баловень безродный. Полудержавный властелин». В списке два «высокородных» соратника Петра: боярин Шереметев и князь Репнин, два иностранца - Брюс и Боур, наконец, неизменный любимец Петра «счастья баловень безродный» - Александр Меньшиков. Поэт очень точно передал состав «гнезда Петрова», состав основных сотрудников царя, который сумел привлечь к реализации своих планов всех, в ком он нуждался, и всех, кто ему нравился. Он не боялся людей умных, талантливых, поощрял инициативу и, убедившись в своей неправоте или ошибке, мог изменить мнение. Ни национальность, ни происхождение не мешали царю при выборе сотрудников. Имели значение - способности и преданность. Эти качества, в частности, позволили Александру Меньшикову, торговавшему, как говорит предание, пирожками в Москве и встретившего в 12-летнем возрасте своего ровесника царя Петра, сделать головокружительную карьеру, стать фельдмаршалом, адмиралом, светлейшим князем Римской империи. Политическая карьера при Петре приносила славу, знатность, богатство, но была сопряжена с опасностью внезапного и страшного падения. Гнев царя, его неудовольствие влекли опалу, случалось - смерть на эшафоте. В последние годы жизни император все чаще сердился на своих «птенцов». Прежде всего потому, что их корыстолюбие, жажда быстрого обогащения, казнокрадство, взяточничество приобрели гигантские размеры. Ссоры между ними, взаимные доносы не поделивших доходы высших сановников государства чрезвычайно раздражали царя. Только неизменная привязанность Петра к Меньшикову спасала светлейшего князя от опалы. Осужденный - по доносам Меньшикова и его сторонников - вице-канцлер и сенатор Петр Шафиров был за злоупотребления приговорен к смертной казни и помилован в последнюю минуту, когда голова его уже лежала на плахе. [78/79] Юрий Крижанич первым обстоятельно объяснил необходимость для государства ясного закона о престолонаследии. Влюбленный в Москву хорват основал свою точку зрения на уроках Смутного времени, последствия которого еще ощущались в царствование царя Алексея. «Синдром Крижанича» оставался русской болезнью и после смерти Петра. После Петра I на протяжении ста лет на русском троне сменилось 9 государынь и государей. И каждый раз смена царя (или царицы) носила конфликтный характер. Ровно век спустя после смерти первого русского императора, в 1825 г., восшествие на престол сына умершего царя вызвало восстание декабристов. Только последние три русских императора - Александр II, Александр III и Николай II - наследовали империю без сопротивления. Но и здесь следует помнить, что Александр II был убит террористами, а Николай II - большевиками. Петр I готовил себе наследника. Но после смерти в 1719 г. четырехлетнего сына царя от брака с Екатериной император, судя по его действиям, готовил себе наследницу. История Екатерины Алексеевны, вступившей на престол после смерти Петра, одна из самых удивительных в русской истории. Дочь литовского крестьянина Самуила Скавронского Марта (родилась 5 апреля 1684 г.) переехала вместе с матерью в Лифляндию, где работала в услужении у пастора Глюка. Когда Мариенбург был взят русскими войсками, Марту взял к себе, в качестве добычи, победитель фельдмаршал Шереметев. У фельдмаршала ее заметил Меншиков и принял на свою службу. В 1705 г. Марту увидел Петр и с тех пор не расставался с ней. Психологи могут искать объяснение тому обстоятельству, что первую любовницу - Анну Монс - Петр получил из рук своего любимца Лефорта, жену - из рук другого любимца - Меньшикова. В 1712 г. Петр обвенчался с Екатериной (приняв православие, она выбрала это имя, ее крестным отцом был сын царя, давший ей отчество) и узаконил дочерей - Анну (род. в 1708) и Елизавету (1709). В 1722 г. Екатерина была коронована императрицей, как супруга Петра. В 1724 г. она была удостоена короны и помазания вторично, за личные заслуги, как говорил совместный манифест сената и синода, за «к Российскому государству мужественные труды». Россия не знала ничего подобного после коронации Марины Мнишек. Екатерина, не названная в последней воле Петра, не была единственной наследницей. Оставались дети царевича Алексея - Петр и Наталья и дочери брата Петра Иоанна - Екатерина, Анна и Прасковья. Тело императора еще не было погребено, как начался спор: кому принадлежит трон. Представители старой аристократии, знатнейших русских родов - Голицины, Долгорукие, Трубецкие, Баратынские стояли за сына казненного царевича - Петра. Меньшиков, вице-канцлер Андрей Остерман, генерал-полицмейстер Петербурга [79/80] Антон Дивьер, сын крещеного португальского еврея, привезенный Петром из Голландии - настаивали на избрании Екатерины. Компромисс, предложенный князем Дмитрием Голициным - малолетний Петр восходит на трон, Екатерина становится регентшей, был отвергнут. Главным оратором, утверждавшим права Екатерины на трон, был почти 80-летний граф Петр Толстой. Всем было понятно, что старый дипломат, активно содействовавший гибели царевича Алексея, не хотел воцарения его сына. Далекий потомок графа Толстого, рассказывая о спорах после смерти Петра, сообщает: «Не доверяя целиком разумным аргументам, Петр Андреевич принял меры дипломатической предосторожности»1. «Дипломатическим» аргументом было приглашение в небольшую спальню, где решалась судьба трона, группы гвардейских офицеров. Барабанный бой пришедших на дворцовую площадь двух гвардейских полков окончательно убедил собравшихся, что необходимо провозгласить императрицей и самодержицею Екатерину. Историки согласны с тем, что история России не знает военных переворотов. Это верно в том смысле, что никогда генерал не садился на русский трон. При желании можно сделать исключение для Лже-Дмитрия, захватившего Москву силой оружия, но царем он стал как законный наследник Ивана Грозного. Армия, не приобретая власти для себя, становится важным фактором процесса «делания царей». Начали стрельцы, вмешавшиеся в борьбу за трон после смерти Федора Алексеевича. Петр не забыл им этого и уничтожил стрелецкое войско. Созданные им «потешные» полки помогли будущему императору отобрать у сестры, правительницы Софьи, законное наследство. «Потешные» полки превратились в гвардию, отлично показавшую себя в долгие годы Северной войны. Сторонники Екатерины, воспользовавшись тем, что казна после смерти императора находилась под ее контролем, раздали деньги гвардейцам и гарнизону Петропавловской крепости, обеспечив себе победу. На протяжении последующих ста лет гвардия станет важнейшим фактором решения династических споров, возмещая отсутствие закона о престолонаследии. Присяга императрице прошла спокойно, немногих отказавшихся присягать Екатерине I подвергали пытке кнутом и огнем. «Русский народ в продолжительное царствование покойного государя, - пишет Костомаров, - был так запуган его жестокими мерами, что не смел отзываться со своими чувствованиями, если они 1 Tolstoy N. The Tolstoys. Twenty-four Generations of Russian History. London, 1983. P. 84. [80/81] шли вразрез с видами и приказаниями верховной власти»2. Размышляя о природе власти, Макиавелли спрашивал, что лучше для князя: пробуждать любовь или страх? И отвечал: хорошо пробуждать у подданных оба чувства, но в случае невозможности, ибо это трудно, гораздо безопаснее вызывать страх, а не любовь. Политика Петра подтвердила правоту «умного флорентийского писателя», как называл автора «Князя» Ленин. Власть в России перешла в руки императрицы только номинально - всем правили Александр Меньшиков и те, кто вместе с ним способствовали возведению на трон Екатерины. Против него действовала группа сторонников сына покойного царевича. Противники Меньшикова представляли, прежде всего, старинное родовитое дворянство, к ним примкнули и те из «птенцов гнезда Петрова», которых возмущало высокомерие и властность светлейшего князя. Заговоры, контр-заговоры, расправа Меньшикова с былыми союзниками - Петром Толстым и генералом Девиером, лишенных дворянства, имений и сосланных - один в Сибирь, другой - в Соловки, не смягчили напряжения. Учрежденный в феврале 1726 г. Верховный тайный совет под председательством императрицы был попыткой компромисса: в него входили как Меньшиков со своими сторонниками, так и его противники. Новый орган власти должен был соседствовать с прежними сенатом и синодом, но они быстро подчинились Верховному тайному совету, ибо в нем хозяйствовал князь Меньшиков. Его могущество значительно увеличивается, когда он получает согласие Екатерины на брак 11-летнего Петра - наследника престола со своей дочерью Марией. Власть Меньшикова длилась всего четыре месяца: его ближайший союзник вице-канцлер Остерман, которому поручено было воспитание Петра, переметнулся на сторону противников князя. Меньшиков был отправлен в ссылку в далекий сибирский город Березов. Известная картина В. Сурикова «Меньшиков в Березове» показывает свергнутого любимца Петра, сидящего в глубоком раздумье за столом в окружении двух дочерей и сына Александра. Светлейшему князю было о чем думать: у него было конфисковано 90 тыс. крепостных крестьян, б городов, 13 млн. рублей (в том числе 9 млн. на хранении в иностранных банках), на 1 млн. рублей движимости (более 200 пудов золотой и серебряной посуды, бриллианты). Место опального Меньшикова заняли князья Долгорукие, обручившие наследника с 17-летней Екатериной Долгорукой. Смерть Екатерины I в 1727 г. открывала Петру Алексеевичу беспрепятственную дорогу к трону. 2 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях главнейших деятелей. СПб., Т. 3. С. 251. [81/82] В 1728 г. саксонский посланник сравнивал Россию после смерти императора с кораблем, который носится по воле ветров, а капитан и экипаж спят или пьянствуют. «Непостижимо, - писал посланник Лефорт, - как такой обширный механизм может действовать без всякой помощи и усилий со стороны. Всякий стремится только свалить с себя тяжесть, никто не хочет принять на себя ни малейшей ответственности, все жмутся в сторонке…». Заграничный наблюдатель резюмирует. «Огромная машина пущена наудачу; никто не думает о будущем; экипаж ждет, кажется, первого урагана, чтобы поделить между собой добычу после кораблекрушения». Павел Милюков, комментируя наблюдение Лефорта, пишет, что иностранный дипломат, нарисовав яркую картину положения России после смерти императора, «забыл одну существенную черту это то могучее подводное течение, которое направило корабль Петра в определенный фарватер и которое теперь по тому же фарватеру продолжало нести покинутое капитаном судно, несмотря на всю панику, охватившую корабль, несмотря даже на явное желание части экипажа повернуть назад»3. Значение петровских преобразований стало очевидным после смерти их инициатора, организатора и реализатора потому, что возвращение назад оказалось невозможным даже при желании. Это желание было очевидным. Оно проявлялось прежде всего в стремлении противников реформ вернуть себе власть, оттолкнуть «новых людей», то есть тех, кто независимо от происхождения выдвинулся в годы войны и реформ. Короткая борьба за власть позволила сначала выявить неспособность «птенцов», прежде всего Меньшикова, удержать правление в своих руках - петровские фавориты сначала уступили часть власти оппозиционерам, допустив их в Верховный совет, а затем потеряли ее. При Екатерине I власть некоторое время находилась в руках Меньшикова, который в свободное от борьбы за увеличение и укрепление своего влияния время, провел лишь одно важное решение восстановил гетманство на Украине. Малороссийская коллегия, руководившая украинскими делами из Петербурга, возбуждала, как выражается Костомаров, «ненависть в малороссийском крае»4. Рассчитывая приобрести благодарность и расположение украинцев, светлейший князь ликвидировал малороссийскую коллегию, разрешил выбрать гетмана и старшину, как генеральную, так и полковую (голосовать имели право все жители, кроме евреев); сбор на- 3 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1909. Ч. 3. С. 183-184. 4 Костомаров Н. Указ. соч. С. 252-253. [82/83] погон предписывалось осуществлять по нормам, установленным по Переяславскому договору 1654 г. При Петре II власть переняли Долгорукие, занявшиеся прежде всего разграблением казны (включая и царские драгоценности, как отмечают современники). Решительным шагом по возвращению к прошлому стало перенесение столицы из Петербурга в Москву. Действия людей у трона были осуществлением оппозиционной программы, которая носила только отрицательный, буквально ретроградский характер. Важнейшим пунктом программы было прекращение деятельности в тех сферах государственного управления, которые больше всего интересовали Петра: армия, флот, внешняя политика. Внезапно 15-летний Петр II умирает от оспы накануне бракосочетания с Екатериной Долгорукой. Вместе с ним прекращается мужская линия Романовых. Начинается очередная, повторявшаяся неоднократно в русской истории схватка родовитых семей за власть, т.е. за своего кандидата на трон. В Верховном совете доминировали две семьи - Долгорукие и Голицины, им принадлежало 5 мест из 8. Отец невесты Петра II предъявил поддельное завещание, якобы сделанное молодым царем перед смертью и отдающее трон Екатерине Долгорукой. У Ивана Долгорукого не было ни достаточной силы, ни достаточного числа сторонников, чтобы добиться своего. К тому же поддельность завещания была очевидна для всех. Дмитрий Голицин сделал неожиданное предложение - избрать императрицей Анну, вторую дочь Ивана, брата Петра I. Верховный совет, верховники, как их называли, согласились выбрать Анну, обойдя дочь Петра - Елизавету и его двухлетнего внука, сына другой дочери, умершей в 1728 г. Дни русской «конституционно-аристократической» монархии Пир был готов. Но гости были его недостойны. Дмитрий Голицин
Аргументы в пользу кандидатуры Анны были, с точки зрения верховников, как нельзя более убедительными. Старшая дочь Ивана была замужем за иностранцем, мекленбургским принцем, следовательно, [83/84] приглашая ее на трон, нужно было звать и чужеземного принца, известного своим сумасбродством. Анна, не получившая никакого образования, кроме некоторых познаний в немецком языке, была выдана в 1710 г., в 17-летнем возрасте, замуж за курляндского герцога, который в январе 1711 г. умер, как говорили современники, от злоупотребления горячительными напитками. Молодая вдова прожила 19 лет в Курляндии, на которую претендовали Россия, Швеция, Пруссия и Польша. О курляндском троне мечтал Меньшиков. Руку Анны просил Мориц Саксонский (незаконный сын Августа II), но Петербург помешал браку, который мог бы ограничить влияние России в Курляндии. Анна не прерывала связей с Россией, куда изредка приезжала, но своей «партии» у нее не было. Отдаленность Анны от двора, отсутствие приверженцев и сторонников, показалось верховникам наиболее привлекательным качеством будущей императрицы. Дмитрий Голицин, получив согласие всех членов Верховного тайного совета на ее кандидатуру, добавил: «Надобно и себе полегчить». Князь Голицин разъяснял свою мысль: так полегчить, чтобы себе воли прибавить. Он предложил составить «пункты», условия, кондиции, как их назвали, которые ограничивали бы самодержавие монарха. Кондиции были составлены быстро и немедленно отправлены в Митаву к Анне. Повез их князь Василий Долгорукий. Императрица должна была обещать: после принятия короны в брак не вступать, преемника не при себе, ни после себя не назначать. Императрица обязывалась сохранить Верховный тайный совет в числе восьми членов; без их согласия не начинать войны и не заключать мира, не вводить новых налогов; не производить ни в гражданской, ни в военной службе выше полковничьего чина; не жаловать вотчин, не отнимать без суда жизни, имущества и чести у шляхетства; не расходовать бесконтрольно государственных средств. Условия не оставляли сомнений: после подписания их Анной Россия становилась ограниченной конституционной монархией. Менялась - должна была измениться - государственная система. У верховников была, несомненно, возможность руководить страной, возведя на трон императрицу, но не требуя от нее формального признания ограниченности самодержавной власти. Инициатор «кондиций» Дмитрий Голицин не хотел ограничиваться фактической властью. Ни он, ни другие члены Верховного совета не желали также ограничиться обещанием умерить самодержавие, клятвой на кресте, какую в прошлом иногда давали русские государи, вынужденные обстоятельствами. Перед глазами верховников стояли два образца ограниченной королевской власти - Польша и Швеция. Особенно привлекателен был пример Швеции, где в конце XVII в. власть короля становится [84/85] абсолютной, рикстаг уступает ее королю Карлу XI, самодержавным государем был и его сын Карл XII. Поражение в Северной войне, а затем гибель Карла XII в 1718 г. дали возможность парламенту-рикстагу резко ограничить королевскую власть. Утвержденные в 1723 г. постановления о форме правления давали власть в Швеции сословиям, посылавшим своих представителей в рикстаг. Русский политический словарь освоил иностранное слово «путч» только в начале 90-х годов XX в. Если бы его знали в Москве в 1730 г. то, возможно, употребили бы для определения происходивших событий. Верховный тайный совет держал всю власть в своих руках, но, опасаясь возможных возражений, отправил «кондиции» Анне под строгим секретом. Москва была окружена на расстоянии 30 верст солдатами, которые не выпускали никого без паспорта, выданного Верховным тайным советом. Верховный совет назывался тайным, ибо в него входили высшие государственные чины, занимавшие первое место в Табели о рангах. Они назывались действительными тайными советниками, ибо обсуждение государственных дел нуждалось в тайне. Но и выработка условий, и извещение Анны происходило в глубокой тайне от всех, кроме нескольких родовитых семей. Анна, несмотря на все предосторожности, узнала о намерении «бояр» ограничить ее власть, но тем не менее подписала «кондиции» и выехала в Москву, сопровождаемая князем Василием Долгоруким. Императрица приехала 10 февраля и остановилась под Москвой, ожидая торжественного въезда, назначенного на 15. Но уже 1 февраля гонец из Митавы известил верховников, что императрица приняла условия. 2 февраля было созвано собрание Сената, генералитета и высоких гражданских чинов для ознакомления с «кондициями» и новой системой правления. Собралось более 500 человек. Выслушав «кондиции», все «содрогнулись», но все подписали, как зарегистрировал присутствовавший на собрании Феофан Прокопович. Верховики не ограничились согласием высших чинов. Датский посланник Вестфален, свидетель происходившего, сообщал своему правительству, что двери Верховного тайного совета были открыты целую неделю для всех желающих высказаться за или против изменения системы управления Россией. Право выражать свое мнение имели все военные и гражданские лица, имевшие чин не ниже полковника, т.е. первые шесть классов Табеля о Рангах. Свое мнение подавали и духовные сановники. Английский историк Джон Ле Донн, исследовавший систему Управления в России в эпоху абсолютизма, насчитывал на верхней Лестнице правящей элиты группу в 15-20 человек. За ними следовала группа военных и гражданских чиновников первых трех классов, насчитывавшая 200-250 человек. Включив крупных землевладельцев, владевших не менее 100 душами, Ле Донн получил правящий [85/86] класс в широком смысле слова, насчитывавший примерно 8500 человек, что составляло 16% от 54 тыс. дворян (мужчин)5. Эти подсчеты представляют интерес при знакомстве с обстоятельствами «путча» 1730 г. Одной из случайностей, повлиявшей на события, было присутствие в Москве большого числа провинциальных дворян, приехавших на свадьбу Петра II и оставшихся на его похороны. Решение верховников ограничить самодержавие встретило многочисленных противников. Против выступило дворянство, которое в эпоху Петра начинает называться также - шляхетство. Очевидным источником нового слова было - шляхта, польское обозначение дворянства. Слово приносят в Россию выходцы из Малороссии, недавние граждане Речи Посполитой, успешно делавшие карьеру при русском дворе. Польша была шляхетской республикой, монархией, власть короля (избираемого) была резко ограничена в пользу шляхты. Историки не обнаружили у русского шляхетства - в эпоху появления этого термина - желания следовать примеру польской шляхты. За одним исключением. В Польше остро ощущалась разница между магнатами и рядовой шляхтой, очень часто эта разница принимала характер острой вражды. Русское шляхетство неприязненно относилось к родовитой аристократии и опасалось перехода власти в стране в руки «бояр». План верховников встретил сопротивление шляхетства. Брожение умов в Москве, обсуждение положения и многочисленных проектов, выражавших взгляды на ситуацию, напоминало волнение, вызванное в Москве времен Алексея Михайловича, в эпоху споров вокруг реформы Никона. На этот раз споры носили политический характер. Феофан Прокопович рассказывает в своих воспоминаниях, что все жестоко порицали верховников: «все проклинали необычное их дерзновение, несытое лакомство и властолюбие». Автор анонимной записки, ходившей в шляхетских кругах, писал: «Слышно здесь, что делается или уже сделано, чтоб быть у нас республике… Боже сохрани, чтоб не сделалось вместо одного самодержавного царя десяти самовластных и сильных фамилий; и так мы, шляхетство, совсем пропадем и принуждены будем горше прежнего идолопоклонничать и милости у всех искать…». Историки отмечают наличие у князя Дмитрия Голицина, главного идеолога ограничения монархии, проекта новой системы управления. Но этот проект не был сообщен шляхетству (он известен только по депешам иностранных послов), которое не знало. 5 Donne J.P., Ie. The Eighteenth Century Russian Nobility: Bureacracy or Ruling Class?// Cahiers du Monde Russe et Sovietique P. 1993. V. 34 (1/2). Janvier/Juin. P. 141 - 142. [86/87] что Голицин подумал и о них. Князь Голицин предлагал оставить императрице только власть над двором, на содержание которого казна выделяла бы ежегодно определенную сумму. Вся политическая власть передавалась в руки Верховного тайного совета, составленного из 10-12 представителей высшей аристократии. Совет ведал бы вопросами войны и мира, назначал командующих войсками и казначея, который отчитывается перед советом. Кроме Верховного совета предполагалось учредить: 1) сенат из 36 членов для предварительного рассмотрения дел, представляемых совету; 2) шляхетскую палату из 200 выборных для охраны прав шляхетства; 3) палату городских представителей (по два от каждого города), которая занималась бы торговыми делами и защищала интересы простого народа (о крестьянах, конечно, речи не было). Проект князя Голицина устанавливал олигархическую власть «знатнейших фамилий», ибо сословные палаты власти не имели, их функцией была охрана интересов соответствующих сословий. Политические споры ведутся в многочисленных кружках, собиравших шляхетство, вырабатываются многочисленные проекты (не менее 12), под которыми подписываются их авторы и сторонники. Число «подписантов» дошло до 1100 человек. Проекты излагают два главных требования дворянства: политическое (оппозиция олигархии, расширение прав всего шляхетства) и социальное (сокращение сроков обязательной службы, установление служебных и землевладельческих привилегий). Как сообщают иностранные послы, в Москве шли разговоры об английской конституции и английском парламенте, о свободах, которых хотели все, споря о границах монаршей власти. Только один из проектов представлял собой разработанную систему взглядов на форму правления в России. Его автором был Василий Татищев (1686-1750), активный деятель петровской эпохи, автор первой русской истории. Проект Татищева интересен тем. что он основан на анализе русского прошлого, но учитывал плоды европейской политической мысли, ссылался на труды Гуго Гроция и Пуффендорфа - теоретиков «естественного права», переведенных на русский по указаниям Петра. Идеальной формой правления Татищев считал демократию, которая, однако, по его мнению, была применима лишь в пределах небольшой территории, где можно в одном месте собрать всех жителей. Следующей предпочтительной формой он считал представительное (аристократическое) правление. Но только для защищенных от нападения государств (например, расположенных на острове) и при наличии просвещенного населения. Просвещенный народ выполняет законы без принуждения, следовательно, «острого смотрения и жестокого страха не требуется». Наконец - монархия. Она несет «жестокий страх», [87/88] но географические и политические условия России делают ее неизбежной. Каждая из форм правления пригодна в определенных обстоятельствах. Василий Татищев дает примеры: демократические республики Голландия, Швейцария, Генуя; аристократия успешно правит в Венеции, Германская империя и Польша управляются монархами и аристократией. Россия, так же, как Франция, Испания, Турция, Персия, Индия и Китай «яко великие государства, не могут иначе правиться, как самовластием». Первый русский историк обосновывает необходимость самодержавия историческим прошлым России, которое свидетельствовало, что сильные монархи успешно защищали страну и расширяли ее территорию, а их отсутствие - как, например, в период Смуты, - вело к несчастьям. Советский биограф Татищева полагает, что его «соображения, очевидно, не лишены оснований». И в подтверждение приводит высказывание Маркса, который связывал «централизованный деспотизм» в России с условиями ее внутреннего социального строя, «обширным протяжением территории» и «политическими судьбами, пережитыми Россией со времен монгольского нашествия»6. Василий Татищев, перейдя от историко-теоретического анализа к современности, предлагал ограничить самодержавное правление Анны. Аргументировал он тем, что императрица - «персона женская, к многим трудам неудобная», следовательно, ей необходима помощь. Эту помощь могли бы ей оказывать предложенные им выборные из дворянства органы. После торжественного въезда в столицу императрица начала принимать челобитные, выражавшие мнения шляхетства. 25 февраля во дворец явилась группа дворян, в числе которых были князь Черкасский, фельдмаршал Трубецкой и Татищев. Поскольку старший по званию Трубецкой был дряхл, Татищев прочитал ясно и четко благодарность за подписание «кондиции» и просьбу созвать совещательное собрание, состоящее из представителей генералитета, офицерства и шляхетства для окончательного решения вопроса о форме государственного правления. Челобитная была подписана сторонниками избрания Анны, считавшими, однако, что решение, принятое верховниками, должно быть подтверждено представителями всего шляхетства. Анна подписала челобитную, но гвардейские офицеры, заполнявшие залу, потребовали восстановления полного самодержавия. Вновь избранная императрица, подписав «кондиции», ограничивавшие ее власть, приехав в Москву, обнаружила волнующееся шляхетство, выражавшее разные, часто противоречивые взгляды. 6 Кузьмин А. Татищев. М., 1981. С. 155. [88/89] Наряду с верховниками и кружком, в который входили князь Черкасский, Трубецкой и Татищев, действовали в Москве сторонники абсолютной монархии. Советский историк, чутко, как и полагалось советскому человеку, относящийся к национальному вопросу, отмечает, что «во главе самодержавной партии оказались три обрусевших иноземца: Андрей Иванович Остерман, Феофан Прокопович и Антиох Кантемир»7. Иначе говоря: немец, украинец и сын молдавского господаря, изгнанного турками и нашедшего с семьей убежище в России. Историки не обнаружили имени советника, порекомендовавшего Анне, остановившейся перед въездом в Москву в селе Всесвятском. объявить себя полковником Преображенского полка и капитаном кавалергардской роты. Этот акт нарушал «кондиции», в которых говорилось, что императрица не имеет права назначать без согласия Верховного тайного совета командующих в войске и гвардии, но давал в руки Анны гвардейские полки. Три фельдмаршала, входившие в состав Верховного совета, командовали армией, но она была далеко. Гвардейские офицеры, ждавшие милостей от государыни, присутствовали при чтении челобитных. Под крики гвардейцев императрице была подана князем Никитой Трубецким другая челобитная. Ее подписало 166 человек, а читал князь Антиох Кантемир: «Всепокорно просим, - говорилось в челобитной, - всемилостивейше принять самодержавство таково, каково ваши славные и достохвальные предки имели, а присланные к вашему императорскому величеству от верховного тайного совета пункты и подписанные вашего величества рукой уничтожить»8. Очевидец зарегистрировал реакцию императрицы. Прежде всего она спросила: «согласны ли члены верховного тайного совета, чтобы «я приняла то, что теперь предлагается народом?». Верховники молча склонили головы, выразив свое согласие. Ничего другого они сделать не могли, ибо, как замечает очевидец, если бы они выразили малейшее неодобрение приговору шляхетства, гвардейцы выбросили бы их за окно. Императрица продолжала: стало быть пункты, поднесенные мне в Митаве, были составлены не по желанию народа? И, услышав крики: Нет! - Анна обратилась к князю Долгорукому: «Стало быть, ты меня обманул, князь Василий Лукич?». По приказу императрицы были принесены подписанные ею в Митаве кондиции, которые она собственноручно порвала. 7 Там же. С. 162. 8 Костомаров Н. Указ. соч. С. 365. [89/90] Шляхетство предпочло не ждать милостей от верховников-олигархов, а просить и получать их непосредственно от монарха Путч и контр-путч засвидетельствовали важный результат деятельности Петра: появление новой социальной силы - шляхетства и подтвердили окончательное поражение родовитой аристократии Соревнование политических теорий закончилось (не без помощи гвардии) победой идей, выраженных в «Правде воли монаршей» Феофана Прокоповича. Екатерина I нашла необходимым опубликовать трактат Прокоповича в 1726 г. (впервые был издан в 1722 г.) для защиты легитимности своей власти. Мысль ученого архиепископа, оправдавшего самодержавную власть монарха «естественным правом» - своеобразным социальным контрактом, который делал государя защитником мира и порядка в обществе, дала Анне основание порвать «кондиции». «Так кончилась, - подводит итог Василий Ключевский, - десятидневная конституционно-аристократическая русская монархия XVIII в., сооруженная четырехнедельным временным правлением Верховного тайного совета»9. Результат был двойственным. Потерпела поражение родовитая знать, но многие из старинных аристократических фамилий были враждебны верховникам. Победило шляхетство, новый социальный слой, но его лидерами были сенаторы, генералы, князья. Не вполне ясными были цели, верховники хотели ограничить самодержавие, не меняя формы управления; их противники хотели изменить форму правления, сохраняя самодержавную власть монарха. Брожение - политическая борьба и идейные споры - шли в узком круге правящего слоя, не затрагивая населения. Единственной твердой точкой, не менявшейся в основном, стоявшей на фундаменте самодержавности, оставалась власть монарха. Петр лишил ее божественной легитимности. Самодержавие приобрело светский характер, и Феофан Прокопович доказал необходимость и неизбежность «правды воли монаршей» научно. Шляхетство - новый социальный слой - признало неизбежность и необходимость неограниченного самодержавия. 9 Ключевский В. Курс русской истории. Пб., 1912. Т. 4. С. 382. [90/91] Императрица и фаворит Злосчастная привязанность Анны к любимцу бездушному, низкому омрачила и жизнь, и память ее в истории. Н. Карамзин
Вопрос о роли личности в истории многократно исследовался историками, философами, психологами. Роль фаворита (или фаворитки) в истории не менее часто рассматривалась на отдельных примерах. В работе, которая еще не написана, посвященной фаворитологии, как отдельной дисциплине, будут, видимо, главы, рассматривающие отдельно роль временщиц при монархах и временщиков при государынях. Российская история - до 10 февраля 1730 г., когда Анна явилась в Москву, - хорошо знала деятельность фаворитов. Любимцы Ивана Грозного, Алексея и Петра I активно воздействовали на политику, помогая или мешая царю. Давнюю историю имела роль любимцев при женщинах, достигавших трона. Елена Глинская, мать Ивана Грозного, опиралась на князя Ивана Овчину-Телепнева-Оболенского, правительница Софья отдала бразды правления государством князю Василию Голицину, при Екатерине I власть принадлежала Александру Меньшикову. Императрица Анна привезла в Россию Эрнста-Иоганна Бирена (1690-1772), который, затем, изменив одну букву в фамилии, стал называть себя Бироном, утверждая тем самым свое родство с французскими герцогами Биронами. Роковое знакомство произошло в Митаве. Герцогиня курляндская была владетельницей провинции только номинально - всем управлял от имени русского государя резидент Петра - Петр Бестужев, который был одновременно интимным другом Анны. Бестужев оказал покровительство молодому и ловкому красавцу, сыну конюха, как говорили в Митаве, Бирону. Уехав на некоторое время в Россию, Петр Бестужев, вернувшись, обнаружил, что его место при герцогине занято. Николай Костомаров, написавший биографию Анны, сообщает: «По известиям современников, привязанность Анны Ивановны к Бирону была необычная. Анна Ивановна думала и поступала сообразно тому, как влиял на нее любимец. Все, что ни делалось Анной, в сущности, исходило от Бирона. Все [91/92] так разумели и в Курляндии, когда она была герцогиней, и в России, когда она стала императрицей»10. Страсть императрицы к сыну конюха, которого она делает герцогом и отдает в его руки власть в России, - отличный сюжет для исторического романа. Тем более, что характер фаворита оценивался современниками и потомками однозначно. Дочь Петра Бестужева княгиня Волконская называла в письмах Бирона «каналья курляндец». Знаменитый историк Василий Ключевский не именует его иначе, как «каналья Бирон». Только три некоронованных деятеля русской истории дали свои имена эпохам: в XVIII в. - бироновщина, в XIX в. - аракчеевщина, в XX в. - ежовшина. Фаворит императрицы Анны, любимый министр Александра I, верный нарком Сталина дали свои имена мрачным периодам русского прошлого. В кругу временщиков, записавших свое имя на страницах истории, Бирон занимает особое место. У него не было «проекта», желания изменить общество, как у Аракчеева, или мир, как у Ежова. «Каналья Бирон» хотел только богатства, славы, власти. «Бироновщина» - эпоха, длившаяся с 1730 по 1740 г., т.е. со дня вступления Анны на престол и до дня ее смерти, время господства «немцев» в России. Сам Бирон, в отличие от Аракчеева и Ежова, ничем не занимался и не занимал никаких правительственных должностей. Главное же - не хотел ничем интересоваться и что-либо делать, если не считать забот о собственных интересах и накоплении богатств. Место фаворита, любимца императрицы, которая делала все, что он хотел, превратила Бирона в символ и синоним «немецкого» засилия. «Немцы, - пишет Василий Ключевский, - посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении»11. И, прежде всего, историк имеет в виду «каналью курляндскую», интересовавшегося только породистыми собаками и «другого каналью», лифляндца, графа Левенвольда, «человека лживого, страстного игрока и взяточника», также фаворита императрицы. Старший современник Ключевского Николай Костомаров не соглашался с тем. что «жестокий и крутой» характер царствования Анны можно приписывать «Бирону и группировавшимся вокруг него немцам»12. Костомаров подчеркивает, что нельзя говорить о «немцах огулом, потому что немцы, стоявшие у руля государства, не составляли единой корпорации, не преследовали единых интересов. К тому же следует добавить, что наименование «немец» не 10 Костомаров Я. Указ. соч. С. 350-351. 11 Ключевский В. Указ. соч. С. 391. 12 Костомаров Н. Указ. соч. С. 412. [92/93] обязательно обозначало немца. Бирон и Левенвольд были латышами, как сказали бы сегодня, Андрей Остерман, практически возглавлявший правительство Анны, фельдмаршал Миних - крупнейший полководец этого времени - были этническими немцами, другой знаменитый полководец фельдмаршал Ласси - был шотландцем. «Немецкое» засилье было засилием иностранцев. Начиная с Ивана III, женившегося на Софье Палеолог, и открывшего путь к великокняжескому двору иностранцам, прежде всего грекам, строго контролируемое присутствие чужеземцев в Московской Руси, а потом и в петербургской (при Петре), хотя и вызывало недовольство, терпелось, ибо воспринималось как необходимое. Чужеземцы были техниками (военными, инженерами, архитекторами), приносившими определенные знания и навыки, которых не хватало в России. При Петре иностранцы начали занимать и правительственные посты, но под бдительным контролем государя. «Бироновщина» была временем, когда чужеземцы взяли в свои руки бразды правления страной бесконтрольно. «Все издавалось от имени императрицы, - пишет Н. Костомаров, - но также точно, как если бы вместо нее сидел на престоле младенец». Изменение положения иностранцев в России было связано не только с характером императрицы. Оно было вызвано прежде всего тем, что победа Петра в Прибалтике, присоединение к России бывших шведских провинций, открыло путь в столицу сильной, образованной, обладающей западноевропейскими знаниями и навыками группе иностранцев, ставших в результате расширения империи русскими. Феофан Прокопович придумывает в это время новое слово - россиянин. Этот неологизм станет очень модным в конце XX в. после распада советской империи. Власть «немцев» (среди них были датчане и пруссаки, вестфальцы, голштинцы, ливонцы, курляндцы) вызывала недовольство, которое будет нарастать. Опасаясь недовольства, помня, что самодержавный характер ее правления был обеспечен вмешательством гвардейских офицеров, Анна сразу же по воцарении создала третий гвардейский полк - Измайловский (по месту резиденции). Он должен был служить противовесом Преображенскому и Семеновскому. Командование полком было поручено графу Левенвольду, офицеров он набрал среди иностранцев (прежде всего из прибалтийских немцев), подполковником стал немец Яков Кейт, перешедший недавно на русскую службу. Его называют в числе первых организаторов масонских лож в России (он был связан с гамбургскими ложами). Рядовых в Измайловский полк набирали в Малороссии, «в таких слоях, [93/94] – подчеркивает советский историк, - где еще не исчезли противорусские настроения»13. Опорой императрицы был, конечно, не Измайловский полк, но русское шляхетство, настоявшее на сохранении самодержавной власти государя. Вечером того дня, когда Анна разорвала «кондиции», где было сказано «а буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской», на московском небе появилось северное сияние - чрезвычайно редкое в этих широтах. В нем увидели плохое предзнаменование. В этот же вечер князь Дмитрий Голицин произнес знаменитые пророческие слова: «Пир был готов, но гости были его недостойны! Я знаю, что стану жертвой неудачи этого дела. Так и быть! Пострадаю за отечество… Но те, которые заставляют меня плакать, будут проливать слезы долее, чем я». Время бироновщины было временем террора. Прежде всего пострадали верховники и их сторонники. Феофан Прокопович, один из наиболее образованных людей своего времени, был одновременно одним их первых русских пропагандистов. «Ученый регимент», в который он входил вместе с А. Кантемиром и В. Татищевым, много трудился над прославлением деяний Петра Великого. Затем «птенцы гнезда Петрова» активно поддерживали Екатерину I и активно содействовали борьбе с верховниками (В. Татищев занимал особую позицию). Архиепископ Феофан прославлял Анну стихами, которые свидетельствовали, что русская поэзия только готовится к взлету, но уже понимает необходимость верноподданнических чувств: «Ты наш ясный свет, ты красный цвет, ты доброта, ты веселие, велие». Об Анне можно сказать много, кроме одного - она не была доброй. Императрица была мстительной, злой государыней. Едва заняв трон, Анна (в марте 1730) учредила тайных розыскных дел канцелярию вместо уничтоженного при Петре II Преображенского приказа. Во главе органа политического розыска был поставлен генерал Андрей Ушаков, служивший ранее в Преображенском приказе под началом Федора Ромодановского и не уступавший жестокостью любимцу Петра. Впрочем, современники отмечают, что глава Тайной канцелярии сочетал природную жестокость со светским лоском. Андрей Ушаков докладывал лично императрице и получал от нее инструкции. Центральная канцелярия, переехавшая в Петербург, который с 1732 г. окончательно стал столицей империи, насчитывала, кроме генерала Ушакова, двух секретарей и 21 чиновника. С таким небольшим штатом она проделала большую работу: было сослано в Сибирь больше 20 тыс. человек, 13 Кузьмин А. Указ. соч. С. 170. [94/95] широко применялись казни. «Шпионство, - комментирует В. Ключевский, - стало наиболее поощряемым государственным служением». Особый указ предусматривал смертную казнь за недонесение об услышанном неуважительном слове о царской особе. Террор «бироновщины», как его традиционно называли историки, хотя он осуществлялся прежде всего русскими руками, произвел впечатление на современников Анны и на потомков прежде всего потому, что удар обрушился на знатнейшие русские фамилии: были сосланы, а затем казнены Долгорукие, умер в Шлиссельбургской крепости князь Дмитрий Голицин. Самым знаменитым политическим делом в царствование Анны был процесс кабинет-министра Артемия Волынского. Приближенный к трону, приобретший значительное влияние на императрицу, Волынский вступил в конфликт с Бироном и Остерманом и проиграл. «Правду говорят о женском поле, - делился он своими мыслями в кругу друзей, - что нрав имеют изменчив, и когда женщина веселое лицо показывает, тут-то и бойся! Вот и наша государыня: гневается иногда сам не знаю за что; резолюции от нее никакой не добьешься, герцог что захочет, то и делает». Преданный суду, признанный виновным - под пыткой признался, что дерзко отзывался об императрице - Волынский был приговорен к лишению языка и посажен на кол. В последнюю минуту Анна помиловала своего бывшего министра, смягчив казнь: Артемию Волынскому отрубили голову, предварительно вырвав язык. Расправа со сторонниками ограничения самодержавия шла параллельно с удовлетворением некоторых требований дворянства, изложенных в проектах 1730 г. Едва вступив на трон, Анна отменила закон Петра о единонаследии, который давал право отцу передавать имущество кому он хочет. Новый закон требовал делить недвижимость «всем ровно», но прежде всего отменил различие между вотчиной (наследственным имением) и поместьем (землей, пожалованной за службу и на время службы). Поместные земли стали таким образом частной наследственной собственностью дворян-шляхетства. В 1731 г. был открыт шляхетский кадетский корпус - привилегированное общеобразовательное заведение для дворянских детей. О преподаваемых предметах и разном интересе к ним учащихся, которые могли их выбрать, свидетельствует программа 1733 г. В кадетском корпусе воспитывалось 245 кадет. Они обучались: немецкому языку - 237 чел., танцам - 110, французскому - 51, фехтованию - 47, музыке - 39, геометрии - 36, рисованию - 34, истории - 28, верховой езде - 20, русскому - 18, географии - 17, латыни - 15, юриспруденции - 11 человек14. Из 14 Милюков П. Указ. соч. Ч. 3. С. 206-207. [95/96] кадетского корпуса выпускники выходила на офицерскую или гражданскую службу. В 1736 г. указ императрицы удовлетворил одно из главных дворянских требований - ограничил срок обязательной службы 25 годами (до этого она была бессрочной). К тому же отец мог из двух или более сыновей удержать одного дома для ведения хозяйства, но обязательно обучая его грамоте. Значение этого трудно переоценить: служба государству - военная или гражданская - перестала быть единственной возможной карьерой для дворян. Возник слой не служащих помещиков. Через четверть века все дворянство будет освобождено от обязательной службы - первый шаг в этом направлении был сделан указом 1736 г. Право выходить в отставку после 25 лет службы давало возможность дворянам, начинавшим служить в 20 лет, возвращаться в имение в цвете лет. Символическим актом, свидетельствовавшим о внимании императрицы к шляхетству, было уравнивание жалованья: русские стали получать столько же, сколько иностранцы, которым до этого платили значительно больше. Впрочем, символичность повышения жалованья проявлялась в том, что в царствование Анны его платили очень редко: с финансами было трудно - очень высокими были расходы двора, казна интенсивно раскрадывалась, дорого стоила внешняя политика. Превращение шляхетства в привилегированный слой сопровождалось усиливавшимся на протяжении следующих десятилетий закабалением крестьянства, превращением крестьян в рабов. Процесс был неудержим: расширение прав дворян-помещиков шло за счет сокращения (до исчезновения) прав крепостных крестьян. XVIII век - век императриц и дворянства был одновременно веком полного закрепощения крестьян. Видимо, игрой исторического случая следует объяснить тот факт, что законодательство, лишившее в конце века крестьян всех человеческих прав, вводилось императрицами. В 1796 году, когда почила в бозе Екатерина II, любимица французских философов, образец просвещенного монарха, в России жило 36 миллионов человек: в частном владении находилось 9790000 мужских душ, в государственном владении - 7276 мужских душ. Считая с семьями, 90% населения России были помещичьими или государственными крепостными - рабами. Императрица Анна внесла значительный вклад в процесс полного закабаления крестьян, возложив на помещиков фискальные обязанности, право взимать подушную подать с крепостных. Усиление крепостного права, но в еще большей степени два неурожайных года подряд (1734-1736) выбросили на дороги множество нищих и бродяг, бегство крепостных приобрело гигантские размеры. В качестве меры борьбы был испробован указ 1736 г., дававший помещикам право определять меру наказания крепостному за побег. Нищие и бродяги [96/97] сбивались в разбойничьи шайки, гулявшие по всей стране. Они хозяйничали в издавна опасных для купцов местах - на Волге и Оке, но также расплодились вокруг столицы. Отряды солдат вырубали леса вдоль дороги из Петербурга в Москву, чтобы лучше видеть разбойников. В 1740 г. незадолго до смерти Анны «гулящие люди» напали на Петропавловскую крепость, убили часового и похитили казенные деньги. Толчок, данный Петром, был так силен, что русский корабль плыл в заданном направлении, несмотря на отсутствие настоящего капитана. Вступив на престол 37лет, Анна старалась наверстать тоскливые годы, проведенные в Митаве. Николай Костомаров, биограф императрицы, беспощаден: «Ленивая, неряшливая, с неповоротливым умом и, вместе с тем, надменная, чванная, злобная, не прощающая другим ни малейшего шага, который почему-либо ей был противен, - Анна Ивановна не развила в себе ни способности, ни привычки заниматься делом и особенно мыслить, что было так необходимо в ее сане»15. Анна любила наряды (предпочитая, по совету Бирона, яркие ткани), праздники, пригласила впервые в Россию (1736) итальянскую оперу, особое удовольствие доставляли ей шуты и шутихи. Десятилетнее царствие Анны занимает в русской истории небольшую главу, в которой наиболее запомнившимся эпизодом остался ледяной дом. По приказу императрицы в последний год ее жизни на Неве был построен дом из льда - стены, двери, окна, вся внутренняя мебель и посуда были из льда. В ледяном доме была отпразднована свадьба князя Михаила Голицина, принявшего католичество и за это превращенного в шута, с шутихой - калмычкой Анной Бужениновой, известной своим безобразием. Советский историк, видимо слегка преувеличивая, назвал ледяную свадьбу «позором России, куда более постыдным, чем Нарва или Аустерлиц»16. Иван Лажечников написал исторический роман «Ледяной дом» (1835), в котором, осуждая Анну, представил положительным героем Волынского, защитника России от иноземного фаворита Бирона. Правительство Анны не задавалось вопросом отношения к ре-Формам Петра. Не желая упразднить их, не имея плана их продолжения, Анна (выбранные ею руководители внешней и внутренней политики) руководствовалась текущими нуждами, действовала по обстоятельствам, часто руководствуясь только личным интересом. Принимаются меры по «регулированию» государства: организуется постоянная почтовая связь - каждые 25 верст стояли станции, имевшие в военное время по 25 лошадей, в мирное - по 5. В 23 15 Костомаров Н. Указ. соч. С. 367. 16 Кузьмин А. Указ. соч. С. 175. [97/98] больших городах были заведены полицейские управления (до этого они существовали только в столицах). В 1737 г. городским властям было предписано иметь в городе врачей (из военных лекарей) и платить им ежемесячно по 12 рублей; одновременно были учреждены аптеки, где можно было за плату приобретать медикаменты. Господствующей тенденцией в промышленности, о создании которой так заботился Петр I, была передача государственного контроля в частные руки. Горное дело, которое было казенным достоянием, открывается для частных лиц. Казенные горные заводы отдаются компаниям, составленным из русских и иностранцев. Часть заводов и рудников отдается на откуп. На откуп отдается также рыбный промысел, процветавший в низовьях Волги. Особое внимание уделяется конным заводам, число которых быстро растет. Это объясняется тем, что страстным любителем лошадей был Бирон. Большое внимание уделяет правительство Анны монетному делу. Русский червонец - золотая монета достоинством в 3 рубля, введенная при Петре I, - получает новую постоянную цену: 20 рублей 20 копеек. В 1731 г. уничтожаются мелкие серебряные деньги, вместо них чеканятся более крупные - рубли, полтинники и гривенники из серебра 77-й пробы. Одновременно изымается из обращения медная монета. Быть может, наиболее последовательно Анна продолжала церковную политику Петра. Всеми церковными делами ведал Синод, все духовные владения (монастырские вотчины) находились в ведении правительственного органа. Отношение к другим религиям определялось, как и при Петре, государственным интересом. Старообрядцев преследовали не за то, что они верят по-своему, а за то, что они вносят раскол в государство, отходя от господствующей церкви. Старообрядцы платили двойную подушную подать, их монастыри разорялись, за «совращение» православных наказанием была вечная ссылка на галеры. Спасаясь от преследований, старообрядцы бежали из центральных районов на далекие окраины - в Сибирь, к подножьям Кавказа, за границу - в Польшу, Молдавию. Особое положение занимали протестанты - это отражало не только политику Петра, но и настроение императрицы, окруженной фаворитами-протестантами. В Петербурге была построена лютеранская (и армянская) церковь, было разрешено иметь лютеранские церкви и в других городах, где было много рабочих-немцев. Василий Татищев в сочинении «Разговор о пользе наук и училищ» представил первую в России защиту «светского жития». Он не отвергал, конечно, «жития духовного», но защищал право светской жизни на совместное существование с духовной. Развивая свою программу, автор отмечает необходимость полной веротерпимости с позиции «светской жизни», с точки зрения государственных соображений. Россия, пишет В. Татищев, «от разности вер вреда не [98/99] имела, но еще пользу видела». Он делает исключение только для иезуитов, «по их коварству», и для евреев - «не для веры, но паче для их злой природы»17. Веротерпимость, основанная на государственном интересе, не исключала жестоких наказаний за вероотступничество - за переход из православия в другую веру. В 1738 г. был сожжен заживо флотский офицер Возницын, перешедший в иудейство, с ним вместе сожгли и Боруха Лейбовича, совратившего православного. В 1740 г. был казнен сибирский казак Исаев, принявший магометанство. Подобные случаи были редки. Серьезным соблазном было католичество. Ему поддавались русские, подолгу жившие на Западе, католическая пропаганда шла главным образом из Польши. Опубликованные впервые в 1992 г. записки аббата Жака Жюбе, приехавшего в Россию в декабре 1728 г. и бежавшего из нее в марте 1732 г.. отлично демонстрируют трудности, с которыми встречался католический миссионер в Петербурге в царствование Анны (не только, впрочем). Аббат Жюбе поехал в Россию как духовник княгини Ирины Долгорукой, урожденной Голицыной, принявшей католичество за границей. Парижские теологи из Сорбонны поручили Жюбе выяснить возможности объединения церквей, о котором шла речь во время пребывания Петра I в Париже. Аббат Жюбе вынужден был довольствоваться раздачей книг, но и это навлекает на него преследования. К тому же он оказался связанным с опальными фамилиями - Долгоруких и Голицыных. Ко всему прочему никакого желания объединять церкви в России не было. В 1735 г., вернувшись на родину, Жак Жюбе написал о своих приключениях, но рукопись, озаглавленная «Религия, нравы и обычаи московитов»18, была обнаружена в муниципальной библиотеке Руана 250 лет спустя. Миссия аббата Жюбе не удалась. Николай Костомаров, без особого расположения относившийся к императрице Анне и ее деятельности, тем не менее, как добросовестный историк, констатирует: «Как ни сурово относилось правительство Анны Ивановны к расколу и к религиозным заблуждениям (историк имеет в виду другие, кроме православной, религии. - М.Г.), но оно все-таки было мягче и снисходительнее, чем того Желали некоторые ревностные духовные сановники». Он заключает: «У правительства ранее, чем у русского народа, наступило сознание той простой истины, что недостаточно ограничиваться полицейскими способами устрашения, чтобы удержать народ в верности 17 Цит. по: Милюков П. Указ. соч. Ч. 3. С. 211-212. l8 Jube J. La religion, les moeurs et les usages des Moscovites/ Texte presente et annote par M. Mervaud. Oxford, 1992. [99/100] православной церкви»19. Результатом этого понимания было создание семинарий и училищ для подготовки священников - «умных, ученых и высоконравственных»20. Отсутствие последовательности в политике правительства Анны, использование отдельных элементов петровских реформ и отказ от других, объясняется отсутствием политических идей у императрицы, передачей ею реальной власти фаворитам, но также большому количеству фаворитов, каждый из которых имел свои взгляды, а прежде всего свои личные интересы. Английский историк Ле Донн пишет о России XVIII в., добавляя, что это касается не только этого века: «Процесс принятия решений в русском правительстве остается тайной»21. Это замечание целиком относится к царствованию Анны. Василий Ключевский, как подавляющее большинство историков, не жалеющий резких слов и красок для изображения «бироновщины», пишет о выдающемся государственном деятеле Анисиме Маслове, занимавшем пост обер-прокурора Сената и без устали обличавшем «недобросовестность и бездельничество сильных правителей и самих сенаторов». «Нравственному действию его нелицеприятной и мужественной настойчивости подчинялись даже такие нравственные сухари, как императрица и ее фаворит»22. Русские историки чрезвычайно критически относятся к внешней политике Анны, к ее дорогостоящим войнам. Это вызвано тем, что примерно 100 тысяч русских солдат, погибших в битвах, не принесли государству значительных территориальных приобретений, но так же и тем, что руководители этой политики были хорошо известны. Василий Ключевский горько иронизирует по поводу «постыдно-смешного» договора 1739 г., закончившего «войну за польское наследство»: «Вся эта дорогая фанфарада была делом первоклассных талантов тогдашнего петербургского правительства, дипломатических дел мастера Остермана и такого же военных дел мастера Миниха с их единоплеменниками и русскими единомышленниками». Вице-канцлер Генрих-Иоганн (Андрей Иванович) Остерман и фельдмаршал Бурхард-Христофор Миних были «птенцами гнезда Петрова», карьеру сделали при первом императоре. Остерман начал службу молодым, занимался по поручению царя разными делами, но особенно часто Петр употреблял его способности в дипломатии. После смерти Петра Остерман играл важную роль, как «делатель царей», его репутация умнейшего человека в империи, во всяком случае при дворе, позволила ему принять активнейшее 19 Костомаров Н. Указ. соч. С. 97. 20 Там же. 21 Donne J.P., le. Op. cit. 22 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 398. [100/101] участие в выборах Екатерины I, Петра II и Анны. При Анне Остерман был подлинным руководителем правительства. Перед смертью императрица призвала к себе Бирона и Остермана. Вице-канцлеру она вручила документ о наследнике престола. Миних приехал в Россию в 37-летнем возрасте. Он родился в одном из немецких княжеств - Ольденбургском графстве, которое с XV в. входило в датские владения. В 16-летнем возрасте он отправился служить во Францию, в инженерные войска. А затем 20 лет Миних воевал, кажется, во всех армиях Европы, служил под началом Евгения Савойского, герцога Мальборо, в польской армии Августа Сильного. В числе работ, выполненных в России, было руководство строительством Ладожского канала, получившее высокую оценку Петра. В смутное пятилетие после смерти императора Миних сблизился с Остерманом и после восшествия на престол Анны возглавил в кабинете военные дела. Ему принадлежит инициатива военной реформы, которая включала формирование двух гвардейских полков (Измайловского и Конногвардейского), создание тяжелой кавалерии, выделение инженерной части в особый род войск, учреждение сухопутного кадетского корпуса. Он уравнял жалованье русских офицеров с иноземными. Под его наблюдением была создана система укреплений - Украинская линия между Днепром и Северным Донцом. В немалой степени под его влиянием двор переехал в Петербург, генерал-губернатором которого он был до того, как стал членом кабинета Анны. Одна из причин, по которой русские историки критикуют внешнюю политику Анны, ее войны, хорошо изложена Н. Костомаровым: «Каждое государство надеялось обмануть русских и сделать их державу орудием своих целей… союз с ней давал всем большую приманку, чтоб иметь возможность располагать ее большими военными силами и вести, так сказать, ее на буксире за собой»23. Прежде всего, Россией интересовались две крупнейшие европейские державы - Франция и Австрия (Германская империя немецкой нации). Их представители в Петербурге не жалели денег, чтобы привлечь руководителей русской политики на свою сторону. В течение 18 лет (1723-1741) руководителем внешней политики России был граф Андрей Остерман, хотя номинальным канцлером был граф Гавриил Головкин. Дипломатический справочник, выпущенный в Москве в 1992 г., подчеркивает, что все деятели русской и иностранной политики руководствовались исключительно историческими интересами России, хотя случалось и так, что попутно, 23 Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах: Справочник. М., 1992. С. 201. [101/102] но не нарушая государственных интересов, тот или иной канцлер решал и свои личные дела. В числе тех, кто умел сочетать интересы государства и личные, назван Андрей Остерман. Выбор между Австрией и Францией стал неизбежным 1 февраля 1733 г. - после смерти короля Речи Посполитой саксонца Августа Сильного. Единственный законный сын покойного короля Фридрих-Август без хлопот занял саксонский трон, но с польским возникли серьезные трудности. Франция решительно поддержала кандидатуру Станислава Лещинского на польский трон. Изгнанный в свое время из Польши войсками Петра, поддерживавшего Августа II Сильного, Лещинский, неудачный ставленник Карла XII, нашел приют во Франции, выдал свою дочь Марию за юного Людовика XV и после смерти своего счастливого соперника предъявил права на корону Речи Посполитой. Франция обещала поддержать его в случае необходимости вооруженной силой. 12 сентября 1733 г. польская шляхта единогласно избрала Станислава Лешинского королем. В декабре 1732 г., за два месяца до смерти Августа II, в Берлине был заключен договор, который вошел в историю, как «договор Левенвельда» (по имени русского дипломата, брата одного из фаворитов Анны), или «договор трех черных орлов». Его подписали Россия и Австрия, в гербе которых были черные двуглавые орлы, и Пруссия, гербом которой был орел черный, но одноглавый. Петербург, Прага и Берлин решили не допустить на польский трон сына Августа, а сделать польским королем португальского принца. Инициатором договора был австрийский император Карл VI, не имевший сыновей и заботившийся о том, чтобы ему наследовала одна из трех дочерей. Сын Августа II мог претендовать на австрийскую корону, и Карл VI хотел помешать ему стать польским королем, что значительно усилило бы его. Появление Станислава Лещинского спутало карты «трех черных орлов». Союзники решают поддержать саксонского претендента, который подписывает «Прагматическую санкцию» - согласие на избрание после смерти Карла VI на венский престол его дочери. Русские войска под командованием фельдмаршала Ласси вступили в Польшу. За ними следуют корпусы генералов Загряжского, Измайлова, князя Репнина. Регулярной русской армии пробует безуспешно сопротивляться польское ополчение. Саксонского претендента поддерживает также часть шляхты, прежде всего литовские магнаты. 5 октября 1733 г. противники короля Станислава Лещинского выбирают королем саксонского электора Фридриха Августа, который принимает имя Августа III. Лещинский бежит в Данциг, надеясь дождаться там обещанной французской помощи. Русская армия осаждает могучую крепость, которая успешно сопротивляется. Положение меняется после того, как командование осадой переходит [102/103] в руки Миниха. После интенсивного артиллерийского обстрела города, начавшегося в марте 1734 г., потеряв надежду на помощь (французская эскадра появилась в виду города, но не решилась высадить десант), Данциг капитулировал 27 июня. Станислав Лещинский бежал в Пруссию, а затем во Францию. Побежденные заплатили миллион талеров контрибуции. Поставленный союзными государствами (прежде всего русской армией) король Август III мог спокойно править Польшей. Польша интересовала Францию лишь как средство давления на Австрию. Убедившись в серьезности сопротивления Лещинскому и не желая посылать свои войска для войны с русскими армиями, Людовик XV соглашается на подписание мирного договора с Австрией: Станислав Лещинский отказывался от притязаний на польский трон, сохранял до смерти королевский титул и формально становился владельцем Лотарингии, недавно завоеванной Францией. Характер французско-польских отношений выражен в том, что Франция подписала соглашение с Австрией об отречении Лещинского ровно через пять дней после подписания с ним наступательного и оборонительного договора. Для Франции Польша была третьестепенным объектом дипломатической игры. Для российской империи значение Польши было первостепенным. Кампания против короля Станислава и в защиту «прав» Августа III обошлась дорого русской армии. Только под Данцигом она потеряла 8 тыс. человек. Но подтвердила право России по своему желанию (при согласии других «Черных орлов») вмешиваться в польские дела, поддерживать свою кандидатуру на польский трон. После смерти Августа II, когда начались поиски кандидатов на варшавский трон, Польша не дала России никакого предлога для обиды, не нарушала границ, не вступила в антимосковский союз ни с одним из соседей империи. Это не имело значения. Анна и ее советники продолжали политику Петра и спешили воспользоваться развалом польской государственной и социальной системы. Царившей в Польше анархией, которую сами поляки называли свободой. Польский историк Павел Ясеница отмечает знаменательный факт: «Петербургом тогда правили немцы, это обстоятельство характерно для колорита эпохи, но лишено решающего значения. Было безразлично, как назывался человек, определявший политику России, - Остерман, Репнин или как-нибудь иначе. Каждый из них вел себя одинаково, ни один не выпустил бы из рук добычи Петра Великого»24. Союзники России - Австрия и Пруссия - имели свои планы, рассчитывали при возможности расширить свою территорию за 24 Jasienica P. Rzeczpospolita obojga narodow. Warszawa, 1972. V. 3. S. 199. [103/104] счет Польши, но соглашались оставить Речь Посполитую под заботливым протекторатом Российской империи. Победа в Северной войне продолжала плодоносить. Обеспечив прочную границу на северо-западе, Россия обращается на юго-восток. В сторону Оттоманской империи. Блистательная Порта, Оттоманская империя, просто Турция - все эти имена носил давний противник России. Турция преграждала Москве, а затем Петербургу дорогу к Черному морю, но, кроме того, владея частью Украины, она чрезвычайно интересовалась польскими делами, будучи одним из соседей Речи Посполитой. Причем законность этого интереса была подтверждена договором 1711 г., подписанным Петром после поражения на Пруте. Действия России и традиционного противника Оттоманской империи Австрии в Польше побудили Турцию поддержать своего вассала крымского хана, отправившегося в очередной набег на русские земли. Незабытая в России обида, связанная с неудачей на Пруте, не угасавшее желание проучить крымского хана, ослабление Турции, где в 1730 г. янычары снова свергли одного султана и посадили на трон другого, сложились в причину войны с Турцией, начавшейся в 1735 г. В течение нескольких лет Турция вела войну с Персией, терпя поражение за поражением. Решив начать военные действия против Турции, дипломаты Анны установили добрые отношения с Персией и отдали завоеванные Петром провинции. Астрабадскую и Мазандаранскую по Рештскому договору 1732 г.; Баку, Дербент и уезды по Гянджийскому договору в 1735 г. Идея приобретения территорий на каспийском побережье была связана с давним интересом московских царей к Кавказу. В 1715 г. Петр, отправляя молодого Артемия Волынского, будущую жертву Бирона и Анны, послом в Персию, составил инструкцию, в которой предписывал тщательно изучать местность, порты, города, реки, впадающие в Каспийское море, выясняя, в частности, нет ли реки, которая течет в Индию, нет ли возможности для русской торговли в Персии и на Ближнем востоке. В 1717 г. Волынский представил план захвата значительной территории каспийского побережья, воспользовавшись междоусобицей, царившей в Персии. Петр вел в это время войну со шведами и не имел сил для столкновения с Персией. Он не отверг, но отложил выполнение плана Волынского, который был послан губернатором в Астрахань и продолжал убеждать императора в необходимости воспользоваться слабостью шаха. Военная экспедиция 1722 г. подтвердила правильность диагноза Артемия Волынского: русские войска одержали легкую победу и захватили персидские земли по западному и южному берегу Каспия, отрезав Персию от моря, создав «русский Иран». Легкость завоевания не означала отсутствия жертв: в каспийскую экспедицию было послано 61090 солдат, погибло в боях, от [104/105] жары, болезней - 3666425. Русские завоевания в Персии не оставили равнодушными турок, которые также вторглись во владения шаха. Россия и Оттоманская империя договорились о линии раздела своего влияния в Персии. Желание приобрести союзника в борьбе с Турцией побудило дипломатов Анны вернуть Персии завоеванные провинции, но в Гянджийском договоре имелся пункт, который открывал возможности на будущее: Персия обязывалась не отдавать ни под каким предлогом никому Баку и Дербент. Таким образом Турции преграждался путь к Каспийскому морю, которое становилось персидско-русским. Формально война начиналась не с Турцией, но с крымскими татарами, которые постоянно совершали набеги и ходили воевать с Персией через русские владения на Кавказе. Подлинные намерения были грандиозными. Фельдмаршал Миних, которому было приказано идти из Польши на Украину и далее на татар, писал 14 августа 1736 г. Бирону, что в 1737 г. русские войска подчинят Крым, Кубань и Кабарду. В 1739 г. планировался захват Константинополя и коронация императрицы Анны в Святой Софии. «Какая слава! - заключал фельдмаршал свой план. - Какая государыня!»26. Ценой огромных жертв русские армии добиваются значительных успехов. После тяжелой осады фельдмаршал Ласси захватывает Азов, завоеванный Петром, возвращенный туркам после поражения на Пруте, и снова ставший русским (20 июня 1736). В это же время войска Миниха преодолевают перекопский перешеек, отделяющий полуостров Крым от континента, захватывают крепость Перекоп и впервые реализуют давнюю русскую мечту - вступают в Крым (22 мая 1736 г.). Русские берут и сжигают крымские города, в том числе столицу Бахчисарай (был обращен в пепел ханский дворец), но болезни, жара, отсутствие продовольствия вынуждают их отойти к Перекопу. Весной 1737 г. Миних снова ведет армию против турок, на этот раз, имея целью турецкие владения в Молдавии и Валахии. Успешные действия русских войск, трудные условия, нерешительность Австрии, с 1726 г. союзницы России против Оттоманской империи, поражения австрийцев побуждают русскую дипломатию начать поиски мира. В августе 1737 г. представители трех воюющих держав собрались в Немирове для мирных переговоров. Русские послы получили инструкции от Остермана, в которых была изложена программа завоеваний, намечена граница, которую Россия хотела получить в результате войны. Необходимость этой 25 Nolde В. La formation de 1'Empire Russe: En. 2 v. P., 1952. V. 2. P. 335. 26 Ibid. P. 341. [105/106] границы, - говорилось в инструкции, - диктуется требованиями безопасности империи и ее жителей. Максимальным требованием была передача России Крыма и Кубани. Остерман допускал, что при невозможности добиться этой границы следовало соглашаться на переход к России Таманского полуострова и побережья Азовского моря до впадения в него реки Берды (позднее там будет поставлен город Бердянск). Вся территория между Днепром и Днестром должна была отойти к России. Наконец, от Блистательной Порты потребовали, чтобы она согласилась на независимость Молдавии и Валахии, просивших протектората России, и ушла за Дунай. План Миниха, видевшего коронацию Анны в Константинополе, мог казаться фантастическим. План Остермана был вполне реальным: одержанные победы позволяли России превратиться в черноморскую державу. Конгресс в Немирове закончился ничем: русские представили свои предложения, турки их отвергли. В 1738 г. возобновились военные действия. Фельдмаршал Миних продолжал одерживать победу за победой. Была взята крепость Очаков. В августе 1739 г. русская армия впервые наголову разбивает турок в открытом поле - в битве под деревней Ставучан терпят поражение отборные турецкие войска. Русские вступают в Хотин, переходят Прут, смывая поражение Петра, вступают в Ясы. Миних готовится продолжать наступление в направлении Бендер, а затем перейти Дунай и маршировать к Стамбулу. В это время фельдмаршал Ласcи во главе сорокатысячной армии совершил победоносный марш в Крым. Победы оказались слишком значительными. Россия еще не могла их переварить. К тому же Австрия, разбитая турками на Балканах, внезапно вышла из войны, подписав сепаратный договор е Оттоманской империей. Даже вместе с Австрией Россия не могла вынудить Турцию к принятию немировских условий. В одиночку ей не оставалось ничего другого, как приступить к мирным переговорам. Граф Остерман поручил ведение переговоров французскому послу в Константинополе маркизу де Вильнев. Посредничество французского дипломата, представителя страны, бывшей традиционным противником Австрии, а, следовательно, традиционным союзником султана, дало Белградский мир. В сентябре 1739 г французский дипломат подписал его от имени России. Война, стоившая России около 100 тысяч солдат, принесла немного: Азов остается русским, но его нельзя было укреплять, Россия не могла держать кораблей на Черном море, но получила степь между Бугом и Днепром. Историки подчеркивают несоразмерность затрат и результатов Темпераментный Василий Ключевский категоричен: «Россия не раз заключала тяжелые мирные договора; но такого постыдно-смешного договора, [106/107] как Белградский 1739 г., ей заключать еще не доводилось и авось не доведется»27. Ключевский не мог, конечно, знать, что ровно через 200 лет будет подписан несравненно более постыдный, смешной и трагический пакт. Василий Ключевский и другие историки были правы, настаивая на бездумности Остермана, доверившего заключение мира с Турцией французскому дипломату, подчеркивая огромное количество жертв во время войны, тяжелые последствия, которые агрессивная политика Анны принесла всему хозяйству России. Но, в конечном счете, обвинения в адрес правительства Анны сводятся к тому, что войны были неудачными, что завоевания были потеряны. Императрица виновна в неудаче своей политики. Эти упреки не совсем обоснованны. Они верны, если рассматривать результаты этой политики в пределах десятилетия, которое видело Анну на русском троне, окруженную «канальями-курляндцами». Если раздвинуть временные рамки, взглянуть в прошлое и будущее российской империи, станет очевидным постоянство русской политики и полное соответствие с ней действий и планов правительства Анны. Как их предшественники и преемники, дипломаты и военные деятели эпохи Анны не переставали стремиться к «безопасным границам». Миних и Ласси шли по дорогам - на Крым, к Азову, на Прут, - по которым ходили армии Василия Голицина и Петра, по которым будут ходить армии Потемкина, Румянцева, Суворова. Настойчивость Московского государства, а затем Российской империи в желании «обезопасить» границы, постоянно их раздвигая, постоянство русской политики поразительны, тем более что дворянство, шляхетство, как его называют после Петра, правящий слой общества, поставляющий командный состав, не питал никакого интереса к войне, к военному делу. Главным желанием дворян, служивших в армии, было возвращение домой, в родные поместья. Прусский посол в Петербурге Фокеродт, оставивший интересные записки о русской жизни, рассказывает, что когда русской знати «приводят в пример дворянство европейских стран, считающее величайшей честью военные заслуги, она обыкновенно отвечает: это только доказывает, что на свете больше дураков, чем умных людей. Умный человек не станет подвергать опасности здоровье и жизнь, - разве только из нужды, за жалованье. Но русский дворянин с голоду не умрет, если только позволят ему жить дома и заниматься хозяйством. Даже тому, кто сам за сохой ходит, все-таки лучше, чем солдату»28. 27 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 398. 28 Цит. по: Милюков П. Указ. соч. Ч. 3, вып. 2. С. 185. [107/108] Умных людей было, наверное, не так уж мало. Например, в Польше, где шляхетство не хотело воевать. И по мере ослабления центральной власти шляхта воевала все меньше и меньше, если не считать ссор между соседями. При саксонских королях численность армии Речи Посполитой по сравнению с армиями соседей составляла: 1:11 для прусской армии, 1:17 - для австрийской, 1:28 - для русской. Польша - страна без армии - напрашивалась на гибель. Россия ощущала острую необходимость в сильной армии, ибо на ней строился «оборонительный империализм», составлявший суть государственной политики. Самодержавная власть государя была силой, вынуждавшей идти на войну не только крепостных крестьян, что было просто, но и шляхетство, которое предпочло бы спокойное существование в «дворянских гнездах». В 1740 г., в год смерти Анны, прусский трон занял Фридрих II. Утверждается прусская модель, о которой остроумный современник Георг Гейнрих фон Беренгорст сказал: «Прусская монархия - это не страна, имеющая армию, но армия, имеющая страну, в которой она расквартирована». Эта модель покажется соблазнительной некоторым русским самодержцам, но иные масштабы территории и населения не позволят им превратить Россию в Пруссию, несмотря на страстное желание приблизиться к идеалу. Россия расходовала огромные средства, не жалела солдатских жизней для расширения своей территории во всех направлениях. Там, где барьером были границы других государств, оружием «оборонительного империализма» была армия. На бескрайних просторах степи, тайги и тундры инструментом государственной политики становились беглецы от государства. Люди, искавшие свободы, бежавшие от помещиков, от власти, колонизировали территорию, на которую вслед за ними шло государство. Десятилетие Анны отмечено активными действиями русских войск в Крыму, на Кавказе, в Молдавии, но в это же время открывается еще один фронт - на юго-востоке. Иван Кириллов, начавший карьеру при Петре и достигший в 1728 г. высокого чина обер-секретаря Сената, разработал план выхода России в Среднюю Азию. Опираясь на Башкирию, входившую в состав империи, Кириллов предложил построить крепость у впадения реки Ори в Яик, переименованный позднее в Урал; затем пристани на Сыр-Дарье при ее впадении в Аральское море, проложить охраняемый путь в Среднюю Азию, а затем и в Индию. Заложенный на Ори город был назван - Оренбург (немецкое окончание должно было понравиться в Петербурге), началось строительство и других крепостей. Башкиры, территория которых стала базой русского продвижения в Среднюю Азию, опасаясь усиления власти петербургских чиновников, [108/109] подняли восстание, которое - пишет советский историк, - «носило явно выраженный феодальный характер»29. Это определение должно означать отрицательную оценку выступления башкир против русской власти. Восстание продолжалось не менее пяти лет (1735-1740) и было подавлено уже после смерти Ивана Кириллова (1737). Его место во главе Оренбургской комиссии занял Василий Татищев, будущий автор первой «Истории Российской». Татищев считал нецелесообразным излишне быстрое продвижение России на юго-восток, полагая, что она не обладает еще достаточными средствами. К тому же в желании различных племен принять российское подданство он видел стремление получить односторонние выгоды за счет государства. В этом он целиком расходился с Иваном Кирилловым, который мечтал принять в русское подданство народы и города «яко Ташкент и Арал… рассыпанных бухарских и самаркандских провинций и богатого места Бодокшана». Бодокшан - или Бадахшан - находился на афганской территории. Дальнейшее продвижение, быстрое или замедленное, требовало усмирения башкир. Против них (общее число башкирского населения составляло примерно 100 тыс. человек) были направлены регулярные войска, широко использовалась традиционная колониальная политика натравливания одних народов на другие. В борьбе с башкирами использовались пришлые тюркские народы - мещеряки, татары. Донесение генерала князя Урусова, командовавшего на заключительном этапе подавления восстания, в Петербург в 1740 г. дает представление о мерах расправы с восставшими. «После прочтения приговора, - сообщал генерал Урусов, - преступники и главные сообщники бунтаря Карасакала (следуют имена. - М.Г.) были посажены на кол… 11 их товарищей, в том числе семь есаулов вышеназванного Карасакала, повешены за ребро и 85 за шею, 21 преступнику отрублена голова…». По подсчетам секретаря Оренбургской комиссии, позднее известного географа и историка Петра Рычкова, в 1735-1740 гг. было казнено 16634 человека, выслано 3236, отдано в крепостную зависимость 9182 человека30. Военное усмирение башкирских земель сопровождалось усилением контроля за вождями племен и льготами по отношению к пришлому населению, колонизировавшему владения башкир под Покровительством русских властей. Начатое казаками Ермака, в царствование Ивана Грозного, русское продвижение на Дальний Восток продолжалось в царствование 29 Кузьмин А. Указ. соч. С. 244. 30 Nolde В. Op. cit. P. 228. [109/110] Анны. Первая экспедиция состоявшего на русской службе датского капитана Витуса Беринга была задумана при Петре 1, но состоялась после его смерти (1725-1730). Беринг прошел пролив, отделяющий материк Азии от Америки, подтвердив открытие, сделанное в 1648 г. казаком Семеном Дежневым. Не удовлетворившись географическим открытием, неутомимый Иван Кириллов составляет план второй Камчатской экспедиции (1733), предусматривая освоение Камчатки и строительство крепости в Охотске, изучение других территорий: «сыскивание новых земель и островов», чтобы «сколько можно в подданство приводить». Расширение территории Российской империи традиционно объяснялось поисками безопасности, прежде всего поисками надежных, лучше всего естественных границ. Выход к Тихому океану, границе естественной и надежной, не остановил экспансии. Через полвека русские поселения появятся в Аляске и Калифорнии. Поиски наследника После смерти королей чаще всего наступают междоусобные войны и раздоры из-за замещения престола. Поэтому для укрепления и для долголетия королевства, для сохранения мира и для предотвращения междоусобиц нет ничего полезнее, как установить твердый порядок замещения престола. Юрий Крижанич
Царствование Анны - войны, с победами и поражениями, внутреннее развитие, расширение территории - остается в истории связанным с Бироном, «бироновщиной», засильем иностранцев. Василий Ключевский пишет, что с 1730 г. «переломилось настроение русского дворянского общества». Опомнившись от реформы Петра, сколько-нибудь мыслящие люди «сделали важное открытие: они почувствовали при чересчур обильном законодательстве полное отсутствие закона»31. Поиски закона, «правового государства», как стали говорить в конце XX в., были мучительными: «испытав при Меньшикове и Долгоруких русское беззаконие, при 31 Ключевский В. Указ. соч. С. 401. [110/111] Бироне и Левенвольдах испробовали беззаконие немецкое». Немецкое беззаконие ощущалось, само собой разумеется, значительно острее «своего», русского. Накануне смерти Анна, оставаясь верной своей привязанности к Бирону. получившему титул герцога Курляндского, подписала последнюю волю: наследником трона становился двухмесячный Иван Антонович, его опекуном назначался Бирон. Выбор будущего императора казался еще более удивительным, чем выбор, сделанный в 1730 г., когда Дмитрий Голицин придумал кандидатуру Анны. Иван был сыном Анны Леопольдовны, дочери старшей сестры Анны Екатерины и герцога Мекленбург-Шверинского. Еще в 1732 г. Анна решила оставить трон мужскому потомству своей племянницы. В то время Анна Леопольдовна еще не была замужем. Ей начали приискивать мужа в неисчерпаемом садке немецких принцев. Счастливым избранником (поиски вел Левенвольд) оказался родственник императора Карла VI Антон-Ульрих Брауншвейг-Люнебургский. Великая княгиня, увидев приехавшего в Петербург жениха, не проявила к нему интереса. Но когда оказалось, что Бирон решил ее женить на своем сыне, Анна Леопольдовна согласилась на герцога Брауншвейгского. Плод их брака Иван Антонович и был выбран наследником престола. Решение поручить регентство Бирону было принято в самый последний момент перед смертью императрицы. Фаворит Анны не только был синонимом самоуправства чужеземцев при русском дворе, но и пользовался репутацией жестокого, беспредельно самоуверенного, презиравшего всех нижестоящих человека. Инициатором предложения регентства Бирону стал русский дипломат, начавший карьеру при Петре, представлявший Россию в Дании, Голландии, Гамбурге, Лондоне - Алексей Бестужев-Рюмин. В 1740 г. он был отозван в Петербург и занял место кабинет-министра, освободившееся после казни Артемия Волынского. Бестужев-Рюмин составил «позитивную декларацию», в которой говорилось: вся нация желает, чтобы герцог курляндский в случае кончины императрицы стал регентом до совершеннолетия будущего императора. Декларация собрала 197 подписей особ первых четырех классов, в том числе канцлера князя Черкасского, фельдмаршала Миниха, адмирала графа Головкина. Манифест 17 октября 1740 г., объявлявший о кончине императрицы Анны, извещал о назначении регентом Бирона, который получал «мочь и власть управлять всеми государственными делами как внутренними, так и иностранными». Регентство Бирона длилось ровно три недели. В ночь с 8 на 9 ноября фельдмаршал Миних со своим адъютантом подполковником Манштейном, захватив с собой несколько десятков солдат из дворцовой гвардии, получив согласие Анны Леопольдовны, отправились спасать Россию [111/112] от Бирона. Летний дворец, в котором находился герцог, охранялся тремястами гвардейцами Преображенского полка. При появлении Миниха, бывшего подполковника в Преображенском полку, гвардейцы немедленно перешли на его сторону. Бирон, его братья, его сторонники были арестованы. Анна, освобожденная от «тирании герцога курляндского», стала правительницей России до совершеннолетия сына. Быстрый суд приговорил Бирона к смертной казни, Бестужева - к четвертованию. Наказания были смягчены: Бирон сослан в Пелым, в Сибирь - за три тысячи верст от Петербурга, Бестужев - в отцовское поместье на житье без выезда. Низвержение Бирона не было государственным переворотом, лишился власти регент, но заговорщики не думали посягать на завещание Анны Ивановны, назвавшей наследником малютку Ивана Антоновича. Действия Миниха и его гвардейцев были военным переворотом, шедшим значительно дальше, чем поддержка угрозой применения силы, которую получили от гвардейских офицеров Екатерина I и Анна Ивановна. На этот раз шпаги были вынуты из ножен - этого оказалось достаточно. Гвардия становилась важнейшим фактором решения вопроса о наследстве. Миловидная блондинка, добродушная и кроткая, сонливая и ленивая, - так описывает Анну Леопольдовну Николай Костомаров. Правительнице Российской империи, как она была названа в манифесте, сообщавшем о свержении Бирона, было 22 года. Вокруг нее было много советников, охотно взявших на себя управление страной, - занятие, которое не интересовало Анну. Советников было слишком много и сразу же после ареста Бирона между ними началась ожесточенная схватка за власть. Назначенный первым министром фельдмаршал Миних претендовал на неограниченную власть. Барон Остерман, привыкший за долгие годы управления русскими делами, не иметь серьезных конкурентов, объединился против фельдмаршала с мужем правительницы Антоном-Ульрихом Брауншвейгским, который получил после переворота звание генералиссимуса, делавшее его главным лицом в империи. Значительное влияние на Анну Леопольдовну имел польский посол граф Линар. Молодой красавец представлял Августа III в Петербурге в царствование императрицы Анны и увлек юную Анну Леопольдовну. Императрица выслала посла, мешавшего браку будущей правительницы с принцем Брауншвейгским. В 1741 г. граф Линар вернулся представлять Польшу и Саксонию в Россию. Шесть лет разлуки не погасили любовного жара Анны Леопольдовны. Миссия графа носила, прежде всего, внешнеполитический характер. Историки, изучавшие недолгое правление Анны Леопольдовны, нашли лишь одно внутриполитическое распоряжение, достойное быть отмеченным. По инициативе Миниха был принят первый в русской истории «фабричный регламент», регулировавший отношения между [112/113] фабрикантами и рабочими. Рабочий день не должен был превышать 15 часов, жалованье полагалось от 18 до 50 рублей в год, при фабриках полагалось иметь госпиталь, фабриканты имели право наказывать рабочих, подвергая телесным наказаниям (за исключением кнута). Главной заботой советников правительницы были внешние дела. 20 октября 1740 г. умер император Карл VI. На основании «прагматической санкции» трон заняла его дочь Мария Терезия. Европа пришла в движение. Началась «война за австрийское наследство». Положение было чрезвычайно запутанным. Франция и Англия не переставали воевать за колонии в Америке и Индии, за господство на морях. В Европе соперничали Франция и Австрия, король которой был императором Священной римской империи германской нации, состоявшей из многочисленных - разных по размерам - немецких княжеств. С начала XVIII в. на европейской сцене появилась и неожиданно превратилась в сильное государство Пруссия. В 1701 г. Пруссия стала королевством с полного согласия польского короля Августа Сильного, искавшего среди германских княжеств союзника против Австрии, и Петра I, поддерживавшего прусского короля Фидриха I с той же целью. В мае 1740 г., за несколько месяцев до смерти Карла VI, прусский трон унаследовал Фридрих II, вошедший в германскую историю как Фридрих Великий. Его отец, которого звали король-капрал, не любил и презирал сына, увлекавшегося французской философией, любившего беседовать с Вольтером о свободах, излишне нежно относившегося к мужчинам. Редко отец так ошибался в сыне. Едва узнав о смерти императора Карла VI, молодой король Пруссии вторгся в Силезию, не объявляя войны, не имея на австрийскую провинцию никаких прав. «Главное - захватить территорию, - сформулировал свое кредо Фридрих II, - а юристы потом найдут основание». Вторжение Фридриха II в Силезию поставило русское правительство в неловкое положение. По настоянию Миниха, помнившего вероломство Австрии во время русско-турецкой войны. Россия подписала союзный и оборонительный договор с Пруссией. В День подписания договора в Петербург пришло известие о действиях Фридриха II в Силезии. Неловкость была вызвана тем, что Россия уже имела (с 1726 г.) договор с Австрией, и оказалась таким образом союзницей двух враждующих государств. Необходимость в союзе с Пруссией Миних объяснял опасностью со стороны Швеции, не перестававшей мечтать о пересмотре Результатов Северной войны. Он рассчитывал на помощь Пруссии, но Фридрих II интриговал в Швеции, надеясь, что конфликт на Балтике отвлечет внимание России. К войне с Россией подстрекали Швецию и французы, желавшие ослабить союзницу Австрии. В [113/114] июне 1741 г. Швеция объявила России войну. Единственная серьезная битва закончилась победой русских войск, которыми командовал фельдмаршал Ласси. Дочь Петра Великого Озлобление на немцев расшевелило национальное чувство; эта новая струя в политическом возбуждении постепенно поворачивает умы в сторону дочери Петра. Василий Ключевский
Равнодушие Анны Леопольдовны к государственным делам, непрекращавшиеся раздоры между ее министрами, обилие немцев вокруг трона, ничуть не уменьшившееся после свержения Бирона, наконец, выраженное правительницей желание короноваться возбуждали сомнения в прочности режима. Три обстоятельства питали это чувство. Прежде всего имелась традиция путчей: Анна Леопольдовна была третьей государыней, пришедшей на трон с помощью гвардии. Вторым важным обстоятельством было наличие наследницы - младшей дочери Петра Елизаветы. Наконец, третьим обстоятельством был живой интерес европейских держав, искавших, каждая для себя, поддержки России. XVIII век знал войны за испанское, за польское, австрийское наследства. Франция, Австрия, Пруссия, Швеция были не против организации войны за русское наследство. Одной из официальных целей войны против России, объявленной Швецией, была поддержка - совершенно непрошенная - «законной наследницы» Елизаветы. Русские историки единодушно отмечают нарастание антинемецких чувств в обществе и перенесение национальных чувств на дочь Петра Великого. Они верно зарегистрировали настроения в России эпохи трех государынь, подтверждая одновременно иррациональность национальных чувств. Елизавета Петровна была дочерью Петра, родившейся за три года до венчания родителей, что было предлогом для отстранения ее от трона. Русскость императора сомнений не вызывает, но мать Елизаветы Марта Скавронская, принявшая после перехода в православие имя Екатерины, не была русской. Отцом Анны Леопольдовны был немец, герцог Мекленбургско-Шверинский Карл-Леопольд, а матерью дочь брата Петри - Екатерина Ивановна. Кто из них более русский: Анна или Елизавета? Кто главнее при определении происхождения - мать или [114/115] отец? Окончательного ответа на эти вопросы нет. Зато имеются чувства, которые превратили Елизавету Петровну в символ России, в лидера борьбы с иноземцами. Рассказывая о перевороте 25 ноября 1741 г., возведшего на престол дочь Петра Великого, В. Ключевский пишет: «Этот переворот сопровождался бурными патриотическими выходками, неистовым проявлением национального чувства, оскорбленного господством иноземцев: врывались в дома, где жили немцы, и порядочно помяли даже канцлера Остермана и самого фельдмаршала Миниха»32. Патриоты не могли знать в то время, что переворот против «немцев» подготовлен был «немцами», если обозначить этим словом иноземцев. Современники оставили чрезвычайно лестные портреты Елизаветы. Жена английского посланника, часто видевшая великую княгиню, писала о чудесных каштановых волосах, выразительных голубых глазах, здоровых зубах, очаровательных устах. Высокая, стройная, в отца энергичная, Елизавета любила веселиться и посвящала веселью все годы, проведенные вдали от двора. Ее ближайшим советником был немец из Ганновера Лесток, врач, приехавший в Россию при Петре, отданный Екатериной I на службу дочери Елизавете. Личный хирург Елизаветы убеждал ее предъявить свои права на престол в ночь смерти Петра II, обратившись за помощью к гвардейцам. Елизавета отказалась. Через десять лет положение переменилось. Надежды на то, что господство «немцев» после смерти Анны Ивановны кончится, - не оправдались. Правительство Анны Леопольдовны казалось шатким. Главное же, в Петербурге действовала «французская партия», возглавляемая послом Франции маркизом де ля Шетарди. Петр I, в бытность в Париже, предложил заключить брак между наследником французского престола будущим Людовиком XV и Елизаветой. Брак не состоялся, но Елизавета интересовалась Францией, хорошо знала французский язык и казалась склонной понять французские интересы. Во «французскую партию», кроме Шетарди, входит шведский посол барон Нолькен, рассчитывавший, что Елизавета, вступив на престол, согласится на уступку территорий, завоеванных Петром I. Координатором деятельности «французов», прежде всего распределителем денег, передаваемых ему послами, был лейб-медик Лесток. Весь Петербург знал о готовящемся заговоре, в который никак не хотела поверить только Анна Леопольдовна. На 9 декабря 1741 г., в день именин, она назначила свою коронацию. В ночь с 8 на 9, побуждаемая Лестоком, взявшим на себя организацию переворота, 32 Там же. С. 399-400. [115/116] Елизавета явилась в Преображенский полк, напомнила гренадерам, чья она дочь и получила их полную поддержку. Заговорщики арестовали Миниха, Остермана, Левенвольда, канцлера Головкина. К фельдмаршалу Ласси Елизавета отправила посланца с вопросом: к какой партии вы принадлежите? «К ныне царствующей», - ответил старый полководец, не зная точно, кто же именно царствует Мудрый ответ, модель осторожности, спас его. Миних и Остерман, лояльно служившие свергнутой правительнице, были осуждены на жестокую кару: Остермана - колесовать, Миниха - четвертовать. На эшафоте было зачитано помилование. Государыня заменила смертную казнь ссылкой в Сибирь. Были не только наказания - восшествие на престол новой императрицы сопровождалось многочисленными помилованиями жертв предшествующих правителей. Меньшикова, Петра II, двух Анн. Начинается двадцатилетнее царствование Елизаветы. Историки дают различную оценку деятельности императрицы. Н. Карамзин в 1811 г. пишет без снисхождения: «Лекарь француз33 и несколько пьяных гренадеров возвели дочь Петрову на престол величайшей империи в мире с восклицаниями: «Гибель иноземцам! Честь россиянам», - и подводит суровый итог: «…царствование Елизаветы не прославилось никакими блестящими деяниями ума государственного»34. Сто лет спустя В. Ключевский, который мог быть очень язвительным в своих оценках, считал: «Царствование Елизаветы было не без славы, даже не без пользы»35. Карамзин пишет о Елизавете: «праздная, сластолюбивая». Ключевский находит, что императрица была «умная и добрая, но беспорядочная и своенравная русская барыня XVIII в.», добавляя: «…по русскому обычаю многие бранили ее при жизни и тоже по русскому обычаю все оплакали после смерти»36. Все историки пишут о любви дочери Петра к веселью, танцам, маскарадам. Ключевский считает даже, что «с правления царевны Софии никогда на Руси не жилось так легко и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания»37. «Легкость жизни», «приятные воспоминания», о которых говорит историк, относятся исключительно к жизни при дворе и касаются чрезвычайно узкого круга шляхетства. Поэт А.К. Толстой 33 «Французом» Н. Карамзин называет лейб-врача Елизаветы - Лестока. 34 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политических и гражданских отношениях. М., 1991. С. 39, 40. 35 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 450. 36 Там же. С. 434. 37 Там же. С. 398. [116/117] (1817-1875) в иронической поэме «История государства Российского» сжато выразил главное противоречие эпохи: «Веселая царица была Елисавета: поет и веселится, порядка только нет». Впрочем, рефрен: «порядка только нет» касается русской истории в целом, как ее видит поэт. Раскол между двором и тонким слоем просвещенных дворян, который начал возникать при Петре и продолжал расти несмотря на трудности, был особенно заметен при Елизавете именно благодаря ее веселию, безудержному поиску наслаждений. «Горючий материал негодования, обильно копившийся 10 лет», - как выражается Ключевский, говоря о недовольстве властью иноземцев, окружавших Анну, вспыхнул переворотом, приведшим на трон «истинно русскую» дочь Петра Великого. Ее главным советником на первых порах (до 1748 г.) оставался Лесток, получивший в награду титул графа, заметную роль начал играть французский посол маркиз де ля Шетарди. Но главным фаворитом императрицы был Алексей Разумовский («малороссийский певчий», как пренебрежительно говорит о нем Карамзин), ставший в 1742 г. ее мужем. Тайный брак с императрицей принес красавцу, обладавшему чудесным голосом, графский титул, звание генерал-фельдмаршала, колоссальное богатство. Граф Разумовский в государственные дела не вмешивался, но его влияние было очень велико в области церковного управления. 19-летний брат мужа Елизаветы Кирилл Разумовский был назначен президентом Академии, а затем - гетманом Малороссии. В 1747 г. «вошел в случай», как выражались в эпоху императриц, стал фаворитом Елизаветы Иван Шувалов, принадлежавший - в отличие от выходца из народа Алексея Разумовского - к родовитому дворянству. Вместе с фаворитом поднялась к трону большая семья Шуваловых, активно влиявшая на государственную политику. Петр Шувалов постепенно прибрал к рукам внутренние дела, его брат Александр возглавил Тайную канцелярию. Александр Шувалов, «оставивший по себе самую ненавистную память», как пишет биографа Елизаветы, превзошел своей жестокостью страшного предшественника генерала Ушакова и воспитал в своей канцелярии очередного начальника Тайной канцелярии еще более ненавистного Степана Шешковского. Одним из первых государственных актов Елизаветы было «восстановление порядка государственного управления», нарушенного, по мнению императрицы, после смерти Петра I. Дочь Петра Великого ликвидировала «изобретенный происками некоторых лиц» верховный тайный совет, «сочиненный кабинет министров», и передала всю власть Сенату. Ни до, ни после Сенат такой силы не имел. Ему была передана законодательная власть. По требованию Елизаветы Сенат пересмотрел все указы, принятые после 1725 [117/118] г. и отменил те, которые были сочтены противными государственной пользе. Сенат получил и высшую судебную власть: без его утверждения никто не мог быть приговорен к смерти по обвинению в политическом преступлении (им могло быть, например, оскорбление Разумовских). Исчезновение кабинета министров ликвидировало инстанцию, которая соединяла Сенат и императрицу. Связь стала прямой и непосредственной: Елизавета - Сенат. Такая система власти могла существовать только в теории. На практике Елизавету всегда окружали близкие люди, которые имели постоянный доступ к ней, а в связи с этим оказывали влияние на политику. По мере того, как императрица теряла интерес к государственным делам (в первые годы царствования она регулярно посещала Сенат), власть близких ей людей возрастала. Польский историк Владислав Конопчинский написал книгу, озаглавленную «Когда нами управляли женщины». На польском троне всегда восседали только мужчины, но их жены и (или) любовницы оказывали серьезное, нередко решающее влияние на государственные дела. В России в XVIII в. пять женщин правили государством: их фавориты оказывали на них и на государственные дела значительное влияние. Фридрих II сжато, но выразительно, представил ситуацию: «В Польше разум попал в зависимость от женщин, они интригуют и все решают, а в это время их мужья пьянствуют». В этом наблюдении выражена, может быть, присущая прусскому королю нелюбовь к женскому полу. (Пили в России, в том числе и при дворе, не меньше, чем в Польше). В результате Польша в конце XVIII в. переживает первый раздел, Россия выходит в первый ряд европейских держав. Историкам предстоит еще разобраться в значении прямой и косвенной власти женщин и мужчин. Выяснить, какое влияние оказывает, - если оказывает - пол на характер государственной власти. Легитимность Елизаветы Петровны, дочери великого императора не могла, казалось, вызывать сомнений. Легкая тень омрачала, однако, престол Елизаветы. Накануне смерти Анна Ивановна, в полном согласии с русским законом о престолонаследии, объявила наследником короны сына Анны Леопольдовны - Ивана. После смерти Анны Ивановны Иван (род. 12 августа 1740) был провозглашен императором. Сын герцога Брауншвейгского Антона-Ульриха, Иван - по матери - был правнуком брата Петра Ивана, что давало ему права на престол. В первом, коротком, манифесте о вступлении на престол Елизаветы (25 ноября 1741) об Иване Антоновиче не говорится ни слова. Во втором манифесте - три дня спустя - категорически утверждается право Елизаветы на трон, который, якобы, полагался ей после смерти Петра II. [118/119] Хрупкость закона о престолонаследии, дававшего право государю назначать себе преемника, открывала путь интригам, заговорам, самозванцам. Елизавета приняла меры для устранения опасности ее трону, казавшиеся серьезными. Анна Леопольдовна с семьей (Брауншвейгская семья, как их называли) была заключена в Холмогорске до смерти свергнутой правительницы в 1746 г. 16-летний Иван Антонович был перевезен в Шлиссельбургскую крепость и содержался там под обозначением «известный арестант» до убийства стражником в 1764 г. во время безумной попытки освобождения. Не ограничившись заключением Брауншвейгской семьи, императрица выбрала себе наследника, «чтобы успокоить умы», как писал современник. Естественный выбор Елизаветы пал на сына покойной любимой сестры Анны Петровны и герцога Голштинского Карла-Ульриха. По воле династических союзов наследника русского престола приходилось выбирать либо в Брауншвейгской, либо в Голштинской семье. Вызнанный ко двору Елизаветы 14-летний Карл-Ульрих перешел в православие и был наречен великим князем Петром Федоровичем. Наследник был внуком Петра I, но по отцовской линии он был родственником Карла XII. Будущий император Петр III не скрывал, что ему дорог только знаменитый шведский предок. Очень быстро была найдена и невеста для наследника - принцесса София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская. Ее рекомендовал прусский король Фридрих II, в армии которого служил отец принцессы, владелец одного из бесчисленных малюсеньких немецких княжеств. Кандидатуру поддержал влиятельный Лесток. Приехав в Россию, принцесса перешла в православие и получила имя Екатерины. Свадьба наследника престола состоялась в 1745 г. Голштинская ветвь дома Романовых одержала победу над Брауншвейгской. Первые годы царствования Елизаветы прошли в поисках заговоров. Елизавета опасалась происков сторонников Брауншвейгской семьи, несмотря на то, что их число было ничтожно малым. Враждебные партии, возникшие среди близких к императрице придворных, интриговали, поощряли чувство страха и опасности. Активно участвовали в интригах иностранные дипломаты, пытавшиеся влиять на внешнюю политику России. Лесток, желая нанести удар вице-канцлеру Алексею Бестужеву-Рюмину, выдумал заговор, который вошел в историю как «дело Лопухиной». Жертвой интриги пала семья знаменитой красавицы Натальи Лопухиной, о которой говорили, что в молодости она затмевала будущую императрицу. Обвиненные в разговорах, содержавших надежду на возвращение Брауншвейгов, Лопухина, ее муж и сын были приговорены к колесованию, но Елизавета решила отменить [119/120] смертную казнь, поэтому наказание ограничилось тем, что у осужденных были вырезаны языки, их били кнутом и сослали. Историк, исследовавший быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII в., писал: «Вся социальная структура государства, сверху донизу, отмечена клеймом крепостного права. Все социальные классы были порабощены». В результате, по его словам, императорские дворы Анны или Елизаветы, подражавшие европейским образцам, поражавшие иностранцев роскошью и блеском, были в действительности не чем иным, как обширным крепостным поместьем38. Свидетельства современников позволяют составить представление о жизни русского высшего общества. Голштинец Берхгольц, побывавший в Париже и Берлине, находил, что петербургские придворные дамы послепетровской эпохи не уступают ни француженкам, ни немкам в светских манерах, умении одеваться, краситься, причесываться. При Елизавете, когда Франция, французский язык и манеры приходят на место ненавистных немцев, великолепие костюмов, причесок, драгоценностей, украшавших как женщин, так и мужчин, стало еще ярче. Елизавета регулярно устраивала маскарады, на которые женщины обязаны были являться в мужском платье, а мужчины - в женском. Уже Петр I не хотел удовлетворяться «простой» домашней водкой, но требовал голландской анисовой или «гданской». Из-за границы начали выписывать «венгерское», потом «бургонское», наконец «шампанское». Прогрессировала и кухня: кабинет-министр Елизаветы Черкасов первым угостил своих друзей виноградом, граф Петр Шувалов поразил гостей ананасами и бананами. В записках Екатерины II отражен, как в зеркале, двор Елизаветы, увиденный глазами молоденькой немецкой принцессы, не подозревавшей о великолепии петербургской жизни. «Золоченая нищета» - назвал время царствования Елизаветы Василий Ключевский. Историк имел в виду не только то, что императрица всегда нуждалась в деньгах, хотя забирала себе значительную часть доходов на личные расходы, но и то, что в нищете жило государство, которое не переставало увеличивать налоговый гнет, эксплуатируя основное богатство страны - податное население. Это хорошо понимал граф Петр Шувалов, руководитель внутренней политики, инициатор важнейших мер по увеличению доходов страны, писавший, что «главная государственная сила состоит в народе, положенном в подушный оклад». Подати не платило дворянство и духовенство, число городских жителей, плативших подать, не превышало 3% населения, крестьяне составляли 96% 38 Богуславский М.М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII в. М., 1904. С. 37-38. [120/121] населения. В конце царствования Елизаветы помещичьи крепостные составляли 46% сельского населения. Остальные крестьяне принадлежали казне - государству. Основной источник прямого налога - крепостное крестьянство. Ответственность за уплату крепостным подати была возложена на помещика. Озабоченное потребностями в доходах правительство увеличивает власть помещиков над крестьянами, положение которых не перестает ухудшаться. Крестьяне отвечают на усиление гнета традиционным бегством. Владимир Вейдле, размышляя о русской культуре и русском характере, замечает особое, «отличное от западного понимание свободы, не как права строить свое и утверждать свое, а как право уйти, ничего не утверждая и ничего не строя»39. Крестьяне убегают поодиночке, семьями, целыми деревнями. Бегство приняло такие размеры, что Сенат принимает решение организовать ревизию (перепись населения), требуя также, чтобы все беглые явились к своим законным владельцам не позже 1 июня 1744 г. Ревизия засвидетельствовала значительное уменьшение податного населения, но также показала, что, как подсчитал Ключевский, каждые 100 плательщиков подати должны были содержать 15 человек, не плативших налогов. Подчеркивая тяжесть податного пресса при Елизавете, Ключевский указывает, что 127 лет спустя, т.е. во второй половине XIX в., после освобождения крестьян, положение резко улучшилось. Историк приводит красноречивые данные. На сто налогоплательщиков мужского пола приходилось неподатных лиц обоего пола40: 1740-е годы 1867 год дворян потомственных
7.5
1.5
дворян личных и служащих
3.0
1.0
духовенства
4.5
2.3
Бегство было давним, наиболее распространенным способом выражения недовольства положения. Не менее давним было и прямое сопротивление помещикам и властям. Бунты вспыхивают в Разных районах и легко подавляются местными властями, хотя время от времени воеводы и губернаторы вынуждены обращаться за военной помощью. Беглые крестьяне собираются в разбойничьи шайки, которые безнаказанно гуляют вдоль трех главных рек: Волги, Оки, Камы, они грабят и жгут помещиков и купцов в центральных районах страны, на больших дорогах близ Москвы, в Муромских лесах, 39 Вейдле В. Задачи России. С. 76. 40 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 443. [121/122] в Сибири. Полицейские донесения отмечали связь между крестьянскими бунтами и разбойниками. Пройдет всего несколько десятилетий, и небольшие очаги крестьянского недовольства вспыхнут крестьянской войной. Недовольство нарастало неумолимо по мере безудержной трансформации крепостного права в систему полного порабощения крестьян. Прежде всего, шло непрерывное увеличение числа крепостных Василий Ключевский называет этот процесс «очисткой русского общества» или «расхищением общества высшим классом»41. При каждой очередной ревизии (переписи) в крепостное состояние попадали все те, кто не принадлежал к основным классам общества, бродяги, сироты, незаконнорожденные, пленные инородцы, заштатные церковнослужители, солдатские дети и т.д. Не было закона, превращавшего крепостных крестьян в рабов. Крепостной крестьянин был обязан платить подать и содержать помещика, хозяина земли, на которой крестьянин жил. Отсутствие ясной регламентации отношений между ними привели к тому, что постепенно помещик, землевладелец, не довольствуясь получением части крестьянского труда, превратил крепостного в свою полную собственность, переводя с места на место, продавая, меняя, завещая. Помещик имел право судить и наказывать крестьянина, но его юрисдикция ограничивалась первоначально только крестьянскими делами. Постепенно судебные права помещиков расширялись. В 1760 г. указом Елизаветы помещики получили право ссылать своих крестьян в Сибирь «за предерзостные поступки». Впрочем, указ отмечал, что такая ссылка имеет и «государственный интерес, так как в Сибири состоят к поселению и хлебопашеству удобные места». Жена по церковным законам следовала за мужем, но детей помещик мог оставить у себя. За высланного помещик получал рекрутскую квитанцию, т.е. освобождался от поставки солдата в армию. Закона о превращении крепостных в рабов не было, но поведение государей и государынь, щедро даривших крепостных своим любимцам, создавало убедительный прецедент. Князь Меньшиков получил в подарок и в награду 100 тысяч крепостных душ. Примерно столько же получил от Елизаветы Кирилл Разумовский, брат Алексея, морганатического мужа императрицы. Неясность законодательства, пробелы в нем, привели к тому, что существовало два крепостных права: законное и практическое. Первое требовало от крестьянина уплаты налога государству и части труда помещику, второе делало его рабом. Когда Екатерина II узаконит второе состояние, - исчезнет иллюзия и вспыхнет крестьянская война. 41 Там же. Т. 5. С. 81, 82. [122/123] Петр Шувалов, констатируя сокращение дохода от «основной государственной силы», вызванное сопротивлением крепостного крестьянства, искал новые источники пополнения государственной кассы. Деятель петровского типа, не боявшийся нововведений, граф Шувалов занял бы более достойное место в русских анналах, если бы он был менее жаден на деньги. Он использовал хорошо знакомые источники доходов - налог на соль и на вино. В 1747 г. началась добыча соли на озере Эльтон, расположенном неподалеку от Волги. Эльтонское месторождение было значительно ближе к центру России, чем зауральские, принадлежавшие Строгановым. К тому же эльтонская соль была лучше по вкусу. Тем не менее, цена на соль постоянно увеличивалась: память о соляных бунтах XVII в. как бы изгладилась. Василий Ключевский подсчитал, что при Елизавете соль стоила в 6 раз дороже, чем в начале XX в. Высокие цены на вино, менее нужного, чем соль, но для любителей спиртного совершенно необходимого, не отталкивали пьющих, давая казне доход. Термин «вино» обозначал, как всегда, водку, которую гнали чаще всего из зерна, что позволяло говорить о хлебном вине. По предложению Шувалова стали чеканить медную монету вдвое легче бывшей в обращении, что дало государству значительную прибыль. Выгода для населения, объяснял автор проекта, заключалась в том, что новую монету легче возить. Важнейшей реформой Шувалова была отмена внутренних таможенных пошлин (указ от 20 декабря 1753 г.). Историки царствования Елизаветы отмечают огромное значение этого акта для развития общероссийского рынка. Торговля резко активизируется, как внутренняя, так и внешняя. Иностранцам запрещается розничная торговля в России, но внешняя находится почти исключительно в иностранных руках. Только евреям было запрещено торговать на ярмарках - по личному решению императрицы, которая заявила, что не желает выгод от врагов Христовых. Важное значение для оживления торговли было учреждение в 1754 г.- снова по инициативе Петра Шувалова - банков: Дворянского и Купеческого. [123/124] Новые земли Важные дела совершались при Елизавете на окраинах России; там мог вспыхнуть одновременно весьма опасный пожар. Белов Е. Елизавета. 1894
Постоянным, неизменным фактором русской истории, несмотря на временные неудачи, потери, отступления, было расширение государственной территории. Данные, приведенные Александром Кизеветтером в конце XIX в., иллюстрируют этот феномен. Накануне воцарения Петра I территория России составляла 256126 кв. миль. После смерти Петра: 275571 кв. м. После смерти Анны: 290802 кв. м. После смерти Елизаветы: 294497 кв. миль42. Ни характер государя или государыни, ни советники, окружавшие трон, не оказывали влияния на процесс: он всегда шел в одну сторону: расширения территории, приобретения новых земель. Петр I разделил империю на восемь военно-административных округов, получивших название губерний. Губернии делились на провинции, которыми правили воеводы. В год вступления Елизаветы на престол Россия насчитывала десять губерний. В 1749 г. были учреждены две новые. Финляндская включила земли, завоеванные у Швеции во время войны, закончившиеся миром в Або в 1743 г. В Оренбургскую губернию вошли провинции Исетская, Уфимская и Зауральская - земли, населенные многочисленными народами - татарами, мещеряками, башкирами, чувашами, черемисами, мордвой. Общим для всех этих народов был ислам. Главными очагами волнений на окраинах империи были Малороссия и Башкирия - основная часть Оренбургской губернии. Политика Петра I в последние годы его правления по отношению к Малороссии была ясно изложена в указе 1723 г., изданном в ответ на просьбы старшины о разрешении выбрать гетмана: с 1722 г. управление Украиной находилось в руках малороссийской коллегии. Указ отвергал просьбу, аргументируя тем, что, «как всем известно, что со времен первого гетмана Богдана Хмельницкого, даже до Скоропадского, все гетманы явились изменниками, и какое бедствие терпело от того наше государство, особливо Малая Россия, как еще свежая память есть о Мазепе…». 42 Кизеветтер А. Россия// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1899. Т. 23. С. 473. [124/125] Указ не отвергал самой идеи выбора гетмана, но откладывал их до того времени, когда будет найден «верный человек». Политика по отношению к Малороссии изменилась после вступления на трон Петра II. Малороссийские дела были переданы из Сената в иностранную коллегию. Это значило, что Малороссия рассматривалась как особая провинция империи. В 1728 г. было разрешено избрать гетмана и старшину, но при условии, что гетманом будет избран миргородский полковник Даниил Апостол. Две особенности отличали Малороссию: во-первых, самоуправление - казаки выбирали свою старшину, во-вторых - отсутствие крепостного права: крестьяне могли переходить от помещика к помещику. Особый статус Малороссии выражался и в том, что великороссы не могли приобретать землю на Украине. После смерти гетмана Апостола в 1734 г. петербургское правительство вводит временное управление, которое сохраняет особое положение Малороссии. В 1750 г. Малороссия избирает гетмана - никто еще не знает, что он будет последним. Кандидата наметила Елизавета: гетманом стал брат мужа императрицы Кирилл Разумовский. Он был одновременно братом фаворита (сплетники говорили, что любвеобильная Елизавета и его дарила своим вниманием) и уроженцем Малороссии. Кирилла Разумовского сопровождал Григорий Теплов, определявший политику гетмана. Взгляды Г. Теплова были изложены в записке, подготовленной для Елизаветы. Автор записки доказывал, что народ Малороссии был с древнейших времен народом русским, а все непорядки, имеющие здесь место, связаны с особыми правами, которые население получило от русских царей, настаивая на них под влиянием поляков. Источником основного конфликта в Малороссии были отношения между местной старшиной, стремившейся к порабощению крестьянства, имея перед глазами великорусский образец, и крестьянами, упорно сопротивлявшимися ограничению их свобод. Обе стороны - это можно назвать украинским парадоксом - искали помощи у петербургского правительства и его чиновников. В 1752 г. старшина обратилась к Разумовскому с «нижайшим подаянием», в котором просила о запрещении крестьянских переходов, как приносящих вред государству. Гетман не запретил переходов, но в универсале 1760 г. потребовал, чтобы крестьянин, покидающий помещика, оставлял все свое имущество. Историк Н. Василенко резюмирует положение: «Вообще управление Разумовского было тягостно для малороссиян. Он не знал больных мест своей родины и непосредственное заведование краем вверил той самой старшине, которую в стремлениях ее к окончательному порабощению народа [125/126] мог сдерживать только суровый надзор великороссийских чиновников»43. Трудно лучше сформулировать «украинский парадокс»: чиновники, присланные из Великороссии, где крестьянство целиком принадлежало помещикам, защищали малороссийских крестьян от порабощения малороссийской же старшиной, которая, в свою очередь, нуждалась в помощи петербургской администрации для борьбы с крестьянами. Создание Оренбургской губернии, распространение Российской империи на восток, в бескрайние зауральские степи, было ответом на волнение башкир - наиболее многочисленной этнической группы региона (более 100 тыс. человек). Жестокое подавление восстания 1735-1740 гг. не успокоило башкир. Вспышки недовольства превратились в восстание, когда в 1755 г. появился лидер: татарин из семьи, поселившейся в Башкирии, мулла Абдулла Мягалдин, которого русские звали Батырша (уменьшительное от батыр - богатырь). В числе важных причин недовольства были насильственные методы обращения населения в православие. Николай Костомаров писал: «Давнее стремление распространить христианство делалось таким неумелым и притом таким нехристианским способом, что возбудило повсюду ненависть к русским»44. Фанатичный мусульманин Батырша призвал к «джихаду»; в манифесте-программе он призывал «изгнать неверных из нашей страны, убивать их…» Правоверных мусульман он звал проливать кровь христиан, грабить их имущество, обращать их в рабство… На призыв Батырши отозвались только башкиры, жившие по верхнему течению Яика, но, тем не менее, они представляли серьезную опасность для немногочисленных русских войск, находившихся в распоряжении оренбургского губернатора Неплюева. На жестокие репрессии восставшие отвечали жестокими убийствами всех русских, которые попадали им в руки. Губернатор прибег к извечному имперскому методу: вооружил враждебные башкирам племена, кочевавшие в киргизских степях. Киргиз-кайсаки начали уничтожение башкир, которые бежали от русских преследований. Объявленная губернатором Неплюевым амнистия окончательно погасила восстание. Абдулла Мягдалдин был выдан своим единоверцев, отправлен в Петербург, заключен в Шлиссельбургскую крепость и убит «при попытке к бегству». Важным обстоятельством, способствовавшим сравнительно легкой победе войск губернатора Неплюева, была предусмотрительность 43 Василенко Н. История Малороссии// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1900. Т. 28. С. 507. 44 Н. Костомаров, там же, с. 207 [126/127] русской администрации, строившей в зауральских степях заводы, как крепости. Они были опорными пунктами борьбы с восставшими. Недовольство русской администрацией выражали народы, жившие на далеком северо-востоке: чукчи и коряки. Строительство города-крепости Охотска, откуда можно было контролировать часть тихоокеанского побережья, вызвало бунт. Засевшие в деревянном остроге коряки предпочли сжечь себя, нежели сдаться русским. Дух времени Честь российского народа требует, чтоб показать способность и остроту его в науках и что наше Отечество может пользоваться собственными своими сынами не токмо в военной храбрости и в других важных делах, но и в рассуждениях высоких знаний. Михаил Ломоносов
В «Хронологии», приложенной к статье «Россия», опубликованной в 1899 г. в Энциклопедическом словаре, из 20-летнего царствования Елизаветы выбрано 10 дат: пять отмечают военные действия, кроме того, зарегистрированы гетманство Разумовского (1750- 1764), основание первого в России банка (1754) и три события, знаменовавшие новое время: основание московского университета (1755), основание публичного театра в Петербурге (1756), основание академии художеств (1757). Заключая биографию Елизаветы, Николай Костомаров отмечает «два важных дела этого царствования в области внутреннего управления: распространение просвещения… и уничтожение внутренних таможен». «Распространение просвещения», о котором говорит историк, было строительством новой культуры. Россия обладала культурой с Древнейших времен: ею был создан очень богатый, разнообразный фольклор. Владимир Вейдле предложил назвать его горизонтальной культурой. Автор «Задач России», подчеркивая, что «богатством Русского фольклора нельзя не восхищаться», констатировал. [127/128] «Горизонтальная культура вертикальной ни при каких условиях не может заменить»45. Необходимость новой культуры, вертикальной, можно объяснять тем, что самый лучший лубок несравним с рублевской иконой, а былина об Илье Муромце - не «Божественная комедия», и даже не «Песня о Роланде»46, но этого недостаточно. Петр I начал внедрять новую культуру в чисто практических целях - она была ему нужна для укрепления государственной мощи. Утилитарно-технический характер петровских заимствований вынуждал менять образ жизни, поведение. Горизонтальная культура имела своим фундаментом религиозное мировоззрение, вертикальная была светской. В 1719 г. Иван Посошков (1652-1726), родившийся в семье ремесленников-ювелиров, автор книги «О скудости и богатстве» (1724), первом русском экономическом сочинении, купец и промышленник, изложил в «Завещании отеческом» правила добродетельной жизни, целью которой является спасение души. В 1733 г Василий Татищев, государственный чиновник, автор первой русской истории, пишет «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ». Он защищает «светское житие». Можно считать случайностью, что Иван Посошков, пользовавшийся благосклонностью Петра I, умер в 1726 г., через год после смерти императора, в Петропавловской крепости, а Василий Татищев, начавший карьеру при Петре, был отправлен в ссылку Елизаветой. Защитники двух культур и двух образов жизни не полемизируют между собой, не только потому, что они не читали друг друга, но и потому, что обращались к разному читателю. В этом значение противопоставления двух авторов и двух взглядов. Оно демонстрирует социально-политический характер столкновения горизонтальной и вертикальной культур. Иван Посошков ставит своего сына поочередно в различное социальное положение и преподает необходимые в каждом случае советы. Сын может стать купцом, крестьянином, работником, нищим, причетником, попом, может даже стать патриархом, попасть в приказные, стать судьей, поступить в солдаты и дослужиться до офицерского чина. Он не может только стать дворянином и помещиком. Василий Татищев обращается к шляхетству. Посошков признает лишь одну науку: «Как жить душеполезно», чтобы достигнуть вечного спасения. Татищев в основу своих взглядов ставит убеждение, что закон естественный один для всех. Решающими 45 Вейдле В. Указ. соч. С. 78. 46 Там же. С. 78. [128/129] моментами в истории человечества он считает, помимо пришествия Христа, изобретение письма и изобретение книгопечатания. Расходясь во взглядах на смысл жизни, авторы диаметрально противоположны в своих советах относительно отношения к другим верам. Иван Посошков, признавшийся, что не был в молодости чужд «недугу раскольничьей болезни», и понимавший силу влияния раскола на умы, предлагал «истребить без промедления» плевелы, чтобы они и «остатков доброй пшеницы не подавили». Исходя из того, что раскольников «никогда добром не научить» и «наукой с ними и в двадцать лет нельзя сделать столько добра, сколько за один год жестокостью», он предложил тщательно искать раскольников, а по обнаружении отправлять на костер47. Василий Татищев резко осуждает «Никона и его наследников», которые «над безумными раскольниками свирепость свою исполняя, многие тысячи пожгли и порубили или из государства выгнали»48. Спор о культурах, спор - конфликт между культурами имел сюжетом отношение к жизни, образ жизни. Он имел важнейшее значение для определения характера государства и его целей. Горизонтальная культура носила оборонительно-национальный характер, вертикальная культура была атрибутом империи, включавшей разные народы и культуры. Распространение просвещения было вызвано, в частности, расширением границ российской империи. Национальная или имперская, народная или дворянская культура становится знаком различия, ведет к разрыву. Конфликтный характер, постоянная борьба двух культур нашли свое выражение в признании латыни языком преподавания в Академии наук. Латынь была средством общения между иностранными преподавателями и русскими студентами, позволяла выйти в мир европейской культуры и науки. Но это был язык католический, враждебный. Владимир Вейдле нашел удачный образ, выражающий отношения между двумя культурами: «Россия всегда была похожа на огромную ватрушку из отличного теста, которую скаредная хозяйка едва прикрыла тонким слоем творога»49. Освальд Шпенглер видит Русскую культуру как пример исторического псевдоморфоза. Немецкий философ берет термин из минералогии: в слой камня вкраплены минералы, они постепенно вымываются, пустоты заполняются вулканической лавой, которая кристаллизуется. Новые Кристаллы заполняют старую форму, их внутренняя структура противоречит внешней. Это - псевдоморфоз. Основание Петербурга, считает Шпенглер, «влившего примитивную русскую душу в чужую 47 Цит. по: Милюков П. Указ. соч. Ч. 3. С. 199. 48 Цит. по: Там же. С. 211. 49 Вейдле В. Указ. соч. С. 80-81. [129/130] форму высокого барокко, потом просвещения», было примером исторического псевдоморфоза. На переломе старого и нового появляется Михаил Ломоносов, «истинный основатель новой русской литературы и новой русской культуры… отец новой русской цивилизации», как называет его историк литературы. Он добавляет: «У Ломоносова было две страсти, патриотизм и любовь к науке»50, - завершая портрет первого великого русского ученого. Если бы Ломоносова не было, его невозможно было бы придумать: так великолепно символизирует он обе русские культуры, их взаимоотношения. Сын рыбака, родившийся в Холмогорах, на берегу Белого моря, Михаил Ломоносов (1711- 1765), рано научившийся славянской грамоте, уходит пешком (как гласит легенда) в Москву зимой 1731 г., поступает в греко-латино-славянскую Академию. Учится, не получая помощи из дома. В 1736 г. в числе 12 лучших студентов командируется в Германию, где в Марбурге у знаменитого Христиана Вольфа изучает философию, физику и химию, а затем учится горному делу. Из Германии в 1739 г. он присылает в Петербург «Оду на победу над турками и татарами и на взятие Хотина». Содержанием оды было восхваление замечательной победы русского воинства и прославление императрицы Анны. Ода не заслуживала бы особого внимания, если бы не была первым русским стихотворением, написанным по законам нового стихосложения, ставшего классическим. Выдающийся ученый, проявлявший интерес к многочисленным наукам, поэт, автор первой русской грамматики, историк, Михаил Ломоносов был страстным патриотом. Прожив несколько лет в Германии, получив там образование, женившись на немке, Ломоносов вернулся на родину борцом с «немецким засилием» в Академии наук, с немецким влиянием в только рождавшейся русской науке и культуре. Немногочисленные русские ученые, работавшие в Академии наук, имели основания быть недовольными обилием иностранцев в единственном научном учреждении России. Раздражало то, что среди чужеземцев, принятых на службу в Академию, было немало невежд, считавших свое иностранное происхождение лучшим из дипломов. Еще живое возмущение недавним всесилием «немецких» фаворитов двух Анн дополнительно питало патриотизм Михаила Ломоносова. Национализм как доктрина был изобретен в Европе в начале XIX в. XVIII век, в особенности в Германии, хорошо знает понятие - отечество. Ломоносов несомненно был знаком с новыми идеями. В 1772 г. Гете рецензирует книгу «О любви к отечеству». В 50 Мирский Д. С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 г. Лондон, 1922. С. 75-76. [130/131] 1779 г. Фридрих II пишет «Письма о любви к отечеству». И в России уходит в прошлое представление о том, что только вера, религия определяют связь людей, говорящих на одном языке и живущих на определенной территории (в государстве). Патриотизм, любовь к отечеству Михаила Ломоносова вырабатывается в борьбе с иностранцами, в противостоянии иноземцам. Он твердо убежден, что «может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать». Не менее твердо он был уверен, что необходимо защищать отечественную историю от посягательств чужеземцев. Русское прошлое представляется великому ученому такой же нерушимой ценностью, какой представлялась вера Аввакума. Беспощадно критиковал Ломоносов результаты многолетнего изучения Сибири Герхардом Фридрихом Миллером, исследования, сделанные Миллером в русской истории. Немецкое происхождение члена российской Академии наук было, по мнению Ломоносова, причиной того, что Миллер позволил себе написать, будто Ермак до похода в Сибирь разбойничал, что «Нестор ошибся». Особенно возмущался Ломоносов «норманнской теорией» Миллера, полагавшего, что первые русские князья были варягами. Не ограничиваясь научной критикой, русский ученый написал жалобу императрице Елизавете. В первом русском научном журнале его основатель - Герхард Фридрих Миллер - признал ошибочными свои взгляды на Нестора, объяснив их недостаточным знанием русского языка. Новое содержание трудно укладывалось в прокрустово ложе старых форм. Значение первого великого русского ученого, сыгравшего важную роль в создании Московского университета (1755), выходило далеко за пределы борьбы с немецкими учеными в Академии наук. Но его борьба отражала дух времени, была составной частью набиравшего силу русского патриотизма. «Немецкая» наука была необходима, но наплыв немцев был опасен. В оде Елизавете, написанной по поводу победы над шведами в войне 1741-1742 гг., Ломоносов пишет: «Стокгольм… целуй Елисаветин меч», он хочет, чтобы «Россов целый свет страшился. Чрез нас предел наш стал широк на север, запад и восток»51, но не хочет принять неизбежность присутствия иностранцев в России. Патриотизм Михаила Ломоносова носит агрессивно-оборонительный характер, определяющий его роль движущей силы елизаветинского времени - эпохи распространения просвещения. Развитие просвещения в елизаветинскую эпоху шло толчками, не имело ни плана, подобного тому, какой воодушевлял Петра, ни лихорадочной поспешности, свойственной деятельности первого 51 Ломоносов М.В. Стихотворения. Л., 1954. С. 89, 79. [131/132] императора. Распространение строго утилитарных знаний, которые Петр считал необходимым дать своим подданным, строителям задуманного им государства, пугало меньше, чем появившийся после его смерти интерес к знаниям, не имевшим прямого практического значения. Страхи были разного характера. Василий Татищев, утверждавший пользу «светских наук», возражал в частности тем, кто утверждал, что «в государстве чем народ простее, тем покорнее и к правлению способнее, а от бунтов и смятений безопаснее», а следовательно, науки распространять не полезно. Татищев указывал, что в России, как и в Турции, бунтовала безграмотная «подлость», что обучение наукам полезно для государства. Первый русский научный центр - Академия наук - делился на три класса. Первый - астрономия и география, второй - физика, включавшая физику, химию, ботанику, геологию, третий - физико-математический, включавший машиностроение, архитектуру, земледелие. Академия наук была одновременно университетом, готовящим специалистов: географы и астрономы учили прежде всего мореплавателей, способных описывать земли, открывать неизвестные страны и подчинять их российской державе; ученые, работавшие во втором классе, готовили знатоков рудного дела, геологов и ботаников, которые могут принести пользу государству, отыскивая новые минералы и растения; в третьем классе обучали будущих строителей каналов, инженеров и т.д. Правительство рассматривало Академию наук прежде всего с утилитарной точки зрения. Московский университет, основанный в 1755 г. стараниями Ивана Шувалова, предназначался для наук, которые имели иной профиль, сегодня мы сказали бы - гуманитарный. Университет состоял из трех факультетов, юридического (право и политика), медицинского (анатомия, фармацевтика, натуральная история), философского (логика, метафизика, красноречие, история - универсальная и российская). Лекции читались по-латыни или по-русски - в зависимости от возможностей профессора. Студенты, представители всех сословий, кроме крепостных, принимались после сдачи вступительного экзамена. Дворянин мог обучать своего крепостного, но предварительно его освободив. Образование давали также сухопутный кадетский корпус и морская академия. Академия художеств, составлявшая первоначально часть Академии наук, превратилась в самостоятельное учреждение в 1757г. В 1708 г. русский читатель получил первую светскую книгу, напечатанную «новоизобретенными амстердамскими литерами», т.е. гражданским шрифтом. Петр I, настоявший на введении нового шрифта, сам указывал, что печатать: указы и переводные учебники по фортификациии, артиллерии, инженерному делу, архитектуре и [132/133] т.д. Число читателей этой литературы было очень невелико. К тому же царь лично наблюдал, чтобы переводилось только дело, а не разговоры. Имелись трудности с переводчиками: «которые умели языки - художеств не имели, а которые умели художества, языку не имели». В результате случалось, что перевод был совершено непонятен. Любители светской литературы продолжали читать рукописные книги. Читатели духовной литературы пользовались книгами, печатавшимися в синодальной типографии, - это были церковно-служебные книги и буквари. Положение изменилось к середине века. В 1748 г. Елизавета предлагает Академии «стараться переводить и печатать на русском языке книги гражданские различного содержания, в которых бы польза и забава соединены были с пристойным к светскому житию нравоучением». Академия «постаралась» и предложила всем желающим переводить книги с иностранных языков, обещая в виде гонорара по 100 экземпляров переведенной книги. На призыв откликнулись студенты гимназий и университетов. Издательская деятельность оживилась настолько, что пришлось открыть вторую типографию. В петровскую эпоху появляется оригинальная русская беллетристика и поэзия. У истоков современной русской поэзии - сатиры князя Антиоха Кантемира (1709-1744), сына молдавского господаря, перешедшего на русскую службу, последние восемь лет жизни проведшего на посту посла в Париже, и сочинения Василия Тредьяковского (1703-1768), сына бедного священника, получившего образование за границей, - в Париже. По возвращении из столицы Франции Тредьяковский был назначен секретарем Академии. За ними пришел Михаил Ломоносов, сделавший значительный шаг вперед в развитии русского литературного языка. Жанр, в котором работали первые русские поэты - сатира, ода, панегирик, исключал - в значительной степени - лирику, которая стала важнейшим элементом прозы. В конце XVII в. значительную популярность у русского читателя приобретает рыцарский роман, приходивший через Польшу. Все меньшую роль играет в этой литературе мораль, все большую - сложная интрига, в которой рыцарские похождения героя тесно переплетаются с романтическими приключениями. Павел Милюков, обычно не склонный к лирическим излияниям, резюмирует: «Введение любовного элемента было первым завоеванием, сделанным литературой у жизни, и первым приобретением, заимствованным жизнью у литературы»52. Герой первых русских оригинальных повестей, как правило, русский, отправленный учиться за границу. Матрос Василий или храбрый кавалер 52 Милюков П. Указ. соч. Ч. 2. С. 299. [133/134] Александр, приехав в чужую страну, влюбляется в прекрасную девицу, нередко в принцессу, страдает от любви, пишет любовные стихи. После многочисленных приключений он либо соединяется с предметом страсти, либо трагически погибает. Книгопечатание открывает возможности создания широкого читательского круга, но появление читателей влияет на книгопечатание, ибо диктует вкусы. Андрей Болотов (1738-1833), небогатый дворянин, помещик и писатель, оставил интереснейшие мемуары «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков». Страстный читатель, мемуарист до конца жизни великолепно помнил, что он читал, начиная с детских лет. Его воспоминания - каталог светской литературы, доступной русским образованным людям со второй половины XVIII в. Вкус к чтению пробудился у одиннадцатилетнего Андрея, когда он прочитал во французском пансионе «Похождения Телемаха». Роман Фенелона, переведенный Тредьяковским, на долгие годы стал любимым русским чтением несмотря на очень неуклюжий перевод. Молодой Болотов читал так же «Жиль Блаза» Лесажа, «Житие Клевеленда, философа английского» аббата Прево и оригинальные русские романы и трагедии Александра Сумарокова (1717-1777), знаменитейшего русского драматурга эпохи. Потребность в драматургии была вызвана нараставшим интересом к театру. Театр царя Алексея был доступен только двору. Петр I задумал создать «общедоступный театр» и по его приказу на Красной площади в 1702 г. была построена «комедиальная храмина». Но зрителей было мало. Прежде всего, потому, что не было подходящего репертуара», немецкие трагедии или комедии Мольера переводились так вычурно и сложно, что понять смысл действия оказывалось почти невозможно. В 1749 г. кадеты шляхетского корпуса создают свой театр и ставят четыре пьесы Александра Сумарокова. Историк литературы называет его первым профессиональным писателем в русской литературе. Сумароков не был аристократом-дилетантом, как Кантемир, не был профессором, как Тредьяковский или Ломоносов. Он родился в зажиточной дворянской семье в Москве, учился в петербургском кадетском корпусе. В совершенстве владея французским языком, он, поддержанный Ломоносовым, установил в молодой русской литературе господстве классицизма, непререкаемый авторитет Буало. Александр Сумароков, видевший себя русским Расином и Вольтером, писал пьесы, сатиры, любовные песни. Особым успехом пользовались его трагедии, среди которых был переделанный русским драматургом «Гамлет» «непросвещенного» Шекспира. Произведения Сумарокова составили основу репертуара первого публичного русского театра. «Первое представление для народа вольной трагедии русской за деньги» было дано 5 мая 1757 г. Вскоре репертуар [134/135] обогатился переводами. И, прежде всего - комедий Мольера. В 1757 г. поставлено шесть комедий Мольера, в следующем году - еще две. Трудно найти более убедительное свидетельство роли французской культуры и языка, отодвинувших на задний план еще недавно господствовавший немецкий язык. В 1755 г. начинает выходить первый русский журнал. Его издателем была Академия наук, а главным редактором - историк Миллер, с которым активно дискутировал Ломоносов. «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» делались Миллером по образцу гамбургских, ганноверских, лейпцигских периодических изданий, которые, в свою очередь, подражали знаменитым английским журналам «Болтун», «Зритель», «Опекун», издаваемым Аддисоном и Стилем. Оригинальными в «Ежемесячных сочинениях» были стихи, которые щедро поставляют Сумароков, Михаил Херасков (1733-1807) и другие поэты - воспитанники шляхетского корпуса. В 1759 г. Александр Сумароков начинает издавать первый частный журнал - «Трудолюбивая пчела», в Москве Херасков выпускает с 1760 г. свой журнал «Полезное увеселение». Тираж журналов был очень невелик («Ежемесячные сочинения» - наиболее популярные - имели от 500 до 700 подписчиков), но их значение, как центра, формировавшего русскую общественную мысль, как мастерской, где создавался, в частности, на переводах, новый русский язык, философский словарь, трудно переоценить. Биограф Елизаветы осторожно констатирует: «Покровительствуя вообще книжному и письменному образованию в России, правительство, вместе с тем, ограждало свою власть от таких плодов книжного просвещения, какие для него были нежелательны». Это выражалось прежде всего в установлении строгой церковной цензуры: без разрешения Синода нельзя было издавать книги духовного содержания. Но, кроме того, без разрешения Синода нельзя было ввозить в Россию русские книги, изданные за границей, а также книги на иностранных языках, если в них упоминались имена лиц предшествующих царствований. Важная роль церковной цензуры была одним из знаков времени: императрица Елизавета была очень набожной государыней и, как пишет биограф, «все ее распоряжения клонились более или менее к расширению между се подданными православной веры и к уничтожению иноверства»53. Борьба с «иноверцами», их «унижение» включала беспощадные преследования старообрядцев. «В XVIII в., - замечает историк, - ни одно царствование в России не ознаменовывалась такой нетерпимостью к раскольникам… Религиозное настроение императрицы побуждало ее поддаваться известным влияниям, и она дошла в 53 Костомаров В. Указ. соч. С. 225. [135/136] своей ненависти к расколу до полной нетерпимости. Со своей стороны, гонимые раскольники впали в такое безумие, что начади возводить самоубийство в религиозный догмат»54. Н. Костомаров имеет в виду участившиеся самосожжения старообрядцев, уходивших таким образом от преследований. Два слоя «ватрушки», если воспользоваться образом, предложенным Владимиром Вейдле, - «отличное тесто» народа и тонкий слой дворянского «творога», - все дальше расходятся в образе жизни. Существовали всегда различия в социальном положении, что, как правило, определяло и разницу в имущественном положении. В елизаветинское время углубляется разрыв в поведении, в кодексе жизни. Широкую популярность приобретают практические руководства, большей частью переводные. Самым большим успехом пользовалось «Юности честное зерцало, или показание к житейскому обхождению». Напечатанное в 1717 г., оно в первые два года разошлось огромным тиражом в 189 экземпляров, а затем регулярно переиздавалось. В 1767 г. «Зерцало» вышло пятым изданием. Трижды переиздавалось «Совершенное воспитание детей, содержавшее правила о благопристойном поведении молодых людей знатного рода и шляхетского достоинства» аббата Бельгарда (1747, 1759, 1778). Руководства учили молодых дворян «не быть подобными деревенскому мужику»: ходить, кланяться, обходиться с ножом, вилкой, тарелкой, вести светский разговор (собеседнику резко не противоречить, мнение высказывать осторожно, правду говорить не всегда). Давались ценные советы, как вести себя при дворе (быть смелым, объявлять о своих заслугах и просить награды, ибо «даром служат только Богу»). Руководства подчеркивали, что признаком хорошего тона является знание иностранных языков. Петербург, которому дочь основателя новой столицы уделяет много внимания, может служить символом царствования Елизаветы. По числу жителей он сравнялся с Москвой. По роскоши дворцов, монументов, красоте мостов, ширине проспектов далеко превосходит старую столицу. Историки русской архитектуры говорят о елизаветинском «барокко». Оно связано, прежде всего, с именем Бартоломео Растрелли (1700-1771), которого в России звали Варфоломей Варфоломеевич. Он был сыном итальянского скульптора Карло Растрелли, приехавшего в Россию при Петре (умер в 1741). Растрелли строил дворцы в Петербурге (в том числе Зимний, на который Елизавета потратила огромные средства, но не успела въехать, он был завершен через год после смерти императрицы), 54 Там же. С. 229. [136/137] церкви, дворцы для вельмож (каждый богатый помещик хвалился усадьбой, построенной в стиле архитектора императрицы). Ученик французских архитекторов, многое заимствовавший у немецких архитекторов (Мюнхен, Дрезден, Вена служили ему образцом), Растрелли сооружал великолепные, замечательные по благородству пропорций и искусству расчленения фасада выступами и колоннами дворцы, пышно и роскошно, с характерным для барокко обилием декоративных деталей, убранные внутри. Записки Екатерины II свидетельствуют, что в этих дворцах не было и следа комфорта и удобств, как правило, они были построены из дерева и сгорали мгновенно вместе с внутренними украшениями и драгоценной мебелью. Записки иностранных послов, мемуары современников с любовью задерживаются на несообразном сочетании роскоши и убожества, изысканности и грубости во дворце императрицы. Екатерина поражается тому, что придворные ели на золотой посуде, поставленной на стол со сломанной ножкой. Будущей императрице принадлежит стишок о роскошном доме, к которому забыли пристроить лестницу, выражавший недоумение юной немецкой принцессы, оказавшейся в непонятной для нее обстановке. В нем Екатерина хорошо выразила впечатление, которое производил императорский двор, отражавший очевидный многим наблюдателям разрыв между декорацией и реальностью, между фасадом и внутренними помещениями, характерный для всей страны. Но это была лишь часть картины. Неумолимо шли изменения: начиналась петербургская глава в истории России. Происходила очередная смена поколений. На смену поколению, видевшему Смуту и восстановление Московского государства, на смену поколению, жившему в эпоху петровских потрясений, явились люди, сформировавшиеся в годы «переваривания» реформ, в годы первых шагов просвещения и военных побед, дававших чувство уверенности в силе державы. Война в центре Европы Положение в Европе, как всегда, было напряженным и запутанным. На континенте главной силой считалась Франция. Британия делала все, чтобы лишить Францию ее гегемонии. Основным ее союзником была Австрия. Возможными союзниками - Швеция, Речь Посполитая, Саксония. В 1740 г. король прусский Фридрих II нарушил европейское равновесие, вторгнувшись без объявления [137/138] войны, без всякого повода, кроме желания расширить свою территорию, в Силезию - провинцию Австрии. Европейские державы, втянутые в войну за «австрийское наследство», предпринимают серьезные усилия для привлечения на свою сторону России. Новым в дипломатической игре, которая ведется при дворе Елизаветы, было активное участие Франции. В первой половине XVIII в. Франция - постоянный, можно сказать верный, противник России. Враги России - Оттоманская империя, Швеция, Польша - всегда находили активную поддержку версальского двора. Отношение Франции диктовалось как ее внешней политикой, нацеленной против Габсбургов, так и пренебрежительным взглядом на далекую варварскую страну, возможности которой не принимались всерьез. Инициатором сближения с Россией был посол Франции при дворе Анны Ивановны маркиз де ля Шетарди. Потеряв надежду на изменение внешней политики, которую вела Анна, руководимая своими советниками, Шетарди выбрал объектом своего пристального внимания цесаревну Елизавету. Циники говорили позднее, что, желая разогреть франко-русские отношения, посол забрался в постель к принцессе. В Петербурге возникла «французская партия», в которую кроме посла Людовика XV входил любимый врач Елизаветы Лесток. Их заботами был подготовлен заговор, приведший дочь Петра на трон. Внешняя политика занимает первое, главное, всепоглощающее место в политике русского двора. Послы и секретные агенты, фавориты и «молодой двор» наследника Петра и его супруги Екатерины - все занимаются внешней политикой, поддерживают Австрию или Францию, Пруссию или Англию, получая за свое старание «стипендии», как тогда говорилось, от послов или секретных агентов. Елизавета унаследовала от свергнутой предшественницы войн». В июне 1741 г. Швеция, подстрекаемая Францией, объявила войну России, надеясь вернуть себе провинции, потерянные по Ништадскому договору. Шведами командовал Левенгаупт, сын известного сподвижника Карла XII. В отличие от отца сын был полководцем бездарным. Неудачи шведской армии определялись и тем, что в стране шла междоусобная борьба между двумя претендентами на престол - сыном датского короля и голштинским принцем. Елизавета поддержала голштинца Адольфа-Фридриха, пообещав, в случае его избрания, вернуть Швеции часть Финляндии, захваченную русскими войсками. 27 июня 1743 г. русский кандидат был избран наследником шведской короны, в августе в Або был заключен мир со Швецией, оставлявший в неприкосновенности все статьи Ништадского договора и признававший права России на часть Финляндии. Поскольку датский претендент, имевший поддержку части [138/139] шведского населения, не отказывался от своих притязаний, русские войска высадились в Швеции и заняли Стокгольм. Шведская столица, как выразился Ломоносов, поцеловала «Елисаветин меч». В феврале 1744 г. Дания признала Адольфа-Фридриха. Война была выиграна - русские владения в Прибалтике упрочены и расширены. В 1740 г. в Европе вспыхнул очередной конфликт. Вступление на австрийский престол дочери императора Карла VI Марии-Терезии показалось для врагов Габсбургов удобным случаем поживиться за счет империи. В 1741 г. Франция организует коалицию против Вены, но прусский король Фридрих II, не ожидая союзников, уже захватил австрийскую провинцию - Силезию. Любимец французских философов, почитатель Вольтера, Фридрих II, Великий, как его называют в Германии, получил в наследство от отца, вошедшего в историю под именем короля-капрала, небольшое государство. Пруссия была лоскутным королевством, насчитывавшим менее двух с половиной миллионов жителей, но имевшим огромную для такой маленькой страны армию (83 тыс. солдат и офицеров), состоявшую в значительной части из профессионалов-наемников. Отец Фридриха II не возлагал особых надежд на своего наследника, изнеженного поэта, писавшего стихи по-французски, предпочитавшего женщинам мужчин, не любившего военной муштры. Как нередко случается, отец ошибся, не заметил государственных талантов сына. Вступив на трон, Фридрих II прежде всего вторгся в Силезию, продемонстрировав цинизм, редкий даже среди политических деятелей. Главной его заботой на протяжении долгого царствования (1740-1786) было усиление и территориальное расширение Пруссии. Фридрих II стал образцом «просвещенного монарха». Взгляды короля-философа на просвещенный абсолютизм, который он культивировал в своей стране, хорошо выражены в истории, которую рассказали биографы «старого Фрица». Проезжая по дороге, король увидел спрятавшихся в кусты при его приближении крестьян. Фридрих II остановил коляску, вылез, подошел к испуганным подданным и, узнав, что они спрятались, испугавшись короля, стал их бить палкой, приговаривая: «Любить надо монарха, а не бояться!». Война за австрийское наследство касалась и России, ибо Австрия была ее союзницей. Их связывал договор 1726 г. Но в конце Декабря 1740 г. Россия заключила союзный и оборонительный договор с Пруссией, рассчитывая получить помощь в войне со Швецией. В момент подписания договора в Петербург пришло сообщение о вторжении прусских войск в Силезию. Россия оказалась в союзных отношениях с двумя государствами, которые вели войну между собой. Вступление на трон Елизаветы открыло, казалось, [139/140] неограниченные возможности влияния на императрицу для французского посла маркиза де ля Шетарди. Главным противником «французской партии» был вице-канцлер, фактический руководитель русской внешней политики граф Алексей Бестужев-Рюмин (1693-1766). Он начал дипломатическую карьеру при Петре I, был послом в Дании и Голландии, представлял Россию в Гамбурге и Лондоне. Отозванный на родину в 1740 г., Бестужев-Рюмин оказался не у дел, ибо произошел переворот, в котором он не участвовал. Вскоре, тем не менее, он был возвращен на службу, заняв в 1742 г. пост вице-канцлера. Удачное завершение конфликта со Швецией, нарушившее французские планы, враждебное отношение вице-канцлера к Пруссии, сделало Бестужева-Рюмина объектом интриг, организованных Шетарди. Настаивал на устранении руководителя русской внешней политики и Фридрих II. Он писал прусскому посланнику в Петербург А. Мардефельду: «Если мне придется иметь дело только с королевой венгерской (Марией-Терезией. - М.Г.), то перевес всегда будет на моей стороне. Главное условие в нашем деле - это погубить Бестужева, ибо иначе ничего не будет достигнуто. Нам нужно иметь такого министра при русском дворе, который заставил бы императрицу делать то, что мы хотим»55. Дело Лопухиных, обвиненных в заговоре против императрицы в пользу Ивана Антоновича, в действительности заключавшееся в злокозненно интерпретированных разговорах, было в действительности направлено против вице-канцлера. Жена Михаила, брата Бестужева-Рюмина, участвовала в разговорах. Вице-канцлер не выступил в защиту родственников, а императрица слишком высоко ценила трудолюбие графа Алексея, чтобы с ним расстаться. Бестужев-Рюмин рассчитался со своими врагами: перехваченные, дешифрованные письма Шетарди королю были представлены императрице. Возможно, Елизавета простила бы неосторожного французского дипломата за излишне откровенные высказывания о целях и задачах политики Франции по отношению к России, она не могла ему простить нелестных высказываний о ней. «Мы имеем, - писал между прочим маркиз, - дело с женщиной, на которую ни в чем нельзя положиться…». Представитель Людовика XV был выдворен из России тем более легко, что он еще не представил верительных грамот. Алексей Бестужев-Рюмин в 1744 г. был назначен на пост канцлера российской империи. Историки, положительно оценивающие деятельность руководителя российской внешней политики, отмечают, что он брал деньги, 55 Politische correspondenz Friedrichs des Grossen. Berlin, 1880. Bd. 2. S. 271. [140/141] сегодня мы говорим - взятки, от иностранных государств. Объясняя поведение графа Алексея, историки пишут: он был человек своего времени. Это верно: нравы блестящего XVIII в. были легкими. Но польский историк Владислав Конопчинский уверяет: «Бестужев-Рюмин брал взятки только от Англии, Австрии, Саксонии и не запачкал своих рук прусскими талерами». «География» получаемых канцлером «даров» точно отражала внешнеполитическую программу канцлера: он брал только у союзников. Став канцлером. Алексей Бестужев-Рюмин в одном из первых писем вице-канцлеру графу Михаилу Воронцову, излагает свою внешнеполитическую концепцию, называя ее «системой Петра I». Учитывая некоторые изменения, произошедшие за четверть века, канцлер развивал идеи первого императора. Концепция объяснялась постоянством целей русской политики. Первой целью было решение «турецкого вопроса». В последней четверти XIX в. Василий Ключевский элементарно просто формулирует суть «турецкого вопроса»: «На южной границе государства жили полукочевые хищные татары, которые сами не пользовались почвой южных степей, но не допускали на нее и земледельческое население. России нужно было продвинуть свою южную границу до ее естественных пределов до Черноморской береговой линии…»56. Можно отметить изменение аргументов: ранее продвижение на юг объяснялось необходимостью защиты границ московского государства, теперь объяснением была нужда в плодородной земле. Аргумент стратегический уступил место аргументу экономическому. Вторая цель (впрочем, их очередность, конечно, условна) - лежала на Западе: балтийское побережье и Польша, т.е. Швеция и Речь Посполитая. Иван III в конце XV в. утверждал, что мир с Польшей невозможен, что московские государи будут вести с ней войну вечно, прерывая ее только на время, чтобы дать людям отдохнуть. Его внук, Иван IV, полвека спустя, отвергнул предложение польского короля Сигизмунда-Августа заключить вечный мир: «За королем наша вотчина извечная Киев, Волынская земля, Витебск, Полоцк и многие другие города русские: так пригоже ли с королем вечный мир заключить?» В первой половине XVIII в. положение изменилось, но не окончательно. Русские войска уже доходили до Крыма, но еще не Могли закрепиться там. Прибалтийское побережье стало русским - После мира в Або и подписания в 1745 г. шведско-русского оборонительного договора - и положение его было прочным. Оставался «польский вопрос». «Значительная часть русского народа находилась в пределах польско-литовского государства… Необходимо было 56 Ключевский В. Указ. соч. Т. 5. С. 23. [141/142] взять западную Русь у Польши», - резюмирует суть «польского вопроса» В. Ключевский57. А. Бестужев-Рюмин, излагая «систему Петра I», которую он положил в основу русской внешней политики, имеет в виду два «вопроса», две главные задачи империи. В связи с этим он видит необходимость в постоянном и неизменном сохранении союзнических отношений с теми государствами, с которыми у России совпадали стратегические интересы. Это, по мнению канцлера (так же думал и Петр I), морские державы: Англия и Голландия. Имел значение и союз с Саксонией, поскольку с конца XVII в. саксонский курфюрст был королем Польши. И здесь канцлер ссылался на Петра I, который в тесных отношениях с саксонским двором видел возможность совместно «Речь Посполитую польскую в узде держать». Важнейшим союзником для России была в бестужевской системе империя Габсбургов. Традиционный противник Франции, Австрия была заинтересована в сохранении определенного равновесия в Центральной и Восточной Европе, которое мешало усилению влияния версальского двора. Основной целью русско-австрийского союза, по мнению Бестужева-Рюмина, было противодействие Оттоманской империи, угрожавшей южным границам как России, так и Австрии. Врагов выбирать не приходилось: ими были Швеция, мечтавшая о реванше, и Франция - традиционный союзник Турции. Пристальное внимание Бестужева-Рюмина привлекал новый и опасный противник - Пруссия. Канцлер предупреждал об опасности для России агрессивной политики Фридриха II, называя его «сильным, легкомысленным и непостоянным соседом», союз с которым невозможен хотя бы потому, что ни одному слову прусского короля верить нельзя. Программа Алексея Бестужева-Рюмина встречала сопротивление при дворе. Вице-канцлер Михаил Воронцов придерживался иной точки зрения и был предметом благожелательного внимания французского и прусского послов, усиленно интриговавших для замены Бестужева Воронцовым. В августе 1744 г. Фридрих II вновь начал войну с Австрией, захватил часть Богемии и вторгся в Саксонию. Для России положение осложнилось, так как она имела оборонительный договор не только с Австрией, но и с Саксонией (возобновленный в феврале 1744 г.). В то же время она имела договор с Пруссией. Россия втягивалась в войну, не ею начатую. Теоретически она могла выбирать сторону, которой следовало оказать поддержку. 57 Там же. [142/143] Елизавета получила две записки о мерах, необходимых в связи с нападением Пруссии на Саксонию. Первую представил Бестужев-Рюмин. Для него не было сомнений: Пруссия напала на Австрию и Саксонию, две страны, связанные с Россией договорными обязательствами, а тем самым нарушила русско-прусский договор. Канцлер предлагал помочь Саксонии прежде всего дипломатическими средствами, но в случае их неудачи - направить вспомогательный корпус. Автором второй записки был Михаил Воронцов. Вице-канцлер видел опасность Пруссии, но возражал против военной помощи Саксонии, предлагая ограничиться финансовой субсидией. Канцлер империи, всемогущий государственный деятель, никогда не был любовником Елизаветы. Это был уникальный случай в эпоху, когда влияние на государственные дела было прямо пропорционально температуре чувств императрицы. Государственные бумаги, подготовленные Бестужевым-Рюминым, попадали к Елизавете через Ивана Шувалова: канцлер доступа к императрице не имел. Тем не менее, она высоко ценила государственный ум графа Алексея, была ему благодарна, как сообщают современники, за то, что он старается избавить ее от скучных бумаг, беря их на себя. Равнодушие императрицы к государственным делам, лень, мешавшая подписывать необходимые бумаги месяцами, не мешала ей иметь личные взгляды, если не на внешнюю политику, то безусловно на иностранных монархов. Елизавета питала симпатию к Людовику XV, за которого более четверти века назад, в бытность будущего короля наследником, хотел выдать свою дочь Петр I. Она активно не любила Фридриха II. Не только потому, что, как она говорила, прусский король - «Бога не боится, в Бога не верит, в церковь не ходит и с женой по закону не живет». Но и потому, что Фридрих II пытался использовать слухи о возможности возвести на престол свергнутого императора Ивана Антоновича, посылая своих агентов действовать среди раскольников. Елизавета поддержала план Бестужева-Рюмина. Было принято решение помочь Саксонии. Из Лифляндии и Эстляндии в декабре 1745 г. были передвинуты войска в Курляндию, их численность доведена до 50 тыс. человек. Наступательные операции в Германии планировались на весну 1746 г. Предупреждая вступление в войну русских войск, Фридрих II подписал в декабре 1745 г. в Дрездене мир с Австрией, сохранив за собой завоевания в Силезии. Прусская дипломатия, считая мирную передышку временной, вела активные действия по созданию антирусского союза. Фридрих II соблазнял Швецию возвращением ей Прибалтики, а Польшу - возвращением Киева и Смоленска. В мае 1746 г. Россия и Австрия подписали союзный договор cроком на 25 лет. Он был продолжением и развитием договора [143/144] 1726 г. Обе стороны договорились оказывать взаимную помощь войсками (20 тыс. пехоты, 10 тыс. конницы) в случае нападения третьей державы. Секретные статьи предусматривали взаимные обязанности в конкретных случаях военных действий с Турцией и Пруссией. В частности, союзники обязывались выставить не по 30 тыс., а по 60 тыс. войск в ответ на агрессивные действия Пруссии против Австрии, России или Польши. Русско-австрийский договор 1746 г. зарегистрировал радикальное изменение положения России в Европе. Внешняя политика российской империи выходит из треугольника Турция-Польша- Швеция и появляется в центре Европы, как одна из сил, решающих судьбу континента. Союз Петербурга и Вены более чем столетие будет оставаться основой российской внешней политики. Отношения между империями будут переживать периоды охлаждения или тесного взаимодействия, омрачаться подозрительностью, подогреваться любовью, но союз между ними окажется полезным обеим сторонам. В 1747 г. 30-тысячный корпус под командованием князя Репнина, в исполнение союзных обязательств, отправился из Лифляндии в Германию на помощь австрийской армии. Появление русских солдат на Рейне убедило участников войны за австрийское наследство, что пора подписывать мир. Он был заключен в 1748 г. в Аахене. Людовик XV отказался от Нидерландов, за которые Франция воевала десятки лет, Мария-Терезия признала потерю Силезии, захваченной Фридрихом II, отдала несколько провинций в Италии королю Сардинии и Испании, но императором был избран ее супруг. Россия не получила ничего, кроме возросшего престижа и уважения к ее военной силе. Русская армия набиралась из всех слоев населения. Регулярно проводились рекрутские наборы: в зависимости от нужд в войске различное число душ должно было представить по одному рекруту. Помещики могли сдавать в армию крепостных по своему произволу. После беспорочной восьмилетней службы рядовой солдат мог, если хотел, вернуться по месту жительства. Унтер-офицеры из дворян после десятилетней службы производились в прапорщики и определялись на службу в государственную администрацию. Для предупреждения побегов принятым на военную службу «брили лоб» - стригли волосы. Рекрутов набирали в возрасте 25-30 лет, ростом в 2 аршина 6 вершков (во флот - 2 вершками меньше)58. По ревизии 1742 г. (ее целью был подсчет податных душ) Россия насчитывала 14 млн. жителей. Резервуар для рекрутских наборов был значительным. Качество войска оставляло желать лучшего. 58 1 аршин =71,12 см; 1 вершок = 4,445 см. [144/145] Трудной, но эффективной школой для русской армии стала Семилетняя война. За несколько лет до нее Фридрих II писал в «Политическом завещании» (он сочинил их несколько): «Очевидно, что русские регулярные войска не страшны, необходимо опасаться только калмыков и татар, жестоких поджигателей, которые опустошают захваченные ими земли. Учитывая их качества, следует избегать военного конфликта с Россией, осужденной вероятнее всего на внутренние бунты и перевороты». Написано это было в 1752 г., через четыре года прусский король вторгается в Саксонию, начиная Семилетнюю войну, зная, что будет иметь своими противниками Россию и Австрию. Аахенский мир не удовлетворил ни одну из сторон. Пруссия, добившаяся закрепления своих завоеваний договором, хотела новых земель, Австрия мечтала о реванше и окончательном устранении прусской угрозы, Франции, терпевшая поражение в войне с Англией за Канаду, нашла уязвимое место своего врага на европейском континенте - Ганновер. Немецкое княжество было родиной английского короля, который хотел любой ценой защитить Ганновер, тем более, что он мог стать обменной монетой в англо-французской колониальной войне. Начинается интенсивная дипломатическая игра, одним из объектов которой была Россия. Англия предложила России выставить 55 тыс. солдат для обороны Ганновера, за что соглашалась уплатить 500 тыс. фунтов и ежегодно на содержание войск 50 тыс. фунтов. Россия настаивала на 200 тыс. фунтов ежегодно. Франция начинает тайные переговоры с наследственным противником - Австрией, которая ищет союзников для войны с Пруссией. Франко-австрийское сближение вынуждает Версаль обратиться в сторону России. Не имея дипломатических представителей в Петербурге, Людовик XV использует секретных агентов. В их числе был и прославленный шевалье д'Эон, о котором рассказывали, что он проник в близкое окружение Елизаветы и добился ее доверия, играя роль молодой девушки. Историки доказали, что это - легенда. Остается фактом, что д'Эон, в должности секретаря тайного представителя версальского двора шотландца Макензи Дугласа, имел доступ к императрице и способствовал русско-французскому сближению. Франция, относившаяся к России недружелюбно и, как выражается современный французский писатель, «со спокойным презрением»59, не знала ничего о положении дел в «северной империи». Об этом свидетельствует вопросник, данный Дугласу: ему предлагалось найти ответы на вопросы о состоянии армии и флота, об 59 Perrauet G. Le secret du Roi. Paris, 1992. P. 305. [145/146] экономике, о настроении императрицы и т.д. В Петербурге хорошо знали Францию и некоторые советники Елизаветы давно убеждали ее в пользе союза с Людовиком XV. Французская партия, руководимая вице-канцлером Воронцовым, превратилась в могучую силу, когда к нему присоединились Шуваловы. Их противником был Бестужев, враг Пруссии, но сторонник союза с Англией. Серия договоров закрепляет блоки, которые готовятся начать войну. 29 января 1757 г. Англия, уже договорившаяся с Россией (стороны согласились на 100 тыс. франков ежегодной субсидии русскому корпусу), меняет фронт и заключает союз с Пруссией, рассчитывая, что она обеспечит оборону Ганновера лучше русских. Дипломатический маневр «коварного Альбиона» был тяжелым ударом по политике Бестужева. 1 мая 1757 г. в Версале был подписан оборонительный договор между Францией, Австрией и Россией, затем к договору присоединились Швеция и ряд немецких княжеств. Антипрусская коалиция официально оформилась, но война уже шла почти год. В августе 1756 г. Фридрих II, несмотря на единодушный совет своих генералов не начинать военных действий, вторгся в Саксонию и молниеносно овладел ею, пленил всю 18-тысячную армию и включил в свою армию. Началась Семилетняя война. Русская армия выступила против Пруссии под командованием фельдмаршала Апраксина летом 1757 г. Гавнокомандующий не обладал военными талантами, слыл щеголем - его обозы везли более 500 лошадей. Опасности, пугавшие фельдмаршала, вынуждавшие его вести военные действия чрезвычайно осторожно, находились не перед ним, в Пруссии, но позади, в Петербурге. Императрица ненавидела Пруссию и хотела войны, но «малый двор» думал иначе. Наследник, великий князь Петр, был без памяти влюблен в прусского короля и изо всех сил старался его копировать, великая княгиня Екатерина казалась более расположенной к Англии, чем к Франции. Выполняя полученную в Петербурге инструкцию, русская армия вступила в Восточную Пруссию и в августе 1757 г. разбила прусскую армию генерала Левальда под Гросс-Эгерсдорфом. Перед фельдмаршалом открывалась дорога к Кенингсбергу. Помедлив, поколебавшись, он дал приказ возвращаться в Россию. Идти нужно было через Восточную Пруссию, разоренную русскими войсками, прежде всего казаками и калмыками, которых так опасался Фридрих П. Императрица потребовала Степана Апраксина в Петербург для расследования его поведения: не доехав до столицы, фельдмаршал умер от апоплексического удара. В Париже и Вене говорили о том, что Апраксин был подкуплен англичанами. Его сообщником называли Бестужева-Рюмина. Слухи о подкупе подтверждения не нашли, но выяснилось, что Апраксин, [146/147] находясь в Восточной Пруссии, получил известие (возможно через Бестужева) о тяжелой болезни императрицы. Канцлер был арестован, обвинен в тайной переписке с Екатериной, в намерении настроить наследника против императрицы. После 14 месяцев следствия граф Алексей Бестужев-Рюмин был сослан в одну из своих деревень. Война продолжалась. Окруженный тремя союзными армиями - русской, австрийской, французской - Фридрих II первоначально не ищет победы в решающем сражении, стараясь бить противников поодиночке. 14 августа 1758 г. произошла ожесточенная битва под Цорндорфом, - она не дала результата, на который рассчитывал прусский король. Русские остались на своих позициях, а затем отошли по собственной воле. Обе стороны приписывали победу себе, но подсчет погибших показал, что русская армия потеряла больше. Год спустя, в августе 1759 г., битва под Кунерсдорфом закончилась поражением прусской армии. Объединенные русско-австрийские войска одержали решительную победу. Русская армия продемонстрировала, что за годы войны она многому научилась. Солдаты показали примерное мужество и стойкость, ими умело руководил главнокомандующий Петр Салтыков. Русские так изучили манеру Фридриха II обходить их с тыла, что перед началом боя расположились тылом на запад, и когда прусский король их обошел, он оказался перед фронтом армии Салтыкова. Немецкий военный историк Ганс Дельбрюк пишет, что основная проблема Семилетней войны заключалась в следующем: как могло случиться, что Фридрих II выдержал поражение при Кунерс дорфе?60 Ответов на этот вопрос много. Разногласия между союзниками, перемена тактики Фридриха, отказавшегося от крупных сражений, неясность целей войны для России, тяжелые потери ее армии, нараставшая усталость. Елизавета твердо настаивала на продолжении войны, ее желание проучить прусского короля оставалось неизменным. Императрица была готова, по ее словам, продать половину своих бриллиантов, если не хватит средств на войну. Усталость от войны наблюдалась во всех странах-участниках. Пруссия, отчаянно сопротивлявшаяся, была сильно ослаблена. Наступало время дележа добычи. Начинаются тайные дипломатические переговоры. Франция предложила России выступить посредницей между Австрией и Пруссией. Новым французским послом в Петербург, вместо пожилого и больного маркиза де Лопиталя, был Послан не имевший серьезного дипломатического опыта барон Луи-Огюст де Бретей, который, однако, имел свои достоинства. 60 Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М., 1938. Т. 4. С. 325. [147/148] Костомаров пишет о нем: «Красивый, любезный, годный для дамского общества…». Перед 29-летним французским послом была поставлена задача: склонить великую княгиню Екатерину на сторону Франции. Мужских прелестей барона де Бретей оказалось недостаточным, ибо императрица имела свои взгляды на желательный исход войны. Михаил Воронцов, заменивший на посту канцлера опального Бестужева-Рюмина, в двух записках изложил предложения России: Австрия возвращает себе Силезию, уступает Франции - за помощь в войне - часть Фландрии, а Россия получает в виде вознаграждения Восточную Пруссию, которая находилась в руках русских войск. Затем Россия передавала Восточную Пруссию Польше, от которой получала в обмен правобережную Украину. Людовик XV категорически отказался заплатить России такую цену за посредничество, опасаясь вызвать недовольство Оттоманской империи. Война продолжалась, и положение Пруссии ухудшалось с каждым месяцем. В октябре 1760 г. русские войска заняли столицу Пруссии - Берлин. Фридрих II отказывается признать себя побежденным и вернуть захваченные земли. Во главе разношерстной армии, состоящей из мобилизованных пруссаков, насильно загнанных в шеренги саксонцев, пленных солдат, король сопротивляется, избегая сражений и успешно используя, как он выражался, «божественно-ослиную глупость» противников. В конце декабря 1761 г. корпус генерала Румянцева, действовавший в Померании, вынудил сдаться крепость Кольберг. Дважды за время войны русские безуспешно осаждали балтийский порт. Потеря Кольберга припечатывала поражение Пруссии. Известие о победе генерала Румянцева пришло в Петербург, когда императрица Елизавета была уже мертва. Наследник - император Петр III - выслал главнокомандующему русской армии в Пруссии приказ немедленно прекратить войну с Фридрихом II. История знает очень мало примеров подобной мгновенной перемены союзов. Прусский король назвал свое спасение «чудом Бранденбургского дома»61. В апреле 1945 г. Гитлер, сидя в бункере, в осажденном Берлине, не верил в поражение и, вспоминая Фридриха, ждал чуда. Геббельс, принесший фюреру известие о смерти Рузвельта, объявил, что история повторяется: Германия снова спасена. Положение, однако, было несколько иным. По воле императора Россия переменила фронт после семи лет войны, потеряв около 60 тысяч убитыми и ранеными (Пруссия потеряла 61 Урланис Б.Ц. Войны и народонаселение Европы: Людские потери вооруженных сил европейских стран в войнах XVII-XVIII вв. М., 1960. С. 56. [148/149] более 200 тыс. человек), ничего не приобретя и ничего, если не считать человеческих жертв, не потеряв. Русские историки настаивают на бесполезности войны для России, имея в виду отсутствие осязаемых результатов - территориальных завоеваний. Записки канцлера Воронцова свидетельствуют, что планы расширения русских владений имелись. - они не были реализованы прежде всего потому, что на трон вступил император, заботившийся единственно об интересах прусского короля. Эксцентричный император Петр III обнаруживал все признаки остановившегося духовного развития, он являлся взрослым ребенком. Сергей Соловьев
Оценка автора «Истории Российской» принадлежит к числу наименее резких. Николай Карамзин пишет о «жалких пороках несчастного Петра III», Василий Ключевский пришел к выводу, что «наследник престола - самое неприятное из всего неприятного, что оставила после себя императрица Елизавета». «Слабый физически и нравственно», - говорит о Петре III Павел Милюков. Внук одновременно Петра I (сын его дочери) и Карла XII, внук сестры шведского короля (Карла-Петра-Ульриха), будущий Петр III родился в 1728 г. в семье герцога голштейн-готорпского и первоначально готовился занять шведский трон. В 1742 г. тетка, императрица Елизавета, объявила его наследником русского престола. Не научившись как следует шведскому языку и лютеранскому катехизису, он был вынужден начать учиться (так и не научившись как следует) русскому языку и православному катехизису. Современники свидетельствуют, что он поражал своим невежеством даже Елизавету. «Природа, - замечает В. Ключевский, - не была к нему так благосклонна, как судьба». Впрочем, в конечном счете, и судьба не была к нему очень благосклонна. В четыре часа пополудни 25 декабря 1761 г. было объявлено: «Императрица Елисавета Петровна скончалась и господствует в Российской империи его величество император Петр III». 7 июля 1762 г. было сообщено, что отрекшийся от престола Петр III «скончался от колики». Легкость, с какой Петр, единственный законный наследник, вступил на престол, сравнима только с легкостью переворота, [149/150] свергнувшего законного императора. Мемуаристы, а среди них супруга Петра III Екатерина и сестра его фаворитки Екатерина Дашкова, изображают человека, который делал все, чтобы восстановить против себя то, что можно назвать русским обществом. Заключив мир с Пруссией и вернув Фридриху все завоеванные русскими войсками территории, перечеркнув таким образом все усилия Семилетней войны, он немедленно начал готовиться к войне с Данией, желая расширить территорию родной Голштинии. Император высказывал явное пренебрежение православному духовенству, закрывал домашние церкви, главное - приступил к секуляризации церковного недвижимого имущества. Он переодел армию в прусские мундиры и окружил себя личной гвардией из иноземцев, в основном дезертиров из прусской армии. Екатерина Дашкова настаивает в своих «Записках», что Петр III вызывал «всеобщее презрение». Участница заговора, свергшего императора, княгиня Дашкова пишет: «Явиться утром на вахт-парад главным капралом, хорошо пообедать, выпить доброго бургундского вина, провести вечер со своими шутами и несколькими женщинами, исполнять приказы прусского короля - вот что составляло счастье Петра III»62. Но она же признает, что император не был злым человеком. Этого нельзя будет сказать о его сыне Павле, который останется на троне не 6 месяцев, а 6 лет. Поведение Петра III было нередко глупым, бессмысленным, выглядело, как проказы задержавшегося в развитии ребенка. Это казалось особенно странным, ибо император вступил на престол 33 лет. Современники не искали, не хотели искать смягчающих обстоятельств. Петр III приказал «всем попам бороды свои обрить» и «носить такое платье, какое носят иностранные пасторы». Полувеком раньше то же самое делал дед Петра III - Петр I. Петр III обожествлял Фридриха II, но почти так же восторгались прусским королем французские философы с Вольтером во главе. Правда, французские философы не отдавали королю завоеванных территорий, рассчитывая скорее на субсидии. Гибель Петра III была вызвана двумя главными причинами: во-первых, русское общество восприняло его поведение как знак возвращения новой «бироновщины», как намеренное оскорбление национального достоинства. Второй причиной были амбиции супруги императора Екатерины, которая очень скоро после приезда в Россию начала мечтать о русском престоле и интенсивно готовиться к овладению им. 62 Дашкова Е.Р. Записки// Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 64, 65. [150/151] Василий Ключевский элегически пишет о Петре III: «Случайный гость русского престола, он мелькнул падучей звездой на русском политическом небосклоне, оставив всех в недоумении, зачем он на нем появлялся»63. Трудно согласиться с определением внука Петра I как «случайного гостя на русском престоле». Гораздо случайнее была Екатерина I, случайными были две Анны. Зато не трудно ответить на вопрос: зачем Петр III появился на русском небосклоне? Есть странное противоречие между обликом Петра III, какой оставили потомкам современники внука Петра I, единодушно согласные с тем, что он был «обезображенный оспой, почти всегда пьяный, малоразвитый и чудаковатый»64, и содержанием указов, которые он подписал за шесть месяцев своего коротенького царствования. Главный упрек, который современники и историки делали Петру III, заключался в отказе от войны с Фридрихом II и заключении в апреле 1762 г. мирного договора с Пруссией, в котором имелся параграф о предстоящем в скором времени подписании оборонительного и наступательного союза между двумя государствами. Но Петр III никогда не скрывал своего восхищения прусским королем, публично хвастался, что посылает в Берлин сведения о передвижении русских войск и не оставлял никаких сомнений относительно планов немедленного заключения мира после восхождения на престол. Любовь Петра III к Фридриху носила истерический характер, но идея союза с Пруссией была одним из постоянных вариантов русской внешней политики. Екатерина II, свергнув с трона супруга, не отказалась от союза с Фридрихом II. Продолжением традиционной русской политики было решение петербургского правительства, принятое в начале 1762 г., начать новое продвижение вперед на Кавказе. На левом берегу среднего течения Терека была сооружена крепость - Моздок. Под покровительство русских войск перешли некоторые племена Малой Кабарды. Екатерина II использовала Моздок для развития наступления на Кавказ. Биограф Екатерины II несколько иронически пишет: «Во внутренней политике Петр высказал себя тоже очень смелым реформатором. Указы следовали за указами: о секуляризации владений духовенства, об освобождении дворянства от обязательной службы, об упразднении «тайной канцелярии…» И задает вопрос: «Был ли 63 Ключевский В. Указ. соч. Т. 4. С. 471. 64 Сочинения Екатерины II// Сост. и автор вст. статьи О.Н. Михайлов. М.. 1990. С. 7. [151/152] Петр в самом деле либерален?»65. Вопрос можно сформулировать иначе: почему император подписывал указы, которые, бесспорно, носят либеральный характер? Здесь есть загадка. Историки по-разному ее разгадывали. Некоторые объясняли реформистскую деятельность Петра III капризами, желанием одним росчерком пера все перевернуть, изменить. Другие видели влияние советников императора, в их числе был канцлер Михаил Воронцов, желавший повысить престиж государя, ибо он был связан с его судьбой. Князь Петр Долгорукий, опубликовавший во второй половине XIX в. в Женеве разоблачительные «Мемуары», передает рассказ современника Петра III князя Михаила Щербатого о том, как появился указ о вольности дворянской. Вызвав к себе статс-секретаря Дмитрия Волкова, император объявил ему: «Я сказал Воронцовой (Елизавета Воронцова была любовницей Петра), что проработаю с тобой часть ночи над законом чрезвычайной важности. Мне нужен поэтому назавтра закон, о котором говорили бы при дворе и в городе». Волков поклонился, и на следующий день закон был готов. Возвращаясь к вопросу В. Ключевского о причинах появления Петра III на русском небосклоне, можно сказать - внук Петра I явился, чтобы подписать 18 февраля 1762 г. Манифест о даровании вольности и свободы всему российскому дворянству. Нет сомнения, что этот документ, один из важнейших в истории России, был бы подписан кем-нибудь из царствовавших после Петра III государей: к этому шло, этого требовало развитие государства. Эксцентричный, нелюбимый современниками и потомками, император ускорил движение: отменил обязательную службу для дворянства. Борис Чичерин, рассматривавший историю России, как историю российского государства, составил очень простую схему: московские цари, строя государственное здание, лишили свободы все сословия: все должны были нести тяжелую службу государеву. Прежде всех «были укреплены» бояре, затем - посадские, наконец - крестьяне. Для того чтобы служилые люди могли служить, им давали землю, а поскольку пустая земля дохода не дает, к земле прикрепляли население. «Закрепощение одних, - резюмирует историк, - влекло за собой закрепощение других». Когда государство окрепло и могло довольствоваться уже не принудительной, а свободной службой, начался обратный процесс - освобождение: сначала были освобождены дворяне, затем городские сословия, а потом - крестьянство66. 65 Валишевский К. Роман императрицы// Екатерина Вторая - императрица всероссийская. СПб., 1908. С. 141. 66 Чичерин Б. Собственность и государство. М., 1882. Ч. 1. С. 23. [152/153] Значение манифеста Петра III состояло, прежде всего, в том, что он дал толчок, начал обратное движение. Было замечено, что освобождение крестьян, необходимое условие существования свободной России, было провозглашено на следующий день - 19 февраля, но 1861 г. Опоздание на 100 лет сыграло зловещую роль в истории России. Борис Чичерин нашел удачную формулу: закрепощение одних влекло за собой закрепощение других. Следовательно, освобождение одних должно было, по твердому убеждению крестьян, повлечь за собой освобождение других. Дворяне получали землю и крестьян за службу государю. Как только они освободились от службы, их власть над землей и крепостными перестала быть оправданной, легитимной. Несбывшиеся надежды, вызванные манифестом 1762 г., взорвались крестьянской войной под предводительством Емельяна Пугачева десять лет спустя. Свержение Петра III не было вызвано его эксцентричностью, нелепыми выходками или разумными декретами. Он мог бы править до естественного конца своих дней, если бы не амбиции супруги. Заговор против Петра III - один из наиболее подробно описанных эпизодов русской истории. Имеются свидетельства участников и очевидцев. В их числе записи и письма Екатерины II, записки Екатерины Дашковой, видевшей себя - не совсем обоснованно - главной причиной заговора, подробные донесения послов, отлично знавших кулисы дворцовых интриг. На эту тему написаны исторические исследования, романы, сделаны фильмы. Тем не менее, многое из деталей «заговора императрицы» остается невыясненным. Мысли о недопущении Петра на трон возникли в конце царствования Елизаветы, планы замены наследника составлялись Бестужевым-Рюминым, воспитателем Павла, сына Петра III и Екатерины, Никитой Паниным и другими. Выдвигалась идея отстранения Петра, замены его семилетним Павлом с назначением Екатерины Регентшей. Кое-кто помнил о том, что был еще жив (в Петропавловской крепости) император Иван Антонович. Все это были, однако, идеи, разговоры, неопределенные мечтания. Имелся также Испытанный инструмент переворота - гвардия. Нити заговора плелись вяло, неумело, в страхе - Петр III был законным государем. Два толчка, данные императором заговорщикам, двинули механизм переворота. Екатерина убедилась, что Петр собирается взять в жены Елизавету Воронцову, гвардия поверила слухам, что царь хочет ликвидировать ее, как в свое время Петр I ликвидировал стрельцов. Заговорщиков было мало, у них не было ни подлинного руководителя, ни уверенности в успехе. В то же время на стороне Петра был фельдмаршал Миних, опытный военный, командовавший [153/154] голштинцами, преданными императору. После захвата заговорщиками Петербурга, фельдмаршал рекомендовал императору, жившему в Петергофе, сесть на корабль и отправиться в Померанию, где стояла русская армия. Петр III не мог ни на что решиться. Петр III, скажет историк, был сведен с трона, как ребенок, которого отправляют спать. Он попросил после ареста оставить ему четыре самые дорогие для него вещи: скрипку, любимую собаку, слугу арапчонка и Елизавету Воронцову. Ему дали все, что он просил, кроме Воронцовой, которую отослали в Москву и выдали замуж. Можно признать полную правоту Василия Ключевского, назвавшего переворот «самой веселой и деликатной революцией из всех, нам известных, не стоившей ни одной капли крови». Это была - его выражение - «настоящая дамская революция». Историку показалось, что «веселая и деликатная революция» стоила слишком много вина: торжественно въехав в Петербург 30 июня 1762 г., Екатерина приказала открыть все питейные заведения. Но, как подсчитали владельцы, было выпито всего на 24 тыс. рублей с копейками. Даже по тогдашним ценам это было не слишком много. [154/155]
Глава 7
ПРОСВЕЩЕННАЯ ГОСУДАРЫНЯ
…Плачевное состояние, о коем токмо должно просить Бога, чтоб лучшим царствованием сие зло истреблено было. Князь Щербатов. 1790 …Время Екатерины было счастливейшее для гражданина российского; едва ли не всякий из нас пожелает жить тогда, а не в иное время. Николай Карамзин. 1811
Прямо противоположные мнения двух русских историков о царствовании Екатерины II, помимо различий во взглядах и характерах, объясняются и тем, что князь Щербатов, историограф и публицист, автор сочинения «О повреждении нравов в России», был современником Екатерины II, служил при ее дворе, а Николай Карамзин писал свою «Записку о древней и новой России» через 15 лет после смерти императрицы. Карамзин не скрывал, несмотря на свое восхищение, «некоторых пятен» блестящего царствования Екатерины. Перечисляя «пятна», он указывал на «повреждение нравов», на то, что «торговали правдою и чинами», признавал, что императрица «не видела или не хотела видеть многих злоупотреблений». Карамзин отметил важную особенность отношения к царствованию Екатерины II: в последние годы ее жизни «мы более осуждали, нежели хвалили». Потомки судили «Северную Семирамиду» значительно более благожелательно, чем современники. Выражается в этом приговор «суда истории»: отметается то, что имело лишь преходящее значение, остается - и положительно оценивается - то, что потомки признали важным, ценным. Важность и ценность деяний государя - понятия относительные, оценка деятельности Екатерины II вызывала острые споры среди историков, как русских, так и нерусских. После Петра I только Екатерина II вызывала такие противоречивые мнения. Причем [155/156] оценка деятельности императрицы не диктовалась «партийными» взглядами. Князь Щербатов, убежденный консерватор, твердо веривший, что «повреждение нравов в России» началось с Петра I, критиковал екатерининское время так же беспощадно, как автор «Путешествия из Петербурга в Москву» Александр Радищев, убежденный либерал с заграничным университетским образованием. Точка зрения Николая Карамзина, певца самодержавия, верившего, что царствование Екатерины II было «счастливейшим временем», полностью совпадало с взглядами советского историка Евгения Тарле, написавшего в 1945 г. «Дипломатию Екатерины II», восхвалявшую сталинские победы. Когда французская художница г-жа Виже-Лебрен приехала в Петербург, чтобы написать портрет великой государыни, любимицы французских философов, один из русских знакомых дал ей совет: «Возьмите вместо холста карту русской империи; как фон - мрак ее невежества; вместо драпировки - остатки истерзанной Польши; колоритом - человеческую кровь; рисунком на заднем плане - памятники царствования Екатерины…». Биограф Екатерины комментирует: «В этой мрачной картине есть своя доля правды. Но в ней нет оттенков»1. К этому можно добавить, что французская художница навестила Россию в конце царствования Екатерины II. Начало казалось радужным. В еще большей степени оно казалось удивительным. Свержение императора не было, конечно, неожиданным. После смерти Петра I перевороты шли один за другим. Более удивительным было восхождение на престол немецкой принцессы, не имевшей в себе ни капли крови Романовых. Этого нельзя было сказать ни об Аннах, ни о Елизавете, ни о Петре III, в жилах которых текло по 50% романовской крови. Но и здесь был прецедент: Екатерина I стала императрицей, поскольку была супругой Петра I. Екатерина II предъявила свои права на русский престол как супруга Петра III. В первом случае император умер. Во втором его убили (каким образом историки так и не выяснили). Если говорить о правах, то, возможно, принцесса Ангальт-Цербстская, ставшая Екатериной II, имела их не больше, чем литовская крестьянка, ставшая Екатериной I. Впрочем, о правах речи не было. Произошел беззастенчивый захват власти, произведенный горсткой заговорщиков, главную силу которых составляли Орловы - четверо братьев, служивших в гвардии. Григорий Орлов был любовником Екатерины. Княгиня Дашкова, вспоминая много лет спустя о событиях решающей ночи с 27 1 Валишевский К. Роман Императрицы// Екатерина Вторая - императрица всероссийская. СПб., 1908. С. 221. [156/157] на 28 июня 1762 г., рассказывает, что, узнав об аресте одного из гвардейцев-заговорщиков, выбежала на улицу, признала в проезжавшем всаднике одного из Орловых, велела ему «молнией мчаться в Петергоф и от моего имени сказать ее величеству, чтобы она не мешкая садилась в присланную за ней наемную карету и ехала в Измайловский полк, где ее тотчас провозгласят государыней»2. Екатерина Дашкова сильно преувеличила в «Записках» свою роль в заговоре, но события развивались примерно так, как она описывает. Екатерина явилась в казарму Измайловского полка. Орловы с товарищами разбудили солдат, которым приказали кричать: «Да здравствует императрица». Приведенный под руки священник пробормотал слова присяги, поднял крест, и ждавшие раздачи водки гвардейцы присягнули императрице Екатерине П. Французский свидетель «путча» Рюльер пишет о «революции 1762 г.»: «Чтобы сделаться самодержавной властительницей самого обширного государства в мире, прибыла Екатерина между семью и восьмью часами: она отправилась в дорогу, поверив на слово солдату, везли ее крестьяне, сопровождал любовник, и сзади следовали горничная и парикмахер»3. Столетие спустя безжалостный сатирик Салтыков-Щедрин, рассказывая «историю одного города», в которой нетрудно узнать насмешливую историю государства российского, не забывает об очередной претендентке на губернаторское место в городе Глупове, «ревельской уроженке Амалии Карловне Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно на том, что она два месяца жила у какого-то градоначальника в помпадуршах». Захват власти сатирик изображает, основываясь на исторических источниках: «К толпе подъехала на белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными солдатами…»4. Не менее зло пишет о «веке императриц» Александр Герцен, демократ и эмигрант: «Тупоумные принцы, едва умевшие говорить по-русски, немки и дети садились на престол, сходили с престола… горсть интриганов и кондотьеров заведывала государством». Екатерина II остановила ротацию на русском престоле. Она правила 34 года, замкнув век, начатый царствованием Петра. Уверенно она определила свое место в истории России, приказав выгравировать на памятнике основателю Петербурга, на знаменитом медном всаднике Фальконе: Петру I - Екатерина II. Заявив при первом императоре о своих притязаниях на участие в решении европейских 2 Дашкова Е.Р. Записки// Письма сестер М. и К. Вильмот из России М., 1987. С. 68. 3 Rulhiere. Histoire ou anecdotes sur la Revolution de Russie en 1762. Paris, 1797. V. 1. 4 Салтыков-Щедрин М.Е. Избр. соч. М., 1946. С. 20. [157/158] дел, Российская империя при Екатерине II превратилась в великую державу. В 1781 г., через 19 лет после восшествия на престол, Екатерина посылает в Париж постоянному корреспонденту Фридриху Гримму перечень совершенных ею славных дел: Губерний, учрежденных по новому положению - 29 Выстроенных городов - 144 Заключенных договоров и трактатов - 30 Одержанных побед - 78 Достопамятных указов о законах или новых учреждениях - 88 Указов об облегчении участи народа - 123. В общей сложности, как подсчитал составитель списка секретарь Екатерины Александр Безбородко, на счету императрицы было 492 замечательных дела. Ей оставалось, о чем она, конечно, не могла знать, царствовать еще 15 лет. Список деяний позволяет увидеть три главных направления активности императрицы, как она себе ее представляла: административные реформы, внешняя политика, действия на благо народа. Историки, по разному оценивая результаты деятельности Екатерины II, единодушно признают, что она занималась всеми перечисленными в списке вопросами и многими другими. Все историки согласны, что, взойдя на трон, императрица встретила многочисленные трудности. Прежде всего, чрезвычайно сомнительными были права Екатерины на престол. Супруга свергнутого императора и мать наследника имела, в лучшем случае, основание быть регентшей до совершеннолетия Павла, которому в год переворота было 12 лет. Не говоря о том, что споры об отце наследника (в числе нескольких кандидатов никогда не было Петра III) продолжаются историками по сей день, Екатерина была чужестранкой. Екатерина не хотела быть регентшей. Не только потому, что все регенты за минувшие 35 лет - от Меньшикова, Бирона до Анны Леопольдовны, плохо кончали. Но потому, что она хотела быть императрицей. Принцесса Ангальт-Цербстская, приехав 15-летней девочкой в Россию, став женой наследника, начала готовить себя к трону. Петр III, вступив на престол, не удосужился короноваться, как бы считая, что судьба безнадежно обидела его, лишив возможности стать прусским офицером. Екатерина не только сразу же (в сентябре 1762 г.) возложила на себя корону, но короновалась в Москве, строго соблюдая древние традиции. Мало какой из периодов русской истории имеет такое количество источников, дающих возможность его всестороннего изучения. Прежде всего позаботилась о документации императрица: она оставила записки, чрезвычайно откровенную автобиографию, к сожалению, [158/159] доведенную только до последних месяцев жизни Елизаветы; сохранились тысячи написанных ею писем - к близким, министрам, иностранным корреспондентам. Екатерина II не могла, казалось, жить, если она не держала в руках пера. По ее примеру много писали современники. Подробные дневники вели секретари императрицы. Техника власти Я говорила это тысячу раз: я гожусь только для России. (Екатерина II в письме Гримму 17.5.1777 г.)
Екатерина II была значительно образованнее своих предшественников. Это значит, как она сама рассказывает в «Записках», что, оказавшись в чужой стране, рядом со странным, не любившим ее мужем, молодая принцесса прочитала множество книг, прежде всего на французском (а также немецком) языке. Некоторые из биографов упрекают императрицу в отсутствии у нее оригинальных мыслей, в связи с чем она в Наказе, который содержал проект реформ, широко использовала Монтескье, Беккария, Блекстоуна. Никто, однако, не сомневался в ее сильном практическом уме и в таланте государственного деятеля. О способностях Екатерины II свидетельствует не только то, что, несмотря на шаткость ее положения в первые годы царствования, она занимала трон 34 года. Ее государственные таланты проявились в том, прежде всего, что она сознательно разработала технику власти, технику управления Россией. Екатерина начала с понимания важнейшего факта, чтобы управлять Россией, необходимо было быть русской. Родившись немкой, она стала русской: приняла православие, научилась языку, обычаям. Значительную помощь оказал ей супруг, подчеркивавший свою нелюбовь к стране, которой ему нужно было управлять. В первом манифесте, провозглашавшем низложение Петра III и воцарение Екатерины, говорилось, что правление Петра III грозило ниспровержением в России православной веры, поруганием отечественной славы через заключение мира с Пруссией, которая только что была побеждена русским оружием, и нарушением всех внутренних Порядков в государстве. Екатерина, объявляя манифест, вступала на престол, чтобы предотвратить перечисленные выше опасности, [159/160] «положившись на помощь Божью и видя тому желание всех своих верноподданных». Мотив «всеобщего желания» неизменно сопутствовал выборам московских царей, начиная с Бориса Годунова, но Екатерина, во-первых, никем не избиралась, во-вторых, в многочисленных манифестах, появившихся после первого, не переставала настаивать на желании верноподданных видеть ее на троне. Через неделю после первого манифеста вышел (5 июля 1762 г.) именной указ императрицы о снижении цены на соль, в нем говорилось так же о том, что Екатерина взошла на российский престол «по единодушному желанию верноподданных и истинных сынов России». На следующий день появился манифест о назначении коронации на сентябрь 1762 г.: он начинался объяснением, что к принятию престола императрицу побудили ревность к благочестию любовь к российскому отечеству и «усердное всех наших верноподданных желание видеть Нас на оном престоле». Через 11 дней в указе, который - не в первый и не в последний раз - говорил о необходимости положить конец лихоимству в России, Екатерина подробно разъясняет свои побуждения, приведшие ее к занятию престола. «Не властолюбие и не иная какая корысть, но истинная любовь к отечеству и всего народа, как мы видели, желание понудило нас принять сие бремя правительства». На следующий день, указ, приглашавший всех беглецов из России и дезертиров вернуться в отечество, начинался словами: «Как Мы по единодушному искреннему желанию и по неотступному прошению верных Наших подданных и отечество свое любящих сынов вступили на всероссийский престол…». В неустанно повторявшихся заверениях императрицы о готовности подчиниться всеобщему желанию верноподданных сквозит прежде всего тревога, ощущение неуверенности, которое пройдет только много лет спустя. Основания для опасений были в избытке. Законным наследником был сын Павел. Но, кроме того, в Шлиссельбургской крепости томился Иван Антонович, правнук брата Петра I Ивана, назначенного наследником престола Анной Ивановной, свергнутого и заключенного в тюрьму Елизаветой. Через два года после воцарения Екатерины II (в ночь с 4 на 5 июля 1764 г.) подпоручик Василий Мирович, стоявший в гарнизоне крепости, попытался освободить «узника № 1», но охранники выполнили инструкцию, подписанную Петром III и подтвержденную Екатериной: в случае попытки освобождения, арестованного «умертвить, а живого никому его в руки не давать». Обстоятельства, связанные с «заговором Мировича», никогда не были полностью выяснены. Подпоручик, утверждавший, что действовал в одиночку, был казнен. Манифест Екатерины, объявлявший о предании Мировича суду, начинался словами: «Вступив на престол по желанию всех подданных, Мы хотели облегчить положение принца Иоанна, сына [160/161] Антона Брауншвейгского и Анны Мекленбургской, на краткое время незаконно введенного на престол». В одной фразе Екатерина трижды погрешила против истины: не было «желания подданных», императрица не собиралась менять положения узника Шлиссельбургской крепости, который был совершенно законным государем. Страх побуждал Екатерину неустанно повторять о «всеобщем желании», обосновывающем ее право на трон. Расхождения с истиной ее не беспокоили. Поэт и министр Гаврила Державин, хорошо знавший императрицу, писал: «Она управляла государством и самим правосудием более по политике или своим видам, нежели по святой правде»5. Поэт и государственный деятель знал, конечно, что в истории было немного правителей, действовавших «по святой правде». Подчеркивая приоритет политики и личных интересов в действиях государыни, которую он воспевал под именем Фелицы, Державин подчеркивал обдуманность поведения Екатерины. Постоянно напоминая о своем «праве» на престол, она знала, что бесконечные повторения убедят верноподданных в законности ее пребывания на троне. Василий Ключевский заметил, что «неудачное самодержавие перестает быть законным»6. Перефразируя его, можно сказать, что удачное самодержавие становится законным. Екатерина твердо верила в свою удачу. Прежде всего, она знала, чего хочет. В отличие от всех своих предшественников, кроме Петра I, она долго и старательно готовилась к должности, о которой мечтала со дня своего приезда в Россию. В отличие от Петра, который учился быть царем, строя корабли, обучаясь военному делу и путешествуя по заграницам, Екатерина готовилась стать императрицей, читая книги и оттачивая свое умение воздействовать на людей. Екатерина хотела быть императрицей российской. Но ее привлекали не только и даже не столько аксессуары власти, сколько сама власть. Она хотела управлять постоянно и активно, она жаждала твердо держать в своих руках вожжи империи. Управление - древнейшее занятие человечества. Вопрос: как пользоваться властью? - возник, едва Бог создал второго человека - Еву. По мере расширения функций и размеров власти развивалась наука управления. Основные законы реализации власти использовались и используются всеми правителями, но каждый из них оттачивает свою личную технику управления подчиненными. 5 Записка из известных всем происшествием и подлинных дел, заключающая в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина. СПб., Б. г. С. 339. 6 Ключевский В. О. Литературные портреты. М., 1991. С. 454. [161/162] Главное Екатерина хорошо знала. В обширном проекте нового законодательства - Наказе комиссии, которая должна была его разработать, императрица посвятила первые три главы доказательству того, что в России «пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит». Екатерина уверенно утверждала: «…всякое другое управление не только было бы России вредно, но вконец разорительно». Ни один из ее предшественников на русском троне в необходимости самодержавия не сомневался. Вкладом Екатерины была ссылка на Монтескье. Императрица буквально заимствовала в «Духе закона» мысль о деспотии: «Великая держава сама по себе предполагает деспотическую власть в том лице, которое ею управляет. Надобно, чтобы быстрота решительных мер возмещала расстояние тех мест, к которым они относятся». Современники, знавшие Екатерину лично или по письмам, принимавшиеся разбирать ее характер, начинали обычно с ума. Василий Ключевский, отмечая этот факт, полагает, что ум императрицы не поражает ни глубиной, ни блеском. Зато, пишет историк, она обладала «умным умом», гибким, осторожным, сообразительным, который знал свое место и время и не колол глаз другим". Екатерина обладала важнейшим качеством государственного деятеля: она прекрасно понимала реальную ситуацию и свое место в ней. Составляя Наказ, она горстями брала идеи, формулы, рассуждения у Монтескье, итальянского камералиста Беккарии, английского правоведа Блекстоуна, не только не скрывая этого, но подчеркивая источники своего вдохновения. В бесчисленных письмах, обращенных к фаворитам, генералам, администраторам и просто знакомым. Екатерина объясняла свою политику, рассказывала о своих планах, говорила о себе. Обильную корреспонденцию вел Петр I, часто диктуя свои письма. Екатерина всегда писала сама, она расширила объем переписки, главное же, она не ограничивалась информированием корреспондента, как это делал первый русский император, она убеждала, пропагандировала, рекламировала свои идеи и себя. Русские адресаты Екатерины II были лишь частью армии ее корреспондентов. Только прусский король Фридрих II может быть сравним с нею в умении создать сеть заграничных корреспондентов, которые распространяли ее облик просвещенной государыни в Европе. В русской истории никто до нее и никто после нее (пока не пришли к власти гениальные мастера пропаганды большевики) не умел так рекламировать российское государство, его подлинные или мнимые успехи, использовать похвалы, идущие из-за рубежа, 7 Там же. С. 361. [162/163] для укрепления власти в стране. Едва вступив на трон, Екатерина начинает (1763) переписку с Вольтером, которая продолжается до смерти влиятельнейшего писателя века. Питавший слабость к просвещенным монархам, Вольтер создал репутацию Фридриху II, а поссорившись с прусским королем, отдал сердце российской императрице. Не было пределов лести в оценке достоинств Екатерины. Французский философ писал, что она выше Солона и Ликурга, выше Петра 1, Людовика XIV и Ганнибала. Содержание писем «фернейского мудреца» быстро становилось известным в Западной Европе и России. Узнав о трудностях с публикацией «Энциклопедии». Екатерина немедленно предлагает свою помощь - типографию в Риге. Узнав о материальных заботах Дидро, императрица покупает его библиотеку за цену, им назначенную, и разрешает ему пользоваться книгами до конца его жизни, выплачивая ежегодно тысячу ливров, как библиотекарю. Особое место среди корреспондентов Екатерины занял Фридрих Мельхиор Гримм. Немецкий барон, поехавший делать карьеру в Париж, он сближается с Дидро и Руссо и принимает от аббата Райналя руководство журналом «Литературная корреспонденция». Это было элитарное издание, расходившееся в 15 экземплярах среди коронованных особ, желавших каждые две недели знать, что происходит в культурной жизни Парижа. Екатерина была подписчицей журнала и приняла издателя, когда он приехал в Петербург в 1773 г. Завязалась оживленная переписка. Сегодня барона Гримма назвали бы агентом влияния. Тем более что после второго визита в Петербург в 1776 г. Гримм начал получать ежегодную пенсию 2 тыс. рублей. Для реализации власти императрица нуждалась в людях. Каждый правитель, придя к власти, обнаруживает, что вместе с ней он приобрел людей, которые остались от предшествующего правителя. Строительство своего аппарата - первая задача и первая трудность, с которой встречается новый правитель. Екатерина получила в наследство людей елизаветинского времени. Сначала потому, что она не чувствовала себя уверенной на троне, а потом потому, что убедилась в правильности такого подхода, Екатерина создавала свой аппарат власти медленно, используя как опытных деятелей, так и новых, молодых. В конце жизни в письмах Гримму она объясняла свою точку зрения: «По-моему, ни в одной стране нет недостатка в людях. Дело не в том, чтобы уметь найти, а в том, чтобы употребить то, что имеешь под рукой… Людей много, но надо уметь их подгонять: все будет хорошо, если найдется человек, Умеющий подгонять». Это умение она знала за собой. «Я никогда не искала, - писала императрица в Париж, - и всегда находила [163/164] под рукою людей, которые мне служили, а служили мне почти всегда хорошо»8. Екатерина щедро одаривала тех, кто ей служил и кем она была довольна, делилась с ними своими мыслями, приглашая в свой круг. Она беззастенчиво пользовалась своим женским очарованием Невозможно, говоря о Екатерине II, не вспомнить ее любовников, фаворитов, как их называли современники. Тема эта обросла множеством легенд и мифов. Ни современники, ни историки не смогли договориться о числе любовников императрицы (наиболее спокойные говорят о десяти, наиболее возбужденные увеличивают эту цифру в несколько раз). Независимо от их темперамента биографы Северной Семирамиды согласны в одном: в жизни Екатерины любовь и политика были тесно связаны. Множество портретов, скульптурных изображений передают меняющийся на протяжении 67 лет жизни и 34 годов царствования облик принцессы, а потом императрицы. Современники видели ее по-разному, даже независимо от возраста: одни говорят о голубых глазах, другие о карих, говорят о высоком росте, хотя она была очень невысокой. Лучше всех об этих разногласиях сказала сама Екатерина. «Говорили, - пишет она в «Записках», - что я прекрасна, как день и поразительно хороша; правду сказать, я никогда не считала себя чрезвычайно красивой, но я нравилась и полагаю, что в этом и была моя сила»9. Пушкин, иногда называвший Екатерину «Тартюфом в юбке», описал ее так: «Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало нежность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую»10. Певец женщин и любви умело польстил императрице: в тот момент, когда она появилась на страницах «Капитанской дочки», ей было 45 лет. Екатерина использовала своих любовников не только и, пожалуй, не столько «для телесной нужды», как выражался Иван Грозный, сколько для помощи в управлении государством. Каждый из ее фаворитов получал возможность проявить свои государственные способности (иногда они их обнаруживали, лучший пример - Григорий Потемкин). 8 Письма от 28 авгута 1794 г. и 7 апреля 1795 г.// Сборник Императорского Русского Исторического Общества. Т. 23. С. 607, 622.; см.: Валишевский К. Указ. соч. С. 306. 9 Сочинения Екатерины II/ Сост. и автор вст. статьи О.Н. Михайлов. М. 1990. С. 118. 10 Пушкин А.С. Капитанская дочка// Сочинения. В 3 т. М., 1954. Т. 3. С. 525. [164/165] Но если императрица принимала иногда своих любовников за полководцев и государственных деятелей, она, случалось, относилась к полководцам и государственным деятелям как к любовникам, используя свое умение нравиться. Женское очарование было важным инструментом в руках Екатерины, которым она пользовалась сознательно и умело. В ее архиве сохранилась собственноручная записка - совет дипломатам: «Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора»11. Так она поступала всю жизнь. Один из лучших знатоков царствования Екатерины II - С.Д. Барсков считал главным оружием царицы ложь. «Всю жизнь, с раннего детства до глубокой старости, она пользовалась этим оружием, владела им, как виртуоз, и обманывала родителей, гувернантку, мужа, любовников, подданных, иностранцев, современников и потомков»12. Долгое царствование Екатерины, занявшее треть столетия, было полно войн, внешних и внутренних, страшных эпидемий, тяжелых испытаний, прежде всего для подавляющего большинства населения - крестьянства. Вступив на престол после смерти матери, Павел I разослал европейским дворам циркуляр, в котором называл Россию «единственною в свете державой, которая находилась 40 лет в несчастном положении истощать свое народонаселение». Преемник Екатерины хотел сказать, что, начиная с 1756 г., с Семилетней войны, Россия не переставала воевать, находиться в состоянии военного напряжения. По отношению к царствованию Екатерины это было не совсем точно: первые пять лет после вступления на престол положение в стране было сравнительно спокойным, если не считать многочисленных крестьянских бунтов. В первый год царствования в них участвовало до 200 тыс. крестьян. На их подавление посылались настоящие военные экспедиции. После сравнительно спокойного первого пятилетия последовал семилетний период (1768-1774) внешних войн, эпидемии чумы, вызвавшей бунт в Москве и восстание Пугачева. После подписания мира с Оттоманской империей в Кучук-Кайнарджи (1774) Россия 12 лет отдыхала от внешних войн, переваривая завоеванные земли. Это эпоха «законобесия», как выражалась Екатерина, время активной законодательной деятельности, административных реформ. Последние 9 лет царствования Екатерины - опять войны - снова с Турцией, со Швецией, Польшей, Персией, подготовка к военным Действиям против революционной Франции. Эта схематическая 11 Соболевский С. Нравственные идеалы императрицы Екатерины II// Русский архив. М., 1863. Т. 1. 12 Цит. по: Российская дипломатия в портретах. С. 82. [165/166] периодизация позволяет констатировать: 34 года правления Екатерины делятся на 17 лет войны и 17 лет мирной передышки. Екатерина меняла фаворитов, меняла законы, политику, взгляды, но оставалась неизменно верной основному принципу: все делать самой, стараться управлять Россией самодержавно, лично. Императрица собственноручно писала законы, и это казалось естественным для знатока Монтескье, Руссо и Вольтера, но во время войн командующие армиями получали от нее подробные указания относительно военных действий с пометками на географических картах. Внимательнейшим образом заботилась Екатерина о воспитании своих подданных, прежде всего тех, кого она называла в письмах французским философам «общественным мнением». В 1769 г. она приступила к изданию журнала «Всякая всячина», намереваясь воспитывать читателей, руководя ими. Развитие литературной и журнальной деятельности в России вынуждало императрицу отдавать много времени цензуре. Функцию цензоров исполняли различные чиновники, но высшим цензором была Екатерина. Московский губернатор запретил после первого представления 12 февраля 1785 г. трагедию «Сорена и Замир» знаменитого в то время писателя Николая Николева. Зрители плакали над судьбой супругов, разделенных коварным царем Мстиславом, но внимание главнокомандующего привлекли строчки: «Исчезни навсегда, сей пагубный устав, который заключен в одной монаршей воле: льзя ль ждать блаженства там, где гордость на престоле, где властью одного все скованы сердца? В монархе не всегда находим мы отца». Задержав дальнейшие представления, губернатор отослал рукопись со своими пометками верховному цензору. И получил ответ Екатерины, который красноречиво свидетельствовал о понимании ею своей роли в государстве. «Удивляюсь, - писала императрица, - что вы остановили представления трагедии, как видно принятой с удовольствием всей публикой. Смысл таких стихов, которые вы заметили, никакого не имеют отношения к вашей государыне. Автор восстает против самовластия тиранов, а Екатерину вы называете матерью»13. Мать народа - строгая, но справедливая. Такое впечатление о себе создавала Екатерина. Этот образ творили западные поклонники Северной Минервы: их стараниями он утверждался в Западной Европе и оттуда приходил в Россию. Репутация справедливой государыни, о чем Екатерина очень заботилась, поддерживалась и укреплялась репутацией строгости. Эту сторону императорской власти воплощал Степан Шешковский (1727-1793). Каждый великий 13 Цит. по: Милюков П. Очерки по истории русской культуры. СПб., 1909. Ч. 3, вып. 2. С. 53-54. [166/167] государь - после Ивана Грозного - имел своего палача, мастера тайных дел, в котором концентрировался страх - необходимый атрибут самодержавной власти. Малюта Скуратов при Иване IV, князь Ромодановский при Петре I. Менялись названия учреждения: опричнина, Преображенский приказ. При Елизавете «секретными делами» ведала Тайная канцелярия. Петр III успел опубликовать манифест, объявлявший о закрытии Тайной канцелярии. Все дела передавалась в опечатанном виде в Сенат и осуждались на «вечное забвение». Вместо Тайной канцелярии Петр III создал Тайную Экспедицию. Она не спасла его от переворота и смерти. Екатерина сохранила название учреждения, но вывела Тайную экспедицию из-под контроля Сената, подчинив себе лично. Степан Шешковский, начавший карьеру в Тайной канцелярии при Елизавете, был повышен в чине: из секретарей он стал оберсекретарем (1767) и главой тайной полиции Екатерины. Он прославился как «мастер сыскных дел», лично допрашивал крупнейших политических преступников эпохи - митрополита Арсения, Пугачева, Радищева, Новикова. Современники и русские историки называли Шешковского «кнутобойцом», имея в виду пристрастие главы Тайной экспедиции к кнуту, которым он пользовался для получения признаний. Относительность понятия прогресса отлично видна на движении вперед методов допроса: при Екатерине не применялись пытки, но только «пристрастие», т.е. кнут. Ходили слухи, что Шешковский пользовался кнутом при допросе дворян. Изабель де Мадарьяга, английская исследовательница эпохи Екатерины, пришла к выводу, что документами эти слухи не подтверждаются, что Шешковский использовал моральное, а не физическое давление, когда допрашивал именитых преступников14. Репутация Шешковского, как палача-кнутобойца, упрочилась, однако, в русской истории настолько, что поколебать ее не смогут никакие исследования. Эффективность тайной полиции определяется, в частности, и тем, какие следы своей деятельности она оставила. Чем их меньше, тем ее репутация выше. Главную функцию полицейского - возбуждать страх - Степан Шешковский выполнял отлично. Поэтому его имя заняло видное место в списке героев русской тайной полиции. 14 См.: Madariaga I., de. Russia in the Age of Catherine the Great. London, 1981. P. 560. [167/168] Регулярное государство Своей женской рукой царица, оставаясь европеянкой, в том числе со всеми их пороками, исправляла и смягчала реформу московского царя (Петра I), сделав власть более гуманной, а двор более благопристойным, более воспитанным, придав правительству достоинство, а учреждениям регулярность. Анатоль Леруа-Болье
Французский историк, писавший в XIX в., при всей трезвости своих оценок, сохранял несколько пристрастное отношение к Северной Семирамиде. Анатоль Леруа-Болье подчеркивает «чисто европейское»15 происхождение Екатерины, приписывая ему смягчающее влияние императрицы на реформы «московского царя». Несомненно, желание ангальт-цербстской принцессы, вступившей на императорский трон, осуществить реформы, регулирующие систему власти. Знакомство с государственными делами позволило Екатерине обнаружить неуклюжесть административной машины, поразительную медлительность прохождения дел в Сенате, пустую казну и падение русского кредита у иностранных банкиров. Она констатировала, что «лихоимство возросло до такой степени, что едва ли есть самое малое место правительства, в котором бы суд без заражения сей язвы отправлялся; ищет ли кто место - платит; защищается ли кто от клеветы - обороняется деньгами; клевещет кто на кого - все хитрые происки свои подкрепляет дарами». Императрица приходит к выводу, что существующие законы мало соответствуют положению империи». Выразив желание провести реформы, Екатерина сразу же дает понять, что она не будет довольствоваться блеском короны, что она хочет управлять. Никита Панин (1718-1783), дипломат, представлявший Россию в Швеции, а затем получивший пост воспитателя наследника престола Павла, один из главных участников заговора, свергшего Петра III, награжденный Екатериной графским титулом и годовой пенсией в 5 тыс. рублей, сразу же после коронования императрицы представил ей доклад о необходимости учреждения «Императорского Государственного Совета». 15 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Pans, 1990. P. 200. [168/169] Граф Панин объяснял в докладе, что при существующем устройстве российского государства попечение об общей пользе и о подготовке новых законов сосредоточено «в одной персоне государевой». Для пользы дела Панин предлагал произвести «разумное разделение власти законодания между некоторым малым числом избранных к тому единственно персон». Императорский Совет, как назывался в докладе этот орган, должен был состоять из 6-8 персон, в число которых входили 4 статс-секретаря: внутренних дел, иностранных дел, военного и морского департаментов. Подготовленный Паниным манифест объявлял, что введение Совета означает, что впредь государственной жизнью будет руководить «не сила персон, а власть мест государственных». Екатерина долго колебалась: в декабре 1762 г. она подписала и акт учреждения Совета, и манифест, назначила членов Совета. А потом надорвала указ, отказавшись от проекта Панина. Колебания Екатерины продолжались до тех пор, пока она не убедилась, что идея ограничения самодержавия - она хорошо понимала, что таков смысл существования Императорского Совета - не поддерживается значительным числом сановников. В секретном наставлении новому, выбранному ею генерал-прокурору князю Вяземскому, императрица писала, что среди высших сановников есть две партии: одни - честных правил, а другие - питают опасные замыслы. Она добавила: «Иной думает, что для того, что он долго был в той или иной земле, то везде по политике той его любимой земли все учреждать должно». Намек на привязанность Никиты Панина к Швеции был очевиден. Так же очевидно было выражено нежелание Екатерины согласиться на шведскую модель ограниченного самодержавия, которую Панин взял как образец. Отвергнув план графа Панина, Екатерина поручила ему руководство коллегией иностранных дел. Императрица одновременно отстранила Никиту Панина от внутренних дел и использовала его незаурядные дипломатические способности. До 1781 г. императрица не предпринимала ни одной внешнеполитической акции без его участия. Вместе с тем он никогда не стал канцлером: проект ограничения самодержавия не был забыт. Обнаружив несовершенство законов, придя к выводу о необходимости составления нового законодательства, которое должно было бы заменить действующее, составленное в 1649 г. при Алексее Михайловиче, Екатерина созывает комиссию из «добрых и знающих людей». Важнейшие законодательные своды древней Руси - Судебник 1550 г. и Уложение 1649 г. - составлялись земскими соборами. Комиссия, о созыве которой объявлял манифест 14 декабря 1766 г., продолжала старинную традицию. Часть членов комиссии составляли представители правительственных учреждений, другую часть - депутаты, избранные от общественных [169/170] классов. Депутатов выбирали дворянство, города, оседлые инородцы. В комиссии не были представлены приходское духовенство и крестьяне, как крепостные, так и дворцовые. Депутаты явились в комиссию с наказами от своих избирателей. Комиссия собралась в Москве, в Грановитой палате Кремля 30 июня 1767 г. и прежде всего ознакомилась с Большим Наказом, составленным императрицей. Екатерина начала работу над Наказом в январе 1765 г. и закончила ее год спустя. Затем она дала текст на прочтение людям из ближайшего окружения. Граф Панин заметил, выразив общее мнение: «Это суть положения, могущие разрушить стены». Первые читатели наказа сочли его чрезмерно либеральным, и императрица учла их замечания. Основные положения наказа были заимствованы в «Духе законов» Монтескье (250 статей из 526). Более 100 статей (глава 10, излагающая основы уголовного законодательства и судопроизводства) Екатерина почерпнула в книге итальянца Беккариа «О преступлениях и наказаниях», вышедшей в 1764 г. и вызвавшей большой интерес в Европе. 20 лет спустя, в 1787 г., Екатерина писала Гримму: «Мое собрание депутатов было потому так удачно, что я им сказала: «Вот вам мои взгляды, а вы скажите мне свои жалобы: где башмак жмет вам ногу? Постараемся помочь делу; у меня нет никакой системы, я хочу только общего блага: оно составляет мое собственное». Екатерина видела прошлое в розовом свете: собрание депутатов, как она назвала комиссию, не было удачным. Полтора года работы в Москве, а затем в Петербурге, 203 заседания не дали никаких конкретных результатов: в конце 1768 г. заседания были прекращены по случаю начавшейся войны с Турцией. Тем не менее, Наказ Екатерины, высказывания депутатов представляют значительный интерес. Прежде всего наказ выражал чувство неудовлетворенности положением в России, которое ощущала высшая власть, и демонстрировал возможности решения важнейших вопросов, которые стояли перед государством. Три основных вопроса ставит и решает Екатерина. Прежде всего, было определено географическое положение страны. Параграф 6 первой главы гласил: «Россия есть европейская держава». Ответ не был очевиден во второй половине XVIII в., не очевиден он и в конце XX в. Князь Михаил Щербатов (1733-1790), историк и публицист, автор «Истории российской от древнейших времен» в 15 томах, памфлетов «О повреждении нравов в России», «О пороках и самовластии Петра I», написал подробные замечания на наказ Екатерины. О параграфе 6 он пишет: «Не можно всю Россию европейскою державой назвать, ибо многие ее области в границах Азии вмещены, как, например, Астраханская [170/171] и Оренбургская губернии и вся Сибирь»16. В этом замечании легко обнаружить зародыш значительно более поздних (отражавших и дальнейшее расширение русских владений в Азии) евразийских концепций. На второй вопрос - о системе управления в России - Екатерина дает не менее категорический ответ. Параграф 9 гласит: «Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства». Екатерина заимствует формулу в «Духе законов»: «Великая держава сама по себе предполагает деспотическую власть в том лице, которое ею управляет. Надобно, чтобы быстрота решительных мер возмещала расстояние тех мест, к которым они относятся». Императрица лишь заменила «деспотическую власть» на «самодержавную власть». Михаил Щербатов, противник неограниченного самодержавия, считавший необходимым активное участие высшего дворянства в управлении, замечает по поводу параграфа 9: «Не могу согласиться в справедливости сего мнения», - добавляя, что деспотическая власть «малое разделение с гнусным тиранством имеет»17. Оставался третий вопрос. Определив геополитическое положение России и форму правления, Екатерина должна была ввести в рамки закона крестьянский вопрос. Положение крестьян было неразрывно связано с положением помещиков - дворян. Освобождение дворянства от обязательной государственной службы Петром III сделало жгуче актуальным вопрос о крепостном праве. Будучи великой княгиней, Екатерина, начитавшись французских просветителей, написала для себя: «Противно христианской вере и справедливости делать невольниками людей: они рождаются свободными». Добавив, что она нашла простое, безболезненное средство упразднить крепостное право: при каждом переходе имения в руки нового владельца объявлять живущих там крестьян свободными. По подсчетам великой княгини, в течение ста лет крепостное право исчезнет. Наказ Екатерины выражал ее взгляды и намерения после того, как она стала императрицей. Большинство историков представляет столкновение либеральной и свободолюбивой царицы с дворянством, которое было категорически против освобождения крестьян. Неуверенная еще в своих силах, ощущавшая непрочность трона, Екатерина отказалась от программы быстрого освобождения крестьян, т.е. от радикальной перемены социальной структуры России. Эта точка зрения имеет основания. Дворяне не хотели освобождать 16 Щербатов М.М., князь. Неизданные сочинения. М., 1935. С. 18. 17 Там же. С. 21. [171/172] крестьян. Екатерина предложила в 1766 г. Вольному Экономическому обществу, основанному в Петербурге, тему для размышления: «Что полезнее, - чтобы крестьянин имел в свою собственность землю или токмо движимое имущество?». Екатерина вернулась к этому вопросу в Наказе, утверждая: «Не может земледельство процветать тут, где никто не имеет ничего собственного». Князь Щербатов, соглашаясь с этой формулой, говорит о двух видах рабства. «У римлян, ныне у турков и татар раб или невольник получает только нужное пропитание и одежду от своего господина, и все, что выработает, в пользу господина обращается, таковой, конечно, не может с таким тщанием работать, как бы имел собственность. Но в России рабство не на таком основании. Российские крестьяне хотя есть рабы своим господам, хотя земля, обработанная ими, принадлежит их помещикам, хотя они имеют права и на имение их, но собственной своей пользою побуждены, никто имение и земли своих крестьян не отнимает, и крестьяне до нынешних времен и не чувствовали, что сие не собственное их было…» Отличие русского рабства от римского или турецкого заключалось, по мнению Михаила Щербатова, в понимании помещиками их выгоды, что побуждало их оставлять крестьянам участок земли, но также отношением крестьян, «не чувствовавших», что все принадлежит помещику. Князь Щербатов писал свои замечания после крестьянской войны - пугачевщины, когда «такие мысли» вторглись в головы крестьян, что повлекло за собой «убивство великого числа помещиков». Это убедило дворянского публициста, что крестьяне «более никакой свободы недостойны, что всякое разрушение древней власти помещиков над крестьянами может великое разорение и гибель государству принести»18. Историки частенько дают идеализированный портрет «просвещенной императрицы», которая думала, что «нормы и методы регулярного государства, дополненные программой активного, динамичного и производительного общества, одобряются всеми просвещенными кругами русского общества». Иначе говоря: «Она еще сохраняла иллюзии и не знала, что желает общество, которым правила уже пять лет»19. Не все, конечно, историки. «Свобода, душа всех вещей! Без тебя все мертво» - приводя этот текст записи, сделанной Екатериной, едва вступившей на престол, Василий Ключевский безжалостно комментирует: «Это были, конечно, политические эксцессы, юношеские 18 Щербатов М.М., князь. Указ. соч. С. 56. 19 Раев М. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в Российской империи. Лондон, 1990. С. 117. [172/173] увлечения тридцатипятилетнего женского сердца»20. Александр Кизеветтер, тщательно анализировавший деятельность Екатерины, приходит к выводу, что «распространенное представление о том, что до созыва Комиссии 1767 г. Екатерина царила на высотах радикализма, рискуя вступить в распрю с требованиями сословного эгоизма дворянства, пока во имя самосохранения не отвернулась от своих идеалов», при изучении документов «блекнет и испаряется». Историк доказывает, что Екатерина не имела намерения освобождать крестьян, с самого начала ее целью было ограничение законом размера крепостных повинностей. Долгое время ходило мнение, что императрица выразила свое желание отменить крепостное право в тех параграфах Наказа, которые она выбросила из окончательного текста, поняв настроения депутатов Комиссии. Публикация в конце XIX в. академического издания Наказа, включавшего все пропущенные места, подтвердили, что далее ограничения размера крепостных повинностей и признания за крепостными права собственности на движимое имущество, она не пошла. Сравнение выписок, сделанных Екатериной из «Духа законов» с оригинальным текстом, сделанное русским историком Ф.В. Тарановским, позволило обнаружить тонкую ретушь мыслей Монтескье, проделанную императрицей. Она отнюдь не «воровала» чужие мысли, как сама утверждала, но умело и очень осторожно обрабатывала их, приспосабливая к своим нуждам. Например, добавив несколько слов, она заострила мысль Монтескье и значительно решительнее, чем это имел в виду французский философ, отделила от тирании не только регулярную монархию, но и самодержавие. Развивая мысль о необходимости закрепления привилегий за дворянством, Екатерина опирается на выписки из «Духа законов», не желая замечать, что Монтескье имел в виду регулярную, а не самодержавную систему. Екатерина не желала замечать противоречия между мечтой о «регулярном европейском государстве» и реальным государством, которым она управляла. Логика императрицы была неопровержима: законы (на этом настаивал Монтескье) должны соответствовать положению народа; русский народ находится в Европе (это подтверждает параграф 6 Наказа); идеи Наказа заимствованы из европейских источников. Василий Ключевский, размышляя над силлогизмом, видит его слабость в том, что идеи Монтескье и Беккария не лежали тогда в основе ни одного западноевропейского государства. Утопичность Наказа Екатерины была в другом. Ее целью было создание регулярного рабовладельческого государства на основах просветительской философии, имевшей в виду совершенно 20 Ключевский В. Курс русской истории. Пб., 1922. Т. 5. С. 44. [173/174] иной тип государства. Реальная программа Екатерины была прямым продолжением политики ее предшественников: неограниченное самодержавие, опирающееся на привилегированное дворянство, владеющее землей и крестьянами. Вкладом Екатерины в традиционную политику были перья, которыми она украсила два важнейших принципа ее государственной политики: самодержавие и крепостное право, питавшее дворянство - опору государства. Множество общих теорий объясняли характер русской истории, ее специфичность: от замысла Божьего сделать Москву Третьим Римом, до железной поступи исторического процесса, выведшего на авансцену пролетариат, а затем - русский пролетариат. В начале 90-х годов XX в., делая выводы из развала Советского Союза, очередного русского Смутного времени, социолог Александр Ахиезер предложил очередную теорию - раскола. Имеется в виду не церковный раскол XVII в., а значительно более важный, цивилизационный феномен. Отмечая характерное для истории России движение между традиционной и либеральной цивилизациями, которое выражается, в частности, в спорах о месте России на карте, Александр Ахиезер приходит к выводу, что Россия застряла между двумя основными цивилизациями. Граница между цивилизациями проходит через живое тело народа, создавая в нем состояние раскола21. Не давая ответа на все вопросы, связанные со спецификой России, концепция раскола позволяет увидеть законодательную программу и практическую деятельность Екатерины в новом ракурсе. Раскол, как определяет его Александр Ахиезер, это, прежде всего, разрыв коммуникаций внутри общества, разрыв между обществом и государством, между духовной и властвующей элитой, между народом и властью, народом и интеллигенцией, внутри народа. Во второй половине XVIII в. лишь рождалось общество, в конце века появятся предтечи русской интеллигенции, но разрыв коммуникации между властью и подвластными, внутри правящей элиты и внутри народа приобретает в эпоху Екатерины II демонстративный характер. Реформы Никона раскололи православную церковь, реформы Петра I раскололи культуру России, народ остался со своей, дворянство приняло западную. Екатерининский Наказ пытался перебросить мостик через главный раскол: между крепостным большинством и свободным меньшинством. Манифест Петра III обнаружил существование рабства, которое было до сих пор замаскировано равенством во всеобщем отсутствии свободы. Екатерина, 21 Ахиезер А. Специфика исторического пути России. Россия [Russia, Venezia]. 1993. № 8. С. 10. [174/175] не имея в виду освобождения крестьян, пыталась смягчить систему путем нормализации отношений между крепостными и помещиками. Екатерина II, так хорошо объяснявшая свои мечты и планы реформ иностранным корреспондентам, не могла найти «линий коммуникаций» не только с крестьянами (чего она и не хотела), но и с дворянами (что она пыталась сделать). Александр Ахиезер видит яркое проявление раскола в том, что «смыслы, пересекающие его границы, коренным образом меняют свое содержание. Смысл может измениться на обратный. В обществе складываются две системы смысла, не находящиеся в состоянии взаимопроникновения, но в отношении взаиморазрушения»22. Приспособление к расколу, существование в условиях раскола - важнейшая специфическая черта российской истории. Одной из форм приспособления к расколу на рабов и свободных было отрицание необходимости свободы. Денис Фонвизин (1744-1792), самый знамениты комедиограф своего времени, автор классической комедии «Недоросль», секретарь графа Никиты Панина, посетил в 1777-1778 гг. Францию. «Письма из Франции», как выражается историк литературы, «самая изящная проза той эпохи и одновременно - поразительный документ антифранцузского национализма, уживавшегося у русской элиты екатерининского времени с полнейшей зависимостью от французского литературного вкуса»23. В особенности возмутили русского путешественника претензии французов на свободу. «Первое право всякого француза есть вольность: но истинное его состояние есть рабство, ибо бедный человек не может снискать своего пропитания иначе, как рабской работой, и если он захочет пользоваться драгоценной своей вольностью, должен будет умереть с голоду». Несчастным французам, которые считают себя свободными, но должны работать, Фонвизин противопоставляет русских. «Рассматривая состояние французской нации, научился я различать вольность по праву от действительной вольности. Наш народ не имеет первой, но последнею во многом наслаждается. Напротив того, французы, имея право вольности, живут в сущем рабстве». Во Франции, считает автор «Недоросля», жизнь гораздо хуже, чем «у нас»: «Сравнивая наших крестьян в лучших местах с тамошними, нахожу, беспристрастно судя, состояние наше несравненно счастливейшим… Люди, лошади, земля, изобилие в нужных съестных припасах - словом, у нас все лучше и мы больше люди»24. В это же время историк Иван Болтин (1736-1792), 22 Там же. С. 10. 23 Мирский Д.С. История русской литературы с древнейших времен до 1925 г. Лондон, 1992. С. 92. 24 Фонвизин Д.И. Сочинения: В 2 т. М.; Л., 1959. Т. 2. С. 485-486, 466. [175/176] переводчик Вольтера, Руссо и «Энциклопедии» (остановился на букве «к»), утверждал, что русские крестьяне не рассматривают свое крепостное состояние как несчастливое. «Они не могут представить себе иного состояния, - писал генерал Болтин, - а потому не могут желать того, чего не знают: человеческое счастье это плод воображения»25. Фонвизин задумался о судьбе - счастливой, по его мнению, - русских крестьян, когда увидел французских. Болтин изложил свои мысли о счастье и рабстве в комментариях на остро критическую историю России, написанную французским хирургом Леклерком, опубликованную в Париже в 1783-1785 гг. (три тома)26. Столкновение с иным взглядом, с иным состоянием заставляло отвергать реальность, приспосабливаться к расколу. Обращает на себя внимание тот факт, что Фонвизин и Болтин писали после «пугачевщины», крестьянской войны, возглавленной Емельяном Пугачевым, принявшим имя Петра III. Главным лозунгом Пугачева, его главным обещанием была «вся вольность» крепостным крестьянам. Екатерина II была сильно встревожена успехами «маркиза Пугачева», как она иронически называла в переписке с иностранцами вождя крестьянской войны. Но еще больше напугала ее книга Александра Радищева (1749-1802) «Путешествие из Петербурга в Москву». Она была издана за счет автора и вышла тиражом в 600 экземпляров в мае 1790 г. Не успели разойтись первые экземпляры, как прочитала книгу императрица. Реакция августейшей читательницы была молниеносной: 30 июня автор был арестован, 26 июля приговорен к смертной казни, которая 8 августа была заменена 10 годами каторги в Сибири. Во второй половине XVIII в. по России путешествовало немало иностранцев. Как правило, вернувшись домой, они критиковали в своих путевых заметках нравы, политическое устройство российской империи. Иногда это вызывало гнев в Санкт-Петербурге. В 1770 г., после публикации в Париже «Путешествия в Сибирь», французского аббата, астронома, члена Академии наук Жана Шапп д'Отроша, Екатерина лично ответила на книгу памфлетом «Антидот». Она сочла себя оскорбленной замечаниями ученого аббата относительно помещиков, которые «продают своих рабов, как в других странах продают скот», и выраженной им надеждой на то, что императрица не ограничится предоставлением свободы дворянству, 25 Болтин И. Примечания на историю древния и нынешняя России г. Леклерка. СПб., 1788. Т. 11. С. 383. 26 Leclerc. Histoire physique, morale et politique de la Russie moderne: En 3 t. Paris, 1783-1785. [176/177] но даст возможность воспользоваться «этим благом всем своим подданным». Наблюдения иностранцев, путешествовавших по России, могли повредить престижу империи, в первую очередь престижу императрицы. Наблюдения русского путешественника, ехавшего по своей стране, требовали «антидота», противоядия, значительно более эффективного, чем памфлет. Александр Радищев в начале книги объявил о своем желании увидеть мир таким, каким он есть: «Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человеческими уязвлена стала»27. Чужеземец в родной стране, он обнаруживает рабство, в котором живет крестьянство, питающее рабовладельцев - помещиков. «Звери алчные, пиявицы ненасытные, - обращается он к дворянам-рабовладельцам, включая в их число и себя, - что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, - воздух. Да, один воздух… Закон запрещает отъяти у него жизнь. Но разве мгновенно. Сколько способов отъяти ее у него постепенно! С одной стороны - почти всесилие; с другой - немощь беззащитная. Ибо помещик в отношении крестьянина есть законодатель, судия, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не может. Се жребий заклепанного во узы, се жребий заключенного в смрадной темнице, се жребий вола в ярме»28. Реакция Екатерины была вызвана не «разоблачением» состояния крепостного крестьянства - серия указов императрицы завершила превращение крепостных в рабов. Американский историк Джеймс Биллингтон считает даже, что, критикуя рабство, Радищев всего лишь давал запоздалый ответ на вопросы, которые ставила Екатерина Вольному экономическому обществу, которое она создала в начале царствования29. Время появления «Путешествия» - через год после начала Французской революции - могло напугать Екатерину, для которой не имело значения, что Радищев писал свою книгу до французских событий. Главной причиной гнева просвещенной государыни была дерзость автора «Путешествия», обнаружившего «раскол» и критиковавшего верховную власть за ее неспособность устранить его. Она восприняла книгу Радищева как личную атаку на себя. А между тем, в «Антидоте» она сжато, но точно определила причину невозможности освободить крестьян - этого не хотели помещики. Екатерина писала: «Нет ничего более трудного, чем отменить что-то, где общий интерес сталкивается с частным 27 Радищев А.С. Избранное. М., 1959. С. 61. 28 Там же. С. 219. 29 Billington J.H. The icon and the Axe: An interpretative History of Russian Culture. N.-Y.. 1966. P. 241. [177/178] интересом большого количества индивидов»30. Только государство, высказывала она свое убеждение, может найти способ сочетать общие и частные интересы. «Правительство, - подчеркивала она, - вот уже не менее ста лет поощряет, как может, общество». Примерно полвека спустя Пушкин признавал правоту Екатерины, соглашаясь с тем, что «Правительство все еще единственный европеец в России». «Путешествие из Петербурга в Москву» появилось в конце царствования Екатерины II, в то время, когда основные административные реформы были завершены. Одинокий голос Радищева не был услышан и не мог быть услышан, ибо выражал взгляды ничтожного меньшинства. Книга Радищева стала известна только после ее публикации в 1858 г. Герценом в Лондоне. Но и здесь круг читателей был очень узким. Первое полное научное издание «Путешествия» появилось лишь в 1905 г. Но только когда большевикам понадобились благородные предки, Радищев был превращен в «революционера», «отца русской интеллигенции», стал иконой. К 1790 г. Российская империя была приведена в порядок екатерининскими реформами. В конечном счете Александр Радищев был одним из плодов реформ, но в своих мечтаниях пошел дальше, чем считала необходимым императрица. После смерти Петра I политическая жизнь, состоявшая в борьбе различных дворянских групп за влияние на верховную власть, проявлявшаяся в быстрой смене фаворитов и императриц, концентрировалась вокруг структуры высших государственных учреждений. Предложенный Паниным Екатерине проект «Императорского совета» был продолжением этой тенденции. Но Манифест Петра III, освободив дворян, позволил им вернуться в поместья и на первый план выдвигается областная административная реформа. Постоянные перестройки высшей администрации и полное пренебрежение провинциальным административным аппаратом, отдавшее всю власть на местах в руки воевод и губернаторов, расстроили управление страной. Вступив на трон, Екатерина нашла, что все части государственной власти «вышли из своих оснований». В первое пятилетие царствования Екатерина начала административную реформу, обнаружив, что политическая реформа, т.е. изменение положения крестьянства, может встретить только сопротивление дворянства. Законодательная деятельность была прервана войной с Турцией и крестьянской войной, возглавляемой Емельяном Пугачевым, объявившим себя Петром III. Только в 1775 г. Екатерина подписала «Учреждение о губерниях» - обширную областную 30 Цит. по: Venturi F. Preface// Radichtchev A. Voyage de Petersbourg a Moscou. Paris. 1988. P. 51. [178/179] административную реформу, которая придала местным учреждениям тот вид, который они сохраняли около ста лет - до реформ 60-х годов XIX в. Прежде всего, было увеличено число административных единиц при сокращении их размеров; произошло разделение административно-полицейского, судебного и финансового ведомств; губернские и уездные учреждения частично избирались. Вместо 20 губерний стало 50. Каждая из них насчитывала 300-400 тыс. жителей. Губернии делились на уезды, имевшие по 20-30 тыс. жителей. Губернские учреждения - административные и судебные - состояли из трех пластов. Верхний - включал учреждения, бывшие прямыми инструментами центральной власти: губернское правление и палаты. Они носили коллегиальный характер: председатель, советники, асессоры назначалась Петербургом. Второй слой составляли губернские сословные учреждения: сословные суды, совестной суд, приказ общественного призрения, (ведавший школами, сиротскими домами и другими благотворительными заведениями). Председатели этих учреждений назначались, а заседатели избирались сословиями на три года и утверждались губернатором. Екатерина желала превращения России в «сословное государство» и силой власти, в приказном порядке, создала сословия, считая их существование одним из условий «регулярной» государственной системы. Были регламентированы три сословия: дворянство; купцы (делившиеся в зависимости от размера капитала на три гильдии); мещане и вольные хлебопашцы (государственные, дворцовые и другие незакабаленные крестьяне). Низший пласт губернских учреждений - уездные - избирались (как председатели, так и заседатели) сословиями. Машина губернского управления была сложной, требовала многочисленного аппарата. Там, где прежде достаточно было 10- 15 чиновников, появилось сто. Тем не менее реформа была шагом к упорядочению государственной системы, способствовала возникновению зачатков местной автономии, ограждала права личности. Два фактора парализовали действие машины, построенной по лучшим образцам «просвещенного абсолютизма». Прежде всего, учреждения 1775 г. закрепили главенство в областной жизни одного сословия - дворянства - над другими. «Дворянин правил в столице и в губернии в качестве коронного чиновника: он же правил в губернии и в уезде в качестве выбранного представителя своего сословия»31. Вторым парализующим фактором была власть наместника, названного «хозяином губернии». Неопределенность компетенции наместника, призванного, по мысли законодателя, следить за 31 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 73. [179/180] точным соблюдением закона, за слаженностью работы машины губернского управления, давала ему практически неограниченную власть. Американский историк Марк Раев, оценивающий административные реформы Екатерины II значительно более положительно, чем русские либеральные историки XIX в., считает важнейшей причиной, помешавшей укреплению «сословий» и автономных промежуточных инстанций, - отсутствие стабильной и цельной правовой системы. «Россия, конечно же, располагала органами правосудия, и екатерининское законодательство их улучшило, особенно ограничением процедуры дознания. Но органы правосудия и дознания были сведены воедино и являлись одной из составных частей имперской администрации; они не обладали ни автономией деятельности, ни независимыми критериями. Таким образом, правосудие было полностью отдано на произвол чиновников»32. Совестные суды, созданные реформой, имели целью решения мелких конфликтов между частными лицами, прежде всего связанных со спорами о наследстве, с мелкими посягательствами на собственность. Существование совестного суда, учрежденного в интересах населения, задержало введение в России правового государства. Пьеса А. Островского «Горячее сердце» (1868) хорошо объясняет парадокс. Один из героев пьесы, судья, выходит на площадь решать конфликты и обращается к толпе, пришедшей посмотреть на суд, с вопросом: как судить: по совести или по закону. Показывая на стопку лежащих перед ним на столе книг, он добавляет: вот сколько законов. Он слышит в ответ: по совести суди, батюшка, по совести. Суд по совести мешал суду по законам. В XIX в. славянофилы создадут стройную теорию, противопоставляющую моральное (внутреннее) право формальному, внешнему праву, закону. Жалованная грамота дворянству, изданная 21 апреля 1785 г., развивала положения Манифеста 1762 г., точно формулируя сословные права - привилегированные - дворянства: дворяне признавались собственниками всего своего недвижимого имущества с крестьянами включительно, они не платили лично налогов, судились себе равными, наказывались только по суду, освобождались от телесных наказаний, приговор по преступлению дворянина получал силу только после утверждения императором. Дворяне получили сословный мундир - каждая губерния имела свой цвет и украшения. В 1785 г. положение о городах определило характер самоуправления городского сословия. Однако «городское самоуправление 32 Раев М. Указ. соч. С. 127. [180/181] развивалось очень туго под тяжелой рукой губернского коронного чиновника, наместника или губернатора; зато бойко пошло в ход самоуправление дворянское»33. Французские путешественники, посетившие Россию в 1792 г., побывавшие на дворянских собраниях, пришли к выводу, что они могут подать сигнал к революции. Так виделось гостям, приехавшим из страны, где революция уже началась. Русское дворянство в революции еще не нуждалось, ибо получило от Екатерины все, о чем мечтало. В его руки были переданы полиция, суд, часть управления губернией. Дворянство издавна ощущало себя корпорацией, Екатерина дала ей организацию. Законодательная деятельность Екатерины приобрела - после начальных опытов в первое пятилетие - бурный характер после турецкой войны и, прежде всего, после подавления крестьянского восстания, пугачевщины. Крестьянские войны начинались на окраинах. Первая - на юго-западе: восставшие во главе с Болотниковым подходили к Москве, поддерживаемый ими первый Самозванец занял (хотя очень ненадолго) московский трон. Бунты Степана Разина (возившего на «царских челнах» самозванцев «сына Алексея Михайловича» и «патриарха Никона»), Кондратия Булавина начинались на Дону. Очагом крестьянской войны, возглавленной Пугачевым, объявившим себя императором Петром III, была река Яик, составлявшая пограничную линию, охранявшую русские завоевания на востоке. Яицкое казачье войско волновалось, ибо после наведения «порядка» на Днепре, где Запорожская Сечь доживала последние дни, и на Дону правительство отнимало одно за другим привилегии на Яике. Ловля рыбы и добыча соли стали государственной монополией. Атамана назначал Петербург, судили казаков царские чиновники. В 1772 г. на Яике появился донской казак Емельян Пугачев. Ему было 30 лет. После службы в армии, участия в Семилетней войне, дезертирства, различных приключений, Емельян Пугачев объявил себя чудом спасшимся от коварной жены Екатерины императором Петром III. Он немедленно нашел соратников среди яицких казаков34. Восстание с поразительной быстротой охватывает огромную территорию. К «Петру III» присоединяются раскольники, всегда готовые защитить свою веру, крестьяне Приволжъя, Прикамья, Приуралья, башкиры, помнившие прежние восстания против русской власти. Екатерина посылает против крестьян лучших полководцев. Летом 1774 г. повстанцы осадили Казань, намереваясь после 33 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 74. 34 См.: La revolte de Pougatchev/ Dresentee par P. Pascal. Paris, 1971. [181/182] взятия города пойти на Москву, чтобы посадить там на трон «Петра III». Екатерина принимает все меры для подавления восстания, начавшего грозить ее власти. В распоряжение нового главнокомандующего генерал-аншефа Петра Панина передается огромная армия. «Итак, - писала императрица графу Панину, - кажется, противу воров столько наряжено войска, что едва не страшна ли такая армия и соседям была». В сентябре 1774 г. соратники Пугачева составляют против него заговор и выдают его знаменитейшему русскому полководцу своего времени Александру Суворову, также отправленному на войну против крестьян. 10 января 1775 г. Емельян Пугачев был казнен в Москве. Андрей Болотов, присутствовавший при казни, отметил в своих записках удовлетворение этим «истинным торжеством дворян над сим общим их врагом и злодеем». Болотов имел все основания видеть в Пугачеве своего врага, ибо вождь крестьянской войны видел ее главную цель в истреблении дворянства. В многочисленных указах, манифестах и обращениях «Петр III» приказывал: «Кои дворяне в своих поместьях и вотчинах находятся, оных ловить, казнить и вешать, а по истреблении оных злодеев-дворян всякий может восчувствовать тишину и спокойную жизнь, кои до века продолжаться будут». Пушкин, начавший писать «Историю пугачевского бунта», после изучения архивных документов, поездки по местам сражений и разговоров с очевидцами, писал о русском бунте - «бессмысленном и беспощадном». Эти слова повторяются и в конце XX в., как они повторялись и в первое десятилетие этого века. Но пугачевщина, будучи, несомненно, «беспощадной», не была ни в коем случае «бессмысленной». Граф Сивере, один из советников Екатерины, при составлении «Учреждения о губерниях», писал императрице: «В основе смут оренбургских, казанских, поволжских лежало невыносимое иго рабства… приверженцы Пугачева состояли исключительно из крепостных, недовольных своими господами». Он добавлял: «Источник брожения всегда будет оставаться один и тот же, пока не будет издано закона о сельском хозяйстве»35. Екатерина знала это. Она знала также, что не может и не хочет освобождать крестьян, ибо этого не хотят дворяне. Екатерина сделала выбор еще в первое пятилетие своего царствования, она подтвердила его в годы пугачевщины. Когда казанское дворянство, видя угрозу городу со стороны крестьянского войска, решило сформировать особый конный корпус, императрица, объявив себя «казанской помещицей», приказала поставить в дворянский корпус 35 См.: Милюков П. Указ. соч. С. 114. [182/183] рекрутов из императорских поместий. В ответе казанских дворян, написанном первым поэтом эпохи Державина, говорилось: «Признаем тебя своею помещицей; принимаем тебя в свое товарищество; когда угодно тебе, равняем тебя с собою». Императрица формально подтвердила свой выбор, свою принадлежность к властвующему меньшинству, окончательно закрепила раскол общества на господ и рабов. Был нарушен принцип, на котором стояло московское государство: все равны, ибо все рабы. Освобождение дворянского сословия раскололо фундамент российской империи. Империя встала на расколотый фундамент. Жалованная грамота дворянству 1785 г. стала хартией правящего сословия. В угоду ему Екатерина основывает на юге и востоке России колонии, приглашая иностранцев: немцев, сербов и т.д. Свободные и незаселенные земли привлекали крепостных крестьян, бежавших от помещиков. Передача этих земель колонистам должна была предотвратить бегство русских крестьян на окраины. Любвеобильная Екатерина была чрезвычайно щедра: она одаривала своих фаворитов деньгами и драгоценностями, но также тысячами крепостных, «душами», как это официально называлось. Императрица раздавала фаворитам государственных крестьян в крепостное право. По некоторым подсчетам, например, семейство Орловых за 20 лет фавора (1762-1783) получило 17 млн. рублей деньгами, дворцами, драгоценностями и 40-50 тыс. душ крестьян. Крепостное право было распространено на Малороссию. Алексей Толстой в своей иронической поэме «История государства Российского…» (1868) замечает, что Екатерина на советы Вольтера и Дидро дать народу, «которому вы мать» свободу, ответила «прикреплением украинцев к земле». По-разному оценивая царствование Екатерины II, историки единодушно согласны с тем, что она была «дворянской императрицей», что при ней завершился «основной процесс XVIII в. - создание дворянской привилегии, утвержденной на порабощение народа»36. Соглашаясь с тем, что одним из важнейших итогов деятельности Екатерины было упрочение дворянства как правящего слоя России, историки расходятся, нередко в противоположные стороны, при оценке характера русского дворянства. Екатерина дата им полную свободу, отдала в их полное распоряжение крестьян-рабов, одновременно введя в обиход новые понятия, такие, как «добронравие», «человечество», «человеколюбие», «отечество», «граждане», «чувствительность», «чувствования человеческого сердца». Поставила вопросы, которые будут обсуждаться следующими 36 Кизеветтер А. Россия// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1900. Т. 28. С. 477. [183/184] поколениями: Россия и Запад, новая Россия и древняя, национальный характер. Значительный толчок получила культура: в екатерининское время забрасываются в почву зерна, которые дадут через несколько десятилетий золотой век русской культуры. Дворянин конца XVIII в., которому, как пишет Василий Ключевский, предстояло вести русское общество по пути прогресса, был странным существом. «Его общественное положение покоилось на политической несправедливости и венчалось жизненным бездельем. С рук сельского дьячка-учителя он переходил в руки француза-гувернера, завершал образование в итальянском театре или французском ресторане и доканчивал дни свои в московском или деревенском кабинете с книжкой Вольтера в руках… Все усвоенные им манеры, привычки, вкусы, симпатии, самый язык - все было чужое, привозное, а дома у него не было никаких живых органических связей с окружающим, никакого серьезного житейского дела». Мастер выразительных формул, Ключевский дает беспощадный портрет дворянина: «Чужой между своими, он старался стать своим между чужими, был в европейском обществе каким-то приемышем. В Европе на него смотрели как на переодетого татарина, а дома видели в нем родившегося в России француза»37. Семь десятилетий спустя, во второй половине 50-х годов XX в., Владимир Вейдле, свидетель большевистской революции и эмигрант, считал, что из всего того, что Петр I сделал для России, «дворянство едва ли не лучшее». Важнейшее качество русского дворянства, считает В. Вейдле, это то, что оно было одновременно правящим и культурным слоем: «Дворянство и создало культуру петербургской России». В. Ключевский, конечно, этого не отрицал, но подчеркивал чуждость этой культуры подавляющему большинству народа. В. Вейдле, восхваляя заслуги дворянства, признает, что имелась «непримиренность культурных традиций… несогласованность культуры вертикальной с культурой горизонтальной» и «неизменная безучастность народа и к тому, как живут верхи, и, что важнее, к тому, что они творят»38. В 1989 г., пытаясь понять смысл «перестройки», Натан Эйдельман, наиболее популярный историк своего времени, обратился к прошлому. О дворянах он писал: «Яркие, талантливые, оригинальные, очень способные, на все способные люди (от высот просвещения до низкого зверства включительно) русские дворяне поставляли России в XVIII в. почти всех активно действующих в государственном смысле лиц; они (как уже не раз говорилось) были особенно сильно отделены от народных «низов», в то время как 37 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 147. 38 Вейдле В. Задачи России. С. 88, 89. [184/185] Франция, по словам знаменитого историка Токвилля, «была страна, где люди стали наиболее похожи друг на друга»39. Оценки историков необыкновенно редко совпадают с представлениями современников событий. Русское дворянство екатерининской эпохи, упоенное, по выражению Ключевского, медовым месяцем свободы, не переживало раскола, как трагедии. Избавившись от страха, возбужденного «злодеем-Пугачевым», оно искало себе место между Россией и Западом. Западные путешественники не переставали удивляться российской отсталости. Уильям Кокс, побывавший в 1784 г. в Польше и России, подчеркивал «отсталость русского крестьянина», имея в виду как сельскохозяйственные орудия, которыми он пользовался, так и его экономическое и социальное положение. Россию конца XVIII в. он сравнивал с Европой XI и XII вв. Английский путешественник полагал, что «положение не улучшится до тех пор, пока большинство будет находиться в абсолютном рабстве»40. С этой точкой зрения в России был согласен, может быть, только Радищев. То, что Коксу и другим западным наблюдателям казалось «отсталостью», т.е. недостатком, слабостью, дворянским идеологам представлялось преимуществом, силой. «Если здесь, - писал Фонвизин своему другу Я. Булгакову из Парижа, - прежде нас начали, то по крайне мере мы, начиная жить, можем дать себе такую форму, какую хотим, и избегнуть тех неудобств и зол, которые здесь вкоренились. Nous commensous etils finissent. Я думаю, что тот, кто родился, посчастливее того, кто умирает»41. Более двухсот лет спустя Лев Гумилев соглашался с мыслями Дениса Фонвизина: «Конечно, если мы сравниваем себя с современными западноевропейцами или американцами, то сравнение не в нашу пользу; мы огорчаемся и совершенно напрасно… Европейцы старше нас на 500 лет, и то, что переживаем мы сегодня, Западная Европа переживала в конце XV-начале XVI вв.». Русский историк напоминает, что «тихая и спокойная Франция при Миттеране, для которой террористический акт - событие, в XV в.. точно так же как Россия в XX, полыхала в огне гражданской войны, только сражались в ней не белые и красные, а сторонники герцога Орлеанского и герцога Бургундского. Повешенные на деревьях люди расценивались тогда французами, как привычный элемент родного пейзажа»42. Молодость - народа, государства - была убедительным аргументом, опровергавшим все критические замечания относительно 39 Эйдельман Н. «Революция сверху» в России. М., 1989. С. 73. 40 Сохе W. Travels into Poland, Russia… London, 1784. V. I. 41 Фонвизин Д.И. Сочинения. Т. 1. С. 493. 42 Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии. С. 184. [185/186] отсталости. Был еще аргумент, значительно более убедительный - военная мощь и военные успехи российской империи. Внешняя политика Екатерины II Петр удивил победами. Екатерина приучила к ним. Н. Карамзин
Было подсчитано, что за 300 лет царствования династии Романовых российская империя расширялась со скоростью 140 кв. км в день. По размерам территориальные завоевания Екатерины II превышают завоевания Петра. Еще важнее был прирост населения. В 1762 г. Россия насчитывала 19 млн. жителей, в 1796 г. - 36 млн. жителей. Историки, политологи, психологи дают разнообразнейшие ответы на вопрос: почему Московское государство, а затем Российская империя не переставали расширяться, приобретая все новые и новые территории? Первый ответ - его давали многие русские историки XIX в.: необходимость собирания всех русских земель, всех территорий, когда-либо входивших в состав Киевской Руси и Московии. Второй ответ: необходимость обеспечения безопасности государственных границ, достижение естественных границ, которые закрывали бы Россию от врагов. Марксизм сделал популярным экономическое объяснение: развитие промышленности и торговли требовало новых территорий. Эти объяснения не были удовлетворительными, Россия продолжала расширяться и после того, как все русские земли вошли в государство. Устранение угрозы границам теряло свой смысл после приобретения новых территорий, на границах которых появлялись новые враги. Промышленность и торговля даже в XVIII в. не были развиты настолько, чтобы возникла потребность в новых территориях. Были объяснения идеологические: Россия - Третий Рим - наследница Византии, имела миссию воссоздания великого православного царства. В 20-е годы XX в. евразийцы брали другую модель, объяснявшую неудержимое распространение Российской империи от Тихого океана до Каспийского моря, - империю Чингиз-хана. По их мнению, гигантская равнина, составляющая «континент-океан» Евразию, требует единого сильного государства. [186/187] Политическое объяснение исходит из того, что большая территория нуждается в сильном государстве, но сильное государство, в свою очередь, расширяет свою территорию. Универсальные теории, давая ответы на некоторые вопросы, оставляли без объяснений многие стороны проблемы, универсальный ключ не открывал всех дверей. На помощь приходили ответы, не претендовавшие на создание стройной, логичной системы объяснений. Ряд историков говорят о роли личных интересов, порой определявших внешнюю политику, толкавших на завоевание новых земель. Имеются сторонники теории «благоприятных обстоятельств»: когда они возникали, когда появлялся удобный случай, Россия шла вперед, дальше, к новым границам. Первая турецкая война, продолжавшаяся с 1769 по 1774 г., принесшая России блестящие победы и значительную территорию, дает возможность использовать все ответы на вопросы о причинах русской экспансии вообще. В числе официальных объяснений было желание объединить русские земли, принести свободу славянским народам, жившим под турецким игом, обеспечить границы на юге и западе. Она началась, когда «международная политика для России сложилась благоприятно и Екатерина сумела извлечь из этой дипломатической обстановки максимальную выгоду»43. Наконец, чрезвычайно велика была роль личных интересов: каждый раздел Польши приносил фаворитам императрицы огромные поместья и тысячи крепостных душ. Платон Зубов, которого польские историки считают одним из главных инициаторов второго и третьего раздела, получил после третьего земли, на которых работало 13 тыс. крестьянских душ, в добавление к прежним пожалованиям. После первого раздела были щедро награждены Орловы. Григорий Потемкин, мечтавший в конце жизни о собственном королевстве, намеревался включить в него и юго-восточные провинции Польши. После второго раздела Екатерина, по свидетельству Александра Безбородко (1746-1815), личного секретаря императрицы, в один день раздала 110 тыс. душ - крестьян из присоединенных провинций, что при тогдашней стоимости души в 10 руб. давало 11 млн. рублей. Личные интересы имелись, совершенно очевидно, у Екатерины. Ей нужна была слава, «нужны были громкие дела, крупные, для всех очевидные успехи, чтобы оправдать свое воцарение и заслужить любовь подданных, для приобретения которой она, по ее признанию, ничем не пренебрегала»44. Сергей Соловьев, автор 43 Тарле Е. Чесменский бой и первая русская экспедиция в Архипелаг (1769-1774)// Сочинения: В 12 т. М., 1959. Т. 10. С. 11. 44 Ключевский Б. О. Литературные портреты. С. 379. [187/188] «Истории России с древнейших времен» в 29 томах, писал о совпадении личных интересов государя и государства, имеющем особый характер в самодержавном государстве. Русский царь не может не быть самодержцем, поскольку размеры государства навязывают этот образ правления. Проникновение идей свободы в западноевропейском смысле в русское общество сделало необходимым, по мнению историка, определить понятие свободы в самодержавном государстве. Сергей Соловьев рассуждает логично: цель и объект самодержавного государства - слава граждан, государства и государя; национальная гордость создает у народа, управляемого самодержавно, ощущение свободы, побуждающее к великим делам и благу подданных не меньше, чем сама свобода45. Национальная гордость, которая может подменить свободу, пробуждается особенно сильно во время войн, питается особенно обильно завоеваниями чужих земель. Одновременно, можно добавить к рассуждению русского историка, писавшего свой главный труд во второй половине XIX в., война позволяла перебросить мост через раскол, объединяя крепостных солдат и офицеров-помещиков в одной армии, имевшей одну цель - славу России. «Внешняя политика, - резюмирует Василий Ключевский, - самая блестящая сторона политической деятельности Екатерины. Когда хотят сказать самое лучшее, что можно сказать о ее царствовании, то говорят о ее внешних деяниях…»46. Мнение это разделяется всеми историками, оно было очевидно и для современников. После победы в войне с Германией в 1945 г. советские историки во главе с академиком Евгением Тарле начали представлять внешнюю политику Екатерины II как модель для сталинской внешней политики, а императрицу в качестве предшественницы «вождя народов». Военное звание, которое выбрал себе Сталин, - генералиссимус - восходило, как объясняли советские историки, к великим полководцам екатерининской эпохи - Румянцеву и Суворову. Василий Ключевский полагает, что после первого пятилетия царствования, занятого прежде всего укреплением позиции императрицы на троне, Екатерина приступила к решению «обоих стоявших на очереди вопросов внешней политики, давних и трудных вопросов…». Один состоял «в необходимости продвинуть южную границу России до Черного моря, а другой в воссоединении Западной Руси»47. Советский историк, через сто лет после Ключевского, вполне с ним согласен: «Центральными задачами внешней 45 Соловьев С. История России с древнейших времен. СПб., Б. г. Т. 6. С. 338-339. 46 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 26. 47 Ключевский В. Указ. соч. С. 379. [188/189] политики страны в царствование Екатерины были: обеспечение выхода к Черному морю; воссоединение с Россией находившихся под властью Польши украинских и белорусских земель; укрепление позиций в Прибалтике»48. Обращает на себя внимание прежде всего наступательный характер «вопросов» и «задач», стоявших перед русской внешней политикой. Их решение находилось за существовавшими границами государства, требовало продвижения этих границ вперед. «Задачи» и «вопросы» не были новыми: они определялись неизменными геополитическими факторами. После выхода к Балтийскому морю, где оставалось лишь «укрепление позиций», на очереди стало Черное море. Противником России на южном направлении была Оттоманская империя. Но она же была важным препятствием на Западе. «Воссоединение Западной Руси» означало столкновение с Польшей, которая граничила с Турцией, владевшей частью украинских земель. Стамбул видел в русских притязаниях на территории, входившие в состав Речи Посполитой, прямую угрозу для себя. Турецкий и польский «вопросы» были тесно переплетены. Дополнительным элементом, связывавшим «вопросы», была Франция, враждебная России, активно поддерживавшая Турцию. Страстная влюбленность Петра III в прусского короля завершила Семилетнюю войну неожиданным образом. После окончания войны союзы перевернулись: союзница Пруссии, противник России Англия сблизилась с Петербургом, союзница России против Фридриха II Австрия заняла недоброжелательную позицию по отношению к политике Екатерины; Франция, воевавшая вместе с русскими против Пруссии, стала главным противником России. Хрупкость союзов подчеркивает неизменность интересов. Виднейшие русские дипломаты второй половины XVIII в. строили внешнюю политику империи на взаимоисключающих дипломатических комбинациях. Граф Алексей Бестужев-Рюмин, руководивший внешней политикой государства с 1744 г., считал необходимым укрепление союза с Англией, Голландией и Австрией против Франции, Пруссии и Турции. Поворот английской политики, взявшей курс на союз с Пруссией (в середине 50-х годов), привел к аресту канцлера в феврале 1758 г. Освобожденный Екатериной после захвата ею трона, он перестал оказывать влияние на политику. Канцлером стал Михаил Воронцов (1714-1767), сторонник союза с Францией. Близость к Петру III была причиной падения М. Воронцова. Руководителем внешней политики стал граф Никита Панин (1718-1783). «Это был красивый, статный царедворец; 23-х лет 48 Герасимова Г.И. «Северный аккорд» графа Панина. Проект и реальность// Российская дипломатия в портретах. С. 69. [189/190] он был сделан камер-юнкером, 29-ти - камергером»49. Замеченный императрицей Елизаветой, он был приглашен к императрице, но заснул, ожидая вызова в спальню. Это не помешало ему сделать успешную дипломатическую карьеру, а затем быть назначенным воспитателем великого князя Павла Петровича. Поддержав Екатерину в ее планах овладения престолом, Никита Панин первоначально был лишь неофициальным советником императрицы, но в 1763 г. возглавил Иностранную коллегию, став руководителем внешней политики России почти на два десятилетия. С его именем связывается внешнеполитическая программа, известная под именем «Северного аккорда» или «Северной системы». Идея «Северного аккорда» состояла в создании союза Англии, Пруссии и России, в который предполагалось пригласить Данию. Союз России с протестантскими странами был нацелен против «бурбонского союза», т.е. Франции, Испании и католической Австрии. Евгений Тарле - в отличие об большинства историков - считает, что подлинным автором был Вильям Питт Старший (граф Чэтем), премьер-министр и министр иностранных дел Великобритании. Мысль о русско-прусско-английском союзе возникла у Питта еще до воцарения Екатерины. Идея северного союза вызвала большой интерес в Дании, привлекла русского посла барона Корфа, который предложил ее от своего имени в Петербург, где она была «усыновлена» Паниным. Академик Тарле, опубликовавший статью, в которой назвал графа Чэтема автором идеи «Северного аккорда», хотел продемонстрировать в 1945 г. еще раз «английское коварство», которое вновь становилось актуальным после окончания второй мировой войны и начавшегося разлада среди недавних союзников. По мнению историка, целью английской внешней политики в XVIII в. было желание «втравить поскорее Россию в войну с Францией»50. По мнению биографа Екатерины II К. Валишевского, «Северная система - личное дело императрицы»51. Оставляя в стороне спор об авторе идеи (Петр I опирался на протестантские страны, так что сама идея не была нова), следует подчеркнуть ее смысл, как его понимал граф Панин: «Мы системы зависимости нашей от них (австрийского и французского дворов) переменим и вместо того установим другую, беспрепятственного нашего собою в делах действования». По его мнению, «Северная система» давала России возможность самостоятельной внешней политики. И с этим была 49 Шильдер Н.К. Император Павел Первый: Историко-биографический очерк. СПб., 1901. С. 10. 50 Тарле Е. Чесменский бой. С. 13. 51 Валишевский К. Указ. соч. С. 369. [190/191] вполне согласна Екатерина, объявившая в начале царствования: «Время покажет, что мы ни за кем хвостом не тащимся»52. Самостоятельная внешняя политика - мечта дипломатов - в реальности осуществима только на бумаге. Василий Ключевский назвал Никиту Панина «дипломатом-идилликом»53, т.е. фантазером, составителем «идиллических», нереальных планов. Пороками «Северного аккорда» были не различия государственных систем входивших в союз стран (это никогда не мешало альянсам) и не различные интересы. Важнейшим недостатком системы был разрыв с Австрией, граничившей одновременно с Польшей и Оттоманской империей - двумя направлениями российской внешней политики. События в Польше обозначали конец мирного семилетия правления Екатерины. 5 октября 1763 г. умер король Речи Посполитой Август III. Как всегда, выборы нового короля возбудили аппетиты многочисленных претендентов внутри страны и за ее пределами. Страна представляла собой конгломерат феодальных владений, находившихся в руках могучих магнатских семей, преследовавших свои личные интересы, искавших союзников в Париже, Вене, Берлине, Стамбуле. Центральная власть потеряла возможности управления государством. Сейм был парализован необходимостью принятия только единогласных решений. «Либерум вето», право каждого шляхтича голосовать против любого законопроекта, открывало широчайшие возможности подкупа голосов, разрушало государство. Речь Посполитая насчитывала во второй половине XV11I в. 11 млн. жителей, занимала обширную территорию, превышавшую территорию Франции и Испании, но королевская армия насчитывала 12 тыс. человек. Многие магнаты имели в своем распоряжении более многочисленные вооруженные отряды. Со времен Петра 1 Россия играла важную роль в польской политике, опираясь на сильные прорусские группировки Живейшим образом интересовался Польшей Фридрих II: Пруссия состояла из разрозненных территорий, разделенных польскими землями. Проявляла интерес к польским делам - и территории - Австрия, третий сосед Речи Посполитой. Кандидатом на опустевший польский трон был выдвинут Станислав Понятовский. Его кандидатуру поддержали Екатерина II и прусский король. Императрица хорошо знала кандидата. В 1755-1758 гг., когда будущая императрица была великой княгиней, несчастной супругой Петра III, Станислав Понятовский, молодой, привлекательный шляхтич, приехавший в свите английского посла, 52 Герасимов Г. И. Указ. соч. С. 69. 53 Ключевский В. Курс истории. Т. 5. С. 27. [191/192] хорошо знавший парижские салоны, утешал Екатерину. Понятовский покинул Петербург, но переписка между императрицей и бывшим фаворитом продолжалась. Польский историк замечает по этому поводу: ко всем нашим несчастьям добавилась любовь Понятовского к Екатерине54. Когда появилась необходимость выбрать нового польского короля, кандидатура Станислава Понятовского возникла не потому, что императрица хранила нежные воспоминания о чувствах, которые испытывала в 26-летнем возрасте, а потому, что давний фаворит был родственником могущественного клана Чарторыжских, владельцев огромных территорий в Литве и издавна державшихся прорусской ориентации. Русские войска вступили в Польшу и в Литву в начале 1763 г., еще до смерти Августа III; когда началась «выборная кампания», они подошли к Варшаве. 6 сентября 1764 г. пять тысяч пятьсот восемьдесят четыре шляхтича выбрали королем Речи Посполитой Станислава Понятовского - Станислава-Августа. Русские войска из деликатности отошли на три мили от луга, на котором собрались избиратели. Порядок охраняла милиция Чарторыжских. В марте 1764 г. Россия подписала договор с Пруссией. Многие историки возлагают на Фридриха II вину за политику усиливавшегося давления на Польшу и после того, как королем был избран ставленник Екатерины. Главные усилия могучих соседей Речи Посполитой были направлены на сохранение старой «анархической республики»: принимались все меры, которые мешали проведению реформ. Станислав-Август и Чарторыжские были готовы провести реформы, которые усилили бы центральную власть, причем готовы были это сделать под русским протекторатом. Шли, например, дискуссии (впрочем, с давних времен) об ограничении или отмене «либерум вето». Соседи не хотели реформ, они предпочитали слабое польское государство. Россия и Пруссия выступали защитниками свободы, защитниками прав шляхты, не желавшей отказаться от «либерум вето». Петербург и Берлин объявили себя защитниками прав «диссидентов». Слово, которое приобрело мировую известность в 70-е годы XX в., обозначая «врагов советской власти», во второй половине 70-х годов XVIII в. обозначало протестантов и православных - некатоликов - граждан Речи Посполитой. Они пользовались всеми гражданскими правами и религиозной свободой. Екатерина и Фридрих потребовали для них всех политических прав наравне с католиками. Этого не было, конечно, в России и Пруссии, не было этого также и в Англии, Франции, Испании. 54 Jasienica P. Rzec/pospolita obojga narodow. Warszawa, 1972. S. 292. [192/193] Никита Панин объяснял русскому послу в Варшаве Николаю Репнину: вопрос диссидентов отнюдь не должен быть предлогом для распространения в Польше нашей веры или протестантских учений, он должен быть единственно инструментом приобретения для нас сторонников… Это было очевидно для Екатерины. Число беглецов из России в Польшу постоянно росло по мере ужесточения крепостного права. Расширение свобод для православных в Польше могло только привлечь новых беглецов. Вопрос о диссидентах вызывал обострение разногласий между магнатскими кланами в Польше, ослабляя страну. Кроме того, Екатерине чрезвычайно нравилась роль борца за «свободу», тем более что за это ее очень хвалили властители дум XVIII в. - французские философы. В 1768 г., например, Вольтер поздравлял Станислава-Августа с появлением русских войск в Польше: «Российская императрица не только утвердила универсальную терпимость на просторах своего государства, но послала армию в Польшу, первую такого рода в истории человечества, армию мира, которая служит только защите прав граждан и заставляет трястись от страха их врагов»55. Как свидетельствует Шамфор в своих «Максимах», восторг Вольтера в связи с миссией «армии мира» не был совершенно бескорыстным: в ответ на упреки врача, вернувшегося из России, непохожей на идиллию, представляемую Вольтером, фернейский мудрец ответил, что ему прислали замечательные меха, а он очень мерзнет. Русский историк Георгий Вернадский, приверженец евразийства, изложил в 1927 г. события, последовавшие за избранием Станислава-Августа, коротко и совершенно недвусмысленно: «Польский сейм отвергнул петицию о правах диссидентов… Русские войска были введены в Варшаву и вожди крайней латинской (т.е. антирусской. - М.Г.) партии были арестованы. Тогда сейм согласился издать закон об уравнении диссидентов в правах с католиками (1767). В ответ образовалась в г. Баре конфедерация крайней латинской партии»56. В 1801 г. видный русский дипломат, многолетний посол в Лондоне Семен Воронцов объяснял в письме Александру I, что произошло в Польше: «Это Пруссия… склонила графа Панина уничтожить благотворные реформы конституции Польши, чтобы легче завладеть страной. Это она убедила того же министра потребовать, чтобы польские диссиденты получили право занимать все государственные должности, что было невозможно исполнить, не употребив против поляков мер крайнего насилия. Эти меры и были приняты, вследствие чего образовались конфедерации, число которых 55 Euvres completes de Voltaire. Paris, 1879. Т. 26. P. 582. 56 Вернадский Г. В. Начертание русской истории. Прага, 1927. С. 205- 206. [193/194] тщательно скрывали от императрицы. Епископов и сенаторов арестовывали прямо в сейме и отправляли в ссылку в Россию. Наши войска вошли в Польшу, разграбили все, преследовали конфедератов даже в турецких владениях, и это нарушение международного права вызвало войну, которую турки нам объявили…»57. Барская конфедерация начала войну с Россией. Это стало сигналом для восстания казаков и крестьян против польских помещиков и евреев. Прошел слух, что царица Екатерина прислала «золотую грамоту», в которой звала гайдамаков резать католиков и евреев. Восстание возглавил запорожец Максим Железняк. Иван Гонта, командовавший казаками, верными польскому королю, в городе Умани открыл ворота гайдамакам. Уманьская резня, во время которой было убито около 20 тыс. человек, вошла в историю еврейских погромов. Русские войска, воевавшие с конфедератами, использовали помощь гайдамаков, возбуждая православных против латинян, но Екатерина ни в коем случае не хотела возбуждать крестьян против помещиков, даже если крестьяне были украинцами, а помещики - поляками. Негласный союз между гайдамаками и русскими войсками распался очень быстро: совместными действиями царских и королевских сил восстание было жестоко подавлено. Но до этого гайдамаки напали на город Балту, где вырезали население. Балта находилась в Молдавии, следовательно, на турецкой территории. Султан Абдул-Гамид I предъявил России ультиматум: вывести войска из Польши, отказаться от покровительства православным (диссидентам). Россия отвергла ультиматум, Турция объявила войну. Франция изо всех сил подталкивала Турцию к этому решению. В популярнейшем французском учебнике истории говорится совершенно недвусмысленно: «Французский министр Шуазель, стараясь прийти на помощь польским патриотам, бросил турок против России»58. Объяснялись ли действия герцога Шуазеля, который руководил французской внешней политикой с 1766 г., благородным желанием помочь польским патриотам или интересами Франции, как он их понимал, может быть предметом дискуссии. Роль французской дипломатии в турецкой политике бесспорна. Екатерина прекрасно знала об этом. Многолетний русский посол в Стамбуле Алексей Обрезков отлично разбирался в положении дел в Оттоманской империи, а императрица лично и внимательно читала все дипломатические депеши. Инструкция Екатерины Обрезкову, высланная 26 марта 1768 г., не оставляет сомнения, что она приняла решение продолжать свою 57 Письмо графа Воронцова Александру I. Лондон, 27 сент. (8 окт.) 1801 г.// Русский Архив. 1874. 11. С. 997. 58 Maletet Isaak. L'Histoire. Paris, 1993. P. 504. [194/195] политику в Польше даже ценой войны с Турцией. Поставленная перед выбором: продолжать борьбу с Барской конфедерацией или отказаться от нее под угрозой войны с Турцией, императрица, подчеркивая, что войны не хочет, решила выбрать «меньшее зло». «Мы предпочитаем, - пишет Екатерина послу, - столкновение разрушению нашего дела… Ибо речь идет о чести, славе и достоинстве Ее Императорского Величества и подлинных непоколебимых принципов нашей политической системы»59. Началась очередная война с Турцией - в XVJII в. их будет четыре, до конца XIX в. - четырнадцать. В 1768 г. началась первая война екатерининского царствования. Это была война на два фронта - против барских конфедератов, собравших сильную армию, и против турецкой армии, насчитывавшей теоретически 600 тыс. бойцов, не считая вспомогательных татарских войск. Русская армия в 1767 г. насчитывала 187 тыс. человек, и том числе 150 тыс. пехоты. Кроме того, имелись нерегулярные казачьи отряды. Мобилизация после объявления войны дала 50 тыс. солдат. Цели военных действий в Польше постепенно менялись: первоначальное желание укрепить русское влияние в польском государстве преобразилось в соучастие в ликвидации Речи Посполитой путем трех разделов. Цели войны с Турцией были определены Советом, который Екатерина сформировала из ближайших советников, чтобы он разделял с ней ответственность за руководство военными действиями: утвердиться на Черном море и обеспечить свободу судоходству для русского флота. Постепенно, поощряемая успехами русского оружия, Екатерина значительно увеличила аппетиты. Столкнулись три государства, которые на протяжении веков воевали между собой за господство в той части света, в которой разместила их география. Исход войны, подтвержденный второй войной с Турцией и разделами Польши, ознаменовал упадок Оттоманской империи, растянувшийся на столетие, и исчезновение польского государства на сто пятьдесят лет. Первая турецкая война Екатерины имела много причин и поводов, но главными были ослабление Турции и Речи Посполитой, одновременное усиление России. Россия становилась сильнее потому, что слабели соседи, но их ослабление было одной из причин усиления петербургской империи. Блистательная Порта вошла в XVIII в., потеряв по Карловацкому договору 1699 г. часть своих владений в Европе. Сигнал к упадку прозвучал. В числе объяснений - гигантские размеры империи, ослабление центральной власти, но также решительный отказ перенимать западный опыт. Ибрагим Мютеферрика, венгр, перешедший 59 Цит.по: Nolde В. La formation de 1'Empire Russie: En 2 v. P., 1952. P. 54. [195/196] в мусульманство, писал в политическом трактате, озаглавленном «Рациональная база для порядка, необходимого народам»: «Причина нашей слабости не в неудовлетворительности наших традиционных законов и правил, нашей политической системы или шариата, но в нашем незнакомстве с новыми европейскими методами»60. Книга Ибрагима Мютеферрика была напечатана в первой турецкой типографии в 1731 г. Политическая система Речи Посполитой, позволявшая иностранцам на троне заботиться о своих личных интересах, а магнатам - о своих, привела к упадку государства. В отличие от Турции или России Польша была открыта западным влияниям, ощущала себя и во многих отношениях была Европой, ее культура переживала в XVII-XVIII вв. эпоху блистательного развития. Это не спасло страну. Россия, развивавшаяся в условиях глубокого раскола общества, повернулась после Петра I лицом к Западу, вошла в концерн европейских держав, строя все на принципе нераздельной самодержавной власти государя. Несмелые попытки ограничить ее были отвергнуты. Екатерине принадлежит наблюдение, подтвердившееся и в последующие века. Отвечая Шапп д'Отрошу, критиковавшему деспотизм, царивший в России, Екатерина доказывала, что в России власть является двигателем прогресса. Императрица утверждала совершенно справедливо, что в России революции приводят к усилению власти, а не к ее ослаблению и что они вспыхивают, когда народ опасается безвластия, а не когда он страдает от деспотизма. Самодержавная власть давала государю возможность мобилизовать все средства страны, не считаясь ни с жертвами, ни с расходами, для выполнения целей, которые он себе поставил. Турецкая война продемонстрировала способность Екатерины направить тяжелую, неповоротливую колымагу России, куда она хотела. Начав военные действия с Турцией, направив войска в традиционные походы на Азов, в Крым, но кроме того в Молдавию и Валахию, направив 40-летнего генерала Суворова, подававшего большие надежды, на подавление «польской смуты», Екатерина открывает третий фронт. Идея принадлежала братьям Орловым - Алексею и его брату Григорию, фавориту императрицы, члену Совета: напасть на Турцию с моря и суши на юге Оттоманской империи. План предполагал возбуждение православных народов Балканского полуострова (греков, черногорцев) и отправку для поддержки восстания и действий против турецкого флота русских военных кораблей в 60 Цит. по: Klever U. Das Weltreich der Turken. Das Volk, das aus Steppe kam. Bayreuth, 1981. [196/197] Средиземное море - в греческий Архипелаг. Русский флот - три эскадры под командованием адмиралов Свиридова, англичанина Эльфинстона и датчанина Арфа - должны были идти из Балтики, через Скагеррак и Каттегат, Северное море, Атлантику, Гибралтар, Средиземное море к берегам Морей (Пелопоннеса) и островам Архипелага. Путь занимал полгода. По прибытии на место эскадры подчинялись главнокомандующему всеми морскими и сухопутными силами России в Средиземном море графу Орлову, который жил в Италии и в письмах Екатерине рисовал фантастические планы восстания христиан против турок. Один из самых удивительных персонажей в русской истории, богатырь, обезображенный сабельным шрамом, пересекавшим все лицо, человек, ни перед чем не останавливающийся, задушивший, не задумываясь, свергнутого Петра III. одержавший блистательную морскую победу, ничего не понимая в морских делах, увлек императрицу своими планами, ибо она хотела в них верить. Екатерина II, маленькая немецкая принцесса из карманного княжества, заняв русский престол и возложив на себя шапку Мономаха, унаследовала все мечты и фантазии русских царей. В том числе мечту о Константинополе. Мысль о Москве - Третьем Риме - рождается после падения Византийской империи и женитьбы Ивана III на Софье Полеолог. Мечтатель Юрий Крижанич сформулировал в XVII в. проект превращения Москвы в столицу славянской империи, включающей византийские владения, принадлежавшие в то время Оттоманской империи. Петр I, начав войну против Турции в 1711 г., приступил к практической реализации проекта. Неудача Петра, Прутская катастрофа лишь задержала реализацию мечты. В 1763 г. фельдмаршал Миних писал Екатерине, только что занявшей трон: «Я могу доказать твердо обоснованными доводами, что в 1695 г., когда Петр Великий впервые осадил Азов, в течение 30 лет его главным намерением и желанием было завоевать Константинополь, изгнать неверных - турок и татар - из Европы и восстановить таким образом греческую монархию»61. Старый фельдмаршал рассчитывал, что молодая императрица поручит ему новый поход. Отказавшись от услуг Миниха, Екатерина приняла в наследство планы Петра. Фантастические, казалось бы, в момент их рождения совершенно нереальные планы всегда играли важную роль в русской внешней политике. Война шла удачно. Был взят Азов, на этот раз навсегда. Русские войска вошли в Крым. Это были давние поля битв. Замечательные победы одерживали русские армии в Молдавии и Валахии, христианских княжествах - владениях Оттоманской империи. В 1769 г. 61 Валишевский К. Указ. соч. С. 409. [197/198] были взяты Яссы - столица Молдавии, а затем Бухарест - столица Валахии. 1770 г. принес победы над турецкой армией в битвах на Ларге и Кагуле, прославивших генералов Александра Румянцева и Петра Панина. Этот же год увидел разгром турецкого флота, сожженного в бухте Чесма. Русские корабли господствовали в Средиземном море: в 1772 г. Екатерина посылает к греческим островам четвертую эскадру под флагом адмирала Чичагова, в 1774 - пятую, под командованием героя Чесменского сражения шотландца Самуила Грейга. Блестящие успехи на всех фронтах позволяли не придавать особого значения внутренним трудностям. В 1770 г. в Россию проникает чума. Весной 1771 г. она появляется в Москве. В начале лета умирало по 400 человек в день. Вспыхивает чумной бунт населения, считавшего себя обреченным. В сентябре Екатерина посылает в старую столицу для наведения порядка Григория Орлова. Но эпидемия слабела и в октябре прекратилась. Только в Москве погибло 130 тыс. человек. Едва погасла эпидемия чумы, на востоке вспыхнул пугачевский бунт, потрясший империю. Война с мятежниками, в добавление к трем внешним фронтам, требовала колоссальных средств. Вступив на престол, Екатерина нашла пустую казну. Она записала в дневнике: «Я нашла сухопутную армию в Пруссии две трети жалования не получившею. В статс-конторе именные указы на выдачу 17 млн. рублей не выполненные… Почти все отрасли торговли были отданы частным лицам в монополии. Таможни всей империи сенатом были отданы на откуп за два миллиона… Елизавета Петровна во время Семилетней воины искала занять два миллиона рублей в Голландии, но охотников на тот заем не явилось, следовательно, кредита или доверия к России не существовало…»62. Первые реформы, носившие косметический характер, положения не улучшили. Доходы не превышали 17 млн. рублей. Бюджет Франции составлял в это время полмиллиарда франков, бюджет Англии 12 млн. фунтов стерлингов. Екатерина хотела иметь не меньше, но больше. И это ей удалось. В 1796 г. российский бюджет достиг 80 млн. рублей. В 1787 г. австрийский император Иосиф II говорил: «Императрица единственный монарх в Европе действительно богатый. Она тратит много и везде и ничего не должна; ее бумажные деньги стоят, сколько она захочет»63. Источниками дохода были подушная подать, многочисленные налоги (в том числе на бороду), питейный откуп. Питейный доход, составлявший в 1765 г. немногим более 4 млн. рублей, достиг в 62 Там же. С. 349-350. 63 Там же. С. 414. [198/199] 1786 г. 10 млн. В середине XVIII в. в великороссийских губерниях появляется водка - до сих пор пили пиво и брагу: «начинается страшное пьянство», констатирует автор «Истории кабаков в России»64. В. Ключевский подсчитал, что прямой налог в царствование Екатерины увеличился в 1,3 раза, а расходы каждой живой души на питье более, чем в три раза65. Но традиционных источников государственного дохода было недостаточно. Источником богатства Екатерины, которая платила за все и всем, кому хотела, были, как выразился Иосиф II, «бумажные деньги». Петр III, вступив на трон, издал указ о выпуске бумажных денег. Екатерина отнеслась к идее свергнутого супруга без интереса, но вернулась к ней в 1768 г. Были упразднены Купеческий и Дворянский банки, но были учреждены Государственный заемный и Ассигнационный банки. Ассигнации, бумажные деньги, которые печатались в огромных количествах, дали императрице средства для ее политики. Бумажные деньги, ассигнации, не были изобретением ни Петра III, ни Екатерины, многие страны пользовались этим средством пополнить казну. Всюду, однако, ассигнации должны были обеспечиваться залогом: когда он иссякал, бумажные деньги теряли ценность, превращались в бумагу. Россия была случаем особым. Иван Посошков (ок. 1652-1726), крестьянин, винный откупщик, автор первого русского экономического трактата «Книги о скудости и богатстве», писал о деньгах: «Мы не иноземцы, не меди цену исчисляем, но имя Царя своего величаем… У нас столь сильно Его Пресветлого Величества слово, ащеб повелел на медной золотниковой цате положить рублевое начертание, то бы она за рубль и в торгах ходить стала на веки веков неизменно». Иван Посошков размышлял о русских финансах в царствование Петра I. Французский посол граф Сегюр в 1786 г., в царствование Екатерины II, писал, не зная книги Посошкова. «Приехав сюда, надо забыть представление, сложившееся о финансовых операциях в других странах. В государствах Европы монарх управляет только делами, но не общественным мнением; здесь же и общественное мнение подчинено императрице; масса банковых билетов, явная невозможность обеспечить их капиталом, подделка денег, вследствие чего золотые и серебряные монеты потеряли половину своей стоимости, одним словом все, что в другом государстве неминуемо вызвало бы банкротство и самую гибельную революцию, не возбуждает здесь даже тревоги и не подрывает доверия, и я убежден, что 64 Пыжов И.Т. История кабаков в России. М., 1991. С. 221-223. 65 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 113. [199/200] императрица могла бы заставить принимать в виде монет кусочки кожи, если бы она это приказала»66. Капиталом, обеспечивающим русские ассигнации, было доверие к государыне: чем дольше она оставалась на троне, чем более громкими были се победы и завоевания, тем выше становилась цена ее имени. Оборотной стороной волшебного средства добывать деньги, печатая ассигнации, был нараставший государственный дефицит. Императрица оставила сыну и наследнику долг, превышавший в три с половиной раза доход трех последних лет ее царствования. Русские победы начинают беспокоить европейские страны. Это не касалось Англии, которая нейтрализовала враждебную России Францию и позволила русским эскадрам более четырех лет властвовать в Средиземном море. Только через несколько десятилетии англо-русские интересы приобретут конфликтный характер. Беспокойство начинают выражать союзник Екатерины Фридрих II и поддерживавшая Турцию Австрия. Происходит сближение врагов - Пруссии и Австрии, которые настоятельно предлагают свое посредничество для заключения мира между Россией и Турцией. Одновременно возникает проблема компенсаций. Австрия и Пруссия полагают, что равновесие требует компенсаций, которые они должны получить за русские победы и завоевания. Мысль о разделе Польши не была новой. После 1772 г. об этом стали поговаривать при европейских дворах. Прогрессирующее ослабление Речи Посполитой оставляло вопрос на повестке дня. Избрание Станислава-Августа, поддержанного Россией и Пруссией, восстание против него Барской конфедерации, поддержанной Австрией, придало идее раздела больного государства жгучую актуальность. Русские победы стали поводом, дали странное алиби: три польских соседа решили искать компенсации на территории Речи Посполитой. До настоящего времени идут поиски инициатора, того, кто первый сказал: разделим Польшу! Историки часто жалуются на отсутствие документов, закрытые архивы. Внешняя политика европейских держав, в том числе участников разделов Польши, документирована великолепно. Настолько хорошо, что каждая из точек зрения может быть доказана, опираясь на официальные документы, переписку, воспоминания. Многие историки называют инициатором первого раздела прусского короля Фридриха II. И для этого имеются полные основания: его высказывания и заинтересованность Пруссии в приобретении территории, которая позволила бы объединить в единый 66 Письмо графа Сегюра графу Верженну от 5 мая 1786 г. Архив франц. министерства иностранных дел. Россия. См.: Валишевский К. С. 355-356. [200/201] организм разрозненные владения короля. Для Василия Ключевского нет сомнений: «Так возникла и пошла из Берлина мысль о польских разделах». И действительно, можно сослаться на «Записки» Фридриха II, где он рассказывает, что в 1769 г. послал в Петербург записку с проектом раздела Польши. Екатерина ответила на предложение отказом, у России достаточно земли, ей нет нужды думать о новых территориях. Для Казимира Валишевского нет сомнений: третий хищник - Австрия - «сделала первый шаг и первой подняла руку на чужие владения». Это бесспорно. Австрийская императрица Мария-Терезия была против захвата чужой территории, но ее сын император Иосиф II, правивший вместе с матерью, - был за. Еще более агрессивную политику проповедовал влиятельный министр иностранных дел Кауниц. В 1770 г. Австрия без всякого предлога передвинула пограничные столбы и захватила часть Вармии. В начале 1771 г. Петербург посетил брат прусского короля принц Генрих и услышал от Екатерины, узнавшей о «первом шаге Австрии»: «Если они берут, то почему же и всем не брать». События развивались одновременно: Россия передала Австрии условия мира с Турцией; начались переговоры относительно раздела Речи Посполитой. Сначала договорились Россия и Пруссия, подписав соглашение в Петербурге 17 февраля 1772 г. А затем, 5 августа 1772 г., тоже в Петербурге, был подписан договор между Россией, Пруссией и Австрией. Россия приобрела белорусские земли (Полоцк, Витебск, Орша, Могилев) - территорию в 92 тыс. кв. км и 1,8 млн. новых подданных. Австрия захватила 83 тыс. кв. км и 2,65 млн. человек - поляков и украинцев. Пруссии досталось «всего» 36 тыс. кв. км и 580 тыс. поляков. Но таким образом Восточная Пруссия была соединена с Бранденбургом. Речь Посполитая потеряла 30% территории и 35% населения. Гибель государства была теперь только делом времени. Второй раздел произошел в 1793 г. Россия присоединяла Минск, часть Волыни и Подолье. Пруссия захватила Познань. После третьего раздела (1796) польское государство исчезло. Это был первый в новой истории случай полной ликвидации крупного государства, с давней историей, христианскими европейскими традициями. Россия получила Курляндию (давний протекторат), Литву, западную часть Волыни, включив в империю все юго-западные русские земли, за исключением Холма, Галича, Угорской Руси и Буковины. На долю Пруссии пришлась Мазовия (с Варшавой), на долю Австрии - Малая Польша (с Краковом). Екатерина приложила все усилия, чтобы окончательно решить польский вопрос в последний год своего царствования. Русские войска вошли в Польшу и заняли Варшаву в 1791 г., после того как сейм принял 3 мая конституцию, превращавшую Речь Посполитую [201/202] в централизованное государство, отменявшую «либерум вето», дававшую широкие демократические права гражданам. Поддержав прорусскую партию противников реформ, объединившуюся в Тарговицкую конфедерацию, Россия и Пруссия вынудили сейм отменить конституцию и в 1793 г. захватили новые польские провинции. В 1794 г. в Варшаве и Кракове вспыхнуло восстание против захватчиков, возглавленное Тадеушем Костюшко. Екатерина двинула против поляков отборные войска, возглавленные Суворовым. Знаменитый русский полководец вошел в историю Польши кровавой резней жителей Праги, предместья Варшавы, взятой штурмом. Последовал третий раздел, прекративший существование Польши до 1918 г. Россия получила остальную часть Литвы и Курляндию (свыше 120 тыс. кв. км). Василий Ключевский остро критиковал польскую политику Екатерины не с абстрактных морально-гуманитарных позиций, но с точки зрения пользы для России. Убежденный, что все «русские земли», т.е. населенные православными, должны были войти в состав империи, историк перечислял отрицательные стороны разделов: исчезло промежуточное государство, расположенное между Россией, Пруссией, Австрией, в связи с чем конфликты между ними обострились; исчезло славянское государство, территория и население которого усилили два немецких государства. В. Ключевский добавляет, что «уничтожение самостоятельного польского государства не спасло нас от борьбы с польским народом: в XIX в. мы три раза боролись с поляками»67. Василий Ключевский не знал, что «борьба с польским народом» будет продолжаться и в XX в. Важнейший упрек историка: Екатерина отдала на «онемечение» Польшу и получила вместо слабого соседа, которого можно было держать в руках, двух хищников, традиционных врагов славянства. В эти рассуждениях не учитывается, что первый раздел Польши, включивший механизм, приведший к ликвидации Речи Посполитой, был платой за согласие Австрии и Пруссии на победу России в войне с Турцией. Узнав о подписании после долгих переговоров 10 июля 1774 г. в деревушке Кучук-Кайнарджи на берегу Дуная мирного договора с Турцией, Екатерина поздравляла генерала Румянцева: «Такого договора Россия еще никогда не имела». Императрица была права. Более того, такого договора, так вознаграждавшего империю за военные усилия, Россия не будет иметь до 1945 г. В Ялте Сталин добьется от своих англо-саксонских союзников еще лучших условий, чем Екатерина в Кучук-Кайнарджи. Россия получила по договору Азов, Керчь, Кинбурн: устья Дона, Буга, Днепра и Керченский пролив. Черноморское побережье объ- 67 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 34. [202/203] являлось независимым от султана. Русский флот получил право свободного судоходства в Черном море. Степные земли между Днепром и Бугом стали русской территорией. Татары, жившие в Крыму, на Кубани и т.д., объявлялись «свободными и совершенно независимыми». Иначе говоря. Крым перестал быть вассалом Оттоманской империи - у России были развязаны руки. Согласие Стамбула на «независимость» Крыма - мера поражения турецкой армии. Крым был населен мусульманами: султан, калиф, меч ислама был обязан защищать мусульман. Потеря Крыма ощущалась Оттоманской империей тяжелее всех потерь в Европе, означала тяжелую болезнь Блистательной Порты. Россия получила право защищать православных обитателей турецких провинций - Молдавии, Валахии, Балканского полуострова. Наконец, Турция признавала, что обе Кабарды, Большая и Малая, земли, расположенные на Северо-Кавказской равнине и в районе Главного Кавказского хребта, населенные горными независимыми племенами, принадлежат Российской империи. Горцы-мусульмане пользовались покровительством Турции и крымских ханов. Кучук-Кайнарджийский договор, подтвердив давние притязания России, отдавал ей всю территорию от реки Терек до Кавказского хребта. Была создана база для продвижения в Закавказье. Размеры русского успеха в этом регионе становятся очевидными, если взглянуть на условия Белградского договора 1739 г., констатировавшего, что «обе Кабарды остаются свободными, не подчиняются ни одной из двух империй и служат барьером между ними». Екатерина не получила всего, что она хотела. Для этого у нее не было достаточно сил. Она заплатила за нейтралитет. В итоге результаты были замечательными. Россия стала одной из сильнейших держав Европы. Значительно раздвинула свои границы на запад, на юг, на восток. Следующее десятилетие было временем консолидации завоеваний. Эпоха «переваривания добычи» теснейшим образом связана с именем Григория Потемкина (1736-1791). Недоучившийся студент Московского университета, устроившийся в Петербурге ординарцем принца Георга Голштинского, участник переворота, посадившего Екатерину на трон, Потемкин в течение десяти лет служит в Синоде, в Комиссии по составлению проекта Уложения (1767), воюет с турками в звании генерал-поручика, не проявляя чрезмерных военных талантов. Разрыв Екатерины с Орловым открывает дорогу Потемкину. 20 марта 1774 г. Фонвизин сообщает в Стамбул послу Обрезкову: «Генерал-поручик Потемкин пожалован генерал-адъютантом и в Преображенский полк полковником. Sapienti sat»68. 68 Кизеветтер А. Исторические силуэты// Там же. С. 99. [203/204] Для «посвященных» все было ясно. Начался Потемкинский период царствования Екатерины. Он делится на три фазы. Первая - 1774-1776 - два года интимной связи, время страстного увлечения Екатерины одноглазым богатырем, который оказался умным, надежным, преданным советником. Когда роман - как было и с Орловым - закончился не по вине императрицы, фавор Потемкина не прекратился. Вторая фаза длилась 13 лет (1776-1789 гг.). Все эти годы Григорий Потемкин, получивший титул Светлейшего князя, остается ближайшим другом императрицы, главным ее советником, второй персоной в государстве. В 1789 г. новый фаворит Екатерины юный Платон Зубов вытесняет Потемкина. Явившись в Петербург в 1791 г. и убедившись, что прошлого не вернуть, Потемкин возвращается на юг и умирает. Потемкинский период можно назвать временем консолидации результатов Кучук-Кайнарджийского договора. Прежде всего на юге. Степи между Бугом и Днепром, от притязаний на которые отказалась Турция, были территорией Запорожской Сечи. До тех пор, пока помощь запорожцев была нужна в борьбе с крымскими татарами, Екатерина их терпела. Едва война кончилась, императрица решила от них избавиться. Член Российской академии наук историк Гергард Фридрих Мюллер, отвечая на запрос Никиты Панина, составил записку, доказывавшую, что запорожцы никаких политических привилегий не имеют и не имели. Запорожская Сечь обычно ссылалась на грамоты, выданные ей Стефаном Баторием и Богданом Хмельницким. Мюллер доказал, что грамоты были подделаны, что запорожцы - это часть украинских казаков, а потому их претензии на политические особые права не имеют никаких оснований. Екатерину заботили не исторические прецеденты. Она считала, что Запорожская Сечь мешает упрочению центральной власти в Новороссии - на огромной, увеличенной в результате новых завоеваний территории между Черным и Азовским морями. Манифест, подписанный 5 августа 1775 г., объявлял: «Мы хотим настоящим известить верноподданных нашей Империи, что Запорожская Сечь окончательно разрушена, на будущее запрещается даже имя запорожских казаков, ибо дерзкие действия этих казаков, нарушавшие наши Высокие приказы, оскорбили Наше Императорское Величество»69. Запрещение имени было находкой Екатерины. После подавления восстания Пугачева река Яик переименована в реку Урал, ибо яицкие казаки первыми откликнулись на призыв Лже-Петра III. Григорий Потемкин получает широчайшие полномочия - всю необходимую власть для превращения пустынных степей в Новороссию, 69 Nolde В. Op. cit. P. 111. [204/205] для реализации фантастических планов расширения империи в южном направлении. Он строит города, порты, от имени императрицы заключает договора. Деятельность Григория Потемкина судят либо по его планам, либо по результатам. Генерал-губернатор Астраханский, Екатеринославский и Саратовский планировал, например, строительство в степи города, названного Екатеринославом, в котором предполагалось соорудить храмы, подобные римскому храму св. Петра, основать музыкальную академию, университет с обсерваторией, 12 фабрик шерстяных, шелковых и т.д. Эти мечты остались на бумаге, но город построен. И другие города - Николаев, Херсон. В 1783 г. Крым стал русским. Аннексия полуострова была также осуществлена по инициативе Потемкина, которого поддержал Александр Безбородко (1746-1815), личный секретарь Екатерины с 1775 г. и главный ее советник по внешнеполитическим вопросам после смерти Никиты Панина. 8 апреля 1783 г. императрица подписала акт, провозглашавший «подчинение российской державе Крымского полуострова, Тамани и всего берега Кубани». Потемкин начинает немедленно строить Севастополь и сооружать черноморский военный флот. Под наблюдением Потемкина ведутся переговоры с Ираклием II, царем Картлии и Кахетии, расположенных в восточной Грузии. 5 августа 1783 г. был заключен Георгиевский трактат, признававший «на вечные времена» покровительство и верховную власть России в Картлии и Кахетии. Специальным указом Екатерина выразила свое удовольствие Григорию Потемкину: «Вслед за известиями о занятии Крыма и всех земель татарских под державу нашу, учиненном вами к нашей угодности, получили мы донесения ваши… о заключении под руководством вашим трактат с картлинским и кахетским царем… Удовольствие наше о совершении сего дела есть равное славе, из того приобретенной, и пользе, несомненно ожидаемой, и потому новую мы имеем причину засвидетельствовать вам как виновнику и руководителю сего дела наше монаршее признание»70. Противники Потемкина при дворе убеждали Екатерину в том, что ни Крым, ни Новороссия империи не нужны и расходы на них бессмысленны. Летом 1787 г. императрица отправилась на юг увидеть своими глазами плоды деятельности фаворита. В Каневе ее встретил Станислав-Август, затем к свите присоединился австрийский император Иосиф II. С легкой руки саксонского дипломата фон Гельбига сохранилось представление о путешествии Екатерины по придуманной Потемкиным стране, где императрице показывали нарисованные на картоне деревни. Рассказ фон Гельбига родил 70 Вопросы истории. 1983. № 7. С. 116. [205/206] выражение «потемкинские деревни». Он ни в коей мере не соответствовал фактам, но был так хорошо придуман, что сохранился лучше истины. Екатерину можно было обмануть только в том случае, если она этого хотела. Деятельность Потемкина на юге была важна для Екатерины, ибо представлялась ей шагом на пути к реализации «греческого проекта». В 1779 г., когда у Павла родился второй сын, его назвали, совершенно случайно, как утверждала Екатерина, Константином. В 1781 г. она приказала выбить медаль, на которой маленький Константин был изображен на берегу Босфора вместе с тремя христианскими добродетелями, причем Надежда указывала ему на звезду в восточной части неба. Ночуя в Бахчисарае, бывшей столице татарских ханов, императрица подсчитала, что отсюда до Константинополя морем было всего 48 часов. И сразу же сообщила об этом и письме внуку Константину. Аннексия Крыма была явным нарушением договора с Оттоманской империей. Поездку Екатерины на юг Стамбул воспринял как провокацию. Турция объявила войну России. Тем самым вступал в силу российско-австрийский договор о взаимопомощи. Иосиф II, поспешивший принять участие в кортеже Екатерины, отправившейся обозревать новые имперские провинции, не скрывал своих опасений. Графу Сепору император доверительно сообщил, что Австрия не будет поддерживать дальнейшей российской экспансии, в особенности оккупации Константинополя, и вообще Австрия считает «соседство тюрбанов менее опасным, чем соседство шапок». Союз с Россией был, однако, в тот момент необходим Австрии. Прежде всего, для противодействия Пруссии, близко заинтересовавшейся Баварией. Возникла опасность сближения Пруссии с Англией. Традиционная союзница России - за исключением периода Семилетней войны - Англия, закончив войну с Францией в Канаде, озабоченная положением Ганновера и обеспокоенная неудержимым движением Петербурга в сторону Константинополя, сблизилась с Пруссией. Вторая турецкая война Екатерины началась в изменившейся международной обстановке. Лето 1787 г. было неурожайным в центральных губерниях России, начался голод. Екатерина предприняла меры, обеспечивавшие подвозку хлеба с юга России, и утвердила планы ведения войны. Она хотела сосредоточить основные силы для захвата крепости Очаков, господствовавшей в устье Днепра, и наступления на территории между Бугом и Днестром. План предполагал повторить попытку поднять православное население в турецких владениях и снова направить русские эскадры в Средиземное море. Эмиссары, несшие призыв к восстанию, отправились в Молдавию, Валахию, Грецию, на Балканы. Англия отказалась оказать [206/207] русскому флоту помощь, без которой экспедиция в Архипелаг становилась необычайно трудной. Тем не менее, Екатерина не хотела отказаться от выхода в Среднее море, но в мае 1788 г. Швеция начала войну против России. Вновь Екатерине пришлось воевать на два фронта. Причем отсутствие русских войск, отправленных на юг, создало угрозу столице империи. Секретарь Екатерины Александр Храповицкий, ведший подробный журнал событий, записал 10 июля 1788 г. размышление императрицы: «Правду сказать, Петр I близко сделал столицу». Шведский король Густав III, сменивший в 1772 г. старую конституцию, дававшую всю власть в стране магнатам, на новую, дававшую абсолютную власть королю, натолкнулся на сопротивление России, поддерживавшей «свободы» магнатов против короля. В ультиматуме России он требовал также отмены Ништадского и Кучук-Кайнарджийского договора. Медлительность шведов, победы русского флота в Балтике, выступление против Густава III Дании, антикоролевский бунт вынудили Швецию подписать в августе 1790 г. мир с Россией. Границы не менялись, но Екатерина признала новую конституцию, введенную Густавом III. В 1790 г. умер Иосиф II. Вступивший на венский престол его младший брат Леопольд договорился с Пруссией и вышел из войны с Турцией. Первый год войны с Турцией не принес значительных побед России. Главнокомандующий Григорий Потемкин несколько раз терял надежды на удачу и предлагал Екатерине покинуть Крым и отдать его туркам, чтобы отвоевать потом, когда будет больше сил. Императрица наотрез отказалась, уговаривая, подбадривая, утешая своего главного советника. В 1788 г. был, наконец, взят Очаков. Русские войска под командованием Александра Суворова перешли Прут и разбили турецкие армии под Фокшанами и Рымником (1790). Черноморский флот под командованием адмирала Федора Ушакова разбил турецкую эскадру между Гаджибеем и островом Тендра, устранив опасность вражеского десанта в Кречи. 23 ноября 1790 г. армия Суворова осадила Измаил, самую сильную турецкую крепость на Дунае, одну из сильнейших в Европе. 7 декабря он послал коменданту крепости ультиматум, сформулированный в стиле Цезаря: «24 часа на размышления для сдачи и - воля, первые мои выстрелы - уже неволя; штурм - смерть»71. Комендант выбрал бой, и крепость была взята штурмом. Победоносный генерал отдал город на три дня солдатам. 9 января 1792 г. в Яссах был подписан мирный договор. Турция подтвердила свои потери, записанные в Кучук-Кайнарджийском договоре, окончательно отказалась от Крыма, признала присутствие России в Черноморском бассейне и установление протектората 71 Суворов А. С. Документы. М., 1951. Т. 2. С. 535. [207/208] над Грузией. Екатерина отказалась от намерения добиться независимости Дунайских княжеств. Россия расширила свои владения по Черноморскому и Азовскому побережьям (устья Днестра и Буга), приобрела обширный край между Азовским морем и Кубанью (сюда были переселены запорожские казаки). На месте, занимаемом незначительной турецкой крепостью Гаджибей, началось по предложению испанца на русской службе вице-адмирала де Рибаса сооружение порта. Позднее, после поселения там греческих поселенцев, Екатерина придумала ему новое имя (посоветовавшись с Академией наук), которое казалось ей греческим, - Одесса. Императрица никак не хотела отказываться от «греческого плана» Городу предстояло большое будущее незамерзающего порта, способствовавшего развитию русской торговли и земледельческому подъему Новороссии. Новые планы Особенно в последние года… упоена была славой своих побед, то уже ни о чем другом и не думала, как только о покорении скипетру своему новых царств. Гаврила Державин
Крупнейший поэт екатерининской эпохи, автор многочисленных од. прославлявших «Фелицу» (так он называл царицу), Гаврила Державин (1743-1816) занимал важные государственные посты и хорошо разбирался в политике. Свои «Записки» он писал уже после смерти императрицы, поэтому позволил себе легкую критику. «Сия мудрая и сильная Государыня, ежели в суждении строгого потомства не удержит по вечность имя великой, то потому только, что не всегда держалась священной справедливости, но угождала своим окружающим, а паче своим любимцам, как бы боясь раздражить их»72. У поэта были личные основания обижаться на «любимцев», которые очерняли его в глазах Екатерины. В особенности, когда появился новый фаворит. Последний период жизни и деятельности Екатерины II начался в 1789 г., когда, отставив очередного фаворита Александра Мамонова, 72 Записки Державина. С. 387. [208/209] она немедленно выбрала нового - 22-летнего Платона Зубова. Императрице было тогда 66 лет. Станислав-Август, увидевший любимую женщину в 1787 г., после тридцатилетнего перерыва, нашел, что она сильно располнела, но сохранила свежий цвет лица и прежнее очарование. Портило ее отсутствие зубов. Новый фаворит привел с собой, как некогда Григорий Орлов, братьев: Зубовых было четверо, кроме Платона, особенно близок был к Екатерине 19-летний Валериан. Попав «в случай», новые фавориты хотели немедленно обогатиться, получить титулы и ордена. Придворные шутники говорили, что на склоне дней императрица увлеклась «платонической» любовью. Потемкин, узнав о появлении фаворита, попавшего ко двору без его посредничества, явился в Петербург, покинув фронт, чтобы, как он выражался, «вырвать зуб». Ему это не удалось. Он уехал, поняв, что его время кончилось. Перемены в окружении Екатерины совпали со значительными переменами во Франции, вызвавшими потрясения во всем мире. 27 июля 1789 г. Храповицкий записал в свой дневник: «Приехал курьер с известием, что в Париже… народ взволновался,.. разбил Бастилию… гвардейцы приступили к народу»73. Для Екатерины это было полной неожиданностью. В апреле 1788 г. она писала Гримму: «Я не придерживаюсь мнения тех, которые полагают, что мы находимся накануне великой революции». Не прошло и года с небольшим, как революция пришла. Екатерина не любила Францию и французов (за исключением нескольких философов). Павел Милюков считает, что «по отношению к французской нации (она) всегда питала чувства истинной немки»74. К этому следует, конечно, добавить постоянную враждебность Франции к России, что не могло вызывать ответных чувств. После воцарения Людовика XVI Екатерина изменила свое отношение к Франции, ибо начала искать с ней сближения. Развитие событий в Париже первоначально не слишком беспокоило ее, но вскоре императрицу начала раздражать бездеятельность короля, не принимавшего необходимых мер для устранения беспорядков. Ее удивляла «непрофессиональность» Людовика XVI, не понимавшего, что нужно делать. В частности, она была убеждена и писала об этом Гримму, что «надо спустить натянутые струны во вне страны». Иначе говоря, искать внутреннего успокоения путем внешних войн. Внезапно «французская болезнь» была обнаружена в империи 30 июня 1790 г. Храповицкий регистрирует: арестован управляющий здешней таможней Александр Радищев за сочиненную им книгу 73 Памятные записки А.В. Храповицкого. М.. 1862. С. 200. 74 Милюков П. Указ. соч. С. 394. [209/210] «Путешествие из Петербурга в Москву». «Тут рассеивание французской заразы: отвращение от начальства»75. Радищев утверждал и доказывал, что книгу свою писал «прежде, нежели во Франции было возмущение», но для Екатерины было очевидно, что теории, усвоенные им у Руссо и Рейналя, «совершенно те, от которых Франция вверх дном поставлена». Революционная волна в Париже неудержимо нарастала. Одновременно усиливались тревоги императрицы. 24 апреля 1792 г. по подозрению в многочисленных государственных преступлениях был арестован «возглавитель московских мартинистов и известный типографщик» Николай Новиков (1744-1816). Четыре категории преступлений вменялись подлинному отцу русского книгопечатания: тайные сборища; тайная переписка с иностранцами-врагами; тайное печатание антиправославных книг; тайный замысел в отношении наследника трона. Значительная часть тревог и страхов, начавших терзать Екатерину в последний период ее жизни, названы в указе, осуждавшем Новикова. В отличие от «дела Радищева», которому был придан публичный характер, «дело Новикова» осталось секретным, о его аресте не было объявлено, указ не был опубликован. Поскольку ни одно из обвинений не подтвердилось, можно видеть в осуждении деятельности Николая Новикова выражение личных чувств императрицы. Проверка, произведенная духовными лицами, не обнаружила никаких антиправославных книг, изданных Новиковым. Но книг издавал он множество. История России знает выдающихся государственных деятелей, полководцев, писателей. Николай Новиков был, возможно, самым выдающимся издателем. Павел Милюков составил таблицу издания книг в XVIII в. На последнюю четверть века (1776-1800 гг.) приходится 69% всех изданий (не считая церковно-служебных книг, газет и журналов). Это прежде всего заслуга Новикова. Большая часть книг удовлетворяла деловые потребности, нужды школ, удовлетворяла также старинный вкус к душеспасительной литературе. Но 40% обращались к новому читателю, искавшему легкое, занимательное чтение: романы, повести, стихотворения, пьесы. В них открывался мир человеческих чувств, любви, счастья, нежности, благодарности. Андрей Болотов, страстный любитель романов, отрицает, что они «развращают ум или портят сердце». «Что касается моего сердца, - писал он, - то от многочтения преисполнилось оно столь нежными и особыми чувствованиями, что я приметно ощущал в себе великую перемену и самого себя точно как переродившегося»76. 75 Памятные записки А.В. Храповицкого. С. 226. 76 Милюков П. Указ. соч. С. 333. [210/211] Пищу не только чувствам, но и уму новый читатель ищет в журналах. В 1769 г. Екатерина - неофициально - начинает выпускать журнал «Всякая всячина», взяв моделью английский «Спектейтор». Появляются и другие журналы, среди которых особое место принадлежит «Трутню» (1769-1770) и «Живописцу» (1772-1773), редактируемым Николаем Новиковым. Стремление просветить подданных не оставляет императрицу. Но ей обязательно хочется сделать это самой, во всяком случае, она настаивает на своей руководящей роли. Дав толчок развитию журналистики, Екатерина, придя к выводу, что журналисты не всегда пишут то, что ей бы хотелось, закрывает журналы. В 1782 г. государыня разрешает учреждение частных типографий, а в 1791 г. Николай Новиков был арестован и его типография, в которой одно время печатались исторические труды Екатерины, закрыта. Императрица подписывает указ о запрещении частных типографий и введении строгой цензуры - он войдет в силу после ее смерти. Аресты Радищева, потом Новикова, сожжение пьесы Якова Княжнина (1742-1791), представлявшей борьбу новгородского республиканца Вадима с монархом Руриком, обвинение Гаврилы Державина в том, что он пишет «якобинские стихи», поскольку он перевел 81 псалом Давида, где имелось обращение к Богу: «Приди, суди, карай лукавых, И будь един царем земли»77, были продиктованы страхом перед событиями во Франции. Это несомненно, хотя опасения Екатерины имели и другие причины. В 1786 г., за три года до Французской революции, по приказу императрицы были закрыты масонские ложи в Москве. В 1913 г. Павел Милюков писал: «Для нашего времени масонство кажется чем-то далеким, чуждым, немножко странным и смешным»78. В конце XX в. в России широко распространено мнение, что «масонство» является тайной организацией, составившей заговор, принесший России революцию, коммунизм и готовящий ее гибель. Об отношении к «свободным каменщикам» свидетельствует язык. Франкмасон стало в русском языке - фармасоном. В «Толковом словаре» Даля, появившемся во второй половине XIX в., фармасон означает «вольнодумца и безбожника». На воровском языке фармазоном называют профессионального мошенника, сбывающего фальшивые бриллианты за настоящие. Масонство, занесенное, по преданию, в Россию Петром I, достигает значительного развития в эпоху Екатерины II: «С 1774-1775 гг. членами лож стали лица всех сословий, званий и профессий, 77 Записки Державина. С. 381-382. 78 Милюков П. Указ. соч. С. 341. [211/212] вплоть до купцов и ремесленников. Тогда же гроссмейстерство в России перешло от иностранцев к русскому: И.П. Елагин занял это почетное место»79. В первую четверть XIX в. масоны в России будут заниматься политическими вопросами. В эпоху Екатерины масонство было «единственной школой нравственной философии», формой нравственного воспитания80. Николай Новиков, объясняя причины, по которым он «попал в общество масонов», говорил: находясь на распутье между вольтерианством и религией, он не имел «точки опоры или краеугольного камня, на котором мог бы основать душевное спокойствие»81. Новиков точно определил выбор, который должны были сделать русские просвещенные люди, не находившие всех ответов на свои вопросы в религии, но не принимавшие ответы, которые давало «вольтерьянство», поощряемое Екатериной. Особенностью русского масонства была его близость к христианству. На запрос немецких масонов московские братья формально заявили, что обряды греко-российской церкви так сходны с масонскими, что нельзя сомневаться в том, что они имеют один источник. Когда Екатерина затребовала у московского митрополита Платона отзыв о православии Новикова, она получила ответ, которого не ожидала. Познакомившись с книгами, печатавшимися в типографии Новикова, митрополит не нашел в них ничего, подрывающего религиозные чувства или развращающего нравы. Русские вольные каменщики увидели в масонстве веру, просветленную разумом. Идеям французских философов о перерождении человека путем рационального законодательства они противопоставили «моральное перерождение». Вместо борьбы за реформы масоны ставили перед человеком задачу самопознания и самосовершенствования, воспитания любви ко всем людям, поскольку все - братья. Павел Милюков назвал масонство екатерининской эпохи «толстовством своего времени». Общая цель стирала различия между сторонниками многочисленных «систем» ордена. «Три столпа масонства конца XVIII в. - Новиков, Шварц и Н. Трубецкой - принадлежали к различным «оттенкам», что не мешало им работать вместе»82. Одно принципиальное различие, однако, имелось. Петербургские и московские масоны не всегда совпадали во взглядах. Новая столица тяготела к Западу, древняя - к московской старине. Главный идейный спор XIX в., который возродится и в XX в. - между «западниками» и «славянофилами», находит свое первое 79 Бакунина Т.А. Знаменитые русские масоны. М., 1991. С. 115. 80 Там же. С. 98. 81 Милюков П. Указ. соч. С. 341. 82 Бакунина Т.А. Там же. С. 101. [212/213] выражение в различиях между московскими и петербургскими масонами. Вступив в орден в Петербурге, Новиков переезжает в 1779 г. в Москву, где встречает Ивана (Иоганна) Шварца (1751-1784), немца, приехавшего обучать языку и ставшего с 1780 г. профессором философии Московского университета. Влияние Шварца имело важное значение для распространения просветительных идей масонства и для замены французского культурного влияния немецким. Популярнейшим французским мыслителем в кругу московских масонов был Анри де Сент-Мартен, ярый противник Вольтера. Его книга «Об ошибках и правде», которую американский историк назвал «Библией мистического контрнаступления на французское просвещение»83, опубликованная в 1775 г., была сразу же переведена на русский язык и широко распространялась в высших масонских кругах. По-видимому, от его имени было произведено слово «мартинист», которым Екатерина обзывала Новикова и его друзей. Екатерина, верная себе и уверенная в силе своего пера, начала борьбу с масонством, опубликовав в 1780 г. брошюру, высмеивавшую вольных каменщиков: «Тайна противонелепого общества». Брошюра была анонимной, но есть серьезные основания считать ее автором императрицу. Екатерина выбрала первым оружием сатиру. Еще во «Всякой всячине» она говорила о смехе как инструменте воздействия на общественное мнение. Масонство высмеивается как «болтанье и детская игрушка», как шарлатанство и игра в обряды. В январе, феврале и июле 1786 г. в придворном театре ставятся три комедии, написанные Екатериной, издевающиеся над «мартышками» (т.е. мартинистами) и обманщиком Калиостро, посетившим в 1779 г. Петербург. В письме Гримму автор комедий объясняет: «Надо было помять бока ясновидцам, которые очень уж стали задирать нос». Комедии были написаны, когда масонство стало пугать. В 1784 г. в Баварии было раскрыто тайное общество «иллюминатов», которое ставило своей целью замену христианства деизмом, а монархии республикой. «Иллюминаты» не были масонами, хотя использовали некоторые обряды ордена. Но для Екатерины, как, впрочем, для всех непосвященных, не было разницы между вольными каменщиками, мартинистами, розенкрейцерами, иллюминатами. Ученица Вольтера, Екатерина не понимала и не хотела понять масонского мистицизма, видя в нем оскорбление философии и здравого смысла. От критики «смехом» императрица переходит к репрессиям. В монументальной биографии Екатерины Изабель де Мадарьяга оспаривает 83 Billington J.H. Op. cit. P. 255. [213/214] традиционный взгляд русских и советских историков, считавших, что реакционная императрица преследовала Новикова с начала его издательской и публицистической деятельности - с 1769 г. По мнению английского историка, первые столкновения с властями были вызваны не масонской или реформаторской деятельностью, но нарушением Новиковым авторских прав. В 1784 г. его обвинили в публикации двух школьных учебников, право на печатание которых имел другой издатель84. Изабель де Мадарьяга несомненно права. Однако регулярное государство, которое Екатерина хотела создать, еще было в лесах. Николай Новиков хотел заработать деньги, публикуя школьные учебники или, затем, религиозные книги, монополия на публикацию которых была у Священного синода. Но претензии Екатерины к деятельности Новикова были достаточно велики, чтобы воспользоваться любым предлогом. Претензий было предостаточно. В 1787 г., когда Екатерина отправилась в триумфальную поездку по завоеванной Новороссии, в центральной России вспыхнул голод. Масонский кружок Новикова, собрав частные средства, организовал помощь голодающим. Все более подозрительной становилась масонская деятельность, которая начала ассоциироваться с революцией. Наконец, обнаружились, как утверждали полицейские, связи масонства с наследником Павлом Петровичем. Выяснением этих связей занимался следователь после ареста Новикова. Доказательств не было. Нашли письмо архитектора Василия Баженова, которому Екатерина поручила сооружение русского Версаля под Москвой (в Царицино), предполагала доверить коренную перестройку Кремля. Архитектор-масон посылал наследнику религиозные книги, изданные Новиковым с намерением, как считали следователи, «установить связь». В конце 80-х годов все, что было враждебно Екатерине, принимало форму масонства. С началом второй войны с Турцией в лагере противников оказались Пруссия и Швеция: короли обеих стран были тесно связаны с масонами, русские вольные каменщики переписывались с прусскими и шведскими братьями. Внутри страны масонство выступило как оппозиционная сила, не контролируемая государыней. Новикова и его сообщников обвиняют в «делании тайных сборов», в тайной переписке с прусской вражеской заграницей «в такое еще время, когда берлинский двор оказывал нам в полной мере свое недоброхотство», в тайном замысле уловления в свою секту «известной по их бумагам особы» (великого князя Павла) и в других преступлениях. Николаи Новиков был приговорен к смерти, но в указе Екатерины от 1 августа 1792 г. говорилось. 84 Madariaga I., de. Op. cit. P. 525. [214/215] «Преступления столь важны, что по силе законов тягчайшей и нещадной подвергают его казни. Мы, однако же, и в сем случае следуя сродному нам человеколюбию… освободили его от оной и повелели запереть его на 15 лет в Шлиссельбургскую крепость». Сообщников - князя Николая Трубецкого, отставных бригадиров Ивана Лопухина и Ивана Тургенева - отправили в отдаленные от столицы деревни, им принадлежащие. Секретарь Екатерины занес в свой дневник разговор двух крестьян: крепостного князя Трубецкого и казенного (принадлежащего короне). «За что вашего барина сослали?» - спросил казенный. «Сказывают, что искал другого Бога», - ответил крестьянин Трубецкого. - «Так он виноват, - определил казенный крестьянин. - На что лучше русского Бога?»85. Среди множества планов, которые занимали важное место в программе императрицы, особое место принадлежит проекту передачи трона не наследнику великому князю Павлу, а его старшему сыну, любимому внуку Екатерины - Александру. Она старательно готовила перераспределение престолонаследия. В августе 1792 г. Екатерина писала своему верному Гримму о предстоящем бракосочетании принцессы Баден-Дурлахской 13-летней Луизы-Марии-Августы с 15-летним Александром: «Мой Александр женится, а затем будет коронован - церемониально, торжественно». Гаврила Державин, хорошо знавший Екатерину и неутомимо прославлявший ее в одах, писал после смерти императрицы: «…в последние годы, с князем Потемкиным упоена была славою своих побед, то уже ни о чем другом и не думала, как только о покорении скипетру своему новых царств»86. Империя меняет свой характер: идеологическая концепция Третьего Рима становится политической, можно сказать - геополитической. Приобретение польских провинций, выпадающих на долю России по время разделов, становится шагом к объединению славянства, в котором Россия будет главой. Василий Петров в оде «Взятие Варшавы. 20 марта 1795г.» объявляет Екатерину «Торжественницей величайшей», которая и в гневе остается «мать сладчайшая», посланная «мир в целости держать нетленной». Одописец восхвалял взятие Варшавы Суворовым. Лаконичный генерал отправил императрице краткое сообщение о победе: «Ура! Варшава наша! И получил в ответ еще более краткое поздравление: «Ура! Фельдмаршал!» Прославленный герой турецкой войны получил высшее воинское звание в российской армии за взятие столицы Польши. Участник штурма Праги полковник Лев Энгельгардт 85 Памятные записки А.В. Храповицкого. С. 275. 86 Указ. соч. С. 387. [215/216] вспоминал в конце жизни: «Чтобы вообразить картину ужаса штурма по окончании оного, надобного быть очевидным свидетелем. До самой Вислы на всяком шагу видны были всякого звания умерщвленные, а на берегу оной навалены были груды тел убитых и умирающих: воинов, жителей, монахов, женщин, ребят. При виде всего того сердце человека замирает, а взоры мерзятся таким позорищем»87. В 1943 г. советский историк Е. Тарле настаивал на необходимости восхвалять штурм Праги, как «военный подвиг Суворова, одно из самых трудных и блестящих исторических дел»88. Подавление восстания, вспыхнувшего в Польше под командованием Тадеуша Костюшко, и окончательный раздел остатков королевства, обрушили на победителей невиданный поток наград. Екатерина II, подчеркивая значение события, раздарила самым заслуженным 120 тыс. крестьянских душ. Больше всего получил Платон Зубов - 13 тыс., фельдмаршалам Суворову и Румянцеву досталось по 7 тыс., остальным - меньше. Расширение границ на Запад было приобретением соседних территорий в евразийском пространстве. «Греческий проект», отцом которого был Григорий Потемкин, смотрел дальше. Неутомимый Василий Петров в оде Потемкину восхвалял «материнские чувства» императрицы: «Молдавец, армянин, индеянин иль еллин, иль черный эфиоп, под коим бы кто небом на свет не произник, мать всем Екатерина, всем милости ея». В перечне народов, которым Екатерина, по уверению поэта, была матерью, обращает внимание «индеянин». В 1795 г. Платон Зубов представляет документ, носивший название «Общие политические соображения». Историки называют эти «соображения» индийским проектом. Он состоял из двух частей. Первая - политическая - рисовала новую карту мира, на которой не было Швеции, Пруссии, Австрии, Дании и Турции. Российская империя располагала шестью столицами: Петербургом, Москвой, Астраханью, Веной, Константинополем и Берлином. В каждой столице имелся свой двор. Единым оставалось верховное управление империей. Вторая часть - военная - предусматривала поход 20-тысячной армии под командованием Валериана Зубова, младшего брата Платона, в Персию, затем русские войска завоевывали Анатолию и отрезали Константинополь от Азии. К этому времени Суворов, перейдя Балканы, соединялся с армией Зубова под Стамбулом, куда являлась Екатерина, лично командовавшая флотом. 87 Энгельгард Л.Н. Записки. Русские мемуары. Избранные страницы. XVIII в./ Сост. И.И. Подольская. М., 1988. С. 294-295. 88 Тарле Е. Сочинения: В 12 т. М., 1962. Т. 12. С. 80. [216/217] «Индийский проект» часто называют фантастическим, сочиненным Платоном Зубовым, желавшим военной славы, не меньшей, чем у Потемкина. Трудно себе представить, что последний фаворит Екатерины, не имевший представления о военном деле, не обладавший никакими политическими талантами, мог сочинить «Политические соображения». В них чувствуется рука дипломата, политика. Мечты поэтов екатерининской эпохи свидетельствуют, что «индийский проект» не родился на пустом месте. Он развивал «греческий проект». В 1782 г. Державин в знаменитой оде «Фелица», адресованной императрице, спрашивал: «Но где твой трон сияет в мире?.. В Багдаде, Смирне, Кашемире?» Век спустя Федор Тютчев, замечательный поэт, претендовавший на роль политического мыслителя, возвращался к мечтам Платона Зубова и Державина: «Москва и град Петров и Константинов град - вот царства русского столицы… Семь внутренних морей и семь великих рек… От Нила до Невы, от Эльбы до Китая, от Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная… Вот царство русское…». Поэтические фантазии порождали политические планы, которые, в свою очередь, поощряли мечты политиков. В апреле 1792 г. Екатерина, как сообщает Храповицкий, собственноручно написала завещание, в котором подробно объясняла, где следует ее похоронить, в каком платье (с золотой короной на голове), заключая: мое намерение дать Константину трон греческой империи. В апреле 1796 г. генерал граф Валериан Зубов получает приказ «с вверенною ему армией вступить в Персидские пределы». Предлогом было обращение свергнутого хана Муртазы Кулихана, явившегося в Петербург просить помощи для борьбы с узурпатором Агой Махмет Ханом. Императрица пришла к выводу, что «без военных мер невозможно было исторгнуть Персию из рук ее хищника, водворить там спокойствие, восстановить нашу торговлю и оградить от оскорблений, производящих оную российских подданных»89. Было еще одно объяснение - необходимость защиты грузинских царств, отдавшихся под покровительство России. Начальнику штаба армии Зубова генералу Беннигсену Екатерина открыла подлинный мотив: желание создать торговую базу на южном берегу Каспия, чтобы повернуть в Петербург часть индейской торговли, которая притягивается к Лондону. «Греческий проект» остался в мечтах, которые будут тревожить сны русских дипломатов и в XX в. Первый этап его реализации позволил России приобрести Крым, Кубанскую область, начать интенсивное освоение Новороссии. Смерть Екатерины прервала персидский 89 Грибовский A.M. Записки о императрице Екатерине Великой. М., 1864. [217/218] поход генерала Зубова. Русская армия вернулась домой, но успела приобрести для империи Баку и Дербент, важные опорные пункты для дальнейшего продвижения на Кавказ и далее. [218/219]
Глава 8
ГРОССМЕЙСТЕР МАЛЬТИЙСКОГО ОРДЕНА
Prince adorable, despote implacable. Александр Суворов Россияне смотрели на сего монарха, как на грозный метеор, считая минуты и с нетерпением ожидая последней. Николай Карамзин
Екатерина II умерла неожиданно 5 ноября 1796 г. - было ей 66 лет с половиной. Поскольку никаких формальных указаний о лишении наследника великого князя Павла Петровича трона не было, ночью 7 ноября был составлен манифест о кончине императрицы Екатерины и вступлении на престол императора Павла I. Новому императору полтора месяца назад исполнилось 42 года. Происхождение Павла I было неясным. Одно было, как будто, известно: император Петр III не мог быть его отцом. В своих «Записках» Екатерина рассказывает, что императрица Елизавета, недовольная долгим отсутствием детей у Петра, объявила великой княгине: «…представляю вам выбрать между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то избранник ваш последний». На это я воскликнула: «Нет, нет, отнюдь нет». Тогда она мне сказала: «Ну, если это не он, так другой наверно»1. Казалось бы, Екатерина должна знать отца своего ребенка, но сомнения оставались. Прежде всего, Павел никак не походил на красавцев Салтыкова и Нарышкина, зато вызывающая курносость делала наследника похожим на Петра III. Ссылки современников на дядю Салтыкова, который был курнос, не убеждали. Рассказывают, что, вступив на престол, Павел I вызвал любовника матери и спросил: 1 Сочинения Екатерины II/ Сост., автор вст. Статьи О.Н. Михайлова. М., 1990. С. 137. [219/220] ты мой отец? Салтыков ответил смущенно: нас у матушки было много… Ходили слухи, что первый ребенок Екатерины умер при родах и его подменили чухонцем, что тоже могло объяснять внешний облик будущего императора. Павел твердо верил в то, что его отцом был Петр III и тяжело пережил убийство императора - ему было тогда семь лет. Когда Павел родился, Елизавета забрала мальчика к себе, лишив его матери, которая, впрочем, сыном не интересовалась и не любила его. В 1760 г., когда Павлу не было еще шести лет, обер-гофмейстером при нем, т.е. главным воспитателем, был назначен Никита Панин, который, начиная с 1763 г., почти два десятилетия руководил российской внешней политикой. В 1773 г. Екатерина освободила графа Панина от обязанностей воспитателя наследника, «во избежание дальнейшего политического влияния». Никита Панин был высокообразованным человеком и составил для наследника обширный курс наук для изучения: история, география, математика, русский язык, немецкий, французский, немного латыни. В числе его учителей были Семен Порошин, один из просвещеннейших людей эпохи, автор известных записок о детстве Павла, академик-физик Франц Эпинус, архимандрит, впоследствии митрополит Платон. Павел много читал - русских поэтов Сумарокова, Ломоносова, Державина, западных писателей Расина, Корне-ля, Мольера, Вольтера, Сервантеса, который был впервые переведен на русский язык в 1769 г. (Павел, видимо, читал «Дон Кихота» по-французски). Современный биограф Павла I резюмирует наблюдения Семена Порошина: «Павлу одиннадцать лет, а нрав и ум определены явственно резкими чертами… Многие из обстоятельств последующей жизни предугаданы - в дальнейшем они будут только уточняться - не более. Непомерное самолюбие. Обидчивость. Скорый гнев. Быстрая отходчивость. Подозрительность. Доверчивость к доносчикам. Порывы милостивости. Порывы истерик. Ум острый, но не сосредоточенный. Торопливость. Неспособность привязаться к кому-либо на долгое время. Потребность в конфиденте, доверенном лице. Страсть к военным играм… Сознание своего государственного значения. Потребность во внимании и любви… Игра в мальтийское рыцарство. Любопытство к тайнам масонства. Мечта соревновать великому прадеду - Петру I»2. В сентябре 1772 г., когда наследнику исполнилось 18 лет, Екатерина решила его женить. Немецкие княжества были неисчерпаемым источником невест: три принцессы Дармштадские, три - 2 7 ноября. Анекдоты и факты/ Публ. подготовил A.M. Песков// Дружба народов. 1993. № 11. С. 25. [220/221] Вюртембургские, три - Кобургские, две - Баден-Баденские и т.д. Для Павла императрица выбрала Вильгельмину Гессен-Дармштадскую, нареченную после принятия православия Натальей Алексеевной. Павел любил свою жену, которая умерла в 1776 г. После чего он узнал, что великая княгиня изменяла ему с ближайшим другом графом Разумовским. Екатерина показала сыну письма любовников, оказавшиеся в ее руках. Таким образом, она хотела утешить Павла, облегчить его горе. Траур не был объявлен. Павел на погребении не присутствовал. Через пять месяцев императрица подобрала наследнику новую жену - принцессу Вюртембургскую Софию-Доротею, нареченную Марией Федоровной. Начинается ожидание трона. Под именем графа и графини Северных Павел с супругой путешествуют по Европе: Австрия, Италия, Франция. В Париже гостей принимают Людовик XVI и Мария-Антуанетта. Русский наследник произвел всюду, где он побывал, очень хорошее впечатление, хотя отмечалась некоторая его меланхолия. Моцарт, находившийся в Вене, когда ее посетил Павел, рассказал в письме отцу анекдот: в честь гостя хотели дать на сцене трагедию Шекспира «Гамлет», но актер, который исполнял эту роль, объявил, что считает неуместным играть ее в присутствии русского Гамлета. «Иосиф II подарил за то актеру 50 червонцев»3. Фридрих II. познакомившийся с Павлом в Берлине, куда наследник приехал встретиться с принцессой Вюртембургской, писал о сыне Екатерины: «Он показался гордым, высокомерным и резким, что заставило тех, которые знают Россию, опасаться, чтобы ему не было трудно удержаться на престоле, на котором, будучи призван управлять народом грубым и свирепым, избалованным к тому же мягким управлением нескольких императриц, он может подвергнуться участи, одинаковой с участью его несчастного отца»4. Нельзя отказать прусскому королю в проницательности. В своих поместьях - Каменный остров. Павловское, Гатчина - Павел создает свой двор и свою военную команду из солдат и офицеров караульной службы. Федор Ростопчин, которому Павел очень доверял, писал русскому послу в Лондон Семену Воронцову: «Великий князь находится в Павловске постоянно не в духе, с головой, наполненной призраками, и окруженный людьми, из которых наиболее честный заслуживает быть колесованным без суда». В числе самых необходимых людей в военной команде наследника был 23-летний поручик артиллерии Алексей Аракчеев (1769-1834). Приехав в Гатчину для проведения учебных артиллерийских 3 Шильдер Н.К. Император Павел Первый: Историко-биографический очерк. СПб., 1901. С. 158-159. 4 Чулков Г. Императоры. 2-е изд. М., 1993. С. 37. [221/222] стрельб, Аракчеев так понравился Павлу, что был оставлен в гатчинском гарнизоне. «Во всякое дело, - вспоминал современник, - он вносил строгий метод и порядок, которые он старался поддерживать строгостью, доходившей до тиранства… По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире… глаза у него были впалые, серые и вся физиономия его представляла страшную смесь ума и злости»5. Основная деятельность Аракчеева приходится на царствование Александра I. Тогда он впишет свое имя в русскую историю, обозначив период аракчеевщины. Имя любимца Павла I и Александра I приобрело такую одиозность, что Сталин, критикуя ошибки в советском языкознании, объяснял их «аракчеевским режимом», созданным в этой отрасли науки6. При малом дворе Павла Аракчеев был организатором прусской системы. В 1784 г. князь Потемкин одел русскую армию в новую, удобную форму: солдат остригли в кружок, как можно ниже, вместо долгополых мундиров ввели куртки. Павловская команда была в это же время одета в форму прусской армии. Это было сделано не только в пику Потемкину. Павел, по примеру своего отца Петра III, горячо любил Пруссию. В то время, когда Россия готовилась к войне с Пруссией, Павел писал Фридриху-Вильгельму II: «Неизменная моя привязанность к системе, связывающей меня с прусским королем и… я от всего сердца буду согласовываться с его намерениями»7. Наследник имел собственные взгляды. Он очень интересовался масонством, масонами были его любимцы - князь Александр Куракин и Сергей Плещеев, сопровождавшие Павла в его путешествии по Европе. Нет достоверных сведений о посвящении Павла, о принадлежности его к Братству вольных каменщиков, но имеется множество свидетельств о его популярности среди масонов. Услышанная Павлом в 12-летнем возрасте «История ордена Мальтийских рыцарей», прочитанная Семеном Порошиным, вызвала у него интерес к ордену Иоанна Иерусалимского, сохранившийся до конца жизни. Наследник интересовался не только отвлеченными идеями. В 1788 г., достигнув 34-летнего возраста, Павел, готовясь ехать на войну с турками, составил проект государственного устройства. Он начинался декларацией, совершенно в духе просвещенного абсолютизма: «Предмет каждого общества - блаженство каждого и 5 Записки Н.А. Саблукова. Цареубийство 11 марта 1801 г. СПб., 1907. С. 35. 6 Сталин И.В. Марксизм и вопросы языкознания// Сочинения. Станфорд, 1967. Т. 3 (XVI). С. 145. 7 7 ноября. Анекдоты и факты// Там же. С. 44. [222/223] всех. Общество не может существовать, если воля каждого не будет направлена к общей цели». Проект говорил, что «нет лучшего образа, как самодержавный», объясняя: «ибо он соединяет в себе силу законов и скорость власти одного». Прусская государственная система представляется наследнику русского престола идеалом гармонии. Павел до восшествия на престол высказывался против расширения пределов России, считая, что необходимо прежде всего привести в порядок имеющиеся территории. В частности, он был против разделов Польши. Франц Эпинус, немецкий ученый, знаток магнетизма и электричества, один из учителей Павла, сказал о своем воспитаннике: «Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке. Порвется эта ниточка, машинка завернется, тут конец и уму и рассудку». Профессор Эпинус выехал из Петербурга в 1798 г., успев увидеть коронование своего бывшего ученика и убедиться, что наблюдения, сделанные в детстве императора, оказались верными. В ночь на 7 ноября 1796 г. императрица Екатерина II скончалась и гвардейские полки присягнули законному - впервые за долгие годы - императору Павлу I. Немедленно новый государь развернул бурную деятельность. Мудрые перемены, справедливые кары, заслуженные милости, - записывает свидетель, - возвещались каждый час, каждый момент. 7 ноября был освобожден из Шлиссельбургской крепости Николай Новиков, ссыльным мартинистам было разрешено въезжать в столицы. 19 ноября был освобожден Костюшко, а затем все другие поляки, участвовавшие в восстании против России в 1794 г. Павел посетил князя Игнация Потоцкого и объяснил ему: «Я был всегда против разделов Польши, это был шаг постыдный и неполитический. Но - факт свершился. Разве Австрия и Пруссия согласятся восстановить Польшу? А я не могу отдать свою часть - их усилить, а себя ослабить. Не воевать же с ними? Наше государство вело столько войн, что время передохнуть. Поэтому примиритесь с неизбежным и живите спокойно». Чтобы успокоить свою совесть, Павел подарил Костюшке и Потоцкому по тысяче душ. Когда Костюшко сообщил, что предпочитает деньги, ему были выданы вексели на английский банк - 1 тыс. душ стоила 60 тыс. рублей8. 23 ноября император подписал указ об освобождении из Илимского острога Радищева. Для современников было очевидно: первые действия нового императора диктовались прежде всего желанием переделать то, что было сделано матерью. Это касалось не только освобождения узников 8 Jasienica P. Rzeczpospolita obojga narodow. Warszawa, 1972. S. 575. [223/224] Екатерины. Петр III был убит, не успев короноваться. Павел приказал вынуть из могилы тело отца (уцелели только шляпа, перчатки, ботфорты), возложил корону на череп. Гроб Петра III стоял несколько дней в Зимнем дворце рядом с гробом Екатерины. Был издан указ о ношении только русского платья - французское было запрещено. Вся армия была одета в прусскую форму. Гатчинская команда, насчитывавшая в 1796 г. 128 офицеров и 2399 солдат, стала гвардейским полком. Комендантом Петербурга был назначен Аракчеев, произведенный в генералы. Его обязанность - установить новый порядок. За 1586 дней правления - с 7 ноября 1796 г. по 11 марта 1801 г. - император Павел издал 2179 манифестов, указов, приказов и других законодательных актов. Екатерина издала вдвое больше, но за 34 года9. Пытаясь найти общий знаменатель деятельности Павла I, Василий Ключевский называет императора «первым противодворянским царем», считая «чувство порядка, дисциплины и равенства» руководящим побуждением его деятельности, борьбу с сословными привилегиями - главной задачей10. Равенство - по Павлу I - было равенством рабов. Все сословия в его империи были равны, ибо ни одно не имело никаких привилегий. В числе самых знаменитых высказываний в русской истории объяснение Павла I, данное шведскому посланнику: «В России велик только тот, с кем я говорю и пока я с ним говорю». Павел действительно резко ограничил дворянские привилегии, в частности ввел телесные наказания для дворян, которые были освобождены от них законом Екатерины, ограничил дворянское самоуправление. Одновременно, нанося новый удар по дворянству, приостановил усиление крепостного права, сделав несколько шагов в сторону его ослабления. Дворянам рекомендовалось ограничить барщину тремя днями. Запрещено было продавать дворовых людей и крестьян без земли с молотка (как вещь). Крестьяне были приведены к присяге императору, чего ранее никогда не делалось. Одновременно при вступлении на трон Павел раздал любимцам 100 тыс. душ. Павел вступил на престол, одержимый одной мыслью: исправить все, что натворила его мать. Империя нуждалась, как всегда, в реформах. Любимый внук Екатерины II, будущий император Александр 1, писал своему другу в мае 1795 г.: «В наших делах господствует неимоверный беспорядок; грабят со всех сторон; все части управляются дурно; порядок, кажется, изгнан отовсюду, а империя, 9 Эйдельман Н.Я. Грань веков. Политическая борьба в России. Конец XVIII-начало XIX вв. М., 1982. С. 61. 10 Ключевский В. Курс русской истории. Пб., 1921. Т. 5. С. 154. [224/225] несмотря на то, стремится лишь к расширению своих пределов»11. Александр, напуганный трудностями управления и зная, что бабушка намеревается посадить его на трон, отстранив отца, рассказывал другу, что хочет «отречься от трудного поприща… поселиться с женой на берегах Рейна» и жить счастливо в обществе друзей, изучая природу. Павел I не боялся трудностей. Он немедленно приступил к исправлению дел в империи. Он был беспощаден, если узнавал о злоупотреблениях власти. Для того чтобы все знать, он приказал повесить на воротах дворца специальный ящик, в который каждый мог опустить прошение на имя императора. Было даже разрешено крепостным подавать жалобы на помещиков. Ежедневно в 7 утра он отправлялся собирать письма и читал их. Как заметил один из мемуаристов, страх внушал чиновникам человеколюбие. Император лично составил бюджет и приказал сжечь перед дворцом бумажных денег на 5316655 рублей, желая поднять их курс. Василий Ключевский называет деятельность Павла не столько политической, сколько патологической12. Под влиянием чувств, разумных импульсов, страха, который не покидал Павла I, он молниеносно менял свои решения, издавал взаимоисключающие приказы, впадал в гнев, совершенно теряя голову. Толстая книга анекдотов, составленная в 1901 г., передает атмосферу царствования Павла, когда все было возможно. Юрий Тынянов в рассказе «Подпоручик Киже» использовал два анекдота, которые, по всей вероятности, были фактами. Первый - о том, как ошибка писаря превращает неправильно написанное имя в живого человека. Замеченное императором имя делает молниеносную карьеру. Когда Павел желает познакомиться с офицером, которого он уже произвел в генералы, ему сообщают, что генерал Киже умер. Император грустно прокомментировал: у меня умирают лучшие люди. Второй анекдот рассказывает об ошибочном занесении живого офицера в список умерших. На прошении «умершего» восстановить его в списках император наложил резолюцию: «Бывшему поручику Синюхаеву, выключенному из списка за смертью, отказать по той же причине». Император Павел I мог все: считать несуществующего живым, считать живого несуществующим. Павел I был тираном. Русские самодержавные государи в XVIII в. обладали огромной властью. Но она всегда была ограничена - законами, обычаями, нравами, теми силами, на которые самодержец опирался. Павел I не был ограничен ничем. 11 7 ноября. Анекдоты и факты. С. 54. 12 Ключевский В. Указ. соч. С. 157. [225/226] Современный историк, отыскивая «рациональное зерно» в деятельности сына Екатерины, пишет, что Павел I «стремился к «консервативной утопии»; хотел вернуться к формам и методам Петра I век спустя»13. Современник Павла, Николай Карамзин, считал, что император «хотел быть Иоанном IV». Историк XIX в. называет годы правления Павла I «царствованием ужаса». Идеолог и певец монархического принципа, Карамзин упрекает Павла в том, что он нанес ущерб идее самодержавия: «заставил ненавидеть злоупотребления оного». И сравнивает императора российского с якобинцами, которые своими злоупотреблениями опорочили республиканский принцип14. «Злоупотребления» Павла I трудно сравнить с жестокостями Ивана IV. Капризы сына Петра III задевали узкий круг придворной знати: гвардейских офицеров - на солдат они распространялись гораздо реже. Дворянство переживало сыпавшиеся на него молнии императорского гнева особенно тяжело, ибо успело привыкнуть к привилегиям Екатерининской эпохи. То, что могла себе позволить императрица, вызывало острое недовольство, если Павел хотел повторить то же самое. Екатерина готовилась лишить своего сына престола в пользу внука и, если бы не смерть, не встретила бы возражений. Павел вскоре после вступления на престол специальным актом установил порядок наследования престола, который носил неизвестную в России форму: он представлял собой договор с наследником престола и его супругой. Но поставив на договоре резолюции: «Верно. Павел», император немедленно начал говорить о своих планах возведения на престол юного принца Евгения Вюртембургского, племянника царицы Марии Федоровны. В числе самых неприемлемых действий Павла, вызывавших особое негодование в дворянских кругах, было введение прусской формы и многих прусских обычаев, а также благожелательные жесты по отношению к католической церкви. После запрещения ордена папой иезуиты нашли пристанище в прусской Польше и в России, куда их пригласила Екатерина. Павел считал себя, самодержца, выше соборов и епископов и принял титул Главы церкви, дав себе сам во время коронации причастие. При Екатерине завязались отношения с Мальтийским орденом. Павел идет значительно дальше, он возлагает на себя корону и регалии великого магистра Мальтийского ордена в 1798 г., не считаясь с тем, что рыцари Иоанна Иерусалимского признавали главой церкви папу. Борьба с французской революцией побуждает Павла, 13 Эйдельман Н. Революция сверху в России. М., 1989. С. 77. 14 Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политических и гражданских отношениях. М., 1991. С. 45. [226/227] обуреваемого рыцарскими чувствами, оказывать помощь католикам, которым объявили войну якобинцы. Император одобряет создание католического прихода в Петербурге, иезуитам разрешается открыть семинарию в Вильно. Гавриил Грубер (1740-1805) приехал в Россию вместе с другими иезуитами, когда Екатерина дала им убежище. При Павле он поселяется в Петербурге и становится доверенным лицом императора: только патер Грубер имел право входить к императору без доклада. Утром 11 марта 1801 г. он принес проект объединения церквей в последней редакции, которую Павел должен был утвердить. Занятый другими делами, император отложил свидание с иезуитом. В эту ночь Павел I был убит. Увлечение католицизмом при дворе продолжается при сыне убитого императора Александре I. Но молодой либеральный монарх может себе позволить то, что не разрешалось тирану, антидворянскому царю. Новые рубежи Россия как положением своим, так равно и неистощимой силой, есть и должна быть первая держава в мире. (Федор Ростопчин Павлу I)
Екатерина II оставила сыну империю, собравшую практически все земли, на которые предъявляла исторические претензии, дошедшую до исторических границ. Греческий и индийский проекты свидетельствовали, что Россия не думала задерживаться на достигнутом. Павлу I предстояло продемонстрировать новые возможности российской империи, появившиеся в результате перемен в международной политике. «Достижения XVIII в., - писал в 1992 г. советский историк, - вывели внешнюю политику России на новые рубежи. Перед Российской империей открылись перспективы укрепления влияния в Центральной Европе, утверждения на Ближнем Востоке и развития экспансии в Азии»15. Россия, констатирует историк, заняла место среди претендентов на европейскую гегемонию. 15 Российская дипломатия в портретах. С. 99. [227/228] 1 октября 1800 г. руководитель российской внешней политики граф Ростопчин представил Павлу I проект новой политики. Он начинался утверждением: «Россия как положением своим, так равно и неистощимою силой есть и должна быть первая держава в мире». Федор Ростопчин представил ситуацию в Европе: «Пруссия ласкает нас», т.е. заискивает, желает получить поддержку России, «Австрия ползает перед нами» (она только что была разбита Наполеоном под Маренго. - М.Г.), «Англии тоже необходим мир». Граф Ростопчин констатирует далее: «Бонапарт старается всячески снискать наше благорасположение». На полях возле этой фразы Павел пишет: «И может успеть». Исходя из обрисованной ситуации, руководитель российской внешней политики предложил: заключить союз с Францией, Пруссией и Австрией, установить политику вооруженного нейтралитета против Англии, разделить Турцию, забрать у нее Константинополь, Болгарию, Молдавию и Румынию - для России, а Боснию, Сербию и Валахию отдать Австрии; образовать Греческую республику под протекторатом союзных держав, но при расчете перехода греков под российский скипетр. В этом месте император заметил на полях: «А можно и подвести». Пруссия, - великодушно заключал граф Ростопчин, - пусть берет себе Ганновер, Мюнстер и Падерборн, Франция - Египет. Резолюция Павла I была одобрительной: «Апробуя план Ваш, желаю, чтобы вы приступили к исполнению оного. Дай Бог, чтобы по сему было»16. Павлу оставалось жить менее полугода, но одобренный им план российской внешнеполитической деятельности будет реализовываться наследниками. С одной стороны, план Ростопчина продолжал линию, начатую Екатериной, с другой - намечал новые задачи, определял новые рубежи. Экспансия, выходившая за пределы «естественных границ», требовала аргументов, оправдания. Василий Ключевский пишет, что «новая религиозно-племенная задача… была найдена Россией, так сказать, на дороге нечаянно…» Нечаянное открытие новой внешнеполитической задачи произошло «на дороге» войн с Оттоманской империей. Славянские народы, в большинстве своем православные, порабощенные турками, нуждались в освобождении. Россия взяла на себя эту миссию. В России хорошо знали, что такое - свобода, и остро ощущали ее нехватку в других странах. Поэт петровского времени Карион Истомин разоблачал «вольнохищную Америку… где глупость скверн и грех дает»17. Полвека спустя Екатерина II в 1769 г. обратилась с 16 Русский архив. 1878. Кн. 1. С. 103. 17 Вирши: силлабическая поэзия XVII-XVIII вв./ Изд. П. Берков. Л., 1935. С. 151. [228/229] письмом к «Храбрым корсиканцам, защитникам родины и свободы и, в особенности, генералу Паоли». Российская императрица писала: «Господа! Восставать против угнетения, защищать и спасать родину от несправедливого захвата, сражаться за свободу, вот чему вы учите всю Европу в продолжение многих лет». Екатерина написала письмо корсиканцам собственноручно подписавшись. «Ваши искренние друзья, обитатели северного полюса»18. Русская дипломатия, в случае необходимости поддерживаемая военной силой, выступала во второй половине XVIII в. за права православных в Польше, за свободу шведских феодалов, боровшихся с королем, пытавшимся ограничить их права. Ослабление Оттоманской империи поставило на повестку дня русской дипломатии национальное освобождение славянских и православных народов. Не имело значения, что во время разделов Польши часть славян попала под власть Австрии и Пруссии. Проект Ростопчина также предусматривал передачу славянских земель - Сербии и Боснии - Австрии. Освобождение славян стало важнейшим инструментом русской внешней политики, одной из ее главнейших задач. Истоки этого внешнеполитического направления можно обнаружить в XVI в., обратившись к проекту Юрия Крижанича. Вторая задача была совсем новой: Екатерина II, пораженная и до глубины души возмущенная революцией во Франции, много говорила о необходимости борьбы с ней, но ограничилась раскрытием российских границ для французских эмигрантов - роялистов - и призывами европейских монархий на борьбу с республикой. Павел I приступил к активной реализации второй задачи, которую можно назвать идеологической, отправив войска на борьбу с революционной Францией. Две задачи, две цели - «религиозно-племенная», как выражается Ключевский, имевшая в виду свободу славянских народов, и идеологическая, антиреволюционная и антиреспубликанская - давали российской дипломатии широкие возможности для маневрирования и выбора союзников, необходимых в каждый данный момент. Капризы, тиранство Павла I, пугавшие и возмущавшие петербургскую знать, давшие богатейший материал для анекдотов, страшных и смешных историй, не касались основных задач внешней политики. Историки отмечают ее резкие повороты по мановению руки императора. Но в каждом из этих поворотов была логика, диктуемая имперскими целями. 18 Валишевский К. Роман императрицы// Екатерина Вторая - императрица всероссийская. СПб., 1908. С. 266. [229/230] Георгий Вернадский называет внешнюю политику императора Павла «крупным явлением в истории русской дипломатии». Историк-евразиец, сторонник союза между Россией и мусульманскими странами высоко оценивает попытку «установления влияния России в восточной части Средиземного моря путем не войны с Турцией, а сближения с ней»19. Труднее было хвалить внешнюю политику Павла советскому историку Евгению Тарле: с одной стороны, император способствовал расширению пределов России, что было явлением прогрессивным, поскольку Россия впоследствии стала советской, с другой - Павел был «паладином монархического принципа» и установил «традицию европейского жандарма», роль которого так долго играл после него русский царизм при Александре I и Николае I20. Советский историк находит хитроумный выход: осуждая Павла I за его приверженность монархическому принципу, он восхваляет героизм и военное мастерство фельдмаршала Суворова и адмирала Ушакова, которые во главе русских чудо-богатырей били французов на суше и на море. Россия при Екатерине вела две тяжелые и долгие войны с Турцией. Русские воевали с турками и раньше. Поэтому показался совершенно неожиданным союз с Оттоманской империей, заключенный по инициативе Павла летом 1798 г. Его целью были «совместные действия против зловредных намерений Франции». Прямым толчком к сближению с Турцией был захват французами Мальты, любимого острова российского императора. Капитул ордена эмигрировал в Россию: 30 августа Павел объявил себя гроссмейстером Мальтийского Ордена рыцарей св. Иоанна Иерусалимского и протектором острова. Россия и Турция присоединились к коалиции Англии, Австрии и Неаполитанского королевства. Султан Селим III и его советники, напуганные высадкой Наполеона в Александрии (конец июля 1798 г.), соглашаются пропустить через Босфор русский флот, продолжая держать его закрытым для флотов других государств. Русско-турецкий флот под командованием адмирала Ушакова вошел в Адриатическое море. Французы были изгнаны с Ионических островов, где была основана республика под формальным покровительством Турции, но фактически под верховенством России. В 1799 г. Черногория просила о принятии ее в русское подданство. Георгий Вернадский подводит итог: «Таким образом, политика Павла привела к установлению прочной русской базы на Адриатическом море; теперь мог быть осуществлен и фактический контроль над положением всего православного 19 Вернадский Г. Начертание русской истории. Прага, 1927. С. 211. 20 Тарле Е.В. Сочинения: В 12 т. М., 1959. Т. 12. С. 116-117. [230/231] и славянского населения Балкан»21. Историк-евразиец как бы выводит за скобки тот факт, что союз с Оттоманской империей не позволял России добиваться освобождения славянских народов от турецкого ига. Успехи на море, как бы блистательны они не были, значительно уступали победам, одержанным фельдмаршалом Суворовым. Австрийский император Франц, обращаясь к Павлу с просьбой помочь в борьбе с французами, захватившими Северную Италию, особенно просил, чтобы русскую армию возглавил Суворов, бывший в то время в отставке. В апреле 1799 г. начинается шествие русских солдат по Италии: 10 апреля они берут штурмом крепость Брешиа, 16 апреля вступают в Милан, 27 мая - в Турин. 19 августа Суворов одерживает победу на правом берегу Треббии, 19 августа выигрывает сражение при Нови. 30 сентября (все даты по русскому стилю) русские войска вступили в Рим. Население с восторгом встречало армию-победительницу: «Виват Павле Примо! Виват московито!», - кричали римляне. Так описывал вступление в Рим командир отряда лейтенант Балабин в донесении адмиралу Ушакову22. Северная Италия была очищена от французов, но русские победы начали сильно мешать Австрии и Англии. Начались серьезные нелады между австрийскими генералами и Суворовым. Русский корпус был направлен в Швейцарию, вписал в свой послужной список знаменитый переход через Альпы, но, оставленный союзниками, едва не был разбит. Император сделал Александра Суворова генералиссимусом, но полководец не был доволен: «Я бил французов, но не добил, - писал он, жалуясь на коварство австрийцев. - Париж - мой пункт». В Париж придет следующий русский император. Павел I резко, по своему обыкновению, меняет фронт. Это было вызвано, с одной стороны, раздражением против союзников, обеспокоенных русскими победами в Италии и на Средиземном море, с другой - переменами, происходившими во Франции. Переворот 18 брюмера VIII года Республики (9 ноября 1799 г.), принятие Бонапартом титула первого консула, были для Павла знаком, возвещавшим конец революции. Император комментировал событие чрезвычайно одобрительно: «Во Франции перемена, которой оборота терпеливо и не изнуряя себя ожидать должно… Я проникнут уважением к первому консулу и его военным талантам… Он делает дела, и с ним можно иметь дело»23. Трудно себе представить, чтобы Маргарет Тэтчер, заявившая после первой встречи с Михаилом Горбачевым, что «с 21 Вернадский Г. Указ. соч. С. 212. 22 Цит. по: Тарле Е.В. Указ. соч. С. 207. 23 Цит. по: Эйдельман Н. Грань веков… С. 188. [231/232] ним можно делать дела», цитировала Павла I. Скорее, следует говорить о совпадении. Начинается сближение с Францией. Главного врага Павел видит в Англии. Лорд Уитворд, английский посланник в Петербурге, пишет в марте 1800 г. в Лондон: «Мы должны быть приготовлены ко всему, чтобы ни случилось. Но факт… что император буквально не в своем уме… С тех пор как он вступил на престол, его умопомешательство постепенно усиливалось… Император не руководится в своих поступках никакими определенными правилами или принципами. Все его действия суть последствия каприза или расстроенной фантазии…» Депеша лорда Уитворда была перехвачена и прочитана. Английскому посланнику предписано покинуть Петербург. Захват англичанами Мальты в 1800 г. ускоряет процесс сближения Павла с Бонапартом. Одновременно антианглийские настроения императора принимают реальную форму. В октябре налагается секвестр на все английские торговые суда в российских портах, все английские шкиперы и моряки (1043 человека) подвергаются аресту и отсылаются в губернские и уездные города (по 10 человек). В конце декабря Павел получает письмо от первого консула Франции с предложением заключить союз. Павел немедленно (2 января 1801 г.) отвечает согласием. В доказательство искренности новых профранцузских чувств все французские эмигранты, в том числе будущий Людовик XVIII, высылаются из России. Наращивая темпы подготовки войны с Англией, Павел I приказывает атаману войска Донского «идти и завоевать Индию». 27 февраля 1801 г. казаки отправились в поход. Казаки Платова шли нанести Англии удар там, где его не ожидали. Против английского флота должны были действовать объединенные флоты России, Швеции, Дании и Пруссии, заключившие союз против «коварного Альбиона». Но дни Павла были сочтены. [232/233] Цареубийство Правление в России есть самовластие, ограниченное удавкой. Мадам де Сталь
XVIII век закончился в России 11 марта 1801 г. убийством императора Павла I. В этот же день начался XIX век восхождением на престол законного наследника Александра. Династического кризиса не было - закон о престолонаследии, подписанный покойным государем, сработал. Мадам де Сталь, определившая систему правления в России формулой, которой суждено остаться в истории, была права. Недовольство антидворянской политикой Павла росло с каждым днем. Николай Карамзин отмечает «черту, любопытную для наблюдателя»: в «сие царствование ужаса россияне… говорили и смело!… Какой-то дух искреннего братства господствовал в столицах: общее бедствие сближало сердца, и великодушное остервенение против злоупотреблений власти заглушало голос личной осторожности»24. Почти дословно повторяет наблюдение Карамзина князь Адам Чарторыйский: «Еще в 1797 г. до моего отъезда из Петербурга среди придворной молодежи считалось признаком хорошего тона критиковать и высмеивать действия Павла, составлять на его счет эпиграммы, вообще допускать такие вольности, которые при этом говорились почти во всеуслышание. Это была государственная тайна, которая доверялась всем, даже женщинам и юным щеголям общества, и между тем никто не проговорился, никто эту тайну не выдал»25. Против Павла было общество «в столицах», как выражается Карамзин, «придворная молодежь», по словам Чарторыйского. Наследник Александр становится, «отчасти сознавая это, а отчасти независимо от своей воли, центром притяжения антипавловских сил»26. В кружке «молодых друзей», образовавшемся вокруг Александра, в который входили князь Чарторыйский, граф Николай Новосильцев и граф Павел Строганов, обсуждались различные проекты, имевшие в виду «даровать стране свободы», ввести конституцию. Канцлер Александр Безбородко, в свое время секретарь 24 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 45. 25 Эйдельман Н. Из потаенной истории России. С. 275. 26 Там же. С. 274. [233/234] Екатерины, составил записку «О потребностях империи Российской». В конце 1798-1799 гг. записка нелегально была передана Александру. В ней излагался принцип просвещенного абсолютизма, самодержавного регулярного государства, близкий Екатерине, отвергнутый Павлом. «Малейшее ослабление самодержавия, - говорилось в записке, - повлекло бы за собой отторжение многих провинций, ослабление государства и бесчисленные народные бедствия. Но государь самодержавный, если он одарен качествами, сана его достойными, чувствовать должен, что власть дана ему беспредельная не для того, чтобы управлять делами по прихоти… Изрекши закон свой, он… сам первый его чтит и ему повинуется…»27. Никаких возможностей отстранить от власти «не одаренного достойными его сана качествами» не было. Кроме одной. Алексей Орлов, брат Григория, главного фаворита Екатерины, герой Чесмы, удивлялся в разговоре с влиятельной при дворе Натальей Загряжской, «как такого урода терпят». «А что же с ним делать? - спросила Загряжская. - Не задушить же его?» «А почему же нет, матушка?» - с искренним недоумением ответил Алексей Григорьевич. Недоумение графа Орлова было совершенно искренним: 36 лет назад он задушил Петра III. Разговор Загряжской и Орлова имел место на третьем году царствования Павла I. Мысль о лишении его престола принимала все более конкретные формы. Граф Никита Панин (1770-1837), вице-канцлер, один из руководителей внешней политики, составил тайный проект введения регентства в связи с душевной болезнью императора. Роль регента предназначалась наследнику великому князю Александру. Панин ссылался на два актуальных аналогичных случая: в Англии во время болезни Георга III управление делами неоднократно поручалось принцу Уэльскому, в Дании при больном Христиане VII с 1784 г. регентом был будущий король Фридрих VI. Все, кто знал Павла, были убеждены, что он от престола не откажется. Была мысль получить согласие сената на реализацию плана Панина. «Но большинство сенаторов, - вспоминал граф Пален, - болваны, без души, без воодушевления»28. Оставался единственный путь. Организацию заговора взял в свои руки граф фон дер Пален (1745-1826), уроженец Курляндии, сделавший карьеру в русской армии, человек решительный и беспощадный. Заговор 1801 г., о котором много и подробно рассказали участники и свидетели, может считаться моделью переворота. Захват власти Екатериной II был путчем импровизированным, удача была случайной. Она потребовала личного участия будущей императрицы 27 Там же. С. 279. 28 Брикнер А.Г. Павел I. Париж, 1935. С. 43. [234/235] и безумного поведения Петра III. Захват власти Александром I был организован и тщательно продуман Паленом. В обоих случаях исполнителями были гвардейцы, в обоих случаях преемник был готов. С тем, что Александр личного участия в атаке на дворец не принимал, но дал на него согласие. Свергнуть Павла - теоретически - было труднее, ибо он правил не 6 месяцев, как его отец, а 4 года и гвардейские солдаты, в отличие от офицеров, были ему преданы. Пален рассказал об удивительном разговоре, который он имел с Павлом 7 марта 1801 г. Глава заговора был в этот момент губернатором Петербурга, главой тайной полиции и, назначенный на место Ростопчина, разгневавшего императора, руководил внешней политикой и почтовым ведомством. Явившись к императору, Пален услышал: «Вы были здесь в 1762 г.?». «Да, - ответил он, - но я был только свидетелем, а не участником переворота». «Почему вы об этом вспомнили?» - спросил Пален и услышал в ответ: «Потому, что хотят возобновить 1762 г.». Глава заговора, проявив недюжинное хладнокровие, подтвердил: «Да, государь, это хотят сделать. Я это знаю, я сам принадлежу к заговору… Я держу все нити заговора в своих руках». Пален убедительно объяснил императору, почему никакой опасности нет: «Ваш отец был иностранец; вы русский. Он ненавидел русских, открыто выражал презрение к ним и возбудил против себя народ. Вы же, наоборот, любите русских, уважаете и цените их… Он не был коронован, вы же коронованы. Он преследовал духовенство, вы же почитаете его. Он до крайности раздражил против себя гвардейские полки; вам же эти полки совершенно преданы…». Павел был успокоен, но предупредил петербургского губернатора: «Все это так, но не надо дремать»29. Пален имел план, имел исполнителей - гвардейских офицеров, имел согласие Александра, которого он заверил, что Павел будет пощажен, от него получат лишь согласие на отказ от трона. Имел власть, которая позволила ему не допустить в Петербург Аракчеева, высланного по капризу императора в провинцию, а затем призванного обратно. Не хватало только решительного человека, который мог бы руководить реализацией плана. Пален нашел его в лице графа Леонтия Беннигсена (1745-1826). Уроженец Ганновера, подполковник королевско-ганноверской армии, с 1773 г. на русской службе, в 1794 г. - генерал-майор, начальник штаба армии, отправленной под командованием Валерьяна Зубова завоевывать Персию. Наемник, профессиональный солдат, твердо выполнявший приказы. Наполеон вспомнит его на Святой Елене: «Генерал 29 Из записок графа Ланжерона. Цареубийство 11 марта 1801 г. СПб., 1907. С. 138-139. [235/236] Беннигсен был тем, кто нанес последний удар: он наступил на труп». Наполеон помнил генерала Беннигсена и потому, что граф Леонтий командовал русскими войсками под Фридляндом, где они были разгромлены французами, но за полгода до этого русские под командованием Беннигсена устояли под Эйлау. Нет сведении, подтверждающих впечатление Наполеона. Генерал Беннигсен на труп императора Павла I не наступал. Но он вел ночью И марта заговорщиков в Михайловский дворец, а затем в спальню Павла. Имеется около 40 рассказов о том, что произошло в ночь с 11 на 12 марта. Но все - записанные со слов участников или даже третьими лицами. Имеется только два исключения, записки одного из офицеров, Константина Полторацкого (не полностью опубликованные) и воспоминания Беннигсена. Тем не менее, как был убит император Павел, неясно: имеется несколько версий. Чаще всего говорят, что он был задушен, иногда рассказывают, что Николай Зубов (он был в спальне вместе со своим братом Платоном, последним фаворитом Екатерины), человек громадного роста и необыкновенной, силы ударил Павла в висок золотой табакеркой. «Кто-то из офицеров сказал мне: «С ним покончили». Так рассказал генерал Беннигсен своему другу французскому эмигранту на русской службе генералу Александру Ланжерону. Генерал Пален, по мнению современников, не пошел с заговорщиками, он ждал. Если бы Павел спасся, что могло случиться, губернатор Петербурга пришел бы ему на помощь. Узнав о смерти Павла I, о том, что гвардейцы, выстроенные командирами, участниками заговора, колеблются, а Александр предается отчаянию, Пален является к наследнику, «грубо хватает его за руку и говорит. «Будет ребячиться! Идите царствовать, покажитесь гвардии»30. Заговор удался. Законный наследник вступил на престол. 30 Там же. С. 149. [236/237]
Глава 9
РЕАЛЬНОСТЬ И МЕЧТЫ АЛЕКСАНДРА I
Ни в одном государстве политические слова не находятся в таком противоречии с реальностью, как в России… Михаил Сперанский Открытый всем щедрым соблазнам, поочередно увлекаемый туманным либерализмом и мистическим авторитаризмом, Александр I чувствовал болезнь своего народа и годами мечтал вылечить его. Анатоль Леруа-Болье
Все современники единодушны, известие о смерти Павла I вызвало восторг, ликование. Знаменитейший поэт эпохи Гаврила Державин писал: Умолк рев Норда сиповатый, Закрылся грозный, страшный взгляд… Поэт и министр хорошо знал, что «взгляд» закрылся не сам, его закрыли. Он забыл, что встречал новый, 1797 г., одой, в которой к пророчествовал. Да, мы под Павловым владеньем, Еще светлее процветем… Для Державина, как и для всех, было очевидно: начинается новое царствование, которое не может быть хуже ушедшего. К тому же в манифесте, возвещавшем о восшествии на престол молодого императора, говорилось, что он будет править «по закону и сердцу Екатерины». После Павла екатерининское правление казалось раем. [237/238] Жозеф де Местр, бежавший из Савойи, занятой французской революционной армией, нашедший убежище в России, но не как эмигрант, а как посланник короля Сардинии, ярый враг либерализма и философии просвещения, был не совсем прав, когда язвительно писал: «Взбреди российскому императору на ум сжечь Санкт-Петербург, никто не скажет ему, что деяние это сопряжено с некоторыми неудобствами, что даже в холодном климате нет нужды в столь большом костре; нет, все промолчат, в крайнем случае подданные убьют своего государя (что, как известно, нимало не означает, чтобы они не питали к нему почтения) - но и тут никто не проронит ни слова»1. Павел I, несомненно, мог - по соображениям вполне ясным ему, - сжечь столицу. Но уже имелись люди, которые - скорее всего лишь между собой - выразили бы свое осуждение пожару. А тайно - как это и случилось - подготовили бы его убийство. Единственная, известная в XVIII в. форма ограничения самодержавия, - «удавка», как выразилась Жермен де Сталь, оказывала влияние на деятельность государя. Поэт и философ Алексей Хомяков (1802-1860), один из теоретиков славянофильства, предсказывал после смерти Николая I, что наследник, Александр II, будет царем-реформатором. Ибо, как подсчитал Хомяков, «в России хорошие и дурные правители чередуются через одного: Петр III плохой, Екатерина II хорошая, Павел I плохой, Александр I хороший, Николай I плохой, Александр II будет хорошим»2. Алексей Хомяков был прав, так же, как сто лет спустя был прав французский писатель Ромэн Гари, обнаруживший, что в Советском Союзе лысый лидер всегда сменяется волосатым: после Ленина Сталин, затем Хрущев и так далее - до конца. Александр I, отвечая восторженной мадам де Сталь, считавшей, что лучше иметь такого замечательного императора, чем конституцию, констатировал: «Я не более чем счастливая случайность». С этим можно согласиться, отметив одновременно немалые усилия, сделанные Екатериной II для воспитания своего внука. Прежде всего следует подчеркнуть закономерность: сын Екатерины Павел был отобран у матери сразу же после рождения и воспитан по указаниям бабушки - императрицы Елизаветы; сын Павла Александр был отобран у отца и воспитан бабушкой - Екатериной. В обоих случаях наследникам были даны лучшие учителя. Программу обучения Александра приготовила сама Екатерина: бабушка не только дала конкретные указания воспитателям внука, но 1 Местр Ж., де. О России/ Публ. и пер. В.А. Мильчиной// Родина. 1992. № 6-7. С. 160. 2 Эйдельман Н. «Революция сверху» в России. М., 1989. С. 114. [238/239] изложила также принципы его воспитания. Современный русский историк пишет: «Трудно не признать, что эти принципы были сформулированы проницательным, широким и свободным умом. Воспитание Александра было основано на принципах естественности, разумности, свободы человеческой личности, нормального здорового быта»3. Русскую историю и литературу преподавал наследнику и его младшему (на 2 года) брату Константину один из значительнейших писателей своего времени Михаил Муравьев, географию и естествознание - знаменитый немецкий натуралист и путешественник Петр Паллас. Опасаясь, чтобы наследнику не внушили каких-либо суеверий, Екатерина поручила преподавание Закона Божьего протоиерею Самборскому, много лет прожившему в Англии, женатому на англичанке, брившему бороду и усы, носившему светское платье английского покроя. Короче, ничем не напоминавшему православного священника. Главную роль в умственном воспитании наследника Екатерина поручила швейцарцу Фредерику Лагарпу. Выбор, сделанный лично Екатериной, познакомившейся с Лагарпом, когда он приехал как воспитатель младшего брата одного из ее фаворитов. Даже когда стало точно известно, что швейцарец по своим убеждениям ярый республиканец, императрица оставила его воспитывать внуков. Ей казалось, что именно швейцарец, земляк Руссо, взгляды которого были положены в основу «Азбуки» Екатерины, сможет воспитать ее внуков как просвещенных государей. Лагарп читал с учениками Локка, Гиббона, Руссо, Мабли, говорил о могуществе разума, благе человечества, о договорном начале государства, о справедливости, равенстве, свободе, осуждал деспотизм и рабство. Современный биограф Александра категоричен: «…Через Лагарпа Александр воспринял идеи французского просвещения, перелитые позднее в свободолюбивые лозунги Великой Французской революции, и, думается, эти идеи попали на благодатную почву и оставили долгий след в душе будущего императора»4. Историк XIX в. Василий Ключевский резко критикует воспитание великих князей: произведения передовых умов читались им в возрасте 10-14 лет, т.е. слишком рано; им не давали реальных сведений, а предлагали возвышенные идеи, которые воспринимались детьми как «политические и моральные сказки». Историк упрекает 3 Сахаров А.И. Александр I. (К истории жизни и смерти)// Российские самодержцы, 1801-1917. М., 1994. С. 28. 4 Там же. С. 34. [239/240] воспитателей: «Они учили, как чувствовать и вести себя, но не учили, как мыслить и действовать»5. Споры о роли Лагарпа - положительной или отрицательной, в зависимости от взглядов современников и историков, - это часть споров о характере Александра I, о причинах неожиданных его поворотов. Все признают - Лагарп оказал большое влияние на Александра. Став императором, он немедленно вызывал к себе швейцарского республиканца, некоторое время возглавлявшего Гельветскую федерацию. Но Лагарп воспитывал двух великих князей - брат Александра Константин совершенно не проникся идеями, которые пытался ему внушить воспитатель. Василий Ключевский, лучший из портретистов русских государей, признавал, что по личным качествам Александра следует сравнить только с царем Алексеем: он был «прекрасным цветком, но тепличным, не успевшим или не сумевшим акклиматизироваться на русской почве, - он рос и цвел роскошно, пока стояла ясная погода, а как подули северные бури, как наступило наше русское осеннее ненастье, он завял и опустился»6. Это оценка жестокая и, несомненно, спорная. Образование Александра было обрывочным, нередко случайным. Екатерина следила за основным. Когда генерал Протасов, наблюдавший за повседневным поведением великих князей, заметил, что у 14-летнего Александра стали замечаться «сильные физические желания, как в разговорах, так и по сонным грезам, которые умножаются по мере частых бесед с хорошими женщинами», императрица немедленно поручила придворной даме научить внука «тайнам тех восторгов, кои рождаются от сладострастия». В 16-летнем возрасте занятия с учителями прекратились. Екатерина организовала свадьбу Александра с баденской принцессой Луизой, ставшей великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Ей было 14 лет. Обучение, получаемое великими князьями при дворе бабушки, было только половиной их подготовки к жизни. Другой половиной был двор отца - Гатчина, где детей, а потом юношей учили муштре, солдатскому ремеслу, где издевались над окружением Екатерины, как в окружении императрицы беспощадно высмеивали нравы при дворе Павла, законного наследника. Вступив на престол, Павел I, в числе инструкций, данных Суворову, направленному на войну с французами, приказал, проходя через Швейцарию, захватить Лагарпа и привести в Петербург. Не любил он воспитателя своего сына. 5 Ключевский В. Курс русской истории. Пб., 1921. Т. 5. С. 167. 6 Ключевский В. Там же. С. 172. [240/241] Александр «должен был жить на два ума, иметь две парадные физиономии, кроме третьей, домашней, будничной, должен был держать два прибора манер, понятий и чувств»7. Историки могли, следовательно, делать упор на один «ум», подчеркивая значение Лагарпа, или на другой, настаивая на любви Александра к военным экспедициям, на его дружбе с Аракчеевым. Александр Пушкин, после первого увлечения молодым императором, написал на него несколько необыкновенно злых эпиграмм. Он писал, в частности: «Воспитанный под барабаном…», хотя великолепно знал, что гатчинские барабаны были только частью воспитания Александра. Для Пушкина Александр I был «арлекином и лицедеем», хитрым двуличным правителем. Канцлер Безбородко, получив однажды утром три противоречивых указа Павла I, сказал: «Бедная Россия! Впрочем, ее станет еще на 60 лет»8. Трудно сказать, что точно имел в виду старый дипломат, оказавшись у государственного руля. Но ровно 60 лет спустя было отменено крепостное право и дореформенная Россия ушла в прошлое. Почти все 60 лет (точнее, 55 лет) империей правили два сына Павла: сначала Александр I, затем его брат - Николай I. Царствование Александра I продолжалось четверть века и половину его жизни: вступив на престол 23-летним молодым человеком, он умер 48-летним государем, уставшим от жизни и власти. Первая четверть XIX в. была временем активного участия России в европейских делах: страна готовилась к войнам, вела их, заключала мирные договора, которые давали передышку, необходимую для собирания сил, нужных в следующей войне. Политика резко менялась, враги становились союзниками, а союзники врагами. Эти повороты, зигзаги обозначают границы периодов, на которые можно разделить царствование Александра I. Первый период (1801-1805) - время горячих надежд, планов, реформ. Второй (1805-1807) - годы первых войн с Наполеоном. Третий период - (1808-1812) - союз с Наполеоном, участие в континентальной системе, пагубно отразившейся на русском хозяйстве. В это время происходит возвращение к реформаторской деятельности, отложенной в военные годы. Затем начинается четвертый период - войн с Наполеоном (1812-1815) и перекраивание Европы победителями (1816-1818). Наконец, пятый период (1819-1825) - время отказа от реформ, эпоха реакции и начавшегося революционного движения, которое взорвется в декабре 1825 г. восстанием гвардейских офицеров. 7 Ключевский В. Там же. С. 169. 8 Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия. М., 1973. С. 131. [241/242] Резкость поворотов политики, радикальное изменение взглядов в различные этапы царствования создали Александру I репутацию человека скрытного, хитрого, двуличного, но также слабого, подверженного влиянию близких ему людей. Известно высказывание Наполеона: «Александр умен, приятен, образован, но ему нельзя доверять; он неискренен: это истинный византиец… тонкий, притворный, хитрый». Еще более живописно отозвался о русском императоре шведский посол в Петербурге Лагербильке: «В политике Александр тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, фальшив, как пена морская»9. Совершенно естественно возникает вопрос: почему Александр должен был быть искренним с Наполеоном, доверять ему? Даже в период союза они были противниками, и император французов делал все, чтобы обмануть русского императора. Достоинства и недостатки Александра, человека и государя, обнаруживаются при ответе на вопрос: «Какие государственные цели он преследовал в те или иные периоды своей жизни, в какой среде эти цели он пытался осуществить и какие средства в соответствии с этими целями и средой он использовал?»10. Негласный комитет Дней Александровых прекрасные начала. Александр Пушкин
Русским государям, вступавшим на трон, было очень легко начинать: достаточно было отменить, простить, реабилитировать - исправить сделанное предшественником. Пушкин вспоминал с тоской в 1822 г. прекрасные дни начала царствования Александра. В 1801 г. все были счастливы. 15 марта, через 4 дня после убийства Павла, новый царь простил 156 человек, в том числе Радищева. Последовавшими указами были помилованы другие жертвы свергнутого императора - всего 12 тыс. человек. Принимая во внимание немногочисленность правящего слоя, на который в первую очередь обрушивался гнев Павла I, это цифра очень внушительная. В марте были восстановлены дворянские выборы по губерниям; амнистированы бежавшие за границу; объявлен свободный въезд и 9 Федоров В.А. Александр I// Вопросы истории. 1990. № 1. С. 55-56. 10 Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 43. [242/243] выезд за границу; разрешены частные типографии и ввоз всяких книг из-за границы. 2 апреля восстановлена жалованная грамота дворянству и городам, данная Екатериной. Уничтожена тайная экспедиция - секретная полиция императора. 27 сентября были запрещены пытки и «пристрастные допросы». Само слово «пытка» было запрещено употреблять в делах. В манифестах, указах, частных разговорах Александр I выражает свое горячее желание водворить на место произвола законность. Для подготовки и осуществления необходимых реформ Александр собирает вокруг себя друзей, молодых людей, которые в мае 1801 г. становятся членами особого Негласного комитета. Состав комитета, собиравшегося на тайные заседания до сентября 1804 г., вызывал надежды у сторонников реформ и опасения у противников. Членами комитета Александр назначил четырех представителей нового поколения, воспитанных на самых передовых идеях XVIII в., отлично знавших Западную Европу. Лагарпа, приехавшего в Петербург по приглашению императора, Александр в комитет не назначил, хотя много с ним говорил. Во второй половине XIX в. были опубликованы протоколы заседаний Негласного комитета, все его члены написали воспоминания. Первое столкновение мечтаний и реальности, пережитое Александром I, отлично документировано. Записку о необходимости создать особый Негласный комитет для обсуждения плана преобразований России представил царю граф Павел Строганов (1772-1817), единственный сын самого богатого из екатерининских вельмож, личный друг Александра. В 1790 г., вместе со своим воспитателем, французом-республиканцем, математиком Жильбером Роммом, Павел Строганов оказался в Париже. Вступил в якобинский клуб, стал любовником неистовой революционерки Теруань де Мерикур. Вызванный Екатериной в Петербург и отосланный в деревню, Павел Строганов был вскоре возвращен ко двору. С великим князем Александром его познакомил князь Адам Чарторыйский (1770-1861). Александр, метавшийся между двором Екатерины и гатчинским двором отца, выбрал себе в друзья князя Чарторыйского, находившегося в Петербурге в качестве заложника после разгрома восстания Костюшко. Дружба сохранилась и после того, как наследник стал императором. Близким отношениям не помешали даже слухи об увлечении молодой супруги наследника польским князем. Рассказывали, что когда у великой княгини Елизаветы родилась в мае 1799 г. дочь, ее показали Павлу. Император спросил у статс-дамы Ливен: «Сударыня, возможно ли, чтобы у мужа-блондина и жены-блондинки родился черненький младенец?» Статс-дама совершенно справедливо возразила: «Государь! Бог всемогущ». Адам Чарторыйский был «сослан» послом ко двору [243/244] короля Сардинии, находившегося в изгнании, но остался близок Александру - и был вызван в Петербург после убийства Павла. Третьим членом комитета был назначен двоюродный брат Павла Строганова Николай Новосильцев (1761-1836). Четвертым стал Виктор Кочубей (1768-1834), племянник канцлера Безбородко, воспитанный в Англии, в 24 года занимавший пост посла в Константинополе. Талантливые, образованные друзья императора на первом же заседании Негласного комитета сформулировали задачи и план его работы: узнать действительное положение дел в России; реформировать правительственный механизм и, в заключение, обеспечить существование и независимость государственных учреждений конституцией, дарованной самодержавной властью и соответствующей духу русского народа. Две коренные, неизменные проблемы стояли на повестке дня: самодержавие и крепостное право. Александр понимал необходимость реформ, соглашался с Лагарпом, говорившим, что «закон выше монарха». Дилемма была квадратурой круга: как ограничить самодержавие, не ограничивая власти государя? Державин рассказывает, что, будучи министром, настаивал в разговоре с Александром на каком-то своем предложении: «Ты меня всегда хочешь учить, - государь с гневом сказал. - Я самодержавный государь и так хочу»11. Разговор имел место в самую либеральную эпоху царствования. Не менее трудным был и крестьянский вопрос. При его обсуждении в Негласном комитете были высказаны различные мнения. Чарторыйский высказался против крепостного права, ибо держать людей в рабстве неморально. Новосильцев и Строганов говорили об опасности раздражать дворянство. Единственными мерами для решения крестьянского вопроса было принятие проекта адмирала Мордвинова (долгие годы проведшего в Англии, где, как пишет его биограф, «он проникся духом английской науки и уважением к учреждениям этой страны»12) и проекта графа Румянцева о вольных хлебопашцах. Мордвинов подошел к крестьянскому вопросу с неожиданной стороны. Почитатель Адама Смита и Бентама, он считал, что необходимо создать такой экономический строй, при котором дворянство само признало бы невыгодность подневольного труда крепостных и само отказалось бы от своих прав. Мордвинов предложил дать право владеть недвижимым имуществом купцам, мещанам и казенным крестьянам, лишив таким образом дворянство монополии на владение землей. В результате, по его мнению, 11 Записки Державина. С. 481. 12 См.: Леонтович Б.В. История либерализма в России, 1762-1914: Пер. с нем. Париж, 1980. С. 54. [244/245] возникнут фермы с наемными работниками, которые явятся конкурентами крепостному хозяйству и побудят помещиков согласиться на освобождение крестьян. В 1801 г. этот проект стал законом. В 1803 г. был принят по проекту Румянцева закон о «вольных хлебопашцах». Помещикам было разрешено отпускать крестьян на волю с земельным участком за выкуй. Крестьяне, не записываясь в другое состояние, становились «вольными хлебопашцами». Для заключения сделки было, следовательно, необходимо согласие помещика и наличие денег у крестьянина. На основании этого указа в царствование Александра I освободилось 47153 семьи, а в царствование Николая I - 67149 семей. Закон о «вольных хлебопашцах», как и лишение дворянства монополии на владение землей, свидетельствовали о желании найти решение крестьянского вопроса и одновременно об отсутствии как плана, так и воли к его реализации. Лагарп, которого считали якобинцем и демократом, также не знал, что делать. Он считал главной нуждой России просвещение, без которого ничего сделать нельзя, но признавал одновременно, что в условиях крепостного права просвещение распространяется очень трудно. Выхода из заколдованного круга не находил даже швейцарский республиканец. Вполне довели до конца члены Негласного комитета только одну работу - преобразование центральных органов управления. 8 сентября 1802 г. были учреждены министерства, заменившие прежние коллегии: иностранных дел, военное и морское, и новые министерства - внутренних дел, финансов, народного просвещения, юстиции и коммерции. Новый регламент Сената определял его функции как органа государственного надзора над администрацией и высшей судебной инстанции. Деятельность Негласного комитета вызывала страхи, недовольство, сопротивление. Державин, назначенный министром юстиции, резко критиковал идею министерств, подчеркивая, что проект сочинили «князь Чарторыйский и Кочубей, люди, ни государства, ни дел гражданских основательно не знающие»13. Поэту-министру не нравились не только новые коллеги (Адам Чарторыйский был назначен товарищем министра иностранных дел графа Воронцова, а Виктор Кочубей - министром внутренних дел), но также неподготовленность закона, неопределенность прав и обязанностей министра. Больше всего раздражал Гаврилу Державина «конституционный французский и польский дух», которым было «набито» окружение императора. Автор «Записок» называет полностью имя Чарторыйского, но ограничивается буквами, говоря о других «якобинцах»: 13 Записки Державина. С. 455. [245/246] Н[овосильцев], К[очубей], С[троганов]14. Князь Чарторыйский, ставший при Александре Воронцове, которого считали глубоким стариком (ему исполнился 61 год), практически руководителем внешней политики России, был особенно неприятен Державину, как наиболее влиятельный из «окружавших государя поляков и полек»15. Намек на «полек» был очевиден для современников, знавших, что любовницей императора была Мария Нарышкина, урожденная княжна Четвертинская, полька, следовательно, «красавица и кокетка», как о ней говорили. Мнение Гаврилы Державина о деятельности Негласного комитета и о его членах было общепринятым в высших кругах общества. Не только это мешало работе Комитета. Была причина, которую можно назвать административной. Мечтая о конституции, о правовом государстве, Комитет был органом бесправным, рожденным волей монарха. «Тем временем, - писал Адам Чарторыйский, - настоящее правительство - сенат и министры - продолжало управлять и вести дела по-своему, потому что стоило лишь императору покинуть туалетную комнату, в которой происходили наши собрания, как он снова поддавался влиянию старых министров и не мог осуществить ни одного из тех решений, которые принимались нами в неофициальном комитете»16. Князь Чарторыйский, писавший свои мемуары много лет спустя после своей деятельности в Негласном комитете, возлагает вину за незначительность результатов на императора, на его колебания и уступки «старым министрам». Современный историк согласен с тем, что Александр I не был готов пойти на решающие шаги в области реформ, что он «лишь чувствами воспринимал неодолимость грядущих перемен, но умом, как сын времени и представитель своей среды, он понимал, что их наступление будет означать прежде всего перемену в его собственном положении неограниченного монарха»17. Александр Кизеветтер, автор психологического портрета Александра I, спорит с взглядом о слабости и нерешительности сына Павла. Наоборот, он подчеркивает его решительность и умение настаивать на своей точке зрения. В то же время историк признает, что среди членов Негласного комитета «Александр был наименее расположен к каким-либо решительным шагам по пути политических нововведений». И объясняет это двумя причинами. Первая - сочетание восторженного отношения к прекрасному призраку политической свободы и нежелания реального воплощения этого 14 Там же. С. 463. 15 Там же. С. 470. 16 Мемуары князя Адама Чарторыйского. М., 1912. Т. 1. С. 236. 17 Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 60. [246/247] призрака. «Здесь не было ни неискренности, ни слабоволия; здесь была только холодная любовь к отвлеченной мечте, соединенная с боязнью, что мечта улетучится при попытках реализовать ее»18. Кроме опасений психологического порядка, жил в Александре страх совершенно реальный: его дед и его отец были убиты ближайшим окружением, недовольным их политикой. Колебания, нерешительность, опасения и страхи Александра имели реальные основания. Трезвый Лагарп, некоторое время бывший членом Гельветской директории, что дало ему государственный опыт, вернувшись в Россию по приглашению императора, составил для своего бывшего ученика анализ социальных сил в зависимости от их отношения к реформам. Против - по мнению Лагарпа - будет почти все дворянство, чиновничество, большая часть купечества (мечтают превратиться в дворян, владеть крепостными). Особенно воспротивятся реформам те, кого напугал «французский пример: почти все люди в зрелом возрасте; почти все иностранцы». Лагарп предостерегает от привлечения народа к участию в преобразованиях. Русские «обладают волей, смелостью, добродушием, веселостью», но их держали в рабстве, они не просвещены. Поэтому, хотя «народ желает перемен… он пойдет не туда, куда следует». Силы, на которые царь-реформатор может опереться, невелики: образованное меньшинство дворян (в особенности «молодые офицеры»), некоторая часть буржуа, несколько литераторов. Поэтому швейцарский республиканец не рекомендует ограничивать самодержавие (традиционный авторитет царского имени представляет собой огромную силу) и предлагает как можно энергичнее действовать в области просвещения19. Историки и современники-консерваторы, в первую очередь Карамзин (сочетавший оба качества), упрекали Александра I в излишней склонности к реформам, в слабовольном следовании недобрым советникам. Либеральные историки критиковали Александра I за нерешительность в проведении реформ. Карамзин в «Записке», адресованной монарху, напоминал о «правиле мудрых», знавших, что «всякая новость в государственном порядке есть зло»20. Ключевский говорил об Александре: «прекрасный цветок, но тепличный», «он был убежден, что свобода и благоденствие водворятся 18 Кизеветтер А. Россия// Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. СПб., 1990. Т. 28. С. 132. 19 См.: Эйдельман Н. «Революция сверху» в России. С. 80. 20 Карамзин Н. Записка о древней и новой России в ее политических и гражданских отношениях. М., 1991. С. 56. [247/248] сразу, сами собой, без труда и препятствий, каким-то волшебным «вдруг»21. Во второй половине 80-х годов XX в., в первые годы «перестройки», посеявшей множество иллюзий, советские историки обратились в прошлое в поисках аналогий. Натан Эйдельман наиболее ясно изложил теорию «революции сверху», единственно возможной (не кровавой) в России. Анализируя деятельность Александра I, он пришел к выводу, что «в России «сверху виднее». Неразвитость общественно-политической жизни, многовековая практика самодержавного правления привела к тому, что «на самом верху, среди министров и царей естественно появление людей, которым виднее интересы их класса, сословия, государства в целом». Используя шахматный термин, Натан Эйдельман говорит, что те, кому «виднее», умеют считать «на два хода вперед», в то время как крепостники и большинство бюрократов - исключительно «на один ход»22. Незначительные результаты деятельности Негласного комитета, неумение найти ответ на два главных вопроса - политический и социальный: как ограничить самодержавие, не ограничивая самодержца и как освободить крестьян, не обижая их владельцев, - не означали, что общество оставалось неподвижным. И этим движением оно было, несомненно, обязано инициативам и взглядам Александра I в это время. Внук Екатерины, получивший в наследство империю, расширение которой будет продолжаться при нем, Александр I очень хорошо ощущал имперский характер России. Это выражалось в его интересе к проблеме управления огромной территорией. В молодости Александр проявлял интерес к федерализму, что легко объяснить влиянием Лагарпа. Вступив на престол, он делал попытки завязать отношения с Томасом Джефферсоном, избранным в 1801 г. президентом США. Отражением этого интереса была реформа губернского управления. Губернатор отдавал отчет непосредственно государю, но губернские управления были подчинены не Сенату, как раньше, а министерствам. «Становилась возможной некоторая административная децентрализация, оставлялось больше свободы местной инициативе и автономии; это было необходимо для смазки механизма и сообщения большей гибкости управлению»23. Чувство империи выражалось в ощущении различия между ее отдельными частями. Продолжая политику Екатерины, Александр 21 Ключевский В. Указ. соч. С. 170-171. 22 Эйдельман Н. «Революция сверху» в России. С. 88. 23 Рaeв M. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в Российской империи. Лондон, 1990. С. 146. [248/249] заботится о быстрой колонизации юга России. С 1803 по 1805 г. в Новороссии поселилось более 5 тыс. колонистов (немцев, чехов, южных славян). Новым поселенцам предоставлялись значительные льготы. Одесса, губернатором которой был в это время французский эмигрант герцог Ришелье (памятник Дюку до сих пор украшает город), получила статут порто-франко, т.е. право беспошлинного ввоза и вывоза товаров, и превратилась в крупный торговый порт. Освоение южных плодородных земель идет очень быстро, и Новороссия становится важным источником хлебного экспорта, прежде всего пшеницы. После 1805 г. колонизация южных степей развивается прежде всего за счет русских крестьян: государственные крестьяне из сравнительно густо заселенных губерний (Тульской, Курской) переводятся в Новороссию, массовый вывоз иностранцев прекращается. Делая некоторые шаги в сторону децентрализации, Петербург не хотел отказаться от контроля. Дополнительным примером этой политики может быть американская эпопея. В XVIII в. русские моряки вели торговлю в сравнительно ограниченной зоне Тихого океана: у берегов Охотского моря и Камчатки, доходя до Алеутских островов и северо-американского побережья. Петербург не отзывался на просьбы моряков-торговцев оказать им поддержку. Только в 1799 г. проект Григория Шелехова (1747-1795), наиболее динамичного из русских купцов-мореходов, через 15 лет после его смерти был утвержден императором Павлом I. Была создана контролируемая государством Русско-Американская компания, получившая монопольное право торговли в Тихом океане. Образцом для статута Русско-Американской компании были хартии, данные в XVIII в. голландским, английским и французским компаниям, торговавшим с Индией и другими колониями. Александр I, продолжая дело отца, перевел правление Русско-Американской компании из Иркутска в Петербург. Первые годы правления Александра, время мечтаний и разговоров о реформах, были периодом религиозной терпимости, широта которой становится особенно очевидной при сравнении с политикой Николая I. В числе причин было равнодушие императора к религии, в которой он видел одну из форм просвещения народа, интерес к эзотеризму и мистике. Все члены Негласного комитета были, как считали современники, масонами. В масонстве подозревали, имея серьезные основания, князя Александра Голицина, которого Александр назначил обер-прокурором Синода, руководившего православной церковью. В 1803 г. молодого императора посетил И.В. Бебер, один из виднейших масонов своего времени. «То, что вы мне говорите об этом обществе, - сказал якобы Александр, убежденный собеседником, - меня вынуждает не только оказать ему покровительство, но даже просить о принятии меня в число [249/250] масонов». По существующим разноречивым версиям, Александр I был принят в масонский орден в 1808 г. в Эрфурте, в 1812 г. в Петербурге, в 1813 г. в Париже одновременно с прусским королем Фридрихом Вильгельмом III. Запретительные меры против «раскольников» были прекращены Екатериной II в 1783-1785 гг. При Александре, хотя и с колебаниями, старообрядцы начали получать разрешения на строительство церквей, часовен, на богослужения и кладбища. Историки называют время Александра «золотым веком» русского сектантства. Возникавшие со второй половины XVII в. многочисленные секты, отражавшие интенсивный характер духовных поисков русского народа и напряженность религиозных настроений, преследовались еще активнее, чем старообрядцы. Александр I, вступив на престол, немедленно прекратил их преследование, из тюрем были освобождены все узники-сектанты, вернулись ссыльные. Сектанты - хлысты, скопцы, духоборы, молокане и т.д. - получили возможность переселения из внутренних губерний, где их преследовали местные власти и вражда населения, на окраины: в Таврическую, Астраханскую, Самарскую губернии. Терпимость властей способствовала пробуждению интереса к русскому «духовному христианству», к сектам в столичном высшем обществе. Особое внимание привлекали мистическая секта хлыстов и выделившиеся из них скопцы, учившие, что женская красота «весь свет поедает и к Богу идти не пущает, а поскольку никакие средства не действительны против женщин, остается лишить мужчин возможности грешить». Основатель скопческой секты Кондратий Селиванов после возвращения из ссылки в Сибири (1775- 1796) жил в Петербурге (умер в 1832 г.), где пользовался неизменным вниманием высшего общества и купечества. В 1805 г. Александр I, отъезжая в армию, нанес визит основателю скопчества. Рассказывают, что Кондратий Селиванов предсказал императору поражение под Аустерлицем. Взгляд на религию как инструмент просвещения определял в значительной мере отношение императора к лютеранству и католицизму. «Вот почему, - пишет биограф Александра I, - лютеранские пастыри и католические ксендзы, как люди светски образованные, пользовались в глазах Александра большими правами на уважение, чем наше православное духовенство. Польские ксендзы и остзейские пастыри легко добились тогда таких привилегий, о коих не смели и мечтать русские священники»24. Возродились планы обращения России б католицизм, казалось бы, прерванные убийством Павла I. Одним из активнейших пропагандистов 24 Чулков Г. Императоры. 2-е изд. М., 1993. С. 108. [250/251] католицизма был Жозеф де Местр, считавший, что следует начать с обращения в католичество дюжины аристократок. В этом направлении были достигнуты значительные успехи: духовными дочерями иезуитов были М. Нарышкина (Четвертинская), фаворитка императора, знатные дамы - Бутурлина, Голицина, Толстая, Ростопчина, Шувалова, Гагарина, Куракина. Либеральный воздух эпохи побуждал к мечтам. Алексей Еленский, камергер последнего польского короля, поселившись в Петербурге, стал последователем скопчества и послал в 1804 г. Новосильцеву проект создания корпуса государственных пророков. Они придавались бы всем важнейшим правительственным деятелям и умилоствляли Бога своими молитвами, а также возвещали волю Духа Божьего. Место главного представителя Святого Духа при императоре Еленский предназначал «Богу» скопцов Кондратию Селиванову. Проект остался в бумагах Новосильцева, автор был сослан в монастырь. Александр посетил Селиванова год спустя. Расширение империи за счет территорий, входивших в состав Речи Посполитой, окончательно ликвидированной после третьего раздела, привело к включению в состав России миллионного (в конце XVIII в.) еврейского населения. Возник еврейский вопрос, который не перестанет занимать государственных и политических деятелей, идеологов и публицистов и в конце XX в. Екатерина II, вступив на престол, вынуждена была, как она рассказывает в своих «Записках», немедленно решить вопрос (пришла его очередь в Сенате) о проекте, разрешавшем евреям въезд в Россию. Выяснив, что Елизавета отвергла подобное предложение резолюцией: «Я не желаю выгоды от врагов Иисуса Христа», молодая императрица приказала отложить дело «до другого времени». По мере увеличения имперской территории и еврейского населения вопрос принимает иной характер. Проблема въезда евреев в Россию становится проблемой их жизни в империи. В 1791 г. была введена черта оседлости - территория, вне которой евреи не имели права жительства. В черту оседлости входили Малороссия, Новороссия, Крым и провинции, присоединенные в результате раздела Польши. Но и на этой территории евреи имели право жить только в городах, но не в сельской местности. В 1794 г. Екатерина обложила евреев двойной податью по сравнению с христианами. В 1798 г. сенатор Гаврила Державин был отправлен в Белоруссию, чтобы «исследовать поведение евреев, не изнуряют ли они поселян в пропитании их обманами, и искать средств, чтобы они, без отягощения последних, сами трудом своим пропитывать себя могли»25. Державин, как он рассказывает в мемуарах, собрал сведения 25 Записки Державина. С. 407. [251/252] «от благоразумнейших обывателей, от езуитской академии в Плоцке, всех присутственных мест, дворянства и купечества и самих казаков, относительно образа жизни жидов…» Сенатор Державин представил свое «мнение о евреях» Павлу I, но император оставил его без внимания. Записка Державина «пришла в движение» при Александре I. Был создан комитет. Состав его свидетельствовал о значении, которое придавалось вопросу. Членами комитета были граф Чарторыжский, граф Потоцкий, граф Валериан Зубов и Гаврила Державин26. Первым решением комитета было приглашение представителей еврейского населения для того, чтобы выслушать их мнение о выводах, сделанных Державиным. В 1804 г. было выработано «положение о евреях». Черта оседлости была сохранена, но ее территория расширена, включив Астраханскую и Кавказскую губернии. В пределах черты оседлости евреи должны были пользоваться «покровительством законов наравне со всеми другими русскими подданными». Сохранялось запрещение проживать в сельских местностях и строжайше запрещалось торговать вином. На первом месте в положении 1804 г. стоят статьи, поощряющие просвещение. Детям евреев предоставлялось право обучения во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах. Одновременно разрешалось для желающих создание еврейских «особенных школ». Положение 1804 г. было первым актом, регулировавшим положение евреев Российской империи. Его либеральность, терпимость - знак времени - становятся очевидными при сравнении с последующим законодательством, которое непрерывно ужесточалось. Новая карта Европы Если мы хотим двигаться вперед, мы должны иметь цель, которой еще не достигли. Но для того, чтобы постоянно прогрессировать, мы должны быть в состоянии поставить себе цель, которую никогда нельзя достигнуть. Адам Чарторыйский
В сентябре 1802 г., подписав указ о создании министерств, Александр назначил Адама Чарторыйского заместителем (товарищем) министра иностранных дел. Номинальным министром 26 Там же. С. 474. [252/253] был канцлер граф Александр Воронцов, человек немолодой и больной, целиком полагавшийся на своего заместителя. В январе 1804 г. князь Чарторыйский получил пост министра иностранных дел. Назначение свидетельствовало о доверии, которое питал император к другу юности, о широте взглядов Александра, хорошо знавшего, что он идет против общего мнения, спокойно принимавшего во главе русской внешней политики немцев, но не желавшего видеть на этом посту поляка. Жозеф де Местр писал сардинскому королю: «Чарторыйский надменен и молчалив… Я сомневаюсь, чтобы поляк, который сам мечтал о королевской короне, мог стать хорошим русским». Наполеон предупреждал маркграфа Баденского, отца императрицы Елизаветы, что Александр «окружен поляками, его министр и любовницы принадлежат к этой нации…». Наполеон имел основания быть недовольным Чарторыйским, который, приехав в Петербург, остро критиковал ратификацию мирного договора с Францией, подписанного Павлом. По мнению будущего министра иностранных дел, договор лишил Александра возможности активного участия в определении будущего Европы. В первые месяцы после вступления на престол Александр мечтал не вмешиваться в европейские дела и заниматься внутренними проблемами. Адам Чарторыйский пишет в своих мемуарах: «Император с одинаковым отвращением говорил о войнах Екатерины и деспотическом безумии Павла». Польский князь и русский подданный Чарторыйский считал, что изоляция России ведет к потере ею всякого значения в Европе, к унижению и не вызовет поддержки со стороны общественного мнения. В 1803 г., уже руководя фактически внешней политикой империи, Адам Чарторыйский представил императору обширный меморандум, озаглавленный «Политическая система, которую следует принять России». Это была внешнеполитическая программа, предлагавшая России активное участие в европейских, что означало в то время - мировых, делах. Документ этот никогда не был опубликован, но сохранился в архивах Чарторыйского, где был обнаружен польским историком М. Кукелем27. Меморандум представляет значительный интерес по многим причинам. Верный ученик «века Просвещения», автор программы ставит в качестве цели достижение прочного мира в Европе. Для этого необходимы три условия: прогресс цивилизации у остальных народов, перекройка границ, учитывая национальность и естественные барьеры, установление либеральных учреждений и представительной власти. Адам Чарторыйский писал о «вечном мире» и «обществе государств» после аббата 27 См.: Kukiel M. Czartoryski and European Unity, 1770-1861. Princeton University Press, 1995. [253/254] де Сент-Пьер, Руссо, после Канта. Но он первым говорил о значении национального вопроса, о политическом либерализме. За общими теоретическими рассуждениями следовали оценка места России в Европе, основные линии ее внешней политики, анализ международного положения в начале XIX в. с учетом позиции по отношению к российской империи основных государств континента. Россия, - писал Адам Чарторыйский, - является по своему характеру агрессивной державой. Ее будущее должно быть основано на освоении имеющейся гигантской территории, а не на дальнейших захватах. Но изоляция была бы проявлением слабости. Положение и сила России диктует ей необходимость активной внешней политики. Автор программы учитывает традиционные тенденции российской политики. Поэтому, отрицая необходимость дальнейших территориальных захватов, он намечает конкретные меры по освобождению славянских народов Балканского полуострова, протектором которых должна быть Россия. Трезвой и проницательной была оценка возможных противников и союзников России. Единственную реальную опасность для России Чарторыйский видел в Англии. Одновременно она является бесценным, хотя и слишком исключительным, торговым партнером, а также потенциальным союзником, ибо ее беспокоят вопросы мира и безопасности в Европе; кроме того она является последним оплотом либерализма, после того, как он был ликвидирован на континенте. Меморандум предлагал создать - для противодействия Англии - сильный флот и вступить в союз с второстепенными морскими державами. Чарторыйский особенно подчеркивал значение Америки. Если Россия и Англия договорятся между собой, утверждал меморандум, их политика станет законом для всего континента. Поэтому в основу новой внешнеполитической программы России Чарторыйский ставил союз с Англией. Между Россией и Францией, говорилось в меморандуме, нет столкновения интересов. В XVIII в. враждебность французской политики определялась стремлением Парижа поддержать традиционных союзников - Швецию, Турцию, Польшу, которым угрожала Россия. Наполеон раздвинул границы Франции до их естественных пределов, и европейские державы, объединившись, могут помешать дальнейшим завоеваниям. Революционным французским идеям Чарторыйский предлагал противопоставить пропаганду либерализма и воздействие на французское общественное мнение, возбуждая его против тирана - Наполеона. Естественно, ибо Адам Чарторыйский никогда не скрывал своего польского патриотизма, заметное место в меморандуме занимает «польский вопрос». Разделы Польши сделали Австрию и Пруссию соседями России. Чарторыйский предупреждает о потенциальной [254/255] опасности этого соседства и намекает на возможность в будущем нападения немецких государств на Россию. Объединенная возрожденная Польша обеспечит безопасность России, которой угрожают немцы на Буге. Меморандум предлагал обеспечить польскую корону для брата Александра, великого князя Константина, и говорил о возможности унии между двумя славянскими государствами, что дало бы России контроль над Данцигом и продвинуло границы до Карпат. Автор меморандума рассматривал Оттоманскую империю как I умирающий организм. Отсюда вытекала задача помешать какой-либо европейской державе овладеть наследием покойницы, прежде всего проливами. Цель России в этой ситуации состояла в создании греческого государства и обеспечении протектората над балканскими народами. В будущем рассматривалась возможность объединения славян, входивших в состав Турции и в состав Австрии, в самостоятельное государство - большую Хорватию. На Апеннинском полуострове Адам Чарторыйский видел возможность возникновения союза итальянских княжеств, а на севере - возникновение независимого государства, состоящего из Итальянской республики, Пьемонта и Венеции. Наконец, меморандум предлагал создать конфедерацию (по примеру Швейцарии) или федерацию (по примеру США) независимых от Австрии и Пруссии немецких государств - Западную Германию. Внешнеполитическая программа, изложенная князем Чарторыйским, была с энтузиазмом одобрена как Негласным комитетом, так и императором. Недвусмысленным подтверждением этого было назначение Адама Чарторыйского министром иностранных дел, а также «Секретные инструкции», подписанные Александром, врученные в сентябре 1804 г. Николаю Новосильцеву, отправленному со специальной миссией в Лондон. Даже самая мудрая внешнеполитическая программа не может учесть всех обстоятельств, всех данных, как стали выражаться в компьютерный век, способствующих или мешающих ее реализации. В числе множества других факторов - политических, экономических, религиозных, влиявших на русскую внешнюю политику в начале XIX в. (и затем в течение ста лет) был фактор немецкий. Он не был решающим, но очень значительным. Принцесса Ангальт-Цербстская, будущая императрица Екатерина II, была бабкой Александра I. Его матерью была принцесса Гессен-Дармштадская, женой - маркграфиня Баденская. У Александра было пять сестер. Их мужья были: эрц-герцог австрийский, нидерландский король, принцы Мекленбург-Шверинский, Саксен-Веймарский, Ольденбургский. Родственные связи не мешали войнам, но значительно расширяли зону интересов. Родственные отношения с немецкими [255/256] княжествами и Габсбургами сделали неизбежным столкновение русских и французских интересов на линии Рейна. Продвижение Наполеона в Германию, дававшее ему власть на континенте, было направлено против родственников российского императора. Было много причин войн Александра с Наполеоном. Но знаменательно, что первый тур вооруженного конфликта начался после ареста на территории Бадена, во владениях отца русской императрицы, французскими гренадерами герцога Энгиенского. Прелюдией к войне 1812 г. был захват Наполеоном владений герцога Ольденбургского, другого родственника императора, и лишение его престола. В 1802 г. Александр, не предупредив о своих планах Негласный комитет, отправился в Мемель, где встретился с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом III и его супругой Луизой, влюбившейся в русского царя. Четыре года спустя Адам Чарторыйский писал Александру: «Ваше императорское величество рассматривало с того времени (со времени встречи в Мемеле. - М.Г.) Пруссию не как политическое государство, но как дорогую особу, по отношению к которой вы приняли некоторые обязательства»28. Вступив на трон, Александр унаследовал мирное соглашение с Францией, подготовленное дипломатами Павла I, и подписал его в марте 1801 г. Профранцузская ориентация, которую представляли канцлер Николай Румянцев, вице-канцлер Александр Куракин, адмирал Николай Мордвинов, защищала политику «свободы рук», отказа от политических союзов в Англией, Францией, Австрией и Пруссией, расширения торговых отношений со всеми странами. Сторонники союза с Англией, объединенные вокруг многолетнего посла России в Лондоне графа Семена Воронцова, настаивали на необходимости войны с наполеоновской Францией. Вдовствующая императрица Мария Федоровна была центром сторонников союза с Пруссией. Агрессивная политика Наполеона, нарушившая стабильность европейской политики, открыла широчайшие возможности перекройки политической карты континента, а затем, как планировал Бонапарт, всего мира. Особенность положения России в начале XIX в. заключалась в том, что она имела «свободу рук» - в смысле свободы выбора. Уже Павел, организатор двух коалиций против Франции, выбрал затем союз с ней. На карте Европы, начертанной в меморандуме Чарторыйского, решающую роль играли три державы: Англия, Франция и Россия. Сама возможность повлиять на судьбу Европы, а следовательно, мира, не говоря уже о материальных 28 Письмо Александру от 15 апреля 1806 г. См.: Kukiel M. Op. cit. P. 29. [256/257] выгодах (территориальных, экономических), не могла не побуждать Россию к активной политике. «Секретная инструкция», с которой Новосильцев выехал в Лондон в сентябре 1804 г., не оставляла сомнений: две державы - Россия и Англия - решают судьбу континента, устанавливают границы, определяют характер государственных учреждений в освобожденных от тирана Бонапарта странах. Инструкция, подготовленная Чарторыйским, упоминала о Вестфальском мире, подписанном после 30-летней войны германским императором, Францией и Швецией. На полтора столетия Вестфальский мир определил европейские границы. Французская революция и появление Наполеона создали необходимость перекройки карты Европы. Эту задачу, объяснял Новосильцев в Лондоне, должны взять на себя Россия и Англия. Русско-английские отношения, очень тесные, начиная с Ивана Грозного (хотя и прерываемые временными конфликтами), имели сторонников в придворных кругах, но имели гораздо больше противников. Политика «коварного Альбиона» всегда вызывала сомнения в искренности намерений, рождала подозрения о желании обмануть, получить выгоду только для себя. Родилась даже поговорка: англичанка всегда гадит. Михаил Покровский, первый русский историк-марксист, пишет о тревожной атмосфере Петербурга после убийства Павла I: «О возможности переворота открыто говорили в это время в петербургском обществе, а за границей даже писали и печатали. И постоянно около центра предполагаемого заговора мы находим спокойную самоуверенную фигуру английского дипломата»29. Для Покровского нет никакого сомнения. Поскольку от «союза с Англией зависело будущее русского капитализма», русские капиталисты искали союза с Англией, которая стремилась всегда использовать Россию в собственных целях. Современный американский историк еще более категоричен: «Когда Петр III и Павел предприняли шаги, которые неминуемо вели к войне, а следовательно к разрыву экспортной торговли, приносившей огромные выгоды, оба государя были свергнуты, а их решения очень быстро отменены»30. Экономические интересы, несомненно, могли оказывать влияние на политику, но в то время только косвенное и слабое. Александр Солженицын, сжато изложивший 300-летнюю историю царствования Романовых, задает, когда пишет об Александре I, вопрос: «Зачем надо 29 Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. Лондон, 1991. 30 Jones R.E. The Nobility and Russian foreign Policy// Cahiers du Monde Russe et Sovietique. 1993. T. 34. [257/258] было нам вмешиваться в европейские дела?»31. Можно искать ответы в политических и экономических причинах, но важнейшей, на мой взгляд, была причина психологическая: Александр I знал, что он держит в своих руках великую империю, которая может, а поэтому должна решать судьбу Европы и мира. Переговоры Николая Новосильцева в Лондоне шли в двух планах: велись разговоры о создании специального органа, который следил бы за сохранение мира в Европе, одновременно велись конкретные переговоры о новых границах для старых и вновь образуемых (после победы над Наполеоном) стран. Посланник Александра I давал, кроме того, политические советы своему собеседнику английскому премьер-министру Уильяму Питту Младшему. Новосильцев рекомендовал Питту, представлявшему партию вигов (либералов), включить в правительство консерваторов (тори). Демократия еще не пришла в Россию, но как она должна действовать, там уже знали. Споры о деталях (границы итальянских княжеств, отказ англичан передать русским протекторат над Мальтой, размеры субсидий) закончились подписанием и ратификацией соглашения в конце июля 1805 г. Через десять дней к нему присоединилась Австрия. Считая две войны против Франции, которые вел Павел I, новый антинаполеоновский союз был назван III коалицией. В числе обид, накопившихся у Александра «против корсиканского тирана», были личные. Герцог Энгиенский был захвачен, как сказано выше, на территории Бадена, естественным покровителем которого считал себя Александр, супруг принцессы Баденской. Еще более оскорбительным был ответ Талейрана на русскую ноту протеста: если бы Александр знал, что убийцы его отца находятся в нескольких километрах от русской границы, разве он не поступил бы так же, как Наполеон с герцогом Энгиенским? Александр никогда не забыл этого публичного обвинения в участии в убийстве Павла. Очень обидным было коронование в мае 1804 г. Наполеона императором. Началась война, главной задачей которой, как пишет с неожиданной откровенностью советский историк в 1992 г., «было установление русско-английского господства в Европе»32. Русские войска двинулись к Дунаю, Висле и Одеру. Адмирал Сенявин был отправлен в Средиземное море для защиты Ионических островов: базой русской эскадры был назначен остров Корфу. Австрийские 31 Солженицын А. «Русский вопрос» к концу XIX в. Новый мир. 1994. № 7. С. 146. 32 Кузнецова Г.А. Дипломатический дебют Александра I. Тильзитский мир// Российская дипломатия в портретах. С. 105. [258/259] войска должны были соединиться с русскими армиями на территории Германии и «освободить» Италию. Предполагались также действия английского и шведского экспедиционных корпусов. Проблемой являлась Пруссия. Для встречи с Наполеоном необходимо было пройти через прусскую территорию. В коалицию она не вступила, ибо рассчитывала получить согласие Франции на захват Ганновера и шведской Померании. Русским армиям пройти через свою территорию Пруссия запретила, согласившись только после того, как маршал Бернадот провел свой корпус через земли прусского короля, никого не спрашивая. Благодарный Александр поспешил в Потсдам, где подписал договор с Пруссией, дававший ей право посредничать между членами III коалиции и Францией. В секретной статье Александр соглашался поддержать приобретение Ганновера, что было грубым нарушением договора с Англией. Из Потсдама император отправился в армию, что означало практическое отстранение от командования генерала Кутузова. К тому времени, когда Александр прибыл в Ольмюц, где стояла армия, австрийские войска под командованием генерала Мака были наголову разбиты в Баварии и капитулировали. Наполеон занял Вену. Австрия потеряла всякий интерес к войне, ибо могла выбирать только между зависимостью от Александра или Наполеона. Присутствие императора в армии в качестве верховного главнокомандующего никогда не приносило военного счастья. Петр I потерпел тяжкое поражение на Пруте. Александр проиграл битву под Аустерлицем. Тяжелейшим ударом по Российской империи было решение взять на себя верховное командование, принятое Николаем II в 1916 г. К решительному сражению толкали Александра австрийские союзники и пропрусские советники, отговаривал генерал Кутузов. Сторонники сражения ждали от него развязки войны. Аустерлиц стал концом III коалиции. Но вопрос о гегемонии в Европе не был решен. Подписание мира с Францией оказалось временным соглашением. Хорошо отражает зыбкость ситуации судьба эскадры Сенявина. Пока русские корабли дошли до Корфу, началась и кончилась война III коалиции с Наполеоном. После Аустерлица адмирал Сенявин получил приказ вернуться с кораблями в Черное море. Адмирал пренебрег приказом и, установив связь с Петром Негошем, главой церкви и одновременно правителем черногорцев, захватил важный торговый порт на далматинском побережье Боко-ди-Катаро. Требования австрийцев, согласованные с Петербургом, передать им город и окружающую территорию, которую затем они должны были отдать французам, Сенявин категорически отвергал. «На что надеялся Сенявин, - спрашивает его биограф, - совершая свои с формальной, служебной точки зрения неслыханные, поистине рискованные поступки?..» И не находит [259/260] ответа. Но заключает: «Спасло его от почти неминуемого военного суда, от ответственности за эти действия не чудо, а очередное крутое изменение дипломатической позиции Российской империи в конце лета 1806 г.»33. После разгрома III коалиции Пруссия окончательно перешла на сторону Франции, получив, наконец, Ганновер. Война между Россией и Францией стала невозможной - между двумя противниками лежала прусская территория. Но, выбрав союз с Францией, Пруссия тем самым выбрала войну с Англией. Английские крейсеры захватили более 400 прусских кораблей, все гавани Пруссии были блокированы. К Англии присоединилась старая противница Берлина - Швеция. У Пруссии больше не было моря: торговля стала задыхаться. Сторонники войны с Францией набирали силу при дворе, приобретя могущественнейшую сторонницу в лице королевы Луизы, имевшей большое влияние на Александра. Внезапно Пруссия, которую еще в январе 1806 г. царь уговаривал заключить с Россией оборонительный союз, кинулась в войну с Наполеоном, твердо убежденная, что имеет лучшую в мире армию. Родилась IV коалиция, в которой не участвовала ни Англия, не прощавшая пруссакам захвата Ганновера, ни разбитая Австрия, ни Швеция, союзница Англии. Против новой войны с Францией был министр иностранных дел Чарторыйский, уволенный в отставку в июле 1806 г., и два других члена Негласного комитета - Новосильцев и Строганов. Новым министром иностранных дел стал барон Андрей (Готхард) Будберг, а с амвонов всех церквей был предан анафеме «враг рода человеческого», «гонитель православной веры» Наполеон. В апреле 1806 г. князь Чарторыйский, понимая, что Александр недоволен его критическими советами, написал императору письмо, в котором подводил итоги трехлетней деятельности во главе русской дипломатии. В частности, он анализировал причины успехов Наполеона. «В Европе есть только один государь, который знает цену времени: это Бонапарт и это дает ему постоянный успех… Бонапарт победил Австрию, Пруссию и Россию, ибо знал, как использовать настоящее время, не раздумывая о дальнейшем развитии событий. Это удваивает и утраивает его армию…» Не проходит и нескольких месяцев, как подтверждается точность анализа. Наполеон громит прусскую армию под Иеной и Ауэрштадтом. В конце сентября началась война, в конце октября против французской армии стояли только русские войска. Остатки разбитой прусской армии были только символом коалиции. 33 Тарле Е. Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805- 1807)// Сочинения: В 12 т. М., 1959. Т. 10. С. 284. [260/261] Зимой 1806-1807 г. противники сталкиваются в сражениях, которые принадлежат к числу самых кровавых битв эпохи наполеоновских войн. Под Прейссиш-Эйлау русская армия потеряла 26 тыс. человек - больше только под Бородино. Французские потери в этой битве были еще значительнее: 45 тыс. человек. Кровавые, но не дававшие решительной победы ни одной из сторон битвы позволяли Александру верить в возможность успешной войны с Францией. Однако французы, преодолевавшие зимой и весной традиционные климатические особенности восточной Европы - морозы и грязь, с началом лета вернули себе присущую им мобильность. В битве под Фридляндом русская армия была разбита. В зимних сражениях главное место принадлежало холодному оружию. Русские солдаты, все еще придерживавшиеся суворовской тактики - пуля - дура, а штык - молодец, - не уступали наполеоновской армии, когда нужно было действовать штыком или саблей. Под Фридляндом французская артиллерия решила исход сражения. Накануне боя великий князь Константин, брат Александра, резко настаивал на необходимости прекратить войну и заключить мир с Францией. Того же мнения были Чарторыйский, Новосильцев, вице-канцлер Куракин. Император категорически отверг предложение начать переговоры с Наполеоном. Фридляндское поражение - тяжелые потери, бегство в беспорядке армии, остановившейся только возле Тильзита, бегство прусского короля, укрывшегося в Мемеле, - убедило, наконец, Александра, что и на этот раз выиграть войну с Наполеоном не удастся. К тому же появились серьезные финансовые трудности. Английское правительство, у которого Александр в начале 1807 г. попросил гарантировать заключаемый в Лондоне заем в 6 миллионов фунтов (деликатная форма субсидии), отказалось это сделать. Англия имела к России претензии за поддержку ганноверских притязаний Пруссии, но, что было еще важнее, пришла к выводу о необходимости изменить стратегию борьбы с Францией. Поддержка союзников на континенте, постоянно терпевших поражение, успеха не приносила. «Владычица морей» ответила на блокаду британских островов Наполеоном блокадой наполеоновской Европы. События развивались стремительно: Александр узнает о поражении 3 июня из донесения командующего армией генерала Беннигсена. 4 июня император посылает к Беннигсену князя Лобанова-Ростовского с указанием «отправить его к Буонапарте». 10 июня Наполеон утверждает текст перемирия и заявляет посланцу царя о своем желании встретиться с Александром. 13 июня состоялась первая встреча двух императоров на плоту, который был построен на реке Неман. На следующий день состоялась вторая встреча, а [261/262] затем почти ежедневно Александр и Наполеон встречались до 25 июня в Тильзите. Не прошло и месяца после битвы под Фридляндом, как между Россией и Францией был не только подписан мир, но и заключен союз. Российская внешняя политика еще раз сделала поворот на 180 градусов. Как современники, так и потомки оценивали Тильзитский мир по-разному. Михаил Покровский назвал его «венцом дипломатического искусства Наполеона и Талейрана», которые «нанесли России тяжелый удар, наполовину уничтоживший результат нашей политики XVIII в…»34. Александр Солженицын, считая, что «Александр кинулся в дружбу с Наполеоном», ибо обиделся на Англию «за ее безучастность», пишет, что «нельзя не признать этот шаг (Тильзитский мир. - М.Г.) наивыгоднейшим в то время для России». С точки зрения автора «Архипелага ГУЛАГ», считающего имперские завоевания России вредными для народа, послетильзитские «нейтрально-благоприятственные отношения» с Францией были чрезвычайно выгодны для России, ибо позволяли ей «остаться в стороне от европейской свалки и укрепляться и здороветь внутренне»35. 25 июня 1807 г. в Тильзите были подписаны два документа: договор о мире и дружбе и договор о наступательном и оборонительном союзе. Первый был вскоре опубликован (за исключением секретных статей), второй стороны обязались хранить в строжайшей тайне (она вскоре была нарушена Францией, где появились фальшивые тексты союзного договора). У критиков мирного договора имеется достаточно аргументов. Россия официально признавала вчерашнего «врага рода человеческого» императором французов и все территориальные и политические изменения в Западной Европе - результат наполеоновских войн. Но Россия не только не понесла территориальных потерь, но увеличилась за счет Белостокской области, отнятой у вчерашнего союзника - Пруссии. Талейран объяснил Александру, что, если тот не возьмет Белостока, его отдадут Варшавскому герцогству, которое было выкроено из польских земель. Согласие на создание зародыша, казалось бы, вычеркнутой из истории Польши было уступкой России. Александр согласился также на передачу Франции Ионических островов. Это означало, пишет Георгий Вернадский, «полное крушение русских планов на Средиземном море»36. В то же время договаривающиеся стороны согласились разделить Европу на сферы влияния: Западная Европа 34 Покровский М.Н. Указ. соч. С. 22. 35 Солженицын А. Указ. соч. С. 147. 36 Вернадский Г. Начертание русской истории. Прага, 1927. С. 212. [262/263] признавалась «сферой» Франции, а восточная - «сферой» России. Александр добился сохранения самостоятельности Пруссии. «Оценивая мирный договор в целом, - пишет современный русский историк, - можно без большого преувеличения сказать, что по нему побежденная Россия получала ничуть не меньше преимуществ, чем победительница Франция»37. Это утверждение спорно, но в нем отмечено главное - мирный договор подписали: Россия, проигравшая две войны, и Франция, выигравшая обе. Ценой мирного договора был договор о наступательном и оборонительном союзе. Несмотря на туманность многих формулировок, на отсутствие прямого указания на Англию как врага, союзный договор зафиксировал согласие Александра поддержать Францию в ее войне с Англией. В случае отказа Англии согласиться на мир с Францией Александр брал на себя посредничество: Россия с 1 декабря 1807 г. примыкала к континентальной блокаде. Александр I был доволен тильзитским соглашением. 17 июня 1807 г. он писал из Тильзита своему интимному другу, сестре Екатерине: «Бог нас спас! Вместо жертв мы выходим из борьбы даже с некоторым блеском». 18 июня вице-канцлер Куракин в письме вдовствующей императрице Марии Федоровне передавал слова Александра по поводу достигнутых соглашений: «Россия выходит из этой войны с неожиданной славой и счастием. Государство, с которым она боролась, ищет ее расположения в то время, когда на его стороне было решительное превосходство сил». Главные советники первых лет царствования были против союза с Францией. Друг сердца императора госпожа Нарышкина также была в антифранцузской партии, несмотря на то, что Наполеон лично выбирал для нее платья, которые посылались из Парижа. Но Александр настоял на своем. Подсчет реальных невыгод и выгод тильзитских соглашений необходимо дополнить тем, что казалось Александру значительно более важным. Мир был необходим, чтобы страна могла прийти в себя после неудачных войн. А согласие Наполеона на его заключение подтверждало мощь России, ее положение в Европе. В Лондоне Новосильцев, следуя инструкциям Александра, выработал соглашение о разделе Европы: Россия и Англия побеждают Наполеона и кроят карту континента, как им хочется. Тильзит подтвердил правильность уравнения, с тем только, что один из знаков переменил значение. Теперь Россия и Франция договорились о разгроме Англии и разделе - по своему вкусу - Европы. Наполеон в кратчайший срок разбил три континентальные 37 Кузнецова Г.А. Указ. соч. С. 117. [263/264] державы: Австрию, Пруссию, Россию. Но пришел к выводу, что окончательная победа невозможна без России. Переговоры на плоту начались, как передают мемуаристы, вопросом Наполеона: «Из-за чего же мы воюем?». Александр, как гласит легенда, ответил: «Я ненавижу англичан не менее вашего…». За пять лет до тильзитской встречи Наполеон сказал за обедом князю Николаю Волконскому: «Передайте вашему государю, что я его друг… Если мы соединимся, мир будет наш. Вселенная подобна этому яблоку, которое я держу в руках. Мы можем разрезать его на две части, и каждый из нас получит половину». Когда Волконский рассказал Александру о «яблоке», тот заметил, улыбаясь, что «сначала он удовольствуется одной половиной яблока, а там придет охота взять и другую». Пять лет спустя - в Тильзите - Александр, зная, что необходимо зорко следить за партнером, согласился приступить к делению «яблока», учитывая, что в данный момент он получит меньшую половину. Второй тур реформ …Выработанный М. Сперанским план отличается необыкновенной стройностью, точностью, последовательным проведением принятых начал. Но этот план оказался таким высоким, что ни государь, ни автор никак не могли его приблизить к уровню действительных потребностей и средств русской жизни. В. Ключевский
Через сто лет после того, как Василий Ключевский оценил план реформ, подготовленный Михаилом Сперанским, как нереальную мечту, американский историк Марк Раев высказал иное мнение. «То, что обычно называют проектами и планами «конституционных» реформ, «конституционализмом» Александра (это название дано его современниками) было, - пишет Марк Раев, - просто попыткой упорядочить администрацию, придать ей дельную структуру и повысить ее эффективность. При Александре I (да и при его наследниках) до достижения этой цели было далеко. Тем не менее, были заложены основы цельной, устойчивой и [264/265] относительно эффективной системы, прочность которой была подтверждена ее способностью выжить почти без перемен до революционных волнений начала XX века»38. Парадоксальное различие в оценках реформ Сперанского, данных русским историком в конце XIX в. и американским в конце XX в., объясняется различным отношением к темпам изменений, в которых нуждалась Россия. Василий Ключевский торопился. Марк Раев, свидетель и исследователь последствий революций 1917 г., видит пользу постепенных перемен. Тильзитская мирная передышка позволила Александру вернуться к прерванному войнами с Наполеоном процессу реформ. На этот раз ближайшим советником был выбран Михаил Сперанский (1772-1839), сын попа, воспитанник духовной семинарии, совершенно не похожий своим происхождением на друзей императора из Негласного комитета, не уступавший им образованием, превосходивший талантами государственного деятеля. На посту руководителя департамента министерства внутренних дел, которым управлял граф Кочубей, Сперанский подготовил важнейшие законы первых лет царствования Александра. Личное знакомство с императором произошло в 1808 г. Отправляясь в Эрфурт на свидание с Наполеоном, Александр взял с собой Сперанского. Отлично знавший французский язык, новый советник императора пристально изучал французскую административную систему. В ответ на вопрос Александра, как ему понравилась заграница по сравнению с Россией, Сперанский будто бы ответил: здесь установления, а у нас люди лучше. Назначенный по возвращении из Эрфурта товарищем министра юстиции Михаил Сперанский приступил при полной поддержке императора к составлению проекта государственных преобразований, который, по словам историка-марксиста Милицы Нечкиной, был «планом буржуазного преобразования государственного строя России и шел навстречу промышленно-капиталистическому развитию». Планы и размышления Михаила Сперанского приобрели неожиданную актуальность в последнее десятилетие XX в., когда Россия снова осознала необходимость реформы государственных структур, решения старых вопросов, которые, как неожиданно выяснилось, все еще ждали ответов. В конце XIX в. Василий Ключевский, анализируя проект Сперанского, оговаривался: «Прежде всего, надо заметить, что мы не знаем проекта в его подлинном и цельном виде: о нем можно судить по извлечениям, какие сделаны были из него 38 Раев М. Указ. соч. С. 142. [265/266] одним современником»39. Бумаги Михаила Сперанского были полностью опубликованы только в 1961 г.40. Их содержание позволило Натану Эйдельману написать в разгар увлечения «перестройкой» Горбачева: «Сперанский знал, чего хотел, его планы не были утопичны, это был интереснейший проект «революции сверху»41. Проект реформ, представленный императору, состоял из двух основных частей: критики государственной системы России и плана исправления недостатков. Критика положения в стране после первого тура реформ, Тильзитского мира, результата двух несчастных войн, стала модой в близких царю кругах. Большое впечатление при дворе произвело своей смелостью письмо адмирала Семена Мордвинова (1754- 1845) императору. «Один из самых значительных представителей либерализма в России»42, поклонник английских учреждений, знаток Адама Смита и Джереми Бентама, соратник Сперанского, для которого он разработал новую систему финансов, Николай Мордвинов представил Александру «ужасную картину всеобщего расстройства в государстве». Картина, действительно, непривлекательная: «…моровая язва, приближающаяся к нашим границам… возмущение народа в Астрахани, прекращение внешней и внутренней торговли… непослушание уральских народов, явное неповиновение работников на железных заводах в Перми; крестьяне… ожидают лишь первого знака к возмущению, жиды, притесненные в гражданском их существовании без всякой основательной причины и побуждаемые внешним влиянием, готовые все предпринять против правительства, которое с ними одними нарушает правило терпимости веры, в коем оно дало пример другим нациям, польские крестьяне и их господа, ободренные прилипчивым примером вольности, дарованной смежным соотечественникам, крымские татары, упоенные фанатизмом, готовые соединиться с турками; необыкновенная дороговизна в столицах, голод в пограничных губерниях, недостаток рук и скота, похищенных от земледелия рекрутскими наборами и милицией, и от севера до юга во всех губерниях все классы подданных, дворяне, духовные, купцы и земледельцы, движимые одинаковым чувством отчаяния и возмущения…». Адмирал Мордвинов пишет императору о конкретных проявлениях болезни, разъедающей тело государства: «Армия потеряла прежний дух свой, огорченная потерей бесполезно пролитой крови, без опытного начальника… Департамент иностранных дел обнаружился 39 Ключевский В. Указ. соч. С. 181. 40 Сперанский М.М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. 41 Эйдельман И. «Революция сверху» в России. С. 82. 42 Леонтович В. В. Указ. соч. С. 56. [266/267] миром, теперь обнародованным, но, имея хотя то одно достоинство, что будучи управляем иностранцем, который оставил по крайне мере Отечеству утешение, что не имя русского покрыто будет вечным посрамлением. Духовенство навлекло на себя презрение народное ненавистью и ругательством, которых правительство от него требовало, чтобы оно произносило против врага Отечества, и отринутое самим правительством». Николай Мордвинов смело критикует государя: армия не имела опытного начальника, ибо царь сам решил командовать, Тильзитский мир подписал «иностранец» барон Будберг, но решение вступить в союз с Францией мог принять только император. И это он, после того как церковь прокляла - по указаниям правительства - Бонапарта, заключил договор о мире, дружбе и союзе. В качестве рецепта автор письма предлагает государю: «Положитесь более всего на дворянство, на сию твердую подпору государства…»43 Не менее критичен в своей «Записке» Николай Карамзин, сформулировавший модель российского воровства и беззакония: «Везде грабят и кто наказан?»44. Михаил Сперанский обращает внимание на основное. Он начинает с определения: «Если права государственной власти неограниченны, если силы государственные соединены в державной власти, настолько соединены внутри государственной власти, что никаких прав не оставляют подданным, такое государство живет в рабстве, а правление его деспотическое». Оглядываясь на прошлое, отмечая, что со времен Алексея Михайловича Россия идет к свободе, Сперанский указывает на постоянные колебания - с Петра I - государственной политики. При Екатерине II, например, власть хотела пользоваться всеми преимуществами деспотизма, сочетая его со славой философских идеалов. Можно сказать, констатирует автор проекта реформ, что наши законы написаны в Афинах или в Англии, а наша система управления заимствована у Турции. В России есть система гражданских законов, но она ничем не обеспечена, ибо, как выражается Сперанский, скрижали этих законов могут каждый день разбиться о камень абсолютной власти. Это главное: абсолютная, т.е. деспотическая власть, и рабство. Цель предлагаемых реформ - создание в России монархического правления, что означало для Сперанского - конституционной монархии. Но каким образом создать конституционную монархию «в стране, где половина населения находится в совершенном рабстве, где сие рабство связано со всеми почти частями и политического устройства и с воинской системой, и где сия система необходима 43 Цит. по: Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 64, 65. 44 Карамзин Н. Указ. соч. С. 101. [267/268] по пространству границ и по политическому положению?» Михаил Сперанский говорит «половина населения находится в совершенном рабстве», но затем уточняет свою мысль: главные классы русского общества - дворяне-землевладельцы и крестьяне-земледельцы; первые - рабы короны, вторые - рабы первых. Сперанский находит лаконичную и выразительную формулу: в России свободны только нищие и философы. Позднейшая история показала, что с философами было по-разному, нищие, действительно, оставались свободными. Реформа Сперанского, следовательно, состояла в изменениях, которые должны были позволить создать регулярную монархическую систему, монархию, ограниченную конституцией, для чего необходимо было освободить крепостных. Реализация проекта встречала трудности. Освобождение крестьян было условием осуществления реформ. И немедленно вставал вопрос: как освобождать - с землей или без, если с землей - то за выкуп или бесплатно, если за выкуп, то кто определяет цену свободы и земли? Более полувека - до Манифеста об освобождении крестьян Александра II - будут идти споры, поиски ответа на перечисленные выше вопросы. Но и после их решения неожиданно в конце XX в. эти вопросы приобретут новую актуальность. Демонтаж колхозно-совхозной системы, фундамента советского государства, окажется почти таким же трудным, как ликвидация крепостного права. Проблемы, возникшие при решении аграрного вопроса после распада советской системы, позволяют по-новому увидеть трудности, связанные с освобождением крестьян в XIX в. Проект Сперанского откладывал освобождение крестьян, ставя на первое место реформу государственного строя. «Надо очистить административную часть, - писал он. - Затем надо установить конституционные законы, т.е. политическую свободу, а затем постепенно вы перейдете к вопросу гражданской свободы, т.е. свободы крестьян. Таким должен быть настоящий порядок вещей»45. Василий Ключевский считал, что ум Сперанского был излишне систематичным и видел в русской истории еще только одного государственного деятеля с подобной любовью к системе - Афанасия Ордин-Нащокина, ближайшего советника царя Алексея46. «Великим систематиком» называет Сперанского Александр Кизеветтер, который полагает, что «конкретная определенность» плана реформ раздражала Александра: «Проекты низводили воздушно-бесплотную мечту о политической свободе на степень сухих логических 45 Леонтович В.В. Указ. соч. С. 66. 46 Ключевский В. Указ. соч. С. 180. [268/269] формул, точных юридических определений, законченных параграфов»47. Проект Михаила Сперанского предусматривал создание правового государства. В основе системы: конституционный монарх, ограниченный основным законом; монархическая аристократия, наблюдающая за действиями законов и власти; свободный народ, связанный с аристократией единством интересов. Аристократия, которую Сперанский предлагал создать, включив в нее первые три или четыре чина дворянской служилой иерархии, получала полномочия от народа. Освобождение крепостных крестьян должно было совершиться в два приема: первый - личное освобождение (крестьянин остается прикрепленным к земле), второй - свобода перехода от помещика к помещику (освобождение без земли). В основе государственной системы, предложенной Сперанским, лежало строгое разделение властей. Законодательной властью была Государственная Дума, исполнительной - министерства, ответственные перед Думой, судебной - Сенат, члены которого выбираются Думой. Важнейшей особенностью проекта был выборный, земский характер всех учреждений. Волостные - низшая административная единица - думы составлялись из землевладельцев и депутатов от казенных крестьян. Они выбирали депутатов в уездные думы, которые выбирали в губернские, выбиравшие в Государственную Думу. Местные думы собираются раз в три года, государственная - ежегодно. Исполнительную власть осуществляют волостные, уездные и губернские управления, подчиненные министерствам. Члены правлений избираются соответствующими местными думами, министры назначаются государем. Каждая из административных единиц имеет свой суд: уездные и губернские состоят из выборных судей и действуют с присяжными. Сенат - блюститель правосудия - избирается Государственной Думой. Завершает структуру Государственный Совет, состоящий из членов аристократии. В января 1810 г. проект Сперанского был одобрен Александром. Вскоре было объявлено о создании нового высшего органа государственной власти - Государственного Совета. Но его функции ограничивались по сравнению с проектом: высший орган государственной власти стал совещательным учреждением при императоре. Давление противников реформ привело к выхолащиванию проекта. 47 Кизеветтер А. Указ. соч. С. 133. [269/270] Критика противников шла прежде всего по двум основным линиям. Проект Сперанского, если его свести к главному тезису, утверждал: нужна конституция, ограничивающая монарха, не нужно рабство, мешающее созданию правового государства. Николай Карамзин, самый красноречивый и самый ожесточенный противник Сперанского, утверждал: «Самодержавие есть палладиум России; целость его необходима для его счастья»; «Для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу»48. В числе важных аргументов врагов реформ была настойчивая констатация очевидного факта: крепостная Россия была могучим государством, игравшим решающую роль в Европе. Борис Чичерин в 80-е годы XIX в., уже после освобождения крестьян, отмечал исторический факт: благодаря крепостному праву Россия сделалась великим и образованным государством. Историк припоминал, что «крепостная Россия одна на европейском материке в состоянии была побороть полчища освобожденной Франции, предводимые величайшим военным гением в мире»49. Борис Чичерин в 1882 г. считал, что крепостное право было отменено, ибо сделало для России все полезное, что могло. Для Николая Карамзина в 1811 г. полезное действие крепостного права было еще далеко не исчерпано. Николай Карамзин не был тупым крепостником, заботившимся только о своем кармане. В «Истории государства Российского» он описал беды, которые были результатом своевольных действий неограниченного самодержца. Его спор с Михаилом Сперанским носил принципиальный характер. «Главная ошибка законодателей сего царствования, - писал Карамзин, - состоит в излишнем уважении форм государственной деятельности: от того - изобретение различных министерств, учреждений, Совета и пр…» Автор «Записки о древней и новой России» заключает: «Не формы, а люди важны»50. Иначе говоря - законы второстепенны, отношения между людьми, прежде всего между монархом и народом, - первостепенны. Современный американский историк, вынеся за скобки идеологические споры русских сторонников и противников реформы, приходит к выводу, что она была «проведена людьми компетентными» и в итоге «способствовала повышению административной эффективности центрального правительства во многих областях экономической, социальной и общественной жизни страны». Он 48 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 74, 105. 49 Чичерин Б. Собственность и государство. М., 1882. Ч. 1. С. 23, 24. 50 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 98. [270/271] видит ограниченность реформы, отмечая, в частности, что «Совет министров так и не стал инструментом, необходимым для проведения логичной, последовательной и долгосрочной имперской политики». Споры вокруг реформ Сперанского повторились в конце XX в. в дискуссии вокруг реформ посткоммунистической системы. На повестке дня те же вопросы: что важнее - закон или отношения; как ограничить верховную власть; брать ли в качестве модели западные образцы или изобретать свое, искать «русский путь»? Василий Ключевский, завершая анализ проекта Сперанского, указывая на достоинство программы реформ, подчеркивал ее нереальность. Россия, по его мнению, не была готова к реформам. Замечания историка XIX в. кажутся очень актуальными в конце XX в., когда Россия внезапно «пошла в капитализм». «Нельзя, - писал В. Ключевский, - предписать торговлю в известной деревне, когда обывателям нечем меняться». Нельзя, - продолжал он, - «предписать любить свободу»51. Русские историки - либеральные дореволюционные и советские - оценивали реформы Сперанского и их вдохновителя Александра, как правило, недоброжелательно. За желание поставить во главу реформ создание прочной правовой структуры. За неудачу реформ, которая объяснялась нерешительностью и страхами царя, утопичностью идей Сперанского. В 80-е годы XX в. русские историки (некоторые из них) начинают пересматривать взгляды предшественников на александровские реформы. Они отмечают, что Александр ясно видел необходимость решения двух основных проблем, стоявших перед Россией. Современный исследователь эпохи Александра пишет об императоре: «Убежденный, что крепостное право есть зло, что отношения помещиков и крестьян не могут больше существовать в прежнем виде, он так и не смог даже для самого себя определить принципы переустройства крепостной деревни»52. Современный биограф Александра I развивает эту мысль, говоря о двух тенденциях, которые постоянно боролись в душе монарха: освободить крестьян, выступить инициатором крупнейшего поворота в истории России, поворота к современной цивилизации, а с другой стороны - диктуемое страхом желание переложить инициативу в деле освобождения крестьян на дворянство, которое в то время ни духовно, ни материально к этому не было подготовлено. 51 Ключевский В. Указ. соч. С. 186. 52 Мироненко С.В. Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. С. 66. [271/272] Неподготовленность России, - пришли к выводу современные русские историки, - была неподготовленностью дворянства, жившего крепостным трудом, и нерешительностью императора, не нашедшего в себе силы стать революционером «сверху». Во второй половине 80-х годов XX в., когда делались нерешительные попытки реформировать Советский Союз, положение в России в начале XIX в. позволяло находить поучительные аналогии, доказавшие необходимость и возможность - в определенных условиях - «революции сверху». Реформы не были завершены - сопротивление оказалось слишком сильным. Александр не отказался от решения двух главных задач, но пришел к выводу о необходимости предварительного испытания способов и результатов. В 1816 г. Александр отменил крепостное право, освободил крестьян в Эстляндии по просьбе эстляндского дворянства. Через год он попытался подтолкнуть к такой же инициативе помещиков Малороссии, но они категорически отказались освобождать своих крестьян. Зато нашли это для себя выгодным дворяне в Курляндии и в Лифляндии, где крепостное право было отменено, соответственно, в 1817 и 1819 гг. По случаю реформы в Лифляндии Александр заявил: «Радуюсь, что лифляндское дворянство оправдало мои ожидания. Ваш пример достоин подражания. Вы действовали в духе времени и поняли, что либеральные начала одни могут служить основою счастья народов»53. Считая необходимым распространить «либеральные начала» на всю империю, Александр поручил разработать план решения крестьянского вопроса своему фавориту Аракчееву, синониму реакционной политики, и министру финансов Д. Гурьеву, также не замеченному в «вольнодумии». Проект Аракчеева, предусматривавший выкуп крестьян с землей посредством кредитной операции, лег в основу реформы 1861 г. Граф Гурьев предложил допустить существование в России «разных родов собственности» - эта идея горячо обсуждается русскими политиками, составляющими планы решения крестьянского вопроса в конце XX в. Оба проекта были одобрены, но остались совершенно секретными. Их реализовать Александр боялся. Испытанию подверглась и мечта о конституции. После завоевания Финляндии в 1809 г. император побывал в приобретенной провинции, открыл сейм и объявил о сохранении «веры, коренных законов, права и преимуществ, коими пользовались дотоле каждое сословие в особенности и все жители Финляндии вообще по их конституции». Так в пределах Российской империи впервые появилась конституция. В марте 1818 г. Александр выступил в польском 53 Там же. С. 117. [272/273] сейме: Царство Польское, возникшее в результате победы над Наполеоном как часть Российской империи, получило конституцию. Император объявил, что вводит в Царстве Польском немедленно «Законно-свободные учреждения», которые были «непрестанно предметом моих помышлений и которых спасительное влияние надеюсь я с помощью Божией распространить и на все страны, Провидением попечению моему вверенные». Конституция Царства Польского, - пишет современный историк, - «была для Александра I своеобразным экспериментом. Польша стала как бы объектом проверки реальности задуманного императором симбиоза конституции с самодержавной властью»54. В Варшаве Александр поручил группе советников, возглавляемых одним из бывших членов Негласного комитета, давно уже прекратившего существование, составить проект конституции. Вскоре проект - Государственная уставная грамота Российской империи - был готов. Он предполагал превращение России в конституционную монархию: вводился двухпалатный парламент, местные представительные органы - «сеймы», разделение законодательной и исполнительной власти между императором и выборными органами. Конституция декларировала свободу слова, печати, свободу вероисповедания, неприкосновенность личности и имущества. И этот проект остался проектом, похороненным в тайных архивах. Продолжали действовать две взаимоисключающие тенденции: несомненное желание Александра провести реформы и страх, мешавший это сделать, страх, основанный на ясном понимании враждебности дворянства всем попыткам изменения существующего положения. Правящие круги приняли реформу центральных учреждений и преобразование местной администрации, повышавшие роль бюрократии, становившейся приводным ремнем между дворянством и императором. Реформенная деятельность 1815-1818 гг., давшая реальные результаты в западных провинциях империи, и множество проектов, оставшихся благими намерениями, была продолжением второго тура реформ, прерванного очередной войной с Наполеоном. Отставка, а затем ссылка Михаила Сперанского сначала в Нижний Новгород, потом в Пермь, были официальным завершением «эпохи Сперанского». Последней каплей, переполнившей чашу недовольства общества реформатором, была предложенная им финансовая реформа. Все возражали против увеличения прямых и косвенных налогов, прекращения выпуска ассигнаций. Тяжелые финансовые трудности, переживаемые в это время Россией, были в немалой 54 Там же. С. 163, 155. [273/274] степени результатом Тильзитского мира. Участие в континентальной блокаде - следствие союза с Наполеоном - губительно отражалось на русской экономике. Отказ от финансовой реформы означал, что Александр выбрал иной способ решения политических и экономических трудностей. Отставка Сперанского означала также, что война с Францией стала неизбежной. «Спаситель Европы» Когда Сталина поздравляли с взятием Берлина, он отвечал: Александр I был в Париже. (Из рассказов о Сталине)
Тильзитский мир зарегистрировал результаты неудачных войн с Францией в 1805-1806 гг. и принес России передышку. Она была немедленно использована для начала военных действий против Швеции, Турции, Персии. Все эти войны носили наступательный характер. Поводом конфликта со Швецией было недовольство короля Густава IV Тильзитским миром, вынуждавшим к разрыву отношений с Англией. Война, объявленная в марте 1808 г., продолжалась до сентября 1809 г., закончившись подписанием Фридрихсгамского договора. Финляндия до реки Торнео вместе с Аландскими островами становилась русским владением. Русские историки справедливо отмечают, что Наполеон подталкивал Александра, поощрял его начать войну со Швецией. Заставить Россию отправиться завоевывать Финляндию император французов не мог. Он лишь подал мысль, указал на возможность, даже обещал помощь (обещание не было исполнено) - решение начать войну с недавней союзницей Швецией было принято российским императором по инерции силы: есть возможность - следует воспользоваться, есть пустое (слабо защищаемое) пространство - следует заполнить. Больше времени, сил, энергии, жертв стоили войны с Турцией и Персией. Причиной войны с Турцией было занятие русскими войсками летом 1806 г. Молдавии и Валахии: дунайские княжества входили в состав Оттоманской империи. Военные действия шли вяло. Они значительно оживились после Тильзитского мира и встречи Александра с Наполеоном в Эрфурте (1808), когда Франция подтвердила русские права на дунайские княжества. В 1811 г. в [274/275] район военных действий был направлен один из виднейших русских полководцев Михаил Кутузов, назначенный командующим молдавской армией. Готовя военные операции против турок, Кутузов вел одновременно дипломатические переговоры с противником. Россия требовала присоединения Молдавии и Валахии - установления границы с Турцией по Дунаю, предоставления автономии Сербии, а также турецких уступок в Закавказье. Турки отказывались принять русские требования до тех пор, пока их армия не была разбита. Только в мае 1812 г., за несколько недель до вторжения Наполеона в Россию, в Бухаресте был подписан мирный договор между Россией и Турцией. Изменение международного положения, прежде всего резкое ухудшение русско-французских отношений и все более открытая поддержка Турции Наполеоном, помощь, оказываемая султану Англией, противницей Франции и России, повлияли на условия договора. Россия не получила всего, что она хотела, на что рассчитывала в результате военных побед. Тем не менее, приобретения были значительными. Границей между Портой и Российской империей стала река Прут: Бессарабия вошла в состав России, Молдавия и Валахия, которым давалась автономия, возвращались Турции. Россия сохраняла в этом районе свое влияние. Широкая автономия была предоставлена Сербии, Россия получила право контролировать соблюдение Турцией постановлений, касавшихся Сербии. В Закавказье был достигнут компромисс. Оттоманской империи возвращались завоеванные земли и крепости, а добровольно присоединившиеся оставались за Россией. Тем самым Турция признала включение в Российскую империю Имеретии и Менгрелии, а также Абхазии и Гурии, т.е. участка восточного берега Черного моря протяженностью более 200 км. Это значило присоединение к России всей восточной и большей части западной Грузии. Завоевания на Кавказе были результатом войн не только с Турцией, но прежде всего с другой сильной державой региона - Персией. Первые русские солдаты, появившиеся в кавказских горах, были драгуны Петра I. В XVIII в. русская армия появлялась на Кавказе редко. Рождение «кавказского вопроса» связано с просьбой в 1783 г. грузинского царя Ираклия II, фактического вассала персидского шаха, принять его в подданство России. Манифест Павла I о присоединении Грузинского царства к России был опубликован в Петербурге в январе 1801 г. В сентябре того же года Александр I учредил внутреннее управление Грузии и назначил действительного статского советника П.И. Коваленского правителем Грузии. Вскоре началась война с Персией. В 1803-1804 гг. она шла очень успешно: «ханства», расположенные к северу от реки Араке - владения Персии, были завоеваны. Гандж - столица одного из ханств - переименовали в Елизаветполь, по имени [275/276] супруги Александра. Главнокомандующий войсками в Грузии князь Цицианов стал воплощением русского могущества на Кавказе. Его боялись так, что, нарушая священные законы гостеприимства, бакинский хан, пригласив генерала на обед, убил его. Война начала затягиваться после того, как в нее стали вмешиваться западные державы. В мае 1807 г. Франция подписала договор с Персией, обещая помочь ей вернуть не только провинции, завоеванные Цициановым, но и Грузию. Несмотря на подписание Тильзитского мира, французские офицеры продолжали служить в персидской армии «советниками». Англия также, в свою очередь, взяла на себя заботу о Персии: в 1810 г. она обязалась платить шаху ежегодную субсидию, шахская армия кроме того получила 20 тыс. английских ружей. Боевые операции против персов неминуемо втягивали в войну горские народы. Русские всегда опасались, что горцы могут отрезать от базы их войска, оперировавшие на берегах Аракса. Возникла стратегическая необходимость их покорения. И бросались в почву зерна «кавказской войны», войны за овладение Кавказом, которая будет идти десятилетиями в XIX в., ее плодом будет выселение в 40-е годы XX в. горцев, страх перед которыми не проходил, в Казахстан. В 90-е годы нашего века конфликт между Россией и Чечней не позволяет забыть «Кавказскую войну». Война с Персией затянулась до коренного изменения международной обстановки: разрыв России с Наполеоном, возобновление русско-английского союза привели к заключению мира с Турцией в 1812 г. и с Персией, оставшейся одной, в 1813 г. После разгрома персидской армии Аббас-Мирза прислушался к миролюбивым - на этот раз - советам английских дипломатов (грозивших прекратить уплату субсидий) и подписал в октябре 1813 г. Гюлистанский мирный договор. Все занятые персидские провинции остались за Россией. Отечественная и заграничная война Кто нам помог? Зима, Барклай иль русский Бог? Александр Пушкин
В 1815 г. в Москве вышла книга Федора Глинки под длинным заглавием: «Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции; с подробным описанием похода россиян [276/278] противу французов в 1805 и 1806, так же и отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 годы». В книге молодого офицера, ставшего потом популярным поэтом, обращает внимание отраженное в заглавии разграничение Отечественной войны и заграничной, т.е. борьбы с армией Наполеона, вторгшейся в Россию, и заграничного похода русской армии, дошедшей до Парижа. Тильзитский мир открыл, казалось, эру спокойствия, дал возможность заняться внутренними делами. Короткая война со Швецией, военные действия против Турции и Персии были «малыми войнами», не отвлекавшими значительных ресурсов. Наполеон соблазнял совместным походом в Индию, чтобы ударить англичан с тыла, и в Петербурге слушали. Идея не была совершенно новой. Павел 1 за два месяца до смерти отправил донскому атаману Орлову приказ выступить против Индии с точной диспозицией: «От нас ходу до Индии: от Оренбурга - месяца три, да от нас туда месяц, а всего четыре месяца». От Оренбурга следовало «с артиллерией идти прямо через Бухарию и Хиву на реку Индус и на заведения английские, на ней лежащие». Император Павел обещал донским казакам и их атаману: «Все богатства Индии будут наградой за вашу экспедицию». В Петербурге серьезно о походе в Индию не думали. Союз с Наполеоном оборачивался трудностями, размеры которых Александр не предвидел. Ценой союза с Францией было участие в континентальной блокаде, которая начала сказываться на русской экономике. Наполеон со своей стороны обещал помочь России приобрести Дунайские княжества - в действительности он помогал (тайно) Турции. Александра беспокоило создание Варшавского княжества и неясность французских планов по отношению к «польскому вопросу». Александр решил встретиться с Наполеоном, чтобы выяснить все недоразумения. Император французов никак не мог найти время для свидания. В июле 1808 г. французская дивизия, окруженная в испанских горах под Байленом, сдалась партизанам. Это была незначительная часть наполеоновской армии, вторгшейся в Испанию, но «по своему моральному впечатлению это был удар, какого еще не переживала наполеоновская Франция»55. Одним из результатов Байленской капитуляции была встреча двух императоров в Эрфурте в сентябре 1808 г. Наполеон нашел время. Накануне отъезда в Эрфурт Александр получил меморандум от Адама Чарторыйского, в котором бывший министр иностранных дел остро критиковал союз с Францией. Чарторыйский, в частности, 55 Покровский М.Н. Указ. соч. С. 25. [277/278] писал, что Наполеон «будет обязательно стремиться к унижению России. До тех пор пока она будет послушна его желаниям и способствовать выполнению его планов, он, пожалуй, оставит ее в покое, но едва он заметит сопротивление, Наполеон попробует сокрушить ее силой…» Адам Чарторыйский представил своему давнишнему другу мрачную картину будущего: Наполеон вторгается в Россию, доходя до Двины и Днепра, помогает туркам, восстанавливает польское королевство, освобождает русских крестьян, разрывает империю на куски, создавая на ее территории несколько независимых королевств56. В Эрфурте Александр нашел неожиданное подтверждение опасений князя Чарторыйского - Талейран предложил свои услуги российскому императору в качестве советника и тайного союзника. Талейран советовал сопротивляться Наполеону, поддерживать его противников и таким образом спасти Европу. В Эрфурте Наполеон твердо обещал поддержать русские притязания на Дунайские княжества, согласился прекратить оккупацию Пруссии (Александр никогда о ней не забывал), но получил взамен обещание России присоединиться к Франции, если на нее нападет Австрия. Едва вернувшись в Петербург, Александр I начал секретные переговоры с венским двором. Австрийский посол в России князь Шварценберг после беседы с императором передал в Вену, что Россия не окажет действенной помощи Франции в случае войны. Содержание секретных переговоров стало известным только в начале XX в.57. Поощряя Австрию выступить против Наполеона, Александр хотел не только ослабить Францию, но и приобрести союзника против планов воссоздания Польши. Получив сигнал из Петербурга, Австрия начала войну, вторгшись в Баварию и Варшавское герцогство. Поражение под Ваграмом (июль 1809) вынудило Австрию подписать Венский мирный договор (октябрь 1809), по которому она, в частности, теряла значительную часть своих польских владений. Наполеон включил завоеванные провинции в состав Варшавского герцогства, предложив Александру в качестве взятки Тернополь. Население герцогства увеличилось почти на 2 млн. человек, были объединены 3/4 этнографической Польши. Австро-французская война закончилась неожиданно для России значительным увеличением Варшавского герцогства и возрождением (еще очень небольшой) национальной армии под командованием Понятовского. Николай Карамзин, осуждая Тильзитский договор, видел одним из его важнейших пороков согласие на создание зародыша Польши. Для русского историка и политического писателя 56 Kukiel M. Op. cit. P. 87-88. 57 Там же. С. 89. [278/279] Польша не должна была существовать «ни под каким видом, ни под каким именем». Лучше было, - писал он, - «согласиться, чтобы Наполеон взял Шлезвиг, самый Берлин, нежели признать Варшавское герцогство»58. Существование Варшавского герцогства, зародыша возможного возрождения Польши, вызывало политические трения, грозившие франко-русскому союзу. Одновременно не переставали нарастать экономические причины, подкапывавшие основания Тильзитского договора. Континентальная блокада была явно невыгодна для России. Англия закупала в России дешевое сырье - лес, лен, пеньку, хлеб, платя за него золотом или ценными фабричными изделиями. Франция предпочитала приобретать сырье ближе (везти его из России сухопутным путем обходилось слишком дорого), а продавать в Россию лионский шелк и другие предметы роскоши, за которые необходимо было расплачиваться золотом. Трианонский таможенный тариф, утвержденный Наполеоном в августе 1810 г., разрешал ввоз колониальных товаров, попадавших на континент контрабандой, но принуждал платить за них очень высокую пошлину. Это было терпимо для стран, уже обладавших зачатками развитой промышленности (Саксония, западная Германия, Бельгия, северная Италия), и теснее связывало их с Францией. Это было совершенно нестерпимо для стран, вывозивших сырье: Швеции, северо-восточной Германии, России. На Трианонский тариф Александр 1 ответил в декабре 1810 г. введением нового русского таможенного тарифа, который предусматривал высокие, иногда запретительные пошлины на предметы роскоши (шелковые материи, кружева и т.п.) и суровое наказание за контрабандную торговлю этими предметами. Это было формальным нарушением условий Тильзитского договора. Французские историки говорят о «настоящей измене»59. Как личное оскорбление Александр I воспринял нарушение Тильзитского договора Наполеоном, включившим в состав французской империи все ганзейские города с прилегающими территориями, в том числе герцогство Ольденбургское - владение отца императрицы Елизаветы. В числе прямых причин войны 1812 г. называют нередко «Ольденбургское дело». Наполеон подписал декрет о присоединении герцогства к Франции 22 января 1811 г. Но до этого, 25 декабря 1810 г., Александр в письме князю Чарторыйскому изложил план внезапного вторжения в герцогство Варшавское и Пруссию русских войск. Это был план превентивной войны, предупреждавшей нападение Наполеона, которое представлялось неминуемым. 58 Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 54. 59 Maletet, Isaak. L'Hisloire. Paris. 1993. P. 741. [279/280] План Александра строился на смелой, шедшей вразрез с традиционным взглядом идее - восстановлении Польши. Император объяснял Адаму Чарторыйскому, что прокламация воссоздания польского королевства будет предшествовать началу войны. Александр возлагал на своего друга, бывшего члена Негласного комитета, миссию: получить единогласное решение польского народа и армии вступить в союз с Россией. Решение должно было быть гарантировано декларацией, подписанной польскими политическими и военными лидерами. Адам Чарторыйский ответил 6 января 1811 г. письмом, в котором утверждал, что преодолеть привязанность поляков к Наполеону можно в случае восстановления конституции 3 мая 1791 г.; объединения всех польских земель под единым скипетром; открытия Польше выхода к морю. 12 февраля Александр I ответил согласием. Возрожденная Польша - это было условием императора - вступала в унию с Россией. «Пока я не буду уверен в сотрудничестве поляков, я не могу начать войну против Франции». Миссия Адама Чарторыйского закончилась неудачей: польские лидеры выбрали союз с Наполеоном. 1 апреля 1812 г., после долгого молчания, Александр I написал Чарторыйскому, что откладывает свой план, ибо он стал слишком широко известен, предупреждал не доверяться слишком Наполеону. Император заключил: «Вы должны помнить о несчастьях, которые станут уделом поляков, если, став под французские знамена, они дадут России основание для мести…»60. План Александра был свидетельством убеждения, что война с Францией неизбежна и необходима. Убеждения, что за возможность начать ее первым можно заплатить такую высокую цену, как возрождение Польши. Множество причин были непосредственным поводом войны: личная обида Александра на Наполеона, антинаполеоновские настроения придворных кругов, опасавшихся, в частности, восстановления враждебной России Польши, трудности, переживаемые русской экономикой в связи с континентальной блокадой, подстрекательская антифранцузская деятельность лондонского Сити и т.д. Неизбежность войны объяснялась столкновением за гегемонию в Европе. Наполеон, чтобы победить Англию, должен был нейтрализовать или победить Россию. Александр хотел спасти Европу от тирана. 24 июня (по старому стилю) 1812 г. большая армия Наполеона перешла Неман между Ковно и Гродно: вторжение в Россию началось. В первый раз после 1612 г. иноземные войска вступили на территорию Российской империи. 129 лет спустя - 22 июня 1941 г. - гитлеровская армия вторглась в Советский Союз - память о победе 60 Kukiel M. Op. cit. P. 94-97. [280/281] над Наполеоном утешала советских людей в первый период войны, когда советская армия терпела поражение за поражением. В память о схватке с Наполеоном война с гитлеровской Германией также стала называться - Отечественной. Было немало аналогий между двумя Отечественными войнами. Наполеон и Гитлер выбрали июнь для вторжения. И русская, и советская армии были захвачены врасплох, несмотря на то, что разговоры о воине шли очень давно. Планы Александра и Сталина были рассчитаны на наступление: все запасы амуниции и провианта были выдвинуты к самой границе и сразу же достались противнику. Наполеон и Гитлер подняли на восток многонациональные армии. С Наполеоном, как говорили в России, пришло «двунадесять языков», двадцать языков: вместе с французами шли немцы из завоеванных княжеств, но также бывшие союзники по антинаполеоновским коалициям австрийцы и пруссаки, швейцарцы, итальянцы, голландцы и т.д. По традиции говорят о шестисоттысячной «Большой армии». Наполеон на острове св. Елены вспоминал, что у него было 400 тыс. солдат вместе с союзниками. Михаил Покровский считает, что примерно такова и была численность армии вторжения61. Тем не менее, это была самая крупная армия, какую Франция когда-либо выдвигала на одном театре войны. Притом она была в два раза больше русской армии. В Европе мало кто сомневался в победе Наполеона. В его руках был решающий, казалось, козырь: гипнотическая сила гениального полководца, победителя в бесчисленных сражениях. Первые месяцы войны подтвердили всеобщую уверенность: русские армии отходили на восток, оставляя территорию французам. Наполеону не удавалось, однако, заставить противника вступить в решающее сражение, которое император французов должен был - по обыкновению - выиграть. Историки нередко говорят о «скифской тактике» заманивания французской армии в глубь России как о задуманном плане, принятом после отказа от превентивного вторжения в Польшу. Сталин, имея за плечами победу над Германией, вспоминал о «старых парфянах, которые завлекли римского полководца Красса и его войска в глубь страны, а потом ударили в контрнаступление и загубили их». По мнению генералиссимуса Сталина, знал об этом «наш гениальный полководец Кутузов, который загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления»62. 61 Покровский М.Н. Указ. соч. С. 39. 62 Сталин И. Ответ т-щу Разину. 23 февр. 1946 г.// Большевик. 1947. № 2. С. 6-8. [281/282] Русские армии отходили, ибо генералы ссорились между собой, ибо планов военных действий не было, а когда их составляли - они не выполнялись. Командующий главной западной армией (военный министр с 1810 г.) Барклай де Толли (1761-1818) был непопулярен из-за своего немецкого происхождения. Недостаточным русским патриотизмом командующего объясняли отступление армии в глубь страны. Наполеон точно знал только одно: разгромить Россию необходимо очень быстро. На теле его империи зияла открытая рана Испании, вторую рану - российскую - она вынести не могла бы. Военный план логичен: поход не на столицу, Петербург, а на центр экономической жизни, Москву, которая была важнейшим узлом речных дорог, практически единственных грузовых трактов. Петербург отрезался от снабжения его хлебом провинций, Александр блокировался в столице и должен был принять условия Наполеона. Политического плана похода на Россию не было. Император французов понимал, что оккупировать Россию он не может, он не имел намерений расчленять ее, что было бы очень выгодно Австрии и Пруссии, усиление которых было бы невыгодно Франции. Наполеон предполагал восстановить Польшу - барьер против России. Мечтал о том, что после победы над Россией Европа станет единым пространством - без границ и виз: жители Парижа, Москвы, Варшавы, Берлина, Вены, Рима везде будут у себя дома. В обозе «Большой армии» были прокламации об отмене крепостного права, но Наполеон так и не решился сделать в России то, что сделал в Германии. Война в России оказалась непохожей на привычные кампании. Всюду таились неожиданности. Тропические ливни превратили дороги в реки грязи, по которым еле передвигали ноги кавалерийские кони, не выдерживая тяжелых переходов; плохо кормленные, они падали тысячами. Готовясь к походу, французское командование приготовило и раздало по всем полкам перегравированную русскую официальную карту. Она была такой плохой, что пользование ею приводило к самым печальным последствиям. Французские командиры не знали, где они находятся. Неожиданным было и упорное сопротивление отходивших русских солдат. Старая смоленская крепость, помнившая бои с Баторием, успешно отражала атаки французов. Город был взят только когда русские решили его сдать. Сдача Смоленска была смягчена назначением на пост главнокомандующего всеми вооруженными силами России Михаила Кутузова (1745-1813), возведенного накануне в княжеское достоинство. Со времен Аустерлица старый полководец был неприятен Александру. Давление столичного мнения, требовавшего решительных действий и русского во главе армии, вынудило императора призвать Кутузова. [282/283] Обилие немцев (прибалтийских или уроженцев немецких государств) было характерной чертой российской императорской армии. Из 16 корпусных командиров семь были немецкого происхождения. В армии Кутузова было 69 немецких генералов, 96 полковников и капитанов, около 760 офицеров низшего ранга63. Как правило, это были исполнительные, дисциплинированные командиры, в которых армия нуждалась. Но было хорошо известно, что император благосклонен к ним и что немецкое происхождение значительно облегчает военную карьеру. Ходил по России рассказ о разговоре между Александром I и прославленным генералом Ермоловым. В ответ на вопрос императора, чем он может еще наградить завоевателя Кавказа, генерал будто бы ответил: произведите меня в немцы. Князь Кутузов, новый главнокомандующий, продолжал следовать тактике Барклая де Толли, уводя русскую армию в глубь страны, избегая сражения, которого искал Наполеон. У стен Москвы, под Бородино, состоялось сражение, великолепно описанное в сотнях книг, прежде всего в «Войне и мире» Льва Толстого. Несмотря на множество свидетельств участников, очевидцев, несмотря на серьезнейшие исследования военных историков, остается неясным, сколько войск было у Наполеона, сколько у Кутузова, какие были потери. В пятидесятилетие Бородинской битвы один из ее участников, генерал Липранди составил сводку иностранных работ об Отечественной войне. 28 авторов считали, что численное превосходство было на стороне французов, 13, держались противоположного мнения, 11 утверждали, что силы были равны. Точно такой же разброд в определении потерь. Официальный историограф Отечественной войны 1812 г. А.И. Михайловский-Данилевский определил русские потери в 57-58 тыс. (убитые и раненые), сто лет спустя советский демограф говорит о 38506 убитых, раненых, пропавших без вести64. Ссылаясь на французские источники, он считает, что французы потеряли под Бородино 58478 человек65, а Михаил Покровский оценивает французские потери в 28 тыс. человек66. Расходятся мнения и о том, кто же одержал победу в кровавом сражении. Бесспорным для всех результатом был захват французами Москвы, после того как русское командование решило не защищать 63 Fleischhauer I. Die Deutschen im Zaienreich. Stuttgart, 1986. S. 144. 64 Урланис В.Ц. Войны и народонаселение Европы: Людские потери вооруженных сил европейских стран в войнах XVII-XVIII вв. М., 1960. С. 80. 65 Там же. С. 82. 66 Покровский М.Н. Указ. соч. С. 55. [283/284] старую столицу. Вступив в Москву 2 сентября, Наполеон оставался в ней пять недель. Во время пребывания в Москве французы обнаружили, что они не имели представления о России. Впервые они заняли большой город, в котором практически не было производителей. Пока в нем жители потребители - помещики с челядью, - в городе было все, крестьяне привозили припасы в изобилии. Когда помещики покинули Москву, оккупантам стало нечего есть. По инициативе генерал-губернатора Ростопчина город был подожжен. Главное же, Александр не изъявлял желания начать переговоры о мире, которых ждал Наполеон. Французская армия вышла из Москвы и стала отступать к польской границе, откатываясь все быстрее и быстрее, разлагаясь все больше и больше. Не имея продовольствия, солдаты грабили местное население, которое стало сопротивляться все успешнее и успешнее. Историк-марксист Михаил Покровский, подозрительно относившийся к разговорам о патриотизме, искавший материальную базу всех чувств, пишет: «Мародерство автоматически создавало сначала в окрестностях Москвы, а затем и далее то, чего не удавалось достигнуть красноречию правительственных манифестов и воззваний: народную войну». Как выразился Лев Толстой: «Поднялась дубина народной войны». Полной неожиданностью оказались морозы. В Москве Наполеон велел представить ему сведения о температуре в средней полосе России за 20 последних лет. Он узнал, что сильные холода начинались только в декабре, а в ноябре самая низкая температура - минус 10 градусов. 1812 год оказался исключением: сильные холода пришли уже в октябре. Перед Березиной русское командование не сомневалось, что Наполеон будет взят в плен. Свидетельством этого убеждения, красноречивым свидетельством разгрома французской армии, был приказ адмирала Чичагова, командовавшего одной из армий, распространенный среди солдат и населения. В приказе давались приметы императора французов: «Он роста малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы черные. Для вящей надежности ловить и привозить ко мне всех малорослых»67. Поход Наполеона в Россию продолжался полгода: за шесть месяцев император французов дошел от Немана до Москвы и вернулся, потеряв армию, потерпев самое сокрушительное поражение в своей военной карьере. Не имея ясной цели, надеясь вынудить Александра подписать мир, Наполеон проиграл схватку за гегемонию в Европе. Россия ее выиграла. 67 Михайловский-Данилевский A.M. Описание Отечественной войны в 1812 году. Петербург, 1839, кн. IV, с. 287. [284/285] Прежде всего, выиграл Александр. После вступления французов в Москву петербургский двор хотел лишь одного: мира. За него были мать-императрица, брат Константин. Александр слышать о мире не хотел. Он хотел продолжать войну до победы, до изгнания врага из России. О причинах победы размышляли современники, спорят историки. Пушкин лаконично изложил три основные причины, которыми объясняли разгром Наполеона современники войны: план Барклая де Толли, морозы, отнявшие жизненную силу у непривычных захватчиков, русский Бог - покровитель России. Современники отмечали как важный фактор взрыв патриотизма, сплотившего народ против чужеземной армии. С легкой руки Льва Толстого этот фактор - воля русского народа, сражавшегося на своей земле за свою землю против захватчиков, - стал выдвигаться историками на первое место. Одновременно стала расти роль полководческого гения Михаила Кутузова, которого не видели современники. Важной причиной победы были военные качества русской армии. Фридрих фон Шуберт, родившийся в Петербурге сын немецкого астронома, приглашенного Академией наук, молодым офицером воевавший с Наполеоном, писал о товарищах по оружию: «В то время русская армия была великолепной, это были еще солдаты Екатерины и Суворова, полки гордились своими старыми именами и старой славой. Солдат видел во враге еретика, врага своей церкви и бунтовщика против российского императора… Многие из генералов были необразованны и глупы, офицеры, как правило, неотесанны, они много пили, играли в карты. Но никому не приходило в голову критиковать действия и планы командования. Все были согласны: их долг стоять насмерть на том месте, куда их поставили»68. Отечественная война закончилась на берегах Березины. Многие соратники Александра, прежде всего князь Кутузов, считали, что Наполеон изгнан из России - цели войны достигнуты. Нам нет дела до Европы, - твердил Кутузов, - они сами все уладят между собой. Александр думал иначе: освободив Россию, он хотел освободить Европу. Царя обвиняли в том, что он жертвует русскими интересами, желая помочь бывшим и будущим врагам - западноевропейским государствам. Его упрекали в тщеславии: Наполеон был в Москве, он будет в Париже. В желании продолжать войну, перенеся ее за границы Российской империи, был, однако, трезвый расчет. Александр видел в наполеоновской Франции непримиримого врага России: почти 20 лет Россия воевала с Францией, останавливаясь на короткие передышки. «Большая армия» была раз- 68 Цит. по: Fleischhauser I. Указ. соч. С. 143-144. [285/286] бита, но не уничтожена: погибли в основном молодые рекруты и «союзники», кадры уцелели и стали ядром новой армии, которая позволила Наполеону воевать еще два года. Трезвые геополитические соображения сочетались, как всегда у Александра I, с прекрасными мечтами о всеобщем счастье. «Возвратить каждому народу полное и всецелое пользование его правами и учреждениями, поставить как их всех, так и нас под охрану общего союза, охранить себя и защитить их от честолюбия завоевателей, - таковы суть основания, на которых мы надеемся с Божьей помощью утвердить эту новую систему», - такова была программа Александра для Европы. Его «система» мало чем отличалась от программы ликвидации границ и утверждения всеобщего благосостояния, которую провозглашал Наполеон. Для двух благодетелей в Европе места не было. Русские солдаты, вступившие на территорию герцогства Варшавского, были встречены холодно и мрачно поляками и восторженно евреями, выражавшими горячий русский патриотизм, который был одновременно проявлением неприязненных чувств по отношению к полякам. Выход к границе герцогства был ознаменован публикацией манифеста о победе - изгнании Наполеона из России. За неделю до обнародования манифеста генерал Йорк фон Артенбург, командовавший прусским корпусом, входившим в «большую армию», вступил в тайные переговоры с представителем Александра генералом Дибичем. 30 декабря 1812 г. в Тауроггене было подписано соглашение: прусский корпус объявлял о своем нейтралитете, переставал воевать на стороне французов. Через несколько месяцев был подписан договор между Россией и Пруссией о союзе. «Таурогген» стал символом неожиданного поворота в русско-германских отношениях: о нем вспоминали, например, в 1922 г. при подписании Рапалльского договора между советской Россией и Германией, в 1939 г. при заключении пакта Сталин-Гитлер. Союз России и Пруссии стал ядром новой антинаполеоновской коалиции, начавшей очередные военные действия против восстановленной (частично) французской армии. Прусское население - в отличие от поляков - встречало русских солдат как освободителей. В Пруссии, затем в других германских государствах началось народное движение против французских захватчиков. В июле 1813 г. Австрия объявила войну Франции, присоединилась к антинаполеоновской коалиции. Четвертым ее членом стала Швеция, где наследником престола был французский маршал Бернадотт. В январе 1813 г. Наполеон, вернувшийся после несчастного похода в Россию в Париж, был еще хозяином Европы. В октябре этого же года у него оставалась только Франция. Вражеские армии вышли к Рейну. В марте 1814 г. император Александр I во главе победоносной армии вступил в Париж. 6 апреля Наполеон отрекся [286/287] от престола и был сослан на остров Эльбу. Эпоха наполеоновских воин кончилась. Бегство экс-императора с Эльбы, Сто дней его борьбы с коалицией, снова собравшейся на войну, оказались тщетными - империя Наполеона рухнула. После трехмесячного перерыва на войну Венский конгресс, собравшийся перекраивать карту Европы, делить добычу после победы, продолжал свою работу. 9 июня 1815 г. был подписан в Вене финальный документ. Карта Европы была, как потом оказалось, утверждена на сто лет. Договор содержал в себе зерна будущих конфликтов, революций и войн. Главную роль в окончательном уничтожении империи Наполеона играл Александр 1. После выхода союзных армий к Рейну Англия и Австрия склонялись к миру: Англия не хотела чрезмерного усиления на континенте России, Австрия хотела помешать усилению Пруссии, считая возможным довольствоваться только ослаблением Наполеона (возвращение на французский престол Бурбонов не входило в расчеты Габсбургов). Мнение Александра победило. Война продолжалась до победного конца. Разногласия между союзниками позволили представителю Людовика XVIII Талейрану играть роль посредника и успешно - в данных условиях - защищать интересы Франции. Англия удержала свои морские завоевания: Мальту, Цейлон, Мыс Доброй Надежды. Австрия получила Иллирию, Тироль, Ломбардию и Венецию, вернув себе влияние на итальянском полуострове. Территориально больше всех выиграла Пруссия, постоянная любимица Александра. Россия сохранила Финляндию (завоеванную у шведов в 1809 г.), Бессарабию (полученную в 1812 г.) и герцогство Варшавское. Александр мечтал включить в российскую империю всю территорию бывшего польского королевства, но под нажимом союзников согласился на передачу Пруссии Познани, а Австрии - Галиции. За собой он оставил титул польского короля или, как значилось в официальном титуле, польского царя. Николай Данилевский, автор «России и Европы», появившейся через полвека после Венского конгресса, пришел к выводу, что война 1812 г. имела «великие нравственные результаты для России. Она могла бы иметь и великие практические результаты, если бы мы, помирившись с Наполеоном, предоставили Германию и Европу их собственной судьбе»69. Александр ни в коем случае этого не хотел, ибо верил, что может влиять на судьбы Европы вообще, Германии в частности. 69 Данилевский Н.Я. Россия и Европа: Репринт. Нью-Йорк; Лондон, 1966. С. 320. [287/288] Реакционная декада После 1815 года Россия заняла по-видимому царственную роль в Европе. Н. Я. Данилевский
На Венском конгрессе Александр был победителем. Он - единственный монарх, непосредственно участвующий в работе «съезда победителей», делящих добычу - имущество побежденного. За ним мощь России, армия, квартирующая в Париже. Но представляет он прежде всего себя. Петр III жалел, что он всего лишь российский император, его мечтой был мундир прусского лейтенанта. Александру тесен российский трон, ибо он мечтает о лаврах спасителя Европы. Современники подчеркивали явно пренебрежительное отношение императора к российским войскам за границей, нежелание отмечать даты побед над французами, прежде всего годовщину Бородинской битвы. Быть может, особенно демонстративно проявлялось отношение Александра к своей империи в выборе руководителей ее внешней политики. С февраля 1814 г. Коллегией иностранных дел управлял дипломат немецкого происхождения Иван (Иоанн) Андреевич Ведемейер, ничем себя не проявивший. Но рядом с ним работали два статс-секретаря: граф Карл (Карл-Роберт) Васильевич Нессельроде и граф Иван (Иоанн) Антонович Каподистрия. Граф Нессельроде (1780-1862), сын католика, немецкого дипломата на русской службе и матери-протестантки, крещенной еврейки, занимал пост министра иностранных дел России сорок лет (1816-1856), больше, чем кто-либо другой в истории страны. Граф Каподистрия (Капо д'Истрия) - родился в 1766 г. на о. Корфу, убит в Навплии (Греция) в 1831 г. - обратил на себя внимание петербургского двора на посту государственного секретаря Республики Семи Соединенных островов, первого в новой истории самостоятельного греческого государства, созданного в 1800 г., протежируемого Россией. Когда в 1807 г., по Тильзитскому договору, Ионические острова были переданы Франции, Каподистрия, продолжавший верить, что только Россия может помочь грекам приобрести независимость, был приглашен на русскую службу. Бисмарк считал важным качеством государственного деятеля умение «держать на огне два утюга». «Утюгами» Александра I были два статс-секретаря. Один - Нессельроде - убежденный консерватор, поклонник Меттерниха и сторонник проавстрийской политики, другой - Каподистрия - противник «австрийской системы», сторонник конституционной монархии. Карамзин называл Каподистрию [288/289] «умнейшим человеком нынешнего двора». Император выдвигал вперед то одного, то другого из своих статс-секретарей, меняя политику по своему выбору. Разгромив Наполеона, победители решили создать новую политическую систему в Европе. 14 сентября 1815 г. в Париже Александр I, австрийский император Франц I и прусский император Фридрих-Вильгельм подписали «Акт Священного союза». Англия отказалась формально присоединиться к акту, но согласилась следовать его принципам. В ноябре к акту присоединился Людовик XVIII. В течение 1815-1817 гг. членами Священного союза стали все европейские государства (кроме Турции и папского двора). Текст акта Священного союза носил необычный для дипломатических документов того времени характер. «Во имя Пресвятой и Нераздельной Троицы» два императора и король торжественно объявили, что будут руководствоваться «заповедями любви, правды и мира», что «соединенные узами действительного и неразрывного братства и, почитая себя как бы единоземцами… станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь». Франц I. ознакомившись с актом, сказал: «Если это документ религиозный, то это дело моего духовника, если политический - то это дело Меттерниха». Меттерних в свою очередь назвал акт «смесью либеральных идей с религиозными и политическими». Австрийский канцлер был прав: акт Священного союза сочетал мечты и фантазии Александра I с политическими планами, реализация которых была часто подчинена мечтам и фантазиям. Кампания, развернутая российским правительством, желавшим разъяснить идеи Священного союза, его цели, привлечь в него новых членов, подчеркивала главное: русская дипломатия стремится к поддержанию мира в Европе. Каподистрия, активный участник кампании, говорил, что договоры, подписанные в 1815 г., главное же акт от 14 сентября - «единственная система, которая может спасти человечество». Обеспечение мира в Европе, спасение человечества - главная забота российского императора в 1814-1820 гг. Ежегодно, а иногда чаше, собираются конгрессы Священного союза, «Встречи на высшем уровне» - Александр непременный их участник (Аахен, Троппау, Лайбах, Верона). Всюду Александр защищает высшие принципы, проповедует политику, основанную на евангельских заповедях. В 1818 г. в Аахене российский император выступил горячим сторонником запрещения торговли чернокожими рабами. В России в это время люди свободно и законно продавались и покупались, иногда даже без земли. В принципе Александр был против рабства. За свободы. За конституцию. За братство народов. Ему становятся тесны рамки православной церкви. [289/290] Новую веру находит обер-прокурор Святейшего синода князь Александр Голицин, в свое время горячий поклонник энциклопедистов. Прочтя впервые в жизни Новый Завет, Александр Голицин вдохновляется жизнью и учением Христа и убеждает своего друга императора прочесть Библию. Александр читает, также впервые в жизни, и принимает взгляды обер-прокурора Священного синода. Война с Наполеоном «Антихристом», «врагом рода человеческого» становится духовной миссией спасения человечества. Продвижение российского императора со своей армией по Европе, после изгнания Наполеона из Москвы, превращается в мистическое паломничество. В Ливонии Александр наносит визит моравским братьям, а затем посещает их главную обитель в Саксонии. В Лондоне в 1814 г. к русскому царю приходят квакеры. Через четыре года они приедут в Петербург и будут приняты Александром, который предложит им вместе с ним внутренне помолиться и предаться медитации. В 1815 г. баварский мистик Франц фон Баадер передал лично императору написанный годом раньше трактат «О вызванной французской революцией необходимости новой и внутренней связи между политикой и религией». Трактат был посвящен князю Голицину, в нем говорилось о необходимости строить просвещение и политику на христианских основах, а христианство - расширять за счет элементов из других религий и мифологий. Значительное влияние приобрела балтийская баронесса Барбара Юлиана Крюденер (1764-1824). Разведенная с мужем, писательница, темпераментная поклонница немецких пиетистов, баронесса Крюденер предсказывала появление в самом ближайшем времени Христа на горе Арарат, в землях, завоеванных русскими на Кавказе, и главенствующую роль Александра в царстве Божьем на земле. В это же время в Петербурге большое влияние на придворные круги, в первую очередь на князя Голицина, приобрела Екатерина Татаринова (урожденная Буксгевден), жена полковника, погибшего на войне. Она организовала кружок, в котором хлыстовские и скопческие идеи сочетались с православными. Американский историк Джеймс Биллингтон сравнивает влияние группы «привлекательных женщин» (в нее входили также Зинаина Волконская и графиня Орлова-Чесменская) на реакционеров вокруг Александра с влиянием женщин на консервативных бояр в эпоху царя Алексея. Словарь акта Священного союза свидетельствует о влиянии пиетистов на Александра, убежденного своими собеседниками-мистиками в том, что Священный союз - это ответ на Французскую революцию и что он, российский император, является инструментом в руках Бога. Католическое влияние начала царствования, пришедшее ко двору Александра по наследству из эпохи Павла, уступило место протестантскому. Для Александра и католицизм, [290/291] и протестантство как бы дополняли и расширяли православие, открывали путь к всемирному духовному братству, лучшим воплощением которого был он. Система мира в Европе, созданная Венским конгрессом и поставленная на религиозно-идеологический фундамент, очень быстро начала давать трещины. В 1819 г. в Мангейме студент теологического факультета Иенского университета Карл Занд зарезал кинжалом Августа фон Коцебу, посредственного немецкого драматурга, долгие годы состоявшего на русской службе и с 1814 г. издававшего «Русско-немецкий народный листок», пропагандировавший на немецком языке идеи Священного союза. Занд убил Коцебу как «предателя Отечества», и «зандов кинжал» стал символом борьбы за свободу, знаком родившегося современного национализма. Убийство Коцебу, а затем казнь Занда произвели огромное впечатление в России, оказали сильное влияние на умы просвещенной молодежи. В феврале 1820 г. парижский рабочий Пьер-Луи Лувель заколол наследника французского престола герцога Беррийского. Пушкин показывал в театре портрет Лувеля с надписью «Урок царям» и был за это выслан из Петербурга. 1820-й год начинается революцией в Испании. Военный мятеж, возглавленный Рафаэлем Риего, вынуждает Фердинанда VII вернуть стране конституцию 1812 г., которую он отменил после победы над Наполеоном. Три месяца спустя тайное общество «карбонариев», «угольщиков» поднимает революцию в королевстве обеих Сицилии, в июле неаполитанский гарнизон вынуждает короля Фердинанда I дать королевству конституцию. Новое имя - Риего, новое слово - «карбонарии», входят в политический язык эпохи, в том числе в русский. Революции на юге Европы имеют своей целью установление конституционных режимов и национальное объединение. Конституции должны были обуздать тираническое правление королей, национальное объединение казалось необходимым, ибо Германия и Италия существовали лишь как географические понятия. Венский конгресс создал Германскую конфедерацию, состоявшую из 39 государств. Это был прогресс, ибо в 1789 г. их насчитывали 360, а в 1803 г. - 82, но националисты хотели иметь единую Германию. На Аппенинском полуострове число государств было сокращено с 10 до 8. Конгресс в Троппау (осень 1820 г.) сформулировал принцип вмешательства: всякое государство, в котором победит революция, исключается из Священного союза; в случае, если революция угрожает спокойствию других стран, державы-союзницы должны вмешиваться, используя сначала «дружеские увещевания», а затем «силу обуздывающую» для восстановления порядка. [291/292] Революция в Испании, Италии, национальное движение в Германии непосредственно угрожали интересам Австрии. Меттерних, нуждавшийся в Александре, убеждал российского императора в том, что и его страна живет лишь в кажущемся спокойствии, что революция угрожает и ей. Как бы подтверждая правоту слов австрийского канцлера, в Петербурге вспыхнул бунт солдат гвардейского Семеновского полка против бесчеловечно жестокого командира полковника Шварца. Александр получил донесение о бунте в Троппау. Весной 1822 г. конгресс в Лайбахе «уточнил» основы принципа вмешательства: Священный союз не отвергал «полезных или необходимых изменений», но допускал их только в том случае, если они истекают из «свободной воли, обдуманного и просвещенного решения тех, кому господь вверил власть». Союз разрешал «революцию сверху», совершенную легитимным государем. Испытанием системы Священного союза стало восстание греков против турецкого владычества, за независимость. Александр переживал трудный конфликт между идеалами и реальностью. Греческое восстание было бунтом против легитимного монарха - турецкого султана. Но восстание поднял Александр Ипсиланти, сын молдавского и валахского государя, служивший в русской армии, флигель-адъютант императора. В феврале 1821 г. он вышел во главе кавалерийского отряда с русской территории, чтобы в Яссах объявить о начале борьбы за освобождение Греции. Россия отказалась помочь православным грекам. «Я покидаю дело Греции, - заявил Александр на конгрессе в Вероне, - потому, что усмотрел в войне греков революционные признаки времени». Александр выбрал идеологию - борьбу с революцией, предпочтя ее реальной политической возможности серьезного ослабления Турции и освобождения Сербии, Валахии, Молдавии, Греции. Современники и многие историки видели в действиях Александра руку Меттерниха, не желавшего ослабления Оттоманской империи, поскольку это означало усиление России. «Вместо того, - писал Николай Данилевский, оценивая политику Александра, - чтобы быть знаменосцем креста и свободы действительно угнетенных народов, мы сделались паладинами консерватизма…» Идеолог славянофильства делает вывод: «Чем искреннее и бескорыстнее усваивали мы себе одну из европейских точек зрения, тем глубже ненавидела нас Европа, никак не хотевшая верить нашей искренности и видевшая глубоко затаенные властолюбивые планы там, где была только задушевная преданность европейскому легитимизму и консерватизму»70. 70 Данилевский Н.Я. Указ. соч. С. 321. [292/293] Победа над Наполеоном, принесшая Россия «царственное положение» в Европе, разорила страну. К тяжести победоносной войны добавлялась тяжесть внешней политики. В мирное время Александр содержал почти миллионную армию (в 1825 г. она насчитывала 924 тыс. человек, втрое больше, чем при его восшествии на престол), чтобы поддерживать систему Священного союза. Военные поселения показались Александру радикальным ответом на экономические проблемы, связанные с необходимостью содержать огромную армию. Существовавшие сорок лет - последние десять лет царствования Александра I и все царствование Николая I - поселения были наиболее ярким примером реализации утопической идеи, какую знала Россия до 1917 г. Пришла она, как, кажется, все утопии, с Запада. Реализация была - русской. Первый опыт был проведен еще до войны 1812 г. Прусский военный министр Шарнгорст, обходя условия Тильзитского мира, сократившего численность прусской армии, создал систему ландвера: солдаты обучались военному делу, не отрываясь от места жительства. В 1809 г. метод Шарнгорста был испытан в России. В Могилевской губернии был поселен полк солдат. Крестьяне деревень, отведенных для поселения, были высланы в Новороссию - большинство погибло в дороге. Во время войны с Наполеоном Александр ознакомился со статьей французского генерала Сервана, военного министра в 1793 г., составившего проект агро-милитарных поселений. Статья была переведена на русский язык, ибо генерал Аракчеев, которому император поручил реализацию проекта, плохо знал французский. Военные поселения - в умах современников и потомков - неразрывно связаны с именем Аракчеева. Граф Аракчеев, занимавший с 1810 г. пост председателя департамента военных дел Государственного совета (до этого, с 1808 г., он был военным министром), был назначен главным начальником военных поселений. И с необыкновенной старательностью, равной лишь его жестокости, Аракчеев приступил к их организации. Алексей Аракчеев (1769- 1834) - один из самых ненавидимых персонажей русской истории. Между тем, он был талантливым организатором, много сделавшим для подготовки русской армии, прежде всего артиллерии, к войне 1812 г. На свои средства Аракчеев основал в Новгороде кадетский корпус, основал около 150 начальных училищ, ремесленных школ и первую в России учительскую семинарию. Одновременно он был человек жестокий, бессердечный, грубый. Военный историк А. Керсновский, видящий необходимость разоблачения легенд об Аракчееве, пишет, что он имел в жизни только три привязанности: службу - основу и цель существования; [293/294] артиллерию; государя, которому он служил71. Долгое время историки называли Аракчеева «злым духом» Александра, считали, что он был вдохновителем «реакционной декады». Документы свидетельствуют, что самые важные бумаги, подписанные Аракчеевым, составлялись по черновикам самого императора. Аракчеев, которого называют «отцом военных поселений», был категорически против их создания. Вместе с другими старшими военачальниками во главе с Барклаем де Толли он убеждал Александра отказаться от проекта. На коленях он умолял: «Государь, Вы образуете стрельцов». Александр I был непреклонен и заявил: «Поселения будут устроены, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова». Аракчеев был последним фаворитом в русской истории, последним в линии, великолепно представленной князем Курбским или светлейшим князем Потемкиным. После Аракчеева у русских императоров были приближенные, но не было людей, которым они отдавали бы часть (реальную) власти, оставаясь в стороне или над ней. Главным достоинством Аракчеева в глазах Павла I, нашедшего в нем преданного слугу, и в глазах Александра I была - верность императору. Эта верность делала главу военных поселений идеальным слугой и, поскольку он был отличным администратором, идеальным бюрократом. В конечном счете, для Аракчеева было безразлично, что делать, - важен был приказ государя. Когда Александр потребовал от него подготовить проект освобождения крестьян, Аракчеев приготовил либеральный проект, хотя был консерватором. Когда он получил приказ создать поселения, он их создал, хотя идея ему казалась опасной. Генерал Серван предлагал создать военные поселения на границах империи - это делали еще древние римляне. Шарнгорст сумел создать новую прусскую армию, но ландверман два месяца в году был солдатом, остальное время был крестьянином. Русская система, основанная на военной службе, длившейся 25 лет, позаимствовала идею у Запада: солдат одновременно землепашец, крестьянин одновременно солдат. Аракчеев опасался возрождения стрелецкого войска, с таким трудом и такой кровью ликвидированного Петром I. Для предотвращения опасности была создана система тотального контроля. Указ о военных поселениях был издан 9 июля 1817 г. Но движение полков в назначенные им места началось в 1815 г. Учитывая опыт могилевских поселений, решено было коренное население не выселять, а оставить на месте, влив в него войско. Все частные имения - помещичьи усадьбы - в черте военных поселений были 71 Керсновский А.А. История русской армии. Т. 2. С. 9-10. [294/295] отчуждены. Все подверглось детальной регламентации: от формы одежды, внешнего и внутреннего вида домов, военных упражнений до обязательных правил при кормлении детей и приготовления одинаковых кушаний в одно и то же время. Мальчиков семи лет забирали в батальоны кантонистов, где они оставались до 12 лет. После чего они возвращались в семью - помогать родителям по хозяйству. С 18 лет они становились в строй на 25 лет солдатской службы. Великий русский сатирик Салтыков-Щедрин изобразил в «Истории города Глупова» военные поселения, как реализацию «мрачного бреда» одного из самых безумных градоначальников Угрюм-Бурчеева. Поразительно, что писателю не пришлось ничего придумывать - реальность военных поселений превосходила фантазию самого безжалостного сатирика. Главной особенностью военных поселений была их абсолютная бесполезность. Отрываемые от сельскохозяйственных работ для военной муштры, крестьяне забрасывали свои поля; отрываемые от обучения военному делу на сельскохозяйственные работы, солдаты знали только «шагистику» и не умели даже стрелять. «Потемкинские деревни» стали - не только в русском языке - синонимом подмены реальности картонной видимостью. Военные поселения были царством видимости, мнимости. Дома содержались в идеальном порядке, но печи на кухнях запрещалось топить, чтобы они не портились; дороги поражали свои благоустройством, но по ним нельзя было ездить; через реки были переброшены отлично построенные мосты, но поселенцы должны были искать броды. Моделью военных поселений была прусская казарма, но казарма, построенная напоказ, - театральная декорация казармы. Историк русской армии замечает, что очковтирательство существовало в русской армии (как и во всех других армиях) и раньше. Но с эпохи военных поселений оно было возведено в систему «и наложило характерный и печальный отпечаток на всю нашу военную жизнь до севастопольского периода»72. То есть до поражения русской армии в Крымскую войну. «Очковтирательство», господство мнимости продолжалось и после 1856 г. Интенсивность «видимости» спадала после поражения, когда становилась очевидной реальность и возрастала, - после побед, приобретая в отдельные эпохи чудовищные размеры. Мнимость, видимость заполняли разрыв между утопической мечтой, становившейся «мрачным бредом», и реальностью, иногда - в периоды высокой интенсивности - заменяя реальность. Мнимость, декорация, прямая ложь создавали впечатление преодоления времени, 72 Там же. С. 27. [295/296] позволяя верить в преображение действительности уже сегодня, так как для этого не требовалось подлинных усилий для изменения реальности. Идея военных поселений, как свидетельствуют исторические примеры, не была «безумным бредом». При выполнении определенных условий вполне возможно сочетать земледелие и военную подготовку. Великолепный пример имелся в России: казачьи станины. Но казачьи поселения не обеспечивали того, что было нужно Александру, - контроля над подданными, которых он хотел вести к счастью. Создание военных поселений отражало стремление отца Священного союза восстановить контроль над Россией, который казался ослабленным в результате наполеоновских войн и, главное, в результате выхода русской армии за пределы отечества. Сопоставление с жизнью в Западной Европе было не в пользу России. Последние десять лет царствования Александра I русские историки назвали «реакционной декадой», отмечая нарастание реакционных тенденций в политике императора. Но, как всегда, Александр I действовал в двух направлениях сразу. Проявлением реакции были военные поселения. Но в 1816, 1817, 1819 гг. были изданы распоряжения, освобождавшие крестьян прибалтийских губерний. Кроме того, в 1818 г. русский император, принявший титул польского царя, открыл в Варшаве Сейм. В России император был самодержцем, в Польше - конституционным монархом. В двух направлениях осуществлялась русская политика и в области культуры и просвещения. Открываются учебные заведения, распространяются школы взаимного обучения по методу Ланкастера и Беля. Расцвет русской литературы - это время назовут ее «золотым веком» - был в немалой степени обязан бурной журнальной деятельности. С 1802 г. выходит «Вестник Европы», с 1813 - «Сын Отечества», с 1818 - «Отечественные записки», с 1818- 1825 гг. - «Сибирский вестник». Николай Карамзин печатает свою «Историю государства Российского»; публикуются русские летописи и другие исторические источники. Однако с 1818 г. Михаил Магницкий начал «культурную революцию», объявив борьбу «западным идеям», враждебным православию. Личность Магницкого и некоторые из его идей заслуживают внимания, поскольку могут считаться модельными: они встречались в русской истории раньше, будут встречаться и позже. Михаил Магницкий, происходивший из небогатой дворянской семьи, развивался вместе с александровской эпохой. Служил в гвардейском Преображенском полку, в посольствах в Париже и Вене, был членом масонских лож. Близкий сотрудник Сперанского, он пострадал в связи с падением этого либерального законодателя - был отправлен в ссылку в 1812 г. Вскоре, однако, начал [296/297] снова делать карьеру (как и Сперанский). К атаке на систему русского просвещения Михаил Магницкий приступил, занимая пост губернатора Симбирска. Его «анонимные» и открытые письма, в которых он предлагает ввести в России инквизицию, строжайшую цензуру печатных изданий, запретить масонскую деятельность, обращают на него внимание министра просвещения князя Александра Голицина, одного из доверенных советников императора. Михаилу Магницкому поручают провести ревизию Казанского университета. Результаты обследования были для университета катастрофическими. Явившись после шестидневного пребывания в Казани в Петербург, Магницкий привез доклад, в котором настаивал не просто на закрытии Казанского университета, но и на его уничтожении, включая разрушение здания. Александр I поставил на докладе разумную резолюцию: «Зачем разрушать? Лучше исправить». «Исправлять» был отправлен автор доклада, получивший инструкцию: сообщить преподаванию в Казанском университете направление, согласное с началами Священного союза. Из университетской программы была исключена геология как враждебная библейской истории, соответствующие указания были даны и математикам, но особую ярость Магницкого вызывала философия. Он считал ее главным источником «либерализма» и в одном из своих меморандумов предлагал совершенно изолировать Россию от Европы, чтобы даже «слух об ужасных событиях, происходящих там, не дошел до нее». Последовательный противник Европы, несущей заразу, Михаил Магницкий спорил с Карамзиным, который говорил о беде татарского ига, задержавшего развитие России. Магницкий - один из самых первых «евразийцев», - считал, что татары спасли Россию от Европы и способствовали сохранению православной веры. Взгляды Магницкого, поддержанные куратором санкт-петербургского университета Руничем, а главное монахом-аскетом Фотием, который встречался с императором и произвел на него большое впечатление, были одобрены Александром I. Получив в мае 1824 г. от Фотия записку о мерах, необходимых для «искоренения духовной крамолы», Александр сместил с поста министра народного просвещения и управляющего министерством духовных дел своего старого друга Александра Голицина и назначил на этот пост адмирала Шишкова, писателя, придерживавшегося консервативных взглядов. Первая записка, представленная Фотием, называлась «План революции, обнародоваемой тайно, или Тайна беззакония, делаемая тайным обществом в России и везде». Дополнительная записка была озаглавлена «О действиях тайных обществ в России через Библейское общество». Фотий имел в виду масонские ложи и отделения Библейского общества. Но в России появились и другие тайные [297/298] общества. Их обилие, а также деятельность Михаила Магницкого и его единомышленников, побудили Александра в 1823 г. потребовать от всех государственных чиновников подписки о неучастии в тайных обществах. Имелись в виду прежде всего масонские ложи. Слово «тайное» имело до 14 декабря 1825 г. совершенно невинный смысл. Оно означало - секретное от непосвященных, но не от правительства. Василий Ключевский в курсе истории, который он читал в университете в 80-е годы XIX в., заметил: «Тайные общества составлялись тогда так же легко, как теперь акционерные общества»73. После возвращения русской армии из освободительного похода в Европу тайные общества создаются прежде всего гвардейскими офицерами, составлявшими цвет русского просвещенного общества. Александр Пушкин, говоря о своем старшем друге Петре Чаадаеве, писал: «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес. У нас он офицер гусарский». Подполковник Павел Пестель, один из руководителей движения «декабристов», отвечая после ареста на вопрос следователей «с какого времени и откуда заимствовал первые вольнодумные и либеральные мысли?», ответил, что подтолкнули его «к вольнодумным мыслям» рабство и бедность народа, недостатки российского управления, освободительные революции в других странах. Пестель видел, следовательно, необходимость изменения материального положения русского народа и системы управления, признавая, что революции на Западе давали пример. В 1821 г. Александр получает информацию о существовании тайного общества - Союза благоденствия. Прочитав список наиболее активных членов, он бросил его в огонь, заметив, что не может карать заговорщиков, ибо «в молодости разделял их взгляды». Федор Тютчев, резко осуждая «декабристов», называя их жертвами «мысли безрассудной», начинает стихотворение «14 декабря 1825» словами: «Вас развратило Самовластье…»74. Сообщения о тайных обществах, об их планах и составе поступали к Александру, не вызывая в нем желания предпринять какие-либо меры. В июне 1825 г. унтер-офицер 3-го Украинского полка Шервуд, англичанин, поступивший на русскую службу, донес Александру подробности о заговоре, составленном Павлом Пестелем, возглавлявшем Южное общество, базой которого были офицеры Второй армии. Доносов приходило все больше, но император ограничивался распоряжением: «продолжать следствие». 73 Ключевский В. Указ. соч. Т. 5. С. 206. 74 Тютчев Ф.И. Полн. собр. соч. Ленинград, 1957. С. 82. [298/299] Александр I всю свою жизнь очень много ездил. В последние годы казалось, что большую часть времени он проводит в дорожной коляске. Если прежде он предпочитал поездки на Запад, в конце жизни он путешествует преимущественно по России. В 1823 г. Александр выехал из Царского Села 16 августа, а вернулся через два с половиной месяца - 3 ноября. За это время он посетил: Ижорский завод, Колпино, Шлиссельбург, Ладогу, Тихвин, Мологу, Рыбинск, Ярославль, Переяславль, Москву, Серпухов, Тулу, Мценск, Орел, Карачев, Брянск, Рославль, Чернигов, Старый Быхов, Бобруйск, Слоним, Кобрин, Брест-Литовск, Ковель, Луцк, Дубно, Острог, Заславль, Проскуров, Каменец-Подольск, Могилев, Хотин, Черновцы, Брацлав, Крапивну, Тульчин, Умань, Замостье, Брест, Сураж, Великие Луки, Царское Село. На карте маршрут Александра выглядит огромным кольцом, в котором кружится русский царь. Осенью 1824 г. Александр едет на восток своей империи: Царское Село, Москва, Тамбов, Чембар, Пенза, Симбирск, Ставрополь, Самара, Оренбург, Илецкая-Защита, Уфа, Златоуст, Миасс, Екатеринбург, Пермь, Вятка, Царское Село. Биографы отмечают, что в дороге императору приходилось преодолевать различные трудности: поездки не были специально подготовлены, не всегда было достаточно еды, нередко приходилось долго идти пешком. «Зато, - пишет автор психологического портрета Александра, - он мог составить личное представление о том, как жила Россия». И это, пишет историк, развеяло «у него последние остатки иллюзий относительно своих усилий на пользу Отечества»75. 13 сентября 1825 г. царь приехал в Таганрог, через десять дней приехала больная императрица. Они поселились в небольшом одноэтажном доме. В начале ноября Александр простудился, 19 ноября он умер. Было ему 48 лет. Сильно не любивший Александра Пушкин написал эпиграмму: «Всю жизнь провел в дороге, а умер в Таганроге». Смерть Александра I породила множество легенд. Император умер молодым, очень далеко от столицы. Упорно стали ходить слухи о том, что император не умер, но, бросив суету света, ушел нищим странником «в Россию». Легенда о загадочном старце Федоре Кузьмиче, интересовавшая в числе многих других и Льва Толстого, начавшего писать «Посмертные записки старца Федора Кузьмича», продолжает жить и в конце XX в. Некоторые историки считают, что вскрытие гробницы Александра I в Петропавловском соборе в Петербурге могло бы дать окончательный ответ и развеять либо подтвердить легенду. Четверть века Александр I правил российской 75 Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 52. [299/300] империей, раздираемый между романтическими мечтами и жестокой реальностью. За три недели до смерти, в Севастополе, во время беседы с начальником Главного штаба И. Дибичем, Александр заметил: «А все-таки, чтобы ни говорили обо мне, я жил и умру республиканцем»76. Будущий фельдмаршал Дибич, в 1831 г. командовавший русскими войсками, подавившими польское восстание, был противником либерализма и республиканизма. Император счел, тем не менее, необходимым поделиться с ним своими странными для самодержавного государя чувствами. Александр Кизеветтер, автор истории России, написанной для «Энциклопедического словаря» в конце XIX в., неизменно отмечал расширение пределов империи после смерти каждого государя. Счет он вел в квадратных милях. В царствование Александра I пространство России увеличилось на 34077 кв. миль77. Один из сенаторов, получив известие о смерти Александра, сделал в своем дневнике запись, которая подводила итоги четверти века: «Проследим все события этого царствования, что мы видим? Полное расстройство внутреннего управления, утрата Россией ее влияния в сфере международных отношений… Исаакиевская церковь в ее теперешнем разрушенном состоянии78 представляет точное подобие правительства: ее разрушили, намереваясь на старом основании воздвигнуть новый храм из массы нового материала… Это потребовало огромных затрат, но постройку пришлось приостановить, когда почувствовали, как опасно воздвигать здание, не имея строго выработанного плана. Точно так же идут и государственные дела, все делается в виде опыта, на пробу, все блуждают впотьмах»79. Сравнение управления Россией со строительством здания на старом месте из нового материала без плана может быть использовано для описания дел до Александровской эпохи и значительно позднее. Но выражение «блуждать впотьмах» особенно точно отражало положение в России после смерти Александра I. Возникли осложнения с престолонаследием. Умерший император, не имея наследника, завещал Россию своему младшему брату Николаю, отстранив - по его просьбе - среднего брата Константина. Но завещание было секретным. 76 Сахаров А. Н. Указ. соч. С. 75. 77 Энциклопедический словарь. Т. 55. С. 483. 78 В это время началось строительство Исаакиевского собора на месте прежде разрушенной Исаакиевской церкви. 79 Цит. по: Сахаров А.Н. Указ. соч. С. 79. [300] К началу М.Я. Геллер История Российской империи Том 3
Глава 10. НИКОЛАЙ I: АБСОЛЮТНЫЙ МОНАРХ
* 14 декабря 1825 * Строительство системы * Рождение идеологий * Николаевские войны Глава 11. ЦАРЬ-ОСВОБОДИТЕЛЬ: ЭПОХА ВЕЛИКИХ РЕФОРМ * Наследство * Революция сверху * Всеобщее недовольство * «Новые люди» * Империя идет на восток
Глава 12. ПОСЛЕ РЕФОРМ
* Реакция * На дороге в капитализм * «Россия для русских» * К «Сердечному согласию»
Глава 13. ПОСЛЕДНИЙ ИМПЕРАТОР
* По стопам отца * Первая война * Первая революция * Думская монархия * На перепутье * Гибель дома Романовых Заключение. ОТ ИМПЕРИИ К ИМПЕРИИ
Глава 10
НИКОЛАЙ I: АБСОЛЮТНЫЙ МОНАРХ
Деспотизм существует в России, это суть моего правления, но он соответствует национальному духу. (Николай I в разговоре с де'Кюстином. 1839)1
Традиционные для России XVIII в. хлопоты с замещением трона на этот раз были вызваны категорическим отказом наследника Константина принять корону. Он говорил об этом старшему брату неоднократно: цесаревич не хотел покидать Польшу, где чувствовал себя хорошо и где влюбился, намереваясь взять в жены графиню Иоанну Грудзинскую, что лишало его возможное потомство прав на русский престол. Константин боялся Петербурга, хорошо помня судьбу своего отца. 14 января 1822 г. Константин вручил Александру официальный отказ от престола. В 1823 г. Александр поручил московскому митрополиту Филарету составить манифест, в котором Николай объявлялся наследником. Манифест, после одобрения царем текста, был в глубокой тайне положен в хранилище московского Успенского собора, а копии отосланы в Государственный совет, Синод и Сенат с указанием хранить «до востребования моего», как собственноручно написал на конверте оригинала Александр. В случае смерти императора следовало вскрыть конверты «прежде всего другого действия». О завещании Александра знали только три человека: Филарет, князь Александр Голицин и граф Аракчеев. Историки по-разному объясняют поведение Александра. Одни считают, что царь хотел сам отречься от престола и ждал этого момента, чтобы огласить свое завещание. Другие полагают, что 1 В первой публикации «Записок о России» де'Кюстина на русском языке в 1910 г. «деспотизм» переведен как «абсолютизм». [3/4] обнародование манифеста означало бы признание Александром краха всех его надежд и планов. Наконец, есть предположение, что император не хотел преждевременно называть своим наследником полного сил, честолюбивого, жестокого младшего брата, опасаясь, что может начаться борьба за власть. Внезапная смерть Александра I в Таганроге оставила власть в стране в руках Николая, ибо Константин, которого все считали наследником, был в Варшаве. Когда стало известно решение Александра, Николай на формальном основании берет в свои руки бразды правления. Но - опять же по традиции XVIII в. - в династическую игру вступает гвардия. Военный губернатор Петербурга граф Михаил Милорадович и группа высших гвардейских офицеров настаивали на том, что законным наследником является Константин. Милорадович заявил, что «законы империи не дозволяют располагать престолом по завещанию»2. Николай - под давлением - присягнул Константину, который присягнул Николаю и привел к присяге всю Польшу. Решительный отказ Константина принять трон не оставлял другого выхода: 13 декабря Николай принял решение объявить себя императором. Переговоры между братьями и высшими сановниками государства были в тайне. Смерть Александра I и осложнения с наследником показались заговорщикам самым подходящим моментом для выступления. 14 декабря 1825 Не рассказывайте снов. К власти могут придти фрейдисты. Станислав Ежи Лец
В истории каждой страны есть несколько дат, известных всем. В русской истории в числе этих дат 14 декабря 1825 г. В этот день заговорщики-члены Северного общества вывели на Сенатскую площадь несколько гвардейских частей, которые пошли за ними, убежденные, что идут защищать императора Константина, которому они уже успели присягнуть. 2 Цит. по: Мироненко С.В. Страницы тайной истории самодержавия М., 1990. С. 89. [4/5] Выступление не было подготовлено. Дата восстания была продиктована известием о неожиданной смерти императора Александра и сведениями о том, что заговор раскрыт, все имена известны правительству. «Диктатор» восстания, избранный Северным обществом, гвардейский полковник князь Сергей Трубецкой на площадь не явился. Около пяти часов стояли выстроенные в каре на Сенатской площади солдаты, ожидая какого-нибудь решения со стороны командовавших ими офицеров-заговорщиков, которые тоже не знали, что делать. Было холодно, температура упала до минус 8. Стало смеркаться, когда Николай послал за артиллерией. Особенностью гвардейских заговоров XVIII в. было отсутствие сопротивления со стороны свергаемых государей: ни Анна Леопольдовна, ни Петр III, ни Павел I не защищались, захваченные врасплох, они теряли власть и, как правило, жизнь. Николай I решил не сдаваться. Убежденный в своем праве на престол, он проявил в трудных условиях замешательства, вызванного двойной присягой, решительность, энергию. Не переставая делать попытки переговоров с мятежниками, он собирал силы. Иное поведение императора могло бы дать победу «декабристам», несмотря на их неподвижность. После нескольких залпов картечи в неподвижное каре восставших солдаты разбежались, теряя убитых и раненых. Мятеж был подавлен. 29 декабря 1825 г. на юге восстал Черниговский полк. Командование принял на себя член Южного общества Сергей Муравьев-Апостол. 3 января 1826 г. черниговцы были разбиты. По всей стране начались аресты. Николай I, внимательно контролировавший следствие, считал, что в заговоре было замешано около 6 тыс. человек3. Из большого числа арестованных выбрали «главарей» - 121 человек. Их судили, пятеро были приговорены к смертной казни через повешение, остальные - осуждены на разные сроки каторжных работ в Сибири. Повешены были вожди южного союза - Павел Пестель, Михаил Бестужев-Рюмин, Сергей Муравьев-Апостол, руководитель Северного союза Кондратий Рылеев и Петр Каховский, смертельно ранивший на площади графа Милорадовича. Казнь вождей восстания поразила русское общество, в значительной мере способствуя рождению легенды. Елизавета отменила смертную казнь в России. В то же время в стране продолжало действовать - никем не отмененное и ничем не замененное - Уложение царя Алексея, изданное в 1649 г. и предусматривавшее 3 Иванов-Разумник. История русской общественной мысли: Индивидуальность и мещанство в русской литературе и жизни в XIX в. СПб., 1991. Т. 1. С. 104. [5/6] смертную казнь за 63 вида преступлений. Не был отменен и Устав Петра I: смерть за 112 видов преступлений. За 75 лет, предшествовавших 14 декабря 1825 г., были казнены по суду только Мирович и пугачевцы. Но тысячи людей были забиты насмерть кнутом, шпицрутенами, казнены без суда. В июле 1831 г. взбунтовались военные поселенцы в Старой Руссе. Сквозь строй были прогнаны 2500 человек, 150 - умерли от шпицрутенов. Никакого волнения в обществе это не вызвало. Казнь декабристов потрясла общество, ибо это была казнь «своих»: блестящих гвардейских офицеров, представителей знатнейших дворянских родов, героев наполеоновских войн. Заговорщики были молоды (средний возраст осужденных составлял 27,4 года) и образованны: часть арестованных давала показания по-французски. Мученическая смерть пяти вождей движения, жестокие наказания других участников - каторга, поселение, крепость, отправка на Кавказ простыми солдатами под чеченские пули - превратили декабристов в святых русского революционного движения, в предтеч освободительного движения, в первых сознательных борцов с самодержавием. После расправы с мятежниками их имена были запрещены в России, ни о самом движении, ни об их участниках ни говорить, ни писать было нельзя: цензура внимательно следила за соблюдением запрета. Первым, кто начал открыто говорить о декабристах, «фаланге героев», восставших за свободу, был Александр Герцен, живший за границей. Обложку «Полярной звезды», которую он начал выпускать в Лондоне в своей «Вольной русской типографии», украшали профили казненных декабристов. Важную роль в распространении легенды о декабристах играли польские эмигранты, бежавшие из Польши после разгрома восстания 1831 г. и нашедшие за рубежом сочувствовавших им русских - Александра Герцена, Михаила Бакунина, называвших себя последователями идей декабристов. Таким образом, для польских эмигрантов-демократов, декабристы стали примером русских демократов, братьев в борьбе «за нашу и вашу свободу». Польские демократы не перестанут искать в России единомышленников и союзников. Создавая генеалогию своей революции, Ленин включил в нее декабристов. Схема получилась простой и ясной: «декабристы разбудили Герцена», Герцен разбудил народовольцев, а затем нужно было просыпаться Ленину. Восстание кончилось неудачей. Неизвестно, что сделали бы заговорщики, захватив власть. Потомству остались только их сны, изложенные в набросках программ, в разговорах, зафиксированных мемуаристами, [6/7] в подробных показаниях следственной комиссии. Первое общество будущих декабристов было создано в 1816 г., носило длинное название «Общество истинных и верных сынов отечества», но было известно как «Союз спасения». Его виднейшие члены - гвардейские офицеры Никита Муравьев и Павел Пестель. Разногласия между организаторами привели к распаду Союза спасения, на развалинах которого образовался в январе 1818 г. Союз благоденствия. «Первоначальное намерение общества, - как говорил о целях Союза спасения Павел Пестель, - было освобождение крестьян». Затем, однако, проблема коренной социальной реформы уступает место политической проблеме. «Настоящая цель первого общества, - как отвечал следователям Пестель, - была введение монархического конституционного правления»4. В рамках Союза благоденствия цель сужается - в Уставе нет речи об освобождении крестьян, выражается «надежда на доброжелательство правительства». Умеренность взглядов Союза благоденствия привлекает в него молодых офицеров, но вызывает возражения ряда участников, возглавляемых Пестелем, который с начала 1820 г. ставит вопрос о превращении России в республику. В 1821 г. Союз благоденствия на съезде в Москве решает прекратить свое существование. На месте упраздненного союза возникают два общества - Южное, во главе с Павлом Пестелем, и Северное, во главе с Никитой Муравьевым и Николаем Тургеневым. Все декабристы были согласны с необходимостью реформ в России. Все были согласны с тем, что «лестницу метут сверху», что необходимые реформы (или даже революция, по мнению некоторых) могут быть произведены только сверху - путем военного заговора. Незадолго до восстания Пестель решительно утверждал: «Массы - ничто, они будут тем, чего захотят личности, которые являются всем». При полном сходстве взглядов относительно ответа на вопрос: как делать? шли острые споры относительно ответа на вопрос: что делать? Споры об изменениях, в которых нуждалась Россия, можно свести к трем основным взглядам. Идеологом Северного общества был Никита Муравьев (1796-1843), написавший проект конституции, одобренный большинством «северян». Проект Никиты Муравьева предусматривал превращение России в конституционную монархию. Чрезвычайно высокий избирательный ценз (недвижимое имущество ценой в 30 тыс. рублей или капитал в 60 тыс. рублей) резко ограничивал число выборщиков в верхнюю 4 Цит. по: Иванов-Разумник. Указ. соч. С. 100. [7/8] палату парламента - Верховную Думу. Конституция провозглашала, что «крепостное состояние и рабство отменяются». Земля оставалась за помещиками, крестьяне получали небольшой (2 десятины) надел. Вторую группу взглядов представлял Николай Тургенев (1789- 1871). Вскоре после образования Северного общества он эмигрировал и не принимал участия в восстании, но заочно был осужден на вечную каторгу - после смертной казни это было самым тяжким наказанием. Очень влиятельный в декабристских кругах, Николай Тургенев в отличие от Никиты Муравьева считал главным первым делом освобождение крестьян. Следует, говорил он, начать с установления гражданской свободы, прежде чем мечтать о свободе политической. «Не позволительно мечтать о политической свободе там, - писал Николай Тургенев, - где миллионы несчастных не знают даже простой человеческой свободы». Ставя во главу угла освобождение крестьян, Николай Тургенев резко возражал против проектов Никиты Муравьева, расширявших права дворянства. Поскольку абсолютизм монарха виделся ему фактором, сдерживающим дворянско-землевладельческие вожделения, и поскольку рабство могло пасть, как выразился Пушкин, «по манию царя», он считал республиканские мечтания преждевременными. Своеобразным синтезом взглядов Никиты Муравьева и Николая Тургенева можно считать программу Павла Пестеля (1793- 1826). Сын сибирского генерал-губернатора, который даже среди генерал-губернаторов считался взяточником, сделавший блестящую военную карьеру (в 1821 г. - полковник), выделявшийся среди современников умом, знаниями и сильным характером, Павел Пестель был виднейшим деятелем всех тайных обществ, начиная с Союза спасения. Его программа, изложенная в незавершенной «Русской правде», своде законов будущей российской республики, была наиболее разработанным и наиболее радикальным документом декабристского движения. Павел Пестель предложил новый путь развития России. Первым заметил это Михаил Бакунин. После смерти Николая I и вступления на престол Александра II, начавшего программу реформ, Михаил Бакунин, живший в эмиграции, написал брошюру «Народное дело: Романов, Пугачев или Пестель». Старый революционер, поверивший в возможность «революции сверху», в трансформацию страны «по манию царя», призывал Александра II созвать Земский всенародный собор и на нем решить все земские дела, получить благословение народа на необходимые реформы. Есть три возможных пути для народа (и для борцов за [8/9] народ - революционеров): Романов, Пугачев или, если появится новый Пестель, то он. «Скажем правду, - писал в 1862 г. Михаил Бакунин, - мы охотнее всего пошли бы за Романовым, если бы Романов мог и хотел превратиться из петербургского императора в царя земского». Весь вопрос, однако, «хочет ли он быть русским земским царем Романовым, или Голштейн-Готорпским императором Петербургским?» В первом случае, он один, ибо «народ русский его еще признает», может совершить и окончить великую мирную революцию, не пролив ни одной капли русской или славянской крови». Но если царь изменит России, Россия будет повергнута в кровавые бедствия. Михаил Бакунин спрашивает: какую форму примет тогда движение, кто станет во главе его? «Самозванец-царь, Пугачев или новый Пестель-диктатор? Если Пугачев, то дай Бог, чтобы в нем нашелся политический гений Пестеля, потому что без него он утопит Россию и, пожалуй, всю будущность России в крови. Если Пестель, то пусть будет он человеком народным, как Пугачев, иначе его не потерпит народ»5. Революционная радикальность планов Пестеля привлекала Бакунина. «Политический гений» руководителя Южного общества проявлялся, по мнению автора «Народного дела», как в таланте заговорщика, так и в программе «спасения России». Декабрист Иван Горбачевский напишет в мемуарах: Пестель был отличный заговорщик. И добавит: «Пестель был ученик графа Палена, ни более ни менее»6. В 1818 г. молодой гвардейский офицер Павел Пестель встретился с генералом Петром Паленом, руководителем дворцового переворота 11 марта 1801 г., окончившегося убийством Павла I и возведением на престол Александра I. 72-летний Пален, удаленный в отставку и живший в своем имении под Ми-тавой, часто беседовал с Пестелем и однажды дал ему совет: «Молодой человек! Если вы хотите что-нибудь сделать путем тайного общества, то это глупость. Потому что, если вас двенадцать, то двенадцатый неизменно будет предателем! У меня есть опыт, и я знаю свет и людей»7. «Политический гений» Павла Пестеля проявился, конечно, не в организации тайного общества, хотя Южное общество было организовано лучше Северного. Возможно, если бы полковник Пестель находился 14 декабря 1825 г. в Петербурге, заговорщикам удалось бы захватить власть. Без графа Палена вряд ли удался бы 5 Бакунин М. Избр. соч. Пб.; М., 1920. Т. 3, С. 90. 6 Цит. по: Эйдельман Н. Из потаенной истории России XVIII-XIX в. С. 345. 7 Лорер И. И. Записки декабриста. Иркутск, 1984. С. 69. [9/10] заговор против Павла I. Павел Пестель оставил свое имя в истории России как автор «Русской правды» - проекта радикального переустройства страны. Николай Тургенев сравнил программу Пестеля с «гениальными утопиями» Фурье и Оуэна. Авторы «Истории русской утопии» находят влияние на Пестеля Мабли, Морелли, Бабефа8. Два вопроса, которые занимали русское общество весь XVIII в., Пестель решает ясно и четко: отвергая все формы ограничения монархии, он предлагает сделать Россию республикой; «рабство должно быть решительно уничтожено, и дворянство должно непременно навеки отречься от гнусного преимущества обладать другими людьми». Одновременно уничтожаются все сословия: «…само звание дворянства должно быть уничтожено; члены оного поступают в общий состав российского гражданства». Программа Пестеля, при ее чтении в конце XX в., привлекает внимание не только как исторический документ - свидетельство состояния умов в начале XIX в., но также актуальностью некоторых решений, дебатируемых русским обществом 170 лет после смерти руководителя Южного общества. Настаивая на освобождении крестьян, Павел Пестель считал необходимым сохранить общинное землевладение, которое должно было существовать рядом с частной собственностью на землю. Нежелание отдать частным хозяевам всю землю связано у Пестеля с его резким осуждением «аристократии богатства», иначе говоря - капиталистических тенденций. «Аристократия богатства» кажется ему значительно вреднее для народа, чем феодальная аристократия. Как и все другие утописты, автор «Русской правды» не верит в то, что народ, счастьем которого он так озабочен, сможет сам понять свою пользу. Поэтому Павел Пестель уделяет особое внимание созданию министерства полиции («приказ благочиния»), организации системы шпионажа («тайный розыск»), цензуре, предлагает учредить корпус жандармов («внутреннюю стражу») по тысяче человек на губернию, считая, что «пятидесяти тысяч жандармов будет для всего государства достаточно». Много места в проекте занимают вопросы административного устройства государства. Основной административной единицей предполагалось сделать волость. Население страны делилось между волостями, которые становились самоуправляемыми. Волостное общество предоставляло в пользование всем гражданам, приписанным к волости, земельные участки. 8 Heller L., Niqueux M. Histoire de 1'Utopie eu Russie. P., 1995. P. 111. [10/11] Идея всеобщего равенства лежала в основе решения Пестелем проблемы управления империей. Он категорически отверг федералистические идеи, от которых до конца своей жизни не мог отделаться Александр I. Павел Пестель видел Россию централизованной, единой и неделимой. «Русская правда» предлагала присоединить к империи всю Молдавию, Кавказ, Среднюю Азию, Дальний Восток и часть Монголии. Непокорных кавказских горцев, которые оказывали сопротивление русским войскам, Пестель считал необходимым переселить в центральную Россию. Православие объявлялось государственной религией, русский язык - единственным языком империи. Евреям «Русская правда» предлагала на выбор: ассимиляцию или выезд из России на Ближний Восток, где они смогут основать собственное государство. Вышеперечисленные постулаты Пестеля демонстрируют отношение главы Южного общества к имперской проблеме: российская республика представлялась ему единым централизованным государством с единым народом, составленным из всех народов империи. Фактически Александр I превратил Россию в федеративное государство, предоставив широкие права Польше и Финляндии. Павел Пестель категорически отвергает принцип федерализма. Он последовательно проводит эту мысль, предлагая окончательное свое решение «польского вопроса». Южное общество, серьезно готовившееся к перевороту, начало переговоры с польскими революционерами. Для Пестеля, который участвовал в одной из конспиративных встреч, было важно получить поддержку поляков, от которых ожидали организации одновременно с Россией восстания и убийства великого князя Константина в Варшаве. Представители польских революционных обществ требовали признания права Польши на независимость. В 1825 г. с Южным обществом слилась небольшая радикальная группа заговорщиков - Общество соединенных славян, членами которого были как русские, так и поляки. Их программа мечтала о создании федерации славянских республик: ее территорию омывали четыре моря - Черное, Белое, Адриатическое, Ледовитый океан. Идеи, которые вскоре приобретут название «славянофильство», не увлекали Павла Пестеля. Он соглашался на независимость Польши, но ограничил это согласие множеством условий. Прежде всего, было отвергнуто право поляков безоговорочно отделиться от России: революционное временное правительство, после установления республики, признавало независимость Польши и передавало ей те провинции (губернии), которые соглашались [11/12] войти в польское государство. До этого времени польская территория продолжает оставаться российской собственностью. При определении границ будущего польского государства решающий голос имеет Россия. Польша и Россия подписывают соглашение о сотрудничестве, главным условием которого является включение польского войска в русскую армию в случае войны. Правительственная система, административное устройство и основные принципы социального строя соответствуют принципам «Русской правды». Пестель хотел предотвратить влияние польской «аристократии» на общество и опасался привязанности поляков к монархии. Северное общество отвергло предложения Пестеля по «польскому вопросу». Никита Муравьев считал, что нельзя возвращать завоеванных Россией земель, не следует вступать в переговоры с народами, населяющими государство, а тем более невозможно согласиться с уступками по отношению к иностранному государству, которое в будущем возможно проявит враждебность по отношению к России. «Северяне» отказались принять и все другие пункты программы Пестеля. Предлогом было пугавшее многих «декабристов» честолюбие полковника. Для этого были основания. Властный характер Пестеля отмечают все, знавшие его. К тому же он предвидел длительную диктатуру, необходимую для строительства российской республики. В ответ на замечание одного из декабристов относительно диктатуры, которая продлится несколько месяцев, Пестель резко возразил: «Как, вы считаете возможным изменить всю эту государственную машину, дать ей другое основание, приучить людей к новым порядкам в течение нескольких месяцев? Для этого потребуется, по крайней мере, лет десять!»9. Вероятность иметь автора «Русской правды» в качестве диктатора не менее чем на десять лет, пугала членов Северного общества. Но больше всего - и в этом главная причина отказа принять «Русскую правду» «северянами». - пугал экстремизм программы Пестеля. Крайний характер его взглядов проявился во время допросов вождя Южного общества. Декабристы откровенно рассказывали следователям, в числе которых был император, о своих взглядах. По обеим сторонам следственного стола сидели «свои» - дворяне, офицеры, часто хорошие знакомые, иногда родственники. Но одно дело рассказывать о своих взглядах, другое - называть сообщников. Заговорщики 9 Герцен А.И. Заговор 1825 г.// За сто лет, 1800-1896: Сборник по истории политических и общественных движений в России/ Сост. Вл. Бурцев. Лондон, 1897. С. 5. [12/13] по-разному отвечали на вопрос о других участниках. Павел Пестель назвал всех. Евгений Якушкин, сын декабриста, хорошо знавший вернувшихся из ссылки товарищей отца, помогавший писать им воспоминания, высказал свое мнение о Пестеле: «Ни у кого из членов тайного общества не было столь определенных и твердых убеждений и веры в будущее. На средства он был неразборчив… Когда Северное общество стало действовать нерешительно, то он объявил, что ежели их дело откроется, то он не даст никому спастись, что чем больше будет жертв - тем больше пользы, и он сдержал свое слово. В следственной комиссии он указал прямо на всех участвовавших в обществе, и ежели повесили только пять человек, а не 500, то в этом нисколько не виноват Пестель: со своей стороны он сделал для этого все, что мог»10. Историк русской общественной мысли писал в 1911 г.: «В проекте Пестеля мы имеем первые зачатки социализма, который со второй половины XIX столетия стал господствующим мировоззрением среди русской интеллигенции». После казни Пестеля прошло три четверти века, до революции, осуществившей некоторые его идеи, оставалось шесть лет. Декабристов судил Верховный уголовный суд, в котором участвовал Сперанский. Он составил тщательно разработанную классификацию родов и видов политических преступлений, и сам распределил по разрядам всех, привлеченных по делу о восстании. Это определяло степень наказания. Историки упрекают знаменитого юриста в том, что причины, по которым заговорщики были определены в тот или иной разряд, часто нелогичны. Но Николай I был доволен и писал брату Константину в Варшаву, что дал «пример судебного процесса, построенного почти на представительных началах, благодаря чему перед лицом всего мира было доказано, насколько наше дело просто, ясно, священно». Константин, испорченный жизнью в Варшаве, полагал, что суд в Петербурге незаконен, ибо был тайным, а у обвиняемых не было защиты. Основанием для приговора были три преступления, совершенные осужденными: покушение на цареубийство, бунт, воинский мятеж. Пятеро главных преступников были приговорены к четвертованию, которое в России в XIX в. не применялось. Император решил заменить четвертование повешением. Сохранилось свидетельство, что трое повешенных сорвались с виселицы, ибо оборвалась веревка. Сергей Муравьев будто бы сказал: «Боже мой, и повесить-то порядочно в России не умеют». 10 См.: Эйдельман Н. Лунин. М., 1970. С. 143-144. [13/14] Запасных веревок не было, а время раннее, пришлось ждать, пока откроют лавки. 25 участников восстания были осуждены на вечную каторгу, еще 62 - на разные сроки каторжных работ, 29 - сосланы или понижены в чине. Подверглись репрессиям и рядовые участники восстания - солдаты и офицеры. К ним применили два вида наказания. Первый - шпицрутены. Осужденный, привязанный к ружью, повернутому к нему штыком, медленно проходил сквозь строй солдат, вооруженных длинными, гибкими прутьями. Каждый из солдат делал шаг вперед и наносил удар по обнаженной груди или спине. Ввел шпицрутены в России Петр I в 1701 г., позаимствовав у культурных немцев. Количество ударов колебалось от 10 до 12 тыс. (12 тыс. ударов, как правило, убивало осужденного). К этому наказанию было осуждено 6 солдат, всего шпицрутенами было наказано 188 человек. Вторым наказанием для солдат и офицеров восставших полков был перевод на Кавказ, где шла война с горцами. На Кавказ было отправлено 27400 человек11. Английский историк осторожно замечает, что, хотя декабристы были наказаны сурово и с ними обращались жестоко, приговор нельзя считать диспропорциональным преступлению. Их судили за самые тяжелые преступления, какие имеются в любом уголовном кодексе. Они не отрицали своей виновности. В 1820 г. - приводит пример английский историк - Артур Тистлвуд организовал заговор, имевший целью убийство всех министров. Заговорщики не успели ничего сделать, они только планировали. Но суд приговорил пятерых главарей к повешению, а остальных участников сослал в Австралию. Английское общественное мнение возмущалось не действиями властей, а преступными намерениями заговорщиков12. Русское общество не простило Николаю I расправы с декабристами: их героический ореол рос по мере того, как некоторые идеи из их идеологического багажа стали приобретать широкую популярность в России. Репрессии советской эпохи продемонстрировали относительный характер порога жестокости, ужаса массового террора. Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛаг» сравнивает царскую каторгу с «истребительно-трудовыми» советскими лагерями: «На Акатуйской лютой каторге рабочие уроки были легкими, выполнимыми 11 Гернет М.Н. История царской тюрьмы: В 5 т. М., 1961. Т. 2. С. 153-154. 12 Madariaga, I.M., de. Russia in the Age of Catherin the Great. London, 1981. P. 168. [14/15] для всех…»13. Варлам Шаламов в «Колымских рассказах» говорит, что норма советского заключенного была в 15 раз больше нормы каторжника-декабриста. Акатуйская каторга, где осужденные добывали серебро, свинец, цинк, была страшным местом. Но все познается в сравнении. Предельно суровое для своего времени наказание кажется чуть ли не легким для современников строительства социализма. Впечатление, произведенное судом над декабристами, было тем сильнее, что мятежников знали в лицо, во всяком случае, знали их имена. Круг, из которого они вышли, был очень узок. Восстание декабристов, скажет через 30 лет Михаил Бакунин, было «главным образом движение образованной и привилегированной части России»14. Василий Ключевский скажет еще более ясно: «Событие 14 декабря имело великое значение в истории русского дворянства: это было последнее военно-дворянское движение». Историк констатирует: «14 декабря кончилась политическая роль дворянства»15. Последующие события подтвердили точность наблюдения Ключевского, увидевшего причину слабости движения в отсутствии реальных программ и внутреннем расколе заговорщиков. «Их отцы были русские, которых воспитание сделало французами; дети по воспитанию были также французы, но такие, которым страстно хотелось сделаться русскими»16.
Строительство системы
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Александр Пушкин
Все написано о дружбе Пушкина с декабристами, дружбе со многими из них, сочувствии идеям. И это - несомненно. Как 13 Солженицын А. Архипелаг ГУЛаг. Париж, 1980. Т. 2. С. 197. 14 Бакунин М. Избр. соч. Т. 3. С. 83. 15 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 215. 16 Там же. [15/16] несомненно и то, что в год расправы с друзьями поэт заявляет, что смотрит в будущее «без боязни», напоминает о том, что и Петр I начал царствовать, казнив мятежников. В 1931 г., в страшный год крестьянского голода, организованного советским правительством, Борис Пастернак откликнулся на стихотворение Пушкина: «Столетье с лишним - не вчера, / А сила прежняя в соблазне / В надежде славы и добра / Глядеть на вещи без боязни»17. Борис Пастернак очень точно назвал желание «глядеть на веши без боязни» - соблазном. Каждое русское царствование начинается надеждой, каждое заканчивается горьким разочарованием. Пушкин пишет свои стихи в 1826 г., но печатает в 1828 г. Ибо все еще верит. В 1836 г. Владимир Печерин, профессор Московского университета, ученый и поэт, посланный за границу, не возвращается на родину. «Я бежал из России, как бегут из зачумленного города», - напишет он потом, объясняя свой поступок18. Пушкин ставит в пример Николаю Петра I. Маркиз де Кюстин, посетивший Россию в 1839 г., категоричен: «Да, Петр Великий не умер… Николай - единственный властелин, которого имела Россия после смерти основателя ее столицы»19. Споры о характере Петра I, его деятельности, его месте в истории России велись при жизни первого императора и продолжаются до сих пор. Деятельность Николая I, как и его характер, практически споров не вызывали: оценка современников и историков была отрицательной. Безжалостно осуждало личность императора и все, что он делал, рождавшееся движение революционных врагов самодержавия, возглавляемое Александром Герценом. Но один из умнейших русских администраторов - министр П.А. Валуев подытожил в сентябре 1855 г. итоги тридцатилетнего царствования: «Сверху блеск, внизу гниль»20. В это же самое время Федор Тютчев, поэт и политический писатель, убежденный монархист, выносит суровый приговор Николаю I: «Не Богу ты служил и не России, / Служил лишь суете своей, / И все дела твои, и добрые и злые - / Все было ложь в тебе, все призраки пустые: / Ты был не царь, а лицедей». Враждебность врагов монархии - понятна: 30 лет Николай I воевал с революцией в Европе. Враждебность разочарованных 17 Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1965. С. 377. 18 Печерин B.C. Замогильные записки. М., 1932. С. 115. 19 Custine, de, marquis. La Russie en 1839. Preface d'Helene Carrere d'Encausse. Paris 1990. T. 1. P. 240-241. 20 Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел: В 2 т. М., 1961. Т. 1. С. 19. [16/17] монархистов обнаруживается перед смертью императора. Валуев и Тютчев судят Николая в 1855 г., когда Крымская война внезапно обнаружила - в столкновении с Западом - поразительную отсталость России. Вину за позорную неудачу в войне возлагали на императора вернейшие из его поклонников. Историк Михаил Погодин в письме царю просит выслушать «горькую правду», отвратив ухо от «безбожной лести». Михаил Погодин просит императора: «Освободи от излишних стеснений печать, в которой не позволяется употреблять даже выражение «общего блага»… Вели раскрыть настежь ворота во всех университетах, гимназиях и училищах…». Историк объясняет, что это необходимо в самых практических целях: «Дай средства нам научиться лить такие же пушки, штуцера и пули, какими бьют теперь враги наших милых детей… Мы отстали во всех познаниях: военные, физические, механические, химические, финансовые, распорядительные меры те ли у нас теперь, что у них?»21. Шок, вызванный поражением, был тем сильнее, что могущество России, ее главенствующее положение в Европе казались аксиомой. Была и вторая причина недовольства Николаем приверженников монархии. Историк Александр Пресняков назвал книгу о Николае I - «Апогей самодержавия», и это очень точно определяет место императора в истории России. Самодержавная система настоятельно нуждается в самодержце. Накануне революции 1917 г. монархист В. Шульгин предрек гибель династии, назвав Россию «самодержавием без самодержца». Николай I был идеальным самодержцем, моделью русского царя: властным, сильным, уверенным в себе и в своей миссии управления Россией. Он считал себя образцовым хозяином страны и подданных. И все видели его таким. А. Ф. Тютчева, придворная дама, внимательно наблюдавшая жизнь при Александре I и Николае I, писала о последнем: «Никто лучше, как он, не был создан для роли самодержца. Он обладал для того и наружностью, и необходимыми нравственными качествами… Никогда этот человек не испытал тени сомнения в своей власти или в данности ее… Его самодержавие милостью Божией было для него догматом и предметом поклонения, и он с глубоким убеждением и верою совмещал в своем лице роль кумира и великого жреца этой религии…»22. Неудача царствования, вдруг открывшаяся современникам Крымской войны, разрушала веру в абсолютного монарха. Единственным утешением было всеобщее желание свалить всю вину 21 Цит. по: Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978. С. 179. 22 Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. М., 1990. С. 34-35. [17/18] на императора. Федор Тютчев уже не в стихах, а в прозе писал в письме жене: «Чтобы создать такое безвыходное положение, нужна была чудовищная тупость этого злополучного человека». Поэт, до глубины души обиженный в своих монархических надеждах, был несправедлив. Николай I не был «чудовищно тупым» человеком. Значительно хуже образованный, чем Александр I, воспитанный грубым графом Ламздорфом, нередко бившим великого князя, будущий император обладал быстрым природным умом, его увлекали математика, потом артиллерия, служа в инженерных частях, он говорил о себе: «Мы инженеры». Он был отличным знатоком всех тайн шагистики и деталей службы. Отлично играл на барабане. Репутация Николая I, «Николая Палкина», настолько плоха - у либеральных историков XIX в., в особенности у советских историков, - что она начинает казаться преувеличительно отрицательной. Делаются попытки полностью «реабилитировать» Николая I, представить его первым борцом с революцией, которая в 1917 г. разрушила Россию. Американский историк Марк Раев, знаток эпохи, желая не реабилитировать монарха, а, следуя за другими, осудить его, отмечает парадоксы царствования. В числе которых - цензурный гнет и преследования писателей, но одновременно невиданный расцвет русской культуры и литературы. Подлинный ее «золотой век». Никогда в будущем Россия не будет иметь на таком коротком временном пространстве такого количества литературных гениев. И одновременно: царь рецензирует Пушкина, ссылает на Кавказ и на смерть Лермонтова, отправляет в ссылку Герцена, ставит на эшафот, милуя в последний момент, Достоевского. Первая современная политическая полиция, название которой - III отделение, навсегда войдет в русский язык как синоним «недреманного ока» властей, все видящих, все знающих, за все наказывающих. Лазоревые мундиры корпуса жандармов - вооруженные руки III отделения. «И вы, мундиры голубые, и ты, послушный им народ», - напишет Михаил Лермонтов, уезжая на Кавказский фронт. Сокращение числа студентов в университетах, закрытие философских факультетов. Перечень примеров «реакционной деятельности» Николая I легко продолжить. Великие русские писатели, современники в своих мемуарах позаботились передать потомству страшный облик царя-деспота и жившего под его властью - в постоянном страхе - государства. Факты, события, свидетельства современников дают все основания для изображения жизни в России в николаевское время в самых черных красках. «Но при такой отрицательной оценке царствования, - размышляет Марк Раев, - остается необъяснимым и неожиданным не только сам факт Великих реформ (начиная с освобождения крестьян) [18/19] непосредственно после кончины Николая I, но их тщательная подготовка и успешное проведение в жизнь и последующее бурное развитие страны в 60-70-х гг.». Марк Раев приходит к выводу, что что-то крылось и развивалось в недрах николаевской эпохи, «либо незамеченное современниками, либо умалчиваемое ими и, после них, традиционной историографией»23. Современные историки - не только зарубежные, но и русские, получившие возможность свободно изучать прошлое, - стремятся обнаружить процессы, нередко подспудные, которые готовили реформы Александра II. Николай I умер в феврале 1855 г., а ровно шесть лет спустя его сын Александр II подписал Манифест об освобождении крестьян, решив вопрос, который более века был главной проблемой России. Молниеносная реформа Александра II родилась в годы царствования его отца. Надежды, выраженные в стихах Пушкина, разделялись многими. Разочарование деятельностью (или бездеятельностью) Александра I в последнее десятилетие царствования рождало мечты о молодом царе, который избавит страну от Аракчеева и проведет необходимые реформы. Известно, что Николай I приказал приготовить для него свод показаний декабристов и держал книгу на столе, знакомясь с критикой и положительными программами осужденных мятежников. Убежденный в своем праве самодержавно управлять Россией и в необходимости абсолютной власти, император Николай видел главную цель преобразований в создании системы, в которой единоличная власть решает все проблемы. Пушкин в назидание Николаю напомнил предка Петра I. В таком сопоставлении был смысл: Николай продолжил деятельность Петра по созданию регулируемого государства. Но он не хотел резких изменений - реформ, он желал лишь улучшить функционирование системы, усовершенствовать ее детали. А для этого создать армию исполнителей своей воли, армию чиновников, бюрократию - рычаг самодержавной власти. В основание деятельности Николая I, как формулирует Ключевский, был положен «пересмотр, а не реформа, вместо законодательства - кодификация»24. Царствование Николая I начинается мятежом 14 декабря - страхом перед восставшими полками, ожидавшими только приказа, чтобы двинуться к Зимнему дворцу. После спокойного пятилетия приходит 1830 г., приносящий восстание в Польше, а затем 23 Раев М. Царствование Николая I в освещении современной историографии// Русский альманах. Париж, 1981. С. 303. 24 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 218. [19/20] войну с ней и революцию во Франции, потрясшую основы Священного союза. «Весна народов» 1848 г. была новым землетрясением, которое царь переживал в Петербурге, убежденный, что опасность грозит не только Европе, но и России. Инженер по профессии, он объяснял саксонскому посланнику: «Земля под моими ногами, как и под вашими, минирована». Опасности не пугали императора, тем более что он знал: только он может защитить Европу от революции. Князь Александр Меншиков вспоминал: «С Венгерской кампании покойный государь был пьян (точнее, опьянен. - М.Г.), никаких резонов не принимал, был убежден в своем всемогуществе»25. Революционные взрывы извне, разделившие царствование Николая на три части (1825-1830; 1831-1848; 1849-1855), во многом определяли внутреннюю политику России. Главным условием спокойствия в империи было, по убеждению Николая, личное управление всеми делами. Следуя принципу - не реформировать, но поправлять, Николай оставил практически без изменения правительственные учреждения. В Государственный совет был добавлен новый департамент - департамент Царства Польского. В состав Сената введены два новых - Варшавских - департамента. К существовавшим десяти министерствам было добавлено одиннадцатое - для управления государственным имуществом, казенными землями и крестьянами. Для прямого, личного управления делами император создал Собственную Канцелярию, состоящую из четырех отделений: I - готовило бумаги для Николая и следило за исполнением высочайших распоряжений; II - занималось подготовкой законодательства; III - ведало делами безопасности государства; IV - заведовало благотворительными учреждениями. Наибольшую известность приобрело, став символом николаевского царствования, - III отделение Собственной Канцелярии Его Императорского Величества с приданным ей корпусом жандармов. В январе 1826 г., когда еще шло следствие по делу декабристов, Николай получил «собственноручную записку генерал-адъютанта Бенкендорфа об учреждении высшей полиции под начальством особого министра и инспектора корпуса жандармов». Император отказался от восстановления министерства полиции, даже с прилагательным «высшая», ибо ему не нравился «французский» привкус слова, напоминающего о наполеоновских войнах. Приняв основные идеи Бенкендорфа, он внес важнейший 25 Цит. по: Зайончковский П.А. Правительственный аппарат… Указ. соч. С. 181. [20/21] личный вклад: полиция (под другим названием) становилась частью его собственной канцелярии, и тем самым его собственным аппаратом обеспечения безопасности государства. В отличие от I и II отделений имперской канцелярии - III отделение располагало широкими исполнительными функциями. Указ о создании III отделения, подписанный Николаем I 3 июля 1826 г., перечислял «сферы интереса» нового аппарата власти: все полицейские дела; информация о различных сектах и диссидентских движениях; информация о всех лицах, находящихся под полицейским наблюдением; расследование всех дел, связанных с подделкой денег и документов; все вопросы, касающиеся иностранцев, проживающих на территории России, и т.д. После перечисления «сфер интересов» параграф Указа резюмировал: «Информация и донесения о всех событиях без исключения». Начальником III отделения и шефом жандармов был назначен генерал-адъютант Александр Бенкендорф (1783-1844). Боевой генерал, герой Отечественной войны, короткое время член масонской ложи «Соединенных друзей», в которой были также Пестель, Чаадаев и Грибоедов, - Бенкендорф 14 декабря продемонстрировал Николаю свою несгибаемую верность. Барон Корф вспоминает в своих «Записках», что шеф жандармов «имел самое поверхностное образование, ничему не учился, ничего не читал и даже никакой грамоты не знал порядочно». Чудовищный французский язык, на котором Бенкендорф писал рапорты царю, простителен лишь потому, что он русского языка не знал вообще. Безграмотность первого начальника III отделения, который позволял себе давать советы Пушкину, была одной из причин неприязненного отношения к Бенкендорфу современников и историков. Исчерпывающий портрет человека, который более десяти лет был вторым человеком в государстве, нарисовал Александр Герцен: «Наружность шефа жандармов не имела в себе ничего дурного; вид его был довольно общий остзейским дворянам и вообще немецкой аристократии. Лицо его было измято, устало, он имел обманчиво добрый взгляд, который часто принадлежит людям уклончивым и апатичным. Может, Бенкендорф и не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоящей вне закона и над законом, имевшей право вмешиваться во все, я готов этому верить, особенно вспоминая прекрасное выражение его лица…». Не сделать всего зла, которое можно сделать, обладая неограниченной властью, - бесспорная добродетель. Она представляется особенно ценной при сравнении с деятельностью шефов «органов безопасности» в XX в., раздвинувших границы сделанного зла до бесконечности. По мысли Николая I, новое учреждение [21/22] было «полицией покровительственной». Бенкендорф рассказал своему адъютанту, что, когда он спросил императора, что же ему делать на посту шефа жандармов, Николай дал ему носовой платок со словами: «Утирай слезы несчастных и отвращай злоупотребления власти, и тогда ты все исполнишь26. Некоторые историки считают рассказ о платке легендой, другие верят в ее подлинность, поскольку она хорошо выражает характер императора. Важнейшей особенностью III отделения была продуманность организации системы наблюдения за жизнью страны. Россия знала значительно более жестокие тайные службы. При Николае она получила систему наблюдения. Вся страна была разбита на жандармские дистрикты, возглавляемые генералом. Каждый дистрикт - на секции под командованием полковников. Первоначально страна была разделена на пять дистриктов, включавших 26 секций. Их штаб-квартиры находились в крупных городах. По непонятным причинам было забыто Царство Польское - не включенное в 1827 г. в систему наблюдения, не вошло ни в один дистрикт. Когда в 1830 г. Польша восстала, специалисты полицейского дела считали причиной этого отсутствие надлежащего жандармского надзора. В 1836-1837 гг. система была улучшена. Число дистриктов доведено до семи. В сеть была включена, само собой разумеется, Польша (это, правда, не помешало полякам снова восстать через три десятилетия), 6-й дистрикт был организован для наблюдения за новыми территориями, завоеванными на Кавказе, а 7-й - заботился о Западной Сибири, вплоть до Иркутска и далее к океану. Численность «обсервационного корпуса», как выражались современники, была очень невелика, учитывая размеры территории (под наблюдением находились также и русские за границей) и желание императора знать все о всех. В 1836 г. корпус жандармов насчитывал 4324 человека (офицеры и рядовые)27. О численности III отделения упоминает в декабре 1861 г. историк П. Ефремов в письме знакомому: «В четверг в Знаменской гостинице собралось на обед все третье отделение. Не знаю, что праздновали, но кричали «ура» и выпили кроме других питий 35 бутылок шампанского на 32 человека»28. О размерах деятельности политической полиции Николая свидетельствует объем канцелярской работы. До 1838 г. ежегодно III 26 Цит. по: Squire P.S. The Third Department. The Establishment and Practices of the Political Police in the Russia of Nicholas I. Cambridge, 1968. P. 59. 27 Там же. С. 95. 28 Цит. по: Эйдельман Н.Я. С. 323. [22/23] отделение обрабатывало 10-12 тыс. приходящих бумаг и до 4 тыс. исходящих, получая до 200 императорских инструкций. В 1839-1861 гг. императору докладывалось ежегодно от 300 до 600 дел, число его инструкций колебалось между 250-450. Государственная деятельность не исчерпывалась, конечно, усердным трудом III отделения и корпуса жандармов. Но именно эта деятельность давала в первую очередь ощущение самодержавной власти, поскольку создавала иллюзию полного контроля за всем происходящим в стране. Слежка за политическими неблагонадежными на территории империи и вне ее составляли лишь часть деятельности «обсервационного корпуса». Пристальное внимание уделялось контролю государственного аппарата. В 1847 г. число чиновников составляло 61548 человек. Из них половина состояла на службе в двух министерствах: внутренних дел и юстиции - 32395 человек. В 1857 г. насчитывалось 90139 чиновников29. Рост бюрократического аппарата - за полвека он возрос в 4 раза - вел к резкому увеличению казнокрадства и взяточничества. Возникал заколдованный круг: чем больше было чиновников, в обязанность которых входила, в частности, борьба со злоупотреблениями, тем больше «злоупотребляли». Исследование причин взяточничества и казнокрадства, присущих каждой бюрократической системе, дает во всех странах примерно те же результаты. Главная причина - возможность получить взятку. По мысли просителя, взятка смазывает движение колесиков чиновничьей машины. Главными обстоятельствами, питавшими рост взяточничества в России, были: нищенское положение канцелярских служащих и мелких чиновников30; злоупотребления властью, которые в государстве, где царствовал самодержец, представлялись чем-то натуральным; необыкновенная сложность законодательства. Император хотел все знать и все контролировать. Армия была идеальной моделью строго контролируемого и поэтому послушного и точно работающего механизма. Мундир чиновников гражданских министерств включал их в систему, обязывал подчиняться, но в то же время наделял частицей власти (в зависимости от чина), делая их представителями самодержавного государя. Духовная жизнь регулировалась и контролировалась цензурой 29 Зайончковский П.А. Правительственный аппарат… С. 67, 68. 30 Канцелярские служащие в первой половине века получали в зависимости от ранга от 1 до 4 рублей в месяц, решение дела часто зависело от них. Начальники губерний получали до 3 тыс. рублей в год, но взятки им полагались соответствующие. [23/24] и III отделением. Поведение регулировалось правилами, определявшими внешний вид. Николай уделял много внимания цвету, покрою мундиров, презирая всех «фрачников». Он строго следил за тем, чтобы соблюдалось обязательное правило: военные должны носить усы, гражданские не имели на них права. Константин Аксаков (1817-1860), один из первых «славянофилов», долгие годы добивался разрешения носить бороду, но так его и не получил. Бороду носили крестьяне, а Аксаков принадлежал к старинному дворянскому роду. Важнейшим инструментом контроля была «бумага» - канцелярский документ. Шел неудержимый процесс строительства бюрократического аппарата: необходимость (требование сверху) «бумаг» вело к увеличению числа чиновников, что в свою очередь, вело к увеличению количества «бумаг». Василий Ключевский приводит случай, характерный для конца 20-х - начала 30-х годов: 15 секретарей расследовали в Московском департаменте Сената дело, только его экстракт составлял 15000 листов. Для перевозки всех бумаг в Петербург понадобилось несколько десятков подвод. По дороге между столицами дело - вместе с подводами - пропало, как в воду кануло. И найти его не удалось. Строительство бюрократического аппарата, фундамента регулируемого государства, началось при Петре I. При Николае I аппарат уже работал в полную силу, но направление его деятельности часто было таково, что она не оказывала никакого влияния на реальную действительность. Вместе с тем, Василий Ключевский, рассказывая историю с исчезнувшим делом, добавляет, что теперь (не более сорока лет спустя) это кажется «сказочным»31. Историк имеет в виду, что менее чем за полвека бюрократический аппарат российской империи стал работать иначе, т.е. стал, если так можно выразиться, нормальной бюрократической машиной. Даже самые радикальные критики царствования Николая I признают значение кодификационной деятельности, осуществленной по указанию императора. С этой целью было создано II отделение собственной императорской канцелярии. В январе 1826 г. Михаил Сперанский (член Государственного совета с 1821 г.) подал Николаю I записку с предложением навести порядок в российском законодательстве. Сперанский предложил составить «Полное собрание законов» (включающее важнейшие памятники русского права), затем «Свод законов» (собрание действующего законодательства), а потом «Уложение», в котором все законодательство перерабатывалось в соответствии с уровнем общественно-политического 31 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 324-325. [24/25] состояния страны. Николай I отверг предложение о составлении «Уложения», опасаясь, как он объяснял, что это приведет к потрясениям существующего порядка, но согласился с двумя первыми пунктами программы Сперанского. К началу 1830 г. было издано 45 томов «Полного собрания законов», содержавшего более 30 тыс. различных указов, актов и постановлений, начиная с Уложения 1649 г. В 1832 г. был закончен Свод законов, содержавший, как объяснял Михаил Сперанский, то, что в законах «оставалось неизменным и ныне сохраняет свою силу и действие»32. На протяжении 30 лет царствования, пишет биограф Николая I, «в центре его внимания был крестьянский вопрос33. Он создал девять Секретных комитетов, которые пытались решить вопрос: как освободить крестьян от крепостного права? Историки упрекают Николая за то, что он не освободил крестьян. Они признают, что он видел необходимость изменения отношений между помещиками и крестьянами, но не знал, как это сделать. Не дали ответа и комитеты. В конце XX в., после развала Советского Союза и краха коммунистической системы, стала особенно очевидной трудность освобождения крестьян. И после исчезновения советского строя крестьянский вопрос остается нерешенным в последнем десятилетии XX в. Те же вопросы, которые стояли перед Николаем, стоят перед русскими законодателями - наследниками советской системы: освобождать с землей или без, брать выкуп за землю или нет, если брать, то какого размера? Решение крестьянского вопроса было поручено V отделению Собственной канцелярии Его Императорского величества. Во главе этого отделения император поставил генерала Павла Киселева, одного из умнейших государственных деятелей эпохи, единственного из окружения Николая, желавшего освободить крестьян с землей. Николай I объявил Павлу Киселеву, что «признает необходимейшим преобразование крепостного права, которое в настоящем его положении оставаться не может», и провозгласил: «Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части»34. Единственное условие, которое ставил император: помещичья земельная собственность должна была остаться неприкосновенной. Ограниченный в реформаторской деятельности, ненавидимый своими сановными коллегами как «красный», даже как 32 Цит. по: Чибиряев С.А. Великий русский реформатор. Жизнь, деятельность, политические взгляды М.М. Сперанского. М., 1993. С. 160. 33 Мироненко С.В. Николай I// Самодержцы. С. 141. 34 Цит. по: Там же. С. 142. [25/26] «Пугачев», Павел Киселев приступил к разработке нового положения, касавшегося «казенных» крестьян, т.е. крестьян, являющихся собственностью государства и лично свободных. Предполагалось постепенно подготовить слияние государственных и частновладельческих (крепостных) крестьян, что привело бы к ликвидации права помещиков распоряжаться личностью крестьянина. Улучшение системы управления хозяйственной деятельностью казенных крестьян должно было привести к созданию образца для частных владельцев (помещиков). Число казенных крестьян - около 20 млн. человек - равнялось примерно числу крепостных (25 млн.). Это был значительный процент населения России, насчитывавшей по переписи 1835 г. 60 млн. жителей. Реформа Киселева лишь незначительно улучшила положение казенных крестьян, что было условием дальнейшего «слияния» государственных и крепостных земледельцев. Она реорганизовала систему управления. В декабре 1837 г. было создано Министерство государственных имуществ, возглавляемое Павлом Киселевым. Возникла могучая бюрократическая машина: наверху - министерство, в губерниях - палаты государственных имуществ. Каждая губерния делилась на несколько округов во главе с окружными начальниками. Округ состоял из нескольких волостей, которые управлялись на выборной основе. Волости делились на сельские общества, выбиравшие сельских старшин, старост, сборщиков подати и т.п. В результате создания большого и дорогостоящего бюрократического аппарата чиновник стал играть ту же роль, что помещик в крепостной деревне. Причем роль помещика - неизменно падает. Служба в самоуправляющихся дворянских собраниях становится государственной службой. Дворяне получают мундир - министерства внутренних дел. Значительно важнее: падает их экономическое значение. По ревизии (переписи) 1835 г., всех дворян, владельцев крепостных душ в Европейской России (без Царства Польского, Финляндии и земли войска Донского), числилось около 127 тыс. Большинство их составляли помещики, которые имели до 21 души, т. е. владельцы средних имений. Ревизия 1858 г. констатировала, что число помещиков сократилось до 103880 человек. Сокращение числа землевладельцев отражало, в частности, процесс сокращения численности крепостных крестьян. В 1835 г. крепостные составляли 44,5% населения, а в 1858 г. - только 37%, в то время как население за эти годы возросло. «Крепостное право, - резюмирует Ключевский, - не только [26/27] ухудшало экономическое положение крестьян, но и повело к приостановке естественного их размножения»35. Складывается новая ситуация. Традиционный уклад русской жизни - государство-дворянство-крестьянство - начинает колебаться в своих основах. Выпадение дворянства, терявшего свою политическую и экономическую роль, оставляло лицом к лицу государство и крестьянство. Государство представлял бюрократический аппарат, не перестававший расти. В 1855 г. число чиновников составляло 82353 человека36. Причем это были только чиновники, имевшие табельные ранги, а еще существовала дополнительно армия низших канцелярских работников. По переписи 1855 г., число чиновников немногим уступало числу помещиков. Великая русская литература XIX в. сделала все, чтобы представить чиновника в самом неприглядном виде. Ли'бб это нищее, несчастное, жалкое существо, как герой повести Гоголя «Шинель». Либо это бесстыдный взяточник, презирающий нижестоящих и пресмыкающийся перед вышестоящими - этот тип серной кислотой выписан Салтыковым-Щедриным. Литература не придумала этот образ. Современники воспринимали его таким. Владимир Печерин, когда он восклицает: «Я бежал из России, как бегут из зачумленного города», - объясняет свой поступок: «А я предчувствовал, предвидел, я был уверен, что если б я остался в России, то с моим слабым и мягким характером я бы непременно сделался подлейшим верноподданнейшим чиновником или попал бы в Сибирь ни за что ни про что. Я бежал не оглядываясь для того, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство»37. Владимир Печерин был профессором Московского университета и тем не менее, а может быть и поэтому, видел перед собой только два жизненных пути: верноподданный чиновник или Сибирь. Человек необыкновенно увлекающийся, один из первых русских эмигрантов, бежавших на Запад, чтобы включиться в революционное движение, Печерин попеременно поклонялся коммунизму Бабефа, прочитав «Заговор равных» Филиппа Буонарот-ти, религии Сен-Симона, системе Фурье; откровением нового Евангелия стала для него брошюра Ламенне «Слово верующего» и, наконец, он принял католичество и вступил в орден монахов Редемптористов, откуда тоже убежал - через 20 лет. Объясняя русский характер, Герцен говорил, что если русский человек переходит из православия в католичество, то он становится монахом-иезуитом. Александр Герцен 35 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 233. 36 Цит. по: Lincoln W.B. Nikolai I. Warszawa, 1988. S. 186. 37 Печерин B.C. Указ. соч. С. 115. [27/28] имел в виду Печерина, подчеркивая крайности, свойственные русскому характеру. Представление о чиновниках, как существах, недостойных уважения, становится убеждением рождающейся русской интеллигенции. Чем больше растет корпус чиновников, тем хуже к ним относятся представители просвещенного общества. В лучшем случае их жалеют как жертв самодержавной системы, но не любят как инструмент самодержавия. Герой «Шинели» Гоголя Акакий Акакиевич, над горькой судьбой которого продолжают плакать читатели, был чиновником, который не смог (или не захотел) получить образование, позволившее бы ему сдать экзамен и получить следующий, обер-офицерский чин, что изменило бы образ его жизни. Литературная критика (вопреки Гоголю) превратила героя «Шинели» в жертву социальных условий, сделала его, чиновника, синонимом жалкой, ничтожной личности. Отрицательное отношение к чиновничеству вообще, а к высшему в особенности, определялось и тем, что оно (чиновничество) воспринималось как чуждое, ибо - немецкое. Немцы занимали доминирующее положение в государственном аппарате России. В 1844 г. статский советник Филипп фон Ви-гель, именовавший себя по-русски Филипп Филиппович Вигель, опубликовал по-французски брошюру «Россия, оккупированная немцами». Вигель, человек язвительного, саркастического ума, сумел написать свою книгу так, что она могла восприниматься и как осуждение чрезмерного немецкого влияния, и как похвала роли немцев в развитии России38. Но если возможна была различная интерпретация фактов, сами факты не оставляли сомнения. По подсчетам американского историка Уолтера Лакера, около 57% руководящих чиновников министерства иностранных дел России, 46% - военного министерства, 62% - министерства почты и путей сообщений составляли выходцы из Германии, немцы, родившиеся в России или в балтийских провинциях. Русский историк Петр Зайончковский, исследовавший правительственный аппарат, подсчитал, что на 1 января 1853г. в Государственном совете было 74,5% русских. 16,3 % немцев, 9,2% поляков.39 В комитете министров важнейшие посты занимали немцы. III отделение называли «немецким комитетом». Министерство финансов находилось в руках немцев. Они составляли менее 1% населения страны. Николай I, ощущавший себя полным хозяином империи, имел достаточно оснований привлекать в бюрократический аппарат, 38 Laqueur W. Deutschland und Russland. Berlin, 1965. S. 49. 39 Зайончковский П.А. Правительственный аппарат… С. 130. [28/29] управлявший Россией, немцев. Во-первых, имели значение родственные связи: прусская принцесса, ставшая российской императрицей, охотно окружала себя родственниками. Во-вторых, что было гораздо важнее, Николай, помнивший о том, что родовитое русское дворянство пыталось в декабре 1825 г. не допустить его к трону, доверял немцам больше, чем русским. Известно его заявление: русские служат России, а немцы - мне. Было, наконец, еще одно обстоятельство: немецкие чиновники обладали качествами, которых иногда не хватало их русским коллегам. В числе бесспорных достижений царствования Николая была финансовая реформа, осуществленная министром финансов Егором Канкриным (1774-1845), сыном немецкого специалиста по горному делу, приглашенного в Россию Павлом I. Несмотря на все основания использовать немцев в управленческом аппарате, Николай I сознавал, что есть в этом нечто не совсем нормальное. В 1849 г. был арестован Юрий Самарин, служивший в Риге при генерал-губернаторе князе Суворове. Самарин, будущий известный славянофил и государственный деятель, в письмах друзьям критиковал особое положение «остзейских немцев». По указанию Николая он был заключен в крепость, а затем - через 20 дней - вызван для разговора к государю. Профессор Московского университета, цензор Александр Никитенко записал в своем дневнике то, что говорили о событии в Петербурге. «Знаешь ли ты, что могла произвести пятая глава твоего сочинения? (Николай имел в виду одно из писем, распространявшихся тетрадкой. - М.Г.). Новое четырнадцатое декабря! Самарин сделал движение ужаса. – Молчи! Я знаю, что у тебя не было этого намерения. Но ты пустил в народ опасную идею, толкуя, что русские цари со времен Петра Великого действовали только по внушению и под влиянием немцев. Если эта мысль пройдет в народ, она произведет ужасные бедствия»40. Рождение идеологий Стабильность - была главной целью Николая I. Строжайший контроль за жизнью государства и его жителей представлялся императору необходимым средством обеспечения спокойствия в стране. Армия - модель государственного порядка. Россию разделили 40 Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. М., 1955. Т. 1. С. 328-329. [29/30] на губернии: половина губернаторов были генералами, вторая половина - чиновниками, ранее служившими в министерстве внутренних дел. Кроме того, в середине XIX в. насчитывалось 10 генерал-губернаторов, которые, естественно, были генералами. Они «укрепляли» власть губернаторов в окраинных губерниях и в двух столицах. Сеть жандармских дистриктов и секций обеспечивала дополнительный надзор. Строжайшая государственная опека, придирчивая цензура, внимание императора ко всем проявлениям духовной жизни были рамками, в которых шло оживленное умственное течение. Эпоха Николая I была временем рождения идеологических концепций, постановки вопросов, которые остаются актуальными в конце XX в. В числе причин, способствовавших бурному развитию умственного движения в николаевскую эпоху, особенно важную роль играло положение России в европейском концерте держав после наполеоновских войн. Николая I называли «жандармом Европы», и для этого были основания - русская армия была, как все были убеждены, сильнейшей на континенте. Когда в 1835 г. Алексис де Токвиль закончил первый том «О демократии в Америке» пророческим предсказанием о том, что век спустя в мире будут господствовать две супер-державы - Россия и Америка, современники были удивлены будущим Америки, тогда как доминирующее положение России в мире представлялось очевидным. Могущество Российской империи рождает вопрос о причинах силы, но также о назначении, о миссии. Вопрос задают как сторонники самодержавной монархии, так и противники. Объяснений требовал все более очевидный для просвещенного общества парадокс: могучая военная держава - Россия была, как стали выражаться в XX в., экономическим карликом. Крымская война продемонстрировала техническую отсталость оплота русского могущества - армии (она была вооружена кремневыми ружьями). Одной из причин поражения считали плачевное состояние путей сообщения. При Николае I было построено 963 версты железных дорог. В стране, за исключением Финляндии, Царства Польского и Кавказа, имелось всего 5625 верст шоссейных дорог. На экономический вызов Западной Европы Россия дает идеологический ответ, провозгласив экономическую слабость высшим проявлением духовной мощи. Вызов Запада воспринимается как идеологический спор, который, как подчеркивали участники спора, начался очень давно, уходя корнями в противопоставление православия католицизму, России - Западу, русских - немцам, т.е. чужим. Выработка идеологического ответа - процесс рождения идеологий - заняла два десятилетия. Толчок был дан польским восстанием, [30/31] вспыхнувшим в ноябре 1830 г. В 1848 г., когда революции, прокатившиеся по Европе, взорвали систему, построенную после победы над Наполеоном, в России были составлены все основные идеологические формулы, продолжающие питать русскую политическую и общественную мысль и в конце XX в. Сравнительно быстрое построение полного спектра умственных концепций, отвечавших на «проклятые вопросы» о миссии России, ее прошлом и будущем, объясняется тем, что они имели глубокие корни в российской истории, опирались на убеждения, сложившиеся очень давно. В апреле 1848 г., после февральской революции во Франции, Федор Тютчев подает Николаю I записку о положении в Европе. Она начиналась констатацией главного: «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы - революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой, и, быть может, завтра они вступят в борьбу»41. С этим анализом был вполне согласен и Маркс, видевший в России основного врага революции. Но в том же 1848 г. Михаил Бакунин (1814-1876), находившийся на Западе, активно участвовавший в революционных движениях «весны народов», ездил, по его собственным словам, на русскую границу, прикидывая, как перебросить революцию на родину. Россия и революция были ипостасью противопоставления - Россия и Запад. Все идеологии ставят в центр этот «проклятый вопрос»: борьба или сотрудничество, источник зла или источник мудрости, кому принадлежит будущее, что важнее - дух, представляемый Россией, или тело (материя), воплощаемые Западом? О сложности вопросов и еще большей сложности ответов может свидетельствовать хотя бы тот факт, что Тютчев писал свою записку, - предвещавшую крах Запада, Европы Карла Великого и Европы трактатов 1815 г., Римского папства, католицизма и протестантства, - на французском языке, и впервые напечатана она была в Париже в 1849 г. Много лет спустя Александр Герцен (1812-1870) вспоминал: «Вдруг, как бомба, разорвавшаяся возле, оглушила нас весть о варшавском восстании… Мы радовались каждому поражению Дибича (командовавшего русскими войсками. - М.Г.), не верили неуспехам поляков, и я тотчас прибавил в свой иконостас портрет Фаддея Костюшки»42. Чувства Герцена отражали настроения меньшинства русского общества. Настроения большинства наиболее ярко, исчерпывающе, выразил Александр Пушкин. Он пишет одно за другим три стихотворения, откликающиеся 41 Тютчев Ф.И. Политические статьи. Париж, 1976. С. 32. 42 Герцен А.И. Былое и думы// Сочинения. М., 1956. Т. 4. С. 135. [31/32] на восстание. В первом - «Перед гробницею святой» - поэт, встревоженный временными неудачами русского оружия, обращается к гробу Михаила Кутузова, спасшего Россию от Наполеона, с призывом: «Встань и спасай царя и нас». Во втором - самом знаменитом из цикла - было обращение к «Клеветникам России» - западным врагам. В третьем - «Бородинская годовщина» - праздновалась победа: Варшава была взята 26 августа 1831 г. - в годовщину Бородинской битвы. Александр Пушкин отвергает право Запада вмешиваться в давний «спор славян между собою», напоминая, что Европа обязана своим спасением от Наполеона России и, следовательно, проявила постыдную неблагодарность, критикуя подавление польского восстания. Поэт обводит границей пределы России - «от Перми до Тавриды, от финских хладных скал до пламенной Колхиды, от… Кремля до… Китая»43. Это границы империи - польский мятеж был посягательством на ее целостность. Александр II вспоминал, что, «когда Пушкин написал эту оду («Клеветникам России»), он прежде всего прочел ее нам»44, т.е. Николаю I и его семье. Великий поэт не писал своих стихов по заказу императора, он писал то, что действительно думал. 9 декабря 1830 г., едва известие о восстании в Варшаве дошло до него, Пушкин делится мыслями с Елизаветой Хитрово, дочерью Кутузова: «Начинающаяся война будет войной до истребления - или по крайней мере должна быть таковой»45. 1 июня 1831 г. в письме князю Петру Вяземскому, поэту, близкому другу, Пушкин настаивает, говоря о поляках: «Но все-таки их надобно задушить, и наша медлительность мучительна»46. Петр Вяземский в записях для себя резко полемизировал с Пушкиным: «За что возрождающейся Европе любить нас?.. Мне также уже надоели эти географические фанфароды наши «От Перми до Тавриды» и проч. Что же хорошего, чему радоваться и чем хвастаться, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст…»47. Спорил с Пушкиным и Александр Тургенев, по мнению некоторых критиков - адресат стихотворения «К полонофилу», где, в частности, говорится: «При клике «Польска не згинела!» / - Ты руки потирал от наших неудач». Декабрист Александр 43 Пушкин АС. Собр. соч. М., 1978. Т. 1. С. 306 (Таврида - древнее название Крыма.) 44 Цит. по: Вересаев В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников. М., 1928. Вып. 3. С. 64. 45 Пушкин АС. Собр. соч. Т. 9. С. 356. 46 Там же. С. 31. 47 Цит. по: Вересаев В. С. 66. [32/33] Одоевский (1802-1839), осужденный на 12 лет каторги, видел из Сибири польское восстание в иных категориях. Он писал: «Вы слышите: на Висле брань кипит! / Там с Русью лях воюет за свободу…». Взгляды Александра Пушкина были точкой зрения подавляющего большинства русского общества. Современный биограф Пушкина Юрий Лотман, рассказывая о реакции современников на стихотворение «Клеветникам России», подчеркивает: «к нему восторженно отнесся и Чаадаев, назвав в этой связи Пушкина «народным поэтом»48. Мнение Петра Чаадаева (1794-1856) имело важное значение для Пушкина. В 1816 г. юный поэт писал о блистательном Чаадаеве, проделавшем всю наполеоновскую кампанию: «Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес. У нас он офицер гусарский». Выдающиеся способности молодого офицера, делавшего отличную карьеру, но вышедшего в 1821 г. в отставку, признавались всем московским обществом. Масон, близко связанный с будущими декабристами, Петр Чаадаев покинул Россию и отправился в путешествие на Запад, которое длилось несколько лет. Возвращение на родину после разгрома декабристского восстания, тяжелая атмосфера, царившая в России, побуждают его к размышлениям о судьбах человечества и России. Свои мысли Петр Чаадаев излагал в письмах Екатерине Пановой, московской знакомой. Они не предназначались для посторонних, но - как это часто бывало в то время - стали ходить по рукам, читаться в салонах. В 1836 г., в № 15 журнала «Телескоп» было опубликовано первое письмо, которое назвали «философическим». Реакция была мгновенной. «Прочитав статью, - высказал свое мнение государь, - нахожу, что содержание оной - смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного»49. Словцо было сказано и власти распорядились, чтобы к Чаадаеву ежедневно наведывался врач, узнавать о «болезни». Медицинские визиты вскоре прекратились, а год спустя надзор был снят при условии «ничего не печатать». О преследованиях автора «Философического письма» много писали, оно изображалось синонимом реакционной николаевской эпохи. Вспоминали страдания Петра Чаадаева и в 60-е годы XX в.. когда советская власть стала в широких масштабах применять заключение в психиатрические больницы (и лечить от «вялотекущей» шизофрении) инакомыслящих. Сравнения трудны, ибо каждое время имеет свой порог репрессий и мучений. С XX веком конкурировать трудно. 48 Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин. Л., 1982. С. 195. 49 Гершензон М. П.Я. Чаадаев: Жизнь и мышление. СПб., 1908. С. 137. [33/34] Александр Герцен воспринял «Философическое письмо» так же эмоционально, как император: но то, что у Николая I вызвало негодование, у Герцена вызвало радость. «Это был выстрел, раздавшийся в темную ночь», - писал находившийся в ссылке молодой Герцен. Он нашел в письме Чаадаева «безжалостный крик боли и упрека Петровской России», «мрачный обвинительный акт против России, протест личности, которая за все вынесенное хочет высказать часть накопившегося на сердце»50. Цитируя эти слова, исследователь «жизни и мышления» Чаадаева замечает. Герцен говорит о «выстреле в ночи», не справившись, «кто и в кого стреляет», он мгновенно решает, что «это союзник и что выстрел направлен против общего врага»51. Революционер Герцен увидел в Чаадаеве «своего», ибо он безжалостно критиковал прошлое России и был наказан государем. Но многие мысли Чаадаева были подхвачены и славянофилами, и западниками, отвергавшими революционные идеи. Он дал могучий толчок русскому умственному движению, потому что поставил важные вопросы и дал на них ответы, которые можно было интерпретировать по-разному. Многозначность интерпретаций мыслей Петра Чаадаева была связана и с тем, что «Телескоп» с «Философическим письмом» был запрещен, изъят, редактор - литературный критик Николай Надеждин отправлен в ссылку в Усть-Сысольск. Даже те, кто прочитал письмо, не могли понять его до конца, ибо оно было лишь началом размышлений автора. К тому времени, когда было опубликовано первое письмо, Петр Чаадаев продолжал развивать свои взгляды. «Апология сумасшедшего» (1837) завершает цикл философских сочинений мыслителя, которого Бердяев назвал «одной из самых замечательных фигур русского XIX в.» В русском переводе тексты Петра Чаадаева появились лишь в 1906 г., но по-французски были известны не только в русском обществе. Имеются серьезные предположения о возможной встрече де'Кюстина с Чаадаевым. Легко обнаружить сходство между некоторыми наблюдениями де Кюстина и беспощадными суждениями Чаадаева. Такими, например, как: «Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок»52. В первом «Философическом письме» Петр Чаадаев зачеркивает прошлое России: «Увлекательный фазис в истории народов ад Гершензон М. Указ. соч. С. 143. 51 Там же. 52 Гершензон М. Указ. соч. С. 211. [34/35] есть их юность, эпоха,.. память о которой составляет радость и поучение их зрелого возраста. У нас ничего этого нет. Сначала - дикое варварство, потом глубокое невежество, затем свирепое и унизительное туземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть, - такова печальная история нашей юности»53. Одной из главных причин неподвижности России Чаадаев считает раскол церквей, выбор «нравственного устава» в Византии. Значение Петра Чаадаева в истории русского умственного движения заключается в том, что его взгляды содержат, как в зерне, все главные стороны «русской идеи», в самых ее противоречивых выражениях. Начав с отказа русскому народу в прошлом, философ приходит затем к пониманию того, что «тысячелетняя история народа не может быть сплошной ошибкой»54. Он приходит к выводу, что своеобразие русской судьбы - залог особого предназначения России. В «Апологии сумасшедшего» Петр Чаадаев подводит итоги эволюции своих взглядов. Они могут быть выражены в трех тезисах. Первый: у России нет прошлого. Здесь Чаадаев остается верным взгляду, выраженному в первом «Философском письме». Потом, однако, он делает из этого заключения иной вывод. Отсутствие истории становится преимуществом. Второй тезис: незасоренность русской психики, девственность русского духа позволяют молодому народу воспользоваться готовым плодом всех усилий европейских народов и очень быстро пойти вперед, опережая Запад. Более того, - третий тезис: будущее призвание России - указать остальным народам путь к разрешению высших вопросов бытия. В 1835 г. Петр Чаадаев писал Александру Тургеневу: «Мы призваны… обучить Европу бесконечному множеству вещей, которых ей не понять без этого… Придет день, когда мы станем умственным средоточием Европы, как мы уже сейчас являемся ее политическим средоточием, и наше грядущее могущество, основанное на разуме, превысит наше теперешнее могущество, опирающееся на материальную силу»55. Петр Чаадаев дает ответ на «проклятый» вопрос об отношениях между Россией и Западом. России грозят две опасности: если она пойдет по следам Запада; если она отвергнет западный опыт. Ее путь особый - жить по-своему, но пользоваться плодами опыта западных народов. 53 Там же. С. 209. 54 Там же. С. 148. 55 Цит. по: Жаба С.П. Русские мыслители о России и человечестве: Антология русской общественной мысли. Париж, 1954. С. 18. [35/36] Опасности, о которых предупреждал Петр Чаадаев, были предметом оживленных дискуссий, шедших в узком кругу - прежде всего московской - дворянской молодежи. В результате этих дискуссий, поездок за границу, в германские университеты, возникает движение славянофилов. Иван Киреевский, Алексей Хомяков, Константин Аксаков, Владимир Одоевский и их друзья создают национальную идеологию. Идея нации появляется в Европе в начале XIX в. Разрабатывается доктрина, исходящая из того, что человечество естественным образом делится на нации, которые обладают очевидными характерными чертами. Отсюда - единственной законной формой власти является национальное самоопределение. Авторами новой доктрины были, в первую очередь, немецкие философы. Фридрих Шлейермахер объяснял, что каждая нация предназначена своими особенностями и своим местом в мире представлять одну из сторон божественного образа. Иоганн Готфрид Гердер, переехавший из Кенигсберга в Ригу, поощрял изучение национальных языков, в первую очередь немецкого, которому, как он был убежден, угрожал французский язык. Иоган-Готлиб Фихте учил, что национальное самоопределение, в конечном счете, является проявлением воли, а национализм - это метод обучения правильному проявлению этой воли. Германия, состоявшая из множества мелких княжеств и королевств, была благодатным полем для рождения идеологии, которая давала философское обоснование легитимности желания создать единое государство. Наполеон, победы которого унижали немцев, дал национальной доктрине важный элемент - врага, которого следовало ненавидеть. Политика французского императора, поощрявшего национальные чувства народов - поляков, венгров, итальянцев, - когда это входило в его планы - способствовала успехам национальной доктрины в Европе. Выступления Фихте в 1806 г., после разгрома Пруссии при Иене, дали толчок освободительному движению. Немцы, итальянцы, поляки, венгры искали в национальной доктрине оружие для самоопределения и создания национального государства. Россия была могучим государством. Обращение к национальной идеологии было связано с поисками объяснения парадокса: сильная Россия и слабая Россия; сильная в военном отношении, отстающая от Запада в культурном и техническом отношениях. Иван Аксаков (1823-1886), младший брат главы русских славянофилов Константина, известный публицист, рассказал, как родилось славянофильство: «Влияние французских мыслителей и вообще философии XVIII в. сменяется более благотворным, хотя [36/37] иногда очень поверхностным воздействием на русские умы германской науки и философии. Русская мысль трезвеет и крепнет в строгой школе приемов немецкого мышления и также пытается стать в сознательное философское отношение к русской народности». В результате славянофилы «с увлечением превозносят историческое и духовное призвание России, как представительницы православного Востока и славянского племени и предвещают ей великое мировое будущее»56. Фридрих Шеллинг становится, по выражению одного из его поклонников, Колумбом, открывшим русской дворянской молодежи новый континент - душу. Будущие славянофилы искали «цельное» мировоззрение, систему, которая позволяла бы получить ответ на все «проклятые» вопросы. Они нашли ее в романтической философии Шеллинга. Славянофилы говорят и пишут о смысле бытия, об отношениях между религией и философией, но, в конечном счете, все эти темы сводились к одной: Россия и ее место в истории и мире. Славянофилы соглашаются с Чаадаевым, считая, как и он, что русский народ - уникален и, в связи с этим, наделен особой миссией. Корень разногласий между автором «Философического письма» и славянофилами лежал в различном характере двух пат-риотизмов. Чаадаев сознательно любил свое, поскольку оно было хорошим, «у славянофилов - любовь к своему безусловная и беспричинная»57. Создание национальной доктрины было главным содержанием творчества славянофилов. Это хорошо видно из книги Владимира Одоевского «Русские ночи». Историк пишет о ней: «Книга эта одинока в истории нашей литературы, ее просто не с чем сравнить»58. Это замечание относится к такому жанру, как цикл повестей, связанных философскими диалогами. Значительно важнее то, что «Русские ночи» - энциклопедия миросозерцания поколения 30-х годов, в ней запечатлена атмосфера времени рождения славянофильского движения. Владимир Одоевский (1803-1869), ведший свое происхождение от Рюрика, «первый аристократ России», как его называли, подчеркивая, что он родовитее Романовых, был одним из образованнейших людей своего, времени, писателем, ученым, философом. Активный участник умственного движения, автор «Русских ночей» стремится найти синтез славянофильства и западничества, отвергая крайности и того, и другого направления. 56 Аксаков И. С. Биография Ф.И. Тютчева. М., 1886. С. 79. 57 Гершензон М. Указ. соч. С. 173. 58 Одоевский В.Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1981. Т. 1. С. 19. [37/38] Фауст - так назвал писатель главного выразителя славянофильства в книге - строит «теорию» на основе исторического опыта человечества. На протяжении десяти веков одни народы сменяли другие: после Египта пришла Греция, ей на смену явился Рим и т. д. «Где же ныне шестая часть света, определенная провидением на великий подвиг? Где ныне народ, хранящий в себе спасение мира?» Ответ для него очевиден: «В годину страха и смерти один русский меч рассек узел, связывавший трепетную Европу, - и блеск русского меча доныне грозно светится посреди мрачного хаоса старого мира… Европа назвала русского избавителем! В этом имени таится другое, еще высшее звание, которого могущество должно проникнуть все сферы общественной жизни: не одно тело должны спасти мы - но и душу Европы!»59. Причины избранничества России - для героев «Русских ночей» - очевидны: «Мы новы и свежи; мы непричастны преступлениям старой Европы»60. Запад должен уступить свое место, ибо его литература, «один из термометров духовного состояния общества», показывает «неодолимую тоску,… отсутствие всякого общего верования, надежду без упования, отрицание без всякого утверждения»61. Дряхлый духом. Запад использует старые, непригодные для нового мира политические, экономические и социальные структуры. В «Русских ночах» резко критикуется парламентская система: «Куда бежит эта толпа народа? Выбирать себе законодателей - кого-то выберут? Успокойтесь, это все знают - того, за кого больше заплачено». Не менее остро осуждается «мануфактурный мир», т. е. капиталистическая система. Фауст признает, что западная промышленность производит множество товаров, но все это ценой безжалостной эксплуатации («к счастью, - пишет В. Одоевский в примечании, это слово в сем смысле еще не существует в русском языке; его можно перевести: наживка на счет ближнего»), использования детского труда, роста преступлений. Заслуживает внимания тот факт, что Фауст, критикуя капитализм, ссылается на отчеты, подготовленные для парламента Великобритании, которые были использованы Фридрихом Энгельсом в его книге «Положение рабочего класса в Англии», вышедшей в 1845 г. - через год после «Русских ночей». В конце 30-х годов начинается складываться умственное движение «западников». Их духовным Колумбом становится Гегель, приобретший в 40-е годы такую популярность, что его называли 59 Одоевский В.Ф. Указ. соч. С. 202. 60 Там же. 61 Там же. С. 209. [38/39] по-русски - Егором Федоровичем, переводя с немецкого имя философа - Георг Фридрих. В философско-литературном кружке Николая Станкевича (1813-1840) встречаются и славянофилы, и молодые «западники» - Виссарион Белинский (1811-1848), будущий знаменитый литературный критик; «отец» русской интеллигенции Михаил Бакунин (1814-1876). Вскоре «западничество», прежде всего под влиянием Александра Герцена, складывается в особое движение, принимающее постепенно все более революционный характер. На его почве вырастет русская интеллигенция, которая пойдет учиться во Францию - к Сен-Симону, Ламенне, Огюсту Конту, Прудону, чтобы найти потом идеально «целостную», всеобъемлющую и все объясняющую теорию Маркса. Поверх всех споров, принимавших все более острый характер, лежало убеждение - общее для сторонников охранительного патриархального самодержавия, немногочисленных приверженцев либеральных взглядов, революционеров - в исключительности, особом характере, уникальной миссии России. «Россия должна спасти мир от революции», - верили одни. «Россия принесет миру революцию» - говорили другие. Правоверный славянофил мог утверждать: «Русскому народу, как древнему Израилю, вверены словеса Божьи. Он носитель и хранитель истинного христианства. У него истинное богопознание, у него вера истинная, у него сама истина - истинное христианство, у него истинная свобода, истинная любовь, у него православие». Александр Герцен, западник, революционер, разбудивший следующее поколение, критикуя первое «Философическое письмо» Чаадаева, объяснял: все факты говорят за Чаадаева, а прав я, Герцен, потому что я «верю», а он «нет». Поразительные стихи Федора Тютчева удивляли только иностранцев. Убеждение поэта: «Умом Россию не понять. Аршином общим не измерить: У ней особенная стать В Россию можно только верить», - казалось русским читателям вполне понятным после публикации стихотворения в 1866 г. и совершенно понятно читателям в конце 90-х годов XX в. Стихи Тютчева стали популярнейшим объяснением сложной ситуации в России на исходе второго тысячелетия. Вера стояла на твердых основаниях: молодость народа, истинная вера, свойственный народу коллективизм, резко отделявший его от индивидуалистического Запада. В 40-е годы был открыт важнейший новый объект веры, убедительнейший аргумент, доказывавший исключительность России. Этим объектом и этим аргументом была крестьянская община, [39/40] которую называли - мир. Кажется, единственной реформой, проведенной после Февральской революции Временным правительством и сохранившейся до сегодняшнего дня, была реформа орфографии: из алфавита выкинули несколько букв, показавшихся излишними. В связи с этим слово «мир», имеющее на русском языке два значения, в обоих случаях стали писать одинаково. До реформы - мир, в смысле отсутствия войны, писался через «и», а в смысле - вселенная, земной шар, писался через i. Крестьянский мир - община - писался, как и обозначение вселенной, - через i. Община была для крестьян их миром, их планетой. Существование крестьянской общины не было ни для кого тайной - ни для крестьян, живших в ней, ни для помещиков-дворян, живших за ее счет. Славянофилы открыли общину, как ячейку общественной жизни, в которой польза всех важнее интересов одного. Подлинное открытие общины состоялось после поездки по России немецкого ученого, специалиста-аграрника Августа Гакстгаузена. Он приехал через три года после визита Кюстина, но был встречен чрезвычайно благожелательно. Николай I вручил ему 1500 рублей «пособия» и еще 6 тыс. рублей на публикацию книги. Губернатор территории, которую отправился изучать Гакстгаузен, получил предписание: «Отстранять незаметным образом все то, что могло бы сему иностранцу подать повод к неправильным и неуместным заключениям, которые легко могут произойти от незнания им обычаев и народного быта нашего отечества»62. Изданная в 1847 г. за границей на немецком языке книга Гакстгаузена «Исследование внутренних отношений народной жизни, и в особенности сельских учреждений в России» стала научным подтверждением существования особой русской формы жизни. Община объединяла группу крестьян, как правило, живших в одном селе: земля, которую они обрабатывали, принадлежала общине, а не земледельцу. Земельные наделы регулярно переделялись, чтобы все могли получать и хорошие, и плохие участки. Соблюдение идеального равенства было главной целью общины. Выйти из нее было нельзя, даже согласившись платить свою часть подати. Круговая порука связывала всех членов общины, отвечавших за неуплату подати одним из них. Славянофилы увидели в общине доказательство особого характера России, выражение ее коллективистского духа и блюстителя равенства. Западники, начиная с Александра Герцена, увидели в общине доказательство социалистического характера русского 62 См.: Энциклопедический словарь/ Брокгауз и Эфрон. Ст. Гакстгаузен. [40/41] крестьянина. В 1875 г. Петр Ткачев (1844-1883), один из наиболее радикальных русских революционеров, которого Бердяев назвал предшественником Ленина, писал Энгельсу: «Наш народ… в огромном большинстве - проникнут принципами общинного владения; он, если так можно выразиться, коммунист по инстинкту, по традиции»63. В 1880 г. Маркс и Энгельс, убежденные Ткачевым и другими русскими революционерами, пришли к выводу: «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что обе они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явится исходным пунктом коммунистического развития»64. Владимир Одоевский закончил «Русские ночи» пророческим утверждением: «Девятнадцатый век принадлежит России»65. В этом не было сомнений ни у славянофилов, ни у западников, ни у революционеров следующего поколения. Не было, конечно, в этом сомнения у представителей официальной идеологии, которая складывается в 30-е годы и находит свое сжатое, но очень емкое выражение в формуле министра народного просвещения Сергея Уварова: «православие, самодержавие, народность». Назначенный в 1833 г. министром народного просвещения, многие годы до этого работавший в системе просвещения, Сергей Уваров был человеком, сотканным из противоречий. Знаменитый историк Сергей Соловьев писал, что Уваров «придумал эти начала, т.е. слова… православие - будучи безбожником, не веруя в Христа, даже и по-протестантски; самодержавие - будучи либералом; народность - не прочитав в свою жизнь ни одной русской книги, писавший постоянно по-французски или по-немецки»66. Возмущение Сергея Соловьева вызвано не содержанием «триады», а цинизмом ее автора. В десятилетний юбилей своей министерской деятельности Сергей Уваров представил императору записку, в которой, в частности, рассказывал о рождении формулы: «Надлежало укрепить отечество на твердых основаниях… Найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие… Без любви к вере предков народ, как и частный человек, должен погибнуть… Самодержавие составляет главное условие политического существования России… Наряду с этими двумя национальными началами находится и третье, не менее сильное: народность»67. 63 Маркс К. Энгельс Ф. Сочинения. М., 1955. Т. 18. С. 543. 64 Там же. Т. 19. С. 305. 65 Одоевский В. Соч. Т. 1. С. 246. 66 Цит. по: Российские самодержцы. С. 137. 67 Милюков П. Очерки по истории русской культуры. Т. 2. С. 334. [41/42] Два первых члена «триады» - православие и самодержавие - не нуждались в комментариях, третий член - народность - было понятием новым. Неясность его смысла позволяла всем, кто хотел им воспользоваться - все рождающиеся в это время доктрины пользуются новым термином и могут его интерпретировать, как хотят. Славянофилы обратились в поисках источника «народности» к Древней Руси, пробовали носить «национальное» русское платье, которое на улицах Москвы принимали за персидское. Как говорили злые языки, славянофилы, демонстрируя подлинно русский дух, разбавляли шампанское квасом. «Народность» в понимании Герцена выражалась в «незасоренности» психики русского крестьянина, живущего в общине. Это позволило автору «Былого и дум» сказать, что «русский человек - самый свободный человек в мире»68. Принятие всеми идеологиями понятия «народность», интерпретируемого по-своему, привело к созданию особого - исключительного - представления о русском обществе. Его видели состоящим из народа, т. е. крестьян, и всех остальных - публики, по выражению славянофилов. В народе хранилась истина, подлинный русский дух. Особенностью николаевской эпохи было подозрительное отношение государя к славянофилам, исповедовавшим - выраженные практически в идентичных терминах - ценности официальной идеологии. Важной причиной подозрительности императора был страх перед неконтролируемым мышлением. Джузеппе Мадзини рассказывает в своих воспоминаниях, что, когда после ареста в 1830 г. отец отправился к губернатору Генуи узнавать, почему юноша арестован, губернатор ответил, что молодой человек - талантлив, но очень любит одиночные прогулки по ночам и ничего не рассказывает о своих размышлениях и что правительство не любит талантливых молодых людей, размышляющих на неизвестные властям темы. Подозрительность австрийских властей полностью разделялась русскими властями. Александр Герцен писал об отношениях между славянофилами и западниками: «Да, мы были противниками, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинаковая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы за пророчество, чувство безграничной, обхватывающей все существование, любви к русскому быту, к русскому складу ума»69. Любовь к русскому быту, к русскому складу ума была обратной 68 Цит. по: Гершензон М. Указ. соч. С. 170. 69 Герцен А. К.С. Аксаков, 1861. [42/43] стороной отрицания Запада, западных ценностей. Профессор Московского университета Степан Шевырев, славянофил и горячий защитник «триады» Уварова, писал о Западе: «Мы целуемся с ним, обнимаемся, делим трапезу мысли, пьем чашу чувств - и не замечаем скрытого яда в беспечном общении нашем, не чуем в потехе пира будущего трупа, которым он уже пахнет». Александр Герцен вторит: «Я вижу неминуемую гибель старой Европы и не жалею ничего из существующего»70. Наличие общих пунктов во всех рождавшихся идеологиях особенно очевидно в неожиданном «диалоге» между Николаем I и Михаилом Бакуниным. В мае 1851 г. швейцарские власти выдали России государственного преступника Михаила Бакунина, активного участника революции 1848 г. в Германии. Швейцария не была обязана выдать революционера, искавшего на берегах Леманского озера политического убежища, но вес России в Европе был слишком велик. Бакунин был заключен в Петропавловскую крепость. К нему явился по поручению императора преемник Бенкендорфа на посту главы III отделения граф Алексей Орлов и предложил написать исповедь царю, «как духовный сын пишет к духовному отцу». «Исповедь» Бакунина была впервые опубликована в Москве в 1921 г. и вызвала споры среди историков. Одни считали ее раскаянием автора, свидетельством его отказа от революционной деятельности, другие видели в документе, написанном в крепости, хитрость революционера, желавшего обмануть тюремщика. Николай читал «Исповедь» с большим интересом и на полях выражал свои чувства по поводу написанного. Одобрение императора вызывали все размышления Михаила Бакунина, «разоблачавшие» Запад. Бакунин пишет, что в Западной Европе, куда не повернись, видны дряхлость, слабость, безверие и разврат, никто не верит никому, даже самому себе… Николай на полях отвечает: «Разительная истина». Бакунин критикует Французский парламент. Николай подчеркивает фразу и комментирует: «Прекрасно». Бакунин констатирует возникновение коммунизма, который появляется одновременно сверху и снизу - как система, пропагандируемая немногими организованными тайными или явными организациями, и как неопределенная, невидимая, неуловимая, но присутствующая всюду сила. Николай реагирует: «Правда». Михаил Бакунин успокаивает царя, объясняя, что видит коммунизм, как естественный, неизбежный результат экономического и политического развития Западной Европы. Он подчеркивает: только 70 Он же. С того берега. [43/44] Западной Европы, ибо считает, что на Востоке и в славянских государствах (за исключением, может быть, Чехии, Моравии и Силезии) коммунизм не имеет ни оснований для возникновения, ни смысла. Узник дает тюремщику совет, разговаривая на равных, как один знаток политических вопросов с другим. «Я думаю, - писал Михаил Бакунин, - что в России более чем где будет необходима сильная диктаторская власть, которая бы исключительно занялась возвышением и просвещением народных масс, - власть свободная по направлению и духу, но без парламентских форм; с печатанием книг свободного содержания, но без свободы книгопечатания; окруженная единомыслящими, освещенная их советом, укрепленная их вольным содействием, но не ограниченная никем и ничем»71. Современный московский историк, биограф Бакунина, видит в предложенной Николаю «схеме власти просвещенного абсолютизма» тактический ход революционера, находящегося «во власти медведя»72. Это, конечно, не исключается. Примечательно, однако, то, что в «схеме власти», изложенной Бакуниным, нет ничего, чего бы не было в «Русской правде» Павла Пестеля. Александр Герцен, находясь в эмиграции, говорил, что в России никогда конституции не будет и средний умеренный либерализм в ней никогда не пустит корней. Это для России слишком мелко, утверждал Герцен, пророчествуя; «Россия никогда не будет juste milieu». Прочтя «Исповедь» Бакунина, Николай передал ее наследнику, снабдив рекомендацией: «Стоит тебе прочесть: весьма любопытно и поучительно». Император был прав. «Поучительность» текста, написанного Бакуниным, в том, что автор, революционер, противник самодержавия, выражал нередко мысли, с которыми соглашался царь. Николай I не сомневался во враждебности взглядов Бакунина, после трех лет заключения в Петропавловской крепости революционер просидел еще три года в Шлиссельбурге, затем был сослан в Сибирь, откуда только в 1861 г. он сумел бежать. Михаила Бакунина держал в заключении не только Николай I, но и его наследник - прочитавший «Исповедь» - Александр II. Поучительность «Исповеди» в том, что она содержит некоторые убеждения, характерные для всех русских идеологий, сложившихся в середине XIX в. Важнейшей из них был внешнеполитический аспект идеологий. Все они носили оборонительно-наступательный характер. Все они, принимая в качестве аксиомы исключительность России, 71 Материалы для биографии М. Бакунина/ Под ред. В. Полонского: В 3 т. М.; Пб., 1923-1933. Т. 1. С. 173. 72 Пирумова Н. Бакунин. М., 1970. С. 139. [44/45] представляли собой системы, объяснявшие необходимость обороны, лучшей формой которой, как известно, является наступление. Врагом был Запад в разных его проявлениях: католицизм, капитализм, парламентаризм, революция. Интеллектуальным толчком к возникновению русских идеологий были идеи национализма, приходившие из Германии. Физическим толчком было польское восстание 1830-1831 гг. Поляки были воплощением всех пороков: славяне, но католики, подданные русского царя, но имевшие парламент. Николай I объяснял де'Кюстину: «Я понимаю республику, это образ правления прямой и искренний или могущий, по крайней мере, быть таким; я понимаю абсолютную монархию, потому что я стою во главе подобного порядка вещей, но я не понимаю представительной монархии. Это - правление лжи, обмана и коррупции… Я был конституционным государем (в Польше. - М.Г.), и миру известно, чего мне стоило нежелание подчиняться требованиям этого подлого образа правления… Слава Богу, я покончил навсегда с этой ненавистной политической машиной»73. Николай беседовал с Кюстином в 1839 г. Тридцать пять лет спустя Иван Аксаков, после очередного польского восстания в 1863 г., пришел к выводу: «Вопрос о Польше сводится к вопросу: в какой степени способна она стать снова славянской и православной? Это для нее вопрос жизни и смерти»74. Польша не могла перестать быть славянской. Она никогда не была православной. Для Ивана Аксакова, видного славянофила, это не имело значения. Важно было то, что поляки не хотели быть русскими, верноподданными Российской империи. 31 мая 1846 г. на чрезвычайном собрании Петербургского университета было зачитано - к сведению профессоров - предписание министра графа (с 1846 г.) Уварова, составленное по воле императора. Указание министра объясняло, «как надо понимать нам нашу народность и что такое славянство по отношению к России». «Триада», основа официальной доктрины, объяснялась точно и сжато: «Народность наша состоит в беспредельной преданности и повиновении самодержавию, а славянство западное не должно возбуждать в нас никакого сочувствия. Оно само по себе, а мы сами по себе. Мы сим самым торжественно от него отрекаемся»75. 73 Записки о России маркиза де Кюстина. С. 50. 74 Аксаков И. Ф.И. Тютчев. С. 276. 75 Никитенко А.В. Дневник. Т. 1. С. 306. [45/46] Инструкция графа Уварова нащупала «больное место» концепции «славянства», следовательно - «славянофильства». Объединение всех славян под рукой старшей сестры России подробно изложил Юрий Крижанич. Но Московское государство XVIII в. могло лишь мечтать о роли объединителя славянства. В XIX в. могучая Российская империя имела материальные возможности для освобождения славян и принятия их «на грудь русского орла». Пришедший из Германии национализм с использованием понятия «дейчтум», дало русским мыслителям идею создать концепцию «славянофильства». Славянофильство воспринималось Николаем I как идея опасная, ибо она исходила из необходимости освобождать славян, значительная часть которых находилась во власти основных субъектов российской внешней политики: Оттоманской империи, Австрии, Пруссии. Не менее важным была необходимость, «освобождая» славян, разбивать рамки государств, подданными которых они были. Николай I отлично это понимал. На полях «Исповеди» Бакунина, в том месте, где он зовет царя возглавить славянское движение, Николай пишет: «Не сомневаюсь, т.е. я бы стал в голову революции славянским Мазаньелло76, спасибо!»77. Для славянофилов, искавших теорию, «славянофильство» было состоянием духа, для Николая I - источником потенциальных внешнеполитических осложнений, революционной угрозы, неуклонно приближавшейся к его империи. 20 июля 1852 г. Николай I в беседе с саксонским посланником объяснил ему, что революция подкапывает землю во всех странах, не исключая России. «Земля минирована под моими ногами, как и под вашими», - пугал император, как инженер, хорошо знавший опасность мин78. Николай I считал, что имеет полное основание для тревоги. Призрак революции ходит по Европе. И милые славянофилам славяне были среди горючего материала. Прежде всего была враждебная Польша. Кроме поляков, в составе Российской империи жили и другие - помимо русских - славяне. В 1837 г. униатская церковь, которую считали антиправославной, а следовательно, сочувствующей Польше, была передана в ведение Синода. В 1839 г. Синод окончательно объявил о воссоединении униатов с православными. Церковь, которая существовала уже около 140 лет и 76 Томазо Мазаньелло (1623-1647) - вождь восстания 1647 г. в Неаполе против испанского владычества. 77 Цит. по: Пирумова Н. Указ. соч. С. 138. 78 Цит. по: Kuchanewski J. Указ. соч. С. 23. [46/47] была принята частью украинского и белорусского населения - исчезла: православие вернуло в свое лоно заблудших славян. В начале 1846 г. в Киеве было создано тайное украинское общество, назвавшее себя Братством Кирилла и Мефодия, по имени создателей славянской письменности, принесших славянам слово Христово. Братство Кирилла и Мефодия, созданное учителем Пантелеймоном Кулишом, профессором университета, историком Николаем Костомаровым, поэтом Тарасом Шевченко (1814-1861), было знаком зарождения современного национального чувства. Оно было сходно с национальной доктриной, рождавшейся в Москве и Петербурге. Принципиальная разница заключалась в том, что московские славянофилы воспринимали Российскую империю как заслуженный подарок Бога. Украинцы ощущали себя подданными империи. Не всегда самыми любимыми. К тому же они видели свою страну - Украину разорванной на три части между Россией, Австрией и Пруссией. Литература - как всегда - первой выражает национальные стремления и чувства. Иван Котляревский (1769-1838) пишет поэму «Энеида», которая была своеобразным переводом поэмы Виргилия: Эней странствует по Украине. Котляревский посвящает свою «Энеиду» «любителям малороссийского слова». Ему же принадлежат первые пьесы украинского театра. Историк Николай Костомаров пишет «Книгу бытия украинского народа», в которой ищет принципы равенства, братства, свободы и народовластия в прошлом Украины - в казачестве, религиозных братствах. Тарас Шевченко, величайший украинский поэт, остро ощущает тяжесть императорской ладони, лежащей на его земле. Украина, пишет поэт, «ободрана, сирота, плачет над Днепром». Братство Кирилла и Мефодия не было революционной организацией, готовившей практические акты. Участники собирались, чтобы размышлять и спорить о возможных путях восстановления Украины. Их привлекала идея славянской федерации. В 1847 г. по доносу «братчики» были арестованы. Особенно тяжело пострадал Тарас Шевченко, сосланный навечно в солдаты. Значительно больше напугал Николая I кружок, собравшийся вокруг чиновника министерства иностранных дел и литератора Михаила Буташевича - Петрашевского (1821-1866). Страх вызывала группа молодых чиновников и литераторов, собиравшаяся для разговора о философии Фурье, что казалось им чрезвычайно необходимым для понимания положения в России. Тайные агенты III отделения давно следили за кружком. В ночь с 22 на 23 апреля было арестовано несколько десятков человек. Попытка следствия превратить занятия философией в обширный заговор, готовивший переворот наподобие «декабристского» не [47/48] удалась. Тем не менее, 16 октября 1849 г. были приговорены к смертной казни 15 обвиняемых, к каторжным работам - 5. Объявление о замене смертной казни каторгой для приговоренных к расстрелу было зачитано на эшафоте. Среди приговоренных и помилованных был отставной инженер-поручик и литератор Федор Достоевский. Николай I внимательно следил за допросами. Им редактировалось правительственное сообщение о завершении следствия и приговора. Оно начиналось объяснением: «Пагубные учения, народившие смуты и мятежи по всей Западной Европе и угрожающие ниспровержением всякого порядка и благосостояния народов, отозвались, к сожалению, в некоторой степени и в нашем отечестве»79. В части сообщения, где говорилось о намерениях заговорщиков, император вычеркнул употребленные следователями слова «коммунизм» и «социализм», заменив их «безначалием». Слово «прогрессисты» царь заменил выражением «люди превратных мнений». Расправа с «петрашевцами» произошла в 1849 г. Страх Николая в этот момент был оправдан: революции трясли Европу. Но не менее боялся император и в 1831 г. Летом 1831 г. в Петербурге вспыхнула эпидемия холеры. В городе пошли слухи, что эпидемию распространяют врачи. Начались волнения. На Сенную площадь, где собралось около 5 тыс. человек, разгромивших больницу, убивших нескольких врачей, явился Николай I. Бесстрашно въехав в толпу, он обратился к народу: «Стыдно народу русскому, забыв веру отцов, подражать буйству французов и поляков, они вас подучают, ловите их, представляйте подозрительных начальству…»80. Холерная эпидемия вспыхнула во время польского восстания, и связь между двумя событиями найти было просто: яд и микробы шли с Запада. Национальная доктрина была одним из способов преграждения им пути в Россию. 1825-1830 гг. - первый период царствования: страх после восстания декабристов: 1831-1848 гг.: страх перед польским бунтом и «весной народов»; 1849-1855 гг.: Россия, император не могут понять, почему «спасительница народов», последний оплот законных монархов, становится все более и более изолированным государством. 79 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. М., 1861. Т. 2. С. 226. 80 Цит. по: Мироненко С.В. Николай I./Самодержцы/ Указ. соч. С 135. [48/49] Николаевские войны Со времени Петра Великого вы все более и более расширяете свои пределы, не потеряйтесь в безграничном пространстве. (Граф Сен-Симон Павлу Лунину, Париж, 1817) Русский народ теперь ни к чему не способен, кроме покорения мира… Потому, что никакой другой целью нельзя объяснить безмерные жертвы, приносимые государством и отдельными членами общества. Очевидно, народ пожертвовал своей свободой во имя победы. Без этой задней мысли, которой люди повинуются, быть может, бессознательно, история России представлялась бы неразрешимой загадкой. Де Кюстин. 1839
Наблюдение Анри де Сен-Симона, утопические планы которого приобретут через несколько десятилетий широкую популярность в России, не требовало специально изучения истории. Достаточно было взглянуть на карту евразийского континента. Впрочем, разговор между французским философом и русским офицером происходил в Париже, где расположился русский гарнизон. Предположение маркиза де'Кюстина выражено остроумной формулой, но не становится доказательным. Национальные доктрины, рождавшиеся в то самое время, когда Кюстин прогуливался по империи Николая I, были доктринами русскими. В них отсутствовали универсальные лозунги, которые несли армии Александра, или Чингиз-хана, или Наполеона. Триада Уварова носит ограничительный характер: православие. Вне православия нет спасения. Россия иногда вынуждала - разными методами - побежденные народы, включенные в империю, принимать православие. Но она не предпринимала завоеваний для распространения православия. Ограничительный характер носила и доктрина славянофилов: русской миссией они считали освобождение славян, братьев по крови. [49/50] Защита славянства, распространение православия в определенных условиях не могли быть инструментом, позволявшим добиваться мирового господства. Только в 1917 г. государство, возникшее на развалинах Российской империи, положит в основу своей внешней политики универсальную доктрину - коммунизм, которая делала притязания на мировое господство реальным. В начале 1854 г., когда уже началась война с европейской коалицией, историк Михаил Погодин отправил Николаю I записку, озаглавленную «Взгляд на русскую политику в нынешнем столетии»81. Московский историк исходит из очевидного для него тезиса: «Россия пятьдесят лет служила Европе». Сначала это было спасение континента от Наполеона. Затем, «с 1814 г. Россия стала на стражу порядка», созданного после победы, на стражу идей Священного союза. «Сорок лет, - жалуется Михаил Погодин, - миллион русского войска готов был лететь всюду, в Италию и на Рейн, в Германию и на Дунай». Содержа «целый миллион войска, для нее самой почти ненужного, она готова была останавливать все покушения, ниспровергнуть или поколебать их, где бы они ни обнаруживались». Автор записки напоминает о спасательной деятельности русской армии. В 1841 г. спасен Константинополь от покушения египетского паши. В 1850 г. Австрия приведена была на край гибели: «Двести тысяч русского войска принудили венгерцев сдаться, и Австрия была спасена». В 1851 г. Пруссия и Австрия готовы были начать междоусобную войну, которая неминуемо привела бы их обеих на тот же край гибели вместе с Германией, и двести тысяч Русского войска остановили пагубное кровопролитие. Естественно, Михаил Погодин вспоминает «страшное потрясение 1848 г.», когда престолы Австрии, Пруссии, всей Германии устояли только благодаря России. И подчеркивает: «…в 1848 г., когда вся Европа была поставлена вверх дном, Россия не ступила ни одного шага для распространения своих владений». Вывод историка - внешняя политика России была благотворительной: она «приносила в жертву все свои самые дорогие, кровные интересы… Все для Европейского порядка, который был, кажется, высшей, единственной целью». Критикуя внешнюю политику Александра I и Николая I, Михаил Погодин особенно подчеркивает главный грех: «Тридцать миллионов народа Славянского, ей соплеменного, связанного с нею теснейшими узами крови, языка и религии, было оставляемо почти без малейшей помощи, без малейшего участия в их горестной судьбе, на жертву всем истязанием, из коих турецкие были самые легкие…» 81 Первая публикация - в «Вечерней Москве» (1944. 28 нояб.) [50/51] Историк имеет в виду, что «истязания» австрийские и прусские были еще тяжелее. Михаил Погодин писал об ошибочности русской внешней политики в течение полувека не только потому, что был славянофилом и считал помощь братьям по крови, языку, религии миссией России. Но и потому, что 1854 г. показал: Австрия и Пруссия, всем обязанные Николаю I, не поддержали его, когда образовалась антирусская коалиция. Союзники - предали. Крах политики Николая I в 50-е годы дал московскому историку основание отвергнуть ее, как ошибочную. Для Погодина ошибками были желание вмешиваться в европейские дела, «спасать Европу» и союз с Австрией и Пруссией. Военное поражение сделало Михаила Погодина мудрым задним умом. Союз России с Австрией и Пруссией был сознательным выбором и фундаментом русской внешней политики Николая I. В 1838 г. барон Филипп Бруннов, один из виднейших русских дипломатов эпохи, многолетний посол в Лондоне, составил для императора «Обзор политики русского двора в нынешнее царствование». Этот текст вошел в курс внешней политики, преподаваемый наследнику, будущему императору Александру II. Логика барона Бруннова была безупречной: Запад, прежде всего Франция, рассадник революции; Австрия и Пруссия представляют собой плотину, защищающую Россию от революционного потока; если плотина рухнет, России снова, как в 1812 г., но в более тяжелых условиях, придется воевать с Францией и поддерживающими ее революционными силами. В связи с этим важный и постоянный интерес России - поддерживать моральный барьер, ограждающий от Франции и состоящий из союзных государств, стоящих на родственных нам принципах82. Николай I спасал Европу от революции, посылал войска поддерживать шатавшиеся троны, прежде всего в собственных интересах, предпочитая воевать со своим самым страшным врагом - революцией на чужой территории, вдали от русских границ. Революция была главным врагом Николая I. Но, пишет барон Бруннов, восточный вопрос занимал внимание императора с первых дней его царствования и всегда оставался в центре его интересов. Восточным вопросом в XIX в. был вопрос о судьбе Оттоманской империи. Грознейший противник России на протяжении двух веков, Блистательная Порта, терзаемая внутренними неурядицами, начинает клониться к упадку. Наследство гигантской империи, раскинувшейся на три континента, становится предметом 82 См.: Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая I. Петербург, 1887. С. 25. [51/52] дипломатических маневров европейских держав, примеривающихся, как разделить шкуру медведя, который еще не умер, но серьезно заболел. Интерес России к восточному вопросу был особенно острым, ибо она, во-первых, непосредственно граничила с Турцией, а во-вторых, считала себя покровительницей славян и православных, подданных Оттоманской империи. Когда слухи о восстании декабристов в Петербурге дошли в искаженном виде до Тегерана, персы решили воспользоваться благоприятной ситуацией и в июле 1826 г. перешли русскую границу. Персия была недовольна условиями Гюлистанского договора 1813 г., оставившего за Россией завоеванные ханства. Политика генерала Ермолова, командовавшего русскими войсками на Кавказе, поддерживавшего противника наследного принца Аббаса-Мирзы, усилила военную партию при персидском дворе. В ходе двух кампаний - 1826 и 1827 гг. - персидская армия была разбита. 13 февраля 1828 г. в Туркманчае был подписан мирный договор, по которому Персия уступила России Нахиче-ванское и Эриванское ханства и обязалась уплатить 20 млн. рублей серебром контрибуции. Активное участие в переговорах о мире принимал Александр Грибоедов. Знаменитый драматург, опытный дипломат, Грибоедов составил проект экономического освоения завоеванных территорий. Он предлагал создать торговую компанию типа Ост-Индийской или Русско-Американской, устроить русские торговые конторы в Энзели и Астрабаде, открыть консульства в крупных коммерческих центрах Персии. Но, как выразился историк-марксист Михаил Покровский, «Закавказье завоевывала не буржуазная, а еще дворянская Россия». Генерал Паскевич, победитель персов, заменивший Ермолова, предлагал расчленить Персию, часть территории присоединить к России, а на остальной образовать вассальные и полувассальные ханства. Николай I, блюститель легитимного порядка, отказался от свержения законного шаха. Александр Грибоедов был назначен полномочным министром в Тегеран и вскоре по прибытии в столицу Персии был зверски убит - 11 февраля 1829 г. - во время нападения толпы возбужденных фанатиков на русское посольство. Туркманчайский договор был ратифицирован. Он завершил последнюю русско-персидскую войну. В состав империи вошли земли, населенные армянами. Едва был подписан мирный договор с Персией, началась русско-турецкая война. 7 мая 1828 г. главная русская армия, в штабе которой находился император Николай I, перешла Прут, одновременно кавказская армия начала военные действия в Азии. Война с Оттоманской империей была завершением двухлетней дипломатической деятельности вокруг восточного вопроса. Через [52/53] два месяца после вступления на престол Николай I предъявил султану ультиматум. Император потребовал: восстановления политических, военных и гражданских условий, существовавших в княжествах Молдавии и Валахии до 1821 г.; предоставления Сербии учреждений, обещанных по Бухарестскому договору. Турецкому правительству предлагалось выслать делегатов для переговоров на русскую границу и давалось шесть недель для принятия условий. В ультиматуме не было ни слова о Греции. Николай I, продолжая политику Александра I, считал греков «мятежниками», восставшими против законного государя. Было для всех очевидно, однако, что русский ультиматум грозил Турции открытием нового фронта, который ослабил бы ее в Греции. В первые годы царствования Николая I русская дипломатия чрезвычайно умело распутывает сложный узел восточного вопроса, в котором Греция занимает наиболее видное место. В решении греческого вопроса заинтересована Англия, озабоченная своими интересами в Средиземном море. Австрия, политику которой определяет Меттерних, - против предоставления Греции широкой автономии, ибо опасается взрыва на Балканах. Европейское общественное мнение, прежде всего в Англии, Франции, а также в России, горячо поддерживает эллинов, поднявшихся на борьбу за свободу. Лорд Байрон едет добровольцем умирать в Миссолонги. Позиция России осложнялась поведением Австрии - главного союзника. В феврале 1826 г. английский премьер-министр Каннинг отправляет в Петербург герцога Веллингтона поздравить нового русского императора с восшествием на престол и - заодно - поговорить о восточных делах. Англия предлагала свои добрые услуги в качестве посредника между Россией и Турцией и просила согласия на британское посредничество между греками и Портой. Николай I категорически отверг первое предложение - русско-турецкий спор касается только его, но дал свое согласие на второе. 4 апреля в Петербурге было заключено соглашение между Россией и Англией: это был первый европейский дипломатический акт, касавшийся освобождения Греции. Петербург соглашался на посредничество Лондона между Портой и греками, обещая свое содействие. Греция должна была получить автономию, выплачивая только дань Турции. Англия получила то, чего хотела, но соглашение указывало, что оно сохраняет силу независимо от отношений между Россией и Портой. Иначе говоря, в случае русско-турецкой войны Англия остается связанной с Россией. [53/54] В феврале 1826 г. герцог Веллингтон вел переговоры с Николаем I. В марте Петербург посылает ультиматум султану. В апреле подписывается русско-английское соглашение. В мае Стамбул принимает ультиматум и посылает своих представителей для ведения переговоров. Соглашение 4 апреля было заключено в величайшей тайне, только через несколько месяцев оно будет доведено до сведения Европы. Но император еще раньше разгласил секрет, что не могло не подействовать на турок. Приняв ультиматум, султан сразу же издал указ о преобразовании корпуса янычаров, составлявших ядро вооруженных сил Оттоманской империи, в армию европейского образца. Янычары ответили восстанием в Константинополе - в 24 часа оно было разгромлено. Султан, который имел до восстания янычаров плохую, недисциплинированную армию, оказался вообще без армии. Не имел он также и дипломатической поддержки. Переговоры с Турцией, начавшиеся 1 августа, закончились подписанием 7 октября Аккерманской конвенции, которая удовлетворяла все русские требования. Россия сохраняла в Азии все, что она занимала в момент подписания конвенции, русским предоставлялась полная свобода торговли в оттоманских портах и морях на совершенно равных основаниях с турками. Подтверждались привилегии Молдавии и Валахии, Сербия должна была через 18 месяцев получить давно ей обещанную конституцию. 22 декабря 1826 г. европейские державы были поставлены в известность о Петербургском соглашении. Австрия и Пруссия объявили, что они против посредничества между законным государем и мятежниками. Франция, побуждаемая филэллинским общественным мнением, присоединилась к соглашению и предложила превратить его в союзный договор. В июле 1827 г. в Лондоне был подписан договор между Россией, Англией и Францией с целью умиротворения Востока. Три монарха, говорилось в договоре, «одушевленные желанием избежать пролития крови и предупредить бедствия», предложили султану коллективное посредничество. Поддерживаемый Меттернихом, султан оттягивал согласие. 20 октября в Наваринской бухте (юго-западный берег Греции) турецко-египетский флот был уничтожен объединенными эскадрами России, Англии, Франции. Морская победа был встречена с восторгом в России. О популярности битвы свидетельствует костюм Чичикова, героя «Мертвых душ» Гоголя, который был цвета наваринского пламени с дымом. Зато в Англии разгром оттоманского флота восприняли с тревогой. Король Георг IV публично назвал сражение «злосчастным происшествием». Англия была недовольна активным участием в битве России, излишним, с точки зрения Лондона, [54/55] ослаблением Турции, возможностью появления не автономной, а совершенно независимой Греции. Султан ответил на разгром своего флота денонсированием Аккерманских соглашений, закрытием проливов для русских кораблей, призывом к джихаду - Священной войне с неверными. Николай I отвергает последние попытки Австрии выступить посредницей в русско-турецком конфликте. Спешно высланному в Петербург представителю Меттерниха графу Зичи император объявил: «Я не хочу и вершка Турции, но и не позволю также, чтобы другой получил хоть вершок ее». В последующие годы Николай I будет неоднократно повторять эту фразу, объясняя свою политику. Пройдет немногим более стал лет, и слова императора, без упоминания его имени, будут повторены в Москве и станут официальной внешнеполитической доктриной Советского Союза. В декабре 1827 г. Оттоманская империя объявила войну России, а в апреле 1828 г. был опубликован царский манифест о начале войны с Турцией. 8 апреля Александр Никитенко записал в свой дневник: «Итак, роковой час ударил для Турции. Спросите в Петербурге всех, начиная от поденщика до первого государственного человека, что думают они о предстоящей войне? А то, - ответят они вам, - что Турция погибла! Столь уверены ныне русские в своем могуществе»83. Несмотря на существование союзного договора с Англией, русские видели в ней опору Турции и своего противника. 26 апреля Александр Никитенко пишет: «Если война начнется, то для того, чтобы усилить могущество России и озарить славой царствование Николая… Будет борьба, борьба кровавая за первое место в ряду царств вселенной - борьба между новым Римом и новым Карфагеном, то есть между Россией и Англией. На чью сторону склонятся весы судьбы? Англия могущественна, Россия могущественна и юна»84. Русские войска вступили в Дунайские княжества, одновременно начались военные действия на Кавказе. Кавказская армия под командованием Паскевича в 1828 г. быстро расправилась с турецкими войсками и захватила крепости, в том числе Эрзерум, составлявшие опору власти султана в Закавказье. Летом 1829 г. граф Эриванский - титул, который Паскевич получил за победу над турками, - закончил разгром турецкой армии. Военные действия на Балканах в 1829 г. шли значительно менее удачно для русской армии под командованием Витгенштейна, в штабе которого находился император. Турки оказывали серьезное сопротивление. В 1829 г. русская армия, командование которой было передано 83 Никитенко А.В. Дневник. Т. 1. С. 76. 84 Там же. С. 77. [55/56] графу Дибичу, получив подкрепление, вступила вновь в Болгарию, из которой была в прошлом году вытеснена, разбила турок при Кулевче, заняла Силистрию. В один переход армия преодолела Балканы и появилась 20 августа под Адрианополем. Несколько переходов отделяли русских солдат от Константинополя. Положение русского корпуса, далеко оторвавшегося от главных сил, было очень опасным. Но страх охватил султана, его двор и послов Франции и Англии, до недавнего времени побуждавших Константинополь к сопротивлению. 14 сентября в Адрианополе был подписан мирный договор. Россия приобрела острова в устье Дуная (с обязательством не строить там укреплений), на Западном Кавказе присоединила к империи крепости Ахалцих и Ахалкалаки, а также кавказский берег Черного моря с Анапой и Поти. Турция еще раз подтвердила и гарантировала автономные права Молдавии, Валахии и Сербии. Русским подданным была предоставлена полная свобода торговли по всей Оттоманской империи и в Черном море. С. Татищев, автор «Внешней политики императора Николая I» упрекает русских дипломатов, готовивших Адрианопольский договор, в том, что «не было сделано ни малейшей попытки связать нравственные и материальные интересы христианских народов Балканского полуострова с нашими, развить и упрочить те задатки общения, которые заключались в единстве веры, отчасти в племенном родстве, наконец в исторических преданиях». С. Татищев опубликовал свое исследование в конце 80-х годов прошлого века, когда славянофильские идеи оказывали влияние на русскую внешнюю политику. Николай I славянофильства опасался и строил свою внешнюю политику на принципе, который лаконично сформулировал граф Нессельроде, вице-канцлер с 1828 г., канцлер с 1845 г., руководивший русской дипломатией 40 лет: «Поддерживать власть везде, где она существует, подкреплять ее там, где она слабеет и защищать ее там, где открыто на нее нападают». Взятие Адрианополя поставило перед русскими политиками и военными деятелями вопрос: что дальше? Возможность продолжения марша к Царьграду, водружения креста на Св. Софии была очень соблазнительной. Дежурный генерал при Главной квартире армии А. Михайловский записал в дневник: «Мысли всех обращены были на вопрос: брать Константинополь или нет? Завладение его не представляло затруднений, авангард левой колонны… находился в самом близком расстоянии от водопроводов, снабжавших Константинополь водой…». Генерал заключает: «В политическом отношении вопрос сей представлял [56/57] более затруднений»85. Европейские державы были категорически против и выразили готовность ввести объединенный флот для защиты столицы Оттоманской империи; распад империи грозил непредсказуемыми последствиями. Николай I принял решение: распад Блистательной Порты противоречил бы правильно принимаемым интересам России, сохранение Оттоманской империи в Европе имеет больше положительных, чем отрицательных сторон. Занятия «восточным вопросом» были внезапно прерваны в ноябре 1830 г. восстанием в Польше. Выступление школы подхорунжих поддержали варшавские ремесленники, недовольные ростом цен на хлеб и повышением - перед самым восстанием - цен на пиво и водку. Восставшие захватили арсенал. Медлительность наместника Константина Павловича позволила плохо подготовленному заговору превратиться в столице в восстание, которое затем быстро распространяется в Царстве Польском. Заговор, бунт восстание перерождаются в войну. Николай I не хочет медлить: польское восстание представляется ему частью революционного движения, начавшегося в Европе июльской революцией в Париже. В Польшу отправляется русская армия, возглавляемая победителем турок Дибичем, который получил чин фельдмаршала и титул графа Дибича-Забалканского. Фельдмаршал Дибич в нескольких сражениях понес тяжелые потери, но не мог добиться победы. Смерть графа Дибича от холеры в июне 1831 г. позволила императору направить на польский фронт другого победителя турок - фельдмаршала Паскевича. В августе главнокомандующий русскими войсками смог послать в Петербург известие о победе: «Варшава у ног Вашего императорского величества». Николай ответил фельдмаршалу: «С этого дня ты Светлейший князь Варшавский». Органический статут, подписанный Николаем I в феврале 1832 г., сохранял гражданские права; местное самоуправление, гарантированное конституцией, было ликвидировано. Главное же - Царство Польское стало «нераздельной частью» Российской империи. Федор Тютчев ответил на взятие Варшавы стихотворением, в котором сравнил убийство «орла одноплеменного» с жертвой, которую принес богам Агамемнон, убив родную дочь. Царь Аргоса пожертвовал дочерью, прося попутного ветра. Ценой гибели 85 Кудрявцева Е.П. Любимец императора Николая I А.Ф. Орлов и его миссия на Ближнем Востоке// Российская дипломатия в портретах. С. 170. [57/58] Варшавы, объяснял поэт, была «России целость и покой», «державы целость»86. Ухудшение отношений с Англией после Адрианопольского договора и с Францией после июльской революции побуждает Николая I вернуться к традиционным союзникам. В сентябре 1833 г. в Мюнхенгреце (Австрия) Россия, Австрия и Пруссия гарантируют друг другу свои владения в Польше и достигают соглашения относительно восточного вопроса. Россия и Австрия обязывались поддерживать в Турции царствующую династию и заявили, что не потерпят никакой перемены, грозящей независимости правящего султана. Мюнхенгрецкие протоколы имели особенное значение для России, добившейся подписания (26 июня 1833 г.) Ункяр-Искелесийского договора с Турцией. Это был, возможно, самый большой дипломатический успех в истории России. Тем больший, что он был достигнут без войны. В конце 1832 г. войска бывшего наместника султана в Египте Мехмеда-Али захватили Сирию и под командованием сына Мехмеда-Али Ибрагима вступили в Малую Азию. Разбив турецкую армию, они двинулись к Константинополю. Султан Махмуд обратился за помощью к Англии и Франции и получил отказ. Англия была занята западноевропейскими делами, Франция симпатизировала Египту - Мехмеда-Али считали «учеником Наполеона». Султан обратился к Николаю I, который согласился помочь султану, бывшему беззащитным перед обученной и вооруженной по европейским образцам египетской армией. Нессельроде ясно сформулировал причины согласия: если Мехмед-Али захватит Константинополь, Россия получит вместо слабого и побежденного соседа сильного и победившего. Кроме того, объяснял канцлер, победа Мехмеда-Али станет началом гибели Оттоманской империи. А это может поставить под знак вопроса очевидные корысти, принесенные России Адрианопольским трактатом87. В феврале 1833 г. русские военные корабли под флагом адмирала Лазарева бросили якоря в Босфоре напротив султанского дворца. Через шесть недель 5 тыс. русских солдат разбили лагерь в долине Ункьяр-Искелесси. Вскоре они получили подкрепление и приказ оставаться на месте до подписания договора между султаном и Мехмедом-Али и ухода войск Ибрагима за Тавр. В мае 1833 г. в Константинополь прибыл специальный посланник императора, его любимец граф Алексей Орлов. Он проявил незаурядные дипломатические способности. Граф говорил о своем 86 Тютчев Ф.И. Политические статьи. С. 126-127. 87 Цит. по: Lincoln W.B. Mikolaj I. Warszawa, 1988. P. 215-216. [58/59] методе: «Я придерживался с турками системы ласкать одной рукой, сжимая другую в кулак, и это привело меня к счастливому успеху»88. Текст договора был подготовлен в Петербурге и одобрен императором. «Никогда ни одни переговоры не были ведены в Константинополе с большей тайной и окончены с большей быстротой», - отмечал русский дипломат Бруннов. Договор был подписан 26 июня 1833 г. Россия и Турция заключили оборонительный союз, который давал возможность России приходить на помощь Оттоманской империи, когда она оказывалась в опасности. В тайной статье, - которая очень скоро стала всем известна, - султан обязывался закрыть проливы в случае военного нападения на Россию. Николай особенно настаивал на этой статье, «обеспечивавшей безопасность южных губерний Российской империи на Черном море». Лондонский «Тайме» назвал договор «бесстыжим». Англия и Франция направили Порте ноту протеста, но Константинополь сослался на мирный характер договора. Лорд Пальмерстон возмущался тем, что русский посол стал фактически первым министром султана. Франсуа Гизо, историк и государственный деятель, через несколько десятилетий после подписания Ункяр-Искелесийского договора, подчеркивал, что «петербургское правительство, превратив свое фактическое доминирующее положение в Константинополе в писаное право, формально свело Турцию до роли своего клиента. А Черное море превратило в русское озеро, доступ в которое этот клиент защищал перед всеми возможными врагами России»89. Договор с Турцией вновь заменил расстановку сил в Европе: морские державы - Англия и Франция - заняли враждебную позицию к России, Австрия и Пруссия - поддержали Николая I. Дипломатический успех в Ункяр-Искелеси поставил Россию в исключительное положение: все границы стали безопасными. Единственные потенциальные противники в Европе - Англия и Франция - не могли ей угрожать на суше (для нападения на Россию надо было пройти через германские земли) и перестали быть опасными на море - Оттоманская империя закрыла проливы. Исчезли противники в Азии - не представляли опасности ни Персия, ни Турция. Могущество России опиралось на самую сильную армию в мире. В 1830 г. армия Великобритании насчитывала 88 Цит. по: Кудрявцева Е.П. Указ. соч. С. 178. 89 Guizpt F. Memoires pour servir a 1'histoire de mon temps. Paris, 1861. V. 4. P. 49. [59/60] 140 тыс. человек. Франции - 259 тыс., Австрийской империи - 273 тыс., Пруссии - 130 тыс. Российская армия насчитывала 826 тыс. солдат и офицеров90. В августе 1837 г. Николай I присутствовал на больших кавалерийских маневрах. Великолепное зрелище взволновало императора так, что со слезами на глазах он - в присутствии графа Орлова и австрийского посла Фикельмона - поблагодарил Бога: Господи, спасибо тебе за то, что ты сделал меня таким могучим и прошу тебя, чтобы дал мне силы никогда не употребить это могущество на злое дело91. С 1832 по 1848 г. Россия будет жить в мире, без врагов на своих границах. Если не считать Кавказа. Россия шла в сторону Кавказа, начиная с XVI в. Серьезные усилия для выхода к Каспийскому и Черному морям сделал Петр I. Ломоносов описал границы России, изобразив императрицу Елизавету Петровну, которая: «Сидит и ноги простирает / На степь, где хинов отделяет / Пространная стена от нас, / Веселый взор свой обращает / И вкруг довольства исчисляет, / Возлегши локтем на Кавказ». Возлежать на Кавказе локтем - было не очень удобно. Империя расширяла свои владения, продвигаясь вперед - иногда быстрее, иногда медленнее, в зависимости от итогов войн с Персией и Турцией. 22 декабря 1800 г. Павел I подписал манифест о присоединении Грузии к России, который был подтвержден 12 сентября 1801 г. Александром I. Строго говоря, речь шла о Карталинском и Кахетинском царствах, части грузино-абхазской монархии, распавшейся в ХУ в. В 1803 г. перешли в русское подданство Мингрелия, а в 1804 г. - Имеретия и Гурия. Вся Грузия стала частью Российской империи. Грузины искали помощи единоверной России, которая могла дать мир христианскому народу, окруженному враждебными мусульманскими государствами. Грузинские царства видели присоединение к России в форме договора о протекторате при сохранении местной администрации. Петербург видел иначе. В Грузии было введено русское управление. Присоединение Грузии позволило России стать твердой ногой на Кавказе. Окончательному завоеванию Кавказа препятствовали горные народы, населявшие Кавказский хребет. Множество племен, говоривших на разных языках и имеющих разные обычаи, объединялись исламом, который с XVIII в. стал их религией. Племена находились в формальной зависимости от Персии или Турции. Полунезависимым народам, часто враждовавшим между 90 Kennedy P. The Rise and Fall of the great Powers. N,-Y., 1989. P. 154. 91 Цит. по: Kucharzewski J. Od bialego caratu do czerwonego. Warszawa, 1928. T. 3. S. 66. [60/61] собой, было, по сути, все равно, кого считать сюзереном - султана или русского императора, - до тех пор, пока они не вмешивались активно в их дела. Основа русской политики на Кавказе была изложена графом Нессельроде в 1816 г.: «Отношения России к государствам и народам Азии, находящимся в этой части света у наших границ, до такой степени своеобразны, что подвергаешься величайшим неудобствам, применяя к ним начала, на которых основываются политические отношения в Европе. Тут все основывается на взаимности и добросовестности; у народов азиатских, напротив, только страхом можно себя обеспечить, и святости трактатов у них не существует»92. Руководитель русской дипломатии в письме к послу в Лондоне графу Ливену подчеркивал, что Англия «наилучшим образом»93 может понять аксиому русской политики, ибо она использует ее в своих отношениях с народами Индии. «Кавказ бурлил, - пишет об этом времени историк русской армии. - Волнения горских племен по-настоящему не прекращались… Волновались Кахетия, Хевсурия и особенно «осиное гнездо» всего Кавказа - Чечня»94. Русская политика на Кавказе имела в 1816 г. отличного исполнителя. Все расположенные на Кавказе войска были сведены в отдельный Кавказский корпус, командовал им прославленный герой войн с Наполеоном генерал Ермолов. «Горцы привыкли считаться только с силой», - таков был его принцип. Тактика Ермолова состояла в разгроме «банд хищников», как официально именовались «немирные горцы», и в строительстве крепостей, которые позволяли удерживать завоеванную территорию. В 1818 г. была сооружена крепость Грозная, выросшая позднее в город Грозный, приобретший всемирную известность в 1995 г., когда он был разрушен русской авиацией и артиллерией. В 1825 г. восстала Чечня, воспользовавшись тем, что русские войска готовились к войне с Персией. Посылая победителю персов Паскевичу чин генерал-фельдмаршала, Николай писал: «Кончив, таким образом, одно славное дело, предстоит вам другое, в моих глазах столь же славное, а в рассуждениях прямых польз гораздо важнейшее, - усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных»95. Чеченцы были неспокойными, неудобными соседями: они часто совершали набеги на русских 92 Авалов 3. Присоединение Грузии к России. СПб., 1900. С. 268. 93 Там же. С. 269. 94 Керсновский А.А. История русской армии. С. 94. 95 Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX в. С. 195. [61/62] колонистов, на казачьи станицы. Генерал Ермолов видел в них «сплошную шайку разбойников» и утверждал, что «сего народа, конечно, нет под солнцем ни гнуснее, ни коварнее, ни преступнее». В 20-е годы XIX в. сначала на восточном, а потом на западном Кавказе распространяется религиозное движение - мюридизм. Одна из форм мусульманского мистицизма (мюрид - значит «послушник»), мюридизм пришел на Кавказ из Бухары. В основе мусульманского «послушничества» лежало аскетическое отречение человека от личной воли ради непосредственного сближения с Богом. Вскоре после своего появления на Кавказе мюридизм становится идеологией сопротивления русским войскам. Из Дагестана в Чечню приходят проповедники, зовущие к газавату (Священной войне) против неверных, объявляя ее долгом мусульманина. Гази-Магомед, уроженец северного Дагестана, становится первым вождем сопротивления русским, которому удается приобрести широкую популярность среди всех народов на Кавказе. В 1830 г. Паскевич писал Николаю I: «Направление политики и отношений наших к ним (горцам) были ошибочны. Жестокость, в частности, умножала ненависть и возбуждала к мщению; недостаток твердости и нерешительность в общем плане обнаруживали слабость и недостаток силы». Иной политики Паскевич не предложил, и война горных народов с русскими вошла в новую фазу. В 1832 г. газават возглавил мюрид Гази-Магомеда, уроженец того же аула Гимры, где родился старый вождь, Гамзай-Бек. Третьим имамом был провозглашен в 1834 г. Шамиль. Авторитетный богослов имам Шамиль проявил талант полководца и администратора и сумел создать горское государство, которое более двух десятилетий сопротивлялось русским армиям. Имам Шамиль построил теократическое государство, которое Михаил Покровский сравнивает с мединским государством, созданным арабами Хиджаса под руководством Магомета. Для историка-марксиста Покровского имело значение то, что «власть Шамиля (как ранее Магомета) была чисто демократической, основанной на признании и избрании всего народа», то, что Шамиль объединил племена на основе единого для всех права, общего для всех мусульман - шариата, что он выработал военно-финансовую и административную систему. Иначе говоря, заложил основы современного государства. В 1840 г. вспыхнул весь восточный Кавказ. Перешел на сторону Шамиля правитель Аварии Хаджи-Мурат, вдохновивший Льва Толстого. В начале 1844 г. общая численность русских войск на Кавказе достигла 150 тыс. человек. Непосредственно в боях с [62/63] горцами участвовало до 50 тыс. человек. Общая численность восставших народов немногим превышала 1 млн. Только в 1859 г., уже после смерти императора Николая I, Шамиль был взят в плен и Кавказ - официально - покорен. Кавказ, отвлекавший значительную часть армии, вынуждавший казну нести тяжелые расходы, не затрагивал жизненных интересов империи. Военный историк приходит даже к парадоксальному выводу: «Пятидесятилетняя Кавказская война - школа, подобная петровской Северной войне и суворовским походам, - была благодеянием для русской армии. Благодаря этой войне ей удалось сохранить свои бессмертные суворовские традиции, возжечь ярким пламенем начавший было угасать светильник»96. Историк мог бы добавить, что война с горцами давала офицерам и генералам возможность - в условиях мира в Европе - продвигаться по службе и получать награды. Продолжая размышления о «благодеяниях войны», можно говорить о «пользе», которую она принесла русской литературе. Александр Пушкин, Михаил Лермонтов, Лев Толстой, не говоря о многочисленных менее выдающихся поэтах и прозаиках, видели (или активно участвовали) Кавказскую войну, рассказали о ней в своих произведениях. Значительно меньше внимания привлекала русская экспансия на другом конце империи - в Сибири и на Дальнем Востоке. Возможно потому, что она носила мирный характер. А может быть и потому, что море всегда было в русских глазах менее привлекательно, чем суша. Русское движение к Тихому океану шло в двух направлениях. Первым, его можно назвать американским, было освоение Камчатки, Алеутских островов, Калифорнии, Аляски. Его можно также назвать - коммерческим: мотором движения были артели охотников за котиками, тюленями, другим морским зверем. Российско-Американская компания, получившая свой статут в 1799 г. от императора Павла I, держала в своих руках охоту и торговлю. Оживленная торговая деятельность компании вызывала неудовольствие у Петербурга, который находился слишком далеко и не мог контролировать поведение охотников и купцов. Кроме того, что было еще важнее, Нессельроде полагал, что у России достаточно забот в Европе и Азии, чтобы ввязываться в конфликты с американцами. В сентябре 1821 г. Александр I подписал указ, определявший границу империи на Дальнем Востоке. Линия начиналась на 50° широты на американском континенте (к северу от острова Ванкувер) и пересекала северную часть Тихого океана до широты 45° 50' на азиатском берегу, включая Курильские острова, 96 Керсновский А.А. История русской армии. С. 125. [63/64] кроме четырех последних островов - Кунашир, Абомаи, Уруп и Итуруп. Указ носил оборонительный характер - император возводил условную стену: присутствие иностранных кораблей внутри обозначенной территории объявлялось нелегальным, нарушители подвергались аресту, их груз конфисковался. Россия не имела возможностей контролировать выполнение указа, и вскоре он был отменен. Его значение в определении территории, которую победитель Наполеона считал русской на тихоокеанском побережье. Стремление довольствоваться достигнутым удовлетворяло не всех. Морской офицер лейтенант Дмитрий Завалишин разработал план завоевания Калифорнии, опираясь на форт Росс, сооруженный неподалеку от Сан-Франциско. Кондратий Рылеев, занявший пост администратора Российско-Американской компании в Петербурге, способствовал ее реорганизации, имея в виду расширение и улучшение деятельности компании в Русской Америке. Дальнейшая судьба Российско-Американской компании и Русской Америки была определена, в частности, тем, что среди сторонников продвижения России к Тихому океану было много декабристов. Рылеев руководил Северным обществом. Дмитрий Завалишин принимал активное участие в подготовке заговора. Только тот факт, что 25 декабря 1825 г. он был в Сан-Франциско, спас его от смерти. Вернувшись на родину, Завалишин был осужден на вечное поселение в Сибирь. Николай I, в отличие от Александра I, не интересовался ни океанографическими путешествиями русских моряков вокруг света (Александр I явился в Кронштадт в июле 1803 г., чтобы проводить в первое русское кругосветное путешествие «Надежду» под командованием Иохана Адама Крузенштерна и «Неву» под командованием Юрия Лисянского), ни колониями на американском континенте. Интерес к этим проблемам декабристов усиливал отрицательное отношение императора. Отсутствие интереса к Русской Америке, отсутствие стратегических планов использования территории подкреплялось сокращением доходов Российско-Американской компании, вызванным постепенным исчезновением котиков, истребляемых охотниками компании. К тому же в 1839 г. русские офицеры получили новую форму - без котиковых воротников, как в старой. Исчез и рынок на меха, доставляемые с Тихого океана. В 1842 г. форт Росс был продан Джону Саттеру, открывшему золото в Калифорнии. Спор, возникший между Российско-Американской компанией и компанией Гудзонова залива, был решен путем аренды спорной территории американцами. «Каждый раз, - пишет французский исследователь [64/65] русской политики на Тихом океане, - империя понемножку теряла свой суверенитет, свою территорию, свою силу в этом регионе»97. Иначе обстояли дела в другом направлении - Восточная Сибирь и восточная часть Тихого океана. Толчком к оживленной русской деятельности в этом районе азиатского континента стал Нанкинский договор, заключенный между Англией и Китаем в 1842 г. после победы англичан в Опиумной войне. Англичане получили право свободно ввозить опиум в Китай, для английской торговли были открыты пять приморских городов, англичане получили на 150 лет остров Гонконг. Это был первый неравноправный договор, распахнувший для западных держав ворота в Китай. Нанкинский договор, открывший морские пути торговли с Китаем, был ударом для России, которая монополизировала сухопутный транзит китайских товаров через Кяхту. С другой стороны, договор с Англией дал пример, который продемонстрировал слабость Небесной империи. Вторым толчком для русской политики стало назначение в 1847 г. генерал-губернатором Восточной Сибири энергичного администратора Николая Муравьева, имевшего поддержку второго сына императора великого князя Константина, адмирала, будущего морского министра. Еще более важным было то, что значительный интерес к восточной Азии проявил Николай I. Напутствуя в дальнюю дорогу Николая Муравьева, Николай I объявил ему. что Амур и расположенные по его берегам территории должны войти в состав Российской империи. Программа Муравьева состояла в овладении путем, который вел из Иркутска, столицы Восточной Сибири, к Тихому океану. Программа вызывала сопротивление в русских дипломатических кругах, ибо существовало мнение, что Амур впадает в Охотское море и не судоходен. Сахалин считался полуостровом, который закрывал выход в Тихий океан. Капитан Геннадий Невельской на бриге «Байкал» доказал судоходность Амура, а затем, не имея приказа, исследовал устье Амура и, обнаружив Татарский пролив, доказал, что Сахалин - остров. Не ограничившись гидрографическими исследованиями, капитан Невельской 1 августа 1850 г. поднял в устье Амура русский флаг. Когда известие о присоединении к империи огромной территории без приказа из центра дошло до Петербурга, капитан за «поступки в высшей степени дерзкие» был разжалован в матросы. Николай I отменил приговор и наградил капитана Невельского, заявив: «Где раз поднят русский флаг, он спускаться не должен». Закрепление приобретенной территории произойдет в следующем царствовании после заключения в 1858 г. Айгунского договора с Китаем. 97 Staque I. L'Activite marilime Russe dans ГОсеап Pacifique de 1799 a 1868. [Неопубликованная диссертация. Университет Экс-Марсель]. 1991. [65/66] В 1851 г. с Китаем был заключен первый из серии русских «неравноправных договоров» в Кульдже: китайская провинция Синьцзян становилась практически русским протекторатом. В 1853 г. капитан Невельской возглавил новую экспедицию, получив личный приказ императора. Он выполнил его, присоединив к Российской империи остров Сахалин. Россия вступила в соприкосновение с Японией, которую в это время вынуждают открыть свои порты для торговли США, Англия, Голландия. Россия участвует в давлении на Японию и тоже получает для своей торговли порт. Исследователь русской тихоокеанской политики первой половины XIX в. задает вопрос, который звучит парадоксально в конце XX в.: кто выиграл больше от Опиумной войны - англичане, которые вели ее и получили Гонконг, срок пользования которым кончится в 1997 г., или Россия, включившая навсегда в состав своей территории сотни тысяч квадратных километров по берегам Амура, более двух тысяч пятисот километров океанского побережья, четыре тысячи километров судоходных путей?98 К этому можно добавить, что вся территория была приобретена без войны. Договор в Ункяр-Искелеси обеспечил России роль протектора Оттоманской империи. Адам Чарторыйский, эмигрант и противник России, слегка преувеличивая, писал: «Турция стала сегодня русской провинцией - чего еще можно хотеть?»99. Восточный вопрос не был, однако, решен. Он снова обострился в 1839 г., когда султан Махмуд объявил войну своему давнему врагу египетскому паше Мехмед-Али. Россия приготовилась к интервенции в Константинополь, все другие европейские державы приняли меры, чтобы помешать этому. В концерте европейских держав каждая из них играла свою мелодию. Англия не хотела распада Оттоманской империи и поддерживала султана. Франция поддерживала египетского пашу. Австрия опасалась, что война поколеблет основы империи Габсбургов. Николай I пришел к выводу, что интересы России и Англии в данный момент совпадают, а его сближение с Лондоном приведет к распаду антирусского альянса между Англией и Францией. Россия и Англия приняли предложение Меттерниха, поддержанное Пруссией, о замене исключительного русского протектората над Турцией коллективной европейской 98 Staque I.Op. cit. P. 165. 99 Kukiel M. Czartoryski… P. 229. [66/67] гарантией. Согласие Николая I объяснялось его желанием сохранить Оттоманскую империю и дать отпор притязаниям Франции, где появились голоса, звавшие к реваншу за 1815 г. К тому же Франция оставалась для русского императора очагом революционного духа. Посол в Лондоне барон Бруннов, объясняя Пальмерстону позицию Николая, говорил, что император не считает Францию нормальным государством, на которое можно положиться, но с Англией можно вести переговоры, ибо эта держава, опирающаяся на право, будет всегда выполнять свои обязательства. «Мои слова», - написал на полях рапорта Бруннова Николай I100. В ноябре 1850 г., в 25-ю годовщину царствования, Нессельроде представил императору список побед на дипломатическом поле. Отказ России от Ункьяр-Искеллесийского договора и подписание Лондонской конвенции 1840 г. о гарантии проливов министр иностранных дел называл замечательным успехом, ибо удалось разбить «англо-французское согласие, враждебное нашим политическим интересам». Не прошло и четырех лет, как «англо-французское согласие» было восстановлено, став военным союзом против России. Пожертвовав договором, дававшим России особые привилегии в Турции, Николай знал, чего он хочет: установления союзных отношений с Англией. Со свойственной ему решительностью император едет в Лондон, чтобы договориться с англичанами. Поездка была организована в глубокой тайне, Николай I поехал в июне 1844 г. - подражая Петру I - под псевдонимом «граф Орлов». Царь пробыл в Англии восемь дней, беседовал с королевой Викторией, лидерами тори, возглавлявшими правительство, - Робертом Пилем и лордом Эбердином, с лидерами оппозиции - Пальмерстоном и Мельбурном. В центре бесед был восточный вопрос. Николай повторял свое обещание: не хочу ни вершка турецкой земли, но не позволю, чтобы кто-либо захватил хотя бы один вершок. Он повторял: Турция смертельно больной человек, сделаю все, чтобы он остался жить, но необходимо считаться с его смертью. Николай и его советники приняли разговоры в Лондоне за обязывающие политические декларации, в то время как англичане рассматривали их всего лишь как обмен взглядами на вопросы, интересующие обе стороны. Это недоразумение было одной из причин будущего вооруженного конфликта. Между поездкой Николая I в Англию и началом Крымской войны прошло десять лет. На полпути произошли события, которые добавили горючий материал в тлевший костер европейской 100 Bruce Lincoln W. Op. cit. P. 229. [67/68] политики. «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы - революция и Россия. Эти две силы теперь противопоставлены одна другой, и быть может завтра они вступят в борьбу». Федор Тютчев писал это в записке Николаю I в апреле 1848 г. после февральской революции в Париже. Свержение Луи-Филиппа было встречено Николаем I с удовлетворением: он не переставал считать французского короля узурпатором. Одновременно император встревожился: революционная Франция могла стать опорой революции в Италии, в Германии. Вскоре самые страшные предчувствия стали реальностью: прусский король принял требования революционеров, Меттерних потерял власть в Австрии. В марте 1848 г. центральная Европа оказалась в руках революционеров. 14 марта 1848 г. Николай I издал манифест - он принимал вызов: «По заветному примеру православных наших предков, призвав в помощь Бога всемогущего, мы готовы встретить врагов наших, где бы они не предстали… С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтесь, яко с нами Бог!» Архаичный язык подчеркивал торжественный характер декларации, ее важность. Чужеземные армии не подошли к границам Российской империи, ей угрожал - по убеждению Николая I - «дух революции». Ему он объявлял войну. Николай не собирался посылать свои войска в Париж. «Ни капли русской крови ради жалких французов», - говорил он. Он не собирался помогать Австрии в ее итальянских владениях, отправляя туда солдат: помощь ограничилась деньгами и дипломатической поддержкой. Императора беспокоила центральная Европа - Пруссия и Австрия, преграждавшие революции путь в Россию. У него были некоторые основания для беспокойства: революционная пропаганда, которая была одновременно антироссийской, начала возбуждать население прибалтийских губерний. Белоруссии и Украины, но прежде всего - поляков. После оглашения манифеста в западные губернии были двинуты войска, готовые подавить волнения внутри России и - в случае необходимости - выйти за ее границы. В мае 1849 г. Австро-Венгерская империя официально попросила Николая помочь подавить восстание, вспыхнувшее в Венгрии. Российский император ждал приглашения. Венгерское восстание было для него тем более неприятно, что восставшими командовали поляки, участники польского восстания 1830-1831 гг. Армия под командованием фельдмаршала Паскевича вступила в июне 1849 г. в Венгрию и в течение 9 месяцев подавила восстание ценой сравнительно небольших жертв: 708 убитых, 2447 раненых, 278 умерших от ран. Вмешательство Николая I спасло Австро-Венгерскую империю, на трон которой вступил юный [68/69] Франц-Иосиф. 65 лет спустя он еще будет занимать австро-венгерский трон и начнет первую мировую войну. Она была - можно допустить - далеким последствием подавления венгерского восстания русской армии. В числе упущенных возможностей, которыми полно прошлое, было предложение, переданное в Петербург из Парижа русским агентом Яковым Толстым. В октябре 1848 г. Яков Толстой сообщал в тайной депеше, что англичанин, директор лондонского Колониального банка Форбс Кемпбелл, давний знакомый Луи Бонапарта, приехав в Париж, обратился к нему с предложением дать принцу Луи, кандидату на пост президента Франции, миллион франков. За эту цену, уверял мистер Кемпбелл, «Россия купит главу республики». Яков Толстой, испытывая собеседника, спросил: «Обяжется ли будущий президент… употребить весь свой авторитет, чтобы почистить Францию от польских и русских эмигрантов». Английский посредник уверял, что будущий президент даст на этот счет формальное обязательство. И - настоящий банкир - подсчитал, что миллион франков, разделенный на четыре года, будет стоить России всего 250 тыс. франков в год (президента выбирали на 4 года). Николай I испугался предложения и запретил говорить о нем. Михаил Покровский подсчитал в свою очередь, что по курсу франка России пришлось бы заплатить всего 250 тыс. рублей серебром. Историк-марксист заключает рассказ о «пропущенной возможности»: «Николай, конечно, пропустил великолепный случай посадить в февральскую республику своего президента. И пропустил явно потому, что был слишком принципиален. Кто бы мог это подумать?» Не верящий в роль случая, Михаил Покровский все же предполагает, что Николай I мог «откупиться от Крымской войны»101. В принципиальности, непреклонной верности Николая I идеалам и идеям ни у современников, ни у историков сомнения не было. Относительно возможности «откупиться» от Крымской войны сомнения есть. Война, начавшаяся в 1854 г., называлась Восточная: Крымская кампания была ее эпизодом. В названии воины определен объект - наследие «больного человека» - Оттоманской империи. Советский историк Евгений Тарле, автор двухтомной «Крымской войны», написанной в годы войны с Гитлером и обличавшей антирусскую направленность английской политики, вынужден признать: «Что Николай I был непосредственным инициатором дипломатических заявлений и действий, поведших к возникновению войны с Турцией, не может быть, 101 Покровский М.Н. Указ. соч. С. 104. [69/70] конечно, сомнений. Царизм начал - и он же проиграл эту войну…». Евгений Тарле, составивший официальную советскую историю войны 1854-1855 гг., доказывает, что было две войны: царской России с Турцией и объединенной Европы против России. Он признает, что царская Россия начала против Турции «грабительскую войну», но и Турция «шла на развязывание войны, преследуя агрессивные реваншистские цели, хотела вернуть свои утраченные земли - северное побережье Черного моря, Кубань, Крым. Следовательно, по мнению советского историка, «война была грабительской с двух сторон»102. Вторая война была агрессивной со стороны европейских держав, героически оборонительной со стороны русского народа. Первым шагом на пути к Восточной войне была поездка Николая I в Англию в 1844 г. На рауте у великой княгини Елены, сестры императора, 9 января 1853 г. он делает второй шаг - предлагает английскому послу сэру Гамильтону Сеймуру передать в Лондон о желании начать переговоры относительно дальнейшей судьбы Оттоманской империи. Английское правительство вести на эту тему переговоры отказывается. Император посылает в Константинополь князя Меньшикова с личным письмом султану. В списке русских требований: возвращение ключей от Вифлеемского храма в Иерусалиме православной церкви (Луи-Наполеон сумел добиться их передачи католикам), но прежде всего - подтверждение права православных подданных султана апеллировать к русскому государю в случае обид со стороны турецких властей. Около 9 млн. православных, живших в пределах Оттоманской империи, получили бы второго государя, которому они могли жаловаться на первого. Султан легко удовлетворил первое требование, относительно второго он предложил продолжить переговоры в Петербурге. Князь Меньшиков предъявил ультиматум - ответ в течение 8 дней (потом он прибавил еще 5). Не получив ответа в срок, он объявил дипломатические отношения прерванными и выехал в Петербург. 14 июня 1853 г. Николай I подписал манифест, в котором объявлял: «Истощив все убеждения и с ними все меры миролюбивого удовлетворения справедливых наших требований, признали мы необходимым двинуть войска наши в придунайские княжества, дабы доказать Порте, к чему может вести ее упорство». Английский посол Сеймур писал, что Николай I твердо верил трем вещам: силе своей армии, помощи австрийцев и пруссаков, правоте своего дела. Эта «триада» была причиной Восточной 102 Тарле Е.В. Сочинения: В 12 т. М., 1960. Т. 12. С. 267. [70/71] войны. Вера в свою военную мощь и правоту своего дела были тесно связаны. Иван Аксаков скажет позднее: «Как же мы можем быть неправы, если сама Европа смотрит на нас со смесью страха и того, что называют по-английски awe»103. Сила убеждала в правоте, правота обладала, считал Николай I, достаточной силой, чтобы утвердить себя. Подавление венгерского восстания и спасение Австрии окончательно убедили русского императора в его силе и правоте. Они были тем более очевидны, что Европа казалась безнадежно слабой. В начале 1851 г. фельдмаршал Паскевич, приглашенный на маневры в Берлин, писал царю о положении в Европе с печалью и сожалением: неумелая политика Пальмерстона ведет Англию к катастрофе, во Франции гражданская война неизбежна, в Швейцарии царит дух либерализма, в Италии сильны демагоги, в Германии все еще далеко до спокойствия. Напрашивается вопрос, огорчался Светлейший князь Варшавский, что же остается от так называемой просвещенной Европы?104 Безграничная самоуверенность продиктовала Николаю I окончательное решение восточного вопроса: оккупация Дунайских княжеств, десант русский войск, переброшенных на кораблях к берегам Босфора, занятие Царьграда. В это время император часто употреблял популярное в эпоху Екатерины II слово «Царьград» - для обозначения столицы «больной» Оттоманской империи. Николай I предполагал, что морские державы - Англия и Франция - захотят воспрепятствовать его планам. Но Паскевич заверял, что они будут действовать медленно и не успеют помешать русским армиям занять Босфор. Тяжелым разочарованием оказалась позиция верных союзников, спасенных от революции, - Пруссии и Австрии. Прусский король Фридрих-Вильгельм IV не хотел ссориться с Англией, боялся Франции и заявил в начале 1854 г., что не будет участвовать в вооруженном нейтралитете совместно с Россией и Австрией. Еще более тяжелый удар нанес австрийский император Франц-Иосиф. Посланный в Вену личный друг Николая I граф Орлов услышал, что австрийское правительство не поддержит Россию, если она пошлет войска в Дунайские княжества. Николай I был так поражен отказом Австрии поддержать его, что заявил: «Скорее оставлю Польшу, отпущу на волю, чем позабуду австрийскую измену». Более убедительного свидетельства своего негодования он не мог придумать. Русские историки называют 103 Смешанное чувство уважения, страха и восхищения. 104 Щербатов А., князь. Генерал-лейтенант князь Паскевич. Его Жизнь и деятельность: В 7 т. Пб., 1888-1904. Т. 7. С. 25. [71/72] «измену Австрии» одной из причин поражения России в Восточной войне. Но еще в 1850 г. - сразу после разгрома венгерского восстания Паскевичем - австрийский премьер князь Шварценберг говорил: «Мы удивим мир своей неблагодарностью». Слова Шварценберга означали, что у Австрии есть свои интересы, что она не хочет быть вассалом России. Дунайские княжества были местом столкновения интересов двух империй. Австрия боялась, что появление русских армий на Балканах подействует возбуждающим образом на славян, живших в пределах империи Габсбургов. Австрия была недовольна тем, что - после Адрианопольского договора - устья Дуная принадлежали России. Это значило, что черноморская торговля зависела от воли русского царя. Австрия имела основания опасаться за «своих» славян. Осенью 1853 г. фельдмаршал Паскевич, предупреждая императора о трудностях предстоящей войны, а также о том, что «Европа не допустит нас воспользоваться нашими завоеваниями», предлагал поднять христианских подданных Турции против султана. Полководец успокаивал императора тонким диалектическим рассуждением: «Меру сию нельзя, мне кажется, смешивать с средствами революционными. Мы не возмущаем подданных против их государя; но если христиане, подданные султана, захотят свергнуть с себя иго мусульман, ведущих с нами войну, то нельзя без несправедливости отказать в помощи нашим единоверцам»105. План Паскевича представляет тем больший интерес, что были у него и дополнительные идеи. 22 марта 1854 г. фельдмаршал Паскевич пишет из Варшавы командующему дунайской армией князю Михаилу Горчакову, предлагая начать агитацию среди турок против султана и его советников, обвиняя их в измене исламу, вызванной чрезмерной близостью с «неверными» - Англией и Францией. Паскевич ссылается на свой удачный опыт во время войны с Персией и рекомендует: «Не следует жалеть 10, 20 и 30 тысяч рублей»106. Светлейший князь Паскевич настоятельно просил своего корреспондента держать план в глубочайшей тайне. Идея восстания христиан против султана была подхвачена историком, издателем консервативного антизападнического журнала «Московитянин» Михаилом Погодиным. Но, в отличие от Паскевича, Михаил Погодин предлагал искать союзников среди славян. Причем не только живших в Турции (Болгария, Сербия), но и в Австрии (Богемия, Моравия). «Восемьдесят с лишком миллионов, - писал он в «политических письмах», ходивших в 105 Цит. по: Покровский М.Н. Указ. соч. С. 139. 106 Русская старина. 1876. Т. 15. С. 399, 400. [72/73] рукописях, но известных при дворе, - почтенное количество! порядочный союзец!» Он предлагал назвать «союзец» дунайским, славянским, юго-восточным европейским и дать ему в столицу Константинополь. Важной особенностью проекта была идея включить в «союзец» Польшу. 26 января 1853 г. русские войска вступили в Дунайские княжества. Царский манифест сообщал верноподданным, что защита православия была всегда миссией «наших благословенных предков». Неожиданное сопротивление турок, нерешительность главнокомандующего 80-летнего фельдмаршала Паскевича, заменившего князя Горчакова, открытое выступление Англии и Франции на стороне Турции, концентрация на границах Сербии австрийской армии, насчитывавшей 80 тыс. человек с явно антирусскими намерениями вынудили Николая I вывести летом 1854 г. войска из княжеств. Дунайская кампания закончилась полной неудачей. Победа русской эскадры под командованием адмирала Нахимова, уничтожившего 18 ноября 1853 г. в Синопской бухте турецкий флот, была воспринята Англией и Францией как удар, направленный против них. На английский ультиматум Россия ответила разрывом дипломатических отношений с Парижем и Лондоном. 9 февраля 1854 г. был оглашен царский манифест, в котором говорилось: «Итак, против России, сражающейся за православие, рядом с врагом христианства, становятся Англия и Франция». Манифест напоминал судьбу Наполеона, разбитого в России, и призывал русских «подвизаться за угнетенных братьев». Россия начала войну в полном одиночестве. В записке, которую в начале 1854 г. направил Михаил Погодин императору Николаю I подводится итог русской политики: «Правительства нас предали, народы возненавидели…». Московский историк констатировал неопровержимый факт. Против России были не только правительства, но и имевшее важное влияние общественное мнение. На протяжении 30 лет русские войска подавляли народные движения в Польше, Венгрии, помогали старым режимам удержаться в Пруссии и Австрии. Даже не посылая своих войск, пишет Михаил Погодин, «опасение, что Россия сзади готова напереть своею массой, останавливала самых отчаянных республиканцев от крайних мер и давало время другой стороне переводить Дух, отдыхать, оправляться». Это, в частности, относится к итальянским владениям Австрии. Князь Адам Чарторыйский, проповедовавший идею славянской федерации в бытность министром иностранных дел Александра I, пропагандировал ее в 40-е годы, заняв положение лидера польской эмиграции. Но теперь князь Чарторыйский видит славянскую федерацию как антирусскую силу. Русским проектам освобождения славянских народов от турецкого [73/74] ига он противопоставляет план славянской автономии под суверенитетом султана и протекторатом западных держав. Лидер польской эмиграции приветствует первые признаки пробуждения украинского национального духа, считая, однако, что освобождение Украины может произойти только в результате союза с Польшей. Пропаганда польских эмигрантов находит отклик у славянских народов, живущих под турецким или австрийским правлением, серьезно мешает русским планам. Морские державы пытаются нанести удары по Российской империи с моря, бомбардируя Одессу, Кронштадт, Петропавловск-на-Камчатке, Аландские острова. Лондон и Париж отдают себе отчет, что столкновение с русской армией может иметь место только на суше. В сентябре 1854 г. союзная армия (французы, англичане, турки) высаживаются в Крыму, близ Евпатории. А. Керсновский, писавший «Историю русской армии» в 30-е годы XX в., до высадки союзных войск в Нормандии, говорит о десанте 1854 г.: «Это была крупнейшая из всех десантных операций истории, блестяще проведенная благодаря свойствам парового флота и почти полной неподготовленности русской стороны»107. Союзники высадили 62 тыс. человек и 207 орудий. Командовавший в Крыму князь Меньшиков имел около 35 тыс. штыков и 96 орудий. Русские войска укрепились на берегу реки Альма. Первая битва Крымской войны закончилась победой союзников. Французский главнокомандующий маршал Сент-Арно констатировал: «Их тактика отстала на полстолетия». Еще более важным было то, что русская пехота была вооружена (в своем подавляющем большинстве) кремневыми гладкоствольными ружьями, а союзники нарезным оружием. «Впечатление, произведенное в России битвой при Альме, было огромным, ни с чем не сравнимым, - пишет историк «Крымской войны». - После Альмы стали ждать всего наихудшего и уже были ко всему готовы»108. Альма была первой после войны с Наполеоном боевой встречей с французской армией. Она продемонстрировала военную слабость России. Когда посланец князя Меньшикова ротмистр Грейг явился к императору и доложил о поражении, у Николая I «слезы полились ручьем. Он схватил Грейга за плечи и, потрясая его довольно сильно, повторял только: «Да ты понимаешь ли, что говоришь?»109. Князь Меньшиков отвел армию к Бахчисараю, оставив Севастополь незащищенным с суши. Началась осада Севастополя, которая 107 Керсновский АЛ. История русской армии. Т. 2. С. 129. 108 Тарле Е.В. Крымская война: В 2 т. Т. 2. М.; Л., 1944. С. 23-24. 109 Цит. по.: Там же. С. 25. [74/75] длилась одиннадцать месяцев. 15 февраля Николай I сместил Меньшикова и назначил главнокомандующим Крымской армией князя Михаила Горчакова. Это было последнее распоряжение императора. 19 февраля Николай I, никогда не болевший, умер от гриппа. Он правил так долго, так самодержавно, смерть его была такой внезапной, что немедленно разошелся слух: императора отравили. Никаких доказательств убийства или самоубийства историки не нашли. Александр Никитенко записал в дневнике 18 февраля 1855 г.: «Государь скончался! Эта весть прежде всего поразила меня неожиданностью. Я всегда думал, да и не я один, что император Николай переживет и нас, и детей наших, и чуть не внуков. Но вот его убила эта несчастная война»110. Имеются все основания, чтобы сказать: причиной смерти Николая I была неудачная война. В течение почти 30 лет царствования его армия, в которой он видел суть России, не знала поражений. Лишь однажды, в феврале 1831 г., польские повстанцы выиграли битву, но виновником поражения Николай считал фельдмаршала Дибича. И внезапно - поражение за поражением, вражеские корабли в Финском заливе. Умирая, Николай I каялся своему наследнику: «Сдаю тебе мою команду, к сожалению, не в том порядке, как желал, оставляя много хлопот и забот». 110 Никитенко А.В. Дневник. Т. 1. С. 402. [75/76]
Глава 11
ЦАРЬ-ОСВОБОДИТЕЛЬ: ЭПОХА ВЕЛИКИХ РЕФОРМ
Ты победил, Галилеянин! Колокол. 1858. 15 февр. При Александре II… пришла, наконец, реформа, которая должна была примирить Россию с самой собой, а также с Европой. Анатоль Леруа-Болье
Наследство
Сверху блеск, а внизу гниль.
П.А. Валуев
Радость после смерти Николая I была всеобщей. 4 марта 1855 г. профессор петербургского университета историк Константин Кавелин писал в Москву своему коллеге профессору Тимофею Грановскому: «Калмыцкий полубог, прошедший ураганом, и бичом, и катком, и терпугом по русскому государству в течение 30 лет, вырезавший лицо у мысли, погубивший тысячи характеров и умов… Это исчадие мундирного просвещения и гнуснейшей стороны русской натуры околел… Если бы настоящее не было так [76/77] страшно и пасмурно, будущее так таинственно, загадочно, можно было бы с ума сойти от радости и опьянеть от счастья»1. Письмо переходило из рук в руки, сообщает современник, и вызывало всеобщее сочувствие. Будущее - таинственно и загадочно, говорил Кавелин. Опасения вызывал новый император. Была известна его приверженность крепостному праву, его наследственная страсть к военным парадам. Алексей Хомяков убеждал своих друзей славянофилов, что новый царь будет преобразователем, основывая свой оптимизм на историческом опыте. В России, говорил он, только наполовину шутя, - хорошие и дурные правители чередуются через одного: Петр III плохой, Екатерина II хорошая, Павел I плохой, Александр I хороший, Николай I плохой, этот будет хороший. Рациональное зерно концепции Хомякова состояло в известной всем истине: каждый русский царь начинал свое царствование с исправления ситуации, которую он получил в наследство. Даже Александр II, который, по выражению Леруа-Болье, не ограничился «новой штукатуркой фасада», но перестроил фундамент2, оставил в наследство «смутное время». Несравненно более тяжелым было наследство, оставленное Николаем I. В 1854 г. Алексей Хомяков в стихотворении «Россия» нарисовал ужасный портрет страны: В судах черна неправдой черной И игом рабства клеймена; Безбожной лести, лжи тлетворной, И лени мертвой и позорной, И всякой мерзости полна. Один из главных идеологов славянофильства, поэт утверждал, что Господь любит Россию: «О, недостойная избранья, / Ты избрана!». Тем не менее облик избранницы был непригляден. Михаил Погодин, обращаясь к Николаю I, цитировал Хомякова, призывая: «Ложь тлетворную отгони далече от твоего престола и призови суровую, глубокую истину». Константин Аксаков в письме Александру II писал: «Все лгут друг другу, видят это и продолжают лгать, и неизвестно до чего дойдут». Курляндский губернатор Павел Валуев, в позднейшем министр, один из виднейших деятелей эпохи реформ, писал вскоре после смерти Николая I, что отличительная черта нынешнего устройства нашего 1 Литературное наследство. 1959. Т. 67. С. 607. 2 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. Paris, 1990. P. 208. [77/78] государственного управления «заключается в повсеместном недостатке истины… Многочисленность форм составляет у нас сущность административной деятельности и обеспечивает всеобщую официальную ложь». Он подытоживал: «Сверху блеск, внизу гниль»3. Всеобщая ложь была одной из главных причин морального разложения правящего класса, что не могло не влиять на общество. Василий Ключевский записывал в дневник 29 сентября 1868 г.: «Мы выросли под гнетом политического и нравственного унижения… Мы пригнулись и присмирели»4. О важнейшем последствии всеобщей лжи пишет Михаил Погодин: «Государь, очарованный блестящими отчетами, не имеет верного понятия о настоящем положении России». Николай Бунге говорит об этом же: «…Император, при всем желании знать истину, получал неверное понятие о фактическом положении государства, а тем более о настроении, господствовавшем в интеллигентных классах и народе»5. Генерал Павел Киселев, в позднейшем министр, которого Николай I называл своим начальником штаба по крестьянским делам, один из умнейших сановников своего времени, писал в январе 1828 г.: «Государство без денег и промышленности… может стать похожим на колосса с глиняными ногами»6. Понадобилась Крымская война, чтобы экономическая отсталость России стала очевидной. Павел Киселев говорит о наследстве, полученном после четверти века царствования Александра I. При Николае I положение ухудшилось. Неуклонно рос дефицит. В 1849 г. он превышал 28 млн. рублей, в 1850 г. превысил 38 млн. рублей при бюджете в 200 млн. с небольшим. Комитет финансов решил в этом году скрыть дефицит даже от Государственного совета, чтобы «не повредить государственному кредиту». Во время Восточной войны рост дефицита принял невиданные размеры. Значительная часть бюджета (до 42%) шла на армию. Война показала, что русская армия вооружена несравненно хуже противника. Флот состоял в основном из парусных кораблей, значительно уступавших паровому англо-французскому флоту. Крымская кампания выявила еще одно уязвимое место империи. Кюстин заметил, что расстояния - бич России. Бичом было не расстояние, а отсутствие дорог. В царствование Николая I было по- 3 Цит. по: Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в. М., 1978. С. 179, 180. 4 Ключевский В.О. Литературные портреты. С. 435. 5 Записка, найденная в бумагах Н.Х. Бунге. С. 31. 6 Цит. по: Lincoln W.B. Nikolai I. Warszawa, 1988. S. 131. [78/79] строено 963 версты железных дорог. В США, для сравнения, 8500 миль. Шоссейных дорог, исключая Финляндию, Царство Польское и Кавказ, имелось 5625 верст. В результате подвоз продовольствия от Перекопа до Симферополя занимал более месяца: подводы продвигались со скоростью 4 версты в сутки. Подкрепления из Москвы в Крым шли иногда три месяца, англо-французские подкрепления попадали на фронт морем за три недели. О состоянии армии, которая была основной расходной частью русского бюджета, свидетельствуют страшные цифры об умерших от болезни солдат, которые приводит военный министр Чернышев в отчете «Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 по 1850 г.». Документ, изданный к 25-летию царствования Николая I, свидетельствовал, что за 25 лет умерло от болезней 1062839 «нижних чинов». За это же время в сражениях - во время войн с Персией, Турцией, на Кавказе, подавления польского восстания, интервенции в Венгрии - было убито 30233 человека. За этот срок в армии состояло 2600407 солдат, следовательно, от болезней умерло 40% наличного состава «нижних чинов»7. Возможно, ни одна армия в мире не знала такого соотношения погибших в боях и умерших от болезней на протяжении четверти столетия. Крымская война сделала эту статистику очевидной для всего общества. Экономическое развитие России в николаевскую эпоху шло чрезвычайно медленно. Абсолютные цифры говорили о росте производства железа в 2 раза. Относительные цифры свидетельствовали о явной недостаточности такого роста: за это время в Англии производство железа возросло в 30 раз. Николай Бунге объяснял адресату своей записки причины отсталости: «Правительство неохотно допускало общественную инициативу в Делах промышленности и торговли, предпочитая им предприятия государственные или казенные. В конце царствования императора Николая I было всего 30 акционерных компаний»8. Красноречивее всех статистических данных, всех обвинений в адрес Николая I и его деятельности был несомненный, бесспорный факт: Россия проиграла войну. Ей не угрожала оккупация, ей не угрожало расчленение империи: для этого противники были недостаточно сильны. Впрочем, у них не было таких намерений. Поражение, т.е. демонстрация слабости армии, которая была единственным атрибутом великой державы, представляло собой смертельную опасность для системы. «Неудачное самодержавие 7 Цит. по: Зайончковский П.А. Правительственный аппарат… С. 114. 8 Записка, найденная в бумагах Н.Х. Бунге. М., 1991. С. 30. [79/80] перестает быть законным»9. Эта великолепная формула Василия Ключевского, справедливость которой была подтверждена последующими событиями русской (впрочем, не только русской) истории, объясняет всеобщую недоброжелательную оценку николаевской эпохи. Она объясняет глубинные причины реформ, осуществленных Александром II. Потерпев поражение, абсолютный монарх, идеальный самодержец потерял легитимность. В 1831 г. Федор Тютчев в стихотворении «На взятие Варшавы» не сомневался, что России Николая I «Бог отдаст судьбу вселенной, / Гром земли и глас небес…» В 1855 г. поэт сбрасывает с пьедестала императора: «Ты был не царь, а лицедей». Великолепный поэт, консерватор и монархист не может простить поражения императору: «Мне кажется, что никогда с тех пор, как существует история, не было ничего подобного: империя, целый мир рушится и погибает под бременем глупости нескольких дураков»10. Николай I не был, конечно, дураком. В словах Тютчева звучит горечь разочарования влюбленного. Вступив на трон под выстрелы «декабристов», император поставил перед собой две главные задачи: сохранить существующий политический строй, подавляя всяческие проявления общественной самостоятельности, и подготовить крестьянскую реформу без всякого участия общества. Эти задачи были выполнены. Но в ходе их реализации полностью исчерпались ресурсы системы, того мира, который, по словам Тютчева, рухнул. Наследство, полученное Александром II, не оставляло выбора: наследнику необходимо было принять меры для устранения пороков системы, существование которых ее убивало. Никто не знал будущего. Лишь немногие подозревали, что осталось немного времени. Судьба записки, найденной в бумагах Николая Бунге, дает представление о краткости оставшегося времени. Она была адресована Александру III, которому Бунге служил в качестве министра финансов, а затем на посту председателя Комитета министров. Внезапная смерть Александра III помешала ему прочесть заметку министра. Тогда Николай Бунге заново отредактировал записку и направил ее новому самодержцу - Николаю II, наставником которого он в свое время был. Последний Романов ее прочитал. 9 Ключевский В.О. Литературные портреты. С. 454. 10 Цит. по: Чулков Г. Императоры. 2-е изд. М., 1993. С. 293. [80/81] Революция сверху Гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, чем снизу. Александр II. 30 марта 1856 г.
Император имел в виду, говоря «это», - освобождение крестьян. Прошло еще пять лет, прежде чем крепостное право в России исчезло. Вслед за освобождением крестьян были проведены другие реформы, изменившие лицо России. Современники и историки, признавая значение реформ, оценивали их по-разному. Упреки в адрес Александра II сжато изложил Василий Ключевский: «Все его великие реформы, непростительно запоздалые, были великодушно задуманы, спешно разработаны и недобросовестно исполнены, кроме разве реформы судебной и воинской»11. Ключевский записал эту оценку в дневник 24 апреля 1906 г. - после первой русской революции XX в. Крупнейший русский историк второй половины XIX в. отлично видит недостатки реформ Александра II. Русский историк конца 80-х годов XX в. отмечает прежде всего положительные стороны великих реформ. Так, Натан Эйдельман пишет: «Несомненно, с революционно-демократической, крестьянской точки зрения, реформа могла, должна была быть лучше; однако следует ясно представлять, что она могла бы выйти и много хуже»12. Для Натана Эйдельмана эпоха Александра II - зеркало, в которое он смотрит, чтобы увидеть возможности «перестройки», начатой в Советском Союзе в 1985 г. Смерть Сталина заставила вспомнить о смерти Николая I. И слово «оттепель», определившее климат послесталинского времени, было заимствовано у Герцена, писавшего о климате в России после смерти Николая I. Слово «перестройка» пришло из политического словаря эпохи великих реформ, как и слово «гласность». Два главных элемента «перестройки» Александра II: революция, проведенная самодержавной властью «сверху» и участие в ней молодежи и «оборотней», т. е. старых бюрократов, поменявших свою социальную роль, - как бы присутствовали и в «перестройке» Михаила Горбачева. Аналогия казалась убедительным 11 Ключевский В.О. Литературные портреты. С. 439. 12 Эйдельман Н. «Революция сверху» в России. М., 1989. С. 123. [81/82] доказательством возможности фундаментальных перемен в СССР, как это произошло в России при Александре II. Александр II вступил на престол в 36-летнем возрасте, твердо убежденный, что необходимы изменения. Неясно было только какие. Выступая перед предводителями дворянства в Москве 30 марта 1856 г., император разъяснил свою позицию: «Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крепостного состояния. Это несправедливо… Я не скажу вам, чтобы я был совершенно против этого, мы живем в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что и вы одного мнения со мною; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, чем снизу»13. Александр II понимал, что век требует освобождения крестьян. Он получил довольно разностороннее образование. Его воспитателем был капитан Мердер, которого современники ценили как человека высоконравственного, доброго, обладавшего ясным и любознательным умом и твердой волей14. Общим образованием ведал поэт Василий Жуковский, который, приступая к обязанностям, объяснял свою программу: «Его Высочеству нужно быть не ученым, а просвещенным… Просвещение в истинном смысле есть многообъемлющее знание, соединенное с нравственностью»15. Николай I поручал сыну ответственные государственные дела, готовя его к трону. Александр II, будучи наследником, приобрел опыт управления. 18 марта 1856 г. был заключен в Париже мирный договор, закончивший Восточную войну. Он зарегистрировал поражение России, нанес удар ее влиянию на Балканах и Ближнем Востоке. Особенно тяжелыми для России были статьи договора, которые касались нейтрализации Черного моря, т. е. запрещения содержать там военный флот и иметь военно-морские базы. Манифест Александра II, объявлявший об окончании войны и условиях заключенного мира, содержал осторожные намеки на необходимость решения неотложных внутренних проблем. Программа преобразований была изложена в стихотворении Хомякова «Россия», где перечислялись пороки: иго рабства, неправда в судах, тлетворная ложь. Главным вопросом было крепостное право. После освобождения дворянства Петром III в 1761 г. шли поиски решения вопроса. Перед Александром II стояли те же самые проблемы, которые занимали многочисленные секретные комитеты, созданные в царствование Александра I и Николая I: 13 Голос минувшего. 1916. № 5-6. С. 393. 14 Захарова Л.Г. Александр II// Российские самодержцы. С. 164. 15 Цит. по: Там же. С. 165. [82/83] освобождать ли крестьян; если да, то с землей или без; если освобождать, то как возместить помещикам - классу, составлявшему основу самодержавной власти - потерю ими средств к существованию? Один из виднейших деятелей крестьянской реформы - Юрий Самарин внимательно изучал Пруссию эпохи реформ, реализованных Штейном и Гарденбергом после поражения 1806 г. Разгромленная Наполеоном, превращенная в сателлита Франции Пруссия, писал Самарин, приступила «к трудному подвигу самоисправления»16. Неудачу под Севастополем нельзя сравнить с поражением под Иеной, Россия не была Пруссией, но - для Юрия Самарина - имелась аналогия в программе преодоления результатов катастрофической войны. Значительно больше аналогий между реформами Александра II и реформами, начатыми в Советском Союзе в середине 50-х годов, продолженными в середине 80-х годов, не законченными в постсоветской России. Аналогия тем более убедительна, что направления реформ остались неизменными. По-прежнему решается крестьянский вопрос (что делать с колхозами и совхозами?), вопрос сочетания центральной власти и самоуправления, на повестке дня неизменно судебная реформа, размеры свободы слова и т.д. Сравнение двух эпох, разделенных столетием с лишним, дает современному историку представление о трудностях, которые необходимо было преодолеть Александру II, и поразительной быстроте изменений. Менее чем через 6 лет после вступления на трон - 19 февраля 1861 г. Александр II подписал Манифест об освобождении крестьян. Совершил, по выражению Бориса Чичерина, «величайшее дело русской истории»17. Только настойчивость - некоторые современники говорили упрямство - императора позволила завершить работу по подготовке крестьянской реформы в такой короткий срок. И конечно, разработка вопроса в предшествующее царствование. Важнейшим новшеством было привлечение к решению крестьянского вопроса дворян - социальной группы, которая активно сопротивлялась реформе. «Разрешить министерству внутренних дел, - говорилось в решении секретного комитета 18 августа 1857 г., - требовать не только сведения, но даже мнения, мысли и предложения от губернских начальников: губернаторов и предводителей, от опытных помещиков и вообще от всех тех, 16 Нольде Б.Э., барон. Юрий Самарин и его время. 2-е изд. Париж, 1978. С. 91. 17 Воспоминания Б.Н. Чичерина. М., 1992. С. 251. [83/84] практические сведения коих могут быть полезны не только для определения главных направлений, но и для указания подробностей переходных мер…»18. Были созданы выборные губернские комитеты, в которых обсуждались пути и форма освобождения крестьян. Все предложения приходили в особую «редакционную комиссию», в которой заседали рядом с представителями правительства (11 человек) эксперты, приглашенные из тех кругов дворянства, которые сочувствовали освобождению (20 человек). Закон 1861 г. справедливо упрекают в незавершенности, непоследовательности, отмечают слабости. Он не мог быть иным, ибо явился результатом компромисса, усилий, достигнутых несмотря на очень сильное сопротивление. Крестьянская реформа состояла из четырех основных пунктов. Первым было личное освобождение без выкупа 22 млн. крестьян. (Население России, по ревизии 1858 г., составляло 74 млн. человек.) Второй пункт - право крестьян выкупать усадьбу (землю, на которой стоял двор). Третий - земельный надел (пахотная, сенокосная, пастбищная земля) - выкупался по соглашению с помещиком. Четвертый пункт - купленная у помещика земля становилась не частной собственностью крестьянина, а неполной собственностью общины (без права отчуждения). В деревне создавалось - после лишения помещика власти - сословное крестьянское самоуправление. Мировые посредники содействовали соглашениям между крестьянами и помещиками. Сохранение общины - она проживет еще 45 лет до реформы Столыпина - было результатом веры подавляющего большинства русского общества в то, что она гарантирует особый путь развития России. Славянофилы видели в общине идеал общественного устройства и решение всех тяжелейших экономических проблем, волновавших Западную Европу. Когда Борис Чичерин (1828- 1904), один из лучших знатоков русского государственного права, написал, что «нынешняя наша сельская обширна вовсе не исконная принадлежность русского народа, а явилась произведением крепостного права и подушной подати», - произошел, как он выражается, «гвалт». Славянофилы ополчились на него «как на человека, оклеветавшего древнюю Русь»19. Но община прельщала не только славянофилов. Восторгался ею Александр Герцен. Европейским селам он ставил примером русские, представляющие собой «почернелый ряд скромных, бревенчатых изб, тесно прислоненных друг к другу, лучше готовых вместе сгореть, нежели 18 Цит. по: Нольде Б.Э. Указ. соч. С. 86. 19 Воспоминания Б.Н. Чичерина. С. 263. [84/85] распасться»20. Любовь к общине перешла и к социалистам. Петр Ткачев (1844-1885), один из влиятельнейших наставников Ленина, писал в открытом письме Энгельсу: «Наш народ… в огромном большинстве проникнут принципами общинного владения; он, если так можно выразиться, коммунист по инстинкту, по традиции. Идея коллективной собственности так крепко срослась со всем мировоззрением русского народа, что теперь, когда правительство начало понимать, что эта идея несовместима с принципами «благоустроенного общества» и во имя этих принципов хочет ввести в народное сознание и народную жизнь идею частной собственности, то оно может достигнуть этого лишь с помощью штыков и кнута»21. Карл Маркс, поверив своим русским корреспондентам, осудил реформы Александра II: «Если Россия будет продолжать идти по тому пути, по которому она идет с 1861 г., то она упустит наилучший шанс, который история когда-либо предоставляла какому-нибудь народу и испытает все роковые злоключения капиталистического строя»22. Если община - по убеждению славянофилов и западников - была хранилищем особых качеств русского народа, то мужик становился воплощением народа-Богоносца. Ироничный Алексей Толстой писал о мужике: «Если он не пропьет урожаю, я того мужика уважаю». И шел тем самым против течения: необходимо было уважать мужика независимо от его отношения к спиртному, нужно было поклоняться ему, не отдельному представителю класса земледельцев, но - Мужику. Эта идеологическая концепция нашла свое выражение в законе. Реформа 1861 г. создала особый статус крестьянина. Прежде всего, закон подчеркивал, что земли, которыми владеет крестьянин (двор, доля общинных владений), не являются частной собственностью. Эту землю нельзя было продавать, завещать и наследовать. Но от «права на землю» крестьянин не мог отказаться. Можно было отказаться только от практического пользования, например при уходе в город. Паспорт давался крестьянину только на 5 лет, и община могла востребовать его обратно. С другой стороны, крестьянин никогда не терял своего «права на землю»: вернувшись, даже после очень долгой отлучки, он мог предъявить требование на свою долю земли, и мир должен был его принять. Крестьянское «право на землю» принципиально отличалось от права собственности на землю всех других сословий. Эта концепция 20 Герцен А.Н. Собр. соч. Т. 12. С. 97. 21 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 543. 22 Там же. Т. 19. С. 119. [85/86] порождала все другие последствия особого правового статуса крестьян. Иными, в частности, были нормы наказания крестьян за некоторые преступления они наказывались мягче, чем другие сословия, иногда их наказывали за поступки, которые не были наказуемы для других сословий. Например, крестьян наказывали за неразумные траты или пьянство. Кроме того, их подвергали наказаниям, давно упраздненным для других сословий. Волостные суды, избираемые крестьянами, могли приговаривать крестьян до 60-летнего возраста к телесному наказанию - порке розгами. Это постановление оставалось в силе до 1904 г., хотя в 1898 г Витте писал царю, что необходимо отменить право волостных судов приговаривать к порке, ибо «розги… оскорбляют в человеке Бога». Витте добавлял, что особые полномочия волостного суда противоречат общему правовому сознанию и общим правовым нормам страны: «Любопытно, что если губернатор высечет крестьянина, то его судит Сенат, а если крестьянина выдерут по каверзе волостного суда, то это так и быть надлежит»23. Особый статус крестьянина объяснялся особым отношением к ним, представлением, что они являют собой особую ценность для государства. Земля, которую им давали, рассматривалась, как «имущество для обеспечения их существования в интересах государства»24. Необходимо было также - по мнению образованного общества - опекать крестьян, людей, близких к природе, к Богу «В основе стремления к опеке лежало представление, что крестьянин - простой, т. е. неиспорченный, чистый человек, что он. носитель особых нравственных и духовных ценностей»25. Следовательно, патриархальная порка у себя дома имела морально-воспитательное значение. Освобождая крестьян, государство приняло меры для того, чтобы крестьянин оставался земледельцем, но также для того, чтобы он оставался крестьянином - хранителем особых ценностей. Крестьянин был народом. Образованное общество называло себя - публикой. «Мысль о том, что различные сословия одного и того же государства, - пишет В.В. Леонтович, - могут существовать на различных юридических или правовых уровнях, что их правовые отношения могут быть основаны на разных правовых системах, - продолжает существовать и после освобождения крестьян, а тем самым создаются предпосылки для дальнейшего 23 Витте С. Воспоминания. Берлин, 1922. Т. 1. С. 469. 24 Леонтович В.В. История либерализма в России. Париж, 1980. С. 201. 25 Там же. С. 215. [86/87] расширения пропасти между правосознанием крестьян и других сословий российского государства»26. 22 декабря 1857 г. Александр Никитенко (1804-1887) записал в дневник: «В публике боятся последствий рескрипта об эмансипации - волнений между крестьянами. Многие не решаются летом ехать к себе в деревню». Он закончил запись тревожной нотой. «Мы вступили на путь многих реформ, значение которых теперь нельзя с полной вероятностью определить. Сила потока, в который мы ринулись, увлечет нас туда, куда мы не можем предвидеть»27. Либеральный профессор московского университета, публицист и цензор, сын крепостного, Никитенко нашел удачное слово - поток. После «застоя» николаевской эпохи Россия ринулась в поток. Чтобы разобраться в сути реформ, следует говорить о них поочередно, но готовились они все одновременно. Осенью 1861 г. Александр II требует поторопиться с реформой суда, в январе 1862 г. военный министр Дмитрий Милютин представляет проект военной реформы. 1 января 1864 г. вступает в силу земская реформа, 20 ноября того же года - судебная реформа. 6 апреля 1865 г. оглашаются Временные правила о печати, меняющие положение печатного слова в стране. Положение о губернских и уездных земских учреждениях - земская реформа - вводило систему местного самоуправления в 34 губерниях России. Исключались из закона 9 западных губерний, где правительство опасалось влияния «неблагонадежного» польского элемента (еще догорало восстание, вспыхнувшее в Царстве Польском в январе 1863 г.). Земские учреждения были созданы в уездах и губерниях. Они состояли из собраний - совещательного и контрольного органа, а также управ - исполнительного органа. Депутаты - гласные - избирались населением, разделенным на три разряда: землевладельцы, городские общества и сельские общества. Количество гласных от каждой группы было неодинаковым, дворяне составляли более 40%, крестьяне - около 39%. В круг ведения земских учреждений входили местные дела, в том числе образование, медицинская служба. Правительственная власть - губернаторы и министр внутренних дел - осуществляла общий надзор, прежде всего с точки зрения соблюдения законности. Земская реформа, как и все другие, критиковалась за ограничение сферы деятельности местного самоуправления, за излишне пристальное внимание правительственных органов (которое в следующее царствование станет значительно тяжелее). Реформу 26 Там же. С. 201-202. 27 Никитенко А.В. Дневник: В 3 т. М., 1955. Т. 1. С. 465-466. [87/88] упрекали в том, что она остановилась на полпути - не было введено Всероссийское земство, проект которого предлагал Сперанский. Но это был бы орган, чрезвычайно напоминавший парламент, который Александр II «одним дворянам давать не хотел, всем сословиям опасался»28. Несмотря на слабости и недостатки земской реформы, местное самоуправление сыграло значительную роль в развитии России. Выступая 17 февраля в 1995 г. в Москве на Всероссийском совещании о местном самоуправлении, Александр Солженицын назвал земство, которое он призвал воссоздать, «ключевой проблемой в судьбе России»29. В 1870 г. всесословное самоуправление было распространено на города. Для гласных и их избирателей был установлен имущественный ценз: право избирать и быть избранным имели только домовладельцы. Главным органом городского самоуправления стала городская дума, избираемая на 4 года. Важнейшим шагом на пути обновления государственного механизма стала реформа суда. Все историки согласны, что судебная реформа, во-первых, была самой удачной, самой последовательной. Ее проведению не мешали сословные конфликты, как это было при подготовке других реформ. Она была, во-вторых, лучше всех, наиболее систематично подготовлена. 20 ноября 1864 г. царский рескрипт объявил об открытии суда «скорого, правого, милостивого и равного для всех». Судебная власть отделялась от административной, вводилась несменяемость судей (значительно повышалось их жалование - от 2200 до 9000 рублей в год), судопроизводство стало публичным и гласным, учреждалась присяжная адвокатура. Был введен институт присяжных заседателей. В уездах и городах для решения малозначительных уголовных и гражданских дел закон учредил мировой суд. Мировые судьи избирались уездными земскими собраниями или городскими думами. Александр II, предлагая подготовить реформу суда, дал указание преобразовать судебную часть «на основании опыта науки и европейских государств». Это - было сделано. В 1969 г. Корней Чуковский, отмечая в своем дневнике, что он редактирует том статей и воспоминаний Анатолия Кони, знаменитого судебного деятеля эпохи реформ, писал: «Кони был праведник и великомученик. Он боролся против тех форм суда, какие существуют теперь, - против кривосудия для спасения государственного строя. Ирония судьбы, что эти благородные книги печатаются в назидание 28 Эйделъман Н. «Революция сверху» в России. С. 138. 29 Русская мысль. Париж. 2-8 марта. 1995. [88/89] нынешним юристам»30. Можно говорить об «иронии судьбы», можно называть это иначе, но советский суд был во всех отношениях хуже русского суда, созданного в 1864 г. В апреле 1865 г. ослабляется цензурный гнет, который в николаевскую эпоху принял гротескные формы. Алексей Никитенко, позднее многолетний цензор, рассказывает, что из его работы «О политической экономии» подверглась, в частности, цензуре фраза: «Адам Смит полагал свободу промышленности краеугольным камнем обогащения народов». Цензор вычеркнул слово «краеугольный», ибо «краеугольный камень есть Христос, следовательно, сего эпитета нельзя ни к чему другому применить»31. В 1857 г. Федор Тютчев направил записку «О цензуре в России» члену Государственного совета и министру иностранных дел князю Михаилу Горчакову. Поэт и дипломат, долгие годы цензор иностранной литературы, приходившей в Россию, Федор Тютчев ставил проблему по-новому. «Цензура, - пишет он, - служит пределом, а не руководством. А у нас в литературе, как и во всем остальном, вопрос не столько в том, чтобы подавлять, сколько в том, чтобы направлять»32. Новый цензурный устав учел эту мысль. Была отменена предварительная цензура для книг (не для брошюр) и для некоторых повременных изданий. Был введен институт ответственного редактора, который отвечал за вышедшую публикацию. Новый университетский устав, изданный 18 июня 1863 г., значительно расширил пределы академической свободы, права студентов самим решать научные проблемы, объединяться в кружки, ассоциации. Были отменены вступительные экзамены, но более строгими стали выпускные. Это повысило уровень университетской науки. Целое десятилетие заняла одна из важнейших для русской империи - военная реформа. Заняв в 1861 г. пост военного министра, Дмитрий Милютин приступил к реорганизации военной системы, пороки которой убедительно продемонстрировала Восточная война. Еще до начала реформы были закрыты военные поселения и школы кантонистов - солдатских детей, куда также призывали еврейских детей с 12 лет на 25-летнюю службу. В 1859 г. срок службы в армии был сокращен до 15 лет, во флоте - до 14. Дмитрий Милютин преобразовал центральное управление: военное министерство освобождалось от мелочной опеки армии. 30 Чуковский К. Дневник, 1930-1969. М., 1994. С. 473. 31 Дневник. Т. 1. С. 59. 32 Тютчев Ф.И. Политические статьи. С. 82. [89/90] Страна была разделена на военные округа, которые стали связующим звеном между центром и войсками. Эта структура сохраняется в России и сегодня. Была реформирована военно-учебная часть: создана система военных училищ - пехотных, кавалерийских, артиллерийских и инженерных. Завершением военной реформы стало введение 1 января 1874 г. всеобщей воинской повинности. Общий срок службы определен в 15 лет: 6 - в строю, 9 - в запасе. Тяжелые телесные наказания для штатских были отменены судебной реформой. Военная реформа отменила наказания шпицрутенами, «кошками» (треххвосткой плетью) для военных. Военный суд был организован на принципах судебной реформы 1864 г. Всеобщее недовольство Момент освобождения велик потому, что им посажено первое зерно всеобщего неудовольствия правительством. Прокламация «К молодому поколению»
Всеобщее облегчение, испытанное Россией после смерти Николая I, было вызвано убеждением, что хуже быть не может. Следовательно - будет лучше. Наступило время надежд, уверенности, что «оттепель» принесет весну и лето, полное плодов. В XVIII в. время измеряли эпохами: эпоха Петра I, Екатерины II. эпохой считалось и царствование Александра I. Затем часы стали идти быстрее и время начали отсчитывать не только по переменам на троне, но и по эволюции настроений просвещенного общества. Стали считать - поколениями. Люди 20-х годов, жадно желавшие перемен, потерпели поражение в декабре 1825 г. Поколения 30-х и 40-х годов ушли в философию, выработали идеологические концепции, создали умственные движения, ставшие руслом интеллектуальных, политических, моральных споров на протяжении всего XIX и XX вв. Поколение 50-х годов, современники высшей точки развития николаевской системы, жесточайшего цензурного гнета, дало русской литературе величайших ее представителей. В это время вступили в литературу Гоголь, Достоевский, Тургенев, Салтыков-Щедрин… Парадоксальное столкновение беспощадной (часто - бессмысленной) цензуры и [90/91] блестящего расцвета литературы (прозы, но также поэзии, журнальной деятельности) позволяет увидеть время иначе, чем его видели современники. Люди 60-х годов ждали перемен, знали, что реформы необходимы, участвовали в их разработке и проведении. «Шестидесятник» - звучало гордо, означало человека прогрессивных взглядов, желавшего сдвинуть Россию, поставить ее в ряд передовых держав. Через сто лет после реформ Александра II советские «шестидесятники» верили, что они продолжают дело своих предков. Хмельные годы ожидания и подготовки реформ радостно кружили головы. Первые же реформы, в том числе ликвидация крепостного права, вызвали разочарование, а затем недовольство, которое, нарастая, становилось всеобщим. Одни, помещики, были недовольны, ибо - теряли, другие, крестьяне, были недовольны, ибо - получили слишком мало, слишком дорого. Значительная часть бюрократического аппарата считала, что перемены приходят слишком быстро, многие считали, что они идут слишком медленно. Реформы дали мощный толчок экономическому развитию страны. Началась «железнодорожная горячка»: 979 верст железнодорожных линий в 1857 г. превратились в 1863 г. - в 3071 версту. В 1881 г. в России имелось 21900 верст железных дорог. В 60-е годы ежегодно строилось по 500 верст, а в 70-е годы - по 1400 верст железнодорожных путей. Строительство велось почти исключительно частными предпринимателями. Государственная телеграфная сеть насчитывала в годы Крымской войны 2000 верст, к 1880 г. она составляла 74863 версты. В 1865 г. американская компания «Вестерн Юнион телеграф» подписала соглашение с Россией о строительстве телеграфной линии в Европу, которая пересекла бы империю - через Берингов пролив, Камчатку, Сибирь - вплоть до западной границы. Джордж Кеннан, проехавший по маршруту предполагаемой линии, рассказывает, что все было готово. Проект не был реализован только потому, что конкурентная американская компания успела проложить атлантический кабель, связав Америку с Европой по дну океана. Американский путешественник свидетельствует, в частности, о прочности русских финансов: за 11 долларов золотом давали 15 серебряных рублей33. С 1856 г. открываются пароходные общества - сначала на Черном и Азовском морях, а затем и на других внутренних морях 33 Кеппап G. Tent life in Siberia and adventures among the Kozaks and the Tribes in Kamchatka and Northern Asia. N.- Y., 1870. P. 159. [91/92] России. Увеличиваются производство чугуна и железа, добыча угля. Возникает Петербургский фабрично-заводской район. По сравнению с западными странами успехи в абсолютных цифрах были относительными. Для России экономический толчок был очень значительным. Началась, как стали выражаться в XX в., модернизация народного хозяйства - прямой результат модернизации государственной системы. Примерно в это же самое время приступает к модернизации феодальная Япония. Причиной, как и в России, было поражение, осознание слабости. Во второй половине 50-х годов американцы, англичане, русские вынуждают Японию открыть свои порты, подписать неравноправные договора. В результате гражданской войны сторонники модернизации свергают абсолютистский режим шогуна, передают власть императору. Революция 1868 г. открыла путь буржуазной монархии. Последовавшие реформы шли параллельно русским, но более последовательно строя капиталистическую систему. Введение частной собственности на землю, например, не было ограничено оговорками, имевшимися в русских законах об отмене крепостного права. Главное различие состояло в том, что японское общество не оказывало сопротивления реформам. Всеобщее недовольство в России выражалось и практически, и идеологически. Недовольство основной массы населения - крестьян имело под собой основательные причины. Крестьяне ждали «золотой воли», царского манифеста, который отдал бы им всю землю, которую они обрабатывали, причем без выкупа. Манифест 1861 г. был воспринят как фальшивка, изготовленная помещиками, подделавшими волю государя. Число крестьянских волнений, сопровождавшихся вмешательством войск, убедительно свидетельствует о разочаровании: в 1859 г., когда начались разговоры о «воле», оно составило 161; в 1861 г., после Манифеста 19 февраля, - 1859. Затем, в 1863 г. это число уменьшилось до 509. Общее количество волнений за пятилетие «освобождения» достигло 3579. Два десятилетия спустя - в 1878-1882 гг. - отмечено всего 136 крестьянских волнений. Советский историк, делавший эти подсчеты, дал для сравнения цифру крестьянских волнений в Ирландии в этот же период (1878-1882): по данным «Рапорта» английского парламента эта цифра составляла 1162434. Крестьянство примирилось с практической стороной реформы, но следы недовольства остались в сознании, сыграв важнейшую роль в начале XX в. 34 Зайончковский П.А. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880 гг. М.. 1964. С. 10. [92/93] Обоснованным было недовольство помещиков. Они получили деньги за землю (для многих, плохо хозяйничавших, обедневших, это было внезапное богатство), но потеряли власть, положение единственного свободного сословия в России. Недовольна была и бюрократия, хотя именно она (небольшая часть с энтузиазмом, подавляющая - неохотно) готовила и реализовала реформы. Перемены, происходившие во второй половине XIX в. в России, были важнее реформ Петра I. Первый русский император развивал, укреплял самодержавную власть, а Александр II согласился на принципиальное ослабление самодержавия. После ликвидации крепостного права самодержавие было обречено: оно могло трансформироваться в парламентарную монархию, могло (как это случилось) погибнуть. Василий Ключевский пишет: «Павел, Александр I и Николай I владели, а не правили Россией…»35. Править было несравненно труднее, чем владеть, - как для императора, так и для служившего ему лично бюрократического аппарата. Александр II чувствовал себя не очень уютно в роли реформатора. Прочитав однажды в представленной ему записке выражение «прогресс гражданственности», император сделал пометку на полях: «Что за прогресс!!! Прошу слова этого не употреблять в официальных бумагах». В результате было запрещено употреблять слово «прогресс» в печати36. Александр II, мучительно преодолевая внутреннее сопротивление, осуществлял реформы, ибо видел в них единственную возможность восстановить мощь империи после тяжелого поражения, восстановить престиж и позицию России на международной арене. Высший бюрократический аппарат подчинялся воле государя, понимая, что своими руками ломает систему идеального самодержавия. Всеобщее недовольство было вызвано в большей степени причинами практическими, чем идеологическими. Мамона пугает всех. Слово греческого происхождения - мамона, означавшее в Церковном языке наживу, стяжательство, жадность, в политическом словаре эпохи означало - капитализм, отказ от особого русского пути. Служение мамоне осуждали славянофилы, настаивавшие всегда на полной однородности русского народа и внезапно увидевшие, как раскалывают народ «материальные похоти, банки, концессии, акции, дивиденды», как крестьянскую общину - палладиум русского духа - разлагают кулаки. Первая революционная прокламация «К молодому поколению», написанная в 35 Ключевский В.О. Литературные портреты. С. 442. 36 Лемке М. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904. С. 323. [93/94] России Николаем Шелгуновым и Михаилом Михайловым, напечатанная в Лондоне и распространявшаяся на родине авторов в 1861 г., начиналась призывом: если Романовы «не оправдывают надежды народа - долой их!». А далее, требуя выборной и ограниченной власти, уничтожения цензуры, развития начал самоуправления, открытого суда и уничтожения явной и тайной полиции, авторы настаивали, что «землю нельзя продавать, как продают картофель и капусту». Экономические тенденции, появившиеся в России после освобождения, говорилось в прокламации, «черствят человека; они ведут к сословному разъединению, к привилегированным классам». В ужасе они предупреждали. «Хотят из России сделать Англию и напитать нас английской зрелостью. Нет, мы не хотим английской экономической зрелости, она не может вариться русским желудком». В 1856 г. славянофил Сергей Аксаков писал сыну Ивану о пороках западной цивилизации и делал вывод: «У нас, по крайней мере, есть будущее, а в Европе его уже нет». В 1861 г. революционеры Н. Щелгунов и М. Михайлов пишут: «Мы народ запоздалый, и в этом наше спасение. Мы должны благословить судьбу, что не жили жизнью Европы. Ее несчастья, ее безвыходное положение - урок для нас. Мы не хотим ее пролетариата, ее аристократизма, ее государственного начала и ее императорской власти»37. Вина за императорскую власть, открывшую после 1861 г. дорогу капитализму в России, по мнению авторов «К молодому поколению», также лежала на Европе. Великий сатирик Салтыков-Щедрин подвел итоги александровских реформ в очерках «За рубежом», печатавшихся в журнале «Отечественные записки» в 1880-1881 гг. Оказавшись за границей, русский писатель изложил свое мнение об идеологической конфронтации Россия-Запад, капитализм - русский путь развития. Во сне он увидел и услышал спор двух мальчиков: один был в штанах, другой - без штанов. Первый был немец, второй - русский. Все их разделяет: мальчик в штанах живет хорошо, чисто, сытно, в его стране и деревне - порядок, мальчик без штанов живет в грязи, впроголодь, его беспощадно бьют. Но мальчик без штанов отмечает, что, во-первых, у «нас занятнее», а во-вторых, немцы «за грош черту душу продали». Это капитализм: за грош, за наживу, мамону необходимо расстаться с душой, продать ее черту. Мальчик в штанах ему отвечает: «Про вас хуже говорят: будто вы совсем задаром душу отдали». На что русский мальчик 37 Бурцев Вл. За сто лет (1800-1896): Сборник по истории политических и общественных движений в России. Лондон, 1897. С. 28, 29. [94/95] формулирует смысл революционной идеологии: «Задаром-то я отдал - стало быть, и опять могу назад взять…» В январе 1861 г. популярный журнал «Библиотека для чтения» опубликовал в приложении «Старый порядок и революция» де Токвиля. Рецензии на книгу французского историка появились в русских журналах сразу же после того, как она вышла в 1856 г. в Париже. Сделанный Токвилем анализ попыток реформирования старого режима, его размышления о невозможности спасти монархию, желающую облегчить участь верноподданных, если ее не возглавляет гениальный человек, были чрезвычайно актуальными в России Александра II. Стоит отметить, что «Старый порядок и революция» вновь вошли в моду в России конца XX в. Интерес к работе французского историка в 60-е годы XIX в. объяснялся, в частности, тем, что император казался слишком слабым для проведения реформ. Тем более, что у всех в памяти был его отец. Секретарь прусского посольства в Петербурге Курд Шлёцер записал в дневник 24 июля 1857 г.: «Императора ругают неслыханным образом… Николай I мог делать, что хотел; он был, во всяком случае до 1854 г., в ореоле власти, восхищались его силой, энергией, принимали резкие, жестокие меры, как нечто естественное… Теперь все переменилось. Теперь говорят о мягкости, любезности, ибо император действительного мягок и любезен. Но стоит ему хотя бы один раз выразиться резко и дать суровый приказ, немедленно люди смотрят друга на друга и спрашивают: что ему пришло в голову? Так мог поступать старый император, а этот?» 2 января 1858 г. Курд Шлёцер регистрирует: «Недовольство всеобщее. Офицеры, которые лишились энергичного, жестокого царя, называют сегодняшнего: «Старая баба»38. 38 Schlozer К. von. Petersburger Briefe (1857-1863). Stuttgart; Berlin; Leipzig. 1923. S. 56, 57, 96. [95/96] «Новые люди» Революция, революция кровавая и неумолимая, - революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка. Прокламация «Молодая Россия». 1862
В мае 1862 г. в Петербурге и больших провинциальных городах появилась прокламация, озаглавленная «Молодая Россия». Она начиналась словами: «Россия вступает в революционный период своего существования». Имелась в виду не «революция сверху», а беспощадная народная революция. Помни, говорилось в прокламации, «кто не будет с нами, тот будет против; кто против - тот наш враг; а врагов следует истреблять всеми способами»39. Полиция не нашла автора: 20-летний студент Петр Заичневский сидел в московской тюрьме, осужденный на короткий срок за революционную пропаганду. Сидя в камере, молодой революционер изложил в сжатой, ясной форме идеи, обсуждавшиеся в небольшом студенческом кружке, на собраниях которого присутствовал ставший всемирно известным через полтора десятка лет Сергей Нечаев. Английский историк Тибор Самуэли пишет, что Заичневский вряд ли мог предвидеть сенсационный эффект, произведенный прокламацией на радикальные круги России и ее огромное влияние на будущее развитие революционного движения. «Он создал революционное направление, известное как «русский якобизм»40. Петр Заичневский помнит о революционных предках, но предупреждает: «Мы будем последовательнее не только жалких французских революционеров 1848 г., но и великих террористов 1792 г., мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито французскими якобинцами…». Русские якобинцы обещали быть по крайней мере в три раза эффективнее французских. Год спустя, в 1863 г., журнал «Современник» опубликовал роман «Что делать?». Его автор Николай Чернышевский сидел в Петропавловской крепости, но цензор пропустил книгу, считая, 39 Бурцев Вл. Указ. соч. С. 46. 40 Szamuely Т. The Russian Tradition. London, 1974. P. 231. [96/97] что она так плохо написана и так скучна, что читателей у нее не будет. Ни одна книга в русской литературе не имела такого сильного и длительного влияния на русское общество. «Что делать?» стала революционной Библией. «Она глубоко перепахала меня», - вспоминал Ленин, ставивший Чернышевского рядом с Марксом, как автора, наиболее повлиявшего на него. Николай Чернышевский не только давал ответ на вопрос: что делать? - Делать революцию. Он называл также тех, кто ее должен был делать, т.е. ею руководить. В подзаголовке романа значится: «Рассказы о новых людях». Всеобщее недовольство царило в России. Все группы населения имели претензии к реформам, все хотели их улучшить. Только одна группа отвергала реформы вообще и хотела революции. Это была новая социальная группа, и она ищет для себя название. Сначала появляется слово: разночинцы. Так называли общественный слой, начавший складываться в 50-е годы. В него входили дети духовенства, купечества, мещанства, получившие образование в университетах. Во второй половине XIX в. большинство студентов были выходцами из нуждающихся семей. 3/4 из них получали государственное пособие или стипендии филантропических организаций. В 1886 г. чрезвычайно плодовитый писатель Петр Боборыкин, мгновенно откликавшийся на актуальные темы в романах и пьесах, сочинил слово «интеллигенция» и производные от него - интеллигент, интеллигентный. В русском языке было слово «интеллектуальный». «Карманный словарь», подготовленный петрашевцами, переводил его как «духовный». Слово «интеллигенция» имело иной смысл. Им обозначался общественный слой, который, как утверждал радикальный литературный критик Дмитрий Писарев, с 1840-1868 гг. является движущей силой истории. Интеллигенцию составили разночинцы, соединившиеся с «кающимися дворянами», детьми помещиков, чувствовавших свою «вину» перед народом. Образование не было необходимым атрибутом интеллигента. Недоучившийся студент был им. Федор Достоевский или Лев Толстой в «интеллигенцию» не входили. Не только потому, что они этого не хотели, но и потому, что их не принимали - за реакционность. Интеллигенция видела себя «духовным орденом», посвятившим свою жизнь делу освобождения народа, для чего была совершенно необходима революция. Выходцы из разных «чинов», они не чувствовали себя дома нигде. Будучи частью общества, они ощущали себя вне его. Осознавая свое отличие от всех других, они стали называть себя «новыми людьми». Один из них, Николай Шелгунов, вспоминал о чувствах, вызванных известием о смерти Николая I: «Надо было жить [97/98] в то время, чтобы понять ликующий восторг «новых людей», точно небо открылось над ними, точно у каждого свалился с груди пудовый камень, куда-то потянулись вверх, вширь, и захотелось летать»41. 1862 г. Иван Тургенев одарил русский словарь новым словом - нигилист. Так называл себя герой его романа «Отцы и дети» Базаров. Задуманный писателем как пародия на влиятельнейшего радикального литературного критика Николая Добролюбова (1836-1861), Базаров стал моделью «нигилиста», отвергавшего все и вся. Афоризм Базарова - дух разрушающий есть дух созидающий - становится программой «новых людей», «нигилистов» - интеллигенции. Дмитрий Писарев, один из наиболее ярких лидеров интеллигенции в 60-70-е годы, излагал эту программу в нескольких пунктах: «…что можно разбить, то и нужно разбивать, что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам, во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть»42. Жозеф де Местр предупреждал в начале XIX в., что главная опасность для России не крестьянский бунт, а «Пугачевы из университета». Во второй половине XIX в. они появились. Выломившись из государственных структур, освободившись от государства, «новые люди» взяли на себя миссию освобождения народа. Они не сомневались в своем праве руководить народом Во-первых, потому что их целью было народное благо. Во-вторых, потому, что они знали, как дать народу то, что ему нужно, даже если сам народ не осознает своих потребностей. Курляндский губернатор Петр Валуев писал в «Думе русского», разошедшейся в тысячах списках после смерти Николая I. «Везде преобладает у нас стремление сеять добро силой»43. Будущий министр Александра II имел в виду государственный аппарат. Но ту же самую тенденцию «сеять добро силой» проявляет враждебная государству интеллигенция. «История русской общественной мысли есть история русской интеллигенции», - пишет Иванов-Разумник.44 И он же называет «знаменем русской интеллигенции» литературного критика Виссариона Белинского (1811-1848) «Неистовый Виссарион», как называли его поклонники, «предшественник полного вытеснения дворян разночинцами в 41 Шелгунов Н. Воспоминания. М., 1923. С. 23. 42 Писарев Д.И. Сочинения: В 4 т. М., 1955. Т. 1. С. 135. 43 Цит. по: Лемке М. Указ. соч. С. 305. 44 Иванов-Разумник. История русской общественной мысли: Индивидуальность и мещанство в русской литературе и жизни в XIX в. СПб, 1991. Т. 1. С. 1. [98/99] нашем освободительном движении», как писал о нем Ленин, дал определение роли писателя в русском обществе. Наша публика права, писал Белинский. Она видит в русских писателях единственных вождей, защитников и спасителей от губительного самодержавия. И критик делает вывод: поэтому публика всегда готова простить писателю плохую книгу, но никогда не простит ему вредную. Некрасов так изложит мысль Белинского: «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Иначе говоря, искусство вторично, правильная тенденция - первична. Эта эстетическая концепция отдавала власть над умами читателей литературным критикам: они определяли, какая книга хорошая, какая плохая, какая вредная. В результате возникла ситуация уникальная: вождями общественной мысли и общественного движения стали литературные критики. После Белинского пришел Писарев, затем - Чернышевский, затем Добролюбов. В романе «Что делать?» Николай Чернышевский составляет иерархию «новых людей»: они представляют собой руководящий слой, но из них вырастают вожди, «соль земли русской». Писатель сообщает, что встретил только «восемь образцов этой породы». Моделью «этой породы» стал герой романа - Рахметов, сознательно, интеллектуально и физически готовивший себя к власти над Россией. В ходе подготовки, что поразило читателей, Рахметов, в частности, спал на гвоздях. Автор «Что делать?» знал, что он предназначен быть вождем. В письме жене из крепости он объяснял: «Со времени Аристотеля не было сделано еще никем того, что хочу делать, и буду я добрым учителем людей в течение веков, как был Аристотель…»45. Наличие вождей, руководителей, предполагало существование массы, народа, руководимых. Михаил Бакунин предупреждал. «Нужно, чтобы ум наш выучился понимать ум народа и чтобы Наши сердца приучились биться в один такт с его великим, но Для нас еще темным сердцем. Мы должны видеть в нем не средство, а цель, не смотреть на него как на материал революции по нашим идеям, как на «мясо освобождения»46. Представление о том, что народ является «мясом освобождения», было широко распространено среди «вождей». Виссарион Белинский пишет 28 июня 1841 г. в письме единомышленнику: «Я начинаю любить человечество по-маратовски: чтобы сделать счастливою малейшую часть его, я, кажется, огнем и мечом 45 Цит. по: Бурцев Вл, Указ. соч. С. 73. 46 Бакунин М. Избр. соч. Пб.; М., 1920. Т. 3. С. 85. [99/100] истребил бы остальную…»47. Двадцать лет спустя авторы прокламации «Молодая Россия» заявляют, что если для реализации их программы нужно будет уничтожить сто тысяч помещиков, они не испугаются. Представьте себе, предлагает «Молодая Россия», что в один прекрасный день исчезнут все министры, вся аристократия, все помещики. Россия даже не заметит этой потери. В 1819 г. такое предложение сделал Сен-Симон, говоря о Франции. Он предлагал представить себе исчезновение 30 тыс. ненужных. Русские революционеры говорят о 100 тыс. Дело было не только в большей численности русского населения. Радикальность русской интеллигенции нарастала с каждым днем. 17-летний Петр Ткачев, один из главных творцов идеологии «нового человека», объявлял, что успех революции будет обеспечен, если всем жителям Российской империи старше 25-лет отрубят головы48. Литература зарегистрировала образ революционера. Одобряя или порицая. Николай Чернышевский делает Рахметова моделью вождя. Николай Лесков в романе «Некуда», выброшенном из истории русской литературы либеральными критиками, дает слово нигилисту Бычкову: «Залить кровью Россию, перерезать все, что к штанам карман пришило. Ну, пятьсот тысяч, ну, миллион, ну пять миллионов… Ну что же такого? Пять миллионов вырезать, зато пятьдесят пять останется и будет счастливо»49. В 1871 г., через семь лет после Лескова, Федор Достоевский публикует «Бесы». «Фанатики человеколюбия», как выражается писатель, нарисованы несравненно выразительнее, чем у Лескова, но говорят они то же самое. Шигалев, один из главных «бесов», предлагает «рай, земной рай, и другого на земле быть не может». Для достижения этого рая необходимо уничтожить девять десятых человечества: в раю будут жить оставшиеся. 60-е годы, начавшиеся ликвидацией крепостного права, открывшие эпоху реформ, приносят России предчувствие приближающейся бури. «Ультрапрогрессисты» - как выражается Никитенко, «нетерпеливцы» - как обозначает их Лесков, хотят революции. В сентябре 1861 г. студенты Петербургского университета после увольнения профессора Павлова, лекции которого о тысячелетии России не понравились цензуре, забастовали. Это была первая в истории страны студенческая забастовка. Ее поддержало подавляющее большинство профессоров. Говорить плохо о правительстве стало модным, заносит в дневник А. Никитенко. «Колокол» Герцена, читаемый всей просвещенной Россией и 47 Иванов-Разумник. Указ. соч. Т. 1. С. 315. 48 Аненская А. Из прошлых лет// Русское богатство. 1913. Кн. 1. С. 63. 49 Лесков Н.С. Некуда// Собр. соч. М., 1956. Т. 2. С. 301. [100/101] особенно внимательно при дворе, торжествует: «Со всех сторон огромной родины нашей: с Дона и Урала, с Волги и Днепра растет стон, поднимается ропот - это начальный рев морской волны, которая закипает, чреватая бурями…». Волнения студентов побуждают лондонского изгнанника в статье «Третья кровь» писать: «… к польской, крестьянской крови прибавилась кровь лучшей молодежи Петербурга и Москвы». Александр Герцен преувеличивал - студенческой крови не было: забастовщиков арестовывали, но вскоре освобождали - посылали в ссылку или увольняли из университета. Власти растерялись и не знали, что делать. Герцен звал студентов: не жалейте вашей крови. Ваши раны - святые, вы открываете новую эру нашей историю, с вашей помощью Россия входит во второе тысячелетие, которое, по-видимому, может начаться изгнанием варягов за море… Редактор «Колокола» имел в виду изгнание Романовых - потомков Рюрика. Русские города, в том числе и столицы, горели часто - к этому все привыкли. Но когда 28 мая 1862 г. загорелся Апраксин двор - главное торговое место Петербурга - всем показалось, что революция начинается. Тем более, что по городу ходила прокламация «Молодая Россия», звавшая к убийствам и пожарам. «Власти совершенно потеряли голову. Во всем Петербурге не было тогда ни одной паровой пожарной трубы», - вспоминал Петр Кропоткин50. Все убеждены: столицу империи поджигают. Не было сомнений: поджигают «нигилисты» и поляки. Федор Достоевский, недавно вернувшийся из ссылки, пошел к Чернышевскому (в котором все - и он тоже - видели вождя «новых людей») просить, чтобы он прекратил пожары. Поджигателей так и не нашли: может быть, это были террористы, может быть - провокация полиции, а может быть - жгли свои лавки купцы, желая получить страховку. Правительство принимает меры. Начинаются процессы авторов прокламаций, «нигилистов». Самый крупный из политических процессов этого времени - суд над Чернышевским. Он был обвинен в написании прокламации «Барским крестьянам от их Доброжелателей…». Воззвание Чернышевского объясняло крестьянам, что никакой воли по царскому манифесту 1861 г. они не Получили, что есть страны, например Франция, Англия, где цари находятся под властью народа, который выбирает их и сменяет, если они ему не нравятся. В заключение автор приглашал «барских крестьян» сговориться добывать себе волю втайне, Подговаривать к тому же государственных и удельных крестьян и 50 Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1966. С. 166. [101/102] солдат, а когда все будет готово, он обещал дать сигнал к общему восстанию51. 17 мая 1864 г. Никитенко заносит в дневник: «Сегодня в полицейской газете «Ведомости С.-Петербургской городской полиции» объявлено, что 19 мая, во вторник, в восемь часов утра будет на Мытнинской площади объявлен приговор Чернышевскому. Он осужден на семь лет каторжных работ и потом на вечное житье в Сибири. Суд приговорил его к 14 годам каторжных работ, но государь половину уменьшил». Через четыре дня Никитенко записывает, что разговаривал со знакомым сенатором, выясняя: доказано ли юридически, что Чернышевский виновен, так как его осудили? Сенатор ответил: «юридических доказательств не найдено, хотя, конечно, моральное убеждение против него совершенно»52. Некоторое современные историки полагают, что имеется достаточно доказательств, чтобы «со значительной степенью вероятности считать, что автором прокламации был Чернышевский»53 По их мнению есть основания считать Чернышевского автором анонимного письма Герцену, опубликованного в 1860 г. в «Колоколе». Автор убеждал редактора «Колокола», что только «топор может нас спасти», и требовал от него «звать Русь к топору». Государственный совет, осудивший Чернышевского, не имел достаточных улик, но был убежден, что наказывает вождя «новых людей», наводивших ужас на власть. Политические процессы, закрытие петербургского университета до введения нового устава, закрытие (временное) воскресных школ для взрослых, приостановка (на 8 месяцев) выхода радикальных журналов «Современник» и «Русское слово» и даже (на 4 месяца) славянофильского «Дня» завершали декаду, начатую в 1855 г. Глубокие изменения в результате реформ породили социальный слой - разночинную интеллигенцию, которая заявила о своем праве вести народ к счастливой жизни, выступила ожесточенным противником власти. Генри Томас Бокль, автор «Истории цивилизации в Англии», оказавшей огромное влияние на русскую интеллигенцию 60-70-х годов, обнаружил, что политическим революциям в Англии XVII в. и во Франции XVIII в. предшествовали эпохи «интеллектуальных революций». 60-е годы XIX в. в России были 51 Цит. по: Бурцев Вл. Указ. соч. С. 77. 52 Никитенко А.В. Дневник. Т. 2. С. 440, 441. 53 Рейсер С.А. Прокламация Н.Г. Чернышевского «Барским крестьянам»// Прометей. М., 1967. Т. 3. С. 216. [102/103] аналогичным периодом, который, однако, следует назвать эпохой «интеллигентской революции». Столкновение «постепеновцев» - реформаторов и «нетерпеливцев» - сторонников немедленного прыжка вперед, невзирая на жертвы, закончилось административным поражением «ультрапрогрессистов». Их отправили на каторгу, в тюрьмы, в ссылку. Но «интеллектуальная» победа была на их стороне. Революционные идеи продолжали жить. Закончился только пролог к прологу. Восстание, вспыхнувшее в Царстве Польском в январе 1861 г., объединило вокруг власти русское общество. Александр Герцен, выступивший в защиту поляков, подхвативший их лозунг «за нашу и вашу свободу», сразу же потерял влияние в России. 4 апреля 1866 г. студент Дмитрий Каракозов стрелял в царя, гулявшего в петербургском Летнем саду. «К несчастью промахнулся», - пишет советский историк54. Террорист промахнулся, ибо руку с револьвером подбил оказавшийся рядом мастеровой Комиссаров. Человек из народа помешал дворянину (из обедневшей семьи) убить царя. Впечатление, произведенное на страну, было огромным. Александр II, когда к нему подвели Каракозова, задал логичный вопрос: «Ты, верно, поляк?». «Нет, я чистокровный русский», - был ответ. «Так почему же ты покушался на меня?» - в полном недоумении спросил император, не понимавший, как русский может стрелять в русского царя. И услышал: «А какую свободу ты дал крестьянам?»55. Выстрел Каракозова начинал новый виток русского революционного движения. Через неделю после покушения Никитенко записывает. «Злодеяние, которое чуть было не облекло в траур Россию… показывает, как глубоко проник умственный разврат в среду нашего общества. Чудовищное покушение на жизнь государя, несомненно, зародилось и созрело в гнезде нигилизма - в среде людей, которые, заразившись разрушительным учением исключительного материализма, попрали в себе все нравственные начала…»56. Либерально-консервативный профессор и цензор Алексей Никитенко был не прав - русская молодежь, пополнявшая ряды «интеллигенции», попирала только те нравственные начала, которые осуждались ее вождями. Основой нравственности разночинцев было - служение народу. Казнь Каракозова, процесс и осуждение на 20 лет каторги Геннадия Нечаева, обвиненного в 54 Троицкий Н. Подвиг Николая Ключникова// Прометей. Т. 9. С. 59. 55 Venturi F. Les intellectuels, le peuple et la levolution. Histoire du populisme russe au XIX siecle. Paris, 1952. V. 1. P. 610. 56 Никитенко А.В. Дневник. Т. З. С. 25. [103/104] убийстве товарища-заговорщика, вызвали замешательство в умах молодежи. И она радостно откликнулась на программу, предложенную Петром Лавровым (1823-1900). Полковник, профессор военного училища Петр Лавров пришел в революционное движение сравнительно поздно. Арестованный и сосланный в Вологодскую губернию в 1868 г., он начинает публиковать в петербургском журнале свои «Исторические письма», которые выходят книгой в 1870 г., разрешенной цензурой. В это время автор бежит из ссылки за границу. В 1861 г. Герцен, обращаясь к студентам, звал их: «В народ, к народу!» Петр Лавров дает теоретическое, научное обоснование программы деятельности интеллигенции. Дает определение интеллигента: это - критически мыслящая личность. Ставя целью крестьянскую революцию, Лавров считал, что она может произойти только при сравнительно высоком уровне сознательности народных масс. Когда Нечаев приехал из Швейцарии в Россию, в августе 1869 г., он имел при себе членский билет несуществующего «Всемирного революционного союза», подписанный Бакуниным, экземпляр «Катехизиса революционера», печать несуществующей подпольной организации «Народная расправа» и план организации революции - 19 февраля 1870 г., в девятую годовщину освобождения крестьян. Полвека спустя Лев Троцкий убедил Политбюро партии большевиков назначить революцию в Германии на 7 ноября 1923 г. - в годовщину Октябрьской революции. Петр Лавров был против авантюризма. Ключевым словом его программы стала - пропаганда. Молодежь, прежде всего студенты, услышали призыв. Успех «Исторических писем» можно сравнить только с популярностью «Что делать?» Чернышевского. В университетских городах возникают кружки самообразования, молодежь готовится идти «в народ», приобретает профессии, которые могут пригодиться в деревне. Историк народничества пишет, что стремление «идти в народ» было «актом коллективного руссоизма»57. Летом 1874 г. (этим, как его назвали, «безумным летом») молодежь отправилась «в народ», в деревню. Не имея никакого представления о народе, о деревне (хотя среди «ходоков» были и помещичьи дети), пропагандисты немедленно передавались крестьянами властям. Министр юстиции граф Пален в рапорте императору привел цифры: было арестовано 770 человек, в том числе 612 молодых людей и 158 девушек. 265 человек были 57 Venturi F. Les intellectuals… V. 1. P. 837. [104/105] оставлены в заключении, остальные выпущены на поруки. Только 53 пропагандиста сумели избежать ареста58. Идейными противниками Лаврова были Михаил Бакунин, который считал гораздо важнее пропаганды, рассчитанной на долгое время, агитацию, звавшую к немедленным действиям, и Петр Ткачев, звавший к захвату власти. Лавров предупреждал, что захват власти возможен, но это будет всего лишь политическая революция, которая никогда не сможет совершить социальной трансформации страны. Неудача «хождения в народ» была неудачей идей Петра Лаврова. Революционная молодежь возвращается к тактике прямых действий. Ядро возникающих революционных организаций - «Земля и воля», «Народная воля» - составят участники «похода в деревню». 24 января 1878 г. 27-летняя Вера Засулич стреляет и ранит петербургского градоначальника Трепова. Ее арестовывают на месте. 4 августа 1878 г. 27-летний Сергей Кравчинский (псевдоним - С. Степняк) ударом кинжала убивает на людной улице Петербурга шефа жандармов генерала Мезенцева и скрывается. Начинается эпоха революционного террора. В жандармов, прокуроров, министров стреляют в разных городах, их пытаются убивать - иногда это удается - кинжалами. Затем появятся бомбы. Дмитрий Каракозов был членом подпольной группы, возглавляемой Николаем Ишутиным и носившей название «Организация». Ее ядром была группа, названная кратко и выразительно - «Ад». 70-е годы видят возникновение революционных организаций. Пока идет процесс создания организованного террористического движения, террористы пугают мнимыми названиями, следуя примеру Нечаева. Прокламации, извещающие о террористических актах, подписываются «Исполнительным комитетом социально-революционной партии» и украшаются печатью, изображающей перекрещенные револьвер, кинжал и топор. Военный министр Дмитрий Милютин записывает в дневник, что Дьявольский план тайного общества терроризировать всю администрацию начинает удаваться59. Вера Засулич стреляла в генерала Трепова, ибо он приказал высечь арестованного студента Боголюбова. Закон запрещал телесные наказания дворян. Выстрел был протестом против нарушения закона. Вера Засулич предстала перед судом присяжных, который ее оправдал. Председатель суда Анатолий Кони рассказывает, что накануне процесса министр юстиции граф Пален был 58 Там же. Р. 840. 59 Милютин Д.А. Дневник.. М., 1950. Т. 3. С. 85. [105/106] страшно поражен, узнав, что суд присяжных может оправдать террористку. «Но ведь по этому проклятому делу правительство вправе ждать от суда и от вас особых услуг». Кони ответил ему «Граф, позвольте вам напомнить слова д'Агюссо королю: «Ваше величество, суд постановляет приговоры, а не оказывает услуги»60. Один из крупнейших русских юристов, профессор права Кони знал, что обвинительный приговор Засулич «был бы несомненен в Англии, где живое правосознание развито во всем населении» Решение суда присяжных - оправдать было вызвано недовольством общества правительственной политикой, достигшим новых высот в связи с тем, что тяжелая война с Турцией 1877-1878 гг. закончилась миром, который навязали России европейские государства, лишив ее плодов победы. «Наши присяжные, - писал Кони, - являлись очень чувствительным отголоском общественного настроения»61. Услышав оправдательный приговор, зал разразился криками «Браво! Ура! Молодцы!»62. Говорили о «взятии Бастилии». Взрыв террористической деятельности во второй половине 70-х годов стал возможен, ибо недовольство государственной политикой приняло характер активного оппозиционного настроения, которое выражалось, в частности, в доброжелательном отношении к террористам. Последние плавали в обществе, пользуясь выражением Мао Цзедуна, как рыба в воде. В то время как деревня успокаивается, приспосабливается к жизни в пореформенных условиях, образованная часть общества, как сообщает императору председатель Комитета министров Петр Валуев в июне 1879 г., совершенно не поддерживает правительство в его борьбе со сравнительно немногочисленной группой злодеев63. Борис Чичерин пишет об атмосфере времени «Оппозиционная мысль всегда может рассчитывать на популярность. У нас нужна некоторая смелость, чтобы самостоятельному человеку поддерживать в литературе правительственное направление. Писатель же, который налагает на себя официальный штемпель, немедленно лишается всякого влияния на общество»64 Профессор Чичерин знал, о чем он говорит: его взгляды, шедшие наперекор общественному мнению, вызывали негодование «властителей дум». Рядом с правительственной цензурой возникает, 60 Кони А. Ф. Избранные произведения. М., 1959. Т. 2. С. 60. 61 Там же. С. 61. 62 Там же. С. 93. 63 Цит. по: Venntri F. Les intellectuels… V. 2. P. 1017. 64 Воспоминания Б.Н. Чичерина. Т. 2. С. 49-50. [106/107] как выражался Борис Чичерин, «либеральная жандармерия», категорически осуждающая проправительственные и антиреволюционные взгляды. В ответ на рождение «нигилизма» появляются романы «антинигилистического» толка. Их авторы, в том числе крупнейшие писатели эпохи - Николай Лесков, Алексей Писемский, Павел Мельников-Печерский, практически вычеркиваются из истории русской литературы. Алексей Суворин, хозяин влиятельнейшей консервативной газеты «Новое время», записал тайнописью в дневник свой разговор с Достоевским 20 февраля 1880 г., в день очередного террористического акта - покушения Ипполита Млодецкого на графа Лорис-Меликова, поставленного во главе Верховной распорядительной комиссии для борьбы с революционным движением. Взволнованный автор «Бесов» задал Суворину вопрос: если бы мы с вами услышали случайно на улице о готовящемся взрыве Зимнего дворца, обратился бы он (Суворин) к полицейскому, чтобы арестовали заговорщиков, или нет? Суворин ответил: «Нет, не пошел бы». Достоевский подтвердил: «И я бы не пошел». Писатель объяснил, что, раздумывая над вопросом, он собрал все причины, которые бы диктовали обращение в полицию. «Причины основательные, солидные». А затем - причины, которые не позволили бы, причины ничтожные: «Просто - боязнь прослыть доносчиком… Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния»65. Федор Достоевский не случайно говорил о взрыве Зимнего дворца. 5 февраля 1880 г. резиденция императора была взорвана. Только случай - Александр II задержался и пришел в столовую с опозданием - спас царя. Было убито много солдат, еще больше было раненых. Выстрел Каракозова был первым покушением на жизнь царя-Освободителя. 6 июня 1867 г. в Александра II стрелял в Париже поляк Александр Березовский. Затем наступила пауза. Подъем террористической деятельности - после выстрела Веры Засулич, кинжала Степана Кравчинского - привел к решению террористических групп совершить, как стали говорить в начале XX в., «центральный акт»: убить царя. 2 апреля 1879 г. Александр Соловьев - 30 лет, бывший учитель, разочаровавшийся неудачным «хождением в народ» - стреляет в Александра II, совершавшего свою обычную прогулку по Петербургу. Арестованный террорист объясняет свой поступок: «Под влиянием размышлений по поводу прочитанных мною книг чисто научного содержания и, между прочим, Бокля и Дрэпера, я отрекся даже и от верований в Бога, как в существо сверхъестественное… Мысль покуситься 65 Дневник А.С. Суворина. Москва; Петербург. 1923. С. 15-16. [107/108] на жизнь его величества зародилась у меня под влиянием социально-революционных учений; я принадлежу к русской социально-революционной партии…». Еще в 1863 г. возникает «антиправительственная организация», как говорится в ее прокламации, называющая себя «Общество «Земля и воля». Она существует очень недолго. Летом 1879 г. общество раскалывается: сторонники социалистической пропаганды объединяются в организацию «Черный передел», сторонники террора - в партию «Народная воля». Исполнительный комитет «Народной воли» выносит смертный приговор императору. Со 2 апреля 1879 г. до 1 марта 1881 г., когда Александр II был убит, идет настоящая охота на царя. Немногочисленная (два десятка членов), но фанатически преданная своей идее террористическая организация организует одно за другим покушения: взрыв Зимнего дворца, взрыв поезда, закладка мин. Царя обкладывают со всех сторон, как медведя. И после каждого покушения Исполнительный комитет публикует прокламацию, обещая продолжать охоту. Историк русской тайной полиции Рональд Хингли пишет, что на вопрос: почему «эти молодые люди» посвятили себя убийству государя? - нет ясного ответа. Некоторые могли думать, что убийство царя станет сигналом к народному восстанию, другие надеялись - наивно, что преемник убитого приступит к либеральным реформам. Для большинства из террористов, дает свой ответ историк, настойчивое желание убить императора было не рациональным, а эмоциональным импульсом, рожденным неспособностью революционеров оказать влияние на общество66. Программа Исполнительного комитета объясняла, что «террористическая деятельность… имеет своей целью подорвать обаяние правительственной силы, давать непрерывное доказательство возможности борьбы против правительства, поднимать таким образом революционный дух народа и веру в успех дела и, наконец, формировать годные и привычные к бою силы»67. С этой точкой зрения были вполне согласны, выражая ее более решительно, Маркс и Энгельс - будущие учители русской революции. «Агенты правительства, - писал Фридрих Энгельс в марте 1879 г. о России, - творят там невероятные жестокости. Против таких кровожадных зверей нужно защищаться как только возможно, с помощью пороха и пуль. Политическое убийство в России - единственное средство, которым располагают умные, смелые и уважающие себя люди для защиты против агентов неслыханно 66 Hingley R. La police secrete Russe. Paris, 1972. P. 78. 67 Бурцев Вл. Указ. соч. С. 151. [108/109] деспотического режима». Шесть лет спустя Карл Маркс подтвердил взгляд своего друга, считая, что террор народовольцев «является специфически русским, исторически неизбежным способом действия, по поводу которого так же мало следует морализовать - за или против, как по поводу землетрясения на Хиосе»68.. Режим Александра II был несравненно мягче режима Николая I, но его смягчение, подтверждая тезис Токвиля, вызывало нараставшее возмущение противников. В атмосфере реформ и либерализации системы теряет свою былую эффективность в борьбе с антиправительственными силами III отделение. После покушения Каракозова подает в отставку шеф жандармов и главноуправляющий III отделения князь Долгоруков. Его место занимает граф Петр Шувалов, которому на несколько лет удается задержать рост терроризма. В 1874 г. царь отсылает Шувалова послом в Лондон, недовольный излишним влиянием на государственные дела, которое приобрел шеф жандармов, получивший прозвище «Петр IV». III отделение в течение 4 лет меняет трех начальников. Сначала охрану государства и императора поручают генералу Потапову, человеку с «куриными мозгами», как записал в дневник Валуев. На его место вскоре приходит генерал Мезенцев, который позволяет недопустимую для главы тайной полиции ошибку - позволяет зарезать себя кинжалом на улице. Его преемник Александр фон Дрентельн не смог помешать ни выстрелу Соловьева, ни взрыву Зимнего дворца. При Дрентельне террористы внедряют своего агента Николая Клеточникова в III отделение и получают возможность иметь необходимую информацию из недр тайной полиции. Он сообщал революционерам имена агентов III отделения, которых убивали. III отделение не бездействует. Идут политические процессы. Например, за один только год (с сентября 1876 по сентябрь 1877 г.) прошло 17 процессов. Число подсудимых постоянно увеличивается: в феврале 1877 г. судят 50 человек, 18 октября 1878 г. начинается «процесс 193-х». Подсудимые, как правило, молоды (20-25 лет), в их числе немало женщин. На «процессе 50-ти» судили юных, почти девочек, революционерок. Выстрел Веры Засулич показал, что русские женщины решили не ограничиваться пропагандой. Во главе «Народной воли», приговорившей Александра II к смерти, стоял сын крепостного крестьянина Андрей Желябов (1851-1881) - отличный организатор, пользовавшийся высоким авторитетом среди товарищей. Когда он был арестован, исполнение 68 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 197; Т. 35. С. 148. [109/110] приговора взяла на себя его подруга, дворянка, дочь губернатора Петербурга Софья Перовская (1853-1881). 1 марта 1881 г. она вывела на маршруты, которыми мог ехать император, метальщиков бомб, контролируя до последней минуты операцию. Александр Солженицын рассказывает подлинную историю: в 1937 г. в московском музее революции сняли портреты Желябова и Перовской. К двадцатилетию революции, повествует автор «В круге первом», Сталин «решил сам посмотреть экспозицию музея, не напутали ли там чего. И в одном зале… он с порога внезапно прозревшими глазами увидел на верху противоположной стены большие портреты Желябова и Перовской. Их лица были открыты, бесстрашны, их взгляды неукротимы и каждого входящего звали: «Убей тирана!». Как двумя стрелами, пораженный в горло двумя взглядами народовольцев, Сталин тогда откинулся, захрипел, закашлялся и в кашле пальцем тряс, показывая на портреты. Их сняли тотчас»69. Александр Солженицын недаром упоминает призыв: «Убей тирана». Толчком к началу покушений на Александра II было убийство президента США Авраама Линкольна 15 апреля 1865 г. В России хорошо знали, что убийца Джон Уилкс Бус, выстрелив в президента, крикнул: Sic semper tirranis (так всегда будет с тиранами!). Не был, конечно, тираном президент Авраам Линкольн. Но не был им и наследственный монарх - Александр II. Судьба или террористическая случайность - без железной воли Софьи Перовской покушение 1 марта 1881 г. вряд ли бы удалось - помешали императору Александру II продолжить реформы, которые он начал четверть века назад, вступив на трон. После взрыва Зимнего дворца (5 февраля 1880 г.) Александр II вызвал в Петербург харьковского генерал-губернатора, героя последней Турецкой войны Михаила Лорис-Меликова. Он был сначала назначен председателем Верховной распорядительной комиссии, которой вручили безопасность страны и государя, затем министром внутренних дел. В его ведении оказалось и III отделение. Практически он сосредоточил в своих руках руководство всеми аспектами государственной жизни, кроме внешней политики. Немедленно (20 февраля 1880 г.) на Лорис-Меликова было совершено покушение - его спасла лишь случайность. Александр II проявил незаурядное мужество, передав власть в стране русскому дворянину, но армянину по национальности, человеку твердому, но видевшему необходимость реформ. Михаила Лорис-Меликова 69 Солженицын А. В круге первом// Собр. соч. Париж, 1978. Т. 1. С. 158. [110/111] немедленно назвали «бархатным диктатором», говорили, что он предлагает политику «волчьей пасти и лисьего хвоста». В планы «бархатного диктатора» входило расширение местного самоуправления, смягчение цензурных притеснений печати, завершение крестьянской реформы обязательным выкупом земли, отставка реакционного министра просвещения графа Дмитрия Толстого. Эти планы чрезвычайно напоминали программу, которую излагал в печати Борис Чичерин, называя ее программой «охранительного либерализма». «Сущность «охранительного либерализма», - писал профессор государственного права, - состоит в примирении начала свободы с началами власти и закона. В политической жизни лозунг его: либеральные меры и сильная власть, - либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права и личность граждан, охраняющие свободу мысли и совести… сильная власть… внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука, на которую можно надеяться, и разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против напора анархических стихий и против воплей реакционных партий»70. Главным в планах Лорис-Меликова был проект очень ограниченного представительства от земского и городского самоуправления при Государственном совете и отчасти в нем. Предлагалось создать Общую комиссию, в которую вошли бы правительственные чиновники и представители земств и городов для рассмотрения проектов реформ. Александр II отказывался дать согласие на конституцию. Граф Лорис-Меликов осторожно подводил императора к мысли о ее необходимости. Подписав утром 1 марта проект указа о создании Обшей комиссии, Александр II сказал сыновьям: «Я дал согласие на это представление, хотя и скрываю от себя, что мы идем по пути к конституции»71. Рассмотрение проекта в Совете министров должно было состояться 4 марта. 1 марта 1881 г. император Александр II был убит. Прощаясь со своей морганатической женой княгиней Екатериной Юрьевской-Долгорукой, которая просила его в этот день не выезжать, Александр II уверял, что с ним ничего не случится, ибо цыганка предсказала ему смерть при седьмом покушении, а пока было только пять. Первая бомба, брошенная в императора, разорвалась возле кареты: были ранены конвойные черкесы. Александр II вышел, 70 Воспоминания Б.Н. Чичерина. Т. 1 С. 71. 71 Милютин Д.А. Дневник. Т. 4. С. 62. [111/112] чтобы сказать им несколько утешительных слов. И был смертельно ранен второй бомбой. Террористы достигли цели - царь, руководивший «революцией сверху», был убит. Убийство царя-Освободителя было победой общих враждебных сил: бюрократии, упорно сопротивлявшейся реформам, и «новых людей», радикальной интеллигенции, мечтавшей о революции, разрушающей «старый мир». Обе стороны, пишет Марк Раев, «не желали, чтобы общество развивалось органически, вследствие роста производства и материального благополучия». Американский историк считает, что «глубокая причина этого несознательного объединения» крылась в страхе перед «великим неизвестным», перед народом.72 Убийство царя не стало сигналом к народному восстанию, как воображали террористы. Оно вызвало ужас в народе, глубоко почитавшем царя-батюшку, и ненависть к «просвещенным» революционерам. Убийство Александра II сыграло важную роль в воспитании мирового общественного мнения. Через несколько месяцев после убийства Александра II Исполнительный комитет «Народной воли» огласил заявление по поводу убийства американского президента Джеймса Гарфилда. От имени русских революционеров Исполнительный комитет протестовал «против насильственных действий, подобных покушению Гито. В стране, где свобода личности дает возможность честной идейной борьбе… политическое убийство, как средство борьбы, есть проявление того же духа деспотизма, уничтожение которого в России мы ставим своей задачей… Насилие имеет оправдание только тогда, когда оно направляется против насилия»73. В феврале 1882 г. Сергей Кравчинский писал из Европы в Россию: «Нужно наконец помирить Европу с кровавыми мерами русских революционеров, показать, с одной стороны, их неизбежность при русских условиях, с другой - выставить самих террористов такими, каковы они в действительности, т. е. не каннибалами, а людьми гуманными, высоконравственными, питающими глубокое отвращение ко всякому насилию, на которое только правительственные меры их вынуждают». Казнь организаторов и исполнителей убийства Александра II вызвала сочувствие к террористам на Западе. Процесс двадцати членов Исполнительного комитета «Народной воли» и виднейших 72 Раев М. Понять дореволюционную Россию: Государство и общество в дореволюционной России// Россия [Russia. Venezia]. 1993. № 8. С. 207, 208. 73 Бурцев Вл. Указ. соч. С. 180. [112/113] деятелей организации вызвал многочисленные протесты. Пятеро обвиняемых были казнены. Самый знаменитый писатель эпохи Виктор Гюго обратился к правительствам и народам мира с «Призывом». Он предупреждал: «Пусть русское правительство поостережется… Ему ничего не угрожает со стороны какой-либо политической силы. Но оно должно опасаться первого встречного, каждого прохожего, любого голоса, требующего милосердия». Империя идет на восток …Проходит десять лет (после Крымской войны), и Россия окончательно соединяется в своих исторических судьбах со всем Кавказом и богатейшими, колоссальными странами Средней Азии, утверждается на Дальнем Востоке и на Амуре, становится несравненно сильнее и богаче, чем была при Николае I. Евгений Тарле. 1944 …Эти мнимые завоевания, эти мнимые насилия были делом самым органическим, самым законным, какое когда-либо совершалось в истории… Федор Тютчев. 1844
Внешняя политика Александра II оказалась необыкновенно актуальной и популярной в России конца XX в. Причина не нуждается в разъяснениях: ответ дает восторженный гимн любимого сталинского историка Евгения Тарле, которым он закончил свою монографию «Крымская война». В 1944 г. мир видел, как после поражения первых лет войны с Германией приближалась решительная победа. Параллель с Крымской войной казалась очевидной. Русские успехи во второй половине XIX в. видятся через полтора столетия, как залог восстановления сил после позорного поражения. Популярность внешней политики Александра II связана, как это нередко бывает, не с ее подлинным анализом, [113/114] а с формулой министра иностранных дел Александра Горчакова, пришедшего на смену Нессельроде. Новый министр, излагая программу внешней политики после поражения в Восточной войне, писал: «Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, а сосредотачивается»74. Слово «сосредотачивается» стало любимым выражение русских политических и государственных деятелей в 90-е годы XX в. Оно выражает желание заняться сначала внутренними делами, набрать силы, прежде чем обратиться к внешним делам. Программа Александра Горчакова, изложенная в циркуляре от 21 августа 1856 г., направленном в российские посольства и миссии при европейских государствах, заимствовала основную мысль «Записки о политических соотношениях России», составленной в феврале 1856 г. бароном Нессельроде. Это было завещание дипломата, который 30 лет возглавлял министерство иностранных дел Российской империи. Поражение в Крымской войне убедило одного их архитекторов Священного союза в «неотлагательной необходимости (для России) заняться своими внутренними делами и развитием своих нравственных и материальных сил. Эта внутренняя работа является первой нуждою страны, и всякая внешняя деятельность, которая могла бы этому препятствовать, должна быть устранена»75. «Внутренние дела», которыми считал необходимым заняться Нессельроде и которыми занялся Александр II, реализуя программу реформ, не касались положения народов, входящих в империю. Федор Тютчев, говоря о «мнимых завоеваниях», выражал взгляды, господствовавшие в русском образованном обществе. Горькая ирония украинского поэта Тараса Шевченко, писавшего: «От молдаванина до финна на всих языках все мовчить, бо благоденствэ!» - воспринималась как русофобство. Один из наиболее оригинальных русских мыслителей XX в. Георгий Федотов писал в 1947 г. в эмиграции: «Мы не хотели видеть сложной многоплеменности России… Так укоренилось в умах не только либеральной, но отчасти и революционной интеллигенции наивное представление о том, что русское государство, в отличие от всех государств Запада, строилось не насилием, а мирной экспансией, не завоеванием, а колонизацией»76. 74 Цит. по: Татищев С. Император Александр II. СПб., 1903. Т. 1. С. 229-230. 75 Русский архив. 1872. № 2. С. 337-344. 76 Федотов Г. Судьба империй// Россия и свобода. Нью-Йорк, 1981. С. 210, 211. [114/115] В 1858 г. в России насчитывалось 74 млн. жителей. Демографы лили государство на шесть регионов: Европейская Россия, губернии Царства Польского, великого княжества Финляндии, Кавказского края, Сибири, Среднеазиатские области. По сведениям, собранным в 1870 г., в империи жило 70,8% православных, 1,4% раскольников, 0,3% униатов, 0,3% армяно-грегориан, 8,9% католиков, 5,2% протестантов, 3,2% евреев, 8,7% мусульман, 0,7% идолопоклонников. «Племенной состав населения», как выражались демографы, свидетельствовал, что 72,5% населения были русскими, кроме них в империи жило: 6,6% - финнов, 6,3% поляков, 3,9% - литовцев, 3,4% - евреев, 1,9% - татар, 1,5% - башкир, 1,3% - немцев, 1,2% - молдаван, 0,4% - шведов, 0,2% - киргизов, 1,1% - калмыков, 0,06% - греков, столько же болгар, 0,05% - армян, 0,04% - цыган, 0,49% - «прочих народностей». Племенной состав внеевропейских частей империи, указывает автор демографического обзора, «не определен даже приблизительно». Он высказывает предположение, что в Сибири русские составляют примерно 19%, а на Кавказе - 18%77. Прежде всего, конечно, обращает на себя внимание отсутствие в таблице украинцев и белорусов. Первая русская перепись 1897 г. констатировала, что в «малороссийском районе» жило 1192086 человек, а в «белорусском районе» - 6918148. Все православное население было отнесено к русским. Анатоль Леруа-Болье в конце XIX в. исходя из того, что «национальность определяется не расой и не языком, а народным сознанием», считал несомненным, что «по отношению к Западу малоросс такой же русский, как великоросс»78. Французский историк отмечал различие в характере: «Меньше терпевшие от климата и восточной деспотии малороссы и белорусы проявляют больше достоинства, независимости, индивидуальности, чем великороссы; они менее самоуверенны, более открыты чувствам и воображению, более мечтательны и поэтичны»79. Но выражал твердую уверенность, что мечты превращения Малороссии в независимое государство, наподобие России или Польши, «найдут среди малороссов не больше отклика, чем подобные мечты нашли в 1870-1871 гг. на юге Франции». И добавлял: «Наиболее решительные из украинофилов не шли дальше федералистских мечтаний, утверждая, что только федерализм может удовлетворить 77 Энциклопедический словарь. СПб., 1899. Т. 37а. С. 86. 78 Leroy-Beaulieu А. Указ. соч. С. 92. 79 Там же. С. 90. [115/116] многочисленное население различного происхождения огромной империи»80. Отсутствие движения за независимость не мешало Петербургскому правительству преследовать украинский язык, украинскую литературу, память о прошлом. В 1863 г. министр внутренних дел дал указание цензуре не разрешать печатать на украинском языке книг «для народа», и прежде всего школьных учебников. Через несколько лет это распоряжение было отменено, но в 1876 г. указом Александра II было запрещено публиковать на украинском языке книги (кроме художественной литературы) и ввозить их из-за границы. Этот запрет сохранялся до 1906 г. Центром украинского просвещения становится Галиция, находившаяся в составе Австрии. В 1866 г. австрийская империя становится конституционной монархией. Кроме парламента, в Вене избираются провинциальные сеймы, в частности начинают работать два сейма на территории, населенной украинцами, - во Львове и Черновицах. Историк Михаил Драгоманов (1841-1895), уволенный из Киевского университета за выступления против русификаторской политики, эмигрирует, обосновывается в Женеве и пропагандирует федерализм. Европейская Россия - центр империи - была ее оплотом. Спокойствие царило в Финляндии, удовлетворенной своим положением и Сеймом, в Сибири, где малочисленные коренные народы не могли оказать сопротивления колонизации. Война на Кавказе продолжалась и после того, как в августе 1859 г. сдался в плен Шамиль. Оставался Западный Кавказ, где продолжали сопротивляться черкесы, а в начале 1864 г. вновь взялись за оружие покоренные, казалось, чеченцы. В мае 1864 г. русские войска праздновали окончательное завоевание Кавказа. Непокорившиеся горцы ушли в Турцию, изъявившие покорность - переселены с гор на равнины. «С этих пор, - удовлетворенно констатирует русский историк в конце XIX в., - если и происходили по временам мятежные вспышки в разных пунктах Кавказа, то усмирение их не требовало ни много времени, ни особых усилий»81. Среднеазиатские области не доставляли империи никаких хлопот и стали базой для расширения русских владений в Средней Азии в 60-80-е годы. Из шести демографических регионов, на которые делилась Россия (их можно рассматривать так же, как геополитические регионы), незаживающей раной в теле империи были губернии Царства Польского. Вспыхнувшее в январе 1863 г. восстание в 80 Там же. С. 93. 81 Энциклопедический словарь. Т. 22а. С. 862. [116/117] Польше быстро перекинулось на Литву. «Вся Россия встрепенулась», - вспоминает Борис Чичерин82. Стали приходить сведения, которые никто не проверял, но которым все верили, - о бесчеловечных зверствах повстанцев, руководимых католическими священниками. Правительство сосредоточило к лету 1863 г. против мятежников 163 тысячи сабель и штыков. В отличие от восстания 1831 г. поляки не имели армии - против русских войск выступали отряды плохо обученных, но убежденных борцов за независимость. Борьба была неравной и ожесточенной. В Литве виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев жесточайшими мерами в короткий срок усмирил Северо-Западный край, заслужив прозвище «Муравьева-Вешателя». В Царстве Польском военные действия продолжались до марта 1864 г. Польское восстание внезапно примирило с правительством все образованное общество: западники и славянофилы, либералы и реакционеры были единодушны в осуждении «изменников» и в одобрении правительственных действий. Поляков обвиняли, прежде всего, в неблагодарности. «Я никогда не был врагом Польши», - пишет либерал и западник Борис Чичерин. Он согласен с тем, что, участвуя в разделе польского государства, «Россия поступила с возмутительной несправедливостью». Но, считает историк права, Александр I, желая «загладить учиненную бабкой неправду», дал Польше политическую автономию, собственное войско и независимое управление: «…из всех окружающих народов они одни имели свободные учреждения». Но «вместо того, чтобы ценить то, что им было дано, и упрочить приобретенное благоразумным поведением, они мечтали о большем». В результате - восстание 1831 г. и лишение «даров Александра I» Николаем I. «Тридцатилетний гнет, - считает Борис Чичерин, - был заслуженным наказанием за кичливое легкомыслие»83. Вторым непростительным - с русской точки зрения - грехом поляков было их нежелание согласиться с «приговором истории», признать свое поражение, потерю независимости и место в Российской империи. Федор Тютчев использовал для выражения своих чувств поэтический образ: «В крови до пят, мы бьемся с мертвецами, воскресшими для новых похорон»84. Юрий Самарин излагает эти чувства в трезвой форме политического анализа: для него нет сомнения, что поляки, обладающие всеми условиями «народной личности», имеют право на свободное проявление народной жизни - свободу вероисповедания, народный язык в делах 82 Чичерин Б.Н. Воспоминания. Т. 1. С. 92. 83 Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 94-95. 84 Тютчев Ф.И. Политические статьи. С. 270. [117/118] внутреннего управления, своеобразие гражданского быта. Но из этого не следует, по убеждению Самарина, что «Польша необходимо должна составлять особое государство… Польское государство погибло потому, что было носителем полонизма, воинствующих католических начал. В угоду латинства Польша пожертвовала национальными, славянскими элементами своей природы, латинство привило ей неестественную борьбу с остальным славянством, которая привела к гибели польскую государственность»85. История вынесла приговор - окончательный, который обжалованию не подлежал. Третьим грехом, прямо следовавшим из первых двух, была измена. Темпераментный Федор Тютчев пишет о поляках: «Наш Иуда»86. Восставшие поляки изменили славянству, изменили России, неразрывной частью которой было Царство Польское. «Изменники-поляки» становятся синонимом внутреннего врага. Необыкновенно модным становится выражение «польская интрига». Первым - до мифа об антирусском всемирном еврейском заговоре - рождается миф об антирусском польском (латинском, католическом) заговоре. «Польская интрига» объясняет все: революционную деятельность, терроризм (Александр II не мог не спросить Каракозова - ты поляк? Казалось совершенно очевидным, что только «польская интрига» могла направить револьвер в грудь русскому царю). «Антинигилистическая» литература была одновременно литературой антипольской. Концентрацией анти-польских чувств и предубеждений были романы популярного второстепенного автора Всеволода Крестовского «Панургово стадо» (1869) и «Две силы» (1874), объединенные в дилогию «Кровавый пуф». Старый крестьянин, выражающий народную мудрость, знает: «Поляков коли и бьют, так за то, что поляк бунтует… Он еще издревле мутит Русскую землю, за то его и бьют… Поляка бьют за дело»87. Самой непростительной изменой поляков было обращение за сочувствием и помощью к Западу. Современники польского восстания не могли знать, что ноты протеста послов Англии, Франции и Австрии, содержавшие требования амнистии для поляков, восстановления конституции 1815 г. и т. д., выражали только благие пожелания западных держав, не имевших намерения поддержать их оружием. Россия боялась новой «Крымской войны», нового объединения западных армий против православной империи. Главным инициатором антирусской кампании видели Луи- 85 Нольде Б.Э., барон. Юрий Самарин и его время. С. 151-152. 86 Тютчев Ф.И. Политические статьи. С. 235. 87 Крестовский В.В. Панургово стадо. Лейпциг, 1870. Ч. 1. С. 458. [118/119] Наполеона, уверявшего всех, как записал в свой дневник 1 апреля 1863 г. Никитенко, «что Россию надобно уничтожить для безопасности Европы»88. 21 мая Алексей Никитенко встречает поэта (но, прежде всего, дипломата) Федора Тютчева и задает ему главный вопрос: «Война или мир?». «Война без всякого сомнения». - отвечает Тютчев89. Умеренно либеральный профессор Никитенко не может понять антирусской ожесточенности Запада: «Если уж пошло на то, так Россия нужнее для человечества, чем Польша»90. Александр Герцен пошел против течения, выступил в защиту Польши, увидя в ней борьбу за свободу. Его статьи в «Колоколе» назывались «Виват Полония», «Матер Долороза», он приветствовал русских офицеров, перешедших на сторону повстанцев. «Колокол», основанный в 1858 г., приобрел в первые годы реформ необыкновенный авторитет, жадно читался либералами и консерваторами, доходил до императора. Поддержка польского восстания перечеркнула авторитет, которым пользовался журнал. Он закрылся в 1867 г., потеряв читателей. В «антинигилистическом» романе Николая Лескова «Некуда» главный «нигилист» Бычков, который считал возможным перерезать пять миллионов, чтобы пятьдесят пять жили счастливо, проповедует распад империи: «Пусть все отделяются, кому с нами не угодно… Кто не хочет с нами - живи сам себе…»91. Бычков пародирует взгляды Александра Герцена. Русское правительство, приняв решительные меры для подавления восстания, видело их недостаточность. В Петербург из-за границы был вызван Николай Милютин, сыгравший очень важную роль в подготовке освобождения крестьян. Александр II изложил ему свой взгляд на положение в Польше: высшие классы польского народа умиротворить нельзя, единственное, что можно сделать в интересах России, это стараться привлечь к ней низшее народонаселение широкою мерою крестьянских реформ92. Юрий Самарин, привлеченный к разработке закона, рассчитывал, что он устранит «влияние шляхты», но подчеркивал необходимость подготовки реформы «без всякого участия поляков»93. Смысл реформы, как это видел Юрий Самарин, заключался во введении 88 Никитенко А.В. Дневник. Т. 3. С. 323. 89 Там же. С. 333. 90 Там же. С. 324. 91 Лесков Н.С. Некуда. С. 301. 92 Воспоминания Б.Н. Чичерина. Т. 1. С. 111. 93 Нольде Б.Э., барон. Указ. соч. С. 168. [119/120] «нового консервативного элемента в польское общество»94. Николай Милютин выражался еще более ярко: «Революционное положение заставляло прибегать к революционным действиям»95. 19 февраля 1864 г., в третью годовщину Манифеста об освобождении крестьян, Александр II подписал закон о наделении польских крестьян землей - бесплатно. В отличие от русских крестьян польские не должны были выкупать свои наделы (на них была лишь возложена обязанность платить земельный налог). С польскими помещиками государство расплатилось «на довольно невыгодных для них основаниях», подчеркивает Юрий Самарин. Мера была революционной и по своему происхождению: в основу закона было положено решение «революционного правительства» повстанцев, которое оставалось нереализованным, ибо шли военные действия. Царское правительство, унаследовав идею, использовало ее для создания свободного крестьянства («консервативного начала») и ослабления шляхты, потерявшей основу своего материального положения. Николай Милютин объяснял Борису Чичерину: «Умиротворить Польшу и привязать ее к России несбыточная мечта; но с помощью крестьянской реформы хватит на 25 лет, может быть, даже и больше, и это все, что может предположить себе государственный человек»96. Польша оставалась спокойной 40 лет - до начала первой мировой войны. Но «привязать ее к России», как точно предсказал Николай Милютин, было невозможно. Подрывая власть польских помещиков на Украине, царское правительство дало украинским крестьянам право выкупать землю по цене, значительно ниже установленной в Манифесте 1861 г. Задача, как формулировал ее Юрий Самарин, состояла в том, чтобы «подрезать в Западных губерниях и на Украине все корни полонизма и обеспечить там преобладание русской и православной стихии над латино-польской»97. Французский историк Даниель Бовуа, писавший о поляках на Украине в 1831-1863 гг., констатирует: в соперничестве между двумя силами, стремившимися к гегемонии на Украинской земле, русской и польской, в соперничестве общественном, культурном, религиозном и языковом, всегда побеждали русские, постоянно углубляя пропасть между украинцами и поляками98. 94 Там же. С. 168. 95 Чичерин Б.Н. Воспоминания. Т. 1. С. 115. 96 Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 112. 97 Нольде Б.Э., барон. Указ. соч. С. 152. 98 Beauvois D. Polacy na Ukraine, 1831-1863. Paryz, 1987. S. 89. [120/121] Меры военные и социальные были дополнены мерой административной: Царство Польское было лишено остатков автономности и преобразовано в привислянские губернии. Польские территории вошли в состав российской империи на общих правах (и обязанностях). С Польшей - в определенном смысле - была связана другая национальная проблема, нарушавшая единство российской империи: «еврейский вопрос». Россия получила его в придачу к польской территории, захваченной во время разделов. Екатерина II в 1791 г. ограничила территорию, на которой могли жить евреи, ставшие подданными императрицы, ввела - черту оседлости. Ее министр Гавриил Державин составил первый проект решения «еврейского вопроса», предложив, в частности, сделать из евреев земледельцев. Но вскоре им было запрещено иметь землю. В первый период либеральных реформ Александра II положение евреев, очень тяжелое при Николае I, стало несколько легче. Восстание 1863 г. стало поводом к ужесточению ограничительных мер. Затем, в 70-е годы, возвращение к реформам благоприятно отразилось на статусе евреев. Вступление на трон Александра III стало началом нового витка антиеврейских мер, остававшихся в силе до 1906 г. Изменения политики по отношению к евреям не затрагивали главного. Только две национальные группы в Российской империи официально именовались инородцами: коренное население дальнего Севера и евреи. Острое ограничение их прав: черта оседлости, процентная норма при поступлении в учебные заведения, запрещение владеть землей и т.д. - было вызвано в первую очередь мотивами религиозными. Северные народы были идолопоклонниками - поэтому они были «другими». Принятие православия давало - по закону - крещенному еврею все права. Религиозная «опасность» евреев была связана не только с верой, которую христианская церковь безоговорочно осуждала, но и с притязаниями на положение избранного народа. В 1877 г. Федор Достоевский пишет с обидой в «Дневнике писателя», что стал «с некоторого времени получать письма» от евреев, которые упрекают его за то, что он нападает на евреев, ненавидит их - не за пороки, а как племя. Автор «Братьев Карамазовых» категорически отвергал обвинение, уверял, что «в русском народе нет предвзятой ненависти к евреям», подчеркивал, что он лично стоит «за суверенное расширение прав евреев в формальном законодательстве и, если возможно только, за полнейшее равенство прав с коренным населением». Но Федор Достоевский, убежденный в богоизбранничестве русского народа, считал притязания евреев на особые отношения с Богом кощунством. Враждебность [121/122] к евреям была враждебностью к сопернику: в одном государстве не могло быть двух избранных Богом народов. Подлинным избранником был коренной народ. «Инородцы» могли быть только фальшивыми претендентами. Враждебное отношение к евреям, антисемитизм, диктовалось не одними религиозными причинами. Реформы Александра II, открывшие России дорогу в капитализм, приоткрыли и ворота «черты оседлости» для денег. Торговое сословие в России делилось на три гильдии, в зависимости от размеров капитала. Евреи, члены первой гильдии, имели право жить вне черты оседлости без перехода в православие. Разложение замкнутого еврейского мира - обитателей маленьких городков в юго-западных губерниях - явилось результатом реформ, потрясших Россию, вызвало уход молодежи, искавшей новые ценности, цель в жизни. Революционное движение принимало эту молодежь - юношей и девушек, не заботясь о национальности или религии. Появление среди капиталистов и революционеров представителей презираемого за чуждость народа вызвало нарастание волны антисемитизма, который проявился особенно остро в губерниях, где жили евреи. В центральных губерниях империи, где евреев не было, антисемитизм носил религиозный, абстрактный характер. В юго-западных губерниях он принимал как нельзя более активный характер. Первый в новой истории еврейский погром был организован в 1871 г. в Одессе. Его организаторами были греческие купцы, сводившие счеты с еврейскими конкурентами В других местностях легко находились иные поводы. В августе 1881 г., например, члены революционной организации, в рядах которой было немало евреев, организовали погромы на Украине под лозунгом: «Бей панов и жидов». Здесь поводом было социальное недовольство польскими помещиками и служившими им евреями. Внутреннее положение в империи - исключая «польский вопрос» - не вызывало серьезного беспокойства властей. Прочные рамки российской государственности обеспечивали спокойствие Главным направлением реформ было улучшение управления империей в новых условиях, связанных с освобождением крестьян от крепостного права. Реформы были необходимы в первую очередь для восстановления могущества России, которая по своему геополитическому положению не могла не играть влиятельной роли в концерте мировых держав. «Сосредоточение», которое ставил Горчаков во главу угла российской внешней политики, считая необходимой передышку для восстановления сил, не продолжалось долго. Задача возвращения мощи и престижа империи могла быть выполнена только с помощью [122/123] союзников. Поиски союзников вовлекли Россию в сложную систему мировых интересов. В 1799 г. граф Федор Ростопчин, руководивший иностранными делами при Павле I, сформулировал свою точку зрения: «Россия с прочими державами не должна иметь иных связей, кроме торговых. Переменяющиеся столь часто обстоятельства могут рождать и новые сношения, и новые связи, но все сие может быть случайно, временно». Император на полях выразил свое мнение: «Святая истина»99. Сын Павла I Александр I не был согласен с таким узким взглядом на задачи империи: после победы над Наполеоном он вел политику защиты «вечных начал нравственности и порядка», распространявшуюся на всю Европу, включая Пиренейский полуостров. Сфера внешнеполитической деятельности Николая I несколько сузилась: в Европе она состояла в наведении порядка и ликвидации очагов революции на дальних подступах к России. Поражение в Крымской войне, продемонстрировавшее слабость России, определило еще более узкую зону интересов России в Европе - Балканы. Европейские владения были наиболее уязвимой частью Оттоманской империи. Славянское и православное в подавляющем большинстве население Балкан казалось естественным союзником православной славянской империи. Разбитая крымской коалицией Россия утратила свои позиции на Балканах одновременно с нейтрализацией Черного моря. В поисках союзников Россия обратилась к Франции, которая была инициатором и главным военным противником России в Крыму. Желание к сближению высказал и Париж. Для обеих сторон общность интересов, после того как догорел Севастополь, была очевидной. Повод к Восточной войне - спор о владении ключами Вифлеемского храма - не был серьезным ни для Франции, ни для России. После войны Париж и Петербург сразу же договорились о совместном владении. Англия была подлинным противником в борьбе за влияние на Востоке. Взаимным недоверием были отмечены отношения между Петербургом и Веной: в России хорошо помнили «неблагодарность» Австрии, ее «измену» во время Крымской войны, а Австро-Венгрия, половину населения которой составляли славянские народы, предпочитала видеть «спасительницу» слабой. Русско-французское сближение строилось на прочной базе соперничества с Англией и взаимных интересов на Балканах. Политика поддержки национальных стремлений народов, которую вел Наполеон III, желая ослабить многонациональные империи 99 Данилевский Н.Я. Россия и Европа. 5-е изд.: Репринт. СПб., 1889, С. 607. [123/124] – Австро-Венгерскую и Оттоманскую, соответствовала интересам России. Князь Горчаков, ненавидевший Австро-Венгрию, был горячим сторонником союза с Францией. Первым результатом совместной политики на Балканах было объединение двух княжеств - Молдавии и Валахии - в 1859 г. Александр Куза был избран князем обеих княжеств, в 1861 г. султан вынужден был дать согласие на создание единого правительства. Возникла - Румыния, она была еще под протекторатом Турции, который, однако, носил лишь формальный характер. В Сербии Франция поддержала династию Обреновичей и добилась признания за ней наследственных прав на трон. В 1858 г. русские и французские корабли появились в Адриатическом море и вынудили Турцию прекратить войну с Черногорией и согласиться на увеличение ее территории. Встреча Александра II и Наполеона III в Штутгарте в сентябре 1857 г. продемонстрировала всей Европе сердечное согласие двух недавних противников. Александр II был значительно меньшим франкофилом, чем его министр иностранных дел. Императора беспокоила итальянская политика Наполеона III, казавшаяся из Петербурга разжиганием революционного пожара. Сын Николая I всегда предпочитал «благонамеренные» государства - Пруссию и, несмотря на ее измены, Австрию. Было тем не менее очевидно, что союз с Францией помог России вернуть значительную часть потерянного престижа на Балканах. Восстание в Польше взорвало франко-русское согласие. «Крымские державы» поддержали восставших поляков. Во Франции все были на стороне повстанцев: демократы защищали «несчастную Польшу» во имя свободы, клерикальные круги поддерживали поляков-католиков во имя религии. Англия была на стороне Польши, потому что восстание ослабляло Россию, разрушало франко-русское соглашение, потому, наконец, что поляки были популярны в Великобритании, в особенности в католической Ирландии. Почти открыто поощряло повстанцев австрийское правительство, в 1846 г. жесточайшим образом подавившее восстание поляков в Галиции. «Крымские державы» не ставили своей целью восстановления Польши. Лондон понимал, что возрожденная Польша вступит в союз с Францией, которая приобретет слишком большой вес в Европе. Австрия понимала, что воссоздание польского государства - «злой» пример для ее славянского населения. Франция знала, что сама она не в состоянии восстановить Польшу. К тому же никто из сторонников повстанцев не имел намерения реально им помочь. Державы обратились в июне 1863 г. к России, предлагая прекратить военные действия, объявить полную и всеобщую амнистию [124/125] восставшим, вернуться к «конституционной хартии» 1815 г. Князь Горчаков ответил, что условием переговоров может быть только предварительная капитуляция повстанцев. Участвовать в переговорах могут только три державы, разделившие между собой Польшу. Из разговоров о Польше, таким образом, исключались Франция и Англия, но включалась Пруссия. В Крымской войне была побеждена Россия. Но кто вышел из нее победителем, стало ясно лишь некоторое время спустя. Одним из победителей оказался участвовавший в войне Пьемонт - вокруг него собралась Италия. Другим была - не участвовавшая в войне - Пруссия. Союз с Россией помог ей создать германскую империю. Точно так же, как помощь русских царей помогла превратить Бранденбург в Пруссию. Пруссия была единственной европейской державой, поддерживавшей русское правительство в его борьбе с польскими повстанцами. Во время Крымской войны Пруссия вела политику благожелательного нейтралитета. Но поражение России родило в прусских правительственных кругах планы ее расчленения: прибалтийские провинции (вместе с Петербургом) делились между Пруссией и Швецией, восстанавливалась «большая Польша» - от моря до моря, остаток распределялся между Великороссией и Малороссией. Оправданием этой программы была книга барона Гакстхаузена, вдохновившая славянофилов. Ученый говорил о значительных потенциальных возможностях развития России с ее стомиллионным населением. Устранение этой опасности для Европы брала на себя Пруссия в союзе с Англией100. Программа расчленения России представляет интерес, ибо демонстрирует наличие тенденций, которые присутствовали в прусской, а затем германской политике постоянно - до попытки их реализации в 40-е годы XX в. Наличие этой тенденции показывает также серьезность сопротивления иной политике, которую предложил, а затем реализовал Отто фон Бисмарк. Программа объединения Германии вокруг Пруссии «железом и кровью» требовала, с точки зрения Бисмарка, дружественных отношений с Россией. «С Францией, - писал он, - у нас никогда не будет мира, с Россией никогда не будет необходимости войны, если только не исказят ситуацию либеральные глупости или династические нелепости»101. Две внешнеполитические концепции сталкивались и в Петербурге. Вспоминая о времени, проведенном на посту посла Пруссии 100 Bismark. Gedanken und Erinnerungen. Stuttgart; Berlin, 1928. S. 123. 101 Там же. С. 213. [125/126] в России (1859-1862), Бисмарк указывает на «антинемецкие настроения молодого поколения», т.е. дипломатов послениколаевской эпохи, и прежде всего князя Горчакова. Антинемецкие чувства были вызваны не только тем, что, как выражался Салтыков-Щедрин, «половина русских чиновников и все без исключения аптекари - немцы». Славянофилы все настойчивее повторяли, что германцы враги славян. Это касалось прежде всего Австрии, но рост силы Пруссии начинал серьезно тревожить дипломатов и военных. Твердым сторонником «пронемецкой» концепции - даже в период сближения с Францией - и был Александр II. Когда в 1860 г. русский посол в Париже граф Киселев представил императору проект формального договора с Францией, Александр II написал на нем: «Против кого?». Пруссия и Австро-Венгрия представлялись оплотом спокойствия в Европе, но, кроме того, русский царь питал огромное уважение к своему дяде кронпринцу Вильгельму, который в 1861 г. вступил на прусский престол, а десять лет спустя стал германским императором Вильгельмом I. «В отличие от многих своих подданных и высших чиновников, - повторяет Бисмарк, - Александр II питал к нам симпатии… и мы могли рассчитывать, что, по мере своих возможностей, он не позволит России пойти против нас»102. Когда, перед отъездом из Петербурга, прусский посол прощался с царем и выразил сожаление, что покидает страну, которая ему очень нравится, Александр II немедленно предложил ему перейти на русскую службу. У Бисмарка были другие планы. Споры о направлении русской внешней политики окончились в 1863 г. Только Пруссия поддерживает Россию, приступившую к подавлению польского восстания. Привилегированный современник событий, Отто фон Бисмарк считал одной из своих задач в Петербурге - бороться с «полонофильской», как он выражается, политикой Горчакова. Царь объяснял прусскому послу, что имеется проект, восстанавливающий положение 1815 г. - поскольку русифицировать поляков не удается в связи с их католицизмом и недостаточным опытом русской администрации. «Я не могу судить, - комментирует Бисмарк, - насколько этот проект был продуман»103. Деятельность посла Пруссии против улаживания русско-польских отношений объясняется им просто: хорошие отношения между русскими и поляками вели к укреплению русско-французских связей. 102 Там же. С. 279. 103 Bismark Указ.соч. С. 277. [126/127] В начале 1863 г. прусский генерал Густав фон Альвенслебен подписывает в Петербурге конвенцию, по которой Пруссия обязывалась не предоставлять никакой - ни прямой, ни косвенной - помощи польским повстанцам, а в случае необходимости активно сотрудничать в подавлении мятежников как по ту, так и по другую сторону своих границ. С точки зрения Бисмарка, значение Альвенслебенской конвенции (как ее стали называть) было не военным, а дипломатическим. Русские войска, как признает «железный канцлер», могли справиться с польскими повстанцами и без прусской помощи. Это понимали противники сближения с Пруссией в русском правительстве, прежде всего князь Горчаков и великий князь Константин. Решение подписать конвенцию принял Александр II. Бисмарк заключает: «Конвенция была удачным шахматным ходом, который позволил выиграть партию». Схватка двух тенденций в русском правительстве - монархической антипольской и полонофильской панславянской - закончилась победой первой104. Русская армия справилась с польским восстанием без помощи Пруссии. Но Пруссия получила, как плату за Альвенслебенскую конвенцию, согласие России на захват Шлезвига и Гольштинии - двух датских провинций. В 1864 г. Прусские войска вторглись в Данию: протянули руку братской помощи немецкому меньшинству, населявшему Шлезвиг и Голъштинию. Пруссия давно заявляла свои претензии на датские провинции. Горчаков был категорически против, повторяя: «Никогда Россия не допустит, чтобы Бельт105 стал вторым Босфором»106. Против воли императора он пойти не мог. Старинные дружеские и родственные отношения с Данией не стали препятствием в развитии тесных отношений с Пруссией. В 1864 г. Пруссия одержала победу над Данией, сделав первый шаг на пути к империи. В 1866 г. был сделан второй шаг: прусская армия разгромила австрийцев. На этот раз, кроме доброжелательного нейтралитета России, Пруссия воспользовалась доброжелательным нейтралитетом Франции, которая станет, в свою очередь, жертвой в 1870 г. Победа над Австрией дала Пруссии возможность создать Северо-Германский союз, включивший все государства, лежавшие к северу от линии Майна. Карта Европы, выкроенная победителями Наполеона в 1815 г., изменилась. Это, 104 Там же. С. 282. 105 Бельт - два пролива между проливом Каттегат и Балтийским морем. 106 Цит. по: Хитрова Н.И. Триумф A.M. Горчакова. Отмена нейтрализации Черного моря// Российская дипломатия в портретах. С. 211. [127/128] в частности, значило, что на западной границе России появился могучий сосед. Он многих в русских правящих кругах пугал. Но влиятельная группировка дипломатов и военных видела в сближении с Пруссией гарантию спокойствия на русской западной границе, позволяющего вести активную политику на востоке. Хронология важнейших событий царствования Александра II, составленная в конце XIX в., отмечает после 1856 г. - даты подписания парижского договора, зарегистрировавшего поражение России, следующее: 1858 - присоединение Амурского края, 1859 - покорение Восточного Кавказа, покорение Западного Кавказа в 1864 г. Затем идут даты победоносного продвижения в Средней Азии: 1865 - взятие Ташкента, 1868 - взятие Самарканда и Бухары, 1873 - завоевание Хивы, 1876 - присоединение Коканда, 1881 - взятие Геок-Тепе. Кроме того, составитель хронологии отмечает, конечно, русско-турецкую войну 1877-1878 гг. Политика «сосредоточения», декларированная министром иностранных дел Горчаковым, встречала серьезное сопротивление в Азиатском департаменте МИДа, ведавшем внешнеполитической деятельностью России на Балканах, в Азии и на Дальнем Востоке, и в военном министерстве. Поражение в Крымской войне останавливает продвижение России на Балканах. Внимание сторонников экспансионистской политики привлекает среднеазиатское направление. Оно интересовало Россию издавна, не будучи, однако, первостепенной важности. В конце 50-х годов значение Средней Азии существенно возрастает. В 1859-1861 гг. в Петербурге состоялось несколько правительственных совещаний по вопросам средневосточной политики. В 1861 г. директором Азиатского департамента назначается Николай Игнатьев, 28-летний дипломат в чине генерал-майора. Занимая (с 1856 г.) пост военного атташе в Лондоне, Николай Игнатьев пришел к убеждению, что главным врагом России является Англия: нанеся ей удар в ее азиатских колониях, Россия сможет решить свои задачи на Балканах. До конца 70-х годов Игнатьев будет играть важную роль в определении русской внешней политики (начиная с 1864 г. он на посту посла в Константинополе). Директор Азиатского департамента, поддержанный генерал-губернаторами Оренбурга и Восточной Сибири, предлагает начать немедленное наступление в Средней Азии. План Игнатьева был продолжением проектов Ивана Кириллова, который в царствование Анны Иоанновны заложил город Оренбург (1736) и мечтал о «подобрании бухарских и самаркандских рассыпанных провинций». На протяжении столетия Россия накатывалась на Среднюю Азию. В 1853 г., после овладения кокандской крепостью [128/129] Ак-Мечеть (переименована в форт Перовский, позднее - Кзыл Орда), в руках России оказалось нижнее течение Сыр-Дарьи и граница передвинулась от Оренбурга до пределов Туркестана. После занятия южного бассейна озера Балхаш (в 1854 г. основан город Верный, позднее - Алма-Ата) граница была перенесена в Семиречье. Реальным становилось осуществление мечты Ивана Кириллова об овладении «бухарскими и самаркандскими провинциями». С начала XIX в. в Средней Азии сложились государства: Бухара, Коканд, Хива. Они становятся целью русской экспансии. Предлогом были набеги «хищников» на русские караваны и местные племена, жившие на русской территории. Две причины лежали в основе русской политики: политическая - противостояние планам Англии в Азии, экономическая - интересы развивающейся русской промышленности и торговли. В начале 60-х годов Александр II поддерживал князя Горчакова, считавшего главным европейский дипломатический фронт и не желавшего обострять отношений с Англией. Восстание 1863 г. в Польше переменило ситуацию. Англия выступила решительно - в дипломатической сфере - на стороне повстанцев. В ноябре 1864 г. император подписывает план продвижения России в Средней Азии, подготовленный совместно министерством иностранных дел и военным министерством. К этому времени военные действия уже начались. В июле-сентябре 1864 г. русские войска нанесли удар по армии Коканда, наиболее непримиримого противника России. После первого неудачного штурма генерал Черняев овладел (штурмуя второй раз в июне 1865 г.) городом Ташкентом. Это был самый крупный город Средней Азии с населением в 100 тыс. человек. Хива подписала мирный договор, превращавший ее в протекторат России. В мае 1866 г. была уничтожена армия бухарского эмира, в свою очередь подписавшего договор, делавший его вассалом России. Легкие победы, объяснявшиеся колоссальным преимуществом профессиональной русской армии (в нее после завершения завоевания Кавказа пришли ветераны войн с горцами, она вооружена была нарезными ружьями), преодолели колебания правительственных кругов Петербурга. Плохо вооруженные, необученные войска Коканда, Бухары, Хивы не могли сопротивляться армии Белого царя, как называли российского императора. Русским солдатам препятствовали в продвижении - пустыня, жара, болезни. В 1867 г. было создано Туркестанское генерал-губернаторство, включавшее территории, обеспечивавшие власти России в долинах двух главных рек Средней Азии - Сыр-Дарьи [129/130] и Аму-Дарьи. Генерал-губернатором, соединявшим в одних руках гражданскую и военную власть, был назначен один из лучших русских администраторов своего времени генерал К.П. Кауфман. Закрепив власть в центральных районах Средней Азии, генерал-губернатор Кауфман в полном согласии с военным министерством начал наступление на Хиву и территорию туркменских племен. В 1869 г. был захвачен Красноводск. В 1873 г. началось наступление русских войск на Хиву, которая была захвачена в мае. Хивинский хан подписал вассальный договор с Петербургом. В 1875 г. население Коканда подняло восстание против своего хана и было жестоко подавлено русскими войсками. Здесь впервые прославился на всю Россию молодой генерал Скобелев (1843-1888). Он занял пост генерал-губернатора Ферганской области, в которую было превращено Кокандское ханство. В середине 70-х годов XIX в. значительная часть Средней Азии оказалась в разных формах зависимости от России: некоторые территории стали составной частью империи, другие оставались временно вассальными землями. Победы России, писал в докладной записке военный министр Милютин, «отозвались далеко за пределами Средней Азии. Особенно встревожились англичане, не переносившие равнодушно и самого маловажного успеха нашего в этой части света»107. Великобритания тревожилась, видя приближение «русского медведя» к границам Индии, а Россия - видя беспокойство англичан. Петербург ищет союзников. Когда в Соединенных Штатах вспыхивает война Севера с Югом, Россия решительно поддерживает правительство Линкольна. В знак теплых чувств, испытываемых императорской Россией по отношению к республиканским Соединенным Штатам, Петербург посылает эскадру военных кораблей. Англия, открыто поддерживавшая рабовладельческие штаты, восприняла этот жест, как выражение русского недовольства ее политикой. После выстрела Каракозова американский Сенат составляет в апреле 1866 г. послание, в котором выражается радость американского народа по поводу спасения жизни Александра II. Специальный посланник Сената приезжает в Петербург передать данное послание лично императору. В это время шли интенсивные переговоры о продаже «русской Америки» - Аляски - Соединенным Штатам. После того как в 1842 г. Русско-Американская компания продала форт Росс Джону Саттеру, открывшему золото в Калифорнии, встал вопрос Аляски. В 1858 г. русский посол в Вашингтоне получил 107 Цит. по: Киняпина Н.С. Дипломаты и военные. Генерал Д.А. Милютин и присоединение Средней Азии// Российская дипломатия в портретах. С. 232. [130/131] инструкцию осторожно намекнуть американцам, что есть возможность убедить Россию расстаться с Аляской. Переговоры приняли конкретный характер после окончания гражданской войны в США. Был ряд причин, побудивших Александра II прийти к выводу о необходимости избавиться от далекой заокеанской территории. Главной из них было убеждение в том, что россия - континентальная держава. Так считал и Александр I. Когда в 1812 г. Гавайские острова предложили ему стать протекторатом России, победитель Наполеона отказался. У России не было океанского флота, и еще долго она не будет иметь желания его создать. Успешное продвижение империи на Дальнем Востоке сместило центр русских интересов от американских берегов к восточной Азии, в сторону Манчжурии. В Соединенных Штатах было много противников покупки замерзшей и совершенно ненужной Аляски (золото было открыто в 1896 г.). Саму идею называли «безумием Сюарда», по имени государственного секретаря, настойчиво добивавшегося заключения сделки. Русский посол барон де Штокль запросил 10 млн., Вильям Сюард предложил 5 млн. В 1867 г. Соединенные Штаты согласились заплатить за «русскую Америку» 7,2 млн. долларов. Продажа Аляски произошла в момент быстрого продвижения России в Средней Азии. Александр II «сосредотачивался» для закрепления основного в программе расширения континентальных границ. Стремясь к стабилизации положения России на Дальнем Востоке, Петербург в 1875 г. урегулировал отношения с Японией. В 1855 г. генерал Путятин, находившийся с миссией в Японии, когда она была «открыта» под дулами пушек американских военных кораблей коммодора Перри, подписал Симодейский трактат. Он устанавливал границу между Россией и Японией между Курильскими островами Итуруп и Уруп. В результате к Японии отошли острова Хабоман, Шикотан, Кунашир и Итуруп. Сахалин был признан «неразделенным». Двадцать лет спустя Россия согласилась отдать Японии все Курильские острова в обмен за отказ от претензий на южную часть Сахалина. Русское общественное мнение отнеслось неодобрительно к соглашениям, в результате которых сокращалась территория империи. Влиятельная петербургская газета «Голос», орган умеренного либерализма, подверглась цензурным преследованиям за критику продажи Аляски. «От обмена Курильских островов на Сахалин, - считал один из русских дипломатов, - Россия не только не получила выгод, но наоборот попала впросак, потому что, если Япония устроит сильный порт на каком-нибудь из Курильских островов и тем пресечет сообщение Охотского моря с Японским, Россия потеряет выход в Тихий океан и очутится как [131/132] бы в сетях. Напротив, если бы она продолжала владеть Курильскими островами, Тихий океан был бы для нее всегда открыт»108. Георгий Вернадский, историк-эмигрант, писал в 1927 г. «Изумительна легкость, с которою правительство Александра II уступало соседям части русской государственной территории. Легкость эта выражает падение державного чутья в русском правительстве и обществе». Историк полагает, что и правительство, и общество были слишком заняты внутренними делами109. В 1995 г., когда внутренние дела продолжали занимать внимание и общества, и правительства, исследователь дальневосточной политики России убежден: «Как и продажа в 1867 г. американцам Аляски и Алеутских островов, уступка Японии Курильских островов была серьезной ошибкой царской дипломатии, нанесшей большой ущерб государственным интересам России на Тихом океане»110. Спор о Курильских островах продолжает в конце XX в мешать урегулированию отношений между Россией и Японией. Расширение территории империи воспринималось всегда как движение натуральное, не имевшее ничего общего с завоевательной политикой европейских государств. «Если разбирать дело по совести и чистой справедливости, - писал Николай Данилевский в книге «Россия и Европа», - то ни одно из владений России нельзя назвать завоеванием - в дурном антинациональном и потому ненавистном для человечества смысле»111. Согласие Александра II расстаться - без войны, по расчету - с частью территории империи - случай в русской истории уникальный. Успехи в Европе позволили приглушить боль, вызванную потерей «русской Америки». Отмена Парижского договора, зафиксировавшего поражение России в 1855 г., была сверхзадачей русской внешней политики после вступления на трон Александра II Решение этой задачи заняло 15 лет. На пути к этому решению, добиваясь благосклонности единственного «верного союзника», Россия помогла Пруссии превратиться в могучую империю. Война Пруссии с Францией показалась России удачным моментом для декларации об отказе соблюдать статьи Парижского трактата, ограничивавшие ее права на Черном море. Циркуляр Александра Горчакова европейским державам был разослан в октябре 1870 г., после того как французская армия капитулировала в Меце, признав поражение Франции в войне. Англия и Австро-Венгрия 108 Цит. по: Кошкин А.А. Курилы: биография островов// Вопросы истории. № 1. 1995. С. 151. 109 Вернадский Г.В. Начертание русской истории// Там же. С. 228. 110 Кошкин А.А. Там же. С. 150. 111 Данилевский Н.Я. Указ. соч. С. 38. [132/133] резко протестовали против одностороннего решения россии, но реальных возможностей противодействовать у них не было. Соединенные Штаты поддерживали Россию. Но значительно важнее была поддержка Пруссии. Бисмарк объясняет свою точку зрения: «Мы охотно стали на сторону России в 1870 г., чтобы освободить ее от ограничений, навязанных Парижским трактатом. Они были неестественными, а запрещение свободного плавания у собственных морских берегов было для такой державы, как Россия, на долгое время невыносимо, ибо унизительно». Германский канцлер добавляет откровенно: «К тому же не в наших интересах было мешать чрезмерным силам России двигаться на Восток»112. Иначе говоря: для Германии было выгоднее, чтобы Россия двигалась на Восток, а не на Запад. В начале 1871 г. в Лондоне собралась конференция европейских держав, созванная по инициативе Бисмарка, она согласилась с отменой всех ограничений для России, Турции и других прибрежных государств. Россия могла держать на Черном море свой флот, строить военно-морские базы. Практически, Россия могла строить военные корабли и раньше. После подписания Лондонской конвенции она их не строила еще семь лет, хотя в циркуляре Горчакова говорилось, в частности, что появление нового типа военных кораблей - броненосцев - делает для России ограничения Парижского трактата особенно тяжелыми. Важны были не броненосцы (их отсутствие остро ощущалось во время войны с Турцией), а престиж великой державы. Он был восстановлен. Федор Тютчев в обращении к князю Горчакову выразил радость по поводу великого успеха русской дипломатии: «Да, вы сдержали Ваше слово - Не двинув пушки, ни рубля, В свои права вступает снова Родная русская земля». Это была дипломатическая победа: без войны, использовав удачное для нее положение в Европе, Россия вернула то, что потеряла после поражения 1855 г. Но за 15 лет положение в Европе изменилось. Пруссия стала империей. Конференция в Лондоне происходила в те самые дни, когда прусский король Вильгельм был провозглашен в Зеркальном зале Версальского дворца «германским императором». Бисмарк рассказывает, что Вильгельм хотел именоваться «императором Германии», но канцлер, опасаясь недовольства остальных многочисленных немецких монархов, убедил довольствоваться титулом «германский император» Вильгельм I. Александр II едет в начале сентября 1872 г. в Берлин, куда Бисмарк пригласил и австрийского императора Франца-Иосифа. 112 Bismark. Op. cit. S. 213. [133/134] Канцлер, планируя союз с побежденной недавно Австро-Венгрией, хотел связать Россию с новым альянсом. Между тремя державами был заключен пакт, который Европа назвала «Союзом трех императоров». В действительности формального договора императоры не заключили, ограничившись обменом (1873 г.) нот, касавшихся трех проблем: сохранения в Европе существовавших границ; восточного вопроса; принятия совместных мер против революции, угрожавшей всем тронам. Произошло как бы возвращение к традиции Священного союза, в котором, однако, ведущую роль играла Германия, полностью привязавшая к своей политике Австро-Венгрию. Комментируя в 1949 г. встречу в Берлине трех императоров, Евгений Тарле называет «союз» «прекрасно удавшимся Бисмарку трюком и обманом, прямо направленным против интересов России»113. Точку зрения советского историка, писавшего в опьянении победой над гитлеровской, но - Германией, разделяли и многие русские современники «Союза трех императоров». Александр Горчаков, формально руководивший российской внешней политикой, видел в превращении Пруссии в могучую империю опасность для России. Но Александр II, принимавший окончательные решения, видел в империи своего дяди, под очарование которого он вновь попал в Берлине, верного союзника против революции и при решении восточного вопроса. Крымская война пробудила в русском обществе живейший интерес к внешней политике. Либеральные реформы открыли возможность для выражения мнения, иногда не совпадавшего с официальным. Прежде всего, это касалось иностранных дел. Приобретают влияние газеты и журналисты, анализирующие международное положение. Подтверждая новую роль русской печати, французский посол пожаловался (как считали в Петербурге) на статью в газете «Голос», в которой критиковался Наполеон III за свою политику в Италии. Газета (ее тираж достигал значительной для того времени цифры - более 20 тыс. экземпляров) получила правительственное «предупреждение». Важное место в общественной и политической жизни играет Михаил Катков (1818- 1887): с 1856 г. редактор журнала «Русский вестник», а с 1863 г. - редактор газеты «Московские ведомости». В студенческие годы он был близок с Белинским, Герценом, Бакуниным, затем занялся литературной критикой, преподавал философию в Московском университете, придерживался либеральных взглядов, образцом государственного строя считал Англию. Польское восстание стало толчком к пересмотру политических взглядов Михаила 113 Тарле Е. Сочинения: В 12 т. М., 1959. Т. 12. С. 280. [134/135] Каткова. Русская интеллигенция не простила ему «измены», перехода, как выражались его противники, на «сторону крепостнической реакции». Михаил Катков стал горячим сторонником классического образования (увеличения часов обучения латыни и греческому), которое он противопоставлял естественным наукам, обучавшим «революции», а также сторонником русской самодержавной монархии. Выступая поборником единения всех славян, он видел в освобождении братьев-славян миссию России. До него Россия не знала публициста, имевшего такое влияние на политику страны. Очень немного таких влиятельных журналистов было и позже. Когда у Каткова возник спор с министром Валуевым, журналист объявил о прекращении выпуска «Московских ведомостей». В роли «примирителя» выступил Александр II: приехав летом 1866 г. в Москву, он встретился с Катковым и просил его возобновить издание газеты. В одном из памфлетов начала 1870 г. перечислялись подвиги редактора «Московских ведомостей»: «Кто всей Россией управляет? Министров ставит и смещает?.. кто русских спас от поляков… Михал Никифорыч Катков»114. Влияние Михаила Каткова объяснялось тем, что, поддерживая политику Александра II на главных ее направлениях, публицист критиковал ее там, где видел отход от интересов России, как он их понимал. Прежде всего это касалось внешней политики. Общественное мнение было, в своем большинстве, на его стороне. Это стало очевидным в 1863 г., когда Михаил Катков в своих статьях звал к сокрушению польского восстания и разоблачал Герцена, который из Лондона, в «Колоколе», защищал борьбу поляков за свободу. В столкновении между свободой и государством русское общественное мнение выбрало государство и пошло за Михаилом Катковым, отвергнув Герцена. Впрочем, Катков видел в польском восстании борьбу не за свободу, а за власть, а также «иезуитскую интригу, как по своему происхождению, так и по своему характеру». Благодаря своему авторитету «истинного охранителя и патриота» он резко критиковал внешнюю политику России. Редактор «Московских ведомостей» считал опасной для империи дружбу с Германией - врагом славянства. И здесь взгляды Михаила Каткова выражали мнение значительной части русского общества. Во время войны 1870 г. правительство Александра II поддерживало Пруссию (официально держалось политически доброжелательного нейтралитета). Общественное мнение было на стороне Франции. Верный хроникер Алексей Никитенко записывает в 114 Голос минувшего. 1916. № 11. С. 206. [135/136] дневник 14 января 1871 г.: «…во всех обществах, где мне случается бывать, выражались неприязнь к победоносным пруссакам и сочувствие к бедствиям Франции. От мала до велика, мужчины и женщины, люди простые и образованные - все единомышленники в этом отношении»115. Другой современник резюмирует положение короче: «Никогда еще наше правительство не находилось в таком разъединении с общественным мнением, как во время разгрома Франции немецкими полчищами»116. Усиление Пруссии, превращение ее в империю добавляло к давней нелюбви страх. Антинемецкие чувства выражаются представителями самых разных политических взглядов. Михаил Бакунин клеймит «немецких царей», Голштейн-Готорпскую династию Романовых, говорит о «двухвековом немецком гнете» и полагает, что «идти войною на немцев хорошее, а главное, необходимое славянское дело»117. Не менее страстно выражает те же взгляды генерал Михаил Скобелев (1843-1882), самый прославленный герой войны в Средней Азии и с турками. Портреты «белого генерала», молодого командира в белом мундире, на белом коне, украшали русские жилища до 1917 г. Популярность героя делала его взгляды особенно весомыми. Для генерала Скобелева все было ясно: «Да! Чужеземец у нас везде. Рука его проглядывает во всем. Мы игрушки его политики, жертвы его интриг, рабы его силы… И если вы желаете узнать от меня, кто этот чужеземец, этот пролаза, этот интриган, этот столь опасный враг русских и славян, то я вам назову его… это немец. Повторяю вам и прошу не забывать, наш враг - немец!»118. Весной 1875 г. юная германская империя, озабоченная неожиданно быстрым восстановлением сил Франции, начинает готовиться к новой войне. Чтобы, как выразился Бисмарк, «больная Франция не выздоровела»119. Бисмарк конфиденциально осведомляется у великих держав об их позиции в случае войны Германии с Францией. Австрия, не видевшая ничего хорошего в дальнейшем усилении империи Вильгельма I, была слишком слаба, чтобы выступить против планов Берлина. Еще более слаба была Италия. Оставались Россия и Англия. Русский канцлер Александр Горчаков был категорически против согласия на превентивную 115 Никитенко А.Н. Дневник. Т. 3. С. 193-194. 116 Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. Л., 1929. С. 111-113. 117 Бакунин М. Избр. соч. С. 87. 118 Скобелев М.Д., генерал. Мы не хозяева в собственном доме// Источник. № 5-6. 1993. С. 59. 119 Bismark. Указ. соч. С. 516. [136/137] войну против Франции. Его поддержал военный министр Дмитрий Милютин, которого в придворных кругах называли «германофобом». В мае 1875 г. Горчаков разослал русским послам циркуляр, в котором объявлял, что благодаря усилиям России военная угроза в Европе исчезла. Англия, не желая оставить славу миротворца петербургскому правительству, также выразила неодобрение планам превентивной войны. Бисмарк, анализируя причину своей неудачи, возлагает всю вину на Горчакова, который, как пишет германский канцлер, без оснований приписал ему намерение начать войну с Францией. Бисмарк объясняет, что «единственной гарантией прочности русской дружбы является личность царствующего императора»120. Когда Горчакову удалось убедить Александра II в опасности германской политики - русская политика изменилась. Князь Бисмарк не скрывал своего разочарования и предупредил Горчакова: «Скажу вам открыто: я добрый друг моих друзей и враг моих врагов». Врагом Бисмарка был Горчаков. Потенциальным союзником - Александр II. Германский канцлер прилагает все усилия для того, чтобы направить русскую политику на Восток. «Умный Бисмарк, - замечает Евгений Тарле, - так же страстно жаждал разжечь русско-турецкую войну, как впоследствии глупый и бездарный Вильгельм II жаждал разжечь войну русско-японскую»121. Восточная стратегия русской политики не только отвлекала внимание Петербурга от европейских дел, но и сталкивала Россию с Австрией, которую Бисмарк также направлял на Восток, обещая помощь в приобретении территории на Балканах - как утешение за потери итальянских владений. Дирижер «Союза трех императоров» направлял двух его членов друг против друга, оставаясь в стороне и обещая помощь как России, так и Австрии. Дипломатическая ловкость Бисмарка позволила ему добиться того, что слово «немец» стало обозначать преимущественно австрийцев, прямых соперников России на Балканах. Русское общественное мнение было неожиданным союзником Бисмарка. Идея войны с Турцией «овладела массами». Эта война виделась как освободительная, дающая славянам, угнетаемым мусульманами, волю. Но цели войны - как их представляли славянофилы - были несравненно более широкие. Николай Данилевский, писавший «Россию и Европу» во второй половине 60-х годов, был убежден: «Рано или поздно, хотим ли или не хотим, но борьба с Европой (или по крайне мере со значительнейшей частью 120 Там же. С. 528. 121 Тарле Е. Крымская война. С. 280. [137/138] ее) неизбежна из-за восточного вопроса, т. е. из-за свободы и независимости славян, из-за обладания Царьградом - из-за всего того, что, по мнению Европы, составляет предмет незаконного честолюбия России, а по мнению каждого русского, достойного этого имени, есть необходимое требование ее исторического призвания»122. Идеолог славянофильства ставит проблему ясно: необходимо решение восточного вопроса, т.е. - освобождение славян, живущих под турецким игом, и овладение Константинополем. Поскольку Европа не желает допустить такого решения, война с ней неизбежна. Для Данилевского и других славянофилов решение геополитической проблемы имело мистический смысл - реализацию «исторического призвания» России. Сергей Соловьев рассматривал восточный вопрос как борьбу Европы с Азией, морского берега со степью. Николай Данилевский отвергал объяснение автора «Истории России», утверждая, что идет борьба не между Западом и Востоком, а между романо-германским и греко-славянским миром. Овладение проливами и Константинополем позволит России стать центром будущего «Всеславянского федеративного союза», призванного бороться с «загнивающей» романо-германской цивилизацией. Призванием России было создание новой цивилизации славянских народов. В свое время, писал Данилевский, турки, захватив территорию, на которой жили славяне, сыграли важную роль защиты славянских народов от «романо-германского напора», от «западной ереси». Оттоманская империя была полезна, пока не вырос естественный защитник славян - Россия. «Великая и вольная федерация Всеславянская», о которой мечтал Михаил Бакунин, включала свободные народы Польши, Литвы, Украины, но цель ее такая же, как у «Всеславянского федеративного союза» Николая Данилевского: «Помощь нашим братьям славянам, томящимся ныне под гнетом Прусского королевства, Австрийской и Турецкой империи». Мы не вложим меч в ножны, писал Михаил Бакунин в 1862 г., «пока хоть один славянин останется в немецком, турецком или другом каком рабстве»123. Николай Игнатьев, русский посланник в Константинополе с 1864 г., посол с 1867 г. (в общей сложности он пробудет в столице Оттоманской империи почти 13 лет), представлял реалистическую сторону «славянофильской программы». Николай Игнатьев видел практическое - стратегическое и экономическое - значение 122 Данилевской Н. Указ. соч. С. 474. 123 Бакунин М. Избр. соч. Т. 3. С. 89. [138/139] захвата проливов и Константинополя: обеспечение южной русской границы, развитие черноморской торговли. В славянских народах Балканского полуострова русский дипломат видел надежного союзника в политике, направленной на ослабление Оттоманской империи. Приехав в Константинополь, Николай Игнатьев знал, чего хочет. Основными пунктами его программы были: восстановление престижа России, усиление русского влияния на христиан Оттоманской империи, борьба против английского, а также французского и австрийского влияния на Порту, ослабление союза России с Австрией и Пруссией124. Программа Николая Игнатьева шла вразрез с официальной русской политикой министра иностранных дел Горчакова, которую поддерживал царь. Тем не менее, Николай Игнатьев оставался на своем посту. Это объяснялось тем, что он имел поддержку при дворе, в военном министерстве, а также в печати. Звездный час Николая Игнатьева приходит в половине 70-х годов. Летом в 1875 г. Балканы загорелись со всех сторон. В Боснии и Герцеговине - северо-западной провинции Оттоманской империи - вспыхнуло народное восстание. В следующем году оно перекидывается в Болгарию. В 1877 г. Сербия и Черногория начинают войну против Турции. Каждый из очагов пожара, охватившего Балканы, вспыхивал по разным причинам. В Боснии и Герцеговине землей владели славяне, принявшие ислам после прихода турок. Крестьяне, работавшие на земле, были православными или католиками. Мусульмане составляли примерно треть населения. Восстание носило, в первую очередь, характер социального бунта против тяжести повинностей, которых требовали помещики. Новый налог, введенный султаном, стал толчком к бунту. Подобный характер носило выступление болгар в Родопских горах, подавленное с жестокостью, поразившей Европу. Слово «башибузук» - головорез - стало синонимом турецкого варварства. Турецкая армия более года не могла справиться с повстанцами в Герцеговине и Боснии. Это убедило Россию, что для решения восточного вопроса нет необходимости воевать с Оттоманской империей - достаточно внушить необходимость такой войны Сербии и Черногории, оказывая им материальную поддержку и помощь добровольцев. В 1876 г. Черногория, а затем Сербия объявили войну Турции. Николай Игнатьев уверял сербов: «Как только вы объявите войну, - Россия за вами вслед»125. 124 Игнатьев Н.П. Записки, 1864-1874. Пб., 1916. С. 11-12. 125 Цит. по: Покровский М.Н. Указ. соч. С. 259. [139/140] Славянский комитет, созданный в начале 60-х годов в Москве, был общественной организацией, ставившей своей задачей распространение идей панславизма. Его деятельность неоднократно шла вразрез с официальной политикой, но имела поддержку определенных кругов в правительстве. Волнения на Балканах, турецкие зверства в Болгарии, война Сербии и Черногории против Оттоманской империи дали замечательный толчок деятельности Славянского комитета. Разоблачая «неистовство, зверства, бешеный разгул самых диких страстей, сожигание заживо девиц», совершаемых «башибузуками», Славянский комитет напоминал, что это дело рук «азиатской орды, сидящей на развалинах древнего великого православного царства» - Оттоманской империи, которая существует только благодаря «совокупным усилиям всей Западной Европы». В Славянский комитет стали наплывать пожертвования в фонд помощи балканским славянам. Земствам было запрещено из своих средств оказывать помощь южным славянам. Сборы происходили в церквях, чиновники отчисляли определенный процент из своего жалованья. На нужды балканского восстания было собрано только Комитетом (пожертвования шли и прямо в Черногорию, Сербию, Герцеговину) более 1,5 млн. рублей. С Турцией еще был мир, но в Москве, при Комитете, открылся вербовочный пункт, куда записывались добровольцы (прежде всего, отставные военные) в сербскую армию. Общее число добровольцев достигло 6 тыс. В Сербию отправился генерал Михаил Черняев, прославившийся во время среднеазиатских походов. Сербский князь Милан назначил его командующим армией. Очень быстро стало очевидным, что малочисленное, необученное (в Сербии не было постоянной армии), плохо вооруженное сербское войско не способно сопротивляться опытным турецким солдатам. Оказалось необходимым спасать Сербию. «Балканское восстание» было пожаром, который состоял из различных очагов, не слившихся воедино. В России многие верили в наличие общего национального православного движения против турецких угнетателей. Они ошиблись. Два главных славянских народа Балканского полуострова - болгары и сербы - относились друг к другу иногда не менее враждебно, чем к туркам. Греков болгары ненавидели гораздо более турок. В 1873 г. Константин Леонтьев (1831-1891), называвший себя последователем Данилевского, в статье «Панславизм и греки» рассказывал, что когда султан стал на сторону болгар в их церковном споре с греками, болгарские учителя внушали школьникам ненависть к православному патриарху Константинополя и преданность к [140/141] «отеческому правительству султана, спасающего болгар от греков»126. Волнения на Балканах открыли очередную главу восточного вопроса: снова возникла угроза распада Оттоманской империи, которая всегда была проблемой раздела наследства. Оживленная дипломатическая деятельность европейских держав в 1875-1876 гг. направлена на сохранение Оттоманской империи с одновременным проведением реформ в пользу христианского населения, т.е. ослаблением ее власти на Балканах. От Турции требуют расширения автономии местного населения, расширения территории Сербии и Черногории. Обсуждается план создания независимой Болгарии. Особую активность проявляет Николай Игнатьев, представлявший Россию на конференции в Константинополе. Он объезжает Европу для убеждения западных держав в необходимости «обуздать» Турцию. Концерт европейских государств - шесть «великих держав» (Великобритания, Россия, Германия, Франция, Австро-Венгрия, Италия) - в своем большинстве поддерживал политику нажима на Турцию, вынуждая ее к реформам на Балканах. Франция была слишком занята родовыми муками республики, пришедшей на смену монархии; Италия не имела собственной восточной политики; Пруссия поддерживала Россию; с Австро-Венгрией Александр II договорился, встретившись летом 1876 г. в Рейхштадте с Францем-Иосифом. Противником русской политики была - Великобритания. Русское общественное мнение негодовало. «Самое трудное в этой задаче, - записывал Алексей Никитенко 25 августа 1876 г., - укротить Англию, которая, как бешеная собака, рвется на Россию»127. Путешествуя по Швейцарии в дни нарастания кризиса на Балканах, Никитенко всюду видит врага: «Имя англичанина в настоящее время до того сливается с именем турка в одном и том же понятии, что когда видишь многих англичан вместе, что беспрестанно случается, то мне становится страшно. Так и думаешь: вот-вот выскочит и накинется на тебя башибузук или черкес»128. Россия имела основание быть недовольной Англией. Лидер тори Дизраели, через посла в Константинополе, делал все, чтобы противодействовать ослаблению Оттоманской империи. Султан Абдул-Азис, на которого большое влияние имел русский посол Игнатьев, был свергнут и убит. Организатором переворота был лидер националистов Мидхат-паша, отвергавший все уступки 126 Цит. по: Там же. С. 251. 127 Никитенко А. В. Дневник. Т 3. С. 390. 128 Указ. соч. С. 386. [141/142] христианам. Возведенный на престол в мае 1876 г. Мурад V был свергнут в августе того же года. Султаном стал Абдул-Гамид - противник реформ. Мидхат-паша, назначенный великим визирем, выработал конституцию, обнародованную в декабре 1876 г. Турция - к удивлению Европы - стала парламентской монархией. Это, как настаивало султанское правительство, делало беспредметным разговоры о расширении прав христианских народов: все народы империи получили равные права. В начале марта 1877 г. генерал Игнатьев совершил поездку по Европе, побыв в Берлине, Вене, Риме, Париже. Его предложения были всюду встречены доброжелательно. Возражал только Лондон, где, имея на своей стороне большинство держав, генерал Игнатьев добился созыва конференции. Снова была принята программа реформ, представленная Турции. Султан, поддержанный своим парламентом, ее отверг. Александр II ответил объявлением войны, заявив в манифесте, что считает своим долгом взять в свои руки дело угнетенных христиан. Россия вступила в войну одна, имея союзный договор только с Румынией. Прошло 22 года после окончания Крымской войны. Все это время русская армия реформировалась под руководством военного министра Дмитрия Милютина. Новая организация армии (в 1874 г. была введена всеобщая воинская повинность с шестилетним сроком службы в пехоте), современное вооружение, новый мундир европейского образца позволяли верить в возможность легкой победы над турками. Многое оставалось прежним. В частности, убеждение, что главным оружием пехоты остается холодное оружие, штыковой удар. Генерал Михаил Драгомиров, известный военачальник и теоретик, утверждал, что «огнестрельное оружие отвечает самосохранению; холодное - самоотвержению… Представитель самоутверждения есть штык и только он один». Под влиянием этой очень распространенной точки зрения считалось, что учить солдата стрелять далеко и быстро - значило его морально портить. Выступление России было встречено с удовлетворением Пруссией, без особых опасений Австрией. Не напугало оно и Англию, которая была обеспокоена завоеванием русскими Коканда и полагала, что война с Турцией отвлечет Россию от Средней Азии. Война с Турцией встретила горячую поддержку русского общества. Защита Севастополя была героическим эпизодом русской истории, но смысл Восточной войны, развязанной Николаем I, оставался темным. Цели войны 1877 г. были благородными: русская армия шла на спасение братьев славян. Николай Данилевский назвал войну «национальной», утверждая, что «со стороны России [142/143] вдруг пробудившийся национально-славянский интерес пересилил все чисто политические»129. Выступая 9 мая 1945 г. по радио, Сталин объявил о победе над Германией, заявив, в частности: «Вековая борьба славянских народов за свое существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией»130. Великая Отечественная война не только объявлялась национальной, но и становилась в один ряд с войнами за освобождение славян, которые велись в XIX в. В 1995 г. главный коммунистический идеолог эпохи перестройки - Александр Яковлев, историк по образованию, утверждал: «После Крымской войны в XIX в. Россия вела только одну войну - балканскую, освободительную»131. Завоевания на Кавказе и в Средней Азии он войнами не считает. Вступая в войну с Османской империей, русское командование и общественное мнение было убеждено, что она закончится быстро сокрушительной победой. Турецкую армию всерьез не принимали. Война шла на двух фронтах: на Кавказе и в Дунайских провинциях. На Кавказе армия под командованием Лорис-Меликова в мае 1877 г. взяла крепость Ардаган, преграждавшую путь в турецкую Армению, и двинулась на Эрзерум. В июле она потерпела поражение и вынуждена была отступить, сняв осаду Карса. В конце июня главная русская армия форсировала Дунай, быстро пересекла северную Болгарию и застряла на балканских перевалах, ведя кровопролитные бои с турками. Русских солдат удивляло не только упорство турок. Неожиданной был встреча с болгарами: сытыми, зажиточными крестьянами, жившими значительно лучше освободителей. Русская армия тащила - в трудной горной местности - огромный тяжелый обоз, предполагая, что в разоренной турками Болгарии (как утверждала пропаганда) нельзя будет ничего найти. Оказалось, что в освобождаемой стране было достаточно хлеба и скота, чтобы обеспечить армию продовольствием. После этого не приходилось удивляться тому, что болгары не поднимались как один человек (до начала войны в России в это твердо верили), чтобы идти воевать с турками. Добровольцев в русскую армию было немного. Генерал Газенкампф записал в дневник: «В высших сферах были убеждены, что добровольцы повалят массами отовсюду, только поспевай формировать новые дружины. Между тем, даже 129 Данилевский Н.Я. Указ. соч. С. 269. 130 Правда. 1945. 10 мая. 131 Известия. 1995. 25 апреля. [143/144] на пополнение шести существующих не поступило из болгар до сих пор ни одного человека»132. В июне русские армии быстро двигались вперед. В июле овладели Шипкинским перевалом. Начался один из героических эпизодов войны - защита Шипкинского перевала. Официальная информация - «На Шипке все спокойно» - воспринималась как иронический комментарий. На западе Бомарше после трехкратного неудачного штурма началась осада крепости Плевна. В ноябре 1877 г. крепость сдалась, а в декабре в 25-градусный мороз русская армия перешла Балканы. Перед русскими солдатами прямой путь к Царьграду. Русские авангарды остановились в 10- 15 верстах от Константинополя. Главная квартира армии переехала в Сан-Стефано. 19 января в Адрианополе было подписано перемирие. 19 февраля 1878 г. - мирный договор с Турцией в Сан-Стефано. К этому времени Лорис-Меликов, собрав силы, вновь осаждает Каре и берет его приступом, возобновляя движение на Эрзерум. Русский военный историк А. Керсновский, подводя итог войне, констатирует: «Русское полководчество шесть месяцев - плачевное, седьмой - блистательно»133. Блистательная победа принесла блистательный мирный договор. Его подписал Николай Игнатьев. Менялась карта Балкан. Сербия, Черногория и Румыния получали полную независимость и расширяли свои границы. Болгария, приобретшая Македонию, становилась автономным княжеством - она платила Турции дань, но турецкие войска покидали ее территорию. Турция обязалась провести административные реформы в Боснии и Герцеговине. России возвращалась Южная Бессарабия, которую она потеряла после Крымской войны; на Кавказе к России отходили города Батум, Каре, Ардаган и Баязет. Оттоманской империи был нанесен сокрушительный удар: договор практически отделял ее европейские владения от азиатских. В европейских провинциях, которые еще оставались под властью турок, значительно расширились возможности национального развития. Победоносная война обошлась России недешево: русская армия потеряла в боях более 20 тыс. человек убитыми, около 60 тыс. ранеными134. Вместе с умершими от болезней потери составили примерно 200 тыс. человек. Размер русской победы, условия Сан-Стефанского договора, который решал восточный вопрос в пользу Петербурга, не мог не 132 Цит. по: Покровский М.Н. Указ. соч. С. 274. 133 Керсновский АЛ. Указ. соч. Т. 2. С. 266. 134 Уланис Б.Ц. Войны и народонаселение Европы. С. 129. [144/145] вызвать недовольства европейских держав. Особенно резко возражала Англия: после подписания Адрианопольского перемирия английские корабли вошли в Мраморное море, имея задачей помешать русским войскам занять Константинополь. Чрезвычайно обеспокоилась Австрия, увидевшая вероятность перехода Балкан и Дуная под исключительный протекторат России. Россия оказалась совершенно изолированной на международной сцене. Единственный союзник - Румыния остро протестовала против лишения ее Южной Бессарабии. Россия возмещала потерю передачей Румынии Добруджи, в три раза большей по размерам. Дело было лишь в том, что Добруджа была болгарской. Бисмарк предложил свои услуги «честного маклера» и пригласил в Берлин представителей великих европейских держав и Турцию. Берлинский конгресс (июнь-июль 1878 г.) пересмотрел условия Сан-Стефанского договора, заменив их статьями Берлинского трактата. Россия сохранила свои завоевания на Кавказе (вернув Турции только Баязет) и в устье Дуная. Болгария была разделена на две части: в северной создавалось автономное княжество, южная оставалась в составе Турции, получив административную автономию. Значительно сокращена была территория Сербии. В то же время, не участвовавшие в войне Англия и Австро-Венгрия были вознаграждены: Лондон получил остров Кипр, Вена - административное управление в Боснии и Герцеговине. Представителями России в Берлине были Горчаков и Шувалов (Игнатьев, противник компромисса, в делегацию не был включен). Русское общественное мнение было возмущено условиями Берлинского трактата, которые представлялись газетами как позорное поражение России, преданной немцами. Крик сердца генерала Скобелева: «Повторяю вам и прошу не забывать, наш враг - немец! Борьба между славянами и тевтонами неизбежна» - было выражением чувств, которыми герой делился с сербскими студентами, навестившими его в Париже в феврале 1882 г. Полвека спустя автор истории русской армии упрекает русскую дипломатию, которая «боясь восстановить Европу на Россию своей смелостью, восстановила ее на Россию своей робостью… Россия пошла в Берлин извиняться за свою победу»135. Александр понимал, что Россия в одиночку, против всех европейских держав удержать все завоевания Сан-Стефано не может. Страна была истощена войной. Финансы, о плачевном состоянии которых предупреждал накануне войны министр Рейтерн, пришли 135 Керсновский А.А. История русской армии. Т. 2. С. 245, 246. [145/146] в критическое состояние. Было еще одно обстоятельство, объяснявшее уступчивость русской дипломатии. Возможности русских приобретений в результате войны с Оттоманской империей были лимитированы до начала военных действий. Русских дипломатов, подписавших Берлинский трактат, особенно упрекали за то, что они согласились на фактическую передачу Боснии и Герцеговины - славянских земель - немцам, т.е. Австро-Венгрии. Никто не знал, что в 1876 г., накануне войны, Александр II встретился в Рейхштадте с Францем-Иосифом и договорился с ним о разделе «больного человека» - Турции. О Рейхштадтском соглашении не знал, в частности, Николай Игнатьев. Содержание этого соглашения стало известно лишь в 1887 г. во время дебатов в будапештском парламенте. Перед началом военных действий Петербург согласился с условиями Лондона: не трогать Египта, не посягать на Суэцкий канал, не оккупировать Константинополь и проливы. Разгром турецкой армии и стремительное продвижение русских войск к Босфору вызвали ощущение необыкновенных возможностей. Результатом этих чувств был Сан-Стефанский договор. В Берлине наступило отрезвление. Россия не получила всего того, что она хотела. Она получила, то что могла. Бисмарк, обиженный на то, что его «честное маклерство» было воспринято в России как удар в спину, обвинял в антинемецкой пропаганде газеты, такие, как «Московские ведомости», по его словам, «плохо разбирающиеся в международных отношениях»136. По мнению Бисмарка, Россия никогда раньше, после ни одной войны с Турцией, не имела таких успехов, какие закрепил за ней Берлинский конгресс. Германский канцлер теоретически был прав. Но надежды, вызванные победами русской армии, были так велики, Константинополь был так близок, турки казались такими слабыми, что результаты Берлинского конгресса воспринимались как поражение - поражение в результате дипломатических интриг Европы, и прежде всего Германии и Австро-Венгрии. Иллюзия поражения затмила реальные успехи России в царствование Александра П. Приняв страну после Крымского поражения, сын Николая I реализовал программу реформ, открывших России широкую дорогу модернизации политических, экономических, социальных структур. Победа в турецкой войне засвидетельствовала 136 Bismark. Указ. соч. С. 419. [146/147] реабилитацию армии. Продолжалось расширение границ империи на юге и востоке. Бомба террористов прервала деятельность Александра II. [147/148]
Глава 12
ПОСЛЕ РЕФОРМ
Император Александр III, получив Россию при стечении самых неблагоприятных политических конъюнктур, высоко поднял международный престиж России без пролития капли русской крови. Сергей Витте
Два постоянных фактора сопровождают перемены на русском троне. Первый - тяжелое положение страны, которую принимает в наследство новый царь. Так было до XIX в. Но в XIX в. - это особенно наглядно. Александр I, правивший 25 лет, доводит Россию до истощения бесконечными войнами - его сын Николай принимает страну в тяжелом состоянии; Николай I, правивший 30 лет, оставляет сыну государство, проигравшее войну, задыхавшееся от невозможности реализовать реформы, необходимость которых видели все. Александр II, остававшийся на троне 26 лет, разорванный бомбой террористов, несмотря на проведение реформы, передает наследнику государство на распутье. «Император Александр III вступил на престол в смутное время», - писал его министр финансов Николай Бунге, предлагая программу реформ1. Первый фактор порождал второй - каждый новый царь начинал с переделки того, что было сделано его предшественником. И - если снова ограничиться только XIX в. - достаточно вспомнить, как резко повернул политику Николай I, как он резко отказался от политики отца Александра II. Положение России резко ухудшалось в конце царствования? Скорее - наоборот. Но перемена на троне давала возможность подвести баланс, открывая тем самым новому царю возможность заняться улучшениями. 1 Записка, найденная в бумагах Н.Х. Бунге// Источник. М., 1993. № 0. С. 29. [148/149] Имелся и третий фактор. Его можно точно считать постоянным: неподготовленность наследника, который, как правило, случайно оказывался на троне. Александр I стал императором после убийства отца, Николай I - после отречения законного наследника брата Константина, Александр II - после внезапной смерти отца, Александр III - после убийства отца. Абсолютная, самодержавная власть, которой обладал русский император, давала каждому новому царю возможность править по-своему, видеть Россию собственными глазами (или глазами близких доверенных людей). Личность нового царя была в числе важнейших факторов, определявших судьбу страны. Реакция Действие или состояние, возникающее в ответ на то или иное воздействие. Словарь
Александр III вступил на престол в 36-летнем возрасте. Второй сын, он до двадцатилетнего возраста не думал о троне, ибо наследником, цесаревичем, был его старший брат Николай, внезапно умерший в апреле 1865 г. Но и став наследником, будущий царь не ждал короны. Александр II, которому в 1881 г. исполнилось 63 г., был в расцвете сил, только что вступил в морганатический брак с любимой женщиной (которую наследник активно не любил) и собирался долго царствовать. У Александра III были хорошие учителя: курс истории читал ему Сергей Соловьев, право - Константин Победоносцев, стратегию - генерал Драгомиров, русский язык - академик Грот. Во время войны с Турцией наследник командовал Рущукским отрядом. Он рассчитывал получить командование всей армией, но Александр II предпочел ему своего брата - великого князя Николая. Рущукский отряд не сыграл важной роли в стратегических планах русской армии, но его командир увидел реальную войну, обнаружил «кошмар войны», как он выражался в письмах. Можно предположить, что впечатления, полученные во время кампании 1877-1878 гг., сыграли свою роль в нежелании Александра III втягивать Россию в военные конфликты. В его царствование не было больших войн. [149/150] Александр III короновался в 1883 г., и его внешность произвела на всех неизгладимое впечатление. Огромного роста, русоволосый, русобородый, с голубыми глазами, он показался художнику Василию Сурикову «истинным представителем народа». Художник добавляет: «Что-то грандиозное в нем было»2. Сергей Витте, отмечая импозантность фигуры императора, говорит, что «если бы Александр III явился в толпу, где бы совсем не знали, что он император, все бы обратили внимание на эту фигуру». По свидетельству Витте, Вильгельм II находился под большим впечатлением после знакомства с русским царем: «Вот это действительно был самодержавный император»3. При оценке умственных способностей молодого императора - такого единства нет. В декабре 1865 г. Константин Победоносцев занес в свой дневник: «Сегодня, после первых занятий с цесаревичем Александром, я пробовал спрашивать великого князя о пройденном, чтобы посмотреть, что у него в голове осталось. Не осталось ничего - и бедность сведений, или, лучше сказать, бедность идей, удивительная»4. Эта оценка интересна, ибо Константин Победоносцев будет поставщиком основных идей в период царствования Александра III. Сергей Витте, министр Александра III, хорошо знал императора, и в своих воспоминаниях пишет о нем: «Несомненно обыкновенного ума и совершенно обыкновенных способностей…». А потом - на этой же странице - поправляется: «Пожалуй, можно сказать, ниже среднего ума, ниже средних способностей и ниже среднего образования»5. Но, подводя итоги царствования Александра III, Витте дополняет портрет: «Он был человеком сравнительно небольшого образования, можно бы сказать - он был человеком ординарного образования. Но вот с чем я не могу согласиться и что мне часто приходилось слышать, это с тем, что император Александр не был умным… Может быть, у императора Александра III был небольшой ум рассудка, но у него был выдающийся ум сердца; это своего рода ум, присутствие которого часто, в особенности в положении лиц, которым приходится умом предвидеть, предчувствовать и предопределять, несравненно важнее ума рассудка»6. Иного мнения был военный министр генерал Банковский, который просто, по-солдатски говорил: «Это был Петр со своей дубинкой. Нет, 2 Волошин МЛ. Лики творчества. М., 1887. С. 343. 3 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 188. 4 К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. М.; Пб.. 1925. Т. 1. С. 1003. 5 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 188-189. 6 Там же. С. 408. [150/151] это одна дубина без Великого Петра, чтобы быть точным»7. Новейший биограф Александра III приходит к выводу, что «при недостаточной образованности (он), безусловно, обладал природным умом - практическим, здравым, хотя и неразвитым и довольно ограниченным»8. Экономическое положение страны было тяжелым: огромные расходы на войну с Турцией, голод в Поволжье (1880 г.). Но и население, и правительство привыкли к «временным трудностям». Были известны способы их преодоления. Несравненно более трудной проблемой был выбор пути. Александр III, вступив на трон, оказался на распутье: продолжать дело отца, реформы которого, несмотря на все их недочеты, трансформировали Россию, либо отказаться от наследства. Убийство Александра II, царя-Освободителя, было для нового императора знаком ошибочности политики отца. Сомнения в пользе реформ, опасения, что, вызванные ими изменения ослабляют самодержавную власть царя, возникли у цесаревича до 1881 г. Огромное влияние оказывает на него Константин Победоносцев (1827-1907), бывший наставник, профессор гражданского права, назначенный в 1880 г. на пост оберпрокурора Синода (он занимал его до 1905 г.). Обер-прокурор Синода был не только административным главой русской православной церкви, но и - практически - министром культов. В его ведении находились все религии и верования на территории империи. В бесконечных письмах, в личных беседах Константин Победоносцев объяснял цесаревичу, что все трудности объясняются «польской интригой», орудием которой служат проникшие всюду, подтачивающие устои «жиды». Сергей Витте, давая оценку своим коллегам, с которыми он работал, пишет о Победоносцеве (последний был назначен членом комитета министров, хотя статус обер-прокурора Синода этого не предусматривал): «Из всех государственных деятелей России, с которыми мне пришлось иметь дело… Константин Петрович Победоносцев был человек, наиболее выдающийся по своему таланту или, вернее, не столько по таланту, как по своему уму и образованию»9. Витте вспоминает, что после назначения на пост министра финансов он имел беседу с Александром III, который предупредил его не поддаваться влиянию Победоносцева, Добавив: «…вообще Победоносцев человек очень ученый, хороший, 7 Ламздорф В.Н. Дневник, 1891-1892 гг. М., 1935. С. 342. 8 Твардовская В.А. Александр III// Российские самодержцы, С. 301-302. 9 Bumme С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 306. [151/152] бывший его профессор, но что, тем не менее, из долголетнего опыта он убедился, что Победоносцев отличный критик, но сам никогда ничего создать не может». Царь признал, что Победоносцев принес ему много пользы тем, что помог временно остановить смуту 1881 г. и дать России опомниться, но, добавил Александр III, «я уже давно перестал принимать во внимание его советы»10. Разговор имел место в 1892 г. После убийства Александра II, во время смуты, новый император, после недолгого колебания, выбрал дорогу, рекомендованную Константином Победоносцевым. На заседании Совета министров, собранном через неделю после 1 марта, Александр III объявил, что вопрос о созыве представителей от земств и городов, несмотря на подпись Александра II нельзя считать предрешенным, ибо покойный император хотел до утверждения проекта выслушать мнение министров. Еще через две недели собирается новое совещание, на котором большинство высказывается за продолжение реформ. В числе сторонников продолжения политики Александра II были Лорис-Меликов, военный министр Николай Милютин, министр финансов Александр Абаза, ряд других министров и два великих князя - Константин Николаевич и Владимир Александрович. Против созыва общественных представителей выступал наиболее красноречиво Константин Победоносцев. Обер-прокурор Синода был последователен. В свое время он писал цесаревичу: «Повсюду в народе зреет такая мысль: лучше уж революция русская и безобразная смута, нежели конституция». Александр III после совещания 21 апреля писал Победоносцеву, демонстрируя хорошее усвоение идей профессора: «Сегодняшнее наше совещание сделало на меня грустное впечатление, Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного правительства, но пока я не буду убежден, что для счастья России это необходимо, конечно, этого не будет, я не допущу. Вряд ли, впрочем, я когда-либо убежусь в пользе подобной меры, слишком я уверен в ее вреде»11. 29 апреля был опубликован Манифест, составленный Победоносцевым и без изменений подписанный Александром III. Министры не знали его содержания. Новый император объявлял, что «глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину 10 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 368-369. 11 Письма К.П. Победоносцева к Александру III. M., 1926. С. 120, 126. [152/153] самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений». Выбор был сделан, Александр III отверг наследство отца и пошел в обратную сторону. Император переслал Победоносцеву анонимное письмо, которое произвело на него огромное впечатление. «Отец твой не мученик и не святой, - писал неизвестный автор, - потому что пострадал не за церковь, не за крест, не за христианскую веру, не за православие, а за то единственно, что распустил народ, и этот распущенный народ убил его»12. Знаком нового царствования стал переезд в Гатчину - Александр III выбрал своей резиденцией замок, в котором прятался от врагов и был убит Павел I. Казнь пяти террористов, убивших Александра II, - пять виселиц напомнили о начале царствования Николая I. Политику реформ Александра II называли «революцией сверху». Политика Александра III не была «контрреволюцией сверху», ибо фундамента перемен, происшедших в России в 60-70-е годы, ликвидации крепостного права, она не затронула. Можно бы говорить о «контрреформах сверху», но если революции могут приходить и снизу, реформы, как и контрреформы, всегда идут только «сверху». Царствование Александра III - эпоха реакции, в том смысле, что политика нового императора была ответом на действия Александра II. Сын убитого получил, с его точки зрения, доказательства того, что самодержавие потеряло контроль, что власть вытекает из рук царя. Александр III, объявив в Манифесте, что будет «утверждать и охранять» самодержавную власть, декларировал желание вернуть себе полный контроль в государстве. Михаил Катков выразил основную линию политики Александра III, приветствуя в 1884 г. первый органический акт нового царствования, студенческий устав, заменивший устав 1863 г., словами: «Встаньте, господа. Правительство идет, правительство возвращается». Лорис-Меликов и другие министры, сторонники продолжения политики реформ, поняли, что их время кончилось после публикации Манифеста, и подали в отставку. Министром внутренних Дел, на место Лорис-Меликова, был назначен граф Николай Игнатьев. Энергия, «серебро русского инстинкта» бывшего дипломата, как выразился о нем Победоносцев, импонировали Александру III. Новый министр приступил прежде всего к реорганизации аппарата. В августе 1881 г. было издано «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия». Положение называлось временной мерой - оно 12 Цит. по: Твардовская В.А. Александр III. С. 237. [153/154] сохранилось до 1917 г. Процесс контрреформ начался. Первый удар наносился по судебной реформе - «Положение» открыло административной власти широкие возможности вторжения в компетенцию судов. В местах, объявленных на положении усиленной или чрезвычайной охраны, судебные органы были непосредственно подчинены администрации. Местные власти получили право прибегать к исключительным мерам - административной высылке без суда, военным судам, закрытым судебным процессам. В Петербурге, Москве и Варшаве при полицейских управлениях были учреждены специальные розыскные органы - отделения по охранению порядка и общественной безопасности, которые обычно назывались охранными отделениями, или «охранкой». Их задача - расследование политических преступлений. Они заменили, по словам сотрудника «охранки» (позднее - разоблачителя ее деятельности) Леонида Меньшикова, «архаическое III отделение»13. Александр III, легко утверждая меры по усилению охраны порядка, колеблется принять окончательное решение по главному политическому вопросу. Объявив о твердом желании сохранить самодержавную власть, император собирает в Петербурге в сентябре 1881 г. комиссию, состоящую из 32 человек (большинство из них - представители земских учреждений). Их официальное название - сведущие люди. Обсуждалось два вопроса: о системе продажи водки и помощи крестьянам-переселенцам. Вопросы не были первостепенной важности, но желание Александра III выслушать мнение «сведущих людей» позволяло предполагать возможность участия общественности в решении государственных проблем. Исходя из этого предложения, граф Игнатьев подхватил мысль идеолога славянофилов Ивана Аксакова о созыве Земского собора, чисто русского либерального института, способного «посрамить все конституции в мире», и в то же время удерживающего Россию «на ее исторической, политической и национальной основе». План, предложенный Иваном Аксаковым и принятый Николаем Игнатьевым, предлагал избрать из сословий на основе имущественного ценза 4 тыс. выборных, в том числе 1 тыс. от крестьян. Александр III отверг проект манифеста о созыве Земского собора, составленный графом Игнатьевым. «Я слишком глубоко убежден в безобразии представительного начала, чтобы когда-либо допустить его в России в том виде, как оно существует по 13 Меньшиков Л. Охрана и революция: К истории тайных политических организаций, существовавших во времена самодержавия. М., 1925. Ч. 1. Годы реакции, 1885-1898. С. 16. [154/155] всей Европе»14. - заявил император. Даже в форме Земского собора «представительное начало» было для него неприемлемым. Граф Игнатьев был отправлен в отставку. Период колебаний закончился. Новым министром внутренних дел, фактическим главой правительства стал граф Дмитрий Толстой. Сергей Витте подчеркивает, что Александр III всегда сам назначал каждого министра. Даже в первую половину царствования, когда он находился под сильным влиянием Победоносцева, окончательное решение оставалось за императором. Он выбрал графа Дмитрия Толстого (1823-1889). «Имя гр. Толстого, - писал Михаил Катков, - само по себе уже есть манифест, программа»15. Английский историк Хью Сетон-Уотсон резюмирует: «Дмитрий Толстой стал известен в русской исторической литературе, как один из наиболее ханжеских и наиболее влиятельных реакционеров XIX в. Его единодушно ненавидели все русские и либеральных, и радикальных взглядов. Скорее консервативный Чичерин написал в своих воспоминаниях: «Можно назвать лишь немного людей, причинивших такой вред России»16. Назначение Дмитрия Толстого министром внутренних дел было его возвращением на государственную службу. В 1866 г., после выстрела Каракозова, Дмитрий Толстой занял пост министра просвещения, став одновременно обер-прокурором Синода. Только в 1880 г, Лорис-Меликов убедил Александра II отправить графа Толстого в отставку. Александр III знал, что найдет в графе Толстом человека, который сможет «распутать узел реформ», полученный им в наследство. Император мог теперь опереться на «Тройку»: Константин Победоносцев - Дмитрий Толстой - Михаил Катков. Сын министра внутренних дел был женат на дочери издателя «Московских ведомостей», что подчеркивало единодушие «Тройки». 30 мая 1882 г. Дмитрий Толстой был приглашен во дворец к императору, который сообщил ему о назначении. Граф Толстой рассказал, вернувшись домой, о разговоре. В ответ на предложение занять пост министра внутренних дел (что фактически означало - возглавить правительство). Толстой ответил, что он уже стар, и не способен менять свои взгляды. На вопрос царя, какие взгляды он имеет в виду. Толстой ответил, что, по его убеждению, история России складывалась вокруг дворянства, в минувшие 25 лет 14 К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Т. 1. С. 241. 15 Московские ведомости. 1882. 3 июня. 16 Seton-Watson H. The Russian Empire, 1801 - 1917. Oxford, 1967. P. 380. [155/156] было сделано все, чтобы подорвать роль этого класса. Александр III ответил, что совершенно согласен с ним17. Второй вариант этого разговора изложил в своих мемуарах граф Валуев со слов Дмитрия Толстого. Граф Толстой будто бы сказал царю, что не признает «крестьянской России» и добавил: «Ваши предки создали Россию, но они нашими руками ее создали». При этих словах, якобы царь «покраснел и отвечал, что он этого не забывает»18. Характер Дмитрия Толстого, опытного царедворца, «доводящего раболепство и угодничество до тех крайних пределов, которые обыкновенно нравятся царям, но во всех порядочных людях возбуждают омерзение»19, дает основание предполагать, что более точна первая версия разговора. Тем не менее, можно не сомневаться, что разговор о дворянстве шел. Ибо этот вопрос стоял первым в программе нового царя. Обнаруженная в архивах в 1993 г. «Записка», адресованная Александру III генерал-адъютантом Отгоном Рихтером, долгие годы командовавшим императорской главной квартирой, человеком из ближайшего окружения императора, говорит об этом же. Генерал Рихтер - военный, а не государственный деятель - позволяет себе представить в марте 1883 г. программу правительственной деятельности, выделяя в ней три вопроса: экономический, административный и сословный. В частности, в «Записке» настоятельно рекомендуется: «Дворянством, как ближайшею опорою трона, необходимо дорожить, его нужно поднять в собственных глазах…» Генерал Рихтер указывает на важнейшее следствие реформ «последнего царствования», которые он считает «благодетельными» и вызванными «настоятельными требованиями жизни»: они привели к «умалению» чтоб не сказать уничтожению привилегий, которыми пользовалось дворянство». Дело было не только в изменении материального положения помещиков, потерявших крепостных. Дворянство потеряло ощущение главного, господствующего класса. Когда распалась «цепь великая», сковывающая Россию, она, по выражению Некрасова, ударила «одним концом по барину, другим по мужику». Мужик к ударам привык, а помещики, дворянство восприняли их очень болезненно. Но проблема была не в них, а в самодержавии. «Понятие о государственном строе, - объяснял генерал Рихтер, - вылилось в формулу Царь и народ, т. е. представляя ее графически - высокий столб, на вершине которого Царь, а основание 17 Русский архив. 1905. Т. 1. С. 688-689. 18 Валуев П.А. Указ. соч. С. 446. 19 Воспоминания Б.Н. Чичерина. С. 192. [156/157] покоится на необъятной стихийной силе, называемой народом. Пока масса спокойна, все хорошо, но кто поручится, что она никогда не заколышется?» Оттон Рихтер предлагает другую геометрическую фигуру для государственного строя России - пирамиду - «на вершине Царь, а посредствующими слоями между ним и народом - дворянство, (войско), духовенство и торговое сословие»20. Генерал не сделал открытия - его «Записка» демонстрирует распространенность представления об антидворянской направленности реформ Александра II. Василий Ключевский в конце жизни пришел к формуле: «…с 25 февраля 1730 г. каждое царствование было сделкою с дворянством, и если сделка казалась нарушенной, нарушившая сторона подвергалась преследованию противной и ссылкой или заговором и покушениями»21. Современный биограф Александра III считает, что уже в самом начале его царствования он имел общий план контрреформ, «призванных устранить противоречия, внесенные в самодержавную монархию учреждениями и установлениями 60-х годов»22. Главными линиями «общего плана» были: контроль самодержавной власти и сделка с дворянством - фундаментом самодержавия. На «Записке» генерала Рихтера император написал резолюцию, адресованную графу Толстому: «Прочтите эту Записку, а при докладе Я поговорю с вами об этом». Новый император хотел переделать все. Прежде всего перемены наступили в армии. Новая форма была введена летом 1882 г. «Изящные мундиры красивой армии Царя-Освободителя не шли к массивной фигуре нового Государя. Александр III не считался с эстетикой, требуя национального покроя и практичности». Историк русской армии с огорчением констатирует: «Армия стала неузнаваемой… Офицеры стали похожи на обер-кондукторов, гвардейские стрелки - на колодочных надзирателей…»23. Переменить форму в армии было несложно. Больше времени потребовали главные контрреформы. Деятельность контрреформаторов развивалась в трех направлениях: система просвещения, местное самоуправление (земства), суд. Изменение университетского устава 1863 г. было проведено в 1884 г. Сергей Витте сформулировал причину трудностей, которые встречала самодержавная власть: «Просвещение возбуждает социальную революцию, но народное невежество ведет к военным 20 Источник: Документы русской истории. 1993. Т. 1. С. 37. 21 Ключевский В.О. Литературные портреты. С. 452. 22 Твардовская В.А. Указ. соч. С. 273. 23 Керсновский А.А. История русской армии. Т. 3. С. 11-12. [157/158] поражениям». Дмитрий Толстой был назначен министром просвещения с задачей обеспечить «правильное воспитание» молодежи (после выстрела Каракозова). Он был уволен в отставку (после взрыва Зимнего дворца Степаном Халтуриным) в порицание за невыполнение задачи. В 1885 г., беседуя с молодым немецким дипломатом Бернгардом фон Бюловым, граф Толстой объяснял: «Прежде всего, нам нужно уничтожить нигилизм»24. Террор 70-х годов, завершившийся «центральным актом» - убийством Александра II, свидетельствовал о серьезности опасности. Источником «нигилизма» было образование, гнездом заразы - университет. «Нас в университетах, - говорилось в листовке середины 80-х годов, - около 12600; неужели мы, «соль земли русской», не можем дружным натиском что-нибудь сделать»25. В абсолютных числах русские университеты опережали все другие страны, кроме США, по количеству студентов. За 1875- 1885 гг. число студентов возросло вдвое (с 5679 до 12939).26 Университетский устав 1863 г. дал университетам «республиканское устройство», иначе говоря - широкую автономию. Устав 1884 г. уничтожил университетское самоуправление, подчинил преподавание университетскому начальству и министерству просвещения, усилил инспекторский надзор за студентами - введение в 1885 г. формы позволяло контролировать их поведение и вне учебного заведения. Были запрещены землячества, резко усилилась цензура вообще и библиотечных книг в частности. Василий Маклаков, виднейший русский либеральный деятель, поступил в университет после 1884 г.: он уже носил форму, старшекурсники ее не носили. «Так смешались, - пишет он в воспоминаниях, - и различались по платью питомцы эпохи «реформ» и питомцы «реакции». Устав 1884 г., свидетельствует Маклаков, «больнее ударил по профессорам, по их автономии, чем по студентам». «Университет, особенно Московский, - вспоминает Василий Маклаков, - для моего поколения казался обетованной землей, оазисом среди мертвой пустыни»27. Университет представлялся оазисом после гимназии. Система школьного образования была делом рук Дмитрия Толстого. С 1871 г. в основу преподавания в гимназиях были положены древние языки. 41%. времени был посвящен изучению латинской и греческой грамматики. Сторонники 24 BulowB.F.,fon. Deukwurdigkeiten. Berlin, 1931. S. 572-574. 25 Меньшиков Л. Указ. соч. С. 61. 26 Милюков П. Очерки по истории русской культуры// Там же. Т. 2. С. 809. 27 Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1954. С. 57, 59, 55. [158/159] системы указывали, что в прусских и саксонских школах древним языкам отдавалось 47-48% времени. Изучение грамматики («умственная гимнастика», как считал граф Толстой) не вызывало восторга учеников. В связи с тем, что в России не хватало преподавателей древних языков, их приглашали из славянских стран, не считаясь с тем, что знание ими русского языка, как правило, было недостаточным. В результате в 1872-1890 гг. из ста учеников только 8-9 кончали гимназию в срок, т.е. за 8 лет. Вообще заканчивали гимназию не более 37%. «Выходило, - подводит итог Павел Милюков, - что не школа существует для учащихся, а учащиеся для школы»28. Наряду с гимназиями, открывавшими путь в университет, существовали - по германскому образцу - реальные училища с шестилетним курсом образования. В первых четырех классах преподавали религию (закон Божий), русский язык, математику, географию, историю, чистописание, черчение и два иностранных языка; в двух последних - естествознание, физику, химию и механику. Выпускники реальных школ готовились к активной деятельности в промышленности, торговле и т.п. В 1875 г., в эпоху реформ, граф Толстой заверял: «Наше правительство не делает никакого различия в своих училищах, ни по вероисповеданиям, ни по сословиям… Гимназии наши должны производить аристократов, но каких? Аристократов ума, аристократов знания, аристократов труда»29. В 1885 г. преемник Дмитрия Толстого на посту министра просвещения Иван Делянов говорит языком контрреформы: гимназическое образование вредно для «низших классов». В июне 1887 г. Делянов подписывает циркуляр, сделавший его имя нарицательным: директорам гимназий рекомендовалось «неуклонно соблюдать правило» о непринятии детей, родители которых не представляют «достаточного ручательства в правильном домашнем надзоре». В список «нежелательных» входили «дети кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей». Результаты не заставили себя ждать. Цифры отражают изменение социального состава учащихся в результате «волевого воздействия» правительства. В 1833 г. 78% учащихся в гимназиях были дворянами, 17% представляли городское сословие, 2% - сельское, 2% - духовное. В 1884 г. соотношение заметно изменилось: 49,2, 33,1, 6,9 и 1,5% соответственно. В 1892 г. очевидно изменение тенденции: дворяне - 56,2%, городское сословие - 31,3%, сельское - 5,9%, 28 Милюков П. Указ. соч. С. 811. 29 Там же. С. 810. [159/160] духовное - 1,9%. Одновременно после контрреформ в реальных училищах сокращается число дворянских детей и увеличивается численность представителей городского и сельского сословии30. 22 марта 1881 г., через три недели после вступления Александра III на престол, Победоносцев излагает ему свои взгляды на просвещение. Говоря о необходимости создать среднюю школу, где бы «люди низшего класса могли получать нехитрое, но солидное образование, нужное для жизни, а не для науки», обер-прокурор Священного синода полагал, что для этого необходимо «искать главной опоры в духовенстве и церкви в народном первоначальном образовании». Земства все активнее финансировали создание сети первоначальных трехлетних школ. Их развитию способствовал растущий интерес крестьян к грамоте, необходимость которой становилась все очевиднее. Дополнительным толчком было решение правительства (1874) давать грамотным и учащимся льготы по воинской повинности. Успехи земской школы тревожили Константина Победоносцева, убежденного, что она не дает образование, которое он считал нужным. В 1884 г. было принято решение о создании начальных школ при церквях. Их задачей было, как говорилось в «Положении», «утверждать в народе православное учение веры и нравственности христианской и сообщать первоначальные полезные знания». Церковно-приходская школа была создана как конкурент земской. Ее главной проблемой были учителя-священники, дьяконы, которые не были подготовлены к преподаванию, к тому же рассматривали его, как «вторую работу», дополнявшую основное занятие. Основным преимуществом такой школы в глазах власти была невозможность какой-либо «неблагонадежности» - политической или религиозной, поскольку имелся постоянный, надежный контроль - крестьяне. Им власть доверяла. Наличие конкурента способствовало повышению уровня церковно-приходских школ: в 90-е годы они стали трехлетними (первоначально - двухлетние). Важное значение имело постоянное внимание властей: в 1885 г. на церковно-приходские школы было отпущено 55 тыс. рублей, в 1896 г. - 3454645 рублей31. В программе, которую генерал Рихтер изложил в «Записке» императору, значились три первоочередных вопроса: после экономического шли административный и сословный. В центре политики контрреформ стояла земская проблема, сочетавшая административный и сословный вопросы. Оба вместе, захватывая 30 Милюков П.Н. Там же. С. 814, 815. 31 Милюков П.Н. Указ. соч. С. 833. [160/161] также экономику, составляли ускользавший от решения главный вопрос - крестьянский. Александр III начал царствование с мер, которые были уже подготовлены в предшествующее царствование: с исправления недостатков реформы 1861 г., улучшения положения крестьян. В 1881 г. были понижены выкупные платежи. Еще через два года выкуп крестьянского надела стал обязательным (помещик больше не мог этому противиться). Учреждение Крестьянского банка, который должен был давать льготные ссуды, значительно облегчило покупку крестьянами земли в частную собственность. Была, наконец, отменена подушная подать - реликт крепостного права (1886). Ее заменили земельный налог, налог на движимое имущество и наследство. Существование земских учреждений - независимых, самоуправляемых - воспринималось императором и «Тройкой» как посягательство на самодержавную власть. В июле 1889 г. император объяснял в указе Сенату причины подписания им «Положения о земских участковых начальниках» - «отсутствие близкой к народу твердой правительственной власти, которая соединяла бы в себе попечительство над сельскими обывателями с заботами по завершению крестьянского дела и с обязанностями по охранению благочиния, общественного порядка, безопасности и права частных лиц в сельских местностях». Проект закона о земских начальниках, подготовленный графом Толстым, был отвергнут большинством членов Государственного совета (39 голосов против 13). Александр III принял сторону меньшинства. Суть закона состояла в том, что губернатор назначал из среды местного дворянства земских начальников с широким кругом полномочий: контроль над общинным самоуправлением, рассмотрение судебных дел, утверждение приговоров волостного суда, решение земельных вопросов. Император Александр III, объясняет Сергей Витте, «был соблазнен мыслью, что вся Россия будет разбита на земские участки, что в каждом участке будет почтенный дворянин…, что этот дворянин-помещик будет опекать крестьян, судить их и рядить». С точки зрения Витте, противника института земских начальников, порок закона состоял в «смешивании власти административной с властью судебной», что «в культурном государстве невозможно»32. «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» 1890 г. превращало земские учреждения из общественных самоуправляющихся организаций в придаток государства, включало их в государственную систему. Власть на местах - административная и судебная, как подчеркивает граф Витте, - передавалась 32 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 299. [161/162] дворянам. В первой половине 80-х годов Александр III принял меры по улучшению материального положения дворян. В частности, был учрежден Дворянский земельный банк, дававший помещикам долгосрочный кредит. Земский начальник имел право наказывать крестьян: делать им выговор, налагать штраф (5 рублей), сажать под арест на 7 дней. Наказания не были чрезвычайно суровыми. Их называли отцовскими. «Вы - наши отцы, мы - ваши дети», - так представлялись создателям Положения о земских начальниках идеальные отношения в деревне. Это соответствовало мечте славянофилов. В 1881 г. Иван Аксаков опубликовал в руководимом им журнале «Русь» записку, адресованную его отцом Константином Аксаковым Александру II. Идеолог славянофильства развивал свою главную мысль: русский народ - народ не государственный и не имеет никакого желания участвовать во власти, в управлении государством. Ему совершенно не нужны западные свободы, он себя чувствует совершенно свободным под отеческой рукой царя-самодержца. Сергей Витте, диктуя свои воспоминания в 10-е годы XX в., уже пережив революцию 1905 г., называет Закон о земских начальниках «ошибкой императора Александра III». Ибо - по его мнению - это было «введением принципа какого-то патриархального покровительства над крестьянами как бы в предположении, что крестьяне навеки должны остаться таких стадных понятий и стадной нравственности». Положение о земских начальниках действовало до 1917 г. Заглядывая в будущее, Сергей Витте предсказывает «громадные дурные последствия в жизни России». Они произойдут, объяснял один из проницательнейших государственных деятелей России своего времени, «из-за неустройства крестьян, из-за неустройства их правовых отношений, вследствие того, что на крестьян смотрят как на людей особого рода, не таких, как мы»33. Крестьяне - подавляющее большинство населения страны - были поставлены в особое положение, их права ограничены. Линия раздела между «отцами» и «детьми», между дворянами и крестьянством стала очевиднее, пропасть - глубже. Французский историк Анатоль Леруа-Болье, современник контрреформ, заметил, что «секрет будущего» - открытая схватка между помещиками и крестьянами34. 33 Витте СЮ. Указ. соч. С. 414. 34 Leroy-Beaulieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. P., 1990. P. 340-341. [162/163] Положение о земских начальниках возвращало помещикам не только власть в деревне, но и престиж, которого они лишились после освобождения крестьян. Это был престиж помещика, ставшего государственным чиновником: земские начальники получали жалование от государства. Третьим направлением контрреформ - после системы просвещения и земского самоуправления - был суд. Министр просвещения Делянов хорошо понимал взаимозависимость объектов необходимых, по его мнению, перемен. 25 декабря 1883 г. он писал Победоносцеву: «Тщетны будут ваши с нами усилия об исправлении школы, если школьники наши от младших до старших будут развращаемы судом»35. Министерство народного просвещения специальным циркуляром запретило всем учащимся средних учебных заведений присутствовать в залах судебных заседаний. Но сами процессы были, газеты печатали отчеты. Владимир Бурцев, участвовавший в революционной деятельности с начала 80-х годов, вспоминает: «Отдельно изданный отчет о процессе цареубийц 1881 г. был нашей особенно читаемой книгой. В ней и в газетных отчетах о других процессах террористов мы находили то, о чем в России было запрещено говорить»36. Константин Победоносцев был твердо убежден в необходимости контрреформы суда. Он сообщает одному из своих корреспондентов, что получил записку (в 1881 г.), в которой говорилось: «По-нашему, все эти «балаганных дел мастера» - изменники: Кони, председатель, судивший Засулич, Александров, защищавший ее, прокурор, столь осторожно обвинявший ее, присяжные, оправдавшие ее»37. Обер-прокурор Синода был совершенно с этим мнением согласен. Судебная реформа была наиболее последовательной и удачной из реформ Александра П. Ее «перестройка» шла медленно, встречая упорное сопротивление - даже в Государственном совете. Контрреформа развивалась в трех направлениях: в 1885 г. был поколеблен принцип несменяемости судей (была создана возможность их смещения или перемещения); в 1887 г. была ограничена гласность суда; в 1889 г. был значительно сужен круг преступлений, которые рассматривались с участием присяжных заседателей. 35 Цит. по: Виленский Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов, 1969. С. 348. 36 Бурцев Вл. Борьба за свободную Россию: Мои воспоминания (1882-1924 гг.) Берлин, 1924. Т. 1. С. 20. 37 К.П. Победоносцев и его корреспонденты. М.; Пг., 1923. Т. 1, ч. 1. С. 214. [163/164] Большинство Государственного совета голосовало постоянно против этих ограничений, император всегда присоединялся к меньшинству, возглавляемому Победоносцевым. Тяжелейший удар по системе судопроизводства, созданного реформой 1864 г., был нанесен «Положением о мере к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» 1881 г. и Положением о земских начальниках 1889 г. «Временное» Положение об охране государственного порядка продлевалось из года в год и определяло важнейшую черту контрреформы - нарастание форм внесудебного произвола. Константин Победоносцев остро, талантливо критиковал суд присяжных: издевался над неподготовленностью, неграмотностью присяжных, беспринципностью адвокатов, демагогией прокуроров, клеймил безнаказанность некоторых преступлений. Он добивался ликвидации бессословного суда, независимого от администрации, гласного, гарантировавшего право на защиту. Всего этого ему добиться не удалось. В результате - резкое усиление внесудебных репрессий, прежде всего значительное расширение высылки в Сибирь без суда, административным решением. Рост внесудебных репрессий происходил одновременно с затуханием террористической деятельности. После убийства Александра II ошеломление было так велико, что начались секретные переговоры с террористами о перемирии. Вскоре правительство поняло, что ослабленная арестами лидеров «Народная воля» перестала быть возможным партнером для переговоров. Новая структура полиции позволила значительно улучшить работу по борьбе с революционным движением. «Обзоры важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях империи по государственным преступлениям» свидетельствуют об успехе борьбы. В «Обзоре» за 1887 г. говорилось: «По мере качественного и количественного улучшения полицейской деятельности, за последние годы сделалось почти невозможным установить и правильно поддержать революционные связи и сношения… Все стремления устроить какое-либо общее «революционное предприятие», стоящее в зависимости от «партии», не имели прочного успеха…»38. В 1880-1890 гг. прошло 17 процессов «народовольцев» - было осуждено 154 человека. В 70-е годы на одном из процессов обвинялось 193 человека. В разгар терроризма - с апреля 1879 г. до убийства Александра II в марте 1881 г. - состоялось 40 политических процессов. В процессах 80-х годов смертные приговоры были вынесены 74 обвиняемым, а казнено - 17 человек. Последний народовольческий процесс, который был и последним 38 Цит. по: Меньшиков Л. Указ. соч. С. 16-17. [164/165] крупным политическим процессом XIX в., состоялся в сентябре 1890 г. Последней публичной казнью в Петербурге была казнь пяти участников убийства Александра II - 3 апреля 1881 г.39 Важнейшую роль в разгроме «Народной воли» сыграло новое оружие, мастерски использованное подполковником Григорием Судейкиным. ведавшим политическим розыском в Петербурге, - провокация. Завербовав одного из лидеров «Народной воли» Сергея Дегаева, Судейкин нанес революционерам серьезный удар - провел массовые аресты. Он планировал организацию убийства директора департамента полиции Плеве, министра внутренних дел Толстого с тем, чтобы схватить с поличным террористов, В 1883 г. раскаявшийся Дегаев организовал убийство Судейкина. Огорченный Александр III написал на докладе: «Потеря положительно незаменимая! Кто пойдет теперь на подобную должность!». Император напрасно беспокоился: охотников было много. Талантливым провокатором проявил себя Сергей Зубатов: в молодости революционер, после ареста перешел на другую сторону и сделал карьеру в полиции, дойдя до поста начальника московского охранного отделения. Владимир Бурцев, посвятивший себя разоблачению тайных агентов полиции, проникших в революционные партии, называл Сергея Зубатова «отцом провокации». Полиция проникает во все революционные движения, партии, группы и старается контролировать их деятельность. Полицейские стратеги возбуждают (через своих агентов) одну партию против другой, создают благоприятные возможности для деятельности своих питомцев, безжалостно преследуют их противников. Охранные отделения сыграли немалую роль в развитии русского революционного движения, рассчитывая ликвидировать его. Всегда, однако, думая о своей карьере. После удачной операции, проведенной в сотрудничестве с заграничной агентурой департамента полиции, начальники петербургского и московского охранного отделений Николай Бердяев и Сергей Зубатов послали телеграмму в Париж Петру Рачковскому, ведавшему заграничными агентами: «Вчера (21.4.1894) взята типография, несколько тысяч изданий и 52 члена «Народной воли». Немного оставлено на разводку. Сергей и Николай»40. «Оставленные на разводку» революционеры становились ядром новых организаций, которые давали новую работу мастерам провокации. 39 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 3. С. 89, 109, 110. 40 Цит. по: Меньщиков Л. Указ. соч. С. 213. [165/166] Одним из наиболее демонстративных проявлений судебной контрреформы было резкое усиление внесудебных репрессий прежде всего административной высылки без суда. Впервые стали широко применять эту меру борьбы с терроризмом после покушения Александра Соловьева на Александра II в апреле 1879 г. С начала 80-х годов поводом для высылки стали служить не только антиправительственная пропаганда, распространение и хранение запрещенной литературы, укрывательство, недоносительство, но и «вредный образ мысли», «сомнительные знакомства», «принадлежность к вредному семейству» и т. п. Владимиру Бурцеву было 22 года, когда его арестовали. Он учился в университете и оказался на подозрении. Во время обыска у него нашли книги о народных школах, о народном образовании, земствах. Жандармский офицер объяснял родителям арестованного: «Его никак нельзя выпустить… Мы знаем, куда эти книги ведут!»41. В 1885 г. американский путешественник Джордж Кеннан совершил поездку по Сибири и детально ознакомился с ее тюрьмами, этапами, местами ссылки. Он отправился в путешествие, убежденный, что русские эмигранты-революционеры - Степняк-Кравчинский, Петр Кропоткин преувеличивают ужасы сибирской карательной системы, что «нигилисты» заслуживают сурового наказания. Знакомство с положением на месте убедило его, что он ошибался, а эмигранты были правы. Особенно потрясли его ссыльные, наказанные без суда. Не только потому, что он встретил среди них культурных, интеллигентных людей, а прежде всего потому, что «правительство первым дало пример беззаконности в России»: арестовывает без ордера; наказывает без суда; цинично пренебрегает решением своих судов, если они были в пользу политических; конфискует деньги и частную собственность граждан по подозрению в симпатиях к революционному движению; посылает 14-летних мальчиков и девочек в Сибирь»42. Джордж Кеннан продолжает список беззаконных действий властей. Не ограничиваясь выражением чувств, он приводит цифры, ссылаясь на официальные документы, с которыми он получил возможность ознакомиться. Ежегодно в Сибирь поступало от 10 тыс. до 13 тыс. уголовных преступников, ссыльных, переселенцев (крестьян, высланных решением мира), бродяг43. Историк царской 41 Бурцев Вл. За сто лет (1800-1896): Сборник по истории политических и общественных движений в России. Лондон, 1897. С. 35. 42 Кеппап G. Siberia and the Exile System. London, 1891. V. 2. P. 456. 43 Там же. С. 458. [166/167] тюрьмы проф. Гернет подсчитал, что (на 1 января 1900 г.) количество ссыльных среди заключенных составляло 8,36%44. Современный биограф Александра III приходит к выводу, что политический режим при нем неуклонно приближался к тоталитарному, обнаруживая сходство не столько в степени жестокости репрессивной системы, сколько в некоторых ее исходных принципах». Историк видит главным принципом тоталитаризма в «нетерпимости к инакомыслию», сравнивая «самодержавное государство, авторитетное по своей природе, с диктатурой пролетариата»45. Нетерпимость к инакомыслию - один из принципов тоталитарного режима, но не основной, не «исходный». Тоталитаризм - система, которая нарушает собственные законы, живет без законов, по воле высшей инстанции - партии и ее вождя. По сути дела, подлинный тоталитаризм - это порождение XX в. Система Александра III, ставившая во главу угла полный контроль над обществом и государством, видевшая своей главной задачей сохранение абсолютного самодержавия, была на пути к тоталитарному режиму. Излюбленной командой русских армейских офицеров была - стрельба залпом. Дружный залп показывал выдержку и хорошее обучение воинской части. Специалист отмечает: «Меткость подобного декоративного» огня была, конечно, ничтожной»46. Европейские армии уже давно перешли на индивидуальную стрельбу. На дороге в капитализм Арестанты преувеличивали понятие о действительной свободе, и это так естественно, так свойственно всякому арестанту. Ф. Достоевский
Анатоль Леруа-Болье, историк и современник эпохи контрреформ, сравнивает два события, совпавших по времени: освобождение негров в США и освобождение крестьян в России. «В Америке, - пишет он, - освобождение рабов, 44 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 3. С. 352. 45 Твардовская В.А. Указ. соч. С. 283. 46 Керсновский А.А. Указ. соч. Т. 3. С. 28. [167/168] купленное ценой убийственной войны, осуществленное насильно, без арбитра или посредника, бросило временно белого хозяина к ногам освобожденного черного и установило на берегу Мексиканского залива порядок почти такой же удручающий, такой же опасный, как само рабство». И наоборот, констатирует историк, «в России освобождение не вызвало борьбы классов и не могло, конечно, вызвать расовой борьбы; не пробудило ни враждебности, ни соперничества, социальный мир не был нарушен». А между тем, значительно более довольны были в США. Всеобщую неудовлетворенность в «империи Севера» Анатоль Леруа-Болье объясняет почти так же, как Достоевский, но делая упор на русский характер. «Чрезмерность надежд, которая у русских больше, чем у всех других народов, превосходит реальность, «а» страстность желаний всегда обманута обладанием. Иллюзиями питались как неграмотный крепостной, так и политик и писатель, общественное мнение целиком». Заключение, сделанное французским историком, относится ко всему послереформеному периоду: «Образованные русские видели в своих мечтах земной рай, почти такой же химерический, как Эльдорадо, которое в своих мечтах видел русский мужик: они видели свободную Россию, совершенно новую, совершенно непохожую на прежнюю. Но изменения не были ни достаточно быстрыми, ни такими глубокими, каких ждали: внезапной метаморфозы не произошло»47. Эти наблюдения особенно хорошо передают настроения русского общества в 80-е годы. Позади были 60-е годы - время грез, рожденных реформами, затем 70-е - годы террора, который пугал, но соблазнял возможностью радикальных перемен. 80-е годы начались контрреформами, которые подтвердили справедливость общественного недовольства великими реформами Александра II: оказалось, что все зависит от желания или каприза императора. Вчера - реформы, сегодня - контрреформы: все зыбко, непрочно, ненастоящее. Современники и затем историки единодушно говорят о «глухом» времени - 80-х годах. Александр Блок написал о них48: В те годы дальние, глухие В сердцах царили сон и мгла: Победоносцев над Россией Простер совиные крыла. 47 Leroy-Beaulieu А. Указ. соч. С. 327. 48 Блок А. Указ. соч. С. 328. [168/169] Жесткая цензура, репрессивная политика, контрреформы не объясняют всех причин отрицательного отношения к 80-м годам. Тем более, что, несмотря на все препятствия, воздвигаемые правительством, результаты реформ давали о себе знать. Развивалась земская деятельность, суд присяжных становился привычным, приобретали авторитет адвокаты, росла сеть народных школ и библиотек. Путешествуя по северной России, англичанин Маккензи Уоллес обнаружил к своему огромному удивлению «Историю цивилизации» Бокля в крестьянском доме. Джордж Кеннан подробно описывает библиотеки ссыльных, содержавшие, наряду с русскими книгами, произведения французских, американских авторов - часто в переводе на русский (с цензурными купюрами)49. Особенность 80-х годов - потеря высокой цели. Народничество исчерпало себя. Народ, объект воздействия революционной интеллигенции, отказался следовать за ней. Он остался равнодушным к ее призывам в период «хождения в народ», он в ужасе осудил убийство императора, которое - по мысли террористов - должно было стать сигналом к революции. Консерваторы, напуганные 1 марта, присоединились к правительственному лагерю, ища зашиты перед народной «стихией», которая оставалась страшной, несмотря на лояльность, убедительно подтвержденную в годы охоты на царя. Активное вторжение капитализма в Россию в 80-е годы становится поводом для объединения русского общества. Против новой опасности - капитализма - выступают «западники», знающие о социальном неравенстве, которое он порождает; против выступают «славянофилы», видящие угрозу «русскому духу», коллективизму. Образованное общество, интеллектуальная элита, отвергает капитализм, как цивилизацию, «разрушающую земледельческие идеалы», по причинам этическим, ибо он «губит цельность и гармоничность человеческой личности», а также по причинам эстетическим. Против был Константин Леонтьев (1831-1891), известный своим рецептом: «нужно подморозить Россию, чтобы она не гнила», надеявшийся на то, что «бушующий и гремящий поезд Запада промчится мимо нас в бездну социальной анархии. Историк литературы констатирует: «Если бы надо было назвать реакционнейшего из всех русских писателей второй половины XIX столетия, то вряд ли можно было бы найти кого-нибудь, кто смог бы оспаривать это место у 49 См.: Wallace D.M. Russia. L., 1877. Т. 1. P. 167-168. Кеппап G. Op. cit. V. 1. P. 236. [169/170] Константина Николаевича Леонтьева»50. Против был крупнейший русский сатирик Михаил Салтыков-Щедрин. Салтыков-Щедрин, автор «Города Глупова», «Господ Головлевых», сатирических сказок, редактор «Отечественных записок», находился на противоположном конце политической радуги. Между этими полюсами располагалось все русское общество, которое единодушно - идеологически - осуждало вхождение России на путь капиталистического развития. Робкие голоса, проповедовавшие необходимость «малых дел», отдававших предпочтение «постепенному движению» вместо «революционного прыжка», заглушались обвинениями в самом страшном преступлении - мещанстве. Дореволюционный автор «Истории русской общественной мысли» категоричен: «Восьмидесятые годы возвели самосовершенствование, теорию малых дел и постепенство в принцип, положили их во главу угла, и тем самым впали в беспросветное мещанство»51. Мещане были сословием, организованным Екатериной II (1775) из горожан, которые не имели капитала в 500 рублей и поэтому не могли быть записанными в купцы. В середине XIX в. «мещанин», «мещанство» приобретают идеологическую окраску. «Мещанство», объясняет советская энциклопедия, это «ограниченность кругозора, узость взглядов, обывательское стремление к личному благополучию, оторванность от общих интересов коллектива». Это значение придавали слову и в 80-е годы XIX в. Как и в советское время, мещан осуждали за нежелание «делать революцию». Неприязненно встретило вторжение капитализма в деревню подавляющее большинство крестьянства. Наиболее активные, энергичные, беззастенчивые и предприимчивые крестьяне быстро богатели за счет своих односельчан, выбивались в купеческое сословие, становились капиталистами, вызывая зависть и ненависть. Их называют презрительно - Колупаевы и Разуваевы, слово «плутократ» произносят с ударением на первом слоге, выражая общее представление, что богатство может быть достигнуто только плутовством. В 90-е годы XX в. Россия, пережив эпоху строительства социализма, вернулась к строительству капитализма. Отрицательное отношение общества очень напоминает эпоху 80-х годов XIX в. 50 Леонтьев К. Моя литературная судьба: Автобиография. Репринт, 1965 г. С. 39. 51 Иванов-Разумник. История русской общественной мысли: Индивидуальность и мещанство в русской литературе и жизни в XIX в. СПб., 1991. Т. 2. С. 325. [170/171] Правительство Александра III имело программу экономического развития страны. Центральной задачей стало упорядочение финансов. Они должны были обеспечить протекцию и контроль государства. Министру финансов подчинялись департаменты железных дорог, торговли и промышленности. В его руках было управление экономикой России. Три министра руководили финансами в царствование Александра III. Разные по характеру и взглядам, они вели одну и ту же политику. В 1881 г. император назначил министром финансов Николая Бунге, видного экономиста, члена Петербургской академии наук, ректора университета Св. Владимира в Киеве. В то время как правительство Дмитрия Толстого готовит и реализует контрреформы, министр финансов приступает к реформам. Особое внимание обращает он на податную систему. Указ 1883 г. об отмене подушной подати имел не только финансовый характер: крестьяне получили возможность иметь паспорта, и более свободно передвигаться. Целью Николая Бунге была уравнительная налоговая система, то есть прогрессивное налогообложение. Он идет к ней, устанавливая налоги на денежные капиталы, повышая поземельный налог и т.д. Учреждаются особые местные органы финансового управления - податные инспекторы. Министр финансов создает для облегчения получения кредитов населением Крестьянский банк (1883) - его задачей была помощь крестьянам в покупке земли - и Дворянский банк (1885), выдававший на льготных условиях ссуды дворянам. Вторым важным направлением деятельности Николая Бунге были меры покровительства промышленности - повышение таможенных тарифов. Пошлины на предметы ввоза и вывоза повышались ежегодно. Пошлины должны были не только помогать российской промышленности, но и быть источником дохода. Наконец, Николай Бунге начинает новую государственную политику по отношению к железным дорогам. В 60-70-е годы их строительство шло стихийно, многочисленными предпринимателями, часто мешавшими друг другу. В 1881 г. протяженность казенных железных дорог составляла всего 161 версту. В 1882 г. министерство финансов покупает за счет казны первую железнодорожную линию. Начинается скупка государством нерентабельных железных дорог и строительство новых на казенные средства. Иван Вышнеградский (1831-1895), принял министерство финансов в 1882 г. и занимал этот пост до 1889 г. Известный математик, профессор Политехнического института, Вышнеградский был одновременно учредителем ряда акционерных обществ. Продолжая политику протекционизма - поддержки промышленности и повышения таможенных тарифов, новый министр финансов [171/172] главное внимание направил на ликвидацию дефицита в бюджете и укрепление рубля, ставя конечной целью введение в стране золотого обращения. Усиленный вывоз главной статьи русского экспорта - хлеба позволил Ивану Вышнеградскому добиться значительного положительного торгового баланса и, приобретая золото за границей, резко увеличить золотой запас. Катастрофический неурожай 1891 г. нанес сильный удар системе министра финансов. Крестьяне не имели возможности платить налоги, правительство прибегло к жестким мерам по сбору недоимок, что вызвало рост недовольства в деревне. Это - оборотная сторона политики Вышнеградского. Лицевой стороной были отсутствие дефицита и твердый рубль. Министр финансов смог получить значительные кредиты за границей. Впервые Россия обращается на новый финансовый рынок - французский. Это было сигналом поворота русской внешней политики. В 1885 г. Иван Вышнеградский начал реформу, которая завершилась в 1902 г. введением государственной водочной монополии. Начальным шагом было изменение обычаев, существовавших несколько веков. Во-первых, кабак - место, где торговали только водкой, был заменен трактиром и корчмой, где можно было к водке получить закуску, еду. Во-вторых, уже при Витте была разрешена розничная продажа водки: до 1895 г. на вынос можно было купить только ведро, бутылки существовали лишь для иностранных виноградных вин, которые поступали в своей посуде. В России развитой стекольной промышленности не было. Радикальный характер перемен объясняет длительность перехода к государственному акцизу. Сергей Витте (1849-1915), пришедший в министерство финансов после Вышнеградского, в отличие от предшественников был специалистом-железнодорожником. Окончив Одесский университет, он начал работать на железных дорогах. Александр III заметил Витте, когда он был управляющим Юго-Западных железных дорог и сопровождал императора в поездках на юг. В 1888 г. Сергей Витте обратил внимание министра путей сообщения, находившегося в царском поезде, что Александра III везут слишком быстро, может произойти крушение. Император, любивший быструю езду, услышав предупреждение Витте, рассердился: «Я на других дорогах езжу, и никто мне не уменьшает скорость, а на вашей дороге нельзя ехать просто потому, что ваша дорога жидовская». Император, объясняет Витте, имел в виду, что председателем правления был еврей Блиох52. 52 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 194. [172/173] Витте настоял на своем. На другой дороге, управляющий которой не был так смел, императорский поезд сошел с рельс: чудом император и вся его семья спаслись от смерти. Вскоре после крушения Сергей Витте был назначен министром путей сообщения, а через несколько месяцев - министром финансов. Продолжая главные линии финансовой политики своих предшественников, Витте отказывается от излишней, по его мнению, бережливости Вышнеградского. Финансовая политика, утверждал новый министр, не только не должна упускать из внимания нежелательных последствий излишней сдержанности в удовлетворении назревающих потребностей, но и напротив, должна поставить своей задачей разумное содействие экономическим успехам и развитию производительности страны. Политика поддержки экономического развития требовала очень значительных средств. В своих воспоминаниях Витте пишет, что Александр III дал ему первоначальные задачи: завершить строительство Сибирской железной дороги, доведя ее до Владивостока; осуществить «питейную монополию», т. е. взять в руки государства всю торговлю водкой. По мнению императора, это должно было ограничить размеры пьянства. Спиртная монополия, которую Витте начал интенсивно внедрять по всей России, давала средства (часть средств) для активного строительства железных дорог. Важным источником доходов - с этим были согласны предшественники Витте - составляли таможенные пошлины. Вышнеградский ввел в 1891 г. строго протекционистский таможенный тариф. Новый министр финансов начал таможенную войну с Германией. Отношения между Россией и Германией были такими хорошими, что они обходились без торговых договоров. После того, как Германия ввела пошлины на весь хлеб и другие сельскохозяйственные продукты, установив одновременно два тарифа - максимальный и минимальный, Россия оказалась в трудном положении. Поскольку с ней договора не было, к ней применялись максимальные пошлины. Вопреки мнению всех других министров (кроме военного), Витте добился согласия Александра III применить повышенный тариф на все германские товары. Расчет Сергея Витте, как он объясняет, был простой: нация менее развитая экономически ощущает при таможенной войне Меньше потерь и стеснений, нежели нация с развитой промышленностью и с развитыми экономическими отношениями53. Гер-Мания согласилась применять к России режим наибольшего благоприятствования - был подписан 53 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 375. [173/174] первый торговый договор, регулировавший все торгово-экономические отношения. Россия Александра III была членом очень избранного клуба великих держав. В этом ни у кого не было сомнения. Ее размеры (при царе-миротворце они снова увеличатся), ее население (по первой обшей переписи населения 1897, оно составляло 129 млн. человек) были убедительным доказательством. В послереформенный период страна быстро развивалась в промышленном отношении. В 1860-1913 гг. рост производства составлял в среднем 5%, а в 90-е годы приближался к 8%. Экономический подъем, получивший сильный толчок в царствование Александра III, продолжался не менее быстрыми темпами при его сыне - Николае И. В 1914 г. Россия считалась четвертой индустриальной державой, по внешней торговле она занимала шестое место в мире. Цифры, демонстрирующие развитие российской экономики в конце века, чрезвычайно внушительны. Производство чугуна. 1894 г. - 79 млн. тонн, 1898 г. - 113 млн. тонн. Добыча нефти в Баку: 1894 г. - 297 млн. пудов, 1897 г. - 700 млн. пудов, 1901 г. - 700 млн. пудов. Добыча угля возросла в 1892-1900 гг. с 65 млн. до 177 млн. пудов, производство железа и стали с 61 млн. до 124 млн. пудов. В 1886 г. насчитывалось 462 акционерных общества с капиталом в 594 млн. рублей, в 1898 г. - 990 обществ с капиталом в 1686 млн. рублей. Эта радужная картина имела свою оборотную сторону. Абсолютные цифры развития не показывали отсталости России по сравнению с другими державами. Россия была аграрной страной. В городах жило в 1897 г. 12,9% населения. 77,7% общей стоимости экспорта составляли сельскохозяйственные продукты. Основными отраслями промышленности были текстильная и пищевая. Различие между абсолютными и относительными цифрами демонстрируют железные дороги. В 90-е годы их длина увеличилась вдвое по сравнению с предыдущим десятилетием. Успех замечательный. Но в конце XX в. по числу километров железных дорог, приходящихся на 1 млн. жителей, европейская Россия занимала 20-е место в мире (из 27). Особенностью экономики России было опережающее развитие окраин: юг - Малороссия - стал важным центром угольной промышленности, железные дороги повысили роль плодородных земель в экспорте зерна; на Кавказе (Баку) появилась нефтяная промышленность; Туркестан поставлял в конце XIX века 1/3 текстильного сырья; железная дорога превратила Сибирь в крупного экспортера масла и других молочных продуктов. [174/175] Исконно-русские, центрально-черноземные губернии империи отставали от окраин. Родилась проблема «оскудения центра», которая остается нерешенной и в конце XX в. Быстрое, но неравномерное развитие России отражало возможности страны, всего лишь несколько десятилетий назад вставшей на путь «модернизации» и начавшей «строить капитализм». Прежде всего, оно отражало наличие программы, которую реализовывали Николай Бунге, Иван Вышнеградский и - чрезвычайно сознательно - Сергей Витте. Для последнего было очевидно, что аграрные страны, даже если они пользуются полным суверенитетом, обречены, с экономической точки зрения, оставаться колониями промышленных стран, которые становятся как бы их метрополией. «Создание своей собственной промышленности, - говорит Витте, - это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы»54. Сергей Витте служил в правительстве Александра III до смерти императора немногим более двух лет, но оставался на посту министра финансов Николая II еще девять лет. И все эти годы, преодолевая отчаянное сопротивление, стремился реализовать свою программу. Программу Витте сравнивали с политикой быстрой индустриализации страны, которую проводил во Франции Наполеон III. Политика индустриализации страны, превращения России аграрной в Россию индустриальную, которую реализовал Сталин, во многом обязана программе графа Витте. «Россия для русских» Император Александр III понимал, что он есть император всех своих подданных. Более всех своих подданных, он, конечно, любил русских… Сергей Витте
Особая любовь Александра III к русским легко объяснима. Русские составляли подавляющее большинство населения империи. Он ощущал себя исконно русским, хотя в его жилах не было 54 Цит. по: Витте С.Ю. Указ. соч. T.1. C.22 [175/176] ни капли русской крови. Но предпочтительная любовь к имперскому народу означала, что другие народы император любил меньше. А некоторые не любил совсем. Узнав о том, что князь фон Баттенберг, которого Россия выдвинула кандидатом на болгарский трон, после своего избрания повел прогерманскую политику, Александр III сразу же понял причину коварного поведения: «Польская мать»55. Действительно, мать Баттенберга была полька, но по отцовской линии он был племянником императрицы Марии, т. е. двоюродным братом Александра III. Это имело значение при поддержке его кандидатуры, но «плохая кровь» оказалась сильнее «хорошей». Значительно больше, чем поляков, Александр III не любил евреев, он подозрительно относился к малороссам, презирал инородцев. Лев Толстой писал, что Николай I считал всех поляков негодяями и «ненавидел их в меру того зла, которое он сделал им56. Александр III не сделал полякам столько зла, сколько сделал его дед, и поэтому видел в них только беспокойный элемент, стремящийся вырваться из-под контроля Петербурга. 30 января 1911 г., незадолго до смерти, Василий Ключевский, крупнейший русский историк, занес в свою записную книжку результат размышлений о национальном вопросе: «Противоречие в этнографическом составе Русского государства на западных европейских и восточных азиатских окраинах: там захвачены области и народности с культурой гораздо выше нашей, здесь - гораздо ниже; там мы не умеем сладить с покоренными, потому что не можем подняться до их уровня, здесь не хотим ладить с ними, потому что презираем их и не умеем поднять их до своего уровня. Там и здесь неровни нам и потому наши враги»57. Царствование Александра III - высшая точка враждебного отношения центра к окраинам. Сплелись вместе неприязненное отношение императора к нерусским народам, населявшим Россию, мессианитский национализм Победоносцева, рационализм Дмитрия Толстого, стремившегося сохранить нерушимость империи, быстрое развитие окраин, в особенности западных. Граф Толстой распространяет на прибалтийские провинции русскую судебную систему, ликвидируя местные суды, проводит усиленную политику русификации в администрации и школах, ставя своей целью борьбу с германизацией, с привилегиями, которыми пользовалось немецкое дворянство, балтийские бароны. Еще более интенсивная русификация проводилась в Привислинском 55 Bismark. Gedanken und Erinnerungen. Stuttgart; Beilin, 1928. S. 419. 56 Толстой Л.Н. Хаджи-Мурат// Собр. соч. М., 1959. Т. 12. С. 303. 57 Ключевский В. О. Литературные портреты. С. 442. [176/177] крае. Одним из главных ее направлений была борьба с влиянием католической церкви, в которой министр внутренних дел видел основной источник польского национализма. Этот вопрос граф Толстой знал хорошо: в молодости он написал (на французском языке) книгу «Римский католицизм в России» - о коварных планах проникновения в Россию, составляемых в Ватикане. Конкордат между Россией и Ватиканом, решение о котором было достигнуто во время встречи Николая I с папой Григорием XVI в Риме в декабре 1845 г., переживал трудное время после польского восстания 1863 г. В 1864 г., под предлогом укрывательства повстанцев, были закрыты 114 (из 197) католических монастырей в России. Для управления католической церковью в пределах Российской империи была создана Духовная коллегия во главе с лояльными по отношению к Петербургу католическими иерархами. В 1866 г. папа Пий IX дал повод для разрыва Россией дипломатических отношений с Ватиканом. Папа Лев XIII, избранный в 1878 г., начал политику сближения с петербургским двором. В Ватикан был направлен один из способнейших русских дипломатов того времени Александр Извольский. В беседе с ним Лев XIII объяснял, что в борьбе с наступающими разрушительными началами Ватикану «нужна помощь консервативных держав», подчеркивая: «Я придаю большую цену нравственной поддержке со стороны России». Извольский сообщал в Петербург, что, «когда Лев XIII хочет представить нам ценность своей дружбы во время европейских осложнений, он имеет в виду в особенности польский вопрос, в котором его духовная власть может, по его мнению, оказать весьма ценное воздействие». За словами последовали действия: в марте 1889 г. Лев XIII опубликовал послание к польским епископам, призывая их сотрудничать с властями России, Германии, Австро-Венгрии. Особенно папа рекомендовал такое сотрудничество католикам России58. Роза Люксембург, член социал-демократических партий России, Польши и Литвы, Германии, комментируя послание папы, писала: «С этого времени истинным представителем Бога в Польше является русский кнут»59. Вступление Александра III на трон было ознаменовано еврейским погромом в Киеве. Как засвидетельствовал в своих воспоминаниях начальник Киевского жандармского управления, погром произошел при попустительстве и поддержке генерал-губернатора Дрентельна60. Сочувственно относился к антиеврейским 58 Цит. по: Григулевич И.Р. Папство. Век XX. М., 1978. С. 100-103. 59 Люксембург Р. Шаг за шагом. М., 1926. С. 49. 60 Новицкий В.В. Из воспоминаний жандарма. М.; Л., 1929. С. 180. [177/178] выступлениям министр внутренних дел Игнатьев. Занявший его место граф Толстой не любил евреев, но еще больше он не любил беспорядков. Стихийные выражения антиеврейских чувств были резко ограничены. Заработала административная машина. В мае 1882 г. были приняты законы, сокращавшие черту оседлости и ограничивавшие право евреев передвигаться вне ее, в 1887 г. для еврейских детей была введена процентная норма в средних учебных заведениях (в черте оседлости - 1%, в столицах - 3%, в других городах - 5%). В 1891 г. из Москвы выслали более 10 тыс. евреев механиков, мастеров, ремесленников, проживание которых было разрешено в 1865 г. В 1892 г. евреев лишили права участвовать в органах городского самоуправления. Сотни законов, указов, распоряжений и директив регулировали их положение в России: от запрещения владеть землей до запрещения преподавать русский язык в еврейских школах. Сборник антиеврейских законов насчитывал около тысячи страниц. Антисемитизм становится одной из популярнейших идеологий в Европе в конце XIX в. Он вспыхивает в Германии после финансового кризиса 1873 г. и будет расти и развиваться. Волна антисемитизма захлестывает Францию: в 1894 г. судят капитана Дрейфуса. Русский антисемитизм привлекал внимание мира, ибо был - государственной политикой. Сергей Витте, желая похвалить министра внутренних дел, говорит о нем: «Граф Толстой никогда не впадал в крайности ни в отношении преследования евреев, ни в отношении преследования поляков и вообще инородцев»61. В то же время министр юстиции Манасеин «проводил так называемые националистические взгляды, которые заключались… в том, чтобы несправедливо давить и не считаться с интересами инородцев»62. Преследования - были политикой, формы реализации зависели от темперамента министра, прежде всего - от императора. Антиеврейское законодательство Александра III воспринималось как особенно несправедливое, ибо отменяло права, которые дал еврейскому населению Александр II. В конце XIX в. западноевропейский антисемитизм приобретает «научную базу» в виде расовых теорий. Француз Артур Гобино, англичанин Хоустон Стюарт Чемберлен сочиняют теорию о превосходстве «высшей», арийской расы. В России эти идеи успеха не имеют. Русский антисемитизм носит религиозный характер: переход в православие устранял преграды, запреты. Перейти из одной расы в другую - невозможно. Как невозможно бьио после 61 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 302. 62 Там же. С. 305. [178/179] коммунистической революции изменить социальное происхождение. Перемена вероисповедания была невозможна. Сомнения по отношению к новообращенному, конечно, оставались. Но они имели не юридический, а психологический характер. Любимая дочь Александра III Ксения влюбилась в великого князя Александра Михайловича, сына любимого дяди императора. Препятствием, с точки зрения отца невесты, было неясное происхождение матери жениха - баденской принцессы, великой княгини Ольги Федоровны. «Потому, что она, - сообщает любитель сплетен Сергей Витте, - имела еврейский тип… и находилась в довольно близком родстве с одним из еврейских банкиров в Карлсруэ»63. Любовь победила - Александр III дал согласие на брак. В 1903 г. Теодор Герцль приехал в Петербург знакомить царских министров с программой сионизма. Наиболее интересный разговор произошел у него с Сергеем Витте. Министр финансов, объявив, что он «друг евреев», объяснил собеседнику, что евреи сами виноваты, вызывая к себе враждебность «высокомерием». В большинстве - они бедные, а поэтому - грязные, занимаются презренными профессиями и т.д. К тому же их много в революционном движении. «Чем вы это объясняете?» - спросил Герцль. Сергей Витте ответил, что, по его мнению, «это вина нашего правительства. Евреев слишком угнетают. Я часто говорил покойному царю Александру III: «Ваше величество, если бы можно было утопить шесть или семь миллионов евреев в Черном море, я был бы целиком за это. Но если это невозможно, то нужно позволить им жить». «Чего вы хотите от русского правительства?» - спросил Витте у лидера сионистов. «Некоторого поощрения», - ответил Герцль. «Но мы поощряем евреев, - порадовал Витте. - Поощряем эмигрировать. Пинком ноги в зад, например»64. Теодор Герцль прокомментировал: с такими друзьями - кому нужны враги. Погромы 1881-1882 гг. вызвали первую волну эмиграции. Ежегодно выезжало 50-60 тыс. человек. В 1891 г., после высылки из Москвы мастеровых и ремесленников, эмигрировало 110 тыс., а в 1892 г. - 137 тыс. человек65. Основной поток эмигрантов шел в Соединенные Штаты. Другой возможностью решения еврейского вопроса было обращение в православие. Здесь результаты были скромными: ежегодно на протяжении второй половины XIX в. принимало христианство, в среднем, 936 евреев66. 63 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 429. 64 Цит. по: Johnson P. Une Histoire des Juifs. P., 1989. P. 394-395. 65 Там же. С. 396. 66 Милюков П. Указ. соч. Т. 2. С. 211. [179/180] Подавляющее большинство населения России исповедовало православие. Кроме того, в империи жили мусульмане (в конце века - около 12 млн.) католики (около 11 млн.), лютеране (около 4,5 млн.), евреи (около 4 млн.), язычники (около 7 млн.), представители других религий. Притеснения, которые испытывали (в разной мере) неправославные веры, были результатом политики централизации, укрепления единства империи. Наиболее демонстративным проявлением этой политики было отношение к старообрядцам, официально именовавшимся - раскольниками. Старообрядцы, делившиеся на различные группы, насчитывали, по отчету обер-прокурора Священного Синода в 1895 г., 13 млн. верующих. В официальной статистике они включались в число православных. Основную группу старообрядцев (75% от общего числа) составляли «поповцы» - они имели свою организацию, сходную с православной церковью, своих священников. Центром «поповцев» было Рогожское кладбище в Москве. На территории кладбища имелись моленные, больница, дом старцев. Капитализм открыл дорогу к успехам многим старообрядцам, людям активным, энергичным, привыкшим преодолевать препятствия. Указ 1883 г. позволил старообрядцам молиться и жить по-своему, но не афишируя своих разногласий с официальной церковью. Они получили как бы официальное разрешение жить в подполье. Значительно тяжелее было положение других течений старообрядчества. Особенно преследовались многочисленные секты. Репрессиям подвергались апокалипсические секты (хлысты, скопцы), а также разного рода баптистские движения. Министерство внутренних дел объявило, что баптизм представляет собой «секту евангельско-лютеранской церкви», следовательно, «лица русского происхождения» не имеют права быть баптистами. В 1900 г. русским было официально запрещено называть себя баптистами. Освобождение крестьян дало мощный толчок развитию духовных поисков ответов на вопросы, возникшие в результате социальных и экономических перемен. Не находя ответа в официальной православной церкви, русские уходят в секты, создают новые. Государство отвечает административными репрессиями, которые должны были помочь церкви бороться с «религиозным брожением, не соответствующим началам православия», которое, как регистрировал Священный Синод, существовало «в довольно значительной части русского народа». Сталкиваются два усердия. Озабоченные духовными проблемами верующие хотят верить по-своему и сохраняют веру, несмотря на репрессии. Власти, видящие в каждой «неправильной» [180/181] вере опасность для государства, для целостности империи, усиливают репрессии. К «Сердечному согласию» Извлекать из всего все, что нужно и полезно для России, и меньше женироваться* для извлечения этой пользы, а действовать прямо и решительно. Александр III
В манифесте о восхождении на престол Николай II назвал своего отца, императора Александра III, - миротворцем. С этим были согласны современники и историки. Сдержанный обычно, Анатоль Леруа-Болье говорит об Александре III - «ангел мира»67. Сто лет спустя последний глава советских идеологов, пересмотрев свои взгляды, восторженно пишет: «Александр III все 13 лет царствования прожил в мире со всеми, с титулом «миротворца» и помер»68. С этой оценкой трудно спорить: может быть, не жил «ангел мира» в мире со всеми, но больших войн Россия при нем не вела. Тем не менее, как говорится в официальной биографии, «не желая воины или каких-либо приобретений, императору Александру III пришлось при столкновениях на востоке увеличить владения Российской империи на 214854,6 кв. верст (429895 кв. км), и притом без войны». «Вынужденное», как выражается биограф, приобретение огромной территории имело место в Средней Азии. После побед Скобелева над текинцами (1881-1882) туркменские племена приняли русское подданство. Овладение Мервом открыло территорию до реки Пяндж, обозначавшую границу с Афганистаном. Бросок был сказочный: еще в 1880 г. границу Российской империи отделяла от Афганистана тысяча верст. Пустота, потерявшие охоту к сопротивлению местные племена как бы втянули Россию. Исполнилась мечта обер-секретаря Сената Ивана Кириллова, представившего в 1728 г. императрице Анне план захвата Сред- 67 Leroy-Beaulieu А. Указ. соч. С. 1354. 68 Известия. 1995. 25 апр. * женироваться (фр) - кривляться [181/182] ней Азии. Правда, Иван Кириллов предлагал потом идти в Индию. Армия Александра III остановилась на границе с Афганистаном. Это встревожило англичан и вызвало серьезный конфликт между двумя великими колониальными империями. Россия не имела в то время ни намерения, ни возможностей переходить Пяндж. Не планировала в то время захвата Средней Азии и Великобритания. Конфликт закончился мирным размежеванием: Афганистан оставался в зоне интересов Великобритании, Средняя Азия - в составе Российской империи. В 1892 г. произошли столкновения в районе Памира, который также был мирно поделен между Россией, Англией, Афганистаном и Китаем. На Среднем Востоке Россия достигла своих естественных пределов. Только в декабре 1979 г. Советский Союз вторгнется в Афганистан, нарушив спокойствие границы, установленной при царе - «миротворце». Английская дипломатия, английская литература (достаточно вспомнить Редьярда Киплинга), английская публицистика энергично разоблачают империалистические намерения русского «медведя». Для этого были основания. Но было не менее оснований говорить об империализме Великобритании, Франции, Италии. Торопится выкроить себе колонии и Германия. Зимой 1885 г. в Берлине собралась на конференцию группа держав, основной целью которой был раздел Африки. На африканском континенте Россия своих интересов практически не имела, но присутствовала как великая держава и свидетельница ожесточенного соперничества колониальных стран. В ссоре с Англией Россия, как правило, поддерживала на конференции Францию. В Средней Азии единственно возможной соперницей России была Англия, которая в 1885 г. захватила Бирму, но энергично возмущалась появлением русских войск на Пяндже. Принципиальное отличие русских колониальных захватов от политики захватов западно-европейских государств заключалось в том, что Российская империя распространялась по евразийскому континенту. Другие великие державы отправлялись искать для себя колонии за морями и океанами. Балканы издавна были важным направлением распространения русского влияния. Берлинский мир не удовлетворил все желания петербургской дипломатии, а только некоторые. Болгария была разрезана на две части - северную и южную (Румелию). В северной князем был выбран русский ставленник - гессенский принц Александр Баттенбергский, участвовавший в войне с Турцией в русском уланском полку. Берлинский конгресс постановил, что Болгарское княжество (северная часть, Румелия осталась провинцией Оттоманской империи) получит конституцию, свободу [182/183] печати и прочие «дурачества», как выразился один из русских дипломатов. Конституция была выработана комиссией, которой руководил русский верховный комиссар Дондуков-Корсаков. В Тырнове собралось Народное собрание, и, хотя правительство возглавляли русские генералы, князь Баттенберг стал испытывать серьезные трудности, разрываемый между лояльностью к своему двоюродному брату Александру III и к подданным, среди которых приобретала популярность идея «Болгария для болгар». Князь Александр разогнал Народное собрание, но и другое (отменить конституцию, гарантированную державами, он не мог) оказалось не лучше. Предметом спора между русскими и болгарами стала железнодорожная линия. Ее необходимость была очевидной. Имелись два проекта: «западный», связывающий центральные земледельческие районы Болгарии с Черным морем, и «северный» - из центра страны к Дунаю. «Северное» направление поддерживалось Россией, хотя оно было значительно дороже «западного». В биографии Александра Баденского, опубликованной в 1890 г. в русском «Энциклопедическом словаре», говорится с похвальной откровенностью: «Князь Александр не сумел подчиниться указаниям облагодетельствовавшей Болгарию России, вследствие чего для него и возникли тягостные обстоятельства». Князь был свергнут с престола, затем сумел вернуться на него. В 1885 г. князь Александр объединил обе части Болгарии, вопреки желаниям Александра III. Разочаровавшийся в кузене император не хотел усиления Болгарии. Возникла парадоксальная ситуация - роли переменились. Теперь Англия и Австро-Венгрия, которые в Берлине были против «Большой Болгарии», защищали ее, а Россия, которая совсем недавно была за, - возражала. Россия порвала дипломатические отношения с Болгарией. Несмотря на то, что Болгария вышла победительницей из войны с Сербией и Грецией, потребовавшими для себя компенсации за объединение, князь Александр покинул трон и страну. «Потерявший покровительство русского императора, Александр нашел необходимым отказаться от престола…», - объясняет «Энциклопедический словарь». Современный биограф Александра III сообщает, что князь Баттенбургский просил помощи императора, но «Александр III отказал - он не прощал предательства»69. Беда князя Александра заключалась в том, что он не захотел стать русским наместником в Болгарии, а вообразил себя болгарским государем. 69 Твардовская В.А. Александр III. Указ. соч. С. 291. [183/184] Разрыв с Болгарией завершал падение русского влияния на Балканах. В Турции распоряжались англичане. Сербия в 1881 г. заключила секретный союзный договор с Австрией, в 1883 г. Румыния присоединилась к тройственному союзу (Германия, Австрия, Италия), явно антирусскому. Положение на Балканах горько разочаровало неославянофилов. И подтвердило мрачный вывод Константина Леонтьева: «Все юго-западные славяне были исключительно демократы и конституционалисты»70. Вывод, сделанный Александром III, был не менее пессимистичным. В 1899 г. император поднял тост за «единственного верного друга России - князя Николая Черногорского». Впрочем, по другому случаю царь-миротворец говорил о двух единственных друзьях России - ее армии и флота. Маленькая Черногория была верным союзником на Балканах, армия и флот служили основой русской внешней политики на всех направлениях. В январе 1887 г. в Париж приехала делегация болгарского народного собрания просить помощи против русских и поддержать кандидатуру князя Фердинанда Саксен-Кобургского на трон Болгарии. Князя Фердинанда поддерживали Австрия и Англия, против него был Александр III. Французский министр иностранных дел Флуранс напомнил болгарам, что они должны испытывать чувство благодарности к русским, освободившим их от турецкого ига, и помочь отказался. Франция, искавшая сближения с Россией, настаивала на том, что благодарность может быть основой политики. Прямо противоположного мнения был Бисмарк. «Русская традиционная политика, - писал германский канцлер в конце жизни, уволенный в отставку, - опирающаяся частично на религиозное, частично на кровное родство, исходящая из мысли, что румын, болгар, греков, иногда римско-католических сербов, живущих под разными именами по обеим сторонам австро-венгерской границы, следует «освободить» от турецкого ярма и тем самым привязать к России, не оправдалась»71. Князь Бисмарк формулирует истину, справедливость которой подтвердилась сто лет спустя. «Освобожденные народы не благодарны, они требовательны»72. Русская (и советская) дипломатия не смогла отказаться от традиционного взгляда, неизменно ожидая благодарности «освобожденных народов». Неудача на Балканах подчеркивала дипломатическую изоляцию России. Традиционные союзники - Германия и Австро-Венгрия - вели политику, которую, в особенности со стороны 70 Леонтьев К. Указ. соч. С. 42. 71 Bismark. Указ. соч. С. 545. 72 Там же. С. 546. [184/185 Австро-Венгрии, никак нельзя было назвать дружеской. В 1881 г. Александр III подтвердил «союз трех императоров», но прежнего доверия к нему не было. Тройственное согласие - Германия, Австро-Венгрия, Италия - «Лига мира», как они себя называли, - недвусмысленно настаивало на решающем голосе в европейских делах. Бисмарк, который утверждал, что нужно всегда держать два утюга на огне, предложил в 1887 г. России «договор перестраховки»: обе стороны обязались соблюдать «благожелательный нейтралитет» в случае войны одной из них с третьей стороной. Россия подписала договор - на три года, - понимая его двусмысленность. Германия, «застрахованная» от нападения России союзом с Веной и Римом, «перестраховалась» от нападения Франции договором с Россией. Петербург кроме добрых советов от германского канцлера ничего не получил. Советы Бисмарка преследовали одну цель - отвлечь внимание России от западной границы. Больше всего канцлер боялся для Германии войны на два фронта. Он не перестает предупреждать немецких политиков об этой опасности. Считая Францию первым врагом, Бисмарк считал необходимым убедить Петербург в том, что его интересы лежат на востоке. «Ключ к русскому дому, - писал он, - это Константинополь и проливы. Закрыв их, в случае необходимости, Россия будет неодолимой крепостью»73. Министром иностранных дел Александра III был Николай фон Гирс (1820-1895). Назначенный на пост министра в марте 1882 г., он фактически управлял им уже с 1878 г., ибо Горчаков тяжело болел. «Гирс был человек осторожный, дипломат, чиновник со средними способностями, без широких взглядов, но опытный», - подчеркивает Витте и добавляет: - «Он как раз подходил, чтобы быть министром иностранных дел при таком императоре, как покойный император Александр III… который как-то раз сам выразился: «Сам себе я министр иностранных дел»74. В основе дипломатической концепции Гирса лежало убеждение: «прежде всего, необходимо избегать бесполезных и неуместных решений»75. Основными целями внешней политики России он считал обеспечение стране мирной передышки. После тяжелой войны с Турцией Россия нуждалась в восстановлении финансового равновесия и завершении реорганизации армии. Видел 73 Bismark. Указ. соч. С. 539. 74 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 238. 75 Цит. по: Рыбаченок И.С. Брак по расчету. Н.К. Гирс и заключение русско-французского союза// Российская дипломатия в портретах. Указ, соч. С. 258. [185/186] он и опасность, нараставшую на западной границе. Витте вспоминал: «Как только я кончил курс в университете… потом в качестве… министра путей сообщения, министра финансов, наконец, председателя Комитета министров, все время слышал разговоры о том, что нам в ближайшие годы, если не месяцы, предстоит война с Германией. В течение 20 лет мы все время, по железным дорогам, по финансам, в военном ведомстве, всегда все меры принимали, главным образом имея в виду войну на Западе…»76. Сергей Витте окончил университет в 1870 г. Следовательно, создание германской империи, после победы Пруссии над Францией, было воспринято в России как знак появления на западной границе опасного врага. Вступление на германский престол в 1888 г. Вильгельма II - молодого (29 лет), надменного, жаждущего военной славы, было толчком к пересмотру основных направлений русской внешней политики. Необходимость этого стала совершенно очевидной, когда в 1890 г. Вильгельм II уволил Бисмарка. Новый канцлер Каприви не счел нужным продлить «договор перестраховки». Франция была единственной державой в Европе, которая искала сближения с Россией, полагая, что у них общий враг - Германия. Россия осторожно шла на улучшение отношений. В конце 80-х годов Россия обращается на французский финансовый рынок, который вскоре становится главным источником займов и кредитов. Были, однако, в Петербурге серьезные препятствия на пути в Париж. Франция была республикой, и в самодержавной России привыкнуть к этому долго не могли. Михаил Катков, передовые статьи которого в «Московских ведомостях» читались в западных столицах не менее внимательно, чем циркуляры Гирса, объявил однажды, что Россия может быть союзницей только монархической Франции. Недоверие вызывала не только парламентская республика, но и неустойчивость режима. В Петербурге подсчитали, что со дня вступления Александра III на престол и до 1890 г. в Париже сменилось 14 министров. От Франции требовали свидетельства о благонадежности. Республика дала его. 29 мая 1890 г. французская полиция по приказу министра внутренних дел Констана произвела обыски у 20 русских эмигрантов. Были обнаружены бомбы и средства их изготовления - все, что требовалось для разоблачения русских «нигилистов», готовивших покушение на Александра III. Ни заговорщики, ни французская полиция в то время не знали, что «дело» сфабриковано провокатором, тайным сотрудником Петра Рачковского, 76 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 226. [186/187] который в 1885-1902 гг. руководил заграничной агентурой департамента полиции в Париже. Французская республика показала, что на нее можно рассчитывать в деликатных политических вопросах. «Лига мира» подтвердила свои воинственные намерения - в апреле 1891 г. в Петербурге стало известно, что Тройственный союз был возобновлен досрочно. Россия и Франция приступают к выработке соглашения о взаимных обязательствах в случае мобилизации одной из держав Тройственного союза. Особую тревогу в Париже и Петербурге вызывала возможность, как считали в то время, присоединения к «Лиге мира» Англии. В августе 1891 г. было заключено политическое соглашение между Россией и Францией, представляющее консультативный пакт. Правительства России и Франции, говорилось в нем, «в целях определения и утверждения сердечного согласия, объединяющего их, и желая сообща способствовать поддержанию мира», договорились, что «будут совещаться между собой по каждому вопросу, способному угрожать всеобщему миру». Соглашение носило строго секретный характер, но еще до подписания текста в Кронштадт прибыла эскадра французских военных кораблей. Забыта была Крымская война - население восторженно принимало французских моряков. «Марсельезу» с непокрытой головой слушал император Александр III, свидетельствуя, что любовь к Франции одобрена властью. Франция хотела идти дальше - заключить договор. Министр иностранных дел России Гирс, считая, что соглашение было браком по расчету, видел дальнейшее сближение, прежде всего военную конвенцию, переговоры о которой начались между начальниками генеральных штабов, нежеланным плодом. Гирс, с одной стороны, опасался прихода к власти во Франции реваншистского правительства, которое втянет Россию в ненужную ей войну, с другой - видел необходимость сохранения, насколько возможно, хороших отношений с Германией: излишнее сближение с Францией могло им помешать. Антинемецкие чувства Александра III, поддерживаемого супругой-датчанкой, определяли его твердую политику расширения и упрочнения «Сердечного согласия». В августе 1892 г. генералы Обручев и Буадефр согласовали военную конвенцию, которая была одобрена Александром III. «Если Франция, - говорилось в ней, - подвергается нападению Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия употребит все войска, какими может располагать, дня нападения на Германию. Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все войска, [187/188] какими располагает, для нападения на Германию». Статья вторая обуславливала «немедленную и единовременную мобилизацию вооруженных сил России и Франции в случае мобилизации сил Тройственного союза или одной из входящих в него держав». Через 22 года, в июле 1914 г., эта статья - как и другие - придет в действие. Подобная военная конвенция связывала с 1888 г. государства Тройственного союза. Горячим сторонником военного соглашения с Францией был начальник русского генерального штаба генерал Обручев. В 1863 г. капитан Обручев отказался «участвовать в братоубийственной войне», когда гвардейская пехотная дивизия, в которой он служил, была направлена на подавление польского восстания. Сила характера, самостоятельность суждений, военный талант позволили ему, тем не менее, сделать блестящую карьеру. Александр III питал к нему доверие, хотя хорошо знал о «либерализме» начальника генерального штаба. Генерал Обручев считал, что при решении главных вопросов русской внешней политики (галицийского и босфорского) основными противниками будут Англия, Австро-Венгрия и связанная с ней союзом Германия. Решить вопросы можно будет только войной. Поэтому необходимо к ней готовиться: перевооружить армию, подготовить флот, построить крепости и железные дороги. Необходимы также союзы - логическим союзником была Франция. Александр III был согласен с этими взглядами. Усиленная подготовка к войне, которая шла в Германии: увеличение численности армии, расширение железнодорожной сети, принятие в феврале 1893 г. нового военного закона, предусматривавшего, в частности, ускорение мобилизации всех войск «для нанесения противнику возможно скорее всеми силами решительного удара» - подтверждала русские опасения. Осенью 1893 г. русская военная эскадра прибыла в Тулон, отвечая на кронштадтский визит французов. Русские моряки были встречены не менее восторженно, чем французы русскими. Визит в Тулон стал публичным заявлением о продолжавшемся сближении двух стран. В секретном мире дипломатических канцелярий были в это время выработаны условия оборонительного союза между Россией и Францией. «Сердечное согласие» было подтверждено договором, подписанным весной 1894 г. Россия вышла из политической изоляции. Она стала членом союза, противостоявшего в Европе Тройственному согласию. В октябре 1894 г. Александр III умер, не дожив, несмотря на свое богатырское здоровье, до 50 лет. В новый век Россию должен был вести его сын - Николай II. [188/189]
Глава 13
ПОСЛЕДНИЙ ИМПЕРАТОР
От Ивана III до Ивана IV, от Петра Великого, Екатерины II, до трех Александров самодержавная власть, кажется, выполнила свою историческую миссию. Анатоль Леруа-Болъе
Крушение великой империи вызывает, прежде всего, вопрос: почему она рухнула? Российская империя отпраздновала в 1913 г. трехсотлетие дома Романовых и находилась, казалось, в расцвете сил, занимала почетное место в ряду великих держав, переживала экономический и культурный расцвет. В феврале 1917 г. Николай II отрекся от престола - Россия стала республикой. Современники и потомки, историки и авторы исторических романов дали множество ответов на вопрос о причинах гибели Российской империи. Ответы разные. Иначе видели причины победители, иначе - побежденные. Иначе современники, иначе - потомки. Иначе представляли происшедшее обитатели империи, иначе - смотревшие со стороны. Это, конечно, не только русский феномен. Пьер Менар, герой рассказа Хорхе Луиса Борхеса, считал, что историческая правда - это не то, что случилось, а то, что мы считаем случившимся1. Эта мысль, подрывающая претензии многих историков на открытие абсолютной истины о прошлом, нашла свое подтверждение после крушения советской империи в 1991 г. Споры о причинах падения старого режима во Франции, о роли в событиях Людовика XVI и Антуанетты ведутся до сих пор, более двухсот лет спустя. Споры о русском старом режиме, роли 1 Barges J.L. Pierre Menard, Author de of the Quixote. «Labyrinths», Penguin Books, 1971. P. 69. [189/190] царя и царицы носят значительно более острый характер. Возможно потому, что это события более недавнего времени, но прежде всего потому, что в советской системе прошлое принадлежало государству, которое было единственным непререкаемым судьей истории. Неожиданность краха советской империи повлекла за собой неожиданный и всеобщий поворот: случившееся в царствование Николая II увидели иначе. Стали «считать случившимся» - иное. Последняя большая работа, посвященная царствованию Николая II, опубликованная в советское время, называлась «Двадцать три ступени вниз». Автор - Марк Касвинов заканчивает в 1972 г. историю 23-х лет царствования приговором: «Неотвратим и логически закономерен стал расчет с царизмом… за все совершенные им преступления. И столь же закономерен конец, постигший Романовых»2. Убийство без суда, по приказу из Кремля царя и членов его семьи советский историк считает «закономерным». Автор первой биографии последнего императора, вышедшей после распада Советского Союза, рассказывая о катастрофе в день коронования Николая II (2 тыс. человек были задушены в толчее, возникшей, когда десятки тысяч, явившихся на церемонию, кинулись за подарками) констатирует: «На рассвете вывозили на телегах трупы раздавленных. Через 22 года, также на рассвете и также на телегах, повезут их трупы»3. Смерть царской семьи как бы искупила все то. что случилось в годы царствования. По стопам отца После смерти Николая I Алексей Хомяков убеждал друзей, что следующий царь будет хороший. Поэт и философ считал, что он обнаружил закономерность: хороший царь на русском престоле сменяется плохим, после которого приходит хороший. Александр II подтвердил теорию Хомякова. Так же, как и Александр III - контр-реформатор, пришедший на смену реформатору. Николай II сразу же нарушил традицию, которой следовали все русские государи и которая, возможно, лежала в основе «системы» Хомякова. Каждый (или каждая) отменял то, что было сделано предшественником, исправлял, улучшал. Николай II начал с заявления: 2 Касвинов М.К. Двадцать три ступени вниз. М., 1978. С. 538. 3 Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию». Николай II жизнь и смерть. М., 1993. С. 68. [190/191] «Пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начало самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель». В этом же заявлении - молодой царь обращался к представителям дворянства, земств, городов и казачьих войск, явившимся поздравить его с восшествием на престол, - были слова, прозвучавшие на всю Россию: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии земства в делах внутреннего управления…». В тексте, подготовленном для Николая II, было - «беспочвенные мечтания». Император, не привыкший к публичным выступления, прочитал - «бессмысленные», значительно усилив смысл решения идти по стопам отца, оставаться неограниченным самодержавным государем. Восшествие Николая II на трон было, по неизменной русской традиции, неожиданностью. Николай был наследником - цесаревичем. В этом отношении никаких сомнений не было. Но Александр III был еще молод, силен. Смерти его не ждали, прежде всего не ждал ее Николай, плохо подготовленный к принятию на себя груза управления империей. Николай II получил отличное домашнее образование - обучение продолжалось 13 лет. Классические языки, основа гимназического курса, были заменены основами естественных наук, к французскому и немецкому языкам был добавлен английский. Последние три года занятий были посвящены изучению военного дела и знакомству с главнейшими началами юридических и экономических наук. Преподавали крупнейшие русские специалисты. Науки интересовали наследника умеренно. Сергей Витте, многолетний министр Николая II, говорит о нем: «Человек несомненно, очень быстрого ума и быстрых способностей: он вообще все быстро схватывает и все быстро понимает»4. В то же время, вспоминал бывший министр финансов, «император Николай II по нашему времени обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства»5. Дело, конечно, было не в образовании. Сергей Витте признает, что по способностям Николай II «стоит гораздо выше своего августейшего отца». Но Александр III «отличался совсем другими способностями, которые делали его великим императором»6. 4 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 436. 5 Там же. Т.2. С. 6. 6 Там же. Т. 1. С. 436. [191/192] Внешне Николай II, атлетически сложенный, но невысокого роста, был очень непохож на гигантов-красавцев, восседавших на русском троне начиная с Александра I. Новый император был похож на свою мать. Это дало повод Василию Ключевскому сделать страшное предсказание: «Варяги создали нам первую династию, варяжка испортила последнюю. Она, эта династия, не доживет до своей политической смерти, вымрет раньше, чем перестанет быть нужна, и будет прогнана»7. Автор «Курса русской истории» имел в виду происхождение матери Николая II - датской принцессы Дагмары. Споры о характере императора не прекращаются. Для современников не было сомнений: Николай II - слабый, безвольный человек, постоянно находящийся под чьим-нибудь влиянием, причем всегда под влиянием жены, которую он горячо и неизменно любил. Американский историк Марк Раев, анализирующий русское прошлое совершенно непредвзято, принимает взгляд современников и пишет: «…почти патологически безвольный и слабый Николай II»8. Новейший из биографов последнего императора считает, что главной чертой Николая II было упрямство. «Его трагедия: будучи упрямым, он не умел сказать четкое «нет» в лицо просителю. Он был слишком деликатен и хорошо воспитан для грубой определенности. Вместо отказа он предпочитал промолчать. И, как правило, проситель принимал молчание за согласие. Николай же выжидал следующего, который разделил бы его точку зрения. И тотчас тогда принимал решение»9. Характер императора имел огромное значение, ибо он был самодержавен. Было ли это слабоволие или деликатность, но отсутствие «грубой определенности» создавало впечатление слабости или коварства. В конечном счете, важно было не то, каким Николай II был в действительности, а то, каким его видели, каким он представлялся. Отношение к императрице хорошо иллюстрирует различие между реальностью и представлением о ней. Николай в юности влюбился в Алису Гессенскую и после долгого ожидания женился на ней. В знаменитой фальшивке - «Завещании Петра I» - обращал на себя внимание брачный совет первого императора потомкам: «всегда берите в жены немецких принцесс». Все русские императоры (за исключением Александра III) действительно так поступали. Традиционно поступил и Николай II. Но Алиса, получившая после принятия православия имя Александры Федоровны, была в такой же степени немкой, как и англичанкой. 7 Ключевский В. О. Литературные портреты. С. 453. 8 Раев М. Понять революционную Россию… С. 240. 9 Радзинский Э. Указ. соч. С. 70. [192/193] Ее мать была дочерью английской королевы Виктории, при дворе которой гессенская принцесса провела детство. Биограф Николая II, отвечая историкам, которые констатировали, что в результате бесконечных династических браков в жилах Романовых почти не осталось русской крови, заявляет: «Русский царь - уже национальность»10. С этим можно согласиться. Так считали и московские бояре, выбравшие в начале XVII в. на русский трон польского королевича. Екатерина II была русской царицей. Но это относится к царю, а не к его супруге. Императрицу считали немкой - и не имело значения, сколько процентов какой крови текло в ее жилах. Значение имело другое: Николай II не мог ничего сделать, чтобы изменить представление об Александре Федоровне, господствовавшее в придворных кругах и быстро распространившееся на все русское общество. Первой пробой характера нового царя были коронационные торжества. По небрежности властей на Ходынке - пустыре, где проходило обучение войск московского гарнизона, были оставлены открытыми рвы, траншеи, ямы. Когда собравшийся народ - несколько сот тысяч человек - бросился получать подарки по случаю коронации, началась давка, люди падали в ямы. По официальным данным, 1389 человек были задавлены насмерть, 1301 - ранен. Император занес в дневник: «18 мая 1896 г. До сих пор все шло как по маслу, а сегодня случился великий грех… потоптано около 1300 человек. Я об этом узнал в десять с половиной. Отвратительное впечатление осталось от этого известия… Обедали у меня. Поехали на бал к Монтебелло»11. Бал у французского посла Монтебелло входил в программу коронационных торжеств. Многие советовали Николаю просить графа Монтебелло отменить бал, во всяком случае, не приезжать на него. Московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович рассказывал Сергею Витте, что государь с этим совершенно не согласился: «…эта катастрофа есть величайшее несчастье, которое не должно омрачить праздник коронации; ходынскую катастрофу надлежит в этом смысле игнорировать»12. Мать Николая II рекомендовала сыну, - помня, как правил Александр III, - примерно наказать виновников, в первую очередь московского генерал-губернатора. За него решительно вступилась молодая царица: великий князь Сергей был мужем ее любимой сестры. Молодой царь послушался жены. 10 Радзинский Э. Указ. соч. С. 21. 11 Там же. С. 68. 12 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 74. [193/194] «Ходынка» стала нарицательным именем, зловещим знамением нового царствования. Любители мистических совпадений подсчитали: 17 октября (1888) во время крушения поезда он едва не погиб вместе с отцом и другими членами семьи, 17 мая (1894) собрался народ на Ходынке, чтобы радоваться коронации молодого царя, 17 октября (1905) - подписан Манифест, ограничивавший самодержавие, 17 декабря (1916) - убит Распутин, 1917 год - конец его империи. В ночь на 17 июля 1918 г. - убийство царской семьи. Ни одно царствование не знало такого количества знаков, пророчеств, предсказаний, не было окутано такой плотной пеленой мистицизма. Никогда раньше не стремились так отчаянно угадать будущее. В 1897 г. была произведена первая (и последняя) общеимперская перепись населения. В ответ на вопрос о роде занятий Николай II ответил: «Хозяин земли русской». В этом у сына Александра III не было никаких сомнений. Как и не было сомнений относительно необходимости продолжать политику отца. Сменив большинство старых министров - молодому царю не нравился их менторский тон, Николай II оставил на своем посту министра финансов Сергея Витте. Резкий тон, прямота суждений, самоуверенность Витте не нравились императору, но он был согласен с политикой интенсивного экономического развития России. Витте хотел завершить финансовую реформу, которую он начал при Александре III, введением золотого обращения. Он вспоминает, что «против этой реформы была почти вся мыслящая Россия: во-первых, по невежеству в этом деле, во-вторых, по привычке и, в третьих, по личному, хотя и мнимому интересу некоторых классов населения»13. На его стороне была только одна сила, «но сила, которая сильнее всех остальных, - это доверие императора». Сергей Витте заключает: «Россия металлическому золотому обращению обязана исключительно Николаю II»14. С 3 января 1897 г. был введен в обращение золотой рубль. Основной золотой монетой стал империал (15 рублей), чеканился и полуимпериал (7 руб. 50 коп.). Кредитные билеты свободно обменивались на золото. Ассигнации украшала надпись: «Государственный банк разменивает кредитные билеты на золотую монету без ограничения суммы. Размен государственных кредитных билетов обеспечивается всем достоянием государства». Налаженная финансовая система дает новый толчок развитию промышленности. Во главу угла министр финансов ставит рост 13 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 93. 14 Там же. С. 96. [194/195] тяжелой промышленности, видя в ней залог независимости государства. В Петербурге и под Петербургом сооружаются гиганты металлургической промышленности - заводы Путиловский, Обуховский, Невский судостроительный. Московская и Владимирская губернии становятся основными центрами текстильной промышленности. Не прекращается строительство железных дорог. Успехи экономического развития влекут за собой социальные движения, становятся одной из причин пробуждения русской культуры, которая в первое десятилетие XX в. будет переживать свой «серебряный век». Николай II, отказываясь видеть последствия той политики, которую он поддерживает, делает все, чтобы сохранить незыблемыми устои абсолютной самодержавной власти. Мишени остаются прежними: земства, желающие расширения своих прав, доли в управлении местными делами, мечтающие о представительстве в центральных властях; окраины, где национальные меньшинства начинают говорить о своих правах; университет, контроль над которым увеличивается. Впервые после долгого затишья вспыхивают крестьянские волнения. На юге России бастуют рабочие. Политика реформ Александра III осуществлялась без сопротивления: все слои общества были шокированы убийством Александра II, разгром «Народной воли» был серьезным ударом по революционному движению. Русское общество начинает приходить в себя в 1891 г. Страшный голод в Самарской губернии - голодало около 1 млн. человек - вызвал волну сочувствия: правительство выделило значительные средства для помощи, но их было недостаточно. Было разрешено устраивать - на средства общественности - столовые, лечебные пункты. Для организации столовых в Самару приехал Лев Толстой. Приняли участие в помощи голодающим земские учреждения. Общественность обнаружила возможность совместных действий вне правительственных структур. Увидел опасность общественного движения живший в 1891 г. в Самаре молодой помощник присяжного поверенного Владимир Ульянов. Он был против помощи голодающим, ибо «голод, разрушая крестьянские хозяйства, одновременно разбивает веру не только в царя, но и в Бога и со временем несомненно толкнет крестьян на путь революции и облегчит победу революции»15. Этот взгляд в то время не имел особого успеха - 15 Иванский А. Молодой Ленин: Повесть в документах и мемуарах. М., 1964. С. 645. [195/196] преобладали чувства удовлетворения положительными результатами общественной деятельности. Первое публичное выступление Николая II погасило надежды на «бессмысленные мечтания», на расширение роли земских учреждений. Представители земств, обвиненные в либерализме, подвергаются преследованиям. Усиливается агрессивность политики на окраинах. Финляндия всегда была самой спокойной частью империи. Александр III говорил: «Мне финляндская конституция не по душе. Я не допущу ее дальнейшего распространения, но то, что дано Финляндии моими предками, для меня так же обязательно, как если бы это я сам дал»16. Николай II назначил (в 1898 г.) генерал-губернатором Финляндии Николая Бобрикова, который не только нарушил конституцию, данную Финляндии, но и приступил к русификации населения: стал «вводить русский язык, наводнять Финляндию русскими агентами, увольнять сенаторов и ставить вместо них людей, ничего общего с Финляндией не имеющих, а также высылать из пределов Финляндии лиц, которые так или иначе протестовали против подобного произвола»17. Финляндия пришла в брожение. Витте убеждал Николая II, что «в высокой степени опасно создать вторую Польшу под Петербургом…»18. Убийство в 1904 г. генерал-губернатора Бобрикова финским националистом продемонстрировало крах политики русификации. В 1897 г. главнокомандующим на Кавказе был назначен генерал Г.С. Голицин. Он «пошел против всех национальностей, обитающих на Кавказе, так как он всех хотел обрусить»19. Особенно враждебно главнокомандующий Кавказа относился к армянам. Эта политика находила полную поддержку в Петербурге. В июне 1903 г. правительство издало указ о конфискации всего движимого и недвижимого имущества армянской церкви. Удар тем самым наносился и по армянской культуре: часть церковных средств расходовалась на культурно-просветительные и благотворительные цели. В ряде городов, в том числе и в Эчмиадзине - резиденции Католикоса - церковное имущество изымалось с помощью вооруженной силы. Местные власти поощряли столкновения между мусульманским населением и армянами. Витте лаконично пишет: «Борьба властей с армянами перешла в борьбу армян с мусульманами»20. 16 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 258. 17 Там же. С. 270. 18 Там же. С. 276. 19 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 209. 20 Там же. С. 209. [196/197] Идя по стопам отца, Николай II резко обострил антиеврейскую политику. Сергей Витте отмечает особенность антиеврейского законодательства в царствование Николая II: все законы, ограничивающие права евреев, шли не в законодательном порядке, через Государственный совет, а через комитет министров, как временные распоряжения. Это было вызвано тем, что имелись серьезные противники превращения евреев в граждан третьего сорта. Как пишет Витте, «законы эти - принципиально вредные для русских, для России, так как я всегда смотрел и смотрю на еврейский вопрос не с точки зрения, что приятно для евреев, а с точки зрения, что полезно для нас, русских, и для Российской империи»21. Через много лет после встречи с Теодором Герцлем Сергей Витте включает в свои воспоминания разговор с Александром III о евреях. Причем его запись дословно повторяет сказанное в 1903 г. «Правда ли, что вы стоите за евреев?» - спросил император своего министра. На это Витте ответил, что если нельзя потопить всех евреев в Черном море, то «в конце концов, не существует другого решения еврейского вопроса, как предоставление евреям равноправия с другими подданными государя»22. Виднейший - рядом со Столыпиным - государственный деятель последнего царствования Сергей Витте был убежденным монархистом, ибо считал, что в России реформы надо делать быстро, а для этого нужна самодержавная власть. Он был также убежденным приверженцем Российской империи. Но видел он ее иначе, чем «истинно русские люди», как Витте нередко иронически выражается. Витте критикует «многолетнюю политику» в отношении национальностей. Ее основная ошибка, как он считает, состоит в том, что «мы до сих пор еще не осознали, что со времен Петра Великого и Екатерины Великой нет России, а есть Российская империя. Когда около 35% населения - инородцы, а русские разделяются на великороссов, малороссов и белороссов, то невозможно в XIX и XX веках вести политику, игнорируя этот исторически капитальной важности факт, игнорируя национальные свойства других национальностей, вошедших в Российскую империю, - их религию, их язык и проч. Девиз такой империи не может быть: «обращу всех в русских»23. Прозорливость Сергея Витте подтвердилась очень скоро: национальный вопрос был одним их двух главных причин - наряду с аграрным кризисом - краха империи. 21 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 213. 22 Там же. С. 210. 23 Там же. С. 274. [197/198] На подступах к XXI в. редкие русские государственные деятели видят прошлое - и будущее - Российской империи так ясно, как это видел министр финансов Александра III и Николая II. Но неравноправное положение «инородцев» в империи было лишь частью ее проблем. Еще более важное значение имело отсутствие полных гражданских прав крестьянства - подавляющего большинства населения империи. В начале XX в., исчерпав возможности реформы 1861 г., крестьянство начало волноваться, к ним применялись репрессии ничуть не менее суровые, чем по отношению к «инородцам». Когда в 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях вспыхнули крестьянские волнения, охватившие территорию, на которой жило около 150 тыс. человек, на подавление было направлено более 10 тыс. солдат и офицеров. Зачинщиков, как маленьких детей, секли розгами. Телесные наказания сохранялись в России только для крестьян. Сопротивление политике, унаследованной от Александра III, нарастало. Все общество радикализировалось. 14 февраля 1901 г. раздался первый после долгого перерыва выстрел в Петербурге. Бывший студент Московского университета Петр Карпович пришел на прием к министру народного просвещения Боголепову и застрелил его - террорист протестовал против наказания студентов, участвовавших в манифестации. Министром народного просвещения был назначен бывший военный министр Банковский, известный своими крайне консервативными взглядами. Год спустя, 2 апреля 1902 г. был убит министр внутренних дел Дмитрий Сипягин. Стрелял бывший студент Степан Балмашов. Николай II назначил новым министром внутренних дел Вячеслава фон Плеве (1846-1904), поручив ему наведение порядка в империи. Будучи директором департамента полиции при Лорис-Меликове, Плеве сочувствовал конституционным идеям. Став близким сотрудником графа Игнатьева, Плеве превращается в проводника крайне консервативной политики. Он остался ей верен, когда работал под руководством Дмитрия Толстого. Сергеи Витте, считавший, что государь должен опираться на народ (по мнению Плеве, - на дворянство), видел основной порок нового министра внутренних дел, ставшего на короткое время диктатором России, в том, что он - ренегат. Витте был убежден, что фон Плеве, поляк по происхождению, католик, перешел в православие «из житейских выгод». Объяснение политики фон Плеве Витте видит в том, что «ренегат и не русский, он, конечно, дабы показать, какой он «истинно русский и православный», готов был на всякие стеснительные меры по отношению ко всем подданным его величества неправославным». Незадолго до смерти Ленин придет к точно [198/199] такому же выводу, говоря о том, что «инородцы», он имел в виду Сталина, часто «пересаливают» по части русского патриотизма. Павел Милюков говорил о первом десятилетии царствования Николая II: было две России - Россия Льва Толстого и Плеве. Можно добавить, что было и две правительственные линии - Витте и Плеве. Николай II давал возможность Витте «танцевать на одной ноге», проводя меры, способствовавшие экономическому развитию страны. На другой ноге плясал фон Плеве, принимая самые решительные меры для наведения порядка в разбуженной империи. Первая война Нам нужна маленькая победоносная война. Вячеслав Плеве
Идея была не новой. Екатерина II, выражавшаяся более элегантно, чем министр Николая II, советовала Людовику XVI, боровшемуся с внутренними проблемами: «Спустить натянутые струны вовне страны». Желание организовать «маленькую» и, конечно, «победоносную» войну, возникает неизменно перед лицом больших, трудно решаемых проблем внутри страны. Плеве выразил желание, которое все сильнее ощущало окружение Николая II. Внезапная смерть Александра III встревожила мир. Газеты писали, что это самое серьезное событие в Европе после 1870 г., что русский император был главной опорой мира в Европе. Мировая печать выражала надежду, что юный монарх, занявший трон отца, будет продолжать его миротворческую политику. Первый международный акт Николая II подтвердил его желание идти по стопам отца. В августе 1898 г. иностранные державы получили предложение участвовать в конференции по разоружению в Гааге. На этой первой международной конференции говорилось о пользе - хотя бы частичного - разоружения. Разоружение было идеей новой. Но во внешней политике России - как и всех других держав - она занимала третьестепенное место. Первый реальный проект, который был предложен Николаю П. касался традиционного направления русской внешней политики. В конце 1896 г. русский посол в Константинополе Нелилов [199/200] представил записку. В ней сообщалось о катастрофах, которые должны были в ближайшее время произойти в Оттоманской империи, в связи с чем рекомендовал немедленно захватить Босфор. Военный министр Банковский и начальник генерального штаба Обручев были сторонниками проведения операции. Генерал Обручев даже разработал план захвата Босфора, перебросив туда войска на плотах. Официальный журнал совещания, на котором обсуждался вопрос, содержал «мнение статс-секретаря Витте», который предупреждал, что занятие Босфора «без соглашения с великим державами по настоящему времени и при настоящих условиях крайне рискованно, а потому может иметь гибельное последствие»24. Планы движения на юг были оставлены. В 1897 г. в Петербург прибыл из Абиссинии русский отставной офицер Н. Леонтьев, военный советник негуса Менелика II. Возникает проект принятия Абиссинии под русское покровительство. В Абиссинию (Эфиопию) была отправлена первая русская официальная дипломатическая миссия. Увлечение проектами, нередко фантастическими, было в характере Николая II. Его интересовали идея постройки моста через Берингов пролив, план сооружения электрического забора на границах империи. Главное направление внешней политики выкристаллизовывалось не сразу. Свидетельством неуверенности была непривычная для России чехарда на посту министра иностранных дел. С 1816 по 1895 г. внешними делами империи (под чутким руководством императоров) управляло три министра. С 1895 по 1900 г. - тоже трое. Когда фон Плеве говорил о «маленькой победоносной войне», он уже точно знал врага. Им была - Япония. Выбор противника объяснялся не только легкостью победы, не вызывавшей сомнения. Назначенный на пост военного министра генерал Куропаткин не был согласен со своим предшественником генералом Банковским только по одному вопросу. Куропаткин считал, что следует отправить на фронт одного русского солдата на полтора японских, а Банковский считал, что достаточного одного русского на двух японцев. Дальний Восток оставался единственной открытой границей Российской империи после того, как южная граница достигла Афганистана. Вопрос проливов был слишком тугим узлом, связавшим все европейские державы, чтобы его можно было разрубить одним ударом. На Дальнем Востоке имелись огромные возможности. В 1891 г. Александр III отправляет наследника в путешествие - в Японию. Оно едва не заканчивается трагически: 24 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 1. С. 103. [200/201] сумасшедший японский полицейский ударом сабли ранит Николая. Будущий император не забыл этого никогда. В дневнике он называет японцев не иначе, как «макаками». Можно думать, что, отправляя цесаревича в Страну восходящего солнца, Александр III заботился не только о расширении географических знаний сына. С 1891 г. строительство Сибирской дороги было значительно ускорено. В 1894 г. она достигла Омска, в 1895 г. - Красноярска. «На острие железнодорожной линии», как выразился русский историк, Россия входила в «сферу международного экономического и политического соперничества на Тихом океане»25. В 1894 г. Япония начинает войну с Китаем и в следующем году завершает ее сокрушительной победой. По Симоносекскому договору она получила Ляодунский полуостров с Порт-Артуром. Иначе говоря, Япония вышла на материк и стала сухопутным соседом России. Договор зарегистрировал признание Китаем независимости Кореи и особые интересы Японии в Маньчжурии. Симоносекское соглашение, откровенно пишет Витте, «представлялось мне в высокой степени неблагоприятным для России… Япония переходила уже на материк, завязывала интересы на материке, на том самом материке, где были и наши весьма существенные интересы, а потому появлялся вопрос: как же поступить?» Возможны были два реыения: разделить с Японией Китай: заставить Японию уйти с материка. Сергей Витте представлял вторую точку зрения. По его мнению, «России наиболее выгодно иметь около себя соседом своим сильный, но неподвижный Китай». В связи с чем «необходимо всеми силами поддерживать принцип цельности и неприкосновенности Китайской империи»26. Как все мемуаристы, Витте слегка приукрашивает свои взгляды. Он не хотел допускать Японию к дележу Китая, ибо считал, что Россия имеет возможность мирного проникновения в Небесную империю. Россия, получив поддержку Франции и Германии, вынудила Японию отказаться от Ляодунского полуострова. Так вспоминал в декабре 1903 г. Николай II о событиях восьмилетней давности: «Тогда Россия твердо сказала Японии: «назад», и она послушалась»27. В 1896 г. политика Витте дала результаты: в мае был подписан секретный договор между Россией и Китаем: стороны обязывались оказывать друг другу помошь «всеми сухопутными и морскими силами» в случае нападения Японии. В августе был 25 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии. М.; Л., 1928. С. 4. 26 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 45, 46. 27 Дневник А.Н. Куропаткина// Красный архив. 1922. Т. 2. С. 95. [201/202] подписан контракт на постройку и эксплуатацию Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), которая шла по территории Маньчжурии, резко сокращая расстояние до Владивостока. Сокращение пути, конечно, имело значение, позволило ускорить строительство. Еще более важным было превращение Маньчжурии в зону русского влияния мирным путем, открывая возможности для экономического развития территории. Для финансирования строительства КВДЖ был создан Русско-китайский банк: 5/8 капитала дала группа французских банков, остальное - Петербургский международный банк. Но в правлении французы получили 3 места, а русские - 5. Русские члены правления назначались министром финансов, который фактически руководил деятельностью банка. Контр-адмирал Абаза, управляющий делами комитета Дальнего Востока, считал, что «русская железная дорога в Маньчжурии являлась как бы торжественно развернутым национальным флагом победоносного шествия России по захватываемой чужой территории». Объектом пристального интереса России, кроме Маньчжурии была Корея. В 1896 г. представители России и Японии подписывают Сеульский меморандум, признававший русское доминирующее положение в Корее. Корейский король, находившийся под японским надзором, перешел под покровительство русской миссии. Россия отказывается разделить корейский полуостров на сферы влияния, ибо, аргументирует министр иностранных дел Лобанов-Ростовский, «уступая по договору Японии южную оконечность Корейского полуострова, Россия формально, раз навсегда отказалась бы от наиболее важной в стратегическом и военно-морском отношении части Кореи и таким образом добровольно связала бы свободу действий в будущем»28. Толчком к отказу от «линии Витте» - мирного проникновения в Китай, используя железные дороги, - был захват Германией 2 ноября 1897 г. бухты Цзяочжоу на Шаньдуньском полуострове. Вместо того чтобы протестовать против захвата территории Китая, с которым имелся союзный договор, Россия решает воспользоваться прецедентом. Современный исследователь причин русско-японской войны замечает: «Царем руководило какое-то стихийное желание двигаться на Дальний Восток и завладеть тамошними странами, чтобы Россия доминировала на Тихом океане»29. В этом наблюдении 28 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии. Л., 1928. С. 139-148. 29 Рыбаченок И. С. Николай Романов и К. Путь к катастрофе// Российская дипломатия в портретах. Там же. С. 310. [202/203] особенно интересно выражение «стихийное желание». Можно говорить об одержимости Николая II Дальним Востоком. На совещаниях, в разговорах с министрами и приближенными император не перестает повторять: «России безусловно необходим свободный в течение круглого года и открытый порт». Впервые он пишет это на Записке Лобанова-Ростовского, касавшейся Симоносекского договора. Николай II за раздел Китая и Кореи. Вынудив Японию отказаться от Ляодунского полуострова, Николай II в декабре 1895 г. все же утверждает решение: «Стремиться, насколько возможно, к приобретению незамерзающего порта в Китайском или Японском морях»30. Куропаткин рассказывал Витте о беседах с императором: «У нашего государя грандиозные в голове планы: взять для России Маньчжурию, идти к присоединению к России Кореи. Мечтает под свою державу взять и Тибет». Генерал Куропаткин вспоминает и о других «грандиозных планах» в голове Николая II: «Хочет взять Персию, захватить не только Босфор, но и Дарданеллы». Русская история убедительно свидетельствует о пользе мечтаний для строительства великих империй. Мечта, фантастический план, проникнувшие в голову государя, даже если их не удается реализовать сразу, переходят в наследство к потомкам. Тихоокеанская мечта Николая II не исчезла вместе с ним и Российской империей. Можно заметить, что раздел Кореи по 50-й параллели в середине XX в. был осуществлением планов, обсуждавшихся между Россией и Японией в самом конце XIX в. Спутник цесаревича, будущего Николая II, по путешествию в Японию князь Ухтомский во втором томе описания впечатлений поездки высокопарно красноречив: «Крылья русского орла распространились слишком далеко над Азией, чтобы питать хотя бы малейшее на этот счет сомнение. В нашей органической связи со всеми этими странами лежит залог нашего будущего, в котором Азиатская Россия будет простым обозначением всей Азии»31. Книга была выпущена в октябре 1900 г. В Англии прочли ее с некоторой тревогой, увидев, в частности, приглашение англичанам покинуть Индию. Но мишенью книги была - Япония. Получение Германией порта Циндао с окрестной территорией в бухте Цзяочжоу в аренду на 99 лет и концессий на строительство железных дорог в Шаньдуне убедило Николая II, что надо спешить. Витте был против прямого вступления на китайскую территорию, напоминал о договоре, но - послушный министр - 30 Там же. С. 307. 31 Цит. по: Мартин Р. Будущность России: Пер. с нем. М., 1906. С. 44-45. [203/204] добился (распределив между китайскими чиновниками необходимые взятки) подписания договора об аренде Россией на 25 лет Ляодунского полуострова, который не удалось получить Японии и распространил концессии, данные обществу КВЖД, на строительство линии к открытым портам Данлянваню и Порт-Артуру. После Германии и России в Китай ринулись Англия и Франция, добившись аренды «своих» портов и железнодорожных концессий. Российские приобретения резко обострили отношения с Японией. Царские дипломаты пошли на уступки Японии в Корее, отказавшись от ранее полученных Россией привилегий. Россия и Англия в 1899 г. договорились о разделе сфер железнодорожного строительства в Китае: к северу от Великой Китайской стены - железнодорожные концессии приобретала Россия, в бассейне Янцзы - Англия. Летом 1900 г. в Китае началось антиимпериалистическое восстание, быстро охватившее весь северный Китай и Маньчжурию. К восставшим присоединилась армия - они осадили иностранный квартал в Пекине: здания посольств и миссий превратились в укрепленные форты, ожидая штурма и помощи. Инициатором восстания было тайное общество «Кулак во имя справедливости и согласия». Кулак на знаменах восставших дал повод иностранцам назвать восстание «боксерским». Выступление «боксеров» мгновенно объединило все державы, активно участвовавшие в начавшемся разделе Китая. Войска, посланные европейскими державами, Америкой и Японией, достигли в первой половине июля 35 тыс. человек при 106 орудиях. Ядро международной армии составляли русские войска, командовал ею русский генерал Линевич. Легко разбив необученные китайские войска и восставших, международная армия захватила Пекин, освободила европейцев и беспощадно разграбила столицу Китая. В Маньчжурии «боксеры», соединившиеся с солдатами, захватили русские посты и поселки вдоль строившейся железной дороги, но были быстро разбиты русской армией, которая осталась в Маньчжурии. Россия получила свою часть огромной контрибуции, которую Китай обязался по договору 1901 г. платить победителям. Но, оккупировав Маньчжурию, Россия не торопится покидать ее. Министр иностранных дел Ламздорф, предупреждая о военных настроениях в Японии, предлагал вывести войска из Маньчжурии, что, как он считал, успокоит Токио. Военный министр Куропаткин, напротив, настаивал на долговременной оккупации, а затем присоединении северной части к России либо превращении ее в вассальную территорию наподобие Бухары. Япония, твердо знающая, чего она хочет, и тщательно подготовлявшая реализацию своих планов, подписывает в январе 1902 [204/205] г. союзный договор с Англией. Русская дипломатия отвечает согласием на поэтапный вывод войск из Маньчжурии в три срока. Соглашение было подписано в марте 1902 г. Осенью был осуществлен первый этап эвакуации. Настойчивое сопротивление военного министра приостанавливает вывод русских войск. Напряженность отношений с Японией усиливается. В Петербурге не хотят этого видеть. «Войны не будет, потому что я этого не хочу», - объясняет Николай II германскому императору. Нарастает дипломатическая изоляция России. Вильгельм II не жалеет усилий для того, чтобы поощрять дальневосточные планы русского императора. В письмах он обращается к Николаю II, называя его «адмиралом Тихого океана», и подписывается - Вильгельм II, «адмирал Атлантического океана». Но в 1902 г. после подписания англо-японского договора Берлин известил Японию, что ситуация 1895 г. не повторится. Иначе говоря, Германия не будет мешать Японии приобретать территорию на материке. Франция, напротив, очень неодобрительно относилась к завоевательной политике России на Дальнем Востоке, ибо это отвлекало Петербург от главной - с точки зрения Парижа - германской границы, давало возможность Вильгельму II установить свою гегемонию в Европе. В числе факторов, подталкивающих Россию к войне с Японией, была деятельность «безобразовцев», как называли группу, созданную отставным кавалерийским офицером Александром Безобразовым. Представленный Николаю II великим князем Александром Михайловичем, Александр Безобразов увлек царя фантастическим планом приобретения для России «без капли крови» Маньчжурии и Кореи. Генерал Куропаткин записал в свой дневник, что «Безобразов буквально «загипнотизировал» царя»32. В конце XX в. в России, вышедшей из Советского Союза, необыкновенную популярность приобрело слово «мафия». Возможно, что она существует. Но слово используется для объяснения всех проблем, для ответа на все вопросы. «Мафия» - синоним тайного заговора (состав участников меняется в зависимости от взглядов тех, кто его «составлял»), имеющего целью погубить Россию. В начале века популярнейшим объяснением было - «камарилья». Первоначально так называли группу тайных советников испанского короля Фердинанда VII (1784-1833), влиявших на него доносами и интригами. Во второй половине XIX в. либеральный историк Константин Кавелин (1818-1859) писал о русском дворе: «Откровенность дошла до произнесения слова camarilla, которая мешает всему и оттесняет от трона всех честных 32 Красный архив. 1923. № 2. С. 86. [205/206] и мыслящих людей»33. В то время слово еще писалось латинскими буквами. В царствование Николая II его стали писать по-русски и все отлично знали, о чем идет речь. Состав «камарильи» при дворе Николая II менялся, не менялось основное: сильное тайное влияние на политику людей, значение которых определялось только тем, что их приблизил к себе император. Россия формально отказалась от притязаний на Корею, подписав соглашение с Японией. Александр Безобразов составил план «неофициального» проникновения в Страну утренней прохлады. В 1897 г. он приобрел у корейского правительства лесные концессии на реке Ялу. В январе 1903 г. по приказанию Николая II Безобразову был выдан кредит в 2 млн. рублей на создание акционерной компании для эксплуатации леса. На Ялу была послана бригада «лесорубов», состоявшая из 600 отставных унтер-офицеров. Ходили слухи, что в числе акционеров были Мария Федоровна, мать Николая II, и великий князь Александр Михайлович. В мае 1903 г. император продемонстрировал, что лесная концессия - деталь, что речь идет о выборе политической линии. Александр Безобразов был назначен статс-секретарем. На особом совещании - Николай II созывал их для обсуждения важнейших вопросов, - несмотря на возражения Ламздорфа и Витте, было решено включить Маньчжурию в сферу русского политического и экономического влияния и повысить боевую готовность России на Дальнем Востоке. Ламздорф и Витте отказались подписать официальный журнал, регистрировавший итоги совещания. Дальневосточная политика перешла в ведение Безобразова. Его положение усилилось после того, как сторону «камарильи» принял могущественный министр внутренних дел Плеве. В июне 1903 г. адмирал Алексеев был назначен наместником Дальнего Востока: ему вверялось командование всеми вооруженными силами (морскими и сухопутными). В августе 1903 г. Сергей Витте был отставлен от должности министра финансов и назначен на декоративный пост председателя Комитета министров. Ламздорф, жалуясь в письме царю, что «если Безобразов будет смещать и назначать министров, то прямо позор быть министром на Руси», выразил желание уйти в отставку. Император ответил: «Мы живем в России, а не за границей… и поэтому я не допускаю и мысли о чьей-либо отставке»34. Ламздорф 33 Кавелин К.Д. Собр. соч. М., 1859. Ч. 2. С. 1159. 34 Цит. по: Рыбаченок И. С. Николай Романов и К. Путь к катастрофе. С. 316. [206/207] остался, но дальневосточные дела были изъяты из компетенции министерства иностранных дел. Николай II шел к войне с Японией, уверенный, что войны не будет, потому что он ее не хочет. Как и его генералы, император был твердо убежден, что японская армия «это все-таки не настоящее войско, и если бы нам пришлось иметь с ними дело, то, простите за выражение, но от них лишь мокрое место останется»35. Так царь успокаивал своего министра иностранных дел. Князь Ухтомский, сопровождавший Николая, бывшего еще наследником, в поездке по Японии и считавшийся знатоком Дальнего Востока, объяснял немецкому писателю Полю Рорбаху: «Японию в Европе слишком переоценили в деле ее военной способности после ее победы над Китаем. Японцы еще ни разу не имели дела с европейскими войсками»36. События развивались с поразительной быстротой, которую совершено не ощущали в Петербурге. 31 декабря 1903 г. Япония резкой нотой потребовала вывода русских войск из Маньчжурии. Петербург оставил ноту без ответа. 24 января Токио известило о разрыве дипломатических отношений. Адмирал Алексеев телеграфировал в Петербург, прося разрешения начать мобилизацию и ввести военное положение. Ему ответили указанием продолжать «обмен мнениями» с японским правительством. На следующий день граф Ламздорф послал наместнику телеграмму, в которой разъяснял, что «разрыв дипломатических отношений с Японией отнюдь не означает войны». Япония видела положение иначе. В ночь с 26 на 27 января японские миноносцы атаковали русскую эскадру в Порт-Артуре. 26 января Николай записал в дневник: «В 8 часов поехали в театр; шла «Русалка» очень хорошо. Вернувшись домой, получил от Алексеева телеграмму с известием, что этой ночью японские миноносцы произвели атаку… Это без объявления войны. Господь да будет нам в помощь!». На следующий день император записывал: «В 4 часа был выход в Собор через переполненные залы к молебну. На возвратном пути были оглушительные крики «ура!». Вообще отовсюду трогательные проявления единодушного подъема духа и негодования против дерзости японцев»37. Николай II, как обычно, в дневниковых записях деловит и чрезвычайно сдержан. При желании он мог бы написать о подлинном энтузиазме, которое вызвало его появление в открытом 35 Цит. по: Там же. С. 313. 36 Мартин Р. Указ. соч. С. 45-46. 37 Дневник императора Николая II, 1890-1906 гг. Берлин, 1923. С. 130, 131. [207/208] окне Зимнего дворца. Патриотический взрыв, вызванный нападением «коварных японцев», дерзостью «макак», напавших на Россию, превышал, как писали газеты того времени, все, что знала страна до сих пор: такого воодушевления всех слоев населения не было даже при начале Крымской войны или войн с турками. Затем стали приходить известия о поражениях. На суше. На море. Командующим армией был назначен генерал Куропаткин. Перед отъездом на фронт он посетил Витте, который дал ему совет: приехав в Мукден, где находился главнокомандующий адмирал Алексеев, немедленно арестовать его и отправить в Петербург. «В том двоевластии, которое обнаружится со дня вашего приезда, заключается залог всех наших военных неудач»38. Витте был прав, и Куропаткин вскоре убедился во вреде «двоевластия» на войне. Однако положение не изменилось и тогда, когда главнокомандующим был назначен генерал Куропаткин. Война с Японией была обречена до ее начала: пренебрежительная недооценка противника, неясность цели, отсутствие стратегической концепции военных действий (ее заменяла идея повторить «разгром Наполеона», втянув японские войска в Маньчжурию), слабая подготовленность офицеров, вооружение, уступавшее японскому. В результате радость первых дней быстро омрачилась начавшими приходить известиями о поражениях. Осенью 1904 г. армия Куропаткина проигрывает бои под Ляояном и Шахэ. Россия начинает петь тоскливые песни о маньчжурских сопках, где льется русская кровь. В решительном сражении под Мукденом в феврале 1905 г. Куропаткин вновь терпит сокрушительное поражение. Его сменяет на посту главнокомандующего генерал Линевич, который отводит русские войска на укрепленную позицию и начинает ждать дальнейших событий. В мае 1905 г. Россия и весь мир узнают о том, что эскадра адмирала Рождественского, шедшая из Либавы вокруг света на помощь Порт-Артуру, была уничтожена японцами в Цусимском проливе. Порт-Артур сдался после 239 дней осады в декабре 1904 г. На память о морском поражении остается песня о «гордом «Варяге», который предпочитает открыть кингстоны и уйти на дно, только чтобы не сдаться врагу. Потерянные битвы - на чужой земле - не означали проигранной войны. По Сибирской магистрали шли эшелоны с новыми солдатами, с вооружением. Могучая империя имела возможности раздавить противника. Но империя была больна изнутри. Горючий материал, накопленный в первое десятилетие царствования 38 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 295. [208/209] Николая II, вспыхнул революционными волнениями в разных районах страны. Поражения сыграли роль детонатора. Продолжать войну (материальные возможности для этого были) или заключить мир, признав победу «азиатов», «макак», никогда раньше не воевавших с европейцами? Николай II выбирает второе решение. Он не хотел войны, он хотел победы, расширения империи. «Нам мало поляков, - писал Сергей Витте, - финляндцев, немцев, латышей, грузин, армян, татар и пр. и пр., мы пожелали еще присоединить территорию с монголами, китайцами, корейцами. Из-за этого и произошла война, потрясшая Российскую империю…»39. Воспользовавшись предложением президента США Теодора Рузвельта, заявившего о желании сыграть роль «честного маклера», Николай II соглашается начать мирные переговоры. О его желании заключить мир свидетельствует выбор представителя России: мирные переговоры поручаются Сергею Витте - противнику войны с Японией. Инструкции, полученные Витте, содержали «4 нет», четыре неприемлемых условия, все остальное могло быть предметом дискуссий. Исключались из обсуждения: уступка русской территории; уплата военной контрибуции; изъятие железной дороги к Владивостоку (КВЖД); ликвидация русского флота на Тихом океане. В результате дипломатической торговли 23 августа 1905 г. был подписан мирный договор. Россия потеряла сферы влияния в Китае и Корее, признала преобладающие интересы Японии в Корее. Петербург уступил Японии свои права на аренду Ляодунского полуострова с военно-морской базой Порт-Артур и торговым портом Дальний со всеми концессиями и государственным имуществом. Япония получала безвозмездно Южно-Маньчжурскую дорогу - ветка от КВЖД к Порт-Артуру. Наконец, Россия отдала Японии южную часть острова Сахалин (северная оставалась русской). Портсмутский мирный договор зафиксировал значительное ослабление позиций России на Дальнем Востоке, появление Японии как сильного соперника на материке - в Корее и Китае. Поспешное подписание договора было необходимо России: без него финансовые державы не хотели подписывать согласие на крупный заграничный заем, необходимый России, изнуренной военными тратами. По империи шла революция - необходим был мир, чтобы с ней справиться. Представитель императора Сергей Витте получил в награду за Умелую дипломатию (он спас все, что можно было спасти, и начал 39 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 274. [209/210] переговоры о получении займа) титул графа. Остряки немедленно переименовали его в графа Полусахалинского. Южная часть Сахалина была единственной русской территорией, потерянной в результате войны. Этого не забывали. 40 лет спустя, почти день в день - 2 сентября 1945 г., Сталин извещая соотечественников о капитуляции Японии, вспомнил: «Поражение русских войск в 1904 г. в период русско-японской войны оставило в сознании народа тяжелые воспоминания. Оно легло на нашу страну черным пятном. Наш народ верил и ждал, что наступит день, когда Япония будет разбита и пятно будет ликвидировано. Сорок лет ждали мы, люди старого поколения этого дня»40. Сталин, конечно, не вспомнил, что он, как и все члены молодой социал-демократической партии, был против войны и радовался поражениям. Подавляющее большинство жителей империи ощущали чувство позора и гнева на виновников войны. Горечь военных поражений питала чувства недовольства правительством, давала основания ставить вопрос: кто виноват в войне, кто виноват в поражениях? Первая революция Неудачное самодержавие перестает быть законным. В. Ключевский Несчастнейшая из несчастнейших войн и затем как ближайшее последствие - революция, давно подготовленная полицейско-дворцово-камарильным режимом. С. Витте
Военное поражение отнимает легитимность у самодержавного монарха. По своему положению единоличного защитника государства он не имеет права проигрывать войны. Николай II понимал 40 Правда. 1945. 3 сент. [210/211] это и умер от сознания своей неадекватности, какой бы ни была физическая причина его смерти. Николай II не чувствовал своей ответственности за поражение, ибо думал, что не хотел войны. Общепринятым объяснением было: слабовольного царя толкнули на авантюру авантюристы типа Безобразова и его дружков. Отголосок этого мнения есть и в объяснении Витте относительно «полицейско-дворцово-камарильного режима». Знаменательно, что фраза Витте, относящаяся к русско-японской войне и первой революции, вполне применима как объяснение второй революции (после мировой войны), которая значительно больше, чем первая, заслуживает определения: «несчастнейшая из несчастных». Заговор - великолепное объяснение всех событий, ибо не нуждается ни в каких объяснениях, поскольку действия тайных сил по природе секретны, невидимы, неуязвимы. Атмосфера, в которой жил Николай II, его семья, его окружение, характер императора, появление при дворе магов и знахарей, исключительная роль в жизни страны секретных полицейских служб - давали великолепный материал для разговоров о заговорах. С. Витте говорит о заговоре «камарильи». Но был также «революционный заговор», тщательно культивируемый полицией. «Протоколы сионских мудрецов», как убедительно доказывает Анри Роллен, разоблачая губительную для государства экономическую политику, придуманную «еврейскими заговорщиками», имели в виду политику Сергея Витте, его реформу русских финансов. Введение золотого обращения, винная монополия, интенсивное строительство железных дорог, меры, способствовавшие развитию капитализма в России, - объяснялись выполнением заданий «сионских мудрецов»41. Витте ознакомился с «Протоколами» в 1901 г., будучи министром финансов, еще до их русской публикации (в 1903 г.) в журнале «Знамя», редактируемом известным антисемитом Крушеваном. В 1905 г., заняв пост председателя Совета министров, Витте передает текст на анализ директору департамента полиции Лопухину. Сергей Витте знал, что он лично не служит евреям, но верил, что существует некий мировой еврейский центр, определяющий политику для всех евреев. Директор департамента полиции никак не мог убедить премьер-министра, что «такая организация существует только в антисемитских легендах». Позднее, как свидетельствуют воспоминания Витте, он принял точку зрения Лопухина. Слухи и разговоры о заговорах, таинственных дьявольских силах, угрожавших империи и самодержавию, росли, распространялись 41 Rollin H. Указ. соч. С. 337, 342. [211/212] на фоне реальных проблем, которые военное поражение довело до взрыва. Где была главная проблема, знали все. «Будущность России тесным образом связана с будущностью русского сельского хозяйства… Будущность России находится в деревне»42, - утверждал немецкий автор острой антирусской книги «Будущность России», опубликованной в 1906 г. В августе 1905 г., во время мирных переговоров в Портсмуте, д-р Рудольф Мартин, статский советник императорского статистического ведомства, опубликовал свою первую книгу «Будущность России и Японии», где предсказывал победу Японии. Вышедшая год спустя - в разгар русской революции, вторая книга торжествующе объявляла, что у России нет будущего, ибо нет будущего у русского сельского хозяйства. В 1969 г. автор официальной «Экономической истории СССР» В. Чентулов утверждал: «Аграрный вопрос был центральным вопросом первой русской революции»43. В 1898 г. Сергей Витте направил молодому царю записку, сюжет которой был изложен в одной фразе: «Крестьянский вопрос, по моему глубочайшему убеждению, является ныне первостепенным вопросом жизни России. Его необходимо упорядочить»44. Министр финансов использовал осторожное слово - «упорядочить». Он не хотел пугать императора революционными предложениями. Он напоминал о великой реформе 1861 г., освободившей русских крестьян от крепостного права, и говорил о необходимости привести в порядок положение в деревне, решить проблемы, накопившиеся за десятилетия, последовавшие за освобождением. Сергей Витте аргументирует как финансист: бюджет до освобождения составлял 350 млн. рублей, освобождение дало возможность довести его до 1400 млн. Население России насчитывало 130 млн. Между тем, бюджет Франции при 38 млн. жителей составляет 1260 млн. рублей, бюджет Австрии при населении в 43 млн. человек - 1100 млн. рублей45. Россия, объяснял министр финансов, нуждается в средствах для интенсивной индустриализации страны. Сельское хозяйство - основной источник бюджетных поступлений - дает их недостаточно. Энергия, полученная после толчка 1861 г., исчерпалась. Крестьяне интересовали Витте прежде всего как налогоплательщики. Он не переставал увеличивать тяжесть налогов, но средств государству 42 Мартин Р. Указ. соч. С. 13, 14. 43 Чентулов В.Т. Экономическая история СССР. М., 1969. С. 162. 44 Bumme С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 527. 45 Там же. [212/213] нужно было все больше и больше. Обнищание крестьян ставило предел налоговому прессу, недовольство крестьян нарастало. В начале века число крестьянских волнений быстро увеличивается, перерастая в революцию. Сравнительно спокойные 80- 90-е годы сменяются бурными годами начала XX в. В числе главных причин были быстрый рост сельского населения и приход нового поколения, начавшего жизнь после отмены крепостного права. Крестьянские выступления, революция 1905-1906 гг. шли под главным лозунгом, выражавшим основное стремление сельского населения России - больше земли. В 1917 г. большевики победили, ибо, наряду с требованием прекращения войны, они выдвинули лозунг: «земля крестьянам!». В первые годы XX в. политическая жизнь России развивается с поразительной быстротой: возникает множество партий самых разных направлений. Подавляющее их большинство - все революционные и многие либеральные, центристские - поддерживают крестьянское требование. Нехватка земли, крестьянское малоземелье, возможность удовлетворить требования крестьян, отобрав землю у помещиков, - важнейший русский миф XX в. Миф жил, несмотря на существование фактических данных, опровергавших его. Как всегда, рациональные аргументы не могли поколебать мифическое представление о действительности, тем более что существование мифа было полезно политическим партиям, эксплуатировавшим его в своих интересах. В 1906 г. вышла книга П. Маслова «Аграрный вопрос в России», в которой имелись все данные, необходимые для разоблачения мифа. Автор использовал официальные статистические данные. Прежде всего, статистика свидетельствовала о наличии в России земли, опровергая рассуждения о «земельной тесноте». Сбрасывая со счета 1/3 русской территории (на севере и северо-востоке), не удобной для сельскохозяйственных работ, в России приходилось удобной земли 2,1 десятины46 на человека, во Франции - 0,82 десятины, в Германии - 0,62 десятины47. Значительно важнее по своим последствиям был миф о помещиках, которые держат в руках всю землю. Дворяне не переставали продавать свою землю, начиная с 60-х годов XIX в. В 1905 г. крестьянам принадлежало около 164 млн. десятин, дворянам - 53 млн. Десятин (значительную площадь этой земли занимали леса). В 1916 г. 80% обрабатываемой земли принадлежало крестьянам, которые 46 1 десятина составляет 1,092 гектара. 47 Маслов П. Аграрный вопрос в России. 3-е изд. СПб., 1906. С. 204. [213/214] дополнительно арендовали часть земли, остававшейся у помещиков48. Бесспорным доказательством мифичности лозунга «даешь землю!» стал раздел помещичьей земли после Октябрьской революции. Каждый крестьянин получил от 0,1 десятины (в Московской, Новгородской, Вятской губерниях) до 0,5-1,0 десятины (в Петербургской, Саратовской)49. Мифичность главного крестьянского требования, поддерживаемого политическими партиями, не меняла подлинного факта - бедности значительной части крестьянства. «Едва ли много более половины живут, а остальные прозябают», - сообщал Витте Николаю II50. Причиной отсталости русского сельского хозяйства была чрезвычайно низкая производительность. Урожайность крестьянских полей была в 2-4 раза ниже урожайности в европейских странах. «Современный немецкий крестьянин, - с гордостью сообщает Рудольф Мартин, - получает с земли втрое больший доход, чем русский мужик»51. Чтобы произвести то количество зерна, какое русский крестьянин получает на наделе в 2,6 десятины, французу достаточно было бы владеть площадью в полдесятины52. Рудольф Мартин замечает, что в 1800 г. не было большого различия между русскими и немецкими крестьянами. «Как бы ни были примитивны земледельческие орудия русского крестьянина, они не могли быть значительно хуже орудий немецкого крестьянина»53. Прошел век - русский крестьянин сохранил, по словам С. Прокоповича, сельскохозяйственную технику XVI в.54. Широко использовалась в начале XX в. деревянная соха. Доминировала трехпольная система. В записке Николаю II Сергей Витте аргументировал необходимость «упорядочить» крестьянский вопрос финансовыми соображениями, но главную вину за отсталость русского сельского хозяйства он возлагал на фактор идеологический - на существование общины. Поэтому решение крестьянского вопроса он видел в превращении крестьянина в «действительно свободного 48 Nove A. Op. cit. P. 23. 49 Прокопович С.Н. Указ. соч. Т. 1. С. 133. 50 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 524. 51 Мартин Р. Указ. соч. С. 34. 52 Цит. по: Пушкарев С.Г. Россия в XIX в. (1801-1914). Нью-Йорк, 1956. С. 358. 53 Мартин Р. Указ. соч. С. 93. 54 Прокопович С.Н. Указ. соч. С. 117. [214/215] человека»55. Витте пишет: «Крестьянин - раб своих односельчан и сельского управления»56. Казалось, что отрицательное влияние общины на развитие сельского хозяйства очевидно. В Прибалтике, где земли были хуже, чем в центральной России, урожайность была выше. Но дворянство продолжало опасаться полного освобождения крестьян. Государство по-прежнему видело интерес в сохранении общины как инструмента контроля. Шел, наконец, принципиальный идеологический спор. «Было провозглашено, - пишет Витте в главе, посвященной крестьянскому вопросу, - что «община» - это особенность русского народа, что посягать на общину - значит посягать на своеобразный русский дух. Общество, мол, существовало с древности, это цемент русской народной жизни»57. Сергей Витте возражает против этой точки зрения, видя в общинном владении лишь стадию развития культуры и государственности, и утверждает необходимость «перехода в индивидуализм - в индивидуальную собственность»58. В письме Николаю II Витте предлагал «сделать крестьянина действительно свободным человеком» - дать ему возможность выйти из общины и предоставить все права, которыми пользовались другие сословия. «Какое произвело это письмо впечатление на государя, - заключает Витте, - мне неизвестно, так как государь затем со мною по этому предмету не говорил»59. Реформа, осуществленная в 1906 г., была основана на программе, предложенной в 1898 г. Витте считал, что Столыпин «украл» у него план. Можно говорить о переходе Петра Столыпина на сторону тех, кто видел причину отсталости русского сельского хозяйства в общинном землевладении, в отсутствии свободного единоличного хозяина-крестьянина. Убийство Столыпина в 1911 г. свидетельствовало, что противников такого решения важнейшего вопроса русской жизни было очень много. Выражением нараставшего кризиса в стране было появление политических партий, рожденных всеобщим недовольством и стремившихся им овладеть, руководить. До начала XX в. Россия не знала партий в современном смысле слова. Были тайные общества, подпольные организации. В марте 1898 г. социал-демократические кружки, появившиеся в разных городах России, делают первую попытку объединиться. 55 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 528. 56 Там же. С. 524. 57 Там же. С. 492. 58 Там же. С. 492. 59 Витте С.Ю. Указ. соч. С. 528. [215/216] В Минске собирается 1-й съезд представителей кружков, объявляющий о создании Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). В съезде участвовало 9 человек, они были сразу же арестованы полицией. Летом того же года Георгий Плеханов (1856-1918), один из основателей русской социал-демократии, участник создания II Интернационала, говоря о положении русского революционного движения, предсказал: «Революционное движение в России может восторжествовать только как революционное движение рабочих. Другого выхода у нас нет и быть не может». В июле 1903 г. в Брюсселе социал-демократы на съезде, который они называли вторым, принимают решение о создании РСДРП. На съезде присутствует Ленин, представивший свой «организационный план» партии, как армии, имеющей ясную цель: свержение самодержавия. Ленин изложил свой план в брошюре, озаглавленной: «Что делать?». Будущий вождь партии давал простой ответ: делать революцию. К этому времени существовала и действовала партия социалистов-революционеров, сложившаяся из различных групп и союзов, продолжавших традиции «Народной воли». Социалисты-революционеры (эсеры) делали ставку на крестьянство, видя в нем главную силу будущей революции. Решением крестьянского вопроса для эсеров была «социализация земли»: полная ликвидация частной собственности на землю и предоставление земли в распоряжение всего общества. Главным инструментом воздействия на массы социалисты-революционеры считали террор. Убийство студентом Петром Карповичем министра народного просвещения Боголепова было актом одиночки, мстившего за закон, позволяющий студентов, участвовавших в «беспорядках», отдавать в солдаты или увольнять без права поступления в университет навсегда. Историк русского революционного движения заметил, что студенческие волнения 1899-1902 гг., с которыми боролся Боголепов, дали множество мучеников - исключенных студентов. В результате из бывших участников волнений сложился «офицерский состав всех революционных организаций эпохи революции 1905 г. - как социалистов-революционеров, так и социал-демократов»60. Петр Карпович был казнен, закон о студентах не был отменен. И в том же, 1901 г. Святейший синод отлучил от церкви, предал анафеме апостола непротивления Льва Толстого. В апреле 1902 г. Степан Балмашов, отправленный на год в солдаты за участие в студенческих беспорядках, убивает двумя выстрелами из револьвера министра внутренних дел Сипягина. 60 Николаевский Б. История одного предателя. Нью-Йорк, 1980. С. 77. [216/217] Это - первое выступление Боевой организации партии социалистов-революционеров. Военный суд приговаривает террориста, которому едва исполнился 21 год, к смертной казни через повешение. Боевая организация отвечает новыми убийствами, которые партия называет «казнями». Князь Оболенский был застрелен за жестокую расправу с полтавскими крестьянами, уфимский губернатор Богданович - за приказ стрелять в бастовавших рабочих Златоуста. Россия «возвращается» на тридцать лет назад. Новая волна терроризма воспринимается как ответ на жестокую политику власти. Издатель «Нового времени» записывает 14 ноября 1904 г.: «Можно спросить, есть ли у правительства друзья? И ответить совершенно уверенно: нет. Какие же могут быть друзья у дураков и олухов, у грабителей и воров»61. В преданности Александра Суворина самодержавной власти сомнений не было. Но правительство Николая II вызывало даже у него чувство неудовлетворения. Либерал Иосиф Гессен вспоминает, что встретил после убийства Сипягина высокого чиновника министерства юстиции, будущего министра Ивана Щегловитова. «Что скажете?» - спросил Щегловитов своего хорошего знакомого Гессена. Тот ответил. «Конечно, это ужасно». И услышал: «Ужасно, ужасно! Но поделом вору и мука»62. Министра внутренних дел не любили даже в правительственных кругах. Особенностью нового витка терроризма в России была его тесная связь с полицией. После убийства Сипягина кресло министра внутренних дел занял Вячеслав Плеве. Начальник Петербургского охранного отделения Александр Герасимов, назначенный на этот пост Плеве, в мемуарах, написанных в эмиграции, вспоминал своего начальника: крупный вождь, человек, слишком самонадеянный, но сильный, властный, державший в своих руках все нити внутренней политики63. Плеве, - пишет А. Герасимов, - был одушевлен тогда одной идеей: никакой революции в стране нет. Все это выдумки интеллигентов. Широкие массы рабочих и крестьян глубоко монархичны. Надо выловить агитаторов и без колебания расправиться с революционерами64. Программа начальника Московского охранного отделения Сергея Зубатова (1863-1917) позволяла, как утверждал ее составитель, решить обе проблемы, лежавшие в основе концепции 61 Суворин А. С. Указ. соч. С. 327. 62 Гессен И.В. В двух веках. Жизненный отчет. Берлин, 1937. С. 144. 63 Герасимов А.В. На лезвии с террористами. Париж, 1985. С. 16. 64 Там же. С. 20. [217/218] Плеве. Новый министр внутренних дел назначил Зубатова начальником особого отдела департамента полиции, передав в его руки проблему революции. Говорят, что самые лучшие пожарники получаются из поджигателей. Наиболее удачливые полицейские вышли в России из людей, в молодости увлекавшихся подрывными идеями. Из них был и Сергей Зубатов. Главная идея Зубатова состояла в том, что революцию следует рассматривать прежде всего как проблему не полицейскую, а политическую. Задача, как он ее видел, состояла в привлечении рабочих на сторону самодержавия, помогая им в защите экономических интересов против капиталистов. Петр Заварзин, один из виднейших русских жандармов, преемник Зубатова в Московском охранном отделении, пишет: «С.В. Зубатов, - человек не только безусловно сильный, но даже представлявший собой исключительную личность». Заварзин сжато и точно излагает ситуацию: «Здоровой русской национальной организации в России не было, и мечтой Зубатова было дать толчок к ее созданию. Исходя из этого он остановился на мысли легализации в рабочей организации минимума политической и экономической доктрины, проводимой социалистами в своих программах, но на основах Самодержавия, Православия и Русской национальности»65. Программа «полицейского социализма», разработанная Сергеем Зубатовым, была шире, чем представлял ее Заварзин. В 1901 г. под негласным покровительством московской охранки, т.е. Зубатова, было открыто «Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве». В том же году в Минске тайные агенты Зубатова организуют «Еврейскую независимую рабочую партию». «Отец провокации» считал необходимым контролировать, кроме рабочего, также и национальные движения. И начал с евреев, роль которых в революционном движении начала века стала очень заметной. В апреле 1904 г. сторонники зубатовской идеи создали в Петербурге «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», ведущую роль в котором играл агент охранки священник Гапон. Политическая программа Сергея Зубатова была одной из граней его борьбы с революцией. Тщательное внимание уделял он борьбе с революционными партиями. Прежде всего Зубатов был отличным полицейским. Он вводит технические новшества для быстрого преодоления отставания русской полиции от западноевропейской: фотографирование всех арестованных, дактилоскопию, систематическое регистрирование арестованных и т. д. Он далеко опережает полицию других стран в области проникновения 65 Заварзин П.П. Работа тайной полиции. Париж, 1924. С. 70. [218/219] в революционные организации, группы, союзы. Тайная агентура - вот, по его мнению, ключ к победе. Агенты, которых он направляет в революционные организации, не ограничиваются наблюдением. «Мы вызовем вас на террор, - объяснял он арестованным, которых вербовал в агенты, - и раздавим». Зубатов был великим вербовщиком и учил своему искусству молодых жандармов: «Вы, господа, должны смотреть на сотрудника как на любимую женщину, с которой находитесь в тайной связи. Берегите ее как зеницу ока. Один неосторожный шаг и вы ее опозорите»66. Наименование тайного агента полиции - сотрудник или секретный сотрудник (сексот) сохранилось и в советское время. Успехи Сергея Зубатова, встречавшего сопротивление в консервативных кругах охраны, были несомненными. В числе «добыч» московского охранника был Евно Азеф, с помощью и под руководством полиции ставший во главе Боевой организации социалистов-революционеров. Пронизанные провокаторами, агентами полиции, революционные организации, руководимые «в интересах» самодержавия, дали организаторам провокаторской деятельности огромные возможности. Могучий инструмент - террористы, выполняющие приказы своих руководителей, служащих охране, - стал использоваться для пропаганды политических идей, устранения чиновников, мешавших продвижению по службе, для решения междепартаментских споров. Вячеслав Плеве был горячим сторонником использования «системы провокации» и стал ее жертвой. Плеве дал разрешение на то, чтобы агент охраны Азеф занял место руководителя Боевой организации. Член ее Егор Сазонов 28 июля 1904 г. бросил бомбу в карету министра внутренних дел и убил его. Убийство Плеве, второго министра внутренних дел на протяжении двух лет, потрясло общество, убедило его во всемогуществе террористов и слабости власти. Назначение министром внутренних дел князя Святополка-Мирского, объявившего о желании правительства установить отношения «доверия» с обществом, было воспринято как начало «весны», свидетельствуя, что напуганное правительство идет на уступки. Новый министр внутренних дел подал Николаю II проект указа о «крупных внутренних преобразованиях», в числе которых были предоставление крестьянам полных прав, которыми обладали другие сословия, отмена всех ограничений, касавшихся старообрядцев. Витте, рассказывая, что император созвал в ноябре 66 Николаевский Б. Указ. соч. С. 42-43. [219/220] 1904 г. совещание для обсуждения проекта Святополка-Мирского, подчеркивает этим прогресс, сделанный государем «в политическом мировоззрении». Ибо раньше, когда Витте говорил императору: «Таково общественное мнение», - он слышал в ответ: «А мне какое дело до общественного мнения»67. Признание необходимости учитывать общественное мнение приходило с огромным трудом. 9 декабря 1904 г. «Правительственный вестник» сообщил, что председатель черниговского губернского земского собрания послал телеграфом государю ходатайство по целому ряду вопросов общегосударственного свойства. Император собственноручно «начертал на телеграмме: «Нахожу поступок председателя черниговского земского собрания дерзким и бестактным. Заниматься вопросами государственного управления не дело земских собраний, круг деятельности и прав которых ясно очерчен законом». Алексей Суворин, занесший в дневник текст резолюции, добавляет: «Тяжелое и нехорошее впечатление. Это повторение знаменитого выражения «бессмысленные мечтания»68. Издатель «Нового времени», популярнейшей газеты правого направления, с ужасом видит, что взгляды Николая II не изменились с 1894 г., когда, вступив на престол, он отверг все посягательства земств на участие в государственной деятельности. Положение менялось, и даже Николай II вынужден был это признать. В печати обсуждались проекты радикальных реформ. В октябре 1904 г. в Париже собрались представители либеральных движений и революционных партий, принявшие решение координировать действия против самодержавного строя. В ноябре 1904 г. в Петербурге состоялось совещание умеренных земских деятелей, потребовавшее свободы слова и печати, неприкосновенности личности, уравнения крестьян со всеми сословиями, а также созыва «свободно избранных представителей народа» и участия народных представителей в законодательной деятельности, составлении государственного бюджета, контроле за деятельностью администрации. Современники событий и историки согласны: революция началась 9 января 1905 г. После захвата власти большевиками долгие годы 9 января (22 февраля по новому стилю) было отмечаемой датой. Только после того, как Сталин прекратил моду на революции, советский народ перестал отмечать годовщину «Кровавого воскресенья». 67 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 328. 68 Суворин А. С. Указ. соч. С. 329. [220/221] Воскресным утром 9 января 1905 г. рабочие Петербурга отправились с петицией к Зимнему дворцу - просить царя удовлетворить требования: 8-часовой рабочий день, повышение зарплаты. Организатором манифестации было «Общество русских фабричных и заводских рабочих», которым руководил священник Георгий Гапон, агент охранного отделения. Инициатор создания «Общества» Сергей Зубатов, покровитель Гапона, твердо верил в необходимость единения рабочих с царем. Прогресс в России, по его убеждению, был возможен только благодаря самодержавию. Он любил повторять: «При Иоанне Грозном четвертовали и рвали ноздри, а при Николае II мы на пороге к парламентаризму»69. «Кровавое воскресенье» сконцентрировало как в линзе особенности времени: движение протеста, организованное охранным отделением, полицейский агент во главе рабочего движения, выдвигающего умеренные требования и декларирующего преданность монархии, необъяснимо жестокое поведение властей. Мирная демонстрация была расстреляна. По официальным данным, было убито 96 человек и 333 ранено (из них 34 человека умерли от ран). Неофициальные источники говорят о сотнях убитых (от 800 до 1000). Николая II не было в Петербурге. 9 января император записал в дневник: «Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых»70. Почему войска «должны были стрелять», осталось невыясненным до конца. Выдвигались различные объяснения. В числе версий был и «заговор камарильи» против Николая II, желавшей заменить его «сильным царем». Новейший биограф последнего императора называет эту версию «соблазнительной», но излишне романтичной. «В России, - пишет он, - обожают найти заговор там, где на самом деле обычно одно разгильдяйство. Кто-то что-то не проверил и кого-то не предупредил… А кто-то решил перестраховаться, позвал войска и удалил царя из Петербурга… По чьей-то глупости или лени обычно и возникают у нас великие и страшные события»71. Так из 1993 г. видел «кровавое воскресенье» русский историк. Современник говорит о потрясающем впечатлении, которое произвел на всех расстрел безоружной толпы, шедшей с иконами и пением к царю. «Расстрел показал, насколько власть была сильнее 69 Заварзин П.П. Работа тайной полиции. Париж, 1924. С. 70. 70 Дневник императора Николая II. С. 194. 71 Радзинский Э. Указ. соч. С. 102. [221/222] безоружной толпы, но что зато самые основания власти тогда стали шататься»72. В конце декабря 1904 г. пришло известие о падении Порт-Артура, усилившее антиправительственные настроения. 1905-й год начался «кровавым воскресеньем», а 4 февраля в Москве был убит членом Боевой организации великий князь Сергей Александрович (дядя Николая II). Террориста Ивана Каляева судили быстро и решительно: 10 мая он был повешен. Убийца Плеве - Егор Сазонов был приговорен не к смерти, а к бессрочной каторге. Разные наказания отражали неспособность власти выбрать политику сопротивления революции. После 9 января министр внутренних дел «либерал» Святополк-Мирский был уволен в отставку. Его место занял Александр Булыгин. Одновременно «в видах охранения государственного порядка и общественной безопасности» был учрежден пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга, наделенного чрезвычайными полномочиями. Николай II доверил пост бывшему московскому обер-полицмейстеру генералу Дмитрию Трепову. В его руках оказалась вся полиция империи. Генерал Трепов вошел в историю приказом, отданным полиции, посланной разгонять рабочие демонстрации: «Патронов не жалеть!»73. Выбор генерала Трепова объяснялся личным доверием, которое питал к нему император. Но значение имела не столько личность человека, который должен был навести порядок, сколько факт одновременного назначения двух министров внутренних дел. Или, как видели современники, министра и диктатора. В один день, 18 февраля 1905 г., были опубликованы три противоречивых правительственных акта: царский манифест, призывавший «благомыслящих людей всех сословий и состояний» способствовать искоренению крамолы и противодействовать смуте; указ Сенату возложить на Совет министров обязанность рассматривать и обсуждать предложения о государственных реформах, поступающие от обществ и частных лиц; рескрипт министру внутренних дел о привлечении народных представителей к участию «в предварительной разработке и обсуждении законодательных предложений». В рескрипте - впервые с высоты престола - было заявлено согласие на созыв представительного собрания, но в манифесте утверждалась незыблемость самодержавной власти. В конце февраля пришло извести о тяжелом поражении русской армии под Мукденом. 72 Маклаков В.А. Из воспоминаний. Нью-Йорк, 1954. С. 320. 73 Герасимов А.В. Указ. соч. С. 40. [222/223] В революцию включаются все новые и новые слои населения. Крестьяне жгут помещичьи усадьбы - это называется «аграрные беспорядки». Рабочие организуют забастовки, которые сопровождаются уличными демонстрациями, переходящими в столкновение с полицией. Летом 1905 г. восстает броненосец «Князь Потемкин Таврический». Красный флаг на военном корабле станет синонимом революции 1905 г. Быстро левеет либеральная интеллигенция: возникает множество профессиональных всероссийских союзов: инженеров и техников, адвокатов, врачей, агрономов, статистиков и т. д. В начале мая 1905 г. собравшийся в Москве съезд представителей профессиональных организаций создает «Союз союзов» и принимает политическую программу: созыв Учредительного собрания. Правительство, совершенно растерявшееся, дергалось то направо, то налево. Генерал Трепов неожиданно согласился на восстановление автономии университетов, удовлетворяя требования профессоров и студентов. Университеты обрели экстерриториальность (полиция не имела права входить в них) и стали центром революционного движения в городах. Загорелись окраины. Этим словом обозначались все нецентральные регионы империи: Царство Польское и прибалтийские губернии, Юго-Западный край (Малороссия) и Сибирь, Кавказ, Финляндия, Средняя Азия. Революционное движение в каждой из «окраин» носило особый характер. Василий Ключевский, объяснявший территориальный рост России политической необходимостью, называвший войну с Японией «самой несчастной и изнурительной, какую вела Россия», но полагавший, что северная Маньчжурия «необходима для обороны Восточной Сибири и Приморской области»74, отчетливо видел хрупкость империи. «Противоречие в этнографическом составе Русского государства на западных европейских и восточных азиатских окраинах, - размышлял историк в записях для себя, - там захвачены области или народности с культурой гораздо выше нашей, здесь - гораздо ниже; там мы не умеем сладить с покоренными, потому что не можем подняться до их уровня, здесь не хотим ладить с ними, потому что презираем их и не умеем поднять их до своего уровня. Там и здесь неровни нам и потому наши враги»75. Основное различие в характере революционного движения на западных и восточных «окраинах» состояло в том, что в Польше, Финляндии и, отчасти, в прибалтийских губерниях важную роль играли национальные лозунги, на Кавказе и в Средней Азии, как 74 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 5. С. 301. 75 Ключевский Б. О. Литературные портреты. С. 442. [223/224] в Малороссии и центральной России, - главным был крестьянский вопрос. Важным инструментом борьбы с революцией было разжигание национальной розни. Полиция организовала еврейские погромы в августе 1905 г. произошла страшная резня в Баку и Шуше. Были сотни убитых с обеих сторон - армян и азери, которых в то время называли татарами. Кровавое столкновение, поразившее современников числом жертв, заслуживает внимания историков и потому, что в числе первых сигналов распада советской империи были армянские погромы в Баку и Степанакерте (так в советское время стала называться Шуша). Три четверти века коммунистической власти не устранили болевых точек. Остались и «специалисты», верившие, что междоусобные национальные схватки помогут центру сохранить власть. Главным средством борьбы с революцией на окраинах, как и в центре, оставалась военная сила. Только в Финляндии успокоение пришло после возвращения великому княжеству автономных прав. Рисуя положение в стране, Сергей Витте перечисляет: «В балтийских губерниях… было почти вроде военного положения, там действовали войска виленского округа… На Кавказе целые уезды и города находились в полном восстании… Царство Польское находилось почти в открытом восстании, но революция держалась внутри, только в некоторых местностях прорывалась наружу, потому что была сравнительно значительная военная сила и был хотя не орел, но прямой и мужественный генерал-губернатор Скалон…». Вывод, который делает государственный деятель: там, где власть находится в руках решительного, неколеблющегося губернатора, революционное движение не выходило за рамки, там, где власть была в руках нерешительного представителя власти, - вспыхивали восстания. Например, на Кавказе, где наместник граф Воронцов-Дашков вел политику, выражающуюся «в постоянной смене либеральнейших и реакционных мер»76. В октябре 1905 г. революционные партии и профессиональные революционеры провели первую в истории России всеобщую политическую забастовку, в которой приняли участие железнодорожники. Николай II писал 19 октября 1905 г. матери: «Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе в Царском… Но они ничто по сравнению с теперешними днями. Забастовки железных дорог, которые начались вокруг Москвы, потом сразу охватили всю Россию. Петербург и Москва оказались отрезанными от внутренних губерний… После железных дорог стачка перешла на фабрики и заводы, а потом даже в городские 76 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 2. С. 548-549. [224/225] учреждения. Подумай, какой стыд!.. Только и были сведения о забастовках, об убийствах городовых, казаков и солдат, о беспорядках, волнениях и возмущениях…»77. Николай II мог бы добавить о возникновении в Петербурге для руководства всеобщей забастовкой Совета рабочих депутатов, зародыша второй власти. В политический словарь эпохи входит слово «Ахеронт» - так в греческой мифологии называлась река в подземном царстве. Русские политики и публицисты видят в революционном движении адскую реку, волны которой грозят залить всех и все. Революция становится противостоянием двух страшных сил - самодержавия и «Ахеронта». Либеральные течения, опасаясь, что волны адской реки могут их захлестнуть, главного врага видели в самодержавии. «Либерализм, - вспоминает Василий Маклаков, - счел себя вынужденным опираться на… Ахеронт»78. Вспоминая в эмиграции события 1905 г., либерал Иосиф Гессен рисует страшную картину революционной стихии: «Демобилизуемые войска, беспорядочно возвращавшиеся с Дальнего Востока, громили все на своем пути. Организуемые местной администрацией городские подонки устраивали погромы евреев и интеллигенции, революционные партии револьверами и бомбами громили полицию и жандармов и под руководством впервые тогда образовавшегося Совета рабочих и крестьянских депутатов вымогали у населения вторую, а потом и третью всеобщие забастовки, явно обреченные на неудачи. Теперь, когда вскрыта огромная роль провокации в общественном движении, трудно допустить, чтобы организация - рассудку вопреки - этих забастовок, как и декабрьского вооруженного восстания в Москве, обошлась без ее участия»79. Вооруженное восстание в Москве в декабре 1905 г. было кульминацией революции, которая будет еще долгие месяцы бушевать по стране, неуклонно теряя силу. Николай II писал своей матери через два дня после принятого им необычайно трудного решения. «В течение этих ужасных дней, - рассказывает император, - я виделся с Витте постоянно. Наши разговоры начинались утром и кончались вечером при полной темноте. Предстояло избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами стараться подавить крамолу. И другой путь - предоставление гражданских прав населению, свобода слова, печати, собраний, союзов и т. д. Кроме того, обязательство проводить 77 Цит. по: Радзинский Э. Указ. соч. С. 105. 78 Маклаков В.А. Указ. соч. С. 328. 79 Гессен И.В. В двух веках. С. 213. [225/226] всякие законопроекты через Государственную Думу… Это в сущности и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь. И все, к кому я обращался, отвечали мне так же, как и Витте»80, 17 октября 1905 г. Николай подписал Манифест, формально означавший конец неограниченной монархии в России. Николай II в письме изложил содержание Манифеста: гражданские свободы и созыв парламента - Думы. После взрыва радости - сразу пришло разочарование. Революционеры считали, что получили слишком мало, сторонники самодержавной власти возмущались чрезмерными уступками «парламентаризму». Очень недоволен был вырванной у него «конституцией» Николай II. Думская монархия Конституционная монархия была единственным способом мирного преобразования государства. Василий Маклаков
Первой легальной политической партией, зарегистрировавшейся в октябре 1905 г., была либеральная конституционно-демократическая партия (КД). Очень скоро она сменила название на партию «Народной свободы», но все говорили о КД - кадетской партии, кадетах. Лидером кадетов был историк Павел Милюков. Юрист Василий Маклаков, один из лучших ораторов России, занимал в ней правое крыло. В то время как для Милюкова в 1905 г. революционеры были «союзниками слева», Маклаков считал необходимым и возможным мирное, нереволюционное преобразование России в конституционную монархию. Эта точка зрения разделялась немногими. После подписания Манифеста Николай II дал согласие на создание Совета министров. Председателем был назначен граф Витте - он стал первый в истории России премьер-министр. Правительство Витте считало своими главными задачами подготовку выборов в Думу и подавление военной силой «беспорядков». Армия была использована для подавления вооруженного восстания в Москве, карательные экспедиции действовали 80 Радзинский Э. Указ. соч. С. 106. [226/227] в Сибири (вдоль железной дороги и в крупных городах), в Прибалтике. В Польше Витте счел необходимым ввести военное положение, ибо нашел в Царстве Польском «состояние анархии». Ситуация представлялась премьер-министру опасной, ибо война с Японией потребовала концентрации войск на Дальнем Востоке, вооруженные силы имелись также на окраинах. Центр был оголен. Требовалось как можно быстрее перебросить в центральные губернии войска из Забайкалья: забастовка железнодорожников остановила движение войск. «Необходимо во что бы то ни стало водворить порядок на Сибирской дороге и уничтожить революцию в сибирских центрах», - телеграфировал Витте 26 декабря 1905 г. командующему войсками Сибирского военного округа генералу Сухотину81. Человек умеренных взглядов, Сергей Витте, сильно встревоженный восстанием в Москве, настаивает на применении решительных мер по отношению к бунтовщикам. 23 января 1906 г. в докладе царю Витте сообщает: «Ваше императорское величество. Генерал Меллер-Закомельский доносит, что Чита сдалась без боя. Но неужели все это дело тем и кончится? Позволяю себе всеподданнейше доложить, что, по моему мнению, необходимо немедленно судить военным судом всех виновных…»82. Настойчивость премьер-министра вызвала даже недоумение Николая II, писавшего матери: «Витте после московских событий (император имеет в виду восстание в декабре 1905 г. - М.Г.) резко изменился: теперь он хочет всех вешать и расстреливать». Удивляла монарха не решительность в расправе с революционерами. Николай II горячо поддерживал всех, кто устанавливал порядок в стране, но ему был неприятен Сергей Витте: «Я никогда не видел такого хамелеона, - продолжал Николай II свой рассказ матери, - или человека, меняющего свои убеждения, как он. Благодаря этому свойству характера почти никто больше ему не верит, он окончательно потопил самого себя в глазах всех, может быть за исключением заграничных жидов…»83. Сергей Витте хочет усмирить революцию там, где он считает это неизбежным, и силой осуществлять там, где он видит это возможным, реформы, модернизирующие страну. Правительственная комиссия разрабатывает крестьянскую реформу, которая будет реализована следующим премьер-министром. Правительство Витте подготовило избирательный закон, подписанный 11 декабря 81 Ушерович С. Смертные казни в царской России. Харьков, 1933. С. 53. 82 Там же. С. 58. 83 Ушерович С. Указ. соч. С. 59. [227/228] 1905 г. Новый закон несколько расширял «народное представительство» по сравнению с законом 6 августа 1905 г. Манифест 17 октября обещал «привлечь к участию в думе… те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав». Новый закон это обещание выполнил, установив, кроме землевладельческой, городской и крестьянской курий, - рабочую. Выборы не были прямыми, равными и всеобщими. Но впервые значительная часть населения страны послала своих представителей в законодательное собрание. Сергей Витте считал, что избирательный закон, подготовленный его правительством, не изменил, по его словам, главный «недостаток» закона 6 августа - его крестьянский характер. Законодатели выполняли желание Николая II, считавшего, что «держава может положиться только на крестьянство, которое по традиции верно самодержавию»84. Дума оказалась крайне левой. 15 апреля 1906 г. царь упрекал Витте: «Мне кажется, что Дума получилась такая крайняя не вследствие репрессивных мер правительства, а благодаря… полнейшему воздержанию всех властей от выборной кампании, чего не бывает в других государствах»85. Относительно «выборной кампании» Николай II был совершенно прав. Но упрек Сергею Витте скрывал разочарование «народом» и достигшее предела недовольство премьер-министром. 16 апреля Витте получил собственноручное письмо императора, извещавшее «об увольнении от занимаемых должностей». Витте руководил правительством 6 месяцев и вызвал всеобщее недовольство. Правящие «сферы» считали его «франкмасоном», покровителем евреев. Общественное мнение нападало на Витте за расправу с революционными силами и бездействие против реакционных группировок, окрепших в годы «смуты». Главной причиной отставки Витте было недовольство им Николая П. Граф Витте не был человеком либеральных взглядов. Он был государственным деятелем, который понимал значение необходимых реформ и, одновременно, твердой власти. «Ничего бы этого не было, - говорил он о положении в стране, - будь жив Александр III»86. Николай II обратился к Витте после увольнения с поста министра финансов, ибо нуждался в нем. Но император не терпел снисходительно-учительского тона, который принимал в разговорах с ним министр. Алексей Суворин приводит рассказ 84 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 358. 85 Там же. С. 357. 86 Гессен И.В. Указ. соч. С. 188. [228/229] Витте. Когда Витте начинал советовать царю, тот отвечал: «Сергей Юрьевич, вы забываете, что мне 38 лет»87. Отношения между императором и премьер-министром выходили далеко за рамки личной неприязни. Петр Дурново, министр внутренних дел в правительстве Витте, убежденный монархист, человек правых взглядов, назвал Николая «слабосильным деспотом»88. Через несколько дней после увольнения Витте в отставку царь подписал «Основные государственные законы», которые были утверждены 23 апреля 1906 г. Они фактически представляли собой конституцию, но само это слово не употреблялось, ибо с ним связывалось представление об ограничении самодержавной власти. «Законы» устанавливали, что императору принадлежит «верховная самодержавная власть», но в то же время говорили о гражданских правах и обязанностях граждан, об учреждении Государственного совета и Государственной думы. Статья 44 гласила: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета (становившегося чем-то вроде верхней палаты. - М.Г.) и Государственной думы». «Основные государственные законы» превращали Россию в «думскую монархию», в которой самодержавная власть должна была ужиться с парламентом. Его существование воспринималось необыкновенно болезненно императором. Американский историк Мартин Малия называет Сергея Витте и его преемника Петра Столыпина - «мини-Бисмарками», или «Бисмарками без Вильгельма I». В прощальном письме Витте император отмечает в качестве единственного достижения премьер-министра «благополучное заключение займа». «Это, - пишет Николай II, - составляет лучшую страницу вашей деятельности. Это большой нравственный успех правительства и залог будущего спокойствия и мирного развития России»89. Война с Японией и революционные потрясения нанесли тяжелый удар по русским финансам. Нужны были деньги. Важнейшим финансовым рынком для России была Франция. Сергей Витте обращается к «христианской группе» банков, возглавляемых Парижско-Нидерландским банком, директором которого был Э. Нейцлин. Другая группа, «еврейская», во главе которой стоял банк Ротшильдов, готова была дать заем России, но при условии облегчения положения евреев. Витте не хотел связывать 87 Суворин А.С. Указ. соч. С. 339. 88 Там же. 89 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 341. [229/230] переговоры о займе с «еврейским вопросом», ибо знал отношение к нему Николая II. Французский банкир привлек в «синдикат банков», кроме французских, также английских, голландских, австрийских, немецких, американских и русских финансистов. Заключение займа было проблемой не только финансовой, но в еще большей мере, внешнеполитической. На конференции по вопросу Марокко, собравшейся в январе 1906 г. в Алжезирасе (Испания), Россия решительно поддерживала Францию против Германии. В отместку, по указанию Вильгельма II, немецкие банки отказались от участия в займе. За ними последовал американец Морган. Книга немецкого статистика Рудольфа Мартина, предсказывавшего поражение России в войне с Японией и неизбежное банкротство Российской империи, стала теоретическим обоснованием отказа немецких банкиров. Аргументы Рудольфа Мартина касались двух направлений. Прежде всего, он напоминал о взглядах основателя немецкой исторической школы в политэкономии - Вильгельма Рошера, считавшего, что иностранные займы увеличивают могущество государства, получающего заем. «При внешних займах, - писал Вильгельм Рошер в 1894 г., - государство получает уже ту выгоду, что весь внутренний капитал народа остается в виде нетронутого запаса». Рошер добавлял, что Россия, кредиторы которой большей частью находятся за границей, обладает возможностью, в случае финансовых трудностей, объявить банкротство, нанеся тем самым тяжелый удар кредиторам. Вторым аргументом Мартина, убежденного в неизбежном банкротстве России, был удар, который будет причинен Франции, в которой было размещено более чем на 10 млрд. франков русских государственных бумаг. Рудольф Мартин доказывал: пусть Франция дает России займы - тем хуже для французов и для русских. Тем лучше для Германии90. Сергей Витте хотел получить заем в 2.750 млн. франков, «вследствие коварства Германии и Моргана»91 заем составил 2.250 млн. франков (843,75 млн. рублей) из 6% годовых. Это был, как с гордостью отмечает Витте, «самый большой заем, который когда-либо заключался в иностранных государствах в истории жизни народов… Заем этот дал императорскому правительству возможность пережить все перипетии 1906-1910 гг., дав правительству запас денег, которые вместе с войском, возвращенным 90 Мартин Р. Указ. соч. С. 9, 166. 169. 91 Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 230. [230/231] из Забайкалья, восстановили порядок и самоуверенность в действиях власти»92. После того как назначенный на пост премьера (после увольнения Витте) 67-летний Иван Горемыкин продемонстрировал в течение двух с половиной месяцев свои неспособности, Николай II поручил «восстановление порядка» саратовскому губернатору Петру Столыпину. В течение пяти лет Петр Столыпин будет руководить освоением Россией новой государственной системы - думской монархии. Новый председатель Совета министров был значительно моложе своих предшественников - ему исполнилось 44 года. Потомок старинного дворянского рода, он, в отличие от Витте, был «своим», хотя считался «либералом» и занял высший правительственный пост, не имея за собой петербургской бюрократической карьеры. После окончания физико-математического факультета Петербургского университета и зашиты диссертации по сельскому хозяйству Столыпин поступил на службу в министерство внутренних дел. В течение тринадцати лет (1889-1902) он был сначала уездным губернатором, затем - предводителем дворянства в Ковно - на западной окраине империи. В 1902 г. Столыпин был назначен губернатором в Гродно, а год спустя - в Саратов, став самым молодым губернатором в стране. Саратовская губерния была одним из центров аграрных беспорядков. Петр Столыпин проявил административный талант, личное бесстрашие и сравнительно быстро успокоил порученную ему территорию. Деятельность саратовского губернатора привлекла внимание царя. Столыпин был назначен министром внутренних дел в правительство Горемыкина, а после увольнения старого бюрократа возглавил правительство, сохранив портфель внутренних дел. Петру Столыпину приписывают слова, которых он не говорил: «сначала успокоение, а потом реформа». Эта формула выражает программу нового главы правительства, но чрезвычайно упрощает ее. Революция уже потерпела поражение, хотя еще не сознавала этого. В первом публичном заявлении Столыпина говорилось о положении в стране: «За последние два года революционное движение проявляется с чрезвычайным напряжением. С весны этого года оно особенно усилилось». Председатель Совета министров перечисляет: «Военные мятежи в Севастополе, в Свеаборге, в Ревельском порту и в Кронштадте, убийства должностных лиц и полицейских чинов, нападения и грабежи следуют один за другим»93. Не прошло и месяца после назначения Столыпина, 92 Там же. С. 249. 93 Правительственный вестник. 1906. 24 авг. (6 сент.) [231/232] как «максималисты»94 взорвали дачу премьер-министра на Аптекарском острове: были тяжело ранены дочь и сын Столыпина убито 27 человек и 33 ранено. Необходимость «успокоения» страны стала очевидной с новой силой. Началось подавление «смуты». Упрощенность формулы «сначала успокоение, потом реформы» заключается в том, что Столыпин соединил два процесса: одновременно с борьбой против революции шла подготовка реформ и началась их реализация. Современники - в своем большинстве - относились к политике Петра Столыпина отрицательно. Левое крыло общества видело в нем врага революции, правое крыло - радикального реформатора. Василий Маклаков, один из виднейших ораторов второй и третьей Дум, защищавший позиции кадетов, а потому идейный противник Столыпина, много лет спустя пересмотрел свои взгляды. «Говоря языком современности, - писал Маклаков в 1954 г., - Столыпин представлял ту политику, которую принято называть «левой политикой правыми руками»95. «Левой» политикой Василий Маклаков называет политику реформ. Но в течение одного долгого времени имя Столыпина отождествлялось с контрреволюционным террором. Деятельность его правительства называли «кровавым смерчем». Имя Столыпина связывали прежде всего с введением законом 19 августа 1906 г. военно-полевых судов, давших генерал-губернаторам в тех случаях, «когда совершение преступления является настолько очевидным, что нет надобности в его расследовании», предавать обвиняемых особому военно-полевому суду с применением наказания по законам военного времени. Военно-полевые суды действовали семь месяцев - их деятельность произвела на современников огромное впечатление. Василий Маклаков, свидетель мировых войн и пролетарских революций, заметил: «В 1906 г. люди еще не одичали, как теперь, и казни волновали»96. В конце XX в. число жертв «кровавого смерча», «столыпинской реакции» вызывает удивление только своими сравнительно незначительными размерами. Советский историк, составивший список всех казненных по политическим процессам в России с 1824 по 1917 гг., подсчитал, что «Столыпин и его свора» (глава книги называется «Министр-вешатель») 94 «Максималисты» - группа социалистов-революционеров, отколовшаяся от партии, возглавляемая Михаилом Соколовым («Медведем»). На их счету также знаменитые «эксы» - ограбления банков. 95 Маклаков В.А. Вторая Государственная Дума. Лондон, 1991. С. 15. 96 Маклаков В.А. Указ. соч. С. 22. [232/233] «казнили свыше 5 тыс. человек (1906-1911)97. Есть и другая цифра: в 1906-1907 гг. террористы убили и искалечили 4500 человек. Общая цифра жертв левого террора в 1905-1907 гг. превышает 9 тыс. человек98. Положение в стране обострялось «правым» террором. Основанный в октябре 1905 г. Союз русского народа, возглавляемый доктором Дубровиным, организовывал еврейские погромы и практиковал политические убийства «врагов России»: были убиты депутаты I Думы кадеты Герценштейн и Иоллос, депутат II Думы Караваев, было совершено - неудавшееся - покушение на Витте. Жертвы не снижали общественного ожидания революции, которая удовлетворит сразу все требования всех слоев общества. Революция виделась благом, добром, гибель революционеров - жертвой розовому будущему, подтверждающей имманентное зло реакции. Революционный романтизм, революционный героизм были воздухом эпохи. «Рассказ о семи повешенных» Леонида Андреева, одного из популярнейших писателей эпохи, воспевал террористов, героизм и высокую человечность жертв власти. Начальник Петербургского охранного отделения генерал Герасимов, руководивший арестом террористической группы, в которую входили две женщины, цитирует в воспоминаниях слова прокурора, по должности присутствовавшего при казни: «Как эти люди умирали… Ни вздоха, ни сожаления, никаких просьб, никаких признаков слабости… С улыбкой на устах они шли на казнь. Это были настоящие герои»99. О героях и героизме писал популярнейший писатель своего времени Максим Горький. Всюду повторялись слова «Песни о соколе»: «Безумству храбрых поем мы славу! Безумство храбрых - вот мудрость жизни!». Властитель дум провозглашал безумство - мудростью, успешно проповедовал, что героическая смерть «сокола» значительно лучшего жалкого земного существования «ужа». Высшей целью жизни объявлялся подвиг - героический акт, приближающий революцию. I Дума, открывшаяся 27 апреля 1906 г., обманула надежды составителей избирательного закона, веривших вслед за царем, что крестьяне составляют главную опору монархии. Дума оказалась настолько левой, что прогрессивная печать назвала ее «Думой народного гнева». Партия Ленина бойкотировала выборы (позднее вождь признал, что это была ошибка), и большинство 97 Ушерович С. Указ. соч. С. 97. 98 Цит. по: Pipes R. The Russian Revolution. N.-Y., 1991. P. 170. 99 Герасимов А.В. Указ. соч. С. 123. [233/234] депутатов представляли партию конституционных демократов (кадетов) - 179 из 478, на втором по численности месте была крестьянская фракция - 97 депутатов. Иосиф Гессен воспоминает, что кадетская печать писала об открытии Думы: «История сохранит светлое воспоминание об этом светлом часе в истории русского народа… Это будет первый час новой эры в жизни страны»100. Но на следующий день, признает мемуарист, «началась открытая непримиримая война между думой и правительством»101. Кадеты, одержавшие убедительную победу на выборах, верили, что с такой же легкостью они победят власть. В программе, адресованной Николаю II, они требовали уничтожения «второй палаты (Государственного совета), создания правительства, ответственного перед Думой, которую они называли не законодательной палатой, а «законодательной властью». Василий Маклаков, оценивая деятельность своих товарищей по партии - конституционалистов-демократов, констатирует, что их деятельность в I Думе была направлена против конституции («Основных законов»). Настаивая на том, что «воля народа» выше закона, кадеты тем самым разделяли принципы самодержавия, где выше закона была воля царя. Обе точки зрения стояли на пути создания в России правового государства102. Но весной 1906 г., когда Николай II, как выражается Маклаков, пытался «лояльно играть свою новую роль конституционного монарха», возбужденные победой кадеты преувеличивали свои силы и возможности. Петр Столыпин вел от имени правительства Горемыкина переговоры с лидером кадетов Павлом Милюковым. Депутатам Думы предлагалось войти в состав правительства, но в ведении царя оставались назначения министров военного, морского, императорского двора и внутренних дел. Столыпин не скрывал, что внутренними делами будет заниматься он. Милюков ответил категорическим отказом. Со своей стороны, вел переговоры, желая подорвать значение предложения Столыпина, бывший министр внутренних дел, назначенный дворцовым комендантом, генерал Трепов. Он соглашался на правительство, составленное целиком из депутатов Думы. Коварный план генерала Трепова базировался на убеждении, что кадетский кабинет неизбежно придет в столкновение с императором, который будет вынужден назначить военного диктатора: автор приказа «патронов не жалеть» был готов принять это назначение. 100 Гессен И.В. Указ. соч. С. 227. 101 Там же. С. 228. 102 Маклаков В.А. Вторая государственная Дума. С. 7-8. [234/235] Неудача переговоров, невозможность сотрудничества между Думой и правительством привели к роспуску Думы менее чем через три месяца со дня ее созыва. Оглядываясь в прошлое, Василий Маклаков резюмирует ситуацию: кадеты пришли победить, они требовали капитуляции правительства. Роспуск Думы и назначение Петра Столыпина премьер-министром были ответом власти. Выяснилось, что подлинной силы кадеты в стране не имеют. Депутаты, лишенные мандатов, собрались в Выборге, составили «Обращение» к народу, призывая к «пассивному сопротивлению». «Нельзя было, - пишет Маклаков, - придумать более бесполезного и неудачного шага. Он никого не увлек и не напугал…»103. Новые выборы дали Думу еще более левую, чем первая. Социал-демократы пошли на выборы и получили 65 мандатов, 104 депутата провели «трудовики» - партия, близкая социалистам-революционерам, которые имели 37 своих представителей. Левый блок стал влиятельнейшей фракцией в Думе, насчитывавшей 518 депутатов. Потерпели поражение кадеты - 99 мандатов, правый блок - консервативная партия «октябристов» и черносотенные организации - были представлены 54 депутатами. Остальные места занимали представители небольших партий и групп, менявшие взгляды в зависимости от настроения. Можно найти много рациональных объяснений причинам «левого» облика II Думы. Задерживает внимание историка странный факт: после распада советской империи во всех посткоммунистических странах (за исключением Чехии) вторые парламентские выборы давали большинство «левым», совсем недавно покинувшим власть компартиям, казалось бы, разоблачившим себя десятилетиями тоталитарного правления. И здесь, конечно, тоже имеются рациональные объяснения. Могут быть, наверное, и другие, иррациональные, обнаруживающие таинственную, непонятную на первый взгляд связь между «вторыми выборами» и левыми настроениями избирателей. II Дума, как и I Дума, - топталась на месте. Продолжала конфронтацию с правительством, убежденная, что «воля народа» за плечами дает ей силу. Алексей Суворин заносил в свой дневник известным только ему шифром: «В Думе - никого. Разбойников много, разрушителей несть числа, а правителей нет…». О настроениях избранников народа издатель «Нового времени» сообщал: «Дума желала бы министров ругать по-матерному. Один 103 Маклаков В.А. Воспоминания. С. 361. [235/236] депутат говорил: «Меня не пугается городовой, а министр еще меньше. Надо чтобы они пугались»104. Роспуск I Думы и выборы II Думы выдвинули на первый план русской жизни Петра Столыпина. Не только потому, что он получил пост председателя Совета министров, но и потому, что он был единственным из русских министров, который обнаружил замечательный ораторский талант и мог единоборствовать с виднейшими златоустами Думы. Ощутив давление «левого блока», усиленного кадетской фракцией, поняв желание депутатов наводить страх на городовых и министров, Столыпин ответил уверенно и смело: «Не запугаете!» Предупреждение премьер-министра было направлено против левоцентристского большинства Думы, которое всеми силами старалось помешать реформам, считая их опоздавшими и недостаточными. Но ожесточенную кампанию против политики Столыпина и его лично вели также радикальные реакционеры. Одним из их печатных органов была газета «Русское знамя», издаваемая Дубровиным. В ответ на вызов премьер-министра газета Дубровина заявила: «Да будет ведомо Столыпину, что русский православный народ только смеется над его словами «не запугаете». Когда-нибудь настанет время и время это наступит очень скоро, когда мы не позволим дурманить русских граждан обещаниями заморской конституции, кадетскими бреднями. Нет, все говорит, что настала пора покончить все политические счеты с нынешним столыпинским правительством»105. Атаки «Русского знамени» только уравновешивали бы атаки на политику правительство «слева», если бы нападки справа не получили неожиданно высочайшую поддержку. 4 июня 1907 г. Николай II отправил телеграмму председателю Союза русского народа Дубровину. Она гласила: «Передайте всем председателям отделов и всем членам Союза русского народа, приславшим мне изъявления одушевляющих их чувств, мою сердечную благодарность за их преданность и готовность служить престолу и благу дорогой родины. Уверен, что теперь все истинно верные и русские, беззаветно любящие свое отечество сыны, постоянно умножая свои ряды, помогут мне достичь мирного обновления нашей святой и великой России и усовершенствования быта великого ее народа. Да будет же мне Союз русского народа надежной опорой, служа для всех и во всем примером законности и порядка. Николай». 104 Суворин А. С. Указ. соч. С. 334. 105 Цит. по: Маклаков В.А. Указ. соч. С. 225. [236/237] Текст был настолько неожиданен, похвалы черносотенной организации настолько чрезмерными, что Алексей Суворин отказался печатать телеграмму в монархическом «Новом времени», убежденный, что телеграмма - подделка. «Государь нашел себе партию», - печально записывает он в дневник106. Николай II послал телеграмму Дубровину после роспуска II Думы. Она проработала не дольше I Думы: 3 июня 1907 г., в нарушение Манифеста 17 октября, правительство закрыло II Думу. Николаю II она не нравилась с самого начала, Петр Столыпин искал пути сотрудничества, которого кадеты не хотели. Большинство II Думы, например, не хотело осудить революционный террор, хотя охотно осуждало как «правительственный террор», так и террор правых. Предлогом для роспуска Думы стало ее несогласие на выдачу полиции социал-демократических депутатов, задержанных в момент встречи с представителями партийных организаций в армии. Такие связи существовали в действительности, но для облегчения полицейской работы петербургская «охранка» воспользовалась провокаторами и поймала депутатов с «поличным». Депутат II Думы Василий Маклаков видит подлинную причину «государственного переворота» - роспуска II Думы - в ее нежелании заниматься важнейшей проблемой России, как это понимал Петр Столыпин, - крестьянским вопросом. Роспуск II Думы не означал конца русского «парламентаризма» - были назначены выборы в III Думу, созыв которой намечался 1 ноября 1907 г. Но опыт первых двух Дум научил правительств: оно изменило избирательный закон. Шло освоение парламентаризма, поиски возможностей сотрудничества исполнительной и законодательной власти. В III Думе правое крыло - от представителей крупных землевладельцев до крайних националистов - имело 33,2%, партия 17 октября, представлявшая интересы промышленной и торговой буржуазии, - 34,8% депутатов, кадеты потеряли ведущее место, которое принадлежало им в первых двух Думах. Новый избирательный закон значительно ограничил избирательные права национальных меньшинств. В III Думе были представлены революционные партии, в том числе большевики (4 большевика входили в социал-демократическую фракцию). Мартин Малия подытоживает положение: «После 1907 г. в России существует парламент или ассамблея прусского образца, Управляемая консервативными элементами и способная работать совместно с самодержавием, которое остается 106 Суворин А. С. Указ. соч. С. 388. [237/238] относительно открытым»107. Автор «Будущности России» писал в 1906 г.: «Русская революция будет более продолжительна, чем французская. Но Государственная Дума еще скорее превратится в сумасшедший дом… Заседания русской Государственной Думы в ближайшие годы будут удивительным образом напоминать заседания французского конвента»108. Предсказание недоброжелательного современника не оправдалось. III Дума дожила до истечения своих полномочий, потом начала работать - IV Дума. Ее полномочия истекли в 1917 г. Избрание следующей Думы состоялось только в 1993 г. Александр Солженицын, автор десятитомного «Красного колеса», самого пространного и всестороннего анализа русской революции, пишет о «перевороте» 3 июня 1907 г.: «Чтобы сохранить саму Думу - надо изменить закон о выборах. Такое изменение закона, хоть и царским указом, после Манифеста - противозаконно. Но нет другого пути создать работоспособную Думу»109. В первой правительственной декларации Столыпина была изложена программа широких реформ - от устранения ограничений и стеснений различных групп населения до реформы местного самоуправления, преобразования местных судов, подоходного налога и т. д. В центре всех изменений Петр Столыпин ставил решение крестьянского вопроса. Ни I, ни II Думы не хотели им заниматься, предлагая проекты, основанные на конфискации помещичьей земли. Воспользовавшись временем между роспуском I Думы и выборами II Думы, Петр Столыпин провел ряд чрезвычайных мер (ст. 87 Основных законов давала ему это право), изменивших положение крестьян в России. 5 октября 1906 г. был издан указ, уравнивавший крестьян в гражданских правах со всеми другими сословиями. Указ 9 ноября 1906 г. дал крестьянам право выхода из общины с принадлежащим каждому в данный момент земельным наделом. Целая серия других указов решала многообразные аспекты крестьянской реформы. Но II Дума отказывалась принять решение, превращавшее чрезвычайные указы в закон. Член аграрной комиссии Думы кадет Челноков рассказывал после разговора со Столыпиным депутатам своей партии: «Столыпин помешался на аграрном вопросе. Он говорит: «Прежде я только думал, что спасение России в ликвидации общины; теперь я это знаю наверное. Без этого никакая конституция 107 Малая М. К пониманию русской революции. С. 96. 108 Мартин Р. Указ. соч. С. 238. 109 Солженицын А. Красное колесо: Повествование в отмеренных сроках. Узел 1. Август Четырнадцатого. Париж, 1983. Т. 2. С. 203. [238/239] в России пользы не сделает»110. Защищая во II Думе закон 9 ноября, Петр Столыпин говорил, что им «отменяется лишь насильственное прикрепление крестьянина к общине, уничтожается закрепощение личности, несовместимое с понятием о свободе человека и человеческого труда». Левое большинство Думы и правое меньшинство - по разным причинам - не согласились утвердить закон. Закон о крестьянском землевладении был принят только III Думой и 14 июня 1910 г. утвержден Николаем П. Против закона голосовали левые депутаты, кадеты и значительная часть правых. Вокруг октябристов, подержанных умеренными правыми и национальными группами (польское «Коло»), возникло большинство, позволившее провести закон. Документы эпохи, свидетельства современников, анализ историков позволяют получить представление о необыкновенно сложном характере крестьянского вопроса в России. События конца XX в. неожиданно открыли актуальность этого вопроса и позволили лучше увидеть то, что происходило в начале века. Десятилетие (1901-1916) продемонстрировало желание значительной части крестьян освободиться от кокона общины, стать свободными земледельцами. К 1916 г. около 2 млн. семей покинуло «мир», выйдя на хутор или оставшись в деревне, но сделавшись единоличным собственником своей земли. Приход к власти большевиков остановил процесс. В 1929 г., когда Сталин объявил о переходе к политике коллективизации и ликвидации кулака как класса, началось воссоздание общины (на советский лад). В начале 90-х годов XX в., после распада советской системы, колхозы и совхозы не распались, как можно было предположить. Власть, пришедшая на смену коммунистической, не сделала ничего, чтобы облегчить выход крестьян в мир единоличного хозяйства. Возникло могучее «лобби», состоящее из председателей колхозов и директоров совхозов, препятствующее принятию законодательства, освобождающего крестьян и дающего возможность хозяйствовать индивидуальному землевладельцу. Василий Стародубцев, один из лидеров аграрной фракции в Думе, активный участник путча 1991 г., сжато формулирует программу «аграриев»: «Не должно быть частной собственности на землю. Земля не может быть средством купли-продажи». Собеседник Стародубцева Александр Проханов, издатель еженедельника «Завтра», по сравнению с которым «Новое время» Алексея Суворина выглядит розовым листком, прокламирует «русскую концепцию» земли: 110 Маклаков В.А. Вторая Государственная Дума. С. 233. [239/240] «Земля - Божья, земля - народная, земля - ничья, земля - государственная, земля - святая, в нее люди уходят…»111. В 1995 г. противники частной собственности на землю дословно повторяют аргументы многочисленных противников Петра Столыпина 90 лет назад. 16 ноября 1907 г., представляя свою аграрную программу в Думе, он отвечал тогдашним и будущим сторонникам «русской» концепции: «Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он останется рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы»112. Монархист и консервативный государственный деятель Петр Столыпин считал «настоящей свободой» сочетание гражданских вольностей, чувства государственности и патриотизма и видел ее носителем «мелкого земельного собственника… трудолюбивого, обладающего чувством собственного достоинства», несущего в деревню «культуру, просвещение и достаток»113. Важной частью аграрной программы Столыпина была организация - для желающих - переселения малоземельных крестьян за Урал (в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию). В 1906-1913 гг. выехало за Урал около 3,5 млн. крестьян. Справа и слева премьер-министра атаковали за то, что он делает в своей аграрной программе «ставку на сильного». Противники Столыпина цитировали его речь в Думе 5 декабря 1908 г., где он, защищая принцип единоличной собственности на землю, отвечал тем, что пугал пьяными крестьянами, которые пропьют землю: «Когда мы пишем законы для всей страны, необходимо иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых»114. Левые говорили, что Столыпин делает ставку на «кулаков-эксплуататоров», правые, что ставка на раскол в деревне - идея антирусская, антинациональная. Петр Столыпин защищался, подчеркивая, что «сильных людей в России большинство». Не было сомнений, что возможности, открытые аграрной реформой, привлекали прежде всего наиболее активных, самых инициативных, самых сильных крестьян, - необходима была решительность, сила характера для того, чтобы вырваться из теплых объятий «мира», бросить клочок земли и уехать за 10 тыс. километров начинать новую жизнь на раздольях 111 Стародубцев В. Земля-наша!: Беседа Александра Проханова, Василия Стародубцева и Валентина Чикина// Завтра. 1995. № 29. 112 Цит. по: Убийство Столыпина. Указ. соч. С. 52. 113 Там же. С. 53. 114 Обзор деятельности Государственной Думы третьего созыва, 1907-1912. СПб., 1912. Сессия 2, ч. 1. С. 2279-2284. [Стенограф. отчет]. [240/241] Сибири. Французский экономист Эдмон Тэри, посетивший Россию в 1913 г., говорит о значительных успехах, достигнутых всего за 6 лет (1906-1912), подчеркивая при этом огромную помощь государства, в частности для размежевания земель и крестьянских займов. «Потребуется еще лет двадцать, - считал французский наблюдатель, - для того, чтобы 130 млн. гектар, отданных общинам в 1861 г. при освобождении крестьян, окончательно превратились бы в частные владения… Однако импульс ныне дан такой силы, что не остается никаких сомнений в полном успехе реформы»115. Возможно, Эдмон Тэри слышал о знаменитых словах Петра Столыпина: «Дайте мне 20 лет и я преобразую Россию». Активная деятельность Столыпина давала результаты: революция была подавлена, в 1907 г. угасали последние очаги; III Дума утвердила аграрный закон и осваивала законы парламентарной жизни. Россия приступила к залечиванию ран, нанесенных войной с Японией и революцией. Одновременно Петр Столыпин начал терять доверие и поддержку Николая II. В 1909 г. в ответ на слова премьер-министра, ссылавшегося на генерала Герасимова, о том что революция подавлена и государь может свободно ездить куда хочет, Николай II раздраженно возразил: «Я не понимаю, о какой революции вы говорите… У нас, правда, были беспорядки, но это не революция… Да и беспорядки, я думаю, были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые. Если бы у меня в те годы было несколько таких людей, как полковник Думбадзе, все пошло бы по-иному»116. Полковник Думбадзе, комендант Ялты, летней резиденции императора, прославился жестокими репрессиями против евреев. Столыпина не могло не обидеть сравнение. «Как скоро, - говорил он генералу Герасимову, - государь забыл обо всех пережитых опасностях и о том, как много сделано, чтобы их устранить, чтобы вывести страну из того тяжелого положения, в котором она находилась»117. 1 сентября 1911 г. Петр Столыпин был смертельно ранен в киевском театре, где присутствовал на представлении Николай II. 5 сентября премьер-министр умер. Убийца - Дмитрий Богров был членом партии социалистов-революционеров и агентом охраны. Его еврейское происхождение делало террористический акт дополнительно 115 Тэри Э. Россия в 1914 г.: Экономический обзор. Париж, 1986. С. 33. 116 Герасимов А.В. Указ. соч. С. 146. 117 Там же. С. 147. [241/242] актуальным. Убийцу мгновенно осудили и казнили. Полностью обстоятельства убийства Петра Столыпина никогда не были выяснены до конца. Обилие противников придавало правдоподобность самым разным, нередко взаимоисключающим слухам. Революционеры ненавидели человека, который успокоил страну и вывел на путь реформ: они могли сделать ненужной новую революцию. Правые видели в действиях Столыпина подрыв монархического строя. Центр, прежде всего кадеты, опасались сильной руки председателя Совета министров, мешавшего им получить правительство, ответственное перед Думой. Павел Милюков, лидер кадетов и постоянный противник Столыпина, напоминая, что главным покровителем премьер-министра был «царь, не любивший, чтобы им управляла чужая воля», заключает: «Призванный спасти Россию от революции, он кончил ролью русского Фомы Бекета»118. Павел Милюков уже после революции 1917 г. вспоминал английского канцлера Бекета (1118-1170), убитого после того, как раздраженный король Генрих II удивился, что никто не хочет избавить его от беспокойного советника. Но версия об участии императора в убийстве возникла сразу же после выстрела Богрова, хотя никаких доказательств не было. Имелись подозрения и сомнения. Переоценка роли Петра Столыпина - один из признаков желания понять русскую историю XX в. Александр Солженицын, шлифуя зеркало русской революции, открыл Столыпина и превратил его в символ загубленных возможностей великой страны. Писатель рисует портрет героя, мужа судеб: «Но - в черном глухо застегнутом сюртуке, с мраморной осанкой и мистически уверенной выступкой фигуры, невыносимый именно тем, что он - не угасающий нафталинный старец, не урод, не кретин, но - красив, но в сознании своей силы…»119. Американский историк Ричард Пайпс категоричен: «Столыпин… наиболее выдающийся государственный деятель императорской России. Несмотря на замечательные таланты двух его возможных соперников - Сперанского и Витте, они не обладали тем, что было у Столыпина, сочетанием государственного ума и политического умения». Пайпс цитирует английского посла в Петербурге Артура Никольсона, считавшего Столыпина «наиболее замечательной личностью в Европе»120. 118 Милюков П.Н. Воспоминания, 1959-1917: В 2 т. Нью-Йорк, 1955. Т. 2. С. 80-81. 119 Солженицын А. Красное колесо. С. 198. 120 Pipes R. Указ. соч. С. 166. [242/243] Василий Маклаков нашел самую удачную формулу - и самую лаконичную - для определения возможностей двух выдающихся министров Николая II: «Витте мог спасти самодержавие, Столыпин мог спасти конституционную монархию»121. Незадолго до смерти Петр Столыпин составил программу реформ, имеющих целью создание прочных основ правового государства - конституционной монархии. В программу входили законы, обеспечивающие права граждан (отмена административной ссылки), реформа полиции, местного самоуправления (в частности, предоставление широких прав земствам), создание министерств социального обеспечения, здоровья и труда. Программа была впервые опубликована только в 1956 г.122. В ней можно видеть проект «революции сверху». Для ее осуществления необходим, однако, «верх». Солженицын пишет о Столыпине: «качества его были царские»123. Но законным царем был Николай II. Возможный «спаситель конституционной монархии», начавший давить на императора почти так же сильно, как Витте, стал не нужен. Кроме того, в момент убийства Петра Столыпина при дворе появился другой «спаситель», казавшийся несравненно более удобным и эффективным, - Григорий Распутин, давший иллюзию возникновения прямой связи между народом и царем.
На перепутье
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…
Михаил Лермонтов. 1830
Молодой поэт написал свое страшное предсказание в эпоху романтизма, когда предчувствия и мрачные пророчества были в большой литературной моде. В начале XX в., в эпоху, когда в моду вошло «декадентство», безнадежный взгляд на будущее стал общим достоянием. Все предсказывало страшный исход: революция 121 Маклаков В.А. Вторая Государственная Дума. С. 11. 122 Зенковский А.В. Правда о Столыпине. Нью-Йорк, 1956. С. 73-113. 123 Солженицын А. Красное колесо. С. 223. [243/244] 1905 г. с «Кровавым воскресеньем», землетрясение, уничтожившее в 1908 г. город Мессину, террористические убийства, казни. Александр Солженицын категоричен - убийство Столыпина стало водоразделом: Россия неуклонно пошла к революции. Советские историки, утверждавшие, что Маркс дал им ключ для понимания прошлого, настоящего и будущего, говорили: Октябрьская революция была неизбежна, ибо таковы законы истории. Ни доказать, ни опровергнуть это утверждение невозможно. Рассуждения о том, что было бы, если бы… - не представляют серьезного интереса. Заслуживают внимания факты. Они свидетельствуют, что примерно с 1908 г. Россия, вышедшая из революционного кризиса, переживала период замечательного расцвета. Это время называют «серебряным веком» русской культуры. Американский историк отмечает: «Впервые западный мир следовал за Россией, перенимая ее стиль, ее вкусы и ее духовные ценности»124. В изобразительных искусствах, музыке, театре, живописи, литературе прокладываются новые пути, испытываются новые формы. Свидетель наступавших перемен Василий Ключевский жалуется на «снижение уровня общественной нравственности», на то, что жажда зрелищ и потрясающих ощущений проникла в массы, дешевые театры, игорные притоны размножились в больших городах»125. Это было - знамение времени и результат повышения жизненного уровня. Заработная плата рабочих и служащих значительно увеличилась, расширились их возможности защиты своих интересов - через профсоюзы, кооперацию, страховые кассы и т. д. Значительные успехи делало народное образование. Об этом свидетельствует, например, повышение грамотности новобранцев: в 1875 г. грамотных было 21%, в 1913 г. - 73%. Продолжало развиваться народное хозяйство. В экономическом отношении Россия по-прежнему отставала от крупнейших европейских государств. Аграрная реформа, устранившая главное препятствие на пути развития страны, открыла новые перспективы прогресса экономики. Энергия русской жизни была неожиданной для ее противников. Австриец Хуго Ганц опубликовал в 1904 г. книгу «Падение России». Не названный по имени русский государственный деятель предсказывает австрийскому собеседнику неизбежный крах 124 Раев М. Понять дореволюционную Россию. С. 229. 125 Ключевский В. О. Курс русской истории. Т. 5. С. 311. [244/245] России - «атлета с развитой мускулатурой и неизлечимой сердечной болезнью». Немец Рудольф Мартин в 1906 г. пришел к выводу, что «продолжение русской революции исключает на много лет Россию… из ряда влиятельных великих держав», добавляя с удовлетворением, что благосклонная к германской империи судьба «дала возможность этим мирным путем усилить неожиданно свое могущество»126. Совершенно иначе оценивал будущее России француз Эдмон Тэри. Принимая как гипотезу, что развитие «больших европейских народов» в 1912-1950 гг. будет аналогично развитию в 1900-1912 гг., он подчеркивал, что «к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношениях»127. Во всех областях статистика демонстрировала динамический рынок России. Достаточно привести еще одну цифру: за десять лет (1902-1912) население страны возросло со 139300 тыс. жителей до 171100 тыс. Занимая первое место в Европе по населению и по территории (54,1% поверхности Европы, не считая азиатских владений) Российская империя в глазах мира была великой державой с великим будущим. Горизонт омрачали политические проблемы. Имелись трудности, естественные в каждом государстве, реализующем радикальные реформы, переходящем от «старого режима» в новое время. Особой политической проблемой России был двор, сопротивлявшийся переменам, опиравшийся на самые консервативные круги - помещичье дворянство, видевшее, как власть уходит из его рук. Карл Поппер упрекал философов - от Платона до Руссо и Маркса - в неправильной постановке главного вопроса. Английский мыслитель считал, что нужно спрашивать не «кто должен управлять?», а «как создать такие политические учреждения, которые не дадут возможность причинить слишком много вреда даже неспособным и нечестным политикам?». В России такого политического учреждения не было. Работало правительство. Его возглавлял после убийства Столыпина Владимир Коковцев, до этого в течение 10 лет занимавший пост министра финансов, - государственный деятель, не имевший размаха Витте и Столыпина, но опытный чиновник, великолепно разбиравшийся в управлении бюрократическим аппаратом. Работала Дума. Ее упрекали - справедливо - в консерватизме, в обилии правых депутатов. Но думская деятельность не только ограничивала 126 Мартин Р. Указ. соч. С. 275, 277. 127 Тэри Э. Указ. соч. С. 13. [245/246] самодержавную власть, она воспитала политическое сознание граждан. Центральное место в системе власти занимал царь. Подписанный им Манифест изменил характер самодержавия - оно перестало быть самодержавной, неограниченной властью. Николай Ц внутренне согласиться с этим не хотел. Категорически отвергала ограничение самодержавной власти и императрица. Характер царя, личные качества царицы, которая постоянно ощущала свою чужеродность при дворе, побуждали их искать совета и утешения вне реального мира. Увлекался мистическими учениями и спиритизмом Александр I. Мистическими пророчествами о великом будущем России, изложенными в письме императору польским иллюминатом и математиком Гене-Вронским (1778-1853) очень интересовался Николай П. Александр II посвящал много времени спиритизму и астрологии. Его интерес к немецкому медиуму барону Ландсдорфу разделяли Александр III и императрица Мария, мать Николая II. В начале XX в. интерес к астралу приобрел страстный, лихорадочный характер. В этом видели знамение времени, вспоминали канун французской революции и триумфы Калиостро. Все хотели заглянуть в будущее и посоветоваться с покойниками, открыть тайны, которые, как всем тогда было ясно, хранятся прежде всего на Востоке. Успехом пользуются «Разоблаченная Изида» и другие сочинения мадам Блаватской (двоюродной сестры Витте), магические способности Георгия Гурджиева (уроженца Кавказа), волшебные тибетские лекарства бурята Петра Бадмаева. Николай II и Александра увлеклись французским врачевателем, гипнотизером Филиппом. Алексей Суворин рассказывает о начале знакомства: «Анастасия Николаевна Черногорская128 увлеклась столоверчением в Ницце, рекомендовала его государыне. Выписали, занимались столоверчением, вызывали Александра III, который давал советы Николаю II»129. Ироничность тона записи характеризует отношение Суворина к «столоверчению». Знание интимных подробностей о «разговорах» императора с духом отца свидетельствовало о наличии в ближайшем окружении царя людей, готовых посвящать широкие массы в тайны двора130. 128 Дочь князя Черногорского Николая, которого Александр III назвал «единственным другом России». Была женой князя Лейхтенбергского, позднее - великого князя Николая Николаевича. Ее сестра была женой великого князя Петра Николаевича. При дворе их называли «черногорки» и очень не любили. 129 Суворин А. С. Указ. соч. С. 365-367. 130 Philippe-Nisien-Authelm Vachod (1849-1905). [246/247] Суворин сделал свою запись 3 июня 1907 г., после роспуска Думы, когда критическое отношение к монарху стало всеобщей модой. Знакомство Филиппа с Николаем II и Александрой состоялось в сентябре 1901 г. в Компьене, во время визита императорской четы во Францию. О замечательных способностях Филиппа - врачевателя и мудреца - при русском дворе уже знали от известного мага Папюса131, автора многочисленных трактатов на эзотерические темы. В Петербурге, где Папюс имел очень большой успех, он рассказывал о своем учителе Филиппе. Длившаяся почти весь вечер беседа с Филиппом произвела огромное впечатление на императорскую пару. Николай II, узнав о неприятностях с юстицией, имевших место у Филиппа, лечившего, без диплома, попросил французского министра иностранных дел Делькассе дать диплом чудотворцу. Министр, искавший добрых отношений с Россией, обратился к президенту Франции Лубэ. Выяснилось, что диплом врача нельзя получить без необходимых экзаменов даже по протекции президента. Николай II пригласил Филиппа в Царское село. Французскому целителю был дан диплом военного врача, чин полковника. Утешение, которое он давал императрице, успокоение, которое он приносил императору, не имели цены. Императрица беспредельно верила магу: когда он заявил, что она беременна, не усомнилась ни на минуту и начала толстеть. Только через девять месяцев выяснилось, что беременности не было. Это не поколебало доверия к чудодейственным способностям Филиппа. История отношения страны к увлечению царя и царицы отражала положение Николая II в России. Против Филиппа выступила тайная полиция. Представитель «Охраны» в Париже Рачковский представил в своем донесении Филиппа шарлатаном и жуликом. Выходившая в Штутгарте революционная газета «Освобождение», которой руководил Петр Струве, со своей стороны разоблачала «гипнотизера и оккультиста». В то время как страна переживает тяжелый и глубокий кризис, «русский царь в лабиринтах своего дворца ждет озарения от какого-то международного оккультиста, которого ему подсунули». Революционная газета была великолепно информирована обо всем, что происходит в салонах императрицы. Против «французского шарлатана» был двор. Всеобщее негодование сделало невозможным новые визиты Филиппа в Петербург. До смерти целителя в 1905 г. шла оживленная переписка между ним и императрицей, которая обращалась к нему: «Милый друг». Потеря французского утешителя была 131 Gerard Eucausse (1865-1916) - использовал псевдоним Papus. [247/248] очень скоро восполнена: появился русский, Григорий Распутин, которого Александра также называла «милый друг». В русской истории нет имени более известного, чем Распутин. Может быть, только Иван Грозный и Петр I могут соперничать с ним. Все элементы трагедии слились в одном персонаже: сибирский мужик, поднявшийся к трону, власть, секс, интриги, насильственная смерть и последовавшее за ней падение династии Романовых. О Распутине - его тайне, его даре, его оргиях - написаны сотни книг, поставлены фильмы. И все же тайна остается. Новейший биограф Николая II пишет о Распутине: «…колдун XX века, он уже пользуется телефоном и телеграфом»132, добавляя: «…бесспорно обладал сверхчеловеческим даром»133. 1 ноября 1905 г. Николай II записал в дневник: «Познакомились с человеком Божиим Григорием из Тобольской губернии»134. Биографы Распутина говорят о его первом посещении Петербурга в 1903 г., когда он завязал много знакомств, позволивших ему в следующий приезд в столицу познакомиться с царской семьей. «Божий человек» произвел неизгладимое впечатление на императрицу. Поразительная способность Распутина лечить больного гемофилией наследника, останавливать кровотечение даже на расстоянии - телеграммой, окончательно привязала сибирского мужика к династии. Одним из объяснений места Распутина в жизни императорской четы было удовлетворение Николая II, нашедшего в Распутине воплощение своей мечты о прямой связи царя с народом. Сибирский мужик, обладавший колдовским даром, был как бы воплощением русского народа, безгранично верившего царю, составлявшего главную силу монарха. Николай II объяснял своему министру двора графу Фредериксу причину появления Распутина: «Это только простой русский человек - очень религиозный и верующий, императрице он нравится своей искренностью, она верит в силу его молитв за нашу семью и Алексея…». Император добавил: «Но ведь это наше, совершенно частное дело. Удивительно, как люди любят вмешиваться во все, что их не касается»135. Точно такой же ответ император дал Столыпину, который представил царю полицейскую информацию о похождениях Распутина: «Государыня рассказала мне, что это… очень интересный человек; странник, много ходивший 132 Радзинский Э. Указ. соч. С. 124. 133 Там же. С. 126. 134 Дневник императора Николая II. С. 229. 135 Цит. по: Радзинский Э. Указ. соч. С. 126. [248/249] по святым местам, хорошо знающий священное писание, и вообще человек святой жизни». Император отверг все обвинения в адрес Распутина, заявив премьер-министру: «Но почему, собственно, это вас интересует? Ведь это мое личное дело, ничего общего с политикой не имеющее. Разве мы и моя жена не можем иметь своих личных знакомых? Разве мы не можем встречаться со всеми, кто нас интересует?»136 Твердое убеждение Николая II и Александры, что Распутин - «их личное дело», не менялось до самого конца. Психологи и психиатры, специалисты-оккультисты пишут о мистических склонностях императрицы, ее нервном характере, объясняя таинственное притяжение к сибирскому колдуну. Письма Александры Николаю II во время войны свидетельствуют, что она находила у Распутина, как раньше у Филиппа, политический совет, который оказался единственно верным. Единственным - спасавшим империю. 10 июня 1915 г. она пишет царю: «Они должны научиться дрожать перед тобой. Вспомни месье Филиппа. Григорий говорит то же самое». Ссылаясь на Филиппа и Григория, императрица требует от супруга быть твердым. Она напоминает царю, что Филипп - в свое время - говорил, что нельзя давать конституцию, ибо она принесет гибель царю и России. 4 декабря 1916 г. снова настаивает: «Покажи им, что ты властелин». Требует от Николая II, чтобы он был Петром Великим! Иваном Грозным! Императором Павлом. Французский маг или русский колдун давали императрице уверенность, что ее политическая концепция - абсолютная самодержавная власть царя - одобрена таинственными силами, охраняющими Россию. Навязывая свою волю супругу, она ссылается на авторитет мистических посланцев астрального мира: «Григорий всегда тебе говорил, и Филипп тоже говорил: я могу вовремя предупредить тебя, если буду в курсе твоих дел». И опять: «Вспомни слова месье Филиппа (письмо написано в декабре 1916 г. - М.Г.), когда он подарил мне икону с колокольчиком: так как ты очень снисходителен, доверчив, то мне надлежит исполнять роль твоего колокола, чтобы люди с дурными намерениями не могли к тебе приблизиться». Новейший биограф Николая II дает оригинальное объяснение знаменитым дебошам Распутина - пьяным скандалам в ресторанах столицы, оргиям, в которых, как все говорили, участвовали придворные дамы. «Тайны Распутина: пьяные оргии, грязные рассказы о Царской Семье - все это была фантастическая провокация. Он сам как бы вкладывал оружие в руки своих врагов. 136 Герасимов А.В. Указ. соч. С. 162-163. [249/250] Но как только они его применяли, тотчас исчезали из дворца»137. Была уволена воспитательница великих княгинь фрейлина Тютчева, внучка великого поэта, выступившая против визитов Распутина в спальни девочек. Одной из причин разрыва Николая II с премьер-министром Столыпиным была острая неприязнь последнего к «старцу». Граф Коковцев, сменивший Столыпина, также пробовал доказать царю вред пребывания Распутина при дворе, и также был вынужден уйти в отставку. По одному его (Распутина) слову падали всесильные министры и появлялись выбранные им люди. «Тайна Распутина», о которой говорит биограф Николая II, заключалась в том, что он убедил царицу, будто добровольно берет на себя грехи все мира и через падение очищает себя. Мистическое объяснение, из арсенала секты хлыстов, удовлетворяло императрицу. Она читает книгу «Юродивые святые русской церкви» и подчеркивает цветным карандашом те места, где говорилось, что у некоторых святых юродство проявлялось в форме половой распущенности»138. Следственная комиссия Временного правительства, расследовавшая обстоятельства «падения царского режима», тщательно расследовала «дело Распутина». Было допрошено множество свидетелей. Прочитаны донесения полицейских, ведших круглосуточное наблюдение за жизнью «святого черта», как стали называть «старца». Комиссия пришла к выводу, что рассказы об оргиях были преувеличены, в том числе относительно участия в них придворных дам. Фрейлина Анна Вырубова, ближайшая наперсница императрицы, покровительствовавшая Распутину и которую обвиняли в том, что она была любовницей сибирского мужика, царя и царицы, оказалась, как сказано в протоколе комиссии, - девственницей. Подлинные отношения мало кого интересовали. В 1912 г. вся Россия слышала, что Распутин - любовник царицы. В 1914 г. вся страна это твердо знала, была в этом решительно убеждена. Подлинная роль Григория Распутина остается загадочной. С начала войны его влияние при дворе становится огромным. По его запискам или устным рекомендациям назначаются (и падают) министры. Синод раскалывается на «распутинцев» и «антираспутинцев». Но у Распутина нет своей политики. Он одинаково презирает - внезапно привлекает, а потом также внезапно разочаровывается - многих искателей богатств и положения, 137 Радзинский Э. Указ. соч. С. 128. 138 Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота: В 2 т. Нью-Йорк, 1955. Т. 1. С. 67. [250/251] которые толкутся в его передней. Выбор им министров происходит по наитию, в результате щедрого подарка, после молитвы. Рекомендуемые им лица различны по характеру, взглядам, нравам. Их единственное общее качество: они на какое-то время привлекли внимание Распутина. Его чудовищная власть покоится на безграничном доверии императрицы. «Трудность борьбы с Распутиным, - пишет в своих воспоминаниях последний протопресвитер русской армии и флота священник Георгий Шавельский, - заключалась в том, что приходилось бороться не столько с Распутиным, сколько с императрицей». Политика была у императрицы. Ее основная цель заключалась в сохранении самодержавия и передаче самодержавного трона наследнику. Замкнутая во дворце и своей мистической вере в святого мужика, дающего гарантию прямой связи с народом и будущим, Александра слушала советы «друга» и вдохновляла на них. Это она просила найти верных людей, которые помогли бы управлять государством, беря на себя трудную задачу укрепления решимости слабовольного царя. В решительности царицы сомнений нет. Ознакомившись с цифрами о казненных и арестованных в разгар подавления революции 1905 г., императрица записала в дневнике: «Одна капля царской крови стоит дороже, нежели миллионы трупов холопов»139. Николай II, твердо веривший, что отношения с Распутиным «личное дело, ничего общего с политикой не имеющее» и, тем более, Александра, с ее представлениями о дворе и мире, не видели главного. Когда генерал Герасимов впервые представил Столыпину материалы полицейской слежки за Распутиным, премьер-министр, не знавший о существовании «святого старца», был чрезвычайно взволнован. «Жизнь царской семьи, - заявил он, - должна быть чиста, как хрусталь. Если в народном сознании на царскую семью падет тяжелая тень, то весь моральный авторитет самодержца погибнет - и тогда может произойти самое плохое»140. Георгий Шавельский, свидетель позднейших деяний Распутина, пришел к выводу: «Самые подлые, злые враги царской власти не смогли бы найти более верного средства, чтобы дискредитировать царскую семью»141. Россия знала временщиков, которые, пользуясь расположением монарха, делали политику. Распутин, иногда, делал министров. Его главным желанием было помочь растерявшимся в 139 Минувшие дни. 1927. № 1. С. 16. 140 Герасимов А. В. Указ. соч. С. 162. 141 Шавельский Г. Указ. соч. С. 280-281. [251/252] страшном мире царице и царю. Миф о всесильном Распутине, который держит в руках вожжи страны и преследует некие темные цели - как агент немцев, или евреев, или сатаны, - держится прочно и неопровержим, как все мифы. Начальника охраны Бориса Ельцина генерала Коржакова называли «Распутиным», имея в виду могучее влияние на дела государства. Если такое влияние у Коржакова было, то у Распутина - его не было. Появление Распутина при дворе в момент первого кризиса - первой революции - было знаком внутренней слабости режима и, что в самодержавной России было неизмеримо важно, психологической слабости императорской четы. «Распутин», «распутинщина», «распутинцы» были сильны своим ядом, разлагавшим самодержавную власть. В год преодоления кризиса, когда Россия делала успехи в экономике, социальной, культурной жизни, присутствие Распутина при дворе раздражало и очень медленно разъедало ткань ореола, необходимого самодержавному правителю. Когда ситуация стала меняться, когда началась война, психологический фактор «присутствия Распутина при дворе» стал одной из важнейших причин гибели династии и империи. Николай II получил внешнюю политику в наследство от отца. Ее фундаментом было соглашение с Францией. Сближение с Парижем означало признание реального факта - противником России была Германия. Психологически Николаю II было с этим необычайно трудно согласиться. Этому мешали традиции русской внешней политики, родственные связи, политическая близость монархов - противников демократических режимов. В июле 1905 г. в финских шхерах близ острова Бьорке произошла встреча двух императоров. Николай II отдыхал на своей яхте «Полярная звезда», Вильгельм II прибыл в гости на «Гогенцоллерне». В отсутствие министров иностранных дел Вильгельм легко убедил Николая подписать договор, в котором Россия обязывалась защищать Германию в случае войны с Францией. В течение трех месяцев о договоре никто не знал. Когда с ним ознакомились министр иностранных дел Ламздорф и председатель кабинета министров Витте, они пришли в ужас. Между Францией и Россией существовала военная конвенция, обязывающая Россию прийти на помощь Франции в случае нападения Германии. Договор, подписанный в Бьорке, диктовал России поведение прямо противоположное. «Если Бьоркский договор станет известен в Париже, - убеждал Ламздорф императора, - то по всей вероятности будет достигнута давнишняя цель германской политики - окончательно расторгнуть русско-французское соглашение и настолько обострить наши отношения с Англией, чтобы совершенно изолировать Россию, исключительно связав ее [252/253] Германией»142. Категорически против договора в Бьорке был и Витте. Николай II долго не хотел соглашаться с доводами своих министров. После встречи с германским императором Николай II записал в дневник: «Вернулся домой под самым лучшим впечатлением проведенных с Вильгельмом часов»143. В 1916 г., в разгар войны, Николай II объяснял тогдашнему министру иностранных дел Сазонову: «Я стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией»144. Некоторые историки считают, что император наговаривал на себя и договор в Бьорке был случайностью, хитростью Вильгельма II, обманувшего простоватого кузена, но Николай II не считал себя обманутым. В январе 1906 г. граф Ламздорф представляет императору тайный меморандум, в котором - на основе информации, собранной русскими дипломатами, - дается подробное описание всемирного «еврейско-масонского заговора», имеющего целью «универсальный триумф антихристианского и антимонархического еврейства». Министр иностранных дел предлагал, подчеркивая, что центр «заговора» находится во Франции, создать Тройной союз России, Германии и Ватикана. Идея привлечения к новому «Священному союзу» была связана с конфликтом, возникшим в тот момент между Парижем и Ватиканом. Николай II поставил на меморандуме резолюцию: «Переговоры следует начать немедленно. Я целиком разделяю ваше мнение, изложенное здесь». Мечта о союзе с Германией продолжала жить. Меморандум был последним документом, подготовленным графом Ламздорфом. Пост министра иностранных дел в правительстве Петра Столыпина занял профессиональный дипломат Александр Извольский (1856-1919), который не разделял взглядов предшественника на необходимость союза с Германией. Меморандум Ламздорфа оставался в тайных архивах до 1918 г., когда большевики, разоблачавшие империалистические державы, опубликовали несколько томов «секретных документов» из архивов министерства иностранных дел. Меморандум Ламздорфа появился в томе VI и почти не привлек внимания историков145. Он представляет интерес, ибо отражает взгляды Николая П. В январе 1907 г., император возвращается к вопросу «всемирного заговора» в разговоре с генералом Герасимовым. «Он слышал, - передает слова Николая II начальник петербургского охранного отделения, 142 Цит. по: Витте С.Ю. Указ. соч. Т. 2. С. 621. 143 Дневник Николая II. С. 209- 144 Шавелъский Г. Там же. Т. 1. С. 338. 145 Roollin H. Указ. соч. С. 590-597. [253/254] – что существует тесная связь между революционерами и масонами, и он хотел услышать от меня подтверждение этому. Я возразил, что не знаю, каково положение за границей, но в России, мне кажется, масонской ложи нет, или масоны вообще не играют никакой роли». Генерал Герасимов заключает: «Моя информация, однако, явно не убедила государя, ибо он дал мне поручение передать Столыпину о необходимости представить исчерпывающий доклад о русских и заграничных масонах…»146. В начале XX в. Россия находилась в завидном внешнеполитическом положении. Не ощущая серьезных угроз ни на одной границе, она представлялась завидным союзником враждебным блокам, которые начали складываться в конце XIX в. в Европе. И в то же время, ослабленная неудачной войной и революцией, она утратила значительную часть престижа великой державы. После своего назначения Извольский жаловался, что с ним «говорили (на международных встречах. - М.Г.) как с представителем Турции и Персии»147. Заняв пост министра иностранных дел, Алексей Извольский констатировал точки напряжений в отношениях с рядом других стран. Был подписан мирный договор с Японией, но отношения далеко не урегулированы; после отказа от Бьоркского договора возникли напряженные отношения с Германией, выражавшей к тому же острое недовольство поддержкой Россией Франции в Альхесирасе; Австро-Венгрия резко усилила активность на Балканах, поддерживая Германию, расширявшую свое влияние в Оттоманской империи. Наконец, не были улажены отношения с Англией, обеспокоенной продвижением России в Средней Азии и развивавшей наступление на позиции России, прежде всего в Персии. Политика лавирования между двумя блоками была возможной лишь в том случае, если Россия решала свои внутренние проблемы и возвращала себе статус великой державы. Выбор внешнеполитической линии неизбежно означал выбор того или другого блока. Извольский предложил линию, которая становилась частью «Большой национальной программы», выдвинутой Столыпиным. По мнению премьер-министра, России нужна была «мирная передышка» в 20-25 лет. Алексей Извольский видел возможность сохранить мир лишь на 10 лет. Внешнеполитическая программа Извольского предлагала прежде всего признать невозможность для России проводить одновременно активную политику на 146 Герасимов А.В. Указ. соч. С. 98. 147 Суворин А. С. Указ. соч. С. 376. [254/255] Дальнем Востоке, в Средней Азии и Европе. Необходимо было выбирать. Поскольку, как считал дипломат, дальневосточная политика «лет на пятьдесят опережала время»148, следовало выбрать европейскую ориентацию. Повернуть Россию лицом к Европе. Извольский получил пост министра иностранных дел после того, как привез Николаю II письмо вдовствующей императрицы, проживавшей большую часть времени в родной Дании, где будущий министр был посланником. Николай II доверял Извольскому, к тому же, свои собственные «дипломатические» действия - война с Японией, договор в Бьорке продемонстрировали вред непрофессиональных решений. Важнейшим решением Извольского было достижение соглашения с Англией, которое, к тому же, давало ключ к решению проблем с Японией. В беседе с Алексеем Сувориным министр иностранных дел, первым из руководителей русской внешней политики понявшим значение печати, объяснял в августе 1907 г. свою политику: «Япония лет 10 нас не тронет. Воевать там нам невозможно… В Европе назревают события. Мы должны быть свободны в Европе и поэтому необходимо обеспечить себя в тылу». На вопрос Суворина о проливах министр ответил «как Алексею Сергеевичу, а не как журналисту», что «Англия будет за нас». Суворин дописывает: «Не врет ли? Остается Германия»149. Извольский не врал. В августе 1907 г. была уже подписана конвенция с Англией. Переговоры длились более полугода. Персия была разделена на три сферы влияния: северную («русскую»), южную («английскую») и нейтральную - с одинаковыми возможностями для двух стран. Россия признала, что Афганистан лежит вне сферы ее влияния. За эти уступки Россия получила обещание Великобритании поддержать Россию при решении вопроса проливов. Извольскому пришлось преодолеть сопротивление многочисленных противников соглашения с Англией при дворе и в правительственных кругах. Против были сторонники прогерманской ориентации, противники уступок Англии. Сама идея «уступок», «сфер влияния» была новой для русской дипломатии. Противники политики Извольского утверждали, что Россия не должна идти 148 Маринов В.А. Россия и Япония перед первой мировой войной. М., 1974. С. 45. 149 Суворин А. С. Указ. соч. С. 376. [255/256] на разграничительные линии, поскольку «она может распространить свое влияние далеко за пределы всяких сфер»150. Соглашение с Англией окончательно определило место России в антигерманском блоке, вернув ей потерянный престиж. Через год после дипломатического успеха, русский министр иностранных дел терпит поражение, которое журналисты того времени назвали «дипломатической Цусимой». Встретившись летом 1908 г. с австрийским министром иностранных дел Эренталем, Извольский дал согласие на возможную аннексию Боснии и Герцеговины, которую Австро-Венгрия администрировала после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Извольский считал согласие условным - до конференции великих держав. Австро-Венгрия сочла согласие безусловным и объявила о включении Боснии и Герцеговины в империю. Фактическое положение населения Боснии и Герцеговины не изменилось. Формально - все переменилось: австро-венгерская империя сделала решительный шаг вперед в расширении своей территории, включив в нее около 2 млн. славян. 75% населения составляли сербы, примерно 23% - хорваты. Население делилось и по религиозному принципу: примерно 44% православных сербов, примерно 30% сербов-мусульман, хорваты были католиками. Включение Боснии и Герцеговины в Австро-Венгрию означало также интенсификацию усилий Вены в овладении территориями, принадлежавшими Оттоманской империи, на которые претендовала Россия. Болгария объявила себя независимым от Турции государством, князь Фердинанд провозгласил себя болгарским царем, не скрывая проавстрийской ориентации. Россия проглотила дипломатическое поражение, ибо не была готова к военной конфронтации с Австро-Венгрией, которую твердо поддерживала Германия. Ответом на успехи Вены был рост национальных настроений на Балканах. Рождается «новославянское движение», которое находит свое выражение в славянских конгрессах в Праге (1908) и в Софии (1910). Главным их организатором был чешский политический лидер Карел Крамарж. Движение энергично поддерживала Россия, «новославянские» настроения находили интерес в русском обществе. Оккупация Боснии и Герцеговины, рост температуры национальных чувств славянских народов, которые были одновременно чувствами антинемецкими, стали почвой, на которой в 1912 г. 150 Цит. по: Емец В.А. А.П. Извольский и перестройка внешней политики России (соглашение 1907 г.)// Российская дипломатия в портретах. С. 350-351. [256/257] сложился блок славянских народов. Русская дипломатия сыграла важную роль в его создании. В марте 1912 г. заключают союз Сербия и Болгария, в мае - Болгария и Греция. В конце сентября Черногория объявляет войну Оттоманской империи. И получает немедленную поддержку «славянского блока». Турция терпит сокрушительное поражение. По договору, заключенному в мае 1913 г. в Лондоне, Оттоманская империя теряла все свои европейские территории (за исключением Константинополя с небольшим прилегающим уголком Фракии), разделенные между балканскими народами. Бывшие союзники немедленно бросились друг на друга, деля добычу. В июне 1913 г. болгарский царь Фердинанд, получивший поддержку Австрии, начал войну с Сербией и Грецией. Против Болгарии выступили Румыния и Турция. В конце июля 1913 г. разбитая Болгария признала потерю всех завоеванных территорий и некоторых давних владений. Ни побежденные, что естественно, ни победители не были довольны. Болгария мечтала о реванше, Сербия о расширении территории, которая включила бы хорватов, словенцев и боснийских сербов, подданных Австро-Венгрии, Македония боялась притязаний Греции. Популярнейшим журналистским клише того времени было выражение: Балканы - пороховой погреб Европы. Прошло совсем немного времени, прежде чем «погреб» взорвался. Русская дипломатия охотно использовала «национальный инструмент» для ослабления своих противников - Оттоманскую и Австро-Венгерскую империи, населенные множеством народов. Православие греков, славянство сербов и болгар, национальные притязания македонцев или румын - всегда находился предлог для пробуждения национальных чувств, роль которых в жизни народов не переставала возрастать на протяжении всего XIX в. и проявилась с особой силой в XX в. Российская дипломатия так охотно использовала возможности возбуждения национальных чувств в государствах-противниках потому, что не видела в национальном вопросе серьезной опасности внутри своего государства. Россия вошла в XX в. с неизменным представлением о своем предназначении, историческом долге - стоять «на посту охраны западной цивилизации и от диких народов, и от песков Азии»151. Выступая 16 ноября 1907 г. в III Думе, Петр Столыпин, возражая польским депутатам, жаловавшимся на свое состояние «граждан второго разряда», сформулировал национальную политику России. «Станьте сначала на 151 Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции. М., 1909. С. 62-63. [257/258] нашу точку зрения, признайте, что высшее благо - это быть русским гражданином, носите это звание так же высоко, как носили его когда-то римские граждане, тогда вы сами назовете себя гражданами первого разряда и получите все права». Поляки жаловались на то, что в 1900 г. в Царстве Польском было пропорционально меньше школ, чем в 1828 г. Петр Столыпин не отрицал этого. Он добавил: у вас нет даже высшего учебного заведения. Но это потому, что вы не хотите «пользоваться в высшей школе общегосударственным русским языком». Децентрализация, объявил председатель Совета министров, «может идти только от избытка сил». Российская империя отвечает «нет», тем, кто хотел бы «вырвать вместе с корнями», порвать нити, которые связывают империю, центр с окраинами152. Петр Столыпин имел основания утверждать незыблемое единство централизованной империи, ибо национального вопроса в России не было - если не считать хлопот с поляками и евреями. За полвека, минувшего после эпохи реформ, набрало силу социальное движение, находившее свое выражение в деятельности подпольных организаций. Крупнейший специалист по борьбе с революцией, бывший начальник Кишеневского, Донского, Варшавского и Московского охранных отделений Петр Заварзин, работавший на юге, западе и в центре страны, заявляет: «До революции 1917 г. в России самыми конспиративными партиями являлись те, которые создавались на национальных началах»153. Но в качестве примера он может привести только еврейскую партию «Бунд», армянскую «Дашнак-Цутюн» и польскую социалистическую партию (революционная фракция). Даже если признать правоту мнения полицейского относительно особой конспиративности национальных партий, удивляет их немногочисленность. К тому же «Бунд» требовал только автономии, «Дашнак-Цутюн» ставил своей целью объединение турецкой и русской Армении в одно государство, связанное с Россией, только польские социалисты под руководством Юзефа Пилсудского мечтали о возрождении суверенной Польши. Не было серьезного национального движения в Прибалтике: традиционные антигерманские настроения латышей и эстонцев были как бы гарантией традиционного спокойствия в регионе. В 1900 г. во Львове вышла брошюра Миколы Михновского «Независимая Украина» (на украинском языке). В ней излагалась программа движения за независимость: Украина для украинцев; Украина от Карпат до Кавказа; кто не с нами, тот против нас. На 152 Цит. по: убийство Столыпина. С. 52-53. 153 Заварзин П.П. Указ. соч. С. 55. [258/259] основе этой программы возникла первая национальная политическая партия: Украинская революционная партия. Она распалась через два года. Большинство ее членов ушли в социал-демократические организации, оставив национализм на будущее. Национальное движение развивалось энергично в австрийской Польше, где украинцев поддерживало венское правительство. В 1911 г. в Галиции создается Общество украинских сичовых стрелков - парамилитарная национальная организация. В 1863 г. Петр Валуев, занимая пост министра внутренних дел, ссылаясь на «мнение большинства малороссов», утверждал, что отдельного малороссийского нет и не может быть. Запрещение на украинский язык было снято только в 1906 г., но языком школьного обучения оставался - русский. Острота еврейского вопроса была связана в период после Манифеста 1905 г. с тем, что ограничения по отношению к еврейскому населению воспринимались как несправедливость. Василий Маклаков, рассказывая в мемуарах о деятельности Петра Столыпина, замечает: «Для более полного понимания того, к чему стремился Столыпин, полезно иметь в виду и те законы, которые изготовлялись, но не увидели света». Мемуарист называет один, «который мог бы своей цели достичь и стать провозвестником новой эры: правительство его приняло и поднесло Государю на подпись; это закон «об еврейском равноправии»154. Владимир Коковцев, участвовавший в обсуждении закона, вспоминает, что большинство министров было за отмену «едва ли не излишних ограничений в отношении евреев, которые особенно раздражают еврейское население России и не вносят никакой реальной пользы для русского населения…»155. Закон, составленный правительством, отменял часть ограничений (не все). Петр Столыпин, представляя проект Николаю II, аргументировал тем, что после Манифеста 17 октября «евреи имеют законные основания добиваться полного равноправия». Он выдвигал обычное объяснение: обиженные евреи идут в революцию. По сравнению с 60-ми годами XIX в., когда еврейский вопрос стал проблемой русской политики, к нему добавилась новая грань: Россия нуждалась и получала заграничные кредиты. Роль еврейского капитала в финансовом мире имела большое значение. Банкиры еврейского происхождения (в США, во Франции) поддерживали требования русских евреев, домогавшихся равноправия. 154 Маклаков В.А. Вторая Государственная Дума. С. 39-40. 155 Цит. по: Убийство Столыпина. Там же, С. 59. [259/260] Николай II отверг проект закона о равноправии евреев. Он писал Петру Столыпину: «Несмотря на самые убедительные доводы в пользу принятия положительного решения по этому делу - внутренний голос все настойчивее твердит мне, чтобы я не брал этого решения на себя»156. Император объяснил председателю Совета министров, что он подчиняется голосу совести, которая не позволяет ему согласиться на равноправие евреев. Иррационально-мистический характер этого отношения к еврейскому вопросу проявился в споре относительно русско-американского торгового договора. Он был подписан еще в 1882 г. и предусматривал, в частности, свободный приезд американцев в Россию. Американцы соглашались на некоторые ограничения во время пребывания в империи, но отвергали ограничения по вере. Русское правительство отказывалось давать визы американцам-евреям. После многолетних переговоров США денонсировали в 1911 г. торговый договор с Россией. Прошло более полувека и вновь возник еврейский вопрос в контексте отношений между Советским Союзом и США. Американцы ставили условием предоставления СССР принципа наибольшего благоприятствования разрешение евреям эмигрировать. На заседании Политбюро, собравшемся 20 марта 1973 г. для обсуждения проблемы, председатель Совета Министров Алексей Косыгин пришел к выводу: «Мы сами себе придумываем еврейский вопрос». На что, генеральный секретарь ЦК КПС Леонид Брежнев ответил: «Сионизм нас глупит»157. Он, несомненно, хотел сказать: антисионизм нас глупит. Михаил Катков, ведущий русский консервативный публицист второй половины XIX в., был сторонником равноправия евреев, считая, что они не представляют опасности для России, ибо не могут отделиться от империи. Иначе обстояло дело с поляками. В начале века в Польше складываются две партии, представляющие два основных течения польской политической мысли. Ими руководили два крупнейших польских политических деятеля XX в. Во главе Польской социалистической партии стоял Юзеф Пилсудский (1867-1935), во главе Партии национальных демократов - Роман Дмовский (1864-1939). Юзефу Пилсудскому приписывают кратчайшую автобиографию: Из поезда социализма я вышел на станции - Независимость. Роман Дмовский - был всегда националистом. Оба были горячими польскими патриотами. Принципиальное расхождение 156 Там же. С. 70. 157 Секретные документы из Архива Президента РФ// Совершено секретно. 1995. № 10. (Первая публикация). [260/261] между ними вскрылось в период революции 1905 г. Юзеф Пилсудский повел свою партию на баррикады, следуя примеру социалистов-революционеров, создал боевые группы, которые совершали террористические акты. В 1908 г. под личным руководством Пилсудского был захвачен на станции Безданы (около Вильно) почтовый поезд, перевозивший деньги из Варшавы в Петербург. Отношение Романа Дмовского к революции было категорически отрицательное. В действиях социалистов Пилсудского он видел страшную угрозу польскому «национальному организму», который он хотел создать. Революционный анархизм социалистов он приписывал еврейскому влиянию на Пилсудского и его ближайших соратников. Вражда Дмовского к революции была так сильна, что, приехав с делегацией в Петербург, он предложил русскому правительству помощь в подавлении волнений в «привислянских губерниях» польскими руками. Русское правительство предложением не воспользовалось, объявило в Царстве Польском военное положение и подавило революционное движение собственными силами. Депутат II и III Государственных Дум (лидер польской фракции «Коло»), Роман Дмовский изложил свою геополитическую концепцию в книге «Германия, Россия и польский вопрос», опубликованной по-польски в 1908 г., а затем и на других языках. Германия - главный враг польского народа. Таков был вывод Дмовского. Потому, что, как он писал, немцы откровенно объявляют: «Мы ведем борьбу со всем польским народом»158. И потому, что основная этнографическая польская территория, на которой живет население польское, по традиции, по языку, по менталитету находится в руках немцев - в составе германской империи159. Роман Дмовский сделал вывод: необходимо опереться на французско-русский союз, прежде всего сблизиться с Россией. С начала века, сперва медленно, а потом все быстрее и быстрее Европа, а вместе с нею и весь мир, катилась в пропасть войны. Но только польские политические деятели это понимали. В середине XIX в. Адам Мицкевич предсказал, что рухнут орлы трех империй, разорвавших Польшу и она воскреснет. Апокалипсических предсказаний поэтов, как правило, всерьез не принимают. Роман Дмовский и Юзеф Пилсудский верили в реальность близкой войны, ждали ее и начали готовиться. Каждый выбрал свой лагерь. Роман Дмовский отказался от мандата депутата III 158 Micewski A. Roman Dmowski. Warszawa, 1971. S. 152. 159 Указ. соч. С. 150. [261/262] Думы и поехал в Париж - действовать против Германии, в пользу России и Франции. Юзеф Пилсудский с поразительной проницательностью увидел будущее Европы. Выступая в Париже 14 января 1914 г., Пилсудский сказал, что война начнется столкновением между Россией и Австрией на Балканах, за Австрию вступится Германия, за Россию - Франция, а Великобритания не оставит на произвол судьбы Францию. Если сил будет недостаточно для победы над Германией - вступит в войну Америка. На вопрос: «Чем кончится война?» - Пилсудский ответил, что Россия будет побита Австрией и Германией, а те, в свою очередь, будут побеждены англо-французами (или англо-американо-французами)160. Исходя из этого, как стали позднее выражаться, сценария, Пилсудский приступил к формированию боевых отрядов - легионов на австрийской территории, с помощью австрийцев, считаясь с возможностью военных действий против российской армии, в которой были солдаты-поляки. Для Пилсудского главным было иметь ядро самостоятельной польской армии, которая, как он рассчитывал, после разгрома России немецко-автрийскими армиями получит «русскую Польшу», а затем, после поражения центральных держав, объединит все польские земли. Представитель Пилсудского встретился в Париже с лидером русских социалистов-революционеров Виктором Черновым и предложил союз в борьбе против царской России. Виктор Чернов антирусский союз отверг и предупредил, что участие поляков в войне на стороне немцев вызовет у русских новый взрыв анти-польских чувств. Представитель польских социалистов возразил, что они не могут «упустить случай, бывающий раз в столетие, и не попробовать вернуть себе независимость и свободу»161. Иосиф Гессен, один из редакторов (вторым был Павел Милюков) газеты «Речь», популярного органа партии кадетов, пишет в мемуарах, что либеральных журналистов упрекали: «Они недобросовестно прячут все краски, кроме густо-черной, закрывают глаза на совершавшийся именно в те годы подъем экономического и финансового благосостояния страны». В ответ они говорили: «Без конца мы повторяли, что мощь России грандиозна и чем стремительнее она рвется наружу, тем опаснее становятся препятствия, мешающие ей развернуться»162. «Задним умом силен» - это могло быть сказано о мемуаристах и об историках. Знание конечного результата окрашивает воспоминания 160 Чернов В.М. Перед бурей. Нью-Йорк, 1953. С. 296-297. 161 Чернов В.М. Указ. соч. С. 303. 162 Гессен И.В. Указ. соч. С. 308. [262/263] о прошлом. В 1914 г. началась мировая война, а в феврале 1917 г. Николай II отрекся от престола. Легко найти причины краха Российской империи в начале XX в. Их множество, разного рода, на любой вкус. Многие слышали потрескивания гигантского здания империи. Но очевидность ее блеска, могущества, гигантских возможностей развития были также очевидны. «Новый курс», как называли обширную экономическую программу, разработанную при деятельном участии Александра Кривошеина, одного из виднейших реформаторов русской экономики, предусматривал «пятилетку» строительства железных дорог с увеличением существующей сети на 50%. Были утверждены кредиты на строительство плотины и гидроэлектростанции на Днепре (Днепрострой станет жемчужиной сталинского плана индустриализации). Составлены планы строительства электростанции на Волхове (она будет сооружена в советское время)163. Наблюдатели-иностранцы видели происходившие в России изменения, возможно, лучше хозяев. Во всяком случае - иначе. Это относится, конечно, к Эдмону Тэри. Но это относится и к Роману Дмовскому, искавшему соглашения с Россией не потому, что он любил русских, а потому, что считал альянс выгодным для поляков. Роман Дмовский шел наперекор польскому общественному мнению, в своем большинстве враждебному России, ибо считал, что Россия изменилась. Она стала современным государством, полноправным членом концерта европейских держав, союзником Франции, поэтому нет необходимости в Речи Посполитой, которая защищала бы «цивилизованную Европу» от «казацкой России». Иностранные наблюдатели видели слабости. Дипломатичный Эдмон Тэри пишет: «Экономическое и финансовое положение России в настоящий момент превосходно, однако от правительства зависит сделать его еще лучше»164. Это, конечно, можно сказать о любом правительстве. Роман Дмовский идет в своей критике значительно дальше: Россия «в тех размерах, какие дала ей история последних двух столетий, имеет перед собой только один путь спасения, единственную возможность оздоровления внешней политики и возрождения внутренней мощи - коренное изменение своего характера и своего развития. Это не может быть государство одного русского народа, навязывающего всем другим свою культуру и свои учреждения, - силы иных народов, прежде 163 Кривошеий К.А. Александр Васильевич Кривошеий: Судьба русского реформатора. М., 1933. С. 156-159. 164 Тэри Э. Указ. соч. С. 157. [263/264] всего польского, должны быть призваны к жизни - наряду с русским - для самостоятельного творчества»165. Тэри, как и многие другие экономисты, видели необходимость административных реформ. Дмовский, в числе немногих, видел необходимость реформы отношений между народами империи. Возможность реформ, эволюционных изменений отвергалась только революционным меньшинством. Гибель дома Романовых Самодержавие без самодержца. Василий Шульгин
Второе десятилетие XX в. начиналось праздниками. В 1912 г. праздновали столетие победы над Наполеоном. В 1913 г. - трехсотлетие дома Романовых. «Препятствия» портили праздники. В 1912 г. на далеких Ленских золотых приисках солдаты расстреляли демонстрацию рабочих - снова накатывалась волна революционного движения. В 1913 г. в течение 35 дней внимание страны было привлечено к процессу в Киеве. Судили еврея Менделя Бейлиса, обвиненного в ритуальном убийстве. Прецеденты в России были: дважды обвиняли в ритуальных убийствах евреев, однажды обвинили в человеческих жертвоприношениях вотяков. Процессы всегда кончались оправданием обвиняемых. Процесс Бейлиса, приобрел широчайшую мировую известность, ибо его инсценировка, затеянная черносотенными организациями Киева, была горячо поддержана правительством. Несмотря на грубейший натиск со стороны министра юстиции и министра внутренних дел, присяжные заседатели, которых специально подобрали из числа малограмотных украинских мужиков, оправдали Бейлиса. Страна шла одновременно в двух направлениях: Россия развивалась, крепла, становилась, как выразился Дмовский, нормальным государством; русское общество распадалось, атомизировалось, правительственная бюрократическая машина препятствовала развитию экономики, ибо безнадежно устарела, Дума с трудом 165 Micewski А. Указ. соч. С. 152. [264/265] находила формы сотрудничества с царем, который не хотел с ней вообще сотрудничать. Потеряло всю силу дворянство, некогда основа самодержавия и государственной системы, раскалывалось крестьянство, вступившее на капиталистический путь. Множество политических партий, в непрерывной борьбе между собой и с внешним миром, предлагали свои проекты продвижения России вперед или заторможения движения. Противоречия, конфликты, требования реформ и сопротивление им - форма существования нормального государства. В России конфликты и противоречия принимали иногда более острый характер, чем в других «нормальных» странах, ибо Россия меняла форму правления: «старый режим» отмирал, но продолжал сопротивляться. Специфической формой отмирания была слабость царя. Один из виднейших деятелей правых в Думе, преданный монархист Василий Шульгин определил положение формулой: «Самодержавие без самодержца». Он выражал всеобщее мнение. Николай II не в состоянии был быть самодержавным царем, хотя самодержавие, даже ограниченное Думой, оставалось государственной системой России. Тревога современников, апокалипсические пророчества, популярные в обществе, были вызваны как происходившими переменами, так и страхом перед экзаменом, которого все ждали. Россия шла к войне. К войне шла Европа. Во всех странах уверяли, что никто войны не хочет. В этих заявлениях была доля истины. Знаменитый китайский воин-философ Сун Цзу более двух тысяч лет назад сформулировал основной принцип стратегии: «Победить, не воюя, лучше всего»166. Войны не хотел никто, все хотели победы. Каждая великая держава преследовала свои цели, которые постоянно сталкивались с целями других великих держав. Десятилетия, прошедшие после окончания первой мировой войны, прерванные второй мировой, не дали окончательного ответа на то, кто и почему начал стрелять в августе 1914 г. Все имели территориальные притязания - желание расширить свою империю, все имели экономические аппетиты. Интересы России шли в традиционном, многовековом направлении - к Царьграду, в сторону Черного моря. В числе многообразных интересов Германии, сравнительно поздно вышедшей, как любил выражаться Ленин, на «путь империалистического разбоя» и особенно жадно искавшей добычу, была Россия. В «Будущности России» Рудольф Мартин в 1906 г. выражает убеждение: «Не все расы одинаково ценны». Эта мысль стала популярной в начале 166 Sun Tzu. The Art of War. Boston; London, 1991. P. 8. [265/266] века не только в Германии. Но Рудольф Мартин добавляет специфическое наблюдение: «Русская раса до сих пор не смогла достигнуть таких же успехов в мировой истории, как германская или англо-саксонская раса»167. В августе 1914 г., едва началась война, Адольф Бартельс, немецкий поэт, автор исторических романов историк литературы, сочиняет «политический меморандум», озаглавленный «Цена победы: немецкая западная Россия». План немецкого литератора был прост: «Нам нужна вся территория в междуречье Двины и Днепра вплоть до Черного моря; мы должны вытолкнуть Россию в Азию и создать условия для германского государства со стомиллионным населением». Адольф Бартельс подумал и о евреях, населявших территорию, которая была нужна Германии. Он насчитал их около 4 млн. и предлагал собрать всех в Одессе, а оттуда отправить в Турцию и в далекую Палестину»168. Планы, изложенные Бартельсом, казались в августе 1914 г. невинными фантазиями интеллектуала-националиста, в 1916-1917 гг. они были перенесены на карты германских генералов, вступивших на территорию «западной России», в Царство Польское. В ноябре 1909 г. пост министра иностранных дел занял опытный дипломат Сергей Сазонов (1860-1927). Он полгода работал заместителем Извольского и продолжал его политику. Алексей Извольский был отправлен послом в Париж, где далее играл важную роль в определении русской внешней политики. Монархист умеренно-либерального толка, близкий по взглядам к Столыпину (они были женаты на сестрах), Сазонов в придворных кругах считался «парламентаристом». Политика России накануне войны определялась членством в Тройственном согласии (которое Сазонов, вслед за Извольским, стремился укрепить, превратить в сильный военно-политический союз) и желанием сохранять добрососедские отношения с Германией. Главным противником считалась Австро-Венгрия. Русский Генеральный штаб, начальником которого накануне войны стал генерал Ю. Данилов, составлял свои стратегические планы без всякого учета внешней политики. Историк русской армии замечает: «Можно было подумать, что Дворцовая площадь (где находился Генеральный штаб. - М.Г.) и Певческий мост (резиденция министерства иностранных дел. - М.Г.) находились на двух совершенно разных планетах»169. 167 Мартин Р. Указ. соч. С. 367. 168 Der Sigespreis (Westrussland deutsch). Eine Politische Denkschrift fon Adolf Bartels. Weimar, 1914. (Цит. по: Sukiennicki W. Op. cit. V. 1. P. 139). 169 Керсновский А.А. Указ. соч. Т. 3. С. 164. [266/267] Генеральный штаб готовился к нападению со стороны Швеции, которая была тесно связана с Англией; опасался Румынии, хотя дипломаты знали, что она ждет, пока не выяснится - кто победитель. В числе врагов считались Япония и Италия (они выступят на стороне союзников). Русские стратеги твердо рассчитывали на Болгарию, которая присоединилась к вражеской коалиции. Петр Столыпин видел войну как величайшее несчастье России. «О какой войне может быть речь, - говорил он в разгар кризиса, вызванного захватом Австрией Боснии и Герцеговины, - когда у нас внутри достигнуто еще только поверхностное успокоение, когда мы не создали еще новой армии, когда у нас даже нет новых ружей»170. Предупреждал об опасности войны преемник Столыпина граф Коковцев. На рациональные аргументы Николай II отвечал: «Все в воле Божьей»171. В мистической атмосфере царского двора более убедительными были предсказания, шедшие непосредственно из источника всех знаний. Григорий Распутин был категорически против войны и предсказывал гибель России и династии в случае пренебрежения предсказанием. Петр Дурново, министр внутренних дел в кабинете Витте, затем член Государственного совета, послал императору меморандум, в котором предупреждал: «Всеобщая мировая война смертельно опасна для России и Германии, независимо от того, кто ее выиграет…»172. Меморандум был обнаружен в царских бумагах после революции без пометок, видимо он не был прочитан. Слухи о нем, однако, ходили по столице, подогревая тревожную обстановку. 28 июня 1914 г. боснийский серб студент Гаврила Принцип двумя выстрелами из револьвера убил в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жену. Реальность походила на выдумку малоталантливого автора трагикомедий. Решение эрцгерцога провести военные маневры в Боснии на границе с Сербией были восприняты в Белграде как провокация. Секретная организация сербских офицеров «Черная рука», манипулируемая сербской и русской спецслужбами, послала в Сараево террористов - семерых молодых людей, плохо стрелявших и, как один, болевших туберкулезом. Моделью служили русские террористы. Семеро, вооруженные бомбами и револьверами, стояли на трассе проезда открытой машины, в которой сидели Франц-Фердинанд с супругой. 170 Герасимов А.В. Указ. соч. С. 185-186. 171 Коковцев В.Н. Из моего прошлого. Париж, 1933. Т. 2. С. 355. 172 Былое. 1922. № 19. С. 101-176. [267/268] В Сербии не любили наследника венского престола. Ему приписывали идею превращения двуединой монархии в триединую, включив на равных правах с австрийцами и венграми - славян. В Белграде видели в этом плане помеху на пути создания Великой Сербии. Первый бомбист растерялся и пропустил машину, второй бросил бомбу, эрцгерцог отмахнул ее рукой, она взорвалась на улице. Осколки ранили герцогиню. Машина миновала еще четырех террористов, которые не шелохнулись. И лишь седьмой, последний, дважды выстрелил и смертельно ранил Франца-Фердинанда и герцогиню Софию. Дальнейшие события описаны во всех учебниках истории: австрийский ультиматум Белграду, его принятие сербским правительством, за исключением одного пункта. Настоятельное желание австрийского министра иностранных дел Эренталя начать войну превратило этот пункт в повод для предъявления Сербии ультиматума. Германия поддержала Австро-Венгрию. Россия сочла для себя невозможной не защитить братьев-сербов. Всеобщие мобилизации сделали переговоры излишними. Машина войны стала набирать обороты. Объявление войны «немцам» вызвало энтузиазм в России. С таким же энтузиазмом встретили известие о начале войны в Берлине, Париже, Лондоне, Белграде, Вене. Выразили свою лояльность представители «окраин». На однодневном специальном заседании Думы депутат Келецкой губернии выразил надежду, что славяне возьмут в руки «нержавеющий Грюнвальдский меч» и снова разгромят тевтонов. После чего, как надеялся депутат, произойдет объединение Польши. Речь понравилась, и в обращении к полякам 14 августа верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича был упомянут «Грюнвальдский меч». Депутат Курляндии на этом же заседании напомнил, что все латыши и эстонцы знают, что все, достигнутое ими, было достигнуто под защитою русского орла и дальнейшие успехи будут возможны только при условии, что «Прибалтика останется неотделимой частью Великой России…»173. Бисмарк был убежден, что германская империя и Россия никогда не будут воевать, «если только не исказят ситуацию либеральные глупости или династические нелепости». В 1914 г. для войны между Россией и Германией не было даже этих причин. Неудача расширения границ империи на Дальнем Востоке заставила вернуться Россию к традиционной цели - Константинополю. «Царьград» стал главным призом России в начавшейся 173 Sukiennicki W. Указ. соч. С. 91-92, 107-109. [268/269] войне. Впервые в русской истории обе великие «морские державы» были на ее стороне и заинтересованы в ее помощи против Германии в такой степени, что готовы были заплатить столицей Оттоманской империи. Русская дипломатия прилагала немало усилий к тому, чтобы удержать Турцию от выступления на стороне Германии, рассчитывая, после победы, добиться желаемого мирным путем. В январе 1914 г. Николай II объяснял французскому послу Делькассе, уезжавшему на родину: «Мы ни в коей мере не стремимся к овладению Константинополем, но нам нужна гарантия, что проливы не будут для нас закрыты»174. Оттоманская империя выбрала Германию. Сазонов объявил, что только решение «коренного вопроса русской политики» - вопроса черноморских проливов - может оправдать в глазах общественного мнения огромные жертвы войны. Военные действия начались наступлениями русских армий в Восточную Пруссию и в Галицию. После первоначальных успехов 2-я армия под командованием генерала Самсонова была окружена и разбита. Имеются две взаимоисключающие оценки битвы в Мазурских болотах, как писали русские газеты; «реванша за Таненберг» - так писали победители-немцы. Александр Солженицын начинает «Красное колесо» описанием гибели армии Самосонова. Писатель рисует монументальный портрет генерала, проигравшего битву и покончившего самоубийством. В числе важнейших причин поражения, считает Александр Солженицын, преждевременное выступление русских армий, не завершивших мобилизацию, но давших в свое время обещание французам и сдержавших слово. Историк русской армии А. Керсновский настаивает, что «восточно-прусский поход знаменовал потерю войны для Германии»175. Его логика проста: армия Самсонова оттянула на себя германские войска, шедшие на Париж. Разгром Франции повлек бы за собой неминуемое поражение России. Стоит отметить, что А. Керсновский сделал свой вывод до гитлеровского нападения на Советский Союз. Вторая мировая война подтвердила правильность русской стратегии в начале первой. Победы русских войск в Галиции смягчали боль поражения в Восточной Пруссии. На южном фронте русские войска вели бои с привычным противником - турками и добились серьезных успехов. 1915-й год был временем тяжелых поражений в Польше. 174 Цит. по: Васюков B.C. «Главный приз»: С.Д. Сазонов и соглашение о Константинополе и проливах// Российская дипломатия в портретах… С. 356. 175 Керсновский А.А. Указ. соч. Т. 3. С. 314. [269/270] Германское командование составило план двустороннего охвата русских армий в Польше, уничтожения ядра русских вооруженных сил и выведения России из войны. Русская ставка, как пишет историк, «потеряла дух» и, сумев вывести часть войск из «мешка», предписала эвакуацию населения оккупированных губерний - около 4,5 млн. человек. Русское командование рассчитывало создать атмосферу 1812 г., «поднять дух народа». Произошло обратное. Женщины, дети, старики отступали в ужасном беспорядке, забивали дороги, смешивались с войсками, деморализуя их. Общие потери русской армии в 1915 г. превысили 2,5 млн. человек - убитыми, ранеными, попавшими в плен. Были утрачены Польша, Литва, Курляндия. Но немецкий план - покончить с Россией одним ударом - не удался. Огромные потери обескровили и немецкую армию, она была втянута в бескрайние русские просторы, встретила бездорожье, которого немецкие генералы, офицеры и солдаты не могли себе представить. «Осенью 1914 г., - подводит итог военный историк, - для Германии выявилась невозможность скорого решения войны на западе, осенью 1915 г. то же пришлось констатировать и на востоке»176. Начиналась затяжная война, в которой у Германии было меньше шансов на победу в связи с ограниченностью ресурсов по сравнению с возможностями стран Атланты. Положение в России осложнялось тем, что внутреннее положение страны становилось с каждым военным месяцем все более шатким. Для союзников Россия была абсолютно необходимым членом союза, доверия к которой не пошатнули военные неудачи. Министр иностранных дел Сазонов вел свою войну на дипломатическом фронте, добиваясь от Англии и Франции согласия на «большой приз» для России. В ходе интенсивных переговоров выяснилось, что Англия согласилась на русские требования быстрее и легче, чем Франция. В марте 1915 г. Николай II объявил французскому послу Морису Палеологу: «Мое решение принято. Я радикально разрешу проблему Константинополя и проливов… Город Константинополь и Южная Фракия должны быть присоединены к моей империи»177. Со своей стороны, русский царь ничего не жалел для союзника: «Берите, - говорил он французам, - левый берег Рейна, берите Майнц, Кобленц, идите еще дальше, если находите это полезным. Я буду счастлив и горд за вас». 176 Керсновский А.А. Указ. соч. С. 314-315. 177 Цит. по: Васюков B.C. Указ. соч. С. 307. [270/271] В апреле 1915 г. Франция дала согласие на русские планы. В октябре 1916 г. Англия и Франция публично объявили о согласии на реализацию вековой мечты России. 1916-й год был особенно тяжелым не в результате очередных военных поражений. Фронт стабилизировался, а на юге русские армии одерживали победы. В январе 1916 г. была взята штурмом виднейшая турецкая крепость Эрзерум. Трудности накапливались, громоздились внутри страны. Набирал силу кризис власти. Открытые враждебные действия против царицы, Распутина, а следовательно царя, начала семья Романовых. Вражда между императором и Думой нарастала. Министерская чехарда создавала впечатление, - точно передававшее реальность, - что власть слаба и не может руководить страной. В августе 1915 г. Николай II принял - если не считать отречения - важнейшее решение в своей жизни. Он сместил великого князя Николая Николаевича и взял на себя обязанности верховного главнокомандующего вооруженными силами России. Двое из предков императора - Петр I и Александр I - прибегали к этой чрезвычайной мере. Удачи это не принесло. Решение Николая II объясняли по-разному: поднять боевой дух армии; устранить Николая Николаевича, который ненавидел Распутина и тем самым был ненавистен царице (к тому же ходили слухи о заговоре с целью передачи трона великому князю). Была, видимо, еще одна причина. Николай II, уезжая в ставку - в Могилев, удалялся из столицы, покидал двор, где, казалось, все были против него. К тому же, как объяснил император Сазонову в июле 1916 г.: «Я стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией». Георгий Шавельский, записавший разговор со слов министра иностранных дел, добавляет: «Кто хотел бы заботиться исключительно о сохранении своего здоровья, для него такой характер не оставляет желать ничего лучшего. Но в государе, на плечах которого лежало величайшее бремя управления 180-миллионным народом, подобное настроение являлось зловещим»178. Отправившись в Могилев, Николай II практически оставил власть царице и Распутину. Назначенный после начала войны премьер-министром Иван Горемыкин, который достиг почтенного 75-летнего возраста, был в 1916 г. уволен. Его место, по совету Распутина, занял Борис Штюрмер, которому было всего 68 лет, но по сравнению с ним Горемыкин казался Бисмарком. К тому же во время войны с Германией нельзя было придумать ни- 178 Шавельский Г. Указ. соч. Т. 1. С. 338. [271/272] чего хуже назначения премьер-министра с немецкой фамилией. Страну лихорадил главный вопрос: кто управляет Россией? После русских побед в Галиции польский вопрос принял совершенно иной характер. Появилась, казалось, возможность объединения Польши. Великий князь Николай Николаевич обратился в 1915 г. с «Воззванием» к полякам с обещанием возможности воссоздания государства. «От Берегов Тихого океана до Северных морей, говорилось в воззвании, движутся русские рати. Заря новой жизни занимается для вас». Пафос «Воззвания» скрывал неясность русских планов, которые еще обсуждались и, в лучшем случае, предусматривали автономию для Царства Польского. Предполагалось расширить его территорию за счет «освобожденных» - от австрийцев и немцев - польских земель. Польский вопрос, по крайней мере, обсуждался. Украинского вопроса вообще не было. В начале войны приказом киевского генерал-губернатора была закрыта единственная в России ежедневная газета на украинском языке «Рада». Через несколько недель была запрещена - до конца войны - публикация всех газет и журналов на украинском и еврейском языках. Были запрещены все формы национальной и культурной украинской жизни, разрешенные в октябре 1905 г. В Галиции, когда вошли русские войска, началось жестокое преследование украинских националистов, «мазепинцев», как их называли. Самый популярный из национальных лидеров Михаил Грушевский, профессор Львовского университета, отказался выступить с антирусскими заявлениями. В ноябре он сумел из Австрии добраться до Киева, там был сразу же арестован и отправлен в ссылку в Симбирск (до конца войны, как гласил приговор). До революции 1917 г. лидеры украинцев в России отвергали сепаратистские программы галицийских украинцев, настаивая на том, что они не хотят ни отделения от России, ни разрушения Российской империи. Их программа требовала предоставления украинскому народу возможностей развития в пределах империи. Морис Палеолог записал содержание своего разговора с Сазоновым. Разговор был «душевный», а не как между послом Франции и министром иностранных дел России. Палеолог, как он пишет, говорил как друг России и политолог. Французский дипломат признал, что, только приехав в Петербург, он увидел то, чего обычно на западе не видят: значение нерусских народов для империи. Не только их численное значение, но и значение моральное, их этнический индивидуализм, желание иметь национальную жизнь, отличающуюся от русской. Все подчиненные народы - поляки, литовцы, латыши, эстонцы, грузины, армяне, [272/273] татары и т.д. - «страдают от вашей административной централизации». Рано или поздно, считал Морис Палеолог, России придется ввести региональную автономию. Если это не будет сделано, появится опасность сепаратизма. Сазонов признал, что это наиболее щекотливая и сложная проблема внутренней политики. Теоретически русский министр во многом соглашался с французским дипломатом. Переходя к практике, объяснял он, следует считаться с тем, что автономию нельзя совместить с царизмом. Для меня, подчеркнул Сазонов, России без царизма нет. Морис Палеолог не переставал беседовать на эту тему с деятелями, влиявшими на русскую политику, и всегда получал одинаковый ответ: автономия какой-либо части империи несовместима со священным принципом неограниченного самодержавия. В России было еще много монархистов, но резко и быстро сокращалось число сторонников монарха, занимавшего трон. Сгущается атмосфера подозрительности. Всюду ищут шпионов. Арестован и осужден по обвинению в шпионских связях военный министр Сухомлинов. Все подозревают в шпионаже в пользу Германии Распутина и императрицу. Она убеждена, что всюду заговоры против нее, и пишет в Ставку: «Покажи им кулак, яви себя Государем, ты самодержец - и они не смеют этого забывать»179. Дума требует «ответственного министерства». Прогрессивный блок, союз основных фракций - от правых до умеренно левых, настаивал на праве народных представителей участвовать в управлении государством в тяжелую военную пору. В ноябре 1916 г. в Киеве, на свадьбу сестры царя съехалась семья Романовых. На «совещании» было решено требовать от Николая уступить Думе и дать ей право назначать министров. «Продумские» настроения Романовых объяснялись тем, что Дума казалась им меньшим злом, чем власть, которая практически находилась в руках императрицы и Распутина, назначивших всех министров. Романовы ненавидели их больше «либералов». Все говорили о заговорах. О «заговоре императрицы». Более серьезным казался «заговор», руководителем которого считали Алексея Гучкова, московского промышленника, одного из организаторов «Союза 17 октября». Талантливый человек, с авантюристской жилкой, Александр Гучков имел широкие связи среди военных, в промышленных и думских кругах. Его очень интересовал переворот, совершенный младо-турками в 1908 г. Для ознакомления 179 Цит. по: Радзинский Э. Указ. соч. С. 173. [273/274] с техникой переворота Александр Гучков поехал в Константинополь. Человеку многих талантов, Гучкову не хватало таланта заговорщика и, может быть, государственного деятеля. Дух времени коснулся и Святейшего Синода. Заседавший там полтора года Георгий Шавельский пишет: «Члены Синода боялись друг друга. Атмосфера недоверия царила в Синоде. Члены Синода делились на распутинцев, антираспутинцев и нейтральных»180. Много говорили о масонах, об их подрывной деятельности, записывая в «масоны» всех противников самодержавия. Теория «масонского заговора», погубившего Николая II и империю имела хождение среди русских историков-эмигрантов. Она давала объяснения легкости, с какой произошло падение дома Романовых. В 1974 г. советский историк Н. Яковлев сумел соединить в одной книге беспощадное осуждение масонства, похвалу самодержавию Николая II и безудержное восхваление революции, возглавленной Лениным. Главным врагом России Николая II советский историк представил «крупную буржуазию», которая хотела установить в стране «тоталитаризм», используя масонство как главный инструмент - только социалистическая революция помешала установлению «тоталитаризма»181. В 1990 г. внимательный исследователь Арон Аврех в работе «Масоны и революция», используя закрытые до этого архивные материалы (прежде всего, охранных отделений), пришел к выводу, что «масонский сюжет есть, но масонской проблемы нет»182. Иначе говоря, была необходимость в существовании «секретной организации», но в действительности ее не было. В мае 1914 г. департамент полиции разослал по 98 адресам циркуляр: жандармским управлениям, охранным отделениям, другим полицейским учреждениям. Циркуляр требовал обратить особое внимание на деятельность «тайного ордена масонов, сильно развившегося за последнее десятилетие в Европе и Америке». Предписывалось выяснить состав «тайных обществ» и о результатах сообщить. В течение года шли донесения, шли и ответы - одинакового содержания: «не замечалось», «не обнаружено», «не существует»183. Деятельность подпольных революционных организаций была полиции хорошо известна и особого беспокойства не вызывала. 180 Шавельский Г. Указ. соч. Т. 2. С. 151. 181 Яковлев Н. 1 августа 1914 г. М., 1974. С. 238. 182 Аврех А.Я. Масоны и революция. М., 1990. С. 342. 183 Там же. С. 329-335. [274/275] Бесчисленное количество заговоров, которые создавались и готовились к действиям, и слухи о них дали лишь один результат. Князю Феликсу Юсупову и радикально правому члену Думы Пуришкевичу - без особых приготовлений - удалось 16.12.1916 г. убить Григория Распутина. Незадолго до смерти он показал царице письмо-завещание: «Русский царь! Знай, если убийство совершат твои родственники, то ни один из твоей семьи, родных и детей, не проживет дольше двух лет…». На этот раз предсказание «святого черта» исполнилось. Феликс Юсупов - был членом императорской фамилии. Председатель Думы Михаил Родзянко 10 февраля 1917 г. явился с докладом к Николаю П. Император вернулся из Ставки и принял Родзянко в Царском селе. Смысл доклада председателя Думы был однозначным: «Война показала, что без участия народа править страной нельзя»184. Михаил Родзянко настаивал на создании правительства, ответственного перед Думой. Нынешнее правительство, убеждал Родзянко царя, не является народным представительством. Появился новый аргумент: приближение конца войны и мирных переговоров, когда «страна может быть сильна в своих требованиях только при условии, если у нее будет правительство, опирающееся на народное доверие»185. Родзянко уехал, не получив ответа. Лишь потом стало известно, что Николай II решил уступить. Он вызвал премьер-министра князя Петра Голицина и объявил о желании дать «ответственное перед русским парламентом» правительство. К вечеру премьер был вызван снова: император сообщил, что переменил свое решение и вечером уезжает в Ставку. Дизраэли считал, что убийства никогда не изменяли хода мировой истории. Может быть, это верно. Несомненно, что часто политические убийства, не меняя радикально хода истории, ускоряли или тормозили события. Между двумя решениями Николая II был разговор с царицей. В числе убийц «друга» был член Думы. Это могло дополнительно усилить ненависть императрицы к учреждению, пытавшемуся ограничить власть царя. В решающие дни, когда в Петрограде начались демонстрации, вызванные внезапной нехваткой, как подчеркивает Солженицын, «белого хлеба», Николай II находился вдалеке от событий, в спокойной обстановке Ставки верховного главнокомандующего. Здесь он мог не принимать никаких решений. Демонстрации ширились, 184 Последний всеподданнейший доклад М.В. Родзянко (10 февраля 1917 г.)//Архив русской революции/ Изд. И.В. Гессен. Берлин, 1922. Т. 6. С. 335. 185 Там же. С. 336, 337. [275/276] вовлекая всех недовольных и всех тех, кто видел безнаказанность выступлений. К манифестациям присоединились солдаты. Началась революция. Местные власти не знали, что делать противоречивые приказы создавали хаос. Когда Николай II отправился, наконец, из Могилева в Петроград, он был остановлен на станции Дно. Символичность станционных названий усиливает иррациональный характер происходившего. Россия в ходе войны потерпела немало поражений, потеряла территорию, но отнюдь не была побеждена. Страна помнила войны гораздо тяжелее. В 1812 г. Наполеон был в Москве. К тому же в 1917 г. Россия входила в коалицию, победа которой над Германией была лишь делом времени. США уже активно готовились вступить в бой. Беспорядки в Петрограде были стихийными, неорганизованными выступлениями, захватившими врасплох немногочисленные революционные организации, работавшие тогда в городе. Решительное руководство полицейскими действиями позволило бы быстро восстановить порядок. Ничего, подобного восстанию 1916 г. в Дублине (английское правительство сочло необходимым и морально допустимым употребить против восставших ирландцев артиллерию), в Петрограде не было. Историки убедительно доказали, что в России имелись все условия для революции: нежелание продолжать войну, разложение императорского двора, рост пролетариата и его требований, окостеневшие рамки старого режима, мешавшие молодой буржуазии. Никто, однако, не доказал, что самодержавие должно было рухнуть без сопротивления в феврале 1917 г. Потеря воли к сопротивлению стала причиной гибели монархии. В царский поезд, отведенный в Псков, прибыла делегация Думы. Она состояла из двух монархистов - Александра Гучкова, которого остро не любила императрица, считая личным врагом, и Василия Шульгина. Николай уже знал, что все главнокомандующие армиями и командующий Балтийским флотом поддерживают отречение. Только гвардейский кавалерийский корпус, которым командовал Хан Нахичеванский, выразил готовность умереть за государя. После того, как лейб-медик Боткин заявил, что безнадежно больной Алексей не может царствовать, Николай II отрекся от престола за себя и за наследника в пользу Михаила Александровича. Михаил Александрович в свою очередь отрекся от престола в пользу Временного правительства, созданного Думой. Дом Романовых пал. Россия стала республикой. [276/277] Заключение ОТ ИМПЕРИИ К ИМПЕРИИ Как принятие христианства отсрочило гибель Римской империи, но не спасло ее от неизбежного конца, так и марксистская доктрина задержала распад Российской империи - Третьего Рима - но не в силах отвратить его. Андрей Амальрик
В 1969 г. молодой московский историк Андрей Амальрик написал небольшую книжечку «Просуществует ли Советский Союз до 1984 г.?» Публикация книги в Советском Союзе была, конечно, невозможна - ее выпустил голландский издатель. Андрей Амальрик выбрал дату гибели Советского Союза в честь Джоржа Орвелла. Догадка Орвелла, а за ним Амальрика оказалась пророческой. Советский Союз перестал существовать в 1991 г. Это была гибель советской империи. Российская империя не распалась сразу же после провозглашения республики. Временное правительство дало свободу Польше, но все другие «окраины» радостно приветствовали исчезновение царя, ожидая от революционной республиканской России полной автономии, равноправия - счастья. Пробуждение национального сознания, радикализация требований нарастали по мере ослабления центральной власти. После исчезновения Советского Союза в политический словарь вошло выражение «эйфория суверенитетов». Имелось в виду лихорадочное желание всех республик, областей, округов, иногда городов объявить себя суверенными государствами. Распад Российской империи шел медленнее, ибо национально-республиканские идеи были еще новыми и непривычными. Процесс ускорился после начала гражданской войны. Временное правительство, сделав Россию «самой свободной страной в мире», как заметил главный враг свободы Ленин, оказалось не в состоянии управлять страной. Воспитатель наследника [277/278] швейцарец Жильяр вспоминает, что, когда он рассказал Алексею об отречении Николая II, а затем отречении Михаила, мальчик спросил: «Если нет больше царя, кто же будет править Россией?» Желающих править Россией было много. Быстро выяснилось, что одного желания недостаточно. Временное правительство, непрерывно левея, не смогло решить главной проблемы: продолжалась война, хотя «главный приз» - Царьград давно перестал интересовать уставшую армию. Либералы и демократы оказались связанными «буржуазными предрассудками». Закончить войну им мешало слово России, данное союзникам. Окончательно решить крестьянский вопрос мешало убеждение, что сделать это может только Учредительное собрание. Трудные в условиях войны выборы продолжались долго. Когда, наконец, Учредительное собрание открылось - 5 января 1918 г., было уже поздно. 25 октября (7 ноября по новому стилю, введенному с 1 января 1918 г.) власть захватила партия большевиков. В Учредительном собрании она имела 24% депутатов. Но это не имело значения, ибо властвующая партия разогнала Учредительное собрание в первый день1. Малочисленная в момент захвата власти, игравшая незначительную роль в революционной жизни России, партия большевиков имела козырь, который позволил ей победить. Партией руководил Владимир Ленин, твердо знавший, чего он хочет, абсолютно убежденный, что он может во главе «последнего класса, вышедшего на историческую арену», пролетариата построить рай на земле. Социализм. Убежденность в собственной правоте, основанная на вере, что он является воплощением Маркса и поэтому имеет ключ к будущему, освободила вождя от «предрассудков». Лозунги эпохи - «Грабь награбленное» (Ленин), «Прыгнем из царства необходимости в царство свободы» (Энгельс) - вместе с краткой политической программой большевиков: мир народам, земля крестьянам, фабрики рабочим - сокрушили империю. Исполнение принятого Лениным решения об уничтожении царя и всей его семьи должно было усилить хаос, лишить контрреволюцию притягательной точки. Демагогические лозунги, быстро организованная система террора были одной стороной большевистской власти. Второй стороной были взрывные идеи социалистической революции, реализующей утопические мечты о всеобщей справедливости. Эти идеи приносят советской России поддержку страдающего человечества. 1 См.: Геллер М., Некрич А. Утопия у власти: История Советского Союза с 1917 г. до наших дней. М., 1995. [278/279] После Февральской революции и ареста императора, естественно, родилась мысль о переезде Николая II со всей семьей в Англию - союзную страну, на троне которой сидел близкий родственник. На первую телеграмму английского посла в Петербурге в Лондон пришел ответ, который можно назвать - человеческим: кто будет платить за пребывание русского царя в Англии? После того, как правительство Великобритании было успокоено (русский царь имел счета в английских банках), пришел ответ - политический. Приезд Николая II нежелателен, ибо «радикалы и социалисты в Англии категорически против приезда императорской семьи». Таков был решительный и окончательный ответ министра иностранных дел лорда Гардинджа послу в Петербурге Бюкенену2. Популярность Ленина в мире еще больше возросла после того, как он заявил себя сторонником права народов на самоопределение, вплоть до отделения. Это был приговор Российской империи. Но право народов на самоопределение было включено, как один из 14 пунктов, в мирную программу президента США Вильсона. Гражданская война, бушевавшая на просторах бывшей империи с лета 1918 г. до конца 1921 г., разрушила империю и создала возможности ее собирания. Скелетом и одновременно кровеносной и нервной системой нового организма, который с июля 1918 г. назывался РСФСР, - была коммунистическая партия. Проповедуя «право народов на самоопределение, вплоть до отделения», Ленин добавлял: члены коммунистической партии должны быть против националистических тенденций, за сильное централизованное государство. Ленин не был противником империи, он был врагом царской империи, где власть ему не принадлежала. Для осуществления «социалистических идей», для реализации утопии, необходима власть. Чем сильнее государство, тем сильнее власть государя, правителя. Как бы он ни назывался. В ходе гражданской войны разрушаются старые учреждения, разоблачаются многие старые убеждения. Их место занимают новые учреждения (иногда черпавшие свои формы в старых, но менявшие названия): прежде всего - коммунистическая партия, затем - политическая полиция, находящаяся в ведении лидера партии, затем - армия, транспорт, денежная система. Эти институты обеспечивали единство организма, встававшего на ноги на территории бывшей Российский империи после гражданской войны. Территория государства, которое с 1924 г. называется 2 Clarve W. The Lost Fortunes of the Tsars. L., 1994. P. 34, 35. [279/280] СССР, сократилась по сравнению с 1913 г. Были потеряны Польша, Финляндия, Бессарабия. Сталин наследует основные идеи и методы Ленина. Годы 1924-1941 можно назвать первым периодом строительства советской империи. «Социализм в одной стране», который сооружается под руководством Сталина, - это строительство могучей индустриальной державы, выбранной историей для реализации коммунистической идеи на земле. В 1920 г. Ленин впервые испытал возможность одновременного использования националистических и интернационалистических идеологий. Поход Красной армии на Варшаву (следующей целью был Берлин) шел под лозунгами мировой революции и войны с «извечным русским врагом» польскими панами. Сталин значительно улучшил рецепт волшебного коктейля: он строил могучую Россию - первую среди равных в СССР - для того, чтобы она обратила в коммунизм всю планету. Национал-коммунистическая идеология Советского Союза, имевшего, как Янус, два лица - внутрь страны и наружу, - главное качество, отличавшее советскую империю от Российской. Российская империя никогда не имела универсальной идеи, которая привлекала бы к ней верных. Россия имела политических, военных союзников, экономических партнеров. Но никогда не имела идеологических сторонников, оказывавших помощь по долгу идеологического родства. Советский Союз - в отличие от России - был родиной и главным оплотом мирового коммунистического движения, а затем стал - оплотом «всего прогрессивного человечества». Императорская Россия даже мечтать не могла о такой роли. Победа над гитлеровской Германией позволила Советскому Союзу восстановить границы Российской империи 1913 г. и кое-где их улучшить. Кроме того, Советский Союз создал «лагерь социалистических стран» - второе имперское кольцо. Оно одновременно защищало границы Советского Союза и представляло собой плацдарм дальнейшего расширения коммунистической зоны. В середине 70-х годов коммунистические режимы, связанные многими нитями с Москвой, активно действовали на всех континентах - кроме Антарктиды. В 1975 г. в Хельсинки собрались главы 32 европейских стран, США и Канады для подписания Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. В 1648 г., после 30-летней войны. Вестфальский мир утвердил принцип: чья власть - того и религия. 33 государства признали границы советской империи - как первого, так и второго кольца. [280/281] В декабре 1979 г. узкий круг советских вождей - Леонид Брежнев, Юрий Андропов, Андрей Громыко, Дмитрий Устинов - пришли к выводу, что советская империя должна сделать новый прыжок вперед. Советские войска вошли в Афганистан, нарушив, в частности, соглашение, подписанное царским правительством в 1907 г. Есть мнение, что это был первый шаг к гибели советской империи. Трудно с этим согласиться, ибо мир принял акт агрессии. Лишь немногие страны отказались приехать на Олимпийские игры в Москву в 1980 г. Соединенные Штаты начали вооружать афганцев, воевавших с захватчиками, но отношения между двумя государствами оставались нормальными. Война в Афганистане создала определенное напряжение, которое, конечно, не может идти ни в какое сравнение с напряжением первой мировой войны. Говорят о напряжении, вызванном необходимостью участвовать в гонке вооружений, которую навязал Москве Рональд Рейган своей программой «звездных войн». В этом есть доля истины, но нет объяснения причины падения советской империи. В конце 1995 г. американцы обнаружили, что советский агент, работавший в ЦРУ, давал информацию о советской программе вооружений, которую готовили московские дезинформаторы. В итоге - советские спецслужбы контролировали американскую программу «звездных войн». В августе 1990 г. я закончил книгу «Седьмой секретарь. Блеск и нищета Михаила Горбачева» утверждением, что советская империя покоится на нездоровом базисе и поэтому не может не рухнуть: «Весь вопрос - это только: когда и как?»3. Казалось невероятным, что советской империи оставалось жить немногим более года. Советская империя развалилась - еще легче российской - ибо ее вождь решил устранить мелкие недостатки коммунистической системы, сохранив ее. Как в 1917 г., так и в 1991 г. личные амбиции, персональные конфликты играли важную зловещую роль. В 1991 г., как и в 1917 г., казалось, что совершенно необходимо избавиться - в одном случае от президента, в другом от царя. Они стали невыносимо непопулярны. Атмосфера падения советской империи позволяет лучше понять настроения, царившие в дни падения дома Романовых. Для того чтобы избавиться от президента Горбачева, его противники ликвидировали Советский Союз. Это был, видимо, первый случай в истории, когда имперская нация, при согласии двух братских славянских республик, вышла из империи. Первая среди 3 В Москве книга вышла в 1995 г. [281/282] равных ушла вместе со второй и третьей (среди равных), а остальные «равные» остались сами по себе. Россия, как самая большая и сильная, объявила себя наследницей Советского Союза. Но «Россия» или «Российская федерация», как именует себя новое государство, не хочет называть себя Второй республикой. 8-месячное существование Российской республики в 1917 г., слишком короткий опыт создания демократического государства, рассматривается только как неудача, как намеренное усилие подготовить захват власти Лениным. Исторических оснований для таких утверждений немного, Временное правительство грешило больше всего слабостью и нерешительностью. Новая Россия этого наследства не хочет. Чего хочет новая Россия? Ее границы, за исключением Сибири, завоеванной позже, напоминают границы Московского государства XVI в. На западе граница вновь проходит неподалеку от Смоленска, потеряно - за исключением крохотного кусочка - Балтийское побережье, потеряно (за исключением небольшого куска) Черное море и Крым, за который Россия воевала более двух веков. Одновременно сохранились, как кровеносные сосуды одного организма, железнодорожные линии, нитки газо- и нефтепроводов, экономические связи, стягивающие далекие регионы. Сохранилось живое наследство империи и после того, как ее политические формы были разбиты. Будущее должно ответить на главные вопросы: построит ли Россия капитализм и какую роль будет в нем играть государство, следовательно, какая степень демократии будет достигнута в стране. В числе главных вопросов: может ли Россия жить в сегодняшних границах или она неминуемо - движимая геополитическими и психологическими силами - станет раздвигать рубежи. История хорошо знает множество погибших империй. Знакомы ей, однако, и возродившиеся державы. Кто в 1945 г. мог предвидеть превращение Германии и Японии в великие державы? Есть все основания предполагать, что в XXI в. роль Турции, наследницы Оттоманской империи, будет очень значительной. Россия на пороге XXI в. ищет свою национальную цель. Дважды на протяжении XX в. она теряла империю. Чему научило ее прошлое? Какой ответ даст она на вызов истории? Март 1992-ноябрь 1995. Париж [282] К началу М. Геллер, А. Некрич История России 1917-1995 Утопия у власти
Книга первая
Социализм в одной стране
ВВЕДЕНИЕ
Глава первая. КАНУНЫ
1. Первая мировая война
2. Весна 1917
3. Осень 1917
Глава вторая. ИЗ ЦАРСТВА НЕОБХОДИМОСТИ В ЦАРСТВО СВОБОДЫ (1918-1920)
1. «Похабный мир»
2. Дух разрушающий…
3. Рождение диктатуры
4…вплоть до отделения
5. Красные и белые
6. Интервенция
7. «Даешь Варшаву!»
8. Крестьянская война
9. Крестьянская война - Кронштадт
Глава третья. ПОИСКИ ГЕНЕРАЛЬНОЙ ЛИНИИ
1. Шаг назад
2. Двухэтажная политика
3. Рыжий цвет времени
4. На штурм духа
5. Смена вех
6. Союз нерушимый
7. «Кафтан Ленина»
8. Годы ожидания
9. Эмиграция
10. Кто кого
11. 1Что делать с культурой?
Глава четвертая. ПОИСКИ КОНФЛИКТОВ (1926 - 1928)
1. Смерть НЭПа
2. Внешняя политика
3. Заря новой цивилизации
Глава пятая. ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ (1929 - 1934)
1. Пять в четыре
2. «На всех парах через болото»
3. Неудержимое восхождение Иосифа Сталина
4. Спокойствие на всех границах
5. «Жить стало веселее…»
Глава шестая. СОЦИАЛИЗМ ЗАВОЕВАН (1935 - 1938)
1. Убийство Кирова
2. Сталинская демократическая
3. Обыкновенный террор
4. На путях к войне
Глава седьмая. НА РУБЕЖЕ
1. Готовы к отпору?
2. На пути к оси Москва-Берлин
3. Самообман и обман
Глава восьмая. ВОЙНА (1941 - 1945)
1. На краю поражения
2. Правительство, народ и война
3. Победа под Москвой
4. Проигранные сражения и солдатские жизни
5. Дранг нах Волга
6. Немецкие оккупанты
7. Сталинград
8. Курск - перелом в войне
9. Катынская трагедия
10. Государство и церковь
11. СССР и западные союзники
12. Ялта - благословение советской империи
13. Капитуляция Германии
14. Вызов режиму
15. Потсдам
16. Итоги
ВВЕДЕНИЕ
Человек будущего - это тот, у кого окажется самая долгая память. Фридрих Ницше «Горе побежденным», - говорили еще древние римляне. Горе побежденным означало, и означает, не только истребление побежденных или превращение их в рабов. Оно означало, и означает, что победитель пишет историю победоносной» войны, овладевает прошлым, овладевает памятью. Джордж Орвелл, единственный, быть может, западный писатель, понявший глубинную суть советского мира, создал формулу четкую и беспощадную: тот, кто контролирует прошлое, тот контролирует будущее. Но английский писатель не был первым. До него первый русский историк-марксист М. Н. Покровский утверждал: история есть политика, опрокинутая в прошлое. С древнейших времен историю писали победители. История Советского Союза не просто еще один пример, подтверждающий правило. Здесь в наивысшей степени история сознательно и последовательно была поставлена на службу власти. После Октябрьского переворота происходит не только национализация средств производства, национализируются все области жизни. И прежде всего - память, история. Память делает человека человеком. Лишенный памяти, человек превращается в бесформенную массу, из которой те, кто контролирует прошлое, могут лепить все, что им угодно. Граф Бенкендорф писал: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более, чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». Именно с этой точки зрения, полагал он, «русская история должна быть рассматриваема и писана». [7/8] Первый шеф корпуса жандармов был твердо убежден в справедливости этой точки зрения. А. М. Горький, учивший: «Нам необходимо знать все, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как все это освещается учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина»1 - был твердо убежден в необходимости этой точки зрения. Фундаментальное учение Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, как бы опираясь на благие пожелания графа Бенкендорфа, сумело лишить народ памяти. На протяжении нескольких послереволюционных лет была разработана техника манипулирования прошлым, контроля над историей, неизвестная ранее человечеству. Манипулируется и контролируется, как российское прошлое - история России и входивших в состав империи народов, так и советское прошлое - история СССР. Впрочем, история СССР, государственного объединения, возникшего в 1922 г., начинается в советских учебниках с истории государства Урарту. Таким образом, судя по этим учебникам, триумфальное шествие к сияющим вершинам зрелого социализма началось у подножья озера Ван в 9-м веке до нашей эры. Многие западные историки, на словах отвергающие официальную точку зрения советской историографии, в действительности принимают ее. Истоки 1917 г. они ищут в неурядицах киевских князей, в татарском иге, в жестокости Ивана IV и беспощадности Петра I, в разорванных Анной Иоановной в 1730 г. «кондициях», ограничивающих монархическую власть, или в подписании Петром III в 1761 г. манифеста о дворянской вольности. Уход в далекое прошлое позволяет советским историкам доказывать, что мечту о социализме лелеяли еще смерды Юрия Долгорукого, а московский князь Иван Калита готовил будущий расцвет столицы первой в мире страны победившего социализма. Уход в далекое прошлое позволяет западным историкам тянуть прямую линию от Ивана Васильевича к Иосифу Виссарионовичу, от Малюты Скуратова к Юрию Андропову, легко доказывая таким образом, что Россия - со скифских времен - неудержимо шла к Октябрьской революции и советской власти. Ибо - таков национальный характер русского народа. Нигде больше, по мысли этих ученых, подобное невозможно. Не подлежит сомнению, что исторические события сказываются на жизни народов не только непосредственно, но и много, иногда столетия спустя. Совершенно очевидно, что при изучении истории необходимо учитывать географию, климатические условия, характер почв, национальные черты жителей, формы правления. Сходны для всех современных обществ такие постоянные факторы, как индустриализация, урбанизация, демографические циклы. [8/9] Учет всех этих факторов оказывается недостаточным при изучении истории советского государства. Специфическая особенность - тотальное воздействие правящей партии на все области жизни в размерах никогда в прошлом неизвестных - определило характер всех советских институтов и характер Гомо Советикус, советского человека. Это тотальное воздействие исказило ход нормальных процессов, присущих современным обществам, и привело к возникновению небывалого в истории общества и государства. Переход от дооктябрьской России к СССР был, как выразился А. Солженицын, «не продолжением, но смертельным изломом хребта, который едва не окончился полной национальной гибелью». История Советского Союза это - история превращения России, страны не лучше и не хуже других, со своими особенностями, но сравнимой во всех отношениях с другими европейскими государствами, в СССР - явление неизвестное ранее человечеству. 25 октября 1917 г. начинается новая эпоха. История России кончилась. Ее место заняла история СССР. Новая эпоха начинается для всего человечества, ибо последствия Октябрьского переворота ощутил - и ощущает - весь мир. «История Гомо Сапиенс, напишет Артур Кестлер, - началась с нуля». И, можно добавить: отсюда же началась и история Гомо Советикус. Примечания [9/10]
Глава первая
КАНУНЫ
1. Первая мировая война
Октябрьская революция - детище первой мировой войны. Десятилетие, предшествовавшее войне, было временем бурного экономического развития России. Развитие это, начавшееся после освобождения крестьян, приобретает особый размах после поражения в войне с Японией. Необходимость постройки нового флота, вместо погибшего, необходимость перевооружения армии, вынуждают правительство ассигновать значительные суммы, идущие прежде всего в индустрию. Французский экономист Эдмонд Тэри, выпустивший книгу Экономическое преобразование России за полгода до начала войны, приводит красноречивые цифры: в пятилетие 1908-1912 гг., по сравнению с предыдущим пятилетием, производство угля возросло на 79, 3%, чугуна - на 24, 8%, железа и железных изделий - на 45, 9%.1 Прирост продукции крупной промышленности составил за 13 лет - 1900-1913 - с поправкой на рост цен - 74, 1%.2 В 1890 г. в стране было 26, 6 тысяч верст железных дорог, в 1915г. - 64, 5 тысяч верст.3 Успехи русской промышленности вели к значительному сокращению зависимости от иностранного капитала. Правда, в Истории СССР, учебнике для студентов исторических факультетов государственных университетов и педагогических институтов, утверждается, что к 1914 г. удельный вес иностранных капиталов составлял 47%, 4 но советский же историк Л. М. Спирин полагает, что удельный вес иностранных вложений составлял «около одной трети».5 Английский [10/11] историк Норман Стоун отмечает сокращение доли иностранных вложений с 50% в 1904-5 гг. до 12, 5% накануне мировой войны.6 Эдмонд Тэри подчеркивает, что сельское хозяйство в России не отстает от промышленности: в пятилетие 1908-1912 по сравнению с предыдущим пятилетием производство пшеницы возросло на 37, 5%, ржи - на 2, 4%, ячменя - на 62, 2%, овса - на 20, 9%, кукурузы - на 44, 8%.7 Французский экономист комментирует: «Нет нужды добавлять, что ни один народ в Европе не может похвастаться подобными результатами. Этот рост сельскохозяйственного производства… не только позволяет удовлетворить новые потребности населения, численность которого возрастает ежегодно на 2, 7% и которое питается лучше, чем раньше, но и значительно увеличить экспорт…» В годы хорошего урожая (например, в 1909-10) русский экспорт пшеницы составлял 40% мирового экспорта, в годы плохого урожая (например, в 1908 и 1912) он сокращался до 11, 5% мирового экспорта. Население российской империи, составлявшее в 1900 году 135600 тысяч человек, насчитывало в 1912 году - 171 100. Исходя из этого роста, Э. Тэрри составил демографический прогноз и предположил, что в 1948 году население России достигнет 343900 тысяч человек.8 Бурное экономическое развитие страны сопровождалось коренными социальными изменениями. Население городов за последние полвека существования империи выросло с 7 до 20 миллионов. Разрушалась иерархическая структура государства. Крошились и падали преграды, отделявшие сословия. Теряло свое значение дворянство - бывшая основа российского государства. В. Шульгин, со свойственной ему лаконичностью и выразительностью, вынес приговор: «… класс, поставлявший властителей /…/ их больше не поставляет… Был класс, да съездился».9 Значительных успехов достигло народное просвещение. В 1908 году был принят закон о введении обязательного начального обучения. Его осуществление прервала революция. (Заметим, что советской властью он был реализован лишь в 1930 году.) Об усилиях государства свидетельствовал рост ассигнований на просвещение: с 1902 до 1912 года они увеличились на 216.2%10. В 1915 году 51% всех детей в возрасте 8- 11 лет получил начальное образование, а 68% рекрутов, призванных на военную службу умели читать и писать.11 По сравнению с передовыми западными странами Россия еще отставала. Но цифры роста числа школ, увеличения ассигнований на просвещение свидетельствовали о значительных усилиях государства и немалых успехах. Английский наблюдатель отмечает важную особенность русской школы - высокие моральные и профессиональные качества учителя: «Наиболее распространенный тип среди русских преподавателей - тип идеалиста. Преданный своему [11/12] делу и неутомимый, когда нужно помочь ученикам, это подлинный учитель молодежи. И хотя его жалованье ниже, чем в большинстве других стран, энтузиазмом своим он значительно превосходит преподавателей в передовых странах».12 Первое десятилетие 20-го века - время замечательного расцвета русской культуры, ее Серебряный век. Государственная структура России менялась несравненно медленнее, чем структуры экономические, социальные, культурные. Революция 1905 года, результат неудачной войны с Японией, вынудили царя согласиться на проведение целого ряда государственных реформ, на введение конституции. Россия стала конституционной монархией с представительным собранием - Государственной Думой, с гарантированными свободами печати, собраний, союзов. Эти права, как и права Думы, были более ограниченными, чем в европейских демократических странах, но они существовали. В Думе были представлены самые разные политические течения - от сторонников неограниченного самодержавия до большевиков, но выборы в нее были многоступенчатыми и цензовыми. В 1906 году председатель Совета министров П. А. Столыпин проводит закон, предоставлявший каждому крестьянину (главе каждой крестьянской семьи) право закреплять в собственность приходящуюся на его долю часть общинной земли. Значение этой реформы кратко и ясно выразил Троцкий: если бы она была завершена, «русский пролетариат не смог бы прийти к власти в 1917 году».13 За короткий период между революцией 1905 года и кануном мировой войны Россия переживает политическую эволюцию, подобной которой она не знала в своей истории. Но все слои населения недовольны. Крестьяне, несмотря на значительное улучшение их положения, не перестают мечтать о земле, твердо веря, что ликвидация помещичьего землевладения решит все их проблемы. Рабочие, положение которых постепенно улучшается, которые получили право (с некоторыми оговорками) на экономические забастовки, и - с 1912 года - страхование на случай болезни и несчастных случаев, добиваются сокращения рабочего дня и повышения жизненного уровня. Расширения политических прав добивается молодая русская буржуазия, требующая для себя участия в политическом аппарате страны. Русская интеллигенция мечтает о революции, которая принесет свободу, и составляет ядро многочисленных революционных партий. В оппозиции к власти находились все нерусские народы, входившие в империю. Особенно остро проявляли свое недовольство поляки, финны и евреи. [12/13] В России накануне первой мировой войны подтвердилось наблюдение, сделанное великим французским историком Алексисом де Токвилем, анализировавшим причины Французской революции: самый опасный момент для плохого правительства - это время, когда оно приступает к реформам. «Очень часто, - заметил историк, - народ, который безропотно выносит наиболее суровые законы, силой сбрасывает их, когда они легчают… Феодализм в период своего расцвета никогда не вызывал у французов такой ненависти, как накануне своего исчезновения. Мельчайшее проявление самовластия Людовиком XVI казалось гораздо невыносимее абсолютного деспотизма Людовика XIV». Дело Бейлиса, еврея, обвиненного в ритуальном убийстве христианского мальчика, отразило как в капле воды положение в стране накануне войны. Несмотря на открыто выраженное желание царского правительства и суда добиться осуждения обвиняемого, присяжные заседатели - малограмотные украинские крестьяне - оправдали Бейлиса.14 Процесс Бейлиса стал как бы подсчетом сил, - антиправительственных и проправительственных. Оправдательный приговор Бейлису верно отражал слабость последних. 17 января 1906 года министр сельского хозяйства А. С. Ермолов, встревоженный революционными событиями и прежде всего расстрелом петербургских рабочих 9 января, имел очень откровенный разговор с Николаем II. «Необходимо думать о фундаменте, на который должно опираться самодержавие. Оно не может опираться только на вооруженную силу, только на армию…», - сказал министр. «Я понимаю, что это невозможное положение», - ответил царь. «Несколько лет назад, - добавил министр, - основой правительства было дворянство. Но теперь положение существенно изменилось». Россия вступила в мировую войну в эпоху бурного, необычайно быстрого развития, в эпоху ломки и строительства, в условиях всеобщего недовольства и всеобщих надежд, вступила со слабым правительством, не умевшим обеспечить себе поддержку народа. Предупреждений об опасности войны для династии и страны было достаточно. Граф Коковцев, способный и энергичный государственный деятель, уволенный царем с поста председателя Совета министров в январе 1914 года, после поездки в Германию осенью 1913 года, предупреждал Николая II о том, что война окончится катастрофой для династии. «Все в воле Божьей», - ответил император.15 Петр Дурново, министр внутренних дел в правительстве Витте, а затем член Государственного совета, направил Николаю II знаменитый меморандум, в котором пророчески предсказывал: «Всеобщая европейская война смертельно опасна для России и Германии независимо [13/14] от того, кто ее выиграет… В случае поражения, возможности которого с таким врагом, как Германия нельзя исключить, социальная революция в ее наиболее крайней форме неизбежна…» Меморандум Дурново был обнаружен в царских бумагах после революции. Никаких отметок на нем нет. Возможно, что он не был прочитан.16 Предупреждал об опасности войны и Григорий Распутин, злой гений царской семьи, влияние которого на судьбы страны росло, начиная с 1906 года. О причинах и виновниках первой мировой войны историки спорят и сегодня. Сегодня, однако, забывается то, что летом 1914 года было в Европе самым распространенным чувством: убежденностью в невозможности войны между цивилизованными странами. Вторая мировая война, вспыхнувшая через 20 лет после окончания первой, ожидалась европейскими народами как нечто естественное, в качестве неизбежного результата первой. В первую же мировую войну Европа вступила после 45 лет мира, если считать франко-прусскую войну последней войной «белых людей». Война казалась немыслимой, но она пришла. К ней готовились, но все страны были захвачены врасплох. Для России война стала испытанием, проверкой на прочность всех частей ее гигантского государственного, экономического и социального организма. Первое сражение и первое поражение русской армии в августе 1914 года отразило в себе состояние русского государства, позволило увидеть причины гибели царской России весной 1917 года. Мемуаристы-участники сражения в Восточной Пруссии, историки первой мировой войны, русские и советские, объясняли поражение русской армии преждевременным ее выступлением для спасения Франции и ее неподготовленностью в результате преждевременности выступления. В действительности, еще в августе 1911 года тогдашний начальник Генерального штаба генерал Жилинский дал обещание союзникам-французам бросить против Германии 800-тысячную армию «на пятнадцатый день после мобилизации»17. После начала войны французская армия сразу же перешла в наступление и несла тяжелые потери. Русский военный атташе в Париже граф Игнатьев сообщал, что в некоторых французских полках потери составляют 50% и добавлял: «Стало ясно, что исход войны будет зависеть от того, что мы сможем сделать для того, чтобы оттянуть немецкие войска на нас».18 Совершенно очевидно, что поражение Франции неминуемо влекло бы за собой поражение России. Материальное оснащение русской армии было недостаточным, но стало это очевидно лишь позднее. На 12-й день мобилизации 1-я армия ген. Рененкампфа имела по 785 снарядов [14/15] на орудие, а 2-я армия ген. Самсонова - по 737 снарядов19. Это было ничтожно мало, но масштабов первой мировой войны еще никто в го время не представлял. 1-я маньчжурская армия израсходовала за год русско-японской войны - по 1 тысяче снарядов на орудие, а другие две армии - по 708 и 944. Все воюющие армии в 1914 году исходили/в первые дни мировой войны, из опыта русско-японской войны- Причиной поражения русских армий в Восточной Пруссии было прежде всего плохое командование армиями, в особенности на уровне генерального штаба и ставки верховного командования. Начало мировой войны все воюющие страны встретили с твердым убеждением, что продлится она каких-нибудь 5-6 недель, и к тому времени «когда опадут листья» солдаты вернутся домой. Надежды эти развеялись быстро. Воюющие страны начинают перестраиваться ~ технически и психологически - для ведения длительной, позиционной войны. После первых же боев русская армия начинает испытывать нехватку снарядов, патронов, винтовок. Как и в других странах это объяснялось прежде всего убеждением в краткосрочности будущей войны. В Большой программе развития русской военной промышленности и армии прямо говорилось, что политическое и экономическое положение в Европе исключает возможность длительной войны.19 Когда нехватка снарядов стала одной из причин сокрушительного поражения русских войск в 1915 году, поражения, потрясшего страну огромными жертвами, необходимостью отступить из Польши, техническая проблема - снабжение армии, становится государственной проблемой. Необходимость перестройки экономики страны для удовлетворения военных нужд порождает множество экономических и политических вопросов, затрагивающих самую суть царской России. Нехватка снарядов не была единственной (как пыталась представить Ставка), не была даже основной причиной поражения 1915 года. Советские историки утверждают, что Россия была неспособна на ее стадии промышленного развития удовлетворить нужду современной войны20. Но подлинные события 1916 года опровергают и алиби Ставки, и подобного рода мнение: несмотря на изобилие снарядов, поставляемых в необходимом количестве русской промышленностью, сумевшей перестроиться на военный лад, русская армия добивается успеха лишь однажды - в Брусиловском наступлении. «Нехватка» снарядов была внешним проявлением глубокой болезни государственного организма. Едва прошел патриотический энтузиазм первых недель войны, как начинает нарастать «кризис власти» в армии. Ее численность возрастает до такой степени, что административная машина оказывается [15/16] не в состоянии с ней сладить. К июлю 1915 года было призвано 9 миллионов человек. Численность офицеров, недостаточная даже для двухмиллионной армии мирного времени, резко упала в связи с тяжелыми жертвами первого года войны. За год войны офицерские потери составили 60 тысяч человек. Это значит, что из 40 тысяч довоенных офицеров не осталось почти никого. Офицерские школы выпускали в год 35 тысяч человек. К сентябрю 1915 года редкие фронтовые полки - 3 тысячи солдат - имели более 12 офицеров. Только в конце 1915 - начале 1916 годов стало практиковаться в значительных масштабах производство в офицеры отличившихся солдат. Еще больше, чем нехватка офицеров ощущалась нехватка унтер-офицеров, которые служили связующим звеном между офицерами и солдатами. «Кризис власти» в армии был самым ярким симптомом кризиса власти в государстве. Убежденный монархист В.В Шульгин, один из талантливейших хроникеров революции, выразил свои претензии к верховной власти: «Не может же, в самом деле, совершенно рамольный Горемыкин быть главою правительства во время мировой войны… Не может, потому что он органически, и по старости своей, и по заскорузлости не может стать в уровень с необходимыми требованиями…»21. На место Горемыкина Николай II в январе 1916 года назначает премьером - Штюрмера. О нем тот же Шульгин пишет: «Дело в том, что Штюрмер маленький, ничтожный человек, а Россия ведет мировую войну. Дело в том, что все державы мобилизовали свои лучшие силы, а у нас «святочный дед» премьером. Вот где ужас… И вот отчего страна в бешенстве.»22 Страна была в бешенстве ибо русские армии терпели поражения, отступали. Росли цены. В городах начались перебои с доставкой продовольствия, хотя продовольствия в стране было достаточно Страна была в бешенстве ибо устала от войны, а причиной несчастий в сознании народа, всех слоев населения, становится царь, царица и Распутин Можно составить библиотеку из книг, посвященных Григорию Распутину, его неизъяснимому влиянию на императрицу, а через нее на Николая И. Переписка императорской четы дает обильный материал для самых разных предположений, гипотез, объяснений: мистицизм царицы, чудотворные способности старца Григория, трехкратно спасавшего от смерти наследника престола, страдавшего гемофилией, гипнотизм, колдовство и т. д. Важно, однако, другое. Как пишет Шульгин: «Кто не знает этой фразы: «Лучше один Распутин, чем десять истерик в день». Хроникер революции совершенно справедливо добавляет: «Не знаю, была ли произнесена эта фраза в действительности, [16/17] но в конце концов это безразлично, потому что ее произносит вся Россия».23 Миф о Распутине - темном сибирском мужике, околдовавшем царскую семью и бесстыдно властвующем в Петрограде, - несмотря на отсутствие современных средств связи распространился по всей России. И нанес смертельный удар престижу императора. Разрыв между властью и обществом становится физическим, когда Николай II в августе 1915 года принимает на себя верховное главнокомандование. Пребывание в Ставке - в Могилеве - удаляет его из столицы: последствия этого станут очевидными в феврале 1917 года, когда царь, оказавшись как бы в западне, не сможет даже доехать до Петрограда. В то же время возрастает влияние царицы на политическую жизнь в стране. А следовательно - для всей России - влияние Распутина. Став Верховным главнокомандующим, Николай II взял на себя полную, безраздельную ответственность за все, что происходит в стране. И вина за все поражения, беды, несчастья падает теперь только на него - и его окружение. Страна живет сама по себе, а власть сама по себе - в безвоздушном пространстве. Несмотря на войну, можно бы сказать - в связи с войной - продолжается быстрое экономическое развитие России. В 1914 году русская экономика составила - по сравнению с 1913 годом - 101, 2%, в 1915 - 113, 7%, в 1916 - 121, 5%.24 Добыча угля возросла за это время на 30%, возросла добыча нефти, значительно увеличился выпуск машиностроительной и химической промышленности. Резкое сокращение импорта заставило русских промышленников начать производство отечественных машин. По данным на 1 января 1917 года русские заводы выпускали больше снарядов, чем французские в августе 1916 года и вдвое больше, чем английские. Россия производила в 1916 году 20 тысяч легких орудий и импортировала 5625. Производство гаубиц было на 100% отечественное, а тяжелых орудий - на 75%.25 Запасов царской России хватило на три с лишним года гражданской войны. Для обуздания бурного стихийного процесса развития экономики, для ликвидации возникающих в его ходе узких горл, необходимы структурные изменения, реформы. Николай II хочет лишь одного: сохранить страну в том виде, в каком он застал ее, вступив на престол после смерти отца. Все действия царя, а в еще большей степени его бездействие были направлены на эту цель. Шульгин дает краткую и красноречивую характеристику состояния, в каком оказалась Россия в разгар тяжелейшей войны: «самодержавие без Самодержца».26 «Власть, - писал Александр Блок, - раздираемая различными [17/18] влияниями и лишенная воли, сама пришла к бездействию; в ней/…/ не было уже ни одного «боевого атома», и весь «дух борьбы» выражался лишь в том, чтобы «ставить заслоны» 27 Даже советский историк вынужден отметить: «В 1917 году в России почти все классы имели партии».28 К этому следовало бы добавить, что возникли эти партии задолго до 1917 года и что большинство из них действовало легально, имело своих представителей в Думе. Только в ноябре 1914 года представители партии большевиков в Думе, открыто выступившие за поражение России в войне, были арестованы и после суда сосланы. К середине 1915 года все партии, представленные в Думе, оказались в оппозиции к царю. Ядром парламентской оппозиции стал Прогрессивный блок, созданный в августе 1915 года. В него вошли конституционно-демократическая партия (кадеты), «Союз 17 октября», прогрессисты и националисты. Главной силой этого объединения, включавшего либералов, центр и правых (кроме крайне правых), была единственная в истории России либеральная партия - кадеты. В ее программе подчеркивался внеклассовый и всенародный характер партии. Высшей ценностью партия объявила Россию, сильное русское государство. Свою оппозицию царской власти она объясняла желанием укрепить русское государство. Прогресс определялся для кадетов в значительной степени способностью России защищать свое международное положение. Они провозглашали необходимость подчинения «всех без исключения» закону, обеспечения «основных гражданских свобод» для всех граждан страны, введения 8-часового рабочего дня, свободы профсоюзной деятельности, обязательного государственного страхования по болезни и старости, распределения среди крестьян монастырской и государственной земли и выкупа помещичьей. Кадеты были категорически против федерализма или других изменений государственной структуры, которые могли бы ослабить империю. Они считали своей задачей подготовку России к «парламентской системе и власти закона».29 Главной базой конституционно-демократической партии было земское движение, земские учреждения, созданные в России после реформ шестидесятых годов 19-го века. Возникшие в начале войны всероссийские союзы - земский и городской, - ставившие задачей привлечение широкой общественности к совместной с правительством деятельности по укреплению обороны государства, значительно расширили сферу влияния партии кадетов. «Октябристы» и «прогрессисты», вошедшие в Прогрессивный блок, выражали либерально-монархические взгляды. Они надеялись, примкнув к парламентской оппозиции, с одной стороны, канализировать [18/19] недовольство, а с другой, побудить Николая II прислушаться к предостерегающим голосам, изменить состав правительства, дать «министерство общественного доверия». Революционные партии - социалисты-революционеры, социал-демократы (большевики и меньшевики) - старались сочетать революционную деятельность с легальной оппозицией в парламенте. В первые годы войны революционная агитация находит слабый отклик в народе. Особенно непопулярны пораженческие лозунги большевиков. Арест участников большевистской конференции, собравшейся в ноябре 1914 года в Финляндии под председательством Каменева с участием депутатов Думы, лишил большевистские организации в стране руководства. Руководство из-за границы осуществлялось с большим трудом, на виду охраны, пронизавшей партию провокаторами. С. Гусев-Драпкин вспоминал, что в 1908-9 годах петербургская организация большевиков почти полностью развалилась: «К этому времени относится чрезвычайное развитие провокации. Свердлов был в ленинградском комитете еще с четырьмя членами комитета, и он тогда подозревал, что один из них провокатор. А после февральской революции, когда открыли архивы Департамента полиции, оказалось, что все четверо были провокаторами, а Свердлов был единственным большевиком в этом комитете.30 Примерно так же обстояло дело и в других городах: «По части провокаторов Москва в 1912-14годах можно сказать побила рекорд… все, бравшие на себя инициативу восстановить Московский Комитет нашей партии, неизменно запутывались в трех основных, чисто московских провокаторах, как в трех соснах: Романов, Поскребухин, Маракушев, не говоря уже о Малиновском».31 Малиновский, руководитель большевистской фракции в Думе, фактически руководитель партии в России, любимец Ленина32 - был ценнейшим агентом охраны. Провокаторство, внедрение своих агентов в ряды революционных партий, было излюбленным оружием охранного отделения. С помощью Азефа охранке удалось нанести тяжелейший удар партии эсеров. Но отношение тайной полиции к партии большевиков было особенным. Главной ее заботой было недопущение объединения социал-демократов в единую организацию. Такое объединение представлялось ей серьезнейшей угрозой режиму. Поэтому фракция Ленина, ставшая с 1912 года партией, делавшая все, чтобы объединения не допустить, высоко ценилась Департаментом полиции. Политика хронического раскола, которую вел Ленин, полностью совпадала с планами охраны. В особом циркуляре предлагалось начальникам всех «розыскных учреждений безотлагательно внушить подведомственным [19/20] им секретным сотрудникам, чтобы они, участвуя в разного рода партийных совещаниях, неуклонно и настойчиво проводили и убедительно отстаивали идею полной невозможности какого бы то ни было органического слияния этих течений (в РСДРП), и в особенности объединения большевиков с меньшевиками».33 На этой позиции, начиная с 1903 года, стоял Ленин. Особое отношение к большевистской партии выражается даже в словесном портрете Ленина в Департаменте полиции, заканчивавшемся словами: наружностью производит впечатление приятное». Полиция настолько проникается духом революционной борьбы, что начинает широко использовать партийный жаргон. Об одном из течений РСДРП Департамент полиции неодобрительно замечает: «склонно к оппортунизму». Недовольство вызывают у полиции и нарушения партийной дисциплины. 24 июня 1909 года Департамент полиции сообщает начальнику московского охранного отделения: «Члены Большевистского центра Богданов, Марат и Никитич (Красин) перешли к критике Большевистского центра, склонились к отзовизму и ультиматизму и, захватив крупную часть похищенных в Тифлисе денег, начали заниматься тайной агитацией против Большевистского центра вообще и отдельных его членов в частности. Так, они открыли школу на острове Капри, у Горького».34 Создается впечатление, что похищение в Тифлисе денег волнует Департамент полиции гораздо меньше, чем «отзовизм и ультиматизм», а также «критика Большевистского центра», т. е. Ленина. Жандармский генерал А. Спиридович, отмечая пользу, которую приносили полиции секретные агенты, признавал, однако, что их работа «нередко служила на пользу партии и шла во вред правительству».35 Ленин, давая 26 мая 1917 года показания по делу Малиновского следователю Чрезвычайной комиссии, утверждал что польза, принесенная провокатором партии, была больше причиненного им вреда.36 Ленин был несомненно прав. Малиновский произносил в Думе антиправительственные речи, написанные Лениным и отредактированные вице-директором Департамента полиции Виссарионовым.37 Редактор Виссарионов не мог изменить смысла текста автора Ленина.
2. Весна 1917
В конце 1916 года всеобщее недовольство, вызванное усталостью от войны, неудачами на фронте, ростом цен, усиливается в связи с сокращением поставок продовольствия в Петроград и Москву. 19 января 1917 года «Отделение по охранению общественной безопасности [20/21] и порядка в столице» доносило в «совершенно секретном докладе»: «Рост дороговизны и повторные неудачи правительственных мероприятий по борьбе с исчезновением продуктов вызвали еще перед Рождеством резкую волну недовольства…»38 Продовольственные трудности, которые начинают испытывать города в 1916 году, были вызваны прежде всего неумением правительства организовать закупку сельскохозяйственных продуктов и их транспортировку. В годы войны собиралось даже больше зерна, чем до войны (если вычесть занятую немцами территорию): в 1914 году - 4304 миллионов пудов, в 1915 - 4659 миллионов, в 1916 - 3916 миллионов пудов.39 Армия брала больше чем до войны: 85 миллионов пудов в 1913-14 годах, 485 в 1916-17 годах. Но в это же время экспорт зерна, составлявший в 1913-14 годах 640 миллионов пудов, упал в 1916-17 годах до 3 миллионов. Причиной продовольственных трудностей в городах было нежелание крестьян продавать зерно по ценам, которые не переставали падать по мере роста инфляции. Правительство не понимало причин трудностей: попытки контролировать цены сводились нередко к мерам, применяемым ташкентским генерал-губернатором, который по субботам ходил по базару и приказывал пороть торговцев, превышавших «нормальные» с его точки зрения цены; попытки организовать заготовки с помощью уполномоченных провалились. Правительство не знало, что предпринять, меняло политику, колебалось. Не понимали причин трудностей и общественные деятели, - правые объясняли их происками евреев и немцев: Союз русского народа открыл свои «русские хлебные лавки», левые объясняли происками помещиков и кулаков. Все сходились на том, что виноваты железные дороги, не успевающие перевозить хлеб. В действительности же трудность состояла не в отсутствии железнодорожного транспорта - в 1918 году в стране имелось 18757 паровозов и 444 тысячи вагонов по сравнению с 17036 паровозов и 402 тысячами вагонов в 1914 году - а в отсутствии зерна: поезда гонялись за зерном, а не зерно за поездами.40 Доклад охранного отделения о положении в столице от 19 января 1917 года кончался выводом: общество жаждет «найти выход из создавшегося политически ненормального положения, которое с каждым днем становится все ненормальнее и напряженнее».41 Парламентская оппозиция все более проникается убеждением, что необходимо добиться от царя «ответственного министерства», в котором ключевые посты должны занять представители Прогрессивного блока. Группа депутатов Думы во главе с А. И. Гучковым, убежденным монархистом, лидером умеренных либералов, начинает [21/22] готовить заговор с целью свержения Николая II для сохранения династии. Революционные партии, антивоенные и антицарские, лозунги которых находят все более широкий отклик в стране, оценивают тем не менее ситуацию, как еще не созревшую для переворота. Член Думы, один из лидеров меньшевиков Николай Чхеидзе, сторонник Циммервальда и Кинталя, утверждает в начале января 1917 года: «В настоящее время нет никаких надежд на удачную революцию. Я знаю, что полиция пытается инсценировать революционные вспышки и вызвать рабочих на улицу, чтобы с ними расправиться», 42 Полностью оторванный от России Ленин, до которого в Цюрих доходят редкие и неясные сведения, говорит в январе тоже самое, что и Чхеидзе: «Мы, старое поколение, не увидим будущей революции». Представитель Ленина в Петрограде, руководитель русского Бюро ЦК Александр Шляпников констатирует: «Все политические группы и организации подполья были против выступления в ближайшие месяцы 1917 года».43 Все в стране ждут неминуемых перемен, кроме революционеров. Как скажет В. Шульгин: революционеры еще не готовы, но революция готова. 19 февраля председатель Думы М. В. Родзянко приезжает в Царское Село с докладом о положении в стране и предупреждением, что в случае роспуска Думы, который намечал Николай II, вспыхнет революция. Революция эта, предупреждал Родзянко царя, «сметет вас, и вы уже не будете царствовать». «Ну, Бог даст», - ответил последний русский самодержец. И услышал в ответ: «Бог ничего не даст, вы и ваше правительство все испортили, революция неминуема».44 Волнения в Петрограде начались даже раньше, чем предвидел их председатель Государственной Думы - через две недели после его доклада. 23 февраля в разных районах Петрограда стали собираться группы людей и требовать хлеба. Рабочие бросают работу и присоединяются к демонстрантам. 26 февраля 4-ая рота Павловского полка открыла огонь по конной полиции. Солдаты начали переходить на сторону демонстрантов. Парламентская оппозиция надеется, что создание «ответственного министерства» может спасти положение, «В столице анархия, - телеграфирует Родзянко царю. - Правительство парализовано. Транспорт продовольствия и топлива пришел в полное расстройство. Растет общественное недовольство. На улицах происходит беспорядочная стрельба. Части войск стреляют друг в друга. Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. Медлить нельзя. Всякое промедление смерти подобно. [22/23] Молю Бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца». Николай II, ознакомившись с телеграммой, сказал министру двора Фредериксу: «Опять этот толстяк Родзянко мне написал разный вздор, на который я ему не буду даже отвечать».45 Единственным ответом царя на предупреждения парламентской оппозиции о грозящей стране и династии революционной опасности было решение о роспуске на два месяца Думы. Революционная оппозиция, захваченная врасплох нараставшим стихийным движением, не знает, что следует предпринять и ограничивается разговорами. На квартире Керенского, где собрались представители всех революционных партий - меньшевики всех тенденций, эсеры, трудовики, большевики (большевиков представлял Александр Шляпников) - энтузиазм присутствующих погасил близкий к большевикам К. Юренев. Революции нет и не будет, - заявил он. - Реакция нарастает. У рабочих и солдат разные цели. Следует приготовиться к длительному периоду реакции. Мы должны занять позицию наблюдателя и выждать.46 Для всех присутствующих было очевидно, что Юренев выражает точку зрения партии большевиков. Воспоминания петроградского рабочего В. Каюрова, члена городского комитета партии, свидетельствуют о неожиданности событий для партии. Никаких указаний из партийного центра не было, - вспоминает Каюров. - Петроградский комитет был арестован и представитель ЦК Шляпников оказался не в состоянии давать директивы на следующий день. Вечером 26 февраля для Каюрова не было сомнений: революция ликвидируется. Демонстранты разоружены, никто не может больше ответить правительству, принявшему решительные меры.47 Большевики оставались в позиции наблюдателей не только потому, что были захвачены врасплох демонстрациями в Петербурге, не только потому, что был арестован Петроградский комитет, но и потому, что Ленин еще осенью 1916 года строго-настрого запретил Шляпникову какое бы то ни было сотрудничество с другими социалистическими партиями. Революционное движение в столице российской империи нарастало без руководства не потому, что оно было так сильно - профессиональным революционерам движение это казалось слабым, обреченным на провал, - а потому, что противник, царский строй, был так слаб. «Дело было в том, - объясняет В. Шульгин, - что во всем этом огромном городе нельзя было найти несколько сотен людей, которые бы сочувствовали власти…»48 К полудню 27 февраля на сторону демонстрантов перешло около 25 тысяч солдат. Это составляло немногим более 5% войск и полиции, сконцентрированных в Петрограде и его окрестностях. Но [23/24] этого оказалось достаточно для превращения бунта в революцию. Правда, победители еще не знают, что они - победители, как не знают побежденные, что они побеждены. Вечером 27 февраля около 30 тысяч солдат приходят в Думу в поисках власти, в поисках правительства. Дума, которая так мечтала о власти, с трудом нашла в себе мужество создать Временный комитет Думы, заявивший (28 февраля манифест этот был расклеен по городу), что берет на себя «восстановление правительственного и общественного порядка». За несколько часов до создания Комитета Думы организуется первый Совет. Он обращается к рабочим Петрограда с предложением прислать к вечеру депутатов - по одному на тысячу рабочих. Вечером Совет избирает председателем меньшевика Н Чхеидзе, заместителями - левых депутатов Думы, А. Керенского и М. Скобелева. Большевиков в Совете так мало, что они не в состоянии организовать фракцию. Избранный в Исполком А. Шляпников, рассказывает, что на первом заседании Совета было сделано сообщение о продовольственном состоянии в Петрограде. Выяснилось, что оно «отнюдь не было катастрофическим».49 Повод, вызвавший волнения в столице, приведший к свержению царя, оказался несуществовавшим. В то время когда в Петрограде возникли две власти - Комитет Думы и Исполком Совета - российский император ехал из ставки в Могилеве к столице. Задержанный на станции Дно восставшими солдатами, Николай II подписывает 2 марта отречение от престола. Он принимает это решение после того, как генерал Алексеев, поддержанный командующими всех пяти фронтов, заявляет царю, что отречение является единственной возможностью продолжать войну с Германией. Только два командира корпусов - граф Келлер и Хан Нахичеванский - заявили о своей поддержке Николая II. Комитет Думы направил на станцию Дно двух монархистов, А. Гучкова и В. Шульгина, - принять отречение. Так, при общем согласии революционеров, либералов, монархистов, пала в России монархия. Россия стала демократической республикой. Произошло это быстро, малопонятным для участников образом, с небольшим - по позднейшим масштабам - числом жертв. Всего в феврале было убито 169 человек и ранено около 1000.50 Начиная с 1916 года в России, в особенности в столице, не переставали говорить о различного рода заговорах - революционных, либеральных, монархических, - которые должны были выправить положение. Единственным удачным заговором оказалось убийство Распутина в декабре 1916 года. Причем удачным заговор против Распутина можно назвать лишь потому, что, хотя и с трудом, старец [24/25] Григорий был убит. Последствия этого убийства для монархии оказались катастрофическими. Убийство близкого к царской семье Распутина показало стране, что все дозволено. Когда революция передала власть в стране тем, кого называли «заговорщиками» и кто в действительности, сознательно или бессознательно, разрушал царский строй, оказалось, что программы у них не было. Созданное Комитетом Думы Временное правительство во главе с князем Г. Е. Львовым, бывшим председателем Земского союза, включавшее представителей бывшей парламентской оппозиции, объявило своей целью продолжение войны и созыв Учредительного собрания для решения будущего устройства России. Революционные партии, твердо знавшие, что по учению Маркса, в России на очереди была буржуазно-демократическая революция, не претендовали на власть: буржуазия должна была выполнить предназначенную ей историей задачу, а потом только наступала очередь социалистов. Не поверил в Февральскую революцию и Ленин, увидевший из Цюриха, что события в Петрограде - результат «заговора англо-французских империалистов».51 Первая его директива звучала знакомо: никакого сближения с другими партиями.52 Слабость Временного правительства, проявившаяся с первых же дней его существования, отсутствие ясной программы, неуверенность в себе, позволили Совету стать второй властью в стране. Но и Совет не имел ясной линии поведения. 1 марта Совет подписал знаменитый «приказ №1», вводивший в частях петроградского гарнизона выборные комитеты, в распоряжении которых находилось оружие, не выдаваемое офицерам, отменявший традиционные армейские формы дисциплины. Приказ этот был немедленно распространен на всю русскую армию, несмотря на разъяснения Совета, что касается он лишь тыловых частей. Приказ №1 стал важнейшим фактором разложения армии, на которую Совет рассчитывал для продолжения войны с Германией, не ответившей на предложение заключить «мир без аннексий и контрибуций». Колебались и большевики. 12 марта прибыли из ссылки в Петроград бывший депутат Думы М. Муранов, член старой редакции Правды Л. Каменев и член ЦК И. Сталин. Они немедленно захватили руководство Правдой, в которой 15 марта была опубликована статья Каменева, гласившая, в частности: «Когда армия стоит против армии, самой нелепой политикой была та, которая предложила бы одной из них сложить оружие и разойтись по домам… Свободный народ будет стойко стоять на своем посту, на пулю отвечать пулей…»53 [25/26] 3 апреля в Россию приезжает Ленин. Значения этого приезда для судеб страны и мира никто еще не подозревает. Вождь большевистской партии удивлен, что его, вернувшегося на родину с помощью германских властей, не арестовывают, а торжественно встречают, в том числе и представители новой власти. Всех, в том числе и членов большевистской партии, несказанно удивляет речь Ленина, объявившего о необходимости начать борьбу за власть. Спор об отношениях Ленина с Германией в годы войны и революции продолжается и сегодня. Начался он в апреле 1917 года. «Тогда, - писал близкий сотрудник Ленина В. Бонч-Бруевич, - этот способ путешествия (в так называемом пломбированном вагоне) вызвал бешеный вой со стороны злобствующей буржуазии и ее подпевал-эсеров и меньшевиков. Очень многие даже в нашей партии находили этот способ неудобным, некорректным».54 Сила Ленина заключалась в том, что он считал любой способ, приближавший победу революции, которой он руководил, удобным и корректным. Нужно, учил он большевиков, уметь идти на «всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды».55 Ленин прекрасно понимал, что Германия заинтересована в помощи русским революционерам, борющимся за поражение своей страны. Людендорф напишет после войны, что русская революция была с давних пор его страстным желанием: «Сколько раз мечтал я об его осуществлении… Вечная химера». Химера совершенно неожиданно становится действительностью, спасительным чудом: «В апреле и мае 1917 года, - пишет немецкий генерал, - несмотря на наши победы на Эн и в Шампании, нас спасла только русская революция». Спасение кайзеровской Германии не было целью ленинской деятельности, но тот факт, что революция в России спасла Германию от поражения в 1917 году нисколько не смущал вождя большевистской партии, стремившегося любой ценой прийти к власти. «Апрельские тезисы» - программа, с которой Ленин выступил 4 апреля на заседании Петроградского совета, поразила своей неожиданностью всех, в том числе и большевиков. Быть может, члены партии были бы менее изумлены, если бы они могли прочитать высылаемые Лениным из Швейцарии «Письма издалека» Однако, Правда опубликовала первое письмо с купюрами, а следующие три не напечатала вообще. Руководители Правды, Л. Каменев и И. Сталин, имели свой план; объединение с меньшевиками и, в определенных формах, сотрудничество с Временным правительством. Плеханов, на которого выступление Ленина произвело впечатление бреда, полагал, что «тезисы эти написаны как раз при той обстановке, при которой набросал одну свою страницу Авксентий Иванович Поприщин. [26/27] 'Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает, что такое'.»56 Правда, опубликовавшая тезисы 7 апреля, 8 апреля напечатала редакционный комментарий, который, если не считать формы, совпадал с оценкой Плеханова: «Что же касается общей схемы т. Ленина, то она представляется нам неприемлемой, поскольку она исходит из признания буржуазно-демократической революции законченной и рассчитывает на немедленное перерождение этой революции в революцию социалистическую». Трудно лучше выразить разницу между редакторами Правды, которые были руководителями партии в отсутствие вождя, и Лениным: для Каменева, Сталина и других большевиков марксизм был учением, от которого нельзя отступать, для Ленина не существовало доктринальных истин, - он был одержим одной идеей - идеей власти. На заседании в Таврическом дворце 4 апреля Ленин, по свидетельству Бонч-Бруевича, вызвал «ядовитые усмешки» и «заметный смешок» у слушателей, когда «откровенно заявил, что имел и очень мало времени и очень мало материала для наблюдения». Если не считать нескольких недель в 1905 году, Ленине 1900 года не был в России. В апреле 1917 года, по дороге в Петроград «всего один рабочий попался мне в поезде», - признался вождь большевистской партии. Но этого было для него достаточно. «Мои рассуждения, - заявил он, - будут несколько теоретичными, но полагаю в общем и целом правильными, соответствующими всей политической обстановке страны».57 Ленину могло и не посчастливиться, ему мог и не «попасться в поезде» рабочий. И без этого рабочего он понял главное в политической обстановке России: страна стала, по признанию самого Ленина, самой свободной в мире; власть в стране - слабая и нерешительная. «Апрельские тезисы» были программой, одновременно, конкретной и утопической. Конкретные требования - прекращение империалистической войны, а для этого - братанье с противником; конфискация помещичьей земли и национализация всех земель в стране с передачей ее в распоряженье местных советов - направлялись в адрес Временного правительства, которое, как знал Ленин, не могло их выполнить, следовательно необходимо было свержение правительства. Утопическая часть программы - устранение полиции, армии, чиновничества, плата всем чиновникам, при выборности и сменяемости всех их в любое время, не выше платы хорошего рабочего - была обещаниями со стороны будущей власти, Н. Суханов называет программу Ленина «разудалой левизной, бесшабашным радикализмом, примитивной демагогией, не сдерживаемой ни наукой, ни здравым смыслом…»58 Ленинская программа была [27/28] «бесшабашным радикализмом» и «примитивной демагогией», но она учитывала два главных требования основной массы населения - крестьян - мир и земля. После Февральской революции в Петроградский совет стали приходить «наказы» - жалобы и пожелания, прежде всего крестьян и рабочих. Анализ первых ста крестьянских наказов показывает, что они требуют прежде всего конфискации помещичьих, государственных и других земель и раздачи их крестьянам, а затем - быстрого заключения «справедливого мира». Первые сто рабочих «наказов» свидетельствуют, что рабочие были настроены менее революционно, чем крестьяне. Их требования касаются прежде всего улучшения положения (8-часовой рабочий день, повышение зарплаты и т. п.), но не его радикального изменения. Характерно, что требование мира есть в 23 из 100 крестьянских наказов и всего в 2 из 100 рабочих наказов.59 Требования крестьян заключить мир частично совпадали с пораженческими лозунгами Ленина, их требования земли противоречили программе партии большевиков. Вождь партии мгновенно забывает длившиеся годами схоластические споры по аграрному вопросу, раздиравшие социал-демократов, - «муниципализация», «социализация», «национализация» - и присваивает программу партии эсеров: земля - крестьянам. Апрель 1917 года можно считать месяцем рождения советской идеологии. Впервые в государственном масштабе была продемонстрирована важнейшая черта этой идеологии, которая вскоре станет господствующей в стране: гибкость, несвязанность ее ничем, способность мгновенно принять то, что вчера осуждалось и осудить то, что вчера принималось. Важнейшими элементами этой идеологии было: во-первых то, что решение о радикальном и неожиданном повороте на 180% принимается вождем партии; во-вторых, то, что партия, с некоторыми колебаниями, правда, сразу же соглашается с вождем. Ленину, не связанному ничем, одержимому стремлением к власти, располагающему партией, насчитывавшей в апреле 1917 года 77 тысяч членов, 60 противостоит Временное правительство, связанное со всех сторон. Оно связано прежде всего тем, что является лишь половиной власти; вторая половина - Совет. Оно связано отсутствием аппарата власти: старый государственный аппарат был разрушен и отвергнут, как пережиток царизма, создание нового задерживается, ибо сверху донизу возникает двоевластие, местные советы успешно конкурируют с рождающейся администрацией Временного правительства. Временное правительство, наконец, связано нормами и чувствами, которые вскоре начнут называть пережитками капитализма: [28/29] верность слову, верность союзникам, вера в демократию, вера в народ. Представители социалистических партий, эсеров и социал-демократов-меньшевиков, играющие, начиная с первой коалиции (май 1917), все большую роль во Временном правительстве, связаны теоретическими воззрениями на революцию и историю, теоретическими представлениями о «движущих силах», о том, что классы по очереди, в порядке исторической закономерности, приходят к власти. Власть как бы жжет руки членов Временного правительства, они как бы только ждут момента, чтобы от нее освободиться. «20 апреля, - рассказывает Александр Шляпников, - на заседании Исполкома Совета Л. Каменев, критикуя Временное правительство, добавляет: «выход - в переходе власти в руки другого класса…» С мест министров раздаются голоса: «Тогда возьмите власть».61 В июне на съезде советов И. Церетелли с некоторой тоской восклицает: в настоящее время нет такой политической партии, которая готова сказать: дайте нам власть. Такой партии в России нет. В ответ Церетелли слышит знаменитый ответ Ленина: есть такая партия. И Ленин добавляет: ни одна партия не имеет права отказываться от власти и наша партия не отказывается. Временное правительство было уверено, что желающих взять власть в России нет. Слова Ленина всерьез не принимались. Политических деятелей обычно упрекают в том, что они лгут, скрывают свои планы. История демонстрирует, однако, что когда политические деятели - Ленин, Сталин, Гитлер - говорят правду о своих планах, им никто не верит. Слабость власти в стране сняла все преграды на пути революционной волны, заливавшей Россию. Революция превращается в бунт, дающий выход многовековой ненависти, скопившейся в народе. И чем очевиднее становится слабость власти, тем сильнее становится бунт. С недоумением смотрит на страну русская интеллигенция, десятилетиями ее готовившая. «Мы как влюбленные романтики, - записывает в свой дневник слова интеллигента М. Горький, - обожали ее, но пришел некто дерзкий и буйно изнасиловал нашу возлюбленную».62 Временное правительств, правительство русской интеллигенции, неуклонно идет налево, желая поспеть за бунтующим народом, но всегда отстает, ибо народ, подстрекаемый архикрайними лозунгами Ленина, мечтает о полном безвластии. В соревновании революционных лозунгов нельзя было опередить Ленина, проповедовавшего экспроприацию экспроприаторов, что в переводе с иностранного звучало неотразимо заманчиво: грабь награбленное.63 В июне военному министру Керенскому удается убедить армию в возможности наступления. 18 июня русские войска начинают наступление [29/30] и добиваются значительных успехов. Слухи об укреплении дисциплины в армии вызывают тревогу у солдат Петербургского гарнизона, опасающихся, что их могут отправить на фронт. Лозунги свержения Временного правительства находят благодарную почву прежде всего в первом пулеметном полку, находившимся под влиянием большевиков и анархо-коммунистов. На время подготовки вооруженного выступления солдат и рабочих Петрограда, к которым присоединятся 4 июля 10 тысяч кронштадских моряков, Ленин уезжает из столицы отдыхать на дачу Бонч-Бруевича в Финляндию. Вождь революции возвращается 4 июля, выступает с балкона дворца Кшесинской перед демонстрантами, но без воодушевления. Ему ясно, что власть захватить на этот раз не удастся. Историки спорят по сей день: было ли июльское выступление заговором большевиков или стихийным выступлением солдат, рабочих и матросов. Не могут прийти к окончательному решению даже официальные историки КПСС. В сталинском Кратком курсе говорилось, что «большевистская партия была против вооруженного выступления в этот момент, так как она считала, что революционный кризис еще не назрел, что армия и провинции еще не готовы для поддержания восстания в столице, 64 а послесталинский Краткий курс полагает, что «у рабочих и солдат Петрограда хватило бы сил свергнуть Временное правительство и взять государственную власть в свои руки, 65 но что брать власть было еще рано, ибо «большинство народа в стране еще шло за эсерами и меньшевиками». Ленин не возражал против июльского выступления и не настаивал на его продолжении, когда верные правительству и Совету войска пришли в Петроград. Для Ленина июльское выступление было репетицией, пробой сил, проверкой готовности противника сопротивляться. Г. Зиновьев вспоминает, что «в июльские дни весь наш ЦК был против немедленного захвата власти. Так же думал и Ленин. Но когда 3 июля высоко поднялась волна народного возмущения, товарищ Ленин встрепенулся. И здесь, наверху, в буфете Таврического дворца, состоялось маленькое совещание, на котором были Троцкий, Ленин и я. И Ленин, смеясь, говорил нам: а не попробовать ли нам сейчас? Но он тут же прибавлял: нет, сейчас брать власть нельзя; сейчас не выйдет, потому что фронтовики еще не все наши.66 Зиновьев чуть-чуть путает, ибо 3 июля Ленина в Петрограде не было, но смысл отношения Ленина к событиям передан верно; удастся - «смеясь» возьмем власть, не удастся - повторим попытку. Июльская репетиция окончилась неудачей большевиков прежде всего потому, что Петроградский совет поддержал Временное правительство. «Что же дальше? - спросил я у Владимира Ильича, - пишет [30/31] Бонч-Бруевич о разговоре, происходившем после июльской неудачи. - Вооруженное восстание, другого выхода нет. - Когда? - Когда покажут обстоятельства, но не позднее осени».67 Возможно, что Бонч-Бруевич, писавший свои воспоминания уже после победы партии Ленина, несколько преувеличивает оптимизм своего собеседника. 5 июля, когда Троцкий встретился с вождем партии, тот был в панике: «Они теперь нас перестреляют, - говорил Ленин, - самый подходящий момент для них». «Но, - добавляет Троцкий, - Ленин переоценил противника… - не его злобу, а его решимость и способность к действию.68 У Ленина были основания для опасений. Важным аргументом, убедившим верные Временному правительству и Совету войска, выступить против демонстрантов, были документы, доказывавшие, что Ленин и большевики - немецкие шпионы. Троцкий назовет в своей Истории русской революции июль 1917 года «месяцем величайшей клеветы в мировой истории». Обвинение в получении денег от немцев служит основанием Временному правительству для решения об аресте руководителей большевистской партии. Ленин, хорошо зная, что, будучи он на месте министров Временного правительства, арестованные по обвинению в подготовке заговора против власти, да еще на деньги иностранцев, не дождались бы суда, бежит в Финляндию. Арестованные большевистские лидеры: Каменев, А. Коллонтай, А. Луначарский, Л. Троцкий были вскоре выпущены. Спор о «немецких деньгах» продолжается и сегодня. Спор этот можно разделить на две части: был ли Ленин немецким агентом и получали ли большевики немецкие деньги? Вождей всех революций побежденные объявляли агентами иностранных держав, давая наиболее примитивное объяснение своего поражения, объяснение, которое мало что объясняет. Понятие «агент иностранной державы» - подразумевает человека, выполняющего чужую волю. Нет сомнения, что у Ленина была собственная воля и собственные цели, которые на определенном этапе совпадали с целями Германии. Пройдет год и многие из тех, кто обвинял Ленина в сотрудничестве с кайзеровской Германией, станет пользоваться ее помощью в борьбе с властью Ленина. Вождей всех революций обвиняли в том, что они получали деньги от иностранных держав. И в большинстве случаев это было правдой. В июле 1917 года были опубликованы документы, свидетельствовавшие о связях большевиков Ганецкого и Козловского с Парвусом, немецким социал-демократом, своих связей с германским министерством иностранных дел не скрывавшим. Ленин ожесточенно отрицал обвинения. Но отрицал странно и малоубедительно. Он писал, например, [31/32] что Ганецкий, всего-навсего, вел торговые дела, как служащий фирмы, которой управлял Парвус.69 Партия, утверждал Ленин, не могла иметь дела с Парвусом, ибо еще в 1915 году Ленин назвал его «немецким Плехановым» и «ренегатом, лижущим сапоги Гинденбурга».70 Наконец Ленин категорически заявлял: «Гнусная ложь, что я состоял в сношениях с Парвусом».71 Ленин, действительно, в сношениях с Парвусом не состоял, состояли его посланники. Несмотря на все отрицания Ленина, Троцкого и других вождей партии, никто из них не объяснил каким образом в апреле 1917 года партия могла издавать, по официальным данным, 17 ежедневных газет тиражом в 320 тысяч. Их еженедельный тираж составлял 1415 тысяч.72 Марк Алданов вспоминал, что маленькая политическая партия, которая агитацией почти не занималась, издавала в 1917 году небольшую газету и израсходовала за год около 300 тысяч рублей, полученных от нескольких богатых членов партии.73 А. Шляпников, в добросовестности которого нет оснований сомневаться, сообщает, что с 1 декабря 1916 по 1 февраля 1917 года в большевистскую кассу поступило 1 117 рублей 50 копеек.»74 В марте расщедрился Максим Горький и дал 3 тысячи рублей.75 Троцкий, разоблачая «величайшую клевету в мировой истории», утверждает, что деньги на большевистскую печать давали рабочие. Трудно, однако, себе представить, чтобы в условиях жестокой инфляции, когда деньги теряли свою ценность, а стоимость типографских расходов росла, рабочие могли собирать еженедельно десятки и сотни тысяч рублей для партии, которая отнюдь не была единственной рабочей партией, да и не была главной социалистической партией. Марк Алданов, свидетель революции, талантливый исторический романист и проницательный историк, мечтал в 1935 году: «Гроссбухи Вильгельмштрассе могли бы оказаться ценным документом по истории октябрьской революции, но до них история доберется не скоро. К тому же и записи гроссбухов, вероятно имеют характер односторонних документов, - расписки в подобных случаях не выдаются».76 Алданов ошибся: история добралась до «гроссбухов» германского министерства иностранных дел очень скоро - через 10 лет. Но Алданов оказался прав - расписок Ленина там не было, там были лишь немецкие документы о передаче денег большевикам. Марк Алданов, написавший первым в 1919 году биографию Ленина, приводит наиболее убедительный, психологический аргумент: «Не стеснялся Ленин дела Таратуты, не стеснялся фальшивых ассигнаций, не стеснялся тифлисского мокрого дела, - незачем ему было стыдливо относиться и к немецким деньгам, весьма удачно им использованным в интересах большевистской [32/33] партии».77 Проблема немецких денег», которая так волнует историков - проблема этическая. Для Ленина, буржуазной морали не признававшего, вопроса: брать или не брать? - не было. Немецкие деньги не объясняют, однако, причин успеха большевистской пропаганды. Немецкие деньги дали возможность вести эту пропаганду в широких масштабах, но правительство располагало не менее серьезными средствами. Важно было уметь эти средства использовать. Июльская неудача большевиков и повсеместное убеждение, что они - немецкие агенты останавливает на короткое время динамику ленинского бега к власти. Но положение в стране становится с каждым днем все более критическим: неудачи на фронте - немецкие войска угрожают Риге и Нарве, на юге под угрозой оказываются Молдавия и Бессарабия; инфляция; растущая безработица; продовольственные трудности. Образованное в июле, второе коалиционное правительство, возглавляемое Керенским, по-прежнему откладывает решение важнейших вопросов до окончания войны, до созыва Учредительного собрания. 26 августа Верховный главнокомандующий генерал Корнилов решает вмешаться в события. Он направляет 3-й корпус генерала Крымова на Петроград. Намерения Корнилова неясны: он хочет остановить развал страны, навести порядок, нанести удар по большевикам - главной причине беспорядков, по мнению генерала, но эффект его действий приведет к обратным результатам. Храбрейший солдат, прославленный в годы мировой войны, человек демократических убеждений, генерал Корнилов был совершенно несведущ в политике. То, что называют «заговором Корнилова» было недоразумением. Не имея достаточных сил, не имея союзников, верховный главнокомандующий бросил вызов Петроградскому совету, который, увидев угрозу своей власти, обращается за помощью к большевикам. Серьезной опасности Корнилов не представлял. Комиссар Северного фронта В. Войтинский заверил руководителей Совета: «Ни один полк, ни одна рота Северного фронта не будут выполнять приказов Корнилова, если их не подтвердит армейский комитет или я. Части не подчинятся Корнилову, если он прикажет выступить против Совета или правительства. Корниловские войска - призрак. Они исчезнут до того, как раздастся первый выстрел».78 Корниловские войска развеялись как призрак, не дойдя до Петрограда. Но большевистская партия была очищена от всех обвинений, предъявленных ей всего несколько недель назад тем же Советом и тем же правительством, которые теперь дали ей патент на революционность и преданность свободе. В созданный Советом Комитет народной борьбы с контрреволюцией был включен руководитель [33/34] большевистской военной организации, «военки», В. Невский. В это время «военка» насчитывала 26 тысяч членов, действовавших в 43 фронтовых и 17 тыловых группах.79 Узнав о выступлении Корнилова, Ленин немедленно дает директиву: бороться с Корниловым, но не поддерживать Керенского; воспользоваться положением и вырвать у Керенского как можно больше уступок, прежде всего оружия для рабочих. «Развитие событий, - пишет Ленин, - может на этот раз привести нас к власти, но об этом следует в нашей пропаганде говорить, как можно меньше».80 В беге к власти партия вышла на завершающую прямую.
3. Осень 1917
Свержение царского самодержавия если и изменило положение в стране, то - к худшему. Экономика страны разваливалась: останавливались заводы, подвоз продовольствия не переставал сокращаться, стоимость денег падала. Война продолжалась. Единственным реальным завоеванием революции была полная свобода слова. Опьяняющая эта свобода превращается в могучее оружие большевиков. В то время, как они обещают все и немедленно (мир, землю, хлеб), все другие партии призывают ждать (победы, Учредительного собрания, прекращения хаоса). В ночь с 1 на 2 сентября большевики получают большинство в Петроградском совете. Троцкий избирается председателем Совета. Вернувшийся в мае 1917 года из США, Троцкий сразу же поддерживает Ленина. В июле он вступает в партию большевиков, где немедленно занимает место среди вождей. Арестованный после июльских событий, освобожденный из «Крестов» под залог после краха корниловского выступления, Троцкий становится, в качестве председателя Петроградского совета, не только первым тенором революции (его речи набивают битком цирк Модерн), но и практическим руководителем готовящегося переворота. 5 сентября большевики получают большинство в Московском совете. Для Ленина это - сигнал; он убежден: власть на расстоянии протянутой руки, - сейчас или никогда. В середине сентября Ленин шлет из своего финляндского убежища два письма, в которых настаивает на необходимости брать власть. Брать власть немедленно. Но ЦК заставляет себя просить. Руководители партии - Каменев, Зиновьев, Сталин - занимают гораздо более умеренную позицию, чем Ленин. Они убеждены, что Всероссийский съезд советов, назначенный на 25 октября, передаст большевикам власть мирным путем. Ленин не выдерживает81 и возвращается в Петроград. Партийные историки до [34/35] сих пор не могут прийти к соглашению когда вождь партии вернулся из Финляндии. В сталинском Кратком курсе говорится, что Ленин вернулся 7 октября, 82 Маргарита Фофанова, в квартире которой Ленин поселился, приехав в Петроград, утверждала, что он вернулся 22 сентября.83 Во всяком случае известно, что, вернувшийся между 22 сентябрем и 7 октябрем в Петроград, Ленин участвовал в заседании ЦК 10 октября. Кроме Ленина присутствовали А. Бубнов, Ф. Дзержинский, Г. Зиновьев, Л. Каменев, А. Коллонтай, А. Ломов, Г. Сокольников, Я. Свердлов, И. Сталин, Л. Троцкий, М. Урицкий. Ленину стоит немалого труда убедить своих соратников в необходимости организации восстания. Но у него есть козырь: еще 29 сентября Ленин послал письмо-ультиматум, в котором угрожал уйти из ЦК, оставив за собой «свободу агитации в низах партии и на съезде партии».84 Вождь партии угрожал, что обратится к «низам» и разгонит ЦК. Н.Бухарин вспоминал в 1921 году, еще при жизни Ленина, что «письмо было составлено чрезвычайно решительно и угрожало нам всякого рода штрафами. Мы все были ошарашены… ЦК единогласно постановил сжечь письмо Ленина». Письмо можно было сжечь. Но когда сам Ленин потребовал голосовать за восстание, только два члена ЦК нашли в себе решимость голосовать против - Зиновьев и Каменев. Аргументы Ленина сводились к пяти пунктам: 1) во всей Европе нарастает революционное движение; 2) империалисты (немцы и союзники) готовы заключить мир, чтобы совместно удушить революцию в России; 3) налицо «несомненное решение Керенского и компании сдать Питер немцам»; 4) близится крестьянское восстание и большевики уже обладают народным доверием; 5) идет «явное подготовление второй корниловщины». Зиновьев возражал;, Говорят: 1) за нас уже большинство народа в России и 2) за нас большинство международного пролетариата. Увы! - ни то, ни другое неверно, и в этом все дело». Дело, однако, было не в этом. Все аргументы Ленина оказались неверными: он ошибся в расчетах на мировую революцию; еще год будут воевать немцы и союзники; Керенский не собирался сдавать Питера; крестьяне начали делить землю, но до восстания было еще Далеко; ни о какой «второй корниловщине» никто не помышлял. Прав был он лишь в одном: власть можно было захватить, ибо никто не хотел ее защищать. Керенский и его министры продолжали верить, что враг - только справа и, естественно, не могли ждать поддержки со стороны «правых». Слабость и нерешительность Временного правительства раздражали «умеренных» и «центр». Н. Бухарин с гордостью вспоминал: «У меня на квартире было написано: «Бухарин, [35/36] большевик». Но никто пальца не решался поднять. Конечно, это было величайшей глупостью со стороны буржуазии, что она тогда с нами не покончила».85 Говоря о глупости, Бухарин был, конечно, прав, с той лишь поправкой, что власть осенью 1917 года не была в руках буржуазии. Власть лежала на улице. За исключением большевиков все хотели изменений, все были согласны: пусть хуже, но иначе. Член французской военной миссии Пьер Паскаль записывал в свой дневник в сентябре:, пажеский корпус голосовал за большевиков», 86 в октябре: «Вчера г-н Путилов мне сказал, что он голосовал за большевиков».87 Наиболее серьезное сопротивление Ленин встречает в ЦК партии: соратники опасаются неудачи, они спрашивают, что мы будем делать после захвата власти. Ленин отвечает: захват власти - цель восстания. Политические задачи мы выясним, когда власть будет в наших руках. Ленин охотно цитирует Наполеона: «On s'engage et puit on voit» - вступим в бой, а потом… посмотрим. Упорно культивируемая советской историографией вот уже более 60 лет легенда об Октябрьском перевороте, как операции, осуществленной по точному, строго разработанному плану, об Октябрьском перевороте, как высшем образце «искусства восстания», отказывается считаться с фактами. Меняются - в легенде - вожди восстания: то это были Ленин и Троцкий. Сталин в первую годовщину революции назвал «ЦК партии во главе с т. Лениным» - вдохновителем переворота, подчеркнув, что «вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого».88 Сам Троцкий немало способствовал распространению легенды о великолепной организации восстания и своем руководстве. Затем вождем восстания Сталин определил себя, признавая, что некоторую помощь ему оказывал Ленин. С середины 50-х годов вождем утвержден Ленин. Легенда вызывала сомнения издавна. «Если для постороннего нашему движению кажется, что Октябрьская революция, или, как у нас нередко принято называть Октябрьский переворот, была совершена так, как совершались все ранее бывшие «перевороты», почти без предварительной тщательной организации, а лишь в силу случайно благополучно сложившихся обстоятельств, то это глубоко неверно», 89 - спорил Бонч-Бруевич. Сомнения в легенде как нельзя более обоснованы. Достаточно сказать, что советские историки до сегодняшнего дня не достигли договоренности о дате переворота, о том, когда же началась Октябрьская революция. Одни полагают, что утром 24 октября, другие настаивают на вечере того же дня, третьи защищают 22 октября. [36/37] 10 октября двенадцать загримированных членов ЦК решают начать восстание. Но на следующем заседании ЦК - 16 октября, - все настаивают на необходимости ждать, ибо докладчики от районов говорят об отсутствии «боевого духа» на Выборгской стороне, на Васильевском острове, в Нарвском районе. Представитель Военной организации Крыленко докладывает об индифферентности солдат. И только Ленин продолжает настаивать, уговаривать, тянуть членов ЦК к власти. Троцкий двоится и троится, выступая на многочисленных митингах, подогревая революционными лозунгами солдат и рабочих. Не перестают произносить речи популярнейшие ораторы большевиков - Луначарский, Коллонтай, Володарский. Члены ЦК ждут, что власть сама упадет им в руки. Ленин настаивает на ее захвате. Не позже 20 октября. Власть разваливается. Петроградский гарнизон хочет лишь одного: разойтись по домам и принять участие в разделе земли. Правительство не знает, чего оно хочет. Не знает, какими силами оно располагает. И главное - не знает, кто его враг. Слухи о готовящемся большевиками заговоре не перестают циркулировать по Петрограду. Они набирают силу в октябре. 17 октября горьковская газета Новая жизнь, расходившаяся десятитысячным тиражом среди столичных рабочих и очень близкая к большевикам, 90 публикует передовую, в которой предупреждает, что если партия большевиков готовит переворот, то это приведет к гибели партии, рабочего класса и революции. 18 октября в Новой жизни появляется знаменитое письмо Каменева и Зиновьева, в котором ближайшие соратники Ленина заявляют, что вооруженное восстание независимо от съезда советов и за несколько дней до его созыва является недопустимым шагом, грозящим катастрофой пролетариату и революции. Хорошо известно негодование с каким встретил это письмо Ленин, обозвавший своих товарищей изменниками, предателями и т, п., раскрывшими буржуазии тайну восстания. В действительности, тайны никакой давно уже не было. Раскрыл ее прежде всего сам Ленин в своих письмах, статьях, воззваниях, печатавшихся в большевистской печати. Характернейшей чертой времени, красноречивым признаком полного разложения правительственного аппарата было не то, что вопрос о вооруженном восстании открыто дебатировался в легальной печати, а то, что власть не придавала этому никакого значения. Керенский заявлял: у нас больше силы, чем нам нужно. Он отказывался затребовать в Петроград подкреплений с фронта. Когда городской чиновник из любопытства позвонил на квартиру Марии Ульяновой и узнал, что Ленин в Петрограде, никто не попытался арестовать [37/38] руководителя готовящегося переворота. Настроение власти в октябре 1917 года с отчаянной откровенностью выразил министр иностранных дел Терещенко в беседе с американским послом Дэвидом Френсисом. Беседа происходила 24 октября. «Я ожидаю большевистское выступление сегодня ночью, - сообщил Терещенко. - Если вы сможете его подавить, - ответил посол, - то я надеюсь, что оно произойдет. - Я думаю, что мы сможем его подавить, - сказал Терещенко, - но я надеюсь, что оно произойдет независимо от того, подавим мы его или нет. Я устал от неуверенности и напряжения».91 Несмотря на отсутствие уверенности в успехе, большевики, как бы увлекаемые инерцией разваливающегося государственного аппарата, шли к власти, хотя и не так быстро, как этого желал Ленин. Военно-революционный комитет, созданный Петроградским советом, становится главным руководящим органом восстания. Захват власти производится, таким образом, не от имени партии большевиков, а якобы от имени Совета, несмотря на то, что в Бюро ВРК входят только большевики и поддерживающие их левые эсеры. Фактически власть переходит в руки Бюро ВРК 21 октября, когда принимается приказ о том, что оружие не выдается никому без приказа ВРК и в воинские части посылаются комиссары для контролирования приказа. Утром 22 октября гарнизон по телефону извещается об этом решении, в котором указывается так же, что никакие приказы не являются действительными без подписи ВРК. В городе организуются митинги и демонстрации. Троцкий выступает с пламенной речью в Народном доме на Петроградской стороне, обещая золотые горы: Советское правительство даст беднякам и тем, кто находится в окопах все, чем богата страна. Он вызвал бурные аплодисменты, восхваляя Петроградский совет, взявший на себя тяжелую задачу доведения революции до победного конца, революции, которая даст народу хлеб, землю и мир. Революция уже произошла, но никто этого пока не видит. Не видят жители Петрограда, заполняющие театры: Шаляпин поет в Доне Карлосе, в роли, в которой он редко выступал в России, Тамара Карсавина впервые танцует в оперетте Куколка. Привлекают многочисленных слушателей всевозможные лекции: философские, литературные, социально-политические. Не видят, что власть уже выскользнула у них из рук, члены Временного правительства. Не отдают себе отчета, что власть уже у них в руках, большевики. Одна из неразрешенных загадок Октябрьского переворота - поведение Ленина в решающие дни. С 20 октября он как бы исчезает из обращения: продолжает прятаться, но до вечера 24 о нем нет никаких [38/39] сведений, нет его писем, записок, указаний. Прославленное заседание ЦК 21 октября, на котором Ленин произносит свои знаменитые слова: «вчера было рано, а послезавтра будет поздно» - легенда, сочиненная Джоном Ридом и не подтверждаемая ни одним документом, ни одним свидетелем. Впрочем, легенда показалась вождю революции настолько хорошо придуманной, что он, расхваливая книгу Джона Рида, ее не опроверг. Ленин продолжает находиться в подполье весь день 24 октября, когда ВРК начал рассылать своих комиссаров и небольшие вооруженные отряды для захвата правительственных зданий. Два невооруженных комиссара приходят на Центральный телеграф и договариваются, что телеграф будет считаться под большевистским контролем. Отряд Измайловского полка является па Балтийский вокзал и остается там для «охраны порядка». Отряды Красной гвардии занимают некоторые мосты, оставляя другие в руках правительственных войск, если тс не соглашаются уходить. Никто не хочет стрелять, но постепенно, ползучим путем, в городе меняется власть. И в это время, около 6 часов вечера 24 октября, Ленин все еще ни о чем не подозревает. Он пишет письмо: положение крайне критическое, промедление смерти подобно, мы не имеем права ждать, мы можем все потерять, необходимо во что бы то ни стало нанести смертельный удар правительству… В 4-м и 5-м изданиях сочинений Ленина письмо это озаглавлено: письмо членам Центрального комитета. В действительности заголовок этот был добавлен советскими историками, а письмо адресовано в райкомы: через них хотел Ленин давить на ЦК. Вождь революции еще вечером 24 октября, вдали от Смольного, не переставал бояться Временного правительства, уже не имевшего власти, не переставал понукать ЦК начать восстание, которое фактически уже закончилось. Загадка отсутствия Ленина среди руководителей переворота с 20 по 24 октября, усугубляется загадкой поведения руководителей восстания, не приглашающих весь день 24 октября Ленина в Смольный, и поведения Ленина - ждущего приглашения. 6 ноября 1918 года в юбилейной статье Сталин писал: «24 октября, вечером он /то есть Ленин/ был вызван в Смольный для общего руководства движением». К тому времени, однако, когда ЦК счел возможным вызвать вождя «для общего руководства», Ленин не выдержал и сам отправился - на трамвае - с Выборгской стороны в Смольный. Троцкий утверждает в своей Истории русской революции, что Ленин, прибыв в Смольный, одобрил действия председателя Петроградского совета: «Ленин был в восторге, выражавшемся в восклицаниях, смехе, потираний рук, потом он стал молчаливее, подумал [39/40] и сказал: 'Что ж, можно и так, лишь бы взять власть'.»92 Н. Подвойский, вместе с В. Антоновым-Овееенко и Г. Чудновским, непосредственно руководивший захватом города, вспоминает, что, прибыв в Смольный, Ленин начал забрасывать его записочками: взяты ли центральный телеграф, телефон? взяты ли мосты?93 Поторапливание Ленина оказывает небольшое влияние на ход событий: город медленно, но неуклонно переходит в руки восставших, не встречающих сопротивления. Борьба за город, еще никто не сознает, что это борьба за страну, происходит между 6-7 тысячью сторонников большевиков: 2500 солдат - павловцев и кексгольмцев, 2500 кронштадских моряков и около 2000 красногвардейцев, - и 1500 - 2000 защитниками Временного правительства. Огромный петроградский гарнизон объявил себя нейтральным и не вмешивался. В 3.30 утра «Аврора» бросила якорь у Николаевского моста и отряд моряков, прогнав патруль Временного правительства, занял мост. Зимний дворец, в котором заседало Временное правительство, оказался изолированным от города. Утром министры еще не знали о том, что они потеряли власть. Они не могли узнать об этом из газет, которые вышли с безнадежно запоздавшими статьями: Известия предупреждали большевиков не ввязываться в «бессмысленную авантюру»; Новая жизнь советовала большевикам «не стрелять первыми»; меньшевистская Рабочая газета выражала надежду на возможность компромисса. Ленин к этому времени знал, что победил. В 10 утра он обращается «к гражданам России», извещая их: «Временное правительство низложено. Дело, за которое боролся народ, - немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание советского правительства, - это дело обеспечено». Ленин знал, что власть, за которую он так долго боролся, у него в руках. Троцкий вспоминает, как, написав воззвание, Ленин обернулся «с усталой улыбкой и сказал: переход от подполья и режима Переверзева94 к власти… Es Schwindeit».95 Ленин поднял руку, чтобы показать как кружится у него голова от доставшейся, наконец, власти. Еще не был, правда, взят Зимний дворец, но вождь революции обязательно хотел объявить о победе на первом заседании съезда советов. И Ленин шлет снова записки членам ВРК, требуя немедленного штурма. Но тон уже меняется. В случае невыполнения приказа Ленин грозит членам ВРК - расстрелом.96 Начинается новая эра. Угроза расстрела, а потом и расстрелы станут важнейшим элементом политики. Взятие Зимнего задерживается: у красногвардейцев и солдат, составляющих армию восставших, нет особого желания штурмовать [40/41] дворец, тем более, что число его защитников тает с каждым часом. Восставшие по одному, по два проникают в Зимний дворец через незащищенный «черный ход». «Аврора» холостым выстрелом дает сигнал Петропавловской крепости открыть артиллерийский огонь по Зимнему: выпустив около 30 снарядов, артиллеристы ухитряются попасть в цель всего два или три раза. Защитники Временного правительства вначале брали проникавших во дворец красногвардейцев в плен. Когда пленных набралось много, они в свою очередь взяли в плен и разоружили юнкеров. Ворвавшийся во дворец Антонов-Овсеенко арестовал членов Временного правительства и отправил телеграмму Ленину: в 2.04 дня Зимний взят. Съезд советов, который после ухода правых эсеров и меньшевиков, отказавшихся признать большевистский переворот, состоит из большевиков и левых эсеров, утверждает «временное рабочее и крестьянское правительство» - Совет народных комиссаров. Оно должно управлять страной «впредь до созыва Учредительного собрания». В состав правительства входят только большевики. Председателем СНК утверждается Ленин, наркоминделом - Троцкий, внутренние дела поручаются Рыкову, земледелие - Милютину, юстиция - Ломову, торговля и промышленность - Ногину, труд - Шляпникову, продовольствие - Теодоровичу, просвещение - Луначарскому, национальности - Сталину. Октябрьский переворот был завершен. «Революция, - писал Ленин об Октябре, - в известных случаях означает собою чудо… Вышло чудо…»97 Дважды на протяжении 1917 года власть в России, пораженная бессилием, падала от толчка. Как в феврале, так и в октябре в критический момент правительство обнаруживало, что не имеет никакой поддержки, не имеет защитников. Разница между двумя революциями заключалась в том, что в феврале царская власть была сметена стихийным взрывом недовольства, а в октябре Временное правительство было свергнуто партией, возглавляемой человеком, знавшим чего он хочет, непоколебимо убежденным, что он воплощает законы истории, верившим, что он единственный понимает, что надо делать и куда идти, ибо он единственный полностью овладел учением Маркса-Энгельса. Ленин достигает цели: партия большевиков приходит на съезд советов, захватив власть. На пути к этой цели вождю партии пришлось преодолеть сопротивление своих соратников, которое было гораздо более серьезным, чем сопротивление Временного правительства. Противники Временного правительства «справа» - генералитет и офицерство - были убеждены, что если большевики и придут к власти, то удержатся не более нескольких недель, но по дороге [41/42] к власти опрокинут Керенского. Глава Временного правительства говорил впоследствии о свержении его,.руками большевиков». Ленин достигает цели. На первом заседании съезда советов принимаются, по его предложению, два декрета: о мире и о земле. В первый и последний раз вождь партии большевиков держит слово, дает стране мир и землю. Очень скоро начнется новая война - гражданская, которая будет продолжаться еще три с лишним года; земля окажется мифом, ибо окажется, что было ее у помещиков меньше, чем ожидалось; выяснится, что все выращенное на земле потребует государство. Но 25 октября Ленин зачитывает декрет о мире, приглашающий все народы и правительства воюющих стран заключить демократический мир без аннексий и контрибуций, а для переговоров о мире предлагающий немедленно заключить перемирие на 3 месяца; он зачитывает декрет о земле, объявлявший: «земля без всякого (явного или скрытого) выкупа отныне переходит в пользование всею трудового народа». Н. Крупская вспоминает, что Ленин взял декрет о земле из лево-эсеровских Крестьянских известий. Вождь Октябрьской революции никогда не скрывал, что он позаимствовал декрет о земле у эсеров. Еще в августе он писал: крестьяне хотят сохранить свою мелкую собственность… Ни один благоразумный социалист не порвет из-за этого с беднейшим крестьянством Добавляя: а после перехода политической власти к пролетариату дальнейшее покажет практика Ленин мог спокойно выслушать то, что кричали на съезде, разгневанные «дневным грабежом», кражей их программы, эсеры: «Хорош марксист, травивший нас 15 лет за нашу мелкобуржуазность и ненаучность с высоты своего величия и осуществивший нашу программу, едва захватив власть». Он мог спокойно отвечать им: «Хороша партия, которую надо было прогнать от власти, чтобы осуществить ее программу».98 Ленин был спокоен, ибо он единственный понимал без поддержки крестьянства власть в России удержать нельзя. И он единственный знал, что имея власть, можно легко отобрать назад и все данное, и все обещанное. Вялые, некоординированные попытки оказать сопротивление новой власти, закончились полной неудачей в первую неделю после Октябрьского переворота, Керенский, покинувший утром 25 октября Зимний дворец, отправился за помощью в Псков, ставку Северного фронта. Защищать Временное правительство соглашается лишь генерал Краснов, командир Третьего конного корпуса, того самого, который в августе, под командованием генерала Крымова, шел на Петроград, чтобы свергнуть правительство Керенского Краснову удается собрать не более 700 всадников, «меньше полка [42/43] нормального штата».99 Но и с этими силами ему удается занять Гатчину, потом Царское село. 30 октября под Пулковскими высотами отряды Красной гвардии, усиленные моряками, останавливают продвижение казаков. Троцкий вспоминал, что красногвардейцы были обязаны победой полковнику Вальдену. Полковник согласился командовать красногвардейцами «не потому, что он симпатизировал нам… По-видимому он ненавидел Керенского так сильно, что эта ненависть породила в нем некоторую симпатию к нам».100 Краснов приказал отходить в Гатчину. Там он был арестован; Керенский успел скрыться, завершив тем самым свое краткое пребывание в русской истории. В то время, когда генерал Краснов в странном союзе с социалистом Керенским ведет несколько сот казаков на Петроград, командующий Северным фронтом генерал Черемисов полагает, что главную опасность для страны представляют «берлинские немцы», против которых нужно держать фронт, большевики же, т.е. «петроградские немцы» и так власть не удержат. В это самое время в столице представители «революционной демократии»- меньшевики и правые эсеры образуют Союз спасения родины и революции. Но их борьба с большевиками ограничивается словами: социалисты все еще не могут себе представить, что большевики всерьез решили управлять сами. И для этого у них есть основания. Наиболее серьезное сопротивление Ленин встречает в первую неделю после прихода к власти в рядах ближайших товарищей: в ЦК и правительстве. Когда Всероссийский исполком профсоюза железнодорожников (Викжель) потребовал 29 октября создания «однородного социалистического правительства» из всех советских партий, пригрозив всеобщей железнодорожной забастовкой, в ЦК большевистской партии и в правительстве произошел раскол. Зинаида Гиппиус, написавшая: - «уже развел руками черными Викжель пути», - ошиблась. «Руки» у исполкома профсоюза железнодорожников не были «черными», т.е. цвета реакции, - они были розовыми. В дни Октябрьского переворота нейтралитет Викжеля, не пропускавшего эшелоны с фронта в Петроград, способствовал победе большевиков. И когда он предъявил свой ультиматум, ЦК, в отсутствие Ленина руководившего подавлением безнадежной попытки юнкеров поднять восстание в городе, и Троцкого, занятого мобилизацией сил против Краснова, согласился с «необходимостью расширения правительственной базы и возможностью изменения состава правительства». Делегация ЦК, явившаяся на совещание, созванное Викжелем, согласилась на создание коалиционного правительства из 18 членов, включающего 5 большевиков, но без Ленина и Троцкого. Делегация путиловских рабочих, прибывшая на совещание, [43/44] заявила: мы не допустим кровопролития между революционными партиями, не допустим гражданской войны. Один из рабочих подытожил мнение питерского пролетариата: к черту Ленина и Чернова.101 Повесить обоих!102 Ленин, поддержанный Троцким, отверг саму мысль о коалиции: Если у вас большинство, - заявил он сторонникам многопартийного правительства, - берите власть в ЦК. Но мы пойдем к морякам! В ответ на это Каменев, Рыков, Милюгин, Зиновьев и Ногин вышли из ЦК; Рыков, Теодорович, Милютин и Ногин вышли из Совнаркома. В своем заявлении они подчеркивали, что есть только один путь сохранения чисто большевистского правительства - «средствами политического террора».103 Как всегда Ленину удается, шантажом отставки, угрозой обратиться к «низам», подавить бунт в собственных рядах. Каменев и его сторонники приносят повинную и возвращаются в лоно ЦК и СНК. Л. Б. Каменев, непризнанный отец будущего «еврокоммунизма», неоднократно при жизни Ленина предлагал меры по смягчению характера большевистской власти. И каждый раз быстро от своих предложений отказывался. Историки упрекают - и справедливо - соратника Ленина в слабости и нерешительности. Но отсутствие упорства в защите своих взглядов объясняется прежде всего тем, что Каменев при каждом споре с Лениным быстро убеждался: смягчение характера большевистской власти угрожает основам партии. На изменение характера партии старый большевик Каменев согласиться не хотел. Отвергнув все попытки заключить компромисс, все притязания хотя бы на частицу власти со стороны других социалистических партий, Ленин еще раз подтвердил то. что было совершенно недвусмысленно сказано в Правде на следующий день после взятия Зимнего дворца: «Мы берем власть одни, опираясь на голос страны и рассчитывая на дружескую помощь европейского пролетариата. Но, взяв власть, мы будем расправляться железной рукой с врагами революции и саботажниками… Они мечтали о диктатуре Корнилова… Мы дадим им диктатуру пролетариата…»104 Для Ленина «диктатура пролетариата» означала диктатуру партии большевиков, его партии. Советская власть, как стала называть свою власть партия большевиков, распространялась по стране, не встречая серьезного сопротивления. Лишь в Москве, о которой Ленин говорил, что «победа там обеспечена и драться некому», 105 сопротивление продолжалось 8 дней.106 Как правило, местные гарнизоны и вооруженные рабочие отряды легко справлялись со всеми попытками помешать захвату власти большевиками. Убийство верховного главнокомандующего [44/45] генерала Духонина в Могилеве красногвардейцами из отряда нового главковерха прапорщика Крыленко завершило уничтожение старой армии. Выражение «в штаб к Духонину» стало первой из бесчисленного ряда метонимий, заменявших слово «убийство», ставшее самым распространенным в русском языке. Максимилиан Волошин в стихотворении «Терминология» назвал лишь несколько: «Брали на мушку», «ставили к стенке», «списывали в расход», «хлопнуть», «угробить», «отправить на шлепку», «к Духонину в штаб», «разменять»…107 Консолидация советской власти не могла считаться завершенной до решения проблемы Учредительною собрания. Решение о созыве Учредительного собрания, свободно выбранного всеми гражданами страны для определения будущего политического строя России, было принято Временным правительством. «Лучшие русские люди, - писал М. Горький, - почти сто лет жили идеей Учредительного собрания».108 Свою кампанию против Временного правительства большевики вели, в частности, под лозунгом зашиты Учредительного собрания, обвиняя правительство в том, что оно «мешает хозяину русской земли сказать свое властное слово». 4 апреля, едва приехав в Россию, Ленин с возмущением заявлял: «Мне приписывают взгляд, будто я против скорейшего созыва Учредительного собрания!!! Я бы назвал это бредовыми выражениями, если бы десятилетия политической борьбы не приучили меня смотреть на добросовестность оппонентов, как на редкое исключение. Выборы в Учредительное собрание - самые свободные в истории России - состоялись уже после Октябрьского переворота. Состав Учредительного собрания: социалистические партии - 59, 6% (в том числе эсеры 40, 4%, меньшевики 2, 7%), большевики - 24%, буржуазные партии - 16, 4%,»° определил отношение к нему правящей партии. Отношение резко отрицательное. Тем не менее, 5 января 1918 года Учредительное собрание было созвано. Управляющий делами СНК, друг Ленина и руководитель так называемой 75 комнаты (зародыша советских карательных органов), Владислав Бонч-Бруевич рассказывает о «веселом разговоре» в «заранее приготовленных для Владимира Ильича» комнатах Таврического дворца накануне первого заседания Учредительного собрания: «Если мы сделали такую глупость, что пообещали всем собрать эту говорильню, мы должны ее открыть сегодня, но когда закроем, об этом история пока помалкивает», - смеясь ответил Владимир Ильич одному из товарищей, который настойчиво вопрошал, когда же, когда будет открыто Учредительное собрание».111 Для того, чтобы депутаты русского парламента знали, кому принадлежит власть, Бонч-Бруевич ввел в Таврический дворец «надежнейший отряд матросов»112 - [45/46] 200 моряков. Выходило, примерно, по одному моряку на двух депутатов, что полностью компенсировало отсутствие у большевиков большинства. «Я заметил, - рассказывает Бонч-Бруевич, стоявший вместе со своими моряками в зале, - что двое из них, окруженные своими товарищами, брали Чернова на мушку, прицеливаясь из винтовки». Бонч-Бруевич посоветовал не убивать председателя Учредительного собрания, добавив, что Ленин этого не разрешает. «Ну что же? Раз папаша говорит, что нельзя, так нельзя, - заявил мне за всех один из матросов».113 «Папаша», как ласково называли матросы Ленина, считал в этот момент достаточным Учредительное собрание разогнать; Ленин собрал - членов правительства, «быстро обменявшись мнениями, все пришли к единогласному мнению, что эта говорильня решительно никому не нужна… Решили - собрание не прерывать, дать возможность всем вволю наболтаться, но на другой день не возобновлять заседания, объявить Учредительное собрание распущенным, а депутатам предложить вернуться к себе по домам».114 Ленин окончательно потерял всякий интерес к Учредительному собранию, после того, как оно отказалось передать все свои полномочия большевистскому правительству. Исторические слова командира отряда моряков Железнякова - «караул устал» - завершили краткую историю свободного русского парламента. Воля караула становится высшим законом. Огромную помощь в разгоне Учредительного собрания и в упрочении власти большевиков сыграли левые эсеры, фракция, отколовшаяся от партии социалистов-революционеров. После Октябрьского переворота левые эсеры, руководимые М. Спиридоновой, Б. Камковым, В. Карелиным, короткое время придерживаются благожелательного нейтралитета по отношению к новой власти, затем входят в правительство, получая три министерских поста, позволяя таким образом представить правительство Ленина как многопартийное. В Учредительном собрании левые эсеры составляют единый блок с большевиками. Накануне созыва Учредительного собрания Ленин впервые выступает в роли следователя, судьи и исполнителя приговора. Бонч-Бруевич, доставляет ему «первые сведения о саботаже», собранные в 75-ой комнате; Ленин «тщательно проверив и прочтя все, исследовав происхождение документов, сличив почерки и пр.», приходит к выводу, что «действительно движение саботажа существует, что оно руководится по преимуществу из одного центра, и что этим центром является в большинстве случаев партия к.-д.», решает объявить партию «вне закона», а ее членов - врагами народа.115 [46/47] Через несколько дней, как председатель СНК, Ленин подписывает соответствующий декрет. Выбросив из Учредительного собрания партию кадетов, при поддержке левых эсеров, Ленин мог без всякого труда разогнать парламент. Побочным действием декрета об объявлении партии кадетов «вне закона» было убийство в больнице двух руководителей этой партии, депутатов Учредительного собрания А. И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина. Демонстрация, состоявшаяся в Петрограде после разгона Учредительного собрания, была расстреляна Красной гвардией. «В манифестации принимали участие рабочие Обуховского, Патронного и других заводов; под красными знаменами Российской с.-д. партии к Таврическому дворцу шли рабочие Василеостровского, Выборгского и других районов. Именно этих рабочих и расстреливали, и «сколько бы ни лгала Правда, она не скроет этого позорного факта»116 - так писал Максим Горький в статье «9 января - 5 января», ставя в один ряд расстрел рабочих царскими солдатами в 1905 году и расстрел рабочих красногвардейцами в 1918 году. Примечания
Глава вторая
ИЗ ЦАРСТВА НЕОБХОДИМОСТИ В ЦАРСТВО СВОБОДЫ (1918-1920)
1. «Похабный мир»
Н. Бердяев ошибался, полагая, что большевизм «оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году».1 Большевизм победил легко, почти без сопротивления ибо предлагал утопию все, всем и сразу. «Облик правды - грозен, - писал испанский философ Мигуэль де Унамуно, - народ нуждается в мифах, в иллюзиях, в том, чтобы его обманывали Правда - нечто страшное, невыносимое, смертельное». Большевики дали иллюзию мира, земли, хлеба. Реальностью стала новая война, конфискация зерна, голод И невиданный террор. Незадолго до Октябрьского переворота Ленин в финляндской тиши составляет проект переустройства России, сочиняет свою утопию - Государство и революция. Он придавал своему труду такое значение, что написал Каменеву письмо-завещание» обязательно опубликовать брошюру, если автор будет убит. Исходя из «учения Маркса-Энгельса» и взяв в качестве практического образца Парижскую коммуну, Ленин рисует коммунистическое государство, которое возникнет после пролетарской революции. В этом государстве не будет армии, не будет полиции, все чиновники будут выборными, причем функции управления государством станут такими простыми, что управлять сможет каждый, в том числе - каждая кухарка. Чиновники, для Ленина это важно, будут зарабатывать не больше квалифицированных рабочих Автор Государства и революции
48
признает, что победа пролетариата не будет означать немедленного создания коммунистического общества: необходим будет некоторый переходный период. В этот период место буржуазного государства займет диктатура пролетариата. Она необходима, подчеркивает Ленин «не в интересах свободы, а в интересах сокрушения врагов». Но у диктатуры пролетариата две функции: «подавление сопротивления эксплуататоров и руководство массами населения». Первая функция казалась Ленину очень простой, ибо подавление ничтожного меньшинства эксплуататоров производиться будет огромным большинством населения - трудовым народом. Легкой была и вторая: трудовой народ должен «подчиниться вооруженному авангарду… пока не приучится соблюдать элементарные условия социального существования без насилия и подчинения». Сразу же после прихода к власти Ленин сталкивается с действительностью. Реальность подвергает утопию испытанию. Прежде всего, новой власти предстояло разрешить проблему войны, оказавшуюся роковой для Временного правительства. В декабре начались в Брест-Литовске переговоры с Германией. Впервые за дипломатический стол сели представители двух цивилизаций - старой и новой. Принц Макс Баденский пишет в своих мемуарах, - для него это символ грядущих времен, - что его кузен принц Эрнст Гогенлоэ, член германской делегации, был посажен за обедом рядом с мадам Биценко: «она это заслужила, убив министра». Анастасия Биценко действительно убила в 1905 году министра и как заслуженная террористка представляла партию левых эсеров в делегации. Встреча за обеденным столом принца Гогенлоэ и мадам Биценко, за дипломатическим - Льва Троцкого и генерала Гоффмана, - была встречей и столкновением утопии и реальности. Большинство в ЦК партии считало, что достаточно заявить о прекращении войны и можно спокойно заняться строительством коммунизма. Немцы потребовали реальность: территории Польши, Литвы, часть Латвии и Белоруссии. Н. Бухарин, выражая взгляды «левых коммунистов», составляющих значительную группировку в ЦК, принципиально отрицает допустимость компромисса с империалистами и настаивает на «революционной войне» с Германией, убеждая, что она зажжет «мировой пожар». Троцкий выдвигает знаменитую формулу: войны не ведем, мира не подписываем, собравшую большинство в ЦК. Ленин, оказавшись в меньшинстве, аргументирует реалиями: у нас нет армии, мы бессильны, необходимо заключить мир Его соратники, его ученики ослеплены утопией. Они не понимают того, что очевидно для Ленина: осуществить утопию можно, лишь имея власть. Этот аргумент он использует как важнейший, решающий, самый убедительный. Когда [49/50] немцы, воспользовавшись заявлением Троцкого: войны мы не ведем, двинулись в глубь страны, и предъявили затем ультиматум, Ленин настаивает на немедленном его принятии. Он объясняет: «Если бы немцы сказали, что требуют свержения большевистской власти, тогда, конечно, надо воевать».2 Только в том случае, если бы немцы посягнули на власть большевиков, только тогда нужно было с ними драться. Только за власть. Ни в коем случае за территорию или другие «устаревшие» понятия. В. Бонч-Бруевич, рассказывая об отказе Троцкого подписать мирный договор, спрашивает: «Чем объяснить было такую нелепость?» И отвечает: «Более всего говорили, что здесь сыграли злую шутку ложно-патриотические и национальное предрассудки: никто из комиссии, и в том числе Л. Д. Троцкий, не хотели брать на себя печальную ответственность приложить свою руку под унизительным миром, который мог истолковываться глупенькими болтунами, как «предательство отечества», как нанесение прямого и непосредственного вреда России, как государству».3 Фанатическая убежденность Ленина в своей правоте, вера в свою утопию позволяла ему пренебрегать всякого рода «ложно-патриотическими и национальными предрассудками». 3 марта 1918 года советская делегация подписала в Брест-Литовске мирный договор, «похабный» по выражению Ленина, соглашаясь на немецкую оккупацию Прибалтики, части Белоруссии, всей Украины. Советская республика обязалась уплатить немцам огромную контрибуцию: продовольствием, сырьем, золотом. Но Ленин сохранил власть. «Брестский мир, - заключает Малая советская энциклопедия, - выполнил свою основную задачу - сохранил диктатуру пролетариата».4 Сопротивление своей политике мира с Германией Ленин встретил снова прежде всего среди соратников. Но сопротивление это длилось не долго. В знак протеста вышли из правительства левые эсеры, но продолжали поддерживать большевиков. Отказалась признать сепаратный мир часть офицеров и генералов. Но солдаты были против войны. Против войны были и крестьяне. Их поддержка политики Ленина позволяет ему сохранить власть. Заключение «похабного» мира не разрешило ни одной внутренней проблемы страны, более того - все конфликты обострились. Действительность не хотела быть похожей на утопию. 8 апреля Ленин, беседуя с наркомпросом Луначарским, излагает идею, которая «давно носилась перед ним». В Государстве Солнца Кампанеллы на фасадах домов нарисованы фрески, которые учат, воспитывают граждан утопического города. Ленин предлагает Луначарскому подобрать лозунги для «монументальной пропаганды». [50/51] Председатель Совнаркома выбирает те из предложенных лозунгов, которые ему больше всего по душе. Прежде всего. «Наступит золотой век, люди будут жить без законов, без наказаний, совершенно добровольно совершая то, что хорошо и справедливо». Эти слова Овидия, возможно, стояли перед глазами Ленина, когда он писал Государство и революция. После Октябрьского переворота золотой век не наступил. Люди начали жить без законов, но добровольно они не совершали ничего хорошего и справедливого.
2. Дух разрушающий…
Первой задачей, которую ставил перед пролетарской революцией Ленин, было разрушение государства, слом государственной машины, как выражались марксисты. «Слом» этот начался еще до переворота - к октябрю 1917 года была полностью разрушена армия. Сразу же после Октября были ликвидированы суд и вся система правосудия. Их заменяют революционные трибуналы, которые судят на основании «пролетарской совести и революционного самосознания», и самосуд. Грабежи, разбитые винные подвалы, убийства, ставшие бытом столицы революционной России, нашли взволнованного и возмущенного хроникера. Максим Горький в Несвоевременных мыслях - до закрытия в июле 1918 года журнала Новая жизнь - не перестает приводить факты, негодовать и разоблачать «народных комиссаров», которые стремятся показать свою «преданность народу», не стесняясь «расстрелами, убийствами и арестами несогласных с ними, не стесняясь никакой клеветой и ложью на врага».5 М. Горький цитирует «матроса Железнякова», который «переводя свирепые речи своих вождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для благополучия русского народа можно убить и миллион людей».6 В. Бонч-Бруевич, ведавший после Октября безопасностью в Петрограде, вспоминает, что «для поддержания порядка в городе, с конца октября по февраль при разгаре пьяно-погромной агитации, можно было вполне всегда рассчитывать всего лишь на латышский смольный свободный отряд, на некоторую часть егерей, преображенцев, семеновцев, несших караул в Государственном банке, на некоторые части 2 Флотского и Георгиевского экипажей».7 И несколькими страницами ниже управляющий делами Совнаркома рассказывает о визите во 2 Флотском экипаже, у «верных моряков». Командуют ими «сознательные анархисты». Анатолий Железняков, о котором вспоминает Горький, тот самый, что разогнал Учредительное собрание и готов был убить миллион человек и его брат - алкоголик [51/52] и убийца. С некоторым страхом, но и с видимым удовольствием от сознания, что это «его люди», рассказывает Бонч-Бруевич о чудовищных подвигах «красы и гордости русской революции». Один из собеседников описал, как он расстрелял 43 офицера, а потом «самому, знаете, приятно, тепло делается, и на душе спокойно, радостно, тихо, словно ангелы поют…»8 Когда «сознательные анархисты» братьев Железняковых начали грабить и убивать в размерах, невиданных даже в революционном Петрограде, их разоружили и отправили на фронт защищать советскую власть. Для разоружений был выделен «сильный дежурный отряд латышей-партийцев», и «на всякий случай мы подготовили Волынский и Егерский полки, отличавшиеся в то время трезвостью, или, лучше сказать, терпимым пьянством».9 Очистка города от «сознательных» и «стихийных», «чистых» анархистов не означала прекращения самосудов. Расправа с врагами революции становится более организованной. «75-ая комната» (зародыш политической полиции), которую заводит в Смольном Бонч-Бруевич, оказывается слишком слабым органом защиты власти. Хотя она делает все, что может. На заседании Петроградского совета Бонч-Бруевич рассказывает, как он добивается показаний от арестованных, угрожая им расстрелом, 10 несмотря на то, что всего несколько дней назад был принят декрет об отмене смертной казни «75-ую комнату» заменяет 7 декабря, через 5 недель после Октября, новый орган, который станет Органом советской власти, - Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Мысль о таком органе родилась у Ленина сразу же после переворота, он искал подходящего человека: «Неужели у нас не найдется своего Фукье-Тенвилля, который привел бы в порядок расходившуюся контрреволюцию?»11 В начале декабря «свой Фукье-Тенвилль» - большевик, напоминавший кровожадного обвинителя при революционном трибунале в период Французской революции, знавшего только один приговор - гильотину, был найден. Выступая в Совнаркоме Феликс Дзержинский, в молодости хотевший стать ксендзом и ставший революционером, изложил свое кредо «Не думайте, что я ищу форм революционной юстиции; юстиция сейчас нам не нужна. Теперь борьба - грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть - чья возьмет! Я предлагаю, я требую организации революционной расправы над деятелями контрреволюции».12 Новый орган «революционной расправы», подчиненный непосредственно Совнаркому, то есть председателю СНК В. Ульянову (Ленину), прежде всего занялся борьбой с «саботажем». С первых же дней новая власть продемонстрировала великолепное [52/53] владение словарем. Рождается новое искусство - искусство пропаганды, искусство изменения смысла вещей путем изменения их наименования. Поскольку после пролетарской революции забастовки - оружие пролетариата - стали неуместными, они получили новые имена. Всеобщая забастовка служащих была названа - «саботажем», зловещим словом, таившим в себе необходимость сурового наказания. Среди мыслей Энгельса, сохраняющих свое значение и по сей день, пророчески звучит высказывание о революции: «Народы, которые хвастаются, что совершили революцию, всегда обнаруживали на другой день, что они не имели понятия о происшедшем, что совершившаяся революция ни в чем не похожа на ту, которую они хотели сделать». Первыми - на другой день - обнаружили это русские интеллигенты. Более ста лет ждали они революции, стремились к ней, работали на нее. И чем слабее становилась монархия, тем активнее они действовали. В начале века, уже ощущая подземные толчки близящейся катастрофы, они приветствуют «грядущих гуннов», зовут «огневую стихию», соглашаясь быть растоптанными, соглашаясь на собственную гибель ради обновления России. Февральская революция, подарившая свободы, давшая голос «великому немому» - русскому народу, показалась сначала осуществленной мечтой. Но и народ оказался мало схожим с тем иконописным образом, которому полагалось поклоняться, и Временное правительство, оказавшееся в руках интеллигентов, неясно себе представляло, что делать с властью, М. Горький записал в дневник сетования безымянного интеллигента, отражавшие чувства большинства русской интеллигенции. «Мне плохо. Как будто Колумб достиг, наконец, берегов Америки, но Америка противна ему…» Потрясенная тем, что революция оказалась непохожей на сон, который виделся сто лет, русская интеллигенция тем не менее находит силы выступить против, дерзкого и буйного насильника». Забастовка служащих государственных учреждений и муниципальных органов в Петрограде, потом в Москве, распространяется и на другие города. Останавливается городской транспорт, электростанции. К служащим присоединяются учителя Москвы (они будут бастовать три месяца), Петрограда, Уфы, Екатеринбурга, Астрахани. Резко осуждает захват власти большевиками Пироговское общество врачей. Бастуют врачи, фельдшеры, сестры милосердия, фармацевты. Отказалась признать новую власть профессура высших учебных заведений. Сопротивление оказывает значительная часть технической интеллигенции - ее взгляды выражает прежде всего Всероссийский союз инженеров. Через неделю после Октябрьского переворота ВЦИК пригласил в Смольный [53/54] творческую интеллигенцию Петрограда. В 7 часов вечера все явившиеся смогли усесться на одном диване: кроме членов партии Рюрика Ивнева и Ларисы Рейснер, на встречу с новой властью пришли Владимир Маяковский, Всеволод Мейерхольд и Александр Блок. Маяковский, в марте 1917 года заявлявший «да здравствует искусство, свободное от политики», и Мейерхольд, поставивший в императорском Александрийском театре роскошнейший спектакль - Маскарад, премьера которого состоялась 25 февраля 1917 года, представляли новое, революционное искусство. О надеждах новаторов в искусстве скажет позднее А. Таиров: «Как мы рассуждали? Революция разрушает старые формы жизни. А мы разрушаем старые формы искусства. Следовательно, мы - революционеры и можем идти в ногу с революцией».14 Революционеры в искусстве жестоко ошиблись, рассчитывая на длительное сочувствие революционеров в политике. Однако на первых порах новая власть использует «разрушителей», тех, кого Евгений Замятин назовет «юркой школой», «юркими авторами», знающими, «когда надеть красный колпак и когда его скинуть, когда петь сретение царя и когда молот и серп». Е. Замятин констатирует, выделив подлинного поэта - В. Маяковского, что «наиюрчайшими оказались футуристы: не медля ни минуты - они объявили, что придворная школа - это, конечно, они».15 Чужим казался на диване в Смольном Александр Блок. Видевший в революции очищающий Россию огонь, Блок, закрыв глаза, слушал «музыку революции». Закрыв глаза, пишет он Двенадцать и Скифы. Прозрение пришло очень скоро и было страшным: «А когда начались Красная армия и социалистическое строительство… я больше не мог», - занесет он в дневник. Разочарование подавляющего большинства русской интеллигенции революцией не было неожиданностью для Ленина: вождь партии большевиков, учивший, что только интеллигенция может внести «революционное сознание» в рабочий класс, всегда относился к ней недоверчиво и недоброжелательно. Неожиданным было разочарование революцией рабочего класса, от имени которого и для которого была совершена пролетарская революция. Из трех лозунгов, позволивших большевикам захватить власть, два - мир и земля - выражали прежде всего интересы крестьянства. Третий, выражавший интересы пролетариата, был гораздо менее четок и менее понятен. Что значило - рабочий контроль над производством - было не очень ясно. Характерно, что декрет о контроле над производством был принят не в ночь с 25 на 26 октября, как два первых, а двадцать дней спустя - 14 ноября 1917 года. Декрет предусматривал: «Рабочий контроль над производством, [54/55] куплей, продажей продуктов и сырых материалов, хранением их, а также над финансовой стороной предприятия».16 Казалось: что может быть проще и легче? Рабочие, производители сами все контролируют, и все экономические проблемы решаются сами собой. В январе 1918 года Ленин поощрял пролетариат. «Вы - власть, делайте, что вы хотите делать, берите все, что вам нужно, мы вас поддержим… Вы будете делать ошибки, но вы научитесь».17 Гигантский - в масштабах всей русской экономики эксперимент - дает немедленный результат. Что такое «рабочий контроль над производством», было неясно. Рабочие часто понимали его просто: «Я явился на завод и начал осуществлять контроль, - рассказывал рабочий-коммунист. - Я вскрыл несгораемый шкаф, чтобы взять на учет деньги. Но денег там не было…»18 Вестник труда - орган ВЦСПС - жаловался, что пролетарии рассматривают «переданную им в руки промышленность», как «неосушимое море, из которого можно без ущерба выкачивать бесчисленное количество благ».19 Правительственные меры совершенно дезорганизуют работу промышленности. В мае 1918 года председатель ВЦСПС М. Томский констатирует: «Падение производительности труда в настоящий момент дошло до той роковой черты, за которой (вернее, на которой) грозит полнейшее разложение и крах»20. Снижение производительности труда было одним из проявлений нараставшего недовольства рабочих. А. Вольский (Ян Вацлав Махайский) в журнале Рабочая революция, единственный номер которого вышел в июне-июле 1918 года, сравнивая Февральскую и Октябрьскую революции с точки зрения интересов пролетариата, замечает: «после Февральского буржуазного переворота рабочая плата сильно повысилась и завоеван восьмичасовой рабочий день, после Октябрьской пролетарской революции рабочие не получили ничего».21 Было еще одно различие между двумя революциями: после пролетарской - рабочий класс теряет возможность бороться за свои права. «Контроль над производством» оказывается фикцией: разрушение существовавшей системы управления промышленностью резко ухудшает положение рабочих. В марте 1918 года в Петрограде собирается Чрезвычайное собрание Уполномоченных фабрик и заводов города. Оно констатирует: «Профессиональные союзы утратили самостоятельность и независимость и уже не организуют борьбы в защиту прав рабочих. Советы Рабочих и Солдатских Депутатов точно боятся рабочих: не допускают перевыборов, забронировали себя: они превратились только в правительственные организации и не выражают больше мнений рабочей массы».22 Декларация, принятая уполномоченными крупнейших [55/56] петроградских заводов и фабрик - Путиловского, Семяниковского. Обуховского, Балтийского и других, железнодорожных мастерских, электростанций, типографий, обращалась к Всероссийскому съезду советов и подводила итог первым послереволюционным месяцам. «25 октября 1917 г. большевистская партия в союзе с партией левых эсеров и опираясь на вооруженных солдат и матросов, свергла Временное правительство и захватила власть в свои руки. Мы, петроградские рабочие, в большинстве своем приняли этот переворот, совершенный от нашего имени и без нашего ведома и участия… Более того. Рабочие оказали поддержку новой власти, объявившей себя правительством рабочих и крестьян, обещавшей творить нашу волю и блюсти наши интересы. На службу ей стали все наши организации, за нее пролита была кровь наших сыновей и братьев, мы терпеливо переносили нужду и голод; нашим именем сурово расправлялись со всеми, на кого новая власть указывала, как на своих врагов; и мы мирились с урезыванием нашей свободы и наших прав, во имя надежды на данные ею обещания. Но прошло уже четыре месяца, и мы видим нашу веру жестоко посрамленной, наши надежды грубо растоптанными».23 Движение Уполномоченных, выражавшее разочарование рабочего класса, стало распространяться и на другие города. В Москве возник организационный комитет по созыву Всероссийской конференции уполномоченных от фабрик и заводов Движение это было объявлено меньшевистским, право-эсеровским, контрреволюционным и разгромлено. Рабочие голосуют против «пролетарской власти» и руками, - резко снижая производительность, и ногами, - бросая разрушенные, разоренные заводы и фабрики. В мае 1918 года, выступая на первом съезде совнархозов Алексей Гастев говорит о нежелании рабочих работать: «По существу, мы сейчас имеем дело с громадным миллионным саботажем - Мне смешно, когда говорят о буржуазном саботаже, когда на испуганного буржуа указывают как на саботажник? Мы имеем саботаж национальный, народный, пролетарский».24 Развал промышленности отозвался очень быстро в сельском хозяйстве. Партия большевиков, «позаимствовав» эсеровскую аграрную программу, получила поддержку крестьян. Ленин не скрывал этого: «Не менее чем до лета 1918 г… мы держались, как власть, потому что опирались на все крестьянство в целом» 25 Крестьянство поддержало большевиков в октябре 1917 года, но разочарование приходит быстро. Популярная в первые послереволюционные годы песня обещала: Наш паровоз летит вперед, в коммуне остановка Русское крестьянство не хотело «лететь» так далеко, оно решило [56/57] сойти на остановке «раздел помещичьих земель. Радикальная аграрная реформа, о которой сотни лет мечтали крестьяне, и сто лет - интеллигенция, прошедшая пожаром по стране, пала результаты неожиданные: на долю исконных земледельцев пришлось в среднем, в подавляющем большинстве губерний, - не более полудесятины прирезанной земли.26 (Бросившие города заводские рабочие, ремесленники, прислуга и так далее потребовали себе наделов и - получили их.) Основной причиной разочарования крестьянства было, однако, не это: сколько-то земли каждый получил, было окончательно ликвидировано помещичье землевладение. Недовольство новой властью началось с того момента, когда она потребовала от крестьян сельскохозяйственные продукты, не давая ничего взамен, - инфляция совершенно обесценила деньги, промышленность перестала производить товары, нужные деревне. К «саботажу» интеллигенции, к «саботажу» пролетарскому присоединяется «саботаж» крестьянский. В ноябре 1917 года было заготовлено 641 тысяч тонн зерна, в декабре - 136, в январе 1918 - 46, в апреле - 38, в мае - 3, в июне - 2 тысячи тонн.27 Город голодает, голодные рабочие сокращают и без того низкую производительность или просто бегут в деревню. Властью партии большевиков недовольны не только противники советской власти, контрреволюционеры - это вполне естественно, ею недовольны те, кто ее поддерживал, те, от чьего имени была совершена революция. Но не менее сильным было и разочарование Ленина в русском пролетариате (крестьянством он всегда был недоволен). Русский рабочий класс, «политическую зрелость» которого Ленин - после Октябрьского переворота - оценивал необычайно высоко, оказывается через несколько месяцев «незрелым», «недостаточно подготовленным» для управления страной, недостаточно «пролетарским». Утопические мечты, изложенные накануне Октябрьского переворота в Государстве и революции, развеялись при соприкосновении с действительностью. В конце апреля - начале мая Ленин пишет новую утопическую программу, статью «Очередные задачи советской власти». В ней определены важнейшие черты «коммунизма», который, после того, как станет очевидной его неудача, будет назван «военным коммунизмом». Первая задача революции, говорит ее вождь, выполнена: «Задача преодоления и подавления сопротивления эксплуататоров в России окончена в своих главных чертах». И он назначает следующую: «На очередь ставится теперь задача управления государством».28 И вторая задача казалась такой же легко выполнимой, как и первая. Она состояла, по мнению автора утопии, из учета и контроля за двумя простыми операциями: взять и распределить. [57/58] Наиболее полно изложил свою программу Ленин в октябре 1921 года, признавая, что «мы сделали ошибку», и тем самым отпуская себе грехи за три с лишним года строительства коммунизма: «В начале 1918 г. мы… решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение». Приблизительно, признавался Ленин, «в этом духе мы и действовали». Именно в это время, в начале 1918 года Ленин, по свидетельству ближайшего тогда его соратника Троцкого, не переставал повторять на заседаниях Совнаркома: через 6 месяцев мы построим социализм. Десять лет спустя Андрей Платонов напишет роман Чевенгур о революционных мечтателях, решивших построить коммунизм «враз», в «боевом порядке революционной совести и трудгужповинности». В отличие от персонажей Платонова Ленин имеет широчайшие возможности для реализации коммунистической утопии. В промышленности начинается переход от «контроля над производством» к национализации. Запрещается частная торговля - основа капиталистического строя. Вводится трудовая повинность. Начать ее, указывает Ленин, «мы должны с богатых». А затем «от трудовой повинности в применении к богатым советская власть должна будет перейти, а вернее, одновременно должна будет поставить на очередь задачу применения соответственных принципов к большинству трудящихся, рабочих и крестьян». Германия эпохи первой мировой войны кажется Ленину подтверждением правильности его схемы: «Германский империализм, представляющий в настоящее время наибольший прогресс не только в военной мощи и военной технике, но и крупной промышленной организации в рамках капитализма, ознаменовал, между прочим, свою экономическую прогрессивность тем, что раньше других государств осуществил переход к трудовой повинности».29 План Ленина гениально прост: кайзеровская экономика плюс советская власть. Итог: коммунизм. Трудовая повинность по отношению к крестьянам выражается в правительственных декретах, принятых в мае и июне 1918 года, о «хлебной повинности» - обязанности сдавать государству «все излишки» по твердым ценам. Вводится продразверстка, о которой председатель Совнаркома говорит: «Разверстка хлеба должна лечь в основу нашей деятельности… Разверстка должна быть доведена до конца. И только тогда, когда мы решим эту задачу, и у нас будет социалистический фундамент, мы сможем строить на этом социалистическом [58/59] фундаменте… роскошное здание социализма…»30 Запрещение частной торговли, отсутствие государственного торгового аппарата вызывают голод в городах, о каком не имело представления население, совершившее революцию из-за перебоев с доставкой хлеба. Ленин формулирует свою политику строительства «роскошного здания социализма»: «Есть два способа борьбы с голодом: капиталистический и социалистический. Первый состоит в том, чтобы допускалась свобода торговли… Наш путь, путь хлебной монополии».31 Открывается «хлебный фронт», начинается «борьба за хлеб». Для конфискации хлеба мобилизуется продовольственная армия - продотряды, которые Ленин назовет «первым и величайшим шагом социалистической революции в деревне».32 Комитеты бедноты, созданные декретом от 11 июня 1918 года, должны «ввести революцию в деревне». Часть найденного и конфискованного с помощью комбедов хлеба шла в их пользу, что должно было «материально заинтересовать» бедноту. В. Бонч-Бруевич вспоминает об эпохе «коммунизма»: «Ход революционных событий… так двигал наши общественные отношения, что считалось за наилучшее благо решительно все национализировать, начиная от крупных фабрик и заводов, до цирюлен с одним цирюльником, одной машинкой и двумя бритвами - включительно, и до последней морковки в магазине. Всюду стояли заставы, чтобы никто не мог ни пройти, ни проехать с какими-либо продуктами, - все были посажены на паек…»33 Управляющий делами Совнаркома не пишет ни о том, что паек был не только очень разный, но что некоторым категориям населения он вообще не полагался, ни о том, что только «мешочничество», только провоз продуктов через заставы спас население городов советской республики от голодной смерти. 60% продовольствия в 1918-19 годах население приобрело на «черном рынке». «Хлебная монополия», советская продовольственная политика в значительной степени способствовала деморализации советских граждан, возникновению убеждения в необходимости обходить закон, рождению массовой преступности, появлению всемогущего «черного рынка». «Хлебная монополия» и запрещение торговли внедрили убеждение в «контрреволюционности» торговли, как таковой, в недостойности этого занятия. «Хлебная монополия», как и все другие декреты советского правительства, имели не только конкретную цель, но и несли «пропагандную», «воспитательную» нагрузку. Они разрушали старое общество - каждый в своей области. Разрушали не только административные устои свергнутого общества, но и его моральные устои. 13 января 1918 года декрет об отделении церкви от государства лишил церковь всего ее имущества и юридических прав, поставив [59/60] фактически вне закона. В сентябре 1918 года почти одновременно были приняты декрет о семье и браке и декрет о школе. Революционизировалась семья: брак признавался лишь гражданский (церковный отменялся), становился свободным, свободным становилось и вступление в брак и развод. «Семья, - провозглашала А. Коллонтай, - перестала быть необходимой. Не нужна государству, ибо отвлекает женщин от полезного обществу труда, не нужна членам семьи, ибо воспитание детей постепенно берет на себя государство». Государство еще не могло - сразу же после революции - взять на себя воспитание детей, но могло включить - и включило - в кодекс статья, позволявшие сделать это впоследствии. Намерения государства были изложены на съезде по народному образованию З. Лилиной, требовавшей изъять детей из-под грубого влияния семьи, для того, чтобы создать из молодого поколения поколение коммунистов. З. Лилина, руководившая народным образованием в Петрограде, настаивала на «национализации» детей, ибо они «подобно воску поддаются влиянию» и из них можно «сделать настоящих, хороших коммунистов». Декрет о школе революционизировал школу: она стала совместной, отменена была плата за обучение, отменены были все экзамены, задавание уроков на дом. Поддерживая принцип реформы школы, Всероссийский учительский союз выступил против подчинения школы государству. Разрушительные удары во все стороны, разрушение всех устоев дореволюционного общества - армии, суда, администрации, семьи, церкви, школы, политических партий, экономики - не пугали Ленина, верившего, что у него есть универсальное средство для сооружения на голом, очистившимся месте нового мира, утопии. Средством этим была диктатура пролетариата.
3. Рождение диктатуры
Диктатура пролетариата была вписана в программу социал-демократической партии со дня ее рождения. Образцом такой диктатуры, упоминания о которой имеются у Маркса, была для Ленина Парижская коммуна. Но опыт Парижской коммуны, существовавшей всего несколько недель, не мог дать вождю Октябрьской революции необходимых указаний - как и что делать, после того, как власть переходит в руки пролетариата. И он разрабатывает теорию диктатуры сам. Практика власти очищает теорию от всего случайного, нанесенного 19-м веком. И если в Государстве и революции утверждается, что только безнадежный невежда и буржуазный мошенник [60/61] может говорить, что рабочие не в состоянии непосредственно, как класс, управлять государством, то очень скоро оказывается, что только безнадежный невежда и буржуазный мошенник может говорить, что рабочие в состоянии управлять промышленностью, государством. Жорж Клемансо говорил, что война слишком серьезное дело, чтобы его можно было доверить генералам. Ленин, сразу же после захвата власти, приходит к выводу, что пролетарская диктатура слишком серьезное дело, чтобы его можно было доверить пролетариату. Диктатура пролетариата определяется Лениным прежде всего, как система, отвергающая парламентаризм, предусматривающий отделение законодательной и исполнительной властей. Диктатура пролетариата - слияние воедино управления и законодательства.34 Это значит, что власть имущие принимают законы, по которым осуществляют свою власть, не подвергаясь никакому контролю. Впрочем, Ленин, чтобы не было никаких кривотолков, объяснил слово «диктатура»: «Научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть».35 Поскольку пролетариат оказывается неспособным осуществлять эту диктатуру, дело это берет на себя авангард рабочего класса - партия. Ленин этого не скрывает: «Когда нас упрекают в диктатуре одной партии… мы говорим: Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем».36 Еще до прихода к власти вождь партии большевиков пренебрежительно отверг буржуазное понятие - «воля большинства». Важно, писал он, в решающий момент, в решающем месте быть сильнее, победить.37 Первое же соприкосновение с властью, с практикой рождает в Ленине убеждение в необходимости диктатуры партии, а в ней - и это было вкладом в марксизм - диктатуры отдельной личности. В марте 1918 года Ленин объясняет необходимость личной диктатуры с точки зрения нужд современной экономики: «… Всякая крупная машинная индустрия - т. е. именно материальный, производственный источник и фундамент социализма - требует безусловного и строжайшего единства воли… Но как может быть обеспечено строжайшее единство воли? Подчинением воли тысяч воле одного. Это подчинение может, при идеальной сознательности и дисциплинированности участников общей работы, напоминать больше мягкое руководство дирижера. Оно может принимать резкие формы диктаторства… Но, так или иначе, беспрекословное подчинение единой воле… [61/62] необходимо».38 В марте 1918 года, через четыре месяца после революции, Ленин говорят о необходимости - «так или иначе» - личной диктатуры. По причинам экономическим. В марте 1919 года, в речи, посвященной памяти Я. Свердлова, он настаивает на необходимости личной диктатуры по причинам политическим: «В эпоху резкой борьбы, осуществляя рабочую диктатуру, надо выдвигать принцип личного авторитета, морального авторитета отдельного человека, решениям которого все подчиняются без долгих обсуждений». Мечта о сильной власти живет в Ленине с давних пор. Троцкий в брошюре Второй съезд российской социал-демократической рабочей партии. Отчет сибирской делегации, выпущенной в 1903 году в Женеве, писал о планах Ленина: «Осадное положение, на котором с такой энергией настаивал Ленин, требует твердой власти. Практика организованного недоверия требует железной руки, Ленин делает мысленную перекличку партийному персоналу и приходит к выводу, что железная рука это он сам - только он». Ленин отнюдь не скрывал своих намерений. Троцкому не нужно было их разгадывать. В стенографическом отчете второго съезда, изданном в Женеве, на стр. 241 занесено в протокол, что во время выступления делегата Попова, говорившего о вездесущем и всюду проникающем духе Центрального комитета, Ленин поднял высоко кулак и воскликнул: «Кулак!» Власть кулака, которую Ленин утверждал в партии, распространяется на страну. Рождается «философия власти» 20-го века. Обнаружив, что реальность не похожа на его представление о ней, Ленин решает силой изменить реальность, изменяя прежде всего представление о реальности. Не случайно первым декретом Совета народных комиссаров был «декрет о печати», вводивший цензуру, закрывавший газеты и журналы, критически относившиеся к новой власти. Признавая, что кое-кому «даже из старых большевиков» трудно было примириться с тем, что до революции «наша старая программа» требовала «свободы печати», а после прихода к власти эта свобода была немедленно ликвидирована, Бонч-Бруевич формулирует «новые требования Октябрьской жизни» так: «Во время революции должна существовать только одна революционная печать…»39 Гитлер, прилежный ученик Ленина и Сталина, отмечал, что слабость буржуазного мира по сравнению с марксизмом заключается в принципиальном отделении духа и силы, идеологии и террора. В марксизме, - говорил фюрер, - «дух и грубая сила гармонично совмещены». И добавлял: «Национал-социализм - это то, чем марксизм мог бы быть, если бы он разорвал абсурдные узы, связывающие его с демократическим порядком». 40 [62/63] Ленин первым открывает секрет сочетания «духа и грубой силы», практического использования силы для осуществления утопической программы, прикрытия силы утопической программой. Важнейшим элементом ленинской политики, направленной на удержание власти меньшинства, одной партии, был раскол большинства, дробление, атомизация общества. Одним из первых своих актов - 11 ноября 1917 года - советское правительство уничтожает сословия и гражданские чины, существовавшие в дореволюционной России. Но в отличие от «буржуазных революций», которые устанавливали «равенство всех граждан перед законом, в действительности являвшееся равенством формальным», пролетарская революция устанавливает в стране принципиальное неравенство. Оно закрепляется в первой советской конституции - в Конституции РСФСР, принятой в июле 1918 года. Часть населения полностью лишается прав, русский язык обогащается словом - «лишенец». В число лишенцев были включены лица, живущие на нетрудовые доходы, частные торговцы, служители культа, бывшие сотрудники полиции, члены бывшего царствующего дома, но так же «лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения прибыли». Это касалось прежде всего крестьян, нанимавших хотя бы одного работника весной или осенью для помощи в полевых работах. Таких крестьян насчитывалось не менее 5 миллионов человек. Лишение прав распространялось на всех членов семьи. Для детей это означало, в частности, лишение права учиться в вузах и ограничение - в связи с нехваткой мест - права учиться в школах. Все остальные крестьяне ограничивались в избирательных правах - при выборах в советы один голос рабочего равнялся пяти голосам крестьян. Все крестьянство разбивается на множество категорий: деревенский пролетариат, бедняки, маломощные середняки, середняки, кулаки. Поскольку определенных, точных критериев принадлежности к той или иной категории не было, законом становится произвол. Рождается система, в которой наличие одной или двух коров, одной или двух лошадей, определяет положение человека в обществе и определяет будущее его детей. «Социальное положение» становится клеймом. До революции продвижение по службе или деньги позволяли перейти из одного сословия в другое. Революция ликвидирует социальную мобильность для лиц с «неподходящим» социальным происхождением, изменить которое человек был не в состоянии, как нельзя изменить расовое происхождение. Иллюстрацией конкретного осуществления «лишения прав» было решение петроградского комиссариата продовольствия ввести в июне 1918 года «классовый паек для различных групп трудового [63/64] и нетрудового населения». Были созданы на первых порах 4 категории: 1 - для рабочих тяжелого физического труда, 2 - для остальных рабочих и служащих по найму, 3 - для лиц свободных профессий, 4 - для нетрудовых элементов.41 Решение это было выполнением требования Ленина, выраженного еще в декабре 1917 года, о «необходимости проведения классового принципа при распределении продовольственных пайков».42 27 сентября 1918 года Правда опубликовала сообщение о том, что «Наркомсобес подтверждает необходимость лишения пайков все кулацкие и буржуазные элементы деревни и города. Полученные таким образом излишки будут использованы для увеличения пайка деревенской и городской бедноты». Раздробив общество, правительство присваивает себе право обрекать часть населения - низшие касты - на голодную смерть, ради спасения высших каст. Важнейшим инструментом ленинской политики становится ВЧК, представлявшая собой чрезвычайный орган большевистской партии, подчиненный непосредственно Ленину. С первых же дней после прихода к власти Ленин, по свидетельству Н. Крупской, опасался больше всего мягкости своих товарищей. Он был несказанно возмущен решением второго съезда Советов, отменившего, по предложению Каменева, 25 октября 1917 года смертную казнь. Февральская революция отменила в России смертную казнь и когда Керенский попытался ввести ее для дезертиров, больше всех негодовали большевики. Теперь Ленин в гневе повторял: «Глупость, глупость… Что же они думают, что можно совершить революцию без расстрелов9» Это, - говорил он, по свидетельству Троцкого, - «ошибка, недопустимая слабость, пацифистская иллюзия».43 После принятия декрета об отмене смертной казни большевистское правительство, под давлением Ленина, решило - несмотря на декрет - «прибегать к смертной казни, когда станет очевидным, что другого выхода нет».44 Сеть чрезвычайных комиссий покрывает всю советскую республику: их создают в городах - губернских и уездных, на железных дорогах, в морских и речных портах, в армии. Очень быстро ВЧК приобретает неограниченные права. Это, - пишет один из его руководителей, - «орган…, пользующийся в своей борьбе приемами и следственных комиссий, и судов, и трибуналов, и военных сил».45 Чрезвычайные комиссии сами арестовывали, сами вели следствие, судили и приводили приговор в исполнение. 30 августа 1918 года в Петрограде студент Леонид Канегиссер убивает председателя петроградской ЧК Урицкого, в Москве эсерка Фанни Каплан ранит Ленина. Это поворотный день в истории ВЧК. Ей поручается осуществление «беспощадного массового террора». СНК [64/65] издает 5 сентября постановление о «красном терроре».46 В этот же день Каплан была расстреляна без суда, по постановлению ВЧК.47 Начинается волна массовых расстрелов. «Количество расстрелянных, - утверждает заместитель председателя ВЧК Петере, - чрезвычайно преувеличено. В общем и целом цифра расстрелянных ни в коем случае не превышает 600 человек».48 По мнению Петерса, эту цифру нельзя считать чрезмерной за ранение Вождя. Народный комиссар внутренних дел Петровский издает специальный приказ, в котором, негодуя по поводу «чрезвычайно ничтожного количества серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии», дает указание: «взять значительные количества заложников»49 Председатель ВЧК Дзержинский в циркулярном письме разъяснял «что такое заложник». Заложниками, - указывал он, - «следует брать только тех людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров… Они чем дорожат? Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и тому подобными». В то же время, - поучал председатель ВЧК, - «никто не заступится и ничего не даст» за «какого-нибудь сельского учителя, лесника, мельника или мелкого лавочника».50 Система заложников, неизвестная дореволюционной России, дополнялась другим, ранее неизвестным инструментом репрессии - концентрационными лагерями. Кошмарная слава, какую приобрели гитлеровские концлагеря, не должна заслонять приоритета советского государства. Честь первого использования этого термина принадлежит Троцкому. В приказе от 4 июня 1918 года наркомвоенмор требует заключения в концентрационные лагеря чехословаков, не желающих сдать оружие.51 26 июня Троцкий направляет в Совет народных комиссаров меморандум, в котором предлагает причислить к буржуазии бывших офицеров, не желающих вступать в Красную армию и заключить их в «концентрационные лагеря».52 8 августа Троцкий, значительно расширяя состав клиентуры концентрационных лагерей, распоряжается об их создании в Мурому, Арзамасе и Свияжске и заключении «темных агитаторов, контрреволюционных офицеров, саботажников, паразитов, спекулянтов». 3 9 августа Ленин, озабоченный размахом крестьянского восстания в Пензенской губернии, телеграфирует в губисполком, требуя: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».54 Концентрационный лагерь становится универсальным средством террора против всех «сомнительных». 5 сентября 1918 года, после [65/66] того, как эта мера репрессий уже широко применяется, она узаконивается постановлением Совета народных комиссаров: «необходимо обезопасить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях».55 В следующем пункте Постановления говорилось. «Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».56 Концентрационный лагерь - мера наказания, непосредственно следующая по суровости за расстрелом. Смертная казнь, об отмене которой так сожалел Ленин, была восстановлена декретом СНК от 21 февраля 1918 года. Этот декрет предоставлял ВЧК «право непосредственной расправы с активными контрреволюционерами» Критерий «активные контрреволюционеры» был достаточно широк Декрет считал ими: «неприятельских агентов, спекулянтов, громил, хулиганов, контрреволюционных агитаторов, германских шпионов» Все они «расстреливались на месте», 57, то есть без суда и следствия Но ВЧК расширила этот список, включив в него - в «Объявлении» от 22 февраля - саботажников и прочих паразитов.58 16 июня народный комиссариат юстиции РСФСР известил революционные трибуналы, что и они «не связаны никакими ограничениями» в «выборе мер борьбы с контрреволюцией, саботажем и проч.»59 Число расстрелянных в первый год революции точно неизвестно Лацис утверждает, что за первую половину 1918 года было расстреляно чрезвычайными комиссиями «всего 22 человека», но «за второе полугодие 1918 г. уже расстреляно свыше 6 тысяч человек». 60 Неизвестно, однако, сколько было расстреляно по приговору революционных трибуналов, местных советов и так далее. Не говоря о том, что цифры, приводимые Лацисом, вызывают сильное сомнение. Достаточно сказать, что сообщение «О расстреле бывшего царя Николая Романова» говорило о «приведении в исполнение 16 июля 1918 г.» приговора президиума уральского областного совета, добавляя: «Жена и сын Николая Романова отправлены в надежное место».61 В Ипатьевском доме были убиты царь, царица, наследник, четыре княжны, доктор, повар, лакей и прислуга. Если Лацис, первый историк ВЧК, всегда считал расстрелянным одного человека, когда убито было одиннадцать, статистика его вряд ли может считаться достоверной. С первых же дней после прихода к власти Ленин видит в диктатуре, в никакими законами не связанной силе, ключ к решению всех проблем - политических, экономических, социальных В 1902 году в замечаниях на проект партийной программы, составленной Плехановым, Ленин писал, что если крестьянин не примет пролетарской точки зрения, то «мы при диктатуре скажем нечего слов тратить по-пустому, [66/67] где надо власть употребить». Вера Засулич, читая эти замечания, написала на полях: «Над миллионами-то! Попробуй-ка!» Для террористки, готовой выстрелить в одного слугу самодержавия, казалась невероятной диктатура над миллионами. Для противника индивидуального террора Ленина массовый террор представлялся совершенно необходимым методом строительства социалистического общества. Массовый террор: против крестьян (постановление Совета рабоче-крестьянской обороны от 15 февраля J9J9 года гласит: «…взять заложников из крестьян с тем, что если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны»62); против рабочих (все недовольные новой властью рабочие объявлялись «нерабочими», не чистыми» пролетариями, зараженными мелкобуржуазной психологией, концлагеря были объявлены «школой труда»63); против всех других классов. Орудие террора - «орган непосредственной расправы» - ВЧК находилась под непосредственным руководством Ленина и не подчинялась никому. В сентябре 1918 года все губернские ЧК получили директиву Дзержинского «В своей деятельности ВЧК совершенно самостоятельна, производя обыски, аресты, расстрелы, давая после отчет Совнаркому и ВЦИК».64 В дополнение к своим неограниченным правам ВЧК была признана «непогрешимой», была запрещена критика органа, «работа которого протекает в особо тяжелых условиях» 65 В первые месяцы после революции - в осуществление идей Ленина и под его непосредственным руководством - складывается государство нового типа, государство тоталитарное. Одной из главных его черт является не суровость закона, но полная его произвольность Конституция лишила прав, выбросила за рамки общества значительную категорию граждан страны. Не это, однако, было особенностью советского государства. В дореволюционной России были категории населения, права которых ограничивались. Значительно ограничены были права крестьян даже после 1861 года, многих гражданских прав были лишены евреи. Но все эти ограничения были определены законом, который к тому же определял возможности перехода в другие сословия, пользовавшиеся всеми правами. После революции даже те категории граждан, которые имели по конституции все права, были лишены всех прав. Ликвидировано было понятие вины. Государство определяло - кто виноват. Виноватыми перед государством были рабочие, не желавшие работать за голодную зарплату, виноваты крестьяне, не желавшие отдавать бесплатно сельскохозяйственные продукты, виновата интеллигенция, представлявшая себе революцию иначе; виноваты представители бывших правящих классов, ибо они и их предки эксплуатировали [67/68] народ. Лацис писал: «Феликс Эдмундович не в состоянии примириться с тесными рамками буквально понимаемой контрреволюции. Разве контрреволюционер только тот, кто работает в направлении свержения Советской власти с оружием в руках? А тот, кто преднамеренно или непреднамеренно разрушает транспорт или товарообмен, кто мешает хотя бы своим попустительством развитию производственных сил страны… Разве до них нет ВЧК никакого дела? Нет, все это вредно, подлежит искоренению, и ВЧК должна всем этим заниматься».66 ВЧК должна заниматься теми кто «преднамеренно или непреднамеренно» действует во вред советской власти, кто мешает ей хотя бы «попустительством». В 1922 году Ленин потребует включить в Уголовный кодекс статью, предусматривающую суровое наказание для тех, кто «объективно помогает или может помочь» мировой буржуазии. «Объективная» помощь, «непреднамеренная помощь» - означало, что государство в лице его руководителей - выбирало врагов, определяло кто враг. ВЧК затем ведала практическим воплощением директивы в жизнь, или, лучше сказать, в смерть. Бывшие офицеры царской армии были включены после революции в категорию активных или потенциальных врагов. Когда военспецы понадобились для строительства Красной армии, их перевели в разряд «полезных граждан». Летом 1918 года, когда в деревню была - путем создания комбедов - внесена гражданская война, единственным полезным крестьянином стал бедняк и деревенский пролетарий. Когда оказалось, что политика эта сплачивает деревню против советской власти, в категорию «полезных» был включен «середняк» Когда Герману Герингу заметили, что один из его близких сотрудников - еврей, он возразил: кто еврей - определяю я. Задолго до Геринга в советском государстве утверждается принцип: кто враг советской власти - определяет советская власть - совершенно произвольно, учитывая нужды данного момента. В предисловии к Красной книге ВЧК положение, сложившееся в России после революции, определялось красочно и точно: «Новый диктатор, явившийся на смену помещикам и буржуазии, принявшись за новое строительство, в первый момент оказался в блестящем одиночестве''.67 Но это «блестящее одиночество» новый диктатор выбрал сам. Одиночество стало полным после ухода левых эсеров из правительства в марте 1918 года «Своим выходом из правительства, - констатирует обвинительное заключение о так называемом левоэсеровском мятеже, - партия левых эсеров избавила Правительство от лишнего балласта, тормозившего его деятельность, но, однако, [68/69] еще не перешла все же открыто в лагерь его врагов».68 Левые эсеры ушли из правительства, протестуя против подписания Брестского мира, но остались во ВЦИКе и в других советских учреждениях, прежде всего в ВЧК. Убийство 6 июля германского посла Мирбаха сотрудниками ВЧК, левыми эсерами Блюмкиным и Андреевым, представляется советскими историками, как сигнал к мятежу. В постановлении ЦК левых эсеров выступление названо актом «борьбы против настоящей политики Совета Народных Комиссаров и, ни в коем случае, как борьба против большевиков».69 Демонстрация недовольства политикой большевиков, организованная левыми эсерами, засвидетельствовала необыкновенную хрупкость власти Ленина, Горсть черноморских моряков, входивших в отряд ВЧК под командованием Попова, покачнула эту власть. Иоаким Вацетис, бывший полковник царской армии, перешедший на сторону советов и командовавший латышской стрелковой дивизией, оказался в положении человека, от которого зависела судьба ленинской власти. 6 июля выяснилось, что положение в Москве чрезвычайно напоминает положение в прежней столице - в Петрограде - 25 октября 1917 года. Судьба правительства зависела от нескольких военных отрядов. В июле 1918 года, как и в октябре 1917, гарнизон оставался нейтральным. Вызванный к комиссару Московского военного округа Муралову, Вацетис услышал, что «все московские войска делятся на три категории». Первая категория, войска, собранные в Ходынском лагере (так называемая народно-социалистическая армия для эвентуальной войны с Германией), - объявили нейтралитет; вторая категория: «различные отряды, они ни туда, ни сюда»; третья категория: «латышские стрелки и одна школа курсантов - 80 человек».70 Латышские стрелки (2750 бойцов) и 80 курсантов были единственной силой, которая защищала власть Ленина от левых эсеров, которые власти брать не хотели. Мятежный отряд Попова насчитывал не более 600 человек при двух батареях.71 Вацетису поручается ликвидация «мятежа», вожди которого отправились на съезд советов произносить речи. Для «руководства» Вацетисом, в чьих руках находится единственная боеспособная часть, выделяются четыре комиссара. Приехав в Кремль за инструкциями, командир латышской дивизии видит встревоженного, напуганного Ленина: «Он подошел ко мне быстрыми шагами и спросил вполголоса: Товарищ, выдержим до утра?»72 Ленин хорошо понимал, что выступление направлено только против него лично. Несколько орудийных выстрелов по зданию ВЧК в Трехсвятительском переулке, где размещался отряд Попова, разогнали левых [69/70] эсеров, недовольных миром с Германией и Лениным, на мире настоявшем, а во всем остальном согласных с большевиками. Блюмкин, явившись с повинной в Украинское ЧК, подчеркивает в своих показаниях: восстания не было, перестрелка была лишь «самообороной революционеров1'.73 Приговор Революционного трибунала подтверждает слова Блюмкина. Были расстреляны 12 рядовых солдат отряда Попова и заместитель Дзержинского Александрович, левый эсер, попытавшийся использовать ВЧК в интересах своей партии. Руководители партии левых эсеров - Мария Спиридонова, Борис Камков, Владимир Карелин, Юрий Саблин - были приговорены к символическому тюремному заключению и позднее помилованы Амнистирован был Я. Блюмкин и взят на работу в ВЧК. Июльские события 1918 года позволили большевикам избавиться от «балласта» - левых эсеров в правительстве, и еще раз показали, что ВЧК и верные воинские части достаточны для сохранения власти Вчерашним друзьям и соратникам был немедленно наклеен ярлык, который станет с тех пор стандартным обвинением. Левые эсеры были объявлены «агентами русской буржуазии и англо-французского империализма».74 4…вплоть до отделения «Что есть Русская Империя наша?» - спрашивает Андрей Белый на первой странице романа Петербург. И отвечает: «Русская Империя наша есть географическое единство, что значит: часть известной планеты. И Русская Империя заключает: во-первых - великую, малую, белую и червонную Русь; во-вторых - грузинское, польское, казанское и астраханское царство; в-третьих, она заключает… - Но - прочая, прочая, прочая».75 По переписи 1897 года, первой систематической переписи, проведенной в России, в империи проживало 122666500 человек, причем русские составляли 44, 32%. Русская империя была многонациональным государством С Петра I до вступления на престол Александра III русская национальная политика носила имперский характер: она отличалась относительной терпимостью по отношению к национальным особенностям народов, населявших страну. Только поляки, государство которых было ликвидировано, а территория страны разделена между захватчиками - Пруссией, Австрией и Россией, не переставали бороться за национальную независимость. Александр III начинаем новую политику - националистическую, русификаторскую, вызывающую резкое недовольство нерусских народов. Политику эту [70/71] продолжает Николай II. Конституция 1905 года позволяет национальностям, входящим в состав империи, представить свои требования, изложить свои претензии. Они свидетельствовали, прежде всего, о том, что накануне 1917 года в стране не было сепаратистских тенденций. Жители Российской империи хотели реформ, демократизации, равных прав всем гражданам, но не разрушения государства. Одним из первых актов Временного правительства была отмена царских законов, ограничивавших права национальных меньшинств, и провозглашение полного равенства всех граждан Российской Республики, независимо от религии, расового или национального происхождения.76 Было положено также начало местному самоуправлению: место генерал-губернатора в Закавказье и Туркестане заняли особые комитеты, составленные в основном из депутатов Думы местных уроженцев. Украинцам было передано управление юго-западными провинциями, а летом 1917 года Украина была признана особой административной единицей. Национальное движение в России нарастает в 1917 году с неожиданной быстротой. Его питают те же причины, что и революционное движение» требования земли и мира, отсутствие авторитетной государственной власти. С той разницей, что недовольство крестьян, вызванное задержкой аграрной реформы, направляется не против помещиков, а против русских переселенцев, принимает национальный, антирусский характер. Октябрьский переворот еще больше ускоряет процесс распада империи: даже те народы, которые еще недавно не мечтали об автономии, начинают требовать независимость. Советское правительство признает полную независимость Польши сделать это было чрезвычайно легко, поскольку Польшу оккупировали немцы и независимость ей обещало уже Временное правительство. Независимость была дана и Финляндии. Но, выступая 14 ноября 1917 года на съезде финляндской социал-демократической партии, нарком по делам национальностей Сталин недвусмысленно призвал финских большевиков к захвату власти, добавив: «И, если вам понадобится наша помощь, мы дадим вам ее, братски протягивая вам руку. В этом вы можете быть уверены» 77 Когда в январе 1918 года была сделана попытка захвата власти местными большевиками, советские войска, еще стоявшие в Финляндии, оказали восставшим помощь. До прихода к власти Ленин часто говорил одновременно о Польше, Финляндии и Украине, как нациях, право которых на независимость ущемляет Временное правительство. В июне 1917 года он возмущается нежеланием Временного правительства выполнить «элементарный демократический долг», объявив о полном праве [71/72] Украины на автономию и полное отделение. После Октябрьского переворота отношение к независимости Украины меняется. Украинское национальное движение приобретает после Февральской революции широкий размах. Один из его руководителей проф. Грушевский, автор Истории Украины, давшей движению историческую и литературную базу, заявляет в марте 1917 года: «Украинской проблемы больше нет. Есть свободный, великий украинский народ, который строит свою судьбу в новых условиях свободы». Михаил Грушевский избирается председателем Центральной Рады, представляющей революционные партии и национальные меньшинства. Постепенно Центральная Рада становится высшим политическим органом украинского народа 13 июня она публикует первый Универсал Украинской Центральной Рады. «Отныне, - говорится в нем, - Украина будет Украинской Народной Республикой. Не отделяясь от республики российской и сохраняя единство ее, мы твердо станем на нашей земле, чтобы всеми силами нашими оказать помощь всей России, чтобы вся Российская Республика стала федерацией равных и вольных народов11. В Универсале намечены были и границы новой республики: «К территории Украинской Народной Республики принадлежат земли, заселенные в большинстве украинцами. Киевщина, Подолия, Волынь, Черниговщина, Полтавщина, Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина, Таврия (без Крыма). Окончательное установление границ Украинской Народной Республики, как относительно присоединения населенных в большинстве украинцами частей Курщины, Воронежчины, Холмщины, так и других смежных областей, должно последовать в соглашении с организованной волею народов».78 Большевики, критиковавшие Временное правительство за медлительность в удовлетворении украинских требований, были против независимости Украины. Юрий Пятаков, вождь украинских большевиков, после опубликования Универсала говорил: «… поддерживать украинцев нам не приходится, ибо это движение неблагоприятно для пролетариата. Россия не может существовать без украинской сахарной промышленности, то же самое можно сказать об угле (Донбасс), хлебе и т. д.»79 Но слабость большевистской партии на Украине - в августе 1917 года она насчитывала 22303 члена, причем 15818 приходилось на Донбасс, Харьков и Екатеринослав. 80 - побудила ее пойти на союз с Центральной Радой против Временного правительства. Накануне Октябрьского переворота Рада поддержала большевиков, считая, что они слабее Временного правительства Совместными усилиями 29 октября в Киеве была свергнута власть Временного правительства. Сразу после победы начинается борьба между временными [72/73] союзниками. Рада отказывается признать большевистский Совнарком законным правительством России и требует его замены более представительным социалистическим органом. 4 декабря советское правительство направляет Раде ультиматум: признавая принцип независимости Украины, СНК требует признания советов и советской власти на Украине, угрожая в противном случае войной. За два дня до отправки ультиматума Центральной Раде советское правительство провозгласило Декларацию прав народов России. В этой Декларации торжественно провозглашалось 1) равенство и суверенитет народов, 2) право наций на свободное самоопределение вплоть до отделения и создания национальных государств; 3) ликвидация всех национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений; 4) свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России 81 Созванный в Киеве съезд советов дал большинство сторонникам Рады. Большевики покинули съезд и созвали собственный - в Харькове. Избранный в Харькове ЦИК объявил себя единственным легальным правительством Украины и отправил в Петроград телеграмму, заявлявшую о полном подчинении советскому правительству. 12 декабря харьковские большевики изгнали все социалистические партии из ЦИКа, став единственной правящей партией. Началась война с Центральной Радой. В январе 1918 года красногвардейские отряды занимают Киев. Национальное движение в Белоруссии находилось в 1917 году в зачаточном состоянии. Белорусские крестьяне не проявляли чувства этнической самостоятельности по отношению к русским. Политическая жизнь в Белоруссии развивалась в русских и еврейских социалистических организациях. В марте был создан Белорусский национальный комитет, составленный из представителей всех этнических групп и социальных классов. Комитет потребовал автономии для Белоруссии и установления федеральных отношений с Россией. Постепенно доминирующей силой Комитета стала белорусская социалистическая партия - Громада. В июле под влиянием Украины создается Белорусская Рада. Одновременно нарастает влияние большевистской партии, прежде всего среди солдат, которые не могут дождаться мира. Не признавая Октябрьского переворота, Громада созывает в декабре Белорусский национальный съезд, который провозглашает в ночь с 17 на 18 декабря независимость Белоруссии. 1 мая 1917 года в Москве открылся I всероссийский съезд мусульман. Около тысячи делегатов представляли 16 миллионов мусульман, живших на территории бывшей российской империи. Съезд принял резолюцию о предоставлении женщинам равных прав [73/74] с мужчинами, сломав вековые традиции исламского общества; взял себе право религиозного самоуправления, назначения муфтия - духовного главы мусульман (это право ранее принадлежало императору). Горячий спор вызвал третий вопрос - национальный. Группа депутатов, возглавляемая волжскими татарами, выступала за сохранение административного единства Российской империи и за национально-культурную автономию. Азербайджанская делегация, поддержанная башкирами и крымскими татарами, требовала федерации и территориального самоуправления для всех народов. Большинство, съезда голосовало за федералистскую резолюцию. 21 июля в Казани собрался второй съезд, решивший, учитывая ослабление центральной власти, немедленно приступить к созданию мусульманских автономных культурных органов. 20 ноября в Уфе было созвано Национальное собрание, выбравшее трех министров: религии, образования, финансов. Они должны были взять на себя конкретное осуществление национально-культурной автономии мусульман России. Таким образом к октябрю 1917 года мусульмане России создали зачатки религиозной и культурной администрации. Однако, события последующих месяцев разорвали связь между областями, населенными мусульманами, каждая из них пошла своим путем, в поисках выхода из начавшейся гражданской войны. Созданная летом 1917 года на съезде в Оренбурге казахо-киргизская политическая партия - Алаш-Орда - ставила своей целью объединение всех степных орд в автономное «киргизское» государство. Требование автономии выдвинули и башкирские делегаты, присутствовавшие на всероссийском съезде мусульман в Москве. После того, как съезд отклонил их требования о создании Великой Башкирии, объединяющей всех татар и башкир Волго-Уральского района, и даже проект Малой Башкирии, включающей лишь территорию, на которой проживают только башкиры, они покинули съезд Собравшись в Оренбурге, башкиры решили добиваться территориальной автономии совместно с тюркскими племенами степных, районов и Туркестана. Весной и осенью 1917 года учащаются столкновения между мусульманами и русскими переселенцами В сентябре Временное правительство объявляет на военном положении все Семиречье, стремясь прекратить междоусобицу. В декабре башкиры и казачо-киргизы провозглашают в Оренбург свою автономию. Они устанавливают связь с оренбургскими казахами. Возникает антибольшевистское движение, возглавляемое атаманом оренбургских казаков Дутовым, поддерживаемое мусульманскими политическими лидерами. [74/75] Силы большевиков в киргизо-казахских степях были ничтожны. «В Ашхабаде в октябре 1917 г. насчитывалось менее 30 большевиков, а в Казахстане около 100. В Верном до Октябрьской революции большевистской организации вообще не было. В Киргизии до середины 1918 г. лишь в отдельных городах действовали разрозненные инициативные группы большевистски настроенных рабочих и солдат».82 Большевистские лозунги находили сторонников среди солдат, среди железнодорожных служащих и переселенцев. Лозунг «пролетарская диктатура» понимался ими, как русская диктатура. Поскольку большевики провозглашали власть советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, а среди казахов и киргизов не было ни рабочих, ни солдат, ни крестьян, власть большевиков воспринималась, как власть русская. Местное политическое движение в Туркестане складывалось из религиозно-консервативного течения и либерального, прозападного. Враждовавшие между собой, эти течения сближаются в конце 1917 г. добиваясь автономии, которую отказывается дать русское правительство. Значительно менее влиятельным было мусульманское социалистическое движение, близкое левым эсерам, но именно оно сыграло решающую роль в октябрьские дни. Как и в других районах Средней Азии большевики насчитывались в Туркестане единицами. 25 октября 1917 года железнодорожные рабочие обстреляли казачий клуб в Ташкенте. Через два дня Совет, в котором господствовали большевики, поддерживаемые левыми эсерами, захватил власть в юроде. 15 ноября был созван третий областной съезд советов, провозгласивший победу советской власти во всем Туркестане. Съезд отверг все притязания мусульман на самоуправление, которое могло бы ослабить авторитет России, и высказался против участия мусульман в руководящих органах советской власти в Средней Азии. Ибо, говорилось в резолюции съезда, отношение местного населения к советской власти неопределенное, а к тому же отсутствует местная пролетарская организация, которую большевики могли бы пригласить в органы областной власти.83 Национальная партия крымских татар, основанная летом 1917 года, вступила в конфликт с Временным правительством, отказавшимся передать татарам мусульманские школы и разрешить создание татарской воинской части. Основные силы крымской большевистской организации, созданной в июне 1917 года, были сосредоточены в Севастополе. В городском совете большинство было в руках эсеров и меньшевиков. Севастопольский совет осудил свержение большевиками Временного правительства, но осудила октябрьский переворот и первая крымская конференция большевиков. Делегация [75/76] балтийских моряков, присланная в Севастополь ЦК большевистской партии, быстро исправила положение. Верные Ленину большевики вышли из совета и организовали Ревком. Ревком организовал массовое убийство черноморских офицеров, разогнал совет и расстрелял его эсеровских и меньшевистских лидеров. Татарские националисты созвали в Бахчисарае Учредительное собрание (Курултай), которое объявило себя законной администрацией в вопросах, касающихся крымских татар. Курултай принял конституцию, написанную по западным демократическим образцам и создал Национальную Директорию. Фактически это было татарское правительство в Крыму, отказывавшееся признать законность большевистской власти. В 1916 году на Кавказе жило около 12 миллионов человек, в том числе 4 миллиона русских, украинцев и белорусов, примерно 2, 5 миллиона азербайджанцев и других мусульман, менее 2 миллионов армян, примерно столько же грузин, полтора миллиона горцев.84 Победоносная кавказская армия, стоявшая на турецкой территории, в течение всего 1917 года оставалась дисциплинированной. Гражданская власть принадлежала советам, прежде всего бакинскому и тифлисскому, в которых большинство составляли меньшевики и эсеры. Три главные политические партии Кавказа - азербайджанская Мусульманская демократическая партия (Мусават), армянская Дашнакцутюн (Федерация), грузинская Социал-демократическая, возникшие до мировой войны, после Февральской революции признают Временное правительство. Партии эти пользуются широкой массовой поддержкой и ставят своей целью автономию в рамках федеративной России. Октябрьский переворот, начавшееся разложение кавказской армии, продвижение турок на Закавказье меняет положение. 11 ноября крупнейшие политические партии региона создают временное правительство - Закавказский комиссариат с заданием сохранить порядок в Закавказье до того времени, когда всероссийское Учредительное собрание изберет новое правительство для всего русского государства. После разгона Учредительного собрания большевиками депутаты от Закавказья, вернувшись домой, создают местное законодательное учреждение - Закавказский сейм. Большевики, не имеющие влияния в массах, направляют свою пропаганду на солдат. На выборах в Учредительное собрание большевики получили в Закавказском округе 4, 6% голосов.85 И даже в Баку, главной их цитадели, около 80% поданных за большевиков голосов были голосами солдатскими. Опираясь на солдат, большевики пытаются захватить власть в Тифлисе, но грузинские рабочие предотвращают в ноябре 1917 года переворот. [76/77] В апреле 1918 года турки, захватившие Батум, затем Карс, поставили перед Закавказьем ультиматум: объявить о своей независимости или быть оккупированным. 22 апреля Закавказская федерация, состоявшая из Грузии, где у власти находились меньшевики, Армении, где у власти были дашнаки, и мусаватистского Азербайджана, объявила себя независимой Закавказской Федеративной Республикой. «Народы Закавказья стоят перед следующей трагической ситуацией, - говорил на заседании Сейма представитель Грузии, - или объявить себя сейчас нераздельной частью России и таким образом повторить все ужасы русской гражданской войны и стать полем иностранного вторжения, в данном случае турецкого, либо провозгласить независимость и своими силами защищать физическое существование всей страны».86 Закавказье сделало выбор, На западных рубежах бывшей Российской империи независимые государства образуются без всякого труда, ибо территория эта находится в немецких руках. В декабре 1917 года после Финляндии провозглашают независимость Литва и Латвия, в феврале 1918 года - Эстония. В начале 1918 года российское государство распалось. Начавшаяся гражданская война будет вестись между сторонниками разных политических и социальных режимов, но так же и между сторонниками разных национальных концепций будущего государства. Гражданская война будет вестись и красными, и белыми за объединение русского государства. Но каждая из сторон излагает свою программу по-разному. Программа большевистской партии по национальному вопросу была подлинно марксистской, в том смысле, что заключала в себе два взаимоисключающих принципа: самоопределения народов и централизованного государства Сторонник централизма в партии - Ленин - был сторонником централизма, как государственного принципа. Проблема национальная была для него, прежде всего, проблемой политической власти. Национальности, населявшие Российскую империю, рассматривались вождем партии большевиков, как союзники в борьбе за власть. В 1915 году Ленин восхваляет измену «… кто пишет против государственной измены, против распада России… тот стоит на буржуазной, а не на пролетарской точке зрения» 87 С 25 октября 1917 года он объявляет себя оборонцем и выступает за централизованное крупное государство, видя в нем «громадный исторический шаг вперед, к будущему социалистическому единству всего мира…»88 Стремление к сильному централизованному государству объясняется не патриотизмом Ленина, а его желанием иметь могучее [77/78] орудие в борьбе за мировую революцию, которую он считал главным смыслом Октябрьской революции. Поэтому политика Ленина носит «диалектический» характер. В телеграмме ташкентскому съезду советов говорится: «Совет народных комиссаров будет поддерживать автономию вашего края на советских началах».89 Автономия, но - только на советских началах. В докладе на восьмой партийной конференции в декабре 1918 года Ленин выражается о независимости еще более четко: большевики «не упрекали боротьбистов90 в самостийности в смысле национальном, в смысле независимости Украины. Мы упрекали в самостийности в смысле нежелания считаться с московскими взглядами, взглядами Центрального Комитета, находящегося в Москве». 91 Ленин за независимость, но - подчиненную «московским взглядам, взглядам ЦК» Ленину приходилось вести борьбу с большевиками, не понимавшими тонкостей национальной политики партии. Ю. Пятаков, Ф. Дзержинский, Н. Бухарин утверждали, что пролетарская революция, уничтожив классы, уничтожит само понятие - нация, и требовали отказа от разговоров о «самостоятельности», «независимости», как категориях буржуазных. Народный комиссар по делам национальностей Сталин был таким же горячим сторонником централизованной власти, как Ленин. В мае 1918 года он сформулировал политику своего наркомата, разъяснив, что советская власть признает автономию лишь в том случае, если она находится под руководством и контролем Москвы Автономию получает не нация, а рабочий класс и трудовое крестьянство и только в том случае, если они поддерживают советскую власть.92 Ленин возражал против «национального нигилизма» некоторых своих товарищей по соображениям тактическим, понимая лучше, чем все другие, притягательность лозунга «самоопределения». Когда Конфуция спросили, как он стал бы управлять государством, мудрец ответил: я начал бы с возвращения словам их смысла Ленин, начав управлять государством, прежде всего лишил слова их смысла. Слова приобретали тот смысл, какой в данный момент был нужен Ленину. Значение их менялось и в зависимости от аудитории. Партия большевиков вступает в гражданскую войну с программой по национальному вопросу, которая одновременно провозглашает право народов на самоопределение вплоть до отделения и утверждает, что «принцип самоопределения должен быть средством для борьбы за социализм и должен быть подчинен принципам социализма» 93 [78/79]
5. Красные и белые
«Ну, а как, сынок, русскому русского бить-то не страшно? - спрашивают солдаты Кавказского фронта, возвращающиеся домой, молодого большевика, уговаривающего их вступить в Красную гвардию. - Сперва оно, действительно, вроде неловко, - ответил красногвардеец, - а потом, ежели распалится сердце, нет ништо…»94 Октябрьский переворот, который должен был дать стране мир, ввергает ее в самую страшную из войн - гражданскую. Первые выстрелы раздаются на юге России, в казачьих областях. В феврале 1917 года казаки отказались поддержать царский строй, верной опорой которого они считались. Не поддержали они и Временное правительство, объявив о своем нейтральном отношении к большевикам. Из двух главных большевистских лозунгов - мир и земля - казаки приняли первый: устав от войны, они хотели вернуться домой. Их отношение ко второму лозунгу радикально отличалось от отношения всех других русских крестьян: казаки не хотели новой земли, они хотели сохранить имевшуюся. Важнейшей из казачьих привилегий - за военную службу до 36-летнего возраста - был надел земли в 30 десятин.95 На территории самой большой из одиннадцати казачьих областей, расположенных на границах России, в области войска донского жило в начале века 1022036 казаков и 1 200669 не-казаков, иногородних.96 Я. Свердлов назвал серьезнейшей задачей советской политики раскол деревни, создание в ней двух враждебных лагерей, направление беднейших слоев населения против «кулацких элементов». «Только если мы сможем расколоть деревню на два лагеря, - говорил председатель ВЦИК, - возбудить такую же классовую борьбу как в городе, только тогда мы достигнем в деревне того, чего достигли в городе».97 Попытка раскола деревни не удается и советское правительство вынуждено после нескольких месяцев деятельности комитетов бедноты - орудия классовой борьбы - отказаться от них, комбеды ликвидируются. В казачьих областях расслоение населения на казаков и иногородних определяло наличие неистовой вражды между двумя группами, двумя непримиримыми лагерями. На Дон, в надежде на казачью помощь, съезжаются противники революции. Марина Цветаева напишет в Лебедином стане: «Старого мира последний сон: Молодость - Доблесть - Вандея - Дон». Но Дон можно назвать Вандеей лишь в том смысле, что он стал центром борьбы с большевистской властью. Ничего похожего на движение Французских крестьян, возглавляемых духовенством и дворянами, мечтавших о восстановлении монархии, на Дону не было. Казачество [79/80] возвращения монархии не хотело, революцию оно рассчитывало использовать для приобретения широкой автономии при сохранении всех привилегий. Генерал Алексеев, последний начальник штаба царской армии, не встречает на Дону ни помощи, ни поддержки, на которые он рассчитывал. В конце ноября 1917 года Добровольческая армия, которую начинает формировать генерал Алексеев для борьбы с советской властью, насчитывает 300 человек. В середине января 1918 года в ней около 3000 тысяч человек - офицеров, юнкеров, кадетов, гимназистов. Надежды генерала Алексеева и, фактически возглавившего Добровольческую армию, генерала Корнилова на приток добровольцев, прежде всего офицеров (в мае 1917 года русская армия насчитывала 133 тысячи офицеров) не оправдались. Офицеры, как и солдаты, не хотят воевать, верят, что война кончилась. Атаман Донского войска генерал Каледин заявляет 29 января 1918 года: «Положение наше безнадежно. Население не только нас не поддерживает, но настроено к нам враждебно» и в тот же день кончает самоубийством. Десятитысячная Красная армия Рудольфа Сиверса вступает в середине января на территорию Дона. 23 января советские войска берут Ростов. Добровольческая армия, отягощенная обозом, в котором едут политические деятели, журналисты, профессора, жены офицеров и солдат, уходит в степи. Начинается знаменитый Ледяной поход. У добровольцев - по несколько сот патронов на бойца, для каждой из 8 пушек имеется по 600-700 снарядов. В тяжелейших условиях, окруженная со всех сторон противником, Добровольческая армия идет на Кубань, рассчитывая получить там то, чего не дал Дон. 17 апреля в бою под Екатеринодаром случайный снаряд убивает генерала Корнилова. Смерть Корнилова оказалась непоправимой потерей для Белой армии. Командование принял генерал Деникин, снявший осаду Екатеринодара и уведший армию в район Ставрополя - между Доном и Кубанью, туда, откуда она отправилась в Ледяной поход. За 80 дней похода и непрерывных боев положение на юге России коренным образом изменилось: на Украину и Дон пришли немцы, казачество отказалось от нейтралитета. Установление советской власти знаменуется массовыми расстрелами; Сивере приказывает расстреливать всех «добровольцев»; расстреливают и по другим поводам, генерала Рененкампфа, например, казнят за отказ служить в Красной армии; преследуется церковь; вводится жесточайшая система продразверстки. 10 апреля 1918 года казаки восстают. Генерал Краснов избирается атаманом Всевеликого войска Донского и формирует Донскую армию. Вторым очагом борьбы с советской властью становится восток [80/81] России. 17 мая 1918 года чехословаки, двигавшиеся в эшелонах на Владивосток, захватывают Челябинск. Москва поручает всем советам - от Пензы до Омска - разоружить чехословацких легионеров, но те отвечают отказом. 25 мая они занимают Мариинск, а затем - до 8 июня - Новониколаевск (ныне Новосибирск), Пензу, Сызрань, Петропавловск, Курган, Омск, Самару.98 Во время мировой войны чехи и словаки, не желая воевать за австро-венгерскую монархию, сдавались в плен взводами, ротами, даже полками. В конце войны в русском плену находилось около 200 тысяч чехов и словаков. Из военнопленных был сформирован чехословацкий легион, насчитывавший около 50 тысяч солдат и офицеров. По Брестскому договору советское правительство обязалось разоружить легион. Чехословаки часть оружия сдали, остальное прятали. По их настоянию и по требованию союзников чехословаки вытесненные с Украины немцами, направлялись эшелонами во Владивосток, откуда морским путем они рассчитывали попасть во Францию и на фронт. 6 августа пала Казань. Чехословакам оставалось форсировать Волгу и перед ними открывался путь на Москву. Впервые после Октябрьского переворота возникла серьезная опасность для советской власти. И стала очевидной необходимость создания регулярной армии. Разрозненные выступления малочисленных, разрозненных противников большевистского правительства на рубежах бывшей российской империи подавлялись отрядами Красной гвардии, красноармейскими соединениями, еще жившими революционным энтузиазмом и не признававшими дисциплины. Силами ВЧК беспощадно подавлялись хлебные бунты: советская печать весной 1918 года полна сообщений о них» и восстаниях. О масштабах репрессий свидетельствуют документы о расстрелах, последовавших после подавления восстания в Ярославле (июль 1918): после занятия города «57 человек было расстреляно на месте», затем «особо-следственная комиссия» «тщательно допросила» сотни арестованные и «выяснила», что 350 человек «стояли во главе заговора и имели связь с чехословаками. Вся эта банда в количестве 350 человек, по постановлению Комиссии, расстреляна». В результате дополнительного следствия, проведенного уже ярославской ЧК было расстреляно еще 10 человек. В Красной книге ВЧК сохранился откровенный рассказ о подавлении ярославского восстания, которое длилось с 6 по 21 июля. Лацис (Судрабс) подробно излагает, как 106 заговорщиков и перешедший на их сторону бронедивизион, располагавший двумя броневиками, долго отбивали атаки 1-го Советского полка Интернационального отряда и лево-эсеровской дружины (неудача в Москве [81/82] не мешала левым эсерам поддерживать советские войска). В результате артиллерийского обстрела, в котором принял участие прибывший из Москвы бронепоезд, «большая часть города оказалась охваченной морем огня». Затем последовала воздушная бомбардировка, с применением «наиболее разрушительной силы бомб». Окруженному плотным кольцом городу был предъявлен ультиматум: жители должны выйти из города, в случае неподчинения «по городу будет открыт самый беспощадный, ураганный артиллерийский огонь из тяжелых орудии, а также химическими снарядами».100 Эти формы борьбы с противниками были несостоятельными в случае столкновения с дисциплинированным, обученным чехословацким легионом. ВЦИК объявляет республику в опасности. Наркомвоенмор Троцкий приступает к созданию регулярной армии. Раньше других вождей, в том числе и Ленина, Троцкий понял иллюзорность утопических мечтаний о «вооруженном народе», милиции, заменяющей армию. Два основных принципа кладет он в основу новой армии: использование военных специалистов и страх. Невозможность создать армию без профессионалов была очевидной, как очевидным было нежелание офицеров бывшей царской армии идти на службу к большевикам, сделавшим все, что было в их силах для разложения старой армии. Троцкий объявляет мобилизацию всех бывших офицеров и унтер-офицеров: уклонение от мобилизации влекло за собой заключение в концлагерь, семьи брались в заложники. Использование страха было важным элементом теоретических взглядов Троцкого «Устрашение, - писал он, - есть могущественное средство политики, и международной и внутренней. Война, как и революция, основана на устрашении. Победоносная война истребляет по общему правилу лишь незначительную часть побежденной армии, устрашая остальных, сламывая их волю. Так же действует революция: она убивает единицы, устрашает тысячи».101 Если принять как логическую фигуру разговор о «единицах» и «тысячах», в действительности речь шла о миллионах в одном случае и десятках миллионов в другом, Троцкий отлично сформулировал идею террора, лежавшую в основе советской политики: убивать для того, чтобы сломить волю оставленных в живых. Отправляясь на фронт после падения Казани, Троцкий подписывает приказ, в котором предупреждает: никакой пощады врагам народа, агентам иностранного империализма, наемникам буржуазии Он предупреждает: в поезде народного комиссара по военным делам, в котором пишется приказ, работает военно-революционный трибунал с неограниченными полномочиями, в Муроме, Арзамасе, [82/83] Свияжске создаются концентрационные лагеря. Прибыв в Свияжск, расположенный на западном берегу Волги, напротив Казани, Троцкий приводит в порядок 5 армию. Демонстрируя свою железную руку, наркомвоенмор приказывает расстрелять командира отступившего без приказа полка и полкового комиссара, Пантелеева. Расстрел командира полка не вызвал никаких комментариев, расстрел комиссара (подлинное кощунство в глазах коммунистов - убийство своего) дебатировался на протяжении всей Гражданской войны и позднее был одним из главных доводов «бонапартистских» стремлений Троцкого. Беспощадные действия Троцкого дают результат. 10 сентября Казань была отбита. К началу октября весь район Волги был в руках Красной армии. К этому времени она насчитывает более полумиллиона человек, в конце года ее численность достигнет миллиона. Меняется характер армии. Командиры больше не выбираются, а назначаются. Все бойцы и командиры принимают сочиненную Троцким присягу. Она начинается словами: Я, сын трудового народа… и кончается1… если нарушу эту присягу пусть покарает меня неумолимая рука революционного закона. Создание массовой профессиональной армии идет под лозунгами мира во всем мире: «Цель социализма, - пишет Троцкий в преамбуле к плану строительства армии, - всеобщее разоружение, вечный мир, братское сотрудничество всех народов, населяющих землю».102 Массовая профессиональная армия не могла существовать и воевать без военных специалистов. Троцкий строит революционную армию, используя офицерство, объявленное врагом революции. Незначительная часть офицерского корпуса и генералитета идет добровольно служить советской власти. В числе первых идет в Красную армию генерал М. Д. Бонч-Бруевич, командовавший северным фронтом, брат управляющего делами Совнаркома. Троцкий поручает ему создание Генерального штаба. Переходит на сторону большевиков - еще при Временном правительстве - генерал Н.М. Потапов, помощник начальника Главного штаба и генерал квартирмейстер.103 Часть профессиональных военных рассматривает службу в Красной армии, как возможность осуществить на практике свои стратегические и тактические идеи, неосуществленные по разным причинам в годы мировой войны. Английский историк отмечает, что ядро командования Красной армии в 1918-19 годах составили офицеры брусиловского штаба времен знаменитого наступления в 1916 году. Генерал Клембовский, главный инженер фронта Величко, главный инженер восьмой армии Карбышев, начальник артиллерии девятой армии Кирей, многие дивизионные командиры пошли служить [83/84] в Красную армию, выражая свое неудовольствие командованием царской Ставки.104 Подавляющая часть офицеров была мобилизована и вынуждена служить советской власти. Политика Троцкого, основанная на широком использовании военных специалистов, встречала резкое сопротивление среди большевистских руководителей. Против Троцкого объединились руководитель военного отдела ЦК Лашевич, председатель Северной коммуны, хозяин Петрограда Зиновьев, представитель ЦК на южном фронте Сталин. Противники Троцкого не возражали против самого принципа использования военных специалистов, они утверждали только, что их следует использовать в «роли наших денщиков», а когда в них минет необходимость, они будут выброшены, как «выжатый и ненужный больше лимон».105 Генерал Новицкий добровольно пошедший служить в Красную армию, в открытом письме Троцкому заявлял, что он не хочет сотрудничать с властью, которая намерена «выжать его как лимон», а потом выбросить. Троцкий ответил заверениями в уважении к офицерам «добросовестно работающим в трудных условиях».106 Ленин склонялся на сторону противников Троцкого и в марте 1919 года посоветовал наркомвоенмору очистить армию от бывших офицеров и назначить Лашевича главнокомандующим. Ленин был несказанно удивлен, услышав, что в Красной армии служит более 30 тысяч офицеров, без которых армия существовать не может.107 Реалист Ленин немедленно признает правоту Троцкого и публично выражает свое восхищение оригинальным методом строительства коммунизма из кирпичей старого режима. Ловкость советской власти, сумевшей использовать русских генералов и офицеров, хвалит и генерал Деникин.108 Метод Троцкого заключался в массовом использовании военных специалистов, поставленных под постоянный надзор комиссаров. «Комиссар впервые выплыл на сцену в качестве советского контролера».109 Каждый приказ должен был быть подписан комиссаром. Комиссары имели право отстранить командира, военрука по номенклатуре 1918 года, или арестовать его. Троцкий, с присушим ему пафосом, назвал комиссаров «новым коммунистическим орденом самураев, члены которого не пользуясь никакими привилегиями касты, умеют умирать и учат других умирать за дело рабочего класса».110 Комиссары умирали и учили умирать, но главной их задачей было, оставаясь «пролетарским оком» и контролируя военных специалистов, укрощать «стихию», вводить революцию в рамки. От комиссара, как от самурая, требуется прежде всего - верность. Образцом деятельности комиссара, человека, который ничего не умеет, но все может, ибо располагает неограниченными полномочиями, [84/85] является история укрощения вольнолюбивого крестьянского вожака, ставшего командиром, история Чапаева, рассказанная Д. Фурмановым. Оккупация Украины немцами дает возможность белым генералам сформировать значительные воинские соединения. В середине 1918 года крупнейшей антибольшевистской силой является Донская армия генерала Краснова. Взяв Новочеркасск казаки перестают интересоваться Москвой и Россией. Их основная забота - обуздание иногородних. Добровольческая армия насчитывает летом 1918 года - 8-9 тысяч бойцов. Между двумя антибольшевистскими армиями идут постоянные споры политического и стратегического характера. В то время, когда Краснов предпринимает наступление на Царицын, Деникин начинает вторую кубанскую кампанию. Две антисоветские армии не могут согласовать ни своей стратегии, ни даже тактики. Они одерживают победы в разных направлениях и в разное время. И позволяют себя бить порознь. Деникин разбивает осенью 1918 года северо-кавказскую одиннадцатую армию, к этому времени Красная армия побеждает на Восточном фронте. В январе 1919 года донские казаки снимают осаду Царицына. Деникин объявляет мобилизацию всех офицеров моложе 40 лет, проживающих на территории, занятой Добровольческой армией. Белая армия увеличивается, но перестает быть Добровольческой, теряет однородность своего состава. 8 января 1919 года, по соглашению с атаманами Донского и Кубанского войск, генерал Деникин становится главнокомандующим вооруженными силами Юга России. Впервые возникает армия, имеющая общенациональную цель: освобождение страны от большевистской власти. Излюбленная советскими историками поэтическая метафора -»огненное кольцо контрреволюции» - не передает характера гражданской войны. В огне, который вспыхивает почти сразу же после Октябрьского переворота, была вся страна. Повсеместное недовольство политикой правительства Ленина вспыхивало кострами восстаний на юге, севере, востоке и западе. Но костры эти не могут превратиться в пожар всеобщего антибольшевистского движения, ибо нет ни признанного лидера, ни признанной положительной общей идеи, Основные центры контрреволюции возникают на периферии. Это Дает советскому правительству значительные стратегические преимущества. «Преимущество нашего положения, - пишет Троцкий, - заключалось в том, что мы занимали центральное положение и действовали по внутренним линиям. Как только противник обозначал направление своего удара, мы имели возможность подготовить [85/86] контрудар. Мы могли концентрировать наши силы для наступления в наиболее важных направлениях и в необходимый момент».111 Ход военных действий в 1919 году убедительно продемонстрировал преимущества центрального положения советского правительства, державшего в своих руках главные железнодорожные линии и узлы. Летом 1918 года на востоке России возникает несколько антибольшевистских центров: в Поволжье устанавливается власть Комитета членов Учредительного собрания (Комуч). Движущей силой Комуча являются эсеры. После взятия чехословаками Екатеринбурга возникает Уральское областное правительство. Омск становится столицей Сибирского правительства. Оренбургская губерния управлялась казачьим атаманом Дутовым, формально подчинявшимся Комучу, но фактически чувствовавшим себя совершенно независимым. Трения и конфликты между всеми этими правительствами вызывались различными, часто прямо противоположными взглядами на все важнейшие проблемы: на революцию, на отношение к крестьянству и рабочим, на будущее устройство государства. Брюс Локарт, английский представитель в России, вспоминает о письме, полученном им летом 1918 года от генерала Алексеева. Генерал писал, что предпочитает сотрудничать с Лениным и Троцким, чем с Савинковым и Керенским.112 Такие же чувства испытывали многие члены Сибирского правительства, вынужденные сотрудничать с эсерами из Комуча. В сентябре на совещании в Уфе создается Директория, которая должна дать общее руководство всем антибольшевистским силам на востоке России. Был создан Совет министров, в котором пост военного и морского министра принял адмирал Колчак 18 ноября 1918 года эсеры - члены Директории арестовываются. Адмирал Колчак назначается Верховным Правителем. Он объявляет себя «Верховным командующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России» В марте 1919 года Колчак начинает наступление на широком фронте в направлении Волги. Красная армия, ослабленная в результате отправки лучших частей на юг, не выдерживает удара. Но в конце апреля командующий Восточным фронтом, бывший полковник Генерального штаба С Каменев наносит поражение колчаковской армии, отбрасывает ее к Уралу, а затем преследует в Сибири. Едва лишь началось отступление армии Колчака, перешла в наступление армия Деникина. Захватив Украину, деникинские войска взяли Курск, Воронеж, Орел, создав непосредственную угрозу Москве. Независимо от Деникина начал наступление на Петроград генерал Юденич. Посланный в Петроград Троцкий в несколько дней организует [86/87] оборону, в конце октября армия Юденича в беспорядке отступает. Наркомвоенмор предупреждает прибалтийские республики, что если они не разоружат армию Юденича, то Красная армия вступит их территорию, финнам он пригрозил башкирскими дивизиями, пообещав бросить их на Хельсинки. В это же время Красная армия, нанеся поражение деникинской армии под Орлом, перешла в наступление. Ожесточенные споры в Политбюро о направлении антиденикинского наступления завершились принятием плана Троцкого, предлагавшего наступать не через казачьи области, а через Донбасс. После ожесточенного сопротивления этому плану, его поддерживает Сталин, немедленно присваивающий себе авторство. Осенью 1919 года победа Красной армии на всех фронтах не оставляет сомнений. В Очерках русской смуты генерал Деникин с беспощадной откровенностью говорит о причинах поражения Белой армии, как он их понимал. Деникин пишет о моральном разложении армии, о грабежах, о еврейских погромах, которые развращали солдат и офицеров, подрывали дисциплину.113 Но не это было главным. Генерал Деникин с недоумением констатирует: после освобождения нашими войсками огромной территории, мы ожидали восстания всех элементов враждебных советской власти. Такого восстания не произошло. Командующий Белой армией совершенно правильно сводит проблему гражданской войны к вопросу, он говорит - к «одному вопросу» надоел ли народным массам большевизм, пойдет ли народ с нами?114 В этом вопросе было два вопроса, ответ на которые давался разный на первый - да, на второй - нет. Основная причина поражения русской контрреволюции заключалась в непонимании ее руководителями того, что гражданская война была войной политической. Первым выражением различного отношения к гражданской войне был тот факт, что революцией руководили политические деятели, контрреволюцией - военные. В белых правительствах, при штабах белых армий было немало политических деятелей, представителей различных партий, но роль их в лучшем случае сводилась к составлению проектов, изложению взглядов. Политику определяли и делали военные, никогда раньше с политическими и социальными проблемами не сталкивавшиеся. В середине мая 1918 года Деникин в сотрудничестве с Алексеевым составляют программный документ: «Цели армии». Добровольческая армия, говорится в нем, сражается, чтобы спасти Россию: 1) создав сильную, дисциплинированную и патриотическую армию, 2) ведя беспощадную войну против большевиков, 3) восстанавливая [87/88] единство и законный порядок в стране. 4 декабря публикуется Конституция Добровольческой армии: она признает законы, действовавшие на территории русского государства до 25 октября 1917 года, то есть признает Февральскую революцию. Конституция гарантировала свободу религии, печати, собраний, неприкосновенность собственности. 18 ноября 1918 года адмирал Колчак, в первом воззвании к населению, заявлял: «Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие идеи свободы, ныне провозглашенные по всему миру».115 И генерал Деникин, и адмирал Колчак считают главной целью создание «боеспособной армии», о других целях говорится туманно, неясно. Отсутствие четкой программы у белых позволяло красным пропагандистам придумывать программу за Деникина и Колчака. Объектом гражданской войны в России, как и каждой гражданской войны, был народ. Большевики пришли к власти, ибо обещали ему мир и землю. Первое обещание не было сдержано, но вина была возложена на контрреволюцию. Продразверстка означала конфискацию всего, что крестьяне производили на своей земле, но земля оставалась у них. Жизнь, прежде всего в городах, стала после прихода большевиков к власти гораздо труднее, чем раньше: воцарились голод, холод, террор. Одно обещание, однако, новая власть сдержала: бывшие имущие классы потеряли все свои привилегии, «бывшие» стали жить не просто хуже, чем они жили раньше, они стали жить хуже, чем пролетарии. Трудящиеся, не получив материального, получили психологическое удовлетворение. Обещание Интернационала: кто был ничем, тот будет всем - осуществилось в форме: кто был всем, тот стал ничем. Это был бесспорный, реальный результат Октябрьского переворота. Объектом гражданской войны был народ. Отношение народа к власти определялось в то время отношением власти к двум важнейшим проблемам: будущее национальностей, составлявших российскую империю; будущее земли, захваченной крестьянами. Белое движение ставило своей целью восстановление «единой и неделимой» России. Русский национализм белых совпал с неудержимо нараставшим местным национализмом на окраинах русского государства, где оказался центр борьбы с властью большевиков. Партия большевиков прикрывала свою централистскую программу восстановления единства России лозунгами самоопределения. В программах белых правительств о земле говорилось туманно и двусмысленно. Параграф о «неприкосновенности собственности» в Конституции Добровольческой армии мог рассматриваться, как объявление недействительной аграрной реформы. На территориях, занятых белыми армиями, нередки были случаи возвращения крестьянской земли помещикам. Крестьянство было недовольно политикой советского правительства: недовольно продразверсткой, недовольно созданием совхозов и коммун. Волна крестьянских восстаний на Украине в 1919 году была непосредственным результатом декретов, передававших «все крупные и культурные хозяйства, принадлежавшие раньше помещикам», государству для организации совхозов.116 Эти декреты выражали государственную политику, утопической целью которой являлось создание «фабрик хлеба, мяса, молока, фуража и т. п., которые эмансипировали бы социалистический строй экономически от мелкого собственника».117 Но при сравнении с политикой возвращения земли помещикам политика большевистского правительства представлялась меньшим злом. В программе контрреволюции народ видел возвращение к прошлому, к старому. Программа революции казалась программой надежды. Неизвестное новое казалось большинству населения бывшей российской империи лучше скомпрометированного старого. Революция, и это был один из важнейших ее козырей, имела вождя, авторитет которого признавался всеми революционерами. Руководители советского государства ссорились между собой не меньше руководителей белого движения, командующие красными армиями, члены Реввоенсовета республики враждовали между собой не меньше, чем белые генералы. К обычной для всех войн и всех армий борьбе честолюбий добавлялось в Красной армии соперничество между партийными и военными руководителями. «…Большой вред наносят нам постоянные нескончаемые споры и раздоры среди партийных деятелей о так называемом командном вопросе, - писал в январе 1919 года Ленину главком Вацетис. - Некоторые партийные люди, одержимые честолюбием, стремятся стать на высокие командные должности, не имея никакой боевой подготовки для этого и будучи совершенно неспособными действовать с успехом в роли командующих».118 Ленин, будучи председателем Совнаркома, председателем Совета труда и обороны, вождем партии, обладал неограниченной властью и непререкаемым авторитетом, позволявшими ему выступать арбитром, иметь решающий голос во всех спорах. Для сохранения равновесия Ленин нередко поддерживал одну враждующую сторону против другой, а затем поддерживал другую против первой. В июле 1919 года, например, утвердив, вопреки настояниям [89/90] Троцкого, снятие с поста главнокомандующего И. Вацетиса и назначение на его место С. Каменева, Ленин утешил народного комиссара по военным и морским делам, вручив ему мандат, заранее одобряющий все приказы, которые мог издать Троцкий.119 Белое движение не имело вождя, авторитет которого признавался бы всеми, не имело руководителя, который понимал политический характер гражданской войны. Который умел бы маневрировать, как это делал Ленин, сохраняя в виду главную цель. В январе 1919 года Ленин, преувеличивая опасность так и не состоявшегося соединения армий Колчака, Деникина и Краснова, готов согласиться на перемирие, предложенное президентом Вильсоном. Можно не сомневаться, что Ленин соблюдал бы перемирие с белыми армиями до тех пор, пока не счел бы возможным его нарушить. Террор был одним из решающих факторов победы большевиков. Множество свидетельств рисуют страшные эпизоды белого террора. Но террор на территориях, занятых белыми армиями, был всегда делом отдельных лиц, отдельных генералов, садистов и изуверов, таких, как Май-Маевский или Слащов, носил, если так можно выразиться, кустарный характер. Красный террор носил государственный характер. Он был направлен не против отдельных лиц, даже не против отдельных партий. Его объектом были целые социальные группы, целые классы, а на некоторых этапах гражданской войны - большинство населения страны. «Устрашение», которое Троцкий считал могущественным средством и международной и внутренней политики, применялось в масштабах, о которых не имели понятия белые. В гражданскую войну проявляет впервые свои способности Сталин. «Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука», 120 обещает он Ленину, пославшему чрезвычайному уполномоченному в Царицын телеграмму с настоятельным требованием: «будьте беспощадны» И Сталин немедленно передает слово Ленина дальше. Он пишет С. Шаумяну: «По отношению к дагестанским и прочим бандам, мешающим продвижению поездов с Северного Кавказа, нужно быть особенно беспощадным: нужно предать огню ряд аулов, выжечь дотла, чтобы впредь им было неповадно делать набеги на поезда» (Правда, 20.9.1963). 24 января 1919 года Организационное бюро ЦК РКП (б), «учитывая опыт гражданской войны с казачеством», признает «единственно правильной самую беспощадную войну со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления». Постановление требовало «поголовного истребления» богатых казаков, «беспощадного массового террора по отношению ко всем казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью».12 Подавление восстания донских казаков, вспыхнувшею весной-летом [90/91] 1919 года, принимает формы геноцида. По подсчетам историка, было физически уничтожено примерно 70% донского казачества.122 Планомерный, целеустремленный террор, охватывавший все население, распространялся и на армию. Разрушив армию, а затем начав строить вооруженные силы на «новых основах», большевики скоро вернулись к концепции регулярной армии с дисциплиной значительно более строгой, чем в армии царской., Дисциплина в Красной армии, - писал главком Вацетис Ленину, - основана на жестоких наказаниях, в особенности на расстрелах… Беспощадными наказаниями и расстрелами мы навели террор на всех, на красноармейцев, на командиров, на комиссаров.. Смертная казнь… у нас на фронтах практикуется настолько часто и по всевозможным поводам и случаям, что наша дисциплина в Красной армии может быть названа, в полном смысле этого слова, кровавой дисциплиной».123 Вацетис ошибался, полагая, что Ленин не знает о характере дисциплины в Красной армии. «В Красной армии… применялись строгие, суровые меры, доходящие до расстрелов, меры, которых не видело даже прежнее правительство, объяснял председатель Совнаркома 17 октября 1921 года. - Мещане писали и вопили: «Вот большевики ввели расстрелы». Мы должны сказать, «Да, ввели, и ввели вполне сознательно».124 Террор и обещание утопии. «Ну, я простой человек, - исповедовался председатель полтавской ЧК Долгополов писателю Владимиру Короленко. - Признаться, я ничего не читал о коммунизме. Но знаю, что дело идет о том, чтобы не было денег. В России уже денег и нет… Всякий трудящийся получает карточку: работал столько-то часов… Ему нужно платье. Идет в магазин, дает свою карточку. Ему дают платье, которое стоит столько-то часов работы… Теперь, - признает председатель ЧК, а разговор происходит 10 июля 1919года, - приходится делать много жестокостей… Но когда мы победим…»125 Сочетание утопических обещаний и беспощадного массового террора было гремучей смесью, позволившей партии большевиков одержать победу в гражданской войне. Важнейшее значение имело наличие вождя, умевшего дозировать, в зависимости от обстоятельств, составные части смеси.
6. Интервенция
Вмешательство иностранных держав в гражданскую войну в России не изменило соотношения сил. В советской историографии блистательную карьеру сделала «крылатая фраза» Черчилля о «походе четырнадцати держав». Черчилль, один из немногих западных [91/92] деятелей, защищавших идею интервенции, принимал желаемое за действительность. В 1918 - 1920 годах в России не было интервенции; было мною интервенций, не связанных между собой, имевших разные цели, нередко не имевших определенной цели. Интересы России всегда занимали в планах интервентов место подчиненное. Впрочем, мало кто из них понимал, что из себя представляет послереволюционная Россия. Первая фаза интервенции (лето 1918 - ноябрь 1918) представлялась союзникам частью войны с Германией. После Февральской революции страны Антанты жили в страхе перед призраком сепаратного мира, заключенного Россией с Германией. Страх этот был оправдан; если бы Временное правительство вывело Россию из войны, ее исход мог быть иным. Германские войска, переброшенные на западный фронт до прибытия американцев, могли бы, возможно, взять реванш за Марну. Временное правительство удержало Россию в войне, обрекши себя на гибель, открыв дорогу к власти партии большевиков. Союзники начали планировать интервенцию в России сразу же после октябрьского переворота. Для них не было сомнений, что большевистский переворот был делом Германии, ибо его польза для Германии казалась несомненной. Борьба с большевиками представлялась таким образом продолжением борьбы с немцами. До заключения мирного договора с Германией советское правительство сохраняло связи с союзниками. Когда зимой 1917-18 годов возникла опасность для Мурманского порта, оказавшегося в пределах германо-финского наступления, Троцкий, только что ставший наркомвоенмором, приказал мурманскому совету сотрудничать с союзными войсками. В марте англичане высадили десант численностью в 2 тысячи человек. После подписания Брестского мира немцы потребовали от советского правительства удаления из Мурманска союзников, присутствие которых Германия объявила казус белли. Отказ союзников эвакуировать Мурманск и высадка дополнительного десанта - с согласия местного совета - дали советскому правительству повод начать военные действия против «интервентов». 28 июня начинаются боевые действия. Зона, контролируемая союзниками на севере России, остается неизменной до осени 1919 года, когда они эвакуируют занятую территорию и возвращаются восвояси. Успешное наступление германских войск на Западном фронте в марте 1918 года усиливает тревогу союзников, начинающих опасаться появления немецких солдат на Урале. Военный совет в Лондоне [92/93] принимает 16 марта 1918 года, по предложению Клемансо, решение о высадке японских войск на Дальнем Востоке. Первые японские части высаживаются во Владивостоке 5 апреля. В августе высаживаются американцы. В конце сентября 1918 года союзный экспедиционный корпус насчитывает 44 тысячи человек: 28 тысяч японцев, 7500 американцев, 4 тысячи канадцев, 2 тысячи итальянцев, 1500 англичан, 1 тысячу французов. Японцы увеличат затем свой состав до 75 тысяч человек и захватят некоторые железнодорожные узлы до озера Байкал и берег Амура вдоль русско-китайской границы. Остальные союзные войска не двинутся из Владивостока. Чехословацкий корпус, формально подчинявшийся союзному командованию, был единственной иностранной воинской частью, принимавшей активное участие в боевых действиях против Красной армии. После переворота Колчака в ноябре 1918 года чехословаки военные действия прекратили, стремясь лишь к одному: как можно быстрее покинуть Россию. 15 января 1920 года они, облегчая свое положение, передали Колчака в руки иркутского Политического центра, состоявшего из эсеров и меньшевиков. Через неделю Центр передал власть Военно-революционному комитету. 7 февраля 1920 года адмирал Колчак был расстрелян.126 Основным объектом английской интервенции были Кавказ и Закаспий. В августе 1918 года по призыву закавказского правительства англичане вступают в Баку, но вскоре вынуждены отступить под напором турок. 13 июля 1918 года ашхабадские железнодорожники, возмущенные кровавым террором комиссара Фролова, свергают большевиков. Машинист Фунтиков формирует единственное подлинно рабочее правительство в революционной России: лишь один министр имел высшее образование - учитель Зимин. Он занял пост министра иностранных дел. Правительство Фунтикова просит помощи у англичан. Генерал Моллесон отправляет из Белуджистана 2 тысячи солдат, которые занимают линию Ашхабад-Мерв-Красноводск. Капитуляция Турции, Австро-Венгрии, Германии в октябре-ноябре 1918 года меняет положение: союзные войска в России объявляют своей целью борьбу с большевиками. Но, как и раньше, они не могут выработать единой политики. Нередко в разных районах страны союзники ведут взаимоисключающую политику. Франция и Англия выражают желание помочь Деникину и одновременно поддерживают национальные движения на Украине, на Кавказе. Союзный Верховный совет обещает в мае 1919 года помощь адмиралу Колчаку при условии, «что союзные правительства будут иметь доказательства того, что они действительно помогают русскому правительству добиться свободы, самоуправления и мира». Союзные правительства [93/94] требовали от Колчака обязательства созвать Учредительное собрание, восстановить республиканский режим, предоставить независимость Финляндии, Польше, автономию - Эстонии, Латвии, Литве, Кавказу и Закаспийской территории. Но «союзное государство» Япония помогать Колчаку отказалась, помогая атаманам Семенову и Калмыкову, своим ставленникам. В то время как военный министр Черчилль поддерживал интервенцию, премьер-министр Великобритании Ллойд-Джордж не переставал искать путей к соглашению с советским правительством. Английские министры вели политику, с которой не были согласны английские представители в России. В свою очередь, деятельность последних осуждалась в Великобритании. Подобный двойственный, колеблющийся характер носила и политика Франции. К тому же, разделив Россию на зоны влияния, союзные страны соперничали между собой, защищая свои интересы в ущерб общему делу. Боеспособность союзных войск, посланных в Россию, была равна нулю. Солдаты, пережившие страшные битвы мировой войны, не хотели умирать в чужой стране. Антивоенные настроения охватывают всю Европу. Недовольство войной, особенно сильно выражающееся в побежденных странах, ведет к революционным взрывам в Германии, Австрии, Венгрии. Большевистские лозунги находят почву во Франции, Великобритании, США. Нежелание воевать в России особенно остро ощущается во французских экспедиционных войсках. На французских кораблях вспыхивают попытки мятежа - в апреле 1918 года на миноносце «Протей», в апреле 1919 года - на крейсерах «Франс», «Вальдек-Руссо». «Мятежники Черного моря» - Андре Марти, Шарль Тийон - стали частью легенды «пролетарского интернационализма» и истории КПФ. Союзники начинают эвакуировать свои войска из России, опасаясь их разложения. 27 сентября 1919 года они покидают Архангельск, затем Мурманск. Оккупация Украины германскими войсками позволила белым армиям на юге России организоваться, но все действия немцев были направлены лишь на удовлетворение собственных интересов. Их грабительская политика не могла не вызвать ненависти населения и по отношению к оккупантам и по отношению к их «объективным союзникам» - белым. Примерно в это же время начинается эвакуация из Сибири. Остаются лишь японцы, надеющиеся сохранить на Дальнем Востоке свои базы. В августе 1919 года заканчивается вывод английских войск из Средней Азии. В это же время англичане оставляют Кавказ. В их руках - до марта 1921 - остается Батум, который по Брестскому договору был передан Турции. Из Батума будут они взирать на вступление Красной армии [94/95] в Грузию, Азербайджан, Армению, из которых ушли под предлогом «стабилизации положения в кавказских республиках». 17 и 18 декабря 1918 года французская эскадра высаживает части французской Восточной армии в Одессе. Под командованием генерала Д'Анзельма находится 40-45 тысяч человек. Они занимают район Тирасполь-Николаев-Херсон. После 4 месяцев бездействия союзные войска поспешно эвакуируются 5 и 6 апреля 1919 года. Страны Антанты оказывали белым армиям реальную помощь деньгами, оружием, обмундированием. Помощь и присутствие на территории бывшей российской империи иностранных войск, приглашенных теми, кто воевал под знаменами Единой и Неделимой России, давали советской пропаганде замечательный материал. Позволяли большевикам представлять себя защитниками национальных интересов страны. Численность иностранцев в Красной армии далеко превышала число интервентов. До осени 1918 года интернационалисты - латыши, поляки, китайцы, чехи, финны и другие, как правило, хорошо обученные солдаты - составляли главную боевую силу формировавшейся Красной армии. Осенью 1918 года их общая численность превышала 50 тысяч. К лету 1920 года интернациональные соединения насчитывали около 250 тысяч бойцов.127 Интернациональные части принадлежали к числу наиболее самоотверженных в Красной армии: бойцов воодушевляла идея, а их единственным отечеством была советская власть. Иностранцы, сражавшиеся в рядах Красной армии, назывались не интервентами, но интернационалистами. Это должно было значить, что они выражают прогрессивную идею и, следовательно, имеют данное им Историей право воевать на стороне большевиков. Интервенция приобретала название «братской помощи в строительстве нового мира».
7. «Даешь Варшаву!»
Советско-польская война занимает в истории гражданской войны особое место. С легкой руки Сталина она именуется в советской историографии «третьим походом Антанты». Мицкевич, в поэтическом и пророческом видении, предсказал возрождение Польши после того, как падут три империи, разделившие между собой польское государство. В 1917, а затем в 1918 году - пророчество сбылось. Возрожденная Польша столкнулась на восточной границе со своим извечным противником. С зимы 1919 года начинаются столкновения между польскими войсками и войсками [95/96] советских республик - Украины и Белорусско-литовской. Пользуясь слабостью советских армий, занятых на других фронтах, гражданской войны, польская армия к концу августа 1919 года продвигается до линии Вильно-Минск-Львов. Начинаются секретные переговоры между правительством Пилсудского и правительством Ленина Встреча представителя Москвы, польского коммуниста Юлиана Мархлевского, с представителями Варшавы происходит 11 октября, в день, когда армия Деникина стоит под Орлом (взят 13 октября) Личный посланник Пилсудского сообщает Мархлевскому, что помощь Деникину не в польских интересах. Поэтому польские войска воздерживаются от удара на Мозырь, который, совпадая с наступлением деникинской армии на Орел, уничтожил бы весь советский Южный фронт. Условия перемирия, предложенные Пилсудским, содержали: сохранение предварительной линии границы, требование прекратить коммунистическую пропаганду в польской армии, требование прекратить военные действия против Петлюры.128 Ленин соглашается на условия Пилсудского, за исключением последнего 14 декабря Ю. Мархлевский возвращается в Москву. Переговоры были прерваны. Но к этому времени Орел был взят Красной армией, опасность Москве миновала. Деникин начал отступление. Юзеф Пилсудский, возглавивший в ноябре 1918 года польское государство, был долгие годы социалистом, который, по его словам, вышел из социалистического трамвая на остановке «независимость» Руководители Белого движения не делали ничего, чтобы развеять опасения поляков относительно их будущего после победы сторонников Единой и Неделимой России. В июне 1919 года Колчак глубоко обидел польские чувства, заявив, что восточная граница Польши будет после победы передана на рассмотрение русского Учредительного собрания. Таких же взглядов придерживался и генерал Деникин Пилсудский рассчитывал, что советская Россия будет слабее России республиканской. Политический план, который он лелеял, состоял в создании федерации, включающей Польшу, Белоруссию, Литву и Украину, и поддержке центростремительных тенденций окраинных республик, от Финляндии до Кавказа, которые стали бы барьером между Россией и Польшей. Важнейшая роль в федерации отводилась - по причинам географическим, экономическим и демографическим - Украине. Ленин, веривший, что Октябрьская революция - искра, которая зажжет пожар мировой революции, знал, что столкновение с Поль шей - «красным мостом» на Запад - неизбежно. Необходимость форсирования «польского моста» никем из большевиков не оспаривалась, обсуждался лишь вопрос, как и когда Троцкий, который [96/97] говорил о том, что «путь в Лондон и Париж лежит через Калькутту», объявил в конце 1919 года: «когда мы покончим с Деникиным, мы перебросим на польский фронт всю силу наших резервов» 129 Польша интересовала советское правительство не только сама по себе, но как возможность выйти в Европу, прежде всего в Германию. Пилсудский решает ударить первым. 17 апреля 1920 года он отдает приказ о наступлении на Киев, а 21 апреля подписывает договор с атаманом Петлюрой. Польша признавала возглавляемую Петлюрой Директорию верховной властью Украинской народной республики, признавала полную независимость Украины 7 мая Киев был взят. Победа досталась необычайно легко, ибо советские войска, обнаружив свою слабость, отошли без серьезного сопротивления. Но завоевать Украину оказалось легче, чем ею управлять. Поляки, желавшие быть освободителями, были приняты, как оккупанты. Пилсудский ошибся, рассчитывая на то, что провозглашение независимости заставит забыть о национальных чувствах. Украинцы не захотели принимать независимость от поляков. Петлюра оказался неспособным выполнить политические задачи, возложенные на него Пилсудским, не смог создать структуры политической власти. 12 июня советские войска, усиленные подоспевшими резервами, занимают Киев. Быстрота одержанной победы могла равняться лишь с быстротой понесенного поражения. Польские армии поспешно откатываются к границе. Вторжение поляков порождает новый в послереволюционной советской республике феномен: взрыв патриотизма, разрешенного властью. «Патриотизм,» объявленный Лениным еще во время мировой войны, понятием буржуазным, после революции высмеиваемый и преследуемый, весной 1920 года берется на вооружение коммунистической партией. 29 апреля ЦК РКП (б) обращается с призывом защищать Советскую Республику не только к «рабочим и крестьянам», но и к «уважаемым гражданам России». Воскрешается понятие - Россия, которое революция объявила уничтоженным. ЦК напоминает в Обращении о вековой польско-русской вражде, о Других вторжениях - 1612, 1812, 1914 годов. ЦК выражает уверенность, что «уважаемые граждане» не позволят польским панам навязать свою волю русскому народу. Украинские коммунисты, которые в течение трех лет вели беспощадную борьбу с украинским национализмом, звали теперь весь украинский народ на защиту «родины». Призыв к патриотическим чувствам русского народа дал немедленный результат. Генерал Брусилов обратился через Правду к генералам и офицерам бывшей царской армии с призывом забыть все обиды и выполнить свой долг: защитить любимую Россию, даже ценой жизни, от чужеземного ига. [97/98] Марк Алданов, с присущей ему иронией, отметил парадоксальность положения, возникшего в результате нападения поляков: «Директор банка Грабский130 дал Аннибалову клятву освободить единокровный Киев от векового московского ига. Радек и Дзержинский, как один человек, поднялись на защиту святой Руси от ляхов. Генерал Брусилов не стерпел обиды, нанесенной коммунистическому идеалу».131 Взрыв патриотических чувств обеспокоил советских вождей. Принимаются меры для обуздания патриотизма, грозившего вырваться из подготовленных ему рамок. В газетах появляются многочисленные статьи, настаивающие на классовом характере советско-польской войны. Наркомвоенмор Троцкий временно закрывает журнал Военное дело, напечатавший статью, в которой «врожденный иезуитизм ляхов» противопоставлялся «честной и открытой душе великороссов''.132 Карл Радек находит формулу, демонстрирующую как диалектика позволяет совмещать несовместимое. Он пишет: «Поскольку Россия - единственная страна, в которой рабочий класс взял власть, рабочие всего мира должны отныне стать русскими патриотами».113 Конкретным результатом использования патриотических лозунгов была успешная мобилизация офицеров и унтер-офицеров в Красную армию. К 15 августа 1920 года их насчитывалось в армии 314,180.134 Все командующие армиями, подчиненными М. Тухачевскому, - Корк, Лазаревич, Сологуб, Сергеев, - были бывшими полковниками царской армии. «Мы бегом бежали к Киеву, - вспоминает польский участник кампании, - а потом мы бегом бежали из Киева».135 12 июня город был занят Красной армией. Польское командование, не сумевшее во время стремительного броска на Киев, выполнить свою стратегическую задачу - уничтожить живую силу противника, недооценившее боевые качества Красной армии, вынуждено было поспешно отводить свои войска к границе. В июле 1920 года советская республика впервые сосредоточила основную часть вооруженных сил на одном фронте и была готова - впервые в своей истории - пересечь границу Командование наступлением было вручено бывшему царскому офицеру Михаилу Тухачевскому. Ему исполнилось 27 лет, столько же, сколько Наполеону, которому он поклонялся, во время итальянской кампании. Вопрос - переходить польскую границу или нет - обсуждался в Политбюро. Высказывались различные мнения. Мнения экспертов, польских коммунистов, разделились. Карл Радек предупреждал об опасности вторжения в Польшу, о том, что вторжение Красной армии будет воспринято поляками, как вторжение русской армии. Большинство [98/99] руководителей польской компартии горячо поддерживали планы коммунизации Польши с помощью Красной армии. Главное было в том, что горячим сторонником вторжения был Ленин. Политбюро по настоянию Ленина отвергает предложение английского министра Керзона о заключении перемирия, которое поддержал Троцкий, и решает вторгнуться в Польшу. Всеобщая забастовка в Германии, сорвавшая в марте 1920 года попытку правых -»путч Каппа» - захватить власть, была для Ленина неоспоримым доказательством готовности германского рабочего класса к пролетарской революции. Красная армия, пройдя Польшу, должна была подать руку братской помощи германскому пролетариату. Чудо Октябрьской революции должно было повториться в чуде мировой революции. М. Тухачевский в приказе Западному фронту, подписанном 2 июля, провозглашает: «На наших штыках мы принесем трудящемуся человечеству счастье и мир. На Запад!» 23 июля в Москве создается Временный польский революционный комитет (Польревком) во главе с Мархлевским Подлинным руководителем Польревкома становится Феликс Дзержинский. Польревком был первой пробой использования проживающих в Москве иностранных коммунистов для установления советской власти за рубежами советской республики. Опыта еще не было, и деятельность Польревкома импровизировалась по образцу и подобию Москвы. Сталин, однако, предвидя повторение польского опыта, 16 июня адресовал Ленину письмо, в котором теоретически обосновывал необходимость разработать планы широкой конфедерации советских государств, таких как Польша, Германия, Венгрия. Ибо, полагал Сталин, их нельзя трактовать как башкиров или украинцев и просто включить в федерацию советских республик.136 28 июля был взят первый крупный город на польской территории, Белосток. Наступление Красной арми продолжалось. Его не могли задержать ни затягивавшиеся переговоры между польскими и советскими представителями, ни боевые действия армии Врангеля, последней белой армии, пытавшейся вырваться из крымской мышеловки Ленин отмел все опасения членов ЦК, предлагавших остановить наступление на польском фронте, чтобы заняться Врангелем. Председатель СНК знал, что белые и поляки своих действий координировать не будут. Во время переговоров с Мархлевским личный представитель главы польского государства передал представителю Ленина, что основой политики Пилсудского по отношению к России является нежелание «допустить, чтобы русская реакция восторжествовала в России».137 Сам по себе Врангель серьезной опасности не представлял. [99/100] 6 августа Тухачевский назначается командующим всем польским фронтом, объединяющим Западный и Юго-Восточный фронты. 14 августа наркомвоенмор Троцкий подписывает приказ, заканчивающийся словами: «Красные армии вперед! Герои, на Варшаву!»138 Вступление в Варшаву намечается на 16 августа. Но боевой клич. «Даешь Варшаву!» начинает сопровождаться кличем: «Даешь Берлин!» Кавалерийский корпус Гая находится в начале августа в десяти днях марша от столицы Германии. Собравшиеся в Москве делегаты Второго Конгресса Коминтерна могли по карте, вывешенной в холле, следить за тем, как Красная армия несет на штыках и саблях мировую революцию в Европу. В беседе с французскими делегатами Ленин был категоричен: «Да, советские войска в Варшаве. Скоро нашей будет Германия. Мы снова завоюем Венгрию, Балканы поднимутся против капитализма. Задрожит Италия. Буржуазная Европа трещит по всем швам в бурю».139 Когда 7 августа конгресс закрылся, красные флажки на карте окружали Варшаву. Советские войска были остановлены у стен Варшавы. Потерпев поражение в битве на Висле, которую английский дипломат Д'Абернон назвал одной из «восемнадцати решающих битв мировой истории», Красная армия начала быстро откатываться назад. Участники польско-советской войны с обеих сторон и военные историки тщательно проанализировали ход военных действий, причины успехов и поражений Красной армии. Троцкий и Тухачевский объясняли неудачу поведением члена Реввоенсовета Юго-Восточного фронта Сталина, не подчинявшегося приказам. Сталин обвинил в поражении предателей Троцкого и Тухачевского. Военные причины поражения очевидны: недостаточное согласование действий фронтов, «недооценка сил противника и переоценка успехов наших войск».140 Еще более очевидна политическая причина: Ленин совершил ту же ошибку, что и Пилсудский. Если Пилсудский считал, что можно принести другому народу независимость на иностранных штыках, Ленин был уверен, что можно на иностранных штыках принести коммунизм. Но, как выразится советский историк, «польской буржуазии и католическому духовенству удалось отравить сознание польских крестьян, ремесленников и части рабочих ядом буржуазного национализма…»141 Главком С. Каменев выразился еще более красочно: «Красная армия протянула руку польскому пролетариату, но протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то глубоко-глубоко запрятали».142 Англия и Франция сделали все возможное, чтобы воспрепятствовать нападению Польши на советскую республику, а затем, оказывая [100/101] умеренную помощь Польше оружием и финансовыми средствами, 143 делают все, чтобы добиться заключения перемирия. С января 1920 года в основу политики Антанты по отношению к советской России были положены взгляды Ллойд-Джорджа. Отвергавший, как и все другие союзные политические деятели, советскую систему, Ллойд-Джордж резко отрицательно относился к вмешательству в русские дела, считая интервенцию напрасной тратой времени и денег. Выступая 16 апреля 1919 года, он заявил, что предпочитает видеть Россию большевистской, чем Великобританию обанкротившейся. Ллойд-Джордж формулирует политику, которая, в принципе, станет политикой запада по отношению к Советскому Союзу: задушить большевизм добротой. Премьер-министр Великобритании утверждал, что торговля с советской республикой позволит восстановить экономику России, ликвидировать хаос, устранить трудности, породившие большевизм. Когда 4 августа 1920 года Лев Каменев приехал в Лондон, чтобы вести переговоры, «он был так любезно принят Ллойд-Джорджем, как будто он являлся посланником кровожадного царя, а не пролетарской демократии России».144 Ллойд-Джордж надеялся, что ему удастся убедить представителя советского правительства заключить мир, согласившись на линию Керзона. Не добившись ничего от Москвы, которая ждала с минуты на минуту весть о падении Варшавы, Ллойд-Джордж направляет свои усилия на обуздание поляков. В Польшу отправляется межсоюзная миссия, возглавляемая английским дипломатом Д'Аберконом. Францию представляли посол Жоссеран и генерал Вейган. Выехавший, после 6-дневного пребывания в Варшаве, член миссии английский дипломат сэр Морис Ханки сообщал в своем рапорте, что спасти Польшу не удастся. Он предлагал добиться для нее «приличных условий» по мирному договору, а сосредоточить усилия на улучшении отношений с Германией, а через нее с Россией.145 Когда Ллойд-Джордж, желая выведать подлинные намерения французского правительства, заявил маршалу Фошу, что Англия готова послать своих солдат в Польшу, если Франция пошлет своих, маршал резко ответил: «Нет солдат».146 Генерал Вейган, опровергая легенду, представлявшую его «отцом победы» на Висле, писал в своих воспоминаниях: «победа была польской, план - польский, армия - польская».147 Мир, заключенный в Риге 12 октября 1920 года, временно удовлетворял обе стороны: поляки, одержавшие победу под Варшавой, получили границу, идущую значительно далее на восток, чем линия, предложенная еще в июле Керзоном, советское правительство вынуждено было согласиться, опасаясь еще более тяжелых условий. [101/102] Довольны были и союзники, с помощью Польши, малой ценой, не допустившие большевиков в Европу. Лорд Д'Абернон процитировав в своих дневниках Гиббона, писавшего, что если бы Карл Мартел в битве под Туром не остановил мавров, в Оксфорде изучали бы Коран, комментировал: «возможно, что битва под Варшавой спасла Центральную и часть Западной Европы от более коварной опасности: фанатической тирании Советов».148 Историки могут сказать, что победа польских войск на Висле отложила на одно поколение проблему обязательного изучения в школах Восточной и Центральной Европы марксизма-ленинизма. Заключение мира с Польшей позволило советскому командованию сосредоточить все силы для борьбы с Врангелем. В середине октября было даже заключено «Военно-политическое соглашение» между советским правительством Украины и революционной повстанческой армией Украины (махновцев), подписанное с советской стороны командующим южным фронтом Фрунзе и членами Реввоенсовета Бела Куном и С. Гусевым.149 К этому времени советские войска превосходили врангелевскую армию «по пехоте более чем в четыре раза, а по коннице почти в три раза».150 Некоторые военные успехи достигнутые белыми летом 1920 года не могли повлиять на исход борьбы. Как не могли повлиять и некоторые политические меры, задуманные врангелевским правительством. Консерватор Врангель соглашался на принятие законов, которые не решался рассматривать либерал Деникин. Но было уже поздно. В первой половине ноября советские войска заняли Крым. Остатки врангелевской армии эвакуировались за границу Белое движение потерпело поражение.
8. Крестьянская война
Война «красных и белых», регулярной Красной армии и регулярных белых армий была лишь частью гражданской войны. Второй ее частью была война крестьянская. История России знает большие крестьянские войны, в 17-м веке - восстание Степана Разина, и в 18-м - восстание Емельяна Пугачева Крестьянская война 20-го века значительно превосходила их по географическому размаху, по числу участников. Декрет о земле, принятый 25 октября 1917 года, дал крестьянам то, чего они хотели. Земли оказалось гораздо меньше, чем мечталось. Но помещичье землевладение было ликвидировано и для крестьян революция кончилась, едва начавшись. То, что для большевиков было началом, для крестьян было завершением. [102/103] Конфликт стал неизбежным: захватившая власть в стране партия пролетариата требовала от крестьян хлеба и солдат для революции, в которой они больше не нуждались. Летом 1918 года вспыхивают восстания во многих городах. Против большевиков выступают не только представители «бывших», но и рабочие - наиболее сознательные отряды рабочего класса: железнодорожники, типографы, металлурги. Широкий размах принимают, в частности, антибольшевистские выступления в одном из крупнейших промышленных центров России - на Урале. «Левые эсеры, - признает советский историк, - подняли против нас отсталую часть рабочих Кушвинского, Рудянского, Шайтанского, Юговского, Сеткинского, Каслинского и других заводов».151 В Ижевске в конце мая 1918 года во время выборов в советы большевики получили лишь 22 мандата из 170 Как обычно в таких случаях, они «в знак протеста» вышли из совета и объявили его «антисоветским». В августе в Ижевске вспыхивает восстание «Непосредственным поводом восстания явилось ухудшение продовольственного положения в городе и некоторые неправильные действия отдельных (курсив мой, М.Г.) руководителей советских и партийных органов».152 Главная, однако, причина, по мнению советского историка, - социальная. «Большая часть ижевских рабочих, как известно, была заражена мелкобуржуазной психологией» 153 К восставшим ижевским рабочим присоединились и рабочие соседнего Боткинского завода. Восставшие рабочие создали «Ижевскую народную армию», насчитывавшую более 30 тысяч человек. Разбитые в стодневных боях под Ижевском и Боткинском, народноармейцы ушли вместе с семьями на восток и стали одной из наиболее боеспособных частей армии Колчака. «Мелкобуржуазная психология», которой были «заражены» восставшие против большевиков рабочие, выражалась в том, что они не хотели голодать, не хотели терпеть самоуправства «отдельных руководителей», не соглашались на лишение прав, которыми они пользовались до революции, не соглашались жить после революции хуже, чем до прихода к власти пролетарской партии. «Мелкобуржуазная психология» крестьян выражалась в их желании свободно обрабатывать землю, свободно пользоваться ее плодами, в нежелании идти вновь на войну. «… Землю отдали, а хлеб до последнего зерна отбираете, да подавись ты сам такой землей! Мужику от земли один горизонт остается», - заявляет коммунисту Дванову мужик в завоеванной деревне. А в ответ на объяснение, что отбираемый хлеб нужен революции, крестьянин резонно возражает. «Дурень ты, народ ведь умирает - кому ж твоя революция останется». 154 [103/104] Объектом кровавого спора крестьян с большевиками была не только продразверстка. Крестьяне верили, что революция принесла им свободу. Идея свободы, воспринятой, как воля-вольная, всколыхнула крестьянскую Россию. Советы воспринимались, как форма самоуправления, как ликвидация тяжкой, городской власти. Деревня хочет существовать без города. Город объявляет ей войну. Для сбора продразверстки создается продармия. Применяются жесточайшие меры для подавления недовольства. «Чтобы сломить сопротивление кулачества, диктатура пролетариата применила чрезвычайные средства борьбы - отдачу под суд, ревтрибуналы, тюремное заключение, конфискацию имущества, заложничество и даже расстрел на месте в случае вооруженного сопротивления,»155 - так характеризует советский историк положение в советской республике после введения в 1918 году продразверстки. Каждое выступление против советской власти, каждое выражение недовольства политикой большевиков объявляется делом «кулаков», «сопротивлением кулачества». Понятие «кулак» никогда не было определено точно. Предполагаемое количество «кулаков» в русской деревне на период революции и гражданской войны варьируется в зависимости от времени написания исторического исследования, от времени произнесения речи. В 1924 году историк констатирует: «В наших условиях только с натяжкой можно признать наличие кулацких хозяйств в количестве 2-3 на 100, да и эти хозяйства еще недостаточно определили свои функции кулацких хозяйств».156 В 1964 году историк заявляет, что «кулаки составляли 15% всех крестьянских дворов» 157 В августе 1918 года Ленин определил число «кулацких хозяйств» в 2 миллиона, а в апреле 1920 года, на Девятом съезде, он говорил уже о «миллионе» хозяйств, занимающихся в деревне «эксплуатацией чужого труда». Цифра эта была ничтожной в стране с населением (1920 год) в 130, 5 миллиона человек, из которых в деревне жило 110, 8 миллиона Поскольку формула «кулак - это враг» смысла не имела, ибо понятие оставалось неопределенным и даже официальная численность ничтожной, формула переворачивалась и звучала: «враг - это кулак» Первая волна крестьянских восстаний заливает страну в 1918 году. По официальным данным ВЧК с июля по ноябрь 1918 года в советской республике вспыхнуло 108 «кулацких мятежей». За весь 1918 год «только в 20 губерниях Центральной России вспыхнуло 245 крупных антисоветских мятежей».158 М. И. Калинин, председатель ВЦИК, выполнявший роль представителя крестьянства в лоне пролетарской партии, утверждал в [104/105] мае 1919 года: «Я считаю, что крестьяне могут волноваться только по недоразумению, потому что лучшей власти, чем Советская власть, для крестьян не придумать».159 Крестьяне, однако, без особого труда придумывали для себя власть гораздо лучше. Власть лучше была для них, прежде всего - власть без коммунистов. Крестьянские восстания редко имели политические программы, если не считать требований ликвидации продразверстки, изгнания коммунистов из советов, прекращения коммунистического террора. В одном из самых волнующих документов эпохи, в письме командующего казачьим корпусом Красной армии Филиппа Миронова Ленину, датированном 31 июля 1919 года, изложены главные претензии в первую очередь казачества, но и русского крестьянства вообще. Филипп Миронов прежде всего возражает - от имени крестьянства - против немедленного прыжка в коммунизм, против насильственного объединения в коммуны. «Я думаю, - пишет он, - что коммунистический режим - длинный и терпеливый процесс, дело сердца, а не насилия» 1б0 Миронов резко протестует против чудовищной жестокости, сопровождавшей установление советской власти: «… мне не хватает ни времени, ни бумаги, чтобы рассказать Вам, Владимир Ильич, об ужасах «строительства коммунизма» в Донской области. В других сельских местностях не лучше». Филипп Миронов протестует против того, что он называет «дьявольским планом истребления казаков, после которых, конечно, придет очередь среднего крестьянства». Командующий казачьим корпусом выражает надежду, что при всей своей кровожадности коммунисты все же не смогут расстрелять всей России, но предупреждает Ленина, что, если политика коммунистической партии не изменится, придется перестать воевать с Красновым и начать драться с коммунистами. Филипп Миронов, подполковник царской армии, перешедший на сторону большевиков сразу же после Октябрьского переворота, один из прославленных красных командиров, был убит в Бутырской тюрьме в 1921 году. Особенно большое число крестьянских восстаний в Центральной России объясняется тем, что эти районы были «под рукой» и очень интенсивно эксплуатировались продотрядами. Положение в этих районах обострялось тем, что они были наименее урожайными в стране. По мере распространения продразверстки на другие области крестьяне восстают и там. На борьбу с коммунистами поднимаются казачьи области. Восстает Украина. «На Украине, - отмечает советский историк, - к середине 1919 г все крестьянство целиком во всех своих слоях было против советской власти».161 Партийный работник признает: «В [105/106] махновском движении трудно отличить, где начинается бедняк, где начинается кулак. Это было массовое крестьянское движение…»162 В марте 1919 года восстает бригада Красной армии, направленная в Белоруссию. Восставшие захватывают Гомель и Речицу. Тульские крестьяне, из которых в основном состояла бригада, объединяются с «Полесским повстанческим комитетом», представлявшим белорусское крестьянство. В обращении к крестьянам «командующий 1-ой армией Народной Республики Стрекопытов» объявляет о «строительстве новой народной власти», о ликвидации продразверстки и чрезвычайных налогов, о прекращении войны. Лозунги восстания гласили: 1) вся власть - Учредительному собранию, 2) сочетание частной и государственной инициативы в области торговли и промышленности, 3) железные законы об охране труда, 4) проведение в жизнь гражданских свобод, 5) земля - народу, 6) вступление русской республики в Лигу Народов.163 В начале 1919 года вспыхивает восстание крестьян средней Волги - «чапанное восстание». Усиленная продразверстка сочеталась в Поволжьи с «рядом дополнительных обязательств: поставка подвод для армии, поставки дров для города и на железнодорожный транспорт, перевалочная грузовая повинность, мобилизация лошадей… И в то же время расстроенный транспорт и военные перевозки мешали подвозить в село мануфактуру и другие товары взамен ссыпаемого хлеба».164 Повстанцам удалось захватить даже несколько городов и подойти к Сызрани. Летом 1919 года «Крестьянская армия», организованная в Фергане для защиты русского населения от вооруженных отрядов мусульманского крестьянства, 165 заключает соглашение с «Мусульманской белой гвардией». «Крестьянская армия» русских крестьян, под командованием К. И. Монстрова, и «гвардия» мусульманских крестьян Мадамин-бека, договорились о совместных действиях. Толчком к восстанию, как и в других областях, было введение продразверстки и «хлебной монополии», докатившихся до Туркестана летом 1919 года. Бурлит, сопротивляется вся крестьянская Россия. Наряду с крупными восстаниями, вспыхивает бесчисленное количество мелких; наряду с «крестьянскими армиями», действуют сотни мелких отрядов. За лозунгами - от «за советскую власть, долой коммунистов» до «догорай моя лучина» - скрывается чувство обманутой надежды на свободу. Гражданская война, война красных с белыми, маскирует в 1918-1920 годах подлинный характер крестьянской войны. Крестьяне ведут борьбу на два фронта. Они поют: «Эх, яблочко, цвету спелого, слева красного бьем, справа - белого». В 1920 году гражданская [106/107] война фактически завершается. Красная армия победила. Советская власть завершает свое «триумфальное шествие», начатое в октябре 1917 года и прерванное войной. Исчезает опасность возвращения помещиков. Крестьяне считают, что теперь земля навсегда их. Сопротивление продразверстке, политике партии в деревне, усиливается. Одновременно усиливается, еще больше ожесточается борьба советской власти с сопротивлением крестьянства. Партия объявляет войну «кулакам» и «бандитам», «кулацким бандам», «кулацко-бандитским мятежам» Поволжский мужик, рассказывая односельчанам, как не пустили его не только в вагон (один был - делегатский, второй - штабной, третий - литерный), но даже прогнали с буфера, да еще в завивок сунули, подытоживает: «ладно, машина твоя, земля моя». 166 Мужик ошибался - земля только формально была его. В 1920-21 годах гражданская война становится крестьянской войной. В 1921 году, писал М. Н. Покровский, «центр РСФСР был охвачен почти сплошным кольцом крестьянских восстаний от приднепровского Махно до приволжского Антонова».167 Размах крестьянской войны был значительно шире, чем признавал первый русский историк-марксист. Красная армия ведет войну с крестьянами также в Белоруссии, в Юго-восточном крае, в Восточной и Западной Сибири, в Карелии, в Средней Азии. Расширяется не только география крестьянского движения. Оно принимает массовый характер. Возникают подлинные крестьянские армии: в конце 1920 года армия Махно на Украине насчитывает 40-50 тысяч бойцов; «крестьянская армия» Антонова в Тамбовско-Bopoнежском районе достигает в январе 1921 года 50 тысяч человек; в информационном отчете Кубано-Черноморского обкома РКП (б) указывалось, что весной 1921 года в области «формировались целые повстанческие армии»; только в Ишимском уезде (Западная Сибирь) повстанческая армия исчислялась в 60 тысяч бойцов, а кроме того, крестьяне вели бои в Тюменской губернии, в Челябинской, Екатеринбургской, Тобольской и других. «Первая армия правды» Сапожкова, действовавшая в Поволжье, насчитывала 1 800 штыков, 900 сабель, 10 пулеметов, 4 оружия.168 Тактика крестьянских армий и отрядов менялась в зависимости от условий местности, материальных возможностей, способностей командиров. Махно и Антонов предпочитали партизанскую войну, внезапные нападения и молниеносный отход. Прекрасное знание местности, а, главное, поддержка крестьянской массы, позволявшей повстанцам чувствовать себя, как «рыба в воде», обеспечивали успех этой тактики. Ею был очень недоволен противник, упрекавший [107/108] партизан в том, что борьба ведется «не в открытом бою, не лицом к лицу, а из-за угла, по-воровски, по-разбойничьи…»169 В других губерниях крестьянские армии вступали в открытый бой, осаждали и брали города. В феврале 1921 года крестьянские отряды берут Камышин, в марте - Хвалынск.170 В это же время в Сибири крестьянские армии захватили Тобольск, Кокчетав, заняли все семь уездов Тюменской губернии, четыре уезда Омской, Курганский уезд Челябинской губернии. Осадили Ишим, Ялуторовск, Курган, подошли к Акмолинску, Агбасару.171 Военными действиями против крестьян руководят все крупнейшие полководцы Красной армии, начиная с главкома С. С. Каменева, командующих фронтами М. Тухачевского, М.Фрунзе, командующих армиями С. Буденного, П. Якира, И. Федько, И. Тюленева, И. Уборевича и других. Как во времена Екатерины II знаменитые русские полководцы охотились за Пугачевым, так во времена новой крестьянской войны прославленные в боях с белыми армиями красные командиры охотятся за Антоновым, Махно, Сапожковым и другими крестьянскими вождями. М. Тухачевский, который совсем еще недавно стучался в ворота Западной Европы, возглавил войну с «Антоновщиной». В мае 1921 года в его распоряжении находилось 35тысяч штыков, 10 тысяч сабель, несколько сот пулеметов, 60 орудий. Используется новейшая техника: автоброневики, самолеты. В числе командиров - группа слушателей Академии Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной армии.172 В инструкции Тухачевскому указывается. «На задачу искоренения банд следует смотреть не как на какую-нибудь более или менее длительную операцию, а как на более серьезную военную задачу - кампанию или даже воину».173 «Антоновщина» не оставила после себя истории, написанной с точки зрения повстанцев: все руководители движения были уничтожены. Историю написали победители Все, что известно о восстании, о его руководителях, известно из официальных советских источников. В первый раз А. С. Антонов, социалист-революционер, до революции долгие годы проведший в заключении, выступает против политики большевиков в августе 1918 года. С весны 1919 года он ведет систематическую борьбу с местными органами власти в Тамбовщине. В 1920 году тамбовское крестьянство не выдерживает политики конфискации продовольственных продуктов, проводимой жесточайшими методами. «Являясь тяжелой государственной повинностью, продразверстки проводятся путем убеждения и принуждения. Но имеется много фактов применения принуждения в недопустимых и незаконных формах», - указывается в циркулярном [108/109] письме президиума ВЦИК всем губернским продовольственным комитетам от 23 февраля 1921 года. К этому времени «нарушения революционной законности» вошли «в систему продработы».174 Крестьяне уходят к Антонову. «В Тамбовском уезде в банды вступило: в селе Александровка - 25%, в селе Афанасьевка - 30%, в селах Хитрово и Павлодарово - по 40% всего населения… В некоторых селах Кирсановского уезда в бандах состояло свыше 80% мужского населения».175 Ни один из советских историков не говорит о том, что в Тамбовской губернии было не только 80, но даже 25% кулаков. Против крестьянской армии была брошена вся военная мощь республики. Была создана Центральная междуведомственная комиссия по борьбе с бандитизмом, в которую вошли представители ЦК, СТО, ВЧК, НКПС и т. д. Возглавил Комиссию заместитель председателя Реввоенсовета Республики Э. Склянский.176 В войне с крестьянами используются регулярные воинские части, широко используются методы провокации.177 Не менее важную роль играют административные меры. Прежде всего, берутся заложники, которые расстреливаются в случае появления крестьянских отрядов в данной местности. Расстреливаются те, кто дают приют «бандитам». «Большое впечатление на крестьян произвели приказы Полномочной комиссии ВЦИК №№ 130 и 171 о заложниках. Лица, предоставляющие приют семьям бандитов, этими приказами были приравнены к укрывателям банд со всеми вытекающими отсюда последствиями».178 Приказ этот не мог не произвести «большого впечатления»; расстрел полагался за помощь женщинам и детям - родственникам «бандитов». Широко применяется высылка. С марта 1921 года началось выселение семей «бандитов» из Тамбовской губернии. В июне Центральная комиссия по борьбе с бандитизмом сочла необходимым, «хотя большинство банд в Тамбовской губернии разгромлено и кулачество убедилось в мощи советской власти», выселить из губернии «всех лиц, замешанных в бандитизме, в том числе некоторых железнодорожников». В 1929 году, вспоминая об «антоновщине», М. Калинин говорил о «необходимости» высылки «на север наиболее пораженных бандитизмом деревень». Крестьяне, следовательно, высылались целыми деревнями. А «в борьбе между советской властью и старым миром, - вспоминал М. Калинин, - Участвовало много крестьян Тамбовской и Воронежской губерний» 179 Председатель ВЦИК вспоминал о массовых репрессиях в 1929 году не случайно - начиналась новая фаза борьбы «советской власти со старым миром». Командующий карательными войсками суммирует опыт пацификации [109/110] мятежных губерний: «Советизация районов мятежа в Тамбовской губернии осуществлялась в определенной последовательности по волостям. Введя войска в ту или иную волость, сосредотачивали в ней максимальную силу - военную, чекистскую, партийно-советскую. Воинские части занимались уничтожением банд, происходивших из данной волости, и созданием ревкомов, а Чека вылавливала остатки бандитов. После упрочения Советской власти в данной волости все силы перебрасывались в следующую волость».180 Опыт борьбы с тамбовским крестьянством был использован и в других районах. Важнейшим элементом пацификации «тамбовского типа» было не уничтожение вооруженных крестьянских отрядов, а ликвидация «мятежного духа» после ликвидации вооруженного сопротивления. Дело это было поручено ЧК, которая сотрудничала теснейшим образом с партийными комитетами. ЦК РКП (б) направил 4 апреля 1921 года письмо губернским комитетам партии с предписанием: «Губкомы и губчека должны составлять одно целое в деле своевременного предупреждения и пресечения контрреволюционных выступлений в обслуживаемом районе».181 Само выражение «обслуживаемый район» свидетельствовало о том, что ЦК считал «зараженные» губернии оккупированной страной, в которой власть осуществляли партия и ЧК. Можно полагать, что письмо ЦК о слиянии в «одно целое» губкомов и губчека было развитием мысли Ленина о том, что «хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист».182 Причины крестьянской войны объяснялись очень просто: происками белогвардейцев и англо-французского империализма. 8 сентября 1921 года Правда сообщила, что Антонов получал «директивы из-за границы от ЦК партии кадетов». ВЧК докладывала Совнаркому: «В Рязанской, Тульской, Калужской, Смоленской, Тамбовской, Тверской губерниях, как теперь выяснилось, были организованы мятежи по общему плану при содействии англо-французского капитала».183 Знакомство с программами и лозунгами восставших крестьян позволяет немедленно отбросить мысль о «кадетском» или «англо-французском» заговоре. В мае 1920 года тамбовский губернский съезд трудового крестьянства принял программу восстания: свержение советской власти и уничтожение коммунистической партии; созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; установление временной власти из представителей партий и союзов, участвовавших в борьбе с большевиками вплоть до созыва Учредительного собрания; передача земли тем, кто на ней работает; допущение русского и иностранного капитала для восстановления экономической жизни [110/111] страны. Крестьянские отряды Поволжья выдвигали лозунги замены советской власти Учредительным собранием, свободы выборов для всех, денационализации земли, отмены продразверстки, свободы торговли, отмены колхозов, передачи власти на местах «советам трех» или «советам пяти», избираемым на общих собраниях; признавались все партии кроме черносотенцев-монархистов, распускались как «вредные для трудового народа» все учреждения РКП (б). В Западной Сибири крестьяне требовали установления «истинного народовластия» - крестьянской диктатуры, созыва Учредительного собрания, денационализации промышленности, ибо «национализация фабрик и заводов в корне разрушает хозяйственную жизнь страны», уравнительного землепользования. Воззвание Тобольского главного штаба от 6 марта 1921 года гласило; «Коммунисты говорят, что советская власть не может быть без коммунистов. Почему? Разве мы не можем выбрать в Советы беспартийных? Да здравствует народная Советская власть? Долой коммунистов! Да здравствует полная свобода народа!» 184 Наиболее разработанной и наиболее известной была программа махновского движения. Многие участники «махновщины» и ее вождь написали воспоминания. П. Аршинов написал Историю махновского движения. Украинское крестьянство, пишет исследователь махновщины, «так рассуждало: «Советская власть та, которая дала крестьянам землю, бросила лозунг «грабь награбленное». Это сделали большевики. А та власть, которая проводит продразверстку, не отдает всю помещичью землю крестьянам, а строит совхозы, коммуны, - это власть «коммуны», власть не большевиков, а коммунистов». Это крестьянское настроение выражалось в политической формуле: «Мы за большевиков, но против коммунистов».185 В июне 1918 года Н. И. Махно долго беседовал с Лениным и пытался объяснить ему отношение украинских крестьян к революции. Крестьянская масса, объяснял Махно, видит в революции «средство избавления себя от гнета помещика и богатея-кулака, но и от слуги этих последних - власти политического и административного чиновника сверху…» Махно пишет в своих воспоминаниях: «Ленин переспрашивал меня три раза и все три раза удивлялся» тому, что лозунг «власть советов на местах» воспринят крестьянами не так, как имел в виду вождь Октября. Крестьяне полагали - власть советов на местах - это «значит, что вся власть и во всем должна отождествляться непосредственно с сознанием и волей самих трудящихся». Ленин возразил на это: «крестьянство из ваших местностей заражено анархизмом».186 [111/112] Политический ярлык не объяснял главного: крестьянство шло за социалистом-революционером Антоновым, крестьянство шло за «анархистом-коммунистом»187 Махно, крестьянство шло за беспартийными вожаками в надежде найти землю и свободу. Крестьянство поддержало и большевиков, когда они дали землю и заявили «грабь награбленное». Едва лишь большевики стали властью - крестьяне выступили против них. Крестьянство приняло революцию, поняв ее по-своему, и отказалось принять большевистский режим. Море крестьянских восстаний, заливавшее страну, не казалось Ленину достаточным основанием для изменения политики, для отказа от немедленного строительства коммунизма Крестьянская война, не угрожавшая городам, складывавшаяся из отдельные очагов, уничтожаемых по одиночке, не представляла серьезной опасности для власти. Как молния, по выражению Ленина, осветил действительность мятеж кронштадтских моряков.
9. Крестьянская война - Кронштадт
В конце 1920 года недовольство начинают все громче выражать рабочие, положение которых не перестает ухудшаться. Вспыхивают забастовки в Москве и других рабочих центрах, но особый размах принимают они в «колыбели революции», в Петрограде. Поскольку рабочие не могут бастовать в «рабочем государстве», они объявляются не рабочими. «Да разве это рабочие бастуют7 - заявляет член Петроградского о исполкома. - Настоящих рабочих в Петербурге нет они ушли на фронт, на продовольственную работу и т д. А это все - сволочь, шкурники, лавочники, затесавшиеся во время войны на фабрики…»188 И «забастовка» вычеркивается из словаря: «шкурники», работающие на петроградских заводах устраивают «волынки», «бузу». Декрет от 22 января 1921 года о сокращении хлебного пайка для рабочих на одну треть189 становится искрой, взрывающей недовольство. Бастующие рабочие разгоняются курсантами, ибо регулярные части перестают быть надежными. Положение в Петрограде в феврале 1921 года удивительно напоминает положение в феврале 1917 года. Забастовки и демонстрации рабочих бастуют и демонстрируют рабочие Трубочного, Патронного, Балтийского, Путиловского и других заводов и фабрик. 24 февраля Петроградский комитет партии создает Совет обороны города. В городе объявляется осадное положение и красноармейцам не выдают сапог, опасаясь, что они присоединятся [112/113] к демонстрантам. Производятся массовые аресты, одновременно рабочим и солдатам раздается дополнительный паек: по банке консервов и фунту хлеба в день.190 Волнения в Петрограде перебрасываются в Кронштадт. Наибольшую активность проявляют моряки линейных кораблей «Петропавловск» и «Севастополь», которые вместе с командой линкора Республика» были главной опорой большевиков в 1917 году. 1 марта на митинге гарнизона и жителей города принимается резолюция, составленная моряками «Петропавловска». Резолюция требовала произвести тайным голосованием перевыборы советов, ибо советы не выражают волю рабочих и крестьян», свободы и печати «для рабочих и крестьян, анархистов и левых социалистических партий», освобождения «политических заключенных социалистических партий», пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концлагерях, снятия заградительных отрядов, права крестьян свободно обрабатывать землю и иметь скот.191 Делегация кронштадтцев, высланная в Петроград, для ознакомления с этой резолюцией рабочих города, была арестована. Кронштадт ответил на это созданием Временного революционного комитета. Председателем был избран старший писарь «Петропавловска» Степан Петриченко, членами - моряки, рабочие. 2 марта Ленин и Троцкий подписывают приказ, объявляющий кронштадтское движение мятежом, организованным руками «французской контрразведки», «мятежом бывшего генерала Козловского», а резолюцию - «черносотенно-эсеровской» В связи с этим Совет труда и обороны объявил «бывшего генерала Козловского и его сподвижников вне закона, город Петроград и Петроградскую губернию на осадном положении».192 А. Н. Козловский, командующий артиллерией Кронштадта, был одним из десятков тысяч военспецов, служивших в Красной армии. Никакого отношения к восстанию в Кронштадте он не имел. Но он был единственным бывшим генералом в крепости, что позволяло легко превратить движение в «белогвардейскую авантюру». Семья Козловского, как и семьи всех других кронштадтцев, была арестована. 5 марта наркомвоенмор Троцкий, прибыв в Петроград, приказал мятежникам сдаться: только тот, кто сдался, сможет рассчитывать на милосердие Советской республики.193 Троцкий, который в 1917 году назвал кронштадтских моряков «красой и гордостью русской революции», приступает к подготовке штурма Кронштадта. Восстание в Кронштадте, заявляет Ленин на Десятом съезде партии, собравшемся в марте 1921 года, опаснее для большевистской власти, чем Деникин, Юденич и Колчак, вместе взятые. Опасность эта [113/114] была связана с непосредственной близостью Кронштадта к Петрограду, с тем, что восставшие - профессиональные военные, располагали значительной военной силой. Опасность, наконец, была связана с тем, что моряки Кронштадта выступали с антибольшевистскими революционными лозунгами: «Вся власть советам, а не партиям», «Долой контрреволюцию слева и справа», «Власть советов освободит трудовое крестьянство от ига коммунистов» - призывы эти отражали настроения не только крестьянства, но и рабочего класса. «Здесь, в Кронштадте, - говорилось в обращении восставших, - заложен первый камень третьей революции… Эта новая революция всколыхнет и трудовые массы Востока и Запада, являя пример нового социалистического построения, противопоставленного казенному коммунистическому «творчеству», убеждая воочию зарубежные трудовые массы, что все творившееся у нас до сего времени волею рабочих и крестьян, не было социализмом».194 Лозунг «третьей революции», направленной против «комиссародержавия», не мог не напугать Ленина. 7 марта начинается артиллерийский обстрел Кронштадта и фортов. Для руководства операцией в Петроград прибывают главком С. Каменев и командующий Западным фронтом М. Тухачевский. Ему вручается непосредственное командование силами, сосредоточенными для подавления восстания. Ленина, Троцкого и других советских руководителей, не перестающих разоблачать «белого генерала» Козловского, не смущает тот факт, что боевыми действиями против Кронштадта руководили «бывшие» офицеры, полковники, генералы. Для подавления кронштадтского мятежа применяется разработанная уже карательная тактика: сосредотачивается преобладающая военная сила, давящая мятежников. Против 3-5, 5 тыс. моряков, 195 отражавших штурм Кронштадта, было собрано около 50 тысяч бойцов, разделенных на две группы. Первой командовал бывший офицер Е. Казанский, второй - бывший офицер А. Седякин. Красные части ворвались в Кронштадт в ночь с 17 на 18 марта. 18 марта все советские газеты вышли со статьями на первой странице, посвященными 50-летию Парижской коммуны, клеймящими «кровавых палачей Тьера и Галифе» Но, как писал знаменитый орган киевских чекистов Красный меч: «Нам все дозволено, ибо мы первые в мире подняли меч не ради крепощения и подавления, но во имя всеобщей свободы и освобождения от рабства».196 Восставшие моряки ограничились арестом городских коммунистов, не пожелавших присоединиться к восстанию. Сразу же после захвата Кронштадта была расстреляна первая группа моряков- 13 человек. Казни продолжались потом в петроградских тюрьмах, кронштадтские [114/115] моряки были отправлены в Пертоминский концентрационный лагерь на Белом море. Значительная их часть там погибла. Степан Петриченко, бежавший по льду в Финляндию, прожил там до 1945 года, когда финляндские власти передали его советским органам; он умер в лагере.197 Новейшая советская историография, не ограничиваясь повторением обвинений в адрес «белого генерала Козловского» и «французской контрразведки», называет в числе виновников восстания - Троцкого198 и троцкистов. Кронштадтское восстание убедило Ленина, что политика немедленного строительства коммунизма, потерпела поражение. [115/116] Примечания
Глава третья
ПОИСКИ ГЕНЕРАЛЬНОЙ ЛИНИИ
1. Шаг назад
М. Покровский писал М. Горькому о предполагаемой «Истории гражданской войны»: «Хронологические рамки изложения мы ставим так: Февральская революция - Кронштадт и Антоновщина». Ликвидация Кронштадтского мятежа и подавление крестьянского движения в Тамбовской губернии были в хронологической рамке» лидера советских историков - заключительными главами гражданской войны. В 1920 году советская власть устанавливается в Сибири, Туркестане, на Украине. Там, где по разным обстоятельствам установление советской власти прямо невозможно, создаются ее промежуточные формы: Дальневосточная республика, которая просуществует с апреля 1920 года до осени 1922 года, когда японцы окончательно покидают Дальний Восток, Хорезмская народная республика (февраль 1920 года), Бухарская народная республика (сентябрь 1920 года). Созданию Бухарской народной республики предшествовало создание в рядах младо-бухарской партии левого прокоммунистического крыла. Затем младо-бухарцы подняли восстание в Чарджуе и попросили помощи Красной армии, находившейся неподалеку. Части Красной армии, под командованием М. Фрунзе, немедленно протянули руку братской помощи. Несмотря на упорное сопротивление верных эмиру войск, Бухара была взята. Эмир бежал, была провозглашена Народная республика. По схожему сценарию разыграна была советизация Кавказа. [116/117] В апреле 1920 года ЦК РКП (б) сформировал специальное Кавказское бюро (Кавбюро), придав его штабу Одиннадцатой армии, действовавшей на Северном Кавказе. Кавбюро формулировало идею, Одиннадцатая армия осуществляла ее. В конце января наркоминдел Чичерин направляет ноту азербайджанскому правительству, требуя сотрудничества в борьбе с Деникиным и обещая взамен признание независимости. Но уже 17 апреля Ленин секретным постановлением назначает своего представителя директором будущей советской бакинской нефтяной промышленности. Кавбюро предлагает бакинским коммунистам поднять 27 апреля восстание. Азербайджанские коммунисты, которые формально находились в подполье, но с которыми мусаватисты вели переговоры, ставят правительству ультиматум: передать власть советам. Еще до истечения 12-часового срока ультиматума, 28 апреля в Баку на бронепоезде въезжают Орджоникидзе и Киров. На бронепоезде въезжает в Азербайджан советская власть. Председатель Кавбюро Орджоникидзе руководит массовыми репрессиями, направленными в первую очередь против деятелей национального движения. Азербайджанская коммунистическая партия первой объявляет о появлении новой звезды на горизонте мировой революции. Бакинский Коммунист приветствует в ноябре 1920 года приезд гостя словами: «С визитом в Баку приехал тов. Сталин - рабочий руководитель исключительной самоотверженности, энергии и твердости, единственный признанный авторитет по вопросам революционной тактики и вождь пролетарской революции на Востоке и Кавказе».1 Отсутствие коммунистических организаций на территории Армении, вызванное протурецкой политикой коммунистической партии, задержало советизацию республики. Попытка армянских коммунистов, живших за пределами Армении, организовать переворот не удалась. Начавшаяся в сентябре 1920 года война с Турцией быстро закончилась поражением армянской армии. 27 ноября Сталин, прибывший в Баку, приказывает Орджоникидзе начать операцию против Армении. В этот же день Орджоникидзе получает инструкцию от Ленина, 2 в соответствии с которой армянскому правительству высылается ультиматум: передать власть «Революционному комитету Советской Социалистической Республики», находящемуся в ожидании где-то в Азербайджане. Не дожидаясь истечения срока ультиматума, Одиннадцатая армия вступила на территорию Армении. 6 декабря Ревком прибыл в Ереван. Было создано коалиционное правительство, в которое вошли коммунисты и дашнаки 21 декабря 1920 года все законы РСФСР были объявлены обязательными для Армении. Начались репрессии против дашнаков, выброшенных из правительства. [117/118] Грузия, самая крупная из закавказских республик, с правительством, пользовавшимся поддержкой населения, с достаточно сильной армией, казалась Ленину серьезным противником. Когда, опьяненный бакинским успехом Орджоникидзе, попросил разрешения вторгнуться в Грузию, он получил отказ. Началась война с Польшей и Москва не хотела иметь войны на два фронта. 7 мая 1920 года в Москве был подписан договор с представителем Грузии, в первом параграфе которого РСФСР признавала независимость и суверенитет грузинского государства и отказывалась от всех суверенных прав, которыми обладала Россия в Грузии. В секретной статье Грузия обязалась легализировать коммунистическую партию и разрешить ей свободную деятельность. Советским послом в Тифлис был назначен Киров - заместитель председателя Кавбюро. «Не было ни для кого секретом, - вспоминал руководитель грузинских коммунистов Ф. Махарадзе, - что деятельность коммунистической партии при тогдашних обстоятельствах (1920 год) состояла исключительно в подготовке вооруженного восстания против существующего правительства».3 После установления советской власти в Азербайджане и Армении Грузия была окружена с трех сторон. Но Ленин по-прежнему считал захват Грузии преждевременным: главком С. Каменев трижды докладывал Ленину о том, что наступление на Грузию может привести к длительной войне на Кавказе;4 захват Грузии мог, казалось, сорвать переговоры с Великобританией. Сообщение советского представителя в Лондоне Л. Б. Красина о том, что Ллойд-Джордж заявил о признании Англией Кавказа входящим в советскую сферу влияния, не рассеяло опасений Ленина. Глава грузинского правительства Ной Жордания писал в 1939 году в своих воспоминаниях, что в Москве «обрисовались две тенденции. Одна - политическая, соседская; вторая - империалистическая. Последнюю тенденцию возглавляли Троцкий - военный министр и Сталин - министр национальностей Первую же тенденцию возглавлял Ленин».5 Тенденция, на самом деле, была одна - советизация Кавказа, необходимая по экономическим и стратегическим соображениям. Разногласия же носили чисто тактический характер. В январе 1921 года Политбюро принимает решение о свержении грузинского правительства, но Ленин требует, чтобы оно имело вид восстания, которому приходит на помощь Красная армия. Грузинские коммунисты получили директиву: организовать восстание.6 16 февраля Одиннадцатая армия переходит границу, чтобы помочь созданному двумя днями раньше в деревушке Шулавери Военно-революционному комитету, попросившему братскую руку помощи. Грузинская армия нуждалась [118/119] в оружии. «Самое главное было достать ружья и патроны. Послали всюду телеграммы - никто нам не обещал. Только из Лондона получился категорический отказ».7 18 марта грузинское правительство капитулировало. Ленин, опасаясь народного сопротивления в случае повторения в Грузии методов, применявшихся в Азербайджане, требовал от Орджоникидзе тактической мягкости. Он предупреждал об опасности повторения русской модели и настаивал на разработке особой тактики, основанной на значительных уступках мелкобуржуазным элементам.8 Ленин утверждал, что на Кавказе необходим более медленный, более осторожный, более систематический переход к социализму - в отличие от РСФСР.9 Орджоникидзе пренебрег рекомендациями Ленина и приступил к советизации Грузии методами, испытанными в других кавказских республиках Методами, проверенными в течение трех лет в РСФСР. Восстание в Кронштадте вынуждает, наконец, Ленина пересмотреть свою политику по отношению к крестьянству. Еще в начале 1921 года он отвергает все предложения о смягчении продразверстки, об изменении ее характера. Кронштадт убеждает Ленина в том, что положение оккупанта в завоеванной стране, население которой в подавляющем своем большинстве выступает против политики власти, удержать дольше нельзя. Ленин признает, что он ошибся. В разговоре с Кларой Цеткин в конце 1920 года он признался, что ошибся в расчете, настояв на вторжении в Польшу, которое должно было стать началом революции. Когда Ленин говорил, вспоминала немецкая коммунистка, на его лице было выражение невыразимого страдания. Любительнице искусства Кларе Цеткин вспомнился при виде страдавшего вождя Октября распятый Христос с картины Грюнвальда. Никто не нарисовал лица Ленина, признававшегося, что он ошибся в расчете на немедленное строительство коммунизма в России: «Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, - и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение». Не совсем искренне Ленин добавляет: «Не весьма длинный опыт привел нас к убеждению в ошибочности этого построения». Опыт этот длился 4 года, с 25 октября 1917 г. по 17 октября 1921 г., когда Ленин покаялся в «ошибке». Опыт был длинный и обошелся очень дорого в человеческих жизнях. Ленин, однако, своим «признанием ошибки» делает важный вклад в науку политического руководства страной: признание вождем ошибки делает эту ошибку как бы небывшей, зачеркивает ее, вождь остается непогрешимым. [119/120] 15 марта 1921 года Ленин на Десятом съезде партии предлагает программу новой экономической политики. Съезд принимает ее. Начинается эпоха НЭПа. Новая экономическая политика была, прежде всего, политикой аграрной. «Крестьянство формой отношений, которые у нас с ними установились, - объяснял Ленин на Десятом съезде, - недовольно, оно этой формы отношений не хочет и дальше так существовать не будет. Эта воля его выразилась определенно. Это - воля громадной массы трудового населения». Съезд, по предложению Ленина, меняет форму отношений, которые установились «у нас с ними». Продразверстка заменяется продналогом. На 1921/22 год продналог был установлен в размере 240 миллионов пудов, что было почти в два раза меньше, чем намеченная на этот год ранее продразверстка. Можно было бы говорить о значительном облегчении подати, если бы не тот факт, что в 1920/21 году было фактически собрано по продразверстке около 240 миллионов пудов. О размерах «облегченного» - по сравнению с продразверсткой - продналога можно судить по тому, что он составлял 339% довоенного прямого налога.10 Значение замены разверстки налогом было не в облегчении подати, а в ограничении государственного произвола. 8 марта 1921 года крестьяне Панфиловской волости, Грязевецкого уезда Вологодской области в письме «нашему уважаемому вождю и великому гению тов. Ленину» сообщали: «В настоящее время у крестьян нашей волости взято почти все: хлеб, скот, сено, сырье… В 1920 г. ввиду засухи урожай был только местами сам-4. Но агенты продкома брали из расчета сам-6…» Вологодские крестьяне, прося «не считать нас зловредными элементами для советской власти, а наоборот желающими плодотворной работы, дабы укрепить свободу за рабочими и крестьянами», предлагали ввести вместо разверстки продналог, чтобы крестьянин «знал свою норму налога и время его сдачи».11 Декрет устанавливал норму и время сдачи налога. Новая аграрная политика не могла ограничиться только заменой разверстки налогом. Такая замена подразумевала, что крестьяне смогут, не опасаясь конфискации, увеличить производство сельскохозяйственных продуктов. Увеличение это могло, однако, иметь смысл лишь в том случае, если излишки можно законно продавать Ленин до последней минуты не хотел расставаться со своей мечтой о немедленном прыжке в коммунизм. Троцкий вспомнил на Десятом съезде, что он еще год назад, в феврале 1920 года, предложил ввести налог вместо разверстки. На Восьмом съезде советов в декабре 1920 года, в последний раз выступая свободно, меньшевики и эсеры [120/121] требовали отмены продразверстки. Ленин отметал все эти предложения, как «возвращение к капитализму». Капитализм - это торговля, следовательно «свобода торговли, значит назад к капитализму». В конце 1920 года был издан декрет о бесплатности всех отпускаемых государством продуктов. Продуктов почти не было, но коммунизм казался за углом. Отказавшись от продразверстки, Ленин судорожно держится за надежду не допустить торговлю, не позволить рынку замутить чистоту коммунистических отношений. По его проекту обмен между крестьянскими хозяйствами должен был носить лишь местный характер (при условии перевозки продуктов лошадьми, а не железной дорогой), нося скорее характер даже не купли-продажи, а натурального обмена. Утопия умирала тяжко, реальность оказалась сильнее. Осенью 1921 года вождь революции должен был признать: «Товарооборот сорвался… С товарообменом ничего не вышло, частный рынок оказался сильнее нас, и вместо товарооборота, получилась обыкновенная купля-продажа, торговля».12 Новая экономическая политика означала поворот на 180° и в промышленности. Были разрешены мелкие частные предприятия, частные лица получили право брать в аренду крупные предприятия, иностранцам предоставлялось право брать в концессию предприятия, добычу полезных ископаемых. Еще более важным было изменение отношения к труду. Рабочие принимали участие во всех выступлениях против коммунистической власти, но главной формой, в которой выражалось их недовольство результатами революции, было резкое снижение производительности труда. «В 1919-20 гг. средняя выработка одного рабочего за год составляла только 45% того количества всяких предметов, какие являлись результатом его работы до войны».13 Программа «большого прыжка» в коммунизм исходила из необходимости заставить рабочего работать. Дзержинский объявил концентрационные лагеря «школой труда», 14 Троцкий выдвинул программу «милитаризации труда», создания «трудовых армий». Наркомвоенмор подверг сомнению представление о непродуктивности рабского труда: «Верно ли, что принудительный труд всегда непродуктивен? Мой ответ: это наиболее жалкий и наиболее вульгарный предрассудок либерализма».15 Человек не хочет работать, - рассуждал Троцкий. - Но социальная организация заставляет и подхлестывает его в этом направлении. Вывод - необходимо заставлять и подхлестывать рабочего. Если же окажется, что принудительный труд непроизводителен, то «все социалистическое хозяйство обречено на слом, ибо других путей к социализму, кроме властного распределения хозяйственным центром всей рабочей силы соответственно [121/122] потребностям общегосударственного плана, быть не может…»16 НЭП был признанием непроизводительности принудительного труда и попыткой найти другой «путь к социализму». Реабилитируется понятие «материального стимула», требование равной заработной платы для всех рабочих объявляется мелкобуржуазным предрассудком, вводится принцип концентрации, объединения пред. приятии в «тресты» и принцип «хозрасчета», требующий самоокупаемости предприятия. С 1 января 1922 года были переведены на «принцип самоокупаемости» даже «лагеря принудительного труда». Как писала Правда: «Опыт первых месяцев существования лагерей принудительного труда на хозрасчете дал положительные результаты…»17 Так быстро новая экономическая политика сказалась положительно лишь на лагерях. После мировой войны, революции, гражданской войны на страну обрушилось новое тяжелейшее испытание: голод, какого она еще не знала в своей истории. Прежде всего, правительство хочет преуменьшить размеры бедствия. Опасность голода стала очевидной в начале лета. 6 августа в обращении к мировому пролетариату Ленин говорит о том, что «несколько губерний» России поражены голодом не менее страшным, чем голод 1891 года. Число голодающего населения в Поволжье в 1891 году было определено в 964627 человек. В 1921 году счет велся уже на миллионы: голодало не менее 20% населения страны и более 25% сельского населения.18 Голод был смертным. Писатель Михаил Осоргин, редактор бюллетеня Помощь, органа Всероссийского комитета помощи голодающим, знавший по сотням писем положение в голодающих областях, пишет о том, что людоедство стало «обыденным явлением»: «Или преимущественно родных в порядке умирания, кормя детей постарше, но не жалея грудных младенцев, жизни еще не знавших, хотя в них проку было мало. Ели по отдельности, не за общим столом, и разговоров об этом не было».19 Голод был испытанием возможностей новою строя: впервые перед ним была задача, которую нельзя было решить силой. Успех Октябрьского переворота, победа в гражданской войне выработали у большевиков менталитет победителей, убеждение, что все решается винтовкой солдата или наганом чекиста. Екатерина Кускова вспоминала рассказ Бонча-Бруевича о визите Горького в Кремль в 1919 году «Мы вошли в кабинет, где сосредоточенно сидел Ленин за какими-то документами. - Что вы делаете? - спросил его Горький. - Думаю над тем, как бы получше перерезать кулаков, не дающих хлеб народу. - Вот это оригинальное занятие! - воскликнул Горький. - Да, [122/123] мы вплотную подходим к борьбе за хлеб, за самое простое человеческое существование».20 Борьба за человеческое существование одних была для Ленина неразрывно связана с истреблением других и лучшим способом получить хлеб для народа казалась ему «резня кулаков». В 1921 году никакая резня помочь не могла: запасов у крестьян не осталось. Был конфискован даже семенной хлеб. «Правильный расчет крестьянина этих местностей /Поволжья/, подверженных столь ужасным засухам, - иметь хлеб на прокорм и засев не менее как на два, а то и на три года, - нарушен беспощадным нашим временем», 21 - меланхолически отмечал Бонч-Бруевич. Вину за голод он, как и все другие руководители государства, сваливал на засуху. «В 1891 г. Владимир Ильич утверждал только одно… правительство - единственный виновник голода и 'всероссийского разорения'».22 В 1921 году голод был результатом засухи, был результатом гражданской воины. На Девятом съезде партии Троцкий коротко подытожил итоги войны. «Мы разорили страну, чтобы разбить белых». Главной, однако, причиной голода была политика продразверстки, политика немедленного прыжка в коммунизм. Отсутствие резервов, голод и в городах (в отличие от 1891 года), разрушенный транспорт, крестьянские восстания, недовольство рабочих создавали критическое положение. Непосредственную помощь могли оказать капиталистические страны, по существу только США, ибо истощенная войной Западная Европа была едва в состоянии прокормить себя. Но советское правительство не решалось обратиться за помощью к капиталистам, опасаясь получить решительный отказ. Отказ капиталистических стран помочь государству, которое открыто ставило своей целью мировую революцию, казался Ленину впервой половине 1921 года поведением как нельзя более естественным. Безвыходное положение вынуждает Ленина, после долгих колебаний, согласиться на создание общественного Всероссийского комитета помощи голодающим. 21 июля 1921 года М. Калинин подписывает декрет ВЦИК о создании Комитета. В него входят виднейшие представители русской науки, литературы, культуры, дореволюционные общественные и политические деятели. Многие из них долго колебались прежде чем пойти на сотрудничество с советской властью. Желание помочь умирающим с голоду побороло сомнения. Ленин точно определяет границы не повторившегося больше никогда равноправного сотрудничества советской власти и интеллигенции: «Директива сегодня в Политбюро строго обезвредить Кускову. Вы в «ячейке коммунистов» не зевайте, блюдите строго /подчеркнуто Лениным/. От Кусковой возьмем имя, подпись, пару [123/124] вагонов от тех, кто ей (и этаким) сочувствует. Больше ни-че-го».23 Екатерина Кускова, публицистка, общественная деятельница, придерживавшаяся социал-демократических, а потом либеральных взглядов, была одним из инициаторов создания Комитета. Она объясняла Каменеву: «Помочь может только заграница. Помощь не притечет: будут думать, что помогают вам, Красной армии, но не голодающим».24 Необходима была гарантия. Такую гарантию дает Всероссийский комитет помощи голодающим. М. Горький, член Комитета, обращается к мировой общественности за помощью. Обращается Комитет. Главная забота Ленина в этот период обеспечить продовольствие рабочим центрам, прежде всего Москве и Петрограду. Ежедневно рассылает он телеграммы на юг и на восток, требуя хлеба. «Ввиду крайне тяжелого положения центра полагаю, - телеграфирует Ленин председателю Совнаркома Украины Раковскому, - три четверти взять сюда, четверть оставить городам и рабочим Украины… Помните, что у нас продкризис отчаянный и опасный».25 От Сибревкома он требует: в течение мая отправить в центр три миллиона пудов хлеба.26 Телеграмма в Туркестан: «В порядке боевой срочности, имеющей политическое значение, немедленно погрузить маршруты и отправить в Москву… 250 тыс. пудов хлеба».27 Уроки Февраля были еще свежи в памяти. Для предотвращения голодных бунтов в рабочих центрах хлеб конфискуется всюду, где это только возможно. Заключается «похабный» мир с интеллигенцией. Ленин ждет результатов новой экономической политики. Прежде, однако, чем эти результаты дали о себе знать, на помощь приходят империалисты. 21 августа 1921 года представитель советского правительства М. Литвинов подписывает в Риге соглашение с представителем филантропической Американской организации помощи (АРА), возглавляемой Гербертом Гувером. Узнав о подписании соглашения, член Комитета помощи голодающим Н. Кутлер резюмировал: «Ну, а нам теперь надо по домам… Свое дело сделали. Теперь погибнет 35% населения голодающих районов, а не все 50 или 70…»28 Кутлер был прав лишь частично: действительно помощь из-за границы помогла спасти миллионы людей, но члены Комитета «по домам» не разошлись. Они были арестованы сразу же после заключения соглашения с АРА, сразу же как миновала в них потребность. 31 августа Правда сообщала об экстренном заседании пленума Моссовета, на котором председатель Каменев «с удовлетворением констатировал заключение договора между Советским правительством и организацией Гувера. Этот договор имеет уже реальные последствия». Л. Каменев сообщал о прибытии «уже сегодня» в Петро [124/125] град первого парохода с продовольствием для детей, а затем о дальнейших регулярных поставках продовольствия. Итоги деятельности АРА и других организаций, помогавших голодающим, подвел А. Эйдук, старый чекист, представлявший советское правительство при АРА. В мае 1922 года АРА кормила 6 099574 человек, американское общество квакеров - 265 тысяч. Международный союз помощи детям - 259,751 человек, Нансеновский комитет - 138 тысяч, шведский Красный крест - 87 тысяч, германский Красный крест - 7 тысяч, английские профсоюзы - 92 тысячи, Международная рабочая помощь - 78011 человек.29 Статья «АРА» в Большой советской энциклопедии (1926) дает дополнительные сведения: АРА работала в РСФСР в голодные годы с 1.10.1921 по 1.6.1923 г. В период максимального развития своей деятельности она кормила приблизительно 10 миллионов человек. За время своей деятельности израсходовала около 137 миллионов золотых рублей. Советское правительство израсходовало на обслуживание АРА приблизительно 15 миллионов золотых рублей. Малая советская энциклопедия (1930) меняет тон: «под видом благотворительности» АРА «имела возможность содействовать ослаблению в Америке кризиса сбыта товаров». В 1950 году Большая советская энциклопедия (второе издание) информирует: «Предоставленную ей возможность создания своего аппарата в Советской России АРА использовала для шпионско-подрывной деятельности и поддержки контрреволюционных элементов. Контрреволюционные действия АРА вызвали решительный протест широких масс трудящихся1'. Энциклопедия не объясняет почему АРА появилась в Советской России и не сообщает, что она там, кроме «шпионско-подрывной деятельности»' делала. Очередное издание БСЭ (1970) признает, что АРА «оказала определенную помощь в борьбе с голодом», но «в то же время правящие круги США пытались использовать ее для поддержки контрреволюционных элементов и шпионско-подрывной деятельности, для борьбы с революционным движением и укреплением позиции американского империализма в европейских странах». По данным Центрального статистического управления в результате голода 1921-22 годов страна потеряла 5,053,000 человек.30 Потери от голода следует прибавить к потерям гражданской войны. В 1918-1920 годах страна потеряла 10,180,000 человек. Следовательно за период гражданской войны 1918 - 1922 потери составили более 15 миллионов человек. Это примерно 10% населения. Советский демограф Б.Ц. Урланис подсчитал, что потери в гражданских войнах в отношении к численности населения составили: в Испании 1936-39 годов - 1.8%, в США (война Севера с Югом) - 1.6% Эти цифры позволяют [135/136] понять чудовищность гражданской войны. Сюда следует добавить около 2 миллионов человек, погибших на фронтах первой мировой войны и не менее миллиона эмигрантов, для того, чтобы составить представление о потерях страны в 1914- 1922 годы.31 Голод был великим испытанием молодой советской власти. Она продемонстрировала все свои особенности: жестокость, мстительность, устойчивость. Ленин готов был пожертвовать значительной частью крестьянства, лишь бы прокормить рабочие центры. М. Горький, вынужденный под давлением Ленина, покинуть советскую республику, выразил свое отношение к крестьянству в интервью зарубежным журналистам. Точка зрения Горького в этом отношении, несомненно, отражала взгляды Ленина и других большевиков. «Я полагаю, - заявил Горький в Берлине, - что из 35 миллионов голодных большинство умрет».32 Великий гуманист смотрел на будущее оптимистически: «… вымрут полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень… и место их займет новое племя - грамотных, разумных, бодрых людей».33 Мечта, во всяком случае, первая ее половина, осуществилась десять лет спустя. Те, кто помешал ее немедленной реализации, прежде всего деятели Всероссийского Комитета помощи голодающим, заплатили за это арестами, ссылкой, многие из них в 1922 году были изгнаны из Советской республики. В истории Комитета, в истории отношения к АРА выработалась модель поведения советской власти по отношению к тем, кто приходил ей на помощь, стремясь при этом сохранить некоторую самостоятельность: 1) уступки, если нет иного выхода, 2) отказ от уступок, едва необходимость миновала, 3) месть. Голод засвидетельствовал устойчивость новой власти. Эта устойчивость определялась наличием партии, сплоченной сознанием изолированности в стране, сознанием своей элитарности и чувством абсолютного всемогущества. Если партия была скелетом государственной машины, то ее мускулами были чрезвычайные комиссии. Партия давала Идею: все дозволено, ибо мы работаем на Историю; ЧК давали руки, практически осуществлявшие вседозволенность. Максим Горький, категорически заявивший: «Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа»34 и назвавший «ложью и клеветой» обвинения в «зверстве» вождей революции, выражал непонимание многими современниками революции характера рождавшейся системы, в которой карательные органы играют жизненно-важную роль. Их вездесущность и всемогущество создавали в обществе парализующую атмосферу страха. Наряду со страхом важнейшим элементом устойчивости советской власти был соблазн надеждой. Новая экономическая политика [126/127] обещала улучшение положения. С этого времени и впредь советские граждане - в самые страшные годы своей истории - будут считать, что поскольку хуже быть не может, следует надеяться, что будет лучше. Наконец, элементом устойчивости было отсутствие альтернативы: Белая Идея была побеждена, социалисты - противники большевиков лишились аргументов после введения НЭПа. Обескровленному войнами, умиравшему от голода народу оставалось надеяться на будущее. Или - на «индейского царя». «А индейский-то царь наших накормит? - спрашивала Танька Ваньку. - Знамо накормит, ежели наши в его веру перейдут. - А наши перейдут? - Знамо перейдут. Потому им: либо с голоду дохни, либо переходи…»35 «Индейский царь» был далеко. «Кремлевский» - рядом, И требовал он в это время примирения с его существованием. Еще не требовалось даже «переходить в его веру», нужно было подчиниться ему. Л. Красин, приглашенный Ллойд-Джорджем в Лондон, для ведения переговоров о нормализации советско-британских отношений, дает журналу Обсервер интервью, озаглавленное «Как голод помогает советской власти». Отношение Запада к голодающей России как бы открыло Ленину глаза: он увидел, что капиталистический мир не понимает целей революции, не видит ее опасности, и уже, во всяком случае, предпочитает получить прибыль сегодня, не думая о завтрашнем дне. Снятие союзниками в январе 1920 года блокады, означало прекращение с их стороны войны с советской Россией. За этим актом последовало заключение мирных договоров с соседними странами: Эстонией, Литвой, Латвией. Прибывший в Лондон Красин начал в мае 1920 года переговоры о заключении торгового договора. В июле советское правительство приняло три английских условия - прекращение враждебных действий и враждебной пропаганды, возвращение военнопленных, признание, в принципе, долгов частным лицам. В разгар советско-польской войны договор был подписан. Л. Б. Красин рассказывал, вернувшись на родину, коммунистам Петрограда о том, как он давил на правительство Великобритании: «Мы всеми силами стремились заинтересовать английский деловой мир. Когда уклонялось добросовестное купечество, мы обращались к полуспекулятивным элементам. С пушечным заводом Армстронга мы заключили соглашение о ремонте 1500 паровозов. Армстронг подвинчивал своих рабочих, те давили на Ллойд-Джоржа, указывая, что русские заказы сокращают число безработных. Английская буржуазия испугалась конкуренции Германии, и договор был заключен». Красин сообщил далее о предстоящем подписании договора с Норвегией, с Италией. Швеция к этому времени - первой - согласилась [127/128] принять советское золото. «В настоящее время, - продолжал нарком внешней торговли, - мы очень недалеки от большого денежного займа, и этот большой заем даст нам никто иной, как Франция».36 Когда летом 1921 года Ленина предупреждали противники его резкого курса по отношению к Комитету помощи голодающим, аресту его членов, считая, что это может отразиться на отношениях с Францией, бывшей в годы гражданской войны опорой белого движения, он, уже уверенный в себе, отвечал: «Наша политика не сорвет сношений /торговых/ с Францией, а ускорит их… Пути к торговым переговорам с Францией есть».31 Соглашение с АРА окончательно убеждает Ленина в возможности установить нормальные - торговые и дипломатические - отношения с капиталистическим миром, используя при этом корыстные интересы промышленников и торговцев против дипломатов, а интересы дипломатов против промышленников и торговцев. Главное же, советские политические деятели убеждаются, что возможно установить нормальные отношения с капиталистическим миром, не отказываясь от второй внешнеполитической линии - разжигания мировой революции. Закладываются основы двухэтажной внешней политики.
2. Двухэтажная политика
Весной 1919 года в Москву прибыла неофициальная миссия, посланная Ллойд-Джорджем и Вильсоном, возглавляемая американцем Вильямом Буллитом. Буллит, выяснявший отношение большевиков к возможности заключения перемирия между красными и белыми армиями, в своих подробных рапортах из Москвы даже не упомянул об открытии в столице советской республики Первого конгресса Третьего Интернационала, о создании Третьего Интернационала. Правда много писала об этом, но представителю союзников новость эта показалась лишенной интереса. Из 34 «делегатов» Первого конгресса Коминтерна - 30 жили в Москве, работая в наркоминделе, 2 были случайными гостями (из Норвегии и Швеции, где коммунистических партий не было) и лишь двое - имели мандаты. Но один из них - представитель созданной два месяца назад Коммунистической партии Германии - прибыл в Москву, чтобы выразить несогласие своей партии на создание Коминтерна. Роза Люксембург, создательница КПГ, была против создания Третьего Интернационала до тех пор, пока «отсталость западных революционных партий отдает инициативу большевикам». Несмотря на возражения делегата КПГ Гуго Эберлейна, [128/129] Ленин настоял на провозглашении в марте 1919 года рождения Третьего Интернационала. Новая международная организация, с центром в Москве, созданная на средства партии большевиков, овеянной славой победоносной революции, не скрывала своих целей. В первом номере журнала Коммунистический Интернационал Г. Зиновьев в статье перспективы пролетарской революции» пророчествовал: «Гражданская война зажглась во всей Европе; победа коммунизма в Германии абсолютно неизбежна; через год в Европе забудут о борьбе за коммунизм, ибо вся Европа будет коммунистической; потом начнется борьба за коммунизм в Америке, возможно в Азии и на других континентах». На Втором конгрессе летом 1920 года принимается «21 условие», обязательное для каждой партии, которая хочет стать членом Коминтерна, секцией Третьего Интернационала. Создается модель компартии - отряда международной армии, ведущей борьбу за захват власти. Среди условий: обязательство помогать советской республике в ее борьбе с контрреволюцией, используя при этом все легальные и нелегальные методы (13 условие); обязательство сочетать легальные и нелегальные методы для борьбы с правительствами своих стран, создавать подпольные организации (условия 3 и 4). Образцом двухэтажной внешней политики: явной - через наркоминдел, и секретной - через Коминтерн, была политика по отношению к Германии. Надежда на неминуемую революцию в Германии была одним из главных аргументов Ленина в дни подготовки Октябрьского переворота. Ноябрь 1918 года, когда Германия могла стать, но не стала коммунистической, несколько разочаровал большевиков, но не лишил их надежды. Налаживается сотрудничество с Веймарской республикой и одновременно не прекращается деятельность по советизации Германии. Деятельность эта резко усиливается после создания Коминтерна. «Специалисты» от революции - Радек, Зиновьев, Бела Кун, Ракоши - готовят в Германии захват власти коммунистической партией. В апреле 1922 года Советская республика и Германия заключают договор в итальянском городе Рапалло. Договор предусматривал установление дипломатических отношений, взаимный отказ от военных претензий, создание экономического фронта, включающего смешанные торгово-промышленные компании. Рапальский договор разрывал единство капиталистических стран, выводил Советскую Россию и Германию из дипломатической изоляции. Очевидные преимущества советско-германского договора, инициатором которого было советское правительство, не мешают советскому правительству, используя Коминтерн и Коммунистическую партию Германии, готовить революцию в Германии. [129/130] Осенью 1923 года казалось, что на этот раз ничто не может задержать могучей поступи истории. «В начале сентября 1923 г., - вспоминал советский дипломат, - через Москву я выехал в Варшаву. В Москве все были как на угольях. Революционное движение в Германии развивалось все быстрее и быстрее… В Коминтерне работа шла полным ходом. Намечались будущие члены правительства советской Германии. Из числа русских советских деятелей отбиралась крепкая группа, которая должна была служить ядром будущего германского Совета народных комиссаров. Здесь были хозяйственники…, военные…, деятели Коминтерна…, и несколько ответственных работников ГПУ…»38 В эти же дни Правда публикует стихи о пылающей Германии, слушающей: «В ветрах клич: пора! В вьюгах лозунг: пли!» Отношения между советским и германским правительством в этот период были отличными. В 1920 году Англия начинает искать соглашения с Советской Россией - ведутся переговоры о торговых сношениях, ведется торговля «через посредство различных нейтральных стран, которые со своей стороны также вступили в торговые сношения с Советской Россией».39 Карл Радек констатирует, что благодаря этому положение страны окрепло. Но тот же Радек, на созванном в сентябре 1920 года в Баку конгрессе народов Востока, призывает рабочих и крестьян Персии, Турции и Индии подняться на борьбу с английским империализмом, обещая от имени Советской России оружие для «совместных побед».40 Председатель Коминтерна Г. Зиновьев призывает на этом конгрессе мусульманские народы к «джихаду», священной войне с Великобританией. Зиновьев был в это время членом Политбюро, правящего органа советского государства. «Не есть тайна ни для кого, - признавал другой член Политбюро, Л. Каменев, что ЦК и Политбюро нашей партии руководят Коминтерном».41 Молодая внешняя политика молодого советского государства исходила из принципа, сформулированного Лениным в декабре 1920 года: пока существуют капитализм и социализм они не могут жить в мире.42 В разгар споров о Бресте Ленин предложил Седьмому съезду партии резолюцию, гласившую: съезд уполномочивает ЦК партии разрывать все мирные договора и объявить войну каждому империалистическому государству и всему миру, если ЦК партии сочтет момент подходящим.43 Резолюция эта должна была успокоить противников Брестского договора, но она выражала суть ленинской внешнеполитической доктрины: пролетарское государство, воплощающее прогресс, всегда право в своих отношениях с капиталистическими государствами, воплощающими реакцию; все, что [130/131] оно ни делает, соответствует законам Истории. И поэтому целиком и полностью оправдано.
3. Рыжий цвет времени
«Шаг назад», сделанный Лениным в марте 1921 года, введение новой экономической политики, было маневром. Маневром вынужденным, который заключался в отходе назад, в отступлении. Маневр был произведен мгновенно, неожиданно для рядовых большевистской партии. Сталин полагал даже, что маневр был произведен с опозданием: «Разве мы не опоздали с отменой разверстки? Разве не понадобились такие факты, как Кронштадт и Тамбов, для того, чтобы мы поняли, что жить дальше в условиях военного коммунизма невозможно?»44 Сознание невозможности жить «в условиях военного коммунизма» вынудило изменить политику, временно отказаться от утопии, вернуться к реальности. Но утопия не была отвергнута, надежда на чудо мировой революции сохранялась. Необходимо было наладить сосуществование между реальностью и фикцией, порожденной убеждением, что завтра-послезавтра можно будет сделать два-три и больше шагов вперед к Цели. Сосуществование реальности и фикции порождает особую атмосферу первой половины двадцатых годов. Поэт назовет это время - рыжим: «… крашено - рыжим цветом, а не красным, - время…»45 Второй раз на протяжении нескольких лет происходит резкая переоценка ценностей. Революционные идеи, безраздельно господствовавшие в советской республике с октября 1917 года, начисто отметавшие всякий компромисс, любое отклонение от коммунистического идеала, оказываются устаревшими, не совсем уместными. Возвращается право на существование людям и понятиям, которые До марта 1921 года считались ликвидированными и подлежащими ликвидации. Новая экономическая политика снимает путы, которыми туго-натуго были перетянуты кровеносные сосуды государства. Денационализация мелкой и части средней промышленности, разрешение частной торговли, начавшаяся торговля с заграницей восстанавливают кровообращение в стране. Современники отмечали показавшееся чудом открытие магазинов, появление в них продуктов, даже вида которых они уже не помнили. Герой романа Чевенгур возвращается в родной город: «Сначала он подумал, что в городе белые. На вокзале был буфет, в котором без очереди и без карточек продавали серые булки. Около вокзала… висела серая вывеска с отекшими от недоброкачественной [131/132] краски буквами. На вывеске кратко и кустарно написано: «Продажа всего всем гражданам. Довоенный хлеб, довоенная рыба, свежее мясо, собственные соления».»46 Приказчик в лавке очень толково и очень коротко объяснил зашедшей старушке смысл перемен: «Дождались: Ленин взял, Ленин и дал».47 Новая экономическая политика открывает двери для капиталистических форм экономики. Они соседствуют с социалистическими. Появляется возможность сравнения, возможность выбора. Возникает конкуренция Перепись 1923 года показала, что если оптовая торговля находится на 77% в руках государства, на 8% - у кооперации, на 15% - в частных руках, то розничная на 83% в частных руках и лишь на 7% у государства.48 Покупатель получает возможность выбора: покупать у частника или у государства. Возвращаются деньги, которые в годы революции и гражданской войны потеряли цену, им полагалось совершенно отмереть. Впрочем, их выпускали все: советская власть, белые генералы, города, заводы. В нумизматическом каталоге, выпущенном в 1927 году, перечислен 2181 дензнак, имевший хождение во время гражданской войны. Михаил Булгаков рассказал, что в конце 1921 года появляются в Москве «триллионеры», люди, имевшие триллионы рублей. Но астрономические цифры на дензнаках, до марта 1921 года забавлявшие советских граждан, стали реальностью, когда появилась возможность покупать на них товары. 15 февраля 1924 года денежная реформа завершается введением новой советской денежной единицы, твердого рубля. Новая денежная единица, червонец, равнялась 10 довоенным золотым рублям и обеспечивалась золотом, а также исторической традицией. Червонец существовал при Петре I. Время становится «рыжим», ибо наряду с новой иерархией ценностей, созданной революцией, восстанавливается старая иерархия. «Нэпманы» (капиталисты с разрешения советской власти) не участвуют в управлении государством, живут как на вулкане, неуверенные в завтрашнем дне, но сегодня - имеющие деньги и возможность приобрести на них все то, чего может пожелать нэпманская душа. В советских городах открываются игорные дома и кабаре появляются лихачи и роскошные автомобили, меха и драгоценности. Новая экономическая политика не могла не вызывать недовольства в рядах правящей коммунистической партии, ибо казалась полной изменой идеалам революции. В это время рождается обиженный вопрос: за что боролись? До Октября и после революции споры в партийном руководстве сводились к вопросу как захватить и удержать власть. После победы в гражданской войне возникает вопрос: что делать с Властью? Вопрос этот немедленно влек за собой [132/133] другой: кто власть? Самый простой ответ звучал; пролетариат. Это был официальный ответ. Ленин давал другой ответ: диктатура одной партии, ибо она является авангардом пролетариата.50 К тому же пролетариат после победы в гражданской войне все настойчивее выражал недовольство своим положением. К. Радек с негодованием цитирует коммунистического агитатора: «Нет, не свободы для капиталистов и помещиков мы добиваемся, а свободы для нас - рабочих и крестьян, свободы купить, что нужно, свободы переехать из одного города в другой, перейти с фабрики в деревню - вот какой свободы нам нужно».51 Для Ленина смысл этих требований был очевиден: провозглашение лозунга «больше веры в силы рабочего класса» в действительности способствует усилению меньшевистских и анархических влияний.52 Это убедительно показал, - добавляет Ленин, - Кронштадт весной 1921 года. Властью, хозяином в стране была партия. Партия большевиков была задумана и построена, как армия профессиональных революционеров. После достижения цели, после захвата власти партия не желает ограничиться частью власти, оставив другую государственному аппарату. Она хочет быть государством. «Тот, - заявил Лев Каменев, - кто говорит против партии, кто требует разделения функций советского аппарата и партии, хочет нам навязать такое же разделение властей, какое есть и в других государствах… Пускай-де советский государственный аппарат государствует, а партия пускай занимается агитацией, пропагандой, углублением коммунистического сознания и пр. Нет, товарищи, это было бы слишком большой радостью для наших врагов».53 Л. Каменев поставил точку над i. Партия не хотела, чтобы советское государство было как «другие государства», она хотела иметь всю полноту власти в своих руках. И партия власть эту имела. «Политической власти совершенно достаточно… - говорит Ленин на Одиннадцатом съезде. - Экономической силы в руках пролетарского государства совершенно достаточно для того, чтобы обеспечить переход к коммунизму, Чего же не хватает?» К Одиннадцатому съезду партия пришла «вычищенной»: в результате «чистки», решенной на Десятом съезде, было исключено 23, 3% персонального состава. Но и эта «вычищенная» партия не удовлетворяет ее вождя. Ленин упрекает коммунистов, «которые управляют», в «некультурности». Он утверждает, что «не они ведут, а их ведут». Ленин обращается к истории: «Если народ, который завоевал, культурнее народа побежденного, он навязывает ему свою культуру, а если наоборот, то бывает так, что побежденный свою культуру навязывает завоевателю». Ленин опасается, что, как варвары, завоевав цивилизованную страну, становились цивилизованными, [133/134] так и коммунисты, завоевав Россию, воспримут культуру побежденных. И в то же время Ленин обрушивается на «некультурность» коммунистов. Противоречие лишь кажущееся. Вождь партии и глава правительства, говоря о «культуре», имеет в виду технику управления государством, управления хозяйством. Причину плохого хозяйствования, подтвержденного опытом работы за год, то есть между Десятым и Одиннадцатым съездами, Ленин видит в «коммунистическом чванстве». Комчванство, как начинают называть очередной порок, это - гордость победителей, уверенных в том, что все, что они делают - правильно, уверенных в том, что сила решает все проблемы. Комчванство было в глазах Ленина пороком прежде всего потому, что гордость победителей расшатывала партийную дисциплину: герои гражданской войны ждали наград, вели себя, как удельные князья, объединялись кланами фронтовых друзей, бросавших вызов ЦК. Тактика Ленина заключается в использовании одного клана против другого, имея в виду ослабление каждого из них и укрепление ЦК. Когда в ноябре 1920 года Троцкий выступил на Всероссийской конференции профсоюзов с требованием распространить военные методы на руководство экономикой и «военизировать» профсоюзы, Ленин поддержал позицию Зиновьева, выступавшего с лозунгами демократизации внутрипартийной жизни и свободы внутрипартийной критики. Троцкий, возглавлявший в это время, кроме народного комиссариата войны, железнодорожный и водный транспорт, сосредоточил в своих руках слишком большую власть. Сохранив главное («партия безусловно направляет» всю работу профсоюзов), Ленин смягчил наиболее острые формулировки Троцкого и значительно ослабил его влияние. Но когда в январе 1921 года руководители крупнейших профсоюзов - Александр Шляпников, Юрий Лутовинов, Алексей Киселев опубликовали тезисы, в которых выдвигали чудовищную, по мнению Ленина, идею о передаче управления всем народным хозяйством «всероссийском) съезду производителей», 54 глава советского государства немедленно возобновил союз с Троцким. А Рыков рассказывал С. Либерману, одному из крупнейших специалистов русского лесного хозяйства, приглашенному руководить национализированной лесной промышленностью: «Вот я сижу у руля социалистического строительства, в ВСНХ. Мне Ильич верит - и как все же трудно с ним! Никак нельзя на него положиться на все 100%. Придешь, обсудишь, договоришься, и он тебе скажет: «Выступи, и я тебя поддержу». А как только он почувствует, что настроение большинства против этого предложения, он тут же тебя предаст… Владимир Ильич все предаст, от всего откажется, но все это [134/135] во имя революции и социализма, оставаясь верным лишь основной идее - социализму, коммунизму…»55 Революция и «основная идея» воплощались для Ленина в Партии. Ей он всегда верен. Борьбу с «Рабочей оппозицией», которая выступает против политики Ленина на Десятом съезде, он ведет под лозунгом укрепления единства партии. Главный, смертный грех Рабочей оппозиции» заключался в том, что она возражала против отождествления партии с рабочим классом, отвергала притязания партии на диктатуру от имени «авангарда пролетариата». «Рабочая оппозиция», констатируя, что в РСФСР «рабочий класс является единственным классом, который влачит каторжное, позорно-жалкое существование…», 56 требовала передать профсоюзам защиту интересов рабочих, как и управление экономикой. Это было посягательство на «основную идею», на монополию партии. Монополия партии не означала, однако, монополии членов партии. Ленин был недоволен членами партии. Свою речь на Одиннадцатом съезде он заканчивает словами: «Надо сознать и не бояться сознать, что ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то приставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести свое дело и должны учиться». Троцкий говорил в 1919 году, что в лице наших комиссаров «мы имеем новый орден самураев».57 В 1921 году Сталин, как обычно, заимствует идею у Троцкого, но, снижая пафос, уточняет, детализирует. Сталин видит «компартию как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий органы последнего и одухотворяющий их деятельность». Если и Троцкий, и Сталин видят партию (комиссары Троцкого были лучшей частью партии), как орден избранных, одухотворяемых некой идеей, то образцы для подражания каждый из соратников Ленина выбирает по своему вкусу. Принципиальное различие между самураями и ливонцами заключалось в том, что «псы-рыцари», как называл меченосцев Маркс, обращали в истинную веру население покоренной страны, а самураи жили у себя на родине. Развивая параллель «орден меченосцев - компартия», Сталин подчеркивает «значение старой гвардии внутри этого могучего ордена. Пополнение старой гвардии новыми закалившимися за последние три-четыре года работниками».58 Менее чем за год до своего избрания генеральным секретарем ЦК, Сталин представляет себе партию, как орден завоевателей в оккупированной стране, построенной по строго иерархическому принципу. Правящая партия - иерархический орден должна была завершить иерархическую пирамиду советского государства: внизу - крестьянство, [135/136] чуть выше - полезная интеллигенция, еще выше - рабочим класс, наверху - Хозяин-партия. В одном из самых первых советских романов, в Неделе писателя-коммуниста Юрия Либединского, чекист Климин рассказывает о своем споре с неким интеллигентом «по поводу столовой ответственных работников. Он /интеллигент/ доказывал, что столовую нужно закрыть. И, как доказательство, ход мыслей у него был такой: революция от нас требует, чтобы мы не выходили из обще-пайковой нормы, хотя бы квалифицированного рабочего. Я же рассуждал так: мы; это революция, то есть то, что мы на митингах называем - передовой авангард. Если каждый из нас, несущих боль, работу, будет голодать и слабеть и надрываться, то, конечно, нашему авангарду скоро придет конец; ведь это же так просто! Для них, для революционеров, революция - что-то постороннее, божок, требующий жертв, а для меня… Я могу сказать, вроде как какой-то король говорил:..государство - это я…»59 Этот же чекист-философ убеждает молодую коммунистку, предлагающую вместо силы использовать слово, разъяснить крестьянам смысл политики партии: «Рассказать… Не поймут они. Мало разве у нас агитаторов и политработников убили эти трудовые крестьяне только за то, что те слишком уж откровенно проповедывали коммунизм? Наши книги они не читают, наши газеты они раскуривают. Нет, Анюта, все это много сложнее. Нам нужно жизнь их перестроить. Ведь они дикари, они рядом с нами, но в средневековье, они верят в колдунов, и для них мы только особый вид колдунов, в лучшем случае добрых».60 Молодая, еще не «закалившаяся» коммунистка нуждается в идеологической обработке, ибо она побывала в Москве и увидела там лестницу: «На одном вокзале, большая такая лестница есть, и вся она от верху до низу устлана людьми. Мужчины, женщины, дети лежат на ступенях вперемежку со своим жалким и грязным скарбом… И по этой же ужасной лестнице, ступая брезгливо и осторожно, скорее брезгливо, сходит вниз какой-нибудь щеголеватый комиссар, и комиссарская звезда блестит на его груди, а он так осторожно, между измученных грязных тел ставит свои лакированные сапожки, спускается вниз…»61 Эта лестница, реалистически изображенная пролетарским писателем, еще не подозревавшим, что нужно и можно писать иначе, могла служить символом молодого советского государства. Партия - орден меченосцев в завоеванной стране, колдуны среди дикарей, могла выполнять свою функцию Хозяина жизни лишь в том случае, если она была едина, сплочена, если она была послушным инструментом в руках вождей. Необходимость единства стала для [136/137] Ленина очевиднее, чем когда-либо было в период перехода к НЭПу. Дисциплина нужна армии в период отступления в особенности. Десятый съезд принимает резолюцию «О синдикалистском и анархическом уклоне», направленную против «Рабочей оппозиции», и резолюцию «О единстве партии», запрещающую фракционную деятельность под угрозой исключения. Резолюция «О единстве партии» открывает новую главу в ее истории. Знаменательно, что, принятая съездом в отсутствии около 200 делегатов, выехавших на подавление восстания в Кронштадте и Антоновщины, эта резолюция в течение нескольких лет оставалась секретной. Авторы резолюции и все те, кто голосовал за нее, подсознательно чувствовали, что характер партии меняется. Лишь Радек, что-то предчувствуя, предупреждал о том, что все голосующие за резолюцию могут испытать ее действие на своей шкуре, но так же проголосовал «за». Резолюция «О единстве партии» устраняла последние «пережитки» традиционных социал-демократических и социалистических партий. ВКП (б) становилась партией тоталитарной, в которой недопустимой была верность идеям, требовалась только верность Высшей Инстанции, принимающей решение. Резкий поворот НЭПа стал проверкой на верность вождям: кто продолжал верить в Идею, в идейность, кто не принимал «рыжего времени», из партии выбрасывался или уходил сам, кончал самоубийством. Правда опубликовала 20 мая 1922 года некролог по случаю самоубийства 17-летнего комсомольца: «Часто приходилось от него слышать, что, прежде всего, надо быть коммунистом, а потом уже человеком». Юноша, видимо, не выдержал: коммунист в его душе не смог победить человека и убил его. Но очень многим победа над человеком давалась легко. М. Горький через две недели после Октябрьского переворота писал: «Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия».62 В начале 1921 года, через два с половиной года после захвата власти, А. Сольц, которого называли «совестью партии», констатирует: «… долгое пребывание у власти в эпоху Диктатуры пролетариата возымело свое разлагающее влияние и на значительную часть старых партийных работников. Отсюда бюрократия, отсюда крайне высокомерное отношение к рядовым членам партии и к беспартийным рабочим массам, отсюда чрезвычайное злоупотребление своим привилегированным положением в деле самоснабжения. Выработалась и создалась коммунистическая иерархическая каста…»63 Для партийного чиновника Сольца «коммунистическая [137/138] иерархическая каста», «орден меченосцев» по выражению Сталина, как бы сама собой «выработалась», «создалась» в результате «долгого пребывания у власти». Крупнейший теоретик партии Н. Бухарин видел более глубокие причины: «Известная часть коммунистических кадров может вырождаться на базе своего единовластия… Наша форма власти есть форма диктаторской власти, наша партия есть господствующая партия в стране…»64 С гордостью, не имея возможности заглянуть в будущее, Г. Зиновьев провозглашал на Одиннадцатом съезде: «… Мы имеем монополию легальности, мы отказали в политической свободе нашим противникам. Мы не даем легально существовать тем, кто претендует на соперничество с нами… Диктатура пролетариата, как говорит товарищ Ленин, есть очень жестокая вещь. Для того, чтобы обеспечить победу диктатуры пролетариата, нельзя обойтись без того, чтобы не переломать хребет всем противникам этой диктатуры… Никто не может указать то время, когда мы сможем пересмотреть наши взгляды в этом вопросе». Монополия партии, обладающей неограниченной диктаторской властью, была главной причиной ее разложения: превращения революционеров в вельмож, наплыва карьеристов и проходимцев. Ленин в бессильном гневе требовал «суда на месте и расстрела безоговорочно» «примазавшихся коммунистов», но именно они - люди без идей, без убеждений - становились идеальными членами монополистической диктаторской партии. Полностью сбылось предсказание Розы Люксембург, которая через несколько месяцев после Октябрьского переворота писала: «С подавлением свободной политической жизни во всей стране жизнь и в Советах неизбежно все более и более замирает. Без свободных выборов, без неограниченной свободы печати и собраний, без свободной борьбы мнений, жизнь отмирает во всех общественных учреждениях, становится только подобием жизни, при котором только бюрократия остается действующим элементом… Господствует и управляет несколько десятков энергичных и опытных партийных руководителей. Среди них действительно руководит только дюжина наиболее выдающихся людей и только отборная часть рабочего класса время от времени собирается на собрания для того, чтобы аплодировать речам вождей и единогласно одобрять предлагаемые резолюции. Таким образом - это диктатура клики, несомненная диктатура, но не пролетариата, а кучки политиканов».б5 Через год после принятия НЭПа, на Одиннадцатом съезде, Ленин делает удивительное признание. Сравнив страну с автомобилем, вождь революции с недоумением замечает: «Машина отказывается [138/139] подчиняться руке, которая ею управляет. Как если бы автомобиль двигался не в том направлении, в каком хочет человек, им управляющий, а в направлении, намеченном кем-то другим, как если бы им управляла какая-то тайная, незаконная рука. Бог знает какая… Во всяком случае, машина не идет в том направлении, в какое хотел ее направить человек, сидящий за рулем…» Есть в этих словах трагизм человека, верившего, что он постиг законы, по которым движется машина, знающего цель, к которой она идет, и обнаружившего вдруг, что машиной управляет «тайная, незаконная рука». Как в легенде о големе, создатель искусственного человека внезапно обнаружил, что чудовище вырвалось из его власти, так Ленин вдруг увидел, что построенная им «машина» идет не туда, куда он ее направлял. Создатель голема уничтожил свое творение, Ленин решил укрепить руку шофера. Собравшийся после Одиннадцатого съезда Центральный комитет, по предложению Ленина, на новую должность Генерального секретаря избирает И. В. Сталина. В его качествах «шофера» Ленин был уверен, они были проверены в годы гражданской войны. Летом 1918 года Сталин шлет телеграмму председателю Совнаркома, излагая свое кредо: «Будьте уверены, что не пощадим никого… Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука…»66 Именно в такой руке, по мнению Ленина, нуждалась партия, в таком «человеке, сидящим за рулем» советского государства. В 1920 году, в брошюре Детская болезнь «левизны» в коммунизме, Ленин иронизирует над спорами о характере диктатуры в советском государстве. Для него это «смешная, детская ерунда» спорить о том является ли диктатура - диктатурой партии или класса, диктатурой вождей или масс, для него это нечто вроде спора, что человеку нужнее: левая нога или правая рука? Ленин лицемерил: он великолепно знал, что правая рука важнее, ибо, как он признавал: «Возражать против необходимости центральной власти, диктатуры и единства воли… становится невозможным». Необходимость в железной руке ощущается по окончании гражданской войны особенно остро, ибо борьба с многочисленными врагами продолжается с новой силой. Либерализация экономики сочетается с новой волной террора: это тоже примета «рыжего времени». В стране НЭПа и ЧК - назвал свои воспоминания Борис Цедергольм, один из первых свидетелей, вырвавшихся на Запад из Соловецкого лагеря. НЭП и ЧК - две стороны советской медали первой половины 20-х годов. Первыми результатами новой экономической политики было ухудшение положения рабочего класса, класса-гегемона, как любили [139/140] называть его агитаторы. Рабочие, по еще неизжитой дореволюционной привычке, бастуют, добиваясь улучшения положения. Сталин, выступая 2 декабря 1923 года перед московскими коммунистами, говорит о «волне брожения и забастовок, прокатившейся по некою. рым районам республики в августе этого года».67 Но рабочие бастовали и в 1921, и в 1922 году. В «Смоленском архиве» приводятся многочисленные донесения агентов ГПУ о недовольстве рабочих мизерной зарплатой, задержкой ее выдачи, нехваткой продуктов и их дороговизной, о забастовках на заводах, мастерских, железных дорогах.68 Смоленские чекисты объясняли забастовки происками анархистов. В Москве виновниками объявили меньшевиков. Заметка о забастовках в типографии Высшего военного редакционного совета, опубликованная Правдой, была озаглавлена: «Необходимо дать бой меньшевикам». Рабочие, - говорилось в заметке, - «плетутся за меньшевиками. «Забастовки» в «меньшевистской крепости» вспыхивают очень часто. Чуть что: несвоевременная выплата жалованья или другая какая-либо ненормальность (а их, к сожалению, в 27 типографии немало) и меньшевикам открывается широкое поле «деятельности».69 Автор заметки, подписавшийся «Алеша Упрямый», не предлагает устранить «ненормальности», он настаивает на необходимости покончить с «гнусной работой меньшевиков». А. Шляпников рассказал на Одиннадцатом съезде, что забастовки рабочих Златоуста и Брянска объявили делом рук монархистов». В забастовках виноваты были все: анархисты, меньшевики, монархисты, но, прежде всего - рабочие. На Одиннадцатом съезде Ленин теоретически обосновал вину российского пролетариата, заявив, что поскольку в Советской республике «разрушена крупная капиталистическая промышленность, поскольку фабрики и заводы стали, пролетариат исчез». Ленин не останавливается перед ревизией Маркса. Маркс, правда, писал, что на фабрики и заводы идет настоящий пролетариат, и это было правильно на протяжении 500 лет для «капитализма в целом», но, заявляет Ленин, «для России теперешней это неверно». Ленину вторит на том же съезде Зиновьев, утверждающий: «Рабочий класс в силу перипетий революции, деклассирован». Александр Шляпников говорит, обращаясь к Ленину «Разрешите поздравить вас, что вы являетесь авангардом несуществующего класса…» Шляпников предлагал «раз навсегда запомнить, что другого и «лучшего» рабочего класса мы иметь не будем и нужно удовлетворяться тем, что есть». Шляпников, конечно, ошибался. Ленин, а за ним Сталин никак не хотели удовлетвориться тем рабочим классом, который у них был, и которому отказывалось в имени рабочего класса. Они хотели [140/141] создать и создали другой, лучший рабочий класс, который никогда бы не бастовал, который был бы всегда доволен условиями своей жизни и работы. В июне 1953 года, когда рабочие Восточного Берлина забастовали и вышли на улицу, протестуя против низкой зарплаты и высоких цен, партия заявила, что народ не оправдал ее доверия. Бертольд Брехт написал тогда стихотворение, в котором советовал партии распустить народ и выбрать себе другой. Советские вожди воспользовались этим рецептом задолго до Брехта. Партия, совершив революцию от имени класса, которого не было, приступила к формированию класса, который ей был нужен. Пренебрежение к интересам «ненастоящих пролетариев», оправданное «теоретически», 70 становится коммунистической добродетелью. Во время дискуссии о положении в партии, разрешенной ненадолго в 1923 году, немало участников жаловались на то, что «ячейки и отдельные партийцы в глазах рабочих всегда выступают, как защитники администрации, увеличения норм выработки, всякого рода отчислений. Каждый коммунист считает своей обязанностью во что бы то ни стало оправдать в глазах рабочего всякую, даже явную несправедливость».71 Если же отдельные коммунисты вместе с рабочими протестуют против администрации «то наши партийные органы считают таких коммунистов невыдержанными».72 Популярнейшим словом времени НЭПа, синонимом НЭПа была «смычка» - союз рабочих и крестьян. Ведущую роль в этом союзе играли рабочие, пролетариат, носитель диктатуры и прогресса, - его положение в этот период резко ухудшается; ведомую роль играет крестьянство, выражающее мелкобуржуазные стихии, - его положение начинает улучшаться, ибо сельскохозяйственные продукты становятся базой восстановления экономики страны. «1922 год, - вспоминает А. Микоян, - стал первым годом после революции, когда не только были удовлетворены внутренние потребности в хлебе, но и начался экспорт его в значительных количествах».73 А. Микоян не вспоминает, что экспорт зерна начался в тот период, когда АРА продолжала кормить миллионы голодающих, но бесспорно, что вывоз хлеба (и леса) был в начале 20-х годов единственным источником валюты, необходимой для торговли с заграницей. Крестьянство, важнейшая экономическая сила страны, ущемлено в правах политических. Крестьяне, которых начинают уговаривать плакатами: «Отдай свои сбережения на золотой заем и со временем ты разбогатеешь», являются гражданами второго сорта. И они великолепно это понимают. Донесения агентов ГПУ, хранящиеся в «Смоленском архиве», регистрируют настроения крестьян. В донесении, касающемся периода с 15 по 31 мая 1922 года, говорится: [141/142] «Недовольство крестьян по отношению к советскому правительству и коммунистам не знает больше границ. В разговорах бедных крестьян, середняков, не говоря уже о кулаках, слышатся утверждения такого рода: «Нам готовят не свободу, а крепостное право. Мы теперь живем как при Годунове, когда помещики закабалили крестьян».74
4. На штурм духа
Недовольство крестьян советской властью, политикой коммунистической партии обострялось в результате преследований ею церкви. «Как это ни странно, - пишет историк, - но церковь была лучше государства подготовлена к революции».75 Процесс подготовки к реформам, шедший с 1905 года, завершается созывом в 1917 году Синода, который 5 ноября избирает митрополита Московского Тихона патриархом. Конфликт между церковью и советским государством был неизбежен, ибо коммунистическая партия, пришедшая к власти в России, ставила своей задачей не только экономическое, политическое и социальное преображение страны. Она ставила своей задачей создание нового человека, она претендовала на духовную власть. Декрет от 23 января 1918 года прокламировал отделение церкви от государства, лишение ее имущества, юридических прав. Фактически церковь ставилась вне закона. Патриарх Тихон отвечает анафемой против явных и тайных врагов церкви, ее преследующих, призывом к верным защищать церковь. В марте 1918 года патриарх резко осуждает подписание брестского мирного договора, как измену слову, данному русскому народу и союзникам. По случаю первой годовщины революции патриарх обращается с письмом в Совнарком, в котором, перечисляя преступления новой власти, призывает прекратить кровопролитие, насилия, преследования веры, освободить узников. Трудное положение советской власти вынуждает ее смягчить свою антицерковную политику. Циркуляр народного комиссара юстиции от декабря 1918 года перечисляет то, чего больше не следует делать, но что было повсеместной практикой: запрещается самовольное закрытие церквей, конфискация для революционных нужд объектов культа, арест священнослужителей, обыски во время службы, посылка священников на трудработы и так далее. Местным советам предлагается не оскорблять религиозных чувств верующих.76 Смягчение борьбы с церковью было очень кратковременным В марте 1919 года наркомюст предлагает местным властям «развернуть [142/143] борьбу с суевериями»: открыть святыни и, проведя инвентаризацию, подвергнуть мощи экспертизе. Популярнейший «разоблачитель религии» Мих. Горев77 описал вскрытие мощей Сергия Радонежского в Троице-Сергиевской лавре в 1919 году: «Верующие» уже не плачут, не делают истерических выкриков и даже не злобятся на Советскую власть. Они понимают, что никакого кощунства, ни тем более «посягательства на святыню» не совершено».78 Патриарх Тихон в период гражданской войны воздерживается от поддержки одной из сторон: он предоставляет автономию епископам, епархии которых оказались под властью белых, но отказывается поддержать авторитетом церкви белых. Голод 1921 года используется для нанесения жестокого удара по церкви. В августе патриарх Тихон обращается к главам христианских церквей с призывом помочь голодающим. Создается Церковный комитет помощи голодающим и в церквах ведется сбор даяний. Правительство не признает церковного комитета и распускает его. Е. Кускова, вспоминая «могучую энергию» патриарха, «поднявшего на дело спасения всю верующую Россиию и заграницу», считает, что эта энергия очень напугала большевиков, в глазах которых «проявление его и нашей энергии было лишь организацией контрреволюции».79 19 февраля 1922 года патриарх предложил епархиальным советам передать в фонд помощи голодающим церковные ценности, за исключением священных предметов. 26 февраля правительственным декретом конфисковались все церковные ценности, включая священные предметы. Верующие пытаются воспрепятствовать конфискации. В течение первых трех месяцев выполнения декрета было зарегистрировано 1414 кровавых инцидентов - столкновений верующих с войсками.80 Сопротивление верующих Шуи, во время которого было убито 4 и ранено 10 человек, немедленно используется Лениным для составления строго секретного инструктивного письма, адресованного членам Политбюро. «Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать».81 Ленин дает указания: арестовать как можно больше «представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства», провести показательный процесс, расстрелять «очень большое число».82 Во время процесса, организованного в Москве в апреле-мае 1922 года, 11 обвиняемых были приговорены к смертной казни. В отношении пятерых приговор был приведен в исполнение. В качестве свидетеля, а затем и обвиняемого, был привлечен патриарх Тихон. Он был помещен под домашний арест и лишен возможности исполнять свои функции. На процессе в Петрограде (июль 1922 года) [143/144] судили 86 человек. К смерти было приговорено 10 обвиняемых, казнено четверо, в том числе митрополит Вениамин. В общей сложности в 1922 году было казнено 8 100 священников, монахов и монашенок.83 Не перестает вестись и «антирелигиозная работа», в частности продолжается разоблачение суеверия. В газетах появляются сообщения «разоблачительного» характера: «Петроград. 2 августа следователем по важным делам, в присутствии духовенства и экспертов, профессоров Петроградского медицинского института, было произведено вскрытие мощей Александра Невского. Вместо мощей в раке оказались кусочки костей, перемешанных с мусором».84 Борьбу с церковью значительно облегчил происшедший в ней раскол. Группа петроградских священников во главе с Александром Введенским, явившись к арестованному патриарху, потребовала передачи им патриархальной канцелярии, чтобы церковь «не осталась без всякого управления». Патриарх передал свою власть митрополиту Агафангелу, находившемуся в Ярославле, а до его приезда поручил канцелярию А. Введенскому и его приверженцам. 18 мая 1922 года они совершают переворот, ликвидируют патриархат и объявляют о создании Высшего церковного управления. Рождается «Живая церковь», которой «советская власть оказывает свою моральную, материальную и, в особенности, полицейскую, поддержку».85 На «Живую церковь» возлагаются большие надежды. Мне кажется, говорил Г. Зиновьев А. Введенскому, что «ваша группа могла быть зачинателем большого движения в международном масштабе».86 Быть может, руководитель Коминтерна, участвовавший в 1921 году в учреждении Профинтерна, видел в будущем возможность создания церковного интернационала под руководством партии большевиков Оказывая «Живой церкви» помощь, развертывая перед ее руководителями радужные перспективы, советская власть напоминала им и о другой стороне медали. Утверждение смертного приговора по отношению к 5 осужденным в московском процессе, - писал Мих. Горев, - «должно не только отрезвить горячие контрреволюционные поповские головы, но и преподать урок и элементарной политической азбуки новому Высшему церковному управлению».87 Л. Каменев, после петроградского процесса, подчеркивая «наивысшую снисходительность» ВЦИК, заменившего 6 обвиняемым «высшую меру долгосрочным заключением», напомнил: «Нет, не может быть и не будет милости в отношении тех князей церкви, а также мирян, выходцев из архибуржуазной среды, которые ныне, прикрываясь организацией церкви, поднимают наиболее темные и развращенные элементы населения против рабоче-крестьянской власти».88 [144/145] С первого дня революции Ленин видит в интеллигенции главного врага, ту силу, которая не хочет «подчиняться без долгих обсуждений «личному авторитету одного человека» и одной партии. Борьба с той частью интеллигенции, которая была враждебна советской власти, в объяснениях не нуждалась. Преследования, которым подвергается нейтральная часть интеллигенции, объяснялись присущей ей гуманностью, добротой, рождавшей сочувствие к преследуемым. В ответ на письмо Горького по поводу массовых арестов в Петрограде Ленин излагает 15 ноября 1919 года свое кредо: «… В общем мера ареста кадетской (и околокадетской) публики была необходима и правильна… Неверные сердитые слова говорите Вы по какому поводу? По поводу того, что несколько десятков (или хотя бы даже сотен) кадетских и околокадетских господчиков посидит несколько дней в тюрьме для предупреждения заговоров…»89 Три дня спустя Ленин почти дословно повторяет свою аргументацию - она была хорошо придумана - в письме М. Андреевой: «… Нельзя не арестовывать для предупреждения заговоров, всей кадетской и околокадетской публики. Она способна вся помогать заговорщикам. Преступно не арестовывать ее».90 Обращаясь к терминологии славянофилов, отличавших «народ» и «публику», то есть интеллигенцию, Ленин обогащает словарь выражением «околокадетская». Слово это позволяло не заботиться о партийной принадлежности арестованных, в ряды обвиняемых зачисляется вся русская интеллигенция. Как таковая. Отягощает вину многих арестованных интеллигентов то, что они до революции помогали большевикам: раз они такие добрые и помогали преследуемым раньше, кто может гарантировать, что они не будут этого делать теперь? Важнейшее открытие Ленина заключается в том, что он считает необходимым арестовывать - он подчеркивает: «нельзя не арестовывать», «преступно не арестовывать» людей, которые «способны» помогать заговорщикам. Открытие вождя революции: необходимо арестовывать потенциально опасных людей. Очередной удар по интеллигенции наносится в августе 1922 года. 28 августа 1922 года Известия публикует одновременно постановление ВЦИК о роспуске Всероссийского комитета помощи голодающим и сенсационные материалы о раскрытии так называемой Петроградской боевой организации. По делу ПБО было арестовано «свыше 200 человек».91 ВЧК соединила вместе группу кронштадтских моряков, группу морских офицеров и профессорскую группу. Есть все основания утверждать, что все «дело ПБО» является сфабрикованным от начала до конца. Даже советские историки не Могут договориться в чем же была вина арестованных. Один говорит ясно и точно: «Петроградская боевая организация Таганцева подготовляла [145/146] кровавый переворот к концу августа - началу сентября 1921 года», 92 другой ограничивается заявлением: «ПВО готовила заговор против Советской власти в 1921», третий перечисляет подробно «преступления»: разрабатывали «проекты государственного и хозяйственного переустройства России, полагая, что свержение Советского правительства - вопрос лишь времени», 93 «кадет Таганцев вынашивал идею создания «массовой базы»…, вошел в контакт с группой так называемых «уполномоченных собрания представителей фабрик и заводов г. Петрограда».94 В то время как профессора «идейно» направляли организацию, кронштадтские моряки совершили «террористический акт»: «разбойничья группа взорвала в Петрограде памятник В. Володарскому».95 Подготовка процесса и сам процесс проходили под личным руководством Ленина. После ареста значительной группы крупных русских ученых, деятелей культуры - географа проф. В. Н. Таганцева, химика проф. М. М. Тихвинского, профессоров Д. И. Шаховского, Н. И. Лазаревского, С. А. Ухтомского, В. М. Козловского, поэта Николая Гумилева96 и многих других - перед Лениным ходатайствуют об их освобождении геологи, Русское физико-химическое общество. В числе расстрелянных, вместе с теми, кого называли «наиболее опасными», «руководителями заговора», были профессор Тихвинский и поэт Николай Гумилев. За них особенно ходатайствовали перед Лениным. За М. Тихвинского - ибо он был выдающимся химиком и старым большевиком, отошедшим от партии до революции, за Н. Гумилева - ибо он был одним из самых больших поэтов России. После казней родились легенды о вмешательстве Ленина в пользу Тихвинского и Гумилева, о недошедших вовремя распоряжениях, о самоволии чекистов. С. Либерман рассказывает, что Л. Красин ужаснулся, узнав о расстреле проф. Тихвинского: «Они его убили вопреки обещанию Ленина, - воскликнул Красин. - Но ведь это невозможно! А, может быть, он все знал… и революция имеет свои непреложные законы? В таком случае, куда все это нас заведет? Ведь Владимир Ильич очень любил Тихвинского, был с ним на ты…»91 Красин, хорошо зная Ленина, подозревал, что тот «все знал». В опубликованной переписке Ленина есть его «резолюция» по делу М. Тихвинского: «Тихвинский не «случайно» арестован: химия и контрреволюция не исключают друг друга».98 На вопрос человека, пришедшего к Дзержинскому просить пощадить Гумилева: «Можно ли расстрелять одного из двух-трех лучших поэтов России?» председатель ВЧК ответил: «Можно ли делать исключение для поэта. расстреливая других?»99 [146/147] Химия не исключала контрреволюции, поэзия не исключала контрреволюции. Более того, они казались - и химия, и поэзия - контрреволюционными сами по себе. Наука, поэзия, интеллигенция - были контрреволюцией. Процесс «Петроградской боевой организации» был последним большим процессом, организованным ВЧК. Декретом ВЦИК от 6 февраля 1922 года ВЧК и ее местные органы были «упразднены», то есть их функции были переданы Государственному политическому управлению (ГПУ), созданному в составе народного комиссариата внутренних дел РСФСР. После создания СССР ГПУ превращается в объединенное государственное политическое управление (ОГПУ). Два слога, страшные и патетичные для любого гражданина, пережившего годы революции, два слога, предшествовавшие «маме», ибо ими пугали в колыбели, как некогда «букой», и сопровождавшие несчастливцев даже после смерти, вплоть до выгребной ямы, два простейшие слога, которые запамятовать не дано никому», 100 эти два слога - ЧЕ-КА, были заменены тремя: ГЕ-ПЕ-У. Вскоре и эти три слога станут вызывать не меньший страх, чем прежние два. Назначение председателя ВЧК Ф. Дзержинского председателем ГПУ, потом ОГПУ, подчеркивало неизменность роли и характера Органов. Процесс эсеров, начавшийся в июне 1922 года, был первым большим показательным процессом, организованным ГПУ. Для Горького, находившегося на Западе, процесс социалистов-революционеров представлялся актом борьбы с интеллигенцией. В письме Рыкову (Ленин скажет: «поганое письмо Горького») М. Горький ставит процесс в ряд действий, направленных на «истребление интеллигенции в нашей безграмотной стране». В дни, когда начался процесс эсеров, был утвержден приговор по делу «о сокрытии церковных ценностей». Из обвиняемых по делу эсеров (все обвинения были связаны с их деятельностью до 1919 года, амнистированной 27 февраля 1919) к смертной казни было приговорено 12 человек, но «исполнение приговора» суд «приостановил». Политические процессы были лишь частью войны против интеллигенции, ожесточившейся в связи с тем, что, как констатировал ЦК: «…Выявилось в первые месяцы 1922 г. оживление деятельности остатков старой буржуазной интеллигенции».101 Это «оживление буржуазной идеологии» проявлялось в открытии - разрешенных законом - частных издательств, в возобновлении выпуска журналов Былое, Голос минувшего, Экономист, Право и жизнь. «Вредные тенденции» обнаруживаются на съезде агрономов (март 1922 года): профессора-аграрники и экономисты выступают за абстрактную надклассовую законность»; на съезде врачей: наркомздрав Семашко [147/148] доносит Ленину, что врачи «восхваляли земскую медицину», требовали демократию и право издавать собственный печатный орган. «Антисоветские партии, - говорит об этом периоде историк ВЧК-ГПУ, - действуя через интеллигенцию (профессуру, специалистов, литераторов), вели работу среди учащейся молодежи, мелкобуржуазных и обывательских элементов, создавали опорные пункты в высшей школе, в печати, литературных кругах, кооперации…»102 В марте 1922 года Ленин пишет статью «О воинствующем материализме», в которой «первенствующей обязанностью коммуниста» объявляет «систематическую, наступательную борьбу с буржуазной идеологией, с философской реакцией, со всеми видами идеализма и мистики». В письме к председателю ГПУ Дзержинскому от 19 мая Ленин переводит философские термины на «разговорный» язык, он называет интеллигентов, «профессоров и писателей»: «явными контрреволюционерами, пособниками Антанты, шпионами, растлителями молодежи».103 «Профессоров и писателей» арестовывали, судили, расстреливали. Они умирали с голоду. «В истории Академии наук, - замечает исследователь, - было, кажется, три главных моровых полосы 1918- 1923; 1929- 1931; 1936- 1938».104 Особенность первой из них в том, что крупнейшие русские ученые умирали от голода и холода. Историк цитирует некрологи, публиковавшиеся в Известиях Российской Академии Наук. В некрологе по поводу смерти историка A. С. Лаппо-Данилевского, наступившей 7 февраля 1919 года, отмечается, что «с конца мая 1918 г. это уже седьмая жертва, вырванная смертью из среды действительных членов Академии». Если учесть, что в это время Академия Наук насчитывала чуть больше 40 академиков, размеры катастрофы будут очевидны. Тем более, что ученые продолжали гибнуть. Умирает основатель гидро- и аэродинамики B. А. Жуковский, крупнейший востоковед Б. А. Тураев, выдающийся математик А. М. Ляпунов, замечательный языковед А. А. Шахматов, виднейший богослов И. С. Пальмов и многие другие. Подписанный Лениным в 1921 году декрет «о создании благоприятных условий для научной работы» академику Павлову имел целью спасти единственного русского лауреата Нобелевской премии, и еще больше подчеркивал трагическое положение русской науки. 19 мая в письме Дзержинскому Ленин предлагает «тщательно подготовить» новую репрессивную меру, направленную против интеллигенции: «высылку за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции».105 [148/149] В мае 1922 года Ленин знакомится с проектами первого советского уголовного кодекса - УК РСФСР. Он настаивает на необходимости «открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы. Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши».106 Он настаивает на «расширении применения расстрела», по отношению «ко всем видам деятельности меньшевиков, с.-р. и т. п.»107 Но главный вклад вождя революции заключался в формулировке статьи о «пропаганде или агитации». Ленин предлагает неизвестную ранее юридический науке формулу: «Пропаганда или агитация, объективно содействующая той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к насильственному ее свержению, путем или интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. под. средствами, караются высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих вину обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу».108 Ленин вводит понятие «объективной помощи» международной буржуазии. Тем самым, пишет польский философ Лешек Колаковский, Ленин «заложил основы законодательства присущего тоталитарной системе, отличающегося от законодательства деспотической системы».109 Характерная черта деспотизма - суровость законодательства, характерная черта тоталитаризма - фиктивность законодательства. Ленин включает в уголовный кодекс статью, наказывающую смертью (при отсутствии смягчающих обстоятельств) за высказывание взглядов, которые могут «объективно помогать» буржуазии. Это значит, что власть может убивать, кого захочет, кто ей не нравится (или, применяя смягчающие обстоятельства ограничиваться тюрьмой, лагерем, высылкой). Следовательно - закон не существует, уголовный кодекс не существует. Первым опытом применения новой формулы на практике была высылка из Советской республики большой группы ученых, литераторов, врачей, агрономов. 31 августа 1922 года Правда публикует сообщение, озаглавленное «Первое предостережение». Констатируя, что «определенные слои буржуазной интеллигенции не примирились с советской властью», орган ЦК перечисляет «опорные пункты» антисоветской деятельности: высшая школа, публицистика, художественная литература, философия, медицина, сельскохозяйственная наука, кооперация, а затем сообщает, что «по постановлению ГПУ» наиболее «активные контрреволюционные элементы» из среды [149/150] интеллигенции высылаются «в северные губернии, часть за границу». Обозвав тех, кто «будет выброшен с территории РСФСР» «идеологическими врангелевцами и колчаковцами», Правда подчеркивала, что высылка «является первым предостережением советской власти» по отношению к интеллигенции. Профессиональный состав высланных («160 наиболее активных буржуазных идеологов»110) очень широк. В числе высланных - ректор Московского университета проф. Новиков (зоолог), ректор Петербургского университета проф. Карсавин (философ) значительная группа математиков во главе с деканом математического факультета МГУ проф. Стратоновым, экономисты - профессора Бруцкус, Зворыкин, Лодыженский, Прокопович, кооператоры А. Изюмов, В. Кудрявцев, А. Булатов, историки А. Кизеветтер, А. Флоровский, В. Мякотин, А. Боголепов, социолог Питирим Сорокин, члены Комитета помощи голодающим - Е. Кускова, М. Осоргин, В. Булгаков, профессора Велихов, Ясинский, Угримов. В сообщении ГПУ подчеркивалось: «среди высылаемых почти нет крупных имен». В дополнение к перечисленным достаточно назвать высланных философов, чтобы убедиться в лживости утверждения: были высланы Н. Бердяев, С. Франк, Н. Лосский, С. Булгаков, Ф. Степун, Б. Вышеславцев, И. Лапшин, И. Ильин, А. Изгоев. На основании небольшого количества имеющихся документов и воспоминаний можно предположить, что Политбюро по инициативе Ленина приняло решение нанести удар по интеллигенции, наметило основные центры независимой мысли, которые предполагалось парализовать. Были названы некоторые имена (список философов был почти целиком составлен лично Лениным), а в остальном инициатива оставлялась ГПУ, влиятельным партийным деятелям и их приближенным, сводившим личные счеты. Проскрипционный список составлялся с учетом главной задачи: «предостеречь» интеллигенцию, изгнать главных смутьянов и напугать остальных. В связи с этим в список попадали те, за кем еще не было ничего замечено, и не попадали те, кого, казалось бы, следовало обязательно изгнать.
5. Смена вех
Высылка за границу была решением радикальным, но, по сравнению со смертными приговорами, выносимыми на публичных процессах, мерой «гуманной». К тому же советское правительство не могло рискнуть в 1922 году расстрелять сто или двести виднейших представителей [150/151] русской интеллигенции. Это могло произвести за границей неблагоприятное впечатление. Малочисленность научных и культурных кадров, в которых государство нуждалось, казалась препятствием к резкому их сокращению путем массовых расстрелов. В июле 1921 года происходит событие, которое открывает коммунистической партии новые возможности в борьбе на идеологическом фронте. В Праге выходит сборник Смена вех, оформляющий «сменовеховство», движение, начавшееся в Советском Союзе и активно поддержанное партией, а затем перекинувшееся в эмиграцию. После Октябрьской революции Россию покинуло более миллиона ее граждан. Точная цифра эмигрантов неизвестна. Ленин говорил об эмиграции, насчитывающей, вероятно, от 1, 5 до 2 млн. человек».111 Зарубежный историк говорит примерно о миллионе эмигрантов.112 Советский историк называет цифру - 860 тысяч эмигрантов.113 По данным Лиги Наций, опубликованным в 1926 году, из России после революции выехало 1,600,000 человек. Примерно четверть, покинувших родину, составляли офицеры и солдаты белых армий, в том числе около ста тысяч солдат и офицеров армии Врангеля, эвакуировавшихся из Крыма в Константинополь. Среди гражданских лиц были представители всех сословий и профессий, но преимущественно, что легко понять, те, кто считал советскую власть врагом, и те, кого она считала врагом. Значительный процент эмигрантов составляли представители интеллигенции. В эмиграции были представлены все русские партии: от крайне правых до крайне левых, от монархистов до социалистов-революционеров и анархистов. Политический состав эмиграции был убедительнейшим свидетельством ликвидации политической жизни в советской России. Все партии - за исключением РКП (б) - оказались в лагере противников советской власти, уйдя в этот лагерь добровольно, или будучи выброшенными партией-диктатором. Значительная часть эмиграции, рассеявшейся по всему свету (Чехословакия, Югославия, Болгария, Польша, Германия, Латвия, Франция, Китай), убеждена, что возвращение на родину дело короткого времени, что большевики вот-вот падут. Ее отношение к советской власти резко враждебное. Одновременно среди эмигрантов появляются пораженческие настроения, раздаются одинокие, робкие голоса: мы побеждены. Эти идеи находят поддержку в советской России. «Сменовеховство как течение среди старой интеллигенции возникло в Советской России примерно с 1918 года», 114 - отмечает советский историк. Есть немало сходного в политике советской власти по отношению к священникам, искавшим путей соглашения с государством и шедшим на раскол в церкви, и к интеллигенции, искавшей дорог к примирению с победителями. [151/152] Весной 1920 года после нападения Польши на советскую республику, реабилитируется патриотизм. Именно он становится базой, на которой начинает строиться концепция «сменовеховства». Летом 1920 года известный юрист проф. Гредескул, один из бывших руководителей кадетской партии, отправляется в турне по стране. Он читает лекции, затем публикует цикл статей в Известиях. Он действует не только с полного согласия властей, но при их поддержке, Главный тезис Гредескула: «С каждым днем становится все виднее, что перед нами не тупик истории и не случайный ее эпизод, а большая, тарная, светлая дорога, по которой идет исторический процесс, и на этот раз направляемый сознательными усилиями прозорливых деятелей, ведет нас к величайшему перелому во всей человеческой истории».145 Идея «сменовеховства» самопроизвольно и под влиянием Гредескула и его сторонников рождается в эмиграции. Редактор выпускаемой в Праге газеты Славянская заря Е. А. Ефимовский начинает весной 1920 года доказывать, что именно большевики защищают национальные и государственные русские интересы. Говоря в одной из своих статей о неизбежном, по его мнению, споре Европы с Советской Россией, он пишет: «В этом споре мы будем на стороне Советской России. Не потому, что она советская, а потому что она - Россия».116 В Париже Ю.В. Ключников читает пьесу Единый куст. Среди приглашенных «Бунин, Куприн, Толстой, Алданов, Илья Эренбург, недавно бежавший из Крыма, Ветлугин и автор настоящей хроники».117 Присутствующие согласны в оценке пьесы: скучна, как солдатское сукно - мнение Куприна, бездарна, как ржавый гвоздь - мнение А. Толстого. Но, утверждает Толстой, дело в идее, в руководящей мысли. Мысль пьесы заключалась в том, что «родина есть Единый куст, и все ветви его, даже те, которые растут вбок или в сторону, питаются одними и теми же живыми соками…» А.Толстой делает вывод: «Там в России веет суровым духом отказа, а здесь на Западе, одна гниль, безнадежный, узколобый материализм и полное разложение…»118 Осенью 1920 года в Харбине выходит сборник статей Н.Устрялова В борьбе за Россию. В этой книге содержится вся идеология «сменовеховства» и когда в июле 1921 года в Праге выйдет сборник Смена вех, который даст имя движению, в нем ничего существенно нового по сравнению со статьями из сборника Устрялова не будет. Главный идеолог сменовеховского движения, талантливый публицист Николай Устрялов посвящает свою книгу «генералу А. А. Брусилову, мужественному и верному служителю Великой России в годину ее славы и в тяжкие дни страданий и несчастья» [152/153] Поведение генерала Брусилова, призвавшего в дни польского наступления забыть «эгоистическое чувство классовой борьбы», но помнить о «своем родном русском народе» и «своей Матушке-России», 119 кажется Устрялову образцом подлинного патриотизма. В борьбе за Россию прежде всего - предложение признать поражение белых армий, пойти в Каноссу. Более того, Н. Устрялов призывает Врангеля, который еще сопротивляется в Крыму, добровольно обратиться», то есть принять «иную веру» и приветствовать Брусилова.120 Русская интеллигенция, - объясняет Устрялов свой призыв, - боролась против большевизма по многим основаниям, «но главным и центральным был в ее глазах мотив национальный».121 Интеллигенция стала врагом революции потому, что она разрушала государство, разлагала армию, унижала отечество. По мнению Устрялова, борьба против большевиков не имела бы никакого смысла, ее бы и не было, если бы не национальные мотивы. Поражения белых армий позволили Устрялову прозреть. Он признает, что ошибался - вместе с большей частью русской интеллигенции - в оценке большевизма. Новый взгляд Н. Устрялова на большевизм можно свести к трем пунктам. Первый - революция в России была национальной, ее корни уходят в славянофильство, чаадаевский пессимизм, герценовский революционный романтизм, писаревский утилитаризм; среди ее предков - Чернышевский, якобинизм Ткачева, достоевщина - от Петруши Верховенского до Алеши Карамазова, русский марксизм 90-х годов, «руководимый теми, кого мы считаем теперь носителями подлинной русской идеи - Булгаковым, Бердяевым, Струве», 122 М. Горький, «соловьевцы» Андрей Белый и Александр Блок. Русская революция была революцией национальной и «развивалась через типичнейший русский бунт «бессмысленный и беспощадный».» Устрялов видит в ней некую «правду», но полагает, что она свое сделала и пора ее «остановить»: только большевизм «при всех пороках своего тяжелого и мрачного быта» смог «подморозить», по словам К. Леонтьева, «загнивающие воды революционного разлива».123 «Подморозив» революцию, советская власть приступила, по Убеждению Устрялова, к выполнению национальных задач страны. И это второй пункт концепции Устрялова: большевики оказались не анархистами, как все боялись, а - государственниками, сторонниками и строителями сильного государства. Именно большевики, - утверждает Устрялов (и это третий пункт его программы), - «способны восстановить русское великодержавие».124 Восстановить русскую империю. Безоговорочный сторонник «Единой и Неделимой», Устрялов убежден что «большевистский централизм» лишь «внешне [153/154] окрашен демагогией «свободного самоопределения народов».»125 Именно в интересах русской империи необходимо, по мнению Устрялова, прекратить борьбу с большевизмом. Во имя империи осуждает он крестьянское движение, крестьянские мятежи, «погромную анархическую волну», которая, в случае победы, может, по его словам, превратить «Великую Россию в месиво «освободившихся народностей с «независимой Сибирью» на востоке, «самостийной Украиной» и «свободным Кавказом» на юге, «Великой Польшей» и десятком «меньших» народностей на Западе».126 Национальная функция русской революции настолько для Устрялова очевидна, что он категорически отвергает ее «инородческий» характер: «И если даже окажется математически доказанным, что девяносто процентов русских революционеров - инородцы, главным образом евреи, то это отнюдь не опровергнет чисто русского характера движения. Если к нему и прикладываются «чужие» руки, - душа у него, «нутро» его, худо-ли, хорошо-ли, все же истинно русское, - интеллигентское, преломленное сквозь психику народа». Проницательность Н. Устрялова, увидевшего в ленинском государстве многие черты сталинского Советского Союза, увидевшего то, чего не видели многие из руководителей большевистской партии, объясняется убеждением идеолога сменовеховства в сходстве между русской и французской революциями. «Переход от состояния революции к нормальному государственному состоянию произойдет, - пишет он, - не вопреки и против революции, а через нее».128 В России, по мысли Устрялова, повторится неизбежное: летом 1920 года ему видится приближение консулата, сражения с Польшей кажутся «Аркольским Мостом и Маренго».129 А потом - Наполеон станет императором. Метод исторических аналогий позволяет Н. Устрялову предвидеть некоторые черты рождающегося советского государства и одновременно приводит его к жесточайшим ошибкам. В революции он видит «обновляющую» животворную силу и глубоко верит, что, «гениально оживив традиции Белинского, она /революция/ заставит Россию с потрясающей силой пережить и правду Тютчева, Достоевского, Соловьева…»130 В. Шульгин, заканчивая свою книгу о поражении белого движения, об исходе, утешает себя предположением, во многом совпадающим с мыслями Устрялова: «Наши идеи, - пишет В. Шульгин, - перебежав через фронт, покорили их /красных/ сознание… Допустим, что им, красным, только кажется, что они сражаются во славу Интернационала… На самом же деле хотя и бессознательно они льют кровь только для того, чтобы восстановить «Богохранимую Державу Российскую»… Если это так, [154/155] то это значит, что Белая мысль, пробравшись через фронт, покорила их подсознанье… Мы заставили их красными руками делать белое дело… Мы победили… Белая мысль победила…»131 Сменовеховство рождается среди консервативной, правой части русской интеллигенции. Монархист Е. Ефимовский, сторонники Колчака Ю. Ключников и Н. Устрялов, монархист В. Шульгин, правый кадет Гредескул «меняют вехи», придя к убеждению, что «красными руками» делается «русское дело». Идеологи сменовеховства, люди правых убеждений, сторонники - как Н. Устрялов - Константина Леонтьева и Жозефа де Местра, принимают большевизм, ибо идеи свободы, волнующие левую интеллигенцию, кажутся им второстепенными. Решение Десятого съезда перейти к новой экономической политике представляется сменовеховцам подтверждением их предвидений: «На наших глазах, - пишет Устрялов в ноябре 1921 года, - происходит то тактическое «перерождение большевизма», которое нами упорно предсказывалось вот уже более полутора лет».132 Для Устрялова и его сторонников нет сомнения: большевизм перерождается. В статье «Редиска» Устрялов утверждает, что Советская Россия - «извне - красная, внутри - белая». Эту «редисочность» советского строя символизирует, по мнению идеолога сменовеховства, «красное знамя на Зимнем дворце и звуки Интернационала на кремлевской башне».133 Сменовеховцы берут на вооружение термин - «национал-большевизм», появившийся в 1919 году в Германии. Национал-большевизм предлагается как идеология для русской интеллигенции после «ликвидации белого движения в его единственной серьезной и государственно-многообещающей форме (Колчак - Деникин)».134 Вешающей ошибкой П. Б. Струве, возражавшего сторонникам национал-большевизма, является, по мнению Н. Устрялова, «смешивание большевизма с коммунизмом». Большевизм, - считает он, - явление русское, коммунизм - интернациональное, России чуждое. Юрист и политический публицист Н. Устрялов рассуждает примерно так же, как рассуждал знахарь Егорка в романе Пильняка Голый год: «Говорю на собрании: нет никакого интернациенала, а есть народная русская революция, бунт - и больше ничего. По образцу Степана Тимофеевича. - А Карла Марксов?» - спрашивают. - Немец, говорю, а стало быть дурак. - «А Ленин?» - Ленин, говорю, из мужиков, большевик, а вы должно комунесты».135 Программа знахаря Егорки: коммунистов вон, большевики сами обойдутся - выражала надежды сменовеховцев. Сменовеховцы надеялись - события, как им казалось, подтверждали [155/156] эти надежды, - что революция приспособится к национальным интересам страны, сделает то, чего не смог сделать слабый царский режим. «Идеология примиренчества, - утверждал Н. Устрялов, - прочно входит в историю русской революции».136 В начале 20-х годов «идеология примиренчества», идеология сменовеховства была встречена в эмиграции резкой критикой, нередко негодованием, осуждением, как предательство. Идеология эта будет - в различных формах - разъедать эмиграцию. Несмотря на критику и осуждение она дает практические результаты. По официальным данным за 10 лет (1921 - 1931) репатриировалось, вернулось из эмиграции на родину 181432 человек, то есть 10-12% эмигрантов. Причем в 1921 году вернулось 121 843 человек.137 То есть в первый год НЭПа и в первый год сменовеховства вернулось подавляющее большинство репатриантов. Но главное практическое значение сменовеховства для советской власти заключалось в другом: была расколота интеллигенция, та большая ее часть, которая либо активно выступала против Октябрьского переворота, либо пассивно его не принимала. Сменовеховство было «живой церковью» интеллигенции. В обоих случаях наряду с прямыми агентами государства действовали убежденные люди, верившие, что они действуют в интересах России, что кремлевские башни переварят и выплюнут красный флаг, на них развевающийся. «Красное знамя, - скажет Устрялов, - зацветает национальными цветами».138 Сборник Смена вех был восторженно встречен советской печатью. «Сущность всех статей сборника, - говорилось в статье «Психологический перелом», помещенной в Известиях, - сводится к приятию Октябрьской революции и к отречению от всякой борьбы против ее результатов».139 Известия поражаются, «до чего людям, еще вчера с оружием в руках боровшимся с трудовой Россией, удалось понять ее дух и историческое призвание». Правда, приветствуя сменовеховцев, посвящает сборнику передовую статью «Знамение времени».140 Сборник перепечатывается советскими типографиями. О нем говорит Ленин. Троцкий в октябре 1921 года на Втором съезде политпросветов настаивает: «Нужно, чтобы в каждой губернии был хоть один экземпляр этой книжки Смена вех». Сменовеховство обсуждается на Одиннадцатом съезде партии, на Двенадцатом съезде партии. Сменовеховство используется прежде всего для разложения эмиграции: существование организованной и враждебной эмиграции советская власть будет долгие годы рассматривать как серьезную опасность. Борьба с эмиграцией будет вестись с помощью ГПУ и [156/157] с помощью идеологии. Создав провокационную «монархическую организацию Трест», ГПУ с 1921 до 1927 года будет вести успешную игру, взрывая изнутри, прежде всего, монархические эмигрантские организации, и водя за нос иностранные разведки. Сменовеховские идеи проникали в широкие слои эмиграции, они станут потом важной частью идеологии «возвращенчества», войдут составным элементом в «евразийство». Н. Устрялов был несколько сконфужен комплиментами Правды и в ответ на передовую «Знамение времени» писал, что авторы Смены вех отнюдь не являются «без пяти минут коммунистами».141 Логика примирения с властью вынуждала, однако, сменовеховцев, веривших, что они смогут стать «оппозицией Его Величества», партнерами в диалоге с большевиками, одобрять террор, одобрять высылку «людей мысли» из страны, приветствовать рождение ГПУ. ГПУ приветствовалось, ибо оно пришло на смену «знаменитой Чрезвычайки». Террор приветствовался, ибо «нужно было страхом заморозить сердца, сковать волю врагов, воссоздать дисциплину в армии и в разнуздавшихся массах. Для этого все средства хороши и любые руки приемлемы».142 Высылка оправдывалась, ибо «в настоящее время в России происходит чисто животный процесс восстановления органических государственных тканей. «Мозг страны» в этот период (по необходимости непродолжительный) не должен ни в какой мере мешать этому процессу».143 Быть может наиболее важным практическим результатом сменовеховства было создание идеологии для интеллигенции, остававшейся в стране, для бюрократического аппарата, разраставшегося с чудовищной быстротой. Вернувшись в 1922 году после болезни на работу, Ленин с ужасом обнаружил, что Совнарком, председателем которого он был, создал в его отсутствие 120 комиссий - по расчетам руководителя государства было достаточно 16 комиссий. Национализация промышленности, система разверстки (конфискации и распределения) вели к увеличению числа чиновников. Полная неподготовленность большинства из них вынуждала ставить на одно место по несколько человек: аппарат снова разбухал. В 1917 году в учреждениях работало около 1 миллиона чиновников, в 1921 году - 2, 5 миллиона. На транспорте в 1913 году было занято 815 тысяч работников, в 1921 - 1 229 тысяч, хотя перевозки сократились в 5 раз. В 1913 году чиновники составляли 6, 4% общего числа работающих, в 1920 году - 13, 5%. В большинстве эти люди пошли работать в советские учреждения по необходимости, ради пайка. Сменовеховство дало им идеологические аргументы. В сентябре 1922 года Правда опубликовала результаты «статистического [157/158] обследования». Было опрошено 230 инженеров, работников советских учреждений и трестов. На вопрос: как вы относитесь к советской власти, 12 ответили: враждебно, 46: безразлично, 34 не дали ответа, 28 ответили: сочувственно, 110 назвали себя «сменовеховцами». Если можно предположить, что среди не давших ответа были люди, враждебно относившиеся к советской власти, подавляющее большинство «сменовеховцев» не оставляет сомнения. Ответ на второй вопрос позволяет понять причины успеха сменовеховских идей. На вопрос о перспективах советской республики не составили определенного мнения - 34, не ответили - 34; 68 ответили, что укрепление государственного капитализма приведет к победе коммунизма; 94 видели в будущем крах государственного капитализма и возвращение к прежним капиталистическим отношениям.144 Именно так поняли они «послание» сменовеховцев: большевистское правительство восстановит сильную власть и самоустранится Или трансформируется. Приветствовав появление сменовеховства, используя его, Ленин не перестает твердить об опасности сменовеховской идеологии. Опасность проникновения «буржуазных» идей в марксизм (который через год станет ленинизмом), несомненно, существовала. Сменовеховство давало новую легитимность большевикам, захватившим власть, объявляя их подлинными наследниками русской истории. Сменовеховство оправдывало все методы управления, используемые новой властью. Отмечая седьмую годовщину Октября, Н. Устрялов не без одобрения отмечал: «Привольно гуляет по бескрайним русским равнинам доселе дремавший лозунг Константина Леонтьева: Нужно властвовать беззастенчиво» 145 Сменовеховство, наконец, легитимизировало национальную политику большевиков. Однако, делало это слишком открыто, слишком «беззастенчиво». Когда в Смене вех Устрялов писал. «Советское правительство естественно добивается скорейшего присоединения к «пролетарской революции» тех мелких государств, что подобно сыпи высыпали ныне на теле «бывшей Российской Империи», это не могло не вызывать негодования коммунистов - представителей национальных меньшинств. На Одиннадцатом съезде партии украинец Н. Скрыпник требовал дать отпор сторонникам сменовеховцев в государственном аппарате: «Единая и неделимая Россия - бывший лозунг деникинцев и врангелевцев является в настоящее время лозунгом всех этих сменовеховцев. И профессор Устрялов является защитником этого лозунга». На Двенадцатом съезде Сталин жаловался, что «великодержавные идеи сменовеховства просачиваются в партию», подпадающую под гипноз «великорусского шовинизма [158/159] Проникновение «великодержавных идей сменовеховства в госаппарат и в партию было в этот период - прежде всего с точки зрения Ленина - вредным. В 1921-22 году в партийном руководстве идут споры о форме будущего государственного устройства.
6. Союз нерушимый
После победы в гражданской войне возникает необходимость конституционного урегулирования отношений между советскими республиками. РСФСР занимала 92% территории, на которой жило 70% населения будущего союза советских республик. Остальную территорию занимали советские республики: Украина, Белоруссия, Азербайджан, Грузия, Армения, Дальневосточная Республика со столицей в Чите и две среднеазиатские «народные республики» - Хорезмская и Бухарская. 20 сентября 1920 года РСФСР и Азербайджан подписали договор, который стал примерной моделью для договоров между РСФСР и другими советскими республиками: стороны соглашались на тесный военный и финансово-экономический союз. В кратчайший срок подлежали объединению: военные силы и командование, органы, контролирующие экономику и внешнюю торговлю, органы снабжения, железнодорожный и водный транспорт, почта и телеграф, финансы. Азербайджан был наиболее слабой и бедной из советских республик. Украина самой сильной и самой настойчивой в отстаивании своих суверенных прав. Договор, заключенный с ней в декабре 1920 года, оставлял Украине значительно больше прав. Передав в ведение центрального правительства наркоматы по военно-морским делам, внешней торговли, финансов, труда, почты и телеграфа, и Высший совет народного хозяйства, Украинская советская республика сохранила ряд республиканских наркоматов. Она сохранила наркомат по иностранным делам и право вступать в дипломатические отношения с другими государствами. Договора между советскими республиками и РСФСР создавали парадоксальную ситуацию: республики имели формальное право руководить своей внешней политикой и фактически лишены были права вести самостоятельно свою внутреннюю политику. Москва постоянно нарушала договора, бесцеремонно вмешиваясь во внутреннюю жизнь республик. Против этого вмешательства резко протестуют коммунисты Украины и Грузии. Непрерывные конфликты Москвы с Киевом и Тифлисом убедительно демонстрируют недостаточность системы двусторонних договоров между советскими [159/160] республиками. Выход советской России весной 1922 года на международную арену также требовал окончательного урегулирования отношений между центром и окраинами. В августе 1922 года ЦК создает комиссию по выработке проекта новой советской конституции. Единственным антисоветским национальным движением, неразбитым к концу гражданской войны, оставалось среднеазиатское басмачество. Оно оживилось после завоевания Красной армией Бухары в сентябре 1920 года, когда после короткого сотрудничества с коммунистами против них выступила партия младо-бухарцев. Осенью 1921 года в Туркестане появляется Энвер-паша, бывший лидер младотурецкого движения, бывший военный министр «кровавого султана» Абдул-Гамида. Как и другие лидеры младотурок Энвер, после прихода к власти в Турции Мустафы Кемаля, объявляет себя сторонником коммунизма. Он готовит для конгресса народов Востока, собравшегося в сентябре 1920 года в Баку, меморандум, в котором предлагает свои услуги для борьбы с «западным империализмом». Осенью 1921 году Энвер-паша направляется советскими властями в Среднюю Азию: используя свою популярность среди мусульман, он должен был помочь в борьбе с басмачами. Прибыв в Бухару, Энвер решает объединить под своим командованием все силы басмачей и выступить против советской власти. Одержав несколько побед над отрядами Красной армии, он посылает «ультиматум» Москве, требуя вывода советских войск из Туркестана, обещая «взамен» поддержку коммунистической деятельности на Ближнем Востоке. Смерть Энвера в бою в августе 1922 года, вражда между басмачами, политика реформ, которую проводит в 1922 году Туркестанское бюро ЦК (возвращение мусульманам вакуфных земель, разрешение открыть религиозные школы, признание шариата) способствовали в значительной степени ликвидации басмаческого движения. Национальные движения в Советской России принимают после гражданской войны новую форму - коммунистического национализма. Организационная структура коммунистической партии, ее принципиальный централизм требовали централизованного государству. В ответ на сетования украинца Н. Скрыпника о «сменовеховцах в партии, мечтающих о «Единой и Неделимой России», один из делегатов Одиннадцатого съезда крикнул: «Единая и Неделимая Партия». Единая и Неделимая Партия - так можно определить цель ее создателя Ленина. Партия, по мысли Ленина, должна выражать классовые интересы, но никак не национальные. Однако, после прихода [160/161] к власти, Российская коммунистическая партия неминуемо начала выражать прежде всего государственные интересы России. Ленин полагал, что Россия будет факелом, который зажжет мировой пожар. Но он хотел, чтобы факел этот был как можно больше и мощнее, чтобы гореть ярче. Российская коммунистическая партия была партией многонациональной. Но ее национальный состав не отражал национального состава страны. В 1922 году в РКП (б) было всего 375901 человек, в том числе русских 270409, они составляли 72% членов партии. Украинцев было 22078, евреев 19564, латышей 9512, грузин 7378, татар 6534, поляков 5649, белоруссов 5534, киргизов 4964, армян 3828, немцев 2217, узбеков 2043, эстонцев 1964, осетин 1699, других 12528.146 В этой таблице бросается прежде всего абсолютное преобладание в партии русских, а затем значительное число евреев. Уравнение евреев в правах со всеми гражданами российской республики в феврале 1917 года, а затем их активное участие в революции и гражданской войне, как на стороне красных, так и на стороне белых, вызвало взрыв антисемитизма. Еврейские погромы были неотъемлемым элементом гражданской войны. Не менее 100 тысяч человек было убито во время погромов. По национальному вопросу коммунисты - евреи, а также латыши, поляки, эстонцы - занимали позиции крайне нейтралистские, были в числе наиболее активных защитников «Единой и Неделимой России». Ленин отметит это, заявив, что «обрусевшие инородцы» (он имел в виду грузинов Сталина и Орджоникидзе и поляка Дзержинского), «всегда пересаливают по части истинно русского настроения».147 Противниками «великорусского шовинизма» в РКП становятся коммунисты советских республик. Причем сопротивление это тем сильнее, чем сильнее компартия республики. Украинская или грузинская коммунистическая партия вели себя как коммунистические партии, то есть требовали для себя полной власти. Особенно резко выражал взгляды национал-коммунистов Николай Скрыпник, украинец по национальности, связанный с марксистским Движением с 1897 года, в 1903 году присоединившийся к Ленину, с 1900 года живший в Петербурге и Сибири. В 1918 году Ленин настаивает на отъезде Скрыпника на Украину: «нам нужен не только украинец, а именно Скрыпник», 148 - заявляет он. Ленин убежден, что старый большевик будет защищать взгляды Москвы, как против националистов, так и против нигилистов, вообще отрицавших существование национальностей. Н. Скрыпник оправдывает доверие Леина: он работает в ЧК, потом в 1920 году занимает пост наркома [161/162] внутренних дел. В 1922 и 1923 годах он становится одним из наиболее острых критиков национальной политики партии, а в 1923 году выступает с критикой взглядов Сталина по национальному вопросу. На «Четвертом совещании ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей» Н. Скрыпник говорит о провале национальной программы коммунистической партии, отмечая прежде всего неспособность или нежелание помешать росту великорусского шовинизма в партийном и государственном аппарате. «Султан-галиевщина», которая обсуждалась на Четвертом совещании, была первым «национальным уклоном», «разгромленным» партией. Татарин по национальности, Султан-Галиев еще до Октябрьской революции примыкает к большевикам. В 1918 году он входит в состав коллегии народного комиссариата по делам национальностей, занимаясь в нем вопросами мусульманских народов, руководит Центральной мусульманской военной коллегией. Султан Галиев играет важную роль в осуществлении политики большевистской партии, искавшей пути привлечения на свою сторону мусульман. Он занимается подготовкой создания «Мусульманской Социалистической армии», под «красные знамена» которой зовут вступать мусульман Ленин и Троцкий. Султан-Галиев видит в Октябрьской революции возможность осуществления татарских национальных чаяний, он мечтает о создании Башкиро-Татарской республики, об объединении мусульманских народов России в могучее государство. Осенью 1919 года он публикует серию статей в Жизни национальностей, в которой излагает свой взгляд на мировую революцию: слабое звено капитализма не Запад, а Восток, именно на Восток должны направить свои усилия коммунисты; но восточные народы не имеют промышленного пролетариата, поэтому необходимо применять для пробуждения их революционного энтузиазма иные методы, чем на Западе; прежде всего следует использовать мусульманских коммунистов - с их помощью распространение коммунизма в странах Востока будет легко осуществлено. Переход к НЭПу, распространение «сменовеховских» идей были для Султан-Галиева свидетельством краха его надежд. Он приходит к выводу, что «немецкая модель» марксистов непригодна для колониальных народов. В ряде статей татарский коммунист излагав мысли, которые долгие годы спустя найдут свое завершение в идеологии «мусульманского социализма». Он выдвигает идею создания «колониального интернационала», независимого от Коминтерна, основанного на базе союза рабочих и крестьян с мелкой национальной [162/163] буржуазией, с использованием даже прогрессивных элементов крупной буржуазии. Султан-Галиев наметил 5 этапов осуществления своих идей, создание коммунистического мусульманского государства на средней Волге; включение в него сначала всех тюркских, а потом всех мусульманских народов России; создание сначала Азиатского, потом Колониального интернационала; установление политической гегемонии колониальных и полуколониальных стран над промышленными метрополиями. Весной 1923 года Султан-Галиев был арестован. Впервые в спор между коммунистами включаются Органы, впервые видный партийный работник был арестован за свои взгляды. В июне 1923 года на совещании с работниками национальных республик и областей Сталин, объясняя причины ареста бывшего своего помощника по наркомнацу, говорил о перехваченных ГПУ секретных письмах Султан-Галиева.149 Освобожденный после первого ареста, снова арестованный в 1928 году Султан-Галиев погибает в 30-е годы, не оставив ни даты, ни места гибели. Термин «султан-галиевщина» берется на вооружение борцами с националистической опасностью и используется в качестве одного из пунктов обвинения в московских процессах 1936 - 38 годов. Формула обвинения была готова еще с 1923 года. В 1934 году на Первом съезде советских писателей ее не забыл вспомнить Кави Наджми: «Султан-галиевцы, пытавшиеся использовать советскую систему в контрреволюционных буржуазных целях… защищали идею объединения всех тюркских и татарских народностей в одну большую мусульманскую империю, которая опиралась бы на штыки империалистов…»150 Тот факт, что Султан-Галиев хотел использовать «мусульманскую империю» для борьбы с империализмом, обвинителей не смущал. Арест Султан-Галиева и осуждение «султан-галиевщины» были своего рода реваншем Сталина за поражение, которое он потерпел в борьбе вокруг проекта конституции. Подготовленный комиссией под председательством Сталина «Проект резолюции о взаимоотношениях РСФСР с независимыми республиками» в первом пункте гласил: «Признать целесообразным заключение договора между советскими республиками Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии, Армении и РСФСР о формальном вступлении первых в состав РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДРВ открытым…»151 Этот проект, известный как проект «автономизации», предлагал советским республикам стать частью РСФСР. Ленин категорически воспротивился проекту «автономизации». Он видел в грубом, неприкрытом нарушении национальной политики партии, ее главного принципа - права наций на самоопределение, [163/164] источник серьезных конфликтов, которые могли лишь ослабить советскую республику. 6 октября 1922 года ЦК утверждает переработанный по указаниям Ленина проект резолюции «О взаимоотношениях суверенных союзных республик». Ее первый пункт гласил: «Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских Республик и РСФСР об объединении их в «Союз Социалистических Советских Республик» с оставлением за каждой из них права свободного выхода из состава Союза…»152 Ленинский план «федерализации» одержал победу над сталинской «автономизацией». Правда, Сталину удалось нейтрализовать кавказские республики, прежде всего Грузию, создав Закавказскую Федерацию, во главе которой было поставлено Закбюро партии, а его секретарем назначен С. Орджоникидзе - завоеватель Грузии и близкий друг Сталина. Обсуждение решений пленума ЦК в республиках показало, что и план «федерализации» не всюду встречает поддержку как не обеспечивающий подлинного суверенитета. При разработке конституции СССР резолюция ЦК подверглась критике. Как пишет советский юрист: «… против ленинских принципов советской федерации повели бешеную атаку подлые враги социализма: троцкисты, бухаринцы, буржуазные националисты и их агенты. Пробравшись в руководящие органы республик, они в составленных им и буржуазно-националистических «проектах» союзной Конституции, так называемых «украинском» и «белорусском.» пытались ликвидировать сложившееся прочное федеративное государство… Подло прикрываясь флагом борьбы за государственный суверенитет союзных республик, авторы «украинского» проекта домогались сохранения за союзными республиками чрезвычайно широких полномочий: права внешних сношений, ратификации международных договоров республик, самостоятельного руководства вооруженными силами. внешней торговли».153 Поскольку в 1922 - 1923 годах «подлые враги социализма» Бухарин, Троцкий и руководители республиканских компартий, которые лишь через десять лет будут объявлены «буржуазными националистами и их агентами», входили в число вождей РКП (б), гневная тирада советского юриста свидетельствует о том, что принятие Конституции СССР было сопряжено для ее авторов с трудностями. В апреле 1923 года на Двенадцатом съезде партии в последний раз свободно обсуждался национальный вопрос. Больной Ленин готовился к выступлению на съезде и к резкому осуждению действий Сталина и его подручных. Поведение Орджоникидзе в Грузии. [164/165] где посланник ЦК РКП (б), не найдя убедительных аргументов, избил члена ЦК грузинской компартии, было для Ленина свидетельством партийного кризиса в национальном вопросе. Не желая понять подлинной причины неудачи национальной политики коммунистической партии - характера государства, в котором самодержавная власть принадлежит партии, построенной по принципу диктаторского централизма, Ленин объясняет конфликты «происками классового врага», засорением государственного аппарата «буржуазным элементом». Меры, которые Ленин собирался предложить на Двенадцатом съезде, заключались в усилении партийного контроля над аппаратом (хотя бушевавший в Грузии Орджоникидзе был как раз представителем «партконтроля»), введения «правил поведения» для коммунистов, работавших в национальных районах и т. п. Все эти меры были направлены непосредственно против Сталина. Болезнь Ленина помешала ему выступить на съезде. Все материалы по национальному вопросу он передал Троцкому, предложив ему выступить против Сталина в защиту грузинских коммунистов, с изложением взглядов Ленина. Троцкий выступить на съезде не решился. Национальную политику Сталина серьезной критике подверг X. Раковский, один из ближайших друзей Троцкого. Национальный вопрос, - предупреждал Раковский, - в случае непринятия необходимых мер, грозит гражданской войной. Сталину ничего не стоило опровергнуть аргументы всех тех, кто критиковал его политику: и тех, кто выступал на съезде, и отсутствовавшего Ленина. Как всегда, Сталин выступал с позиций марксиста - он защищал сильное, централизованное государство, ведущую роль партии во всех областях жизни, он указывал, что политической базой пролетарской диктатуры должны быть, прежде всего, центральные промышленные районы, а не окраины с их крестьянским населением, то есть РСФСР, а не национальные республики. Все свои аргументы Сталин подкрепил многочисленными цитатами из Ленина. Оспаривая утверждение Ленина, что лучше пересолить в поблажках национальным меньшинствам, чем недосолить, Сталин справедливо указывал, что пересаливать - нехорошо. 6 июля 1923 года ВЦИК формально одобрил Конституцию СССР, а 31 января 1924 года, через 10 дней после смерти Ленина, она была утверждена Вторым съездом Советов. В сентябре 1924 года Хорезмская Народная Советская Республика и Бухарская Народная Советская Республика «самоликвидировались» и «вошли» в состав Узбекской, Туркменской и Таджикской Республик. А еще раньше в ноябре 1922 года «самоликвидировалась» Дальневосточная Республика, вошедшая в РСФСР. [165/166] Конституция СССР начала действовать. Еще в 1919 году Зиновьев коротко и точно сформулировал принципы советской национальной политики, принципы советского государства: «Мы не можем обойтись без азербайджанской нефти, без туркестанского хлопка Мы берем эти продукты, которые нам необходимы, но не так как брали старые эксплуататоры, а как старшие братья, несущие факел цивилизации». «Мы не можем обойтись», «мы берем», «нам необходимы» - местоимение обозначало Коммунистическую партию, которая, как старший брат, заменила старых эксплуататоров. Чтобы нести «факел цивилизации». Советской цивилизации.
7. «Кафтан Ленина»
25 мая 1922 года Ленин тяжело заболевает: паралич правой половины тела, потеря речи. Только 2 октября он начинает постепенно возвращаться к делам. Ленин еще не подозревает, что это - первый звонок. В декабре 1922 года новый приступ болезни окончательно выводит его из строя. До 9 марта 1923 года, когда третий удар превратит вождя революции в живой труп, который будет умирать еще 11 месяцев, Ленин может лишь думать, диктовать по несколько минут в день свои мысли и надеяться, что его советы будут приняты учениками и соратниками. Последние 80 сознательных дней в жизни Ленина проходят в отчаянной попытке создателя партии и государства найти рецепты на излечение тяжелых болезней партии и государства, которые он видит, лишь заболев сам. А когда неизбежность приближающейся смерти станет для него очевидной, Ленин дает свой последний совет - как заменить его во главе партии и государства. Борьба за «кафтан Ленина», по ходячему в то время выражению, началась сразу же после заболевания вождя. Структура руководящих органов партии ограничивала число претендентов. Формально верховным органом партии был съезд, созывавшийся в первые послереволюционные годы (до 1927 года) ежегодно, в промежутках между съездами партией руководил ЦК, в 1919 году впервые было избрано Политбюро, которое сосредотачивает в своих руках власть в партии. Одновременно существует секретариат, ведающий текущими делами в Оргбюро, занимающемся организационными вопросами 3 апреля, 1922 года, после Одиннадцатого съезда, членами Политбюро были избраны Ленин, Каменев, Троцкий, Сталин, Зиновьев Рыков, Томский. Кандидатами: Бухарин, Молотов, Калинин. Самому [166/167] молодому из них Н. Бухарину было тогда 34 года, Сталину и Троцкому по 43 года. Умиравшему Ленину исполнилось 52 года. Н. Асеев приветствовал Октябрь стихами: «Да здравствует революция, свергшая власть стариков». «Свергнутые старики» вовсе не были стариками - молод был еще век, руководители же РКП (б) были людьми среднего возраста, верившими в свою долгую жизнь. Круг лиц, претендующих на «кафтан» или часть его, определяет сам Ленин в «Письме к съезду», которое он диктует с 23 по 25 декабря 1922 года.154 «Я советовал бы очень, - пишет Ленин в письме, которое называют его «завещанием», - предпринять на этом съезде /то есть на Двенадцатом съезде, М.Г./ ряд перемен в нашем политическом строе». Переменой «политического строя» в партии Ленин считает («в первую голову я ставлю») «увеличение числа членов ЦК до нескольких десятков или даже до сотни…» Центральный комитет, избранный на Одиннадцатом съезде, состоял из 27 членов и 19 кандидатов, если к ним добавить Комиссию контроля, состоявшую из 5 членов и 2 кандидатов, в общей сложности это составляло 53 человека - то есть «несколько десятков». Увеличение до «сотни членов» увеличило бы состав ЦК вдвое. Увеличение ЦК должно было - по совету Ленина - произойти за счет рабочих-коммунистов. О них Ленин писал несколько раньше: «Разве знает каждый рабочий, как управлять государством? Практические люди знают, что это сказки»155. Расширение ЦК должно было «поднять авторитет ЦК», «улучшить наш аппарат». Если учесть, что Ленин рекомендовал избрать в ЦК «рабочих от станка», то есть людей совершенно незнакомых с практикой руководящей работы, становится очевидной бессмысленность совета, который виделся, возможно, его автору как некое чудесное средство. Чудо должно было изменить «политический строй» партии. Ленин хорошо знал, что он является фактическим руководителем партии. Он старался руководить «как дирижер» и избегал применять жестокие репрессивные меры против товарищей по партии. В случае необходимости, во время возникавших споров, он использовал в качестве оружия свой авторитет создателя партии, вождя, совершившего революцию вопреки мнению соратников, подтвердившего свою прозорливость подписанием Брестского договора. На Девятом съезде (март - апрель 1920 года) группа старых большевиков выступила с требованием расширения демократии в партии. «Демократические централисты», децисты, упрекали Ленина в том, что «всем распоряжается маленькая кучка партолигархии», что ЦК установил «бюрократический централизм». Ленин возражает, теоретически [167/168] обосновывая необходимость единоличной диктатуры: «Советский социалистический централизм единоличию и диктатуре нисколько не противоречит, волю класса иногда осуществляет диктатор, который иногда один более сделает и часто более необходим» Ленин говорит на Девятом съезде о будущем, о социалистическом централизме. Отчаяние, в котором он пребывал в последние недели своей сознательной жизни, заключалось в том, что он видит несколько кандидатов в диктаторы. Борьба между ними чревата расколом в партии. А этого Ленин, который сам всегда решительно шел на раскол, если не все беспрекословно следовали за ним, очень боялся, он опасался губительных последствий раскола после своей смерти. В «завещании» Ленин дает характеристики шести членов ЦК Собакевич, знакомя Чичикова с жителями губернского города, охарактеризовал их коротко: «один в городе порядочный человек, прокурор, да и тот свинья». По этому бессмертному образцу оценивает Ленин «выдающихся членов ЦК». Прежде всего, Ленин говорит о «двух выдающихся вождях современного ЦК», о Сталине и Троцком. В столкновении этих потенциальных диктаторов видит он «большую половину опасности раскола». Товарищ Сталин, - пишет Ленин, - «сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью» С другой стороны «тов. Троцкий… отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезвычайно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела» Затем следуют ближайшие товарищи Ленина по эмиграции: Зиновьев и Каменев. И тут он многозначительно замечает, что «октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не является случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину лично, как не большевизм Троцкого». Дальше «несколько слов» говорит автор «завещания» - «Письма съезду» о двух молодых членах ЦК Бухарине и Пятакове, называя их «самыми выдающимися силами (из самых молодых сил)». Бухарин «не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но ею теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским…» Пятаков «человек несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе». [168/169] Через десять дней Ленин диктует добавление к «Письму»: «Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно более терпим: более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризен и т. д.»156 Мысль Ленина очевидна, ни один из «выдающихся членов ЦК» недостоин, ибо неспособен быть «диктатором», единолично управлять партией. Двух «выдающихся вождей» - Сталина и Троцкого - Ленин дисквалифицирует, пугая членов ЦК тем, что один уже «сосредоточил в своих руках необъятную власть» и вряд ли сумеет «достаточно осторожно ею пользоваться», другой - самоуверен и чрезмерно увлекается «административной стороной дела»: память о расстреле комиссара Пантелеева жила среди старых большевиков. К тому же, не забывает припомнить автор «Письма», у Троцкого небольшевистское прошлое. Впрочем, добавляет он, не нужно этого ставить «ему в вину лично», как и «октябрьский эпизод» Зиновьева и Каменева, го есть их сопротивление Октябрьскому перевороту. Неизвестно, что имел в виду Ленин, говоря, что ненужно этого «ставить им в вину», но вождь Октябрьской революции никому ничего не забывал. Объявив Бухарина «крупнейшим теоретиком партии», Ленин немедленно добавляет, что его взгляды «не вполне марксистские», что, несомненно, является недостатком для крупнейшего теоретика марксистской партии. Несмотря на «выдающиеся способности» Пятакова, «в серьезном политическом вопросе» на него нельзя положиться - опять противоречие, которого Ленин не решает. «Письмо к съезду» не было прочитано на Двенадцатом съезде, хотя руководители делегаций с ним познакомились. Потом возникла легенда, что Сталин скрыл «письмо», не допустил его оглашения Ленинское «завещание» стало, действительно, довольно скоро криминальным документом, хранение которого каралось тюрьмой и лагерем. Нет, однако, сомнения, что никто из «выдающихся членов ЦК» в нем упомянутых, его публикации не желал. До 1926 года, когда «Письмо съезду» было опубликовано в США Максом Истменом, а во Франции Борисом Сувариным, Троцкий отрицал его существование. Содержание «завещания» не оставляет сомнения: Ленин настоятельно рекомендует заменить себя коллегиальным руководством. Только в этом случае пороки каждого из членов руководства смогут [169/170] компенсироваться имеющимися у них достоинствами. Впрочем, достоинств не так уж много. Но никого кроме себя вождь партии винить не мог: он вырастил и воспитал тех, кто шел ему на смену, отбрасывая по дороге всех тех, кто проявлял хотя бы минимальную самостоятельность. В 1920 году, на Девятом съезде, Осинский, говоря о грозящей партии диктатуре, называет трех потенциальных кандидатов в диктаторы: Ленина, Троцкого, Сталина. В годы революции и гражданской войны советская власть в глазах ее сторонников и противников определялась двумя именами - Ленина и Троцкого. Председатель Петроградского совета, руководитель Октябрьского переворота, нарком иностранных дел, подписывавший пламенные радиовоззвания «Всем, всем, всем» с призывом к мировой революции, первый представитель Нового Мира, ведший переговоры с империалистами в Брест-Литовске, организатор Красной армии, блестящий оратор Лев Троцкий считался многими естественным кандидатом в наследники Ленина. Считал себя таковым и он сам. Эта убежденность была одной из главных причин его поражения в начавшейся схватке за кафтан Ленина. В пассиве Троцкого были: его позднее вступление в большевистскую партию (июль 1917 года), его многолетние споры с Лениным, его еврейское происхождение, его твердая убежденность в законном праве наследовать Ленину. Генеральный секретарь ЦК, член Политбюро, член Оргбюро, нарком по делам национальностей, нарком Рабоче-Крестьянской инспекции Иосиф Сталин был знаком лишь узкому кругу партийных руководителей и военных работников, он редко выступал на собраниях и митингах, его статьи не отличались блеском, свойственным профессионалам пера, его не вспоминает Джон Рид в своей хронике октябрьских дней. Но когда в начале 1918 года Ленин, которому надоели бесконечные дискуссии в ЦК, добивается создания Бюро ЦК «для решения экстренных вопросов», в Бюро входят - Ленин, Троцкий, Сталин, Свердлов. Сталин входит и в редколлегию Правды - вместе с Троцким, Бухариным, Сокольниковым. Ему полностью доверяет Ленин и снисходительно терпит все капризы Сталина, который, не стесняясь, и сознавая свое значение, ведет себя как примадонна. И когда на Одиннадцатом съезде партии Преображенский, перечислив обязанности Сталина, усомнится в том, чтобы один человек мог успешно справляться с необъятной работой в Политбюро, Оргбюро, наркоматах, комиссиях ЦК, Ленин немедленно выступает в защиту Сталина. Ленин говорит о незаменимости Сталина в наркомнаце. И в Рабкрине: «Дело гигантское. Но дня того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом…» После этого съезда Ленин [170/171] предлагает Сталина на пост генерального секретаря ЦК, чтобы через 8 месяцев, как бы забыв обо всем, сетовать на «необъятную власть», которую сосредоточил в своих руках Сталин, «сделавшись» генсеком. Вдруг председатель Совнаркома обнаруживает пороки в деятельности Рабкрина, а в Сталине видит главный источник чудовищно разрастающейся бюрократии. Сталин не «сделался» генсеком. Им его сделал Ленин - его постоянный покровитель, учитель и образец. Борис Суварин рассказывает, что когда Виктор Адлер, подшучивая над Плехановым, упрекнул его: «Ленин ваш сын», Плеханов немедленно возразил: «Если он мой сын, то - незаконный». Суварин добавляет: «Ленин мог бы сказать то же самое о Сталине».157 Если вопрос: был ли Ленин законным или незаконным сыном Плеханова и Маркса - продолжает вызывать споры среди философов, историков и специалистов по брачному праву, вопрос: был ли Сталин сыном Ленина - вызывает все меньше и меньше споров. Вряд ли можно сегодня сомневаться и в законности сына-Сталина. Он был не только законным, но и единственным сыном Ленина. То, что в конце жизни отец обиделся на сына и даже попробовал лишить его наследства - случай нередкий Называют множество причин, объясняющих приход Сталина к власти Главная среди этих причин - Сталин был законным наследником Ленина. Таким воспринимало его большинство партии. Это, как говорят логики, было необходимо, но этого было еще недостаточно. В книге Джона Макдональда Стратегия в покере, бизнесе и войне в качестве примера блестящей стратегии приводятся действия Сталина в годы борьбы за власть. Автор книги замечает: «Этим людям /то есть участникам борьбы, М.Г./ больше всего на свете была нужна хотя бы примитивная информация о теории игр, но обладал ею только один человек». Вряд ли можно подозревать товарища Сталина в том, что он знал теорию игр. Но в борьбе с Троцким он вел себя, как человек, желающий завоевать власть, а его противник, как человек, ожидающий, что ему преподнесут власть, ибо он больше других ее заслужил. Сталин прежде всего подчеркивал, что он власти не хочет и заключив союз с двумя другими претендентами - Зиновьевым и Каменевым - предоставил им роль старших партнеров в триумвирате. Троцкий делает все, чтобы восстановить против себя всех, кто не был его верным союзником. В борьбе Цезаря с Помпеем первый действовал по принципу: кто не против меня, тот за меня, второй по принципу: кто не за меня, тот против меня. Сталин подражает Цезарю, Троцкий - Помпею. Большевики, глядевшие в зеркало [171/172] Французской революции, в надежде угадать будущее, видели а наркомвоенморе и председателе Реввоенсовета Троцком естественного кандидата в Бонапарты. Зная об этом, Троцкий пишет в брошюре Уроки Октября, которую он издает после смерти Ленина: «Робеспьер не успел ознакомиться с плехановской идеей, нарушал все законы социологии, и, вместо того, чтобы обмениваться с жирондистами рукопожатиями, рубил им головы».158 Троцкий не только совершал непоправимую ошибку, угрожая эшафотом, не имея возможности им воспользоваться, он напал на Зиновьева и Каменева, напомнив об их октябрьских грехах. Пословица гласит: в доме повешенного не говорят о веревке. Станислав Ежи Лец добавлял: «А в доме палача?» Заговорив о поведении Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года, Троцкий как бы вынудил триумвиров начать «разоблачение» антибольшевистского прошлого героя Октября. 8 октября 1923 года Троцкий обращается с письмом в ЦК. Письмо это Троцкий подписал только сам - он боялся обвинений в организации фракции. Через неделю, однако, в ЦК поступает «Заявление 46», в котором развиваются тезисы Троцкого. В числе «подписантов» были Преображенский, Пятаков, Антонов-Овсеенко, В. Косиор, Осинский и другие. В обоих письмах резко критикуется политика «большинства Политбюро». Первая часть «Заявления 46» констатировала острый экономический кризис в стране: забастовки, растущую безработицу, остановку многих предприятий, нерентабельность большинства заводов тяжелой промышленности. Вину за катастрофическое положение экономики «подписанты» возлагали на «фракцию большинства в Политбюро». Вторая часть констатировала кризис в партии: «Мы наблюдаем все более прогрессирующее, уже ничем не прикрытое разделение партии на секретарскую иерархию и «мирян», на профессиональных партийных функционеров, выбираемых сверху, и на партийную массу, не участвующую в партийной жизни».159 «Заявление 46» развивало аргументацию письма Троцкого, называвшего причиной кризиса в партии практику назначения секретарей в местные организации - «назначенство». Троцкий и его товарищи были совершенно правы. Система «назначенства» стала важнейшим инструментом завоевания Сталиным власти. Но не он ее придумал. Он ее усовершенствовал и сумел ею воспользоваться. Автор Сталина Борис Суварин, анализируя структуру партийного аппарата, называет двумя главными инструментами центральной власти: секретариат ЦК, действовавший совместно с Оргбюро, и комиссии центрального и местного контроля, созданные в 1920 году для регистрации «жалоб» на аппарат, и очень [172/173] быстро превратившиеся в орудие борьбы с критикой и поддерживания строгой дисциплины. Значение секретариата было связано с тем, что в его ведении находились вопросы кадров и контроль за деятельностью местных организаций. В 1920 году при секретариате был создан Учетно-Распределительный отдел (Учраспред), первоначально занимавшийся организацией партийных мобилизаций: он назначал местным организациям квоту при объявлении партийных мобилизаций. После окончания гражданской войны практика мобилизаций прекратилась, Учраспред взял в свои руки распределение партийных постов. Член партии находился в полном распоряжении ЦК, после гражданской войны это стало значить - в распоряжении Учраспреда. К началу 1923 года в его ведении находились все партийные посты, включая уездные. На Двенадцатом съезде, в 1923 году, в докладе о деятельности Учраспреда говорилось, что в 1922 году он направил на работу более 10 тысяч человек, в том числе около половины составляли «ответственные работники».160 Съезд партии выбирал ЦК, который выбирал Политбюро, Оргбюро и Секретариат. Секретариат, один из его отделов - Учраспред, подбирал губернских и уездных секретарей партийных комитетов, которые подбирали делегатов на съезд, выбиравший секретариат. В 1923 году эта система - секретариат сам себя выбирает - действовала безотказно: Сталин держал партийную машину в своих руках. Троцкий и его соратники справедливо критиковали «назначенство», как орудие в руках «большинства Политбюро» (они не называли членов этого большинства), но таким образом они критиковали систему, созданную при Ленине, нарушая заветы Ленина. А главное - критиковали систему, созданную с их согласия, при их соучастии. Они выступили против этой системы, против режима, развившегося, по их словам, после Десятого съезда, тогда, когда она стала действовать против них. Ведя ожесточенные споры по многим вопросам, троцкисты и их противники сходились в одном, решающем. Согласие по этому вопросу не оставляет сомнения в том, что борьба между Сталиным и Троцким, в конечном счете, сводилась к борьбе за власть. Все соглашались с тем, что вся жизнь в стране находится в руках партии. Речь шла именно о всей жизни в стране: конечно, политической, но также социальной, культурной, и, разумеется, экономической. Когда в 1918 году «спец» С. Либерман обнаружил безобразия в руководстве лесной промышленностью и обратился к Ленину с жалобами, председатель Совнаркома выслушал, согласился, но предупредил: «Исправление наших ошибок должно идти только сверху, а не от спецов. Поэтому, если у вас будут какие- [173/174] либо соображения, звоните мне, я сам буду вносить необходимые изменения».161 В конце своей жизни Ленин скажет: «Мы должны знать и помнить, что вся юридическая и фактическая конституция Советской Республики строится на том, что партия все исправляет, назначает и строит по одному принципу». Принципом этим было - самодержавие партии. В первой половине 20-х годов лишь Г. Мясников и «Рабочая группа», которую он создал из петроградских и уральских рабочих, выступали с необычными для коммунистов лозунгами. После Десятого съезда Г. Мясников отправил в ЦК письмо, в котором предлагал. «После того, как мы подавили сопротивление эксплуататоров и конституировались как единственная власть в стране, мы должны: провозгласить свободу слова и печати, которой не имел в мире еще никто - от монархистов до анархистов включительно».162 Исключенный из партии и арестованный Г. Мясников, бежавший в 1928 году из Советского Союза, признавал, что остался в живых лишь потому, что в его «героическом прошлом» было убийство великого князя Михаила Романова. 16 января 1924 года, за 5 дней до смерти Ленина, начала работать Тринадцатая партконференция, решившая предать гласности полностью резолюцию «О единстве партии», проведенную Лениным на Десятом съезде. Конференция напоминала всем, кто критиковал «большинство Политбюро», что они воюют с ленинскими идеями. В мае 1924 года на Тринадцатом съезде, первом после смерти Ленина, Троцкий еще раз подтверждает, что вся его прошлая и будущая оппозиция Сталину, была борьбой за власть «Я никогда, - говорит он, - не признавал и не признаю свободы партийных группировок, ибо группировка есть в данных исторических условиях только другое наименование фракции». Троцкий произносит слова, ставшие смертным приговором всем тем, кто критиковал Сталина с позиции «истинных ленинцев»: «Партия в последнем счете всегда права, потому что партия есть единственный исторический инструмент, данный пролетариату… Я знаю, что быть правым против партии нельзя. Правым можно быть только с партией и через партию, ибо других путей для реализации правоты история не создала». Если партия всегда права, если нельзя против нее выступать, если нет сомнений в том, что только она осуществляет миссию, возложенную на нее историей - остается одно: попытаться захватить в этой партии власть. Югославский режиссер Душан Макавеев, поставивший пьесу об убийстве Троцкого, заставляет героя Октября произносить зловещие слова: «Партия в последнем счете всегда права» - с ледорубом в голове, уже будучи убитым агентом Вождя, олицетворявшего Партию. Трудно лучше представить трагическую слепоту человека [174/175] верившего, что он познал законы истории. 21 января 1924 года Ленин умирает. Траурные торжества Сталин организует по своему. Несмотря на протесты многих старых большевиков и вдовы Ленина, тело его бальзамируют и помещают в стеклянный гроб в деревянный мавзолей, установленный на Красной площади. 30 января Крупская просит в Правде не выражать траур по Ленину в форме «внешнего поклонения его личности», просит не ставить ему памятников, не называть его именем городов, не устраивать траурных митингов. «Если вы хотите почтить имя Владимира Ильича, стройте ясли, детские сады, дома, школы и так далее», - просила вдова. Поступают наоборот: организуются митинги, паломничества в мавзолей, Петроград переименовывается в Ленинград, кроме того появляются Ленине, Ленинск, Ульяновск и т. п. Обожествление Ленина необходимо прежде всего наследникам: каждый из них старается урвать себе кусочек нимба Вождя. Наследники чувствуют себя младшими богами, наряду с Ленинградом и многочисленными Ленине появляются Зиновьевск, Троцк, Сталинград. Впрочем, Сталин действует, главным образом, за кулисами, выдвинув вперед, не скрывающего своей жажды власти, Зиновьева. 26 января в Колонном зале дома союзов Сталин выступает скромно, четвертым, а его речь, которую десятки лет будут заучивать школьники под названием «Клятва», Правда публикует лишь небольшими отрывками Похороны Ленина убедительно подтвердили, что Сталин является выдающимся учеником Вождя революции: Политбюро, поместив тело Ленина в мавзолей, превратив его в мощи, передало, одновременно, мозг Учителя для научного анализа. Изучение мозга Ленина было поручено немецкому профессору Фогту, который вскоре обнаружил там «важные особенности в строении так называемых пирамидальных клеток третьего слоя».163 Популярная литература того времени сообщала, что в этих особенностях мозга Ленина «находят объяснение те гениальные мысли, та гениальная тактика, которые проявлялись Лениным на самых трудных этапах революции, когда многие теряли и почву под ногами, и перспективу».164 Обожествление Вождя происходило в полном соответствии с учением Маркса: Мавзолей был духовной надстройкой, а пирамидальные клетки третьего слоя в мозгу Ленина - материальным базисом.
8. Годы ожидания
Салтыков-Щедрин рассказывает, что при одном из губернаторов жители города Глупова весной отмечали праздник по случаю бедствий минувших, осенью они праздновали в предчувствии бедствий [175/176] грядущих. Для граждан советской республики годы с 1923 по 1926 были временем надежд и ожиданий, это была - несмотря на многочисленные проявления недовольства в разных районах страны - одна из самых спокойных эпох в советской истории. Страна выздоравливала, приходила в себя, с ужасом вспоминая минувшие годы бедствий, оплакивая миллионы смертей, надеясь на будущее. В одном из редких дневников, сохранившихся с 20-х годов, 17 декабря 1923 года была сделана запись: «У нас изменилась политика: разрешена свободная торговля; театры, трамваи, печать и т. д. стали платными. Но Ленин сохранил в России оазис социализма - учреждения и их служащие, предоставив другим жить капиталистически. Насколько можно предугадать, вторая стадия нашей революции пройдет в соревновании и борьбе двух начал: социалистического и капиталистического».165 «Капиталистически» начала жить прежде всего деревня. Возвращение к нормальной жизни шло не без труда: в 1923 году промышленные предприятия, охваченные жаждой прибыли резко поднимают цены на свои товары. Возникают, по выражению Троцкого, «ножницы» между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары. В 1924 году эти «ножницы» закрываются: партия бросает лозунг «лицом к деревне»; смычка рабочих и крестьян объявляется основой государственной политики. Посевная площадь достигает 80% довоенной. Бухарин призывает крестьян: «Обогащайтесь, развивайте свои участки, не бойтесь рестрикций». Сталин в праздничный день 7 ноября 1925 года объявляет: «Теперь задача состоит в том, чтобы установить прочный союз со средним крестьянством…» Восстанавливается и промышленность, хотя это, естественно, происходит медленнее, чем восстановление сельского хозяйства Принцип материальной заинтересованности, введенный в промышленности, создание производственных объединений, получавших капиталистическое название - «тресты», и ведущих работу на началах хозрасчета с целью извлечения прибыли, способствуют быстрому восстановлению предприятий. Особенно быстро развивается мелкая промышленность, обслуживающая крестьян - она не нуждается в крупных капиталовложениях, быстро возвращает вложения. Развивается фабрично-заводская промышленность, удовлетворяющая нужды потребителей, выпуская предметы ширпотреба. Расширение рынка способствует быстрому восстановлению и развитию этой промышленной группы. Медленно восстанавливаются предприятия тяжелой промышленности. Оборотной стороной восстановления промышленности на основе принципа прибыли была безработица. В октябре 1921 года было [176/177] 150 тысяч безработных, а в начале 1924 года - 1,240 тысяч. Рост безработицы был связан не только с увольнением лишних рабочих предприятиями, заботившимися о повышении прибыли, но и с миграцией крестьян в города. Одновременно с безработицей ощущалась острая нехватка квалифицированной рабочей силы. Требования повышения производительности труда, которая «добивалась путем интенсификации труда рабочего и лишь в малой степени путем улучшения техники организации производства или улучшения технического оборудования предприятия», 166 вызывали активное недовольство рабочих. Тем более, что повышение производительности труда не сопровождалось повышением зарплаты. Весной 1925 года в крупных промышленных центрах, в том числе в Москве и Иваново, проходит волна рабочих забастовок с требованием повышения заработной платы. В 1925 году нарком финансов Сокольников признает, что «на восьмом году советской власти» заработная плата в металлургии, на шахтах и железных дорогах достигла довоенного уровня. Средняя заработная плата в 1925 г. составляла 40 червонцев. М. Ларсонс сообщает, что в 1923 г. нарком получал (кроме квартиры) 210 червонцев.167 М. Шагинян приводит бюджет работницы ткачихи с ленинградской фабрики «Красный ткач». Ее заработок составлял 43 червонца. За месяц она израсходовала: пудра - 1 руб., гребенка - 2 руб., пиво, папиросы, журналы, газета, починка обуви- 3 руб., два раза была в бане, один раз в театре - 1 руб., пять раз в кино - 2 руб. 80 коп.; обед: щи или суп, макароны, завтрак: чай, ситный. Куплено на 85 руб.: пальто, шуба, сапоги, ботинки, 6 смен белья, платки, косынки.168 Обследователь бюджетов тульских рабочих дает такие примеры: семья чернорабочего оружейного завода, заработок по низкому 3 разряду, семья состоит из 5 человек - двое взрослых, трое детей. «Вследствие плохого питания дети бледны, вид У них нездоровый. В течение месяца только отец, который часто болеет, и младший сын, получали белый хлеб и в небольшом количестве молоко, вообще же питание семьи плохое: мяса за три месяца потреблено 6 фунтов, сахару 2 фунта, да и черный хлеб потреблялся в весьма недостаточном количестве: менее 5 фунтов в день на пять человек. За весь год ничего не приобреталось из хозяйственных вещей, а также из одежды и обуви, за исключением 1, 5 м. ситца на рубашку учащемуся мальчику». Соседняя семья рабочего, получающего по высокому 7 разряду, «состоит из 6 человек - 2 взрослых и 4 детей. Тяжелое положение и скудность питания объясняются не столько недостаточным заработком главы семьи, сколько многосемейностью и полнейшим отсутствием одежды и обуви».169 [177/178] Введение НЭПа вызвало к жизни- нэпманов, «новую буржуазию» социальную группу, лежавшую как бы за пределами советского общества: они не имели права голоса, не могли быть членами проф. союза, их дети не могли учиться в вузах. Их существование было результатом поворота в советской политике, и они хорошо понимали, что завтра или послезавтра другой поворот подпишет им смертный приговор. Новая экономическая политика нуждалась в нэпманах, но питала к ним отвращение. Частных дельцов не оставляет чувство временности, чувство жизни на вулкане. Поэтому в частную деятельность бросаются прежде всего авантюристы, спекулянты, надеющиеся как можно быстрее сорвать куш, израсходовать его и - скрыться от недремлющего ока ГПУ. Враждебность советской системы частной инициативе, но также и нежелание частников вкладывать капиталы в промышленность (предприятие долговременное), вела к тому, что на протяжении всего периода НЭПа доля частной промышленности в валовой продукции всей промышленности была незначительной. В 1925 году она составляла 3,8%.170 Значительно более важную роль играли частники в торговле. Перепись 1923 года показала, что оптовая торговля находилась на 77% у государства, на 8% у кооперативов, на 14% в частных руках, а розничная: у государства 7%, у кооперации 10%, у частников 83%.171 Присутствие в советском общественном организме чужеродного капиталистического тела создает особую атмосферу НЭПа: с громкими процессами взяточников, соблазняющих коммунистических аскетов роскошной жизнью, с шикарными ресторанами и игорными домами, доход от которых идет на помощь беспризорным детям, с легендами о благородном налетчике Леньке Пантелееве, бывшем моряке-революционере, грабящем нэпманов. Нэпманов делают виновными в деморализации коммунистов, в массовом распространении алкоголизма. Вопрос: разрешить или не разрешить производство алкоголя в стране светлого будущего вызвал долгие споры среди большевиков. До революции они беспощадно критиковали «пьяный бюджет» царского правительства. Теперь предстояло либо оставить, введенный Николаем II в начале первой мировой войны «сухой закон», либо отменить его. Аргументом сторонников водочной монополии было широкое распространение самогонки и невозможность иным образом получить крупные средства. А. Микоян, приехавший в 1920 году в Нижний, слышит от Молотова, что в губернии «среди партийцев немало случаев морального разложения, злоупотребляют спиртными напитками». Микоян замечает: «Тогда в стране были полностью запрещены производство и продажа алкогольных напитков».172 В 1922 году Правда публикует громогласное [178/179] заявление: «Это не пройдет». Старый большевик А. Яковлев безжалостно критикует проф. И. Озерова, который предложил восстановить казенную продажу водки, обещая 250 млн. золотых рублей в год в казну. Цену проф. Озеров назначил в 15 рублей ведро, двойную против дореволюционной. «Советская власть, - заверяет А. Яковлев, - которая существует для народа и его хозяйства, не говоря о прочем, не может становиться на этот губительный путь уже по одному тому, что в погоне за вилами писанными или даже верными 250 миллионами, народное хозяйство понесет такие убытки, такие разрушения, которые никакими миллиардами не оплатятся. Это не пройдет.'«173 Рядовые члены партии и ЦК были против восстановления спиртовой монополии, но Политбюро настаивает на ее введении. Споры продолжались еще в 1924 году. Сталин прекратил их, внеся в пленум ЦК заявление (подписанное еще шестью членами ЦК), в котором торжественно заявлял, что Ленин ему (и шести другим подписантам) говорил о необходимости ввести водочную монополию летом и осенью 1922 года. Тем самым Сталин аннулировал «более ранние заявления Ленина по этому вопросу», имевшиеся в его сочинениях. В 1927 году Сталин вспоминал минувшие споры: «Что лучше: кабала заграничного капитала, или введение водки, - так стоял вопрос перед нами. Ясно, что мы остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что, если нам, ради победы пролетариата и крестьянства, предстоит чуточку выпачкаться в грязи, - мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела».174 Монополия, введенная в январе 1923 г. была компромиссом: выпущенная водка имела половину своей «нормальной» крепости - 20°. Ее немедленно стали называть «рыковкой», чествуя таким образом имя заместителя председателя Совнаркома Рыкова, подписавшего указ и не чуравшегося рюмки. А. Сольц, «совесть партии», объяснял: «Когда окружающая жизнь тяжела, когда нет сил и надежды ее изменить, то является желание вообразить ее, представить ее себе иной; для этого надо усыпить разум, утихомирить силу критики. Это и достигается алкоголем. Выпьешь - все горести забудешь, все трудности исчезнут, все неприятности улетучатся».175 Не исключено, что в этом объяснении действия алкоголя, звучащем, как великолепная реклама, была вторая причина, кроме желания получить доход, неустанного увеличения производства водки. По первоначальному плану на 1929-30 г., предполагалось выпустить 41 миллион ведер, но план был увеличен ещё на 5 миллионов ведер.176 К этому времени «горести, трудности и неприятности» возросли тысячекратно. «В 1927 году, - подводил прокурор И. Кондурушкин итоги [179/180] НЭПа, - мы имеем. 1) восстановленную промышленность с довоенным размером производства; 2) восстановленный транспорт, работающий без перебоя; 3) твердую валюту; восстановленный и организованный рабочий класс (на 300 тысяч больше, чем в 1922 году). 5) восстановленную посевную площадь и сельское хозяйство».177 Экономические успехи политики, начатой в марте 1921 года, были несомненными. Она позволила восстановить народное хозяйство страны, вернуть его - в основном - к довоенному состоянию. Но не возвращение к довоенному состоянию было целью большевистской партии, взявшей власть в России. Партия совершила революцию, ибо хотела строить новое общество, нового человека. «Годы ожидания», период между концом гражданской войны и началом сталинской революции, были временем штурма старого общества, которое подвергается атакам со всех сторон. Первым советским кодексом был кодекс о семье и браке, принятый 18 сентября 1918 года. Его задачей было «революционизирование» семьи. Четыре главных положения делали кодекс - для своего времени - революционным: признавался только гражданский брак (церковный отменялся); для заключения брака не требовалось ничье согласие; развод становился свободным: если его требует одна сторона - разводит суд, если две - ЗАГС; ликвидируется категория незаконнорожденных детей. «Революционизирование» семьи выражалось прежде всего в разрушении «старой», «буржуазной морали» Широкое распространение - как революционные и передовые - приобретают взгляды, излагаемые А. Коллонтай, видной Деятельницей партии, наркомом социального обеспечения. Клара Цеткин рассказывает в своих воспоминаниях о том, как Ленин излагал ей взгляды А. Коллонтай: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды». Наша молодежь, - констатировал Ленин, - «от этой теории «стакана воды» взбесилась» Теория «стакана воды» распространялась в обществе, в котором семья понесла тяжелые уроны в течение непрерывных 7 лет воин и революций. По переписи 1897 года в России было 49, 7% мужчин и 50, 3% женщин - почти равное число. По переписи 1926 года в советской республике было на 5 млн. меньше мужчин, чем женщин. В этих условиях партия вела борьбу с «буржуазной» семьей. Ленин возмущался теориями «свободной любви» в разговорах с Кларой Цеткин, в письмах Инессе Арманд, стороннице этих теорий, но никогда не говорил об этом публично. Публично он провозглашал новую революционную мораль. Герой популярного в 20-е годы романа [180/181] о свободной любви твердо заявляет, почти дословно цитируя Ленина: «Комсомольская мораль существует, комсомольская мораль есть… Наша нравственность вполне подчинена интересам классовой борьбы пролетариата! Комсомольская нравственность это система, которая служит борьбе трудящегося против всякой эксплуатации. Что революции полезно, то нравственно, а что ей вредно, то безнравственно и нетерпимо».178 Мораль - оружие в классовой борьбе - твердят партийные теоретики. Е. Преображенский посвящает свою книгу о «моральных и классовых нормах большевизма» образцу большевистской морали - Ф. Дзержинскому. В 1926 г. в Ленинграде состоялся один из самых знаменитых уголовных процессов 20-х годов. Судили 15 молодых рабочих изнасиловавших в Чубаровском переулке девушку. Главный редактор Ленинградской правды Рафаил, председательствовавший во время суда, упрекал «чубаровцев» в пренебрежении «новой советской моралью». Вам, наверное, - обвинял он молодого подсудимого, - больше нравится заграничная буржуазная мораль? - Я никогда не был заграницей, - справедливо возражал насильник. - Вы можете ее знать по заграничным газетам, - настаивал председатель. - Я и советских-то не читаю, - отрезал «чубаровец».179 Все благородные качества «нового советского человека» объясняются уже в 1926 году советской моралью, все отрицательные - пережитками проклятого прошлого и «растленным влиянием Запада». Разложению семьи способствовала политика партии по отношению к детям. Азбука коммунизма Н. Бухарина - популярнейший учебник «нового человека» в 20-е годы - гласила. «Ребенок принадлежит обществу, в котором он родился, а не своим родителям».180 Видный юрист, один из создателей кодекса о семье и браке, выражался еще более четко: «Необходимо заменить семью коммунистической партией».181 30 сентября 1918 года, почти одновременно с кодексом о семье - ВЦИК утверждает «Положение об единой трудовой школе РСФСР». Школа революционизируется, из нее изгоняется все «устаревшее» - парты, уроки, задания на дом, учебники, отметки, экзамены. Отменяется плата за обучение, обучение становится совместным. При разработке модели новой советской школы используются наиболее передовые педагогические идеи русских педагогов, прежде всего Константина Венцеля, и западных, прежде всего американского Философа Дьюи. Новая советская школа - свободна и самоуправляема. Управление передается «школьному коллективу», в состав которого входят ученики и все школьные работники - от учителей до сторожа. [181/182] Впрочем, само слово «учитель» было отброшено. Его заменяет «школьный работник» - «шкраб». В период гражданской войны государство не имело возможностей осуществить утопические планы построения новой школы. В конце 1923 года утверждается новая схема организации школы, которая теперь ориентируется на подготовку квалифицированных специалистов, имеющих классовое марксистское мировоззрение. В первый утопический период было достигнуто одно: сломлено сопротивление учителей против политизации школы. «Мы говорим, - заявил Ленин, - наше дело в области школьной есть также борьба за свержение буржуазии, мы открыто заявляем, что школа вне жизни, вне политики, есть ложь». Главный лозунг второго периода в истории советской школы: без коммунизма нам не нужна грамотность. Поэтому «коммунизм» вводился даже в арифметику. В качестве примера на вычитание ученикам давали задачу: восстание парижского пролетариата с захватом власти произошло 18 марта 1871 года, а пала Парижская коммуна 22 мая того же года. Как долго она существовала? Политизации обучения помогало использование новых методов - комплексного, проектного. «В СССР, - говорится в Малой советской энциклопедии, - впервые в истории школа ставит одной из своих задач борьбу с религией, становится школой антирелигиозной».182 Новая школа открыто заявила, что обучение является классовой привилегией. В статье 26 Устава единой трудовой школы, утвержденного в в 1923 году, говорилось: «Доступ в единую трудовую школу 1 и 2 ступени открыт для всех детей школьного возраста от 8 до 17 лет. В случае, когда развитие школьной сети не позволяет принять в школу всех детей, преимущество при приеме отдается детям трудящихся». Дети при поступлении в школу должны знать свое социальное происхождение, и с первых дней обучения узнают, что люди делятся на высшую категорию - трудящихся, и низшую - нетрудящихся. Классовая школа ставила своей задачей воспитание интернационалистов. В. Н. Шульгин, один из влиятельнейших педагогов-марксистов, формулировал цели школы: «Мы не призваны воспитывать русского ребенка, ребенка русского государства, а гражданина мира, интернационалиста, ребенка, который полностью понимает интересы рабочего класса и способен драться за мировую революцию… Мы воспитываем нашего ребенка не для защиты родины, а для всемирных идеалов».183 Воспитание в духе «всемирных идеалов» выражалось прежде всего в борьбе с национальными корнями. «Мы поняли чуть-чуть поздно, - самокритически признавался М. Н. [182/183] Покровский на 1 конференции историков-марксистов, - что термин русская история» есть термин контрреволюционный». В школе преподается история революционного движения, гражданская история отменяется: начинается манипуляция памятью. Ведется, одновременно, борьба и с русской классической литературой. «Термины «русская литература», «история русской литературы» не лишены еще прав гражданства в обиходе школьных программ, методических пособии и учебников, - возмущается пролетарский критик.184 Многие классические писатели изымаются из программ совершенно, другие изучаются в специальном соусе. Так, например, произведения Пушкина, Грибоедова и Лермонтова анализировались, как образец «литературною стиля русской аристократии эпохи нарастания торгово-промышленного капитализма». Театральный цензор и театральный критик в одном лице О. Литовский одобрительно отзывался о постановке в МХАТ-1 инсценировки романа Л. Толстого Воскресенье: «Ф. Раскольников сделал все, чтобы выхолостить из пьесы всю реакционность толстовских философских концепций. И если, несмотря на остроту социальных ударений, найденную автором переделки, ему все же не удалось полностью вытравить толстовский дух, - то причина в «порочности» самого материала».185 Раскольников, со своей стороны, сделал все, что мог, улучшая Толстого. Одним из наиболее трагических последствий военных и революционных лет была беспризорность. Сотни тысяч беспризорных детей, потерявших родителей во время бегства из фронтовых зон (в гражданскую войну фронтом была вся страна), в результате военных действий, становятся миллионами беспризорных во время голода 1921 года. По официальным данным в 1922 году в советской республике насчитывалось 7 миллионов беспризорных детей.186 Разрушение семьи вело к увеличению числа бездомных детей. Н. Крупская признавала в 1925 году: «Я сама раньше писала о том, что беспризорность - наследие войны и разрухи, но, понаблюдав беспризорных, вижу, что надо перестать так говорить, что надо сказать, что корни беспризорности не только в прошлом, но и в настоящем».187 В 1921 году, в разгар голода, ликвидируется, работавшая с 1918года, общественная организация «Лига спасения детей». В нее входили беспартийные общественные деятели, бывшие члены кадетской партии, эсеры и меньшевики. Народный комиссариат просвещения требует ликвидации Лиги спасения детей, ибо не может позволить спасать и воспитывать пролетарских детей «представителям буржуазии». Организуется Комиссия по улучшению жизни детей, руководство которой вручается председателю ВЧК Дзержинскому. Забота о детях переходит в надежные руки «органов». [183/184] Через два месяца после революции принимается закон, по которому все дела по обвинению детей и подростков до 17 лет передаются из ведения общих судов «на рассмотрение спецкомиссий по делам о несовершеннолетних, ставящих себе чисто педагогические и медицинские цели». Несовершеннолетних запрещается называть преступниками, они - правонарушители. В 1920 году новый декрет разрешает спецкомиссиям передавать дела о несовершеннолетних старше 14 лет в суд. Острая карательная политика становится одной из форм борьбы с беспризорностью: беспризорников сажают в тюрьмы, помещают в концлагеря. Вторая форма - помещение беспризорников в детские дома, или в один из его видов - трудовую ремесленно-земледельческую колонию. Среди педагогов-коммунистов широкое распространение получает теория, гласящая, что именно беспризорники, дети без родителей, без семьи, могут стать великолепным материалом для выращивания нового советского человека. Многие из детских домов и колоний переходят в ведение ГПУ. Наконец, третья форма борьбы с беспризорностью - оставление их судьбе: нарушителей порядка судили, для кого находилось место в детских домах - помещали туда на перевоспитание, остальных оставляли на улице. К концу 20-х годов восстановление экономики с граны, улучшение материального положения граждан ведет к сокращению числа беспризорных. Сталинская революция выбросит в 1930 году на улицу новые миллионы детей, потерявших родителей. В числе главных задач, которые ставит себе советское правительство, была ликвидация безграмотности. В 1855 году в России было 93% неграмотных, в 1897 - примерно 77%. Американский ученый Дэниел Лернер доказал, на материалах 22 стран, наличие тесной связи между уровнем грамотности и урбанизацией. В середине 19-го века в России было только два города с населением более 100 тысяч. В начале 20-го века, когда Россия выходит по темпам промышленного развития на одно из первых мест в Европе, процент грамотных начинает быстро расти. В 1908 году правительство принимает закон об обязательном всеобщем начальном обучении Рост уровня грамотности не ставится, однако, в заслугу царскому правительству. Сразу же после Октябрьской революции, наряду с военным фронтом - против врагов, экономическим фронтом - против разрухи, открывается фронт борьбы с безграмотностью. Выдвигается лозунг ликвидация безграмотности! Используется слово решительное, жестокое - из военного или полицейского словаря. Задача состояла не столько в том, чтобы научить неграмотных читать и писать, сколько в том, чтобы научить их, через грамотность, [184/185] правильно думать. «Неграмотный человек, - четко излагает проблему Ленин, - стоит вне политики и поэтому должен выучить алфавит. Без этого не может быть политики».188 Не менее ясно выражался педагог-коммунист В. Шульгин: Нужно ли бороться с безграмотностью? - Да, - отвечал, - но в первую очередь с политической безграмотностью. В букваре, выпущенном в годы гражданской войны, для обучения неграмотных, первые 13 страниц знакомили с буквами, на 14-ой шел рассказ о кулаках, буржуях и проклятом царском режиме. Идеолог пролетарской культуры А. Богданов считал, что ликвидация безграмотности и образование народа будет происходить стихийным путем, внутренне саморегулируясь. Прямо противоположных взглядов придерживался Ленин. Декрет СНК «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР», подписанный 26 декабря 1919 г. Лениным, гласил в преамбуле: «В целях предоставления всему населению Республики возможности сознательного участия в политической жизни страны СНК постановил: Все население Республики в возрасте от 8 до 50 лет, не умеющее читать или писать, обязано обучаться грамоте…» Для неграмотных рабочий день сокращался на два часа, с сохранением зарплаты. Но, указывалось в § 8, «уклоняющиеся от установленных этим декретом повинностей… привлекаются к уголовной ответственности». Обучение грамоте становилось обязанностью, долгом, налогом, который требовало государство. Отказ от выполнения этой обязанности становился преступлением. В 1926 году, когда была проведена первая при советской власти перепись населения, выяснилось, что «ликвидировали безграмотность» 5 миллионов человек. Это значило, что темпы обучения населения страны грамоте после революции, несмотря на пропагандистский шум и грозный декрет, оставались примерно такими же, как и до революции. Темпы эти значительно ускорятся в начале 30-х годов, но это будет связано с интенсивной индустриализацией и урбанизацией. Пять миллионов научившихся читать и писать не были главным достижением шумной кампании по борьбе с безграмотностью. Важно было то, что внедрялось убеждение, во всех областях жизни лучшее средство - сила, внедрялось убеждение, что без принуждения государства граждане - даже для себя - ничего не сделают. И следовательно - за все нужно быть благодарным государству. Полосу революционных преобразований в области семейного права завершает новый кодекс о семье и браке, принятый в 1926 году. Одинаково законным считается по новому кодексу и зарегистрированный [185/186] и незарегистрированный брак. Заявление о прекращении брака мог делать один из членов семьи - муж или жена, даже не уведомляя другого. Заявления о разводе можно было делать в письменном виде: достаточно было послать открытку в ЗАГС. «Три рубля стоит сейчас развод, - писал в Правде М. Кольцов. - И больше никаких ни формальностей, ни бумаг, ни вызова, ни даже предварительного осведомления человека, с которым разводишься. Иногда даже на журнал подписаться труднее… За три рубля - почему не баловаться!»189 Новый кодекс должен был окончательно разрушить семью, нанести ей смертельный удар, разорвать общественные связи, которые начали восстанавливаться в условиях НЭПа. Борьба с интеллигенцией, разрушение семьи, разрушение морали должны были очистить место для строительства нового общества. Государство, не чувствуя себя еще достаточно сильным, стремится порвать все связи между людьми, чтобы человек оставался один на один с государством. «Родительский авторитет? - Нет его, - констатирует старый большевик П. Лепешинский. - Авторитет религии? - Нет его. - Традиции? - Нет их. - Моральное чувство? - Но старая мораль умерла, а новая еще не народилась.190 Утверждения Лепешинского в середине 20-х годов выражали пожелания большевика и не отражали всю действительность. Деревня, а подавляющая часть населения жила в деревне, оставалась оплотом старых авторитетов, старой морали. Литература этого времени показывает, что «новая мораль», прежде всего в форме «свободной любви», проникает в деревню через комсомольские ячейки. Их влияние, однако, остается в этот период незначительным. Не умирала религия, хотя идет ожесточенная борьба с ней. Разрушаются церкви, арестовываются священники, нарастает антирелигиозная пропаганда. С 1922 года работает издательство «Атеист» С 1923 г. публикуется, выходящая раз в 5 дней, газета Атеист и ежемесячный журнал Безбожник у станка, публикующий карикатуры, напоминающие своей грубостью антисемитские карикатуры гитлеровских изданий. 7 февраля 1925 года Емельян Ярославский, руководитель антирелигиозной пропаганды в стране, основывает Союз воинствующих безбожников. Союз выпускает массовый журнал Безбожник, рассчитанный на пропагандистов. Борьба с православной церковью облегчалась благодаря сохранившемуся в ней расколу и неурядицам в верхах патриаршей церкви. В декабре 1926 года был арестован Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий, сосланы другие епископы. Освобожденный в марте 1927 года митрополит Сергий получает разрешение [186/187] на продолжение деятельности и в июле публикует «Декларацию», которая, по словам историка «превращает церковь в активного союзника советского правительства».191 Большинство клириков и верных, - продолжает историк, - «поняли, что этот грех был необходим для спасения церкви от смерти». Епископы, сосланные на Соловки, не одобряя принцип «Декларации», призвали сохранять единство церкви. Несмотря на «духовно-нравственную катастрофу»192 Русской церкви, религия продолжает оставаться преградой на пути к разрушению общества, к созданию «нового человека». Религия продолжает оставаться традиционной моделью, существование которой рядом с новой моделью человека позволяет делать сравнения, выбирать. Но партия не складывает оружия. «Подавили ли мы реакционное духовенство? - спрашивает товарищ Сталин в 1927 году. И отвечает: - Да, подавили. Беда только в том, что оно не вполне еще ликвидировано. Антирелигиозная пропаганда является тем средством, которое должно довести до конца дело ликвидации реакционного духовенства».193 Сталин объясняет положение американской рабочей делегации, но не добавляет, что кроме пропаганды, «дело ликвидации» ускорялось активным вмешательством органов.
9. Эмиграция
В «годы ожидания» существует еще одна возможность сравнения: продолжает оставаться открытой форточка на Запад. С конца 1922 г. выезд заграницу на определенный срок становится явлением распространенным: выезжают по делам инженеры, советские торговцы и нэпманы, но выезжают и писатели, артисты, ссылка за границу становится наказанием для опальных партийных деятелей. Запад был всегда для русских местом привлекательным и враждебным; в эти годы, однако, он становится значительно более свойским: там существует огромная колония эмигрантов. Поощрение советскими властями сменовеховских тенденций выражается в создании газеты Накануне, редакция которой находилась в Москве и Берлине, в разрешении советским писателям публиковать свои книги в Москве, Берлине, Праге, Риге. Встречи с эмигрантами прямо не запрещались и не карались после возвращения советских граждан на родину. Кинопрокатные организации, в поисках прибыли, охотно покупали заграничные боевики. И Правда, помещавшая на последней странице рекламные объявления о новых фильмах, тоже в поисках прибыли, не стеснялась печатать портреты Асты Нильсен и Мэри Пикфорд. Непременным аттракционом советских фильмов становятся сцены [187/188] буржуазного разложения на Западе, преимущественно в «эмигрантских кабаках». И в театрах зрители с удовольствием созерцают, как живет «разлагающаяся, но все еще прекрасная заграница». Партийные деятели ведут оживленную полемику с эмигрантскими политиками, литературные критики пишут о книгах эмигрантских писателей. Тон полемики и критики грубый, злой, насмешливый, победители издеваются над побежденными. Но эмиграция остается в определенном смысле частью жизни советской республики: ее ругают, над ней издеваются, но ее побаиваются. В свою очередь, эмиграция жадно прислушиваясь ко всему, что происходит на родине, менялась под влиянием советских идей, но и влияла на советскую идеологию Эмиграция была верным отображением русской дореволюционной жизни с ее многочисленными политическими партиями, группировками, религиозными, философскими, литературными течениями. Революция и гражданская война, поражение и необходимость покинуть родину ожесточили взгляды, усилили непримиримость к противникам, укрепили догматизм. Один из важнейших уроков гражданской войны - поражение антибольшевистского лагеря в результате отсутствия внутри него единства - не был учтен. Оказавшись в эмиграции, политические деятели ведут борьбу прежде всего между собой, одна партия с другой. Пример подает церковь. Осенью 1921 года в югославском городке Карловцы собирается Собор зарубежной церкви. Группа монархистов добивается провозглашения от лица собора «законного царя из Дома Романовых». Часть присутствующих протестует, считая это «вмешательством в политику, не допустимым на церковном собрании».194 Патриарх Тихон в 1922 году осудил Карловацкий собор за политическую деятельность и передал власть в зарубежной церкви митрополиту Евлогию. Большинство эмигрантов считало, что церковь в изгнании должна быть связана с московской патриархией. В 1926-1927 годах происходит раскол, большинство епархий Западной Европы признает юрисдикцию митрополита Евлогия, епархии на Балканах, Ближнем Востоке, на Дальнем Востоке переходят в юрисдикцию митрополита Антония, сторонника решений Карловацкого собора. Распри раздирают монархическое движение: ведут борьбу две тенденции - абсолютистская и конституционная, и два претендента Николай Николаевич - дядя Николая II и Кирилл Владимирович - внук Александра II, двоюродный брат последнего царя. В августе 1922 года Кирилл Владимирович объявляет себя законным претендентом, большинство монархистов выбирают вождем Николая Николаевича, оставляя решение вопроса о троне на будущее, [188/189] после возвращения в Россию. Программа монархистов сводилась к необходимости вторжения в Россию новой добровольческой армии. Залогом успеха они считали финансовую и может быть военную помощь заграницы. П. Н. Милюков, организатор и идеолог Республиканско-Демократического союза, категорически отвергал использование иностранной помощи: «Я не знаю, как мы вернемся в Россию, - говорил он в 1925 году, - но я знаю, как мы не вернемся», 195 имея в виду: не вернемся в обозе иностранной армии. В период НЭПа Милюков приходит к выводу, что в России эволюция произойдет в результате дальновидной политики советского правительства, вынужденного перейти от разрушения к реконструкции производственных сил страны. Лидер Республиканско-Демократического союза не предлагал программы действия, возлагая надежды на исторический процесс, который приведет к тому, что сам русский народ свергнет гнетущий его режим. П. Б. Струве излагал идеи консервативного либерализма и подвергался нападкам слева и справа: для левых он был монархистом, который хотел реабилитировать царизм, для правых - либералом, да к тому же с марксистским прошлым. Его программа состояла в требовании сильного правительства, которое восстановит порядок в России и поставит своей главной задачей защиту собственности, соблюдая законные свободы народа. Многочисленные левые партии (народные социалисты, социалисты-революционеры, социал-демократы, меньшевики, левые эсеры, анархисты) вели споры о пользе или вреде диктатуры партии или класса, о том, являются большевики социалистами, или нет. С 1921 года меньшевики издавали в Берлине газету Социалистический вестник, дававшую обильную информацию о Советском Союзе. Значение газеты было отмечено Малой советской энциклопедией, назвавшей Социалистический Вестник «усердным поставщиком клеветнических измышлений для буржуазной печати всего мира» (Москва, 1930). Наряду с традиционными русскими партиями в эмиграции рождаются новые партии и движения. В 1921 году в Софии выходит сборник статей Исход к Востоку, с подзаголовком «Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев». В статьях Петра Савицкого, Г. Сувчинского, Н. С. Трубецкого, Георгия Флоровского были изложены основные пункты евразийства. «Мы чтим прошлое и настоящее западно-европейской культуры, но не ее мы видим в будущем», 196 - говорится в предисловии Исхода к Востоку Авторы «вместе с Герценом» чувствуют, что «ныне история [184/185] толкается именно в наши ворота». В статье «Поворот к Востоку» проф. Савицкий констатировал: «Много ли найдется на Руси людей в чьих жилах не течет хозарской или половецкой, татарской или башкирской крови?»197 Россия «есть не только «Запад», но и «Восток», не только «Европа», но и «Азия» и даже вовсе не Европа но «Евразия».»198 Россия своей революцией, - пишут евразийцы, - раскрыла правду: «Эта правда есть: отвержение социализма и утверждение церкви».199 В качестве главной «мирской» идеи Исход к Востоку предлагает национализм. Они предупреждают, что не хотят заключать его «в узкие рамки национального шовинизма».200 Идя дальше славянофилов, говоривших не только о русском народе но о «славянстве», евразийцы обращают свой национализм «к целому кругу народов «евразийского» мира, между которыми народ российский занимает срединное положение».201 В статье «Об истинном и ложном национализме» проф. Трубецкой доказывает, что «истинного национализма в послепетровской России еще не было».202 Те, кто называли себя «русскими националистами», в действительности раболепно пытались подражать западным образцам: «так-де поступают немцы, а немцы - народ культурный».203 Князь Трубецкой считает необходимым создать в России «истинный национализм, всецело построенный на самопознании и требующий во имя самопознания перестройки русской культуры в духе самобытности».204 Евразийство, пережившее в 1929 году раскол, который станет началом заката движения, оплодотворило своими идеями целый ряд политических группировок русской эмиграции (не говоря о многих научных открытиях в истории, лингвистике, географии, были положены основы новой науке - кочевниковедению). Политические взгляды евразийцев, считавших, что, в силу своего национального духа и геополитического положения, Россия никогда не сможет стать демократией, привели часть из них в 30-е годы к сотрудничеству с советской властью. В 1923 году в Мюнхене собрался «Всеобщий съезд национально мыслящей русской молодежи». Съезд учредил союз «Молодая Россия», председателем которого был избран А. Л. Казем-Бек. «Младороссы» (Союз впоследствии был преобразован в Младоросскую партию) считали необходимым восстановление в России монархии и возведение на престол «законного царя из дома Романовых». В декларации, принятой съездом, указывалось, в частности, что «развитие антинациональных либеральных и демократических течений, подточив государственность, расчистило дорогу наступательному социализму и его логическому завершению - современному коммунизму». Наиболее «сильными отрицательными факторам [190/191] современной жизни назывались в декларации «масонство и интернациональный капитал, в большей части сосредоточенный в руках еврейства».205 Движение «младороссов» пыталось сочетать монархизм с «молодыми национальными идеями», нараставшими «во всех государствах, т.е. прежде всего с идеями итальянского фашизма, позднее придет увлечение нацизмом - в частности, его декоративной стороной» («младороссы» одевают голубые рубашки и приветствуют своего вождя - Казем-Бека криками: «Глава! Глава!»). Историк эмигрантской молодежи «незамеченного поколения» отмечает, что пафос социальности у «младороссов» и других молодежных национальных объединений, выражавшийся в их программе: «надклассовая монархия, монархия трудящихся», был связан не только с влиянием фашизма и национал-социализма, но и с их личным жизненным опытом. Нелегкая эмигрантская жизнь усиливала сомнения в демократии. Фашизм давал, казалось, программу, сочетавшую национальное и социальное возрождение. Парадоксальным явлением в эмиграции была революционная активность правых партий и движений, в России консервативных, и пассивность программ партий, которые в России вели революционную борьбу. Активность правых партий - подготовка ими кадров для будущей армии, засылка в страну агитаторов или террористов, делала их легкой добычей ГПУ. Советские агенты и провокаторы действовали во всех эмигрантских организациях, особенно податливыми на их уловки оказывались все те движения, которые искали связей со страной. Эволюция всех партий и движений, положивших в основу своей программы восстановление сильной русской государственности, национализм, антидемократизм, была одинаковой - сменовеховцы, евразийцы, младороссы находили в советской системе все больше и больше привлекательных сторон, приходили к выводу, что «не следует преувеличивать расхождения между «идеологическими» мерами коммунистов и народными нуждами».206 И в итоге соглашались сотрудничать с коммунистической властью. «Лукавая диалектика революции»207 позволяла закрывать глаза на все невнятное. Политические партии объединяли незначительную часть эмигрантов, зато большинство из них было членами воинских, земляческих, профессиональных, литературных союзов, обществ и объединений. Примерно до середины 20-х годов центром русской эмиграции была Германия, прежде всего - Берлин. В столице Веймарской республики [191/192] насчитывалось 40 русских издательств, каждое из которых выпустило более тысячи названий, выходили три ежедневные газеты, журналы, отражавшие взгляды - от монархических до анархических, работали театры. В середине 20-х годов в Париже, который в это время стал центром русской эмиграции, насчитывалось до 300 организаций Только в Париже выходило 7 газет: монархические - Двуглавый орел и Русское время, Россия, издаваемая П. Струве, Возрождение представлявшая умеренный центр, Дни, редактируемая А. Керенским, Борьба за Россию, издаваемая Национальным комитетом (коалиция центра), наконец, лучшая из газет - Последние новости орган Республиканско-Демократического союза, возглавляемого П. Милюковым. Публиковалось множество журналов, в том числе Современные записки, выходившие с 1920 по 1940 год и остающиеся до сих пор ценнейшим документом русской культуры. Трагедия отрыва от родной земли, трудности и невзгоды жизни в изгнании, мелочи повседневности, вечное недовольство Западом, мешали русским эмигрантам увидеть огромное дело, которое они делали, огромный их вклад в русскую культуру и жизнь. Творчество крупнейших русских писателей (в том числе И. Бунина и А. Ремизова), поэтов (в том числе В. Ходасевича и М. Цветаевой), историков, философов, богословов, ученых-естественников, инженеров, артистов художников, представляет собой составную неотъемлемую часть русского наследства. Но до сих пор не написана история русской эмиграции. Редкие понимали, что трагедия эмиграции имеет оборотную сторону. Лучше всего выразил это Владимир Набоков, в эмиграции ставший великим русским писателем. В годовщину Октябрьской революции он писал: «Прежде всего, мы должны праздновать десять лет свободы. Свободы, которой мы пользуемся, не знает, пожалуй, ни одна страна в мире. В этой особенной России, которая невидимо окружает нас, оживляет и поддерживает, питает наши души, украшает наши сны, нет ни одного закона, кроме закона любви к ней, и никакой силы, кроме нашей совести… Когда-нибудь мы будем благодарны слепой Клио за то, что она позволила нам вкусить эту свободу и в эмиграции понять и развить глубокое чувство к родной стране. Не будем проклинать изгнание. Будем повторять в эти дни слова античного воина, о котором писал Плутарх: «Ночью в пустынной земле, вдалеке от Рима, я разбивал палатку, и палатка была моим Римом».208 В. Набоков писал этот гимн внутренней, духовной свободе в то самое время, когда в Советском Союзе кончались годы ожидания. [192/193] 10. Кто кого Тринадцатый съезд партии засвидетельствовал победу триумвирата, решившего владеть «кафтаном» Ленина коллегиально: председательствовал Каменев, доклад ЦК читал Зиновьев, подготовил съезд Сталин. Троцкий признал свое поражение. Но едва съезд закончился, Сталин начинает подкапывать позиции своих товарищей по триумвирату. Начинается неудержимое восхождение Иосифа Сталина. Спор, который историки ведут уже полвека, продолжается: создал ли Сталин аппарат или аппарат создал Сталина? Стремление изобразить Сталина творцом «аппарата», «бюрократической машины», «бюрократической системы» - понятно: эта концепция позволяет делить советскую историю на досталинский, сталинский и послесталинский периоды. Нет сомнения, что аппарат существовал до Сталина. Как нет сомнения, что он его усовершенствовал и использовал для утверждения своей власти, так как хотели, но не смогли, другие претенденты. «Быть вождем-организатором, - писал Сталин в 1924 году, - это значит, во-первых - знать работников, уметь схватывать их достоинства и недостатки.., во-вторых, - уметь расставить работников…»209 Техника несложная, но эффективная: знать достоинства и недостатки (Сталин очень любил знать недостатки своих сотрудников), уметь их расставить, т. е. одних наградить, других - наказать. «Сейчас живется сытно, - признавал на Четырнадцатом съезде один из делегатов, - а не всякий подымет руку против, чтобы за это попасть в Мурманск или Туркестан».210 Партийный аппарат - орудие Сталина, был эманацией партии, характер которой формировался, прежде всего, Лениным. В 1927 году объединившиеся противники Сталина - Троцкий, Зиновьев, Каменев, Крупская, Пятаков и другие - пишут письмо июльскому пленуму ЦК и ЦКК. Они клеймят господствующие в партии порядки, при которых «только на верху говорят, а внизу прислушиваются и про себя думают нечто другое. Недовольные, несогласные или сомневающиеся боятся поднять свой голос в партийных собраниях… Члены партии запуганы».211 Оппозиционеры хотят представить это положение, как результат политики Сталина. Однако, во время дискуссии, которая велась на страницах Правды в 1923 году, когда оппозиционеры еще не были оппозиционерами, а находились у власти, положение было таким же: «Партийные разучиваются сами думать, боятся, что-либо «ляпнуть» до указания сверху, ждут готовых решений и даже готовых мотивировок к этим решениям»;212 «шкурничество, прислуживание, боязнь высказать собственное мнение… все [193/194] довольно сильно заняты вопросами назначений и перемещений»;213 «при команде сверху до низу масса партийной жизнью не живет. Выпирает казенщина, официальный дух с циркулярами… Развиваете наушничество, подхалимство и на этой почве - карьеризм»;214 «некоторые работники употребляют слово «товарищ» только тогда, когда обращаются к низшему по рангу человеку. Всякого высшего обязательно зовут по имени и отчеству».215 Все это излагалось в письмах в Правду, в «юрьев день» для членов партии, по случаю дискуссии. И рассказывалось о партии Ленина. Когда на Четырнадцатом съезде партии член ленинградской делегации выступил с жалобой на доносительство, которое «принимает такие формы, такой характер, когда друг своему другу задушевной мысли сказать не может», 216 его справедливо отчитал С. Гусев: «Фальшивишь ты, Бакаич, фальшивишь, поверь мне. Ленин нас учил когда-то, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т. е. смотреть и доносить… Я думаю, что каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства».217 Через десять лет оппоненты смогут вернуться к проблеме доносов, сидя - и тот, и другой, - в Лубянской тюрьме. Но С. Гусев был совершенно прав, обвиняя «Бакаича», И. Бакаева, в фальши: вряд ли председателю Петроградского ЧК пристало жаловаться на доносы и был сто раз прав С. Гусев, напомнив, что доносы стали нормой партийной жизни при Ленине. Не изобретя партии, получив ее в наследство от Ленина, Сталин партию улучшает, прикраивает по-своему, отбрасывая все то, что было в ней случайного, наносного. Он расширяет состав ЦК (в 1925 году 63 члена и 43 кандидата), выполняя рекомендацию Лени на, который полагал, что таким образом будет предотвращена борьба между Сталиным и Троцким. Он проводит «ленинский призыв»: с февраля до августа 1924 года в партию было принято 203 тыс. человек, что увеличило ее состав (члены и кандидаты) в полтора раза. В конце 1923 года обсуждался вопрос о проведении «партийной недели» и привлечении в партию 100 тысяч новых членов. Победило мнение, что «наши кадры не приспособлены к тому, чтобы принять столько новобранцев. Наши прокалочные печи - наши ячейки не обладают такой большой пропускной способностью, чтобы прокалить и закалить этот партийный молодняк…»218 Несколько месяцев спустя было принято 200 тысяч человек. Партия резко обновилась, новые ее члены уже не знали тех «случайных», «наносных» традиций, которые истреблял Сталин. Цель «ленинского призыва» заключалась в привлечении в партию пролетариев, «рабочих от станка». Но поток новобранцев» состоял в подавляющем большинстве [194/195] из тех, кто искал привилегий. «Многие, - жаловался деревенский коммунист из Спасо-Деменского уезда Калужской губернии, - смотрят на партию, как на пирог с начинкой».219 Вступавшие искали должностей и получали их: рабочие от станка становились рабочими у портфеля», «выдвигались» и деревенские коммунисты. Но за привилегии нужно было платить: члены партии становились крепостными, они лишались даже минимума свобод, которыми в те годы пользовались советские граждане. Обновленной в 1924 году партией руководит так называемая старая гвардия, старые члены партии. В начале 1925 года «старая гвардия», то есть члены партии, вступившие в нее до 1917 г., «члены партии с подпольным стажем», состояла из 8,249 человек. Всего в партии насчитывалось 401 481 человек. 56,6% членов партии вступили в нее между 1920 и 1924 годами.220 Борьба за власть идет в численно ничтожной группе подпольщиков, из которой вышли все вожди-претенденты. В этой группе составляются политические комбинации, коалиции, блоки. Здесь Сталин проявляет свои качества замечательного политического комбинатора, умеющего всегда доставать каштаны из огня чужими руками. Главную тяжесть борьбы с Троцким охотно берут на себя Зиновьев и Каменев. В борьбе с ними Сталин использует Бухарина и благожелательный нейтралитет Троцкого. В отличие от Робеспьера-Троцкого, вспоминающего о гильотине, в отличие от экстремиста Зиновьева, требующего ареста Троцкого за опубликование статьи, Сталин настаивает на одном: на умеренности. Рассказывая о том, как товарищи его по триумвирату требовали ареста и исключения Троцкого, Сталин произносит замечательные слова: «Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым, потому что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови - а они требовали крови - опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего, - что же у нас останется в партии».221 Сталин борется с противниками делом. Много позже станет популярным выражение, «тактика салями». Сталин, тоненькими кусочками отрезая, как салями, лишает конкурентов власти: Троцкий в 1924 году снимается с поста наркомвоенмора, а затем он лишается поддержки армейского аппарата; должность начальника Политуправления Красной армии теряет троцкист Антонов-Овсеенко; вытесняется из московской парторганизации в 1925 году ее руководитель Каменев. Сталин борется с противниками словом. Ему не стоит ничего доказать, что они безыдейные политиканы, вчера защищавшие [195/196] Сталина, а сегодня заявлявшие, как Каменев на Четырнадцатом съезде: «Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя»… Я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб…» Достаточно было напомнить как всего несколько месяцев назад Каменев и Зиновьев защищали Сталина, чтобы показать их «непринципиальность». В ответ на требования «демократии в партии» Микоян, обороняя Сталина, ядовито заметил, что когда оппозиционеры находились у власти, они были против демократии, когда они перешли в оппозицию - они вдруг стали за демократию. Сталин же не постеснялся напомнить о прошлом тех, кто требовал «демократии»: «В рядах оппозиции имеются такие, как Белобородое, «демократизм» которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от «демократизма» которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от «демократизма» которого не кричал, а выл Донбасс;… Бык, от «демократизма» которого до сих пор воет Хорезм…»222 В ходе борьбы вырабатывается особая система полемики, в которой Сталин проявляет себя выдающимся мастером. Эта система, которую можно назвать семантической, сыграла чрезвычайно важную роль в разгроме Сталиным противника. Отцом «семантической системы» следует считать Ленина, еще в 1903 году назвавшего свою группу «большевиками», хотя они были по всем, кроме одного, вопросам, дебатировавшимся на Втором съезде, в меньшинстве. В партийных спорах, которые шли непрерывно с 1903 до 1917 года (и позже), Ленин старался наклеить своим противникам ярлык, который бы их дискредитировал, не требуя аргументов. В спорах 1923 - 1928 годов противники жонглируют ярлыками «правый», «левый» (который с легкой руки Ленина принимает ранее ему несвойственный отрицательный смысл), «центр», «генеральная линия». Сталин достигает виртуозности в «семантической игре»: противники генеральной линии», которая непрестанно меняется, могут обвиняться в левых взглядах с правым уклоном или в правом уклоне с левыми тенденциями Рождаются два новых понятия: «ленинизм» - система всегда правильных, ибо научных, и научных, ибо всегда правильных, взглядов, и «троцкизм» - система взглядов всегда враждебных «ленинизму». Не к месту произнесенное слово, сказанное по оплошности или случайно, превращается в преступление. Первым выстрелом Сталина в начинавшейся кампании против товарищей по триумвирату - через месяц после Тринадцатого съезда, подтвердившего их власть - была атака на Каменева, заменившего слово «нэповская» словом «нэпмановская». «Понимает ли эту принципиальную [196/197] разницу Каменев? - вопрошал по-товарищески Сталин. - Конечно, понимает. Почему же он выпалил тогда этот странный лозунг? По обычной беззаботности насчет вопросов теории, насчет точных теоретических определений».223 Каждая строка ставилась в лыко. Каждое слово противника интерпретировалось, искажалось, фальсифицировалось. Лучшим образцом сталинской «семантической игры» было сведение борьбы с Троцким к столкновению двух лозунгов: «социализм в одной стране» против «перманентной революции». Ленин и все другие вожди революции верили, что ее искры зажгут мировой пожар. И тогда начнется строительство светлого будущего. 12 марта 1919 года Ленин так и говорит: «Дело строительства целиком зависит от того, как скоро победит революция в важнейших странах Европы. Только после такой победы мы сможем серьезно приняться за дело строительства».224 6 ноября 1920 года вождь революции был еще более решителен: «В одной стране совершить такое дело, как социалистическая революция нельзя».225 После неудач революции в Европе, после провала попыток зажечь революционный пожар в Германии в 1923 году, все большевики понимали, что надо что-то строить в России. В конце 1924 года Сталин, опираясь на одну фразу, обнаруженную в статье, написанной Лениным в 1915 году, объявляет о возможности и необходимости «строительства социализма в одной, отдельно взятой стране», в Советском Союзе. Не ограничиваясь формулированием «положительной программы» - строительство социализма в одной стране, Сталин формулирует отрицательную программу, назвав ее «троцкистской теорией перманентной революции». Еще до революции Троцкий сформулировал теорию «перманентной революции», утверждая, что революция в России из буржуазно-демократической «перерастет» в социалистическую, но судьбы ее будут зависеть от мировой революции, которая также неизбежно произойдет. В полном согласии с Лениным, Троцкий считал, что только помощь победившего мирового пролетариата позволит упрочить победу русского пролетариата. В 1924 году вопрос о «перерастании революции буржуазно-демократической в социалистическую» приобрел для России характер чисто исторический. Сталин, однако, на основании формулы «перманентная революция», конструирует троцкизм, как теорию, отрицающую возможность построения в Советском Союзе социализма. Спор между Сталиным и Троцким ведется в двух разных измерениях. Троцкий ведет спор теоретический, в традиционном стиле марксистской схоластики. Он пытается доказать, что он согласен возможностью строить социализм в Советском Союзе, он считает [197/198] лишь, что в одной стране его нельзя построить. Совершенно очевидно, что спор о форме глагола «строить» имел такое же практическое значение, как и спор о числе ангелов, помещающихся на кончике иглы. Сталин ведет спор практический: он защищает «ленинизм» против «троцкизма», он защищает честь русского пролетариата от неверящего в его силы Троцкого, он показывает, что «строительство социализма в одной стране» обещает мирную трудовую жизнь, а «перманентная революция» - новые революции и войны. Поражение Троцкого в этом споре было неминуемо. Обескровленная, измученная страна жаждала спокойствия. Спор о том можно ли «строить» или «построить» социализм в одной стране - пример споров, которые велись в партии в 1923-8 годах. Принципиальных разногласий между противниками не было: об этом свидетельствует как содержание споров, так и легкость, с какой противники меняли свои взгляды, переходя из лагеря в лагерь. Разница была в способах ведения полемики, в отношении к догме. Разница между Сталиным и всеми его противниками - подлинными и потенциальными - была огромной. Множество факторов способствовали победе Сталина. Важнейшим является внутренняя слабость его противников, неспособных до конца освободиться от связывавших их догм. Противники Сталина, в первую очередь Троцкий - самый выдающийся из них, - не смогли изжить всех предрассудков старомодного марксизма. Сталин - лучший из учеников Ленина - был марксистом нового типа, марксистом 20-го, быть может, даже 21-го века. Троцкий и Сталин во многом близнецы. Одинаково их отношение к демократии в партии. Троцкий пишет: «Под восстановлением партийной демократии мы понимаем то, что подлинное, революционное, пролетарское ядро партии должно получить право обуздания бюрократии и проведения в партии реальной чистки».226 И дальше перечисляет всех тех, кого, дойдя до власти, он вычистит: длинный список. Одинаково их отношение к демократии в обществе. Троцкий пишет: «Диктатура пролетариата не может и не хочет отказываться от нарушения принципов и формальных правил демократии… Демократический же строй должен рассматриваться с точки зрения степени, в какой он позволяет развиваться классовой борьбе в рамках демократии».227 Диктатура пролетариата, следовательно, не связана никакими «формальными правилами», а демократический строй обязан позволять вести борьбу против него. Принципиально одинаково их отношение к культуре: в июле 1932 г., в изгнании, Троцкий вторит сталинской культурной политике, утверждая, что необходимо дать искусству и философии свободу, «безжалостно уничтожая все [198/199] то, что направлено против революционных задач пролетариата».228 Наконец, одинаково их отношение к морали: «Средство, - утверждает Троцкий, - может быть оправдано только целью. Но и цель требует оправдания. С точки зрения марксизма, который выражает исторические интересы пролетариата, цель оправдывается, если ведет к росту власти человека над природой и к уничтожению власти человека над человеком».229 С точки зрения этой морали (если ее можно так назвать), Троцкий, как замечает Лешек Колаковский, оправдывал убийство царских детей, как политически оправданный акт, но осуждал убийство своих детей Сталиным, ибо Сталин не был подлинным представителем пролетариата.230 Троцкий безнадежно отставал от Сталина, ибо продолжал верить в несколько незыблемых истин: в пролетариат - класс, несущий историческую миссию, в непреклонность исторических законов, которые, в частности, должны дать победу Троцкому, представляющему истинные интересы пролетариата, в Партию - «единственный инструмент», данный Историей Пролетариату. Вера в эти незыблемые истины связывала Троцкого - и всю оппозицию - по рукам и ногам, не позволяла ей использовать имевшиеся у них средства для борьбы со Сталиным, который - по их убеждению - в конечном счете представлял Партию, следовательно - Пролетариат, следовательно - Законы Истории. У Сталина никаких комплексов этого рода не было. Он знал, что он прав, ибо у него в руках сила. И значит ему - все дозволено. Важнейшим предметом споров была новая экономическая политика. Шли поиски ответа на вопрос: какие экономические рычаги может использовать государство для получения средств, необходимых на развитие промышленности, в условиях, когда сельское хозяйство почти целиком находится в руках частных собственников? До 1925 года все вожди партии были согласны с политикой «смычки», союза с деревней. Английский историк замечает: «Если бы в январе 1925 г. нашелся такой прозорливый человек, что мог бы угадать грядущий разрыв между Зиновьевым и Сталиным, он почти наверняка увидел бы в Зиновьеве защитника тогдашней крестьянской политики, а в Сталине ее противника».231 Даже Троцкий осенью 1925 года признавал, что ничего угрожающего в экономическом процессе в деревне нет и осуждал раскулачивание.232 Главным идеологом НЭПа, его защитником против нападок Троцкого, а затем Зиновьева и Каменева, был Н. Бухарин, еще в 1920 году выступавший за огосударствление всех экономических функций, милитаризацию труда и карточную систему для всех, то есть за универсальное использование силы в регулировании экономических процессов. [199/200] Наподобие того, как была «сконструирована» политическая про. грамма Троцкого, сведенная до лозунга «перманентная революция» в который был вложен необходимый Сталину смысл, была сконструирована и экономическая программа оппозиции. В ее основу был положен доклад Е. Преображенского «Основной закон социалистического накопления». Преображенский констатировал, что Октябрьская революция произошла «преждевременно»: в России еще не был достигнут необходимый уровень капиталистического развития, не было осуществлено «первоначальное капиталистическое накопление», т. е. не создана промышленная база, позволяющая распределять «каждому по потребностям». Капиталисты осуществляли «первоначальное накопление» за счет колоний. «Первоначальное социалистическое накопление», необходимое для создания социалистической индустрии, необходимо получить, - писал Преображенский, - за счет низших форм хозяйства, за счет внутренней колонии - крестьянства» Связь Преображенского с Троцким сделала его теорию замечательным материалом для «конструирования» программы оппозиции. И к этим крайним взглядам все больше начинают склоняться оппозиционеры, которые - как Зиновьев и Каменев - опирались на Петроград и Москву, где рабочие высказывали недовольство новым неравенством, порожденным НЭПом. Склоняла их к крайним взглядам и позиция Сталина и его сторонников, выступавших с программой «гражданского мира»,233 и отрицания необходимости разжигания классовой борьбы. Есть ли необходимость в классовой борьбе, - вопрошал Сталин, - «теперь, когда мы имеем диктатуру пролетариата и когда партийные и профессиональные организации действуют у нас совершенно свободно»? - «Конечно нет», - отвечал сам себе генеральный секретарь.234 Программа Бухарина, поддерживаемого Сталиным, гласила, что война с крестьянством чревата для советского государства пагубными, как экономическими, так и политическими последствиями. Поэтому развитие экономики страны необходимо базировать на союзе с крестьянством, обеспечивая крестьянам возможность повышения производительности, организуя кооперацию, развивая формы рыночного обмена. 17 апреля 1925 года Бухарин произносит знаменитые слова' «Крестьянам, всем крестьянам, надо сказать - обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут. Когда Сталин начнет «конструировать» «правый уклон», он положит в основу его «программы» эти слова Бухарина. Обращение Бухарина вызывает возмущение оппозиции. Оно вызывает надежды у крестьян. С восторгом встречает его внимательный наблюдатель, полагавший себя неофициальной «оппозицией его [200/201] величества» - Н. Устрялов. В каком-то смысле он имел на это право, трижды названный Сталиным в декабре 1926 г. на Седьмом пленуме ИККИ «представителем буржуазных специалистов в стране».235 Статья, комментирующая обращение Бухарина, начинается словами: «Наконец-то!», а эпиграфом публицист ставит слова из Священного писания: «Ныне отпущаеши». Для Устрялова нет сомнения: начался новый период в истории советской России, обозначающий очередной шаг в ее освобождении от наносных интернационалистских идей. И для Устрялова нет сомнений, что новый этот период связан с именем Сталина, которого он воспринимает, как «подлинного ученика Ленина», воспринимающего учение Ленина «динамически», как и следует воспринимать учение «выдающегося учителя диалектики».236 Идеолог сменовеховства, провозглашая «сумерки старой ленинской гвардии», констатирует: развенчаны «мастера и баловни революции, гвардия Октября, столпы железной когорты, краса и гордость пролетарского авангарда».237 В октябре 1926 года Устрялов заявляет: «мы сейчас не только «против Зиновьева», но и определенно «за Сталина».»238 Он не обманывается относительно своего героя, он лишь цитирует «мудрые слова Леонтьева»: «Хорошие люди нередко бывают хуже худых. Это иногда случается. Личная честность может лично же и нравиться, и внушать уважение, но в этих непрочных вещах нет ничего политического, организующего. Очень хорошие люди иногда ужасно вредят государству…»239 В своем спокойном 19-ом веке Леонтьев не мог, конечно, представить себе, как могут навредить «нехорошие люди». Н. Устрялов приветствует победу Сталина в борьбе за ленинский «кафтан», ибо видит в нем подлинного ученика Ленина. В Ленине и Муссолини видит он еще в 1923 году «две фигуры», которые «при всей их политической полярности, одинаково знаменательны, они фиксируют новейшую ступень эволюции современной Европы».240 В 1926 г. «новейшую ступень эволюции современной Европы» фиксирует Сталин, неудержимо идущий к единоличной власти в партии, а следовательно и в - государстве. Четырнадцатый съезд (декабрь 1925) отметил конец «междуцарствия», конец эры «коллективного руководства». Номером 1 стал очевидно для всех Сталин. Три года назад, когда Ленин появился на конгрессе Коминтерна, его встречают: «Аплодисменты. Бурно радостно аплодируют, ибо ожидание казалось очень долгим… «Интернационал». Весь зал поет. Ибо аплодисменты, овация казались недостаточными для выражения бесконечной любви к вождю и безграничной веры в него».241 В декабре 1925 года, после речи Сталина, на съезде «раздаются бурные аплодисменты, переходящие в овацию. [201/202] Делегаты встают и поют «Интернационал». Сталин приступает к консолидации власти. В апреле 1926 года Зиновьев выводится из Политбюро. В Ленинград отправляется «наводить порядок» Киров. В октябре перестает быть членом Политбюро Троцкий, кандидатом в члены - Каменев. Используется в целях консолидации медицина. В октябре 1925 года по приказу Политбюро ложится на операционный стол наркомвоенмор Фрунзе, лишь недавно заменивший Троцкого. Вскрыв 40-летнего Фрунзе, врачи обнаружили, что язва, которую было приказано вырезать, зажила, но наркомвоенмор с операционного стола не встал. Его заменил близкий друг Сталина - Ворошилов. А на похоронах Фрунзе Сталин произнес таинственные слова: «… Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто спускались в могилу».242 Вытесняемые со всех позиций Зиновьев и Каменев предложили союз своему вчерашнему злейшему врагу - Троцкому. «Объединенная оппозиция» критикует Сталина за уступки кулаку, за нежелание индустриализировать страну, за бюрократизацию государственного аппарата. Но даже справедливая критика сталинской политики не могла спасти оппозицию, страдавшую врожденным бессилием. На Пятнадцатом, уже целиком сталинском, съезде, собравшимся после двухлетнего перерыва (такой перерыв случился впервые со времени прихода партии к власти), Каменев, выступая с покаянной речью, говорит о двух путях. Один путь - создание второй партии: «Этот путь, в условиях пролетарской диктатуры, - гибельный для революции… Этот путь для нас заказан, запрещен, исключен всей системой наших взглядов, всем учением Ленина о диктатуре пролетариата…» Другой путь: «Целиком и полностью подчиниться партии. Мы избираем этот путь, ибо глубоко уверены, что правильная ленинская политика может восторжествовать только в нашей партии и только через нее, а не вне партии, вопреки ей».243 На этих же позициях неизменно стоял Троцкий, утверждавший и после изгнания: «Советское государство все еще является историческим инструментом рабочего класса». Капитуляция не спасла оппозиционеров: Пятнадцатый съезд исключает из партии Каменева и 121 видного оппозиционера. Кое-кто из оппозиционеров уже арестован, а А. Рыков заключает свою речь на съезде: «Я думаю, что нельзя ручаться за то, что население тюрем не придется в ближайшее время несколько увеличить».244 Возможно, что через десять лет, сидя в тюрьме, Рыков размышлял об этих словах. На упреки оппозиционеров, обижавшихся, что Сталин использует методы террора против коммунистов, генеральный секретарь возражал: [202/203] «Да, мы их арестовываем и будем арестовывать… Говорят, что история нашей партии не знает таких примеров. Это неправда. А группа Мясникова? А группа «рабочей правды»? Кому не известно, что члены этих групп арестовывались при прямой поддержке со стороны Зиновьева, Троцкого и Каменева?»245 Пятнадцатый съезд означал завершение спора о наследстве Ленина, окончательное решение вопроса «кто кого». Сталин осуществляет, по выражению Б. Суварина, в течение пяти лет «молекулярный переворот»246 и одевает кафтан Вождя.
11. Что делать с культурой?
В апреле 1918 года на квартире Горького представители недавно организованного «Союза деятелей искусства» встретились с народным комиссаром просвещения А. Луначарским, драматургом и литературным критиком в свободное время. Деятели искусства предложили привлечь исполком их Союза в качестве исполнительного органа по искусству вместо существующей коллегии наркомпроса, то есть они предложили передать руководство искусством в руки деятелей искусства. Нарком ответил: «Мы были против политического Учредительного собрания, тем более мы против Учредительного собрания в области искусства».247 Партия заявляет о своем решении руководить искусством, руководить культурой. Руководство культурой складывается из двух элементов: руководитель указывает чего нельзя писать, рисовать, ваять и так далее, руководитель указывает, что нужно писать, рисовать, ваять и так далее. Первая часть программы осуществлялась легко: была введена еще в 1917 году цензура печати, 8 июня 1922 г. «СНК решил учредить Главный комитет по делам печати в целях объединения всех родов цензуры, существующих в России». Был издан декрет об основании Главного управления по делам литературы и искусства (Главлит). В обязанности Главлита, говорится в декрете, входят «предварительный просмотр всех предназначаемых для печатания и распространения литературных произведений, периодических и непериодических изданий, карт и т. д. Кроме того Главлит выдает разрешение на издание всех родов печатных произведений, составляет списки запрещенных книг, вырабатывает постановления касательно типографий, библиотек, книжной торговли».248 Запрещать было нетрудно, хотя приходилось возвращаться к традициям, исчезавшим в России после 1905 года. Нетрудно было составить и первые - за ними последовали другие - списки запрещенных книг. [203/204] Труднее было руководить «положительной» стороной программы еще не было опыта в практике принуждения людей искусства делать то, что требует партия. Прежде всего, однако, партия должна была утвердить свое неотъемлемое право быть единственным руководителем культуры. Конкурентом выступил «пролеткульт». Еще до революции была создана - прежде всего, А. А. Богдановым - теория самостоятельной пролетарской культуры. Организационное начало буржуазии индивидуализм. Индивидуалистический характер носит и буржуазная культура. Организационное начало пролетариата - коллективизм. И с этой точки зрения пролетариат должен пересмотреть всю предшествующую культуру, переоценить и овладеть ею. Затем, полагал Богданов, пролетариат перестроит всю старую науку и создаст новую «всеобщую организационную науку», которая позволит ему «стройно и целостно организовать всю жизнь человечества». После Февральской революции «пролеткультовцы» провозглашают свою организацию «независимой рабочей организацией», независимой от Министерства просвещения. После Октября создаются многочисленные кружки, студии, лаборатории Пролеткульта для рабочих, пишущих стихи, рисующих, желающих выступать на сцене. Пролеткульт издает книги и брошюры, открывает Пролетарский университет в Москве, созывает конференции. Идет работа по «созданию пролетарской культуры». Ленин объявляет войну Пролеткульту. Мало того, что им руководил бывший его друг, а потом противник А. Богданов, философские труды которого Ленин не переставал опровергать, Пролеткульт пытался «отгородиться от партийного руководства».249 А. Богданов утверждал, что «Пролеткульт - это культурно-творческая классовая организация пролетариата, как рабочая партия - его политическая организация, профессиональные союзы - организация экономическая». Ленин утверждал, что у пролетариата есть только одна организация - партия, которая «руководит не только политикой, но также экономикой и культурой».250 В 1919 году в Москве закрывается Пролетарский университет, в частности за то, что в нем читался курс «организационной науки» Богданова, а на его месте создается Коммунистический университет. В октябре 1920 года Политбюро трижды разбирает вопрос о Пролеткульте. На заседании 9 октября Ленин выступает 9 раз, столько же выступает другой знаток культуры - Сталин.251 1 декабря 1920 года Правда публикует письмо ЦК РКП (б) «О Пролеткультах». Это первое - в бесконечном ряду - письмо ЦК по вопросам культуры ЦК ликвидировал автономию Пролеткульта; члены партии, входившие в его [204/205] руководство, выводят из ЦК организации Богданова, признают руководящую роль партии. Письмо ЦК выразило свой взгляд и по вопросам искусства, указав, что футуризм - это «нелепые извращенные вкусы». Немедленно после письма ЦК, Пролеткульт, близко связанный с футуризмом, поспешил от него отречься и принял резолюцию, гласившую, что «футуризм и комфутуризм являются идеологическими течениями последнего периода буржуазной культуры времени империализма», а потому признаются «враждебными пролетариату, как классу».252 Смерть Александра Блока была символом гибели эпохи, крушения веры в революцию русской интеллигенции, гибели надежд. «Жизнь изменилась, - заносит в дневник 17 апреля 1921 года автор Двенадцати, поэмы, в которой революционеров ведет в будущее Христос, - вошь победила весь свет, и все теперь будет меняться в другую сторону, а не в ту, которой жили мы, которую любили мы». Выступая последний раз публично на собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина, А. Блок говорит о назначении поэта: «Но покой и волю тоже отнимают… Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю… а творческую волю, - тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем; жизнь потеряла смысл». А. Блок умрет через несколько месяцев. И смерть его символична. 29 мая 1921 года Горький обращается с письмом к наркомпросу Луначарскому. «Не можете ли Вы похлопотать в спешном порядке для Блока выезд в Финляндию». Через 12 дней Луначарский обращается в ЦК: передает просьбу тяжело больного Блока. На следующий день вопрос о выезде Блока в Финляндию рассматривает Политбюро и принимает решение об «улучшении продовольственного положения А. А. Блока». Блоку становится хуже. 23 июля Политбюро соглашается на выезд поэта, но жене разрешения не дает. Тяжело больной поэт сам выехать не в состоянии. 29 июля Горький шлет Луначарскому в Кремль телеграмму. «Срочно: положение крайне опасно. Необходим спешный выезд в Финляндию». Луначарский 1 августа снова обращается в ЦК. Разрешение - дано.253 7 августа А. А. Блок умирает. Ему было 40 лет. От первого письма Горького прошло 10 недель. Известно, что вопросы о выезде за границу видных представителей науки и культуры решал Ленин. Протест значительной части интеллигенции против Октябрьской революции, уход в изгнание многих деятелей культуры не остановил развития искусства, толчок которому был дан в начале века. Его не останавливает даже отсутствие материальных средств: красок, полотна и мрамора для художников и скульпторов, бумаги для писателей. А. Белый пишет, что «в самые тяжкие дни России она [205/206] стала похожа на соловьиный сад, - поэтов народилось, как никогда раньше: жить сил не хватает, а все запели».254 Но, как объяснял В. И. Ленин Кларе Цеткин, работа над созданием нового искусства и культуры в Советском Союзе «это - хорошо, очень хорошо» задача партии состоит, однако, в том, чтобы направить этот стихийный поток в русло государственного строительства, поставить под контроль партийных органов.255 Виктор Шкловский напишет в это время: «Искусство должно двигаться органически, как сердце в груди, а его регулируют, как поезд». Регулирование искусства берут на себя коммунисты, занимающиеся искусством. Партийный билет в кармане давал право говорить от имени партии, от имени пролетариата и истории. Пролетарские писатели, пролетарские художники превращаются в руководителей культуры. Журнал пролетарских писателей так и называется - На посту. В 1923 году Троцкий дает название непролетарским деятелям культуры, которые хотят жить и работать в советской республике, но еще недостаточно подготовлены для этого; он называет их - попутчики. Попутчики это все те, кого не зачисляют во враги. Но граница тонкая: в попутчики зачисляется выехавший из страны Максим Горький, «бывший Главсокол, а ныне Центроуж», по язвительному определению «напостовцев». В попутчики отнесен В. Маяковский. Ведущий журналист Правды Л. Сосновский беспощадно отхлестал Маяковского, осмелившегося подать в суд на «старейшего нашего товарища И. И. Скворцова-Степанова» только за то, что «старейший товарищ», руководивший Госиздатом «отказался уплатить гонорар за какую-то футуристическую чепуху, напечатанную в театральном журнале». Довольно «маяковщины» - называет свою статью Сосновский, и сравнивает дерзкого поэта, желающего, чтобы ему платили за «чепуху», с подпольным адвокатом у Глеба Успенского, который не переставал требовать: «Кладите об это место». Л. Сосновский заканчивает статью без всяких экивоков: «Шутить изволите, господа футуристы. Мы постараемся прекратить ваши неуместные и слишком дорогие для республики шутки».256 Это не было первым предупреждением в адрес «попутчиков»- Их предупреждали расстрелом Гумилева, смертью Блока, высылкой за границу «людей мысли», прямо грозили в газетных и журнальных статьях «хлыстом диктатуры». 27 февраля 1922 года Оргбюро ЦK принимает резолюцию по докладу «О борьбе с мелкобуржуазной идеологией в области литературно-издательской».257 В этой - второй уже - резолюции ЦК по. вопросам культуры указывалось, что следует печатать, чего не следует. В частности, разрешалось печатать произведения молодых писателей, входивших в первое послед- [206/207] революционное литературное объединение «Серапионовы братья», при условии «неучастия последних в реакционных изданиях». Какие издания были реакционными - тоже решала партия. Об опасности, грозящей культуре, свободному творчеству, предупреждает Е. Замятин, первым обнаруживший подлинную суть Октябрьской революции, увидевший в ней начало новой эпохи: «Мы пережили эпоху подавления масс, - замечает он в 1920 году, - мы переживаем эпоху подавления личности во имя масс».258 В гениальном предвидении он пишет роман Мы, рисуя Единое государство, государство будущего, в котором есть только одна личность - Благодетель, а все граждане - номера. Судьба литературы, искусства, культуры в Едином государстве, где у граждан вырезается фантазия, чтобы они стали совершенно машиноподобны, предрешена: «Как могло случиться, - спрашивает герой романа, - что древним не бросалась в глаза вся нелепость их литературы и поэзии. Огромнейшая великолепная сила художественного слова - тратилась совершенно зря. Просто смешно - всякий писал - о чем ему вздумается».259 В Едином государстве литература - государственная служба. И лучшие произведения полезной государственной литературы: «Ежедневные оды Благодетелю», красные «Цветы судебных приговоров», бессмертная трагедия «Опоздавший на работу». Прошло 10 - 15 лет и страшное пророчество Замятина оказалось реальностью. Сегодня оно кажется банальностью, но в 1920 году «государственная литература» была понятием совершенно новым. Замятин был наиболее последовательным и бесстрашным защитником свободного творчества. Уже не в романе, который был запрещен к публикации, а в статье «Я боюсь», он предостерегал: «Настоящая литература может быть только там, где ее делают не исполнительные и благонадежные чиновники, а безумцы, отшельники, еретики, мечтатели, бунтари, скептики. А если писатель должен быть благоразумным.., тогда нет литературы бронзовой, а есть только бумажная, которую читают сегодня и в которую завтра завертывают глиняное мыло».260 Замятин не был один. Независимость искусства провозглашал К. Малевич: «Все социальные и экономические взаимоотношения насилуют искусство… Написать портрет какого-нибудь социалиста или какого-нибудь императора; построить ли замок для купца или избенку для рабочего, - исходная точка искусства не меняется от этой разницы… Давно пора, наконец, понять, - добавлял художник-новатор, - что проблемы искусства и проблемы желудка чрезвычайно далеки один от других».261 Жаловался старый писатель Вересаев: «Общий стон стоит почти по всему фронту современной русской литературы. Мы не можем быть сами собой. Нашу художественную совесть все время [207/208] насилуют. Наше творчество все больше становится двухэтажным - одно мы пишем для себя, другое - для печати».262 И даже как нельзя более преданный партии комсомольский бард А. Жаров печально замечает: «Грозя отметкой в партбилете, петь грустных песен не дают» К середине 20-х годов голосов протеста становится все меньше, звучат они все тише, проникают в печать все реже. Все громче, победительнее звучат голоса, восхваляющие политику партии, закабаление литературы. В последнем своем выступлении А. Блок, еще колеблясь, еще неуверенный отмечает поразительное явление: «Над смертным одром Пушкина раздавался младенческий лепет Белинского. Этот лепет казался нам совершенно противоположным, совершенно враждебным вежливому голосу графа Бенкендорфа. Он кажется нам таковым и до сих пор. Было бы слишком больно всем нам, если бы оказалось, что это - не так». 263 Блок не ошибся: советские «Белинские» превратились в советских «Бенкендорфов», утеряв «вежливый голос» шефа жандармов при Николае I, и, конечно, далеко опередив его в области техники и репрессий Ведущий литературный критик первой половины 20-х годов П. С. Коган провозглашает: «Революции надолго приходится забывать о цели для средства, изгнать мечты о свободе для того, чтобы не ослаблять дисциплины. Прекрасное иго, не золоченое, но железное, солидное и организованное - вот, что пока принесла революция нового: вместо золоченого - железное ярмо. Кто не понимает, что это единственный путь к освобождению, тот вообще ничего не понимает в совершающихся событиях».264 П. Коган воспевает «железное иго» совершенно серьезно, не зная о том, что Замятин в романе Мы все уже предвидел. Единое государство отправляет в космос межпланетный корабль с заданием: «Вам предстоит благодетельному игу разума подчинить неведомые существа, обитающие на иных планетах, - быть может, еще в диком состоянии свободы. Если они не поймут, что мы несем им математически-безошибочное счастье, наш долг заставить их быть счастливыми».265 П. Коган с одобрением отмечает «исключительный интерес, который проявляет современная беллетристика к чека и чекистам.266 Чекист - символ почти нечеловеческой решимости, существо, не имеющее права ни на какие человеческие чувства, вроде жалости, любви, сомнений. Это - стальное орудие в руках истории».267 С помощью этого «стального орудия» можно выполнить свой долг перед ней: «заставить быть счастливым» народ. 1925 год, ознаменованный очередной смертью писателя - самоубийством Сергея Есенина, был высшей точкой НЭПа в политике, экономике и культуре. В искусстве продолжалось инерционное [208/209] действие могучей волны, родившейся в начале века; катаклизмы всегда давали плодотворную почву для литературы - было трудно вообразить себе больший катаклизм, чем войны и революции 1917- 1922 годов. Наконец, благоприятным фактором были внутрипартийные споры, занимавшие внимание партийных вождей, мешавшие выработать единую, точную линию обуздания культуры. В результате действия всех этих факторов изобразительное искусство, театр, кино, литература имеют возможности развития, каких они не будут иметь больше никогда. Формальные поиски, языковые и сюжетные эксперименты А. Белого, В. Хлебникова, обновление языка А. Ремизовым и Е. Замятиным в сочетании с новыми темами дает в литературе прозу В. Пильняка, И. Бабеля, В. Иванова, поэзию О. Мандельштама, A. Ахматовой, Б. Пастернака, М. Цветаевой. В театре это эпоха B. Мейерхольда - глашатая театрального Октября; сторонника камерного театра - А. Таирова, приверженца экспериментов - Н. Форрегера и его ученика С. Эйзенштейна. Лев Кулешов и Дзига Вертов создают новую поэтику нового искусства - кино. В 1925 году позиция Сталина, как Первого Вождя партии, не вызывает сомнений. Партия обращает более пристальное внимание на культуру. Она прокламирует генеральную линию в области культуры. Московский комитет партии собирает совещание, посвященное судьбам интеллигенции. Это была последняя встреча, на которой представители интеллигенции могли публично высказать свои взгляды и услышать точку зрения партии, адресованную непосредственно им. Партию представляли А. Луначарский и Н. Бухарин, интеллигенцию академик П. Сакулин и сменовеховец Ю. Ключников. Дискуссия шла о судьбе интеллигенции, то есть о свободе мышления. Луначарский, который делал «основной доклад», напомнил прежде всего, что «никаких определенных бесспорных, отштампованных взглядов на судьбы интеллигенции у нас нет».268 Есть цель: завоевание интеллигенции, то есть «убеждение или принуждение» интеллигенции работать с пролетариатом. Наркомпрос Луначарский сослался на Ленина, говорившего, что «если убеждение не действует, то надо принуждение».269 Академик Сакулин напомнил, во-первых, что революция не могла быть чужда лучшей части русской интеллигенции, ибо «она самая лелеяла мечту о политическом освобождении и о социальном равенстве».270 Он напомнил, во-вторых, что «в то время, когда у нас господствовал военный коммунизм, теперь ходом событий отмененный, положение интеллигенции было очень тяжелым».271 П. Сакулин имеет в виду не материальное положение, а «известное обращение к ученым», обращение ЦК РКП (б), провозглашавшее идеологическую и методологическую диктатуру, [209/210] отменявшую свободу научного преподавания и исследования.272 Обращаясь к представителям партии и государства, академик Сакулин изложил главное пожелание той интеллигенции, которая хотела работать с новой властью: «Нельзя брать монополию на истину… Ее существо требует свободы преподавания, исследования и научного соревнования».273 Другую точку зрения высказал представитель сменовеховцев. «Поскольку советская власть, - заявил он, - борется в колоссальном вражеском окружении за свои идеалы и только через их победу может превратить развалившуюся Россию в мощный союз», беспартийному интеллигенту «остается признать, что его судьба - подчиниться».214 Ю. Ключников полагал, что интеллигент, «чтобы он мог творить», должен быть помещен «в соответствующую среду, обеспечивающую возможность творчества», но политической свободы для этой среды не нужно: «Нам, беспартийным интеллигентам, даже и тем, которые твердым шагом идут нога в ногу с советской властью, давать сейчас полную политическую свободу опасно - разболтаемся».275 (Стенограмма отмечает в этом месте: аплодисменты.) Собравшиеся в Большом зале консерватории интеллигенты соглашались с тем, что они «разболтаются», если дать им политическую свободу. Выступление Н. Бухарина свидетельствовало о том, что советская власть давать ничего не думает. Любимец партии, идеолог - в этот период - сталинского большинства был прям и откровенен: «свобода преподавания - это софизм», 276 такие категории, как «народ», «благо», «свобода» это «словесные значки - шелуха».277 Партия пришла к власти, «шагая через трупы, для этого надо было иметь не только закаленные нервы, но основанное на марксистском анализе знание путей, которые нам отвела история».278 Победа подтверждает правильность и правоту марксистской идеологии. Партия от «гегемонии марксизма» не откажется, потому что «это есть величайшее орудие в наших руках, которое позволяет нам строить то, что мы желаем».279 И, в частности, заявил Н. Бухарин, «нам необходимо, чтобы кадры интеллигенции были натренированы идеологически на определенный манер. Да, мы будем штамповать интеллигентов, будем вырабатывать их, как на фабрике».280 Повторив, что «мы руля не выпустим», «позиций не сдадим», Н. Бухарин предложил интеллигенции «идти под знамена рабочей диктатуры и марксистской идеологии».281 Через несколько месяцев после совещания о судьбах интеллигенции, отдел печати ЦК собирает совещание по вопросам политики партии в области художественной литературы. От общих определений партийной линии ЦК переходит к определению конкретной политики по отношению к важнейшему отряду интеллигенции - писателям. [210/211] Единого взгляда не было. Пролетарские писатели, объединенные в группу «Октябрь» и выпускавшие с 1923 г. журнал На посту, требуют проведения политики «большой дубинки» по отношению к попутчикам. Попутчики публикуются, прежде всего, в журнале Красная новь, первом советском «толстом» журнале, руководимом старым большевиком А. Воронским.»… В 1921 г. тов. Воронскому, - рассказывал партийный деятель и «напостовец» И. Вардин, - были даны определенные директивы и определенные средства для того, чтобы удержать в Советской России известную группу писателей… Тогда нужно было заботиться о том, чтобы «Пильняки» не убежали к белым».282 А. Веронский считал, что поскольку пролетарской литературы пока нет, необходимо «морально поработить», по выражению Ленина, попутчиков. Эту линию поддерживал и Троцкий, считавший, что пролетарская литература не успеет сформироваться, ибо период диктатуры пролетариата будет слишком короток для этого. Напротив Бухарин, поддерживавший теорию «социализма в одной стране», был за развитие пролетарской литературы. Попутчиков, он считал, необходимо частично переработать, частично изгнать. На совещании в ЦК предлагаются два варианта политики партии. Воронский предлагает: партия не становится на точку зрения того или иного направления, а оказывает содействие всем революционным группам, осторожно направляя их линию; Вардин предлагает: партия устанавливает диктатуру партии и в литературе, орудием диктатуры становится ассоциация пролетарских писателей, в отношении попутчиков учреждается «литературное Чека». На совещании было зачитано письмо, подписанное 37 писателями: А. Толстым, Бабелем, Зощенко, Есениным, Кавериным, Вс. Ивановым и другими. Писатели говорили о своей связи с «советской пооктябрьской Россией», признавались в ошибках и жаловались на нападки «напостовцев», которые выдают свое мнение «за мнение РКП в целом» Письмо это - явление совершенно новое: писатели просят защиты у партии. К партии обращаются они как к высшему арбитру. Резолюция ЦК283 сочетает обе точки зрения на формы руководства литературой, ибо по сути дела все были согласны в главном: партия, которая распознает «безошибочно общественно-классовое содержание литературных течений» (§ 13), должна ими руководить. Спор шел о соусе, под которым следовало жарить попутчиков. Большинство советских писателей, страдавших от опеки «напостовцев», приняли Резолюцию ЦК, как «Хартию писательских свобод». Лишь немногие поняли ее смысл: Пастернак заявил, что страна переживает не культурную революцию, а «культурную реакцию», [211/212] О. Мандельштам, как свидетельствует в Воспоминаниях Н. Мандельштам, понял, что петля на шее литературы будет затягиваться все туже. Нашлись и такие, которым пришлась по душе идея «напостовцев» о «литературном Чека». Выступая 2 октября 1926 года на диспуте о «театральной политике советской власти», Владимир Маяковский призвал к расправе с Михаилом Булгаковым, автором пьесы Дни Турбиных, поставленной МХАТом: «Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть - и пискнул. А дальше не дадим».285 Маяковский полностью отождествляет себя с теми, кто «дает» или «не дает» писателям «пищать». Бывший бунтарь становится гонителем «ереси». После Резолюции ЦК власть в литературе, искусстве, театре постепенно переходит в руки «напостовцев», «неистовых ревнителей», как их называли.
Примечания
Глава четвертая
ПОИСКИ КОНФЛИКТОВ (1926 - 1928)
1. Смерть НЭПа
Историки спорят о дате смерти новой экономической политики. Умирать она начала в конце 1926 года. Заготовительные кризисы 1927, а потом 1928 годов, выразившиеся в значительном сокращении закупок государством зерна, были зримыми проявлениями кризиса НЭПа. Но НЭП, так или иначе, рано или поздно, был обречен. Советская система не была приспособлена, она не была создана, для решения важнейших государственных проблем в обстановке «гражданского мира» традиционными «нормальными» путями. Система, рожденная революцией для осуществления «большого прыжка» в утопию, выработала в годы гражданской войны, под руководством Ленина, примитивные, но эффективные - в условиях кризиса - формы управления: устрашение, прямой террор, приказ. Только кризис позволял требовать - и брать! - от граждан полного подчинения и жертв. Система требовала жертв - для Цели, для Блага Будущих Поколений - и таким образом перебрасывала мост из мира фикции, утопии в мир реальности. Без кризиса мир фикции - утопическая программа, был отделен стеной от мира реальной жизни. Во второй половине 1926 года НЭП начинает задыхаться: восстановление экономики в главном завершено. Необходимо решить, в каком направлении идти дальше, как развивать экономику, как развивать - прежде всего - промышленность. Программа Бухарина, сконцентрированная в лозунге «обогащайтесь», означала развитие мирное, традиционное. Н. В. Валентинов (Вольский), до 1905 года [213/214] большевик, затем меньшевик, хорошо знавший Ленина и других большевистских руководителей, в годы НЭПа редактировавший Торгово-промышленную газету, орган ВСНХ, полагает, что «правые коммунисты шли параллельно со Столыпиным», 1 что программа Бухарина, поддерживаемая в 1925 году Сталиным, была сходна с реформой Столыпина. С той, правда, разницей, что премьер-министр Николая II верил в вечность результатов своей реформы, а «программа 1925 г.» утверждала частное хозяйство на национализированной земле временно. В 1925 году, однако, эта разница носила теоретический характер, хотя чувство неуверенности у крестьян было Программа Бухарина оказывала благоприятное воздействие на развитие сельского хозяйства. «1925 год и первая половина 1926 г. были, - пишет Н. Валентинов, - поистине наиболее счастливым периодом в жизни деревни».2 Счастливым можно назвать этот период относительно: он был лучше предыдущего, и неизмеримо лучше того, который наступал. Но и в этот «счастливый период» крестьяне не были уверены в будущем, их «жали» налогами: на 250 рублей дохода крестьянин платил столько же налога, сколько мелкий коммерсант с 1,200 рублей, а рабочий - с 3,800.3 За пуд ржи крестьянин мог купить в 1913 году 5,48 метра текстиля, в 1927 году (июнь-июль) - 2,55 метра, соли - соответственно - 103 фунта и 61,9 фунта, сахара - 8,24 и 3,93 фунта.4 Однако положение крестьян было значительно лучше положения рабочих, класса-гегемона, от чьего имени была сделана революция. Росла безработица. «Девять лет после Октябрьской революции рабочие основных отраслей нашей промышленности не смеют даже мечтать о довоенной зарплате».5 Недовольство рабочих политикой, позволявшей крестьянам жить лучше пролетариев, было совершенно естественным. В рядах партии, у рядовых членов и в среднем партаппарате, все сильнее ощущается тоска по утраченному раю военного коммунизма: «Были такие братья Райты, - вспоминает герой Красного дерева, сидя в подземелье, где собираются последние настоящие коммунисты, - они решили полететь в небо, и они погибли, разбившись о землю, упав с неба… Товарищ Ленин погиб, как братья Райты… Какие были идеи - теперь уже никто не помнит этого, товарищи, кроме нас. Мы - как братья Райты».6 Так тоскует «коммунист призыва военного коммунизма и роспуска 1921 года». В 1928 году Артем Веселый публикует «полурассказ» Босая правда. Кубанцы-коммунисты, герои гражданской войны, жалуются своему бывшему командиру «Михаилу Васильевичу»: «Надо открыто сказать правду - в жизни нашей больше плохого, чем хорошего». Они жалуются на бедность, на пренебрежительное отношение к ним [214/215] советских властей - бюрократического аппарата. «Не мимо говорит пословица, - пишут старые бойцы, с гордостью вспоминающие свои подвиги в боях с белыми, - «лаял Серко - нужен был, а стар стал - со двора вон». Герои гражданской войны задают главный вопрос: «За что мы, Михаил Васильевич, воевали - за кабинеты или за комитеты?»7 Свидетельством того, что вопрос этот, жалобы эти повторялись не только героями «полурассказа» А. Веселого, было специальное постановление ЦК ВКП(б) от 8 мая 1929 года - первое такого рода - объявлявшее «строгий выговор редакции «Молодой гвардии» за публикацию «полурассказа» Артема Веселого Босая правда, представляющего однобокое, тенденциозное и в основном карикатурное изображение советской действительности, объективно выгодное лишь нашим классовым врагам».8 Герои Босой правды видят главное несчастье, гибель революции в том, что «кабинеты заменили комитеты», в бюрократизме, в «аппарате». Советский государственный, экономический, партийный аппарат не переставал расти. В 1928 году он насчитывал 4 миллиона чиновников. Но этот гигантский аппарат, управляемый из центра, не был в состоянии справиться с управлением страной в нормальных условиях. «Шумят об «аппарате»! - писал в его защиту главный пролетарский поэт Демьян Бедный. - Ему нужно дьявольское напряжение, чтоб приводить пролетарский пароход в движение». А к тому же «пароход еще тянет за собой громадную баржу, крестьянскую баржу, неохотливую, неподатливую, неповоротливую».9 Аппарат был непригоден для выполнения стоявших перед ним задач в условиях «гражданского мира»: он был неповоротлив, неспособен к самостоятельным действиям, он складывался из двух враждебных элементов - из неквалифицированных, нередко неграмотных коммунистов-руководителей, и чиновников, дрожавших от страха. Страх этот культивировался систематически и непрестанно. Единственный орган советской власти, который знали все советские граждане (он приобрел широкую известность и за пределами страны) - ЧК-ОГПУ - стал синонимом хорошей работы. И каждый раз, когда необходимо было сделать что-то быстро, создавалось учреждение, которое называлось Чрезвычайная комиссия. Словосочетание это Должно было само по себе подстегивать. А. Микоян рассказывает, например, что в декабре 1922 года, когда понадобилось заготовить обувь и теплые вещи, Совет труда и обороны создал Чрезвычайную комиссию по заготовке валенок, лаптей и полушубков, сокращенно Чеквалап.10 Когда же необходимо было приложить особые усилия - создавалась чрезвычайная комиссия, а ее председателем назначался [215/216] Ф. Дзержинский. Он руководит Главным комитетом труда, железнодорожным транспортом, оказывает помощь беспризорным детям возглавляет Чрезвычайную комиссию по борьбе со снежными заносами, продолжая, конечно, руководить ВЧК, а потом - ГПУ. Когда организуется массовое общество друзей советского кино - председателем избирается Ф. Э. Дзержинский.11 Когда, наконец, создается в 1924 году «Общество изучения межпланетных сообщений», и здесь не забыт председатель ГПУ.12 Неуклонно выполнялась воля Ленина, провозгласившего: «ЧК должны стать орудием проведения центральной воли пролетариата, орудием создания такой дисциплины, которую мы сумели создать в Красной Армии».13 31 января 1924 года Дзержинский назначается председателем ВСНХ - высшего органа, руководившего советской экономикой «Дзержинский, - констатирует его биограф, - еще более приближает аппарат ОГПУ к задачам хозяйственного строительства».14 Н. Валентинов в своих мемуарах о работе в ВСНХ рисует Дзержинского спокойным, рассудительным руководителем. Главное качество, которое ценит Н. Валентинов в председателе ОГПУ во время его службы председателем ВСНХ, в том, что он старался не пугать своих сотрудников. А после его смерти работники ВСНХ искренно горевали: «Жаль, умер Дзержинский! С ним было хорошо работать. Нас, специалистов, он ценил и защищал. При нем мы могли спокойно спать. Не боялись, что приедет «черный ворон».»15 Сетования эти отлично передают климат «спокойных лет» НЭПа - только под крылом всемогущего Дзержинского ни в чем неповинные «спецы» могут спокойно спать. Рассудительность Дзержинского была сродни рассудительности умного рабовладельца, знающего, что рабы представляют собой материальную ценность. Но председатель ОГПУ не забывает напоминать: «Меня назначили в ВСНХ… и буду проводить плановое начало железной рукой. Кое-кому хорошо известно, что рука у меня тяжелая, может наносить крепкие удары. Я не позволю вести работу так, как ее до сих пор вели, то есть анархически».16 Важнейшая особенность системы управления, созданной коммунистической партией, заключалась в том, что все проблемы решались только с точки зрения политических выгод. Экономика, народнохозяйственные проблемы также рассматривались исключительно с точки зрения политики. Решение народнохозяйственных проблем в последний период НЭПа, как и выработка «генеральной линии» наталкивались на трудности, которых не было в годы «военного коммунизма», когда авторитет Ленина сметал все возражения, и которых не будет после 1929 г., когда сметать возражения будет власть Сталина. Трудности [216/217] 1925-1927 годов заключались в существовании оппозиции. Троцкий был разбит легко, но его лозунги, его критика «защитников кулачества» Бухарина и Сталина находили отклик в партии - среди тех, кто спрашивал: «за что боролись», среди тех, кто вспоминал «идеи коммунизма», среди рабочих, недовольных своим положением, среди почти двух миллионов безработных.17 Присоединение к Троцкому его бывших противников - Зиновьева и Каменева - привело к усилению критики. Вытесняемые из ключевых позиций в партийном аппарате, оппозиционеры имели еще возможность излагать свои взгляды в «Дискуссионных листках», публикуемых изредка Правдой (перед съездами), распространять их, как скажут позднее, в «самиздате». В партийных кругах известны были не только похвалы политике Сталина-Бухарина со стороны Устрялова, но и резкая критика этой политики марксистами-меньшевиками за то, что страна идет не к коммунизму, «а от старого помещичье-капиталистического к новому крестьянско-капиталистическому хозяйству».18 На протяжении всего периода внутрипартийной борьбы лишь один раз была выдвинута идея совершенно новая: рабочий, коммунист с 1918 года, Яков Оссовский предложил создать в Советском Союзе вторую партию, установить двухпартийную систему. Как ортодоксальный марксист, он считал, что наличие двух секторов - государственного и частного - в экономике страны - делает необходимым существование двух партий: «Придерживаясь принципа абсолютного единства и единственности нашей партии, - писал Я. Оссовский, - в организациях и партийной печати не допускается свободный обмен мнениями, несмотря на то, что в самой партии, в связи с разнообразием экономики страны, различие мнений фактически существует».19 Оссовский был осужден ЦКК и исключен из партии.20 Он был осужден Бухариным:.Дискуссия недопустима потому, что она расшатывает самую основу диктатуры пролетариата, единство нашей партии и ее господствующее положение в стране, что она льет воду на мельницу групп и группировочек, жаждущих политической демократии».21 Осудили предложение Я. Оссовского и оппозиционеры. Двух партий в Советском Союзе никогда не было. Но в 1925-28 годах взгляды оппозиции оказывали влияние на «генеральную линию». В 1927 году крестьяне резко сокращают продажу зерна и других продуктов государству. Югославский коммунист А. Чилига, приехавший в 1926 году в Москву представлять свою партию в Коминтерне, отмечает в воспоминаниях: «Московская осень 1927 года былa отмечена новым для меня явлением: в магазинах не было масла, сыра, молока. Потом начались перебои в продаже хлеба».22 [217/218] Продовольственные трудности, заготовительный кризис дают Сталину случай нанести очередной удар по оппозиции: в октябре 1927 года Зиновьев и Троцкий исключаются из ЦК. После их попытки организовать контр-демонстрацию по случаю Октябрьской годовщины Троцкий и Зиновьев исключаются из партии. Выгнав лидеров оппозиции из партии, Сталин начинает принимать их советы, их программу. Для ликвидации кризиса принимаются чрезвычайные меры: в деревню направляется 30 тыс. членов партии - для выколачивания хлеба. Выезжают «на места» партийные вожди: 15 января 1928 года Сталин покидает Москву и направляется в Сибирь - в последний раз совершает он такого рода поездку по стране. Он дает местным работникам директиву применять к тем крестьянам, которые не сдают хлеб статью 107 Уголовного кодекса включенную в Кодекс в 1927 году. Статья предусматривала за умышленное повышение цен и укрывательство товаров тюремное заключение сроком на один год с конфискацией имущества или без оного. На поиски запрятанного зерна приглашаются «бедняки», которым - за низкую плату или в кредит - выдается 25% конфискованного хлеба. Сталинский, его называют «урало-сибирский», метод сбора хлеба распространяется на всю страну. Крестьяне говорят: «Вернулся 19 год». За недоимки срывают крыши с хат. В деревни вводятся воинские части для поисков хлеба, виноватым во всем объявляется кулак. Еще совсем недавно Калинин писал, что «кулак это жупел, это призрак старого мира. Это не общественный слой, даже не группа, даже не кучка, это вымирающие единицы».23 Рыков жаловался: «Мы черт знает, что делаем! Ведь в угоду Троцкому, Пятакову, Зиновьеву мы называем кулаком подлинного середняка, совершенно законно желающего быть зажиточным».24 В июле 1928 г на пленуме ЦК Сталин гордо заявляет: «Мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения».25 Положение в русской деревне этого времени сжато представил Борис Пильняк: «Мужики в те годы недоумевали по поводу нижеследующей, непонятной им, проблематической дилеммы… Пятьдесят процентов мужиков вставали в три часа утра и ложились спать в одиннадцать вечера, и работали у них все, от мала до велика, не покладая рук:… избы у них были исправны, как телеги, скотина сыта и в холе, как сами сыты и в труде по уши; продналоги и прочие повинности они платили государству аккуратно, власти боялись и считались они: врагами революции, ни более, ни менее того. Другие же проценты мужиков имели по избе, подбитой ветром, по тощей корове и по паршивой овце, - больше ничего не имели… государство [218/219] снимало с них продналог и семссуду, - и они считались друзьями революции. Мужики из «врагов» по поводу «друзей» утверждали, что процентов тридцать пять друзей - пьяницы.., процентов пять - не везет.., а шестьдесят процентов - бездельники, говоруны, философы, лентяи, недотепы. «Врагов» по деревням всемерно жали, чтобы превратить их в «друзей», а тем самым лишая их возможности платить продналог, избы их превращали в состояние, подбитое ветром».26 Ни мужики, ни Борис Пильняк еще не представляли себе в конце периода НЭПа, что будет сделано с деревней и крестьянством. 11 июля происходит тайная встреча представителя «объединенной» троцкистско-зиновьевской оппозиции Л. Каменева с главой «правых» Н. Бухариным. После нескольких лет тесного сотрудничества, после помощи оказанной Сталину, Бухарин вдруг признается, что «мы рассматриваем линию Сталина, как смертельную опасность для революции… Наши расхождения со Сталиным гораздо более серьезны, чем между нами и вами». Бухарин вдруг обнаруживает, что «Сталин это беспринципный интриган, который подчиняет все своей жажде власти. Он меняет взгляды только для того, чтобы освободиться от кого-либо в данный момент». Троцкисты, к которым попадает запись беседы Бухарин - Каменев, злорадно ее публикуют. Для Сталина это еще один материал в борьбе, которую он начинает против «правых». В этой борьбе он принимает поддержку «левых»: многие «левые» оппозиционеры, сидящие в политизоляторах, находящиеся в ссылке, шлют заявления о своей «капитуляции», о согласии с новой политикой Сталина, которая по сути дела является (как они убеждены) их политикой. Переиздается книга Е. Преображенского о «первоначальном социалистическом накоплении» - Сталин и его привлекает на свою сторону. В ответ на сомнения Преображенского в связи с тем, что Центральный комитет все еще стоит на «правых» позициях, Генеральный секретарь, - как передает разговор А. Чилига, - ответил: «Если надо, я арестую весь ЦК, но пятилетний план выполню».27 Арест ЦК придет позже, но 16 января 1928 года Троцкий высылается в Алма-Ата, через год он будет выслан в Турцию. Сталин объявит о конце НЭПа в декабре 1929 года, но «гражданский мир» он объявит расторгнутым уже в апреле 1928 года: «Мы имеем врагов внутренних, мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на минуту».28 Сигналом, возвестившим начало войны против общества, был Шахтинский процесс, состоявшийся в Москве летом 1928 года. 53 инженера и техника - руководители угольной промышленности Донбасса, обвиняются во вредительстве и шпионаже. Слово «вредитель» становится одним из [219/220] самых распространенных в русском языке. После процесса эсеров в 1922 году прошло 6 лет. Шахтинский процесс был первым публичным показательным судом после цезуры НЭПа. Роберт Конквест автор наиболее полной (за исключением, конечно, Архипелага ГУЛаг Александра Солженицына) истории «большого террора», полагает что Шахтинское дело возникло по личной инициативе Е. Г. Евдокимова, уполномоченного ОГПУ на Кавказе.29 Не исключая личной чекистской инициативы Евдокимова, бывшего уголовника, сделавшего в годы гражданской войны блестящую карьеру в «органах» (он имел, прежде всего за свою карательную деятельность, наград больше, чем все другие сотрудники ОГПУ), ставшего собутыльником Сталина, 30 можно, однако, думать, что Шахты не были выбраны случайно. Среди обвиняемых было 3 немецких инженера. Шахтинский процесс был, таким образом, задуман для решения как внутренних, так и внешних задач. Он стал проверкой модели показательных процессов: обвинение во вредительстве и шпионаже в пользу той иностранной державы, с которой в данный момент были испорчены отношения; признание обвиняемых (в ходе шахтинского процесса двое из обвиняемых не предстали перед судом, видимо погибнув во время допросов, несколько человек не во всем соглашались с обвинителем - прокурором Крыленко); гнев народа. Двадцать лет спустя, Джордж Орвелл расскажет в романе 1984 о государстве будущего, в котором ежедневно проводятся «двухминутки ненависти» граждане собираются перед телевизорами, на экране которых появляется изображение врага народа Гольдштейна и все его ненавидят. В Советском Союзе в 20-е годы еще не было телевизоров. Используются газеты. Первый опыт организации «ненависти» был проведен по указаниям Ленина летом 1922 года во время процесса эсеров. Во время Шахтинского процесса ненависть организуется в значительно более широких масштабах Летом 1920 года в Екатеринбурге разбиралось дело об убийстве группы «спецов» - техников, работавших в егоршинских копях Техников убили «местные партийные товарищи», счевшие «спецов» контрреволюционерами. Свидетели, допрошенные судом, показали что «о контрреволюционной работе убитых техников они ничего не знают». Защищал убийц адвокат Н. В. Коммодов: «…В их жилах течет здоровая кровь, - говорил он. - Они познали всю тяжесть социальною неравенства и научились ненавидеть своих классовых врагов. Это чувство и руководило ими».31 Восемь лет спустя Правда в передовой статье «Классовый процесс» писала: «Сегодня в Колонном зале Дома Союзов перед лицом Верховного суда СССР предстанет [220/221] плеяда «героев» Шахтинского дела… Им твердо гарантирована смертельная классовая ненависть рабочих и трудящихся всего мира…»32 Адвокат Н. В. Коммодов, представлявший одного из обвиняемых, не нашел убедительных аргументов для защиты человека, в жилах которого текла «больная кровь» «спеца». В ходе газетной кампании ненависти было опубликовано заявление 12-летнего сына одного из обвиняемых: сын просил расстрелять отца. Начиналась новая эпоха.
2. Внешняя политика
Раппальский договор открывает период нормальных дипломатических отношений с капиталистическим миром. 1924 - год «признания» советской республики: начала Великобритания в феврале, затем последовали Италия, Норвегия, Австрия, Греция, Швеция, Китай, Дания, в октябре - Франция. Но советская внешняя политика носит двухэтажный характер: традиционные дипломатические отношения - лишь один из ее этажей. Второй этаж - в 20-е годы не менее важный, чем первый - деятельность Коминтерна: после краха надежд на революцию в Германии главной задачей коммунистических партий становится выполнение внешнеполитических задач советской республики. В конце 1924 года представители «рабочей оппозиции» С. Медведев и А. Шляпников в открытом письме Бакинскому рабочему писали, что вся деятельность Коминтерна свелась «к насаждению материально-немощных «коммунистических» секций и к содержанию их за счет того достояния российских рабочих масс, за которое они платили своей кровью и жертвами, но которые они для себя использовать не могут при современных условиях; на деле создаются оравы мелкобуржуазной челяди, поддерживаемые русским золотом…»33 Если можно согласиться с тем, что «коммунистические секции» жили за счет «русского золота», трудно согласиться с тем, что к получению «русского золота» сводилась вся их деятельность. «Коммунистические секции» слепо выполняют все приказы, приходящие из Москвы, в случае недовольства малопослушными руководителями, они немедленно заменяются послушными. Кроме того, иностранные компартии создают вокруг себя облако прокоммунистических, тайно или явно сочувствующих массовых организаций, обществ, клубов. Организующих, мобилизующих мировое общественное мнение на защиту Советского Союза. Немецкий коммунист Вилли Мюнценберг - организатор и руководитель МОПРа, Лиги борьбы с империализмом, прокоммунистического, то есть просоветского [221/222] журнально-газетного концерна в Германии, всемирных кампаний в защиту жертв капитализма (немецкого анархиста Макса Гельца, венгерского коммуниста Матиаса Ракоши, американских анархистов Сакко и Ванцети) - станет учителем новых методов пропаганды. Нередко оба «этажа» советской внешней политики работали вместе и трудно разделить, где кончается один и где начинается другой. Вальтер Кривицкий, руководитель советской военно-разведывательной сети в Западной Европе, отказавшийся в 1937 году вернуться в Москву, где, как он твердо знал, его ждал расстрел, вспоминает в своих мемуарах: в 1923 году, когда французы оккупировали Рур, советское правительство ждало с минуты на минуту революции. Кривицкий и пять других офицеров направляются в Германию для создания в коммунистической партии ядра будущей германской Красной армии, ядра будущей германской ЧК, специальных отрядов по разложению - их задачей была подрывная деятельность в рядах армии и рейхсвера.34 Осенью 1924 года положение в Германии стабилизировалось, но председатель Коминтерна Зиновьев заявляет, что революционная ситуация возникла в Эстонии. Начальник Разведовательного управления Красной армии Берзин получает приказ от Зиновьева поддержать революцию в Эстонии: 60 офицеров немедленно направляется в Эстонию. 1 декабря 1924 года в Ревеле вспыхивает «революция». Советские агенты и местные коммунисты не получают никакой поддержки от населения - путч заканчивается кровавой баней.35 Осенью 1927 года Сталин, который к этому времени сам руководил Коминтерном, обидевшись на упреки троцкистов, обвинявших его в предательстве мировой революции, решил, что революционная ситуация возникла в Китае. Сталин посылает в Кантон немецкого коммуниста Гейнца Неймана и советского коммуниста Бессо Ломинадзе. Агенты Сталина поднимают в декабре 1927 года восстание в Кантоне, которое немедленно подавляется. В Ревеле было расстреляно более 150 человек. В Кантоне было казнено более 5 тысяч человек. Нераздельность традиционной дипломатической и новаторской коминтерновской деятельности выражалась даже в том, что нередко советские дипломатические представительства за границей были одновременно центрами Коминтерна. Г. С. Агабеков, видный сотрудник ОГПУ, резидент на Ближнем Востоке, рассказывал, что «в 1926 г. советское консульство в Мешеде /Персия/ являлось одновременно представителем Третьего Интернационала, точно так же, как в 1924-25 гг. полномочный представитель СССР в Афганистане Старк одновременно являлся тайным представителем Коминтерна [222/223] в Афганистане и северных провинциях Индии».36 В 20-е годы Советский Союз сосредотачивал свое внимание на трех странах. Они главные объекты советской внешней политики: Германия, Англия, Китай. Отличные отношения с Германией развивались в области традиционной дипломатии, одновременно поддерживалась Коммунистическая партия Германии, и не переставали развиваться и крепнуть отношения «третьего этажа» - экономические. Экономические отношения не ограничивались торговлей, они охватывали также всестороннюю техническую и технологическую помощь Германии советской республике. Более 2 тысяч немецких инженеров и техников прибывают в Советский Союз после подписания Раппальского договора.37 Они активно содействуют восстановлению советской промышленности. Особую главу составляло германо-советское сотрудничество. Версальский договор запретил 100-тысячному германскому рейхсверу иметь современное вооружение, в частности, авиацию, танки. В середине 1923 года «Юнкере» получает возможность строить самолеты в Филях, под Москвой. В 1924 году в Липецке открывается тренировочный центр для немецких летчиков. Русские и немецкие химики совместно испытывают отравляющие вещества. Крупп строит артиллерийские заводы в советской Средней Азии.38 Проникавшие в свое время в печать сведения о германо-советском сотрудничестве в военной области, опровергаемые и советской, и германской сторонами, были полностью подтверждены документами, найденными в германских архивах после Второй мировой войны. Снова возникает вопрос: какая сторона выиграла в процессе советско-германского военного сотрудничества? Генерал фон Сект мог создавать рейхсвер, обходя Версальский договор, мог вооружать его новейшим оружием, которое строилось и испытывалось на советской территории. Красная армия также, несомненно, получала пользу: военные проходили стажировку в Германии, промышленность получала новую технологию. Поскольку, однако, Сталин истребил всех офицеров и генералов, побывавших в Германии или встречавшихся с немецкими офицерами, можно сказать, что пользу получила только немецкая сторона. Американский историк высказывает вполне обоснованное предположение, что включение немецких инженеров в число обвиняемых во время Шахтинского процесса, было связано с тем, что к концу 1927 года немецкая техническая помощь приобрела доминирующий характер, что число немецких инженеров и техников выросло слишком сильно. Решено было дать им урок. По Шахтинскому делу было привлечено к ответственности 3 немецких инженера, но арестовано [223/224] было в этот момент - 32. Само число арестованных дает представление об их значительной численности. После Шахтинского процесса советское правительство обращается за технической помощью к американцам: в середине 1929 года Советский Союз имел технические соглашения с 27 германскими фирмами и с 15 американскими. В конце 1929 года уже 40 американских фирм сотрудничало с СССР.39 После признания Советского Союза Великобританией англо-советские отношения нормализируются, но Москва рассматривает Англию, как основного противника прежде всего в Азии (Афганистан, Китай). Советский Союз пытается использовать приход к власти лейбористов - впервые в истории Англии лейбористы побеждают на выборах и признают Советский Союз - для того, чтобы превратить коммунистическую партию в массовую организацию, чтобы проникнуть в профсоюзы. В том же 1924 году лейбористы терпят поражение на выборах. Одной из главных причин поражения Рабочей партии было так называемое «Письмо Зиновьева». Английская печать опубликовала «тайное письмо Зиновьева» - директиву английским коммунистам. Спор о том, было ли письмо подлинным или фальшивкой, идет до сих пор. Но даже если письмо было фальшивкой, в нем нет ничего, чего бы Зиновьев не мог написать. Директива особенно возмутившая английское общественное мнение - вести подрывную работу в армии - входила в число 21 условия, принятие которых было обязательно для всех коммунистических партий. Во время всеобщей забастовки 1926 года в Советском Союзе проводится сбор средств в пользу английских забастовщиков. Создается Англо-русский профсоюзный комитет. Договор, подписанный в 1924 году с Китаем, предусматривал сохранение за Советским Союзом прав на КВЖД40 и фактический протекторат над Внешней Монголией, которая объявляет себя Народной Республикой. Одновременно Советский Союз оказывает активную помощь национальной партии Гоминдан, руководимой Сун Ятсеном. В Китае работают советские военные советники, возглавляемые Галеном - В. Блюхером. Небольшая коммунистическая партия, действуя по указаниям Москвы, становится частью Гоминдана. Политика в Китае становится одной из главных тем спора между Сталиным и Троцким. Троцкий настаивает на необходимости разжигания революционной борьбы в Китае, опираясь на компартий Сталин выступает за политику поддержки Гоминдана и, возглавившего партию после смерти Сун Ятсена, Чан Кай-ши. Сталин и Бухарин считают, что Гоминдан играет «объективно прогрессивную роль». Чан Кай-ши сотрудничает с Москвой, но не хочет иметь в своей [224/225] партии коммунистов. В 1926 году их исключают из Гоминдала, арестовывают. В апреле 1927 года Чан Кай-ши организует резню коммунистов в Шанхае. Вскоре после этого Сталин, желая себя реабилитировать, посылает Неймана и Ломинадзе в Кантон. Неудачу кантонского восстания он назовет «победоносным арьергардным боем». Внешняя политика Советского Союза в этот период определяется тремя главными принципами: Советский Союз - важнейший фактор мировой революции, его укрепление равнозначно с укреплением мирового революционного движения, ради интересов Советского Союза можно жертвовать революциями, коммунистическими партиями в других странах; конфликт между Советским Союзом и капиталистическими странами неизбежен рано или поздно, революционное движение в капиталистических странах - резервная сила, которая поможет Москве; характер капиталистических стран таков, что ведение против них подрывной революционной деятельности не исключает возможности вести с ними нормальные дипломатические и торговые отношения. Полный объем западной экономической и технической помощи Советскому Союзу не будет известен, пока не откроются советские архивы. Западные фирмы, сотрудничавшие с Москвой, скрывали информацию почти так же тщательно, как и их советские партнеры. Тем не менее, на основании немецких и американских архивов американский историк Сеттон пришел к выводу, что 95% советских промышленных предприятий получали западную помощь в форме машин, технологии, прямой технической помощи.41 Советский Союз умело использовал конкуренцию между капиталистическими фирмами. «В области технической помощи, - писала Экономическая жизнь, - мы не придерживаемся ни английской, ни немецкой, ни американской ориентации. Мы придерживаемся советской ориентации… Когда нам нужно модернизировать нефтяную, автомобильную и тракторную промышленность, мы обращаемся к Америке, ибо США - ведущая страна в этих отраслях. Когда речь идет о химии, мы обращаемся к Германии…»42 Экономическая жизнь пишет об одинаковых возможностях обращения за помощью к Германии, Англии и США, хотя Германия и Англия «признали» СССР и имели дипломатические отношения, а «признание» США пришло лишь в 1933 году. Капиталистические фирмы, ожесточенно конкурируя друг с другом, спешили предложить свои услуги: приобретали концессии, поставляли новейшее оборудование, новейшую технологию, посылали инженеров и техников, принимали советских стажеров (320 советских инженеров проходило стаж на западных предприятиях в [225/226] 1925-26 годах, более 400 - в 1927-8, более 500 - в 1928-29). Миф о «блокаде», «экономической изоляции», «враждебном отношении» капиталистических «акул» к «родине социализма» разлетается вдребезги при знакомстве с фактами. Только помощь Запада позволила советской власти осуществить быстрое восстановление экономики страны в 20-е годы: транспорта, всех видов промышленности, добычи полезных ископаемых. Помощь эта давалась, несмотря на политику советского государства, чинившего всевозможные препятствия капиталистическим фирмам, ликвидировавшего концессии, едва лишь западное оборудование и технология осваивались советскими специалистами. Никогда еще не сталкивавшиеся с таким могучим партнером, как государство, обладающее монополией на жизнь в стране, и гонимые жаждой прибыли, капиталистические фирмы всегда были в позиции слабости. Наряду с Коминтерном и прокоммунистическими организациями, жаждущие прибыли капиталисты были организаторами общественного мнения в пользу Советского Союза. Когда одна из крупнейших в мире нефтяных компаний «Стандарт ойл» решила построить по советскому заказу в Батуми нефтеперегонный завод, в Советский Союз был послан виднейший специалист по рекламе: «Стандарт ойл» хотела убедить американскую общественность в том, что страна социализма - государство как все другие. «Я слышал, - начинает свой рассказ о короткой прогулке по Советскому Союзу специалист по рекламе, - что русское правительство, коммунистическая партия и Коммунистический интернационал организовали заговор против человечества, прежде всего капиталистического человечества. Мне было очень интересно увидеть самому как выглядит этот заговор и как он функционирует». Не зная ни слова по-русски, через несколько дней представитель Рокфеллера все понял: русские (он говорит все время о русских, не о советских) - о'кей! Поэтому США должны признать Советский Союз и дать ему кредиты.43 Важную роль в развитии советско-капиталистических отношений сыграла деятельность иностранцев, игравших роль «живца». В первую очередь, следует назвать Арманда Гаммера. Сын доктора Юлиуса Гаммера, одного из основателей американской коммунистической партии, молодой доктор Арманд Гаммер приезжает в 1921 году в Москву с рекомендацией неофициального советского торгового представителя в США Мартенса. А. Гаммер привозит с собой вагон медикаментов в подарок советскому правительству. Он встречается с Лениным. Ленин проникается симпатией к молодому предприимчивому американцу, сыну коммуниста: свидетельствует об этом фотография, которую вождь мирового пролетариата дарит [226/227] ему с надписью: «Товарищу Арманду Гаммеру от Вл. Ульянова (Ленина). 10.11.1921» (надпись по-английски). Но кроме фотографии Ленин дает американцу совет: взять в концессию Алапаевские асбестовые рудники - и лично организует немедленное оформление этой концессии (обычно это могло тянуться месяцами). А. Гаммер не ограничивается первым миллионом, который дает ему асбестовая концессия. До 1930 года он живет - вместе с многочисленной семьей: жена, мать, братья, дядя - в Москве. О московском жилищном кризисе написаны сотни страниц, лучшие из них принадлежат Михаилу Булгакову. А. Гаммер снимает в Москве дом в 24 комнаты и превращает его в неофициальное представительство США. Он берет в концессию производство карандашей и перьев: в 1926 году его фабрика выпускает 100 млн. карандашей и приносит фабриканту огромные доходы. Он их использует для скупки русских произведений искусства. В отличие от всех других концессионеров А. Гаммер имеет возможность обращать свои доходы в доллары. Пример его действует заразительно. А. Гаммер посредничает при заключении договора между советским правительством и ярым врагом коммунистов - Генри Фордом. «Американская объединенная компания» - 50% капитала А. Гаммера и 50% советского правительства - ведет дела «трех дюжин американских фирм», торгующих с Советским Союзом.44 Феноменальные успехи д-ра Арманда Гаммера, заработавшего в СССР миллионы, не могли не соблазнять капиталистов. Убедительным свидетельством отсутствия «агрессивных капиталистических планов» был тот факт, что Красная армия, насчитывавшая в 1929 году 1,2 млн. человек, была оснащена русским довоенным и иностранным оружием. Советская промышленность не была еще в состоянии производить необходимое вооружение, его поставляют немцы, англичане, американцы, французы: тяжелые пулеметы - «Максим» и «Кольт», легкие - «Браунинг» и «Льюис»; артиллерию - наряду с русской 76-дюймовкой, английская гаубица; танки - «Рено», сооружаемые в Филях с немецкой помощью и т. д. Первый пятилетний план стал реальностью, начал выполняться лишь после того, как были подписаны контракты на строительство и техническую помощь с западными фирмами. Успехи внешней политики на «третьем этаже» - экономическом, впрочем, успехи скрываемые, отрицаемые, не мешают «поискам конфликтов» на первых двух этажах. Кризис в англо-советских отношениях, вызванный вмешательством советских профсоюзов, «независимых от государства», как говорилось в ноте наркоминдела, в английские дела во время всеобщей забастовки 1926 года, привел, после налета лондонской полиции на советское торговое представительство, [227/228] к разрыву дипломатических отношений. С 1927 до 1929 г. Англия и Советский Союз не имели дипломатических отношений. В том же 1927 году Франция потребовала отзыва советского посла X. Раковского. Троцкист Раковский «капитулировал» и написал в ЦК покаянное письмо, в котором, в частности, обещал в случае войны с империалистами призывать солдат империалистических армий к дезертирству. Французы сочли такие обещания несовместимыми с дипломатическим статусом. Эмигрант Борис Коверда убил советского посла в Варшаве Войкова, принимавшего в 1918 году участие в убийстве царской семьи. Неудачу потерпел задуманный Сталиным путч в Кантоне. Все эти разрозненные события советское руководство представляет, как звенья единого заговора, который должен завершиться неминуемой - в ближайшее время - войной, нападением империалистических держав. В историю этот эпизод вошел под названием «военная тревога 1927 года». Историки спорят: верили ли сами советские руководители, прежде всего Сталин в неминуемость военного нападения на СССР. 1927 год был самым спокойным годом в мире после окончания войны. Экономические отношения с Западом развивались. Но «военная тревога» давала Сталину дополнительный аргумент в пользу быстрейшей ликвидации оппозиции, которая «подрывает единство» перед лицом империалистической интервенции. В 1929 году Чичерин, занимавший еще пост наркома по иностранным делам, но фактически давно уже отстраненный отдел, рассказывал в Висбадене, где он лечился, американскому журналисту Луи Фишеру: «В июне 1927 г. я вернулся из Западной Европы. Все в Москве говорили о войне. Я старался разубедить их: «никто не планирует нападение на нас». Я настаивал. Тогда коллега меня просветил. Он сказал: «Шш. Мы это знаем. Но нам это нужно для борьбы с Троцким».»45 Шестой конгресс Коминтерна, собравшийся в июле 1928 года в Москве, определил новую политическую линию «второго этажа» советской внешней политики. Предпоследний конгресс Коминтерна (последний соберется в 1934 году, а в 1943 Третий Интернационал будет разогнан одним росчерком пера) собрался уже не в Кремле, как предыдущие, а в Доме союзов. Он подчеркнул необходимость укрепления дисциплины в компартиях и подчинения местных интересов интересам международного коммунистического движения, то есть интересам Москвы, и безоговорочного выполнения всех решений Коминтерна. По старой большевистской традиции новую линию представлял ее противник: «правый» Бухарин защищал крайне левую троцкистскую линию, поддерживаемую теперь Сталиным. Коммунистические [228/229] партии получили директиву считать главным врагом социалистические партии, объявленные «социал-фашистскими». Марксистский научный анализ позволил Сталину прийти к выводу, что Запад вступил в полосу мирной стабилизации, поэтому задача коммунистов должна состоять в том, чтобы вырвать рабочий класс из-под влияния «социал-фашистов». Затем, когда придет время кризисов и войн, неизбежных в связи с нарастающими противоречиями между главными капиталистическими странами, прежде всего между Англией и США, коммунисты смогут попытаться захватить власть. В январе 1928 года Троцкий и его товарищи направляют письмо в Коминтерн с жалобой на репрессии. В письме признавалось, что репрессии могут играть чрезвычайно положительную роль - если они поддерживают правильную линию и способствуют ликвидации реакционных групп. Троцкисты подчеркивали, что, как большевики, они хорошо знают пользу репрессий и сами многократно пользовались репрессивными средствами против буржуазии, против меньшевиков. Они заявляли, что и в будущем не собираются, не думают даже, отказываться от репрессий против врагов пролетариата. Они считают только, что использование репрессий против них - несправедливо. Впрочем, - напоминали Троцкий и его товарищи, - репрессии против большевиков всегда оказывались неэффективными. Ибо, в конечном счете, все решает правильность политической линии. Тот, кто поддерживает правильную политическую линию - победит, кто поддерживает неправильную - потерпит поражение. Неопровержимым доказательством справедливости троцкистско-марксистской логики была победа Сталина по всем линиям и поражение Троцкого. Впрочем, Троцкий утешал себя тем, что фактически Сталин следует его линии.
3. Заря новой цивилизации
В 1928 году походил конец «рыжему времени». С лета, с Шахтинского процесса, закончившегося 5 расстрелами, оно все больше червенеет. За годы НЭПа страна залечила самые страшные военные раны: была восстановлена экономика, несмотря на многочисленные трудности, особенно остро ощущаемые рабочими и трудовой интеллигенцией - учителями, врачами; жизнь принимала нормальный облик. Это были достижения. Но велика была их цена. Население жило в неуверенности, в страхе за завтрашний день, в страхе нарушить закон. Парадокс жизни в эту пору состоял в том, что те, кто [229/230] считал себя победителями и кто мог не бояться - рабочие - жили плохо; те же, кто знал, что они побежденные - крестьяне-середняки нэпманы, интеллигенция - были обеспечены в материальном отношении, но жили в страхе. Страна существовала в разных измерениях. Партия знала Цель, но ее вожди вели ожесточенную междоусобную войну за право вести к этой Цели единственно правильным, своим путем. Соединенные Штаты Америки - американская техника, Форд, Тейлор - становятся моделью, предметом поклонения. Сталин говорит о сочетании «русского революционного размаха и американской деловитости»; пролетарский поэт и создатель Лиги времени Алексей Гастев призывает: «Возьмем буран революции - СССР. Вложим пульс Америки и сделаем работу, выверенную как хронометр». Л. Сосновский объявляет, что он будет искать «русских американцев», людей, которые «умеют работать таким темпом и с таким напором и нажимом, каких не знала старая Русь». Крестьянский поэт Петр Орешин восклицает: «И снится каждой полевой лачуге чудесный край - железный Нью-Йорк». Писатель Н. Смирнов пишет роман Джек Восьмеркин - американец, о русском человеке, жившем в США и вернувшемся на родину, чтобы перенести американский опыт в советскую Россию. Крестьяне деревни, в которой поселяется Джек Восьмеркин, встречают его недружелюбно. И не только потому, что крестьяне - косный народ, но и потому, что едва лишь крестьянин начинал применять передовые - хотя бы американские - методы, он начинал богатеть. И немедленно становился врагом власти. Жизнь, казалось, возвращалась в норму, но борьба с религией и нараставшая антирелигиозная кампания, рождали тревогу: устраивались красные пасхи, крещения, молебны. В моде была замена имен и новые имена для новорожденных: в загсах вывешивались инструктивно-рекомендательные списки с именами. Предлагались - для девочек: Атлантида, Брунгильда, Индустрия, Октябрина, Февралина, Идея, Коммуна, Майна, для мальчиков - Червонец, Спартак, Текстиль, Стяг, Пламенный, Владилен. На 4-ой странице Известий Демьян Касьянович. Миронов извещал, что он меняет свое имя на Декамирон. Но в деревне 75% браков заключались в церкви и детям давали имена по христианскому календарю. Ожидалось отмирание не только семьи, но и школы. Ликвидировалась неграмотность. Но, как заметил немецкий историк, посетивший советскую страну, «большевики организовали народное образование так, чтобы никто не мог выйти за пределы официально разрешенного уровня знаний и образования, дабы не возникла для пролетарского государства опасность приобретения гражданами излишнего объема знаний, что превратило [230/231] бы их в «подрывной» элемент.46 Американский писатель Теодор Драйзер, проведший в 1927 году 77 дней в Советском Союзе, говорил Бухарину то же самое: «Вы берете ребенка и вдалбливаете ему определенные понятия. Кроме того, чему вы его обучаете, он ничего не знает - и не будет знать, вы постараетесь об этом. Успех вашей революции, таким образом, зависит от воспитания детей, не так ли? - Отчасти так, - согласился Бухарин…»47 С 1921 по 1928 год советская литература переживает время расцвета. Но начинает складываться особый, неизвестный ранее тип писателя. «Не расстреливал несчастных по темницам», - пишет Сергей Есенин, ставя себе в заслугу то, что всего десяток лет назад было естественным не только для писателя. Казалось, что слова Бухарина: «мы будем штамповать интеллигентов, будем вырабатывать их, как на фабрике» были метафорой, поэтическим образом. Но все чаще писатели, чувствуя несоответствие традиционного русского писательского призвания, состоявшего в предстательстве за малых и сирых, с новой действительностью, сами просят, как Илья Сельвинский: «Товарищ!… обдумай нас, включи наши нервы/ И наладь в ход, как любой завод…» Маяковский констатирует свершившийся факт: «Я себя советским чувствую заводом…» Комсомольский поэт И. Уткин идет дальше всех: «Мы сами готовы горючим лечь в плавильную печь». Сталин - для населения страны - еще вождь, как и многие другие, гораздо менее известный, чем, например, Троцкий. Но, давно прибрав к рукам партийный аппарат, все больше вникая в экономику, внешнюю политику, Сталин начинает выражать свои взгляды и на литературу. Пока еще в письмах, которые, однако, распространяясь в писательско-издательско-главлитовских кругах, приобретают директивный характер. Шолохов, которого некоторые пролетарские писатели обвиняют в плагиате и апологии белого казачества, объявляется Сталиным «знаменитым писателем нашего времени», 48 поэма А. Безыменского «Выстрел» объявляется «образцом революционного пролетарского искусства для нашего времени», 49 пьеса Бег М. Булгакова - «попыткой оправдать или полуоправдать белогвардейское дело»…50 Живы еще революционные лозунги, надежды на мировую революцию, на пришествие бесклассового общества и отмирание государства, после окончательной победы над враждебными классами. В газетах много пишут о поисках отважным путешественником Куликом таинственного Тунгусского метеорита. Всеобщее внимание привлекают герои Арктики - бесстрашный норвежец Амундсен и итальянский генерал Нобиле. И, конечно, первые не связанные с войнами и революцией советские герои - моряки ледокола «Красин» [231/232] и полярные летчики, спасающие в Арктике гибнущих героев полюса. Советская юстиция рождается как юстиция революционная и классовая. Она не стыдится террора - ибо он очищает землю для лучшего будущего. В московском Музее революции в отдельном зале собраны реликвии царской каторги: орудия пыток, макеты камер. «Тюрьмы были и есть, - объясняет Бухарин, - система принуждения есть, - только они направлены на другие цели».51 «Мы, - добавляет он, - только перевернули понятие «свобода».» То есть раньше была свобода для помещиков и капиталистов, а теперь - для рабочих и крестьян. Но число заключенных в тюрьмах (не менее 40% из них - по официальным данным были рабочие и крестьяне) не переставало расти. Простое сопоставление цифр показывает, что на десятом году революции число заключенных в советских тюрьмах превышало самое большое число заключенных, когда-либо отбывавших наказание в царских тюрьмах. В 1925 году в советских тюрьмах отбывало срок 144 тысячи, в 1926 - 149, в 1927 - 185 тыс. человек». В 1912 г. население царских тюрем составляло 183,864 человека, а потом неуклонно падало, дойдя в 1916 году до 142,399 человек.53 Население советских тюрем и лагерей будет расти темпами, которых никто вообразить себе не мог. Сбудутся слова Ленина, с возмущением писавшего: «Вряд ли когда-нибудь в прошлом бывали до такой степени переполнены арестованными крепости, замки, тюрьмы, особые помещения при полицейских частях и даже временно превращенные в тюрьмы частные дома и квартиры. Нет места, чтобы поместить всех хватаемых, нет возможности, без снаряжения экстраординарных «экспедиций», пересылать в Сибирь с обычными «транспортами» всех ссылаемых».54 Когда Ленин негодовал по поводу бесчеловечности царского режима - в 1902 году - в тюрьмах находилось 89, 889 человек. После Октябрьской революции были ликвидированы тюрьмы. Они стали называться - дома заключения (домзак). Была ликвидирована - до 1943 года - каторга, она стала называться концентрационный лагерь. Вычеркнуто было из юридического словаря и слово «наказание». Его заменило выражение: мера социальной защиты. Не было и наказания: лиц, нарушивших революционный закон, следовало либо уничтожить, либо изолировать, либо - социально близких, рабочих и крестьян, действовавших под влиянием пережитков проклятого прошлого - перевоспитать. По отношению к подлежащим «перевоспитанию» применяются западные, передовые методы. Политические заключенные - члены социалистических партий, а потом оппозиционеры - пользуются почти теми же правами, какие они имели в царское время. Юристы-марксисты говорят о близком [232/233] отмирании» права, что приведет к ликвидации системы принуждения, тюрем и т. п. С 1926 году прерогативы ОГПУ начинают расширяться. Немало надежд было связано с исчезновением «ВЧК». ГПУ, констатирует немецкий путешественник, «работает более изысканно и элегантно, чем ВЧК. Сотрудники чрезвычайно вежливы, обаятельны и услужливы, желая стереть память о ЧK».55 Иного мнения были иностранцы, имевшие возможность познакомиться с «работой ГПУ» в качестве его клиентов. Одно из первых иностранных свидетельств о Соловецком концлагере, книга финна Бориса Цедергольма называлась В стране НЭПа и ЧК.56 Формально это было неверно: следовало бы сказать - в стране НЭПа и ГПУ, но Б. Цедергольм различия не видит. Как не видит его и американский журналист Джорж Попов, озаглавивший свои воспоминания о пребывании в 1924 году «на Лубянке, 2» коротко: ЧК».57 ГПУ получило в наследство от ЧК главную резиденцию - Лубянка, 2, имя, наводившее ужас: «Ночью растолкать кого-нибудь и брякнуть: «Лубянка» - взглянет на босые ноги, со всеми простится, молодой, здоровый - бык - заплачет, как мальчонок».58 Получило в наследство председателя - Дзержинского. Навыки работы. В первые годы НЭПа были сделаны нерешительные попытки «закрепить очень важное демократическое начало, согласно которому право назначать наказание принадлежало только судебным органам».59 Но попытки эти очень быстро прекратились. В октябре 1922 года ГПУ получает право применять внесудебные репрессии, включая расстрел, по отношению к бандитам. Круг клиентов быстро расширяется. 6 мая 1926 года центральные газеты поместили, например, сообщение о расстреле - по решению ОГПУ - трех работников наркомфина «за спекуляцию золотом, валютой и государственными облигациями». В наследство от ЧК получило ОГПУ «собственные» места заключения, в том числе Соловки. До появления гитлеровских лагерей «Соловки» будут символом произвола, жестокости, тиранической власти. «Здесь власть не советская, а соловецкая», - приветствовал заключенных на острове начальник лагеря. «Власть соловецкая» была властью ОГПУ, но это - квинтэссенция советской власти. С 1923 года ГПУ все активнее включается в партийную борьбу. В десятилетие «органов» Правда приветствует их достижения и провозглашает необходимость ГПУ для борьбы с классовым врагом, для охраны закона и порядка.60 Весь 1927 год полномочия ГПУ не перестают расширяться: после убийства Войкова в июле «органам» предписывается принять решительные меры для защиты страны от иностранных шпионов, провокаторов и убийц, и их монархических и белогвардейских союзников.61 После взрыва партийного клуба [233/234] в Ленинграде - возможно провокационного - ГПУ объявляет о расстреле 10 бывших монархистов по обвинению в шпионаже. Репрессии расширяются и усиливаются. Гуманитарная пенитенциарная система подвергается критике, как проявление буржуазной гуманности, как антимарксистский уклон. В 1928 году Бухарин, уже зная, что из себя представляет Сталин, заявляет: «Мы создаем и мы создадим такую цивилизацию, перед которой капиталистическая цивилизация будет выглядеть так же, как выглядит «собачий вальс» перед героическими симфониями Бетховена».62 Не вдаваясь в оценку создаваемой цивилизации (есть, как известно, ценители Бетховена и любители «собачьего вальса»), можно согласиться с Н. Бухариным: рождалась цивилизация новая. Ее необычность почувствовал один из редких иностранцев, посетивших Советский Союз в 1927 году. Альфред Фабр-Люс понял, что он побывал «в будущем или в невозможном». Я себя чувствую, пишет он в заключение своих дорожных заметок, «как герой Эйнштейна, который возвращается на родную планету, поседевший, после десятиминутного путешествия».63 Осип Мандельштам определил рождавшуюся цивилизацию менее поэтически и гораздо точнее они думают, - сказал он своей жене, глядя на спешивших по своим делам москвичей, - они думают, что все нормально, ибо ходят трамваи. Примечания
Глава пятая
ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ (1929 - 1934)
1. Пять в четыре
Мечта о плане, о плановой экономике, по образцу военной экономики Германии, томила Ленина уже в 1918 году. В 1920 был разработан первый перспективный план - ГОЭЛРО. План этот первоначально предусматривал строительство 100 электростанций. Ленин, провозгласил электрификацию - ключом к коммунизму. В январе 1921 года Зиновьев говорил о 27 электростанциях. В конечном счете, план остался на бумаге. В 1927 году советские экономисты приступили к разработке первого пятилетнего плана: комплексного плана, предусматривающего развитие всех районов, использование всех ресурсов для индустриализации страны. Выполнение первого пятилетнего плана должно было начаться в октябре 1928 года, но только в апреле 1929 он был предложен на утверждение Шестнадцатой партконференции. Как опытный боксер, который, готовя противника к нокауту, «размягчает» его ударами по печени, желудку, почкам, в сердце, так и Сталин «размягчал» страну, накануне «великого перелома». Окончательно «размягчалась» партия. Добиваются «правые», в феврале 1929 года на объединенном заседании Политбюро и ЦКК осуждается Бухарин «за беспринципность», выразившуюся в секретных переговорах с Каменевым, а также Рыков и руководитель профсоюзов Томский. В апреле 1929 года ЦК снимает Бухарина с поста редактора Правды и председателя Коминтерна, Томского - с поста председателя ВЦСПС. Сторонник Бухарина Угланов перестает быть секретарем МК, [235/236] секретарем ЦК и кандидатом в члены Политбюро. В ноябре 1929 Бухарин изгоняется из Политбюро. «Правый уклон» становится преступлением. В апреле Шестнадцатая партконференция принимает решение о проведении второй генеральной чистки (первая была в 1921 году): будут «вычищены» все, кто когда-либо (в 1923 - 29) голосовал против Сталина, поддерживал - безразлично какую - оппозиционную платформу. Чистка распространяется - по решению партконференции - на беспартийных работников советских учреждений. Проходят чистку - можно бы сказать «чистилище» - все советские служащие. К участию в проверке биографий, послужных списков, поведения, благонадежности привлекается «широкий актив трудящихся». Создаются специальные отряды «легкой кавалерии» из комсомольцев, в роли судей выступают профсоюзные работники, ударники. Партия вовлекает в репрессивную деятельность широкие слои населения. Инструкция наркомата рабоче-крестьянской инспекции делила всех «вычищенных» из советского аппарата на три категории. Вычищенные «по первой категории» лишались всех прав на пособие, пенсию, работу, выселялись из квартир. «Вторая категория» давала возможность получить работу в учреждениях другого типа или в другой местности. «Третью категорию» снижали в должности, делали отметку в биографии. Обвинения, достаточные для «чистки» по той или другой категории, были настолько широки (чистили «от элементов разложившихся, извращающих советские законы, сращивающихся с кулаком и нэпманом… от растратчиков, взяточников, саботажников, вредителей, лентяев…»),1 настолько двусмысленны, что, учитывая сотни тысяч глаз «народных чистильщиков», в страхе держалось все население страны. К тому же свеж в памяти был Шахтинскпй процесс. Одним из результатов новой политики было бегство из Советского Союза ответственных чиновников и невозвращение на родину сотрудников советских дипломатических, торговых, разведывательных миссий, где также проводилась чистка. В начале 1928 года в Персию бежал Б. Бажанов, с 1923 года работавший помощником Сталина. Немедленно Г. Агабеков, начальник Восточного сектора иностранного отдела ОГПУ, получает приказ убить Бажанова. Пока он готовит убийство «из Москвы пришла телеграмма, отменявшая приказ о «ликвидации»… Выяснилось, что Бажанов по своей работе в Москве никаких особенных тайн не знал…»2 Через несколько месяцев бежал и сам Агабеков. Остаются на Западе советские дипломаты Г. Беседовский, А. Бармин, С. Дмитриевский и многие другие. Важное место в серии «размягчающих» ударов отводится очередному [236/237] наступлению на церковь. 8 апреля 1929 года принимается закон, усиливающий контроль государства над приходами. 22 мая утверждается поправка к статье 13 Конституции, разрешающая свободу религиозных культов и одновременно антирелигиозной пропаганды. Религиозная пропаганда становится фактически государственным преступлением. Служители культа и их семьи лишаются гражданских прав. Как «лишенцы» они не имеют права на продовольственные карточки, медицинскую помощь, коммунальные квартиры. Их дети не могут поступить в школы и высшие учебные заведения. Дети священников вынуждены отрекаться от отцов, чтобы иметь возможность учиться, просто жить. Разрушаются сотнями церкви, в том числе исторические памятники. В сохранившихся церквах снимаются колокола, якобы для того, чтобы использовать металл для нужд промышленности, и чтобы колокольный звон «не мешал трудящимся». 27 августа вводится «непрерывка»: была ликвидирована семидневная неделя, вместо нее введена пятидневка - четыре дня работы, пятый выходной. «Утопия стала реальным делом, - восторгался писатель. - Непрерывная производственная неделя выбила наше время из календарного седла. С уничтожением сонного провала, которым был седьмой, воскресный день, страна пребывает в постоянном бодрствовании».3 Промышленность не была готова к «непрерывке», к непрерывной рабочей неделе, но система эта ликвидировала воскресенье. «Непрерывка» держалась до 1940 года, когда советское правительство по собственной воле подарило трудящимся воскресенье, как день отдыха. Особое место среди факторов, создававших специфическую «атмосферу пятилетки», создававших новое советское сознание, занимают «контрольные цифры пятилетнего плана». Составление детального плана развития народного хозяйства СССР на пять лет требовало «такой информации о межотраслевых связях, которой в то время не было».4 Тем не менее, план был составлен, причем в двух вариантах - отправном и оптимальном. Даже исходный вариант был очень оптимистическим. «Чудеса, - пишет английский историк, - редко происходят в экономической жизни, а без вмешательства Божественного Провидения, трудно было себе представить единовременный рост капиталовложений и потребления, не говоря о потрясающем росте выпуска промышленных и сельскохозяйственных товаров, производительности труда».5 Но едва были приняты оптимальные цифры, Сталин поднял их на новую, невиданную высоту. Сравнительно недавно, в 1926 году, Сталин высмеивал «фантастические» проекты Троцкого, его планы «сверхиндустриализации», его идею строительства электростанции на [237/238] Днепре. Днепрострой, утверждал в это время генеральный секретарь, потребует огромных средств, несколько сот миллионов рублей. «А это, - со свойственным ему юмором делал он сравнение, - все равно, как если бы мужик, скопивший несколько копеек, вместо того, чтобы починить плуг, купил себе граммофон».6 В начале 1930 г. цифры Троцкого представляются уже Сталину «плюгавыми». Из статистических, экономических, научно-исследовательских институтов выбрасываются, «вычищаются» меньшевики, правые, беспартийные - как «вредители», а те, кто приходит им на смену, дают цифры, которых от них требуют - астрономические. Кажется, что все можно: достаточно написать на бумаге. Оптимальный план предусматривал удвоение добычи угля: 35 млн. тонн в 1927/28 году, 75 млн. тонн в 1932, сталинская цифра - 105 млн. тонн. То же было с нефтью: 11,7, 21,7 и 55 млн. тонн; с чугуном - 3,2, 10 и 16 млн. тонн. То же самое происходило со всеми другими цифрами пятилетнего плана.7 Но и это кажется недостаточным. В декабре 1929 съезд ударников призывает выполнить пятилетку в четыре года. Лозунгом дня становится: «Пять в четыре». Но и этого мало - Сталин заявляет: «темпы решают все». 4 февраля 1931 он говорит о возможности - следовательно, необходимости - выполнения пятилетки в основных, решающих отраслях промышленности в три года. Цифры опьяняют составителей планов, но они опьяняют и строителей - граждан страны. Кажется: еще одно усилие, еще один построенный завод, еще одна построенная плотина - и вот оно счастье, за углом. Еще один шаг и удастся «догнать и перегнать» капиталистические страны. Маяковский подгоняет: «Время, вперед!» Сталин утверждает: если мы за десять лет не пробежим путь, на который другие страны затратили 50-100 лет, нас сомнут! В популярнейшей пьесе начала 30-х годов - Страх А. Афиногенова - старый, реакционный, но перевоспитывающийся под влиянием ГПУ профессор Бородин заявляет, что «общим стимулом поведения 80% всех обследованных /советских граждан, М.Г./ является страх». Остальные 20%, - объясняет профессор, - это рабочие, выдвиженцы. «Им нечего бояться, они хозяева страны». Но, - добавляет ученый, - «за них боится их мозг… Мозг людей физического труда пугается непосильной нагрузки, развивается мания преследования. Они все время стараются догнать и перегнать. И, задыхаясь в непрерывной гонке, мозг сходит с ума или медленно деградирует». Вся страна уходит из мира реальности и начинает жить в мире фантазии, в мираже. Цифры перестают что-либо значить, они становятся лишь символом желания бежать вперед, как воздушный шар они уносят страну в несуществующий мир. [238/239] Но страна не могла уйти из реальности. На выполнение безумных планов бросается армия рабочих и техников. Возрождаются, казалось бы, отвергнутые идеи Троцкого и Бухарина начала 20-х годов о милитаризации труда. Единственный показатель, который перевыполнялся быстрее, чем предусматривали самые фантастические цифры, - показатель занятости. В народном хозяйстве предполагалось занять 14,7 млн. человек, в 1932 году было занято 22,9 млн. человек. Нехватку квалифицированных рабочих покрывали количеством. Как на фронте шлют в бой массы солдат, если отсутствует достаточная огневая подготовка, так на выполнение пятилетки были брошены миллионы бывших крестьян, не умевших обращаться с инструментами, станками, недисциплинированных. Бурный рост городского населения ведет к катастрофическому ухудшению жилищного положения. Резко ухудшается продовольственное положение в городах. С. Струмилин, ставший позднее академиком, один из составителей сталинского варианта пятилетнего плана, писал в 1927 году в Очерках советской экономики: темп накопления, «при сложившихся у нас издавна навыках потребительского аскетизма, может превзойти все известные нам рекорды». Все рекорды «потребительского аскетизма» будут превзойдены в эти годы в советской деревне, умиравшей с голоду. Но и в городе положение было очень тяжелым. В апреле 1929 года вводятся карточки на хлеб. К концу года карточная система была распространена почти на все продовольственные товары, а потом и на промышленные. В 1931 году вводятся дополнительные «ордера», ибо даже по карточкам нельзя было получить положенного пайка. О действительном положении рабочих в этот период можно судить по рапортам сотрудников ГПУ, хранившимся в Смоленске. В 1929 г. (а положение затем только ухудшалось), рабочий получал 600 грамм хлеба в день, члены семьи - по 300, жиров - от 200 грамм до литра растительного масла в месяц, 1 килограмм сахара в месяц; рабочий получал в год 30-36 метров ситца.8 Значительная часть рабочих питалась в заводских столовых. В романе Ф. Гладкова рассказывается о столовой на строительстве Днепровской плотины: «Я бываю на фабрике-кухне и меня тошнит от одного вида гнусного ядева. Я бываю на участках работ, туда пища привозится в термосах. Эта синяя болтушка смердит трупом и выгребной ямой. Рабочие предпочитают только хлеб с водой».9 Агент ГПУ доносит о жалобе рабочих, питающихся в столовой №7: «В том, что они называют щами, с трудом что-нибудь найдешь. Это не щи, а кипяченая вода из-под овощей; без жира, мясо часто плохо вымытое… Однажды в продуктах были обнаружены черви».10 [239/240] Летом 1931 года Сталин объявляет войну «уравниловке». «Равенство» объявляется мелкобуржуазным понятием, само слово приобретает пренебрежительно-презрительную форму: «уравниловка». Неравенство становится официально - социалистической добродетелью. Вводится новая тарифная сетка - оплата труда производится в зависимости от выработки, и от разряда. Материальные стимулы должны поощрять трудящихся. И нематериальные - ордена, почетные звания. Эти нематериальные стимулы всегда оборачиваются материальными: орденоносцы получают повышение по службе, особые пайки и так далее. В стране действует, по меньшей мере, 6 разных цен на товары. 1) государственные цены на пайковые товары, выдаваемые по карточкам; 2) коммерческие цены - значительно более высокие - на товары без карточек; 3) «среднеповышенные цены» на товары, продаваемые в рабочих районах, - ниже коммерческих, выше государственных; 4) цены «образцовых магазинов» - универмагов, в которых цены выше коммерческих; 5) «торгсины» - магазины, в которых все товары продаются только за золото или валюту; 6) рыночные цены. Все цены не перестают расти, зарплата повышается лишь номинально, нормы постоянно увеличиваются. Для увеличения темпа работы используется ударное движение, социалистическое соревнование. Возникают специальные магазины, специальные столовые для различных категорий руководителей. Причем иерархия соблюдается строжайшим образом. Жена члена Политбюро Коммунистической партии Германии, находившаяся в 1931 году в Москве, вспоминает, как в один прекрасный день столовую в коминтерновской гостинице «Люкс» перегородили, выделив угол для высокопоставленных функционеров. И еду им стали давать лучше, чем функционерам второго или третьего разряда.11 Как относились рабочие к новым порядкам, доносят агенты ГПУ в Смоленское управление. Ткачи ярцевской фабрики - доносят агенты - кричали на собрании, созванном в связи с повышением норм: «Банда негодяев, довольно вы сосали нашу кровь! 12 лет вы нас агитируете и мутите в голове! Раньше вы все кричали, что фабриканты нас эксплуатируют, но фабриканты не заставляли работать за четверых, а потом тогда магазины были полны…»12 Рабочие Каменской бумажной фабрики - доносили агенты - говорят между собой: «Соревнование выдумали, чтобы рабочие надрывались», «социалистическое соревнование - это рабство для рабочих и хорошая жизнь для дирекции»; «На заводе «Красный гигант» старый член партии накинулся на рабочего Пирульникова: «Предатель, подхалим, социалистическое соревнование - это рабство для рабочих, [240/241] партия жмет нас как лимон!»…»13 В это же самое время старый ленинградский рабочий говорил А. Чилиге: «Мы живем сейчас хуже, чем при капитализме. Если бы тогда мы так страдали от голода, если бы при старых хозяевах мы получали такую низкую зарплату, мы бы тысячу раз уже бастовали».14 Тем не менее, рабочие бастовали: об этом есть донесения агентов ГПУ в Смоленском архиве. Но бастовать было очень трудно по многим причинам: рабочих увольняли, что влекло за собой лишение карточек, выселение с заводской жилплощади, даже арест; профсоюзы «работали рука об руку с дирекцией»;15 не прекращалась пропаганда, убеждавшая рабочих, что советская власть - их власть, что еще один шаг и наступит счастливое завтра - коммунизм. Мешают этому вредители, именно они виноваты во всех трудностях. В апреле 1929 года, когда только еще начинались работы по выполнению пятилетнего плана, Сталин подготовил козла отпущения: «Шахтинцы» «сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности».16 Сталин заверял, что вредительство «имело и продолжает иметь место».17 И - если не подлинные факты, то как нельзя более реальные - аресты и процессы подтверждали слова генерального секретаря. Годы первой пятилетки - время процессов: в августе 1930 года по обвинению в организации конского падежа закрытым судом судят группу бактериологов во главе с проф. Каратыгиным. Как раз в это время путешествовавший по Советскому Союзу индийский писатель Рабиндранат Тагор очень одобрительно отзывается - в многочисленных интервью - обо всем увиденном на родине победившего пролетариата. В сентябре 1930 года сообщается о расстреле 48 руководителей пищевой промышленности, в том числе проф. Рязанова, по обвинению в организации продовольственных трудностей. В ноябре-декабре 1930 в Москве организуется второй - после Шахтинского дела - показательный процесс-спектакль: процесс Промпартии. В обвинительном заключении указывалось, что в подпольной «Промышленной партии» насчитывалось не менее 2 тысяч членов, перед судом предстало 8 человек. Шахтинский процесс показал, что слишком большое количество обвиняемых снижает зрелищность представления. Опыт был учтен. Подсудимых обвиняли в том, что они занимались вредительской деятельностью по указанию Раймонда Пуанкаре, Лоуренса Аравийского, Генри Детердинга. Кроме арестованных, никаких свидетелей не было, не было и вещественных доказательств. Арестованные - прежде всего «глава» Промпартии профессор Л. Рамзин - признали обвинения. Большевик в 1905-7 годах, отошедший затем от партии, посвятивший себя технике, проф. Рамзин добросовестно сотрудничал с советской [241/242] властью после революции. Затем он внезапно возглавил антисоветскую «подпольную организацию». Подсудимые признавались во всем: в том, что они были связаны с эмигрантом-капиталистом Рябушинским и получали от него инструкции, в том, что на пост министра финансов после свержения советской власти прочили бывшего царского министра Вышеградского. В ходе процесса выяснилось, что и Рябушинский и Вышеградский умерли, но на исход дела это, конечно, повлиять не могло. Пятеро из числа подсудимых были приговорены к расстрелу, но помилованы. Рамзин был очень скоро освобожден.18 Использование провокаторов было обязательным для всех процессов, организованных «органами», начиная, по-видимому, с так называемого Таганцевского заговора в 1921 году. Репрессии продолжались и после процесса «Промпартии». Шла подготовка к организации процесса так называемой Трудовой крестьянской партии. Судя по массовым арестам экономистов-аграрников, агрономов, других сельскохозяйственных специалистов, кооператоров, «органы» хотели создать «подпольную» организацию, насчитывавшую десятки тысяч членов. Это было логично: в крестьянской стране «крестьянская партия» должна была быть соответственно больше «промышленной партии». В вожди «Трудовой крестьянской партии» «органы» выбрали проф. Кондратьева. В качестве «программы» называли Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии - фантастический роман проф. Чаянова (опубликованный им в 1920 году под псевдонимом Кремнев), в котором предсказывалось, что в 1984 году (А. Чаянов первым выбрал эту дату, задолго до Орвелла) Россия будет свободной крестьянской страной. «Теперь, - писал Е. Ярославский в досье следователю, - после раскрытия этой подпольной организации буржуазных реставраторов, этот кулацкий манифест приобрел особое значение».19 В газетах указывалось на прямую связь «кулацких заговорщиков» с правыми: «'Кондратьевцы' всеми своими симпатиями были на стороне правых в борьбе с партийным руководством. Правые разбиты. Верхушка кондратьевцев бдительностью диктатуры пролетариата посажена на паек ОГПУ».20 Процесс «Трудовой крестьянской партии» по неизвестным причинам не состоялся. Арестованные - в том числе Кондратьев и Чаянов - погибли в тюрьмах или лагерях. В марте 1931 года состоялся в Москве процесс меньшевиков. Большинство обвиняемых работало в плановых организациях и обвинялось во вредительстве «в плановой области» - в занижении или завышении планов, что мешало их выполнению. Процесс этот представляет особый интерес для историков в связи с тем, что один [242/243] из обвиняемых - М. П. Якубович, отсидевший 22 года в тюрьмах и лагерях, выжил и в 1967 году в письме на имя Генерального прокурора СССР рассказал, как был фальсифицирован процесс. Процессы «вредителей», массовые аресты «вредителей» продолжаются и далее. Круг арестованных не ограничивается технической интеллигенцией - инженерами, техниками, плановиками, руководителями предприятий. Он включает и рядовых рабочих. Классовый враг, - говорится в статье о причинах плохой работы железнодорожного транспорта, - белогвардейцы, кулаки все еще имеют возможность пробираться на железных дорогах на «скромные», незаметные посты, такие, как смазчик…»21 Смазчики, стрелочники, рабочие железнодорожных мастерских, не говоря о машинистах и кочегарах, а также фрезеровщики, слесаря и т.д. отвечали за поломки на производстве, за невыполнение невыполнимых планов и - шли в тюрьмы и лагеря. Пополняя чудовищно разраставшуюся армию заключенных, которые занимали все более важное место в программе строительства коммунизма. Значительное число крупнейших объектов первой пятилетки строится с участием заключенных. Канал между Белым и Балтийским морем, будущий Беломорканал им. Сталина, сооружается исключительно заключенными: около 500 тысяч заключенных22 в течение 20 месяцев пробили голыми руками, без механизмов, в карельском граните канал, который оказался ненужным.23 Но гонка продолжалась и, по словам Сталина, «партия как бы подхлестывала страну, ускоряя ее бег вперед».24 В 1932 году началось подведение итогов. Жонглирование цифрами - исчисление в процентах, в рублях, стоимость которых определяют по своему желанию планирующие органы, сравнивая с 1913 годом, - позволяет утверждать, что план - «по основным показателям» - выполнен. Там же, где он не был выполнен - виноваты вредители. Были, правда, показатели, которые поддавались проверке. Пятилетний план предусматривал повышение покупательной силы рубля на 15-20%. Инфляция была очевидна для всех советских граждан. План обещал «к концу пятилетки ликвидацию товарного голода», увеличение реальной заработной платы на 69%, а «по ряду важнейших потребительских товаров удвоение норм потребления».25 Карточки, многочасовые очереди за товарами, которые полагались на карточки, в том числе за хлебом - не оставляли сомнения в невыполнении этих обещаний. Тем не менее, в необычайно короткие сроки были сооружены гигантские предприятия тяжелой промышленности - на Урале, в Кузбассе, на Волге, на Украине, были построены заводы в Москве и Ленинграде, текстильные фабрики в [243/244] Средней Азии и так далее. Была продлена Туркестано-Сибирская дорога, построенная до революции, проложена линия на Караганду. В общей сложности было проложено 5 500 километров железнодорожных путей (план предусматривал 16 тысяч). Было сделано много. И Сталин имел право спросить на Семнадцатом съезде: «Не чудо ли это?»26 Большевики не теряли надежду на чудо. Но достижения первой пятилетки не были чудом. Главным источником средств, пошедших на осуществление пятилетнего плана, были «внутренние накопления». Они были получены, прежде всего, за счет того «потребительского аскетизма», о котором писал Струмилин, то есть за счет безжалостной эксплуатации населения. Из страны вывозится сырье, в том числе продовольствие - хлеб, масло, сахар, в которых ощущается острая нужда. Вместе с тем прекращается ввоз совершенно необходимых товаров: шерсти, хлопка, риса, кожи. Экономическая газета требует: «перевести московскую мыловаренную промышленность на глину из Гжеля, а мыловаренную промышленность Ленинграда, Казани и Нижнего Новгорода на местную глину».27 На экспорт - по демпинговым ценам - идет лес: «Мы вынуждены рубить не только то количество леса, которое ежегодно прирастает, но гораздо больше; в сущности не использовать лес, а уничтожать его».28 Вывозится нефть и золото, добыча которого увеличивается. Расширение добычи золота и леса идет за счет широкого употребления труда заключенных. Распродаются сокровища русских музеев. Золото выжимается всеми средствами из граждан. И даже - по свидетельству Вальтера Кривицкого - Сталин решает тряхнуть стариной и прибегнуть к самому простому способу приобретения валюты: изготовлению долларов в подвалах ГПУ. В 1908 году Сталин руководил «отъемом» денег у государственного казначейства в Тифлисе (в революционных кругах это называлось «экспроприация»), четверть века спустя он дал приказ начать изготовление 100-долларовых бумажек в Москве, на Лубянке.29 Пятилетний план не мог бы быть осуществлен без иностранной помощи. В 1928 году группа советских инженеров явилась в Детройт и предложила самой известной в США фирме промышленных архитекторов «Альберт Кан и Ко» составить проекты производственных зданий стоимостью в два миллиарда долларов.30 Около дюжины проектов должны были делаться в Детройте, остальные - в СССР. По договору с ВСНХ, подписанному в начале 1930 года. американская фирма обязалась запроектировать всю советскую тяжелую и легкую промышленность. Иностранные проектировщики, конструкторы, инженеры и техники, квалифицированные рабочие сооружали предприятия первого пятилетнего плана. Прежде всего, [244/245] это были американцы, после 1928 года вытеснившие с первого места немцев, затем немцы, англичане, итальянцы, французы и другие. Фирма известного американского гидростроителя - полковника Купера строила Днепрогэс, английская компания Метрополитен-Викерс снабдила оборудованием большинство крупнейших советских электростанций; западные фирмы конструировали, строили, снабжали оборудованием Магнитогорск и Кузнецк, Уралмашзавод и 1-ый Шарикоподшипниковый завод в Москве (им. Кагановича), автозавод в Нижнем и завод грузовых машин в Ярославле и так далее и тому подобное. Народный комиссар тяжелой промышленности Орджоникидзе мог с полным основанием заявить: «Наши заводы, наши шахты, наши фабрики теперь вооружены такой прекрасной техникой, которой ни одна страна не имеет… Откуда же мы ее взяли? Мы покупали у американцев, у немцев, у французов, у англичан самые усовершенствованные машины, самые последние достижения мировой техники, и этим вооружили свои предприятия». И наркомтяжпром ехидно добавил: «А у них многие заводы и шахты вооружены еще машинами 19-го и начала 20-го века».31 За 40 лет до выступления С. Орджоникидзе граф Витте писал Николаю II: «Действительно, какой смысл иностранным государствам давать нам капиталы?.. Зачем создавать своими руками еще более страшного конкурента? Для меня очевидно, что, давая нам капиталы, иностранные государства совершают политическую ошибку, и мое единственное желание, чтобы их слепота длилась как можно дольше». Желание С. Ю. Витте исполнилось в такой мере, в какой он, конечно, не ожидал. Чтобы иностранные участники социалистического строительства не чувствовали себя излишне независимыми, чтобы советские граждане не забывали о враге, некоторых иностранцев время от времени арестовывали. В апреле 1933 года состоялся очередной процесс вредителей, произведший некоторую сенсацию: в числе 18 обвиняемых было 6 английский инженеров, работников «Метрополитен-Викерс». Тот факт, что английская фирма, с 1923 года ставившая электрооборудование для советских электростанций, заняла как бы монопольное положение, послужил, видимо, поводом для привлечения английских инженеров к ответственности «за вредительство». Англичане, несмотря на многочасовые допросы, не пожелавшие подтвердить обвинительное заключение, отделались легкими приговорами: руководитель группы - Торнтон - был приговорен к трем годам, Кушни - к двум, двое были высланы, третий - оправдан. Советские граждане получили сроки от 18 месяцев до 10 лет. Итоги пятилетнего плана нельзя подвести, ограничиваясь результатами [245/246] его выполнения (или невыполнения) в промышленности. В 1928 - 1932 годах был сделан значительный шаг в области индустриализации страны. Но главным направлением «великого перелома», «великого перешиба», как скажет А. Солженицын, было сельское хозяйство. Главным объектом решительного наступления и главной его жертвой, стало крестьянство, то есть подавляющее большинство населения страны.
2. «На всех парах через болото»
Статья Сталина «Год великого перелома» появляется в Правде 7 ноября 1929 года. Речь идет, - говорится в статье, - «о коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию».32 Сталин закончил свою статью словами: «Мы идем на всех парах по пути индустриализации». Могло показаться, что это - поэтическая метафора. Метафора стала реальностью через семь недель. О начавшейся революции Сталин объявляет 27 декабря 1929 года на конференции аграрников-марксистов. Неделю назад, 21 декабря Советский Союз отметил 50-летие Сталина. Впервые страна узнала, что у нее есть Великий Вождь - организатор Октябрьской революции, создатель Красной армии и выдающийся полководец, разгромивший армии белых и интервентов, хранитель ленинской «генеральной линии», разгромивший всех оппозиционеров, нападавших на «линию», вождь мирового пролетариата и великий стратег пятилетки. В невероятных количествах издаются портреты Вождя, его бюст, появляется во всех красных уголках. Массовым тиражом выходит брошюра, содержащая «юбилейные материалы». Самую восторженную статью, намечавшую главные линии, по которым будет создаваться культ Сталина, написал Карл Радек. Образцом для него служила кампания по созданию культа Гитлера, начавшаяся в Германии в 1921 году. Национал-социалисты накопили к этому времени значительный опыт, который использует Радек. Сталин отвечает на приветствия обещанием отдать «если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей», и все поздравления относит «на счет великой партии рабочего класса, родившей и воспитавшей меня по образу своему и подобию»..33 С удивительной точностью, воспользовавшись образом из незабытой Библии, определил Сталин свое происхождение. Партия породила Сталина, а потом, как это нередко бывало, сын убил отца, и в свою очередь породил партию - по своему образу и подобию. [246/247] 27 декабря Вождь объявляет о конце НЭПа, о начале новой эры. Вопрос стоит так, - заявляет он: «либо назад - к капитализму, либо вперед /жирный шрифт Сталина, М.Г./ - к социализму».34 В точном соответствии с большевистской традицией вопрос ставится в форме, дозволяющей дать только один ответ. Ответ был очевиден - вперед, в наступление. «Что это значит? - спрашивает Сталин. И отвечает: Это значит, что от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества мы перешли к политике ликвидации кулачества, как класса».35 Путь вперед - это путь «сплошной коллективизации», это путь «раскулачивания». «Смешной вопрос!» - отвечает Сталин тем, кто спрашивал: необходимо ли «раскулачивание в районах сплошной коллективизации». И, большой любитель русских пословиц, он вспоминает одну из них: «Снявши голову, по волосам не плачут».36 Два года назад, в ноябре 1927 года Сталин обещал: «Мы думаем осуществить коллективизм в сельском хозяйстве постепенно, мерами экономического, финансового и культурно-политического порядка… К этому дело идет, но к этому дело еще не пришло и не скоро придет. Почему? Потому, между прочим, что на это нужны громадные финансы, которых нет еще у нашего государства…»37 В декабре 1929 года государство по-прежнему «громадных финансов» не имело, но Сталин объявляет «теперь у нас имеется достаточная материальная база…»38 Следующие 65 дней потрясают страну гораздо больше, чем те 10 дней в октябре 1917 года, «которые потрясли мир». За эти 9 недель были сломлены основы жизни более 130 миллионов крестьян Советского Союза, был изменен - окончательно сломан - характер экономики государства, был изменен характер самого государства. Идет одновременно два процесса: создание колхозов и ликвидация «кулака». Процессы эти были взаимосвязаны многими нитями. Прежде всего «раскулачивание» должно было дать «материальную базу». С конца 1929 года до середины 1930 «было раскулачено свыше 320 тысяч кулацких хозяйств. Их имущество (стоимостью более 175 млн. рублей) было передано в неделимые фонды колхозов в качестве вступительных взносов батраков и бедноты. Это имущество составило более 34% общей стоимости колхозного неделимого имущества».39 Ликвидация «кулаков», лишая деревню наиболее предприимчивых, наиболее независимых крестьян, подрывала дух сопротивления. Кроме того, судьба «раскулаченных», выселяемых, вывозимых на Север, должна была служить примером того, как поступает советская власть с теми, кто не идет в колхоз. Идти в колхоз нужно было немедленно. Созданная 8 декабря 1929 г. при Политбюро комиссия, возглавляемая наркомземом Яковлевым, [247/248] предложила провести «сплошную коллективизацию» районов Нижней Волги к осени 1930 года, Центральной черноземной области и степной Украины - к осени 1931, левобережной Украины - к весне 1932 Севера и Сибири - к 1933 году. Сталин и ближайший его в это время соратник Молотов настаивали на еще большем убыстрении темпов. Вступление в колхоз означало передачу коллективу всего имущества. 10 декабря созданный в это время Колхозцентр направил директивную телеграмму «всем местным организациям в районах сплошной коллективизации»: «осуществить 100% коллективизации тяглового скота и коров, 80% - свиней, 60% овец и птиц, 25% коллективных хозяйств должны быть коммунами».40 В деревню направляются коммунисты - двадцать пять тысяч - для того, чтобы загнать крестьян в колхоз. Крестьянам заявляют: кто не идет в колхоз, тот враг советской власти. На 1 июля 1928 года в колхозах было 1, 7% крестьян, в ноябре 1929 - 7, 6%, в марте 1930 года - 58%. Еще не было решено, какой должна быть форма коллективного хозяйства - коммуна, товарищество по совместной обработке земли (ТОЗ), артель (колхоз); еще не было людей, умеющих руководить коллективным хозяйством, еще не было техники - тракторов и т. п. Ленин, не переставая надеяться на чудо, утверждал: «Если бы мы могли дать завтра 100 тысяч первоклассных тракторов… то средний крестьянин сказал бы: «я за коммунию» (т. е. за коммунизм)».41 Сталин полностью разделяет непоколебимую веру Ленина в неразрывную прямую связь между материальным базисом и духовной надстройкой: 100 тысяч тракторов - я за коммунию. Но он признается, что нет у него 100 тысяч тракторов. Он обещает к весне 1930 года 60 тысяч, а к следующему году - магические 100 тысяч. В 1928 году имелось всего - по официальным данным - 26, 7 тысяч тракторов. Не смущаясь ничем, Сталин не перестает «подхлестывать» партийных работников на местах, а они в свою очередь - рядовых членов партии, «двадцатипятитысячников». Растет число колхозников, сокращается число «кулаков». Определения понятия «кулак» не было. Кулаками считали тех, кто использует наемный труд, в кулаки могли зачислить тех, у кого было две коровы, или две лошади, или хороший дом. Поскольку не было ясного представления, что такое «кулак», каждый район получал норму коллективизации и раскулачивания. Норма коллективизации была всюду одинаковой - 100%. норма раскулачивания - разной, в среднем 5-7%. Но «многие из крестьян, которые ранее относились к середнякам или зажиточным середнякам, теперь были записаны в кулаки и подвергнуты [248/249] «раскулачиванию». Впрочем, выселению подверглись и многие маломощные середняки, бедняки и даже некоторые бедняки, которые… для удобства репрессий были обозначены нелепым термином «подкулачник»… В отдельных районах выселялось по 15-20% крестьян, на каждого выселенного кулака приходилось по 3-4 арестованных середняка или бедняка».42 Так описывает положение в деревне, через 30 лет после событий, История КПСС. В приступе необъяснимого откровения называет она «нелепым» термин «подкулачник», который был одним из самых страшных средств борьбы с крестьянством. Но создан был этот термин по образцу термина «околокадетский», изобретенного Лениным. Создаваемые по этой модели термины прочно вошли в советский язык. На основании постановлений ЦК, ЦИК и СНК от 30 января и 1 февраля 1930 года, и специальной инструкции от 4 февраля всех кулаков (и подкулачников) делили на три категории. «Инициаторов и исполнителей террористических актов, проводивших активную антисоветскую работу, изолировали и направляли в концлагеря. Кулаков, оказывавших менее активное сопротивление, высылали в отдаленные районы страны, где они трудились на лесоразработках, в сельском хозяйстве и т. п. Остальные кулаки оставались на прежних местах, но землю им выделяли за пределами колхозного массива».43 Впрочем, «в течение осени и зимы 1930/31 г. было проведено дополнительное выселение экспроприированных кулацких хозяйств».44 «Кулаков» и «подкулачников» выселяли с семьями, грудными детьми, стариками. В холодных нетопленных вагонах везли сотни тысяч высланных за тысячи километров - в отдаленные местности Урала, Сибири, Казахстана. Многие гибли в пути, многие гибли по прибытии на место, ибо, как правило, высланных высаживали на голом месте: в лесу, в горах, в степи. Вальтер Кривицкий в 1937 году вспоминал о том, что привелось ему видеть зимой 1934 г. на вокзале в Курске: «Того, что я увидел, я никогда не забуду. В зале ожидания набилось около шестисот крестьян - мужчин, женщин, детей - их как скот перегоняли из одного лагеря в другой… Многие лежали почти голые на холодном полу. Другие явно умирали от тифозной горячки. На каждом лице видны были голод, мука, отчаяние…45 Четверть века спустя - в короткий период «оттепели» - несколько советских писателей робко подтвердили то, что писал «невозвращенец». Еще не написана история этого первого социалистического геноцида 20-го века. Хронологически первым (в 20-м веке) следует считать геноцид, совершенный турками над армянами. В годы гражданской войны, по подсчетам М. Бернштама (Вестник русского [249/250] христианского движения, №128), было истреблено около одного миллиона казаков - 50% населения Донщины. Турки истребляли иноверцев, коммунисты истребляли казаков в разгар войны. Особенность геноцида крестьян в Советском Союзе заключается не только в его чудовищных размерах, но и в том, что истребление коренного населения производилось в мирное время собственным правительством. В 1945 году, после разгрома гитлеровской Германии и раскрытия ее преступлений, юристы, социологи, психологи, историки, публицисты затеяли бесконечный спор: знал или нет немецкий народ о преступлениях нацистов? Нет никакого сомнения, что советский народ - жители городов - знали об истреблении кулаков. Впрочем, никто этого не скрывал: Сталин сказал «ликвидация, как класса», все его подручные ему вторили. Жители городов видели тысячи умиравших от голода женщин и детей, бежавших из деревень, видели на вокзалах… Владимир Тендряков в повести «Кончина» пишет: «По стране шел голодный год - тысяча девятьсот тридцать третий. В районном городе Вохрово, на пристанционном скверике, умирали высланные из Украины раскулаченные…»46 Умирали кулаки, «раскулаченные», «подкулачники». Они не считались людьми, они были выплюнуты обществом, как выплюнуты были - после Октября -»лишенцы», «бывшие», потом - белогвардейцы, «вредители». Как в гитлеровской Германии были выплюнуты, не считались людьми, евреи. Великий пролетарский гуманист Максим Горький создал формулу, отпускавшую геноцид: «Если враг не сдается - его уничтожают». Статья М. Горького была опубликована 15 ноября 1930 года одновременно в Правде и Известиях, распространялась в речах, докладах, газетах, журналах, повторялась по радио. «Против нас все, что отжило свои сроки, отведенные ему историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдается, - его истребляют».47 Официальные источники отмечают 45 выступлений против коллективизации, в которых участвовало 17400 человек в начале марта 1930 года в Средней Азии, «мятежи и волнения в других местах».48 Это смехотворное преуменьшение сопротивления крестьянства колхозам, против коллективизации выступали крестьяне Украины. Сибири, Средней Азии, Кавказа, Кубани, Дона. Документы остаются в архивах КГБ. Редкие свидетельства позволяют все же представить размах сопротивления. На северном Кавказе и в ряде районов Украины против крестьян были брошены регулярные части Красной армии, использовавшие даже авиацию. Командующий пограничными [250/251] войсками НКВД Фриновский, руководивший подавлением крестьянских восстаний, докладывал на заседании Политбюро, что реки северного Кавказа сносят в море тысячи трупов. В некоторых районах красноармейцы отказывались стрелять в крестьян и немедленно расстреливались, в других - мелкие воинские части переходили на сторону восставших. Объявив войну крестьянству, советская пропаганда с возмущением отмечает факты сопротивления, случаи убийства «двадцатипятитысячников» - «активистов», загонявших крестьян в колхозы. С подобной же яростью преследуется и пассивное сопротивление. Летом 1930 года в Воронеже был проведен «показательный процесс» 16 руководителей секты «федоровцев». Секта, возглавляемая крестьянином Федоровым, возникает на территории бывшей Воронежской губернии в первые годы НЭПа. Основой веры «федоровцев» было «непротивление злу», сочетавшееся со стремлением всячески, но пассивно, избегать соблазна «зла» и участия в «злом деле». В годы НЭПа «федоровцы», как и другие секты - духоборы, молокане, баптисты - не преследовались советскими властями, надеявшимися использовать сектантов в борьбе с канонической церковью. «Федоровцы» отказались пойти в колхозы и немедленно превратились во «врагов», «заговорщиков», «кулаков». По приговору суда 15 руководителей секты были присуждены к расстрелу и немедленно казнены, один - присужден к пожизненному заключению в психиатрическую больницу. Около двух тысяч рядовых «федоровцев» были высланы в тайгу и тундру на медленную верную смерть. Три месяца «прочесывались» районы, зараженные идеей «непротивления злу». Крестьяне, не сопротивляясь, с молитвами-призывами давали себя арестовать. Пассивное сопротивление становится всеобщей формой сопротивления: крестьяне не идут в колхозы, пока хватает сил не поддаваться угрозам и насилию, а затем уничтожают - в виде протеста - скот. Гибнет и скот, переданный колхозам, из-за отсутствия подготовленных помещений, кормов, ухода. О размерах животноводческой катастрофы свидетельствуют цифры: в 1928 году в стране было 33,5 млн. голов лошадей, в 1932 - 19, 6; коров - 70,5 и 40,7; свиней - 26 и 11,6; овец и коз - 146 млн. голов и 52,1.49 В Казахстане от 19,2 млн. голов овец и коз осталось в 1935 году 2,6 млн.50 1929-1934 гг. в общей сложности погибло 149, 4 млн. голов скота. Ценность погибшего скота и погибшей продукции животноводства (шерсть, молоко, масло и т. д.) намного превышает ценность выстроенных заводов-гигантов. Гибель лошадей привела к потере 8800 тысяч лошадиных сил. В 1935 году, когда имелось уже 379,500 тракторов, [251/252] еще не хватало 2,200 тыс. лошадиных сил по сравнению с 1928 годом с его 26,7 тыс. тракторов. Пассивное сопротивление крестьян, истребление скота, полная дезорганизация работы в колхозах, разорение деревни непрекращавшимся раскулачиванием и выселением, привели в 1932-33 годах к голоду, который по своим размерам и количеству жертв оставил за собой даже голод 1921-22 года. Особенностью нового голода было то, что государство не только не боролось с ним, но способствовало его распространению. Использовало голод как оружие в «гражданской войне» с крестьянством. Отличие голода начала 30-х годов от голода начала 20-х не только в том, что голод, вызванный коллективизацией, был значительно больше по размерам, но и в том, что власти отрицали его: упоминание о голоде считалось государственным преступлением. В 1921 году советское правительство разрешило общественным деятелям обратиться за помощью к Западу; Ленин обратился к мировому пролетариату. В 30-е годы хлеб вывозится за границу: в 1928 году экспорт зерна составлял 1 млн. центнеров, в 1929 - 13 миллионов, в 1930 - 48, 3 млн., в 1931 - 51, 8 млн., в 1932 - 18, 1 миллиона. Когда секретарь ЦК компартии Украины Терехов на совещании в Москве просил помочь зерном умиравшим от голода колхозникам Харьковской области, Сталин резко его оборвал: «… Оказывается, вы хороший рассказчик - сочинили такую сказку о голоде, думали нас запугать, но не выйдет!»51 Сталина нельзя было запугать «сказками о голоде»: он не хотел спасать голодающих от смерти не потому, что не было хлеба (экспорт зерна свидетельствует об имевшихся возможностях), а потому, что голод, смерть крестьян ослабляли крестьянство как политическую силу, ломали остатки его сопротивления. Речь шла о крестьянстве вообще, не только о «кулаках», о единоличниках, но и о тех, кто вошел в колхозы. Необходимо было им также показать, на чьей стороне сила, в чьих руках власть. «В глазах Сталина, - рассказывает в своих Мемуарах Хрущев, - крестьяне были вроде отбросов. У него не было никакого уважения к крестьянству и его труду. Он считал, что крестьян можно заставить работать только путем нажима. Жми, дави и силой забирай, чтобы кормить города». В городах не умирали с голоду, рабочие жили впроголодь, но руководство ни в чем себе не отказывало. Советский дипломат С. Дмитриевский, рассказывает, как он питался в санатории «для начальства» в Крыму. Крестьяне умирают с голоду, но в санатории «нормальный стол, обильный и вкусный - из всего, чем только богата Россия. В 8 утра завтрак: яйца, ветчина, сыр, чай, какао, молоко. В 11 часов простокваша. Затем обед из четырех блюд: суп, [252/253] рыбное, мясное, сладкое и фрукты. В промежутке чай с пирожным. Вечером ужин - из двух блюд».53 Вальтер Кривицкий, отдыхавший в подобных условиях - в годы голода - в бывшем имении князей Барятинских под Курском, передает взгляды отдыхающих - советской элиты: «Мы идем трудным путем к социализму. Многие падут на этом пути. Мы должны хорошо питаться и отдыхать после работы, пользуясь в течение нескольких недель в году комфортом, еще недоступным другим, ибо мы строим Радостную Жизнь в будущем».54 Завершение первой пятилетки дает Сталину случай выступить в роли Благодетеля. С первых дней Октябрьской революции партия обманывает рабочих и беднейшее крестьянство, тех, от чьего имени она совершила революцию. Обманывает надеждой на мир, на землю, на управление государством, на Социализм - земной рай за углом. В конце 20-х годов обман - бессознательный и сознательный - превращается в ложь, которая в годы первой пятилетки становится Большой Ложью. Большому террору предшествует, неизменно сопровождает его - Большая ложь. Некий английский остроумец говорил, что есть три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика. Он не знал четвертого вида - сталинской статистики, и пятого вида - Сталинской Лжи. Подводя итоги первой пятилетки, Сталин, не стесняясь, заявляет, что зарплата рабочих выросла с 1928 года на 67%, что материальное положение рабочих и крестьян улучшается из года в год. В популярном московском анекдоте этого времени экскурсовод в зоопарке, показывая недавно привезенного в столицу крокодила, объясняет: от хвоста до головы в нем пять метров, а от головы до хвоста - шесть. Почему такая разница? - спрашивает один из посетителей. - Пойди, проверь, - отвечает экскурсовод. - Он тебе проверит. Примерно так же предупреждает Сталин тех, кто мог бы пожелать проверить его цифры: «только заклятые враги советской власти могут иметь сомнения относительно улучшения положения рабочих и крестьян в СССР», - заявляет он.55 На 15-м году после революции Правда провозглашает: пора усвоить, что «нет для коммуниста задачи более почетной, чем улучшение положения рабочих».56 Осень 1932 года, когда орган ЦК ВКП (б) пишет это, - разгар голода, разгар коллективизации. На 17-м году после революции Сталин заявляет: «Незачем было свергать капитализм в ноябре 1917 г. и строить социализм на протяжении ряда лет, если мы не добьемся того, чтобы люди жили у нас в довольстве. Социализм означает не нищету и лишения…»57 В конце февраля 1930 года даже Сталину становится очевидным, что безумная гонка в колхоз, начатая по его приказу в конце 1929 г., грозит катастрофой. Недовольство начинает проникать в армию, состоявшую [253/254] из крестьянских детей. И Сталин делает шаг назад, делает вид, что отступает. 2 марта 1930 года Правда публикует его статью «Головокружение от успехов». Всю вину за создавшееся положение он возлагает на исполнителей, на местных работников. Сотни статей восхвалявших Сталина, не сделали столько для превращения его - в глазах советских граждан - в Вождя, Хозяина, сколько сделала статья «Головокружение от успехов». Колхозники, крестьяне, загнанные в колхозы, прочли ее как конец коллективизации. Разве не писал Сталин: «Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо и реакционно». Разве не писал он: «Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов». Колхозы разваливаются после статьи, как карточные домики. В ЦЧО, где к марту было коллективизировано 82% хозяйств, к маю осталось в колхозах 18%. Сталин становится в представлении крестьян Верховной Доброй Справедливой Властью. Вся же беда - от исполнителей. Шаг назад был сделан лишь для того, чтобы сделать десяток шагов вперед. В сентябре 1931 года коллективизировано было снова около 60% хозяйств. В 1934 году - 75%. Однако, вступление в колхоз, создание колхозов не означало еще прекращения антикрестьянских репрессий. Коллективизация имела целью «решение зерновой проблемы», колхозы были организованы для удобства государства. Не сразу была найдена форма контроля. Вводится система обязательных поставок («первая заповедь колхозника»), обязательство колхозов отдавать государству по «твердой цене», установленной государством, 25-33% продукции. Колхозы лишаются сельскохозяйственных машин, лишаются тех самых тракторов, обладание которыми должно было побудить крестьян сказать: «Я за коммунию». Колхозы располагали землей и рабочей силой. Машины давали государственные машинно-тракторые станции (МТС) созданные декретом от 5 июня 1929 года. За свою работу МТС брали натурой - еще 20% урожая. От МТС, которые обрабатывали поля, нельзя было укрыть урожай. Они контролировали производственную часть колхозов. В январе 1933 года при МТС были созданы Политотделы для контроля колхозников. При каждом начальнике Политотдела имелся представитель ГПУ, который немедленно превращал «слово» в «дело» - в арест. Когда Сталин в январе 1933 года, иронизируя над теми, кто считает, будто после ликвидации кулаков нет врагов, указал, что врагами являются кладовщики, счетоводы, завхозы. Были немедленно арестованы по обвинению во вредительстве 34, 4% всех кладовщиков, 25% всех бухгалтеров и так далее.58 [254/255] В числе наиболее красноречивых документов периода коллективизации - «Инструкция всем партийно-советским работникам и всем органам ОГПУ, Суда и Прокуратуры». Эта «секретная, не для печати» Инструкция, хранящаяся в Смоленском архиве, 59 подводит итоги коллективизации и дает представление о формах и методах ее проведения. Инструкция, подписанная 8 мая 1933 года предсовнаркома Молотовым и секретарем ЦК Сталиным, состоит из двух пунктов: «Упорядочение производства арестов» и «О разгрузке мест заключения». В пункте первом говорится: «Воспретить производство арестов лицами на то не уполномоченными по закону - председателями РИК, районными и краевыми уполномоченными, председателями сельсоветов, председателями колхозов и колхозных объединений, секретарями и пр.» Особенно выразительно в этом документе: «пр.» Оно означает, что крестьян могли арестовывать все. Инструкция отменяет этот порядок, но «для ДВК, Средней Азии и Казахстана» оставляет его еще на 6 месяцев. К чему привели массовые аресты, показывает второй пункт. Инструкция устанавливает, что содержать под стражей в местах заключения - «кроме лагерей и колоний» - следует не более 400 тысяч человек. На 8 мая 1933 года их было вдвое больше, ибо Инструкция предлагает ОГПУ, наркомюстам республик и прокуратуре СССР «немедленно приступить к разгрузке мест заключения и в двухмесячный срок сократить общее число заключенных с 800 тыс. до 400 тысяч». «Разгрузка» не означала освобождения, она означала быстрейшее направление в лагеря: освобождалось место в тюрьмах, увеличивалось число рабочих рук в лагерях. Американский журналист В. Чемберлин, бывший в 30-е годы корреспондентом в Москве, писал в книге Железный век России: «Я был осведомлен из надежного источника, что в одной только Сибири в концентрационных лагерях было около 300 тысяч заключенных. Число советских граждан, которые в течение железного периода пятилетки были лишены свободы без всякого намека на суд, едва ли может быть исчислено менее, чем в 2 миллиона человек».60 Официальная цифра в 800 тысяч заключенных, содержавшихся в тюрьмах на 8 мая 1933 года, свидетельствует о том, что общее число заключенных далеко превосходило 2 миллиона человек. Экономические итоги коллективизации были плачевными: за четыре года первой пятилетки валовые сборы зерна снизились - по официальным подсчетам - с 733,3 млн. ц. в 1928 г. до 696,7 млн. ц. в 1931-32. Урожайность зерна в 1932 году составляла 5,7 ц/га против 8,2 ц/га в 1913.61 Валовая сельскохозяйственная продукция составляла в 1928 году 124% по сравнению с 1913 годом, в 1929 - [255/256] 121%, в 1930 - 117%, в 1931 - 114%, в 1932 - 107%, в 1933 - 101% Животноводческая продукция составляла в 1933 году 65% уровня 1913 года.62 Но Сталин, подводя 7 января 1933 года итоги коллективизации, был доволен: «Партия добилась того, что вместо 500-600 миллионов пудов хлеба, заготовлявшегося в период преобладания индивидуального крестьянского хозяйства, она имеет теперь возможность заготовлять 1200-1400 миллионов пудов зерна ежегодно». Этот успех был оплачен, прежде всего, миллионами человеческих жертв. Демографические итоги коллективизации были трагическими. Число жертв коллективизации никогда не было - и теперь уже не будет - точно подсчитано. (Зато, как мы отметили выше, до последней овцы подсчитаны потери поголовья скота.) Данные о рождаемости, смертности, численности населения после 1932 года перестали публиковаться. Статистикой стал ведать лично товарищ Сталин. В январе 1934 года на Семнадцатом съезде, съезде победителей, он отметил «рост населения со 160 млн. чел. в конце 1930 г. до 168 млн. в конце 1933 г.» Десять лет спустя Сталин скажет Черчиллю, что в годы коллективизации «бедняки» расправились с «десятью миллионами» «кулаков», причем «громадное большинство» было «уничтожено», остальные отправлены в Сибирь. 63 Молотов в 1935 г. сообщил, что в 1928 насчитывалось «кулаков, зажиточных и старательных» крестьян 5,618,000 душ. На 1 января осталось - после «раскулачивания» - 149,000. 64 Другой официальный источник насчитывает в стране накануне коллективизации 6, 8 млн. человек - представителей класса, который нужно было уничтожить.65 Александр Орлов сообщает, что иностранные журналисты, даже те, кто похвально отзывались о политике Сталина, оценивали число жертв голода в 5-7 млн. человек. ОГПУ, в информации передаваемой Сталину, называло цифру - 3300 - 3500 тысяч.66 Советский демограф Б. Урланис отмечает сокращение населения на 7, 5 млн. человек с конца 1932 до конца 1933 года.67 Сопоставляя все возможные подсчеты, Роберт Конквест приходит к осторожной цифре жертв голода и болезней в 1929-1933 годах. 5-6 миллионов.68 Н. Валентинов, писавший для Современных записок экономические обзоры под псевдонимом Е. Юрьевский, подсчитал, что за годы «сталинской аграрной реформы» страна «потеряла по меньшей мере 14, 8 млн. человек по сравнению с нормальным движением населения в дореволюционное время», включая понижение рождаемости. И. Г. Дядькин в «самиздатовской» статье, написанной в 1976-78 гг., оценил потери населения в 1929-1936 гг. в 15, 2 млн. человек. Точность цифры была оценена властями, арестовавшими ученого.69 [256/257] Размеры этого чудовищного кровопускания, которое следовало после очень короткого перерыва вслед за кровопусканием периода войны и революции, становятся очевиднее, если мы вспомним гневное обвинение, брошенное Бакуниным самодержавию: «Система Царская истребила в продолжении каких-нибудь двухсот лет далеко более миллиона человеческих жертв, вследствие какого-то скотского пренебрежения к человеческому праву и к человеческой жизни».70 Сравнение двух эпох: двухсотлетнего правления царской власти и четырехлетнего - сталинской, сравнение числа жертв убедительно демонстрирует разницу между самодержавием и тоталитаризмом, между неспешным существованием в истории и безумным бегством вперед к прогрессу. К тому же Бакунин относил на счет «царской системы» жертвы войн, эпидемий и других стихийных бедствий, случившихся на протяжении двух сотен лет. В 1919 г. Иван Бунин с удивительной проницательностью открыл «адский секрет большевиков» - убить восприимчивость. «Люди живут мерой, - записывал писатель себе в дневник, - отмерена им и восприимчивость, воображение, - перешагни же меру. Это - как цены на хлеб, на говядину. «Что? Три целковых фунт!?» А назначь тысячу - и конец изумлению, крику, столбняк, бесчувственность. «Как? Семь?!» - «Нет, милый, не семь, а семьсот!» И уж тут непременно столбняк - семерых-то висящих еще можно представить себе, а попробуй-ка семьсот, даже семьдесят».71 Ивану Бунину, мерившему восприимчивость категориями 19-го века, не могло, конечно, прийти в голову, что число повешенных, расстрелянных, замученных будет измеряться миллионами. Среди важнейших итогов коллективизации - социологический шок. Всколыхнувший страну послеоктябрьский шок не задел глубинные слои общества. Шок коллективизации разрушил деревню до самых корней, ликвидировал крестьянство, породил новый социальный слой - колхозников, людей очень быстро потерявших любовь к земле, интерес к труду на земле. Во второй половине 20-х годов писатели - К. Федин, Вс. Иванов, Л. Леонов - пишут книги о русской пореволюционной деревне, утверждая, что революция никак на ней не отразилась, что она продолжает жить в 16-м веке, в лучшем случае - в 17-м. Они рисуют страну, напоминающую допотопного зверя - бронтозавра или ихтиозавра с огромным неподвижным телом - деревней, и маленьким мозгом - городом. Коллективизация убила бронтозавра. Андрей Платонов, оставивший лучшие книги о коллективизации - никогда не напечатанны в Советском Союзе Котлован и опубликованную в 1931 году повесть Впрок, немедленно вызвавшую гнев критики и Сталина самим названием - задает вопрос: [257/258] нужна ли была стране эта безумная попытка «достать социализм бумажкой»? Сергей Залыгин, опубликовавший в 1964 году лучшую после Платонова повесть о коллективизации, как войне против крестьян, заканчивает ее повторением вопроса Платонова: кому такая цена нужна, кому она впрок?72 Вся дальнейшая история Советского Союза показала, что коллективизация нанесла экономике страны глубокую, незаживающую рану. Борис Пастернак писал в Докторе Живаго: «Я думаю, коллективизация была ложной неудавшейся мерой, и в ошибке нельзя было признаться. Чтобы скрыть неудачу, надо было всеми средствами устрашения отучить людей судить и думать, и принудить их видеть несуществующее и доказывать обратное очевидности». Пастернак очень точно говорит о последствиях коллективизации: устрашая, людей отучают думать, создают иллюзорный мир, который требуют считать реальным. Но писатель не прав, полагая, что «боялись признаться» в ошибке. Для Сталина коллективизация не была ошибкой. Она была его великой победой. В политическом отношении коллективизация была замечательным успехом. С точки зрения Сталина, она была необходимостью. Советский дипломат С. Дмитриевский, отказавшийся вернуться в Москву из Стокгольма в 1930 году, опубликовал в 1931 первую биографию Сталина, которую можно считать первой апологией Вождя, вышедшей на Западе, и выражением идей, которые вождь открыто на родине не выражал. «Здание сталинской диктатуры, - пишет С. Дмитриевским, - может держаться и осуществлять свои планы, только полностью монополизировав в своих руках и политическую и экономическую власть в стране. Политическая власть давно уже в руках Сталина. Но полной экономической власти в его руках до сих пор еще нет. Она возможна только на базе охватывающего всю без исключения экономическую жизнь страны монополистического государственного капитализма».73 С. Дмитриевский отмечает угрозу зданию сталинской диктатуры со стороны крестьянства: «Победа крестьянства внутри страны была бы победой Запада: его основной идеи - индивидуализма и либерализма в политической жизни». Первый биограф Сталина писал свою книгу в разгар коллективизации. После завершения коллективизации вся экономическая жизнь страны оказалась полностью в руках Сталина, все граждане были целиком зависимы от государства и в политическом, и в экономическом отношении. Одновременно была завершена и монополизация духовной жизни. [258/259] 3. Неудержимое восхождение Иосифа Сталина С. Дмитриевский описывает заседание Политбюро в 1930 году: Председательствует обычно Рудзутак - твердо, бесстрастно. Но центром, решающим даже своим обычным безмолвием, является Сталин. Все глаза направлены на него Его многие в этом собрании не любят, даже ненавидят, - но пока что он - никто иной самодержец российского государства».75 Американский журналист Луи Фишер закончил свою корреспонденцию о ходе Шестнадцатого съезда партии (июнь-июль 1930) словами: «Добрый товарищ мог бы посоветовать Сталину прекратить оргию личного восхваления Сталина, которой позволено залить страну… Ежедневно сотни тысяч телеграмм, переполненных супер-восточными комплиментами: «Ты величайший Вождь», «вернейший ученик Ленина» и т. п., направляются на его адрес. Его именем названы три города, бесчисленное количество деревень, колхозов, школ, заводов и учреждений… Если Сталин и не ответственен за это, он, во всяком случае, это терпит. Он мог бы это прекратить одним нажатием кнопки».76 Когда Сталину перевели эту корреспонденцию, как узнал впоследствии Луи Фишер, вождь ответил коротко и ясно: «Сволочь». Американский биограф Сталина Роберт С. Таккер полагает, что «культ Сталина», его обожествление, начинается только в конце 1931 года, после того, как он объявляет себя единственным интерпретатором Маркса в статье, опубликованной в журнале Пролетарская революция. Нет, однако, сомнения, что хотя в 1929 году Сталин еще не присвоил себе все атрибуты Вождя и Учителя, каждое слово которого становилось законом для всего прогрессивного человечества, он не только обладал громадной властью, но и - как, впрочем, подтверждает Луи Фишер - был объектом культа. Тем не менее, верно и то, что культ этот еще не был обожествлением, которое придет очень скоро. Об этом свидетельствуют две попытки - в годы первой пятилетки - посягнуть на авторитет Сталина. Обе эти попытки были совершены не старыми оппозиционерами, но представителями молодого поколения большевиков. В ноябре 1930 года был раскрыт «заговор» Сырцова, по выражению С. Дмитриевского, или «право-левацкий блок», по официальной номенклатуре, полагающей возможным такое сочетание двух взаимоисключающихся слов. Всего несколько месяцев назад С. Сырцов сделал молниеносную карьеру, став председателем Совнаркома РСФСР, кандидатом в члены Политбюро. Падение его было таким же внезапным, как и возвышение. С. Дмитриевский, приводящий наиболее подробные сведения о «заговоре», говорит о том, что Сырцов, [259/260] «фаворит Сталина», и «группа ответственнейших работников партии и государства пришли к сознанию необходимости самых решительных мер для изменения политики власти, к которой сами они принадлежали».77 С. Дмитриевский подчеркивает, что в своих статьях, во всех своих выступлениях Сырцов «остается тем, чем был - преданнейшим сторонником системы идей Сталина». Недоволен он был системой управления, невероятным бюрократизмом советской государственной машины. К этой «не идеологической, но чисто практической платформе»18 присоединились Бессо Ломинадзе, в свое время отправленный Сталиным в Кантон делать революцию, и комсомольский вождь Шацкин. Более того, как утверждает автор Советских портретов, были слухи, что Сталин сам был как-то замешан в этот «заговор», желая воспользоваться им для ряда коренных реформ».79 Зная Сталина, нельзя отвергать даже этого фантастического слуха: почему бы и не выступить ему лично в роли провокатора? «Заговорщики» были арестованы, сняты с должностей, но подвергнуты лишь мягким санкциям. В последний раз критика линии партии рассматривается в качестве политической оппозиции. Летом 1932 года бывший сторонник Бухарина, в свое время секретарь МК Рютин составил программу на 160 страницах, содержание которой сводилось к трем важнейшим пунктам: 1) экономическое отступление (замедление ритма индустриализации, отказ от насильственной коллективизации), 2) внутрипартийная демократия, 3) удаление Сталина.80 Целая глава в программе была посвящена Сталину, которого Рютин называл «злым гением партии и революции», «могильщиком революции», «провокатором». Рютин, бывший секретарь МК Угланов, бывшие члены ЦК и наркомы Толмачев и Эйсмонт были обвинены в попытке создать «контрреволюционную буржуазно-кулацкую организацию» с целью «реставрировать в СССР капитализм». Поскольку Рютин одно время был редактором Красной звезды, его обвинили в попытке создать террористскую группу среди курсантов Военной школы ВЦИК для убийства Сталина. Впервые членов партии за высказывание оппозиционных взглядов обвинили в терроризме. Впервые Сталин потребовал казни «заговорщиков», но Политбюро отказалось санкционировать казнь Рютина. По утверждению В. Кривицкого, Киров выступил против смертной казни и объединил вокруг себя большинство. Сталин вспомнит «рютинскую платформу» через 4 года, а поведение Кирова - через полтора года. Рютин выступает со своей программой в разгар голода, в разгар коллективизации, в сумасшедшие месяцы гонки для выполнения «пятилетки в четыре года». В это самое время молчат правые оппозиционеры, [260/261] в том числе Бухарин и Рыков. Поддерживает Сталина левая оппозиция, то есть Троцкий. Троцкисты встретили решение о коллективизации положительно, хотя Троцкий, изгнанный в 1929 году из Советского Союза, упрекал Сталина - в Бюллетене оппозиции, который он начал издавать в Париже в июле того же года - в теоретической неграмотности, в том, что Сталин не учитывает, осуществляя коллективизацию, второй том Капитала.62 Иногда можно встретить в Бюллетене оппозиции корреспонденции из Советского Союза (Бюллетень очень хорошо информировался местными корреспондентами), в которых коллективизацию упрекали за ее недостаточно радикальный характер. «… На смену раскулаченным и высланным, - сетует, например, А. Т. в письме от 12 июня 1930 года, - на унавоженной центристскими иллюзиями земле пробиваются новые капиталистические побеги».83 В 1931 году Троцкий пишет Проблемы развития СССР и называет в этой работе коллективизацию «новой эпохой в истории человечества, началом ликвидации идиотизма деревенской жизни». А. Чилига, сидевший с 1930 года в тюрьме и в лагере, рассказывает, в каком незавидном положении оказывались заключенные троцкисты, получавшие от своего вождя инструкции, из которых следовало, что Советский Союз является «пролетарским государством». Троцкий, правда, отвергал утверждение «сталинской фракции у власти», что СССР вступил в фазу социализма, - на самом деле, учил вождь «левых»; он вступил лишь «в первую фазу эволюции к социализму». В 1932 году Троцкий пишет своему сыну, что не следует «в данный момент» выступать с лозунгом «долой Сталина», ибо «Милюков, меньшевики и термидорианцы» будут охотно вторить крику «снять Сталина». Возможно, продолжает великий стратег революции, через несколько месяцев Сталину придется защищаться против нажима термидорианцев и тогда нам придется временно поддержать его.84 С такими врагами Сталин мог себе позволить не иметь друзей. Годы первой пятилетки были годами неудержимого восхождения Сталина: он сосредотачивает в своих руках власть во всех областях жизни, власть материальную и духовную. Его объявляют творцом - рядом с Лениным - Октябрьской революции, создателем - рядом с Лениным - партии, создателем Красной армии и победителем в гражданской войне, корифеем всех наук, великим марксистом, великим мыслителем и великим практиком. Одно его слово приводит в движение или останавливает страну. Он бросает короткие лозунги и политика меняется: Техника решает все, Темпы решают все, даже - Кадры решают все. Он разоряет деревню и убивает миллионы крестьян, а потом - винит исполнителей, он вводит для рабочих [261/262] рабский режим, но он же заявляет: «Из всех ценных капиталов имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим являются люди, кадры». Он объявляет: «Жить стало лучше, жить стало веселей» и обливающаяся кровью и слезами страна, обязана начать радоваться. Сотни книг написаны о Сталине. Сотни авторов пытаются разгадать тайну Сталина, его культа, его успехов, тайну его неудержимого восхождения и безграничной власти, какой, возможно, не знал никто в истории. Он сам раскрыл секрет своих успехов в простой формуле: «Ты отстали, ты слаб - значит, ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч - значит ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться».85 Сталин имел в виду государственную силу, мощь государства, которое, став сильным, всегда право, как в своих внешних сношениях, так и во внутренней политике - в отношениях с гражданами. Наконец, он имел в виду и политическую борьбу. Взгляды Троцкого на десятилетия определили отношение к Сталину большинства биографов «несменяемого генерального секретаря», как назвал его Б. Суварин. Сталин изображался посредственностью, «серым пятном», по выражению Суханова, лжецом, подлецом, негодяем, случайно занявшим место, которое по праву принадлежало Троцкому - блестящему организатору и публицисту, теоретику и практику. После смерти Сталина появилось у многих биографов желание изображать его дьяволом, чуть ли не с детства задумавшим захват власти в партии и государстве. И действовавшим соответственно. Черты зрелого Сталина, обезумевшего от чудовищной власти, переносились на Сталина, боровшегося за власть, и победившего потому, что лучше всех своих конкурентов он понимал характер партии большевиков и слабости своих конкурентов. Планы будущего государства, будущего общества кристаллизуются у Сталина, можно полагать в конце 20-х годов, когда победа его над другими претендентами - Троцким, Зиновьевым, Бухариным - не вызывала уже сомнения: был выброшен за границу Троцкий, исключены из партии Зиновьев и Каменев, готовился к закланию Бухарин, которого совсем еще недавно Сталин прикрывал своей грудью. «Они требуют крови Бухарина, - защищал он «любимца партии» от Зиновьева и Каменева, - не дадим вам его крови, так и знайте…» Представление о планах Сталина, о его идеях и мечтах, можно получить, знакомясь с книгами С. Дмитриевского, которых биографы Сталина знать не желают. С. Дмитриевский, несомненный последователь главных идей Устрялова, развивает дальше идеологию «сменовеховства», изображая Сталина человеком, воплотившим в России национал-коммунизм [262/263] Сталин, а затем Советские портреты, рассчитанные в свое время на привлечение русской эмиграции на сторону Сталина, представляют особый интерес сегодня. То, что казалось в 1931, в 1932 году странным и невероятным, вскоре начало осуществляться Сталиным. С. Дмитриевский констатирует: в России идет процесс - «люди, которые вначале искренне считали себя только коммунистами, стали сейчас национал-коммунистами, а многие из них стоят уже на пороге чистого русского национализма».86 Автор Сталина видит будущее России, как «народную империю», а генерального секретаря, как человека, ведущего страну к этому. «Может быть, - задает он вопрос, зная ответ, - только такой тупой таран, как Сталин, и сможет пробить для России дверь в будущее?»87 Диктатура Сталина для него «во многих отношениях народная диктатура». Во всяком случае, по Дмитриевскому, это власть, «гораздо более связанная с народными массами, чем любая так называемая демократия».88 В «народности» диктатуры, а «не только в штыках - сила сталинского строя».89 Программу Сталина его биограф и апологет излагает в нескольких пунктах. Прежде всего: провести «политику максимального зажима, как в партии, так и в государственном аппарате, так чтобы все скрипело вокруг…» Затем наступает очередь осуществления идеи «красного», «пролетарского», русско-азиатского империализма. Мир раскололся на два лагеря: на лагерь империализма и на лагерь борьбы против империализма. Во главе недовольных и борющихся на смерть с империализмом становится наша страна, Советский Союз.90 Так, по словам Дмитриевского, формулирует совокупность своих идей Сталин. Но борьба с империализмом это борьба с Западом: «Надо догнать и перегнать ненавистный Запад - раздавить его, сломить его надменную мощь. Ради этого он готов принести в жертву не один только маленький народ, среди которого родился, но все ныне живущие поколения».91 Враг демократии, враг Запада, беспощадный деспот, у «которого нет сомнений, которому никого и ничего не жаль», строит национальную народную империю. Россия, - пишет С. Дмитриевский в своей второй книге, - «постепенно все основательнее стряхивает с себя назойливую муху марксизма - и все дальше идет по пути к национальному строю. Победа Сталина была первой ступенью на этом пути, поскольку она сломала хребет основным силам боевого марксизма в нашей стране».92 Для Троцкого в 1932 году, когда Дмитриевский пишет эти слова, Сталин был еще марксистом - недостаточно подготовленным теоретически, нарушавшим букву учения, но марксистом; для биографа Сталина - он был борцом с марксизмом. Правы оба: Сталин был [263/264] марксистом, когда марксизм помогал ему, он был против него, когда марксизм ему мешал своими догмами. Но это верно и по отношению к сталинскому национализму. Национализм для Сталина так же страдал догмами, как и марксизм. Главным было, как верно замечает С. Дмитриевский: «Отечество у нас есть только когда и пока в нем «наша» власть, «рабочая», сталинская».93 Национализм, марксизм все шло как строительный материал для укрепления власти Сталина, полученной им в наследство от Ленина С. Дмитриевский видел в Сталине предшественника будущего русского Цезаря, строителя будущей национальной России. Сталин был сам себе Цезарем и построил сталинское государство. Апофеоз Сталина, его триумф празднуется в январе 1934 года на Семнадцатом съезде партии. Подведены итоги индустриализации, завершена коллективизация, окончательно прибрана к рукам духовная жизнь общества, приняты новые законы, полностью лишившие граждан свободы. За пять лет страна изменилась неузнаваемо. И больше никто не осмеливается оспаривать право Сталина на единоличную власть. Киров, которому остается жить меньше года, назовет съезд «съездом победителей». В сентябре того же 1934 года Гитлер объявляет национал-социалистам, собравшимся в Нюрнберге, что они это - «съезд победителей». Выступая на съезде, Сталин обещает мир и спокойствие: «Если на Пятнадцатом съезде приходилось еще доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на Шестнадцатом съезде добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде - и доказывать нечего, да, пожалуй, и бить некого». Съезд встречает эти слова овацией. Из 1966 делегатов Семнадцатого съезда только 59 приняли участие в следующем - Восемнадцатом съезде. Около 2/3 делегатов «съезда победителей» были арестованы в последующие пять лет и лишь очень немногие выжили. На множестве иностранных языков - и на русском - выходит первая официальная биография Вождя. Сталин не перестает надеяться, что биографию напишет М. Горький. Но отец пролетарской литературы не торопится, и «социальный заказ» вручается французскому писателю Анри Барбюсу. Поговаривают, правда, что книгу написал немецкий писатель-коммунист Альфред Курелла, а знаменитый автор Огня лишь ее подписал. Сталин Барбюса будет очень скоро в Советском Союзе запрещен, ибо почти все упомянутые в нем друзья и соратники Вождя окажутся врагами революции и народа. Но он даст несколько отличных формул для пропагандистов [264/265] культа. И начертает портрет: «Вы, кто не знаете его, он давно знает вас и заботится о вас Кем бы вы ни были, вы нуждаетесь в этом благодетеле. Кем бы вы ни были, лучшая часть вашей судьбы находится в руках этого человека, который заботится обо всем и трудится».94 Был уже портрет Дмитриевского: «… спокойный, неподвижный сидит Сталин - с каменным лицом допотопной ящерицы, на котором живут только глаза. Все мысли, желания, планы стекаются к нему. Он читает, слушает, напряженно думает. Уверенно, не спеша, отдает приказания. Плетет сеть интриг. Возвышает своих людей, растаптывает других. Покупает, продает тела и души».95 Барбюс дает более лестный внешний облик Благодетеля - это «человек с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата».96 В феврале 1934 года, на Семнадцатом съезде партии, Киров подводит итог, он называет Сталина «самым великим человеком всех времен и народов». Сталин достиг высшей власти. Следующий ее этап начнется убийством Кирова.
4. Спокойствие на всех границах
Спокойствие на границах было необходимым условием успеха «революции сверху», начатой Сталиным. И советская дипломатия - «первый этаж» советской внешней политики - стремится в годы первой пятилетки это спокойствие обеспечить. Лишь один инцидент серьезно нарушает спокойствие, но, впервые после гражданской войны, дает возможность Красной армии проявить себя. С 1928 года межу Китаем и Москвой не было дипломатических отношений. Летом 1929 правительство Чан Кай-ши провоцирует Советский Союз: подвергаются аресту консульские работники в Манчжурии и Северном Китае (консулаты в Харбине и Мукдене действовали несмотря на отсутствие дипломатических отношений), советские граждане - работники КВЖД, затем захватывается КВЖД. После отказа Китая освободить советских граждан и вернуть КВЖД, советские войска в нескольких боях наносят поражение китайской армии. Особой Дальневосточной Красной армией командует В. Блюхер - в 1924-27 годах военный советник при армии Гоминдана. В декабре 1929 на советско-китайской границе восстанавливается статус-кво. Чан Кай-ши просчитался, недооценив силу и решительность советского правительства. Советское правительство, в свою очередь, опасаясь серьезных международных осложнений, тем не менее пользуется случаем, когда он представляется. В конце 20-х годов Москва вмешивается в гражданскую войну [265/266] в Афганистане, поддерживая свергнутого хана Аммануллу. Г. Агабеков, рассказывая об этом эпизоде, сообщает, что было решено поддержать Аммануллу, опирающегося на южные племена, «естественно» враждебные Англии, а не его противника Бача-Саккау, который опирался на население Северного Афганистана и, следовательно, мог стараться «распространить влияние на советский Туркестан». Для поддержки Аммануллы была направлена в Афганистан «ударная группа» под командованием героя гражданской войны, бывшего советского военного атташе в Кабуле Примакова. Одержав ряд побед в стычках с отрядами Бача-Саккау, советская военная часть была отозвана, ибо Амманулла отказался от борьбы с восстанием.91 Отношения с Германией были в центре интересов советской внешней политики в годы первой пятилетки. Лишь в конце этого периода советская дипломатия осуществляет свой давнишний план, подписывая договор о ненападении с Францией (парафирован в 1931 г.) и, несмотря на возражения Германии, - с Польшей (1932). В 1926 и в 1931 годах Германия и Советский Союз пролонгируют Раппальский договор. Их привилегированные отношения двух противников «Версальской системы» распространяются на дипломатию, экономику, и - в особенности - на военное сотрудничество. Германская внешнеполитическая линия вырабатывалась в борьбе между «западниками» и «восточниками», между сторонниками тесных связей с Советским Союзом и сторонниками западной ориентации. Представителями восточной ориентации были: рейхсвер, консервативные политики, часть промышленников, «западниками» были, прежде всего, социал-демократы. Легко понять, почему нелюбовь Сталина к социал-демократам, к социалистам вообще, была особенно острой по отношению к германским социал-демократам. Склонность Сталина к «восточникам», к консерваторам объяснялась не только тем, что они были сторонниками просоветской ориентации, но и пристрастием генерального секретаря к сторонникам сильной власти. Отношения Советского Союза с фашистской Италией были отличными с момента прихода Муссолини к власти. А. Бармин рассказывает, что в 1924 году советский посол в Италии Юренев пригласил на обед Муссолини. Накануне обеда лидер оппозиции социалист Маттеотти был похищен фашистами, а затем убит. Итальянские коммунисты и либералы потребовали от Юренева взять назад приглашение Муссолини. Советский посол отказался это сделать и торжественно принял Дуче.98 В годы первой пятилетки Италия получила от Советского Союза огромные заказы на промышленное оборудование, итальянские промышленники в свою очередь предоставили СССР долгосрочные кредиты, гарантированные государством.99 [266/267] На «втором этаже» советской внешней политики с лета 1928 года осуществляются решения Шестого конгресса Коминтерна, объявившего, что «враг слева», что главный враг - «социал-фашисты». Выражение это, пущенное в обиход Зиновьевым в 1922 соду, означало не только, что социал-демократы, социалисты, были главным врагом рабочего класса, но и то, что фашисты и национал-социалисты, получившие в 1930 году 6, 5 млн. голосов, не были серьезным врагом. Рост нацизма рассматривался Москвой скорее, как феномен положительный Он свидетельствовал по мнению лидеров Коминтерна, о том, что массы теряют свои парламентские и демократические иллюзии. С другой стороны нацисты были врагами западных демократии и не могли - по мнению Сталина - придерживаться прозападной ориентации. В 1931 году Сталин спросит члена Политбюро КПГ Гейнца Неймана: «Не думаете ли вы, что если в Германии придут к власти националисты, они будут заниматься только Западом, так, что мы сможем свободно строить социализм?»100 Коммунистическая партия Германии получает директиву вести беспощадную борьбу с социал-демократами, в особенности с ее левым крылом. Коммунисты, подчиняясь приказу Москвы, нередко объединяют силы с нацистами для борьбы с социалистами. Причем немецкие коммунисты меняют свою тактику мгновенно: еще вчера линией партии был лозунг Неймана: бей фашиста всюду, где его встретишь. Сталин, решив изменить политику, вызывает в Москву трех членов Политбюро - Тельмана, Неймана, Реммеле. Вернувшись они дают приказ: враг - социал-демократы. Среди историков распространена версия, что Сталин, прокладывая путь к победе Гитлера, исходил из убеждения, выраженного в формуле: победа Гитлера сегодня - победа коммунистов завтра Лозунг такой имел распространение в коммунистических кругах в Германии в начале 30-х годов Политика Сталина в отношению Германии складывалась из трех элементов. Прежде всего из ненависти к социал-демократии Но чувство это не было личной фобией Сталина. Его разделяли все большевики. В том числе и Троцкий. Он был, правда, против использования термина «социал-фашист», но одновременно выступал против союза с партиями и организациями, которые не порвали с реформизмом и хотят возрождения социал-демократии. Отношение Сталина и Троцкого к социал-демократии и нацизму в 30-е годы убедительно демонстрирует разницу между двумя наследниками Ленина и не менее убедительно показывает, что подлинным ленинцем был Сталин. С 1931 по 1941 годы Сталин, не стесняясь ничем, не останавливаясь ни перед чем, руководствуясь только своими интересами, по крайней мере четырежды меняет [267/268] свою политику на 180°. В июне 1933 года, уже после прихода Гитлера к власти журнал Коммунистический интернационал высмеивал предложение «австро-марксистов» заключить союз с демократиями»: «Австро-марксизм предлагает СССР заключить союз с «великими демократиями» в международном масштабе для борьбы с фашизмом… Социал-фашизм советует пролетариату СССР заключить союз с «демократической» Францией и ее вассалами против немецкого и итальянского фашизма. Социал-фашисты делают вид, что забывают о существовании французского, британского и американского империализма».101 Менее чем через год «пролетариат СССР» поступил именно так, как советовали ему «австро-марксисты». Но Троцкий и в 1938 году продолжал утверждать: «И действительно, что бы мог означать блок империалистических демократий против Гитлера? Новое издание версальских кандалов, даже еще более тяжелые, еще более кровавые, еще более невыносимые… Бороться против фашизма в союзе с империализмом это тоже самое, что бороться в союзе с дьяволом против его рогов и когтей».102 В 1938 году Сталин - союзник демократии, и Троцкий беспощадно его критикует за измену делу пролетариата и мировой революции. Но в июне 1940 Троцкий остается на своей позиции: «Социалист, который выступает сегодня в защиту «отечества» играет такую же реакционную роль, как вандейские крестьяне, которые пошли защищать феодальный строй, то есть свои собственные узы».103 И в этот момент Троцкий оказался в одном лагере со Сталиным, который успел дважды переменить лагерь и был с 1939 года в союзе с Гитлером. Троцкий оставляет впечатление часов, остановившихся в 1917 году, а Сталин - часов, которые движутся туда, куда хочет их хозяин. Причем и Троцкий, и Сталин утверждают, что их часы показывают верное время, ибо идут по законам Истории. Вражда к социал-демократии - первый из элементов политики Сталина по отношению к Германии. Второй элемент - убеждение, что нацисты - это националисты, для которых главный враг - Версальская система. Карл Радек пытался в 1923 году использовать рождавшуюся нацистскую партию, как силу, разрушавшую Веймарскую республику, и тем самым способствовавшую коммунистической революции. Радек дал нацистам их первого героя - расстрелянного французами в оккупированном Руре Шлагетера, - произнеся в его честь знаменитую траурную речь, одобренную Сталиным и Зиновьевым. Радек высказывал убеждение лидеров Коминтерна, что «огромное большинство национально-мыслящих масс принадлежат не к лагерю капиталистов, а к лагерю рабочих», что «сотни Шлагетеров» придут в лагерь революции.104 Гитлер, в свою [268/269] высказывал своим товарищам убеждение, что из коммуниста всегда может получиться хороший нацист, а из социал-демократа - никогда. Наконец, третий элемент - страх перед приходом коммунистов к власти в Германии. На Четвертом конгрессе Коминтерна Зиновьев говорил: «Мы хорошо знаем, что всего через несколько лет многие промышленные страны нас перегонят и займут первое место в Коминтерне и тогда мы, как говорил товарищ Ленин, станем отсталой советской страной среди развитых советских стран». Зиновьев как будто против такой перспективы ничего не имел. Категорически против был Сталин. Первого места в Коминтерне он уступать никому не намеревался. В 30-е годы появляется новый важный фактор на внешнеполитической сцене: просоветское мировое общественное мнение. Обработка общественного мнения Запада начинается сразу же после Октябрьской революции. О ее результатах пишет американский журналист Джордж Попов в книге ЧК, в которой рассказывает о своем аресте в 1922 году: «Один из величайших политических успехов московских деспотов - это такая обработка мировой общественности, что каждый, кто осмеливается говорить о недостатках, причем неоспоримых, советского государства, объявляется «антибольшевиком» и обвиняется в отсутствии объективности».105 В глазах западной интеллигенции, мировой экономический кризис превращает Советский Союз - страну пятилетки - в рай на земле. Артур Кестлер, посетивший Советский Союз в 1932-33 гг. и писавший о нем так же восторженно, как и все другие западные писатели, журналисты, бизнесмены, гораздо позднее, сводя в автобиографии счеты с прошлым, заметил: «Если бы сама История была сторонницей коммунизма, она не смогла бы так ловко синхронизировать самый тяжелый кризис западного мира и первую фазу русской промышленной революции. Контраст был так силен, что неминуемо вел к выводу: они - будущее, мы - прошлое».106 Хаосу западной экономики противопоставлялось советское планирование, миллионам западных безработных - отсутствие безработицы в Советском Союзе. Термин «железный занавес» вошел в общее употребление после выступления Черчилля в Фултоне в 1946 году. До него употреблял это выражение Геббельс. Впервые использовал его Василий Розанов в 1917 году: «С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес. - Представление окончилось. Публика встала. - Пора одевать шубы и возвращаться домой. Оглянулись. Но ни шуб, ни домов не оказалось».107 Для Розанова железным занавесом была революция, прервавшая Русскую историю. В этом же смысле употребляет термин эмигрантский [269/270] публицист С. Поляков в 1921 году. В 1930 статья «Железный занавес» появляется в Литературной газете. Лев Никулин начинает ее словами: «Когда на сцене пожар, сцену отделяют от зрительного зала железным занавесом. С точки зрения буржуазии, в Советской России 12 лет кряду длится пожар. Изо всех сил нажимая на рычаги там стараются постепенно опустить железный занавес, чтобы огонь не перекинулся в партер».108 В Советском Союзе бушевал пожар. В 1930 г. он пожирал миллионы людей - Запад ничего не знал об этом, ибо не хотел знать. Конец НЭПа и «великий перелом» означали, в частности, прекращение всех не полностью контролируемых связей с остальным миром, которые были еще возможны во второй половине 20-х годов. Но отделение Советского Союза от остального мира железным занавесом было возможно лишь при соучастии Запада. Было несложно изолировать советский народ: строжайшая цензура, запрещение частных выездов, переписки с заграницей, бесед с иностранцами, непрекращающаяся пропаганда. Кестлер был несколько удивлен, когда ему - немецкому коммунисту, советские граждане задавали вопросы о положении на Западе: Когда вы ушли с работы в буржуазном журнале, забрали ли у вас продуктовые карточки и выгнали ли вас с квартиры? Какова средняя цифра французских рабочих, ежедневно умирающих с голоду? Каким образом западные коммунисты смогли предотвратить интервенцию против СССР, которую готовит монополистический капитал с помощью социал-фашистских изменников? Кестлер добавляет, что вопросы ему задавали (одни и те же во всех городах, которые он посетил) на неорусском, джугашвилиевском языке.109 Невежество советских граждан было результатом совместных усилий «органов» и пропаганды. Но десятки книг, сотни и сотни статей, написанных о Советском Союзе французскими, немецкими, английскими, американскими демократами, либералами, консерваторами, получившими разрешение совершить прогулку по стране, строящей социализм, укрепляли железный занавес с западной стороны: не позволяли Западу узнать правды об СССР. В обмане участвовали и журналисты, подолгу жившие в Советском Союзе, такие, например, как многолетний корреспондент Нью-Йорк Тайме в Москве Уолтер Дюранти. По самым разным соображениям: нежелание обидеть советские власти, нежелание прослыть «необъективным», желание следовать политике своего правительства - западные корреспонденты скрывали факты, искажали их, фальшиво их интерпретировали. Именно с их помощью от мира был скрыт голод 1931-33 годов, его чудовищные размеры. [270/271] Западная интеллигенция, увидевшая в Октябрьской революции зарю новой эры, увидевшая в кризисе 30-х годов знак гибели западной цивилизации, поверила, что Советский Союз это - радостное завтра человечества. «Я видел будущее и оно действует», - заявил влиятельнейший американский журналист, верный друг Советского Союза Линкольн Стеффенс. «Советский коммунизм - новая цивилизация?»110 - спрашивают почтенные фабианцы Сидней и Беатрис Вебб, и категорически утверждают: да, новая цивилизация. «Никогда я так хорошо не ел, как во время поездки по Советскому Союзу», - заявляет знаменитый мастер парадокса Бернард Шоу, посетивший страну будущего в разгар голода. Выезжая, он вписывает в «золотую книгу» гостиницы «Метрополь»: «Завтра я покидаю эту землю надежды и возвращаюсь на Запад, где царит безнадежность». Американка Элла Винтер, побывавшая в СССР в 1932 году говорит о преходящих трудностях, как о родовых схватках: «Счастлива ли женщина, рожающая долгожданного ребенка? Они рожают новый мир с новым мировоззрением и в ходе этого процесса вопросы личного удовлетворения становятся второстепенными».111 Лейборист Гарольд Ласки заявляет после прогулки по СССР в 1934 году. «Никогда в истории человек не достиг такого совершенства, как при советском режиме». Артур Кестлер рассказывает, как он рассуждал во время поездки по СССР, готовя восторженную книгу о стране социализма: он рассуждал диалектически Жизненный уровень низок, но в царское время он был ниже. В капиталистических странах рабочие живут лучше, но у них положение ухудшается, а в СССР - улучшается. Главным, однако, для всех зарубежных поклонников нового общества был аргумент: у нас будет иначе. Так рассуждали французы, англичане, американцы. Эдмунд Вильсон, влиятельнейший литературный критик США, предложил даже в знаменитом «Обращении к прогрессистам» «забрать коммунизм у коммунистов», 112 чтобы построить его своими руками. В Советском Союзе, - писал он, -»я себя чувствовал, как в святыне морали, где не перестает светить свет». 113 Восторженная просоветская кампания оказывала стране Сталина огромные услуги. Обрабатывала общественное мнение. И выполняла конкретные практические услуги. Нью-Йоркское бюро путешествий набирало рабочих для Советского Союза с помощью рекламы: «Иди в Советскую Россию. Интеллигенты, работники разных специальностей, мужчины и женщины сердечно приглашаются в Советскую Россию… где осуществляется величайший в мире социальный эксперимент - среди мириада красочных национальностей, чудесных [271/272] пейзажей, великолепной архитектуры и экзотических цивилизаций».114 В значительной степени под влиянием общественного мнения США признают в 1933 году Советский Союз, с которым уже установлены тесные экономические и культурные связи. Характернейшей чертой мировой просоветской кампании был ее язык. Все книги, написанные в это время о Советском Союзе, безразлично на немецком, французском или английском языках, профессиональными ли борзописцами вроде Анны Луизы Стронг, или изысканными эстетами вроде Эдмунда Вильсона, кажутся написанными на одном «джугашвилиевском», советском языке. Ложь, сознательно или бессознательно распространяемая ими, окрашивает всю эту продукцию в один цвет. Зараза лжи и инструмент ее распространения - советский язык - расходятся по всему миру. И казалось нормальным, что после поджога рейхстага, когда гестапо начинает охотиться за политическими противниками, руководство КПГ заявляет: «Пролетариат не проиграл битвы, он не потерпел поражения… Происходит лишь временное отступление».115 Те немногие представители западной интеллигенции, которые пытаются прорвать железный занавес, разоблачить заговор лжи о Советском Союзе, написать о нем правду, подвергаются остракизму, безжалостно изгоняются из лагеря прогрессивного человечества. Так случилось, например, в начале 30-х годов с румынским писателем Панаитом Истрати, в конце 20-х годов - с американцем Максом Истменом. Апологеты Советского Союза покорно принимали все повороты сталинской внешней политики, объясняя их в первую половину 30-х годов необходимостью срывать происки империалистов и социал-фашистов, а во вторую половину 30-х годов и позднее - мудростью Сталина. Его гений прославлялся ими с еще большей, если это возможно, беззастенчивостью, чем даже в Советском Союзе. Выдающийся английский биолог с умилением приводит рассказ о том, как Сталин лично приходит по ночам на товарные вокзалы в Москве, чтобы подсобить грузчикам».116 Генрих Манн утверждал, что Сталин ставит Geist (дух) гораздо выше Macht (силы).117 И так далее, и так далее…
5. «Жить стало веселее…»
Когда Панаит Истрати пробовал во время своего пребывания в СССР говорить о том, что не все соответствует тому, как он представлял себе страну социализма, ему отвечали: нельзя сделать омлета, [272/273] не разбив яиц. Румынский писатель возражал: я вижу разбитые яйца, но не вижу омлета.118 Яйца разбиваются беспощадно, но после того, как строительно-разрушительная машина коллективизации и индустриализации была пущена в ход, начинает появляться абрис «омлета». 13 декабря 1931 Сталин дает интервью немецкому писателю Эмилю Людвигу, автору биографий великих людей. «Задачей, которой я посвящаю свою жизнь… является… укрепление государства социалистического, и значит - интернационального».119 Слово было сказано: укрепление государства. Слово это ревизовало все обязывавшие в то время теории, которые считались ортодоксально марксистскими. На основании этих теорий, а на их подкрепление шла армия цитат из Маркса, государство должно было очень скоро отмереть. Сталин еще употребляет прилагательное «интернациональное», но главным является существительное - «государство». И глагол - «укреплять». Цементом этого государства должен был быть страх. Эмиль Людвиг спросил Сталина: «Мне кажется, что значительная часть населения Советского Союза испытывает чувство страха, боязни перед советской властью и что на этом чувстве страха в определенной мере покоится устойчивость Советской власти».120 Эмиль Людвиг формулирует свой вопрос, как если бы он был знаком с результатом исследований проф. Бородина, героя пьесы А. Афиногенова Страх. «80% всех обследованных, - говорил проф. Бородин, - живут под вечным страхом окрика или потери социальной опоры. Молочница боится конфискации коровы, крестьяне - насильственной коллективизации, советский работник - непрерывных чисток, партийный работник боится обвинений в уклоне, научный работник боится обвинения в идеализме, работник техники - обвинения во вредительстве. Мы живем в эпоху великого страха». Нет в Советском Союзе ни одной профессии, ни одной социальной группы, которая бы не боялась. Сталин, отлично пьесу Афиногенова знавший, отвечает Э. Людвигу: «Вы ошибаетесь… Неужели вы думаете, что можно было бы в течение 14 лет удерживать власть и иметь поддержку миллионных масс благодаря методу запугивания, устрашения? Нет, это невозможно». Но, Сталин добавляет: «конечно имеется некоторая небольшая часть населения, которая действительно боится Советской власти и борется с ней… Но тут речь идет не только о политике устрашения этих групп, которая действительно существует. Всем известно, что мы, большевики, не ограничиваемся здесь устрашением и идем дальше, ведя дело к ликвидации этой буржуазной прослойки».121 Сталин поправляет немецкого писателя: не устрашение, а ликвидация «части населения» - «буржуазной прослойки». Вряд ли эта поправка могла [273/274] подействовать успокаивающим образом на те части населения, которые полагали себя вне «групп», предназначенных к ликвидации. В годы первой пятилетки принимается серия законов, направленных на укрепление государства. Принимаются законы, укрепляющие «трудовую дисциплину»: сотни тысяч крестьян пришедших в город, на заводы и фабрики «перевоспитываются», превращаются в пролетариев с помощью административных принудительных мер. Хозяином предприятия, единоличным начальником, по постановлению ЦК от сентября 1929 года, становится директор. До сих пор предприятием руководил «треугольник»: директор, секретарь парткома, председатель профкома. Директор получает право решать все вопросы самостоятельно, увольнять рабочих, без уведомления профсоюзов, которые в 1933 году ликвидируются даже формально - сливаются с наркомтрудом (постановление говорило, что профсоюзы ликвидируются по просьбе самих профсоюзов). За прогул - самовольный невыход на работу (даже в течение одного дня) - рабочий отдавался под суд. Но директор, получивший широкие права, также жил под угрозой: если предприятие не выполняло план или выпускало плохую продукцию, под суд отдавался директор. «Трудовой кодекс не только не продвинулся дальше норм и декретов первых лет диктатуры пролетариата, но в ряде положений пошел назад».122 В августе 1932 года принимается самый жестокий из серии законов, направленных на «укрепление» государственной дисциплины, постановление «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности». Поскольку в Советском Союзе все было «общественной собственностью» - закон этот распространялся на всех служащих государства. К ним были причислены и колхозники, которые представляли один из главных его объектов. Особенностью закона было «применение в качестве судебной репрессии» одного лишь наказания: «высшей меры социальной защиты - расстрела с конфискацией всего имущества». При «смягчающих обстоятельствах» расстрел заменялся, лишением свободы на срок не ниже 10 лет с конфискацией всего имущества».123 Закон этот вскоре был распространен - «по аналогии» - на «обширный круг преступлений.. в том числе спекуляцию, саботаж сельскохозяйственных работ, кражу семян и так далее».124 Ныне советские историки отмечают: «… Закон от 7 августа был излишне суров и юридически- недостаточно отработан. Наряду со злостными расхитителями, под его действие подпадали лица, совершившие незначительные проступки».125 Но именно в этом и состояла [274/275] роль закона от 7.8.1932: универсальность и предельная жестокость делали его одним из важнейших инструментов «укрепления государства». Не менее важен был и, принятый в конце 1932 года, закон о введении в стране системы внутренних паспортов. Паспорта, которые всего два года назад назывались «важнейшим орудием полицейского воздействия и податной политики в т. н. полицейском государстве», 126 становятся очередным достижением на пути к социализму. Паспорта ограничивали свободу передвижения граждан, облегчали контроль за ними. Главное же, поскольку паспорта выдавались только городским жителям, колхозники, паспортов не получившие, оказались прикрепленными к земле. «Юрьев день» кончился. Запрещение самовольно покидать предприятия и право наркомтруда переводить квалифицированных рабочих и специалистов на работу в другую местность, в другие отрасли промышленности - прикрепляли «к земле» жителей городов. Все граждане страны становились слугами государства, которое определяло им место службы и запрещало его покидать под угрозой сурового наказания. Закон от 8 июня 1934 г. завершал систему закабаления граждан: «измена Родине» наказывалась смертной казнью. Закон этот окончательно реабилитировал понятие «Родина», понимая под ним советское государство, которое - по решению партии и правительства - возвращалось в историю России. Закон реабилитировал термин «наказание», который с 1924 года не употреблялся. Тем самым государство отказывалось от идеи «перевоспитания» нарушителей и объявляло о намерении строго наказывать преступников. В послереволюционное десятилетие господствовало - с убывающей силой - убеждение, по Марксу, что бытие определяет сознание. Следовательно, изменив бытие, экономические условия, окружающую среду, государство изменит сознание. Следовательно, за исключением тех, кого следовало истребить, как неисправимых, остальных можно было исправить, перевоспитать. Но к 1934 году было объявлено, что это вина не общества, а индивида. Он виноват, что не смог избавиться «от родимых пятен капитализма», от «пережитков прошлого». И его следует наказать. Ибо, хотя бытие изменилось, его сознание осталось неизменным. Наконец, закон от 8 июня 1934 г. реабилитировал семью: закон вводил коллективную ответственность для членов семьи за вину, допущенную одним из них. Для членов семьи, которые знали о намерениях «изменника Родине», предусматривалось заключение в лагерь на срок от 2 до 5 лет, а для тех, кто не знал, полагалась ссылка на 5 лет (эта последняя мера была исключена из закона в 1960 году). Введение круговой поруки отражало возродившуюся заинтересованность [275/276] государства в крепкой семье. Новый кодекс о семье и браке будет принят в 1936 году, но уже в 1934 изменение отношения к семье становится очевидным. Началось восстановление разрушенной семьи, но на новой основе. Каждая советская семья должна была принять нового члена - советское государство. Закон об измене Родине предупреждал советских граждан о солидности «железного занавеса». Над каждым советским гражданином в конце первой пятилетки висит свой дамоклов меч. все равны, ибо все на краю пропасти, все боятся. Сталин очень хорошо объяснил Эмилю Людвигу, как система страха действует: если есть группа населения, предназначенная для ликвидации, совершенно естественно возникает иерархия страха. Боятся все, но в разной степени и разного наказания. При этом все помнят о существовании тех, кто предназначен для ликвидации и больше всего боятся попасть в эту категорию. Юрий Ларин на той самой конференции марксистов-аграрников в декабре 1929 года, на которой Сталин дал сигнал к «ликвидации кулака как класса», объяснял, что эта ликвидация не означает немедленного расстрела всех кулаков. Достаточно было о приговоре объявить часть осужденных расстрелять, и оставить остальных ждать. Ждать пришлось не очень долго. В годы первой пятилетки окончательно вырабатываются специфические черты сталинской политики: он натягивает струну до отказа и в последнюю минуту, когда она должна лопнуть, отпускает ее, чтобы затем натянуть еще сильней. Нередко он ее натягивает и отпускает почти одновременно. Он бросает страну то в жар, то в холод. Некоторые американские историки называют завершающие годы первой пятилетки «Большим отступлением». Именно такое представление о своих действиях Сталин и хотел вызвать: после безумных цифр сталинского пятилетнего плана, даже шаг назад к цифрам по-прежнему невыполнимым, но сократившимся, казался победой здравого смысла. Колхозникам разрешили обрабатывать приусадебные участки, но в том же самом 1932 году принят вышеупомянутый закон от 7 августа. Осенью 1932 г. советская печать забила тревогу на заводах-гигантах, в цехах, в совхозах, в столовых «забыли о человеке». Правда возмущалась: «Пора положить конец бюрократическому, барскому пренебрежению к вопросам общественного питания и наконец усвоить, что нет для коммуниста задачи более почетной, чем улучшение положения рабочих».127 Такой призыв - на 15-м году пролетарской революции - мог бы показаться странным, если бы не раздался он в то самое время, когда положение рабочего класса было хуже, чем когда-либо после гражданской войны. В 1928 году [276/277] ЦК принимает особую резолюцию, клеймящую техническую интеллигенцию как классового врага. В 1931 г. секретная инструкция предлагает улучшить отношение к технической интеллигенции и улучшить ее материальное положение, но в 1933 году очередное постановление требует усилить борьбу с «вредительством». Это не была просто политика кнута и пряника. Выдаваемый «пряник» становился новым источником страха, страха его лишиться. В годы первой пятилетки складывается сложная иерархическая система привилегий. В годы военного коммунизма привилегиями пользовался узкий слой руководителей. В годы НЭПа часть привилегий - материального порядка - ускользнула из ведения партии. Деньги открывали возможности жить припеваючи, будучи независимым от партии и государства (если не учитывать, конечно, чувства перманентного страха, которое грызло нэпманов). В годы пятилетки, значительно расширившей слой руководителей, распорядителем всех без исключения привилегий становится партия, то есть Сталин. Но он дает привилегии не только руководителям, он их дает всем гражданам. Его статья «Головокружение от успехов» была освобождением (пусть всего на несколько месяцев) от колхозов, его заявление: жить стало лучше, жить стало веселей - в острейший период голода - было разрешением на «веселье». Комсомольский вождь А. Косарев, получив это разрешение, убеждает молодежь: напрасно думают, что мы против личного благополучия, против комнат, уютно обставленных, против опрятности, против модного костюма, ботинок, что мы давим стремления отдельной личности… мы не против музыки, мы не против любви, не против цветов…»128 Цветы нужны, в частности, и для того, чтобы подносить их стоящему на мавзолее Сталину. Ибо все, что запрещается, запрещается по просьбе трудящихся, все, что разрешается, разрешается по указаниям партии, то есть Сталина. Борьба, объявленная с 1932 года аскетизму, становится очередным орудием укрепления государства: аскетам нечего терять, кроме их идей. Те, кого облагодетельствовал Сталин, могут потерять квартиру, положение, специальный паек, с ним связанный. В 1932 году Исаак Бабель, находясь в Париже, беседовал с Борисом Сувариным. Автор Конармии нарисовал красочный портрет Сталина начала 30-х годов, как его видели современники, люди близкие ко, двору». Характеризуя отношение «гениального секретаря» к людям, Бабель рассказал, как Сталин вызвал к себе ответственного работника наркомнаца, которого Политбюро решило наказать за какой-то проступок. Сталин объявил о наказании, отобрал поочередно удостоверения всех учреждений, где наказанный прежде работал, партбилет, а когда разжалованный уходил, Сталин вернул [277/278] его от дверей: Отдайте пропуск в кремлевскую столовую. 129 В годы первой пятилетки сооружается государство, фундаментом которого становится сложнейшая система привилегий и страх их потерять. Система эта прочна, ибо в государстве царит голод и нищета; поэтому все является привилегией. С другой стороны система эта напоминает шерстяной чулок: все зависят от вышестоящего благодетеля, как в феодальной системе вассалы зависели от сюзерена. Достаточно было «потянуть» одного «благодетеля», чтобы за ним потянулся бесконечный ряд облагодетельствованных. Сталинское государство нуждается в сталинском обществе Революция разрушила старое общество, в годы НЭПа живет гибрид: неумершие остатки старого и зачатки нового послереволюционного общества; в годы пятилетки общество эпохи НЭПа разрушается. Из осколков дореволюционного и нэповского общества складывается по указанию Великого Архитектора, как назвал Сталина Радек, общество, которое ему нужно. Это общество не нуждается в аскетах и идеалистах, оно не нуждается в последователях каких-либо идеи, в том числе и марксистских, оно нуждается в исполнителях. В 1931 году ЦК принимает решение о школе. В школу воз вращаются старые - осужденные после революции - методы, возвращаются уроки, предметы. Нарком просвещения Луначарский, бывший символом революционной школы, заменяется А. Бубновым, служившим долгие годы начальником ПУР Красной армии В школу перегруженную «чуждым элементом», как говорится в решении ЦК, направляется 350 «опытных партработников'' и 100 комсомольских работников. В 1932 году все эксперименты в области программ обучения объявляются «левацким уклоном» и «скрытым троцкизмом» В школе вводится «твердое расписание», «твердая дисциплина» и целая гамма наказаний, вплоть до исключения. Роль «школы», как «воспитательного», «цивилизационного» фактора отводится системе тюрем и концентрационных лагерей, начавшей свое бурное развитие в годы первой пятилетки. Труд заключенных включается в пятилетний план. В 1928 году уголовное законодательство начинает пересматриваться, приспосабливается к расширению системы лагерей, которые становятся необходимыми в результате резкого увеличения числа заключенных. В 1930 г. задача охраны общества от «особо социально опасных правонарушителей путем изоляции, соединенной с общественно полезным трудом, и приспособления их к условиям трудовою общежития»130 возлагается на «исправительно-трудовые лагеря». Все лагеря еще в 1929 г. были переданы в ведение ОГПУ, которое уже долгие годы ведало лагерем-моделью - Соловками. ОГПУ становится крупнейшей [278/279] строительной организацией страны. Располагая практически неограниченным источником неквалифицированной рабочей силы, ОГПУ производит массовые аресты инженеров и техников для руководства работами. Возникает новый - чисто советский институт - «шарашка»: инженеры, ученые, исследователи работают по специальности, находясь в заключении. На крупнейших стройках, на «заводах-гигантах» появлялись инженеры и техники, руководившие работами и сопровождаемые часовыми. Крупнейшую стройку пятилетки, канал Белое море - Балтика, строят заключенные под руководством инженеров-»вредителей». Мечта Троцкого о «милитаризации труда» осуществляется Сталиным в форме «пенализации труда». Ворота лагерей украсят слова Сталина: «Труд в СССР есть дело чести, дело доблести и геройства». Дно советского общества составляли заключенные, вершину, пик - Вождь. В 1933 году А. Афиногенов, после успеха Страха, пишет новую пьесу - Ложь. Понимая взрывчатость темы, он посылает текст «лично товарищу Сталину». Сталин долго работает над текстом, поправляет, вычеркивает, дописывает. Потом - за неимением времени - отсылает рукопись неотделанной. Мнение свое выражает Сталин так: «Тов Афиногенов! Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое».131 Не исключено, что идея пьесы была - для Сталина - выражена в словах одного из персонажей: «Думать должны вожди». 132 Несколько лет спустя, на Всесоюзном совещании жен командного и начальственного состава РККА, одна из жен рассказала о своей беседе на Дальнем востоке с представителем местного населения - гольдом. Гольд ехал в лодке, гребла его жена. - Ты почему не гребешь? - спросила его приезжая. - Думаю, - ответил он. Когда она ехала с ним второй раз - греб гольд, а жена сидела сзади. - Теперь, - объяснил он, - Сталин думает, как мне жить, а я могу работать. 133 Перестройка материальной базы общества шла одновременно с полной переделкой надстройки. Духовная жизнь общества впрягается в колесницу государства в размерах, которые еще недавно казались невозможными. Нарком юстиции, прославленный обвинитель и любитель шахматной игры Крыленко заявляет в 1932 году: «Мы должны раз и навсегда покончить с нейтралитетом шахмат. Мы должны раз и навсегда осудить формулу «шахматы для шахмат», как формулу «искусство для искусства». Мы должны организовать ударные бригады шахматистов и начать немедленно выполнять пятилетний план по шахматам». «Пятилетний план по шахматам» был невинной игрой в сравнении с «антирелигиозной пятилеткой», объявленной 15 мая 1932 года. [279/280] Согласно плану, к «1 мая 1937 года на всей территории СССР но должно было больше остаться ни одного молитвенного дома, и само понятие Бога должно было быть изгнано, как пережиток средневековья, как орудие угнетения рабочих масс». Атаке подвергаются все науки: «Философские, естественные и математические науки, - заявляет журнал Естествознание и марксизм, - носят такой же политический характер, как экономика и исторические науки». В 1929 году удваивается число академиков. При выборе трех марксистов - философа Деборина, историка Лукина и литературного критика Фриче - 9 академиков, в том числе И. Павлов - в последнем бунте в защиту свободы науки голосуют против. После перебаллотировки марксисты избираются в академию. «Плюнь, батюшка, поцелуй у злодея ручку», увещевал бунтарей математик и кораблестроитель А. Крылов.134 Укрощение Академии наук не ограничилось выбором марксистов. В 1930 году она получает новый устав. Задача Академии наук формулируется в нем, как «содействие выработке единого научного метода на основе материалистического мировоззрения, планомерное направление всей системы научного знания к удовлетворению нужд социалистической реконструкции страны и дальнейшего роста социалистического общественного строя».135 В декабре 1930 года Сталин дает интервью группе философов Института красной профессуры. Выдвигая задачу борьбы с «меньшевиствующим идеализмом» Деборина и с меньшевистскими взглядами Плеханова, Сталин призывал не обращать внимания на скромность Ленина, не считавшего себя профессиональным философом, и отвести вождю Октябрьской революции должное ему место - главы русского марксизма, крупнейшего русского философа-марксиста, одного из корифеев марксизма, вместе с Марксом и Энгельсом. Намек был понят. В сентябре 1931 года орган ЦК Большевик публикует статью, в которой разоблачался «меньшевиствующий идеализм» Деборина и его школы, и указывалось, что «необходимо разработать материалистическую диалектику», но разработать «на основе трудов Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина…» Сталин объявляется классиком марксистской философии, равным среди четырех. В 50-ю годовщину смерти Маркса Правда говорит о необходимости изучать Маркса по трудам Сталина. Представленные в январе 1934 года Семнадцатому съезду партии цифры издания «классиков» красноречиво свидетельствовали о том, что все «классики» были равны, но один из них был равнее других: Маркс и Энгельс были изданы тиражом в 7 млн., Ленин - 14 млн., Сталин - 60 с половиной миллиона. Американский корреспондент Юджин Лайонс, прогуливаясь по Москве 7 ноября 1933 года, подсчитал количество портретов Ленина и Сталина в [280/281] витринах домов на улице Горького. Счет был 103:58 в пользу Сталина. Большую популярность приобретает четырехголовый портрет: четыре профиля - Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, - глядящих в будущее. Геббельс счел этот портрет великолепной пропагандистской находкой и немедленно изготовил подобный немецкий, правда, лишь с тремя профилями - Фридриха II, Бисмарка, Гитлера. Эта троица тоже уверенно смотрела в будущее. Философия была - и есть - непременным атрибутом Вождя коммунистической партии, Верховного жреца Учения. Но, быть может, еще более важное значение придает Сталин истории. Овладение историей было несколько труднее, чем провозглашение себя корифеем марксизма. В истории, кроме теории, имеются факты. В октябре 1931 года журналы Пролетарская революция и Большевик публикуют статью (в форме письма в редакцию) Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма». В качестве предлога Сталин использует статью А. Слуцкого о взглядах Ленина на внутрипартийную борьбу среди германских социал-демократов накануне войны 1914 г. Вряд ли можно сказать, что проблема эта в конце 1931 года была жгуче актуальной. Но нельзя отрицать важнейшего исторического значения этой статьи: она знаменует установление идеологического самодержавия Сталина. Сталин диктует в своем письме, что следует делать историкам, и как следует им работать. Первая задача - переделка истории партии, затем пересмотр русской истории. Стержнем новой истории партии должны быть: непогрешимость Ленина, который никогда не ошибался, наличие двух вождей партии, двух ее руководителей. Роберт Такер отмечает, что в определенном смысле Ленин «вырос» - ибо стал всегда прав, но «привязанный как сиамский близнец к своему преемнику, он во многом неизбежно стал меньше. Крупномасштабной идеализации подвергались лишь те грани его жизни и деятельности, которые были связаны со Сталиным».136 Что же касается методологии, то Сталин заявляет, что только «архивные крысы», «безнадежные бюрократы» могут заниматься поисками Документов, фактов. Главное это - правильная установка. Интерпретируя слова Сталина в речи в Институте красной профессуры, Л. Каганович подчеркивал, что при создании истории партии необходимо использовать в качестве ключа «гибкую ленинскую тактику»: неважно, что сделал или не сделал «подлинный большевик» в свое время, - факты и документы необходимо интерпретировать с точки зрения текущего момента.137 Сталин «с точки зрения текущего момента» «интерпретировал» Троцкого: «троцкизм есть передовой отряд контрреволюционной буржуазии», следовательно - [281/282] Троцкий всегда был, есть и будет агентом контрреволюции. Утверждается доктрина, отличающаяся одновременно гибкостью и жесткостью: она может меняться мгновенно, переходить в свою противоположность, но в промежутке между переменами - она абсолютно неподвижна. И выразить ее можно лишь словами вождя, не меняя даже запятой. Сталинское письмо в Пролетарскую революцию находит - впервые - немедленный отклик во всех областях советской жизни. Журнал Пролетарская музыка (январь 1932) посвящает ему передовую под заголовком: «Наши задачи на музыкальном фронте», а передовая журнала За советское счетоводство (февраль 1932) называется: «За большевистскую бдительность на бухгалтерском фронте», Журнал невропатологии и психиатрии (февраль 1932) публикует статью «За большевистское наступление на фронте психоневрологии». Сталинское письмо изучают историки и философы, но также экономисты, естественники и техники. Максим Горький присоединяет свой голос к общему хору, заявляя: «Нам необходимо знать все, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как все это освещается учением Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина».138 От Горького до работников «бухгалтерского фронта» все реагируют - публично - одинаково и все говорят об этом - одинаково. Причем говорят одинаково не только на территории Советского Союза, где власть Сталина становится абсолютной, но и всюду там, где действуют коммунистические партии - секции Коминтерна. Артур Кестлер рассказывает о том, что в январе 1935 года, когда в Сааре готовился референдум, который должен был решить, останется ли Саар под французской администрацией или войдет в состав германского рейха, компартия дала указание голосовать «3а Красный Саар в Советской Германии». «3а кого же мне голосовать? - спрашивал в отчаянии саарский горняк руководителя коммунистической ячейки. Ясно, - отвечал тот, - за Красный Саар в Советской Германии. - Но Советской Германии нет, значит мне нужно голосовать за Гитлера? - Центральный комитет, - возражал секретарь ячейки, - вам такого указания не давал. - Значит голосовать за статус-кво? - Голосуя за статус-кво, - пояснял секретарь, - вы голосуете за социал-фашистских агентов французского империализма. - Так за кого же мне, черт побери, голосовать? - кричал горняк. - Вы ставите вопрос механически, - упрекал его секретарь. - Правильная революционная политика: голосовать за Красный Саар в Советской Германии».139 После выборов, на которых Гитлер получил более 90% голосов, орган саарских коммунистов вышел с заголовком на первой странице: «Поражение Гитлера в Сааре». По законам марксистско-сталинской диалектики, гитлеровцы, [282/283] ожидавшие 98% голосов, потерпели поражение, набрав всего лишь 90%. Письмо в Пролетарскую революцию начинает поворот в отношении к русской истории. Сталин указывает, что историю европейского марксизма следует писать с точки зрения русских большевиков. Они были - как и предсказал Ленин в 1902 году - авангардом международного пролетарского движения. Русская революция стала началом мировой революции. И не западным марксистам давать уроки русским товарищам, а наоборот. В письме Сталин говорит об истории русского большевизма. В 1930 году Сталин - и ЦК в особом решении - упрекают Демьяна Бедного в том, что он в своих фельетонах, прежде всего в Слезай с печки, клевещет на русский революционный пролетариат, и на «прошлое России». В личном письме Демьяну Бедному Сталин обвиняет поэта в том, что тот представляет «лень», «сидение на печке», «национальными чертами русских вообще» и таким образом «клевещет на народ, развенчивает СССР, пролетариат СССР, русский пролетариат».140 4 февраля 1931 года Сталин излагает свой взгляд на гражданскую русскую историю: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за отсталость».141 Это еще интерпретация русской истории в соответствии со взглядами Покровского. 15 мая 1934 года постановление «О преподавании гражданской истории в школах СССР» ознаменует разрыв со старой политикой в отношении к истории России, начало новой политики. В 1936 году советская печать опубликует письмо Сталина, Жданова, Кирова (рецензию на учебники по истории СССР) - инструкцию, как преподавать русскую историю. В 1934 году Сталин - победитель, творец коллективизации и индустриализации, строитель государства и Верховный Идеолог открыто берет на вооружение русский национализм. В определенном смысле сбылись предсказания Устрялова и Дмитриевского. Но лишь в определенном, специфическом смысле. Сталин использует русский национализм, как он использовал множество других самых различных кирпичей для строительства своей империи. Русский национализм необходим Сталину для легитимизации своей власти. Он не может - возможно и не хочет - быть наследником революции, разрушающей стихии, в то время, когда он - строит. Он выбирает себе поэтому новую линию предков - русских князей и царей - собирателей и строителей могучего государства. После 1934 года Сталин, а за ним все советские историки, перестают говорить о том, что Россию «все били». [283/284] Начинают говорить о том, что она всех била. Дается сигнал к разгрому исторической школы Покровского. История России, которая после 1917 года пересматривалась с точки зрения классовой борьбы, начинает пересматриваться с точки зрения борьбы за создание сильного государства. В центре остается народ: но у Покровского он хотел освобождения, у Сталина он хочет сильной власти. Одним из наиболее важных участков «идеологического фронта» была литература. Положение в ней в первый год пятилетки запоздало отражает сложные извивы внутрипартийной борьбы. В литературных журналах, в литературных объединениях и союзах еще остались представители левых взглядов, сторонники Троцкого, еще занимают видное место сторонники «правых»), Бухарина, который был специалистом в деле руководства интеллигенцией, но который подвергается все более ожесточенным атакам; все чаще начинает высказывать свои взгляды по вопросам литературы Сталин. Все активнее прибирает к своим рукам руководство всей литературной жизнью Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП). Летом 1928 г. ЦК публикует очередную резолюцию по вопросам культуры. В первой фразе цитируется резолюция 1925 г., наиболее успокаивающий ее пассаж, но далее объявлялась война «скатыванию с классовых позиций, эклектизму или благожелательному отношению к чуждой идеологии». Резолюция объявляла, что литература, театр, кино, живопись, музыка и радио должны принять участие «в борьбе /…/ против буржуазной и мелкобуржуазной идеологии, против водки, филистерства», а также «против возрождения буржуазной идеологии под новыми ярлыкам и рабского подражания буржуазной культуре».142 Начинается культурная революция: объявляются «литературные промфинпланы», организуется призыв ударников в литературу. Литература объявляется делом слишком важным, чтобы его можно было поручить писателям. «Необходимо пересмотреть список наших корифеев, - писала Литературная газета. - Необходимо и среди них произвести чистку. В связи с лозунгом культурной революции актуальнейшее значение приобрела задача создания массовой литературы». И Литературная газета поясняла: хорошие писатели, корифеи, массам непонятны - они пишут слишком сложно. Проще пишут писатели-середняки. Поэтому: «Больше внимания писателям-середнякам».143 Писатели ищут путей ликвидации литературы. РАПП объявляет, что искусство это «могучее оружие в классовой борьбе». Маяковский требует, чтобы писателю дали «социальный заказ». Лефовец С. Третьяков заявляет: «Мы не можем ждать вечно, пока профессиональный писатель будет метаться в кровати, чтобы родить что-нибудь известное и полезное ему одному». [284/285] Третьяков предлагает создать мастерские, в которых будет производиться сборка литературных произведений: одни будут приносить материалы (путевые дневники, биографии и т. д.), другие монтировать их, третьи - формулировать на доступном читателю языке. Литературовед-марксист В. Переверзев считает и это недостаточным: «Творец /класс, М.Г./ сам делает свое дело, он не заказывает его другим… он приказывает, а не заказывает… Мы вовсе не обращаемся с заказом ни к лефовцам, ни к вапповцам, мы просто, как власть имущие, приказываем петь, кто умеет петь нужные нам песни, и молчать тем, кто не умеет их петь».144 В январе 1929 года был арестован («за троцкизм») А. Воронский, главный сторонник использования «попутчиков» в советской литературе. Осенью 1929 года начинается погромная кампания против Бориса Пильняка и Евгения Замятина. Их обвиняют в публикации заграницей своих книг: Красного дерева Пильняком, Мы Замятиным. Обвинение было предлогом: советские писатели до этого времени регулярно публиковали свои книги за границей. Пильняк объяснил, что Красное дерево собиралась публиковать «Красная новь», Замятин объяснил, что Мы вышел на Западе в 1926 году. Председатель московского отделения Союза писателей (профессиональной беспартийной организации) Б. Пильняк и председатель ленинградского отделения Е. Замятин были выбраны в качестве показательных жертв. Выбор не был случаен - за Пильняком был серьезный грех - Повесть непогашенной луны, в которой рассказывалось о странной смерти на операционном столе командарма Гаврилова, легшего на операцию по приказу «Номера первого» (в командарме Гаврилове легко распознавался М. Фрунзе); за Замятиным был роман Мы, статья «Я боюсь», в которой предупреждалось, что если нетерпимое отношение к литературе со стороны власти будет продолжаться, у русской литературы останется лишь одно будущее - ее прошлое. Непростительным грехом Замятина была его непримиримая честность, которую он считал необходимым условием подлинной литературы. Литературная газета, посвятившая всю первую страницу опальным писателям, предупреждала: «Концепция советского писателя - не географическая, а социальная. Только тот, кто связывает себя и свою работу с социалистическим строем в нынешний период реконструкции, период, когда пролетариат атакует остатки капитализма, период бешенного сопротивления классового врага, только тот может называть себя советским писателем».145 Значительная часть газетной полосы была заполнена возмущенными телеграммами-резолюциями, осуждавшими «постыдное поведение» Замятина и Пильняка. Такая кампания была организована впервые, по образцам [285/286] кампаний против «вредителей» и т. п. Никогда не читавшие осуждаемых книг, организации и многочисленные представители культуры писали: «Предатели революции», «Братание с белогвардейцами» «Литературный саботаж», «Предательство на фронте». Б. Пильняк сдается, выпрашивает разрешение переделать книгу и пишет - под художественным руководством секретаря ЦК Н. Ежова, прославившегося впоследствии вне литературы, роман Волга впадает в Каспийское море. Замятин обращается к Сталину с письмом, в котором заявляет о невозможности ему быть писателем в Советском Союзе, просит - и получает по протекции Горького - разрешение на выезд за границу. Резолюция ЦК объявляет в конце 1929 года РАПП организацией, литературная политика которой близка партии, и призывает к объединению литературных сил вокруг РАППа. Маяковский вступает в РАПП. В апреле 1930 г. он кончает самоубийством. В 1929 Маяковский в Бане влагает в уста Победоносикову кредо советской литературы на новом этапе: «А я вас попрошу от имени всех рабочих и крестьян меня не будоражить. Подумаешь, будильник! Вы должны мне ласкать ухо, а не будоражить, ваше дело ласкать глаз, а не будоражить… Мы хотим отдохнуть после государственной и общественной деятельности. Назад к классикам! Учитесь у величайших гениев проклятого прошлого…» Даже «наступая на горло собственной песне», Маяковский «будоражил», и был не нужен, вреден. Если даже Демьян Бедный говорил о себе: «Но я, однако, не шарманщик, чтоб сразу дать другой мотив», тем более трудно было сразу «дать другой мотив» Маяковскому. А менять мотивы приходилось - ежедневно. Троцкий, комментируя опалу Демьяна Бедного, заметил, что Бедный продавался оптом, но трудно ему было продаваться в розницу, следить за меняющимися инструкциями, следовать каждому зигзагу. Еще труднее было продаваться в розницу Маяковскому. Зато самоубийство позволило Маяковскому войти в «пантеон». Сталин убил его второй раз, назначив (в резолюции тов. Ежову) «лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Подчеркнув, что он им «был и остается».146 Исполнилось то, чего, в страшном провидении, боялся А. Блок: Бенкендорф стал Белинским, а Белинский охотно занял пост Бенкендорфа. В 1932 году очередное постановление ЦК ликвидирует все литературные школы, течения, объединения, в том числе и РАПП. Решение это своей неожиданностью было как гром с ясного неба: еще вчера Авербах и его подручные - руководители РАППа держали в страхе всю советскую литературу, сегодня, одним росчерком пера, они были свергнуты с пьедестала. В ответ на вопрос Б. Суварина, кто же повлиял [286/287] на Сталина, принявшего решение распустить РАПП, Бабель ответил: никто. «Сталин все решает сам, по собственной инициативе. В течение двух недель он принимал у себя и слушал Авербахов, Безыменских и им подобных. Потом решил: с этими толку не будет. На Политбюро он внезапно предложил свою резолюцию. Никто глазом не моргнул».147 Можно полагать, что Бабель слегка упрощает. Можно думать, что определенную роль сыграло желание Сталина купить Горького, очень не любившего рапповцев. В 1932 г. Сталин часто посещал Горького, где встречался с писателями. Во время одной из таких встреч он подарил писателям гордое звание: «инженеры человеческих душ». В то же время несомненно, что после своего письма в Пролетарскую революцию Сталин решил лично руководить литературой, как он уже руководил философией и историей. В качестве «приводных ремней» ему нужны были исполнители, а не «марксистские идеологи» типа Авербаха. Они слишком «будоражили». Вместо пролетарских писателей Сталин принимает решение опереться на попутчиков, но таких, которые готовы, как говорил Переверзев, «петь нужные нам песни», когда им прикажут. Сталин твердо рассчитывал на помощь Горькою в осуществлении плана окончательного подчинения литературы (как, впрочем, и всей культуры) партии, то есть ее вождю. В 1928 году Горький, живший на Капри, начинает получать письма и телеграммы от советских учреждений и частных лиц, от писателей, рабочих и пионеров, с просьбой вернуться на Родину. Поток просьб, регулируемый председателем ОГПУ Ягодой, достигает таких размеров, что Горький не может не удовлетворить просьбы трудящихся. Действовали, безусловно, и другие факторы: тоска по родине, соблазн занять место главы русской культуры, уговоры секретаря Крючкова, агента ГПУ. В конце 1928 года Горький возвращается в Москву. Нет сомнения, что Горького действительно ожидали в Советском Союзе: его авторитет великого писателя, великого гуманиста, защитника угнетенных был велик. К тому же Горький не был членом партии. До 1933 года Горький наезжает в Советский Союз, где в его распоряжение предоставляется роскошный дом в Москве, две роскошные виллы - одна под Москвой, другая в Крыму, его именем называют город, заводы, школы, исправительно-трудовые колонии. В 1933 году ему отказывают в визе на выезд в Италию, и он живет в Стране Советов до своей смерти в июле 1936 года. В 1932 Бабель, на вопрос Б. Суварина о Горьком, заявляет, что во время отъездов Сталина из Москвы на дачи, его замещает Каганович, но «в более общем плане - вторая фигура в государстве - Горький». Государственная ответственность меняет писателя. Он по-прежнему клеймит несправедливость, голод, нищету, пороки [287/288] правосудия - но на Западе. На родине он все только хвалит и одобряет. В первый же день процесса «Промпартии» он обращается «К рабочим и крестьянам» со статьей, которая начинается словами: «В Москве Верховный суд рабочих и крестьян Союза Социалистических Советов судит людей, которые организовали контрреволюционный заговор против рабоче-крестьянской власти».148 Мог бы, казалось, подождать великий писатель с приговором до конца суда, но нет, он уже знает: «организовали контрреволюционный заговор». Проходит только две недели и Правда и Известия печатают очередную статью Горького - «Гуманистам». Пролетарский гуманист обрушивается на буржуазных гуманистов, в особенности на «профессора Альберта Эйнштейна и господина Томаса Манна» за то, что те подписали протест немецкой «Лиги защиты прав человека» против «казни сорока восьми преступников, организаторов пищевого голода в Союзе Советов».149 Исчез Горький, метавший громы и молнии по поводу угрозы смертной казни, нависшей над эсерами во время процесса 1922 года. И исчез Горький, не перестававший возмущаться чудовищной жестокостью буржуазной юстиции. 48 руководителей пищевой промышленности расстреляли после закрытого суда - или вовсе без суда. Но Горький заявляет: «Неописуемая гнусность действий сорока восьми мне хорошо известна…»150 Ответственный чекист А. Орлов пишет, что, узнав о расстреле 48, Горький впал в истерику и упрекал Ягоду в убийстве невиновных людей, чтобы свалить на них вину за голод.151 Даже если это и верно, облик Горького становится еще более гнусным. Тем более, что в 1931 году он выезжал отдыхать от строительства социализма на Капри и мог оттуда осудить казни. Но отъезд не мешает ему выступить с новым осуждением новой группы обвиняемых по поводу нового процесса. На этот раз это процесс меньшевиков, состоявшийся 1-8 марта 1931 года. Горький не только согласен с судом, что «все преступники» «на протяжении нескольких лет» занимались вредительством, но и - что не все еще выловлены. И следует продолжать - ловить.152 Особенность процесса меньшевиков и статьи Горького о нем - в том, что среди осужденных были его хорошие знакомые и близкий друг - Н. Суханов. Горький не упускает случая поиздеваться над осужденным Сухановым, называя автора семитомной истории русской революции «самовлюбленным ученым».153 Утверждая необходимость утешительной лжи, прекрасного обмана, как лучшего средства воспитания людей, Горький проявляет такую ретивость, что заслуживает даже нежного упрека со стороны Сталина. В одном из самых трагикомических эпизодов истории советской культуры Горький требует запрещения в Советском Союзе самокритики, а Сталин уговаривает его. «Мы не можем без самокритики. Никак не можем, Алексей Максимович».154 В своих выступлениях, статьях, письмах иностранным друзьям А. М. Горький разоблачает «легенду» о принудительном труде в СССР и о терроре, он разоблачает «пошленькую сказку о том, что в Союзе Советов единоличная диктатура», l55 он разоблачает «ложь» о насильственной коллективизации, о голоде. На Первом съезде советских писателей - лето 1934 года - Горький, назначенный Сталиным в вожди советской культуры, великолепно справляется со своей задачей. Обязательным методом советской литературы - а затем и всей культуры - становится «социалистический реализм», метод «утешительной лжи», необходимый - по Горькому - для создания «новой действительности».156 Съезд восторженно принимает новую этику «инженеров человеческих душ», участников строительства «новой действительности». С трибуны съезда Виктор Шкловский доносит на Достоевского: «… если бы сюда пришел Федор Михайлович, то мы могли бы его судить как наследники человечества, как люди, которые судят изменника. Ф. М. Достоевского нельзя понять вне революции и нельзя понять иначе как изменника».157 Шкловский хорошо знал, о чем он говорит: в 1932 году по его сценарию был сделан фильм Мертвый дом, в котором Достоевский обвинялся в «психологическом сотрудничестве» с жандармами. Федор Михайлович в свое время уже отсидел и мог не бояться за будущее. Но с трибуны съезда писатели доносят друг на друга: А. Безыменский заявляет, что Н. Заболоцкий - «опасный враг, надевший маску юродства»;158 писатели с удовлетворением рассказывают, как «на наших колхозных полях… дети-пионеры ловят своих отцов - пособников классового врага на хищении социалистической собственности и приводят их перед революционные трибуналы»;159 писатели с гордостью повествуют о поездке на Беломорканал, откуда была привезена самая позорная в истории литературы книга: восхваление концлагеря. В финале съезд воспел Сталина. Говорили о нем все - по мере своего литературного дарования: «Товарищ Сталин - мощный гений рабочего класса»160 или: «вождь, самый любимый из вождей всех эпох и народов».161 Запевалой и здесь был Горький. В начале своей съездовской речи он говорил: «Вождизм - это болезнь века… Внутренне «вождизм» - результат изжитости, бессилия и нищеты индивидуализма, внешне он выражается в формах таких гнойных нарывов, каковы, например, Эберт, Носке, Гитлер и подобные герои капиталистической действительности. У нас, где создается действительность социалистическая, такие нарывы, конечно, невозможны».162 А заканчивал словами: «Да здравствует партия Ленина - вождь пролетариата, да здравствует вождь партии - Иосиф Сталин!»163 [289/290] Первый съезд советских писателей завершает процесс национализации литературы, начавшийся после Октябрьской революции. Съезд утверждает принятое ЦК решение о создании единого писательского союза - Союза советских писателей, фактическое руководство которого поручается представителю ЦК Александру Щербакову. На пальцах одной руки можно пересчитать писателей, которые не выступали на съезде с присягой верности партии: М. Булгаков, А. Платонов, О. Мандельштам, А. Ахматова. Все другие - присягнули. По образцу съезда писателей собираются съезды представителей других видов культуры. Они также создают свои единые союзы, и также приносят присягу. В январе 1935 года к присяге приводятся кинематографисты. Кинематографии, которую еще Ленин назвал самым важным из искусств, Сталин уделяет особое личное внимание. Еще в 1928 году «группа режиссеров» - Эйзенштейн, Пудовкин, Козинцев, Трауберг и другие - обратилась с просьбой «проводить твердую идеологическую диктатуру… на участке кино».164 В январе 1935 они приветствуют идеологическую диктатуру. А. Довженко заявляет: художники СССР создают искусство, которое «основывается на «да», на утверждении: «поднимаю, вдохновляю, учу». I65 К 1934 году была не только завершена коллективизация и начата индустриализация страны, была национализирована - надстройка. Духовная жизнь страны, при активной помощи «творческой интеллигенции», «властителей дум», была целиком поставлена на службу государству, на службу Сталину Максим Горький клеймил позором «предателя Дмитриевского», который писал: «мы - рабы; нам нужны учителя, вожди, пророки». Это верно, - ораторствовал Горький - «они охотно ползут за любым вождем, ожидая от каждого из них всегда одного и того же: может быть, вождь расширит пределы «мещанского счастья» в условиях капиталистического строя».166 Он требовал идти не «за любым вождем», но только за тем, который строит «новую, социалистическую действительность» в «стране, освещенной гением В. И Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина».167 Еще не оценена по достоинству поистине гигантская деятельность М. Горького в последнее десятилетие его жизни. С его прежде всего помощью было осуществлено духовное закабаление страны. Горький требует следовать за «руководящей единой идеей, которой нет нигде в мире, идеей, крепко сформулированной в шести условиях Сталина».168 Горький не перестает вдалбливать в головы советских граждан, опираясь на свой престиж великого писателя и великого человеколюба, что «органы» являются важнейшей культурной силой [290/291] в стране. Он утверждает: «Работой чекистов в лагерях наглядно демонстрируется гуманизм пролетариата», 169 он мечтает в январе 1936 года: «лет этак через пятьдесят, когда жизнь несколько остынет и людям конца 20-го столетия первая половина его покажется великолепной трагедией, эпосом пролетариата, - вероятно, тогда будет достойно освещена искусством, а также историей, удивительная культурная работа рядовых чекистов в лагерях».170 Мечта Горького исполнилась чуть раньше, через каких-нибудь 40 лет: Александр Солженицын «осветил», как художник и историк, «культурную работу чекистов» в Архипелаге ГУЛаг. Среди самых позорных страниц горьковской прозы почетное место занимает его послание «Ударницам на стройке канала Москва - Волга». Защитник женщин, десятилетиями плакавший над их судьбой в царской России, М. Горький, обращаясь к женщинам-заключенным, умиравшим от непосильной работы, пишет: «Ваша работа еще раз показывает миру, как прекрасно действует на человека труд, осмысленный великой правдой большевизма, как чудесно организует женщин дело Ленина-Сталина» 171 Благодаря «духовным учителям», Сталин смог к 1934 году утвердить свою безраздельную власть над страной и населением. Сталин был прав, когда говорил Эмилю Людвигу, что одним страхом нельзя было бы удержать власть. Она была удержана и ложью. «Духовные учителя» создавали мираж, в который заставляли верить, утверждая, что мираж - реальнее действительности. Что он и есть действительность. Завершив строительство базиса и сооружение надстройки, Сталин переходит к решению следующей задачи, к завершающему рывку на пути в социализм. 1 декабря 1934 года в Ленинграде, в Смольном, был убит Сергей Киров. [291/292] Примечания
Глава шестая
СОЦИАЛИЗМ ЗАВОЕВАН (1935 - 1938)
1. Убийство Кирова
В 1956 году Хрущев в так называемом тайном докладе на Двадцатом съезде подтвердил то, что говорили уже за границей давно: убийство Кирова имело «истинных организаторов». Сомнений относительно имени главного организатора у делегатов съезда не было. Об этом писал в 1934 году Вальтер Кривицкий, руководитель советской разведки в Западной Европе, об этом писал в 1954 г. Александр Орлов, чекист, представлявший Сталина в Испании. Об этом писала Елизавета Лермоло, возможно, единственный свидетель событий, которому удалось попасть на Запад. Жена бывшего офицера, осужденного на 10 лет, Лермоло случайно встречается в ссылке с будущим убийцей Кирова Леонидом Николаевым, приезжавшим в гости к тетке. Ее имя находят в записной книжке Николаева, она попадает в центр «дела Кирова» и допрашивается лично Сталиным. В течение шестилетнего пребывания в тюрьмах, она встречалась и говорила с членами семьи Николаева, в том числе с его женой Мильдой, которая также удостоилась чести быть допрошенной Сталиным. Иностранные коммунисты-оппозиционеры, сидевшие во время убийства Кирова в заключении - А. Чилига и Виктор Серж - рассказывают, что заключенные оппозиционеры считали выстрел Николаева началом борьбы за новую линию в партии. Сегодня ход событий, приведших к убийству секретаря ЦК и Ленинградского комитета, члена Политбюро Кирова, реконструирован: обиженный за что-то на Кирова, молодой коммунист Николаев попадает в руки [292/293] заместителя начальника Ленинградского управления НКВД Запорожца, который создает ему возможность застрелить Кирова. Восстановленная ныне история убийства была рассказана во время процесса в 1938 году одним из участников заговора - наркомом внутренних дел Ягодой, опустившим только имя «истинного организатора». Спор продолжается вокруг вопроса: почему Сталин убил Кирова? Проницательный историк Б. Николаевский, бывший меньшевик, хорошо знавший многих большевиков, беседовавший в Париже в феврале 1936 года с Бухариным, полагал, что Киров представлял некую новую линию, особую политику, отличную от политики Сталина. Эту точку зрения, изложенную Б. Николаевским в Социалистическом вестнике в 1956 г., подхватили советские историки в 1964 г. в угаре «борьбы с культом», недолго длившейся после Двадцатого съезда. Советские историки пробовали доказать, что Семнадцатый съезд выражал недовольство Сталиным, его политикой и думал даже о замене его Кировым. Советских историков можно понять: съезд, идущий без слова протеста на заклание, партия, идущая без слова протеста на заклание, вызывают недоуменные вопросы: почему, как? Миф о «сопротивлении» Сталину со стороны «лучших» коммунистов, подлинных ленинцев, позволяет таких вопросов избежать. Рождаются, однако, другие вопросы: почему даже оппозиционеры не могли составить солидной альтернативной программы, а верный сталинец Киров таковую составил? И когда? После того, как Сталин победил на всех фронтах? Действия Кирова в Ленинграде и области были, быть может, не хуже, но и не лучше, действий других наместников Сталина; следов какой-либо особой программы, изложенной им, в его выступлениях найти нельзя. Как всегда, когда историки, останавливаясь перед очередным преступлением Сталина, задают вопрос, почему? - они не могут дать убедительного ответа. Вполне вероятно, что Сталин видел в Кирове соперника. Молодой, энергичный, твердый, непримиримый враг всех оппозиционеров, русский по национальности, Киров мог выглядеть конкурентом. К тому же Ленинград, колыбель революции, казался вторым центром партии, который мог посягнуть на права Москвы. Эти предположения не дают, однако, ответа на вопрос: почему Сталин решил убить Кирова. Правильнее ставить вопрос: зачем? Зачем был убит Киров? Вальтер Кривицкий летом 1934 года находился в Москве. Ночью 30 июня он готовил материалы о положении в Германии для чрезвычайного заседания Политбюро. Рассматривался вопрос о «ночи длинных ножей» в Германии, о ликвидации Гитлером его бывших соратников - руководителей СА. На заседание Политбюро был приглашен, среди нескольких других специалистов, начальник разведонательного [293/294] управления Красной армии Берзин. С его слов и рассказывает Кривицкий: отвергая мнение тех, кто видел в убийстве Гитлером Рема и других бывших соратников ослабление власти Гитлера, Сталин резюмировал: «События в Германии отнюдь не свидетельствуют о близком крахе нацизма. Наоборот, они должны привести к консолидации режима и укреплению власти самого Гитлера».2 «Консолидация» власти Сталина начинается в день убийства Кирова. 1 декабря подписывается закон, предусматривающий рассмотрение политических дел ускоренным порядком и немедленное приведение в исполнение «приговоров о высшей мере наказания». Роберт Конквест пишет, что убийство Кирова «можно с полным правом назвать преступлением века».3 В последующие годы будут уничтожены миллионы советских граждан, обвиняемых в самых различных преступлениях., Дело Кирова» дает толчок, который приведет к страшному землетрясению «большого террора». Немедленно после убийства, к смертной казни приговаривается 37 «белогвардейцев» в Ленинграде, потом 33 - в Москве.4 Потом - 28 в Киеве.5 Елизавета Лермоло рассказывает, что в Ленинградском управлении НКВД расстреливали целыми ночами: по утрам в подвале скапливалось 200 трупов.6 ЦК рассылает закрытое письмо всем партийным организациям: «Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова». Ищут - и находят - по всей стране троцкистов. В Ленинграде арестовывается 30 - 40 тысяч человек. А. Чилига встречает их в ссылке на Севере.7 22 декабря Правда опубликовала сообщение, что найден подлинный виновник убийства Кирова - «ленинградский центр», зиновьевцы. А.Чилига вспоминает, что в Верхне-Уральский изолятор вскоре после процесса прибыли Зиновьев, Каменев, другие «зиновьевцы», затем лидеры бывшей «Рабочей оппозиции» Шляпников и Медведев, потом лидер «Демократического централизма» Тимофей Сапронов и т. д. Как пишет Чилига, половина обитателей Кремля в 1917-27 гг. переселилась в Верхне-Уральск.8 Чистка партии, начатая в 1933 году, должна была закончиться в 1935, но немедленно ЦК постановил проверить у членов и кандидатов партии партийные документы, а с 1 февраля начался обмен партийных документов. Начиная с 1933 года партия была под психологическим прессом: каждый член партии чувствовал себя под микроскопом. Из его биографии, из его души не вылезали «чистильщики». Этот пресс был школой партийного характера. С 1924 по 1933 партия колоссально разрослась: с 472 тысяч до 3,555,338 членов. С января 1931 по январь 1933 года было «вычищено более миллиона членов. Молодые члены партии учились, как нужно [294/295] себя вести, чтобы не попасть в число исключенных, учились льстить начальству, быть сверхосторожными в высказываниях, быть бдительными по отношению к товарищам, быть чрезвычайно разборчивыми в выборе знакомых. Партийный билет давал обладателю право входа в элиту, в правящий слой общества. Но потеря билета отбрасывала его в положение парии, которое было хуже положения беспартийного. Каждый исключенный немедленно становился объектом внимания «органов». В июле 1934 года - это становилось уже традиционным знаком победы - «органы» были переименованы: вместо ОГПУ появился народный комиссариат внутренних дел - НКВД, председатель стал именоваться народным комиссаром. Как и в.1922 г., после переименования ВЧК в ГПУ, так и в 1934, переименование ОГПУ в НКВД пробудило надежды, которые, как и 12 лет назад, поощрялись обещаниями сократить прерогативы «органов». Убийство Кирова используется Сталиным для создания в стране напряжения, конфликтной ситуации, позволявшей решать все вопросы с помощью силы, широко используя «органы». В 1935 году главный удар направляется против партии. Партия объявляется в опасности. Оппозиция, обожествлявшая партию, охотно соглашалась на жесточайший террор против всех слоев населения, против всех социальных групп, но не могла себе представить террора против партии. Сталин не имел никаких предрассудков. Он действовал, как если бы знал слова Макиавелли: никто не закрепляет своей власти с товарищами, которые помогли ему эту власть завоевать. В 1935 г. Сталин закрывает две организации, которые были символом революционного прошлого: Общество старых большевиков и Общество политкаторжан. Их распускают, ибо они напоминают о революции. К тому же в Обществе политкаторжан были террористы - последние народовольцы. Терроризм же стал главным государственным преступлением. Изменяется даже экспозиция в Музее революции, террористы - убийцы Александра II - перестают напоминать о возможностях изменения формы правления с помощью бомб: их портреты убираются в подвал. Общества распускаются еще и потому, что они были обществами, организациями. Вскоре будут ликвидированы все организации: от филателистических до эсперанто. В августе 1929 года в Правде появилась статья «Каким будет СССР через 15 лет». Автор статьи Ю. Ларин заключал ее словами: «Наше поколение сможет увидеть социализм своими глазами».9 Предсказание сбылось значительно раньше, чем предвидел Ларин. В августе 1935 года представитель Сталина в Коминтерне Д. Мануильский объявил на Седьмом конгрессе: «Между Шестым и Седьмым конгрессами Коммунистического интернационала произошло крупнейшее [295/296] событие в жизни народа - окончательная и бесповоротная победа социализма в СССР.10 Так граждане Советского Союза узнали, что они прибыли к Цели. Правда, Сталин, год спустя докладывая о проекте новой конституции съезду советов, предупредил, что хотя «наше общество осуществило в основном социализм», это пока еще «то, что у марксистов называется иначе первой или низшей стадией коммунизма». Это значило, что нужно было идти дальше, причем в трудных условиях, ибо, подчеркивал Сталин, чем ближе будет конечная цель, тем упорнее будут сопротивляться враги: чем будет лучше, тем будет хуже. Но главное - социализм был уже построен. Американский газетный магнат Рой Говард, интервьюировавший Сталина в марте 1936 года, спросил, не было бы правильнее назвать существующий в СССР строй «государственным социализмом», Сталин категорически отверг такое определение: наше общество является социалистическим, подлинно социалистическим, «потому что частная собственность на фабрики, заводы, землю, банки, транспортные средства у нас отменена и заменена собственностью общественной».11 1935 год, год решительного наступления на партию, был годом «поворота к человеку». «Человек самый ценный капитал», «кадры решают все» - лозунги дня. Это подлинный «социализм с человеческим лицом». Но это лицо - Сталина. В связи с «поворотом» Сталин «очеловечивается». К стандартным эпитетам, сопровождающим его имя: мудрый, гениальный, стальной, железный, прибавляются: «дорогой», «родной», «обожаемый», «добрый», «отзывчивый», «великий человеколюбец». Во время майского шествия 1935 года демонстранты несли «тысячи портретов Сталина, и были еще барельефы и статуи вождя, и имя его, повторенное в это утро миллионнократно, то было вылито из металла, то написано на нежных и прозрачных газовых тканях, то было обвито хризантемами, розами, астрами».12 Реабилитированы цветы, фокстрот и танго, открываются парки культуры и отдыха. В 1935 году в московском Центральном парке культуры и отдыха организуется для жителей столицы социалистического государства карнавал. В июле 1935 года Сталин организует в Москве на Красной площади гигантское зрелище - физкультурный парад. Образцом служат гигантские зрелища, организуемые в гитлеровской Германии. Но там - военные марши, под которые шагают штурмовики и эсесовцы. Здесь - спорт, улыбка, дети. Это они открывают парад. 5 тысяч пионеров «несут вытканный из живых цветов лозунг: «Привет лучшему другу пионеров товарищу Сталину». «Спасибо товарищу Сталину за счастливую жизнь» - реет лозунг над колонной пионеров Дзержинского района.13 Откликается на парад [296/297] физкультурников и неизменный М. Горький: «Да здравствует, - пишет он, - Иосиф Сталин, человек огромного сердца и ума, человек, которого вчера так трогательно поблагодарила молодежь за то, что он дал ей «радостную юность»!»14 С 1935 года Сталин - лучший друг детей: газеты публикуют фотографию самого человечного из людей с дочкой Светланой, затем с другими девочками, дарящими ему цветы. Особой популярностью (плакат распространен в миллионах экземпляров) пользуется фотография Сталина с черноглазой скуластенькой девочкой Гели Маркизовой, сделанная 27 января 1936 года в Кремле на «приеме трудящихся Бурят-Монгольской АССР». Плакат еще долго продолжал радовать советских граждан, хотя отец Гели был расстрелян, как «враг народа», а мать арестована и потом покончила самоубийством. С 1 января 1935 года отменяются карточки на продовольственные товары, а цифры выполнения второго пятилетнего плана, который начался в 1933 году, пробуждают надежды на улучшение жизни 30 августа 1935 года рядовой беспартийный советский горняк Алексей Стаханов вырубает за смену 102 тонны угля, вместо 7 по норме. «Стихийный почин» Стаханова «подхватывают» другие шахтеры, он распространяется на другие отрасли промышленности. В декабре ЦК одобряет «инициативу трудящихся». Нормы в промышленности повышаются на 15-50%. В советской печати начинается злобная кампания против «псевдо-специалистов», которые мешают стахановскому движению, аргументируя наличием так называемых научных норм. Карикатуристы рисуют гигантских рабочих, сметающих ползающих у их ног «специалистов». Рабочие, для которых очевидна фальсификация «рекордов», подготовляемых целыми бригадами, и очевидна цель - повышение норм, отвечают избиениями, даже убийствами «стахановцев». Эти действия рассматриваются и преследуются, как террористические акты. Бернард Шоу, рассказывая о своей беседе со стахановцем (через переводчика, разумеется) с восторгом отмечает, что стахановец чрезвычайно популярен среди своих товарищей. Это вызывает некоторое недоумение у знаменитого сатирика, ибо в Англии, добавляет он, за такие действия - перевыполнение нормы - английские рабочие бьют по голове кирпичом. Но Шоу соглашается, что в СССР все иначе; например, в тюрьмах так хорошо, что главная забота тюремных властей: «убедить заключенных, отбывших срок, выйти из тюрьмы».15 В 1935 году, на восемнадцатом году после революции подавляющее большинство населения страны живет хуже, чем до революции Академик Струмилин подсчитал, что в 1935 году потребление важнейших сельскохозяйственных продуктов составляло в среднем [297/298] в месяц: хлеба и круп - 21,8 кг, картофеля - 15,9, молока и молочных продуктов - 4,07 кг. Струмилин доволен результатами и подчеркивает, что трудящийся в СССР потребляет в день такое количество хлеба, которому «позавидовали бы, вероятно, многие рабочие в странах фашизма».16 Сравнение с «рабочими в странах фашизма» было для рабочих страны социализма делом нелегким: где взять цифры? Зато они могли сравнить свое положение с положением наемного сельского батрака в Саратовской губернии в 1892 году. Как подсчитал Ленин, батрак потреблял в среднем в год 419,3 кг зерновых продуктов.17 По Струмилину, советский гражданин потреблял в среднем в год 261,6 кг. Ленин еще говорит о том, что батрак съедал 13,3 кг сала. Струмилин о сале ничего не говорит. Анкета, проведенная в конце 1934 года в 83,200 колхозах РСФСР, Украины и Белоруссии, показала, что по трудодням выдавалось. в 1932 году - 1,30 центнера за год, в 1933 - 2,33 ц, в 1934 2,59.18 Минимльной продовольственной нормой в дореволюционной России считалось 2,5 ц на человека. Нужно учесть, что из полученного зерна крестьяне должны уделять какую-то долю скоту. Положение крестьян с февраля 1935 года, когда они получили разрешение иметь приусадебный участок, а колхозный устав разрешал иметь каждому двору корову, двух телят, свинью с поросятами и десять овец, стало улучшаться. Одновременно индивидуальные хозяйства стали поставлять на рынок продукты. Отмена карточек на продтовары не улучшила положения рабочих. Были ликвидированы коммерческие цены и введены единые, которые, однако, были значительно выше прежних «нормированных» цен, по которым рабочие платили за продукты по карточкам. Например, нормированная цена на хлеб была в 1933 году 60 коп. за килограмм, коммерческая - 3 руб., единая цена составила 1 рубль, цена сахара была 2 рубля и 10 рублей, стала - 4 рубля.19 Русский экономист Н. А. Базилли подсчитал, что средняя месячная зарплата рабочего позволяла купить в 1913 году 333 кг черного хлеба, в 1936 - 241 кг, масла - 21 кг и 13 кг, мяса - 53 кг и 19 кг, сахара - 83 кг и 56 кг.20 В годы НЭПа рабочий тратил на питание около 50% своей заработной платы, а в 1935 - 67,3%.21 В конце 1936 года Советский Союз посетил в составе французской рабочей делегации, шахтер Клебер Леге. Решив, еще до выезда из Франции, не дать себя обмануть, от тщательно записывал все факты и цифры, стараясь проверить их. Он приводит цены на продовольственные и промышленные товары: белый хлеб - 1 р. 20 коп., мясо - от 5 до 9 руб., картошка - 40 коп., сало - 18 рублей; мужские туфли - 290 руб., мужские сапоги - 315 руб., дамские туфли [298/299] 280 руб., мужское пальто - 350 руб., детский костюм - 288 руб., мужская рубашка - от 39 до 60 рублей.22 Средняя заработная плата рабочего равнялась 150 - 200 рублям, пенсия 25 - 50 рублям. Бесплатный отпуск составлял 12 дней. Рабочие должны были подписываться на заем в размере двух-четырехнедельного заработка. Рабочие платили очень низкую квартирную плату, но в 1929-1932 годах население городов увеличилось с 28 до 40 миллионов За это же время жилищная площадь увеличилась на 22 млн. кв. метров. На душу, следовательно, прибавилось в городах менее двух квадратных метров. Рабочие живут, как правило, в коммунальных квартирах без удобств, или с минимальными удобствами. Значительными привилегиями пользовались стахановцы. Особое постановление ВЦСПС предписывало давать стахановцам в первую очередь путевки в дома отдыха, санатории, курорты. Их заработки в 1935 году составляли от 700 до 2000 рублей в месяц. В 1936 году они еще больше повысились, доходя до 4000 рублей в месяц.23 Их награждают орденами «Орденоносец» в 1935 году равнозначно вхождению в элиту общества. Впрочем, возвращается из дореволюционного словаря слово «знатный». Стахановцы объявляются новой знатью, новыми знатными людьми. В сентябре 1935 года советский словарь обогащается «враждебными» словами: лейтенант, капитан, майор, полковник, маршал. Новые звания, пишет Правда, вводятся для того, чтобы «еще выше поднять роль, значение и авторитет начальствующего состава Красной Армии».24 Устанавливается иерархия и среди артистов: вводится звание «Народный артист СССР». Троцкий в Бюллетене оппозиции пишет: «Никогда еще Советский Союз не знал такого неравенства, как теперь, почти два десятка лет после ноябрьской революции: заработная плата в 100 рублей и заработная плата в 8-10 тысяч рублей. Одни живут в бараках и ходят в рваной обуви, другие ездят в роскошных автомобилях и живут в великолепных квартирах. Одни бьются, чтобы прокормить себя и семью, другие, помимо автомобиля, имеют прислугу, дачу под Москвой, виллу на Кавказе и т д.»25 Правильная эта оценка не мешала Троцкому продолжать утверждать, что, поскольку заводы, фабрики и земля в СССР национализированы, рабочий класс по-прежнему осуществляет диктатуру, хотя не имеет никаких прав и ведет жалкое, нищенское существование. Совершенно не соглашался с марксистом Троцким марксист Бухарин. Он утверждает, что советская власть, диктатура пролетариата, новый тип государства «вступает теперь в стадию быстрейшего развития пролетарской демократии. Расширяются бесчисленные формы массовой самодеятельности, [299/300] с самыми разнообразными системами отбора лучших, вожаков, ударников, стахановцев, героев советской страны, падают ограничения, вытекающие из другого сочетания общественных сил Это - закономерное развитие самой советской демократии».26 Величайшими достижениями «настоящей демократии, а не ее буржуазного фальсификата»27 считал Бухарин приглашение стахановцев на совещания в Кремль: всесоюзное совещание, съезд колхозников-ударников. Примерно то же писала в Правде рядовая колхозница Евдокия Федотова, председательствовавшая на одном из заседаний съезда колхозников-ударников и удостоенная внимания Сталина: «По лестнице я сбежала, как молода-молодешенька: и радость во мне, и гордость, что он видел, как я хозяйствовала, и ему понравилось». Некоторые ограничения действительно, как писал Бухарин, падали. В 1935 году дети «лишенцев» получили право беспрепятственно поступать в школу, в мае 1936 было даже запрещено отказывать в приеме на работу в связи с буржуазным происхождением. Появлялись, однако, новые ограничения. 8 апреля 1935 особый закон распространяет на детей, начиная с 12-летнего возраста, все санкции Уголовного кодекса, в том числе и расстрел. Примерно в это время Сталин начал фотографироваться с детьми на руках. «Закон о детях» преследовал несколько целей. Прежде всего, он входил в число мер, принимаемых с целью укрепления семьи, родительской власти. Глава семьи становился представителем государства в семье. Затем этот закон как бы дополнял закон 1934 года об измене родине: 12-летние дети также становились ответственными за недоносительство, включались в цепь круговой поруки. Закон этот казался настолько типично советским, что когда десять лет спустя, в 1944 году, гитлеровцы ввели подобный, Гиммлер оправдывался. «Мы вводим абсолютную ответственность всех членов клана… И пусть никто не говорит, что это большевизм… Это возвращение к древним традициям наших предков».28 «Закон о детях» преследовал и практические цели: он давал возможность приступить к окончательному решению проблемы беспризорности, он дал в руки следователей великолепный инструмент нажима на обвиняемых. Процесс превращения советской семьи в семью социалистическую, частью которого был «закон о детях», идет в двух, казалось бы, противоположных направлениях. С одной стороны, все прежние теории о семье объявляются буржуазными предрассудками, вылазкой врага. С другой стороны, Правда утверждает: «Семья - это самая серьезная вещь в жизни…»29 В 1936 году принимается новый кодекс о семье и браке. Значительно утрудняется развод. Это было логично: в стране, где граждане лишились всех прав, полная свобода [300/301] развода казалась кощунством. Запрещается аборт. 18 ноября 1920 г. аборты были разрешены в интересах женщины. 27 июня 1936 года аборты были запрещены, ибо, говорилось в законе, «только в условиях социализма, где отсутствует эксплуатация человека человеком и где женщина является полноправным членом общества… можно серьезно поставить борьбу с абортами…» Аборты будут разрешены 23 ноября 1955 г. в результате «непрерывного роста сознательности и культурности женщин…» Апостолом социалистической семьи становится А. Макаренко, талантливый педагог, долгие годы работавший в исправительных колониях ГПУ и НКВД. Макаренко предлагает сделать свой опыт воспитания малолетних преступников, беспризорных универсальным методом советской педагогики. Он предлагает две модели коллектива, в котором следует воспитывать ребенка: исправительная колония и армия. Теория Макаренко становится государственной теорией воспитания. Она сводится к трем главным пунктам: коллектив, военизация, авторитет. Ребенка необходимо воспитывать коллективистом, воспитывать в коллективе полувоенного типа, воспитывать в уважении авторитета коллектива и того, кому коллектив поручает руководящий пост. Послереволюционная педагогика утверждала теоретический принцип: наказание воспитывает раба. Макаренко протестует: «наказание может воспитывать раба, а иногда может воспитывать и очень хорошего человека, и очень свободного и гордого человека».30 Теория Макаренко оказывается как нельзя более подходящей в период, когда за «недисциплинированность» будет подвергаться наказанию все общество. В 1937 году А. Макаренко пишет Книгу для родителей, в которой распространяет свои взгляды и на семью. Семья - это также коллектив, и главное в ней - интересы коллектива, выражаемые тем, кто их авторитетно представляет. Создавалась, таким образом, законченная система воспитания: ребенок воспитывался в авторитарной семье, затем в авторитарной школе, так же как и семья представлявшей государство в миниатюре, и входил в жизнь - в авторитарное государство. Вторым направлением процесса формирования социалистической семьи было утверждение государства, как высшего сверхавторитета. Литература, кино и другие виды искусства пропагандируют предательство семьи в интересах государства. Семья была коллективом, но государство - значительно большим коллективом, несравненно важнейшим. Поэтому в фильме Партбилет (1936) жена разоблачает мужа и передает его органам. Поэтому героем советских детей становится 12-летний Павлик Морозов, предавший отца. Горький требует от писателей восхвалять «Павла Морозова», который «не считаясь [301/302] с родством по крови, обнаружил родство по духу»;31 писатель Леонид Леонов пишет роман Скутаревский, в котором старый интеллигент, великий ученый предает своего сына. Призыв предавать родственников относился в равной степени ко всем членам семьи, - и здесь царило полное равенство.
2. Сталинская демократическая
1936 год был отмечен двумя событиями: принятием конституции и публикацией «Замечаний» Сталина, Кирова, Жданова на учебник истории СССР. События эти, казавшиеся современникам неравными по значению, представляются историку в одинаковой мере важными в процессе формирования социалистического государства. Конституция формально закрепляла характер нового общества; «Замечания» Сталина и других провозглашали национализацию гражданской истории, национализацию памяти. Решение об изменении советской конституции было принято «по инициативе товарища Сталина» Седьмым съездом советов 6 февраля 1935 года, всего через несколько недель после убийства Кирова. По словам Н. Бухарина, автором конституции был он. «Внимательно осмотрите это вечное перо, - говорил Бухарин Б. Николаевскому в Париже в 1936 году, - им написана вся новая советская конституция от первого до последнего слова. Я ее написал, лишь Карлуша /Радек/ немного мне помог».32 Бухарин очень гордился новой конституцией, которая - по его словам - не только вводила всеобщее и равное избирательное право, но и равенство всех граждан перед законом. Он полагал, что конституция создает необходимые условия для перехода от диктатуры одной партии к подлинной народной демократии. Конституция 1936 года, «Сталинская конституция», как она будет немедленно названа, действительно предоставила советским гражданам демократические права: слова, собраний, свободу печати, шествий и демонстраций, отправления религиозного культа и антирелигиозной пропаганды, неприкосновенность жилища и тайну переписки. Права свободного передвижения не было, но зато все граждане получили избирательные права - ликвидировалась категория «лишенцев», а выборы вводились тайные, прямые, равные. Сталинская конституция была немедленно объявлена в Советском Союзе и друзьями его за границей «самой демократической в мире». А. Солженицын скажет, что конституция эта не выполнялась ни одного дня. Действительно, Сталин делает доклад о проекте конституции [302/303] в 1936 году, когда террор набирает силы каждый день. Первое голосование в Верховный Совет СССР происходит в 1937 г., когда террор достигает высшей точки. Нельзя, однако, сказать, что невыполнение конституции было полной неожиданностью. В предыдущих советских конституциях также предоставлялись права: шествий, печати, собраний, но они ограничивались «интересами трудящихся». В конституции 1936 года все права гарантировались «в соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления социалистического строя». И говорилось совершенно ясно: «Тот, кто ставит своей задачей расшатать социалистический строй, - тот враг народа».33 Подлинным новшеством конституции было предоставление всем гражданам одинаковых прав. Это был важный шаг в процессе формирования сталинского государства. До сих пор существовала официально категория париев - «лишенцев»: по сравнению с ними все другие категории имели больше прав. Новая конституция устанавливает общее равенство - все неравны одинаково. Ибо в конституции 1936 г. неизменным остается главное: «Проект новой конституции, - не скрывает Сталин, - действительно оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, как оставляет без изменения нынешнее руководящее положение коммунистической партии».34 Конституция в этом отношении делала шаг вперед: в предыдущих конституциях руководящая роль коммунистической партии подразумевалась, в конституции 1936 года об этом ясно, четко, недвусмысленно сказано в тексте. Уравнение всех граждан и утверждение права партии представлять всех, руководить всем, решать обо всем оформляли завершение в первую половину 30-х годов строительства тоталитарного государства. В это время существовало и другое тоталитарное государство - гитлеровская Германия. Бухарин, как свидетельствует Николаевский, много думал о нацизме, видел в нем «ускоренное разложение социалистической системы» и говорил о необходимости предотвратить подобное разложение в Советском Союзе, и о необходимости бороться с гитлеризмом, организовать международное движение для борьбы с ним. Но, прежде всего, для борьбы с нацизмом необходимо выдвинуть идею против их идеи. Идея нацизма, как понимал ее Бухарин, это - насилие. Мы, говорил он, должны вести борьбу с насилием под знаменем нашего нового гуманизма, пролетарского гуманизма.35 Разговоры, которые Бухарин вел с Николаевским в Париже, носят патетический и жалкий характер. Один из руководителей Октябрьской революции, один из тех, кто больше других способствовал [303/304] восхождению Сталина, мечтает - туманно и колеблясь - о некой «второй партии» интеллигентов, которая давала бы добрые советы «первой партии»; он ищет в бумагах Карла Маркса незамеченного исследователями указания, как жить дальше. И не найдя, вздыхает: «Ох, Карлуша, Карлуша, почему ты не закончил /статьи о классовой борьбе, М.Г./? Это, конечно, было трудно, но как бы нам это помогло!»36 Бухарин, несмотря на свое марксистское образование, а быть может, из-за него, не понимал, что он написал конституцию тоталитарного государства. Которое, правда, в одном отношении отличалось от гитлеровской Германии. Два лозунга могут служить иллюстрацией этого различия. Гитлер говорил: «Если нужно, будем бесчеловечны». Сталин говорил: люди - самый ценный капитал. Советское тоталитарное государство опиралось на тотальный террор, как гитлеровское, и кроме того, на тотальную ложь. Создание этого государства было завершено, когда Сталин провозгласил «демократическую» конституцию. При Ленине террор назывался еще террором, бюрократия - бюрократией, восстания против большевиков - восстаниями против большевиков. И это были годы рождения тоталитарного государства. При Сталине, пишет Лешек Колаковский, давший великолепный анализ характера советского государства, «партия подвергается атакам врагов, но не совершает уже ни одной ошибки, советское государство - безупречно, а любовь народа к власти - безгранична». Государство, ликвидировав все без исключения инструменты общественного контроля над властью, оправдывает свою власть тем, что оно «принципиально» воплощает интересы, нужды и желания трудящихся. Легитимизация, - говорит Лешек Колаковский, - носит идеологический характер. И добавляет: всевластие лжи возникло не в результате плохого характера Сталина, оно было установлено, как единственная форма легитимизации власти, основанной на ленинских принципах.37 Всевластие лжи позволяло Сталину утверждать, что конституция 1936 года - «документ, свидетельствующий о том, что то, о чем мечтали и продолжают мечтать миллионы честных людей в капиталистических странах, - уже осуществлено в СССР». И, как ни парадоксально это звучит, в данном случае Сталин говорил правду - миллионы людей в капиталистических странах верили, что в СССР осуществлены «мечты человечества». Подлинный характер советского государства остается непонятым еще долгие-долгие годы. Многие - неспособны увидеть правду. Многие - согласны быть обманутыми. Ю. Пятаков, исключенный на Пятнадцатом съезде из партии, «высланный» в торгпредство в Париж, капитулировавший [304/305] перед Сталиным, работавший на него и убитый им в 1938 году, объяснял в 1928 Н. Валентинову: «Так как, по вашим словам, изменить убеждения в кратчайший срок как будто нельзя, вы заключаете, что наши заявления, в том числе мои, неискренни, лживы… Я согласен, что не большевики, и вообще категория обыкновенных людей не могут сделать мгновенного изменения, переворота, ампутации своих убеждений… Мы ни на кого не похожи. Мы партия, состоящая из людей, делающих невозможное возможным… и если партия этого требует, если для нее нужно и важно, актом воли сумеем в 24 часа выкинуть из мозга идеи, с которыми носились годами… Да, я буду считать черным то, что считал и что могло мне казаться белым, так как для меня нет жизни вне партии, вне согласия с ней». Пятаков, настоящий большевик, готов на все, ибо «в революции, подбирающейся к миру, неужели вы думаете, что я не буду участвовать? Неужели вы думаете, что в великом мировом перевороте, в котором решающим фактором будет наша партия, я буду вне ее?»38 И через восемь лет, снова в Париже (заставлял, видимо, этот город задумываться), Бухарин говорит Николаевскому: «Жизнь для нас тяжела… Что нас спасает это вера в то, что прогресс продолжается. Это как поток, который рвется к берегу. Выйдя из потока, вы будете отброшены в сторону».39 Коммунисты, закрывавшие глаза на действия Сталина, соглашавшиеся принимать белое за черное, ради того, чтобы не выпасть из «исторического потока», рассуждали примерно так же, как автор негритянского гимна, прославленного Луисом Армстронгом: «Когда святые маршируют в рай, я хочу быть в их числе». Часть западной интеллигенции, несомненно, хотела быть в «числе тех», кто маршировал в рай. Другая часть не хотела видеть особенностей советской тоталитарной системы, ибо находила ее естественной для России. Сталин изображался прямым наследником Ивана Грозного и Николая I. Марксисты утешали себя таким образом, что социализм Сталина не имеет ничего общего с подлинным социализмом, немарксисты утешали себя, что в странах без русского «проклятого прошлого» ничего подобного случиться не может. Блестящая и очень поверхностная книга маркиза де Кюстина Россия 1839 становится убедительнейшим доказательством специфически русского характера сталинского государства. Следует признать, что броские формулы маркиза не нуждались в комментариях: «Политический режим России можно определить одной фразой: это страна, в которой правительство говорит то, что хочет, ибо только оно имеет право говорить… В России страх заменяет, лучше сказать, парализует мысль… Путешественник не может ничего видеть без гида… Въезжая [305/306] в Россию, вы должны на границе, вместе с паспортом, сдать ваши взгляды… В России мысль не только преступление, она - несчастье…» Судьба путевых записок Кюстина поучительна: после их публикации, они имеют во Франции колоссальный успех, - Николай I считает даже необходимым организацию ответа. Книга продолжает иметь успех в канун Крымской войны. А затем ее постепенно забывают. Путешественники, посещавшие Россию в конце 19-го - начале 20-го века, Кюстина не вспоминают: нарисованный им образ мало схож с реальностью. Вспоминают его в Москве после революции. В начале 30-х годов выходит несколько забытых книг: их публикация носит несомненно оппозиционный антисталинский характер. Во время процесса 1936 года прокурор А. Вышинский обвинял Каменева, в числе других преступлений, в публикации Князя Макиавелли и в написании предисловия к нему.40 Публикуются Замогильные записки В. С. Печерина - трагические мемуары одного из первых русских «невозвращенцев», профессора Петербургского университета, не вернувшегося из заграничной командировки в 30-е годы прошлого века. «Я бежал из России, - писал он, - как бегут из зачумленного города. Тут нечего рассуждать - чума никого не щадит - особенно людей слабого сложения. А я предчувствовал, предвидел, я был уверен, что если б я остался в России, то с моим слабым и мягким характером, я бы непременно сделался подлейшим верноподданным чиновником или попал бы в Сибирь ни за что ни про что. Я бежал не оглядываясь, чтобы сохранить в себе человеческое достоинство». Общество бывших политзаключенных переиздает вышедшее в 1910 году сокращенное издание путевых записок Кюстина: Николаевская эпоха. Воспоминания французского путешественника маркиза де Кюстина. Путешественник пробыл в России десять недель, он не знал ни слова по-русски, но, острый и внимательный наблюдатель, он подметил немало черточек николаевского режима, характерных для каждого деспотического строя. Кюстин поехал в Россию отлично подготовленный друзьями - польскими эмигрантами. Поляки, бежавшие из растерзанной страны, после несчастного восстания 1830 года, оплакивавшие гибель родины, разорванной тремя захватчиками, имели все основания представлять одного из захватчиков, Россию, как воплощение зла. К тому же деспотический характер николаевского режима не вызывал сомнений. Удивительным было то, что через сто лет после путешествия Кюстина, его книга оказывалась путеводителем по сталинскому Советскому Союзу: то, что у французского путешественника было предвидением, угадыванием заложенных возможностей, преувеличением, карикатурой - стало осуществленной реальностью, умноженной [306/307] в тысячу раз. Но умножение в тысячу раз недостатков и пороков деспотии было средством создания государства особого типа, основанного на идеологии особого типа: тоталитарного государства с тоталитарной идеологией. Русские черты вошли в ту новую идеологию, но не они были определяющими. В последней четверти 20-го века есть возможность проверить результаты опыта, проделанного историей. В лаборатории одним кроликам прививают болезнь, а других оставляют здоровыми, чтобы выяснить характер заболевания, его симптомы. История 20-го века показала, что нет иммунитета против тоталитарной идеологии советского типа. От Кубы до Албании, от Вьетнама до Германии (восточной) привитая идеология вызывает абсолютно идентичные симптомы: специфические черты каждой из этих стран - национальные, исторические, религиозные - оказывают меньшее влияние на характер государства, чем идеология. Во всех этих странах Кюстин - не только полезное руководство для путешествующих, но и запрещенная книга для местных жителей. И еще более удивительным по точности описанием советской действительности и действительности всех ее близнецов оказывается иронический учебник обмана и лицемерия, написанный французским республиканцем Морисом Жоли, изгнанным из страны Наполеоном III. Морис Жоли пишет сатирический портрет Франции времен Второй империи и ее императора, политическая линия которого состоит в том, чтобы отделить мораль от политики, заменить право силой и хитростью, парализовать дух индивидуализма, обманывать народ видимостью, льстить национальным предрассудкам, не позволять стране знать то, что происходит за границей, а столице - то, что происходит в провинции, превратить инструменты мысли в инструменты власти, применять без угрызения совести казни без суда и ссылку, требовать непрерывного восхваления своих действий, самому обучать истории своего царства, создать полицию, которая служит опорой режима, превратить культ узурпатора в своего рода религию, эксплуатировать легкость, с какой люди становятся доносчиками, овладеть обществом, используя его пороки, говорить как можно меньше и прямо противоположное тому, что думаешь, переменить смысл слов… Борис Суварин цитирует удивительный Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье Мориса Жоли, комментируя: «Кажется, что это написано для Сталина».41 В 1935 году Борис Суварин добавлял, что к «основателю советского государства» это не относится. В начале 80-х годов оговорка эта представляется излишней. Сегодня можно сказать, что сатира на французское государство середины 19-го века оказалась реализованной сначала в СССР, а затем в самых разных уголках земного шара. Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье [307/308] послужил материалом для самой знаменитой подделки 20-го века - Протоколов сионских мудрецов. Но «всемирный еврейский заговор» - подпольная организация, действующая по учению Макиавелли в аду - реализована лишь в фантазии антисемитов. 1936 год - год сталинской конституции - был ознаменован очередным сокрушительным ударом по «надстройке», по духовным и умственным силам общества. Правда устанавливала непосредственную связь: «В проекте Сталинской конституции отразился факт исключительного значения, факт полноправия интеллигенции…» Но Правда тут же напоминала интеллигенции слова, с которыми Иван Павлов обращался к молодым ученым: «Никогда не думайте, что вы уже все знаете».42 Призыв великого физиолога все проверять и во всем сомневаться превратился в Правде в грозное предупреждение, все знает только партия и ее Вождь. Виктор Шкловский со свойственным ему в молодости афористическим талантом утверждал: нет правды о цветах, есть наука ботаника. С конца 20-х годов советская власть начинает настойчиво проводить идею: есть правда о цветах, о животных, о людях! О мироздании! И правду эту знает партия и Вождь. Цель этой политики сделать «ученую публику управляемой», науку - управляемой.43 Ученых пугают: их подвергают аресту по одиночке, а потом группами: в 1929 году группу историков - С. Платонова, С. Бахрушина, Е. Тарле и других, в 1930 - группу микробиологов, потом агрономов, физиологов, авиаконструкторов и так далее. Исследователь советской науки Марк Поповский приводит факты о том, как убивали ученых и как их ломали морально: в 1934 году арестованного профессора В. Писарева заставляют писать донос на друга - академика Вавилова, ему грозят: «убьем детей, замучаем жену, убьем тебя самого».44 Академика Ухтомского заставляли отречься от брата - арестованного епископа, от арестованных студентов.45 Великий ботаник академик Н. Вавилов, заморенный голодом в саратовской тюрьме, говорил, что происходит отбор в науку людей «без гена порядочности». Но тот же самый Николай Вавилов ради своей науки, «для пользы дела», соглашался в 1924 г., за разрешение поехать в Афганистан на поиски родины пшеницы, «сфотографировать крепость на индо-афганской границе»; в страшные годы голода, 1931-33, выезжая за границу, «прославлять успехи советского сельского хозяйства и советской власти», а потом он согласился ввести за руку в науку Т. Лысенко, который и отправил его на мученическую смерть.46 В 1924 году, споря с И. Павловым, Бухарин заявил, что он руководствуется «не категорическим императивом Канта и не заповедями христианской морали, а революционной [308/309] целесообразностью».47 В 1936 году Бухарин в разговоре с Николаевским много говорил о «гуманизации» коммунистических теорий. Николаевский ответил: «Николай Иванович, то о чем вы сейчас говорите не что иное, как возвращение к Десяти заповедям». На что Бухарин возразил: «Вы думаете, что Десять заповедей устарели?»48 Возможно, что Бухарин вспомнил о Десяти заповедях потому, что встретил дьявола. Разговаривая в Париже с лидером меньшевиков Федором Даномон утверждал: «Нет, нет, Федор Ильич, это маленький, злобный человек, не человек, а дьявол!»49 Речь шла о Сталине. К 1936 году дьявол и все его многочисленные помощники, в том числе и те, которые раскаивались про себя или шепотом, сделали свое дело: наука стала управляемой. Академия наук постановила: «Мы решим стоящие перед нами задачи единственным научным методом - методом Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина».50 4 июля 1936 года ЦК ВКП (б) производит вполне удавшийся опыт Ликвидации целой науки одним росчерком пера, одним «Постановлением» Ликвидируется «так называемая педология», ибо она «базируется на ложнонаучных, антимарксистских положениях».51 Всего несколько лет назад эта же самая педология была «наукой о развитии нового социалистического человека», «единой самостоятельной наукой, строящейся на основе диалектического материализма».52 За упразднением педологии последовало закрытие других наук: генетики, социологии, психоанализа, кибернетики и так далее. Педология была первой в длинном ряду. Беда педологии заключалась в том, что она хотела быть точной наукой, изучающей ребенка с помощью, как говорилось в постановлении, «бессмысленных и вредных анкет, тестов и т. п.» До тех пор, пока официальная идеология исходила из того, что бытие определяет сознание, педология была полезна, ибо доказывала, что плохие условия, плохая среда влияют на ребенка отрицательно, задерживают его развитие. В 1936 году было объявлено, что социализм построен, а «бессмысленные и вредные анкеты, тесты и т. п.» показывали, что дети продолжают жить в плохих условиях. Когда педолог, обследовав чувашских детей, пришел к выводу, что они плохо учатся из-за плохих условий, журнал Педология, ликвидированный вместе с наукой и педологами, немедленно откликнулся: какие это плохие условия обнаружил исследователь? Условия, созданные советским государством и коммунистической партией? В 1928 году на первом педологическом съезде - он же был и последним - А. Залкинд в главном докладе определил задачи педологии так: «Педология должна была внятно, недвусмысленно ответить, годится ли, с педологической точки зрения, новая социалистическая среда для [309/310] создания нового массового человека». Через два года этот вопрос звучал подозрительно, а в 1936 году - контрреволюционно. В области культуры 1936 год открывается статьей в Правде: «Сумбур вместо музыки». Центральный орган ЦК ВКП (б) подверг безжалостной, сокрушительной критике оперу Д. Шостаковича Катерина Измайлова. Выступление Правды по вопросам музыки было свидетельством того, что «укрощение искусства» завершается. Еще недавно партийные указания передавались по профессиональным каналам: так в профессиональном журнале указывалось, что «вместо того, чтобы призывать композиторов к овладению методом диалектического материализма, мы на страницах Пролетарского музыканта до сих пор читаем призывы к овладению бетховенским творческим методом…»53 Теперь ЦК, не передоверяя руководства никому, вмешивается в творческие вопросы сам. Статья «Сумбур вместо музыки» - без подписи, это означало выражение официального взгляда - носила общий характер, касалась советской культуры в целом: «Левацкое уродство в опере растет из того же источника, что и левацкое уродство в живописи, в поэзии, в педагогике, в науке».54 Статья предупреждала: «Эта игра в заумные вещи может закончиться плохо». 6 февраля Правда публикует вторую статью против Шостаковича, - на этот раз мишенью выбран его балет Светлый ручей. 20 февраля достается архитекторам: статья «Какофония в архитектуре», 1 марта - живописцам: «О художниках-пачкунах», 9 марта - театру и драматургии: «Внешний блеск и фальшивое содержание» (громится спектакль по пьесе М. Булгакова Мольер, показанный МХАТом). Писатели, художники, музыканты, артисты организуют собрания, митинги, на которых одобряют статьи Правды, разоблачают друг друга, каются. Аркадий Белинков, книги которого о Юрии Тынянове и Юрии Олеше могут считаться первым опытом подлинной истории советской культуры, писал: «Силомером гнусности тиранического режима служит искусство. По быстроте обращения его в прах можно судить о гнусности этого режима».55 И нельзя объяснить случайностью, что в то самое время, когда Правда беспощадно судила советскую культуру, выбирая то, что нужно социалистическому государству, Фелькишер Беобахтер устанавливал те же самые критерии для национал-социалистической культуры: «Только национал-социалистическая концепция культуры может иметь силу закона при оценке произведения искусства в национал-социалистическом государстве. Только Партия и Государство в состоянии, исходя из этой национал-социалистической концепции культуры, определять ее ценность».56 [310/311] Как нельзя объяснить случайностью то, что в основу своей концепции культуры нацисты кладут ленинскую «партийность» называя ее «тенденциозностью». Определяя это понятие, Геббельс почти дословно цитирует Ленина: «Нет искусства без тенденциозности, а наиболее тенденциозно то искусство, творцы которого претендуют быть от него свободными».57 Как мы уже отметили, вторым важнейшим событием 1936 была публикация «Замечаний» Сталина, Жданова, Кирова «по поводу конспекта учебника по Истории СССР» и «о конспекте учебника Новой истории».58 Написанные в июле 1934 года «Замечания» были опубликованы лишь полтора года спустя, и завершали процесс национализации духовной жизни общества. Значение этой публикации было огромным: огосударствлению подверглась память. История занимает в советской идеологии центральное место. Телеологичность идеологии делает историю фактором легитимности: история узаконивает руку, ведущую к Цели. «При каждом большом историческом зигзаге приходится переделывать историю заново. Таких больших переделок было три», 59 - Троцкий писал это, имея в виду период с 1923 по 1929 год. Знаменательно, что переделки», о которых пишет Троцкий (он имеет в виду историю партии и революции), происходят всего через несколько лет после событий, на виду живых свидетелей: факты вычеркиваются, переделываются, фальсифицируются. И члены партии это принимают: история дает легитимность партии и вождям. Публикуя в 1936 году «Замечания», Сталин берет в свои руки изучение истории (как СССР, так и всеобщей), узурпирует память. Карл Радек не преминул немедленно подчеркнуть целевую установку «Замечаний»: «Не историки «специалисты», а партийное руководство, в лице тов. Сталина, поставило эти вопросы…»60 «Замечания» объявляли Сталина Главным Историком и тем самым свергали с пьедестала Покровского - главу советской школы историков-марксистов. В передовой Правды, посвященной публикации «Замечаний», говорится без обиняков: схема Покровского «упрощенная, он не видел переходов и передвижений в рамках одной формулы». Он сам признал ненаучность своей схемы, из чего следовал вывод: «ненаучная не может не быть антиленинской».61 В официальном документе «На фронте исторической науки» - имевшем подзаголовок: «В Совнаркоме Союза СССР и ЦК ВКП (б)», - подчеркивалось, что «ошибочные исторические взгляды, свойственные так называемой «исторической школе Покровского», привели к укоренению среди историков, «особенно историков СССР», «антимарксистских, антиленинских, по сути дела ликвидаторских, антинаучных взглядов на историческую науку». [311/312] В 1936 году французский писатель Андре Жид, верный друг Советского Союза, посетил по высочайшему приглашению страну социализма. Его путевые заметки Возвращение из СССР, содержавшие немало критических замечаний, хотя в целом впечатление путешественника было благоприятным, вызвали скандал среди «прогрессивных» деятелей мировой культуры, прежде всего в Советском Союзе. Андре Жид был заклеймен навсегда, как враг социализма. Французский писатель отметил совершенно справедливо, что «в СССР каждый знает наперед, раз и навсегда, что по каждому вопросу может быть только одно мнение… Каждое утро Правда учит советских людей, что они должны знать, думать, во что должны верить».62 Главное, однако, было не это. А. Жид не понял того, что у Правды была еще и другая, гораздо более важная задача - заставлять советского гражданина каждый день думать иначе, помнить другое и забыть то, что ему велели помнить и знать вчера. В 1934 году, когда Сталин и товарищи писали «Замечания», намечается курс на изменение отношения к истории России. «Замечания» прежде всего, указывают на необходимость написания «истории СССР», то есть истории Руси вместе с историей народов, которые вошли в состав СССР. «Замечания» меняют формулу: вместо «Россия - тюрьма народов», они вводят: «царизм - тюрьма народов» В 1936 году среди статей в Правде, посвященных вопросам культуры, появляется специальное решение ЦК о постановке оперы-фарса Бородина Богатыри с новым текстом Демьяна Бедного. В 1932 году фарс Крещение Руси был встречен очень одобрительно: «Спектакль имеет ряд смелых проекций в современность, что повышает политическую действенность пьесы. Былинные богатыри выступают в роли жандармской охранки, Соловей-разбойник становится олицетворением именитого купечества, Византия перекликается с фашистским Западом. Сам князь Владимир… к концу спектакля принимает образ предпоследнего царя-держиморды».63 В 1936 году все переменилось: «Спектакль… а) является попыткой возвеличения разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции; б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа; в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа…»64 Вместе с «Замечаниями» было опубликовано постановление ЦК и СНК о создании комиссии «для просмотра и улучшения, а в необходимых [312/313] случаях и для переделки написанных уже учебников по истории». 3 марта 1936 года был объявлен конкурс на «лучший учебник для начальной школы по элементарному курсу истории СССР с краткими сведениями по всеобщей истории». Результаты были объявлены в августе 1937 года. В Постановлении жюри Правительственной Комиссии был назван «лучший учебник», но, прежде всего, подверглись жесточайшей критике все указания, данные в «Замечаниях» Сталиным, Ждановым, Кировым. Критиковались, конечно, не авторы «Замечаний», а «работники исторической науки». О том, что критика не носила чисто академического характера, свидетельствует факт: из 10 членов жюри 9 были в 1937- 38 годах арестованы. Остался на свободе лишь председатель жюри - А. Жданов. В 1934 - 1936 годах история национализируется и релятивизируется. Исторические факты, исторические события существуют лишь постольку, поскольку о них говорит Сталин и лишь в той интерпретации, какую он им дает. И если Сталин заявляет: «варвары и рабы с грохотом повалили Римскую империю», то профессор, позволяющий себе заметить студентам, что после восстания Спартака Римская империя существовала еще 550 лет, идет в тюрьму. И если Сталин случайно роняет, что «азербайджанский народ, видимо, происходит от мидян», лингвисты будут 15 лет искать в азербайджанском языке мидийские слова», хотя мидийский язык является мифическим».65 «Прошлое, все прошлое, - описывает Д. Орвелл общество без памяти, - начиная со вчерашнего дня, уничтожено… Каждый документ подделан или уничтожен, каждая книга переписана, каждая картина перерисована, каждая статуя, улица и здание переименованы, каждая дата изменена. И процесс этот идет изо дня в день, минута за минутой. История остановилась. Ничего не существует, кроме бесконечного настоящего. А в настоящем Партия всегда права».66 «Марксистско-ленинская история» объявляется «научной правдой о прошлом».67 Если первой ее функцией является легитимизация власти Сталина, как человека, воплощающего партию, которая воплощает революционный пролетариат, который воплощает идею прогресса, то вторая ее функция - воспитание нового советского человека. «История, - указывает Правда, - в руках большевиков должна быть конкретной наукой, объективной правдой и тем самым великим оружием в боях за социализм».68 И снова: «Партия большевиков придает огромное значение истории в политическом воспитании советского гражданина, борца за свою родину, строителя социализма».69 Это понимание истории, как «конкретной науки», [313/314] как «объективной правды», то есть простого инструмента, используемого - с полным пренебрежением фактами, истиной - для целей воспитательных, полностью разделял другой творец «нового человека» - Адольф Гитлер: «… Историю изучают не для того, чтобы знать что произошло в прошлом; ее изучают для того, чтобы она научила поведению, которое необходимо в будущем для борьбы за существование своего народа».70 Сталин занимает положение Великого Историка, громя школу Покровского - это было одной из причин, по которым он реабилитировал русский патриотизм, русский национализм. Покровский был ярым разоблачителем русского империализма, русского колониализма, русского самодержавия. Для Покровского «московский империализм» существует уже в 16-м веке, когда «был захвачен южный конец великого речного пути из Европы в Азию, от Казани до Астрахани и началась попытка захватить северный конец, выход на Балтийское море…»11 Для Покровского завоевания Кавказа и Средней Азии были преступными колониальными войнами: «Трепет азиатов перед русским именем был достигнут нелегко и стоил недешево… Целые кишлаки выжигались дотла за какое-нибудь одно тело убитого русского, найденное по соседству».72 Покровский разоблачает пороки русских царей: сифилитика Петра I, изверга Ивана Грозного, который «уверенно заявлял, что он не русский, а немец, и подражая своему царю, все знатные бояре сего времени выводили свой род от какого-нибудь именитого иностранца».73 Завершив создание своего государства, Сталин нуждается в цементирующей идее, которую не мог дать ортодоксальный марксизм с его обещанием «отмирания государства». Цементирующей идеей становится патриотизм, который называют советским, но который все чаще звучит, как русский. Для Сталина важно было, что русский патриотизм имел подлинные корни в русском народе, кроме того русская история давала материал для воспитания в советских людях некоторых нужных Вождю качеств: верности государству, верности самодержцу, воинской отваги. Сталин выбирает из русского прошлого то, что ему нужно: героев, черты характера, врагов, которых следует ненавидеть, друзей, которых нужно любить. Он выдает народу его прошлое как подарок от себя лично, он выдает его по каплям: сегодня, одно имя, завтра другое, послезавтра запрещенный ранее факт. Советская история, препарированная Сталиным, приобретает вид чудовищного гибрида: национализма и марксизма. В учебнике по истории разрешается упоминание введения христианства, ибо оно было «прогрессом по сравнению с языческим варварством», разрешается [314/315] говорить о «прогрессивной роли монастырей в первые века после крещения Руси», поскольку они насаждали грамоту и были «колонизационными базами».74 Прогрессивным объявляется строительство могучего государства, стремление к морю. В связи с этим появляются «прогрессивные» князья и цари - те, кто отражал прогрессивные законы истории, и реакционные народные выступления - если они мешали «прогрессивным» действиям князя или царя. Народ «прогрессивен», когда он поддерживает царя. Впрочем, как правило, он поддерживает царя и выступает вместе с ним против феодалов-реакционеров. Схема ортодоксального марксизма о борьбе классов хитроумно увязывается со схемой ортодоксального национализма. Воплощением прогрессивных сил истории становятся герои, вожди - князья и цари. В 1930 году Алексей Толстой пишет первую часть романа Петр I, в 1934 выходит вторая часть романа. Алексей Толстой как бы предвидит меняющееся отношение партии - Сталина- к истории. Рапповская критика встретит роман резко отрицательно, обзовет его «идеологически чуждым». В 1931 году в беседе с Эмилем Людвигом Сталин ответит на вопрос «Считаете ли Вы себя продолжателем дела Петра Великого?» категорически: «Ни в каком роде. Исторические параллели всегда рискованны. Данная - бессмысленна».75 В 1937 году Правда негодует: «С нелегкой руки М. Н. Покровского у многих наших историков устанавливается этакое пренебрежительное отношение к личности Петра I». Орган ЦК такое отношение к Петру резко осуждает: «Петр - великий политик и реформатор своего времени, личность яркая, колоритная, красочная». Историческая справка, публикуемая газетой, объясняет: «Эпоха Петра I - одна из наиболее прогрессивных эпох в русской истории 17 - 18 веков».76 В 1937 году рождается новый великий прогрессивный деятель - князь Александр Невский. Воскрешение Святого Александра, прах которого в свое время выкидывался из Лавры, понадобилось по соображениям внешнеполитическим. Оказался нужным враг немцев, победитель немцев. Малая советская энциклопедия в первом томе - это был первый том первой советской энциклопедии - отзывалась об Александре Невском неодобрительно: «княжил в Новгороде, оказал ценные услуги новгородскому капиталу, победоносно отстоял для него побережье Финского залива. В 1252 году достает себе в Орде ярлык на великое княжение. Александр умело улаживал столкновения русских феодалов с ханом и подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарам». В 1937 г. Александр Невский объявляется великим патриотом русского народа, великим [315/316] воином, остановившим «Дранг нах Остен» Германии, великим государственным деятелем, стремившимся к централизации, к объединению русских княжеств под «одной рукой». По заданию Сталина Сергей Эйзенштейн ставит фильм, доказывающий, что основной враг - немец. «С монголом подождать можно, Опасней татарина враг есть… ближе, злей, от него данью не откупишься - немец».77 В 1937 году, когда С. Эйзенштейн и П. Павленко писали сценарий, в 1938, когда вышел фильм, слова эти звучали, как внешнеполитический обзор в Правде: с одной стороны «монгол» - Япония, с другой «немец» - Гитлер. Слова эти перестали звучать актуально через 9 месяцев после выхода фильма, в августе 1939 он был снят с экрана: немец перестал быть врагом, от него удалось откупиться. Александр Невский нес и внутриполитическую идею: он показывал вред вече и пользу единоличной власти, которую безгранично любит народ. Сталин лично правил сценарий и вычеркнул сцену смерти Александра, заявив: «Сценарий кончается здесь /триумфальным въездом в Псков, М.Г./. Не может умирать такой хороший князь!»78 Хороший царь Петр объяснял подданным в сценарии А. Толстого: «Суров я был с вами, дети мои. Не для себя я был суров, но дорога мне была Россия». Александр Довженко, выступая в 1940 году на совещании об историческом фильме, отмечал одну его особенность: «… И в Петре, и в Александре Невском, и в Минине и Пожарском, и в Богдане Хмельницком… есть какое-то угодливое желание притянуть историю поближе к нам и даже реплики героев перемешать чуть ли не с речами вождей. Получается так, что Александра Невского можно, право, назначить секретарем Псковского обкома, а Петра и Минина и Богдана тоже чем-то в этом роде…»79 Смелость слов А. Довженко удивительна: он прекрасно знал, что Петра и Александра Невского можно было назначать генеральными секретарями ЦК ВКП (б), и что Генеральный секретарь ЦК ВКП (б) назначал себя Петром, Александром Невским, потом - Иваном Грозным. Любимый киносценарист Сталина Петр Павленко в романе о будущей войне На Востоке, который он пишет одновременно со сценарием Александра Невского, изображает, как Сталин идет по Москве в ночь начала войны - изображает теми же словами, какими описывал въезд триумфатора Александра в Псков: «Толпа кричала и звала: «Сталин! Сталин! Сталин!» - и это был клич силы и чести, он звучал, как «Вперед». В минуту народной ярости толпа звала своего вождя, и в два часа ночи он пришел из Кремля в Большой театр, чтобы быть вместе в Москвой… Его спокойная фигура, в наглухо застегнутой простой шинели, в фуражке с мягким козырьком, была проста до [316/317] слез. В ней не было ничего лишнего и случайного. Лицо Сталина было строго. Он шел, торопясь и часто оборачиваясь к окружающим его членам Политбюро и правительства, что-то им говорил и показывал рукой на людские толпы».80 Через четыре года, когда война действительно началась, Сталин не вышел к народу, он спрятался на даче. «Исторические» фильмы, «исторические» романы, иллюстрировавшие сталинскую концепцию истории, воспитывали советских граждан, приводили их, как скажет историк гитлеровского кино, «в необходимое психологическое состояние». Поражает сходство в отношении к истории в советском и нацистском кино 30-х годов. Столкновение между отцом - прусским королем Фридрихом-Вильгельмом I и его сыном - будущим Фридрихом II, когда король требует от сына абсолютного повиновения отцу, главнокомандующему и главе государства (Старый и молодой король, 1935), было почти дословно повторено в конфликте между Петром I и царевичем Алексеем (Петр I, 1937). С той лишь разницей, что Петру не удалось сделать из сына великого царя и, убедившись в этом, он его убил. «Все действия Гитлера, - пишет историк нацистского кино, - становились приемлемыми, ибо уже во времена Фридриха-Вильгельма I говорилось: «Страна рухнет, если ее не будет возглавлять воля».81 Ликвидировав память, Сталин использует историю в своих личных целях. Освальд Шпенглер использует в своих размышлениях минералогический термин: псевдоморфоз. Вода вымывает из камня вкрапленные в него кристаллы минерала. В ходе геологического процесса, в ходе вулканических движений, разрушающих горы, вытекает лава, которая застывает и кристаллизуется. Но она заполняет пустые места, некогда заполненные кристаллами. И таким образом возникают фальсифицированные формы, кристаллы, внутренняя структура которых противоречит их внешней структуре, один вид камня в форме другого. Минералоги называют это - псевдоморфоз.82 Сталин использует пустые места, где когда-то находились вымытые революцией кристаллы любви к отечеству, религии, морали и заполняет их советским патриотизмом, советской моралью. Один вид камня приобретает форму другого, но его внешняя структура противоречит его внутренней структуре, отрицает ее. Ликвидация «школы историков-марксистов», окончательно развязала Сталину руки. В схеме Покровского существовало несколько незыблемых точек опоры: классы, роль пролетариата и т. п. Покровский, в соответствии с ортодоксальным марксизмом, утверждал, например, что полуфеодальная Россия не могла быть прогрессивнее капиталистической Англии. Сталин отметает все эти «талмудистские [317/318] тонкости». Отметает их, используя марксистскую фразеологию и неограниченные возможности, какие дает марксизм для опровержения самого себя. Теперь Сталин определяет, что такое «марксизм», он объявляет лишним чтение Маркса: Сталин читает его за всех! Поворот на «историческом фронте» имел важные практические последствия прежде всего по отношению к национальностям, составлявшим Советский Союз. Первый период истории национальных республик - от принятия конституции СССР до начала первой пятилетки - проходит под знаком «коренизации». Термин этот, впервые появившийся в решениях Десятого съезда» означал «выращивание» местных кадров, опору на коренное население республики. Советская власть не могла в этот период обойтись без местной интеллигенции и вынуждена была привлечь ее на свою сторону. Республики пользуются сравнительно широкими правами во внутренних делах, в том числе экономических. Особенно широки эти права в области культуры. Каждая республика не только может, она обязана иметь свой язык. Белоруссия была вынуждена объявить белорусский - официальным языком, хотя население республики говорило на многих языках. Каждый, даже самый маленький народ, получает свой язык и свою письменность. В данном случае играет роль не только желание способствовать развитию национальной культуры, но и стремление помешать объединению народов Кавказа, Средней Азии, других районов вокруг одного большого языка. Этой цели служит также и административное дробление, прежде всего Средней Азии. Политика «коренизации» дает определенные результаты, в частности в области культуры. На Украине это годы замечательного культурного расцвета, годы культурного Возрождения. Эти успехи имели, однако, оборотную сторону. «Коренные» кадры проявляют тенденцию к независимости от центра, к национально-культурной автономии, к «национал-коммунизму». Национал-коммунизм в союзных республиках подобен русскому национал-большевизму: это стремление сочетать идеи коммунизма с национальными традициями. Особенность национал-коммунизма в советских республиках заключалась в том, что он содержит в себе, как важный элемент, недовольство «централистско-советским колониализмом». Об этой опасности Сталин сигнализирует уже в 1926 году. В письме Кагановичу и другим членам Политбюро украинской компартии он предупреждает, что движение «на Украине за украинскую культуру и общественность… возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллигенцией, может принять местами характер борьбы… против «Москвы» вообще, против русских вообще, против [318/319] русской культуры и ее высшего движения - ленинизма».83 Когда в 1930 году состоится сфабрикованный процесс группы украинских интеллигентов во главе с академиком С. Ефремовым, по обвинению в создании никогда не существовавшей организации СВУ (Спiлка визволения Украiни), начало ее деятельности отнесли к 1926 году:84 недаром товарищ Сталин предупреждал. С конца 20-х годов до середины 30-х, - признает советский историк, - «произошли существенные изменения в области взаимоотношений между союзными органами власти и республиками. Были значительно расширены права союзных органов власти, усилилась централизация союзного государства».85 Это второй период в истории взаимоотношений между республиками и центральной властью. Москва отбирает у республик все права: «хозяйственная самостоятельность республик все больше сужалась», «в ряде случаев централизация стала осуществляться с нарушением ленинских принципов, что находило свое выражение в умалении суверенных прав союзных республик».86 Во всех республиках идут аресты; чистка, которая начинается в 1929 году, а затем будет продолжаться без перерыва десять лет, нанесет особо тяжелый удар по национальным кадрам. На Украину посылается со специальным заданием Павел Постышев. Выступая в Харькове, тогдашней столице Украины, он заявит, что «большое искусство руководить» заключается в том, чтобы «больно стукнуть кого следует в пример и науку другим».87 Кого следует «стукнуть», решает он сам по согласованию с Москвой. Главным объектом нападок Постышева становится нарком просвещения, старый большевик Микола Скрыпник, горячий сторонник «украинизации». В 1928 году Скрыпник утвердил новое украинское правописание, в 1933 году его обвиняют, в частности, в том, что он стремился «оторвать украинский язык от русского» и «продать его» польскому, немецкому и другим западным языкам.88 7 июля 1933 года Скрыпник кончает самоубийством. Через полгода Сталин будет говорить о «грехопадении Скрыпника».89 В Таджикистане исключают из партии председателя Совнаркома Ходжибаева, председателя ЦИК Максума и других руководителей.90 «Чистится» руководство Белоруссии, Киргизии и так далее. Резолюция ЦК ВКП (б) от 1932 года о ликвидации литературных течений, групп и объединений, ставит национальную культуру под прямое руководство Москвы. Сталинская интерпретация истории дает центральной власти новое могучее орудие в борьбе со всеми проявлениями национальной независимости, в какой бы форме они ни проявлялись. В «Замечаниях» Сталина, Жданова, Кирова указывалось на необходимость давать не [319/320] русскую историю, а историю СССР. Премированный в 1937 учебник - Краткий курс истории СССР под редакцией проф. Шестакова - начинался с истории государства Урарту. История Союза Советских Социалистических Республик начиналась, таким образом, возле озера Ван в 9 веке до нашей эры. «Постановление» жюри конкурса на лучший учебник по истории СССР шло дальше и пересматривало главный тезис концепции Покровского, рассматривавшего присоединение к Российской империи других народов, как абсолютное зло. Предлагалось рассматривать присоединение, как «наименьшее зло». Пройдет несколько лет и историкам будет предложено рассматривать присоединение к Российской империи, как абсолютное благо. Отношение к Богдану Хмельницкому, единственному положительному герою, обнаруженному в национальных республиках, иллюстрирует, что из себя представляет «история СССР». В 1928 году украинский историк писал о присоединении Украины к России. «Украинцы не знали, что в будущем ждет их в руках московских дворян и их самодержца «белого царя» судьба страшнее, чем под властью шляхты».91 В 1931 году Малая советская энциклопедия информировала: «… Хмельницкий показал блестящие военные и дипломатические способности, которые применил в конце концов в деле предательства революции… Предал крестьянскую революцию, обратившись к крепостнической Москве…» В 1940 г. все то же самое историческое событие, о котором имеется достаточное количество документов, описывалось иначе. «Включение Украины в русское государство было для нее меньшим злом, чем захват панской Польшей или султанской Турцией» 92 Затем и по нынешний день о присоединении Украины к России будут (историки) говорить не иначе, как об «объединении двух великих братских народов». Новая концепция, смысл которой заключался в том, что она была абсолютно внеисторичной и позволяла распоряжаться историей - фактами, событиями, датами, персонажами - в соответствии с очередными решениями очередных пленумов ЦК, открывала широчайшие практические возможности. В 1940 году, например, когда Молотов объяснял причины присоединения прибалтийских республик (это называется в послесталинское время «победа социалистической революции в Прибалтике»), 93 он сослался на то, что эти народы уже входили ранее в состав СССР.94 До 1930 года полагалось считать, что революция открыла народам СССР путь к дружбе. После 1934-36 годов, дружба народов СССР объявляется «вечной» - они дружили всегда, со времен Киевской Руси и московских князей, и будут дружить всегда. Даже сомнение в этом становится преступлением. Последующие годы - период бурной вспышки террора [320/321] пройдут под знаком укрепления вечной дружбы народов СССР и массовых репрессий в союзных республиках. Сложившееся тоталитарное государство, добившееся унификации во всех областях жизни, стремится к превращению всех советских народов в один социалистический народ - с единым прошлым, без памяти.
3. Обыкновенный террор
Убийство Кирова начинает эпоху, которую историки, по названию книги Роберта Конквеста, называют «большим террором». Период этот привлекает внимание историков именами жертв - руководителей партии, государства, экономики, армии, - тем, что партия самоистреблялась. По своим размерам, однако, репрессии 1935-38 уступают размерам жертв крестьянского геноцида 1930-34. «Большой террор», если оставить за ним это название, был завершением политики «чистки» страны в процессе строительства социализма. Нельзя считать случайным то, что начинается этот период одновременно: началом новой волны репрессий и началом подготовки новой конституции, которая «законодательно закрепила факт построения, в основном, социалистического общества».95 Особенностью «большого террора» была прежде всего его универсальность. Если предыдущие волны имели своей целью определенные социальные группы, слои, то, начиная с 1935 года, объектом террора было все общество. Загадка «большого террора» не переставала интересовать историков, социологов, психологов. Английский дипломат Фицрой Маклин, в течение 10 дней следивший за процессом Бухарина, Рыкова, Ягоды и других в московском Доме Союзов, рассказывает, как пытался он с американским дипломатом, будущим послом в Москве, Боленом, понять, что происходит, найти теорию, объясняющую происходившее.96 Но ищет ответа и человек, стоявший рядом с механизмом террора - Никита Хрущев спрашивает в своих воспоминаниях: «Почему Сталин совершил эти преступления? Может быть, он был обманут? Но если он был обманут, то кем? И сколькими жертвами мы заплатили за этот обман?»97 На вопрос о причинах «большого террора» дается множество разнообразных ответов: от - необходимости сменить старое поколение руководителей новым, построить вместо старой партии новую, до - сумасшествия Сталина. Все ответы - за исключением сумасшествия Сталина - могут быть частями разгадки. Если есть серьезные симптомы, позволяющие говорить о том, что Сталин после [321/322] войны был психически больным, 98 нет оснований считать его больным в 1935-38 годах. Хотя, конечно, проявляемое им видимое удовольствие, с каким он мучил людей, вряд ли может быть признаком совершенно здорового человека. В 1937 году Сталин предложил всем руководящим работникам подготовить «по два заместителя», четырежды он назначал на пост народного комиссара почт и телеграфа людей, которые потом уничтожались. Это было проявлением сталинского «юмора», который очень ценил Черчилль. С большим одобрением отзывался Сталин о Фуше: «всех обманул, всех оставил в дураках». Борис Суварин отмечает «любопытное сходство психологии и темперамента» между Сталиным и Фуше, отмечая и то, что оба были в юности семинаристами». Но Сталин не был Фуше, по той простой причине, что Фуше так и не стал императором. Прочитав книгу Стефана Цвейга Жозеф Фуше, имевшую в 30-е годы огромный успех в Москве, Сталин мог побаиваться Фуше. И Ежов, придя в НКВД, обвинял Ягоду в том, что тот «вел политику Фуше».100 Политика Сталина была иной: строя социалистическое, то есть тоталитарное государево (быть может, теоретически социалистическое не является синонимом тоталитарного, но практика показала, что понятия эти тождественны), он должен был иметь монолитную партию, послушную ему, по известному немецкому выражению, как труп. Но в 1935 году партия уже так пронизала все клетки государственного организма, что удар по партии не мог не отразиться на всем организме. И в этом объяснение тотального террора. Потянутая нитка потащила за собой весь клубок: государственный аппарат, хозяйственный, армейский, культуру. Безумие овладевает страной. Враг - всюду. 3 и 5 марта 1937 года Сталин выступает с наиболее откровенной из своих речей на знаменитом «февральско-мартовском» пленуме ЦК, посвященном вопросам террора. Сталин предупреждает: враги проникли всюду, он предупреждает: человек с партийным билетом - главная опасность. «Для выполнения шпионских задач, - разъясняет мысль Сталина один из многочисленных авторов брошюр под единым названием: О некоторых коварных приемах вербовочной работы иностранных разведок, - все средства хороши: и «активность» в общественной жизни, и «стахановская работа»… и, наконец, неоднократные женитьбы» и «разводы» с целью подыскания более подходящей партии».101 Всюду враг. Врагами были «бывшие». Потом «вредители». Потом «кулаки». Теперь враги «шпионы». Верить никому нельзя. Об этом твердят газеты. В этом убеждают фильмы. В романе Павленко На Востоке истерзанный пытками китайский коммунист бежит, когда его ведут расстреливать. В фильме, сделанном по роману, истерзанный [322/323] пытками коммунист оказывается шпионом. А. Довженко ставит фильм Аэроград, в котором положительный герой убивает своего друга, оказавшегося шпионом. Положительный герой и шпион похожи друг на друга внешне, как братья. Режиссер подчеркивает: врагом, шпионом может быть каждый, можешь быть ты. Страшный анекдот этого времени: человек смотрит в зеркало и говорит «или ты или я…» Сюзеренно-вассальная система, лежащая в основе партии, ведет к тому, что арест видного партийного деятеля влечет за собой аресты в геометрической прогрессии. 5 марта 1937 г. Сталин говорит: назначенный в Казахстан секретарем ЦК Мирзоян забирает с собой из Азербайджана и Урала, где он прежде работал, «тридцать-сорок своих людей и доверяет им ответственные посты». Мирзоян, - говорит Сталин, - имеет «свою артель». Как и все другие партруководители. Совершенно очевидно, что такая «артель» погибала после ареста «старосты». Но этого мало: Сталин говорит, что имеются товарищи, которые всегда «боролись с троцкизмом, но, тем не менее, сохраняют личные отношения с некоторыми троцкистами». Личные отношения с врагами народа также становятся достаточным основанием для ареста. Хрущев рассказывает, как Берия, после своего назначения на пост наркома НКВД предупреждал: у тебя были слишком дружественные отношения с бывшим наркомом НКВД Ежовым. Хрущев говорит, что «в этот период партия начала терять авторитет и была подчинена НКВД». И действительно все аресты и казни проводил НКВД, в его ведении находилась и система лагерей. НКВД не ограничивался арестами знакомых и друзей арестованных. Террор носил плановый характер: областные и районные управления получали план арестов. Владимир Петров, работавший в шифровальном отделе НКВД в Москве, вспоминает тексты отправляемых телеграмм: «Фрунзе. НКВД. Уничтожить десять тысяч врагов народа. Об исполнении доложить. Ежов».102 В Свердловск была послана телеграмма с приказом уничтожить 15 тысяч «врагов народа». Но НКВД, ставший хозяином страны, был, одновременно, так же беззащитен, как и все другие учреждения Советского Союза, работники НКВД - так же беззащитны, как и все другие граждане социалистического государства. 25 сентября 1937 года Сталин посылает из Сочи в Москву телеграмму Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро» (подписывает ее и Жданов): «Мы считаем абсолютно необходимым и спешным, чтобы тов. Ежов был назначен на пост Народного комиссара внутренних дел. Ягода определенно показал себя явно неспособным разоблачить троцкистско-зиновьевский блок. ОГПУ отстает на четыре года в этом деле. Это [323/324] замечено всеми партийными работниками и большинством представителей НКВД».103 И этого достаточно для того, чтобы всесильный Ягода, который с 1933 года был вернейшим подручным Сталина, в руках которого был могучий аппарат, пошел на смерть, как овца, как миллионы советских граждан, которых он убивал. Когда Ежов 18 марта 1937 года в клубе НКВД на Лубянке объявил собравшимся высшим офицерам НКВД, что их недавний руководитель был с 1907 года агентом Охранки (Ягоде было в 1907 г. 10 лет), что он был немецким шпионом, а вместе с ним шпионами были его ближайшие сотрудники - никто не моргнул глазом.104 И чекисты «ягодовского призыва» покорно, как овцы, пошли на смерть. В июле 1938 года Сталин повторяет операцию: назначает заместителем Ежова Берию, а в декабре Берия становится наркомвнутделом и ликвидирует без малейшего сопротивления «ежовский призыв». Безумная волна террора как бы еще больше подгоняется кровавыми зрелищами - показательными московскими процессами. Это как бы поплавки-отметки в разбушевавшейся стихии. В августе 1936 года судят Зиновьева, Каменева и 14 «соучастников». Полтора года назад их осудили за признанную ими «моральную ответственность» в убийстве Кирова. Теперь их судят за убийство Кирова, а кроме того за подготовку убийства Сталина, за шпионаж в пользу иностранных разведок и т. п. В январе 1937 году судят Л. Пятакова, К. Радека и 15 сообщников, ассортимент обвинений остается в основном тем же. 13 июня 1937 Правда опубликовала приказ наркома обороны Ворошилова, в котором говорилось об аресте группы высших советских военачальников, о том, что они признались в «предательстве, вредительстве и шпионаже». В органе ЦК сообщалось, что все арестованные расстреляны по приговору военного суда. В числе расстрелянных были заместитель наркома обороны Тухачевский, командующий Киевским военным округом Якир, Белорусским - Уборевич, заместитель командующего Ленинградским военным округом Примаков, военный атташе СССР в Лондоне - Путна, комкоры Эйдеман и Фельдман, командарм Корк. В числе предателей назвали и заместителя наркома обороны, начальника ПУРа Гамарника, о котором было сказано, что он застрелился. «Чулок» потянулся и в армии. Красная армия была обезглавлена. Были уничтожены лучшие высшие командиры. В 1932 году Суварин спросил Бабеля: Есть ли возможности каких-либо изменений в Советском Союзе? Бабель ответил одним словом: Война. - А в случае войны, кто возглавил бы армию? И Бабель, отлично знавший высший командный состав, ответил без колебания: Путна105. Витовт Путна, [324/325] служивший до революции вместе с Тухачевским в гвардейском Семеновском полку, был уничтожен в первую очередь. «С мая 1937 по сентябрь 1938 г. подверглись репрессиям около половины командиров полков, почти все командиры бригад, все командиры корпусов и командующие военными округами, члены военных советов и начальники политических управлений округов, большинство политработников корпусов, дивизий и бригад, около трети комиссаров полков, многие преподаватели военных учебных заведений».106 Потери армии были, в действительности, значительно больше; в войну она вступила неподготовленной, без обученного командного состава. Побочным эффектом террора была новая волна «невозвращенцев». Один из них, Вальтер Кривицкий, успел до того, как его убили советские агенты, рассказать о некоторых сталинских секретах. В том числе он сообщил, как по заданию Сталина НКВД в сотрудничестве с гестапо подделал документы, ставшие «основанием» для ареста и казни Тухачевского с товарищами. После войны сотрудник гестапо Альфред Науекс, непосредственно руководивший подделкой документов, подтвердил точность сведений Кривицкого. С тем лишь, что Науекс полагал, будто идея подделки документов родилась в голове у шефа гестаповской службы безопасности (СД) Гейдриха, верившего, что «если дело удастся, это будет для России величайшая катастрофа после революции».107 Ни Гейдрих, ни Гитлер, разрешивший операцию, не знали, что задумал ее Сталин. Сталин, лично руководивший всеми деталями «чистки». На Двадцать втором съезде КПСС было раскрыто, что никакого суда над руководителями Красной армии не было. Решение об их казни было принято Политбюро. А потом газеты напечатали состав военного суда и приговор. Руководство Сталина состояло в подписывании списков на арест и казни десятков тысяч ответственных партийных, советских, хозяйственных работников. Он непосредственно руководил допросами, вписывая или вычеркивая показания, какие обвиняемый должен был давать, вписывая или вычеркивая имена, какие он должен был упоминать. «Невозвращенец» Александр Орлов, руководивший деятельностью НКВД в Испании108, а во время подготовки первого московского процесса занимавший ответственный пост в наркомате, свидетельствует, что Сталин собственноручно вычеркнул имя Молотова из списка «любимых вождей нашей партии», против которых обвиняемые «подняли оружие». В число «любимых вождей» входили: Сталин, Орджоникидзе, Ворошилов, Каганович, Косиор, Постышев и Жданов.109 И не было Молотова. «Шесть недель Сталин держал Молотова между жизнью и смертью и, наконец, помиловал».110 То есть, в показания арестованных, подготавливаемых к очередному [325/326] процессу велел включить «любимого вождя» Молотова. Сталин лично настаивал на применении пыток. Александр Орлов вспоминает о своем разговоре с чекистом Мироновым, ближайшим помощником Ягоды, руководившим подготовкой первого московского процесса. Когда Миронов, явившись к Сталину, доложил, что Каменев не хочет признаваться в несодеянных преступлениях, Вождь спросил чекиста: сколько весит наше государство, вместе с заводами, фабриками, станками, армией и флотом? Недоумевающий Миронов ответил, что не знает. Сталин настаивал. Миронов ответил, что вес государства выражается, наверное, в астрономических цифрах. «Так вот, - подытожил Вождь, - может ли Каменев или кто-либо другой выдержать такую астрономическую тяжесть? Не являйтесь ко мне без признания Каменева в портфеле».111 Точное число жертв периода «большого террора» вряд ли будет когда-либо известно. Роберт Конквест, проанализировав все доступные на 1971 год (год второго издания книги) данные, приходит к «в высшей степени осторожной оценке». Английский историк полагает, что на январь 1937 года в тюрьмах и лагерях находилось около 5 миллионов человек. Между январем 1937 года и декабрем 1938 было арестовано около 7 миллионов. В это число Конквест не включает «обычных уголовников», считая, что их «нельзя рассматривать как жертв сталинского террора». Я думаю, что это неверно: среди уголовников было большое число детей «жертв сталинского террора». Историк подсчитал, что в период «ежовщины» (январь 1937 - декабрь 1938) было расстреляно около 1 миллиона, умерло в заключении около 2 миллионов человек.112 Александр Солженицын приводит и другую цифру: 170000 расстрелянных к 1 января 1939.113 Роберт Конквест в Большом терроре пишет о том, что только на Колыме до 1950 года погибло не менее 2 миллионов заключенных. В своей новой книге Колыма он использует бесстрастный и объективный источник - «Регистр» Ллойда, в котором застрахованы были все корабли, возившие заключенных на Колыму, и приходит к выводу, что на Колыме погибло не менее 3 миллионов заключенных. Английский историк добавляет, что с 1938 года на Колыме всегда было, по крайней мере, вдвое больше заключенных, чем во всех тюрьмах в царской России в 1912 году (самая высокая цифра в истории России - 183,949 человек), а в одном только лагере на Серпантинке было в 1938 году расстреляно больше заключенных, чем за последние сто лет царского строя.114 А. Солженицын писал о чудовищной невообразимости размеров социалистической лагерной империи: зэки преувеличивали число заключенных, называя цифры в 20-30 миллионов, «когда на самом [326/327] деле сидело всего лишь 12-15 миллионов человек». Первое социалистическое тоталитарное государство построено. В этом государстве создана лагерная империя, какой не знала история человечества. Гитлер обижался, что его упрекают за концентрационные лагеря: «Если бы у меня была необъятная Сибирь, я не нуждался бы в концлагерях…»115 Сталин использует для своих лагерей всю территорию Советского Союза и по числу заключенных оставляет Гитлера позади. Лагерная империя, «архипелаг ГУЛаг», как назовет ее Солженицын, выполняет важную экономическую и психологическую воспитательную роль. Население страны, в которой число заключенных исчисляется миллионами, не может не ощущать ежедневного, ежеминутного давления, ломящего психику людей. Чудовищный террор «ежовщины» был очередным шоком, который потряс страну, завершил ликвидацию всех тех, кто мог проявить инициативу, кто сохранял еще веру в моральные ценности, кто еще верил в революцию, кто верил во что либо, кроме Сталина. Террор нанес неисчислимый урон стране. Но Сталин построил социализм и построил партию, о которой он мечтал: партию - «орден меченосцев». Партия эта была осуществлением мечты Ленина о партии-армии, партии нового типа. 3 марта 1937 года Сталин говорит о «руководящих кадрах нашей партии»: 3-4 тысячи - высший командный состав, 30-40 тысяч - офицерский состав, 100-150тысяч - унтерофицерский состав. Все остальные - рядовой состав, серая скотина. Верховный главнокомандующий и Верховный жрец - Сталин. Власть его безгранична. Когда в 1937 году польский поэт Антони Слонимский, любитель пошутить, опубликовал в варшавской литературной газете «корреспонденцию из Москвы» о короновании Сталина, нашлось немало читателей, поверивших в это сообщение. И можно не сомневаться, что если бы Сталин захотел короноваться, он мог бы это без труда сделать, став первым социалистическим монархом. Партия была готова принять от него все. Хрущев, входивший в 1937 году в число партийных генералов, рассказывает, что, когда Сталин показал ему (и другим руководителям) показания Тухачевского, Якира и других, он не усомнился даже в показаниях своего близкого друга, который «признавался», что убил во время гражданской войны своего командира - Николая Щорса, чтобы занять его место.116 За несколько часов до самоубийства А. Фадеев, не перестававший верить в Сталина, горевал: сколько писателей «было уничтожено вражескими руками Ежова и Берии…»117 О людях, которых Сталин подбирал в руководство коммунистической партии, а тем самым страны, можно бы сказать словами А. Кестлера: [327/328] «они верили во все, что могли доказать и могли доказать все, во что они верили». Кестлер не добавил лишь, что для «доказательства» им достаточно и фальшивки. Сталин твердо держит в руках машину террора. Антони Иден, большой поклонник Сталина, рассказывал, что в декабре 1941 года Сталин, во время разговора, вдруг заметил, что Гитлер проявил себя исключительным гением. Он сумел в невероятно короткий срок превратить разоренный и разделенный народ в мировую державу. Он сумел привести немецкий народ в такое состояние, что тот беспрекословно подчиняется его воле. Но, - добавил Сталин, - «Гитлер показал, что у него есть фатальный недостаток. Он не знает, когда нужно остановиться». Иден рассказывает, что в этот момент он не мог удержаться от улыбки. Сталин, который говорил очень серьезно, сначала как бы обиделся и спросил, что в его словах смешного. Но прежде чем Иден ответил, Сталин сам ответил на свой вопрос: «Я понял, почему вы улыбнулись, мистер Иден. Вы спрашиваете себя, а я сам могу ли остановиться. Ну, что ж, могу вас заверить, что я всегда смогу остановиться».118 В 1938 году Сталин показал, что он может остановиться и может остановить машину, которая, казалось, летела в пропасть. В июле Ежов был назначен наркомом водного транспорта (шутка Сталина!), а в декабре Берия взял в свои руки НКВД. Приход Берии должен был означать «отступление», очередную «либерализацию». Но даже Н. Хрущев признает, что «террор отнюдь не прекратился - он стал тоньше и разборчивей».119 Наиболее характерной чертой социалистического тоталитарного государства было отрицание существования террора. В 1918 году молодая советская власть провозгласила миру и стране красный террор. Крестьянский геноцид шел под слегка уже завуалированным, но достаточно ясным лозунгом: ликвидация кулака как класса. Массовый террор второй половины 30-х годов шел под лозунгом расширения демократии. Газеты сообщали о процессах, о наличии врагов, которых то и дело раскрывали. Сталин на Восемнадцатом съезде даже обнаружил прямую связь между казнями врагов и расширением демократии, за которую народ не перестает благодарить советскую власть: «В 1937 г. были приговорены к расстрелу Тухачевский, Якир, Уборевич и другие изверги. После этого состоялись выборы в Верховный Совет СССР. Выборы дали советской власти 98, 6% всех участвовавших в голосовании. В начале 1938 г. были приговорены к расстрелу Розенгольц, Рыков, Бухарин и другие изверги… Выборы дали советской власти 99, 4% всех участвовавших в голосовании…» Но все эти казни врагов, аресты врагов, не касались [328/329] (по мысли Сталина) народа, жившего уже при социализме, счастливого, довольного советской властью. Завершение строительства социализма было завершением строительства общества, которое принимало слова Вождя за реальность и отвергало реальность, живя в ней. Широкую популярность приобретает в 1937 году французская песенка «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо…» Написанная во Франции в 1935 году, она с невиданной быстротой попадает в Советский Союз. Власти полагают, видимо, что она неплохо отражает положение в стране социализма. Вторым советским гимном становится «Песня о Родине», в которой особенно актуально звучали слова: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».
4. На путях к войне
Международное положение во второй половине 30-х годов определялось появлением государств, не скрывавших агрессивных намерений по отношению к соседям. Фашистская Италия нападает в 1935 на Абиссинию, Германия в 1936 захватывает демилитаризованную Рейнскую область, формально похоронив Версальский договор, Япония захватывает Манчжурию, создает там марионеточное государство Манчжоу-го, начинает войну с Китаем. Сталин руководит советской внешней политикой, оставаясь в тени, очень редко давая интервью иностранным журналистам, не встречаясь с иностранными дипломатами. Вкус к таким встречам он приобретет через несколько лет. «Сталин не занимает никаких правительственных постов, - объяснял, посмеиваясь, наркоминдел Литвинов английскому послу, желавшему встретиться с генеральным секретарем, - он встречаться с иностранцами не любит, поручает это мне».120 Генеральный секретарь делает исключения лишь для первого американского посла Уильяма Буллита и для сменившего его Джозефа Девиса. Сталинские идеи в области внешней политики не были сложными. Советская печать в 1941 году необычайно возмущалась словами сенатора Гарри Трумэна, заявившего, что следует подождать, кто будет побеждать в войне - Германия или Англия с Францией, а потом поддержать победителя. Гарри Трумэн, не подозревая об этом, повторил мысль Сталина, высказанную им еще в 1925 году, но опубликованную впервые в 1947: «… Если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, - нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашку весов, гирю, которая могла бы перевесить».121 [329/330] Два важнейших объекта советской внешней политики: Германия и Япония. В отношениях с Японией Советский Союз стремится с одной стороны разрешить спорные проблемы мирным путем - в 1935 году КВЖД, предмет конфликтов, была продана Манчжоу-го, с другой стороны - втянуть Японию в войну с Китаем. Сталин надеялся, что новый президент США Рузвельт поведет более активную политику против японской агрессии в Китае, но быстро разочаровался. Отношения с Германией Сталин хотел строить на основах сотрудничества, как это было до прихода Гитлера к власти. Идеологические разногласия не казались ему препятствием. «Если он не принимает всерьез большевизма, - писал Борис Суварин 7 мая 1939, предупреждая, единственный в мировой печати, о возможности соглашения Сталин-Гитлер, - то почему он должен принимать всерьез нацизм или фашизм».122 Главное сегодня - сила. Германия - самая сильная страна в мире, - говорил в 1936 году Ежов Кривицкому, передавая слова Сталина «мы должны прийти к соглашению с могучей державой, какой является нацистская Германия».123 Политика по отношению к Германии ведется по двум каналам Открытый канал: вступление 19 сентября 1934 года в Лигу наций, презренное еще совсем недавно «сборище разбойников», подписание 2 мая 1935 советско-французского договора, политика «народного фронта», проводимая коммунистическими партиями. Сталин, однако, не любит демократий, не верит в их силу. Седьмой (и последний) конгресс Коминтерна, собравшийся в августе 1935 года в Москве, принял резолюцию, в которой утверждалось, что «главным противоречием в империалистическом лагере является англо-американский антагонизм».124 Демократические страны представлялись раздираемыми внутренними противоречиями, которые предлагалось компартиям разжигать. Компартии всех капиталистических стран получили директиву бороться против военных расходов, против «милитаризации молодежи» Исключение делалось для Франции, ставшей союзницей СССР. О разном отношении к двум главным объектам советской политики свидетельствуют две разные директивы: китайским коммунистам было предложено вести борьбу с японским агрессором всеми средствами, германским коммунистам было предложено вступать в нацистские организации, например в Рабочий фронт, и бороться за повышение зарплаты, улучшение положения трудящихся. Открытый канал советской внешней политики представлял наркоминдел Литвинов, звавший к «коллективной безопасности», к сопротивлению агрессорам. Председатель Совнаркома Молотов, близкий сотрудник Сталина, выступая в 1935 году с речью, по- [330/331] священной внешней политике, главное внимание уделил советско-германским отношениям. Документы германского министерства иностранных дел, опубликованные в 50-е годы в Лондоне, позволяют утверждать, что секретные переговоры между представителями Сталина и гитлеровским правительством начались в 1933 году. Евгений Гнедин, бывший советник советского посольства в Берлине, затем журналист-международник и заведующий отделом печати НКИД, считает, что представителем Сталина, которого немецкий посол в Москве фон Твардовкий называет в своих донесениях «наш советский друг», 125 был Карл Радек. Немецкий дипломат Густав Хильгер, работавший в Москве со времен Октябрьской революции, говоря о 1934-35 годах, пишет: «Мы замечали у многих советских лидеров глубокую и неизменную ностальгию о былых днях германо-советского сотрудничества».126 Летом 1935 года советский торгпред в Берлине Канделаки начал по поручению Сталина зондировать почву о возможностях советско-германского сотрудничества в ходе переговоров с германским министром экономики Шахтом. В мае 1936 г. Канделаки беседует с Герингом. В сентябре 1936 года Германия и Япония подписывают Антикоминтерновский пакт. Сталин снова поручает Давиду Канделаки выяснить возможности достижения соглашения с Германией. Кривицкий сообщает, что Сталин заявляет в это время в Политбюро: «В ближайшем будущем соглашение с Германией будет подписано».127 Кривицкий получает приказ свернуть разведывательную работу в Германии. Слова Сталина сбылись лишь через два с половиной года. 18 июля 1936 генерал Франко поднял мятеж в Испании. Только 4 октября Сталин в телеграмме испанским коммунистам выражает поддержку испанской республике. Советский Союз ведет в Испании политику, рассчитанную на умеренную поддержку республиканцев, на умеренное сотрудничество с демократическими странами. Чрезвычайно строго соблюдается «двухэтажность» советской внешней политики: вся помощь Испании идет через Коминтерн, официальная советская дипломатия ведет себя сдержанно. Несмотря на то, что Италия и Германия посылают на помощь Франко регулярные воинские части, Советский Союз ограничивается посылкой советников. Набор добровольцев в Интернациональные бригады производится среди коммунистов и антифашистов во всем мире, но не в Советском Союзе. Чрезвычайно активную деятельность развивают в Испании работники НКВД. Террор распространяется на иностранных коммунистов-интербригадовцев, на испанских коммунистов, троцкистов, анархистов. Начиная с 1937 года основным врагом Сталина в Испании являются «троцкисты» и их «пособники». Ликвидация иностранных [331/332] коммунистов, живущих в Советском Союзе, продолжается в Испании. Тот, кто думал уйти от московского террора, отправившись добровольцем в Интернациональные бригады, находил своих палачей в Испании. Сталину не нужна была любая революция, его не интересовало «освобождение рабочего класса» и тому подобные вещи, ему была нужна его революция, такая, которая приводила к власти людей, послушных ему «как трупы». Террор, «мясорубка», по выражению Хрущева, наносит серьезный ущерб советской внешней политике. Мир, глядя с изумлением на процессы, в которых осуждаются на смерть крупнейшие руководители государства, делает логический вывод о неизлечимой внутренней слабости этого государства. Уничтожение командного состава Красной армии подрывает доверие к ее боеспособности. В числе причин, объясняющих англо-французскую политику «умиротворения», было неверие в боевые возможности Красной армии. Изменения, происходившие в Советском Союзе в тридцатые годы, успехи фашистских стран, находят свое отражение среди русских эмигрантов, в русской диаспоре. Прежде всего эмиграция вынуждена признать непреложный факт: надежды на гибель большевистского режима рухнули. На Западе не оказалось охотников на интервенцию, внутри страны сил для свержения режима не оказалось, не погиб он и от внутрипартийных свар и экономической разрухи. Признание этого факта логически влекло за собой у части эмиграции признание Советского Союза - Россией. Идеи сменовеховцев, евразийцев принимают форму движения за «возвращение на родину» И. Бунаков-Фондаминский, один из основателей и редакторов Современных записок и - вместе с Г. Федотовым - редактор Нового града, так излагал аргументы «возвращенцев»: иностранная политика национализируется, то есть защищает национальные интересы, армия дисциплинируется, земельные владения укрепляются и в части становятся индивидуальными (эмигранты имели здесь в виду разрешение иметь приусадебный участок), школа реорганизуется и молодежь ставит вопросы о любви к семье и родине. И. Бунаков так резюмировал эти взгляды: «Под красным флагом СССР становится национальной Россией - надо возвращаться на Родину».128 Сам Бунаков утверждал: возвращаться не надо, ибо «обинтеллигентивая народ, большевистская власть неотвратимо готовит себе гибель». Созрев, развившись, молодежь начнет ставить «еще более важные вопросы - о личности, свободе и Боге. И тогда конфликт с большевистской идеократией станет неизбежным».129 И. Бунаков считал, что нет смысла возвращаться на родину, ибо скоро оттуда начнется новая эмиграция тех, кто захочет, додумать недодуманное, оформить [332/333] осознанное и на чужой территории поставить центральную радиостанцию для посылки волн свободной мысли на родину». Успехи фашистских держав вызывают противоречивую реакцию среди эмигрантов. Появляется тяга к национал-социалистским или фашистским идеям: корпоративное государство, сильная личность, вражда к демократии, шовинизм, антисемитизм. Но сознание, что гитлеровская Германия представляет собой угрозу России раскалывает эмигрантов на «оборонцев» - тех, кто считает, что в случае войны следует поддерживать Сталина, и на «пораженцев» - тех, кто считает, что свержение советского строя даже с помощью Гитлера является благом. Зловещую роль играет в политической жизни эмиграции НКВД, достойный наследник ВЧК и ОГПУ. Вальтер Кривицкий вспоминает о разговоре с «Фурмановым, заведующим отделом контрразведки, занимающимся белой эмиграцией».130 В будущей истории эмиграции необходимо отвести немало места Фурманову, его предшественникам и преемникам. Операция «Трест» нанесла жесточайший удар по монархическому крылу эмиграции, по объединению офицеров - Российскому общевоинскому союзу (РОВС). Пронизав все эмигрантские организации, «органы» направляют особое внимание на те из них, которые ведут так называемую «активную» работу, засылая в Советский Союз диверсантов. «Активизм», который Георгий Федотов называет «безумным геройством слепцов», приводит к фактическому разгрому РОВСа, к тяжелым потерям, которые несет, созданный на съезде молодежных и студенческих эмигрантских организаций в 1930 году Национальный союз русской молодежи, позднее Национально-трудовой союз русских солидаристов (НТС). В 1930 году в Париже агенты ОГПУ похищают председателя РОВС генерала Кутепова. 35 лет спустя в Красной звезде была опубликована статья, припоминавшая заслуги «воспитанника Дзержинского» чекиста С. В. Пузицкого, который «блестяще провел операцию по аресту Кутепова…»131 В 1937 году в Париже был похищен заменивший Кутепова на посту председателя РОВСа генерал Миллер. Только тогда стало очевидным, что заместитель Кутепова и Миллера прославленный белый генерал Скоблин является агентом НКВД. Скоблин сумел скрыться, но была арестована его жена знаменитая исполнительница русских народных песен Надежда Плевицкая, умершая во французской тюрьме. Много позднее стало известно, что и она служила «органам». Московский театральный деятель вспоминает, что в середине 20-х годов певица стала проситься через своего старого антрепренера домой, но когда антрепренер явился Дзержинскому, тот не разрешил Плевицкой покинуть поста: [333/334] «Дзержинский знал-то, - пишет мемуарист, - чего не знал антрепренер…»132 И Плевицкая продолжала терзать измученные тоской эмигрантские души своей песней «Занесло тебя снегом, Россия…» «Мясорубка» второй половины 30-х годов заставила эмигрантов еще раз «уточнить» свое отношение к родине. Углубляется раскол между теми, кто вопрос о Родине, о России рассматривает в плане моральном, и теми, кто его рассматривает в плане политическом. Г. Федотов пишет: «… Никогда нельзя простить того глубокого и страшного искажения народной души, какое ведет за собой /большевистский/ режим. В большей степени, чем проповедь материализма и безбожия, чем сознательное разрушение семьи, эта деморализация связана с необходимостью общей лжи и предательства, с проникновением политического сыска в самые недра народной жизни. Нужно лгать, чтобы жить, соучаствовать в предательстве, чтобы сохранить кусок хлеба».133 Среди тех, кто «мыслит политически», есть группировки, прежде всего правые, которые одобрительно относятся к сталинскому террору, избавляющему страну от коммунистов и евреев. «Возвращенцы» видят в успехах советского строительства свидетельство возрождения России, в терроре - необходимую борьбу с врагом. «Союз возвращения», действующий под высоким покровительством советского посольства в Париже, привлекает немало эмигрантской молодежи. Железный занавес отгородил эмиграцию от Советского Союза в 1929-30 гг. наглухо. Почти совсем прекратились выезды за границу из СССР, то есть и встречи с эмигрантами, газеты и журналы перестали публиковать, как было раньше, критические статьи об эмигрантских писателях. В 20-е годы такие статьи печатались, и хотя в них эмигрировавшие писатели «разоблачались», как реакционеры, и доказывалось, что, покинув родину, они потеряли талант, читатели могли хотя бы почерпнуть информацию о существовании литературы на чужбине. С начала 30-х годов эмиграции как бы не существовало. Так, лишь после смерти Сталина стали доходить в Советский Союз слухи о писателе Набокове. В 1929 году Вера Инбер, прощаясь с Парижем перед отъездом домой, писала другу: «Через год ли, два ли, или через век свидимся едва ли, милый человек. По различным тропкам нас судьба ведет: ты - продукт Европы, я - наоборот». Молодые эмигранты стремившиеся в «Союз возвращения» хотели быть «наоборот». Но их сразу же предупреждали: возвращение на родину необходимо заслужить. Одним предлагали поехать сражаться в Испанию, другим давали иные задания. Активный деятель «возвращенческого движения» Сергей Эфрон, муж Марины Цветаевой, направляет своего знакомого в Испанию «к товарищу Орлову», 134 который оказывается главным [334/335] представителем НКВД в Испании. Когда Игнатий Раис, видный советский разведчик, порывает в 1937 году «со Сталиным и сталинизмом» («Назад к Ленину, его учению и делу», пишет он в письме генеральному секретарю), в Париж приходит приказ ликвидировать предателя. Сергей Эфрон и несколько кандидатов на «возвращенцев» выполняют приказ: изрешеченное пулями тело Раиса находят возле Лозанны. Эфрон «возвращается» на родину, где его ждут тюрьма и смерть.135 В 1938-39 годах эмиграция выбирает между Сталиным и Гитлером. Большая ее часть выбирает Сталина: и потому, что он воплощает Россию, и потому, что Гитлер кажется хуже. Но те, кто выбирают Гитлера, после его поражения в войне обнаруживают родство двух тоталитаризмов и перебегают из гитлеровского в коммунистический лагерь без колебания. Часть из них возвращается в Москву, где находят теплый прием. Фюрер Российской фашистской партии Константин Родзаевский, сдавшийся в 1945 году советским властям в Харбине, с безграничной наивностью покаялся в письме Сталину: «Ложный принцип «освобождения Родины от еврейского коммунизма любой ценой» предопределил мою роковую ошибку - неправильную генеральную линию РФП во время германо-советской войны… Я выпустил обращение к Неизвестному Вождю, в котором призывал сильные элементы внутри СССР для спасения миллионов русских жизней выдвинуть какого-нибудь командира X, «Неизвестного Вождя», способного свергнуть «еврейскую власть» и создать Новую Россию. Я не замечал, что таким Неизвестным Вождем волею судьбы, своего гения и миллионов трудящихся масс становится вождь народов, товарищ И. В. Сталин».136 Историки не перестанут гадать, чьей «волей» стал Сталин «вождем народов». Но все согласны с тем, что в конце 30-х годов строительство социализма в Советском Союзе было завершено. В феврале 1938 года в Москве состоялся третий и последний «большой процесс», завершавший период «ежовщины». Это был самый знаменитый из процессов, ибо судили «любимца партии» Бухарина, последнего из ленинских соратников, судили и Ягоду, верного сталинского палача, знавшего слишком много секретов. Третий московский процесс завершал период строительства социализма. Публикация в сентябре 1938 года Истории всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс начинала новую эпоху. Социалистическое тоталитарное государство получило свою библию. [335/336] Было завершено создание общества, в котором человек цели ком - тотально - зависел от государства: государство давало ему пищу телесную и пищу духовную. И нигде больше не смел он получать ни телесной, ни духовной пищи. Даже память была отобрана у него. История стала важнейшим орудием обесчеловечения человека. В декабре 1938 года Берия заменил на посту наркома внутренних дел Ежова. Это был сигнал: очередной шок подходил к концу. «Либерал» пришел на смену кровавому палачу. Начиналась спокойная жизнь. Страна на всех парах шла к войне. Примечания
Глава седьмая
НА РУБЕЖЕ
В 1939 году на территории СССР площадью в 21,7 млн. кв. км проживало (по переписи на 17 января) 170, 6 млн. жителей. Две трети населения - 114,5 млн (67,1%) - жили в сельской местности и лишь одна треть - 56,1 млн. (39,2%) - в городах. 8 миллионов советских граждан или 9% всего взрослого населения СССР находились в концентрационных лагерях и тюрьмах.1
1. Готовы к отпору?
Советский Союз - очень богатая страна. В его недрах запрятаны несметные запасы руд, нефти, угля, благородных металлов. Многочисленные реки и моря служат важным источником энергетических ресурсов. Разнообразие почв, климата, земной поверхности открывают замечательные возможности для производства зерна, развития животноводства, выращивания овощей и фруктов, расширения рыбного хозяйства, создания лесных массивов. Природных богатств на территории Советского Союза хватило бы на многие поколения, если бы этими богатствами разумно распоряжались. Форсированная индустриализация была осуществлена в СССР в короткий срок главным образом за счет разорения сельского хозяйства, значительного снижения производства сельскохозяйственных [339/340] продуктов и сырья и непропорционально слабого развития промышленности широкого потребления. С эпохой индустриализации и коллективизации было связано (как выше уже было показано) массовое уничтожение наиболее продуктивных слоев аграрного населения СССР - зажиточных крестьян, так называемых кулаков и середняков, превращение значительной части крестьянского населения страны в несвободных полурабочих-полупауперов, прикрепленных к определенной местности. Непомерные обязательные поставки государству сельскохозяйственных продуктов по крайне низким ценам обесценивали труд колхозников, не давая большинству колхозов выбиться из тисков постоянной нужды и фактически крепостной зависимости от государства. Миллионы людей, изгнанные из сельского хозяйства по классовому признаку, убежавшие в город еще до введения паспортной системы в 1932 году, сотни тысяч людей по оргнабору влились в промышленное производство. Трудом рабочих, инженеров и ученых в 30-е годы была создана тяжелая индустрия - основа военной промышленности. СССР занимал накануне Второй мировой войны первое место в мире по добыче марганцевой руды, производству синтетического каучука, первое место в Европе и второе в мире по производству нефти, валовой продукции машиностроения и тракторостроению; второе место в Европе и третье в мире по выработке электроэнергии, выплавке чугуна и стали и производству алюминия;2 третье место в Европе и четвертое в мире - по добыче угля и производству цемента. В целом же деля СССР в мировом промышленном производстве составляла 10%.3 Однако объем производства не дает достаточно правильного представления о состоянии самого производства. Инвестиции, производительность труда, качество продукции, состояние производственных отношений являются необходимыми компонентами для оценки производства в целом. Возьмем для примера черную металлургию, решающую и наиболее мощную отрасль советской промышленности. 99 доменных печей, 391 мартеновский аппарат, 207 электропечей, 227 прокатных станов, 139 коксовых батарей и многое другое достаточно впечатляющие данные.4 Но в то же время, начиная с 1937 года - разгара массового террора и до первой половины 1940 года черная металлургия систематически не выполняла плана. При запланированных, даже вызывающих сомнение официальных данных процента роста производства, выплавка чугуна и стали увеличилась в [340/341] 1938-1941 гг. лишь на 3%, а проката - на 1,1%. Среднесуточный съем стали с 1 кв. м площади пода мартеновских печей уменьшился в 1940 г. по сравнению с 1937 годом.5 В 1940 г. по сравнению с 1937 г., снизилось производство в автомобильной, транспортной, электротехнической, тракторной, дорожной промышленности, в производстве бумаги и в строительном машиностроении.6 Причинами этого были экономически необоснованные задания по третьей пятилетке (1938-1942). Другой, не менее важной причиной, был проводившийся по указанию Сталина массовый террор. Репрессии не только лишили промышленность ее руководителей: директоров предприятий, главных инженеров, научного и технического персонала, - но создали атмосферу неуверенности и страха. Обстановка шпиономании, искусственно созданная партийной верхушкой, усиливала всеобщую подозрительность. В этих условиях открывался еще больший простор для карьеристов, честолюбцев, доносчиков и бездельников, шкурников и клеветников - цвета нового правящего класса. Вновь назначенные директора предприятий зачастую предпочитали отказываться от улучшения технологии, выгоды которой сказывались не сразу, чтобы не быть обвиненными во вредительстве. Вплоть до начала войны черная металлургия, основа обрабатывающей и машиностроительной промышленности, продолжала быть одним из самых слабых звеньев советской экономики. Особенное значение это имело для оборонной промышленности. Расходы на вооружение возросли в СССР за десять предвоенных лет лишь по официально утвержденному бюджету в 5 раз: 5,4% в годы первой пятилетки и 26,4% в среднем в первые три года третьей пятилетки.7 На 1941 г. предполагалось потратить на оборону 43, 4% от всего бюджета.8 СССР сильно запаздывал с введением в серийное производство новых видов вооружения, особенно боевых самолетов, танков и артиллерийских систем. В 1940 г., когда война в Европе уже была в полном разгаре, было выпущено всего 20 истребителей типа МИГ-3, 2 пикирующих бомбардировщика ПЕ-2, 64 истребителя ЯК-1. В том же году было выпущено всего 115 танков новой конструкции Т-34 и 243 танка КВ.9 В первой половине 1941 г. производство новых видов самолетов и новых типов танков резко возросло: истребителей было произведено - 1946, пикирующих бомбардировщиков ПЕ-2 - 458, штурмовиков ИЛ-2 - 249, танков Т-34 - 1110 и KB - 396.10 [341/342] Еще к началу войны оборонная промышленность продолжала перестраиваться, хотя ее производственная база значительно расширилась. Как и во всей советской экономике решающее значение имели не экономические или технологические подсчеты, а некомпетентное часто мнение партийного руководства в лице Сталина, секретаря ЦК ВКП (б) Жданова, ответственного за армию и оборонную промышленность, и других партийных руководителей. Их представления о войне, военной технике, методах ведения войны застряли на уровне гражданской войны. Например, Сталин предлагал вооружить танки, выпускаемые ленинградским заводом, 107 мм пушками, так как они, эти пушки, очень хорошо показали себя во время гражданской войны.11 Сталин не имел понятия, что полевые пушки и пушки для танков - абсолютно различные системы. В результате такого рода невежественных представлений были сняты с производства накануне войны самые нужные противотанковые пушки 45 и 76 мм.12 Возражения народного комиссара вооружений Б. Л Ванникова, заявившего на заседании комиссии ЦК Жданову. «Вы перед войной допускаете разоружение армии», не только не были приняты во внимание, но сам Ванников был в начале июня 1941 года арестован.13 В затягивании выпуска минометов был обвинен их конструктор Б. И. Шавырин, хотя он никакого отношения к процессу производства не имел.14 Вообще, поиски виноватых в срыве военных приготовлений шли повсюду, но лишь не среди руководства партии и государства. Неблагополучно было с производством зенитных и противотанковых средств, с выпуском пулеметов. Жертвой репрессий пал талантливый конструктор танков проф. В. И. Заславский. Если все же новые типы оружия были сконструированы и была создана база для их серийного производства, то в том была, прежде всего, заслуга ученых, сотрудников конструкторских бюро, инженеров и рабочих. Многие из ведущих ученых работали в конструкторских бюро и лабораториях-тюрьмах, находились на положении арестованных, и только острая военная ситуация привела к их освобождению в разгар войны с Германией. Такова была судьба одного из лучших конструкторов самолетов Алексея Николаевича Туполева.15 Будущий конструктор космических кораблей Сергей Королев отсидел в лагерях и тюрьмах 16 лет. Таких случаев было очень много. Эти ученые работали под контролем НКВД, а затем НКГБ. Так Коммунистическая партия организовывала энтузиазм ученых в самый критический момент истории Советского Союза. [342/343] К началу 1939 г. волна массового террора спала. Кровавого карлика Ежова сменил на посту наркомвнудел Берия, прибывший из Грузии. Теперь репрессии приняли обычную рутинную форму. Берия использовал аппарат НКВД не только для усиления своего влияния в руководстве партии, но и для более целеустремленной эксплуатации заключенных, ссыльных поселенцев и вольнонаемных рабочих и служащих. Поскольку правительство СССР не публикует официальных данных о количестве заключенных, приходится пользоваться данными приблизительными. Наиболее осторожные и консервативные в своих оценках исследователи на Западе полагают, что к началу советско-германской войны население лагерей уменьшилось с 8 млн. (1939) до 6,6 млн. (1940).16 Уменьшение произошло за счет смертности. Большинство из арестованных в 1937-1938 гг. не выдерживали лагерного режима более 2-3 лет. Правда, в советских концентрационных лагерях не было «душегубок», газовых камер, крематориев, как в гитлеровских лагерях массового уничтожения. Конвейер смерти был более примитивным из-за отсталой технологии. Здесь просто расстреливали, замаривали голодом, болезнями, непосильной работой и унижениями. ГУЛаг, описанный А. И. Солженицыным и другими отечественными и зарубежными авторами был, хотя и важнейшей, но лишь частью чудовищного государства в государстве - НКВД. В систему народного комиссариата внутренних дел входили, помимо лагерей, лаборатории-тюрьмы, промышленные предприятия, управления по строительству каналов, туннелей, шоссейных и железных дорог и пр. НКВД занимал важное место в экономике Советского Союза. Располагая самой дешевой в мире рабочей силой - заключенными, НКВД был одним из краеугольных камней советской экономической системы. Подтверждение тому мы находим в официальных советских документах. Согласно государственному плану развития народного хозяйства СССР на 1941 год, 17 НКВД обеспечивал 50% заготовок и вывоза леса на Дальнем Востоке, в Карело-Финской АССР и в Коми АССР, более трети в Архангельской и Мурманской областях, от одной пятой до одной четвертой в Ярославской, Горьковской, Молотовской, Свердловской областях и в Краснодарском крае. НКВД занимался также заготовкой и вывозкой леса еще в 32 областях, автономных и союзных республиках.18 Предприятия НКВД производили кирпич в Хабаровском крае, на Ухте добывали нефть (план 1941 г. - 250 тыс. т).19 Заключенные [343/344] выдавали 40% общесоюзной добычи хромитовой руды20 (150 тыс. из 370 тыс. т). В системе НКВД производился также цемент, заготавливалась и сплавлялась деловая древесина, строились буксирные винтовые пароходы и металлические морские катера, баржи, автотракторные прицепы, скреперы, тяжелые грейдеры, катки, а также производились сельскохозяйственные орудия, мебель, бельевой трикотаж, чулочно-носочные изделия, обувь и пр.21 Из других источников мы знаем об использовании заключенных на урановых и угольных шахтах и на золотых приисках.22 Но наиболее полное представление о месте НКВД в советской экономике можно получить из плана капитальных работ на 1941 год. Их общий объем выражался в сумме 37,650 млн. рублей (без наркомата обороны, военно-морского флота и путей сообщения). На долю Наркомвнудела приходилось 6,810 млн. рублей или 18%, значительно больше, чем на долю любого другого наркомата. Из предназначенных к вводу в действие в 1941 г. объектов общей стоимостью в 31,165 млн. рублей на долю НКВД приходилось 3,860 млн. рублей или более 12%.23 Учитывая, что капиталовооруженность (орудия труда, механизмы) заключенных была несопоставимо ниже по сравнению со свободными рабочими, можно уверенно сказать, что процент принудительного труда, применявшегося в Советском Союзе накануне войны с Германией, был выше 20%. Даже из скудных сведений о заработной плате в одном из управлений НКВД, а именно, в Главном управлении по строительству шоссейных дорог (Гушоссдор), видно, что средняя годовая заработная плата рабочих этого управления была в два раза ниже зарплаты рабочих промышленных предприятий других наркоматов (2 424 рубля против 4 700 рублей).24 По далеко не полным данным распределение рабской силы25 в 1941 году было следующим:26 на горношахтных работах 1,0 млн. поставка зэков по договорам предприятиям 1,0 млн. строительные работы 3,5 млн. сооружение и обслуживание лагерей, изготовление лагерного инвентаря 0,6 млн. лесоповал 0,4 млн. сельское хозяйство 0,2 млн. Но, повторяем, сведения эти далеко не полные. Таким образом, в руках НКВД сконцентрировалась невиданная [344/345] экономическая, административная и политическая власть. Даже партийный аппарат, не говоря уже о государственном, оказался в той или иной степени под контролем. На «свободных» предприятиях дело шло своим чередом. Процветала штурмовщина, т. е. план, не выполненный в первые две декады месяца, старались выполнить при помощи «штурма» в последнюю декаду. Впрочем, такой стиль работы сохранился на многих советских предприятиях и поныне. Часто из-за не вовремя поданного сырья или полуфабрикатов предприятия останавливались. Например, в Ленинграде в 1940 г. на заводах тяжелого машиностроения простои составили около полутора миллиона человеко-часов. Поиски виноватых были практически бесплодными, ибо виноватыми были не Икс, Игрек, Зет, а порочная система планирования и партийного руководства в общенациональном масштабе. Не будучи в состоянии нормальными методами справиться с бесхозяйственностью, штурмовщиной, прогулами и пьянством, государство декретировало в июне и июле 1940 г. ряд антирабочих законов. Еще в 1938 году были введены трудовые книжки, которые фактически прикрепляли рабочих к определенному предприятию. Книжки хранились в отделе кадров, и без их предъявления нельзя было поступить на работу. 26 июня 1940 г. был издан указ об увеличении продолжительности рабочего дня с 6-7 часов до 8, шестидневная неделя была заменена семидневной. Переход рабочих с одного предприятия на другое без разрешения был запрещен. За прогулы и опоздания угрожали наказания, начиная от штрафа и кончая тюремным заключением. В июле 1940 года был издан указ о запрещении самовольного ухода с работы комбайнерам и трактористам.27 В октябре 1940 г. была образована система государственных трудовых резервов, куда вовлекалась молодежь начиная с 14 лет. За побег из фабрично-заводского училища детям грозило наказание до полугода тюремного заключения. В 1936 году Сталин возвестил миру, что строительство социализма в СССР в основном завершено.28 Затем партия объявила, что в ходе строительства возник новый тип человека - Советский Человек. В то же время партия и государство декретировали возвращение к самым архаичным социальным отношениям на производстве, давным-давно отошедшим в прошлое во всех развитых странах - прикреплению к производству. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, ибо подавляющая часть населения страны - крестьянство - оставалась прикрепленной к своему производству - колхозу - со времени коллективизации и к своей деревне [345/346] со времени введения в стране паспортной системы в начале 30-х годов. Теперь и рабочие, и крестьяне как бы уравнивались в своих социальных правах по отношению к производству: обе категории были абсолютно порабощены государством, единственным работодателем. Такие меры напоминали о временах военного коммунизма с трудовой повинностью, трудовыми книжками и т. п.
***
Один из главных аргументов в пользу введения драконовских законов на производстве заключался в необходимости железной дисциплины в связи с угрозой войны. Этот аргумент применялся во все времена советской истории: в 1927 г. в связи с ухудшением советско-английских отношений, в 1931 г. в связи с нападением Японии на Китай и уже затем непрерывно. На самом же деле война не угрожала Советскому Союзу ни в 1927 году, ни в 1931 году, ни в 1935 году. Но создание представления у населения СССР, будто Советскому Союзу постоянно угрожает опасность интервенции империалистических государств, привитие народу «осадной» психологии, позволяло партийному руководству держать страну в состоянии близком к чрезвычайному положению, оправдывало беззакония и репрессии утверждениями, что они направлены против вражеской агентуры. В те годы ни одно государство в мире не было в состоянии развязать «большую войну», даже если бы оно того желало. Хорошо известно, что даже гитлеровской Германии потребовалось шесть лет, чтобы подготовиться к нападению на Польшу, несмотря на значительный военно-промышленный потенциал, благоприятную шовинистическую атмосферу внутри Германии и не менее благоприятные внешнеполитические условия. Реальная угроза войны возникла в связи с начавшейся агрессией гитлеровской Германии в Европе.
2. На пути к оси Москва - Берлин
События быстро развивались в направлении новой мировой войны. Вся вторая половина 30-х годов проходила под знаком нарастающих военно-политических конфликтов. В 1935 году Германия разорвала военные установления Версальского мира и ввела всеобщую воинскую повинность. [346/347] Сталин воспринимает этот серьезный шаг на пути к всемирной войне с пониманием и даже с одобрением. В конце марта 1935 г. он говорит английскому министру Антони Идену, с которым ведет беседу в Кремле: «Рано или поздно германский народ должен был освободиться от Версальских цепей… Повторяю, такой великий народ, как германцы, должен был вырваться из цепей Версаля». Сталин повторяет несколько раз: «Германцы - великий и храбрый народ. Мы этого никогда не забываем».30 Он говорит не немцы, а германцы (курсив мой. - А. Н.), т. е. так, как называли воинственные племена на рубежах Римской империи и так, как называли немцев русские во время Первой мировой войны. Сталину импонируют не культурные достижения немцев, а го, что они «великие» и «храбрые». Его ничуть не заботит, что в данном случае речь идет не о Германии вообще, а о национал-социалистической Германии. В этом есть своя неумолимая логика. Сталин давно мечтает о союзе с Германией. Вся история советской политики в отношении Германии после договора в Рапалло подтверждает это. Этот договор, как выше это уже было показано, открыл дверь Советской России для установления нормальных дипломатических отношений с главными капиталистическими государствами после окончания гражданской войны. Сталин как образованный марксист считал, что революция в Германии, в случае ее успеха, означала бы конец капитализма в Европе. Успешной революции в Германии не произошло - была Германия, побежденная в мировой войне. Советское руководство и Коминтерн, подчиненный советским политическим целям, рассматривали Германию при определенных условиях как естественного союзника СССР против победителей в мировой войне - Великобритании и Франции. В 20-х и 30-х годах Советский Союз получал существенную экономическую помощь и кредиты от немецких промышленников. Между рейхсвером и Красной армией существовало военное сотрудничество. В Липецке была создана секретная школа для подготовки немецких военных пилотов, около Казани - танковая школа. В Филях, близ Москвы, на авиазаводе собирали немецкие «Юнкерсы». Все это делалось в явное нарушение военных установлений Версальского мирного договора, запрещавшего Германии иметь военную авиацию и танки. В Москве специальная германская военная миссия (Zentrale Moskau) осуществляла координацию немецких военных связей с СССР. Советская промышленность снабжала снарядами рейхсвер, обсуждались возможности совместных испытаний производимых в СССР ядовитых газов.31 [347/348] Сталин знал, что часть немецких консерваторов, промышленников и высокопоставленных офицеров придерживаются восточной ориентации. Именно они, полагал Сталин, и являются реальными хозяевами Германии. Сталин питал большое уважение к реальным хозяевам. Он и сам был Хозяином. Сталин не сомневался также и в том, что германские националисты, включая национал-социалистов, выступают против сохранения Версальской системы и соответственно имеют общие интересы с Советским Союзом. Таким образом, победа национал-социалистов в Германии была бы победой анти-западных сил к выгоде СССР. Ненависть Сталина к социал-демократам и особенно к немецким была как бы продолжением политики Ленина в отношении меньшевиков и других социалистических партий. Ленин всегда рассматривал социал-демократов как соперников в борьбе за идеологическое господство над рабочим классом. Немецкие социал-демократы придерживались прозападной ориентации. Сталин же рассматривал Запад - Англию и Францию - как главных врагов. В начале 30-х годов в Москве все еще надеялись, что рост нацизма в Германии приведет к потере парламентских иллюзий и симпатий к демократии народными массами. Но кто был наиболее беспощадным врагом демократии как не сам Сталин? Уже в 1931 году Сталин спрашивает члена Политбюро Коммунистической партии Германии Гейнца Ноймана: «Если к власти в Германии придут национал-социалисты, будут ли они поглощены всецело только Западом, чтобы мы могли свободно строить социализм?»32 Итогом этого разговора и оценки положения Сталиным, была директива Коминтерна Коммунистической партии Германии, требующая усиления борьбы против социал-демократов - врага № 1. История, однако, не подтвердила правильность этого взгляда. В ходе борьбы против социал-демократической партии, немецкие коммунисты повернули часть рабочего класса в сторону национал-социализма. Раскол в рядах немецкого рабочего класса облегчил переход власти в Германии в руки Гитлера. В результате всеобщих выборов национал-социалисты получили 11.7 млн. голосов, социал-демократы - 7.2 млн. и коммунисты около 6 млн.33 После прихода к власти Гитлера германо-советские отношения начали ухудшаться. Нацистская программа экспансии в восточном направлении, антисоветские наскоки ослабили попытки Сталина прийти к широкому политическому пониманию с Германией в это время. Такое намерение у него действительно было. Это утверждал, например, во время доверительной беседы с английским дипломатом Н. Батлером, сбежавший в США советник посольства СССР в Риме [348/349] Гельфанд.34 Имеются и другие подтверждения. В этой связи упомянем о визите в Москву по приглашению советского генерального штаба группы высших офицеров рейхсвера во главе с генералом фон Бокельсбергом. Немецкие офицеры прибыли в Москву в начале мая 1933 г., т. е. спустя три месяца после прихода к власти Гитлера. Нарком обороны Ворошилов в своей речи на приеме в честь немецкой военной делегации специально подчеркнул желание Красной армии сохранить прежние дружественные отношения с рейхсвером.35 Примерно в это же время Сталин прочел русский перевод Мейн Кампф. Если он и не был окончательно убежден в антисоветских планах Гитлера, полагая, вероятно, что изрядная доля высказываний Гитлера является не более чем пропагандой, то во всяком случае должен был как-то реагировать. Сношения с рейхсвером были прекращены, а его сооружения на советской территории закрыты.36 Однако вся проблема будущих отношений между Германией и СССР оставалась неопределенной. Советское руководство продолжало надеяться, что после того, как острый период в установлении власти национал-социалистов пройдет, будет возможным восстановление прежней гармонии. Об этом откровенно говорил секретарь ЦИК СССР А. Енукидзе своему гостю германскому послу в Москве фон Дирксену 16 августа 1933 года. «Национал-социалистическая перестройка, - утверждал Енукидзе, - может иметь положительные последствия для германо-советских отношений».37 Енукидзе явно искал и находил общие линии развития, схожие черты между германским национал-социализмом и советским коммунизмом. В конце 1933 и в начале 1934 года, т. е. как раз в то время, когда советское руководство обсуждало и решало направление советской внешней политики по руслу системы коллективной безопасности, обращения к Германии с призывом возобновить дружеские отношения настойчиво следуют один за другим. 6 ноября 1933 г. заместитель наркома обороны М. Н. Тухачевский говорит советнику германского посольства Ф. Твардовскому, что «в Советском Союзе политика Рапалло остается наиболее популярной». Никогда не будет забыто, что рейхсвер был учителем Красной армии в трудный период. Возобновление старого сотрудничества приветствовалось бы в Красной армии особенно сердечно. Надо лишь рассеять опасения, что новое германское правительство ведет против СССР враждебную политику.38 Примерно в том же духе высказывается и наркоминдел М.М. Литвинов в разговоре с Муссолини 4 декабря 1933 года: «С Германией мы желаем иметь наилучшие отношения. Однако СССР опасается [349/350] союза Германии с Францией и пытается парировать его собственным сближением с Францией».39 13 декабря Литвинов повторяет германскому послу в Москве Надельному. «Мы ничего против Германии не затеваем… Мы не намерены участвовать ни в каких интригах против Германии…»40 Эта же мысль была затем развита Председателем Совнаркома Молотовым и Литвиновым в их выступлениях на Четвертой сессии ЦИК СССР - 6-го созыва 29 декабря 1933 года, 41 вскоре после решения ЦК ВКП (б) о развертывании курса на создание в Европе системы коллективной безопасности.42 Советский Союз вступает в 1934 году в Лигу Наций и становится ее активным участником. Однако, несмотря на официальный поворот во внешней политике, Сталин решает проводить и старую ориентацию на Германию, но не прямо, а исподволь. Народный комиссар Ворошилов, начальник генерального штаба Егоров снова и снова повторяют своим немецким собеседникам о желании СССР иметь с Германией наилучшие отношения.43 Такова же и линия Сталина в его докладе на Семнадцатом съезде ВКП (б) в феврале 1934 года. Сталин довольно осторожен в оценке ситуации с Германией. Он обращает внимание на то, что фашизм германского типа «неправильно называется национал-социализмом, ибо при самом тщательном рассмотрении невозможно обнаружить в нем даже атома социализма».44 Но как быть с первой частью - с национализмом? Сталин оставляет этот вопрос пока открытым. Он только начинает пересматривать традиционно отрицательное отношение партии к национализму вообще, в том числе и к русскому. Вскоре появятся известные «Замечания» Сталина, Кирова и Жданова на макет учебника по истории СССР. Меняется отношение к историческому прошлому СССР, и вместе с тем начинается пересмотр и отношения к фашизму, к германскому фашизму, в частности. Сталин рассматривал НСДАП как орудие монополий и рейхсвера. Он не понимал относительно самостоятельного характера нацистского движения. Полагая рейхсвер хозяином положения и имея в виду давнее военное сотрудничество Красной армии с рейхсвером, Сталин не мог оценить всей опасности германского фашизма. «Мы далеки от того, - говорил Сталин на Семнадцатом съезде ВКП(б), - чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но депо здесь не в фашизме (курсив мой. - А. Н), хотя бы потому, что фашизм, например в Италии, не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной».45 Сталин повторяет: «…У нас не было ориентации на Германию, [350/351] так же как у нас нет ориентации на Польшу и Францию».46 Дверь к соглашению с Германией остается открытой. Четыре месяца спустя после Семнадцатого съезда ВКП (б) 30 июня 1934 года Гитлер учинил кровавую расправу над своими старыми соратниками. Эти события были, вероятно, поворотным пунктом не только для оценки Сталиным германской ситуации, но и его собственных отношений со старой большевистской гвардией, которые давно уже тяготили его, так же как Гитлера тяготили и раздражали претензии «старых товарищей» из командования штурмовыми отрядами. Интерес Сталина к событиям 30 июня в Германии растет, так как летом и осенью 1934 г. Сталин подготавливает ликвидацию своих собственных соратников. 1 декабря 1934 года в Ленинграде застрелен член Политбюро, секретарь ЦК и Ленинградского комитета ВКП (б) С. М. Киров, вероятно по приказу Сталина. Немедленно массовые репрессии обрушиваются на открытых и скрытых оппозиционеров, заодно расстреливают бывших монархистов, белых офицеров и др. Волна пропаганды против т. н. «врагов народа» затопляет страну, так же как в Германии после убийства Рема и других. Сталин усмотрел в массовых избиениях в Германии окончание «партийного» периода в истории немецкого национал-социализма и начало «государственного» периода.47 (О неизбежности этого говорил Енукидзе послу Дирксену еще в 1933 году.) После обсуждения событий 30 июня на заседании Политбюро, Сталин, по словам руководителя советской военной разведки в Европе Вальтера Кривицкого, пришел к выводу, что эти события не только не привели к крушению нацистского режима, а наоборот, к консолидации власти Гитлера. Согласно Кривицкому, Политбюро принимает решение «побудить Гитлера любой ценой вступить в соглашение с Советским Союзом».48 Хотя в советской печати идет кампания в пользу коллективной безопасности и против агрессивных поползновений нацизма, руководитель этой кампании, Радек, объясняет с циничной откровенностью Кривицкому: «Только дураки могут вообразить, что мы когда-нибудь порвем с Германией. То, что я пишу - это одно, в действительности дело обстоит совсем иначе. Никто не может дать нам того, что дает нам Германия. Для нас порвать с Германией просто невозможно».49 Радек, вероятно, имел в виду не только военное сотрудничество, но и большую техническую и экономическую помощь, полученную из Германии в годы первой пятилетки. Можно с уверенностью сказать, [351/352] что иностранная экономическая помощь, и немецкая в том числе, сыграла важнейшую роль в строительстве советской промышленности. Одно за другим появляются предложения СССР Германии: дать совместную гарантию прибалтийским государствам, участвовать в «Восточном пакте», который должен гарантировать любому из его участников безопасность. Оба предложения Гитлером отвергаются. Курс на организацию коллективной безопасности, т. е. на сближение и союз с Францией и Англией, усиливается. Теперь у Сталина возникает новая надежда, что боязнь окружения побудит Германию улучшить отношения с СССР. Председатель ЦИК СССР М.И. Калинин говорит вновь назначенному послу в Москве ф. Шуленбургу: «Не следует придавать слишком большого значения выкрикам прессы. Народы Германии и Советского Союза связаны между собой многими различными линиями и во многом зависят один от другого».50 Это впечатление Сталин старается создать и у Идена, он пытается запугать его перспективой советско-германского союза, чтобы отвратить Англию от попыток сговориться с Германией за счет Советского Союза. Например, он сообщает Идену, что переговоры с Германией о кредитах включают «такие продукты, о которых даже неловко открыто говорить: вооружение, химию и т. д. Иден (с волнением): Как? Неужели германское правительство согласилось поставлять оружие для Вашей Красной армии? Сталин: Да, согласилось, и мы, вероятно, в ближайшие дни подпишем договор о займе».51 Игра идет по крупной. Если удастся внушить англичанам, что Гитлеру верить нельзя, то опасность англо-германского сговора против СССР будет устранена, и Гитлеру ничего не останется другого, как добиваться соглашения с СССР. Спустя три с половиной месяца после визита Идена в Москву, в июле 1935 года Сталин приказывает своему доверенному лицу торгпреду в Берлине Давиду Канделаки начать переговоры об улучшении советско-германских политических отношений. В это время Канделаки возглавлял переговоры о советско-германских экономических отношениях с Хьялмаром Шахтом - президентом Рейхсбанка, тесно связанным с германскими финансовыми и промышленными кругами. А, по мнению Сталина, монополии суть хозяева Гитлера. Обращаясь к Шахту, он таким образом обращался как бы непосредственно к хозяину. Другим лицом, с которым вел переговоры Канделаки, был Герман Геринг. Его в Москве полагали как бы связующим [352/353] звеном между германскими монополиями и правительством. Оба, Шахт и Геринг, могли бы оказать решающее воздействие на изменение курса германской политики. Параллельно разговорам Канделаки с Шахтом и Герингом и как бы в ответ на заявление Шахта, что политические переговоры должны вестись через германский МИД, 52 Тухачевский и Литвинов в Москве, 53 посол Суриц и советник советского посольства в Берлине Бессонов54 подкрепляют «инициативу Канделаки» собственными настойчивыми призывами к улучшению отношений между Германией и СССР. 21 декабря 1935 года Бессонов прямо говорит в германском МИДе о желательности дополнить Берлинский договор 1926 года о нейтралитете «двусторонним пактом о ненападении между Германией и Советской Россией».55 Тот факт, что в Москве происходил усиленный пересмотр отношения к германскому национал-социализму, находит подтверждение в книге известного публициста Е. Гнедина. «Я вспоминаю, - пишет Гнедин, - как мы, дипломатические работники посольства в Берлине, были несколько озадачены, когда, проезжая через Берлин (кажется, в 1936 году), Элиава, заместитель наркома внешней торговли, в силу старых связей имевший доступ к Сталину, дал понять, что «наверху» оценивают гитлеризм «по-иному», - иначе, чем в прессе и чем работники посольства СССР в Берлине».56 Шахт предложил Канделаки обсудить проблему улучшения советско-германских отношений через дипломатические каналы. Шахт обещал также, со своей стороны, информировать германское министерство иностранных дел о советском запросе.57 В течение 1935 и 1936 гг. Сталин продолжал рассчитывать на сговор с Гитлером, хотя иностранный отдел НКВД предупреждал, что «все попытки СССР умиротворить Гитлера провалились. Главным препятствием для достижения понимания с Москвой являлся сам Гитлер».58 Получение крупного кредитного займа от Германии Сталин расценил как выражение намерения Германии прийти к соглашению с СССР. На заседании Политбюро Сталин возразил на сообщение НКВД следующим образом: «Как Гитлер может воевать против нас, если он предоставляет нам такие займы? Это невозможно. Деловые круги в Германии достаточно могущественны и именно они управляют».59 Ни конфронтация в Испании, ни заключение германо-японского «антикоминтерновского» пакта в 1936 году не пошатнули уверенности Сталина в возможности соглашения с Германией. [353/354] В конце мая 1936 г. Канделаки и Фридрихсон (заместитель Канделаки) встретились с Герингом, который не только живо интересовался перспективами развития отношений с СССР, но и обещал прояснить ситуацию с Гитлером.60 В июле того же года советник советского посольства Бессонов в беседе с высокопоставленным чиновником германского министерства иностранных дел Хенке обсуждал конкретные обстоятельства заключения советско-германского пакта о ненападении. Хенке объяснил, что по мнению германского правительства пакты о ненападении имеют смысл между государствами, имеющими общую границу.61 Между СССР и Германией таковой не существует. Это заявление имело кардинальное значение для будущего развития советско-нацистских отношений. В декабре 1936 и в феврале 1937 года Шахт снова встретился с Канделаки и Фридрихсоном. Он сообщает им, что торговые отношения могут развиваться успешно лишь при условии, если советское правительство откажется от коммунистической агитации за пределами России. Канделаки, согласно записи Шахта, выразил «симпатию и понимание». Канделаки по поручению Сталина и Молотова огласил их мнение, сформулированное в письменном виде. Оно заключалось в следующем: советское правительство никогда не препятствовало политическим переговорам с Германией. Его политика не направлена против немецких интересов, и оно готово вступить в переговоры относительно улучшения взаимных отношений. Шахт предложил Канделаки, чтобы это сообщение было передано официально через советского посла в Берлине.62 После подписания советско-германского экономического соглашения Сталин был убежден, что переговоры с Германией идут к благополучному завершению: «Очень скоро мы достигнем соглашения с Германией», 63 - сказал он наркомвнуделу Ежову. Руководителю советской шпионской сети в Западной Европе Кривицкому был дан приказ в декабре 1936 г. ослабить шпионскую работу в Германии.64 Но 11 февраля 1937 г. министр иностранных дел Германии ф. Нейрат сообщил Шахту, что предложения советского правительства Гитлером отклонены. Причинами являются советско-французский договор с взаимной помощи и деятельность Комитерна. Но в то же время Нейрат разъяснил, что, если события будут развиваться в сторону установления в России абсолютного деспотизма, поддерживаемого военными, то в этом случае можно будет вновь обсудить германскую политику по отношению к СССР.65 Гитлер руководствовался не только соображениями неустойчивости [354/355] положения в СССР и враждебной Германии политикой коллективной безопасности, но и тем, что слабая реакция Англии и Франции на ремилитаризацию Рейнской области и денонсацию Локарнского пакта, проведенные в одностороннем порядке Германией, подтверждает, что Германии не следует бояться активного сопротивления ее экспансии со стороны западных держав. Гитлер решил, что пока выгоднее разыгрывать антисоветскую карту. Запросы со стороны Советского Союза Гитлер использовал для запугивания Англии перспективой советско-германского сближения. В начале 1936 г. такая возможность расценивалась в военных и дипломатических кругах Англии как весьма реальная Германский военный атташе в Лондоне барон Гейер говорил начальнику имперского генерального штаба Диллу о довольно сильных прорусских тенденциях в германской армии и о том, что германо-советское соглашение может стать скоро свершившимся фактом, если оно не будет предотвращено взаимным пониманием между Англией и Германией. В Лондоне полагали, что курс на сближение с СССР пользуется поддержкой рейхсвера, Шахта и группы промышленников, заинтересованных в развитии германо-советских экономических отношений, и даже частью нацистской партии, но сам Гитлер решительно выступает против улучшения всяких отношений с СССР, за исключением коммерческих.66 В английских политических кругах ошибочно полагали, что инициативу в сближении проявляют немцы.67 В Форин Оффисе опасались, что если система коллективной безопасности рухнет, следует ожидать полного изменения советско-германских отношений в сторону сближения. Предотвратить советско-германское соглашение может только политика коллективной безопасности.68 Между тем положение в Советском Союзе начало быстро меняться к худшему. Шли повальные аресты, развертывался в небывалых масштабах террор. В январе 1937 г. на открытом судебном процессе в Москве Карл Радек, выполнявший роль и обвиняемого и главного свидетеля обвинения, признался в совершенной, якобы, измене и в шпионаже в пользу Германии. Оболгав себя и других Радек ненадолго спас свою жизнь.69 Слухи о предстоящем советско-германском соглашении широко циркулировали весной 1937 года в европейских дипломатических кругах и в печати. Формальное опровержение советского правительства последовало лишь в апреле 1937 года, два месяца спустя после решительного отклонения Гитлером советских предложений.70 В марте 1938 Германия присоединила Австрию 30 сентября [355/356] 1938 г. Германия добилась согласия Англии и Франции на отторжение от Чехословакии Судетских районов. Но заключенное в Мюнхене соглашение было направлено не только против Чехословакии, жертвы сговора Англии, Франции, Италии и Германии, но и против интересов Советского Союза. Неблагоприятно для СССР развивались и события в Испании. После Мюнхенского соглашения и англо-германской декларации о ненападении последовала аналогичная франко-германская декларация.71 Нервозность в Москве вызвало создание на территории, отторгнутой от Чехословакии Закарпатской Руси, марионеточного правительства Закарпатской Украины. Поползли слухи об оживлении немецкого проекта образования вассального от Германии, но формально независимого украинского государства. В этих условиях Сталин решил прибегнуть вновь к излюбленной двойственной тактике. В докладе на Восемнадцатом партийном съезде 10 марта 1939 года Сталин предупредил о провале, который ожидает сторонников политики «невмешательства», т. е. Англию и Францию, и намекнул на возможный пересмотр советской внешней политики.72 …Вечером 23 августа 1939 г., во время приема в Кремле по случаю подписания советско-германского пакта о ненападении, Молотов «поднял свой бокал в честь Сталина, заметив, что именно Сталин своей речью в марте 1939 г., которая была правильно понята в Германии, совершил поворот в политических отношениях (между СССР и Германией)».73 Спустя неделю после празднования, Молотов, обращаясь к депутатам Верховного Совета СССР, заявил, что это был Сталин, кто предсказал на XVIII съезде партии соглашение между СССР и Германией. «Теперь видно, - добавил Молотов, - что в Германии в общем правильно поняли это заявление т. Сталина и сделали из этого практические выводы (смех)… Историческое предвидение т. Сталина блестяще оправдалось. (Бурная овация в честь тов. Сталина).»74 15 марта Германия оккупировала Чехословакию и создала на ее территории протекторат Богемии и Моравии и «независимую» Словакию под покровительством Германской империи. События 15 марта 1939 года решительно изменили настроение влиятельных политических кругов в Англии. Антипольская кампания за отторжение от Польши Данцига и Коридора, начатая Германией, немедленно привела к объявлению в марте-мае 1939 года «политики гарантий» Англией, т. е. обязательств оказания прямой военной помощи Польше, Румынии, Греции и Турции в случае не [356/357] спровоцированной агрессии против них.75 В Англии впервые после мировой войны была введена всеобщая воинская повинность.76 Правительство Невилля Чемберлена обратилось к советскому правительству с запросом о его позиции в случае угрозы нападения на Польшу и Румынию 77 Но одновременно англичане начали выяснять возможность соглашения с немцами, которое обеспечило бы безопасность Англии.78 Советский Союз, со своей стороны, также повел двойную игру. В середине апреля 1939 г. он начал открытые переговоры с Англией и Францией о заключении военного союза, а с другой стороны - энергичный зондаж в Берлине о возможности заключения широкого политического соглашения между СССР и Германией против интересов Англии и Франции. 15 апреля правительство Великобритании обратилось к СССР с призывом сделать публичное заявление, что в случае нападения на какого-либо европейского соседа СССР, который бы сам оказал сопротивление агрессору, можно было бы рассчитывать на помощь СССР, если она будет желательна.78а 17 апреля 1939 г. СССР предложил Англии и Франции заключить соглашение на 5-10 лет о взаимной помощи и о помощи восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств. Предложения СССР предусматривали заключение военной конвенции.79 Но еще за 10 дней до этого Петер Клейст, сотрудник германского Министерства иностранных дел, услышал от советского поверенного в делах в Берлине Георгия Астахова, что нет никакого смысла для Германии и СССР продолжать идеологическую борьбу, в то время как они могли бы проводить согласованную политику.80 В день, когда советские предложения были переданы Англии, советский посол в Берлине А. Мерекалов заявил статс-секретарю германского МИД'а фон Вейцзекеру, что Советский Союз желал бы установить с Германией нормальные отношения, которые бы «могли стать лучше и лучше», идеологические разногласия не должны служить препятствием.81 3 мая 1939 года был отставлен со своего поста народный комиссар иностранных дел СССР М. М. Литвинов, символизировавший в 30-е годы политику коллективной безопасности. Отставка еврея Литвинова, который был часто мишенью нацистской пропаганды и занятие поста наркома иностранных дел Председателем Совнаркома СССР В. М. Молотовым произвели в Берлине весьма благоприятное впечатление Назначение Молотова, подчеркивалось в немецком дипломатическом донесении из Москвы, «по-видимому, гарантирует, [357/358] что внешняя политика СССР будет проводиться в строгом соответствии с идеями Сталина».82 5 мая Астахову было сообщено, что заказанное Советским Союзом вооружение на чехословацких заводах Шкода будет доставлено в СССР. В течение мая между СССР, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, продолжался обмен предложениями и обсуждение их по дипломатическим каналам. С точки зрения СССР важнейшим вопросом была гарантия, что Прибалтийские государства (Латвия, Эстония и Литва) не попали бы тем или иным путем в руки Германии и, чтобы в случае войны против Германии советские войска могли бы пройти беспрепятственно через территории Польши и Румынии, поскольку между СССР и Германией не было общей границы. Советский Союз фактически добивался согласия Англии и Франции на аннексию Прибалтики. Правительства Польши и Румынии не соглашались дать разрешение на проход советских войск в случае войны против Германии, так как не без основания опасались, что присутствие советских войск на их территории приведет к необратимым социально-политическим изменениям. В разгар англо-франко-советских переговоров 20 мая Молотов принял германского посла в Москве ф. Шуленбурга. Одно замечание Молотова поразило Шуленбурга: оба правительства должны поразмыслить над тем, как создать лучшую политическую основу для их отношений.83 В Берлине восприняли заявление Молотова как многообещающее начало, но решили ждать, пока Молотов не заговорит более откровенно. Нацисты опасались, не использует ли Советское правительство готовность Германии к улучшению отношений. чтобы выторговать уступки для себя в переговорах с Англией и Францией. В одном из меморандумов, адресованных Гитлеру, германский министр иностранных дел отмечал, что СССР больше не придерживается политики агрессивного продвижения мировой революции и возможна постепенная нормализация германо-советских отношений.84 В германском министерстве иностранных дел началось глубокое изучение перспектив германо-советского сближения и возможных последствий его для союза Германии с Японией и Италией. В июне и в июле Сталин и Гитлер воздерживались от решающих шагов. В то же время продолжались интенсивные советско-германские торговые переговоры. В конце мая 1939 г. на Дальнем Востоке произошли кровопролитные столкновения между советскими и монгольскими войсками, с одной стороны, и японскими с другой. Обострение японо-советских отношений еще больше усилило нервозность советского руководства [358/359] и его страх перед возможной перспективой вовлечения СССР в войну на два фронта - на западе и на Дальнем Востоке. Но те же самые сомнения одолевали и Гитлера. Его генералитет определенно высказывался против одновременной войны на два фронта. Вся стратегия гитлеровской Германии была рассчитана на разгром ее противников поодиночке, не допуская их военно-политического объединения. Обострение германо-польских отношений и относительная военная слабость Англии и Франции подталкивали Гитлера в сторону сближения с СССР. В середине июня Сталин решил заговорить снова с немцами, но более определенно. Астахов встретился 15 июня с болгарским посланником в Берлине Драгановым и объяснил ему, что Советский Союз должен выбирать между тремя возможностями: заключением пакта с Францией и Англией, дальнейшим затягиванием переговоров о пакте, и соглашением с Германией. Последняя возможность отвечала бы ближе всего желаниям СССР. Далее Астахов фактически развернул перед Драгановым проект германо-советского соглашения. Он указал, в частности, на то, что Советский Союз не признает Бессарабию в качестве владения Румынии, т. е. дал понять, что одним из условий будущего соглашения должно быть возвращение Бессарабии Советскому Союзу. Далее он указал, что препятствием к германо-советскому соглашению является страх перед германским нападением на СССР через Прибалтику или Румынию. Если бы Германия заявила, что она не нападет на СССР или заключит с ним пакт о ненападении, то Советский Союз вероятно воздержался бы от заключения договора с Англией. Однако Советский Союз, продолжал Астахов, не знает действительных намерений Германии и поэтому многое говорит за то, чтобы продолжать затягивать переговоры с Англией, оставляя руки СССР несвязанными. Драганов, как и рассчитывал Астахов, немедленно поставил в известность о разговоре германское министерство иностранных дел.85 15 июня, когда Астахов разговаривал с Драгановым, правительства Англии и Франции препроводили советскому правительству свои замечания по поводу советских предложений. Соглашаясь на заключение пакта о взаимной помощи, они отказывались заключить одновременно военную конвенцию из-за слишком короткого срока и предлагали пока ограничиться консультациями между генеральными штабами.86 Английское правительство старалось затянуть переговоры, так как начало в это время глубокий зондаж германских намерений. Английский посол в Берлине Гендерсон посетил Геринга и заявил ему 9 июня, что если бы Германия пожелала вступить с Англией [359/360] в переговоры, то получила бы не недружественный ответ».87 В июне-августе 1939 г. англо-германские переговоры через неофициальных лиц начались и прерывались несколько раз.88 Однако требования Германии, особенно требование рассматривать Ближний Восток как «естественную экономическую сферу» Германии было абсолютно неприемлемо для Англии Между Англией и Германией существовала фундаментальная непримиримость: нацисты стремились к неограниченному господству на европейском континенте. Но этот благоприятный для Советского Союза момент был не понят Сталиным, несмотря на то, что он постоянно твердил, опираясь на ленинскую теорию империализма, о невозможности примирения противоречий между соперничающими великими (империалистическими) державами. Таким образом, летом 1939 г. как Англия, так и Советский Союз оказывались заинтересованными в затягивании переговоров о заключении пакта о взаимной помощи. Тем самым они передавали решение о судьбе мира в руки гитлеровской Германии, которая стремилась к скорейшему развязыванию воины. 28 июня Молотов еще раз подчеркнул послу Шуленбургу, что нормализация политических отношений с Германией возможна и желательна.89 Шуленбург ответил, что Германия приветствовала бы нормализацию отношений с Советским Союзом. Молотов выразил удовлетворение, особенно тем, что Германия рассматривает Берлинский договор о нейтралитете между обеими странами от 1926 года, сохраняющим свою силу.90 22 июля возобновились германо-советские торговые переговоры. На следующий день советское правительство предложило Англии и Франции начать переговоры в Москве между представителями вооруженных сил трех государств. 25 июля Англия и Франция ответили согласием. Однако английское правительство Невилля Чемберлена также старалось затягивать переговоры. Английская военная миссия отправилась на тихоходном корабле и прибыла в Москву только 11 августа, имея инструкцию не принимать определенных обязательств, которые могли бы связать руки английскому правительству при всех обстоятельствах Делегации предписывалось, в частности, не обсуждать вопросов о балтийских государствах и позиции Польши и Румынии.91 Инструкции английского правительства своей военной миссии в Москве были настолько обескураживающими, что английский посол в Москве Сидс 13 августа отправил письмо министру иностранных дел Галифаксу с запросом действительно [360/361] ли английское правительство желает прогресса в переговорах. 92 Подозрительность и недоверие Сталина к целям и намерениям Англии усилились. К тому времени советская агентурная разведка, вероятно, уже располагала сведениями, что Германия назначила день нападения на Польшу - 26 августа Гитлер, со своей стороны, был озабочен московскими военными переговорами Озабочено было и германское верховное командование, стратегическая идея которого заключалась в ведении против Польши молниеносной войны на одном фронте 27 июля Шнурре вполне определенно заявил Астахову и главе советской делегации на торговых переговорах Бабарину, что возможна и желательна постепенная нормализация политических отношений между СССР и Германией. Однако постадийное улучшение отношений, предложенное Шнурре, встретило возражение со стороны Астахова, который подчеркнул, что время не терпит и что Советский Союз явственно ощущает угрозу со стороны Германии, начиная с Балтики и кончая Румынией. Астахова интересовало, имеет ли Германия далеко идущие политические цели в отношении Прибалтийских государств, он подчеркнул также серьезность румынского вопроса Советский дипломат впервые прямо заявил, что Данциг должен быть возвращен Германии и вопрос о Коридоре также должен получить благоприятное для Германии решение.93 В этой беседе проступали основные черты будущего советско-германского соглашения. Инициатива соглашения явно была взята в руки советской стороной. 29 июля Шуленбург получил указание из Берлина встретиться с Молотовым для получения подтверждения заявлениям Астахова и Бабарина. В телеграмме особенно подчеркивалось, что при любом развитии польского вопроса, мирным или другим путем, Германия была бы готова обеспечить советские интересы и достигнуть соглашения с советским правительством 94 3 августа Риббентроп встретился с Астаховым в Берлине, 95 а Молотов с Шуленбургом в Москве.96 Обе стороны старались уточнить взаимные обязательства по намечаемому соглашению. Шуленбург заявил Молотову, что от Балтики и до Черного моря не существует столкновения немецких и советских интересов, что антикоминтерновский пакт не направлен против СССР, равно как и договор Германии о ненападении с прибалтийскими государствами, требования к Польше также не затрагивают советские интересы. Молотов повторил советские претензии к Германии, высказал недоверие к немецким намерениям, но, и это было самое главное, не [361/362] оставил сомнении в том, что советское правительство готово пойти на улучшение советско-германских отношений.97 Таким образом, в начале августа, накануне открытия переговоров между военными миссиями СССР, Англии и Франции, сложилась ситуация, когда советское правительство могло выбирать между тремя возможностями, идти ли с Англией и Францией против фашистского агрессора - гитлеровской Германии, приготовившейся к нападению на Польшу, обеспечить ли свои интересы соглашением с Германией и открыть дорогу войне, нападению Германии на Польшу, или не ввязываться ни в какие соглашения и оставаться в стороне от войны. Позднейшие утверждения советского правительства, что у него не было иного выбора, как пойти на соглашение с Германией, не соответствуют историческим фактам. На самом деле Сталин склонялся к соглашению с Германией по многим причинам. Прежде всего, он рассчитывал получить от Германии Прибалтику, Восточную Польшу и Бессарабию. Как неограниченный деспот, Сталин относился резко отрицательно к любым формам демократии. Ему была близка и понятна психология другого диктатора - Гитлера. Оба они во многом учились друг у друга: оба применяли аналогичные методы в борьбе против своих действительных и мнимых политических противников; гитлеровская и советская пропаганда были разительно схожи между собой. За день до приезда английской военной делегации в Москву. 10 августа 1939 года Астахов встретился со Шнурре еще раз и сообщил ему, что в инструкции, полученной из Москвы, подчеркивается желание советского правительства улучшить отношения с Германией. Астахов объяснил Шнурре, что переговоры, которые Советский Союз ведет с Англией и Францией были начаты СССР без особого энтузиазма, просто потому, что он должен был предохранить себя от германской угрозы и был обязан принять помощь, откуда бы она ни последовала. С тех пор как начались беседы с Германией ситуация изменилась. Исход англо-франко-советских переговоров неопределенен, и весьма вероятно, что советское правительство рассматривает этот вопрос как полностью открытый. Беседа, которую он, Астахов, ведет со Шнурре, несомненно, идет в этом направлении. В центре беседы был вопрос о Польше, но собеседники избегали откровенничать на сей счет, пытаясь лишь определить позицию.98 На следующий день начались военные переговоры в Москве. В разгар переговоров, 14 августа, Астахов сообщил Шнурре по телефону, что он получил инструкции от Молотова заявить, что СССР заинтересован в обсуждении помимо экономических проблем также [362/363] вопроса о прессе, сотрудничестве в области культуры, польского вопроса, вопроса о прежних советско-германских политических отношениях. Эти дискуссии могли бы быть проведены постадийно. В качестве места для переговоров предлагалась Москва.99 Таким образом, к середине августа Советский Союз пришел к принципиальному решению желательности широкого урегулирования советско-германских отношений. Советские условия фактически уже были сформулированы Молотовым и доведены до сведения германского правительства Прибалтика, включая Литву, Бессарабия должны быть включены в сферу советских интересов, польская проблема решится в интересах Германии. Теперь советское руководство ожидало ответа от германского правительства. Астахов покинул Шнурре около 2 часов 14 августа пополудни. Спустя 7 часов Шуленбургу была направлена телеграмма за подписью Риббентропа. В телеграмме предписывалось сообщить Молотову: 1. Период, когда Национал-Социалистская Германия и Советский Союз находились во враждебных лагерях, окончился. Теперь открыт путь для нового будущего для обоих государств. 2. Между Германией и СССР нет реального конфликта интересов. Германия не питает агрессивных намерений по отношению к СССР. Нет проблем в пространстве между Балтийским и Черным морями, которые не могли бы быть решены к полному взаимному удовлетворению. Среди них район Прибалтики и Балтийского моря, Польша, проблемы юго-востока и т. д. Риббентроп заявлял также, что в германо-советских отношениях наступил поворотный пункт. Для прояснения германо-советских отношений он готов немедленно отправиться в Москву для встречи со Сталиным, чтобы передать ему точку зрения Гитлера, не исключено, что затем будут заложены основы для определенного улучшения германо-советских отношений.100 Шуленбург передал Молотову это сообщение 16 августа. Реакция Молотова была весьма благоприятной. Советское правительство, - сказал Молотов, - тепло приветствует желание немцев улучшить отношения с СССР и он верит в искренность немецких намерений. Молотов тут же высказал мысль о возможности заключения пакта о ненападении во время пребывания Риббентропа в Москве. Он снова повторил советские требования: пакт о ненападении, оказание Германией воздействия на Японию для улучшения советско-японских отношений и ликвидации пограничных конфликтов; общая гарантия балтийским государствам.101 [363/364] Теперь советское и германское правительства торопятся. Ведь они знают, что в ближайшие 10 дней Германия нападет на Польшу, а Гитлеру необходима поддержка СССР, имеющего общую границу с Польшей. Сталин спешит, чтобы еще до немецкого нападения на Польшу получить от Германии то, что он желает. В то время как маршал Шапошников объяснял английской и французской военным делегациям, что СССР готов в случае конфликта с Германией выставить 120 пехотных дивизий, 9-10 тыс. танков и 5,5 тыс. бомбардировщиков и истребителей,102 в Кремле готовится проект советско-германского договора о ненападении. 16 августа Риббентроп посылает новую телеграмму Шуленбургу для передачи Молотову. В ней говорится, что Германия готова подписать с СССР пакт о ненападении сроком на 25 лет и гарантировать совместно прибалтийские государства. Германия готова также использовать свое влияние для урегулирования советско-японских отношений. Так как в любой момент может произойти серьезный инцидент с Польшей, то желательно фундаментальное и быстрое прояснение германо-советских отношений. Германский министр иностранных дел готов прибыть в Москву в любой день после 18 августа.103 17 августа Молотов сообщает Шуленбургу о готовности правительства СССР поставить крест на прошлом и улучшить советско-германские отношения. Но сначала должны быть подписаны экономические и кредитные соглашения, а затем, спустя короткое время, пакт о ненападении, альтернативой является подтверждение пакта о нейтралитете 1926 года. Но в любом случае, это и была важнейшая часть ответа Молотова, должен быть подписан протокол, в который среди прочих вещей должны быть включены германские заявления от 15 августа. Соглашаясь в принципе с приездом Риббентропа, Молотов сказал, что требуется некоторое время для подготовки его приезда.104 Это время было необходимо, чтобы найти подходящий повод для прекращения переговоров с военными делегациями Англии и Франции. Такой повод дали англичане, которые, во-первых, не имели формальных полномочий для подписания конвенции, а во-вторых, не могли добиться от правительств Польши и Румынии согласия на проход советских войск через их территорию в случае войны против Германии. Поводы эти могли быть использованы для разрыва переговоров, но, если бы советское правительство искренне желало в тот момент добиться подписания военного союза с Англией и Францией, то оно могло бы повременить несколько дней и дождаться результатов демарша, предпринятого Англией и Францией в Варшаве. [365/366] Но именно это и не входило в планы Сталина. Он уже решился на союз с гитлеровской Германией. Идею германо-советского союза он вынашивал давно и, наконец, момент настал. …Празднование по случаю подписания пакта уже шло к концу и немецкие гости собрались откланяться, когда Сталин обратился к Риббентропу: «Советское правительство рассматривает новый пакт очень серьезно. Он может гарантировать своим честным словом, что Советский Союз не подведет своего товарища».110 Обычно Сталин был очень осторожен в выборе слов. Когда он назвал Гитлера «товарищем», он употребил именно то слово, какое хотел. Сталин также предостерег немцев от опасности недооценки сил противников - Англии и Франции. Отвечая на замечания Риббентропа о слабости Англии и Франции, Сталин заметил: «Англия, несмотря на ее слабость, вела бы войну умело и упорно», французская армия, по его мнению, заслуживает внимания.111 Сталин надеялся на затяжную войну в Европе и хотел, чтобы его партнер был бы к этому подготовлен. Можно предположить, что в комбинации СССР-Германия Сталин рассчитывал стать в результате затяжной войны на Западе более сильным партнером. Германия обещала воздействовать на своего союзника Японию и убедить ее нормализовать отношения с Советским Союзом. СССР согласился снабжать Германию стратегическим сырьем и продовольствием. Секретный протокол никогда не был опубликован в Советском Союзе и о самом его существовании стало известно только во время Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками. По сей день советское правительство продолжает скрывать правду от своего народа относительно сути сделки Гитлер-Сталин. Этот секретный протокол был первым, но не единственным тайным соглашением, заключенным между Германией и СССР в 1939 1941 годы. Заключение соглашений с гитлеровской Германией как бы увенчивало усилия Сталина по созданию советско-германского союза, к которому он стремился на протяжении многих лет. Молотов, сообщая 31 августа 1939 года депутатам Верховного Совета СССР о причинах заключения договора о ненападении, начал с того, что Германия и Россия были двумя наиболее пострадавшими в Первой мировой войне государствами (при этих словах в зале заседания раздался чей-то возглас «Правильно!»), подчеркнул давнее стремление правительства СССР углубить политические отношения с Германией Напомнив, что Берлинский договор о нейтралитете 1926 г. был продлен [365/366] правительством Гитлера в 1933 году, он сказал буквально следующее: «Советское правительство и ранее (курсив мой. - А. Н.) считало желательным сделать дальнейший шаг вперед в улучшении политических отношений с Германией, но обстоятельства сложились так, что это стало возможным только теперь». В этих словах председателя Совнаркома сквозило явное сожаление, что соглашение с Германией достигнуто только теперь, а не раньше (вспомним о переговорах Канделаки…). Сожалел Молотов и о том, что советско-германское соглашение ограничено пактом о ненападении. Вот, что он сказал: «Дело, правда, идет в данном случае не о пакте взаимопомощи, как это было в англо-франко-советских переговорах, а только о договоре ненападения. Тем не менее, в современных условиях трудно переоценить международное значение советско-германского пакта… Договор о ненападении между СССР и Германией является поворотным пунктом в истории Европы, да и не только Европы»112 (курсив в тексте мой. - А. Н.). Это было верно. В истории Европы и мира в целом действительно наступил поворотный пункт: Советский Союз, подписав договор с Германией, открыл дорогу войне. Не случайно, что на этой же самой сессии Верховного Совета СССР был принят закон о всеобщей воинской повинности, который заменил прежний закон об обязательной военной службе.113 Само название нового закона свидетельствовало о глубоком качественном изменении подхода советского руководства к проблеме войны и мира. Наступил момент, когда война в Европе должна была послужить интересам советского режима, как прежде его интересам служила политика коллективной безопасности, подкрепленная тактикой Народного Фронта Коминтерна. После подписания с СССР секретного соглашения о сферах влияния в Восточной и Юго-восточной Европе, Германия получила обеспеченный тыл на востоке. Дорога к нападению на Польшу была открыта. Правда назвала советско-германский пакт «инструментом мира» и «мирным актом», который несомненно будет способствовать «облегчению напряжения в международной обстановке»…114 Спустя неделю, 1 сентября Германия напала на Польшу. В этот день началась Вторая мировая война. 3 сентября Риббентроп запросил Молотова, не считает ли Советский Союз желательным выступить против польской армии и оккупировать советскую зону интересов (имелись в виду Западная Украина и Западная Белоруссия). Риббентроп подчеркнул, что это было бы облегчением для германской армии и послужило бы советским интересам. Однако Сталин не хотел, чтобы Советский Союз отождествляли с германской агрессией. Он предпочитал [366/367] выждать некоторое время, чтобы затем представить советскому народу и всему миру вступление Красной армии в Польшу как акт избавления украинского и белорусского населения от Германии. Поэтому ответ Молотова гласил: СССР согласен с Германией, что подходящее время будет абсолютно необходимо для конкретных действий. Но это время еще не наступило. Поспешность может только «повредить нам» и способствовать объединению «наших противников» (курсив мой. - А. Н.). Текст этого документа очень важен, ибо в нем впервые Советский Союз признавал, что у него и у Германии одни и те же противники и одни и те же цели. «Наши противники», «Наше дело», говорилось в ответе Молотова.115 В середине сентября в Москве сочли, что время для ввода советских войск в Польшу наступило. Были призваны резервисты в возрасте до 45 лет, прежде всего техники и медицинский персонал. В помещениях школ начали развертывать госпитали. Многие товары исчезли с магазинных полок. Поползли слухи о предстоящем введении карточной системы.116 Население СССР и особенно его западных районов внезапно ощутило дыхание войны. Быстрое продвижение немецких войск по польской территории захватило врасплох советское руководство. Оно рассчитывало, что военные действия в Польше будут развиваться медленнее. Это был важный урок современной стратегии. Будущие события показали, что этот урок не пошел впрок советскому руководству. В Берлине затягивание вступления советских войск на территорию Польши было воспринято весьма нервозно. Ведь только таким путем можно было проверить практическую ценность германо-советского пакта. Германское информационное агентство распространило заявление главнокомандующего германскими сухопутными силами генерала Браухича, из которого вытекало, что германо-польское перемирие вот-вот будет подписано и поэтому нет необходимости в военных действиях на польской восточной границе. Это заявление должно было активизировать действия СССР. Советское правительство искало подходящего объяснения для ввода войск в Польшу, чтобы оправдать советскую агрессию в глазах народа. Молотов с нескрываемым цинизмом объяснил 10 сентября германскому послу Шуленбургу, что «советское правительство собирается использовать дальнейшее продвижение германских войск, чтобы объяснить, что Польша пала, и вследствие этого для Советского Союза возникла необходимость прийти на помощь украинцам и белорусам, которым «угрожает Германия». Этот [367/368] аргумент и сделает его благопристойным в глазах масс. В го же время этот аргумент устранит впечатление, что Советский Союз является агрессором.117 Естественно, что такое истолкование событий пришлось германскому правительству не по вкусу. В качестве альтернативы им было предложено совместное коммюнике, в котором военные действия против Польши оправдывались бы необходимостью восстановления мира и порядка на бывшей польской территории.118 Предложение это было отклонено: Сталин опасался быть идентифицированным с Гитлером.119 Приемлемая формула для оправдания советского вторжения была вскоре найдена. В ней не содержалось упоминания об угрозе со стороны Германии, а говорилось туманно о третьих державах, которые могут пытаться извлечь выгоду из создавшегося хаоса на польской территории. Молотов просил нацистов понять, что советское правительство не видит иной возможности для оправдания своего вмешательства в глазах народных масс.120 17 сентября Красная армия пересекла границу Польши. Это был удар в спину польской армии, которая продолжала отчаянно сопротивляться. Даже после вступления Красной армии в Польшу сопротивление продолжалось еще две недели. Под нажимом Германии Сталин вынужден был в конце концов согласиться на совместное германо-советское коммюнике. Первоначальный текст, предложенный немцами был сочтен Сталиным чересчур откровенным, в конце концов, был принят советский проект. Но и этот проект был достаточно ясен: пребывание германских и советских войск в Польше не имеет целей, находящихся в противоречии с интересами Германии и Советского Союза, определенными советско-германским пактом.121 Для населения же Советского Союза и для внешнего мира советская интервенция в Польшу была представлена советской пропагандой, как освободительный поход. Все факты, связанные со сговором Сталин-Гитлер, были тщательно скрыты от советского народа. Заключительным актом германской и советской агрессии против Польши был совместный парад немецких и советских войск в Бресте.122 О нем, разумеется, в советской печати не сообщалось. 27 сентября 1939 года гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп вторично прибыл в Москву. На следующий день был подписан Договор о дружбе и границе. Договор определял границы интересов Германии и СССР. Граница проходила по польской территории. Одновременно был подписан конфиденциальный протокол о выезде лиц немецкой национальности с территории, отошедшей к СССР, а украинцев и белорусов с территории, оккупированной [368/369] Германией.123 Специальный секретный дополнительный протокол определял, что Литва отходит в сферу интересов СССР, а Люблин и часть Варшавской провинции - в сферу интересов Германии. Другим секретным дополнительным протоколом Германия и СССР объявляли, что они не потерпят на своей территории «польской агитации», направленной против другой стороны, и что они подавят на своих территориях зародыши такой агитации и будут информировать друг друга, чтобы принять соответствующие меры. То было соглашение о совместной борьбе фашистской Германии и социалистического Советского Союза против польского движения Сопротивления.124 В совместной декларации по случаю подписания договора о дружбе правительства Германии и СССР заявляли, что подписание договора означает урегулирование проблем, вытекающих из крушения польского государства и создания основы для длительного мира в Восточной Европе. Они заявляли также о своем желании положить конец войне между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой. Если Англия и Франция откажутся прекратить войну, то Германия и СССР будут консультироваться о мерах, которые следует предпринять. «…Не только бессмысленно, но и преступно, - утверждал Молотов, - вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом борьбы за демократию».125 Спустя всего лишь полтора года Сталин заговорит о необходимости уничтожить гитлеризм и выступит под флагом… защиты демократии. Раздел Польши между Германией и Советским Союзом и секретные договора, заключенные между ними, коренным образом меняли положение в Европе. Советскому правительству казалось чрезвычайно важным показать, что Красная армия принимала такое же участие в войне против Польши, как и вермахт. Германия должна была помнить, что СССР помог ей в польском деле не только политическими мерами, но и военными. О военном партнерстве Германии и СССР Молотов похвастался на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.: «Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны германской армии, а затем (курсив мой. - А. Н.) Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора…»126 Отвечая на поздравительную телеграмму Риббентропа в связи с 60-летием Сталина, юбиляр подчеркнул: «Благодарю Вас, господин Министр, за поздравление. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью (курсив мой. - А. Н.), имеет все основания быть длительной и прочной».127 [369/370] В Москве цинично шутили: эта дружба действительно скреплена кровью, но только польской. Как выше уже говорилось, для советского руководства было чрезвычайно важным представить удар в спину, нанесенный Красной армией Польше, как акт вызволения украинского и белорусского населения из несчастья, в которое они попали из-за неразумной политики бывшего польского правительства. Характерно, что ни в одном документе того времени не говорится о польском населении - его как будто бы и не существовало. На территориях, аннексированных СССР, проживало 3 млн. поляков. В спешном порядке в Восточную Польшу были переброшены специальные войска НКВД, которые, под руководством генерала НКВД И. А. Серова начали выявлять, арестовывать и депортировать «классово чуждые» элементы. Вместе с войсками НКВД прибыли партийные работники для подготовки «свободного волеизъявления» двенадцатимиллионного населения Восточной Польши в пользу объединения с Украинской и Белорусской ССР. В начале октября в Западной Украине и Западной Белоруссии были образованы комитеты для выборов в т. н. Народные собрания этих областей, а 31 октября Верховный Совет СССР уже принял законы о включении этих областей в состав СССР и о «воссоединении» их с Украинской и Белорусской ССР. Советско-германский секретный протокол предусматривал занятие Советским Союзом территории независимых прибалтийских государств: Латвии, Литвы и Эстонии Осенью 1939 года под сильным давлением со стороны СССР правительства этих государств вынуждены были подписать пакты о взаимопомощи с СССР. Вслед за тем в июне 1940 года, под обычным предлогом якобы развернувшейся антисоветской деятельности на территории Прибалтики, туда были введены советские войска. Затем было организовано очередное «свободное волеизъявление» населения Латвии, Литвы и Эстонии, по строго утвержденному в Москве расписанию. Согласно расписанию, в этих странах были созданы Народные правительства, 17-21 июня 1940 г. были проведены выборы в Народные сеймы Литвы и Латвии, 14-15 июля - в Государственную думу Эстонии, 21 июля 1940 года в один и тот же день во всех трех странах была провозглашена Советская власть.128 Спустя еще две недели все три прибалтийские республики были приняты Верховным Советом СССР в состав СССР. Территории этих республик были немедленно наводнены войсками НКВД, началась подготовка к массовой депортации ненадежных и враждебных советской власти элементов в Сибирь. Операция происходила под руководством того же генерала И. А. Серова. [370/371] Бессарабия была занята румынскими войсками и присоединена к Румынии в 1918 году. Советское правительство никогда не признавало законности этой аннексии. Заручившись предварительно поддержкой гитлеровской Германии, советское правительство в июле 1940 г. потребовало от Румынии немедленного возвращения Бессарабии. Румыния была вынуждена принять советский ультиматум. В августе 1940 г. Бессарабия была объединена с Молдавской Автономной ССР, ранее входившей в состав Украинской ССР, и была создана Молдавская ССР. Если на Бессарабию у СССР были определенные юридические права, то занятие Северной Буковины, являвшейся в прошлом интегральной частью Австро-Венгерской монархии, было типичной аннексией. Включение Северной Буковины в состав СССР не было предусмотрено даже германо-советским секретным протоколом 1939 года. Отвечая на запрос германского посла в Москве по этому поводу, Молотов аргументировал захват Буковины тем, что Буковина «является последней отсутствующей частью объединенной Украины».129 К подобной же аргументации прибегал и Гитлер при захвате Австрии, Клайпеды (Мемеля), Судетской области и пр., утверждая, что он присоединяет к германскому рейху земли с населением, говорящем на немецком языке. Сталин симпатизировал такой точке зрения. Советско-германский секретный протокол от 23 августа 1939 г. включил Финляндию в сферу интересов Советского Союза. Когда 2 октября 1939 г. финский посланник Вуоримаа попытался прояснить намерения Германии и СССР в отношении Финляндии, статс-секретарь германского Министерства иностранных дел Вейцзекер дал ему понять, что Германия не собирается вмешиваться в советско-финские отношения.130 Первоначально в планы Советского Союза аннексия не входила. СССР рассчитывал добиться включения Финляндии в орбиту своей политики путем политического нажима, не прибегая к силе. Сталин не собирался ввязываться в вооруженный конфликт с Финляндией, которая пользовалась поддержкой не только Англии, Германии и скандинавских стран, но и Соединенных Штатов Америки. Главная идея Сталина заключалась в том, чтобы, во-первых, отодвинуть границу от Ленинграда, которая проходила по Карельскому перешейку, в 32 км от Ленинграда: город был в пределах досягаемости тяжелой артиллерии. Во-вторых, Сталин надеялся закрыть доступ к Ленинграду со стороны моря, и, в-третьих, обезопасить Мурманскую железную [371/372] дорогу. На самом деле Финляндия никак Советскому Союзу не угрожала. 5 октября Финляндии были переданы советские требования. СССР предлагал обменять принадлежавшую финнам территорию на Карельском перешейке на большую территорию, примыкавшую к Финляндии со стороны Карельской АССР. Территория, предложенная СССР, была малонаселенной и неосвоенной. Советский Союз потребовал также права на аренду финского полуострова Ханко, расположенного у входа в Финский залив, и незамерзающего порта Петсамо на полуострове Рыбачий для сооружения советских военно-морских и военно-воздушных баз. Непреодолимым препятствием было естественное нежелание Финляндии передать в аренду Ханко, так как это означало бы поставить судьбу Финляндии в зависимость от воли могущественного соседа. 13 ноября переговоры были прерваны. Обе стороны начали мобилизацию войск и укрепление оборонительных сооружений. Финская армия располагала на Карельском перешейке хорошо оборудованной, хотя и не вполне отвечавшей современной военной технике, 125-километровой полосой укреплений, т. н. линией Маннергейма. Стремясь поскорее вырвать у Финляндии уступки, Сталин пошел на провокацию, приказав командованию Ленинградского военного округа обстрелять собственную территорию в районе селения Майнила, расположенного в 800 метрах от финской границы, и обвинив в обстреле финнов. Тут же появились и призывы в советской печати: «Уничтожить гнусную банду».131 Но надежды Сталина на то, что Финляндия перепугается и примет условия СССР, дабы избежать вооруженного конфликта, не оправдались. Финляндия не пожелала уступить свою территорию и поступиться своей независимостью. Финны полностью поддержали правительство, возглавляемое социал-демократом Вайно Танкером. Сталин негодовал. Он приказал объявить Финляндии ультиматум, а в случае отказа принять его, начать бомбардировку финской границы советской артиллерией. 28 ноября Советский Союз порвал договор о ненападении с Финляндией. Сталин не сомневался, что после артиллерийского налета Финляндия немедленно капитулирует и примет советские условия. На всякий случай он приказал подготовить для Финляндии марионеточное правительство во главе с одним из лидеров Коминтерна Куусиненом, бывшим руководителем компартии Финляндии.132 План предусматривал создание Карело-Финской союзной республики путем объединения Карельской АССР с Финляндией. Однако дело обернулось совсем не так, как Сталин рассчитывал. Финны не испугались ультиматума. Двинутые в бой советские дивизии [372/373] сразу же натолкнулись на ожесточенное сопротивление. Выяснилось, что советские войска абсолютно не подготовлены к войне в зимних условиях. Переброшенные с Украины дивизии не имели зимнего обмундирования, начались массовые случаи обморожения. Не было в достаточном количестве автоматического оружия. Красноармейцы не умели вести огонь на бегу, на лыжах. Внезапно появлявшиеся финские снайперы наносили советским войскам чувствительные потери. Неумение красноармейцев ходить на лыжах пытались компенсировать мобилизацией в действующую армию профессиональных лыжников-спортсменов, многие из которых бесславно погибли. Советские транспортные средства также не были приспособлены к боевым действиям в условиях суровой зимы. Попытки опрокинуть финскую армию лобовым ударом по укреплениям «линии Маннергейма» кончались кровавыми потерями.133 Высшие командиры Красной армии оказались некомпетентными. Пришлось вызвать с Дальнего Востока генерала Штерна и заменить генерала Мерецкова, командующего Ленинградским военным округом, маршалом Тимошенко. Для поднятия духа советских войск на фронт были отправлены добровольцы: комсомольцы Ленинграда и Москвы. Многие из них прошли лишь краткосрочную, длившуюся всего несколько недель, военную подготовку. Брошенные в бой, добровольцы несли огромные потери. В центральных городах страны - в Москве и Ленинграде - скоро начала ощущаться нехватка продовольствия. Необычайно суровые морозы в зиму 1939-1940 года привели к транспортным перебоям. Война против маленькой Финляндии неожиданно обернулась для советского народа серьезной бойней. Только в начале февраля 1940 года, сосредоточив 27 дивизий, тысячи орудий и танков, советским войскам под командованием маршала Тимошенко удалось прорвать «линию Маннергейма». Советские танки вышли на оперативный простор, и Финляндии ничего не оставалось, как обратиться к СССР с просьбой о перемирии.134 В ходе этой бесславной для Советского Союза четырехмесячной войны выявилась его военная слабость. Советское правительство до сего времени не сказало своему народу правду о потерях во время финской войны. Согласно новейшим финским данным, советская армия потеряла 100 тысяч убитыми, финны же - 20 тысяч. Но не только тяжкими физическими потерями измерялся результат финской войны для СССР. В декабре 1939 г. Лига Наций формально осудила СССР за агрессию и изгнала его из состава Лиги. Только три государства были заклеймены Лигой Наций как [373/374] агрессоры - милитаристская Япония, фашистская Италия и нацистская Германия. Теперь к этому списку прибавился социалистический Советский Союз. СССР предстал перед миром как агрессор. Негодование общественного мнения чуть не было использовано правительствами Англии и Франции для переноса центра военной активности из Западной Европы в Северо-Восточную. Началось спешное приготовление к отправке в Финляндию 50 тысячного экспедиционного корпуса. Однако финское правительство не желало превратить Финляндию в опытный полигон для пробы сил великих держав, как то было в Испании в 1936-1939 годы. Оно решило, после некоторых колебаний, заключить с СССР мирный договор. 12 марта в Москве был подписан мирный договор. Советский Союз получил Карельский перешеек, включая г. Выборг (Виппури) и Выборгский залив с островами, западное и северное побережье Ладожского озера с городами Кексгольм, Сортавала, Суоярви, ряд островов в Финском заливе, территорию восточнее Меркярви с городом Куолоярви, западные части полуострова Рыбачьего и Среднего. Кроме того, Советский Союз получил в аренду полуостров Ханко с примыкающими островами и с правом создания здесь военно-морских и военно-воздушных баз и наземных гарнизонов.135 Так называемое Народное правительство не получило никакой поддержки со стороны финского народа и исчезло так же внезапно, как и появилось. Глава же этого призрачного правительства стал вскоре председателем Президиума Верховного Совета Карело-Финской ССР, новой союзной республики, созданной путем объединения с Карельской АССР районов Финляндии, отторгнутых от нее по мирному договору 1940 года. Новая союзная республика как бы постоянно напоминала свободолюбивым финнам, что Финляндия может быть в любой момент включена в эту республику. Только в 1956 году, когда советское правительство прочно убедилось в том, что оно крепко держит Финляндию в руках, Карело-Финская ССР была вновь преобразована в Карельскую АССР Российской Федерации. Одним из главных негативных результатов советско-финской войны была усилившаяся уверенность Германии, что в военном отношении Советский Союз представляет собою колосса на глиняных ногах и что Германия легко опрокинет его. Такое представление о Советском Союзе побуждало Гитлера к нападению на СССР. Финская война выявила серьезные изъяны в организации обороны и, прежде всего, в системе самого наркомата обороны. Выяснилось, например, что данные военной разведки о расположении огневых точек [375/376] на «линии Маннергейма» даже не были нанесены на оперативные карты, и красноармейцы бессмысленно гибли под огнем финских дотов. «В нашей войне против финнов, - свидетельствует Хрущев, - мы имели возможность выбрать время и место (начала войны. - А.Н.). Мы численно превосходили врага, и мы располагали достаточным временем, чтобы подготовиться к нашей операции. Но даже при таких, наиболее благоприятных условиях, мы смогли, в конечном счете, одержать победу только после огромных трудностей и невероятных потерь. Победа такой ценой была на самом деле моральным поражением. Наш народ, конечно, никогда не узнал, что мы потерпели моральное поражение, потому что ему никогда не сказали правды».136 Руководство государством и партией в лице Сталина, Молотова и других членов Политбюро не могло не отдавать себе отчета в том, что финская война является суровым предостережением на будущее. И это будущее было не за горами. Хотя нарком обороны К. Е. Ворошилов был отстранен, он остался членом Политбюро, в то время как его следовало отдать под суд военного трибунала. Для высшего руководства давно уже не было секретом, что Ворошилов пренебрегает своими прямыми обязанностями военного руководителя в течение многих лет. Пока были живы его заместители - Тухачевский и др., они фактически вели все административные дела. Ворошилов и понятия не имел о подлинном состоянии Красной армии. Ворошилова сменил на посту народного комиссара обороны маршал С. К. Тимошенко, командовавший до того Киевским Военным округом. Были произведены и другие замены и перемещения, но все это не могло радикально изменить плачевную ситуацию с высшим командным составом: лучшие командиры были уничтожены либо продолжали томиться в лагерях и тюрьмах. В 1941 году был расстрелян генерал Штерн, один из способнейших советских военачальников. На высшие командные должности выдвигались командиры, не имевшие опыта вождения крупных соединений войск. Средний и младший командный состав оставлял желать много лучшего. В пехотных частях на 1 мая 1940 года не хватало 1/5 начальствующего состава. Качество подготовки командиров в военных училищах было крайне низким. 68% командного состава в звене взвод-рота имели лишь краткосрочную 5-месячную подготовку курсов младшего лейтенанта.137 Высшее военное образование к началу войны с Германией имели лишь 7% офицеров, 37% не имели полного среднего образования. [375/376] Примерно 75% командиров и 70% политработников работали в своих должностях не свыше одного года.138 К середине 1940 года советское руководство было достаточно осведомлено о серьезных упущениях в военной подготовке страны, несмотря на то, что военные расходы в СССР были фактически неограниченными (в 1941 году лишь бюджетные ассигнования на оборону составляли 43, 4% от государственного бюджета). Советская оборонная промышленность не обеспечивала армию современным оружием в необходимом количестве. Серийное производство современных боевых самолетов только начало налаживаться. Советское Правительство в своей политике в 30-е годы исходило из предпосылки, что СССР рано или поздно будет вовлечен в мировую войну. Советская военная доктрина, а вслед за ней и советская пропаганда, внушали населению, что будущая война будет вестись малой кровью и на территории врага. Но война на территории врага является войной наступательной, а не оборонительной. Вот почему во время англо-франко-советских военных переговоров летом 1939 года советская сторона добивалась беспрепятственного прохода Красной армии в случае войны с Германией через территорию Польши и Румынии. Ведь Советский Союз не имел до сентября 1939 г. общей границы с Германией. Отсутствие общей границы с таким потенциально опасным противником, как нацистская Германия было главным положительным геополитическим фактором, исключающим возможность внезапного нападения на СССР с запада. Между Советским Союзом и Германией находились пограничные государства: Финляндия, Эстония, Литва, Латвия, Польша, Румыния. Советский Союз утверждал, что эти государства являются «санитарным кордоном Запада против СССР. В этом утверждении, несомненно, была доля истины. Но в то же время те же самые государства служили и «санитарным кордоном» СССР против Запада. В конкретных условиях 20-х и 30-х годов, когда для организации нападения на любое государство требовалось известное время, было абсолютно невозможно, даже используя территорию пограничных государств, внезапно атаковать Советский Союз. При непосредственной угрозе войны Советский Союз имел бы в своем распоряжении время, достаточное для приведения в боевую готовность не только вооруженных сил, прикрывающих границу, но и главных сил, и резервов, дислоцированных в глубине. Заключением пакта Сталин как будто осуществил цель, к которой он так долго и упорно стремился. Однако ситуация к этому времени изменилась. Мгновенные выгоды пакта никак не уравновешивали его негативные для Советского Союза последствия. [376/377] Невозможность для гитлеровской Германии войти в непосредственное соприкосновение с вооруженными силами СССР было одним из главных стратегических преимуществ СССР накануне Второй мировой войны. Приняв участие в разделе Польши, захватив Прибалтийские государства, Сталин собственными руками установил общую границу с возможным агрессором, границу протяженностью свыше 3000 км, где в каждом пункте Советский Союз был открыт для вторжения. То был роковой просчет сталинской политики. Отныне Советский Союз неизбежно становился объектом нападения гитлеровской Германии. Об этом просчете советская официальная историография, конечно, умалчивает. Для этого есть веские основания. Признание этой ошибки неизбежно привело бы и к некоторым другим признаниям. Ведь официальная советская версия даже в настоящее время все еще гласит, что из-за нежелания Англии и Франции подписать договор о взаимной помощи с СССР, он оказался перед выбором либо немедленно подписать пакт о ненападении с Германией и остаться вне войны, либо быть вовлеченным в войну на два фронта: с Германией на западе и с Японией на Дальнем Востоке.139 Попытаемся разобрать эту аргументацию. Англо-франко-советские переговоры лета 1939 года сильно затянулись по вине Англии и Франции. Одной из главных причин колебаний Англии и Франции было сомнение в боеспособности советских вооруженных сил, ослабленных массовым уничтожением военных кадров в 30-е годы. Правительство Великобритании во главе с премьером Невиллем Чемберленом, инициатором Мюнхенского соглашения, не внушало большого доверия советскому правительству. Но разве Гитлер, порвавший Мюнхенское соглашение и оккупировавший немецкими войсками Чехословакию, должен был внушать Сталину больше доверия как политический партнер? Советская историография утверждает, что если бы Советский Союз не подписал с Германией пакт о ненападении, то германская армия, заняв территорию Польши, с ходу начала бы вторжение в Советский Союз с одобрения, а может быть даже при поддержке Англии и Франции. Но это просто не соответствует действительности. Во-первых, если бы СССР не подписал договор с Германией, то весьма вероятно, что Германия не осмелилась бы напасть на Польшу, так как риск оказаться перед лицом антигерманской коалиции Англии, Франции и Советского Союза был слишком велик. Ведь даже такой запоздалый шаг со стороны английского правительства, как подписание союзного договора с Польшей 25 августа 1939 г., [377/378] вызвал растерянность среди гитлеровского руководства и заставил Гитлера перенести начало вторжения в Польшу с 26 августа на 1 сентября.140 Следовательно, даже в первые дни после подписания советско-германского пакта, Гитлер все еще сомневался в своих исходных расчетах. Проблема единственной альтернативы, перед которой якобы оказалось советское правительство в августе 1939 года, является мифом. Не кто иной, как Астахов, поверенный в делах СССР в Берлине, в беседе с болгарским посланником Драгановым говорил, что у советского правительства есть три возможности: соглашение с Англией и Францией, соглашение с Германией и вообще никаких соглашений с кем бы то ни было, политика выжидания, оттяжки, нейтралитета.141 Следовательно, и этот путь также обсуждался советским руководством. То был наилучший для СССР вариант - не втягиваться в европейский конфликт, оставаться в стороне от него. Допустим, однако, что авантюрист Гитлер, не считаясь ни с чем, решился бы свести счеты с Польшей, рассчитывая, что, как и в марте 1939 г., Англия и Франция не шелохнутся. Рискнул ли бы он также затеять войну против СССР? Ответ на этот вопрос безусловно отрицательный: не мог он рисковать. Не было в тот момент у Германии ни достаточно вооруженных сил, ни достаточных ресурсов для ведения войны против такой большой страны, как СССР. Простое сравнение сил Германии в 1939 и в 1941 г. говорит об этом. Начиная войну против Польши, Германия могла выставить 57 дивизий (Польша - 47 дивизий и бригад), 2000 танков, (Польша - 166), самолетов - 1800 (Польша - 771). Кроме того, Германия держала на западе против возможных действий англо-французских союзников Польши - 33 дивизии неполного состава.142 Добавим к этому, что военная промышленность Германии едва начала развиваться. Германия ощущала огромную нехватку в стратегическом сырье и нефти. Согласно заявлению начальника советского генштаба маршала Б. М. Шапошникова на военных переговорах с представителями Англии и Франции в Москве в августе 1939 г., Советский Союз мог выставить против Германии 120 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, 5 тысяч средних и тяжелых орудий, 9-10 тысяч танков и 5-5,5 тысяч бомбардировщиков и истребителей.143 Могла ли Германия при таком неблагоприятном для нее соотношении сил пойти на войну против СССР? Разумеется, нет. Следовательно, тезис советской историографии об опасности нападения Германии на СССР после разгрома Польши не выдерживает критики. [378/379] Правилен, однако, другой официальный советский тезис, что Германия могла начать войну против СССР только после захвата почти всей континентальной Европы и приспособления ее экономики к военным нуждам германского рейха.144 Но этим утверждением как раз и опровергается тезис об угрозе германского нападения на СССР в 1939 году. В сентябре 1939 года, даже если бы Германия решила начать войну против Польши в условиях политической изоляции, опасность последующего нападения Германии на Советский Союз была абсолютно исключена. Далее. Действительно ли угрожала Советскому Союзу в это время также и опасность войны с Японией? Летом 1939 года в Монголии происходили бои крупного масштаба. Однако Япония, получив серьезный отпор со стороны советских вооруженных сил, начала пересматривать свою «большую стратегию», нацеливаясь на захват колоний Англии и Франции в Азии и в районе Южных морей. Даже в острой, угрожающей для Советского Союза ситуации второй половины 1941 года, Япония предпочла повернуть на юг, а Советский Союз снял целые дивизии с Дальнего Востока и перебросил их на советско-германский фронт. Тезис советского руководства об опасности вовлечения СССР в войну на два фронта, если бы он не подписал договора с гитлеровской Германией145 объясняется главным образом тем, что советское руководство находилось чуть ли не десять лет под гипнозом возможной войны на Дальнем Востоке.146 Следует добавить, что объяснения решения Сталина заключить договор с Гитлером были придуманы задним числом для оправдания политики СССР и обеления советского военно-политического руководства. На самом же деле, заключение пакта с Германией диктовалось в том числе и расчетом открыть дорогу войне между главными капиталистическими государствами Ленинское учение об использовании противоречий между капиталистическими государствами в интересах социализма оправдывало любую политику, которая вызвала бы войну в капиталистическом стане. Сталин отдавал себе отчет в том, что Германия, наученная горьким опытом Первой мировой войны, когда она вынуждена была сражаться на два фронта, вряд ли рискнет выступить против Франции и Англии, не имея гарантированного тыла на востоке, т. е. со стороны СССР. Заключая соглашение с Германией, Сталин обретал уверенность, что война в Европе будет. Молотов в докладе на заседании Верховного Совета СССР 1 августа 1940 года говорил с удовлетворением: «Это соглашение, которого строго придерживается наше [379/380] Правительство, устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы и, вместе с тем, обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке».147 Ему вторила советская официальная пресса: «Наличие этого и последовавших за ним практических и экономических соглашений между СССР и Германией обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке (курсив мой. - А. Н.). Оно обеспечило ей также существенную помощь в разрешении стоящих перед ней хозяйственных задач».148 Под этим несомненно подразумевались поставки Советским Союзом Германии стратегического сырья и продовольствия. Война в Европе была нужна Сталину также и потому, что, несмотря на хвастливые заявления о мощи Красной армии, ситуация была очень тяжелой, ибо лучшие военные кадры были истреблены, военная промышленность еще не развернула выпуск современного оружия, в сельском хозяйстве царил упадок, промышленность работала с перебоями, Советскому Союзу нужно было время для подготовки к большой войне. Пакт с Германией даст этот выигрыш во времени. Германия увязнет в позиционной войне на западном фронте, как это было во время Первой мировой войны, новые кровопролитные битвы, подобные Марне и Вердену, обескровят не только Францию и Англию, но и Германию, и тогда пробьет час и для Советского Союза. Отсюда вытекала и политика Советского Союза в первый период Второй мировой войны в 1939-1941 годах. Советские военно-производственные задания, гарантирующие готовность СССР к войне, должны были быть завершены в 1942 году. Вопреки предсказаниям гитлеровских стратегов, война в Польше растянулась на шесть недель, а не на две Польская армия, несмотря на плохую вооруженность, недостаток военной техники, фактическую изоляцию, бездействие союзников Польши Англии и Франции - сражалась против гитлеровской армии с необычайным мужеством. Гитлеровские армии сумели взять столицу Польши - Варшаву только 28 сентября. Даже после того, как Красная армия ударила с тыла, польская армия защищалась еще две недели. На помощь армии пришли батальоны рабочих. Лишь в начале октября последние очаги польского сопротивления на полуострове Хель были задавлены. В Польше воцарился режим террора. Вскоре после оккупации Польши Гитлер открыл «мирное наступление». Молотов и Сталин в своих заявлениях утверждали, будто Англия и Франция являются агрессорами, а Германия обороняющейся стороной. Советская печать развернула также кампанию, убеждая Соединенные Штаты Америки не вмешиваться [380/381] в войну в Европе и не оказывать поддержки Англии и Франции. В апреле германская армия оккупировала Данию и вторглась в Норвегию. 10 мая 1940 Германия начала наступление на Западном фронте. В этот день Молотов заявил германскому послу, что не сомневается в успехе Германии.149 Кампания в Западной Европе завершилась спустя полтора месяца капитуляцией Франции, эвакуацией английского экспедиционного корпуса на Британские острова, оккупацией немецкими войсками территории Бельгии, Люксембурга. Вся западная часть европейского континента оказалась в руках Германии. Только Англия продолжала вести войну против Германии, но ее положение оставалось необычайно тяжелым. Быстрый разгром Франции оказался полной неожиданностью для всех государственных деятелей мира. Среди них был и Сталин. Его расчет на длительную позиционную войну на западе оказался неверным, а его представление о Второй мировой войне, как о некоем варианте первой «империалистической» войны, безнадежно устаревшим. Хотя Молотов и выразил германскому послу самые теплые поздравления советского правительства в связи с блестящими успехами германских вооруженных сил во Франции,150 настроение в Кремле было самое мрачное. Было решено без промедления включить прибалтийские государства, в которых с октября 1939 года находились советские войска, и Бессарабию в состав Советского Союза. Сталин спешил, так как не был уверен в следующем шаге Германии. Баланс сил в Европе решительно изменился. Внешнеполитическое положение Советского Союза значительно ухудшилось. Советско-германские договора уже не были достаточной гарантией от германского нападения. В конце июня и в начале июля 1940 года новое английское правительство Уинстона Черчилля предприняло несколько попыток проложить дорогу к улучшению отношений с СССР, однако эти попытки не встретили положительного отношения советского правительства, находившегося под гипнозом германских побед на Западе.151 27 сентября 1940 между Германией, Италией и Японией был заключен военный союз, т. н. Тройственный пакт. Хотя этот пакт и содержал оговорку, что он не затрагивает отношений его участников Советским Союзом, последний правильно расценил его как пакт расширения сферы войны. Были другие события, которые свидетельствовали об активизации политики «оси». В их числе выступление Германии в качестве арбитра в споре между Румынией и Венгрией из-за Трансильвании и посылка германской военной миссии в Румынию, усиление немецкого [381/382] влияния в Болгарии, нападение Италии на Грецию в конце октября 1940 года. В это сложное время, среди всех неурядиц и осложнений, посетила Сталина одна радость - 20 августа 1940 года советские агенты наконец-то настигли сталинского смертного врага - Троцкого. Советская госбезопасность много лет охотилась за Троцким. Сначала они убили его секретаря Эдвина Вольфа, затем его сына Льва Седова. И вот, наконец, и Троцкий убит. Убийца Троцкого Рамон Меркадер наносит удар ледорубом. Сталин доволен и не только тем, что Троцкий убит, но и как он убит - железной палкой по голове, как бешеная собака. Правда печатает на радостях редакционную статью «Смерть международного шпиона»,152 а Меркадер приговорен к 20 годам заключения, но он не назвал тех, кто направил его руку, тех, кто сделал из него убийцу. Меркадеру присваивают звание Героя Советского Союза. И он получит свою награду, приехав в Москву спустя 20 лет. Не из рук Сталина, не из рук Берия. Некто, с одобрения Политбюро, вручит ему Золотую Звезду Героя. Меркадер изменит фамилию. Теперь его зовут Лопесом. Лопес подает заявление с просьбой принять его в члены КПСС. Разве он не заслужил этого? Но просьба Лопеса отклоняется по формальным мотивам. Истинная причина другая: послесталинское руководство не хочет быть идентифицированным с убийством Троцкого. Партийные руководители все-таки иногда думают о том, что скажет про них История. Они напоминают человека, отрицающего Бога, но при этом время от времени боязливо поглядывающего на небо… А вдруг? В бешенстве сорвет с себя Меркадер-Лопес Золотую Звезду Героя. Но так и останется до конца своих дней всего-навсего членом братской коммунистической партии Испании. …Ухудшение положения в южной и юго-восточной Европе угрожало интересам как Великобритании, так и Советского Союза. Поздней осенью 1940 года английское правительство еще раз попыталось вовлечь советское правительство в политические переговоры, но снова неудачно. Однако общее настроение в Москве в отношении Англии и США начало меняться. Было очевидно, что, во-первых, Англия не только не собирается капитулировать перед Германией, но ее сопротивление становится все более упорным, во-вторых, расширение сферы господства Германии и ее союзников таит прямую угрозу безопасности СССР. Советское правительство начало и само вести более активную политику, опасаясь оказаться в состоянии политической изоляции. Глупая кампания советской печати против вмешательства США в европейскую войну была прекращена. 6 августа 1940 г. было возобновлено советско-американское торговое [382/383] соглашение. В конце января 1941 года правительство США сделало примирительный жест в сторону СССР, отменив т. н. «моральное эмбарго», т. е. рекомендацию американским фирмам воздержаться от торговли с СССР, наложенное на СССР в декабре 1939 г. в связи с нападением СССР на Финляндию. В марте 1941 г. в конгрессе США была отклонена поправка, предлагающая исключить СССР из программы помощи, предусмотренной законопроектом о лендлизе. Однако до сближения с Англией и США дело тогда не дошло, так как СССР продолжал скрупулезно придерживаться соглашений с Германией и старался не давать ей поводов для нарушения этих соглашений. Сознание, что СССР не готов к военному столкновению, страх спровоцировать Германию на военное выступление против СССР лежал в основе внешней политики СССР в это время. СССР в 1940-1941 гг. снабжал Германию стратегическим сырьем, нефтью и продовольствием, фактически помогая в ее военных приготовлениях против… самого себя. Советско-германские экономические отношения определялись торговыми кредитными соглашениями от 19 августа 1939 и 10 февраля 1940 года. Германия для ведения войны нуждалась в стратегических материалах. Немецкая экономика в начале Второй мировой войны находилась в тесной зависимости от ввоза. Особенно острой была зависимость по олову - 90%, по каучуку - свыше 85%, по текстильному сырью - около 70%, по бокситам - 99% и т. д.153 Германия нуждалась в ввозе продовольствия. В течение 17 месяцев после подписания советско-германского пакта и до нападения Германии на СССР Германия получила от Советского Союза 865 тыс. тонн нефти, 140 тыс. тонн марганцевой руды, 14 тыс. тонн меди, 3 тыс. тонн никеля, 101 тыс. тонн хлопка-сырца, более 1 млн. тонн лесоматериалов, 11 тыс. тонн льна, 26 тыс. тонн хромовой руды, 15 тыс. тонн асбеста, 184 тыс. тонн фосфата, 2736 килограммов платины и 1462 тыс. тонн зерна.154 Поставки выполнялись советской стороной с исключительной точностью и пунктуальностью. Последний поезд с сырьем пересек советскую границу в сторону Германии за несколько часов до начала германского нападения ночью 22 июня 1941 года. Для наращивания германской военно-промышленной мощи существенное значение имели не только поставки из СССР, но и поставки из других стран, осуществляемые через советскую территорию. Согласно советско-германскому соглашению через территорию СССР транзитом поступали в Германию стратегические материалы и продовольствие из стран Ближнего и Дальнего Востока, из латино-американских стран и т. д. Советский Союз взял на себя также роль закупщика [383/384] нежелезных металлов для Германии. Через Транссибирскую железную дорогу Германия получала в больших количествах каучук, закупленный для нее Японией. Германия отчаянно нуждалась в каучуке, ее собственные запасы не превышали двухмесячной потребности. Один раз в 1941 году советские власти даже снарядили для Германии специальный поезд, груженный каучуком. Графит из Мадагаскара, вольфрам и каучук из Французского Индо-Китая, молочные продукты, жиры, нефть, соевые бобы поступали в Германию по железным дорогам Советского Союза. Немцы расценивали экономическую помощь, получаемую от Советского Союза и при его посредстве, как дело «величайшей важности».155 Весьма вероятно, что без советской помощи в доставке нефти и каучука и других стратегических материалов, было бы, невозможно начать войну против СССР. Надежда Гитлера, высказанная им на совещании высшего командования 22 августа 1939 года, что Германии нечего бояться блокады, так как Восток будет снабжать Германию всем необходимым, в значительной мере оправдалась.155а В обмен Советский Союз должен был получить от Германии военно-морское вооружение, включая готовые крейсеры, планы и вооружение. Германия передала СССР крейсер «Лютцев», оборудование для подводных лодок, артиллерийские системы и др. «Лютцев», проданный немцами за 100 млн. рейхсмарок и доставленный в Кронштадт в июне 1940 г. не был полностью закончен и укомплектован. Часть оборудования так и не была доставлена. Германия согласилась послать немецких инструкторов в СССР, чтобы обучить советский экипаж «Лютцева».156 Германия не выполнила до конца свои обязательства по поставкам в СССР. К моменту германского вторжения в Советский Союз она задолжала СССР товаров на сумму в 229 млн. рейхсмарок. Нацисты оказались в выигрыше, поскольку они получили от Советского Союза существенную экономическую помощь в период подготовки к наступлению во Франции, на Балканах и затем против самого поставщика стратегических материалов - Советского Союза. Но этим помощь советского правительства гитлеровскому не ограничивалась Полтора месяца спустя после подписания советско-германского пакта о ненападении, в начале октября 1939 года советское правительство предложило германскому устроить свою военно-морскую базу в 35 милях северо-западнее Мурманска для заправки и ремонта германских кораблей и подводных лодок. База получила кодовое наименование - «База Норд». Немцы пользовались ею во время кампании в Норвегии и оставили ее лишь в сентябре 1940 года, [384/385] когда нужда в ней отпала. Командующий военно-морским флотом Германии адмирал Редер направил письмо с благодарностью советскому правительству и получил ответ, в котором говорилось, что советское правительство было радо оказать эту услугу Советский Союз оказывал помощь германским военно-морским операциям разрешая германским кораблям укрываться в гавани Мурманска. Когда началась война, советские власти задержали в Мурманске суда Англии и их союзников, чтобы дать возможность немецким кораблям благополучно добраться до своих баз в Германии Позднее, когда немецкий рейдер «Бремен» прорывался сквозь английскую блокаду к берегам рейха, советские власти задержали в Мурманске на три дня все суда Англии и ее союзников и обеспечили тем самым безопасное возвращение «Бремена» в Германию.157 В Мурманске происходила также заправка горючим и снабжение продовольствием немецких вспомогательных крейсеров, ведущих военные операции против Англии. Германское правительство и гросс-адмирал Редер выразили благодарность советскому командованию военно-морского флота.158 Народный комиссар военно-морского флота Кузнецов в чисто советской манере обещал ответить на благодарность «не пустыми словами, а делами», 159 совсем так, как будто он рапортовал родной Партии и Правительству! Советское правительство оказывало также помощь своими ледоколами для провода через Арктический путь немецких рейдеров, закамуфлированных под торговые суда. 12 августа 1940 года рейдер «Шиф-31» был проведен советским ледоколом через Берингов пролив и 5 сентября 1940 г. вышел в Тихий океан.160 В результате совместных действий «Шиф-31» и другого немецкого рейдера было пущено ко дну несколько кораблей Англии и ее союзников общим водоизмещением в 64,000 тонн. Со своей стороны, немцы ограничили движение своих кораблей в Балтийском и Черном морях во время советско-финской войны. Злоупотребляя своим нейтралитетом, СССР специально посылал свои суда в море, чтобы доставлять немцам метеорологические сводки. Эта информация использовалась затем германскими военно-воздушными силами во время бомбежек английских городов В своем желании умиротворить Гитлера советское правительство пошло так далеко, что выдало германским властям около 800 немецких и австрийских антифашистов, среди них бывших функционеров Коминтерна, находившихся в заключении в советских концентрационных лагерях. Формальным поводом для этого было советско-германское соглашение об освобождении немецких и австрийских подданных, находившихся [385/386] в заключении в СССР. Поскольку немецкие антифашисты содержались в советских тюрьмах и лагерях как «немецкие шпионы», то теперь их и возвращали в Германию. Легко представить себе восторг гестаповцев, которым НКВД передавало их самых заклятых врагов. Среди переданных на расправу гестапо был основатель Коммунистической партии Австрии Фриц Коричонер. В этом не было ничего удивительного. Основные кадры Коминтерна были истреблены во время массового террора в СССР в 30-е годы. А оставшихся должно было уничтожить гестапо. Как любил говорить Сталин: «И дешево, и мило». Сама организация Коммунистического Интернационала была поставлена на службу краткосрочным интересам Советского Союза. В начале войны многие коммунистические партии Запада, повинуясь приказу Москвы, объявили демократические государства - Англию и Францию - агрессорами, а гитлеровскую Германию - обороняющейся стороной. Вслед за оккупацией Германией Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии и других стран советское правительство закрывало их дипломатические представительства в Москве, не оказывало никакой помощи сопротивлению этих народов фашистской агрессии. Так продолжалось до тех пор, пока Советский Союз сам не стал жертвой нападения гитлеровской Германии. Вскоре после капитуляции Франции Германия развернула при помощи СССР пропагандистское наступление, предлагая Англии и Франции заключить мир161. Одновременно начались террористические налеты германской авиации на английские города. Но английский народ продолжал войну и не помышлял о капитуляции. Стремление добиться в кратчайший срок установления германского господства в Европе привело Гитлера к решению напасть на Советский Союз. До тех пор, пока существует Советский Союз, рассуждал Гитлер, Англия не капитулирует. В июле 1940 года Гитлер и высшее командование начали обсуждение перспектив войны против СССР162, а 31 июля генеральный штаб получил задание на разработку плана войны против СССР.163 Затем Гитлер начал военно-дипломатическую подготовку к войне. Она включала консолидацию сил тоталитарных государств Германии, Италии и Японии, ведущих борьбу за передел мира 27 сентября 1940 года был подписан Тройственный союз - военно-политическое соглашение трех держав, в котором был зафиксирован план предварительного раздела мира. Германия получала «Евроафриканское пространство», Италия - Средиземноморье, Япония - «Восточноазиатское пространство». Вскоре Германия выступила в роли [386/387] арбитра в споре между Венгрией и Румынией из-за Трансильвании, подписав с Румынией ряд экономических соглашений и, наконец, послала туда т. н. военную миссию, численность которой была очень близка к дивизии. Задачей миссии была подготовка румынской армии к войне против СССР. В сентябре Германия направила войска в Финляндию, которая рассматривалась, особенно после советско-финской войны, как будущий союзник Германии. Укрепилась военно-промышленная база Германии. К концу 1940 г. «хозяйственное пространство» Германии составляло 4 млн. кв. км с населением в 333 млн. человек. С лета 1940 года началось систематическое использование экономики оккупированных или подчиненных стран для нужд войны. На производство были посланы иностранные рабочие. Таким образом, высвободилось значительное число немцев для несения военной службы. С конца 1940 г. промышленное производство начало быстро расти. По мере усиления мощи гитлеровского рейха и расширения пространства, на которое распространялось его господство, международное положение Советского Союза ухудшалось. Между СССР и Германией все чаще возникали конфликты. Германия не нуждалась теперь в той же степени поддержки СССР, как то было в первые месяцы войны. Советский Союз стремился использовать период мирных отношений с Германией для расширения территории и укрепления своих позиций повсюду, где было возможно. 9 апреля 1940 года Молотов предупредил Шуленбурга, что Советский Союз заинтересован в сохранении нейтралитета Швеции. Германия вынуждена была прислушаться к этому предупреждению. Затем возникли некоторые трения в советско-германских отношениях в связи с Литвой. Согласно секретному соглашению 1939 г. часть Литвы (район Мариамполя) оставался в сфере интересов Германии. Советский Союз обязывался не оккупировать своими войсками этой территории. Однако 3 августа 1940 года советские войска были введены и в район Мариамполя. Еще раньше Советский Союз начал задерживать поставки Германии, опасаясь, по-видимому, что германская акция против Норвегии, может затронуть и входящие в зону советских интересов прибалтийские государства. Убедившись в том, что действия Германии ограничены Норвегией, СССР возобновил поставки. Но это не прошло бесследно для советско-германских отношений. Германия начала ощущать свою зависимость от советского снабжения. В августе-сентябре 1940 года возникли трения в связи с гарантией, которую Германия предоставила Румынии после присоединения [387/388] Бессарабии и Северной Буковины к СССР, и Венского арбитража, по которому Трансильвания была отрезана от Румынии и передана Венгрии. Советский Союз счел это нарушением ст. 3 договора о ненападении, предусматривавшего консультации между двумя государствами. Были также трения на торговых переговорах. Германия поставила в известность СССР о предстоящем подписании Тройственного союза лишь за день до того и т. д. В начале октября правительство Германии известило советское правительство, что по просьбе Румынии оно направляет туда свою военную миссию, якобы для охраны немецких нефтяных интересов.164 Литовская проблема была разрешена 10 января 1941 года, когда обе стороны подписали секретный протокол, согласно которому Советский Союз выплачивал Германии 7, 5 млн. долларов, одна восьмая суммы выплачивалась немедленно поставками цветных металлов, а семь восьмых - золотом.165 Серьезное обострение советско-германских отношений наметилось на Балканах. Таким образом, германо-советские отношения начали к осени 1940 года портиться. Оба государства уже извлекли выгоду из своего сотрудничества. Теперь вопрос стоял так. возможно ли и желательно ли дальнейшее сотрудничество, или интересы СССР и Германии уже пришли в непримиримое противоречие? Такова была ситуация, когда 13 октября 1940 года Риббентроп направил Сталину пространное письмо. Оно начиналось с анализа германо-советских отношений и кончалось предложением СССР примкнуть к Тройственному пакту и принять участие в разделе мира на сферы влияния между четырьмя государствами.166 Риббентроп приглашал Молотова приехать в Берлин для обсуждения всего комплекса вопросов и выражал готовность приехать затем в Москву с представителями Японии и Италии для обсуждения политики, которая, подчеркивал он, «может быть только к практической выгоде всех нас».167 12 ноября Молотов прибыл в Берлин. Молотов молча выслушал рассуждения Риббентропа, а затем Гитлера, что Англия разбита и никогда больше не возвратится на европейский континент. Молотов согласился с Гитлером, что оба государства извлекли большую выгоду из их сотрудничества. Германии, подчеркнул Молотов, был обеспечен спокойный тыл, что имело огромное значение для побед Германии в ходе первого года войны. Молотов также сказал, что не все еще проблемы прояснены, в частности, проблемы Финляндии, [388/389] Болгарии, Румынии и Турции. «Молотов, - говорится в официальной немецкой записи беседы его с Гитлером (советская запись не опубликована до сих пор), - выразил свое согласие с заявлениями фюрера о роли Америки и Англии. Участие СССР в Тройственном пакте кажется ему полностью приемлемым в принципе (курсив наш. - А. К.), имея в виду, что Россия должна сотрудничать как партнер, а не просто как объект. В этом случае он не видит трудностей участия Советского Союза в общем усилии».168 Но Молотов просил дальнейших разъяснений, в частности о «Великом азиатском пространстве». Молотов упрекал немцев в уклонении от ответа на требование Советским Союзом Южной Буковины, настаивал на выводе немецких войск из Финляндии и на прекращении там антисоветской пропаганды. Гитлер обещал все это Молотову, но в то же время предостерегал СССР от втягивания в новую войну с Финляндией. Молотов потребовал согласия Германии на советскую гарантию целостности Болгарии, подобно германо-итальянской гарантии Румынии. Гитлер не возражал, при условии, если Болгария сама попросит СССР об этом. Он также заявил, что разделяет точку зрения СССР на необходимость изменения конвенции о Проливах, разрешив свободный проход советских военных кораблей из/в Черное море. Перед отъездом в Москву Молотову были вручены проекты соглашений о разделе мира на сферы влияния между четырьмя государствами - Германией, Италией, Японией и СССР. 14 ноября Молотов возвратился в Москву и очень скоро, спустя 12 дней Гитлеру был направлен ответ. СССР соглашался с германским проектом о разделе мира, но с некоторыми поправками: советская сфера влияния должна была распространяться на районы южнее Баку и Батума, то есть включать Восточную Турцию, Северный Иран и Ирак. Советский Союз требовал согласия на устройство своей военно-морской базы в Проливах. Турция приглашалась примкнуть к проектируемому пакту четырех, после чего она получила бы гарантию своей территориальной целостности со стороны Германии, Италии и СССР. В случае отклонения Турцией этого предложения три державы предпримут необходимые дипломатические и военные шаги для обеспечения своих интересов. Советское правительство настаивало также на немедленном выводе немецких войск из Финляндии, обязываясь уважать немецкие экономические интересы в этом районе; Япония отказывается от своих угольных и нефтяных концессий на Северном Сахалине; Болгария рассматривается как часть советской зоны безопасности, между СССР и Болгарией заключается пакт о взаимной помощи.169 [389/390] Таковы были условия участия социалистического Советского Союза в разделе мира, предложенного нацистской Германией. Позднейшие советские утверждения, будто советское правительство отклонило германское предложение о разделе мира, не соответствуют действительности. Молотов несколько раз запрашивал немцев относительно ответа на советские контрпредложения, но германское правительство больше к своим предложениям не возвращалось. Гитлер склонился к иному решению - начать войну против СССР. 18 декабря 1940 года план ведения войны против СССР - план «Барбаросса» - был окончательно утвержден. За месяц до того, 18 ноября, болгарский царь Борис прибыл в Берлин для обсуждения вопроса о присоединении Болгарии к Тройственному Союзу (она формально примкнула к нему 2 марта 1941 года). 20 ноября присоединилась к Тройственному пакту Венгрия, 23 ноября - Румыния, 24 ноября - Словакия. Гитлер решил не считаться больше с мнением Советского Союза. Протесты СССР оставались без внимания. Раздражение в Москве против политики гитлеровской Германии выразилось в ряде необдуманных действий. Так, например, советское правительство выступило против сближения Финляндии со Швецией (сближение, которое могло бы обеспечить финский нейтралитет в случае войны с Германией. - Авт.), предупредив Финляндию, что ее соглашение со Швецией привело бы к аннулированию мирного договора с Финляндией от 12 марта 1940 года, то есть пригрозило Финляндии новой войной. В результате этой угрозы сторонники сближения с гитлеровской Германией в Финляндии получили еще больший перевес над умеренными. Гитлеровская Германия явно готовилась к новой войне, войне против СССР. Но до того Германия решила овладеть Балканами и тем самым добиться изоляции обоих своих врагов - Англии и СССР. Война на Балканах собственно уже велась Италией, напавшей 28 октября 1940 года на Грецию (без соглашения с Германией). В марте 1941 года, спасая Италию от разгрома, Германия начала войну против Греции. Германия потребовала от Югославии присоединения к Тройственному пакту. Правительство Цветковича, подписавшее соглашение о присоединении к пакту, было свергнуто восставшим народом 27 марта. В этот последний момент Советский Союз подписал с Югославией договор о дружбе и ненападении, который практически ничего Югославии не давал, но лишь выражал протест СССР против захватнической политики Германии на Балканах. На следующий день, 6 апреля 1941 года Германия напала на Югославию и вскоре разгромила ее. [390/391] Советский Союз не шелохнулся. 18 июня 1941 года Турция подписала с Германией договор о ненападении. К этому времени Германия завершила также и приготовления вблизи советской границы в Польше и Румынии. 20 июня германские парашютисты закончили операции на Крите - последние английские солдаты были вынуждены эвакуироваться в Египет. Урегулирование отношений с Японией было единственным крупным внешнеполитическим успехом Советского Союза в это время. Бои в Монголии закончились в середине сентября 1939 года, вскоре после подписания советско-германского пакта о ненападении. По просьбе Советского Союза Германия оказала давление на Японию, побуждая ее к мирному урегулированию с СССР. Изменение политики Германии, разгром Франции, оккупация Нидерландов, осада Англии - все это усиливало позиции тех японских кругов, которые считали, что экспансия Японии должна быть направлена не на север, то есть против СССР, а на юг - против колониальных владений Франции, Англии и Нидерландов. Японские финансовые и промышленные круги, заинтересованные в развитии экономических отношений с СССР, особенно рыбопромышленники, требовали от своего правительства подписания с СССР новой рыболовной конвенции, так как срок прежней истек в 1939 году. Германия, со своей стороны, также была заинтересована в движении Японии на юг, поскольку это отвлекало внимание Соединенных Штатов от Европы и распыляло силы Британской империи. Рыболовная конвенция была продлена до конца 1942 года. 13 апреля 1941 года во время пребывания японского министра иностранных дел Мацуока в Москве был подписан договор о нейтралитете. Урегулирование отношений между СССР и Японией теперь, в условиях ухудшившихся советско-германских отношений, было для Советского Союза чрезвычайно важным. Договор был подписан Японией, несмотря на нажим, который оказывали на Мацуоку Гитлер и Риббентроп, делая ему прозрачные намеки, что война против СССР не за горами. Но в Японии к этому времени усилилось влияние сторонников экспансии в южном направлении, японское правительство предпочло подписать соглашение с СССР и тем гарантировать безопасность империи на севере. Договор о нейтралитете 1941 года ослаблял опасность для Советского Союза войны на два фронта, если бы столкновение с Германией стало неизбежным. [391/392]
3. Самообман и обман
Советское правительство располагало обширной информационной и разведывательной сетью за рубежом. Секретная информация политического и военного характера поступала в Москву по нескольким каналам: по линии наркомата иностранных дел, наркомата внутренних дел (государственной безопасности), наркомата обороны, Коммунистического Интернационала. Советская разведывательная служба в Европе и в Азии была одной из лучших в мире не только потому, что в ее составе были великолепно подготовленные профессионалы, такие, как Р. Зорге, Маневич, Радо, Треппер и другие, но также и потому, что она имела довольно широкую базу среди западноевропейских коммунистов, антифашистов, левых интеллигентов. Эти люди служили советской разведке в силу своих убеждений, преданности коммунистическим идеалам и первой в мире стране социализма. Это делало советскую разведывательную службу необычайно надежной. Однако в 30-е годы, во время сталинского террора, почти все без исключения советские шпионы, работавшие за границей, находились под подозрением. Многие из тех, кто возвратился в Москву, в конце 30-х годов были арестованы, обвинены в измене и уничтожены. Вместе с ними были арестованы и их семьи. Но даже несмотря на огромный ущерб, который сама советская власть наносила своей разведке, она продолжала располагать надежными кадрами. Сведения о готовящемся нападении на СССР и о разработке плана «Барбаросса» были получены в Москве еще осенью 1940 года. Эти сведения были получены из Швейцарии, но непосредственным источником информации был офицер германского генерального штаба. Подробные сведения о плане «Барбаросса» были получены в Москве в начале 1941 года. Сообщения из Берлина, Берна и Парижа подтверждались сведениями, полученными из Токио от Р. Зорге, шпионская сеть которого получила доступ к совершенно секретным документам японского правительства. Микрофильмы этих документов посылались в Москву. Постоянная передача достоверной шпионской информации в Москву продолжалась 6 лет Зорге предупреждал несколько раз, что несмотря на вооруженные столкновения в Монголии Япония против СССР воевать не будет, а будет воевать против США. В начале мая 1941 года Зорге передал в Москву содержание беседы Гитлера с японским послом Осимой, в которой Гитлер раскрыл намерение Германии напасть на Советский Союз. 12 мая Зорге сообщил [392/393] о сосредоточении 150 немецких дивизии вдоль советской границы и указал предполагаемую дату нападения - 20 июня. В следующем сообщении - 15 мая - Зорге уточнил дату нападения - 22 июня и сообщил примерную схему предполагаемых военных действий. В разгар германского наступления на Москву, в октябре 1941 года, Зорге сообщил о намерении японского правительства начать войну против колониальных владений Англии и Нидерландов в Юго-Восточной Азии. 18 октября 1941 года Зорге был арестован и спустя 3 года, 7 ноября 1944 года, повешен в японской тюрьме. Советские власти ничего не предприняли для спасения Зорге: Сталин не желал сохранять живых свидетелей своих ошибок и преступлений. Жена Зорге была арестована советскими властями и послана в концентрационный лагерь. Ничего не было сделано и для вызволения советского разведчика Маневича, арестованного в Италии. Немудрено, что многие сотрудники советской разведки отказывались возвращаться домой и предпочитали стать невозвращенцами; те же, кто возвратился, были либо расстреляны, либо много лет провели в заключении. О готовящемся нападении на СССР, советское правительство получило официальные предупреждения 1 и 20 марта 1941 года от заместителя государственного секретаря США Семнера Уэллеса.170 2 апреля британский премьер-министр Уинстон Черчилль приказал послу Криппсу встретиться со Сталиным и передать ему чрезвычайную информацию о передвижениях германских войск в Польше и предстоящем нападении Германии на Советский Союз. Однако и Сталин, и Молотов уклонялись от встречи с английским послом.171 Только 19 апреля Криппсу удалось передать это сообщение через НКИД.172 Сталин отнесся ко всей этой информации с недоверием. Он подозревал, что поступающая в Москву информация сфрабрикована английской разведкой для того, чтобы спровоцировать войну между СССР и Германией. Начальник Главного Разведывательного Управления Красной Армии, Ф. И. Голиков, в угоду настроению Сталина, в информации, представляемой ему, указывал, что не исключено, что сведения о готовящемся нападении состряпаны английской разведкой. Но сведений, поступавших по различным каналам, было столько, что нетрудно было сделать из них выводы о неотвратимости германского нападения. Систематически информировала ЦК ВКП (б) и правительство о положении на границе пограничная служба. Число задержанных или уничтоженных пограничниками «вражеских» лазутчиков на запад- [393/394] ной границе возросло в первом квартале 1941 года по сравнению с первым кварталом 1940 года в 15-20 раз, а во втором квартале 1941 года в 25-30 раз по сравнению с аналогичным временем в 1940 году.173 В 1940 году на западной границе произошло 235 конфликтов и инцидентов. Несколько немецких разведывательных групп, переодетых в форму военнослужащих Красной армии, были обнаружены пограничными войсками. С лета 1940 года участились случаи нарушения границы немецкими самолетами, глубина нарушений увеличилась. С января до июня 1941 года граница была 152 раза нарушена немецкими военными самолетами. 174 20 апреля 1941 года Украинский пограничный военный округ сообщил об ускоренной подготовке театра военных действий немцами в пограничной полосе Германии и на территории Венгрии. 5 июня Главное управление пограничных войск (ГУПВ) информировало, что в течение апреля-мая немцы сосредоточили вблизи советской границы 80-88 пехотных дивизий, 13-15 моторизованных, 7 танковых, 65 артиллерийских полков и так далее. 6 июня ГУПВ сообщило, что вблизи советской границы сосредоточено около 4 млн. немецких солдат. В тот же день эти сведения были доложены Сталину. 11 июня Сталину было доложено, что с 9 июня в немецком посольстве в Москве жгут бумаги и там получено указание из Берлина подготовиться к эвакуации в течение 7 дней. 10 и 13 июня 1941 года советский посол в Лондоне И. Майский был приглашен в Форин Оффис, где ему были переданы сообщения о предстоящем нападении Германии на СССР. В этом случае, заявил министр иностранных дел Идеи, Англия окажет помощь Советскому Союзу. Аналогичные сообщения поступили в Москву от советских представителей при правительстве Виши. Информация о концентрации немецких войск в Польше, Румынии, Венгрии, о военно-строительных работах в этих странах, о подготовке театра военных действий была получена в Москве и от антифашистских групп Сопротивления, в том числе и из Германии. Среди населения западных приграничных районов Советского Союза по обе стороны границы циркулировали слухи о неизбежности войны, и советское командование отлично было об этом осведомлено. Однако, несмотря на всю эту массу сведений, а также предложений командования пограничных округов принять хотя бы частичные [394/395] меры на случай военного нападения, из Москвы никаких приказов не последовало. Некоторые командиры решили действовать на свой страх и риск. 18 июня начальник пограничных войск Прибалтийского округа генерал-лейтенант Богданов приказал эвакуировать семьи военнослужащих, а 20 июня отдал дополнительные распоряжения об усилении охраны границы. Германский посол в Москве Шуленбург, возвратившийся из Берлина в конце апреля после доклада Гитлеру, вынес впечатление, что нападение на СССР - вопрос ближайшего будущего. Он, рискуя быть обвиненным в измене, попытался предупредить об этом советского посла в Берлине Деканозова (Деканозов был также заместителем наркомвнудела и приближенным Берия). Деканозов отнесся к предупреждению Шуленбурга с величайшим подозрением, считая это провокацией.175 (В 1944 году Шуленбург принял участие в заговоре против Гитлера и был казнен.)
***
Сообщение, появившееся 22 и 23 августа 1939 года в советской печати о приезде Риббентропа и одновременно об очередном съезде национал-социалистической партии Германии в Нюрнберге, прозвучали словно удар грома с ясного неба. В течение многих лет немецких национал-социалистов иначе как «фашистами» или «гитлеровцами» советская печать не именовала. Немецкие фашисты были в глазах советского народа самыми злейшими, самыми закоренелыми врагами. И вдруг оказалось, что никакие они не фашисты, а какие-то национал-социалисты. Тоже социалисты, вроде… Риббентроп, которого в советских газетах именовали не иначе как поджигателем войны, был торжественно встречен на аэродроме в Москве, украшенном флагами со свастикой и с серпом и молотом. В газетах появились фотографии улыбающихся Сталина и Риббентропа. Вид у обоих был очень довольный. Народ, конечно, не знал, какие разговоры вел Сталин с Риббентропом, не знал о тостах, провозглашенных за здоровье Гитлера. Наиболее эмоционально реагировала на советско-германское сближение молодежь. В Московском государственном университете официальные докладчики - преподаватели кафедры марксизма-ленинизма - были атакованы ироническими и возмущенными вопросами. Их путаные объяснения вызывали взрывы смеха. Молодежь никак не хотела примириться с тем, что германские фашисты отныне первые друзья Советского Союза. [395/396] Тысячи пропагандистов были направлены в учреждения и на предприятия, чтобы разъяснить, что германо-советское сближение не является конъюнктурным маневром, а историческим поворотом Спешно был подготовлен и издан двухтомник воспоминаний давно умершего германского рейхсканцлера О. Бисмарка, который выступал за германо-русский союз. Предисловие было заказано лучшему специалисту по истории Германии проф. А. С. Ерусалимскому. Сталин лично читал корректуру предисловия и внес свои исправления. Основная мысль, изложенная во вступительной статье А. С. Ерусалимского, заключалась в словах, которые легко можно было расценить, как обращенные к Гитлеру, «…главную опасность для Германии он видел в столкновении с Россией… В основе политики Бисмарка было заложено понимание силы и непобедимости русского народа».176 По указанию правительства Большой театр поставил оперу Рихарда Вагнера, немецкого композитора, который раньше был в СССР далеко не в чести. Постановщиком был приглашен лучший режиссер - Сергей Эйзенштейн. В периодических изданиях появились статьи о традиционной советско-германской дружбе, а заодно и о русско-германской «Псы-рыцари», выведенные тем же Эйзенштейном в кинофильме «Александр Невский», были ненадолго забыты. Но это было не просто фасадом событий. Из всех учреждений, связанных с внешними сношениями, начали увольнять лиц еврейского происхождения: из народного комиссариата иностранных дел, наркомата внешней торговли, морского флота, из ТАССа, центральных органов печати Иностранные дипломаты и корреспонденты, аккредитованные в Москве, отмечали исчезновение евреев из всех этих ведомств. Начали убирать евреев из управлений портов, авиалиний, железных дорог. Впервые за все годы существования советской власти антисемитизм, ранее камуфлируемый разговорами об интернационализме, превращался в государственную политику. Антисемитская политика, проводимая в гитлеровской Германии, встречала иногда откровенное одобрение на местах, особенно среди местного начальства в южных районах СССР - на Украине и в Крыму. Усилился антисемитизм в управлениях кадров Красной армии.
***
Анализ событий предвоенного периода начисто опровергает мифы о мудрой внешней и внутренней политике Коммунистической [396/397] партии и советского правительства. На самом деле советское партийно-политическое руководство проявило растерянность и показало свое неумение правильно оценить события в сложной международной обстановке. Выше мы уже упоминали о неверной оценке Сталиным перспективы войны на западе между Германией и англо-французскими союзниками. Другая не менее серьезная ошибка произошла в оценке ситуации на Балканах весной 1941 года, выразившаяся, в частности, в переоценке военных возможностей Югославии. Подписывая накануне вторжения гитлеровской Германии в Югославию договор о дружбе и ненападении с Югославией, Сталин вновь повторил прежнюю ошибку: он рассчитывал теперь на затяжные военные действия в Югославии. Согласно советско-югославскому договору: если бы одна из сторон подверглась нападению, то другая обязывалась бы соблюдать «политику дружественных отношений к ней». Однако, Югославия была разгромлена в быстротечной кампании. Советский Союз не оказал ей никакой помощи, да и не мог ее оказать, не только потому, что советское руководство было основательно запугано быстротой развязки в Югославии, но и потому, что отчетливо сознавало неготовность СССР к войне. Политика советского правительства отражала неуверенность и страх перед Германией. Советское правительство прилагало максимум усилий, чтобы не только не раздражать упоенную быстрыми военными победами Германию, но и показать нацистам свою готовность к дальнейшим уступкам, если бы Германия их потребовала. Однако, к все возрастающему беспокойству советского правительства, Германия не предъявляла Советскому Союзу никаких новых требований. Советский Союз выразил в апреле полную готовность покончить с затяжкой демаркации советской границы на участке от реки Игорка до Балтийского моря и принял немецкие предложения по этому поводу 177 Советский Союз продолжал скрупулезно поставлять Германии стратегическое сырье и продовольствие, несмотря на огромную задолженность Германии Советскому Союзу в контр-поставках. Участились разведывательные полеты немецкой авиации над приграничной советской территорией, но «сверху» поступил приказ огня по нарушителям не открывать Советская сторона ограничивалась протестами. Случалось, что приземлившиеся на советской территории немецкие самолеты немедленно возвращались немцам, несмотря на то, что у пилота находили пленку с заснятой советской территорией.178 По свидетельству советских военачальников, Сталин продолжал [397/398] надеяться на возможность сохранения мира с Гитлером, но опасался провокаций со стороны немецких генералов. Он, как и Гитлер, относился с большой подозрительностью к намерениям генералов. Все предупреждения, исходившие из англо-американских источников, Сталин продолжал рассматривать как махинации западных держав, которые хотят погреть руки на германо-советской войне. Сталин воспользовался отъездом из Москвы Мацуока для того, чтобы открыто продемонстрировать свою приверженность германо-советской «дружбе». На проводах Мацуока он неожиданно появился на перроне вокзала и дружески приветствовал германского посла Шуленбурга: «Мы должны оставаться друзьями, и Вы должны для этого сделать все!», а исполняющему обязанности германского военного атташе полковнику Кребсу сказал: «Мы останемся друзьями с вами в любом случае».179 5 мая 1941 года Сталин был назначен Председателем Совнаркома СССР. Это назначение могло быть расценено как приглашение главе другого правительства - рейхсканцлеру Гитлеру - вступить со Сталиным в непосредственные переговоры. Такое предположение подкрепляется некоторыми дружелюбными жестами в сторону гитлеровской Германии, сделанными СССР в то время, такими, как закрытие посольств Бельгии, Норвегии и Югославии в Москве (все эти страны, как известно, были оккупированы Германией), установление дипломатических отношений с Ираком, где незадолго до этого был произведен профашистский переворот. Сталину, который давным-давно (с марта 1939 года) не выступал с публичными речами, было необходимо появиться на публике, чтобы поднять дух среди командиров Красной армии, обескураженных событиями последних лет (арестами офицеров, дружбой с фашистской Германией, неудачами во время финской войны). 5 мая он выступил на выпуске слушателей военных академий. В своей 40-минутной речи он требовал повышения боевого мастерства и способности к отражению агрессии. Готовность советского правительства к уступкам Германии была понята некоторыми высокопоставленными германскими чиновниками. Глава внешнеторгового департамента Шнурре отмечал в секретном меморандуме от 15 мая 1941 года, что Германия могла бы предъявить СССР новые экономические требования, которые обеспечили бы потребности Германии в сырье и продовольствии.180 Однако, Гитлер не реагировал и смятение советского руководства усилилось, особенно в связи с полетом заместителя Гитлера по национал-социалистической партии Рудольфа Гесса в Англию 10 мая 1941 года. Сталин был убежден, что бегство Гесса это всего лишь [398/399] инсценировка, сделанная с ведома Гитлера, и цель ее заключается в том, чтобы сговориться с Англией против Советского Союза. На самом же деле Гесс полетел без ведома Гитлера. Для Англии неожиданный «визит» Гесса был подтверждением, что Германия решилась на войну против СССР, но опасается войны на два фронта. Гесс предложил поделить Европу на сферы влияния - советская территория до Урала отойдет к Германии. Выяснив намерения Германии, а также и то, что Гесс никого не представляет кроме самого себя, английское правительство решило сообщить советскому о полете Гесса. Для Сталина полет Гесса и сообщение английского правительства послужили лишь подтверждением его подозрений, что между Англией и Германией плетутся антисоветские интриги и что предупреждения Англии о готовящемся немецком нападении являются попыткой английских империалистов спровоцировать войну между Германией и СССР. Однако совершенно игнорировать реальную ситуацию было невозможно: Германия концентрировала войска близ советской границы и об этом широко писала международная печать и ежедневно сообщали в Москву командующие приграничными военными округами. Надежда Сталина, что Гитлер предложит новые переговоры, постепенно угасала, а страх перед неготовностью СССР к войне все более возрастал. В этих условиях 14 июня было опубликовано сообщение ТАСС, в котором говорилось о распространяемых за рубежом слухах, что Германия предъявила Советскому Союзу требования и что идут переговоры о заключении между ними «нового, более тесного соглашения» и оба государства сосредотачивают на границе войска. ТАСС заявляло, что Германия требований не предъявляла, ввиду чего и переговоры не могли иметь места. Советский Союз соблюдал и соблюдает договор о ненападении; слухи о подготовке СССР к войне против Германии «являются лживыми и провокационными.181 Это коммюнике было как бы приглашением Германии прояснить ее намерения и предложить новые переговоры. Но Германия снова не реагировала. Сообщение ТАСС оказало деморализующее влияние на армию. Оно как бы опровергало сведения о возможности военного конфликта. 18 июня с немецкой стороны появился перебежчик, немецкий фельдфебель, который заявил, что в 4 часа утра 22 июня гитлеровские войска начнут вторжение вдоль всей советско-германской границы. На следующий день, как бы в насмешку над всеми предупреждениями о неизбежной опасности войны, газета Правда [399/400] опубликовала передовую статью под названием «Летний отдых трудящихся».182 Сталин все еще надеялся на приглашение из Берлина к столу переговоров. Даже вечером 21 июня, уже после того, как тревожных сообщений становилось все больше, Сталин говорил наркому обороны Тимошенко, прибывшему к нему с докладом: «Зря поднимаем панику». В 11 часов вечера 21 июня на советскую сторону перебежал немецкий солдат Альфред Лискоф, который сообщил, что в 4 утра немецкая армия перейдет в наступление. Еще одно сообщение получено советской военной разведкой из Берлина: нападение назначено на 22 июня. По некоторым подсчетам, советское руководство получило 84 предупреждения о предстоящем нападении Германии.183 Несмотря на огромные средства, затраченные на строительство укреплений на западных рубежах, к началу войны с Германией строительство не только не было завершено, но находилось в хаотическом состоянии. Сооружение укрепленных районов на старой границе (до 17 сентября 1939 года) началось в 1929 и продолжалось до 1935 года. Это были линии железобетонных сооружений, рассредоточенных в глубину на 1-2 км. Для того, чтобы понять, на какой отсталой военной технике эти сооружения держались, достаточно сказать, что основным типом была огневая пулеметная точка. Сами сооружения не предохраняли гарнизоны на случай попадания 155 мм и 210 мм снарядов. В 1938 году начавшееся было обновление вооружения и оборудования дотов было прекращено, так как было решено изменить всю систему укрепленных районов. Не успели начать строительство новых укрепленных районов, как изменилась государственная граница на западе. Последовал приказ законсервировать строительство на старой границе. Началось сооружение новых укреплений на новой границе. Вскоре выяснилось, что не учтены важнейшие параметры - силы возможного противника и силы советской обороны в укрепленном районе. Снова ушло время на разработку планов и директив к ним. Основные денежные средства выделялись на строительство оборонительных сооружений Прибалтийскому военному округу. Это означало, что советское верховное командование неправильно оценивает возможное направление главного удара противника, считая, что он последует из Восточной Пруссии в сторону Прибалтики. В конце марта 1941 года, когда выяснилось, что южнее Полесья сосредотачивается крупная группировка немецких войск, было решено усилить строительство в Киевском военном округе. Теперь не хватало строительных материалов [400/401] и оборудования. Из выстроенных на новой границе 2500 дотов были полностью обеспечены орудиями только 1000. Во всех остальных были установлены лишь станковые пулеметы. Начали снимать вооружения с дотов на старой границе, а сами доты превращали в… овощехранилища местных колхозов. Таким образом, старая граница, на которой отступающие советские войска могли бы держать оборону, была разоружена, а новая недовооружена. Между укрепленными районами оказались незащищенные участки шириной от 10 до 80 км. Проверка наркомата обороны, произведенная весной 1941 г., показала, что многие сооружения, построенные в 1940 году, были захламлены или забиты отвалами земли. Не лучше обстояло дело со строительством полевых аэродромов и дополнительных бетонных полос на стационарных аэродромах, сооружением узлов связи и дорог. Начальник Главного Политического управления Красной армии А. И. Запорожец сообщал наркому обороны маршалу С. К. Тимошенко: «Укрепленные районы, строящиеся на наших западных границах, в большинстве своем не боеспособные». Советская историография обычно оправдывает все эти преступные упущения ссылкой на то, что было мало времени для подготовки к войне. Это утверждение не соответствует действительности, ибо на протяжении многих лет официально провозглашенная политика советского правительства в деле военного строительства заключалась в том, чтобы держать страну в состоянии постоянной мобилизационной готовности. Населению СССР годами внушалась мысль, что оно должно идти на всевозможные жертвы ради укрепления обороноспособности страны. И оно на эти жертвы шло. У советского руководства было достаточно средств и достаточно времени, чтобы подготовить страну к возможности войны. Однако по бездарности высшего руководства, его неумению и нежеланию научиться правильному экономически обоснованному хозяйствованию, огромные средства, фактически экспроприированные у населения, разбазаривались, растрачивались впустую, гигантские капиталовложения не давали ожидаемого результата. В 1940 году и в начале 1941 года правительство приняло ряд постановлений, в которых обращало внимание на недостатки подготовки войск, строительства рубежей, технической оснащенности. Танковые и механизированные соединения были лишь наполовину укомплектованы новой техникой, авиационные части приграничных округов и того хуже - всего на 22%.184 Крупные просчеты были совершены высшим командованием [401/402] при определении группировки противника и вскрытия его намерений и планов. Как признает в своих мемуарах маршал Г. К. Жуков, назначенный в феврале 1941 года начальником Генерального штаба Красной армии, «наиболее опасным стратегическим направлением считалось юго-западное - Украина, а не западное - Белоруссия, на котором гитлеровское командование в июне 1941 года сосредоточило и ввело в действие самые мощные сухопутные и воздушные группировки».185 Верховное командование ошибочно считало, что главный удар последует через Восточную Пруссию на Ригу - Каунас (Полоцк) - Минск и из района Бреста на Барановичи Минск На самом же деле германское верховное командование решило нанести главный удар севернее Полесья, в то время как советское командование готовилось к отражению удара к югу от него. Но как же тогда обстояло дело с анализом разведывательной информации, в которой говорилось о планах немцев довольно точно'' Вообще не обращали внимания? Ошибочным был и план обороны западной границы, который предусматривал немедленный переход в наступление сразу же после отражения первого удара врага. Не принималась в расчет возможность глубокого вклинения сил противника в оборону советских войск и возможного прорыва этой обороны, хотя уязвимость оборонительных полос была хорошо известна не только командованию приграничных округов, но и высшему командованию. Оперативно-стратегическая игра, проведенная в январе 1941 года, показала, например, что при вклинении вражеских войск на белостокском и львовском выступах, советские войска могут оказаться в тяжелом положении. Инициатива командования приграничных округов была скована строгим указанием не давать немцам никаких поводов для вооруженных провокаций. [402/403] Примечания
Глава восьмая
ВОЙНА (1941 - 1945)
1. На краю поражения
До последнего часа ожидает Сталин знака со стороны Гитлера. Вечером 21 июня, узнав о перебежчике Лискофе, Сталин реагирует в обычной манере. «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?», - спрашивает он наркома обороны С К. Тимошенко.1 Сталин, по-видимому, не может себе представить, что Гитлер начнет войну против СССР. Он предпочитает верить, что войну хотят спровоцировать немецкие генералы, упоенные военными успехами вермахта. И, кроме того, он-то хорошо знает, страна к войне еще не готова, все военные планы рассчитаны на 1942 год. Сталину попросту страшно. Он становится нерешительным, по-видимому, ему отчаянно хочется отодвинуть неизбежное. Возможно, что в лот момент он уповает на чудо… А что же его «боевые соратники», члены Политбюро ЦК ВКП (б)? «Сталин коротко информировал их, - пишет Жуков. – Что будем делать? - спросил И. В. Сталин. Ответа не последовало».2 Нарком обороны Тимошенко предлагает дать немедленно директиву о приведении всех войск в полную боевую готовность. Проект директивы зачитан, но Сталин его отклоняет. Он полагает, что, быть может, все еще уладится мирным путем. Разведывательная информация, которой располагало правительство СССР и советское верховное командование, оказалась точной: [403/404] в 4 часа утра 22 июня 1941 года гитлеровская Германия вместе со своими союзниками Румынией, Венгрией и Словакией начала наступление вдоль всей советско-германской границы. Командование приграничных округов, дезориентированное приказами из Москвы, с первых же часов вторжения начало терять управление войсками. Только в 12.30 в ночь с 21 на 22 июня в войска была направлена директива наркомата обороны, предупреждающая о возможном внезапном нападении немцев 22- 23 июня вдоль западной и юго-западной границы. Формулирование задачи войск начиналось со странной и необычной фразы: «Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». Это означало, что руководство в Кремле все еще уповает на какое-то чудо, которое предотвратит войну. Командующим приграничными округами предписывалось привести войска в полную боевую готовность, чтобы встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников и для этого скрытно занять огневые точки в укрепленных районах на границе, рассредоточить и замаскировать авиацию и войска, привести в боевую готовность противовоздушную оборону, подготовить мероприятия по затемнению городов и объектов. Последний пункт директивы гласил: «Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить».3 Маршал Малиновский свидетельствует, что на уточняющий вопрос, можно ли открывать огонь, если противник вторгнется на советскую территорию, последовал ответ: на провокации не поддаваться и огня не открывать!4 Уже после нападения немцев Тимошенко предупреждает заместителя командующего Западного особого военного округа генерала Болдина: «Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову (командующий округом. - А. Н.), что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам». Болдин кричит в телефонную трубку: «Как же так? Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди». Болдин настаивает на немедленном вводе в дело механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной. Ответ Тимошенко: «Никаких мер не предпринимать, кроме разведки в глубь территории противника на 60 км.»5 Только вечером 22 июня, когда из-за глубокого вклинения немецких танковых групп создалось угрожающее положение, командующие фронтами получили приказ о нанесении «глубоких контрударов [404/405] с целью разгрома основных сил противника и перенесения действий на его территорию».6 Фантастичность этого приказа отражала полное непонимание сложившейся обстановки военно-политическим руководством Советского Союза и полное игнорирование фактов или незнание их высшим военным командованием. А факты были такие: Группировка немецких войск насчитывала 190 дивизий, в том числе 17 танковых и 13 моторизованных. У нее на вооружении было 50 тысяч орудий и минометов, около 5 тысяч самолетов, более 3,700 танков. Вся группировка, включая все рода вооруженных сил, насчитывала 4,600 тысяч. Среди них было 153 немецких дивизий (свыше 70% всей немецкой армии), составлявшие вместе с частями усиления 3,300 тысяч человек.7 Советские вооруженные силы насчитывали к началу войны 5 миллионов человек.8 В западных приграничных округах было 170 дивизий и 2 бригады. Это составляло 54% численности всей Красной армии, около 2,9 млн. человек. Войска первого эшелона составляли 56 дивизий и две бригады, и были рассредоточены на глубину до 50 километров. Войска второго эшелона находились на расстоянии 50-100 километров от границы и резерв - 150-400 километров.9 На направлениях главных ударов у немцев был значительный перевес сил, от 1,8 до 2,2 раза. В советской группировке было 1,540 самолетов новых конструкций, большое число танков, но устарелых типов.10 Таким образом, германская армия имела безусловное превосходство в живой силе и технике. Она имела также большой опыт ведения современной войны и хорошо подготовленный офицерский корпус. В 4 часа 15 минут утра по всему огромному советско-германскому фронту началось нападение Германии. Германская авиация нанесла сокрушительные бомбовые удары по аэродромам. В первый же день войны было уничтожено 1,200 боевых советских самолетов;11 большинству из них даже не удалось подняться в воздух. Были выведены из строя узлы и линии связи, уничтожены и захвачены склады вооружения и боеприпасов, которые почему-то были слишком близко пододвинуты к границе. Немецкое командование, изолируя отдельные узлы сопротивления советских войск, развернуло наступление на восток. К исходу первого дня войны немецкие танки продвинулись до 60 км на Брестском направлении и заняли Кобрин.12 [405/406] Вечером 22 июня Тимошенко приказал Северо-Западному, Западному и Юго-Западному фронтам перейти в наступление на главных направлениях, разгромить противника и перенести военные действия на его территорию. Эта директива не только не соответствовала реальному положению, сложившемуся на фронте к исходу первого дня войны, но была прямо преступной, поскольку заставляла командиров гнать вверенные им войска под смертоубойный огонь противника, в маленькие и большие «котлы», в окружение. Такого же рода преступная директива была отдана и войскам Прибалтийского военного округа его командующим генералом Ф. И. Кузнецовым. Десятки тысяч убитых, сотни тысяч попавших в немецкий плен - такую дорогую цену уплатил народ за растерянность и некомпетентность высшего военно-политического руководства, Политбюро ЦК ВКП (б), правительства и главы партии и государства - Сталина. Только на четвертый день войны Ставка Главного Командования поняла нереальность попыток организовать контрнаступление. К этому времени немецкие войска продвинулись на разных направлениях от 130 до 250 километров в глубь территории Советского Союза. 28 июня, спустя неделю после начала войны, пала столица Белоруссии - Минск. В руки врага попало 319 тысяч пленных и большое количество вооружения. На Северо-Западном фронте разрозненные части Красной армии, полностью потеряв управление, поспешно отступали к рубежу Западной Двины. Однако зацепиться за этот рубеж не удалось. Немецкие танковые колонны переправились через Западную Двину, захватили Даугавпилс и 9 июля с ходу взяли Псков. Только в районе Луцк-Броды-Ровно на стыке Юго-Западного и Южного фронтов советские войска в крупном танковом сражении нанесли тяжелый урон немцам и задержали их продвижение на неделю, но затем были вынуждены отойти на рубеж старой границы в район Коростень-Новоград-Волынский-Проскуров. На Западном фронте после тяжелых боев советским войскам пришлось отойти к Днепру. На Юго-Западном фронте враг захватил в начале июля Бердичев и Житомир. В итоге трехнедельных боев гитлеровские войска продвинулись на 300-600 км в глубину советской территории. Они заняли Латвию, Литву, Белоруссию, правобережную Украину и почти всю Молдавию. Такого ужасного состояния Россия не переживала со времени вторжения Наполеона. Царские генералы времен Первой мировой войны, [406/407] которых советская историография упрекает в бездарности, никогда не несли столь сокрушительных поражений. Потери германской армии были значительны. С 22 июня по 13 июля они равнялись 92 тыс. человек или 3,68% общей численности немецких войск на советско-германском фронте. Но немецкие потери были во много раз меньше потерь Красной армии. В середине июля развернулось ожесточенное сражение между Полесьем и Дунаем, на фронте шириной 1400 км. 8 августа немцы форсировали Днепр между Киевом и Кременчугом. Упорные бои продолжались полтора месяца. Командующий Юго-Западным направлением С. М. Буденный запросил у Ставки разрешения оставить Киев и Киевский укрепленный район и отвести войска с Днепра на р. Псел. Ставка не согласилась. В результате четыре советских армии были окружены немцами, частью уничтожены и частью пленены. По одной из версий командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпонос покончил самоубийством.14 Теперь немецкая группировка «Юг» после овладения Киевом начала наступление на харьковском, донбасском и крымском направлениях. Восточнее Киева немцы начали наступление на Брянск и Орел, имея своей целью захват Москвы. В конце сентября 1941 г. создалось угрожающее положение.
2. Правительство, народ и война
Спустя 8 часов после вторжения германских вооруженных сил, в 12 часов дня по радио выступил заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов, сообщивший гражданам Советского Союза о вероломном нападении Германии. Сталин предпочел не выступать. У него было для этого достаточно причин. Главная из них заключалась в провале его политики - дружбы и сотрудничества с фашистской Германией и подготовки страны к войне. Сталин, который обычно связывал свое имя с достижениями, с победами, вовсе не хотел, чтобы его имя идентифицировалось с поражениями. Сталин был в шоке. Он заперся на своей даче в Кунцеве и фактически самоустранился от государственных дел. Лишь спустя несколько дней он не без нажима со стороны других членов Политбюро (как о том было официально заявлено на XX съезде КПСС в 1956 году) вернулся к исполнению своих обязанностей. Понадобилась, однако, неделя, чтобы советское руководство выработало первую директиву, адресованную партийным и советским организациям прифронтовых областей. Спустя еще пять дней, 3 июля [407/408] 1941 года, эта программа была сообщена Сталиным по радио населению страны. Ему пришлось сказать народу, что враг уже глубоко вторгся в пределы Советского Союза. В этот тяжелый час, он, по приказу которого миллионы были обездолены во время коллективизации, по чьему приказу были созданы лагери рабского труда, уничтожены лучшие военачальники и цвет интеллигенции страны, были расстреляны или сгноены в лагерях миллионы советских граждан, теперь обращался к советским гражданам с умоляющим призывом: «Братья и сестры…»15 В тяжелую годину вражеского нашествия всколыхнулись лучшие народные чувства: готовность к самопожертвованию, чувство ответственности, чувство родины, национальный патриотизм. В угрожаемых районах начали создаваться дивизии народного ополчения, истребительные отряды для борьбы с немецкими парашютными десантами, трудовые отряды для строительства оборонительных рубежей. В военкоматы потоком шли заявления от граждан, желавших добровольно вступить в армию. В Ленинграде было сформировано 10 дивизий народного ополчения общей численностью вместе с другими добровольческими формированиями до 159 тыс. человек.16 В Москве насчитывалось 12 ополченских дивизий - около 120 тыс. человек. В Киеве вступило в ополчение 29 тыс. человек. Автор специального исследования, посвященного добровольческим формированиям во время Отечественной войны 1941-1945 годов утверждает, что «по неполным данным, в народном ополчении и других добровольческих формированиях во время войны находилось не менее 4 млн. человек. Из них около 2 млн. человек сражалось с врагом на различных участках советско-германского фронта уже летом и осенью 1941 г.»17 Эти данные представляются значительно завышенными. В ополчение шли и рабочие, и интеллигенты преподаватели, студенты, художники, музыканты, писатели, ученые. Многие из них вступили в ополчение добровольно. В большинстве своем они не были обучены военному делу, а для обучения не хватало ни времени, ни боеприпасов, ни оружия. Для того чтобы понять, в каком положении оказалась страна к осени 1941 года, обратимся к свидетельству компетентного очевидца, Н С. Хрущева, в ту пору первого секретаря ЦК КП (б) У. Вот что он пишет: «Положение быстро изменилось к худшему, главным образом потому, что очень мало помощи последовало из Москвы. Вскоре [408/409] после того, как началась война, во время германского наступления на Киев, был большой патриотический подъем среди народа. Рабочие с «Ленинской Кузницы» и других заводов вокруг Киева пришли в Центральный Комитет, требуя винтовки, чтобы они могли отбить атаки захватчиков. Я позвонил в Москву для того, чтобы договориться о доставке оружия для тех граждан, которые желали отправиться на фронт для поддержки Красной Армии Единственным, с кем я мог соединиться, был Маленков. «Скажите мне, - сказал я, - где мы можем достать винтовки? У нас есть заводские рабочие, которые желают присоединиться к Красной Армии, чтобы сражаться против немцев, но у нас нечем их вооружить». – Лучше оставьте всякую мысль о получении оружия от нас. Все винтовки из гражданской обороны посланы в Ленинград. – Так чем же, вы полагаете, мы будем воевать? – Я не знаю - пиками, мечами, самодельным оружием, всем, что вы сумеете изготовить на ваших заводах. – Вы думаете, что мы можем воевать против танков копьями? – Делайте все, что вы можете. Вы можете изготовлять бутылки с горючей смесью и бросать их в танки. Можете представить себе мой стыд и негодование, когда я услышал это от Маленкова. Значит, мы должны отразить вторжение без винтовок и пулеметов, не говоря уже об артиллерии или механизированных системах. Я, конечно, никому не сказал то, что я услышал от Маленкова. Кто знает, какова была бы реакция. Я, конечно, не мог сказать людям, насколько плохо положение. Но народ мог и сам убедиться, как мы плохо вооружены. Но почему мы были так плохо вооружены? Из-за самодовольства наркомата обороны, деморализации и пораженческих настроений в руководстве. Эти факторы сдерживали нас в строительстве нашей промышленности вооружений и в укреплении наших границ. А теперь было слишком поздно».18 Хрущев, умолчал, конечно, что на Украине, особенно в западной ее части, было немало случаев, когда население встречало немцев как освободителей Первоначально мобилизация коснулась военнообязанных рождения 1905- 1918 годов, позднее она была распространена на лиц рождения до 1927 года включительно. В районах, расположенных на запад от линии Ярославль-Рязань- Ростов-на-Дону, было объявлено военное положение и сформированы части народного ополчения, истребительные отряды для борьбы с вражескими десантами. Указом от 26 декабря 1941 года рабочие и служащие военной промышленности, не подлежавшие призыву, были объявлены [409/410] мобилизованными. Самовольный уход с предприятий приравнивался к дезертирству. Были введены обязательные сверхурочные работы, все отпуска на время войны отменялись. Рабочий день фактически увеличился до 10-12 часов, а в городах, оказавшихся в чрезвычайном положении, например, в Ленинграде, в Туле, рабочий день не имел предела. Транспортные рабочие и служащие также были объявлены мобилизованными. Людские ресурсы резко сократились уже в начале войны, так как значительная часть страны была быстро оккупирована врагом. Уже в первые месяцы войны армия потеряла миллионы людей убитыми и пленными. Значительная часть мужского населения ушла в армию. На производство были призваны женщины в возрасте от 16 до 55 лет. Им пришлось работать на тяжелых мужских профессиях, в качестве кочегаров, кузнецов, штамповщиков и так далее. На заводах и фабриках появилось также много людей нерабочего возраста, старше 65 лет и подростков от 14 лет и выше. 30 июня 1941 года был образован Государственный Комитет Обороны, чрезвычайный орган военного времени, в руках которого была сконцентрирована вся полнота власти. Председателем ГКО стал Сталин, заместителем председателя Молотов, членами Ворошилов и Маленков. Позднее ГКО был дополнен Берия, Булганиным, Вознесенским, Кагановичем и Микояном. На местах были образованы городские комитеты обороны. Они состояли из первых секретарей организаций ВКП (б), председателей местных советов, представителей армии и государственной безопасности.19 В угрожаемых районах началась эвакуация заводского оборудования и специалистов на восток. Удалось вывезти более 1500 предприятий, которые были размещены в Поволжье, на Урале, в Сибири, Казахстане и Средней Азии. Считается, что было эвакуировано 10 млн. человек. Но масса населения бежала, не дожидаясь эвакуации, на восток, бросая свои дома и имущество. Многие заводы, фабрики, склады попали в руки врага. В районах, отстоявших далеко от линии фронта, эвакуация проходила более организованно. Предприятия, вывезенные на восток, сравнительно быстро начали выпускать продукцию для нужд армии. В суровых условиях осени и зимы 1941/1942 годов воздвигались новые фабричные корпуса. Спустя четыре месяца многие заводы уже работали на полную мощность. Рабочий день продолжался по 12-14 часов. Люди жили в условиях неимоверной скученности, часто в землянках и палатках. Не хватало продовольствия. [410/411] Перестройка экономики на военный лад была в основном закончена в течение года. Это было очень трудное время. Промышленное производство в стране понизилось в 2,1 раза. Прокат черных металлов уменьшился за полгода войны в 3,1 раза, прокат цветных металлов в 430 раз (!), производство шарикоподшипников в 21 раз. Резко сократился выпуск самолетов - в 4-м квартале 1941 года более чем в два раза по сравнению с 3-м кварталом. В декабре 1941 года план по выпуску самолетов был выполнен лишь на 35%. В это время 4/5 советской авиационной промышленности перебазировались на восток страны. План выпуска танков во втором полугодии 1941 года был выполнен на 61,7%. Производство боеприпасов составило 50-60 процентов от запланированного.21 Экономическое положение городского населения было во время войны плохим. Карточная система рационирования продуктов обеспечивала питание городских жителей лишь в минимальной степени. Продуктов, выдаваемых по карточкам, не хватало, приходилось обращаться к помощи рынка с его фантастическими ценами. Практически вся заработная плата городских жителей уходила на покупку продуктов питания и коммунальные расходы. Многие городские жители отправлялись в деревни, чтобы выменять продукты на одежду и утварь. Рабочие, особенно на тяжелом производстве (добывающая промышленность, литейное дело, нефтяная промышленность, химическое производство) получали снабжение по первой категории: от 800 граммов до 1 - 1,2 килограмма хлеба в сутки (хлеб был основным продуктом питания). В других отраслях производства рабочие были отнесены ко второй категории - 500 граммов хлеба. Служащие получали от 400 до 450 граммов, члены семей (иждивенцы и дети до 12 лет) - 300-400 граммов. По обычным нормам выдавалось в месяц 1.8 килограмма мяса или рыбы, 400 граммов жиров, 1,3 килограмма круп и макарон, 400 граммов сахара или кондитерских изделий. Были также повышенные и особо повышенные нормы. Многие рабочие и служащие сдавали свои продуктовые карточки в закрытые столовые и получали питание там. Привилегированная часть общества (руководящие партийные и советские работники, партийный аппарат) имели свою собственную, особую систему снабжения, значительно отличавшуюся в количественном и качественном отношении от общегражданской. Многим предприятиям и учреждениям были выделены колхозные земли для использования их под подсобные хозяйства и организации на этой базе дополнительного питания своих рабочих. В городах рабочим и служащим выделялись участки под огороды для выращивания [411/412] для собственных нужд картофеля и овощей. Собственные огороды стали основным источником питания для сотен тысяч семей во время войны. Одежда, обувь, ткани стали во время войны предметами роскоши. Время от времени на предприятиях выдавались ордера на покупку носильных вещей или обуви. Ордера, так же как и вещи, скоро стали предметом спекуляции на черном рынке. Значительно осложнилась и без того острая жилищная проблема, особенно в местах эвакуации, в Казахстане, Киргизии, Узбекистане и других среднеазиатских республиках. Эвакуированные скапливались в тех городах и местностях, где существовали промышленные и коммунальные предприятия, то есть где можно было найти работу. Гораздо хуже было положение тех, кто не находил работу по специальности и работал в качестве сельскохозяйственного рабочего. Из-за отсутствия сноровки выработка была намного меньше выработки местных колхозников, соответственно и уровень их жизни был довольно низким. На территории, занятой немецкими войсками, находилось около половины посевных площадей всего Советского Союза. Здесь производилось более половины зерна и продуктов животноводства. В этих районах было много сельскохозяйственной техники. Немцы захватили часть собранного, но еще не вывезенного урожая, а также тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины. В тех местностях, где было время на сборы, удалось вывезти часть урожая, угнать скот, передать армии трактора и немногочисленный колхозный транспорт. В местностях, куда «немец» еще не дошел, трактора, автомашины, лошади были мобилизованы для нужд армии. Сельское хозяйство осталось без тягловой силы. Почти все трудоспособные мужчины были либо на фронте, либо в плену. В деревнях оставались малолетние дети, старики, женщины и инвалиды. Пахали на коровах, а там где их не было или не хватало, впрягались люди. Многие сельскохозяйственные работы выполнялись вручную. Почти весь собранный урожай сдавался государству в счет обязательных поставок. Уровень поставок часто определялся не реальным урожаем, а предполагаемым, то есть примерно на 25% выше реального. За недоимки взыскивали строго, иногда отправляли в тюрьму, как за саботаж. Часто в деревнях не оставалось зерна для посева. Особенно страшно обстояло дело в центральных областях России, где и до войны едва сводили концы с концами, война и вовсе подорвала экономическое положение колхозников. Все их помыслы сосредотачивались на приусадебном участке - часть выращенных продуктов использовалась для себя, часть выгодно продавалась или обменивалась у городских [412/413] жителей на нужные товары. Лучше жилось крестьянам в теплых краях: в Закавказье, в Средней Азии, где было больше продуктов животноводства, масляничных культур, овощей и фруктов. По всей стране проходил сбор пожертвований в помощь Красной армии. Вещи, деньги, ценности, облигации государственных займов - все шло в фонд обороны страны. Собирались средства на строительство танковых колонн и самолетов. Где-то в глубоких тыловых районах отдельными колхозниками вносились в фонд обороны огромные деньги (100-200 тыс. рублей). Откуда брались эти деньги? Во время войны из-за нехватки продовольствия образовался черный рынок, на котором продукты либо обменивались на вещи, либо продавались по баснословным ценам. В глубоком тылу процветала спекуляция продовольствием и товарами первой необходимости. Спекулянты наживали в эти годы целые состояния. Некоторую толику вырученных денег они жертвовали на оборону страны. Таким образом, часть средств, вырученная от ограбления населения на черном рынке, особенно эвакуированных, поступала в распоряжение государства. Жертвователи же зачислялись в патриоты, о них писалось в газетах, передавалось по радио, их ставили в пример другим гражданам. Едва началась война, как зашаталось здание социалистических национальных отношений. Первые трещины появились в недавно присоединенных областях государства - в западных частях Белоруссии и Украины и в Прибалтике. Политика «чисток» и депортаций коренных жителей, первое мероприятие, проведенное советской властью в 1939-1940 годах, возбудили достаточный страх и ненависть среди местного населения. Естественно, в этих частях страны немцев часто встречали как избавителей. Но и во внутренних районах дело обстояло далеко не благополучно. И опять в этом было повинно советское государство и его репрессивная политика. В августе 1941 года была ликвидирована автономная республика немцев Поволжья, коренное население которой, немцы, поселились здесь два столетия тому назад. Их обвинили в сотрудничестве с гитлеровской Германией, хотя на самом деле они были едва ли не самым лояльным населением России. Советские немцы были депортированы на восток и крайний север страны. Таким образом, первые удары, подрывавшие межнациональные отношения, были нанесены не вторгшимся врагом, а самим советским государством. В конце 1943 и в начале 1944 года по обвинению в сотрудничестве с врагом были выселены народы Кавказа чеченцы, ингуши, балкарцы, карачаевцы, затем калмыки и крымские татары. Заодно удалили [413/414] и прочих «не-русских» с Черноморского побережья: греков, болгар, крымчаков. Их участь разделили курды, хемшины. Шли приготовления к депортации абхазов. Во всех случаях ликвидировалась автономия народов там, где она существовала. Депортация коснулась более миллиона людей.22 Их погрузили в вагоны для скота и отправили в Сибирь, на Урал и в Среднюю Азию. Основная цель депортации заключалась в том, чтобы поселить в районах, где ощущалось напряжение, а также вдоль советских границ, русское население. Города и деревни Северного Кавказа, Ставрополщины и Крыма были заселены русскими и украинцами. Жили депортированные в необычайно скученных условиях, голодали и вымирали. Во время депортации и в первые годы расселения на новых местах десятки тысяч людей умерли от голода и болезней. Для депортированных был установлен режим спецпоселений. Каждый шаг спецпоселенцев тщательно контролировался. Их жизнь находилась под постоянным и неусыпным контролем властей; передвижение было ограничено. Было прекращено печатание литературы, не издавалось ни одной газеты или журнала на языках этих национальностей. Полностью прекратилось обучение на родных языках в школах. Доступ к получению высшего образования был блокирован. В Закавказье, несмотря на появление немецких войск осенью 1942 года у Главного Кавказского хребта, положение было достаточно устойчивым и не только благодаря сосредоточению значительного количества воинских контингентов и войск НКВД, но также и потому, что закавказские народы не видели иного пути для своей защиты, чем лояльная поддержка советского государства. Серьезную роль сыграли ввод советских войск в Иран в начале войны, союз СССР с Англией и с США и традиционная ненависть к Турции (особенно в Армении). В советских среднеазиатских республиках положение во время войны значительно усложнилось из-за притока беженцев, эвакуированных и депортированных. Военные усилия требовали создания в Средней Азии новой экономической базы, увеличения производства хлопка и цветных металлов, разведывания и разработки новых источников сырья. Прилив русского, украинского и другого населения во время войны оказал существенное влияние на экономику и культуру Средней Азии, особенно на развитие и рост городов. Здесь была сосредоточена основная масса русского населения. Узбекский демограф пишет: «До 50-х годов, особенно в предвоенные годы и в годы Великой Отечественной войны, в связи с индустриализацией национальных окраин, в том числе и среднеазиатских [414/415] республик, и значительной миграции сюда русских (а также украинцев, белорусов и некоторых других народов), доля народов, образующих союзные республики Средней Азии, а также автономных республик и областей, заметно снижалась».23 Соответственно изменялся удельный вес и влияние русских в местной администрации, и особенно, в промышленности. Приток русских привел к усилению проникновения русского языка и русско-советской культуры в коренную национальную среду, что не могло не сказаться и на изменении политического баланса. Местная элита и «всесоюзная» бюрократия ощутили большую взаимозависимость. Во время войны население ГУЛага основательно пополнилось за счет депортированных из Прибалтики, Восточной Польши, Молдавии, кавказцев и крымских татар, немцев, «пораженческих элементов», «окруженцев» и другого несчастного люда. Заключенные строили аэродромы и посадочные площадки, пробивали дороги на Крайнем Севере. Они построили столицу Колымского края Магадан. Они выстроили также подземные аэродромы около Куйбышева, аэродромы и посадочные площадки в Сороке, Каргополе, Онеге, Северодвинске, а также на Северном Урале и на Печоре. Рабский труд заключенных применялся на военных заводах, для расширения портов на Северном море, при прокладке дорог в Сибири и в Закавказье. Зэки мерли тысячами от недоедания, непосильного труда, нечеловеческого обращения с ними охраны и администрации лагерей, от продуманной энкаведистской системы подавления и уничтожения человеческой личности. Убыль заключенных заранее планировалась в лагерях. Те, кого использовали на тяжелых работах, обычно не жили больше трех лет. На место умерших присылали новых зэков, и так без конца. Лагеря пополнились в 1939-1941 годах в результате «чисток» на вновь присоединенных к СССР землях - в Западной Украине и в Западной Белоруссии, в Литве, Латвии и Эстонии, в Бессарабии и Северной Буковине. В 1939-1942 годах в Сибирь и на Урал было депортировано 1080 тысяч поляков, граждан Польши. Их вывезли вскоре после подписания советско-германского пакта о разделе Польши. 4 Данные о том, сколько поляков было послано в ссылку, а сколько в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) расходятся. По ранним сведениям в ИТЛ попало 200 тысяч польских граждан. По сведениям, собранным известным английским исследователем Робертом Конквестом в ИТЛ попало 440 тысяч поляков, остальные 620 тысяч были либо в лагерях для военнопленных, либо на поселении. 200 тысяч человек были депортированы из Прибалтики, то есть [415/416] 4% от всего населения трех прибалтийских государств, составляющего 5 миллионов. Из них попали в ИТЛ от 50 до 60 тысяч. 200 тысяч были вывезены из Бессарабии накануне нападения Германии. Попали в ИТЛ и немцы - как представители враждебной национальности, а позднее часть кавказцев, калмыков и крымских татар, депортированных в 1943-1944 годах. Лагеря пополнялись и осужденными по Указу от августа 1932 года за расхищение социалистической собственности, то есть за кражу буханки хлеба, пары обуви или пары белья, но часто за подобранные в поле после уборки урожая колоски или картошку. Среди тех, кем пополняли лагеря во время войны, были новые категории: так называемые распространители слухов и сеятели паники, граждане, не сдавшие радиоприемники. С конца лета 1941 года в лагерях появились так называемые окруженцы, то есть те, кто из-за ошибок командования и превратностей войны попал в окружение, а потом чудом оттуда выбрался. Как правило, все вышеперечисленные категории получали по 10 лет исправительно-трудовых лагерей. После битвы под Москвой в лагеря были посланы те жители Москвы, которых подозревали в том, что они остались в городе, не бежали и не эвакуировались в организованном порядке, так как, якобы, дожидались прихода немцев. Позднее появились лица, сотрудничавшие с врагом - бургомистры, старосты, полицаи, члены националистических организаций, власовцы, немецкие и японские военные преступники. По отношению к последним категориям применялся указ 1943 года о смертной казни через повешение или о ссылке на каторгу.25 Их посылали на 17-ю шахту в Воркуте, позднее в Норильск и в Джезказган. Они были фактически лагерями уничтожения. Жизнь заключенных была настолько ужасной, что в Норильске, например, были случаи, когда заключенные предпочитали смерть под колесами вагонов, перевозивших руду, своему страшному существованию. По подсчетам исследователей, только в 1939-1941 годах в лагерях умерло 1, 8 миллиона заключенных. Заинтересованный в создании на Западе представления о Советском Союзе как о гуманном государстве, Сталин разрешил вице-президенту США Генри Уоллесу посетить в 1944 году столицу Колымского края Магадан. Вместе с ним был профессор О. Латтимор, известный специалист по дальневосточным проблемам. Уоллес, сообщает Конквест в своей книге,26 пришел в восторг от того, что он увидел. И было от чего прийти в восторг. Ему показали молочные фермы, теплицы для выращивания овощей, рукодельные [416/417] изделия. По указанию из Москвы начальник Дальстроя Никишев, прославившийся зверской эксплуатацией заключенных, во времена царствования которого заключенные мерли, как мухи, устроил грандиозный прием в честь незадачливого вице-президента США. На время посещения Уоллеса заключенных заперли в бараках, сняли сторожевые вышки. Роль заключенных сыграли сотрудники и сотрудницы ГУЛага, приведшие своим здоровым видом в восторг американских гостей. Уоллес и Латтимор по возвращению в США создали рекламу убийце Никишеву, НКВД и советской общественной системе. Позднее, когда Уоллес выставил свою кандидатуру на президентских выборах против Трумэна, советская печать выражала самые дружественные чувства к Уоллесу. По счастью он не был избран президентом США.
3. Победа под Москвой
24 сентября 1941 года германским верховным командованием был утвержден новый план наступления на Москву, получивший кодовое наименование «Тайфун». Германская стратегическая идея заключалась в том, чтобы вести непрерывное наступление от Смоленска до Москвы и взять столицу СССР с ходу. Операция была поручена армейской группе «Центр», которой командовал генерал фон Бок. В его распоряжении было более 1 млн. солдат: 44 пехотных дивизий, 8 моторизованных пехотных дивизий, 14 танковых дивизий - 1700 танков, свыше 14 тыс. орудий и минометов, 950 боевых самолетов. Советские силы под Москвой насчитывали 95 дивизий, 6800 орудий и минометов, 780 танков и 545 самолетов. Общее немецкое превосходство было: в танках и артиллерии более чем в два раза, в авиации - почти в два раза.27 Немецкое наступление началось 30 сентября, а 2 октября советский фронт был прорван в нескольких местах. В результате, главные силы советского Западного и Резервного фронтов оказались окруженными в районе Вязьмы. «К моменту прорыва немецких танковых соединений через вяземский рубеж, на всем пространстве до Можайской линии обороны не было ни промежуточных оборонительных рубежей, ни войск, способных задержать наступление рвавшихся к Москве танковых групп противника», - сообщается в советской официальной истории войны.28 14 октября сопротивление советских войск в вяземском «котле» было сломлено. Здесь погибла лучшая часть московской интеллигенции, находившаяся в дивизиях народного ополчения. Многие из них даже не успели научиться [417/418] стрелять. Для них это была не битва, а мясорубка. Особенно тяжело сложилась судьба пленных ополченцев-евреев. Почти все были уничтожены по расовому признаку. Чудом уцелели лишь единицы. Гибель необученного московского ополчения, посланного командованием для отражения удара кадровой немецкой армии, остается одной из самых трагических страниц истории Отечественной войны 1941-1945 годов. По немецким данным (советские источники о потерях не сообщают) немецкая армия взяла в плен под Вязьмой 663 тыс. человек, захватила 1242 танка и 5412 орудий.29 Слухи о поражении под Вязьмой распространились по Москве утром 15 октября. Были отданы приказы о немедленной эвакуации военных и гражданских учреждений. Считалось возможным, что немцы достигнут Москвы в течение 24 часов. Железнодорожные станции были забиты людьми, которые эвакуировались вместе со своими предприятиями. Но было и много «неорганизованного» люда, который хотел покинуть Москву до прихода немцев. Все дороги в восточном направлении были запружены транспортом и пешеходами. Многие покидали столицу с рюкзаками за плечами. Это был самый настоящий исход. Московские власти оказались парализованными. Кое-где в предместьях Москвы появились мародеры. Паника достигла кульминационного пункта 16 октября. Были случаи, когда военнослужащие спешили переодеться в гражданское платье. Верующие молились. Были люди, считавшие, что все потеряно и человеческая цивилизация обречена. Вынужденные признания о панике, царившей в Москве, были сделаны в официальном издании спустя 25 лет после окончания войны.30 19 октября в Москве было объявлено осадное положение. Оборона столицы на дальних подступах к ней была поручена командующему Западным фронтом генералу армии Г. К. Жукову. В преддверии нового германского удара командование спешно подводило резервные дивизии к столице. Новое немецкое наступление началось 15-16 ноября. Немецкие вооруженные силы сохраняли превосходство над советскими на московском направлении по артиллерии в 2, 5 раза, по танкам в 1, 5 раза. Но на этот раз советская боевая авиация превосходила немецкую в 1, 5 раза: английский и американский союзники прислали значительное число самолетов, танков и другого вооружения. Начались ожесточенные бои. Несмотря на большие потери, немцы продвигались вперед по направлению к Москве. Советские солдаты дрались отчаянно, отстаивая каждую пядь земли. Было немало примеров героической борьбы советских солдат на подступах к Москве, [418/419] например, подвиг 33 солдат из дивизии генерала Панфилова, остановивших на разъезде Дубосеково наступающие немецкие танки ценою своей жизни. Появились признаки потери наступательного темпа немцами. Один из важнейших индустриальных центров России - Тула, расположенная в 180 км от Москвы, была окружена гитлеровскими войсками, но взять Тулу не могли. В результате второго немецкого наступления под Москвой немецкие танки достигли Яхромы и Красной Поляны и оказались в 27 километрах от Москвы. В последних числах ноября немецкие разведчики появились в западных предместьях Москвы. Здесь они были остановлены. Немцы понесли большие потери: 155 тысяч убитыми, ранеными и обмороженными, они потеряли также около 800 танков и 300 орудий.31 Германское верховное командование не имело нужных резервов для продолжения наступления. Начавшиеся морозы оказались союзником советских армий. За полгода войны советские вооруженные силы и их командование обрели некоторый боевой опыт, стали для немцев сильным противником, подобного которому им еще не приходилось встречать. Советские солдаты сражались за свою землю и это было источником их силы. 5-6 декабря советские войска начали контратаку в западном стратегическом секторе, которая переросла затем в контрнаступление. Оно продолжалось в течение месяца, но не было завершено, так как не хватило сил. Советские войска продвинулись на 100- 250 километров на запад от Москвы. Непосредственная угроза столице была ликвидирована. 8 декабря Гитлер подписал директиву о переходе к обороне на советско-германском фронте.32 Значение битвы под Москвой было весьма велико: немецкие армии, побеждавшие в течение двух лет войны и покорившие Европу, были остановлены и понесли серьезные потери. Их надежда на быструю и легкую победу не оправдалась. Лидеры третьего рейха столкнулись с опасной перспективой затяжной войны на два фронта. Победа советских войск под Москвой окончательно устранила опасность немецкого вторжения в Англию, дала новый импульс движению Сопротивления в Европе и вызвала кризисные явления в коалиции фашистских держав. Начало советского наступления под Москвой совпало по времени с другим важным событием в мире - 8 декабря 1941 года Япония напала на США. США вступили во Вторую мировую войну. 11 декабря Германия объявила США войну. [419/420] В течение декабря 1941 и января 1942 года Гитлер сместил 35 своих генералов - среди них верховного командующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала фон Браухича, генерал-фельдмаршала Рундштедта, генерала Гудериана. На фронт были посланы дивизии СС. Сталин при начале советского контрнаступления рассчитывал, что оно разовьется в общее победоносное наступление на всех фронтах, но этого не случилось. 4. Проигранные сражения и солдатские жизни В результате битвы под Москвой были полностью освобождены Московская, Тульская и Рязанская области. Частично были очищены от врага Ленинградская, Калининская, Смоленская, Орловская, Курская, Харьковская и Сталинградская области. Продолжал героически обороняться Севастополь. Несмотря на значительные потери под Москвой (около 50 дивизий), германское верховное командование сумело в короткий срок организовать перегруппировку своих сил и немедленно начать подготовку к новому наступлению. Советское верховное командование переоценило возможности советских вооруженных сил, втянулось в необеспеченное наступление на разных направлениях и в результате к апрелю 1942 года силы иссякли. С трудом собранные резервы были растрачены. Сложившаяся на фронтах стратегическая ситуация была оценена Сталиным неправильно. В директивном письме военным советам фронтов Сталин утверждал, что можно гнать немцев на запад «без передышки», заставить их израсходовать свои резервы еще до весны (1942 года. - А. Н.) и «обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». Эта ошибочная оценка не вызвала возражений среди членов Ставки и Генерального штаба, а предсказанное Сталиным истощение резервов германской армии не оправдалось.33 Одной из первых неудач Красной армии в 1942 году был провал операции по деблокированию Ленинграда. Она осуществлялась силами двух фронтов - Ленинградского и Волховского; войска фронтов должны были осуществить прорыв, двигаясь навстречу друг другу. Наступление начиналось несколько раз, но захлебывалось из-за недостаточной подготовки войск, задержки с их сосредоточением и необеспеченности материально-техническими средствами. По просьбе командующего Волховским фронтом К. А. Мерецкова, отдававшего себе отчет в том, что войска к наступлению не готовы, Ставка (Сталин, Василевский) [420/421] разрешили отсрочку наступления на короткий срок, в то время, как, по словам Мерецкова, «требовалось по меньшей мере еще 15-20 суток».34 Немецкая разведка вскрыла подготовку к наступлению и довольно точно установила направление удара. Германское командование своевременно подготовилось к отражению наступления. По свидетельству Мерецкова, войска Волховского фронта, которым был отдан приказ наступать, были сильно ослаблены предыдущими боями, полностью не были укомплектованы, в некоторых дивизиях было лишь 2/3 или половина состава. Не хватало артиллерии, минометов и автоматического оружия. Например, 2-я ударная армия равнялась по численности стрелковому корпусу. «В резерве фронта, - пишет Мерецков, - стояли две сильно ослабленные кавалерийские дивизии и четыре отдельных лыжных батальона. Второго эшелона фронт вообще не имел. Наращивать первоначальный удар с целью развития успеха в глубине обороны противника и наносить завершающий удар было нечем».35 Надежда командующего фронтом основывалась на обещании Ставки выделить из своего резерва общевойсковую армию к моменту переправы фронта на противоположный берег реки Волхов. Наступление начиналось несколько раз. 2-я Ударная армия, войдя в прорыв на правом берегу Волхова, завязла в лесах и болотах и не смогла достичь своей цели - Любани. Войска Ленинградского фронта также не смогли выполнить своей задачи по прорыву немецкого кольца изнутри. Эти изматывающие бои продолжались четыре месяца. Здесь погибли без нужды, без пользы десятки тысяч советских солдат. В ходе Операции Ставка принимала необдуманные решения, то ликвидируя Волховский фронт, то восстанавливая его. В результате некомпетентности и плохого руководства со стороны Ставки, требовавшей продолжения бессмысленного наступления, и со стороны командующего Ленинградским фронтом М. С. Хозина 2-я Ударная армия буквально была загнана в мышеловку. Только в середине июня в результате жестоких боев удалось пробить брешь, через которую выбрались лишь отдельные подразделения и отдельные солдаты и офицеры 2-й Ударной армии. Большие потери были понесены Северо-Западным фронтом, который не только не сумел ликвидировать окруженную немецкую группировку в районе Демянска, но и, в конце концов, потерпел поражение в попытке помешать немцам прорваться сквозь окружение советских войск к Демянскому плацдарму и создать коридор, соединивший 16-ю немецкую армию с главными немецкими силами на этом направлении. [421/422] Еще хуже сложилось положение на ржевско-вяземском плацдарме, удерживаемом немцами. Здесь была создана подлинная ловушка для советских войск - они прорывали с боем немецкую оборону, а затем ловушка захлопывалась, и они оказывались в окружении. Советским войскам приходилось вновь прорываться с огромными потерями назад: гибли советские дивизии, корпуса. Расчет советского верховного командования - и обороняться, и наступать одновременно на нескольких направлениях - был ошибочным. Но именно этот план был предложен генеральным штабом и утвержден Сталиным в марте 1942 года. В Крыму советское командование несколько раз предпринимало попытки выбить немцев путем десантов в Феодосии и Евпатории, но каждый раз терпело неудачи, сопровождавшиеся большими потерями советских войск, хотя они превосходили немецкие по численности в два раза и по военной технике в 1.5 раза. Но командование (командующий фронтом генерал-лейтенант Д. Т. Козлов и представитель Ставки Л. З. Мехлис) оказалось некомпетентным. Силы и намерения противника не были своевременно вскрыты. Наступление, начатое немецкими войсками против Керчи 8 мая 1942 года, превратилось в побоище. Немецкая артиллерия била прямой наводкой. Каждый снаряд создавал кровавую кашу. Началось беспорядочное отступление советских войск через Керченский пролив на Таманский полуостров. Погибло (по советским данным) 176 тысяч советских солдат36. По немецким данным, в Керчи было взято в плен 150 тысяч и захвачены крупные трофеи.37 И Козлов, и Мехлис отделались лишь понижением в чинах. Отсутствие реального представления о возможностях советских вооруженных сил привело Сталина и его генералов к авантюристическому решению вести наступление в районе Харькова силами Юго-Западного и Южного фронтов с целью разгрома немецких войск на южном крыле советско-германского фронта. При обсуждении плана операции Генеральный штаб выставил свои возражения. Операция была опасной, так как немцы нависали с флангов и советские войска рисковали попасть в «мешок». Однако Сталин приказал Генштабу не вмешиваться и утвердил план, предложенный командующим Юго-Западным направлением С. К. Тимошенко.38 Наступление началось 12 мая силами Юго-Западного (командующий С. К. Тимошенко) и Южного (командующий Р. Я. Малиновский) фронтов. Советские войска имели превосходство в людях, танках и авиации. Немцы - в артиллерии. Уже 17 мая стало ясно, что следует немедленно приостановить наступление Юго-Западного фронта и бросить войска для пресечения [422/423] угрозы со стороны немецких войск из района Краматорска, прорвавших оборону Южного фронта. Однако Сталин решил продолжать наступление.39 Вечером 18 мая член Военного Совета Юго-Западного фронта Н. С Хрущев, сообщив начальнику Генштаба А. М. Василевскому об ухудшении обстановки на Барвенковском выступе и об отклонении Сталиным просьбы командования Юго-Западным фронтом о немедленном прекращении наступления, просил Василевского еще раз доложить Сталину об этой просьбе. По словам Хрущева, Василевский отказался вмешиваться, опасаясь гнева Сталина. Он посоветовал Хрущеву самому обратиться к Сталину.40 Однако Сталин говорить с Хрущевым не пожелал и передал через Маленкова, что операция должна продолжаться.41 Жуков дает иную интерпретацию событиям, утверждая, что Хрущев 18 мая еще поддерживал продолжение операции.42 Катастрофа стала неизбежной. Немецкие дивизии, наступавшие с севера и с юга, соединились в районе южнее Балаклеи. Советская группировка попала в кольцо окружения. В течение 24-29 мая 1942 года советские силы были разгромлены. По немецким данным, 240 тысяч советских солдат и офицеров были пленены.43 Десятки тысяч погибли. Советское же Информбюро объявило, что потери равны 5 тыс. убитых и 70 тыс. пропавших без вести. Так советское командование пыталось скрыть от народа правду о Харьковской мясорубке. В первые полгода войны Красная армия понесла ужасающие потери убитыми и пленными. По мере наступления германской армии на восток в ее руки попадало все больше и больше советских пленных. В конце июня и в начале июля 1941 года немцы захватили в плен под Белостоком и Минском 329 тысяч советских солдат. В середине июля под Смоленском они пленили 310 тысяч. В начале августа под Уманью в плену оказалось 103 тысячи советских военнослужащих. Но наибольшее число пленных было взято немецкими войсками в 20-х числах сентября под Киевом - 665 тысяч и в середине октября под Брянском и Вязьмой - 663 тысячи.44 Всего же в руках врага оказалось к концу первых семи месяцев войны более 3,9 миллиона советских военнослужащих.45 Их ожидала печальная участь. Еще за месяц до нападения Германии на СССР верховное командование германских сухопутных сил издало директиву, согласно которой политработники Красной армии, взятые в плен, должны были уничтожаться немедленно, против остальных советских военнопленных разрешалось применять оружие, не придерживаясь «никаких формальностей», за убийство советских военнопленных немецкие военнослужащие ответственности не несли. Советских солдат, взятых в плен, убивали без пощады, иногда просто ради развлечения. [423/424] Директива германского командования от октября 1941 года предписывала держать пленных и гражданское население оккупированных районов СССР в состоянии голода и не снабжать их продовольствием в ущерб населению рейха. Вот как описывает положение советских военнопленных осенью 1941 года К. Кромиади, впоследствии один из ближайших сотрудников генерала А. Власова: «Пленные были полураздетые, грязные, истощенные, с обросшими лицами и, главное, дошедшие до полного отчаяния. Судьбой их никто не интересовался; своим правительством они были поставлены вне закона… Лагерные же условия жизни, созданные немцами, были невообразимы. Пленные погибали. Обхождение администрации с этими полунормальными от сознания своей обреченности людьми было возмутительно. Рукоприкладство и применение оружия были нормальным явлением. Но самым ужасным было то, что довольствие пленных носило чисто «формальный» характер… люди дошли до полного истощения и едва стояли на ногах… в эту зиму 80 процентов умерло от голода и холода».46 Немудрено, что пленные были готовы на все, лишь бы вырваться из лагеря смерти. Положение советских военнопленных в Германии было тем более трагичным, что советское правительство фактически отказалось от них. Многие из них считались изменниками родины только потому, что они оказались в плену. Хотя советское правительство и протестовало против жестокого обращения с советскими солдатами в немецком плену в ноябре 1941 года, оно отказалось от услуг Международного Красного Креста, предложившего организовать обмен списками военнопленных, находящихся в Германии и в Советском Союзе, что теоретически могло бы дать некоторую гарантию безопасности как советским, так и немецким военнопленным. Красный Крест также намеревался позаботиться об оказании материальной помощи военнопленным. Советское правительство неизменно отклоняло эти предложения. Маловероятно, чтобы Гитлера, санкционировавшего уничтожение советских военнопленных, мог остановить Красный Крест. Но в то же время было преступлением упускать любую возможность для спасения жизней своих граждан. Практически, советское правительство считало своих военнослужащих, оказавшихся в немецком плену, как бы несуществующими, вычеркнутыми из коллективной памяти народа. Сталин, например, совершенно откровенно говорил Черчиллю во время Тегеранской конференции 1943 года: в Советском Союзе все солдаты оказались героями а те, кто ими не стал, были убиты. Так живые были превращены [424/425] в мертвых, а честные солдаты, оказавшиеся в плену из-за преступных ошибок командования, предателями родины. И они гибли, гибли сотнями тысяч в германском плену без надежды на спасение. Согласно официальным немецким документам (на 1 мая 1944 года), всего было взято в плен с июня 1941 года 5,754,000 советских военнослужащих. Из них погибло минимум 3 220 тысяч.47 Наиболее крепких, физически выносливых и имеющих высокую квалификацию использовали в немецкой промышленности. В декабре 1944 года на немецких предприятиях насчитывалось свыше 630 тысяч советских военнопленных.48
5. Дранг нах Волга
Советское зимнее наступление продолжалось на разных участках фронта до апреля 1942 года. Еще спустя три месяца немецкие армии начали новое, хорошо подготовленное наступление. Целью его было уничтожение советских вооруженных сил в Центральной России. Нацисты рассчитывали достигнуть Волги, овладеть Кавказом и принудить СССР к капитуляции. Летом 1942 года Германия имела на советско-германском фронте превосходство в людях (6200 тысяч против 5500 тысяч) и в боевой авиации (3400 против 3160). Советские вооруженные силы имели преимущество в артиллерии (43,640 орудий и минометов плюс 1220 ракетных установок «Катюша» против 43,000 орудий и минометов) и в танках 4065 против 3230 танков и самоходных орудий).49 Советское верховное командование полагало, что главный удар будет нанесен немцами на центральном участке советско-германского фронта. Ставка считала наиболее опасным направлением орловско-тульское и поэтому усиливало этот участок. Вторым по степени вероятности немецкого наступления считалось курско-воронежское с той же целью обхода Москвы, но с юго-востока. Германское же верховное командование решило нанести главный удар в южном направлении. Наступление началось 28 июня 1942 года из районов восточнее Курска. Одновременно наносился удар из Волчанска на Воронеж. В наступлении участвовало пять немецких армий и три армии союзников - Италии, Венгрии и Румынии. Их задача заключалась в окружении и разгроме сил Брянскою фронта (командующий Ф. И. Голиков), затем Юго-Западного и Южного и выход на оперативный простор в направлении Волги и Кавказа 2 июля немецкие армии прорвали [425/426] советскую оборону на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов на 80 км в глубину. 7 июля начались бои в предместьях Воронежа. Рокоссовский сменил Голикова в командовании Брянским фронтом, а Ватутин был назначен командующим вновь образованного Воронежского фронта. Были брошены войска из резерва Ставки, но все это было сделано со значительным опозданием. Враг продолжал развивать наступление. 15 июля была прорвана советская оборона между Доном и Северным Донцом. Теперь наступление немецких армий велось на фронте шириной в 500-600 км. 24 июля советские войска оставили Ростов-на-Дону и ушли за р. Дон. 17 июля завязались бои на Сталинградском направлении. Поражения советских армий вызвали резкое падение дисциплины в войсках, участились случаи дезертирства и перехода на сторону немцев. Многие части отступали в беспорядке, бросая оружие, боеприпасы, материальную часть. Увеличилось число «самострелов», особенно среди солдат нерусских национальностей. Случаи недисциплинированности, трусости, паникерства стали настолько угрожающими, что вызвали огромную тревогу верховного командования. Меры были приняты: усилены заградительные отряды, в обязанность которых входило задержание бегущих войск и отдельных солдат. Заградотряды применяли оружие против отступающих без приказа частей и солдат. 28 июля Сталиным был издан приказ № 227, в котором, в частности, говорилось: «…Пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности».50 В приказе осуждалось широко распространенное настроение, что Россия, мол, страна больших пространств и еще есть куда отступать. В приказе говорилось о необходимости восстановить в войсках железную дисциплину, беспощадно карать трусов, паникеров и нарушителей дисциплины. Особая ответственность возлагалась на политработников Красной армии. Их роль усилилась. Были проведены мероприятия и по усилению органов армейской контрразведки СМЕРШ. Командирам и комиссарам отступающих частей угрожало разжалование и военный суд. 19 августа завязались бои на ближних подступах к Сталинграду. В это время, развивая наступление на южном направлении после прорыва 29 июля фронта в районе Цимлянской, немецкие войска стремительно приближались к Кавказу. 5 августа они заняли Ставрополь, [426/427] 11 августа Краснодар. Немецкие дивизии вышли к Майкопу, заняли Белореченскую, но не смогли прорваться к Туапсе. Южнее Ростова-на-Дону наступающие нацистские войска вышли 8 августа к Моздоку, на следующий день к Пятигорску. Продолжая наступление, немецкие передовые части вышли к Главному Кавказскому хребту и заняли несколько перевалов вплоть до Клухорского. 21 августа 1942 года над Эльбрусом был поднят флаг со свастикой. Там он развевался до 17 февраля 1943 года, когда был сорван советскими солдатами и заменен государственным флагом СССР. У Грозного немцы были остановлены и перешли к обороне. Не удалось им также выйти в Закавказье. Таким образом к осени 1942 года германские армии прошли так далеко в глубь России, как ни одна армия завоевателей. На Кавказе, очень неспокойном со времени коллективизации, немцам удалось создать местные управления из числа коллаборантов, в том числе бывших эмигрантов. Среди них был Али-хан Кантемир, дагестанский генерал Бичерахов. В Берлине при восточном министерстве был создан руководимый Кантемиром, но управляемый немцами, «Северокавказский национальный комитет», провозгласивший своей целью сотрудничество с Германией и отделение Кавказа от России. Комитет проводил вербовку в военные формирования рейха, но главным образом в так называемый «Кавказский легион» советских военнопленных, выходцев с Северного Кавказа. Однако немецкая власть оказалась, в конечном счете, не менее чуждой горским народам, чем советская. Если кавказцы и мечтали о чем-нибудь, то не о замене чуждой им власти другой, а об избавлении от той и от другой. Еще с 30-х годов в горах действовали вооруженные группы, активность которых усилилась в связи с немецким наступлением. Части Красной армии снимались с фронта и бросались против них. В целом, однако, население Кавказа оставалось лояльным Советской власти. Мобилизация чеченцев и ингушей, проведенная летом 1942 и зимой 1943 года, показала (в отличие от мобилизаций 1941 года, когда были массовые случаи дезертирства), что вновь призванные ингуши и чеченцы ведут себя в боях против немцев стойко. Немецкое наступление летом 1942 года вызвало новую волну поспешного бегства и эвакуации населения. Центральные области России расположенные по Волге, вновь были осаждены сотнями тысяч эвакуированных, часть из них продолжала путь в Среднюю Азию. Двигались эшелоны со станками, моторами, сырьем и горючим. Много промышленного оборудования попало в руки врага, но часть оборудования удалось вывезти. [427/428] В 1942 году появились новые предприятия на востоке страны, а также в Средней Азии и в Сибири, однако в целом промышленное производство во второй половине года сократилось. В 1941 и 1942 годах во время немецкого наступления многие города и селения были брошены местной властью на произвол судьбы. Были случаи, когда враг приходил лишь через несколько дней после того, как власти - советские и партийные - покидали города. В руки немцев попали не только заводы, фабрики, склады, сельскохозяйственные и промышленные продукты, скот, горючее, но и ценные архивные документы. Например, в Смоленске немцы захватили местный архив. Этот архив попал затем в Соединенные Штаты и послужил бесценным источником по истории СССР в 20-е и 30-е годы. Бросали предприятия и людей, ценности и документы. Но одного власти не забывали делать - уничтожать до прихода немцев политических заключенных. Массовые аресты в Прибалтике и в Восточной Польше начались 28 июня, спустя неделю после начала войны. В камерах и дворах Львовской, Ровенской и Таллинской тюрем войска НКВД расстреливали политзаключенных. В тюрьме города Тарту было расстреляно 192 человека, а их трупы были брошены в колодец. Заключенные были убиты также при эвакуации тюрем в Минске, Смоленске, Киеве, Харькове, Запорожье, Днепропетровске, Орле. На молибденовом комбинате близ Нальчика, на котором работали заключенные, они были расстреляны из пулеметов. Когда немцы продвинулись близко к лагерю в Ольгинской, НКВД отпустил на волю тех, чей срок не превышал пяти лет, все остальные были расстреляны 31 октября 1941 года. Их было много тысяч человек.51 Это только обрывочные сведения, история расстрелов политзаключенных при отходе советских войск еще ждет своего исследователя.
6. Немецкие оккупанты
В 1941-1942 годах немецкие армии оккупировали огромные советские территории размером в 1926 тыс. кв. км: Прибалтику, Белоруссию, Украину, значительную часть России, включая Крым и Кавказ, Молдавию. В этих наиболее экономически развитых частях СССР проживало перед войной 85 млн. человек, или 40% населения страны.52 Здесь производилось 63% каменного угля, 68% чугуна, 58% стали, 60% алюминия; выращивалось 38% всей довоенной валовой продукции зерна, производилось 84% сахара. Тут был один из наиболее развитых животноводческих центров страны - [428/429] 38% всей численности крупного рогатого скота и 60% поголовья свиней. В районах, попавших под оккупацию, находились сотни предприятий военной промышленности.53 Верховное руководство Германии заблаговременно выработало политику в отношении советских граждан. Как явствует из немецких официальных документов, планировалось уничтожение значительной части населения, проживающего на территории Польши и в европейской части СССР. План «Ост», выработанный немцами, предполагал депортировать с этих территорий в течение 30 лет 31 млн. жителей и заселить эти районы немецкими колонистами. При осуществлении этого плана миллионы людей в Польше и России должны были погибнуть голодной смертью. Но это никак не смущало нацистов. В августе 1942 года Герман Геринг, выступая на конференции уполномоченных рейха на оккупированных восточных территориях, говорил с нескрываемым цинизмом: «Раньше это называлось разбоем… Тем не менее я готов грабить, и грабить эффективно.54 Альфред Розенберг, один из нацистских теоретиков, а затем имперский министр по делам оккупированных восточных территорий, предсказывал: «Будущее уготовило очень трудные годы для русских.55 Нацисты собирались разрушить государственную структуру на оккупированных территориях и поддерживать возможно более низкий культурный уровень среди порабощенного населения. «Наш ведущий принцип, - говорил Гитлер, - заключается в том, что оправданием существования этих людей является их экономическое использование нами».56 В преддверии нападения на СССР по приказу Гитлера были сформированы специальные подразделения, т. н. айнзатцтруппен, подчинявшиеся рейхсфюреру СС Гиммлеру, для проведения операций по выявлению и уничтожению евреев, коммунистов и других «асоциальных» элементов. Позднее им были приданы вспомогательные войска, сформированные из украинцев и прибалтов, полевая жандармерия и местная полиция. Уничтожение еврейского населения на захваченных немцами территориях СССР началось немедленно после вторжения. Более 7000 евреев было убито во Львове сразу же после взятия его немецкими войсками. В охоте на евреев и в их убийствах принимали участие преступные элементы из числа украинских националистов - бандеровцев.57 Во многих городах Украины и Белоруссии для евреев были созданы гетто. Согнанные в них евреи были затем безжалостно [429/430] уничтожены. Не щадили никого: ни стариков, ни женщин, ни детей. Их расстреливали, закапывали живыми в землю, умертвляли в газовых камерах и в душегубках, сжигали заживо. Десятки тысяч евреев были ликвидированы нацистами в лагерях уничтожения - Освенциме, Майданеке, Треблинке. По подсчету, произведенному в 1946 г. специальным англо-американским комитетом, немецкие оккупанты уничтожили 1,050 тысяч советских евреев.58 Оккупированная советская территория была разделена на главные рейхскомиссариаты «Остланд» и «Украина». В рейхскомиссариат «Остланд» входили генеральбецирке - Эстония, Латвия, Литва и Белоруссия. В рейхскомиссариат «Украина» - Волынь и Подолия с центром в Ровно, Житомир, Киев, Николаев, Днепропетровск и Таврия (центр - Мелитополь). Здесь управляла так называемая гражданская администрация. Все остальные оккупированные территории входили в зону военных операций и управлялись военными властями. Вся территория, расположенная на юго-западе между Днестром и Бугом и на север от Одессы, была передана под управление Румынии и получила название Транснистрии. Каждая крупная административная единица на оккупированной территории дробилась на более мелкие (кригсгебите, штадткомиссаре и так далее). В сельскохозяйственных районах были созданы волости. В городах номинальную власть осуществляли назначенные оккупантами бургомистры, а в деревнях старосты. Повсюду была создана местная полиция из людей, перешедших на службу к оккупантам. Население именовало их полицаями, боялось и ненавидело их. Главная задача нацистов на оккупированной территории во время войны заключалась, во-первых, в экономической эксплуатации оккупированных территорий, во-вторых, в обеспечении коммуникаций и спокойного тыла для германских вооруженных сил, углубившихся в центральную Россию и в предгорье Кавказа. Вся политика нацистов была подчинена этим задачам. Им соответствовали и методы управления, применявшиеся оккупантами - истребление евреев и других «неполноценных» национальностей, расправа с коммунистами и членами их семей, ограбление захваченных территорий, нещадная экономическая эксплуатация населения, лишение населения даже тех элементарных прав, которыми оно располагало при Советской власти. Если у части населения, недовольного советским режимом, который достаточно мучил и угнетал их на протяжении более чем двадцати лет, и были какие-то иллюзии на возможность облегчения их жизни, а в некоторых местах на Украине немецкую армию в первые дни встречали с цветами, как освободителей, то очень скоро эти иллюзии [430/431] рассеялись. Немецкая власть оказалась не менее свирепой, чем советская. Кроме того, советская власть была как-никак своя, а немцы были чужаками, иноземцами, с презрением относились к населению, не только грабили, но и унижали на каждом шагу, при любой возможности. Нацисты не считали побежденных за людей, и это было оскорбительнее всего. С другой стороны, почти каждая семья на оккупированной территории была связана с Красной армией, в рядах которой находились их дети, отцы, братья. Утраченное или основательно поколебленное чувство патриотизма, земли, приобщенности к общему делу ожило под воздействием жестокости иноземных захватчиков, и это создало почву для сопротивления врагу - активного и пассивного. Немцы вывезли в Германию для работы на предприятиях и в сельском хозяйстве 4258 тыс. советских граждан.59 С большинством из них обращение было плохое, а эксплуатация нещадная. Они носили специальные отличительные знаки «восточного рабочего» и были изолированы от западных рабочих. Им было категорически запрещено общаться с местным населением. Некоторые отклонения от обычной немецкой оккупационной политики были допущены в отношении казаков Кубани. В середине апреля 1942 года Гитлер разрешил создать добровольческие казацкие формирования для использования их в боях против Красной армии и против партизан. Это исключение было сделано потому, что Гитлеру было доложено, что казаки являются отдельной нацией и даже потомками ост-готов! Приказано было считать казаков друзьями рейха. Казакам было разрешено также установить самоуправление. Они пользовались свободой в области религии, культуры и образования. 1 октября 1942 года был создан казацкий дистрикт, состоявший из шести районов. Население дистрикта составляло 160 тысяч. Казакам было обещано возвращение к частной собственности на землю. Но за это казаки должны были платить германскому рейху военной службой. Предусматривалось расширение добровольческих казацких формирований до 25 тысяч человек для военных действий на стороне германской армии. Однако уже в январе 1943 года германская армия вынуждена была уйти из этих районов. Ростов и Новочеркасск были освобождены Красной армией. Более 20 тысяч казаков ушло на Запад с отступающей немецкой армией. Казачьим корпусом командовал немецкий генерал фон Паннвиц. Особую политику пытались немцы проводить на Северном Кавказе, где им удалось сформировать несколько отрядов из числа местных горцев. [431/432] «Особая политика» определялась намерением Германии использовать Кавказ как источник снабжения Германии нефтью. Предполагалось образовать генеральный комиссариат «Кавказ» и включить в него территорию Северного Кавказа и Закавказья. Оккупированные части Кавказа были переданы под управление военного командования. В отличие от других оккупированных территорий, где колхозы сохранялись как хозяйственная единица для более удобной выкачки продовольствия и сырья для нужд Ге мании, на Кавказе было разрешено ликвидировать, по желанию горцев, колхозы. Немцы объявили, что будут уважать их культурную автономию. Однако, когда речь шла о нуждах германской армий, то здесь проводилась столь же жестокая политика реквизиций и наказаний, коллективной ответственности за саботаж, как и на других оккупированных территориях. Политика использования нерусских народов в войне против СССР применялась в Крыму, где немцами были разрешены татарские национальные институты, в Калмыкии, где немцы пытались оживить кочевые инстинкты калмыков. Однако повсюду оккупанты твердо держали власть в своих руках и свирепо подавляли малейшие попытки к обретению подлинной национальной самостоятельности. Национальные организации повсеместно находились под строгим контролем властей. Попытка крымских татар использовать разрешенные немцами «мусульманские комитеты» для создания национального движения были немцами задавлены. Карательные экспедиции в Крыму, предпринятые против партизан, не миновали татарских деревень, многие из которых были сожжены. Часть населения на Кавказе, в Крыму, в Калмыкии сотрудничала с немцами, некоторые были повинны в зверствах, в военных преступлениях. Число коллаборантов было относительно невелико. Точными данными мы, однако, не располагаем, так как советские источники умалчивают об этом. Западные исследователи называют число активных коллаборантов для Калмыкии - 5 тыс. человек из 134 тыс. калмыков, проживавших на территории СССР в 1939 г.60 Для крымских татар называется цифра от 12 до 20 тыс. человек при крымско-татарском населении в 250 тыс. человек по оценке 1939 года.61 Германское военно-политическое руководство, планируя войну против СССР, ставило три главных задачи: уничтожение большевизма, разрушение государственности на территории СССР, экономическую эксплуатацию населения и превращение захваченных земель в германскую колонию. Базисом для этих целей была фашистская теория о неполноценности славянской расы и о превосходстве нордической, германской расы над всеми остальными. Германская политическая [432/433] доктрина заранее отвергала равноправное сотрудничество с народами СССР. Она признавала лишь отношения между господами - немцами и рабами - русскими и большинством других народов, населяющих европейскую часть территории СССР. Эта точка зрения, не раз и не два высказанная Гитлером, служила директивой для практической политики на оккупированных советских землях и для отношения к тем антикоммунистическим силам, которые искали поддержки Германии и были готовы сотрудничать с ней ради ликвидации коммунистической власти. Среди таких сил были эмигранты из России различных оттенков, националисты из Украины, Белоруссии, Польши, с Кавказа, члены различных антисоветских организаций. Германские власти использовали их в качестве переводчиков, технического персонала, иногда консультантов, но никак не признавали за ними права на политическое представительство. Эмиграция раздиралась внутренней борьбой, стремлением заслужить поддержку Германии в пользу одной из соперничающих группировок, неясностью или абсурдностью их политических программ. До тех пор, пока Германии принадлежала инициатива в ведении войны, нацистские руководители держали руководителей антисоветских организаций, что называется, в «черном теле», пресекая всякие претензии на политическую деятельность на оккупированной территории. На Украине, например, когда Организация украинских националистов провозгласила 30 июня 1941 года во Львове украинское государство, его руководители Стецко и Бандера были попросту арестованы немецкими властями, так же как и многие их сторонники. Попытка другого лидера ОУН Мельника учредить правительство в Киеве также была пресечена, а сам Мельник арестован. Репрессии привели ОУН к объявлению войны на два фронта: и против немцев, и против Красной армии. Но на самом деле отряды ОУН воздерживались от нападения на немцев. В 1944 году Бандера и Мельник были освобождены германскими властями, чтобы возглавить вооруженную борьбу украинских националистов против наступающей Красной армии. Многие украинские националисты-эмигранты служили в эсэсовской дивизии «Галичина» и в полку «Нахгигаль». Гауляйтор оккупированной Украины Кох заявил в августе 1942 года: «Позиция немцев на Украине должна руководствоваться фактом, что мы имеем дело с народом, который неполноценен во всех отношениях… Никаких социальных контактов с украинцами… Этот народ должен управляться железной рукой таким образом, чтобы помочь нам выиграть эту войну».62 [433/434] С некоторыми вариациями такая же политика проводилась и ib Белоруссии. В середине 1942 года, когда Белоруссия стала страной массового партизанского движения, немцы пытались изменить та тику и использовать эмигрантов из Западной Белоруссии. В октябре 1941 года было разрешено легальное функционирование националистской организации «Самопомощь». Ее глава Иван Ермаченко, эмигрант-врангелевец, был назначен советником по белорусским делам при генеральном комиссаре Белоруссии Кубе. Однако белорусское население отказывалось от сотрудничества с «Самопомощью», видя в ней обыкновенных немецких прислужников. По Мере ухудшения дел на фронте Кубе пытался более широко использовать белорусских националистов для противопоставления их белорусским партизанам, опиравшимся на поддержку населения. Численность партизанских соединений и отрядов в Белоруссии достигла к этому времени более 100 тыс. человек. В июне 1943 года немцы объявили о создании «Рады доверия», совещательного органа, с которым германский наместник будто бы собирался консультироваться по местным делам. Однако белорусское население по-прежнему оставалось враждебным. В начале сентября 1943 года партизаны взорвали немецкое учреждение в Минске. СД расстреляло 300 человек, без различия пола и возраста. 24 сентября 1943 года произошел взрыв в доме Кубе и наместник был убит. Снова немцы пытались привлечь националистов к сотрудничеству, образовав так называемую Белорусскую Центральную Раду в конце декабря 1943 года. Главой Рады был назначен Радослав Островский, живший до войны в Польше. Островский занимался главным образом формированием антипартизанских частей. Накануне взятия Минска советскими войсками немцы созвали «конгресс» белорусских националистов, которые объявили себя преемниками Белорусской Рады 1918 года. Но на этом деятельность конгресса закончилась, а его руководители поспешно бежали в Берлин, стремясь не попасть в руки наступающей Красной армии. Примерно с осени 1941 года в разных местах начали возникать партизанские группы. Их ядром были пробивавшиеся из окружения военнослужащие Красной армии, местные работники партийного и государственного аппарата, а также незначительное число местных жителей. В то время еще не было никакого центрального руководства и многие вооруженные группы действовали на свой страх и риск, стремясь пробиться поближе к линии фронта. Позднее в тыл врага начали организованно засылаться диверсионные группы, специально обученные партизанским методам борьбы. Они были снабжены вооружением и радиостанциями. Существует [434/435] легенда, будто партизанские отряды с самого начала действовали под руководством ЦК ВКП (б), республиканских или местных подпольных партийных организаций. Но это не соответствует действительности. Партизанская война была во многом стихийной, ответом на репрессии и жестокости оккупантов. Лишь после первых контрударов Красной армии и стабилизации положения отдельные партизанские группы объединялись в отряды, а те, в свою очередь, в партизанские соединения. При штабах армии были созданы специальные отделы по связи и руководству партизанскими отрядами. В Москве был образован Центральный штаб партизанского движения. Особенно широко развернулось партизанское движение в Белоруссии, где оккупанты и их местные прислужники вызвали своими репрессиями ненависть значительной части населения. Поголовное истребление евреев вызвало ужас среди белорусского населения. Вскоре начались и репрессии против белорусов, сопровождавшиеся сожжением деревень, арестами и казнями. К середине 1942 года почти вся Белоруссия, включая ее столицу Минск, оказалась в огне партизанского движения. На ее территории насчитывалось к этому времени до 100 тысяч партизан. Партизаны действовали также на Украине, в Ленинградской и Новгородской областях, в Крыму. К концу 1942 года партизанское движение было связано в ряде местностей с подпольными организациями городов. Появились крупные партизанские формирования: соединения Ковпака, Федорова, Козлова. Немецкое командование вынуждено было для борьбы с советскими партизанами отвлекать до 10% своих сухопутных войск, находившихся на советско-германском фронте. В 1943 году в борьбу против партизан было вовлечено, по советским данным, до 25 дивизий регулярных войск, не считая вспомогательных войск, специальных антипартизанских формирований, полицейских частей и прочего. Столь широкое партизанское движение могло существовать и действовать только при поддержке, которую ему оказывало местное население. Партизаны нарушали нормальную работу тыла немецкой армии, наносили удары по его коммуникациям, взрывали немецкие военные объекты и штабы, пускали под откос железнодорожные транспорты с солдатами и вооружением, убивали высокопоставленных немецких офицеров и чиновников оккупационного аппарата. Они расправлялись также с коллаборантами, сужая тем самым возможности использования немецким командованием местного населения. В то же время партизаны творили суд и расправу и над людьми, [435/436] просто попавшими под подозрение в сотрудничестве с врагом. Было немало случаев, когда убивали людей по наветам, из мести и прочего. В Крыму, например, партизанское командование жгло деревни с татарским населением, грабило местных жителей-татар и писало заведомо ложные доносы в Москву о якобы поголовном сотрудничестве крымских татар с оккупантами. Нечто подобное происходило и в Калмыкии, и на Северном Кавказе.63 Согласно советским официальным данным в партизанском движении во время Отечественной войны 1941-1945 годов участвовало около миллиона вооруженных партизан.64 В 1943-1944 годах партизаны взаимодействовали с наступающими регулярными войсками Красной армии. Считается, что во время наступления 1944 года в операциях принимало участие 250 тысяч партизан.65 Эти сведения вероятно значительно преувеличены.
7. Сталинград
17 июня 1942 г. началась битва за Сталинград на дальних к нему подступах. Борьба закончилась советской победой 2 февраля 1943 г. Оборонительный период продолжался для Красной армии до 19 ноября 1942 г. Советские войска, отступившие в ожесточенных боях к Сталинграду, были основательно потрепаны. К началу оборонительных боев из 38 дивизий Сталинградского фронта только 18 были укомплектованы. 14 дивизий были абсолютно небоеспособными (от 300 до 1000 чел. состава) 6 дивизий имели от 25% до 40% штабного состава. В течение августа-сентября немецкие силы продолжали продвигаться. Шла борьба за город, за каждую улицу, каждый квартал, каждый дом. Советские солдаты дрались с упорством и ожесточением. Такие эпизоды борьбы за Сталинград, как оборона Тракторного завода, сражения за Мамаев курган, за дом Павлова прочно вошли в историю Отечественной войны 1941-1945 гг. Значение Сталинграда как кульминационного пункта в вооруженной борьбе между Германией и Советским Союзом было правильно оценено советским верховным командованием. Впрочем, теперь уже не могло быть сомнений в том, что дальше, несмотря на огромные пространства Заволжской России, двигаться некуда. Поражение советских войск под Сталинградом позволило бы Германии занять прочные рубежи вдоль Волги, объявить об окончании войны и, вероятно, создать коллаборационное русское правительство. [436/437] В Сталинград для координации и руководства операциями Сталинградского и Донского фронтов был послан Г. К. Жуков, назначенный заместителем Верховного Главнокомандующего. В ходе боев под Сталинградом еще раз подтвердилось, что некомпетентное вмешательство комиссаров в руководство боевыми операциями часто приводит к грубым ошибкам, создает тяжелое положение для боевых командиров. 9 октября 1942 года институт военных комиссаров был снова упразднен, в армии было введено единоначалие. В район Сталинграда беспрерывно подбрасывались резервы, боеприпасы, военная техника, спешно формировались в тылу хорошо оснащенные армии. В середине октября немецкое командование вынуждено было издать приказ о переходе к обороне. Ситуация стала для Советского Союза более благоприятной. Быстро росло военное производство. Во второй половине 1942 года было произведено 15,800 боевых самолетов (первая половина - 9,600), 13,600 танков (11,000), 15,600 (14,000) артиллерийских систем. К середине ноября в Сталинградском сражении принимали участие около двух миллионов солдат, примерно поровну на каждой стороне. Соотношение техники было в пользу советских вооруженных сил: танки и самоходные орудия - 1.4:1, орудия и минометы - 1.3:1, боевая авиация - 1.1:1. План советского командования, готовившего контрнаступление, заключался в том, чтобы силами трех фронтов Юго-Западного, Сталинградского и Донского, окружить германские армии в междуречьи Волги и Дона и уничтожить их. Советское наступление под Сталинградом началось 19 ноября 1942 года. 23 ноября немецкая группировка в районе Сталинграда, насчитывавшая 330 тыс. человек, была окружена. Ее командующий генерал фон Паулюс не получил разрешения Гитлера на организацию прорыва из окружения. Ему было приказано организовать оборону и ожидать спешивших на выручку войск под командованием фельдмаршала Манштейна. Однако навстречу Манштейну вышли свежие советские армии. Его попытка деблокировать окруженную немецкую группировку провалилась. 16 декабря началось советское наступление на внешнем обводе сталинградского «котла», которое очень скоро привело армию Манштейна к поспешному отступлению. Паулюс вначале отверг предложенную ему советским командованием капитуляцию. Она была категорически запрещена Гитлером. Советские войска начали операцию по планомерному уничтожению окруженной группировки противника. 2 февраля 1943 года Паулюс [437/438] капитулировал. 90 000 немецких солдат, включая 24 немецких генералов и фельдмаршала Паулюса, были захвачены в плен. Поражение немцев под Сталинградом значительно укрепило мораль советской армии и тыла, подняла престиж советского военно-политического руководства и личный авторитет Сталина. То, что победа была одержана на руинах города, названного в его честь, заставляло людей религиозных и мистически настроенных видеть в этом знак Провидения или Судьбы. Советская пропаганда умела использовать победу, прославляя организационный гений коммунистической партии. О поражениях первых 20 месяцев войны и об ответственности советского руководства за них предпочитали не вспоминать. Победа над Сталинградом укрепила также международный престиж Советского Союза. Поражение под Сталинградом потрясло гитлеровский рейх до основания, вызвало брожение и смущение среди союзников Германии и дало новый толчок движению Сопротивления в Европе, укрепило положение нейтральных государств. Победе, одержанной под Сталинградом, способствовала английская победа в Африке под Эль-Аламейном и высадка американских войск в Алжире осенью 1942 года. Эти операции союзников СССР оттянули с советско-германского фронта значительную часть германских военно-воздушных сил. Наступление от Сталинграда вскоре превратилось в генеральное советское наступление на огромном фронте от Ленинграда до Кавказа. Был очищен от немцев Кавказ, освобожден Северный Кавказ, Ростов-на-Дону, часть Донецкого бассейна. В конце января 1943 года был освобожден Воронеж, затем Харьков, Белгород и Курск. Однако, перейдя в наступление в районе юго-западнее Харькова, германское командование 15 марта взяло обратно Харьков и северо-восточную часть Донецкого бассейна. Немецкое контрнаступление было полной неожиданностью для командования как фронтового, так и Ставки. Полагали, что в этом районе немецкие войска уже разбиты и отступают. 18 марта немцы овладели Белгородом. Красная армия вынуждена была перейти к обороне. В январе 1943 года советские войска прорвали блокаду Ленинграда и восстановили связь с сушей. На Северо-Западе был ликвидирован демянский плацдарм и освобожден Ржев. Советское наступление на Западном фронте остановилось у стен Смоленска. Фронт проходил теперь в 270-300 км от Москвы. В декабре 1941 года Гитлер приказал вновь назначенному командующему [438/439] армейской группой «Норд» генерал-полковнику Кюхлеру смести Ленинград с лица земли. «Фюрер приказал стереть Петербург с лица земли. После поражения Советской России нет смысла в дальнейшем существовании этой густонаселенной местности… предлагается блокировать город постоянным артиллерийским огнем из орудий всех калибров и сравнять его с землей бомбежками с воздуха. Если ситуация вынудит город просить о сдаче, такие предложения будут отвергнуты». Почти 900 дней этот город с населением в 2,5 млн. жителей подвергался непрерывному обстрелу. Подача электричества и воды была прекращена. Только в течение 1942 года город находился под артиллерийским огнем в течение 254 дней. Хотя население испытывало неимоверные страдания, ленинградские заводы продолжали производить оружие. Рабочие, инженеры, техники не прекращали работы. Многие из них умирали от голода и истощения у своих рабочих мест. 800 тысяч ленинградцев погибли во время осады, но город не капитулировал. Несколько раз советские войска предпринимали кровопролитные наступления, чтобы деблокировать город, но безуспешно. Единственная дорога, названная «дорогой жизни» проходила по льду Ладожского озера. Она позволяла городу существовать. Только в январе 1943 года удалось деблокировать город и создать коридор шириной 10 км, соединивший Ленинград с сушей. С этого времени положение уцелевших ленинградцев начало улучшаться. Но окончательно осада Ленинграда была снята только в 1944 году.
8. Курск - перелом в войне
Весной 1943 года весь советско-германский фронт, от Ленинграда до Черного моря, стабилизировался. По словам немецкого военного историка генерала Типпельскирха советское военное командование показало растущую гибкость в реализации стратегических задач, но в вопросах тактики, ведении боя немецкая армия продолжала сохранять превосходство. Численный состав действующей Красной армии и флотов возрос с 2.9 миллионов в 1941 до 6 миллионов в 1943 году.66 Военная промышленность наращивала производство и вместе с американскими поставками вооружения, военных материалов и продовольствия обеспечивала снабжение вооруженных сил. Несмотря на поражения, германское верховное командование [439/440] решило летом 1943 года попытаться еще раз захватить стратегическую инициативу, нанести СССР решающее поражение и закончить войну. 5 июля 1943 года началось новое немецкое наступление в районе Курск-Белгород. В этой гигантской битве принимали участие около 2,25 миллионов с обеих сторон, около 6 тыс. танков и более 4500 самолетов. Советские войска значительно превосходили немецкие и по количеству людей (1337 тысяч против 900 тыс.) и по военной технике. 23 июля немецкое наступление было приостановлено по всему фронту. 3 августа началось общее советское наступление на линии Орел-Курск-Белгород. 23 августа Харьков снова был занят (на этот раз окончательно) советскими войсками. Сражение под Курском, продолжавшееся 50 дней, было выиграно Красной армией. Во время этой битвы мощь германской армии была сломлена. Курское сражение переросло затем в грандиозное стратегическое наступление от Великих Лук на северо-западе и до Черного моря на юге. Была освобождена вся левобережная Украина, включая ее столицу Киев, на правом берегу Днепра были созданы предмостные укрепления, освобождены многие области в центральной России и часть Белоруссии. На юге от врага был очищен Таманский полуостров, включая Керчь. В разгар сражения под Курском-Белгородом, 25 июля, началась высадка американских и английских вооруженных сил в Италии. В сентябре был свергнут фашистский режим Муссолини Италия капитулировала. Однако немцы вторглись в Северную Италию и война там приняла затяжной характер.
9. Катынская трагедия
Победы союзников в Африке, под Сталинградом и Курском, события в Италии способствовали усилению движения Сопротивления в оккупированных Германией странах. Растущее недовольство в Европе было зловещим знамением для Гитлера, предсказавшего «Великой германской империи» тысячелетнее существование. Советская политика по отношению к Сопротивлению и национально-освободительным движениям в Европе была двойственной. С одной стороны, Советский Союз поддерживал деньгами, оружием, а позднее и людьми, организации Сопротивления, руководимые коммунистами. С другой стороны, он был обязан поддерживать законные правительства в изгнании, с которыми СССР и его союзники [440/441] Англия и США имели дипломатические отношения. Организации же Сопротивления, руководимые коммунистами, стремились не только к победе над немецкими оккупантами, но и к изменению существовавшего до войны социального порядка, в ряде стран они претендовали на власть после изгнания захватчиков. Наиболее уязвимыми были советско-польские отношения. После раздела Польши между гитлеровской Германией и Советским Союзом в 1939 году в Лондоне было образовано польское правительство в изгнании. Оно было признано Англией, США и другими государствами. По настоянию Англии Советский Союз и польское правительство восстановили в 1941 году дипломатические отношения. Многие польские граждане, среди них пленные, томившиеся в советских лагерях, были освобождены. На территории СССР начали формироваться польские вооруженные силы. В СССР находилось в это время около 250 тысяч польских военнопленных. Кроме того, немедленно после присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии значительная часть польского населения была депортирована в Сибирь и в Среднюю Азию: всего около 1 100 тысяч человек. Когда один из пленных генералов Владислав Андерс начал формирование польских войск в СССР, обнаружилась нехватка офицеров, числившихся по списочному составу. Из 14 польских генералов, взятых в плен Красной армией, появилось только двое, остальные исчезли. Из 300 высших офицеров были обнаружены только 6. Начатое польским командованием расследование на основании опроса поляков, бывших советских пленных, показало, что исчезнувшие 15 тысяч были заключены в трех лагерях, а именно: в Козельске, Осташкове и Старобельске и находились там до весны 1940 года. Затем следы их терялись. Советские власти заявили, что они ничего не знают. Польское командование на территории СССР создало специальную службу для расследования обстоятельств исчезновения 15 тысяч польских военнослужащих. Было установлено, что в апреле 1940 года лагеря были эвакуированы, а пленники конвоированы на ближайшие железнодорожные станции и погружены в поезда. Их выгрузили в нескольких километрах западнее Смоленска. И Андерс, и польские дипломатические представители в Москве тщетно пытались добиться ответа о судьбе военнопленных от советских официальных лиц. Во время встречи польского главнокомандующего генерала Сикорского со Сталиным в Кремле 3 декабря 1941 года Сикорский снова возбудил этот вопрос. Ответ Сталина был неожиданным: «Они сбежали». На уточняющий вопрос, куда могли сбежать 15 тысяч человек, Сталин ответил: «В Маньчжурию».67 [441/442] Нелепость этого ответа была очевидной. Польское правительство в изгнании продолжало при помощи Англии и США разыскивать пропавших через советские официальные органы, но безуспешно… В феврале 1943 года немцы объявили, что они обнаружили в Катынском лесу вблизи Смоленска массовые захоронения тысяч убитых польских офицеров. Каждый был убит пулей в затылок. Пули были немецкого производства. 16 апреля 1943 года Совинформбюро заявило, что преступление в Катынском лесу было совершено гитлеровцами.68 Руководимая же немцами международная комиссия утверждала, что польские пленные были расстреляны НКВД в апреле 1940 года, то есть за полтора года до оккупирования немцами Смоленска. Немцы разрешили провести независимое расследование польским медикам, проживавшим в оккупированной Польше. Медики пришли к заключению, что убийство в Катыни было совершено в 1940 году. Однако попытки немецких властей заставить польских докторов выступить с антисоветскими заявлениями не увенчались успехом: поляки не желали, чтобы убийство в Катыни, совершенное НКВД, эксплуатировалось их заклятыми врагами - нацистами. Польское правительство в Лондоне обратилось к Международному Красному Кресту с просьбой расследовать Катынское дело. Советский Союз категорически отказался от сотрудничества с Красным Крестом. Катынский скандал, разразившийся в апреле 1943 г., совпал по времени с серьезным ухудшением советско-польских отношений. Главная причина заключалась в твердой позиции польского правительства по вопросу границ польского государства, настаивавшего на том, что эти границы были определены Рижским мирным договором 1921 года. Это означало, что включение Западной Украины и Западной Белоруссии, в состав Советского Союза, является незаконным. В декабре 1942 года Сикорский встретился с президентом Рузвельтом, но поддержки, на которую он рассчитывал, не получил. Соединенные Штаты, считая себя связанными обязательствами Атлантической хартии восстановить попранный агрессорами суверенитет народов, не считали, что это может истолковываться как обязательство восстановления специфических границ. Правительство Великобритании в лице Черчилля полагало, что Польша должна согласиться с изменением ее восточной границы и взамен получить приращение территории на западе за счет Германии. Позиция Черчилля была очень близка к советской. Советское правительство настаивало на подтверждении границы СССР 1941 года, к моменту начала германо-советской войны. [442/443] Другая причина обострения советско-польских отношений была вызвана выводом сформированных на территории СССР трех польских дивизий на Ближний Восток и подчинением их британскому командованию. Наконец, большое раздражение в Москве вызвал проект центрально-европейской федерации, активным приверженцем которой был Сикорский. Сталин рассматривал проект как попытку возрождения «санитарного кордона» против СССР.69 Разоблачение преступления, совершенного в Катынском лесу, привело Сталина к решению 25 апреля 1943 года прервать отношения с правительством Сикорского.70 Британский премьер Черчилль оказал нажим на Сикорского, чтобы приглушить скандал и не раскалывать антигитлеровскую коалицию.71 Советское правительство использовало ситуацию для того, чтобы учредить на своей территории так называемый Союз польских патриотов, который Сталин предполагал превратить в будущем в соперничающее польское правительство.72 Одновременно было начато формирование на территории СССР польской дивизии. Так разоблачение преступления, совершенного в Катыни, послужило неожиданно далеко идущим политическим целям советского руководства. Как только Смоленск был освобожден советскими войсками, немедленно приступила к работе советская комиссия по расследованию, которая, разумеется, нашла, что преступление в Катыни было совершено немцами, а не НКВД, и не в апреле 1940, а осенью 1941 года.73 В заключении советской комиссии не нашли упоминания такие важные детали, как, например, из какого материала были сделаны веревки, которыми были связаны руки жертв перед расстрелом, не объяснено происхождение четырехугольных штыковых ран на телах убитых и характер лесных посадок на могилах и вокруг них. Зато были указаны лица, непосредственно виновные в расстреле. Среди них был назван полковник Арене. Этот самый полковник Арене неожиданно для всех появился перед Международным трибуналом в Нюрнберге, судившим после войны главных немецких военных преступников. Вызывало удивление, что Арене, обвиненный в столь чудовищных злодеяниях, добровольно появился перед судом. По настоянию советской стороны, вопрос о Катыни был включен в обвинительное заключение. Однако, когда выяснилось, что Аренса вообще не было осенью 1941 года в Смоленске и что свидетельства советской стороны очень шатки, было решено не включать Катынское убийство в обвинительный приговор Нюрнбергского трибунала. Черчилль позднее писал в своих мемуарах: «Правительствами победивших государств было решено, что эта проблема должна быть [443/444] обойдена и преступление в Катыни никогда не было детально исследовано».733 В течение многих лет разные организации и отдельные лица кропотливо собирали материалы и свидетельства, которые должны были прояснить, что же случилось в действительности с 15,570 польскими пленниками, находившимися с сентября 1939 года по апрель 1940 года в советских лагерях для военнопленных в Осташкове, Козельске и Старобельске. В 1952 году была учреждена специальная комиссия конгресса Соединенных Штатов по расследованию обстоятельств исчезновения польских офицеров. Все материалы и свидетельства были обобщены. Они не оставили сомнения в том, кто и когда совершил преступление в Катынском лесу. Среди 15,570 польских военнопленных значительное число не принадлежало к кадровому офицерству Это были запасники, среди них было более 1000 адвокатов, сотни школьных учителей, университетские профессора, журналисты, художники, более 300 докторов медицины и священники. То был цвет польской интеллигенции, ненавидимой в одинаковой мере и нацистами и советскими коммунистами. Кадровых офицеров было 8300-8400. В Катынском лесу были обнаружены трупы 4443 польских военнопленных.74 Они были идентифицированы с теми, кто находился в лагере Козельска. Все они были убиты выстрелами в затылок. Некоторые из них, молодые, оказывали сопротивление и были связаны, на телах иных были колотые раны от штыков, употреблявшихся в Красной армии. Пули, которыми они были убиты, были немецкого происхождения, производства до 1939 года. Пули этого образца продавались из Германии в Польшу, Советский Союз и Прибалтийские страны. Письма, полученные родственниками военнопленных, содержавшихся в лагерях Осташкова, Козельска и Старобельска, датированы не позднее апреля 1940 года. Затем переписка оборвалась. В обнаруженных чудом уцелевших дневниковых записях, последней датой было 9 апреля 1940 года. Были обнаружены также надписи на стенках вагонов, в которых везли поляков. Все надписи одного и того же содержания - везут в северо-западном направлении. Выгрузили на станции Гнездово. Обращение охраны исключительно грубое. От железнодорожных путей до начинающегося леса стоит охрана. Грузят в автобусы, которые скрываются в лесу, затем пустыми возвращаются назад, чтобы принять новую партию… Те, кто оставался в лагере в Козельске, вели учет тех, кто покидал лагерь. Благодаря этому сохранились, переданные позднее польскому движению Сопротивления, списки этих людей. Всего из Козельска [444/445] было отправлено 12 партий, каждая из которых была от 50 до 300 человек. Вот одна из сохранившихся дневниковых записей, автор ее был отправлен из Козельского лагеря в группе 277 человек 8 апреля 1940 года. «Апрель 8, Мы погружены на станции в тюремный вагон под усиленной охраной… Мы двигаемся в направлении Смоленска… Апрель 9, Вторник - сегодня зимняя погода… На полях снег… Невозможно определить направление нашего движения… Обращение с нами грубое… Не разрешается ничего… 2.30 пополудни мы прибываем в Смоленск… Вечер, мы прибыли на станцию Гнездово. Кажется, что мы выходим - вокруг солдаты. Начиная со вчерашнего дня мы получили только кусок хлеба и котелок воды».75 Из Гнездово автобусы отправлялись в Катынский лес, прямо к месту казни, а затем возвращались за новой партией. В конце концов, нашлись и живые свидетели того, что произошло. Они показали, что расстрелы производились сотрудниками Смоленского и Минского управлений НКВД. Расстрел в Катыни произошел в апреле 1940 года, более чем за год до оккупации района Смоленска немцами. Как было установлено независимым расследованием, на могилах, вскрытых в 1943 году, выросли растения трехлетней давности, то есть убийство было совершено в 1940, а не в 1941 году. Что же случилось с остальными 10, 000 польских военнопленных из лагерей в Осташкове и Старобельске? Конечные следы тех, кого вывезли в это же время из Осташково, теряются на станциях Бологое или Вязьма, а пленных из Старобельского лагеря - в районе Харькова. Пленные из этих лагерей никогда не были обнаружены. Но 448 пленных из лагеря в Козельске остались в живых. Это были те, кого следователи НКВД, которые большими группами работали в лагерях под руководством генерала НКВД Зарубина, сочли подходящими для сотрудничества с советскими властями в будущем. Все они были отправлены с конца апреля до конца мая 1940 года в новый лагерь Павеличев Бор, а в начале июня 1941 года в лагерь Грацовец.75а …Председателем советской комиссии по расследованию преступлений в Катыни, созданной немедленно после освобождения Смоленска, был известный советский хирург академик Н. Бурденко. Он подписал заключение, что преступление было совершено немцами осенью 1941 года. После войны, в 1946 году, уже больной, переживший [445/446] два удара и ушедший в отставку, он признался своему другу доктору Ольшанскому: «Нет сомнения, что такие «Катыни» были и будут. Если вы начнете раскапывать нашу матушку Россию, вы наверняка обнаружите достаточно таких раскопок… Мы должны были полностью отвергнуть широко распространившиеся немецкие обвинения. По личному приказу Сталина я поехал на место, где эти могилы были обнаружены. Была проведена проверка, и все тела в могилах были четырехлетней давности. Смерть наступила в 1940… На самом деле для меня как доктора вопрос ясен, здесь нет спора по этому поводу. Наши товарищи из НКВД совершили большую ошибку». Правду об убийстве в Катыни знал Сталин, план уничтожения был разработан в НКВД и утвержден Берия. К этому преступлению были в той или иной степени причастны заместитель Берии Меркулов (оба расстреляны в 1953 году), генералы НКВД Зарубин и Рейхман. Уничтожение польских офицеров и интеллигенции в Катыни полностью отвечало политическим целям Сталина - очистить Польшу от польских патриотических элементов, ликвидировать интеллигенцию и тем расчистить почву для создания в Польше преданного СССР режима. Эту политику он последовательно проводил и позднее, во время Варшавского восстания 1944 года и во время пребывания Красной армии на территории Польши в 1944-45 гг. 10. Государство и церковь Социально-экономические изменения, происшедшие в государстве, и преследования значительно уменьшили влияние православной церкви и сократили число практикующих верующих. Из насчитывавшихся до революции 50 тысяч священнослужителей русской православной церкви осталось несколько сот, из 163 епископов - 7. Было закрыто 1000 монастырей и 60 семинарий.76 Ответом на преследования было появление и распространение различных сект, общин и прочего, появление так называемой «катакомбной» церкви. Накануне второй мировой войны политика ВКП (б) и государства по отношению к религии начала меняться. Испытывая нужду в возрождении и эксплуатации патриотических чувств, партия начала смягчать свою антирелигиозную политику. Осенью 1939 года после присоединения западных земель Украины и Белоруссии, а затем летом 1940 года после занятия Прибалтики, московская патриархия послала туда, а позднее в Прибалтику, своих епископов. Советский режим надеялся таким путем добиться полного подчинения новых подданных центральной власти. Московская патриархия охотно вы- [446/447] полнила это поручение, поскольку это отвечало и ее собственным интересам. Нападение Германии не застало православную церковь врасплох. 22 июня 1941 года патриарший местоблюститель митрополит Сергий выступил с обращением к церкви и к народу, призывая защищать страну, и осудил тех священнослужителей, которые не хотели бы последовать его призыву. На противоположном полюсе, в Берлине, митрополит Серафим призывал православных подняться под руководством Гитлера для борьбы с большевизмом.77 Сергий же за два первые года войны выпустил 23 посланий о даровании победы. По его предложению, были собраны средства на строительство танковой колонны имени Дмитрия Донского.78 Сталин милостиво согласился принять дар от церкви. Вражеское вторжение вызвало у населения прилив религиозных чувств.79 На оккупированных немцами землях возобновились с разрешения немецких оккупационных властей богослужения. Задача церкви на оккупированной территории заключалась, по мнению Гитлера, в том, чтобы помогать оккупационным властям держать население в покорности. Религиозная сторона дела нимало не занимала его: в самой Германии нацисты лишь терпели церковь, но не больше. Одна из задач немецкой политики заключалась в том, чтобы не допустить объединения православной ортодоксальной и украинской автокефальной церквей. Закон о веротерпимости, изданный в Берлине 19 июня 1942 года, на самом деле был законом о регулировании религиозной жизни. Все религиозные организации обязаны были зарегистрироваться в управлении комиссара дистрикта. Комиссар обладал правом удаления любого священника, если появлялись какие-либо сомнения в его политической благонадежности. Религиозные организации, их местные и высшие органы обязывались ограничить свою деятельность религиозными задачами. В противном случае им угрожали штраф и роспуск церковной общины.80 Незадолго до издания закона о веротерпимости Гитлер говорил своим приближенным: «В любом случае, создание единой церкви для больших русских территорий должно быть предотвращено. Проще всего для нас было бы, если бы каждая деревня имела бы свою собственную секту, которая развила бы свою собственную концепцию Бога».81 Специальные войска, так называемые айнзатцтруппен, на которых была возложена задача ликвидации евреев и прочих «нежелательных народов», были наделены полномочиями контроля над деятельностью церкви на оккупированных территориях вплоть до ареста и ликвидации священнослужителей. [447/448] Использование религиозных чувств населения в интересах Германии оставалось главной целью германской церковной политики. В одном из немецких документов говорилось: «Все средства церквей, мистицизма, религии и пропаганды должны быть… использованы под лозунгом: «Гитлер против Сталина!» - или «Бог против Дьявола».81а Немецкие армейские командиры иногда способствовали восстановлению церквей на контролируемых ими территориях.82 Их цель была чисто прагматической: обеспечить германской армии спокойный тыл, безопасные коммуникации и невраждебное отношение местного населения. Однако тем из них, кто помогал возобновлению богослужений, делались строгие внушения Берлином. Например, после богослужения в соборе Смоленска в августе 1941 года последовал приказ Гитлера, запрещавший помощь вермахта церкви на оккупированных территориях.83 Отношение духовенства к германской оккупации было различным: от открытой поддержки и до организации сопротивления. Поучительна в этом отношении история митрополита Сергия младшего (Воскресенского). Посланный в Ригу епископом в 1940 году, он отказался возвратиться в Москву после начала войны. Был арестован гестапо, а затем освобожден. Сергий выступал с проповедями в пользу победы Германии. В то же время он возродил религиозную жизнь в Прибалтике. К 1943 году там работало около 200 приходов, проводилось церковное обучение, издавался религиозный журнал. Влияние Сергия на Псковщине было столь велико, что немецкие власти потребовали его перевода в Вильнюс. У Сергия начались столкновения с немцами по различным поводам. 28 апреля 1944 года он был убит по дороге из Вильнюса в Ригу, вероятно немецкой службой безопасности.84 Разумеется, масса прихожан понятия не имела о том, что происходит за кулисами немецкой церковной политики. Для них было важно, что они могли открыто выражать свои религиозные чувства, не опасаясь преследования со стороны власти. Они, конечно, не подозревали, что немцы не только санкционируют содержание проповедей, но и цензурируют их текст. В специальном обращении к священникам на оккупированных землях патриарший местоблюститель Сергий предостерегал их от сотрудничества с врагом, назвав его «изменой церкви и родине». Московская патриархия осудила киевского епископа Поликарпа за сотрудничество с немцами.85 4 сентября 1943 года Сталин принял митрополита Сергия и двух других высших сановников церкви Он высказал одобрение патриотической [448/449] деятельности духовенства и верующих православной церкви, разрешил избрать Патриарха Московского и всея Руси и образовать Священный Синод.86 Таким образом состоялось не только официальное примирение государства с православной церковью, но и признание ее де-факто (и по мере надобности) интегральной частью режима. 8 сентября Сергий был избран патриархом, а собор архиереев, избравший его, принял важный документ под названием «Осуждение изменников вере и отечеству». В нем говорилось: «всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик - лишенным сана».87 Таким образом, война против гитлеровской Германии была объявлена целью православной церкви. Вскоре было разрешено открыть в Москве двухгодичный Богословский институт, а в епархиях одногодичные богословско-пастырские курсы.88 Во всех церквах возносились молитвы за здоровье Сталина. Митрополит Киевский и Галицкий писал с восторгом в церковном журнале: «В нашем вожде верующие… видят воплощение всего лучшего и светлого, что составляет священное духовное наследие русского народа, завещанное предками…»89 Официальное примирение Сталина с церковью означало также, что отныне советский режим будет оказывать патриарху и руководству церкви поддержку в борьбе с отклонениями от ортодоксальной линии, своеобразной «генеральной линии» церкви. Вскоре многие деятели так называемой обновленческой церкви покаялись и были приняты обратно в лоно православной церкви. Государство усилило борьбу с сектантами по всей стране, но повсеместно поддерживало официальную церковь - в Армении, в Грузии и так палее. Все церковные назначения, как и прежде, согласовывались с государственными органами. Высшее духовенство было приравнено в смысле привилегий к высшему партийно-советскому чиновничеству. При первом послевоенном награждении епископы получили свои правительственные награды.
11. СССР и западные союзники
Уже первые часы советско-германской войны показали, что расчеты Гитлера на политическую изоляцию Советского Союза провалились. Только турецкий министр иностранных дел Сараджоглу, узнав о нападении на СССР, воскликнул: «Это не война, а крестовый [449/450] поход!».90 Впрочем, Турция оказалась достаточно предусмотрительной, чтобы не принимать участия в войне, а сохранять нейтралитет. Иной была реакция правительств Англии и США. В 1940-1941 годах на флангах Британской империи Англия терпела одно поражение за другим: провалилось наступление генерала Уэйвелла на Ближнем Востоке, в связи с этим в Ираке произошел прогерманский переворот. Англичане потерпели поражение в Греции и на Крите. Нападение Испании на Гибралтар казалось неотвратимым. В битве на морских коммуникациях английский торговый флот нес огромные потери, особенно в Атлантике. Снабжение Англии продовольствием и сырьем, от чего в значительной мере зависело ее существование, серьезно осложнилось.91 Англия переживала один из самых опасных моментов в войне. К середине 1941 года Советский Союз и Англия стояли перед неизбежностью выбора. Советский Союз, в связи с угрозой нападения на него гитлеровской Германии, Англия из-за крайне тяжелого положения, в котором она оказалась в результате почти двухлетней войны. Опрос английского общественного мнения, проведенный в апреле 1941 года, показал, что за дружественные отношения между СССР и Англией высказалось 70% опрошенных (март 1939 - 84%).92 Английское правительство посылкой предупреждений советскому правительству о неминуемом нападении Германии, своим отношением к полету Гесса, договоренностью с правительством США о мерах, благоприятных для СССР, которые необходимо будет принять в случае германо-советской войны, показало, что оно готово быть союзником СССР в войне против Германии. Сразу же после известия о нападении Германии на СССР 22 июня в 9 часов утра, за 3 часа до официального заявления Советского правительства своему народу о нападении Германии, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль заявил, что отныне Англия является союзником СССР и окажет ему всевозможную помощь в войне против нацистской Германии. Черчилль также подчеркнул в своей речи, что он был и остается противником коммунизма.93 Мнение Черчилля далеко не совпадало с выкладками английских военных специалистов, которые считали, что СССР потерпит поражение в течение 10 дней.94 12 июля 1941 года в Москве было подписано соглашение о совместных действиях СССР и Великобритании в войне против Германии - они обязывались не заключать с Германией сепаратного мира.95 2 августа было заключено военно-экономическое соглашение с Соединенными Штатами,96 а в октябре было заключено тройственное соглашение о снабжении СССР оружием, военной техникой [450/451] и стратегическими материалами.97 Снабжение началось немедленно и в битве под Москвой танки и самолеты, прибывшие из-за океана, сделали свое дело. Поставки Советскому Союзу военных материалов были весьма ко времени в конце 1941 года и в начале 1942, когда немцы стояли у ворот Москвы и Ленинграда и вели успешное наступление на юго-западе России. Советская военная промышленность, частью захваченная немцами, частью перемещавшаяся в это время на восток, была в значительной степени парализована. Поставки шли в СССР через опасное Арктическое море, где немецкие рейдеры не раз и не два пускали ко дну английские караваны, направлявшиеся в СССР. Английские моряки проявляли огромное мужество, чтобы доставить вовремя грузы в Мурманск. Здесь разместилась английская авиационная часть, которая обеспечивала разведку и прикрытие караванов на подходе к советским берегам. С октября 1941 года до середины июня 1942 в СССР было отправлено 16 конвоев. Они доставили более 3 тыс. самолетов, 4 тыс. танков, 30 тыс. других машин, 42 тыс. тонн авиационного бензина и масла, 66 тыс. тонн горючего и 800 тыс. тонн разнообразных грузов.98 В середине июня конвои были прекращены из-за больших потерь, которые несли англичане от действий немецких рейдеров. За все время войны союзники поставили СССР 18,7 тыс. самолетов, 10,8 тыс. танков, 9,6 тыс. артиллерийских орудий, 401,4 тыс. автомашин, 44,6 тыс. металлорежущих станков, 2599 тыс. тонн нефтепродуктов, 517,5 тыс. тонн цветных металлов, 172,1 тыс. тонн кабеля и провода, 1860 паровозов, 11,3 тыс. платформ. Эти поставки составляли до 12% произведенного в СССР и использованного в войне против Германии вооружения». Союзники посылали в СССР также продовольствие, одежду и прочее. Американские автомашины сделали советскую армию мобильной. В политическом плане ванный союз, который был заключен между СССР и Великобританией и СССР и США в 1942 году, концентрировался вокруг проблемы открытия второго фронта в Европе.100 Под вторым фронтом подразумевался фронт, который союзники должны были открыть во Франции путем высадки своих вооруженных сил. Политическая активность вокруг открытия второго фронта включала не только обмен мнениями, требованиями и обещаниями на высшем уровне руководства стран, но также хорошо организованные и искусно проводимые кампании мобилизации общественного мнения Англии и США с требованиями немедленного открытия второго фронта. С военной точки зрения открыть второй фронт в Европе в 1941-1942 годах было невозможно: не накоплено ни нужных сил, ни опыта [451/452] в такого рода десантных операциях гигантского масштаба. Кроме того, и это было очень важно, господствовавшая стратегическая концепция англичан, за которой продолжительное время следовали и американцы, решительно отличалась от советской концепции и исключала ту степень риска, на которую были готовы идти советские стратеги. Советский Союз настаивал на облегчении его военного бремени, которое и на самом деле значительно превышало военное бремя союзников. Летом 1941 года на советско-германском фронте было сконцентрировано около 70% всех германских вооруженных сил. В первой половине 1944 года, накануне вторжения союзников во Францию, Германия держала в России 63% своих сил, и даже после открытия второго фронта на советско-германском фронте находилось от 55 до 57% всех германских вооруженных сил.101 Отсутствие второго фронта в Европе вело к увеличению военных потерь СССР, и без того колоссальных из-за превратностей войны, преступного небрежения, просчетов и ошибок советского правительства, высшего военного командования и просто неумения воевать. С середины 1943 года потери Красной армии стали значительно меньше. В 1943 году, вероятно, было возможно открыть второй фронт во Франции вместо высадки в Италии. Но здесь вступили в силу политические соображения. Наиболее важным из них было не допустить СССР на Балканы, которые Англия продолжала рассматривать как жизненно важную зону своих интересов. Высадка в Италии могла развиться в успешное наступление англо-американских союзников на Балканах. Но этого не произошло. В то же время возникла новая проблема для союзников, не собрал ли СССР уже достаточно сил, чтобы выиграть войну без их помощи с запада? Такая возможность в принципе не исключалась и это было весьма мрачной перспективой для Англии и США. В ноябре 1943 года была официально объявлена советская программа устройства мира. Главными ее пунктами были: освобождение европейских народов от фашистских захватчиков и оказание помощи в восстановлении их государственной независимости; свобода выбора освобожденными народами формы правления; суровое наказание виновников войны; создание необходимых условий для предотвращения новой агрессии со стороны Германии; обеспечение длительного экономического, политического и культурного сотрудничества европейских народов.102 Несомненно, что эта программа была весьма привлекательной. [452/453] Проблема заключалась в том, как свободный выбор народов будет обеспечен на практике. С середины 1943 года политика СССР, как внутренняя, так и внешняя, становится более целеустремленной. Внутри страны она была направлена на укрепление предвоенной системы, возвращение утраченных партией в начале войны моральных позиций, усиление пропагандных и репрессивных методов для этой цели. Во внешней политике СССР искусно использует к своей выгоде подозрительное отношение президента Рузвельта к имперской политике Великобритании. Рузвельт надеялся на прочное и длительное послевоенное сотрудничество со Сталиным. Американские государственные деятели и эксперты жадно ловили малейшие признаки того, что на Западе называли перерождением коммунизма в русский национализм. Эти ожидания значительно усилились после того, как в мае 1943 г. Сталин приказал распустить Коминтерн, усилив тем самым иллюзии в западном мире о перерождении советского коммунизма в русский национализм. В то же время СССР начал укреплять связи с движениями Сопротивления и национально-освободительными армиями в юго-восточной Европе, ловко эксплуатируя естественное желание народов изменить господствующие режимы, превратившие их страны в гитлеровских сателлитов. Великобритания, а вслед за нею и Соединенные Штаты, часто поддерживали партии и политиков, связанных так или иначе со скомпрометировавшим себя старым порядком или остатками старых клик. Англичане и американцы не позаботились вовремя о том, чтобы найти и консолидировать центристские или либеральные силы в освобождаемых странах. То было следствием непонимания сущности коммунистического режима в СССР и органической неспособности государственных мужей Запада понять образ мышления советского руководства. С другой стороны, западные руководители не увидели неизбежности изменений, вытекающих из характера освободительной войны против нацизма и его системы. Американские государственные деятели лучше понимали проблемы, связанные с перспективами распада Британской колониальной империи, что должно было, по их расчетам, широко распахнуть ворота бывших английских владений для американского бизнеса. Наконец, американцы были озабочены войной против Японии и потому переоценили свою нужду в помощи СССР в этой войне. Европа, в общем, была незнакома американцам, чужда им по духу. Европейские проблемы оказались слишком сложными, опасными, раздражающими. В итоге США и Великобритания продолжали, как правило, ориентироваться [453/454] на правые элементы в Восточной и Юго-Восточной Европе, очищая тем самым поле политической активности для успешных действий коммунистических партий, часто контролируемых или направляемых Советским Союзом. Коммунисты сделали то, что не могли сделать Англия и США: выработали программу национального возрождения, которая позволила им выиграть поддержку не только рабочего класса, но и средних городских и сельских слоев. Уязвимость политики западных союзников заключалась также в отсутствии конкретной позитивной политической программы для освобожденных народов Европы. Коммунистические партии быстро заполняли вакуум своими программами действия. С 1943 года советское руководство начинает играть ведущую роль в политике антигерманской коалиции. Сталин самолично появился на Тегеранской конференции (28 ноября - 1 декабря 1943 года). Искусно играя на американо-английских противоречиях, он добился твердого обещания открыть второй фронт во Франции не позднее 1 мая 1944 года. План Черчилля об открытии фронта на Балканах был отвергнут. Второй победой Сталина в Тегеране, подтвержденной и усиленной затем на конференции в Ялте (февраль 1945 года), было официальное признание союзниками так называемой линии Керзона в качестве будущей восточной границы Польши. Третья победа Сталина в Тегеране заключалась в признании его претензий на Кенигсберг, который никогда исторически России не принадлежал. Был доволен и Рузвельт, получивший заверение Сталина о готовности СССР принять участие в войне против Японии после окончания войны в Европе.103 Вся военно-политическая ситуация в мире радикально изменилась к исходу 1943 года. Главные вопросы стратегии и политики были согласованы между союзниками в Тегеране. Началась интенсивная подготовка к высадке во Франции. В Германии среди высшего офицерства зрел заговор против Гитлера. На советско-германском фронте стратегическая инициатива была прочно в руках советского командования. Советские вооруженные силы на фронте против Германии превосходили немецкие на 1259 тыс. человек (6165 тысяч против 4906 тысяч), в 2,5 раза по авиации (8500 против 3000), в 1,4 по артиллерийским системам (90 тысяч против 54) и так далее.104 В январе 1944 года началось новое советское наступление, в результате которого была окончательно снята блокада с Ленинграда. 27 января 1944 года после 870 дней осады Ленинград был полностью [454/455] деблокирован. Был освобожден также Новгород. Теперь линия фронта проходила в 150-280 км от Ленинграда. На юго-западе весной 1944 г. была освобождена вся Украина западнее Днепра, включая Кривой Рог, Никополь, Николаев, Одессу. В апреле-мае был освобожден Крым. На юге советские войска вышли на государственную границу на фронте шириной в 400 км. 6 июня 1944 г. англо-американские войска высадились на севере Франции, в Нормандии. Операция была искусно спланирована и выполнена американцами и англичанами. Теперь Германия оказалась в тисках войны на два фронта. 10 июня советские войска начали второе наступление на Ленинградском фронте, заняли Выборг и вышли к советско-финской границе. 23 июня началось наступление трех советских фронтов на западном направлении. 3 июля был освобожден Минск и на следующий день советские войска пересекли старую польскую границу. В течение лета 1944 г. от немцев была очищена часть территории Прибалтики. В июле-августе 1944 г. Красная армия вступила в Польшу и заняла примерно одну четвертую часть ее территории с населением в 5 млн. человек. Вместе с Красной армией пришли польские войска, сформированные в СССР. В Люблине был создан, в противовес польскому правительству в изгнании, «Польский Комитет Национального Освобождения». Преимущество ПКНО заключалось в том, что он находился на территории Польши и пользовался полной военной и политической поддержкой Советского Союза. Польское же правительство в изгнании находилось вдали от Польши, в Лондоне, но оно пользовалось доверием подавляющего большинства населения страны. В начале августа 1944 года премьер польского правительства в Лондоне Станислав Миколайчик выехал в Москву для переговоров со Сталиным, но эти переговоры не привели ни к какому соглашению. Сталину в Польше нужно было такое правительство, которое признало бы новую границу и безоговорочно подчинилось бы воле Москвы в ее политических устремлениях. Намерением же «лондонского» правительства было воссоздание независимой Польши с восточной границей к 17 сентября 1939 года, но выгодному для СССР решению польского вопроса способствовали Англия и США. Предварительным условием советского решения польского вопроса было разоружение и ликвидация всех формирований Армии Крайовой, подчинявшихся польскому правительству в Лондоне. В августе советские войска заняли предместье Варшавы Прагу на левом берегу Вислы. На противоположном берегу, всего в нескольких [455/456] стах метрах, была польская столица. Советское наступление приостановилось, по более поздней официальной советской версии, из-за необходимости подтянуть тылы и перегруппировать войска после стремительного наступления. Теперь «лондонское» правительство решило поднять в Варшаве восстание, чтобы освободить ее и утвердить свое влияние в столице до прихода советских войск. 1 августа 1944 г. части подпольной Армии Крайовой под командованием генерала Бор-Коморовского подняли восстание, к которому немедленно примкнула значительная часть варшавян. Польское командование в Варшаве рассчитывало, что советские войска окажут помощь восставшим. Существует версия, будто советский делегат капитан Калугин, посланный штабом командования фронтом, переправился в Варшаву и установил связь с польским командованием. Однако на его сообщение о возможности высадки десанта на другом берегу Вислы ответа не последовало. Судьба самого Калугина осталась неизвестной. Английское и американское правительство обратилось к Сталину с просьбой помочь восставшим.105 Сталин отказал, сославшись на то, что восстание было начато без предварительного согласования с советским командованием и является авантюрой, за которую отвечают лондонские поляки.106 Восстание продолжалось два месяца. 2 октября восставшие капитулировали. По приказу Гитлера население Варшавы было эвакуировано, повстанцы разоружены и взяты в плен, а город почти полностью разрушен. Варшавское восстание сыграло на руку политическим целям Сталина. Неудача восстания основательно подорвала политические позиции лондонского польского правительства. Очередная поездка Миколайчика в Москву в октябре, во время пребывания там Черчилля, снова не дала результатов. Черчилль многократно предостерегал Миколайчика, что не будет поддерживать его правительство, если оно не пойдет навстречу советским требованиям.107 Президент Рузвельт практически устранился от вмешательства в польские дела, заявив, что признает приоритет английского и советского правительств в решении польского вопроса. Президент информировал Миколайчика, что, если будет достигнуто взаимоприемлемое соглашение, то США возражать не будут.108 Между тем польские вооруженные силы, действующие под советским военным руководством, достигли 286 тысяч человек. 31 декабря 1944 года ПКНО был преобразован во Временное правительство Польши, СССР немедленно признал его. 24 ноября в Лондоне [456/457] Миколайчик подал в отставку, и было создано новое польское правительство с Томашем Арцишевским во главе. Арцишевский, один из лидеров Польской Социалистической Партии, был противником каких-либо уступок Москве. Такова была ситуация, когда Сталин, Рузвельт и Черчилль встретились вторично. Встреча была на этот раз на советской территории, в Ялте. 12. Ялта - благословение советской империи После высадки англо-американских союзнических сил в Европу в июне 1944 года и июльских событий в Германии, приближение развязки стало особенно ощутимым, и это делало встречу в верхах неотвратимой. Летом и осенью 1944 года советские армии заняли территории Болгарии, Румынии, Югославии, значительную часть Венгрии, подошли к Варшаве. Режимы, сотрудничавшие с Германией и Италией, были низвергнуты при помощи советских вооруженных сил. Многие видные государственные и политические деятели, даже находившиеся в оппозиции к прежним режимам, не говоря о тех, кто поддерживал их, были либо физически ликвидированы, либо арестованы, либо бежали. В октябре 1944 года Черчилль, с согласия Рузвельта, стремясь обезопасить фланги Британской империи, заключил со Сталиным «джентльменское соглашение» о распределении степени влияния Великобритании и СССР в странах Юго-Восточной и Восточной Европы (соглашение, достоверность которого до сих пор отрицается советской стороной). Великобритания признала, по свидетельству Черчилля, что Румыния и Болгария являются «областями коренных интересов Советской России» и что «Великобритания будет относиться к действиям русских с полным уважением». Влияние СССР было признано и в Венгрии.109 Позднее, в последние дни войны, Черчилль пытался «отыграть» Чехословакию и уговаривал Эйзенхауэра занять Прагу раньше Красной армии, но натолкнулся на его решительный отказ, одобренный затем президентом Трумэном.110 Советский Союз отказался лишь от вмешательства в дела Греции, признав преимущество британских интересов в этом районе. Соединенные Штаты фактически самоустранились от дел Восточной и Центральной Европы, сохранив интерес лишь к судьбе Польши, и, разумеется, к Германии и Австрии. [457/458] За несколько месяцев до Ялтинской конференции Советский Союз стал вершителем судеб Восточной и Юго-Восточной Европы, а также в значительной степени и ее центральной части. Шесть с половиной миллионов советских солдат, находившихся в Европе, подкрепляли претензии Советского Союза. И это тоже было реальностью. Рузвельт и Черчилль и приняли это как реальность. К началу 1945 года военное производство в СССР достигло высшей точки и составило 51, 3 процента от всего промышленного производства. К октябрю 1944 года вся территория СССР за исключением части Латвии была освобождена. Советские армии вступили в Европу. Задолго до вступления Красной армии в Европу советские власти готовили кадры иностранных коммунистов для руководства новыми просоветскими режимами в странах Юго-Восточной Европы. Приход Красной армии делал неизбежным коренные социальные и политические преобразования в этих странах. Многие из будущих руководителей были в прошлом функционерами Коминтерна, другие участвовали в подпольном коммунистическом движении в этих странах во время войны. Советские руководители предпочитали проверенные коминтерновские кадры из тех, кто уцелел во время террора 30-х годов. Их сервильность была вне сомнений и подозрений. Повсюду проводилась одинаковая тактика: сначала объединение всех противников прежнего режима, включая и отдельных представителей старых правящих классов, затем постепенное отстранение от власти противников коммунистических партий, поглощение ими сочувствующих и расправа с колеблющимися. Последний этап - открытый захват власти коммунистами, опираясь на штыки вооруженных сил и тайной полиции. На первом этапе, широкие массы - рабочие, промышленные и сельскохозяйственные, частично крестьяне - поддерживали программу социальных преобразований, предложенную коммунистами, поскольку она сулила избавление от прежней разложившейся власти, ликвидацию эксплуатации капиталистами и помещиками, народовластие. Когда же выяснилось, что новая власть давит посильнее старой и что обещанное народовластие обернулось господством партийной бюрократии, было уже поздно что-то изменить: коммунистические партии прочно удерживали власть. В Бухаресте, на третий день после начала советского наступления, 23 августа, король Михай в сговоре с румынскими коммунистами арестовал диктатора Антонеску. На следующий день отряды коммунистов заняли все стратегические важные пункты в румынской столице. 31 августа советские танки вступили в Бухарест. Король [458/459] Михай был награжден высшим советским боевым орденом «Победы». Спустя некоторое время ему пришлось бежать из Бухареста, так как советское руководство решило прекратить этот спектакль и передать власть в руки людей, которым оно доверяло. В Болгарии дело пошло круто с самого начала, вероятно, потому, что революция была возглавлена коминтерновцами. 9 сентября власть была захвачена Отечественным фронтом, в котором коммунисты играли решающую роль. Несколько сотен старых политических деятелей, депутатов парламента были расстреляны, другие либо бежали, либо заявили о своей лояльности новой власти. В Софию возвратился бывший руководитель Коминтерна Георгий Димитров. В Югославии власть фактически уже находилась в руках югославских коммунистов во главе с И. Броз Тито. Это была единственная партия, которая с июля 1941 года вела постоянную вооруженную борьбу с оккупантами и создала огромную повстанческую армию. Окончательная победа была одержана при помощи Красной армии, участвовавшей во взятии Белграда. По-иному сложилось дело в Словакии, где 29 августа 1944 года вспыхнуло всенародное восстание в ответ на вступление немецких войск на ее территорию по приглашению словацкого марионеточного правительства Тисо. Восстание продолжалось до конца октября 1944 года и было подавлено. Советская армия не сумела преодолеть карпатские рубежи и помочь восставшим. В начале октября 1944 года советские войска вступили на венгерскую территорию. Венгерский регент Хорти объявил о разрыве с Германией и просил державы антигитлеровской коалиции прекратить огонь. Однако Хорти был свергнут лидером венгерских фашистов Салаши. Война продолжалась и приняла затяжной характер. Несколько раз советские войска возобновляли наступление, обливались кровью, не достигая желаемого результата. Военные действия на территории Венгрии прекратились только после ухода немецких войск в Германию в марте 1945 года. Власть оказалась в руках коалиционного правительства, утвержденного Москвой. Спустя некоторое время союзники и попутчики коммунистов либо были устранены и вынуждены бежать из страны, либо фактически примкнули к венгерской коммунистической партии. Во главе государства оказался старый коминтерновец Матиас Ракоши, просидевший два десятилетия в венгерских тюрьмах. Его образ мышления застыл на уровне 20-х годов, когда он попал в тюрьму, и это сулило Венгрии большие невзгоды. [459/460] 20 июля 1944 года давно назревший заговор против Гитлера разразился. Но бомба, взорванная в штабе Гитлера, не убила его. Заговор был беспощадно подавлен, а заговорщики казнены. Надежда офицеров-заговорщиков на то, что удастся договориться с союзниками после свержения Гитлера, была утрачена. К осени 1944 года немцам удалось стабилизировать свои фронты в Восточной Пруссии, по Висле и в районе Варшавы. Советское наступление было здесь приостановлено до середины сентября. На Западном фронте англо-американские союзники столкнулись в декабре 1944 года с контрнаступлением Гитлера в Арденнах и вынуждены были обратиться к Сталину с просьбой начать наступление в Восточной Пруссии ранее намеченного срока, чтобы отвлечь силы немцев. К концу января 1945 года, за неделю до начала Крымской конференции, советские войска вышли на линию Одер-Нейсе, подошли к Франкфурту-на-Одере и Кюстрину и овладели Шнейдемюлем. Красная армия находилась в 65 км от Берлина. Выбор места для встречи глав правительств трех государств вовсе не был второстепенной проблемой, как это может показаться на поверхностный взгляд. Пока Рузвельт и Черчилль вели переписку о месте будущей встречи со Сталиным, последний уже принял решение. И сделал он это задолго до того, как Черчилль и Рузвельт встретились на Мальте. Военные действия в Крыму окончились в середине мая 1944 года и немедленно начался ремонт дворцов в Ливадии, Кореизе и Алупке и очистка территории. Спешно приводились в порядок аэропорт в Сарабузе, дороги, мосты, железнодорожные пути. Одновременно произошла «очистка» Крыма и от коренного населения - татар, поголовно обвиненных в сотрудничестве с немецкими оккупантами. Знали ли Рузвельт и Черчилль о только что проведенной депортации коренных жителей Крыма или нет, предстоящая встреча, по прихоти судьбы, происходила под знаком советского геноцида. Черчилль был решительно против предложенного Сталиным места конференции в Ялте, полагая, что это даст Сталину серьезные преимущества. Рузвельт считал, что существует важнейший фактор, с которым следует считаться: все решения в СССР принимаются только одним человеком - Сталиным. От участия его в конференции зависит будущее мира. Президент полагал, что если союзники проявят терпение и понимание, то СССР примет участие в новой международной организации наций (ООН) и станет конструктивной силой [460/461] в международных делах.111 Если же союзники по войне против держав «оси» разойдутся и мир распадется на два вооруженных лагеря, СССР может стать разрушительной силой. У президента были и другие соображения, более прагматические: он был неизлечимо болен. Оставалось несколько незавершенных дел первостепенной важности: доведение до конца разгрома нацистской Германии и определение основ будущего мирового устройства Рузвельт признавал, что СССР остается решающей силой коалиции на европейском театре. Другой главной задачей было завершение войны на Дальнем Востоке. У Японии все еще была сухопутная армия в 4 млн. чел., значительная и нетронутая ее часть находилась в Маньчжурии (Квантунская армия). Уничтожение ее могло сыграть важнейшую роль на завершающем этапе войны, но сделать это мог только Советский Союз. Военные советники президента мрачно предрекали, что без участия советских вооруженных сил потребуется еще 18 месяцев после окончания войны в Европе, чтобы довести Японию до состояния полного разгрома. Было подсчитано, что при высадке на Японские острова погибнет миллион американских солдат. Этот аргумент был достаточно веским. Ни один президент США не мог бы его игнорировать. Президенту было известно также, что опытный взрыв атомной бомбы не может быть произведен ранее чем через пять месяцев, то есть в июле 1945 года. По настоянию президента Рузвельта контрпредложение Сталина провести конференцию в Крыму было принято, скрепя сердце, и британским премьером. С этого момента Сталин почти полностью овладевает психологической ситуацией. Никогда больше - ни до Крымской конференции, ни после нее - его политическое искусство не достигало такой вершины. Впрочем, оно внушительно подкреплялось штыками советских армий, наводнивших Европу. В Ялте происходит конфронтация двух диаметрально противоположных систем политического мышления, даже, вернее будет сказать, столкновения двух миров - советского и свободного, и происходит это в уникальных условиях военного союза между ними и коалиционной войны. Но в то же время происходит и нечто прямо противоположное и неожиданное: сближение не только точек зрения трех лидеров, но и их ментальности. На стороне советского мира огромные преимущества: прежде всего - силы солдат, во-вторых, невежественное представление о западном мире, в-третьих, признание западным миром (и не только его лидерами) решающей роли, сыгранной СССР в разгроме германской [461/462] военной машины; на его стороне также сочувствие к жертвам, понесенным советским народом, и желание компенсировать их. Наконец, на стороне советского мира - нужда США в помощи СССР в войне против Японии и их готовность заплатить за помощь дорогую цену (за счет Японии). Вообще, готовность вознаграждать за «хорошее» поведение и наказывать за «плохое» - характерная особенность американской администрации во все времена: так сказать, наследие пуританизма, не всегда уместное в практической политике. Для советского руководителя не стоило большого труда сделать приятное американскому президенту. Согласно условиям соглашения об участии СССР в войне против Японии, Советский Союз получал обратно не только территории утраченные Россией в результате поражения в русско-японской войне 1904 года, но также и принадлежащие Японии Курильские острова.112 Рузвельт был обрадован готовностью Сталина сотрудничать с правительством Чан Кай-ши, а не с китайскими коммунистами. Президент был также ободрен согласием Сталина на вступление СССР в Организацию Объединенных Наций на условиях, предложенных США.113 И как было СССР не согласиться, если он получал в ООН сразу три голоса - Украинская ССР и Белорусская ССР становились независимыми членами Организации Объединенных Наций. Никогда еще престиж Советского Союза не достигал таких высот, как на конференции в Ялте (4-11 февраля 1945 года). Что происходит на самой конференции? Западных руководителей больше всего беспокоит положение в Польше. Она находится под советским контролем. Ее будущее в руках Сталина. И президент и премьер-министр стараются отторговать у Сталина все, что возможно. Для Сталина же польский вопрос в основном решен. Во время предварительной встречи министров иностранных дел для обсуждения повестки дня конференции, Молотов замечает Идену: главное состоит в том, чтобы не мешать полякам, поскольку Польша уже освобождена.114 В этом и есть суть позиции СССР - пусть Запад не вмешивается. Советский Союз даже готов пойти на некоторые уступки, например, согласиться на включение в уже созданное СССР польское правительство нескольких польских политических деятелей, находящихся на Западе и в самой Польше, и обещать проведение свободных выборов (это обещание никогда выполнено не будет). Английские представители просят допустить наблюдателей и обеспечить им свободу передвижения. Сталин великодушен: почему наблюдателей? Пусть Англия и США направят своих послов в Варшаву. Черчилль благодарит. Конечно, [462/463] он понимает, что судьба Польши в руках Сталина, и старается умилостивить его. Все же остается щекотливая этическая проблема: Англия вступила в войну, защищая своего союзника Польшу, подвергшегося нападению Германии, Польша - «вопрос чести для Англии».115 Сталин понимает это, но для СССР это не только вопрос чести, но и его безопасности. Черчилль больше не настаивает на возвращении Львова Польше, он также признает «линию Керзона» основой границы между СССР и Польшей. Больше того, Черчилль сам подводит и «правовую» базу: «После той трагедии, которую пережила Россия, когда она защищала себя от германской агрессии, после всех усилий, какие Россия приложила для освобождения Польши, претензии русских на Львов и на границу по линии Керзона основываются не на силе, но на праве».116 Мы обнаружим отзвуки такого рода аргументации спустя 23 года в «доктрине Брежнева». Британский премьер был неправ в принципе. Народы не должны были платить территорией или ущемлением своего суверенитета за освобождение от немецкой оккупации. Рузвельт согласился с доводами Черчилля. Для него польский вопрос в значительной степени потерял свою остроту после президентских выборов 1944 года. Заверения Сталина о включении в польское правительство Миколай-чика и др., а также обещание провести свободные выборы вполне Рузвельта удовлетворяют. Заявление Черчилля о праве СССР на Львов - важнейший поворотный пункт в ходе конференции, он знаменует готовность Великобритании признать законными изменения советско-польской границы, произведенные в результате раздела Польши согласно договорам между нацистской Германией и Советским Союзом от 23 августа и 28 сентября 1939 года. Все же Черчилль хотел бы связать Сталина обязательством в отношении будущего режима Польши. Самое главное, по его мнению, не территория, но характер власти, которая там будет установлена. Он прав, конечно, в принципе. Но на этой конференции важно все - и власть, и территория. Черчилль предлагает создать польское правительство без промедления, тут же на месте, в Ялте. Сталин негодует: «Меня называют диктатором, а не демократом, но у меня достаточно демократических чувств, чтобы отказаться создавать правительство без участия самих поляков».117 Даже видавший виды Черчилль ошарашен и не знает, что сказать. Вообще, использование идеологически уязвимых мест противника, его собственной терминологии либо для смягчения позиции одного из партнеров, либо ради высмеивания его, впрочем, совершенно беззлобно, широко применяется как Сталиным, так и [463/464] Черчиллем. Рузвельт стоит как бы над схваткой. Жонглирование одними и теми же терминами и понятиями, в то время как каждый из участников конференции вкладывает в них иной смысл, один из способов политической игры в Ялте. Однако всегда существует опасность «заиграться». Например, Черчилль пускается «во все тяжкие», чтобы добиться от Сталина более приемлемого соглашения о Польше. Косвенным образом он старается продемонстрировать Сталину свое якобы невраждебное отношение к коммунизму. Он вспоминает, например, что, несмотря на свои конфликты в прошлом с коммунистическим членом парламента Галлахером, он, Черчилль, послал ему телеграмму сочувствия в связи с гибелью двух его приемных детей. Черчилль также объясняет Сталину, что оппозиция коммунизму в Англии не основана на споре вокруг принципа собственности: а на старой проблеме отношений между индивидуумом и государством. Но во время войны, - подчеркивает он, - интересы граждан были подчинены правительству. Оставалось лишь добавить - «совсем как в СССР»… Апофеозом демонстрации невраждебного отношения Черчилля к коммунизму послужил его тост «за пролетарские массы мира».118 Следовало бы, конечно, добавить «и за пролетарский интернационализм»… …Рассказывают, что летом 1942 года секретарь Загорского райкома партии (близ Москвы), делая сообщение на партийном активе о международном и внутреннем положении и упоминая о визите Черчилля в Москву, оговорился и вместо «господин» сказал «товарищ Черчилль». В зале раздался смешок. Секретарь, однако, не растерялся и произнес со всей убежденностью, на которую был способен: «Да, товарищи, и в самом деле мы сможем скоро сказать «товарищ Черчилль». Сталин все же дальше «друга», «боевого соратника», а также «старого боевого коня» не пошел. Впрочем, был еще раньше и позднее «поджигатель войны Черчилль»… В конечном счете на конференции было принято согласованное решение по вопросу о Польше. Но советская точка зрения фактически возобладала: «линия Керзона» была признана восточной границей Польши. Польша должна была получить приращение территории на севере и западе за счет побежденной Германии. Точное определение западной границы откладывалось до мирной конференции. Руководители союзных правительств рекомендовали расширить состав уже существующего, находящегося в Варшаве Временного правительства за счет демократических лидеров как из самой Польши, так и из-за рубежа; после чего Временное правительство преобразуется в правительство национального единства. Это правительство обязано [464/465] будет провести всеобщие выборы, в которых примут участие на равных основаниях все демократические и антинацистские партии.119 В конце марта 1945 г. советские военные власти при помощи обмана арестовали руководителей польской Армии Крайовой, заманив их к себе для переговоров; вывезли их в Москву и устроили над ними показательный процесс (так называемый «процесс шестнадцати», июнь 1945 года). Все, кроме одного обвиняемого, были приговорены к различным срокам заключения в советских лагерях, где трое из них погибли (в том числе главнокомандующий Армией Крайовой генерал Леон Окулицкий), четвертый был впоследствии передан властям Польской Народной Республики и умер в заключении. В июне 1945 года было основано правительство национального единства, в котором прибывший к тому времени в Варшаву С. Миколайчик стал вице-премьером. Исторический смысл спора вокруг будущих польских границ был правильно понят и раскрыт меньшевиками задолго до конференции в Ялте. В передовой статье заграничного органа партии говорилось, что на примере польских территорий «решается и предрешается участь будущего международного порядка. Будет ли установлен прецедент захватнической аннексии, или демократического мира? Выдержит ли самая крупная страна европейско-азиатского континента, претендующая на руководство международным рабочим движением, этим носителем идеалов будущего, экзамен не только силы - этот экзамен она выдержала, - но права и справедливости, по крайней мере в международных отношениях? Вот проблема огромного значения».120 Такого рода экзамена, как история неоднократно это демонстрировала, советская система, экспансионистская по своей натуре, выдержать не могла. В отношении Германии союзники установили на Ялтинской конференции, что разгром ее будет доведен до конца, а затем она будет оккупирована войсками союзников, и к ней будут применены принципы демилитаризации, денацификации и демократизации. Это означало ликвидацию германских вооруженных сил, разрушение военного потенциала, устранение нацистского влияния на жизнь в Германии и наказание военных преступников. Устанавливалось далее, что Германия будет обязана выплачивать союзникам репарации.121 В Ялте было провозглашено, что союзники не собираются уничтожить немецкий народ.122 Это было важное и своевременное заявление, [465/466] так как гитлеровцы использовали требование союзников о безоговорочной капитуляции Германии для запугивания немцев угрозой гибели всего народа в случае победы англо-американо-советской коалиции держав. Война фактически была уже Германией проиграна. Единственная надежда Гитлера основывалась на вероятности столкновения между СССР и его западными союзниками на финальном этапе войны. Не идеологическое, конечно, но сближение ментальности лидеров западного мира и Сталина на Ялтинской конференции, безусловно, происходит. Например, обсуждается вопрос о западных границах Польши: что делать с немцами из Восточной Пруссии, куда их девать? Мнение Черчилля: проблема заключается в насильственном перемещении миллионов людей. Лично он, Черчилль, не очень шокирован такой перспективой, но многие в Англии были бы шокированы. Если Польша получит Восточную Пруссию, это будет означать перемещение шести миллионов немцев. Это возможно, но все-таки есть сильные аргументы и против. Сталин решает этот вопрос очень просто: «Когда наши войска там появятся, то все немцы сбегут - и ни одного немца не останется». Черчилль размышляет - тогда остается проблема, как устроить их в Германии. «Мы уже убили шесть или семь миллионов немцев и, вероятно, убьем еще один миллион до конца войны». Сталин: - Один или два? Черчилль: - О, я не предлагаю какие-либо ограничения в этом смысле. Итак, должно быть достаточно места в Германии для тех, кто будет нуждаться в том, чтобы заполнить освободившееся пространство. Я не боюсь проблемы перемещения населения, если оно пропорционально способности поляков освоить полученные территории и возможности для перемещенных немцев занять место убитых в самой Германии.123 Три лидера - за единство между союзниками, они со смехом отвергают даже самое предложение, что кто-нибудь из них в будущем будет стремиться к мировому господству. Все выступают за лучший и прочный мир. Растроганный президент называет отношения, сложившиеся между союзниками, как бы отношениями между членами одной семьи.124 Но что думает каждый из них в действительности? Сталин знает, что после войны события пойдут в ином русле. Впрочем, он и не скрывает этого. Поэтому он старается реализовать в Ялте все, пока еще открытые, возможности. Проблема будущего Германии беспокоит его, пожалуй, теперь больше всего, ведь Восточная и Юго-Восточная Европа фактически признана советским доменом. Но решение германский проблемы пока зависит не только от него [466/467] одного. Хотя Сталин и соглашается в принципе с предложением США и Англии о расчленении Германии, но на самом деле такое решение проблемы находится в полном противоречии с его концепцией советско-германского союза и, более конкретно, с планом использования немецких материальных и людских ресурсов для восстановления и развития советской экономики. Репарации становятся предметом острой дискуссии. США и Великобритания, памятуя об опыте с репарациями после Первой мировой войны, крайне неохотно идут на обсуждение этого вопроса. Черчилль шутливо предлагает решить вопрос о репарациях согласно принципу: «Каждой стране по потребностям, от Германии по возможности». Но эта аллюзия на принцип коммунистического общества Сталиным отвергается. Его принцип другой: «каждому по заслугам». Англичане не против того, чтобы Советский Союз изъял немецкие заводы: тогда, откровенно объясняет Черчилль, к Англии перейдет немецкий экспорт. Сталин успокоительно заверяет: «Русские, конечно, будут изымать германские заводы, когда они до них доберутся».125 Каким Сталин видит будущее Германии на самом деле, станет ясным лишь через четыре года, когда образуется ГДР. В Ялте же Сталин ограничивается лишь многозначительным предсказанием - у Германии есть будущее.126 Время покажет, что будущее это он видел в советизированной Европе. При чтении ялтинских документов особенно впечатляет кажущаяся разница точек зрения лидеров западного мира и Сталина на права малых стран и сближение этих точек зрения на практике. Во время обсуждения статуса будущей международной организации наций Сталин сделал абсолютно ясным, что он никогда не согласится, чтобы любое действие любой из великих держав было бы передано на обсуждение малых стран. Он заявил, что считает просто смешным, чтобы такая маленькая страна, как, например, Албания имела бы равный голос с «большой тройкой»: «Югославия, Албания и подобные малые страны вообще не заслуживают того, чтобы быть за этим столом».127 В другом месте: «Вы хотите, чтобы у Албании был точно такой же статус, как у Соединенных Штатов? Что сделала такого Албания в этой войне, чтобы заслужить подобный статус? Мы - трое - должны решать, как обеспечить мир на земле, и он не будет сохранен, пока мы не решим сделать это… Некоторые из освобожденных стран, по-видимому, думают, что если великие державы проливали свою кровь за их освобождение, то теперь они могут себе позволить [467/468] упрекать эти великие державы за то, что они не принимают в расчет Права этих малых стран? Он готов принять участие вместе с США и Великобританией в обеспечении прав малых держав, но никогда не согласится подвергнуть их обсуждению любую акцию любой великой державы».12»… Не знаю, читал ли Энвер Ходжа, написавший прочувствованную книгу о Сталине, материалы Ялтинской конференции… Рузвельт согласен с тем, что великие державы несут большую ответственность и мир должен быть начертан тремя державами, находящимися здесь129 (выделение автора). Черчилль умиротворяюще замечает: орел должен разрешить маленьким птичкам петь, не заботясь о том, что именно они поют.130 Но «горный орел», только что отправивший в ссылку целые народы, предпочитает, чтобы «птички» вообще помалкивали. Таким образом, западные лидеры принципиально не расходятся со Сталиным по вопросу о правах малых народов. Разница заключается лишь в том. что каждый лидер высказывает свое мнение согласно манере и лексике, принятой в привычном для него мире. Абсолютная нетерпимость Сталина к самой возможности обсуждения малыми странами действий великих держав подкрепляется сделанным, вероятно, по его указанию предупреждением Вышинского Чарлзу Болену (переводчик президента Рузвельта в Ялте, впоследствии посол США в Москве): СССР никогда не согласится, чтобы малые страны имели право обсуждать действия великих держав. На замечание Болена, что делегация США на конференции должна постоянно принимать в расчет беспокойство американского народа относительно ограждения прав малых наций, бывший прокурор СССР отвечает строго: «Американский народ должен научиться повиноваться своим руководителям». Болен иронически замечает: если Вышинский посетит Соединенные Штаты, он, Болен, был бы рад увидеть, как Вышинский скажет это американскому народу. Вышинский уверенно говорит: он готов отправиться в Америку и объяснить это американскому народу.131 Пройдет немного времени, и «прокурор смерти» прибудет в Нью-Йорк в качестве советского делегата в Совете Безопасности ООН и объяснит все, что нужно и американскому народу, и «птичкам», которые там поют. И американская либеральная пресса будет с умилением писать об уме, напористости и остроумии Вышинского. На конференции происходит как бы обмен опытом управления государствами - демократическим и советским. Много раз во время [468/469] конференции Черчилль, ища уступок со стороны Сталина, напоминает, что в скором времени в Англии предстоят всеобщие выборы и не исключено, что - если не удастся достигнуть удовлетворительных результатов в Ялте, - он будет отстранен от власти. А ведь он и Идеи лучшие друзья Советского Союза. Сталин утешает своего «боевого товарища»: «Победителей не выгоняют… Народ, - назидательно объясняет Сталин британскому премьеру, - поймет, что ему нужен лидер: а кто мог бы быть лучшим руководителем, чем тот, кто выиграл войну?» Черчилль пытается объяснить, что в Англии две партии, он принадлежит к одной из них: «Насколько легче Сталину - ему приходится иметь дело только с одной партией». Сталин обдумывает ситуацию: «Одна партия гораздо лучше», - с глубоким убеждением говорит он.132 Ему ли не знать?! На Крымской конференции США и Великобритания признали де-факто образование советской империи, ее границы простираются в Европе от Балтики до Адриатики с севера на юг и до Эльбы и Верры на Западе. На Дальнем Востоке в обмен на вступление СССР в войну против Японии, границы СССР, после получения Южного Сахалина и Курильских островов, почти упираются в территорию собственно Японии у о-ва Хоккайдо. Лишь небольшая полоска воды отделяет теперь СССР от Японских островов, подписание соглашения об условиях вступления СССР в войну против Японии завершает создание империи. На конференции в Крыму происходят как бы крестины Советской империи. Ее крестными отцами становятся президент Соединенных Штатов и премьер-министр Великобритании. «Крестные отцы» отнюдь не были альтруистами. Они добились для своих собственных стран того, что, по их мнению, было наиболее существенным к моменту завершения военных действий в Европе, - соглашения об общей политике по отношению к побежденной Германии, признания (со стороны СССР, правда, на словах) распространения демократических принципов на освобожденные страны Европы, одобрения статуса новой международной организации наций, согласия СССР вступить в войну против Японии. При той расстановке политических сил, какая существовала в США и в Великобритании в то время, при превалирующих в западном мире просоветских симпатиях и, наконец, при реальных военных факторах того времени, маловероятно, чтобы США и Великобритания могли добиться лучших результатов. [469/470]
13. Капитуляция Германии
Новое советское наступление - Висло-Одерская операция - началось 12 января 1945 года. Для этой операции советское командование сосредоточило на двух фронтах, 1-м Белорусском и 1-м Украинском, 45% сил действующей армии, 70% танков, 43% орудий и минометов и всю боевую авиацию. Советские вооруженные силы в целом превосходили к этому времени германские по людям в 2 раза, более чем в 3 раза по артиллерийским системам и танкам и более чем в 7 раз по боевым самолетам.133 12-17 января немецкая оборона была прорвана на широком фронте. К началу февраля советские войска захватили Силезский промышленный район, достигли Одера и установили предмостные укрепления на правом берегу реки. Немецкие вооруженные силы понесли значительные потери - 35 дивизий было уничтожено полностью, 25 - потеряли от 60 до 70% наличного состава.134 По советским данным немцы потеряли полмиллиона солдат убитыми, раненными и захваченными в плен. Было взято также много артиллерии и самолетов. Советские войска находились теперь в 80-160 километрах от Берлина. На западе силы советских союзников остановили немецкое наступление и приводили себя в порядок, готовясь к наступлению в направление Эльбы. 16 апреля 1945 года советские войска после тщательной подготовки перешли в наступление на Берлинском направлении. В наступлении принимали участие три фронта - 1-й Белорусский (командующий маршал Советского Союза Г. К. Жуков), 1-й Украинский (командующий маршал Советского Союза И. С. Конев) и 2-й Белорусский (командующий маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский). Советские войска превосходили немецкие в людях в 2,5 раза, в орудиях и минометах - в 4, 2 раза, в танках и самоходных орудиях в 4,1 раза, в самолетах - в 2,3 раза. Советская группировка насчитывала 2500 тысяч солдат и офицеров.135 Впервые в истории войны перед началом наступления были одновременно включены 150 мощных зенитных прожекторов, осветивших поле боя. 19 апреля советские войска прорвали одерский оборонительный пояс на глубину в 30 км. 21 апреля армии 1-го Белорусского фронта вышли к окраинам Берлина. К 25 апреля берлинская группировка немецких войск была расчленена и окружена. Началось сражение за столицу Германии [470/471] На западе армии союзников под командованием генерала Д. Эйзенхауэра быстро продвигались на восток. 18 апреля союзники взяли в плен в Руре группировку немцев, насчитывавшую до 325 тыс. человек. Армии союзников двигались в трех направлениях - на северо-восток, на восток и юго-восток, занимая немецкие города. Многие немецкие части предпочитали сдаваться американцам и англичанам, но не советским войскам. 25 апреля американские войска встретились с советскими в районе Торгау на Эльбе. 26 апреля начался заключительный этап войны. 30 апреля застрелился Гитлер. 1 мая советские солдаты водрузили знамя Победы над Берлином. На следующий день борьба за германскую столицу окончилась. 7 мая советские войска вышли на широком фронте к Эльбе. Согласно советским данным, в боях апреля - мая немцы потеряли 250 тыс. человек убитыми, около 480 тысяч попало в плен. Красная армия потеряла убитыми и ранеными около 300 тыс. человек.136 8 мая в предместье Берлина Карлсхорсте был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии. От Советского Союза Акт подписал Г. К. Жуков. Война в Европе, начавшаяся 1 сентября 1939 года, окончилась.
14. Вызов режиму
Среди наиболее сложных проблем истории СССР периода второй мировой войны, едва ли не самой сложной, к тому же еще запретной для советских историков, является сотрудничество с врагом советских граждан. Обычно в советских исследованиях и книгах повторяется несколько стереотипных фраз о предателе генерале Власове, перебежавшем на сторону немцев, и о возмездии, которое настигло его. Но дело было не только во Власове. Остается фактом, что в военных формированиях вермахта находилось к концу войны более миллиона советских граждан различных национальностей, в том числе несколько сот тысяч русских. Среди них были люди различных судеб. Они сделали свой выбор по разным причинам. Многие согласились служить немцам, чтобы не погибнуть в немецких лагерях, где они были оставлены на произвол судьбы своим собственным советским правительством и, вероятно, лелеяли надежду перебежать при первой возможности на сторону Красной армии. Другие рассчитывали «отсидеться», пока не кончится война. Но были и такие, кто вступил в союз с нацистами добровольно, [471/472] по своим политическим убеждениям, или просто из ненависти к советской власти, которая давила и угнетала их. Их союз с немцами был добровольно-вынужденным, так как они рассчитывали оставаться союзниками немцев лишь ради свержения сталинского режима и таким образом завоевать свое право на установление иной, не-советской, власти. Один из них, участник войны на стороне Германии, писал впоследствии, что эти люди выявили свои антисоветские настроения в условиях оккупации. «Это были условия политической безопасности. Если бы вся Россия была оккупирована, то, по всей вероятности, почти вся страна показала бы себя антисоветской. Но те же люди под советской властью продолжали оставаться законопослушными и ничем не проявляли своей революционности, которая всегда требует большего волевого напряжения. В начале войны уверенность в близком конце советской власти придавала мужество даже вполне пассивному элементу».137 У военнопленных были свои идеологи. Среди них Мелетий Александрович Зыков (вероятно псевдоним). Он утверждал, что с 1931 по 1935 год был помощником редактора газеты «Известия», был арестован, затем освобожден в марте 1942 года. Попав в плен, Зыков составил меморандум, в котором предлагал создать русское правительство и русскую армию во главе с пленным советским генералом. Такое правительство заключило бы с Германией оборонительный союз. Другим идеологом стал бывший секретарь Ростокинского райкома ВКП (б) города Москвы, а затем член Военного Совета 24-й армии Георгий Николаевич Жиленков. Он был назначен немцами осенью 1942 года командиром русской так называемой «Экспериментальной части Центр» или «Осиноторфской бригады», использованной в боях против Красной армии. Вместе с бывшим командиром советской 41-й гвардейской дивизии полковником Владимиром Ильичом Боярским Жиленков написал ряд докладных записок, призывая германское правительство образовать русский Национальный комитет, создать русскую армию в 50-80 тыс. человек и объявить освободительную войну против сталинского режима, обещая русскому народу независимое развитие в рамках «Нового порядка в Европе». Докладные были сдобрены изрядной порцией антисемитизма.138 С аналогичным меморандумом выступил в середине августа 1942 года бывший командир советского стрелкового корпуса полковник Михаил Шаповалов, попавший в плен под Майкопом. Очевидно, обсуждение будущего Советского Союза шло довольно интенсивно в среде пленных офицеров. Возникали всевозможные [472/473] направления и проекты, в том числе предлагалось создать «Комитет за претворение в жизнь Конституции 1936 года». Но Гитлеру идея иметь союзником русских, славян, казалась чудовищной. Он категорически запретил вооружать кого бы то ни было на оккупированной территории. «Только немцам будет позволено носить оружие», - заявил он. 139 Некоторые немецкие командиры, далекие от нацистских теорий и исходя лишь из военной необходимости, уже с 1942 года явочным порядком использовали советских военнопленных как вспомогательный персонал - переводчики, шоферы, железнодорожные полицейские. Из не-немцев были сформированы даже вспомогательные войска. Затем, в связи с ростом партизанского движения, начали формировать русские антипартизанские части. На Брянщине, в уезде Локоть была сформирована 20-тысячная русская бригада для борьбы с русскими же партизанами. Она приняла название «Российская освободительная национальная армия» (ЮНА), хотя ее функции были чисто полицейскими. Бригаду возглавлял инженер Бронислав Каминский, авантюрист, прославившийся своей жестокостью. Он пользовался абсолютным доверием немецких властей, и был фактически хозяином района Локоть, получившим право на самоуправление. За свои заслуги в антипартизанских действиях Каминский был произведен немцами в бригадные генералы, а его «армия» превращена в эсэсовскую дивизию. Летом 1944 года дивизия была послана на усмирение восставших варшавян. За жестокости, учиненные его солдатами, Каминский был по приказу германского командующего расстрелян.140 В июле 1941 года по инициативе начальника оперативного отдела штаба армейской группы «Центр» полковника фон Трескова (в будущем участника заговора против Гитлера в 1944 году) была создана русская бригада под командованием полковника Сахарова. В этой же группе армий была сформирована казачья часть во главе с бывшим майором Красной армии командиром полка Кононовым, членом ВКП (б) с 1927 года. Кононов перешел со своим полком на сторону немцев 22 августа 1941 года.141 В конце декабря 1941 года с согласия Гитлера началось формирование военных частей (легионов) из советских военнопленных нерусских национальностей. Были сформированы туркестанский, армяно-грузинский, азербайджанский, северокавказский, а осенью 1942 года легион волжских татар. Численность их была примерно следующей: всех кавказцев - 110 тысяч, туркестанцев (то есть выходцев из Средней Азии и Казахстана) от 110 до 180 тысяч, крымских татар - 20 тысяч, калмыков - 5 тысяч.142 Немцы составляли [473/474] в легионах в среднем 15%. Часть офицерского и сержантского состава была из бывших советских военнопленных. Они не имели права отдавать приказы немецким солдатам. Многие легионеры, и это очень важно, были военнопленными, а не перебежчиками. Боеспособность легионов была невысокой. Дезертирство составляло от 2,5 до 10%. В 1943 году 70-80% легионов было отправлено на запад. Здесь легионы иногда связывались с местным движением Сопротивления и перебегали к ним.143 Известны случаи открытого выступления против немцев, например, восстание в апреле 1944 года грузинского батальона на острове Тексель (Голландия). Вероятно, если бы советское правительство не отреклось от своих солдат, попавших в плен, если бы они не боялись преследований по возвращению в СССР, случаев открытого выступления против немцев, перебежек на сторону Красной армии, уходов в отряды местного Сопротивления было бы значительно больше. Но легионеры знали на своем собственном опыте, живя в СССР, мстительность советской власти. Все же в декабре 1944 года находившийся в Словакии туркестанский полк СС под командованием Г. Алимова перешел на сторону восставших словаков. Но были и другие факты. Например, нацисты использовали легионеров и казацкие части для борьбы с партизанами в Западной Европе и на Балканах, при подавлении Варшавского восстания 1944 года. При помощи части националов (население называло их «монголами») был учинен погром в г. Сан-Донат (департамент Дром, Франция).144 Важно понять причины, по которым отдельные лица или группы населения шли на сотрудничество с немцами. Этими причинами были, как правило, притеснения советской власти, особенно жестокие при проведении коллективизации, во время которой пострадали миллионы людей; затем массовые репрессии и, наконец, шовинистическая политика советских властей в национальных районах. Не случайно поэтому, что сотрудничество с врагом, включая участие в военных формированиях, было среди нерусских национальностей относительно и абсолютно больше, чем среди русской. Можно лишь гадать о том, какой оборот приняли бы события, если бы нацисты проводили не политику геноцида, репрессий, подавления национальных и просто человеческих чувств, а более умеренную, приемлемую для большинства населения, как русского, так и нерусского. Но такая политика была абсолютно исключена, ибо нацисты не были бы тогда нацистами, да и мировой войны, вероятно, не было бы. Гитлеровская Германия стремилась к порабощению и [474/475] частичному истреблению народов Советского Союза, Польши, других восточноевропейских государств. И какие бы разногласия ни происходили среди верхушки нацистских руководителей по чисто конъюнктурным соображениям, цель оставалась одна - превратить славянские народы в рабов германского народа, народа господ, увековечить господство нацистского рейха в Европе. Поэтому у противников сталинской диктатуры в СССР практически не было иного выбора, как бороться против безжалостного врага, вторгшегося в пределы их страны. И они это делали с тайной надеждой, что после победы жизнь переменится к лучшему. После поражения немцев под Москвой среди немецких экспертов по советским делам и высокопоставленных немецких чиновников начало укрепляться мнение, что немецкая победа над СССР может быть обеспечена только, если на сторону Германии будут привлечены русские национальные антисталинские силы.145 Но это полностью противоречило официальной гитлеровской доктрине «расы господ» и «недочеловеков». Немецкие эксперты, руководившие психологической войной против СССР, считали, что, если удастся найти «русского де Голля», советского генерала, вокруг него сконцентрировались бы антисталинские силы в Красной армии. Начались поиски такого генерала в лагерях для военнопленных. В конце концов он был найден: генерал-лейтенант А. А. Власов, бывший командующий 2-й Ударной армией, попавший в плен на Волховском фронте в июле 1942 года. Власов считался одним из наиболее способных советских генералов. В 1942 году ему исполнилось 42 года. В Красной армии он служил с 1919 года и был членом ВКП (б). И его крестьянское происхождение, и его служба в армии были безупречны. Командир 99-й стрелковой дивизии, признанной перед войной лучшей по боевой подготовке в Киевском Военном округе, командующий 37-й армией, защищавшей Киев, затем командующий 20-й армией в битве под Москвой, заместитель командующего Волховским фронтом, и наконец, командующий 2-й Ударной армией - таков был послужной список Власова.146 Одно время Сталин даже хотел назначить его командующим Сталинградским фронтом.147 Власов пользовался высокой репутацией в армии также благодаря тому, что он трижды выводил свои войска из немецкого окружения и отличался личной храбростью. Что заставило попавшего в плен Власова согласиться на предложение нацистов? Судя по сохранившимся документам и свидетельствам современников, Власова толкнуло на этот путь глубокое разочарование в [475/476] сталинском режиме. Власов был не только свидетелем всех предвоенных чисток в армии, он был одним из тех, кому на своих плечах пришлось вынести горечь поражений первого года Отечественной войны. Неспособность, жестокость и безответственность высшего руководства вызвали у него внутренний протест, и этот давно, очевидно, назревавший разрыв со сталинской системой произошел в трагических условиях плена. Власов ввязался в игру с немцами, рассчитывая стать независимым командиром независимой, но союзной Германии национальной русской армии. Его политическая наивность не может не вызвать удивления. С самого начала он совершил роковую ошибку: только гибель ожидала Россию при победе Гитлера. Надежды на помощь Германии против Сталина были ни на чем не основаны: Гитлер вел войну не лично против Сталина и не только против большевизма, а против национального существования России. В одной коалиции с СССР были западные демократические государства - США и Великобритания, силы Свободной Франции и движения Сопротивления в Европе, так как гитлеровская Германия представляла смертельную опасность для всех. На стороне Власова были симпатии некоторых офицеров вермахта, которым было поручено использовать его имя и его самого в пропагандистских целях. Эти офицеры прилагали много усилий для того, чтобы поддержать Власова как руководителя самостоятельного антисталинского движения. Хотя Власов, вероятно, серьезно надеялся использовать свой «союз» с немцами для борьбы против Сталина, они никогда не относились к нему как к союзнику. Он был бывшим советским генералом, он был русским и, на свой манер, русским патриотом. Но именно это и внушало нацистам глубокое недоверие к нему. Для них он мог быть лишь орудием для реализации их собственных планов. Только необходимость войны заставила немцев разрешить формирование Русской Освободительной Армии, точно также как и национальных легионов. Нацисты не доверяли ни тем, ни другим. Они использовали отдельные русские формирования для борьбы против партизан на оккупированной территории СССР и против движения Сопротивления на западе, но они, боялись, как правило, использовать эти формирования против Красной армии, опасаясь, что начнется переход на ее сторону. Читал ли Власов «Майн Кампф» или знал лишь понаслышке, зверское обращение немцев с советскими военнопленными и с «восточными рабочими» («остовцами») должно было посеять в нем сомнение относительно моральной возможности быть в одной упряжке с расистами-гитлеровцами. Правда, Сталина такого рода соображения не остановили, когда он подписал в 1939 году пакт с Гитлером. [476/477] а позднее согласился сотрудничать с ним для совместной борьбы против польского движения Сопротивления. Был еще один исторический пример: во время первой мировой войны большевики выступали за поражение России в войне против Германии и за превращение империалистической войны в войну гражданскую. При этом они пользовались финансовой поддержкой германского генерального штаба. Но, коль скоро Власов решился на борьбу против режима Сталина, то выбор союзника для борьбы имел не меньшее значение, чем сама борьба. У Власова же на самом деле не было возможности выбора. Не он выбирал, а его выбрали среди нескольких десятков советских генералов, попавших в плен, немецкие офицеры, озабоченные исходом войны. Делали они это на собственный страх и риск в надежде, что нацистская верхушка поймет целесообразность использования русской армии для сокрушения сталинского режима. Уже в первой листовке, написанной немецкими специалистами по пропаганде и подписанной Власовым 10 сентября 1942 года в лагере для военнопленных в Виннице, он, обращаясь с призывом к интеллигенции объединиться против сталинской клики, позволил использовать себя в интересах немецкой пропаганды. Вопреки фактам он утверждал, что расстрелы и жестокости, проявленные немцами по отношению к советским военнопленным, это «лживая пропаганда». В своем «Открытом письме» он призывал к союзу с Германией. Но это обращение было введением в заблуждение - Германия и не помышляла о союзе с Власовым. Но и сам Власов был поначалу введен в заблуждение приставленными к нему немецкими офицерами. В конце декабря 1942 года немцы разрешили и помогли создать так называемый Русский Национальный Комитет. Но немцы скрыли, что им это нужно в чисто пропагандных целях. Из нескольких десятков пленных советских генералов в Комитете согласились участвовать лишь несколько человек. Среди них генерал-майор В. Ф. Малышкин, бывший начальник штаба 19-й армии, взятый в плен под Вязьмой, генерал-майор И. А. Благовещенский, командующий одной из частей береговой артиллерии, генерал-майор Ф. И. Трухин, бывший начальник оперативного отдела штаба Прибалтийского военного округа. Пропагандным отделом ведал М. А. Зыков, а внешними сношениями - Г. Н. Жиленков. Русский Национальный Комитет опубликовал 27 декабря 1942 года свою программу, так называемый Смоленский манифест, состоявший из 13 пунктов.148 Наиболее важными из них были: ликвидация колхозов и передача земли крестьянам; восстановление частной торговли и ремесла; ликвидация принудительного труда; [477/478] свобода религиозного вероисповедания, слова, собраний; освобождение политических заключенных. Манифест призывал солдат и офицеров Красной армии присоединиться к РОА, «которая борется плечом к плечу с немцами». В Манифесте также говорилось о Германии, которая под водительством Адольфа Гитлера стремится к созданию Нового порядка в Европе без большевиков и капиталистов. Хотя манифест назывался «Смоленским», он был составлен в Берлине.149 Вскоре Власову было разрешено выступить в ряде городов оккупированной территории. В Могилеве Власов потребовал в публичном выступлении, чтобы немцы заявили о своих планах в отношении России. Он сказал также: «Русский народ жил, живет и будет жить. Никогда не удастся превратить его в колониальный народ». Гитлер запретил Власову появляться на оккупированной советской территории. Движение Власова было объявлено директивой Гитлера чисто пропагандистским оружием немцев. «Восточные войска» в своем подавляющем большинстве были отправлены на запад. О глубоком разочаровании Власова и его ближайших сотрудников немецкой политикой свидетельствуют их выступления. Генерал В.Ф. Малышкин, выступая в Париже в зале Ваграм перед тысячной аудиторией русских эмигрантов, жаловался: «Немецкому командованию не удалось убедить русских людей, что немецкая армия воюет только против большевизма, а не против русского народа». Малышкин призывал немцев изменить свою политику. «Никогда Россия рабской страной не была, - заявил Малышкин, - она никогда не была колонией и не будет. Россия может быть побеждена только Россией».150 Эта фраза, заимствованная из пьесы Фридриха Шиллера «Димитрий», стала как бы лейтмотивом всей власовской пропаганды. Летом 1944 года, незадолго до неудачного заговора против Гитлера, Гиммлер, один из главных врагов РОА в прошлом, заинтересовался возможностью использования власовского движения в интересах терпящей поражение Германии. 16 сентября 1944 года Гиммлер принял Власова. В результате, идея русского политического движения, выступающего рука об руку с немцами против сталинского режима, ожила. Было решено создать Комитет освобождения народов России (КОНР). Власову поручалось объединить вокруг комитета все другие уже существовавшие под эгидой немцев национальные комитеты. Гиммлер обещал Власову, что, как только германская армия вновь отвоюет советские территории, КОНР будет признан в качестве Временного правительства. Гиммлер мог обещать с легкостью все, что угодно. Для него было важно, ввиду ужасающих [478/479] потерь, понесенных Германией, двинуть на фронт против Красной армии новые военные формирования - русские, тюркские, какие угодно, все равно, лишь бы сражались за рейх. На худой конец КОНР можно было использовать как орудие германской пропаганды. КОНР контролировался аппаратом Гиммлера, то есть германской тайной полицией. Одним из ее актов было похищение в июне 1944 года и ликвидация идеолога власовского движения М. Зыкова. 14 ноября 1944 года КОНР собрался в Праге и принял так называемый Пражский манифест. В нем ставилось целью: «свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции 1917 года». Среди других целей фигурировали прекращение войны и заключение почетного мира с Германией. Будущее устройство представлялось как свободная народная государственность «без большевиков и эксплуататоров».151 В программе КОНР странным образом сочеталось признание необходимости и законности революции 1917 года и осуждалась измена большевиков идеалам революции. Такая позиция была привлекательна для многих русских (и советских) интеллигентов, стоящих на позициях социализма, но без крайностей сталинской диктатуры. Будущее социально-политическое устройство России представлялось авторам Пражского манифеста как сильная государственная власть (национально-трудовой строй), которая осуществляет задачи, типичные для государства всеобщего благоденствия - социальная справедливость, равноправие, гарантированный жизненный уровень. Специфическим для Советского Союза было требование ликвидации колхозов и развитие частной инициативы. Известный русский публицист и один из лидеров меньшевиков Борис Николаевский полагал, что важнейшей особенностью власовского движения было не формирование армии для ведения вооруженной борьбы против диктатуры Сталина, а попытка создания антибольшевистского движения на базе демократической программы, - «и притом программы не узко-националистской и не сепаратистской, а федералистической, общероссийской».152 Власовское движение было явлением очень сложным, возникшим в исключительно неблагоприятных исторических обстоятельствах, и это наложило на него неизгладимый отпечаток. Сложность времени нашла свое выражение в документах движения, в выступлениях его руководителей и прочее. Решившись стать союзниками нацистов, они вынуждены были придерживаться определенных правил, платить политическую дань гитлеризму. Но, вероятно, однако, не только этим объясняются антисемитские высказывания [479/480] ряда видных власовцев, например, Жиленкова и Малышкина.153 В программе школ пропагандистов РОА имелся специальный антисемитский раздел, слово в слово повторяющий зады нацистской пропаганды.154 В то же время при составлении Пражского манифеста Власов и другие оказались достаточно твердыми, чтобы противостоять требованиям немцев включить в документ антисемитские лозунги.155 Кажется, можно согласиться с тем, что призыв КОНР покончить с «преступной войной», которую ведет СССР и плутократы Англии и США, то есть прекратить войну прошв Германии, был обычным перепевом германской пропаганды. Существует мнение, что без такого упоминания появление Манифеста было бы просто невозможно.156 Можно ли считать А. А. Власова руководителем антисталинской оппозиции, главой политического движения? Ответ на этот вопрос не может быть однозначным. Вероятно, сам Власов, плененные немцами советские генералы, примкнувшие к Власову, большинство его ближайших сотрудников были убежденными антисталинистами. В пользу такого толкования говорит тот факт, что находившиеся в немецком плену советские генералы могли сделать свой «свободный» выбор. Генералу М. Ф. Лукину, бывшему командующему 19-й армией, было предложено немцами возглавить будущую «русскую армию». Лукин в ответ предъявил такие контртребования, которые были для нацистов заведомо непригодными, и от него отстали. Он благополучно пережил войну. Но генерал Карбышев, отказавшийся от сотрудничества с немцами, был заживо заморожен в Маутхаузене… Трудно, однако, отделаться от впечатления, что программа социальных преобразований камуфлирует важнейший факт для времени, когда она была составлена: Власов не имел возможности оторваться от немцев, которые надеялись использовать его, РОА и КОНР исключительно в германских интересах, независимо от намерений Власова и его штаба. Власов понимал, что время упущено и война Германией проиграна. Но в нем жила наивная надежда, подогреваемая «солидаристами» (НТС), что неизбежно столкновение между СССР и его западными союзниками. Впрочем, эти иллюзии разделялись и поддерживались всей нацистской верхушкой. Власов рассчитывал, что ему удастся договориться с США и Англией. Но и эта надежда не осуществилась. В конце января 1945 года были сформированы «Вооруженные силы КОНР». Полномочия главнокомандующего этими силами были переданы Гитлером Власову. Ему не удалось собрать под свои знамена [480/481] все «Восточные войска» и другие формирования, в которых участвовали советские граждане и эмигранты (около 1 млн. человек). Сколько было людей во власовской армии? Мнения на этот счет расходятся, но вероятно не больше 50-60 тысяч человек. Во всяком случае, 1-я дивизия насчитывала к концу апреля 1945 года 20 тыс. человек, а всего было сформировано неполных две дивизии плюс вспомогательные части. Состав дивизий был довольно разношерстным. В 1-й дивизии было, согласно утверждению американского исследователя (власовцы это отрицают), некоторое число карателей из «бригады Каминского», принимавшей участие в расправе над варшавскими повстанцами, и эсэсовцев из белорусских частей дивизии Зиглинга, прежде воевавших против союзников на западе.157 Большинство же военнослужащих составляли солдаты «восточных войск», «остовцы», советские военнопленные и беженцы из Советского Союза. Во 2-й дивизии, которая едва начала формироваться, были «восточные батальоны» из Норвегии, советские военнопленные и «остовцы». Среди солдат РОА было какое-то количество людей, совершивших военные преступления, но было бы неправильно огулом распространять это на всю власовскую армию. Власовское командование прилагало много усилий, чтобы пополнить свою армию добровольцами из числа «остовцев». Но это было не так-то просто. Полковник РОА Ю. Корейский, выехавший в г. Сосковцы (Верхняя Силезия) на торжественное собрание, посвященное обнародованию Пражского манифеста, писал позднее: «Мимо нас проходили остовцы - босые, грязные, со слезами на глазах. Полковник Кромиади не выдержал - заплакал. Узники немцев - наши дети и братья - шли молча, с явным отвращением бросая иногда взгляды в нашу сторону. Какая-то девица бросила: «Изменники!»… Пленные и остовцы пополняли польские партизанские отряды и организовывали свои, причем дрались как никто. Другого выбора у них не было: победа или смерть».15 8 Мало, кто знал тогда, да и сейчас в Советском Союзе немногие представляют себе масштабы вооруженного сотрудничества с немцами советских граждан. В 1945 году было не до того. Настроение народа решительно переменилось от отчаяния 1941 года до обретения уверенности в конечной победе на рубеже 1943 года и до гордости от разгрома ненавистного для него врага в конце 1944 и в 1945 годах. Многие семьи потеряли своих близких во время войны, и потому те, кто сотрудничал с немцами, считались изменниками и были прокляты. А если кто [481/482] и задумывался, откуда власовцы взялись и почему изменили, то предпочитали держать свои мысли при себе. Только после амнистии 1955 года, когда уцелевшие власовцы начали возвращаться домой, взгляд на них как на предателей начал смягчаться, и в литературных произведениях стали вспоминать солдат, имевших несчастье попасть в плен, а среди них и власовцев. После появления первого тома «Архипелаг ГУЛаг» А. И. Солженицына в кругах советской интеллигенции возникла полемика, как относиться к Власову. Споры продолжаются и по сей день. Истории все же было угодно, чтобы власовские части приняли участие в войне, но не на стороне нацистов, а против них. Силой обстоятельств войны 1 - я дивизия РОА под командованием генерала Буняченко, с присоединившейся к ней частью полковника Сахарова, всего 20 тысяч человек, покинула Германию и 28 апреля появилась в Чехословакии. Буняченко отказался примкнуть к немецкой группировке Шернера. Он хотел сохранить свою дивизию для какого-то неясного будущего. Дивизия расквартировалась в 50 километрах от Праги. Вместе с дивизией был генерал Власов. В Чехословакию к этому времени уже вступили советские и американские войска, но в Праге стояли части СС. Чешский Национальный Совет, рассчитывая на подход союзников и не имея представления о том, что по соглашению между ними в Прагу должны были войти советские войска, а американские остаться на линии разграничения к западу от Праги, призвал население Праги к вооруженному выступлению. 5 мая эсэсовские части уже во всю громили восставших пражан. Чешский Национальный Совет, не получая ни от кого помощи, обратился к Буняченко. Утром 7 мая дивизия Буняченко разгромила эсэсовцев в жестоких боях. Но затем чехи предложили Буняченко либо дождаться прихода Красной армии и сдаться ей, либо покинуть Прагу. Буняченко предпочел последнее: дивизия начала марш, чтобы сдаться американским войскам. Можно согласиться с мнением американского автора, что, прими участие в борьбе против немцев дивизия Буняченко или нет, Прага все равно была бы освобождена в течение ближайших дней.159 Но, следует добавить, ценой разрушения города эсэсовцами и гибелью тысяч пражан. К концу войны Власов и его окружение все более уповали на конфликт, который должен был вот-вот возникнуть между западными союзниками и СССР. Вот почему командир 1-й дивизии РОА [482/483] Буняченко старался избежать выступления дивизии на стороне немцев, надеясь, что она понадобится союзникам для войны против сталинского режима. 2-я дивизия также находилась в движении и не участвовала в боях на стороне немцев. Восстание в Праге было неожиданным шансом смыть пятно сотрудничества с нацистами, и Буняченко им воспользовался. Очень скоро американцы вынудили власовские части сложить оружие. Частично они были разоружены американцами, частично советскими войсками. Некоторым частям власовцев удалось, благодаря содействию местных командиров американской армии, рассеяться и скрыться на Западе. Власов и другие были выданы американцами советскому командованию. 2 августа 1946 года «Правда» сообщила о приговоре коллегии Верховного суда СССР по делу А. А. Власова, В. Ф. Малыкина, Г. Н. Жиленкова, Ф. И. Трухина, Д. Е. Закутного, И. А. Благовещенского, М. А. Меандрова, В. И. Мальцева, С. К. Буняченко, Г. А. Зверева, В. Д. Корбукова и Н. С. Шатова. Обвинение было стереотипным - агенты немецкой разведки, активная шпионско-диверсионная и террористическая деятельность против Советского Союза. В сообщении «Правды» указывалось, что все обвиняемые признали себя виновными в предъявленных им обвинениях.160 Однако, по слухам, по крайней мере один из обвиняемых, генерал-майор Трухин, себя виновным не признал, заявив, что он был и остается убежденным антисталинистом. Поэтому проверить достоверность сообщения «Правды» невозможно, точно так же, как невозможно установить, был ли действительно суд или обвиняемым после окончания допросов просто зачли приговор. Ведь так бывало, и не раз. Все обвиняемые были повешены. Не помогло Буняченко избавление Праги от немцев. Скорее даже повредило, ибо он лишил Красную армию лавров освободительницы Праги. Впрочем, эта страница истории была тут же переписана - во всех книгах и учебниках - советских, чешских и др. восточноевропейских стран говорится, что Прага была освобождена советскими войсками 9 мая 1945 г.
15. Потсдам
Через два с половиной месяца после окончания войны в Европе, 17 июля 1945 г., в предместье германской столицы, в Потсдаме, открылась последняя конференция руководителей правительств Великобритании, Советского Союза и Соединенных [483/484] Штатов Америки. В апреле умер президент Ф. Д. Рузвельт и его сменил вице-президент Г. Трумэн. Во время Потсдамской конференции произошли изменения и в английском правительстве. На всеобщих выборах, происходивших в конце июля во время работ конференции в Потсдаме, победу одержали лейбористы. Черчилля заменил на конференции новый британский премьер, лидер лейбористской партии, К. Эттли. Вместе с ним появился и новый министр иностранных дел Бевин. Таким образом только Сталин представлял теперь «большую тройку» времен войны. Это давало ему определенные моральные и фактические преимущества во время дискуссий. Но решало дело то, что в ходе войны СССР стал главной силой в разгроме нацистской Германии. Советские войска стояли в Европе. Советские вооруженные силы насчитывали к концу войны 11 млн. чел. Союзники были единодушны в необходимости ликвидировать германские вооруженные силы, нацистскую партию, военный потенциал Германии. Принципы политики по отношению к побежденной Германии гласили: демилитаризация, декартелизация, денацификация, демократизация. Берлин, подобно всей Германии, 'был также разделен на зоны оккупации. К моменту конференции Советский Союз уже полностью передал под польское управление так называемые западные земли, ранее являвшиеся частью Германии. После некоторой борьбы восторжествовала советская точка зрения. Англии и США ничего не оставалось как признать свершившийся факт. Отныне западная граница Польши проходила по линии к востоку от Балтийского моря чуть западнее Свинемюнде и вдоль рек Одер и Нейсе вплоть до границы с Чехословакией. Город Кенигсберг и прилегающий к нему район, как то было договорено еще в Тегеране, передавался Советскому Союзу. В Потсдаме было решено подготовить мирные договора с бывшими германскими сателлитами - Финляндией, Болгарией, Румынией, Венгрией и Италией. Для подготовки проектов мирных договоров, в том числе и мирного договора с Германией, был создан Совет министров иностранных дел, действующий на постоянной основе. В СМИД входили министры иностранных дел Великобритании, Китая, Советского Союза, Франции и США. В Потсдаме Советский Союз подтвердил свое обещание объявить войну Японии.161 Потсдам был не только итогом войны в Европе, он стал также и началом новой эпохи в истории человечества, началом атомной эры. Накануне открытия Потсдамской конференции были проведены испытания атомной бомбы, изготовленной по американскому [484/485] проекту. И Черчилль, и Трумэн были в восторге. Британский премьер, по свидетельству английского фельдмаршала Аланбрука, «уже видел себя способным уничтожить все центры русской промышленности и населения… Он немедленно нарисовал чудесную картину самого себя как единственного обладателя этих бомб, сбрасывающего их гам, где он пожелает, и потому всемогущего и диктующего Сталину!»162 И Трумэн, и Черчилль были удивлены безразличию, с которым Сталин отнесся к сообщению о взрыве атомной бомбы. Казалось, что он или не понял, или недооценил всей важности случившегося. На самом деле Сталин прекрасно отдавал себе отчет в том, что произошло, но был достаточно умен, чтобы не выдать своих чувств. …За два года до взрыва атомной бомбы в Нью-Мексико, в Советском Союзе началось научное исследование термоядерной реакции, проводимое группой советских ученых. В конце 1942 года один из наиболее способных советских физиков Георгий Флеров, сделавший вместе с другим советским физиком Петржаком важное открытие о стихийном распаде плутония, обратился с письмом к «отцу» советской атомной физики академику Абраму Иоффе и к Государственному Комитету Обороны, приглашая их немедленно обратить внимание на проблему получения атомной энергии и создания атомного оружия. Примерно в это же время другой советский физик Курчатов был вызван в Москву для беседы с теми, кто должен был дать рекомендации по атомному проекту ЦК ВКП (б). Такие рекомендации были даны, было создано специальное бюро под руководством Курчатова. Но только после возвращения Сталина из Потсдама атомному проекту было уделено специальное внимание. Ответственным за проект был сделан руководитель госбезопасности Берия, были отпущены грандиозные ассигнования для создания атомной бомбы. Советская разведка за рубежом получила задание работать по овладению атомными секретами. И ей многого удалось достичь. В декабре 1946 года был построен первый советский атомный реактор. Очень интересно на этом примере убедиться, как «работает» история, как события в одной области вызывают незамедлительную реакцию в другой. В своей первой послевоенной программной речи перед избирателями 9 февраля 1946 года Сталин подчеркнул, что необходимо стимулировать исследования в области науки.163 Очень скоро была повышена заработная плата ученым (примерно в 2-3 раза), для них начали строиться жилища, они получили лучшее медицинское обслуживание, чем остальная часть населения. Верхушка [485/486] научного мира стала в эти годы интегральной частью советской высшей бюрократии. В апреле 1941 года Советский Союз подписал с Японией договор о нейтралитете, который сослужил Советскому Союзу хорошую службу в первые два тяжелых года войны с Германией. Благодаря этому договору, советское командование могло пойти на риск переброски с Дальнего Востока на запад значительных воинских контингентов. 40 дивизий, дислоцированных на Дальнем Востоке, были на самом деле далеко не полного состава. Из многих дивизий были выведены на запад целые полки, оставались лишь номера полков для камуфляжа, введения в заблуждение командования японской Квантунской армии. В начале 1942 года Япония окончательно отказалась от планов войны против СССР. После капитуляции Германии японское правительство несколько раз пыталось побудить СССР выступить в качестве посредника для прекращения войны между Японией и США и Англией. Одна из целей этих попыток заключалась в предотвращении военного выступления СССР против Японии. Во время Потсдамской конференции японское правительство предложило послать в Москву принца Коноэ для переговоров. Сталин, сообщая Трумэну и Черчиллю о японском предложении, разъяснил, что оно не содержит готовности к безоговорочной капитуляции, на чем настаивали союзники. Поэтому советское правительство ответило, что оно не может дать определенный ответ на запрос, сделанный в общей форме и не содержащий конкретных предложений. В Потсдаме президент Трумэн формально пригласил советское правительство порвать пакт о нейтралитете с Японией и выступить против нее, ссылаясь при этом на обязательства СССР как члена Объединенных Наций. И Трумэн, и Сталин игнорировали тот факт, что Устав ООН к тому времени еще не был ратифицирован. СССР ратифицировал Устав ООН 20 августа 1945 года, через 11 дней после объявления им войны Японии. Но все это были чисто юридические уловки. Немедленно после окончания войны с Германией началась спешная переброска на Дальний Восток четырех советских армий с запада. На Дальний Восток был направлен представитель Ставки маршал Василевский и для руководства операциями маршалы Малиновский и Мерецков. Для Сталина вопрос о войне против Японии был решен давным-давно. Эта проблема имела несколько аспектов. В военном плане выступление на Дальнем Востоке и разгром квантунской группировки отдавал в руки Советского Союза обширные области Маньчжурии и позволял [486/487] создать выдвинутые на юго-восток от советских границ опорные пункты. Советский Союз в условиях продолжающейся гражданской войны в Китае становился влиятельной силой на азиатском континенте, способной воздействовать на положение дел в Китае, Индокитае и Корее. Кроме того, для Сталина, несомненно мечтавшего о лаврах собирателя русских имперских земель, разгром японских сил на Дальнем Востоке был как бы реваншем за поражение Царской России в 1904 году. Участие в войне против Японии давало Советскому Союзу юридическое и моральное право участвовать в решении тихоокеанских дел. Советское командование сосредоточило на Дальнем Востоке к концу июля 1500 тыс. военнослужащих (против 1040 тысяч), 26 тыс. орудий (против 5360), 5500 танков (против 1155), 3900 самолетов (против 1800).164 Превосходство в силах было огромным. Советское руководство рассчитывало сломить сопротивление японцев в короткий срок, до капитуляции Японии перед Соединенными Штатами Америки. 6 августа США сбросили первую атомную бомбу над Хиросимой. Япония предложила капитуляцию при условии, что права императора будут уважаться. США, требовавшие безоговорочной капитуляции, сбросили 9 августа вторую атомную бомбу над Нагасаки. Когда ужасающие результаты взрыва первой атомной бомбы стали известны в Москве, советское правительство решило, «чтобы не опоздать к обеду», выступить против Японии. 8 августа было сделано по этому поводу официальное заявление и утром 9 августа наступление советских вооруженных сил в Маньчжурии началось. 14 августа Япония, ошеломленная атомными атаками решила капитулировать. Позднее советская официальная историография утверждала, что капитуляция произошла из-за наступления советских вооруженных сил в Маньчжурии. На самом же деле военные действия в Маньчжурии продолжались до 19 августа, то есть еще пять дней после безоговорочной капитуляции Японии, когда в штаб-квартире маршала Василевского командующий Квантунской армией генерал Ямала подписал акт о капитуляции. Однако советские войска продолжали наступление, стараясь захватить как можно больше территории и овладеть всеми ключевыми пунктами Маньчжурии. Войска 1-го Дальневосточного фронта вступили в Корею и дошли до 38 параллели - договоренной с США линии разграничения советских и американских вооруженных сил. 20 августа войска Забайкальского фронта заняли Порт-Артур, а также вышли к морю между Пекином и Мукденом. Войска 2-го [487/488] Дальневосточного фронта заняли Южную часть Сахалина и Курильские острова. 23 августа война на Дальнем Востоке окончилась. Согласно советским данным, японские вооруженные силы потеряли около 84 тыс. убитыми (по неофициальным японским данным, потери были в четыре раза меньше - 21 тысяча убитыми). Около 600 тыс. японских военнослужащих было взято в плен, включая 148 японских генералов. Потери Красной армии, по официальным советским данным, были незначительными: 32 тысячи убитыми и раненными.165 14 августа, в день капитуляции Японии, но в разгар советского наступления в Маньчжурии, был подписан советско-китайский договор о дружбе и союзе и ряд дополнительных соглашений. Одно из них превращало Порт-Артур в военно-морскую базу СССР, хотя формально гражданская администрация в этом районе оставалась китайской. Порт Дальний (Дайрен) становился свободным портом со специальной зоной для советских пристаней и складов. Было также подписано соглашение о совместной эксплуатации Китайской Чанчуньской железной дороги. Все соглашения были заключены сроком на 30 лег. Китай особым соглашением согласился признать независимость Монгольской Народной республики после плебисцита, который там будет проведен.166 Таким образом СССР в максимальной степени реализовал свои военно-политические цели на Дальнем Востоке. 2 сентября верховный командующий союзными войсками в юго-западной части Тихого океана генерал Д. Макартур принял формальную капитуляцию Японии на борту американского авианосца «Миссури». 3 сентября было объявлено официальным праздником - днем победы над Японией. Вторая мировая война окончилась.
16. Итоги
Ситуация в мире изменилась с окончанием войны радикально. Миллионы солдат союзников наводнили Европу. Началась демобилизация, и тысячи солдат возвращались домой. То были счастливые дни воссоединения с семьями: время радости и время печали. Время горя и воспоминаний. Время надежд и время возрождения. Время дать жизнь новым поколениям. В Советском Союзе едва ли не было семьи, не потерявшей кого-нибудь на войне. [488/489] Среди всех участников Второй мировой войны наиболее тяжелые потери понес Советский Союз. Существуют различные данные о потерях населения СССР. Считается, по советским данным, что погибло 10 миллионов солдат и столько же мирных жителей, то есть всего 20 миллионов.167 В 1973 году было внесено уточнение в цифру потерь по РСФСР, УССР, БССР, Карело-Финской ССР. Под рубрикой «убито и замучено» значится мирных граждан - 6,844,531 и военнопленных - 3,932,256.168 Каковы были потери по другим республикам - Закавказья, Казахстана и Средней Азии - остается неясным. Данные, приводимые в западной историографии, несколько иные: 13,600 тысяч убитых советских солдат и 7700 тыс. погибло гражданского населения, то есть в целом потери равны 21,300 тысячам или 11% населения Советского Союза на 1941 год. Германия потеряла в шестилетней войне (1939-1945) убитыми 3250 тыс. солдат и 3810 тыс. гражданского населения, то есть в три раза меньше, чем Советский Союз. Великобритания, включая Содружество, потеряла в шестилетней войне (1939-1945) убитыми 452 тыс. солдат и 60 тыс. гражданского населения, то есть в 42 раза меньше, чем Советский Союз. Соединенные Штаты Америки потеряли убитыми в четырехлетней войне (1941 - 1945) 295 тысяч солдат, в 72 раза меньше, чем Советский Союз. Большой урон в населении понесла Польша: 5300 тысяч (большинство из них евреи), уничтоженные в нацистских лагерях смерти, и 120 тыс. солдат. Потери Польши равнялись 20% ее предвоенного населения. 1300 тыс. гражданских лиц и 300 тыс. солдат потеряла Югославия. Страны антигитлеровской коалиции потеряли в общей сложности убитыми 18,587 тыс. солдат и 25,140 тыс. гражданского населения, а всего 43,997 тысяч. Страны фашистского блока, затеявшие войну, потеряли в четыре раза меньше людей - военнослужащих 5930 тысяч и гражданских лиц 5087 тысяч, всего 11,017 тыс. человек. Общие потери человечества во Второй мировой войне составили 55,014 тыс. людей. Это было в 6,4 раза больше, чем во время Первой мировой войны (8634 тысяч).169 Многие европейские страны были разорены военными действиями. Чем объяснить, что потери Советского Союза составляли около 38% от всех потерь во время Второй мировой войны? Прежде всего тем, что война велась на территории Советского Союза в течение 3,5 лет. Нацисты вели тотальную войну на физическое [489/490] истребление русского и других народов, населяющих Советский Союз. Многие погибли не только в результате прямых военных действий, но были уничтожены нацистами во время массовых экзекуций населения, в лагерях для военнопленных, в лагерях уничтожения. Неслыханные потери советского народа в 1941-1942 годах были также результатом преступного небрежения советского руководства - Сталина лично, членов высших партийных органов - Политбюро и ЦК ВКП (б), членов правительства - к подготовке отпора гитлеровской Германии. Крайне отрицательную роль сыграла политика сговора с гитлеровской Германией, которую советское руководство проводило в 1939-1941 годах. В результате гибели во время террора 30-х годов почти всех высших офицерских кадров, армия оказалась в руках командиров, чьи знания и военный опыт восходили к временам первой мировой и гражданской войн, либо в руках поспешно выдвинутых малоопытных командиров. На протяжении всех лет существования советской власти, несмотря на официальные заявления, что самый ценный капитал - это люди, жизнь человеческая в СССР не стоила ни гроша. Еще до войны миллионы людей умерли с голоду во время коллективизации, другие миллионы были обездолены, сосланы в лагеря на принудительные трудовые работы. Они мерли от голода и холода, их расстреливали, а те, кто выживал, превращались в инвалидов. Военное командование часто думало не о том. как выиграть сражение, не неся при этом ненужных жертв, а как выиграть бой, не считаясь ни с какими жертвами. История войны против Германии в 1941 - 1945 гг. изобилует многочисленными примерами того, как солдат бросали на убой по приказу вышестоящего командования, как гибли люди из-за торопливости и суеты командиров, как затевали неподготовленные и необеспеченные наступления, а затем отходили, обливаясь кровью. Даже высшие командиры, такие как Г. К. Жуков, А. М. Василевский, М. П. Кирпонос, С. К. Тимошенко, К. А. Мерецков не находили в себе достаточно мужества, чтобы оказывать сопротивление авантюристическим или ошибочным приказам Верховного Главнокомандующего. На наиболее тяжелых и опасных участках фронта использовали штрафные части. Здесь во время войны отбывали наказание военнослужащие за, согласно официальной версии, уголовные и воинские преступления.170 Но кроме того в штрафной батальон легко было угодить за неосторожное слово, критику действий командования, за анекдот. Штрафники лишались воинских званий и наград. Мало кто из них выжил. Штрафников было великое множество. Сколько их [490/491] погибло? Официальная статистика об этом умалчивает, но речь идет о многих тысячах. Во время войны Сталин с ведома и санкции Политбюро распорядился депортировать в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию десятки тысяч людей из присоединенных в 1939-1940 гг. к СССР Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии и Молдавии, многие из них погибли из-за голода и болезней. Более миллиона человек было депортировано с Кавказа и из Крыма в 1943-1944 гг., и здесь погибли десятки тысяч. Никто, кроме официальных органов, конечно, не знает, сколько людей было уничтожено во время войны органами государственной безопасности как «враги народа» и «немецкие шпионы». Вероятно, подавляющее большинство из них не было повинно в такого рода преступлениях. Но оценка работы органов государственной безопасности происходила по количеству обезвреженных «вражеских агентов» и органы госбезопасности старались увеличить их число. Многие тысячи советских солдат, имевших несчастье попасть в немецкий плен и чудом оставшиеся в живых, потом оказались в советских лагерях как изменники. И здесь их замаривали, превращали в лагерную пыль. Вот почему справедливо возложить ответственность за огромные жертвы, понесенные советским народом, не только на немецких нацистов, их сателлитов и коллаборантов, не только на превратности войны, на сопутствующие ей несчастья, но и на высшее партийно-политическое руководство страны. Но никто из членов руководства не был судим за эти преступления. Было много примеров массового героизма советских солдат. В неопубликованных мемуарах полковника Новобранца описан, например, ночной рукопашный бой солдат 6-й советской армии, прорывавшейся из окружения в самом начале войны. Отчаянно сражались бойцы пограничных отрядов и комендатур, принявших на себя первые удары немецко-фашистских войск. Героически держался гарнизон Брестской крепости, брошенный на произвол судьбы командованием. Крепость была обложена со всех сторон немцами, но сопротивление продолжалось в течение 28 дней. Немногие уцелевшие защитники, например майор П. М. Гаврилов, после неимоверных страданий в фашистском плену очутились в конце концов как «изменники родины» в советском лагере на Колыме! Они были реабилитированы спустя много-много лет после войны. Было немало случаев, когда советские летчики, жертвуя своей жизнью, шли на таран, а бойцы грудью закрывали амбразуры дотов врага. [491/492] Мужественно вели себя партизаны, схваченные немцами. Их обыкновенно казнили после мучительных пыток. Так погибла под Москвой Зоя Космодемьянская. Стойко вели себя многие советские солдаты, попавшие в немецкий плен. Генерал Карбышев, оказавшийся в плену, отказался перейти на сторону немцев и был превращен в ледяной столб: заморожен заживо в лагере Маутхаузен. Война, как и всякое событие, потрясшее мир, вызвала к жизни мифы и легенды, в которых солдаты наделялись чудодейственной силой, в их уста вкладывались изречения, которые потом прочно входили в историю войны. Появление мифов и легенд о войне неизбежно. Они были и, должно быть, будут неотъемлемой частью истории войны. Например, во всех книгах рассказывается о словах политрука Клочкова, обращенных к горстке солдат дивизии генерала Панфилова на подступах к Москве: «Велика Россия, а отступать некуда, позади Москва». Кто мог донести эти слова до живых, если почти все защитники на этом участке погибли, а единственный уцелевший, но тяжело раненный солдат вскоре умер в беспамятстве? Эту миссию взял на себя журналист А. Кривицкий, первым опубликовавший статью о Клочкове и панфиловцах. Спрошенный по этому поводу начальником Главного Политического управления Красной армии А. С. Щербаковым, так ли действительно сказал Клочков, Кривицкий многозначительно ответил: «Он должен был так сказать…»
***
Победа Советского Союза в войне не была следствием мудрого, безошибочного руководства войной Сталиным, Государственным Комитетом обороны и Верховным командованием. Советский Союз победил несмотря на колоссальные ошибки партийно-политического руководства. Опасная авантюристическая политика советского правительства перед войной привела к созданию общей границы между СССР и сильнейшей военной силой в Европе - нацистской Германией. Это обстоятельство, а также разоружение старой границы (1939 года), незавершенность военных мероприятий дали врагу в начале войны огромные выгоды, колоссальный выигрыш в территории и во времени. Одни только эти ошибки (мы уже не говорим о глупых приказах на наступление, отданных верховным командованием в первые дни войны, приказов, которые привели к окружению и гибели советских армий) стоили нашему народу неисчислимых жертв и бедствий. В первые дни войны СССР потерял территорию, сравнимую с территорией [492/493] Западной Европы, оккупированной гитлеровской Германией в 1939-1940 г. Уникальные размеры советской территории, наличие глубокого тыла с сырьевой и промышленной базой Урала, Сибири, Закавказья и Дальнего Востока, а также политические и стратегические просчеты Гитлера спасли Советский Союз от поражения летом 1941 года. Советский Союз все еще имел достаточно ресурсов, чтобы в конечном счете превзойти Германию и по количеству дивизий, и по производству военной техники. Будь Советский Союз таких же размеров, как Франция или Германия, ошибки советского партийно-политического руководства привели бы страну к поражению. Достаточно напомнить о том, что германские войска в первые три недели войны продвигались по советской территории быстрее, чем они шли по территории Польши. Вот что писал, например, главный маршал артиллерии Н. Н. Воронов: «Если бы вероломно напавшие на нас немецко-фашистские захватчики на рассвете 22 июня 1941 года встретили организованный отпор наших войск на подготовленных оборонительных рубежах, если бы по врагу нанесла бы удары наша авиация, заблаговременно перебазированная, рассредоточенная на полевых аэродромах, если бы все системы управления войсками были приведены в соответствие с обстановкой, мы не понесли бы в первые месяцы столь больших потерь в людях и боевой технике. Не были бы отданы врагу огромные территории советской земли, народу не пришлось бы переносить столько страданий и тягот».171 Маршал А. Гречко писал: «Приходится с горечью констатировать, что одна из главных причин неудач в начале войны коренилась в ошибках, допущенных высшим военным руководством».172 Авантюрисгичность политики советского партийно-политического руководства перед войной и некомпетентность военного командования были продемонстрированы во время советско-финской войны, когда перед всем миром раскрылась аморальность советской внешней политики и слабость советских вооруженных сил. Советско-финская война показала также ошибочность базовых внешнеполитических предпосылок советского руководства. Финский народ в ответ на призыв «народного правительства» Куусинена выступить против своего правительства ответил массовым патриотическим подъемом и поддержал социал-демократическое правительство Таннера, отвергнувшего советский ультиматум. Советским армиям было куда отступать в 1941 году, и они отступили до Ленинграда на северо-западе, до Москвы на западе и до Ростова-на-Дону и Крыма на юге. Советским армиям было куда [493/494] отступать в 1942 году, и они отступили до Сталинграда и до Главного Кавказского хребта. В знаменитом приказе Сталина № 227, известном как приказ «Ни шагу назад!» как раз и говорилось о неправильном образе мышления, будто возможно отступление все дальше и дальше. Но этот образ мыслей, осуждавшийся в приказе, выражал объективную реальность - огромную территорию СССР. Почти полтора года советские вооруженные силы отступали, потому что им было куда отступать - французской, бельгийской, голландской, польской армиям некуда было отступать и поэтому у них не было и резерва времени - и они капитулировали. По счастью для советских вооруженных сил и для народа в целом - была территория и, следовательно, было время для подготовки контрудара. Наличие резервной территории несколько компенсировало просчеты и ошибки партийно-политического и военного руководства. Советский Союз имел прочный тыл, цементированный, с одной стороны, патриотизмом народа, защищавшегося от вторгшегося на его территорию опасного врага, а с другой, жестокостью немецких захватчиков, не оставлявших населению иного выбора, как борьбу до конца. Советская система оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать страшный удар Германии Гитлера. Серьезную роль сыграла помощь, оказанная Советскому Союзу США и Великобританией. Опыт минувшей войны показал, что тоталитарные режимы, опирающиеся на неограниченное насилие и идеологию морального или расового превосходства, довольно устойчивы. Для того, чтобы сломить нацизм, понадобились объединенные усилия стран антигитлеровской коалиции и взятие столицы рейха после жестоких боев советскими вооруженными силами. Понадобилась также программа войны, объединившая участников антигитлеровской коалиции, и эта программа была основана на принципах демократии и свободы. Нацистский режим отчаянно сопротивлялся до тех пор, пока не был физически сломлен. Советский Союз, а также его союзники - Великобритания и США - проявили огромную волю к победе. Население СССР жило крайне трудно на протяжении четверти века, с небольшим перерывом-отдыхом от НЭПа до начала коллективизации. Народ привык к лишениям, к тому, чтобы недоедать, недосыпать, иметь плохое жилье. Поэтому он смог перенести такие невзгоды военных лет, которые не перенес бы ни один народ западной культуры. Советское руководство смогло сравнительно быстро оправиться от первых ударов. Располагая преданными режиму партийными [494/495] кадрами и мощной организацией органов государственной безопасности, опираясь на многолетний опыт порабощения масс и управления ими, ВКП (б) восстановила свой контроль повсюду, где он был утрачен или ослаблен. Партия сумела идентифицировать свои интересы с интересами народа и возглавить патриотический подъем. Даже свои преступления, промахи и ошибки советское руководство сумело представить как предвидение, как мудрые мероприятия. Например, террор 30-х годов, когда погибли наиболее способные военные руководители, командиры промышленности и другие, был изображен как своевременное уничтожение «пятой колонны», «немецких шпионов», «врагов народа», как ликвидация потенциальной опоры германских нацистов среди населения СССР. Эта версия была, как известно, с особым усердием подхвачена зарубежными коммунистическими партиями и распространена либеральной антифашистской интеллигенцией Запада. Беспорядочное отступление и поражение 1941 и 1942 годов выдавались за мудрую стратегию «подвижной обороны» и тому подобное. Победа затмила на короткое время все невзгоды, трудности и лишения. Солдаты возвращались домой с надеждой на лучшую жизнь. …Окончилась война. Но ностальгия о прошлом, о несбывшихся планах господства (Советско-германского блока в Европе долго не давала покоя Сталину. Еще в разгар войны, меньше чем через полгода после вторжения германских армий, 6 ноября 1941 года Сталин, пытаясь оправдать свою политику в 1939-1941 годах говорил: «Пока гитлеровцы занимались собиранием немецких земель и воссоединением Рейнской области, Австрии и т. п. их можно было с известным основанием считать националистами».173 Странно было слышать эти рассуждения в устах человека, претендовавшего на роль главного теоретика идеологии «пролетарского интернационализма». Это звучало как понимание, если не одобрение. И в самом деле Сталин также занимался (при поддержке Гитлера) «собиранием» бывшей империи Романовых: прибалтийские государства, западные части Украины и Белоруссии, входившие в польское государство, а заодно Закарпатская Украина и Северная Буковина - осколки Габсбургской монархии. Впрочем Сталин не случайно добавил небрежное «и т. п.». Оно могло относиться и к Судетской области, и к Польскому Коридору, судьба которых, как впрочем и всех «т. п.» областей должна была решаться в будущем. Ностальгические нотки зазвучали у Сталина в совсем иной исторической [495/496] ситуации. В поздравительной телеграмме Пику и Гротеволю от 13 октября 1949 года по случаю образования Германской Демократической Республики он писал: «Опыт последней войны показал, что наибольшие жертвы в этой войне понесли германский и советский народы, что эти два народа обладают наибольшими потенциями в Европе для свершения больших акций мирового значения».174 (курсив наш. - авт.). Бедные другие народы Европы, не обладающие такими потенциями! Что в действительности имел в виду Сталин, говоря о свершении «больших акций мирового значения», поведала нам его дочь Светлана Аллилуева: «Он не угадал и не предвидел, что пакт 1939 г., который он считал своей большой хитростью, будет нарушен еще более хитрым противником. Именно поэтому он был в такой депрессии в самом начале войны. «Эх, с немцами мы были бы непобедимы», повторял он, уже когда война была окончена… Но он никогда не признавал своих ошибок».175 Все же Сталин иногда делал выводы из них. Главный практический вывод, который он сделал после войны - был отказ на будущее от общей границы с Германией. В 1941 году общая граница открыла Советский Союз для нападения Германии на широком фронте. После Второй мировой войны Сталин вернулся к своеобразно исправленной концепции «санитарного кордона», на этот раз кордона из «братских» социалистических государств, отделяющего СССР от Германии. В ее конечном объединении Сталин вряд ли сомневался. Восторжествовала старинная геополитическая концепция - не иметь на своих границах сильного соседа. 20 миллионов человеческих жизней - такова была цена совершенной Сталиным ошибки. [496] Примечания К началу М. Геллер, А. Некрич История России 1917-1995 Утопия у власти
Книга вторая
Мировая империя Глава девятая СУМЕРКИ СТАЛИНСКОЙ ЭРЫ (1945-1953)
1. Репатриация
2. Повстанческое движение
3. Холодная война вовне и внутри
4. От войны к миру
5. Лагерная империя
6. Кризис режима
7. Смерть Сталина
Глава десятая ГОДЫ РАСТЕРЯННОСТИ И НАДЕЖД (1953-1964)
1. Первый «триумвират»
2. XX съезд КПСС
3. Кровавая осень пятьдесят шестого
4. Из опыта улучшения советской системы
5. Сосуществование и экспансия
6. Два главных «брата»
7. Ракеты на Кубе
8. У истоков духовного возрождения
9. Новочеркасский расстрел (июнь 1962)
10. Падение Хрущева Глава одиннадцатая ЭПОХА РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА (1965-1980)
1. Коллективное руководство
2. Партия жаждет спокойствия
3. Нарушители спокойствия
4. Весна в Праге
5. «Разрядка» и «детант»
6. На пути к Хельсинки
7. Обыкновенный социализм
8. Хельсинки - Кабул
9. Конец «брежневского времени»
Глава двенадцатая ПОСЛЕ БРЕЖНЕВА
1. От председателя КГБ к генсеку
2. Дисциплина - мать порядка
3. Со школьной скамьи - в Афганистан
4. Мир - это война
5. Последнее каррэ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Для удобства читателей, желающих воспользоваться справочным аппаратом, в скобках даны страницы однотомного издания. Они соответствуют тем, которые указаны в разделах «Примечания», «Хронология», «Именной указатель».
Глава девятая
СУМЕРКИ СТАЛИНСКОЙ ЭРЫ (1945-1953)
1. Репатриация
Война окончилась. Потянулись на восток из Германии, Австрии, Чехословакии, Венгрии, Польши, Болгарии эшелоны с демобилизованными советскими воинами. На станциях и полустанках встречали их с цветами, в кое-как сохраненных, а часто латанных праздничных одеждах. Лихо отплясывали на станционных платформах, растягивали меха трофейных аккордеонов и гармоней вчерашние победители Берлина и Будапешта. И еще шли другие эшелоны, закрытые, с зарешеченными оконцами, и в них тоже возвращались советские солдаты, но из плотно запертых вагонов для скота не доносилось звуков гармони или песен. Никто не встречал этих воинов на станциях, полустанках и городских вокзалах. Тянулись эшелоны день и ночь, пришвартовывались корабли к пустынным пристаням и по сходням под усиленным конвоем сходили на родную землю советские военнослужащие - бывшие узники нацистских концлагерей. Сходили на советскую землю и те, кто вольно или невольно, но оказывал помощь немцам, служил им. Доставили тех, кто вообще в послереволюционной России не жил, но был посчитан английскими, американскими и французскими союзниками СССР за советских граждан и передан советским властям на расправу, не на суд. К концу войны на территории Германии и других стран Европы [5/6 (497/498)] находилось более 5 млн. советских граждан, включая оставшихся в живых военнопленных, рабочих и крестьян, вывезенных на работы в рейх, и тех, кто ушел из Советского Союза при отступлении немцев. Согласно соглашению, подписанному в Ялте, репатриации подлежали те советские граждане, которые желали возвратиться на родину. Но предусматривалась и насильственная репатриация. Она распространялась на всех, кто был взят в плен в немецкой военной форме, кто состоял в советских вооруженных силах после 22 июня 1941 года и соответственно не был уволен из них, кто на основании достоверных свидетельств сотрудничал с врагом.1 Практически эта договоренность превратилась в насильственную репатриацию всех без разбора, включая даже несоветских граждан. Намерение советского правительства получить назад своих подданных, оказавшихся на западе во время войны, независимо от их желания, было предупредительно встречено английским правительством, а затем и правительством США.2 Советское правительство было озабочено тем, чтобы не только не допустить создания на западе новой политической эмиграции из Советского Союза, но и ликвидировать или разложить старую эмиграцию. Насильственная репатриация началась вскоре после окончания войны и закончилась в основном в 1947 году. Часть бывших советских пленных, доставленных на английских судах в Мурманск и Одессу, расстреливались войсками НКВД тут же в доках. Среди насильственно репатриируемых было немало попыток самоубийства. Офицеры советских миссий по репатриации не скрывали от своих коллег - английских офицеров, что многим уготована смерть по возвращению в СССР.3 Английские власти передали советским белоэмигрантов, никогда не являвшихся гражданами СССР. Даже видавшие виды офицеры НКВД, принимавшие репатриированных, не ожидали такого подарка со стороны англичан. Министр государственной безопасности СССР Меркулов говорил об англичанах: «Они и не знают, что мы их заперли на шахматной доске в угол и теперь заставили их плясать под нашу дудку, как последнюю пешку».4 Во французской столице, Париже, НКВД вело почти открытую охоту за советскими гражданами, которые не желали возвратиться в СССР.5 В лагере Борегар, где держали репатриируемых, советские власти вели себя так же, как в концлагерях на советской территории. Лишь спустя два года после окончания войны, в 1947 году, под воздействием французской общественности, полиция совершила рейд на Борегар и обнаружила там склады оружия. После этого лагерь был закрыт.6 [6/7 (498/499)] Всего было репатриировано в СССР при помощи английских и американских властей 2,272,000 советских и «приравненных» к ним граждан. Какова была их судьба? Подавляющее их число было обвинено в измене. Они не были судимы индивидуально, приговоры выносились «тройками». 20% из числа возвратившихся в СССР получили смертный приговор или 25 лет пребывания в лагерях; 15- 20% были осуждены на срок от 5 до 10 лет; 10% были сосланы в отдаленные районы Сибири, где пробыли не менее 6 лет; 15% были посланы на принудительные работы по восстановлению разрушенных войной районов; только 15-20% получили разрешение возвратиться домой. Из оставшихся 15-20% часть была, вероятно, уничтожена или умерла при транспортировке, другая же часть бежала.7 Союзные правительства знали, что многие из насильственно репатриируемых обречены на смерть, но это их мало заботило. Они руководствовались прагматическими расчетами, надеясь заручиться сотрудничеством СССР в послевоенном мире. Насильственная репатриация английскими и американскими властями уроженцев Российской империи, а не только граждан Советского Союза, запугала многих советских граждан, желавших поселиться на Западе. Уже после окончания войны союзная военная администрация возвращала советским властям военнослужащих Красной армии, бежавших в западные зоны оккупации Германии. Но несмотря на все препоны за первые четыре послевоенных года бежали на запад от 13 до 14 тысяч советских граждан.8 Только в 1951 году Соединенные Штаты официально изменили свою политику и гарантировали право убежища для беженцев из СССР. Советские власти никогда не публиковали официальные данные о количестве людей, бежавших из СССР после войны. В отдельных случаях советская пропаганда объявляла бежавших шпионами и наймитами империалистов. Мало кого эти несчастные интересовали. Ужасы гитлеровских лагерей, в которых во время второй мировой войны было уничтожено до 11 млн., человек вызвали такую волну справедливого гнева, что о жертвах другого тоталитарного режима, победителя в войне, никто всерьез и думать не хотел. Помимо советских военнопленных или приравненных к ним в Европе после окончания войны оказалось еще 3,200 тыс. советских граждан. Почти все они возвратились или были возвращены в Советский Союз. Согласно официальному сообщению Центрального управления по делам репатриации на 1 января 1953 года в Советский Союз [7/8 (499/500)] возвратилось 5,457,856 советских граждан. К этому же времени из Советского Союза было репатриировано 4,059,736 иностранных граждан, оказавшихся на территории Советского Союза, включая военнопленных побежденных государств.9
2. Повстанческое движение
Война окончилась, но не для всех. На территории Западной Украины и в Прибалтике продолжалось повстанческое движение против советской власти. Оно было вызвано стремлением к обретению независимости и советской политикой «чисток» в 1939-1941 годах, коллективизацией и опасностью новой депортации. В 1939 году после присоединения к Украинской ССР областей Западной Украины была проведена чистка. Все враждебные советской власти, или сочтенные за таковых, были арестованы и депортированы в восточные районы страны. Часть из них была расстреляна. Украинские и польские организации и учреждения были закрыты. В то же время все школы были полностью украинизированы. Легальные украинские партии прекратили свое существование. Греческую католическую (униатскую) церковь в 1939-1941 году власть не трогала, но священникам были выданы паспорта со специальной пометкой, а церкви были обложены большим налогом.10 При отступлении Красной армии в 1941 году были произведены массовые аресты среди западно-украинского населения. В большинстве тюрем войска НКВД расстреливали заключенных, чей срок превышал 3 года. В некоторых городах НКВД жгло тюрьмы вместе с заключенными. Согласно украинским источникам было расстреляно около 10 тысяч заключенных во Львове, Золочеве, Ровно, Дубно, Луцке и других городах.11 Во время кратковременного советского периода 1939-1941 гг. сохранилась довольно мощная подпольная организация ОУН (Организация украинских националистов). После прихода немцев на Украину лидеры ОУН пытались создать независимые украинские правительства во Львове и в Киеве, но немцы разогнали правительства, а лидеров отправили в тюрьму.12 Украинские националисты хотели сотрудничать с немцами, вступали в эсэсовские части (дивизия СС «Галичина») и другие, воевали против Красной армии, помогали немецким оккупантам вылавливать коммунистов, охотились на евреев. Убедившись, однако, что немецкие власти меньше всего помышляют о создании независимого украинского государства, ОУН объявило войну на два фронта: «против Сталина и против [8/9 (500/501)] Гитлера». Однако основные усилия их вооруженной борьбы были по-прежнему направлены против Красной армии. В июле 1944 г. в связи со вступлением Красной армии в Западную Украину ОУН образовало Украинский Верховный Совет освобождения. Командующим Украинской повстанческой армии (УПА) стал лидер ОУН Роман Шухович под именем генерала Тараса Чупринка (он же «Тур»). Лидеры ОУН надеялись на взаимное ослабление Германии и СССР и на то, что Англия и особенно Черчилль будут активно противодействовать СССР установить свое господство в Европе. На повестке пня стоял вопрос о всенародном восстании, поддержанном другими народами на занятой Красной армией территории. Но это была чистая фантазия. ОУН вынуждена была ограничиться военными операциями своими собственными силами. Главной задачей была защита западно-украинского населения от угрозы новой волны террора и массовой депортации. Население западных областей Украины поддерживало УПА, что позволило ей вести вооруженную борьбу в течение ряда лет уже после окончания Второй мировой войны. При вступлении Красной армии на территорию Западной Украины советское командование и правительство УССР призвали повстанцев сложить оружие, обещая им амнистию. Однако обращение не дало видимых результатов. В течение 1944-1947 годов было шесть такого рода обращений с продлением срока амнистии.13 В 1945 году основные сельскохозяйственные районы Западной Украины, глубинка, контролировались повстанцами. В феврале 1946 года население Западной Украины в большинстве своем бойкотировало первые послевоенные выборы в Верховный Совет, хотя в официальных сообщениях утверждалось, как обычно, что население единодушно голосовало «за». Программа ОУН претерпела в ходе вооруженной борьбы существенные изменения. В 1950 году ОУН выступило за полную ликвидацию колхозов, но против возвращения помещиков и капиталистов, за свободную передачу земли в собственность крестьянам на основе семейного землевладения. ОУН провозгласила также свободу политических и общественных организаций. По утверждению украинских источников идеология ОУН развилась постепенно в сторону либеральной демократии. Помимо ведения вооруженной борьбы, повстанцы распространяли листовки, совершали специальные пропагандистские рейды в Словакию и в восточную часть Украины, в Белоруссию и даже в Румынию. Расправляясь беспощадно с попавшими в их руки офицерами и солдатами войск НКВД, с советскими и партийными активистами, [9/10 (501/502)] повстанцы иногда отпускали на свободу солдат регулярных частей, снабжая их продовольствием и пропагандистской литературой. Но такие случаи были немногочисленны. Жестокость с обеих сторон была обычным явлением. Район действия УПА распространялся на территорию Украины, Польши (за линией Керзона) и Чехословакию (словацкие горы). После поражения Германии отряды УПА были разделены на мелкие подразделения, которые действовали также и в восточной части Украины. Советские источники не дают никаких сведений о силах повстанцев. Согласно польским источникам, только на территории Польши, непосредственно прилегающей к советской границе, действовало до 6 тысяч повстанцев. Украинские источники утверждают, будто силы УПА достигли осенью 1944 года, то есть к моменту вступления советских войск на территорию Западной Украины, 20 тыс. человек.14 О размахе повстанческого движения свидетельствует помощь местного населения повстанцам и соглашение от мая 1947 года между СССР, Польшей и Чехословакией о совместной борьбе с украинским повстанческим движением. Разумеется, это движение именовалось «бандами». В июне 1945 года для борьбы с повстанцами были брошены 3 польских дивизии, но без особого успеха. Для того чтобы лишить повстанцев их естественных баз, польское правительство переселило украинское население в северо-западную часть Польши. Польские источники отмечают, что украинское повстанческое движение было ликвидировано лишь после физического уничтожения повстанцев и переселения украинского населения.15 Голод на Украине в 1947-48 годах заставил десятки тысяч крестьян из Восточной Украины уйти в Западную, где они становились резервом повстанческого движения. Против повстанцев были использованы всевозможные меры борьбы: боевые операции войск, массовая депортация в Сибирь и переселение целых деревень из районов, контролируемых повстанцами, в восточные области Украины, коллективизация, посылка учителей из восточной Украины в западную для перевоспитания населения, запрещение униатской церкви. Об этом следует сказать отдельно. После смерти западно-украинского митрополита Щептицкого в ноябре 1944 года, униатской церкви было предложено объединиться с православной. Началась интенсивная кампания в печати против униатов. Непокорного нового митрополита Слипого и его епископов арестовали и осудили за сотрудничество с нацистами во время оккупации. Постепенно, используя разнообразные методы, включая убийство епископа Закарпатья [10/11 (502/503)] Ромши16 в 1951 году, униатская церковь была фактически ликвидирована и прекратила свое легальное существование. Это было серьезным ударом для западно-украинских националистов, но не смертельным. О живучести повстанческого движения в Западной Украине свидетельствует приказ украинского министра внутренних дел Рясного за № 312 от 30 декабря 1949 года. Министр вновь объявил амнистию тем, кто добровольно сложит оружие. Для характеристики социального состава повстанцев интересно упоминание в приказе среди прочих категорий «бандитов» молодежи, сбежавшей с заводов, донецких шахт и ремесленных училищ.17 Вооруженная борьба в уже незначительных масштабах продолжалась всю первую половину 50-х годов. В 1946-1950 годах из Западной Украины было депортировано, арестовано и сослано до 300 тыс. человек, включая лиц, сотрудничавших с немцами, бывших эсэсовцев из «Галичины». Среди них были преступники, принимавшие участие в убийствах и массовом уничтожении еврейского населения Украины. Но большинство депортированных были крестьянами, неповинными в преступлениях. В Западной Украине была проведена коллективизация и усиленная индустриализация, что повлекло за собой переселение специалистов из восточной части Украины, русского населения из России. Состав населения изменился, и повстанческое движение угасло. Лидеры ОУН либо погибли во время вооруженной борьбы (Шухевич), либо были схвачены и казнены (Охримович). Для того, чтобы раз и навсегда покончить с ОУН, советскими агентами были убиты в Западной Германии лидеры ОУН Лев Ребет (1957) и Степан Бандера (1959). Таким образом закончился период вооруженной борьбы украинских националистов. Наступил новый период сопротивления: мирной борьбы украинской интеллигенции за право иметь свою культуру.
3. Холодная война вовне и внутри
В результате войны международное положение Советского Союза коренным образом изменилось. Советские войска находились в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе, Северо-Восточном Китае, на Курильских островах и на Сахалине. Союзники СССР по антигитлеровской коалиции молчаливо согласились с происшедшими изменениями, ибо были бессильны [11/12 (503/504)] помешать этому. Неготовность к миру привела их к крупнейшему политическому поражению на мировой арене, не имевшему прецедента в прошлом. В орбиту советского влияния вошли теперь Финляндия, Польша, Чехословакия, Румыния, Болгария, Венгрия. Серьезным влиянием Советский Союз пользовался на Балканах - в Югославии и Албании. Советские гарнизоны стояли в Вене и в Берлине. Повсеместно в Европе коммунизм наступал. Шла гражданская война в Греции. Все большее влияние на внутриполитическое положение Италии и Франции оказывали местные коммунистические партии. На огромных пространствах Азии - в Китае, Индокитае, Корее, в Бирме, на Филиппинах, в Индонезии, в Индии развернулось мощное движение за независимость. В Китае шла гражданская война с явным перевесом в пользу китайских коммунистов. Никогда еще в истории Советский Союз не пользовался такой огромной популярностью на Востоке, как немедленно после окончания Второй мировой войны. Все, казалось, благоприятствовало усилению позиций СССР. Из шести великих держав западного мира сохранили свое положение две: Великобритания, хотя и с изрядно пошатнувшейся мощью, переживавшая распад колониальной империи и вступившая в период кардинального изменения ее мирового положения, и Соединенные Штаты Америки, вышедшие из войны небывало мощными. США ощутили во время Второй мировой войны в полной мере взаимозависимость с Европой. Желая помочь европейским странам поскорее выбраться из периода послевоенной хозяйственной разрухи и тем предотвратить дрейф в сторону коммунизма, Соединенные Штаты предложили европейским странам свою помощь в реконструкции - план Маршалла.18 Американские лидеры объявили также о своем намерении противостоять дальнейшему распространению коммунизма (доктрина Трумэна).19 Правительство США предложило Советскому Союзу и другим европейским странам принять участие в плане реконструкции и восстановления Европы, однако СССР и под его нажимом другие восточноевропейские государства отказались от американского предложения.20 Руководство Советского Союза было озабочено отнюдь не объединением усилий всех пострадавших от войны стран для скорейшего восстановления экономики мира, а созданием своей собственной, независимой от запада политико-экономической сферы, центром которой был бы Советский Союз, окруженный странами-сателлитами. Экономика этих стран в ближайшие послевоенные годы все [12/13 (504/505)] больше подчинялись советской экономике с тенденцией превращения в ее придаток. Другим источником восстановления и усиления экономической мощи СССР должны были послужить репарации, выплачиваемые побежденными странами, а также промышленное оборудование, включая целые заводские комплексы, вывезенные Советским Союзом с территории побежденных стран в качестве военной добычи. Однако значительной частью вывезенного оборудования советская промышленность не смогла воспользоваться из-за бесхозяйственности. Ценнейшее оборудование превратилось постепенно в железный лом. В 1947 году были подписаны мирные договоры с побежденными государствами.21 Советский Союз пытался получить под свою опеку бывшую итальянскую колонию Ливию,22 что вызвало большие волнения на Западе. Стремление утвердиться на Ближнем Востоке и в Африке привело СССР к признанию государства Израиль,23 возникшему в 1948 году. Однако первая политико-дипломатическая попытка Советского Союза утвердиться на Ближнем Востоке и в Африке была отбита западными державами, и Советский Союз сконцентрировал свое внимание на Восточной Европе. Политика СССР по превращению освободившихся от немецко-фашистской оккупации государств Восточной Европы в своих сателлитов была очень простой, даже примитивной, но действенной. Опираясь на советские дивизии, контролировавшие территорию восточноевропейских государств, коммунистические партии этих стран - на первом этапе участники коалиций демократических антифашистских партий - совершили государственные перевороты и взяли власть в свои руки. Механика захвата власти коммунистическими партиями была с небольшими различиями одной и той же. В течение первых трех-четырех послевоенных лет оформился блок коммунистических государств Восточной и Юго-Восточной Европы. Государства назвали себя народно-демократическими. Возникла мировая социалистическая система. В октябре 1949 года было провозглашено создание Германской Демократической Республики.24 В том же году китайские коммунисты одержали победу в многолетней гражданской войне и провозгласили создание Китайской Народной Республики. Это событие не было большой радостью для Сталина, как ошибочно полагали на Западе. Государственный секретарь Дин Раек заявил, например, что Китай становится отныне славянским Манчжоу-Го, т. е. советской колонией.25 Такого рода поверхностные суждения, основанные на оценке политики государств по принципу общей идеологии, были характерны для того времени и для обеих сторон. [13/14 (505/506)] Вместо раздираемого гражданской войной разделенного Китая на границах СССР появилось огромное централизованное китайское государство с населением, превосходящим население СССР более чем в три раза. Желая подчеркнуть, что СССР является старшим братом и Сталин «главнее» Мао Цзедуна в международном рабочем движении, Сталин во время визита Мао Цзедуна в Москву в 1950 году заставил его несколько дней ожидать приема. Но, с другой стороны, победа коммунистического Китая была для Сталина доказательством правильности одного из постулатов ленинизма - о постепенном сужении сферы мира капитализма. Вновь образованные социалистические государства хотели быть независимыми. Некоторые их руководители пытались уклониться от подчинения приказам из Москвы и от действий исключительно в интересах Советского Союза. Взбунтовался популярный лидер югославских коммунистов Иосип Броз Тито, казалось бы, самый надежный союзник Сталина.26 Он был втайне поддержан бывшим генеральным секретарем Коминтерна Георгием Димитровым.27 Угроза Сталина уничтожить Тито28 и даже официальное отлучение еретика и исключение Коммунистической партии Югославии из Коминформа,29 нового международного объединения коммунистических партий, пришедшего в 1947 году на смену распущенному в 1943 году Коминтерну, не сломили югославов. Распад социалистической системы, начался одновременно с ее возникновением. Это было явлением кардинального исторического значения. Оказалось, что вся система так называемого социалистического лагеря является на деле не добровольным объединением государств однотипного общественного строя и общей идеологии, а принудительным конгломератом тоталитарных государств социалистического типа. Известное высказывание В. И. Ленина: «Мы хотим добровольного союза наций, - такого союза, который не допускал бы никакого насилия одной нации над другой, - такого союза, который был бы основан на полнейшем доверии, на ясном сознании братского единства, на вполне добровольном согласии», - звучало спустя четверть столетия явной насмешкой.30
***
5 марта 1946 года бывший глава английского военного кабинета Уинстон Черчилль выступил с речью в американском городе Фултоне в присутствии президента Трумэна. Черчилль констатировал главный непреложный факт - железный занавес опустился от Балтики [14/15 (506/507)] и до Адриатического моря.31 Речь Черчилля символизировала начало «холодной войны» между бывшими победителями. В мире началась бешеная гонка вооружений, на первый план выдвинулась опасность атомной войны. Каждая из сторон хотела обеспечить свое военное преимущество, и тем самым проблема ограничения вооружений или запрещения использования атомного оружия была загнана в тупик и заблокирована всевозможными «непреодолимыми» политическими и техническими трудностями. Советский Союз мобилизовал огромные средства для создания атомной и водородной бомб и очень быстро сравнялся в этом с Соединенными Штатами Америки. Гонка вооружений, раскол во мнениях почти по каждому серьезному вопросу международных отношений, все усиливающаяся антиамериканская кампания в СССР и соответствующая кампания антисоветской и антикоммунистической истерии в Соединенных Штатах основательно отравили атмосферу международных отношений, создали крайне напряженную и опасную ситуацию, чреватую военными конфликтами. В апреле 1949 года был создан Североатлантический союз (НАТО) - военно-политический блок, в который вошли США, Англия, Франция, Италия, Канада, Бельгия, Голландия, Португалия, Дания, Норвегия, Исландия, Люксембург. В 1952 году в НАТО вступили Греция и Турция, а в 1955 году ФРГ. Создание НАТО было в значительной степени результатом военных угроз СССР по отношению к Турции и Ирану. Вскоре после войны Советский Союз начал кампанию против Турции за пересмотр Конвенции о Проливах, заключенной в Монтре, и за присоединение к Советской Армении и Грузии земель, отошедших к ней в результате первой мировой войны.32 Началось нагнетание военной истерии в Армении и Грузии. В Иране Советский Союз отказывался вывести свои войска, введенные в Иранский Азербайджан по соглашению с Англией в августе 1941 года для предотвращения германской угрозы Ирану. Советский Союз поддерживал сепаратистов в северном Иране, поднявших восстание против центрального правительства.33 В Европе советское правительство спровоцировало кризис вокруг Берлина, пытаясь, вопреки международным соглашениям, прекратить доступ западных держав в Берлин.34 Однако США установили «воздушный мост», сорвали блокаду Берлина и принудили Советский Союз к отступлению. Во всех перечисленных выше случаях дело, однако, не дошло до открытого военного столкновения между СССР и США. Обе стороны [15/16 (507/508)] были достаточно разумны, чтобы не доводить дела до «горячей войны», хотя по временам казалось, что мир висит на волоске. Особенно опасное положение создалось во время Берлинского кризиса, а затем во время Корейской войны. Одним из результатов поражения Японии было освобождение Кореи от японской оккупации, в которой она находилась с 1910 года. Корея чуть было не стала свободной страной. Но по соглашению между США и СССР граница военных действий на Дальнем Востоке проходила по 38-й параллели, делившей Корею на две части - Северную и Южную. Советский Союз отвел в 1945 году свои войска из Кореи, предварительно установив там власть покорного ему правительства корейских коммунистов во главе с Ким Ир Сеном. На севере была образована Корейская Народно-Демократическая республика. На юге образовалось проамериканское правительство Ли Сын Мана и была провозглашена Корейская республика. Как то, так и другое корейские правительства претендовали на право представлять корейский народ в целом. На 38-й параллели непрестанно происходили вооруженные столкновения, которые вылились в конце концов в войну между Северной и Южной Кореей. Война была развязана Северной Кореей 25 июня 1950 года. Советская историография до сего времени продолжает утверждать, будто войну начала Южная Корея.35 Однако к широко известным в мире фактам начала войны прибавилось несколько лет тому назад свидетельство Н. С. Хрущева. Вот что он рассказал. Война была начата по инициативе главы северо-корейского правительства Ким Ир Сена и была поддержана Сталиным и Мао Цзедуном. В конце 1949 года Ким Ир Сен прибыл в Москву с предложением начать войну против Южной Кореи. Он утверждал, будто достаточно лишь начать военные действия, как на юге произойдет восстание и будет установлена народная (т. е. коммунистическая. - Авт.) власть. Сталин колебался, так как опасался вмешательства США. В конце концов Сталин предложил Ким Ир Сену еще раз обдумать ситуацию и возвратиться затем в Москву с конкретным планом. «Естественно, - говорит Хрущев, - Сталин не мог быть против этой идеи. Тем более это находило отклик в его убеждениях коммуниста, так как война должна была бы быть внутренним делом самих корейцев. Северные корейцы хотели протянуть руку помощи своим братьям, изнывающим под игом Ли Сын Мана… Сталин, конечно, не пытался разубедить Ким Ир Сена». Дальнейшие высказывания Хрущева чрезвычайно важны для понимания образа мыслей советских руководи- [16/17 (508/509)] телей, претендующих на то, что они защищают мир во всем мире. «По моему мнению, - продолжает Хрущев, - ни один подлинный коммунист не стал бы разубеждать Ким Ир Сена от его непреодолимого желания освободить Южную Корею от Ли Сын Мана и от реакционного американского влияния. Сделать это означало бы вступить в противоречие с коммунистическим мировоззрением (курс. - Авт.). Я не осуждаю Сталина за его поощрение Кима. Наоборот, я принял бы то же самое решение, если был бы на его месте».36 Сталин запросил мнение Мао Цзедуна. Китайский лидер одобрил предложение Ким Ир Сена. На ближней даче Сталина советские лидеры отпраздновали вместе с Ким Ир Сеном начало предприятия. Советское оружие и военная техника потекли в Северную Корею. Около Пхеньяна разместились части советской военной авиации.37 Вот как описывает Хрущев дальнейшие события. Назначенный час настал и война началась. Северокорейские войска быстро продвигались на юг. Но, с печалью отмечает Хрущев, внутреннего восстания на юге, которое обещал Ким Ир Сен, не произошло. Почему? «Не было достаточно внутренних сил для коммунистического восстания в Южной Корее. По-видимому, партия провела недостаточную подготовительную организационную работу (!). Ким был уверен, что Южная Корея охвачена партийными организациями и что народ восстанет, когда партия подаст сигнал. Но этого не произошло».38 С точки зрения Хрущева нападение Северной Кореи было оправдано, так как «это не было войной одного народа против другого, а классовой войной».39 27 июня 1950 года Совет Безопасности собрался для обсуждения положения, создавшегося в результате вторжения северо-корейских войск в Южную Корею. На повестке дня стоял вопрос об осуждении агрессии и о помощи Корейской республике (Южной Корее). Странным образом советский делегат не явился на заседание Совета Безопасности будто бы в знак протеста, что место Китая занимает гоминдановец. Советский Союз пренебрег своим правом наложить «вето» на резолюцию Совета Безопасности и тем самым позволил Совету Безопасности принять рекомендацию всем членам ООН оказать помощь Южной Корее, «какая может быть необходима для того, чтобы отразить вооруженное нападение и восстановить международный мир и безопасность в этом районе».40 Позднее СССР объявил резолюцию Совета Безопасности незаконной. Сталин был уверен в том, что наступление, предпринятое Северной Кореей в сочетании с коммунистическим восстанием на юге Кореи приведут к полной победе до всякого вооруженного вмешательства. Но здесь он просчитался. [17/18 (509/510)] ООН послала войска из Японии, и началась кровопролитная трехлетняя война. Сначала война шла с явным перевесом в пользу Северной Кореи, войска которой достигли к середине сентября Пусана далеко на юге. Наступление северян было приостановлено высадившимся 50-тысячным десантом войск ООН. Китай послал свои дивизии на помощь Северной Корее. В конце ноября 19SO года началось успешное наступление южан и американцев под командованием победителя Японии генерала Д. Макартура. Китайские и северокорейские силы были отброшены к 38-й параллели. Советский Союз, который санкционировал начало войны Северной Кореей, снабжал ее оружием и всеми видами помощи, оказался в сложном положении. В Корее находились советские военные советники. В северо-восточные провинции Китая было переброшено несколько советских авиадивизий.41 В советском официальном издании сообщается, что «на случай ухудшения обстановки СССР готовится отправить в Корею пять дивизий для оказания КНДР помощи в отражении американской агрессии».42 На деле же, когда северокорейские войска оказались отрезанными на юге, Сталин распорядился немедленно отозвать всех советских советников из-за опасения, что они могут попасть в плен и дать тем самым свидетельство военного участия СССР в войне. Ситуация в Корее была спасена благодаря вмешательству Китая, одобренного Сталиным. Наступление южнокорейцев и американцев выдохлось. Им пришлось отступить за 38-ю параллель. 30 ноября 1950 года президент Трумэн пригрозил применить атомную бомбу.42а Возникла реальная опасность военной конфронтации СССР и США, которая вероятно повела бы к третьей мировой войне. Обе стороны почувствовали, что зарвались. В результате линия фронта к середине 1951 года стабилизировалась, однако очаг войны погашен не был.
4. От войны к миру
Сколько было населения в СССР к концу Второй мировой войны? Официальная статистика не сообщает никаких данных на 1945 год. Но имеются сведения на начало 1950 года: 178,5 млн. населения, то есть на 15,6 млн. меньше, чем было до войны.43 (Конец 1939 г. - 194,1 млн.) После войны начал снижаться уровень рождаемости. В 50-х годах он составлял 25 (на 1000), а до войны 31. В 60-е же годы произошло [18/19 (510/511)] еще большее снижение. Падение рождаемости в первые послевоенные годы было связано с гибелью целых возрастных групп мужчин. Но позднее в действие вступили неблагоприятные экономические и социальные факторы; низкая заработная плата, острый жилищный кризис, вовлечение все большего числа женщин в производство и прочее. В 1971-1972 годах на 1000 женщин в возрасте 15-49 лет приходилось в два раза меньше детей, родившихся за год, чем в 1938- 1939 годах.44 В первые послевоенные годы существенно ниже довоенной была также численность населения СССР в трудоспособном возрасте. Хозяйство страны, особенно на территории, подвергшейся оккупации, было основательно подорвано. Концентрация усилий на военном производстве, необходимая для достижения победы, привела к значительному оскудению ресурсов населения и к снижению производства товаров народного потребления. Во время войны резко сократилось и до того незначительное строительство жилья, в то время как жилищный фонд страны был частично разрушен. Переходный период от войны к миру был в СССР довольно кратким. 4 сентября 1945 года был упразднен Государственный Комитет Обороны и его функции были переданы Совнаркому СССР.45 Произошла реорганизация в ведомствах промышленности вооружений: от выпуска танков и артиллерийских систем переключились на производство тракторов и транспортных средств. Экономика в местностях, разоренных войной, нуждалась в значительных капиталовложениях. По советским официальным данным, было полностью или частично разрушено 1710 городов и городских поселков, более 70 тысяч сел и деревень, около 32 тысяч промышленных предприятий, 65 тысяч км железнодорожных путей. 25 млн. человек лишились крова.46 По плану четвертой пятилетки 40% капитальных вложений (115 млрд. рублей) было выделено для восстановления разрушенного или пострадавшего от войны хозяйства.47 Восстановление нормальной жизни в стране происходило в сложных условиях обнищания населения, голода на юге страны и повстанческого движения на присоединенных к СССР землях. Осенью 1947 года были установлены единые цены на продукты вместо существовавших ранее раздельных карточных и коммерческих цен. В результате стоимость основных продуктов питания существенно возросла для большинства городского населения. Цена на 1 кг черного хлеба увеличилась с 1 до 3,40 рублей, на 1 кг. мяса - с 14 до 30 рублей, на 1 кг сахара - с 5.50 до 15 рублей, на сливочное масло - с 28 до 66 рублей, на молоко - с 2.50 до 8 рублей. [19/20 (511/512)] СССР был одной из первых стран, отменивших введенную во время войны карточную систему. Для низкооплачиваемых категорий рабочих и служащих одновременно с установлением единых государственных цен была введена «хлебная надбавка» до 110 рублей в месяц (в старом исчислении) в виде увеличения зарплаты для тех, кто зарабатывал меньше 900 рублей в месяц. Минимальная заработная плата в то время составляла 300 рублей. Средняя заработная плата равнялась 475 рублей в месяц в 1946 году и 550 рублей в 1947 году. В годы войны и в первые послевоенные годы резко усилилась инфляция в связи с обесцениванием рубля, нехваткой товаров и продовольствия, а также из-за нескольких существенно разнившихся уровней цен. В конце 1947 года была проведена денежная реформа - деноминация. Старые банкноты были обменены на новые в соотношении 10:1. Держатели вкладов в сберегательных кассах получали переоцененные деньги на более льготных условиях, чем те, кто сохранял деньги дома. От реформы пострадали главным образом жители сельскохозяйственных районов и частично спекулянты, не успевшие реализовать огромные суммы, оказавшиеся у них на руках. Денежная реформа, несомненно, оказала на экономику страны оздоровляющее влияние. Хотя развитие военной экономики во время войны дало толчок отдельным отраслям производства: авиационной и автотракторной (танковой) промышленности, производству специальных сортов стали, созданию новой нефтяной базы на востоке страны, - в целом промышленное производство в стране переживало трудности. В конце войны производство металла было приблизительно на уровне 1933-1935 годов,48 производство тракторов на уровне 1930 года.49 В связи с переводом экономики страны на мирные рельсы объем валовой продукции составлял 92% от довоенного уровня.50 Но уже в 1948 году промышленное производство было на 18% выше довоенного51 и продолжало расти. К исходу Второй мировой войны СССР обладал огромными вооруженными силами - свыше 11 млн. человек. После мобилизации армия сократилась более чем в три раза. Однако уже в 1948 году под ружьем было 2 874 тыс. человек, а еще спустя семь лет армия удвоилась. Советский Союз спешил изготовить атомную бомбу, чтобы не допустить создания перевеса в мире в пользу единственного обладателя атомного оружия - Соединенных Штатов Америки. [20/21 (512/513)] На изготовление атомной бомбы были мобилизованы лучшие советские и сочувствующие коммунизму иностранные ученые. Советская разведка приступила к массовой вербовке агентов для добычи любой информации, касающейся атомной энергии. Появилось несколько специализированных институтов, закрытых городков и полигонов, создано специальное министерство среднего машиностроения, фактически министерство строительства и использования атомной энергии. В 1949 году было официально объявлено о наличии у СССР атомной бомбы,52 а в 1953 году - водородной.53 Сталин мог чувствовать себя вполне удовлетворенным: Советский Союз превратился в атомную державу. В 1950 году Советский Союз начал первый послевоенный этап гонки вооружений. Прямые военные расходы накануне смерти Сталина составили в 1952 году почти четверть всего годового бюджета.54 Восстановление народного хозяйства в области тяжелой промышленности было закончено в целом в конце 1950 года. Значительно возросло, по сравнению с довоенным, производство стали, проката и нефти.55 Были построены новые металлургические предприятия в Прибалтике, в Закавказье, в Средней Азии и в Казахстане. Производство товаров народного потребления к концу 4-й пятилетки так и не достигло довоенного уровня. Население по-прежнему страдало от нехватки товаров первой необходимости, острого жилищного кризиса. В то же время огромные средства вкладывались в строительство дворцов-небоскребов в Москве, монументов, призванных увековечить эпоху Сталина. Советское правительство щедрой рукой раздавало подарки своим восточноевропейским сателлитам в виде зданий университетов, институтов, госпиталей и прочего. Значительные средства были вложены государством в развитие здравоохранения в стране. В городах улучшилось амбулаторное лечение, но в больницах положение было очень плохим - не хватало коек, обслуживающего персонала, необходимых медикаментов. Медицинский персонал: врачи, сестры, не говоря уже о технических работниках, - оставались одной из самых низкооплачиваемых категорий. Дальнейшее развитие народного хозяйства страны упиралось, как и прежде, в органическую порочность системы советского социализма. Все вопросы экономики, большие и малые, решались в центре. Инициатива местных хозяйственных органов была ограничена до предела. Планы и необходимые материальные фонды для их выполнения [21/22 (513/514)] «спускались» сверху. В Москве заранее определялся план для каждого предприятия, часто без правильного учета специфических особенностей. Заводы-изготовители находились в постоянной зависимости от своевременной подачи сырья и получения деталей от смежников. Транспорт не справлялся с перевозками. Абсурдность централизованного управления приводила к тому, что коммуникации между поставщиками, производителями и смежниками растягивались на тысячи километров. Нередко с Дальнего Востока везли в центральные районы страны сырье, которое находилось под боком, но принадлежало другому ведомству. Бесхозяйственность и неразбериха порождали простои на производстве, штурмовщину и вели к огромным материальным издержкам. Сосредоточение всех решений в центре привело к разбуханию центрального бюрократического аппарата. Появилось множество ненужных центральных инспекций. Предприятия изнывали под напором комиссий, обследовании и расследований. Огромная армия «толкачей», то есть специальных уполномоченных предприятий по доставанию сырья, добыче дефицитных материалов, моторов и прочего наводнила заводы, фабрики, министерства. Взяточничество стало обычной формой деловых отношений. Власть пыталась бороться с коррупцией, но была бессильна справиться с этим злом, ибо коррупция стала неотъемлемой частью системы. Другой частью системы стала «показуха», то есть заведомое введение в заблуждение вышестоящих инстанций относительно выполнения плана, состояния производства и так далее. Руководители предприятий часто боялись сказать правду о положении на производстве и предпочитали слать победные реляции о выполнении и перевыполнении планов, росте производительности труда, шли на всевозможные ухищрения, лишь бы не попасть в число «отстающих». Поэтому официальные статистические данные следует воспринимать с большой осторожностью, многие из них, как позднее было официально установлено, были просто недостоверными. Ложь стала образом жизни. «Врали все - снизу доверху и сверху донизу. Предприятия обманывали министерства. Райкомы вводили в заблуждение обкомы партии, те, в свою очередь, ЦК, ЦК же, и особенно его лидеры, лгали народу, самим себе, всему прогрессивному и регрессивному человечеству. В 50-е годы начались работы по сооружению гидроэнергетических узлов по Днепру и Волге. В 1952 году был выстроен руками заключенных Волго-Донской канал, протяженностью в 101 км, [22/23 (514/515)] соединивший в одну систему Белое, Балтийское, Каспийское, Азовское и Черное моря. Каналы, предприятия, гидротехнические сооружения, местные «моря» создавались, как правило, без учета влияния искусственного изменения природных условий на окружающую среду. В результате бассейны рек оказались на значительном протяжении отравлены ядовитыми отходами производства. Вымирала речная фауна. Рыбное хозяйство по Волге, ее притокам, которым Россия издавна славилась, захирело. Во многих местах оказались под водой лесные угодья, пашни, произошло заболачивание почвы вокруг. Так случилось, например, в районе «Рыбинского моря», во многих других местах.56 Попытки ученых, местных властей, населения остановить это беспощадное уничтожение природных ресурсов ни к чему не приводили: планы, утвержденные союзным правительством, не подлежали изменению. После войны много раз производились внутриведомственные административные реформы, менялись характер и функции планирующих органов, но существенных изменений эти меры в планирование и руководство экономической жизнью страны не внесли. 15 марта 1946 года народные комиссары стали министрами. Этим как бы подчеркивалась возросшая роль государства, давно уже не зависящего от воли народа. По указанию Сталина во многих министерствах была введена форма для служащих. Теперь не только военные, милиция, государственная безопасность и железнодорожные служащие, но и водники, дипломаты, связисты, работники суда и прокуратуры стали носить форму. Повсеместно были введены гражданские звания - разных рангов и классов.57 О глубокой реакции, воцарившейся в стране, свидетельствовало принятие в 1947 году закона о запрещении брака советских граждан с иностранцами. Террор 30-х годов подорвал основную ячейку общества - семью. Идеологический раскол, система доносительства расшатали и без того непрочные после революции семейные устои в городах. В деревне же семья распадалась под влиянием принудительной коллективизации, обнищания и бегства в города. Гибель значительной части мужского населения страны во время войны создала для миллионов семей тяжелую, часто катастрофическую ситуацию. Появилась многочисленная категория вдовых семей и матерей-одиночек. Действовавшее до и во время войны законодательство о семье с его несложной процедурой развода, разрешением на аборт в случае медицинской необходимости (закон 1936 года о запрещении абортов [23/24 (515/516)] содержал эту оговорку), отражавшее марксистскую концепцию равенства полов и свободной любви, также сыграло немалую роль в развитии советского общества на его ранней стадии. Само по себе советское законодательство о семье 20-х и 30-х годов, признававшее в качестве принципиальной основы полное равенство между мужчиной и женщиной, несомненно, имело прогрессивный характер. Но, провозгласив равенство мужчины и женщины во всем, включая производство, и открыв женщине теоретически доступ к любой профессии и любым должностям, государство не обеспечило необходимых экономических и социальных условий, подкрепляющих равенство полов. На женщину легли двойные обязанности: материальная поддержка семьи и заботы о самой семье и о воспитании детей. Хотя государство и взяло на себя, особенно в крупных промышленных центрах, часть заботы о детях, создав сеть яслей и детских садов, но их было далеко недостаточно. Спасал в некоторой мере институт «бабушек». В конце войны советское государство возвращается к старой, «буржуазной» концепции: семья - первоначальная ячейка общества. Сталин догадался, что прочная семья значительно облегчает задачу управления народом. Доктрина нерегистрированных браков и свободной любви в корне противоречила задачам и практике советского социалистического государства с его политикой ограничения передвижения и контроля над жизнью граждан посредством паспортной системы. В 1944 году был издан новый закон о семье.58 Отныне государство признавало только зарегистрированные браки. Вновь возродилось понятие незаконнорожденных детей. Формально их так не называли, но в свидетельстве о рождении, в графе «отец» ставился прочерк. Процедура разводов значительно усложнилась. Развод перестал быть актом желания лишь одной из сторон. Требовалось согласие обеих сторон. За развод нужно было уплатить государству довольно существенную сумму. Государство подчеркнуло ответственность семьи за воспитание детей в коммунистическом (т. е. конформистском) духе. Закон 1944 года имел также своей долговременной целью увеличение народонаселения страны. Аборты были запрещены. Матери-одиночки получили пособия от государства. Были введены специальные правительственные награды для многодетных матерей. Законодательство о семье 1944 года отражало социальные сдвиги, происходившие в стране. Завершалось формирование современного советского общества с его конформистской моралью и внутренним стремлением к успокоению после многих лет страданий и [24/25 (516/517)] испытаний. Если первое послереволюционное поколение хотело вырваться из узких рамок «старого быта», то остатки поколений 20-х и 30-х годов мечтали об устойчивой семейной жизни, возможно о возврате к мифическому «старому доброму времени». Но здесь возникло серьезное противоречие между намерением государства и стремлением граждан. Семья - изначальная ячейка государства-общества - могла также и противостоять ему. Для многих семья стала укрытием и защитой от «всевидящего ока» партии и от «всеслышащих» ушей государства. Продолжало оставаться в силе введенное еще во время войны разделение школ в городах по принципу пола. Раздельное обучение мальчиков и девочек имело глубоко отрицательные психологические последствия. Школьников одели в мундирчики и в фуражки, напоминающие форму, которую носили гимназисты в царское время. Говорят, что был проект введения формы для работников Академии наук, но не успели договориться о количестве звезд на погонах академиков… Форма, надетая на служащих и школьников, стала как бы обрамлением советского общества позднесталинского времени.
***
В 1947 году значительную часть европейской территории страны постиг голод. Он возник после сильной засухи, охватившей основные сельскохозяйственные житницы европейской части СССР: значительную часть Украины, Молдавию, Нижнее Поволжье, центральные районы России, Крым. В предшествующие годы государство подчистую забирало урожай в счет государственных поставок, не оставляя иногда даже семенного фонда. Неурожай случился в ряде областей, подвергшихся немецкой оккупации, то есть многажды ограбленных и чужими и своими. В результате не было никаких запасов продовольствия, чтобы пережить тяжелое время. Советское же государство требовало от дочиста ограбленных крестьян все новые и новые миллионы пудов зерна. Например, в 1946 году, в год сильнейшей засухи, украинские колхозники должны были сдать государству 400 млн. пудов (7,2 млн. тонн) зерна. Эта цифра, как и большинство других плановых заданий, произвольно была установлена и никак не соотносилась с действительными возможностями украинского сельского хозяйства. Отчаявшиеся крестьяне слали письма украинскому правительству в Киев и союзному в Москву, умоляя прийти им на помощь [25/26 (517/518)] и спасти от голодной смерти. Хрущев, который был в то время первым секретарем ЦК КП (б) У после долгих и мучительных колебаний (он опасался быть обвиненным в саботаже и потерять свое место) все же послал письмо Сталину, в котором просил разрешить временно ввести карточную систему и сохранить продовольствие для снабжения сельскохозяйственного населения.59 Сталин в ответной телеграмме грубо отверг просьбу украинского правительства. Теперь украинских крестьян ожидали голод и смерть. Народ начал умирать тысячами. Появились случаи каннибализма. Хрущев приводит в своих мемуарах письмо к нему секретаря Одесского областного комитета партии А. И. Кириченко, посетившего в зиму 1946-1947 года один из колхозов. Вот, что он сообщал: «Я увидел ужасную сцену. Женщина положила трупик своего собственного ребенка на стол и разрезала его на куски. Она безумолчно говорила, когда это делала: «Мы уже съели Манечку. Теперь мы засолим Ваничку. Это поддержит нас некоторое время». Можете Вы себе это представить? Женщина сошла с ума на почве голода и разрубила своих собственных детей на куски!»60 Голод бушевал на Украине. Однако Сталин и его ближайшие помощники не желали считаться с фактами. На Украину был послан беспощадный Каганович в качестве первого секретаря ЦК КП (б) У, а Хрущев временно впал в немилость, был перемещен на пост Председателя Совнаркома Украины. Но никакие перемещения не могли спасти положения: голод продолжался, и он унес около миллиона человеческих жизней.
***
Вскоре после окончания войны в Прибалтике, в западных областях Украины, Белоруссии и в Молдавии были приняты энергичные меры по унификации всей хозяйственной и политической жизни этих областей наподобие остальных частей Советского Союза. Унификация проводилась путем сочетания различных методов: депортации, аграрной реформы, «раскулачивания» и коллективизации, иммиграции нового населения. Прежде всего была проведена новая депортация «политически неблагонадежных» и «классово-чуждых» элементов. В деревне происходила конфискация собственности зажиточных владельцев и, на первом этапе, распределение земли между безземельными крестьянами. Но очень скоро, начиная с 1947 года, началась коллективизация, встреченная крестьянским населением враждебно. Например, через два года после начала коллективизации, летом 1949 года, несмотря [26/27 (518/519)] на меры принуждения и нажима, депортацию и запугивание, 30% крестьянских дворов в Эстонии оставались индивидуальными владениями. Быстро окончился период аграрной реформы в Латвии. Следуя традиции, партия, как написано в официальной истории Латвийской ССР, «перешла от политики ограничения кулачества к его ликвидации как класса. Создавая колхозы, крестьяне постановляли не принимать в них кулаков». Как полагается, появились и вредители… «Активных вредителей, - читаем мы дальше, - предавали суду, других кулаков высылали за пределы республики (т. е. в Сибирь. - Авт.), а их земельные участки присоединяли к землям колхозов».61 Массовые аресты в Прибалтике не миновали даже депутатов Верховных Советов. В Литве, когда один из арестованных воскликнул: «Я же депутат!», офицер МВД спокойно ответил: «Ничего, ничего, в Сибири депутаты тоже нужны…» Авторы учебника «История СССР» Эпоха социализма (изд. 3-е, Москва, 1974 г.) пишут: «ЦК ВКП (б) постановлением от 21 мая 1947 г. о колхозном строительстве в Прибалтийских республиках предупредил местные органы, что в этом важном деле не следует проявлять никакой торопливости, и рекомендовал создавать колхозы на основе полной добровольности… и на базе современной машинной техники, вокруг хорошо оснащенных МТС. Важную роль в подготовке коллективизации сыграли простейшие формы кооперирования крестьян».62 А вот что было написано в Истории Латвийской ССР, изданной в 1958 году. Не было попыток «использовать уже существовавшие формы сельскохозяйственной кооперации… как исходную базу. Широкая сеть сельскохозяйственной кооперации, охватывавшая три четверти крестьянских хозяйств, была ликвидирована… Коллективизация основной массы крестьянства была проведена весной 1949 года форсированными темпами, доходившими в ряде случаев до нарушения принципа добровольности».63 Как видим, разница между двумя версиями колоссальная. Первая просто фальсифицирует события, вторая дает понять читателю, что на самом деле произошло. В первом случае даже упоминания нет, что принудительная коллективизация явилась причиной вооруженной борьбы в латвийской деревне, вслед за которой последовали массовые репрессии - «…Советская власть вынуждена была изолировать часть кулаков и другие враждебные элементы».64 Вооруженное сопротивление насильственной коллективизации продолжалось, например, в Литве еще не один год. VII съезд компартии Литвы (сентябрь 1952 года) уделил большое внимание борьбе [27/28 (519/520)] против «бандитского подполья буржуазных националистов», против пережитков буржуазной националистической идеологии и религиозных предрассудков…65 Коллективизация встретила вооруженный отпор и на территории западных областей Белоруссии.66 В первые пять лет после войны в Прибалтике была проведена широкая индустриализация на базе реконструкции старой и создания новой энергетической системы. Спустя три года после окончания войны уровень индустриального развития в прибалтийских республиках был выше предвоенного. Объем промышленной продукции Эстонии (сланцево-химическая промышленность, машиностроение и прочее) увеличился в 1950 году по сравнению с довоенным уровнем более чем в 3,4 раза.67 Количество рабочих и служащих в Прибалтике возросло в 1950 году по сравнению с 1940 годом на 40%.68 В Латвии довоенный уровень промышленности был превзойден в 1950 году в три раза, в Литве за тот же период в два раза.69 Превращение прибалтийских государств в индустриальные разрушало старую социальную структуру. Менялся быстро, особенно в более промышленно развитых Эстонии и Латвии, этнический состав населения. В городах селились русские и украинцы. Их назначали на ответственные должности. В портах Прибалтики появилось много военных моряков. Главная стратегическая цель советского руководства заключалась в изменении соотношения национального состава населения в Прибалтике и создания там прочной опоры из числа не-прибалтов. Этнические группы в Прибалтике жили обособленно, своими собственными культурными интересами. Антирусские, часто идентифицируемые с антисоветскими, настроения были очень сильны среди местного населения. На протяжении 40-х годов в Прибалтике, особенно в Литве и в Латвии, продолжалась вооруженная борьба против советской власти, носившая и с той, и с другой стороны весьма ожесточенный характер. Трудности первых послевоенных лет усугублялись огромным ущербом, понесенным во время войны сельским хозяйством. Оккупанты разорили 98 тыс. колхозов и 1876 совхозов,70 забрали и зарезали многие миллионы голов скота, почти полностью лишили сельские местности оккупированных районов тягловой силы. В аграрных районах количество трудоспособных сократилось почти на одну треть. Оскудение людских ресурсов в деревне было также результатом естественного процесса роста городов. Деревня теряла за год в среднем [28/29 (520/521)] до 2 млн. человек.71 Тяжелые условия жизни в деревнях заставляли молодежь уходить в города. Часть демобилизованных солдат осела после войны в городах и не пожелала возвратиться к сельскому хозяйству. Во время войны во многих районах страны значительные площади принадлежавших колхозам земель были переданы предприятиям и городам, или незаконно захвачены ими. В других районах земля стала предметом купли-продажи. Еще в 1939 году было издано постановление ЦК ВКП (б) и Совнаркома о мерах борьбы с разбазариванием колхозных земель. С точки зрения только что произведенной «революции сверху» в деревне тенденция к возрождению индивидуального землевладения вскрывала тот тщательно маскируемый властью факт, что, несмотря на драконовские меры по преобразованию деревни, психологического перелома среди крестьянского населения страны не произошло. Революция в деревне была для крестьян скорее актом насилия, чем справедливости, ибо земля, изъятая у прежних владельцев, не была перераспределена по душам, а передана колхозам, иначе говоря, присвоена государством. Теперь же земли захватывались просто более сильными, то есть заводами и городскими властями. Советское руководство полностью осознало смысл происходящего. В новом постановлении Совета министров СССР и ЦК ВКП (б) по поводу разбазаривания колхозных земель, изданном 19 сентября 1946 года, «извращения» в деревне были названы «глубоко вредными для дела колхозов и крайне опасными для всего социалистического строительства нашей страны».72 К началу 1947 года было обнаружено более 2,255 тысяч случаев присвоения или использования земли, в целом 4,7 млн. га. Между 1947 и маем 1949 года дополнительно было вскрыто использование 5,9 млн. га колхозных земель.73 Вышестоящее начальство, начиная от местного и кончая республиканским, нагло грабило колхозы, взимая с них под разными предлогами фактически натуральный оброк. Задолженность разных организаций колхозам составляла к сентябрю 1946 года 383 млн. рублей.74 В Акмолинской области Казахской ССР было взято у колхозов начальством в 1949 году 1500 голов скота, 3 тысячи центнеров зерна и продуктов на сумму около 2 млн. рублей. Расхитители, среди которых были руководящие партийные и советские работники, не были привлечены к ответственности.75 Разбазаривание колхозных земель и добра, принадлежащего колхозам, вызвало большое возмущение колхозников. Например, [29/30 (521/522)] на общих собраниях колхозников в Тюменской области (Сибирь), посвященных постановлению от 19 сентября 1946 года участвовало 90 тысяч колхозников и активность была необычной: выступило 11 тысяч колхозников. В Кемеровской области на собраниях по выборам новых правлений были отведены кандидатуры 367 председателей колхозов, 2250 членов правлений и 502 председателей ревизионных комиссий прежнего состава.76 Однако и новый состав правлений не мог добиться сколько-нибудь значительного перелома: государственная политика оставалась прежней. Поэтому выхода из тупика не было. После окончания войны производство тракторов, сельскохозяйственных машин и инвентаря быстро налаживалось. Но несмотря на улучшение снабжения сельского хозяйства машинами, тракторами, укрепления материально-технической базы совхозов и МТС, положение в сельском хозяйстве оставалось катастрофическим. Государство продолжало вкладывать в сельское хозяйство крайне незначительные средства - в послевоенной пятилетке всего 16% от всех ассигнований на народное хозяйство. В 1946 году было засеяно только 76% посевной площади по сравнению с 1940 годом. Из-за засухи и других неурядиц урожай 1946 года был ниже даже по сравнению с полувоенным 1945 годом. «Фактически по производству зерна страна длительный период находилась на том уровне, который имела дореволюционная Россия», - признавал Н. С. Хрущев.77 В 1910-1914 годах валовой сбор зерна составлял 4380 млн. пудов, в 1949-1953 годах - 4942 млн. пудов.78 Урожайность зерновых была ниже урожайности 1913 года, несмотря на механизацию, удобрения и прочее. Урожайность зерновых 1913 - 8,2 центнера с гектара 1925-1926 - 8,5 центнера с гектара 1926-1932 - 7,5 центнера с гектара 1933-1937 - 7,1 центнера с гектара 1949-1953 - 7,7 центнера с гектара Соответственно меньше приходилось сельскохозяйственных продуктов и на душу населения. Принимая предколлективизационный период 1928-1929 годов за 100, производство в 1913 году составляло 90,3 в 1930-1932 - 86,8, в 1938-1940 - 90,0, в 1950-1953 - 94,0.79 Как видно из таблицы, зерновая проблема обострилась, несмотря на снижение экспорта зерна (с 1913 по 1938 год [30/31 (522/523)] в 4,5 раза), сокращение поголовья скота и, следовательно, расхода зерновых. Поголовье лошадей сократилось с 1928 по 1935 год на 25 млн. голов, что давало экономию более 10 млн. тонн зерновых или 10-15% от валового сбора зерновых того времени.80 В 1916 году на территории России (в современных границах) было 58,38 млн. крупного рогатого скота, на 1 января 1941 года его количество сократилось до 54,51 млн., а в 1951 году было 57,09 млн. голов, то есть все еще было ниже уровня 1916 года.81 Количество коров превысило уровень 1916 года лишь в 1955 году.82 В целом же, согласно официальным данным, с 1940 по 1952 год валовая продукция сельского хозяйства возросла (в сопоставимых ценах) всего на 10%!83 Пленум ЦК ВКП (б) в феврале 1947 года потребовал еще большей централизации сельскохозяйственного производства, фактически лишив колхозы права решать не то что сколько, а что сеять. В машинно-тракторных станциях были восстановлены политотделы - пропаганда должна была заменить пищу вконец изголодавшимся и обнищавшим колхозникам. Колхозы были обязаны помимо выполнения государственных поставок, засыпать семенные фонды, отложить часть урожая в неделимый фонд, а лишь после этого выдавать колхозникам деньги на трудодни. Государственные поставки по-прежнему планировались из центра, перспективы урожая определялись на глазок, а реальный урожай был часто намного ниже запланированного. Первая заповедь колхозников «сначала отдай государству» должна была быть выполнена любым способом. Местные партийные и советские организации часто заставляли более успевающие колхозы расплачиваться зерном и другими продуктами за своих оскудевших соседей, что в конечном счете вело к обнищанию и тех, и других. Колхозники кормились главным образом за счет продуктов, выращенных на их карликовых приусадебных участках. Но для вывоза своих продуктов на рынок они нуждались в специальной справке, удостоверявшей, что они рассчитались с обязательными государственными поставками. В противном случае их считали дезертирами и спекулянтами, подвергали штрафам и даже тюремному заключению. Увеличились налоги на личные приусадебные участки колхозников. От колхозников требовали в виде натуральных поставок продукты, которые они часто не производили. Поэтому они были вынуждены приобретать эти продукты по рыночной цене и сдавать их государству бесплатно. Такого ужасного состояния русская деревня не знала даже во времена татарского ига. В 1952 году государственные цены на поставки зерна, мяса и [31/32 (523/524)] свинину были ниже, чем в 1940. Цены, уплачиваемые за картофель, были ниже расходов по транспортировке. Колхозам платили в среднем 8 рублей 63 копейки за центнер зерна. Совхозы же получали за центнер 29 рублей 70 копеек. Для того чтобы купить килограмм масла, колхозник должен был отработать… 60 трудодней, а чтобы приобрести весьма скромный костюм, нужен был годовой заработок.84 В большинстве колхозов и совхозов страны в начале 50-х годов собирались крайне низкие урожаи. Даже в таких благодатных областях России, как Центрально-Черноземная область, Поволжье и Казахстан урожаи оставались крайне низкими, ибо центр бесконечно предписывал им, что сеять и как сеять. Дело, однако, заключалось не только в глупых приказах сверху и недостаточной материально-технической базе. На протяжении многих лет из крестьян выколачивали любовь к своей работе, к земле. Когда-то земля вознаграждала их за затраченный труд, за их преданность своему крестьянскому делу иногда щедро, иногда скудно. Теперь этот стимул, получивший официальное название «стимул материальной заинтересованности», исчез. Работа на земле превращалась в бесплатный или малодоходный принудительный труд. Многие колхозники голодали, другие систематически недоедали. Спасали приусадебные участки. Особенно тяжелое положение было в европейской части СССР. Гораздо лучше обстояло дело в Средней Азии, где были высокие заготовительные цены на хлопок - основную сельскохозяйственную культуру, и на юге, специализировавшемся на овощеводстве, производстве фруктов и виноделии. В 1950 году началось укрупнение колхозов. Их количество сократилось с 237 тысяч до 93 тысяч в 1953 году.85 Укрупнение колхозов могло способствовать их экономическому укреплению. Однако недостаточные капиталовложения, обязательные поставки и низкие заготовительные цены, отсутствие достаточного количества подготовленных специалистов и механизаторов и, наконец, ограничения, наложенные государством на личные приусадебные хозяйства колхозников, лишали их стимула к работе, разрушали надежды выбиться из тисков нужды. Гордиев узел сельского хозяйства Хрущев предложил в 1951 году разрубить путем создания агрогородов, то есть крупных сельскохозяйственных предприятий взамен многочисленных и маломощных колхозов. Хрущев был подвергнут за свое предложение резкой критике в печати. И это понятно, так как предложение Хрущева фактически означало признание провала многолетней аграрной политики партии. Идея Хрущева перекликалась с аграрной реформой, [32/33 (524/525)] начатой в России Столыпиным незадолго до революции, которая должна была привести к созданию крупного товарного свободного крестьянского хозяйства. Теперь Хрущев предлагал создать крупные рентабельные сельскохозяйственные предприятия, основанные на превращении колхозного крестьянства в сельскохозяйственных рабочих. Однако реальных материальных предпосылок для осуществления плана Хрущева не было. Руководство государством продолжало трубить об успехах «социалистического» государства. На XIX съезде партии главный докладчик Маленков объявил, не моргнув глазом, что зерновая проблема в СССР решена и собран урожай в 8 млн. пудов зерна.86 Спустя всего два года, после смерти Сталина, было также официально объявлено, что все данные о сельскохозяйственном производстве в стране являются «липой». 33 миллиона колхозников, кормивших своим тяжелым трудом 200-миллионное население страны, оставалось вслед за зэками самым нищим, самым обиженным слоем советского общества. Посмотрим теперь, каково было положение рабочего класса и других городских слоев в позднесталинское время. Как известно, одним из первых актов Временного правительства после Февральской революции было введение 8-часового рабочего дня. До этого рабочие России работали по 10, а иногда и по 12 часов в день. Что касается колхозников, то их рабочий день, как и в дореволюционные годы, оставался ненормированным. В 1940 году возвратились к 8-часовому. Тогда же были введены и антирабочие законы, о которых упоминалось выше. Антирабочее законодательство было окончательно отменено только в 1956 году. Согласно официальной советской статистике средняя заработная плата советского рабочего возросла более чем в 11 раз в период между началом индустриализации (1928) и концом эры Сталина (1954).87 Но это не дает представления о реальной заработной плате. Советские источники дают фантастические выкладки, которые ничего общего с реальностью не имеют. Западные исследователи подсчитали, что в указанный период стоимость жизни, по самым консервативным подсчетам, увеличилась в период 1928-1954 годов в 9-10 раз. Однако рабочий в Советском Союзе имеет помимо официальной заработной платы, получаемой на руки, дополнительную, в виде социальных услуг, оказываемых ему государством. Оно возвращает трудящимся в виде бесплатного медицинского обслуживания, образования и прочего часть заработка, отчуждаемого государством. Согласно подсчетам крупнейшего американского специалиста по [33/34 (525/526)] советской экономике Жанет Чепмен дополнительные прибавки к заработной плате рабочих и служащих с учетом происшедших изменений в ценах, после 1927 года составляли: в 1928 году - 15,8%; в 1937 - 22,1%; в 1940 - 20,7%; в 1948 - 29,6%; в 1952 - 22,2%; в 1954 - 21,5%.88 Стоимость жизни в те же годы росла следующим образом, принимая 1928 год за 100:
1937
1940
1944
1948
1952
1954
478
679
952
1565
1053
900
Таким образом, стоимость жизни к концу сталинской эры возросла в 9-10 раз по сравнению с периодом перед коллективизацией.89 Реальная заработная плата за то же период, исключая налоги и подписку на заем, но включая прибавку к заработной плате на социальные нужды, была:
1920
1937
1940
1944
1948
1952
1954
100
86
78
64
59
94
11990
Из этой таблицы видно, что рост заработной платы советских рабочих и служащих был ниже роста стоимости жизни. Например, к 1948 году заработная плата в денежном выражении удвоилась по сравнению с 1937 годом, но стоимость жизни выросла более чем в три раза. Падение реальной заработной платы было связано также с увеличением суммы подписки на заем и налогообложения. Значительное повышение реальной заработной платы к 1952 году все же было ниже уровня 1928 года, хотя и превышало уровень реальной заработной платы предвоенных 1937 и 1940 годов. Чтобы составить правильное представление о положении советского рабочего по сравнению с его заграничными собратьями, сравним, сколько продуктов можно было купить за 1 час затраченной работы. Приняв исходные данные часовой заработной платы советского рабочего за 100, мы получим такую сравнительную таблицу: Страна
1928
1936-1938
1950
1951-1952
СССР
100
100
100
100
Австрия
90
158
200
167
Чехословакия
94
142
329
– Франция
112
283
221
200
Германия
142
213
271
233
Великобритания
200
192
443
361
Соединенные Штаты
370
417
714
55691
[34/35 (526/527)] Картина разительная: за одно и то же затраченное время английский рабочий мог приобрести в 1952 году более чем в 3,5 раза больше продуктов, а американский рабочий в 5,6 больше продуктов, чем советский рабочий. У советских людей, особенно старших поколений, укоренилось мнение, что, мол, при Сталине ежегодно снижали цены, а при Хрущеве и после него цены постоянно росли. Отсюда происходит даже некоторая ностальгия по сталинским временам. Секрет понижения цен чрезвычайно прост: он основан, во-первых, на огромном взлете цен после начала коллективизации. В самом деле, если принять цены 1937 года за 100, то окажется, что цены на печеный ржаной хлеб возросли с 1928 по 1937 год в 10,5 раза, а к 1952 году почти в 19 раз! Цены на говядину 1 сорта возросли с 1928 по 1937 год в 15,7, а к 1952 году - в 17 раз; на свинину соответственно в 10,5 и в 20,5 раза. Цена на сельдь выросла к 1952 году почти в 15 раз. Стоимость сахара поднялась к 1937 году в 6 раз, а к 1952 году в 15 раз. Цена на подсолнечное масло поднялась с 1928 по 1937 год в 28 раз, а с 1928 до 1952 - в 34 раза. Цены на яйца возросли с 1928 по 1937 в 11,3 раза, а к 1952 году в 19,3 раза. И, наконец, цены на картофель поднялись с 1928 по 1937 год в 5 раз, а в 1952 году были в 11 раз выше уровня цены 1928 года. Все эти данные почерпнуты из советских ценников за разные годы.92 Подняв один раз цены на 1500-2500 процентов, потом было уже довольно несложно устраивать трюк с ежегодным понижением цен. Во-вторых, снижение цен происходило за счет ограбления колхозников, то есть чрезвычайно низких государственных сдаточных и закупочных цен. Еще в 1953 году заготовительные цены на картофель в Московской и Ленинградской областях равнялись… 2,5-3 копейкам за 1 килограмм.93 Наконец, большинство населения вообще не ощущало разницы в ценах, так как государственное снабжение было очень плохим, во многих областях годами не завозили в магазины мясо, жиры и другие продукты. Таков «секрет» ежегодного снижения цен в сталинские времена. Рабочий в СССР спустя 25 лет после революции продолжал питаться хуже, чем западный рабочий. Обострился жилищный кризис. По сравнению с дореволюционным временем, когда проблема жилья в густонаселенных городах была нелегкой (1913 год - 7 кв. метров на 1 человека), в послереволюционные годы, особенно в период коллективизации, жилищная проблема необычайно обострилась. Массы сельских жителей хлынули в города, ища спасения от голода или в поисках работы. [35/36 (527/528)] Гражданское жилищное строительство в сталинские времена было необычайно ограничено. Квартиры в городах получали ответственные работники партийного и государственного аппарата. В Москве, например, в начале 30-х годов был выстроен огромный жилой комплекс на Берсеневской набережной - Дом Правительства с большими комфортабельными квартирами. В нескольких ста метрах от Дома Правительства находится другой большой жилой комплекс - бывшая богадельня, превращенная в коммунальные квартиры, где на 20-30 человек была одна кухня и 1-2 туалета. До революции большинство рабочих жило неподалеку от предприятий в казармах, после революции казармы назвали общежитиями. Крупные предприятия выстраивали новые общежития для своих рабочих, квартиры для инженерно-технического и административного аппарата, но решить жилищную проблему было все равно невозможно, так как львиная доля ассигнований расходовалась на развитие индустрии, военной промышленности, энергетической системы. Жилищные условия для подавляющего большинства городского населения ухудшались в годы правления Сталина с каждым годом: темпы роста населения значительно превышали темпы гражданского жилищного строительства. В 1928 году жилищная площадь на 1 городского жителя составляла 5,8 кв. метров, в 1932 году - 4,9 кв. метров, в 1937 году -4,6 кв. метров. План 1-й пятилетки предусматривал строительство новых 62,5 млн. кв. метров жилой площади, выстроено же было лишь 23,5 млн. кв. метров. По 2-му пятилетнему плану планировалось выстроить 72,5 млн. кв. метров, было выстроено в 2,8 раза меньше - 26,8 млн. кв. метров.94 В 1940 году жилищная площадь на 1 городского жителя составляла 4,5 кв. метров. Через два года после смерти Сталина, когда началось массовое жилищное строительство, на 1 городского жителя приходилось 5,1 кв. метров. Для того, чтобы отдать себе отчет, в какой скученности люди жили, следует упомянуть, что даже официальная советская жилищная норма составляет 9 кв. метров на одного человека (в Чехословакии - 17 кв. метров). Многие семьи ютились на площади в 6 кв. метров. Жили не семьями, но кланами - по два-три поколения в одной комнате. Клан уборщицы крупного московского предприятия в 13 человек А-вой жил в общежитии в комнате площадью в 20 кв. метров. Сама уборщица была вдовой коменданта пограничной заставы, погибшего в начале германо-советской войны. В комнате было все- [36/37 (528/529)] го семь стационарных спальных мест. Остальные шесть человек -взрослые и дети раскладывались на ночь на полу. Сексуальные отношения происходили почти на виду, к этому привыкли и не обращали внимания. В течение 15 лет три семьи, проживавшие в комнате, безуспешно добивались расселения. Лишь в начале 60-х годов их расселили. В таких условиях жили сотни тысяч, если не миллионы, городских жителей Советского Союза. Это было обыденным явлением. Еще в 1975 году жилищные управления в Москве не брали на учет для улучшения жилищных условий граждан, если на 1 человека приходилось больше 5 кв. метров жилой площади. Таково было наследие сталинской эпохи. Ахиллесовой пятой советской экономики была и остается проблема повышения производительности труда. Между 1928 годом и началом новой послесталинской эпохи (1955) производительность труда возросла в среднем по всей советской промышленности в два раза. Сложная система поощрений и премий призвана стимулировать рост производительности труда. В денежном выражении эта система означает в случае выполнения и перевыполнения плана прибавку к заработной плате. Премии, как правило, выше у инженерно-технического персонала и значительно ниже у рабочих.9^ Хотя рабочий класс теоретически считался главной движущей силой советского общества, его реальное политическое значение падало по мере численного роста бюрократической элиты и увеличения ее роли в государстве. Идентификация элитой своих интересов как интересов всего народа нашла свое отражение затем в основных партийных документах - уставе и программе КПСС. На закате сталинской эры определение партии - «организованный отряд рабочего класса» (XVII съезд ВКП (б)) было заменено другой формулой: «добровольный боевой союз единомышленников-коммунистов» (ХIХ съезд КПСС). Изменение определения партии знаменовало не только переход от концепции диктатуры пролетариата к общенародному государству, но также и констатацию реального снижения роли рабочего класса, хотя партийные боссы и продолжали говорить от его имени и называть его ведущей силой советского социалистического общества.
***
Мы уже упоминали о том, что благоприятный для Советского Союза поворот в войне после Сталинградской битвы был использован руководством для восстановления моральных позиций, утраченных [37/38 (529/530)] партией в начале войны. Был взят курс на резкое увеличение численного состава партии в Действующей армии и в тылу. Авторитет партии восстанавливался по мере успехов Армии. Это наглядно видно из следующих данных о численности партии во время войны и в первые послевоенные годы. На 1 января 1941 года ВКП (б) насчитывала 3872 тыс. человек. За время войны погибло более 3 млн. членов ВКП(б).96 Однако на 1 января 1946 года численный состав партии вырос в 1,5 раза и составлял 5511 тысяч.9' Особенно быстро партия росла со второй половины 1942 года и до окончания войны. Во втором полугодии 1941 года в ВКП (б) вступило (кандидатов и членов) 343,5 тыс. человек, во втором полугодии 1942 года - 1147 тысяч, в 1943 - 2794 тысяч, в 1944 - 2416 тысяч.98 Вступление в партию в Действующей армии было облегчено специальным постановлением, кандидатский стаж для отличившихся в боях был сокращен с года до 6 месяцев. В военные годы многие вступали в партию по своим убеждениям, видя в ней организатора борьбы против нацистских захватчиков, особенно это относилось к фронтовикам, которым вступление в партию не сулило никаких выгод, разве что умереть раньше других. Лозунг «Коммунисты, вперед!» был не только лозунгом, но повседневностью фронтовой жизни. Разумеется, политработники армии проводили большую предварительную работу по отбору в партию. Бывало немало случаев, когда вступить в партию предлагали и отказаться было в особых условиях фронта просто невозможно. В тылу дело обстояло несколько иначе. Конечно, многие вступали в партию и здесь по патриотическим побуждениям. Но было немало и таких, кто понимал, что членство в партии лучше обеспечит карьеру. Цифры о социальном составе Коммунистической партии могли бы послужить важным источником, подтверждающим падение значения рабочего класса в СССР. Но в последний раз такие данные были опубликованы на XVII съезде партии в 1934 году. Среди членов партии 60% составляли рабочие, вернее выходцы из рабочих, так как процент непосредственно работавших на производстве был во много раз ниже - 9,3%. Согласно партийной традиции к категории рабочих относили и относят также и работников партийного аппарата. Крестьян было 8% и служащих 32%.99 Западные исследователи, пользуясь сведениями об образовании делегатов съездов, данными местных партийных конференций и прочими подсчитали, что к XIX съезду КПСС (1952 год) - последний съезд при жизни Сталина - процент рабочих среди делегатов составлял лишь 7,6, а крестьян - 7,8.100 [38/39 (530/531)] Коммунистическая партия Советского Союза, несмотря на усиление притока в партию во время войны выходцев из рабочих и крестьян, фактически превратилась в партию «представительной элиты»,101 в партию партийных и государственных чиновников, профессионалов в разных областях, партийных интеллектуалов. Для большинства из них членство в партии было делом не их убеждений, а необходимым условием успешной карьеры. Политически состав партии также изменился радикально: большинство старых большевиков было уничтожено во время террора 30-х годов, второе поколение коммунистов понесло основательный урон во время войны. Аналогичные изменения произошли и в социальном составе советов, начиная от местных и кончая Верховными Советами республик и Верховным Советом СССР. Чем выше орган власти, тем меньше становилось в нем рабочих от станка и крестьян все еще связанных с землей. Но и те, кто числились под этими рубриками, представляли на самом деле новую рабочую или колхозную аристократию, коррумпированную и развращенную властью. Среди депутатов Верховного Совета СССР было в 1937 году 42,0% рабочих, 29,5% крестьян и 28,5% интеллигенции. В 1950 году соответствующие цифры - 31,8; 20,4; 47,8.102 Партия решительно усиливала свое влияние, не оставляя без 1 внимания ни материальную, ни духовную, ни нравственную сферы жизни «нового советского человека». От местных партийных организаций потребовали более строгого контроля над моралью и нравственностью подчиненных им членов партии и их семей. Доносительство на «аморальное» поведение стали рутинным делом. Партийные бюро предприятий и учреждений, местные профсоюзные комитеты, а также вышестоящие партийные и государственные органы были завалены заявлениями-доносами и жалобами. Семейные склоки и неурядицы стали предметом общественного обсуждения. Личная и семейная жизнь советских граждан была выставлена на публичное обозрение. Лицемерие и ханжество стали в позднесталинское время едва ли не самой характерной чертой советского общества. Война ускорила процесс кристаллизации современного советского общества. Но его окончательному оформлению препятствовал все в большей степени режим произвола и террора, который был постоянной угрозой для всех слоев общества, от самых высших и до низших. Во время войны произошли серьезные сдвиги в структуре высшей бюрократии. [39/40 (531/532)] Численно выросла и окрепла военная бюрократия, которая имела явную тенденцию к кастовому обособлению. Во время террора 30-х годов был уничтожен почти полностью советский генералитет, а оставшиеся в живых превращены в механических исполнителей воли партийного руководства. Однако события войны, во время которых командирам нужно было принимать самостоятельные решения, несмотря на все ограничения, налагаемые на них Ставкой Верховного командования, вновь возродили чувство ответственности офицерского корпуса и подняли его значение в его собственных глазах, но что не менее важно, в глазах населения. На какое-то короткое время маршалы и генералы стали реальной силой. Правда, за ними было установлено строгое наблюдение со стороны государственной безопасности. Их адъютанты, шоферы, любовницы служили часто информаторами органов безопасности. И не один поплатился за неосторожно сказанное слово. Очень скоро после окончания войны наиболее популярных маршалов начали удалять в провинцию. Маршал Жуков, наиболее выдающийся из всех советских полководцев, был отправлен в Одессу командовать военным округом. Другие были разосланы в оккупационные войска в Германию и в восточноевропейские страны, третьих постепенно отправляли в запас и в отставку, а некоторых в тюрьму. Для того, чтобы содержать офицерский корпус в полной покорности, государство на первых порах предоставило возвратившимся с фронта значительные льготы. Высшим офицерам выделялись райисполкомами по их месту жительства земельные участки для строительства домов. Генералы получали большие участки земли. Маршалам и высшему генералитету выделили на очень льготных условиях государственные дачи с полным обслуживанием. Для генералитета были восстановлены закрытые магазины, пошивочные мастерские, где они и их семьи могли производить закупки по самым низким ценам. Во время войны выросла и окрепла другая часть бюрократии - военно-инженерная - руководители крупных предприятий военной промышленности и строительства. Усилилось значение органов государственной безопасности. Их численность неимоверно выросла. Костяком аппарата госбезопасности стали офицеры военной контрразведки СМЕРШ, а ее начальник - руководителем государственной безопасности страны. Органы суда, прокуратуры, милиции пополнились демобилизованными офицерами. Бывшие военнослужащие из крестьян, не нашедшие себе после войны применения ни в армии, ни в городе, [40/41 (532/533)] становились нередко по возвращению домой председателями колхозов, но руководить колхозом было куда труднее, чем командовать батальоном или даже ротой. Во время войны патриотизм народа сыграл немалую роль в спасении страны от нацистского нашествия. После окончания войны народ рассчитывал на облегчение своего положения. Вместо этого его призвали к новым жертвам. Абстрактная идея построения социализма не могла больше вдохнуть энтузиазм в души измученных людей. Тогда партия прибегла к давно испытанному трюку - запугиванию населения угрозой империалистической агрессии. Газеты зашумели о необходимости противостоять наступлению западных держав, которые, мол, хотят лишить советский народ плодов его победы над гитлеризмом. Но этот враг - западный империализм - все же был какой-то неясный, расплывчатый, не ухватишь его. Поэтому гораздо практичнее было с точки зрения руководства повести борьбу против агентуры этого врага в пределах Советского Союза, агентуры, которую можно было легко персонифицировать. На расправу был вытащен реальный, физически существующий «враг» в образе интеллигента-космополита с нерусской фамилией. Это было доступно пониманию каждого трудового человека. А тем, кто сомневался, суть дела авторитетно разъясняла партийная печать, лекторы и преподаватели университетов марксизма-ленинизма, которые повсеместно насаждались в стране в послевоенные годы. Нужда партии в эксплуатации патриотических чувств была огромной. Сталин прекрасно понимал, что в ближайшие послевоенные годы патриотизм будет самым сильным идеологическим оружием в руках партии. Его концепция советского патриотизма была, как большинство формул, которыми он манипулировал, предельно простой: советский патриотизм, заявил он в своем докладе по поводу 27-й годовщины Октябрьской революции означает: «глубокую преданность и верность народа своей советской Родине, братское содружество трудящихся всех наций нашей страны».103 Понятие советского патриотизма включало также осознание превосходства советского общества над всеми другими обществами и гордость за него. И как последствие всего этого у нового Советского Человека, Хомо Советикус, должен был возникнуть комплекс особой его миссии, особого предназначения. А это есть самый опасный комплекс в человеческом обществе. Ибо отсюда рождается уверенность, что все позволено во имя великой цели. Насколько же цель действительно велика, целиком зависит от истолкования ее лидерами. Советский патриотизм открывал для власти возможность заставить [41/42 (533/534)] народ снова примириться с тяжелой жизнью, с новыми «временными затруднениями». Этот народ был назван Сталиным в другой его речи - «винтиками».104 А с винтиками известно, какое обращение: их можно ввинчивать и вывинчивать, иногда даже головки летят от неосторожного с ними обращения… …На следующий день после выступления Сталина в одной из лабораторий Центрального аэродинамического института в Москве (ЦАГИ) сотрудники построились в колонну, голова в голову, и пошли по коридору, распевая: «Мы винтики, мы шпунтики».
***
Одним из наиболее острых проявлений кризиса советской системы в период правления Сталина была лысенковщина. Т. Д. Лысенко, агробиолог, привлек внимание Сталина довольно нехитрым способом. Мечтая занять руководящие позиции в агробиологии, он объявил на Втором съезде колхозников-ударников в феврале 1935 года, что в то время, как в деревне против советской власти боролись кулаки, в городе то же самое делали «кулаки от науки». Сталин зааплодировал первым и воскликнул: «Браво, товарищ Лысенко, браво!» Так началось возвышение Лысенко. Он очень скоро стал президентом Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина (ВАСХНИЛ), изгнал оттуда подлинных ученых-генетиков, своих научных противников, а некоторых даже посадил. В 1940 году был арестован знаменитый русский генетик и растениевод Николай Иванович Вавилов, умерший в тюрьме в 1943 году. Были арестованы и расстреляны другие ведущие ученые в области сельскохозяйственных и биологических наук.105 С именем Трофима Лысенко связано социальное явление, получившее наименование лысенковщина, подобно тому, как в царской России был Григорий Распутин и распутинщина. Оба явления были одного и того же характера. Распутин обещал царице спасти православную Русь. Лысенко обещал ЦК ВКП (б) и лично товарищу Сталину создать в короткий срок изобилие сельскохозяйственных продуктов. Оба уповали на чудо. Уповали на чудо царь и царица, уповали на «научно обоснованное» чудо Сталин и ЦК ВКП (б). Лысенко были предоставлены неограниченные возможности для организации изобилия: все - вплоть до возможности морального и физического истребления своих противников. Уничтожение агробиологической науки и ученых-генетиков и [42/43 (534/535)] биологов, начатое накануне войны, было с новой силой возобновлено вскоре после окончания войны. Летом 1948 года Лысенко призвал своих оппонентов, придерживавшихся теории наследственности в происхождении видов, к открытой дискуссии. Те приняли этот вызов, не подозревая о том, что доклад Лысенко на августовской 1948 года сессии ВАСХНИЛ был предварительно одобрен ЦК ВКП (б). Это и было главным, но до поры до времени скрываемым аргументом Лысенко. После того, как все ведущие генетики откровенно высказались, Лысенко объявил им об одобрении его точки зрения, отрицающей гены и теорию наследственности, ЦК партии. Наступила заключительная часть спектакля, когда генетики, только что отстаивавшие свое право на научное мнение, вновь просили слова, чтобы принести покаяние.106 После августовской 1948 года сессии ВАСХНИЛ началась расправа с генетиками, в результате которой научная работа в этой области фактически прекратилась, сотни подлинных научных работников, агрономов-опытников лишились работы. Повсеместно в стране утвердилось лысенковское лжеучение, нанесшее новый, следующий по силе после коллективизации и войны, удар по сельскому хозяйству страны. От этих трех ударов сельское хозяйство и экономика Советского Союза не могут оправиться до сих пор. Сессия ВАСХНИЛ стала одновременно и отправной акцией коммунистической партии в области идеологии. Ближайшим помощником Лысенко и философским истолкователем его «метода» стал философ Презент. Сессия ВАСХНИЛ была поставлена в пример другим наукам, как нужно бороться за отстаивание марксизма-ленинизма. Генетика в стране была фактически запрещена. Один из ближайших подручных Лысенко проф. Нуждин писал после сессии ВАСХНИЛ: «Менделизм-морганизм осужден. Ему нет места в советской науке».107 Но все же отдельные очаги ее выжили, несмотря на свирепые гонения. Так, директор Института химической физики АН СССР академик Н. Н. Семенов, будущий лауреат Нобелевской премии, предоставил лабораторию известному генетику профессору Раппопорту, не требуя от него строгого отчета о направлении работы возглавленной им лаборатории. Но дело было не только в захвате науки и административных постов в ней сторонниками Лысенко, которые становятся частью советской элиты. Лысенковщина выражала, в сущности, партийную политику и отношение партии к науке вообще. Подобно раку, лысенковщина начала быстро распространяться, ее метастазы появились повсюду. [43/44 (535/536)] Летом 1950 года объединенная сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР объявила единственными истинными последователями физиологического учения И. П. Павлова академика К. М. Быкова и его учеников. Все остальные направления были объявлены враждебными, их деятельность прекращена. Быков был любезен партии своей сервильностью и своими выступлениями за русскую науку и фактически против любых связей с зарубежной наукой. Почти все крупнейшие ученые-биологи и физиологи были объявлены отступниками в 1948-1950 годах: академики И. И. Шмальгаузен, А. Р. Жебрак, П. М. Жуковский, Н. П. Дубинин, Л. А. Орбели и его школа, А. Д. Сперанский и его ученики. Наиболее легкое обвинение было выдвинуто против проф. П. К. Анохина - беспечность относительно методологии.108 Главной мишенью во всех этих кампаниях стали ученые-евреи. Удар был обрушен на академика-биолога Лину Штерн и ее учеников, причем подчеркивался путем выдергивания одних еврейских фамилий «злокозненно-сионистский» характер этого научного направления. Доктор медицинских наук Д. Бирюков писал в «Культуре и жизнь»: «Гнилую методологию этой «школы» подпирал махровый космополитизм, процветавшей в ней».109 Впрочем, была объявлена идеалистической, «явно враждебной павловскому учению», школа грузинского физиолога академика И. Бериташвили.110 Были обруганы и издательства, осуществившие перевод книги знаменитого австрийского ученого Э. Шредингера «Что такое жизнь с точки зрения физики».111 Апофеозом борьбы за научные приоритеты и примат русской отечественной науки над зарубежной была сессия Академии наук СССР в Ленинграде (5-10 января 1949 года), посвященная 225-летию со времени основания Российской Императорской Академии наук. Во вступительном слове президента Академии наук СССР академика С. И. Вавилова (родного брата замученного академика Н. И. Вавилова) подчеркивалась необходимость борьбы за утверждение русских приоритетов в науке. Среди предъявленных во время кампании 1946-1950 годов претензий на приоритет были: радио, электрический свет, трансформатор, электрическая трансмиссия с переменным и постоянным током, суда с дизельными и электрическими двигателями, аэроплан, парашют, стратоплан. Открытие закона сохранения энергии было приписано М. В. Ломоносову. Было предъявлено много других претензий… Некоторые из них были настолько нелепы, что стали предметом [44/45 (536/537)] шуток, например: «Советские часы самые быстрые в мире», «Россия - родина слонов». Сессия Академии наук в Ленинграде была знаменательна провозглашением линии на разрыв с западной наукой. Из состава Академии были исключены почетный член Академии наук СССР английский ученый Дейл и двое иностранных члена-корреспондента: американец Мюллер и норвежец Брок. Впрочем, первые двое сами заявили о своем выходе из Академии в знак протеста против преследования ученых в СССР. Брок был исключен за его статьи о положении науки и ученых в СССР и в восточноевропейских странах.112 Во время кампаний по идеологическому «очищению» было немало случаев сведений личных счетов. Активные участники погромов заняли позднее места изгнанных ученых, объявленных «космополитами» или «буржуазными либералами». В академические институты и университеты были направлены выпускники Академии общественных наук при ЦК КПСС, высших партийных школ. В аспирантуру начали принимать не по принципу знаний, а по принципу преданности партии, готовности принять участие в любых идеологических погромах. Уровень научных исследований в области общественных наук и до того невысокий резко снизился в последние годы жизни Сталина. Тому немало способствовало появление новых «теоретических» работ Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» и «Экономические проблемы развития СССР» в последние годы жизни главы КПСС. По команде сверху они стали предметом массового изучения. Все общественные науки переключились на комментирование новых «гениальных трудов» вождя. Отрицательная оценка Сталиным учения о языке Н. Я. Марра стала поводом для нового идеологического похода, на этот раз против марризма и его носителей. Волна проскрипций обрушилась на ученых: большинство языковедов, археологов, этнографов в Советском Союзе были приверженцами теории Марра, она долгие годы была официально принятой и поддерживаемой партией теорией происхождения и развития языка. Работы Сталина по экономическим проблемам социализма вконец запутали экономистов и также послужили поводом для новых гонений и шельмования ученых. Не удалось партийным обскурантам принудить к борьбе с «враждебными проявлениями» физиков. Хотя в журнале «Вопросы философии» и печатались обличительные статьи с обвинениями в философском идеализме и преклонении перед западной физической наукой, «скрутить» физиков было не так-то просто. Желание поскорее создать атомное оружие перевешивало над позывами учинить разгром в области физики. На собрании, созванном для обсуждения [45/46 (537/538)] вопроса о борьбе с космополитами, взял слово глава советской атомной школы академик А. Ф. Иоффе и, обращаясь к представителям аппарата ЦК КПСС, сидевшим в президиуме собрания, заявил: либо физики будут работать в своих лабораториях, либо тратить свое время на никому не нужные заседания. Пусть тогда те, кто устраивает эти митинги, идут работать в лаборатории вместо ученых. Растерянные партаппаратчики вынуждены были объявить о «переносе» заседания, которое никогда больше не было возобновлено. Партийное руководство побоялось затронуть атомщиков. Незадолго до того ему пришлось столкнуться с решительным отказом одного из крупнейших советских ученых академика П. Капицы принимать участие в создании атомной бомбы. Теперь они рисковали спровоцировать других ученых-физиков. Выступление Иоффе, несомненно, так же, как и отказ Капицы участвовать в создании атомной бомбы, были актами сопротивления власти. В данном случае власть оказалась бессильной. Она могла только мстить. И она мстила Капице на протяжении многих лет и при Сталине, и при Хрущеве, не разрешая этому крупнейшему ученому выезжать за границу и принимать участие в международных конференциях.113
***
Одна из главных характерных черт советского режима - это постоянная идеологическая борьба, неважно против чего или против кого, важен сам процесс борьбы, в которую можно втянуть массу людей, превратив их таким образом в соучастников. Основным содержанием идеологической борьбы в период позднего сталинизма было утверждение советско-русского патриотизма. В специфических условиях того времени советско-русский национализм получил антисемитскую окраску. Антисемитская политика советского государства, начало которой относится еще к 20-м годам, получила свое быстрое развитие в годы советско-нацистской дружбы, когда государственный аппарат, особенно в ведомствах внешних сношений и государственной безопасности, был почти полностью очищен от лиц еврейской национальности, а оставшиеся переведены на второстепенные должности. В 1941 году были расстреляны находившиеся в СССР польские социалисты еврейского происхождения Г. Эрлих и В. Альтер по обвинению в шпионаже. Никакого шпионажа, разумеется, не было.114 То было очередное проявление государственного антисемитизма в самой его крайней форме. В 1943 году начались массовые перемещения [46/47 (538/539)] евреев, занимавших высокие должности в политическом аппарате армии, на низшие должности и замена их русскими. После войны такая же политика проводилась и по отношению к евреям, занимавшим командные должности. Антисемитизм, посеянный и разжигаемый гитлеровцами на оккупированных советских территориях, поощрялся затем и освободителями. В советской армии и в тылу распространялись и муссировались слухи о евреях как о трусах и дезертирах. Евреи, чудом уцелевшие во время массового уничтожения их гитлеровцами, позднее были обвинены советскими властями, что они были немецкими агентами, иначе почему же они остались живы? После войны советских евреев начали изображать как агентуру «американского империализма». * Кампания за очищение советского общества от «антипатриотов» была начата спустя несколько месяцев после выступления Сталина на собрании избирателей 9 февраля 1946 года.115 В своей речи Сталин ни разу не упомянул ни о социализме, ни о коммунизме. Государство, советский общественный строй, величие родины были доминантам в его речи. 28 июня 1946 года вышел в свет новый ежедекадный партийный орган, издаваемый Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП (б), газета «Культура и Жизнь». То, что отдел пропаганды был превращен в управление, свидетельствовало об усилении роли идеологии в партийно-государственной системе. Вскоре развернулось широкое наступление против любых «отклонений» в идеологической области. Под обстрел были взяты все без исключения области творчества, культуры, науки. В области литературы и истории контроль партии был особенно жестким, ибо и то, и другое оказывают огромное влияние на формирование человеческой личности. Это особенно верно для России, ибо нигде в мире так много не читали и не читают, как здесь. Достаточно взглянуть на тиражи произведений классиков, на очереди, которые выстраиваются для подписки, чтобы убедиться в этом. Вероятно, все поколения, родившиеся до Второй мировой войны, были воспитаны на классической литературе. У большинства был прочно устоявшийся консервативный вкус. Несмотря на попытки внедрить новую, пролетарскую литературу: «Цемент» Ф. Гладкова, «Железный поток» А. Серафимовича, «Бруски» Ф. Панферова, «Виринея» Л. Сейфуллиной и другое, - партийное руководство в конце концов поняло, что его сила заключается в том, чтобы поддерживать [47/48 (539/540)] консервативный вкус у публики и поощрять произведения тех молодых писателей, которые следуют классическим образцам, но с новым содержанием: произведения, прославляющие революцию, социализм и советский патриотизм. После окончания войны с Германией появилась «Молодая гвардия» А. Фадеева о героях-комсомольцах, подпольщиках шахтерского городка Краснодон, попавшего под немецкую оккупацию. Герои этого произведения могли бы войти в обойму классических героев советской литературы (Павка Корчагин, Тимур), но получилась осечка, так как член ЦК ВКП (б) и глава Союза советских писателей А. А. Фадеев как-то «забыл» выпятить руководящую роль партии в организации подпольного движения против немцев и сам в 1947 году стал объектом партийной критики. Под ее влиянием, как верный сын партии, он переделал свое произведение, значительно ухудшив его. Война родила новых героев. Они появились в произведениях Василия Гроссмана, Виктора Некрасова, Бориса Полевого, Константина Симонова и других. Это были герои войны. Многие из них отражали реальность только что закончившейся войны. Тема войны определила затем главную линию советской литературы на долгие годы. Но потребовался новый герой, герой послевоенного восстановительного периода, «маяк», организатор социалистического строительства и социалистического соревнования, вожак, ведущий своих односельчан к счастливой, зажиточной жизни. Такой герой был крайне необходим. И он появился, этот выдуманный хрестоматийный Козьма Крючков социалистической деревни в образе Кавалера Золотой Звезды из произведения Бабаевского. Эта и другие подобные книги начали издаваться миллионными тиражами, критика воскуривала им фимиам, их авторы награждались сталинскими премиями, но читатель почему-то не хотел эти книги покупать и читать. Они были слишком примитивны и уж очень неправдивы. В то же время появилась опасность со стороны подросшего молодого поколения прозаиков и поэтов, умудренных опытом войны, стремившихся переосмыслить мир, в котором им приходилось жить. А всякое стремление к переосмыслению и есть самая худшая крамола в глазах партии. Новые веяния захватили буквально все духовные сферы общества. Против этой опасности и выступили партийные идеологи, правильно усмотрев в этом признаки эрозии советской идеологии, а следовательно, и подрыва советского режима. Партия выступила широко по всему фронту, не забывая ни о какой области. А если бы и забыла, то ей бы напомнили. Было кому напоминать. В каждой [48/49 (540/541)] области творчества имеется значительная категория людей, неспособных к созиданию, но готовых немедленно судить и рядить о произведениях других и, конечно, громить и произведения, и их авторов. Их ненависть ко всему, что выходит за пределы доступного их пониманию, беспредельна. Каждую такую попытку они воспринимают не только как личное оскорбление, но и как угрозу собственному существованию («хотят быть умнее других», «славы ему захотелось»). Эти люди и есть главный резерв партии. Партии нужно было только дать сигнал, а затем вести дело по одному ей понятному руслу, все остальное делалось само собой, подобно селю в горах, когда грязные потоки, скопившиеся в ущельях, обрушиваются на селения, людей и скот, сметая все на своем пути. Иногда даже скалы рушатся от селя. Идеологический поход возглавляли последовательно в 1946-1948 годах секретарь ЦК А. А. Жданов, а после его смерти секретарь ЦК М. А. Суслов. Но, в отличие от Жданова, который любил выступать перед большими аудиториями и поучать, Суслов предпочитал держаться в тени, действуя через аппарат, и давал возможность другим делать черную работу. В ряде своих речей 1946-1948 годов Жданов требовал полного и безусловного искоренения влияния западной культуры. Независимо от того, к кому были обращены его речи, к ленинградским ли писателям, к философам или к композиторам, он настаивал на решительном осуждении любых отклонений от марксизма-ленинизма, от линии партии в области культуры и творчества. Жданов умело выбирал мишени для уничтожающей критики. В литературе он выбрал советского сатирика Михаила Зощенко, чьи произведения были популярны среди самых различных слоев населения. В одном из своих рассказов, «Приключения обезьяны», послужившем поводом для выступления Жданова, Зощенко вывел в качестве героя обезьяну, которая, сбежав из зоопарка и пожив немного в обыкновенных советских условиях, решила, что никакой разницы нет, и осталась жить с людьми.116 Другой удар был нанесен Ждановым по русской поэтессе Анне Ахматовой, пользовавшейся уважением и любовью русской интеллигенции. В музыке, мишенью Жданова стал Дмитрий Шостакович. Как правило, Жданов отбирал для шельмования самых талантливых представителей искусства, ибо независимый талант был и всегда будет постоянной угрозой любому тоталитарному режиму, в том числе и советскому. Прежде всего, принялись за писателей. В августе 1946 года по указанию ЦК ВКП (б) было сменено руководство Союзом советских писателей. Вместо Н. С. Тихонова генеральным секретарем был сделан [49/50 (541/542)] А. Фадеев, а Тихонов был переведен в его заместители. Заместителями стали также В. В. Вишневский, А. Е. Корнейчук, К.М. Симонов. В том же месяце последовали погромные постановления ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуарах драматических театров», а в сентябре 1946 года «О кинофильме «Большая жизнь».117 Затем развернулись идеологические кампании в союзных республиках, краях и областях. Руководство творческих союзов, а не только местные партийные органы, были обязаны отныне следить, проверять и вовремя сигнализировать, как обстоит дело в области идеологии у писателей, художников, артистов и даже акынов (сказителей, народных певцов. - Авт.). Специальные пленумы творческих союзов проводились в Москве или на местах. На одном из таких пленумов (писателей) в декабре 1948 года в Москве секретари местных союзов признавали ошибки, каялись в идеализации прошлого народов, забвении классовой борьбы, в неумении создавать произведения о социалистическом строительстве, и, наконец, в провале попыток взять под контроль работу писателей. Представители руководства ССП Симонов, Горбатов, Сурков вскрывали такие «отрицательные явления» в местных литературах, помимо идеализации прошлого, как формализм и эстетизм, буржуазный либерализм, неумение пользоваться методом социалистического реализма, подпадание под влияние западных писателей. Против казахских писателей было просто выдвинуто политическое обвинение - неумение отличать в их произведениях эксплуататорскую сущность царизма от освободительной роли Советской России.118 Эти нападки были предвестником кампании против фольклорных эпических произведений среднеазиатских народов и особенно народов монгольского происхождения, похода, достигшего своего апогея в 1951 году.119' На пленуме писателей 1948 года партийные чиновники от культуры: заместитель министра культуры Щербина и министр по делам кинематографии Большаков - объясняли писателям, что от них требуется: прославление героического труда рабочих, колхозников и интеллигенции. В соответствии с установками ЦК ВКП (б) о том, кого и за что можно подвергать сатирическому осмеянию - национальным писателям внушалось, что можно осмеивать все, «…что не входит в нашу концепцию морали и советского образа жизни», в особенности же «низкопоклонство перед буржуазной культурой». Специальное внимание присутствующих было обращено на необходимость бороться с американской культурой. В качестве примера Щербина приводил голливудский фильм «Железный занавес» [50/51 (542/543)] и призывал кинематографистов ответить «ударом на удар».120 Вскоре таковой последовал со стороны Ильи Эренбурга, опубликовавшего в «Культуре и жизнь» статью об этом фильме, в которой он использовал полный набор уничижительных эпитетов, столь характерных для стиля сталинской эпохи.121 Нечто подобное происходило на пленуме Союза композиторов, руководитель которого Тихон Хренников прославился подобно Анастасу Микояну тем, что был любезен всякой власти. На этот раз нападению подвергся Сергей Прокофьев, замечательный русский композитор. Отчаявшийся Прокофьев прислал пленуму покаянное письмо. Поминали недобрым словом Хачатуряна, Мурадели, Мясковского за их «неповоротливость» при перестройке и чуть-чуть похвалили Дмитрия Шостаковича за музыку к кинофильму «Молодая гвардия».122 Так происходила деперсонификация писателей и артистов. Их пытались выстроить в один ряд и заставить слушаться команды партфельдфебелей от культуры. Но, странное дело, они послушно поднимали руки, голосуя за осуждение своих коллег, за одобрение мракобесных постановлений ЦК ВКП (б), отмечали скорбной минутой молчания кончину своего высокого гонителя А. А. Жданова - поддерживали власть. Но когда они возвращались к себе домой, их руки начинали извлекать те звуки, которые отвечали их подлинному мироощущению и их новые произведения опять оказывались несозвучными «героическим свершениям советского народа». Так они своим особым путем сопротивлялись власти. В первой половине 1949 года война против так называемых космополитов была в полном зените. Она шла повсеместно: в литературе, в театре, в области изобразительных искусств, в музыковедении, в кинематографии. Масло в огонь подливалось газетой «Правда», опубликовавшей редакционную статью против антипатриотической группы театральных критиков.123 В отличие от других выступлений в печати против космополитов, эта статья отличалась исключительной грубостью, откровенным хамством, неприкрытым антисемитизмом и, что не менее важно, предъявлением «безродным космополитам» обвинений, которые по советскому закону могли быть истолкованы как умышленное преступление. Вскоре после этого на собрании московских критиков Константин Симонов обличал заговорщический характер антисоветской активности «безродных космополитов».124 Ему вторили другие обличители. А. Софронов, например, говоря о театральных критиках, утверждал, что они использовали опыт антисоветского подполья. Некоторые из обвиняемых в отчаянии наговаривали на себя Бог знает что, включая желание нанести вред советской драматургии, сознательный заговор и прочее. [51/52 (543/544)] Псевдонимы писателей были расшифрованы, чтобы ни у кого не осталось сомнения в их еврейском происхождении. Такой метод широко применялся в нацистской Германии. Одним из важнейших результатов войны с Германией было ужесточение политики партии и государства по отношению к нерусским народам, проживающим в приграничных районах. Массовые депортации кавказских народов и крымских татар в 1943-1944 годах были дополнены после войны возобновившейся депортацией прибалтов, греков, турок, подготовкой депортации абхазов. Начался пересмотр взглядов на национально-освободительную борьбу нерусских народов в царской России. В 1947 году возникла дискуссия о характере движения кавказских горцев под руководством Шамиля в 1-й половине XIX века.125 Эта дискуссия происходила в Институте истории Академии наук СССР, но постепенно обсуждение приняло характер идеологического похода против установившейся ортодоксально-марксистской точки зрения на это движение как прогрессивное. В итоге дискуссии, продолжавшейся чуть ли не пять лет, Шамиль был объявлен агентом английской разведки, а его движение реакционным. Переоценка колониальной политики царского самодержавия на Кавказе, а затем в Средней Азии, привела к объявлению почти всех антиколониальных движений на захваченных царской Россией землях реакционными. Заодно были объявлены реакционными и национальные эпосы этих народов. Ряд историков и литературоведов Казахстана, Азербайджана, Киргизии, Якутии, Дагестана были исключены из партии, изгнаны с работы, лишены ученых степеней и званий, а некоторые даже арестованы.126 Дискуссия постепенно превратилась в идеологический погром, быстро принявший антисемитскую окраску. Был обвинен в космополитизме и в идеологическом вредительстве академик И. И. Минц и его ученики, хотя вряд ли можно было найти более преданного ВКП (б) историка, чем Минц: на протяжении всей своей научной карьеры он был в первых рядах идеологических борцов партии и вносил свою немалую лепту в фальсификацию истории СССР. Кампания против космополитизма в исторической науке, против буржуазного объективизма, обеления американского империализма и прочего продолжалась в исторической науке почти все послевоенные годы вплоть до смерти Сталина в марте 1953 года. Аналогичные кампании проводились у философов, юристов, экономистов, языковедов, литературоведов. Одним из наиболее ярких случаев того времени было шельмование директора Института мировой экономики Академии наук СССР [52/53 (544/545)] академика Е. С. Варги. В течение десятилетий Варга был одним из главных авторитетов партии и Коминтерна в области мировой экономики. Ортодоксальный марксист Варга постоянно утверждал, что экономика капитализма загнивает и идет от одного экономического кризиса к другому, еще худшему. В соответствии с теорией Маркса Варга доказывал, что рабочий класс Запада все более нищает и в относительном и в абсолютном плане. Однако ситуация, сложившаяся в мире после Второй мировой войны, заставила Варгу пересмотреть свои позиции. Он опубликовал книгу об изменениях в экономике капитализма после Второй мировой войны, в которой писал о возможности изменений в системе капитализма, которые позволят ему устоять перед новым кризисом. Варга был обвинен в отступлении от марксизма-ленинизма, освобожден от обязанностей директора института. Сам институт был реорганизован, некоторые его сотрудники были изгнаны, несколько человек арестовано. На собрании в Институте экономики Варга был публично обвинен в том, что у него руки «в крови русского народа». Это говорилось про человека, чей единственный сын погиб во время Отечественной войны. Впрочем, Варга был не одинок. В МГУ шельмование ученых в 1947-1949 годах приняло повальный характер. В многомесячных обсуждениях-погромах принимали участие наряду с профессорами также и студенты, ставшие не только свидетелями, но и соучастниками унижения своих учителей.
5. Лагерная империя
В начале 40-х годов большинство арестованных в 30-е годы вымерло, и НКВД столкнулось с нехваткой рабочей силы для реализации производственных планов. Пополнение не заставило себя ждать. В конце войны и после нее появились новые категории заключенных: власовцы, участники национальных формирований на стороне немцев, рабочие, угнанные из СССР на работы в Германию (их называли «остовцы» от немецкого «остарбайтер» - восточный рабочий), бывшие советские военнопленные, т. н. враждебные элементы из Прибалтики, Польши, Восточной Германии, Румынии, Болгарии, Венгрии (Советский Союз любезно согласился организовать у себя всесоциалистическую каторгу). Среди заключенных было много немецких и японских военнопленных, переведенных в концлагеря из лагерей для военнопленных. Их вина заключалась в «антисоветских высказываниях», т. е. они жаловались на режим, на отсутствие переписки с семьями и пр. В лагеря были посланы также советские [53/54 (545/546)] граждане, идеалисты, которые питали фантастическую надежду на улучшение жизни, смягчение сталинского режима после победы над германским фашизмом. Усилился приток баптистов, сектантов разного толка. Их вина состояла в том, что они хотели верить в Бога по-своему, а не по догматам признанных государством церквей и церковных общин. В лагеря были посланы участники вновь изобретенных МГБ заговоров против советской власти. Вероятно, если б заговорщиков было столько, сколько их находилось в лагерях, то советская власть неминуемо бы рухнула. Последней постоянной категорией лагерей и тюрем были уголовники. После них наиболее многочисленной была категория осужденных по Указу 1943 года за сотрудничество с врагом во время оккупации. Арестовывали не только тех, кто активно сотрудничал, но и тех, кто активно не боролся с немцами. Всего их насчитывалось до 3-х млн. Среди них были солдаты немецкой службы безопасности (СД), сотрудники гестапо, повинные в чудовищных преступлениях. Но были и люди невиновные, и их было немало. Сколько было заключенных после войны? Данные на этот счет противоречивы. Самая низкая цифра, которую называют западные исследователи (в СССР данные не публикуются), 8 млн.127 постоянного населения лагерей. Высшая цифра - 15 млн.128 По подсчетам английского правительства, сообщенным на заседании Экономического и Социального Совета ООН 15 августа 1950 года, в Советском Союзе было в то время 10 млн. людей, используемых на принудительных работах.129 Сколько было концентрационных лагерей в СССР после войны? Западные источники указывают на существование 165 лагерей и групп лагерей.130 Правильнее было бы их называть рабовладельческими империями. Среди них: Абезь-Инта, группа лагерей в Коми АССР. В 1948 году в семи лагерях Инты работало около 14 тысяч заключенных. Половина из них была заключена по политическим мотивам или по провокационно заведенным делам.131 Особлаг Вайгач размещался на острове Вайгач. Сюда свозили для работы на свинцовых рудниках приговоренных к смертной казни. Постоянно находилось здесь от 3 до 4 тысяч. Смертность среди них составляла около 50% в год. Ежегодное пополнение - 1200-1300 человек.132 Воркута - группа лагерей. В 1953 году здесь было заключено около 130 тысяч. На Воркуте в 1953 году произошло одно из наиболее известных восстаний заключенных.133 Потьма (Мордовия). В 1948 году 40 тысяч заключенных.134 [54/55 (546/547)] Тайшет-Братск. 25-30 тысяч заключенных.135 Бамлаг (Байкало-Амурская магистраль) занимал огромную территорию, на которой было расположено 30 отделений лагеря. По данным на 1935 год здесь находилось от 350 тысяч до 500 тысяч заключенных.136 Севвостлаг. Центр г. Магадан. Территория - 100 км по прямой от центра. Эта группа лагерей была расположена на огромной территории между Якутском, бухтой Нагаева и устьем Колымы. По данным на 1940 год здесь находилось свыше 3 миллионов заключенных. По другим данным - до 5 миллионов.137 Карлаг (около Караганды). По данным на 1941 год в Карлаге было до 100 тысяч заключенных. Эта группа лагерей насчитывала в летнее время до 350 точек, в зимнее - 180. Территория Карлага занимала 1,5 млн. га, из них 500 тыс. га было занято под посевы. Империи принадлежало 250 тыс. голов крупного и мелкого скота. Карлаг считался «курортом», так как здесь (в Спасске) находился специальный лагерь для заключенных, ставших инвалидами.138 Особенно тяжелое положение в лагерях было в 1946-1948 годах и в 1950 году. Большинство заключенных попало в лагеря после немецкого плена или изнурительной работы на немецких заводах. Их физические силы были подорваны, они выполняли нормы, установленные в советских лагерях не более чем на 40%.139 Невыполнение же нормы штрафовалось ухудшением питания, а это в свою очередь вело к смерти. В 1950 году по приказу ГУЛага во всех лагерях были осуществлены массовые расстрелы заключенных, согласно норме 5% должно было быть уничтожено.140 Но страна нуждалась в угле, уране, вольфраме, золоте, платине и лесе. Рабочая же сила явно сократилась в результате войны. Тогда и был отдан приказ эксплуатировать заключенных с большей пользой, улучшить их питание и бытовые условия, чтобы не мерли как мухи. С 1950 года в лагерях средний рацион питания составлял для выполняющих норму: хлеба - 0,8 кг, жиров - 20 г, крупы - 120 г, мяса -30 г, или рыбы (морской зверь) - 75 г, сахара - 27 г. Только хлеб выдавался на руки, остальное шло на приготовление горячей пищи (два раза в день, утром и вечером).141 Для того, чтобы отдать себе отчет в ужасном состоянии этих людей и после улучшения их положения, следует сказать, что их будили в 4 часа утра, а отбой был в 10 часов вечера. Рабочий день продолжался 10-12 часов, не считая времени, затраченного на хождение на работу и оттуда.142 Для невыполняющих норму при пониженном питании выдавалось 400 г хлеба и два раза в день жидкий суп. Штрафникам давали всего 200 г хлеба.143 [55/56 (547/548)] Для поощрения «ударников» начали выплачивать заработную плату - от 10 рублей и выше, выдавать махорку. На заработанные деньги заключенный мог приобрести дополнительные продукты в лагерном ларьке. Но что в действительности можно было приобрести за 10-20 рублей в месяц?144 В те годы советская печать много писала о нещадной эксплуатации южноафриканцев белыми, с негодованием указывала, что заработная плата черных в Южной Африке меньше в 4-8 раз зарплаты белых рабочих. Советские же зэки, занятые на тяжелых работах, получали в 20-30 раз меньше советского свободного рабочего. Могут возразить: но это же были преступники, заключенные! Да, среди них были и преступники, уголовники, но не более 25%. Большинство же, помимо «политических», были рабочие и работницы, отбывающие заключение за опоздание на работу более чем на 20 минут, за прогул, за ничтожное расхитительство (например, кража буханки хлеба) или колхозники, получившие «срок» за сбор колосков после уборки урожая. Таких насчитывалось десятки тысяч. В гитлеровских лагерях уничтожения: в Освенциме, Треблинке, Майданеке - заключенным ставили на руки невытравляемое клеймо - их номер. В советских лагерях также метили заключенных - заставляли носить номера, но только на одежде. Все-таки хоть и лагерь, но не фашистский же, а социалистический! В 1948 году были созданы лагеря особого режима. Туда отправляли власовцев, других, сотрудничавших с немцами и, конечно, «контрреволюционеров». Условия жизни здесь были намного суровее, чем в обыкновенных исправительно-трудовых лагерях. В лагеря особого режима посылали также баптистов - мучеников веры. В 1948-1950 годах за принадлежность к баптистской общине приговаривали к 20-25 годам.145 Моральное положение заключенных было ужасным. Помимо оскорблявших их достоинство номеров на одежде, решеток на окнах, бараков, они часто становились жертвами ярости или плохого настроения охранников, которые без предупреждения стреляли разрывными пулями по заключенным. 146 В Особых лагерях цензорши - сотрудницы МВД, ленясь просматривать письма с воли, адресованные заключенным, попросту сжигали их.147 Однако война значительно изменила психологическое состояние населения лагерей. Они пополнились людьми, которые воевали - одни за советскую власть, другие - против нее. Большинство заключенных носило когда-то оружие и умело им пользоваться. Заключенные «послевоенного призыва» могли противостоять напору блатарей, этой гвардии администрации лагерей, которых специально [56/57 (548/549)] натравливали на «врагов народа». Уголовников официально называли «социально близкими» (советской власти. - А. Н.) в отличие от «социально опасных», т. е. осужденных за «контрреволюционную деятельность». Новые лагерники обладали иным, по сравнению с «врагами народа» 30-х гг., жизненным опытом. Они не были одурманены пропагандой относительно строительства «социализма в одной стране». «Враги народа» 30-х гг., особенно бывшие ответственные партийные и советские работники, считали свой арест недоразумением, единственной ошибкой советской власти. Те, кто попал в лагерь после войны, меньше всего заботились о строительстве коммунизма. В них был достаточный запас презрения и ненависти к строю, который по их представлению был ничем не лучше, а может быть и хуже фашистского (гитлеровцы хоть не резали «своих», а только «чужих»…). Поэтому для взрыва этой ненависти нужен был лишь толчок. В послевоенные годы, по далеко не полным данным, произошли бунты, мятежи и восстания в следующих лагерях: 1946 - Колыма 1947 - Усть-Вим (Коми АССР), Джезказган (Караганда) 1948 - Салехард 1950 - Салехард, Тайшет 1951 - Джезказган, Сахалин 1952 - Вожель (Коми АССР), Молотов, Красноярский край 1953 - Воркута, Норильск, Караганда, Колыма 1954 - Ревда (Свердловск), Карабаш (Урал), Тайшет, Решоты, Джезказган, Кенгир, Шерубай Нура, Балхаш, Сахалин 1955 - Воркута, Соликамск, Потьма.148 В последние годы жизни Сталина Особые лагеря, учрежденные в 1948 году, превращались в очаги политического сопротивления. Здесь были собраны осужденные по 58 ст. УК, то есть за «антисоветскую» или «контрреволюционную» деятельность. Засилью уголовников скоро пришел конец. Постепенно рождалась мысль о необходимости объединения ради сопротивления и завоевания попранных прав.149 В скором времени заключенные договорились об уничтожении осведомителей, затем начали вставать на защиту товарищей, которых администрация хотела удалить по причине смутьянства, дальше - больше. «И мы, освобожденные от скверны, избавленные от присмотра и подслушивания, обернулись и увидели во все глаза, что тысячи нас! [57/58 (549/550)] что мы - политические! что мы уже можем сопротивляться!»150 - пишет А. И. Солженицын. Забастовки, протесты, открытые вооруженные выступления прокатились по концентрационным лагерям в конце 40-х и в начале 50-х годов. В Воркутинских лагерях существовали небольшие группы подпольного движения Сопротивления. «Существование многочисленных подпольных организаций в специальных лагерях Воркуты и работа, которую они делали, - сообщает один из воркутинцев, - пожалуй, самое удивительное явление для всех европейцев…» - пишет немецкий заключенный Шомлер.151 Группы сопротивления образовывались по национальному признаку. Руководителем одной из групп был, например, бывший советский офицер, попавший в плен и осужденный после возвращения на 10 лет за то, что попал в плен… Его группа состояла из бывших офицеров. Свое освобождение они связывают с войной между западными странами и СССР. Они готовятся к решающему моменту, когда коменданты лагерей начнут превентивные расстрелы заключенных, как то было в 1941 году (у комендантов хранятся в сейфах запечатанные конверты, которые они должны открыть в случае начала войны).152 Подавляющее большинство участников русских подпольных групп одобряют экономические и социальные принципы советской системы. Но они против диктатуры и за исправление положения в сельском хозяйстве. Самыми непримиримыми были украинские националисты - оуновцы с Западной Украины. Администрация лагерей усердно разжигала национальную рознь, особенно поощряла антисемитизм. Бригадирами, где были заключенные-евреи, назначали осужденных за… убийства евреев во время войны украинцев из немецких охранных батальонов.153 Шомлер сообщает о своем разговоре с неким Катченко: «Когда я спросил его, за что его арестовали, он ответил: – Я застрелил 84 еврея. – Всех сам? – Всех из моего собственного пистолета. И они дали мне за это двадцать пять лет. Несправедливо, неправда ли?» «Во время войны, - продолжает Шомлер, - эти твари работали либо для зихерхайтсдинст, либо для гестапо. Теперь большинство из них находятся в привилегированном положении и работают для НКВД. Катченко, например, руководил одним из строительств в городе».154 Причины забастовок и восстаний заключенных были повсюду одинаковы: [58/59 (550/551)] уничижение человеческого достоинства, издевательство над заключенными со стороны администрации, безнаказанные убийства конвоирами заключенных. В послевоенные годы выступления постепенно приобретали политический характер. Восстание в Печорских лагерях в 1948 году происходило под руководством бывшего полковника Советской армии Бориса Мехтеева. План восставших заключался в том, чтобы, освобождая один за другим лагеря, пойти на взятие города Воркуты. Но повстанцы были встречены в 100 километрах от Воркуты боевыми самолетами и рассеяны. Часть из них ушла небольшими группами партизанить в горы Урала. Мехтеев был схвачен, приговорен к 25 годам заключения.155 В том же году произошло восстание на стройке 501 на строительстве железной дороги Сивая Маска - Салехард. Восстание возглавили бывший полковник Воронин (Воронов?) и бывший старший лейтенант бронетанковых войск Сакуренко.156 Второе восстание в Салехарде в 1950 году возглавлял бывший генерал-лейтенант Беляев, осужденный на 25 лет за «контрреволюционную деятельность».157 Восстанием в Кенгире, продолжавшимся 42 дня (1954 год), руководил бывший полковник Кузнецов.158 По всей видимости, военные руководили и мятежом в Берлаге (отделение Нижний Атурях).159 Выступления заключенных принимают все более целенаправленный характер. Восставшие под руководством полковника Воронина в Салехарде освобождают не только свою бригаду, но и другие. Они открывают ворота зоны, берут приступом соседний лагерный пункт и начинают наступление на Воркуту, до которой всего 50 километров.160 Какова цель похода на Воркуту? По некоторым данным, восставшие собирались овладеть радиостанцией и обратиться с просьбой о помощи ко всему цивилизованному миру и призвать к восстанию заключенных других лагерей. Власти послали воздушный десант и с помощью штурмовщиков рассеяли и расстреляли повстанцев.161 В январе 1952 года вспыхнула забастовка, переросшая затем в мятеж в Экибастузе. Впервые в истории советских концентрационных лагерей несколько тысяч заключенных объединились в протесте против беспричинных убийств своих товарищей конвоем. Заключенные не только отказались выйти на работу, но объявили голодовку, которая продолжалась три дня. Забастовка 5 тысяч заключенных устрашила ГУЛаг. Прибыла комиссия, якобы для разбора жалоб. Заключенные бесстрашно излагали свои претензии и требования. Один из них, бригадир Т., говорил, например, комиссии: [59/60 (551/552)] «Я соглашался раньше… когда другие заключенные говорили,… что живем мы - как собаки… Но теперь я вижу, что был неправ… Живем мы - гораздо хуже собак!.. У собаки один номер на ошейнике, а у нас четыре. Собаку кормят мясом, а нас рыбьими костями. Собаку в карцер не сажают! Собаку с вышки не стреляют! Собакам не лепят по двадцать пять!»162 После отъезда комиссии начались аресты и взятия на этап. Многих отправили в лагерь Кенгир и заставили работать там в наручниках. Особенно широкий размах волнения в лагерях приняли вскоре после смерти Сталина и устранения Берия, то есть весной-летом 1953 года, а затем в 1954 году. Эти волнения приобрели явно политический характер.
6. Кризис режима
Одним из наиболее ярких проявлений кризисного состояния режима в последние годы жизни Сталина была усилившаяся борьба за власть между его ближайшими сотрудниками. После войны и в немалой степени в связи с болезнью Сталина Политбюро ЦК ВКП (б) фактически атомизировалось, разбилось на соперничающие группы и группировки. Старые соратники Сталина, бывшие его опорой во время борьбы за власть после смерти Ленина, во время коллективизации, постепенно отодвигались в тень. На авансцену выступали более молодые и амбициозные, такие, как А. А. Жданов, Г. М. Маленков, Л. П. Берия, Н. А. Вознесенский. Первые два послевоенных года были отмечены усилением влияния группы Жданова. Эта группа пользовалась влиянием, так как занимала ключевые позиции в области экономики. В нее входили: председатель Госплана, член Политбюро Н. А. Вознесенский, кандидат в члены Политбюро А. Н. Косыгин, секретарь ЦК КПСС А. А. Кузнецов, осуществлявший партийный контроль над армией и органами государственной безопасности, и сам А. А. Жданов, секретарь ЦК в области идеологии и политики. Мотором этой группы был Жданов, которому поручались Сталиным самые ответственные задания. Он был вдохновителем и руководителем кампании по идеологическому «очищению» советского общества, инициатором и вдохновителем борьбы за «приоритеты» советской науки, он возглавлял борьбу против еретиков (Тито) в международном коммунистическом движении. Одно время он пользовался исключительным влиянием на Сталина. Сталин даже рекомендовал своей дочери Светлане выйти замуж за сына Жданова. С именем Жданова были связаны попытки не только возродить, но [60/61 (552/553)] и усилить роль партии в жизни общества и государства путем широкого привлечения в ее ряды участников войны против Германии и людей интеллектуального труда. Однако напористость и агрессивность Жданова изжили себя во времени. Смерть Жданова в конце августа 1948 года привела к усилению влияния Г. М. Маленкова, осторожного и умного интригана, фактически руководившего аппаратом ЦК. Маленков был одним из создателей сталинского партийного аппарата. Несколько лет Маленков служил в личном секретариате Сталина, возглавляемом Поскребышевым. Здесь он обучился искусству аппаратной интриги, перед которым макиавеллизм кажется детской забавой. Он поднялся во время террора 30-х годов и, в 1939 году, в возрасте 37 лет стал секретарем ЦК ВКП (б) и членом Оргбюро. Маленков ведал партийными кадрами. Он опирался на поддержку Л. П. Берия, который появился в Москве в 1939 году. Секретарь ЦК Грузии, он был назначен наркомом внутренних дел после того, как убрали Ежова. Маленков и Берия сблокировались и проводили согласованную линию. Оба они были сделаны членами Политбюро в 1946 году. Сталин умело манипулировал соперничающими группировками, то подталкивая, то осаждая их, но никак не выпуская бразды правления из своих рук. В его резерве находился всегда Н. С. Хрущев, к которому он относился с доверием, так как не видел в нем претендента в преемники. Но и обе группировки использовали недоверие и подозрительность Сталина для упрочнения своего собственного положения и влияния. Жданов воспользовался конфликтом с Югославией, вызвав патологическую ненависть Сталина к Тито. В 1947 году усиление Жданова привело к временному падению Маленкова, отосланного в Узбекистан. На его место был назначен на недолгий срок бывший секретарь Ленинградского обкома ВКП (б) А. А. Кузнецов. Смерть Жданова привела к возвращению Маленкова в Москву. Вместе с Берия он спровоцировал так называемое Ленинградское дело (обвинение ленинградцев в попытке захватить власть) для того, чтобы раз и навсегда покончить с влиянием группы Жданова. Н. А. Вознесенский, А. А. Кузнецов, председатель Совета Министров РСФСР Н. Н. Родионов и многие другие ответственные государственные и партийные работники, выходцы из Ленинграда, были обвинены в антипартийной и антигосударственной деятельности и уничтожены. В самом Ленинграде была произведена чистка, во время которой пострадали многие сотни людей. Усиление группы Маленкова-Берия вызвало, по свидетельству [61/62 (553/554)] Хрущева, тревогу у самого Сталина. В 1947-1949 годах Сталин пережил несколько мозговых ударов, его недоверие и подозрительность усилились. В 1949 году он вызвал из Киева Н. С. Хрущева и сделал его секретарем Московского комитета партии и ЦК, рассчитывая, вероятно, несколько сбалансировать расстановку сил в Политбюро и использовать Хрущева для проведения предстоящей чистки. Старые соратники Сталина: Молотов, Ворошилов, Андреев, Микоян - все более отодвигались на второй план. В 1949 году Молотов был заменен на посту министра иностранных дел Вышинским, хотя и остался заместителем председателя Совета Министров СССР. Члены Политбюро К. Е. Ворошилов, А. А. Андреев давно уже были фигурами номинальными. Остальные члены Политбюро занимались своими участками работы, зорко, однако, наблюдая за тем (А. И. Микоян), чтобы случайно не быть выброшенными из упряжки. В последние годы жизни Сталин считал, или делал вид, что считает, Ворошилова английским агентом, а Молотова - американским.163 Жена Молотова была арестована и сослана. Но и после этого Молотов продолжал служить Сталину верой и правдой. Маленков и Берия, расчищая путь к власти, начали избавляться от всех второстепенных, но занимающих важные партийные позиции лиц, на которых нельзя было им рассчитывать. Они пользовались старым оружием разжигания подозрительности Сталина, которому мерещились заговоры против него. В последние годы жизни Сталина были арестованы министр авиационной промышленности А. И. Шахурин, маршал авиации А. А. Новиков, маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, академики Григорьев и И. Майский, бывший посол в Лондоне.164 Усиливавшейся подозрительностью Сталина, этой болезнью тиранов, начали пользоваться люди помельче из органов государственной безопасности ради собственного возвышения, такие, например, как министр государственной безопасности в последние годы жизни Сталина С. Д. Игнатьев. Обвинения в контрреволюционной деятельности и в заговорщичестве обнимали все больший круг людей. В стране нагнеталась атмосфера, аналогичная той, которая предшествовала террору 30-х годов. Мысль о необходимости чистки созревала у Сталина все больше. Намерение Сталина произвести «смену караула» стало абсолютно ясным во время XIX съезда ВКП (б) 5-15 октября 1952 года. Съезд, так долго откладываемый, был созван, наконец, спустя 13 лет после XVIII съезда. Вместо Политбюро и Оргбюро ЦК был создан Президиум ЦК из [62/63 (554/555)] 25 членов и 11 кандидатов. Среди них были десять секретарей ЦК, тринадцать заместителей председателя Совета министров СССР, первые секретари ЦК Белоруссии и Украины, министры государственной безопасности и иностранных дел, руководители профсоюзов, комсомола и партийного контроля. Каждому старому члену Политбюро фактически уже была подыскана замена. Намерение Сталина заменить старых руководителей новыми было более чем ясно. Хотя состав ЦК был значительно расширен, более 60% прежнего состава вошло в новый.165 Это указывало на то, что процесс образования устойчивой партийно-государственной элиты близок к завершению. Секретари обкомов стали становым хребтом партийно-государственного аппарата. Очень скоро их роль в решении проблем руководства страной возрастет неимоверно. Съезд подчеркнул национально-советский характер партии. Прежнее ее наименование Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) было заменено на Коммунистическая партия Советского Союза. И здесь восторжествовала идея государственности. Впрочем, меньшевики, по контрасту с которыми ленинцы называли себя большевиками, были, за исключением тех, кто ушел в эмиграцию, почти все физически уничтожены. Погибли во время террора 30-х годов либо вымерли и большевики. Тем самым исчезло и различие. Сталин, готовя грандиозную «чистку» внутри Советского Союза, приказал предварительно провести чистку в странах-сателлитах Советского Союза. Повсюду: в Болгарии, Чехословакии, Венгрии, Польше, Румынии - прошли процессы против некоторых лидеров коммунистического движения, которые были, по сведениям, имевшимся в Москве, чересчур самостоятельными или зараженными титоизмом. Арестованные коммунистические лидеры в Болгарии и Чехословакии были подвергнуты пыткам под руководством советников, присланных из Москвы. Все они, за исключением Тройчо Костова, признали себя виновными в связях с сионизмом, американским империализмом, югославской разведкой и еще Бог знает в чем и были либо казнены, либо приговорены к длительным годам заключения. В Польше и в Восточной Германии произошли аресты, но не было казней лидеров. Борьба против воображаемых заговорщиков стала главной заботой Сталина. Хрущеву, прибывшему из Киева, Сталин сказал: «Вы нам нужны здесь. Раскрыты заговоры. Вы должны руководить московской партийной организацией таким образом, чтобы Центральньй Комитет мог положиться на поддержку членов партийной организации в борьбе против заговорщиков. Пока что мы раскрыли [63/64 (555/556)] заговор в Ленинграде. Москва тоже засорена антипартийными элементами. Мы должны превратить город в бастион Центрального Комитета».166 Вскоре был обнаружен «заговор» на автомобильном заводе им. Сталина (ныне Лихачева) в Москве. Главный конструктор завода талантливый инженер Файнциммер и группа других работников автозавода - евреев - были обвинены во вредительстве по заданию сионистов и США.167 Маленков послал на автозавод парторгом ЦК бывшего следователя Комитета Партийного Контроля.
***
Неудачи в области внешней политики в Корее, в Берлине, в Югославии, внутренние трудности, вызванные неразумной экономической и социальной политикой советского руководства, подсказывали Сталину старый испытанный метод борьбы с растущим недовольством населения: разжигание национальной вражды и розни и, прежде всего, использование антисемитизма. Антисемитские настроения самого Сталина проявлялись не раз еще со времени борьбы за власть. Многие политические противники Сталина были еврейского происхождения. Антисемитизм в стране, и особенно в ее южной части, усилился под влиянием советско-нацистской «дружбы» 1939-1941 годов и особенно во время немецкой оккупации части территории СССР. Обострение отношений с Соединенными Штатами Америки, которые много сделали для оказания помощи евреям - жертвам нацистского террора и сионистам, создававшим еврейское государство - Израиль, усиливали антисемитизм Сталина Новое руководство Украины первый секретарь ЦК Л. Г. Мельников и председатель Совета министров УССР Коротченко начали проводить на Украине откровенно антисемитскую политику.168 Газеты запестрели от еврейских фамилий людей, обвиняемых в разных ошибках, грехах и преступлениях. Евреев арестовывали, выгоняли с работы, на улицах их подвергали оскорблениям. Были случаи погромов в Киеве, Харькове и других украинских городах Были введены негласные ограничения при приеме евреев на работу и в высшие учебные заведения. Нагнеталась антисемитская атмосфера не только на Украине. В Москве, например, Сталин лично дал приказ Хрущеву устроить антисемитский погром на 30-м авиационном заводе в Москве, где рабочие были недовольны условиями работы. Он предложил раздать рабочим [64/65 (556/557)] дубинки с тем, чтобы они в конце рабочего дня избили своих евреев.169 Хрущев свидетельствует об открытых антисемитских высказываниях Сталина на заседаниях Политбюро. Сталин не гнушался даже передразнивать манеру евреев разговаривать.170 Сталин позволял себе это делать, так как был уверен, что никто из членов Политбюро не осмелится осудить его или даже рассказать кому-нибудь об его антисемитизме. Полностью антисемитизм Сталина раскрылся во время дела Антифашистского еврейского комитета. Этот комитет был создан во время войны против нацистской Германии. Его задача заключалась в том, чтобы через еврейские организации в США и в других странах организовывать финансовую и материальную помощь Советскому Союзу, Красной армии и населению и распространять антинацистскую и просоветскую пропаганду. Комитетом руководил член ЦК ВКП (б) и начальник Советского Информбюро С. А. Лозовский. Председателем комитета был С. М. Михоэлс - знаменитый еврейский актер. Членами комитета были выдающиеся деятели советской культуры, евреи по происхождению. В 1943 году Михоэлс и поэт Фефер были посланы в США, в многомесячную поездку для мобилизации общественного мнения и сбора средств. Поездка прошла с огромным успехом для Советского Союза.171 В 1944 году антифашистский комитет обратился к Сталину с письмом, в котором просил создать в обезлюдевшем после депортации крымских татар Крыму Еврейскую автономную республику.172 Сталин позднее представил это как злокозненную попытку сионистов создать очаг американского империализма на территории советского государства. По его приказанию в 1948 году члены комитета были арестованы. Их подвергли пыткам и затем в 1952 году расстреляли, включая самого Лозовского. Еще до их ареста Михоэлс был убит (13 января 1948 года) на улице Минска сотрудниками госбезопасности, по его трупу проехал грузовик, чтобы придать всему делу вид несчастного случая. «Они зверски убили его», -вспоминает Хрущев.173 Затем тело Михоэлса было доставлено в Москву и устроены торжественные похороны. Примерно в это же время госбезопасность начала по приказу Сталина готовить покушение на бывшего наркома иностранных дел М. М. Литвинова, которого Сталин подозревал в сотрудничестве с США. Убийство предполагалось осуществить во время очередной поездки Литвинова на свою дачу. Но покушение не состоялось, так Литвинов скончался в 1951 году. [65/66 (557/558)] Последней грандиозной антисемитской провокацией, которая не была доведена до конца из-за смерти Сталина, был так называемый заговор врачей. Это дело возникло по инициативе ответственных сотрудников министерства государственной безопасности, которые были прекрасно осведомлены об антисемитских настроениях Сталина и шли навстречу его пожеланиям. Были арестованы крупнейшие врачи, они обслуживали Кремлевскую больницу, в числе их пациентов был сам Сталин и высшие советские партийные и военные руководители. Среди арестованных был родной брат убитого Михоэлса профессор Вовси, а также начальник лечебно-санитарного управления Кремля проф. Егоров и другие. Предлогом для ареста врачей послужил донос врача-рентгенолога Кремлевской больницы Л. Тимашук, осведомителя госбезопасности. Обвиняемых подвергли зверским пыткам, после чего они признали себя виновными в заговоре, имевшим целью умертвить руководителей партии, государства и армии путем применения заведомо неправильных методов лечения. Обвинение выглядело настолько неправдоподобным, что даже министр госбезопасности, видавший виды Абакумов, и тот усомнился, когда ему принесли «признания», подписанные несчастными врачами. Дело было доложено Сталину, и он приказал не только дать ему ход, но и бить обвиняемых до их полного признания. 13 января 1953 года газеты опубликовали сообщение о раскрытии заговора врачей-евреев и о предстоящем суде над ними.174 Спустя неделю, в годовщину смерти В. И. Ленина, провокатор Тимашук была награждена орденом Ленина.175 По всей стране прокатились митинги гнева и осуждения «врачей-убийц». В этой вакханалии антисемитизма приняли посильное участие писатели, ученые и другие представители советской культуры. «Литературная газета», редактором которой был К. Симонов, опубликовала кровожадную статью под названием «Убийцы в белых халатах».176 На партийном собрании в Президиуме Академии наук СССР почтенные академики требовали смертной казни для врачей.177 Простой народ реагировал попроще: оскорблял и избивал при случае евреев. Больные в поликлиниках отказывались лечиться у докторов-евреев, заявляя, что они отравители, иные писали на врачей доносы. Многих врачей-евреев изгоняли из больниц и поликлиник. В учреждениях отделы кадров начали составлять списки на сотрудников-евреев. Сталин лично занимался «заговором врачей». Разработанный им сценарий состоял из нескольких актов. Акт первый - осуждение врачей судом и их полное признание. Акт второй - смертная казнь [66/67 (558/559)] через повешение. Утверждают, будто казнь должна была быть произведена как в старину на Лобном месте, т. е. на Красной площади в Москве. Акт третий - еврейские погромы по всей стране. Акт четвертый - обращение известных деятелей культуры еврейского происхождения к Сталину с просьбой защитить евреев от погромов, разрешить им покинуть крупные города и приобщиться к земле. Акт пятый - массовая депортация евреев «по их собственной просьбе» в восточные районы страны. Член Президиума ЦК КПСС философ Д. Чесноков написал книгу, в которой объяснял причины депортации евреев. Первоначально книга была напечатана для высших кругов. Ожидали лишь сигнала для ее распространения. Текст обращения еврейских деятелей культуры был не только написан, но и подписан ими.
***
Страна жила в преддверии новой еще невиданной доселе волны террора. Террора, но для чего? С какой целью? Здесь мы подошли к одному из ключевых моментов биографии Сталина. Удачная реализация задуманного достойным образом увенчала бы его карьеру Вождя… Оценка мировой ситуации привела Сталина к выводу, что начало 50-х годов будет наиболее благоприятным временем для нанесения окончательного удара по капиталистической Европе и установления там социалистической системы. Созданный в 1947 г. Коминформ (вместо закрытого в 1943 г. Коминтерна) должен был консолидировать силы мирового коммунистического движения и координировать усилия компартий в борьбе за власть. Министр внутренних дел Франции Жюль Мок свидетельствует в своих мемуарах о намерениях французской компартии захватить власть в 1947 году. Цели консолидации сил коммунистического движения было подчинено и Движение сторонников мира, управляемое из Москвы. Оно прикрывало подлинные намерения советского режима и помогало вовлечь в число сочувствующих СССР либеральных интеллигентов Запада, выступающих за сохранение мира. Им было трудно понять; что борьба за мир понимается советским руководством совсем иначе, чем западной интеллигенцией. Цели так называемой борьбы за мир были отчетливо выражены в названии органа Коминформа, газеты под названием «За прочный мир, за народную [67/68 (559/560)] демократию!», начавшей выходить в Белграде. Идея была простой - прочный мир не может быть установлен без установления режима «народной демократии». На руку Советскому Союзу оказался и разгул антикоммунистической истерии в США - маккартизм. Он отбросил в лагерь Советского Союза многих либеральных американских деятелей и запугал великое множество других, относившихся отрицательно к советской системе интеллигентов, перспективой быть обвиненными в маккартизме и в разжигании «холодной войны». Еще в 1946 г. началась подготовка к грандиозной «чистке», наподобие массовых репрессий 30-х годов. Конец 40-х и начало 50-х гг. были ознаменованы арестами и судебными процессами в социалистических странах Восточной Европы по обвинению в шпионаже в пользу Запада, в участии в заговорах и пр. Через полгода после начала корейской войны, в январе 1951 г. в Кремле было созвано совещание руководителей социалистических стран. От Советского Союза в совещании приняли участие Сталин и Молотов. О том, что произошло на этом совещании мы знаем из работ чехословацких историков, имевших доступ к секретному архиву Центрального Комитета Коммунистической партии Чехословакии.178 В этом архиве имеются записи хода совещания. Центральным моментом было выступление Сталина. Вождь «прогрессивного человечества» объяснил собравшимся, что созрело время для решительного наступления на капиталистическую Европу. Соединенные Штаты продемонстрировали в Корее слабость своих вооруженных сил. Советский лагерь достиг военного преобладания над Соединенными Штатами. Но это преимущество носит временный характер и будет продолжаться лишь в течение 4-х лет. Поэтому главная задача социалистического лагеря состоит в том, чтобы в течение трех-четырех лет мобилизовать и консолидировать военную, экономическую и политическую силу социалистических государств для нанесения удара по Западной Европе. Этой цели должна быть подчинена вся внутренняя и внешняя политика социалистических стран. Сталин подчеркнул, что представляется уникальная возможность установить социализм по всей Европе. После январского 1951 г. совещания в Кремле военные расходы в СССР и в социалистических странах Европы значительно возросли, особенно внебюджетные ассигнования. В отдельных случаях они достигали до 40 процентов от всех расходов. В Советском Союзе дело шло к успешному завершению проекта создания водородной бомбы. Идеологическому обоснованию предстоящего наступления в Западной Европе была посвящена речь Сталина на XIX съезде КПСС [68/69 (560/561)] 14 октября 1952 г. Это была необычная речь. Сталин обращался исключительно к зарубежным рабочим и коммунистическим партиям, объяснял им ближайшие цели и методы их достижения. Сталин бесконечно повторял слово «мир», но это и показывало, что речь идет вовсе не о защите мира, а о нечто ином. Сталин все же был довольно откровенен. Он похвалил зарубежные коммунистические партии за доверие к КПСС, т. е. за верную службу, подчеркнув при этом, что их доверие означает их «готовность поддержать нашу партию в ее борьбе за светлое будущее народов…»179 Сталин отождествил политику поддержки СССР со стороны компартий с интересами народов. Мысль была примитивная, но доходчивая: тот, кто поддерживает Советский Союз, тот защищает интересы своего народа. Сталин похвалил также Тореза и Тольятти за заверения, что итальянцы и французы никогда не будут воевать против СССР. Со своей стороны, Сталин обещает зарубежным компартиям помощь КПСС, которая «не может оставаться в долгу у братских партий и она сама должна в свою очередь оказывать им поддержку».180 Сталин обещает поддержку не только коммунистическим партиям, но и «народам в их борьбе за освобождение».181 Но от кого должны освобождаться народы? Ведь фашизм разбит. «Новый порядок» в Европе уничтожен. Ответ на эти вопросы Сталин дает не прямо. Он напоминает о «реальных мерах», предпринятых советской коммунистической партией «по ликвидации капиталистического и помещичьего гнета», что позволило СССР стать «ударной бригадой» мирового революционного и рабочего движения. Теперь «ударных бригад» стало много, - подчеркивает Сталин, - и коммунистам зарубежных стран стало легче работать.182 Он предсказывает, что коммунисты капиталистических стран придут к власти. И Сталин формулирует лозунги, под которыми компартии должны идти к захвату власти. Сталин, как и Ленин, большой мастер по заимствованию чужих лозунгов и чужих программ и приспособлению их к нуждам советского режима. На этот раз он заимствует у буржуазии лозунги защиты демократии, национальной независимости и национального суверенитета. Впрочем он и не скрывает заимствования. Все дело в том, объясняет Сталин, что «знамя буржуазно-демократических свобод» выброшено буржуазией «за борт» и некому его поднять и понести кроме как представителям коммунистических и демократических партий, «если хотите собрать вокруг себя большинство народа,… если хотите стать руководящей силой нации»,184 - многозначительно добавляет Сталин. Он не сомневается, что программа, начертанная им, будет осуществлена [69/70 (561/562)] и «следовательно есть все основания рассчитывать на успехи и победу братских партий в странах господства капитала»,185 - заключает Вождь. Сталин хочет видеть Европу советской еще при своей жизни. Надвигается новая война. Но здесь вмешивается История.
7. Смерть Сталина
В конце февраля 1953 г. в самый разгар подготовки процесса врачей Сталина внезапно хватил удар. 5 марта Сталин умер. Ближайшие сотрудники Сталина вздохнули с облегчением. Ведь в последние годы его жизни каждый из них чувствовал себя в опасности.186 Даже казавшийся всесильным и всемогущим Л. П. Берия, долгие годы отвечавший в Политбюро за министерство внутренних дел и государственной безопасности, опасался за свою жизнь. Он был фактически отстранен от надзора над госбезопасностью. В 1951 году бывшего секретаря Башкирского обкома партии С. Д. Игнатьева назначили министром государственной безопасности. Одни считали его ставленником Маленкова, другие - Хрущева. Спустя несколько лет после смерти Сталина начали распространяться легенды, особенно на Западе, будто Сталину «помогли» умереть. Особенно напирали на то, что смерть Сталина спасла от неминуемой гибели Берию, которого Сталин боялся и устранение которого подготавливал. Свидетельство Хрущева, что Берия не скрывал своей радости по поводу случившегося, истолковывалось как доказательство его прямого или косвенного участия в смерти Сталина. Версия эта, очень заманчивая для романиста, бездоказательна. Ни у Берии, ни у других членов Политбюро, верой и правдой служивших диктатору, не хватило бы мужества, чтобы устранить его. Они больше всего, в том числе и Берия, боялись за себя, ничто другое их не интересовало. Берия, ненавидимый другими членами Политбюро, должен был быть еще осмотрительнее, чем другие. Сталин умер естественной смертью, как умирают обыкновенно старые люди. Гроб с телом Сталина был установлен в Доме Союзов. Был объявлен четырехдневный траур (на один день меньше, чем траур по Ленину), с 6 по 9 марта. Тысячи людей прошли перед гробом. [70/71 (562/563)] И Он оказался всего лишь простым смертным - Вождь и Учитель трудящихся всего мира, Отец народов, Мудрый и прозорливый Вождь советского народа, Величайший Гений всех времен и народов, Величайший Полководец всех времен и народов, Корифей науки, Верный Соратник Ленина, Верный Продолжатель дела Ленина, Ленин сегодня, а также: Горный Орел и Лучший друг всех детей. Реакция была различной. Те, кто был обязан Сталину своим повышением, теперь со страхом думали о будущем. Другие тихо радовались и надеялись на лучшую жизнь. Газеты немедленно начали прославлять членов старого Политбюро. В статье «У гроба Сталина» поэт Алексей Сурков писал: «В почетном карауле у гроба Сталина члены ЦК КПСС, члены правительства: товарищи Г. М. Маленков, Л. П. Берия, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов, Н. С. Хрущев, Н. А. Булганин, Л. М. Каганович, А. И. Микоян. С чувством горделивого уважения смотрят советские люди на славных соратников великого вождя, несущих у гроба своего гениального воспитателя траурную вахту… В их верные, закаленные в богатырских трудах руки передал наш родной вождь боевое знамя, знамя светлых идей Ленина-Сталина. Их мужественным сердцам передал он драгоценное чувство ответственности за судьбу народа, за величественное дело осуществления коммунизма…»187 Эти слова были далеки от истины. Не было ни «горделивого уважения» народа к соратникам, не было рук, «закаленных в богатырских трудах», а были руки с неотмываемыми пятнами пролитой крови соотечественников, заморенных и убитых в сталинские времена. Не было мужественных сердец, а были сердца претендентов на власть, радующихся смерти своего «воспитателя». В одном лишь Сурков был прав: да, Сталин поистине воспитал их! Борьба за власть началась еще у постели умирающего Сталина, когда члены Политбюро распределяли дежурства у одра умирающего: Маленков дежурил с Берией, Хрущев с Булганиным,188 прочие были не в счет. Н. С. Хрущев открывал траурный митинг на Красной площади на похоронах Сталина 9 марта. Но речи произносили члены первого послесталинского триумвирата: Маленков, Берия и Молотов.189 [71/72 (563/564)] Последнего взяли в «упряжку» в качестве соединительного звена после Сталина Молотов был наиболее известной народу фигурой. Маленков стал первым секретарем ЦК и председателем Совета Министров, Берия - министром внутренних дел, Молотов - министром иностранных дел. Хрущев остался секретарем ЦК - Он сосредоточил в своих руках всю видимую и невидимую власть партийного аппарата и начал готовиться к быстро назревавшей схватке за власть. На следующий день после смерти Сталина бывшие его соратники быстро договорились о реорганизации власти, созданной Сталиным на XIX съезде партии, то есть об устранении из руководства новопришельцев. В этом члены старого Политбюро были единодушны. Теперь Президиум ЦК КПСС был сведен к десяти членам и четырем кандидатам.190 Соратники Сталина боялись реакции народа. Они были так долго оторваны от него, что теперь не знали, чего ожидать. Вот почему в правительственном коммюнике о реорганизации власти появились слова о недопущении «какого-либо разброда и паники».191 Но паника была лишь среди лиц, ответственных за организацию похорон Сталина. Из-за нее на улицах Москвы произошла неслыханная давка в последний день прощания со Сталиным. Более 500 человек было задушено и затоптано обезумевшими людьми. Кровь людская сопровождала «отца народов» до самой могилы, до Мавзолея. Со смертью Сталина окончился период неограниченной террористической диктатуры в истории советского режима. В го же время то был период роста, созревания и оформления современного советского общества. Его основы и принципы были заложены Лениным в первые годы Советской власти. Революция сверху, проведенная Сталиным в 30-е годы, была логическим развитием Октябрьской революции и стратегии, выработанной Лениным. В этом смысле исторические претензии Сталина, что он был наиболее верным и последовательным учеником Ленина, достаточно оправданны. Диктатура Сталина воплотила в жизнь мечту тираний всех эпох - абсолютного господства над человеком, над его телом и душой. Система социализма, установившаяся в Советском Союзе, была более совершенной и более прочной, чем германский нацизм или фашизм в любой его разновидности. Она предъявила свое властное право не только на душу человека, но и на переделку ее и даже на создание Нового Советского Человека - Хомо Советикус. Эту грандиозную задачу нельзя было осуществить лишь методами голого террора, хотя террор как изначальное орудие создания нового мира [72/73 (564/565)] имел огромное значение. Для того, чтобы создать новый тип советского человека, необходимо было произвести несколько последовательных операций по очищению российского общества, и коренным образом изменить не только его социальную структуру, но и его физический состав. После Октябрьской революции и во время гражданской войны произошло массовое уничтожение представителей господствующих классов России и ее интеллигенции. Но одновременно уничтожались в ходе подавления многочисленных крестьянских восстаний и крестьяне, доведенные до отчаяния поборами и террористической политикой новой власти - человеческий материал, абсолютно непригодный с точки зрения советской власти для строительства нового мира. Речь шла здесь не о тысячах, и даже не о сотнях тысяч, а о миллионах уничтоженных, погибших и вынужденных оставить свою страну в 1917-1922 годах. Период новой экономической политики (1921-1928) был использован властью для собственной консолидации. Именно в это время заканчивает свое формирование диктаторский режим Сталина - ставленника новой элиты - партийной бюрократии. Теперь террор направляется не только против остатков буржуазной интеллигенции, лояльно сотрудничавшей с Советской властью; не только против бывших членов буржуазных партий, но и против тех, кто принадлежал к социалистическим (эсеры) и даже марксистским партиям (меньшевики, бундовцы). Закладывается основа рабовладельческой империи - ГУЛаг. Революция сверху, проведенная сталинской диктатурой в 30-е годы, отголоски которой были еще в 40-х годах, знаменовала собой новый период в создании современного советского общества и современного советского человека. Коллективизация, приведшая к гибели наиболее производительные слои крестьянского населения, к пауперизации другой его части и созданию огромной и почти бесплатной армии рабочих, вместе с тем была и революцией в физическом смысле - миллионы людей погибли, чтобы другие десятки миллионов стали подходящим материалом, из которого диктатура могла бы лепить Нового Человека. Важной особенностью режима была его массовость. Новый человек создавался не только путем послойного физического уничтожения наиболее ярких, динамичных и наиболее образованных представителей народа, но и путем его воспитания в соответствующих условиях и с соответствующей идеологией. Ко времени ухода Сталина коммунистическая партия Советского Союза насчитывала около 7 миллионов членов. На противоположном полюсе - в лагерях ГУЛага - находилось 8 миллионов [73/74 (565/566)] заключенных. Оба полюса как бы создавали необходимый эквилибриум системы. Заявление партии в 1939 году, что социализм в СССР в основном построен, абсолютно соответствовало действительности. К этому времени была создана социально-экономическая структура, существующая и по сей день. СССР значительно развился в индустриальном отношении, вышел на широкую арену мировой политики и сделал первые шаги на пути внешней экспансии. К этому же времени была закончена чистка, коснувшаяся на этот раз не только не согласного с линией Сталина и критикуемого партийного меньшинства, но и партийного большинства, согласного во всем со Сталиным. Были уничтожены основные кадры партийных, государственных и военных работников - все те, кто мог бы быть носителем исторической памяти народа, те, кто был, возможно, еще способен проявить собственную инициативу и уже тем самым представлял потенциальную угрозу диктатуре. Чистка 30-х годов была на самом деле грандиознее всех ее позднейших описаний историками, политологами и социологами. Уничтожение преданных режиму партийно-государственных и военных кадров было в количественном отношении куда меньшим, чем уничтожение обыкновенных колхозников, служащих, рабочих и их семей, производившееся по разверстке из центра. Каждая область должна была выявить и обезвредить определенное количество «врагов народа». Предыдущие чистки времен революции и коллективизации не прошли даром для сознания народа. Во время чисток 30-х годов диктатура получила наконец то, чего она добивалась на протяжении 20 лет, - массовую поддержку террора со стороны либо горевших энтузиазмом, либо запуганных советских граждан. Эти граждане и стали исходным материалом для создания Нового Советского Человека. Война против гитлеровской Германии чуть было не стала концом диктатуры. Но страна выстояла. Как ни парадоксально, выстояла благодаря тому, что сталинскому режиму не хватило времени, чтобы завершить свою работу по созданию нового типа человека - конформиста Хомо Советикус. В чрезвычайных условиях военного времени вновь ожили лучшие чувства людей и среди них любовь к родине, где жили они, их отцы и предки. Но защищая свою страну, они одновременно защищали и спасали диктатуру. Во время войны процесс формирования современного советского общества был прерван. Но в то же время окончательно расчистился и путь к завершению этого процесса: миллионы людей погибли во время войны. Среди них были остатки тех поколений, которые родились в первые годы [74/75 (566/567)] Советской власти и сформировались еще до начала Великого Террора 30-х годов. В них причудливым образом уживались мечты о мировой революции - отголоски их смутного детства - и готовность быть верными слугами сталинской диктатуры. Они могли умирать на поле боя с именем Сталина на устах, но могли выжить с великой надеждой на свободу. Мало кто из поколений, родившихся в 20-е годы, возвратились домой целыми и невредимыми. Но те, кто вернулся, уже не годились в качестве материала для лепки из них Нового Советского Человека. Новая чистка стала неизбежной. Она стала неизбежной также и потому, что события войны возродили было утраченную коллективную память народа, подлинную, а не ту, которую усердно начали насаждать, уничтожая, с одной стороны, носителей и хранителей этой памяти, а с другой - создавая искусственную коллективную память посредством «Краткого Курса истории ВКП (б)», «Биографии И. В. Сталина» и многочисленных фальсификаторских поделок историков, литераторов, художников, артистов, поэтов и музыкантов. В последние годы сталинской диктатуры, иногда называемой периодом зрелого сталинизма, все ее характерные черты необычайно обострились. Так обыкновенно происходит со стареющими людьми, когда заложенные в них хорошие или дурные качества становятся более выпуклыми, заметными, ощутимыми. То же самое происходит и в обществе. Позднесталинистское общество носило все основные черты раннего одряхления. Эти черты - распад идеологии, произвол власти и господство органов государственной безопасности над всеми областями жизни страны, массовая система доносительства, грубое вторжение партии-государства в сферу семейных отношений граждан, обострение межнациональных отношений, усиление экспансионистских тенденций вовне, ксенофобия и разжигание шовинизма и антисемитизма внутри страны. Все это происходило на фоне быстрого роста военного потенциала государства и стремительного ухудшения экономического положения страны и особенно условий жизни крестьянского населения. Завершение формирования современного советского общества тормозило отсутствие чувства безопасности, столь необходимого для любого общества. Все без исключения слои общества страдали комплексом неполноценности. Партийная бюрократия ощущала этот комплекс еще больше других, ибо даже власть и привилегии, которыми члены этой касты обладали, могли исчезнуть неожиданно, внезапно, так же, как и они сами. Бюрократия устала от единовластной Диктатуры. Она мечтала о новой форме диктатуры - без диктатора. Но в то же время страшилась последствий исчезновения Сталина. [75/76 (567/568)] Изучению сталинской эпохи, сталинизма, как принято называть это время в истории Советского Союза, посвящено много исследований, опубликованных главным образом на Западе. Высказаны и обоснованы интересные точки зрения на сталинизм как исторический феномен.192 Некоторые исследователи попытались оценить советский опыт с точки зрения интересов Человека, Человеческого Общества в целом. И когда они это сделали, то увидели вдруг, что в ходе строительства «светлого будущего человечества» были физически уничтожены, заморены голодом или погибли насильственной смертью десятки миллионов людей. Одни называют эту цифру в 25 миллионов, другие в 40. А. И. Солженицын считает, что за годы советской власти погибло 60 миллионов. Как ни считать, но речь идет, таким образом, о подлинной демографической катастрофе, невиданной в истории России на протяжении ее многовековой истории. Речь идет о глубокой нравственной катастрофе для тех, кто выжил. Как справятся они, живущие, с наследием эпохи? Таков был вопрос, поставленный Историей в марте 1953 года. [76/77 (568/569)] Примечания
Глава десятая
ГОДЫ РАСТЕРЯННОСТИ И НАДЕЖД (1953-1964)
1. Первый «триумвират»
После смерти Сталина Маленков казался его естественным преемником, В последние годы жизни Сталина он стал главной политической фигурой в партии. Маленков прочел вместо Сталина, впервые после XII съезда партии, отчетный доклад ЦК на XIX съезде в 1952 году. Фотография Маленкова вместе со Сталиным и Мао Цзедуном появилась во всех газетах 12 марта 1953 года. Рядом со статьей Мао Цзедуна, в которой было написано: «Мы глубоко верим, что Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Советское правительство во главе с товарищем Маленковым безусловно смогут продолжить дело товарища Сталина…»1 Это было как бы предъявлением законных прав на наследование. Маленков небрежно отмахнулся от предложения Хрущева собраться, чтобы обсудить, как и кому вести дела дальше. «Поговорим», - бросил он, уезжая с ближней дачи Сталина немедленно после того, как врачи констатировали смерть диктатора.2 Хрущев промолчал, но принял свои меры: вывез важные архивы к себе в ЦК КПСС, начал готовиться к решающей схватке за власть. На совместном заседании правительственных органов и ЦК КПСС 6 марта 1953 года Хрущев одержал первую важную победу - его освободили от обязанностей секретаря МК КПСС и предложили сосредоточиться на работе в секретариате ЦК. Ни Маленков, ни Берия, вступившие в союз еще при подготовке «ленинградского дела», [77/78 (569/570)] не видели в Хрущеве серьезного соперника в борьбе за власть. Помыслы обоих были направлены на захват контроля над государственной властью. Оба допустили серьезную ошибку, переоценив знание поста главы правительства и государственной безопасности и недооценив обладание контроля над партийным аппаратом. Не сам пост председателя Совета министров СССР важен для удержания власти, а важна личность главы правительства. Сталин на посту председателя Совета министров оставался всевластным диктатором. Таким он был бы и без этого поста. Маленков лишь занимал должность, но не был диктатором. Он был не более чем председателем Совета министров. Хрущев не стал претендовать на высшую правительственную должность. Вопреки своему характеру, он оказался на этот раз достаточно терпеливым, чтобы ждать. Для него Маленков сам по себе был не опасен. Опасен был Маленков в союзе с Берия или Берия в союзе с Маленковым. Хрущев был плоть от плоти партийного аппарата и великолепно знал настроение его верхушки - секретарей обкомов партии, становившихся теперь истинной властью на местах. Они хотели быть свободными от страха, от наблюдения за ними местных начальников управлений государственной безопасности. Они были лояльны центру, но хотели большей самостоятельности в решении местных дел и гарантии личной безопасности. Для них, как и для Хрущева, самым опасным человеком был Берия. Он был ненавидим большинством партийно-государственной верхушки и военной бюрократией. Хрущев добился немедленно после смерти Сталина разделения партийной и государственной власти. 14 марта 1953 года Маленков был по собственной просьбе освобожден от обязанностей секретаря ЦК КПСС, но остался председателем Совета Министров. Хрущев стал фактически первым секретарем ЦК КПСС.3 Эта должность, исчезнувшая после XIX съезда, была официально восстановлена в сентябре 1953 года. 15 марта 1953 года 4-я сессия Верховного Совета СССР утвердила новое государственное руководство, К. Е. Ворошилов был избран на номинальный, но почетный пост председателя Президиума Верховного Совета СССР. Маленков был назначен председателем Совета министров СССР, Берия, Молотов и Каганович - его первыми заместителями, Булганин и Микоян - заместителями. У власти оказался первый «триумвират» - Маленков, Берия и Молотов. Последний фактически был отодвинут в область внешней политики. Новое правительство нуждалось в поддержке народа, еще неспокойного после ухода Всевидящего и Вездесущего. Правительство обещало [78/79 (570/571)] позаботиться о благе народа и заявило о своей готовности немедленно улучшить отношения с Соединенными Штатами Америки.4 Следуя традиции, правительство объявило 1 апреля о новом снижении государственных розничных цен на продукты, одежду, бензин и стройматериалы.5 С чего начать? Этот вопрос был и остается главным при любой смене власти. Был он главным и для нового руководства, пришедшего на смену Сталину. Ответ на этот вопрос был довольно сложным и далеко не однозначным. В последние годы жизни Сталина в стране, буквально во всех областях, возникло сильное напряжение. Внешнеполитическая ситуация таила в себе опасную перспективу сползания к третьей мировой войне. Маленков, как это видно из его первых действий, понял, что необходимо дать народу материальное облегчение, в котором ему так долго отказывали. Программа триумвирата была суммарно изложена в первом официальном докладе Маленкова на заседании 4-й сессии Верховного Совета СССР 15 марта 1953 года, через неделю после того, как тело Сталина было внесено в Мавзолей и появилась еще одна надпись: «И. В. Сталин». «Законом для нашего правительства является обязанность неослабно заботиться о благе народа, о максимальном удовлетворении его материальных и культурных потребностей…»6 Этот лозунг был как бы вывеской нового руководства. В печати началась кампания за увеличение производства товаров легкой промышленности и продовольственных товаров. Спустя несколько месяцев, на шестой сессии Верховного Совета СССР, Маленков, отметив неблагополучие в сельском хозяйстве, призвал: «… в ближайшие 2-3 года добиться создания в нашей стране обилия продовольствия для населения и сырья для легкой промышленности».7 Новый премьер призывал также изменить отношение к личному хозяйству колхозников, расширить жилищное строительство, развивать товарооборот и розничную торговлю.8 Значительно увеличились капиталовложения на развитие легкой, пищевой, рыбной промышленности. Уже первые мероприятия нового правительства, понизившего налоги на крестьян, создали ему широкую популярность. Именно Маленков, а не Хрущев, был в первое время наиболее популярной фигурой среди народа. Одним из особенно плачевных последствий тридцатилетней сталинской диктатуры был упадок сельского хозяйства. Наследникам Сталина предстояло принять важные решения, от которых зависела [79/80 (571/572)] не только судьба десятков миллионов колхозников, но и экономика страны на многие десятилетия вперед. Никто из новых руководителей не помышлял, конечно, о кардинальном решении вопроса - ликвидации полукрепостной колхозной системы. Но они пытались найти пути некоторого облегчения бремени колхозников, повышения рентабельности колхозного производства. В течение многих лет колхозники едва сводили концы с концами, особенно в центральной и северо-западной России. Их существование поддерживали не эфемерные доходы колхозов, о которых трубила советская печать, вызывая восторги умиления западной «прогрессивной» интеллигенции, а карликовые приусадебные участки, корова - кормилица семьи испокон веков. После войны натуральные и денежные налоги с колхозов и колхозников в пользу государства возросли неимоверно. Вместе с голодом 1946 и 1947 года новые поборы привели к гибели сотен тысяч крестьян и к окончательному обнищанию миллионов. Чтобы избежать уплаты налогов, а налоги взимались не в виде общей суммы, а с каждой единицы сельскохозяйственной культуры или с домашнего скота и птицы, колхозники вынуждены были свертывать многостороннее хозяйство и оставлять только те его части, налог на которые был меньше или без которых семье попросту грозила бы голодная смерть. Одним из первых мероприятий «триумвирата» было сокращение сельскохозяйственного налога с приусадебных участков, отмена натурального налога и замена его денежным и повышение закупочных цен на излишки сельскохозяйственной продукции. Были полностью сняты недоимки по сельскохозяйственному налогу за прошлые годы. Денежный налог по Закону о сельскохозяйственном налоге от августа 1953 года был фактически снижен с каждого колхозного двора в среднем в два раза.9 В передовой статье первого номера за 1953 год центрального теоретического органа КПСС журнала «Коммунист» торжественно объявлялось: «Зерновая проблема, считавшаяся ранее наиболее острой проблемой, решена прочно и окончательно».10 В 10 номере того же журнала были опубликованы материалы сентябрьского пленума ЦК КПСС, посвященного положению в сельском хозяйстве. К 13 номеру журнала от мажорного тона не осталось и следа.11 Хрущев признал, что все заявления о разрешении зерновой проблемы, были лживыми. Налоги на индивидуальные хозяйства колхозников снова были понижены, владельцы коров получили льготы [80/81 (572/573)] Было решено поощрять впредь мелкое хозяйство рабочих и служащих: разведение свиней, домашней птицы, поощрялось даже обзаведение коровами. Фактически это было признанием, что приусадебное хозяйство крестьянина и рабочего в небольших провинциальных городах является главным источников поддержания не только собственного существования, но и источником снабжения сельскохозяйственными продуктами значительной части населения страны.12 Но в 1953 году четвертая часть из 20 миллионов крестьянских семей не имела коров. В 1954 году был отменен налог за владение коровой и свиньями. К этому времени налог на приусадебный участок снизился в 2,5 раза по сравнению с 1952 годом. Эффект новой меры был потрясающим: деревня и близлежащие к сельской местности города перестали испытывать острую нужду в продовольствии, хотя положение все еще оставалось достаточно серьезным. Главное же заключалось в том, что крестьяне еще раз поверили государству, что может быть улучшение в их беспросветной жизни. Легко себе представить, каковы были бы результаты перевода сельского хозяйства на иные рельсы, если относительная свобода использования приусадебного хозяйства, распространившаяся всего на 2% всех обрабатываемых земель в стране, так быстро и в такой короткий срок изменила положение. Значительным облегчением для населения явилось сокращение в два раза суммы подписки на очередной государственный заем развития народного хозяйства СССР (выпуск 1953 года).13 Намерение нового руководства «успокоить нервы народа» проявилось в упорядочении рабочего дня в учреждениях. Практика ночного бдения была осуждена. Отныне работа в учреждениях союзного и республиканского значения начиналась в 9 часов утра и заканчивалась в 6 часов вечера с часовым перерывом на обед.14 4 апреля 1953 года было опубликовано безо всяких комментариев сообщение Министерства внутренних дел СССР о том, что дело «врачей-убийц» было провокационно состряпано бывшим руководством бывшего Министерства государственной безопасности и что обвиненные врачи неповинны ни в каких преступлениях.15 То было удивительное заявление, ибо бывший руководитель бывшего Министерства государственной безопасности С. Д. Игнатьев немедленно после смерти Сталина был сделан секретарем ЦК КПСС. Игнатьев никак не мог бы быть избран в секретариат ЦК без согласия Хрущева. Но Игнатьев нес прямую ответственность за подготовку [81/82 (573/574)] «процесса врачей». Имел ли Хрущев какое-либо касательство к этому делу? Вопрос этот тем более закономерен, что Игнатьев никогда позднее не был привлечен к партийной и государственной ответственности, а был после освобождения его от обязанностей секретаря ЦК направлен на партийную работу в качестве первого секретаря Башкирского обкома партии. Как бы то ни было, но заявление МВД от 4 апреля имело огромное политическое значение, как декларация о разрыве с прежней практикой беззакония и террора. Многие семьи арестованных «врагов народа» увидели в этом возможность для пересмотра обвинений и приговоров по делу их родных. В прокуратуру СССР и в партийные органы посыпались сотни тысяч заявлений с просьбами пересмотреть дела осужденных. Позднее, после ареста Берия, в партийных кругах утверждали, что коммюнике не было согласовано Берией с секретариатом ЦК, иначе оно было бы опубликовано не от имени Министерства внутренних дел, а от имени правительства и формулировки были бы иными. Вероятно, так и было бы на самом деле. Коммюнике МВД создавало новую огромную и не очень желательную проблему для нового руководства - реабилитации сотен тысяч, а может быть и миллионов людей, исчезнувших в годы террористической диктатуры Сталина. Вероятно, не было ни одного крупного партийного или государственного деятеля, который не был бы прямо или косвенно причастен к массовым преступлениям советского режима, или во всяком случае не извлек бы для себя какой-либо выгоды во время террора 30-х и 40-х годов. Теперь число врагов Берия в руководстве значительно увеличилось, так как многие опасались разоблачений. Пока что Берия распорядился освободить родственников членов руководства, арестованных и посланных в лагеря в последние годы жизни Сталина. Берия лично вручил Молотову его супругу П. С. Жемчужину, попавшую в лагерь в последние годы жизни Сталина.16 Заодно он распорядился освободить бывшего министра госбезопасности Абакумова, угодившего в тюрьму по случаю дела «врачей-убийц». Выпустили из тюрьмы маршала артиллерии Н. Д. Яковлева и его сына, а также маршала авиации Новикова, арестованного по навету Василия Сталина.17 Имя Берия стало довольно популярным среди интеллигенции и городских слоев на короткое время. Его популярность была связана с коммюнике от 4 апреля. Берия, а вместе с ним и «триумвират», сделали очень ловкий ход, соединив Министерство внутренних дел с Министерством государственной безопасности и создав новое под вывеской Министерства внутренних дел. Таким образом пугающие [82/83 (574/575)] слова «государственная безопасность» исчезли на короткое время, создав иллюзию перемен и вызвав бурю рукоплесканий среди левых интеллектуалов Запада. Но о преждевременности этих надежд свидетельствовал указ Верховного Совета СССР об амнистии от 27 марта 1953 года.18 По этому указу, получившему неправильное название «ворошиловского» (по имени нового председателя Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова, подписавшего этот указ. На самом деле, указ об амнистии был подготовлен при активном участии Берия), освобождались из заключения те, кто был осужден на срок до 5 лет, иногда до 8 лет, некоторые категории инвалидов, несовершеннолетних и женщин. Амнистия не касалась политических заключенных. Летом 1953 года массы уголовников, освобожденные из лагерей по мартовскому указу об амнистии, наполнили города страны. Даже в Москве стало небезопасным появляться вечерами на улицах из-за риска быть убитым или ограбленным. В Москву были введены части внутренних войск, появились конные патрули. Позднее, после устранения Берии, ему инкриминировалось в числе прочих преступлений намерение использовать выпущенных из тюрем уголовников для захвата власти. Берия стал популярным в национальных республиках. С его именем связывали поворот в области национальной политики, за предоставление больших прав союзным республикам и против русификаторских тенденций. В республиках прошли пленумы ЦК местных компартий, на которых осуждалась практика великодержавной политики. На пленуме ЦК компартии Украины говорилось о «серьезных извращениях» ленинско-сталинской национальной политики. Главу украинской партии Л. Мельникова, в частности, упрекали в том, что на руководящую работу в западные области Украины были посланы работники из других областей Украины и что преподавание в высших учебных заведениях Западной Украины было фактически переведено на русский язык. На пленуме ЦК в Литве отмечалось то же самое: слабое выдвижение национальных литовских кадров на руководящую работу.19 Открытые протесты против русификаторства в той или иной форме можно было услышать в то время на всех без исключения пленумах ЦК национальных компартий. Берия представил проект в Президиум ЦК относительно этнического состава руководящих органов на Украине. Его мысль заключалась в том, чтобы на местах руководили местные, украинские кадры и чтобы их не передвигали в Москву. Президиум ЦК КПСС освободил русского Л. Мельникова от обязанностей первого секретаре [83/84 (575/576)] на Украине и назначил на его место украинца Кириченко. Несомненно, что перемены были сделаны с согласия Хрущева, так как Кириченко был его ставленником. Писатель Корнейчук был введен в состав Президиума Украинского ЦК. Подобного же рода перемещения были проведены в прибалтийских республиках и в Белоруссии. Как свидетельствует Хрущев в своих мемуарах, Президиум ЦК КПСС принял решение, что пост первого секретаря в каждой республике должен быть предоставлен местному выходцу, а не русскому, посланному из Москвы.20 Хрущев признает, что точка зрения Берия о том, что преобладание русских в руководстве республик должно быть изменено, совпадала с точкой зрения ЦК. Обвинение Хрущева, что Берия рассчитывал таким путем обострить отношения внутри руководства в республиках и между центральным руководством в Москве и республиканскими руководителями,21 не выдерживает критики: если Берия действительно стремился к захвату власти, то это прямо бы противоречило его цели. Была ли у Берия программа по национальному вопросу, хотел ли он действительно усилить национальный элемент в республиках и в каких целях, остается открытым. Но немедленно после ареста Берия во всех национальных республиках снова прошли пленумы и митинги, на которых Берия осуждался за попытки поссорить национальности Советского Союза «под фальшивым предлогом борьбы с нарушениями национальной политики партии».22 Впрочем, это было в порядке вещей. Берия, повинный во множестве преступлений против человечности, был ведущей силой первого «триумвирата». Об этом можно судить по обвинениям, выдвинутым против Берия в закрытом письме ЦК после его ареста. Оказывается, что именно Берия выступал за международную разрядку, за объединение Германии и ее нейтрализацию, за примирение с Югославией, за предоставление национальным республикам больших прав, прекращение русификации в области культуры, за выдвижение на руководящие должности выходцев с мест. В письме ЦК КПСС указывалось на необычайную активность Берия, засыпавшего Президиум ЦК всевозможными проектами. Третий член триумвирата В. М. Молотов был сделан министром иностранных дел. Ему, искушенному в политике «холодной войны», предстояло теперь урегулировать необычайно обострившиеся в связи с корейской войной и германской проблемой отношения с западными странами и особенно с США. Уже в программе нового правительства, изложенной в речи Маленкова 15 марта 1953 года, помимо обычных заверений в миролюбивости внешней политики СССР, содержалось косвенное обращение [84/85 (576/577)] США с призывом к пересмотру советско-американских отношений.23 Американское правительство реагировало, если не очень быстро, вполне определенно. В выступлении президента Эйзенхауэра от 16 апреля 1953 года, которое, вопреки обычной практике, было полностью опубликовано в СССР спустя 10 дней, говорилось: «Мы приветствуем каждый честный акт мира. Нас не интересует одна лишь риторика».24 Конкретно президент США предлагал: заключить почетное перемирие в Корее, заключить договор с Австрией, создать широкое европейское сообщество, которое включало бы объединенную Германию. Он настаивал также на полной независимости восточно-европейских государств, ограничении в вооружениях, международном контроле над атомной энергией.25 Комментарии «Правды» от 25 апреля 1953 года «К выступлению президента Эйзенхауэра» были выдержаны в спокойном тоне.26 Лондонский «Тайме» назвал статью «Правды» «самым разумным заявлением о советской политике, появившемся за многие долгие месяцы».27 Реакция британского правительства также была положительной. Британский премьер-министр Черчилль заявил: «Мы ободрены рядом дружественных жестов со стороны нового советского правительства», и предложил созвать совещание в верхах.28 Результаты поворота в советской политике не замедлили сказаться - 27 июля 1953 года было подписано перемирие в Корее и корейская война окончилась.
***
Отзвуки на смерть Сталина, на арест Берия, на кампанию в печати в защиту законности прокатились по всей стране и достигли миллионов заключенных, томившихся в концентрационных лагерях. И они начали бастовать и восставать повсюду: в лагерях Коми АССР, Урала, Сибири, Средней Азии и Казахстана. Наиболее важным было восстание в Кенгире весной-летом 1954 г.29 В восстании приняли участие 9 тысяч заключенных мужчин и 4 тысячи женщин. Попытка администрации лагеря спровоцировать уголовников на расправу с политическими заключенными обернулась неожиданно всеобщей стачкой и восстанием заключенных. Восстание продолжалось 42 дня. В ходе его заключенные выставили требования политического и социального характера. Среди них: пересмотр приговоров и амнистия, введение 8-часового рабочего дня, превращение лагерей особого режима в обыкновенные, удаление с одежды заключенных [85/86 (577/578)] номеров, улучшение условий заключения. Восставшие потребовали также приезда из Москвы представителя ЦК КПСС. Восстание проходило под лозунгом: «Да здравствует Советская Конституция!». Через несколько лет под тем же лозунгом уважения к Конституции сформируется правозащитное движение в СССР… По приказу из Москвы против заключенных Кенгира были пущены танки и 3 тысячи солдат. Неравный бой, начавшийся на рассвете 26 июня 1954 года, продолжался 4 часа. Восставшие оказывали отчаянное сопротивление, забрасывая танки бутылками с горючей смесью… Однако сила взяла верх. Уцелевшие были арестованы, судимы и отправлены на Колыму. В ходе восстания стачка солидарности с взбунтовавшимся Кенгиром была объявлена 10 июня в лагере Джезказган. После 26 июня каратели появились с танками у Джезказгана. 20 тысяч заключенных здесь не были подготовлены к сражению и капитулировали. Однако 42 дня восстания в Кенгире не пропали даром. Произошли изменения в жизни заключенных: теперь они начинали работу не в 6 утра, а в 8 и работали до 5. Решетки с окон бараков, снятые во время восстания, не были восстановлены. Номера были удалены с одежды. Инвалиды и малолетние заключенные были частью освобождены, другим был уменьшен срок наказания. Начальство решило ввести в лагерях «культуру». Начали приезжать театральные труппы и оркестры… За два года до революции в Венгрии советские заключенные восстали в лагерях. Их подвиг остался тогда незамеченным, но они совершили историческое дело, частично сломив терроризм и эксплуатацию заключенных и их бесправие, процветавшие в лагерях десятилетиями. Знаменитый XX съезд КПСС стал возможным также и благодаря движению Сопротивления заключенных советских концентрационных лагерей.
***
Смерть Сталина и первые шаги по либерализации, предпринятые советским руководством, нашли немедленный отзвук в странах-сателлитах СССР Восточной и Юго-Восточной Европы. Повсеместно начались волнения, ожесточилась борьба между старым сталинским руководством и антисталинистами. Только Албания, Румыния и Болгария остались более или менее спокойными. В Албании убежденный сталинист Энвер Ходжа расправился заранее со всеми возможными и невозможными оппозиционерами. В Румынии и Болгарии [86/87 (578/579)] сталинисты также держали в руках бразды правления. Только позднее, после XX съезда КПСС там активизировались антисталинские силы. Первые серьезные волнения в социалистическом блоке произошли в Чехословакии в начале июня 1953 года. Непосредственным поводом для волнений послужила денежная реформа 30 мая 1953 года, серьезно ударившая по интересам рабочих. 1 июня начались волнения в Пльзене, одновременно началась всеобщая стачка на угольных шахтах Моравска Остравы. 5000 демонстрантов в Пльзене ворвались в городскую ратушу и порвали портреты Сталина и Готвальда. Вызванные войска отказались стрелять по демонстрантам. Раздавались требования проведения свободных выборов. Имена Массарика, Бенеша и Эйзенхауэра вызывали бурю оваций. Однако не было призывов к свержению власти. Движение было стихийным и никем не возглавлялось. Не было и кровопролития: после отказа войск открыть огонь по демонстрантам, были вызваны специальные полицейские силы, которым не было оказано сопротивления.30 Волнения в Чехословакии были показателем назревшего недовольства политикой коммунистической партии, захватившей власть в феврале 1948 года. Возмущение экономической политикой было поводом для восстания в Восточной Германии в июне 1953 года. Форсированная индустриализация и принудительная коллективизация, проводимая восточногерманским правительством, привела к массовому бегству населения из Восточной части Германии в Западную. Ответом правительства было увеличение обязательных поставок продуктов с крестьянских дворов и принудительная уплата задолженности по налогам. В апреле 1953 года было прекращено распределение продовольственных карточек среди «классово-чуждых элементов» и среди восточных берлинцев, работавших в западном секторе Берлина. Одновременно начался нажим на рабочих с требованием поднять производительность труда. В конце мая 1953 года было издано постановление совета министров ГДВ об увеличении производственных норм на 10%.31 Отлив населения на Запад усилился. В течение первых пяти месяцев 1953 года в Западную Германию ушло 190 тысяч человек из Восточной, в то время как за весь 1952 год ГДР покинуло 182 тысяч немцев.32 В это же время в Москве были получены сведения об ухудшении ситуации в Венгрии. Новое советское руководство настоятельно посоветовало своим сателлитам немедленно изменить экономическую политику, прекратить [87/88 (579/580)]
***
нажим на рабочих, крестьян и средние слои, отказаться от дорогостоящих и не оправданных программ по индустриализации (сателлиты СССР старались в сталинские времена во всем копировать своего «старшего брата», абсолютно не считаясь с экономическими возможностями своих стран). Под нажимом из Москвы Политбюро ЦК СЕПГ приняло резолюцию, в которой осуждалась прежняя экономическая политика, признавались серьезные ошибки и отменялись все непопулярные мероприятия последних месяцев. Однако среди допущенных ошибок и мер по их устранению не упоминалось о повышении рабочих норм Более того, последовало подтверждение о вводе в действие новых норм с 30 июня 1953 года. Рабочие Восточного Берлина ответили немедленным прекращением работы 16 июня и массовыми демонстрациями. Тысячи рабочих пришли к зданию правительства с требованием отмены повышения рабочих норм, снижения цен. Они выставили также и политические требования: отставки главы партии Вальтера Ульбрихта, объединения Германии и проведения после этого свободных выбором. На следующий день, 17 июня, началась всеобщая забастовка в Восточном Берлине и волнения во многих городах ГДР, включая Лейпциг, Дрезден, Магдебург.33 Рабочие в этих городах нападали на полицейские участки и тюрьмы, освобождали политических заключенных. В движении приняли участие до 100 тысяч человек. Для подавления начавшегося всеобщего восстания в ГДР советское командование ввело в дело танки. Советским войскам помогала полиция ГДР.34 По некоторым данным погибло до 500 человек.35 Кровавое подавление рабочего восстания в ГДР было представлено правительством СССР как ликвидация попытки мятежа фашистов. Более тридцати лет спустя после этих событий население СССР так и не знает правды о событиях, случившихся в Германии в июне 1953 года. Новое советское руководство с большим беспокойством наблюдало за развитием событий в Венгрии. Глава венгерской коммунистической партии Матиас Ракоши был, пожалуй, наиболее преданным Советскому Союзу лидером социалистической страны. Он стремился во всем подражать политике Советского Союза. В результате Венгрия уже в начале 50-х годов оказалась в крайне бедственном положении, экономическом и политическом. Ракоши и другие венгерские деятели были вызваны весной 1953 года в Москву, где советские руководители потребовали от Ракоши [88/89 (580/581)] прекращения неоправданного, авантюристического курса на сверх-индустриализацию и прекращения насильственной коллективизации. В Москве настаивали на реорганизации правительства, уходе Ракоши с поста премьера, удалении двух других министров - тяжелой индустрии и обороны и принятии решения ЦК Венгерской компартии, осуждающего сделанные ошибки.36 На место Ракоши главой правительства был назначен старый коминтерновец Имре Надь, считавшийся умеренным и находившийся фактически в оппозиции к политике Ракоши. Хотя Политбюро Венгерской компартии и приняло требуемую резолюцию, но держало ее содержание в секрете, отделавшись опубликованием туманного коммюнике. Но Имре Надь, встав во главе правительства, начал проводить политику, сходную с политикой НЭПа». Ракоши продолжал оставаться во главе партии. Очень скоро внутри Венгерского руководства завязалась острая борьба. Имре Надь был обвинен в правом уклоне и смещен с поста премьера в апреле 1955 г.38 Но в то же время, в Венгрии так же, как и в СССР, началась реабилитация, возвращение репрессированных режимом Ракоши, восстановление их на партийных постах (чего не было в СССР). В Венгрии развернулось также широкое движение за либерализацию, охватившее интеллигенцию, от студентов и до писателей. Появились разного рода общественные организации, кружки. Возникли журналы и альманахи литераторов, художников, артистов либерального направления. Начали печататься произведения, критически оценивающие положение в социалистической Венгрии.39 Началась духовная революция.
***
10 июля 1953 года в газетах было опубликовано сообщение об аресте Берия. Устранение Берия было подготовлено Хрущевым в сговоре с другими членами Президиума ЦК КПСС. Арест Берия был произведен с помощью военных во главе с маршалом Г.К.Жуковым и с помощью И.А.Серова. Берия был расстрелян после процесса. Падение Берия было концом первого триумвирата. Престиж и влияние Хрущева, организатора антибериевского заговора, значительно усилились. Маленков утратил свою опору и теперь все более зависел от Хрущева, который очень быстро прибрал к рукам партийный [89/90 (581/582)] аппарат. Хрущев еще не мог диктовать свои решения, но и Маленков уже не мог действовать без согласия Хрущева. Оба еще нуждались в поддержке друг друга. Но в руках Хрущева был не только партийный аппарат. Армия, которую он использовал для ликвидации Берия, была также за него. В войска для разъяснения случившегося были посланы не только Жуков, Конев, Москаленко, непосредственные технические исполнители ареста Берия, но и Булганин - штатский маршал, всецело преданный Хрущеву, был послан в стратегически и политически наиболее важный - Московский военный округ.40 В декабре 1953 года состоялся официальный суд над Берия и его сподручными. Берия был уже мертв, но народ об этом не знал. Среди предъявленных обвинений фигурировало «организация антисоветской заговорщической группы в целях захвата власти и восстановления господства буржуазии».41 Сомнительно, однако, чтобы Берия стремился к «восстановлению власти буржуазии», а не к собственной диктатуре. Заодно Берия был объявлен агентом «Интеллиндженс сервис» с 1918 года. Вместе с Берия были судимы и приговорены к смертной казни несколько высших чиновников госбезопасности, в том числе бывшие министры и их заместители. В 1954 году был судим и расстрелян Рюмин42 - непосредственный руководитель провокационного дела врачей, а затем бывший министр государственной безопасности Абакумов,43 на счету которого было, помимо других многочисленных преступлений, «ленинградское дело». После устранения Берия органы государственной безопасности были реорганизованы. Большинство (но не все) высших руководителей были смещены или заменены. Они получили прекрасные пенсии. Вместо Министерства государственной безопасности был образован Комитет Государственной Безопасности при Совете Министров СССР. Тем самым подчеркивалось его снизившееся значение в структуре государственной власти. На местах начальники управлений КГБ отныне подчинялись первым секретарям обкомов, ставшим реальными хозяевами своих областей. Были ликвидированы спецотделы МГБ в различных учреждениях, в том числе и в ЦК КПСС. Всесильные Особые Совещания - тайные трибуналы, выносившие суровые, не подлежащие пересмотру приговоры, главным образом по обвинениям в контрреволюционной деятельности, антисоветской агитации и прочего, были упразднены. Во главе КГБ был поставлен бывший заместитель Берия, сыгравший значительную роль в его устранении, генерал И. А. Серов. Новый глава ведомства КГБ был известен своими «заслугами» по депортации прибалтов, жителей [90/91 (582/583)] Западной Украины и Западной Белоруссии в 1939-40 годах. Под его руководством проходила депортация народов Кавказа и татар Крыма в 1943-1944 годах. Он возглавлял государственную безопасность в советской зоне оккупации Германии и прочее. Однако его личная преданность Хрущеву, испытанная в годы совместной службы на Украине, и отсутствие политических амбиций у Серова сыграли свою роль. Эти качества нового главы госбезопасности отвечали главной цели реорганизации органов государственной безопасности - низведения их до уровня технических исполнителей. ЦК КПСС снова взял на себя полную ответственность за аппарат террора, уменьшенный, урезанный, но все же сохраненный как необходимый составной элемент советской социалистической общественной системы. Основным резервом кадров КГБ оставался, как и прежде, комсомол. Многие сотрудники государственной безопасности были в прошлом деятелями комсомола на различных уровнях. После Серова председателем КГБ был назначен бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ А. Н. Шелепин. Позднее, когда Шелепин стал членом Политбюро, его сменил на посту председателя КГБ другой секретарь ЦК ВЛКСМ - Семичастный. Сохранение органов государственной безопасности подтверждало, что основа системы, созданной Лениным и усовершенствованной Сталиным, осталась без изменения. Но в тот момент многим это не было достаточно ясно. Через неделю после реабилитации «врачей-убийц» ЦК КПСС принял решение «О нарушении законов органами государственной безопасности». Это решение носило не только частный, связанный с «делом врачей», характер, но имело большое принципиальное значение. Оно было первым формальным решением партии, осуждавшим органы государственной безопасности, ставшие над партией и над государством. После опубликования сообщения о реабилитации врачей, но особенно после устранения Берия, в самых различных слоях населения совершенно стихийно возникло движение против произвола власти, независимо от того, было ли это произволом со стороны государственной безопасности, милиции, руководителя учреждения или домоуправления. Это движение приняло специфическую для советских условий форму. В редакции газет, главным образом центральные, начали поступать тысячи писем с жалобами на произвол местных властей. Всколыхнулись семьи так называемых врагов народа, погибших или еще томившихся в концентрационных лагерях и в тюрьмах. Долгие годы они были как бы париями общества. При каждом удобном случае им напоминали о великодушии партии и государства, [91/92 (583/584)] которые позволяют им существовать и даже работать, а их детям учиться. Письма начинались, как правило, со слов благодарности партии, разоблачившей «презренного изменника» Берию. Но дальше в письмах требовали или просили пересмотреть дела отцов, матерей, просто родственников. Органы прокуратуры были в растерянности. Были растеряны и партийные руководители. Они понимали, что подымается волна народного негодования, которая может их смести. То в одном, то в другом лагере на Колыме, в Казахстане, в других местах заключения вспыхивали забастовки и бунты, кончавшиеся кровавой вооруженной расправой. Народ вне лагерей открыто обсуждал совершенные преступления. Руководители на местах вдруг стали вежливыми и доступными для населения. Граждане использовали демагогию газетных статей, осуждавших произвол и нарушения законности, и начали всерьез требовать осуществления их гражданских прав. В конце 1953 и в начале 1954 года это движение, никем не организованное, стало шириться и расти, оказывая психологическое давление на новое руководство. Верно или нет, что новое руководство не имело понятия о количестве репрессированных, заключенных в лагерях и тюрьмах? Этот вопрос довольно спорный. В государственных планах развития народного хозяйства всегда указывались министерства, ответственные за строительства и сооружения, а также фонды и людские ресурсы, которыми они располагают. Во многих случаях ответственным исполнителем значилось министерство внутренних дел. Поэтому очень легко было представить масштабы этой секретной империи с одновременным рабским населением в 8-9 миллионов. Совершенно невероятно, чтобы высшие руководители не знали об этом довольно точно.44 После коммюнике МВД от 4 апреля требование перехода к законности стало всеобщим, и оно касалось не только политических заключенных, но буквально всех сфер жизни советского общества, ибо повсюду не только закон был заменен произволом, но и сам закон также был выражением царившего в стране беззакония. Все вышестоящие советские и партийные инстанции, а не только суд, прокуратура, органы юстиции и министерства внутренних дел были буквально засыпаны заявлениями-требованиями, просьбами и жалобами. И эти жалобы старались удовлетворить те же самые чиновники, которые были в них повинны. Однако, когда речь пошла о реабилитации осужденных за так называемые контрреволюционные преступления, то здесь ничего нельзя было сделать без общего решения в государственном масштабе. [92/93 (584/585)] В 1953 году было освобождено около 4000 человек,45 а в лагерях по самым осторожным оценкам специалистов находилось от 8 по 9 млн. заключенных.46 Хотя в 1953-1955 годах режим был смягчен, проблема оставалась нерешенной. Освобождение продолжалось, но в 1954-1955 годах было реабилитировано и освобождено всего 12 тысяч человек.47 В 1955 году была объявлена амнистия лицам, сотрудничавшим с немцами во время оккупации в 1941-1944 годах,48 и освобождены в связи с приездом германского бундесканцлера К. Аденауэра немецкие военнопленные. В 1956 году были освобождены японские военнопленные, судимые как «военные преступники» (подавляющее большинство японских военнопленных было репатриировано в 1947-1948 гг.). После XX съезда партии реабилитация приняла массовый характер. Были созданы комиссии по реабилитации, наделенные полномочиями освобождения заключенных на местах, прямо в лагерях. Подавляющее большинство выживших политических заключенных было освобождено в том же 1956 году, многие были реабилитированы посмертно, но этот процесс посмертной реабилитации растянулся еще на долгие годы. Особенно трудным был вопрос, как отнестись к осужденным за участие в оппозициях. Ведь лидеры оппозиций так и не были реабилитированы, хотя постепенно многие осужденные по открытым судебным процессам 1936-1938 годов были посмертно реабилитированы, за исключением Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева и других, хотя их невиновность в приписываемых им преступлениях, вроде подготовки покушения на Ленина в 1918 году (Бухарин), в шпионаже и организации террористических актов (Зиновьев, Каменев, Бухарин), вредительство (Рыков), была абсолютно ясной. Реабилитация была необходима не только тем, кого она непосредственно затрагивала и их семьям, но имела огромное моральное значение для всего народа. Совесть, как врожденное и необходимое качество человеческого бытия, была пробуждена. На выборах в партийные комитеты и в профкомы начали рекомендовать кандидатов с точки зрения их моральной оценки. Живые, восставшие из мертвых, - реабилитированные и возвращенные к жизни, к своим семьям, сыграли большую роль в раскрытии неправового характера советского государства и аморальности его общественной системы. Но только ли советской системы? События, происходившие в Восточной Европе, показывали, что вопрос стоял значительно шире - о системе социализма и правомерности ее существования. Осенью 1954 года в Польше были преданы широкой огласке факты [93/94 (585/586)] пыток, применявшихся польской государственной безопасностью. В это же время был освобожден из заключения один из видных польских коммунистов Владислав Гомулка. В январе 1955 года органы государственной безопасности были в Польше упразднены, а виновные в применении пыток преданы суду.49
***
Выше мы уже говорили, что «ленинградское дело» было спровоцировано Маленковым и Берия.50 Хрущев сообщает в своих мемуарах, что даже Сталин колебался в принятии окончательного решения, но в конечном счете решил оставить его в руках Маленкова и Берия.51 Характерно, однако, что в перечислении преступлений, совершенных Берия, «ленинградское дело» было обойдено молчанием. Только в декабре 1954 года уже постфактум Берия было инкриминировано также и «ленинградское дело». Но к этому моменту вопрос об уходе Маленкова с поста председателя Совета Министров СССР был решен. Все это время Хрущев неуклонно шел вверх. На сентябрьском пленуме ЦК 1953 г., где Хрущев сделал основной доклад о положении в сельском хозяйстве, он был формально избран первым секретарем ЦК. Тем самым его ведущее положение в партии было подтверждено. Он немедленно сменил руководство Московским комитетом партии, назначив Капитонова на место Михайлова, протеже Маленкова. Хрущев был основным докладчиком на всех пленумах ЦК 1953 и 1954 годов. Его предложение о поднятии целинных и залежных земель встретило более чем прохладное отношение со стороны других членов Президиума ЦК. Маленков склонялся к более интенсивной эксплуатации уже культивированных земель. В июле месяце 1954 г. состоялся суд над Рюминым, бывшим заместителем министра государственной безопасности, который не был, по-видимому, инициатором «дела врачей», но, во всяком случае, руководил следствием. Суд над Рюминым был явным предупреждением Маленкову поспешить с отставкой. Предстоял еще суд над бывшим министром госбезопасности Абакумовым, который был непосредственным руководителем следствия по Ленинградскому делу. Положение Маленкова становилось безвыходным. Хрущев показал себя в этом деле очень искусным интриганом. Но впервые за многие годы советской власти высшему чиновнику государства [94/95 (586/587)] была дана возможность покинуть свой пост не только добровольно, но и с почетом. В январе 1955 года на пленуме ЦК Маленков был подвергнут критике за неправильную линию в предоставлении приоритета легкой промышленности, а не тяжелой и за ошибки по руководству сельским хозяйством в начале 50-х годов. В феврале 1955 года Маленков подал формальное заявление об отставке с поста премьера. В этом заявлении он «самокритично» признал свои ошибки и объяснил их недостаточной подготовленностью для роли руководителя правительством.52 Новым главой Совета министров СССР стал стародавний приятель Хрущева Н. А. Булганин, ничем не примечательная политическая фигура, но, как утверждали в то время, способный администратор. Маленков стал одним из заместителей Булганина, сохранив положение члена Президиума ЦК. В самом правительстве были произведены в течение 1955 года различного рода замены и перемещения, свидетельствовавшие об усилении влияния Хрущева. Некоторые бывшие министры были посланы послами в разные страны. Это было нововведением. Отныне пост посла становился политическим, а не просто дипломатическим. Карьерным дипломатам пришлось потесниться. Роль министра иностранных дел, а им был Молотов, снизилась. После ухода Маленкова Молотов оставался не только единственным членом первого триумвирата, но и главным связующим звеном с прошлым, с эпохой Сталина, с периодом «холодной войны». Теперь Хрущев начал исподволь атаку на Молотова. Молотов был достаточно уязвим для любого обвинения, начиная от участия в терроре, заключении пактов о ненападении и дружбе с гитлеровской Германией в 1939 году и кончая разрывом с Югославией. Молотов не был включен в состав делегации во главе с Хрущевым, отправившейся в Белград для примирения с Тито (май 1955 года). Он не участвовал также и в конференции стран Варшавского пакта в это же время. На июльском пленуме ЦК 1955 года Молотов был единственным среди членов Президиума, сохранившим свою прежнюю позицию по отношению к Югославии. Молотов считался после Сталина главным теоретиком партии. О «теоретических», «философских» и других взглядах Молотова писалось немало кандидатских диссертаций в институтах Академии наук СССР. Он был избран почетным академиком. Хрущев имел в своем образовательном активе церковно-приходскую школу, а затем Промакадемию. Новый удар был нанесен по Молотову в связи с его заявлением в феврале 1955 года, что СССР построил фундамент [95/96 (587/588)] социалистического общества. Молотов забыл о заявлении партии, что социализм уже был построен… в 1939 году! Так, избавляясь постепенно от прямых наследников сталинской эпохи, Хрущев шел к XX съезду КПСС, назначенному на февраль 1956 года. Но борьба против них с неизбежностью заставляла его идти довольно быстро вперед по пути разоблачения преступлений сталинского времени и реабилитации жертв сталинского террора. Использовав против Маленкова «Ленинградское дело», Хрущев, под нажимом требований реабилитации со стороны родственников видных партийных и военных деятелей, пострадавших в 30-е и в 40-е годы, должен был теперь вернуться к судьбе бывших членов Политбюро и ЦК. Это в свою очередь вело к выяснению роли Сталина в уничтожении кадров партии и роли его ближайших соратников - Молотова, Ворошилова, Кагановича. Путь этот был опасным и для самого Хрущева, как бывшего секретаря Московского комитета партии в годы террора, а затем руководителя украинской партии, ответственного за чистки в западных областях Украины и Белоруссии, а также в Прибалтике в 1939-40 годы, за расправу с повстанцами на Западной Украине после Второй мировой войны. И то, что Хрущев вступил на путь разоблачения преступлений сталинского времени, вопреки опасениям за свою личную судьбу, показывает, что он был на голову выше других советских руководителей и как человек, и как политический деятель. Не исключено, что Хрущев пошел по этой дороге, еще полностью не отдавая себе отчета в политических последствиях своего шага и рассчитывая, что сумеет держать будущие события под своим контролем. Созданная при ЦК специальная комиссия была поставлена под председательство П. Н. Поспелова, главного теоретика партии, подготовившего знаменитую фальсификацию истории ВКП (б) - «Краткий курс», а позднее, на ее основе, «Биографию И. В. Сталина». От этой комиссии трудно было ожидать глубокого и нелицеприятного анализа событий прошлого. Но даже сам факт создания такой комиссии был огромным шагом вперед для все еще сохранявшегося сталинского режима. «В течение трех лет, - говорил Хрущев, - мы не могли порвать с прошлым, не могли обрести мужества и решимости, чтобы поднять завесу и взглянуть, что было сокрыто от нас относительно арестов, судов, произвола, казней и все другое, что случилось в годы царства Сталина».53 [96/97 (588/589)]
2. XX съезд КПСС
Уже находясь в вынужденной отставке, Хрущев, обращаясь к прошлому, говорил: «Сталиным были совершены преступления, преступления, которые были бы наказуемы в любом государстве мира за исключением фашистских государств, как, например, Гитлера и Муссолини».54 Это первое открытое заявление ведущего советского политического лидера, дошедшего в своих рассуждениях до параллели между советским социалистическим государством и фашистским. Оно свидетельствует, между прочим, и о незаурядной личности Н. С. Хрущева. Создание комиссии по расследованию даже под председательством Поспелова было встречено без всякого энтузиазма старой сталинской когортой - Молотовым, Ворошиловым и Кагановичем. Микоян, хотя и не возражал против назначения комиссии, но активно Хрущева не поддерживал.55 Отчетный доклад ЦК, сделанный Хрущевым 14 февраля 1956 года на XX съезде, был довольно уклончивым. С одной стороны, Хрущев высказал несколько критических замечаний по поводу Сталина, Молотова, Маленкова, не называя их по именам,56 с другой, он отметил заслуги Сталина в разгроме «врагов народа».57 Гораздо более решительно против культа личности выступил на съезде Микоян 16 февраля, назвавший имена Косиора и Антонова-Овсеенко, ложно объявленных врагами народа.58 Уже во время съезда Хрущев добился решения Президиума ЦК КПСС огласить на закрытом заседании съезда результаты расследования, произведенного комиссией Поспелова. Это решение было принято после бурного заседания Президиума ЦК, на котором Ворошилов кричал Хрущеву, что он не ведает, что творит, ему, вторили Молотов и Каганович. Ворошилов и Каганович не скрывали, что они боятся персональной ответственности59 Хрущев откровенно ответил, что у членов Президиума ответственность разная и вытекает из причастности каждого индивидуально к тому, что случилось. Он заявил о своей готовности ответить за то, в чем он был повинен.60 Таким образом, Хрущев подорвал одну из основ коммунистического образа правления - систему круговой поруки, насаждавшуюся не только среди партийных руководителей, но повсюду и повсеместно. Ведь совсем еще недавно члены Политбюро скрепляли своей подписью смертные приговоры один за другим, по кругу. После долгих споров было решено, что Хрущев сделает на закрытом заседании съезда второй доклад - о преступлениях Сталина. Доклад [97/98 (589/590)] этот был, конечно, подготовлен заранее. Хрущев, несомненно, был уверен, что большинство членов Президиума его поддержит - у них просто не было другого выхода. Свои разоблачения Хрущев решил ограничить только преступлениями, совершенными по отношению к членам партии, поддерживавшим Сталина и генеральную линию партии, но не по отношению к жертвам так называемых открытых процессов, участникам оппозиции и прочего. Между тем Хрущев накануне произнесения своей закрытой речи уже знал со слов генерального прокурора Р. Руденко, что «с точки зрения юридических норм не было никаких доказательств не только для осуждения, но даже для суда над этими людьми. Все обвинение было построено на их собственных признаниях, вырванных у них путем применения психологических и физических пыток…»61 Тем не менее, решено было не говорить о лидерах оппозиции, дабы не вводить в смущение представителей братских коммунистических партий, присутствовавших на съезде. Позднее Хрущев признавал, что это решение было ошибочным. Хрущев не упомянул о главных жертвах режима - миллионах обыкновенных советских граждан. Но даже то, что Хрущев сказал в своей секретной речи, было огромно.62 Хрущев показал механизм террора в действии, он разоблачил систему произвола, господствовавшую в стране на протяжении 30 лет. Хотя Хрущев и пытался ограничить по возможности круг разоблаченных преступлений лишь уничтожением партийной элиты и ее наиболее известных представителей, но документы, которые он прочел, например, кандидата в члены Политбюро Р. Эйхе, которому следователь перебил позвоночник, председателя Центральной Контрольной Комиссии Рудзутака, также подвергнутого мучительным пыткам, записку командарма И. Якира Сталину, письмо бывшего члена коллегии ВЧК М. Кедрова (кстати говоря, повинного в многочисленных преступлениях ЧК)… Цифры уничтоженных делегатов XVII съезда партии говорили о массовом характере террора. Наконец, Хрущев дал понять делегатам съезда, что убийство С. М. Кирова было также совершено по приказу Сталина, и обещал, что будет проведено полное расследование. Важной частью доклада Хрущева был вопрос об ответственности Сталина за неподготовленность к нападению гитлеровской Германии на Советский Союз. Хрущев не рискнул пойти так далеко, чтобы осудить советско-германский пакт от 23 августа 1939 года и раздел Польши, но этот невысказанный вопрос как бы повис в воздухе. Другой существенной частью выступления Хрущева было признание [98/99 (590/591)] незаконности массовой депортации народов во время войны с Германией. Но и здесь Хрущев сказал полуправду.63 Хрущев назвал и другие ошибки и преступления Сталина: разрыв с Югославией, «мингрельское дело», так называемый «заговор врачей», самоубийство Орджоникидзе. фактически Хрущев показал, что вся история партии с того времени, как Сталин стал во главе ее, была историей преступлений, беззаконий, массовых убийств, некомпетентности руководства. Хрущев рассказал, хотя и кратко, о систематической фальсификации истории, проводившейся Сталиным самим и по его указанию. Тем не менее, он с одобрением отозвался о борьбе Сталина с оппозицией, это было понятно: что-то ведь должно было остаться в арсенале заслуг Сталина и руководимой им партии, каждый шаг которой был кровавым. Уже одним своим разоблачением так называемого культа личности (выражение, заимствованное из известного письма Маркса) Хрущев совершил великое историческое дело - он открыл дорогу к пониманию сущности советской социалистической общественной системы, как самой антигуманной системы, которая когда-либо существовала в истории человечества.
***
Хотя доклад Хрущева и считался секретным, но вскоре после окончания закрытого заседания съезда содержание его стало широко известно по стране. Доклад, сопровождаемый выступлениями делегатов съезда был полностью зачитан во всех партийных организациях страны и подвергся бурному обсуждению.64 Разгорелись страстные дискуссии не только по поводу преступлений Сталина, но и советской общественной системы, всего строя и образа жизни советских граждан. Подавляющее большинство участников собраний одобряли разоблачения, сделанные на съезде. Были созваны также собрания сотрудников учреждений и рабочих предприятий, колхозников, которым был зачитан «облегченный» вариант речи Хрущева. Мистический круг, связанный с личностью Сталина и с изощренной системой психологического и физического террора, стал распадаться. Чудо происходило на глазах. Поневоле вспоминалось евангельское: сначала, было Слово. Жизнь неожиданно начала меняться от Слова. И для власти это было нечто новое и очень опасное. Речь Хрущева была произнесена в тот момент, когда многое в стране находилось в состоянии движения: улучшалась жизнь в сельских [99/100 (591/592)] местностях, законность начала понемногу теснить многолетнюю практику произвола, люди начали обретать чувство самоуважения и требовать уважения к себе. Но эти всходы были еще очень слабыми, неустойчивыми, они нуждались в постоянной поддержке. Хотя многое зависело от власти, но кое-что зависело теперь и от народа, сумеет ли он, вернее готов ли он поддержать это зарождающееся новое, или оно зачахнет и погибнет от сил, которые хотя и отступили в растерянности, но были еще достаточно мощны и спаяны системой взаимной поддержки, круговой поруки и многолетним опытом террористической диктатуры. В стране быстро зрел подъем движения за демократизацию. Оно было еще слабым, неорганизованным, часто аморфным, но оно рождалось. И в этом была большая надежда. За рубежом секретная речь Хрущева распространилась очень скоро и, очевидно, по указанию самого Хрущева. Реакция была, как и в Советском Союзе, разной. Особенная растерянность царила в наиболее консервативных, сталинских коммунистических партиях, таких, как компартии США, Великобритании, Франции. В восточноевропейских странах, находившихся во время войны либо под фашистским господством, либо под фашистской оккупацией, а затем превращенных в советских сателлитов, реакция также была различной. У руководства партиями стояли в то время стопроцентные сталинисты, проводившие под контролем советских советников ту же самую политику террора, что и в СССР. В 1948-52 годах повсеместно прокатилось несколько волн чисток, сопровождавшихся, как в 30-е годы в СССР, открытыми политическими процессами над бывшими коммунистическими руководителями, признаниями обвиняемых, сделанными под пытками.65 Лидеры коммунистических партий, особенно Китая и Албании, были встревожены и оскорблены манерой Хрущева, который не счел нужным предупредить их заранее о секретной речи и поставил их в тяжелое положение перед своими партиями. В восточноевропейских коммунистических партиях усилилось брожение, начавшееся вскоре после смерти Сталина. Долго сдерживаемые антисоветские (или антирусские) чувства вырвались наружу и справиться с ними было нелегко. Начались требования смены своего руководства. В самом Советском Союзе сталинисты оправились после первого удара довольно скоро и начали наступление против линии Хрущева, настаивая на фактическом пересмотре решений XX съезда, осуждавших культ личности. Для старой сталинской когорты было необходимо, с одной стороны, ослабить впечатление от разоблачений, сделанных на съезде, сузить круг обвинений, а с другой, отмежеваться [100/101 (592/593)] от возможных обвинений их самих в пособничестве и соучастии в преступлениях Сталина. Объединенными усилиями советских и зарубежных сталинистов дело было сделано. Пленум ЦК КПСС принял 30 июня 1956 года резолюцию «О преодолении культа личности и его последствий». В этом постановлении Сталин был назван «выдающимся теоретиком и организатором», ему ставилась в заслугу борьба против оппозиции, в обеспечении «победы социализма» в СССР и в развитии мирового коммунистического и освободительного движения. Его обвиняли лишь в злоупотреблении властью, что, как сказано в резолюции, было результатом его отрицательных личных качеств. В резолюции подчеркивалось, что хотя культ личности и тормозил развитие советского общества, но не мог изменить характер советского строя. Политика КПСС была правильной, так как выражала интересы народа.66 Постановление от 30 июня 1956 года фактически подменило решения XX съезда и стало отныне основной идеологической базой послесталинского конформизма.
***
Новому советскому руководству достались в наследство от сталинской эпохи значительно осложнившиеся национальные отношения. Впрочем, новые руководители отвечали вместе со Сталиным за эту политику. В ходе войны были насильственно выселены из их исконных мест целые народы и депортированы в Сибирь, на Урал, в центральную Азию и в Казахстан. Высланные во время войны были подвергнуты режиму спецпоселенцев, то есть ограничены в передвижении, получении работы, не говоря уже об образовании. Спецпоселенцы состояли на особом учете, отмечались регулярно в комендатурах, имели специальные пропуска. Комендант был богом и начальником над этими несчастными. От него зависело даже разрешение на брак. Всякие жалобы в вышестоящие инстанции приравнивались к контрреволюционному акту. За обращение с письмом к Сталину в лучшем случае следовало «промывание мозгов», в худшем - тюремное заключение. За побег полагалось 25 лет каторжных работ.67 После смерти Сталина среди депортированных народов, потерявших к тому времени значительную свою часть от голода, неприспособленности к новому образу жизни, возникло сильное движение за возвращение на родину и отмену несправедливости, допущенной по отношению к ним. Началось самовольное возвращение чеченцев и ингушей на Кавказ, сопровождаемое нередко кровавыми драмами. В 1954-55 годах Советом министров СССР был издан ряд постановлений, [101/102 (593/594)] смягчавший режим спецпоселений, отдельные категории были и вовсе сняты со спецучета.68 Однако эти паллиативные меры не могли решить проблемы, которая к тому времени еще больше усложнилась. Депортированные народы требовали возвращения на родину и восстановления их во всех правах, включая автономию. Власти же теперь опасались последствий массового отъезда спецпоселенцев для экономики тех республик и областей, куда они были сосланы, а с другой стороны, страшились обострения межнациональных отношений и нарушения хозяйственного уклада в тех местностях, откуда народы были высланы. Однако то были издержки политики произвола и насилия, проводимой властью, за которую она и должна была нести всю полноту ответственности. Следовало эти издержки принять как неизбежные и немедленно вернуть депортированные народы на их родину. В докладе на XX съезде Хрущев, выразив свое возмущение массовой депортацией во время войны карачаевцев, балкарцев и калмыков и назвав это выселение «грубым попранием политики советского государства», ни словом не обмолвился о судьбе наиболее многочисленных из высланных народов - немцев, чечено-ингушей и крымских татар, не упомянул ни о месхах, армянах, депортированных в порядке «классовой борьбы» прибалтах, жителях Западной Украины и Западной Белоруссии, Молдавии и Буковины. И все же, принципиальное осуждение Хрущевым депортации с трибуны съезда трудно переоценить. Последовавшие затем снятие ограничений со спецпоселенцев не решало, однако, главной проблемы - возвращения на родину. Тогда наказанные народы решили взять свою судьбу в собственные руки. Тысячи семей чеченцев и ингушей скопились на железнодорожных магистралях, ведущих в Россию. Им отказывали в продаже железнодорожных билетов, их увещевали и им угрожали. Но вопреки всему уже в 1956 году 25-30 тысяч чеченцев и ингушей возвратились самовольно на родину. Их не пускали в принадлежащие им дома. Они строили рядом землянки и там селились. Чеченцы и ингуши составляли вместе 500 тысяч человек, объединенных отчаянной решимостью возвратиться на родину. И власти дрогнули. Пришлось включить чечено-ингушей в постановление ЦК КПСС от 24 ноября 1956 года о восстановлении национальной автономии.69 Помимо них в постановление были включены калмыки, карачаевцы и балкарцы. Автономии этих народов были восстановлены в январе 1957 года. Крымские татары, немцы и другие народы остались за бортом. Но они продолжают свою борьбу и по сей день. Почему Хрущев обошел молчанием крымских татар? Ответ на этот вопрос несложен: в 1954 году по инициативе Хрущева Украинской ССР [102/103 (594/595)] был сделан подарок по случаю празднования 300-летия воссоединения России и Украины. Подарок был Крым, выведенный теперь из РСФСР и присоединенный к территории Украинской ССР. Хрущев, борясь за власть, нуждался в поддержке украинской группы, а украинские деятели были категорически против возвращения крымских татар. Они начали массовое заселение прибрежного Крыма украинцами. Однако даже теперь места в Крыму вполне достаточно, чтобы расселить там крымских татар. К несчастью для крымских татар, они не были в 1956 году так хорошо организованы, так сплочены, как чеченцы и ингуши. Если бы они начали массовое самовольное возвращение в Крым, то, вероятно, добились бы своего. В ноябре 1956 года, в связи с событиями в Венгрии и других странах Восточной Европы, советское руководство очень опасалось осложнений в собственной стране и вынуждено было бы пойти крымским татарам на уступки. Но этого не произошло, и крымские татары надолго утратили свой исторический шанс. Депортированные народы Крыма и Кавказа потеряли значительную часть своего населения в годы депортации. Данные на этот счет разноречивы. Из документов крымско-татарского движения явствует, что в первые полтора года депортации погибло 46,2 процента выселенных татар Крыма и называют цифру в 200 тысяч человек.70 Однако известно, что накануне Второй мировой войны из общего количества населения Крыма 1 127 тысяч человек татары составляли одну четвертую часть.71 17-18 мая 1944 года из Крыма было вывезено 194 тысячи крымских татар.72 По приблизительным данным, за первые полтора года погибло около 18 процентов от числа прибывших туда. Эта огромная цифра свидетельствует о политике геноцида, проводимой советским правительством. Геноцид подтверждается также данными о чистых потерях других депортированных народов между двумя всесоюзными переписями 1939 и 1959 года. Чеченцы потеряли 22% населения, ингуши - 9%, калмыки - около 15%, карачаевцы - 30%, балкарцы - 26,5%. Мы пока не располагаем данными о гибели других народов во время депортации, но можно предположить, что цифры не маленькие. В первые годы после возвращения депортированных народов Кавказа межрасовые отношения были весьма натянутыми, особенно между русскими и чечено-ингушами. В августе 1958 года произошли расовые столкновения в г. Грозном, которые продолжались три дня. Предлогом послужило убийство ингушом русского на почве ревности. Похороны убитого превратились в погром чечено-ингушского [103/104 (595/596)] населения. Это было одно из самых серьезных межнациональных столкновений в СССР после Второй мировой войны. Волнения происходили под лозунгами выселения чеченцев и ингушей, образования власти русских. Русская публика, в том числе и коммунисты, нацепили красные банты, чтобы погромщики не приняли их, чего доброго, за чеченцев… Чеченское население Грозного проявило исключительную выдержку и не дало погромщикам спровоцировать себя. Местные власти, конечно, немедленно сбежали и на третий день в Грозном начались грабежи. Стали прибывать войска. Из Москвы прибыл Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР М. А. Ясное, секретарь ЦК КПСС Н. Г. Игнатов. Для руководства операциями прибыл командующий Северо-Кавказским военным округом генерал И. Плиев. Характерно, что никто из погромщиков в связи с волнениями в Грозном не был привлечен к ответственности. Спустя год первый секретарь обкома А. И. Яковлев был переведен на работу в аппарат ЦК КПСС на должность инспектора.74 Волнения 1958 года дали толчок более мелким столкновениям на национальной почве, которые продолжались в Чечено-Ингушетии еще в начале 70-х годов. Одной из причин столкновений и волнений была проблема Пригородного района, исконной земли ингушей, который был после их депортации передан Северной Осетии. Враждебно были встречены частью русского населения и калмыки, возвратившиеся на родину.75
3. Кровавая осень пятьдесят шестого
Официальное признание преступлений, совершенных режимом Сталина, на XX съезде в Москве вызвало сильную реакцию не только в польских политических и интеллектуальных кругах, но, прежде всего, со стороны польских рабочих, экономическое положение которых оставляло желать много лучшего. 28 июня 1956 года поднялись рабочие автомобильного завода ЦИСПО в Познани. К ним присоединились рабочие других заводов. Движение началось с мирной демонстрации. Но затем произошли столкновения.76 Полицейские участки были атакованы рабочими и захваченное там оружие распределено между ними. Требования восставших были: «Хлеб!» и «Советские войска, убирайтесь из Польши!» Солдаты регулярных частей, вызванных для разгона рабочих, не только отказались стрелять в них, но и братались с рабочими. Правительство объявило военное положение, ввело танковые части войск [104/105 (596/597)] министерства внутренних дел и подавило восстание. Согласно официальным польским данным, было убито 38 человек и 270 ранено. В ЦК ПОРП развернулась острая борьба. Партийное руководств» вынуждено было, как это было повсюду, реабилитировать репрессированных партийных и государственных деятелей. Один из них, Комар, был назначен командующим внутренними войсками безопасности. Гомулка выдвинул программу облегчения бремени крестьянства, нормализации отношений с СССР. Ее поддерживали широкие массы крестьян, рабочих, интеллектуалы и значительная часть Польской объединенной рабочей партии. Однако часть Политбюро, так называемая натолинская группа, противилась реформам и начала готовить переворот. Он был приурочен к пленуму ЦК ПОРП, который должен был избрать новое Политбюро. В очень сложной и неясной обстановке в Польшу прилетела внезапно советская правительственная делегация в составе Хрущева, Микояна, Молотова и Кагановича, чтобы участвовать в заседании пленума ЦК ПОРП. В состав делегации был включен также командующий войсками стран Варшавского пакта маршал Конев. Это означало, что советское руководство готово, в случае необходимости, прибегнуть к силе. Такой совет дал, в частности, военный министр Польши маршал Рокоссовский, посланный в Польшу Сталиным после войны (Рокоссовский - поляк по происхождению). Согласно Хрущеву, Рокоссовский сказал, что «антисоветские, националистические и реакционные силы выросли и что если необходимо предотвратить рост этих контрреволюционных элементов силой оружия, то он (Рокоссовский) в нашем распоряжении».77 Подавить движение в Польше польскими же руками было заманчиво, но, при более тщательном подсчете, оказалось, что на польскую армию вряд ли можно положиться. Перспектива была иная и достаточно мрачная - использовать советские войска против традиционно антирусской Польши, да еще в момент назревания политического кризиса. Тем не менее советские лидеры были готовы прибегнуть к силе.78 Коневу был отдан приказ начать движение войск в направлении Варшавы. Гомулка, избранный новым первым секретарем ЦК ПОРП, потребовал от Хрущева немедленно остановить движение советских войск на Варшаву и приказать им возвратиться на свои базы.79 И здесь разыгралась постыдная сцена: Хрущев начал лгать, утверждая, будто Гомулка получил неправильную информацию о движении советских войск. Гомулка еще раз повторил свое требование и предупредил о возможных серьезных осложнениях, если советские войска будут продолжать движение. Хрущев приказал советским танкам остановиться, но на базы не возвращаться и ждать. Варшавский [105/106 (597/598)] городской комитет партии распорядился раздать рабочим Варшавы оружие. Они были готовы оказать сопротивление советским войскам, если бы те вошли в Варшаву. Но только после заверений Гомулки, что он не только не будет проводить антисоветскую политику, а наоборот, культивировать дружбу с СССР, Хрущев и компания возвратились в Москву, а советские дивизии на место расквартирования.80 Волнения в Польше не превратились во всеобщее восстание по многим причинам. Одна из них заключалась в том, что в сталинское время репрессии в Польше против сторонников более умеренного курса не приняли характера крутой расправы, расстрелов и массовой чистки партийного и государственного аппарата. Когда 21 октября 1956 года Гомулка пришел к власти, то большинство партийного аппарата его поддержало. Из Политбюро были удалены наиболее просоветские элементы - Зенон Новак и маршал Рокоссовский. Последний покинул вскоре Польшу и возвратился в Советский Союз.
***
По-иному сложились события в Венгрии, где накал страстей был куда большим, чем в Польше. События развивались по нарастающей в течение трех с половиной лет. Возвратившись в Будапешт из Москвы после XX съезда КПСС, Ракоши заявил своим друзьям: «Через несколько месяцев Хрущев будет объявлен предателем и все войдет в норму».81 Внутриполитическая борьба в Венгрии продолжала обостряться. Ракоши не оставалось ничего другого, как обещать расследование процессов Райка и других казненных им лидеров компартии. На всех уровнях власти и даже в органах государственной безопасности, наиболее ненавидимого народом учреждения в Венгрии, от Ракоши требовали отставки. Его почти открыто называли «убийцей». В середине июля 1956 года в Будапешт, чтобы добиться отставки Ракоши, прилетел Микоян.82 Ракоши был вынужден подчиниться и уехать в СССР, где он в конце концов и окончил свои дни, проклятый и забытый своим народом и презираемый советскими руководителями. В Венгрии последовали аресты бывших руководителей государственной безопасности, ответственных за процессы и казни. Перезахоронение 6 октября 1956 года жертв режима - Ласло Райка и других - вылилось в мощную манифестацию, в которой участвовало 200 тысяч жителей венгерской столицы.83 [106/107 (598/599)] В этих условиях советское руководство решило вновь призвать Надя к власти. В Будапешт был послан новый посол СССР Ю. Андропов (будущий член Политбюро ЦК КПСС и председатель Комитета государственной безопасности). Ненависть народа была обращена против тех, кто был известен своим мучительством: сотрудников госбезопасности. Они как бы олицетворяли все самое отвратительное в режиме Ракоши. Их ловили и убивали. Но не было преследований и убийств коммунистов вообще, как то утверждала советская пропаганда. События в Венгрии приняли характер подлинной народной революции, и именно это обстоятельство и напугало до смерти советских руководителей. В орбиту событий втянулась не только интеллигенция, но и промышленные рабочие. Крупнейшие предприятия Будапешта, как ЧКД, стали опорой восстания. Участие в движении значительной части молодежи наложило определенный отпечаток на его характер. Политическое руководство оказалось в хвосте движения, а не возглавило его, как то произошло в Польше. Коренным вопросом было пребывание советских войск на территории восточноевропейских стран, то есть фактическая оккупация их. Хрущев удалился, хотя и с тревогой в душе, но с миром в Москву, поскольку Гомулке удалось убедить его, что Польша остается в социалистическом лагере и даже не возражает против пребывания советских войск на ее территории, на базах. Новое советское руководство предпочитало избегать кровопролития, но было готово и на него, если бы речь пошла об отпадении сателлитов от СССР даже в форме объявления нейтралитета и неучастия в блоках. Такой пример мог повести к распаду всей социалистической системы. Великое счастье Югославии заключалось в отсутствии общей границы с СССР и в наличии внушительной армии, превосходно зарекомендовавшей себя во время Второй мировой войны. Советские руководители были воспитаны на уважении к силе. Венгрия была не Польшей, и Имре Надь не был Гомулкой. Трехлетнее брожение дало себя знать. 22 октября в Будапеште начались демонстрации с требованием образования нового руководства во главе с Имре Надем. 23 октября Имре Надь стал премьером и обратился с призывом сложить оружие. Однако в Будапеште стояли советские танки, и это вызвало возбуждение народа. Возникла грандиозная демонстрация, участниками которой были студенты, школьники старших классов, молодые рабочие. К ним Присоединились солдаты-дезертиры и просто прохожие. Демонстранты направились к статуе героя революции 1848 года генерала Бема. [107/108 (599/600)] У здания парламента собралось до 200 тысяч. Демонстранты низвергли статую Сталина. Сформировались вооруженные отряды, назвавшие себя «Борцами за свободу». Они насчитывали до 20 тысяч человек.84 Среди них были бывшие политические заключенные, освобожденные народом из тюрем. «Борцы за свободу» заняли различные районы столицы, учредили главное командование во главе с Палом Малетером и переименовали себя в Национальную гвардию. На предприятиях венгерской столицы образовывались ячейки новой власти - рабочие советы. Они выставляли свои социальные и политические требования и среди этих требований было одно, которое вызвало ярость советского руководства: вывести советские войска из Будапешта, убрать их с венгерской территории. Вторым обстоятельством, напугавшим советское правительство, было восстановление в Венгрии социал-демократической партии, а затем и образование многопартийного правительства. Хотя Надь и был сделан премьером, но новое, по преимуществу сталинистское, руководство во главе с Гере пыталось изолировать его и тем самым еще больше ухудшило обстановку. 24 октября в Будапешт прибыли Микоян и Суслов. Они рекомендовали немедленно заменить Гере на посту первого секретаря Яношем Кадаром, недавно освобожденным из заключения. Между тем 25 октября у здания парламента произошло вооруженное столкновение с советскими войсками. Надь заявил о своем намерении настаивать на выводе советских войск и приказал прекратить огонь.85 Но столкновения продолжались. Восставший народ требовал ухода советских войск и образования нового правительства национального единства, в котором были бы представлены и другие партии. 26 октября, после назначения Кадара первым секретарем ЦК и отставки Гере, Микоян и Суслов возвратились в Москву. На аэродром они следовали в танке. Они возвратились в Москву после длительных и детальных переговоров с новым руководством. Верили ли они в то, что в Венгрии возможно умиротворение на тех же основах, на каких оно было достигнуто за пять дней до того в Польше: сохранение Венгрии в качестве союзника и участника Варшавского пакта, пересмотр торговых соглашений в пользу венгров, либерализация режима с учетом специфических особенностей венгерской жизни и вывода советских войск после того, как положение будет стабилизировано?86 Вероятно, сомневались. 28 октября, когда бои в Будапеште еще продолжались, венгерское правительство издало приказ о прекращении огня и возвращении вооруженных отрядов в свои кварталы в ожидании инструкций. [109/110 (601/602)] Имре Надь в обращении по радио объявил, что венгерское правительство пришло к соглашению с советским о немедленном выводе советских войск из Будапешта и включении вооруженных отрядов венгерских рабочих и молодежи в состав регулярной венгерской армии. Сообщение о выводе советских войск было встречено бурей восторгов и расценено как прекращение советской оккупации.8' 30 октября правительство отменило систему обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов. Провинция поддержала столицу. Рабочие бросали работу вплоть до прекращения боев в Будапеште и вывода советских войск. Делегация рабочего совета промышленного района Миклош представила Имре Надю требования вывода советских войск из Венгрии до конца года.88 Доклад Микояна и Суслова о положении в Венгрии, сделанный ими немедленно после возвращения из Будапешта 26 октября Президиуму ЦК КПСС, отражал, как то видно из передовой статьи газеты «Правда» от 28 октября, якобы готовность согласиться с программой демократизации при условии, что эта программа сохраняет господство коммунистической партии и удерживает Венгрию в системе Варшавского пакта.89 На самом деле статья была всего лишь маскировкой. Той же цели служил и приказ советским войскам покинуть Будапешт. Советское правительство стремилось выиграть время для подготовки расправы, которая должна была последовать не только от имени остальных участников Варшавского пакта, но также Югославии и Китая. Советские интервенционистские силы в Венгрии должны были представлять весь социалистический лагерь. Таким образом ответственность распределялась бы между всеми. Советские войска были выведены из Будапешта, но сосредоточены в районе будапештского аэродрома. Советское посольство, оставшееся в Будапеште, постоянно информировало Кремль о развитии ситуации.90 30 октября, когда Микоян и Суслов были в Будапеште, Президиум ЦК КПСС принял, как свидетельствует Хрущев, единодушную резолюцию о вооруженное подавлении венгерской революции, изложенную, конечно, в привычной сталинистской терминологии. Резолюция гласила, что было бы непростительным для СССР оставаться нейтральным и «не оказать помощи рабочему классу Венгрии в его борьбе против контрреволюции».91 Принятая в тот же День декларация о равенстве коммунистических партий и прочее была на самом деле не больше чем камуфляжем решения об интервенции и беспощадном подавлении венгерской революции. Хрущев откровенно [109/110 (601/602)] говорит о том, что советские руководители опасались реакции на венгерские события в других социалистических странах Восточной и Юго-Восточной Европы.92 По просьбе Президиума ЦК КПСС в Москву для совета прибыла китайская делегация во главе с Лю Шаоци. Сначала, согласно Хрущеву, Лю Шаоци заявил, что советские войска должны уйти из Венгрии и дать рабочему классу Венгрии «самому подавить контрреволюцию». Однако, выдавив из себя согласие, неудовлетворенный китайским ответом Хрущев вновь и вновь предлагал обсудить проблему интервенции. Лю Шаоци после консультации по телефону с Мао Цзедуном подтвердил китайскую позицию. Так как это полностью противоречило решению о вмешательстве, фактически принятому Президиумом ЦК КПСС, Хрущев, сообщив 31 октября Президиуму об ответе китайцев, настаивал на немедленном использовании войск Маршал Конев, вызванный на заседание Президиума, заявил, что его войскам потребуется три дня, чтобы подавить «контрреволюцию» в Венгрии (на самом деле - революцию), и получил приказ привести войска в боевую готовность.93 Приказ был отдан за спиной Лю Шаоци, который в тот же день возвращался в Пекин в полной уверенности, что советской интервенции не будет. Решено было сообщить Лю Шаоци об интервенции в момент проводов на Внуковском аэродроме. Чтобы произвести большее впечатление на Лю Шаоци, Президиум ЦК КПСС появился во Внукове в полном составе. Снова начались лицемерные разговоры о «благе венгерского народа». В конце концов Лю Шаоци сдался. Так была обеспечена поддержка Китая.94 Затем Хрущев, Маленков и Молотов - уполномоченные Президиума ЦК - отправились последовательно в Варшаву и Бухарест, где довольно легко получили согласие на интервенцию. Последним этапом их поездки была Югославия. Они прибыли к Тито, имея в руках согласие остальных социалистических стран на подавление революции в Венгрии. Советские делегаты ожидали серьезных возражений со стороны Тито. Но, как сообщает Хрущев, «мы были приятно удивлены… Тито сказал, что мы абсолютно правы, и мы должны двинуть наших солдат в бой как можно скорее. Мы были готовы к сопротивлению, но вместо этого получили его чистосердечную поддержку. Я бы сказал даже, что Тито пошел даже дальше и убеждал нас как можно скорее решить эту проблему», - заключает Хрущев свой рассказ.95 Так была решена судьба венгерской революции. 1 ноября началось массовое вторжение советских войск в Венгрию. На протест Имре Надя советский посол Андропов ответил, что [110/111 (602/603)] советские дивизии, вступившие в Венгрию, прибыли лишь для замены уже находящихся там войск. 3000 советских танков пересекли венгерскую границу со стороны Закарпатской Украины и Румынии. Вновь вызванный к Надю советский посол был предупрежден, что Венгрия в знак протеста против нарушения Варшавского договора (вступление войск требовало согласия соответствующего правительства) выйдет из пакта. Венгерское правительство объявило вечером того же дня о выходе из Варшавского пакта, объявлении нейтралитета и об обращении в Объединенные нации в знак протеста против советского вторжения. Но все это не очень беспокоило советское правительство. Англо-франко-израильское вторжение в Египет отвлекло внимание мировой общественности от событий в Венгрии. Американское правительство осудило действия Англии, Франции и Израиля. Тем самым раскол в стане западных союзников был налицо. Не было никаких признаков того, что западные державы придут на помощь Венгрии. Международная обстановка складывалась исключительно благоприятно для интервенции Советского Союза в Венгрии. Советская пропаганда связала в один узел войну на Ближнем Востоке с венгерскими событиями, представив их как заговор империалистов против «лагеря мира и демократии». Эти объяснения, вместе с утверждениями, будто в Венгрии убивают коммунистов и что в Венгрии происходит контрреволюционный мятеж ради восстановления капитализма, имел успех среди населения Советского Союза. Оно встретило подавление революции в Венгрии либо безразлично, либо с чувством облегчения, что неприятности, слава Богу, уже позади… К вечеру 1 ноября советские войска заняли венгерские аэродромы, а на следующий день Андропов, камуфлируя военные приготовления, предложил венгерскому правительству назначить две делегации, политическую и военную, чтобы обсудить уход советских войск с венгерской территории и политические проблемы, вытекающие из Варшавского пакта.96 Переговоры должны были начаться на следующий день. Венгерское правительство, не желая осложнений, приняло предложение. Советские же войска продолжали развертывание для операции. Одновременно Президиум ЦК КПСС начал готовить новое венгерское правительство, которое должно было заменить отныне «контрреволюционное» правительство Имре Надя. Первый секретарь Венгерской коммунистической партии Янош Кадар согласился на роль премьера будущего правительства. Он был доставлен советским военным самолетом в Ужгород. 3 ноября новое правительство [111/112 (603/604)] было сформировано. О том, что правительство Кадара было образовано на территории СССР стало известно только спустя два года. Официально о новом правительстве было объявлено на рассвете 4 ноября, когда советские танки ворвались в венгерскую столицу.97 Накануне там было образовано коалиционное правительство во главе с Имре Надем. В него вошли трое представителей коммунистической партии, трое от партии мелких хозяев, трое от социал-демократов и двое от партии Петефи. В правительство вошел также беспартийный генерал Пал Малетер. Все партии согласились, что Венгрия не присоединится ни к какому военному блоку, а останется нейтральной страной.98 Между тем в Будапеште 3 ноября официально открылись переговоры между советской и венгерской делегациями. Операция по введению в заблуждение правительства Надя была детально продумана. Советская делегация, которую возглавлял генерал армии Малинин, делала вид, будто торгуется из-за сроков вывода советских войск (венгры предлагали 15 декабря 1956 года, советская делегация -15 января 1957). Продолжение переговоров было назначено на 10 часов вечера. Тем временем Совету Безопасности, собравшемуся в 9 часов утра, было заявлено, что между Венгрией и СССР уже ведутся переговоры о выводе войск. Заседание Совета Безопасности было отложено. Когда же он собрался вновь СССР наложил вето на резолюцию о советской интервенции в Венгрии. После многочисленных резолюций, принятых Генеральной Ассамблеей ООН, в которых Советский Союз призывался немедленно вывести свои войска из Венгрии, Генеральная Ассамблея 12 декабря 1956 года строго осудила СССР за подавление военной силой прав венгерского народа За эту резолюцию голосовали 55 государств, в том числе многие страны Азии и Африки.» К исходу дня 3 ноября на территории Венгрии уже находилось 11 советских дивизий. Венгерская военная делегация во главе с министром обороны генералом Пал Малетером, явившаяся вечером для продолжения переговоров в штаб-квартиру советских войск, была предательски арестована председателем КГБ генералом Серовым. Только когда Надь не смог соединиться со своей военной делегацией, он понял, что советское руководство обмануло его. Но он все еще отказывался дать приказ об открытии огня.100 4 ноября в 5 часов утра советская артиллерия обрушила огонь на венгерскую столицу И полчаса спустя Надь уведомил об этом по радио венгерский народ. Силы были неравны Советские вооруженные силы превосходили силы венгерской революции в людях, не говоря уже о вооружении [112/113 (604/605)] и военной технике. Венгерские защитники свободы сражались героически. Три дня советские танки громили венгерскую столицу. Вооруженное сопротивление в провинции продолжалось до 14 ноября- Никто не пришел на помощь Венгрии. Венгерская освободительная революция была раздавлена гусеницами советских танков и безразличием западных стран. После подавления революции советская военная администрация вместе с органами государственной безопасности учинила расправу над венгерскими гражданами: начались массовые аресты и депортации в Советский Союз. Имре Надь и его ближайшие сотрудники нашли убежище в югославском посольстве. Тито, давший согласие на сокрушение венгерской революции, не хотел все же запятнать себя соучастием в убийстве законных венгерских руководителей. После длительных двухнедельных переговоров новый венгерский премьер Кадар дал письменную гарантию, что Имре Надь и его сотрудники не будут преследоваться за их деятельность. Кадар заявил, что Имре Надь и другие могут покинуть югославское посольство и что они вместе с семьями будут развезены по домам. Однако автобус, в котором ехал Надь в сопровождении двух югославских дипломатов, был перехвачен советскими офицерами, которые арестовали Надя и увезли его затем в Румынию. Советское правительство оставило без внимания югославский протест. Победители не считаются ни с побежденными, ни с попутчиками, а Тито был попутчиком. Позднее Имре Надь, не пожелавший принести покаяние, был судим закрытым судом и расстрелян. Сообщение об этом было опубликовано 16 июня 1958 года.101 Та же участь постигла и генерала Пала Малетера. Хрущев даже спустя 15 лет после венгерских событий не высказал ни малейшего сожаления о случившемся. Ему даже и в голову, очевидно, не приходило, что все это время он сам и советское руководство вели себя предательски. Но такого понятия для него, последовательного ленинца, просто не существовало.
4. Из опыта улучшения советской системы
Новое руководство сначала пыталось поставить экономику страны на более стабильную и реальную основу, сделать ее более современной, а управление ею более гибким. Сентябрьский пленум ЦК КПСС 1953 года начал с сельского хозяйства. [113/114 (605/606)] Нерентабельность колхозного строя была очевидной. Сказать же об этом не то что во всеуслышанье, а даже шепотом, было бы равносильно признанию крушения самой идеи строительства социализма в СССР. Пошли по пути ослабления давления на сельскохозяйственное население страны - колхозников и население городков и поселков аграрного и полуаграрного типа. В 1953-1954 годах были снижены нормы обязательных поставок государству продуктов животноводства хозяйствами колхозников, рабочих и служащих, появились постоянные кадры механизаторов при МТС, была отменена практика посевов по указанию «сверху». Теперь районы (но все же не колхозы и не колхозники!) сами решали, что сеять. В то же время политика укрупнения и слияния колхозов проводилась довольно целеустремленно. С 1950 до 1955 года количество колхозов в стране сократилось с 123,7 тысяч до 87,5 тысяч, а к концу «эры Хрущева», в 1964 году, их число сократилось еще больше, до 37,6 тысяч. Был взят курс на постепенное преобразование колхозов в государственные хозяйства, то есть на превращение колхозников-крестьян в наемных рабочих. Это видно по цифрам роста совхозов. Их число увеличилось с 4857 в 1953 году до 10,078 в 1964 году, то есть более чем в два раза.102 Все вновь созданные хозяйства на целинных землях были совхозами. Был принят и ряд других мер: отменен учет сбора зерна и оценка его по валу, равно как и обязательное применение травопольной системы во всех зонах страны.103 Инвестиции в сельское хозяйство в 1954-1955 годах составили 34,4 млрд. рублей, на 38% больше чем за всю четвертую пятилетку;104 были посланы на места специалисты по сельскому хозяйству, осевшие в различного рода учреждениях; в деревню была направлена в значительных количествах сельскохозяйственная техника, тракторы, комбайны, автомашины. В 1954-55 годах началось освоение целинных и залежных земель в Казахстане, Сибири и на Урале.105 Первыми поднимали целину заключенные из многочисленных концентрационных лагерей, а вслед за ними прибыли по комсомольским путевкам тысячи молодых людей. 33 миллиона гектаров целинных и залежных земель были распаханы и засеяны к середине 1956 года.106 Однако бесхозяйственность царила повсюду и она снижала эффективность нового начинания. Не были вовремя выстроены зернохранилища, хлеб гнил в бункерах, развеивался по ветру, мок и гибнул под дождем. Каждый год, когда снимался урожай, приходилось перебрасывать на целину в Казахстан [114/115 (606/607)] технику и механизаторов из других частей страны, где уборка урожая заканчивалась раньше. Это обходилось втридорога, а результаты не оправдывали вложенных сил и средств. Как всегда не хватало жилья для людей. Многое здесь зависело от климатических условий, но многое и от организации производства. Целина могла быть прибежищем и служить как бы резервной зерновой кладовой страны лишь при наличии стабильных хлебных резервов. Разнообразие климатических условий страны позволяло при разумной экономической системе избегать сильных колебаний в зерновом балансе даже в годы серьезных неурожаев. Старое тянуло назад. Каждая неудача, будь то с кукурузой, с целиной или с МТС заставляла руководство обращать свои взоры к привычному прошлому. Увлечение целиной привело к мобилизации всех средств и техники для ее обслуживания. Традиционные зерновые районы страны оказались одно время на положении пасынков, а страна в зависимости от урожаев на целине. Урожаи же здесь зависели от капризов природы, от ветровой эрозии почвы, превращавшей миллионы гектаров распаханной земли в непригодные. Так случалось не раз в 50-е и 60-е годы. Особенно пострадали целинные земли во время песчаных бурь в 1963 году, а затем в 1965 году. Но освоение целинных земель не было пустой затеей, они служили и поныне служат одним из источников производства зерна в стране. Производство зерна в районах целинных и залежных земель (в млн. тонн)
1954
1955
1956
1957
1958
1959
1960
1961
1962
1963
1964
СССР
85,5
103,6
124,9
102,6
134,7
119,5
125,5
130,8
140,1
107,5
152,1
Залежные и целинные земли
27,1
37,5
27,9
63,5
38,4
58,5
58,7
20,6
55,8
37,9
66,4
Из них: Казахстан
3,4
4,6
3,1
17,6
6,7
14,3
12,0
10,3
10,1107
[115/116 (607/608)] Однако было два крупных дефекта в производстве зерна на целинных землях Казахстана: во-первых, урожайность здесь была ниже урожайности по стране, во-вторых, стоимость зерна была в 1954-64 годах на 20% выше, чем в целом по стране.108 С 1955 года колхозы планировали сельскохозяйственные работы совместно с МТС.109 Но и это полезное начинание оказалось незавершенным. Над колхозами, совхозами и МТС возвышался чудовищный партийно-государственный аппарат в лице райкомов партии и райисполкомов, а над ними в свою очередь стояли все новые и высшие бюрократические инстанции, и этот аппарат бесконечно вмешивался, диктовал, требовал отчета, изменений, исправлений. Он наказывал и поощрял, рапортовал и спускал директивы, вторгался в дела колхозов и значительно обесценивал положительный эффект новой системы. Пример показывал сам первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев, требовавший сажать везде и повсюду «королеву полей» кукурузу, сбивая тем самым еще не устоявшуюся систему нового планирования и руководства сельским хозяйством. Хрущев настаивал на принудительном введении кукурузы.110 «Кукуруза, и только кукуруза способна решить проблему увеличения производства мяса, молока и других продуктов животноводства», - заявлял Н. С. Хрущев.111 Снова задания на посевы начали спускать «сверху». В 1955 году неурожай в стране не был компенсирован ни целиной, ни кукурузой. Положение Хрущева как первого секретаря ЦК КПСС значительно пошатнулось. Его оппоненты в Президиуме ЦК: Молотов, Каганович, Маленков, считавшие освоение целины авантюрой, а распространение кукурузы блажью, - открыто критиковали Хрущева на заседаниях Президиума ЦК. Спас Хрущева в то время хороший урожай на целине в 1956 году, составивший половину всего собранного урожая в стране - 63,2 из 127,6 млн. тонн.112 В мае 1957 года, окрыленный успехом Хрущев потребовал догнать США по производству мяса, масла и молока в течение 3-4 лет, то есть к 1960-62 году увеличить производство мяса в стране в 3,2 раза.113 Нереальность предложения Хрущева, особенно в области производства мяса, была очевидной. В 1956 году США произвели 16 млн. тонн мяса. Советский Союз произвел в том же году 7,5.114 Но дело было не только в таком сильном разрыве. В Советском Союзе не было никаких реальных предпосылок для предложенного Хрущевым скачка: животноводство зависит, прежде всего, от производства зерна, а оно было явно недостаточным. В 1957 году было произведено всего лишь около 103 млн. тонн зерна, из них целина дала только 38,5 млн. тонн.115 Новое предложение требовало значительных [116/117 (608/609)] капиталовложений, но их не было. И, наконец, так ли уж было необходимо в действительности превзойти США в уровне производства и потребления? Такого рода лозунги вызывали некоторый энтузиазм в 30-е годы («Догнать и перегнать Америку!»), так как никто толком не понимал, что такое экономика Америки, как она работает, и не знали ее потенциальных возможностей. Те же, кто разбирался, либо были уничтожены, либо помалкивали. «Догнать и перегнать!» был лозунгом для организации энтузиазма масс. Хрущев же выдвинул новую задачу совершенно серьезно, но его представления об Америке были неадекватны действительности. Нетерпение Хрущева, вызванное жаждой немедленного успеха, вело к авантюризму в политике и порождало как бы цепную реакцию. Местные руководители, стремясь заслужить благоволение первого секретаря, заработать награды, получить повышение или продвижение по иерархической лестнице, создавали видимость успехов и именно там, где хотел Хрущев. Впрочем, эта система была рождена еще при Сталине. Курс на быструю индустриализацию породил стахановское движение, выродившееся в конце концов в показуху и в соревнование между руководителями предприятий на лучшую организацию рекорда. То же самое происходило и в сельском хозяйстве. В каждой области был свой образцовый колхоз или совхоз. Этот колхоз служил как бы витриной данной области, говорил об ее успехах, а сотни обыкновенных колхозов в той же самой области едва сводили концы с концами. Резкий подъем животноводства не мог быть обеспечен по разного рода причинам экономического, технического, технологического характера, включая недостаточное производство зерна, отсутствие помещений для скота, механизации и точно скалькулированного экономического расчета. Естественно поэтому, что лозунг «догнать и перегнать» США по производству мяса, молока и масла повис в воздухе. В первый год советского «соревнования» с американским мясомолочным производством в 1958 году производство мяса в СССР увеличилось всего на 301 тысячу тонн; еще через два года, в 1960 году еще на 1007 тысяч тонн.116 Снова, как в сталинские времена, в ход пошло заведомое введение в заблуждение, ложь и обман. Инициатором на этот раз выступил Рязанский обком КПСС, принявший обязательство увеличить в 1959 году производство мяса в четыре-пять раз. В 1959 году Рязанская область продала государству 100 тысяч тонн мяса вместо 50 тысяч по плану.117 Авантюризм этого обязательства не мог вызывать сомнений. Тем [117/118 (609/610)] не менее, личная поддержка Хрущевым почина рязанцев и первого секретаря обкома А. Н. Ларионова вызвали цепную реакцию и в других областях, где начали подымать обязательства все выше и выше! Заготовить столько мяса, сколько было обещано в самой Рязанской области, было невозможно, несмотря на принудительную продажу рабочими, колхозниками и служащими личного скота, часто даже не за деньги, а за долговые расписки, обложение «мясным оброком» предприятий области, учреждений и даже школ; за пределы области выехали заготовители, скупавшие скот в соседних областях. Весь скот в области был забит. Но к очередному пленуму ЦК в декабре 1959 года Ларионов рапортовал об увеличении производства мяса в 4 раза, продаже государству 100 тыс. тонн и о новом обязательстве на 1960 год - продать государству 180-200 тысяч тонн. Восхищенный Хрущев, которому этот успех был нужен позарез, сделал Ларионова Героем социалистического труда. Однако слухи о происшедшем и о полном разорении сельского хозяйства Рязанской области дошли, наконец, и до Москвы. Но только в конце 1960 года специальная комиссия ЦК закончила свою работу с неутешительными выводами - рязанское чудо было липой.118 Ларионову «посоветовали» уйти со сцены, и он застрелился. Так закончилось соревнование Советского Союза с Америкой в области производства мясо-молочных продуктов. В 1964 году производство мяса в СССР составило всего 8,3 млн. тонн.119 Потерпела неудачу и кукурузная программа Хрущева. Принудительное внедрение кукурузы в климатически непригодных для ее выращивания районах страны привело, как и следовало ожидать, к краху. Производство кукурузы для корма скота обходилось в два раза дороже, чем обычная заготовка привычных кормовых трав. В отдельных районах страны: на северо-западе, в Сибири - урожаи кукурузы гибли из-за дождей и холодной погоды. Кукурузная кампания повлекла за собой ухудшение луговодства и гибель сенокосов во многих местах. Кукурузный бум закончился в 1964- 1965 годах. Продолжали выращивать кукурузу лишь в традиционных южных и юго-восточных районах страны. Были и другие неразумные решения в области сельского хозяйства, как, например, ликвидация миллионов гектаров чистых паров, что значительно ухудшило зерновую ситуацию. Вместо ожидаемого постоянного прироста урожая сельское хозяйство фактически топталось на месте. После значительного увеличения урожайности в 1958 году - 11,1 центнера с гектара (1950 - 7,9), урожайность снижалась: 1960 - 10,9; 1962 - 10,9; 1963 - 8,3 [118/119 (610/611)] (год неурожая) и только в 1964 году урожайность начала повышаться - 11,4. 120 Хрущев быстро отыскивал виноватых: менял одного за другим министров сельского хозяйства, ограничивал деятельность министерства сельского хозяйства, перемещал научные агробиологические институты поближе к деревне и прочее. Но существовала одна безусловная реальность - сельское хозяйство отказывалось «работать» по указаниям «сверху». Намерение Хрущева радикально изменить положение привело в феврале 1958 года к ликвидации машинно-тракторных станций, их техника была продана укрупненным колхозам.121 Меньше чем за год, последовавший после решения о ликвидации МТС, дело было сделано: многие колхозы оказались в сложном финансовом положении, так как техника, которую они вынуждены были выкупать, продавалась им по новым оптовым ценам, значительно превышающим государственные цены, по которым техника была получена МТС.122 Многие рабочие МТС не желали вступать в колхозы, а предпочитали искать себе работу на государственных предприятиях. Сельское хозяйство потеряло половину механизаторов. Заводы сельскохозяйственного машиностроения, утратившие устойчивый внутренний рынок в лице МТС, оказались переполненными продукцией, и вынуждены были сократить производство. Эксплуатация техники колхозами резко ухудшилась из-за недостаточно квалифицированного обслуживания.123 Долги колхозов банкам за выкупленную сельскохозяйственную технику достигли в 1961 году суммы более 2 млрд. рублей. Попытки государства в последующие годы несколько сбалансировать и облегчить тяжелое положение колхозов путем снижения цен на сельскохозяйственные машины и инвентарь, на автомашины, запасные части и бензин, обеспечить своевременный ремонт сельскохозяйственной техники путем создания специализированной организации «Сельхозтехника» и станций технического обслуживания не привели к кардинальному изменению положения. Сначала, после облегчений 1953 года и особенно после сельскохозяйственных реформ 1954-55 годов положение колхозников, а также рабочих и служащих, имевших свое личное приусадебное хозяйство, значительно улучшилось. Хотя в личном пользовании колхозников, рабочих и служащих находилось всего около 7 млн. гектаров (1964 год), в то время как земли колхозов составляли 482,7 млн. га, а совхозов и государственныx хозяйств 571,1 млн. га,124 продуктивность личных хозяйств [119/120 (611/612)] была довольно высокой. Разрешение иметь корову и определенное количество домашнего скота и птицы значительно улучшали не только материальное положение колхозников и жителей небольших городов и поселков, но и продовольственное положение в крупных индустриальных центрах. В 1959-1965 годах (все данные приводятся на 1 января) количество коров в личном владении составляло в среднем от 55 до 42 процентов от общего поголовья коров в стране, свиней от 31 до 27 процентов, овец от 22 до 20 процентов.125 Отсюда видно, какую важную роль играли личные хозяйства в общем мясном балансе страны. Едва сельскохозяйственное население страны начало становиться на ноги, как немедленно были взяты назад льготы. Уже в 1959 году горожанам было запрещено иметь скот в своих хозяйствах, они были вынуждены продать его колхозам и совхозам. Были введены ограничения на продажу и заготовку кормов для личных хозяйств. Началась кампания против «тунеядцев» в колхозах и «спекулянтов» на колхозных рынках. Население страны пытались уверить в том, что все недоразумения и трудности с продовольствием проистекают от нерадивности колхозников и махинаций спекулянтов на рынках. Снова возрождались методы хозяйствования сталинских времен. Хрущева и других «коллективных руководителей» часто тянуло к привычным методам прошлого. Не желая признать не только открыто, но и для самих себя, что все провалы советской экономики, будь то в сельском хозяйстве или в промышленности, связаны с существом советского режима и являются его неизбежными не столько спутниками, сколько органическими частями советской общественной системы, советские руководители предпочитали объявлять виновными в провалах его жертв и ликвидировать те немногие полезные реформы, которые были проведены в первые годы после смерти Сталина. Вместо 22 млн. коров в 1958 году в индивидуальном владении у колхозников и рабочих осталось к концу 1962 года всего лишь 10 млн. Колхозы же, получившие скот, не в состоянии были обеспечить его кормами. Во время неурожайного 1963 года выяснилось, что государство не сумело накопить необходимых резервов хлеба на случай стихийных бедствий. Во многих районах страны не хватало хлеба. Снова, как в 30-е годы и в 1947 году выстраивались многочасовые очереди, продажа хлеба была ограничена. Особенно пострадали южные районы страны: Северный Кавказ, Южная Украина и другие. Начались массовые закупки зерна за границей за счет наличного [120/121 (612/613)] золотого запаса. Закупки превысили 13 млн. тонн зерна. Позднее Хрущева упрекали за это. В сталинские времена народу просто предоставили бы возможность пухнуть с голода. Во времена Хрущева предпочитали менять золото на хлеб. И в этом состояла огромная качественная разница между этими двумя периодами советской истории. Последняя отчаянная попытка Хрущева найти выход из тупика в сельском хозяйстве была связана с засухой и неурожаем 1963 года. Надежды на развитие экстенсивного сельского хозяйства путем ввода в севооборот все новых и новых земельных площадей, особенно в Казахстане и Сибири, не оправдали себя. Можно было, конечно, один или два раза «налетом», путем концентрации средств, людей, техники «сорвать» большой урожай и… убежать! Но дальше этого дело не двигалось. Вся система хозяйствования нуждалась в изменении. Земля требовала правильного, научно обоснованного обращения с ней. Даже в такой огромной стране как Советский Союз сельское хозяйство должно было быть интенсивным. Опыт Соединенных Штатов Америки, 3,5 процента населения которого производило сельскохозяйственной продукции достаточно, чтобы прокормить не только свою страну, но и продавать продукцию в огромных количествах за границу, был достаточно убедительным. Хрущев пытался перенять американский опыт, но делал это чисто механически, не принимая во внимание разницу в условиях (в том числе и социальных) землевладения в США и в СССР. Земля нуждалась в удобрениях, в отдыхе и обновлении. Эти нехитрые истины, известные каждому русскому крестьянину от рождения, было довольно трудно применить на практике в государстве, где решения принимаются, исходя из требований момента, из политической целесообразности, без внимания к последствиям принимаемых решений. Под конец своего десятилетнего правления Хрущев понял, что земля прежде всего нуждается в больших капиталовложениях, в удобрениях. Так же поспешно, как он это делал при принятии других решений, Хрущев выдвинул в 1963 году новую, абсолютно нереальную программу химизации земледелия.126 Программой предусматривалось довести производство минеральных Удобрений до 80 млн. тонн к 1970 году и до 150-170 млн. тонн к 1980. Фантастичность этого плана видна из следующих цифр: в 1963 году СССР произвел меньше чем 20 млн. тонн, в 1970 - 53,4 млн. тонн и в 1977 - 96,8 млн. тонн.127 Итоги «перетряхивания» сельского хозяйства в послесталинские годы были весьма неутешительными. По контрольным цифрам валовая [121/122 (613/614)] продукция должна была возрасти в течение семилетки (1959- 1965) на 70%, а фактически возросла на 10%. Средняя урожайность в 1960-64 годах возрастала в среднем на 0,8%. Темп прироста поголовья крупного рогатого скота снизился в два раза по сравнению с предыдущими пятью годами. Удои молока на одну корову снизились в среднем на 370 кг в год. У колхозников образовалась большая задолженность государству. Так охарактеризовал положение в сельском хозяйстве новый глава партии Л. И. Брежнев в марте 1965 года.128 Таким образом, в который раз подтвердилось, что советская экономика покоится на нездоровой основе, что никакие полуреформы, перестановки, решения и постановления не выправят положения. До тех пор пока экономика зависит от политических решений, постоянно меняющихся по тому или другому поводу, нет никакой надежды для страны выбраться из хозяйственного тупика. Подтверждением тому также служат и многочисленные бесплодные попытки улучшить структуру государственного аппарата, наделить министров и начальников главков, директоров предприятий новыми правами или, наоборот, ограничить эти права, разделить старые планирующие органы и создать новые и так далее и тому подобное. Таких «реформ» было в «хрущевскую эру» великое множество. Действительных же улучшений в области экономики так и не произошло. Зыбучие пески советского бюрократизма оказались поистине всепоглощающими. В феврале 1956 года XX съезд КПСС одобрил шестой пятилетний план. В декабре того же года выяснилось, что план не годится. Был наспех составлен переходной план на 1-2 года, а затем появился новый, но уже не пятилетний, а семилетний план 1959-1965 годов. Чехарда с планами была связана с обострившейся борьбой за власть, которая привела в 1957 году к полному устранению из руководства Маленкова, Молотова и Кагановича и двух ключевых фигур в экономическом планировании: Первухина и Сабурова. Теперь для Хрущева было очень удобным свалить все недостатки в планировании на «оппозицию» и потребовать для себя больше времени (семилетка вместо пятилетки) для исправления якобы совершенных ими ошибки. Власть на местах должна была стать прочной опорой правления Хрущева. Его личный опыт работы долгие годы на Украине подсказывал, что необходимо дать инициативу местным работникам, директорам предприятий для решения проблем местного или республиканского характера. [122/123 (614/615)] Были образованы министерства нефтяной промышленности в Азербайджане, министерство цветной металлургии в Казахстане, ряд отраслевых министерств на Украине.129 К исходу 1956 года столкновения между Хрущевым и большинством Президиума ЦК обострились. Хотя поводом для обострения были разногласия по поводу управления экономикой страны, в основе столкновения лежали недавние события в Венгрии, где рабочие советы на предприятиях стали как бы зародышем новой власти. Для сталинской когорты курс на децентрализацию и некоторую самостоятельность от центральной власти был как бы отзвуком того, что произошло в Венгрии. На пленуме ЦК КПСС в декабре 1956 года был подвергнут критике слабый контроль центральных министерств над республиканскими и над отдельными предприятиями. И хотя пленум указал на необходимость расширения прав республик в области промышленности, в то же время он высказался за усиление работы министерств в районах расположения отдельных отраслей национальной экономики.130 Хрущев, однако, скоро добился реванша - на февральском пленуме ЦК 1957 года была принята резолюция в пользу руководства промышленностью на базе территориального принципа и по определенным районам.131 В мае 1957 года был принят закон о создании на местах советов народного хозяйства (совнархозов), которым надлежало ведать экономикой в своем регионе и заботиться также о развитии местных ресурсов и местной промышленности, как то делали совнархозы 20-х годов.132 Всего по стране было создано 105 совнархозов, из них 70 в РСФСР, 9 в Казахстане, 11 на Украине, 4 в Узбекистане. В остальных республиках было создано по одному совнархозу. В этих республиках председателем совнархоза стал председатель Совета министров. Теперь Госплан СССР отвечал только за общее планирование и координацию планов, за распределение между республиками важнейших фондов. Госэкономкомиссия была упразднена. Центральные министерства, ведавшие производством вооружения, полностью сохранили свои функции. Организация совнархозов была встречена с явным неодобрением столичной бюрократией, привыкшей не только к власти, но и к удобствам проживания в Москве. Многим предстояло расстаться с насиженными местами и отправиться в провинцию. Бюрократия же на местах организацию совнархозов на первых порах поддержала, хотя и полагала, что может обойтись без посланных из Москвы «начальников». Престиж Хрущева резко пошатнулся в центре, но поднялся [123/124 (615/616)] в областях. Это временное изменение баланса сил стало решающим фактором в консолидации власти в руках Хрущева. Расхождения во мнениях среди партийной верхушки затрагивали ряд существенных вопросов, но главным среди них оставался вопрос о характере власти. Противники Хрущева выступали за сохранение в руках руководства полного контроля и координации работы министерств. Они расходились с Хрущевым и в способах разрешения постоянных продовольственных затруднений, и в ряде проблем внешней политики. Решение о совнархозах, затронувшее интересы могущественной московской бюрократии, было последним толчком к образованию широкой оппозиции Хрущеву в руководстве партии. Эта оппозиция возникла сразу же после отставки Маленкова с поста председателя Совета Министров и особенно после XX съезда КПСС. События лета-осени 1956 года в Восточной и Юго-Восточной Европе укрепили ряды оппозиции, которая начала упрекать Хрущева в авантюризме. Сигналом для выступления против Хрущева послужила его речь на митинге в Ленинграде, в мае 1957 года, в которой он выдвинул свой фантастический план догнать и перегнать Америку в короткий срок в производстве мяса, молока и шерсти. В июне 1957 года на пленуме ЦК Хрущев столкнулся с организованной оппозицией. Подавляющее большинство членов Президиума ЦК было против его политики. Против Хрущева открыто выступили Молотов, Маленков, Каганович, Первухин и Сабуров. Их поддержал секретарь ЦК Шепилов. При голосовании за освобождение Хрущева от обязанностей первого секретаря вместе с оппозицией голосовали Булганин и Ворошилов. 7 голосами против 4 это решение было принято. Однако Хрущев решил бороться. При помощи преданного партаппаратчика Капитонова, сделанного позже секретарем ЦК, министра обороны маршала Г. Жукова и председателя КГБ И. Серова на военных самолетах в Москву срочно были доставлены члены ЦК КПСС с мест. Они потребовали открыть пленум ЦК. Недельная дискуссия на пленуме (22-29 июня 1957 года) принесла победу Хрущеву. Основные противники Хрущева: Маленков, Молотов и Каганович, а также Шепилов - были объявлены антипартийной оппозицией, лишились всех постов.133 Как это обычно бывает в истории, победитель спешил избавиться от своего наиболее могущественного союзника. В данном случае им был маршал Г. К. Жуков. Хотя Жуков в награду за свое участие в разгроме «антипартийной оппозиции» и был сделан полным членом Президиума ЦК КПСС, [124/125 (616/617)] но популярность Жукова среди народа, считавшего, что он спас Россию от немцев, не давала Хрущеву покоя. Он не мог забыть, что во время перепалки на заседании пленума ЦК Жуков, в ответ на гневную реплику Маленкова: «Может быть, вы танки двинете против нас?!», ответил уверенно: «Танки двинутся только по моему приказу». То были весьма необдуманные слова со стороны защитника Москвы и победителя Берлина. Если бы Жуков был более искушен в политике, то он, несомненно, сказал бы: «Танки двинутся только по приказу ЦК»… Жуков сам дал повод для будущего обвинения его в бонапартизме. Впрочем, если бы не эти злосчастные слова, то был бы найден и другой повод. Многие маршалы завидовали славе Жукова, и Хрущев использовал эту зависть. Карикатура, появившаяся в одной западноевропейской газете, ускорила развязку. На картинке был изображен Хрущев, устремленный вперед, а за ним, на небольшом расстоянии, уверенно шагающий Жуков. Под карикатурой подпись: «Оглянись, Никита, кто шагает за тобой…» И Никита оглянулся. Разумеется, Хрущев знал, что Жуков далек от мысли стать диктатором. Но Хрущев не мог перенести популярности маршала, она заслоняла его собственную. Жуков, пока он был с Хрущевым в одной упряжке, закрывал возможность напомнить народу о заслугах Хрущева во время войны. Неслучайно поэтому через несколько лет в 1-м томе «Истории Великой Отечественной войны против гитлеровской Германии, 1941-1945», Жуков будет упомянут в негативном плане, как начальник генерального штаба, не принявший своевременных мер к предупреждению внезапного германского нападения, а во всех последующих томах не раз будет воздано «должное» военным талантам Н. С. Хрущева. В октябре 1957 года, в то время как Жуков находился с визитом за границей, Хрущев собрал заседание Президиума ЦК для обсуждения опасности бонапартизма со стороны маршала Жукова. На резонно высказанное сомнение, не следует ли подождать возвращения Жукова в Москву, Хрущев ответил цинично: «Семеро одного не ждут». Жуков не только был выведен из ЦК КПСС, но смещен с поста министра обороны и уволен в отставку.134 Итог борьбы Хрущева за должность Вождя был вскоре подведен: в марте 1958 года Булганин был освобожден от обязанностей председателя Совета Министров СССР. На его место был назначен сам Хрущев, объединивший в своих руках, как до него это сделал Сталин, а затем на короткий период Маленков, два ключевых поста в государстве: первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Удаление бывших членов Президиума ЦК КПСС с их постов впервые [125/126 (617/618)] в истории СССР не повлекло за собой их ареста. Это было что-то новое в опыте советской жизни и было признаком стабилизации положения высшей бюрократии, ее решимости не допустить возобновления практики сталинских времен и сохранить таким образом преемственность власти. В конечном итоге традиционная тяга к централизму очень быстро дала себя почувствовать. Оказалось, что совнархозы отдельных областей занимаются главным образом местной промышленностью вместо того, чтобы направлять экономическое развитие региона в целом. Очень скоро, уже в 1959 году, начал происходить процесс, аналогичный укрупнению колхозов и совхозов: «маломощные» совнархозы начали присоединять к более крупным. Прежняя экономическая иерархия быстро восстановилась, но в еще более уродливом виде, чем то было до учреждения совнархозов.
***
В 1953-1964 годах значительно расширилась энергетическая база Советского Союза. Были выстроены Куйбышевская гидроэлектростанция (1958), Сталинградская ГЭС (1960), Братская ГЭС (1961-1964) и ряд гидроэлектростанций и теплоэлектростанций местного значения. Быстрое развитие получили новые источники энергии: марковская нефть в Сибири (1962), нефть и газ в Тюменском районе (1963). Появились и выросли новые отрасли промышленности: газовая и алмазная. Производство электроэнергии выросло со 150,6 млрд. квтч в 1954 году135 до 507,7 млрд. в 1965.136 За те же годы добыча нефти увеличилась с 52,7 млн. тонн137 до 347,3 млн. тонн,138 выплавка стали с 41,4 млн. тонн139 до 91,0 млн. тонн,140 добыча угля с 347,1 млн. тонн141 до 577,7 млн. тонн.142
***
Одна из серьезнейших проблем 50-60 годов заключалась в том, чтобы перестроить промышленное производство в соответствии с требованиями новой технической революции. Известный советский ученый академик Капица в одном из своих выступлений уподобил советскую промышленность ихтиозавру - доисторическому животному, [126/127 (618/619)] имевшему длинное туловище и маленькую голову, то есть огромная промышленность и крайне незначительная роль в ней науки. Научные и технологические достижения капиталистического мира, которые яростно опровергались во времена Сталина и низводились на уровень идеологических диверсий и идеализма, такие, например, как кибернетика, внезапно были признаны советской верхушкой, и, в соответствии с изменившимися настроениями и политикой, наука начала получать огромные государственные ассигнования. Были созданы новые научно-исследовательские институты. Почти угасшие было исследования в области фундаментальных наук и естествознания были возобновлены или расширены. Потребности государства, неизменно связанные с усилением его военного потенциала, требовали более совершенной технологии, более усовершенствованного оружия. Поскольку советское государство было и остается единственным предпринимателем в стране, единственным бесконтрольным распорядителем доходов и расходов, на наиболее перспективные научные направления были даны крупные субсидии. Это сделало возможным, например, рывок советской науки и технологии в области строительства ракет, а это, в свою очередь, привело к развитию исследований космоса, увенчавшегося созданием первого искусственного спутника земли (1957) и полетом Юрия Гагарина в космос 12 апреля 1961 года. Однако однобокость развития советской промышленности привела к хроническому недостатку товаров массового потребления и к крайне низкому качеству многих видов товаров и услуг. Сельское хозяйство, несмотря на все усилия и реформы, не могло справиться с одной-единственной проблемой - накормить население собственной страны. Усиление роли науки в жизни государства, введение более современной технологии в производство и научно-техническая революция в ряде областей выдвинули в 50-60 годах проблему подготовки высококвалифицированных кадров рабочих для промышленности. Проблема состояла в том, что вся система советской жизни постепенно вырабатывала пренебрежительное отношение к труду рабочего. Не только дети потомственных рабочих не желали идти «ишачить» на производство, но и старшее поколение рабочих хотело видеть своих отпрысков инженерами, учителями, видя в этом как бы осуществление своих несбывшихся надежд. Система школьного обучения ставила своей целью подготовку школьников к поступлению в высшее учебное заведение. Но высшие Учебные заведения не могли принять всех желающих. Кроме того, [127/128 (619/620)] существующая система привилегий открывала доступ в ВУЗы тем юношам и девушкам, чьи родители занимали высокое положение. Конкурсные экзамены при поступлении в институты дополнялись «конкурсами отцов» - кто важнее, кто сильнее. Приемным комиссиям прямо указывали, кого «резать» при вступлении, а к кому отнестись более либерально. Оказавшиеся за бортом высшего образования молодые люди предпочитали любую работу, лишь бы не идти на производство. На многих предприятиях были созданы ВУЗы без отрыва от производства, вечерние школы и прочее. Завод пытались сделать более привлекательным для окончивших школу. И все же школьники шли на заводы, только принужденные к этому сложными жизненными обстоятельствами. Возникшую проблему пытались разрешить реформой образования. В декабре 1958 года вместо десятилетнего и всеобщего обязательного семилетнего образования было введено всеобщее обязательное 8-летнее, после получения которого школьники обязывались работать на заводах или в сельском хозяйстве в течение трех лет. В школах вводились также 9-11 классы с усиленной производственной практикой. Преимущество при поступлении в ВУЗы оказывалось лицам, имеющим стаж работы, а также обладающим хорошей партийно-производственной характеристикой.143 Реформа вызвала недовольство почти во всех слоях общества: в высших слоях, так как высокопоставленные родители уже заранее предначертали путь успешного подъема по лестнице власти или науки для своих детей. В низших, особенно городских, слоях, так как родители, сами не сумевшие получить высшее образование из-за сложностей жизни, добивались его для своих детей. Для молодежи сельскохозяйственных районов, мечтавшей оставить свою деревню и уехать учиться в город, новый закон воздвигал, казалось, непреодолимое препятствие. Правда, можно было завербоваться на стройки коммунизма в Сибирь или в Среднюю Азию, поехать на целину По всей стране началась систематическая кампания за сочетание «школы с жизнью», «науки с жизнью» и так далее. Комсомол мобилизовывал тысячи молодых людей на целину и на строительство в Братск, Красноярск, на Волгу и прочее. Как и все массовые кампании, развертывавшиеся в СССР, кампания «за связь с жизнью» была доведена до абсурда. Ученых, врачей заставляли выполнять бесплатную и непроизводительную работу в ущерб их собственной. Например, в Москве сотрудников институтов Академии наук СССР посылали на уборку мусора в строящихся домах, на мытье полов и лестниц. Отказ от работы считался антиобщественным поступком. [128/129 (620/621)] Другим массовым мероприятием, отрывавшим от работы тысячи людей и нарушавшим работу транспортной системы и торговой сети, были встречи почетных гостей, приезжавших в столицу СССР. По указанию райкомов партии тысячи людей выстраивались вдоль магистралей, ведущих от аэропортов к центру Москвы, чтобы создать видимость энтузиазма при встрече почетных гостей, как Насер, Тито. В других же случаях, например, при приезде в Москву президента США Никсона, доступ к магистрали, по которой он проезжал, был перекрыт и улицы оставались пустынными. В 1955-61 годах были изданы законы социального характера, улучшавшие правовое положение городского населения и в первую очередь индустриальных рабочих. 25 апреля 1956 года был отменен антирабочий закон 1940 года о прикреплении к производству и о суровых наказаниях за прогулы и опоздания. Советский рабочий снова стал «свободным» рабочим: право менять место работы было ему возвращено.144 Указом от 8 сентября того же года был установлен минимум заработной платы.145 Среди других важных законов, затронувших интересы миллионов людей, было введение в июле 1956 года новой системы пенсионного обеспечения, благодаря которой сумма ежемесячной пенсии значительно выросла. Пенсии зависели от стажа и возраста. Их сумма колебалась между 300 и 1200 рублями. Возрастной ценз для получения пенсии был установлен: для мужчин - 60 лет при стаже работы в 25 лет, для женщин - 55 лет при стаже работы в 20 лет.146 Это было значительно ниже возрастного ценза, существующего на Западе. В июле 1964 года было установлено государственное пенсионное обеспечение для колхозников. Пенсии по старости получали мужчины в возрасте от 65 лет и женщины - от 60 лет,147 но лишь в том случае, если они продолжали жить в колхозах. Однако закон обошел важнейший вопрос об автоматизме ухода на пенсию при достижении предельного возраста, что открывало широкую возможность для высших чиновников государства находиться на своих должностях иногда пожизненно, независимо от их возраста. Кроме того, в соответствии с интересами верхушки, не только сохранилась, но и расширилась система персональных пенсий, назначаемых за особые заслуги перед государством. Они были значительно выше общегосударственных. С персональными пенсиями были связаны и другие привилегии, в частности, 50-процентная квартирная плата, бесплатный проезд на общественном транспорте, ежегодная бесплатная путевка в дома отдыха и санатории, и другие весьма существенные льготы. Особая [129/130 (621/622)] система пенсий сохранилась для научных работников, для военных и сотрудников государственной безопасности. Были также приняты законы о сокращении рабочей недели на два часа,148 продлении оплачиваемого отпуска по беременности до 112 дней149 (в 1940 году отпуск по беременности был сокращен до 70 дней). Гражданское жилищное строительство, начатое в последние годы жизни Сталина, было значительно расширено.150 Теперь оно было поставлено на промышленную основу с тем, чтобы в течение 10-12 лет «покончить в стране с недостатком в жилищах».151 Государство начало поощрять организацию жилищных кооперативов на весьма льготных для населения условиях: 15-30% стоимости квартиры единовременно при начале строительства с 15-летней рассрочкой при 0,5% годовых за ссуду. Значительно увеличилось строительство жилых домов, осуществляемое городскими властями, предприятиями и министерствами. О размахе жилищного строительства в десятилетие 1953-1964 года свидетельствуют следующие данные: в 1950 году весь городской жилищный фонд страны составлял 513 млн. кв. метров, в 1955 - 640 млн. кв. метров, в 1960 - 958 млн. кв. метров, в 1964 - 1182 млн. кв. метров.152 Хотя улучшение жилищных условий коснулось многих тысяч семей, жилищная проблема так и не была решена даже в конце 70-х годов. Острую жилищную проблему государство использовало как еще один способ давления на граждан. При безупречном поведении можно было получить квартиру быстрее. Всякая критика действий начальства стоила уже поставленному на очередь для получения квартиры довольно дорого: в лучшем случае его очередь отодвигалась, в худшем - и вовсе лишали права на получение жилплощади. Разумеется, всегда подыскивался подходящий предлог. В 1958 году правительство приняло решение заморозить на 20 лет выплату по государственным займам, которая стала для государства тяжким бременем. Одновременно был прекращен выпуск займов вообще, за исключением внутреннего займа, облигации которого свободно покупались и продавались. Замораживание выплат по займам было встречено населением со смешанным чувством. У миллионов людей скопилось за годы советской власти большое количество облигаций и выигрыши по займам стали как бы дополнительной статьей дохода. С другой стороны, прекращение подписки на заем означало ежегодную постоянную экономию 2-3 недельного заработка. В 1975 году погашение по займам возобновилось. Рост инфляции привел к новой денежной реформе в 1961 году. Формально произошел обмен старых банкнот на новые при [130/131 (622/623)] соотношении 10:1 при пропорциональном изменении цен и заработной платы. Постепенно, в связи с развитием инфляционных тенденций, реальная покупательная способность новых денег уменьшилась. В 1957 году были сокращены индивидуальные налоги для низкооплачиваемых категорий.153 Еще раньше, в 1954 году, был отменен 6-процентный налог на холостяков,154 введенный во время войны. Снижение налогов происходило на фоне роста промышленного производства и увеличения государственных доходов за счет налога с оборота, а также роста цен на продукты питания и товары широкого потребления. Рост цен происходил систематически и параллельно росту номинальной заработной платы и оплаты коммунальных услуг. Все же эти платежи занимали незначительное место в бюджете городской семьи, главные статьи расходов составляли питание и одежда. Обычно на питание уходило больше половины заработной платы. Доходы семьи возросли также с отменой платы за обучение в старших классах школ и институтах, введенной в 1940 году. Возросли также пособия многодетным семьям, оплаты по временной нетрудоспособности.155 Минимум заработной платы вырос с 30 новых рублей в месяц до 60. Однако разрыв между низшим уровнем заработной платы и высшим оставался огромным. Наиболее важные для общества работники - учителя, врачи, медицинский персонал - оставались одной из самых низкооплачиваемых категорий. Несомненно, Хрущев искренне желал, чтобы народ жил лучше, но его представления о том, что хорошо и что плохо, в общем, не выходили за обычные рамки коммунистической идеологии и даже носили некоторые черты уравнительства. Например, в программе партии 1961 года народу было обещано введение к 1980 году бесплатного снабжения рядом товаров и услуг. Хрущев пытался вести борьбу с расхитителями и взяточниками. Но он вел эту борьбу, сочетая законные и незаконные методы. По его настоянию в законодательство была введена статья, предусматривающая смертную казнь за расхитительство, валютные операции и прочее. Эта статья закона была немедленно применена к преступлению, совершенному до издания этого закона (дело Рокотова), что было грубейшим нарушением одного из основных постулатов правопорядка - закон обратной силы не имеет. В 1957 году была затеяна кампания против «тунеядцев». Под «тунеядцами» сначала подразумевались спекулянты, алкоголики, хулиганы, которые своими действиями нарушали общественный порядок и покой граждан. Почему-то считалось, что в отдаленных местностях они этого делать не смогут. Однако очень скоро выяснилось, что [131/132 (623/624)] главной мишенью кампании против тунеядцев оказались люди свободных профессий: художники, артисты, поэты. Многие из них не были членами творческих союзов и потому не имели «социального лица». Очень скоро они стали жертвами морального террора, травли со стороны своих соседей, науськиваемых властями. «Тунеядцев» арестовывали, судили и высылали на жительство в отдаленные местности СССР. Такого рода судебная расправа была учинена в 1964 году над поэтом Иосифом Бродским. 156 Кампания против тунеядцев стала одной из форм политических репрессий, так же, как кампания против валютчиков и взяточников превратилась в антисемитскую. Подавляющее большинство осужденных по этим обвинениям к смертной казни были лица еврейского происхождения. Хрущев, сам не чуждый антисемитизма, не раз говорил в своих речах о «хороших» и «плохих» евреях, а не о хороших и плохих гражданах. К числу «хороших» евреев он отнес, например, генерала армии Я. Г. Крейзера. Активное участие в борьбе против «тунеядцев» начали принимать так называемые народные дружины, закон об организации которых был принят Верховным Советом СССР в 1959 году. Они получили право надзора за общественным порядком. Дружинники выделялись предприятиями и учреждениями из среды своих коллективов. В ряде городов дружины начали быстро вырождаться в банды, терроризирующие и шантажирующие граждан. Например, в г. Николаеве на Азовском море дружину одно время возглавлял некто М., принуждавший к сожительству девушек под угрозой объявления их проститутками. Подобные случаи были не единичными. Местные власти использовали часто дружинников для расправы над неугодными им людьми. Позднее дружинников пускали в ход против выставок вольных художников, для запугивания диссидентов и прочего. Беззастенчиво вторгались в личную жизнь граждан товарищеские суды. Режим Хрущева, отказавшись в принципе от массового террора, арестов, перешел к общественному контролю над деятельностью и жизнью граждан. В этом смысле можно сказать, что Хрущев пытался установить в советском обществе полное народовластие, наделив сотни тысяч людей частицей власти над себе подобными. Этой же цели служил массовый рост партии и комсомола. Близилась эра Нового Советского Человека. [132/133 (624/625)]
5. Сосуществование и экспансия
Уже первые шаги Маленкова в области внешней политики свидетельствовали о намерении коллективного руководства погасить очаги военной опасности и смягчить отношения с капиталистическими странами. Итоги Второй мировой войны были весьма благоприятны для Советского Союза и могли бы быть еще лучше, если бы не мегаломания Сталина. Политика военных авантюр, политика силы, так ярко проявившаяся в корейской войне и во время берлинского кризиса, фактически провалилась. Мао Цзедун, направив войска в Корею, спас положение для всего коммунистического мира. В 1953-55 годах Советский Союз осуществлял политику замирения. После ликвидации войны в Корее в 1953 году было достигнуто при поддержке СССР прекращение войны между странами Индокитая и Францией.157 В 1955 году был, наконец, подписан мирный договор с Австрией, чему Советский Союз препятствовал в течение многих лет, искусственно связывая заключение договора с уступками западных держав Советскому Союзу по другим вопросам. Позднее вина за это была персонально возложена ЦК КПСС на Молотова, равно как и вина за ухудшение советско-югославских отношений.158 В том же году Хрущев появился во главе советской партийно-правительственной делегации в Белграде и принес президенту Югославии и главе Коммунистической партии Югославии Иосипу Броз-Тито официальные извинения за антиюгославскую политику, проводившуюся после Второй мировой войны. Ответственность за нее Хрущев возложил на Берию, но это объяснение было встречено югославскими руководителями иронически. Советской делегации был оказан не слишком теплый прием. Югославы рассчитывали на честное признание советскими руководителями совершенной несправедливости, особенно утверждений, что Югославия является не социалистической, а капиталистической страной. Поэтому в резолюцию XX съезда КПСС была вставлена фраза: «Серьезные достижения в социалистическом строительстве имеются также в Югославии».159 Советские делегаты не были подготовлены к встрече психологически, признавал позднее Хрущев. «Мы все еще не были свободны от рабской зависимости от Сталина».160 Тито был готов улучшить межгосударственные отношения, но отклонил предложение о восстановлении тесных отношений между КПЮ и КПСС, правильно предполагая, что претензии КПСС на руководящую роль среди коммунистических партий мира отнюдь не отброшены. По этой причине КПЮ [133/134 (625/626)] позднее отказалась принять участие в совещании коммунистических партий в Москве в 1957 и в 1960 годах. Новое советское руководство довольно реалистически оценило создавшуюся ситуацию. Опыт первых трех лет внешнеполитической активности правительства показал, что в конкретных исторических условиях наиболее выгодным курсом является так называемое мирное сосуществование. На XX съезде КПСС этот тезис был развит довольно подробно. Суть его заключалась в признании факта сосуществования двух различных общественных систем в современном мире: капиталистической и социалистической. Они соревнуются между собой на поприще хозяйственного и культурного строительства. Победа социалистической системы рано или поздно неизбежна, но эта победа будет достигнута не путем «экспорта революции» из социалистического лагеря в капиталистический, а в результате развития в капиталистических странах внутренних противоречий и классовой борьбы. Существует возможность ненасильственного перехода к социализму в ряде капиталистических стран. Поэтому в современных условиях нет фатальной неизбежности войн, и они могут быть предотвращены. Однако полностью опасность новой войны не устранена, так как пока существует империализм, существует почва для возникновения войн.161 Такова, коротко говоря, была внешнеполитическая программа, сформулированная на XX съезде КПСС. Мы уже отметили, что эта программа исходила из неизбежности победы СССР (социалистического лагеря) во всем мире. Выставляя эту программу, КПСС отнюдь не отказывалась от другой части своей политики. Во-первых, от усиления и развития идеологической борьбы против стран капитализма. Понятие «идеологическая борьба» могло трактоваться и широко, и узко в зависимости от потребностей момента. Во-вторых, сохранялся в первозданном виде тезис о невозможности сохранения статус-кво, о неизбежности перемен в мире. В-третьих, советская доктрина продолжала исходить из своего не только права, но и обязанности помогать национально-освободительному движению во всем мире. Способы и формы помощи никак не были очерчены или ограничены. Эти три тезиса фактически формулировали право Советского Союза и других социалистических стран на постоянную экспансию. Таким образом, советская внешняя политика в послесталинское время основывалась, как охарактеризовал ее американский историк профессор Адам Улам, на экспансии и мирном сосуществовании, но более правильной была бы формула сосуществования путем экспансии.162 [134/135 (626/627)] Принципы внешней политики СССР были грубы и примитивны, но именно этим она и была сильна. Наиболее острые критики внешней политики на Западе определяли внешнюю политику СССР в послесталинское время следующим образом: «То, что наше - это наше, а остальное подлежит переговорам». Но они заблуждались. Более правильной и отвечающей действительности была формула: «То, что наше - это наше, то, что ваше - будет наше». Советские руководители были правы, утверждая, что советская внешняя политика, в отличие от политики западных держав, последовательна. Это утверждение полностью соответствует действительности. Практика советской внешней политики выражала и выражает сочетание принципа сосуществования и экспансии и использования первого для камуфляжа второго. После ухода Маленкова с поста председателя Совета министров СССР советская внешняя политика заметно активизировалась. Мотором ее стал Н. С. Хрущев. В 1955 году произошла встреча в Женеве с участием президента Эйзенхауэра. Встреча никак не повлияла на положение дел в Европе, где по-прежнему главным вопросом оставался германский. Однако, после создания Варшавского пакта в 1955 году ситуация в германском вопросе стала более определенной. Ни западные страны, ни Советский Союз не помышляли больше всерьез об объединении Германии, хотя все заявляли о своем горячем желании видеть Германию объединенной. Всевозможные проекты, встречи и обсуждения германской проблемы были скорее данью установившемуся обычаю, общественному мнению, чем намерением решить ее. Да ее и невозможно было решить. Реальность заключалась в том, что существовали две Германии. Одна из них, Федеративная Республика Германии принадлежала к группировке западных держав, другая - к группировке советского блока. На территории ГДР находились советские войска. Все признаки указывали на то, что подавляющее большинство населения Восточной Германии (Германской Демократической Республики) тяготеет к Западу. Отлив населения из восточной Германии в западную был значительным и грозил подорвать в недалеком будущем экономическую и социальную структуру ГДР. Были приняты более радикальные меры. Хрущев во время встречи с президентом Кеннеди в Вене (июнь 1961) не смог добиться от последнего признания ГДР. Тогда СССР попытался снова закрыть доступ западным державам в Западный Берлин. Берлинский кризис продолжался несколько месяцев. Попытки изолировать Западный Берлин провалились. Правительство ГДР решило проблему своеобразным путем. По согласованию с советским правительством в Берлине была воздвигнута в августе 1961 [135/136 (627/628)] года стена, отделявшая восточную часть Берлина от западной.163 Подобные сооружения существовали раньше только в концентрационных лагерях. Правда, была еще Великая Китайская стена, которая должна была защитить жителей Поднебесной империи от набегов кочевников. Охрана Берлинской стены стала главной заботой восточногерманских вооруженных сил. Подходы к стене были со временем оснащены специальной электронной аппаратурой, автоматически открывавшей огонь по тем, кто попытался бы перебраться по другую сторону стены. 12 июня 1964 года между СССР и ГДР был заключен договор о дружбе, взаимной помощи и сотрудничестве. Советский Союз формально брал на себя защиту территории ГДР в случае необходимости.164 В 50-е годы советская внешняя политика постепенно приобретала все более наступательный характер. Повсюду, где местная ситуация претерпевала изменения, советская политика была довольно активной. Если в 1947-48 годах СССР поддерживал на Ближнем Востоке Израиль, как силу, ослабляющую Британскую империю, то в середине 50-х годов началась переориентация политики в пользу более тесных отношений с арабским миром. Толчком к этому послужила египетская революция 1952 года и растущее убеждение в том, что Израиль является не более как сателлитом США. Отношения между СССР и Израилем были прерваны незадолго до смерти Сталина в связи с антисемитской политикой СССР и восстановлены затем в июле 1953 года. Но теперь государство Израиль рассматривалось как находящееся во враждебном Советскому Союзу лагере. В июле 1955 года в Египет был послан редактор «Правды» (в будущем секретарь ЦК КПСС) Шепилов. С этого времени советская экспансия на арабском Востоке усилилась. Насера, президента Египта, интересовало оружие, и он очень скоро начал получать его от советского сателлита - Чехословакии. Позднее Советский Союз начал поставлять Египту танки и самолеты - истребители типа МИГ, а также артиллерийские системы. Конфликт из-за Суэцкого канала в 1956 году и последовавшая затем война Англии, Франции и Израиля против Египта немало способствовали укреплению советско-египетских связей. Шепилов стал с июня 1956 года министром иностранных дел СССР вместо Молотова.165 В начале ноября 1956 года в Москве и в других городах прокатились «стихийные» массовые демонстрации в защиту Египта под лозунгом «Руки прочь от Египта!» и началась запись добровольцев для участия в войне на стороне Египта. В эти же самые дни советские танки давили в Будапеште венгерских революционеров. Однако никто в СССР не поднял против этого голос протеста и не возгласил: [136/137 (628/629)] «Руки прочь от Венгрии!» Шум вокруг войны на Ближнем Востоке заглушил стоны гибнувших под гусеницами советских танков венгров. Советская внешняя политика во времена Хрущева научилась очень быстро заполнять вакуум, вызванный ослаблением позиций западных великих держав путем эксплуатации традиционной неприязни или вражды населения бывших колоний к метрополии. Так было, например, во время кризиса вокруг Сирии летом 1957 года. В 1958 году разразился новый кризис на Ближнем Востоке, затронувший Ливан, Сирию и Иорданию. Советский Союз использовал кризис для улучшения своих собственных позиций в Сирии и Ираке. В 60-е годы Советский Союз значительно укрепил свое влияние в Египте, приняв участие в строительстве Ассуанской плотины и направив своих военных советников и оружие в значительных количествах. В 1962 году Советский Союз поддержал революцию в Йемене, а в 1964 году подписал с Йеменом договор о дружбе. Всем этим государствам Советский Союз оказывал военно-экономическую поддержку и предоставлял техническое сотрудничество. В Африке, в Азии, в Индийском океане Советский Союз неизменно оказывал поддержку странам, выступавшим против интересов западных держав. Но везде и повсюду у руководителей Советского Союза проявлялась одна и та же особенность: как только им казалось, что Советский Союз уже довольно твердо укрепился в той или другой стране, он начинал навязывать этим странам свою концепцию международной политики и оказывать грубое давление на их внутреннюю и внешнюю политику. В результате, кажется, не было страны, с которой бы у СССР не возникло конфликтов, начиная с Египта и кончая Индонезией. Но особенно сложными оказались отношения с «братским» Китаем.
6. Два главных «брата»
Первые годы после образования Китайской Народной Республики (КНР) были временем расцвета советско-китайских отношений, ставших особенно тесными во время корейской войны, когда Советский Союз снабжал китайские дивизии в Корее вооружением. С 1950 по 1962 год Советский Союз предоставил Китаю долгосрочные кредиты на сумму 1,82 млрд. рублей.166 Они были использованы Китаем для оплаты закупленного в СССР вооружения и оказания [137/138 (629/630)] помощи Корее.167 Советский Союз передал Китаю на 790 млн. рублей имущества, подарков и прочего.168 Если разделить эти суммы на 12 лет, то окажется, что советская помощь была не столь уж значительной. В 1962 году Китай получил только 13% от всей помощи, оказанной Советским Союзом социалистическим странам и только 8% от суммы всех кредитов, предоставленных СССР другим странам в порядке экономической помощи. 169 «Китайская доля» была абсолютно несоразмерна количеству населения, проживающего на его территории. Согласно официальным советским данным с помощью Советского Союза было построено в Китае 256 предприятий разного рода. СССР оказывал Китаю помощь технической документацией, строительством железных дорог, посылкой экспертов. Все это делалось отнюдь не безвозмездно. За 12 лет в Китае побывало около 11 тысяч советских экспертов, советников и прочего. Им было выплачено около 30 тысяч годовых заработных плат.170 Китай оплачивал все услуги, оказываемые СССР: фрахт, строительство железных дорог, расходы по обучению и содержанию китайских студентов в Советском Союзе и прочего.171 Со своей стороны, Китай поставил в СССР до конца 1962 года товаров, продовольствия и сырья на сумму 2,1 млрд. рублей.172 В разгар выполнения Китаем экономической программы отношения между СССР и Китаем значительно ухудшились. СССР неожиданно для Китая отозвал в 1962 году 1390 советских экспертов, разорвал 343 контракта на использование советских специалистов в Китае и прекратил работу над 257 проектами научного и технического сотрудничества,173 поставив китайскую экономическую программу в довольно сложное положение. Истоки советско-китайского конфликта уходят далеко в прошлое. Они, вероятно, начинаются с политики захватов и неравноправных договоров царской России с Китаем и прослеживаются в политике советского партийного руководства в 20-е и 30-е годы по отношению к Гоминдану и к советским районам в Китае. Сталин не верил в возможность победы китайской коммунистической партии, его политика была ориентирована на сотрудничество с Чан Кайши. После 1949 года Советский Союз осуществлял по отношению к Китаю такую же политику, какую он вел в отношении социалистических стран Европы: подчинения интересов этих стран интересам «старшего брата» - СССР. В экономическом плане сталинская политика выражалась в создании на территории Китая смешанных советско-китайских обществ, добивавшихся эксплуатации ресурсов Китая под руководством и в интересах Советского Союза. Например, в пограничной китайской провинции Синцьзян было учреждено смешанное [138/139 (630/631)] общество по разработке минеральных богатств. Общество фактически пользовалось правом экстерриториальности. В 1949- 1953 годах Сталин не раз делал предложения Мао Цзедуну об организации советских предприятий на территории Китая, вызывая у китайского лидера чувство унижения и обиды.174 Опыт многотысячелетней истории научил также и коммунистических лидеров Китая относиться с подозрением к любым предложениям иностранных государств использовать территорию Китая в каких бы то ни было целях. XX съезд КПСС формально осудил практику «смешанных обществ», и они были ликвидированы. Однако, подобно Сталину, его преемники оказались психологически неподготовленными к пониманию образа мыслей китайских лидеров. Так, китайские лидеры были оскорблены заявлением министра обороны СССР и члена Президиума ЦК КПСС маршала Жукова, что в случае нападения империалистов на одну из социалистических стран СССР немедленно придет на помощь этой стране. Они заявили, что Китай не стал бы просить СССР о помощи.175 Предложение Хрущева Мао Цзедуну в 1959 году предоставить Советскому Союзу базу для заправки и ремонта его подводных лодок и строительства радиостанции было с негодованием отвергнуто, как и предложение предоставить Китаю аналогичные преимущества в Мурманске. Мао многозначительно напомнил Хрущеву, что в течение своей истории китайцы не раз ассимилировали завоевателей, которые к ним приходили…176 Осуждение в СССР культа Сталина вызвало в Китае сначала скрытое, а затем и открытое недовольство. В Китае был свой собственный «культ» - Мао Цзедуна. Иначе и быть не могло, ибо «культ личности» или вождизм является непременной принадлежностью любого тоталитарного режима, будь то социалистический Советский Союз, гитлеровская Германия, маоистский Китай или энверходжевская Албания. К этому времени высказывания Мао, его выступления и статьи были объявлены азиатской формой марксизма-ленинизма.177 Пока был жив Сталин, Мао как бы оставался в тени. Теперь он стал «величайшим теоретиком» эпохи. Как гласит русская пословица: «Свято место пусто не бывает». Маоистов беспокоило не столько развенчание Сталина, сколько последствия этого для Китая и международного коммунистического движения, на руководство которым КПК претендовало наряду с КПСС. Практическая, а не чисто словесная позиция китайского руководства ярко проявилась в 1956 и 1957 годах, когда КПК поддержала кровавое подавление венгерской революции советскими войсками, а в 1958 году оказалась единственной коммунистической партией в мире, открыто приветствовавшей казнь Имре Надя 178 [139/140 (631/632)] Советско-китайские отношения были осложнены общностью идеологии. Взаимные обвинения в уклонении от «истинного» учения -марксизма-ленинизма, а также в ревизионизме, догматизме, левом фразерстве, правом оппортунизме, авантюризме, стремлении к гегемонии, подрывной деятельности, троцкизме, прислужничестве перед американским империализмом, в национализме, капитуляции перед буржуазией, крестьянской идеологии и так далее и тому подобное стали на многие годы как бы фоном советско-китайских отношений и международного коммунистического движения. Общая идеология рождала претензии на исключительную правоту той или другой стороны, что на деле было оборотной стороной претензии на гегемонию. Политика Китая и СССР, или, вернее, КПСС и КПК по отношению друг к другу отличалась поразительной негибкостью, подозрительностью и враждой, перед которыми отношения тех же стран со странами капиталистического мира представляются идиллическими. Выступая против линии КПСС, что война перестала быть фатальной неизбежностью, Мао Цзедун не только предрекал всемирную атомную войну, но приветствовал ее как возможность «покончить с империализмом». Он развивал, например, такую мысль в беседе с министром иностранных дел Громыко в 1958 году: в будущей войне Китай, возможно, потеряет 300 млн. человек, но когда запас атомных и водородных бомб будет исчерпан, Китай при помощи обычного оружия ликвидирует остатки капитализма и утвердит социализм во всем мире.179 В другой беседе Мао Цзедун, назвав атомную бомбу «бумажным тигром», говорил, что даже если в будущей войне погибнет треть человечества (т. е. 900 млн.) или даже половина (1.350 млн.), то другая половина выживет, империализм будет сметен, повсюду воцарится социализм. Через 50-100 лет человечество вырастет вновь больше чем на половину.180 В одном из сборников, опубликованных в Китае в 1960 году, говорилось: «Победившие народы крайне быстрыми темпами создадут на развалинах погибшего империализма в тысячу раз более высокую цивилизацию, чем при капиталистическом строе, построят свое подлинно прекрасное будущее».181 Откровения Мао Цзедуна имели прямо противоположный эффект тому, на что он рассчитывал: подавляющее большинство коммунистических партий поддержали советский тезис об отсутствии фатальной неизбежности войн. Хотя КПСС во многих своих публичных заявлениях и декларациях признавала право каждой страны самой определять свой путь к социализму, наделе советские руководители вели открытую и закулисную борьбу против любых попыток коммунистических [140/141 (632/633)] партий или стран социалистического типа вести свою, не согласованную или не одобренную Москвой политику. При этом Советский Союз не собирался заниматься филантропией. За все, что он делал для своих «младших братьев», он требовал уплаты в том или «ном виде. В начале 1961 года Китай обратился к СССР с просьбой помочь ему хлебом, так как из-за неурожая сложилось тяжелое продовольственное положение. СССР дал Китаю взаймы 500 тыс. тонн сахара, полученного из Кубы. Китайцам ничего другого не оставалось, как закупить 6 млн. тонн пшеницы на мировом капиталистическом рынке.182 Впрочем, у Советского Союза не было запасов хлеба и для того, чтобы прокормить население собственной страны. Спустя два года СССР вынужден был закупить на Западе 13 млн. тонн зерна. В 1958-1960 годах и особенно в связи с войной во Вьетнаме Китай усилил поддержку революционных движений на азиатском материке, стараясь подчинить эти движения и использовать их для распространения влияния Китая. Началось столкновение интересов с СССР. Борьба за гегемонию между СССР и Китаем распространилась затем на Африку и на бассейн Индийского океана. Советско-китайские отношения обострились к 1960 году настолько, что на Бухарестском совещании коммунистических партий произошел резкий обмен репликами между Хрущевым и китайским представителем. На самом деле идеологические разногласия между КПСС и КПК как бы камуфлировали противоречия в интересах Советского Союза и Китая. К моменту обострения отношений, к концу 50-х - началу 60-х годов, Китай далеко отставал от Советского Союза в экономическом развитии, в технологии и, наконец, в приобщенности к современному миру. СССР и США были супер-державами. Китай стремился ликвидировать как можно скорее образовавшийся разрыв в уровне развития. Отсюда проистекала китайская политика «большого скачка» внутри страны и агрессивная политика во вне, стремление во что бы то ни стало получить в свое распоряжение атомную, а затем и водородную бомбу, что в наше время считается как бы визитной карточкой великой державы. Одно время Мао Цзедун надеялся получить атомное оружие от Советского Союза. Не исключено, что в какой-то момент он получил от послесталинского советского руководства нечто вроде полуобещания. Во всяком случае, при консультации Советского Союза и при его помощи в период 1957-1959 годов в Китае был построен атомный реактор мощностью в 5 тыс. квт. Позднее китайские инженеры [141/142 (633/634)] усовершенствовали его и довели мощность до 10 тыс. квт.183 Китайские ученые работали в Институте атомной энергии в Дубне вплоть до июня 1965 года.184 Стремление Китая стать обладателем атомной бомбы противоречило интересам СССР, а также и Соединенных Штатов, стремившихся ограничить доступ в «атомный клуб». Основания для этого были достаточно веские: чем больше атомных держав на свете, тем больше опасность атомной войны, тем труднее сохранить мир, добиться соглашений об ограничении вооружений. СССР стремился также к ограничению вооружений, поскольку дальнейшая гонка атомных вооружений накладывалась тяжелым бременем на его экономику. Для Китая же заключение любого договора об ограничении ядерного вооружения означало удержание его в рамках второстепенной державы в момент, когда впервые за многие столетия Китай выступил на мировой арене как консолидированное единое государство. Советский Союз вовсе не желал иметь своим соседом сильный Китай с его быстро растущим населением, насчитывавшим в конце 50-х годов 700 миллионов человек. Неблагоприятным моментом для советско-китайских отношений в исторический период становления объединенного китайского государства было наличие общей границы протяженностью в 5 тысяч миль. Любое обострение отношений неизбежно должно было вызвать напряжение на границе со всеми вытекающими отсюда последствиями. Проблема границы была использована Китаем в его конфликте с СССР. Китай обвинял Советский Союз в империалистической политике, выражающейся, в частности, в том, что СССР придерживается неравноправных договоров, навязанных царской Россией Китаю в период его раздробленности и слабости. Китай предлагал, сохраняя пока статус-кво на границе, вести переговоры о ее пересмотре.185 Полемика о границе носила с обеих сторон достаточно казуистический характер. СССР, соглашаясь с китайским тезисом о неравноправных договорах,186 в то же время указывал, что и китайские императоры присоединяли к своей территории земли более слабых соседей. Поэтому лучше всего сохранять исторически сложившиеся границы, не создавать новых источников недоразумений и конфликтов без надежды разрешить территориальные проблемы. Эта разумная точка зрения сопровождалась, однако, демагогическими рассуждениями о том, что как в Китае так и в Советском Союзе у власти находится рабочий класс и «общей целью является строительство коммунизма». При коммунизме же государственные границы потеряют свое былое значение…187 Логически это означало, что Советский Союз [142/143 (634/635)] предлагает отложить разговор о границах до пришествия коммунизма. Но китайская сторона не была удовлетворена такой постановкой дела; советские лидеры не могли назвать точной даты наступления светлого будущего всего человечества… В середине 60-х годов на советско-китайской границе начались кровавые столкновения. Поползли слухи о неминуемой войне с Китаем. В советских высших кругах не исключали возможности превентивной войны против Китая.188 Вот что говорит по этому поводу Хрущев: «Позднее китайская печать по указанию Мао выступила с претензиями, что Владивосток находился на китайской территории. Это верно: был случай в истории, когда китайцы управляли этой частью Сибири до того, как наши цари распространили свою власть на эту территорию. Мы согласились вести переговоры с китайцами относительно наших границ (выделение наше. - Авт.). Они послали нам свою версию как это должно выглядеть на карте. Мы лишь взглянули на карту и были настолько возмущены, что отбросили ее с отвращением».189 Но не только проблема границы и ядерного оружия беспокоила советское руководство. Китай находился в конце 50-х и в начале 60-х годов в той стадии развития, когда сначала подстрекаемые и направляемые лидерами, а затем действующие уже стихийно массы начали так называемую культурную революцию, то есть погром интеллигенции и всех умеренных элементов, объявляя войну бюрократии и распространяя идеологию уравнительства. Но не только идеологию. В Китае повсеместно начали создаваться на сугубо уравнительных началах крестьянские коммуны. На приграничных советских территориях и даже в Сибири появилась китайская литература о борьбе с бюрократизмом и о социальном и имущественном равенстве. Получив сообщение об этом, глава партии и государства Хрущев был встревожен. Он заявил членам Президиума ЦК КПСС: «Это надо немедленно приостановить. Лозунги реформ в Китае очень соблазнительны. Вы ошибаетесь, если думаете, что семена этих идей не падут на благоприятную почву в нашей стране».190 Хрущев не ошибался. По всей огромной территории советской страны шло брожение. Несмотря на грозное бряцанье оружием и возникавшие время от времени кризисы во взаимоотношениях с западными державами, внешняя политика Хрущева в целом была ориентирована на расширение контактов и сотрудничества с западными государствами и, прежде всего, с Соединенными Штатами Америки. Для Хрущева, обуреваемого идеей сравняться с Соединенными Штатами во всем, [143/144 (635/636)] начиная от производства мяса и кукурузы до передовой технологии, курс на сосуществование с Западом не был лишь пустой фразой. Но, страдая своеобразным марксистско-сталинским комплексом неполноценности, он стремился всегда и повсюду быть пропагандистом социализма, постоянно доказывать превосходство СССР над капиталистическим миром и, что еще хуже, при каждом удобном случае предрекать неминуемую гибель капитализма. В 1959 году Хрущев совершил с большим шумом и пропагандистским эффектом турне по Америке по приглашению президента Эйзенхауэра,191 но вызвал бурю негодования на одном из дипломатических приемов незадолго до поездки своим заявлением «мы вас похороним»192 (т. е. Советский Союз похоронит капитализм). Находясь в США, Хрущев условился с президентом Эйзенхауэром о встрече глав правительств на верхах в следующем, 1960 году, для обсуждения германской проблемы и других вопросов. Хрущев добивался признания западными державами ГДР. Предстоящая встреча Хрущева и Эйзенхауэра была встречена в Китае с опасением и недовольством. Мао Цзедун боялся, что Хрущев заключит за его спиной сделку с Эйзенхауэром относительно «двух Китаев».193 Мао с большим подозрением относился к самой идее советско-американского соглашения по вопросу об атомном оружии. Ведь СССР не захотел поделиться с Китаем атомными секретами. Китай опасался, что советско-американская сделка относительно атомного оружия сделает супердержавы как бы верховными арбитрами над остальным миром. Незадолго до встречи Хрущева и Эйзенхауэра в Париже, китайцы заявили, что они не будут связаны соглашением о разоружении, в котором бы Китай не принимал формального участия.194 Полезность совещания с Эйзенхауэром становилась проблематичной. Оставалось найти предлог, чтобы от него отказаться. Как раз незадолго до встречи в Париже американский разведывательный самолет У-2 был приземлен советской авиацией. В официальном советском заявлении говорилось, что самолет был сбит, но не сообщалось, что летчик находится в советских руках. Только после того, как было опубликовано официальное довольно пуганное американское объяснение, Хрущев выступил с разоблачительным заявлением и сообщил, что летчик, капитан Пауэре, находится в руках советских властей. Хрущев возложил ответственность за разведывательные полеты над территорией СССР на президента США. Он надеялся, вероятно, что президент, шокированный такими разоблачениями, будет более уступчив к требованиям СССР в германском вопросе. Прибыв в Париж, Хрущев разыграл сцену негодования, [144/145 (636/637)] потребовал извинения Эйзенхауэра и заявил, что не вернется на совещание до тех пор, пока президент не принесет извинений. Президент не извинился, и встреча на верхах была сорвана. Таким образом, Хрущев фактически капитулировал перед китайскими руководителями. Но в то же время ему пришлось отказаться и от обсуждения германской проблемы. Последние годы пребывания Хрущева у власти не привели ни к каким позитивным сдвигам в отношениях между СССР и США. Хрущев обладал удивительной способностью быстро утрачивать преимущества, завоеванные в борьбе на международной арене. Вместо спокойной взвешенной дипломатии он предпочитал тактику «бури и натиска», рассчитывая на испуг и растерянность своих партнеров-противников. Неудачи заставляли его, однако, не пересматривать тактику, а наоборот, доводить ее до абсурда. Объективно главной целью внешней политики Хрущева было установление равновесия сил с Соединенными Штатами Америки и ликвидация точек напряженности в отношениях между двумя супердержавами (Западный Берлин, Куба, гонка термоядерных вооружений) на выгодных для СССР условиях путем… полного элиминирования там прав или влияния западных держав. В то время Хрущев, впрочем, как и все другие советские лидеры, был готов использовать благоприятный для Советского Союза политический момент для того, чтобы потеснить «капитализм» в его собственной сфере. К чему привело нетерпение Хрущева в международных делах видно из следующих фактов: Осенью 1960 года во время кризиса вокруг Конго Хрущев прибыл в Нью-Йорк для участия в сессии Генеральной Ассамблеи. Он использовал свое пребывание там для того, чтобы поставить под сомнение эффективность ООН и подорвать престиж Организации. Интересно, что ни одно из его предложений не было поддержано представителями афро-азиатских государств, на которых он рассчитывал. Он не получил поддержки ни в осуждении генерального секретаря ООН Дага Хаммершельда, ни в предложении учредить «тройку» вместо поста одного Генерального секретаря. Не был он поддержан и в демонстративно антиамериканском предложении перенести штаб-квартиру ООН в Европу. Свое деланное возмущение Хрущев излил тем, что во время выступления британского премьер-министра Макмиллана снял башмак и начал стучать им о пюпитр на потеху делегатов и журналистов.195 По предложению нового президента США Джона Ф. Кеннеди в июне 1961 года Хрущев встретился с ним в Вене. Хрущев принял примирительные попытки Кеннеди за слабость, выставил требования [145/146 (637/638)] удаления западных держав из Западного Берлина, повторил требование об учреждении «тройки» в ООН. Из встречи, естественно, ничего не получилось. Тогда Советский Союз начал нагнетать напряженность вокруг Берлина, которая окончилась в конце концов не капитуляцией США и других западных держав, как надеялся Хру. щев, а поражением СССР и строительством Берлинской стены. Вскоре Советский Союз произвел испытание термоядерной бомбы в воздухе. Убедившись, что «горлом» взять США не удается, а союзники США в Европе также остаются в общем хладнокровными, Хрущев решил изменить тактику. Изменение тактики было связано с обострением китайско-советских отношений, открыто проявившемся во время заседаний XXII съезда КПСС. Хоть и не высказанный, но страх перед приобретением Китаем термоядерного оружия доминировал над политикой Хрущева. Поэтому в своей политике он стремился достичь соглашения с США о нераспространении атомного оружия, об испытаниях и прочем. Известный американский историк проф. Адам Улам полагает, что это стремление было в основе кубинского ракетного кризиса, возникшего осенью 1962 года.196
7. Ракеты на Кубе
В январе 1959 года на Кубе было свергнуто правительство диктатора Батисты и установлена власть революционного правительства во главе с руководителем антибатистовского восстания Фиделем Кастро Рус. Отношения между Кубой и находившимися от нее всего в 180 милях Соединенными Штатами Америки резко обострились. Соединенные Штаты арендовали на Кубе военную базу - Гуэнтенамо. Кубинские власти несколько раз пытались блокировать базу, чтобы вынудить американцев оставить ее. На территории США, во Флориде, создались группы кубинских эмигрантов, которые производили рейды на территорию Кубы при поддержке специальных американских служб. Обострение политических отношений между Кубой и США привело к почти полному прекращению в 1960 году импорта кубинского сахара в США, от которого зависела экономика Кубы. 2 января 1961 года США разорвали дипломатические и консульские отношения с Кубой.197 17 апреля 1961 года кубинские эмигранты предприняли широкую [146/147 (638/639)] десантную операцию в бухте Кочинос на южном берегу Кубы в районе Плайя-Ларго и Плайя-Хирон. На Кубе была объявлена всеобщая мобилизация. В течение 72 часов непрерывных боев десант был разгромлен. Было захвачено много пленных, кубинцев, бежавших в свое время с Кубы и значительное количество оружия американского происхождения.198 Обострение американо-кубинских отношении привело к быстрому развитию советско-кубинских отношений. В первое время было далеко не все ясно и не все гладко из-за неопределенности идеологической позиции Фиделя Кастро и его натянутых отношений с лидерами коммунистической партии Кубы. Постепенно конфликт был урегулирован: лидер компартии был политически элиминирован и Кастро стал первым секретарем Национального руководства Объединенных революционных организаций.199 Теперь, когда произошло идеологическое сближение между Кастро и КПСС, советское руководство предприняло энергичные меры для усиления влияния СССР на Кубе и использования ее территории для создания предмостного укрепления СССР в Западном полушарии. Для советского руководства такая перспектива была слишком заманчива, чтобы от нее отказаться. Соединенные Штаты Америки своей неуклюжей политикой изоляции Кубы, создания вокруг нее экономического и политического вакуума, военной поддержкой кубинских эмигрантов немало способствовали успеху политики Советского Союза. В течение 1961 и 1962 годов Советский Союз провел на Кубе серию мероприятий, которые должны были проложить дорогу к заключению военных соглашений. Среди них - присуждение Фиделю Кастро Ленинской премии «За укрепление мира между народами», посещение Юрием Гагариным Кубы в июле 1961 года, обмен правительственными делегациями и подписание ряда соглашений об экономическом сотрудничестве. С момента избрания Кастро первым секретарем Национального руководства Объединенных революционных организаций - 22 марта 1962 года - наступил новый этап в советско-кубинских отношениях. В июле-августе 1962 года в Москве велись переговоры о поставках советского оружия Кубе, 27 августа в Москве было подписано соответствующее соглашение.200 С конца июля 1962 года значительно увеличились советские поставки вооружения Кубе. Из 37 советских торговых судов, прибывших на Кубу в августе 1962 года, 20 были гружены оружием. Всего же с конца июля и до середины октября на Кубу прибыло до 100 советских кораблей, доставивших вооружение. Разгрузка [147/148 (639/640)] кораблей производилась в обстановке строгой секретности по ночам. Тем не менее, американской разведке удалось установить, что среди доставленного вооружения были 42 ракетно-баллистических установки среднего радиуса действия - МРБМ с; 12 ракетно-баллистических установок промежуточного типа; 42 бомбардировщика-истребителя типа ИЛ-28; 144 зенитные установки типа земля-воздух (САМ), вооруженные четырьмя ракетами каждая; 42 истребителя МИГ-21; ракеты других типов, вооруженные ракетами патрульные суда. Кроме того, прибыло 22 тысячи советских военнослужащих201. В течение сентября Советский Союз несколько раз заверял правительство Соединенных Штатов, что в намерение Советского Союза отнюдь не входит создание угрозы США на Кубе и что ни при каких обстоятельствах наступательные ракеты типа земля-земля не будут туда посланы.202 15 октября американский разведывательный самолет У-2, совершивший регулярные полеты над Кубой, доставил фотографии, полностью опровергавшие советские заверения. Они, по словам министра юстиции США Роберта Кеннеди, оказались «гигантской ложью».203 На фотографиях были явственно видны советские ракеты с атомными боеголовками типа земля-земля, то есть предназначенные для нападения. Эти ракеты были установлены в районе Сен Кристобаль, в 50 милях юго-западнее Гаваны.204 Радиус действия этих ракет был 1000 миль, то есть ими можно было обстреливать внутренние районы Соединенных Штатов Америки. Это открытие было полной неожиданностью для американского правительства.205 Дальнейшее исследование фотографий и произведенные расчеты американских экспертов показали, что на Кубе размещена почти половина ракет типа ИСБМ, равная по мощности почти половине ракет этого типа, имевшихся в то время в СССР.206 Было обнаружено, что ракеты нацелены на определенные американские города и что в течение нескольких минут после открытия огня ракетами погибли бы 80 миллионов американцев.207 Это же позднее подтвердил также и Хрущев.208 Мнения о том, что предпринять, резко разделились. Члены Объединенного Совета начальников штабов настаивали на немедленной военной акции. Другие предлагали ограничиться блокадой Кубы, как мерой предупреждения. Кеннеди был в нерешимости, опасаясь, что события на Кубе немедленно найдут отзвук в ситуации вокруг Берлина и могут вызвать всемирный кризис.209 Планируя установку ракет на Кубе, советское руководство исходило [148/149 (640/641)] из того, что угроза атомной войны непосредственно у территории США удержит последние от попыток свержения режима Кастро. Советское руководство, утверждал позднее Хрущев, хотело не только «сохранить существование Кубы как социалистического государства», но и «как наглядный пример для остальных стран Латинской Америки».210 С этим Хрущев связывал престиж Советского Союза. Если Куба падет, другие латиноамериканские страны отвергнут СССР. Поэтому советское руководство (Хрущев несколько раз подчеркивал, что все решения в отношении Кубы принимались коллективно всем руководством) искало (выделение наше. - Авт.) конфронтации с США. Оно решило сделать это путем тайного установления ракет на Кубе, нацеленных на США. Хрущев полагал, что когда США узнают об этом, то еще дважды подумают, прежде чем ударить по ракетным установкам. «Если бы даже четверть или пусть одна десятая наших ракет пережила бы нападение, даже если бы одна или две только остались - мы могли бы все же ударить по Нью-Йорку, и вряд ли многое уцелело бы от Нью-Йорка…», - отметил Хрущев.211 Снова и снова он повторяет в своих мемуарах: «Мы не успели доставить оборудование полностью, но мы уже установили достаточно ракет, чтобы уничтожить Нью-Йорк, Чикаго и другие огромные индустриальные города, не говоря уже о такой маленькой деревне, как Вашингтон. Я не думаю, что американцы когда-нибудь сталкивались со столь реальной (выделение наше. - Авт.) угрозой уничтожения, как в тот момент».212 Остается все же неясным, были ли боевые головки уже вмонтированы в ракеты. Можно поверить Хрущеву, когда он пишет, что советское правительство хотело лишь изменить баланс сил в мире, поставив США перед непосредственной угрозой стать жертвой атомного нападения. Но во всем этом плане преобладал авантюризм, ибо весь план был построен на двух сомнительных предположениях: во-первых, что удастся удержать в секрете установление советских ракет на Кубе, во-вторых, что США испугаются перспективы войны и пойдут на Уступки. Однако не удалось ни сохранить дело в секрете, ни запугать США. Наоборот, Советский Союз сам очутился внезапно перед угрозой собственного уничтожения. Советское правительство до и во время тринадцатидневного кубинского кризиса старалось ввести в заблуждение американское правительство относительно своих действительных намерений. Так 18 октября 1962 года советский министр иностранных дел Громыко по поручению Хрущева заверил президента Кеннеди, что единственная помощь, которая оказывается Советским Союзом - это помощь в области сельского хозяйства и освоения земель [149/150 (641/642)] плюс поставки незначительного количества оборонительного ору. жия. Громыко подчеркнул, что Советский Союз никогда бы не стал снабжать Кубу наступательным оружием.213 Громыко не знал, однако, что президент США уже располагает неопровержимыми доказательствами установления советских наступательных ракет на Кубе. Беседа с Громыко еще раз подтверждала, что советское правительство сознательно вводит в заблуждение правительство США. 22 октября Кеннеди выступил по телевидению с обращением к американскому народу, в котором, обрисовав сложившуюся обстановку и назвав заверения Громыко ложью, предупредил, что США не потерпят заведомого введения их в заблуждение Так же отнесутся они и к угрозе нападения «со стороны любой нации, большой или малой».214 Президент объявил карантин в кубинских водах в качестве предварительной меры и отдал приказ о досмотре судов, направляющихся на Кубу. Кеннеди предупредил также, что любая ракета, выпущенная с территории Кубы против любой нации в Западном полушарии, будет рассматриваться как нападение Советского Союза на Соединенные Штаты Америки и вызовет немедленную акцию возмездия. Перечислив ряд других мер военного и дипломатического характера, президент США призвал Хрущева прекратить наращивать провокационную угрозу миру, отказаться от курса на завоевание мирового господства и искать мирного разрешения кризиса. Он предупредил советское правительство об опасности новых попыток прекратить доступ к Западному Берлину.215 Приказ Кеннеди о контроле над доставкой оружия на Кубу вошел в силу 24 октября.216 Советские суда с вооружением продолжали путь на Кубу. На самой Кубе продолжался монтаж советских ракетных установок.217 Президент Кеннеди вел дело очень осторожно и искусно. Первый досмотр был проведен на не-советском судне, для того чтобы продемонстрировать Советскому Союзу, что меры по досмотру будут проводиться, но в то же время давая советским руководителям возможность еще раз поразмыслить над последствиями открытой конфронтации. Одновременно США обратились в ООН.218 Брат президента, Роберт Кеннеди, несколько раз встречался с послом Добрыниным, стараясь объяснить ему, что действия СССР ставят мир на грань войны. Вероятно, Добрынин не был полностью осведомлен о планах советского правительства, и не исключено, что его также вводили в заблуждение. 26 октября Хрущев послал президенту Кеннеди длинное письмо. в котором настаивал на заверениях со стороны США, что они не на- [150/151 (642/643)] падут на Кубу. Однако в письме Хрущева не было обязательства демонтировать советские установки земля-земля. В тот же день американский корреспондент телевидения Джон Скали был приглашен на неофициальную беседу сотрудником советского посольства в Вашингтоне А. Фоминым, который сообщил, что ракеты будут удалены, если США дадут обязательства не нападать на Кубу. Однако, на следующий день, 27 октября, из Москвы пришло второе письмо, подписанное Хрущевым, которое решительно отличалось от первого, полученного 26 октября. В нем довольно резко говорилось, что Советский Союз уберет ракеты с Кубы, если США уберут ракеты из Турции Советский Союз даст обязательства не вмешиваться во внутренние дела Турции и не нападать на нее, а США примут аналогичное обязательство в отношении Кубы.219 Между тем положение осложнилось, так как над Кубой советской ракетой был сбит американский разведывательный самолет У-2, пилот погиб. Военные использовали это, чтобы потребовать немедленного нанесения ответного удара. Мир подошел к грани войны, как никогда прежде. Президент решил игнорировать второе, более резкое письмо Хрущева и ответить на первое, от 26 октября. В ответе Кеннеди от 27 октября, составленном в примирительном тоне, говорилось о желании США договориться о постоянном разрешении кубинской проблемы США готовы дать гарантию, что они не собираются нападать на Кубу. Со своей стороны, Советский Союз должен немедленно прекратить всякие попытки создания стартовых ракетных установок на Кубе, предназначенных для нападения. 220 Роберт Кеннеди дал затем необходимые разъяснения советскому послу Добрынину президент Кеннеди не желает военного конфликта и сделает все возможное, чтобы избежать военного столкновения с Кубой и с Советским Союзом. Но они вынуждают его к этому. «Советский Союз, - продолжает Р. Кеннеди, - тайно установил ракеты на Кубе, заявляя в то же время частным образом и публично, что это никогда не будет сделано. Мы должны к завтрашнему дню иметь доказательства, что эти установки будут удалены Это не объявление ультиматума, а заявление о происходящем. Посол должен понять, что если они не ликвидируют эти установки, то мы сделаем это сами. Президент Кеннеди питает огромное уважение к стране посла и к мужеству его народа. Может быть, его страна почувствует необходимость предпринять акцию возмездия; но прежде, чем это произойдет, будут не только мертвые американцы, но также и мертвые русские».220а На следующий день, 28 октября, пришло сообщение из Москвы, [151/152 (643/644)] что Хрущев согласился на демонтаж ракетных установок и вывоз их под наблюдением и инспекцией.221 …Таким образом, кризис вокруг Кубы разрешился мирно. Но могла произойти и катастрофа. Об этом пишут, например, авторы советской «Истории внешней политики СССР»: «Кризис, равного которому по остроте не было во все послевоенные годы, который поставил человечество вплотную перед угрозой всемирной термоядерной катастрофы…»222 Ответственность за это они возлагают, разумеется, на правительство США. Оно действительно несет ответственность, но за… предотвращение войны. Надо, однако, отдать справедливость Хрущеву - поставив мир на грань катастрофы, он оказался в конце концов достаточно рассудительным, чтобы схватить протянутую ему президентом Кеннеди руку помощи и тем самым помочь спасти мир, который чуть было не был сброшен в бездну из-за его и «коллективного руководства» авантюризма. Вывоз советских ракет с Кубы вызвал на некоторое время охлаждение в советско-кубинских отношениях, так как Кастро надеялся на использование ракет в качестве «большой дубинки» против США и для поддержки революционного движения в Латинской Америке. Спустя год после кубинского кризиса, 5 августа 1963 года, после долгих и нелегких переговоров в Москве был подписан «Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой» между правительствами СССР, США и Великобритании. 10 октября того же года Московский договор вступил в силу. Позднее договор был подписан более 100 государствами, но среди них не было Китая.223 Китай опубликовал в июле-сентябре 1963 года ряд заявлений, осуждающих договор, как сделку империалистов.224
8. У истоков духовного возрождения
Мы уже писали о том, что война вынудила Сталина воззвать для спасения своего режима к русскому патриотизму. Призыв к патриотизму, к подвигу, к жертвенности был вместе с тем обращен к угасшему было чувству индивидуальной ответственности, ответственности не перед партией, не перед государством или «народом», а перед собственной совестью. Это в свою очередь вело к пробуждению коллективной исторической памяти, исковерканной и подавленной режимом. Подобно [152/153 (644/645)] тому, как «Краткий курс истории ВКП (б)» должен был заменить подлинную историю страны и ее народов, советский патриотизм должен был стать версией исторической памяти. Чувство гражданской ответственности за судьбу своей страны привело к победам под Сталинградом, Курском и Берлином и к частичному восстановлению коллективной памяти народа. К концу войны военные трибуналы судили солдат не за самострелы, попытку дезертировать или покинуть поле боя, а за неосторожное, вслух высказанное сравнение жизни в СССР с жизнью в странах, в которых им довелось побывать, за робко высказанную надежду на улучшение жизни (приравнивалось к антисоветской пропаганде) и, наконец, за попытки ухода на Запад. Новая грандиозная чистка, планировавшаяся Сталиным накануне его смерти, была призвана «подчистить корешки», то есть убрать тех, случайно уцелевших из поколений 20-х и 30-х годов, кто еще сохранил обрывки исторической памяти и был потому потенциально опасным для режима. Начатая было чистка: «ленинградское дело», «мингрельское дело», дело «врачей-отравителей» - не разрослась в новое всесоюзное побоище только потому, что Сталин умер. Смерть Сталина, устранение Берия и реорганизация органов государственной безопасности, первые освобождения политических заключенных и амнистии для некоторых категорий создали благоприятную атмосферу для восстановления более или менее правильного представления о событиях прошлого. Стремление переосмыслить историю СССР привело буквально через год после смерти Сталина к появлению таких произведений, как статьи В. Померанцева «Об искренности в литературе»,225 «Оттепель» Ильи Эренбурга,226 «Не хлебом единым» Владимира Дудинцева,227 пьесы турецкого поэта-революционера Назыма Хикмета «А был ли Иван Иванович?»,228 статей о Февральской и Октябрьской революциях Э. Бурджалова и других авторов в журнале «Вопросы истории».229 Сталинисты, сидевшие во всех звеньях партийного и государственного аппарата, присмиревшие после XX съезда и воспрянувшие духом после подавления восстания в Венгрии, использовали каждый повод, чтобы воспрепятствовать развитию более человеческих, более либеральных идей в советском обществе.
***
В 1958 году мир стал свидетелем расправы, учиненной над поэтом Борисом Леонидовичем Пастернаком. На протяжении своей жизни [153/154 (645/646)] Борис Пастернак не единожды подвергался осуждению и травле по разным поводам. В 1955 году он написал роман «Доктор Живаго» книгу о судьбе русской интеллигенции и о революции в России. Роман был передан летом 1956 года нескольким редакциям московских журналов и издательств, а один экземпляр итальянскому издательству прокоммунистического толка Фельтринелли. После венгерских событий политический климат в СССР значительно посуровел. Руководители Союза советских писателей вели дело к тому, чтобы роман Пастернака не печатать. Пастернака принудили послать телеграмму итальянскому издателю с просьбой вернуть роман для переработки. Все же в ноябре 1957 года «Доктор Живаго» вышел в Италии на двух языках: итальянском и русском. В течение ближайших двух лет роман был переведен на 24 языка.230 Опубликование «Доктора Живаго» за рубежом, хотя и не составляло никакого официального преступления, было расценено как вызов неписанным канонам советской жизни. Травля писателя возобновилась. В ней приняли участие все «корифеи» советской литературы - К. Федин, К. Симонов, С. С. Смирнов, А. Сурков, В. Катаев и многие другие. 23 октября 1958 года Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе. После этого кампания против Пастернака приняла совершенно разнузданный характер. Против него объединились руководители Союза писателей, комсомола, партийные чиновники на разных уровнях. В Литературном институте им. Горького студенты начали готовить демонстрацию (конечно, по указанию властей) с требованиями выслать Пастернака за границу.231 Впрочем, демонстрацию из студентов удалось организовать с большим трудом. Из 300 студентов Литературного института в ней приняли участие под большим нажимом всего несколько десятков человек. Демонстранты направились к Дому литераторов с плакатами «Иуда - вон из СССР» и карикатурой: Борис Пастернак скрюченными пальцами тянется к мешку с долларами. Но студенты были лишь марионетками, которыми манипулировали «сверху». В кампанию немедленно включилась вся советская пресса. Секретарь ЦК ВЛКСМ Семичастный (будущий председатель КГБ, который в 1964 году предаст Хрущева), выступая перед 14-тысячной аудиторией на стадионе в Лужниках, обрушился на поэта с площадной бранью и потребовал высылки Пастернака за границу. Среди присутствующих были Хрущев и другие партийные боссы. 27 октября писатели собрались для осуждения Пастернака. Председательствовал и задавал тон собранию С. С. Смирнов, известный [154/155 (646/647)] советскому читателю по книге «Брестская крепость». Писатели вели себя неслыханно гнусно.232 Они просили правительство о лишении Пастернака гражданства.233 Затравленный Пастернак, страшась высылки за границу, сначала отказался от Нобелевской премии, а затем обратился с письмом к Н. С. Хрущеву, прося не высылать его.234 Но и после его обращения к Хрущеву травля продолжалась. «Гнев народа», организованный партией, выглядел глупо и беспомощно: ведь никто «Доктора Живаго» даже не читал! Впрочем, последнее обстоятельство вообще не имело никакого значения. Кое-что, однако, изменилось со времени смерти Сталина. В то время, когда советская печать и собратья-писатели забрасывали поэта грязью, Пастернак получал немало писем сочувствия и поддержки: в СССР зарождалось общественное мнение. Пастернака все же принудили к покаянному письму в «Правду». Письмо это содержало довольно любопытные строки: «…выходит, будто я поддерживаю в романе следующие ошибочные положения. Я как бы утверждаю, что всякая революция есть явление исторически незаконное, что одним из таких беззаконий является Октябрьская революция, что она принесла России несчастья и привела к гибели русскую преемственную интеллигенцию».235 Хотя Пастернак и назвал эти положения ошибочными, вероятно не один читатель «Правды», прочтя эти строки, задумался над ними… Позднее Пастернак написал стихотворение о Нобелевской премии. В нем были такие строки: Я пропал, как зверь в загоне. Где-то воля, люди, свет, А за мною шум погони, Мне наружу ходу нет. …. Что ж посмел я намаракать, Пакостник я и злодей? Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей.236 Пастернак недолго прожил на свете после перенесенного им потрясения. Если правда, что рак - болезнь печали, то поэт умер от нее. Это случилось 30 мая 1960 года. На похороны Пастернака в Переделкино под Москвой собрались сотни людей. Они пришли проститься с поэтом-страдальцем, замученным властью.237 История с Борисом Пастернаком показала, что советский режим, возвращенный к «ленинским нормам», так же свиреп и бездарен, [155/156 (647/648)] каким он был при Сталине. Но теперь его ярость стала более целеустремленной. Он бил с выбором.
***
Дело Пастернака было встречено либеральными кругами в СССР и на Западе с негодованием. Письма сочувствия Пастернаку свидетельствовали об этом. Впервые за долгие годы диктатуры в Советском Союзе начало зарождаться общественное мнение. Немалую роль в этом сыграли возвратившиеся из лагерей политические заключенные. Некоторые приняли самое активное участие в борьбе за демократизацию общества. Одним из них был Алексей Владимирович Снегов, в прошлом партийный работник, отсидевший в лагерях 17 лет. Чудом уцелевший Снегов был освобожден вскоре после смерти Сталина и благодаря поддержке А. И. Микояна назначен заместителем начальника политотдела ГУЛага. Не в малой степени благодаря его энергии произошло довольно быстрое освобождение политических заключенных, их реабилитации и возвращение в жизнь. Снегов принял также активное участие в дискуссиях по истории партии, происходивших в те годы. После отставки Хрущева Снегов продолжал борьбу за восстановление исторической правды. Его выступление в Институте марксизма-ленинизма в феврале 1967 года при обсуждении книги историка А. М. Некрича «1941, 22 июня» послужило основанием для официального обвинения в антипартийной деятельности, которое привело к исключению Снегова из КПСС. Снегов был коммунистом-ленинцем. Он полагал, что возвращение к «ленинским нормам» возродит КПСС. Такое заблуждение было свойственно многим коммунистам старшего поколения. Некоторые из них искренно верили в такую возможность, другие уговаривали себя, что верят, иначе вся их жизнь, отданная коммунистической партии, оказывалась бессмысленной жертвой. Третьи считали, что все было правильно, включая аресты «врагов народа», целью которых будто бы было очищение страны от «пятой колонны». Была совершена лишь одна-единственная ошибка - их собственный арест! Их оценка событий застыла на дне их ареста. КПСС умело использовала часть реабилитированных, назначив их в разного рода совещательные органы при райкомах партии или поручив им вести душеспасительные беседы с подрастающим поколением. [156/157 (648/649)] У некоторых старых коммунистов, посвятивших всю свою жизнь строительству социализма, появился своего рода комплекс вины. Теперь они решили посвятить остаток своей жизни борьбе против беззаконий и опасности возвращения к сталинизму. Но на этом пути их ожидали только тернии. Показательным было, например, пело Федора Федоровича Шульца, члена КПСС с 1919 года, арестованного в 1937 году за критику культа личности и пробывшего в общей сложности в лагерях и в ссылке 19 лет. Полностью реабилитированный в 1956 году, он в декабре того же года был вновь арестован за… письмо в газету «Правда»! В этом письме Шульц фактами опровергал заявление Хрущева, будто в СССР нет больше политзаключенных. В частности, он указывал, что в тюрьме гор. Мариинска продолжает находиться в заключении 106-летняя эсерка Преображенская. Шульц был отправлен судом на принудительное лечение в спецпсихбольницу в Ленинграде, где пробыл до апреля 1958 года. Но только в июне 1964 года дело против Шульца было формально прекращено за отсутствием состава преступления. 238 Защитой несправедливо обиженных народов: чеченцев, ингушей, крымских татар - был славен писатель Алексей Евграфович Костерин (1896-1968), старый большевик с Северного Кавказа, также проведший 17 лет в сталинских застенках. Его открытая и бескомпромиссная позиция по отношению к преступлениям, совершенным советской властью, привела в конце концов к исключению из партии и из Союза советских писателей. Его похороны 14 ноября 1968 года вылились в манифестацию осуждения советского тоталитарного режима. Были и другие честные и бесстрашные люди старшего поколения, причислявшие себя к марксистам-ленинцам (С. П. Писарев и другие). В конце 50-х и в начале 60-х годов многое делал для распространения правды о преступлениях сталинского режима Петр Ионович Якир, сын расстрелянного в 1937 году командарма И. Якира. Якир-младший провел свое детство и юность в тюрьмах и лагерях ГУЛага и в ссылке. Историк по образованию, П. Якир выступал с лекциями перед многочисленными слушателями в учреждениях и на заводах До тех пор, пока на его выступления не был наложен властями запрет. Вокруг Якира сформировалась группа молодых интеллигентов, выступившая в защиту конституционных прав. Якир и его товарищи (И. Габай, Ю. Ким и другие) в течение многих лет поддерживали борьбу крымско-татарского народа за его полную реабилитацию и возвращение на историческую родину. [157/158 (649/650)] 7 сентября 1961 года начальник кафедры Военной академии им М. В. Фрунзе генерал-майор П. Г. Григоренко выступил на партийной конференции Ленинского района гор. Москвы в связи с обсуждением проекта новой программы партии, которую предстояло утвердить XXII съезду КПСС. В своем выступлении П. Г. Григоренко предостерегал от опасности появления нового «культа личности» и предлагал в качестве гарантий против этого ряд мер, среди них ликвидацию высоких окладов должностным лицам партийного и государственного аппарата, а также их широкую сменяемость Конференция аплодировала Григоренко. На требование перепуганных партаппаратчиков лишить его делегатского мандата делегаты ответили отказом. Но во время перерыва им «промыли мозги» и они так же единодушно изменили свое мнение и осудили выступление Григоренко как «политически незрелое».239 Григоренко был снят со своего поста в Академии и отправлен служить на Дальний Восток. Там, 7 ноября 1963 года, в годовщину Октябрьской революции, П. Г. Григоренко основал «Союз борьбы за возрождение ленинизма». Целью его было: «устранение всех извращений ленинского учения, восстановление ленинских норм партийной жизни и возвращение реальной власти Советам депутатов трудящихся».240 В написанных Григоренко листовках рассказывалось о подавлении народных движений в Темир-Тау, Новочеркасске и других местах в 1959-1963 годах. Одна из листовок называлась «Почему нет хлеба». Арестованные члены организации после четырехмесячной обработки покаялись и были освобождены. Григоренко же был помещен в специальную психиатрическую больницу на основании заключения подобранной группы медицинских экспертов из Института им. Сербского в Москве.241 Но до того он был лишен генеральского звания и уволен из армии без пенсии. Так начался путь П. Г. Григоренко на Голгофу Бурно реагировала на разоблачение Сталина молодежь, чувствовавшая себя обманутой и обокраденной. Она ответила созданием кружков и конспиративных молодежных организаций. Там шли жаркие дискуссии о прошлом и составлялись наивные планы перемен.242 Из участников этих кружков вышли потом многие будущие диссиденты, участники демократического и правозащитного движения в СССР. Для молодежи то было время бесстрашных поисков истины, мужания и разочарования, неприятия действительности и примирения с ней. В те годы многие молодые люди уезжали на целину, на комсомольские стройки. Другие нанимались на работу в экспедиции: на Урал, в Сибирь, на Дальний Восток. [158/159 (650/651)] Свое волнение, неосознанное стремление вырваться из круга привычных прописных истин, обрести свободу самовыражения юноши часто выражали в стихах и песнях, в которых лирика и политика, протест и надежды сочетались самым причудливым образом. Кружки среди молодежи существовали во все времена. Те же, что появились немедленно после смерти Сталина в 1953 году и позднее, ставили своей целью переосмысление истории недавнего прошлого. Одна из таких групп, именовавшая себя «Союзом патриотов России», возникла в Московском государственном университете в 1956 году. Ее возглавлял аспирант кафедры истории КПСС, выпускник исторического факультета МГУ Л. Н. Краснопевцев. Среди членов группы были аспиранты и молодые научные сотрудники МГУ и Академии наук СССР, всего 9 человек, включая самого организатора группы. Они хотели выработать новую идеологию, отличную от идеологии партии, а также добивались распространения своих взглядов в нелегальных молодежных кружках. Важным моментом как для этой группы, так и для других будущих диссидентов был международный молодежный фестиваль в Москве в 1957 году. Здесь завязывались связи, возникали дискуссии. Краснопевцев, например, возглавлял дискуссионный клуб в МГУ. Группа установила связь с польским журналом «Попросту», ответственным редактором которого был Лясота, депутат польского сейма. Группа выпустила и распространила несколько листовок. По неподтвержденным данным, члены организации писали или собирались написать новую историю КПСС, но рукопись никогда не была обнаружена. Вскоре участники группы были арестованы, судимы и осуждены на различные сроки лагерей. Трое: сам Краснопевцев, В. Меньшиков (сотрудник Института востоковедения АН СССР) и Л. Рендель - были осуждены на 10 лет.243 В 1956 году в Сибири была создана нелегальная студенческая группа «Свобода слова» и в том же году арестована. Одним из ее участников был Л. И. Бородин, будущий член ВСХСОН (см. сл. главу). В ноябре 1958 года была арестована еще одна группа студентов МГУ по обвинению в создании антисоветской организации и попытке Устройства подпольной типографии. Одна из арестованных, Валентина Ефимовна Машкова, писала в правительственные органы, что ее и других судят за то, что партия, осудив культ личности Сталина и лишив молодежь ее былого идеала, вместе с тем взяла курс «на пресечение всякой самостоятельной переоценки ценностей и всякого духовного поиска». В Ленинграде была создана группа социал-демократов (Трофимов, [159/160 (651/652)] Голиков и другие). Они также были арестованы и осуждены.244 Летом 1958 года в Москве на площади Маяковского был открыт памятник поэту. Вскоре около памятника начали регулярно собираться любители поэзии, читавшие стихи Маяковского, свои собственные произведения, стихи других поэтов. Руководство комсомолом, которому было поручено надзирать за сходками на площади Маяковского, поначалу радовалось возможности направлять стремления молодежи по привычному руслу коммунистической «романтики». В те годы руководство партии и комсомола прилагало огромные усилия, чтобы сделать комсомол более привлекательным. Чтение стихов на площади Маяковского, молодежные клубы, ансамбли самодеятельности и прочее должны были служить главной цели -сохранению влияния партии на подрастающее поколение, неспокойное и бунтующее. Очень скоро, однако, чтение стихов начало сопровождаться жаркими диспутами и дискуссиями. И стихи начали читать совсем иного содержания, чем то было предусмотрено планами комсомольского руководства. В конце 1958 года Комитет госбезопасности возглавил А. Шелепин, бывший руководитель комсомола. Многие комсомольские руководители были передвинуты в органы государственной безопасности. Шелепин, окончивший в свое время ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории) - знаменитое учебное заведение, из стен которого вышли многие поэты, писатели, философы и историки, мог по достоинству оценить значение происходившего на площади Маяковского… Очень скоро против собиравшихся по субботам и воскресеньям на площади Маяковского начали устраиваться облавы, провокации, сопровождавшиеся обысками на дому, изъятием литературы, а в некоторых случаях исключениями из институтов. В поход включилась печать; объявив собирающихся на площади Маяковского «тунеядцами» и «бездельниками» и разжигавшая к ним ненависть совмещай. В мае 1961 года во время чтения стихов, посвященного 30-летию со дня самоубийства Владимира Маяковского, КГБ спровоцировало столкновения, сопровождавшиеся избиениями участников чтения.245 Позднее, накануне XXII съезда партии наиболее активные участники: Владимир Буковский, Эдуард Кузнецов, Илья Бакштейн и В. Осипов - были арестованы Все они были привлечены к суду за «антисоветскую агитацию и пропаганду» и осуждены. В 1959-61 годах начали появляться рукописные журналы. В Москве, например, распространялся рукописный журнал «Синтаксис». В «Синтаксисе» были напечатаны произведения уже зрелых литераторов: Беллы Ахмадулиной, Н. Глазкова, В. Некрасова, [160/161 (652/653)] Окуджавы, Бориса Слуцкого. Организатором журнала был будущий диссидент, в то время студент журфака МГУ Александр Гинзбург. Всего вышло три номера журнала. В 1960 году Гинзбург был исключен из университета, а затем осужден на два года лагерей. В 1961 году бывший студент Историко-архивного института Юрий Галансков издал машинописный журнал «Феникс-61». Возникли кружки и организации в республиках. В 1961 году по Украине прокатилась волна арестов в связи с раскрытием во Львове якобы подпольной организации «Украинский союз рабочих и крестьян». Члены группы: Л. Лукьяненко, И. А. Кандыба, С. М. Вирун и другие - отрицали, однако, что их организация секретная. В программном документе кружка политика советского правительства в отношении Украины подвергалась критике с точки зрения ортодоксального ленинизма. Участники организации предполагали отделение Украины от СССР в качестве независимого социалистического государства на основании конституционного права на самоопределение. Руководитель группы Лукьяненко, отвергая обвинения в создании секретной организации, утверждал, что его группа является законным представителем украинского общественного мнения. Все участники группы были судимы в мае 1961 года за антисоветскую деятельность. Лукьяненко и Кандыба были приговорены к расстрелу. Позднее расстрел был заменен 15 годами лишения свободы.247 Процесс Лукьяненко показал, что советские лидеры больше всего боятся движения народов за самоопределение и готовы к подавлению такого рода тенденций самым беспощадным образом. В 1962 году были произведены аресты в Латвии по обвинению в принадлежности к подпольной антисоветской националистической организации «Балтийская Федерация». Среди арестованных был журналист Виктор Янович Калниш, выпускник Московского педагогического института. Его приговорили к 10 годам лагерей. В 1963 году два ленинградских инженера В. Е. Ронкин и С. Хахаев написали книгу «От диктатуры бюрократии к диктатуре пролетариата», в которой выступили с позиций «чистого марксизма». Вместе с рядом других (С. Машков) они выпустили два номера машинописного журнала «Колокол». Участники группы были арестованы в июне 1965 года и осуждены на разные сроки заключения в лагерях. В 1964 году была раскрыта организация в Молдавии, называвшаяся «Демократический союз социалистов». Среди арестованных [161/162 (653/654)] были учитель Н. А. Тарнавский, И. А. Чердынцев, приговоренный к 6 годам заключения в лагере. Другой участник союза Н. Ф. Драгош, напечатавший брошюру «Правда народу», был приговорен к 7 годам лагеря строгого режима. Власти очень нервозно реагировали на всякое проявление национальных чувств в республиках. Особенно это касалось Украины, где только в начале 50-х годов было подавлено повстанческое движение. Одним из способов борьбы против «национализма» было уничтожение национальных реликвий и архивов. 24 мая 1964 года возник пожар в библиотеке Украинской Академии наук. Согласно официальной версии причиной пожара был поджог, совершенный библиотекарем Погружальским по личным мотивам. Негласное расследование показало однако, что поджог был спланирован КГБ и его целью было уничтожение украинских культурных ценностей: среди сгоревших материалов были архивы Украинской Центральной Рады, произведения фольклора, литературы и истории. За два месяца до этого был удален и уничтожен витраж при входе в Киевский университет, установленный в память 150-летия со дня рождения Тараса Шевченко. В мае того же года был наложен официальный запрет на организацию празднеств в честь этого национального украинского поэта.248 Темы поисков свободы, любви к Украине, справедливости нашли свое место в произведениях украинских поэтов Лины Костенко, Ивана Драча, Миколы Вингряновского, Виталия Коротича. Идолом украинской молодежи стал поэт Василь Симоненко (умер в 1963 году в возрасте 28 лет от рака). Симоненко как бы продолжил традицию Шевченко.249
***
Пастернак, передавший свою рукопись за границу, разрушил табу и создал прецедент. По его стопам пошли и другие литераторы, например, писатель Тарсис, напечатавший на Западе ряд своих произведений, в которых он подверг критике и осмеянию советский образ жизни («Палата № 7»), молодой поэт Евгений Евтушенко, напечатавший во французском журнале «L'Express» свою автобиографию. А вслед за ними начали печататься на Западе под собственными именами целая плеяда авторов, живущих в СССР. С годами публикация за границей как бы узаконилась, несмотря на препоны, репрессии и преследования. Для советской литературы первое послесталинское десятилетие [162/163 (654/655)] стало временем возрождения утраченных ценностей. Освобождение от сталинского наследия, попытки доискаться корней несчастливого прошлого народа, стремление осмыслить современное советское общество вызвали к жизни целое направление в литературе. Хрущев постарался использовать антисталинские настроения среди наиболее талантливой части литераторов для борьбы со своими противниками в Президиуме ЦК. Благодаря этому в «Правде» было напечатано известное стихотворение Евгения Евтушенко «Наследники Сталина»,250 в котором он предостерегал от опасности возрождения сталинизма. В эти же годы он написал стихотворение «Бабий Яр», в нем он резко выступил против антисемитизма. В журнал «Новый мир» возвратился поэт А. Т. Твардовский, автор эпоса военного времени «Василий Теркин». В 1963 году «Известия» напечатали поэму Твардовского «Теркин на том свете»,251 явную сатиру на современное советское общество. «Новый мир» стал центром притяжения нонконформистских литераторов. Один за другим журнал публикует романы и повести, в которых красной нитью проходила критика советской действительности. В 1962 году появился роман Ю. Бондарева «Тишина» о судьбе ветерана-фронтовика, вступившего в соприкосновение с советской машиной террора.252 В том же журнале были напечатаны и мемуары Ильи Эренбурга, в которых он старался восстановить подлинную историю русской литературы. В этих же мемуарах он пытался найти оправдание пройденному пути и действиям самого Сталина. Но высшим достижением «Нового мира» в те годы было опубликование в 1962 году повести Александра Исаевича Солженицына «Один день Ивана Денисовича».253 Эта книга об одном дне советского заключенного, написанная бывшим заключенным, стала как бы вехой не только в истории отечественной литературы, но и в истории России. Повесть была напечатана после напряженной борьбы по личному указанию Н. С. Хрущева. Главный редактор «Нового мира» А. Т. Твардовский представил А. И. Солженицына читающей России. Само появление в открытой советской литературе образа заключенного было поистине революционным действием. Выход в свет «Одного дня Ивана Денисовича» вызвал ликование среди нон-конформистских слоев общества и взрыв ненависти среди сталинистов. Затем в «Новом мире» появились рассказы А. И Солженицына «Случай на станции Кречетовка», «Матренин двор», «Для пользы дела».254 Выдвижение Солженицына на соискание Ленинской премии по литературе стало рубежом между официальным признанием члена Союза советских писателей Солженицына и официальными гонениями на русского писателя Солженицына, ставшего [163/164 (655/656)] знаменем возрождающегося русского реализма. Попытки Солженицына опубликовать романы «Раковый корпус» и «В круге первом» натолкнулись на сопротивление партократии, мобилизовавшей для борьбы с великим писателем всю объединенную мощь партии, госу. дарства и советского мещанства. Оба романа, как и все последующие произведения Солженицына, были опубликованы лишь за рубежом. И сталинисты, и их противники отлично сознавали, что литература поставила главный вопрос - вопрос о духовных ценностях и, прежде всего, о свободе во всех ее проявлениях. Возможно ли возрождение в советском обществе понятия человека? Ведь собственно о человеке и об его извечном стремлении к свободе, ненависти к насилию и поработителям и были произведения, написанные в послесталинские годы. И недаром был такой перепуг, а потом и суровое осуждение романа Василия Гроссмана «За правое дело». 255 Вторая часть романа была конфискована органами государственной безопасности в рукописи.256 Были сделаны первые робкие попытки изменить театральный репертуар, забитый после погрома космополитов пьесами-однодневками или ставившимися из года в год одними и теми же произведениями русских классиков. Возникают новые театральные труппы молодых актеров. Появляются театры, не отягощенные грузом сталинистского прошлого и традиций. В Москве основывается театр «Современник», в Ленинграде большую популярность приобретает театр драмы и комедии под управлением Н. Акимова, значительно обновляют свой репертуар другие театры. На сцене появился «А был ли Иван Иванович?» Назыма Хикмета, драматизированный «Теркин на том свете» А. Т. Твардовского - остро сатирические спектакли о современном советском обществе. В советском псевдоклассическом изобразительном искусстве также пробиваются бреши. На художественной выставке в Манеже появляются картины и скульптуры молодых художников, бросающих вызов советскому парадному классицизму. Среди них скульптура Эрнста Неизвестного. Хрущев и сопровождающая его свита возмущены произведениями абстракционистов, они просто не понимают их. Происходит ожесточенная перепалка между председателем Совета Министров СССР и Неизвестным. Скульптор объясняет ему. что быть премьером недостаточно, чтобы разбираться в искусстве. Разгневанный Хрущев уходит, председатель КГБ, бывший комсомольский вождь Шелепин, говорит зловещим шепотом Неизвестному: сгноим в лагере… [164/165 (656/657)] И все же, несмотря на препятствия, угрозы и преследования, закрытия неофициальных выставок, новые веяния в искусстве пробивают себе дорогу. В конце 50-х годов родился Самиздат. Так была окрещена литература, ходившая по рукам в виде списков и машинописи. Среди произведений, появившихся сначала в Самиздате, были воспоминания Е. С. Гинзбург «Крутой маршрут» и «Колымские рассказы» В. Шаламова. Эти книги никогда не были напечатаны в Советском Союзе, но получили широкое признание на Западе, где были изданы также и на русском языке. Е. С. Гинзбург и В. Шаламов прошли тернистый путь в советских концлагерях. Они рассказали о нечеловеческих страданиях миллионов людей, ставших жертвами советского террористического режима.
***
Сгнаивать в лагерях хотя и становится затруднительно, но все же возможно - ведь сущность режима не изменилась, хотя он стал мягче. Введенный в 1961 году новый Уголовный Кодекс РСФСР, а затем и новые положения об исправительно-трудовых лагерях поставили, несмотря на свою жестокость, некоторые преграды произволу. Хрущев и Ворошилов объявляют всему миру, что в СССР больше нет политических заключенных. В этом нет ничего удивительного: политзаключенные приравнены к уголовникам. Статья 190-1 Уголовного Кодекса РСФСР относит к числу уголовных преступлений «распространение измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй». Под эту статью не так уж трудно подвести инакомыслящих. Для наиболее строптивых уготовано наказание похуже: заключение в сумасшедший дом - психиатрическую больницу специального (т. е. тюремного) или обычного типа. Практически это означало, что даже за выражение сомнений в правильности того или иного политического решения, а не то что призыв к свержению советской власти, можно упрятать в «психушку» любого на основании экспертизы врачей. Врачами же, всецело находящимися под контролем власти, придумана даже специальная формула болезни, которая, с одной стороны, мало доказуема, но с другой, трудно опровержима. Это так называемая «вялотекущая шизофрения». В других случаях применяется формула «комплекс реформаторства». Заключение в психушку» становится постепенно одним из наиболее распространенных способов борьбы с инакомыслием. Этот способ применялся [165/166 (657/658)] советской властью во все времена - и Ленина, и Сталина, но никогда не применялся столь широко, как в послесталинское время - Хрущева и Брежнева.257 Среди отправленных в психушку в годы правления Хрущева были В. Буковский, П. Г. Григоренко, А. С. Есенин-Вольпин, Д. Я. Босс и другие. Однако, несмотря на репрессии, борьба за гражданские права продолжается повсеместно. Борющихся пока мало: десятки, может быть сотни. Но власть сама каждодневно порождает несогласных. В 1958 году по указанию ЦК КПСС по всей стране развернулась антирелигиозная кампания. Причиной ее было пробуждение интереса к религии среди молодого поколения. Кампания сопровождалась «разоблачениями» внутренней жизни церковных общин. Однако эффект атеистического похода был для власти неожиданным. Обострилась борьба внутри церквей, приведшая к расколу в 1961 году среди баптистов, к образованию нового общества евангелических христиан-баптистов, а затем и к их массовому преследованию по всей стране, сопровождавшемуся судами, лишениями родительских прав и прочего. В том же году прошла реорганизация в управлении приходами русской православной церкви. Вместо общего собрания прихожан отныне избирались двадцать граждан («двадцатка») во главе со старостой, которые решали дела церковного прихода. Старосты утверждались местной властью. Таким образом основная масса верующих была от участия в религиозных делах отстранена. Эта реформа шла навстречу стремлению властей ограничить религиозную активность и держать ее полностью под контролем. В церкви начались протесты и брожение, появились открытые письма и обращения ряда священнослужителей. Среди церковных деятелей наибольшую популярность приобрели о. Глеб Якунин, о. Николай Эшлиман, Краснов-Левитин, Талантов. По указанию патриарха был смещен со своего поста калужский архиепископ Гермоген, поддержавший бунтующих священников (1966-1967) в их протесте против нарушений закона 1929 года о решении церковных дел прихода общим собранием верующих. В середине 60-х годов религиозные диссиденты все более смыкались с демократическим движением на почве борьбы за демократизацию общества и гражданские права. К началу 60-х годов зародилось правозащитное движение. Его основателем был Александр Есенин-Вольпин, талантливый математик, сын знаменитого русского поэта. Вольпин выдвинул очень простую [166/167 (658/659)] мысль: в советском государстве, каким бы оно ни было, существуют законы и существует конституция. Несчастье нашего общества заключается в том, что граждане не верят в закон, не знают законов и поэтому не могут отстаивать свои права, опираясь на законы. Необходимо противопоставить нарушению законности со стороны государственных и партийных чиновников борьбу за соблюдение советских законов, за соблюдение конституции. Постепенно мысли, высказанные Есениным-Вольпиным, а затем В. Н. Чалидзе, начали приобретать все большую поддержку среди нонконформистов и либералов и привели в середине 60-х годов к возникновению правозащитного движения. Таким образом, с самого своего зарождения демократическое движение в Советском Союзе отошло в своей значительной части от законспирированной деятельности и встало на путь открытой защиты советской конституции, содержащей основные права граждан. Речь шла о том, чтобы перенести эти записанные в конституции гражданские права в каждодневную практику советского общества.258 В эти годы возрождалось чувство гражданской ответственности за политику советского режима внутри и вовне страны. Ученые, причастные к созданию советского атомного и термоядерного оружия, начинают сознавать возможные катастрофические последствия использования этого оружия. Их беспокойство принимает различные формы. В 1965 году в Теплотехническом институте (ныне Институт теоретической и экспериментальной физики) выступили с требованием привлечения к персональной ответственности виновников совершенных преступлений физики Юрий Орлов, Гольдин. Обоих исключили из КПСС, Орлова увольняют также с работы. В 1957 году, через три года после первого испытания водородной бомбы, один из ее создателей, академик А. Д. Сахаров, под влиянием высказываний Альберта Швейцера, Лайнуса Полинга и других начинает борьбу за прекращение испытаний водородной бомбы. В 1958 году Сахаров обратился с несколькими докладными записками с разъяснением опасности термоядерного заражения при продолжающихся испытаниях водородной бомбы. Сахаров попросил руководителя советского атомного проекта академика И. Курчатова вмешаться. Курчатов полетел в Крым к отдыхавшему там Хрущеву. Однако из этого вмешательства ничего не вышло. В октябре 1958 года испытания состоялись.259 В 1961 году во время встречи ученых-атомщиков с Хрущевым выяснилось, что советские руководители приняли решение подкрепить свой нажим в германском вопросе новой серией испытаний термоядерного оружия. Сахаров послал [167/168 (659/660)] Хрущеву записку, в которой предостерегал его от этого шага. «Возобновление испытаний после трехлетнего моратория, - писал Сахаров, - подорвет переговоры о прекращении испытаний и разоружений, приведет к новому туру гонки вооружений, в особенности в области межконтинентальных ракет и противоракетной обороны». Ответ Хрущева, высказанный в его публичной речи на том же приеме, был откровенным и циничным. В основе политики, говорил Хрущев, должна лежать сила. «Мы не можем сказать, что мы ведем политику с позиции силы, но это должно быть так», - заявил Хрущев и далее продолжал: «Я был бы слюнтяй, а не председатель Совета Министров, если бы слушался таких, как Сахаров».260 В 1962 году министерство среднего машиностроения, исходя из своих ведомственных интересов, приказало провести очередное испытание, бесполезное с технической точки зрения. «Взрыв должен был быть мощным, так что число ожидаемых жертв было колоссально», - свидетельствует Сахаров.261 Сахаров осознает преступный характер этого плана и пытается приостановить его исполнение, угрожая отставкой. Но это не подействовало. Соединившись по телефону с Хрущевым, Сахаров умолял его приостановить испытание, но напрасно. Что было советской верхушке до жертв, когда нужно было запугать Соединенные Штаты Америки, да и весь остальной мир советской военной мощью… «Чувство бессилия и ужаса, охватившее меня в этот день, запомнилось на всю жизнь и многое во мне изменило на пути к моему сегодняшнему мировосприятию»,262 - пишет Сахаров. Поиски свободы, стремление к либерализации общества, возрождение чувства индивидуальной ответственности за судьбы страны и народа послужили истоками начавшегося духовного возрождения. Оно происходило на фоне роста недовольства населения, вызванного продовольственными затруднениями и наступлением на заработную плату. Самым крупным из выступлений рабочих были волнения в Новочеркасске летом 1962 года. [168/169 (660/661)]
9. Новочеркасский расстрел (июнь 1962)
Непосредственным поводом к волнениям было опубликование 1 июня 1962 года постановления о повышении цен на мясо на 30% и на масло на 25%.263 Как полагается в этих случаях, советские газеты сообщили о всенародном одобрении новой «заботы» партии и правительства.264 В тот же день по непредвиденному властями совпадению на Новочеркасском электровозостроительном заводе (НЭВЗ) имени С. М. Буденного были понижены рабочие расценки до 30 процентов. Рабочие кузнечного и металлургического цехов начали с утра горячее обсуждение случившегося… А случилось вот что: будучи не в состоянии обеспечить рост производительности труда обычными нормальными методами, то есть приведением плана в соответствие с производственными возможностями предприятий и с реальной заработной платой, ЦК партии решил организовать очередную кампанию за сокращение стоимости производства. Особенную ретивость проявил Ростовский обком КПСС. Это было уже не в первый раз. В 1960 году «по инициативе» ростовских врачей началась кампания за работу врачей на общественных началах. Практически это означало, что врачи после утомительного рабочего дня обязывались «добровольно» и бесплатно отработать еще несколько часов. «Инициатива» была одобрена, подхвачена и развита партийными организациями других городов. Если учесть, что врачи были в это время одной из самых низкооплачиваемых категорий в стране, то легко себе представить, в каком отчаянном материальном положении они оказались. Через некоторое время работа врачей «на общественных началах» угасла, на том дело и кончилось. Но сама идея, впрочем, далеко не новая, лечить язвы советской экономики за счет трудового населения страны, получила в Ростове дальнейшее развитие. В апреле 1962 года рабочие Ростовского завода сельскохозяйственных машин обратились к рабочим других предприятий с призывом уменьшить производственные расходы.265 Как полагается, немедленно начались положительные отклики на эту инициативу. В числе откликнувшихся были и предприятия г. Новочеркасска. Помимо НЭВЗ участие в соревновании приняли Никольский завод по производству шахтного оборудования, Новочеркасская ГРЭС и ряд других предприятий. Новочеркасский горком партии суммировал затем обязательство следующим образом: «сберечь по 100 рублей на каждого рабочего в течение года».266 Практически это означало понижение заработной платы рабочим примерно на 10 процентов.267 [169/170 (661/662)] Директор НЭВЗ Курочкин издевательски ответил на вопрос митингующих рабочих: «На что теперь будем жить?» - «Жрали пирожки с мясом - теперь будете с повидлом!» Разъяренные рабочие обратили Курочкина в бегство. Забастовка стала неизбежной и к полудню 11 тысяч рабочих НЭВЗ забастовали.268 Рабочие других предприятий, несмотря на уговоры делегатов, посланных к ним, забастовки не поддержали. Затем группа рабочих начала разбирать рельсы проходящей вблизи железной дороги Москва-Ростов и устроила завалы. Женщины сидели на рельсах, чтобы задерживать поезда. На заводском здании появились лозунги: «Долой Хрущева!», «Хрущева на колбасу!»269 Вечером 1 июня к заводу и заводскому поселку, расположенным в нескольких километрах от Новочеркасска за рекой Тузлов, начали стягивать войска и милицию. На мосту через р. Тузлов стали танки Движение было запрещено. Ночью арестовали «зачинщиков» - около 30 рабочих.270 Утром 2 июня к забастовщикам НЭВЗа примкнули рабочие с других заводов. В Новочеркасске было значительное количество студентов - около 16 тысяч, главным образом Новочеркасского политехнического института. Среди студентов уже давно царило недовольство из-за распределения на работу. Сколько студентов принимало участие в новочеркасских волнениях, сказать трудно. А. И. Солженицын утверждает, например, что студенты были заперты с утра в общежитиях и учебных зданиях и их никуда не выпускали.271 По сведениям, опубликованным на Западе, студенты также принимали участие в движении.272 Перейдя через р. Тузлов, рабочие НЭВЗ, около 300 человек, включая женщин и детей, направились в город. Они несли портреты Ленина. Демонстрация носила исключительно мирный характер. Однако в городе шествие начало быстро обрастать. Возникли массовые стихийные митинги с платформ грузовиков. На Московской улице демонстранты пытались взломать двери городской милиции, рассчитывая освободить арестованных товарищей, но были встречены пистолетными выстрелами и отступили. Таким образом первые выстрелы в Новочеркасске были сделаны милицией. Демонстранты направились к зданию горкома партии, который оказался пуст. С балкона горкома рабочие выступали с речами. Пока все это происходило, прибывшие солдаты заняли почту, банк и радиостанцию. Новочеркасск был окружен войсками, входы и выходы из него перекрыты. В здание горкома вошли солдаты, на улице автоматчики начали оттеснять демонстрантов. Судя по некоторым сообщениям, первая цепь солдат была вскоре заменена, так как командовавший ими капитан [170/171 (662/663)] предпочел покончить самоубийством перед строем, но не стрелять в народ. Автоматчики открыли огонь сначала поверх голов и убили сидевших на деревьях мальчишек. Затем они перенесли огонь на толпу и стреляли разрывными пулями. Утверждают, что среди стрелявших было много солдат нерусских национальностей, специально переброшенных в Новочеркасск по приказу командующего Северо-Кавказским военным округом генерала И. Плиева.273 Толпа побежала, но убийство продолжалось: солдаты стреляли людям в спину. Площади и улицы опустели. Убитых и раненых начали складывать на грузовики. Западные источники называют цифру погибших в Новочеркасске - несколько сот человек. А. И. Солженицын делает вывод - 70-80, их них 47 были убиты разрывными пулями, зверство, примененное до того при подавлении восстания заключенных в Кенгире.274 Через некоторое время толпа снова нахлынула на площадь и снова была открыта стрельба. Солдат, стрелявших в толпу в первый и во второй раз, успели заменить свежими солдатами и когда подошедшие к ним новочеркассцы начали стыдить их и проклинать, они отвечали, что их только привезли. Убрать убийц поскорее, скрыть следы преступления - такова была тактика командования - военного и политического. Секретарь горкома КПСС Басов сбежал в Ростов при первых же сведениях о беспорядках. Руководство событиями взяла на себя бригада ЦК КПСС во главе с А. И. Микояном и Ф. Козловым, прилетевшими в Новочеркасск. Толпа требовала, чтобы Микоян прибыл на место расстрела - ведь деревья и скамейки сквера все еще в крови народа, на асфальте лужи крови. «Пусть Микоян приедет сюда! Пусть посмотрит на эту кровь!»275 Делегации молодых рабочих Микоян и Козлов обещали разобраться и строго наказать виновных, но требовали, чтобы демонстранты разошлись по домам и прекратили беспорядки. Народ не расходился. К вечеру 2 июня для разгона толпы были посланы танки в сопровождении автоматчиков. В воздух полетели трассирующие пули. Тогда толпа постепенно растеклась. На следующий день, 3 июня, Микоян и Козлов выступили по городскому радио. Теперь зазвучали обычные нотки: события спровоцированы врагами, враги будут наказаны. Разрывные пули советской армией не применяются, ими стреляли «враги». Здесь Микоян не ошибся: приказ стрелять в народ был отдан действительно его врагами - партийно-бюрократической верхушкой в Москве. Был [171/172 (663/664)] или не был лично причастен к этим событиям Н. С. Хрущев, он, как глава партии и правительства, нес за расстрел в Новочеркасске персональную ответственность. Новочеркассцы были наказаны: никто из раненых и увезенных в госпитали домой не возвратились, а их семьи были высланы в Сибирь. Над участниками событий (их фотографировали сотрудники КГБ во время демонстраций) был устроен ряд закрытых судов и два показательных открытых процесса, на которых 9 мужчин были осуждены к смертной казни и две женщины к 15 годам лагерей.276 Никто из убийц наказан не был. В то же время повышение цен на продукты в Новочеркасске было оттянуто на некоторое время. Пустовавшие полки продовольственных магазинов заполнились разнообразными продуктами - обычный прием, к которому прибегают власти в СССР, чтобы успокоить недовольных на время, пока их не выявили и не пересажали. В августе 1962 года на пленум Ростовского обкома КПСС прибыл член Политбюро Кириленко. Бывшие первый и второй секретари Новочеркасского горкома не были избраны в новый состав Ростовского обкома КПСС.277 На том наказание виновных и закончилось. Новочеркасск не был единственным городом, где происходили волнения. Они были тем же летом 1962 года в Кемерово. Поводом была нехватка продовольствия. Волнения сопровождались демонстрациями и опустошением продовольственных магазинов.278 Руководство не прошло мимо этих событий. Секретное постановление Совета Министров СССР от 10 августа 1962 года требовало большей заботы о рабочих, тактичного отношения к ним. В постановлении обращалось также внимание и на другую причину недовольства рабочих: незаконные отказы со стороны администрации выдать рабочим, пожелавшим уйти с производства, их трудовые книжки, без которых они не могли поступить на работу.279 В печати началась очередная кампания за большее внимание к нуждам трудящихся. В то же время были усилены и предупредительные меры. Во многих республиках МВД были преобразованы в Министерства охраны общественного порядка (МООП) и милиция вооружена. Вновь открыто были введены наказания за политические преступления, именуемые антисоветской пропагандой (ст. 70 Уголовного кодекса СССР). Такого рода процессы прошли в 1963 году во многих городах страны, включая Минск, Омск, Ленинград.280 В 1963 году продовольственное положение в стране ухудшилось в связи с засухой. Во многих городах стал ощущаться недостаток хлеба, возникли очереди. В ряде городов произошли забастовки и волнения. [172/173 (664/665)] Как это часто бывает, предлогом для волнений было случайное происшествие. В один из дней июня 1963 года в г. Кривой Рог произошло столкновение между милиционером и солдатом, которому милиционер приказал прекратить курение в городском автобусе. Столкновение окончилось тем, что милиционер застрелил солдата. Когда товарищи солдата узнали об этом, они ворвались в город и убили семерых милиционеров. Затем военные власти установили контроль над городом и ввели осадное положение.281 Забастовки у рабочего места, митинги и уличные демонстрации происходили в то время в Грозном, Краснодаре, Донецке, Ярославле, Муроме, Горьком и даже в Москве на автомобильном заводе «Москвич».282 В Грозном, например, возникли волнения на ряде заводов в связи с нарушением администрацией рабочего законодательства, касающегося сверхурочной работы и перерыва на отдых.283 10. Падение Хрущева Чехарда с реорганизациями, кризис сельскохозяйственной политики, осложнения в отношениях с Китаем и с Соединенными Штатами Америки поддерживали в высших кругах неосталинистские настроения. Почти открыто высказывались мнения, что деятели так называемой «антипартийной группы» Маленкова-Молотова, предостерегавшие от поспешных и необдуманных шагов, были правы. «Рязанское чудо» и кризис на Кубе основательно подорвали репутацию главы государства. В этих условиях Хрущев решил вернуться к борьбе с последствиями «культа личности», так как именно в этой области у него были крупные козыри против Маленкова, Молотова и Кагановича. В октябре 1961 года XXII съезд КПСС напомнил не только о преступлениях Сталина, но и о соучастии в них Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова. В газетах были опубликованы документы о смертных приговорах не только «врагам народа», но и их женам. На документах стояли подписи Молотова, Кагановича и других. На самом съезде были выступления, развенчивавшие Жданова. По предложению Московской партийной организации тело Сталина было вынесено из Мавзолея284 и похоронено в отдельной могиле у Кремлевской стены. Для большинства делегатов съезда это было полной неожиданностью. Среди делегатов, принадлежавших к поколению, сделавшему карьеру в 30-е годы во время террора, царило почти открытое недовольство: партийные аппаратчики не знали, каковы [173/174 (665/666)] планы Хрущева и как далеко он пойдет на этом новом этапе борьбы против сталинизма. В кулуарах XXII съезда было положено начало заговору против Хрущева, охватившего довольно влиятельный слой партийных чиновников. Вдохновителем заговора был секретарь ЦК по идеологическим вопросам М. А. Суслов. Начался фактический саботаж мероприятий по десталинизации. На XXII съезде Хрущев, памятуя, очевидно, о том, что произошло после XX съезда, решил закрепить организационно так называемое возвращение к ленинским нормам. По его предложению были изменены Устав и Программа партии. Согласно новому уставу на очередных выборах партийных органов нужно было менять их состав на одну треть. Таким образом, Хрущев приобрел оружие, с помощью которого он мог манипулировать партийным аппаратом, избавляясь законным путем от неугодных ему работников. Хрущев, впрочем, как и большинство советских лидеров, переоценивал значение персонального воздействия на ход дел. Признавая на словах наличие объективных процессов, существующих в обществе, на деле советские лидеры постоянно грубо вторгались в естественный ход дел ради того, чтобы достигнуть однодневного успеха. В результате то в одной, то в другой сфере общества возникало напряжение, которое одними перестановками или созданием новой бюрократической структуры разрешить было нельзя. Однако Хрущев просто не знал и не понимал других методов. Видя, что, несмотря на все реформы, дело в области экономики после некоторого подъема в 1958-1959 годах начало снова ухудшаться, он решил, что необходимо разделить партийные органы на две части: одна для руководства сельским хозяйством, другая - для руководства промышленностью.285 В конце 1962 года областные и районные партийные организации были разделены по этому принципу. Подобным же образом были разделены областные органы власти. В районах вместо райкомов были созданы территориальные колхозно-совхозные управления, а их партийные комитеты наделены функциями райкомов партии. На республиканском и на союзном уровне были созданы бюро ЦК по промышленности и по сельскому хозяйству. Фактически Хрущев разделил партию на две части. Разделением партийных организаций был недоволен партийный аппарат на всех уровнях, возникло соперничество между руководителями областных партийных и советских органов, которое в будущем могло привести к дезинтеграции власти. Секретари обкомов были против этой реформы: они были против реформ вообще. Хрущев с его неугомонным характером и жаждой [174/175 (666/667)] реформаторства не давал им жить спокойно, а они желали равновесия, устойчивости. Высшие партийные чиновники кое-как примирились с отменой системы «пакетов», то есть необлагаемых налогом денежных надбавок к жалованью, но они не могли и не хотели примириться с состоянием неустойчивости. Но не только высшая партийная бюрократия была недовольна политикой Хрущева. Она вызывала чувство протеста и сопротивления в самых различных слоях общества, так или иначе ущемленных реформаторством Хрущева. Среди них были и рабочие, чьи интересы были затронуты замораживанием выплат по займам и школьной реформой, крестьяне, колхозники, рабочие и служащие небольших городов и поселков: у них были отобраны льготы по приусадебным участкам, позволявшие им улучшить свое материальное положение; офицеры вооруженных сил в связи со значительным сокращением их численности, а также с фактическим снижением им заработной платы. То же относилось и к кадрам государственной безопасности, тем отменили надбавку к жалованью за звание (за «погоны»). Почти во всех слоях общества царило глубокое недовольство безудержным восхвалением Хрущева как государственного, военного и партийного лидера. Вокруг Хрущева сгруппировалась своего рода придворная камарилья во главе с его зятем Аджубеем. Он был сделан главным редактором газеты «Известия» и членом ЦК КПСС. В руках группы оказались средства массовой информации и пропаганды. Группа Аджубея претендовала также на руководство в области внешних сношений. Естественно, что эти претензии вызвали не только беспокойство, но и ненависть со стороны министра иностранных дел и аппарата министерства. И они очутились в антихрущевском лагере. Высшие партийно-бюрократические круги были недовольны и тем, что Хрущев, в погоне за массовостью, поощрял организацию демонстраций - беспорядков около посольств Соединенных Штатов и других государств. Демонстрации сопровождались битьем стекол, обливанием стен посольств чернилами и прочим. Сталин никогда не Допускал ничего подобного, так как боялся развязывания народной инициативы в любом ее проявлении. Все «стихийные» выступления были заранее спланированы. Интеллигенция, наиболее надежная опора Хрущева во время проведения десталинизации, все больше подвергалась преследованиям и ограничениям. [175/176 (667/668)] Большим ударом для нее было выступление Хрущева, приуроченное к 10-летию со дня смерти Сталина, в котором Хрущев не поскупился на восхваление усопшего вождя за его непримиримую борьбу против оппозиции и прочего, объясняя ошибки Сталина подозрительностью и манией преследования, развившейся особенно в последние годы его жизни.286 Однако это его выступление не привело к реабилитации Сталина, да и сам Хрущев того не хотел. Скорее всего, то было попыткой «откупиться» от обвинений в ревизионизме, выдвинутых против него Мао Цзедуном и разделявшееся советскими «китайцами». Хрущев своими частыми публичными выступлениями, речами, интервью иностранным корреспондентам, даваемыми иногда в подпитии, неуместными заявлениями подрывал в глазах народа не только свой личный престиж, но и авторитет Власти. Над выступлениями Хрущева начали посмеиваться, его перестали воспринимать всерьез. Все его промахи, ошибки, эскапады тщательно регистрировались сталинистами и искажались. Было похоже на то, что его заслуги, особенно во время войны с Германией, раздуваются специально, чтобы сделать его смешным в глазах народа. К осени 1964 года психологическая почва для удаления Хрущева была тщательно подготовлена. Партийная иерархия в своем подавляющем большинстве пришла к соглашению о необходимости отставки Хрущева. Как и во время смещения маршала Г. Жукова, Президиум ЦК собрался в отсутствие Хрущева, когда он отдыхал на Черном море. Была заранее обеспечена поддержка руководителей армии и государственной безопасности. Хрущев был вызван на расширенное заседание Президиума ЦК в Москву, когда все было готово для его смещения. 13 октября на заседании Президиума ЦК с докладом выступил организатор заговора секретарь ЦК М. А. Суслов, предъявивший Хрущеву длинный список обвинений. Сначала Хрущев пытался бороться, но в конце концов, обнаружив, что он находится в изоляции, был вынужден согласиться на уход «по состоянию здоровья». На следующий день открылся Пленум ЦК. Было принято решение не только о смещении Хрущева с постов первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР, но и о выводе его из состава ЦК КПСС.287 Решение было принято без прений. На заседание Пленума не были приглашены те члены и кандидаты ЦК, которые могли бы выступить против смещения Хрущева. Пленум признал несовместимыми в одном лице посты первого секретаря ЦК и председателя Совета министров. Памятуя опыт с Хрущевым, члены Президиума ЦК решили избрать [176/177 (668/669)] на пост первого секретаря наиболее спокойного и уравновешенного человека, как будто не претендовавшего на роль Вождя. Им был Л. И. Брежнев. Председателем Совета Министров стал А. Н. Косыгин. Годы надежд, связанные с демократизацией советского общества, миновали. Вместе с тем миновали и годы растерянности власти. Наступала эпоха советского конформизма.
***
Отстранение Хрущева от власти было концом «славного десятилетия» в истории советского общества. Эти годы были как бы мостом во времени: между сталинской эпохой неограниченного террора и диктатурой советского конформизма. Было бы ошибочно называть Хрущева «либералом» или «консерватором», «прогрессистом» или «реакционером». В нем были заложены все эти начала. Они то боролись между собой, то «мирно сосуществовали». Хрущев был человеком противоречивым. Впрочем, было противоречиво и время, отпущенное ему для власти. Возможно, Хрущев искренно хотел порвать со сталинистским прошлым, и своим собственным, и советского режима. В Хрущеве каким-то чудом уцелели чисто человеческие чувства и оценки, начисто выметенные или стертые временем у подавляющего большинства соратников Сталина. Не исключено, что немалую роль в сохранении Хрущевым человеческого облика сыграли трагические события террора 30-х годов и голода на Украине в 40-е годы. (Он нес за это прямую ответственность). В годы, проведенные на фронте во время Отечественной войны, ему, вероятно, не раз пришлось размышлять о судьбах человеческих. Как бы то ни было, но именно на долю Хрущева выпала великая, без преувеличения, миссия раскрытия преступлений сталинского (т. е. советского) режима, освобождения миллионов заключенных в лагерях и посмертная реабилитация других миллионов. В заслугу Хрущеву можно поставить и возвращение сосланных во время войны в Сибирь и Среднюю Азию народов Северного Кавказа. При Хрущеве были отменены антирабочие законы, хотя и не полностью (сохранились трудовые книжки), облегчено налогообложение и улучшена система социального обеспечения, развернуто широкое жилищное строительство, отменены займы. Будет справедливым сказать, что «работали» только те реформы Хрущева, которые прямо не подрывали основ режима. А основы оставались неизменными. К их числу [177/178 (669/670)] можно отнести удержание в руках партийной бюрократии всей полноты власти, сохранение аппарата государственной безопасности хотя с урезанными полномочиями, и цензуры с теми же задачами «охранительства», какими она была наделена во времена Ленина и Сталина. Реформы в области судебного законодательства, проведенные в годы правления Хрущева, по-прежнему сохраняли в силе возможность преследования по политическим мотивам и за инакомыслие. При Хрущеве начали более широко применяться меры психиатрического воздействия против несогласных. Те реформы Хрущева, которые имели своей целью улучшить продовольственное положение государства, а заодно и положение наиболее обездоленного слоя советского общества - крестьянства, были конвульсивными и непоследовательными. Они и не могли быть иными, ибо колхозная система была и оставалась непреодолимым препятствием к экономическому оздоровлению, но она же была и одной из основ режима. Попытки децентрализации управления хозяйством страны, которую пытался провести Хрущев, столкнулись с практикой централизованного государства и, естественно, потерпели поражение. Каждый раз, когда Хрущев пытался провести полезную реформу, она оказывалась в непримиримом противоречии с существующим общественным строем и была прямым вызовом интересам элиты, обретшей чувство безопасности после смерти Сталина. Советским высшим слоям была необходима преемственность власти. Все, что ей угрожало, было опасным вызовом. Хрущев же своей реформаторской деятельностью не только раздражал партийную бюрократию, но и пугал ее. Но и сам Хрущев нередко пугался того, что он делал. Он позднее признался, что страшился «оттепели» в 1954 году, опасаясь, что волны ее могут затопить режим; это вылилось в подавление революции в Венгрии, в кровавую расправу над восстанием в Темир-Тау, в Караганде, в Новочеркасске. Хрущев проделал значительную эволюцию во время пребывания у власти. Вынос набальзамированных останков Сталина из Мавзолея в 1961 году не был, в отличие от его секретной речи на XX съезде КПСС в 1956 году, актом высшей справедливости, а лишь средством борьбы с растущей оппозицией против него. Хрущев прорубил окна в Железном Занавесе, но выстроил Берлинскую стену. Он провозгласил мирное сосуществование, но установкой советских ракет на Кубе чуть было не спровоцировал термоядерную мировую войну. Как всякий советский лидер, наделенный властью, Хрущев считал [178/179 (670/671)] своей обязанностью высказывать мнение и давать оценки во всех без исключения сферах общественной и культурной жизни. Его суждения, особенно в области литературы и искусства, были на редкость поверхностными. Он принимал лишь то, что на его взгляд могло быть «полезно народу». Здесь он был верховным судьей. Его социальное чутье подсказывало ему опасность распространения идей, выходящих за привычные рамки партийной идеологии. Все, что не укладывалось в ее узкие рамки и в границы его собственного миропонимания, вызывало в нем эмоциональный взрыв. Только однажды его социальное чутье серьезно изменило ему, когда он разрешил печатать «Один день Ивана Денисовича». Хрущев был единственным советским лидером, пытавшимся поладить со временем: но он то все время торопился и торопил других, то отступал назад. Как было сказано о нем: Хрущев пытался перепрыгнуть через пропасть двумя последовательными прыжками. Вероятно, поэтому он и был похоронен не у Кремлевской стены, а на Новодевичьем кладбище… [179/180 (671/672)] Примечания
Глава одиннадцатая
ЭПОХА РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА (1965-1980)
1. Коллективное руководство
Свержение Хрущева завершило послесталинский период советской истории. Одиннадцать лет, минувших после смерти наследника Ленина, были временем борьбы за «сталинский мундир», годами приспособления советской системы к существованию без Сталина и его диктатуры. Система продемонстрировала свою устойчивость во время борьбы «на верхах», подавления, часто кровавого и беспощадного, центробежных сил, выявившихся после разоблачения «культа личности» внутри метрополии, но особенно на внешних границах империи - в восточном Берлине, в Венгрии, в Польше. С другой стороны, режим пытался ослабить центробежные силы не только путем репрессий, но и путем «усыновления» реформаторских тенденций, проявившихся в период «растерянности». Иногда его называют «оттепелью». В новых, значительно более благоприятных для советской системы обстоятельствах, повторились основные черты послеленинского «междуцарствия»: выявление в рядах коллективного руководства вождя, подминающего под себя всех остальных, некоторое ослабление репрессивной системы во всех областях жизни, связанное с отсутствием Вождя. Все перипетии борьбы советского руководства за «сталинизм без Сталина» повторила история Китая после смерти Мао Цзедуна. В Китае цель борьбы - «маоизм без Мао». Борьба за «сталинский мундир» была испытанием на прочность [180/181 (672/673)] основы советской системы - борьбой партийного аппарата со всеми, кто претендовал на увеличение своей роли в структуре управления, уникальная особенность советской системы состоит в том, что партия руководит всем, контролирует все, но ни за что не отвечает, ибо осуществляет общее руководство. Она принимает все решения, дает указания, в том числе нигде не зафиксированные устные и телефонные, но за неудачи отвечают государственные органы и руководителя предприятий и учреждений. Партия всегда права. Она исправляет все ошибки других, она наказывает и милует. Партию - хранительницу Идеологии, то есть хранительницу Истины - Хрущев хотел «приблизить к практике», сделать ответственной за практическое руководство страной. Тем самым он посягнул на форму существования коммунистического государства - уникального в истории человечества. Разделение партии напугало партийный аппарат, хотя, быть может, не все понимали революционный характер реформы. Вторая реформа привела аппарат в ужас и лишила Хрущева опоры в партии: Первый секретарь ЦК добился введения в Устав партии принципа обязательной ротации: при каждых выборах полагалось менять одну треть числа членов партийных комитетов от Президиума ЦК до районных комитетов. Исключение делалось только для Первого секретаря и кучки «опытных и заслуженных работников». Введен был принцип нестабильности положения партийного работника, с которым партийный аппарат не мог и не хотел согласиться. Партийный аппарат покорно перенес сталинский принцип ротации путем террора, который был лотереей и создавал иллюзию возможности выиграть счастливый номер, но не хотел принять неизбежность ротации «по закону». После свержения Хрущева принцип ротации был немедленно отменен. Бунт партийного аппарата против Первого секретаря, олицетворяющего власть партийной машины, был актом самозащиты - защиты своей власти и своих привилегий. Существует версия, будто, готовя свержение Хрущева, партийные заговорщики хотели передать пост первого секретаря ЦК А. Н. Шелепину, в прошлом секретарю ЦК комсомола, а затем председателю КГБ и члену Президиума ЦК. Об этом упоминает и А. И. Солженицын.1 Однако Шелепин своей сталинистской радикальностью (утверждают, будто он собирался помириться с Китаем, снова «зажать» экономику и управление и повести решительную борьбу со всеми отклонениями от ортодоксальной идеологии) отпугнул высших партийных иерархов и аппарат. Они предпочитали человека более спокойного, достаточно консервативного и не подверженного [181/182 (673/674)] крайностям. В аскетизме и пуризме Шелепина было что-то угнетающее. Московские интеллигенты в насмешку и по аналогии с «Железным Феликсом», Дзержинским (оба руководили аппаратом террора - ВЧК и КГБ), прозвали Шелепина «Железным Шуриком». Но аппарат жаждал спокойствия. Первым секретарем был избран Л. И. Брежнев. Биография Брежнева - образец жизненного пути партийного работника, взобравшегося на высшую ступень лестницы власти. Образцовость биографии в ее обыденности, в отсутствии «взлетов», в цепкости, с какой Брежнев шаг за шагом шел вверх, приобретая на этом пути покровителей и клиентов. Будущий генеральный секретарь родился в 1906 году в заводском поселке Каменское (переименованном впоследствии в Днепродзержинск), что находится в 35 км от Екатеринослава (переименованного в Днепропетровск). Сын рабочего Леня Брежнев поступил учиться в каменскую классическую гимназию, которую окончил уже в советское время, когда она превратилась в «трудовую школу». Автор единственной сравнительно полной биографии Брежнева,2 американский журналист Джон Дорнберг, смог собрать свидетельства его одноклассников, но многие детали жизненного пути будущего главы партии и советского государства остаются неясными, необъяснимыми. Закончив после школы землемерный техникум в Курске, Брежнев несколько лет работает в земельных отделах исполкомов в Белоруссии, Курске, Свердловске. Затем внезапно возвращается на родину и меняет профессию: поступает в металлургический институт. И в 25-летнем возрасте вступает в партию. Начинается карьера. Поворот в жизни Л. И. Брежнева совпадает с поворотом в истории страны, с годами «большого террора». В мае 1937 года он избирается заместителем председателя городского совета Днепродзержинска, в мае 1938 года Брежнев переводится в Днепропетровск в областной комитет партии на должность заведующего отделом агитации и пропаганды. Он входит в систему власти, и происходит это в Днепропетровске, где Брежнев найдет сподвижников, которые будут его сопровождать до Кремля. Восхождение Брежнева начинается под покровительством нового первого секретаря ЦК украинской компартии Н. Хрущева. Посланный для наведения порядка, Хрущев беспощадно «чистит» республику, начиная с ее партийного аппарата. Сталин совершенно серьезно требовал от партийных руководителей подготовить «по два-три заместителя». Брежнев принадлежал к «третьему гарнитуру» руководителей, шедших на смену двум первым, ликвидированным во время «чисток». Он обнаружил идеальный набор качеств, необходимых [182/183 (674/675)] для неторопливого и неуклонного восхождения. Без блеска, но надежный работник, он получает поддержку Хрущева в обкоме, а потом в армии, где занимает должности начальника политотдела армии, заместителя, а в конце войны - начальника политуправления фронта, продвинувшись в званиях от подполковника до генерал-майора. Его замечает фаворит Сталина Л. Мехлис. Брежнев проявляет единственный талант, необходимый партийному руководителю, - умение руководить: давать общие указания по всем вопросам, не будучи специалистом ни по одному из них. На посту секретаря областного комитета в Запорожье и Днепропетровске, он возглавляет восстановление разрушенных во время войны предприятий и городов. Взятый в 1950 году в Москву Хрущевым, которого Сталин назначил секретарем ЦК, Брежнев в июле направляется в Кишинев на должность первого секретаря ЦК молдавской компартии. Он становится руководителем одной из пятнадцати советских республик. Из Днепропетровска в Кишинев он забирает с собой группу друзей, которые составят ядро группы ближайших его сотрудников, будущей «днепропетровской мафии». К этому ядру примкнут «верные люди», которых Брежнев найдет в Кишиневе. В их числе окажется заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК молдавской компартии К. Черненко, который станет начальником личного кабинета генерального секретаря, ближайшим его советником, будет введен в Политбюро и займет в 1979 году место «кронпринца». В 1952 году, на XIX съезде партии, Брежнев стал кандидатом в члены вновь созданного Президиума ЦК. Возможно, что Вождь предвидел для молодого секретаря из Кишинева место, которое должно было освободиться после намечавшейся чистки. При реорганизации органов власти немедленно после смерти Сталина Брежнева назначают начальником политуправления Военно-морского флота. Пост второстепенный, который дает, однако, будущему генеральному секретарю возможность приобрести себе верных друзей среди маршалов и адмиралов. Усиление позиции Хрущева, ведшего непрекращающуюся борьбу за власть, означает одновременно и продвижение Брежнева по лестнице власти: секретарь ЦК Казахстана, председатель Верховного Совета СССР, секретарь ЦК КПСС. В октябре 1964 года он предает своего покровителя и поднимается на высшую ступень. Но, как обычно после прихода к власти нового руководства - оно коллективное. Пройдет более десяти лет прежде чем станет очевидно, что процесс превращения руководства «коллективного» в единоличное идет при Брежневе точно так же, как он шел при Сталине и Хрущеве, [183/184 (675/676)] но идет медленно, очень осторожно, почти незаметно. До тех пор, пока не станет очевидным, что кропотливая политика по устранению «чужих» и замещению их «своими» дала результаты. В конце 70-х годов ключевые посты в партии были заняты «брежневцами» в центральном аппарате - в Политбюро и Секретариате - расположились члены «днепропетровской мафии». Их люди заняли посты на нижних ступенях системы. В конце 70-х годов завершился процесс перехода от «коллективного» к единоличному руководству. После смерти Ленина, после смерти Сталина, после свержения Хрущева система неизменно и неуклонно шла к нему. Осуществлялся важнейший закон социалистического общества, подмеченный Лениным в 1918 г. Неотъемлемым элементом этого процесса было создание очередного «культа» очередной «личности». В числе обвинений, предъявленных Хрущеву, было обвинение в «культе личности». Сменивший Хрущева Брежнев сделал первый шаг на пути к «культу» через полтора года после прихода к власти: на XXIII съезде он предложил переименовать Президиум ЦК в Политбюро, а должность первого секретаря ЦК в должность генерального секретаря ЦК. Брежневу понадобилось около десяти лет, прежде чем в его руках оказались все атрибуты социалистического Вождя. Брежнев не стал Сталиным. Но он занял место Сталина. «Единоличное руководство» означает, что все решения принимаются узким кругом. Так было при Ленине, так было и при Сталине. Вождь воплощает в своей «личности» мощь партии.
2. Партия жаждет спокойствия
Свержение Хрущева было бунтом жрецов против Верховного жреца, осмелившегося посягнуть на касту служителей культа. Вопрос о том, кому принадлежит власть в советском государстве, первым поставил Ленин. Развивая замечание Ленина о «бюрократическом извращении», Троцкий, потеряв власть, говорил о бюрократии, захватившей власть в СССР. Милован Джилас обновил точку зрения Троцкого, популяризировав выражение «новый класс». Значение книги Джиласа заключалось в том, что он показал - на примере Югославии - идентичность процессов, происходящих во всех странах, в которых власть берет в свои руки коммунистическая партия. Конституция Советского Союза называет коммунистическую партию руководящей силой советского общества. На XXVI съезде [184/185 (676/677)] (1981) партия насчитывала 17,480,000 членов и кандидатов, что составляло чуть больше 9% населения.3 Нельзя, однако, говорить о том, что «Партия» держит власть в стране. Джордж Орвелл говорил о «внешней» и «внутренней» партии. В 1969 году ленинградцы, преподаватель С. Зорин и инженер Н. Алексеев написали работу, которая получила в «Самиздате» название «Ленинградской программы». Анализируя советское общество конца 60-х годов, С. Зорин и Н. Алексеев констатировали: «Партия и государственный аппарат составляют в нашей стране подлинную и решающую политическую силу. Высший слой этой пирамиды составляет аппарат номенклатурных чиновников, верхушкой которого является ЦК КПСС, Политбюро ЦК, Секретариат и отделы ЦК. К ним присоединяются: генералитет, аппарат Министерства внутренних дел и государственной безопасности, верхний слой государственного аппарата. Авторы «Ленинградской программы» видят в «номенклатуре» подлинный «правящий класс». То, что Орвелл называл «внутренней партией». «Номенклатура» возникает в первой половине 20-х годов, как перечень должностей, находившихся в ведении отдела кадров ЦК. Быстро этот список включил в себя список всех «руководящих должностей» в партийном, государственном, профсоюзном, армейском, культурном аппарате страны. Возникла стройная иерархическая система, имеются номенклатура ЦК КПСС, номенклатуры ЦК республиканских партий, номенклатуры областных и районных комитетов партий По переписи населения, проведенной в 1970 году, группа «руководителей», включавшая секретарей первичных партийных организаций и председателей и секретарей сельских советов, насчитывала 405,784 человека, то есть составляла 0,35% населения.5 Обладая разной степенью власти, в зависимости от принадлежности к номенклатуре того или иного уровня, «номенклатурные работники» представляют собой олигархию особого типа - группу, объединенную участием в управлении страной. Аристотель относил «олигархию» к «плохим» формам правления, определяя ее, как власть ради власти. Номенклатура - олигархия, которая скрывает суть своей власти за идеологической ширмой, объявляя себя - властью народа. Номенклатура воспроизводит сама себя, отбирая в число олигархов людей с необходимыми качествами и щедро их вознаграждая. Андрей Сахаров рассказывает о том, как происходит отбор кадров: Недавно большую группу хороших студентов выпускников различных ВУЗов страны собрали на месяц в Ленинграде… (комсомольцев, [185/186 (677/678)] конечно)… Их сытно кормили и много поили в лучших ресторанах, всячески развлекали - все бесплатно. В общем, дали «покататься как сыр в масле». А потом спросили - хотите всегда так жить? Поступайте в ВПШ! (Высшая партийная школа), самый бездарный станет там, минимум, вторым секретарем райкома».6 Номенклатура состоит из взаимоподдерживающих групп, вступающих в союзы или конфликты. Ее можно сравнить с вассально-сюзеренной системой, типичной для феодального общества. Каждый номенклатурный работник имеет своих вассалов, в то же время являясь вассалом вышестоящего руководителя. Больше всего вассалов у генерального секретаря - у него нет сюзерена, но он не может не учитывать желаний своих вассалов. Программа номенклатуры сводится к трем пунктам: расширение власти, расширение привилегий, возможность спокойно пользоваться властью и привилегиями. Хрущев посягнул на эту программу. Герой сатирической комедии Маяковского «Баня», символ бюрократа и номенклатурного работника Победоносиков, кричит: «Попрошу меня не будоражить!». Коллективное руководство, избранное октябрьским пленумом ЦК, приступает к успокоению «номенклатуры». В первой большой речи после начала нового правления Л. Брежнев не перестает говорить о «проблемах»: он говорит о «нерешенных проблемах», «новых проблемах», «бесчисленных проблемах», «проблемах, которые следует решить». Совершенно естественно, что он не забывает о многочисленных «недостатках», «нуждах», «требованиях», задачах, «которые следует решить». Брежнев как бы забывает, что он был вторым секретарем при Хрущеве и рисует черное прошлое, когда царили «субъективизм» и «волюнтаризм». Новый первый секретарь предлагает в качестве панацеи: «объективную оценку», «правильное использование», «необходимые меры», «научные методы» и «гармоническое развитие».7 Первые действия нового руководства состоят в отмене хрущевских реформ: отменяются деление партии и ротация, ликвидируются совнархозы и восстанавливаются традиционные министерства, восстанавливается традиционная десятилетняя школа, которую Хрущев пытался заменить «политехнической» одиннадцатилеткой. Для успокоения населения восстанавливаются приусадебные участки, прекращается активное преследование церкви и религии. Новое руководство прежде всего желает показать, чего оно не хочет. Положительная программа была представлена на первом послехрущевском пленуме ЦК в мае 1965 года, посвященном сельскому хозяйству. Как Хрущев после смерти Сталина, так и Брежнев после свержения «царя Никиты» возлагал вину за сельскохозяйственные [186/187 (678/679)] неудачи на своего предшественника. Новый первый секретарь предлагал меры, которые должны были, наконец, решить сельскохозяйственные проблемы СССР. С первых послереволюционных дней коммунистическая партия ищет философский камень, который позволил бы совершить чудо - обеспечить страну сельскохозяйственными продуктами. Был ленинский план кооперации, затем была сталинская коллективизация. После коллективизации испытывались самые различные волшебные средства: шарлатанские рецепты Лысенко, фантастические проекты посадки лесов и орошения пустынь, глубокая вспашка и торфяные горшочки, «кукурузация» страны и «освоение целины». Все планы были основаны на принципе экстенсивного развития сельского хозяйства. Программа Брежнева обещала колхозникам освобождение от «кукурузной» обязанности и перенос внимания с целинных земель на земли в центре страны. Сокращались обязательные поставки и устанавливалась - до конца 1970 года - сравнительно низкая норма обязательных поставок, что должно было повлечь за собой увеличение закупок сельскохозяйственных продуктов государством по повышенным ценам. Программа Брежнева делала упор на значительное расширение мелиоративных работ, строительство каналов, увеличение производства удобрений, сельскохозяйственных машин и предусматривала в связи с этим выделение огромных средств на капиталовложения в сельское хозяйство. В программу были включены давно ожидаемые социальные меры: право колхозников на пенсию и введение минимальной месячной заработной платы для колхозников, которая была значительно ниже не только заработной платы на заводских предприятиях, но и в совхозах. Особенность «новой программы» состояла в том, что она не была новой: основные ее линии продолжали политику, начатую Хрущевым еще в 1958 году.8 Политика Хрущева была очищена от рекламных эффектов, безудержного хвастовства и невероятных обещаний и представлена, как «научный план», дающий гарантию «подъема сельского хозяйства». Инициатором реформ, исправляющих «волюнтаристские ошибки Хрущева в промышленности», выступил председатель Совета министров А. Косыгин. Реформа, предложенная Косыгиным, и утвержденная пленумом ЦК в сентябре 1965 года, а затем XXIII съездом в марте 1966 года, была начата Хрущевым. Главная ее идея была изложена в статье «План, прибыль, премия», опубликованной в «Правде» 9 сентября 1962 года. Автор статьи проф. Харьковского инженерно-экономического института Евсей Либерман предложил [187/188 (679/680)] сделать критерием оценки деятельности предприятия его рентабельность, то есть прибыльность. Это значило учитывать неизвестные советской экономике принципы - спрос и предложение, используя материальное стимулирование рабочих и предприятий. Необходимым условием осуществления этой реформы было предоставление предприятиям широкой автономии, освобождение их от мелочной опеки со стороны плановых органов и «госконтроля». Идеи Либермана, статья которого произвела колоссальное впечатление на Западе как свидетельство изменения характера советской системы, не были открытием. В 1956 году польские экономисты, прежде всего проф. Оскар Ланге, предлагали все эти меры. Хрущев в неутомимой жажде изменений пожелал использовать предложения Либермана, поддержанные крупнейшими советскими экономистами Л. В. Канторовичем, В. С. Немчиновым, В. В. Новожиловым. Незадолго до падения, в августе 1964 года, Хрущев согласился на испытание системы Либермана на двух текстильных фабриках: «Большевичка» в Москве и «Маяк» в Горьком. Через два дня после падения Хрущева Косыгин распространяет эксперимент на ряд других предприятий и объявляет о подготовке программы реформ, охватывающих всю промышленность страны. Программа, принятая пленумом и утвержденная XXIII съездом, была заранее обречена на провал, ибо пыталась сочетать несовместимое: расширение прав предприятий и восстановление центральных министерств, ликвидированных Хрущевым. О подобной попытке решить квадратуру круга писал В. Ключевский, характеризуя реформы Петра I: «Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе… хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно».9
3. Нарушители спокойствия
В 60-е годы на Западе прошли бурные выступления молодежи. Во Франции, США, Западной Германии студенты бунтовали, они были недовольны условиями жизни, ее бесперспективностью. Их вырастило общество потребления, поднявшее впервые в истории материальное благосостояние на небывалый уровень. Однако была утрачена духовность. Молодежь ищет замены. В странах Запада начинаются волнения, демонстрации. Советская печать, сообщая о беспорядках, расписывая и смакуя их, сравнивала положение молодежи в капиталистическом мире со спокойной уверенностью советской молодежи в завтрашнем дне, с ее [188/189 (680/681)] стремлением отдать все свои силы делу строительства коммунизма. Однако за фасадом обычного хвастовства скрывалась совсем иная действительность. 60-е годы для советской молодежи также были временем исканий, связанных и с диспутами, и с открытыми проявлениями недовольства режимом и с активными выступлениями против него. Секретарь ЦК ВЛКСМ Г. С. Павлов писал летом 1966 года в журнале «Коммунист» не без беспокойства об усилившейся тяге молодого поколения к истории и теории коммунистического движения. Как и каждое новое поколение, те, кто родились в конце 40-х годов, жаждали узнать правду о своей стране. Снова перед партией встала та же самая задача, что и в прошлом: фальсификация коллективной памяти народа, создание легенд о прошлом. Павлов предлагал собирать молодежь и старых большевиков, свидетелей прошлого, чтобы молодые люди из уст очевидцев событий узнали «правду».10 Повсеместно начали организовывать встречи с теми, кто случайно уцелел во время террора, или наоборот активно участвовал в нем. И те, и другие рады были рассказать молодежи «правду». В связи с этим по стране пошли гулять анекдотические истории, вроде рассказа ветерана, который, описывая взятие Зимнего дворца в октябре 1917 года, заключает, сокрушенно качая головой: «Да, погорячились мы тогда малость»… Но молодежь, особенно студенческая, не удовлетворяется встречами с ветеранами. Студенты требуют открытых диспутов, дискуссий, свободного обмена мнениями. Среди студентов, особенно высших учебных заведений, Москвы, Ленинграда, Киева, Горького растет и крепнет настроение покончить с цинизмом, пронизывающим советское общество сверху донизу. Академическое начальство, райкомы комсомолов и партии, местные активисты стремятся ограничить состав и число участников таких диспутов, но это не всегда удается. На дискуссии, организованной студентами физико-математического факультета МГУ на тему «Цинизм и общественные идеалы» (март 1965), прозвучали резкие выступления против дезинформации официальной печати и требования сказать о совершенных преступлениях в годы сталинского террора. Неверие, скептицизм и цинизм, распространяющейся среди молодежи, называют результатом политики партии, скрывающей правду. Один из выступавших предложил переименовать газету «Правда» в «Ложь». Другие студенты требовали привлечь к ответственности соратников Сталина: были названы имена Шверника, Суслова и Микояна. Полтора часа длилось выступление пришедшего на диспут художника Кузнецова, говорившего о преступлениях сталинских времен.11 Позднее Кузнецов был упрятан властями в «психушку». Переполох, вызванный диспутом, [189/190 (681/682)] выразился вскоре в «закручивании гаек» в высших учебных заведениях, в усилении преподавания предметов марксизма-ленинизма (научного коммунизма) и установлении правила, по которому неуспевающие по этому предмету не допускаются к сдаче других экзаменов. Разочарование, недовольство, связанное с крушением старых идеалов и поисками новых охватывает не только студентов, но и часть школьников. В Москве, в школе № 16, группа старшеклассников расклеивает по ночам листовки в защиту Синявского и Даниэля. Участники группы разосланы по разным школам. Наказаны директор школы и учительница Бараль. Последней было вменено в вину, что она устроила два вечера в память Тухачевского и Якира, расстрелянных в 1937 году.12 По некоторым данным, в стране в 1967 году насчитывалось около 400 различных неофициальных молодежных групп, находившихся фактически в оппозиции к режиму. Участники групп придерживаются самых различных взглядов, от народнических до фашистских. К ним применяют профилактические меры - беседы, уговаривание, посылку на производство для «исправления», раскассирование по различным школам, беседы с родителями, собрания, обсуждения и прочее. Однако к более активным применяются суровые меры: аресты, суд, заключение в лагери и тюрьмы. Арест в сентябре 1965 года писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля, а затем в феврале 1966 года суд над ними и жестокий приговор (7 лет лагерей Синявскому, 5 лет - Даниэлю), свидетельствовали о решимости нового руководства покончить с наиболее неприятным источником беспокойства - родившимися в хрущевскую эпоху надеждами на либерализацию системы. Осуждение «культа личности», на XX съезде, освобождение миллионов заключенных, реабилитация некоторых из них, использованная рядом писателей возможность поставить вопросы - о терроре, причинах военных неудач после гитлеровского нападения, структуре советского общества, а главное, поведение Никиты Хрущева, не перестававшего кидаться из крайности в крайность - посеяли надежды на возможность реформ режима, на возможность формирования общественного мнения. Хрущев разрешил опубликовать «Один день Ивана Денисовича» и тем самым позволил родиться феномену Александра Солженицына. Нет сомнения, что даже гений Солженицына не мог дать его повести, а затем его другим книгам и прежде всего «Архипелагу ГУЛаг» силу, потрясшую сознание мира, если бы подлинность описанного не была подтверждена публикацией «Одного дня Ивана Денисовича» в Москве. Подлинность свидетельства [190/191 (682/683)] была подтверждена палачами. Но, разоблачая некоторые преступления Сталина, давая согласие на издание повести Солженицына, Хрущев не отказывался от репрессий. Первая книга о хрущевских лагерях, получившая широкое распространение в «Самиздате», «Мои показания» Анатолия Марченко - свидетельствовала о том, что, если население советских лагерей сократилось по сравнению со сталинскими временами, их характер остался неизменным. Репрессивная политика Хрущева, несмотря на ее усиление в 60-е годы, носила случайный характер и не могла прекратить послесталинское бурление в обществе. К тому же репрессии носили «закрытый» характер: суды не были гласными, расстрел рабочих Новочеркасска в 1962 году и подавление выступлений рабочих в других городах долгое время оставались неизвестными. Суд над Синявским и Даниэлем был первым публичным политическим процессом послесталинского времени. Значение его заключалось прежде всего в том, что на скамью подсудимых были посажены писатели, которых обвиняли в «агитации или пропаганде, проводимой в целях подрыва или ослабления Советской власти», в «распространении в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Подсудимым было предъявлено обвинение по статье 70 Уголовного кодекса, принятого в хрущевское время. «Агитация или пропаганда», «клеветнические измышления» - были книгами, написанными А. Синявским и Ю. Даниэлем; повестями, рассказами, критическими статьями. Материалом обвинения были литературные произведения: авторов отождествляли с героями произведений. Возможно, что это был первый случай в мировой юридической практике. До сих пор никому не приходило в голову, что Достоевского можно было судить за убийство, ибо Раскольников его совершил - с заранее обдуманным намерением. Суд над писателями означал формальное завершение послесталинской эпохи «разброда и шатания», конец «оттепели». После смерти Сталина писатели первыми стали задавать вопросы. Статья В. Померанцева «Об искренности в литературе»13 была первым публичным осуждением лжи, пронизавшей все клетки общества, и первым выражением потребности в искренности, в правде. Писатели - в разной форме и разной степени выражают в печати пробуждение мысли и чувств, казалось бы, навсегда вытоптанных в послереволюционные годы. Рождающаяся мысль, не находя возможностей в Подцензурной литературе, уходит в «Самиздат». Начинается, по выражению Анны Ахматовой, «догутенберговский период» советской литературы: сначала стихи, а затем и проза переписываются и [191/192 (683/684)] распространяются - без разрешения цензуры. Открываются - в «Самиздате» - вычеркнутые из официальной литературы писатели (Булгаков, Платонов, Цветаева, Мандельштам), появляются новые писатели. Награждение в 1958 году Нобелевской премией Бориса Пастернака за роман «Доктор Живаго» дает могучий импульс «Самиздату». Нецензурованная литература находит путь на Запад: рождается «Тамиздат» - опубликованные на Западе книги возвращаются на родину и распространяются неофициальным путем. Суд над Синявским и Даниэлем был расправой над обеими формами свободной литературы: обвиняемые не только писали без цензуры, но и посылали свои рукописи на Запад, откуда они возвращались в форме книг в Советский Союз. Что еще хуже, они печатали свои произведения под псевдонимами! Жестокий приговор был предупреждением всем авторам «Самиздата» и «Тамиздата», несомненной победой просталинского крыла партии. Выступления, восхваляющие Сталина, происходят то здесь, то там.14 Сталинисты активно готовятся дать бой на XXIII съезде КПСС. За неделю до открытия съезда запрещаются представления на сценах московских театров «крамольных» спектаклей: «Живые и павшие» (театр на Таганке), «Теркин на том свете» (театр Сатиры), «Снимается кино» (театр им. Ленинского комсомола) и «Дион» (театр им. Вахтангова). Из плана издательства «Московский рабочий» выбрасывается переиздание книги В. Дудинцева «Не хлебом единым». Из списка кандидатов в делегаты на XXIII съезд от московской партийной организации вычеркивается имя А. Т. Твардовского, редактора «Нового мира».15 Где-то в Удмуртии делегатом на съезд избирается реакционнейший писатель В. Кочетов, главный редактор журнала «Октябрь». Угроза официальной реабилитации Сталина сплачивает на короткое время зарождающуюся, пока аморфную, оппозицию среди интеллигенции. Осуждение Синявского и Даниэля, посеяв разброд и смятение в рядах «прогрессистов», тем не менее находит отпор с их стороны. 63 члена Союза Советских писателей, к которым затем присоединились еще 200 интеллигентов, обратились с письмом в адрес ХХIII съезда и президиумов Верховных советов СССР и РСФСР (последние обладают правом помилования) с призывом выпустить А. Синявского и Ю. Даниэля на поруки.16 Академик А. Берг, один из крупнейших ученых в области кибернетики, узнав о возможной реабилитации Сталина на съезде партии, заявляет, что в этом случае он демонстративно выйдет из Академии Наук СССР.17 Рождается первое слово, означающее человека, согласного открыто [192/193 (684/685)] выразить свое отношение к действиям советской власти: «подписант». Оно предшествует последующим определениям: «инакомыслящий», «диссидент». «Подписанты» действуют в строгих рамках советского закона и не требуют ничего иного, кроме соблюдения закона. В письме 63 писателей просьба выпустить осужденных на поруки аргументировалась тем, что «этого требуют интересы нашей страны. Этого требуют интересы мира. Этого требуют интересы мирового коммунистического движения».18 Протесты вызывают новые репрессии. В 1966-67 годах политические процессы организуются по всей стране: в Москве и Ленинграде, Киеве и Львове, Горьком и Риге, Ташкенте и Омске. Суд над Синявским и Даниэлем вызывает протесты на Западе, где не хотят верить в неизменность советского строя. «Правда» отвечает четко и ясно: «Оркестрованная на западе с небывалым размахом кампания в защиту двух диверсантов от литературы дезориентировала кое-кого из честных людей. Видимо, не располагая должной информацией и восприняв писания буржуазной прессы, которая, утратив всякий стыд, ставит Синявского и Даниэля в ряд с Гоголем и Достоевским и уверяет, будто на суде шла речь о проблемах литературы и свободе творчества, некоторые прогрессивные деятели встревожились».18а Суд над Синявским и Даниэлем был расценен советской интеллигенцией как угроза возвращения к «сталинским временам». Протесты против процесса носят подчеркнуто антиоппозиционный характер: «подписанты» не считают себя оппозицией, ни в коем случае не хотят быть оппозицией. Около 100 человек демонстрируют 5 декабря 1965 года в день Сталинской Конституции на Пушкинской площади, требуя соблюдения конституции. Во всех коллективных протестах подчеркивается их легальность. Требования соблюдения советского закона рассматриваются руководителями советского государства как явная оппозиция, угрожающая существованию системы. Требование поставить закон между гражданином и государством, сделать закон обязательным и для граждан, и для государства рассматривается как преступление, наказуемое лагерем. Возникает круг: процессы вызывают протесты, протесты влекут за собой аресты и новые процессы. Александр Гинзбург, основатель в 1960 году одного из самых первых «самиздатовских» журналов «Синтаксис», арестованный и осужденный за него в 1962 году, собирает документальный сборник «Белая книга» по делу Синявского и Даниэля. В январе 1967 года его арестовывают и осуждают на 5 лет лагерей. Материалы процесса Гинзбурга и его друга Юрия Галанскова, основателя «самиздатовского» журнала [193/194 (685/686)] «Феникс» (1966), осужденного на 7 лет лагерей, собираются в книгу «Процесс четырех» Павлом Литвиновым, осужденным в 1968 году на 5 лет ссылки. Складывающееся после свержения Хрущева общественное движение называет себя Демократическим. Его участник и первый исследователь Андрей Амальрик отмечает, что Демократическое движение включало в себя представителей трех основных идеологий, кристаллизовавшихся в послесталинскую эпоху, как альтернативные программы: «подлинного марксизма-ленинизма», «либерализма» и «христианской идеологии».19 Первая из альтернативных программ исходила из того, что Сталин исказил марксистско-ленинскую идеологию, а возвращение к ней позволит оздоровить общество; вторая - полагала возможным постепенный переход к демократии западного типа с сохранением принципа общественной и государственной собственности; третья - предлагала в качестве основы общественной жизни христианские нравственные ценности и, следуя традициям славянофилов, подчеркивала особый характер России. В начале 70-х годов, одновременно с обособлением трех оппозиционных течений, произойдет их персонификация. Каждая из программ станет отождествляться с личностью, наиболее ярко ее выражающей: Андрей Сахаров будет восприниматься, как воплощение либерально-демократической оппозиции; Александр Солженицын превратится в символ «христианской идеологии», Рой и Жорес Медведевы становятся наиболее известными глашатаями «подлинного марксизма-ленинизма». А. Амальрик констатировал в 1969 году, что «число участников Движения в общем столь же неопределенно, как и его цели. Оно насчитывает несколько десятков активных участников и несколько сот сочувствующих Движению и готовых его поддержать».20 Не имея возможности назвать число участников Демократического движения,21 Амальрик делает опыт анализа его социального состава. В числе 738 человек, подписавших коллективные и индивидуальные письма протеста против суда над Галансковым и Гинзбургом было 45% ученых, 22% деятелей искусства, 13% инженеров и техников, 9% издательских работников, учителей, врачей, юристов, 6% рабочих, 5% студентов.22 Протесты против произвола, против процессов, нарушающих закон, в защиту прав человека воспитывают общественное сознание, пробуждают к жизни гражданские чувства, безжалостно истреблявшиеся долгие десятилетия. Протесты подрывают государственную монополию на тайну и предают гласности репрессивную деятельность государства. Важную роль играет в этом «Хроника текущих событий», [194/195 (686/687)] начавшая выходить в 1968 г. Строго придерживаясь рамок закона, «Хроника» предает гласности все его нарушения советскими органами. Влияние идеологии «подлинного марксизма-ленинизма» проявляется в распространении убеждения, что главная цель Демократического движения - не допустить возвращения сталинизма, реабилитации Сталина. Отсутствие глубоких теоретических исследований советского общества, советской системы вело к тому, что замена тотального террора выборочным рассматривалась как прогресс, как завоевание, которое необходимо беречь и защищать. Страх перед возвращением сталинизма вел к тому, что существующий режим казался мягким, либеральным, слабым. А. Амальрик приходит к выводу в 1969 г., что «режим не нападает, а обороняется. Его девиз: не троньте нас, и мы вас не тронем».23 Но Амальрик ошибался. Оборона была лишь временной. Во второй половине 50-х и в 60-е годы советская система впервые за долгие десятилетия столкнулась с феноменом оппозиции. Это еще не была подлинная оппозиция - только ее зародыш. Но сам факт появления советских граждан, задающих вопросы о характере функционирования режима, вызывал страх у власти. Лояльное требование соблюдения закона не только казалось, но и в действительности было покушением на основы советского государства, ибо разоблачало фикцию закона, обнажало подлинную реальность, скрывающуюся за иллюзорностью слова. Репрессии не прекращаются после смерти Сталина. Они лишь приобретают иной характер и сокращаются в масштабе. «Либерал» Хрущев, распустивший сталинские лагеря, очень скоро начал их снова наполнять, добавив к гамме репрессивных мер психиатрические больницы, как место заключения для инакомыслящих. Иллюстрацией к хрущевской политике репрессий могут быть аресты молодых москвичей, выступавших с чтением стихов в центре города - на площади Маяковского. Аресты - в числе арестованных были Ю. Галансков, В. Буковский, Э. Кузнецов - были произведены в октябре 1961 года, за три дня до XXII съезда партии, на котором впервые открыто говорилось о сталинских преступлениях. XXII съезд решил вынести тело Сталина из Мавзолея, но дух его жил в арестах, проводившихся в то же самое время. Чудовищность сталинских преступлений превосходила воображение и породила убеждение, что террор, жертвами которого падают миллионы, неотъемлемая часть сталинизма. В годы правления Хрущева было доказано, что, не меняя ничего в основах сталинского социалистического государства, можно обойтись без массового тотального [195/196 (687/688)] террора. Хрущев продемонстрировал возможность делимости террора. Инерция сталинского террора неумолимо захватывала все население - щадился, оставался неприкосновенным только Великий Кормчий. Хрущев остановил террор на пороге ЦК. А. Авторханов пишет: «Уже во время ликвидации «антипартийной группы» Молотова, Маленкова, Кагановича Хрущев допустил роковую при данной системе ошибку, которая предрешила, в конечном счете, его собственную гибель: он оставил на свободе участников этого первого заговора против себя. Если бы он уничтожил участников июньского заговора 1957 года, то октябрьский заговор 1964 года вообще не состоялся бы. Октябрьские заговорщики точно знали, что в случае неуспеха их ждет не пуля, а пенсия».24 Террор не ограничивался - он делился. Менялся его характер, неизменной оставалась сущность. Как неизменной оставалась сущность государства. Делимость террора свидетельствовала о стабильности режима, о том, что тотальный террор эпохи Ленина и Сталина сделал свое дело: позволил уничтожить оппозицию, изменить социальный состав общества, создать государство, основанное на страхе. Тотальный террор после смерти Сталина оказался ненужным, опасным для «номенклатуры». Террор эпохи Хрущева, а затем эпохи Брежнева казался мягким, незначительным, либеральным только по сравнению со сталинскими репрессиями. 7 и 5 лет за публикацию литературных произведений за границей для Синявского и Даниэля - наказание, которое вызвало бы возмущение, если бы касалось писателей любой капиталистической страны, казалось проявлением доброты по сравнению со сталинским временем. Лауреат Нобелевской премии Михаил Шолохов с тоской вспоминал на XXIII съезде партии времена, когда «судили, не опираясь на разграниченные статьи уголовного кодекса», а «руководствуясь революционным правосознанием», и когда непременно бы расстреляли «оборотней». Любое наказание казалось мягче расстрела. В результате эпоха Брежнева представлялась несравнимо «мягче» эпохи Сталина. И это было верно, до тех пор, пока сталинский террор продолжал считаться нормой. Он продолжал считаться нормой руководителями страны, полагавшими, что они проявляют мягкость, не расстреливая инакомыслящих. Он продолжал считаться нормой участниками Демократического движения, ждавшими в тревоге реабилитации Сталина и автоматического появления затем нового Сталина. Владимир Буковский, один из участников и наиболее ярких представителей Демократического движения, делит рождавшуюся оппозицию на «подпольную» и «открытую», видя в этих двух формах выражение двух психологии, «двух способов жить: потаенного, [196/197 (688/689)] подпольного, раздвоенного - и открытого, апеллирующего к закону, активно отстаивающего гражданские права».25 Буковский вспоминает, что «все пятидесятые и шестидесятые годы, словно грибы, вырастали организации, союзы, группы и даже партии самых различных оттенков».26 Часть из них, преимущественно в Ленинграде, конспирировалась, пыталась действовать в подполье. Подпольные «организации», многие из них насчитывали по несколько членов, пытались, как метко подмечает В. Буковский, «повторить историю КПСС». История «подпольного движения» этого времени прекрасный образец воздействия мифа, созданного коммунистической партией СССР, даже на тех, кто в него перестал верить. «Подпольщики» старались создать организацию, которая, распространяя литературу, собирала бы единомышленников, чтобы затем перейти к осуществлению программы. Миф о том, что именно таким образом совершила революцию партия большевиков, убедил даже самих большевиков. Подпольные организации преследовались особенно жестоко. Причем независимо от программы: была ли это организация подпольных марксистов «Колокол» (процесс в 1965 году) или подпольных социал-христиан (процессы 1967-68 годов). Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа (ВСХСОН), созданный в феврале 1964 года четырьмя выпускниками Ленинградского университета, просуществовал 3 года. ВСХСОН, насчитывавший 28 членов и 30 кандидатов, готовившихся вступить в Союз,27 был крупнейшей из раскрытых подпольных организаций. Идеология ВСХСОН питалась прежде всего «русской идеей» Н. Бердяева. Программа отвергала существующий в СССР строй, видя в нем «разновидность государственного монополистического капитализма» с экономической точки зрения, и «крайний тоталитаризм, вырождающийся в деспотию» с политической. Отвергая коммунистическую систему и критикуя пороки капитализма, программа ВСХСОН предлагала государство «теократическое, социальное, представительное и народное».28 Члены Союза рассматривали программу, сочетавшую идеи персонализма, корпоративизма и социал-христианства, как перспективную цель. Своей практической задачей Союз ставил рост численности организации и самообразование. Но включение в программу пункта, гласившего: «Освобождение народов от коммунистического ига может быть достигнуто только вооруженной борьбой. Для полной победы народу необходима своя подпольная армия освобождения, которая свергнет диктатуру и разгромит охранные отряды олигархии»,29 дало возможность КГБ представить ВСХСОН террористической организацией. [197/198 (689/690)] История Социал-Христианского Союза характерна для «подпольного» типа мышления, вдохновленного большевистской мифологией. ВСХСОН строился как настоящая партия, с «главой организации», «начальником идеологического отдела», «хранителем материалов». Руководитель Союза Игорь Огурцов был осужден на 15 лет заключения, в том числе на 7 лет в печально знаменитой Владимирской тюрьме. Власти, перепуганные подпольной организацией, нераскрытой в течение 3 лет, безжалостно расправились с «террористами», хранившими один заржавленный пистолет. Подпольный характер Союза, закрытый суд над его членами были причиной того, что его деятельность, его программа оставались долгие годы почти неизвестными. Значительным событием общественной жизни страны стало письмо А. Солженицына, адресованное IV съезду Союза писателей в мае 1967 года. Ни один из 300 делегатов съезда, получивших письмо, не прочитал его с трибуны. Но 80 писателей (затем к ним присоединилось еще 9) потребовали обсуждения вопросов, затронутых Солженицыным. Автор «Одного дня Ивана Денисовича» выступил против цензуры: «Не предусмотренная конституцией и потому незаконная, нигде публично не называемая, цензура под затуманенным именем «Главлита» тяготеет над нашей художественной литературой и осуществляет произвол литературно-неграмотных людей над писателями. Пережиток средневековья, цензура доволакивает свои мафусаиловы сроки едва ли не в XXI век!»30 Осторожно, в завуалированной форме А. Солженицын высказывает мысль о том, что цензура представляет собой основу советской системы, живущей на лжи, запрещающей правду. Три года спустя в Нобелевской лекции 1970 года по литературе он выразит эту мысль в лапидарной форме: «Одно слово правды весь мир перетянет».31
4. Весна в Праге
Непрочитанное на съезде писателей в Москве, письмо Солженицыны было прочитано на съезде писателей в Праге и получило поддержку подавляющего большинства чешских и словацких писателей. «Пражская весна», как принято называть события в Чехословакии 1967-68 годов, многими чертами (несмотря на многие различия) сходна с событиями 1956 г. в Венгрии. Подобный процесс проходил и в Польше - в 1956 г. и в 1968 г.32 Всюду нараставшее недовольство населения находило выражение прежде всего в кругах интеллигенции: писатели излагали чувства и требования народа; [198/199 (690/691)] программы реформ находили сторонников не только среди рядовых членов коммунистических партий, но и в руководстве. Появились руководители, обещавшие устранить недостатки коммунизма, сохранив систему, обещавшие «социализм с человеческим лицом». Смерть Сталина и XX съезд дали толчок к «польскому Октябрю» и революции в Венгрии. Свержение Хрущева и нарастание оппозиционных настроений в Советском Союзе дали импульс «пражской весне» и событиям 1968 г. в Польше. Рождение оппозиционного движения в СССР в 1964-68 гг., появление зародыша общественного мнения сопровождалось усилением национальных чувств в советских республиках. Политика советского руководства носит присущий ему в это время двусмысленный характер: в 1967 г. завершается многолетняя борьба малых народов, депортированных во время войны на восток, за официальную реабилитацию. Изданы соответствующие указы. Как будто все в порядке, но одновременно крымским татарам не разрешают вернуться на родину - в Крым, месхам (грузинам-мусульманам) не разрешают вернуться в Грузию, немцам Поволжья - в Поволжье. В середине 60-х годов усиливаются национальные движения на Украине, в Литве, Закавказье. В 1965 году волна арестов прокатилась по Украине. Удар был нанесен по интеллигенции, преимущественно молодежи. Литературный критик Иван Дзюба направил первому секретарю ЦК Украины П. Шелесту и председателю Совета министров В. Щербицкому длинный меморандум «Интернационализм или русификация», в котором объяснял причины беспокойства украинской интеллигенции. И. Дзюба протестовал против «русификации», в которой видел угрозу существованию украинского народа, обвиняя украинское правительство в нарушении «ленинских принципов национальной политики и национального строительства».33 В 1966 году известный украинский журналист Вячеслав Чорновил, вызванный в качестве свидетеля по Делу Михаилы Осадчего, арестованного за книгу «Бельмо», описывавшую жизнь в лагере, заявил протест против нарушений советского закона. Затем он обратился к прокурору республики с жалобой на преследования, которым подвергалась украинская интеллигенция. И был арестован.34 За резкий протест против «русификации» был арестован в 1965 году учитель истории Валентин Мороз. Судьба этих зачинателей украинского национального движения в середине 60-х годов отражает судьбу движения: после первого ареста их снова сажали в лагерь. В 1980 году В. Чорновил и М. Осадчий отбывали срок. В. Мороз после 13 лет заключения был в 1979 году обменен - вместе с А. Гинзбургом, М. Дымшицем, Э. Кузнецовым [199/200 (691/692)] и пастором Винсом - на двух советских шпионов, арестованных в США. И. Дзюба, осужденный в 1973 году на пять лет лагеря, раскаялся. Сначала в статье в газете «Лiтературна Украiна», а затем в книге «Грани кристалла» он отказался от своих прежних взглядов, горько сожалея, что они были «подхвачены враждебной, буржуазно-националистической пропагандой за границей».35 Оппозиционное движение в Литве неразрывно связано в 60-е годы с преследованиями, которым подвергается католическая церковь. Даже по официальным данным не менее 50% жителей республики - практикующие католики. Во второй половине 60-х годов Верховный Совет Литвы принял специальные указы, имевшие целью окончательно закрыть молодежи путь в церковь. С 1968 года десятки петиций, протестующих против религиозных преследований, адресуются правительственным органам. Суд над двумя священниками, обвиненными в обучении детей катехизису, вызывает демонстрацию протеста. Вслед за «Хроникой текущих событий» появляется в 1970 году «Украiнски висник», а в 1972 - «Хроника католической церкви Литвы»: рождается самиздатовская печать, ставящая перед собой одну цель - регистрацию репрессий. Тем самым подрывается один из устоев советской системы - тайна террора, дававшая власти полную безнаказанность. Одновременно гласность является необходимым условием существования общественного мнения. Политический кризис в Чехословакии, вызванный целым рядом экономических, социальных и национальных причин, разрешается заменой на посту первого секретаря ЦК Антонина Новотного Александром Дубчеком. 46-летний словак, выпускник московской Высшей партийной школы, сын коммуниста, приехавшего до войны в СССР строить социализм, - Александр Дубчек, Саша, как называли его советские руководители, казался верной гарантией стабильности в Чехословакии. Деятельность Дубчека и его сторонников с января по август 1968 года была очередной - после Польши, Венгрии, Советского Союза хрущевского периода - попыткой улучшить систему, реформируя ее, не меняя основы. Как и во всех других случаях, осуществление реформ начиналось после персональных изменений в партийном руководстве. Инерция борьбы за власть, сочетавшаяся с очевидностью кризисных явлений и возможностью возложить вину за все неудачи на предшественника, неизменно вела к тому, что проводимые реформы начинали угрожать основам строя. Никита Хрущев великолепно выразил чувство руководителя коммунистической партии, вынужденного согласиться на некоторые реформы: «…шли на оттепель в [200/201 (692/693)] руководстве, и шли сознательно, и сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое бы захлестнуло и с которым трудно бы было справиться… Боялись тогда, что народ, что руководство не сможет справиться со своими функциями и направлять это по советскому руслу…» Как обычно, Хрущев завершает свою мысль поговоркой: «И хочется, и колется, и мама не велит».36 В каждой из социалистических стран, переживавших кризис, граница системы достигалась в разных пунктах. Образование рабочих советов и требование вывода советских войск из Будапешта стали поводом для интервенции. Хрущев обрек себя, разделив партию. В Чехословакии граница допустимых реформ была достигнута после отмены цензуры. На совещании руководителей социалистических партий, созванном в Варшаве 14 июля 1968 года, В. Гомулка, настаивая на прекращении «чехословацкого эксперимента», аргументировал: «Отмена цензуры означает, что партийное руководство отказалось оказывать малейшее влияние на жизнь страны».37 Для Гомулки, поддержанного всеми собравшимися, отмена цензуры была равносильна отказу от власти. Советская печать объявила отмену цензуры контрреволюцией, которая «состояла в том, чтобы, захватив средства массовой информации, деморализовать население страны, отравить сознание трудящихся ядом антисоциалистических идей».36 Переводчик Гомулки, присутствовавший на совещании в Варшаве, рассказал в своих воспоминаниях о чувстве страха перед «ядом антисоциалистических идей», которое звучало в речах всех руководителей коммунистических стран. «Мы имеем дело с контрреволюцией, в которой противник не стреляет, - объяснил Гомулка собравшимся. - Если бы он стрелял, все было бы для нас гораздо проще, ибо тогда мы могли бы реагировать иначе».39 Александр Дубчек и его сторонники пытались изо всех сил убедить руководителей «братских стран» в своей способности провести реформы, которые позволили бы ликвидировать кризис, не подрывая основ социализма. Целый ряд встреч между чехословацкими реформаторами и руководителями «братских стран» не дали результатов. А между тем один из вдохновителей «Пражской весны», горячий сторонник «социализма с человеческим лицом» Йозеф Смрковский, в 1968 году член Политбюро и председатель парламента, написал в 1973 году письмо Л. Брежневу, в котором подтверждал, что его «социалистические взгляды не изменились, что он с удовольствием следит за советской политикой разрядки».40 Через 5 лет после интервенции войск Варшавского пакта И. Смрковский [201/202 (693/694)] верил, что Л. Брежнев положительно отнесется к его совету «начать переговоры между представителями СССР, политиками 1968 года и сегодняшними политическими руководителями» для того, чтобы сделать Чехословакию «надежным союзником СССР».41 Умерший в феврале 1974 года И. Смрковский продолжал до конца жизни верить, что «в ближайшие несколько месяцев можно ожидать каких-то конкретных шагов…»42 Иллюзию относительно советских намерений, иллюзию относительно борьбы «голубей» и «ястребов» в Политбюро КПСС И. Смрковский сохранил до своей смерти. На этой иллюзии строят свою политику Дубчек и его сторонники летом 1968 года. Как свидетельствуют, ставшие известными, материалы переговоров советских и чехословацких руководителей, материалы совещаний «братских» стран, решение о вмешательстве было принято после публикации в июне обращения к народу, вошедшего в историю как «2 тысячи слов». Манифест, под которым поставили свою подпись десятки тысяч чехословаков, констатировал, что «аппарат власти вышел из-под контроля народа», что компартия Чехословакии «превратилась из политической партии и идейного союза в орган власти и стала притягательной силой для властолюбивых эгоистов, для трусов и людей с грязной совестью».43 После публикации манифеста вопрос о вторжении стал проблемой тактической. Среди руководителей социалистических стран были сторонники немедленной интервенции - В. Гомулка, В. Ульбрихт, Т. Живков, были сторонники выжидательной тактики - Я. Кадар. С принципом интервенции были согласны все. И в Политбюро КПСС, как можно судить, дискутировались только сроки. Сосед Чехословакии, первый секретарь компартии Украины П. Шелест настаивал на скорейшей ликвидации «Пражской весны», заражавшей «ядом антисоциалистических идей» украинцев. Брежнев, только еще укреплявший свою власть, готов был выжидать. Советские руководители, наученные опытом Венгрии, решают осуществить интервенцию в Чехословакии силами всех социалистических государств. И. Тито и Н. Чаушеску заявляют о своей поддержке политики А. Дубчека. Румыния отказывается включить свои войска в экспедиционный корпус. В ночь с 20 на 21 августа 1968 года советские военные самолеты высаживают парашютистов на аэродроме в Праге. Воинские соединения СССР, ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии вступают на территорию Чехословакии (часть этих войск уже находилась там для «маневров»). Арестованных членов Политбюро чехословацкой компартии доставляют в кандалах в Москву. Руководители Чехословакии [202/203 (694/695)] не выдерживают нажима Политбюро КПСС и подписывают (только Ф. Кригель отказался это сделать) оглашение с СССР о пребывании советских войск на территории Чехословакии. Они обязываются также вновь ввести цензуру и отменить все те реформы, которые придавали «человеческое лицо» социализму. Ровно за 30 лет до того, в 1938 году в Мюнхене, президент Чехословакии Гаха, плача, подписал навязанное ему Гитлером соглашение, обрекавшее страну на поглощение Третьим рейхом. В 1938 году нацист Гитлер сломал волю демократа Гахи. В 1968 году советские коммунисты ломали чехословацких коммунистов, попытавшихся реформировать систему социализма, нарушивших таким образом обязательную для всех коммунистов дисциплину. «Все, что мы хотим сделать, - заявил чехословацкий лидер, - это создать социализм, не теряющий своего человеческого характера».44 Наивный Дубчек! Ведь это и есть самая настоящая крамола, прямое обвинение, брошенное в лицо реальному советскому социализму. Новые руководители Чехословакии приступили к «нормализации» страны: суровыми репрессиями были подавлены все проявления недовольства. Вторжение в Чехословакию не было случайным актом, который «коршуны» навязали «голубям» в Политбюро КПСС. Это было выражением принципов «пролетарского интернационализма» и советской внешней политики, на которых Ленин начал строить советское государство. Вторжение в Польшу в 1920 году, установление советской власти в Закавказье в 1920-21 годах, организованные Лениным, были первыми проявлениями этих принципов. Эти принципы не соблюдались лишь в тех случаях, когда советское государство было слишком слабо для их реализации. Ленинские принципы были повторены после вторжения в Чехословакию в статье, опубликованной в «Правде». Автор статьи изложил теоретическое обоснование вторжения в Чехословакию явно и недвусмысленно: «…Каждая коммунистическая партия ответственна не только перед своим народом, но и перед всеми социалистическими странами, перед всем коммунистическим движением… Социалистическое государство, находящиеся в системе других государств, составляющих социалистическое содружество, не может быть свободным от общих интересов этого содружества». Переходя от общих положений к конкретному случаю Чехословакии, «Правда» констатировала: «Коммунисты братских стран, естественно, не могли допустить, чтобы во имя абстрактно понимаемого суверенитета социалистические государства оставались в бездействии, [203/204 (695/696)] видя, как страна подвергается антисоциалистическому перерождению». «Правда» заключала: «Те, кто говорит о «незаконности» действий союзных социалистических стран в Чехословакии, забывают, что в классовом обществе нет и не может быть неклассового права. Законы и нормы права подчинены законам классовой борьбы, законам общественного развития… Нельзя за формально-юридическими рассуждениями терять классовый подход к делу».45 Поскольку в социалистических странах классов нет, рассуждение о «классовом праве», о «классовой морали», о «формальном» праве и «абстрактном» суверенитете могли относиться только к классовой борьбе, понимаемой в масштабе земного шара. «Классовая борьба» - борьба между миром социализма и миром капитализма. Накануне вторжения в Чехословакию братских армий «Правда» торжественно заявила: «Для марксистов-ленинцев не могут быть и никогда не будут безразличными судьба социалистического строительства в других странах, общее дело коммунизма и социализма на земле». Статья называлась «Фронт непримиримой борьбы».46 Западные журналисты назвали изложенные в «Правде» принципы - доктриной Брежнева. Это было очередным свидетельством незнания советской истории. 2 сентября 1920 года командующий частями Красной армии, распространявшими советскую власть в Средней Азии, телеграфировал Ленину после штурма Бухары: «Пал последний оплот бухарского мракобесия и черносотенства. Над Регистаном победоносно развевается Красное Знамя мировой революции».47 В 1968 году командующий союзными войсками, оккупировавшими Чехословакию, мог телеграфировать наследнику Ленина о том, что «Красное Знамя мировой революции» продвинулось далеко на Запад. Подавление советскими войсками революции в Венгрии было потрясением для многих советских юношей В. Буковский пишет о трагедии своего поколения: «После того, как краснозвездные танки - мечта и гордость нашего детства - давили на улицах Будапешта наших сверстников, кровавый туман застилал нам глаза. После того, как весь мир предал нас, мы никому не верили. Наши родители оказались доносчиками и провокаторами, наши полководцы - палачами, даже наши детские игры и фантазии были пронизаны обманом».48 12 лет спустя значительная часть населения воспринимает вторжение в Чехословакию, как необходимый и справедливый акт Советская пропаганда использует в качестве основного аргумента, объясняющего необходимость вторжения, угрозу Чехословакии, а следовательно, и всем социалистическим странам, со стороны ФРГ [204/205 (696/697)] Советской пропагандистской машине удается осуществить образцовый дезинформационный маневр. Правительство «Большой коалиции», в котором социал-демократ Вилли Брандт занимал пост вице-канцлера и министра иностранных дел, пришедшее незадолго до событий в Чехословакии к власти в ФРГ, изображается как прямой наследник Гитлера. Горькие воспоминания о минувшей войне используются для оправдания советской политики. Используется также чувство, старательно воспитываемое у советских людей, что мир должен быть благодарен Советскому Союзу за жертвы, которые он понес в ходе строительства социализма, во время войны с гитлеровской Германией, за помощь, которую он оказывал, оказывает и будет оказывать. Советские средства массовой информации не перестают твердить о «неблагодарности» чехов и словаков, забывших, кто их освободил в 1945 году. И этот аргумент воспринимается многими советскими гражданами. Полностью задавить родившееся общественное мнение уже нельзя. Раздаются голоса протеста: на митингах и собраниях, организованных для одобрения вторжения в Чехословакию, в письмах в редакции газет. 25 августа 1968 года студентка Татьяна Баева, филологи Лариса Богораз и Константин Бабицкий, поэт Владимир Делоне, рабочий Владимир Дремлюга, физик Павел Литвинов, поэт Наталья Горбаневская, искусствовед Виктор Файнберг выходят на Красную площадь. На руках у Горбаневской трехмесячный ребенок. Демонстранты разворачивают плакаты с надписями: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!», «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу».49 Немедленно арестованные агентами КГБ, демонстранты предаются суду и подвергаются суровому наказанию. 95 деятелей советской культуры обращаются в Верховный Совет СССР с письмом протеста. Летом 1968 года, в дни, когда готовилась ликвидация «Пражской весны», раздался голос Андрея Сахарова. В Самиздате появились «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Программа, предложенная Сахаровым, была основана на идее конвергенции: сближения социализма и капитализма, теряющих в процессе свои отрицательные стороны. Сахаров очень быстро убедился, что социалистическая система отвергает идею «конвергенции», как смертельную опасность для себя. Главным направлением его деятельности становится борьба за защиту прав человека. В 1970 году академик Сахаров и физики А. Твердохлебов и В. Чалидзе организуют Комитет защиты гражданских прав. Несмотря на открытый характер Комитета и соблюдение им советского [205/206 (697/698)] законодательства, он подвергается жестоким преследованиям. Но голос Сахарова не удается заглушить. А. Солженицын объяснил значение «феномена Сахарова»: «Когда Ленин задумал и основал, а Сталин развил и укрепил гениальную схему тоталитарного государства, все было ими предусмотрено и осуществлено, чтобы эта система могла стоять вечно, меняясь только мановением своих вождей, чтоб не мог раздаться свободный голос и не могло родиться противоречие. Предусмотрено все, кроме одного - чуда, иррационального явления, причин которого нельзя предвидеть, предсказать и перерезать. Таким чудом и было в советском государстве появление Андрея Дмитриевича Сахарова - в сонмище подкупной, продажной, беспринципной технической интеллигенции, да еще в одном из главных, тайных, засыпанных благами гнезд - близ водородной бомбы».50 Подобным чудом было и появление Александра Исаевича Солженицына. После пятидесяти лет существования тоталитарного советского государства, все усилия которого были направлены на создание Нового Человека, Хомо Советикус, появление А. Сахарова, Солженицына, демонстрантов, протестовавших на Красной площади против оккупации Чехословакии, «подписантов», требовавших освобождения Синявского и Даниэля, рождение «Самиздата», создание полулегальных и нелегальных групп и организаций - свидетельствовало о поразительной силе человеческого духа. За очень редкими исключениями «диссиденты», как станут называть всех тех, кто ставит под сомнение божественную мудрость государства, не были организованной оппозицией с программой и планом действия. «Диссиденты» требовали от государства соблюдения государственных законов и соблюдения прав граждан - в том числе национальных и религиозных. Их было очень немного: это свидетельствовало о том, что сбросить страх, которым дышали советские граждане полвека, - необычайно трудно. Появление «диссидентов» свидетельствовало о том, что это возможно, что государство не всемогуще. К диссидентам советские граждане относятся по-разному. Одни с ненавистью, другие с опаской, третьи с симпатией. Есть слой образованных людей либерального образа мыслей - у них преобладает чувство неловкости. Оно вызвано раздвоенностью их натуры: с одной стороны, советская действительность угнетает, вызывает раздражение, с другой стороны, материальные условия их жизни совсем неплохие по советским меркам - квартира, устойчивая заработная плата, а у кого есть и автомобили, и дачки. Их немного тревожит будущее, [206/207 (698/699)] главным образом будущее их детей. Они во многом несогласны с властью, но предпочитают «не связываться». Знают, что могут быть неприятности. Кроме того, их несогласие с властью не принципиальное. Либералы готовы негласно помочь диссидентам деньгами, одеждой для семей заключенных, берут тайком читать самиздатовскую литературу, слушают заграничное радио на русском языке, поругивают радиостанцию «Свобода» и одобряют «Би-Би-Си»: умеренность им больше по душе. Для оправдания своей позиции, большей частью совпадающей с позицией власти (как правило, либералы всегда голосуют «за»), в своих собственных глазах, а особенно чтобы не терять уважение в глазах подрастающих потомков, они придумывают «теорию» - Галилей и Джордано Бруно. Первый отрекся под пытками инквизиции от своих взглядов и сохранил жизнь, второй открыто отстаивал свои взгляды, но потерял жизнь. Галилей воскликнул перед смертью: «А все-таки она вертится!», показав тем самым, что он, публично отрекшись от своих взглядов, лишь подчинился насилию. Либералы предпочитают Галилея, делая вид, что этот выбор они делают также… под пыткой, хотя их еще не пытали, но ведь могут же быть неприятности! И это свое слабодушие они стараются внушить своим детям, превращая их в циников, конформистов и прагматиков.
5. «Разрядка» и «детант»
Вторжение войск Варшавского договора в Чехословакию было встречено Западом, как нормальная мера по наведению порядка в принадлежащей СССР зоне. Президент США Джонсон 10 сентября 1968 года, через три недели после оккупации Чехословакии, заявил: «Мы надеемся, что эта неудача не будет иметь длительных последствий, и мы об этом постараемся».51 Премьер-министр Франции Мишель Дебре дословно назвал вторжение «неприятным дорожным инцидентом». Министр иностранных дел ФРГ Брандт, встретившись через несколько недель после «инцидента» в Нью-Йорке с министром иностранных дел СССР А. Громыко, заверил его, что начатые переговоры о заключении договора об отказе от применения силы будут продолжены. «Что мы могли сделать? - вздыхает в своих воспоминаниях посол ФРГ в Москве Гельмут Аллард. - В США Ричард Никсон поторопился еще быстрее, чем Жорж Помпиду, забыть об этом эпизоде».52 Генри Киссинджер, готовивший программу внешней политики США для Никсона, избранного в ноябре 1968 года новым президентом, приводит в своих мемуарах множество объяснений [207/208 (699/700)] причин поспешности, с какой Запад, забыв о Чехословакии, вернулся к политике «разрядки международной напряженности», получившей в западных странах французское наименование «детант». Посол ФРГ в Москве ссылался на то, что это Никсон поторопился вернуться к «детанту». Киссинджер говорит о том, что эта западноевропейские страны давили на США, настаивая на соглашении с СССР. В числе других причин Киссинджер называет: надежду на то, что Советский Союз поможет США найти во Вьетнаме выход из войны; нажим деловых кругов, не перестававших надеяться на волшебный «советский рынок»; давление специалистов по Советскому Союзу - бывших послов в СССР А. Гарримана, Д. Кеннана, Л. Томпсона, Ч. Болена, настаивавших на «скорейшем принятии советских предложений, ибо соотношение сил в Кремле может измениться и ястребы начнут более жесткую политику».53 Непонимание Западом советской политики красноречиво выразилось в разном наименовании этой политики. В переводе на русский язык «детант» означает «расслабление». «Краткий политический словарь» - энциклопедия партийного агитатора - определяет «разрядку» как результат «неуклонного укрепления позиции стран социализма», как поражение «сил империализма».54 «Разрядка международной напряженности» была иным названием политики, основы которой наметил Ленин. Он любил повторять - как только мы будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот. Сослагательное наклонение выражало надежду, но и констатировало невозможность в тот момент «схватить капитализм за шиворот». До тех пор пока это невозможно, необходимо - учил Ленин - идти на временные соглашения: «договор есть средство собирания сил».55 На заре советской власти чрезвычайный VII съезд партии принял решение, оставшееся законом советской внешней политики: «Съезд особо подчеркивает, что ЦК дает полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистическими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну».56 Наступивший после смерти Сталина период растерянности, усугубленный раскрытием в ходе борьбы за власть глубокого экономического кризиса, в котором оказалась страна, вынудили новое руководство отказаться от политики «холодной войны». Резолюция XX съезда партии (1956) провозгласила: «Генеральной линией внешней политики Советского Союза был и остается ленинский принцип мирного сосуществования государств с различным социальным строем».57 После падения Хрущева внешняя политика Советского [208/209 (700/701)] Союза меняет название своей генеральной линии, но сохраняет ее содержание. На XXIII съезде (1966), на первой послехрущевской ассамблее, Брежнев заявляет: «Советский Союз рассматривает сосуществование государств как форму классовой борьбы между социализмом и капитализмом».58 На XXIV съезде (1971), в медовые месяцы «детанта», приветствуя победы всемирного коммунистического движения, Брежнев говорит о «неутихающей идеологической борьбе», подчеркивая: «Полное торжество дела социализма во всем мире неизбежно. И за это торжество мы будем бороться, не жалея сил».59 «Краткий политический словарь», языком, доступным каждому члену партии, объясняет: «В условиях разрядки международной напряженности идеологическая борьба между капитализмом и социализмом не только не затихает, а наоборот, усложняется, приобретает все более многообразные формы. Разрядка напряженности создает благоприятную обстановку для широкого распространения в мире коммунистической идеологии, идейных ценностей социализма, способствует развертыванию наступательной идеологической борьбы в условиях мирного сосуществования государств с различным социальным строем».60 «Мирное сосуществование» или «разрядка международной напряженности» это, по любимому выражению Ленина, продолжение войны другими средствами (Ленин любил приводить это изречение Клаузевица). Запад понимал «генеральную линию» советской внешней политики, как «детант», то есть возможность достижения «прочного мира путем урегулирования политических разногласий…»61 В советском политическом словаре понятие «прочный мир» существует только в том контексте, в каком использовал его Сталин, назвав орган международного коммунистического движения: «За прочный мир, за народную демократию». «Прочный мир» - ступень к народной демократии. Стремление Запада к «детанту» объяснялось, прежде всего, небывалым экономическим расцветом: «общество потребления» жило стремлением потреблять все больше и больше и страхом потерять благосостояние. Никогда в истории человечества такой высокий жизненный уровень не был уделом таких широких слоев населения. Уступки, необходимые для соглашения с Советским Союзом, казались минимальной платой за «детант», за «прочный мир». Другой причиной стремления Запада к «детанту» было резкое ослабление позиции США в мире, вызванное катастрофической войной во Вьетнаме. Первая в истории война перед телевизионной камерой была одновременно классическим примером попытки выиграть идеологическую войну военными средствами. [209/210 (701/702)] Советская политика «разрядки международной напряженности» была прежде всего вызвана необходимостью «передышки». В конце 60-х - начале 70-х годов Советский Союз переживает очередной кризис. Кризис был политическим. «68-й год, - вспоминает В. Буковский, - был кульминацией. Казалось, еще немного - и власти отступят, откажутся от саморазрушительного упрямства… Целые народы грозили прийти в движение, и это ставило под угрозу уже само существование последней колониальной империи».62 Кризис был экономическим. В конце 60-х годов экономическое развитие страны резко снизилось даже по официальным статистическим данным. Стало очевидным, что экстенсивный период развития, характеризовавшийся обильными резервами рабочей силы, закончился. Экономическая реформа, торжественно провозглашенная после свержения Хрущева, осталась на бумаге. Оказалось невозможным видоизменить советскую экономическую систему для эффективной замены рабочей силы капиталом и широкого внедрения новой техники и технологии. Экономическая реформа требовала от советских граждан - рабочих, инженеров, технических руководителей - самостоятельности, инициативы, смелых решений. Одновременно подчеркивалось, что все эти качества можно проявлять только по указанию центральных органов и под контролем партии. Выступая на очередном пленуме ЦК КПСС с очередной критикой недостатков советской экономики, Л. Брежнев спрашивал: «Товарищи! Возникает вопрос, чем объяснить невозможность для нас избавиться от таких узких мест, которые не позволяют нам идти вперед еще быстрее?»63 Единственный реальный способ исправления всех недочетов, которые мешали «идти вперед еще быстрее», был найден еще Сталиным: «Самым плодотворным временем Сталина были ночи. Недоверчивый мозг его медленно раскрывался с утра. Хмурым утренним мозгом он смещал с должностей, срезал расходы, сливал министерства по два и по три вместе. Гибким же, исхищренным мозгом ночи он придумывал, как министерства дробить, делить, как называть новые…»64 В правление Брежнева продолжается описанная Солженицыным сталинская игра в укрупнение и разукрупнение, объединение и разъединение, которые оставляют без изменения чудовищную бюрократическую машину советского государства. Причиной кризиса советской экономики является, однако, не бюрократический аппарат, а идеологический контроль, осуществляемый партией. Партия все направляет и все контролирует: каждая самостоятельная инициатива рассматривается как угроза авторитету партии, как удар по идеологии. [210/211 (702/703)] Самой отсталой, хронически отсталой отраслью советской экономики является сельское хозяйство. Отказавшись от волшебных средств, которые Хрущев насильно вливал в горло советскому сельскому хозяйству - от кукурузы, дальнейшего расширения посевов в засушливых районах и тому подобного, администрация Брежнева обратилась к другим волшебным средствам, прежде всего к капиталовложениям и химии. После неурожая 1963 года, который был поставлен в вину Хрущеву, последовали неурожаи 1965, 1967, 1972 и самый серьезный - 1975 года. Для предотвращения неурожаев на сельское хозяйство был пролит золотой дождь: в 1973 году доля капиталовложений в сельское хозяйство составляла 26,5% по сравнению с 23% в конце 60-х годов, в 1975 году доля эта достигла 27%.65 Капиталовложения пошли в основном на строительство химических предприятий, и с 1970 года Советский Союз опередил США по потреблению удобрений. Кризис советского сельского хозяйства не был преодолен. Положение в сельском хозяйстве отражало положение в экономике СССР, который в 60-е годы начинают повсеместно называть второй экономической державой мира. В начале 30-х годов Сталин осуществил насильственную коллективизацию, которая должна была доказать преимущество коллективного способа ведения хозяйства по сравнению с индивидуальным. Ценой коллективизации был геноцид крестьянства страны. Одним из важнейших аргументов в пользу коллективизации была необходимость машинизировать сельское хозяйство, ибо, учил Сталин, машина производительнее ручного труда, а индивидуальный крестьянин не имеет ни возможностей приобрести машины, ни достаточно земли, чтобы использовать их. В 1973 году в Советском Союзе один 70-сильный трактор обрабатывал 114 га пахотной земли, один комбайн - 185 га. В США один трактор обрабатывал в это время 35 га, один комбайн - 58 га. В соответствии с планами понадобится - в случае выполнения планов - от 10 до 30 лет, пока советская промышленность не оснастит сельское хозяйство достаточным парком машин. Наиболее красноречивым показателем эффективности производства является производительность труда. В 1971-1973 годах с одного га в СССР собиралось в среднем 14,7 центнера зерна, то есть столько же, сколько собирали в Греции и Югославии в 1956-59 годах. В 1970 году один работник советского сельского хозяйства собирал 4,5 тонны зерна в год, один американец - 54,7 тонны; соответственно мяса - 320 и 4570 килограммов, молока - 2,8 и 11,8 тонны. Один работник советского сельского хозяйства обрабатывает в [211/212 (703/704)] среднем 5,4 га, то есть столько же, сколько обрабатывал русский крестьянин в 1913 году, когда на семью приходилось в среднем по империи 15 га.66 Советские руководители давно уже молчаливо признали, что колхозная система является нерентабельной. Слияние маломощных колхозов, начавшееся вскоре после войны, превратилось постепенно в ликвидацию колхозов и организацию вместо них совхозов. Об этом красноречиво свидетельствуют статистические данные. В 1965 году в распоряжении колхозов было 44,7% используемых для сельскохозяйственных нужд земель, в 1970 г. - 34,7%, в 1978 г -24,2%. В то же время доля совхозов выросла с 55,1% в 1956 г. до 65,6% в 1970 г., до 75,2% в 1978 г.67 На четверть сократилось количество рабочих рук в колхозах, зато в совхозах их стало на 39 процентов больше. Это может означать ликвидацию колхозной системы в недалеком будущем. Но это означает еще большую централизацию управления сельским хозяйством со всеми вытекающими из этого неблагоприятными последствиями. В конце 60-х годов разрыв между победными цифрами и реальностью стало трудно скрывать. «В последние тридцать лет СССР развивался быстрее, чем США», - констатировал английский экономист Алек Нов.»68 По статистическим данным оказалось, что с 1928 по 1969 год СССР подготовил в 2,5 раза больше инженеров, чем США.69 Победные цифры оглушали западных ученых и государственных деятелей, но даже советская статистика должна была признать, что советская экономика в 1979 году производила не более 60% американской продукции.70 Можно полагать, что Брежнев, задавая в 1979 году риторический вопрос о причинах невозможности «избавиться от узких мест», догадывался каков ответ, а может быть и знал. Первой причиной была и остается сама советская система. Она и есть самое узкое место. Другая причина - нежелание советских трудящихся «расшибаться» на работе, за которую их так плохо вознаграждают. Знаменитый анекдот: государство делает вид, что платит, рабочие делают вид, что работают - объясняет причину низкой производительности труда. Наконец, препятствует работе экономики система чудовищно гипертрофированного планирования и централизованного управления. Кардинально же реформировать эту систему партия категорически отказывалась. История «социально-экономического эксперимента» Ивана Худенко продемонстрировала невозможность коренных реформ. 12 ноября 1960 года Совет министров СССР разрешил ответственному сотруднику [212/213 (704/705)] аппарата Совета министров Ивану Худенко провести эксперимент по организации в совхозе новой системы труда и оплаты. У власти был Хрущев, искавший волшебные средства для лечения советского организма. Худенко предложил распределить все работы между звеньями - небольшими группами рабочих, получающими полную хозяйственную самостоятельность. Единственное требование, которое им ставится: произвести такой-то продукт в такой-то срок. Оплачиваются достигнутые результаты без ограничения заработной платы. Результаты были поразительны. Себестоимость зерна упала в 4 раза, зарплата возросла в 4 раза, а прибыль на одного работающего в 7 раз. Рабочие стали работать - как на себя. Иван Худенко представил расчеты, из которых следовало, что введение его системы по всей стране позволит увеличить производство зерна в 4 раза, сократив число занятых в сельском хозяйстве в 6 раз: вместо 35 - немногим более 5 миллионов. Советская печать встретила в первые годы эксперимент восторженно, ему был посвящен фильм «Человек на земле». Когда стало очевидно, что «социально-экономический эксперимент» Худенко, в случае его распространения, приведет к коренной реформе советской экономики - расширению самостоятельности и ограничению планирования - эксперимент был «закрыт», Худенко арестован и приговорен к большому лагерному сроку по обвинению в «хищении государственного имущества в крупных размерах». 12 ноября 1974 года Иван Худенко умер в тюрьме.71 Неспособность прокормить население собственной страны указывает не только на органические пороки советской системы, но и на ее социальную отсталость. В США, экономическую и социальную систему которых советские пропагандисты не устают поносить по поводу и без оного, в сельском хозяйстве страны занято всего 2,5-3% самодеятельного населения. В Советском Союзе -25%.72 Это факты, а факты, как говорил самый последовательный коммунист мира, И. В. Сталин, «упрямая вещь». И все же, с трудностями и перебоями, но советская экономика работает. Работает по нескольким причинам. За счет огромных расходов, которые покрываются национальным богатством страны - происходит проедание наследства потомков. На помощь «первой», государственной экономике приходит «вторая» экономика, никакими законами не предусмотренная и никем не спланированная. Это неофициальная система, действующая согласно законам рынка. В Москве и Ленинграде, в Прибалтике, в закавказских республиках, [213/214 (705/706)] в Средней Азии существуют подпольные фабрики, артели, частные столовые, частные такси, идет бойкая торговля валютой и вещами, привезенными с Запада. Все, в чем отказывает потребителю государственная промышленность, поставляет на рынок «вторая» экономика. В 60-е и 70-е годы по всей стране прошли процессы по обвинению в создании подпольных предприятий, торговле бриллиантами и валютой и прочее. На процессах выяснилось, что производство «второй» экономики тесно связано с государственной распределительной сетью, что подпольные предприятия получали необходимое оборудование по нарядам министерств, или закупали его непосредственно на государственных предприятиях как «вышедшее из употребления». Установлено было, что свою продукцию подпольные предприятия сбывали через государственные торговые точки. Но это лишь одна сторона «второй» экономики. Было немало случаев, когда государственные предприятия выпускали сверхплановую продукцию за счет сырья, не использованного в производстве, производили больше товаров, чем то предусматривалось планом (путем незаметного снижения их качества), а затем сбывали излишки продукции через государственную торговую сеть. В этих грандиозных по масштабу финансово-торговых операциях, где счет идет на сотни миллионов рублей, принимает участие с немалой для себя выгодой министерская бюрократия. Дельцы находятся под оплаченной ими защитой милиции, органов прокуратуры, районного или областного партийного руководства. В финансово-валютных махинациях, во взяточничестве оказались замешанными такие высокопоставленные лица, как кандидат в члены Политбюро, первый секретарь КП Грузии Мжаванадзе, как председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР Нассрединова.73 Они лишились своих постов, но никто из них не был привлечен к уголовной ответственности. Одной из наиболее распространенных форм коррупции в Советском Союзе является взяточничество, принявшее характер национального бедствия. Взятки берут в высших учебных заведениях при приеме студентов, а иногда и при сдаче ими очередных экзаменов, в медицинских учреждениях за оперирование больных и за уход за ними. Взятки в торговой сети стали регулярной данью, которую платят все, начиная с директора торговой точки и кончая руководителем торга. Круг замыкается обычно где-то в первом эшелоне союзных или республиканских министерств. Торгуют не только товарами, продается положение в обществе в виде должностей в партийном и государственном аппарате, почетных и научных званий и пр. [214/215 (706/707)] Партия ограничивается косметикой существующей системы, разрешая «менеджерам» увлекаться - в ограниченных рамках - модными теориями, приходящими с Запада: «система управления», «маркетинг», «системные исследования». Польский сатирик Станислав Ежи Лец предупреждал: «Не рассказывайте снов, к власти могут прийти фрейдисты». Соцреалистическая литература рассказывает сны советских руководителей. Трехтомная сага Михаила Колесникова о сибирском кузнеце Сергее Алтунине, идеальном советском человеке, который становится заместителем министра - в СССР дорога вверх открыта всем! - представляющая собой образец воинствующей графомании, интересна описанием механизма принятия решений на верхних этажах советского руководства. Сергей Алтунин, высококультурный советский человек признается жене: «Рембрандта люблю, ей-богу. И «Лебединое озеро» обожаю». Он направляется за границу. «Придется посетить лондонскую и манчестерскую школу бизнеса, Британский институт управления… Потом махну в США перенимать опыт гарвардской и слоуновской школ бизнеса… Есть еще Швеция, есть общеевропейские центры…» Сергей Алтунин делает блистательную карьеру, ибо хорошо знает, что все западные «школы бизнеса» - только украшение. Власть находится в руках партийного комитета: «Партком был здесь деятельным органом. Все время контролировал работу аппарата (министерства). Очень бдительно контролировал».73а Работники парткома, очень бдительно все контролирующие, не кончали Гарварда и лондонской «школы бизнеса». Они кончили высшую партийную школу и поэтому знали все лучше всех. Ибо владели «марксизмом-ленинизмом» - учением единственно правильным, потому что победоносным, и победоносным, потому что единственно правильным. В конце 60-х годов брежневское руководство принимает решение использовать Запад для ликвидации «узких мест» советской экономики, для получения «передышки». Запад восторженно приветствовал советское предложение о «разрядке международной напряженности», увидев в ней политику «детанта». Естественной была радость коммунистических партий мира и левой западной общественности: на конференции европейских коммунистических партий в Карловых Варах в 1967 г. Брежнев не скрывал, что, «последние несколько лет ясно показали, что в условиях Разрядки международной напряженности стрелка политического барометра идет влево».73б К детанту побуждал и страх народа перед опасностью термоядерной войны. Проблема обуздания гонки ядерных вооружений, ограничения зоны их распространения находилась в центре внимания [215/216 (707/708)] международных отношений в 60-е и 70-е годы. Советский Союз ставил своей целью - и довольно успешно реализовал ее - не допустить передачи ядерного вооружения ФРГ. Была найдена соответствующая формула о предотвращении распространения ядерного вооружения. США были также заинтересованы в сохранении хотя бы частичной монополии в своих руках. Опасность изготовления атомного оружия в зонах постоянного напряжения (Ближний Восток, Юго-Восточная Азия) была слишком явной. Супердержавы, стараясь избежать прямого вовлечения в международные вооруженные конфликты, не могли игнорировать возможность овладения атомным оружием и отдельными террористическими организациями. В 1968 году по инициативе СССР и США был подписан Договор о нераспространении ядерного оружия.74 В 1970 году был заключен Договор о запрещении размещения на дне морей и океанов всех видов оружия массового уничтожения. В 70-е годы США и СССР заключают соглашения об ограничении стратегических вооружений. Уже первый договор - ОСВ-1 (1973) подтвердил и зафиксировал тот факт, что СССР достиг паритета в стратегических вооружениях с США. ОСВ-2 (1979) зафиксировал уже некоторое преимущество СССР. Оба соглашения были фактически соглашениями о довооружении. ОСВ-2 было достигнуто после семи лет переговоров в момент, когда обе супердержавы подошли вплотную к проблеме использования лазерных лучей для создания принципиально нового типа оружия. Термоядерного оружия накоплено СССР и США вполне достаточно, чтобы обратить нашу планету в звездную пыль. Соглашения ОСВ означают лишь незначительный спад непосредственной угрозы, но не могут изменить опасной ситуации, в которой находится мир. Историки XXI века отметят, наверное (если цензура им разрешит), как наиболее удивительный парадокс XX века ничем непоколебимое стремление капиталистов помогать коммунистическим государствам, не скрывавшим своей цели: ликвидации капитализма. На протяжении шести десятилетий существования советской власти в СССР капиталисты не переставали бежать за синей птицей: не переставали верить в трансформацию коммунизма, в его превращение в капиталистическое государство высшего типа - с твердой властью, без права забастовок, с неограниченной возможностью получения прибылей. Известный американский историк Майкл Флоринский в начале 30-х годов был уже твердо уверен: «Бывшие ярые сторонники мировой [216/217 (708/709)] революции заменили шпагу станком и рассчитывают сегодня больше на результаты своего труда, чем на радикальные действия для обеспечения окончательной победы пролетариата».75 Война подтвердила все надежды. После Ялтинской конференции ближайший советник Рузвельта Гарри Гопкинс, самый горячий поклонник Сталина в окружении президента США, не имел сомнений: «Русские доказали, что они могут быть рассудительными и осторожными. Ни у президента, ни у кого из нас нет никаких сомнений, что мы можем сожительствовать с ними без всяких проблем сколько угодно времени».76 Анкета, проведенная журналом «Форчюн» в 1945 году, показала, что из всех групп американского населения больше всех возлагают надежды на послевоенные намерения Советского Союза бизнесмены. Они верили, в частности, что не менее 1/3 американского экспорта пойдет в СССР.77 Тот факт, что экспорт в Советский Союз после войны не превысил 1% американского вывоза, не остудил надежд западных бизнесменов и политиков. Пугала их только перспектива смерти Сталина и прихода на его место «настоящего коммуниста». Гарри Гопкинс предупреждал, что надежды на сотрудничество могут развеяться «если что-либо случится со Сталиным. Мы хорошо знаем, что он может быть рассудительным, здравомыслящим и понимающим…»78 Американский посол в Москве Чарльз Болен успокоил Вашингтон относительно преемника Сталина Г. Маленкова: «…Маленков произвел на меня впечатление человека с более западно-настроенным умом, чем у других советских руководителей. Во всяком случае, кажется, что он понимает нашу точку зрения, не соглашается с ней, но ее понимает».79 Болен возлагал серьезные надежды на Маленкова и потому, что тот «выделялся среди советских руководителей этого периода тем, что он не пил». Американский посол заметил, что Маленков не пил, как другие руководители, на дипломатических приемах. Когда Маленкова заменил советский руководитель, который пил даже на приемах, оптимизм американцев продолжал торжествовать. Аверелл Гарриман писал в 1959 году: «Я думаю, что г-н Хрущев проявляет глубокое желание повысить жизненный уровень своих сограждан. На мой взгляд, он рассматривает нынешний семилетний план, как увенчание коммунистической революции и исторический поворот в советской жизни».80 Излишняя экспансивность Хрущева, его способность творить то, что он думает (неприятно удивило Запад заявление Хрущева: «Мы вас похороним»), его эксцентричность (башмак, которым он бил по столу на Генеральной Ассамблее ООН) объясняют некоторое безразличие, проявленное на Западе к его судьбе [217/218 (709/710)] и вспышку надежд, связанных с «коллективным руководством», с генеральным секретарем Л. Брежневым. На этот раз сомнений не было: к власти пришли инженеры. Не имело значения, что большинство из членов Политбюро, получивших в далекие годы юности инженерные дипломы, никогда не работали по специальности, сразу же выбрав профессию партийного работника. Посол ФРГ в Москве не находит слов для выражения своего восхищения «технократами в лучшем смысле этого слова» Косыгиным и Громыко.81 «Технократы», «менеджеры», консерваторы - так видит Запад администрацию Брежнева. Цели ее - по мнению Запада - мирные. Подсчитано, что после окончания Второй мировой войны Советский Союз принимал участие в 190 военных акциях.82 Г. Киссинджер, готовя для вновь избранного президента США внешнеполитическую программу, указывает, что во внешней политике СССР ведут борьбу две линии. Первая -тенденция к примирению с Западом, основанная на страстном желании приобрести потребительские товары и на страхе перед войной. Киссинджер не скрывал, что есть - по его мнению - и вторая линия, основанная на коммунистической идеологии, линия столкновения с США, выражающая подозрительность руководителей, аппарата партии, армии и тех, кто опасается, что разрядка напряженности приведет к ослаблению уз, привязывающих страны-сателлиты к Советскому Союзу.83 Профессиональный политолог (в течение многих лет профессор Гарварда) и руководитель внешней политики США в администрации Никсона Киссинджер был убежден, как и все другие американские государственные деятели, что Советский Союз руководствуется в своих внешних сношениях двумя линиями: политической и неполитической. Сторонники этих двух линий ведут между собой борьбу, следовательно, необходимо помогать «технократам» против «идеологов». К этому распространенному на Западе взгляду Киссинджер добавил план заключения с СССР многочисленных соглашений о сотрудничестве в разных областях, чтобы связать его паутиной совместных интересов и обуздать таким образом экспансионистские намерения. В 1978 г., уже потерявший власть Киссинджер,84 признавая крах своей политики, объяснил ее тем, что «в 1972 г. мы были посреди вьетнамской войны, а в 1974 г. посреди Уотергейта».85 Основная причина неудачи политики «детант», ставшей очевидной для Запада в конце 70-х годов, заключалась в непонимании главной черты советского государства, каждое действие которого носит политический характер. Накануне Олимпиады 1980 г. в Москве противники бойкота утверждали, что нельзя смешивать спорт и [218/219 (710/711)] политику. Деловые круги утверждали, что нельзя смешивать торговлю и политику, но необходимо оказывать всяческую помощь Советскому Союзу. Они резко протестовали против «вмешательства правительства в их дела». Менее чем через год после вторжения в Чехословакию войск Варшавского договора «Нью-Йорк Таймс» предупреждал правительство США, что ограничения торговли с социалистическими странами «обречены на провал».86 «Если они готовы строить автомобили, станции обслуживания, паркинги, мотели, рестораны, - призывал наиболее красноречивый из представителей деловых кругов, международный адвокат Самюэль Пи cap, -помочь им лежит в наших очевидных интересах».87 Американский эксперт Теодор Шабад утверждает: необходимо помочь Советскому Союзу разведывать и использовать энергетические резервы.88 И даже «проблемы ограничения вооружений», по мнению «Вашингтон пост», «являются абсолютно независимыми от политических проблем».89 В числе причин, побудивших советских руководителей предложить Западу «разрядку», был конфликт с Китаем. Разрыв с Китаем вменялся, среди прочих обвинений, в вину Хрущеву. После свержения Хрущева новое руководство сделало попытку улучшить отношения с Китаем. Мао Цзедун, ведший ожесточенную борьбу за власть, получившую название «культурная революция», отверг все предложения Москвы. «Культурная революция», поразительно схожая с периодом «большого террора» в СССР (по своим целям: трансформация страны по плану обожествленного Вождя, по своим методам: тотальный, не щадящий никого террор),90 нуждалась во внешнем враге как факторе объединения народа. Многомиллионные «демонстрации ненависти», подобные тем, какие периодически организовывались и организуются в СССР, сценарий которых с поразительной точностью представил Орвелл в «1984», проходили по всему Китаю против «ревизионистов», «новых царей» и тому подобное. Напряжение нарастало и на советско-китайской границе. 2 марта 1969 года 300 китайских солдат встретили пулеметным огнем советский пограничный патруль, высадившийся на пустынном островке Даманский, расположенном на реке Уссури. Китайцы, называющие остров Чен-бао, считают его частью своей территории, советские карты оспаривают это утверждение. Советские пограничники, потеряв 23 человека убитыми и 14 ранеными, отступили. 15 марта обе стороны, подготовившись, организовали настоящий бой за пустынный, в один квадратный километр остров. Бой длился 9 часов, в нем участвовали танки, артиллерия и ракетное оружие. Обе стороны понесли тяжелые потери. Впервые после венгерских [219/220 (711/712)] событий 1956 года вооруженный конфликт вспыхнул между двумя коммунистическими государствами. Обе стороны использовали конфликт во внутриполитических и внешнеполитических целях. В Пекине советское посольство было подвергнуто многонедельной осаде, в Москве китайское посольство стало объектом гнева многотысячной демонстрации, получившей разрешение разбить все окна и облить стены чернилами. Руководители Китая и Советского Союза используют в своей пропаганде националистические мотивы: китайцы обвиняют Москву в продолжении «царской империалистической политики». Е. Евтушенко синтезирует советскую пропаганду в стихотворении «На красном снегу уссурийском», призывая бороться «за Русь и за веру» против «новых батыев».91 Советские руководители пытаются в период вооруженных столкновений на китайской границе - после Уссури они вспыхивают в Синьцзяне, на Амуре - получить первые дивиденды политики «разрядки международной напряженности». Главный аргумент Москвы «желтая опасность» грозит Западу. Обозреватель советского агентства печати «Новости» использует предоставленную ему страницу парижской газеты «Ле Монд» для предупреждения европейцев: китайцы угрожают не только России, они грозят Европе. Советский обозреватель утверждал, что территория, отошедшая к России в 1858-60 годах была не китайской, а ничейной и поэтому Пекин не имеет на нее никаких прав. К тому же, добавлял он, Великая китайская стена стоит не на Уссури, и даже не в Маньчжурии.92 Советский посол в Вашингтоне 11 марта горячо убеждал Киссинджера, что «Китай - общее дело всего мира».93 18 августа сотрудник советского посольства в Вашингтоне неожиданно спросил завтракавшего с ним чиновника государственного департамента, как будет реагировать американское правительство, если советские самолеты уничтожат китайские ядерные установки.94 Через месяц Виктор Луи, единственный советский «независимый журналист», выполняющий различные деликатные задания различных «органов», опубликовал в лондонской газете статью, в которой писал о том, что «теоретики-марксисты» предвидят «советско-китайскую войну», воздушную атаку против китайских ядерных установок в Лоб-Нор, обращение «антимаоистских сил» в Китае за «братской помощью к другим социалистическим странам».95 Сценарий (за исключением удара по ядерным установкам) был хорошо знаком: он был использован в 1956 г. в Венгрии, в 1968 г. в Чехословакии и - снова 12 лет спустя - в Афганистане. Его выполнение, [220/221 (712/713)] однако, всегда требовало согласия Запада. Известно, что оно было дано в 1956 г. Было оно дано и в 1968 г. Член Политбюро чехословацкой компартии в 1968 г. Зденек Млынар рассказал, эмигрировав на Запад: в конце августа 1968 г. Брежнев заявил руководителям «пражской весны», что он получил заверение президента Линдона Джонсона о невмешательстве США в чехословацкие дела.96 В 1969 г. США отказались дать свое согласие на превентивную войну. Неясно до сих пор, действительно ли Советский Союз разрабатывал план нападения, или лишь специально распускал слухи о возможности войны, чтобы повлиять и на Китай, и на Запад. Китайское правительство, приняв советские угрозы всерьез, объявило в 1969 г. о согласии возобновить переговоры с СССР. Осенью 1970 г. послы СССР и Китая, отозванные за несколько лет до того, возвратились на свои посты. Начал расти торговый оборот.97 После смерти Мао Цзедуна в 1976 г. китайское руководство постепенно отходит от ярко выраженной антисоветской политики. В 1979 г. возобновились переговоры об урегулировании пограничных проблем и демаркации границы. Не исключено, что советско-китайские отношения будут медленно улучшаться. В то же время Китай предпринял в 70-е годы серьезные шаги для улучшения отношений с США. Образуется треугольник Москва-Вашингтон-Пекин, который, начиная с 70-х годов, определяет мировые события. Свидетельством нового соотношения сил на земном шаре является тот факт, что два угла треугольника занимают коммунистические державы. Капиталистический мир, прежде всего США, пытается использовать советско-китайское соперничество, поддерживая то одного, то другого противника: результатом является усиление идеологии, ставящей своей конечной целью ликвидацию всех других систем и идеологий
6. На пути к Хельсинки
Первая половина 70-х годов представляет собой замкнутый период: подходит к концу первое десятилетие власти Брежнева, завершается IX пятилетка, сильно уже задетая первыми волнами мирового экономического кризиса, подписывается финальный акт Европейского соглашения в Хельсинки - долгожданный плод «разрядки». В первой половине 70-х годов происходит событие, означающее поворот в мировой политике. Советский Союз достигает в области ядерного вооружения паритета с США в количестве стратегических [221/222 (713/714)] ракет. Американское превосходство, длившееся весь послевоенный период, пришло к концу. К 1969 году число советских ракет, способных достичь американской территории, сравнялось с числом американских ракет и продолжало неуклонно расти.98 А. Сахаров в статье о положении в мире и в Советском Союзе, написанной 4 мая 1980 года в ссылке в Горьком, отмечает как важнейший факт «кардинальное переоснащение и расширение вооружений», осуществленное в СССР в 60-е и 70-е годы». На XXIV съезде партии министр обороны СССР маршал Гречко утверждает: «Советский Союз способен на силу ответить превосходящей силой».100 По американским и английским данным (достоверных советских данных нет) военный бюджет Советского Союза возрастал в 1965-1977 годах ежегодно не менее чем на 4,5%, составляя не менее 11-13% национального продукта.101 В это же время США предназначали на военные расходы 6% национального продукта, хотя он вдвое превышает советский.102 Характерно, что Советский Союз тратит на нужды личного состава вооруженных сил 16% военного бюджета, США - 56%.103 Цифры красноречиво демонстрируют изменившееся соотношение сил. В 1967 году США располагали 1054 межконтинентальными баллистическими ракетами, а Советский Союз 570. В 1979 году США сохранили число этих ракет неизменными, Советский Союз увеличил их до 1409.104 Состав американской армии сократился на десятилетие с 3,5 млн. военнослужащих до 2,06 миллионов. Советская армия увеличилась с 3,68 до 4,19 миллионов.105 Еще разительнее соотношение сил на так называемом европейском театре между силами НАТО и силами Варшавского пакта: по танкам 1:2; бронетранспортеры - 1:2; противотанковые ракеты 2:1; артиллерийские системы и минометы - 1:2.106 Стратегическое преимущество Советского Союза определяется и тем, что союзник Западной Европы США находится далеко за океаном, а основная сила Варшавского договора - советская армия - рядом. 60-е и 70-е годы были временем бурного развития советского военно-морского флота. Один из вдохновителей создания советского океанского флота адмирал Горшков определяет морскую мощь Советского Союза, как «реальную способность государства эффективно использовать Мировой океан в интересах коммунистического строительства».107 Ссылаясь на Ленина, «уделявшего господству на море… серьезное внимание»,108 командующий советским военно-морским флотом признает, что «завоевание господства на море [222/223 (714/715)] продолжает сохранять актуальность».109 Он лишь добавляет, что «советское военно-морское искусство полностью отвергало попытки отождествить понятие «господство на море» с понятием «господство над миром».110 Советский военный флот стал важным элементом глобальной советской стратегии, «важным инструментом политики в мирное время, осуществляя защиту интересов Советского Союза и поддержку дружественных стран».111 Мечты Ленина, полагавшего, что Красная Армия, вторгшаяся в 1920 году под командованием Тухачевского в Польшу, принесет Европе «счастье и мир», осторожность Сталина, отвергавшего в 30-е годы планы строительства «большого флота», ибо «не у берегов Америки воевать будем», кажутся наивными наследникам создателей советского государства. В середине 70-х годов они имели, наконец, средства для осуществления утопии. Американский военный министр Гарольд Браун признавался: «Почему Советский Союз так настойчиво стремится увеличить свои стратегические ядерные возможности нам неясно».112 Советский военный теоретик М. Скирдо дает ответ: «Решающее значение ныне приобретают не потенциальные экономические возможности государства, которые можно привести в ходе войны, а соотношение тех сил и средств, которыми вступившие в борьбу стороны располагали еще до начала военных действий».113 Советские руководители стремятся создать колоссальный военный перевес до начала военных действий, ибо они хорошо знают об экономической слабости СССР. Слабость советской экономики побуждает советское руководство расходовать все больше и больше средств на вооружение и армию, необходимых для осуществления их планов, а эти непомерные расходы не перестают ослаблять советскую экономику. В конце ноября 1961 года XXII съезд партии принял новую программу, которая, твердо опираясь на самую передовую науку, обещала: «В ближайшее десятилетие (1961-1971 годы) Советский Союз, создавая материально-техническую базу коммунизма, превзойдет по производству продукции на душу населения наиболее мощную и богатую страну капитализма - США; значительно поднимется материальное благосостояние и культурно-технический уровень трудящихся, всем будет обеспечен материальный достаток; все колхозы и совхозы превратятся в высокопроизводительные и высокодоходные хозяйства; в основном будут удовлетворены потребности советских людей в благоустроенных жилищах; исчезнет тяжелый физический труд; СССР станет страной самого короткого рабочего дня».113а [223/224 (715/716)] В январе 1970 года в передовой «Правды» были изложены основные тезисы доклада Брежнева на пленуме ЦК, состоявшемся в декабре 1969 года. Генеральный секретарь констатировал, что обещания Программы не могут быть выполнены, что Золотой Век откладывается: «В ряде республик и областей страны допущено необоснованное сокращение поголовья скота и птицы, производства мяса, молока, яиц, вследствие чего начали появляться трудности в снабжении населения продуктами животноводства, особенно в крупных промышленных центрах…» Кроме того, констатировались: «Отставание темпов развития ряда отраслей промышленности, медленный рост производительности труда, эффективности общественного производства».114 IX пятилетка (1970-75) должна была, впервые в советской истории, обеспечить быстрейшее развитие средств потребления (группа Б) по сравнению со средствами производства (группа А). Фантастические обещания Хрущева уступили место невыполнимым обещаниям Брежнева. И прежде всего, было объявлено о переходе в «реальный социализм» - на новую высшую ступень по направлению к Цели. Прилагательное было выбрано безошибочно: слово «реальный» прикрывало ирреальность экономики, всего советского общества, Цели. План выполнялся, перевыполнялся и слегка недовыполнялся. Центральное статистическое управление публиковало цифры. В то же время за всеми продуктами необходимо было стоять в очередях, и неисправимые сочинители анекдотов говорили, что повышение жизненного уровня советских граждан выражается в том, что очереди стали лучше одеты. К великому празднику - столетию со дня рождения Ленина - гражданам обещали «забросить» в магазины нитки. Парадоксы советской экономики делают из нее особый феномен, понять который, используя традиционные способы экономического анализа, невозможно. Подводя итоги IX пятилетки, Брежнев говорил на XXV съезде (1976) о замечательных успехах промышленности, об увеличении выпуска товаров. То же самое он повторил и на XXVI съезде (1981). Выступая в Тбилиси накануне XXV съезда КПСС, первый секретарь ЦК грузинской компартии Шеварднадзе, наводивший в то время порядок в республике, приоткрывал реальность: «Каждое четвертое изделие массового потребления - неудовлетворительного качества… На каждые 10 тыс. жителей за 4 года девятой пятилетки в Грузии ежегодно строилось в среднем 50 квартир, на Союз - 91 квартира». Брежнев говорил на съезде об ассигновании в новой пятилетке на сельское хозяйство 172 млрд. рублей,115 [224/225 (716/717)] а Шеварднадзе признал: «На каждый рубль, вложенный в наше сельское хозяйство, мы получаем 39 копеек в виде отдачи».116 Производительность труда, по данным академика А. Хачатурова, в советской промышленности в два раза ниже, чем в США, в сельском хозяйстве ниже в 4-5 раз.117 Советская система планирования и учета построена таким образом, что повышение производительности чрезвычайно невыгодно предприятию: чем выше производительность труда, тем меньше число рабочих, что влечет за собой повышение плана и снижение общего фонда заработной платы. «Существует порог производительности труда, признает советский экономист, переходить который не целесообразно, так как может последовать резкое повышение планового задания».118 В результате «на большинстве отечественных машиностроительных заводов численность работников в 1,3-1,4 раза выше, чем на подобных же предприятиях за рубежом».119 Использование ненужных рабочих позволяет сохранять полную занятость, но является одной из причин низкой заработной платы. Подсчет заработной платы в СССР, производимый часто западными экономистами, прекрасный пример ирреальности советской экономики. Лучший знаток советской экономики во Франции проф. Кербле скрупулезнейшим образом подсчитал на основе советских и западных источников среднюю заработную плату в СССР, Франции и США на 1973 год - третий год IX пятилетки. Зарплата нетто в СССР составляла 121,90 руб., во Франции - 1496,61 франка, в США - 606,51 долл. Переведя рубли и франки в доллары по официальному курсу, проф. Кербле получил среднюю зарплату соответственно в 168,14 долл., 361,64 долл. и 606,51 долл.120 Академик Сахаров в это же время на основании наблюдений внутри страны пришел к выводу, что средняя зарплата в СССР равна 110 руб., что «по покупательной способности… приблизительно соответствует 55 долларов или 275 франкам».121 Однако и этот подсчет не отражает всей реальности. А. Сахаров принял стоимость доллара, слегка завысив, в 2 рубля, полагая, что такова реальная покупательная способность рубля. Академик Сахаров решил, видимо, не осложнять подсчет анализом стоимости рубля - самой удивительной из монет, существующих в мире. Стоимость рубля определяется волей партии и правительства: в Советском Союзе существует несколько видов «валютных рублей», позволяющих приобретать в специальных учреждениях товары, которых нет в обыкновенных магазинах. В 30-е годы они назывались сухо и таинственно «торгсин» (торговля с иностранцами), в [225/226 (717/718)] эпоху реального социализма они называются лирико-поэтически «Березка». В «Березках» - рубль цены не имеет. Это, возможно единственный случай в мире, когда отечественная валюта не принимается магазинами страны. Кроме «Березок» существует разветвленная сеть специальных магазинов для «номенклатуры», в которых цены продуктов варьируются в зависимости от положения покупателя на иерархической лестнице. Наконец, хроническое отсутствие продуктов превращает рубль в иллюзорную монету, на которую нельзя купить товары. М. Вселенский предлагает ввести наряду с «реальной заработной платой» понятие «эффективная заработная плата», которая определяет «подлинное количество товаров потребления и услуг, которые работающий может получить за свою заработную плату».122 Ничтожность «эффективной заработной платы» влечет за собой снижение производительности труда, плохое качество работы, прогулы. В августе 1979 года «Правда» публиковала победные реляции: «Выдающееся достижение советской космонавтики: успешно завершен самый длительный в истории пилотируемый полет в космос продолжительностью в 175 суток».123 В это же время «Комсомольская правда» напечатала подборку писем читателей, которые жаловались: поезд из Красноярска в Москву прибыл с опозданием на 14 часов, из Новокузнецка в Челябинск с опозданием на 17 часов 30 минут, из Воронежа в Москву - на 4 часа.124 Полеты в космос - область военных усилий СССР и успехи в ней несомненны. Военная промышленность занимает в советской экономике особое место не только потому, что ей уделяют особое внимание, но и потому, что это единственная отрасль, работающая в условиях подлинной конкуренции с Западом. Изделия советской военной промышленности должны не уступать по качеству изделиям «передовых в промышленном отношении стран». Это не значит, конечно, что военная промышленность не страдает общими пороками советской экономики, но это значит, что лечению этих пороков уделяется внимание. В двухтомнике речей и докладов Брежнева, подготовленных в подарок XXV съезду и подытоживших взгляды брежневского руководства после десятилетия пребывания у власти, определялись условия развития страны на стадии «зрелого социализма». Брежнев ясно и открыто говорил: никаких реформ, никакой «научно-технической революции»: «Только партия, вооруженная учением марксизма-ленинизма и опытом политической организации масс, способна определять главные направления общественного развития». Главные качества, которые партия требует от руководителей: «высокая идейность [226/227 (718/719)] и компетентность».125 Идейность вначале, компетентность - потом. Неудача IX пятилетки (советская статистика косвенно признала это, объявив о том, что вопреки обещанию «группа А» развивалась быстрее «группы Б») официально объяснялась двумя плохими урожаями: в 1972 и 1975 годах. Последствия неурожаев, особенно катастрофического в 1975 году, могли бы быть необычайно тяжелыми для страны и для власти, если бы не немедленная помощь Запада, прежде всего США. Закупки зерна за границей начал Хрущев в 1962 году. С тех пор Советский Союз из года в год покупает зерно в США, Канаде, Австралии, Аргентине и Бразилии. Политические соображения играют не последнюю роль. Нехватка продовольствия ведет к волнениям рабочих. В 60-е и 70-е годы в Советском Союзе вспыхивают забастовки в крупных промышленных центрах. Наиболее крупное волнение произошло после Новочеркасских событий 1962 года на автомобильном заводе в Тольятти в 1980 году. Происходили забастовки на предприятиях центральной России (Ярославль, Муром). Причины одни и те же - нехватка продовольствия, тяжелые материальные условия жизни. Не прекращались волнения в наиболее уязвимой зоне советской империи - в Польше. В 1970 году рабочие волнения заставили сменить на посту первого секретаря партии В. Гомулку Э. Тереком, а спустя 10 лет в 1980 году заменить Терека на том же посту С. Каней. Вывод ясен - экономические трудности чреваты политическими осложнениями. Урок был учтен и закупки зерна и других продовольственных товаров растут. В 1972 году СССР закупил в США 18 млн. метрических тонн зерна.126 Но этот рекорд был превзойден в 1979 году - СССР закупил 25 млн. тонн зерна и пшеницы в США.127 Согласно ранее заключенному договору, СССР мог закупать в течение 5 лет ежегодно 15 млн. тонн зерна без специального разрешения американского правительства. Подписание этого первого в своем роде соглашения было откровенным признанием краха советской аграрной политики. 25% всего самодеятельного населения Советского Союза занято в сельском хозяйстве (в США от 2,5 до 3 процентов).128 Не помогает ни количество рабочих рук, ни техника, ни химия. Поразительный факт: почасовая оплата работника сельского хозяйства в СССР составляла 44 копейки (59 центов по официальному советскому курсу), а в США 2 доллара 30 центов.129 Тонна зерна, закупленного в США, обходится вдвое дешевле произведенного в СССР. Советскому Союзу дешевле покупать зерно за границей, чем производить его у себя. Необходимые средства - в [227/228 (719/720)] условиях «детанта» - также оказалось возможным получить на Западе. Вот что говорит по этому поводу сенатор Джексон: «Облегчение контроля над торговлей стратегическими материалами с Советским Союзом является принципом политики детанта». И далее: «Выгодой, которая должна быть достигнута этим, было большее сотрудничество с советской стороны. Но Советский Союз использовал детант для приобретения новейшей технологии Запада для укрепления советского военно-индустриального комплекса».130 Была решена трудная дилемма пушек или масла. Разрядка позволила Советскому Союзу посвятить себя производству «пушек», приобретая на благоприятных условиях, в случае особо острой необходимости, «масло» на Западе. Но не только «масло». Продукты потребления уже в конце 20-х годов были зачислены в «группу Б», как предмет второстепенный. Запад оказывает - как оказывал всегда - помощь прежде всего в производстве «пушек»: в период разрядки практически было отменено эмбарго на поставку стратегического оборудования Советскому Союзу. 25 февраля 1976 года государственный департамент признал, что с 1972 года в СССР производятся по американской лицензии миниатюризованные шарикоподшипники, без которых невозможно создать систему управления ракет дальнего действия с разделяющимися ядерными боеголовками.131 Американские ЭВМ служат основой компьютерной системы, управляющей воздушной обороной стран Варшавского договора.132 Поставив на 500 миллионов оборудования, без которого строительство гигантского автозавода на Каме (КАМАЗ) было невозможно, американцы «обнаружили», что завод строит моторы для военных машин.133 Помощь и сотрудничество успешно развивались во всех областях: во время вьетнамской войны США делились опытом с Советским Союзом, посылая военные учебники типа: «Тренировка для операций в джунглях», «Террористическая тактика вьетконга в Южном Вьетнаме», «Система операций Воздух-Земля», «Использование химических и биологических средств»134 и так далее. Расследование, проводимое в Сенате США летом 1980 года, обнаружило, что американские и западноевропейские фирмы снабжают СССР химическим оборудованием и обеспечивают экспертизу, которая облегчает Советскому Союзу развитие химического и биологического оружия. 80% советского производства полиэтилена и 75% химических удобрений обеспечено благодаря оборудованию, поставленному Западом.135 В распоряжении руководителей Запада имеется достаточно доказательств [228/229 (720/721)] существования практического сотрудничества между СССР и западными фирмами, изготовляющими оборудование и материалы, которые легко используются в военных целях. Стало известным также, что часть оборудования, имеющего стратегическое значение, была получена Советским Союзом из США через третьи страны. Сравнение программ научного обмена между США и СССР не оставляет никакого сомнения, что СССР использует научный обмен для улучшения технологии военного производства и наращивания военного потенциала. Советские ученые, приезжающие в Америку по обмену, изучают исследования в области плазмы, металлургии, компьютерного контроля над машинами, ферроэлектрической керамики, фото электрики, полупроводников. Американские ученые приезжают в СССР для исследований в области социологии, истории, литературы, русской поэзии и археологии.136 Поставки «масла», помощь в производстве «пушек» являются лишь деталями системы экономических связей между СССР (и другими странами «социалистического лагеря») и Западом. Характер этих связей приобрел в годы «детанта» новое качество. Сотрудничество, без которого советская система не смогла бы выжить, превратилось в партнерство. «Если вы даете небольшой кредит кому-нибудь, - объяснял директор крупного банка в лондонском Сити, - он становится вашим дебитором. Но если вы даете ему крупный кредит, вы делаете его своим партнером. Несмотря на свою идеологию, советский блок является сегодня нашим очень влиятельным партнером».137 В 60-е годы социалистический блок почти не пользовался западными кредитами. В 1974 году они составляли уже 13 миллиардов долларов, а в 1978 году достигли 50 миллиардов, продолжая расти. 30% этой суммы дали Советскому Союзу и другим странам СЭВ английские банки, по 20% - немецкие и французские, 13% - американские. В 1975 году западные банкиры считали, что если дебитор выплачивает в качестве процентов 20% своих доходов, ему больше нельзя давать в долг. В 1978 году Советский Союз выплачивал 28% своих доходов за полученные кредиты.138 Но швейцарский банкир признавался: «Точную сумму долга знает только Кремль. Мы в тумане, поскольку западные банки хранят свои отношения с советским блоком в тайне. В результате мы не знаем в точности ни условий уплаты долгов, ни процента этого нового русского займа».139 Предоставив зоне «реального социализма» колоссальные кредиты, которые не перестают расти (западные банки дают новые кредиты для того, чтобы получить проценты за прежние долги), капиталистический [229/230 (721/722)] мир связал себя с ней бесчисленными нитями экономических интересов. Важнейшей заботой Запада стало сохранение стабильности, а следовательно платежеспособности социалистического мира. Интересы реального социализма стали интересами Запада. Советский Союз не решает всех своих экономических проблем с помощью «масла», «пушек» и кредитов, поставляемых Западом но он решает важнейшие, те, которые в условиях социалистической системы оказываются неразрешенными. Например, внедрение новейшей техники. Одновременно Советский Союз обретает понимание, сотрудничество, помощь со стороны своего врага. В 1978 году был награжден орденом Дружбы народов один из инициаторов западного сотрудничества с СССР американский бизнесмен Арманд Хаммер. «Я был очень тронут столь высокой наградой и письмом Леонида Ильича Брежнева, - делился своими чувствами владелец «Оксиденшал петролиум», 26-й среди крупнейших промышленных компаний США. - Это выдающийся лидер и в то же время простой, теплый человек, человек сердца…»140 Д-р Хаммер, в течение 60 лет служащий образцом для западных бизнесменов, упрочил свое сотрудничество с СССР, начатое при Ленине, подписанием в 1973 году при Брежневе контракта на постройку химического предприятия стоимостью в 20 млрд. долларов. Когда в 1980 году после вторжения советских войск в Афганистан президент Картер наложил эмбарго на вывоз в СССР некоторых химических продуктов, для «Оксиденшал петролиум» было сделано исключение. Новый «дорожный инцидент» не мог порвать прочных нитей, связывающих западный бизнес с Советским Союзом. Первая половина 70-х годов была временем активной дипломатической деятельности: разрядка и детант способствовали заключению серии договоров, фиксировавших новое соотношение сил в мире. Важнейшими среди них был договор с ФРГ (1970) и договор об ограничении стратегических вооружений - ОСВ-1 (1972-1974) с США. Договор с ФРГ, «подготовленный в гусарском темпе государственным секретарем при бундесканцлере Эгоном Баром и министром иностранных дел СССР Андреем Громыко и в такой же спешке подписанный в Кремле Брандтом и Косыгиным»,141 признавал гегемонию Советского Союза в социалистическом лагере и границы советской зоны. Договор, констатировал посол ФРГ в Москве, давал Советскому Союзу «ключ для осуществления дальнейших широко задуманных внешне- и внутриполитических планов». В Кремле было подписано и соглашение с США. 23 мая 1972 года все советские газеты поместили на первой странице в центре фото- [230/231 (722/723)] графию: огромный стол с множеством стульев по обеим сторонам, на первом плане - Брежнев и Никсон благожелательно улыбаются друг другу. Они ведут переговоры. Хозяева мира. Больше за столом никого нет. Визит Никсона в Москву подчеркивал смысл подписанных соглашений. США признали паритет Советского Союза и новый характер отношений - отношений двух партнеров. Советские комментаторы прежде всего подчеркивали значение соглашения о научно-техническом сотрудничестве. «В наш век бурного развития научно-технической революции ни одна страна, - писалось в «Известиях», - какой бы могущественной и высокоразвитой она ни была, не может развивать науку и технику без участия в международном сотрудничестве».143 Смысл комментариев был очевиден: могущественный Советский Союз получит помощь США и сможет, наконец, «догнать и перегнать Америку». На протяжении всего визита подчеркивалось, что сближение с США - «политика партии». Подчеркивая это, Брежнев подписал важнейшие соглашения в качестве Генерального секретаря ЦК. Удивленным американским журналистам было объяснено, что Верховный Совет СССР имеет право передавать право подписи государственных актов кому пожелает. Политика «детанта» изменила характер западной дипломатии. «Традиционные отношения между политикой и дипломатией изменились, - замечает французский историк Ален Безансон. - Нормально дипломатия была инструментом на службе политики. Например, визит был средством достижения политического соглашения… Теперь мы поставили политику на службу дипломатии. Мы идем на политическое соглашение, чтобы добиться права на визит».144 Визит в Москву, встреча «на верхах» с советским руководством становится целью политики. Киссинджер рассказывает, что уже в 1970 году Никсон начинает искать возможности «организовать встречу на верхах». 1 августа 1975 года 32 главы европейских стран, а также главы США и Канады получили возможность участвовать во встрече «на верхах» с Генеральным секретарем ЦК КПСС Брежневым. В этот день в Хельсинки был подписан Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Идея европейской конференции, которая подтвердила бы результаты Второй мировой войны, была выдвинута Хрущевым в начале 60-х годов. В 1975 году конференция в Хельсинки зафиксировала результаты политики «разрядки» и «детанта». В дни работы конференции - в июле 1975 года - состоялась встреча в космосе советского космического корабля «Союз» и [231/232 (723/724)] американского - «Аполлон». Встреча была представлена в советской печати, как триумф «разрядки» и передовой советской техники. Этот триумф должен был сгладить поражение в гонке на Луну и подтвердить полное равенство двух партнеров. Американская фирма «Ревлон» выпустила специальные духи «ЭПАС» - «Экспериментальный полет Аполлон-Союз» - стоимость которых составляла в США 10 долларов, в Москве - в пересчете - 50 долларов 70 центов. Возможно, что в такой пропорции рассчитывается и стоимость космического полета для двух сторон. Советско-американская встреча в космосе определила характер встречи на земле, в Хельсинки. Заключительный акт конференции состоял из соглашений, касавшихся трех проблем, трех «корзин», как назвали их в Хельсинки. Прежде всего - проблема политическая: были подтверждены границы, установленные после Второй мировой войны. Признавались не только границы Советского Союза, который был единственным государством, расширившим свою территорию после войны, признавалась и нерушимой зона «реального социализма» в Европе. Вторая «корзина» - экономическая - была соглашением о расширении экономических связей, то есть обещанием Запада помочь Советскому Союзу и странам, входящим в его зону, модернизировать экономику. Наконец, третья «корзина» выражала надежду Запада, что Советский Союз и другие страны «реального социализма» слегка приподнимут «железный занавес» -будут уважать права граждан, в том числе на свободный «обмен идеями». Тридцатилетняя война в Европе завершилась Вестфальским мирным договором (1648), который установил принцип, положивший конец войне между католиками и протестантами: cujus regio, ejus religio, чья власть, того и религия. Религия граждан определялась религией князя. Конференция в Хельсинки приняла этот принцип, но только по отношению к одной стороне. Запад обязался признать «религией» Восточной Европы - советскую «религию», Советский Союз отказался признать себя связанным какими бы то ни было обязательствами: поскольку «интересы человечества совпадают с классовым интересом международного рабочего класса, социализма… курс на разрядку… ни в малейшей степени не противоречит революционной стратегии борьбы за освобождение народов от классового и национального гнета, за социальный прогресс».145 А. Солженицын, выступая в дни Хельсинкской конференции перед американскими профсоюзными деятелями, спрашивал: «Разрядка - нужна или нет?» И отвечал: «Не только нужна. Она нужна [232/233 (724/725)] как воздух! Это единственное спасение земли». Но разрядка может быть подлинной лишь при трех условиях. А. Солженицын перечисляет их: разоружиться не только от войны, но и от насилия, ликвидировать не только оружие, которым уничтожают соседей, но и то оружие, которым давят соотечественников; чтобы «вторая сторона» имела над собой контроль общественности, прессы, свободного парламента; отказаться от «человеконенавистнической пропаганды», от того, что в Советском Союзе «гордо называют идеологической войной».146 За 30 лет до выступления Солженицына и подписания Хельсинкского соглашения об условиях сосуществования двух систем Артур Кестлер говорил: «Страна, которая сооружает линию Мажино цензуры и ведет из-за нее пропагандный огонь, совершает психологическую агрессию. Западные державы… должны потребовать: 1) свободного доступа иностранных газет, периодических изданий, книг и фильмов в СССР; 2) такого видоизменения советской цензуры (если она должна оставаться), которое позволит свободную циркуляцию информации о внешнем мире на советской территории; 3) свободного доступа аккредитованных журналистов, парламентариев и так далее на оккупированную СССР территорию; 4) отмены ограничений на въезд иностранцев в СССР и выезд советских граждан за границу; 5) активного участия совместно с западными державами в организации «отпусков за границей» - обмена студентами, учителями, писателями, рабочими и так далее».147 А. Кестлер считал, что «требование о свободной циркуляции идей через границы для восстановления задержанного кровообращения в мире» должно ставиться в ООН, Совете Безопасности, на каждой встрече «на верхах». Оно должно быть сделано предварительным условием каждых переговоров Восток-Запад. В пятую годовщину Хельсинкской конференции Л. Брежнев объявил ее результаты «безусловно положительными».148 Они и были такими: получив признание своей гегемонии в Европе и экономическую помощь, Советский Союз назвал соглашение «в так называемых «гуманитарных областях», то есть в области развития контактов между людьми, расширения информации, соблюдения прав человека, «вмешательством во внутренние дела социалистических стран».149 А. Чаковский, придворный писатель Брежнева, посвятил Хельсинки роман-эпопею под названием - «Победа». Изобразив две конференции - 1945 года в Потсдаме и 1975 года в Хельсинки, и двух советских вождей - Сталина и Брежнева, А. Чаковский живописует великую победу СССР: Сталин разбил Гитлера, несмотря на то, что ему мешали по мере их сил Рузвельт, Трумэн и в особенности
233ё
Черчилль, и заложил в Потсдаме основы мира и нового порядка в мире. Завершил это дело, окончательную Победу одержал Брежнев. Хельсинки зафиксировали ее. В 1975 году окончился послевоенный период истории Европы и мира. И начался следующий этап истории СССР и мира. Выступая на XXV съезде партии (февраль 1976), Брежнев говорил о планах на будущее, осуществление которых стало возможным после Хельсинки. Генеральный секретарь говорил о победах во Вьетнаме, Лаосе Камбодже, Анголе. «Разрядка, - настаивал он, - ни в коей мере не отменяет и не может отменить или изменить законы классовой борьбы… Мы не скрываем, что видим в разрядке путь к созданию более благоприятных условий мирного социалистического и коммунистического строительства».150
7. Обыкновенный социализм
В 1939 году Черчилль, любитель и мастер красного словца, определил Советский Союз, как «секрет, завернутый в тайну, скрывающую в себе загадку». К началу восьмого десятилетия XX века первое в мире социалистическое государство, превратившееся в сильнейшую в мире военную державу, остается для Запада загадкой. Не умея найти средства для понимания нового феномена в истории человечества, западные советологи видят в СССР страну, похожую на все другие и «объективно» оценивают его достижения. «Направление политики Брежнева» оценивается как «либеральное». 70-е годы характеризуются американским советологом, как время «расширения индивидуальных свобод», «увеличения эгалитаризма», выразившегося в частности в том, что расхождение между заработком высокооплачиваемых и низкооплачиваемых рабочих и служащих сократилось с 3,7% в 1964 году до 3,2% в 1970 году.151 Другой американский советолог согласен с первым: «Я вижу 60-е и 70-е годы, как чрезвычайно мягкий период в советской истории. Вполне возможно, что будущие историки назовут его величайшим, лучшим периодом в их истории. Это было общество, которое впервые смогло обеспечить и пушки, и масло, повысить жизненный уровень, добиться военного равенства с Западом».152 В 1975 году член советской и американской Академий наук Андрей Сахаров, констатируя, что «вся мировая пресса полна сообщениями об инфляции, о топливном кризисе, о нарастающей безработице в капиталистических странах», добавлял: «Но мне все же хочется сказать - ведь вы не умираете с голоду, вам есть куда отступать, ведь даже снизив [234/235 (726/727)] уровень жизни в пять раз, вы все еще будете жить богаче людей самой богатой в мире социалистической страны».153 Пять лет спустя, из ссылки, он отмечал дальнейшее ухудшение положения: «Страна, живя десятилетия в условиях, когда все средства принадлежат государству, испытывает серьезные экономические и социальные трудности, не может самостоятельно прокормить себя, не может без использования привилегий разрядки - осуществлять научно-технический прогресс на современном уровне».154 Андрей Амальрик начал свою статью - одно из первых свободных размышлений о «стране и мире» - надеждой, что для западных советологов она может представлять подобный интерес, какой «для ихтиологов представила бы вдруг заговорившая рыба».155 Десятилетие, минувшее после публикации статьи Амальрика, было эпохой открытия Советского Союза настежь: книги, статьи, размышления, свидетельства А. Солженицына, А. Сахарова, А. Зиновьева, В. Максимова, А. Синявского, В. Буковского, других писателей, общественных деятелей, свидетелей показали, что представляет собой социалистическое государство, построившее Утопию. Наименьшее впечатление «заговорившая рыба» произвела на «ихтиологов»: многие западные специалисты-советологи, государственные деятели, бизнесмены, имеющие дело с социалистическим миром, пожелали остаться глухими. Даже шок «Архипелага ГУЛаг» - сильнейшего удара по престижу Советского Союза со времен Октябрьской революции - мало повлиял на тех, кто занимается Советским Союзом. А. Солженицын был со временем зачислен в ряды «реакционеров», что позволяло не считаться с его словами. Советское «царство мнимости» остается для Запада реальностью, лишь слегка отличающейся от некоммунистических государств. Причем все отличия объясняются русской историей и национальными особенностями русского народа. В остальном все то же: экономика - в том числе могучая промышленность и несколько отстающее сельское хозяйство, которое нуждается только в капиталах, машинах и удобрениях; культура со знаменитым, лучшим в мире балетом; поголовная грамотность; бесплатная медицинская помощь; массовые организации - профсоюзы, комсомол, партия; всеобщие выборы и конституция, дающая гражданам широкие демократические права. а. Идеология Загадочность советской системы в ее исключительной простоте. Отвергнув «устарелую» «модель тоталитаризма», некоторые американские [235/236 (727/728)] политологи и советологи предпочитают использовать для анализа Советского Союза модель «институционального плюрализма»,156 говорят о «плюралистической системе».157 А. Сахаров в 1980 году определяет советскую систему, как тоталитаризм: «Тоталитарный строй ведет свою политику, руководя ею из единого центра: дипломатия, служба информации и дезинформации внутри и вне страны, международная торговля, туризм, научно-технический обмен, экономическая и военная помощь освободительным движениям (в некоторых случаях этот термин надо поставить в кавычки), внешняя политика зависимых стран, всевозможные тайные действия - все это координируется из единого центра».158 Основой тоталитарной системы является - идеология. Идеология - наиболее загадочный элемент советской системы. Одни отрицают ее значение: «Большинство аналитиков, - считает английский экономист, - будут согласны с тем, что идеология (то есть марксизм-ленинизм) не является влиятельной силой в СССР».159 Другие считают, что идеология умерла, ибо никто в марксизм-ленинизм не верит. Александр Солженицын, не сомневаясь в живучести идеологии, убеждал «вождей Советского Союза» отбросить ее: «Стяните, стряхните со всех нас эту потную грязную рубашку, на которой уже столько крови, что она не дает дышать живому телу нации…»160 А. Солженицын настаивал на необходимости отказаться от идеологии марксизма-ленинизма, ибо это «ложная доктрина», «битая идеология», которой «нечем ответить на возражения, на протесты, кроме оружия и решетки».161 Логические аргументы, отвергающие доктрину, редко ей вредят. Тем более, что трудно считать «битой» идеологию, которая распространяется по миру со скоростью лесного пожара. Непонимание сути советской идеологии объясняется, в частности, отношением к ней, как к религии, требующей «веры». Советская идеология еще в сталинскую эпоху истребила всех «верующих» и объявила «веру» опасным уклонением от «генеральной линии» Советские психиатры, познакомившись с взглядами убежденного коммуниста И. Яхимовича, написавшего в 1968 году письмо в ЦК с протестом против вторжения в Чехословакию и процессов диссидентов, которые, по его мнению, наносили серьезный ущерб делу коммунизма во всем мире, нашли его больным. «Он заявляет, - говорится в экспертном заключении, - что никогда и ни при каких условиях не изменит идее борьбы за коммунистический строй, за социализм… На основании вышеизложенного комиссия приходит к заключению, что Яхимович обнаруживает паранойяльное развитие [236/237 (728/729)] у психопатологической личности. Состояние больного должно быть приравнено к психическому заболеванию, а поэтому в отношении инкриминируемых ему деяний И. А. Яхимовича следует считать невменяемым. Нуждается в прохождении принудительного лечения в больнице специального типа».162 Идеология давно перестала быть системой взглядов, философской доктриной. Она давно превратилась в технику обработки человеческого сознания, в технику превращения человека в Советского Человека. А. Солженицын констатировал: «…Штампы принудительного мышления, да не мышления, а диктованного рассуждения, ежедневно выталкиваемые через магнитные глотки радио, размноженные в тысячах газет-близнецов, еженедельно конспектируемые для кружков политучебы - изуродовали всех нас, почти не оставили неповрежденных умов».163 Герой «Желтого дома» А. Зиновьева, сам работник идеологического фронта, перечисляет формы идеологической работы - Вечерние Университеты Марксизма-Ленинизма, Комсомольские школы, газеты, журналы, школьные уроки, радио, телевидение. И делает вывод: «Не играет роли как люди к этому относятся про себя или в беседах с близкими. Важно тут одно: они постоянно находятся в мощном поле идеологического воздействия, и как бы они к нему ни относились, они так или иначе суть частицы в этом поле, они от него имеют определенный заряд, положение, ориентацию и т. д.»164 Идеология не отпускает советского человека от рождения до смерти. «Правда», признав, что «человек занят на производстве треть своего времени», отвергает точку зрения, по которой остальное время - это личное время: «Использование свободного времени, поведение в быту, общественном месте - проблема не только отдельно взятой личности. Как уже не раз говорилось, это вопрос общегосударственный, требующий самого серьезного внимания партийных, советских, профсоюзных и комсомольских организаций».165 Идеологическая армия в СССР превышает по численности советскую армию, флот и авиацию. Секретарь ЦК Казахстана с гордостью сообщил на очередном Идеологическом совещании, что в уборке урожая 1979 года участвует вместе с колхозниками «большой отряд идеологических работников - свыше 140 тыс. агитаторов и политинформаторов, лекторов и политдокладчиков, культпросветработников, деятелей литературы и искусства».166 140 тыс. человек - это примерно 10 дивизий полного состава. Руководитель идеологического фронта М. Суслов обращаясь ко всем своим солдатам, говорил о «многомиллионной армии идеологических кадров», [237/238 (729/730)] которая должна охватить своим влиянием всю массу и в то же время дойти до каждого человека».167 Процесс воспитания, разъяснил секретарь ЦК комсомола, «должен быть непрерывным» и действовать всюду - дома, на работе, на улице. Идеология регулирует поведение советских людей и с помощью отработанной системы приемов вызывает у них эмоции и рефлексы, необходимые в данный момент партии. От советских граждан не требуется вера. Они должны повторять очередные лозунги, не веря в них, смеясь над ними (про себя), или даже не повторять, а только их слышать. Достаточно участвовать в обряде, и тогда идеология будет проникать в мозг и кровь. Два столпа, на которых стоит идеология: партия всегда права, ибо она ведет в коммунизм, в светлое будущее; ненависть к врагу неотъемлемое качество советского человека. «Вашей бесплодной атмосферой стала ненависть, ненависть, не уступающая расовой», 168 - писал А. Солженицын. Как бы желая подтвердить слова писателя, подполковник Демин учит солдат: «Справедливая, благородная ненависть к империалистическим агрессорам и сегодня служит ярким выражением любви к Родине».169 Когда и кого следует ненавидеть определяет партия. И начинает идеологическое воспитание советского человека в раннем детском возрасте. Детей еще в детском саду воспитывают в любви к партии и ненависти к врагам. Важным элементом идеологического формирования ребенка является военное обучение, которое начинается с 10 лет. «В военной игре «Зарница» участвует каждое лето в военных лагерях 16 миллионов юных пионеров (от 10 до 15 лет)».170 Командует военной игрой маршал И. Баграмян. Для юношей и девушек 15-18 лет организуется ежегодно военная игра «Орленок». Маршал Гречко назвал «Зарницу» «одной из наиболее важных форм военно-патриотического воспитания юношества».171 Высоко оценил подготовку игры «Орленок» генерал авиации Береговой.172 Идеология осуществляет важнейшую функцию в советском обществе - инфантилизацию советских граждан. Как строгий отец ленивого и непослушного ребенка, идеология учит, как понимать события окружающего мира, как себя вести, как относиться к членам семьи, соседям и чужим. На идеологическом совещании в 1979 году Суслов поставил перед армией идеологов новую задачу, вызванную экономическим кризисом: «разработать проблему формирования разумных потребностей».173 Гегелевская формула: все действительное разумно и все разумное действительно, получает новое содержание: действительно то, что партия считает разумным. Это значит - без идеологии жизнь [238/239 (730/731)] невозможна. Идеология позволяет превращать фикцию в реальность и кормить словом. б. Культ Генсека Первая половина 70-х годов была временем рождения культа Генерального секретаря. Никакие решения, принятые в горячке после свержения Хрущева, никакие разговоры о «коллективном руководстве» не могли остановить неудержимого восхождения Генсека. Идеология требует Вождя - Жреца, в котором она находит свое внешнее, телесное воплощение. Карьера Брежнева, повторяющая в главных чертах карьеры его предшественников - Сталина и Хрущева, позволяет сделать вывод о невозможности для государства советского типа обойтись без Вождя. История Китая, после смерти Мао, выполнявшего функции Ленина и Сталина одновременно, подтверждает универсальность системы: обожествленный Мао через несколько месяцев после смерти начинает мешать новым вождям, ведущим ожесточенную борьбу за власть. Они приступают к «демаоизации», выбирают для себя цитаты из его произведений, примеры его деятельности, необходимые им для устранения противников и занятия его места. Борьба против «реабилитации Сталина», которая была одной из важных задач пробуждавшегося общественного сознания в конце 50-х - первой половине 60-х годов, сыграла значительную воспитательную роль. В то же время она создала иллюзию победы, которой не было. Реабилитация Сталина произошла, ибо он очищен от обвинения в преступлениях. Отброшены «субъективистские и односторонние суждения» относительно подготовки к войне с Германией и хода войны. Брежнев изрек: «Наша партия предвидела возможность военной схватки с силами империализма, готовила страну и народ к обороне».174 Реабилитация Сталина не произошла, ибо его место занято другим. Первый генеральный секретарь включен в небольшой иконостас Вождей, но отодвинут на третье место - после Ленина и Брежнева. Восхождение Генсека шло в двух направлениях - оба вели к цели. Первое направление - консолидация личной власти. В результате «ползучей чистки» Брежнев к 15-летию занятия им поста первого [239/240 (731/732)] секретаря избавился от всех своих действительных и потенциальных соперников в Политбюро и Секретариате ЦК. Изменение состава руководящих органов (исключение соперников, замена их пре. данными вассалами продолжалась долго и ограничилась политической, а не физической ликвидацией исключенных) привело «цели. В 1980 году власть сосредоточилась в руках Внутреннего кабинета Брежнева, возглавляемого К. Черненко, введенного в состав Политбюро. Члены «днепропетровской мафии», вассалы Брежнева, только ему обязанные властью, заняли ключевые позиции в центральном аппарате. Первый и второй заместители председателя КГБ - «днепропетровцы» (к ним принадлежит и министр внутренних дел), четыре заместителя председателя Совета министров - также члены «мафии». В 1978 году был принят специальный закон о «коллегиальности в работе Совета министров СССР».175 оставивший за главой правительства Косыгиным лишь номинальную власть. 15-летие пребывания у власти Л. И. Брежнев встретил на постах генерального секретаря ЦК, председателя Президиума Верховного Совета СССР, председателя Совета обороны, верховного главнокомандующего. Хрущев нарушил решение о несовмещении постов первого секретаря ЦК и председателя Совета министров, принятое после смерти Сталина. Брежнев такое же решение, принятое после свержения Хрущева, не нарушил, а обошел: он совместил посты генерального секретаря и главы государства. Одновременно с консолидацией власти происходила «культивизация», превращение генерального секретаря в Вождя. Модель Вождя нарисовал преданный сталинист Всеволод Кочетов. После свержения Хрущева, редактор журнала «Октябрь» изобразил портрет не оправдавшего надежды партии вождя и изобразил портрет нужного Вождя. Совершив экскурс в историю, Кочетов сравнивает двух русских царей - Ивана Грозного и Василия Шуйского:176 «…Чтобы Россией-матушкой управлять, надо на плечах, ой, ой, какую большую голову иметь! Одной наглости маловато для этого, мудрость нужна, неторопливая государственность. И громадное образование. Ну, а Шуйский, что он? Так себе, выскочка. Покуражился, покорчил из себя царя российского, да и слетел с престола без всякой славы…»177 По этой модели создается образ Вождя Брежнева: неторопливый, рассудительный, мудрый, с «громадным образованием». Прежде всего, ему дается выдающаяся военная карьера и присуждается звание маршала Советского Союза. В 1979 году на его парадном мундире можно было насчитать 60 орденов, в то время, как крупнейший [240/241 (732/733)] полководец второй мировой войны маршал Жуков имел 46 орденов.178 Брежневу приписывается решающая роль в победе над Гитлером. Ему вручается Золотая медаль Карла Маркса за «выдающийся вклад в развитие марксистско-ленинской теории, в научную разработку актуальных проблем развития социализма и всемирно-исторической борьбы за коммунистические идеалы».179 Он награждается Ленинской премией за сохранение мира. Открывая бронзовый бюст Брежнева, поставленный на его родине, первый секретарь ЦК Украины констатировал: «Мы с полным правом можем сказать: прочный мир, справедливый мир на земле и имя Леонида Ильича Брежнева - неотделимы».180 В 1933 году, отвечая члену партии, который решил послать свой орден Сталину, желая выразить восхищение вождем, генеральный секретарь, известный своей скромностью писал: «Ордена созданы не для тех, которые и так известны, а, главным образом - для таких людей-героев, которые мало известны… Кроме того, должен Вам сказать, что у меня уже есть два ордена. Это больше, чем нужно, - уверяю Вас».181 В конце жизни Сталин изменил свое отношение к орденам. И не только, видимо, потому, что почувствовал, что два ордена - нищенская награда за то, что он сделал, но и потому что понял магическую силу наград - орденов, медалей, мундиров. Ритуально-мистическая сторона советской идеологии ждет своего исследователя. Необъяснимые рационально явления воспринимаются партией как естественный феномен. Старая большевичка Лазуркина, многолетняя узница сталинских лагерей, выступила на XXII съезде с рассказом о разговоре, который она имела с Лениным во сне. Ленин просил убрать из мавзолея докучливого преемника. И съезд выполнил волю покойного вождя - убрал Сталина из Мавзолея. Белорусский поэт публикует в минском журнале поэму, в которой пишет о телефонном звонке Ленину: «Имеем право мы: буди! Имеем право мы: звони!»182 2 марта 1973 года все советские газеты сообщили о том, что Брежнев начал очередную чистку в партии - обмен партийных документов, - вручив 1 марта, в присутствии членов Политбюро и секретарей ЦК, партийный билет нового образца за № 00000001 Ленину, Владимиру Ильичу. Билет № 2 получил Брежнев, Леонид Ильич. Мистическая передача символа власти совершилась. 21 апреля 1979 года «по требованию трудящихся» Л. И. Брежневу была присвоена Ленинская премия по литературе. Награды удостоились три брошюры - «Малая земля», «Возрождение», «Целина», [241/242 (733/734)] рассказывавшие от первого лица о подвигах Брежнева на войне, на индустриальном фронте, на сельскохозяйственном фронте. Генеральный секретарь был объявлен лучшим писателем страны. Сталин, твердо веривший в магическую силу слова, всю жизнь мечтал быть признанным как Поэт. Осуществить мечту удалось Брежневу. Председатель Союза советских писателей Г. Марков объявляет «книги Брежнева» «наукой побеждать», заверяет, что «по популярности, по влиянию на читательские массы, на их созидание книги Леонида Ильича не имеют себе равных».183 Литература официально была объявлена «партийной пропагандой», Верховный Жрец объявлен Хранителем Слова. При вручении премии лауреат обещал: «Если выкрою время, если сумею, то записки продолжу».184 Культ Брежнева казался невозможным в 1964 году, как невозможным казался культ Хрущева в 1954, а культ Сталина в 1924 году. Исторический опыт свидетельствует о том, что качества, необходимые генеральному секретарю, выявляются лишь в ходе жесточайшей борьбы. К тому времени, когда достигается победа, генеральный секретарь развивает имевшиеся и приобретает недостававщие ему качества. Он обтесывается, пока не принимает необходимую форму, проявив незаурядные способности: хитрость, ловкость, осторожность, беспощадность и полное пренебрежение всякими догмами. в. Репрессии Крупнейший знаток большевизма Борис Суварин объясняет происхождение советского государства так: Ленин был одержим двумя историческими прецедентами - якобинцы потерпели поражение, ибо недостаточно гильотинировали, парижские коммунары потерпели поражение, ибо недостаточно расстреливали. Нужно избежать этих ошибок и террор нарастает кресчендо. С октября 1917 г. террор становится важнейшим элементом строительства социалистической утопии. Во всех странах, вступающих на путь строительства лучшего мира по советскому образцу, всюду - от Кубы до Камбоджи, от Албании до Эфиопии, от Чехословакии до Китая - сопротивление коммунистам подавляется жесточайшим образом. Террор рассматривается как единственная возможность навязать большинству населения власть меньшинства. По сравнению со сталинским террором преследования хрущевской эпохи казались предельно мягкими. Они получили название - репрессии. [242/243 (734/735)] Советские граждане, и в том числе подвергавшиеся преследованиям и посаженные, и западные наблюдатели настолько привыкли к сталинским размерам террора, что его замену репрессиями сочли изменением режима. Немецкий психолог Бруно Беттельгейм, побывавший в гитлеровских концлагерях, а затем получивший возможность эмигрировать в США, анализировал поведение эсесовской охраны и заключенных. Б. Беттельгейм отмечает особое значение в процессе психического уничтожения личности безжалостной, бессмысленной, тотальной жестокости по отношению к заключенному сразу же после ареста. Классическое описание этого процесса дает А. Солженицын в сцене ареста Володина в романе «В круге первом». Психологический шок долгих лет сталинского террора, испытанный целым народом, оставил после себя Большой Страх, который замещает Большой террор. Преемники Ленина и Сталина имеют возможность применять террор выборочно, в тех направлениях, где обнаруживается тенденция к уменьшению Большого Страха. Репрессии эпохи Хрущева и Брежнева стали реальным отражением происходящих в обществе процессов, разоблачающих фикцию тотального подчинения идеологии. Репрессии вытаптывают прорастающие сквозь выжженную террором почву ростки сопротивления. Первое направление преследований - диссидентское движение. В 1978 г. «Краткий политический словарь» впервые включил статью «диссиденты». «Диссиденты» - по определению Словаря - «люди, отступающие от учения господствующей церкви (инакомыслящие)». Империалистическая пропаганда, объясняет Словарь, использует этот термин «для обозначения отдельных отщепенцев, оторвавшихся от социалистического общества, лиц, которые активно выступают против социалистического строя, становятся на путь антисоветской деятельности, нарушают законы и, не имея опоры внутри страны, обращаются за поддержкой за границу, к империалистическим подрывным центрам - пропагандистским и разведывательным».185 Это определение достаточно широко, чтобы охватить всех «отступающих от учения господствующей церкви» - советской идеологии. Статья «диссиденты», звучащая как обвинительное заключение, заканчивается приговором, сформулированным Брежневым: «Наш народ требует, чтобы с такими, с позволения сказать, деятелями обращались как с противниками социализма, людьми, идущими против собственной Родины, пособниками, а то и агентами империализма. Естественно, что мы принимаем и будем принимать в отношении их меры, предусмотренные законом».186 [243/244 (735/736)] Крупнейший специалист по диссидентству - председатель КГБ Андропов, расшифровывая слова генерального секретаря, относит к числу диссидентов людей, «побуждаемых политическими или идейными заблуждениями, религиозным фанатизмом, националистическими вывихами, личными обидами и неудачами… наконец, в ряде случаев психической неустойчивостью». Председатель КГБ напоминает, что «социалистическая демократия носит классовый характер». Следовательно, «все советские граждане, интересы которых совпадают с интересами общества, пользуются высшими демократическими свободами. Совершенно иначе обстоит дело, если эти интересы не совпадают». В этом случае: «Пусть нам не твердят о гуманизме».187 В 60-ю годовщину революции председатель КГБ торжественно прокламирует закон социалистической демократии, все, кто с нами согласен, совершенно свободны быть с нами согласными. Начало 70-х годов было кульминацией первого периода диссидентского движения, развивавшегося прежде всего под лозунгом защиты прав граждан, соблюдения закона. Смелость диссидентов, предающих широкой гласности факты нарушения законов и репрессий, поражает мир. А. Солженицын и А. Сахаров дают пресс-конференцию иностранным журналистам. Американский журналист демонстрирует по телевидению выступления Владимира Буковского, Александра Гинзбурга, Андрея Амальрика и Петра Якира, причем Гинзбург присылает пленку с записью своего комментария из лагеря. П. Якир определил новое положение в стране: «При сталинизме всегда был железный занавес, и никто не знал, что здесь творится. Сейчас мы стараемся каждый арест, каждое увольнение с работы предавать гласности, то есть информировать людей о том, что происходит в нашей стране». Основание в 1970 году А. Сахаровым, А. Твердохлебовым, В. Чалидзе Комитета защиты гражданских прав - первой открытой диссидентской группы, награждение А. Солженицына Нобелевской премией в октябре того же года были восприняты, как победа диссидентства и вызов власти. Открытая деятельность диссидентов рассматривалась как проявление слабости власти и уступки Западу, как иена «разрядки». Западное общественное мнение, пораженное смелостью советских диссидентов, выступает в их защиту: «…сила западной гневной реакции была неожиданна для всех и для самого Запада, давно не проявляющего такой массовой настойчивости против страны коммунизма, и тем более для наших властей, от силы этой реакции они просто растерялись».187а [244/245 (736/737)] Арест П. Якира в июне 1972 года показал, что КГБ разработал тактику борьбы с «инакомыслием». Она останется неизменной на протяжении всех 70-х годов. Каждый «инакомыслящий» становится объектом бдительного внимания, окружается тайными и явными агентами. Инкубационный период заканчивается, когда выясняются все друзья, единомышленники, сочувствующие. Затем производится один или несколько арестов, организуется процесс. Шум, вызываемый процессом над ставшим известным диссидентом, концентрирует на себе внимание Запада. Под этот шум производятся аресты неизвестных диссидентов - репрессии, как камень брошенный в воду, расходятся широкими кругами. Страх возвращается. Суд над Якиром и Красиным, организованный в августе 1973 года, был первым послесталинским политическим процессом, на котором обвиняемые признались и раскаялись. Советские следственные органы вновь используют «раскаяние» как форму борьбы. Большинство диссидентов отказывается «раскаяться» и использует суд, как трибуну для выражения своих взглядов. «Самиздат» распространяет выступления на процессах В. Буковского, А. Амальрика, Ю. Орлова, А. Твердохлебова и других. Советская пропаганда - печать, телевидение - распространяет выступления «покаявшихся диссидентов»: П. Якира, украинца Ивана Дзюбы (1976), грузина 3. Гамсахурдия (1978), священника Дмитрия Дудко (1980). В 70-е годы КГБ громит правозащитное движение, подвергает арестам членов групп по наблюдению за выполнением Хельсинкских соглашений, созданных в Москве в 1975 году по инициативе Юрия Орлова, а затем на Украине, в Литве, Грузии и Армении (1976- 77), инициаторов создания свободных профсоюзов (1978- 80), верующих, участников национальных движений. Рапорт Эмнести Интернейшенел «Политические заключенные в СССР: отношение к ним и условия заключения» перечисляет наиболее распространенные виды репрессий: «лагерь, тюрьма, психиатрическая больница, в которой заключенные пользуются меньшими правами, чем их товарищи в лагерях, ссылка и высылка».188 Преследования, которым подвергаются диссиденты за «инакомыслие», являются лишь частью репрессивной политики государства. Поскольку «цель коммунизма - всестороннее и гармоническое развитие личности», постольку, утверждают советские философы, «эта цель не может быть достигнута без активной регулирующей и организаторской деятельности государства».189 Репрессивная политика в СССР объясняется воспитательной необходимостью, борьбой с «пережитками прошлого». Главные пороки в обществе [245/246 (737/738)] «реального социализма» - это «хищение социалистической собственности, прогулы, злоупотребление спиртными напитками».190 Воровство и коррупция приобрели всеобщий характер, позволяющий советскому адвокату сделать вывод о превращении СССР в 60-е-70-е годы в «клептократическое государство».191 Алкоголизм приобрел чудовищные размеры. На пленуме Верховного суда СССР приводились результаты исследования, проведенного в одном районе Литовской республики. В 1963 г. на одного жителя приходилось в среднем 8 литров водки, в 1973 г. - 28,5 л. В среднем каждый житель района (Литва - одна из передовых по культуре республик СССР) потратил на водку 230 руб., а на книги - 3 руб.192 Одним из последствий алкоголизма является резкое увеличение числа заключенных. Только в 1974 г. к суду было привлечено 600 тыс. шоферов за вождение машины «в нетрезвом виде». Каждое дело заканчивалось осуждением на лагерный срок.193 Государство, делая вид, что борется с алкоголизмом, поощряет его, ибо значительная часть бюджета строится на продаже спиртных напитков, и потому что пьянство одурманивает население, отвлекая его от забот трудной жизни. Государство преследует хищения и коррупцию и прикрывает на них глаза, поскольку они служат смазкой, позволяющей социалистической экономике существовать. Разложение общества в результате повального пьянства и всеобщей коррупции усиливает государство: все граждане виновны и государство вольно карать их или миловать. В первом случае оно справедливо, во втором - добро. И всегда - право. Пьянство назвал серьезной проблемой Брежнев в докладе на XXVI съезде КПСС.194 По неопубликованным сведениям 40% советского населения страдает алкоголизмом, а 20% неизлечимо. Но алкоголизм далеко не единственная проблема советского общества. С 1975 г. в Советском Союзе прекратилась публикация статистических данных о детской смертности. И совсем не случайно. Согласно последним данным, опубликованным Центральным Статистическим Управлением, детская смертность в СССР возросла между 1970 г. и 1975 г. более, чем на 1/3. Американские исследователи установили на основании различного рода данных, что власти не включали в статистические данные по крайней мере около 14% всех случаев детской смертности. Согласно их подсчетам детская смертность в Советском Союзе составляла 40 на 1000 родившихся, в то время как в США и в Западной Европе лишь 13 на 1000. Ожидаемость жизни в СССР также понизилась с начала 60-х годов. Сейчас она на 6 лет ниже, чем в других развитых странах.195 В таком положении не находится ни одна из европейских стран. СССР теперь [246/247 (738/739)] сравнивают по детской смертности и ожидаемости жизни с развивающимися странами Латинской Америки и Азии (Коста-Рика, Ямайка, Малайзия, Шри Ланка, Мексика). 0бъяснить этот процесс можно лишь частично, отнеся его за счет ухудшения питания населения, роста алкоголизма, заражения окружающей среды, уничтожения природы, увеличения несчастных случаев на производстве, ростом автомобильных аварий, последствиями частых абортов. Но известно также, что смертность увеличилась среди рабочих металлической промышленности в Харькове, женщин средних лет, работающих в колхозах и пр. В 1975 г. почти каждая возрастная группа в СССР имела более высокую смертность чем в 1960 г. В возрастной группе свыше 50 лет смертность увеличилась почти на 20%, для 40-летних более чем на 40%. Ожидаемость жизни снизилась для мужчин, начиная с 1965 г., на 4 года.196 Одна из причин - ухудшение медицинского обслуживания. Исследователи приходят к выводу, что помимо снижения расходов на здравоохранение (1965 - 6,6% госбюджета, 1978 - 5,2%) средства тратятся не на улучшение медицинского обслуживания, а на расширение его. Между тем лишь грипп убивает ежегодно десятки тысяч детей в младенческом возрасте. Хотя в стране медицинского персонала в два раза больше чем в США, но качество подготовки гораздо хуже. Медицинские работники одна из хуже всех оплачиваемых категорий работников в СССР и профессия медика не является престижной. Плохая подготовка медицинского персонала ведет к резкому росту послеоперационных смертей и осложнений. В СССР медицинское обслуживание считается бесплатным. Но здесь, также как и в других областях экономики, процветает коррупция. Хочешь хорошего доктора - плати, хороший уход - плати сестре или няне. Практически в СССР происходит кризис здравоохранения. Но это лишь одно из проявлений перманентного кризисного состояния советской экономики. В. Буковский пишет о подсчетах, произведенных им и его друзьями в лагере: «По нашим самым аккуратным подсчетам, число заключенных не бывает меньше 2,5 млн., - это 1% населения, каждый сотый».197 По официальным данным (неофициальным образом, вывезенным на Запад) в 1976 г. было осуждено 976,090 человек. На 1 января 1977 г. в лагерях и тюрьмах СССР отбывало наказание 1,612,378 чел. Кроме того, на «стройках народного хозяйства» отбывало наказание 495,711 чел.198 Ю. Орлов, осужденный 18 мая [247/248 (739/740)] 1975 г. за создание Хельсинкского комитета на 7 лет лагеря и 5 лет ссылки, подготовил с друзьями рапорт о числе заключенных в СССР в 1979 г. В конце 70-х годов численность населения тюрем и лагерей составляла, по их подсчетам, не менее 3 млн. человек. К этому числу следует добавить около 2 млн. «малосрочников» (осужденных на срок до 3 лет), отбывающих свой срок «на стройках народного хозяйства», как говорят, «на химии».199 Высокий процент преступности поддерживается государством из политико-воспитательных соображений и по экономическим причинам. Закон о борьбе с «тунеядцами» аналогичен знаменитым английским средневековым законам о наказании за бродяжничество. Статья 209 Уголовного кодекса предусматривает «лишение свободы на срок до 2 лет или исправительные работы на срок от 6 месяцев до 1 года» за «систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством». В связи с постановлением ЦК КПСС «Об улучшении работы по охране правопорядка и усилении борьбы с правонарушителями», принятом в ноябре 1979 г., которое давало сигнал к очередной усиленной волне репрессий, тунеядцем был объявлен каждый, кто «на протяжении длительного времени (а именно 4 месяцев плюс месяц предупреждения) не работает». Статья 209 применяется после постановления и к тем, кто живет дома, не попрошайничает, но физически здоров.200 Новая армия «химиков» была отправлена на «стройки коммунизма». Характер государства определяется различными критериями. Число заключенных - один из них. Даже по официальным данным на 8 февраля 1977 года в стране насчитывалось 1,7 млн. заключенных. При 260 миллионах населения в 1979 году - это несомненный прогресс по сравнению с 15 миллионами при 180 миллионах населения в сталинские годы. Но если вспомнить, что в 1979 году в США насчитывалось 263 тысячи заключенных, а если к ним добавить 140 тысяч краткосрочников, находящихся в муниципальных тюрьмах, то всего около 400 тысяч заключенных, что в 1912 году число заключенных в России составляло 183 тысячи при 140 миллионах населения, результаты, достигнутые после шести десятилетий строительства нового мира, покажутся чрезвычайно красноречивыми. г. Национальный вопрос Октябрьская революция торжественно обещала ликвидировать «национальный вопрос» в бывшей российской империи, которая стала социалистическим государством. Сталин объявил о разрешении [248/249 (740/741)] национального вопроса. В эпоху «реального социализма» была найдена формула, выражающая прошлое, настоящее и будущее проблемы. Прошлое - капитализм - разделяет и отчуждает нации, а социализм «творит новые, высшие формы человеческого общежития»; настоящее - будущее: «развитие советского народа - залог создания в будущем качественно новой общности людей, охватывающей все народы мира, вставшие на путь социализма и коммунизма».201 Отмечая 40-летие советской конституции (бывшей Сталинской), председатель Совета национальностей Верховного Совета СССР напомнил, что «и раньше было немало попыток создания обширных империй, начиная от деяний Александра Македонского и кончая гитлеровским «рейхом». Полагая, что многонациональные империи были мечтой человечества, председатель Совета национальностей приходит к выводу, что «лишь с возникновением социалистического государства… вековая мечта человечества нашла реальное воплощение».202 Создание «идеальной империи», мечты человечества, углубило национальные конфликты, осложнило национальный вопрос. Он превратился в сложнейшую проблему, включающую национальные проблемы внутри СССР и национальные проблемы народов, составляющих внешний пояс советской империи. Пробуждение национального сознания народов СССР принимает различные формы. На Украине раздаются призывы к «развертыванию национально-освободительной борьбы и борьбы за демократию».203 В Армении в 1968 году была создана подпольная Национальная объединенная партия, «цель которой - создание независимого Армянского государства».204 Лозунги независимости приобретают широкую популярность в Литве, 14 мая 1972 года молодой рабочий Ромас Каланта сжигает себя в центре Каунаса, заявляя: умираю за свободу Литвы. Похороны Каланты становятся поводом для многотысячных демонстраций, разогнанных милицией.205 Матрос Симон Кудирка, пытавшийся в 1972 году бежать с борта советского корабля в США и выданный американцами советским властям, закончил свою речь на суде словами: «Прошу дать моей Родине Литве независимость». В Грузии, на Украине, в прибалтийских республиках нарастает сопротивление усиленному внедрению русского языка, «русификации» обучения. Рим никогда не заставлял завоеванные народы изучать латынь. Язык метрополии навязывался сам собой. Тот, кто хотел сделать карьеру в римском мире, должен был знать латынь. Русский язык необходим всем, кто хочет сделать карьеру в советском мире, тем, кто хочет приобщиться к русской культуре, но одновременно он [249/250 (741/742)] навязывается всем подданным СССР, ибо является важнейшим инструментом советской идеологии. Особую форму носит русский национализм. Редактор самиздатовского журнала «Вече», «первого органа русского национального направления, выходящего в СССР», Владимир Осипов, предупреждая в 1972 году, что «русская нация может исчезнуть» утверждал: «Нет иного выхода из нравственного и культурного тупика, в котором оказалась Россия, как опора на русское национальное самосознание…» В. Осипов называл проповедуемый им и журналом «Вече» национализм «охранительным», реализацией «инстинкта самосохранения исчезающей нации».206 Призыв к охране русской нации, господствующей нации в величайшей империи XX века, страх перед исчезновением русской нации, объясняются опасностью советской идеологии, относящейся равно безжалостно к русским национальным ценностям, как и к национальным ценностям других народов. Советское государство использует разнообразные формы борьбы с национальными движениями, не только не желающими отмирать, но проявляющими тенденцию к неудержимому росту. Первая форма борьбы - старая и испытанная - репрессии. Аресты, лагеря, психиатрические больницы. Чем сильнее национальное движение, тем суровее репрессии - особенно жестоко преследуются националисты на Украине, в Литве, в Армении. 30 января 1979 года ТАСС сообщил о расстреле армянского националиста Степана Затикяна, вместе с ним были казнены Акоп Степанян и Завен Багдасарян. Арестованные в ноябре 1977 года по обвинению в организации взрыва в московском метро 8 января 1977 года, армянские националисты были приговорены к смертной казни закрытым судом и несмотря на то, что алиби обвиняемых было подтверждено многими свидетелями. Расстрел Затикяна, Степаняна и Багдасаряна, первая казнь в политическом процессе в послесталинское время, был недвусмысленным предупреждением националистам. Важнейшее значение в арсенале методов борьбы с национализмом играет понятие «советского патриотизма», которое представляет собой развитие старой идеи «национал-большевизма». В конце 60-х годов в советских журналах появляются статьи, советские издательства выпускают книги, в которых «национал-большевистские идеи»207 начинают активно проповедоваться под новым соусом - «неославянофильства». Пропагандируется идея особой миссии России, которая была реализована в социалистической революции. Разрешенный национализм захватывает литературу, изобразительное искусство, другие области культуры. В тех случаях, когда он [250/251 (742/743)] принимает истерические формы черносотенного русского шовинизма, блюстители советской идеологии включают тормоза. Предупреждая: «Область национальных отношений… в такой многонациональной стране, как наша, - одна из самых сложных в общественной жизни». Излишне подчеркнутый русский национализм может вызвать реакцию в виде «местных национализмов».208 Коммунистическая партия использует русский национализм для расширения сферы воздействия советской идеологии. «Раскаяние» священника Дмитрия Дудко составлено в духе «советского патриотизма»: «Я осознаю, что я поддался голосам пропагандистов, стремящихся к подрыву нашего строя… Моя деятельность приобрела еще более антисоветский характер, потому что ее сперва стимулировали, а позднее и направляли из-за границы… Я сожалею, что своей деятельностью причинил вред моей стране, народу, а также Православной церкви».209 Священник кается в том, что причинил вред - сначала стране, потом - народу, лишь потом - церкви. В популярной советской песне говорится: «Забота у нас простая, забота у нас такая - жила бы страна родная, и нету других забот». Единственная забота советских граждан - «страна родная», советская родина. Все остальное не имеет значения. Все остальное служит стране. Те, кто выражает национальные взгляды, выходящие за рамки дозволенного советской идеологией, подвергается репрессиям. В. Осипов, искренне веривший в русский национализм, смог выпустить с января 1971 года до марта 1974 года 9 номеров журнала «Вече», а затем был арестован и осужден на 7 лет лагерей и 5 лет ссылки. Не поощряются и откровенные последователи нацизма, призывающие к антисемитским погромам и упрекающие партию в излишней мягкости. Советская идеология начала впитывать националистические идеи уже в 20-е годы, приспосабливая их для своих нужд. Но она не может стать националистической - в духе нацизма - ибо потеряет свою сущность, перестанет быть многозначной. Не имея принципов - кроме беспринципности - советская идеология не может по-настоящему принять и принцип национализма. Наказываются проявления национализма в коммунистических партиях союзных республик. Как правило, это национализм сатрапов, желающих урвать для себя чуть больше власти, стать слегка более независимыми от центра. В 1972 году, например, произошло падение Петра Шелеста, первого секретаря ЦК Украины. Один из вдохновителей интервенции в Чехословакии, сторонник жесточайших мер и репрессий по отношению ко всем проявлениям инакомыслия [251/252 (743/744)] на Украине, в Советском Союзе и во всех странах Варшавского блока, Шелест показался Политбюро излишне самостоятельным и - карьера его закончилась. Система управления советскими республиками из Москвы основана на гарантиях административных: второй секретарь ЦК каждой республики - русский. Как правило, русские - председатель КГБ и командующий военным округом. Однако надежнейшей гарантией верности республики Москве является то, что первый секретарь ЦК и другие партийные и государственные руководители - преданно служат советской власти. За некоторыми исключениями, которые быстро обнаруживаются и ликвидируются, «номенклатура» национальных республик предана Москве - ибо там центр их власти. Русские, живущие в Грузии, Латвии, Узбекистане, других республиках, не чувствуют себя представителями расы господ-колонизаторов, как чувствовали себя англичане в Индии. В то же время в Москве, в Политбюро, в конце 70-х годов ключевые позиции находились в руках украинцев. Русские, селящиеся в национальных республиках, приносят туда не русскую, а советскую культуру. Украинцы в Политбюро ведут не украинскую политику, а советскую. В «Одесских рассказах» Бабеля кавалерист Лева Крик, на упреки раввина, говорящего, что еврей не должен ездить на лошади, отвечает: «Еврей, севший на лошадь, перестает быть евреем». Украинец, грузин, армянин, казах, став секретарем ЦК, добравшись до вершин власти, теряет свою национальность - становится частью Власти Партии. Каждый удар по этой власти - удар по нему лично. Эта система действует и в отношениях с партиями «братских социалистических стран». Важнейшую роль в борьбе с национализмом играет официальный антисемитизм. Первая открыто антисемитская книга - «Иудаизм без прикрас» Т. Кичко - была выпущена Украинской академией наук в 1964 году. Брошюра Кичко, ее наглость, ее иллюстрации, взятые из гитлеровского «Штюрмера», вызвали на Западе недоумение и протесты. Хрущев, которому оставалось править менее года, вынужден был дезавуировать книжку и временно изъять ее из обращения. Когда в 70-е годы она будет переиздана, то окажется, что среди новейшей антисемитской литературы ей принадлежит скромное место. Шестидневная война 1967 года открывает новую главу в истории советского антисемитизма. Его перестают стесняться, он приобретает полные права гражданства. «Сионизм» становится очередным объектом ненависти, каким были «бывшие», нэпманы, вредители, кулаки и так далее. Он изображается в книгах, журнальных статьях, выходящих миллионными тиражами, телевизионных [252/253 (744/745)] передачах, кинофильмах - серьезнейшей опасностью для государства. Создается «Постоянная комиссия при секции общественных наук президиума Академии наук СССР по координации исследований, посвященных разоблачению и критике истории, идеологии и практики сионизма». Моделью и главным источником для антисемитских публикаций становится книга сотрудника ЦК КПСС Ю. Иванова «Осторожно, сионизм!», вышедшая к концу 70-х годов 400-тысячным тиражом. Появляются антисемитские романы Шевцова, Пикуля, Колесникова. «Борьба с сионизмом» - великолепный пример всесилия советской идеологии. «Антисионизм» представляется, с помощью цитат из Маркса и Ленина, как форма классовой борьбы. К теории Ленина об империализме, как последней стадии капитализма, советские идеологи добавляют новую главу: сионизм, как последняя стадия империализма. Антисионизм используется внутри Советского Союза для мобилизации народов страны против общего врага - евреев. Одна из величайших побед советской идеологии в 70-е годы была резолюция ООН, объявившая сионизм формой расизма. Расизм был в репертуаре советской пропаганды одним из немногих слов, имевших однозначный смысл. После резолюции он приобрел многозначность, поставившую его в ряд таких слов, как свобода (формальная и реальная), демократия (буржуазная и социалистическая), гуманизм (псевдо и пролетарский). Советским идеологам удалось завершить дело Гитлера: антисионизм=антисемитизм перестал быть делом только правых, реакционеров, фашистов. Он стал марксистской, то есть научно обоснованной формой борьбы за национальное освобождение. «Антисионизм» - стал пролетарским интернационализмом эпохи «реального социализма». В последней четверти XX века национальный вопрос в СССР приобретает особенно важное значение в связи с демографическими изменениями, происходящими в стране. Перепись 1970 года засвидетельствовала нарастающую регрессию советского населения. Рост населения в 1959-1970 годах (между двумя переписями) был примерно равен росту в 1926-39 годах. Но 30-е годы были эпохой коллективизации, голода и террора, а 60-е - периодом мира и относительного повышения уровня жизни. Демографы ожидали, исходя из результатов переписи 1959 года, 250 миллионов населения. Его оказалось на 10 миллионов меньше. Самой большой неожиданностью переписи 1959 года были цифры, свидетельствовавшие о падении рождаемости русского населения. Одновременно происходит демографический взрыв в среднеазиатских республиках, среди народов, [253/254 (745/746)] которых по традиции называют мусульманскими, хотя какое количество населения исповедует ислам, остается далеко не ясным. Ислам в СССР главным образом культурная традиция, а не религия. В 1970 году население РСФСР составляло 53,7% населения страны, население Средней Азии - 13,7%, население Кавказа - 5,1%. В 1980 году эти цифры будут: 52%, 15,9%, 5,5%, а в 2000 году - 47,2%, 23,0%, 6,6%.210 В абсолютных цифрах это значит, что к началу XXI века СССР будет насчитывать 310-320 миллионов жителей и около 100 миллионов из них будут коренные жители Средней Азии и Кавказа.211 Особенно важно, что возрастной состав изменится в пользу так называемого мусульманского населения. Если прогноз сбудется, то в конце века 21,8% населения РСФСР будут дети в возрасте 0-15 лет, 21,8% - старики в возрасте свыше 60 лет. В Узбекистане соотношение будет соответственно - 40% и 8%, в Таджикистане -45,6% и 7,4%, в Туркменистане - 39,5% и 7,9%.212 Бурный рост коренного населения в Средней Азии в последнее десятилетие опрокидывает все расчеты демографов. Вместо предсказанного к 1980 году 10% роста населения Средней Азии, оно выросло к 1979 году на 27%. Население Казахстана выросло вместо 6% на 13%, а Азербайджан показал еще более стремительный прирост населения по сравнению с предсказанным - вместо 5,5% в 1980 году -18% в 1979.213 Численность узбеков и таджиков увеличилась в период между переписями населения 1970 года на 36%, туркменов на 33%, киргизов на 31%, казахов на 24%, азербайджанцев на 25%.214 За пределами Средней Азии и Азербайджана так называемые мусульманские народы показали значительно меньший прирост: татарское население увеличилось всего на 6,5%.215 Демографический взрыв в Средней Азии объясняется частично традиционным отсутствием импульса к миграции коренного населения, жизнью, особенно в сельских районах, своей семьей - кланом, связанностью традициями. Поведет ли рост численности населения Средней Азии к изменению политического баланса в союзной структуре, к изменению постоянного курса на русификацию нерусских народов Союза, вопрос довольно спорный. Его решение зависит, в частности, от того, как долго может мусульманское сообщество оказывать пассивное, часто инстинктивное сопротивление вторжению в привычный образ жизни. Перепись 1979 года показала, например, что молодое поколение в среднеазиатских республиках все более овладевает русским языком, что является необходимым условием для их будущей карьеры. По сравнению с переписью 1970 года количество узбеков, считающих русский язык своим [254/255 (746/747)] вторым языком, значительно возросло: с 1,3 миллиона в 1970 году до 6,2 миллиона в 1979 году.216 Демография ставит перед советским государством две трудно разрешимые проблемы. Первая - проблема рабочих рук. Она была официально признана таковой на XXVI съезде КПСС.217 Сокращение рождаемости ведет к иссяканию источников рабочей силы. Согласно прогнозам, население СССР должно было вырасти с 243 млн. (перепись 1970 г.) до 267 млн. в 1980 г. В 1979 г. население СССР было чуть больше 262 млн.218 Произошло сокращение рождаемости среди русского и украинского населения. Русское население составляло в 1979 г. 52,4% от всего населения СССР, т. е. сократилось за 10 лет на 1%.219 Дефицит рабочей силы начинают испытывать все советские республики за исключением среднеазиатских. Но главные регионы промышленного развития находятся в западных частях страны и в Сибири. Проблема рабочей силы исключительно сложна. Ведь до сих пор в Среднюю Азию продолжают завозить рабочих из Европейской части СССР. Именно они составляют большинство рабочего населения в новых промышленных центрах Узбекистана. Удастся ли использовать Среднюю Азию как резервуар рабочей силы и каким образом - вопрос остается открытым. Другая проблема, возникающая в будущем в связи с сокращением рождаемости славянских народов - проблема вооруженных сил, их национального состава, особенно среди офицерских кадров. д. Религия На XXV съезде партии (1976) Л. Брежнев определил советское общество, как «общество, где господствует научно-материалистическое мировоззрение». Тем не менее, советские идеологи признают существование «религиозных пережитков при социализме». Социологическое исследование, проведенное городским комитетом партии в Пскове, выявило, что «примерно 12-13% жителей города считают себя верующими».220 Можно считать, что такова официальная цифра общего числа православных верующих. Летчик-космонавт О. Макаров, побывавший в космосе и потому считающийся специалистом по философским проблемам, пишет: «Слово «вера» часто ассоциируется с понятием «религиозная вера». Но я глубоко убежден, что без веры жить нельзя, вот только вопрос - во что же надо верить?» Космонавт объясняет: «Я, как и миллионы других советских людей, верю в науку - всепроникающую, [255/256 (747/748)] познающую, верю в высокую нравственную силу разума человеческого».221 Верующие Пскова искали «универсальное средство нравственного воспитания»222 - в религии. Шесть десятилетий атеистической пропаганды не смогли истребить стремления человека к вере в Бога, к религии. Имеются признаки, позволяющие говорить о растущем интересе к религии. Судить об этом можно прежде всего по усиливающимся волнам репрессий, которые обрушиваются на верующих. Документы, опубликованные Христианским комитетом защиты прав верующих в СССР, основанным в Москве в 1976 году, «Хроникой католической церкви в Литве», начавшей выходить в 1972 году, самиздатовским журналом «Евреи в СССР» и другими самиздатовскими публикациями, приводят многочисленные факты преследований верующих Закрываются церкви: за два года - с 1959 до 1961 года - число православных церквей было сведено с 20 до 7 тысяч.223 Строго запрещается и сурово наказывается воспитание детей в религиозном духе. Государство бережно хранит свою монополию на воспитание советского человека. Специалист по атеистической пропаганде указывает, что «два прямо противоположных влияния» приводят к «внутренней борьбе, приносящей вред духовному здоровью ребенка… которая истощает нервы и может привести к серьезным заболеваниям».224 Преследования верующих - одна из форм борьбы с религией. Вторая форма - контроль над церковью. Он осуществляется Советом по делам церквей, в задачу которого входит постепенная ликвидация религии и использование ее - пока она существует - в интересах государства. Представление о целях и формах контроля дает секретный отчет Совета по делам православной церкви, опубликованный в Париже. Нет оснований сомневаться, что советы по делам всех церквей (католической, мусульманской и других) действуют подобным образом. Теоретической базой работы Совета по делам церкви, как следует из Отчета, является убеждение, что «религия всегда была и будет стоять на чуждых марксизму позициях», но «в результате постоянной политической работы с архиериями они… все более становятся на патриотические позиции». Контроль над церковью осуществляется в форме контроля над духовенством - от Патриарха до последнего служки. Строго контролируется набор в три духовные семинарии (Московская, Ленинградская, Одесская) и две академии (Московская и Ленинградская). Каждый кандидат отбирается «местными органами власти», то есть комитетами государственной безопасности. Принцип отбора: как можно меньше священников, но чтобы [256/257 (748/749)] каждый из них не только проявлял «лояльность и патриотичность к социалистическому обществу… но и реально сознавал, что наше государство не заинтересовано в возвышении роли религии и церкви в обществе и, понимая это, не проявлял особенной активности в расширении православия среди населения».225 В результате непрерывного сокращения числа священников на 1 января 1975 года было зарегистрировано 7062 действующие церкви и 5994 священника.226 Значительная часть священников и епископов оценивается в Отчете положительно - они «не проявляют религиозной активности». В качестве примера «хорошего пастыря» приводится епископ Иона: «Он не проявляет особого усердия в архиерейских службах… Проповеди произносит регулярно, но очень коротко и не очень выразительно, без подъема. Почти каждую проповедь заканчивает призывом к верующим жить в мире, бороться за мир во всем мире, хорошо работать на производстве…»227 Положительно оценивается деятельность епископа Викторина, который «воспитывает вверенную ему паству в духе любви к нашей дорогой Роди-не».228 «Хорошие пастыри» готовятся в духовных заведениях. Например, в Одесской семинарии, где читались следующие лекции: «Успехи КПСС и Советского правительства в борьбе за осуществление программы мира, выработанной XXV съездом партии», «В. И. Ленин и культурная революция»; «Ленинское учение о коммунистической морали и основных принципах нравственного воспитания»; «Воспитание нового человека - важнейшая задача коммунистического строительства» и тому подобное. Отчет с гордостью подчеркивает успехи Совета по делам церкви в деле превращения православной церкви в орудие воспитания советских граждан в духе «советского патриотизма», любви к социалистической родине. Многолетняя деятельность по контролированию православной церкви, по ее разложению дали основание священнику Дмитрию Дудко, незадолго до ареста и позднейшего «раскаяния», говорить о Церковной иерархии, как «ставленниках от безбожников». На собственный вопрос: «Но хотя бы, верующие они?» он ответить не мог. Дмитрий Дудко хорошо понимал, что «органы» манипулируют Церковью прежде всего, «играя на русскости: ведь вы русский человек, мы тоже русские, надо быть вместе».229 В «Архипелаге ГУЛаг», великой книге, возвращающей народу память, А. Солженицын вспоминает, что в 1922 году на процессе эсеров, подсудимых уговаривали признаваться, убеждая: «Ведь мы же с вами революционеры!», в 1924 году Б. Савинкова уговаривали на суде: «Ведь [257/258 (749/750)] мы же с вами - русские!», в 1937 году завораживающая мелодия звучала: «Мы же с вами коммунисты!»230 «Укрощенная» религия позволяет советской идеологии расширить свой словарь и сферу воздействия. Альбом «Богоматери Донской» издается с предисловием, объясняющим, что «глубоко эмоциональный образ Донской богоматери воплотил в себе прогрессивные идеи русского народа, формировавшиеся в его борьбе за независимость». 231 Поэт С. Смирнов, воспевая в 60-ю годовщину Октябрьской революции замечательных советских людей, завершает поэму словами: «Да хранит их сам бог плюс Советская власть».232 Советский поэт пишет «бог» с маленькой буквы, а Советская власть - с большой. Он перефразирует знаменитое высказывание Ленина о коммунизме, как советской власти плюс электрификации. Для С. Смирнова «бог» выполняет роль электрификации на новом этапе, на котором «Советская власть» стала сильнее, чем когда-либо раньше. В апреле 1933 года Гитлер заявил в рейхстаге: или христианин или немец, нельзя быть одновременно и тем и другим. Советский гражданин может быть верующим, если только вера не мешает ему быть, прежде всего, советским патриотом. Наибольшие трудности советская власть испытывает в Литве, население которой в своем большинстве - католики. Объясняется это тем, что для литовцев религия и национальная принадлежность - неразрывны. Число католических церквей в Литве не перестает сокращаться, как и число всех других церквей в СССР. В 1974 году насчитывалось в Литве 628 костелов и всего 554 ксендза.233 Но если учесть, что население республики составляло на 1979 год 2,8 миллиона, то сравнительно число костелов было значительно выше, чем число православных церквей. Русское население страны по переписи 1979 года насчитывало 137397 тысяч человек. Епископат католической церкви в Литве «проявляет тенденцию к подчинению нажиму властей, но не является слепым орудием коммунистических правителей».234 Пример католической церкви в соседней Польше, избрание кардинала Войтылы папой, укрепляют позицию литовских католиков. Вторая крупнейшая религия в СССР - ислам. Советский Союз с его 50-миллионным населением является пятой мусульманской державой после Индии, Пакистана, Бангладеша и Индонезии. Отношения между государством и исламом подобны отношениям советской власти со всеми другими религиями: власть стремится его ликвидировать, а в процессе ликвидации использовать в своих интересах. В 1959 году до хрущевской антирелигиозной кампании насчитывалось [258/259 (750/751)] примерно 1200 мечетей, в 1977 году их число сократилось до 300.235 Два мусульманских университета (в Бухаре и Ташкенте) выпускает около 50 духовных лиц в год. Политика по отношению к исламу, намеченная в 30-е годы, предвидела как первую фазу «сближения» мусульманских народов с другими советскими национальностями, а затем «слияние» - биологическое, культурное и языковое со «старшим братом» - русскими. В 60-е и 70-е годы жизнеспособность ислама за пределами СССР не нуждалась в доказательствах. Особенность ислама как религии позволяет духовенству утверждать единство мусульман, независимо от того, являются ли они верующими или неверующими. Мусульманское духовенство нашло новые формы соблюдения обрядов, которые не ведут к конфликту с властью, но позволяют мусульманам ощущать свою связь с миром ислама. Важным элементом идеологии ислама в СССР является тезис о «мирном сосуществовании» ислама и коммунизма. На съезде советских мусульман в Ташкенте в 1970 году говорилось: «Советские руководители не верят ни в Бога, ни в его Пророка… но тем не менее они осуществляют законы, которые продиктовал Бог и объяснил его Пророк». Или: «Я восхищаюсь гением Пророка, провозгласившего социальные законы социализма. Я счастлив, что большое число социалистических принципов это осуществление заветов Магомета».236 Мусульманское духовенство активно пропагандирует советскую внешнюю политику за границей. Крупнейший знаток советского ислама А. Беннигсен называет главу духовного управления Средней Азии и Казахстана муфтия Зияутинхана ибн Ишан Бабахана «наиболее эффективным представителем советской номенклатуры в несоветском мусульманском мире». Муфтий разъезжает по мусульманским странам и свидетельствует «о расцвете ислама в СССР и его свободе».237 Особенностью советского ислама является существование наряду с религией «официальной», находящейся под контролем Совета по Делам религиозных культов, «параллельного» ислама - тайных суфийских братств - тарикат. Они хорошо организованы, динамичны и враждебны советскому строю. Благодаря им ислам сумел выжить как религия и как «образ жизни». Сочетание этих двух форм религиозной жизни позволяет «социальному» исламу идти на компромиссы, выполнять пропагандистские задания государства, добиваясь в свою очередь некоторых уступок. Мусульманское духовенство строит свою политику в расчете на вечность, советское государство стремится получить немедленную пользу. В 60-е и 70-е годы в мусульманских республиках [259/260 (751/752)] не было диссидентов. В западной печати сообщалось, что первая волна советских войск, вошедших в Афганистан, состояла из частей Среднеазиатского военного округа, среди которых было много коренных жителей Средней Азии. После вторжения в Афганистан представители советских мусульман отправились в мусульманские страны мира для поддержки советских действий. Брежнев откровенно говорил на XXVI съезде КПСС в феврале 1981 г. о готовности поддержать те исламские движения, которые ведут к развертыванию «национально-освободительной борьбы». Брежнев, однако, тут же предупредил, что ислам может быть и знаменем контрреволюции.238 Советские лидеры сами будут решать, когда считать исламские движения прогрессивными, а когда реакционными. По этой части у советских руководителей накоплен большой опыт. Симбиоз ислама с марксизмом, практикуемый в СССР, оставляет будущему ответ на вопрос: что произойдет раньше - исламизация марксизма или марксизация ислама. Третье направление борьбы с религией - наряду с преследованиями и «адаптацией» - создание новых обрядов. Исходя из убеждения, что людей привлекает к религии не столько вера в Бога, сколько обряды и праздники, представители советского «научного атеизма» стремятся воздействовать не только на разум, но и на эмоции. Состоявшееся в 1979 г. Второе всесоюзное совещание-семинар по социалистической обрядности (первое состоялось в 1964 г.) поставило задачу «погасить в сознании верующих иллюзорное солнце», как Маркс называл религию, и зажечь «советское солнце».239 На совещании были подведены итоги разработки «теории социалистической обрядности», результаты воздействия на советского человека памятников (главный - мавзолей Ленина), Домов бракосочетаний, «красных суббот» и т. п. Рассматривалась работа существующих в республиках «Комиссий по новым обрядам и праздникам», представляющих собою подобие ватиканской конгрегации обрядов. Важнейшим обрядом остается «политучеба». В 1978 г. свыше 22 млн. человек (это почти 12% населения, включая грудных детей) «занималось в системе партийной учебы». Отметив этот факт, главный идеолог страны М. Суслов рекомендовал проводить «единые политдни»: в этот день - раз в месяц или в неделю - все население городов или областей, в том числе и такие группы населения, которым зачастую уделяется недостаточное внимание240 «принимают концентрированную дозу идеологии» - выполняют обряд. [260/261 (752/753)] е. Культура Советская культура эпохи «зрелого» или «реального» социализма является одновременно продуктом и важнейшим инструментом его формирования. Как и во всех других областях жизни прекратились взрывы сталинского времени и резкие повороты хрущевской эры. Социалистическая культура создана, ее формы устоялись и с чудовищной тяжестью давят на общество, консервируя его в достигнутом состоянии. Из прошлого взято все необходимое. Прежде всего, высоко оценены заслуги А. Жданова. «Его выступления по вопросам науки, литературы и искусства, - говорится в «Правде», - внесли серьезный вклад в идеологическое воспитание советского народа, в развитие его духовной культуры».241 Отвергнуто представление о том, что оживление культуры началось после смерти Сталина, после XX съезда: «Начало обновления следует перенести от привычной даты 1956 года вглубь на несколько лет». Историк советской литературы считает, что «обновление» началось при жизни Сталина, что при Сталине началась эпоха Брежнева.242 Результаты налицо. Советские социологи, обследовав выпускников средних школ в городе и деревне, пришли к выводу, что «сравнение выпускников 60-70 годов с выпускниками средних школ 20-х годов показало, что в массе своей сегодняшние школьники достигли уровня политической и социальной зрелости, который в те годы был присущ лишь лучшим представителям рабоче-крестьянской молодежи».243 Качества, которые требуются от деятелей сегодняшней советской культуры, творцов социалистической культуры, перечислил глава советских писателей: «Верная идейная направленность, партийная страстность, зрелость социалистической мысли, зоркость писательского взгляда» и в самом конце - «большое профессиональное мастерство».244 Совершенно очевидно, что ни один из великих русских писателей, деятелей искусства, обладавший только «профессиональным мастерством», экзамена на мастера социалистической культуры не выдержал бы. «Верная идейная направленность», названная первой в числе важнейших критериев, представляет собой основу социалистической культуры и делает ее уникальным феноменом в истории. Один из блюстителей идеологической чистоты советских писателей, признавая, что «правда, как известно, высший критерий художественности в литературе», отвергает традиционное, буржуазное представление о правде. «Все дело в том, для чего нужна правда…»245 Старейшая советская писательница объяснила преимущество нового общества [261/262 (753/754)] и его культуры на историческом примере: «Две тысячи лет назад некий римский вельможа Пилат спросил у стоявшего перед ним вожака из простого народа, рыбацкого проповедника: что есть истина? Тот, кто стоял перед ним, не смог ответить. Он молчал… В наше время пришел человек, по-новому организующий общество… Он ответил на вопрос, что есть истина: истина - конкретна».246 «Истина - конкретна», следовательно, только партия знает, что есть истина. Следовательно, «верная идейная направленность» - следовать за партией. Цензура в социалистическом обществе начинается с самоцензуры. Она функционирует в голове писателя, историка, философа. «Истина - конкретна». Поэтому нужно знать, о чем писать можно безбоязненно, а о чем лучше умолчать. Выбирая тему для научного исследования или для романа необходимо выяснить не только «проходимость» или «допустимость», данной темы в данный конкретно-исторический момент, но и предусмотреть возможные возражения идеологических властей. Так начинается цензура. Остальное довершают «компетентные» органы, которым надлежит надзирать за печатью и охранять читателей, а также авторов от уклонения от истин реального социализма. Уклоняющихся же от самоцензуры и от цензуры ожидают крупные неприятности. Имеются лишь редкие и отрывочные сведения о практике советской цензуры: на Западе опубликовано несколько произведений советских писателей в полном виде. Их можно сравнить с оцензурованными советскими изданиями. Значительно более полное представление о методах и принципах деятельности органа, пропускающего «нужную» и задерживающего «ненужную» правду дает «Черная книга цензуры ПНР».247 Документы польской цензуры - «книга запрещений и рекомендаций», инструктажные материалы, цензорские примечания и замечания, - демонстрируют технику обработки человеческого сознания. Есть все основания полагать, что практика советской цензуры служила и служит образцом для польской цензуры. Смысл цензорской деятельности заключается не в отборе правдивых информации от неправдивых. Цензура вмешивается, запрещает публикацию текстов, передачу их по радио не потому, что они лживы, а потому что есть правда «вредная», а есть «полезная». Цензура стремится закрыть целиком доступ реального мира в информацию. Книги, газеты, журналы, радио и телевидение должны представлять фиктивный мир социализма. Информационная заметка о материалах, подвергнутых цензуре [262/263 (754/755)] с 1 по 15 декабря 1974 года, содержит, например, упоминание о запрещении «публиковать материалы, касающиеся снабжения населения (в том числе мясом) и жизненного уровня».248 Мясо не появится оттого, что о его отсутствии не будут писать. Но отсутствие информации об отсутствии мяса создает иллюзию, что оно есть. Первым требованием пробудившейся после смерти Сталина литературы была - искренность.249 Родившаяся иллюзия о возможностях литературы, основанной не «на проповеди, а на исповеди», продолжает жить после отказа опубликовать роман Б. Пастернака «Доктор Живаго», скандала, вызванного его публикацией на Западе и награждением писателя Нобелевской премией по литературе (1958). Публикация повести и рассказов А. Солженицына возрождает надежды на «оттепель», суд над А. Синявским и Ю. Даниэлем наносит им тяжкий удар. Но и 15 лет спустя группа писателей, все еще надеясь, делает неудачную попытку опубликовать в Москве альманах «Метрополь»: «попытку культурного компромисса, попытку улучшить климат, попытку влить какую-то новую кровь в дряхлеющее тело».250 История советской литературы эпохи Брежнева (литература здесь может служить моделью культуры) зарегистрировала неизменно повторяющееся явление: появлялся талантливый писатель, публиковал свои первые произведения, но едва он начинал представлять реальность в ее подлинном виде, его переставали печатать. И тогда он либо начинал писать для себя, в надежде опубликовать позже или за границей, либо цензурировал себя сам и становился «подлинным советским» писателем. Первый путь выбрали В. Максимов, В. Войнович, Г. Владимов, Ю. Домбровский, А. Синявский. Делал попытки опубликовать свои романы в Москве А. Солженицын. Второй путь выбрал, например, С. Залыгин, автор «На Иртыше», лучшей книги о коллективизации, написанной в послесталинскую эпоху. Возникают две литературы, две культуры - разрешенная и неразрешенная. В 1974 году неожиданно оказалось возможным выяснить удельный вес этих литератур. В связи с нехваткой бумаги книготоргующие организации предложили продавать «настоящую» литературу - «Королеву Марго» А. Дюма, «Сказки» Андерсена, Л. Толстого - в обмен на 20 кг. макулатуры. Немедленно выяснилось, что в стране имеется столько макулатуры, что пришлось от обмена отказаться. С начала 70-х годов ведется генеральная чистка советской культуры - вынуждаются к эмиграции писатели, потерявшие всякую [263/264 (755/756)] надежду на публикации, художники, которым отказывают в праве демонстрировать свои произведения, музыканты, которым запрещают играть то, что они хотят. Сталин убивал не угодивших ему художников, писателей, музыкантов, чтобы оставшиеся в живых поняли, что «истина конкретна». Для художника изгнание - тяжелый удар, культура, теряющая талантливейших представителей, умирает. 35 лет после войны Германия ощущает потери, понесенные 12-летней эмиграцией выдающихся мастеров немецкой культуры в эпоху Гитлера. Защищая разрешенную культуру от неразрешенной, агенты КГБ и милиция использовали бульдозеры для разгрома выставки, организованной в Москве на открытом воздухе 5 сентября 1974 года. Большинство участников выставки были вынуждены эмигрировать.251 Советская культура - это обязательное десятилетнее образование и это школа, ставящая своей основной задачей «формирование научно-материалистического мировоззрения и коммунистического убеждения учащихся».252 Это издание миллионов книг, но первое место среди них занимают сочинения В. И. Ленина (в 1980 году их тираж «составил 15 миллионов экземпляров)253 и «замечательные произведения Л. И. Брежнева» - к началу 1980 года их тираж составил 17 миллионов экземпляров, «но цифра продолжает расти, эти книги печатаются почти беспрерывно…»254 Число школ, клубов, театров определяет уровень культуры. Но определяет ее и выступление Валентина Катаева - известного писателя, автора многих книг, работающего в литературе около 60 лет. Благодаря от имени интеллигенции автора новой советской конституции, В. Катаев заявил: «Нам всем оказаны величайшая честь и величайшее доверие, и мне хочется от всей души поблагодарить советский народ, Коммунистическую партию, ее Центральный Комитет и Председателя Конституционной Комиссии, нашего дорогого товарища и друга Леонида Ильича Брежнева. Он проделал поистине титаническую работу по созданию новой Советской Конституции. История никогда не забудет его подвига».255 Аркадий Белинков назвал искусство «силомером гнусности тиранического режима».256 В эпоху Брежнева уровень культуры опустился значительно ниже точки, достигнутой в предыдущую эру. Смерть короля «бардов» - А. Галича в 1977 году в изгнании, В. Высоцкого в 1980 году в Москве символизировала наступившее затишье: умолкли «неразрешенные голоса», певшие о реальной жизни. [264/265 (756/757)] ж. Эмиграция Октябрьская революция была причиной первой массовой эмиграции XX века. Вторая волна эмиграции была рождена советско-германской войной. Третья волна поднимается в начале 70-х годов. По своему происхождению она отличается от прежних эмиграции. После того, как приоткрытая в первые годы НЭПа щель была наглухо запечатана во второй половине 20-х годов, Советский Союз целиком изолировался от мира. Н. Хрущев, размышляя на пенсии о характере государства, которым он руководил 10 лет, удивлялся: «Это невероятно: после пятидесяти лет держать рай под замком».257 Бывший генеральный секретарь рассуждал логично: «Наш строй, безусловно, самый прогрессивный… на данном этапе развития человечества… значит, наши люди живут и строят социализм в результате своих убеждений, а не в результате принуждения…», следовательно, им следует «дать возможность уехать…»258 Логически рассуждать Хрущев начал лишь после свержения. Поворотным пунктом в отношении к эмиграции был процесс группы евреев в 1970 г., арестованных в ленинградском аэропорту и обвиненных в попытке захватить самолет, чтобы бежать из Советского Союза. Необычайно суровый приговор - двое к смертной казни, девять - к длительным лагерным срокам - вызывает возмущение мировой общественности. Негодование тем более велико, что одновременно со смертными приговорами в Ленинграде выносятся в Бургосе смертные приговоры испанским террористам. В декабре 1970 г. даже коммунистические партии Запада вынуждены протестовать против смертных приговоров в социалистическом СССР и во франкистской Испании. Суровый приговор вызывает не страх, как ожидали власти, а подъем движения советских евреев за право выезда в Израиль. Советское государство решает разрешить эмиграцию. Как и каждое решение советских органов, разрешение на эмиграцию многосмысленно. Это не право советского гражданина выезжать и въезжать к себе на родину, это подарок государства, которое то его дает, то его забирает, то дает снова. Желающие выехать становятся изгоями -их увольняют с работы, шельмуют в печати, избивают на улице, заставляют иногда ждать разрешения годами, заставляют платить выкуп.259 Одновременно число выезжающих растет: в 1970 г. эмигрировало - 1 тыс. чел., в 1973 - 34,783 чел., затем число падает до 13,222 чел. в 1975 г.260 и возрастает до 43 тыс. в 1979г.261 В приоткрытую дверь устремляются немцы Поволжья: с 1970 до 1976 г. - их выехало 30 тыс.262 [265/266 (757/758)] Разрешение эмиграции - серьезнейшая уступка власти, сделанная под нажимом массового движения евреев и советских диссидентов, поддержанных мировым общественным мнением. Однако советское государство стремится превратить поражение в победу. К началу 70-х годов уже имелся некоторый опыт «социалистической эмиграции». Каждая страна, в которой к власти приходила коммунистическая партия, немедленно наглухо закрывала «рай» на замок. При разных обстоятельствах, однако, в разных странах социалистического лагеря возникали возможности выехать. Польша и Чехословакия в 1946-1948 годах разрешили выезд евреев в новое государство Израиль, ибо в тот момент Советский Союз рассчитывал сделать Израиль своим форпостом на Ближнем Востоке. В 1956 году евреи вновь могли выехать из Польши - на волне либерализма, порожденного «польским Октябрем». Венгерские события 1956 года вынудили к бегству сотни тысяч венгров. Чехословаки бежали из страны после ее оккупации в 1968 году. Самой многочисленной была эмиграция из Восточной Германии, ибо, до строительства в 1961 году стены в Берлине, она была самой легкой - достаточно было перейти улицу и оказаться в свободной стране с тем же языком. В 1968 году в Польше впервые эмиграция была организована - евреев вынудили покинуть страну. Правительство Гомулки хотело найти козла отпущения, на которого можно было свалить вину за трудности, переживаемые Польшей, хотело поставить знак равенства между евреями и эмигрантами. Кроме того, с довоенных времен евреи играли важную роль в коммунистической партии Польши, а затем заняли значительные посты в социалистической Польше: их изгнание освобождало многочисленные посты в администрации, квартиры… Весь этот опыт был использован советскими органами. Разрешение на эмиграцию, данное евреям, позволило назвать конкретного врага, который стал воплощением всех врагов страны, народа, социализма. Разрешение на эмиграцию выделяло евреев из всех других народов страны, давало им право, которым никто не обладал. Превращало их в потенциальных «предателей», в «пятую колонну». В. Гомулка в 1968 году так их и назвал. Разрешение на эмиграцию, как и во времена Ленина, позволяет очистить страну от недовольных, высылая их или вынуждая выехать «добровольно». В феврале 1974 года был арестован, посажен в самолет и выслан Александр Солженицын. Это был первый случай высылки за границу после Троцкого в 1929 году. Но изгнание Солженицына произошло в рамках «еврейской эмиграции». И хотя Европа [266/267 (758/759)] встретила изгнанника как никого другого со времен Гарибальди, в Советском Союзе нетрудно было распространить официальный слух о том, что Солженицын - еврей. Традиционное русское недоверие к Западу, тщательно воспитуемое социалистическим государством отношение к эмиграции, как к ярому врагу, все это было усилено государственным антисемитизмом. Евреи были приравнены к диссидентам, диссиденты к евреям, все вместе изображены агентами иностранных разведок. Выпущенная в конце 1978 года в Москве «Белая книга», посвященная диссидентам и эмигрантам, предназначенная для пропагандистов, работников КГБ и милиции, официально ставит знак равенства между всеми «врагами СССР». «Белая книга» составлена Ассоциацией советских юристов и снабжена предисловием председателя Верховного суда СССР Л. Смирнова. Разрешение на эмиграцию преследует и практические цели. В 1977 году В. Буковский был выслан на Запад в обмен на главу чилийских коммунистов Л. Корвалана. В 1979 году пять советских диссидентов были освобождены из лагерей и тюрем и высланы на Запад в обмен на двух советских шпионов, схваченных в США. ГДР превратила торговлю диссидентами, которых социалистическая Германия продает капиталистической Германии за твердую валюту или дефицитные товары, в важный источник дохода. Советский Союз торгует диссидентами пока спорадически. Не исключено, что эмиграция может использоваться КГБ как виварий для своих агентов. Третья эмиграция состоит в основном из евреев. Но в ней представлены и многие другие национальности СССР. Главная черта «третьей эмиграции» - она состоит из советских людей, воспитанных и выросших при советской власти, со дня рождения дышавших советским воздухом. Сравнение «первой» и «третьей» эмиграции позволяет увидеть разницу в отношении к миру, действительности, родине, друг другу русских и советских людей. Эмигранты воспроизводят окружающую среду, покинутую ими. Характерно, например, что русские эмигранты начала 20-х годов, немедленно воспроизвели радугу политических партий, существовавших а России до революции, «третья эмиграция» политических организаций не создала. Единственной политической организацией, действующей в эмиграции, остается НТС, основанный в 30-е годы. Отсутствие политических организаций не означает отсутствия политических дискуссий. Споры ведутся между представителями трех взглядов, родившихся вместе с диссидентским движением.
267
Александр Солженицын возлагает надежды на духовное возрождение русского народа, связанное с религиозным возрождением А. Солженицын критикует демократическую форму правления, считая, что она: бессильна перед лицом тоталитаризма; несправедлива и случайна, поскольку заменяет общее согласие законом математического большинства; бессодержательна, ибо лишена всякого трансцендентного начала. «Со скалы леденящего тоталитаризма» А. Солженицын предлагает «медленный плавный спуск через авторитарную систему (неподготовленному народу с той скалы сразу прыгнуть в демократию - значит расшлепаться насмерть в анархическое пятно)». Критики, обрушившиеся на взгляды А. Солженицына, не приняли во внимание оговорок писателя: «авторитарный строй, основанный на человеколюбии», «с твердой реальной законностью», отражающей волю населения, «устойчивый покойный строй, не переходящий в произвол и тиранию», «отказ от негласных судов, от психиатрического насилия, от жестокого мешка лагерей», «допустить все религии без притеснения», «свободное книгопечатание, свободные литература и искусство».263 Распространены взгляды, наиболее убедительно излагаемые А. Сахаровым, лауреатом Нобелевской премии мира, подвергающимся преследованиям в Советском Союзе. А. Сахаров верит в будущее «нравственного движения, подготавливающего в сознании людей основы демократических, плюралистических преобразований, необходимых стране, нужных всему человечеству ради мира на Земле» Он убежден, что националистическая идеология опасна и разрушительна даже в ее наиболее гуманных, на первый взгляд, «диссидентских формах».264 Наконец, имеются сторонники взглядов историка-марксиста Роя Медведева, пишущего в Москве. Он полагает, что «положение в Москве может быть изменено марксистами недогматического толка, способными создать новый облик социализма». Р. Медведев верит, что приход к власти в партии «разумных и более молодых людей» позволит изменить положение. Он верит, что «может быть, даже Андропов понимает проблемы интеллигенции лучше, чем Суслов и Кириленко».265 Ведущую роль в третьей эмиграции играют писатели. Ими созданы журналы, предоставляющие место художественной литературе, политическим и общественным материалам. Редактируемый В. Максимовым «Континент» - по форме традиционный русский «толстый» журнал - стремится создать широкую платформу для объединения всех противников «красного и черного фашизма». Журнал уделяет много места литературе и жизни стран Восточной Европы. Среди [268/269 (760/761)] других многочисленных периодических изданий можно назвать полемический журнал «Синтаксис», редактируемый А. Синявским и М. Розановой, литературный журнал «Эхо», редактируемый В. Марамзиным и А. Хвостенко. Новые силы влились в старейшее эмигрантское издание, созданный в 1925 году журнал «Вестник русского христианского движения», имеющий читателей в СССР. Литература, создаваемая в эмиграции, представляет интерес не только сама по себе, но и потому, что она начинает влиять на литературу, создаваемую в стране. Свободная литература становится меркой, которая позволяет судить об уровне того, что пишется в Советском Союзе. Среди бережно воспитываемых в Советском Союзе мифов видное место принадлежит легенде о невозможности русскому писателю творить вне родной почвы. Миф этот опровергают не только книги, написанные И. Буниным, М. Алдановым, В. Набоковым и другими писателями первой эмиграции, но и книги, написанные писателями третьей эмиграции. Р. Конквест обнаружил еще один аргумент, разрушающий миф: средний возраст русских писателей, умерших в эмиграции (на 1962 год), был 72 года, средний возраст писателей, умерших на родине - чуть больше 45 лет.266 з. Конституция В 1961 году, на XXII съезде, принявшем новую программу партии, обещавшую построение коммунизма в ближайшее время и объявившую о создании «общенародного государства», Хрущев заявил о необходимости подготовить новую конституцию. Комиссия была создана в 1962 году. Для написания конституции понадобилось 15 лет. Новая советская конституция, четвертая по счету, была принята в 1977 году. Основной корпус брежневской конституции, праздник которой отмечается ежегодно 5 октября, взят из сталинской конституции 1936 года, праздник которой отмечался 5 декабря. Изменения, происшедшие в стране за сорок лет, выражены в подчеркнутой роли партии. Преамбула констатирует: «В СССР построено развитое социалистическое общество». И далее: «Развитое социалистическое общество - закономерный этап на пути к коммунизму. Высшая цель Советского государства - построение бесклассового общества». В первых двух конституциях роль партии в СССР лишь [269/270 (761/762)] подразумевалась. В сталинской конституции статья 126 говорила, что КПСС является «передовым отрядом трудящихся в их борьбе за построение коммунистического общества» и представляет собой «руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных». В брежневской конституции партии посвящена статья 6 в 1 главе. Гласит она: «Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, всех государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, КПСС определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный, научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма». Конституция кодифицировала тотальную власть партии в стране. Конституция предоставляет - как и сталинская - широкие права трудящимся. С оговоркой: «Использование гражданами прав и свобод не должно наносить ущерба интересам общества и государства, правам других граждан (статья 39). Свобода слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций гарантируется в том случае, если они «соответствуют интересам трудящихся и используются в целях укрепления социалистического строя» (статья 50). Свобода научного, технического и художественного творчества гарантируется, но лишь «в соответствии с целями коммунистического строительства» (статья 47). Обеспечивается право на образование, но статья 25 декларирует: «В СССР существует единая система образования, которая служит коммунистическому воспитанию…» Впервые в советскую конституцию введена глава «Внешняя политика». В первом абзаце статьи 28 говорится: «Советское государство последовательно проводит ленинскую политику мира, выступает за упрочение безопасности народов и широкое международное сотрудничество». Во втором же абзаце объявляется: «Внешняя политика СССР направлена на обеспечение благоприятных международных условий для построения коммунизма в СССР, укрепление позиций мирового социализма, поддержку борьбы народов за национальное освобождение и социальный прогресс…» Характер изменений, внесенных в новую конституцию по сравнению со старой, хорошо иллюстрируют изменения, внесенные в советский гимн. Сталинский гимн, введенный в 1944 году, вместо «Интернационала», с 1956 года стал песней без слов, ибо в тексте имелось упоминание имени Вождя народов. С 1 сентября 1977 года [270/271 (762/763)] советский гимн вновь поется. Изменен припев: вместо «Партия Ленина - партия Сталина нас от победы к победе ведет!» поставлены слова: «Партия Ленина - сила народная нас к торжеству коммунизма ведет!» Изменение заключается в устранении имени Сталина и уточнении Цели. От «победы к победе» - значит к Коммунизму.
8. Хельсинки - Кабул
Пятилетие после победы в Хельсинки было периодом нараставших экономических трудностей. Органические пороки советской системы усугубились экономическим кризисом на Западе. Ослабление главной экономической опоры лагеря социализма немедленно сказалось в СССР не только в снижении процентов роста в статистических таблицах (хотя и это показательно, ибо советская статистика - важный элемент идеологии), но и в резком ухудшении продовольственного снабжения населения, которое и до этого было неудовлетворительным. Очередная попытка решить продовольственную проблему, то есть обеспечить населению минимум продуктов, необходимых для существования, была очередным подтверждением катастрофического положения советского сельского хозяйства. В 1977 году член Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук В. А. Тихонов признал, что «подсобное хозяйство дает стране, примерно, 28% валовой сельскохозяйственной продукции».267 Подсобное хозяйство - это приусадебные участки колхозников и горожан. В колхозах и совхозах размер участка - 0,25 га, горожанам выделяется меньше - 0,06- 0,09 га. В общей сложности частные участки занимают около 1% обрабатываемой земли. По официальным данным, опубликованным в 1978 году подсобные хозяйства дали по стране: 61% картофеля, 29% овощей, 29% мяса, 29% молока, 34% яиц.268 Отношение советского государства к «подсобному хозяйству» было - с эпохи коллективизации - враждебным. Теоретически вражда объяснялась тем, что частное хозяйство порождает буржуазные инстинкты. Практически - тем, что, обеспечивая себя продовольствием, советский гражданин становится хотя бы в одной области менее зависим от государства. В особенно трудные для страны периоды подсобные участки разрешались, затем запрещались, чтобы затем снова получить право на существование. В начале 70-х гг. велась активная борьба с развитием личного сельского хозяйства. В 1978 г. ЦК КПСС и Совет министров СССР издал постановление, [271/272 (763/764)] разрешающее развитие личных подсобных хозяйств как в деревне, так и в городе. Причем особое внимание уделяется развитию таких хозяйств на предприятиях и в учреждениях: они сами должны кормить рабочих и служащих. Задача самообеспечения продовольствием ставится даже перед армией. В 1980 г. «Правда» ставила в пример воинскую часть, которая производит «все, что идет на солдатский стол».269 Отчаянное положение с производством продовольствия, в котором оказался Советский Союз, заставило генерального секретаря ЦК КПСС обратиться на XXVI съезде партии с призывом лучше использовать личные хозяйства граждан и подсобные хозяйства промышленных предприятий.270 Пятилетие после Хельсинки было периодом развернутого наступления на диссидентов: все проявления инакомыслия жестоко подавлялись. Некоторые наблюдатели, подводя итоги Хельсинкского совещания, заносили в актив появление Групп по наблюдению за выполнением решений Совещания. К 1980 г. все члены всех Групп по наблюдению были арестованы. Становятся известными все более и более, несмотря на цензуру, выступления рабочих в различных частях страны в защиту своих экономических прав. Рабочее движение в СССР получило новый импульс в связи с развернувшейся борьбой польских рабочих за свои права в 1970, 1976 и особенно в 1980-81 годах. Дважды, в 1970 г. и в 1976 г. польские рабочие в Поморье выступали в защиту своих прав. Эти выступления были подавлены властями, но стачечный комитет продолжал существовать. В 1980 г., в связи с резким ухудшением экономического положения в Польше и попытками власти выйти из кризиса за счет понижения жизненного уровня трудящихся, и без того достаточно низкого, рабочие верфей в Гданьске начали забастовку. Движение перекинулось на другие районы страны. Во главе нового движения стал электрик Лех Валэнса. 10 млн. польских рабочих объединились в свободные профсоюзы «Солидарность». Их примеру последовали крестьяне, потребовавшие признания своего собственного профсоюза. Движение за обновление Польши охватило также и интеллигенцию. Студенты потребовали и частично добились академических свобод. Население различных местностей потребовало смены коррумпированного местного руководства. Католическая церковь оказала движению осторожную поддержку. Первый секретарь ЦК ПОРП Герек, пришедший к власти на волне рабочего движения в 1970 г. вынужден был уйти в отставку. Его [272/273 (764/765)] сменил Станислав Каня. В марте 1981 г. главой правительства был назначен министр обороны генерал Ярузельский. То был первый случай в истории Советской империи, когда кадровый генерал стал во главе правительства. Польское правительство вынуждено было признать законность новых профсоюзов и их права на стачку. Победа «Солидарности» стала поворотным пунктом не только в истории Польши, но и в истории всей советской империи. Руководители СССР выступили с неприкрытыми угрозами по отношению к польскому народу, угрожая вооруженной интервенцией и требуя от нового польского руководства подавления рабочего движения. Рука об руку с «Солидарностью» выступили польские диссиденты, еще ранее отвоевавшие себе право на полулегальное существование. Польские власти по приказу из Москвы начали полицейские преследования руководителей диссидентов Курона и Михника. «Солидарность» немедленно потребовала прекращения преследований диссидентов. Советские руководители предпочли подавить рабочее движение в Польше польскими же руками. Вооруженное вторжение в страну с 37-миллионным населением, не раз в ходе истории демонстрировавшим свою готовность идти на любые жертвы ради независимости, может иметь непредсказуемые последствия. Вот почему в ход были пущены прежде всего политические методы, цель которых заключалась в том, чтобы изолировать польские свободные профсоюзы от диссидентов, а затем поссорить польских рабочих с другими слоями населения и разбить таким образом оппозиционные силы поодиночке. Когда это не удалось, когда стало очевидным, что реформы, предлагаемые «Солидарностью» могут привести к оздоровлению польской экономики, польского общества, генерал Ярузельский ввел в стране - 13 декабря 1981 г. - военное положение. Были произведены массовые аресты среди членов «Солидарности», среди рабочих, ученых, писателей, артистов. Партия, осознав, что в результате реформ она потеряет свою власть в стране, перестанет быть «руководящей силой», оставаясь лишь политической партией, прибегла к военной силе, объявила войну народу. Военное положение не решило ни одной из проблем, стоявших перед Польшей. Оно было единственной возможностью для партии сохранить свою власть. В феврале 1978 г. группа рабочих, собравшихся в Москве, объявила о создании свободного профсоюза трудящихся в СССР. В открытом [273/274 (765/766)] письме «К мировой общественности» в канун 60-летия СССР инициаторы создания свободных профсоюзов писали: «Мы думаем, что нас десятки тысяч, сотни тысяч… Мы - это многочисленная армия советских безработных выброшенных за ворота предприятий за право на жалобу, за право на критику, за право на свободу слова».271 Главный инициатор движения Владимир Клебанов был арестован и отправлен в психиатрическую больницу.272 Вслед за первой попыткой последовала другая. Был создан свободный профсоюз под названием Свободное межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ). Многие из его членов были арестованы, а один из них, рабочий Владимир Борисов, был выслан в июне 1980 г. за пределы СССР. Одним из видных деятелей свободных профсоюзов в СССР стал рабочий Алексей Никитин, завоевавший популярность среди шахтеров Донецка выступлениями в защиту их прав. Он родился в 1937 г. в семье крестьянина Брянской области. После средней школы окончил горный техникум, служил в армии, работал на шахте, был активным комсомольцем, после демобилизации вступил в партию, затем окончил Донецкий политехнический институт по специальности «инженер-электромеханик». Начиная с 1969 г. Никитин неоднократно выступал в защиту прав рабочих в конфликтах между администрацией шахты в Бутовке и рабочими. В 1970 г. он был уволен с работы. 22 декабря 1971 г. на шахте, на которой раньше работал Никитин, произошел взрыв, в результате которого 7 человек было убито и более ста ранено. Об опасности взрыва Никитин неоднократно предупреждал администрацию. Вскоре Никитина арестовали и начались его мытарства по тюрьмам и психбольницам. Никитину удалось организовать в декабре 1980 г. встречи в Донецке местных рабочих с московскими корреспондентами газеты «Файненшл Тайме» Дэвидом Сэттером и газеты «Вашингтон пост» Кевином Клоузом. Рабочие и жители Донецка, опрошенные корреспондентами, откровенно рассказывали о тяжелых условиях их существования. Из разговоров с донецкими трудящимися у журналистов сложилось впечатление, что причины приведшие к рабочим волнениям в Польше, существуют в Советском Союзе еще в большей мере.273 В конце 1980 г. и в начале 1981 г. рабочие волнения прокатились на предприятиях Москвы, Киева, Ленинграда, Воронежа, Минска, Петрозаводска, Вильнюса. Рабочие выражали свою солидарность с рабочими Гданьска.274 Пятилетие после Хельсинки было временем серьезных успехов советской экспансии. [274/275 (766/767)] Советский Союз начинает выходить за пределы «ялтинской зоны» в эпоху Хрущева - прежде всего в направлении Ближнего Востока. Приход к власти Кастро расширяет зону советских интересов на другое полушарие. В 50-е и 60-е годы Советский Союз время от времени терпит неудачи: он вынужден убрать ракеты с Кубы, вывести советников из Египта, теряет влияние в Гане и т. д. Но это всегда неудачи далеко за пределами собственно советской зоны: на определенном участке земного шара наступление задерживается, но не прекращается. Немедленно после подписания в Хельсинки Заключительного акта соглашения, Советский Союз одерживает победу в Анголе. Комментируя установление в Анголе просоветского режима, «Правда» писала: «Всему миру известно, что Советский Союз не ищет в Анголе ни экономической, ни военной, ни иной выгоды. Ни один советский человек не сражается с оружием в руках на ангольской земле».275 В этой фразе был использован знаменитый рецепт Ленина: по форме правильно, а по существу издевательство. На ангольской земле сражались с советским оружием в руках - кубинцы. Кубинский экспедиционный корпус был затем использован для поддержки просоветского правительства в Эфиопии и других районах, ставших объектом внимания Советского Союза. Кубинцы становятся советским Иностранным легионом. Отвергая робкие возражения государственного секретаря США, полагавшего, что экспансия СССР и Кубы происходит там, где «ни СССР ни Куба не имеют никаких исторических интересов», «Правда» отвечала: «Насчет экспансии - это неправда. Если же говорить об исторических интересах, то они заключаются не в том аспекте, который имеет в виду государственный секретарь США, а в полной и последовательной поддержке Советским Союзом борьбы народов за свободу и независимость».276 В 1977 году обязательство поддерживать «борьбу народов» будет вписано как закон в советскую конституцию. В 1978 году в новое издание «Краткого политического словаря» добавляются статьи «Идеологическая борьба» и «Классовая борьба». Г. Киссинджер пишет в своих мемуарах, что он не думает, будто У Брежнева под подушкой лежит план установления мирового господства, разработанный во всех подробностях: «Кремленологи имеют часто тенденцию интерпретировать действия советских руководителей, как часть тщательно разработанного плана, каждая деталь которого неумолимо вытекает из предыдущей».277 Бывший государственный секретарь США - прав. Тщательно разработанного плана - нет. Есть отношение к миру, как объекту экспансии, как Добыче. [275/276 (767/768)] Выступая на совещании «идеологических работников» в октябре 1979 года, Б. Пономарев перечислил успехи «борьбы народов»: Вьетнам, Лаос, Кампучия, Ангола, Мозамбик, Гвинея-Бисау, Эфиопия, Афганистан. «Идет, - заявил он, - неумолимый процесс смены отживших реакционных режимов прогрессивными, все чаще с социалистической ориентацией».278 Б. Пономарев разделил весь мир на 4 зоны, изложив модернизированный вариант «доктрины Ленина-Брежнева». Первая зона - зона развитого социализма, то есть СССР. Вторая - зона «братских стран», мирового социалистического сотрудничества. Третья - «зона прогрессивных режимов», Пономарев отнес к ней, в частности, Иран и Никарагуа. Четвертая зона -капиталистический мир.279 Три зоны мира являются законной, определенной историческими законами, сферой действия Советского Союза. Давно минуло время, когда первое в мире социалистическое государство считало себя «осажденной крепостью». В конце 70-х годов осажденной крепостью становится капиталистический мир - четвертая зона. «Стоящие перед человечеством глобальные проблемы, как и очевидная необходимость их скорейшего разрешения, выступают в наши дни как один из все более и более весомых аргументов в пользу социализма и коммунизма, в пользу полного социального и национального освобождения всего человечества».280 Стратегическая задача поставлена - социализм для всего человечества, как средство решения «глобальных проблем человечества». Тактика выполнения этой задачи - удары по слабым звеньям четвертой зоны. Вторжение советских войск в Афганистан в декабре 1979 года было практическим осуществлением права, присвоенного себе Советским Союзом: с апреля 1978 года, после переворота, приведшего к власти коммунистическую партию, Афганистан стал частью третьей зоны. Вторжение в Афганистан было проведено по чехословацкому образцу: «приглашение», захват столичного аэродрома, танковый десант, а затем введение армии. Первой неожиданностью для Советского Союза оказалась реакция США. После апрельского переворота в Кабуле «Нью-Йорк Тайме» писала: «Администрация Картера остается до сих пор, и совершенно справедливо, совершенно спокойной в связи с переворотом в Афганистане, где лидеры маленькой коммунистической партии захватили власть в Кабуле… Лет десять назад любая коммунистическая победа рассматривалась бы как явное поражение США. Большинство американцев сегодня считают, что мир более сложен».281 Для советского руководства переход Афганистана после [276/277 (768/769)] апреля 1978 года из третьей зоны во вторую стал бесспорным основанием для вмешательства, в том числе и военного. Решение президента Картера объявить эмбарго на продажу Советскому Союзу дополнительного зерна (сверх квоты, предусмотренной пятилетним соглашением) и призыв бойкотировать Олимпиаду, было воспринято как враждебный поступок. Политика Картера подверглась критике со стороны американских сторонников разрядки во что бы то ни стало. Джордж Кеннан поддержал советский тезис о том, что «ввод ограниченного военного контингента в Афганистан явился вынужденной мерой правительства СССР и что это решение было нелегким». Нынешние события в Афганистане, заявил бывший посол США в Москве, «касаются прежде всего двух стран - Советского Союза и Афганистана».282 Политику Картера отказались поддержать страны Западной Европы (за исключением Великобритании) Сценарий, известный по 1956 и 1968 годам, повторился: после нескольких тревожных опасений и колебаний Франция и ФРГ возобновляют дипломатический диалог с Советским Союзом. Западная Европа начинает забывать о «дорожном инциденте». Советские стратеги правильно оценили реакцию Запада на вторжение в Афганистан, которую американский комментатор коротко сформулировал: бизнес как всегда. Добавив: «Афганистан не был частью Запада и советская оккупация сама по себе не нарушает мирового стратегического равновесия».283 Советские стратеги ошиблись в оценке реакции Афганистана. Первая ошибка состояла в недооценке слабости коммунистической партии, созданной накануне апрельского переворота 1978 года из двух политических групп - «Халк» («Народ») и («Парчам») («Знамя»), тесно связанных с Москвой. Союз между ними продержался недолго: «Халк» монополизировал власть и начал быструю советизацию страны, ликвидируя всех противников, а в том числе и членов «Парчам». Под властью Тараки, а затем Амина в Афганистане установился режим кровавого террора. Как обычно в конфликте между коммунистическими группировками имели значение не идеологические разногласия, а стремление к власти. В Афганистане борьба усугубилась национальной рознью. «Халк» рекрутировал своих сторонников преимущественно из племен пушту, «Парчам» из таджикских племен. Среди советских советников было немало таджиков, говорящих на фарси - одном из языков Афганистана. Несмотря на то, что именно «Халк» старался навязать Афганистану режим советского типа, враждебное отношение к таджикам стало распространяться и на советников из СССР. [277/278 (769/770)] Первым актом советских войск, оккупировавших Кабул и привезших с собой нового президента Кармала, члена «Парчам», было убийство президента Амина, главы группы «Халк». В связи с этим мир до сих пор не может понять: советские войска, по официальному объяснению, были приглашены афганским правительством, но первым действием гостей было уничтожение хозяев, пригласивших их. Придя к власти, Б. Кармал и его сторонники начали преследование членов «Халк». Социальная база и даже численность коммунистической партии были сведены почти на нет. Главный просчет советских стратегов - недооценка воли афганского народа к независимости. Советская печать изображала вступление советских войск в Афганистан по образцам 1968 г. В стремлении изобразить радость местного населения, газеты не знали удержу. Пальма первенства принадлежит, несомненно, правительственной газете «Известия», рассказавшей о том, как афганский крестьянин, увидев советских солдат, «припал к танку, поцеловал запыленную броню».284 Для того чтобы «нормализовать» Чехословакию, население которой оказывало лишь пассивное сопротивление оккупантам, понадобилось 8 месяцев. Через 8 месяцев после вторжения в Афганистан около 1 миллиона жителей страны, насчитывающей 17-18 миллионов населения, покинуло родину - бежало от бомбардировок. Афганская армия развалилась. Борьбу с оккупантами ведут многочисленные отряды партизан, использующих чрезвычайно удобную для сопротивления географию страны. 80-тысячная советская армия с трудом контролирует некоторые крупные города и главные дороги. Использование новейшей техники, позволяющей причинять тяжелые потери партизанам и мирному населению, не спасает советские войска от потерь, которые не перестают расти. Внешне ситуация напоминает положение американской армии во Вьетнаме: огромная, тяжелая военная машина, оснащенная по последнему слову техники, и противник, свободно маневрирующий на местности, компенсируя слабость своего вооружения. С одной стороны солдаты, присланные в чужую страну, с другой - люди. воюющие дома и за свой дом. Принципиальная разница заключается в том, что американцы вели войну во Вьетнаме перед телевизором это была первая в истории война, за которой граждане страны могли следить ежедневно и ежечасно. Армия США потерпела поражение во Вьетнаме, ибо американский народ не захотел продолжать войну Правительство не могло воевать против воли народа. Советская армия ведет войну, о которой советский народ ничего - кроме [278/279 (770/771)] слухов и похоронных, получаемых семьями погибших в Афганистане советских солдат - не знает. Афганистан закрыт и для иностранных журналистов (за исключением корреспондентов некоторых коммунистических газет). Как американские, так и советские генералы заинтересованы в продолжении войны, которая позволяет испытывать новые виды вооружения, совершенствовать тактику, обучать солдат и офицеров в боевой обстановке. Но в отличие от США, где правительство ответственно за все, что делает армия, в СССР партия, осуществляя политическое руководство армией, вину за все неудачи возлагает только на военных. Побеждает всегда партия, вину за поражения несут - солдаты. Трудности, встреченные в Афганистане, побудили Москву обратиться за помощью к Западу, прежде всего к США. «Если бы Соединенные Штаты хотели мира в этом районе (т. е. в районе Афганистана. - М. Г.), - писал ровно через два месяца после вторжения представитель ЦК, - то президенту США достаточно было бы дать команду прекратить вторжения на территорию Афганистана, прекратить поставки оружия, ликвидировать базы наемников, словом прекратить все формы вмешательства, направленные против правительства и народа Афганистана…»285 Полгода спустя он еще более настойчиво и ясно заявляет: «Ключ к политическому урегулированию ситуации вокруг Афганистана находится в Вашингтоне…»286 Советское руководство рассчитывает, что Запад, прежде всего США, - примут участие в приемлемом для СССР политическом урегулировании, «афганского вопроса», что на деле означало бы оказание помощи СССР в подавлении сопротивления афганского народа. Этот же мотив отчетливо прозвучал в докладе Брежнева на XXVI съезде КПСС в феврале 1981 г. Вся вина возложена на США287. Вторжение советских войск в Афганистан вынудило правительство США и ряда других западных государств занять временно более твердую позицию по отношению к экспансионистской политике СССР. Соединенные Штаты наложили эмбарго на поставки зерна в СССР, призвали к бойкоту Олимпийских игр в Москве и заморозили намечавшиеся экономические сделки с Советским Союзом. 104 государства проголосовали в ООН за осуждение вооруженного вмешательства иностранного государства в Афганистане. Но едва новый президент США Р. Рейган пришел к власти, он немедленно отменил эмбарго на поставки зерна в СССР. Исторический опыт подсказывает советским руководителям, что они вполне могут рассчитывать на забывчивость и близорукость Запада. Умело эксплуатируя [279/280 (771/772)] страх народов перед опасностью термоядерной войны. Советский Союз еще не раз подтвердит миру, что разрядка делима.
9. Конец «брежневского времени»
К концу восемнадцатилетнего правления Брежнева все дела пришли в упадок. Партийные верха все чаще подумывают о необходимости «подкрутить гайки», укрепить дисциплину и навести «порядок». Но сначала нужно было найти преемника сходящему со сцены Брежневу. В 1979 году был уволен в отставку, а спустя год умер, председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, с именем которого одно время связывали неоправдавшиеся ожидания экономической реформы. Фактическое отстранение от дел второго секретаря ЦК А. П. Кириленко, смерть главного идеолога партии М. А. Суслова (январь 1982 года), усилили борьбу среди возможных претендентов на пост генерального секретаря. Ведущей фигурой в этом соревновании становится 68-летний Ю. В. Андропов, возвратившийся в секретариат ЦК КПСС из КГБ в мае 1982 года, через год и три месяца после того, как делегаты XXVI съезда КПСС дружно проголосовали за переизбрание генеральным секретарем впадающего в маразм Брежнева. Другим претендентом становится в возрасте 71 года К. У. Черненко, сделавший при помощи своего хозяина Брежнева головокружительную карьеру от начальника секретариата Президиума Верховного Совета СССР (1964) до секретаря ЦК КПСС (1976) и члена Политбюро (1978). Он возглавляет личный секретариат «вождя».
***
Такого счастливого времени, какое было при Брежневе, правящий класс еще никогда не знал. Вместе с чувством безопасности и уверенности, которой он был лишен и во времена Сталина и, в меньшей, правда, степени, в хрущевское «славное десятилетие», он обрел чувство устойчивости, а следовательно, и самоуважения. Всевозможные привилегии создавали необычайно высокий уровень жизни. Это касалось всего: условий работы и отдыха, снабжения, жилищ; получения образования, возможности воздействовать на судьбу зависящих от них людей. Все это вместе взятое усиливало врожденные или благоприобретенные чувства зависти, жадности, вседозволенности и пренебрежения к закону, а также возбуждало [280/281 (772/773)] ненависть ко всем тем, кто мог бы нарушить этот устойчивый благополучный строй жизни: к диссидентам, к враждебным «голосам» из Зарубежья, к фрондирующим писателям и артистам, просто к жалобщикам, «качающим» какие бы то ни было права, и, уж конечно, к евреям. В те годы для советской элиты были выстроены новые жилища по самым современным западным образцам: с плавательными бассейнами, саунами, подземными гаражами, закрытыми магазинами и даже (о чем и мечтать раньше даже и не приходилось) с двумя туалетами! Установленная в городах общесоюзная санитарная норма - 9 кв. м на человека не применялась, когда дело шло о высокопоставленном чиновнике. Важна была занимаемая должность. Жилье обретает социальную значимость и престижность. В крупных городах, и прежде всего в столичных, для высшей бюрократии выстраиваются дома в изолированных от остальных граждан районах. Центры перепланируются, теперь здесь живет классово-однородное население, правда, сюда допущены также иностранцы. Примером служит, конечно, Москва. Улочки и переулки Арбата перестроены, многие дома снесены, а на их места воздвигнуты другие, именуемые домами «высшей категории». Здесь размещена уже давно Кремлевская больница, а также гостиница ЦК КПСС - для высокопоставленных деятелей мирового коммунистического движения. Прежние жители Арбата: рабочие, служащие, лица свободных профессий - оттеснены в новые микрорайоны, выстроенные на окраинах столицы. Высшее чиновничество - гражданское и военное, заполонившее центр города, избавлено таким образом от атмосферы недоброжелательства, возникающей от соседства бедных и богатых. Эти социальные изменения подметил Булат Окуджава, коренной житель Арбата, поэт, певец, писатель, иногда фрондер: Я выселен с Арбата, арбатский эмигрант. В Безбожном переулке хиреет мой талант. Кругом чужие лица, враждебные места. Хоть сауна напротив, да фауна не та. …. Хозяйская походка. Надменные уста. Ах, флора там все та же, да фауна не та. Я, эмигрант с Арбата, живу, свой крест неся… Заледенела роза и облетела вся. [281/282 (773/774)] На реконструированном Новом Арбате - ночной клуб - для иностранцев. На Краснопресненской набережной для них - представителей враждебного капиталистического мира - выстроен целый комплекс - настоящий сеттлемент лишь с одной поправкой - его жители не пользуются правом экстерриториальности, к тому же постоянно находятся под бдительным оком КГБ. В одном блоке размещены офисы представительств иностранных банков и кампаний. В соседнем - квартиры и гостиница для иностранцев. Внутри комплекса бары, рестораны, ночной клуб. Пускают туда только иностранцев или гостей, приглашаемых ими, правда, сюда также допущены и проститутки высокого класса. Проституция в СССР запрещена законом. Но здесь власти идут на уступки не только для того, чтобы повеселить дорогих иностранных гостей, но и, если удастся, выудить у них полезную информацию. Советская элита ограниченно допускает иностранцев в свою среду. Это не мешает время от времени указывать иностранцам на их место - чуть пониже советского бюрократа. Корреспондент «Нью-Йорк таймс» в Москве Дэвид Шиплер замечает по этому поводу: «Наиболее обессиливает то, что опасность приходит в значительной степени изнутри, из вашей собственной головы. Завернутый в официальную ложь, окутанный враньем и ироническими усмешками, задыхающийся в теплых и радушных объятиях, вы существуете, зная, что это может обернуться холодом по приказу сверху в любой момент, если государство решит изменить среду, в которой вы находитесь, и оно сделает вашу жизнь постепенно или внезапно неудобной или причинит вам непереносимую боль».288 Социальные барьеры укрепились и на ниве образования. Еще в конце 50-х годов в ряде столичных городов были созданы специальные школы, где обучение со второго класса велось на иностранных языках. Постепенно сеть их расширялась соответственно росту правящего класса и его потребностям. Процент детей рабочих в этих школах крайне незначителен. Дети, общаясь между собой, постоянно находятся в атмосфере избранности, чувство привилегий «по праву рождения» проникает в их плоть и кровь, позднее узы избранности скрепляются браками. Создаются своего рода династии. КПСС не против династий. На страницах советских газет то и дело можно прочитать рассказы о рабочих династиях: сталеварах, шахтерах, машинистах, иногда даже пишут о династиях ученых. Государство призывает детей рабочих и колхозников «перенимать эстафету» их дедов и отцов. Но не было случая, чтобы упоминали о династиях политических, тех, кто находится у кормила власти. Наиболее выразительный [282/283 (774/775)] пример - семейство Брежневых. Сын Брежнева - заместитель министра внешней торговли, дочь Брежнева - жена заместителя министра внутренних дел, сестра жены Брежнева - жена министра внутренних дел. Семья члена Политбюро министра иностранных дел А. А. Громыко: сын - член-корреспондент Академии наук СССР директор Института Африки АН СССР, зять - профессор права в Дипломатической академии. То же и в республиках. Например, семейство Стуруа - глава семьи - ныне покойный председатель Президиума Верховного Совета Грузинской ССР. Один из сыновей - сначала секретарь ЦК компартии Грузии, затем директор Института марксизма-ленинизма в Тбилиси; второй сын - журналист-международник, корреспондент «Известий» в США, Англии, Франции. Советскому правящему классу присуща особая форма ностальгии - ностальгии по прошлому, он занят поисками знатных предков, рабоче-крестьянское происхождение нужно лишь для анкеты. Борясь на службе за идеологическую чистоту, немало высших партийных чиновников скупают втихомолку картины официально непризнанных или заклейменных художников: абстракционистов, ташистов, примитивистов и др. Стремление к наслаждению во всех его видах стало как бы образом советской жизни на ее высшем уровне. Охота и рыбная ловля в специально отведенных угодьях, путешествия за границу, оплачиваемые, как правило, либо государством, либо иностранными фирмами, торгующими с СССР и приглашающими нужных им для заключения контрактов людей, снабжение через сеть закрытых магазинов, возможность просматривать заграничные кинофильмы, недоступные широкой киноаудитории, специальные привилегии для приобретения билетов в театры и в концертные залы. У номенклатуры остро развито социальное чутье - те, кто принадлежат к ней, редко общаются с рабочими или колхозниками даже у себя дома, а о загранице и говорить не приходится. «Пролетарский интернационализм» имеет своеобразную окраску. Находясь за пределами СССР по служебным делам или со специальным визитом, советские представители, делегаты встречаются с людьми высокопоставленными, они-то и есть их братья и сестры по классу. Побывавшая в США в декабре 1983 года делегация Комитета советских женщин во главе с заместителем председателя комитета Елисеевой была принята дамами из нью-йоркского и бостонского «высшего света», жизнь американского рабочего класса их не занимала. «Сладкую жизнь» ведут номенклатурные работники и в союзных республиках, где чинопочитание ценится еще больше, а цепь зависимости от начальства еще прочнее, и где коррупция является простым фактом обыденной жизни. [283/284 (775/776)]
***
За 18 лет правления Брежнева ежегодный прирост национального дохода страны снизился с 9 процентов до 2,6, а промышленного производства с 7,3 процента до 2,8, резко сократилась и производительность труда в промышленности.289 В сельском же хозяйстве она выражалась минусовой цифрой. Несмотря на огромные капиталовложения, достигшие, начиная с 1975 года, гигантской цифры -27 процентов от всех капиталовложений,290 сельское хозяйство продолжало деградировать. Земля отказывалась плодоносить из-за истощения почв, колхозники не желали работать из-за низкой компенсации труда. Для того, чтобы поддерживать цены на продовольствие в государственных магазинах на невысоком уровне, государство постоянно прибегает к субсидиям. Население страны вынуждено приспосабливаться к специфическим условиям системы, когда голод предотвращается за счет продуктов, произведенных на карликовых приусадебных участках колхозников, рабочих и служащих, подсобных аграрных цехов на крупных промышленных предприятиях и ввоза сельскохозяйственных продуктов из-за рубежа. Через семь десятилетий после революции, после одиннадцати пятилеток, создания индустриальной базы, достижений в космосе, успехов в создании термоядерного оружия, строительства могучего военного океанского флота, советская сверхдержава остается отсталой страной, в которой добывающая и топливная промышленность преобладают над обрабатывающей и машиностроительной. Сфера добычи и производства сырья и топлива оттягивают 40 процентов всех фондов и рабочей силы страны.291 Производство конечного продукта снизилось между 1950 и 1980 годами на 8 процентов.292 В век стремительного технического прогресса даже в недавних колониальных странах, доля ручного, немеханизированного труда в советской промышленности достигает 40 процентов.293 Сократился грузооборот транспорта, не хватает погрузочно-разгрузочных механизмов; транспорт страны находится в состоянии технического и организационного упадка.294 Председатель Государственного комитета по науке и технике Г. Марчук констатировал: «Немало сегодняшних предприятий нуждается в коренной реконструкции; транспорт и связь отстают от возрастающих потребностей экономики; нуждается в лучшей организации и капитальное строительство».295 За несколько месяцев до смерти Брежнева плачевное состояние экономики и причин этого были подвергнуты разбору не кем иным [284/285 (776/777)] как «Правдой», опубликовавшей статью академика В. Трапезникова, руководителя Института автоматики и процессов управления АН СССР. Трапезников не только отверг официальные причины падения национального дохода, такие как плохие климатические условия, исчерпание некоторых источников сырья и высокие затраты на освоение новых территорий, но и дал, хотя и недостаточное, но более правдоподобное объяснение - несостоятельность жесткой системы централизованного планирования, отсутствие материальных стимулов и подавление инициативы работников, а также отсутствие воздействия результатов руководства на самого руководителя.296 В документе, циркулировавшем в виде рукописи в научных кругах в Москве в 1983 году уже во времена Андропова, составленном экономистами, резкой критике подвергалось состояние социальных отношений в СССР и подчеркивалось «исчерпание возможностей централизованно-административного управления хозяйством».297 По мнению авторов документа, действующая система производственных отношений «все более превращается в тормоз их поступательного движения»,298 перестройка хозяйства наталкивается на «скрытое сопротивление», «социальный механизм развития экономики… не обеспечивает удовлетворительных результатов…», механизм «настроен»… на зажим полезной экономической деятельности населения».299 Мысль экономистов, чуть завуалированная социологической терминологией, все же достаточно ясна: система экономических отношений, существующая в государстве, ничего, кроме вреда, не приносит. Однако система остается прежней и при Андропове, и при Черненко. Это и понятно: ни один руководитель не может произвести структурные изменения, не подвергая смертельной опасности саму советскую систему и то условное равновесие между социальными группами, которое исторически существует и искусственно поддерживается ради сохранения в руках верхушки всех без исключения рычагов управления. Поэтому выбор у нынешних и будущих руководителей невелик: либо ограничить власть партийной олигархии «наверху» (т. е. свою собственную) и партийного аппарата «внизу» и предпринять необратимые меры для оздоровления государства и его экономической системы (в советском государстве, как мы выше уже показали, все проблемы являются политическими), либо не делать ничего, пошуметь немного о необходимости изменений, пригрозить кое-кому «большой дубинкой», чуть-чуть подремонтировать фасад и продолжать держаться в основном прежнего курса, уповая на проверенное десятилетиями долготерпение населения страны, на «авось» и на [285/286 (777/778)] разработку новых источников сырья и, разумеется, на помощь Запада, заинтересованного в долговременных инвестициях и в сохранении эквилибриума советской системы (сама мысль о возможности распада советской империи внушает Западу ужас). В недалеком будущем центр тяжести в разведывании, разработке новых источников сырья, энергетических ресурсов переместится в Сибирь. Но это потребует громадных капиталовложений и времени Естественно поэтому, что преемники Брежнева обращают взоры и на Запад и на Восток, в надежде привлечь западногерманский и японский капитал. Переговоры с Западной Германией о строительстве заводов для переработки залежей лигнита в районе Ачинска-Канска (Южная Сибирь) в искусственную нефть начались еще в конце 70-х годов. В 1981 году была образована советско-германская комиссия по сотрудничеству в области развития источников энергии. Проект, в котором примут участие «Дейче Банк» и крупнейший стальной концерн Маннесман А. Г., рассчитан чуть ли не до конца столетия, стоимость контрактов исчисляется уже сейчас в 16,5 млрд. долларов.300 Это второй крупнейший проект оказания помощи экономике СССР со стороны Западной Европы. Первый - соглашение об участии западноевропейского капитала в строительстве газопровода из СССР в Западную Европу принесет Советскому Союзу ежегодную прибыль в 5-8 млрд. долларов.301 [286/287 (778/779)] Примечания
Глава двенадцатая
ПОСЛЕ БРЕЖНЕВА
1. От председателя КГБ к генсеку
Брежнев умер в начале ноября 1982 г. Механизм перехода власти от умершего генерального секретаря к новому был отлажен и действовал, по-видимому, без особых сбоев. Впервые в истории КПСС и советского государства сработал принцип преемственности власти. Не было разногласий в выборе пути, как то было после смерти Ленина, ни драматической борьбы внутри правящей верхушки с арестами, казнями, использованием вооруженной силы, как это случилось вскоре после смерти Сталина, ни заговора, устранившего еще живого вождя - Хрущева («бескровный переворот» в октябре 1964 года). «Подковровая борьба» закончилась победой Ю. В. Андропова, избранного генеральным секретарем ЦК КПСС на следующий же день после смерти Брежнева. Его кандидатура была предложена ближайшим соперником К. У. Черненко. Начало политической карьеры Андропова (1914-1984) относится, как и других руководителей из «промежуточного поколения», к концу 30-х годов, когда на смену уничтожаемым старым партийным кадрам спешно выдвигали комсомольских активистов районного и областного масштаба, помогавших с энтузиазмом находить и разоблачать «врагов народа». Секретарь Ярославского обкома комсомола в конце 30-х годов, руководитель комсомола Карело-Финской [287/288 (779/780)] ССР после советско-финской войны 1939-1940 гг., принимавший участие в организации партизанского движения во время германо-советской войны, Андропов становится в конце 40-х годов вторым секретарем ЦК компартии КФ ССР. Он быстро выдвигается в годы позднего сталинизма, когда постоянная демонстрация преданности Сталину, а не просто лояльность режиму, была единственным залогом безопасности и, при удаче, успешной карьеры. Андропову повезло, в ходе послевоенной чистки был арестован не он, а первый секретарь ЦК компартии КФ ССР,1 Андропова же в 1951 году берут на работу в аппарат ЦК КПСС. В 1954-57 годах он посол в Венгрии. Андропов успешно вводит в заблуждение правительство Имре Надя относительно советских намерений в разгар венгерской революции 1956 года.2 Удачное завершение миссии - подавление революции - было отмечено назначением Андропова заведующим отделом социалистических стран ЦК КПСС. В 1962 году он становится секретарем ЦК, достигает необходимой ступеньки на лестнице, ведущей к высшей власти. В 1967 году Андропов принимает традиционно опасный пост председателя Комитета государственной безопасности и становится 13-м по счету руководителем советской тайной полиции: пятеро из его предшественников были казнены как «враги народа», а трое впали в немилость. Вероятно, в качестве награды за согласие стать «мечом партии» в борьбе против «внешних и внутренних врагов» Андропова в 1967 году делают кандидатом в члены Политбюро, а в ознаменование заслуг по разгрому диссидентского движения он избирается в 1973 году членом Политбюро. Значение КГБ при Андропове усиливается. В 1978 году Комитет получает статус самостоятельного ведомства. Пятнадцать лет пребывания Андропова в КГБ были отмечены «успехом» в разложении и подавлении диссидентского движения внутри страны и существенным усилением советского шпионажа за границей. Пост, который в прежние времена становился как бы моральным препятствием для достижения высшей власти, послужил Андропову трамплином для решающего прыжка. Впрочем, существует исторический прецедент: Жозеф Фуше - всемогущий министр полиции времен Французской революции и эры Наполеона становится, немедленно после поражения Наполеона при Ватерлоо, председателем Директории, он управляет Францией в течение пяти дней. Время Андропова также отмерено - всего пятнадцать месяцев. Приходу Андропова к власти способствовали не только его личные качества или кропотливая работа по внедрению в сознание партийной верхушки чувства безопасности от внутренних потрясений, пока он (Андропов) остается в ее составе, но также и потому, что КГБ вбирает в себя наиболее инициативные кадры комсомольских [288/289 (780/781)] и молодых партийных работников, становящихся как бы частью истэблишмента. Реабилитация органов государственной безопасности, начатая еще при Хрущеве (назначение главой КГБ первого секретаря ЦК ВЛКСМ Шелепина в 1958 году), была завершена при Брежневе: КГБ при Совете Министров СССР реорганизован в КГБ СССР, председатель Комитета сделан сначала кандидатом в члены Политбюро, а затем и членом Политбюро. Андропов, а вслед за ним и Черненко, подтвердили место КГБ как одного из краеугольных камней советской системы: в члены Политбюро был избран бывший председатель КГБ Азербайджана Г. Алиев, новый руководитель КГБ Чебриков был сделан Андроповым кандидатом в члены Политбюро, а Черненко произвел его в генералы армии и вручил маршальскую звезду. Естественно поэтому, что чувство уверенности и особого предназначения у сотрудников КГБ возрастает, они претендуют на представительство в партийном аппарате. В. Красин приводит в своей книге разговор с начальником следственной группы КГБ полковником Володиным. Речь идет о следователе Александровском, ведшем дело Красина и Якира. «Павел Иванович, - говорит Володин, - это государственный ум. Ему даже у нас в центре тесно. Его место в ЦК».3 При Андропове КГБ оставался не просто инструментом партии, но стал в какой-то мере и истолкователем ее воли. Появление Андропова на посту генерального секретаря было как бы завершением работы Системы по созданию синтетического типа руководителя, который бы вполне соответствовал ленинскому принципу - хороший коммунист есть в то же время и хороший чекист. То, чего не удалось достигнуть Берия и Шелепину, добился Андропов. Предрассудок, что глава тайной полиции не может быть генеральным секретарем коммунистической партии, был опровергнут. Когда Андропов умрет, КГБ опубликует прочувствованный некролог, в котором отметит, что «под его непосредственным руководством была разработана и успешно осуществляется научно обоснованная, выверенная жизнью программа деятельности по обеспечению государственной безопасности страны в условиях развитого социализма».4 Если Брежнев был воспринят на Западе в начале своей карьеры генсека как «умеренный», то Андропов был представлен как государственный деятель новой школы еще задолго до того, как он стал лидером. Штаб Андропова - консультанты в Международном отделе ЦК КПСС, в академических кругах, в аппарате КГБ - работал [289/290 (781/782)] над созданием «образа» будущего генсека многие годы. Не остались в стороне и некоторые диссиденты, от которых пошли легенды о либерализме Андропова. В конце концов вырисовался облик серьезного, энергичного государственного мужа, достаточно твердого, но способного управлять, не впадая в воинственную риторику и в крайности консервативного экстремизма, умело разбирающегося в хитросплетениях международной политики и мирового коммунистического движения, эксперта по психологии Запада и даже ценителя его культуры. Душителя диссидентского движения и человека, пославшего в Афганистан пыточные команды КГБ, западная медия и признанные эксперты по советским делам пытались представить как радушного хозяина, часами беседующего с диссидентами в своем доме и затем отправляющего их домой на собственной машине. Об этом писала. например, «Вашингтон пост».5 Ей вторила «Нью-Йорк тайме»,6 распространявшая небылицы о высокообразованном вельможе, великолепно владеющим английским языком и проводящим свой досуг за французским коньяком, чтением американских романов и слушанием «Голоса Америки». Авторитетные американские советологи предсказывали, что Андропов выведет войска из Афганистана, вызовет из ссылки А. Д. Сахарова и вообще сотворит благо. Профессор Джерри Хоф, благословляя избрание Андропова секретарем ЦК КПСС в мае 1982 года назвал это «одним из наиболее благоприятных событий, происшедших в СССР в последние годы».7 Правда, не все соглашались видеть в Андропове либерала. Например, лондонский «Экономист» объявил Андропова «просвещенным консерватором»… Когда же эйфория понемногу спала, выяснилось, что за спиной у «образованного вельможи» Рыбинский техникум водного траспорта, два курса Петрозаводского университета, но зато полный курс Высшей партийной школы при ЦК КПСС, по-английски, однако, не говорит и пластинки Глена Миллера не слушает… Интервенция в Афганистане усилилась. Сахаров не только не был возвращен из ссылки, но изоляция его от внешнего мира еще больше усилилась. Миф об Андропове, как о «тайно-либеральном аппаратчике в джинсах», быстро рухнул, не выдержав соприкосновения с действительностью.8 Андропов вступил в должность генерального секретаря 10 ноября 1982 года, стал затем сравнительно быстро (в июне 1983 года) также и Председателем Президиума Верховного Совета СССР. Он умер 9 февраля 1984 года, пробыв у власти пятнадцать месяцев. [290/291 (782/783)]
2. Дисциплина - мать порядка
Как и другие советские руководители, Андропов многое позаимствовал у своих предшественников. Главная же цель, как обычно слегка прикрытая разговорами о сохранении мира, осталась прежней уверенность в конечном распространении социалистической системы на весь мир, т. е. советизации его, была подтверждена. Основная забота партии прежняя - человек, но с существенным изменением. Новый советский человек должен был, наконец, понять, что его главная потребность - труд, а удовлетворение материальных нужд - дело второстепенное. Так была изменена важнейшая программная установка партии о наиболее полном удовлетворении материальных и духовных запросов советского человека. Акцент был переставлен - на первом месте духовные потребности, на втором - материальные. Советский человек был призван к укреплению своей собственной дисциплины, к решительной борьбе против своих собственных потребительских инстинктов. Основной закон общества развитого социализма был подтвержден - прежде всего рассчитайся с государством (в сталинские времена это называлось первой заповедью колхозника). Меры, предпринятые Андроповым для упорядочения экономики страны, были направлены на выжимание резервов из системы, не затрагивая ее основ: укрепление дисциплины, усиление агропромышленных комплексов, расширение прав руководителей промышленных предприятий, обещание больше учитывать региональные интересы в экономике страны, новые поощрительные меры для реализации Продовольственной программы, принятой при Брежневе. Нового в этом ничего не было. Много раз необходимость подобных мер, включая борьбу с расхитительством и взяточничеством, провозглашалась предшественниками Андропова, а затем постепенно тонула в стоячих водах советской бюрократической системы Андропов не провел ни одной реформы, он и не собирался этого делать. С самого начала, при вступлении в должность генсека в ноябре 1982 года, Андропов заверил, что не имеет готовых рецептов для разрешения назревших проблем и действовать он будет вместе с Центральным комитетом партии, т. е. ответственность будет общей, подчеркивая тем самым, что реформаторским зудом он не страдает. Андропов попытался освободиться от тех руководителей, чья неспособность перешагнула всякий допустимый предел и замешанных в коррупции. Само слово «коррупция» не употребляется применительно к советской системе. В Большой Советской энциклопедии об этом сказано совершенно определенно: «К. известна всем [291/292 (783/784)] видам эксплуататорских гос-в, но особенно широкое распространение ее присуще империалиста, гос-ву…»9 Советское гос-во, как известно, эксплуататорским не является… В советском лексиконе слово «коррупция» успешно заменено более привычными понятиями, как «взяточничество», «подкуп», «расхитительство» и пр. Гигантские масштабы злоупотреблении во всех сферах советской жизни общеизвестны, коррупция является интегральной частью Системы, в нее вовлечено, в той или иной степени, все советское общество, сверху донизу - разница лишь в масштабах. Поэтому борьба против коррупции в СССР велась и ведется против тех, кто «берет не по чину», т. е. выходит за рамки стихийно установленных и молчаливо признанных норм, нарушая тем самым эквилибриум системы и создавая угрозу для всех. Андропов, еще будучи председателем КГБ, собрал огромный материал о расхитителях, взяточниках и вымогателях. Укрепляя свою власть, он нанес первый удар по соперничающему с КГБ Министерству внутренних дел СССР, возглавляемому родственником Брежнева Щелоковым, покрывавшему расхитителей и спекулянтов. вероятно, за соответствующую мзду. Предлогом послужила афера со скупкой и спекуляцией драгоценностями, в которой оказалась, якобы, замешанной дочь Брежнева - Галина Брежнева. Раскрытие аферы привело к самоубийству первого заместителя председателя КГБ С. К. Цвигуна, ставленника Брежнева, пытавшегося, по слухам, прикрыть расследование.10 То был серьезный удар по «днепропетровской мафии». Среди других поднятых Андроповым громких дел - злоупотребление властью и взяточничество в Краснодарском крае. Местные советские городничие и тамошняя милиция занимались лихоимством в таких масштабах, по сравнению с которыми гоголевские времена кажутся веселым водевилем.11 Вымогательство происходило на глазах и под покровительством обкома партии. На июньском пленуме ЦК КПСС 1983 года Щелоков и секретарь Краснодарского крайкома Медунов были выведены из состава ЦК.12 В ряде областей, городов, министерствах руководство было заменено. В органах МВД и милиции была произведена чистка состава и введены политотделы. Туда были назначены работники партийного аппарата и КГБ. Министром внутренних дел стал сменивший Андропова на посту председателя КГБ Федорчук. В назидание всем были проведены процессы взяточников из разных министерств, в том числе из Министерства внешней торговли, были осуждены несколько начальников главных управлений, пострадали даже несколько заместителей министров. Но одновременно [292/293 (784/785)] шли аресты инакомыслящих, баптистов, православных, евреев, сторонников свободных профсоюзов: людей, известных только в узком кругу друзей и в «органах». Символом новой волны репрессий, организованной новым генеральным секретарем, может быть арест 28-летней поэтессы Ирины Ратушинской. Она была арестована и приговорена в марте 1983 г. к 7 годам лагеря строгого режима и 5 годам ссылки за несколько лирических стихотворений, посланных за границу. Иосиф Бродский в предисловии к сборнику стихов Ирины Ратушинской, опубликованному на русском, английском и французском языках, пишет: «Осуждение поэта есть преступление не просто уголовное, но, прежде всего, антропологическое, ибо это преступление против языка, против того, чем человек отличается от животного. На исходе второго тысячелетия после Рождества Христова осуждение 28-летней женщины за изготовление и распространение стихотворений неугодного государству содержания производит впечатление дикого неандертальскою вопля - точнее, свидетельствует о степени озверения, достигнутою первым в мире социалистическим государством».14 В коротком периоде «андроповского правления» как бы аккумулировались все особенности советской системы, был подведен итог всему, что произошло в стране за 66 лет существования советского режима. Андропов пытался ослабить отрицательные стороны системы. Но ключ к успеху он усмотрел все в той же старой формуле «наведения порядка». Дисциплина во всех ее видах: трудовая, общественная и военная - стала девизом нового генсека. Объявив повсеместный поход зa укрепление Дисциплины, Андропов сразу же использовал привычные методы насилия и принуждения: на улицы, в магазины, в рестораны были посланы патрули проверяющих, по какому праву советские граждане разгуливают или делают покупки в рабочее время. Неунывающий народ немедленно пополнил словарь советско-русскоюго языка новым глаголом «заандpoпить», равнозначным старинному «заарканить». Меры, примененные к рядовым нарушителям трудовой дисциплины, были не новыми: понижение заработной платы, лишение премий, перестановка на конец очереди при распределении жилья и др., т. е. ухудшение материального положения нарушителя и его семьи. Разрешение на увольнение или изменение места работы предваряет обсуждение вопроса «коллективом». Все это живо напоминает антирабочее законодательство 1940 года с его шкалой наказании за прогулы и опоздания. В 1983 году в законодательство были внесены поправки к правилам применения условного наказания, ставящие условность осуждения в зависимость от мнения «трудового коллектива», [293/294 (785/786)] которому проштрафившийся передан для исправления. 17 июня 1983 года издается закон «О трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями»,15 а в августе того же года следует серия постановлений,16 цель которых усилить контроль и ответственность за нарушение дисциплины на предприятиях. Проект закона был вынесен на всенародное обсуждение. Согласно официальным данным, его обсуждали 110 млн. советских граждан. На 1230 тыс. собраний выступило 5 млн. человек: было предложено 130 тыс. поправок. Результат: принято 70, т. е. 129.930 поправок, внесенных «простыми советскими людьми», было отвергнуто. Такова советская социалистическая демократия в действии. Член Политбюро и кадровый офицер КГБ Гейдар Алиев, представляя проект закона Верховному Совету СССР, назвал рабочий коллектив «основной ячейкой советского общества». Но как и все другие «ячейки» рабочий коллектив возглавляется партийной организацией. От имени рабочего коллектива выступает «квартет», составленный из представителей администрации, партбюро, профкома и бюро ВЛКСМ. Главная цель закона - усилить контроль над рабочими.17 Формально закон предусматривает участие рабочих в обсуждении производственных планов и других вопросах, фактически при существующей системе управления решение от них не зависит. Рабочим предоставили право высказывать свое мнение по такой жгучей и волнующей проблеме как распределение жилья, где страсти особенно накалены. События в Польше были учтены - отдушина для выражения рабочими своего недовольства была приоткрыта. Неурядицы в Польше рассматривались советским руководством как результат ослабления дисциплины и неоправданных мер по повышению жизненного уровня населения. Регулирование уровня жизни, поддержание его на терпимом, но достаточно низком уровне, становится важнейшей социальной проблемой. В первой и единственной беседе с рабочими (Московского станкостроительного завода им. Серго Орджоникидзе) 31 января 1983 года Андропов дал понять, что цены на товары первой необходимости могут быть повышены.18 Народ призван больше думать о производстве и удовлетворении духовных потребностей, но время от времени партия не забывала подчеркнуть, что благосостояние народа благодаря ее заботам растет непрерывно: в конце 1983 года снижаются цены на ковры и каракулевые манто. Председатель комитета по ценам заявляет, что это снижение, проведенное, несмотря на происки американского империализма, «убедительное свидетельство экономического могущества СССР».19 [294/295 (786/787)] Поход за укрепление трудовой дисциплины начал выдыхаться уже через несколько месяцев. Он был расценен на местах как очередная кампания. Обеспокоенный генсек обращается с призывом к руководителям: «…главное, не дать угаснуть порыву масс».20 Но «порыв» все же угасает… Постепенно выясняется, что падение производства меньше всего связано с прогулами. Исследования, проведенные Центральным статистическим управлением в металлообрабатывающей и машиностроительной промышленности показали, что прогулами было вызвано менее 2 процентов потерь рабочего времени.21 Снова подтвердилась давно установленная истина: экономика СССР нуждается в серьезных структурных изменениях, ловлей лодырей дела не поправишь. Путем огромных усилий Андропову удалось чуть-чуть сдвинуть экономику с точки замерзания. Согласно официальным данным в 1983 году национальный доход увеличился на 3,1 процента, на 4 процента выросло промышленное производство и общественное производство в сельском хозяйстве на 6 процентов.22 Однако сравнительный анализ среднегодовых темпов роста промышленного производства по ряду отраслей промышленности за три года десятой пятилетки (1976-1978) и одиннадцатой (1981-1983), проведенный экономистом Борисом Румером, свидетельствует о продолжающемся скольжении экономики по наклонной. Приведем некоторые данные: среднегодовые темпы роста производства электроэнергии (в квт. час) составляли в 1976-78 гг. - 5 процентов, а в 1981-83 - 3 процента; нефти, соответственно 5 и 0,8; стали - 2,4 и 1,1; автомобилей - 3,1 и 0,0; цемента - 1,4 и 0,8 и т. д.23 «Закон о трудовых коллективах» был вторым законом Андропова. Первым же был закон, изданный 24 ноября 1982 года, немедленно после избрания Андропова генеральным секретарем, «О государственной границе СССР».24 Он должен был поднять общественную дисциплину, бдительность и нетерпимость. Неприкосновенность и нерушимость границ СССР была подтверждена еще раз. Пограничным войскам предписывалось предотвращать проникновение в СССР всякого рода печатных работ, фотографий, рукописей, микрофильмов, магнитофонных записей и пр., содержание которых может нанести ущерб экономическим и политическим интересам СССР, его безопасности, общественному порядку, а также духовному здоровью и моральному состоянию населения страны, (ст. 28) Всем же советским гражданам вменялось в обязанность активно участвовать в охране советских границ. Закон служил также напоминанием, [295/296 (787/788)] что надо опасаться заграницы, что Советскому Союзу постоянно угрожают враги извне. Важно, чтобы всегда было кого и чего опасаться - это один из краеугольных камней Системы - смутьянов ли поляков, коварных китайцев или американских шпионов. Закон вполне укладывался и в основной лозунг андроповского времени - «укреплять дисциплину» и в сталинский завет всегда держать границу «на замке». Прямо по «Борису Годунову» Пушкина: … чтоб заяц Не прибежал из Польши к нам; чтоб ворон Не прилетел из Кракова.25 Укреплению «дисциплины и самодисциплины» отвечали дополнения и поправки к уже существующему законодательству, принятые за месяц до смерти Андропова, 11 января 1984 года. Был изменен и дополнен закон «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 года: заключение до 10 лет угрожает гражданам за «действия, совершенные с использованием денежных средств или иных материальных ценностей, полученных от иностранных организаций».26 Это был как бы решающий удар, нанесенный Андроповым по политическим заключенным и их семьям. В течение полутора десятков лет КГБ старался пресечь деятельность находящихся за рубежом филантропических организаций, таких как «Русский общественный фонд помощи преследуемым и их семьям», где президентом Наталья Солженицына, «Эмнести интернейшнл», «Помощь русским христианам», различных организаций баптистов, международных обществ борьбы за человеческие права, множества частных лиц, оказывающих помощь политзаключенным и их семьям. Распорядители фондов в СССР подвергались преследованиям и арестовывались. На их место вставали другие. Угроза тюрьмы должна запугать политических заключенных и их семьи, и тем самым подорвать самое существование фондов. В закон 1958 года добавлена также статья, карающая заключением от 2 до 8 лет за передачу «иностранным организациям или их представителям» сведений, составляющих «служебную тайну». Понятие «служебная тайна» не расшифровывается, толкование, как и в других случаях, остается за властями. В понятие общественной дисциплины включается охрана порядка в городах и селах самими гражданами. Хулиганство и пьянство стали постоянными спутниками советского образа жизни. Дело защиты граждан объявляется делом самих граждан. Государство не может [296/297 (788/789)] обеспечить покой и безопасность граждан силами многотысячной милиции и внутренних войск. Правда, обязанностью внутренних войск остается подавление народного возмущения, если бы оно где-то возникло. Еще Хрущевым по всей стране были созданы т. н. народные дружины. Теперь они значительно выросли. «Правда» сообщает, что каждый день улицы советских городов патрулируют «сотни тысяч дружинников».27 В Москве только в одном микрорайоне порядок поддерживается силами 2,5 тыс. дружинников Первого Государственного завода шарикоподшипников.28 Можно легко себе представить размах хулиганства в стране. Дружинники объявлены носителями общественной дисциплины. Они могут быть использованы и как силы «порядка» в случае необходимости подавления народных волнений.
3. Со школьной скамьи - в Афганистан
Хрущев поставил своих преемников в затруднительное положение, обещав в 1961 году построить, в основном, коммунизм через 20 лет, т. е. к концу 1981 года.29 За свое легкомысленное заявление расплачиваться Хрущеву не пришлось - он умер на десять лет раньше. Многие поверили Хрущеву: в представлении граждан коммунизм означал бесплатное распределение благ, главным образом коммунальных, таких как жилье и транспорт (Сталин в «Экономических проблемах» говорил и о бесплатной раздаче хлеба: впрочем, будучи человеком осторожным, точной даты не назвал). Преемники Хрущева ревизовали его необдуманное обещание, заявив, что приход коммунизма откладывается на неопределенный срок, - период развитого социализма; его совершенствование будет продолжаться неопределенно долго. СССР находится лишь в начале этого длительного исторического этапа… «Полное же равенство в смысле одинакового пользования материальными благами, - подтвердил Андропов, - будет возможно лишь при коммунизме».30 Но движение к цели продолжается. (Когда-то Эдуард Бернштейн, придумавший гениальную формулу: «Цель ничто - движение все», - был заклеймен Лениным как ревизионист и отступник от марксизма.) Подновление идеологии, приспособление ее догматов к потребностям сиюминутной политики, характерная особенность конца 70-х и начала 80-х годов. В обиходную политическую терминологию включается понятие «исторически длительного этапа развитого социализма», но почти исчезает термин «коммунизм», ибо с ним связано понятие наступления эры изобилия, возрождается фактически [297/298 (789/790)] теория отмирания государства через его усиление - незабываемый вклад в «сокровищницу марксизма-ленинизма» в 30-е годы, теперь в непредсказуемом будущем обещано превращение советской государственности в социалистическое самоуправление (все же, по терминологии, хотя бы ближе к Утопии). В ходе этого движения происходит формирование «нового человека», на деле полное овладение человеком. Чтобы ни у кого на этот счет не возникло никаких сомнений, министр обороны Д. Ф. Устинов заверил: «К этой цели мы идем широким фронтом, используя все возможности общества развитого социализма, весь арсенал средств - организационных, политических, воспитательных».31 Милитаризация школы, милитаризация сознания подрастающего поколения становится главным инструментом партии в послехрущевское время. Конечно, термин «милитаризация» не применим к социалистическому обществу… Его успешно заменяет выражение «военно-патриотическое воспитание». Военное обучение в школе, введенное при Брежневе, еще более усилилось при Андропове. Газеты, журналы периода Андропова заполнены статьями, выступлениями на тему военно-патриотического воспитания. О нем говорят на всевозможных совещаниях: партийных работников, учителей, ветеранов, на пленумах ЦК КПСС. Начальник Главного Политического управления Советской армии А. А. Епишев, фактически направляющий всю эту деятельность, докладывал на пленуме ЦК КПСС в июне 1983 года: в Московском военном округе 4 тысячи военнослужащих работают внештатными пионервожатыми.32 Постановление ЦК КПСС о дополнительных мерах по изучению русского языка в союзных республиках воспринимают однозначно - русский язык необходим для овладения боевой техникой. Тот же Епишев подчеркивает, что «повышение уровня владения русским языком, на котором осуществляется боевое управление войсками и силами флота, современными комплексами оружия, позволит эффективнее осуществлять боевую подготовку».33 Ему вторит А. А. Воос, первый секретарь ЦК компартии Латвии: перечисляя на июньском 1983 года пленуме ЦК КПСС достижения республики, он не преминул упомянуть, «что все латвийские призывники свободно владеют русским языком», «а это немаловажно… для повышения боеспособности армии и флота».34 Милитаризация подрастающего поколения идет полным ходом. «Мы делаем все для того, - говорил на встрече в Министерстве обороны СССР с ветеранами директор совхоза «Азовский» В. И. Головченко, - чтобы приобщить детей [298/299 (790/791)] к героике, чтобы юноши были хорошо подготовлены к службе в армии».35 Министр обороны Устинов требует: «Формирование у молодежи понимания сущности сознательной воинской дисциплины следует начинать с начальной военной подготовки юношей в средних школах».36 Задача подготовки хороших солдат выдвигается как одна из главных в школьном обучении. С предельной ясностью она сформулирована центральным партийным органом «Правдой» в июне 1984 года: «Задача состоит в том, чтобы… пробудить стремление стать примерным солдатом, выработать психологическую готовность к соблюдению строжайшей дисциплины и порядка в частях и на кораблях. В общей системе военно-патриотической работы важное значение имеет ориентация оканчивающих средние школы на поступление в военные училища».37 Но оказывается не все идет так гладко. Черненко указывает на июньском пленуме на «запоздалое гражданское становление и политическую наивность некоторых молодых людей».38 Первый секретарь ЦК ВЛКСМ В. М. Мишин с беспокойством отмечает: «К сожалению, еще встречаются и беспечность и элементы пацифистских настроений». Устинов упоминает о политической наивности (отдельных, конечно!) «молодых людей, только что надевших военную форму», и отмечает «элементы благополучия и беспечности в их поведении».39 Как с этим бороться? Прежде всего закрыть каждую щелочку, в которую могла бы проскользнуть свободная мысль, сомнение или интерес к прошлому, не утвержденный вышестоящими инстанциями. Епишев призывает «не допускать даже отдельных фактов выпуска на материалах войны книг, фильмов, спектаклей, которые нечетки по своей мысли, отличаются узким видением и мировоззренческой нетребовательностью». Углубляется концепция воспитательной роли советских вооруженных сил как особого, специфического органа государства. Роль армии поднимается, из орудия государства она превращается в его неотъемлемую часть, на нее возлагается функция воспитания юношества в момент перехода от юности к зрелости. «Армия, -писал в начале 1984 года один из ее политических руководителей, -как бы принимает на определенном этапе «эстафету» в воспитании человека у семьи, трудовых или учебных коллективов, а затем, после окончания воином действительной службы, уже с более высоким уровнем воспитанности опять передает его этим же или другим коллективам указанного типа».40 От коллектива к [299/300 (791/792)] коллективу дисциплина во всех видах, дисциплина прежде всего! Советская воинская дисциплина провозглашается «одним из видов социалистической государственной дисциплины… Это дисциплина высшего предела».41 Именно о такой дисциплине - безоговорочного повиновения подчиненных своим начальникам - мечтает партия. Но на пути возникает важное и, вероятно, труднопреодолимое препятствие: сам человек, с непредсказуемостью его поступков. И это больше всего беспокоит партийное руководство. При Андропове выявлены, наконец, негативные факторы, влияющие на формирование Нового советского человека в юношеском возрасте. Оказывается, это не только привычные «родимые пятна капитализма», но и малый стаж трудовой и общественной деятельности и «ограниченная в связи с этим степень развитости классово-профессиональных черт».42 Школьная реформа, проект которой был выработан в андроповское время, и ставшая законом в апреле 1984 года, призвана исправить положение - планируется, что до половины оканчивающих среднюю школу так или иначе попадут на производство.43 У армии серьезные претензии и к качеству общеобразовательной подготовки в средней школе и к состоянию промышленности и сельского хозяйства. Если не будет наведен порядок в школе и в стране вообще, от армии нельзя ожидать высоких качественных показателей. Большего внимания военному обучению требует министр, который, казалось бы, должен противодействовать вторжению милитаристского духа в школу. «Нам следует рассмотреть вопросы обеспечения школ опытными военруками», - заявляет М. А. Прокофьев, министр просвещения СССР. Он заверяет ЦК партии, что министерство просвещения работает в тесном контакте с министерством обороны.44 Плоды налицо. Корреспондент «Нью-Йорк таймс» побывал на детском празднике в одной из московских школ. Вот как он описывает празднество: «Сначала вбежали девочки в красных юбках с красными лентами в волосах. Каждая держала в руках красный флажок. Затем вошли мальчики в защитного цвета касках с большими красными звездами на них, речитативом распевая песни о революции, о «празднике, овеянном славой». Другие дети, одетые в голубое и желтое, держали в руках букеты осенних листьев, сделанных из пластика, они распевают: «Слава нашей великой родине, пусть в будущем она будет еще более могущественной и прекрасной». Затем вся группа запела, учитель аккомпанировал на фортепьяно: [300/301 (792/793)] Наша родина стоит на страже мира, Победоносна Красная армия, Наша родина могучая, Она охраняет мир. «Да здравствует Великий Октябрь!» - провозглашает учитель. «Урра!» - кричат дети тоненькими голосками. «Да здравствует наша великая Родина!» - восклицает учитель. «Урра!»45 А вот и результат: в Ашхабаде, в школе, где директором Герой Советского Союза Санармет Ходжаев семь выпускников получили награды за участие в войне против афганского народа…46 Тревожат военных руководителей изменения в национальном балансе страны. «В Вооруженных силах уже сейчас учитывается возможность негативного воздействия с середины 80-х годов сложной демографической обстановки».47 Первая проблема - пополнение сержантского и младшего офицерского состава. В национальных республиках не находится много охотников стать кадровыми военными. Перед комсомолом поставлена цель - преодолеть эту негативную тенденцию. «Считаем своей важной задачей, - заявляет Мишин, - повышать престиж профессии советского офицера, особенно среди юношей коренных национальностей республик Средней Азии, Закавказья, Прибалтики».48 Здесь находятся болевые точки. Повсеместно наблюдается явление одного и того же порядка: романтика военной службы, овеянная подвигами времен войны против фашистской Германии, постепенно исчезает. Новые поколения все меньше ощущают себя связанными с «боевым прошлым». Цепь преемственности о пережитых совместно страданиях, которая в прежние времена скреплялась памятью, приковывая подрастающие поколения к старшему, ослабевает по мере физического ухода ветеранов войны, изменения интересов и всеобщего негативного отношения к войне. Аркадий Белинков, замечательный исследователь советской эпохи, писал в своей книге о Юрии Олеше: «Герои, героизм, подвиги, военная слава, прогресс и замечательные успехи безусловно должны заставлять быстрее и радостнее биться наши сердца. Но это только половина дела. Вторая половина заключается в том, чтобы герои, героизм, подвиги и другие удивительные вещи были употреблены в строго ограниченных количествах, чтобы они не превышали средний процент несчастных случаев от автомобильных и железнодорожных катастроф».49 Брежнев еще мог сделать себя четырежды Героем Советского [301/302 (793/794)] Союза и даже взять себе орден «Победы» - он был на войне. Участие его преемника Андропова было эпизодическим, а с приходом Черненко связь с военной героикой будто и вовсе прерывается. Но так ли это? Генсек Черненко в молодые годы (1930-1939) служил добровольцем в пограничной охране ОГПУ. Здесь он вступил в партию и был избран на свою первую партийную должность - секретаря партийной ячейки заставы. «С тех пор, - говорит Черненко, - смыслом и содержанием всей моей жизни стала партийная работа». Он внушает молодым пограничникам: «Главным было и остается огромная ответственность, высочайшая собранность» и, разумеется, «бдительность».50 Появление очерка о пограничнике К. У. Черненко с его фотографией в органе Вооруженных сил кладет как бы начало созданию боевой биографии генсека, в которой он отчаянно нуждается. В свое время начало прославлению Брежнева положил журнал «Новое время», опубликовавший очерк молодого тогда журналиста Андронова о «Малой земле». Время предъявляет свои требования к биографиям советских руководителей. Только Ленин не имел воинского звания - тогда их просто не было. Сталин стал маршалом, а затем генералиссимусом во время войны против гитлеровской Германии. Тогда же получили свои генеральские звания Хрущев - генерал-полковника и Брежнев генерал-майора. В конце концов Брежнев сделал себя маршалом. Андропов получил звание генерала армии по должности председателя КГБ СССР. Но партийное руководство сталкивается с серьезной проблемой: война уходит в прошлое, и один из важнейших компонентов магии власти КПСС постепенно распадается, независимо от того, будет ли генсек Черненко или следующие за ним генсеки иметь звание маршала Советского Союза.
4. Мир - это война
Конец брежневского времени сопровождался серьезными осложнениями для Советского Союза на арене мировой политики. Среди них ухудшение отношений с Соединенными Штатами Америки, затяжная война и политический тупик в Афганистане, обострение положения на Ближнем Востоке, неустойчивая обстановка в Юго-Восточной Азии, осложненная китайско-вьетнамским конфликтом из-за Кампучии. Внутри советского блока острая ситуация возникла в Польше, где 37-миллионный народ психологически отошел от власти, опирающейся на Советский Союз и контролируемой.
302
Брежнев оставил своим преемникам государство «реального социализма», с постоянно-кризисной экономикой, сверхдержаву, истощенную в гонке вооружений, империю, протянувшую свои щупальца далеко за пределы собственных границ, но неспособную решить ни одной проблемы ни в самой метрополии, ни на ее рубежах. В то же время процесс советизации планеты, начавшийся в 1917 году, продолжался. К началу 80-х годов режимы типа советского или сходного с ним, были установлены в 24 странах Европы, Азии, Африки и Латинской Америки. Их территория занимала 41 млн. кв. км или 27,5 процента от площади всей земной суши, а население насчитывало 1783 млн. чел. (включая Китай - 1035 млн. чел.) или 39,7 процента всего земного населения. Андропов оказался во главе государства, когда военный баланс между странами НАТО и государствами Варшавского договора изменился в Европе в пользу последних. СССР обладал постоянным перевесом в неядерных силах фактически с конца Второй мировой войны. В середине 70-х годов СССР начал осуществлять новую программу усиления ядерной мощи и в конце концов оснастил свои вооруженные силы более чем 300 ракетами СС-20 с радиусом действия до 5 тыс. км. Военный баланс в Европе изменился решительным образом в пользу СССР. НАТО не оставалось делать ничего другого как предупредить СССР, что он будет вынужден разместить на территории европейских государств - членов НАТО дополнительное ядерное оружие также среднего радиуса действия - баллистические ракеты «Першинг-2» и крылатые ракеты. Таким образом, было произведено выравнивание соотношения ядерной мощи в Европе. Европейские страны меньше всего хотели установления американских ракет на своей территории, но воинственная политика СССР не оставляла иного выбора. Советский Союз был заранее предупрежден о предстоящем размещении новых ракет на территории Западной Германии, Великобритании и других стран. Отказавшись от урегулирования проблемы дипломатическими средствами, Советский Союз начал шумную пропагандистскую войну. Размещение ракет сопровождалось не только острыми дебатами в странах НАТО, включая США, но и многочисленными организованными по всей Европе выступлениями, особенно в Западной Германии, противников размещения американских ракет и сторонников «замораживания» вооружений, угрозами и открытым нажимом Советского Союза. Однако предотвратить и даже задержать размещение американских ракет не удалось усиление ракетного потенциала СССР и особенно ракет среднего радиуса действия, нацеленных на Западную Европу, а в Азии на Японию, было слишком очевидным. Грубый нажим, [303/304 (795/796)] оказанный Советским Союзом накануне всеобщих выборов в Германии (Министр иностранных дел Громыко, находясь в Западной Германии, который откровенно заявил о желании СССР видеть у власти социал-демократическую партию, вызвал неожиданную для СССР реакцию: победили христианские демократы, сформировавшие вместе со своими союзниками - свободной демократической партией - правительство канцлера Коля. Пошли на спад и всевозможные антивоенные и пацифистские движения на Западе, поддержанные СССР и объективно игравшие на руку советской политике. Вторичное угрожающее предупреждение на этот раз самого Андропова Колю в июле 1983 года относительно последствий размещения американских ракет в Западной Германии51 снова потерпело фиаско. Размещение ракет происходило согласно установленному расписанию. Демонстративный уход советских делегаций с переговоров об ограничении ядерных вооружений в Женеве лишь подчеркнул это промежуточное поражение Советского Союза. Но в то же время советскому руководству, возможно, удалось убедить западногерманские политические и деловые круги в необходимости культивировать лучшие отношения с СССР. Перспективы развития экономических связей, с одной стороны, спекуляция на страхе перед ядерной войной, с другой, будут оказывать долговременное воздействие на политику ФРГ.52 СССР ответил на размещение американских ракет в Западной Европе заявлением о намерении установить собственные ракеты (СС-20, СС-22, СС-23) на территории своих союзников - восточных немцев и чехов.53 Заявление, однако, не означало, что оно будет последовательно проведено в жизнь. Один из принципов долговременной политики СССР в странах Варшавского договора заключается в том, чтобы не держать по возможности самого современного оружия на территории стран-сателлитов. Это не означает, конечно, что вообще такого рода планы не существуют, так как в военном планировании учитываются меняющиеся факторы военно-политической обстановки. Однако опасность изменения политики выявилась немедленно' в Чехословакии среди учащихся города Брно, близ которого намечалось, по слухам, установить советские ракеты, началась петиционная кампания против их размещения. Кампания приняла такие размеры, что центральный орган чехословацкой компартии «Руде право» был вынужден выступить с успокаивающим разъяснением.54 В отношении Польши Андропов, а затем и Черненко, продолжали придерживаться политического курса, принятого еще при Брежневе оказывать постоянное давление на правительство Ярузельского для [304/305 (796/797)] ликвидации движения «Солидарность» и подавления всякой оппозиции в стране, не прибегая, однако, к прямому вмешательству, которое могло бы лишь воспламенить обстановку. Переговоры об урегулировании отношений с Китаем, начавшиеся довольно успешно, обернулись затем длительными разговорами, не приведшими ни к каким политическим результатам. Камнем преткновения, как и прежде, была поддержка Советским Союзом противника КНР Вьетнама и конфликт, возникший вокруг Кампучии.55 Ухудшились отношения с Японией из-за размещения новых советских ракет в азиатской части СССР и близ Хоккайдо на острове Эторофу и отказа СССР вести переговоры о возвращении Японии суверенитета над четырьмя островами из группы Курильских, отошедших к СССР в результате поражения Японии во Второй мировой войне.56 Плохие отношения СССР с внешним несоветским миром приняли неожиданно почти кризисный характер в связи с гибелью в ночь на 1 сентября 1983 года корейского пассажирского самолета КАЛ-007. Авиалайнер, совершавший рейсовый полет из Нью-Йорка в Сеул, отклонился от курса и, пролетая над советской территорией, был сбит советским перехватчиком над Японским морем. Погибли экипаж и 269 пассажиров, находившихся на борту самолета. Сначала советское правительство замолчало самый факт уничтожения самолета,57 а затем заявило, будто самолет выполнял шпионскую миссию Центрального разведывательного управления США, и был сбит за нарушение «священных советских границ».58 Расследование, проведенное независимой Международной организацией гражданских пилотов, отвергло советское утверждение о «шпионской миссии» и установило, что отклонение от курса было вызвано неполадками в автоматически действующих приборах. Советский Союз от фактов отмахнулся. Они его нисколько не смущали. Важно было раз и навсегда показать, что СССР непоколебим, фактами его не проймешь. Начальник советского генерального штаба маршал Н. Огарков заявил на пресс-конференции в Москве, что охрана «священных, неприкосновенных границ нашей страны и нашей политической системы» ценнее жизни пассажиров самолета.59 Уничтожение авиалайнера с пассажирами на борту было официально объявлено примером для подражания и поставлено в один ряд со сбитым в 1960 году американским разведывательным самолетом капитана Пауэрса.60 Однако для СССР границы других государств оказываются не столь уж священными: советские подводные лодки постоянно ведут разведку в территориальных водах Швеции и Норвегии (задержанная [305/306 (797/798)] в Швеции в 1982 году советская подводная лодка была мирно отпущена, хотя шведские власти могли лодку и конфисковать, и уничтожить), советские боевые самолеты постоянно вторгаются из Афганистана в воздушное пространство Пакистана.61 Но дело ограничивалось протестами. Такова нормальная процедура в мирное время. Советский Союз показал в инциденте с корейским авиалайнером, что он полон решимости навязать остальному миру свои собственные правила поведения. ООН не смог принять резолюцию, осуждающую уничтожение авиалайнера, так как советский представитель воспользовался правом вето.62 Международная организация пилотов гражданской авиации призвала к бойкоту Аэрофлота. Некоторые страны запретили приземление советских самолетов, но бойкот продолжался недолго.63 Согласно одной из легенд, распространенных об Андропове до его прихода к власти, председатель КГБ возражал против вторжения в Афганистан. Предсказывали, что с приходом Андропова конфликт будет улажен и войска выведены. На деле же война против афганского народа приняла еще более жестокий характер с применением тактики выжженной земли, уничтожением мирных жителей, пытками и убийствами под руководством и наблюдением советских военных инструкторов и пыточных команд КГБ.64 Число афганских беженцев, вынужденных покинуть родную землю, достигло в 1983 году 4-х млн., что составляет четвертую часть населения Афганистана. При Андропове политика в Афганистане приняла более целеустремленный и изощренный характер. В СССР было отправлено не менее 10 тыс. афганских юношей и девушек для воспитания их в нужном СССР духе.65 Подкуп и попытки разложения племенной верхушки, сеяние раздоров между афганскими группами сопротивления стали более настойчивыми. Весьма ограниченная помощь, оказываемая свободным миром сопротивлению афганского народа помогают СССР в его политике. Постоянный нажим, оказывается на Пакистан, который очутился как бы между двумя огнями: СССР и Индией. С последней у СССР существует военный договор. И хотя сопротивление афганцев стало более организованным и начала осуществляться координация боевых действий различных групп, ситуация остается для афганцев крайне тяжелой. Поддержку освободительной борьбе афганцев оказали советские диссиденты: они развернули разъяснительную работу среди советских солдат, находящихся в Афганистане, о целях агрессии СССР В. Буковский, В. Максимов и другие приняли участие в создании радиостанции «Свободный Кабул»: она обращается непосредственно [306/307 (798/799)] к советским солдатам, посланным в Афганистан. Была достигнута, по словам Буковского, основная цель: снабжение афганского населения и советских войск свободной, нецензурированной информацией.66 Население СССР оставалось безучастным к войне в Афганистане вероятно потому, что советские потери относительно невелики. (2000 убитых в год),67 облегчая тем самым ведение агрессивной несправедливой войны против афганского народа. В самом Афганистане положение оставалось неопределенным: Советский Союз не может победить афганцев, а афганцы недостаточно сильны, чтобы изгнать советских захватчиков со своей территории и недостаточно политически объединены, чтобы создать подлинно национальное правительство в противовес кабульскому. В Центральной Америке активизация политики США, направленной на сдерживание попыток советизации ряда стран, принесла свои плоды. Политика СССР в этом регионе отличалась раньше известной осторожностью и склонностью к маневрированию, ибо помимо Кубы СССР не на кого было опереться. Революцию сандинистов в Никарагуа, повстанческое движение в Сан-Сальвадоре, явившееся результатом развития внутренних сил, необходимость и неотвратимость перемен - СССР и Куба пытались использовать в своих интересах. Серьезные просчеты политики США в Центральной Америке и широко распространенный антиамериканизм, помогали им в этом, хотя и ограниченно, так как среди латиноамериканцев распространена подозрительность и по отношению к советским намерениям, особенно в связи с той крайне незначительной помощью, которую оказывает СССР слаборазвитым странам. В то же время на Кубе, в Никарагуа, в Сан-Сальвадоре «левые» охотно копируют советскую технику обработки масс. На острове Гренада в Карибском бассейне Кубе и СССР удалось в начале 80-х годов начать сооружение своего предмостного укрепления. (В 1979 году здесь был установлен марксистский режим Мориса Бишопа.) Очень скоро гренадское правительство заключило секретные военные соглашения с Кубой, СССР и Северной Кореей о поставках оружия, военных материалов, оборудования и об обучении гренадской армии.68 О возросших надеждах СССР в Центральной Америке доверительно говорил маршал Н. Огарков начальнику штаба гренадской армии Луизону: «Более 20 лет тому назад в Латинской Америке была только одна Куба. Сегодня - Никарагуа, Гренада и серьезная битва идет в Сан-Сальвадоре… Советский Союз будет способствовать повышению боеготовности и боеспособности вооруженных сил Гренады».69 В 1983 году разгорелась острая межфракционная борьба среди верхушки правя- [307/308 (799/800)] щей партии. Как и полагается в марксистско-ленинской партии, руководители начали обвинять друг друга в «правом оппортунизме», «безыдейности», «скатывании» и прочих грехах, совсем как в «больших» коммунистических партиях. И финал был сходный: глава партии и правительства Морис Бишоп был убит своими соперниками (19 октября 1983 года). Кровавые события на острове привели к вооруженному вмешательству США и соседних карибских стран. Подавляющее большинство жителей острова (население - 112 тыс. чел.) приветствовали избавление из-под власти нового диктатора Коарды. На острове были обнаружены большие запасы оружия и амуниции, во много раз превышающие потребности небольшой гренадской армии. В отношениях с Западом Андропов не показал себя умелым и гибким политиком (не исключено, однако, что большое влияние на иностранные дела продолжал оказывать министр иностранных дел А. А. Громыко, сделанный заместителем председателя Совета министров СССР). Андропов переоценил значение антисоветских и пацифистских движении, политика «с позиции силы» и демонстрация ее во время всеобщих выборов в Германии помогла европейцам лучше понять смысл советских намерений отделения Европы от США, Германии от НАТО, народов от их правительств. Отказ СССР от ведения переговоров об ограничении ядерных вооружений до вывода американских ракет из Европы продемонстрировал растерянность советского политического руководства и никак не был компенсирован затем многочисленными «инициативами» в области внешней политики. Разочарование постигло Андропова и в другой, более профессиональной сфере его деятельности: массовая засылка советских шпионов на Запад, осуществленная в годы пребывания Андропова на посту председателя КГБ, обернулась их массовой высылкой в месяцы правления генсека Андропова. К концу января 1984 года было изгнано 135 советских шпионов из 21 государства (1981 - 27, 1982 - 49).7l3 Весьма вероятно, однако, что применение массовости в засыпке советской агентуры на Запад, позволило закамуфлировать внедрение в западную структуру ассов советского шпионажа.
***
Попытка создания кубино-советского опорного пункта на Гренаде еще раз подтвердила, что в основе внешней политики СССР по-прежнему остается распространение советизма повсюду, где тому [308/309 (800/801)] открываются благоприятные обстоятельства. В Москве научились извлекать выгоду из промахов и ошибок своих противников, подогревать и эксплуатировать антиамериканизм, недовольство народов развивающихся или отсталых государств своими социальными условиями. 660 военных кораблей советского океанского флота, бороздящие воды океанов и морей, подтверждают готовность СССР в любой момент протянуть щупальцы своей экспансии. В начале 80-х годов советские идеологи совершенствуют сообразно с изменившимися условиями и потребностями советской внешней политики, концепцию мирного сосуществования государств с различными социальными системами. Вырабатывается «философия мира», и в соответствии с ней определяются задачи советских вооруженных сил. Западные государственные деятели исходят из предпосылки, что мир состоит из советской зоны, зоны свободного мира и Третьего мира. Советская концепция иная: между советским и капиталистическим миром нет никакого Третьего мира, а есть бывшие колониальные страны, примыкающие к той или другой системе. Каждая система стремится опереться на эти страны. Таким образом, самостоятельная роль этих государств полностью исчезает. Для СССР это своего рода буферная зона, в которой он ведет наступление. Советский Союз за мир, но против «замирения», за мир, поскольку историческая победа социализма уже обеспечена, а социализм - это мир. Но СССР не просто за мир, а за мир «справедливый». Вводится новое понятие: «справедливого» и «несправедливого» мира, раньше марксистская фразеология проводила разделение лишь между «справедливыми» и «несправедливыми» войнами. «Несправедливый мир» - это мир без войны, его советская идеология отвергает, «ибо сохранение такого мира имеет свою цену, которую угнетенные нации и классы вправе отвергнуть».71 Советский Союз борется, в том числе и военными средствами, за «справедливый мир», т. е. за победу социализма во всем мире. «Мы уверены в том, - заявил один из претендентов на пост генсека и самый молодой из членов Политбюро (ему 52 года) М. С. Горбачев, - что нельзя остановить социальный прогресс, нельзя помешать историческому процессу перехода человечества к социализму. А социализм - это мир».72 Но «мир», согласно новым установкам партии, это, оказывается, - «война»! Отвергая пока термоядерную войну, как средство достижения глобальных целей Советского Союза, от самих целей СССР отнюдь не отказывается. Как заявил заместитель начальника Главного политического управления армии и флота адмирал А. Сорокин, одна из важнейших задач советских вооруженных сил «защита [309/310 (801/802)] мира во всем мире»73, т. е. фактическое узаконение Советским Союзом права на военное вмешательство повсюду, где этого потребуют интересы интерпретируемого по-советски «справедливого мира». Принцип же мирного сосуществования двух систем создает, по откровенному признанию советских идеологов, «максимально благоприятную обстановку для проведения прогрессивных изменений в мире».74 Отсюда вполне логично современная советская военная доктрина определяет наличие для капиталистического мира двух фронтов: внешний фронт, который образует СССР, его союзники и сателлиты, и внутренний фронт, состоящий из участников антивоенных движений. Единство действий обоих фронтов представляется наиболее эффективным для действий против «агрессивных устремлений империализма»,75 т. е. против свободного мира.
5. Последнее каррэ
В тщательно разработанном плане достижения высшей власти, Ю. Андропов не учел лишь один элемент - здоровье. Неизвестно, был ли он смертельно болен в момент избрания или напряжение новой работы ускорило развитие болезни. Известно, что 9 февраля 1984 г., как сообщило на следующий день ТАСС, Юрий Владимирович Андропов, генеральный секретарь ЦК и председатель президиума Верховного Совета СССР скончался после тяжелой болезни. Можно спорить - 15 месяцев у власти достаточный ли это срок, чтобы проявить индивидуальность, наложить свой отпечаток на формы руководства, если не на характер политики. Неоспоримо, что Юрий Андропов обманул большие ожидания: все, кроме незначительных деталей, осталось без изменений. 13 февраля 1984 г. Константин Черненко на три года старше предшественника был избран новым генеральным секретарем ЦК КПСС. После смерти Андропова имелось три «законных» претендента. Кроме Черненко (рожд. 1911), членами Политбюро и секретарями ЦК были Михаил Горбачев (1931) и Григорий Романов (1923), введенный в Секретариат в июне 1983 г. Вопрос стоял: продлить переходный период или открыть путь к высшей власти новому поколению руководителей? Второе решение имело свои преимущества, с точки зрения интересов государства. Оно имело колоссальный недостаток: выход к власти «молодых» неизбежно лишал власти «немолодых». Кандидатура Черненко на пост генерального секретаря была предложена старейшим членом Политбюро председателем [310/311 (802/803)] Совета министров Н. Тихоновым (1905). За ним стояли А. Громыко (1909), Д. Устинов (1908), Д. Кунаев (1912), В. Гришин (1914). Избрание Черненко было логическим результатом тотальной власти партии в стране: если партия управляет всем, то естественно, что те, кто управляют партией, стремятся сохранить свою власть до биологического конца. Совершенно естественно, что в те годы, когда власть партии была молода - в первые послереволюционные десятилетия - ее руководство было молодым. По мере старения власти партии стареют и те, кто держит ее в своих руках. Брежневская конституция 1977 г., законодательно закрепившая верховную нераздельную власть партии в Советском Союзе, стала основанием для автоматического избрания генерального секретаря председателем Верховного Совета СССР: вождь партии становится и формально главой государства, председателем органа, являющегося коллективным президентом страны. После Брежнева и Андропова был избран - 11 апреля 1984 г. - председателем Верховного Совета К. Черненко. Он стал первым генеральным секретарем, не имеющим никакого другого опыта, кроме опыта партийной работы. Константин Черненко, как гласит официальная биография, родился в сибирской деревне. Несмотря на звучащую по-украински фамилию указывает в паспорте свою национальность - русский. В молодости стал комсомольским работником, затем был переведен в партийный аппарат. Во время войны занимал посты секретарей областных комитетов партии, так и не увидев фронта. В 1950 г. произошла встреча, решившая судьбу Черненко. Работая в аппарате ЦК молдавской компартии, он встретился с Брежневым. К этому времени Черненко окончил высшую школу партийных организаторов при ЦК КПСС, а также получил диплом педагогического института в Кишиневе, где был важным партийным функционером. С 1950 г. Черненко не покидает Брежнева. Когда Брежнев в 1964 г, становится генеральным секретарем, карьера верного соратника идет неудержимо вверх: заведующий отделом ЦК, секретарь ЦК, член Политбюро (с 1978 г.) Год деятельности на посту генерального секретаря ЦК ознаменован во внутренней жизни страны принятием двух законов. В апреле 1984 г. был утвержден опубликованный в январе, еще при Андропове, проект «реформы общеобразовательной и профессиональной школы». Закон о «школе в условиях развитого социализма», подчеркивает неизменность цели: «Незыблемой основой коммунистического воспитания учащихся является формирование у них марксистско-ленинского мировоззрения».76 Практические меры, направленные на осуществление цели, предусматривают, снижение возраста [311/312 (803/804)] поступления в школу с 7 до 6 лет и тем самым усиление идеологической обработки детей; направление - по решению школы - значительной части учащихся в сеть профессионального образования для сокращения числа поступающих в вуз и преодоления таким образом кризиса рабочей силы; улучшение преподавания русского языка. Третья цель реформы школы связана с тем, что как писал маршал Огарков: «В вооруженных силах, как известно, все уставы, наставления, учебные пособия, руководства по боевой технике и оружию изложены на русском языке. Приказы, распоряжения, команды также отдаются на русском языке».77 Необходимость улучшения обучения языку военной команды - очевидна. Второй закон связан с хронической советской проблемой - сельским хозяйством. К. Черненко нашел очередной чудодейственный способ ее решения. Выступая на пленуме ЦК в октябре 1984 г., генеральный секретарь прежде всего отметил, что Советскому Союзу «приходится вести сельскохозяйственное производство… в непростых условиях».78 Он имел в виду, что страна зрелого социализма, раскинувшаяся от Тихого океана до Гиндукуша, расположена в неудачном климатическом поясе. Черненко предложил «подлинно новаторские и творческие подходы»: долговременную программу мелиорации. Программа предусматривает орошение и осушение миллионов гектаров, строительство каналов, переброску «части стока северных и сибирских рек, а также реки Дунай на орошение земель в центральных и южных районах страны, в Зауралье и Западной Сибири…»79 К. Черненко, представляя программу мелиорации, гордо подчеркнул: «Раньше мы не могли и мечтать о том, чтобы ставить и решать на селе подобные задачи…»80 Это утверждение не соответствует полностью истине. 6 ноября 1951 г. Лаврентий Берия на торжественном заседании по случаю 34-й годовщины Октября, предложил еще более грандиозную программу мелиорации.81 Черненко прав лишь в одном, в сталинские времена нельзя было мечтать об осуществлении проекта переброски северных и сибирских рек Оби, Иртыша, Енисея на юг. Технические возможности появились в результате освоения ядерной энергии. Четверть века идут ожесточенные споры относительно проекта «переброски рек». Осуществление сталинской программы «преобразования природы», включающей строительство гигантских гидростанций, плотин, каналов, а затем хрущевская программа «освоение целины» нанесли страшный удар по природе. Экологические последствия переброски северных рек на юг, что повлечет за собой резкое снижение количества воды, впадаю- [312/313 (804/805)] Ледовитый океан и повышение его температуры, могут оказаться для планеты более серьезными, чем ядерная война. Программа новых фараонских работ выполняет ряд функций: она подменяет реформы, создавая видимость «решения сельскохозяйственной проблемы»; она относится к такого типа деятельности, которая идеально соответствует советской модели планового хозяйства, позволяя мобилизовать «энтузиазм» и широко использовать малоквалифицированную рабочую силу, в первую очередь, заключенных. Немалое значение играет желание генерального секретаря соединить свое имя с «великой стройкой коммунизма». Так делал Сталин, так делал Хрущев, так поступил Брежнев, увековечив себя сооружением «стройки века» - Байкало-Амурской магистрали (БАМ), бессмысленной с экономической точки зрения, имеющей возможно ограниченное стратегическое значение. Первый год правления Черненко мало отличается от предыдущих лет: сохраняется в масс-медиа риторика «борьбы с коррупцией», но она перестала задевать даже средний аппарат, спустившись в «народные массы» - судебные органы выполняют план арестов за «коррупцию», сажая в тюрьмы всех на кого имеется «материал», прежде всего доносы. Резкое ожесточение системы, проявившееся в обострении уголовного кодекса, осуществленном Андроповым, сопровождается озверением тюремно-лагерного начальства. Стали повседневной практикой пытки, бесчеловечные избиения арестованных, специальные «пресс-камеры», куда заключенных бросают в полную власть уголовных преступников. Только за вторую половину 1984 г. в советских лагерях было убито (стало известно об их смерти) или залечено насмерть пять известных диссидентов: один из инициаторов создания свободных профсоюзов в СССР инженер Алексей Никитин, один из основателей украинской Хельсинкской группы учитель Олекса Тихий, публицист и поэт Юрий Литвин, также член этой группы; журналист Валерий Марченко, поэт Валентин Соколов, подписывавшийся Валентин Зэка, ибо он провел в ГУЛаге 34 года. К Черненко унаследовал от своего предшественника основную внешнеполитическую задачу: борьбу против американских ракет в Западной Европе и против переизбрания Рейгана. В ноябре 1984 г., обращаясь к руководителям молодежных организаций социалистических стран, Черненко изложил свою позицию: «Если положение в мире вызывает тревогу, то ответственность за это целиком и полностью несет империалистическая реакция во главе с США. Именно США и их союзники задались бредовой целью добиться военного превосходства над социалистическими государствами. Понятно, что мы этого допустить не можем. И мы этого [313/314 (805/806)] не допустим».82 Ровно через месяц Черненко принял «видного представителя американских деловых кругов» Арманда Хаммера и «подчеркнул, что Советский Союз последовательно придерживается линии на установление равных, добрых отношений с США… за развитие взаимовыгодных связей во всех областях, включая торгово-экономическую, если будут устранены созданные на этом пути искусственные препятствия».83 Можно предположить, что «искусственные препятствия» были устранены, ибо 7 и 8 февраля 1985 г. в Женеве состоялась встреча между министром иностранных дел СССР Громыко и государственным секретарем США Шульцем. Беседы в Женеве закончились договоренностью начать переговоры о разоружении, которые были прерваны Советским Союзом 14 месяцев назад. В то время как в Женеве шли совершенно секретные разговоры, в Москву прибыла - впервые после 1978 г. - правительственная делегация США для ведения переговоров о расширении торговых связей. Одновременно правительство США предполагает предложить Москве совместный космический полет типа миссии Союз-Аполлон,84 обозначившей в июле 1975 г. высшую точку «детанта». Минуло пять лет после вторжения советских войск в Афганистан. Но забыты Афганистан, подавление «Солидарности» в Польше, сбитый южно-корейский самолет - начинается новый очередной цикл «детанта». Гвардия «железных стариков» - руководящее ядро Политбюро решило защищать свою власть до последнего издыхания. Уже К. Черненко несколько отклоняется от модели «ленинско-сталинского» типа. Приходится, например, сочинять совершенно фантастические военные подвиги, совершенные в 1930 г. на забытой Богом и людьми пограничной заставе в Казахстане будущим генеральным секретарем. К. Черненко заканчивает эпоху второго поколения советских руководителей. Идет неудержимо, ибо даже Политбюро не дает бессмертия, третье поколение. Приходит время генеральных секретарей, родившихся, выросших, пробившихся к высшей власти в советское время. С ними теперь связывают надежды неистребимые оптимисты. На их либерализм, демократизм, технократизм рассчитывают, прежде всего, на Западе. Визит Михаила Горбачева в Великобританию в декабре 1984 г. красноречиво демонстрирует, как легко обворожить Запад. Достаточно было тому, кого называют «№ 2», привезти с собой жену, внешне мало отличающуюся от западных женщин, как стало очевидно, если у Горбачева не толстая жена, то разговоры о советском тоталитаризме - лживы. [314/315 (806/807)] В конце 20-х гг. Бухарин назвал Сталина «Чингиз-хан с телефоном». Советский Союз ушел далеко за минувшие полвека: новые руководители будут пользоваться электронно-вычислительными машинами. [315/316 (807/808)] Примечания
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Приближаясь к своему 70-летию, государство, рожденное в октябре 1917 года, завершает восьмое десятилетие XX века как последняя мировая империя. Над советской зоной - от Кубы до Вьетнама, от Чехословакии до Анголы - никогда не заходит солнце Семьдесят лет - незначительный отрезок в тысячелетней истории России. Но в эти страшные, кровавые, трудные годы - в ленинское пятилетие, три сталинских десятилетия, одно хрущевское и два брежневских и его преемников - сложилась система, неизвестная человечеству. В первые тридцать лет ее существования, когда в мире было лишь одно социалистическое государство - Советский Союз, многим казалось, что только русская история, география и русский менталитет способны породить советскую утопию. После Второй мировой войны история поставила чудовищно жестокий опыт: были разрезаны надвое страны и каждая из половинок начала жить в разном мире - в утопии или в реальности. Опыт удался: независимо от исторических традиций, от географии и национальных особенностей во всех странах, где установлена социалистическая система советского типа - результаты одинаковы. Лев Толстой начал «Анну Каренину» психологическим наблюдением: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» Все социалистические страны похожи друг на друга наличием единой партии, которая всем руководит и ни за что не отвечает, полицейской системой, пронизывающей все клетки общества, низким жизненным уровнем. Советский Союз - сердце социалистической системы, является [316/317 (808/809)] одновременно ее моделью. Страны, входящие (и вовлекаемые) в советскую зону, повторяют, как правило, эволюцию Советского Союза, как человеческий эмбрион повторяет в утробе матери эволюцию человеческого рода. Поэтому история СССР представляет особый интерес. Почти семь десятилетий истории, в том числе брежневское восемнадцатилетие в условиях «детанта» и благожелательного отношения Запада, окончательно определили характер СССР, выявили все особенности победившей утопии. Значительные внешнеполитические успехи не позволили решить ни одной внутренней проблемы. Советская система показала себя непригодной для решения экономических, социальных, национальных проблем. Вторая индустриальная держава мира, как нередко называют СССР, не может прокормить свое население и сохраняет внешнеторговую структуру дореволюционной России: вывозит главным образом сырье и ввозит промышленное оборудование. Государство, объявившее своей целью построение бесклассового общества, создало предельно иерархическое, кастовое общество. Многонациональная империя, управляемая из центра, не решила национального вопроса ни внутри СССР, ни в странах «лагеря» - меняющийся демографический баланс усиливает сложность и напряженность конфликтов. «Спокойное» брежневское восемнадцатилетие продемонстрировало невозможность выхода из внутриполитического кризиса. Каждое движение в сторону - в сторону реформ или усиленных репрессий нарушало равновесие и начинало грозить фундаменту системы. Стала очевидной полная автоблокировка системы: особенно наглядно проявилось это в области экономики. Каждая реформа оказывалась неосуществимой, ибо децентрализация грозила развалом, излишняя централизация грозила полной остановкой. КГБ удалось нанести тяжкий удар родившейся в годы «разброда и шатаний» после смерти Сталина общественной мысли. Но тотальный террор сталинской эпохи был сменен выборочным ползучим террором брежневской эры. В дополнение к тюрьмам и лагерям стали использоваться психиатрические больницы и эмиграция - мера менее жестокая. Советское государство боится резких движений внутри страны. Стремится во внутренней жизни к энтропии. Но энтропия - это смерть. И Советский Союз находит необходимую для жизни энергию во внешнеполитических акциях, в экспансии. Экспансия становится единственной формой жизни «зрелого» социализма. Советские руководители органически враждебны Западу и отказывают ему в праве на существование в его нынешней форме. Запад нужен им, как объект вражды, он нужен - «четвертая зона» - как [317/318 (809/810)] потенциальная добыча и одновременно он необходим, как единственный источник помощи для преодоления временных хронических трудностей. Формула Маркса о взаимозависимости базиса и надстройки нашла непредусмотренное осуществление в социалистической утопии, создающей у себя надстройку на базисе, который находится в другом месте - на Западе. Главная задача, которую поставили перед собой отцы Октябрьской революции заключалась в создании Нового Человека, Гомо Советикус. Л. Брежнев на XXV съезде (1976) назвал «важнейшим итогом прошлого шестидесятилетия» - советского человека. Генеральный секретарь ЦК был совершенно прав. На протяжении шести десятилетий главные усилия партии были направлены на «советизацию» человека. Только на первых порах «советизация» означала принуждение граждан верить в доктрину. Процесс «советизации» заключается в том, что граждан приучали принимать как должное их положение, воспитывать в них убеждение, что каждое изменение может быть только изменением к худшему. «Моральное закабаление населения, - пишет Лешек Колаковски, - происходит не тогда, когда народ или значительная его часть начинает верить в официальную идеологию, а когда он погружается в безнадежность».1 Академик Сахаров в 1980 году, после вторжения в Афганистан, с горечью писал: «Население страны безропотно принимает все нехватки - мяса, масла, многого другого; терпит вопиющее социальное неравенство элиты и народа, терпит произвол и жестокость властей… Молчит при несправедливых расправах над инакомыслящими (иногда злорадствуют), молчит при любых внешнеполитических акциях».2 Таков портрет советского человека - итог шестидесятилетия. Люди, потерявшие надежду на лучшее будущее и живущие в страхе перед завтрашним днем, - одна из причин стабильности советской системы. Создана новая общность людей, каждый из которых не имеет никаких прав и в то же время обладает крупицей власти - может плохо работать, может доносить на соседа, продавец может издеваться над покупателем, чиновник над просителем, можно воровать, давать и получать взятки. Крупица власти, которую государство, прикрыв глаза, оставляет гражданам, это всегда - злоупотребление, обход официального законодательства. Секретарь ЦК КПСС по идеологии М. А. Суслов, выдвинувшийся на авансцену политической жизни во время Большого террора 30-х годов и управлявший идеологией более 30 лет, перечислил особенности советского образа жизни (разумеется назвав их «враждебными явлениями») [318/319 (810/811)] в следующем порядке: «…пьянство, хулиганство, тунеядство, стремление урвать побольше от общества, ничего не давая ему, злоупотребление служебным положением, стяжательство и взяточничество, бесхозяйственность и расточительность, бюрократизм и бездушное отношение к людям».3 Бездушное отношение к людям секретарь ЦК поставил на последнее место. Причина стабильности режима - новый «общественный договор», неизвестный ранее истории - граждане отдают государству свободу в обмен на контролируемое государством право на злоупотребление. Государство при этом гарантирует минимальные условия существования. Причина стабильности режима и в том, что в его существовании заинтересована привилегированная часть общества - партийно-государственная бюрократия, генералитет армии, государственная безопасность, коррумпированная верхушка рабочего класса, сановники академического мира и культуры, их семьи и их обслуга. Все они наделены теми или иными привилегиями, но подобно остальным советским гражданам - лишены прав. Другая причина стабильности системы и ее внешнеполитических успехов состоит в том, что процесс «советизации» идет не только в СССР и странах социалистического лагеря. Распространяется по всему миру «советский» язык. Самые далекие от коммунистов партии создают свои «центральные комитеты» и «политбюро». Советская система видна миру в ее внешнеполитических акциях, в которых она, особенно в последнее десятилетие, выглядит победителем. Победитель пугает и привлекает. Советский менталитет начинает распространяться по земному шару: принимать все что происходит сегодня как должное, ибо завтра может быть только хуже. Настроение пораженчества, уже пустившее глубокие корни в Западной Европе, постепенно перекочевывает и в Азию. Японский экономист проф. Мичио Морисима, размышляя о возможностях советского вторжения в Японию, предложил: «Когда русские придут, встретим их спокойно с белым флагом в одной руке и с красным в другой. Даже под советской властью может быть, без всякого сомнения, создана социалистическая, но жизнеспособная экономика, если только мы достойно встретим поражение».4 Наконец, причина стабильности режима - нужда в нем Запада для сохранения в мире равновесия сил, в его западном понимании. И все же Прошлое, Настоящее и Будущее связано с Человеком. Будущее Советского Союза и будущее человечества во многом зависит от удачи или неудачи процесса «советизации» человека. Обитатели утопии, изображенной Замятиным в романе «Мы» счастливы, [319/320 (811/812)] но процесс полной «советизации», окончательного их превращения в винтики государственной машины, завершается после небольшой операции в мозгу. История Советского Союза - это история общества и государства, порабощенных партией, это история государства, поработившего общество, это история партии, овладевшей государством для создания такого типа человека, который позволил бы ей вечно сохранять Власть, это история Сопротивления Человека. Успехи системы очевидны. Но история не остановилась. Память о прошлом позволяет сохранить надежду. [320 (812)] Примечания К началу М. Геллер История России 1917-1995 Утопия у власти
Книга третья
Седьмой секретарь Блеск и нищета Михаила Горбачёва Посвящение автора:
ЖЕНЕ, КАК ВСЁ, ЧТО ДЕЛАЛ
1. МУЖ СУДЕБ
* А. ТРИ СМЕРТИ
* Б. ПОЧЕМУ ОН?
* В. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ГЕРОЯ
* Г. ОСТАНОВКА В СТАВРОПОЛЕ
* Д. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ
2. КРИЗИС
* А. ЧТО ДЕЛАТЬ С НАРОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ?
3. РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
* А. «ВЕРХИ НЕ МОГУТ»
* Б. «НИЗЫ НЕ ХОТЯТ»
4. ЧТО ДЕЛАТЬ?
* А. ГЛАСНОСТЬ
* Б. ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ
* В. СТАХАНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
* Г. ЗДЕСЬ РОДОС - ЗДЕСЬ ПРЫГАЙ
* Д. БАРЬЕР ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
* Е. АГРАРНАЯ СТЕНА
* Ж. МАФИЯ: ЛЕВ ПРЫГНУЛ
5. КОЛУМБОВО ЯЙЦО ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ
* А. КАДРЫ
6. В ЗЕНИТЕ
* А. ЛИЧНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ
* Б. «ГЕНЕРАТОР ИДЕЙ»
* В. ПРАВО-ЛЕВО
* Г. ЩИТ И МЕЧ
* Д. АРМИЯ И «ПЕРЕСТРОЙКА»
7. ЗАКАТ ИМПЕРИИ?
* А. ТРЕЩИНЫ В СТЕНАХ
* Б. ТРЕЩИНЫ В ФУНДАМЕНТЕ
* В. РУССКИЙ ВОПРОС
8. ЭСКИЗ ПОРТРЕТА ВОЖДЯ
* А. ПРЕЗИДЕНТ СССР
* Б. СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА
9. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
10. Послесловие: Что было потом? Из прошлого в будущее Примечания
1. МУЖ СУДЕБ
А. ТРИ СМЕРТИ
Явился муж судеб
Александр Пушкин
Большой Брат не может умереть.
Джордж Орвелл
Один за другим умирают три генеральных секретаря: в ноябре 1982 г. - Брежнев, в феврале 1984 г. - Андропов, в марте 1985 г. - Черненко. Невозможно придумать более красноречивого свидетельства глубочайшего кризиса, переживаемого системой. Жизненно необходим был новый Вождь, демонстрирующий, что восковые фигуры умирающих стариков, украшавшие трибуны съездов и телевизионные экраны, не означают конца первого в мире социалистического государства и последней империи XX века Интенсивность ожидания - уже после первой смерти - объясняет прием, оказанный Юрию Андропову. Появление во главе СССР человека, который 15 лет руководил самой могучей тайной полицией в истории, организатора жестоких репрессий, подозреваемого в создании мирового террористического интернационала, вызвало всеобщий восторг, причем особенно горячий на Западе. Редкие голоса предупреждения или критики заглушались могучим хором похвал. Андропов быстро умер, но надежда продолжала жить. В напряжении оставались чувства, возбужденные предтечей, работала, на холостых оборотах, ожидая сигнала, пропагандистская [7/8] машина. Приход Спасителя был неизбежен. Он явился. Первая биография Михаила Горбачева вышла в свет в Нью-Йорке в день его избрания генеральным секретарем ЦК. За ней, с нарастающей быстротой, последовали другие: их писали журналисты (немецкий, индусский, французский), биолог, социолог и т. д. Книги под неизменным заголовком «Горбачев» выходили в Гамбурге, Лондоне, Париже, Дели и других городах мира. Только Александр Зиновьев, задумавшись над феноменом, назвал свое эссе «Горбачевизм, или силы иллюзии». Биографы располагали очень скудными источниками, необычайно бедными данными, обычно теми же самыми, что у всех других. Как правило, тон был благожелательным, естественным для жизнеописания Спасителя. Удивительная оперативность биографов - результат журналистского подхода к сюжету. Авторы «Горбачева» выделяли, в первую очередь, элементы «новизны»: молодость нового генерального секретаря, а в связи с этим все положительные качества свежего взгляда на мир, первые инициативы, пробуждавшие большие ожидания, коммуникативность и т. п. Журналистский подход определяет, естественно, характер бесчисленных газетных и журнальных статей и комментариев, посвященных Горбачеву. Поставщики «новостей», журналисты сообщают только о том, что произошло сегодня, без учета прошлого, которое нередко меняет смысл сегодняшних событий. Возможен и другой подход к феномену «Горбачев» - исторический. Меняя точку зрения, он позволяет увидеть минувшие пять лет в ракурсе 70 лет советской истории. К трехлетию горбачевского правления было зарегистрировано 12 его биографий. Первая биография Сталина была написана в 1931 г., через 9 лет после его избрания генеральным секретарем. Разрыв объясняется не тем, что жизнь и деятельность «чудесного грузина», как выражался Ленин, была менее интересной или значительной, чем деятельность и жизнь выпускника юридического факультета [8/9] МГУ: в 1931 г. Советский Союз интересовал мир бесконечно меньше, чем в 1985. Михаил Горбачев представляет интерес и сам по себе. Но прежде всего он важен, как - седьмой секретарь. С чисто формальной точки зрения этот порядковый номер может оспариваться: Ленин не был секретарем. В партии он был всего лишь одним из членов Центрального комитета, в котором секретари выполняли канцелярские функции. Создатель партии - Ленин не нуждался в официальном партийном титуле. Сталину, выбранному на новую должность генерального секретаря, принадлежит честь превращения функции, которая, по мысли Ленина, состояла только в надзоре за деятельностью младших секретарей, в символ Вождя партии и государства. Через несколько лет после избрания Сталина остроумец Карл Радек заметил, что история человечества, которая раньше делилась на две стадии, теперь делится на три: матриархат, патриархат, секретариат. «Секретарелогия» - слово неизящное, но наука эта только рождается (потом ей найдется другое название). Это понятно: за первые 65 лет советской истории - с октября 17-го по ноябрь 82-го - сменилось всего четыре «секретаря». Материал - недостаточный для создания науки. Внезапно наступило ускорение: за два с половиной года в кресле генерального секретаря сменилось три обитателя. К власти пришел - Седьмой. Пять лет - слишком малый срок для ответа на вопросы, которые задаются архитектору «перестройки», слишком малое время, чтобы судить об успехе или неудаче Михаила Горбачева. Пять лет, однако, - достаточный срок для того, чтобы выявить черты сходства в поведении всех «секретарей», носителей высшей власти в советском государстве, чтобы проследить аналогии и различия в их подходе к кризису, который неизменно ожидал каждого после избрания. Впечатление deja vu не обманывает. Первородный грех советской политической машины, построенной Лениным, - умышленная неясность в определении высшей власти. Первая советская конституция - 1918 г. - [9/10] говорила одновременно о Всероссийском съезде советов, о местных советах и диктатуре пролетариата. Главный комментатор конституции Ленин подчеркивал необходимость диктатуры партии и единоличной власти, «так или иначе, но беспрекословное подчинение единой воле…»1. Для вождя революции не было сомнений относительно того, чьей воле необходимо беспрекословно подчиняться. Он взял себе пост председателя Совета народных комиссаров, т. е. возглавил правительство. Партию же Ленин возглавлял по праву отцовства; он придумал ее, сотворил по своему образу и подобию. И ему не было необходимости занимать в партийной иерархии особое место: он - просто член ЦК, с 1919 г. член Политбюро. Соперников у Ленина не было. Когда Сталин, избранный в 1922 г. генеральным секретарем по предложению Ленина, отвергнувшего другую кандидатуру (И. Н. Смирнова), начал свое «восхождение», понадобилось немало времени, прежде чем он реализовал всю власть, которую потенциально давал этот пост. Власть генерального секретаря не зафиксирована в конституциях. Впрочем, в первых двух советских конституциях (1918 и 1924) не упоминается даже власть партии. Она - подразумевалась. В конституции 1936 г. ведущая роль партии определялась в статье 126, в действующей (1977) - в значительно расширенной статье 6. (После продолжительной политической борьбы эта статья была отменена.) Тем не менее, даже в конституции 1977 г. ничего не сказано о генеральном секретаре ЦК КПСС. Начиная со Сталина, каждый генсек стремится «легализировать» свою власть. В 1941 г. Сталин становится, сохраняя партийный пост, председателем Совета министров. Хрущев объединяет обе должности после пяти лет борьбы за власть - в 1958 году. Брежнев, обходя решение ЦК (после свержения Хрущева), запрещающее концентрацию функций главы партии и главы правительства в одних руках, избирает себя, оставаясь генеральным секретарем, председателем президиума Верховного совета СССР. Его примеру следуют Андропов и Черненко. [10/11 (502/503)] «Легализация» власти генерального секретаря, ее вписывание в конституционные нормы, становится как бы формальным завершением восхождения его на вершину власти. История семи «секретарей» свидетельствует, что главная их забота - овладение властью. Макиавелли заметил, что только вооруженным пророкам удавалось осуществлять свои идеи. Генеральные секретари стремятся к власти, объясняя это необходимостью иметь оружие для проведения реформ. Чем значительнее реформы, тем больше власти нужно. Для осуществления «революции сверху», подобной сталинской в первой половине 30-х гг. или горбачевской во второй половине 80-х гг., нужна тотальная власть. Реформы становятся оправданием власти и средством овладения ею. Возникает законченная формула: власть необходима для реализации реформ, реформы - для реализации власти. 11 марта 1985 г. генеральным секретарем ЦК КПСС был избран Михаил Горбачев. На пороге власти стал Седьмой секретарь.
Б. ПОЧЕМУ ОН?
Возьмите силлогизм: я гуманен, следовательно, меня любят. Меня любят, стало быть, чувствуют доверенность. Ф. Достоевский. Скверный анекдот
Категория «любви» вряд ли принималась в расчет членами Политбюро - «великими электорами», решавшими 11 марта 1985 г. кто станет генеральным секретарем после смерти К. У. Черненко. Категория «доверенности», доверия, бесспорно принималась во внимание. Возникал, правда, вопрос: кто доверял кому? Строя политическую машину «нового типа», Ленин не включил в нее механизм наследования. Возможно потому, что был убежден в своем бессмертии: в дни Октябрьского переворота ему было 47 лет и мысль о наследниках в голову не приходила. Она [11/12] пришла в 1922 г., после второго, тяжелейшего приступа болезни. Ленин диктует знаменитое письмо XII съезду партии, известное как «Завещание». Выделив шесть виднейших руководителей партии, Ленин каждому дает отрицательную характеристику, настаивая, что ни один из них самостоятельно не может заменить Отца-Основателя. Как свидетельствует Хрущев, Сталин хорошо понял смысл ленинского маневра, не раз повторяя: «Вот Ленин написал завещание и перессорил нас всех»2. После смерти Сталина выборы генерального секретаря происходили в Политбюро. Слово «выборы» следует понимать в его советском смысле. Не было голосования: «выборщики» договаривались о кандидате, из числа тех, кого в советской номенклатуре называют «старшими секретарями», т. е. секретарей ЦК, которые одновременно являются членами Политбюро. Правило это нигде не записано, но до сих пор строго соблюдалось. Выборы после смерти Черненко произошли мгновенно. Еще не успел остыть труп покойного генерального секретаря. После смерти Андропова согласование кандидатуры преемника длилось три дня. Известно было, что избрание Андропова состоялось против воли Брежнева, который ничему помешать не мог, ибо уже умер, задолго до кончины, выбрав своим наследником Черненко. В советской печати - газетах, журналах 1988 г. - появлялись письма читателей, задававших вопрос: как можно было выбрать генеральным секретарем такого человека, как Черненко? Вопрос риторический, ответ подразумевается: механизм выборов не годится. Первый раз этот механизм был испытан в 1924 г. После смерти Ленина имелась значительная группа претендентов - шестеро названы в «завещании» - опытных партийных работников, совершивших революцию, победивших в гражданской войне, начавших реконструкцию (так в то время называлась перестройка) страны. Второе испытание состоялось в 1953 г. На этот раз кандидатами на трон Сталина были верные его сподвижники, руководившие коллективизацией, индустриализацией, войной с Германией, уничтожением в [12/13] процессе строительства социализма десятков миллионов людей. Некоторые из них начали служить партии еще в ленинские времена (Молотов, Микоян), другие шли к власти вместе со Сталиным (Маленков, Берия, Хрущев, Булганин). Третья «война за трон» отличалась от предыдущих прежде всего резким повышением возраста претендентов. В 1917 г. Ленину не было 50 лет, Сталин был избран генеральным секретарем в возрасте 41 года, Хрущев стал первым секретарем в 59 лет, Брежнев - в 58. Власть досталась Андропову в 68 лет, а Черненко - в 73 года. 11 марта 1985 г. претендентов оказалось мало. В принципе, следуя обычаю выбирать только из числа «старших секретарей», «электоры» имели всего лишь двух кандидатов: Михаила Горбачева и Григория Романова. Романов имел скверную репутацию: в Ленинграде, на посту первого секретаря, он был известен не только своей жесткостью и догматизмом, но и страстью к гульбе. Ходили упорные слухи о коррупции. Мастер советской политической интриги, Ю. Андропов взял Романова в Москву, но не разрешил ему, как обычно бывает, выбрать кандидатуру своего преемника. Эта привилегия позволяет уходящему боссу быть уверенным, что скелеты из его шкафа не будут вытащены на белый* свет. В архивах ленинградского обкома партии хранилось, несомненно, достаточно материалов, компрометирующих первого секретаря, которые ему не дали ни времени, ни возможности «просеять». На выборы преемника Романова в Ленинград поехал Горбачев: он предложил на освободившийся пост Льва Зайкова, занимавшего лишь шестое место в ленинградской номенклатуре. Зайков был избран. Дальнейшая его карьера пойдет в шлейфе Горбачева. Кандидатура Романова, окруженная ароматом коррупции и пьяных скандалов, не имела шансов на победу в атмосфере чистки, начатой Андроповым, прерванной Черненко, но не сошедшей с повестки дня. Был, однако, еще один кандидат - первый секретарь московского горкома партии Виктор Гришин. Он не был секретарем ЦК, но с 1967 г. руководил московской парторганизацией, а [13/14] с 1971 г. был членом Политбюро. Родился Гришин в 1914 г. Его избрание генеральным секретарем гарантировало продолжение брежневско-черненковской линии, но и скорые очередные похороны на Красной площади. В Москве в то время родился анекдот: Ты опять был на Красной площади на похоронах? Да, у меня абонемент. Несмотря на казавшуюся очевидность кандидатуры Горбачева - оставался только он, - выборы не были легкими. Мешала прежде всего «юность» кандидата. Средний возраст членов Политбюро составлял 67 лет, секретарей ЦК, как и членов ЦК - 66 лет. Действовал физический закон однопартийной системы: при отсутствии серьезных внешних или внутренних раздражителей (революций, войн) вожди остаются у власти до биологического конца. Успехи медицины все более отдаляют конец и поэтому руководство социалистических стран было в 1985 г. самым старым в мире. Можно думать, что Юрий Андропов видел в Горбачеве будущего генерального секретаря, но рассчитывал, что созревание продлится - под его руководством - еще 5-10 лет. В Политбюро выборы Горбачева прошли быстро. В частности и потому, что на заседании отсутствовали три члена Политбюро: первый секретарь Украины Владимир Щербицкий был с делегацией в Сан-Франциско, первый секретарь Казахстана Динмухамед Кунаев не успел прилететь из Алма-Аты, Виталий Воротников был в Югославии. Тем не менее, сообщение о выборе нового генерального секретаря содержало тонкость, на которую обратили внимание все «кремлеведы». Андрей Громыко рассказывает в своих воспоминаниях: «…сразу (после смерти Черненко) встала задача избрать нового Генерального секретаря ЦК КПСС. По этому поводу прежде всего должно было сказать свое слово Политбюро. И оно сказало: единодушно, дружно выдвинуло кандидатуру М. С. Горбачева»3. Экспертов удивило слово «единодушно». В сообщениях об избрании (решение Политбюро автоматически утверждается ЦК) Андропова и Черненко говорилось, что их кандидатура проходила «единогласно». В случае Горбачева [14/15] подразумевалось, что все были за него «душой», но все ли реально поддержали юного кандидата? После смерти Черненко в Политбюро оставалось 10 человек. Трое отсутствовали. Осталось семь. И, как в романе Агаты Кристи, исчезали «негритята», не поддерживавшие Горбачева. В марте 1987 г. драматург Михаил Шатров, автор семи пьес о Ленине, один из вернейших рыцарей перестройки, сообщил финской газете «Суомен Кувалехти», что сначала голоса разделились поровну между Гришиным и Горбачевым. Как могут семь голосов разделиться поровну - неясно. Во всяком случае, по словам Шатрова, Громыко отдал свой голос Горбачеву и перетянул чашу весов. Биографы Горбачева - индусский журналист Дев Мурарка, многолетний корреспондент в Москве, и Жорес Медведев, биолог и историк, живущий в Лондоне, сообщают, что перевесил голос председателя КГБ Виктора Чебрикова. Кандидат в члены Политбюро, он не имел права «голосовать», но зато мог говорить и привести данные, компрометирующие Гришина. Оба биографа согласны, что Чебриков, в частности, объявил членам Политбюро, что сын Гришина был женат (а к тому времени уже разведен) на незаконной дочери Берии. 1 июля 1988 г., выступая на 19-й партконференции, Егор Лигачев дополнил историю выборов Горбачева некоторыми деталями: «Надо сказать всю правду; это были тревожные дни (имеются в виду дни после смерти Черненко. М. Г.)…Могли быть абсолютно другие решения. Была такая опасность. Хочу вам сказать, что благодаря твердо занятой позиции членов Политбюро, тт. Чебрикова, Соломенцева, Громыко и большой группы первых секретарей обкомов на мартовском пленуме ЦК было принято единственно правильное решение». Как сказано выше, Чебриков не был членом Политбюро. Лигачев подчеркивает, что он выступил в поддержку Горбачева. Он подтверждает, что за юного кандидата были Громыко и Соломенцев. Лигачев выступил не для того, чтобы сообщить известные факты. Он просто счел нужным напомнить Горбачеву, что благодарность является добродетелью. Накануне, [15/16] 30 июня, делегат конференции В. Мельников потребовал привлечь к персональной ответственности тех, кто «в прежние времена активно проводил политику застоя». По настоянию Горбачева, прервавшего выступление, Мельников назвал «в первую очередь» Соломенцева, затем Громыко, главного редактора «Правды» В. Афанасьева, директора института США и Канады Г. Арбатова. К осени 1989 г. на своем посту из них остался только Г. Арбатов. Горбачев следовал золотому правилу тиранов: не правят вместе с теми, кто помог захватить власть. Поспешно созванный пленум ЦК КПСС утвердил «рекомендацию» Политбюро. Громыко вспоминает: «На мартовском (1985) пленуме ЦК я по поручению Политбюро выступил с предложением избрать Генеральным секретарем Михаила Сергеевича Горбачева и обосновал это предложение. Речь была опубликована в печати…»4 Вопреки обыкновению, речь Громыко не была опубликована в ежедневных газетах. После двухнедельного перерыва она появилась - как можно судить - в «исправленном» виде в журнале «Коммунист», а потом отдельной брошюрой. Громыко обосновал, как он пишет, предложение выбрать Горбачева. Он не расхваливал деятельность кандидата - хвалить было не за что: сельское хозяйство, которым Горбачев, как секретарь ЦК, руководил в 1978-1983 гг., переживало в эти годы кризис, сравнимый только с катастрофой эпохи коллективизации: от нового голода спасали лишь массивные закупки зерна за границей. Громыко представил кандидата как «выдающегося деятеля», подчеркнул, что он был «поражен способностями» Горбачева. Громыко не скупился на похвалы: кандидат на пост генерального секретаря проявил себя блестяще, председательствуя на заседаниях Политбюро в отсутствие Черненко; всегда умеет найти решение, соответствующее линии партии; ясно, с ленинской прямотой, выражает свое мнение; очень образованный; обладает способностью аналитически подходить к проблемам - разложить проблему на составные элементы и исследовать их, прежде чем прийти к заключению5. Самый знаменитый комплимент Горбачеву, [16/17] сделанный Громыко, не вошел в опубликованный текст его речи. Его повторяют все биографы генерального секретаря, он стал известен в Москве в день избрания Горбачева. «У него милая улыбка, но железные зубы», - якобы заявил Громыко. Как говорят итальянцы: если это не правда, то хорошо придумано. И еще одну любопытную деталь приводит в мемуарах самый знаменитый дипломат XX в. За три дня до смерти ему позвонил Черненко: «Андрей Андреевич, чувствую себя плохо… Вот думаю, не следует ли мне самому подать в отставку?.. Советуюсь с тобой… Мой ответ был кратким, но определенным: - Не будет ли это форсированием событий, не отвечающим объективному положению? Ведь, насколько я знаю, врачи не настроены так пессимистично. - Значит, не спешить. - Да! Спешить не надо, это было бы неоправданно, - ответил я»6. Громыко не хотел, чтобы Черненко спешил: еще не все было готово для выборов Горбачева. Эдуард Шеварднадзе, преемник Громыко, кандидат в члены Политбюро во время выборов, отверг мнение, что «при избрании нового Генерального секретаря ЦК КПСС в марте 1985 г. могли быть абсолютно другие решения». Шеварднадзе категоричен: «Иного выбора просто не могло быть. И это был по существу выбор всей партии»7. Ответ на вопрос: почему он? - не оставлял сомнений. Потому, что он - молодой, талантливый, преданный линии партии, умеющий работать с людьми и т. д. и т. д. Через некоторое время, после изгнания Гришина из Политбюро, начнут открыто говорить о глубокой коррумпированности московского партаппарата. Были, следовательно, серьезные причины (кроме оккультной связи с покойным Берия) не сажать его в кресло генерального секретаря. Выборы 1985 г., когда два из трех кандидатов на высший пост в стране были явно замешаны в темных делах, - это красноречивый знак разложения системы. Началось оно сразу же после захвата большевиками власти. В 20-е гг. Христиан Раковский говорил об «автомобильно-гаремном синдроме» высшего слоя советских [17/18] руководителей. О преступной деятельности в окружении Брежнева стали говорить еще при его жизни. М. Горбачев в этом отношении, казалось, был чист. Необходимость говорить о моральной чистоплотности кандидата на пост генерального секретаря свидетельствовала о длинном пути, проделанном государством, рожденным Октябрьской революцией.
В. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ ГЕРОЯ
Биография нового генерального секретаря, сообщенная советскому народу, была исключительно лаконичной: родился 2 марта 1931 г. в станице Привольная Ставропольского края, в 1950 г. поехал в Москву учиться, окончил юридический факультет МГУ, вернулся в Ставрополь, работал там на комсомольских и партийных должностях, с 1970 по 1978 г. на посту первого секретаря обкома, был вызван в Москву, избран секретарем ЦК, затем (на следующий год) кандидатом в члены Политбюро, а еще через год - членом Политбюро. Простота, прямолинейность жизненного пути Михаила Горбачева - очевидны. Как очевидно и нежелание официальных биографов вдаваться в подробности, которые могут осветить характер человека, собирающего в своих руках необъятную власть. Встречая Горбачева в Вашингтоне 8 декабря 1987 г., президент Рейган цитировал Эмерсона: «Собственно, истории нет, есть только биография». Президент США имел, очевидно, в виду значение роли личности в истории. В Советском Союзе, где культ генерального секретаря принимает формы обожествления, нет биографий тех, кто является предметом культа. Нет биографии Ленина, биографии Сталина (страдая от ее отсутствия, вождь народов заказал свое «Житие» и лично отредактировал его), биографии Хрущева, Брежнева и т. д. Впрочем, если, как выяснилось официально в 1988 г., в Советском Союзе нет даже истории - был отменен экзамен [18/19] для выпускников школ8 - то естественно не иметь биографий. В жизни Горбачева - до его вознесения на пост генерального секретаря - можно выделить несколько эпизодов, определивших его характер. Начать следует с года и места рождения. Михаил Горбачев родился 2 марта 1931 г. в селе Привольное, которое по тогдашнему административному делению входило в Северо-Кавказский край. На огромной территории между Волгой, Черным и Азовским морями и предгорьем Кавказа жили украинцы, русские, донские, кубанские и терские казаки, чеченцы, адыгейцы, ингуши, кабардинцы, черкесы и другие кавказские народы. Коллективизация, начавшаяся в конце 1929 г., встретила особенно упорное сопротивление в Северо-Кавказском округе. В этих местах еще свежи были воспоминания гражданской войны, в которой значительная часть казаков сражалась против красных. Кавказские народы помнили не только гражданскую войну, но и длившееся десятилетия завоевание Кавказа русскими в XIX в. Строительство колхозов на этой территории осуществлялось с помощью регулярных воинских частей. Две стрелковые дивизии были направлены еще в конце 1929 г. на Северный Кавказ в поддержку милиции9. К весне 1931 г. около 90% крестьян округа «коллективизировали». Дед Горбачева был организатором колхоза в деревне, поэтому можно считать, что Миша родился в колхозной семье. «Мой дед по матери, - рассказал Горбачев, - один из организаторов тозов - товариществ по совместной обработке земли, а затем колхозов, многие годы был председателем колхоза… Отец 40 лет проработал механизатором…»10. Первая же колхозная осень продемонстрировала пользу объединения крестьян: государство смогло гораздо легче забирать у них хлеб. Волна сопротивления поднимается на Северном Кавказе. Ее подавляют с беспримерной жестокостью. Репрессиями руководит первый секретарь окружного комитета Борис Шеболдаев. Сталин, недовольный недостаточными, по его мнению, размерами террора, посылает на Северный Кавказ [19/20] специальную комиссию во главе с Кагановичем. В каждый район назначается уполномоченный по борьбе с врагами. Конфискуется все зерно: планомерно и методически организуется голод. Сегодня есть уже немало описаний голода, наверное, самого большого - по количеству жертв - в истории человечества. Резюмирует Василий Гроссман: «Пошел по селу сплошной мор. Сперва дети, старики, потом средний возраст. Вначале закапывали, потом уже не стали закапывать. Так мертвые и валялись на улицах, во дворах, а последние в избах остались лежать. Тихо стало. Умерла вся деревня. Кто последним умирал, я не знаю. Нас, которые в правлении работали, в город забрали. Власти называли это: «Кладбище суровой школы»11. В 1930 г. население Северо-Кавказского края составляло около 9 млн. человек.12. От голода в 1932-33 гг. умер 1 млн. человек13. Ни в одной из войн нашего времени такой процент потерь не известен. Михаил Горбачев был слишком мал, чтобы видеть коллективизацию и террор голодом, как называет это время Роберт Конквест. Но он знает о нем от своих родителей. Героиня повести Гроссмана, рассказывающая об умершей деревне, не случайно подчеркивает: умерли все, кроме членов правления: «Нас, которые в правлении работали, в город забрали». Дед Горбачева, как вспоминал внук, был организатором и первым председателем колхоза. Отец - механизатором, работал на тракторе. Это была новая деревенская «знать». Тем более элитарная, что механизаторы не были членами колхоза, даже если и жили в деревне. Они работали на машино-тракторных станциях (МТС), подчиненных государственным органам и созданным для контроля производства в колхозах. Михаил Горбачев родился в знатной сельской семье. Будущему генеральному секретарю было одиннадцать с половиной лет, когда немецкие армии - летом 1942 г. – прорвали фронт советской обороны и рванулись на Кавказ. Советские войска оставляют в июле Ростов-на-Дону, 5 августа - Ставрополь. Оккупация продолжается [20/21] 5 месяцев. Немцы не могли держать свои части во всех населенных пунктах и, вполне вероятно, что в Привольное лишь время от времени появлялись патрули. Военный эпизод в жизни Горбачева имел одно, особое значение. Отец его был на фронте, в преданности семьи советской власти нет никаких сомнений. Но во всех анкетах, которые Миша начнет вскоре заполнять во всех случаях жизни, ему придется отвечать утвердительно на зловещий вопрос: находился ли на оккупированной территории? Мало того, сама эта территория, Северный Кавказ, имела плохую славу: немедленно после освобождения Красной армией началась оттуда массовая депортация целых народов в Сибирь, Казахстан, Среднюю Азию. В числе «наказанных народов», как назвал их Александр Некрич14, было и население Карачаево-Черкесской автономной области, входившей в Ставропольский край (выделенный из Северо-Кавказского края). Юный Горбачев вряд ли мог видеть депортацию карачаевцев - всех поголовно: детей, стариков, старух, мужчин, женщин. Но, несомненно, он видел их возвращение в 1958-59гг.: к этому времени он уже состоял в комсомольских властях Ставрополя, вернувшись после учебы из Москвы. Немецкая оккупация задержала нормальный ход школьной жизни: Михаил окончил 10-й класс ставропольской средней школы только в 1950 г. Мало известно о его детских и юношеских годах. Никто из школьных друзей не выступил с воспоминаниями о совместных шалостях, прогулках, рыбной ловле и т. п. Благодаря журналу «Тайм», пользующемуся особой благожелательностью Горбачева, мы знаем фотографию 19-летнего Миши: круглое лицо, твердо сжатые губы, на голове лихо сдвинутая на ухо кубанка, из-под которой выглядывает обязательный казачий чубчик. В ноябре 1989 г. итальянский журнал «Дженте» опубликовал фотографии из семейного альбома Горбачева, в том числе три, изображающие его в театральных ролях. В юные годы Михаил любил играть в самодеятельном театре. Фотограф запечатлел его в ролях князя Звездича [21/22] («Маскарад» Лермонтова) и Леля («Снегурочка» Островского). Неожиданное разнообразие репертуара свидетельствует, видимо, об актерском таланте, проявившемся еще в молодости. В свою биографию Сталин, уже будучи гением всех времен и народов, тоже дал юношескую фотографию: на ней он студент духовной семинарии, в подряснике, прямо, но несколько недоверчиво глядящий в мир. Что-то мы хотим сказать, публикуя - по выбору - свои фотографии… В «кратких биографических данных», составленных после избрания Горбачева в 1979 г. кандидатом в члены Политбюро, в частности сказано: «В 1946-1950 - помощник комбайнера МТС в Ставропольском крае»15. Известно, однако, что в это время Михаил учился в школе. Он счел нужным подчеркнуть свое трудовое прошлое. Выступая в июне 1988 г. на партконференции и вспоминая о первой послесталинской попытке реформ сельского хозяйства, генеральный секретарь рассказывает: «Я работал в то время механизатором МТС»16. Известно, однако, что в 1950-55 гг. Горбачев был студентом московского университета. В «Страницах биографии» он поясняет: «В общей сложности в МТС проработал пять лет, совмещая учебу и труд в поле». Сочиняя биографию, генеральный секретарь не обманывает: он смещает акценты. Он действительно работал в школьные и университетские каникулы, помогая своему отцу-комбайнеру. Уборка урожая в ставропольских степях - тяжелая работа, и Горбачев может с гордостью вспоминать о ней. Тем более, что именно в поле вытянул он счастливый жребий. В 1949 г. в группе передовиков сельского хозяйства Ставропольского края он был награжден орденом Трудового Красного знамени. Для получения такой высокой награды недостаточно было трудиться по-стахановски. Списки награждаемых составлялись в крайкоме партии, где выбирали людей проверенных, верных. В 1988 г., во время поездки по Сибири, Горбачев снова вернулся к «трудному хлебу сорок восьмого года», к воспоминаниям о том, как он с отцом работал на комбайне. [22/23] Было два семейных экипажа, два отца и сына: «Намолотили, легко запомнить, 8888 центнеров. Отцы тогда получили ордена Ленина, а сыновья - ордена Красного знамени»17. В самой организации труда - два семейных экипажа - видна рука мастеров пропаганды, работников райкома партии. Орден стал счастливым жребием, позволившим Михаилу Горбачеву поехать в столицу и поступить в Московский университет, самое престижное учебное заведение в стране. Жесточайший конкурсный экзамен при поступлении давал очень небольшие шансы обычному выпускнику ставропольской средней школы. Как свидетельствует аттестат зрелости (фотография в «Дженте»), Михаил Горбачев имел отличные отметки по всем предметам, кроме иностранного языка, по которому у него было - 4, и в результате по окончании школы он получил серебряную медаль, а не золотую, что давало бы ему больше шансов: по статуту обладатели медалей принимались тогда в вуз без экзамена. Известно зато с его слов, что он хотел поступить на физический факультет. «Я, например, поступил на юридический факультет, - рассказал Горбачев итальянской газете «Унита», - но сначала хотел на физический»18. Физика была в первые послевоенные годы самой модной наукой: совсем недавно в мир явилась атомная энергия и причастность к таинственной ядерной силе была высокой привилегией. Борис Слуцкий написал в то время знаменитые стихи «Физики и лирики», которые начинались словами: «Что-то физики в почете. Что-то лирики в загоне». Можно предположить, что Михаил Горбачев не сумел поступить на физический факультет и получил возможность попасть на юридический. В одной из самых первых биографий Горбачева Жорес Медведев, размышляя о причинах, побудивших будущего генерального секретаря выбрать юридический факультет, предполагает, что, возможно, толчком послужили жестокие репрессии периода коллективизации, о которых мальчик узнал от своих родителей19. Английскому читателю, для которого предназначалась книга Медведева, могла [23/24] показаться естественной мысль о справедливости, рождающейся в душе впечатлительного ребенка, решающего служить справедливости. Дело в том, однако, что Горбачев поступил на юридический факультет Московского университета в стране, в которой понятия о справедливости носят особый характер. К тому же, еще до поступления в университет, юноша, едва ему исполнилось 18 лет, подал заявление о поступлении в партию. Куда и был сразу же принят в качестве кандидата. Юридический факультет был самым молодым факультетом МГУ - до войны в университете юристов не готовили. Будущих советских прокуроров, следователей, судей выпускали юридические институты, где курс наук продолжался 4 года. В университете он был 5 лет. Только после войны Сталин решил, что советское правосудие нуждается в юристах со всесторонним университетским образованием. Повышая престижность «закона», Сталин ввел в органах юстиции мундиры и звания (как, впрочем, в большинстве министерств). Впрочем, особой нужды в юристах страна, видимо, не испытывала. В 50-е годы юридические науки изучало 45 тыс. студентов - ничтожный процент от 1,2 млн. советских студентов. Университетские годы Горбачева известны плохо. Имеется всего лишь несколько свидетельств людей, знавших его в то время. Причем эти свидетели живут на Западе. Годы учения Михаила Горбачева примечательны тем, что сами занятия отодвинуты куда-то на задний план. С первых дней в университете юный студент ищет возможности сделать карьеру в комсомоле. Его выбирают комсоргом группы, потом - секретарем бюро курса. Для этого необходимо было, прежде всего, желание отдавать время общественной деятельности, руководить. В 1952 г. Михаил Горбачев, переведенный из кандидатов в члены партии, избирается секретарем бюро юридического факультета. Для этого понадобилась уже рекомендация университетского комитета ВЛКСМ. Фридрих Незнанский, учившийся вместе с Горбачевым, а потом работавший в прокуратуре в Ставропольской области, [24/25] вспоминает своего бывшего сокурсника как честолюбивого оппортуниста. Лев Юдович, также выехавший из Советского Союза, окончил юридический факультет на два года раньше Горбачева. Он помнит его как активного комсомольского организатора, деятельно участвовавшего, например, в антисемитской кампании 1952 г. По свидетельству Незнанского и Юдовича, будущий генеральный секретарь не выделялся из массы активистов ничем, кроме, может быть, особенно развитого честолюбия. Иначе вспоминает Горбачева Зденек Млинарж, посланный учиться в Москву из Чехословакии. Нет ни одной биографии Горбачева, буквально ни одной, которая не цитировала бы воспоминаний Млинаржа о студенческих годах на юридическом факультете МГУ. Хотя бы поэтому то, что он рассказал, заслуживает внимания. Важно и другое. Вернувшись в Чехословакию, Млинарж начал делать карьеру в своей партии, в то время как его друг и сокурсник Горбачев делал ее у себя на родине. Бесспорно, Зденек делал ее значительно быстрее, чем Михаил. К тому же первый делал карьеру в столице своей страны, а второй - в глубокой провинции, в Ставрополе. В 1968 г. Млинарж - активный деятель пражской «весны», он избирается членом Политбюро ЦК компартии Чехословакии. Разгром «весны», оккупация Чехословакии кладут конец его карьере. В 1970 г. он был исключен из партии, в 1977 г. эмигрировал. История приобщения Юрия Андропова к лику блаженных у всех в памяти. Не успел многолетний председатель КГБ стать генеральным секретарем ЦК КПСС, как масс-медиа начали распространять «информацию» о любви бывшего шефа всесильной полицейской машины к цыганским танцам и виски, американским полицейским романам и диссидентам, с которыми он проводит ночи напролет у камина, беседуя о душе и либеральных реформах. Источником всех этих достовернейших сведений были два бывших сотрудника КГБ, в свое время выбравших свободу и поселившихся где-то на Западе. Как нельзя более [25/26] вовремя они вспомнили все, что Запад хотел знать об их шефе. Зденек Млинарж рассказал о своей дружбе с Горбачевым в студенческие годы в статье, опубликованной сначала в итальянской «Унита», а затем перепечатанной многочисленными журналами на самых разных языках. Прежде всего Млинарж рассказывает, что учился в одно время с Горбачевым - 1950 - 55 - на юридическом факультете МГУ, затем, что он был близким другом будущего генерального секретаря, жил с ним в одной комнате, в общежитии на Стромынке, был первым иностранцем, которого видел уроженец Привольной. Воспоминания Млинаржа о друге однозначны: «Студент Горбачев был не только очень способным и интеллигентным, он был человеком открытым, умным, но не самоуверенным, умел и хотел слушать других»20. Этот человек, хороший во всех отношениях, многое раскрыл своему чешскому другу. Например, при изучении «колхозного права» Миша рассказывал Зденеку, что в колхозах право не имеет никакого значения, что действует - по отношению к колхозникам - только принуждение. Когда друзья смотрели популярный фильм «Кубанские казаки», в котором демонстрировалось колхозное изобилие, столы ломились от еды и питья, Миша, знавший реальность, разоблачал ложь кинофильма, говоря о том, что действительно ставят на стол колхозники. Млинарж отмечает, что, изучая марксистскую философию, Горбачев нашел у Гегеля цитату, которую любил повторять: «Истина всегда конкретна». В отличие от большинства советских студентов, пишет чешский мемуарист, Горбачев не относился к марксизму как к своду правил, которые надо заучить наизусть. При желании можно сказать, что в этом молодой Горбачев следовал за Сталиным, который утверждал: «Марксизм - не догма, а руководство к действию». Но Млинарж настаивает: в студенческие годы Горбачев понимал то, чего не могли или не хотели понять другие; у него были сомнения в непогрешимости Сталина. Самый знаменитый эпизод из воспоминаний Млинаржа связан с разговором, [26/27] который цитируют в обязательном порядке все биографы генерального секретаря. Однажды, после какого-то занятия по марксизму-ленинизму, где говорилось о врагах партии, ликвидированных, вычеркнутых из истории, Горбачев сказал: «Но ведь Ленин не арестовал Мартова, он разрешил ему эмигрировать». Разговор шел в 1952 г. Млинарж комментирует: «Сегодня такое заявление не показалось бы еретическим даже в СССР. Но в 1952 г. это значило, что студент Горбачев задавал себе вопрос: действительно ли люди делятся на сторонников линии и преступников. Он знал, что могли существовать оппозиционеры, критики и реформисты, которые, тем не менее, не были преступниками, и это относится также к социалистам и коммунистам»21. Естественно желание говорить хорошо о друге, ставшем знаменитым. С другой стороны, очень нелегко обнаружить ошибки у мемуаристов, повторяющих разговор, который шел с глазу на глаз, без свидетелей, 33 года назад. Разговор важный, ибо слова Горбачева о добром Ленине, отпустившем своего старого друга и политического противника Мартова за границу, как нельзя лучше свидетельствуют о том, что зерно будущих реформ созревало уже тогда, в далекие сталинские годы. Рассказ этот, краеугольный камень мифа Горбачева-реформатора с юных лет (открывавшегося только чешскому другу), вызывает серьезные сомнения по нескольким причинам. Первая - история выезда Юлия Мартова в 1920 г. за границу была одним из тех «белых пятен» в советской истории, о которых станут много говорить в эпоху «гласности». Для того, чтобы обнаружить следы этой истории (выезда Мартова) нужен был доступ к старым газетам и книгам, которые были упрятаны в спецхране и выдавались по спецразрешению. «Дело Мартова» Млинарж не выдумал. Он лишь пристегнул его к другому времени. И все изменилось. 20 апреля 1962 г. газета «Известия» опубликовала рассказ Э. Казакевича «Враги». Рассказ вызвал большой интерес, позднее его экранизировали. Шла «оттепель», и «белые [27/28] пятна» в истории ликвидировались. Казакевич рассказал, что Ленин летом 1920 г. решил помочь уехать за границу лидеру меньшевиков Мартову. Он посылает курьера к Мартову, который скрывается от ВЧК, с инструкцией, как бежать из советской республики. Ленин предупреждает курьера, что абсолютно никто не должен знать, где Мартов прячется. Даже Совет народных комиссаров. Ибо, как иронически замечает вождь, среди народных комиссаров есть еще более рьяные ленинцы, чем Ленин. Можно предположить, что Млинарж узнал об этой истории в 1962 г. В это время он был уже в Чехословакии, а с Горбачевым еще раз, последний, увиделся в 1967 г. Говорили ли они тогда о Ленине и Мартове, может быть в связи с фильмом? Неизвестно. Зато известно, что история, рассказанная Казакевичем, - ложь. Вместе с Мартовым летом 1920 г. выехал другой лидер партии меньшевиков Рафаил Абрамович. В 1962 г. он еще был жив. В письме в «Нью-Йорк тайме» Абрамович рассказал, что Мартов в 1920 г. не скрывался и агенты ВЧК часто посещали его. Выезд за границу был разрешен ему и Мартову, ибо они обратились с письмом к II конгрессу Коминтерна, который заседал тогда в Москве. Ленин согласился на отъезд врагов, аргументируя: что мы выиграем, если Мартов мучеником умрет в бутырской тюрьме? Пусть лучше едет за границу22. Стоит добавить, что публикация рассказа Казакевича о добром Ленине, не убивающем своих врагов23, появилась в советской печати после XXII съезда партии (октябрь 1961), на котором Хрущев беспощадно громил своих врагов - Молотова, Маленкова, Кагановича. Рассказ Казакевича читался, как обещание: верный ученик Ленина Хрущев своих врагов тоже не ликвидирует. Ни Горбачев, ни Млинарж в 1952 г. не могли знать, что придумает Казакевич в 1962 г. Воспоминания Зденека Млинаржа «Мой товарищ Михаил Горбачев», написанные в 1985 г., представляют дополнительный интерес, если мы сравним их с его же воспоминаниями, озаглавленными «Холодом веет от Крем- [28/29] ля» и написанными в начале 80-х гг. Это может показаться странным, но никто из биографов Горбачева не обратился к этим первым мемуарам, хотя они дают очень живое описание юридического факультета, когда там учились Зденек и Михаил. Возможно, это объясняется тем, что в первых мемуарах Млинарж не вспоминает своего товарища Горбачева. Легко обнаружить разночтения. Скажем, в 1985 г. Млинарж рассказывает о дерзко-опасных разговорах на политические темы, которые он вел с Горбачевым. В первом варианте он признается, что был «искренним, убежденным сталинистом»24 и настойчиво это подчеркивал публично. Трудно себе представить советского студента, исповедующегося на груди иностранца (пусть даже из соцстраны) -сталиниста. Нет нужды говорить о том, что общение с иностранцами проходило под бдительным оком «органов», требовавших регулярных рапортов. Андрей Синявский живо и остро рассказал, как это делалось в то время в романе «Спокойной ночи». Впрочем, если бы Млинарж узнал (а, может быть, и знал) о том, что его товарищ пишет рапорты об их разговорах, он счел бы это совершенно естественным. Едва приехав в Москву, он сам посылает письмо-донос на арестованных в Чехословакии партийных руководителей25. Первый вариант мемуаров Млинаржа ценен тем, что верно воссоздает атмосферу юридического факультета МГУ в 1950 - 55 гг. «Занятия на юридическом факультете Московского университета, - вспоминает Млинарж, - не имели ничего общего с изучением права и его роли в человеческом обществе. Сталинская, как, впрочем, и современная советская юридическая наука признает лишь один критерий правосудия: правосудие - это то, что государство (вернее, государственные органы, формально наделенные соответствующими полномочиями) сочтут правосудием»26. Млинарж продолжает: «Юридические факультеты советских университетов не учат студентов мыслить в категориях права. Они готовят «специалистов по юриспруденции», которым надлежит запомнить, что предписывается [29/30] властью в том или ином случае, как в том или ином случае надлежит действовать, а что запрещено»27. Приехав летом 1990 г. в Москву, Зденек Млинарж в интервью «Правде» устранил противоречия в своих воспоминаниях, заявив: «Я знаю холод и тепло Кремля». В 1955 г. Михаил Горбачев заканчивает курс обучения, получает диплом. Как свидетельствует Фридрих Незна-нский, он испытывал свои способности и на факультете, где часто можно было услышать «стальной голос факультетского комсомольского секретаря, требующего исключения из комсомола за мельчайшие провинности - от не вовремя рассказанного политического анекдота до недовольства, выраженного по случаю посылки на работу в колхоз»28. Окончание Московского университета означало конец учения, начало трудовой жизни. Выбор не принадлежал Горбачеву, как он не принадлежит никому из советских студентов-выпускников. Выбор был: после университета можно остаться в аспирантуре, готовить диссертацию, заняться потом научной работой или преподаванием; можно получить назначение на работу в Москве, в столице, с ее прелестями и соблазнами; либо назначение в провинцию, более близкую или очень далекую - велик Советский Союз и есть много мест, о которых с ужасом думает выпускник университета. Михаил Горбачев получает назначение в Ставрополь, город, из которого он приехал в Москву. Биографы не знают причин возвращения в родные места. Для поступления в аспирантуру, видимо, у него не было протекции, способностей, а может быть, и желания. Знатоки византийских интриг в «аппарате» предполагают, что Горбачев кому-то не угодил, кому-то не подошел и потерял возможность устроиться в Москве. Он возвращается на родину, приобретя разнообразные знания в области советского права, марксизма-ленинизма, истории КПСС, один семестр он изучал латинский язык. Ему преподавали основы ораторского искусства, необходимого прокурору. Американские биографы считают, что Горбачев - «самый [30/31] эффективный публичный оратор среди советских вождей после Ленина»29, Жорес Медведев называет его лучшим из партийных ораторов «после Троцкого»30. В Москве Горбачев женится. В 1954 г. он вступает в брак с Раисой Титоренко, студенткой философского факультета, выбравшей своей специальностью марксизм-ленинизм. Горбачев рассказывает: «Раиса Максимовна… после окончания школы с золотой медалью поступила в МГУ на философский факультет… Занималась педагогической деятельностью в вузах, написала и защитила кандидатскую диссертацию о жизни колхозного крестьянства, стала доцентом. Она преподавала философию более 20 лет…»31.
Г. ОСТАНОВКА В СТАВРОПОЛЕ
Это тоже были значительные и важные годы в нашей жизни. М. Горбачев
Летом 1955 г. Михаил и Раиса Горбачевы приезжают в Ставрополь. 31 год спустя генеральный секретарь будет с удовольствием вспоминать свою молодость, первую поездку из Ставрополя в Москву в 1950 г.: «Я видел страну в руинах. Но скажу: тогда был боевой, зубастый комсомол. Делал он много, очень много… Комсомольские собрания такие были боевые!»32 Горбачев с удовольствием вспоминает страшные сумерки сталинской эпохи, комсомольские собрания, «боевые, зубастые», на которых разоблачали «сионистов», «убийц в белых халатах», «агентов ЦРУ» и бесчисленных других врагов. Обратная поездка - из Москвы в Ставрополь в 1955 г. - пока не пробудила У генерального секретаря добрых воспоминаний. Во всяком случае, он еще публично не делился ими. Возможно потому, что в Москву он ехал, полный надежд. Возвращался - с университетским дипломом, молодой и красивой женой, но возвращался в провинциальный город. [31/32] Выехав из сталинской эпохи, он приехал в послесталинскую, начинавшуюся хрущевскую эру. Самый примечательный, бесспорно самый важный факт в биографии Михаила Горбачева: никогда, ни одного дня своей сознательной жизни, он не работал нигде, кроме партии. Можно представить себе, что он был предназначен для партийной карьеры. Едва достигнув необходимого 14-летнего возраста, он вступает в комсомол. Это - неудивительно: в школе в комсомол вступают почти автоматически. Едва достигнув 18 лет, он становится кандидатом в члены партии. Это происходит реже, обычно ждут дольше, к тому же нужны рекомендации, согласие партии принять в свои ряды. Поступив в университет, Михаил немедленно включается в комсомольскую деятельность, становится на первую ступеньку карьеры. Биографы Горбачева и советские публицисты с удовольствием поздравляют себя и советский народ с тем, что его возглавляет, впервые после Ленина, юрист. Как известно, Ленин в течение 4 лет (1891-1895) числился помощником присяжного поверенного. И даже несколько раз выступал в суде как защитник, хотя «Владимир Ильич мало занимался юридической практикой: не она влекла его, а революционная работа…»33. Михаил Горбачев ни минуты не занимался юридической практикой. Сам он говорит уклончиво: «Так получилось, что по специальности мне пришлось трудиться недолго. Скоро порекомендовали на работу в комсомол»34. Его официальная биография подчеркивает знаменательный факт: «В 1946-50 - помощник комбайнера МТС в Ставропольском крае. С 1955 - на комсомольской и партийной работе»35. Почти каждый выпускник советского высшего учебного заведения получает направление на работу по специальности. Он обязан проработать три года за то, что государство учило его. Но Горбачеву, видимо, удалось получить направление на работу в кадры - в ставропольский городской комитет комсомола. Первый пост - заведующий отделом. Должность была очень небольшая, в особенности для выпускника московского университета. [32/33] Взял его на работу тогдашний первый секретарь горкома комсомола Всеволод Мураховский. Позднее, когда Горбачев обгонит своего первого покровителя, он не забудет его. Сегодня Мураховский - первый заместитель председателя Совета министров СССР. Горбачеву - 24 года. Начинается медленное, но упорное продвижение вверх. Сначала в аппарате комсомола. В 1956 г. - первый секретарь городского комитета комсомола. В 1958 г. - заведующий отделом пропаганды, а затем - второй секретарь краевого комитета комсомола. В 1960 - первый секретарь комсомола Ставропольского края. В это же время первым секретарем краевого комитета партии присылают из Москвы Федора Кулакова. В течение 18 лет карьера Горбачева будет связана с карьерой Кулакова. Советская структура власти больше всего напоминает средневековую сюзеренно-вассальную систему: сюзерен нуждается в вассалах, которые в неменьшей степени нуждаются в нем. Она рождается в первые же годы после революции. В 30-е годы массовость террора объяснялась, в частности, существованием системы: после ареста сюзерена падали все его вассалы - сверху донизу. В брежневскую эпоху сюзеренно-вассальная структура приобрела особые черты: связи на всех уровнях приняли мафиозно-криминальный характер. Брежневское время получило теперь официальную этикетку - «эпоха застоя». Она, конечно, не была таковой в области внешних отношений: в 70-е годы Советский Союз значительно расширил «третью империю» - в Азии, Африке, Латинской Америке. Не была она такой спокойной для обладателей высшей власти, как ее теперь представляют. Брежнев, обретя власть, «перебирал людишек» в высших органах власти не менее активно, чем Хрущев. С членами Политбюро или секретарями ЦК, потерявшими фавор, падали (отправлялись в далекие страны послами или на пенсию) и все их вассалы. Зато те из руководителей, которые по разным причинам устраивали Брежнева, чувствовали себя в полной безопасности, превращаясь во всесильных сатрапов. Или, как рассказал Владимир [33/34] Семичастный, председатель КГБ в 1961-1967 гг.: «Брежнев убрал из высшего эшелона власти всех молодых - Шелепина, Полянского, Воронова. Он подбирал себе послушных людей, которые умели подхалимничать, удовлетворять все его запросы и потребности»36. «Русская бюрократия, - заметил проницательный наблюдатель, - выносила наверх людей двух основных типов. Одни выплывали потому, что умели плавать, другие – в силу легкости захваченного ими в плавание груза»37 Советская бюрократия потребовала и другие качества. Иной характер носит «груз», который пловец должен брать с собой. Но умение плавать или бездумная легкость остаются важными условиями успеха. Михаил Горбачев, бесспорно, относится к типу умелых пловцов. 1960 г. - важная дата в биографии Горбачева. Ему 29 лет, он - первый секретарь ставропольского краевого комитета комсомола. И вскоре ему предлагают перейти в краевой комитет партии. Будущий генеральный секретарь на распутье: продолжая комсомольскую карьеру, можно было рассчитывать вернуться в Москву, в ЦК комсомола; была возможность уйти с комсомольской работы в КГБ: Хрущев, ликвидируя сталинский аппарат «органов», решил обновить их за счет «молодежи». Патроном КГБ стал комсомол, точнее, первый секретарь ЦК комсомола Александр Шелепин, позднее назначенный председателем КГБ. Была у Горбачева и третья возможность, видимо та, которая его прельщала больше всего, - перейти в партийный аппарат. Случай представился в 1962 г. В марте 1962 г. на пленуме ЦК Хрущев выступил с очередным планом решения продовольственной проблемы в СССР. Он предложил для увеличения сельскохозяйственной продукции в стране вновь перестроить систему управления сельским хозяйством. Ведя не прекращавшуюся с марта 1953 г. борьбу за власть, которая позволила бы ему осуществить необходимые реформы, Хрущев не перестает трясти аппараты (политический, экономический), надеясь в процессе «перестройки» создать прочный фундамент для своей власти. На этот раз Хрущев [34/35] предложил (предложение первого секретаря ЦК было немедленно принято) создать в деревне специализированные колхозно-совхозные управления, охватывающие территорию нескольких районов. Руководить этими управлениями должны были особые инспектора - представители партии с широкими полномочиями. Тем самым ослаблялась власть сельских районных комитетов партии, у них отбирали смысл их существования - руководство сельским хозяйством. Вся эта схема, как и подавляющее большинство других реорганизационных проектов Хрущева, оказалась бессмысленной, не уменьшающей, но увеличивающей бюрократический аппарат, вводящей еще большую неразбериху в систему руководства. Мы говорим об этом лишь потому, что Горбачев был назначен инспектором одного из управлений Ставропольского края: это была функция в партийном аппарате. В декабре 1962 г. первый секретарь крайкома Ф. Кулаков переводит его с бесперспективной должности инспектора на пост заведующего отделом кадров краевого комитета партии. В его ведении все назначения на посты, находящиеся в номенклатуре крайкома. Первый секретарь не только поднял Горбачева на ступеньку лестницы карьеры, но, сделав это, выразил ему свое доверие. У Горбачева появился сюзерен - важнейшее условие успеха, в случае, конечно, успеха сюзерена. Федор Кулаков был прислан из Москвы на место первого секретаря Ставропольского краевого комитета партии в июне 1960 г. Для 52-летнего Кулакова Ставрополь был проявлением немилости, изгнанием. С 1959 г. он занимал пост министра хлебопродуктов РСФСР, в 1960 г. Хрущев, недовольный неудовлетворительным состоянием сельского хозяйства, прогнал соответствующих министров, в том числе Кулакова. Агроном по специальности, Кулаков с 1943 г. находится «на руководящей партийной, советской и хозяйственной работе»38. Жорес Медведев, слышавший его выступления в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, говорит о нем: «Типичный партийный босс, жесткий, внушительный, авторитарный». И [35/36] добавляет: «Очень честолюбивый»39. Жорес Медведев относится к нему недоброжелательно, видимо, потому, что Кулаков, не забывший обид со стороны босса, участвовал в подготовке заговора против Хрущева. По свидетельству Роя Медведева, в сентябре 1964 г. на территории Ставропольского края собрались по приглашению Кулакова (под предлогом охоты) некоторые члены президиума ЦК. Разговор шел о смещении Хрущева40. В октябре 1964 г. Хрущев был свергнут, и практически сразу же Кулаков поехал в Москву. Сюзерен в Москве - замечательная предпосылка успешной карьеры. В Ставрополь - на пост первого секретаря обкома - присылают из Москвы Леонида Ефремова, опытного партийного функционера, руководившего обкомами в Куйбышеве, Курске, Горьком, призванного затем в Москву. Л. Ефремов в момент падения Хрущева был кандидатом в члены Президиума ЦК (с 1966 г. он вновь стал называться Политбюро), вторым секретарем Бюро ЦК по РСФСР (первым секретарем был сам Хрущев). После избрания Брежнева Л. Ефремов не сумел сохранить свое положение в Москве и был отправлен в провинцию. У Горбачева появился новый шеф. Жорес Медведев называет Леонида Ефремова человеком «хорошо образованным, либеральным», более «опытным и умным, чем Кулаков», а кроме того, «экспертом по сельскому хозяйству, окончившим воронежский институт сельской механизации»41. Мишель Татю сообщает, что в Ставрополе вспоминают Л. Ефремова как человека «культурного»42. Личность и человеческие качества бывшего первого секретаря Ставропольского обкома не представляли бы особого интереса для историка, если бы Леонид Ефремов не был в течение полутора лет начальником Михаила Горбачева. Нет сомнения, что два человека хорошо «сработались». Горбачев нравился Кулакову, понравился он и Ефремову. Биографы Горбачева проходят мимо «короткой, но исключительно резкой», как выражается публицист Юрий Черниченко, дискуссии о путях развития [36/37] советского сельского хозяйства. Дискуссия проходила в 1967 г. Одну сторону представлял экономист и публицист Геннадий Лисичкин, другую - Леонид Ефремов. Г. Лисичкин описывал в одной из статей положение, которое он наблюдал в хозяйственной жизни Северного Кавказа, т. е. на территории, где хозяином был и Л. Ефремов: «В одном углу (равном иному европейскому государству), там, где много солнца, чернозема и сравнительный достаток влаги, колхозам было очень выгодно выращивать пшеницу и невыгодно… заниматься овцеводством и молочным скотоводством. В другом углу, там, где много природных пастбищ… наоборот: выгодно было заниматься животноводством и невыгодно пшеницей, хлеб получался слишком дорогой. Так вот, в том углу, где выгодна пшеница, колхозам предписывали раздувать скотоводство… а в том углу, где выгодно скотоводство, - заставляли раздувать зерновое хозяйство…» Это не было глупостью, - объясняет публицист, - это был принцип планирования. Геннадий Лисичкин предложил менять «хозяйственный механизм», развивать товарные отношения и свободные закупки. Леонид Ефремов категорически осудил этот путь, обрушившись на «фетишизацию товарно-денежных отношений»43. Михаил Горбачев не мог, естественно, спорить со своим непосредственным начальником. Хотел ли он с ним спорить? На этот вопрос может ответить только он сам. Историку остается зарегистрировать, что Ефремов продолжал поддерживать Горбачева. К этому времени Михаил Сергеевич, так же как и его шеф, стал экспертом в области сельского хозяйства. Он заочно окончил Ставропольский сельскохозяйственный институт. Горбачев следовал новой моде. Высшая партийная аристократия начала охоту за дипломами. Секретари областных и республиканских комитетов партии, члены ЦК начали заочно приобретать высшее образование. Как правило, они украшали свою биографию дипломами технических высших учебных заведений. Горбачев, работавший в сельскохозяйственном Ставропольском крае, выбрал сельское хозяйство. Гейдар Алиев, занимавший пост председателя КГБ [37/38] Азербайджана, - стал дипломированным историком. Нетрудно представить, что Горбачев, например, сдававший экзамены, занимая пост первого секретаря городского комитета партии, получал обычно отличные отметки. Леонид Ефремов активно продвигает Горбачева: в сентябре 1966 г. он уже первый секретарь городского комитета партии, в августе 1968 г. - второй секретарь краевого комитета партии, в июне 1970 г. - первый секретарь краевого комитета партии. Ефремова отзывают в Москву, и он рекомендует на свое место Горбачева. Одной рекомендации бывшего первого секретаря недостаточно. Необходимо решение Москвы, ибо первый секретарь краевого комитета партии - номенклатура Политбюро. Край - самая крупная единица административного деления в РСФСР. Это - крупные территории, расположенные на окраинах (отсюда название) Российской федерации. Их всего 6 - Алтайский, Краснодарский, Красноярский, Приморский, Хабаровский и Ставропольский. Секретарь крайкома обладает теми же правами, что и секретарь обкома (область - основная крупная единица административного деления в СССР), но территория, на которой он осуществляет свою власть, значительно больше. Особенность края как административно-территориальной единицы и в том, что в его состав входит автономная область, населенная национальностью слишком малочисленной, чтобы получить право называться автономной республикой. В Ставропольский край входит Карачаево-Черкесская автономная область, населенная кавказскими народами - карачаевцами и черкесами. Первый секретарь крайкома - пост, дающий место в верхнем эшелоне власти. Первый секретарь крайкома автоматически избирается в Центральный комитет, становится депутатом Верховного Совета РСФСР и СССР. Главное - он обладает колоссальной реальной властью. Ставропольский край занимает территорию в 80 с лишним тысяч кв. километров (что равно территории Бельгии, Швейцарии и трех Люксембургов), на ней проживало (на 1 января 1982 г.) 2622 тыс. человек. [38/39] Американский советолог Джерри Хаф, желая найти аналогии советской системе на Западе, называет секретарей обкомов (и крайкомов) префектами44. Мишель Татю с этой аналогией согласен и пишет: «Правление префекта Горбачева в Ставрополе продлится восемь лет»45. Журналисты из «Тайма» пишут в биографии генерального секретаря, что Горбачев, «назначенный первым секретарем Ставропольского края, стал практически губернатором территории, хотя он обладал значительно большей властью, чем губернатор американского штата»46. Префект, губернатор, вице-король, сатрап - все эти аналогии дают некоторое представление о функции первого секретаря и одновременно мешают понять специфику его положения. Шутка о «секретариате», явившемся после матриархата и патриархата, лучше всего обнажает скелет советской системы: Генеральный секретарь, первые секретари четырнадцати республиканских компартий47, первые секретари сотен областных (краевых) комитетов, первые секретари тысяч районных комитетов. Представители партии, обладающей всей властью в стране, - полные хозяева своих уделов. Каждый местный комитет повторяет структуру Центрального Комитета. Крупный местный комитет (республиканский, краевой) калькирует ее буквально, имея отделы: административных органов, сельского хозяйства, строительства, культуры, транспортный, пропаганды и агитации, партийной работы и т. д. Первый секретарь занимается всеми вопросами, ему принадлежит последнее слово при решении всех проблем. В связи с этим образование и специальность первого секретаря особого значения не имеют. Только Леонардо да Винчи был специалистом по всем вопросам. Первый секретарь, как выражаются на советском языке, специалист по общим вопросам. Михаил Горбачев занял пост первого секретаря крайкома, имея два диплома. Они Давали ему престиж, но были бы недостаточны для решения всех проблем, если бы он не обладал Властью. Первый секретарь недаром звался - Хозяин. Обладая идеологической властью, поскольку партия, «вооруженная [39/40] марксистско-ленинским учением», придает «планомерный, научно обоснованный характер» борьбе советского народа за коммунизм48, первый секретарь располагает и административной властью. На своей территории он, как говорили о Сталине, Отец и Учитель. Москва контролирует деятельность первого секретаря издалека, и если на его территории не происходит никаких особых катастроф, он хозяйствует в зависимости от своих возможностей и вкусов - так, как хочет. Михаил Горбачев - первый из семи верховных руководителей партии - обладает длительным, почти восьмилетним опытом власти первого секретаря территории среднего размера. Ленин, властвуя в небольших комитетах, перешел прямо к высшей власти в государстве. Сталин, вкусив неограниченную власть военного комиссара в годы гражданской войны, хозяйничал потом через аппарат. Уникальность биографии Горбачева в том, что на протяжении долгого времени он был хозяином примерно 3 млн. человек. От него в очень многом зависела их жизнь. И он мог их видеть и знать, многих непосредственно. Он был настоящим Хозяином - осязаемым и полновластным. Ставропольский опыт во многом объясняет смысл «реформы нашей политической системы»49, которую предпринял Горбачев. Он знал, о чем говорил, неожиданно предложив на XIX партконференции объединение функций первого секретаря и председателя совета народных депутатов на всех уровнях. Всемогущество первого секретаря, в результате реформы, приобретет легитимность, станет и формально эманацией государственной, а не только партийной власти. Ставропольский опыт дал бывшему первому секретарю крайкома уверенность Хозяина, убеждение, что сильный руководитель должен и может вести за собой. В апреле 1970 г. 39-летний Михаил Горбачев занимает пост первого секретаря Ставропольского крайкома. Он покинет его, чтобы переехать в Москву, в ноябре 1978 г. Эти восемь с половиной лет прежде всего привлекают внимание незаметностью Горбачева. Его соседи и конкуренты, [40/41] первые секретари Краснодарского крайкома (Сергей Медунов) и Ростовского обкома (Иван Бондаренко) выступают на съездах партии, гордятся публично успехами. Секретари обкомов, хозяева на своей территории, любят выделиться чем-нибудь: один покровительствует искусству (социалистического реализма, естественно), другой - театру или опере, третий - выращивает своих писателей. В Ставропольском крае не было ничего, свидетельствующего о вкусах первого секретаря. Занимая пост первого секретаря ставропольского городского комитета, Горбачев подарил Ставрополю цирк. Это была единственная оригинальность. Ставропольский край - сельскохозяйственный регион. Победы или поражения первого секретаря неразрывно связаны с удачным или неудачным урожаем. Горбачев, как и полагается, уделяет главное внимание сельскому хозяйству. Он много ездит по колхозам и совхозам края, поощряет новую форму организации труда: безнарядное звено. Эта система пытается связать производительность труда колхозников с оплатой, приблизить колхозника к земле, пробудить у него интерес к работе. Она остается косметической операцией, не влияющей на урожай, размеры которого резко меняются каждый год. С 1970 г. Федор Кулаков в качестве секретаря ЦК ведает сельским хозяйством. Высокие урожаи (1973, 1976) он приписывает своему умелому руководству, плохие урожаи (например, катастрофический 1975 г.) объясняет бездарной деятельностью министра сельского хозяйства. Избрание Кулакова (после хорошего урожая) членом Политбюро вводит его в круг претендентов на пост генерального секретаря. Он ищет пути достижения постоянных высоких урожаев, что увеличило бы его шансы в борьбе с конкурентами в Политбюро. И находит «метод». Все рецепты лечения советского сельского хозяйства, смертельно заболевшего после коллективизации, гарантировали быстрое и окончательное выздоровление без изменения системы. Каждое средство было волшебным. Чудесные панацеи предлагал Лысенко, затем были - сталинские лесные полосы, ограждавшие [41/42] от ветров и обеспечивающие высокие урожаи, кукуруза Хрущева, химизация Брежнева и т. п. Очередным волшебным средством был «метод» Кулакова. Констатировав очевидный и всем известный факт, что примерно 20-30% урожая теряется во время жатвы (положение не изменилось и сегодня), Кулаков потребовал от ученых разработать метод быстрой уборки. Ростовский научно-исследовательский институт механизации и электрификации сельского хозяйства разработал проект. Было предложено создать специальные отряды по уборке, состоящие из 15 комбайнов, 15 грузовиков, обеспеченные бригадами по снабжению бензином, сборке соломы, предварительной подготовке поля и т. д. Каждый специальный отряд получал для идеологической поддержки двух профессиональных агитаторов из партийного комитета, 8 полуштатных агитаторов, 4 политинформаторов и одного лектора. Кроме того, создавались «подвижные партийные организации» и «подвижные комсомольские группы», которые перемещались вместе с хлебоуборочными машинами50. Испытание волшебного средства, хотя рецепт был разработан ростовским институтом, Кулаков поручил первому секретарю Ставропольского крайкома. Для пробы выбран был Ипатовский район: гладкая как стол равнина, засеянная озимой пшеницей, созревающей в одно время. Опыт закончился полным успехом. Впервые имя М. С. Горбачева появляется в «Правде»: газета публикует интервью с ним и одновременно печатается резолюция ЦК, рекомендующая применение «ипатовского метода» во всей стране. В числе других «урожайных новаторов» Михаил Горбачев удостаивается высокой награды - ордена Октябрьской революции. Очень скоро выясняется (открыто об этом будет сказано в 1983 г.), что «ипатовский метод» - очередной трюк, дорогостоящий и ничего не дающий. Сельскохозяйственные успехи края были необходимым, но недостаточным условием успешной карьеры. Тихая мечта чеховских трех сестер - «в Москву, в Москву, в Москву» - гнездится в душе каждого первого секретаря. [42/43] Но их сотни. Как обратить на себя внимание? Прежде всего, конечно, - успехами, выдающимся подвигом, перевыполнением плана. Есть и другие возможности. На территории Ставропольского края, например, расположены знаменитые минеральные источники и курорты - Кисловодск, Железноводск. Некоторые советские лидеры регулярно приезжают туда лечиться. Естественно, их встречает Хозяин края, первый секретарь. Завязываются знакомства. Есть и другие места отдыха - Крым и черноморское побережье. Эту зону называют «всесоюзной здравницей» - она расположена на территории Краснодарского края. В 70-е годы в Кисловодск приезжают лечиться Суслов, Косыгин, Андропов, Кулаков. Брежнев предпочитает Кавказ. Его фаворит - первый секретарь Краснодарского крайкома Сергей Медунов. Место отдыха, вкусы, болезни и темпераменты позволяют различить две группы в советском руководстве: одна предпочитает советские субтропики с их винами, другая - Ставрополье с его минеральными водами. 17 июля 1978 г. совершенно неожиданно умирает Федор Кулаков. Самый молодой из членов Политбюро в свои 60 лет, ожидавший осенью 1978 г. невиданный в стране урожай (по американским подсчетам, сделанным в июле, можно было рассчитывать на 240 млн. тонн, рекорд 1976 г. был 223,8 млн. тонн), не болевший, насколько было известно, внезапно покинул сей мир. Загадочное медицинское коммюнике, подписанное личным врачом Брежнева академиком Чазовым, нынешним министром здравоохранения, сообщало, что сердце Кулакова «перестало биться». Он был похоронен со всеми почестями, при отсутствии, однако, на похоронах Брежнева, Косыгина и Суслова. Погребальную речь на Красной площади произнес Михаил Горбачев: впервые советский народ мог увидеть (не подозревая об этом) будущего вождя. Причины смерти (самоубийство? убийство?) Кулакова остаются пока «белым пятном» советской истории. Исчезновение покровителя открывает новую главу в жизни Горбачева. Умерев, Федор Кулаков как бы оказал последнюю [43/44] услугу своему фавориту. В 1978 г. Суслов, Косыгин и Андропов приезжают - в августе и сентябре - на минеральные воды в Ставропольский край. В сентябре - по дороге в Баку, остановившись в Краснодаре, Брежнев и Черненко заезжают в Минеральные Воды, где беседуют с Горбачевым. Об этом сообщают на первых страницах газеты (как и о встрече с Медуновым). В октябре в Ставрополь приезжает Андрей Кириленко, член Политбюро и секретарь ЦК, которого в тот момент считали «вторым секретарем». 27 ноября 1978 г. пленум ЦК зарегистрировал перемены в Политбюро и секретариате. Брежнев ввел в Политбюро Черненко, кандидатом был избран 73-летний Тихонов, будущий премьер-министр, секретарем ЦК на место Кулакова стал Михаил Горбачев. Можно предполагать, что Брежнев хотел продвинуть Сергея Медунова. Можно предположить, что его кандидатура была остановлена материалами, которые были обнародованы несколько лет спустя, когда Медунова привлекли к суду по обвинению в коррупции. Были и другие кандидатуры. В Москву приехал Горбачев. Ставропольский период жизни, длившийся почти четверть века, кончился. Он вернулся в столицу, перепрыгнув сразу множество ступеней на лестнице славы.
Д. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ
Всем известно, от Кремля начинается Земля.
В. Маяковский
Впервые возникает вопрос: почему он? В рассказе «Как это делалось в Одессе» Исаак Бабель задает старому мудрому Арье-Лейбу вопрос о причинах победы в борьбе за первое место в одесском уголовном мире Бени Крика. Перечисляя достоинства страшных соперников, Бабель спрашивает: «Почему же один Беня Крик взошел на вершину веревочной лестницы, а все остальные повисли внизу, [44/45] на шатких ступенях?» Особые качества, по словам Арье-Лейба, были необходимы Бене Крику, иные, но также особые нужны были и Михаилу Горбачеву. Мишель Татю рассказывает, что видел в Ставрополе фотографию Горбачева, окруженного народом. Было это в 1970 г., видимо, после избрания Михаила Сергеевича первым секретарем крайкома. «Я с трудом узнал его, - пишет Мишель Татю. - Гораздо более толстый, чем сегодня, уже наполовину лысый, в плохо скроенном костюме из тяжелого драпа, он совсем не казался молодым и выглядел как типичный сельский аппаратчик»51. Был ли он типичным сельским аппаратчиком? Скрывался ли под маской аппаратчика тайный реформатор? Скрывался так тщательно и так долго? Некоторые биографы Горбачева, прежде всего Зденек Млинарж, хотят представить его именно так: все понимал, но таился, ждал своего звездного часа. Примерно как герой поэмы Мицкевича «Конрад Валленрод», рассказывающей о том, как молодой поляк, притворившись немцем, вступает в орден тевтонских рыцарей, делает в нем блестящую карьеру, становится гроссмейстером ордена, чтобы его уничтожить и освободить свою страну. Сегодня, когда среди советских политологов стало модным вспоминать о том, что Сталин видел партию как «своего рода орден меченосцев в государстве»52, романтический герой Мицкевича оказывается как раз на месте. Никто, конечно, не может ответить на вопросы о мечтах, планах и желаниях ставропольского первого секретаря, если он сам не расскажет об этом в будущих воспоминаниях. Все, что может сделать историк, - это констатировать факты. С конца 1978 г. Михаил Горбачев, избранный секретарем ЦК, руководит сельским хозяйством. Урожай 1979 г. был катастрофическим. Пришлось импортировать 31 млн. тонн зерна - больше, чем когда-либо в советской истории. Неудача не повредила Горбачеву, как это обычно бывало с советскими руководителями. Она ему помогла: в ноябре 1979 г. его избирают кандидатом в члены Политбюро. В 1980 г. урожай по-прежнему очень низкий. [45/46] Ввозится 35 млн. тонн зерна. В конце октября того года Горбачев избирается членом Политбюро. Со времен коллективизации не было таких плохих урожаев, зато никогда не делал такой стремительной карьеры руководитель, ответственный за сельское хозяйство. За два года бывший рядовой сельский аппаратчик входит в святая-святых, в узкий круг руководителей партии и государства, становится «старшим секретарем», сочетая членство в Политбюро и пост секретаря ЦК. Вчерашний (два года назад) первый секретарь Ставропольского крайкома стал одним из вероятных кандидатов на пост генерального секретаря. Он - самый молодой из «старших»: Суслов родился в 1902 г., Брежнев и Кириленко - в 1906, Черненко - в 1911, Горбачев - в 1931. Нетрудно себе представить аргументы Горбачева, объяснявшего неудачи сельского хозяйства отсутствием в его руках достаточной власти. Для управления сельским хозяйством, которое состояло в координации деятельности 13 министерств и госкомитетов, ведавших различными сельскохозяйственными и связанными с ним отраслями, действительно нужна неограниченная власть. Горбачев получил то, что просил: над ним был только генеральный секретарь. Урожай 1981 г. снова был катастрофой. По американским подсчетам было собрано 155 млн. тонн. Новый пятилетний план, начавшийся как раз в 1981 г., предусматривал ежегодный урожай в среднем 238-243 млн. тонн. За границей закупили 46 млн. тонн зерна. Было решено, не без участия Горбачева, естественно, не публиковать статистических данных о сельскохозяйственной продукции. В начале 80-х гг. партийное руководство в очередной раз окончательно решает сельскохозяйственную проблему: публикуется «Продовольственная программа СССР». В ее разработке активное участие принимает Михаил Горбачев, отвечающий за сельское хозяйство. Как писал советский публицист: «Продовольственная программа СССР - явление уникальное: ни в нашей стране, ни в мировой практике ничего подобного не встречалось. Обеспечить производство высококачественных продуктов питания в объемах, [46/47] позволяющих осуществить рациональные, рекомендуемые наукой нормы и структуру питания, - такая цель никогда и никем не ставилась в капиталистическом обществе с его неизбежными контрастами в уровне потребления материальных благ, в том числе продовольствия»53. Программа предусматривала «уже в текущем пятилетии», т.е. в 1981-86 тт., удовлетворить спрос населения на хлебобулочные и макаронные изделия, картофель и сахар, крупы, кондитерские изделия, маргарин, яйца, рыбу. Обеспечение мясом, молоком, растительными маслами, овощами и фруктами переносилось на следующую пятилетку: 1986-1990. Для решения «уникальной задачи» - обеспечения населения продовольствием - программа предусматривала ряд изменений в системе управления сельским хозяйством. Главное из них состояло в создании АПК - агропромышленного комплекса (агропрома, как его называют) - сложнейшей бюрократической машины, совмещающей управление сельским хозяйством и руководство всеми отраслями промышленности, имеющими к нему близкое или косвенное отношение: тракторное и сельскохозяйственное машиностроение, изготовление техники и оборудования для животноводства и кормопроизводства, для легкой и пищевой промышленности, мелиорации и дорожного строительства, производство минеральных удобрений… Отрасли, занимающиеся заготовкой, транспортировкой, хранением и переработкой сельскохозяйственной продукции и ее реализацией… А кроме того, связь и информационно-вычислительные пункты, ветеринарное обслуживание и т. д. и т. п. Гораздо легче перечислить то, что не включал в себя Агропром, чем то, что ему было подведомственно. Продовольственная программа продолжает упоминаться и сегодня, хотя ее полный провал никем уже не отрицается. Она представляет интерес лишь как один из примеров решения сельскохозяйственной проблемы традиционными методами и как документ, несущий на себе печать взглядов Михаила Горбачева в эпоху «блистательного брежневизма». [47/48] Почти четверть века партийной работы в провинции дали Горбачеву драгоценный опыт политической деятельности. Но на среднем уровне. По своему положению первого секретаря крайкома и члена ЦК он был знаком с высшим эшелоном власти. Тонкости политической борьбы в Кремле Горбачев начинает осваивать только став секретарем ЦК, а затем и членом Политбюро. «Было бы наивно считать, - пишет Татьяна Заславская, - что борьба за власть (в том числе и личностей), пронизывающая всю историю человечества, при социализме теряет корни и прекращается»54. Горбачев попадает в Москву, когда эта борьба, никогда не прекращавшаяся, вступает в новую фазу. Болезнь все заметнее подтачивает здоровье генерального секретаря, начинается схватка за кресло генсека. Ситуация напоминает начало 20-х гг.: смертельно больной Ленин, а за стенами дачи, где он лежит парализованный, практически неживой, наследники маневрируют, чтобы прыгнуть в освободившееся кресло. По своему калибру потенциальные наследники 20-х и 80-х гг. мало чем отличались. Хотя сегодня и есть тенденция преувеличивать человеческие качества организаторов революции, создателей советского государства. Различие двух ситуаций - в разном объеме наследства. В 20-е годы - разоренное войнами и революцией государство, в 80-е - ядерная сверхдержава. Татьяна Заславская, анализируя социальную стратификацию советского общества, выделила в нем 11 групп. Последняя, одиннадцатая, - политические руководители общества. «Главной чертой положения этой группы, - пишет академик Заславская, - является не высокий уровень потребления, а большой объем политической власти над сферами общественной жизни, по сути, неограниченные полномочия по распоряжению национальной собственностью, возможности управления судьбами многих миллионов»55. В 1918 г. именно это имел в виду Ленин, когда объяснял, что «научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, [48/49] непосредственно на насилие опирающуюся власть»56. В 1918 г. Ленин только строил систему «ничем не ограниченной власти», в 80-е годы «неограниченные полномочия» по распоряжению национальной собственностью и судьбой населения страны - были реальным фактом. За эту власть шла борьба. 20 июля 1978 г. «Правда» опубликовала на первой полосе фотографию: на Мавзолее стоят советские руководители, прощающиеся с умершим Федором Кулаковым. Это первая фотография Горбачева на Мавзолее. Он стоит последним, пятым, слева от занимающего центральное положение члена Политбюро и секретаря ЦК Андрея Кириленко. В ноябре Горбачев переедет в Москву, чтобы занять место Кулакова, пока же он приглашен, чтобы выступить с траурной речью. Выступает он четвертым, предпоследним, внешне похож на всех остальных - выделяется только своей молодостью. В сложном переплетении интересов враждебных кланов Горбачев умеет угодить генеральному секретарю (иначе он не мог бы сделать такую молниеносную карьеру) и не потерять поддержки своих «минеральных» покровителей Суслова и Андропова. Очередная неудача сельского хозяйства, очередной катастрофический урожай в 1982 г., после утверждения Продовольственной программы, которая изображалась очередным волшебным средством, могли превратить Горбачева, как мириады других ответственных за советское сельское хозяйство, в очередного козла отпущения. К тому же 25 января 1982 г. умирает Суслов. Потеря эта компенсируется переходом Андропова из КГБ в секретариат ЦК. Судьба поспешила на помощь любимцу: 10 ноября перестало биться сердце генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. 12 ноября генеральным секретарем избирается Юрий Андропов. Горбачев поднимается на новую ступень. Он покидает сельское хозяйство и получает в свое ведение самую важную и самую благодарную сферу управления - идеологию. Она важна, ибо без нее нет советской системы, она благодарна, ибо руководство этой сферой измеряется не [49/50] процентами, тоннами или метрами, а словом руководителя. Руководство идеологией - отличная школа Вождя, приобретающего в процессе руководства репутацию теоретика марксистско-ленинского учения. Горбачев заканчивает свое «высшее» образование у «профессора» Андропова. Он принимает участие в начавшейся после избрания бывшего председателя КГБ генеральным секретарем чистке кадров. Он знакомится с подлинным положением в стране, с глубиной кризиса, в котором находится Советский Союз. Когда Горбачев говорит в своих выступлениях, в частности на XIX партконференции, что он не знал многого о положении страны, ему можно верить. Со времени Сталина обязанности в Политбюро строго разграничены. Члены высшего органа власти могут быть знакомы с не касающимися их непосредственно проблемами, в общем и целом, подробностей (иногда самых важных) они не знают и не хотят знать. Не принято проявлять интерес к делам «соседа». Все обо всем может знать только генеральный секретарь. Руководитель идеологии, Горбачев устанавливает связи с миром науки и культуры, которые ему потом очень пригодятся. Живо интересуется экономикой, взглядами сторонников экономической реформы - Т. Заславской, А. Аганбегяна. 9 февраля 1984 г. Юрий Андропов умер. В «комнате №1» имелось три кандидата: М. Горбачев, 52 года, Григорий Романов, 61 год, Константин Черненко, 73 года. Генеральным секретарем избирается Черненко. Горбачев не теряет своих прерогатив. Более того, на фоне старого и больного лидера руководитель советской идеологии выглядит особенно молодым и динамичным. Сложная политическая игра по вербовке сторонников, нейтрализации противников, имевшая целью кресло генсека, как обычно напоминала «борьбу под одеялом». Были известны протагонисты, их цели, но можно было только угадывать направления ударов, содержание обещаний и т. д. Имеются все основания предполагать, что борьба [50/51] за власть велась теми же методами, с помощью тех же приемов, что и схватки за высший пост в партии и государстве в прежние годы. Михаил Горбачев вносит в арсенал борьбы лишь один новый прием. Он привлекает на свою сторону Запад. Горбачев впервые побывал за границей в ставропольские годы. В 1966 г. - в Восточной Германии, в том же году - во Франции57, в 1969 г. - в «нормализованной» Чехословакии, в 1972 г. - в Брюсселе, в 1975 - в Западной Германии, в 1976 г. - в Париже. Обо всех этих поездках стало известно после того, как Горбачев стал генеральным секретарем. И это понятно: он ездил в составе делегаций, видел то, что показывали всем, оставался анонимным советским аппаратчиком. Все меняется весной 1983 г. В составе делегации Верховного совета СССР Горбачев приезжает в Канаду. Как член Политбюро он - наиболее заметная фигура в делегации. На него обращают внимание и потому, что он умеет себя вести: демонстрирует живой интерес к тому, что ему показывают, твердо защищает свои коммунистические взгляды, но слушает собеседников. Обнаруживает незнание местных условий. Во время визита на животноводческую ферму Горбачев просит представить ему рабочих и поражается, что их нет, что все делает сам фермер с семьей. Как свидетельствуют сопровождавшие, советский гость сказал: «У нас так будет лет через 50»58. В июне 1984 г. Горбачев, избранный председателем комиссии по иностранным делам Верховного совета СССР, едет в Италию на похороны Энрико Берлингуэра. Он удивляет собеседников открытым признанием некоторых советских недостатков. Глава иностранной секции ЦК итальянской компартии Антонио Рубби, говорящий по-русски, впервые встретил советского деятеля, позволявшего себе критические замечания в адрес своей страны. Все свои способности «коммуникатора» Горбачев продемонстрировал в декабре 1984 г. во время визита в Великобританию. Английская пресса ожидала обыкновенного советского руководителя, и появление Горбачева было для [51/52] нее подлинным шоком. «Когда Горбачев и Раиса, - пишут американские биографы, - вышли вместе из самолета, он в хорошо скроенном костюме, с благожелательной улыбкой, она сравнительно блистательная… Флит-стрит не переставал истекать слюной до конца визита'«*9. Выступления Горбачева не произвели особого впечатления на английских парламентариев, и он остался бы всего лишь «хорошо одетым и более симпатичным вариантом советского чинуши», если бы не Маргарет Тэтчер. Это она создала репутацию Горбачеву, объявив: «Мне нравится господин Горбачев. Мы можем вместе делать дела»60. Собеседники будущего генерального секретаря были, в частности, удивлены его примитивным представлением о США. Он говорил им о «военно-промышленном комплексе» и был уверен, что президент США получает прямые инструкции от фабрикантов оружия. То же самое он говорил и в Канаде. Биографы Горбачева настаивают на значении встречи в Оттаве с советским послом Александром Яковлевым. Едва Горбачев займет пост генерального секретаря, он вызовет Яковлева в Москву и поручит ему руководство идеологией. Позднее Яковлев станет ближайшим соратником архитектора перестройки. В июле 1990 г. английский журналист назовет Яковлева «секретным оружием Горбачева». Важным элементом визита в Великобританию было присутствие рядом с Горбачевым его супруги. Западногерманский журнал «Шпигель», посвятивший титульную статью Раисе Горбачевой, назвал «тайным оружием Кремля»61 ее. После Великобритании, Раиса Горбачева неизменно сопровождает генерального секретаря во всех его заграничных поездках и во многих поездках по СССР. Восторг, который присутствие супруги вызывает на Западе, компенсирует, видимо, отрицательное влияние на авторитет генерального секретаря публичного присутствия его жены внутри страны. Это - необычно. Возможно, что это самая необычная черта в облике седьмого секретаря. Надежда Крупская была рядом с Лениным по праву старой большевички, как и по праву жены. Настойчивое [52/53] присутствие Раисы Горбачевой во время поездок мужа по Советскому Союзу свидетельствует о ее значительной роли в его жизни, а также о его пренебрежении традиционными советскими обычаями. После переезда из Ставрополя в Москву Раиса Горбачева получила место преподавателя философии в Московском университете. Право на это давала ей степень кандидата наук, которую она получила в 1967 г. в московском педагогическом институте. Она жила в то время в Ставрополе, Михаил Сергеевич был первым секретарем городского комитета партии. Четыре года собирала Раиса материалы, которые позволили ей написать кандидатскую диссертацию, озаглавленную «Появление новых черт в быте колхозного крестьянства». Тот факт, что защита диссертации происходила не в Московском университете, а в педагогическом институте, свидетельствует о ее среднем уровне. Однако немецкий биограф Горбачева, познакомившийся с авторефератом диссертации62, оценивает ее очень высоко. Для него очевидно: «Уровень диссертации гораздо выше среднего и свидетельствует о просвещенном мышлении автора и ее супруга, который поддерживал работу жены»63. Американский исследователь Уильям Шинн, прочитавший работу, изданную в форме книги в Ставрополе, тиражом в 1500 экземпляров, нашел, что «стиль Раисы Максимовны чрезвычайно догматичен и дидактичен. Она хочет доказать, что уровень жизни русского крестьянина непрерывно повышался после 1917 г.»64. Совершенно очевидно, что сегодня диссертация Раисы Горбачевой остается, как и бесчисленное количество других диссертаций, книг, посвященных советской жизни и истории, в подвалах библиотек, куда станут заглядывать будущие историки в поисках документов эпохи. Сегодня качество этой диссертации не имеет значения, важна лишь близость ее автора к генеральному секретарю и то влияние, которое она на него оказывает. Советский анекдот передает отношение к необычной, демонстративной близости супругов: проезжая по Москве, Горбачев увидел на улице пьяного. Остановив машину, генеральный секретарь начал увещевать [53/54] пьяницу, говорить ему о перестройке. Обиженный тем, что пьяница даже глаз не открывает, Горбачев крикнул на него: «Ты что же, не видишь, кто с тобой разговаривает?» Тогда лежащий на улице открыл глаза и сказал: «Прости, Миша, без бабы не узнал!» Работник канадского министерства иностранных дел, сопровождавший Горбачева в его поездке, обратил внимание на легкость, с какой советский гость завязывал контакты с женщинами и детьми65. Об отношениях Горбачева с детьми данных у нас нет, но свидетельств особого отношения женщин к нему много. Маргарет Татчер после первой встречи осталась безоговорочной поклонницей генерального секретаря. В интервью для «Тайм» академик Заславская, рассказывая о встречах с Горбачевым на совещаниях, вспоминает: «Мне приходилось сидеть с ним рядом. Невероятно, какую он источает силу и энергию. Он обладает исключительной витальностью, но тем не менее, хотя вы ощущаете это напряжение, он хороший слушатель и ждет пока вы закончите»66. Француженка, работавшая в Москве, утверждает в советском журнале, что «наши женщины уважают его не только как политика»67. Впрочем, Михаил Горбачев вызывает восторженные чувства отнюдь не только у женщин и детей. Один из лидеров лейбористской партии Денис Хили описывал своего собеседника пером поэта: «Это человек, обладающий исключительным очарованием, он одарен спокойным чувством юмора, иногда обращаемого против самого себя. По его лицу редкой впечатлительности проходят чувства, как летний бриз на озере. Во время дискуссии он проявил себя откровенным и гибким, сохраняя хладнокровие, выражавшее большую внутреннюю силу»68. Представляя Центральному комитету кандидатуру Горбачева на пост генерального секретаря, Громыко подчеркнул важное качество: умение находить общий язык с людьми. «Не всем это дано, - заметил многолетний министр иностранных дел СССР. - Во всяком случае, не всем в одинаковой степени. У него это качество присутствует»69. 11 марта 1985 г. Михаил Горбачев был [54/55] избран генеральным секретарем ЦК КПСС. Принимая «сложные и ответственные обязанности», седьмой секретарь обещал «приложить все силы, чтобы верно служить нашей партии, нашему народу, великому ленинскому делу»70. Начиналась новая эпоха. В июне 1926 г. Сталин, выступая перед рабочими-железнодорожниками в Тифлисе, рассказал свою биографию. В Тифлисе, в 1898 г., он возглавил кружок рабочих: «Здесь…я стал тогда учеником от революции». В 1907-1909 гг. в Баку, руководя большими массами рабочих, «я стал подмастерьем от революции». Наконец, в 1917 г., «в России, под руководством Ленина, я стал одним из мастеров от революции»71. Так, очень, по своему обыкновению, скромно, первый, кто официально назывался генеральным секретарем, изобразил свой путь: ученик (Тифлис), подмастерье (Баку), один из мастеров нашей революции (Петроград). Нынешний генеральный секретарь проделал иной путь «наверх». Советская система знает два основных типа карьеры. Первый из них - линейный: в своем возвышении работник не выходит за пределы данной сферы. Второй - зигзагообразный. Карьера может начаться в партии, затем продолжается в административно-хозяйственной сфере, в дипломатии и т. д. Карьера Ю. Андропова, например, носила зигзагообразный характер: комсомольско-партийная работа, дипломатия, КГБ, снова партийный пост. Карьера Горбачева - идеально линейна. Отметив «огромный опыт партийной работы» Горбачева, Громыко перечислил: «Вначале в масштабе края, а потом здесь, в центре, в Центральном комитете: сначала секретарем, потом членом Политбюро»72. Секретарь горкома комсомола, секретарь горкома партии, секретарь крайкома партии, генеральный секретарь: идеальный продукт партийной машины, созданной Лениным, усовершенствованной Сталиным, пришел к власти в марте 1985 г., на 68-м году революции. [55/56]
2. КРИЗИС
Мы наткнулись на большой - я полагаю, на самый большой - внутренний кризис Советской России. В. Ленин. 1921 …Обострение внутренней ситуации, которая, прямо говоря, заключала в себе угрозу серьезного социально-экономического и политического кризиса. М. Горбачев. 1987
Ленин говорил о самом большом внутреннем кризисе советской системы на X съезде, объясняя необходимость перехода к новой экономической политике. Горбачев необходимость перестройки объясняет неминуемой угрозой кризиса. Впрочем, он говорил об «угрозе» в книге, предназначенной для заграницы1. В первых выступлениях после избрания генеральным секретарем Горбачев еще представляет положение как «предкризисную ситуацию». Позднее он сам и многие публицисты станут говорить о наличном, глубочайшем, катастрофическом кризисе, причины которого были для нового генерального секретаря непонятны. Кризис и советская история понятия-синонимы. Кризис - хроническое состояние советской системы не только потому, что она не в состоянии решить важнейшие жизненные проблемы, но и потому, что «осадное положение» - естественная форма существования однопартийного государства. «Волевое руководство» особенно пригодно для действия в условиях кризиса. Хроническая болезнь советской власти прорывается острым воспалением каждый раз, когда происходит смена на посту генерального [56/57] секретаря. Кризис необходим Вождю для утверждения своей власти. Когда единственный раз в советской истории, во второй половине 20-х годов, положение в стране нормализовалось, Сталин вызвал катастрофу, начал «революцию сверху»: только этим путем он мог обеспечить себе тотальное господство. Каждый из внутренних кризисов, пережитых страной (не будем касаться войны с Германией), имел свои особенности: 1921 - крестьянская война и вынужденная уступка партии большинству населения; 1929-33 - крестьянский геноцид, ликвидация последнего класса, не полностью зависевшего от государства, полное закрепощение общества; 1953-56 - поиски путей сохранения сталинской системы без Сталина; 1985 - поиски возможностей пустить в ход остановившуюся машину. Каждый из этих кризисов имел ту же самую сверхзадачу: укрепление власти партии. Очередной кризис, решение которого взял на себя Михаил Горбачев, отличался от всех предыдущих тем, что был результатом самого спокойного в советской истории периода. На протяжении 18 лет Советский Союз не знал никаких внутренних конфликтов, мог спокойно развиваться в направлении к XXI в. Одновременно это был период наиболее активной внешней экспансии в истории России. За полтора десятка лет была создана «Третья империя» - в Азии, Африке, Латинской Америке. Причем только в конце этого периода, когда обезумевшее от успехов руководство решило, что может все, и вторглось в Афганистан, выяснилось, что за экспансию надо платить, до этого она обходилась (для Советского Союза) без человеческих жертв. Поблагодарив ЦК за избрание на пост генерального секретаря, Горбачев отдал долг К. Черненко, «верному ленинцу, выдающемуся деятелю КПСС и советского государства, международного коммунистического движения, человеку чуткой души и большого организаторского таланта», и обещал продолжение прежней политики. «Стратегическая линия, выработанная на XXVI съезде, последующих пленумах при деятельном участии Ю. В. Андропова [57/58] и К. У. Черненко, была и остается неизменной»2. Через несколько недель, на апрельском пленуме ЦК, генеральный секретарь говорит уже о необходимости преодолеть кризис. Возможно, нельзя было собрать пленум раньше апреля. Дата оказалась как нельзя более удачной: вскоре начнут сравнивать апрельскую программу Горбачева с апрельскими тезисами Ленина. Приехав в Россию, Ленин объявил 4 апреля 1917 г.: необходима революция под его руководством. Пройдет некоторое время, прежде чем Горбачев назовет свою программу - революцией. 23 апреля 1985 г., впервые выступая на пленуме ЦК как генеральный секретарь, Михаил Горбачев продемонстрирует важнейшие особенности своего политического дара, основную линию своей политической стратегии. Стиль его доклада очень напоминает стиль выступлений «раннего» Сталина. В 20-е годы Николай Бухарин называл молодого генерального секретаря «великим дозировщиком». Никто, как Сталин, не умел на пути к «необъятной власти» так тонко и точно дозировать угрозы и успокоение. Горбачев верно следует за образцом. Он произносит пугающие слова о необходимости «более активного движения наших руководящих кадров», но тут же добавляет, что «Политбюро считает принципиально важным и дальше проводить линию на обеспечение стабильности партийного руководства, правильное сочетание опытных и молодых работников». Он говорит о дальнейшем развитии «централизованного начала» и рядом о «более смелом движении вперед на пути расширения прав предприятий», о расширении инициативы, но также о том, что «ни одна партийная организация, ни один работник не могут оставаться вне контроля»3. Рецепт внутриполитической программы Горбачева советские руководители могли расшифровать как 10% страха и 90% успокоения. Внешнеполитическая программа содержала 90% страха и 10% успокоения. Генеральный секретарь констатировал с удовлетворением замечательный итог брежневской эпохи: историческое завоевание, состоявшее в «достижении братскими странами социализма [58/59] военно-стратегического равновесия с государствами агрессивного блока НАТО». Он возложил всю ответственность за напряженность в мире на «правящие круги США», на империализм, который «в последние годы усилил подрывную работу и координирует свои действия против социалистических государств». В то же время Горбачев протянул руку, объявив, что «не существует какой-то фатальной неизбежности конфронтации двух стран», т. е. США и СССР. Народу Михаил Горбачев дал обещание: «Важно, чтобы советские люди уже в ближайшее время ощутили перемены к лучшему». Дал он также первые лозунги новой эпохи. Газеты опубликовали его доклад под заголовком: «Инициатива, организованность, эффективность». В тексте появились стереотипы, которым предстояла великая карьера: «перестройка», «человеческий фактор», «ускорение». Аркадий Шевченко, бывший заместитель генерального секретаря ООН, выбравший свободу в США, пишет в своих воспоминаниях «Разрыв с Москвой», что если бы Макиавелли жил сегодня в советской элите, он был бы студентом, а не профессором4. Новый генеральный вполне мог быть профессором. Постепенно, всегда позволяя опережать себя публицистам и экспертам, Михаил Горбачев раскрывает глубину и всеохватный характер кризиса. Выступая в мае на торжественном собрании по случаю 40-летия победы над Германией, Горбачев еще очень доволен достижениями советского народа. Он приводит цифры, над которыми через несколько месяцев станут смеяться журналисты: «Реальные доходы на душу населения превысили довоенный уровень в 6 раз. Заметно расширилась сеть больниц и поликлиник, детских садов и яслей, учреждений бытового обслуживания… Советское общество сегодня - это общество подлинной демократии, уважения достоинства и прав граждан…»5 В этом же докладе Горбачев скажет о великих заслугах Сталина в годы Отечественной войны и будет награжден самыми бурными аплодисментами собравшихся в Кремле слушателей. [59/60] «Негативные явления», как первоначально называют кризис, были очевидны для всех жителей Советского Союза. Но до тех пор, пока разрешалось говорить только о достижениях, кризис представлялся в каждом случае явлением местным, ограниченным. Его объем и размах обнажились только после снятия табу, после разрешения говорить о глубоких язвах системы. Одной из неожиданных жертв открытого обсуждения «недостатков» стала западная советология. Лишь очень небольшое количество книг, написанных западными специалистами о Советском Союзе, выдержало испытание «гласностью». «Секретный» доклад Хрущева на XX съезде сделал то, чего не могли сделать многочисленные свидетели, - убедил, что в Советском Союзе существовали лагеря, была лагерная империя, и Сталин совершил (правда, как утверждал Хрущев, только с 1934 г.) преступления. Многочисленные факты, цифры, свидетельства, заполняющие, с лета 1985 г., страницы советских газет и журналов, дисквалифицируют труды западных экономистов, использовавших фальшивые официальные цифры; политологов, отвергавших термин «тоталитаризм», которым сегодня оперируют советские ученые, и предпочитавших говорить о «плюралистическом социалистическом» обществе; социологов, настаивавших на бесплатном медицинском обслуживании и других социальных достижениях; историков, сомневавшихся в размерах террора, географов, веривших советским картам6, и т. д. и т. д. Американский историк Адам Улам великолепно представил ситуацию: «У каждого из нас, кто изучает Советский Союз, спрятан среди фишек скелет. Чтобы описать этот воображаемый скелет представим себе двух персонажей - X и У. Желая узнать как можно больше о Советском Союзе, X, примерно с 1930 по 1950 г., читал только уважаемых некоммунистических авторов. Он основательно изучал труды супругов Уэбб и Джона Мейнарда Кейнса. Обращаясь к американским ученым, он штудировал работы по советскому государственному и уголовному праву, различным аспектам советского общества, профессоров из университетов Чикаго, Гарварда, [60/61] Колумбии, Уильямса. Эта серьезная литература дополнялась чтением наиболее объективных неуниверситетских экспертов по России, а также репортажей нескольких объективных журналистов, в особенности тех, кто долго жил в СССР. Его приятель У обладал таким же желанием учиться, но его вкусы лежали в другом направлении, ненаучном и мелодраматическом. Равнодушный к объективности, он искал ключи к советской политике в текстах отъявленных врагов режима, например у бывших меньшевиков. Ему доставляли удовольствие романизированные свидетельства типа Кестлера или Виктора Сержа. Погружаясь еще ниже, он читал дешевые или сенсационные истории вроде «Я был жертвой красного террора». Он вызывал гнев у X, настаивая, что имеются аспекты советской политики, которые легче понять, изучая борьбу между Аль Капоне и Дан Торрио, чем между Лениным и Мартовым или споры о «социализме в одной стране». Кто из этих двух воображаемых персонажей окажется в лучшей позиции, чтобы понять советскую политику при Сталине?»7 Адам Улам описал давнишнюю ситуацию. Сегодня наблюдение американского историка еще вернее, чем 30 лет назад. Парадоксально, но факт, что из множества книг о советской экономике, написанных в последние десятилетия, выдержала испытание советскими цифрами (почти единственная) «Анатомия призрака» Алена Безансона8, не экономиста, отвергшего советскую статистику как источник лживый и непригодный. Многие из выступавших на XIX партконференции, казалось, цитировали недоуменные вопросы Безансона, спрашивали: если у нас все есть (статистически), то почему у нас ничего нет - реально? Причины, побудившие Михаила Горбачева прибегнуть к «гласности», ключевому слову великих реформ Александра II, будут рассмотрены ниже. Несомненно одно: первым результатом «гласности» было признание наличия кризиса. Он был обнаружен - и признан - во всех областях жизни. В настоящем, будущем и прошлом. Прежде всего - в экономике. [61/62]
А. ЧТО ДЕЛАТЬ С НАРОДНЫМ ХОЗЯЙСТВОМ?
…Если не будет крутых перемен, в середине 90-х годов наша экономика развалится со всеми вытекающими отсюда последствиями - социальными, внешнеполитическими, военными и т. д. Василий Селюнин9. 1988.
Признаком начавшегося раскрепощения духа после смерти Сталина, в эпоху первой «оттепели», было возрождение литературы. Плодами этого времени питается и вторая «оттепель», эпоха «гласности». На этот раз знаком начавшегося освобождения стала публицистика, в первую очередь экономическая. Журналисты и ученые, публицисты и профессора обрушили на советский народ цифры, факты, анализы. Постепенно и все быстрее стала обнажаться картина невиданной катастрофы. Поразительнее всего, что кризис, глубоко затронувший все области жизни, был итогом мирной эпохи, продолжавшейся 40 лет. По своему размаху кризис, объявленный Михаилом Горбачевым в 1985 г., был не менее грозным, чем кризис 1921 г., – результат революции, гражданской войны и политики Ленина, пытавшегося перебросить Россию - «большим прыжком» - в коммунизм. Во многих отношениях нынешняя катастрофа - серьезнее положения Советского Союза после победы над Гитлером, оплаченной разрушением страны, чудовищными потерями населения. Кризис был обнаружен новым генеральным секретарем Михаилом Горбачевым вскоре после избрания. Данное им разрешение говорить о положении в стране стало импульсом, открывшим шлюзы информации, размышлений. Прежде всего Горбачев стал намечать границу: с какого времени ситуация в стране начала ухудшаться. Было для него это не очень ясно, поэтому датирует он начало упадка очень приблизительно. «Известно, - говорил генеральный секретарь через шесть недель после избрания, – что наряду с достигнутыми успехами в экономическом развитии страны, в последние годы усилились неблагоприятные [62/63] тенденции…»10 Горбачеву еще неудобно злым словом вспоминать предшественника. Проходит некоторое время, датировка уточняется: «С начала 70-х годов стали ощущаться определенные трудности в экономическом развитии»11. Затем появляется термин: «на рубеже 70-80-х годов»12. Подводя итоги 70-летия советской власти, генеральный секретарь считает уже возможным назвать имя предшественника - виновника бед: «В последние годы жизни и деятельности Л. И. Брежнева… усилился разрыв между словом и делом, нарастали негативные процессы в экономике, создавшие по существу предкризисную ситуацию»13. В «Перестройке» Горбачев начинает с отрицания объяснений причин перестройки «катастрофическим состоянием советской экономики… разочарованием в социализме, кризисом его идей»14, затем признает, что к 80-м гг. в стране сложилась «непростая ситуация»15, а «во второй половине 70-х годов…страна начала терять темпы движения, нарастали сбои в работе хозяйства, одна за другой стали накапливаться и обостряться трудности, множиться нерешенные проблемы»16. Через год после написания «Перестройки», говоря о необходимости «коренной перестройки экономических отношений на селе», Горбачев объявляет: «Мы опоздали с этим делом на десятилетия»17. Датировка начала кризиса - необходимое условие осознания его причин и путей решения «нерешенных проблем». Горбачев выбирает на первых порах самый простой и легкий выход, традиционное решение всех генеральных секретарей: во всех бедах виноват предшественник. Привлекательность этого решения заключалась в том, что оно содержало зерно истины. Политику Брежнева - легко критиковать, осуждать, отвергать. К тому же так всегда поступал каждый очередной генеральный секретарь. Сталин обвинял соратников Ленина, изменивших вождю. Хрущев обвинял Сталина, установившего «культ личности». Брежнев обвинял Хрущева, правившего «волюнтаристски». Теперь пришла очередь Брежнева, обвиненного в «застое». Осуждение предшественника позволяет не только свалить на него вину за все беды и несчастья, хронически терзающие [63/64] Страну Советов, но и непосредственно обвинить в плохой, недобросовестной, неправильной работе сподвижников покойного генерального секретаря. В руках преемника осуждение предшественника - могучий инструмент чистки, замены всех, кто остался без хозяина, своими людьми. Эта система имеет одно неудобство. Все преемники долгие годы были верными соратниками осужденных, либо умерших, предшественников. Хрущев десятилетия работал со Сталиным, Брежнев - с Хрущевым, Горбачев - с Брежневым. Но это неудобство - морального порядка. И легко преодолевается. Горбачев, например, смело критикует «экономические отношения на селе», «забыв», что в 1978-1985 гг. он, как секретарь ЦК, ответственный за сельское хозяйство, вполне «отношениями» удовлетворялся. Хрущев - вполне правдоподобно - объяснял свою преданность Сталину страхом. Не только действие, но и слово критики в адрес сталинской политики кончалось одинаково: лагерем, смертью. Горбачев не объяснил до сих пор своей приверженности политике Брежнева. Об этом говорил на XXVII съезде партии Борис Ельцин, в то время «новый человек» Горбачева, вызванный из Свердловска в Москву. Безжалостно раскритиковав положение в стране и партии, сложившееся в результате руководства Брежнева, Борис Ельцин справедливо заметил: «Делегаты могут меня спросить: почему же об этом не сказал, выступая на XXVI съезде партии?» «Откровенный», как он подчеркнул, ответ Бориса Ельцина звучал: «Видимо, тогда не хватило смелости…»18 Ответ несомненно искренний. Ельцин, как и Горбачев, боялись Брежнева. Не потому, что критика его политики могла закончиться лагерем и смертью, но она бесспорно закончилась бы потерей места, крушением карьеры. Датировка начала кризиса, повторяю, - необходимый элемент его понимания. Но - недостаточный. Второй важнейший элемент - понимание того, что же именно произошло. Горбачев перечисляет признаки ситуации, которая, как он выражается, «заключала в себе угрозу [64/65] серьезного социально-экономического и политического кризиса»19, говорит о возникновении «застойных явлений», о появлении «механизма торможения социально-экономического явления». И признается, что «произошло на первый взгляд трудно объяснимое»20. Объяснение, которое он дает со «второго взгляда», т. е. обдумав, продолжает оставаться таинственным: «Мы только думали, что управляем, а на самом деле складывалась ситуация, о которой предупреждал Ленин: машина едет не туда, как думают те, кто сидит у руля»21. Ссылка на Ленина в данном контексте представляет собой интерес. Горбачев не цитирует своего первого предшественника, но высказывание Ленина найти не трудно, хотя долгие десятилетия о нем не вспоминали. Весной 1922 г., ровно через год после введения новой экономической политики (нэпа), выступая на XI съезде партии, Ленин вдруг обнаружил, что машина советского государства «едет не туда»: «Вырывается машина из рук: как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда, куда ее направляют, а туда, куда направляет кто-то, не то легальное, не то беззаконное, не то бог знает, откуда взятое… Машина едет не совсем так, а очень часто совсем не так, как воображает тот, кто у руля этой машины сидит»22. Признание Ленина тем интереснее, что толчком, вызвавшим у вождя революции образ, безумной машины, едущей неизвестно куда, по велению Бог знает чьей «беззаконной» руки, была статья «Трагическое положение», опубликованная в сентябре 1915 г. После публикации статья произвела огромное впечатление и распространялась в многочисленных списках. Нет ничего удивительного, что Ленин вспомнил ее семь лет спустя. Автор «Трагического положения» знаменитый адвокат, один из лидеров партии конституционных демократов, член всех созывов Государственной Думы Василий Маклаков писал: «Вы несетесь на автомобиле по крутой и узкой дороге; один неверный шаг, - и вы безвозвратно погибли… И вдруг вы видите, что ваш шофер править не Может; потому ли, что он вообще не владеет машиной на спусках, или он устал и уже не понимает, что делает, но он ведет к гибели и вас, и себя, и если продолжать ехать, как он, перед вами - неизбежная гибель»23. [66/67] Василий Маклаков, в разгар войны, в дни тяжелейших поражений русской армии спрашивал: что делать в «трагическом положении», нужно ли пытаться отобрать руль потерявшего способность управлять машиной шофера? Ленин вспомнил образ автомобиля, летящего в пропасть, когда сам сидел за ее рулем и не понимал, почему машина его не слушает, подчиняясь таинственной, «незаконной» руке. Известно, что Ленин пришел к выводу о необходимости превратить «оккультную» руку в явную и законную. На пленуме после XI съезда шофером - генеральным секретарем - был избран Иосиф Сталин. 60 лет спустя очередной генеральный секретарь снова, открыв глаза, увидел, что машина, которой по-прежнему руководит партия, находится на самом краю пропасти. Маклакову и Ленину «трагическое положение» представлялось в образе потерявшего управление автомобиля. Михаил Горбачев воображает себе катастрофу иначе. «Складывалась довольно странная картина, - писал он в 1987 г. в «Перестройке». - Крутится огромный маховик могучей машины, а передачи от нее на рабочие места буксуют или очень слабы приводные ремни»24. Образ маховика, колеса, обеспечивающего равномерность вращения вала машины, преследует Михаила Горбачева. В октябре 1985 г. в Москве становится известно, что, посетив МХАТ, новый тогда еще генеральный секретарь пообещал главному режиссеру Олегу Ефремову: «Вот подождите, раскручу маховик, тогда…» В июле 1986 г., разговаривая с жителями Приморского края, Горбачев объясняет: «Каждый на своем месте должен прибавить дисциплины, ответственности, творчества, производительности. Вот тогда мы свой советский маховик раскрутим»25. Осенью 1987 г. генеральный секретарь подбадривает жителей Мурманска: «Мы честно говорим, что трудно будет еще какое-то время. Но если мы раскрутим маховик, то я вам скажу: много прибавится в стране хорошего»26. Примерно в это время Горбачев пишет «Перестройку», в которой [66/67] называет одну из глав: «Маховик перестройки набирает обороты» - настаивая: «Надо раскручивать и раскручивать маховик перестройки»27. Весной 1988 г., в годовщину прихода к власти, Горбачев подводит некоторые итоги своей деятельности, беседуя с московскими рабочими. Он доволен: «Почти три года прошло после апрельского пленума. Тяжело было. Но маховик раскручивается, и дело двинулось…»28 Настойчивое, обязательное появление образа «маховика» в бесчисленных выступлениях Горбачева позволяет говорить о различном отношении к «трагическому положению» нынешнего генерального секретаря и Ленина в 1922 г. Вождь революции был поражен таинственным поведением автомобиля, которым он правил, не понимая, почему машина ему не подчиняется. За несколько месяцев до фатального удара болезни Ленин усомнился в себе - шофере. Горбачев уверен в своих «шоферских» качествах, его интригует причина, по которой маховик замедлил темпы передачи движения «могучей машине». Мощь машины, ее безграничные возможности не вызывают сомнения у генерального секретаря. Достаточно лишь «раскрутить маховик», толкнуть, «прибавить», как выражается Горбачев, в работе. Ленин выражал сомнение в себе. Горбачев уверен, что виноваты - другие. Для него, конечно, нет сомнений в трагичности положения. Об этом стали открыто говорить сразу же после (смерти Брежнева. Андропов первым сказал о многочисленных «нерешенных проблемах», накопившихся в годы правления предшественника. Михаил Горбачев идет дальше. Очень уже немолодой человек рассказал журналисту о «шоковом впечатлении», которое произвело на его поколение заявление Сталина в 1936 году о том, что «социализм у нас в основном построен». Лично я, вспоминает рассказчик, «человек отнюдь не мягкий, плакал навзрыд». - От радости? - спросил журналист. - Что вы! - возразил рассказчик. - «Я тогда только вернулся из своей вятской деревни, заброшенной в глуши лесов, отрезанной [67/68] бездорожьем от мира. Там в избах грязь, тараканы, из-за отсутствия керосина пришлось вернуться от лампы к лучине. Но я вроде бы ничего этого не замечал - ведь нам впереди светил маяк, светлое будущее, которое мы строим своими руками. Пусть нам придется трудиться с напряжением всех сил еще пять, десять лет, все равно мы своего добьемся! И вдруг оказалось: то, что меня окружает, - это и есть социализм, правда, построенный лишь в основном. Никогда - ни до, ни после - не переживал я такого разочарования, такого горя»29. Прошло полвека. Социализм был достроен окончательно. Он стал, по определению экспертов по марксизму-ленинизму, «развитым», «зрелым». В июле 1988 г. Горбачев констатировал, что по сравнению с 1936 г. мало что изменилось в деревне: «По сути дела, нам нужна общенациональная программа строительства на селе жилья, школ, больниц, дорог и объектов коммунально-хозяйственного и бытового обслуживания, связи, торговли - в общем, всего того, без чего не может жить и нормально трудиться современный человек»30. Но не менее катастрофическим является положение в городе. Перечень слабостей, бед, недостатков, дефицитов занимает во всех выступлениях Горбачева, начиная с. первой речи в качестве генерального секретаря, все больше и больше места. Он старается уравновесить картину, напоминая об успехах, подлинных (достижение военно-стратегического паритета с США) или иллюзорных (рост процента потребления мяса). Впрочем, сама необходимость «перестройки», которую он проповедует, делает осью своей политики, опровергает разговоры о «равновесии». Историк Юрий Афанасьев резюмирует ситуацию: «Шуточное ли дело - на исходе 70 лет строительства прийти к выводу, что его надо перестраивать в основании»31. Синодик бед, перечисляемых генеральным секретарем, бесконечен, охватывает буквально все стороны советской жизни и деятельности. Устарела структура производства: «Известно, например, что мы больше всех производим стали, а металла у нас хронически не хватает… Доля [68/69] пластмасс, керамики и других прогрессивных неметаллических материалов в их общем объеме пока еще невелика…»32 Производимая продукция ненадежна, очень плохого качества: «Есть серьезные отставания в смысле надежности и, особенно, в том, что мы называем емким словом «качество»…»33 Оборудование «уже не соответствует современному уровню потребностей прогресса»34. В 1988 г. Горбачев объявляет: «И сегодня страна в расчете на единицу национального дохода продолжает расходовать слишком много топлива, электроэнергии, металла»35. Он настаивает на «и сегодня», поскольку об излишнем расходовании материалов генеральный секретарь говорит уже в самых первых своих выступлениях. Горбачев не перестает повторять список болезней, переходя от экономики, где все плохо, к быту трудящихся, где все еще хуже: «Мы… не смогли реализовать возможности социализма в улучшении жилищных условий, продовольственного снабжения, организации транспорта, медицинского обслуживания, образования, в решении других насущных проблем»36. Другие «насущные проблемы», не названные в этот раз, перечисляются в других выступлениях: неправедный суд, коррупция, пьянство, «социальная несправедливость», выражающаяся в росте нищеты, в увеличении разрыва между богатыми и бедными. Экономисты, проталкиваясь в двери, раскрытые для них генеральным секретарем, приносят в печать детали, живописующие состояние советской экономики. Цифры настолько красочные, настолько убедительные, что ЦРУ, базировавшее, видимо, свои анализы и прогнозы на официальной статистике, не хочет им верить. Рапорт ЦРУ, например, настаивает на том, что утверждения Абеля Аганбегяна, одного из консультантов генерального секретаря, будто бы реальный рост советской экономики в 1980-85 гг. был равен нулю, преувеличены. Как говорится в отчете, цифры Аганбегяна носят «политическую окраску», рождены желанием «выделить достоинства Горбачева по сравнению с его предшественниками»37. Поскольку все, что происходит в СССР, носит «политическую окраску», [69/70] упоминание о ней тавтологично. В данном случае следует, видимо, говорить о «политической окраске» суждений ЦРУ. Абель Аганбегян видел отставание советской экономики еще в 1965 г., когда его суждения распространялись лишь в узком кругу специалистов38. Положение при Горбачеве не улучшилось: прирост национального дохода в 1987 г. составил 2,3% по сравнению с 4,1% в предыдущем году39. В первом квартале 1989 г. прирост национального дохода был по официальным данным на 5% выше аналогичного периода 1988 г., во втором квартале рост соответственно составил 2,1 %, в третьем - ноль процентов. Лондонский «Экономист», комментируя эти данные, замечает, что следует учесть традиционное завышение советской статистикой цифр на 2-3%, ибо она не учитывает скрытую инфляцию40. Летом 1989 г. «Правда» опубликовала статью, констатировавшую: «Нашей экономической перестройке исполнилось 50 месяцев. Такого отрезка времени хватало для восстановления разрушенных войной стран, преодоления последствий великих кризисов, выхода из смертельных пике кредитно-денежных систем. На нашем дворе экономический кризис, и финансовая система терпит катастрофу»41. Осенью 1989 г. заместитель премьер-министра, руководитель экономической реформы Леонид Абалкин признавал: «Наше экономическое положение из месяца в месяц продолжает ухудшаться»42. Итоги первой половины 1990 г. свидетельствуют об усилении экономического кризиса: национальный доход сократился по сравнению с соответствующим периодом 1989 г. на 1%, производительность труда на 1,5% и т. д. Сегодня экономисты говорят о реальном положении в стране. Николай Шмелев констатирует: советская экономика все еще не принимает научно-технический прогресс. Промышленность сегодня отвергает до 80% новых апробированных технических решений и изобретений43. А крупнейший советский физик, академик В. Гинзбург с восторгом рассказывает, что во время пребывания в США его вез профессор чикагского университета, у которого в машине был «телефон, по которому можно разговаривать [70/71] с любым обладателем обыкновенного телефона в США и Европе». «Сам видел», - добавляет академик, подтверждая чудо своим авторитетом44. Советские граждане могли не знать цифр сокращения производства предметов потребления - но результаты они ощущали на своей шкуре. Теперь они получили статистическую информацию: в 1928 г. 60,5% всей продукции составляли предметы потребления. В 1940 г. эта доля упала до 39%. К 1980 г. она уменьшилась до 26,2%. И все еще продолжает сокращаться»15 Тяжелобольная советская промышленность может все же похвастаться некоторыми результатами. Скажем, поразительными успехами в космической области, цена которых, правда, и сегодня не названа даже самыми смелыми публицистами. Или, скажем, производством самого большого количества обуви в мире, хотя, как замечает экономист, «купить в магазинах нечего»46. Смертельно больное сельское хозяйство не может ничем похвастаться. Правда, Михаил Горбачев, празднуя 70-летие Октября, удовлетворенно говорил: «Нам удалось собрать урожай зерна более чем 210 млн. тонн. Это результат огромных усилий нашего народа, партии, поднявшей его на работу по-новому!»47 Но если вспомнить, что «Продовольственная программа СССР», принятая в 1982 г., предусматривала в одиннадцатой пятилетке довести среднегодовой сбор зерна до 238 - 243 млн. тонн, а в двенадцатой (1986-1990) до 250 - 255 млн. тонн48, результат «огромных усилий» народа и партии в 1987 г. покажется скромным. В особенности если учесть, что, по словам того же генерального секретаря, потери сельскохозяйственных сборов при транспортировке, хранении и переработке составляют 20 - 30 %49. В результате каждый второй кусок хлеба, съеденный в Советском Союзе, обладающим самым большим пахотным ареалом в мире, выпускающим комбайнов в 16 раз больше, чем США, «привезен из-за рубежа»50. В июне 1989 г. премьер-министр Рыжков сообщил съезду народных депутатов, что Советский Союз потратит 8 млрд. долларов на закупку 44 млн. тонн зерна и 25 % растительного масла, [71/72] необходимого стране. Год спустя, в июле 1990 г., Рыжков объявил о грозящей нехватке хлеба, несмотря на отличный урожай. Покупка зерна за границей остается необходимостью. [72/73]
3. РЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
Революции не может быть. Потому что наша революция была последней. Евгений Замятин - Мы.
Когда популярный герой русских сказок Иванушка попадал в трудное положение, терпел неудачу, приходивший ему на помощь мудрец говорил, утешая: эта беда еще только полбеды. Катастрофическое положение советской экономики, явно опоздавшей на поезд в XXI век, это лишь «полбеды», внешнее проявление глубочайшего кризиса структуры. Летом 1986 г. Горбачев, подталкиваемый осложняющейся ситуацией, приравнивает перестройку к революции: «Я бы поставил знак равенства, - говорит он в Хабаровске, - между словами перестройка и революция»1. Более полувека слово «революция» употреблялось в советском политическом словаре только по отношению к переворотам, организуемым коммунистическими партиями в капиталистическом мире. По отношению к советской системе в последний раз им воспользовался Сталин, говоривший о «великом переломе» - коллективизации крестьянства - как о революции «сверху». Горбачев объявляет «настоящую революцию во всей системе отношений в обществе, в умах и сердцах людей, психологии и понимании современного периода и, прежде всего, задач, порожденных научно-техническим прогрессом»2. Определение грядущих перемен - слишком общее, порождающее множество вопросов. Видно, что и генеральный [73/74] секретарь пока еще не знает ясно, что он имеет в виду. После хабаровской речи он как бы идет вспять, говоря о «глубоких качественных, можно сказать, революционных изменениях, идущих в обществе»3. Можно, следовательно, сказать «революционные» изменения, а можно и как-нибудь иначе. Но теперь почти в каждом выступлении генерального секретаря звучит «музыка революции». Он не устает повторять: «Наша перестройка - это та же революция. Без выстрелов, но глубоко и всерьез»4; нам нужны «революционные преобразования»5; «наша надежда на революционное очищение и возрождение»6. Обращаясь к «стране и миру», urbi et orbi, прокламирует: «Перестройка – это революция»7. Горбачев успокаивает: «самая мирная и демократическая»8, но - революция. Генеральный секретарь понимает: слово «революция» пугает советских граждан, давно уже приученных к мысли, что в Советском Союзе не может быть революций, ибо - последняя, победоносная уже была. Пугает даже слово «реформа», ибо до последнего времени слово «реформизм» принадлежало к числу самых бранных в советском политическом лексиконе. Двадцать лет назад «Краткий политический словарь» определял «реформизм», как «враждебное марксизму-ленинизму и коренным интересам пролетариата оппортунистическое, правосоциалистическое течение в рабочем движении…»9 Всего шесть лет назад «реформизм» был все еще «течением внутри рабочего класса, отрицающим необходимость классовой борьбы… стремящимся… превратить капитализм в общество «всеобщего благосостояния»10. В 1987 г. Горбачев открыл, что «Ленин не боялся употреблять это слово и даже учил самих большевиков «реформизму», когда это требовалось для развития дела революции в новых условиях»11. Революция, даже без выстрелов, дело серьезное. И причины, которые вызывают ее, всегда очень серьезны. Как правило - это глубокий общественный кризис. В 1984 г., едва К. Черненко был избран генеральным секретарем, журнал «Вопросы истории» опубликовал статью Е. Амбарцумова, в которой анализировались причины [74/75] кризисов в социалистических странах, а также ситуация в СССР. Автор видел их основную причину - начиная с 1921 г., когда Ленин искал выхода в нэпе, - в кризисе власти, совершающей ошибки или даже сознательно действующей вразрез с интересами трудящихся12. Теоретический орган ЦК КПСС гневно опроверг «ошибки» Е. Ам-барцумова, объяснив, что все кризисы в социалистических странах - начиная с 1921 г. - были всегда вызваны контрреволюционными происками «правооппортунистических элементов», поддерживаемых обычно «международным капиталом». Коммунист» отвергал само понятие «кризис при социализме», полагая, что ни в 1921 г. в советской республике, ни в 1956 г. в Венгрии, в 1968 г. в Чехословакии, в 1980 г. в Польше не было кризиса социализма как «целостной общественной системы»13. Аргументы оказались настолько убедительными, что журнал «Вопросы истории» признал справедливость критики и свои ошибки14. Три года спустя Горбачев соглашается с тем, что «социалистическое общество не застраховано от появления и накопления застойных тенденций и даже or серьезных социально-политических кризисов»15. Революция, которую Горбачев объявил, необходима, по его словам, для преодоления кризиса. Генеральный секретарь уверен, что он в силах решить все проблемы, организовав «революцию сверху»16. Николай Шмелев, в статьях которого можно нередко обнаружить мысли, которые будут позднее развиты генеральным секретарем, определил положение в Советском Союзе в начале 1988 г. как значительно более серьезное: «В стране действительно сложилась революционная ситуация. «Верхи» не могут больше управлять, а «низы» больше не хотят жить по-старому»17. «Революционная ситуация» - один из важнейших терминов ленинской политологии - это совокупность объективных предпосылок, необходимых для социальной революции. Ленин насчитывал три главных признака «революционной ситуации»: «низы не хотят», а «верхи не могут» жить по-старому; нужда и бедствия угнетенных [75/76] классов резко обостряются; повышается активность масс, привлекаемых к действию как обстановкой кризиса, так и самими «верхами». «Революционная ситуация», замечает Ленин, не ведет автоматически к революции. Необходимы еще субъективные предпосылки, прежде всего способность «низов» к достаточно сильным революционным действиям, которые могут разрушить старую государственную машину18. Следовательно, поняв ситуацию, можно революцию предупредить: провести ее «сверху», прежде чем на нее поднимутся «снизу». Вступив в 1855 г. на трон, Александр II объяснял необходимость освобождения крестьян, великих реформ, желанием предупредить революцию «снизу». Михаил Горбачев аргументирует подобным образом. Беседуя в июне 1988 г. с американским историком Джеймсом Биллингтоном14, Горбачев назвал Петра I и Александра II, видя в их реформах возможную модель собственной программы.
А. «ВЕРХИ НЕ МОГУТ»
В новом обществе должна действовать и обновленная, реформированная Коммунистическая партия М. Горбачев
Первый признак революционной ситуации, сформулированный Лениным, кажется сегодняшним описанием нынешнего положения на советских «верхах»: «Невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде свое господство, тот или иной кризис «верхов», кризис политики господствующего класса…» Можно употреблять термин «класс» или «номенклатура», как это делают сегодня советские публицисты, точность ленинской формулы очевидна: группа, правящая Советским Союзом, обнаружила, что не может «сохранить свое господство в неизменном виде». Внезапно стал необычайно актуальным вопрос «власти», казалось бы, давно и окончательно решенный в первом в мире социалистическом государстве, [76/77] где конституция в статье 6-й определяла КПСС как «руководящую и направляющую силу», «ядро его политической системы», которая всем руководит и все контролирует. Оригинальность кризиса состояла в том, что партия продолжала бесконтрольно властвовать в стране. Никто в 1985 г. не оспаривал ее «руководящей и направляющей роли», ее положения как «ядра политической системы». Выборы генеральным секретарем и очень скоро потом председателем президиума Верховного Совета СССР немощного, распадавшегося на глазах Черненко - вдруг открыли глаза. Оказалось, что вот уже почти десять лет всесильную КПСС возглавляют больные дряхлые старики. Долгие годы советское телевидение, демонстрируя очередного Вождя, иллюстрировало, не подозревая этого, первую часть ленинской формулы: верхи не могут. Больные Брежнев, Андропов, Черненко - могли, в принципе, все, и могли в реальности очень мало. Они могли, когда продолжали управлять остановившимся советским поездом, ничего не меняя в сталинской модели экономики; они могли, когда не встречали сопротивления, раздвигать границы своих - прямых или косвенных - владений на все континенты. Они не могли помешать неуклонному превращению советской супердержавы в малоразвитую страну Третьего мира, оснащенную ракетами. Горбачев не перестает повторять: наша партия - правящая. Казалось бы, какие могут быть в этом сомнения. Тем более, что советские политологи, получив разрешение говорить, без стеснения, считая это очевидностью, определили догорбачевскую систему как - тоталитарную. Определение, давно отвергнутое подавляющим большинством западных советологов, которые стали говорить о «посттоталитаризме» сразу же после смерти Сталина, во всяком случае, после прихода к власти Брежнева, вошло в политический язык сторонников перестройки. Они иногда употребляют синонимы: «государственный социализм»20, «авторитарно-бюрократический социализм»21, «казарменный социализм»22. Татьяна Заславская говорит о группе политических руководителей, имеющих «большой объем [77/78] политической власти над сферами общественной жизни, по сути, неограниченные полномочия по распоряжению национальной собственностью, возможности управления судьбами многих миллионов людей»23. Крупный партийный работник характеризует обстановку элементарней: «У нас при Сталине сформировалась такая всепроникающая система власти, какой не было ни при одной абсолютной монархии»24. Заместитель генерального директора ТАСС использует аналогию: «Был создан режим, который уничтожил в СССР больше коммунистов, чем уничтожили их в своих странах Гитлер, Муссолини, Франко и Салазар, вместе взятые…»25 Все чаще употребляется и прямое слово: говорится о партии, имеющей «тотальную функцию»26, о «тотальном господстве бюрократии»27. Знаменательно, что говорится это об «эпохе застоя», т. е. о вчерашнем советском дне. О брежневском времени, которое на Западе называли «посттоталитаризмом», а в Москве сегодня оценивается как почти полная реализация проекта «О введении единомыслия в России», предложенного в 60-е годы XIX в. сатирическим писателем Козьмой Прутковым28. Советские авторы подчеркивают, что «сложившаяся политическая система отличается способностью к демократической мимикрии»29. Как выразился Юрий Афанасьев: «Тоталитаризм мы называли демократией…»30. Понятие настолько прочно вошло в словарь, что когда криминолог А. Гуров, специалист по организованной преступности, анализирует характер советской мафии (официально именуемой «организованной преступностью»), он относит ее появление к 50-м годам, ибо считает, что «тоталитарное государство мафии не допустит», поэтому в сталинские годы организованная преступность не могла появиться. Чтобы мысль была ясна, криминолог добавляет: «Как известно, и Гитлер, и Муссолини в своих странах организованную преступность уничтожили»31. Можно дискутировать о дате рождения мафии в СССР, можно спорить о существовании или несуществовании организованной преступности в нацистской Германии или фашистской Италии. Важно, что подполковник милиции, [78/79] специалист по мафии считает естественным сравнение Гитлера и Муссолини со Сталиным, для него нет сомнения в тоталитарном характере сталинского режима. Признаком трансформации режима он считает появление мафии, основной признак которой, по его мнению, - наличие коррупции: «Преступное сообщество становится мафией лишь в условиях коррупции: оно должно быть связано с представителями государственного аппарата, которые состоят на службе у преступников»32. Для советских публицистов, анализирующих советскую систему с точки зрения необходимости ее реформирования, сталинское время является, бесспорно, тоталитаризмом, который, однако, с точки зрения некоторых из них, продолжал существовать и в годы правления Брежнева. По мере того, как развивалась дискуссия о характере системы, становясь все более откровенной по мере осознания неудачи «перестройки», понятие «тоталитаризма» распространялось и на постбрежневскую эпоху. Выступая на похоронах академика Сахарова, Гавриил Попов назвал заслугой Андрея Сахарова то, что «он намного раньше всех осознал необходимость решения главной задачи нашего времени - разрушения тоталитарного социализма»33. Один из парадоксов нового политического мышления - это возможность употребления термина «тоталитаризм» или его синонимов, при сохранении в реальности принципа единовластия правящей партии. Главный редактор «Правды» объяснил смысл доктрины: «Партия у нас правящая, она отвечает за все: она отвечает за экономику, за политическую систему, за социальную жизнь, за нашу духовную жизнь, за воспитательную работу»34. Редактор центрального печатного органа ЦК КПСС был в 1989 г. заменен, но Горбачев не перестает повторять: мы - правящая партия. Партия, которая отвечает за все, осуществляет тоталитарную власть в стране. Продолжающиеся на Западе споры о тоталитаризме вызваны тем, что ведутся они вокруг определения, данного в 40 - 50-е годы и относившегося к бурной, кровавой юности этой политической концепции. [79/80] Сегодня, видимо, следует говорить не о посттоталитаризме, но о зрелом тоталитаризме35. Один из немногих западных ученых, принимающих концептуальное значение понятия «тоталитаризм», итальянский историк Витторио Страда говорит о «монопартийной и моноидеологической системе, стремящейся поглотить в структурах своей власти любые формы гражданской жизни, подчиняя ее планам радикальной трансформации общества и требуя от нее постоянной массовой мобилизации»36. «Партия отвечает за все» - не риторическое пожелание, записанное в конституции. Ответственность, то есть прямое руководство, осуществляется партийными органами всюду и постоянно. Дважды в год, накануне двух государственных праздников - 1 мая и 7 ноября - Центральный комитет КПСС обращается с «призывами» к стране и миру. Это делается более 70 лет. Менялись «призывы», ставились разные задачи, но неизменным остается смысл операции: подтвердить всесущность партии. Призывы ЦК КПСС носят общий, абстрактный характер, звучат как голос с Синая: «Граждане СССР! Проявляйте повседневную заботу об охране окружающей среды! Рационально используйте природные ресурсы». Конкретное руководство осуществляется Центральным комитетом, «фактически главным партийным парламентом, а учитывая, что партия у нас правящая, вообще главным, решающим парламентом страны»37. Сообщения, публикуемые в газетах под заголовками: «Совещание в ЦК» или «В Центральном комитете КПСС», демонстрируют, что «главный, решающий парламент» решает все и обо всем дает указания, директивы, правильные решения. Между пленарными заседаниями ЦК работает Секретариат и Политбюро: источник высшей власти в стране, персонифицируемый руководителями, которые появляются на фотографиях на трибуне Верховного совета. Это - ВЕРХИ. Каждая фотография запечатлела строгую знаковую систему, ключ к ней известен всем кремленоведам: три ряда кресел амфитеатром, по пять кресел с каждой стороны центрального кулуара, делящего сцену. В каждом ряду десять мест, по пять с каждой стороны. Все места соответствуют рангу руководителя. Перемещения в креслах открывают западным экспертам необозримые возможности для рассуждений. Юрий Андропов возобновил практику публикации коммюнике о заседаниях Политбюро, которое - именно это подчеркивает коммюнике - заботится обо всем, контролирует все, руководит всем. Каждую пятницу советские люди узнают, какие у них проблемы и как следует их решать. Структура ЦК и после реформы, утвержденной пленумом в сентябре 1988 г., отражает тоталитарный характер власти партии. Многочисленные отделы, ведавшие всеми сторонами жизни страны, объединены в семь комиссий: правовую, идеологическую, международную, сельскохозяйственную, экономико-социальную, партийной работы, военной индустрии. Каждый районный комитет партии имеет в своем составе 5 отделов (возможно, и здесь произойдет концентрация в комиссиях): организационный, пропаганды и агитации, промышленно-транспортный, общий и финансово-хозяйственный. На своем - низком - уровне в районе ведает всем его первый секретарь - хозяин района. Обкомы, горкомы, райкомы, а затем первичные партийные организации делают партию «всепроникающей системой власти», XXVIII съезд КПСС (июль 1990), который собрался после формального отказа партии от монополии на власть, что выразилось в новой редакции статьи 6-й Конституции, подтвердил фактическое сохранение власти. Например, резолюция «О политике КПСС в области образования, науки и культуры» по-прежнему настаивает: «Интеллектуальное и духовное возрождение страны должно выйти на передний план деятельности партии». Тотальность власти, сопровождаемая страхом потерять хотя бы ее молекулу, обернулась бессилием. Так было изначально: желание обладать абсолютной властью сопровождалось трудностями в ее реализации. Ленин нашел выход: страх. Поскольку воплощением страха была созданная вождем революции политическая полиция - Всероссийская чрезвычайная комиссия (ВЧК), [81/82] решение всех проблем поручалось чрезвычайным комиссиям. Само имя гарантировало выполнение решений. Для восстановления экономики страны в годы нэпа понадобилось назначить председателем Совета народного хозяйства председателя ВЧК Дзержинского. Хорошо знал это Сталин. Когда во время войны возникли серьезные транспортные трудности, начальник управления военных сообщений предложил на заседании Политбюро создать «всесильную транспортную комиссию», объединяющую все транспортные средства страны. Выслушав предложение, Сталин объявил: «У Ковалева сказано - всесильная? Как это надо понимать? Это надо понимать так: есть предложение избрать председателем транспортного комитета тов. Сталина»38. Имя Сталина - гарантировало всесильность. Исчезновение Сталина, снижение интенсивности страха, связанного с отказом от ненужного в условиях построенного тоталитаризма тотального террора, ведет к ослаблению связей между приказодателем и исполнителем. По-прежнему сохраняются сферы, в которых приказ высшей власти исполняется безоговорочно. Прежде всего - во внешней политике. Хрущев лично решает послать ракеты на Кубу. Политбюро под председательством Брежнева бросило советскую армию в Афганистан. Трудности возникали при желании руководить всем. Во время «круглого стола» в «Правде» литовец Кубилюс жаловался: до каких пор какой-то Иван Иванович в 421-м кабинете будет решать, строить ли туалет в таком-то литовском городе, название которого он и произнести не может?39 Конфликт между принципом и практикой, приказом и исполнением, центром и периферией усугублялся генетическим пороком советской системы: тотальная власть партии реализуется в жизни общества не прямо - партийными органами, но через посредство администрации - министерств, местных советов. Каждый из исполнителей решений стремится увеличить размеры своей власти, выступая в качестве конкурента главного источника силы - партии. Горбачев, придя к власти, обнаружил могучих конкурентов [82/83] в лице центральных министерств, а также в лице республиканских компартий, стремившихся ослабить узы, привязывавшие их к центру. Брежнев решал конфликтное противостояние по-своему - не решая его, т. е. ограничиваясь реализацией своих директив там, где считал это жизненно необходимым (во внешней политике) и оставляя значительную свободу действий министерствам и республикам. Брежнев не сомневался, что «застой», как стали потом определять период его правления, гарантирует воспроизводство советской системы без потрясений и конфликтов, угрожающих ее существованию. Министерства блокировали все инициативы, направленные на перемены, даже если они носили только косметический характер. В республиках местные партийные боссы старались увеличить свою независимость от Москвы, но только в сфере личной власти. Шараф Рашидов, первый секретарь компартии Узбекистана, на протяжении четверти века превративший республику в свою вотчину, «крестный отец» могучей мафии, не вызывал никакого неудовольствия в Москве. Ибо никогда он не посягал на главное решение Центра: превращение Узбекистана в гигантское поле монокультуры хлопка. Платя Москве хлопком, а также (в личном порядке) подарками генеральному секретарю и его близким, Рашидов делал у себя то, что хотел. Он - лишь наиболее яркий пример связей нового типа, возникших в тоталитарной системе в период ее зрелости. Централизация достигла предела, вернее, стала - беспредельной. Даже в сугубо централистской ГДР, - замечает «Правда», - в местном подчинении находится около 35% предприятий, а в Советском Союзе - 5%40 Т. е. 95% предприятий подчиняются центру, следовательно находятся в ведении той или иной администрации, следовательно - партийной инстанции. Центральная власть теряла силу, ибо хотела иметь в своей руке - все. Это превышало ее физические возможности, останавливало кровообращение в государственном организме. Один из горячих сторонников перестройки, принимая как аксиому то, что «советская система существует и будет [83/84] существовать», причем как система однопартийная, причину «трагического тупика», в котором оказалась страна, видит в отсутствии в реальности «партийного руководства». Как он выражается: «КПСС не стоит у власти». Он резюмирует: в нынешнем состоянии советская система больше существовать не может41. Советские аналитики нынешнего кризиса системы - революционной ситуации - в принципе согласны с горбачевским образом остановившегося «маховика». Или, можно сказать, Горбачев заимствовал у близких ему экономистов и политологов мысль об устарелости механизма управления, советской «машины», которая успешно действовала в условиях экстенсивного развития на первых этапах строительства социализма, но оказалась неэффективной в условиях перехода к интенсивному развитию. Отсюда вывод - исправление, улучшение механизма управления, раскручивание «маховика» даст желанный эффект: машина пойдет, ускоряя темпы, вперед. Остается вопрос: почему тоталитарная машина действовала эффективно в годы юности, в сталинские годы, которые песня называет «нашей юности полет», и утратила энергию со смертью вождя? Причин, бесспорно, немало. Отсутствие харизматического вождя, который является необходимым элементом тоталитарной системы, растраченная энергия революционного толчка. В числе важнейших причин - неожиданный, превзошедший ожидания успех в процессе формирования «нового» человека. «Перестройка», планы реформ, имеющих целью преодоление кризиса, внезапно обнаружили этот успех. Очень скоро стало очевидным, хотя об этом и не принято говорить в «перестроечной» публицистике, что в действительности основным противником «перестройки» являются не «бюрократы», «консерваторы», противники генерального секретаря. Главный противник - советский человек, по разным причинам нежелающий тех перемен, которые навязывает ему новая генеральная линия партии. В словаре Горбачева этот противник именуется «человеческий фактор». В первые послереволюционные годы говорили о [84/85] «человеческом материале», Герцен употреблял выражения «мясо благосостояния», «мясо освобождения» - мясо, которое нужно освободить. В герценовском термине мы обнаруживаем два элемента: мясо, которое нужно освободить, иначе, народ, «низы», и мясо, которое освобождает, руководители, «верхи», иначе - кадры. После революции освободительницей была партия большевиков, взявшая в России власть, именно с целью освобождения, правда, не «низов» вообще, но - пролетариата. Партия так и называла себя - авангард пролетариата, последнего класса, вышедшего на арену истории, завершающего историю, наследника всего прошлого человечества. На протяжении 70 лет пребывания у власти партия трансформировалась. Прежде всего она четко разделилась на кадры и массу. Одно из ярчайших свидетельств глубокого кризиса, более того - революционной ситуации, является вопрос, который появляется в советской публицистике: что из себя представляет партия, каково ее «истинное назначение в социалистическом обществе»42, как сохранить ее классовый характер, до каких пределов она должна расти. Для задающих вопрос о партии нет сомнений в том, что она должна оставаться единственной правящей силой, и в том, что существует острая проблема руководства партией. Сегодня в партии состоит каждый десятый взрослый, каждый девятый работающий гражданин страны, каждый пятый инженер и техник, каждый четвертый специалист сельского хозяйства, почти каждый шестой учитель и врач, более половины писателей, треть композиторов и кинематографистов, две трети журналистов. 71 % докторов наук, почти 52% кандидатов наук. В аппарате управления большинство работающих - члены партии43. Но это - армия. Ею руководят командные кадры. Сегодня их называют по-разному. Например, олигархи44. Модно выражение - «номенклатура». Термин, появившийся в начале 20-х годов и означавший список должностей, назначение на которые утверждается партийными инстанциями, от политбюро До районного комитета, в 70-е годы на Западе приобрел [85/86] значение правящей группы в СССР. Он заменил введенный в 50-е годы Милованом Джиласом термин «новый класс». Сегодня термин «номенклатура» в западном понимании - употребляется советской публицистикой. Главный социолог Советского Союза Татьяна Заславская говорит о «группе политических руководителей», которые представляют собой «реально правящее ядро КПСС и Советского государства»45. Михаил Горбачев употребляет выражение «кадровый корпус партии»46. Ровно за полвека до Горбачева Сталин говорил о «командных кадрах партии», разделяя их на «генералитет нашей партии», «наше партийное офицерство», «наше партийное унтер-офицерство»47. В докладе, посвященном «перестройке и кадровой политике партии», Горбачев объяснял «социально-экономическую и политическую ситуацию», сложившуюся на рубеже 70 - 80 годов, т.е. кризис, который необходимо преодолеть, «состоянием партии и ее кадрового корпуса»48. Сравнение двух докладов - Сталина, прочитанного 3 марта 1937 г., и Горбачева, сделанного 28 февраля 1987 г., представляет значительный интерес. Оба генеральных секретаря перед лицом кризиса, опасности для партии и государства, анализировали состав своего командного корпуса. И оба пришли к выводу о его непригодности. Нет нужды настаивать на том, что обстоятельства были разными. Поучительно выделить сходства в тактических приемах, использованных для решения возникшей проблемы, почти дословное повторение формулировок. Доклады носят по сути дела идентичные названия: сталинский «О недостатках партийной работы», горбачевский: «О кадровой политике». Оба говорят о неспособности «верхов» справиться с чрезвычайным положением. В первом случае генеральный секретарь констатирует небывалую опасность, грозящую советскому государству: проникновение «агентов иностранных государств», в том числе троцкистов, во все «наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные». Опасность тем больше, что «вредители, диверсанты, шпионы и убийцы» проникли «на ответственные посты»49. Во втором случае [86/87] генеральный секретарь говорит о «застойных и других чуждых социализму явлений», которые «серьезно сказались на экономике, социальной и духовной сферах». Положение тем критичнее, что, по словам Сталина, «наши руководящие товарищи… оказались в данном случае столь наивными и слепыми…» По словам Горбачева: «…ЦК КПСС, руководство страны… не смогли своевременно и в полном объеме оценить необходимость перемен, опасность нарастания кризисных явлений в обществе». В чем причина? - спрашивают генеральные секретари. Сталин отвечает: «Все эти забывчивость, слепота, беспечность, благодушие» - это оборотная, теневая сторона хозяйственных успехов. В 1930 г. Сталин уже писал о «головокружении от успехов». Семь лет спустя новые достижения еще больше «закружили головы» руководящим кадрам партии. Горбачев также говорит об успехах: «Под руководством партии советский народ построил социализм, одержал победу над фашизмом в Великой Отечественной войне, восстановил и укрепил народное хозяйство, превратил свою родину в могущественную державу». И добавляет: затем появились «субъективные причины», которые помешали понять необходимость перемен. «Слепота, беспечность, благодушие», как выражается Сталин, «преступная безответственность и расхлябанность», как формулирует Горбачев, прикрывались. У Сталина - «одуряющей атмосферой зазнайства и самодовольства, атмосферой парадных торжеств и взаимных приветствий», у Горбачева - «проведением парадных мероприятий и кампаний, празднованием многочисленных юбилеев в центре и на местах». Вина лежит на руководстве, из которого, естественно, исключается генеральный секретарь. Сталин говорит о «слепоте и наивности» «наших руководящих товарищей». Горбачев заявляет: «За все это, товарищи, руководящие органы партии и государства несут ответственность». Необходимо принять меры. Перечисляя «наши задачи», Сталин подчеркивает необходимость «поднятия политической работы нашей партии на должную высоту», прежде всего [87/88] повышения «идеологического уровня и политической закалки командных кадров». Прекрасно понимает значение этого рецепта и Горбачев: «Нам нельзя допускать недооценку политической и теоретической подготовки, идейно-нравственной закалки кадров». Одной закалки кадров - недостаточно. Оба генеральных секретаря великолепно знают это. Влить в командные кадры «свежие силы, ждущие своего выдвижения, и расширить таким образом состав руководящих кадров - вот задача», - говорит Сталин. И как эхо, через 50 лет откликается Горбачев: необходимо «решать назревшие кадровые вопросы в самом Центральном комитете партии, его Политбюро - прежде всего с точки зрения обеспечения преемственности в руководстве, притоке свежих сил». И еще раз повторяет Михаил Горбачев: необходимо открыть «высшие эшелоны партийного и государственного руководства для притока свежих сил…» Есть разница в темпераменте. Сталин требует от всех партийных руководителей подобрать себе по два заместителя. Горбачев ограничивается замечанием: «…стабильность кадров нужна. Но нельзя доводить ее до крайности, если хотите, до абсурда». Горбачев заканчивает доклад убеждением, что вскоре и скептики скажут: «Да, большевики все могут». Великий оптимист Сталин выразил эту убежденность в знаменитой формуле: «Her таких крепостей, которых не могли бы взять большевики». Ключ к победе - партия. Ключ к партии командные кадры. Сходство методов и словаря в двух докладах двух генеральных секретарей объясняется не только тем, что составители текста для выступления Горбачева внимательно читали текст, подготовленный для Сталина. Совпадает цель, задача. Каждый из генеральных секретарей, придя к руководству партией, нуждается в преданном ему аппарате, верном ему лично командном корпусе. Но его главная цель - создание верной ему партии, резервуара аппарата. Трудности создания верной партии были очевидны для ее изобретателя и основателя Ленина. Знаменитые бесконечные расколы Ленина, беспощадно [88/89] отсекавшего всех, кто не шел безоговорочно за ним, были инструментом формирования ленинской партии. Доклад Сталина в марте 1937 г. был сигналом к окончательной ликвидации остатков ленинской партии, что было необходимым условием сотворения партии Сталина. Хрущев до последнею дня у власти воевал с полученной в наследство партией, не останавливаясь перед радикальными мерами, отказавшись лишь от физической ликвидации побежденных. Брежнев нашел оригинальный метод создания своей партии - подкуп аппарата. Он купил его преданность, разрешив грабеж и гарантировав стабильность положения. Несколько таинственных смертей на «верхах» порождают сомнения в абсолютной благодушности Брежнева. Мемуаристы, из числа бывших сподвижников, уволенных Брежневым (члены Политбюро К. Мазуров, П. Шелест, бывший председатель КГБ Б. Семичастный и др.), вспоминают о жестком и беспощадном отношении генерального секретаря ко всем, в ком он видел опасность для себя. Но его девизом в кадровой политике была - стабильность. Эта стабильность, сопутствующие ей замечательные успехи во внешней политике (никогда в своей истории Россия не имела таких ошеломляющих внешнеполитических успехов, приведших к созданию «третьей империи», как в брежневские годы) породили безудержный оптимизм «кадров». Первый секретарь райкома партии в Вологодской области вспоминает о собрании, на котором высокий партийный функционер обещал: «Товарищи! К 2000 году коммунизм победит во всем мире! Вы должны быть готовы занять руководящие посты в Европе, Азии, Африке и Америке!»50 Горбачев, как и каждый вновь избранный генеральный секретарь, наталкивается на сопротивление аппарата. Не вообще аппарата, ибо без него партия (и советское государство) не существуют. Он встречает сопротивление командных кадров своего предшественника, знающих, что они обречены, ибо на их места претендуют «свежие силы». Как нельзя кстати цитирует Горбачев в докладе о кадровой политике ленинские слова: «аппарат для политики…а не [89/90] политика для аппарата». Новому генеральному секретарю нужен новый «кадровый корпус» партии, с его помощью он сможет - как твердо рассчитывает - преобразить партию, дать ей возможность - снова - управлять. Когда советский политолог констатирует, что «в нынешнем состоянии советская система больше существовать не может», он повторяет ленинскую формулу революционной ситуации - невозможность для господствующих классов сохранить «в неизменном виде свое господство». Политический вывод: изменить «нынешнее состояние», изменить, в первую очередь, кадровый корпус. Это, по мнению генерального секретаря, первая причина кризиса, того, что «верхи» не могут. Исторический анализ кризиса «верхов» позволяет сделать и другой вывод. Тоталитарную систему строили революционеры, верившие в проект утопии, о характере которой они ничего не знали, хотя верили, что знают. Система, которую они сооружали, ставила своей целью формирование нового человека. Они верили, что творят человека, который нужен тоталитарной системе. И достигли значительного успеха. Парадокс тоталитаризма заключается в том, что люди, им сформированные, прежде всего «кадры», «верхи», потеряли динамику, энтузиазм строителей и не могут обеспечить жизнеспособность породившей их системы. Генетический механизм тоталитаризма включает в человеке силы, пробуждающие в нем, в свою очередь, чувства, которые Горбачев назвал «социальной коррозией». Главный персонаж романа Александра Бека «Новое назначение», написанного в 60-е годы, опубликованного в Советском Союзе в эпоху «гласности», - идеальный образец апостола тоталитаризма. Его девиз: «Не рассуждать»51, его основное правило: «Приказ, и никаких разговоров»52. Он считает себя - солдатом Сталина. Министр тяжелой промышленности, он выполняет приказы Сталина не рассуждая, как солдат: «Поведение Сталина он воспринимал, как непререкаемый высший закон», «превыше всего дисциплина, верность Сталину, каждому его слову, указанию»53. [90/91] Герой Бека «пришел в Систему со стороны» (т. е. с дореволюционным воспитанием), - замечает Г. Попов, - и «пока в Системе сохранялись эти кадры (с их нормами нравственности), она функционировала»54. Нравственность «апостолов тоталитаризма» еще помнила мораль «старой религии» и строилась на вере в новую Идею. Ради Идеи они не щадили себя и тем менее не щадили других, выполняя приказы носителя Идеи - Вождя. Их бесчеловечность могла сравниться только с их преданностью Вождю. Из любви к дальним они безжалостно истребляли ближних, строя Новый мир, реализуя Идею. Прежде чем их ликвидировать, ибо вера апостолов была не нужна Системе, которую они строили, Сталин потребовал, чтобы они сами подыскали себе заместителей. На свое место апостолы искали не верующих, но исполнительных. Апостолы могли еще переживать сомнения, когда нормы «старой морали» приходили в столкновение с приказом. Их заместителям сомнения были совершенно чужды. Апостолы были нередко аскетами и фанатиками. Им на смену пришли заместители, жадно пользующиеся своими привилегиями. Переход тоталитаризма на новую ступень провозгласил Никита Хрущев, объявивший со свойственной ему живописностью: «Идеи Маркса - это, конечно, хорошо, но ежели их смазать свиным салом, то будет еще лучше»55. Хрущев имел в виду улучшение положения населения страны, но «верхи» всегда улучшали свое положение задолго до того, как повышался уровень жизни народа. Как горько шутили: рабочий класс пьет шампанское устами своих руководителей. Апостолы могли обходиться без сала, оставляя без него и народ. Их заместители обещали народу сало, сами лопаясь от жира. Признание в необходимости, в желательности смазки салом Идеи знаменовало переход тоталитаризма на новую ступень. Узаконивалось двоемыслие - неизбежный итог столкновения реальности и Идеи, реальности, которая продолжала существовать в реализуемой утопии. «Два мира уживались в нашем сознании, - пишет советский философ. - Мир повседневных реальностей давал практические [91/92] ориентиры, мир показного благополучия - надежду на улучшения, на более достойную жизнь в будущем… Сочетанием двух миров усугублялось двоемыслие»56. Феномен «двоемыслия», как элемента строившегося нового мира, был замечен сразу же некоторыми наиболее проницательными мыслителями. В 1920 г. пишет о «двоемыслии» и «двоеречии» Е. Замятин. В последующие годы этот феномен анализировал Орвелл, некоторые наиболее смелые и независимые наблюдатели коммунизма. Сегодняшнее открытое признание «двоемыслия» как составной части «догматического мышления», т. е. советской идеологии, - важный признак кризиса «верхов». Наличие «дневного» и «ночного» сознания мешает функционированию тоталитаризма в его чистой форме: приказ-выполнение. А. Бек рассказывал, что в сознании его железного героя происходили «сшибки»: столкновения в мозгу двух импульсов - приказа вождя и приказа нравственной нормы. В сознании преемников этих «солдат Сталина» столкновение происходило, пользуясь терминологией Хрущева, между идеей и салом. Личные интересы играют все большую роль в поведении представителей «верхов». Знаменитый термин Маркса «отчуждение» приобрел сегодня широкую популярность. Публицисты говорят о минувших годах как о времени, когда произошло «отчуждение» крестьян от земли, рабочих - от производства. Но также - аппарата партии от массы членов партии. В дискуссиях о кризисе «верхов» раздавались даже голоса, ставившие под вопрос необходимость номенклатуры: должна ли она существовать в условиях перестройки? Заместитель заведующего Отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС Г. К. Крючков отвечает: «Политическое понятие номенклатуры означает, в сущности, то, что партия - ее органы держат в поле зрения какие-то ключевые должности в обществе. И, наверное, партия не уйдет и не может уйти от того, чтобы сознательно направлять этот процесс. Разве есть в мире какие-либо политические организации, которые исключили из арсенала кадровую политику как рычаг проведения своего курса?»57 [92/93] Вывод не оставляет сомнений. Причина кризиса «верхов»: кадры. Рецепт выхода из кризиса: кадры! Смерть Брежнева подвела черту: его преемники получили в наследство больную систему; организм, в котором мозг отдавал приказы, но мускулы выполняли их выборочно, по своему желанию. Горбачев начинает «перестройку», кадровую революцию, с целью заменить линии коммуникации, задерживающие либо искажающие приказы, идущие из «головы». Главная трудность в реализации «революции» заключается в наличии только одного «материала» для замены старых кадров: новые кадры воспроизводятся из того же самого «тоталитарного сырья». Анализ изменений на министерских постах убедительно подтверждает факт. Менее чем за три года было сменено 60 руководителей центральных министерств и ведомств, более 70% общего числа. Средний срок пребывания в должности руководителей этого ранга превышал 18 лет. Теперь они - ушли. Кто же занял их место? Примерно 50% новых назначений приходится на заместителей ушедших министров. Более 25% вновь назначенных занимали руководящие посты в партийных органах58. Центральный аппарат - в данном случае хозяйственный, но это целиком относится и к главному, т. е. партийному, - воспроизводит сам себя. Кризис «верхов» - это кризис системы власти, обнаружившей свою неспособность выполнять функции, которые она считает принадлежащими только ей. Политолог объясняет сегодняшние «сложности» тем, что «основоположники марксизма уделили недостаточное внимание проблемам формирования механизмов политической власти в послереволюционном социалистическом обществе»59. Историк убежден, что «актуальным для социализма остается вопрос о научно обоснованном и демократическом способе реализации власти»60. Партийный руководитель считает, что усиление «авангардной роли КПСС» гарантирует «обновление общества»61. Усиление авангардной роли партии может быть осуществлено лишь усилением власти лидера партии. На этом пути идут поиски преодоления [93/94] кризиса верхов, поиски новых методов управления старой машиной. По мере того, как процесс «перестройки» неминуемо вел к углублению кризиса, свидетельствуя о невозможности реформировать нереформируемую систему, становились заметнее трсшины на монолите партии. Росло недовольство аппарата изменениями, которые, ничего не давая «кадрам», вели к хаосу и потере партией авторитета. Повышение жалованья работникам аппарата осенью 1988 г. не привело к улучшению «партийно-воспитательной работы», на что рассчитывал Горбачев, и, конечно, не повысило престиж КПСС. Выборы народных депутатов должны были пробудить энтузиазм масс, расширить резервуар новых кадров, осуществить чистку старого аппарата «демократическим путем». Развал коммунистических партий в странах «социалистического лагеря» вызвал, с одной стороны, защитную реакцию аппарата КПСС, а с другой, толкнул на размышления о судьбах коммунистической партии Советского Союза. Андрей Сахаров на съезде народных депутатов первым заявил на всю страну о необходимости отмены статья 6-й конституции. Его слова вызвали бурю негодования, но очень скоро стали лозунгом, приобретшим такую популярность, что Горбачев согласился на отказ от прежней формулы. Он справедливо заметил, что сама по себе отмена статьи сути не меняет. В первых двух советских конституциях (1918 и 1924 гг.) партия не упоминалась. Формальный отказ от монопольного положения в стране привел к оживлению политической дискуссии, возникновению множества малочисленных, но нередко громогласных партий - от анархо-синдикалистской (насчитывавшей в мае 1990 г. тысячу членов) до православной конституционно-монархической (число членов неизвестно)62, к появлению коммунистов-реформаторов, к выходу из партии. XXVIII съезд КПСС отверг все предложения об изменении характера партии (сохранился, например, [94/95] ленинский принцип демократического централизма). Кризис «верхов», «верхи не могут» - один из элементов революционной ситуации. Второй элемент - «низы не хотят».
Б. «НИЗЫ НЕ ХОТЯТ»
…Кризис политики господствующего класса, в которую прорывается недовольство и возмущение угнетенных классов. Ленин
Советская история дает достаточно примеров, позволяющих сделать вывод о справедливости ленинского наблюдения относительно очередности событий: сначала кризис «верхов», затем недовольство «низов». К этому выводу можно, видимо, прийти и на основании иного исторического материала. История социалистического лагеря многократно убедительно демонстрирует этот же феномен на сравнительно коротком отрезке исторического времени. Каждый кризис «верхов», связанный до сих пор только со сменой вахты в Кремле, сопровождался разрешением говорить о недостатках. Это неоднократно влекло за собой вспышки недовольства, принимавшие различные формы: от восстаний в лагерях после смерти Сталина до забастовки, расстрелянной властями в Новочеркасске в 1962 г., от рабочих волнений в Восточном Берлине в 1953 г. до пражской весны 1968 г. и польской Солидарности 1980 г. Недовольство и возмущение «низов» в Советском Союзе необычайно редко принимало острые формы открытых выступлений. Этому препятствовали могучая полицейско-репрессивная система и память о сталинском терроре. Во время разговора со Сталиным леди Астор с американской прямотой спросила его: когда вы перестанете убивать [95/96] людей? На что Сталин со свойственной ему откровенностью ответил: когда это перестанет быть необходимым. Неизвестно, понимал ли первый генеральный секретарь, что, убивая миллионы советских граждан, он оставляет своим преемникам замечательное наследство: страх, гарантирующий на десятилетия стабильность системы». Мы живем в эпоху великого страха», - говорил в 1931 г. герой пьесы А. Афиногенова «Страх». Герой романа, написанного в 1988 г., не может прийти в себя: «Я бит много раз! В моем роду многие биты. По головам, железными палками!.. И от этого никуда не уйти. Это в подкорке на многие поколения… Социальный страх - я поражен социальным страхом!»63 Жители империи страха нашли особые формы выражения своего недовольства и возмущения. Они - перестали работать. В XIX в. социалисты открыли «всеобщую забастовку» как могучее оружие борьбы с капитализмом: рабочие складывают руки на груди - и капиталисты вынуждены пойти на уступки. Мечта о «всеобщей забастовке» осуществилась в первом в мире социалистическом государстве. «Народ перестал верить, народ перестал работать», - охарактеризовал ситуацию делегат XIX партконференции В. Стародубцев64. Народ перестал работать! Бесчисленные статьи в газетах и журналах приводят поразительные и перестающие поражать в своей обыденности примеры плохой работы всех и всюду. Взрыв в Чернобыле, дома в Спитаке, сложенные на песке вместо цемента и развалившиеся как карточные домики - были наглядным свидетельством торжества плохой работы. «Народ перестал работать», - констатировал делегат партконференции. Но кто это - народ? Кого следует отнести к «низам», которые «не хотят» и свое нежелание выражают отказом от работы? Татьяна Заславская предложила «стратегию социального управления перестройкой», исходя из тонкого анализа структуры советского общества. Она выделила одиннадцать социальных групп, представляющих «главные силы перестройки»: 1) передовой в профессионально-квалифицированном и социально-политическом [96/97] отношениях слой рабочего класса; 2) основной (наиболее многочисленный) слой рабочих средней квалификации; 3) слой рабочих, развращенных длительной практикой получения незаработанного дохода и привыкший давать обществу меньше, чем берет от него; 4) колхозное крестьянство; 5) научно-техническая интеллигенция (специалисты народного хозяйства, ученые естественно-технического профиля); 6) хозяйственные руководители сферы материального производства; 7) ответственные работники торговли и бытового обслуживания населения; 8) мелкие социалистические предприниматели; 9) социальная и гуманитарная интеллигенция (педагоги, врачи, журналисты, писатели, художники, ученые общественного и гуманитарного профиля); 10) ответственные работники аппарата политического управления, т. е. партийных, государственных и общественных органов; 11) политические руководители общества. Социолог добавляет еще, не желая обойти молчанием, «группы организованной преступности», объединяющие коррумпированных работников аппарата управления, дельцов теневой экономики, ответственных работников торговли и бытового обслуживания, а также разложившуюся часть рабочих и служащих65. Если отставить в сторону «группы организованной преступности», мафию, как сегодня принято говорить в СССР, все социальные группы недовольны, ибо все они работают плохо. Долгие годы основой исторического оптимизма советской идеологии была знаменитая формула Ленина: «Производительность труда, это, в последнем счете, самое важное, самое главное для победы нового общественного строя… Капитализм может быть окончательно побежден тем, что социализм создаст новую, гораздо более высокую производительность труда…»66 Летом 1986 г. один из авторов экономической стратегии перестройки Абель Аганбегян констатировал: «Уровень производительности труда у нас почти в два раза ниже, чем в Соединенных Штатах»67. По более позднему источнику производительность труда в СССР составляет примерно треть от американской, а в сельском хозяйстве - менее 15 % к уровню США»68. [97/98] Поразительно низкая производительность труда. Невероятно низкое качество изделий, породившее удивительное советское словосочетание «борьба за качество» «Что это за продукт без качества?» - спрашивает юморист Михаил Жванецкий. - Что такое сыр низкого качества? Может это уже не сыр? Или еще не сыр?» Не юморист, но газета «Правда'' публикует передовую статью, озаглавленную: «Эксперимент на транспорте. Цель - доставить грузы в срок и без потерь»69. То, что более ста лет является смыслом существования железнодорожного транспорта, представляется в стране зрелого социализма объектом экспериментов. Та же газета, центральный орган КПСС, сообщает, что «качество цветных телевизоров - их ахиллесова пята». В чем их достоинства - газета не говорит. Но информирует, что министерство промышленности средств связи, выпускающее телевизоры, обещало увеличить их надежность к 1985 г. на 300%, а увеличила всего на 1,3 раза70. В 1989 г. на выставке достижений советского народного хозяйства, открытой еще в сталинское время, вход на которую стерегут Рабочий и Колхозница - знаменитая скульптура В. Мухиной, быта открыта экспозиция предметов плохого качества. Многочисленные посетители не удивлялись, ибо все это могли видеть ежедневно в магазинах. Некоторое оживление вызывала только мышь в бутылке минеральной воды. Этот экспонат мог бы стать гербом выставки плохой работы. Низкое качество - определение, относящееся к деятельности всех социальных групп: работают медленно и плохо рабочие, колхозники, чиновники, врачи, учителя, писатели, ученые. Читатель пишет в газету «Известия»: «Германию вытоптали танками, Японию рвали атомными бомбами, а мы, страна с передовым общественным строем, с неисчислимыми природными и людскими ресурсами, страна-победительница, живем чуть ли не хуже всех»70. Все работают плохо и подавляющее большинство населения живет очень плохо, хуже, чем во всех других социалистических странах, за исключением, возможно, Румынии. Живут плохо, потому что работают плохо? Работают [98/99] плохо, потому что живут плохо? Ответ на эти вопросы найти проще, чем отгадать знаменитую загадку: что было раньше - курица или яйцо? Население Советского Союза живет очень плохо. Это утверждение до недавнего времени позволяли себе высказывать лишь те западные специалисты, которые пренебрегали обвинениями в «антисоветизме», «антипрогрессизме», в противодействии «разрядке». Еще в 1980 г., например, один из виднейших американских советологов Северин Бялер подводил итог эпохи Брежнева: «Я вижу 60-е и 70-е годы как очень благоприятный период в советской истории. Вполне возможно, что будущие историки скажут, что это был величайший, лучший период в их истории. Это было общество, которое впервые оказалось способным дать одновременно пушки и масло, слегка повысить жизненный уровень и достичь военного паритета с Западом. У них было много проблем, но ни одна из них не развилась в систематический кризис. Следовательно, это был в целом исключительно успешный период в их истории и это не был короткий период. Брежнев занимал свой пост дольше, чем Рузвельт. Это целая эра»72. Американский советолог прав, говоря о достижении в эпоху Брежнева военно-стратегического паритета с США. Он мог бы добавить, что в эту же «эру» Советский Союз создал себе третью империю - в Азии, Африке, Латинской Америке. Все остальное в его заявлении - плод фантазии, питаемой советской статистикой, отвергнутой сегодня как ложь даже советскими статистиками. В числе наиболее фантастических фантазий - утверждение о решении, наконец, вечной проблемы «пушек и масла». В 1928 г. герой пьесы Николая Эрдмана «Самоубийца» просил у советской власти разрешения говорить: «Нам трудно жить». Он уверял власть, что «нам легче жить, если мы говорим, что нам трудно жить». 60 лет спустя просьба была услышана. Разрешение говорить о трудностях жизни раскрыло шлюзы: на страницы газет и журналов, в радиоэфир, на телеэкраны хлынул поток фактов, Цифр, свидетельств о жизни в СССР. Каждый из фактов, [99/100] каждая цифра, каждое свидетельство обнажало бесстыдную ложь всего того, что официально утверждалось раньше. Каждое слово, сказанное Борисом Сувариным в 1938 г., было подтверждено полвека спустя: «Пятилетние планы, статистика, итоги: ложь. Тексты и цифры: ложь. Займы, подписки: ложь. Доказательства: ложь. Фотографии: ложь. Свидетели, свидетельства: лживые свидетели, лжесвидетельства…»73. Было бы ошибкой считать, что сегодня, в эпоху «гласности», говорится «только правда» и «вся правда». Делается все возможное и все необходимое, чтобы ограничить поток правдивой информации, разбавить ее ложью, приспособить к текущим нуждам. Действенным средством ограничения «разговоров» о трудностях жизни является разрешение на публикации в газетах и журналах, изданиях эфемерных, и преграждение информации на пути в книгу. При публикациях в книгах нередко происходит то, что случилось со статистическим сборником «Население 1987». Впервые за 60 лет появился в печати сборник, трактующий так серьезно демографические проблемы СССР, дающий такое обилие информации о рождаемости, смертности, населении и т. д. Но численность населения страны в 1939 г. указана на основании сфальсифицированной сталинской переписи. В итоге все остальные цифры сборника теряют свой смысл. К тому же отсутствуют данные за 1923 - 25, 1927 - 38 и 1941- 1949 гг. Несмотря на ограничения, поток информации, не принося ничего нового по сравнению с тем, что было известно на Западе, подтверждает наличие кризиса. «…В конечном счете, - констатирует экономист, - невозможно примириться с ситуацией, когда страна, самая богатая в мире по природным богатствам, существует в условиях хронического дефицита с одним из самых низких в Европе уровней жизни»74. Уровень жизни в СССР не только один из самых низких в Европе, он один из относительно низких во всем мире. По объему потребляемых на душу населения товаров и услуг страна «зрелого социализма» занимает 50-60-е место [100/101] в мире (в зависимости от набора сравниваемых элементов потребления)75. Основа социалистической политэкономии была сформулирована, кажется, во всех социалистических странах одновременно: они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем. Подлинность первого члена этой формулы подтверждает советский экономист. Он приводит данные о доле фонда заработной платы в национальном доходе развитых стран Европы. В США в 1870 г. она составляла 65%, а в 1980 г. - 64%. В России в 1908 г. цифра была сходной - 54,8%, в последний год нэпа, в 1928 г., доля заработной платы поднялась до 58,1 %. А к 1985 г. упала до 36,6 %76. Министр финансов СССР Борис Гостев аргументировал свое резко отрицательное отношение к кооперативам, где можно зарабатывать по тысяче рублей в месяц, тем, что обычный советский «рабочий вкалывает по 10 часов и зарабатывает 200 рублей»77. Министр слегка преувеличил, говоря о десяти часах работы, но был точен, сообщив, что средняя заработная плата в СССР в 1988 г. была 205руб. Летом 1989 г. она составляла уже 236 руб. За это время оплата труда колхозников увеличилась со 153 до 166руб. Машины, печатавшие деньги, работали все быстрее. Содержание средней заработной платы станет понятным, если принять во внимание, что в начале 80-х годов граница бедности, или «малообеспеченности», как выражаются на советском языке, составляла 70-80 рублей и - по плану - достигнет в ближайшее время 100руб. в месяц на члена семьи. По последним данным «десятки миллионов человек» (точная цифра не дается) имеют средний доход до 75 руб. в месяц78. В стране - 58 миллионов пенсионеров. Средняя пенсия у рабочих и служащих - 84руб., у колхозников - 53руб. Следовательно, все они живут в лучшем случае на границе или ниже границы бедности. Минимальная пенсия с 1 октября 1989 г. поднялась с 45руб. до 60руб. По официальным данным в 1989 г. 41 млн. человек имели в Советском Союзе доход ниже прожиточного минимума (78 руб.)79. В США, где порог бедности - это годовой доход в 11.612 долларов на семью [101/102] из 4 человек, насчитывалось в 1987 г. 32,5 млн. человек, живших в бедности140. Средние цифры, как обычно, скрывают больше, чем показывают. В СССР имеются семьи, где в месяц на человека приходится 40, 30 и даже 20 рублей81. В свое время смешил анекдот: в Советском Союзе ничего нет, зато все дешево, на Западе все есть, но очень дорого. Публикуемые сегодня цифры свидетельствуют, что в Советском Союзе действительно ничего нет, но зато - все очень дорого. По подсчетам советского экономиста в США семья тратит на питание 15% заработной платы, во Франции - 25%, в Советском Союзе - 71 %82. К 200-летию французской революции в советский язык уверенно вошло знаменитое слово: дефицит (200 лет назад французскую королеву называли «мадам Дефицит», сегодня с еще большим основанием можно называть Генерального секретаря - «товарищ Дефицит»). Прежде всего - дефицит продовольственных товаров. Причем таинственным образом на протяжении последних пяти лег продовольственный кризис не перестает обостряться. Требования колбасы, обращенные к Горбачеву, во время его визита в Сибирь осенью 1988 г., были достаточно ярким проявлением. Несколько раз в последнее время Горбачев высказывал одно и то же недоумение: «Почему в памяти сохранились впечатления магазинного достатка прошлых лет, а сегодня сплошь и рядом ощущается нехватка продуктов? Я в то время83 работал вторым секретарем Ставропольского крайкома партии, отвечал, в частности, за пищевую и легкую промышленность. Кто в то время работал на хозяйственной, советской работе помнит, какая проблема стояла: куда девать масло… Так в чем же дело, товарищи?»84 Естественно было бы обратить вопрос к нему, это он долгие годы руководил всем советским сельским хозяйством, это он 5 лет ведет страну вперед. Генеральный секретарь прежде всего спрашивает «товарищей». Они отвечают по-разному. Всесоюзный научно-исследовательский институт конъюнктуры и спроса, изучив ситуацию в первую половину [102/103] 1988 г., констатировал, во-первых, что «фактический уровень потребления продуктов питания значительно отстает от рекомендуемого и еще больше - от уровня потребления в развитых странах… Продолжается рост средних розничных цен на хлеб, мясо, плоды и овощи… Недостаток продуктов питания и разница в их потреблении (по регионам и социальным группам) приобретает все более негативный характер… Наибольший дефицит продуктов питания в государственной торговле наблюдается в малых городах, которые составляют 75% всех городских поселений страны, а наименьший - в крупных и крупнейших (свыше 100 тыс.), которых всего 13%»85. Население констатирует, что важнейшие продукты - мясо, масло, сахар продаются - более 40 лег после войны - по карточкам, которые официально называют «талоны». В Российской республике мясо продается по талонам в трети областей. А там, где нет талонов, значит, и по ним не было бы мяса. Даже в Москве введены талоны на сахар86. «Верхи» дают на вопрос Горбачева привычные ответы. Секретарь ЦК КПСС Александра Бирюкова, ведающая вопросами продовольствия, сказала в беседе с корреспондентом «Правды», что «ЦК КПСС, Политбюро постоянно заботятся об удовлетворении потребностей населения в товарах». Она подчеркнула: «…мы вплотную взялись за решение этой проблемы»87. Некоторые специалисты утверждают, что причиной дефицита товаров является отсутствие «инфраструктуры», магазинов, продавцов. Отсюда, в частности, чудовищные очереди. По недавним подсчетам на покупки советские граждане потратили 65 миллиардов человеко-часов в год88. Высказывается, в частности Горбачевым, мнение, что советские граждане слишком много едят, поэтому им не хватает еды. Генеральный секретарь объясняет резкое увеличение потребления продуктов повышением покупательной способности населения и тем, что «к потреблению высококачественных продуктов (мясо, молоко, масло) подключились многие миллионы людей, для которых в прошлом они были недоступны». Он приводит цифры: в 1987 г. на душу населения [103/104] приходилось 64 кг мяса, 341 л молока, 18 кг рыбы, 272 яйца89. Директор института конъюнктуры и спроса Андрей Орлов обнажает «среднюю цифру», говоря о колоссальной разнице в потреблении между «богатыми» (доход на душу свыше 200 руб.) и «бедными» (доход до 50 руб.), добавляя: «10 миллионов человек у нас потребляет в месяц всего 200 г масла, 1,7 кг мясопродуктов, 300 г рыбы, 6 штук яиц, всего 5 л молока»90. Все эти объяснения содержат в себе рациональное зерно: «инфраструктура» смехотворна, процесс урбанизации позволил новым горожанам увидеть, а иногда и попробовать, продукты, которых в деревнях вообще нет. Но «объективные причины» не объясняют, почему продовольственное положение стало резко ухудшаться в последние годы, становясь хуже и хуже с каждым днем. Накануне нового, 1989 г., советские газеты недоуменно перечисляли: нет сахара, колбасы, картошки, исчезло мыло и стиральный порошок, электрические лампочки и зубная паста… Летом 1990 г. положение еще больше ухудшилось. Исчезли, вдруг, папиросы и в разных городах страны вспыхивали «табачные бунты» под лозунгом: «Партия, дай покурить!» В числе причин резкого ухудшения продовольственного положения в стране - решения, принимаемые для его улучшения. Плохо подготовленные декреты усилили традиционную советскую административную неразбериху до невообразимых размеров. Недаром самым коротким определением состояния советского аппарата в период «перестройки» стало сравнение с пожаром в публичном доме во время наводнения. Реформы подготовляются и реализуются без убеждения, что они дадут положительные результаты. Получаемые негативные результаты утверждают сомнения в пользе реформ. Понимание всеми экономистами, что только радикальная реформа цен позволит начать необходимые изменения, сочетается со страхом, связанным с неизбежным резким снижением жизненного уровня, прежде всего «малообеспеченных» слоев населения. Кнут и морковка - два главных метода побуждения человека [104/105] работать. В годы «перестройки» кнут был отложен в сторону, но морковка еще даже не посеяна. Ухудшение продовольственного положения - наиболее демонстративный знак сопротивления системы перестройке. Философ Вячеслав Карпов справедливо замечает, что «дефицит во всех его проявлениях необходим застойному обществу, так как препятствует расшатыванию его основ раскрепощенным сознанием»91. В этом верном наблюдении есть лишь один недостаток. Карпов говорит о «застойном обществе», т. е. использует термин, обозначающий брежневскую эпоху. История СССР безапелляционно свидетельствует, что дефицит, за исключением нескольких лет нэпа, является неотъемлемым элементом советской экономики, а в еще большей степени идеологии. По словам польского философа Лешека Колаковского, «нищета - это бессмертная душа коммунизма». Экономика контролируемой нищеты, дефицита, как говорят сегодня, активно сопротивляется горбачевским реформам не потому, что они радикальны, а потому, что они недостаточно радикальны, не затрагивают структуры системы. Слабость реформ оборачивается силой сопротивления. Отказ от дефицита будет означать желание подлинных перемен. «Верхи» не хотят менять систему, которая дает им возможность оставаться «верхами», и не могут осуществить частичного ремонта, ибо ослабла система управления. «Низы» против перемен, ибо боятся дальнейшего ухудшения положения. Анализируя отношение выделенных ею одиннадцати социальных групп к «перестройке», Заславская обнаружила, что социальная база перестройки необычайно узка. Рабочий класс - это, по определению социолога, «ведущая и наиболее массовая группа нашего общества»92. В целом перестройка отвечает его интересам. Но перемены несут с собой «минусы»: повышение цен, увольнения в результате сокращения неэффективных и ненужных рабочих мест. В итоге выясняется, что только «передовой» слой рабочего класса может поддержать перестройку, ибо «квалифицированным, инициативным, творческим и политически активным рабочим» преобразования [105/106] грозят меньше, чем другим. Самый многочисленный слой рабочих - средней квалификации, а также те, кто «занят в привилегированных учреждениях и ведомствах» (имеется в виду военная промышленность. - М Г.), кто обладает дефицитной профессией, кто имеет возможность получать «левые» доходы, кто привык плохо работать и т.д. и т.д., - против перестройки, ибо она грозит устоявшейся жизни, предвещает ухудшение положения91. Колхозное крестьянство, уверяет Т. Заславская, в целом выигрывает от перестройки. Но «у заметной части колхозников перестройка вызывает серьезные опасения». Нынешние экономические отношения неэффективны, колхозы не имеют никаких прав. Но зато они имеют определенные, пусть ничтожные, социальные гарантии и не несут ответственности за результаты своей работы, не подвергаются экономическому риску94. Научно-техническая интеллигенция, знаменитые «технократы», на которых возлагают столько надежд западные эксперты, должны, по мнению Т. Заславской, выиграть от перестройки. Но поскольку общественное сознание этого слоя «сильно заражено скептицизмом», многие специалисты «не верят, что механизм торможения можно сломать»9\ Значительная группа научно-технической интеллигенции «привыкла к теплым местечкам, солидным окладам, фактическому отсутствию какой-либо ответственности за результаты труда». Группа хозяйственных руководителей, т.е. директора предприятий, производственных объединений, строительных и транспортных организаций, совхозов, колхозов, все те. кто непосредственно руководит экономической жизнью страны, в своем большинстве против перестройки. Заславская приводит результаты опроса. На вопрос, в какой мере оправдываются позитивные ожидания в результате экономической реформы, только 9% ответили «в основном оправдываются», «частично оправдываются» - 49%, «совсем не оправдываются» - 21 %, затруднились ответить - 21%. 82% представителей этой группы считают, что решения о реформе на уровне предприятий проработаны слабо или только в общих чертах96. В то же время [106/107] сегодня хозяйственные руководители получают высокую заработную плату, имеют широкий круг привилегий. Реформы означают изменение привычных методов руководства, требуют 01 руководителя инициативы, способности к риску, связанного с повышенной ответственностью. Естественно, противниками перестройки являются ответственные работники торговли, общественного питания, бытового обслуживания населения. Это они практически реализуют поли гику дефицита и широко пользуются возможностями, которые открывает контролируемая нищета, для тех, кто ее контролирует. Группа «мелких социалистических предпринимателей» - плод перестройки, разрешившей кооперативную и «индивидуально-семейную трудовую деятельность». Это - союзники перестройки, - пишет Т. Заславская. Но выделяет в этой группе «крыло, озабоченное быстрейшим самообогащением, нередко без оглядки на право и мораль»97. Социально-гуманитарная интеллигенция (педагоги, врачи, работники культуры и искусства, ученые гуманитарно-общественного профиля) - казалось бы, служат важнейшей опорой перестройки. Но Т. Заславская обнаруживает множество связей этой группы с «дореформенной эпохой». Низкая общественная оценка труда врачей и педагогов в «период застоя» обернулась коррумпированием этой группы частной платой за услуги. Возникла «организованная система поборов, взимаемых по определенной таксе и за госпитализацию больных, и за проведение обследований, операций и пр.»98. Бесплатная советская медицина превратилась в откровенно, хотя и неофициально, платную. «Организованная система поборов» существует и в школе. Гуманитарная интеллигенция не забывает, что принимала активное участие в формировании «сложившейся обстановки в обществе», часть ее не желает ничего менять. Наконец, большинство «ученых-обществоведов и преподавателей идеологических дисциплин внутренне связано своими прежними высказываниями и публикациями». Это, по мнению Т. Заславской, «одно из [107/108] оснований консерватизма немалой части социально-гуманитарной интеллигенции»99. Группа ответственных работников аппарата и управления, те, кого сейчас привычно называют номенклатурой, живет «много лучше большинства населения», имеет «большие материальные, социальные и культурные привилегии». Кроме того, «в период общественного застоя работники аппарата располагали огромной политической властью». Наконец, «ответственные работники аппарата являются, пожалуй, наиболее стойкими носителями идеологических взглядов поры застоя»100. Совершенно очевидно, что аппарат - против перестройки, которая грозит лишить их части привилегий, а, главное, нарушает привычное спокойствие и угрожает лишением места, на которое давно уже есть претенденты - люди нового Хозяина. Заключив, что социальные группы советского общества, в своем подавляющем большинстве, не желают изменений, Т. Заславская обращается к последней (или первой?) из них, к группе политических руководителей, к высшим представителям власти, руководителям ее политической жизни. Социолог перечисляет: члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, депутаты Верховного Совета СССР, министры, высший генералитет, крупнейшие дипломаты, партийные и советские руководители республик, областей, крупных городов. Это список должностей (номенклатура), назначение на которые производится по решению ЦК и Политбюро. Они - правят страной. Хотят ли они изменений, нужна ли им «перестройка», которая начата по инициативе «сверху»? Т. Заславекая выделяет два компонента, определяющие поведение членов правящей группы: общественный и личный. Общественный интерес заключается в «выведении советского общества из состояния застоя, ускорении его социально-экономического развития, наращивании его могущества и обеспечении надежной обороноспособности». Личный интерес проявляется прежде всего «в стремлении сохранить и укрепить свое служебное положение и власть»101. Естественно возникают противоречия между теми, для [108/109] кого общественный интерес важнее личного, и теми, кто прежде всего защищает свое положение. Иначе, между революционерами и консерваторами. Вспыхивает борьба за власть. В этой борьбе общественные интересы представляют «М. С. Горбачев, его ближайшие помощники, а также некоторые другие лидеры». Они обладают - «по признанию народа» - замечательными качествами: «высочайшими политическими, экономическими и социальными знаниями, огромным гражданским мужеством, несгибаемой волей и глубочайшей убежденностью в исторической необходимости перестройки»102. В начале века Ленин писал: узок круг революционеров. Из анализа Т. Заславской следует, что необычайно узок круг революционеров - инициаторов перестройки и сегодня. Это - вершина «верхов». В числе выдающихся достоинств, которыми обладают они, вернее Он, единственный названный по имени: высочайшие знания, огромное мужество, глубочайшая убежденность и, что необходимо подчеркнуть, «несгибаемая воля». Это качество представляет особый интерес, ибо оно было важнейшим атрибутом другого генерального секретаря. В августе 1934 г. Горький, на первом съезде советских писателей, говорил: «Мы выступаем в стране… где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина». Если «М.С. Горбачев, его ближайшие помощники, а также некоторые другие лидеры» составляют вершину советской пирамиды, то, естественно, все другие группы будут ниже, будут «низами». Если перевернуть пирамиду вершиной вниз, то, как свидетельствует анализ Т. Заславской, окажется, что основанием пирамиды является ее вершина, т. е. фундамент перестройки - узкий круг ее инициаторов. Такая картина представляется неверной. Есть все основания полагать, что значительная часть «реально правящего ядра КПСС и советского государства»103 понимает необходимость изменения методов управления, видит нужду в ослаблении центральной власти. Разногласия вызваны различными представлениями о темпах [109/110] изменений, которые продиктованы прежде всего борьбой за власть. В итоге: все общество недовольно. В начале 1988 г. Горбачев признавал: «Кое-кому не нравится наша перестройка. Хотят ей помешать. Стараются посеять в сознании людей сомнения: нужна ли перестройка? Рабочему классу, мол, навязывают хозрасчет, госприемку. Продажу водки ограничили. Интеллигенцию обидели, переведя науку на хозрасчет. Аппарат управления сокращают»104. Все недовольны, «низы не могут». Для определения «низов» в Советском Союзе необходимо обратиться к формуле Джорджа Орвелла, несколько ее переиначив: в СССР все «низы», но некоторые гораздо ниже других. Мало стран в мире, где социальная дифференциация носит такой острый характер, где она «усугубляется»105. В одном из своих самых первых выступлений Горбачев объявил о «необходимости последовательно проводить линию на укрепление социальной справедливости»106. Советские публицисты начали говорить о «социальной несправедливости». Она выражается прежде всего в гигантском диапазоне заработной платы. Поскольку уровень средней заработной платы упал ниже предела, за которым зарплата перестает быть стимулом труда, важную роль играют привилегии, связанные с положением на социальной иерархической лестнице. Подлинные «низы» - это та часть населения (подавляющее большинство), которая не только получает среднюю, а часто значительно ниже средней, заработную плату, но и вынуждена пользоваться так называемой бесплатной медицинской помощью, жить в коммунальных квартирах, ездить общественным транспортом, приобретать товары потребления только в государственных магазинах. Бесплатная советская медицина была в течение многих десятилетий одним из убедительнейших свидетельств заботы о человеке в СССР, преимуществ социализма над капитализмом. Землетрясение в Армении позволило всему миру открыть подлинное состояние медицины в СССР. Цифры, факты, признания министра здравоохранения, репортажи, [110/111] художественная литература демонстрируют, что положение в Армении - советская норма. Главное - как и во всех других областях жизни - было известно. Но, как любила говорить Екатерина II, важнее всего детали. Они страшнее всего, что можно было себе представить. Приняв в апреле 1987 г. пост министра здравоохранения, академик Чазов, долгие годы личный кардиолог Брежнева, дал множество интервью, рассказывая о состоянии советской медицины. Академик рассказывал журналистам «Правды», «Московских новостей», «Литературной газеты», других газет и журналов примерно одно и то же. В больницах на одного больного расходуется 60 коп. в день, в хирургии - рубль107. На одну койку в больнице приходится 4,2 кв. м при норме 7 кв. м108. Многие больницы в Средней Азии, например, до сих пор не имеют не только горячего водоснабжения, но и элементарной канализации, водопровода. Среднюю Азию министр называет «как пример» - положение примерно аналогично в других республиках. Отсутствует не только «сложная техника», «даже скальпель - и тот хирургу приходится затачивать через две операции на третью». Нет лекарств: население обеспечено ими «на 85 %, а сердечно-сосудистыми препаратами и антибиотиками - на 40-60 %»109. Академик Чазов признает, что до недавнего времени предметом особой гордости советской медицины было огромное количестве врачей: больше, чем в любой другой стране мира. Сегодня министр открывает, что профессиональный уровень советских врачей низкий: «Нередко они не могут принять роды, провести простейшую операцию, разобраться в электрокардиограмме»110. Беда, однако, не только в этом. Даже самые высококвалифицированные врачи вынуждены выполнять план. Например, план приема пациентов: 8 в час. Следовательно, на каждого приходится - 7,5 мин., причем из этого времени 5 мин. уходит на заполнение формуляров111. Если принять во внимание, что немало врачей хочет перевыполнить план, советская медицина бесспорно может быть названа самой быстрой в мире. [111/112] Цифры, несмотря на всю их выразительность, не могут еще соперничать с художественным словом. Короткая повесть Александра Великина «Санитар», очень просто, без литературных претензий, рассказывающая о рядовых днях врача московской скорой помощи, дает страшную картину положения советского больного. И нужно помнить, что это - столичный больной. Нет лекарств, простой аппаратуры, не хватает врачей и автомашин. Усталые или недобросовестные врачи, вкалывающие больному увеличенные дозы лекарства, чтобы он побыстрее успокоился. Совершенно беспомощные больные, ибо некуда больше обратиться за помощью. «Кто защитит этих беспомощных стариков от бессовестности, хамства, наглости?» - задает себе вопрос герой повести…»112 Писатель не дает ответа. Он его не знает. Трудно быть здоровым в СССР. Несравненно труднее - быть больным. Министр здравоохранения видит причину бед советской медицины в отсутствии средств. На здравоохранение выделяется сегодня 4% национального дохода и, добавляет Чазов, доля эта «имеет тенденцию к снижению»113 В абсолютных цифрах - по советским данным - это выглядит так: в середине 80-х годов в СССР было потрачено на здравоохранение 22 млрд. рублей, а в США - 174,8 млрд. долларов. Неудивительно, что хирургам приходится самим точить скальпели. Неудивительно, что в Советском Союзе только в 2000 г. планируют начать массовое производство игл одноразового пользования. До недавнего времени это не вызывало особого беспокойства. Иглы - кипятились. Но поскольку то вода плохо нагревалась, то санитары торопились, кипячение не всегда давало необходимые результаты. В результате 13% населения Молдавии (оно составляет 4,2 млн. жителей) больны гепатитом Б. Газета «Советская Молдавия», сообщившая этот факт, добавляет, что для всего Советского Союза число больных составляет 3,8% (т.е. около 10 млн. человек)114. Проблема игл одноразового пользования стала предметом дискуссий не в связи с гепатитом Б, а после открытия в СССР больных СПИДом. Модная [112/113] болезнь встревожила советскую медицину гораздо больше, чем хорошо знакомая «желтуха». В 1978 г. «Уолл-стрит Джорнел» опубликовал статью, подписанную английским экономистом Кристофером Девисом и американским демографом Мюрреем Фешбахом. В ней вычислялась детская смертность в СССР, сведения о которой перестали публиковать с 1972 г. Девис и Фешбах установили, что детская смертность в СССР, составлявшая в 1971 г. 22,9 на тысячу новорожденных, поднялась в 1976 до 31,1 на тысячу. Эти цифры вызвали бурное негодование многих западных экспертов, выражавших свои чувства в статьях, озаглавленных: «Детская смертность в СССР: антисоветизм в США» или «Об использовании дезинформации для возрождения холодной войны: здоровье в СССР». Еще недавно Кристофер Девис сообщал, что «обвинения в антисоветизме продолжаются»115. Возможно, они прекратятся теперь, после публикации советского статистического сборника «Население СССР 1987». По официальным советским данным, детская смертность в 1976 г. составляла не 31,1 на тысячу новорожденных, как утверждали «антисоветчики» Девис и Фешбах, а - 31,4 на тысячу116. Сегодня официально признано, что по уровню детской смертности СССР находится на 50 месте в мире после Маврикия и Барбадоса, по средней продолжительности жизни - на 32 месте. В 1979 г. на каждую тысячу женщин в возрасте деторождения приходилось 102,4 аборта. Соответствующие цифры для ФРГ - 5,9, для Великобритании - 11,4, для США - 27,5117. Статистический сборник показывает, что 1979 г. не был пиком: в 1976 г. на 1000 женщин приходилось 107,4 аборта. В 1986 г. число абортов сократилось до 101,2118. Социальная структура советского общества изучается теперь социологами с использованием новейшей научной методологии. Различить «низы» и «верхи» очень просто, взглянув на питание. Борис Ельцин, отказавшийся от привилегий поста министра и члена ЦК, рассказал, что он, после изгнания с «верха», стал есть обычную колбасу, но «зажмурившись»119. Ее вид (вареная колбаса, продаваемая [113/114] в Москве, синего цвета) вызывает у него ужас. Можно, анализируя советскую иерархию, использовать также «транспортный метод». Все, кто побывал в Советском Союзе, хорошо знают, с каким трудом удается сесть в трамвай, автобус, метро. Между тем, затраты на содержание 650 тыс. персональных автомашин в 4 раза превышает издержки на общественный транспорт и составляет 4,5 млрд. рублей. Наконец, критерием, позволяющим различить «низы» и «верхи», является медицинское обслуживание. В министерстве здравоохранения имеется 17 управлений, но одно IV управление, в просторечии именуемое «кремлевкой», забирает 50% средств, отпускаемых на все здравоохранение120. Евгений Чазов, до его назначения министром здравоохранения, был заведующим IV управлением, поэтому он мог бы добавить, говоря о ничтожном бюджете своего министерства, что его следует поделить пополам: 50% для «верхов», для высшей номенклатуры, остальное - для «низов». В конце 1988 г. в Москве открылась «международная аптека»: иностранные граждане смогут приобрести там на свободно конвертируемую валюту лекарства, которых нет в других аптеках (кроме «кремлевской»). Журналист спросил председателя новой кооперативной аптеки: «Представьте себе, что советскому человеку срочно понадобится редкое лекарство, которое есть только в вашей аптеке». Председатель, советский человек и поэтому хорошо знающий, что вопрос не абстрактный, отвечает: «К сожалению, в этой ситуации ему нельзя помочь»121. 21 октября 1988 г. в Париже был подписан контракт о создании смешанного франко-советского общества, которое построит к лету 1990 г. в Москве больнично-гостиничный комплекс, рассчитанный на прием ежегодно 4 тысяч больных - иностранных граждан122. Сегодня, кажется, только в самых отсталых странах Третьего мира иностранцы («суперверхи»?) имеют преимущества в получении медицинской помощи по сравнению с туземцами. Нищенская зарплата, острый дефицит продуктов питания, жилищный кризис, катастрофическое медицинское [114/115] обслуживание. Десятилетия централизованного планового строительства социализма нанесли тяжелейший, с трудом поддающийся учету, удар по окружающей среде. Экологический кризис - один из наиболее тяжело переживаемых в Советском Союзе. Самое краткое определение экологической катастрофы дал министр здравоохранения Чазов: «В 104 городах страны концентрация загрязняющих веществ в десять и более раз превышает установленные гигиенические нормативы»123. В десять и больше раз - это значит, что в 104 городах смертельно опасно дышать, пить воду, есть местные продукты. Министр не говорит, о каких городах идет речь. В 1987 г, в Советском Союзе насчитывалось 262 города с населением в 50-100 тыс. человек. Крупных городов с населением свыше 100 тысяч чел. - 161124. В любом случае, данные Чазова свидетельствуют о катастрофе. Отравлены не только города. Советские газеты и журналы полны писем в редакции, сенсационных репортажей, ученых статей, рассказывающих об уничтожении рек, озер, внутренних морей, лесов, почвы в Средней Азии, Прибалтике, Сибири, Центральной России. «Широка страна моя родная, - пелось в знаменитой «Песне о Родине», - много в ней лесов, полей и рек…» Сегодня можно добавить: все отравлено - леса, поля, реки. В числе самых страшных проявлений планового уничтожения природы с полным презрением к человеческой жизни - использование бутифоса в Узбекистане. Известно, что американская армия использовала в ограниченных размерах дефолианты во Вьетнаме. Практика эта была, как и следует, осуждена всем цивилизованным миром. Бутифос - дефолиант, аналог американских фолекс и ДЭФ: «высоко токсичный фосфороорганический препарат». Начиная с 1964 г. им опрыскивали с самолетов кусты хлопчатника, чтобы после опадения листьев пустить уборочные машины. У американцев было оправдание - они вели войну. Советские руководители - нуждались в хлопке. Ученые знают: «При воздействии на организм человека бутифос поражает центральную нервную систему, сердце, печень. почки, нарушает иммунологическую реактивность (особенно
115
у детей)… влияет на детородную функцию женщин, давая обильную патологию беременности и родов»125. Дети и женщины упомянуты здесь не случайно. Хлопок собирают женщины и оторванные от учебных занятий дети. Нередко поля поливались ядовитым препаратом во время уборки, если не все листья опали. В марте 1987 г. министерство здравоохранения СССР запретило использование бутифоса. Заменителя, правда, еще нет, так что вполне законны сомнения. Борис Ельцин объявил: «Мы дошли до кризиса, дальше - яма»126. Кризис - это недовольство «низов», которые «не хотят». Особенность «революционной ситуации» в Советском Союзе в 80-е годы в том, что если совершенно очевидно, почему не могут «верхи», сложнее определить чего «не хотят низы». Нет сомнения в их желании жить по-человечески, жить - нормально. В начале последнего десятилетия XX в. еще нет программы изменений, которые позволили бы превратить Советский Союз в нормальную страну. Это связано с многослойностью «низов»: от несчастных пенсионеров, получающих по 20 руб. на душу, до «бюрократов», дрожащих за свое место. Острое недовольство низкой зарплатой, тяжелыми условиями на производстве, продовольственными трудностями, всей советской обыденной жизнью, которая переносится нестерпимее, чем террор, ибо представляется вечной, в первые годы «перестройки» находило выражение в жалобах, которыми заливались редакции газет и журналов, в публикациях, с непривычной откровенностью говоривших о недостатках, в откровенных разговорах и публичных выступлениях на собраниях и митингах. Всеобщее недовольство положением, жизнью нашло для выражения прежде всего - «национальный» язык. О национальных движениях будет сказано ниже. Формой выражения недовольства стал также и «экологический язык». Этому способствовали успехи защитников Байкала (впрочем, до сих пор еще недостаточно защищенного) и противников поворота северных рек в Среднюю Азию. [116/117] Важную роль в пробуждении «экологического сознания» сыграла катастрофа в Чернобыле. Появление социального движения задерживалось в связи с тем, что советский человек уже очень давно открыл возможность выражать свое недовольство особым образом: плохой работой. Марк Твен шутил: человек не создан для работы и лучшее тому свидетельство - он устает от нее. Отношение к труду в СССР носит совершенно особый характер, не имеющий себе аналогии в развитых странах. Следует, видимо, добавить: в свободном обществе. Прежде всего, трудящиеся не выходят на работу. Экономист В. Селюнин подсчитал, что ежедневно не выходит на работу 4 млн. чел., по сравнению с 1,8 млн. в США127. Речь идет не о забастовках, но о - прогулах. «Правда» констатировала, что в 1987 г. в промышленности было потеряно 24,6 млн. рабочих часов, против 22 млн. в 1986 г.128. В следующие годы цифра продолжала расти. Выйдя на работу, советские трудящиеся работают медленно. Советская производительность общественного труда равна примерно трети американской, а в сельском хозяйстве - менее 15% к уровню США129. Эти данные особенно поучительны, если мы сравним их с цифрами 1929 г. В первый год пятилетки производительность советского и американского рабочего была соответственно: каменный уголь: 240 т и 929 т; цемент - 140 т и 834 т; бумага: 13 т и 85,7 т; обувь- 420 и 1737 пар130. В 1936 г. положение улучшилось, но оставалось еще неудовлетворительным: «Производительность труда, - жаловалась газета, - в США еще в два раза выше, чем у нас»131. Следовательно, полвека назад советская производительность составляла 50% американской, а сегодня - 33%. К этому следует добавить, что в годы пятилеток на заводы и фабрики пришли крестьяне, не умевшие работать, их учили палкой и пулей, а сегодня, судя по недавним заявлениям, советский рабочий - самый грамотный в мире. Советские трудящиеся не выходят на работу; если выходят, то работают медленно и - упорно и настойчиво [117/118] – работают плохо. Сегодня можно составить библиотеку из писем читателей, журналистских репортажей, публицистических анализов, касающихся плохого качества советских товаров. Смешанные чувства - смеха, негодования, отвращения, жалости к самим себе - вызывает сегодня у советских граждан вчерашний лозунг: советское – значит отличное! Много лет назад ироничные поляки говорили, что к трем степеням сравнения русского языка - хороший, лучший, самый лучший - прибавлена четвертая: советский. Сегодня во время разговора «за круглым столом» в «Литературной газете» инженер Юрий Бровко сообщает, что, по его подсчетам, от «расхлябанности, безответственности, воровства, плохого качества производственных фондов и других подобных причин» в 1986 г. было потеряно столько же, сколько страна потеряла за 4 года Великой Отечественной войны. Причем 1986 г. не исключение, а правило. Поразительнее всего - цифра не удивила участников разговора. Редактор отдела экономики газеты Владимир Соколов сомневается только: за один год мы теряем столько же, сколько за войну, или за два или три года. Чудовищные размеры потерь представляются ему и всем другим присутствующим (среди них заместители председателей Государственного комитета цен и Государственного комитета статистики) вполне реальными132. Причин особого отношения к труду в СССР много. На первое место следует поставить идеологизацию труда, формирование советского человека в убеждении, что каждый болт, который он нарезает, каждый килограмм угля, который он добывает, каждая бумага, которую он подписывает, - это шаг к Цели133. Сегодня советские экономисты подчеркивают две причины. Первая - низкая заработная плата: «…уровень реальной заработной платы… - пал ниже предела, за которым зарплата перестает выполнять свои основные экономические функции: быть стимулятором качества труда и повышения его производительности; служить базой для дифференциации оплаты; быть одной из несущих конструкций трудовой этики»134. Потерял силу идеологический стимул, ибо цель, как линия [118/119] горизонта, отдаляется по мере приближения к ней. Исчез экономический стимул, перестав выполнять свои функции, в частности поддерживать трудовую этику, удовлетворение хорошо сделанной работой, ибо плохая и хорошая работа оплачиваются одинаково - плохо. В одном из первых публичных высказываний о «стратегии перестройки» Т. Заславская назвала важнейшей причиной низкой производительности труда «реальную возможность плохо работать и тем не менее не так уж плохо жить»135. «Уравниловка», равная (почти равная) оплата квалифицированного и неквалифицированного, качественного или некачественного труда - стала одной из центральных мишеней сторонников перестройки. От Заславской до Горбачева, от писателей до экономистов - все говорят о необходимости ликвидировать «уравниловку». Она отражает один из парадоксов советской экономической модели - идеологический характер труда. Равенство, которое обещала и не дала революция, оказалось возможным подменить псевдоравенством в форме псевдоравной зарплаты. Сталин со свойственной ему смелостью первым заявил, что обещанное революцией равенство - это мелкобуржуазный предрассудок, правильное название которого «уравниловка». Само звучание неологизма было неприятным, убедительно свидетельствовавшим о вреде феномена. Ударники, стахановцы, могучий идеологический хозяйственно-административный аппарат вели ожесточенную борьбу с «уравниловкой». Вводится система вознаграждения, зависящего только от воли власти. После утверждения «Сталинской конституции» автор «Песни о Родине», ставшей неофициальным гимном, добавляет новый куплет»: «За столом никто у нас не лишний, по заслугам каждый награжден…» Зловещий подтекст этих слов, которые советский народ начал радостно петь в 1936 г., когда террор становился всеохватным, был очевиден немногим. Было зато понятно, что все принадлежат государству, которое награждает или наказывает по своей воле. Законом жизни становится не труд, а выполнение государственного плана, не повышение реальной заработной [119/120] платы, а «вознаграждения», привилегии стахановцам. Бухарин восторженно писал о «всесоюзных совещаниях», «съездах» стахановцев, собиравшихся Центральным комитетом: «Выборы на эти съезды - совсем особые, небывалые: это самоочевидность факта исключительной работы. Выбирают своего депутата тонны, штуки выработанной продукции…» Бухарин констатировал: «Впервые в истории осуществляется настоящая демократия, а не ее буржуазный фальсификат»136. Сегодня официально признано то, что было известно полвека назад: выдающиеся подвиги героев труда были тщательно подготовлены, сфальсифицированы. А «герои» старательно подобраны и утверждены партийным комитетом. «Настоящая демократия», извращение труда привели к тому, что советские трудящиеся начали «генеральную забастовку», сделали саботаж трудовой нормой. Сравнение может выглядеть парадоксальным, но имеется сходство между развалом русской экономики в 1918 г. и 70 лет спустя. Аналогия возможна, ибо сразу после Октябрьской революции и десятилетия спустя одной из важнейших причин кризиса было нежелание работать. «По существу, мы сейчас имеем дело с громадным миллионным саботажем, - констатировал на I съезде Советов народного хозяйства в мае 1918 г. Алексей Гастев. - Мне смешно, когда говорят о буржуазном саботаже… Мы имеем саботаж национальный, народный, пролетарский»137. Нежелание работать - как в 1918, так и в 1990 г. - вызвано в значительной мере потерей деньгами их функции материального стимула. В 1918 г. причиной была инфляция, желание революционной власти вообще покончить с деньгами, как отродьем капитализма. В 1990 г. - дефицит, невозможность купить необходимые продукты даже при наличии денег, а также структура привилегий, подорвавшая «авторитет денег». Как пишет Анатолий Стреляный: «…если один за свои деньги может купить то-то и то-то, а другой за такие же деньги не может, - значит, это не такие же деньги, значит, оплачивается не только труд, а еще что-то». Публицист заключает: «Рубль, не являющийся [120/121] всеобщим эквивалентом, снижает материальную заинтересованность людей в труде»138. В результате рождается убеждение: «Лучше получать 150 руб. и не работать, чем работать и получать тысячу»139. Или, как выразился модный поэт, с нескрываемым презрением передавая психологию советского человека, сравнивающего капитализм и социализм: «Не люблю я истин прописных, лично мне хватило б в самый раз, если б я с зарплатой, как у них, - ничего б не делал! Как у нас»139. Всенародный «саботаж» выражает нежелание «низов» принимать социалистическую реальность и одновременно склонность приспосабливаться к жизни в «зрелом социализме». «Низы» не хотят того, что есть, но отвергают «революцию сверху», продолжая «саботаж», ибо не видят возможностей улучшения положения и твердо убеждены в возможностях его ухудшения. Особый характер отношений между «низами» и «верхами» выражается, в частности, существующим до сегодняшнего дня согласием на привилегии номенклатуры. Легкое недовольство этими привилегиями, разоблачаемыми с высоких трибун Борисом Ельциным, не может идти ни в какое сравнение с негодованием, вызванным высокими заработками кооператоров. Жажда равенства, дремавшая в душе советских людей, проснулась с неожиданной силой после разрешения кооперативной деятельности. Министр финансов СССР Борис Гостев (позднее смещенный) объяснил необходимость парализующих налогов (70% и выше с доходов сверх тысячи рублей в месяц) заботой о социалистической справедливости и равенстве: «В обществе образуется прослойка богатеев, что приведет к социальному расслоению и вызовет необратимые последствия». Министр пугал революцией: «Я не поручусь, что рабочие не выйдут на улицы…»141 Министр, следовательно, предвидел возможность рабочих волнений, вызванных появлением слоя неноменклатурных богатеев. Температура всеобщего недовольства новыми «богачами» подтверждает правоту министра. Она подтверждается и историческим опытом. В 20-е годы, в счастливое время нэпа, частные предприниматели, [121/122] нэпманы, имели возможность богатеть, но носили клеймо «антисоциалистического элемента», старательно готовились в жертву «народному гневу». Советские профсоюзы, считавшие бессмысленным защиту государственных рабочих в рабочем государстве, активно заботились о положении рабочих на частных предприятиях, организуя там забастовки, если требования пролетариата не удовлетворялись. Лето 1989 г. взорвалось неожиданным рождением социального движения: шахтеры Западной Сибири, Воркуты, Донбасса организовали массовые забастовки. Выдвигались различные требования - от экономических (в том числе требование увеличения нормы выдаваемого мыла) до политических. Но прежде всего шахтеры требовали закрытия «грабительских» кооперативов. Были созданы стачечные комитеты - по образцу польских периода «Солидарности». В октябре 1989 г., после второй, осенней, волны забастовок горняков, обнаруживших, что многие летние обещания не были выполнены, Верховный Совет СССР принял Закон о порядке разрешения коллективных трудовых споров. Он не исключает забастовок в случае неурегулирования конфликтов мирным путем, но запрещает их, во-первых, для некоторых категорий рабочих и служащих, а во-вторых, «по мотивам, связанным с выдвижением требований о насильственных свержении и изменении советского государственного и общественного строя…» Такое определение можно дать каждой забастовке с политическими лозунгами. Закон запретил также забастовочные комитеты, которые преобразовались в шахтерских районах в рабочие комитеты. Василий Селюнин, побывавший в Кузбассе (Западная Сибирь), увидел в них модель альтернативной власти для всей страны142. С ним согласен Анатолий Стреляный, много ездивший по далеким от столиц районам: «Народные фронты в Прибалтике, «Карабах» в Армении, потом - забастовочные комитеты. Этот новый аппарат способен действовать, [122/123] потому что он чувствует, что он в своем праве, что у него есть авторитет»143. Нарождающееся рабочее движение используют там, где это возможно, против попыток реформировать советскую модель экономики. Созданный в Ленинграде Объединенный фронт трудящихся начал борьбу с «ориентацией на частную собственность, прибыль, на рынок», ибо она стремительно ведет к «социальному расслоению в обществе…»144 В программе Фронта - «защита интересов трудящихся». Анатолий Стреляный передает голос «низов», с которыми он общался во время своих поездок по стране летом 1989 г. Этот голос единодушен: задушить кооператора-спекулянта, чтобы все были одинаковы, мы капитализма не хотим145. Одновременно идет процесс политического развития рабочего класса. В декабре 1989 г. Андрей Сахаров в канун II съезда народных депутатов призвал объявить двухчасовую предупредительную политическую забастовку с целью побудить депутатов поставить вопрос об отмене статьи 6-й Конституции. Призыв отклика в стране почти не вызвал. Летом 1990 г. накануне XXVIII съезда КПСС шахтеры в разных районах страны провели политическую забастовку, требуя, в частности, отставки правительства Рыжкова. Идея политической забастовки перестала пугать. В летних забастовках 1989 г. участвовало около 500 тысяч шахтеров. Они создали свои региональные комитеты. В начале 1990 г. эти комитеты приложили немало усилий, чтобы объединиться. Весной (30 апреля - 2 мая) 1990 г. в Новокузнецке собрались представители более 40 независимых рабочих движений, объявивших о создании Конфедерации Труда. Рабочий класс начинает осознавать себя политической силой и вступает в борьбу за свои права. Но у родившегося рабочего движения еще нет ясной программы, многие его требования носят консервативный характер, которые пытается поставить себе на службу партийный аппарат. Очевидно одно: рабочий класс - сила, с которой придется считаться все более и более. В июле [123/124] 1990 г. собрался 1 съезд шахтеров СССР, объявивший о своей независимости «от любых политических образований». Съезд провозгласил: «Независимые рабочие движения и организации трудящихся подчиняются только воле своих членов». [124/125]
4. ЧТО ДЕЛАТЬ?
На вопрос «что делать?» древний мир предложил 288 ответов. Св. Августин
Вопрос этот не давал покоя русской интеллигенции со дня ее рождения. Николай Чернышевский поставил «Что делать?» в заглавие своего романа, над которым он работал в 1863 г. в Петропавловской крепости. Русский революционный демократ, властитель дум нескольких поколений интеллигенции, дал один-единственный ответ - делать революцию. В 1902 г. Ленин пишет свое «Что делать?» и дает два ответа: строить партию профессиональных революционеров и делать революцию. Михаил Горбачев, подводя итоги своего четырехлетнего руководства Советским Союзом, рассказал, что положение страны в начале 80-х годов беспокоило многих. Тогда, т. е. еще до апрельского (1985) пленума ЦК, утвердившего программу Горбачева, начались поиски ответа на все тот же вопрос. Задолго до пленума «было разработано 110 документов»1. 110 предложений, заключений академиков, писателей, крупных специалистов, общественных деятелей. 110 ответов на вопрос: что делать? Результаты этих анализов, объяснил Горбачев, - легли в основу программы «перестройки» создали стартовую площадку для «революции сверху». В поисках объяснений появления Горбачева советская интеллигенция обратилась к реформам 60-х гг. XIX в., обнаружив аналогию между «застоем» России при Николае I и «застоем» брежневского Советского Союза. [125/126] Мысль о сходстве российского «старого режима» (который насчитывал 250 лет в начале XIX в. - если иметь в виду лишь династию Романовых), и советского режима, достигшего дряхлости за 70 лет после революции, знаменательна. Поиски аналогии между близящимися к упадку режимами представляют интерес. Герцен, а затем Бакунин определили возможности, стоявшие перед Россией, как выбор между Романовым, Пестелем и Пугачевым (между добрым царем, радикальной офицерской революцией и мужицким бунтом). Формула Герцена - Бакунина - русская по форме, универсальна по содержанию: на протяжении веков, всюду, где режим исчерпывал свои возможности, он погибал в результате восстания угнетенных либо под ударами армии, если не успевал осуществить необходимых реформ «сверху». В историческом гардеробе советского прошлого не было после гражданской войны ни «Пестеля», ни «Пугачева». Имелись зато модели «Романова». Ленин организовал крутой поворот нэпа в 1921 г. Сталин командовал «великим переломом» 1929 - 1933 гг. Можно рассматривать в категориях «революции сверху» и брежневскую эпоху: время «застоя» было периодом чудовищной перекачки всех средств в «оборонную» промышленность, создания гигантских вооруженных сил и фантастической экспансии. Историки скажут, наверное, что в эпоху «застоя» советская империя достигла предельных границ, которые потом будут только сокращаться. Высшая точка экспансии совпала с обнаружением советскими руководителями кризиса. Слабости советской системы стали очевидными после смерти Сталина. Реформы Хрущева дали определенные результаты, которые, во всяком случае, позволили Брежневу возглавить «триумфальное шествие» коммунизма по планете: в Африке, Азии, Латинской Америке к власти приходят адепты «научного социализма», устанавливающие однопартийные режимы по образцу и подобию советского. Отсутствие сопротивления поощряло Москву: ее влияние расплывалось как масло по камню. Шла гонка между советской экспансией [126/127] и западным осознанием ее опасности. Пройдет время, прежде чем станет ясно, кто и что способствовали остановке: выход США из послевьетнамского шока; сопротивление афганских муджахитдинов; согласие Западной Европы на установку «Першингов»; взрыв «Солидарности», воспринятый в Москве как предупреждение; внутренние пороки советской системы, выявленные перенапряженностью экспансии. Вероятнее всего, действовал комплекс всех этих причин. Проблему - сталинская система без Сталина - пытался решить Хрущев.» Насыщенный до предела жаждой преобразований», - по выражению биографа2, Хрущев преследовал две цели: реализацию всех возможностей, которые давал пост генерального секретаря; пробуждение энтузиазма населения, необходимого для преодоления экономической отсталости, очевидной уже во второй половине 50-х годов. Первая цель была достигнута лишь наполовину: заняв бесспорное первое место среди руководителей, начав строить собственный «культ», Хрущев был свергнут, ибо недооценил своих противников. Заговор против него, как рассказывает Сергей Хрущев, было легко предотвратить, настолько неквалифицированно он готовился. К тому же сведения о заговоре дошли к Хрущеву своевременно. Он не поверил в его опасность3. Опыт Хрущева пригодился его преемникам: как строить «культ личности», не прибегая к сталинским мерам, как обезопасить себя от происков друзей и соратников. Вторая цель в значительной мере Хрущеву удалась. Новая программа партии, принятая XXII съездом (1961 г.) обещала построить коммунизм ровно через 20 лет. Программа КПСС, основанная на единственно научном, ибо победоносном и победоносном, ибо единственно научном, учении Маркса - Ленина, заверяла, что в 1980 г. Советский Союз по экономическому развитию, по благосостоянию населения достигнет уровня США, а кое в чем его превзойдет. В это поверили - как это ни кажется странным сегодня. Червь, однако, уже был в яблоке. Неутолимое желание побыстрее прибежать к коммунизму, подгонявший всех план и награды за его выполнение [127/128] и перевыполнение, породили первые «дела». За 20 лет до раскрытия узбекской «хлопковой аферы» стала известна рязанская «мясная афера». Чтобы перевыполнить план производства мяса и обогнать Америку, секретарь Рязанского обкома партии А. Ларионов приказал забить весь скот в области4. Леонид Брежнев нашел свой вариант сталинской системы без Сталина. Оставалась неизменной цель - реализация потенциальных возможностей генерального секретаря. Помня опыт Хрущева, Брежнев расправлялся со своими противниками и возможными конкурентами без пощады, хотя, может быть, не так демонстративно, как предшественник. Вторая цель - пробуждение энтузиазма - подверглась трансформации. После неудачных, сделанных без особого желания, попыток реформировать экономику, главное внимание было уделено двум задачам. Первая - внешнеполитическая экспансия, которая убедительно свидетельствовала о силе и жизнеспособности Советского Союза, о законности его притязаний на победу социализма в мировом масштабе. Вторая - использование в невиданных еще масштабах средств массовой информации и пропаганды (СМИП), включающей газеты, журналы, радио, телевидение, кино, различные формы прямого устного общения с массовой аудиторией, для создания «имиджа» прогресса и процветания. Пожалуй, еще никогда разрыв между воображаемым миром и реальностью не был так велик. Разрыв был больше, чем в сталинское время, когда «надуманное» еще очень многим казалось достоверным. Как скажет социолог: «Все было брошено на то, чтобы заставить общество поверить в достоверность надуманного»5. Густота, универсальность лжи, глубина пропасти между выдумкой и фактами в брежневскую эпоху во многом объясняют эффективность лозунга «гласности», радость, эйфорию, вызванные позволением перебросить мост между ложью и действительностью. Политика «гласности» была первым ответом на вопрос: что делать? Ответ прозвучал традиционно: В начале было слово… Задача заключалась в том, чтобы овладеть «словом», [128/129] использовать его, как могучее оружие в руках нового генерального секретаря.
А. ГЛАСНОСТЬ
Лежат два кремня рядом - ну и ничего: лежат и безмолвствуют. Идет мимо искусный прохожий: берет один кремень, берет другой, рассматривает их внимательно, осторожно ударяет друг об друга - и вот искра. Михаил Салтыков-Щедрин
Среди бесспорных благодеяний горбачевской эпохи - новые слова, обогатившие язык всех народов мира. Рядом с «перестройкой» наибольшую карьеру сделала «гласность». Перевод на основные языки был сделан в Москве агентством печати «Новости», и западные масс-медиа стали употреблять слово, споря иногда о его смысле, но неизменно соглашаясь, что «гласность» - это хорошо, что это - заслуга Горбачева, что это вернейший признак радикальных изменений в СССР. Корень «гласности» - голос. «Толковый словарь русского языка» В. Даля, вышедший первым изданием в 1863-1866 гг., определял значение слова как «известность, общеизвестность». Словарь Даля появился в эпоху реформ Александра II, и «гласность» приобрела в это время смысл политический. Слово стало выражать общественное требование открытости, участия в жизни страны, открытого (гласного) суда. После административной реформы членов дум (городского самоуправления) с правом голоса стали называть «гласными». Салтыков-Щедрин, со свойственной великому сатирику иронией, раскрыл пределы «гласности» - разрешенной свободы: «искусность прохожего», его «внимательность» и «осторожность»: «Что если бы прохожий был не искусен? - спрашивает писатель. - Что если бы он ударил неосторожно? Если бы поблизости оказался навоз или другой [129/130] удобовоспламеняющий материал? Извлеченная из кремня искра упала бы в сей материал, воспламенила бы его - и вот пожар!» В 1981 г. стандартный четырехтомный «Словарь русского языка» не дает определения существительного «гласность» и отправляет читателя к прилагательному «гласный», которое означает: «доступный для общественного ознакомления и обсуждения». В этом определении главное: доступный, кем-то сделанный доступным, кем-то разрешенный. «Краткий политический словарь» 1987 г. дает полное, исчерпывающее объяснение смысла слова, определяющего «политическое мышление» Горбачева. В предшествующих трех изданиях Политического словаря «гласности» не было. В издании 1983 г., исключившем цитаты из Брежнева и заменившим их цитатами из Андропова, за «гипотезой» следовало «глобальный». В горбачевском Словаре после «гипотезы» идет «гласность». «Гласность, - определяет Политический словарь, - один из важнейших демократических принципов, обеспечивающий открытость работы органов управления, доступность для общественного ознакомления с их деятельностью». А затем Словарь раскрывает цель появления нового слова-лозунга: «Гласность - наиболее массовая форма контроля населения за работой органов власти, особенно местных, борьбы против бюрократии». Инструментальный характер суррогата свободы слова подчеркнут направленностью «контроля населения» прежде всего за деятельностью местных органов власти. Статья в Политическом словаре определяет границы: «Гласности не подлежат сведения, содержащие государственную, военную, научно-техническую, производственную, следственную, врачебную и т. п. тайны». В скобках читателя отправляют к статье «Бдительность революционная». В предыдущем издании ее не было. В последний раз «Краткий политический словарь» включал статью «Бдительность революционная» в издании 1969 г. Было в ней одиннадцать строк, не оставлявших сомнения в прочности веры: «Революционная зоркость, умение распознать и обезвредить [130/131] классового врага. Б. Р. - неотъемлемое качество коммунистов. Особенно необходима в обстановке острой идеологической борьбы, происходящей между социализмом и капитализмом. Б. Р. - патриотический долг, гражданская обязанность каждого советского человека, способствующая укреплению мощи первого в мире социалистического государства, всех стран социалистического содружества, надежное средство защиты дела мира во всем мире». В 1987 г. Словарь возвращается к понятию «бдительность революционная», но статья расширена в три раза - до 37 строк. Для сравнения - в «гласности» 21 строка. Новая редакция «бдительности революционной» сохраняет напоминание о патриотизме, гражданском долге, о цели - борьбе с враждебными социализму силами, мешающими «утверждению передового социального строя». Она ставит требование «бдительности революционной» в контекст нового исторического этапа, когда «даже наиболее агрессивным силам становится понятной невозможность решения исторического спора между социализмом и капитализмом военными средствами». Реакционные круги Запада - извещает статья - решают ослабить социализм, «вызвать его внутреннюю эрозию». Для этого они используют «разведку, методы «психологической войны», проводят идеологические кампании, рассчитанные на подрыв доверия к социалистическому строю, шельмуют социалистический образ жизни, спекулируют на национальных чувствах и т. д.» Сравнивая две редакции статьи «Бдительность революционная», легко убедиться, что в 1987 г. необходимость в «б. р.» подчеркнута значительно сильнее, чем в 1969 г. Авторы настаивают на том, что исчезновение угрозы военного нападения на СССР привело к значительному усилению опасности «внутренней эрозии» социализма под воздействием вражеской идеологии. «Бдительность революционная» - неразлучный спутник «гласности», ее верный страж. 21 строку «гласности» и 37 строк «бдительности» следует читать вместе: только тогда возможности и невозможности «гласности», ее цели [131/132] и границы, ее принципиальное отличие от «свободы слова» становятся очевидны. Эксперт в области рекламы Жак Сегеля говорит о парадоксальном правиле коммуникации: «Путь к массе идет через элиту». И констатирует, что Горбачев с первых дней своего правления начал соблазнять элиту6. Седьмой секретарь не может претендовать на авторский патент. Техника обольщения мастеров культуры, в первую очередь писателей и кинематографистов, была в деталях разработана Сталиным. Ленин, обладавший властью, действовал через партийный и полицейский аппарат. В 1922 г. он выбросил из страны большую группу философов, писателей, ученых, отравлявших, по его мнению, народ «идеалистической» заразой. До этого, осенью 1921 г., Ленин вынуждает покинуть родину Максима Горького, критиковавшего некоторые аспекты большевистской политики. Во второй половине 20-х годов Сталин, начиная свое восхождение к вершине власти, обращает пристальное внимание на «властителей дум». Он прилагает немалые усилия, чтобы соблазнить Горького вернуться в Советский Союз. Первый приезд знаменитейшего русского писателя из фактической (если не юридической) эмиграции в 1928 г. был триумфом Горького и Сталина. Дом и дача Горького становятся местом встреч писателей со Сталиным, который приезжает в гости к автору романа «Мать». В 1932-1934 гг., когда осуществляется национализация литературы, организуется Союз советских писателей, утверждается единственный правильный творческий метод - социалистический реализм, Сталин непосредственно руководит процессом. Его бывший секретарь, Александр Щербаков, становится секретарем Союза, действующим как рука генерального секретаря. В это время Горький пишет в письме председателю Госиздата А. Халатову: «Как великолепно развертывается Сталин»7. До конца дней Сталин не спускает глаз с литературы и кино. Премии его имени, присуждаемые по его желанию и выбору, определяли сталинскую, следовательно, единственно верную шкалу ценностей. Жесточайшие репрессии, жертвами которых были вместе со всем населением [132/133] страны писатели, кинематографисты, музыканты, были особой, сталинской формой управления культурой. Деятели культуры не переставали превозносить Сталина, выражать ему свою безграничную любовь, ибо это была плата за огромную власть, которую он им дал. От имени генерального секретаря, от имени партии они управляли душами народа. Важную роль в сталинском арсенале воздействия на элиту играли личные встречи (например, с Сергеем Эйзенштейном), телефонные звонки (например, Пастернаку и Булгакову). Американский журналист Энтони Льюис с поразительной самоуверенностью, которую дает только поразительное невежество, предлагая Рейгану брать пример с Горбачева, восторгался: «В контексте советской культуры и истории было удивительно, что Михаил Горбачев лично позвонил г-ну Сахарову в Горький, чтобы сообщить ему новость об освобождении. Когда высокий советский чиновник обращался к известному диссиденту?»8 Василий Гроссман, автор романа «Жизнь и судьба», не только ответил американскому журналисту, полагавшему, что его вопрос риторический, но и описал телефонный звонок Сталина «диссиденту». Гроссман составил подробнейший сценарий «беседы», которым четверть века спустя почти дословно воспользовался Горбачев. Гроссман ничего не выдумал. Он обобщил множество случаев и слухов о «звонках» Вождя. Один из важных персонажей романа, крупнейший ядерный физик Штрум попал в немилость. Бездарные коллеги нашли его теорию идеалистической, к тому же он - еврей. Его изгоняют из института, его осуждают все коллеги, он ждет неминуемого ареста. Это - год 1944. И вдруг телефонный звонок. Академик Штрум немедленно узнает голос. Величайший гений всех времен и народов объявляет физику: «Мне кажется, что вы работаете в нужном направлении». Все меняется, как в волшебной сказке. Штрум не успел ничего никому сказать. Но его зовут в институт. Коллеги встречают его аплодисментами. Он получает все, что ему нужно в лаборатории. Гроссман пишет: «Ему достаточно было добродушно усмехнуться [133/134] человеку, и судьба человека менялась - из тьмы, безвестности человек попадал под дождь славы, почета, силы. И десятки могущественных людей склоняли перед счастливцем головы - ведь Сталин улыбнулся ему, пошутил, говоря по телефону»9. «Освободительный» телефонный звонок Горбачева Сахарову был блестящим подражанием Сталину и может рассматриваться как модель «гласности». Звонок принес огромные политические дивиденды генеральному секретарю. Звонок был проявлением личной доброты Лидера, ибо осталось неизвестным, ни почему Сахаров был без суда и следствия сослан в Горький, ни почему - по одному звонку - он был освобожден. Освобождение Сахарова есть дар генерального секретаря народу, т. е. элите и Западу. Есть аналогия даже во времени, которое казалось генеральным секретарям подходящим для «освободительных звонков». 18 апреля 1930 г. Сталин звонит Михаилу Булгакову, все пьесы которого были запрещены, лишенному всяких средств к существованию. Вождь благосклонно разговаривает с писателем, спасает его от гибели. Накануне, 17 апреля состоялись похороны Маяковского, который покончил самоубийством три дня назад. Смерть Маяковского побудила Сталина, кроме того, разрешить выехать на Запад Евгению Замятину. 9 декабря 1986 г. Лариса Богораз, жена Анатолия Марченко, известного правозащитника и узника хрущевских и брежневских лагерей, получила телеграмму, извещавшую, что ее муж умер в Чистопольской тюрьме. 23 декабря, после звонка Горбачева, вернулся из ссылки в Горьком Андрей Сахаров. Сталин мог опасаться, что Булгаков и Замятин последуют примеру Маяковского. Горбачев мог опасаться, что здоровье академика Сахарова не выдержит горьковской ссылки. Василий Гроссман - тонкий аналитик сталинской «доброты» - показывает, что телефонный звонок, выносивший человека «под дождь славы, почета, силы», одновременно разрушал душу этого человека. Академик Штрум, [134/135] который перед лицом ареста и смерти отказался осудить свои взгляды, после звонка, не задумываясь, совершает подлость по просьбе своих вчерашних гонителей. Гроссман первым заметил главный результат «звонков» - установление связи между палачом и жертвой, рождение чувства благодарности жертвы к палачу за помилование. Западные психологи, изучавшие психику освобожденных заложников, назвали эти чувства «Стокгольмским синдромом». По отношению к звонкам генеральных секретарей можно, видимо, говорить о «Синдроме Штрума». «Гласность» была организована как очередная кампания, декретированная сверху, по желанию и решению Высшей Инстанции. Когда поражение в войне с Японией и революционные выступления 1904-1905 гг. побудили Николая II приступить к осуществлению широкой программы реформ, гражданские права, в том числе свобода слова, признанные подданным империи, были регламентированы специальными постановлениями. Свобода слова - стала государственным законом. Предварительная цензура была отменена законом. Только в июне 1990 г. был принят закон о печати, благодеяния которого будут зависеть от комментирующих закон инструкций, подготавливаемых в тиши кабинетов. Цензура, отмененная формально, сохранилась. Но основную ответственность за направление печатного органа (это относится и к другим средствам массовой информации и пропаганды) несет главный редактор. Главный редактор «Известий» И. Лаптев рассказал, что примерно в 1986 г., на совещании руководителей средств массовой информации, Горбачев сказал, как отрубил: «Дорогие товарищи редакторы, вы являетесь главными запретителями и главными разрешителями…»10. Процесс организации «гласности» начался с выбора «маяков» кампании - журналов-моделей и их редакторов. Организованный характер операции проявился, в частности, в том, что ведущими журналами-еженедельниками были назначены «Московские новости» и «Огонек». Можно бы сказать, что они никогда не имели прогрессивных [135/136] традиций, если бы советский печатный орган и прогрессивные традиции не были взаимоисключающими понятиями. «Московские новости» родились 5 октября 1930 г. как журнал на английском языке - «Москоу ньюс», предназначенный для распространения сталинских идей среди прогрессивного человечества. В журнале работали, рядом с советскими журналистами, иностранные коммунисты. Долгие годы (с 1932 г.) его главным редактором был Михаил Бородин, представитель Коминтерна при Сун Ят-сене, один из проводников советской политики в Китае в 20-е годы. Затем - до 1949 г. «Московские новости» влекли жалкое существование, распространяя на иностранных языках волшебные сказки о «зрелом социализме». В 1956 г. журнал стал органом вновь созданного Агентства печати «Новости», находившегося в ведении КГБ и представлявшего «альтернативу» официальному ТАСС. В 1987 г. главный редактор «Московских новостей» Егор Яковлев объяснял: «Орган наш задуман как специальная газета, предназначенная для западных стран. Там нас называли «оппозиционной» газетой, теперь относятся иначе: «М. Н.» - проводник политики Горбачева»11. «Огонек» стал выходить в Москве в 1923 г., с конца 20-х годов был единственным массовым иллюстрированным еженедельником. С 1953 г. до начала «гласности», более 30 лет, главным редактором журнала был поэт и драматург Анатолий Сафронов, который считался реакционером даже среди советских главных редакторов. Для превращения «Московских новостей» и «Огонька» в глашатаев «гласности», «перестройки», «демократизации» было достаточно изменения линии партии и назначения новых главных редакторов. «Огонек» возглавил украинский поэт и журналист Виталий Коротич, «Московские новости» - историк, многолетний работник аппарата ЦК Егор Яковлев. Ни Коротич, ни Яковлев не были известны своими расхождениями с генеральной линией брежневской эпохи либо очень хорошо их скрывали. Зато были известны, например, путевые записки Коротича, посетившего США, озаглавленные - «Лицо ненависти». Со сладострастным [136/137] удовольствием он обнажил язвы американского империализма, не оставляя в уме читателя сомнений относительно превосходства социализма. В конце 1988 г. Коротич объяснял, что многое в его книгу было вписано «брежневскими» редакторами против его воли. Несколько новых главных редакторов в литературно-политических ежемесячниках - и был создан авангард «гласности». Введение для органов печати «хозрасчета», самоокупаемости побудило редакторов начать поиски читателей, публикуя сенсационные разоблачения пороков советской жизни, рассказы о таинственном советском прошлом. В конце 1988 г. была сделана попытка ограничить влияние «маяков гласности», лимитируя на них подписку. Протесты помогли, ограничения с подписки были сняты: «Огонек», «Московские новости», «Новый мир», «Знамя» вышли на первое место по числу подписчиков. Одновременно были продемонстрированы хрупкость «гласности» и возможности власти. Достаточно поменять главных редакторов в 5-6 журналах и газетах, ввести строгий лимит на подписку - и «два кремня», если вспомнить определение Салтыкова-Щедрина, останутся лежать рядом, не производя искры. «Гласность» поразила советских людей, поразила мир, стала синонимом горбачевской весны. Основы политической тактики, которая приобрела известность под именем «гласность», разработал Сталин. 13 мая 1947 г., беседуя с писателями Фадеевым и Симоновым, Сталин изложил концепцию, заранее им, по свидетельству Симонова, продуманную. Генеральный секретарь, который в то время был и председателем Совета министров, предложил изменить характер «Литературной газеты». Она выходила тогда тиражом в 50 тыс. раз в неделю. Сталин предложил Увеличить тираж в 10 раз и выпускать газету два раза в неделю. Главное же, он рекомендовал сделать газету не только литературной, но и «политической, большой, массовой». «Все наши газеты, - разъяснял свою идею Сталин, - так или иначе официальные газеты, а «Литературная газета» - газета Союза писателей, она может ставить [137/138] вопросы неофициально, в том числе и такие, которые мы не можем или не хотим поставить официально. «Литературная газета» как неофициальная газета может быть в некоторых вопросах острее, левее нас, может расходиться в остроте постановки вопроса с официально выраженной точкой зрения. Вполне возможно, что мы иногда будем критиковать за это «Литературную газету», но она не должна бояться этого, она, несмотря на критику, должна продолжать свое дело». Симонов добавляет: «Я очень хорошо помню, как Сталин ухмыльнулся при этих словах». Сталин продолжал: «Вы должны понять, что мы не всегда можем официально высказываться о том, о чем нам хотелось бы сказать, такие случаи бывают в политике, и «Литературная газета» должна нам помогать в этих случаях. И вообще не должна слишком бояться, слишком оглядываться, не должна консультировать свои статьи по международным вопросам с министерством иностранных дел, министерство иностранных дел не должно читать эти статьи. Министерство иностранных дел занимается своими делами, «Литературная газета» своими». Наконец, Сталин объявил, что если новая «Литературная газета» получится, то «мы, может быть, предложим вам, чтобы вы создали при «Литературной газете» свое собственное, неофициальное телеграфное агентство для получения и распространения неофициальной информации»12. «Литературная газета» стала, как хотел Сталин, выражением «неофициальных» сталинских взглядов, стала, как говорил ее многолетний главный редактор Александр Чаковский, «советским Гайд-парком». «Неофициальное телеграфное агентство» - Агентство печати «Новости» – было создано после смерти Вождя, но, как сказано выше, при КГБ. Неизменной осталась цель: получение и распространение «неофициальной информации». «Гласность» есть, несомненно, осуществление проекта Сталина о создании - рядом с «официальной» печатью – «неофициальной», которая выражала бы политику генерального секретаря другими средствами. Но это только одна ее сторона. Вторая сторона - использование «гласности» [138/139] как (инструмента управления, как способа контролировать нижние и средние звенья аппарата, организуя «гнев масс г. В 20-е, в особенности же в 30-е годы «гласность» называлась «критика и самокритика». В 1929 г. Максим Горький предупреждал из Капри Сталина: «Освещение советской действительности эмигрантской и вообще буржуазной прессой основано почти целиком на фактах отрицательного характера, публикуемых нашей прессой в целях педагогических и агитационных - целях самокритики… Мы даем врагам нашим огромное количество материала…компрометируя самый принцип диктатуры рабочего класса»13. Сталин отвечал великому гуманисту и защитнику диктатуры, излагая азы политики «гласности»: «Мы не можем без самокритики… Без нее неминуемы застой, загнивание аппарата, рост бюрократизма, подрыв творческого почина рабочего класса… Конечно, самокритика дает материал врагам. В этом Вы совершенно правы. Но она же дает материал (и толчок) для нашего продвижения вперед… Отрицательная сторона покрывается и перекрывается положительной»14. Почти шесть десятилетий спустя кандидат в народные депутаты СССР объясняет избирателям, как «важна сейчас для партии беспощадная самокритика. Только самокритика и дает партии моральное право идти во главе перестройки»15. Канализация недовольства масс против административного аппарата - один из важных инструментов управления в тоталитарной системе. Гнев народа, побуждаемый и контролируемый Вождем, используется им для укрепления личной власти и подчеркивания своей неразрывной связи с трудящимися. Трудно понять период «большого террора» (1935-1938), если не учитывать, что это было время широчайшей «гласности», выражавшейся в форме Доносов - как тайных, так и явных - на собраниях, в письмах в газеты. Террор, касавшийся всех слоев общества, представлялся пропагандой как война против «начальства», которую Отец народа вел в защиту народа. «Культурная революция» Мао Цзе-дуна, изображаемая как удар по «генеральным штабам», была использованием сталинской [139/140] модели управления страной. Синологи спорят, верно ли переведен был на иностранные языки термин, который употреблял Мао для своей акции. Важно то, что «культурной революцией» называлась в 1928 - 1931 гг. первая сталинская «гласность». А характер нынешней «гласности», как инструмента политической власти, особенно очевиден, если сравнить ее с аналогичными эпохами в прошлом. В 1855 г. падение Севастополя и смерть Николая I пробудили, как выразился современник, Россию от летаргического сна. Стали видными всем «гниль правительственной системы, все последствия удушающего принципа»16. Рождается - гласность, наступает эпоха обличения, «время сатирического негодования, период осмеяния»17. Возникают сатирические журналы, в газетах появляются разоблачительные статьи. В 1856 г. выходят «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина - зеркало, в котором Россия со смехом и ужасом увидела себя. «Обличительная» печать действует в рамках цензуры, разрешается цензурой. Существует и официальная критика, которая, естественно, недовольна: «Наша обличительная литература принялась вытаскивать на пользу гласности, на публичное осмеяние весь хлам из каждого канцелярского подвала, из каждого грязного закоулка, из каждого бедного угла-жилища нищего чиновника»18. Обличительная литература будет существовать пока цензура ее терпит, но цензура только запрещает, она не подсказывает, что надо писать, она не указывает, куда сатира должна обратить свой взгляд, какие темы должна разрабатывать. Издатели сатирических журналов, авторы разоблачительных статей действуют в 60-е годы XIX в. - хотя и в цензурных рамках - самостоятельно. Вторая волна «гласности» поднимается значительно выше первой: в 1905 г. принимаются постановления о печати, которые будут дополнены в 1906 г. Права и обязанности печати определяются законом. В частности, отменяется предварительная цензура. Каждая из многочисленных политических партий, возникающих в России, имеет свои печатные издания. Свобода слова, относительная по сравнению [140/141] с Англией или Францией, была невообразимой даже по нынешним либеральным нравам горбачевской эпохи. «Оттепель» началась в декабре 1953 г. статьей Владимира Померанцева «Об искренности в литературе» в журнале «Новый мир» и повестью Ильи Эренбурга «Оттепель», опубликованной в апреле 1954 г. Померанцев говорил о дефиците (употребляя модное сегодня слово) правды в литературе и жизни: «Искренности - вот чего, на мой взгляд, не хватает иным книгам и пьесам». Эренбург нарушил другое табу - пишет о любви, болезнях, даже смерти, в то время как даже упоминание дурной погоды в советском романе рассматривалось как неприемлемое вольнодумство. Статья Померанцева, повесть Эренбурга немедленно вызвали осуждение со стороны официальной критики, негодование идеологических властей. Но «оттепель», оружие, которым пользуются в борьбе за власть сталинские наследники, начинает все сильнее отогревать промерзшую почву. Ее границы раздвигаются. Открывается возможность задавать вопросы. Но открывает эту возможность, дает разрешение, первый секретарь ЦК КПСС Хрущев. В «тайном» докладе на XX съезде, который широко популяризировался на «закрытых» и открытых собраниях по всей стране, Хрущев дал список вопросов, которые должны были волновать народ. Список был достаточно широк - история Октябрьской революции и роль в ней Сталина, ошибки, совершенные в период коллективизации, в годы террора, во время Отечественной войны. Перечень «белых пятен», как станут называть 30 лет спустя ложь о советском прошлом, был сделан в 1956 г. В первые 5 лет «гласности» к нему было немало добавлено. Но то, что было добавлено, уже стояло на очереди к разрешению. Хрущев, прочитав в пенсионные годы «Доктора Живаго», нашел роман Пастернака скучным, но пожалел, что не разрешил его опубликовать. «Ничего бы не случилось…» - говорил он. Тем не менее, как свидетельствует Алексей Аджубей, к 1963 г. Хрущева начинает мучить «внутренний цензор»: «Не слишком ли отпущены вожжи, не наступил ли тот самый грозный паводок?»19 Или, как рассказывает в [141/142] мемуарах сам первый секретарь: «Мы как бы сдерживали эту оттепель с тем, чтобы эта оттепель не вызвала половодья и не захлестнула»20. «Гласность», как и «оттепель», была возвещена литературой. Летом 1985 г. появилась повесть Валентина Распутина «Пожар»21, в январе 1986 г. повесть Виктора Астафьева «Печальный детектив»22. Идут споры о литературных достоинствах повестей. Бесспорно, что в советской подцензурной литературе не слышен был раньше такой крик боли, ужаса, отчаяния. Распутин пишет о деревне, Астафьев - о небольшом провинциальном городке; всюду то же самое: разрушение природы, разложение человека. Советские писатели констатируют: добро повержено, зло торжествует. На журналах, напечатавших повести, на их книжных изданиях стоит гриф цензуры. Разрешается кричать и плакать от боли. В атмосфере «оттепели» дерево советской литературы внезапно - и неожиданно после страшной сталинской зимы - зазеленело: взрыв поэзии, большая группа молодых писателей, новые имена, а среди них Александр Солженицын. «Самиздат», куда уходит значительная часть написанного в это время и запрещенного цензурой, - свидетельство богатого литературного урожая. Первые пять лет «гласности» носят иной характер. Несколько книг, ставших знаком новых «свобод», привлекали, главным образом, выходом в ранее запрещенные зоны. В «Плахе» Чингиз Айтматов впервые рассказал о наркомании, о поставщиках и потребителях яда, который до недавнего времени считался уделом разложившейся заграницы. В «Белых одеждах» Владимир Дудинцев окончательно рассчитался с Лысенко и лысенкоизмом. «Зубр» Даниила Гранина был портретом выдающегося ученого Тимофеева-Ресовского, эмигранта, жившего и работавшего в Германии, арестованного в 1945 г. в Берлине советскими властями, долго сидевшего в лагере, а затем возвращенного - со значительными ограничениями - в советскую науку. В «Детях Арбата» Анатолий Рыбаков нарисовал портрет [142/143] Сталина-дьявола, исказившего ленинские принципы социализма. Очень быстро «гласность» выходит за границы литературы, не находящей достаточно силы для участия в «перестройке». Авангардом «гласности» становится публицистика, в первую очередь экономическая. Поток цифр, одна сенсационнее другой, обрушивается на советский народ. Статистические данные, факты, приводимые в печати, в том числе в газете «Правда», не оставляют сомнения: все очень плохо. Кризис экономический, социальный, экологический, моральный. Мы плохо жили во всех отношениях - кричат публицисты. Единственное спасение: перестройка и Горбачев. Генеральный секретарь явно рассчитывает произвести электрошок в сознании обитателей «зрелого социализма». По дереву и топор, говорит русская пословица. Горбачев видит необходимость сильнейшей встряски, чтобы убедить в необходимости его программы, его личности. Инструментальность «гласности» подтверждается и самыми яркими ее проявлениями. Особенность горбачевской тактики: опережать желания, требования. Делать подарки. Разрешается публикация ранее запрещенных книг. Часть писателей, те, кто занимали ведущее положение в советской литературе, издавали и переиздавали все, что выливалось у них на бумагу, протестует против «некрофилии», допущения в литературу «мертвецов», отравляющих сознание советских людей и занимающих место на журнальных страницах и в планах издательств. Писатели - сторонники Горбачева горячо одобряют разрешение. Особенно довольны читатели, открывающие новых (старых) великих писателей, новые миры. Рождается выражение: теперь интереснее читать, чем жить. Выданная, как подарок, закрытая раньше литература заменяла то, чего Горбачев сделать в первые 5 лет не мог, - улучшить жизнь. Одним из самых радикальных решений эпохи «гласности» стало прекращение глушения «голосов», как называют в Советском Союзе западные радиостанции, вещающие [143/144] на языках СССР. Сначала перестали глушить «Голос Америки», «ББС», «Немецкую волну», а потом самую нелюбимую советской властью - «Свободу». Видимо, некоторую роль сыграла огромная стоимость глушения. Бюджет глушения превышал бюджет вещания всех «голосов». Главное было в другом: советские идеологи поняли пользу, которую они могут извлечь из своего дерзкого либерального решения. Советский человек, питаемый только отечественной информацией, всегда относился к ней недоверчиво - веря ей (другой не было), но интерпретируя по желанию. Информация, поставляемая «голосами», всегда воспринималась как достоверная. Очень скоро после избрания Горбачева западные радиостанции решили поддержать «перестройку». Несмотря на критику отдельных элементов горбачевской политики, в целом она одобряется. Представители советской интеллигенции, приезжающие на Запад, охотно выступают перед микрофонами «Свободы»,» Голоса Америки», «ББС». Известные эмигранты, выезжающим с визитом в Советский Союз, дают интервью там, а вернувшись, дают интервью «голосам», подтверждая через свободную радиостанцию свою поддержку Горбачеву. Польза «голосов» демонстрируется ежедневно. «Правда» публикует письмо читателя: «На днях по «голосу» услышал будто кто-то из высокопоставленных деятелей НАТО выступал с секретным докладом о перспективах советской экономики на 20 лет. Странно, доклад секретный, а из него приводились какие-то цифры. Что это - западная «липа»?» «Правда» добросовестно отвечает на вопрос, вчера еще невозможный, ибо слушание «голоса» носило криминальный характер. Центральный орган ЦК КПСС подтверждает наличие доклада, о котором известило Норвежское телеграфное бюро, и сообщает миллионам читателей газеты, что по мнению помощника генерального секретаря НАТО по политическим вопросам «в ближайшие годы возможность значительного экономического роста в СССР» исключается. «Правда» оставляет прогнозы на совести авторов доклада, но извещает: «По мнению западных [144/145] экспертов (основные предпосылки для экономического роста в Советском Союзе - пребывание в руководстве М. С. Горбачева, продолжение начатых им реформ, увеличение доходов от экспорта, отсутствие волнений на национальной почве, а также благоприятные погодные условия для сельского хозяйства»23. Только риторическим может быть вопрос: кому больше поверят советские слушатели и читатели: своим пропагандистам или экспертам из НАТО? Один из великолепнейших успехов «гласности» - освобождение иностранных корреспондентов в СССР от необходимости искать новости. Все «новости», все «сенсации» они получают в готовом виде из советских источников: агентств печати «ТАСС» и «Новости», на «брифингах» в министерствах, в доверенных разговорах с советскими деятелями. Теперь нет нужды в иных, кроме официальных, источниках. Все приходит прямо, как говорят англичане из «пасти лошади». Никогда прежде, в условиях самой строгой цензуры, не удавалось так плотно контролировать иностранную печать. Включение Запада в обработку общественного сознания в СССР - один из главных элементов «гласности», одна из важнейших ее побед. Когда понадобилось снизить напряжение, вызванное известиями о резне в Тбилиси 9 апреля 1989 г. и создать впечатление, что Горбачев ни в чем не виноват, в министерстве иностранных дел в Москве были собраны иностранные корреспонденты. Им показали видеокассету, зарегистрировавшую разговоры Шеварднадзе с грузинскими интеллектуалами. Западные корреспонденты, которым запретили выезд в Грузию, получили информацию из «достоверного источника». Как резюмирует корреспондент «Ле Монд» Бернард Гетта, знающий о чем он говорит: «Сразу же после публикации статей иностранных корреспондентов они будут обильно цитироваться ежедневно на волнах западных радиостанций, работающих для советских слушателей. Послание дойдет очень быстро и будет тем яснее, что его снабдят комментариями западные журналисты. Кремлю не понадобится объявлять самому, в своей печати, что высокое гражданское или военное начальство, [145/146] или оба они вместе, умышленно действовали против Горбачева»24. Сталин в 1947 г., то есть после победы, когда послевоенные надежды на либерализацию уже совершенно растаяли, объяснял своим соратникам, как формируется у нас общественное мнение. Мысль Сталина сводилась к тому, что «хоть нет у нас и не может быть оппозиционной партии, нельзя забывать о возможности неофициальных взглядов и суждений. Если, считал Сталин, они не находят выхода, значит вынуждены таиться, а знать правду необходимо и полезно, в особенности правящей партии, которая одна выражает интересы всех классов и социальных групп общества, полезно если иметь в виду склонность кадров к спячке, зазнайству, некритичным оценкам»25. Понимая практическую пользу разрешения на. «выход» неофициальных взглядов и суждений на поверхность, Сталин обращался к этому инструменту неоднократно, но всегда на короткое время, в конкретных обстоятельствах борьбы за власть либо очередного «поворота» генеральной линии. Образцовым примером тактической «либерализации» была кампания, организованная во второй половине 50-х годов Мао под лозунгом: «Пусть расцветают 100 цветов, пусть спорят 100 школ». По исчезновении необходимости «школы» закрывались, диспутантов отправляли в лагеря, «цветы» скашивались начисто. Горбачев мудрее Сталина на 30 лет. Седьмой секретарь сделал замечательное открытие: деятельность его предшественников по формированию советского человека, экономические, социальные и политические обстоятельства, составляющие советскую систему, дают возможность идти в разрешении на «выход» неофициальных взглядов и суждений значительно дальше, чем это представлялось возможным раньше. Горбачев (так удобно обозначить ту часть руководства, которая принимает эти взгляды) понял, что не были использованы в достаточной степени широкие возможности, которые дает советское воспитание. Советскому человеку - осознал он - можно доверять значительно больше, ибо все равно он не уйдет из «социалистической [146/147] клетки», из мира, в котором он живет и который живет в нем. В годы «оттепели» молодые писатели, входившие в литературу после смерти Сталина, удивившие хранителей официальной доктрины языком, одеждой, музыкальными вкусами персонажей, оправдывались тем, что они хотят только показать: молодой человек в джинсах, слушающий джаз, говорящий на сленге, так же предан социализму, как и его отцы и старшие братья. 30 лет назад молодым писателям не поверили. Только сегодня их «мессаж» понят. Во время разговоров с Горбачевым президент США Рейган не переставал повторять, раздражая собеседника, полюбившуюся ему русскую поговорку: «Доверяй, но проверяй». Эта поговорка очень точно выражает политику «гласности». Советскому человеку доверяют: награждая различными привилегиями - читать бывшие запрещенные книги, слушать бывшие враждебные «голоса», получать информацию о всевозможных бедах и несчастьях, обрушившихся на Советский Союз в годы «культа», «волюнтаризма», «застоя». Но его неустанно проверяют - бдительно контролируя границы «гласности». Техника «гласности», измерение дозы дозволенности и недозволенности, осваивается в марше. Прежний опыт тщательно учитывается, но принимаются во внимание и новые обстоятельства. В основе концепции - обязательное условие: место встречи выбирает власть. Высшая инстанция, обеспечивающая «гласность», контролирует печать, все средства информации. Через них распространяются все, в том числе и самые «революционные» лозунги, определяющие направление дискуссии, размышлений, недовольства советских граждан. Редактор независимого московского журнала «Референдум» Лев Тимофеев пишет: «Заметьте, каждый раз, говоря о гласности, мы имеем в виду некий волевой акт: разрешили издать, разрешили обнародовать, разрешили приоткрыть»26. Важный элемент: опережение. Сверху пришли главные лозунги: демократизация, гласность, борьба против социальной несправедливости. Сверху было спущено имя [147/148] врага: бюрократия. Читатель М. Руденко написал в «Известия» письмо, в котором говорит, что нынешняя гласность напоминает ему «трюк, придуманный и широко применяемый японскими фирмами: там в каждом цехе есть комната, в которой содержатся резиновые куклы - точные копии цеховых мастеров и вообще фирменного начальства. Принцип их использования таков: не нравится мастер цеха - подойти к его резиновой копии и дай ей по морде». М. Руденко пришел к выводу, что гласность - это «жалкая подделка под японский вариант: дескать, вам, граждане, не нравятся бюрократы, которые чуть было не довели общество до ручки, - кто вам мешает их бичевать, именуя изо дня в день «врагами перестройки»?27 Публикация подобного письма, на первый взгляд дерзкого и смелого, приносит множество дивидендов: свидетельствует об открытости газеты, об отсутствии запрещенных тем, о возможности идти со всеми вопросами в печать, привлекает новых читателей. Советская печать, многие годы терявшая читателя, превратившаяся в объект насмешек, утратившая доверие, обрела с гласностью новую жизнь. Тиражи возросли фантастически. Рядом с журналами и газетами, давно известными читателю, приобрели популярность новые издания. Первое место по тиражу занял еженедельник «Аргументы и факты». Десять лет назад его тираж составлял 10 тыс., в начале 1989 г. он достиг двадцати с половиной миллионов. В начале 1990 г. - превысил 30 млн. экземпляров. В журнале 8 страниц, годовая подписка стоит всего 3 рубля, статьи короткие, много писем читателей. «Аргументы и факты» приносят сенсационные материалы о дочери Сталина, о числе жертв сталинской эпохи, о государственном дефиците. Журнал регулярно публикует статьи о советском прошлом, заменяя для учителей отсутствующие учебники истории. Немногим уступает тиражом орган Центрального совета профсоюзов «Труд» (20 млн.) - это в два раза больше, чем тираж «Правды», которая, впрочем, тоже не может жаловаться на свои 10 миллионов (на 1.1.1989 г. - 9 млн. 664 тыс.). Увеличилось число читателей [148/149] и других центральных партийных изданий: «Советская Россия» - тираж 4 млн. 221 тыс., «Политическое образование» - 1 млн. 862 тыс., «Агитатор» - 1 млн. 231 тыс., «Коммунист» - 930 тыс., «Партийная жизнь» - 811 тыс. Значительно повысился интерес и к другим средствам массовой информации. Это несомненный успех политики гласности: советские люди возвращены в поле воздействия контролируемой пропаганды. Возможность создания частных издательств, публикации частных журналов и газет была отвергнута властью. Об отношении к гласности, как оружию партии, может свидетельствовать правительственное постановление, принятое 23 октября 1987 г., о запрещении создания издательских кооперативов. Оно оставалось секретным до тех пор, пока сообщение о нем не появилось в независимом бюллетене «Гласность». Главная цель постановления, как объяснил один из его составителей, «оградить общество от социальной, идеологической и нравственной опасности, которую таят в себе кооперативы»28. Процесс «гласности» может казаться неудержимым. На 5-й международной книжной выставке-ярмарке в Москве, состоявшейся в сентябре 1985 г., английским издателям не разрешили выставить «1984» Джорджа Орвелла. В феврале 1989 г. роман Орвелла начал печататься в московском журнале «Новый мир». В 1985 г. председатель Госкомиздата Б. Пастухов настаивал: «Мы по-прежнему решительно защищаем советского читателя от навязывания ему произведений с чуждыми идеологическими, этическими и эстетическими воззрениями…»29 В 1989 г. М. Горбачев выражал недовольство тем, что «в некоторых дискуссиях выдвигается вопрос о том, что для перестройки рамки социализма якобы тесны. Исподволь подбрасывается мысль о политическом плюрализме, многопартийности и даже частной собственности»30. Шок, вызванный «гласностью», понимаемой как разрешение на публикацию прежде запрещенного, на позволение писать о проблемах, совсем недавно еще совершенно «закрытых», был результатом полной неожиданности [149/150] подарка. В 1967 г. Александр Солженицын писал съезду писателей о необходимости гласности, о гласности вспоминали «диссиденты». Хорошо было известно, чем это кончалось. И вдруг - взрыв: по одному лишь слову Лидера все переменилось. И то, что вчера еще казалось невозможным, потому что было абсолютно несовместимым с господствующей идеологией, стало возможно и перестало удивлять. Печатаются не только А. Платонов, М. Булгаков, Б. Пастернак, но и Артур Кестлер, Джордж Орвелл. Появился том статей Н. Бухарина и, несомненно, появятся тексты Л. Троцкого. Русская пословица настаивает: дареному коню в зубы не смотрят. Дареной «гласности» стоит, однако, заглянуть в «зубы», чтобы убедиться - исчезли они совсем или сохранились. Что делает цензура, если она еще существует? Превратилась ли «гласность» в неуправляемый, стихийный процесс, сдерживаемый только дефицитом бумаги? Едва «гласность» вспыхнула, был задан вопрос: где ее пределы, есть ли у нее границы? Александр Бовин, политический обозреватель «Известий», констатирует в начале 1989 г.: «Все относительно. По сравнению с 1985 г. - гласность ошеломляющая. По сравнению с общественной потребностью - полугласность с натяжкой»31. Цензор Владимир Солодин в интервью роттердамской газете «Хандельсблад» признал, что еще имеются, как он назвал, «зоны осторожного подхода». Например, Горбачев. «Конечно, - сказал цензор, - можно критиковать лидера, но необходимо ограждать его от клеветы». Клевета, разъяснил он, это «умышленное искажение фактов. Например, если кто-то скажет, что Горбачев пытается налить старое вино в новые бутылки, что перестройка - это один из методов спасения сталинизма, модернизируя его, - это клевета»32. Границы «гласности» очевидны для всех советских граждан. Их могут, при желании, увидеть иностранные наблюдатели. Остаются по-прежнему непроницаемыми основные тайны. Как и до «гласности», все решения Высшей Инстанции, Политбюро, принимаются в глубочайшем [150/151] секрете. Загадкой остается механизм принятия решений. Американский историк Джозеф Финдер пишет: «Мы знаем, что Политбюро собирается в четверг, но мы не знаем, в какое время. Нам говорят, что решения принимаются единогласно, но мы не знаем, голосуют ли они»33. Важнейшая особенность «гласности», скрываемая рассуждениями и дискуссиями о ее рамках, границах, доступных и недоступных зонах, в том, что это строго контролируемый процесс. По-прежнему действует цензура. «Не секрет, - пишет «Комсомольская правда», - что у нас существует предварительная цензура в лице Главного управления по охране государственных тайн в печати (Главлит СССР). Теперь многое в его деятельности изменилось. Большинство ограничений для печати отменено. Но все же еще бывают случаи, особенно в местной печати, когда снимаются материалы из номера отнюдь не по соображениям государственной тайны»34. Цензура бдительно вычеркивает из воспоминаний Владимира Набокова «Другие берега» все упоминания о Ленине и «мерзостном ленинском режиме»35. Рой Медведев рассказывает: «Я сейчас начал публиковать свои статьи и с удивлением вижу, что редактор - не цензор, а еще редактор - решительно вычеркивает самые скромные критические замечания в адрес Ленина… приговаривая: «Не будем задевать Владимира Ильича»36. По-прежнему смысл слова определяется властью. Не имеет значения, если былое значение устаревает, не поспевая за колебаниями политической линии. В «Словаре иностранных слов», вышедшем в Москве в 1988 г., слово «плюрализм» определяется как «одна из главных идей в современных буржуазных и реформистских теориях… противопоставляется марксистско-ленинскому учению…»37. Через несколько месяцев после выхода «Словаря иностранных слов» «плюрализм» в сопровождении прилагательного «социалистический» стал употребляться в положительном смысле. Возможно, в очередном издании Словаря слову будет дано новое определение. Сохраняется власть над Словом. Изменилась [151/152] форма контроля. Рождается понимание того, что подмена омонимов страшнее (и действеннее) всякого запрета. В интервью для «Юманите» в 1986 г. Горбачев изложил «новую» концепцию: за исключением военных и государственных тайн, а также тех видов пропаганды, которые прямо преследуются советским Уголовным кодексом (порнография, национальная ненависть и т. д.), функции контроля и отбора публикаций передаются редакторам средств массовой коммуникации и издательств. Кавычки для слова «новая» необходимы, ибо концепция «самоцензуры» была заложена в первых актах, регламентировавших советский цензурный аппарат, узаконенный в 1922 г.: «Тогда от всех видов цензуры, кроме военной, были освобождены все издания Коминтерна, вся партийная печать, «Известия ВЦИК», труды Академии наук и другие издания»38. Если в 1922 г. Ленин считал свою партию достаточно сильной, чтобы она могла себе позволить не подвергать цензуре собственную печать, стоит ли удивляться, что полвека спустя Горбачев решил позволить себе роскошь довериться партийным редакторам. Он знает, что может на них положиться. В открытом письме Генеральному секретарю ЦК КПСС, председателю президиума Верховного совета СССР М. С. Горбачеву виднейшие представители либеральной интеллигенции, вернейшие сторонники перестройки - главный редактор журнала «Знамя» Григорий Бакланов, драматург Александр Гельман, писатель Даниил Гранин, председатель Союза кинематографистов Элем Климов, академик Роальд Сагдеев, председатель Союза артистов Михаил Ульянов просили усилить дисциплину. Рассказывая адресату о противниках перестройки, авторы письма напоминают, что раньше «даже обвинение в малейшем отклонении от принятого курса незамедлительно влекло за собой суровую ответственность». Они полностью согласны с тем, что «о возвращении к бытовавшим тогда порядкам речи быть не может». Но настаивают, что «идеологическая и политическая дисциплина, особенно сейчас, в переходный период, обязательна»39. [152/153] Советская «гласность» всегда - в сталинское время, в хрущевскую «оттепель», в эпоху «перестройки» - спущена сверху, организована, строго контролируется. В «Преддверии рая» Александра Зиновьева, книге, вышедшей в 1979 г., существует «комитет гласности», который занимается ею, следуя очередным директивам идеологической комиссии ЦК. Традиционные формы контроля: пленумы ЦК по идеологическим вопросам, когда утверждается «генеральная линия» на определенный отрезок времени; постановления ЦК по вопросам литературы, кинематографии, театра, критики и т. д.; совещания в ЦК, где руководитель идеологии (секретарь ЦК по идеологии, председатель идеологической комиссии - с 1988) дает директивы, отмечает успехи и недостатки в работе, намечает темы и направления идеологической активности. Важное, недооцененное значение в процессе контроля над «гласностью» имеет техника советского журнализма. Знаток советских «средств массовой информации и пропаганды» Нора Букс обращает внимание на существование могучей армии советских журналистов: около ста тысяч. Она отмечает обновление техники, приемов, позволяющих эффективнее чем раньше контролировать информацию и манипулировать сознанием. В частности, усовершенствованы формы передачи идеологического послания, например, его композиционные приемы. Отсюда, например, обилие «диалога»: рецензии-диалоги, очерки-диалоги, статьи-диалоги. Создается впечатление участия в разговоре, из которого в действительности читатель или зритель устранен. Нора Букс отмечает распределение ролей и взаимодействие в рамках комплекса всех средств массовой информации и пропаганды (СМИП), как официально обозначаются в СССР масс-медиа. Неслыханное обилие информации становится важным элементом ее контроля40. Горбачев дополнил этот арсенал могучим оружием - личными встречами с творцами общественного мнения, или, как они официально именуются, «руководителями средств массовой информации, идеологических учреждений и творческих союзов». С писателями и кинематографистами [153/154] встречался и Сталин, обычно в узком кругу. Хрущев провел три встречи с писателями, художниками, артистами, оставившими скверные воспоминания, настолько груб был первый секретарь, ведший себя как барин среди лакеев. Брежнев передоверил функцию «встреч-инструкций» Суслову. Горбачев превратил встречи с руководителями массовой информации в особый институт личного, прямого руководства. Каждое важное событие разъясняет редакторам журналов, председателям союзов писателей, журналистов, кинематографистов и т. д. лично генеральный секретарь. От него идут инструкции и импульсы. В сентябре 1988 г. Горбачев напомнил, что средствам массовой информации «надо занимать четкие позиции», что «и в печати, да и в обществе в целом встречается путаница в анализе и оценках. По некоторым выступлениям, публикациям получается, что перестройка чуть ли не усугубила положение дел в экономике, разбалансировала финансы, ухудшила снабжение продовольственными товарами, обострила жилищные и другие социальные проблемы». Горбачев дает указание: не следует «приписывать перестройке то, что связано с предшествующим периодом». Он предлагает «решительно избавляться «от коллекционирования «пугающих» случаев» и подчеркивать положительные факты41. В 1928 г. ЦК партии, подводя «первые итоги проведения самокритики», требовал: «Усилить освещение положительных фактов нашего строительства… Обратить внимание на тщательный выбор фактов, давая примеры подлинно хорошего»42. На встрече с руководителями масс-медиа 8 января 1989 г. Горбачев был прям и резок: «Никто у нас в стране вне контроля не стоит… Это относится и к средствам массовой информации. Советская печать - не частная лавочка»43. Несмотря на призывы развивать кооперативное движение, выражение «частная лавочка» остается в советском словаре чрезвычайно оскорбительным. Демонстрацией системы контроля, которую можно обозначить словом «гласность», было поведение Михаила Горбачева после выборов народных депутатов. Во втор- [154/155] ник, 28 марта 1988 г., едва стали известными предварительные итоги выборов, принесших несколько сюрпризов, генеральный секретарь не собирает Центральный комитет или Политбюро, не обращается к народу. Он вызывает в ЦК руководителей средств массовой информации и дает им инструкцию, как освещать результаты выборов. Характерно и то, что первую информацию о содержании выступления Горбачева получили иностранные корреспонденты от главного редактора «Огонька» В. Коротича, присутствовавшего на совещании. В советской печати выступление Горбачева было опубликовано 31 марта, определяя официальную линию. После «кровавого воскресенья» в Тбилиси (9 апреля) Горбачев снова собирает (18 апреля) «творцов», снабжая их очередными директивами. В первые 4 месяца 1989 г. генеральный секретарь, считая, видимо, положение сложным, инструктирует руководителей массовой информации три раза: в январе, марте, апреле. В октябре 1989 г., на очередном совещании, генеральный секретарь остро критиковал печать за «провокационные» материалы, которые приводят к ухудшению политической ситуации. В частности, он объявил, что «Аргументы и факты» опубликовали в №40 ошибочный материал. Узнав, что главный редактор журнала Владислав Старков находится в зале, он обратил все упреки лично ему. Когда после совещания Старков приблизился к генеральному секретарю и спросил: «Михаил Сергеевич, почему вы решили наказать меня? Почему вы хотите меня ликвидировать?» - он ответа не получил. Через несколько дней главный редактор «Аргументов и фактов» был вызван к главному идеологу Вадиму Медведеву и услышал, что журнал ведет «ошибочную линию». Старкову предложили покинуть пост главного редактора, он отказался44. Горбачев не скрывал главной причины недовольства. «Аргументы и факты» опубликовали в №40 результаты опроса читателей об их мнении о народных депутатах. На вопрос журнала ответило 165 тыс. читателей. Было обработано 15 тыс. ответов. Оценена работа 600 депутатов. [155/156] Журнал опубликовал оценку деятельности 50 депутатов. На первом месте был А. Сахаров, затем шли Г. Попов, Б. Ельцин, Ю. Афанасьев. М. Горбачева в списке не было. Но он не мог не знать, что в полном списке он занял 599 место, опередив только своего заместителя по Верховному совету СССР - А. Лукьянова. Публикация журнала была воспринята как «оскорбление его величества». Система «гласности» действует на всех уровнях партийной машины. «Каждый понедельник утром, - рассказывает редактор грузинской газеты «Коммунист», - первый секретарь ЦК КП Грузии проводит совещание секретарей, заведующих отделами и редакторов партийных газет. Здесь получаем информацию, как говорится, из первых уст». Из писем журналистов, сообщает работник «Правды», - «мы знаем, что с ними регулярно встречаются прямо в редакциях первые секретари Рязанского, Кемеровского обкомов КПСС»45. Редакторам районных газет дают «информацию» секретари районных комитетов партии. Так было всегда. Разница в том, что система «гласности» расширила права и увеличила ответственность редакторов. Техника управления средствами массовой информации и пропаганды стала более гибкой, усовершенствовалась, обратившись к опыту начала 20-х годов. Остается наиболее действенным средством контроля - государственная монополия на бумагу. В 1988 г. Советский Союз находился на 68-м месте в мире по потреблению бумаги на душу населения. Процесс идет быстро, ибо всего 10 лет назад СССР был на 24-м месте46. Следовательно: дефицит бумаги - острейший. Здесь не место говорить о причинах нехватки бумаги: публикации миллионными тиражами политической литературы, указаний и инструкций и т. д. Достаточно спросить, как это делает журналист: «О какой свободе слова может идти речь, если бумага для выпуска книги и газеты монополизирована? Какая разница, на что надо выпрашивать разрешения - на то, чтобы позволили напечатать то, что хочется (и не запрещено законом), или на то, чтоб бумагу выделили на это? Какая разница: цензура или бумажная монополия?»47 [156/157] «Гласность», подарок Горбачева советскому народу и миру, - величайший успех «перестройки». Возможность вернуться - через 30 лет - к разоблачению преступлений Сталина (к ним дошли за это время - преступления и «ошибки» Брежнева), возможность узнать о некоторых «секретах» прошлого, возможность, наконец, получить подтверждение из официальной печати о кризисном состоянии советской экономики - немалые благодеяния. «Конечно, - пишет философ и многолетний функционер аппарата ЦК А. Ципко, - в России сама возможность судить о руководителе государства, как о простом смертном, сама возможность назвать преступление преступлением, а абсурд абсурдом всегда была величайшим прогрессом»48. Трудно с ним не согласиться, заметив только, что печать эпохи «гласности» еще далеко не достигла свободы, которой обладала русская печать в 1905-1917 гг. А. Ципко прав, говоря о том, что назвать абсурд абсурдом - это прогресс. В условиях советской системы - это было бы величайшей победой. В связи с этим особое значение имеет разрешение говорить о материальных трудностях, об экономической слабости советского государства, о неверно выбранном пути к Цели. Советский человек на протяжении 70 лет жил в двух измерениях: реальном - в своей комнате, на своем месте работы, в своей нищете; в ирреальном - на дороге, ведущей в светлое будущее, в рай на земле. Отсутствие всего необходимого, невыносимые трудности советского быта возмещались бытием в ирреальном марше в поющее завтра. Роскошные мраморные залы метро позволяли забыть о жалком жилище, могущество советской супердержавы облегчало бесправную жизнь советского гражданина. «Гласность» перебросила мостик из ирреальности в реальность, из иллюзии в действительность. Советские люди знали, что они живут плохо. Массовая информация и пропаганда заверяла их, что они живут лучше всех. Реальность становилась зыбкой под непрекращающимися ударами ирреальности. С приходом «гласности» советские люди узнали - из официальных источников, - что они живут плохо. [157/158] Им стало гораздо хуже, чем было раньше. Даже слегка приподнятая завеса лжи, в которой жил советский народ со дня революции, открыла такую страшную реальность, которая поразила ужасом и тех, кто всю жизнь в ней живет. А завеса всего лишь приоткрыла щелочку в реальность. Философ Игорь Клямкин констатирует: «Около трех лет назад слово «правда» стало едва ли не главным в нашем словаре. Нетрудно догадаться, почему оно выдвинулось на первые роли, почему оказалось символом и лозунгом перемен: потому и только потому, что раньше мы (или нам), в основном, врали». Клямкин не удивляется тому, что слова «правда» по-прежнему не сходит с газетных полос, звучит в эфире, остается главным лозунгом: «Если я сыт, то не стану требовать хлеба; если уверен, что не буду обманут, то мне и в голову не придет призывать окружающих к правдивости»49. Философ А. Ципко подтверждает наблюдение И. Клямкина: старую, казалось бы, разоблаченную ложь заменяет новая. И добавляет: развенчание одних, легко разоблачаемых политических мифов ведет «к утверждению и пропаганде иных - более правдоподобных, а потому более опасных»50. Неспособность «гласности» разрушить «бастионы лжи», которая вновь «прорастает и на территории, уже, казалось бы, отвоеванной»51, объясняется тем, что «гласность» не предназначена для борьбы с ложью. Инструмент борьбы за власть, она предназначена для замены обветшавших, ставших ненадежными методов контроля реальности и ирреальности новыми, по последнему слову XXI в., которые должны служить долго, может быть вечно. Игорь Клямкин назвал свою статью - «Почему трудно говорить правду». Он не ставит знака вопроса. Автор знает: правду в Советском Союзе говорить трудно, ибо имеется нетронутый, могучий источник лжи: абсолютная власть партии. Бесспорно, совсем еще недавно подобная мысль, изложенная в «самиздатовском» тексте, могла стоить нескольких лет тюрьмы или психбольницы. Сегодня ее печатает журнал тиражом в 1568 тыс. экземпляров. Даже учитывая, что автор, следуя рецепту Черчилля, считавшего, что во [158/159] время войны правда так ценна, что ее должны сопровождать телохранители лжи, не излагает своих мыслей совершенно откровенно, не говорит прямо то, что думает, - перемена очевидна. Очевиден и риск, на который идут идеологи «перестройки»: они уверены, что могут контролировать «гласность». Возможно, они ошибаются. Горбачев пошел на риск «гласности», ибо риск свободы слова несравненно больше. «Гласность» - наименьшее зло в условиях революционной ситуации для лидера, понявшего, что отсидеться в «бастионах лжи» невозможно. Он делает вылазку, рассчитывая разбить противника на подступах к крепости. Эта политика позволила генеральному секретарю нанести тяжелые удары по аппарату, сооруженному в течение двух десятилетий его предшественником. Инструмент чистки, мягкой, «бархатной», она стала орудием единения Лидера с народом, от которого ожидается благодарность за благодеяния, просыпавшиеся на него. «Гласность», наконец, позволила представить миру «новый» Советский Союз, «демократический», во всяком случае твердо идущий, под руководством просвещенного Лидера, к демократии, в семью цивилизованных народов, в «общеевропейский дом». Было бы ошибкой преуменьшать риск для Горбачева и его партии от феномена «гласности». Но смелость Горбачева - следование традициям предшественников. Смелость еще большая была нужна Ленину, повернувшему руль государства в русло «новой экономической политики». Смелость еще большая нужна была Сталину, решившему в 1934 г. ликвидировать старую партию и завести себе новую. Смелость отчаяния была необходима Хрущеву, поднявшему руку на Идола, уже положенного в Мавзолей, но по-прежнему наводившего ужас. Можно, наконец, вспомнить о неслыханной отваге Мао Цзе-дуна, бросившего на партийный аппарат молодежь, погрузившего на 10 лет в «культурную революцию» народ, страну. «Революция» Мао - была ярчайшим примером демократического единения Лидера и народа. Число ее жертв - десятки миллионов - до сих пор не названо. Смелые, дерзкие [159/160] акции руководителей компартий всегда диктовались необходимостью борьбы за власть. Стремлением сохранить ее любой ценой. Благодеяния «гласности» очевидны. Ее обратная сторона видна меньше. В 1956 г. польский писатель Витольд Гомбрович записывал в свой дневник: «Оттепель… Допустим, что она принесет - России и Польше - определенный суррогат свободы и правды. Свободы на 45%, правды на 47 %. И что из этого? Если бы я был узником той тюрьмы, я ухватился бы обеими руками за это. Если до сих пор запрещалось выходить из камеры, разве не радость прогулка по садику под бдительным оком надзирателя? Кто сомневается в том, что на практике меньше лжи лучше, чем больше лжи? Освобождение духа на условную свободу, с тем, что он должен регулярно регистрироваться в ближайшем контрольном бюро, не только стерло бы ту четкую и спасительную границу, которая до сих пор делила порабощенную правду от свободной лжи. Мы вошли бы на территорию полуправды, полужизни, неполного творчества, довольствия мнимостью - и что бы с нами стало?..»52 «Гласность» ощущается как полуправда, как приоткрытое - по воле власти - окно в подлинную реальность. Даже самые ярые сторонники «перестройки» начали после 5 лет «гласности» говорить о свободе слова. Осторожно, но стали говорить: «На первом этапе демократизации ключевой для нас оказалась проблема гласности… При дальнейшем развитии демократического процесса, - развивает свою мысль литературовед В. Лакшин, - на повестку дня встает социалистическая свобода печати, уничтожение предварительной цензуры и введение цензуры последующей - надзорной и в случае нужды карающей»53. Независимый журналист Лев Тимофеев говорит прямо: «И не «политика гласности» - нам нужна СВОБОДА СЛОВА. Гласность лучше безгласности. Но свобода слова еще лучше!.. Ибо только свобода сама по себе необратима»54. Страх «обратимости» «демократизации», страх потерять [160/161] то, что было дано, память о легкости, с какой вместо «оттепели» приходят «заморозки», окрашивают эру «перестройки». Для опасений имеются все основания. Главный парадокс «гласности» в том, что закон о печати, т. е. о пределах «гласности», готовился 5 лет вне гласности, в кабинетах каких-то комиссий ЦК. Корреспондент московского телевидения, интервьюировавший Горбачева в Сибири, вспомнив о готовящемся законе о печати, просил: «Хотелось бы, чтобы он не носил односторонний характер только в сторону давления на журналистов… А то вот уже предлагаются санкции разные, штрафы денежные…» И услышал от генерального секретаря: «Так, хорошо, хорошо». Слова сопровождались веселым смехом. Это следовало понимать как шутку великого человека, который затем пообещал: «Демократично будем решать этот вопрос»55. Недоверчивость к «гласности» объясняется также и тем, что «вырисовывается несколько неожиданная угроза: гласность как живительный элемент застоя. То есть встроенная в застойную систему (о, разумеется, систему уже тем самым модернизированную, более гибкую и, следовательно, более прочную и опасную)»56. Опасения, выраженные историком Л. Баткиным, подтверждаются законодательными актами, которые, начиная с 1988 г., «встраивают» гласность в горбачевскую систему. Зона «гласности» постепенно, но неудержимо сужается, резко ограничивается, лимитируется. После Закона о митингах и демонстрациях 1988 г., предоставляющего широкие права специальным частям министерства внутренних дел, последовал Указ от 8 апреля 1989 г. Внося изменения в Закон «Об уголовной ответственности за государственные преступления», он практически упредил готовящийся Закон о печати, заранее поставив ему пределы. Указ заменил статью 190-1 Уголовного кодекса, остро критиковавшуюся, как нарушающую права человека. Статья предусматривала наказание за «заведомо ложные измышления», за антисоветскую клевету. Она давала возможность, широко использованную властью, преследовать [161/162] всех инакомыслящих, была острым оружием в борьбе с «диссидентством». Ныне статью 190-1 заменила статья 11-1. Она предусматривает наказание лишением свободы на срок до 3 лет или штрафом до 2 тысяч рублей за «оскорбление или дискредитацию государственных органов и общественных организаций»57. Формулировка статьи поразила многих советских юристов. Она оказалась жестче предыдущей. Если, как указывают юристы, в правовом государстве можно доказать на суде, что в текстах или выступлениях обвиняемого не было «заведомо ложных измышлений», интерпретация отсутствующего в советском праве понятия «дискредитация» оставлена воле судьи. К тому же речь идет о дискредитации «государственных органов и общественных организаций»: под это определение можно подвести любое высказывание. Как это было с пунктом 10 знаменитой 58 статьи, каравшим за «антисоветскую агитацию и пропаганду». Замечательным примером применения 10 пункта было осуждение на 10 лет пастуха, обозвавшего колхозную корову проституткой. Статья 11-1 позволяет, при желании, также наказать разгорячившегося пастуха - правда, на меньший срок. Профессор Наумов, комментируя Указ, настаивал, что «для грамотного правоприменителя здесь нет большой проблемы». А для неграмотного или конъюнктурного? - спросили юриста журналисты. - Нельзя ли подвести «под статью» критику партийных или государственных деятелей? Он ответил: «Надо вопрос ставить так: это в рамках социализма или против него?»58 Возникает, однако, осложнение. Во время брифинга в прокуратуре Ленинграда 19 декабря 1988 г. журналисты спросили прокурора города Дмитрия Веревкина: «Что вы понимаете под социализмом? Потому что это настолько сегодня неопределенное понятие. Еще недавно социализм - это было директивное планирование, затратные цены, дефицит, монополизм министерств. Сегодня все это рассматривается как сталинщина». Прокурор не нашел ничего лучше, как объяснить, что социализм - это когда «собственность страны должна находиться [162/163] в наших руках… В руках народа». И услышал: «Так у нас уже 50 лет называлось «в руках народа», а правил класс, который просто эксплуатировал народ»59. Вполне возможно, что после публикации Указа подобный разговор можно будет квалифицировать как дискредитацию советской власти, социализма и прокурора Ленинграда… «Грамотные юристы», которых нашла «Правда», не скрывали задач нового Указа: «Принятие новых уголовных законов означает решимость Советского государства защищать саму демократию и гласность от экстремистских проявлений, оградить перестройку от деструктивных акций авантюристических элементов…» Они отметили причины появления Указа в апреле 1989 г.: «События последнего времени в ряде регионов страны показали, что имеются лица, а порой и группы, стремящиеся использовать демократизацию, расширение гласности для проповеди вседозволенности, беззакония, игнорирования конституционных положений об обязанностях гражданина перед обществом и законом». Правда» разъясняет: «Националистические выступления все отчетливее приобретают антисоциалистический и антисоветский характер»60. Новый Указ убедительно демонстрирует разницу между «гласностью» и свободой слова. В любой момент «гласность», инструмент в политической борьбе, дарованная народу, ибо полезная в данный момент и в данных обстоятельствах, может быть закрыта вообще, сокращена до минимума, превращена в свою противоположность. Статья в «Известиях» о возможностях и границах «гласности» называлась: «О пользе говорить правду»61. Польза «полезной правды» исчерпывается, когда все ее возможности использованы. Свобода слова - право говорить правду, «гласность» - разрешение говорить «полезную правду». Новый феномен, с которым придется считаться идеологам «гласности», - появление т. н. альтернативной, неподцензурной печати. До 1987 г. количество неподцензурных изданий не превышало 10-20 названий, в начале 1990 г. независимый журналист Александр Суетнов насчитал их - 780, причем только выходящих на славянских языках. В [163/164] Литве, например, выходит около 200 независимых изданий только на литовском языке. Всего, по его подсчетам, месячный тираж «самиздата» достигает 100-120 тыс. экземпляров (не учитывая прибалтийских изданий), а это примерно - 400 тыс. читателей62. Лаконично и точно выразил Василий Селюнин смысл важнейшего инструмента горбачевской политики: гласность есть, слышимости нет. Все то, что говорится, остается гласом народа, вопиющего в пустыне реального социализма, гласом, который не принимается во внимание архитекторами «перестройки».
Б. ПРЫЖОК ЧЕРЕЗ ПРОПАСТЬ
Через пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка.
Мудрость эпохи перестройки
В начале было слово. И с этим согласны все. А потом, как заметил польский сатирик Станислав Ежи Лец, был - лозунг. В самом начале - даже три лозунга: Гласность, Перестройка, Ускорение. Шутники сразу же заметили, что первые буквы триады складываются в еще незабытое сокращение - ГПУ, преемника ЧК, предшественника НКВД и КГБ. Выбор ключевых слов новой эпохи был произведен умело. Каждое из них - достаточно неопределенно и многосмысленно, чтобы вызывать множество необходимых, положительных ассоциаций. Если «гласность» была взята из словаря великих реформ XIX в., то «перестройка» отсылала к началу 30-х годов XX в., к эпохе первых пятилеток. Как отмечают словари, «перестройка» может обозначать и новое строительство, и переделку, внесение изменений в старую систему. Словарь 1953 г. давал в качестве примера выражение: «Необходимо перестроиться для лучшего выполнения задач строительства»63. Словарь 1983 г. - выражения: «Перестроить производство. Пере- [164/165] строить экономику страны»64. Знаменитое постановление ЦК партии от 23 апреля 1932 г., объявлявшее о национализации литературы и создании союза советских писателей, называлось: «О перестройке литературно-художественных организаций». Знакомо было и слово «ускорение». Оно, правда, напоминало о сталинском лозунге периода индустриализации - «темпы решают все», но вполне соответствовало привычному ритму советской жизни, как ее изображали в лозунгах и на плакатах: на все парах к коммунизму. «Ускорение» должно было подчеркнуть пороки брежневской эпохи, обозначенной словом - «застой». Из «застоя» следовало выходить решительно и быстро, в темпах «ускорения». 7 мая 1985 г. ЦК КПСС принял постановление «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Не прошло еще двух месяцев после избрания Горбачева генеральным секретарем, и постановление было первым конкретным актом нового лидера. Антиалкогольная кампания Михаила Горбачева может служить моделью «перестройки». Прежде всего, что следует подчеркнуть, решение о спасении народа от порока пьянства было принято Центральным комитетом партии - нравственным, так же как и политическим, руководителем советских людей. Во-вторых, решение было принято спешно, без подлинного изучения давней и трудной проблемы. В-третьих, все средства пропаганды были брошены для организации интенсивной кампании, результаты которой - быстрые и радикальные - должны были поднять на небывалую высоту авторитет молодого Вождя. Первое решение Горбачева имеет начало (7 мая 1985 г.) и конец (постановление ЦК КПСС от 25.10.1988 г.). Алкоголизм давно стал страшнейшей болезнью советского общества. Западные специалисты хорошо знали это, приводя цифры потребления алкоголя, вызванной им смертности и т. д. Американский ученый, профессор Тремль пришел к выводу, что еще в начале 70-х гг. потребление высокопроцентного алкоголя на душу населения в СССР превосходило вдвое уровень США и Швеции65. А в последующие годы оно не переставало расти. Голые [165/166] цифры, сравнивающие количество выпитых бутылок водки или, скажем, виски, еще не говорят ни о чем, если не учесть качество продуктов, употребляемых для закуски. Во время маневров советских войск в Чехословакии - история подлинная - 4 советских воина продали танк за два ящика (24 бутылки) водки. Арестованный чех-покупатель сообщил, что «из любви к советскому народу» он прибавил два кило огурцов и кило селедки66. Антиалкогольная кампания стала первым испытанием «гласности»: в печати появились цифры, факты, свидетельствовавшие о страшных размерах алкоголизма в стране, о вреде, который он наносит здоровью людей, экономике. В этих цифрах и фактах не было ничего неизвестного западным исследователям. Внезапно открытые советским людям, они должны были - и производили - шок. Телевидение, например, показало детей - жертв наследственного алкоголизма. Развернулась интенсивная кампания по борьбе с «зеленым змием». Характерной особенностью постановления ЦК от 7 мая 1985 г. - это важная черта многих горбачевских «реформ» - было точное копирование методов, использованных во время первой большой антиалкогольной кампании конца 20 - начала 30-х годов. Советская республика получила в наследство «сухой закон», введенный Николаем II в 1914 г. после начала войны. Споры между большевистскими руководителями относительно вреда или пользы продажи водки заканчиваются в январе 1923 г., когда советское государство начинает ее монопольно изготовлять и продавать. Сталин объяснил в 1927 г., что вопрос стоял: «Что лучше: кабала заграничного капитала или введение водки… Ясно, что мы остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что, если нам, ради победы пролетариата и крестьянства, предстоит чуточку выпачкаться в грязи, - мы можем и на это крайнее дело пойти ради интересов нашего дела»67. В это же самое время, в конце 20-х годов, власти принимают меры по ограничению растущего алкоголизма, признанного серьезной опасностью для выполнения пятилетнего [166/167] плана. 29 января 1929 г. подписывается декрет, все основные статьи которого перешли в постановление 1985 г.: резкое сокращение производства алкогольных напитков и увеличение производства неалкогольных (соков и т. п.); запрещение продажи алкоголя рядом с предприятиями, школами, больницами; предложение использовать «литературу и искусство» для антиалкогольной пропаганды. Были заимствованы даже лозунги. В том числе и самый сегодня популярный: «Трезвость - норма жизни». Этот лозунг выглядел особенно привлекательно на винно-водочных магазинах рядом с афишей: «Норма - две бутылки водки на человека». Новым в антиалкогольной кампании 1985-1988 гг. была возможность обвинения вражеских сил в спаивании русского народа. Профессор Ф. Углов, ярый сторонник введения «сухого закона», утверждает, что «враги трезвости… это люди - или не знакомые с экономическими законами общества, или чуждые нам и нашему строю, опасные люди»68. В романе Василия Белова «Все впереди», популярнейшем бестселлере последних лет, читатель узнает, что «еще президент Кеннеди запрещал журналистам писать о нашем пьянстве. Зачем, дескать, мешать? Пусть пьют, скорее развалятся. Выродятся, не надо никакой водородной войны…»69 Нежелание американского империализма бороться с алкоголизмом в социалистическом лагере было, следовательно, важной причиной его роста. Антиалкогольная кампания началась под звуки фанфар, потоком заверений, что это не временная кампания, а твердая и решительная политика, направленная на решение важной задачи. «Правда» заверяла: «Партия не отступит от этой важной задачи и сделает все для ее успешного решения»70. Очень быстро выяснилось, что кавалерийская атака на глубокую и серьезную болезнь не удалась. Резкое сокращение времени продажи спиртных напитков в магазинах привело к появлению чудовищных очередей за водкой. Резкое повышение цены алкоголя, с одной стороны, не сократило число желающих приобрести «опиум для народа», ибо других продуктов в продаже все [167/168] равно не было, с другой стороны, не возмещало потери бюджета от сокращения продажи. Постановление ЦК от 25.10.1988 г. признало поражение. Удивительным образом словарь постановления чрезвычайно напоминает лексикон знаменитой статьи Сталина «Головокружение от успехов», опубликованной в «Правде» 2 марта 1930 г. Нельзя, конечно, сравнивать два события: коллективизацию с ее миллионами жертв, самую страшную главу советской истории, одну из наиболее трагических в русской истории, и эпизод горбачевских реформ. Но можно сравнить технику реализации проекта, механизм принятия решения и признания поражения. Статья Сталина и Постановление начинаются констатацией успеха. Который через словцо «однако» превращается в неудачу. «Однако, - говорит Постановление, - радикальных перемен еще не достигнуто». Причина - «запретительные, волевые методы, перехлесты, забегание вперед. Объявление целых районов и городов «зонами трезвости» без учета мнения общественности…» Этими же причинами объяснял Сталин возникшие трудности с коллективизацией: «Нарушение принципа добровольности», забегание вперед, «чиновничье декретирование»71. «Волевое» решение Горбачева избавить советского человека от порока пьянства оказалось, как очень скоро выяснилось, ошибкой экономической, социальной, психологической и, в результате, политической. Трудности с приобретением алкоголя в государственных магазинах и резкое повышение цены вызвало взрыв народной смекалки. Опровергнув утверждения советологов о пассивности и отсутствии инициативы, граждане Советского Союза приступили к изготовлению самогона. В начале 30-х годов герой «Золотого теленка» Остап Бендер, встретив на дороге американских туристов, страдавших от «закона» в США и искавших рецепт самогона в СССР, предложил им 150 способов его производства - картофельного, пшеничного, абрикосового, ячменного, из тутовых ягод, из гречневой каши и даже из обыкновенной табуретки. В 80-е годы советские люди выбрали в качестве предпочтительного [168/169] сырья для самогона - сахар. Естественно - он исчез из продажи. Ко всем прочим дефицитам прибавилось отсутствие сахара. Советский Союз вышел победителем из войны. 44 года спустя ввели карточки. С 1 мая 1989 г. карточки на сахар ввели в Москве. Как бы специально был выбран не только праздничный, но и юбилейный день. 2 мая 1945 г. советские войска подняли красный флаг на Рейхстаге. По подсчетам экспертов, в 1987 г. для изготовления самогона было истрачено около 1,4 млн. тонн сахара, или годовой бюджет его потребления Украиной, где проживает 50 млн. человек. В первых победных коммюнике говорилось об исчезновении пьяных с улиц советских городов, о сокращении пьянства на предприятиях, об уменьшении числа преступлений, связанных с алкоголем. Очень скоро стало очевидным, что, уйдя с улицы, пьянство пришло в дома. Министерство внутренних дел СССР констатировало в 1988 г.: «…более двух третей тяжких преступлений на основе пьянства совершено в квартирах и общежитиях…»72. Преступность по-прежнему возрастала, но, как выражается генерал-лейтенант Милиции А. Логвинов, «переместилась в семейно-бытовую сферу». Он же приводит выразительную статистику «привлечения к уголовной ответственности за самогоноварение»: 1985 г. - более 80 тыс., 1986 - 150 тыс., 1987 - 397 тыс., первые два месяца 1988 г. - более 120 тысяч73. По подсчетам академика А. Аганбегяна, ежегодный ущерб государству в результате антиалкогольной кампании составлял 10 млрд. рублей74. Побочным результатом роста самогоноварения и возникновения нового источника обогащения стало расширение деятельности советской мафии. Советские специалисты по борьбе с организованной преступностью предупреждают, что «сухой закон» в СССР может дать результаты, подобные тем, какие он дал в США, неслыханно обогатив мафию. Психологическая ошибка «антиалкогольной кампании» заключалась в том, что необходимая борьба с бичом алкоголизма была воспринята населением как удар власти: [169/170] ничего не дав населению, Горбачев отнял у него «великого утешителя» - водку.
В. СТАХАНОВСКОЕ ДВИЖЕНИЕ
Стахановское движенце… войдет в историю нашего социалистического строительства как одна из самых славных ее страниц. Сталин, 17.11.1935. Славной страницей вошло в летопись Страны Советов стахановское движение. «Правда», 21.11.1985
В ночь с 30 на 31 августа 1935 г. шахтер Алексей Стаханов вырубил за смену 102 тонны угля при норме 7 тонн. 19 сентября он устанавливает новый рекорд - 227 тонн за смену. Рождается движение за увеличение производительности труда и резкое повышение норм. В сентябре 1985 г. Михаил Горбачев выступает с речью о «немеркнущих традициях трудового подвига» на встрече в ЦК с ветеранами - героями труда. Новый генеральный секретарь еще совсем недавно, лишь несколько месяцев назад, пришел к рулю советского корабля. Он, несмотря на позднейшие заверения, не знает, что делать, как прыгать через пропасть кризиса. Он ищет лозунги. Одно из его первых больших выступлений озаглавлено: «Инициатива, организованность, эффективность». Потом эту триаду заменит: «Гласность, перестройка, ускорение». Он ищет испытанные рецепты. И находит их прежде всего у Сталина. Речь Горбачева о «немеркнущих традициях» широко использует лексику и аргументацию сталинской речи на первом всесоюзном совещании стахановцев 17 ноября 1935 г. Горбачев начинает похвалой движению, «которое воплотило доблесть, честь и геройство рабочего человека»75. Это буквальное повторение знаменитых сталинских слов: «Труд в СССР [170/171] есть дело чести, дело славы, доблести и геройства». Эти слова украшали ворота лагерей, которые со дня их рождения в 1918 г. считались «школой труда». Сталин объясняет: «Стахановское движение развилось не в порядке постепенности, а в порядке взрыва, прорвавшего какую-то плотину»76. Горбачев объясняет: «Стахановское движение отразило то новое отношение к труду, которое Максим Горький назвал огненным взрывом могучей энергии». Максим Горький - в данном случае псевдоним Сталина. Горбачев констатирует: «Стахановец», «по-стахановски» - это символ инициативы, символ борьбы за все передовое, против устаревшего, отжившего». Этим стахановское движение нравилось и Сталину: «Это движение ломает старые взгляды на технику, ломает старые технические нормы…» Сравнительное цитирование можно продолжать долго. Для Горбачева главное в сталинском рецепте - стахановском движении - была, как ему казалось в 1985 г., возможность пробуждения инициативы и резкого повышения производительности труда. Разве Сталин не говорил, что стахановское движение «представляет собой образец той высокой производительности труда, которую может дать только социализм и чего не может дать капитализм»? Началась кампания. «Литературная газета» печатает стихи Екатерины Шевелевой: «Пришло ваше время - рабочих таких, как Стаханов». Акция быстро захлебывается. Очень скоро становится ясно, что время - не то. «Стахановское движение, - восторженно вспоминает Горбачев, - родилось в незабываемое время. Молодое Советское государство, буквально обгоняя время, стремительными темпами осуществляло индустриализацию». Пройдет несколько лет, прежде чем Горбачев внесет коррективы в оценку «незабываемого времени» и неохотно, сквозь зубы, признает, что «стремительные темпы» были чреваты жертвами. Стахановское движение было феноменом юношеской эпохи становления тоталитарного государства: энтузиазм, нередко подлинный, пробуждался и поддерживался жесточайшим террором. Не было совпадением - «подвиг» Стаханова [171/172] в августе-сентябре 1935 г. и начало «большого террора» в декабре 1934 г. Горбачев знает, что нужно: «Нужно строго взыскивать с тех, кто работает, как говорится, через пень-колоду, нарушает трудовую и технологическую дисциплину, «гонит» брак». Он считает справедливым применять «более действенные правовые, материальные, административные и иные меры против тех, кто не хочет добросовестно трудиться». Но меры сталинского типа не входят в стратегию Горбачева. Сталину было просто. «Нам пришлось, - рассказывал он на совещании стахановцев о противниках движения, - дать этим уважаемым людям слегка в зубы…» Горбачев на это не идет, ограничиваясь предупреждениями. Без репрессий, важнейшей составной части стахановского движения, организовать его не удается. Не хватало и еще одного элемента. Выступая перед стахановцами, Сталин произносит свои знаменитые слова: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее». Он добавляет: «А когда весело живется, работа спорится». Если сравнить положение в Советском Союзе в 1935 г. с положением в 1913 или 1928 гг. - нет сомнения: оно ухудшилось. Но по сравнению с началом 30-х оно стало улучшаться, были отменены карточки на хлеб. Казалось, все плохое кончилось. Надежда подняла голову. «Если бы у нас жилось плохо, неприглядно, не весело, - разъяснял генеральный секретарь, - то никакого стахановского движения не было бы у нас»77. Сталин был прав: в атмосфере неприглядности, безнадежности энтузиазм не рождается. Горбачев, возможно, это понял. На XXVII съезде партии в феврале-марте 1986 г. некоторые ораторы призывают к возрождению стахановского движения. В октябре 1988 г. «Комсомольская правда» публикует статью, в которой рассказывается то, что давно все знали: «подвиг» Стаханова был мошенничеством. Шахтеру приготовили специальный штрек, а главное, дали двух помощников. Операция была подготовлена секретарем местной партийной организации, сделавшим потом [172/173] неплохую карьеру78. Очередной «святой» советского пантеона потерял свое место. Нужно искать новых героев.
Г. ЗДЕСЬ РОДОС - ЗДЕСЬ ПРЫГАЙ
Мы хотим старый хозяйственный механизм заменить принципиально новым, где и плановое развитие хозяйства (важнейшая закономерность социалистической экономики) и демократический централизм (основополагающий ленинский принцип управления) реализуются другим путем, в других формах. Абель Аганбегян
В басне Эзопа «Хвастун» человеку, который рассказывал, что он удивительно хорошо прыгал на острове Родос, сказали: вообрази, что ты на Родосе, и покажи, что ты умеешь. Как со свойственным им лаконизмом говорили римляне: здесь Родос - здесь прыгай. На первом после избрания генеральным секретарем пленуме Центрального комитета Горбачев объявил: надо прыгать. Абель Аганбегян, один из главных экономических советников нового лидера на первом этапе перестройки, ясно определил что «мы хотим»: влить новое вино в старые меха79. Предложений, как улучшить сталинскую модель, не выходя за ее «основополагающие принципы», было немало. Более того, в первые годы брежневской эры были проделаны эксперименты - это было время т. н. косыгинских реформ. На нескольких предприятиях испытывались возможности расширения их самостоятельности, стимулирования повышения производительности труда и т. д. Андропов также видел необходимость некоторых изменений в экономике с целью повышения ее эффективности. Он добавил к испробованным мерам (впрочем, вскоре оставленным) форсированное укрепление трудовой дисциплины. Подлинной программой реформ был доклад академика Татьяны Заславской, подготовленный осенью 1982 г., об-
173
суждавшийся на семинаре, собравшем около 50 ученых, опубликованный в «Вашингтон пост» в августе 1983 г. «Новосибирский документ», как именовали доклад Заславской, вызвал огромный интерес на Западе и стал известен на родине автора благодаря «радиоголосам». «Документ» констатировал: «…Действующая система производственных отношений существенно отстала от уровня развития производительных сил. Вместо того, чтобы способствовать их ускоренному развитию, она все более превращается в тормоз их поступательного движения»80. Это классическое марксистское определение постоянно возникающего в истории человечества кризиса, который - по Марксу - разрешается революцией. Класс, мешающий «поступательному движению», выбрасывается с исторической арены. Так последовательно были сметены рабовладельцы, феодалы, а в социалистических странах - и буржуазия. Пролетариат, пришедший к власти в октябре 1917 г., был - по Марксу и Ленину - последним классом, история заканчивалась. И - наступал рай. Вывод, сделанный Татьяной Заславской, был неожиданным, в тот момент - смелым, хотя отражавшим взгляды, высказываемые лишь в дискуссиях экономистов. Заславская ссылается на авторитет партии: «Насущная необходимость перестройки системы государственного управления экономикой теоретически давно осознана партией»81. Слово «перестройка» - сказано. Осенью 1982 г. О какой «перестройке» идет речь? Автор «Новосибирского документа», напоминая, что о ней говорили постановления съездов КПСС начиная с 1971 г., пленумов ЦК в июле 1979, в ноябре 1980, в мае 1982, считает, что структурный кризис (конфликт между производственными отношениями и производительными силами) может быть решен реформой системы управления. Заславская предложила, «регламентируя ключевые аспекты социально-экономической деятельности трудящихся, оставлять им достаточно широкую область свободы личного поведения»82. Или иначе: отказаться от административных методов управления, используя прежде всего [174/175] «стимулы, учитывающие экономические и социальные потребности работников и направляющие их интересы в нужную нашему обществу сторону»83. Михаил Горбачев подхватывает слово «перестройка», делает его синонимом своего правления, ключом к решению всех проблем, объявляет чудодейственным рецептом спасения. «Перестройка» прежде всего оборачивается «ускорением». Выход из кризиса, улучшение экономического положения страны, «большой прыжок» по ту сторону зла - все решается «ускорением», «интенсификацией» производства. Работать больше, работать быстрее, работать лучше - такова задача. Через месяц после избрания, в апреле 1985 г., Горбачев называет главными вопросами, решение которых неотложно: решительный перевод производства на рельсы интенсификации, ускорение научно-технического прогресса, значительное повышение качества продукции84. Два месяца спустя в ЦК КПСС собирается совещание «по вопросам ускорения научно-технического прогресса». Молодой генеральный секретарь излагает то, что сегодня можно назвать первым вариантом стратегии «перестройки». Это - в главных чертах - стратегия периода сталинской индустриализации: ускорение (или - темпы) «решает все», «машиностроение - магистральное направление нашего развития»85 или: «тяжелая промышленность - основа экономики». Горбачев добавляет - уверенно и оптимистично: «Главное направление перестройки хозяйственного управления нам в принципе ясно. Оно - в более глубоком и всестороннем использовании преимуществ социалистического хозяйства. Мы должны идти по линии дальнейшего укрепления и развития демократического централизма». Генеральный секретарь упоминает о «широком развитии инициативы масс», но на последнем месте: далеко после «повышения эффективности централизованного начала в управлении и планировании»86. В первый год горбачевской эры большую популярность приобретает выражение «поворот на марше». Оно должно означать: не меняя основ, продолжая идти вперед по намеченному [175/176] пути, повернуть на дорогу, которая еще быстрее приведет к цели. Первые конкретные меры, практические реформы реализовали это «главное направление», эту «генеральную линию». Они могут служить образцом внутренних противоречий, раздиравших лидера «перестройки». В числе первых решений было постановление ЦК и Совета министров «О дальнейшем совершенствовании управления агропромышленным комплексом»87. Оно должно было раз и навсегда решить продовольственную проблему. Было найдено волшебное средство: объединить 5 сельскохозяйственных министерств и один Государственный комитет (тоже сельскохозяйственный) в гигантское суперминистерство - Государственный агропромышленный комплекс СССР (АГРОПРОМ). О значении, которое Горбачев придавал «реформе», свидетельствовало назначение председателем Агропрома первого заместителя председателя Совета министров СССР, старого приятеля генерального секретаря по Ставрополю, В. Мураховского. Началась решительная чистка аппарата управления экономикой - за первый год было уволено 13 тыс. ответственных работников88. В мае 1986 г. принимается постановление о «госприемке»89. Каждый продукт, производимый заводами и фабриками, принимается независимыми от предприятия контролерами. Эта система существовала издавна на военных предприятиях, обеспечивая качество советского оружия. Лидеры «перестройки» сочли, что только силовым путем можно добиться повышения качества продукции. Принимается «Закон о предприятии», предусматривающий расширение прав предприятий, их переход на финансовую самоокупаемость, на хозрасчет. Вводятся выборы директоров предприятий, руководителей учреждений: обычно выдвигаются две кандидатуры, проверенные партийным комитетом. Постепенно число предприятий, на которых руководитель избирается коллективом, расширяется. Все постановления, решения, законы радостно встречались печатью, которая бурно приветствовала очередную реформу, двигающую вперед «перестройку». Можно [176/177] было заметить, что никаких новых методов выхода из кризисного положения Горбачев и его советники не находили. Все уже испытывалось раньше - в годы нэпа, в хрущевское время, в т. н. эпоху застоя. И после нее. Академик Аганбегян в большой статье «Эксперимент и хозрасчет», опубликованной в «Правде» в августе 1984 г. - в расцвете «эры Черненко», - писал о росте производительности труда в первом полугодии по сравнению с 1982 г. более чем в два раза. Он утверждал, что «еще радужнее выглядит динамика этого показателя в сельском хозяйстве и на транспорте»90. «Перестройке» оставалось лишь продолжать эту «динамику». На самом деле все оказалось несравненно сложнее. В июне 1985 г. молодой генеральный секретарь утверждал, что главное направление в перестройке - ясно. Прошел год и он признает во время поездки по Сибири: «Ни у кого не только в Хабаровске, но и в Москве, в министерствах, в Госплане, в правительстве и в Политбюро готовых рецептов - как нам обеспечить задачу ускорения - нет». А еще полтора года спустя он объясняет, что первые три - почти - года ушли на «разработку концепции перестройки»91. Но и это - сомнительно. Каждое из постановлений, решений, каждый новый закон вдруг обнаруживал свое подлинное «нутро»: он оказывался плохо подготовленным, содержащим внутренние противоречия, лишавшие его эффективности, позволявшим сохранять без изменений старую модель. Госприемка, «кардинальная и жесткая мера, призванная добиться коренного улучшения качества продукции»92, вступила в силу на трети всех предприятий страны с 1 января 1987 г. В конце 1987 г. не прошло «госприемку», т. е. не выдержало проверки качества, «не менее 15 - 18 % промышленной продукции… Общая сумма отправленных в брак и на доработку изделий составила 6 млрд. рублей»93. Год спустя, в январе 1989 г. госприемка не приняла промышленной продукции на 1,4 млрд. рублей. Это 8% общего ее объема. В машиностроении брак составил 13,5 %94. Нет нужды объяснять, что госприемку ненавидят рабочие, [177/178] против нее руководители предприятий. Нет необходимости добавлять, что делается все для «смягчения» души приемщиков. Приведенные выше цифры брака - это минимум того, что должны бы отвергнуть за низкое качество приемщики. Секретарь областного комитета партии республики Коми В. Мельников объявил на пленуме ЦК в апреле 1989 г.: закон о госприемке работает неэффективно95. Генеральный директор крупного промышленного комбината В. Кабаидзе дал еще более суровую оценку. «Создали совершенно невозможную, вредную для производительных сил общества систему…»96 В октябре 1989 г. госприемка была отменена. Не лучше обстоит дело и с важнейшей из экономических реформ - с законом о государственном предприятии. Вступивший в силу для части предприятий в январе 1988, он был распространен на всю промышленность с начала 1989 г. Сообщение Госкомстата СССР об итогах первого квартала 1989 г. с удовлетворением говорило о переходе на полный хозяйственный расчет и самофинансирование, констатируя одновременно: «В развитии общественного производства не достигнуты необходимый динамизм и эффективность»97. Горбачев в марте 1988 г. объявил рабочим московского завода подшипников: «Лишь теперь можно говорить о перестройке как реальности, потому что вступил в действие закон о государственном предприятии»98. А между тем, закон о предоставлении предприятиям - казалось бы - широкой самостоятельности был чрезвычайно легко обойден. Прежняя плановая зависимость (в значительной степени сохранившаяся) была усилена госзаказом. Практически всю продукцию предприятие изготовляло - как и раньше - по заказам министерства. Председатель совета министров Рыжков признал, что «Госзаказ оказался отданным на откуп министерствам и ведомствам и был превращен ими в новую упаковку традиционных методов адресного директивного планирования»99. Признак времени - и характерная черта всех законов «перестройки»: сразу же после публикации Закона о государственных [178/179] предприятиях (подготовленного келейно, в тиши кабинетов) появились статьи, письма, высказывания о необходимости его пересмотра. Кое-какие поправки стали вноситься. Однако общая оценка закона - по-прежнему негативна. П. Бунич, председатель Научного совета Академии наук СССР по проблемам хозрасчета и самофинансирования, главный эксперт по хозрасчету, признает: «…действующая система воспроизводит коренные пороки»100. Председатель московского городского совета В. Сайкин подтверждал вывод экономиста: «Подлинный хозрасчет, о котором мы так много говорим и на который возлагаем столь большие надежды, на многих предприятиях превращается в очередную формальность и не дает должной отдачи»101. В сентябре 1989 г., уже после внесения в Закон многочисленных поправок, более 80% предприятий все еще не были им удовлетворены, полагая, «что он не давал возможности работать на условиях хозрасчета»102. Не дали в первое 4-летие ожидаемых результатов выборы руководителей предприятий. Партийное руководство рассчитывало, что введение демократии, даже социалистической, побудит рабочих выбирать таких директоров или заведующих, которые будут требовать повышения производительности труда, улучшения качества и т. п. Часто получалось наоборот. Первый секретарь ленинградского областного комитета партии Ю. Соловьев горько жаловался на пленуме ЦК: «Предполагалось, что коллективы будут искать и выдавать мандат доверия компетентным, творческим, требовательным командирам производства. Что же получается? В жизни наоборот. Игнорируя рекомендации партийных и общественных организаций, отдельные предприятия отдают предпочтение удобным, податливым, нетребовательным руководителям, тем, кто вольно или невольно потворствует насаждению синдрома потребительства, рвачества и иждивенчества»103. Боль Ю. Соловьева легко понять: он, Хозяин ленинградской области, кандидат в члены Политбюро, баллотировавшийся в народные Депутаты без соперника, как единственный кандидат, не был выбран. Его обвинения сводятся к тому, что если [179/180] раньше не все шло хорошо, то, по крайней мере, был порядок, за соблюдением которого следила партия. Сегодня все идет хуже, чем раньше, несмотря на нововведения, а скорее всего, по мнению Ю. Соловьева, из-за них. Наблюдения ленинградского секретаря подтверждают многочисленные свидетели: журналисты, рабочие, экономисты - выборы на предприятиях положения не изменили, иногда ухудшили. Заметное место среди мер по «ускорению» занимает наиболее простая реформа чудовищного аппарата управления, который во всех выступлениях Горбачева, во всех острокритических статьях экспертов и публицистов, вдохновленных «гласностью», представлен основным врагом перестройки. Цифры производят внушительное впечатление. В 1987 г. Горбачев свидетельствовал: «В сфере управления у нас сейчас занято около 18 млн. человек, из них 2,5 млн. - аппарат различных органов управления и порядка, 15 млн. человек - управленческий аппарат объединений, предприятий и организаций. Все это составляет 15% трудовых ресурсов страны. На каждые 6 - 7 человек - управляющий…На содержание этого аппарата мы расходуем более 40 млрд. рублей, а приращиваем национальный доход в последние годы в размере около 20 млрд. рублей»104. Сергей Андреев дает более детальные сведения: общая численность управленческих служб (на конец 1987 г.) - 17,718 млн. человек. Из них около 11,5 миллиона работают в системе предприятий и организаций, около 3 млн. образуют инженерный состав; в аппарате министерств и ведомств значится - 1 млн. 604 тыс. человек105. Очевидна необходимость сокращения штатов. Она была ясна уже в 1919 г., когда Ленин внезапно обнаружил разрастание бюрократии. Она была ясна в 30-е годы, когда с бюрократами вел беспощадную войну лично товарищ Сталин. С. Андреев напоминает, что в 1956 г., когда существовало 52 союзных министерства, ЦК КПСС настаивал на принятии мер, направленных «на сокращение численности и упрощение административного аппарата». В1979 г. таких министерств [180/181] было уже 64, и их число продолжает расти. С приходом Горбачева и началом «перестройки» была проведена кампания по увольнению «бюрократов». А. Мельников, первый секретарь областного комитета партии в Кемерово, рассказал пленуму ЦК, что было уволено 600 тыс. управленцев и взято на службу 700 тыс. управленцев106. Герой романа Ильи Эренбурга «Бурная жизнь Лазика Ройтшванеца», мудрец и шут, мучившийся в 20-е годы в советской республике, уволенный со службы, немедленно находит другую работу. Писатель комментирует: «Спасла Лазика знаменитая диалектика: если сокращают, значит, набирают. Это закон природы: одного человека выгоняют из комнаты, вместо него сажают другого…»107 С. Андреев, возможно незнакомый с бурной жизнью Лазика, приводит 60 лет спустя факты, свидетельствующие, что «знаменитая диалектика» по-прежнему действует безотказно. Причин невозможности прыжка через пропасть, причин прыжков на месте множество. О них говорят государственные и партийные деятели, экономисты, журналисты. И мы к ним вернемся. Пока задержимся на «технике» реформирования. В статье «Правды», посвященной убожеству советской политэкономии, подчеркивается отсутствие представления о путях преодоления кризиса. Автор статьи категоричен: «Не можем вырваться из замкнутого пятиэтапного круга: критика действующего хозмеханизма - выдвижение рецептов по его переделке - принятие решений и эйфория по поводу их эффективности - шок после «открытия» обратного - и снова тотальная критика»108. В апреле 1989 г., после 4 лет перестройки, Михаил Горбачев делает удивительное признание: «…все мы (он обращается к членам Центрального комитета партии, высшему органу власти) не знали хорошо страну, в которой мы живем». Генеральный секретарь отвергает мысль, что не нужно было «отказываться от активных действий». Он признается только, что «все оказалось гораздо сложнее, чем мы Думали, чем казалось на первом этапе»109. [181/182] «Мы думали», «нам казалось», «мы ошибались» - Горбачев использует покаяние, как цену, которую он платит за право совершать новые эксперименты. Об ошибочности выбранной Горбачевым стратегии было сказано в июне 1988 г. на XIX партконференции. Директор института экономики Академии наук Леонид Абалкин был категоричен: «Важно подчеркнуть со всей определенностью, что радикального перелома в экономике не произошло и из состояния застоя она не вышла». Это констатировалось после трех лет реформ. Академик Абалкин в качестве причин неудачи назвал желание «решать проблемы путем чисто организационных мер и решений, увеличивая, в частности, количество принимаемых решений». Прежде всего, однако, ошибкой была стратегия ускорения. Стремление решить проблему дефицита («кругом дефицит, не хватает того, другого, третьего, четвертого») наращиванием объема продукции только усугубляет экономические трудности110. Точка зрения академика Абалкина, говорившего о том, что меры по «демократизации общественной жизни» хотя и важны, не меняют ничего в существующей системе, встретили резкое возражение со стороны Горбачева. Выступая второй раз, генеральный секретарь заявил, что от высказываний Абалкина «отдает экономическим детерминизмом и вообще недооценкой перестройки»111. Василий Селюнин, один из самых знающих, а главное, из самых смелых журналистов, занимающихся экономикой, отлично объяснил, что из себя представляет стратегия ускорения. В основу ее концепции лег несложный расчет, опубликованный академиком Аганбегяном и сразу ставший знаменитым. За год мы используем примерно 600 млрд. рублей национального дохода. Три четверти этой суммы идет на потребление, четверть - в накопление. При росте дохода на один процент в год прибавка составит 6 млрд. рублей. Для ощутимого повышения жизненного уровня общий доход страны надо увеличить на 4, а еще лучше на 5% ежегодно112. Селюнин демонстрирует пороки этой стратегии. Прежде всего, он подсчитывает, что даже пятипроцентный рост дохода даст ежемесячную прибавку [182/183] на одного работающего примерно на полтора рубля. Но главное в другом: в советской экономике доля предметов потребления в общем выпуске продукции неуклонно снижается с 1928 г. Следовательно, ускорение темпов производства означает увеличение выпуска металла, тракторов, комбайнов, станков. Плохого качества, ненужных. Ускорение темпов ведет к еще более быстрому чем сейчас истощению ресурсов, в том числе невозобновляемых, например нефти. Селюнин видит прямую зависимость между стратегией ускорения и перестройкой структуры экономики: ускорение должно подменить кардинальные реформы. «Или ускорение, понимаемое как взвинчивание объемов производства, или перестройка структуры экономики. Третьего не дано, так что выбирать все равно придется»113. Подводя итоги трехлетней реформы, Селюнин выражается ясно и просто: «Реформы тут ни при чем - новый механизм не хуже и не лучше старого, он просто старый…»114 Экономист проф. Попов, избранный в 1990 г. мэром Москвы, введший в обиход термин Административная система (АС), полностью с выводом Селюнина согласен: «Суть прежнего механизма - командное положение министерства, его право административно определять жизнь хозрасчетного звена, по существу не изменилась»115. Каковы причины неудачи экономической реформы, которая стала еще более очевидной в 1989 г.? Селюнин говорит, прежде всего, о плане, о том, что сохраняется прежний порядок планирования. В статье 2 того самого Закона о государственном предприятии, который Горбачев назвал «реальностью перестройки», сказано: «Государственный план экономического и социального развития является важнейшим инструментом реализации экономической политики Коммунистической партии и Советского государства»116. Если план - важнейший инструмент, - спрашивает Селюнин, - то какова роль экономических методов воздействия на производство? А именно замена административных методов экономическими и есть объявленная цель реформы. Но это не все: планирование [183/184] вступает в противоречие с рынком. До сих пор - и это одно делает все разговоры об экономической реформе несостоятельными - не решена проблема цен. «Единственный надежный способ определения цены - рынок, ничего лучше человечество не изобрело»117. Экономист Николай Шмелев, ставший известным после статьи «Авансы и долги»118, о которой Горбачев говорил, что она верна в части критической и неверна в части положительной программы, в 1989 г. определил ситуацию дилеммой: либо сила, либо рубль. В статье под этим заголовком он говорит об основном пороке: «Мы не имеем еще главного, что присуще всякой нормальной экономике, которая развивается не понуканиями, не из-под палки, а сама собой: мы не имеем рынка»119. Отсутствие рынка связано с отсутствием полноценного рубля, который мог бы стать свободно конвертируемой валютой. Каким он был в годы нэпа. По подсчетам специалистов, сегодня имеется более 2 тыс. курсов рубля: в зависимости от приобретаемых товаров и от покупателей. Шмелев, называя это обилие сумасшедшим домом, вспоминал, что некогда курс рубля был решен лично и свободно товарищем Сталиным (в 1950 г.). Сталину представили расчеты специалистов, по которым 1 доллар стоил 14 тогдашних рублей. Вождь перечеркнул цифру синим карандашом и написал - 4. Добавив, как рассказывают, «и этого им хватит»120. Летом 1990 г. официальный курс рубля равнялся 1,6 доллара, туристам давали за доллар 6 рублей, реальная цена, по признанию министра финансов Павлова, составляла 10 руб., на черном рынке давали за доллар 20-25 рублей121. Без настоящего рубля не может быть настоящих цен. И не может быть настоящей заработной платы. Ю. Соловьев рассказывал на пленуме ЦК, что рабочие одного из ленинградских заводов спросили его: до каких пор они будут получать свою заработную плату трамвайными талонами, к тому же прокомпостированными?122 Настоящий рубль, настоящий рынок (рынок всегда прав, утверждает Н. Шмелев123) могут возникнуть только в результате ценовой реформы. В феврале 1989 г. Абель Аганбегян, [184/185] подводя итоги 4 лет реформы, категоричен: «…вопрос о реформе розничных цен на ближайшие 3-4 года надо снять с повестки дня»124. Учитывая минувший опыт, можно уверенно говорить, в лучшем случае, о «ближайших 5-6 годах». Иными словами, отнести начало серьезной экономической реформы на середину 90-х годов. Страх коснуться цен связан с причинами не только экономическими, но и социальными. Эта реформа откладывалась, откладывается и - можно думать - будет откладываться, ибо неминуемо принесет повышение цен. Даже разговоры на эту тему вызывают страх и недовольство потребителей. Глубокое недоверие к финансовой политике власти питается воспоминаниями о предыдущих денежных реформах - 1947, 1962 гг., - когда население было бесстыдно ограблено. Изменение цен вопреки воле населения чревато неприятными последствиями. Как выразился Шмелев: «Есть позитивный опыт Венгрии и негативный опыт Польши». Рождение «Солидарности» неразрывно связано с многократными неудачными попытками польских властей декретировать «правду цен». Шмелев напоминает об опыте Китая, где реформа розничных цен была произведена только после того, как за 8-9 лет в корне изменилось положение с насыщением потребительского рынка и «где даже и в этом случае ее проводят не в одночасье, а растягивают на 5 лет»125. Предстоящая финансовая реформа совсем недавно обнаружила перед собой новую высочайшую преграду. В октябре 1988 г. впервые было официально объявлено о существовании в СССР бюджетного дефицита. В размере - 58 млрд. долларов. Американская экономистка Джади Шелтон рассказала, что в частных беседах советские эксперты, приезжавшие в Вашингтон, говорили о дефиците, превышавшем в три раза официальную цифру. В январе 1989 г. в Москве поправили статистику. По новым расчетам в 1990 г. советский дефицит составит 162 млрд. долларов, т. е. 11 % национального дохода. Американский [185/186] дефицит в 1990 г. составит 140 млрд. долларов, или примерно 4% национального дохода126. Кажется далеким 1987 г., когда Татьяна Заславская подчеркивала значение времени, затраченного на период преобразований. «Надо не затягивать их, но в то же время и не гнать чересчур быстро». Отвергая излишнюю спешку, она предупреждала об опасности затягивания перестройки. В отличие от Николая Шмелева, академик Заславская отметила неудачу венгерского опыта. «То обстоятельство, что отдельные изменения вносились там (в Венгрии) в хозмеханизм некомплексно, через большие интервалы времени, не позволило, по мнению ученых, добиться качественного улучшения системы управления экономикой, снизило общую эффективность реформы». Татьяна Заславская заявила о необходимости «комплексного преобразования системы социально-экономических отношений в течение одного-двух, максимум - трех лет»127. В январе 1989 г. Василий Селюнин, констатировав, что в 1988 г. не произошла структурная перестройка экономики, предупредил: время упущено, «счет идет уже не на годы, а на месяцы»128. В феврале 1989 г. академик Абалкин предполагал, что первые ощутимые положительные результаты перестройки появятся в 1995 г. Сейчас, - добавил он, - «у нас все не в порядке»129. Летом 1989 г. Леонид Абалкин, которого всего год назад остро критиковал Лидер, был утвержден заместителем премьер-министра, ответственным за проведение экономической реформы. Это значило, что прежняя стратегия отвергнута, ибо, как говорил академик в июле 1989 г., «за 50 месяцев мы не сделали ничего». В апреле 1989 г. пленум ЦК, собравшийся ровно через 4 года после того, как была принята программа Горбачева (когда был дан сигнал к прыжку), констатировал: в течение 4 лет советская экономика, в лучшем случае, прыгала на месте, на краю пропасти. Партийные боссы, в особенности потерпевшие поражение на выборах в народные депутаты, справедливо чувствовавшие себя жертвами горбачевской «чистки», жаловались на резкое ухудшение материального [186/187] положения рабочего класса. Первый секретарь краснодарского крайкома партии И. Полозков (сосед бывшей вотчины Горбачева - Ставропольского края, в 1990 г. избранный первым секретарем ЦК Российской компартии), считает, например, нормальным, что «люди понимают» отсутствие масла в Краснодарском крае с плодороднейшим черноземом, который мог бы хлынуть молоком и медом. Он не слишком удивляется, что могучая супердержава на 72-м году после революции не производит достаточно детской обуви и колясок. Он жалуется на дефицит мыла, видя в нем зерно народного недовольства. Партийные секретари обвиняли на пленуме «перестройку», которая подорвала их авторитет. Посягательство на их власть - в этом они увидели цель экономической реформы. Поражение партработников в Кузбассе А. Мельников назвал поражением «всех рабочих - представителей миллионного рабочего класса»130. Сопротивление партийного аппарата внесению элементов рынка в социалистическую экономику - дело не новое. В середине 20-х годов антисталинская оппозиция выступала против новой экономической политики в защиту интересов рабочего класса. У оппозиции были основания. Введение хозрасчета, твердого рубля, принципа рентабельности производства привели к появлению значительного числа безработных. Недовольство рабочего класса дополнительно питалось улучшением положения крестьян, получивших право торговать своими продуктами на рынке, и возникновением группы новых богачей, нэпманов. Сегодняшние аргументы противников ценовой реформы, основы радикальных перемен экономической модели, дословно повторяют аргументы оппозиции 20-х годов. Впрочем, страх перед рынком, который будет определять подлинную цену не только товаров, но и качества работы советских людей, который заменит государственную опеку свободой выбора, мучает не только партийный аппарат. Боятся все, кто не верит в возможность быстрого улучшения положения, не хочет отказаться от права ничего не Делать, взамен за обещание когда-нибудь - через пять- [187/188] десять-двадцать пять лет - начать жить лучше. Советский народ не поверил, что «здесь Родос», что здесь нужно прыгать. Ибо от него потребовали работать больше и лучше сегодня, обещая награду после-послезавтра. Новая стратегия экономической реформы, принятая в декабре 1989 г., предполагает преодоление пропасти мелкими шажками в лучшем случае за пятилетку. «Хорошо, - утешал Леонид Абалкин, - если нам удастся снять весь груз накопившихся от прошлого проблем за 5 лет»131. Пятилетняя программа перехода к «социалистическому рынку» предусматривает целый ряд этапов демонтажа системы центрального планирования, которая, однако, на первом этапе должна усиливаться, поскольку никакой замены ей еще нет. Замедленный темп реформы ее руководитель объясняет, в частности, сопротивлением общественного мнения, которое категорически противится повышению цен, усилению социального расслоения. В связи с этим новая программа откладывает сокращение государственных субсидий на товары первой необходимости, т. е. проведение реформы цен, на следующую пятилетку. Леонид Абалкин откладывает «светлое будущее» на десятки лет. Он считает, что причиной советского кризиса является «отсутствие социального гумуса», т. е. накопленной десятилетиями культуры труда, быта, общения, бережно передаваемого от поколения к поколению Знания. «Когда нет этого живительного гумуса, - резюмирует академик вице-премьер, - на его месте скапливается и каменеет грязь»132.
Д. БАРЬЕР ЧАСТНОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Частная собственность это, как известно, основа эксплуатации человека человеком, и наша революция совершена именно для того, чтобы ее ликвидировать, передать все в собственность народу. Михаил Горбачев
[188/189] Генеральный секретарь был чрезвычайно удивлен. «Эстонские товарищи, - сказал он, - преподнесли нам сюрприз». Михаил Горбачев имел в виду решения, принятые Верховным советом Эстонии в конце 1988 г. Решения эти, констатировал Горбачев на заседании президиума Верховного совета СССР, «вошли в противоречие с конституцией СССР» и поэтому «должны быть признаны ошибочными и не имеющими юридической силы»133. Верховный совет Эстонии попытался расширить права республики. Генеральный секретарь в своей функции председателя президиума Верховного совета критиковал эстонское решение целиком, но «особую озабоченность» вызвало у него то, что эстонцы решили «допустить наряду с другими видами собственности и частную». «Политический словарь» объясняет: «Известны 2 основные формы собственности: общественная и частная. С частной собственностью связано разделение общества на антагонистические классы, она господствует при рабовладельческом строе, феодализме и капитализме. В результате социалистической революции утверждается общественная собственность на основные средства производства»134. Михаил Горбачев повторяет словарную мудрость: «Частная собственность это, как известно, основа эксплуатации человека человеком, и наша революция совершилась именно для того, чтобы ее ликвидировать, передать все в собственность народа. Пытаться восстановить ее - значит толкать назад…»135 Это - момент истины. Лидер «перестройки» представляет в. этом своем выступлении суть экономической реформы, которую он пробует реализовать. Он высказывается без обиняков: «Перестройка экономических отношений как раз призвана раскрыть потенциал, заложенный в различных формах социалистической собственности». Вся двусмысленность программы Горбачева обнажена в этом заявлении: «перестраивать», не касаясь фундамента, значит всего-навсего ремонтировать старое здание. Трудности, связанные с решением квадратуры круга - реализацией экономической реформы, не выходя за рамки [189/190] «социалистической собственности», проявились особенно наглядно на пограничной полосе - между социалистической и частной собственностями. На трех китах стоит экономическая «перестройка», на трех законах: о государственном предприятии (вступил в силу 1.1.1988 г.); о кооперации в СССР (подписан 8.6.1988 г., к нему примыкает Закон об индивидуальной трудовой деятельности от 19.11.1986 г.); об аграрной реформе (принципы которой изложены в постановлении пленума ЦК об аграрной политике КПСС в современных условиях от 16.3.1989 г.)136. Выше я говорил о трудностях, с которыми борется советское «государственное предприятие», пытаясь реализовать Закон, со дня вступления в силу выхолощенный бесчисленными директивами, циркулярами и указаниями министерств и планирующих органов. По общему признанию экономистов, руководителей предприятий и партийного аппарата результатов изменения системы управления промышленностью пока нет. Однако трудности в реализации «хозрасчета» - это внутренние трудности в сфере «социалистической собственности», ей присущие. Иное дело - два других «закона», рассчитанных на внесение живой крови в умирающее тело социализма. Как известно (если употребить любимое выражение советских лидеров), социалистическая собственность состоит из. двух форм: государственной (общенародной) и колхозно-кооперативной. Первая - достояние всего народа, основная форма социалистической собственности. Вторая - как говорит само название - собственность колхозов и других кооперативных организаций. В исключительной собственности государства - земля, ее недра, воды, леса, основные средства производства в промышленности, строительстве и сельском хозяйстве, средства транспорта и связи, имущество государственных торговых, коммунальных и иных предприятий, основной городской жилищный фонд, «а также другое имущество, необходимое для осуществления задач государства». Колхозы и кооперативы имеют право на собственность, «необходимую им для осуществления уставных задач». Совершенно [190/191] очевидно, что никакого сравнения быть не может. Но, кроме того, как говорилось еще в 1987 г., «происходит неуклонное сближение государственной и колхозно-кооперативной форм социалистической собственности»137. Это значит - государство медленно, но неуклонно пожирало все то, что еще ему не принадлежало. В 1921 г. появление свободного рынка в короткий срок улучшило продовольственное положение в стране. Несмотря на страшный голод, обрушившийся на огромную территорию, в районах, им не затронутых, прежде всего в больших городах, появились продовольственные и промышленные товары, которые, казалось, исчезли навсегда после начала «большого прыжка в коммунизм». Горбачевские экономисты надеялись на повторение чуда. Закон об индивидуальной трудовой деятельности был подписан 18 ноября 1986 г. Он разрешал, «допускал», как сказано в тексте, индивидуальную трудовую деятельность в сфере кустарно-ремесленных промыслов, бытового обслуживания населения, а также другие виды деятельности, «основанные исключительно на личном труде граждан и членов их семей». Но за полгода до этого закона Центральный комитет партии принял постановление, озаглавленное: «О мерах по усилению борьбы с нетрудовыми доходами». Одновременно Совет министров обязал все правительственные органы принять меры по усилению борьбы с нетрудовыми доходами, а президиум Верховного совета издал Указ, предусматривающий ужесточение наказания за нарушение законов и правил, регулирующих индивидуальную трудовую деятельность. Указ вступал в силу 1 июля 1986 г. Когда 1 мая 1987 г. вступил в действие закон об индивидуальной трудовой деятельности - атмосфера была готова: граница между «нетрудовыми доходами» и доходами от совершенно легальной «индивидуальной трудовой деятельности» была различима с большим трудом. Тацит заметил: чем коррумпированнее государство, тем больше у него законов. Эпоха «перестройки» подтверждает наблюдение римского историка. 1 июля 1988 г. [191/192] в СССР вступил в силу очередной новый закон - о кооперации. Он предусматривает превращение кооперации «в широко разветвленную систему, органически связанную с государственным сектором экономики и индивидуальной трудовой деятельностью населения». Законодатели, забыв о недавней стратегии «сближения» двух форм собственности, заверяют, что «закон о кооперации в СССР направлен на равноправное взаимодействие государственного и колхозно-кооперативного секторов социалистической экономики…»138 Четыре года «индивидуальной» деятельности и два года существования кооперативов не дали результатов, сравнимых с аналогичным периодом нэпа. Чуда - пока? - не произошло. Как и все другие законы, решения, касающиеся прищепления нового органа в организм советской социалистической экономики, были подготовлены наспех, на привычном советском низком уровне. Еще раз подтвердилось, что зрелый социализм перестраивают по традиции, сооружая сначала временные бараки, остающиеся навсегда. Только на этот раз дефекты законов о кооперативном движении кажутся подготовленными умышленно. Ибо на этот раз делается попытка прищепить орган, вообще чужеродный организму. Авантюрист и мошенник Остап Бендер жаловался: никто меня не любит, кроме уголовного кодекса, который меня тоже не любит. Это как нельзя более точное определение отношения к индивидуальной (ни в коем случае не частной) трудовой деятельности, к кооперативам. «Стоит только заговорить о личной инициативе, - жалуется наблюдатель, - как из глубины общественного сознания возникает карикатурно зловещая фигура кулака-мироеда, лавочника-охотнорядца, красномордого трактирщика, лакейски лебезящего портного - одним словом, идейного врага, объединенного общим понятием «частник»139. Трудности «прищепления» кооперативного движения связаны с полной атрофией «личной инициативы». Аналогия с нэпом, о котором много говорят сторонники кооперативов, не существует. В начале 20-х годов частная [192/193] инициатива уже преследовалась новым режимом, но еще существовала в подпольях человеческих характеров и вырвалась наружу, едва было дано разрешение. Главное же, пролетарская революция преследовала, но еще не уничтожила индивидуального крестьянина, который позволил - едва разрешили ему - создать рынок. Трудности связаны и с тем, что «частник» и «рынок» пугают не только потребителей. В неменьшей степени они пугают руководителей, а следовательно законодателей. Законы о кооперативах преследовали в первую очередь «государственную» цель: установить контроль над «второй экономикой», над «цветными рынками», как назвали в 70-е годы все те каналы, по которым перераспределялись товары и деньги вне плановой экономики. Улучшение снабжения населения - не было даже второй целью законодателей. Над кооперативами и индивидуальной деятельностью висит, как дамоклов меч, закон о борьбе с нетрудовыми доходами: только добрая воля надзорных органов спасает от обвинения в «спекуляции». В докладе «О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой», наметившем программу экономической реформы, Горбачев отметил роль кооперации в вытеснении «теневой экономики»140. В марте 1988 г., за три с половиной месяца до вступления в силу закона о кооперации, был подписан указ о прогрессивном налогообложении кооператоров. О суровости указа свидетельствует сравнение с эпохой нэпа. С 1926 г. началась политика «постепенного вытеснения частника» из социалистической экономики. Для этого прежде всего использовался прогрессивный налог. Инструмент действовал чрезвычайно эффективно. В 1926 г. доля частной торговли составляла 25%, а в 1927 - только 15%. По сравнению с налоговой системой, введенной в 1988 г., налоговая шкала 1926 г. была в пять раз меньше141. Сделано это было вполне сознательно. Тогдашний министр финансов Борис Гостев в интервью для журнала «Огонек» не скрывал своих чувств: «Я не против кооперативов, - заверил он, добавив: - не забывайте, что [193/194] прежде всего люди пошли туда за деньгами». Для него нет сомнения: в кооперативах деньги зарабатываются нечестно. «Почему вы все время исходите из того, что заработаны эти рубли нечестно?» - спрашивает журналистка. Потому, с великолепной простотой ответил министр, «что на честном труде не разживешься»143. Убедившись, что налоговая система душит еще не родившуюся кооперацию, законодатели сделали вид, что смягчили прогрессивное обложение, предоставив значительные права местным властям, где вражда к кооперации особенно сильна. В декабре 1988 г. появилось постановление Совета министров, резко лимитирующее права кооперативов, провозглашенные в законе. Прошло всего лишь 6 месяцев, а партия (Политбюро) и правительство (Совет министров) принимают специальные решения, рожденные страхом перед частной инициативой. Совет министров постановил, что «кооперативы не вправе заниматься видами деятельности согласно Приложению № 1». А в приложении перечислены: издательская деятельность, производство кино- и видеопродукции, тиражирование кинофильмов и видеопрограмм, организация общеобразовательных школ, осуществление всех операций с наличной иностранной валютой. Запрещается, кроме того, «деятельность по установлению гигиенических нормативов химических веществ в средах», т. е. запрещается специфическая экологическая деятельность143. Политбюро приняло решение о мерах, направленных на контроль цен в кооперативах. Цены в кооперативах действительно значительно выше государственных. Этим, естественно, недовольно население, привыкшее к ситуации, выраженной шуткой: «У нас ничего нет, зато все дешево». Этим очень недовольно начальство. «Может ли безвестный краснодеревщик, товарищ Страдивари, работающий в глубинке, в райцентре, зарабатывать больше, чем министр?» - задает риторический вопрос экономист Г. Лисичкин144. Высокие цены практически были впланированы в закон о кооперации. Поскольку кооперативы, хотя теоретически они имеют те же права, что и государственные предприятия, [194/195] лишены доступа к государственной системе снабжения товарами по твердым оптовым ценам, они обращаются в розничную сеть. И выкупают все, что находят в магазинах: от риса и сахара до тканей и строительных материалов. Дефицит, безраздельно царящий на советском «рынке», усугубляется. В результате кооперативы могут продавать свои изделия, предлагать свои услуги по любой цене. По идее кооперация должна была в первую очередь удовлетворить потребности человека со средним заработком. В реальности кооперация ориентируется на потребителя с высокими доходами. Кооперативы внезапно открыли то, что существовало раньше, но прикрывалось лозунгами, - резкое материальное расслоение общества. Привилегированное положение номенклатуры - правящего слоя - принималось населением хотя и без удовольствия, но и без возмущения. Оно представлялось естественным. Кооперативы обнаружили в социалистическом Советском Союзе, которому не хватало лишь нескольких шагов до коммунизма, богачей, миллионеров. Формула Леонида Абалкина - идеология превратилась в психологию - объясняет острое недовольство подавляющего большинства населения нарушением главного принципа социализма - всеобщего равенства. «Перестройка создала класс спекулянтов и перекупщиков под видом кооперативов. Это кровопийцы на теле народа, - пишет в газету ленинградец Сидоров, 36 лет. - Они калечат души молодежи и отучают людей работать. Это какой-то коммерческий социализм с частнособственническими инстинктами»145. Ему вторит рабочий С. Полуэктов из Тулы: «Если так дальше пойдет, то от социализма ничего не останется. Если это называется перестройкой и демократизацией, то я категорически против. Все верно: при Сталине ничего своего душе не положено было иметь. При Брежневе думали одно, говорили другое, Делали третье. Но жили-то одинаково, без миллионщиков. Пусть и недостатки были, но это не от неправильной линии, а от отсутствия дисциплины»146. Среди писем в редакции газет есть и гораздо более решительные. Житель [195/196] подмосковного поселка Д. Калинычев рассказывает, как «пела душа» у него после того, как он прочел судебный очерк, в котором излагалась история ограбления племянником богатого дяди. Автор письма спрашивает: каким образом в квартире дяди оказалась старинная мебель, картины и прочее? Он радуется, что племянник с товарищами еще до дяди украли автомашину у продавщицы ларька с мясом. С его точки зрения, такой грабеж «имеет воспитательное значение», ибо на зарплату никто автомашину купить не может. Возражая автору судебного очерка О. Чайковской, писавшей - «не твое, не бери», автор письма предлагает «облегчать» от накопленного всех «грабящих» (т. е. торговцев, кооператоров), а также «академиков и профессоров, крупных писателей и поэтов, артистов и режиссеров, директоров и начальников, т. е. всех высокооплачиваемых лиц». У Д. Калинычева - один принцип: грабить нельзя малообеспеченных людей, это - противозаконно147. Идея, овладевшая массами, становится материальной силой - учил Маркс. Его правоту подтверждают, например, действия партийных руководителей Волгоградской области, убежденных, видимо, что богатых надо грабить. Они организовали погром местных жителей, построивших парники для выращивания помидоров, которые потом продавались на рынке148. Или действия жителей подмосковного городка, поджегших свиноферму, в знак возмущения появлением в их среде «новых буржуев, нэпманов и кулаков»149. Кооператор А. Андреев рассказывает, что после очередного ночного погрома в кооперативе он пришел в милицию за помощью. Майор милиции со свойственной его профессии прямотой отрезал: «Твоя частная лавочкя, ты и защищай»150. Институт социологии Академии наук в самом конце 1988 г. провел опрос среди москвичей. «Какие наиболее важные социальные проблемы стоят сейчас перед нашим обществом?» - задали вопрос социологи. Подавляющее большинство назвало «корнем зла», «источником всех бед», «болезнью нашего общества» - нетрудовые доходы. «Решение этой проблемы повлияет на все [196/197] остальные», - отвечали столичные жители. Они убеждены, что «если убрать жуликов, страна будет процветать»151. Цитированный выше А. Андреев пишет, что кооператорам отказывают в защите не потому, что есть на этот счет инструкция. Он объясняет: «Они становятся жертвами уникальной ситуации, когда появилась возможность открытой, публичной, безбоязненной агрессии против собственности. В нашем генном кодексе не отложилось уважение к тому, что называется собственностью. Мы ее презрели когда-то, выкинули на «свалку» истории. Удивительно ли, что теперь она так раздражает, вызывает такой бурный взрыв анархических чувств?»152 Принятие нэпа в 1921 г. вызвало взрыв «анархических чувств», появление «нэпманов», богачей, которых совсем еще недавно уничтожали с благословения коммунистической доктрины, вызвало недоумение и отчаяние у многих, поверивших в необходимость построить рай для «чистых», одурманенных Идеей. «Чевенгур» Андрея Платонова - гениальное изображение прыжка в счастье, который неизменно оборачивался прыжком в смерть. В первой половине 20-х годов кроме круга апостолов новой веры жило и население, еще знавшее, что такое собственность. Понадобились десятки лет строительства социализма, чтобы утвердилась уравнительная ментальность: всеобщий образ мышления, основанный на принципе - если у меня ничего нет, то и у соседа не должно быть ничего. Внимательный, острый наблюдатель Анатолий Стреляный, побывавший летом 1989 г. в «глубинке», беседовавший с «простым народом» - рабочими, колхозниками, служащими, констатирует: «Что сильнее разума? Страсть. Имя этой страсти - зависть. То, что она проделывает сейчас с нашим народом, заставляет все чаще вспоминать конец двадцатых годов… Сталин и его друзья, конечно, постарались натравить народ на торговлю, но могли бы этого и не делать: народ и без подсказки знал своего врага: торговец, продавец, кооператор. Он был готов прикончить нэп голыми руками»153. Социалистический лагерь дает возможность изучения [197/198] изменений отношения к собственности - ибо в странах, построивших социализм в разное время, отношение не однородно: в зависимости от времени обращения в «веру». Эту дифференциацию можно наблюдать и в самом Советском Союзе. Прибалтийские страны, насильственно включенные в СССР, сохранили еще в «генном кодексе» понятия, исчезнувшие на территориях, строивших новый мир с 1917 г. Официальная идеология, долго утверждавшая преимущества социалистической «организованности» по сравнению с капиталистической рыночной анархией, с трудом поворачивается «лицом» к кооперативу. Беспрестанно цитируемые строчки из нескольких ленинских статей в поддержку кооперации, многомысленны, как обычно, у вождя революции и позволяют противоречивые комментарии. На помощь марксистской идеологии приходят идеи русских консервативных мыслителей XIX в., проклинавших капитализм и надеявшихся, что он обойдет Россию стороной. Нынешние последователи идей русской исключительности настаивают на нравственном смысле кооперации. Историк Владимир Дмитриенко грустно замечает: «Сегодня интерес кооператива лишь в том, чтобы получить прибыль». С его точки зрения прибыль для кооператива - второстепенна. Главное: «Форма гармонии общенародных и личных интересов»154. Гармония, одно из любимых слов славянофилов XIX в., часто употребляется Горбачевым. Оно противопоставляется «экономизму», рынку с его погоней за деньгами, а следовательно - безнравственному. «Торгаши губят страну», - заявляет Михаил Антонов, плодовитый автор статей, остро осуждающих «экономизм» и его сторонников Л. Абалкина, Н. Шмелева и др., добавляя, что «грамотные торгаши», и прежде всего ученые-экономисты, делают то же губительное дело успешнее, «во всеоружии знаний». Не деньги, как приманка, не «примитивная философия корыта», развращающая людей, но любовь должна стимулировать труд, - считает М. Антонов155. [198/199] Трудности кооперативного движения в чуждой среде связаны с двусмысленным отношением к кооперации и Высшей инстанции - Генерального секретаря. Он не перестает говорить о необходимости ее развития, напоминая немедленно, что она поможет ликвидировать «своего рода теневую экономику»156. Он говорит о необходимости поощрения инициативы трудящихся и видит в этом смысл решений об индивидуальной трудовой деятельности и кооперативах, но предупреждает тех, кто «усмотрел в кооперации и индивидуальной трудовой деятельности чуть ли не возрождение частнохозяйственной практики»157. В юбилей четырехлетия «перестройки» Горбачев услышал на пленуме ЦК тяжелые обвинения, адресованные кооперативному движению: «Рост нетрудовых доходов, вышедший из-под контроля, ставшая по существу легальной спекуляция…»; «Еще более неудержимо, чем в государственном секторе, растет заработная плата в кооперативах. В основном, по этой причине из промышленных предприятий, со строек и других отраслей народного хозяйства в кооперативы идет массовый отток квалифицированной рабочей силы»158. Генеральный секретарь признал «наши» ошибки и дал обещание: «С самого начала нам надо было иметь в виду, что всякое расширение демократии, гуманизация жизни должны идти параллельно с бескомпромиссной борьбой с преступными элементами… Мы должны серьезно поправить положение»159. Опыт 20-х годов показал, что кооперативы представляют собой великолепный «объект ненависти», могут послужить козлом отпущения, когда власть ощутит в нем необходимость. Возможность превратить кооперативы в откупительную жертву, которая будет брошена в лапы недовольным потребителям, вписана во все партийно-правительственные акты, регулирующие их деятельность. Кооперативы вызывают ненависть потребителей, когда завышают цены. Еще большую ненависть вызывают они, когда снижают цены. Тогда они выступают конкурентами государства. Экономист Гавриил Попов делает вывод: «Если цены кооператоров ниже государственных… под [199/200] угрозой оказывается вся система». Низкие кооперативные цены демонстрируют ненужность аппарата, который контролирует государственную экономику. Г. Попов считает, что аппарат ведет беспощадную борьбу с попытками кооперативов устанавливать низкие цены, способствует «вымыванию» дешевых товаров, и видит в этом одну из главных проблем «перестройки»160. Первые результаты партийно-правительственных усилий по развитию кооперации носят все тот же двойственный характер. С одной стороны наблюдается быстрый рост кооперативов. С июля 1987 по июль 1988 г. их число выросло в десять раз: с 3709 до 32561161. С другой стороны, иногда этот рост выглядит иллюзорно: 40% кооперативов, зарегистрированных на конец 1988 г., существовали только на бумаге. В большинстве это были кооперативы мелкие, технически отсталые, лишенные финансовых средств и кредитов, притесняемые местными властями и предприятиями, с которыми они связаны. В торговле и общественном питании работало всего лишь 19%, значительная часть кооперативов обслуживает государственный сектор162. Тем не менее, на 1 октября 1989 г. их число возросло снова - более чем в 3 раза по сравнению с той же датой годовой давности, численность занятых работников - в 5 раз. Доля выручки от реализации продукции (работ, услуг) в 1988 г. не превышала 1 % в объеме валового национального продукта, в 1989 г. - по официальным данным - эта доля возросла до 5-6%163. Анатолий Стреляный резюмирует спор о кооперативах, цитируя слова одного из своих собеседников: «Решать, пусть и очень демократично, с участием депутатов и профсоюзов, какие кооперативы нам нужны, это то же самое, что решать за молодых супругов, очень демократично решать, с участием общественности и товарищей по работе, какие дети от них нам нужны: пол, характер, цвет глаз и волос и когда»164. Постоянный упрек, адресуемый кооперативам: их возникновение породило «новые формы корыстной преступности, такие, которых в «докооперативный» период у нас [200/201] не было. Это и мафия, и рэкет, и поджоги, и «отмывание» преступно нажитого капитала»165. Нет сомнения - многочисленные статьи, интервью с экспертами это подтверждают, - что кооперативы дали советской организованной преступности новые возможности. Безусловно, преступность существовала и до того, как был дан толчок кооперативному движению. Организационные формы мафии она стала приобретать около трех десятилетий назад. «Гласность» ввела в советский словарь понятия, которые ранее были знакомы только по фильмам, изображавшим разложение капитализма: мафия, рэкет, гангстер. Журналист, обратившийся к ставшей очень популярной теме, констатирует: «Нам, с детства знающим, что гангстерам место лишь в каменных джунглях Чикаго, приходится с трудом осознавать неприятную мысль - наше общество не только не имеет природного иммунитета к мафии, но даже, пожалуй, наоборот». «Наоборот» - значит, что «наше общество», советская система, в которой партия неразрывными нитями связана с экономикой, контролируя ее, руководя ею, особенно легко коррумпируется и превращается в мафию; аппарат управления связывается с организованной преступностью. В конце 1988 г. существовало, по официальному подсчету, около 30 органов, проверяющих торговлю. Еще больше «органов» проверяет деятельность кооперативов, борется со «спекуляцией» и многочисленными другими «преступлениями», рожденными хроническим дефицитом и советскими законами. С началом 1989 г. профсоюзы ввели в действие еще одно звено «единой системы проверяющих органов» - рабочий контроль. Рабочие контролеры, подведомственные советам профсоюзов, независимые от администрации, в сотрудничестве с министерством внутренних дел, должны гарантировать честность и социальную справедливость. В 20-е годы такой «контроль» осуществляли «отряды легкой кавалерии», состоявшие из комсомольцев и действовавшие по указаниям партии. Необходимость усиления контроля очевидна. Ленину принадлежит открытие: «Проверять людей и проверять [201/202] фактическое исполнение дела - в этом, еще раз в этом, только в этом теперь гвоздь всей работы, всей политики». Приводя эту цитату, «Правда» говорит о неотложной необходимости сочетать «гласность и действенность контроля», о необходимости «возвращения к ленинским принципам всенародности контроля»166. Весь народ контролирует весь народ. Это - очередной рецепт повышения эффективности советской системы, открытый после 5 лет «перестройки».
Е. АГРАРНАЯ СТЕНА
Мы раскрестьянили страну
Михаил Горбачев
«Раскрестьянили» - слово новое, вошедшее в политический словарь вскоре после начала «перестройки». Оно означает не связанный с развитием цивилизации процесс урбанизации страны. Михаил Горбачев признает, что «мы», имея в виду партию, уничтожили крестьянство как профессию, связанную с особым отношением к земле, с особым пониманием природы. Признание пришло с великим трудом. Через два года после начала реформ. «Раскрестьянивание» означает превращение крестьян в колхозников - наемных рабочих, имеющих очень мало общего с землепашцами. Михаил Горбачев продолжает, однако, считать коллективизацию исключительно важной и благотворной мерой. Подводя итоги 70-летию советской власти, генеральный секретарь отметил, что «линия на борьбу с кулачеством» была «сама по себе правильной». Ошибка заключалась в том, что линия «трактовалась так широко, что захватила и значительную часть середняков». Тем не менее, оценивая «в целом» значение коллективизации «в деле укрепления социализма в деревне», Горбачев настаивает на том, что «она, в конечном счете, была поворотом принципиального значения. Коллективизация означала коренное изменение [202/203] всего уклада жизни основной массы населения страны на социалистических основах. Она создала социальную базу для модернизации аграрного сектора и перевода его на рельсы культурного хозяйствования, позволила значительно повысить производительность труда, высвободила значительную часть рабочих рук, необходимых для других сфер социалистического строительства»167. Более года спустя, уже после принятия очередных новых мер по улучшению положения в советском сельском хозяйстве, Горбачев элегически вспоминает о коллективизации: «Одно время было исторически необходимо, как говорится, подналечь на село, привлечь его ресурсы для создания промышленного потенциала»168. Похвала коллективизации, нежелание раз и навсегда осудить не ее эксцессы, а политику партии по ликвидации крестьянства, совмещались у генерального секретаря с пониманием необходимости принятия каких-то мер. В конце 1987 г. он еще мог с удовлетворением говорить: «…нам удалось собрать урожай зерна более чем в 210 миллионов тонн. Это - результат огромных усилий нашего народа, партии, поднявшей его на работу по-новому!»169 Каждый добавлял от себя: результат нового динамичного руководства. Год спустя даже этого удовлетворения не было: урожай 1988 г. упал до 195 млн. тонн. Смысл «раскрестьянивания страны» лучше всего передает мнение американца, продающего зерно Советскому Союзу и великолепно знающего колхозно-совхозное сельское хозяйство. На вопрос председателя колхоза, долго ли еще мы будем покупать зерно в США, он ответил весело: «Всегда!» Не желая обидеть собеседника, он разъяснил, что русским выгоднее приобретать то, что у них плохо получается, а заниматься тем, в чем они сильны170. Страна с самым большим пахотным ареалом в мире обречена «всегда» покупать зерно за границей. Каждый второй кусок хлеба, съедаемый в СССР, привезен из-за границы. В марте 1989 г. - через 4 года после прихода к власти - Горбачев констатирует: «Действительность такова, что продукции сельского хозяйства нам не хватает»171. [203/204] В 60-е годы, когда лучшим комментатором положения в стране было «армянское радио», широкую популярность приобрел диалог: «Есть ли выход из безвыходного положения? - На вопросы о сельском хозяйстве не отвечаем». Проблема сама по себе не была сложной. Она, как показала история, была неразрешимой: каким образом сочетать общественные и личные интересы, каким образом закрепощенный колхозник мог кормить государство и не умирать с голоду? Превращение крестьян в колхозников решало первую часть проблемы: государство стало получать столько сельскохозяйственных продуктов, сколько могло отобрать у колхозников. Оставалась вторая часть: сколько выделять на выживание. В 1935 г. Сталин, объявив о победе, о том, что 90% крестьян уже работает в колхозах, подчеркнул, что необходимо учитывать «кроме общих интересов колхозников, их личные интересы…» Товарищ Сталин выразил свое неудовольствие тем, что «некоторые думают, что корову нельзя давать, другие думают, что свиноматку нельзя давать. И вообще вы хотите зажать колхозника. Это дело не выйдет. Это неправильно». Сталин не позволял «зажимать» колхозников без его прямого, сталинского, указания. Демонстрируя тем самым важнейший принцип советской системы: воля Вождя определяла политику, в том числе и политику аграрную. Никита Хрущев в первые годы своего правления значительно облегчил положение колхозников. Затем, однако, он решил, что поскольку облегчение их положения не побудило колхозников производить гораздо больше, как рассчитывал первый секретарь, Хрущев пришел к выводу, что работе в колхозе мешают личные участки. Те самые коровы, свиньи, которые Сталин разрешал иметь, Хрущев запретил иметь: все силы на работу в колхозе. Брежнев то разрешал, то запрещал. Каждый из вождей имел свои рецепты решения квадратуры круга сельского хозяйства. Многочисленные высказывания Михаила Горбачева позволяют проследить его взгляды на аграрный вопрос. Они представляют интерес не только потому, что сегодня, став Лидером, он определяет [204/205] аграрную политику, но и потому, что Горбачев - специалист: почти 9 лет он руководил сельскохозяйственным регионом, Ставропольским краем, затем более 6 лет в качестве секретаря ЦК опекал все сельское хозяйство страны. Мало того, рассказывая о своей жизни читателям журнала «Известия ЦК КПСС», он не забыл напомнить: «Поскольку приходилось очень много заниматься вопросами сельского хозяйства, то я заочно окончил еще и экономический факультет сельскохозяйственного института, что оказалось хорошим дополнением к моему юридическому образованию»172. Никто из его предшественников не был подготовлен так хорошо для решения аграрного вопроса в СССР. Тексты речей и статей Михаила Горбачева до его избрания генеральным секретарем ЦК не оставляют сомнений: глубокий знаток сельского хозяйства СССР положением вполне доволен. В апреле 1978 г. он сообщает, что труженики села с глубоким удовлетворением констатируют: «Разработанная партией аграрная политика, особенно начиная с мартовского (1965 года) Пленума ЦК КПСС доказала свою жизненную силу и эффективность»173. Идут годы, проклинаемый ныне «застой» достигает дна маразма, но секретарь ЦК Горбачев в 1982 г. заверяет, что «колхозы и совхозы обеспечивают необходимые возможности для эффективного использования земли и других средств производства, создают благоприятные условия для труда и быта, духовного развития работников села»174. Он настаивает: «Жизнь подтвердила эффективность аграрной политики партии»175. Михаил Горбачев имеет в своих руках могучий аргумент, свидетельствующий «о достижениях аграрного сектора экономики страны», - статистику. Достаточно сравнить: «Темпы роста сельскохозяйственного производства нашей страны выше, чем в развитых капиталистических странах (в 1976-1980 гг. в сравнении с 1961 -1965 гг. они составили: в СССР - 150%, в США - 131%, в ФРГ - 125%, во Франции - 125%, в Англии 127%)». Снова приходится напоминать, что невиданный рост темпов приходится [205/206] на эпоху застоя. Цитируемые выше цифры Горбачев привел на семинаре идеологических работников, который собрался в Москве в апреле 1982 г. В статье, опубликованной в журнале «Проблемы мира и социализма» в октябре 1982 г., рассчитанной на иностранных товарищей, он сообщает еще более выразительную статистику: «За последние 15 лет среднегодовые сборы зерна в СССР увеличились на 57%, а темпы прироста производства сельскохозяйственной продукции были в 1,5-2 раза выше, чем в странах «Общего рынка» и в Соединенных Штатах»176. Неудивительно поэтому, что Горбачев объявил Продовольственную программу СССР, принятую в мае 1982 г., вкладом СССР «в решение мировой продовольственной программы»177. Розовым советское сельское хозяйство все еще видится Горбачеву и после его избрания генеральным секретарем. В сентябре 1985 г. он объясняет: «Наш оптимизм исходит из огромных возможностей, заложенных в социалистической системе хозяйства. Она позволяет нам в плановом порядке решать назревшие вопросы экономики, маневрировать ресурсами, концентрировать их на актуальных задачах. Именно так мы действуем в последние годы, осуществляя аграрную политику, и такую линию надо твердо проводить в жизнь и в будущем»178. Непробиваемый оптимизм Михаила Горбачева можно, конечно, объяснять тем, что он говорил о себе, о своем руководстве. Это он «маневрировал», «концентрировал» и «решал». Но это - неполное объяснение. Константа всех его выступлений по сельскохозяйственным вопросам - твердая убежденность в возможностях социалистической системы, в возможностях колхозов и совхозов. Он не перестает повторять: все «назревшие вопросы» и проблемы могут быть решены увеличением инвестиций в сельское хозяйство, улучшением планирования, «на строго научной основе», развитием мелиорации и химизации. В записке, адресованной в мае 1978 г. в ЦК и, возможно, окончательно убедившей Брежнева в пригодности ставропольского секретаря на посту секретаря ЦК в Москве, Горбачев [206/207] изложил программу «некоторых мер последовательного осуществления аграрной политики КПСС на современном этапе». Все они нацелены на «совершенствование» аграрной' политики партии путем «совершенствования» «планирования сельского хозяйства», закупочных цен на сельскохозяйственные продукты, «более рационального использования земли, воды, техники, минеральных удобрений, трудовых и других ресурсов в самих колхозах и совхозах»179. В 1980 г., уже с кресла лица, ответственного за сельское хозяйство всей страны, Горбачев удовлетворенно говорит о «расширении химизации сельского хозяйства», об «огромном значении в развитии производительных сил сельского хозяйства», которое имеет «программа мелиорации земель»180. И в 1985 г. Горбачев стоит на своем: «Мы прошли большой путь, осуществляя грандиозную программу мелиорации в сельском хозяйстве. Масштабы мелиоративных работ и дальше будут расширяться на основе уже разработанных и принятых планов»181. Аграрная политика партии, включая предложенные и осуществленные Горбачевым поправки, рассматривается им - в 1982 г. - как «новый этап осуществления ленинского кооперативного плана»182. Продовольственная программа СССР, подготовленная под руководством Горбачева и принятая в 1982 г., объявляется им в апреле 1983 г. «живым воплощением ленинских идей о надежном продовольственном фонде страны и всестороннем прогрессе села»183. В феврале-марте 1986 г. работал XXVII съезд партии, первый на котором новый генеральный секретарь представлял свою программу. Аграрная политика партии, сформулированная в мае 1982 г., верно отраженная в Продовольственной программе, не нуждалась в изменениях. Горбачев предложил лишь несколько новых мер, которые Должны были привести к «решению продовольственной проблемы» в кратчайшие сроки. Прежде всего, съезд решил создать суперминистерство, ведающее сельским хозяйством, объединяющее десяток министерств, имеющих от- [207/208] ношение к земледелию, - Государственный агропромышленный комитет СССР (его возглавил упоминавшийся выше старый товарищ Горбачева по работе в Ставрополе В. С. Мураховский). Госагрокомитет должен был позаботиться прежде всего о применении «интенсивных технологий», сокращении «потерь продукции при уборке, транспортировке, хранении и переработке». Было подсчитано, что потери составляют до 20, а по некоторым видам продукции - до 30 процентов. Новым было, как сформулировал в докладе Горбачев, «применение в современных условиях ленинской идеи о продналоге». В 1921 г. Ленин положил в основу нэпа отказ от конфискации сельскохозяйственных продуктов у крестьян, заменив ее налогом. Все то, что оставалось после налога, можно было везти на свободный рынок. Продналог в новых условиях, как его представил генеральный секретарь, означал установление на каждый год пятилетки твердого плана закупок продукции, который не будет меняться. До решения XXVII съезда планы твердых закупок устанавливались в зависимости от урожая: чем выше урожай в колхозе, тем выше план. Теперь все должно было перемениться. Все полученное сверх плана разрешалось использовать по усмотрению колхоза: продавать дополнительно государству, продавать на рынке, распределять среди колхозников. В. Мураховский, выступая на съезде, подчеркнул значение социалистического рынка в увеличении объемов и повышении качества продукции. Он успокоил делегатов: «Бояться этого нечего. Пределы рынка определяются социалистической системой, ключевыми позициями государства в производстве и распределении»184. В июне 1987 г. Михаил Горбачев все еще говорит о том, что «у нас есть реальные возможности для того, чтобы в ближайшие два-три года серьезно изменить положение с продовольственным снабжением»185. К этому времени, однако, начинаются поиски дополнительных мер по лечению сельского хозяйства. Это становится тем более необходимо, что прежние рецепты оказываются при ближайшем рассмотрении - в свете гласности - не просто [208/209] неэффективными, но вредными. Публицисты рассказывают о непоправимых бедах, нанесенных земле «гигантскими программами мелиорации», колоссальным количеством химикатов. Бессмысленными оказываются призывы к интенсификации механизации, если советская промышленность выпускает в 16 раз больше комбайнов, в 6,4 раза больше тракторов, чем США186. Предшественники Горбачева, начиная со Сталина, полагали, что личные подсобные хозяйства колхозников могут служить дополнительным источником сельскохозяйственных продуктов. Несмотря на переменчивое отношение генеральных секретарей к личным хозяйствам - позволялись, запрещались, снова разрешались и опять ограничивались - они давали значительную часть картофеля, овощей, других продуктов. Горбачев всегда относился к ним неодобрительно. В 1981 г. он признает, что личные хозяйства имеют «определенное значение». Он признает даже, что колхозы и совхозы могут сотрудничать с личными подсобными хозяйствами, ибо в таком сотрудничестве «удачно сочетаются интересы государства и колхозно-совхозного производства с личными интересами колхозников, рабочих и служащих»187. Это знал уже Сталин, учивший: «Сочетание личных интересов колхозников с общественными интересами колхозов - вот где ключ укрепления колхозов»188. Признавая значение личных хозяйств, Горбачев подчеркивает их недостатки. «Распространяемые на Западе домыслы и спекуляции о преимуществах личных подсобных хозяйств, - утверждает Горбачев в 1983 г., - разумеется, несостоятельны». И добавляет: производительность труда в них в 2 раза ниже, чем в колхозах, их показатели - результат бесплатного использования колхозной земли, воды и т. д.189. В ноябре 1988 г., через два месяца после визита в Сибирь, где население засыпало генерального секретаря жалобами на отсутствие продуктов в магазине, Горбачев поехал в Орел. Вечерняя телевизионная программа «Время» показала его в разговорах с народом на улице. Народ уверял генерального секретаря, что продовольственное положение [209/210] стало лучше. Недоверчивый Горбачев настаивал: «Честное слово?» Из окружавшей его толпы раздались голоса: «Честное слово. Дела пошли лучше». Михаил Горбачев знал, что это неправда. Уже готовился пленум по аграрному вопросу. 16 марта 1989 г. пленум Центрального комитета принял резолюцию «Об аграрной политике КПСС в современных условиях». Семь лет назад была утверждена Продовольственная программа СССР, определявшая генеральную линию партии по отношению к сельскому хозяйству. 24 года назад - в марте 1965 г. - начала действовать аграрная политика послехрущевской эпохи. Все эти программы были рождены «великим переломом», цель которого Сталин лаконично сформулировал в декабре 1929 г.: сплошная коллективизация и ликвидация кулака. «Перелом» означал отказ от новой экономической политики, провозглашенной в марте 1921 г., и возвращение к старой - ленинскому «военному коммунизму», начатому сразу же после захвата власти большевиками. Обилие аграрных политик коммунистической партии - кажущееся. Их было две: в 1921 г. Ленин отказался от первой и сформулировал вторую, Сталин вернулся к первоначальной. Все видоизменения сельскохозяйственной модели, сложившейся в сталинскую эпоху, носили «эстетический» характер, не касались ее основ. Ни реформы Хрущева, ни Брежнева. Докладывая о новой аграрной политике, Горбачев, в поисках ответа на вопрос, «почему все наши меры… не дали желаемых результатов, не обеспечили нужных перемен на селе»190, излагает краткую историю отношения партии к «крестьянскому вопросу». Безоговорочно восхваляя «новую экономическую политику» Ленина, генеральный секретарь критикует на этот раз коллективизацию, видя в ней возрождение «методов внеэкономического принуждения времен «военного коммунизма». 2 ноября 1987 г. в докладе, посвященном 70-летию Октября, Горбачев, признавая «перегибы в проведении борьбы против кулачества», которая «сама по себе» была правильной, настаивал на том, что «оценивая в целом» [210/211] коллективизация была - цитирую - «поворотом принципиального значения. Коллективизация означала коренное изменение всего уклада жизни основной массы населения на социалистических основах. Она создала социальною базу для модернизирования аграрного сектора и перевода его на рельсы культурного хозяйствования, позволила значительно повысить производительность труда, высвободила значительную часть рабочих рук, необходимых для других сфер социалистического строительства. Все это имело исторические последствия»191. В марте 1989 г. Горбачев несколько меняет оптику: «Оценивая события тех лет, мы обязаны сказать и о человеческой трагедии». И о человеческой трагедии, значит, в дополнение к экономической катастрофе. Не отрицая необходимости борьбы с кулаком, он сожалеет, что «фактически применили насилие по отношению к огромной массе крестьян-середняков и даже бедняков». Тонкое различие отношения к разным сортам людей - кулакам, середнякам, беднякам - сохраняется. Впервые Горбачев называет - примерную - цифру: «Миллионы крестьян с семьями были оторваны от земли, родных мест, бедствовали и погибали в лагерях и ссылках»192. В ноябре 1987 г. он еще говорил о «многих тысячах членов партии и беспартийных» - жертвах массовых репрессий. Тем не менее, и в марте 1989 г., «констатируя ошибочность подходов к осуществлению коллективизации», Горбачев подчеркивает, что неверно «отрицать необходимость социалистических преобразований села», неправомерно «делать вывод о неэффективности колхозного строя». Михаил Горбачев настаивает: «Нет, в природе коллективного хозяйства заложены огромные потенциальные возможности…» Поскольку эти возможности не были выявлены при жизни Сталина, после 1953 г. начались попытки их реализации. Принимались «довольно крупные экономические, политические, организационные меры, направленные на укрепление сельского хозяйства». Они не дали результатов. Новая «попытка разработать эффективную аграрную политику была предпринята на мартовском (1965 года) [211/212] пленуме ЦК». Однако, с недоумением замечает генеральный секретарь, «и решения мартовского Пленума не были выполнены, а определенный им курс впоследствии серьезно деформирован». К 1980 г., констатирует Горбачев, и колхозы, и совхозы в целом были убыточными. Все советское сельское хозяйство давало дефицит. К этому времени он уже два года отвечал - как секретарь ЦК - за аграрный сектор. Принимается решение разработать Продовольственную программу - очередную политику партии в сельском хозяйстве. «Тем самым, - сообщает Горбачев, - как-то удалось приостановить нарастание кризисных явлений и даже несколько улучшить положение в сельском хозяйстве». Генеральный секретарь удачно выбирает выражение: «как-то удалось». Ему не очень ясно - как же именно, какие из директив ЦК дали результат. Он признает, что «решения майского (1982) пленума несли на себе и печать времени, имели компромиссный, половинчатый характер»193. В марте 1989 г. Михаил Горбачев представляет новую аграрную политику. Она готовилась уже давно. Первоначально пленум предполагалось собрать в феврале. Он собрался 15 марта. Задача все та же: «Нам надо выработать такую аграрную политику, проведение которой позволило бы снять остроту продовольственной проблемы, а в тринадцатой пятилетке (1991 -1995) - обеспечить производство сельскохозяйственных продуктов в количестве и ассортименте, достаточных для устойчивого продовольственного снабжения». Советское государство со дня своего рождения решало «острую продовольственную проблему»: часто это был - голод, всегда - нехватка продуктов, дефицит самого необходимого. Через полгода после захвата власти, т. е. в июле 1918 г., Ленин сформулировал то, что можно назвать основным законом социализма: «Есть два способа борьбы с голодом: капиталистический и социалистический. Первый состоит в том, чтобы допускалась свобода торговли… Мы, власть рабочая, на этот путь пойти не можем. Наш путь, путь хлебной монополии»194. Закон социализма не в том, что сегодня один способ, завтра - другой. А в том, [212/213] что «мы, власть», кормим народ, решаем, будет он голодать или нет, сколько хлеба он будет получать. Продовольственная проблема с октября 1917 г. была - и остается - политической проблемой. Партия-государство - распределительница всех благ. В этом отношении новая аграрная политика Михаила Горбачева ничем не отличалась от прежних. Снова партия решала, какие меры необходимы для удовлетворения насущных жизненных потребностей населения страны. На этот раз генеральный секретарь забыл о своем оптимизме, забыл, что говорил об успехах советского сельского хозяйства, обгонявшего по темпам США и страны «Общего рынка». Отступать некуда, ибо «дефицит продовольствия создает социальную напряженность, вызывает не просто нарекания, а уже недовольство людей. Такая ситуация с продовольственным снабжением сохраняется многие годы»195. Новая аграрная политика начинается с признания неудачи первых мер, принятых Горбачевым после прихода к власти: государственный комитет агропрома под председательством Мураховского упразднен. Вместо него создана Государственная комиссия Совета министров по продовольствию и закупкам. Замена комитета комиссией - лишь первый ша г. Ключ к решению продовольственной проблемы, новая генеральная линия - аренда. Неэффективность советского сельского хозяйства была очевидна Горбачеву давно. Он давно ищет способы, подходы, как он любит говорить, - и как первый секретарь крайкома, и как секретарь ЦК. Это - традиционные, десятилетиями испытанные приемы повышения производительности в колхозах и совхозах путем «совершенствования» управления, дополнительных инвестиций, увеличения выпуска тракторов, комбайнов, развития мелиорации, химизации. Делаются попытки создания видимости у работников сельского хозяйства самостоятельности с помощью безнарядных звеньев и бригад, разрешения подряда. В марте 1983 г. Горбачев категоричен: «Коллективный подряд в бригаде, в звене, на ферме - это наиболее совершенная [213/214] форма внутрихозяйственных хозрасчетных экономических отношений…»196 В 1988 г. сомнений нет - найдена панацея: аренда. О ней начали говорить раньше, но не очень решительно. Еще в 1987 г. «Политический словарь» настаивал: «Крестьянская аренда земли представляет собой пережиток феодализма. Здесь земля арендуется для удовлетворения насущных нужд мелкого и среднего крестьянина, его семьи. Все это придает арендным отношениям кабальный характер»197. 12 октября 1988 г. Горбачев выступает в ЦК перед специалистами сельского хозяйства - практиками и теоретиками. Это - первый вариант его доклада о новой аграрной политике, который он прочитает пять месяцев спустя. Послание генерального секретаря: развивать аренду, перестраивать экономические отношения на селе. Горбачев ушел вперед по сравнению с 1983 г. Тогда наиболее совершенной формой был подряд. Пять лет спустя для него стало очевидно, что «подряд - это крупный шаг, аренда - это тоже вроде бы вид подряда, но уже высший - арендный подряд, когда человек берет на определенное время и землю, и средства производства, и уже только экономические отношения его связывают с хозяйством, с тем, от кого он получил землю»198. На этот раз речь шла о реформе. Об изменении экономических отношений в деревне. О замене административного принуждения экономическими связями. Советские публицисты вспомнили Александра II, освободившего крестьян от крепостного рабства, вспомнили Петра Столыпина, который в 1906 г. радикально изменил отношения в русской деревне. Реформа Столыпина, давшая право крестьянам выхода из общины на хутора, казалось бы, вдохновила реформу Горбачева, отпускавшего из колхозов в арендаторы. Многие западные комментаторы объявили о конце колхозного строя в СССР. Как все другие экономические реформы «перестройки», аграрная - половинчата и двусмысленна. На совещании в ЦК 12 октября 1988 г. среди большого числа ораторов выделялся один - эстонец М. Сальдре. Представленный собравшимся как арендатор колхоза [214/215] «Кульдре», М. Сальдре заявил, что он не арендатор, но «натуральный фермер в самом прямом смысле слова»199. Горбачев успокоил собравшихся: «Ну, ничего. Еще вчера он был секретарем парторганизации. Хороший фермер. Наш». «Наш фермер» объяснил, что он получил землю в вечное пользование, работает на ней, имеет свой скот. Но законен он только в своей республике, союзный закон выделять землю на вечность не разрешает. Михаил Горбачев ответил ему одним словом: «Узаконим». Указ президиума Верховного совета СССР об аренде и арендных отношениях в СССР, подписанный М. Горбачевым полгода спустя, не узаконил, однако, вечное пользование землей, разрешая только «срочное пользование» «от 5 до 50 лет и на более длительный срок»200. Вечное или срочное пользование землей - может показаться семантическим спором. Закон о земле, принятый 26 октября 1917 г., передавал землю крестьянам навечно, 12 лет спустя землю у крестьян отобрали, загнав их в колхозы, и «вечное пользование» - кончилось. Отказ от передачи земли в аренду в вечное пользование, сопровождающийся настойчивой враждой Горбачева к частной собственности, дает основания говорить о половинчатости и двусмысленности аграрной реформы. Текст Указа об аренде несомненно был компромиссом между сторонниками полной «фермеризации» советского сельского хозяйства201 и приверженцами сохранения старой системы с незначительными модификациями. Горбачев, как обычно, находится в центре, преследуя две цели. Первая - ликвидировать отчуждение от земли, вновь «окрестьянить» страну, превратить колхозников в крестьян. Дать им «широкие возможности для проявления самостоятельности, предприимчивости и инициативы»202. Вторая - через аренду «раскрывать потенциал колхозов и совхозов»203. Горбачев повторяет эту мысль пять месяцев спустя: главный путь - «переход и колхозов и совхозов на внутрихозяйственную аренду»204. Он считает, что «и в научном, и в практическом смысле» необоснованна точка зрения о необходимости расформирования колхозов и [215/216] совхозов и передачи их земли и средств производства арендаторам205. Михаил Горбачев логичен. Причину кризиса советского хозяйства он видит не в колхозах, но в плохой работе колхозников, за которую они получают гарантированную зарплату. В октябре 1988 г. Горбачев считает, что «главный вопрос состоит в том, чтобы перестать платить незаработанные деньги в колхозах и совхозах». В марте 1989 г. он возвращается к тем, кто «приспособился получать устойчивые доходы вне зависимости от конечных результатов». Реформа должна, отобрав у колхозников и совхозных рабочих возможность получать деньги за плохую работу, вынудить их взять землю в аренду, оставаясь связанными с колхозами и совхозами. В 1929 г. Сталин закрепостил крестьян, рассчитывая таким образом подчинить государству последний сравнительно независимый класс и обеспечить необходимое количество сельскохозяйственных продуктов. 60 лет спустя, после того, как выяснилось, что колхозники, вместе со всеми другими трудящимися, объявили генеральную забастовку, оказалось необходимым найти новую форму принуждения. Ею оказалась - аренда. Наиболее убедительным свидетельством порочности аренды в той форме, которую декретирует Указ от 7.5.1989 г., является нежелание советских людей принять этот подарок «перестройки». «А кому она нужна, ваша земля?» - заявляет коренной мужик в ответ на предложение взять землю в аренду. Именно он, честный труженик, - по свидетельству одного из лучших знатоков советской деревни, публициста Ивана Васильева - отказывается брать землю206. Среди 500 специалистов - студентов-заочников курского сельскохозяйственного института только 10% ответили положительно на вопрос: «Вы лично хотели бы взять землю в аренду»? 25% категорически ответили - нет. При опросе 176 председателей колхозов в Курской области только 20% ответили положительно на вопрос: «Верите ли вы в арендные отношения на селе как [216/217] в реальный и наиболее правильный путь преобразования сельского хозяйства?»207 Причин нежелания брать землю в аренду много. Напрашивающееся сравнение с реформой Столыпина позволяет легко обнаружить принципиальные различия. В начале века русский крестьянин выходил из общины в капиталистический мир, естественным элементом которого он становился. Советский «фермер» выходит в социалистический мир, ощущающий его как чужеродный элемент. Крестьянин покупал землю и становился ее собственником, колхозник получает землю из рук государства в срочное пользование. Горбачев может сколько угодно заверять, что «мы должны открыть широкую дорогу самым разнообразным формам хозяйствования - и колхозам, и совхозам, и агрофирмам, и агрокомбинатам, и крестьянским и личным подсобным хозяйствам, и агроцехам промышленных, строительных и других неаграрных предприятий, и подсобным промыслам и т. д.»208 Каждому советскому человеку ясно, что равенства быть не может, что в нынешних условиях арендатор, «фермер» будет золушкой. Без оптовой торговли, без рынка, пользуясь только арендованной землей, не имея возможности приобрести необходимые машины, удобрения и т. д. и т. п., «частник» будет всегда нуждаться в поддержке колхоза или совхоза. Они всегда будут его поддерживать, как веревка повешенного. Есть еще причина. Живет недоверие к власти: сегодня дала, завтра забрала. Журналист, удивлявшийся, что в Прибалтике мало желающих начинать семейное фермерство, очень быстро понял: «Крестьянство хранит не только опыт ведения своего хозяйства, но и опыт раскулачивания, еще кровоточат старые раны, не зарубцевались швы»209. В Прибалтике раны еще свежи, ибо там коллективизация проходила не в 30-е годы как в других республиках, а в конце 40 - начале 50-х годов. Там, где коллективизация прошла железом и кровью полвека назад, остался страшный след. И это, видимо, основная причина неудачи арендного рецепта. Борис Можаев, известный «деревенский» писатель, автор [217/218] повести «Живой» о русском мужике, который хотел уйти из колхоза, признает сегодня: «Дело в том, что у нас перевели крестьян. В колхозах и совхозах не крестьяне, а работники. Они ни за что не отвечают, у них нет хозяйского отношения к земле, к технике, скоту… Ко всему! Для них все чужое, казенное»210. Это - то самое «раскрестьянивание страны», о котором говорит Горбачев. И которое он хочет вылечить арендой. Борис Можаев знает, что «без возрождения крестьянства, а возродить его могут только аренда и семейные фермы, мы погубим страну». И он знает, что сегодня крестьяне «возрождаться» не хотят, предпочитая знакомую кабалу новой, гораздо более трудной. Сегодня колхозник, не отвечая ни за что, работая, как ему хочется, получает гарантированную зарплату. Он не хочет становиться фермером. Потому, что «новые формы труда… это не капитальные формы. Дело в том, что человек не может трудиться одновременно на двух хозяйствах, в колхозе и в личном»211. Так пишет колхозник писателю Василию Белову. Многие добавляют к этому, что они не нуждаются в деньгах. Ибо на них нечего купить. 28 февраля 1990 г. Верховный совет СССР одобрил проект нового закона о земле, признав тем самым неудачу прежних псевдореформ. На этот раз закон предусматривает право граждан на получение земельных участков в «пожизненное наследуемое пользование». Земля, однако, не может быть ни продана, ни передана в аренду. Наделять ею будут местные советы - следовательно, качество и количество земли, передаваемой в «пользование», будет зависеть от них. Это очередной, вынуждаемый обстоятельствами, шаг на пути к далекой еще, как горизонт, аграрной реформе. Главная проблема заключается в том, что земля, которая принадлежит государству формально, фактически ему не принадлежит. Она передана в «вечное пользование» колхозам, ею владеют также совхозы. Это от них будет зависеть, захотят ли они передавать свою землю «частникам». Сохранение колхозно-советской системы как основы советского сельского хозяйства обрекает [218/219] на провал и эту реформу. Нетронутой остается структура отношений между государством и землепользователями разных уровней - колхозы, совхозы, «пожизненные пользователи». Не было потока желаний взять землю в аренду. Не пробудил энтузиазма и новый закон. Опрос, проведенный газетой «Известия», свидетельствует, что только 12% респондентов объявили, что, может быть, попробуют взять землю в «пожизненное наследственное пользование»212. Журналист Юрий Черниченко, народный депутат, один из лучших знатоков советского сельского хозяйства, говорил на съезде народных депутатов, что 70% сельских жителей верит в возможность нового раскулачивания, больше трети партгосаппарата не сомневается в повторении мер 30-х гг. «А это значит, - резюмировал он, - что люди считают, что людоедские приемы вождей ВКП (б) генетически наследственно присущими режиму…»213 Президентский Указ «О восстановлении всех жертв политических репрессий 20-50-х годов» реабилитирует «советских людей, невинно пострадавших во время насильственной коллективизации», признает «незаконными… репрессии, проводившиеся в отношении крестьян в период коллективизации»214, но не характеризует коллективизацию как «преступление против человечности», как геноцид. Президент все еще видит в ней - положительные стороны. Двусмысленность нового закона, свойственное Горбачеву желание получить прежде всего рекламный эффект - обнаруживается и в том, что за скобками оставлен важнейший вопрос: цена сельскохозяйственных продуктов. Опыт Китая продемонстрировал опасность, которой чревато возникновение рынка. Горбачев решил: «Сейчас цены не трогать»215. И все возвращается в заколдованный круг: без реформы цен не может быть экономической реформы, в первую очередь аграрной реформы; реформа Цен откладывается, в надежде, что произойдет чудо - и все наладится - колхозники возьмут землю в аренду или наследуемое пожизненное пользование, станут фермерами [219/220] и начнут наконец отлично работать; колхозы, не желая отставать от фермеров, подтянутся. И советская экономика выйдет из тупика и быстро пойдет вперед…
Ж. МАФИЯ: ЛЕВ ПРЫГНУЛ
Партия, стоящая у власти, не выродилась, не рассыпалась. «Власть развращает», - твердит буржуазный и мелкобуржуазный интеллигент. Тут органическое непонимание существа нашей Советской власти. А. Воронский, декабрь 1921. Мафия - не красивый образ, мафия - реальность, болезнь, о которой мы раньше беспечно думали, что уж она-то нашему обществу не грозит. «Литературная газета», 20.7.1989
Много лет назад молодой милиционер Александр Гуров застрелил в центре Москвы убежавшего из зоопарка льва. Этот случай, попавший во все советские газеты, вспомнил журналист Юрий Щекочихин, интервьюировавший Гурова, ставшего ныне юристом, специалистом по организованной преступности. «Александр Иванович, - спросил журналист, - если сравнить льва с мафией, то все-таки… Лев готовится к прыжку или уже прыгнул?..» - «Лев прыгнул»216. «Мафия», «рэкет, «отмытые деньги», «ганги» - слова, недавно относившиеся только к разлагающемуся миру капитализма, получили в эпоху гласности полные права гражданства в советском лексиконе. «Краткий политический словарь» в 1969, 1978, 1983 гг. определял - неизменно - мафию, как «бандитско-террористическую организацию на о. Сицилия (Италия), фактически находящуюся на службе буржуазно-помещичьих кругов..»217 К определению добавлялось, что мафия установила связи с [220/221] другими организациями преступного мира, в том числе с гангстерскими организациями в США. В издании 1987 г. «Краткий политический словарь» пополняет сведения о мафии многозначительной фразой: «Мафия стала нарицательным понятием, используемым для обозначения методов оказания незаконного, преступного давления, направленного против отдельных лиц, организаций для достижения политических целей». Еще ничего не сказано прямо о возможности появления мафии в стране социализма, но для советского читателя намек очевиден. В 1981 г. в Варшаве работала комиссия ЦК партии, расследовавшая деятельность уже свергнутого первого секретаря Эдварда Терека. В своих показаниях Э. Терек заявил, в частности, что в ЦК «возникла целая мафия»218. Слово это появлялось в показаниях других польских руководителей так часто, что председатель комиссии предложил, опасаясь, что стенограммы тайных заседаний попадут в руки «Солидарности» (что и случилось), вместо «мафия», «банды», «ганги» употреблять выражение «неформальные группы в Политбюро»219. Слово, понятие, обвинение, страшная опасность - «мафия» врывается в советскую политику вскоре после начала «перестройки». Слухи, нередко умело муссируемые, ходили и раньше. Они касались преимущественно южных республик. Говорили о коррупции давно. В Азербайджане и Грузии были сняты первые секретари. Их заменили: в Азербайджане бывший председатель КГБ Гейдар Алиев стал в 1969 г. первым секретарем ЦК, в Грузии им стал - в 1972 г. - бывший министр внутренних дел Эдуард Шеварднадзе. С 1981 г. начинается расследование «узбекского» дела. Из Ташкента все более очевидные нити тянутся в Москву, в окружение умирающего Брежнева. Никого уже не удивляют утверждения журналистов, объясняющих кровавые погромы в долине Ферганы летом 1989 г. происками мафии. Пишут о роли мафии в организации резни армян в Нагорном Карабахе или погромов в Баку. Борьба с мафией становится избирательным лозунгом Тельмана Гдляна и Николая Иванова, следователей, [221/222] руководивших раскрытием «узбекской мафии». Когда методы их следственной работы подверглись критике за нарушение закона и они были отстранены от расследования с сохранением содержания, вспыхнул политический скандал. Возник комитет в защиту Гдляна и Иванова. Президиум Верховного совета создал специальную комиссию для разбора дела220. Министр юстиции СССР выступил в «Правде» с особым «пояснением»221. Гдлян был триумфально избран в народные депутаты в Москве. Еще больший избирательный успех имел Иванов в Ленинграде, после того, как он заявил 12 мая 1989 г. по телевидению, что нити мафии, которую ему мешают разоблачить, тянутся до самого верха, что в деле «замелькали фигуры членов Политбюро Соломенцева, Лигачева и бывшего председателя Верховного суда СССР Теребилова»222. Рабочие крупнейших ленинградских заводов голосовали единогласно за следователя Николая Иванова. «Дело» Гдляна - Иванова демонстрирует место «мафии», реальности и мифа, в сознании современников «перестройки». Известная советская журналистка Ольга Чайковская, десятилетиями писавшая (насколько это было разрешено) о пороках советского правосудия, завоевавшая себе редкий моральный авторитет, собрала огромное досье, свидетельствующее о незаконных методах, применявшихся следователями бригады Гдляна - Иванова, пытавших арестованных, державших их годами (до 7 лет) в тюрьме на следствии. «Следователи типа Гдляна, - пишет Ольга Чайковская, - сложившиеся в условиях безнадзорности, являют собой часть той же административно-командной системы, с которой, судя по их декларациям, борются»223. В апреле 1990 г. комиссия съезда народных депутатов представила Верховному совету результаты своей работы. Они подтвердили нарушения Гдляном и Ивановым законов, использование «форм давления» или «методов следствия», которые проще всего назвать пытками. В отчете говорится даже, что «среди форм давления на обвиняемых мы можем найти почти половину тех методов [222/223] следствия», о которых писал А. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАР»224. Из отчета следует также, что это были привычные, распространенные методы работы советских следователей, что Гдлян и Иванов пользовались покровительством высших прокурорских властей. А также и то, что следователи, посланные на борьбу с узбекской мафией, были инструментами борьбы за власть, которая шла в Москве. Узбекские руководители были клиентами Брежнева. Удар по ним был ударом по тогдашнему генеральному секретарю. В очень короткое время удалось превратить «мафию» в главного врага, на которого направляется гнев народа. Жажда справедливости так сильна, экономическое положение в стране так катастрофично, что каждое обещание «чистки», к тому же «на верху», встречает невиданный энтузиазм масс. Ольга Чайковская рассказывает, что разговаривала с молодой женщиной в Ленинграде, которая на избирательном митинге выразила сомнение по поводу кандидатуры Иванова. «Обливаясь кровью от дикого удара в лицо, она стояла перед разъяренной толпой, а ей кричали: «Мало тебе, подавись ты своей кровью»225. Очевидны политические выгоды превращения «мафии» в главного врага. Это оружие в борьбе за власть. Член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК Егор Лигачев обратился в прокуратуру СССР, а затем в ЦК КПСС с заявлениями, категорически отвергающими обвинения в причастности «к уголовному делу о взяточничестве в Узбекистане»226. Долгое время западные эксперты видели в Лигачеве лидера № 2, в Советском Союзе его воспринимали как руководителя «консерваторов». «С моей точки зрения, - оправдывается Е. Лигачев, отвергая все обвинения, - это сказано для дискредитации нынешнего руководства партии и в целях политической карьеры. А также для того, чтобы уйти от ответственности за серьезные обвинения, предъявленные Иванову Н. В. в многочисленных письмах граждан при ведении следственных дел». Вторая половина объяснения не вызывает комментариев, но первая - не очень убедительна. Выражение «дискредитация [223/224] нынешнего руководства партии» носит слишком общий характер. Удар был направлен, прежде всего, против Лигачева. Н. Иванов обвинил в «связях» и другого члена Политбюро - Михаила Соломенцева. На XIX партконференции в июне 1988 г. один из ораторов, говоривший о том, что в период перестройки не могут работать в центральных органах те, кто «активно проводил политику застоя», назвал, по требованию Горбачева, имена. Первым в списке был М. С. Соломенцев227. В апреле 1989 г., после того, как его имя было названо Ивановым, Соломенцев «добровольно», вместе с сотней других «деятелей застоя», подал в отставку. Обвинение в связях с «мафией» стало окончательным приговором. За мифом «мафии» существует, однако, и реальность. Следователь Гдлян, завершив (многие считают, что дело еще далеко не закончено) расследование узбекской «мафии», организовал в Москве выставку. Ее можно было посетить или увидеть по телевидению: в большом зале столы, а на них горы денег, золото, драгоценности - изъятые у арестованных. Так демонстрировалась наглядность «мафии». Но это был спектакль. В реальности все гораздо страшнее. И сложнее. Сложность демонстрируется внезапностью прихода слова «мафия» в советский политический словарь. Понадобилось объяснение причин кризиса, возникла нужда в «козле отпущения», враге, на которого легко направить «гнев масс» - появилось слово. Советское телевидение как раз в это время показывало итальянский сериал о проделках мафии в Сицилии. Пришло слово. Что стояло за ним? Преступный мир существовал в Советском Союзе всегда. Уголовные преступники жили в первом в мире социалистическом государстве примерно по тем же - своим - законам, по каким живут уголовники во всех странах мира. Особенность Советского Союза - в наличии двух видов собственности: социалистической, т. е. государственной, и личной, принадлежащей отдельным гражданам. Преступления против социалистической собственности всегда наказывались значительно [224/225] строже, ибо их совершали функционеры государства. Это касалось подавляющего большинства населения страны, ибо все советские граждане работают на государство: на государственных предприятиях. Уголовные преступления всегда наказывались мягче, ибо их жертвой была личная собственность, с точки зрения государства менее ценная. В 20-40-е годы уголовники рассматривались как «социально-близкий элемент». Особенность советского уголовного законодательства была одной из причин, по которой число заключенных в СССР всегда значительно превышало число заключенных во всех других странах. Речь идет не только о жертвах политических репрессий, т. е. об осужденных по статье 58 ленинско-сталинского уголовного кодекса, или по статьям 70 и 190 действующего кодекса. Миллионы заключенных были осуждены (осуждаются и находятся в лагерях и в настоящее время) по т. н. хозяйственным статьям. Очень часто они действительно нарушают советский закон, нацеленный на охрану социалистической собственности. Хроническое присутствие в стране миллионов заключенных, личное знакомство с тюрьмой и лагерем значительного процента населения - прямой результат криминогенности советского законодательства, советской системы, нуждающейся в заключенных и порождающей преступников в количестве, неизвестном до сих пор в истории. Русская пословица - от сумы и тюрьмы не отказывайся - выражала фаталистическую готовность смириться с судьбой. Победа Октябрьской революции превратила пословицу в обязательную заповедь. Принятая советскими гражданами неизбежность тюрьмы породила презрение к закону, принципиальное неуважение к нему. Организованная преступность была характерной чертой эпохи новой экономической политики. Сатирический роман Ильфа и Петрова «Золотой теленок» приобрел теперь поразительную актуальность, ибо изобразил ситуацию - время действия конец 20-х годов, - которая сегодня привлекает усиленное внимание журналистов, следователей и пропагандистов. Герой романа, аферист и [225/226] мошенник Остап Бендер, исходит из логического умозаключения: если по стране ходят денежные знаки, кто-то их собирает. Остап обнаруживает, что их собирает «подпольный миллионер» Корейко. Поскольку Корейко действует за пределами закона, Остап находит возможность безнаказанно грабить его. Корейко «коллекционирует» свои миллионы, умело используя дефицит и то, что сегодня называют «теневой экономикой». Авторы «Золотого теленка» убедительно демонстрируют, что важнейшим элементом, позволяющим Корейко богатеть, является коррупция государственного аппарата. Александр Гуров, считающий, что «лев прыгнул», относит рождение «организованной преступности», «мафии», к эпохе «застоя». «Могла ли появиться организованная преступность в сталинские годы? - спрашивает он риторически. И отвечает: - Да нет, не могла. Тоталитарное государство не допустит. Как известно, и Гитлер, и Муссолини в своих странах организованную преступность уничтожили»228. Характеризуя тем самым «сталинские годы» как время существования советского тоталитарного государства, А. Гуров утверждает одновременно, что теперь система изменилась. В частности потому, что организованная преступность расцвела. Советский специалист по мафии ошибается, говоря об отсутствии организованной преступности в нацистской Германии и фашистской Италии. Возможно потому, что никогда этим вопросом не интересовался. Он ошибается, что более удивительно, отрицая существование организованной преступности в сталинские годы. Юрист Геннадий Хохряков считает, что подобные утверждения есть результат «незнания истории» И, в качестве примера, напоминает о существовании в конце войны фиктивной воинской части, о торговцах дефицитными лекарствами во время войны229. Можно привести еще множество примеров. Нет никакого сомнения, что организованная преступность существовала в сталинские годы, действуя в знакомых по «Золотому теленку» рамках: дефицит - коррупция - теневая экономика - гигантские доходы. В это время борьба велась с политическими [226/227] врагами, поэтому экономические преступления хотя и преследовались жесточайшим образом, не были объектом пропаганды. В 1939 г. был создан отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности министерства внутренних дел СССР, отлично известный советским гражданам под аббревиатурой ОБХСС. Отдел стал потом главным управлением и вот уже полвека занимается борьбой с организованной экономической преступностью. Экономические преступления становятся важным «фронтом борьбы» в годы «оттепели». В 1961 - 1962 гг. принимаются законы, резко ужесточающие наказания за экономические преступления. Проводится серия широко рекламируемых крупных процессов, заканчивающихся нередко смертными приговорами - за крупные хищения, взяточничество, валютные операции. Одной из особенностей этой кампании было подчеркивание роли евреев в нарушении советских законов. Адвокат Евгения Эвельсон описала в своем исследовании 400 процессов по экономическим делам, проведенных в хрущевское время: все они носят черты организованной преступности. Как правило, все дела были связаны с «теневой» экономикой. И, как правило, каждый процесс раскрывал коррупцию государственно-партийного аппарата. «Существование и процветание левой экономики, - пишет Евгения Эвельсон, - оказывается возможным только благодаря противоправной перекачке фондового сырья и оборудования из системы планового хозяйства в левую экономику. Эта перекачка производится всегда нелегально, всегда за деньги, всегда за взятки»230. В годы Брежнева «теневая» экономика продолжала успешно развиваться. На этой почве расцветают экономические преступления (нарушения советского закона), коррупция, организованная преступность. О размахе преступлений и коррупции ходят с начала 80-х годов слухи, затем появляются еще робкие упоминания об отдельных случаях в газетах. Подлинные разоблачения приходят после [227/228] избрания Горбачева. Сигналом стала статья в «Правде» «Кобры над золотом». Начался 1988 г. и впервые официально было сказано: мафия. «Мафия ничем не брезговала, вплоть до молчаливого согласия на активизацию ислама…»231 Речь шла об узбекской мафии. А потом как бы шлюзы открылись: статьи о мафиях во всех газетах и журналах, в телевидении, по радио. География болезни расширяется. Это, конечно, юг - «наш Клондайк», как станут говорить. В Узбекистане куплено все руководство республики, включая первого секретаря ЦК. Примерно та же ситуация сложилась в Казахстане. Из городов Украины особенно заражены Киев, Львов, Одесса, Донецк, Днепропетровск. А. Гуров, рисуя географическую карту мафии, добавляет: «Сейчас в преступной среде стало престижным брать под свой контроль маленькие города. В Московской области это Балашиха, Люберцы, Пушкин, Орехово-Зуево»232. Величина города понятие относительное - в Киеве более 2750 тыс. жителей, в Одессе - более миллиона, в Орехово-Зуеве - около 150 тыс., в Пушкине - около 80 тыс. Но даже Киев - это город не очень большой по сравнению с Москвой. О положении в столице СССР рассказал итальянскому журналу «Коррьере делла сера» московский журналист Михаил Полторанин, занимавший пост главного редактора «Московской правды» десять месяцев, когда Борис Ельцин был первым секретарем московского комитета партии. «Город функционировал, - рассказал М. Полторанин, - потому, что взятки и коррупция процветали всюду. Московская мафия может дать сто очков вперед вашей сицилийской»233. Можно, конечно, отнести такое утверждение на счет понятной обиды: редактор «Московской правды» потерял свой пост вместе с Ельциным, можно даже себе представить, что в советском журналисте говорила несколько извращенная гордость - совсем недавно еще твердилось: советское - значит отличное. Тем не менее, остается факт. Для определения положения в Москве в десятилетия правления Гришина выбирается новое определение - мафия. [228/229] Чем объясняется выбор нового понятия? Как оно определяется? В чем отличие мафии от организованной преступности предыдущих эпох? Первые ответы на эти вопросы формулируются как журналистами, так и юристами - теоретиками и практиками. Хотя их и нельзя пока признать исчерпывающими и достаточно глубокими. Первые исследователи советской мафии согласны с тем, что ее главный признак - «сращивание представителей власти с уголовным элементом»234. Мнение это единодушно: «Преступное сообщество становится мафией лишь в условиях коррупции: оно должно быть связано с представителями государственного аппарата, которые состоят на службе у преступников»235. Нет расхождения в суждениях относительно причин появления мафии: «Корни отечественной организованной преступности… питаются тотально-командно-административной системой и присущими ей методами управления»236. Поскольку, как сегодня признают даже советские лидеры, «командно-административная система» родилась десятилетия назад (дата ее рождения еще не утверждена окончательно), возникает вопрос о причинах рождения мафии в годы брежневского «застоя». Коррупция - условие возникновения мафии - также существует не первый день. В 1927 г. советский юрист констатировал: «С 1918 г. по сей день живет взятка в советских учреждениях»237. Она, как свидетельствуют бесчисленные процессы, продолжала жить и в последующие десятилетия. С ней вели - и продолжают вести - беспощадную борьбу. В 1926 г. ЦК партии призвал все партийные организации: «Каленым железом выжжем воровство, взятку, беззаконие, произвол»238. Лозунг не потерял своей жгучей актуальности и сегодня. Хронический дефицит, этот неотъемлемый элемент советской системы, и порожденная им «теневая» экономика - почва, на которой родилась организованная преступность. Мафия - новое качество феномена, характерного Для государства, созданного после захвата большевиками власти. В 1927 г. юрист констатировал: «Среди привлекав-и осужденных за взяточничество в период с 1918 [229/230] по 1925 год включительно по крупным процессам обвиняемых с высшим, средним и домашним образованием более 70%. По профессии из главных фигур процессов преобладают инженеры, техники, по социальному происхождению - буржуазная интеллигенция»239. Шесть десятилетий спустя социальное положение «главных фигур процессов» значительно улучшилось, возможно, повысился и образовательный ценз преступников. Достаточно взглянуть на газетные заголовки. В Молдавии арестованы второй секретарь ЦК компартии и заместитель председателя совета министров республики; в Москве прошел процесс руководящих работников министерства легкой промышленности РСФСР, дававших взятки секретарю Брежнева (с 1970 по 1982) Г. Д. Бровину; в Туркмении осужден министр хлопкоочистительной промышленности; в Узбекистане арестованы (в частности) 98 % руководителей областных управлений внутренних дел, заместители министра внутренних дел и сам министр. Только самоубийство спасло министра внутренних дел СССР Щелокова от суда. Состоялся «всего лишь» вызвавший множество недоуменных вопросов процесс Чурбанова. На XIX партконференции присутствовало 4 делегата, замешанных в «узбекском деле» и арестованных сразу же после окончания конференции. И так далее, и так далее… Мнения относительно образования и уровня мышления арестованных и осужденных «опасных преступников» могут расходиться. Можно предполагать, что их социальное происхождение вполне удовлетворяло отделы кадров, ибо иначе трудно было бы сделать карьеру. Одно - совершенно очевидно. Все они были членами партии, все они принадлежали в широком смысле слова - к партийному аппарату, были номенклатурными работниками. Можно рассматривать как символ арест одного из 4 упомянутых на партконференции взяточников - И. И. Смирнова, занимавшего пост заведующего сектором отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС. Этот отдел (в ходе «политической реформы» он переименован в комиссию) является мозгом номенклатуры, контролируя [230/231] все назначения на все важные посты в стране. История преступности в СССР свидетельствует о том, что наиболее криминогенным сегментом общества является коммунистическая партия, прежде всего ее аппарат. Место партии в жизни страны, присвоенная ею и зафиксированная (до 1990 г.) конституцией «руководящая роль» во всех областях жизни является важнейшим фактором превращения страны в дикое поле, где бесчисленное количество законов порождают необходимость их ломать. Криминогенность аппарата не зависит от его персонального состава. Бесспорно, метод «естественного» подбора гарантирует выживание наиболее приспособленных к обитанию в системе. Особенность эпохи Брежнева заключалась в захвате коррупцией самой верхушки власти. Ленин, Сталин, Хрущев - лидеры, одержимые жаждой власти, не искали внешних ее атрибутов. К тому же еще доживал век аскетизм эпохи фанатиков идеи. Леонид Ильич Брежнев настоятельно нуждался во внешних атрибутах власти, в пышном богатстве окружающей его среды. Появившийся вскоре после восшествия Брежнева на кресло генерального секретаря анекдот точно передавал признаки нового времени. Показав приехавшей к нему матери свои шикарные аппартаменты, золото и бриллианты, фарфоры и меха, он услышал от старушки: «Леня, а что будет если большевики придут?» Сохранилось множество подлинных историй, которые звучат, как анекдоты. О выпрашивании во время заграничных поездок автомобилей - их коллекционирование было хобби генсека. О том, как Брежнев, увидев на руке одного из советников Киссинджера золотые часы «Роллекс», обменял их на свои стальные советские. Как выражаются воры - дал сменку. Патологическая страсть к богатству генерального секретаря изменила атмосферу бытия партаппарата. Брежнев не только дал пример, сделал роскошь модной, он сделал обогащение партработников обязательным. Никто не мог выйти «из игры», как не могут безнаказанно уйти из банды преступники, связанные общим «делом». Регулярные обяательные [231/232] подношения Брежневу драгоценных подарков по случаю дня рождения и других праздников вынуждали секретарей обкомов и крайкомов собирать дань в своих наделах. Как это происходило - рассказали корреспондентам «Правды» партийные руководители, арестованные в Узбекистане: «Раз-два в год Рашидов с женой объезжали все области республики и, помимо всего прочего, собирали с нас, секретарей обкомов, дань. Считалось это в порядке вещей». Журналисты назвали свою статью-интервью - «Колонна». Они имеют в виду колонну взяток, о которой говорит один из арестованных: «Главное - это вертикальная колонна в партийном или советском аппарате… Я брал лишь от доверенного лица. И секретарь обкома действует так же, не говоря уже о работнике ЦК. И тут важно понять, что колонну можно обрубить, а «система» останется»240. В одной лишь области в Казахстане было арестовано 122 руководителя разного ранга. 115 осуждены. Конфисковано свыше 5 млн. рублей. Старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР Владимир Калиниченко не считает эти - и другие подобные - аресты особым успехом: «Ведь арестовывают уже тех, кто пришел на смену арестованным». По его мнению, аресты многочисленных руководителей ни в Казахстане, ни в Узбекистане «не изменили там криминогенную обстановку»241. Включение вождя в пирамиду коррупции завершило создание законченной системы. Личные качества винтика аппарата не имеют больше значения: машина производит отбор, выбрасывая, перемалывая тех, кто ей сопротивляется, кто ей не подчиняется. Участие в коррупции - каждый на своем уровне - становится единственным «нравственным» законом. Всемогущий и вездесущий партийный аппарат участвует в антизаконной прибыли всюду, где она появляется. Организованная преступность на «гнилом» Западе черпает доходы, поощряя человеческие пороки: контролирует торговлю [232/233] наркотиками, азартные игры и т. п. Организованная преступность в СССР черпает доходы, пытаясь удовлетворить естественные нужды советских людей. «Теневая» экономика приносит, конечно, прибыль организаторам нелегальных предприятий, производящих дефицитные товары (от трикотажных изделий до пластмассовых мешков), но в то же время питает партаппарат. Источник питания был богатым: по подсчетам экономистов товарооборот в «теневой» экономике составляет 70-90 млрд. рублей242. Неограниченная власть дает неограниченные возможности обогащения. Следователи, работавшие в Узбекистане, превращенном в витрину разложения для удовольствия и в назидание советским гражданам, говорят, что только при заготовке и переработке хлопка-сырца было похищено от полутора до трех миллиардов рублей. Неопределенность суммы хищения говорит о ее размерах. В каждой из республик хозяева, партийные руководители, находят возможности для обогащения, каждая возможность обогащения разлагает их. В годы нефтяного бума Советский Союз заработал на внешнем рынке не менее 170 млрд. долларов. Профессор Владимир Шаститко считает, что бережное использование этой суммы позволило бы решить - неразрешимую сегодня - проблему обратимости рубля243. Журналист Константин Логунов, рассказывая о том, как по-варварски, хищнически бралась нефть Западной Сибири, приводит цифры: в 1970 г. Тюмень добывала ежесуточно 100 тыс. тонн, а в 1983 г. - суточная добыча нефти достигла миллиона тонн. И добавляет: ежегодные прибавки тюменской нефти, «развратив верхушку страны, разложили вскоре и нижестоящих»244. Организованная преступность в масштабах страны не может существовать если нет соответствующей почвы, если она не является частью системы. Она не может действовать, если ей мешают правозащитные органы. Как свидетельствуют бесчисленные статьи, интервью, процессы, защитники законов - милиция, прокуратура - не только не боролись с преступниками, они им активно помогали, деятельно участвуя в разграблении социалистической, [233/234] кооперативной и личной собственности. После 5 лет «перестройки» перестала быть сенсацией информация о продажности защитников закона. Не может произвести впечатления сообщение министра внутренних дел Туркмении (новоназначенного) о «бескомпромиссной войне», объявленной им «предателям», людям, запятнавшим милицейский мундир245, если уже рассказано о преступлениях бывшего министра внутренних дел всего Союза, а первый заместитель министра оказался на скамье подсудимых. Особое место среди правозащитных органов Советского Союза занимает «щит и меч» революции, Орган с большой буквы - Комитет государственной безопасности. Со дня своего рождения в декабре 1917 г. политическая полиция Ленина была всемогущей и считала себя всеведущей. Эти два признака делали ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ могучим оружием в руках партии. Возникают вопросы. Если, как пишет «Правда», «в брежневские времена мафиози внедрились в самые высшие эшелоны власти, в своих целях влияли не только на развитие экономики, но и на законодательство»246, мог ли Комитет госбезопасности ничего об этом не знать? Следователь по особо важным делам Николай Иванов, соратник Т. Гдляна по расследованию узбекского дела, возвращаясь к началу следствия, вспоминает: «Так вот, в ноябре 1982 г. скончался Брежнев. Генеральным секретарем стал Андропов. Не надо забывать, что многие годы он возглавлял КГБ, а потому был человеком, обладавшим большой информацией по части внутриполитической обстановки в стране, человеком, который не мог не видеть того серьезного положения, которое общество переживает. И естественно, поскольку Андропов был патриотом Родины, ему было больно за Народ и державу. Это сразу нашло отражение в практической политике». Николай Иванов добавляет, что «в семидесятые годы, и в начале восьмидесятых все наиболее значимые дела по организованным группам преступников в основном возбуждал Комитет госбезопасности, а органы МВД не поднимались до крупных разоблачений»247. Факт бесспорный: «узбекское дело» началось после того, как [234/235] КГБ Узбекистана обнаружил «ниточку» в Бухаре. Следственная группа Т. Гдляна была создана в сентябре 1983 г., когда Андропов был уже генеральным секретарем. Это была, как утверждают «мафияборцы», - его инициатива. Ольга Чайковская пишет: «Я не знаю, кто организовал Гдляну и Иванову мощную поддержку в масштабах страны…» Это, скорее всего, вопрос риторический. Силовые приемы следствия, желание дать результаты во что бы то ни стало, невзирая на законы, умение возбуждать «гнев народа» против «врагов народа» - традиционные инструменты в арсенале воинов «щита и меча». Не надо, однако, забывать, пользуясь терминологией следователя Иванова, что Юрий Андропов стал председателем КГБ в 1967 г. - в тот самый момент, с которого начинают отсчет истории советской мафии ее нынешние летописцы. Значит: видел и не препятствовал? Не видел вначале, а потом вдруг очнулся? Видел и собирал материалы для использования в будущем? Участвовал? Об Андропове известно только то, что. он хотел, чтобы было известно. В частности - о его неподкупности, аскетизме. В потоке разоблачений всех органов советской власти очень редко попадается информация о коррупции в госбезопасности. Всегда в извинительной форме: «…не удалось узнать на какие деньги бывший работник Одесского областного КГБ Бобовский… уволенный из органов госбезопасности, устраивал пышные застолья с коньяком и икрой прямо в тюремной камере»248. Автор настаивает: «бывший сотрудник», «уволенный из органов»… Появление термина «мафия», внезапное, как по сигналу, (несомненно - по сигналу) - свидетельствует о том, что проблема носит характер прежде всего политический. Бесспорно, организованная преступность существует как проблема криминальная. Как существовала долгие десятилетия. Сегодня имеется достаточно доказательств теснейшей связи, сращивания, как говорят эксперты, организованной преступности с аппаратом власти. «Мафия» - умело выбранное слово, не нуждающееся в переводе, богатое кино- и телеассоциациями, обозначающее все, что [235/236] угодно, для того, кто им пользуется, - не может сравниться по эффективности со скучным термином «организованная преступность». «Мафия» стала инструментом в борьбе за власть, заняв в политическом словаре эпохи Горбачева место рядом с «перестройкой» и «гласностью». Сказано - мафия. Назван враг. Лидер, сменивший разложившееся руководство эпохи «застоя», выступает в благородной роли ассенизатора авгиевых конюшен брежневского времени. Борец с мафией может рассчитывать на поддержку народа. Выборы в народные депутаты Гдляна и Иванова убедительно подтвердили это. Во время новой процедуры утверждения министров Верховным советом СССР Вадиму Бакатину, кандидату на пост министра внутренних дел, был прежде всего задан вопрос: почему милиция не борется с мафией? Кандидат, быстро утвержденный на пост, который он занимал и прежде, удовлетворенно ответил: «Борется, созданы специализированные подразделения, можно уже назвать ликвидированные очаги»249. О первых успехах уже сообщено журналистам: в Москве завершилась операция, позволившая захватить целый арсенал оружия, а также товары - на сумму 1 млн. 300 тыс. рублей250. «Борьба с мафией» позволяет разрушать, создаваемые десятилетиями, бастионы местных аппаратов власти, выбрасывая из машины отдельные детали - разложившихся ставленников прежнего руководства, сохраняя структуры. Она дает возможность демонстрировать эффективность борьбы за «социальную справедливость». Когда в Москве открылась вышеупомянутая выставка богатств, захваченных бригадой Гдляна в Узбекистане: столы, на которых были разложены ценности на 8 миллионов рублей, - было очевидно: давят богатых! Восстанавливается справедливость. В этом контексте становится понятной удивительная эпопея Гдляна - Иванова, следователей, использовавших привычные советские следственные методы и сумевших воспользоваться ситуацией и представить себя Робин Гудами, наказывающими сильных мира сего и мечтающими [236/237] о разделе богатств среди бедных. Прокуратура СССР обнаружила в их действиях «грубейшие нарушения социалистической законности». Специальная комиссия Верховного совета СССР подтвердила обвинения и рекомендовала лишить бывших следователей парламентской неприкосновенности и передать дело в суд. Верховный совет, однако, отверг рекомендации комиссии, прислушавшись к голосу масс, собравшихся в апреле 1990 г. на Красной площади и восторженно приветствовавших деятельность «Робин Гудов». «Что касается мафии - здесь верят во все, самым невероятным слухам», - пишет главный редактор «Московских новостей»251. И это очень полезно: если верят во все, можно распространять любые слухи. Специалисты для этого имеются. Рассказывая о погроме месхов в Ферганской долине летом 1989 г., «Казахстанская правда» вспоминает об их депортации в 1944 г.: «Психологический фон (для депортации. - М. Г.) был создан компетентно, тонко, продуманно - НКВД располагал специалистами любого профиля, способными сконструировать провокацию в несколько этажей. Причем надежную, на уровне слухов, - что при известной ловкости вызывает особое доверие и убеждает гораздо сильнее, чем официальная версия»252. Нет оснований считать, что КГБ забыл традиции НКВД. Во всяком случае, настойчиво и планомерно ведутся разговоры, распространяются слухи о том, что кооперативы являются мафиозными организациями. На очередном брифинге о состоянии борьбы с преступностью в Москве генерал Богданов сообщает, что среди работников МВД «оказались подлецы», сотрудничающие с преступниками. «Милиция очищается: за первые шесть месяцев 1989 г. уволено из органов 980 милиционеров. До 600 уволенных из органов МВД устроились в кооперативы. Эта цифра Должна встревожить многих»253. Намек, как нельзя более, прозрачен: коррумпированные защитники порядка, разоблаченные, идут в кооперативы - источник разложения, незаконного обогащения, социальной несправедливости. Кооперативное движение только начинает возникать, [237/238] еще нет рынка, о необходимости которого говорят экономисты - сторонники реформ, но советская система уже приготовила оружие для борьбы с будущей опасностью. Между тем, опасность организованной преступности существует в реальности. Уже составлена учеными-криминологами схема структуры организованной преступности, состоящей из трех этажей254, говорится о существовании, по крайней мере, 1200 гангов. Родилось даже опасение, что «рано или поздно укрепившиеся «крестные отцы» включатся, и весьма энергично, в борьбу политическую»255. Тревога понятна. Мафия - единственная пока «неформальная» группа, которая имеет реальные возможности воздействия на жизнь страны. Коммунисты всегда больше всего боялись секретных организаций. До сих пор, несмотря на усилия правозащитных органов, не обнаружены подлинные «боссы» организованной преступности. Чурбанов или высокие партийные чиновники, обкрадывавшие государство, считаются только «шестерками», занимающими в пирамиде «мафии» в лучшем случае «второй этаж» - где расположены «группа обеспечения», «группа безопасности». Криминологи считают, что возникают связи между городскими и республиканскими гангами, которые могут привести к созданию центральной организации. Имеется, следовательно, угроза возникновения второй мощной партии. Как выразился журналист: «Как бы не начала вытесняться родимая наша, исконная бюрократия бандократией, властью бандитов». Автор добавляет: «Это не такое уж безумное предположение»256. Объясняя причины «событий в Фергане» - кровавых погромов, жертвами которых стали жившие в Казахстане турки-месхетинцы, начальник внутренних войск МВД СССР генерал-полковник Шаталин говорил о «несомненном наличии координирующего центра, сильной и хорошо законспирированной преступной организации на территории области». Начальник Ферганского областного управления КГБ сообщил о том, что накануне погромов в Фергану приехали «ряд особо опасных преступников из РСФСР». Хранители порядка признали, что «ни один из [238/239] главарей банд пока не задержан»257. Мафию обвиняли в организации резни в Сумгаите, в других районах страны. Как правило говорилось и о связи этих волнений со «старым, скоррумпированным» партийным руководством. Отношение к проблеме «мафии» может служить моделью «перестройки»: рождение термина, сенсации в печати, разоблачения, имеющие, как правило, персональные последствия. Проблема «мафии» рассматривается, как и все другие, прежде всего, в аспекте политической борьбы. В ее трактовке проявляется важное и характерное качество «перестройки» - умение использовать, как в джиу-джитсу, слабость как силу. Перевернуть - с помощью пропаганды - ситуацию. Характерно и то, что практически все ограничивается разговорами, сенсациями и разоблачениями прошлого. Егор Яковлев признает: «Щупальца мафии и сегодня пронизывают нашу жизнь»258. Советская жизнь сегодня немыслима без организованной преступности, которая является одним из проявлений этой жизни. Можно сказать, каждая система имеет ту мафию, которую заслуживает. Мафия капиталистического мира живет за счет пороков человека. Советская мафия живет за счет удовлетворения всех человеческих потребностей, которых коммунистическая система удовлетворить не может. Перефразируя поэта, следует, наверное, сказать: партия и мафия - близнецы-братья. Советская мафия и коммунистическая партия Советского Союза. [239/240]
5. КОЛУМБОВО ЯЙЦО ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕФОРМЫ
Александр I охотно даровал бы свободу всему миру, при условии, чтобы все согласились подчиниться единственно его воле. Адам Чарторижский Вы призваны обновить дряхлую и завонявшую от застоя партию1. Федор Достоевский, «Бесы»
Спор о том, что было вначале курица или яйцо, кажется, разрешен. Спор относительно первых шагов реформы системы советского типа продолжается. С чего начинать? Михаил Горбачев имел широкий выбор. На его глазах были испытаны различные модели «перестройки». Китайская модель: Дэн Сяо-пин начал с экономики, заслужив репутацию реформатора, либерала, демократа, восхищение государственных и политических деятелей Запада. Польша Терека испробовала средство, популярное в 20-е годы в медицине: пересадку обезьяньих половых желез для возвращения старикам сексуальной потенции. Терек заменил пересадку многомиллиардными кредитами, вспрыснутыми в дряхлую польскую экономику. Преемники Терека использовали элементы политической реформы: соглашение с Солидарностью и подавление Солидарности. Венгрия Кадара ставила на экономическую реформу. Югославия экспериментирует наиболее смело: Тито проводил и экономическую, и политическую реформы. Наконец, как говорят англичане, последняя по счету, но не по важности, - Румыния. Чаушеску испытал рецепт волшебного зеркала, [240/241] в котором он виделся Западу как независимый государственный деятель, главной заботой которого является суверенность страны. Михаил Горбачев мог видеть результаты «лабораторных» опытов. 10 декабря 1917 г. Горький писал в «Несвоевременных мыслях»: «Народные комиссары относятся к России как к материалу для опыта, русский народ для них - та лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтобы лошадь выработала в своей крови противотифозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная, полуголодная лошадка может издохнуть»2. Семь десятилетий спустя роль подопытных животных играет треть человечества. Поле наблюдения стало огромным. Результаты реформ всюду были обескураживающими. Если экономика начинала двигаться, давать некоторые результаты, вскоре обнаруживалось, что социальные отношения обостряются, что, дойдя до определенных границ, «поезд» вновь останавливается. И тогда приходится прибегать к «пекинскому» методу либо признавать необходимость политической реформы типа польской или венгерской. Можно даже прийти к выводу, что лучше вообще обойтись без реформ, не касаясь идеальной сталинской модели. Китай в этом отношении - великолепный урок. Дэн Сяо-пин в течение десяти лет был всеобщим любимчиком. Когда после декады экономических реформ возникла - неизбежно - угроза его власти, Китай был одним взмахом руки возвращен - в политическом отношении - в дореформенную эпоху. В первом интервью, данном советской печати после введения в Пекине военного положения, один из руководителей Всекитайской федерации профсоюзов подвел итог: «Наши рабочие теперь ясно представляют, что, во-первых, мы не нуждаемся в демократии по западному образцу, и, во-вторых, демократия нуждается в защите законом»3. [241/242] Прежде всего, однако, Михаил Горбачев мог использовать советский исторический опыт. Черпать в богатейшем источнике рецептов на лечение хронических недомоганий советского государства, искать лекарства, испробованные при врачевании острых кризисов Лениным и Сталиным. Предшественники седьмого генерального секретаря всегда обращались, в первую очередь, к мерам политическим. Для Горбачева не было сомнения, что необходимо начинать с политической реформы. Прежде всего потому, что это значило начинать с главного - овладения властью. Во-вторых, потому, что в советской системе нет других проблем, кроме политической: политика - это все. И - все - это политика. Наконец, в-третьих, потому, что в представлении нового генерального секретаря и его единомышленников тяжелейший кризис, переживаемый государством, начиная с конца 70-х годов, был кризисом политическим. Тоталитаризм вступил в стадию зрелости. На Западе большинство советологов отказалось от употребления по отношению Советского Союза термина «тоталитаризм» еще в 60-е годы. В Советском Союзе на этот счет не было сомнений: все знали, что живут в тоталитарном государстве. Когда стало возможным - об этом сказали официально. Руководитель кафедры истории партии Академии общественных наук при ЦК КПСС профессор Маслов согласен с тем, что «исторические параллели между социализмом и фашизмом возможны, причем по целому ряду аспектов». Он сопоставляет гитлеровскую Германию и сталинский СССР4. Академик Сахаров пишет, что «афганская авантюра как бы воплотила в себе всю опасность и иррациональность закрытого тоталитарного общества»5. Достигнуто всеобщее согласие: от Сталина до Брежнева советские люди жили при тоталитаризме. Классические определения тоталитаризма Ханны Арендт, Карла Фридриха, Збигнева Бжезинского и др. - результат изучения того, что можно назвать «юностью» тоталитарной системы. Годы юности, молодости, когда [242/243] власть стремится к «полному (тотальному) контролю над всеми сферами жизни»6, время тотального террора, тотального страха, тотального господства Вождя. Кризис возник как результат успехов тоталитарной системы. В Москве любят употреблять словцо: заорганизованность. Имеется в виду организованность, которая становится абсурдом. В 1989 г. американские кардиологи открыли, что идеально регулярное сердцебиение не является признаком здоровья. Оно, скорее всего, предвещает внезапную смерть. Ученые обнаружили, что сердце, все другие органы и физиологические системы, включая мозг, частично управляются необходимостью в некотором хаосе. Как выразился доктор Ари Гольдберг: «Здоровое сердце танцует, а умирающий орган всего лишь идет»7. Главное противостояние в коммунизме всегда было между стихийностью и сознательностью, между хаосом и организованностью. Советская энциклопедия дает исчерпывающее определение: «Под стихийностью в применении к общественным явлениям понимают такое общественное движение, которое не находится под руководством центра и не подчиняется направляющему действию теории; под сознательностью - руководящее воздействие на движение со стороны классовой теории - теории марксизма для рабочего движения»8. Гениальным открытием Ленина была партия нового типа. Он видел в ней руководящий центр, превращающий «стихийную борьбу пролетариата в сознательную». Борьба со «стихийностью» за «организованность» была основным содержанием деятельности Ленина до революции. Октябрьский переворот был одновременно победой организации - партии большевиков, и стихии - мужицкого бунта против власти. Умение большевиков использовать стихию в собственных целях, обуздывать ее, было одним из важнейших залогов их победы в гражданской войне. Сразу же после захвата власти Ленин начинает строить могучее, централизованное государство. Он успевает лишь заложить фундамент будущей системы. В сталинские годы [243/244] завершается строительство государства, идеально воплощающего организацию и организованность. Представляя свою политическую реформу, Михаил Горбачев говорил об укоренении с начала 30-х годов «командно-административной системы» (кокетливый синоним тоталитаризма), добавляя, что эта система «не смогла полностью сковать народную энергию», а энергия, вопреки системе, превратила страну «в одно из самых развитых и влиятельных государств мира, позволила одержать победу в тяжелейшей войне, какую только знала мировая история»9. Генеральный секретарь признает, следовательно, наличие, с одной стороны, «народной энергии», т. е. стихии, а с другой - системы, т. е. организации. Насилуя прошлое, он настаивает на том, что энергия действовала вопреки системе. В реальности было иначе. В сталинские годы система умела подчинять себе энергию, мобилизовать все усилия, не считаясь с жертвами, на гигантские стройки, на войну. Победы были достигнуты благодаря системе. Организация пронизала все клетки государства и общества, вела, куда хотела, заставляла делать все, что считала нужным для создания своей мощи. В социальной системе, как и в царстве физики, естественная тенденция ведет к энтропии, нарастающему беспорядку. Чем более общество организованно, тем больше социальной энергии необходимо тратить для сохранения порядка и тем больше порядка необходимо для получения этой социальной энергии. В тоталитарной системе каждая клетка, каждая составляющая ее часть стремится воспроизводить всю систему, стремится к тотальной власти. Социальная энергия, расходуемая на организацию порядка в клетке, не доходит до центра. В годы брежневского «застоя» все больше и больше власти приобретают «клетки»: Госплан, министерства, первые секретари республиканских компартий, секретари областных и районных комитетов. Идет одновременно процесс централизации управления и распада на уделы. Брежнев имеет возможность одним взмахом руки послать советские войска в Афганистан, но не имеет достаточной власти, чтобы вынудить [244/245] местного секретаря или министра выполнить решение Политбюро. Зрелый тоталитаризм обернулся ослаблением центральной власти. Система стала напоминать динозавра: импульсы из центра с трудом двигали могучие органы чудовища. Тенденция к «динозавризации» была замечена в Москве давно. Судя по некоторым высказываниям, Сталин понимал в конце жизни, что ему не удалось «организовать» все. Возможно, это чувство было одной из причин подготовки им очередного «большого террора». Он знал по опыту, что кровавая баня, в которую погружается общество, порождает вспышку социальной энергии. Понимали это наследники Сталина, искавшие после смерти Вождя формы управления сталинской системой без Сталина. Политолог Федор Бурлацкий вспоминает, что в одном из первых выступлений после смерти Сталина тогдашний председатель Совета министров Маленков потребовал на совещании партийных и государственных работников начать борьбу против бюрократизма, «вплоть до его полного разгрома». Маленков, который короткое время считался наследником Сталина, говорил о «перерождении отдельных звеньев государственного аппарата», «выходе некоторых органов государства из-под партийного контроля», «взяточничестве и разложении морального облика коммуниста»10. Бурлацкий повествует о поисках новых форм управления, которые велись в ряде отделов ЦК под руководством таких теоретиков, как Отто Куусинен и Юрий Андропов (работал в 1957-1967 гг. в аппарате Центрального комитета). Было, например, решено, что диктатура пролетариата уже свою роль сыграла и родилось «общенародное государство». Андропова, - пишет мемуарист, - «в период обсуждения проекта программы партии больше всего беспокоило обоснование принципа общенародного государства и в особенности практических выводов для развития демократии»«. В декабре 1961 г. резидент КГБ в Хельсинки Анатолий Голицын попросил убежище в американском посольстве. Его история вдохновила авторов шпионских романов, по- [245/246] служила материалом для фильма Хичкока «Топаз». Анатолий Голицын захватил с собой ценную информацию об активной деятельности тайных советских агентов на Западе. Был бы он всего лишь еще одним перебежчиком, если бы не рассказал о плане стратегической дезинформации, разработанном в Москве в самом конце 50-х годов. Подготовленный в недрах ЦК и КГБ, представленный Александром Шелепиным, возглавившим госбезопасность в декабре 1958 г., план предусматривал изменение представления об СССР на Западе, используя мнимую «либерализацию». Рассчитан он был на несколько десятилетий. Идея тайного плана, заговора, с целью захвата мирового господства преследует человечество издавна. Всем известны «заговоры колдуний», действовавших под личным руководством Дьявола, «сионистских мудрецов», масонов, иезуитов и т. д. Говоря о «плане Шелепина», Голицын вспоминает модель - план стратегической дезинформации, разработанный в 1921 г. До 1927 г. ВЧК-ОГПУ руководили созданной ими «антисоветской» организацией, носившей кодовое название «Трест». За 7 лет «игры» советская политическая полиция сумела разложить русскую эмиграцию и создать завесу, закрывшую СССР от западных разведок. Планирование, план - синонимы советской системы. Не приходится, поэтому, удивляться, что планируются политические программы и провокационные действия. В сентябре 1988 г. советская печать рассказала об успехе операции «Бумеранг» - акции против украинской националистической организации, которая длилась около 20 лет12. Убежденность в окончательной победе позволяла не связывать себя определенными, короткими сроками, составлять стратегические планы, рассчитанные на десятилетия. Интерес информации, принесенной Анатолием Голицыным, не в существовании «плана Шелепина», а в идеях, которые его породили. В 1968 г. Голицын написал книгу, которая была опубликована только в 1984 г. Дополнительные главы, анализирующие позднейшие (после 1968 г.) события, лишь укрепили уверенность автора в точности [247/248] его методологии анализа коммунистической стратегии. Рассказ бывшего офицера КГБ о брожении идей в конце 50-х годов чрезвычайно напоминает то, что вспоминает Федор Бурлацкий, участвовавший в редактировании новой программы КПСС. Вырабатывается концепция «общенародного государства». Никита Хрущев объявляет о прекращении ядерных испытаний. Советское правительство предлагает на заседании генеральной ассамблеи ООН всеобщее и полное разоружение, а также созыв всемирной конференции по торговле. «Красная звезда» пишет, что война «перестала быть обязательным средством в экономической, политической и идеологической борьбе»13. Декретируется либерализация в культуре - приходит время «оттепели». Органы безопасности все больше делают упор на воспитательную работу, «расширяют профилактическую деятельность»14. Очевидны намерения сделать структуру более гибкой, уменьшить степень жестокости организации, чтобы она могла эффективнее бороться со стихией. Идут разговоры о необходимости замены статического, монолитного единства динамической системой взглядов и позиций, которые могут не быть сходными по всем вопросам, базируясь, конечно, в обязательном порядке на принципах марксизма-ленинизма. Реальность планов проверяется их выполнением. Анатолий Голицын писал до смерти Брежнева: «Интенсификация жесткой политики и методов, примерами которой являются арест Сахарова и оккупация Афганистана, предвещают поворот к «демократизации», которая, возможно, последует за уходом Брежнева с политической арены… Брежневский режим и его неосталинистские акции против «диссидентов» и Афганистана будут осуждены, как в 1968 г. был осужден режим Новотного. В экономической области можно ожидать реформ, с целью приблизить советскую практику к югославской или даже к западным социалистическим моделям. Некоторые экономические министерства будут ликвидированы; контроль децентрализируется; существующие заводы и фабрики могут быть превращены [247/248] в индивидуальные хозрасчетные предприятия; будет повышена самостоятельность технократов, советов рабочих и профсоюзов; партийный контроль над экономикой будет - внешне - сокращен»15 Голицын мог уверенно пророчествовать, ибо все перечисленные выше экономические «реформы» базируются на советском опыте 20-х годов и на югославском эксперименте. Предвидел Анатолий Голицын и основные направления политических «реформ»: «Либерализация» будет спектакулярной и впечатляющей. Могут быть сделаны формальные заявления об ограничении роли партии; ее монополия - внешне - уменьшена; может быть введено демонстративное разделение властей - законодательной, исполнительной, судебной. Верховный совет получит мнимую увеличенную власть, а председатель и депутаты - большую мнимую независимость. Посты президента СССР и генерального секретаря могут быть разделены. КГБ будет «реформировано». «Диссиденты» в стране будут амнистированы; эмигранты получат возможность вернуться и кое-кто из них получит руководящий пост. Сахаров может быть в тот или иной способ включен в правительство или получит разрешение преподавать за границей. Научные, культурные и творческие организации, такие, как Союз писателей или Академия наук, приобретут больше независимости, это относится и к профсоюзам. Не члены партии смогут открыть политические клубы. Ведущие диссиденты смогут создать одну или несколько альтернативных политических партий. Цензура будет смягчена; спорные книги, пьесы, фильмы, произведения изобразительного искусства будут напечатаны, выйдут на экраны, появятся на театральных подмостках, в картинных галереях. Многие известные советские артисты, находящиеся на Западе, вернутся в СССР, где продолжат свою карьеру. Будут приняты конституционные поправки, гарантирующие выполнение Хельсинкских соглашений… Советские граждане получат больше возможностей выезжать за границу. Наблюдатели с Запада и из ООН будут приглашены в СССР увидеть воочию реформы в действии»16. [248/249] Западные наблюдатели - государственные, политические деятели, комментаторы не перестают повторять: никто не предвидел размаха горбачевской «перестройки», никому из советологов не могло прийти в голову, что нечто подобное могло произойти, никто нас не предупредил. Программа, изложенная Голицыным, даже в деталях напоминает программу Горбачева. Стоит еще раз подчеркнуть, что книга Анатолия Голицына вышла в самом начале 1984 г. А была - в основном - написана значительно раньше. На последних страницах книги автор, зарегистрировав выбор Андропова генеральным секретарем, пишет: «Нельзя исключить, что на следующем партийном съезде или еще раньше, Андропов будет заменен молодым лидером с еще более либеральным имиджем, который станет продолжать так называемую либерализацию еще более интенсивно»17. Сегодня имя «молодого лидера» известно всем. Анатолий Голицын доводит логические последствия существования «Плана» до пределов, которые вызывают желание спорить с ним. Все события минувшего двадцатилетия он включает в План, объясняет им. Но нельзя не удивляться, читая составленную им кратчайшую историю «Солидарности»: «Создание «Солидарности» и первичный период ее деятельности как профсоюза можно рассматривать как экспериментальную первую фазу польского «обновления». Назначение Ярузельского, введение военного положения и запрещение «Солидарности» представляет собой вторую фазу, цель которой установить твердый контроль над движением и обеспечить период политической консолидации. В третий период можно ожидать сформирования коалиционного правительства, включающего представителей компартии, ожившего движения «Солидарности» и церкви»18. Когда Анатолий Голицын писал в 1983 г. о том, что «коммунистические стратеги по-видимому планируют возвращение «Солидарности» и формирование квазисоциал-демократического правительства в Польше»19, он не мог знать, что 3 января 1981 г. польский журналист [249/250] Ежи Урбан направил письмо тогдашнему первому секретарю польской партии Станиславу Кане. Был ли знаком журналист с «планом Шелепина» - неизвестно. Как бы то ни было, Урбан предлагает ответ на мучивший в то время (как всегда) польскую партию вопрос: что делать? Необходимо, говорится в письме, пойти на создание коалиционного правительства, включающего католиков и умеренных руководителей «Солидарности». Ежи Урбан объясняет смысл своего отважного предложения: «Я человек, относящийся чрезвычайно неприязненно к католикам, их программе, представлениям, менталитету, но - это выглядит парадоксом - вижу в коалиционном правительстве самый лучший шанс возрождения значения и силы ПОРП, конечно, ПОРП с модифицированной программой и новым стилем деятельности»20. Анатолий Голицын видит в «плане Шелепина» прежде всего программу дезинформации. Ежи Урбан предлагает свой план, как единственное средство спасения страны от хаоса, в который ее ввергла слабость партии. Он видит опасность, но говорит, что в случае смертельной болезни идут на хирургическую операцию, даже если имеется только 15 % шансов на удачу21. Общим в обеих планах является желание использовать силы «хаоса», стихии для укрепления организации. Генерал Ион Пачепа, многолетний руководитель румынской разведки, подробно описывает «план Чаушеску», красиво названный «Красные горизонты»22. «Гений Карпат», чрезвычайно умело используя, в частности, эмиграцию, сумел проецировать во внешний мир изображение Румынии, одного из самых репрессивных государств в мире, как гордой, независимой, суверенной державы, в которой правит мудрый, любимый народом вождь. Наличие даже самого лучшего, хитроумного плана еще не обеспечивает успеха: советская экономика убедительно свидетельствует об этом. Прежде всего, необходим умелый исполнитель. «Нет, - приходит к выводу марксист Федор Бурлацкий, - что бы мы ни говорили, для исторического процесса нужна личность, нужна могучая политическая [250/251] воля, нужна способность магического воздействия на массы людей. Тогда и только тогда обеспечен успех»23. Ежи Урбан пишет первому секретарю: «К сожалению, в нынешней драматической ситуации Польше необходим харизматический лидер, ибо нет у нас ни достаточно политической культуры, ни времени, чтобы деперсонализировать сильное руководство и строить более демократическими и благородными методами»24. Урбан заменяет «магическое воздействие» Бурлацкого термином из словаря Макса Вебера, но говорят они о том же самом. Нужен - Вождь. Для Бурлацкого идеалом был Юрий Андропов, но он легко примирился с очередным генеральным секретарем, ибо, как писал Урбан, харизматическим лидером «может стать каждый первый секретарь». Единственное условие: он должен стать инициатором и исполнителем эффектного перелома и обратиться со своим планом к народу. Все это знал и великолепно первым изложил Николо Макиавелли. Ленин хорошо знал флорентинца, называя его «умным писателем по государственным вопросам». Постоянно читал его Сталин: впервые опубликованный на русском языке в 1869 г. «Государь» был переиздан в Москве в 1934 г. Макиавелли говорит о том, что каждый, кто намерен предпринять нечто новое, должен прежде всего решить: рассчитывает ли он на молитвы или на силу. В первом случае дела всегда кончаются плохо и безрезультатно. Если же надеяться лишь на себя и использовать оружие, неудачи случаются редко. Флорентинец формулирует максиму, актуальность которой и сегодня нет нужды доказывать: «Все вооруженные пророки побеждали, все невооруженные терпели поражение»25. Выбор оружия для харизматической личности, претендующей на власть в советской системе, трудностей не представляет. На заре XX в. Ленин сделал свое судьбоносное открытие: дайте мне партию профессиональных революционеров, и я переверну Россию. После Октябрьского переворота Ленин поверил, что может перевернуть весь мир. [251/252] Проблема состояла в превращении партии в послушное орудие в руках Лидера. Ленин упорно ковал свое оружие, когда партия жила в подполье, он не переставал ее чистить и оттачивать после захвата власти. Сталину пришлось начинать сначала. А после него - всем, кто садился в кресло генерального секретаря. Были сделаны попытки переместить центр власти. Использовать другое оружие. Общепризнанный наследник Сталина Георгий Маленков решил занять пост премьер-министра, считая его наиболее важным, оставив секретариат ЦК в руках Никиты Хрущева. Берия попробовал опереться на органы безопасности, видя в них могучее оружие власти. Маршал Жуков, в июне 1957 г., на пленуме ЦК, обсуждавшем предложение сместить Хрущева, бросил на чашу весов армию. Заявив о поддержке армией первого секретаря, маршал добавил: без моего приказа ни один танк не двинется. Благодарный победитель Никита Хрущев немедленно отправил Жукова на пенсию. В 1953 г. после июньских демонстраций берлинских рабочих правительство ГДР выразило неудовлетворение своим народом. Бертольд Брехт в сатирической эпиграмме посоветовал правительству распустить народ и выбрать себе другой. В советской истории есть немало случаев, когда вождь партии «распускал» КГБ или армию. Еще не было примера роспуска партии, но она жила за счет чисток или кровопускания в собственных рядах. Михаил Горбачев великолепно понимал это, когда стал генеральным секретарем. Поэтому он вступает на путь политической реформы, на путь, ведущий к абсолютной власти. Это пропасть, которую генсек считает необходимым перепрыгнуть прежде всего. И здесь он не делает ошибок, посвящая главные усилия организации прыжка. Понимая, что остальное приложится. Природа людей изменчива, - объяснил Макиавелли. - Их легко убедить, но тяжело удержать в этом убеждении. Поэтому необходимо создать порядок, который позволил бы, если они перестали верить, заставить их верить силой26. Горбачев говорит на совещании в ЦК 20 ноября 1987 г.: [252/253] «У нас нет более надежного инструмента, чем партия»27. Он говорит: «у нас», он имеет в виду: «у меня». Партия - это инструмент, который должен позволить совершить «перестройку», если будет надежным орудием в руках лидера. Летом 1989 г. численность партии определялась примерно в 20 млн. членов. Как и все армии на свете, партия имеет свой командный состав, «кадровый корпус», как любит выражаться Горбачев. Его численность остается тайной, хотя не прекращаются разговоры о необходимости сокращения штатов в партийном аппарате. Неясно также, входит ли «кадровый корпус» партии в армию бюрократов, насчитывающую по официальным данным примерно 18 миллионов чиновников. Проблема взаимоотношений между партией и ее аппаратом существует со дня возникновения «организации профессиональных революционеров». Эпоха «гласности» стала временем взваливания абсолютно всех грехов на Сталина. Обвиняют его и в том, что «Сталин, утвердив всевластие бюро парткомов и их штатного аппарата, объективно противопоставил аппарат партийной массе». С начала 30-х годов, - пишет работник центрального аппарата партии, Сталин нанес смертельный удар «ленинской идее общественных начал в партийном строительстве», отдав аппарату по существу «все бразды правления»28. Это утверждение - новый миф, которым заменяется старый: не говорится о том, что Сталин воспользовался практикой и теорией Ленина. Фундамент, на котором Ленин построил партию нового типа - демократический централизм, - дал Сталину все необходимые элементы для установления своей абсолютной власти и сооружения тоталитарного государства. Демократический централизм - одно из наиболее удивительных словосочетаний в политическом словаре XX в. - продолжает оставаться важнейшим принципом «революции» Горбачева. Необходимо отдать ему должное. В данном случае он не меняет взглядов. В 1975 г. первому секретарю Ставропольского крайкома ясно: «Социалистической демократии присущи порядок и организованность, а также централизованное [253/254] государственное руководство в общенациональном масштабе, без чего система социалистической демократии не может нормально функционировать»29. 12 лет спустя, через два года после избрания на пост генерального секретаря, Михаил Горбачев, перечисляя основные признаки перестройки, заявляет: «Перестройка - это… восстановление и развитие в управлении народным хозяйством ленинских принципов демократического централизма…»30 Он настаивает: «По-новому должна быть осмыслена роль партийных, общественных организаций, хозяйственного управления». А это означает: «углубление демократического централизма, развитие самостоятельности»31.
А. КАДРЫ
Кадры решают все.
И. Сталин
В начале было слово. И слово было - кадры. «Решение новых задач, - объяснял Михаил Горбачев вскоре после избрания на пост генерального секретаря, - которые встают сейчас перед нами, требует внесения корректив как в содержание, так и в формы и методы партийной и государственной работы, в расстановку кадров в центре и на местах»32. Ровно четыре года спустя, в июле 1989 г., Горбачев признавал, что сделано в главном - мало: «Мы не можем откладывать решение назревших кадровых вопросов… Нам надо пополнить кадровый корпус творческими силами»33. Генеральный секретарь формулирует то, что отлично знали все его предшественники: «Аппарат нам нужен. Но аппарат нужен новый… И на протяжении последнего времени формируем такой аппарат»34. Политическая реформа Горбачева - это прежде всего процесс формирования нового аппарата. Все казалось просто: персональные изменения на всех ступенях партийной иерархии, начиная с самой верхней, устранение людей прежнего генсека, замена их людьми нового. В феврале [254/255] 1986 г. на XXVII съезде партии, первом, на котором Горбачев выступал как Генеральный секретарь, раздел, посвященный партии, содержит три небольшие подглавки: «Работать по-новому»; «За чистый и честный облик партийца, за принципиальную кадровую политику»; «Укреплять связь идеологии с жизнью, обогащать духовный мир человека». С партией все в порядке, нужно лишь почистить партийцев, выдвинуть новых руководителей - таков вердикт Горбачева. В июле 1985 г. из Политбюро был выброшен Георгий Романов, претендовавший на пост генерального секретаря, на его место избирается Лев Зайков. На съезде Горбачев меняет состав секретариата, вводит в Политбюро двух новых кандидатов. Западные журналисты будут говорить о «команде для 2000 года». Через 4 года кое-кто из них исчезнет (например, Анатолий Добрынин и Юрий Соловьев), кое-кто потеряет свое прежнее значение (в 1986 г. Зайков считался №3, в 1990 его уходят на пенсию), кое-кто поднимется на самый верх, где дышат разреженным воздухом члены Политбюро, являющиеся одновременно секретарями ЦК (Александр Яковлев, Вадим Медведев). Из Свердловска был вызван в Москву тамошний секретарь обкома Борис Ельцин, выступивший с обратившей на него внимание речью о необходимости отказаться от привилегий: избранный в секретари ЦК, он затем был послан руководить московской партийной организацией (где «не оправдал доверия» Горбачева). Как ни любопытны зигзаги персональной политики, определяющей состав высшей инстанции, решающее слово всегда принадлежит генеральному секретарю. Все, кто его окружают, занимают свои посты, ибо он дал на это согласие. Ветеран кремлевского «двора» Андрей Громыко заметил со свойственным ему мрачным юмором, что зал, где собирается Политбюро, напоминает ему Бермудский треугольник: человек исчезает и никто не знает, что с ним случилось. Так было при Сталине, так было при Хрущеве и Брежневе. Так продолжается и при Горбачеве. Андрей Громыко, занимавший пост председателя президиума Верховного совета СССР, получил извещение, что [255/256] он послан на пенсию, в момент, когда готовился к государственному визиту в Монголию. Через год после съезда, когда стало очевидным, что, несмотря на его решения, на произведенные на нем персональные изменения в верхнем эшелоне власти, положение в стране не поправляется, а наоборот, ухудшается, Горбачев вплотную берется за кадры. 27 и 28 января 1987 г. работает пленум ЦК, на котором генеральный секретарь выступает с докладом «О перестройке и кадровой политике партии». Он начинает с предостережения: «…в обществе, да и в самой партии еще остается определенное недопонимание сложности положения, в котором оказалась наша страна»35. Два года назад, принимая власть, Горбачев говорил о «предкризисном состоянии». Теперь он обнаруживает «опасность нарастания кризисных явлений в обществе»36. Звеном, которое, как учил Ленин, позволяет вытянуть цепь, являются, как объясняет генеральный секретарь, партийные кадры. Он категоричен: «Накопившиеся в обществе проблемы в значительной степени связаны с недостатками в деятельности самой партии, в ее кадровой политике». История любит шутки, как правило, злые. Любит совпадения, которые в неожиданном свете раскрывают события. За полвека до Горбачева, 3 марта 1937 г., с докладом о «недостатках партийной работы» выступил Сталин. Читая доклад Михаила Горбачева, сделанный 27 января 1987 г., нельзя иногда отделаться от мысли, что имеешь дело с палимпсестом: под верхним, явным слоем проступает первоначальный текст. 50 лет назад Сталин также был очень недоволен партийными кадрами. Тогдашний генеральный секретарь считал, что именно партийный билет дает силу вредителям и троцкистам37. 50 лет спустя генеральный секретарь главную причину «сложной и противоречивой ситуации» видит в том, что «ЦК КПСС, руководство страны (до него, естественно. - М. Г.) прежде всего в силу субъективных причин не смогли…»38 Минуло полвека. Методы изменились. Сталин, который мог себе все позволить, «предложил» всем партийным [256/257] руководителям «от секретарей ячеек до секретарей областных и республиканских партийных организаций подобрать себе по два человека, по два партийных работника, способных быть их действительными заместителями»39. Сталин быстро израсходовал гарнитур руководителей, потом их заместителей, и постоянно искал «свежие силы», свежую кровь. Горбачев обращается к выборам как инструменту «обновления» партии: «Можно пойти на то, чтобы секретари, в том числе и первые, избирались тайным голосованием на пленумах соответствующих партийных комитетов»40. Он перечисляет, где должны проходить тайные выборы: райкомы, окружкомы, горкомы, обкомы, крайкомы, Центральные комитеты союзных республик. На февральско-мартовском пленуме 1937 г., где Сталин объяснял суть кадровой политики, было принято постановление о «безусловном и полном проведении в жизнь начал внутрипартийного демократизма», которое, в частности, предусматривало «при выборах парторганов закрытое (тайное) голосование», указывая, что выборы следует провести во всех парторганизациях, «начиная от парткомитетов первичных парторганизаций и кончая краевыми, областными комитетами и ЦК нацкомпартий»41. В 1937 г., как и в 1987 г., тайные выборы не предусматривались в ЦК КПСС, Политбюро и Секретариате ЦК. В конце 1987 г. в докладе, посвященном 70-летию Октября, Горбачев возвращается к своей основной проблеме: «Коренное улучшение деятельности партийных организаций, партийных органов и кадров становится главной задачей сегодняшнего дня». С одной стороны, он объявляет о завершении первого этапа перестройки, а с другой признает, что «в ряде городов, районов и областей и даже в некоторых республиках перестройка по-настоящему еще не развернулась». Виноваты «партийные комитеты и их Руководители»42. Импульсы, идущие от «головы», от Генерального секретаря, не передаются нейронами - партийными комитетами: чудовищный организм советского государства остается без движения. В феврале 1988 г. на пленуме ЦК, посвященном [257/258] идеологии (и выкинувшем Б. Ельцина из кандидатов в члены Политбюро), Горбачев вспоминал, что «партия начала перестройку с себя, со своих кадров»43. Он сообщил, что в ходе перевыборов партийных руководителей было заменено свыше 89 тыс. членов выборных органов. Все это, однако, проблемы не решало. Очередным этапом политической реформы стала XIX партийная конференция. Подготовка к ней шла долго, выборы делегатов стали репетицией нового типа выборов: с несколькими кандидатами, «демократическими», но организованными. Борис Ельцин, например, не набравший достаточно голосов в Москве, был в последний день избран в Карелии. Это не могло произойти только по желанию кандидата. За три месяца до конференции газета «Советская Россия» опубликовала «письмо» - огромную статью, подписанную «Нина Андреева»44. Автор был представлен как «преподаватель ленинградского технологического института: химик». До сих пор все «тайны», связанные со статьей, еще не выяснены. Сначала многие читатели подозревали, что никакой Нины Андреевой нет вообще. Затем, когда выяснилось, что она есть, живет, преподает в ленинградском технологическом институте и чувствует себя хорошо, возникли сомнения другого рода. Как выразился кинорежиссер Алексей Герман: «Простая преподавательница химии не могла написать этот антипартийный манифест»45. Действительно, при чтении «письма» трудно отделаться от впечатления, что преподавательница химии слишком хорошо знает историю КПСС, читала слишком много книг, хранившихся в спецхранах, к тому же не переведенных на русский язык. Нина Андреева, например, резко осуждая пьесы о Ленине Михаила Шатрова, сообщала, что драматург не оригинален, «что по логике оценок и аргументов он очень близок к мотивам книги Б. Суварина, изданной в 1935 г. в Париже». В последний раз имя Суварина было публично произнесено в Советском Союзе 3 марта 1937 г лично товарищем Сталиным, объявившим «группу Суварина во Франции» резервом «троцкистов в их шпионско- [258/259] вредительской деятельности против Советского Союза». Для посвященных параллель была очевидна. В августе 1989 г. американский журналист Дэвид Ремник взял интервью у Нины Андреевой, «51-летней гневной накрахмаленной женщины, напоминающей старшую медсестру». Широких познаний она в разговоре не проявила, но объясняла все несчастья, переживаемые страной, происками евреев46. Появление «письма» было воспринято в Советском Союзе как сигнал, извещающий о конце «перестройки». Знаменитый актер Михаил Ульянов, выступая 29 июня на партконференции, напомнил, что вся страна была готова немедленно вернуться назад. Многие местные газеты («Горьковская правда», «Уральский рабочий», «Ворошиловградская правда», «Вечерний Донецк», «Новгородская правда») перепечатали статью. Через 16 дней, 29 марта ТАСС известил местные газеты, что вопрос о публикации статьи Н. Андреевой «необходимо решать по согласованию с местными партийными органами». Это значило - публикация не носит директивный характер, ее перепечатка не санкционирована47. Ситуация оставалась неясной до публикации «Правдой» директивной редакционной статьи 5 апреля, через три недели после появления «письма» Н. Андреевой. Теперь все было ясно. «Правда» писала: статья Н. Андреевой «создает у читателей впечатление, будто им предлагается некая «новая» политическая платформа». Обвинение - «политическая платформа» - было одним из самых тяжких в большевистском словаре: платформа - зародыш фракции, угроза раскола. «Правда» справедливо поставила слово «новая» в кавычки. Нина Андреева представила без каких-либо изменений идеальную сталинскую модель советской системы, предупреждая об опасности всякого отклонения от нее. Текст «письма» так хорошо излагал идеи консерваторов-реакционеров, что если бы его не было, следовало бы его придумать. Во всяком случае, польза, принесенная «Ниной Андреевой» Михаилу Горбачеву, была несомненной. Появилась скроенная по мерке программа «антиперестройки», [259/260] которую до сих пор никто из тех, кого называли противниками Генерального секретаря, не хотел или не решался сформулировать; трехнедельная пауза между двумя публикациями позволила пересчитать кто «за», кто «против»; создать атмосферу опасности, мобилизующую сторонников Горбачева перед конференцией. От конференции ожидали очень много. 23 мая ЦК одобрил 10 тезисов к XIX партконференции - десять заповедей перестройки. Американский журнал «Тайм», горячий сторонник Горбачева, предвидел, что конференция примет серию резолюций по таким важным проблемам, как правовая реформа, национальный вопрос, политическая стратегия. «Тезисы, - писал «Тайм», - включают манифест свободы, некий гибрид между американским Биллем о правах и «социализмом с человеческим лицом» Чехословакии времен Дубчека»48. Конференция, как очень скоро выяснилось, не пошла по пути, намеченному журналом «Тайм». Материалы конференции, при чтении, оставляют странное впечатление, делегаты и Горбачев находятся как бы в двух не сообщающихся пространствах. Они говорят о конкретных болезнях, пороках системы, о неудаче всех задуманных реформ, он - только о власти. Только о кадрах. Проблемам власти посвящены 5-й и 6-й тезисы. Исходная позиция изложена в первом тезисе: «При однопартийной системе, которая исторически сложилась и утвердилась в нашей стране и органически сочетается сегодня с процессами демократизации, - это вопрос жизненного значения»49. Утвердив неприкосновенность однопартийной системы, легко было перейти в пятом тезисе к роли единственной, правящей партии. Тезис начинает с утверждения: «В свете перестройки по-новому предстает роль КПСС как руководящей и организующей силы в советском обществе». А затем почти буквально цитирует знаменитую статью 6-ю советской конституции: «Партия, основываясь на марксистско-ленинском учении, призвана разрабатывать теорию и стратегию общественного развития, внутреннюю и внешнюю политику, формировать идеологии [260/261] социалистического обновления, вести политическую и организаторскую работу в массах, воспитание и расстановку кадров». Авторы тезиса №5 не забывают напомнить о необходимости «в полной мере восстановить ленинское понимание демократического централизма, согласно которому должны обеспечиваться свобода дискуссии на стадии обсуждения вопросов и единство действий после принятия решения большинством». Шестой тезис провозглашал необходимость «восстановления в полном объеме роли и полномочий советов народных депутатов, как полновластных органов народного представительства». Как стали потом говорить: вся власть советам! Парадоксальным - это был не первый и не последний парадокс политической реформы Горбачева - казалось не только возвращение к лозунгу 1917 г. после 70 лет «советской власти». Трудно совмещались, на первый взгляд, «полновластность» советов и полновластность (без кавычек) единолично правящей партии. В основу политической реформы, которую Горбачев называет «ключевым вопросом» перестройки, он кладет четкое разграничение функций партийных и государственных органов «в соответствии с ленинской концепцией роли Коммунистической партии как политического авангарда общества и роли Советского государства как орудия власти народа»50. В течение нескольких месяцев до начала работы конференции, на которой генеральный секретарь объявил о «ключевом вопросе», тема «разграничения функций» стала необычайно модной. О ней писали статьи политологи, юристы и философы, о ней писали в письмах читатели. Сюжет казался новым, необычным, смелым. Но с таким же азартом, как и в 1988 г., о «разграничении Функций» дебатировали более 60 лет назад. Проблема, можно сказать, родилась вместе с советской властью, которая с первого дня была властью партии. 28 марта 1922 г. Ленин говорил на XI съезде партии: «Все говорили и все согласились и получилось полное единогласие, что аппараты партийный и советский следует размежевать». Горбачев, как видим, верно идет за основателем советского [261/262] государства. Слова Ленина многократно цитируют: они стали теоретической, научной основой «размежевания». Но Ленин, ровно через год после похвалы «размежеванию», 4 марта 1923 г. в знаменитой статье «Лучше меньше, да лучше», предлагает слить чисто партийный орган Центральную контрольную комиссию, никакими государственными законами не предусмотренную, с Народным комиссариатом рабоче-крестьянской инспекции. Ленин иронизирует, говоря о товарищах, которые сомневаются: «Как можно соединить учреждения партийные с советскими? Нет ли тут чего-либо недопустимого?» Отнюдь, - говорит вождь партии и государства. Обругав сомневающихся «бюрократами», он выдвигает убедительнейший аргумент: «Почему бы, в самом деле, не соединить те и другие (советские и партийные учреждения), если это требуется интересами дела?» В марте 1923 г. «интересами дела» была начавшаяся борьба со Сталиным, занимавшим пост - среди других - наркома рабоче-крестьянской инспекции. В то же время Ленин был убежден, что «гибкое соединение советского с партийным является источником чрезвычайной силы в нашей политике». Главное было не в окончательном выборе: объединение или разъединение. Источник силы - возможность объединять или разделять по желанию вождя, если того требуют «интересы дела». В 1923 г. один из ближайших соратников Ленина, член Политбюро Л. Каменев потребовал прекратить разговоры относительно отделения советского аппарата от партийного: «…тот, кто говорит против партии, кто требует разделения функций советского аппарата и партии, хочет нам навязать такое же разделение властей, какое есть в других государствах… Пускай-де советский государственный аппарат государствует, а партия пускай занимается агитацией, пропагандой, углублением коммунистического сознания и пр. Нет, товарищи, это было бы слишком большой радостью для наших врагов»51. 55 лет спустя Горбачев почти дословно повторяет Каменева: «Все, кто пытается поставить под сомнение роль и значение партии, получают у нас решительный отпор [262/263] Кое-кто хочет преподнести это так, дескать, из прошлого следует сделать вывод: надо партию ограничить. Нет, не в этом дело, товарищи! Не в этом. Если бы вдруг у нас вирус этот завелся - недоверие, сомнение относительно предназначения нашей партии, - это был бы самый большой подарок противникам перестройки»52. Можно, конечно, обвинить помощников Горбачева, писавших ему доклад, в плагиате. Примечательнее другое: на повторяющиеся 70 лет ситуации имеются повторяющиеся ответы. Они могут меняться в зависимости от «пользы дела», но все они уже записаны в памяти партии. Все они имеют единственной целью укрепление власти партии, т. е. ее лидера. Подготовка к XIX партконференции шла по сценарию мастеров пропаганды: была представлена как битва между «белым голубем» Горбачевым и «черным ястребом» Лигачевым, как психодрама выборов прогрессивных делегатов, которым часто ставил подножки консервативный аппарат. Казалось, лидер партии и сверхмощный организационный отдел ЦК, ведавший выборами, предоставили полную свободу членам партии. Шло горячее обсуждение 10 «Тезисов». Журналисты всего мира с волнением следили за спектаклем, тревожно констатируя, что некоторые вернейшие сторонники генерального секретаря не были выбраны. Важнейшая деталь политической реформы, сформулированная Горбачевым в докладе на партконференции, не числилась в тезисах. Академик Заславская, выступая после конференции по телевидению в программе «Демократизация общественной жизни», сказала, что, услышав предложение Горбачева, пережила шок. Она добавила, что это же чувство испытали почти все ее знакомые. Горбачев начал с утверждения о необходимости «четко разграничить функции партийных и государственных органов в соответствии с ленинской концепцией роли Коммунистической партии как политического авангарда общества и роли Советского государства как орудия власти народа»53. А затем - неожиданно для всех - предложил избирать [263/264] председателями Советов первых секретарей соответствующих партийных комитетов. Предложение объединить должности для разъединения функций поразило даже выкормленных на диалектике делегатов партконференции, отлично знавших знаменитый рецепт Ленина: прежде чем объединиться и для того, чтобы объединиться, нужно размежеваться. Горбачев аргументировал свой парадокс желанием «поднимать авторитет Совета»: персональная уния - первый секретарь-председатель Совета - должна, с одной стороны, усилить контроль партии над советами, с другой, - освободить партию от выполнения некоторых функций, которые можно передать советам. Подлинный смысл «парадокса Горбачева» стал очевиден спустя короткое время. После принятия партконференцией предложения генерального секретаря, спокойно выслушавшего несколько критических замечаний относительно своего «парадокса», Горбачев добился избрания на вновь созданный (быстро были внесены необходимые поправки в конституцию) пост Председателя Верховного Совета СССР. Была оформлена первая персональная уния - Горбачев стал главой государства, оставаясь лидером партии. И сразу же оказалось: нет никакой спешки в распространении этой модели ниже. Выборы первых секретарей председателями Советов разных уровней перестали быть актуальными. Главная цель «политической реформы» - усиление власти Горбачева до размеров, которых советская история еще не знала. Но есть и другая тенденция. Ослабление власти центра в результате стремления к непосредственному руководству всей жизнью страны стало очевидным некоторым советским руководителям и политологам еще в брежневскую эпоху. В 1987 г. в Записке в ЦК Горбачев, признавая, что «централизованное начало в работе органов управления… позволяет использовать возможности нашей социалистической системы», предлагал подумать над «той мыслью, которая прозвучала на XXV съезде КПСС: «Надо развивать демократические начала, инициативу [264/265] мест, разгружать верхние эшелоны руководства от мелких дел…»54 XXV съезд собрался в 1976 г. Это были годы расцвета брежневской эры. Мысль о возможности, если еще не о необходимости, «разгрузить» партийное руководство от «мелких дел», кажется молодому партийному руководителю Горбачеву привлекательной. Он вернется к ней, когда возглавит партию. Он эту мысль разовьет. В 1976 г. речь шла прежде всего о желаемой «разгрузке» верхних эшелонов руководства. Горбачев предлагает освободить от «мелочей» все эшелоны партийной власти. В докладе на конференции он излагает «всю суть» своей политической реконструкции: «Нужно полностью освободить партийный аппарат от административно-хозяйственных функций, сосредоточить его работу на ключевых направлениях внутренней и внешней политики, перенести центр тяжести на политические методы руководства»55. Год спустя на совещании в ЦК, посвященном «перестройке работы партии», генеральный секретарь излагает свою программу несколько более подробно и по-прежнему принципиально двусмысленно. Цель та же: разъединение и объединение, размежевание и слияние. Горбачев постулирует: «Партия наша правящая»56. Он напоминает основы политики: «Партии всегда и везде создавались и действовали как инструмент борьбы за власть». И декретирует «основные функции КПСС: постоянное развитие и, обогащение общественной мысли, разработка на научной марксистско-ленинской основе…основ внутренней и внешней политики, проведение идеологической и организаторской работы… И, наконец, непременной заботой партии были и остаются кадры». Разрабатывая «на основе… основы» идеологии, внешней и внутренней политики, непременно заботясь о кадрах во всех областях жизни, партия, кроме того, «незаменима, что касается экономики». Ибо она «должна вооружать общество научно обоснованной, социально ориентированной экономической политикой». Хорошо известно, Михаилу Горбачеву в первую очередь (об этом свидетельствуют, в частности, 6 томов его сочинений), [265/266] что партия всем вышеперечисленным активно занималась более 70 лет. Она занималась и конкретным управлением всеми областями жизни, что сегодня больше не нужно. Горбачев настаивает на «четком отделении функций политического авангарда общества, с одной стороны, и властвования и управления, которые переходят к Советам, с другой». Необходим, как формулирует генеральный секретарь, «новый механизм взаимодействия партии и Советов… «Четкое отделение функций, но взаимодействие. Правящая партия, но отказ от «прямых директив и указаний». Освобождение от груза мелкой, повседневной конкретной работы, но создание механизма «политического влияния» на жизнь «через всех коммунистов». Партия дает политическую линию, главные ориентиры, а коммунисты действуют, придерживаясь ориентиров, соблюдая линию. В июле 1988 г., подводя итоги партконференции, Горбачев был полон оптимизма: «Партия как бы расправила плечи, распрямилась, уверенно заговорила полным голосом, новаторски, с чувством огромной ответственности перед народом»57. Год спустя он вынужден задать вопрос: «Что это - кризис партии?»58 Горбачев отвечает отрицательно. Нет, не партии, а ее прежних функций, устаревших методов и стиля работы. Он мог бы ответить: кризис партийной машины. Политолог Андраник Мигранян писал, что сложности, с которыми встречается советская политическая система, «обусловлены тем, что основоположники марксизма уделили недостаточное внимание проблемам формирования механизмов политической власти в, послереволюционном социалистическом обществе»59. Это верно, если считать «основоположниками» только Маркса и Энгельса. Теоретики-утописты, что могли они знать о «послереволюционном социалистическом обществе»? Они только подкинули «идею». «Сложности», о которых говорит политолог, связаны с тем, что «идея» была реализована. Советский историк описывает рождение советской системы: «На основе выборов в Учредительное собрание (за большевиков голосовало 25% избирателей. - М. Г.), победы [266/267] Октябрьской революции и опыта гражданской войны В. И. Ленин сделал вывод огромного теоретического и политического значения. Пролетариат не может ставить завоевание им власти в зависимость от того, получит ли она на выборах в буржуазном государстве формальное большинство голосов. «А мы говорим, на основании учения Маркса и опыта русской революции, - писал Ленин, - пролетариат должен сначала низвергнуть буржуазию и завоевать себе государственную власть, а потом эту государственную власть, то есть диктатуру пролетариата, использовать как орудие своего класса в целях приобретения себе сочувствия большинства трудящихся»60. Партия взяла на себя тяготы осуществления диктатуры пролетариата в ожидании того времени, когда пролетариат станет достаточно зрелым, чтобы самому управлять собой. Партия - это значит аппарат партии, руководящие кадры. В 1937 г. Сталин объявил о тотальной чистке командного корпуса партии, объясняя ее нуждой в «свежих силах». Впервые заговорил он об этом еще при жизни Ленина в 1923 г.: «То ядро внутри ЦК, которое навострилось в деле руководства, становится старым, ему нужна смена. Вам известно состояние здоровья Владимира Ильича; выясняется, что и остальные члены основного ядра ЦК достаточно поизносились. А новой смены еще нет, - вот в чем беда… Пора подумать о том, чтобы выковать новую смену. Для этого есть одно средство - втянуть в работу ЦК новых, свежих работников и в ходе работы поднять вверх наиболее способных и независимых»61. Трогательная забота Сталина о «независимых» сохранялась, как известно, до конца жизни вождя: едва он их находил, сразу же уничтожал. Но его наука о необходимости «свежих сил» пошла впрок наследникам. Через год после XIX партконференции в ЦК собрались первые секретари ЦК республиканских компартий, крайкомов и обкомов - реальные хозяева страны. Обсуждались «некоторые вопросы партийной работы в условиях Перестройки». Доклад генерального секретаря определял генеральную линию: «Перестройка работы партии - важнейшая [267/268] ключевая задача дня»62. Михаил Горбачев подводил итоги своей политической реформы, вехами которой были пленум ЦК в январе 1987 г. и XIX партконференция в мае-июне 1988 г. Прошли два с половиной года интенсивной кадровой политики. Кульминацией «бархатной чистки» стали выборы народных депутатов. Гарантировав избрание - без выборов - ста отобранных центральным аппаратом нужных ему людей, Горбачев бросил на растерзание народа остальных аппаратчиков. Можно рассматривать первые советские выборы - после выборов начала 20-х годов, - в которых имелись элементы выбора, как школу политической жизни, как зарождение парламентаризма, как дар Лидера народу, как - частичную, тем не менее реальную - возможность высказать открыто недовольство условиями жизни. Важным их результатом была безжалостная чистка верхнего эшелона власти. Михаил Горбачев имел основания быть довольным. Съезд народных депутатов избрал его на пост Председателя Верховного совета. Спокойно и уверенно разрешив критические голоса, он провел в Верховный совет тех, кого хотел. Он мог спокойно объявить после съезда в Ленинграде: «Мы уходим от… смешения и дублирования функций государственных, хозяйственных советских общественных органов»63. Мы уходим, - мог бы он сказать, - но я остаюсь. В апреле 1989 г., сразу же после выборов, используя их результаты, Горбачев выбрасывает 110 членов ЦК. Даже Сталин не проглатывал такой порции сразу. Есть, конечно, разница: Сталин, как правило, убивал исключенных, Горбачев отослал исключенных на пенсию, позволил им «сохранить лицо» - просить об отставке, выступить с критикой деятельности генерального секретаря. Ленин любил повторять за Клаузевицем: война - продолжение политики иными средствами. Горбачев продемонстрировал, что выборы могут стать чисткой иными средствами. Апрельский пленум стал местом бунта первых секретарей. Обреченные на смерть (политическую) секретари бросали в лицо «цезарю» обвинения, которые отражали [268/269] их отличное знание положения на местах, их твердую убежденность в ошибочности политики Горбачева, их непонимание планов генерального секретаря, вытекающее из их веры в свою незаменимость. Ораторы констатировали полный крах экономической реформы, приводя множество деталей, которые не встречались даже в самых отважных журналистских репортажах. «То, что наше могучее государство кувыркается в дефиците средств личной гигиены», Егор Лигачев назвал «верхом позора», дав понять, что виноват - не он64. Первых секретарей в первую очередь интересовали не экономические проблемы. Они упрекали Горбачева в том, что его политика ослабляет партию, которая «теряет авангардную роль», авторитет, кредит доверия народа, которая «превращается в дискуссионный клуб». Первый секретарь ЦК Азербайджана А. Везиров предупреждал об опасности «идеологического СПИДа», грозящего «лишить нашу партию ее руководящей роли». И. Полозков, первый секретарь Краснодарского обкома, будущий первый секретарь РКП, предпочитавший говорить о реальных вещах, обвинял «неформалов» в том, что они «призывают валить сталинские преступления на всю партию, митингуют по поводу расчленения СССР, по поводу устранения КПСС». На их собраниях «раздаются призывы вешать коммунистов, не выполнять правительственные решения, саботировать советские законы, а на это не реагируют…»65 «Это значит, - заключил он, - «что мы уже кое-куда зашли». Для первых секретарей было очевидно, что борьба с бюрократизмом, о которой бесконечно много говорят, превратилась в борьбу с партией. Александр Мельников, первый секретарь Кемеровского обкома, потерпевший поражение на выборах, еще не зная, что в его области вспыхнет первая шахтерская забастовка, спрашивал: «Почему главный удар обвинения в бюрократизме обрушился на партию, на ее кадры сверху до самого низу?..»66 Владимир Мельников, первый секретарь партии в республике Коми, говорил, что «раздаются призывы сломать хребет Партийному аппарату. Под ярлык бюрократа попадает все [269/270] без разбору»67. На XIX партконференции В. Мельников отличился, назвав, по просьбе Горбачева, имена 4 «консерваторов», сидящих в верхнем эшелоне власти, на апрельском пленуме он поднял знамя бунта: «Сегодня на совещании секретари горкомов и райкомов заявляют, что они в такой обстановке не пойдут на эти выборы, потому что 100-процентная гарантия, что их не изберут»68. Выборы, на которые не хотят идти партийные секретари, - это выборы в местные советы. Слова Мельникова вызвали одобрительные голоса из зала: «Правильно…» Это взорвало Горбачева: «Правильно?! Выходит партия должна уклониться от участия в руководстве и в выборах?' В апреле Горбачев, под нажимом секретарей, объявил о переносе выборов с осени 1989 г. на весну 1990 г. В июле, воспользовавшись забастовками горняков, вина за которые была возложена, в первую очередь, на местные власти, Горбачев возвращается к решению провести выборы как можно быстрее, завершая, наконец, чистку аппарата. На упреки секретарей, обвинявших генерального секретаря в том, что его политика обернулась ударом по партии, Горбачев отвечал: никогда раньше столько коммунистов не было избрано в верховный орган власти. 87,6% членов партии среди народных депутатов давали Горбачеву полное право утверждать: «Да, советские люди проголосовали в массе своей за коммунистов…»69 Ему остро возразил Николай Рыжков: «Мы переоценили статистику, ссылаясь на то, что 85% (Горбачев дает другую цифру. - М. Г.) избранных депутатов - коммунисты. На самом деле это количественное большинство членов партии еще мало о чем говорит. Многие из них не имеют четкой позиции по главному вопросу, который неоднократно звучит в выступлениях и связан с попытками принизить ведущую роль партии в жизни общества, поставить под сомнение то, что она является его политическим ядром»70. Бунт секретарей, повторившийся на Совещании в июле 1989 г., собравшемся после забастовок, вынес на поверхность суть принципиального конфликта между генеральным секретарем и партийными секретарями. Для них политика [270/271] Горбачева, позволившая, как говорил первый секретарь московского областного комитета В. Месяц, «выпячивать коррумпированность партийного аппарата, его какое-то льготное положение, незнание им обстановки на местах, неумение управлять», была ударом по партии. Свое поражение на выборах они отождествляли с поражением партии. Партия - это мы, - объявили кадры. Партия - это я, - объявил партийный генералиссимус. Конфликт - традиционный. Каждый генеральный секретарь строит свои кадры для своей политики. В 1923 г., на XII съезде, Сталин, ссылаясь на слова Ленина, говорившего год назад, что «политика наша верна, но аппарат фальшивит, поэтому машина двигается не туда, куда нужно, а сворачивает», опровергал Шляпникова, заметившего, что если машина движется не туда, значит «шоферы не годятся». «Это, конечно, неверно, - заявил Сталин. - Совершенно неверно. Политика верна, шофер великолепен, тип самой машины хорош, он советский, а вот составные части государственной машины, т. е. те или иные работники в государственном аппарате плохи, не наши». Необходим, подытожил генеральный секретарь И. В. Сталин, рычаг «для перестройки всех составных частей машины, для замены старых негодных частей новыми, если мы действительно хотим машину двигать туда, куда ей надлежит двигаться». И заключил: «В этом суть предложения тов. Ленина»71. Ленин был уже смертельно болен и сам говорить не мог. Сталин точно и правильно, лучше всех понял смысл «перестройки», туманно сформулированной основателем партии. Больше десяти лет понадобится Сталину для реализации идеи Ленина. «Перестройка» Горбачева - развитие идеи Ленина в новых условиях. Седьмой генеральный секретарь не сомневается в том, что его политика верна. Он твердо убежден, что шофер Горбачев великолепен. Нет у него сомнении и в том, что тип машины хорош, ибо он - советский. «Я верю, - говорит Горбачев, - в безграничные возможности социализма». Мы убеждены, - настаивает он, - «в жизненности марксистско-ленинского учения, научно [271/272] обосновавшего возможность построения общества социальной справедливости, цивилизации свободных и равноправных людей». Чтобы машина пошла туда, куда направляет ее великолепный шофер, необходимо лишь «заменить старые, негодные части новыми», как выражался товарищ Сталин. Михаил Горбачев говорит об этом более поэтично: «В обновляющемся обществе партия должна постоянно обновляться»72. Рычагом обновления должна быть «очень эффективная, интенсивная и адекватная времени кадровая политика». Очередной генеральный секретарь в очередной раз подтверждает правоту сталинской формулы: кадры решают все. Анализируя текст, филологи обращают особое внимание на повторяющиеся слова и выражения. В них содержится основной смысл. В докладе, а затем в заключительном слове на совещании о кадрах в июле 1989 г. Горбачев не перестает повторять: «Сейчас успех перестройки будет достигаться там, где будут правильно решены кадровые вопросы, где будет обеспечиваться приток свежих сил»73; «новые кадровые решения не должны происходить за счет перетасовок и перемещений, когда мы вращаемся в кругу одних и тех же людей и не открываем новые возможности для притока свежих сил»74; «нам надо пополнить кадровый корпус творческими силами»75; «в партию вливаются новые свежие силы»76; «кадры нуждаются в обновлении, притоке свежих сил»77; «туда, где нужна замена, должны прийти и активно включиться в работу новые люди»78. И так далее, и так далее. Нужны новые, свежие силы. Они - уверяет оптимист Горбачев - есть. Ждут на пороге партийных кабинетов. Бунт партийных секретарей вызван, что вполне естественно, в первую очередь, страхом потерять руководящее кресло и связанные с ним блага. Но есть и другая причина. Кадры не понимают политики Горбачева. Или, возможно, понимают ее слишком хорошо, видя, например, в выборах только средство, сталинский «рычаг», чтобы избавиться от старых кадров. Их раздражает двусмысленность политики Горбачева: продолжая настаивать на необходимости [272/273] сохранения руководящей роли партии, он зовет отказаться от партийного руководства повседневной жизнью. Семантическая игра Горбачева питает недовольство в кадровом корпусе. Как сочетать «решительное освобождение от несвойственных функций» и необходимость «действовать во всех областях жизни»? Что значит «отделение политического авангарда общества, с одной стороны, властвования и управления, переходящих к Советам, - с другой»?79 Николай Рыжков констатирует: «Партия, игравшая ведущую роль в административно-командной системе управления, с разрушением этой системы теряет главное - давать прямые указания и вмешиваться, как это было раньше, в вопросы хозяйственной жизни, советское строительство и многое другое»80. Член Политбюро и премьер-министр, Рыжков - один из ближайших соратников Горбачева. Он, в принципе, согласен, что «давать прямые указания» - «по самой природе политической организации было противоестественно всегда». Он, конечно, лукавит, ибо ленинская партия всегда только на принципе прямого вмешательства во все области жизни стояла. Рыжков, казалось бы, - за «размежевание». Он констатирует лишь, что, во-первых, еще нет политических методов руководства новыми способами; что «свежие силы», на которых рассчитывает Горбачев, так же, как и «несвежие», не могут работать иначе, как давая прямые указания. Фрондирующие первые секретари жалуются и на то, что, с одной стороны, от них требуют отказаться от «справедливо осужденных методов», а с другой обвиняют в том, что они «упустили из рук управленческие вожжи»81. «Размежевание», которое Горбачев представляет как ядро своей политической реформы, переживает судьбу всех других «нововведений» перестройки. Партийный аппарат - по крайней мере, на словах - зовут передать часть функций Советам. А Советы еще ждут закона, который определил бы их функции, их власть, их экономику. Как выразился Егор Лигачев: «Сегодня началось разделение функций партии и государства. Однако, как не раз бывало с реформами и нововведениями, у нас не хватает терпения, [273/274] и мы хотим немедленного результата. Советы еще не наделены необходимыми правами и ресурсами, а в ряде мест партийные комитеты уже заняли позицию невмешательства, нейтралитета, отошли от решения экономических и социальных проблем»82. Реализуя свою политическую реформу, Горбачев остается верен себе. «Размежевание» организуется наспех, небрежно, без подготовки. Точно так же, как все другие реформы перестройки. Доводится до конца, упорно и последовательно, только та часть политической реформы, которая касается лично Лидера. Бунт секретарей, набравший силу бури в июле 1989 г., на совещании в ЦК, был направлен против Горбачева. Список предъявленных ему обвинений был значительно серьезнее обвинений, ставших причиной свержения Хрущева. Николай Рыжков говорил о новой ситуации, сложившейся на вершине пирамиды власти, - о треугольнике в системе управления: ЦК партии, Верховный Совет СССР и Совет министров. Рыжков задал логичный вопрос: в условиях постоянно действующего Верховного совета каковы теперь функции пленума ЦК и Политбюро, которые до сих пор вырабатывали концепции экономического развития страны, пятилетних и годовых планов, принимали решения по государственным программам и т. д.? Он констатировал: теперь уже нельзя, как прежде, только по партийной линии доводить прямые рекомендации по вопросам народного хозяйства, экономической реформы, научно-технической политики и другим проблемам. Функции высшей партийной власти стали, по мнению Рыжкова, «неясными»83. Для партийных секретарей было совершенно очевидно, что два угла треугольника держит в своих руках Генеральный секретарь и Председатель Верховного совета - един в двух лицах - Михаил Горбачев. Третий угол, Совет министров - это, понятно для всех, самый маленький, вспомогательный. Открытое недовольство кадрового корпуса партии вызвано тем, что сужение сферы власти секретарей происходит одновременно с необычайным расширением [274/275] сферы власти Лидера. Недовольство было выражено открыто. Первый секретарь Свердловского областного комитета партии Л. Бобыкин, отметив, что «за последнее время ослабла роль Секретариата ЦК», предложил назначить «второго секретаря ЦК, как бы это официально ни называть»84. Рыжков, обернув против Горбачева призыв освободить партийный аппарат от занятий «мелкими вопросами», объявил: «Мы должны всячески содействовать, чтобы Генеральный секретарь Михаил Сергеевич Горбачев больше внимания уделял своим партийным обязанностям. Нам надо освободить его от мелочных вопросов, которые его захлестывают. Дать возможность сосредоточиться на принципиальных проблемах, от которых зависит настоящее и будущее партии. Он должен непосредственно возглавить важное дело перестройки КПСС»85. Михаил Горбачев, как и первые секретари, отлично знает, что власть - не в разработке «принципиальных проблем», а в руководстве деталями, в решении «мелочных вопросов». Поэтому им так обидно, что, посягая на их реальную власть, он концентрирует ее в неограниченных размерах в своих руках. Лето 1989 г. - завершение первого этапа политической реформы Горбачева. Чудо «совмещения функций» свершилось. Лидер занял оба важнейших поста. Положение его стало достаточно прочным, чтобы рассматривать фронду секретарей как малозначительный эпизод в неудержимом восхождении на вершину власти. Урок заговора против Хрущева не прошел даром. Предстоит второй этап политической реформы. Необходимо завершить создание полностью подчиненного Лидеру аппарата. Стратегия Горбачева - это, пользуясь терминологией английского военного теоретика Лиддела-Гарта, стратегия непрямых действий. Она требует отказа от прямых столкновений с противником. В ответ на бунт секретарей, утверждающих, что реформа привела к партийному кризису, к возникновению «дефицита народного Доверия к партии», Горбачев добивался принятия решения о досрочном созыве съезда партии в июне 1990 г. Он рассчитывает [275/276] завершить на нем обновление аппарата. «Аппарат нам нужен, - говорит он. - Но аппарат новый». Это означает смертный приговор аппарату старому, устаревшим винтикам машины, которую каждый очередной Генеральный секретарь пробует сделать эффективнее - затевая ремонт или перестройку. XXVIII съезд партии завершил второй этап политической реформы, так, как это было задумано Горбачевым. К этому времени он сменил шляпу Председателя Верховного совета СССР на цилиндр Президента СССР, заняв пост, которого советская система не знала. Накануне съезда, как всегда в минувшие годы перед съездами, конференциями, пленумами, вспыхнула тревога, распространяемая западными корреспондентами в Москве, она возвращалась по месту происхождения и вновь шла в мир. Дав выговориться своим конкурентам и наиболее нетерпеливым делегатам, Михаил Горбачев уверенно и спокойно добился своей цели. Он был избран генеральным секретарем, сохранив пост президента. Он избавился от всех тех, кого считал ненужными. Главное же, снова - еще и еще раз - увеличил свою личную власть. Продолжая считать, что административные переименования отлично заменяют радикальные реформы, он представил вторым этапом политической реформы перемещение центра власти. Единственным реальным результатом XXVIII съезда партии стало изменение функции Политбюро. Долгие десятилетия - оно было Высшей инстанцией. Советская история, однако, свидетельствует, что Политбюро нередко только считалось высшим центром власти. Причем оно имело тем больше власти, чем слабее был генеральный секретарь (обычно в первые годы после его избрания). По мере того, как очередному Лидеру удавалось реализовать возможности, заложенные в его функции, роль и власть ПБ соответственно сокращались. Политбюро было создано в 1919 г. для руководства работой партии, а следовательно - уже тогда - жизнью страной. В него входило 5 членов: Ленин, Троцкий, Сталин, Каменев, Крестинский и три кандидата - Зиновьев, [276/277] Калинин, Бухарин. Ленин был одновременно председателем Совнаркома. В 1931 г. Политбюро насчитывало 10 членов - и это был уже полностью сталинский орган, французский советолог Мишель Татю заметил, что Сталину понадобилось для полной очистки ПБ от ленинских последышей 6 лет (Томский был изгнан в декабре 1930 г.). Горбачев затратил на подобную операцию - всего 5 лет (последний брежневский памятник был выброшен в июле 1990 г., Воротников). Сталинское Политбюро было высшим органом власти - ибо Сталин был его членом. Во время войны он перенес центр управления в Государственный комитет обороны. В 1952 г., готовя очередной «большой террор», «отец народов» влил в ПБ свежую кровь, доведя число членов до 25, и назвал новую Высшую инстанцию - Президиум. На XXVIII съезде Политбюро изменило свою физиономию: в него вошли 15 первых секретарей республиканских компартий, которых дополняют 7 членов, избранных ЦК, и два руководителя: генеральный секретарь Горбачев и заместитель генерального секретаря Владимир Ивашко. Поскольку вряд ли первые секретари республик будут присутствовать на всех заседаниях, текущую работу будут делать москвичи совместно с неизменным секретариатом ЦК, состоящим из 18 членов. Здесь также есть некоторое нововведение: имеется группа секретарей, которые будут заниматься (как всегда) различными отраслями, и группа декоративных членов секретариата: колхозник, рабочий и т.д. Особенность нынешнего Политбюро - отсутствие в нем тех, кто ранее считался опорой высшего центра власти: например, А. Яковлева, Э. Шеварднадзе. Выбросив из Политбюро ненужных ему лидеров (Е. Лигачева и др.), Михаил Горбачев забрал своих соратников в президентский совет. Остался неизменным закон: власть там, где находится Генеральный секретарь. Сегодня, именуясь еще и президентом, он сделал Высшей инстанцией, центром управления [277/278] – Президентский совет. Только он занимает посты в двух высших органах власти. Выборы в Центральный комитет показали, что еще никогда в истории КПСС не было такой чистки высших партийных кадров. Мишель Татю приводит цифры. Между 1934 и 1939 гг., в период «большого террора» было вновь избрано в ЦК 22% и не избрано (тогда это означало смерть или, в лучшем случае, лагерь), между 1986 и 1990 гг. - было переизбрано менее 20%, число новых членов составляет примерно 85%86. Михаил Горбачев получил свой новый аппарат. Что он с ним будет делать - это другой вопрос. [278/279]
6. В ЗЕНИТЕ
Кто устанавливает новый порядок управления, делает врагами всех тех, кто пользовался привилегиями при старом порядке, и находит лишь прохладную поддержку среди тех, кто может выиграть при новом порядке. Прохладное отношение объясняется частично страхом перед противниками, а частично отсутствием веры в новые вещи, до тех пор пока они не будут проверены опытом. Макиавелли
А. ЛИЧНАЯ КАНЦЕЛЯРИЯ
Приход нового Лидера - это всегда новый порядок, даже если структура системы остается неизменной. Горбачев не был новичком в Кремле, когда его избрали Генеральным секретарем. Он не был ветераном кремлевских интриг, но за 7 лет работы секретарем ЦК сумел создать связи, познакомиться с механизмами высшей власти. Склонности «нового генерального секретаря выявляются прежде всего в составе его внутреннего кабинета. Важнейшим инструментом власти Сталина был секретариат Генерального секретаря. В августе 1923 года Оргбюро ЦК принимает постановление о назначении товарища Бажанова «помощником секретаря ЦК т. Сталина»1. К этому времени у Сталина были уже три помощника, но документы об их назначении хранятся, видимо, в архивах. Во всяком случае, известно, что члены личного кабинета Сталина [279/280] носили наименование - помощники. Так это и осталось до настоящего времени. Имена и деятельность этих важнейших «винтиков» рулевой машины остаются в тени. В воспоминаниях упоминается помощник Хрущева, Лебедев, передавший Лидеру «Один день Ивана Денисовича», мелькал на фотографиях помощник по внешнеполитическим делам Александров-Агентов, работавший с Хрущевым, Брежневым, Андроповым и Черненко. Полный состав личного секретариата Горбачева неизвестен. Во время поездки в Югославию генеральный секретарь назвал имя своего помощника, сопровождавшего его, Георгия Шахназарова, известны имена еще двух помощников - Анатолия Черняева и Ивана Фролова. Профессиональный облик их интересен, ибо отражает характер политики Горбачева. Его помощники - «обществоведы»: Черняев - историк, Фролов - философ, Шахназаров - политолог, - многолетние чиновники аппарата ЦК. Они работали в отделе науки, в отделе международной информации. В конце 1989 г. Михаил Горбачев послал Ивана Фролова на пост главного редактора «Правды», обеспечив ему избрание секретарем ЦК - для укрепления авторитета центрального органа КПСС. В январе 1990 г. в личную канцелярию Горбачева пришел экономист Николай Петраков. Новый помощник, сторонник рыночной экономики, был удивлен своим выбором, ибо не был знаком с Генеральным секретарем. Званием помощника пользуется с конца 1989 г. и Вадим Загладин в течение десятилетий работавший в международном отделе ЦК заместителем Бориса Пономарева, верного проводника сталинской внешней политики, организатора и руководителя международного коммунистического движения. Георгий Шахназаров - плодовитый автор статей и книг по вопросам «обществоведения». За свои труды избран членом-корреспондентом Академии наук. Занимал посты президента советской ассоциации политических наук и первого вице-президента Международной ассоциации политических наук. Одновременно занимал высокий пост в [280/281] отделе международной информации ЦК. И писал научно-фантастические романы. Взгляды двух других помощников Генерального секретаря могут быть вычислены на основании текстов, читаемых Горбачевым. Г. Шахназаров в конце 1983 г. выпустил книгу в 767 страниц, включавшую его работы 1978-1981 годов, озаглавленную «Социализм и будущее». Футуролог и политолог заключает книгу обращением к потомкам: «Вполне возможно, те, кто захочет прочитать эту книгу в 2030 году, найдут в ней немало такого, что будет выглядеть забавным для их мудрости. Что-то окажется не совсем так, что-то совсем не так. Но главное должно сбыться. Социализм неизбежен, и он будет постоянно совершенствоваться…»2 Читатель, заглядывающий в труд Г. Шахназарова не через 50 лет, а всего через 5, находит в ней множество «забавного»: категорическое утверждение, что «в Советском Союзе построено развитое социалистическое общество»3; что «вступив на путь социализма», все страны - от Монголии до ГДР, Чехословакии, Польши и Венгрии, «развивались быстрыми темпами, значительно опережающими темпы экономического развития капиталистических государств»4; что проделана огромная работа - в веселые брежневские годы - «по развитию системы народовластия и укрепления законности»5 и т. д. и т. п. Одновременно, есть в этой книге весь жаргон Горбачевского «нового политического мышления». Его нужно только вылущить сегодня из отжившей свое время трухи утверждений относительно обреченности капитализма6. Есть в книге ценное качество, которое, видимо, не могло не привлечь внимания Генерального секретаря. Основной текст был написан в годы расцвета эпохи Брежнева, выходила монография в короткое царствование Андропова. В именном индексе имеется одиннадцать сносок на Андропова и всего четыре - на Брежнева. В большом диалоге писателя А. Адамовича и ученого Г. Шахназарова о «новом мышлении и инерции прогресса», имевшем место летом 1988 года, помощник Горбачева, продолжая настаивать на том, что «социализм… далеко не раскрыл еще [281/282] всего своего потенциала, но уже внес огромный, неоценимый вклад в прогресс человечества», признал допущенные «просчеты и ошибки в организации и развитии различных общественных аспектов». Главным источником «деформаций» явилось, по его убеждению, «отступление от ленинских принципов партийной и государственной жизни»7. Через пять лет после публикации брежневско-андроповской теории социализма, Г. Шахназаров дополняет ее призывами к «осмыслению взаимозависимости мира»8, к «плюрализму социального устройства мира»9. Плюрализм, в его понимании, означает не сосуществование неизменно капитализма и социализма, а принятие в разных странах своеобразных черт социалистического строя. Скажем, «в Швеции социал-демократы провели уже немалую работу по внедрению в жизнь некоторых социалистических принципов»10. В начале 1990 года Михаил Горбачев направил своего помощника Фролова в «Правду» - главным редактором. В свое время так поступил Сталин, поручив центральный орган своему помощнику Льву Мехлису. Александр Зиновьев включил Ивана Фролова в число персонажей «Зияющих высот», - безжалостной сатиры на советское общество. Вспоминая, в интервью о деятельности Фролова на посту главного редактора «Вопросов философии», Александр Зиновьев заметил, что однажды подсчитал число ссылок на Сталина в журнале «Под знаменем марксизма», в расцвет сталинизма, и число ссылок на Брежнева в «Вопросах философии». У Фролова их было в два раза больше11. Выбывшего помощника Фролова заменил в личной канцелярии Горбачева - экономист Николай Петраков. Создание личной канцелярии - первая, наиболее простая задача, которую решает новый Лидер. Помощники выбираются лично им, в случае недовольства он может легко от них избавиться. Сложнее обстоит дело с кадровым корпусом партии. Прежде всего с центральным аппаратом. Федор Бурлацкий, оценивая итоги четырех лет перестройки, признавал, что успехи были достигнуты [282/283] только на международной арене. И объясняет это двумя причинами: «Внешняя политика не нуждалась в каких-то дополнительных ресурсах, она требовала лишь нового мышления, активности, смелости и оправданного риска»; «М. С. Горбачев имеет хороших соратников и помощников в этой области»12. Подбор «соратников и помощников» в высших эшелонах власти затрудняется прежде всего тем, что они уже имеются. Их подобрали для себя предшественники седьмого секретаря. В многочисленных книгах о Горбачеве и разнообразных аспектах его деятельности подробно описаны бесчисленные увольнения и назначения, сложные перемещения в центральном аппарате: исчезновение старых и появление новых имен в Политбюро, Секретариате. Нет нужды к этому возвращаться, тем более, что, как правило, сами по себе уволенные или вновь назначенные были и будут исполнителями политики Генерального секретаря. Представляет интерес техника «чистки» старого аппарата и формирования нового. Минувшие годы продемонстрировали, что Генеральный секретарь является полным хозяином своего аппарата. О полной свободе действий Горбачева свидетельствует, между прочим, неожиданное для всех выдвижение им Александра Лукьянова на высокий пост вице-президента Верховного совета, а затем и вице-президента СССР. Избрание Лукьянова, о котором раньше никто не думал, не представило никаких трудностей. Депутаты получили зато возможность до полного удовлетворения допрашивать кандидатов на министерские посты, где личность избранного значения не имеет. Заняв пост президента СССР, Михаил Горбачев составил себе вторую «канцелярию» - Президентский совет. О его функционировании известно еще меньше, чем о процедуре деятельности Политбюро. После XXVIII съезда КПСС Горбачев перевел в Президентский совет из Политбюро Александра Яковлева, председателя КГБ Владимира Крючкова, председателя Госплана Юрия Маслюкова, председателя Совета министров Рыжкова, бывшего главного [283/284] идеолога Вадима Медведева, бывших кандидатов в члены Политбюро Евгения Примакова и министра обороны Дмитрия Язова. По должности в Президентский совет входят председатели Верховных советов 15 республик. Бывшие члены ПБ, вошедшие в Совет Горбачева, стали его личными избранниками. В Политбюро формально они были избраны Центральным комитетом партии. Выведя из ПБ в Президентский совет нужных ему людей, Горбачев обновил Политбюро «новыми» людьми, обязанными своей карьерой только ему. По его настоянию - заместителем генерального секретаря неожиданно для всех был избран Владимир Ивашко, до недавнего времени первый секретарь ЦК компартии Украины. Точно так же, как в Политбюро имеются «представители трудового народа», в Президентском совете тоже можно их найти: писатели Чингиз Айтматов и Валентин Распутин, академик экономист Станислав Шаталин, рабочий Вениамин Ярин, физик Юрий Осипян. Все бразды правления держит Генеральный секретарь и Президент: един в двух лицах.
Б. «ГЕНЕРАТОР ИДЕЙ»
Знахарь - не человек без теории: у знахаря неверная, чаще всего устаревшая теория. Виктор Шкловский
Среди «соратников» Генерального секретаря, кажется, только один заслуживает этого названия. Во всяком случае, таким представляется он в Советском Союзе. Биография Александра Яковлева полна зигзагов. Родился в 1923 году и служил в 1941-1943 гг. в армии. Окончил ярославский педагогический институт и семь лет работал в местном областном комитете партии. В 1953 году Яковлева переводят в Москву в аппарат ЦК, где, переступая со ступеньки на ступеньку, он делает карьеру в отделе пропаганды. В начале 1971 года - назначается заведующим отдела. К этому времени Александр Яковлев за- [284/285] кончил Академию общественных наук, кузницу партийных кадров, провел несколько месяцев 1959 года - по обмену - как студент в Колумбийском университете. Много писал. За свои труды был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. О содержании и направленности работ А. Яковлева свидетельствуют их названия: «Идейная нищета апологетов «холодной войны». Американская буржуазная литература по вопросам внешней политики правительства США в 1953-1960 годах» (1961); «Призыв убивать. Американские фальсификаторы проблем войны и мира» (1965); «Идеология американской «империи». Проблемы войны, мира и международных отношений в послевоенной американской буржуазной литературе» (1967); «Пакс Американа. Имперская идеология: истоки, доктрины» (1969). Под его редакцией выходят документы Пентагона: «По ступеням войны и обмана. О чем свидетельствуют секретные документы Пентагона» (1971). Среди печатных работ А. Яковлева особенно известен возглавленный им коллективный труд: «Основы политических знаний. Учебное пособие для политических школ системы партийной учебы» (1972). Первое издание вышло тиражом в 250 тысяч экземпляров. Затем последовали другие издания. Этот основной учебник для партийных кадров был переведен на многие языки, в том числе на бенгальский, хинди, сингалезский. Карьера Яковлева остановилась в конце 1972 года. В «Литературной газете» появилась статья - занимавшая две полосы - «Против антиисторизма». Она была скромно подписана: А. Яковлев. Доктор исторических наук. Статья, посвященная национальному вопросу в СССР, анализировала, в частности, русофильские тенденции, громко заявлявшие о себе в то время в литературе и публицистике. А. Яковлев указывал на опасность оживления русских «националистических настроений» по двум причинам. Потому, что они подрывают веру в социализм, представляют «социализм и те изменения, которые он за полвека внес в нашу жизнь, социалистическую практику советского общества, формирующую коммунистическую мораль… как [285/286] искусственно привнесенные нововведения… вряд ли оправдывающие ломку привычного образа жизни»13. Авторы книг и статей - сообщает А. Яковлев - «чураются таких слов и понятий, как «советское», «социалистическое», «колхозное». Во-вторых, потому, что оживление русского национализма пробуждает национализм других народов, составляющих СССР». Когда нарочито идеализируется прошлое, да еще при нечетких социальных позициях, - подчеркивает Яковлев, - возникает нелепый спор, чей царь лучше…» В ответ на идеализацию русских царей и полководцев грузины начинают писать о «светлой личности царицы Тамар», украинцы - о мифическом киевском князе Богдане Гатило, под чьим именем скрывался вождь гуннов Атилла, узбеки - о Тимуре, казахи - о движении Кенесары Касымова, молдаване - о своих деятелях культуры прошлого века и т. д. и т. д. Мало этого, воспоминания о далеком прошлом, которое, как правило, всегда содержит эпизоды борьбы с Россией, ведут к воспоминаниям о более близких временах. Делаются, - продолжает Яковлев, - «попытки приукрасить, обелить некоторых представителей буржуазного национализма, что обнаружилось в ряде публикаций об украинских буржуазных националистах, о грузинских меньшевиках, социал-федералистах, об армянских дашнаках». Статья была воспринята, прежде всего, как атака на русский национализм. Она обсуждалась на заседании Политбюро. Главным обвинителем выступил заведующий отделом культуры ЦК Василий Шауро. Белорус, он защищал русскую национальную идею против русского Яковлева. Статья была осуждена. Александр Яковлев выслан послом в Канаду. Прозорливость и политическая мудрость Александра Яковлева были, возможно, поняты лишь очень немногими в высшем эшелоне власти. «Против антиисторизма» была, прежде всего, страстным предупреждением ортодоксального советского идеолога об опасности игры с национализмом. Об опасности для советской системы вообще, национальной целостности Союза, в частности. Яковлев [286/287] подчеркивает - и в этом прежде всего пафос его статьи, - что классовый критерий - это единственная база многонационального советского государства. Игра с национализмами, - объясняет он, - неминуемо ведет к признанию существования некоторых надклассовых чувств. Например, вечной морали, нравственного начала. Яковлев приводит неопровержимый аргумент, цитату из Ленина: «Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем». Опасаясь, что одной цитаты недостаточно, автор статьи «Против антиисторизма» приводит еще одну: из письма Ленина Горькому: «Конкретные политические результаты той или иной проповеди определяются, в конечном счете, не стремлением сказать «доброе и хорошее», указать на «правду-справедливость», а объективным социальным содержанием высказанных взглядов, реальными обстоятельствами общественного бытия». Только советская идеология - принципиально аморальная, «историческая», т. е. учитывающая «реальные обстоятельства бытия», не позволяющая себя привязать к неким вечным, внеклассовым ценностям, мифам, которые «лелеют буржуазные идеологи», - может быть фундаментом советской системы. Таково было послание Александра Яковлева. В 1972 году он не был услышан и сослан - послом в Канаду. Поворот судьбы случился в мае 1983 года. Канаду посетил секретарь ЦК и член Политбюро Михаил Горбачев. Легенда хочет, чтобы гость и посол СССР в Оттаве проговорили всю ночь и нашли друг друга. В июне Юрий Андропов, тогдашний Генеральный секретарь, вызывает Яковлева в Москву и дает ему заметный, но маловажный пост директора Института мировой экономики и международных отношений. Будущие историки скажут, послал ли Андропов Горбачева к Яковлеву или Горбачев убедил Андропова в ценных качествах посла в Канаде. Избрание Горбачева открывает Яковлеву дорогу к блистательной карьере. Он секретарь ЦК, затем кандидат, а потом и член Политбюро. Ему поручается руководство [287/288] идеологией, но вскоре Горбачев передает идеологию Вадиму Медведеву, а Александр Яковлев получает в свои руки внешнюю политику. Михаил Горбачев любит, чтобы компетенции секретарей ЦК и членов Политбюро были очерчены неясно, чтобы несколько человек занимались одними и теми же проблемами. Экономикой, например, ведает половина членов Политбюро, включая премьер-министра. Яковлев руководит внешней политикой, которой занимается также министр иностранных дел и член Политбюро Шеварднадзе. Яковлев разрабатывает стратегические концепции, но не чурается и дипломатической практики - принимает иностранных послов, аккредитованных в Москве. Основное занятие Александра Яковлевна - подготовка «целостной концепции» «нового мышления». Он - возможно, важнейший генератор идеологических идей, используемых Горбачевым. Генеральный секретарь часто повторяет слова, выражения, идеи, высказанные бывшим послом в Канаде. Идеи Александра Яковлева претерпевают эволюцию. Более подробное знакомство с ними позволяет прийти к выводу, что прежде всего и главным образом меняется риторика, дискурс. В 1985 году, уже вернувшись в Москву, он пишет в предисловии к своей очередной книге - «На краю пропасти: от Трумэна до Рейгана», - что все восемь президентов США послевоенного периода «использовали те же самые методы, чтобы сеять страх перед внешней опасностью, разжигать разнузданный шовинизм, оправдывать рост милитаризма и агрессии, промывать мозги народу, чтобы он не мог иметь мысли, нежелательные правящим силам», и т. д. и т. п. В конце 1986 г., уже руководя идеологией, Яковлев осуждает «западную массовую культуру» и ее вредное влияние на советский народ14. С 1987 года в словаре Главного идеолога появляются новые термины, выражения: «Мы полнее и точнее видим прошлое, настоящее, реалистичнее будущее»15. Он идет дальше: «Между апрелем 1985 года и январем текущего (1987) произошло наше коллективное возвращение к [288/289] правде…»16 Правда - не открывается, к ней возвращаются, благодаря Апрелю, она была - это правда Ленина. Приходит озарение: «Вопрос о нравственности - это коренной вопрос перестройки. Вне духовности перестройки нет»17. Отложены в сторону ссылки на Ленина, отвергающего «обман всяких сказок о нравственности», у Вождя обнаружены цитаты о пользе морали. Духовность, нравственность, мораль включаются в лексикон «нового политического мышления», которое формулируется прежде всего Яковлевым. Он возглавляет работу по созданию «целостной концепции», «рабочих чертежей» перестройки не только на каждом ее участке, но и в ее «единстве, взаимосвязи всех сфер жизнедеятельности общества»18. В апреле 1987 года Александр Яковлев выступает с изложением основных тезисов идеологии «перестройки». Он читает доклад в Академии наук на совещании ученых-обществоведов. Изложенный очень сжато в «Правде», коротко в «Коммунисте», доклад был опубликован целиком только в академическом журнале. Как выражаются в Советском Союзе, его предназначили, главным образом, «для служебного пользования», как инструкция историкам, философам и т. п. Первое, что обращает на себя внимание в докладе, - это прямая связь со статьей 1972 года. Яковлев подчеркивает: «Крайне необходимо дальнейшее развитие в обществоведении принципа историзма»19. Т. е. учета конкретных обстоятельств при анализе реальности. Исходя из аксиомы «Апреля» (он пишет название месяца с большой буквы, как пишут «Октябрь»), как революционной эпохи «крутых перемен», главный идеолог прежде всего сообщает, что «апрельский пленум, XXVII съезд КПСС вооружили партию научно выверенным знанием коренных черт современной эпохи, противоречивого, но и взаимозависимого, во многом целостного мира, пониманием оптимальных путей, средств и методов решения важных для судеб цивилизации вопросов на переломном этапе всемирной истории»20. Вооруженный научным знанием мира, путей, средств и [289/290] методов его перестройки, Александр Яковлев еще твердо стоит в апреле 1987 г. на позициях 1972 года, настаивая на неизбежности классовой борьбы, коренном противоречии двух систем, их противоборстве. Он приводит пример: «…патриотизм Ленина, благороднейшего сына России, и патриотизм, к примеру, Столыпина, видимо, наиболее талантливого чиновника самодержавия, полярно противоположны, - это классовая пропасть и между людьми, и между мирами»21. Напоминая, что на протяжении длительного времени «мы мыслили… категориями отрицания капитализма и соперничества с ним», Яковлев декретирует: «В разумной мере это верно»22. Диалектико-материалистическое видение мира в представлении докладчика не приемлет «как отрицания коренной противоположности двух существующих ныне формаций, так и игнорирования сущностного единства современного мира…»23 Диалектика позволяет ему утверждать, что «необходимость сотрудничества всего человечества ни на йоту не уменьшает проблемы идеологического противоборства социализма и капитализма»24. Обширный доклад, в котором нашлось место утверждениям типа «человек представляет для социализма высшую ценность»25; «нам предстоит добиться реальной планомерности в развитии производства, реального централизма и реальной демократии»26; «должны быть решительно отвергнуты любые попытки изобразить христианство как «матерь» культуры русской»27, не выделяется ничем новым в потоке идеологической продукции Александра Яковлева. Он представляет интерес как этап на пути к дальнейшей эволюции идеологической риторики периода перестройки. Двухсотлетие взятия Бастилии дало Александру Яковлеву случай представить абрис новой концепции революции: от Французской до «перестройки». Прежде всего, он указывает на необходимость «заново переосмыслить допустимость и пределы насилия в истории. Не в прошлой его части, но сегодня и в будущем, где насилию не может быть места». Подвергается ревизии Карл Маркс: «Идея о насилии в качестве повивальной бабки истории исчерпала [290/291] себя, равно как и идея власти диктатуры, непосредственно опирающейся на насилие»28. Любые революции, настаивает идеолог «перестройки», «должны быть гуманными, бережливыми к человеку». Он напоминает, что «на каждом рубеже развития цивилизация неизменно выходила на идею ненасильственности»: «От библейского «не убий!» до безъядерного, ненасильственного мира». Самые чудовищные преступления становились возможными, когда провозглашалась «безнравственность во имя нравственности». Указывая на прогрессивное значение Великой Французской революции, Александр Яковлев в то же время отмечает и слабости и недостатки, в частности, то, что экономисты-физиократы Кенэ и Тюрго «пренебрегли в своих идеях великими заветами предшественников - Аристотеля, Сократа, Платонова, Фомы Аквинского, Адама Смита и многих других, не мысливших экономику вне морали». Важнейшая особенность «революции» Горбачева в том, что ее совершают партийные деятели, верно служившие предшествующим генеральным секретарям. Пришло новое время, они стали проповедовать новые взгляды. Большую популярность среди них приобрела евангельская история о превращении Савла в святого Павла. Легионы Савлов, бодро маршировавших в коммунизм, сделали поворот «все вдруг» и пошли в нужном новом направлении легионами Павлов. Если сравнить то, что писал Александр Яковлев до чудодейственного преображения, с тем, что он пишет после него, возникает иногда впечатление самокарикатуры. Он утверждал в 1972 году, что «самая «демократическая религия» в конечном счете реакционна, представляет собой идеологию духовного рабства»29, и говорил об этом еще в 1987 году, а теперь слова не скажет, чтобы не вспомнить Библию, прогрессивность религии. В числе «интересных дат, отмеченных «в последние годы», он ставит рядом: 1000-летие крещения Руси (об опасности этого юбилея предупреждал в 1987), 200-летие Французской революции, 100-летие Интернационала. Забыв, кстати, 70-летие III Интернационала! Ненавистник Запада, прежде [291/292] всего цитадели империализма США, четверть века поносивший в книгах и статьях буржуазную идеологию, свято веривший, что «строй частной собственности есть причина антагонистического классового деления общества»30, он заявляет теперь: «В сущности конечная цель классовой борьбы - в мире и гармонии»31. Мир, в котором, начиная с Октября 1917 года, царил ленинский закон «кто - кого?», в котором шла ожесточенная война нового мира, обреченного научными законами истории победить, со старым миром, обреченным теми же законами погибнуть, стал внезапно «цельным». Цельность мира, «общий дом», гармония - стали новыми лозунгами советской идеологии, составляемой под руководством Александра Яковлева из кирпичей, хранящихся в, казалось, забытых ее запасниках. Александр Яковлев цитирует в поддержку своей миротворческой платформы Ленина, как цитировал его раньше, объясняя необходимость беспощадной борьбы. На этот раз вспоминается указание вождя о том, что революционер никогда не должен терять способность «самым хладнокровным и трезвым образом соображать, взвешивать, проверять, в какой момент, при каких обстоятельствах, в какой области действия надо уметь действовать по-революционному и в какой момент действия перейти к действию реформистскому»32. Если бы Александр Яковлев позволил Ленину говорить дальше, мы бы прочли: «Надо уметь приносить всякие жертвы, преодолевать величайшие препятствия, чтобы систематически, упорно, настойчиво, терпеливо пропагандировать и агитировать как раз в тех учреждениях, обществах, союзах, хотя бы самых что ни на есть реакционных… Надо уметь пойти на все и всякие жертвы, даже - в случае надобности - на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды…» [292/293]
В. ПРАВО-ЛЕВО
Эх, ты, не знаешь, где право, где лево. Николай Гоголь Оппозиция не вредит, если она не вредна. Михаил Салтыков-Щедрин
Генеральный секретарь - как неопровержимо свидетельствует прошлое - должен всегда занимать центр. Только таким образом он может собрать всю ту власть, которую потенциально дает ему его пост. Центр существует только в том случае, если есть фланги: левый и правый. Наличие отклонений от Центра, который в сталинское время назывался «генеральная линия партии», дает ему возможность проявлять свой гений, вести партию и страну. Отклонения от Центра имели в истории партии разные наименования: уклон, течение, фракция, оппозиция. В 1921 г. Ленин тонко различал: «Уклон не есть еще готовое течение. Уклон это есть то, что можно поправить»33. На этом же съезде Ленин добился принятия резолюции «О единстве партии», запрещавшей фракции. Когда «уклонов», «фракций», «оппозиций» не было - генеральные секретари их создавали. Советский историк, рассказывающий - неполно и тенденциозно - историю «рабочей оппозиции», пишет, что в 1926 г., когда группа А. Шляпникова - А. Коллонтай давно уже была осуждена, сталинское «большинство» «в целях укрепления собственной власти… нуждалось в оппозициях, пускай даже фиктивных»34. Величайшим мастером создания фиктивных уклонов, фракций и оппозиций был, как хорошо известно, Сталин. Даже когда возникает сопротивление политике Генерального секретаря, платформу оппозиционной группы создает обычно, после разгрома оппозиции, победитель - Генеральный секретарь. Так было с «антипартийной группой», которую ликвидировал Никита Хрущев, так было с Хрущевым, когда, единственный раз в истории партии, был свергнут первый секретарь и ему предъявили список обвинений, составивший «линию», названную «волюнтаризмом». [293/294] Автор первой советской политической биографии Сталина неодобрительно замечает: «Сталин в душе всегда был «центристом»… Он стремился занимать такие позиции, с которых было бы быстро, удобно и безопасно примкнуть к сильнейшей стороне. В архиве Радека, между прочим, содержится любопытный документ - «О центризме в нашей партии», - где Сталин называется его выразителем, а сам центризм - «идейной нищетой политика»35. Не зная, видимо, такой оценки центризма, советский автор политического портрета Горбачева с восхищением констатирует: «…Горбачев - идеальный центрист, и в этом разгадка его политической тайны. Когда господствует консервативная тенденция, он кажется радикалом. Когда поднимается радикальная волна, он кажется консерватором. Центр - естественное место Горбачева в политическом пространстве, созданном исключительно благодаря его активности»36. Обозначение «левого» и «правого» флангов в советском политическом пространстве было всегда очень затруднительно, ибо со второй половины 20-х годов разногласия в партийном руководстве носили только персональный характер. Споры имели место только по вопросам о темпах движения, о деталях. Борьба шла только и исключительно за власть. После окончательной победы Сталина и она прекратилась, вспыхнув после его смерти. Сразу же после своего избрания Генеральным секретарем, Михаил Горбачев вводит в Политбюро двух секретарей ЦК - Егора Лигачева и Николая Рыжкова, пополняя тем самым высшую руководящую инстанцию - конгрегацию «старших секретарей». Рыжков займет вскоре пост премьер-министра, Лигачев получит под свою руку идеологию. Секретарь ЦК по идеологии, хранитель Догмы, обычно считается № 2, хотя формально все секретари - равны. Ближайшее место рядом с Генеральным секретарем опасно не меньше, чем в автомашине место рядом с водителем. Еще не написана история «второго номера»: каждый из генеральных секретарей изводил их в большом [294/295] количестве. Их перечень - от Бухарина до Кириленко может занять газетную полосу. Егор Лигачев не избежал рока, нависшего над наследником №2. Ему выпала роль «консерватора», «ястреба», «главного противника № 1». Необходимые качества для этой роли у «идеологического секретаря» имелись. Его биография удивительным образом напоминает жизненную историю всех других соратников Горбачева и самого Генерального. Родился в 1920 г., окончил московский авиационный институт, но, вступив в 1944 г. в партию, выбирает партийную карьеру. Начинает ее в Новосибирской области секретарем районного комитета комсомола. В 1946 г. становится первым секретарем областного комитета. И здесь произошел эпизод, остановивший на некоторое время карьеру молодого деятеля. Он был обвинен в «вождизме», снят с поста и отправлен на перевоспитание на заочное отделение Высшей партийной школы при ЦК КПСС. Эту историю рассказал бывший советский журналист А. Асаркан, выехавший на Запад37. Неожиданное ее подтверждение можно найти в докладе секретаря ЦК Г. Разумовского по случаю 118-й годовщины со дня рождения Ленина. Ведающий кадрами Г. Разумовский отметил, в частности, что «к сожалению в партийной среде и сейчас есть люди, зараженные вождизмом, исповедующие культ должности…»38 Для посвященных намек был понятен. После нескольких лет «блуждания в пустыне» - работы в аппарате ЦК в Москве, Лигачев в 1965 г. получает пост первого секретаря Томского областного комитета партии. С 1976 г. он член ЦK. Только в апреле 1983 г. Юрий Андропов, подбирающий себе «кадры», вызывает Лигачева, поручая организационный отдел, т. е. кадры. В конце года Лигачев становится секретарем ЦК. В апреле 1985 г., на первом пленуме после избрания Горбачева Генеральным секретарем, Егор Лигачев вводится в Политбюро. Все комментарии единодушны: это человек нового Генсека. На десять с половиной лет старше Горбачева, Лигачев был моложе по стажу работы секретарем ЦК. Их жизненный путь шел параллельно: работа в партийном [295/296] аппарате составляла их биографию. Каждый из них долгие годы был полным хозяином большой территории - далеко от Москвы: один на юге, другой в Сибири. Механизм создания «противника справа» начинает действовать сразу же. Важнейшая роль в операции предназначена западной печати. В декабре 1985 г. корреспондент «Нью-Йорк Тайме» в Москве сообщает: западные дипломаты в столице Советского Союза считают, что влияние Егора Лигачева растет, и кажется, что он сторонник более консервативного подхода к экономике. Журналист добавляет: «Советские политические дебаты редко проходят публично. Ответственные руководители, знающие о расхождениях по политическим вопросам, редко обсуждают их открыто, и взгляды, приписываемые членам Политбюро, носят часто спекулятивный характер. Западные дипломаты оценивают течения, изучая речи и другую открытую информацию»39. К этому совершенно верному перечислению источников, позволяющих судить о взглядах советских лидеров, необходимо добавить - слухи. Умело подготовленные и распространяемые. Егор Лигачев, как и все другие члены Политбюро и Секретариата, выступает публично редко. Говорит непрерывно и по всем вопросам только Генеральный секретарь. Его речевая продукция удвоится после избрания председателем Верховного совета СССР, а затем - Президентом. Но и до этого Горбачев говорил в несколько раз больше, чем все другие советские руководители вместе взятые. Выступления Лигачева по стилю и словарю совершенно не отличаются от речей Горбачева. Не было бы ничего удивительного, если бы их писали те же самые референты. «Нам нужно как можно больше социализма, максимум социализма!», - говорит один. «Мы хотим больше социализма и поэтому больше демократии», - заявляет другой. В первом случае - Лигачев40, во втором - Горбачев41. Можно множить без конца подобные дословные повторения тех же мыслей, идей, клише. Имеются и расхождения. Они вызваны двумя обстоятельствами. По своей должности блюстителя идеологии, Лигачев должен [296/297] был выражать беспокойство возможными нарушениями границ «гласности». И он выражает его призывом: «Нам нужна не односторонняя правда, нам нужна полная правда»42. По своему положению «№ 2» Лигачев не может опережать Генерального секретаря, поэтому он отстает от Лидера на короткую дистанцию, повторяя сегодня то, что Горбачев говорил вчера. Выступления Лигачева, не составляя программы, которую можно было бы рассматривать как платформу, отражали взгляды сторонника «перестройки», видевшего, что торопливость Генерального секретаря, стремящегося прежде всего консолидировать свою власть, грозит серьезными неприятностями. Возможные разногласия - их следы при желании можно обнаружить в текстах речей - связаны с темпами «перестройки». Отсутствие у Лигачева программы облегчает работу тем, кто все более интенсивно превращает его в лидера «консерваторов», в главное препятствие на пути «перестройки». Распространяются слухи, что в отсутствие Горбачева заменяющий его Лигачев лихорадочно назначает своих, «консерваторов», на важные посты, отменяет «про-перестроечные» решения, принимает «анти». В ноябре 1987 г. московское телевидение показало пьесу «Разговор начистоту», которая была воспринята, как атака на «консерваторов», т. е. на № 2. Американский журналист писал, что в тексте отрицательный персонаж, консерватор, почти дословно цитирует Лигачева. Очерк, послуживший материалом для пьесы, был опубликован Федором Бурлацким в октябре 1986 г. и ставил вопросы, задававшиеся в стране и в партийном аппарате повсеместно. В ноябре 1987 г. противников «перестройки» персонифицирует Егор Лигачев. Заинтересованное лицо долго как бы не подозревало о ведущейся против него кампании либо делало вид, что не подозревает. Приехав на съезд французской компартии в Париж, Лигачев, по его просьбе, дает интервью газете «Ле Монд». Объявив, что председательствует на заседаниях секретариата ЦК, он производит сенсацию, забыв [297/298] упомянуть, что так уже бывало иногда, что № 1, случалось, не занимался техническими проблемами. Лигачев повторил мысль Горбачева о том, что «невозможно добиться прогресса экономики без демократизации, а демократизации - без «гласности». Добавив, как полагалось по его должности «Главного Идеолога», что все это происходит «в соответствии с нашей марксистско-ленинской теорией». Он повторил, ставшую к этому времени аксиомой, формулу: перестройка - это революция. Лигачев объяснил, что цель «перестройки» - общество «здоровое во всех отношениях». Я думаю, закончил он интервью, «что эта гуманистическая цель заслуживает того, чтобы ее поддержали, в частности, вы»43. В марте 1988 г. появилась «платформа» Лигачева. Письмо «Нины Андреевой» было представлено программой «консерваторов», «врагов перестройки». Много говорилось о том, что «письмо» появилось в тот момент, когда Горбачев и Яковлев были за границей. На XIX партконференции Лигачев находился уже на скамье подсудимых, как инициатор антиперестроечной программы. Наиболее сенсационным эпизодом конференции стало личное столкновение между «правым» и «левым» флангами «перестройки». Борис Ельцин напал в своем выступлении на Егора Лигачева, который ответил тем же. По-товарищески, как коммунист коммуниста, Лигачев учил: «…ты, Борис, не сделал правильных политических выводов… Молчал и выжидал на заседаниях Политбюро… Не получив поддержку партии апеллировал к буржуазной прессе…»44 К весне 1990 г. процесс изменений, все более уходивший из-под контроля Горбачева, вынуждал Лигачева все более четко определять свои взгляды. В то время как генсек, ставший президентом, не переставая колебаться, как маятник, уходил, толкаемый соображениями борьбы за власть, в неизвестное, Егор Лигачев, передвинутый из идеологии на пост руководителя советского сельского хозяйства, настаивал на возвращение в хорошо знакомое прошлое. Беседуя с корреспондентом «Аргументов и фактов», Лигачев категорически [298/299] отверг рецепты реформаторов: «Нельзя модернизировать социализм, лечить болевые точки нашей экономики методами капиталистического хозяйства»45. Здесь разошлись соратники Горбачев и Лигачев: генсек-президент верит, что можно улучшить социализм капитализмом, Лигачев знает, что это невозможно. 16 марта 1990 г., сильный сознанием, что он стоит на твердой почве, Лигачев, выступая на пленуме ЦК, обвинил Горбачева в ослаблении партии, а также в том, что отказавшись поддержать коммунистические партии в социалистических странах, он способствовал падению там социалистических режимов46. Виталий Третьяков, автор политического портрета «лидера консерваторов», полагает, что у Лигачева может быть политическое будущее, если произойдет раскол коммунистической партии Советского Союза. О характере этого будущего свидетельствует портрет, сопровождающий статью: «главный консерватор» изображен с рукой, поднятой в фашистском салюте47. Несправедливость намека очевидна: она свидетельствует о накале политических страстей. Егор Лигачев - не фашист, он - настоящий коммунист, представитель вида, который исчезает на наших глазах. Тореадоры называют «моментом истины» мгновение, когда они наносят удар, убивающий быка. Случается, что зверь уходит от удара и, в свою очередь, атакует противника. Егор Лигачев, речь которого на XXVIII съезде вызвала аплодисменты делегатов, выдвинул свою кандидатуру на пост заместителя генерального секретаря. Он получил 776 голосов за и 3642 - против. Безоговорочно - кандидат Горбачева В. Ивашко. Карьера Егора Лигачева, которого более 5 лет западная печать представляла главной угрозой для Горбачева, кончилась. Он был отправлен на пенсию. Звезда Бориса Ельцина поднялась стремительно и неожиданно. Вызванный Горбачевым из Свердловска, где он 9 лет занимал пост первого секретаря обкома партии, на пост первого секретаря городского комитета в Москву, Ельцин выступил на XXVII съезде партии с призывом [299/300] к своим коллегам-руководителям отказаться от привилегий. Призыв нового московского секретаря был выслушан с меньшим энтузиазмом, чем призыв виконта де Ноай 4 августа 1789 г. Делегаты съезда об отказе от привилегий еще не думали. Но дерзость оратора привлекла к нему внимание. Биография Бориса Ельцина как две капли воды напоминает биографию Горбачева и многих других нынешних руководителей. Он сам рассказывает ее так: «Родился в 1931 г. в крестьянской семье в Свердловской области. Работал на стройке, закончил строительный факультет Уральского политехнического института. Работал на заводе, затем - партработа: зав. отделом, секретарь, первый секретарь Свердловского обкома, затем перевели в Москву…»48 Излагая свой жизненный путь слушателям Высшей комсомольской школы, Ельцин, несколько кокетничая, говорит: «Перевели в Москву, зачем не знаю…» Опытный партийный работник, он знал, что, вызвав провинциального аппаратчика в Москву, Генеральный секретарь рассчитывает на его полную преданность. Борис Ельцин начинает «перестройку» в Москве: как Гарун аль-Рашид, он ходит по магазинам, выясняя, почему нет продуктов, ездит в автобусах, знакомясь с катастрофическим положением столичного транспорта. 11 апреля 1986 г. он выступает на собрании пропагандистов Москвы с непривычно откровенным описанием тяжелого во всех отношениях положения в городе и роскошной жизни номенклатурных работников. На записки - их было более 300, причем 90% анонимных, первый секретарь отвечал смело, ясно, возлагая всю вину на бывших руководителей, обещая быстро решить все вопросы. Например, на тревожащий москвичей вопрос о «лимитчиках», приглашаемых на тяжелые работы провинциалов, которым не дают право на постоянное жительство в Москве, но которые в ней остаются, Ельцин ответил: «Надо не ввозить новых людей, а заставлять москвичей работать. Органам милиции будет спущен план по тунеядцам». Всемирную известность Борис Ельцин приобрел 6 мая [300/301] 1987 г. В этот день в центре Москвы собралась демонстрация. Подняв лозунги: «Статус историко-патриотическому объединению «Память», «Долой саботажников перестройки», «Требуем встречи с М. С. Горбачевым и Б. Н. Ельциным», демонстранты двинулись к зданию Московского совета. Явился Ельцин, приглашенные в зал демонстранты встретили его аплодисментами, которые он не принял, объявив: «Вот, опять аплодисменты! Давайте отвыкать от «вождизма». Вы просили встречи - я приехал, чтобы говорить на равных. Какие у вас вопросы?»49 Встреча с первым секретарем московской парторганизации, кандидатом в члены Политбюро дала «Памяти» респектабельность и рекламу. А Ельцину обеспечила репутацию открытого, смелого руководителя, умеющего говорить с народом. Сторонникам «Памяти» он сказал: «Многие из поставленных вопросов обоснованны, а людьми, их задающими, движет чувство патриотизма, любви к Родине. Однако они не во всем правы в своих посылках и выводах»50. Значительно резче разговаривал первый секретарь с партийным аппаратом Москвы. В короткий срок он заменил 23 из 33 первых секретарей районных комитетов и предупреждал, что чистка лишь началась. Ельцин оправдывался позднее, после потери своего поста, что «процент замены кадров партработников такого же ранга в целом по стране несколько выше»51. В Москве «замена» была слишком заметной. Вызывали нарекания и манеры Ельцина, его повадки всесильного хозяина. Он сам считал, что «многие отвыкли от требовательности, ее воспринимали как жестокость»54. Земляк Ельцина, свердловчанин В. Волков, вызванный как свидетель на XIX партконференцию, разбиравшую «дело Ельцина», благожелательно говоривший о нем, подчеркнувший, что он «завоевал (в Свердловске) высокий авторитет среди простых людей», признал: «Да, Б. Н. Ельцин очень трудный, жесткий человек»53. Чистка московского аппарата привела к столкновению Ельцина с Лигачевым: секретари московских райкомов находятся в номенклатуре Секретариата ЦК. Лигачев считал, [301/302] что Ельцин превысил свои полномочия. Первый секретарь МК считал, что, будучи ставленником Горбачева, он может себе позволить все. И здесь он ошибся. Сторонник «перестройки», которую он видел, прежде всего, как немедленную замену старого аппарата новым, Ельцин полагал, что может стать «локомотивом», который потянет за собой и самого Горбачева, излишне лавировавшего с точки зрения московского секретаря. Горбачев продемонстрировал, что не позволит никому диктовать себе темпы «перестройки». Против Ельцина был организован «бунт секретарей». Операция заняла несколько месяцев и представляет интерес как модель борьбы за власть, идущей в верхних кремлевских коридорах. 11 августа «Правда» опубликовала заметку, озаглавленную «Больше дела» - отчет о заседании пленума московского комитета партии. Несколько фраз привлекали внимание. Прежде всего, удивляло сообщение о том, что «основной доклад», с которым выступил первый секретарь Ельцин, «с общего согласия участников был прерван острой и деловой дискуссией и продолжился после того, как выступили все, кто счел нужным». В анналах коммунистической партии - факт был уникальным. Доклад Первого - на любом уровне - не прерывается. Бросалась в глаза и цитата из выступления одного из секретарей райкомов, который говорил о необходимости «быстрее избавляться от командного стиля работы… избавляться от металла в голосе». Обратившись к выступлениям участников, опубликованным в «Московской правде», можно было найти причины конфликта, возникшего между Ельциным и его подчиненными. Первый секретарь предупреждал: чистка только еще начинается. Он провозглашал: «Нужны комиссары и политруки перестройки. Смелее идти на замену тех, кто не способен работать с людьми. Подбор, расстановка и воспитание кадров всегда были и останутся главным содержанием партийной работы»54. Ему отвечали упреками в использовании старых методов. Приведенная в «Правде» цитата в отчете «Московской правды» звучала резче: [302/303] «Думается, что мода на «металл в голосе», умение «вытрясти» должны уступить место высокому интеллекту и культуре, умению слушать и убеждать, глубоко понимать людей»55. Следующим актом «Ельциниады» был - в октябре 1987 г. - пленум ЦК: московский секретарь защищался, атакуя Лигачева, который мешал ему полностью очистить аппарат. Темпераментный Ельцин, завуалированно и достаточно ясно, выразил обиду на не поддержавшего его Генерального секретаря. Пленум признал «выступление т. Ельцина на пленуме ЦК политически ошибочным» и решил снять его с поста первого секретаря МК56. Виновник покаялся, в последнем слове признал, что ошибался, подверг себя самокритике. Несколько месяцев спустя Борис Ельцин объяснял свое поражение в Москве тем, что «недооценил влияние московской мафии на различные сферы жизни». Сообщив, что было арестовано около 2 тыс. работников Совета, КГБ, милиции и торговли, он так оценил положение в столице: «Там такое срастание, как ведро с грязью». Возможно, лучше всего демонстрирует нравы советской «элиты власти» утверждение Ельцина о том, что его самокритика была вызвана специальными лекарствами. Он рассказал слушателям высшей комсомольской школы: «Я был прикован к постели, приказали через полтора часа быть на пленуме, врачи накачали меня лекарствами. Что в меня вливали?.. Говорю врачам: «Вы нарушили клятву Гиппократа», а они мне: «У нас свой Гиппократ». Я многое не помню»57. Самое замечательное в этом эпизоде - убежденность бывшего кандидата в члены Политбюро, первого секретаря партийного комитета столицы, что использование медицины в политической борьбе - вещь вполне реальная. После Пленума ЦК быстро собрался пленум МК, и Ельцин был снят со своего поста, который занял Лев Зайков, член Политбюро и секретарь ЦК. Увольнение Бориса Ельцина Запад единодушно воспринял как удар по Горбачеву. Лондонский «Тайме» писал: «Потеря Борисом [303/304] Ельциным поста руководителя московской партийной организации подтверждает самые пессимистические оценки относительно лидерства Горбачева»58. «Монд» констатировал: «Предупреждение Генеральному секретарю»59 и «Горбачев выходит ослабленным из дела Ельцина»60. «Интернейшенл Геральд Трибюн» сообщала, что, по мнению западного дипломата, увольнение Ельцина «означает ослабление влияния Горбачева»61. И так далее, и так далее. Дальнейшие события показали, что Генеральный секретарь подтвердил свою силу, укрепился, поставив на место Ельцина, вообразившего, что может влиять на Горбачева. Отобрав у Ельцина пост московского секретаря с легкостью необыкновенной. Горбачев оставил своего бывшего протеже в резерве. Ельцин получил должность вице-министра строительства, остался членом ЦК. В июле 1988 г., на XIX партконференции, происходит рукопашная схватка между опальным Ельциным и членом Политбюро, секретарем ЦК Лигачевым, которого все его считают №2. Обращает внимание, что схватка идет на равных, что столкнулись не программы (оба оппонента за перестройку), а люди. Лигачев в качестве главного аргумента бросает: область, в которой я работал, снабжается продуктами питания целиком и полностью за счет собственного производства, причем по хорошему рациону, а ты, Борис, работал 9 лет секретарем обкома и прочно посадил область на талоны62. Ельцин позднее скажет: трибуну XIX партконференции я брал, как Зимний61. Тем не менее, он получил голос, выступил, главное же, стал делегатом конференции. Это отнюдь не было очевидным. Сам Ельцин, выступая в Свердловске, говорил, что давление двух больших уральских заводов «испугало некоторых, и в самый последний день, когда оставалась одна организация, которая выдвигает - это Карелия, я был за час до выборов туда выброшен, как десант, и немедленно избран»64. Рассказ свидетельствует о неплохой организации выборов, которыми занимался секретарь ЦК Разумовский, но не убеждает относительно «испуга некоторых». Скорее можно предполагать, что были сторонники [304/305] избрания Ельцина делегатом конференции, были противники. Сторонники - на самом высшем уровне - победили. В марте 1989 г. разыгрывается очередной акт пьесы. Ельцин выступает на пленуме ЦК, посвященном аграрному вопросу, и - неожиданно - становится объектом атаки. Его обвиняют в бюрократизме (он заставляет ждать в приемной своего министерства члена ЦК) и серьезных политических ошибках. Заседания пленума транслировались по телевидению почти целиком. Были выпущены эпизоды, связанные с Ельциным. В том числе великолепный диалог: Горбачев - Ельцин. После обвинений, адресованных бывшему московскому секретарю, его вызвал на трибуну Горбачев. Участник пленума уральский рабочий Н. Бухарин рассказывает об этом в интервью для «Нижнетагильского рабочего»: «Борис Николаевич, честно скажите, вы за многопартийную систему?» В это время Е. К. Лигачев встал, махнул рукой и вышел. А Ельцин ответил: «Я просто за то, чтобы люди высказались по этому вопросу». Тогда Михаил Сергеевич зачитал выдержки из стенограммы предвыборного собрания в Институте марксизма-ленинизма, свидетельствовавшие, что в этом ответе Ельцина нет полной искренности. «Вы какую-то связь имеете с демократическим союзом?» - спросил Горбачев. «Никакой», - ответил Ельцин. «Как же так получилось, что товарищ Тихомиров час ждал вас у вас в приемной?» - «Мне поздно доложили», - ответил Ельцин. «Эти люди, которые поздно доложили, еще работают в Госстрое?» - допытывался Горбачев»65. Тон разговора, прокурорская резкость Генерального секретаря и покорность вызванного «на ковер» бывшего московского секретаря отлично иллюстрируют отношения между партийными товарищами на самом «верху» и дают представления о характере протагонистов. Выдвинутый кандидатом на съезд народных депутатов от множества избирательных округов, Борис Ельцин выбрал - столицу. Он объяснял своим землякам, что «сердцем и душой» он хотел бы баллотироваться в Свердловске, [305/306] «но политически для меня важнее Москва»66. Предвыборная кампания Бориса Ельцина поражала размахом, участием в ней радикально противоположных течений («Память» и Демократический союз звали голосовать за бывшего московского секретаря), широким использованием визуальных средств. В условиях полного государственного контроля над типографиями могли вызвать недоумение тысячи плакатов (1м на 1м), украсивших Москву. Не отличающийся красноречием, бледно выглядящий по телевидению, Борис Ельцин одержал триумф на выборах в столице СССР - 92% голосующих отдали ему свои бюллетени. Чудеса продолжались и на съезде. Популярнейший депутат Москвы не был избран в Верховный совет - новый центр власти. Но никому не известный провинциальный депутат уступил Борису Ельцину свое место. В июле 1989 г., когда сформировалась Межрегиональная группа народных депутатов, объединившая сторонников «перестройки», ратующих за более быструю и последовательную ее реализацию и претендующих на роль лояльной оппозиции, в состав ее коллективного руководства рядом с А. Сахаровым, историком Ю. Афанасьевым, экономистом Г. Поповым, эстонским академиком Э. Палмом избран и Борис Ельцин. Единственный профессиональный политический деятель, бесспорно самый популярный депутат, борец против привилегий номенклатуры, Борис Ельцин имеет все шансы стать «альтернативным лидером». Бесспорный успех на выборах в народные депутаты РСФСР укрепил его позицию. В Свердловске Ельцин жаловался на то, что начинают «спекулировать: выставлять меня какой-то альтернативной фигурой товарищу Горбачеву». Протестуя против подобных спекуляций, утверждая: «ни в коем случае», популярнейший народный депутат заявил: «В стратегических вопросах, в вопросах внешней политики и внутренней я полностью поддерживаю товарища Горбачева и не собираюсь ни в коем случае противопоставлять себя ему»67. Хорошо известно, что такого рода заявления [306/307] делаются только в том случае, если есть желание «противопоставлять себя ему». Рассказывая о своей роли в «перестройке», бывший московский секретарь замечает: «Мне кажется, если бы у Горбачева не было Ельцина, ему пришлось бы его выдумать»68. Приехав в апреле 1990 г. в Свердловск, президент Горбачев отвечал на вопросы уральских рабочих об их любимце Борисе Ельцине. Напомнив, что это он вызвал Ельцина в Москву и поддерживал его, президент констатировал, что сегодня «потенциал Ельцина как политического деятеля все же невелик… Программа и выступления его мне известны… Это как старая заигранная пластинка, набор тезисов: руководство доживает свой срок, оно исчерпало себя, оторвалось от народа и так далее и тому подобное». Горбачев подвел итоги: «Борис Николаевич спекулирует на трудностях, на социально-экономической напряженности… Я думаю, Борис Николаевич увлекся и никак не может свернуть с этой деструктивной колеи»69. Егор Лигачев и Борис Ельцин - два крайних фланга «перестройки» в аппарате партии, позволявшие Генсеку держаться в центре. Лигачев возражал против отрицания всего советского прошлого против превращения партийных кадров в мишень для критики, считает, что колхозы и совхозы должны остаться основной формой ведения сельского хозяйства в СССР, он против отмены принципа демократического централизма в партии. Борис Ельцин настаивал на необходимости прежде всего удовлетворить материальные нужды населения путем, в частности, экспроприации «богачей». Анатолий Стреляный говорит о «детском социализме Ельцина»70. Несомненно - это популистский социализм. 29 мая 1990 г. Борис Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР. Ход выборов - кандидатура, выдвинутая против Ельцина, была сначала снята, затем вновь представлена - позволяет предполагать закулисные переговоры и сделки. Борис Ельцин, выдвинувший «левую» платформу, обещал включить в свой «кабинет» представителей «консерваторов». Еще раз избрание бывшего [307/308] московского секретаря произошло в последнюю минуту, возможно, не без согласия главного «противника». Личная неприязнь между двумя наиболее известными деятелями «перестройки» не мешает их вероятному сотрудничеству. Горбачев сохранил - после выборов Ельцина - возможность лавировать между двумя оформившимися платформами. Он может ссылаться на опасность «слева» (со стороны Ельцина), добиваясь поддержки «правых», и на - опасность «справа», требуя поддержки «левых». Комментаторы, представившие победу Ельцина как поражение Горбачева, настаивали на том, что появилась наконец альтернатива отцу «перестройки». Это - несомненный факт. Но, во-первых, Горбачев обеспечил себе пост президента СССР на ближайшие пять лет. Легальным путем замена Горбачева «русским царем», как окрестили некоторые западные газеты нового председателя Верховного совета РСФСР, представляется в ближайшее время невозможной. Во-вторых, Горбачев построил свою тактику власти на поддержке Запада: популярность на Западе стала важнейшим источником его силы в стране. Ельцин, наоборот, строит свою тактику на популярности в стране. Генеральный секретарь и президент рассчитывает, что популярность за рубежом вернется домой. Его потенциальный конкурент считает, что популярность дома даст ему - затем - авторитет за рубежом. Визит Бориса Ельцина в США не был удачным. В правительственных кругах о нем говорили: «Легковес, демагог, клоун, болтун». Президент Буш, уделивший визитеру одну минуту, отозвался о нем: «Веселый парень»71. Этот относительный неуспех Ельцина, несомненно, учитывается Горбачевым. Исторический опыт, однако, показал, что Запад всегда принимает и начинает любить советского лидера, когда он обретает подлинную силу. Присмотревшись к высказываниям лидеров «правого» и «левого» крыла, нетрудно обнаружить, что они, во-первых, не составляют связной программы, а во-вторых, что они мало чем отличаются от взглядов Горбачева, если их рассматривать на протяжении минувших пяти лет. Генеральный [308/309] секретарь-президент высказывал их, отказывался, возвращался, снова отказывался и так далее. Противники Горбачева - политические деятели, которые повторяют его взгляды в тот момент, когда он от них ушел. Спор идет между теми, кто считает, что динозавр сталинской эпохи, подтвердивший свое превосходство в годы превращения России в индустриальную державу в годы войны, остается могучей силой сегодня и во веки веков, и теми, кто настаивает на необходимости создания кентавра путем прищепления допотопному зверю элементов рыночной экономики и демократических нравов. Наука свидетельствует: динозавры существовали, были самыми могучими существами на земле и - по неясным причинам - исчезли. Наука свидетельствует, что кентавры существовали только в фантазии, в мифах. Лавирование между давно исчезнувшими чудовищами и никогда не существовавшими зверями - политика Михаила Горбачева.
Г. ЩИТ И МЕЧ
Без такого учреждения власть трудящихся существовать не может. Ленин (23.12.1921)
Вождь советского государства, говоря о «таком учреждении», имел в виду ВЧК, политическую полицию, созданную им через несколько дней после захвата власти. Ленин говорил о необходимости ВЧК в тот момент, когда уже начался самый «либеральный» период советской истории - эпоха нэпа. И предупреждал, что без «учреждения» не обойтись, «пока будут существовать на свете эксплуататоры…»72 Все повороты советской политики обязательно находили свое отражение в зеркале «органов». Изменения «генеральной линии» выражались прежде всего переменами наименования. В феврале 1922 г. был принят декрет, «упразднявший» [309/310] ВЧК и его комитеты. Решение советского правительства было встречено с восторгом, прежде всего на Западе, где его приняли как свидетельство коренного изменения советской системы. Все функции ВЧК были переданы Государственному политическому управлению, ГПУ. Очень скоро эта аббревиатура - ГПУ или ОГПУ - стала вызывать такой же страх, как и прежняя - ЧК, ВЧК. В этом не было ничего удивительного: название изменилось, но все функции сохранились, многие расширились, преемственность подчеркивали неизменный председатель - Дзержинский и эмблема: щит и меч. В 1934 г., когда Сталин начал готовить «большую чистку страны», снова переменилось название - теперь ужас стали вызывать буквы - НКВД, затем - МГБ. После смерти Сталина министерство госбезопасности было превращено в Комитет. Сначала «при» Совете министров, затем, когда страсть к разоблачению «культа личности» Сталина начала проходить - КГБ Совета министров. В эпоху Брежнева идет процесс сращивания аппаратов ЦК и КГБ. Юрий Андропов из ЦК идет в КГБ, затем возвращается - в новом качестве в ЦК. Тот же путь проделывает Виктор Чебриков. Владимир Крючков, возглавивший КГБ в октябре 1988 г., гордится своей идеальной биографией сегодняшнего советского руководителя: юридическое образование, работа следователем, прокурором, потом дипломатическая школа, в 1956 г. - советское посольство в Будапеште (когда послом был Андропов), затем - аппарат ЦК и переход в КГБ, где он 14 лет возглавлял советскую разведку. Его можно назвать профессиональным полицейским. В действительности он профессиональный партработник. ВЧК была политической полицией Ленина. Под разными названиями она оставалась такой при Сталине и следующих секретарях. Генеральный секретарь осуществляет личный контроль за деятельностью КГБ. Свержение Хрущева убедительно подтвердило (если в этом была нужда), что ослабление контроля грозит Первому непоправимой катастрофой. Многочисленные свидетельства, появившиеся [310/311] в печати, разнясь в деталях, говорят одно: заговор против Хрущева был подготовлен его ближайшими соратниками, прежде всего Брежневым, но удался он только потому, что руководство КГБ стало на сторону заговорщиков. Каждый генеральный секретарь, утверждая свою власть, уделял особое внимание КГБ: тщательно выбирал председателя, вводил или не вводил его, в зависимости от своих политических целей, в Политбюро, усиливал или уменьшал интенсивность пропаганды «органов». Проблема политической полиции осложняется в периоды «либерализации» системы. Так было в годы нэпа, так было в послесталинскую эпоху - в хрущевскую эру. На каждом из «либеральных» поворотов встает вопрос: каким образом сочетать укрепление «органов», жизненно необходимых - по утверждению Ленина - власти, и изображение их внутри и вне страны изменившимися, гуманными защитниками прав и достоинства граждан. Особенно остро стал этот вопрос в эпоху «гласности». Впервые об этом было сказано публично: как сочетать «гласность», разрешение говорить открыто о важнейших проблемах, и врожденную секретность политической полиции? Ответ был простой: необходимо изменить «имидж» КГБ. Представить Комитет учреждением, которое использует меч только для борьбы с подлинными врагами, главным образом внешними, а щит - только для охраны советских людей от зла, рожденного тлетворным влиянием Запада. «В настоящее время, - подчеркнул тогдашний председатель КГБ Чебриков, выступая по случаю 110-й годовщины святого патрона «органов» Дзержинского, - органы безопасности видят одну из главных своих задач в том, чтобы способствовать успешному развитию процессов перестройки в нашей стране»73. Офицеры КГБ объясняли задержанным демонстрантам: «Гласность - поручена нам!» Изменить образ «органов» мешало прошлое. Разоблачение «сталинизма», ставшее государственной политикой, Дало возможность раскрыть следы некоторых преступлений [311/312] – их размеры превосходят почти все, что было известно в этом веке. Могилы в лесу под Минском, в Куропатах, где в 1937 -1941 гг. было расстреляно 250-300 тыс. человек, могилы в Быковне, под Киевом, в Виннице, захоронения жертв НКВД на Донском, Калитниковском, Рогожском кладбищах в Москве, под городом Колпашевым в Томской области и во множестве других мест, реабилитации узников сталинских лагерей - подтвердили все, что знали и о чем боялись узнать советские люди. Писатель Алесь Адамович удивлялся, что Роберт Конквест, английский историк, исследовавший «Большой террор» и крестьянский геноцид на Украине в начале 30-х годов, «всегда занижает цифры репрессированных». Адамович объясняет это тем, что западный историк (которого западные коллеги всегда упрекали в преувеличении числа жертв) «просто не в состоянии поверить в истинный масштаб этих чудовищных цифр, поверить, что собственное правительство могло так истреблять народ». Писатель гордится: «А мы сегодня называем цифры еще более страшные и делаем это смело, решительно»74. Советские историки еще не действуют «смело и решительно». Но открыто многое о преступлениях «органов». Они стараются обелить себя тем, что «около 20 тыс. чекистов» пало жертвой сталинских репрессий (это, действительно, имело место при смене одной группы палачей другой), что славные советские чекисты занимались не только истреблением собственного народа, но вели разведывательную работу на Западе, предохраняя страну от неожиданного нападения врага. Реабилитированы многие советские агенты за границей, погибшие либо дома, после вызова Центра, либо ставшие жертвами знаменитых «летучих отрядов» НКВД, ликвидировавших тех, кто осуждал Сталина. Неожиданно объявлены героями советских «органов» Игнаций Рейс, убитый под Женевой в 1937 г., Вальтер Кривицкий, один из руководителей советской разведки в Западной Европе, убитый в Вашингтоне в 1941 г. Опубликованы их письма, взятые из западных изданий, в которых осуждается Сталин и восхваляется Ленин. Прославляется [312/313] деятельность Рихарда Зорге, Кима Филби и других советских шпионов, ставших известными в последние десятилетия. В 1987 г. было издано 235 книг, выпущено на экраны 10 полнометражных художественных и документальных фильмов, 40 короткометражных кино- и телефильмов, опубликовано семь с половиной тысяч статей - «на чекистские темы», как сообщил Виктор Чебриков75. Ежегодно наиболее удачным книгам и фильмам вручается «премия КГБ СССР». При выведении баланса - с одной стороны, «были допущены серьезные нарушения ленинских принципов», с другой стороны, героическая деятельность чекистов за рубежами - тщательно обходится вопрос об ответственности. В одном лишь случае правительственная комиссия расследовала массовые расстрелы советских граждан - в Куропатах. В результате было сильно сокращено число жертв, главное же, было объявлено, что «в архивах министерства юстиции, КГБ, МВД и прокуратуры Белоруссии, союзных органов материалов и документов, относящихся к событиям в Куропатах, не обнаружено». Все выявленные лица, причастные к расстрелам, сообщает Комиссия, были позже расстреляны. И приводится 4 имени76. Возможно, и они включены в общее число чекистов - жертв Сталина. Французский журналист, сотрудник «Юманите», Алэн Гэрэн, беседовавший с работниками КГБ, рассказал: «…наши встречи проходили очень мило, хотя они несколько схематизируют историю. Говорят, что до Ягоды были настоящие чекисты… потом наступил черный период… а вот теперь, начиная с Андропова, мы вновь гордо носим звание чекистов…» От себя французский журналист добавил: «Дзержинский и Андропов - это личности, которые вызывают большую симпатию»77. Алэн Гэрэн точно передал схему официальной истории «органов»: до начала 30-х годов - все замечательно, затем - «ошибки», «искажения ленинских концепций», а с 1967 г., когда главой КГБ становится Андропов, снова все отлично. В такой хронологии есть некоторое несовпадение с официальной историей [313/314] страны: Андропов руководил «органами» в осуждаемую эпоху «застоя». Важнее логики - нужда в положительном шефе политической полиции. Андропов, вызывающий такую симпатию французского журналиста, очень подходит для этой роли, ибо ввел новые методы в борьбе с врагами - психиатрические лечебницы для «диссидентов», изгнание из страны. Кроме того - птенцами андроповского гнезда являются и Чебриков, и нынешний председатель КГБ Крючков. Наследником Андропова-генерального секретаря представляют нынешнего Генерального секретаря. Это обстоятельство, в условиях «гласности» и острой борьбы за власть, становится поводом для разоблачений «симпатичного» Андропова. Владимир Семичастный, руководивший КГБ в 1961-1967 гг., чрезвычайно критически относится к своему преемнику. «Я говорю со знанием дела», - подчеркивает Семичастный, настаивая, что Андропов не мог не знать об узбекской «мафии», об уголовной деятельности министра внутренних дел Щелокова, друга Брежнева.» Если председатель КГБ не смог набраться смелости и прийти к Генеральному секретарю или в Политбюро доложить об остановке, которая складывается, то зачем такой председатель КГБ?» Семичастный справедливо считает, что хотя «Андропов - человек культурный и все прочее… он должен был по-своему отвечать за то, что происходило»78. Полковник КГБ в отставке Я. Карпович, каясь в «мерзких», по его выражению, делах, вспоминает о разгроме выставки художников-абстракционистов бульдозерами, о преследовании Солженицына, Сахарова и других акциях КГБ, проводимых под началом Андропова79. Партийный функционер П. Родионов, признавая, что Андропов на своем посту «много делал для улучшения деятельности КГБ», глубоко сожалеет, что «именно тогда началась в стране «охота на ведьм», усиленно создавался образ врага, применялись непомерно суровые методы борьбы против инакомыслящей интеллигенции»80. Одной из главных сенсаций съезда народных депутатов стало выступление писателя, бывшего олимпийского чемпиона [314/315] по тяжелой атлетике Юрия Власова. Впервые публично было сказано: «КГБ - это не служба, а настоящая подпольная империя, которая еще не выдала свои тайны, разве только открытые могилы. И, несмотря на такое прошлое, эта служба сохраняет свое особое, исключительное положение». Юрий Власов говорит главное: «Она (эта служба. - М. Г.) самая мощная из всех существующих оружий аппарата. И по эффективности, и по безотказности ей нет равных»81. Внимание москвичей и гостей столицы не может не привлечь комплекс новых зданий, в которых размещаются бесчисленные службы КГБ, «комплекс зданий, таких необъяснимо монументально громадных, как бы свидетельствующих, кому в действительности принадлежит власть в стране»82. По закону Паркинсона, учреждение расширяется, чтобы занять все имеющееся пространство. До сих пор для КГБ этим пространством является вся страна и все то, что лежит за ее границами. Борис Ельцин говорил на съезде о гигантской сети «информаторов» КГБ в стране. Так было всегда, так, следовательно, остается сегодня. Известно, что «органы» старательно опекают церковь. Бывший офицер КГБ, попросивший убежище в США, привел множество подробностей о стандартной технике «органов»: проникновение и контроль. Используются информаторы и офицеры, поступающие по специальной квоте в духовные семинарии и Академию, а затем принимающие сан. Контроль над церковью осуществляется 5-м управлением (идеология) при поддержке 2-го управления (контрразведка), в работе участвует и 1-е управление, занимающееся шпионажем за границей83. Слова бывшего чекиста засвидетельствованы К. Харчевым, долгие годы занимавшем пост председателя Совета по делам религии. Выступая перед слушателями Высшей партийной школы, кузницы партийных кадров, он говорил совершенно откровенно. Признав ошибочность Прежней антирелигиозной политики, плодящей бездуховность, К. Харчев задал вопрос: «Что выгоднее партии - бездуховный или искренне верующий человек?» И уверенно [315/316] ответил: духовный, ибо «бездуховным тяжелее управлять». Для него нет сомнения, что, поскольку «религия всерьез и надолго», то «искренне верующего для партии легче сделать верующим также и в коммунизм». Как обычно в советской системе: все упирается в проблему кадров. «Перед нами встает задача, - говорит Харчев, - воспитание нового типа священников; подбор и расстановка священников - дело партии»84. К. Харчев говорит прежде всего об успехах в проникновении и контроле русской православной церкви. Не оставлены без внимания и все другие религии. Кардинал Винцентас Сладкявичюс, говоря о положении католической церкви в Литве, констатирует: «Епископат скован. Он скован той организацией, которую называют уполномоченный по делам религии. Мы никогда не знаем их последнего решающего слова, и оно всегда остается за ними»85. Совет по делам религии проводит политику партии, но выполняет ее руками сотрудников КГБ. «Ребята с площади Дзержинского», как фамильярно называют их американские журналисты, играют важнейшую роль в экономике страны, добывая новейшую западную технику и технологию. Эпоха «гласности» существенно расширила возможности советской заграничной агентуры: число арестованных, высланных, пойманных с поличными сотрудников КГБ значительно возросло в эпоху Горбачева. Увеличение числа арестов вряд ли говорит о повышении эффективности западных разведок и бесспорно свидетельствует об усилении шпионской деятельности КГБ. Директор ЦРУ Уильям Вебстер приводит данные об усилении шпионской деятельности КГБ: «Мы видим, что советские агенты стали агрессивнее, сильнее». В частности, возросла вербовка агентов в США и Европе86. На КГБ возложена задача обеспечения повышения технического уровня советской экономики. Новые, широчайшие возможности открылись для еще одной традиционной деятельности КГБ - распространения дезинформации. «Гласность», усовершенствование контроля «другими средствами» над советскими средствами [316/317] массовой коммуникации, позволяет еще лучше, чем раньше, давать миру «направленную» информацию. КГБ получает и новые функции. Владимир Крючков в интервью, которое впервые председатель КГБ давал в своем кабинете, сообщил, что «в нынешних масштабах борьба с организованной преступностью - новая задача КГБ». Он информировал также об упразднении «пятого управления, боровшегося с идеологическими диверсиями». Владимир Крючков добавил, что «создается принципиально новое подразделение по защите конституционных прав». Видимо, с прежними кадрами. Наконец, и это тоже выход к новым горизонтам, «мы выступаем инициаторами тех или иных шагов в сфере внешней политики». Крючков не объясняет, в чем выражается внешнеполитическая деятельность «органов», и соглашается с тем, что «законодательницей мод» остается министерство иностранных дел. Тем не менее, обращает на себя внимание, например, встреча председателя КГБ с послом США или неожиданный визит в Варшаву после поручения Тадеушу Мазовецкому составления нового польского правительства. Не вызывает сомнения факт: в годы «перестройки» КГБ не только не потерял значения, но увеличил его, расширил свои функции и деятельность. Слежка за населением, контроль над духовной информацией и религиозной жизнью, важная роль в экономике страны (борьба с «организованной преступностью» позволит усилить контроль за народным хозяйством), внешнеполитические акции - совершенно очевидно, что нет нигде подобной секретной службы. Юрий Власов совершенно прав, говоря о «подпольной империи». В годы «перестройки» сотрудники КГБ, по выражению западного наблюдателя, переменили черные шляпы на белые. Это сделали, однако, не все. Важная особенность горбачевской эпохи - феномен, который можно назвать полифонией. Это связано с разрешением высказывать разные мнения, с уменьшением авторитета центральной власти, но также с намеренным использованием многоголосности [317/318] в политических целях. Модель двуголосности дает КГБ. С одной стороны - либеральные высказывания, нашедшие свое выражение в серии интервью, данных руководителями некоторых республиканских Комитетов, завершенные беседой с Крючковым, в статьях, инспирированных на площади Дзержинского, в критических замечаниях в адрес «щита и меча», появляющихся в печати. С другой стороны - последовательный, неуступчивый, грозный голос Виктора Чебрикова. С поста председателя КГБ он был переведен в Секретариат ЦК, где возглавил правовую комиссию. Член Политбюро, секретарь ЦК, председатель Правовой комиссии, недавний председатель КГБ, до этого заместитель Андропова, а еще раньше - многолетний шеф политической полиции на Украине, прославившийся безжалостными репрессиями, Виктор Чебриков - другой голос «органов». Его значение определялось высоким положением главного «правоведа» страны и постоянным, не меняющимся содержанием речей. В марте 1986 г., на XXVII съезде партии, Чебриков предупреждал об опасности «идеологической диверсии», оружия, используемого империализмом против социализма. И делал тонкое различие между «идеологической борьбой», которую полагал «допустимой в межгосударственных отношениях», и «идеологической диверсией» - одной из форм «подрывной деятельности империализма», которая ведется «спецслужбами»87. В ноябре 1987 г. он возвращается к угрозе «идеологической диверсии», призывая помнить, что «у нас есть носители чуждых и даже откровенно враждебных социализму идей и взглядов», что опасны «экстремистские элементы…» Чебриков предупреждал: «Под прицелом империалистических служб находятся все слои населения»88. В сентябре 1988 г., в обстоятельном интервью для «Правды», Чебриков не может обойти свой любимый сюжет - «идеологическую диверсию», которая направлена на то, чтобы «расшатать социалистическое мировоззрение советских людей… толкнуть их к совершению антисоветских действий». Он подчеркнул, что в данный момент «спецслужбы, подрывные идеологические [318/319] центры, стремясь осложнить перестройку, пытаются стимулировать организацию в нашей стране нелегальных, полулегальных и даже легальных формирований, которые действовали бы по их указке»89. В июне 1989 г., выступая в журнале «Коммунист» уже не как председатель КГБ, а как руководитель правовой реформы, Виктор Чебриков не меняет ни идей, ни словаря. Он отметает предложение отменить смертную казнь, считая, что сторонники отмены «абсолютизируют значение гуманизма по отношению к преступникам», он высказывается против ликвидации внутренних паспортов и прописки, аргументируя тем, что на Западе контроль населения строже, чем в СССР. В США, например, сообщает Чебриков, «уже длительное время существует практика снятия отпечатков ступени новорожденных с целью получения дополнительного идентификационного признака»90. Возвращаясь к идеологической диверсии, главный правовед говорил об активизации «в последнее время… сил, не скрывающих своей враждебности к социализму, противопоставляющих себя КПСС», и выражал надежду, что Указ, внесший изменения в закон «об уголовной ответственности за государственные преступления», наконец «отрезвит оголтелых экстремистов»91. Отправленный в начале 1990 г. в отставку, Чебриков оставил в руководстве КГБ верных единомышленников. В марте 1990 г. группа работников КГБ адресовала драматический призыв Верховному совету СССР и его председателю Михаилу Горбачеву, настаивая на необходимости положить конец диффамации советских вооруженных сил и КГБ и навести порядок в стране. Призыв подписан «участниками совещания представителей управлений центрального аппарата КГБ». В истории «органов» никогда ничего подобного не было. Такое совещание и такое обращение не могло иметь места без согласия коллегии КГБ. Выступая 2 апреля по Центральному телевидению в передаче «На службе отечеству», которая транслировалась из здания КГБ, Владимир Крючков подчеркивал необходимость в сильных органах безопасности. [319/320] Он высказал также мнение руководимой им организации по важнейшим вопросам политической жизни. Объявив, что «мы не выступаем против многопартийности» (закон, изменивший формулировку статьи 6-й уже был принят), председатель КГБ сообщил, что в стране действует «в общей сложности от 70 до 80 тысяч различных организаций». И добавил: «Мы считаем, что 98% этих организаций конструктивны по своей сути, ими надо пользоваться, и где-то полтора-два процента организаций, которые, как мне кажется, если они будут развиваться в тех началах, которые они приняли, они могут превратиться в организации, вряд ли полезные для общества». В разгар литовского кризиса КГБ СССР выступило с Заявлением, в котором резко осудило призыв Верховного совета Литвы от 27.3.90 г. к гражданам Литвы «не содействовать более органам безопасности в выполнении ими своих функций» и выразило «решительный протест в связи с принятием антиконституционного акта, попытками шельмования и морального давления на сотрудников КГБ Литовской ССР…»92. Особенностью нового времени стало выдвижение работников КГБ в кандидаты на выборах. Причем, они усиленно подчеркивают род своей деятельности и свои должности в «органах». Дуэт: голос сирены, успокаивающий, мягкий и соблазнительный председателя КГБ; тревожный, угрожающий голос предшествующего председателя, затем «реформатора» права и его единомышленников. Второй голос определяет границы, которые не может пересечь первый. Юрий Власов публично констатировал: «Демократическое обновление страны не изменило места КГБ в политической системе». Комитет продолжает осуществлять «всеохватный контроль над обществом, над каждым в отдельности»93. Грузинский журналист Ираклий Гоциридзе, получивший по ходатайству Шеварднадзе широчайшие возможности для расследования обстоятельств кровавой резни в Тбилиси в ночь с 8 на 9 апреля 1989 г., искал, прежде [320/321] всего, источник приказа применить все средства для разгона мирной демонстрации. Следствие, проведенное Гоциридзе, приоткрывает завесу над важнейшей тайной советской системы: механизм принятия решений. Генерал-полковник Родионов, командовавший операцией, на вопрос - кто дал приказ? ответил вопросом: «А если я скажу, что Генеральный секретарь?» Журналист отверг такую возможность под смехотворными предлогами: «Где подтверждающий документ? Горбачев лишь накануне вернулся из Англии». И тогда генерал, не споря, заметил: «Зато на месте был член Политбюро, отвечающий за вопросы правопорядка…» Имелся в виду Главный Правовед - Виктор Чебриков. К нему поступали все шифрограммы из Грузии, он направлял их, в частности, министрам обороны и внутренних дел. Отвечая на вопросы Гоциридзе, Чебриков не отрицал своей ответственности, подчеркивая, что ошибку допустили все: руководители Грузии, военные и «неформалы», т. е. население, собравшееся на площади94. Жертвы и палачи - по мнению Чебрикова - виноваты одинаково. Расследование, обеляющее, не слишком убедительно, Горбачева95, засвидетельствовало важную роль, которую играл Виктор Чебриков, «отвечающий за вопросы правопорядка», имеющий в своем распоряжении могущественный арсенал репрессий. В том числе, конечно, и КГБ. Неожиданный спор на пленуме ЦК в феврале 1990 г. подтвердил то, чего не хотели признавать поклонники генерального секретаря. Егор Лигачев, обиженный нападками и желанием представить Чебрикова (его уже отослали на пенсию) главным виновником решения потопить в крови манифестацию в Тбилиси, вступил в спор с Эдуардом Шеварднадзе и раскрыл, что 7 апреля 1989 г. члены Политбюро во главе с Горбачевым постановили навести порядок в столице Грузии. Шеварднадзе смог лишь возразить, что заседание Политбюро было неформальным, ибо собрались вожди на аэродроме, провожая Горбачева в Англию. Генеральный секретарь, таким образом, получил алиби - его не было дома96. [321/322] Страх, вызываемый аббревиатурой - КГБ - еще далеко не рассеялся. В мае 1989 г. был опубликован результат опроса на тему: как работают различные советские учреждения? В 1988 г. на вопрос - как вы расцениваете работу КГБ? - отказалось ответить 46% респондентов. В 1989 - 53%. Многие из отвечавших после упоминания КГБ отказались давать ответы на другие вопросы анкеты97. Все, что предполагалось, что говорилось о деятельности КГБ в предшествующие годы и в эпоху «перестройки», нашло сенсационное подтверждение в разоблачениях бывшего генерал-майора КГБ Олега Калугина. 23 июня 1990 г. он привел в полное изумление всех присутствовавших на конференции Демократической платформы в КПСС, поделившись некоторыми «секретами» КГБ. Затем он дал интервью «Московским новостям», «Комсомольской правде», стал выступать на политических митингах. 29 ноября указ президента лишил Олега Калугина государственных наград, воинского звания, знака «Почетный сотрудник Госбезопасности». Недовольство власти подтверждало подлинность слов Калугина. В его высказываниях особой сенсации не было: они лишь подтверждали авторитетом человека «изнутри» то, что было известно. «Комитет, - заявил в частности Олег Калугин, - сохранил практически.нетронутыми структуру и тот мощный потенциал, которые десятилетиями были главной опорой советских диктаторов. И через пять лет перестройки это - государство в государстве, орган, наделенный колоссальной властью, теоретически способный подмять под себя любое правительство»98. Рассказав о практике КГБ, в частности о существовании, как он выразился, «некоторое время назад» практики политических убийств, об использовании всех средств для «дискредитации и опорочивания людей, ведущих себя не так, как кому-то бы хотелось», о существовании специального подразделения, распространяющего дезинформацию, Олег Калугин резюмировал: «Единственная организация, которая может давать указания КГБ, - это ЦК партии»99. Могучие «органы», [322/323] репрессивная, контролирующая и интегрирующая сила, остается ultima ratio regis, последним доводом Генерального секретаря. Без них, как пророчествовал Ленин, советская власть существовать не может.
Д. АРМИЯ И «ПЕРЕСТРОЙКА»
Дипломаты мы не по призванью,
Нам милей братишка-автомат,
Четкие команды приказанья
И в кармане парочка гранат.
Солдатская песня
В статье «Социалистическая армия», как в первом (1983), так и во втором (1986) изданиях «Военного энциклопедического словаря» сказано ясно: «С полной победой социализма социалистическая армия перестает быть необходимой как вооруженная сила внутри страны и выполняет лишь внешнюю функцию». Ясность, однако, кажущаяся: споры о том, что такое «полная» победа социализма, не прекращались никогда. В эпоху «гласности» вспыхнули споры о том, что такое - социализм? Одним из, несомненно побочных, следствий «перестройки» стала необходимость использования «социалистической армии» для выполнения «внутренней функции». Для поддержания порядка в регионах, где национальные конфликты приобретают особенно острую форму, используются наряду с внутренними войсками и части регулярной армии. Действия «спецназа» в Тбилиси - наиболее красноречивый пример. Внутренняя функция, внешняя функция. И третья - политическая. Как обычно в периоды ломки и перестройки, внутренних реформ и интенсивной борьбы за власть, третья функция вызывает особый интерес. После того, как министр обороны генерал армии100 Язов был утвержден на своем посту Верховным советом СССР, московский журналист задал ему вопрос: «Вам не приходилось слышать, что на Западе обсуждают возможность военного [323/324] переворота в нашей стране?» Генерал, шутливо поблагодарив журналиста за то, что тот не спрашивает его, когда переворот произойдет и кто его возглавит, отверг возможность путча101. Сам Горбачев счел возможным летом 1989 г. высмеивать разговоры о «перевороте». В мае 1990 г. на Западе разошлись слухи, что 25 февраля военные - одни источники называют курсантов военной академии, другие - солдат и офицеров Таманской дивизии, устроили манифестацию силы, в тот самый момент, когда 100 тыс. москвичей пришли на Красную площадь требовать демократизации режима. 4 мая Александр Яковлев категорически опроверг слухи, объявив, что не было никакого давления на политическое руководство и нет никаких оснований утверждать, что Горбачев изменил свою политику под давлением. Периодически рождающиеся слухи о «свержении Горбачева» - один из любопытнейших феноменов «перестройки». Регулярно - после отъезда Генерального секретаря в отпуск, накануне пленумов Центрального комитета - с поразительной быстротой, как лесной пожар, распространяется «информация» о неминуемом падении Отца реформ. «Информация» подхватывается международной печатью, возвращается с усиленной «достоверностью» в Советский Союз, снова уходит в мир. Затем, после очередной победы Горбачева, все успокаивается до новой «военной тревоги». Нечто подобное наблюдалось только в годы гражданской войны, когда иностранная пресса публиковала сенсационные сообщения об аресте Троцкого Лениным или Ленина Троцким. 70 лет назад слухи возникали спонтанно, в частности в результате отсутствия информации о положении в стране. 70 лет спустя они организуются: их постоянный подтекст: необходимо сплотиться вокруг Горбачева, его политики - единственного спасения страны. Называют три кандидата для организации заговора: верхушка партийного аппарата, КГБ и армия. Партия большевиков, захватив власть, долго не могла поверить своей победе. Ленин торжествовал, отметив семьдесят третий день своей власти, [324/325] ибо он продержался на день больше, чем парижские коммунары в 1871 г. Зеркалом, в которое неотрывно смотрелись большевики, была Французская революция. Пугающе завораживали их «термидор» и «Бонапарт». Само собой разумеющимся было обвинение в «бонапартизме» вождя Красной армии Троцкого. В свою очередь, Троцкий обвинял Сталина в «термидоре». Это обвинение будет подхвачено советскими историками в годы «гласности» и очередной кампании по разоблачению «культа личности Сталина». В «бонапартизме» и организации военного путча обвинялся Тухачевский. В октябре 1957 г. по обвинению в «бонапартизме» был снят со всех должностей и уволен в отставку Жуков. Нет никаких доказательств того, что Троцкий, Тухачевский или Жуков не то что готовили, а просто думали о военном перевороте. Заявление маршала Жукова на пленуме ЦК в 1957 г. - «без моего приказа танки не двинутся» - возможно, единственный случай, когда армия открыто выразила свое желание играть политическую роль. Жуков выступил в защиту первого секретаря и позволил ему победить. Расправа Хрущева с министром обороны, претендовавшим на участие в политической борьбе за власть, убедительно засвидетельствовала нежелание партийного руководства принимать партнеров извне. Характерно и то, что победа Хрущева над армией была сказочно легкой: достаточно было одного слова, чтобы победитель второй мировой войны ушел на пенсию. Советская история знает только один случай удачного заговора. Он был организован в Политбюро. В свержении Хрущева участвовал КГБ, была предупреждена армия. Но и КГБ, и армия выполняли техническую роль: переворот совершили ближайшие соратники первого секретаря. Это был типичный дворцовый переворот. Свержение Хрущева изменило «погоду»: мороз сменил оттепель. Не менее важным результатом прихода новой эры была десакрализация Лидера. Появился прецедент. Тем не менее разговоров о свержении Брежнева никогда не было. В последние годы его власти ходили слухи о [325/326] добровольном уходе Генерального секретаря в отставку. Но связаны они были с очевидной для всех телезрителей тяжелой болезнью Брежнева и базировались только на благих пожеланиях претендентов на кресло Лидера. Спекуляции относительно политической роли армии в советской системе - одно из любимых занятий советологов. В действительности, на протяжении всей советской истории армия никогда самостоятельной политической роли не играла, всегда верно служа партии. Это не значит, что она лишена значения. Роль и значение армии определялись и продолжают определяться партийным руководством с учетом актуальных политических целей. 30 мая 1987 г., через два дня после знаменитой посадки самолета Матиаса Руста на Красной площади, коммюнике ТАСС известило о решении Политбюро снять генерала Колдунова и «укрепить руководство министерством обороны СССР». В этот же день появилось сообщение об увольнении министра обороны маршала Соколова. Михаил Горбачев, вопреки своим обычаям, провел чистку высшего военного командования быстро, решительно и радикально. Как правило, он долго готовит решение, еще дольше его реализует. На этот раз события развивались молниеносно. Казалось, если бы Матиаса Руста не было, его следовало бы придумать. Возможность появилась, и Горбачев немедленно ею воспользовался. Легкость операции объясняется полным отсутствием сопротивления как в армии, так и в Политбюро. Убедительнейшим аргументом в руках Горбачева была посадка иностранного самолета в центре Москвы. По договору 1972 г. СССР и США получили право на создание двух зон противоракетной обороны в жизненно важных районах. В 1974 г. количество зон было сокращено до одной. Американцы выбрали базу тяжелых межконтинентальных баллистических ракет Гранд-Форкс, Советский Союз выбрал Москву. Главнокомандующий войсками противовоздушной обороны генерал Третьяк объясняет это тем, что столица СССР - «мировой очаг культуры»102. Можно, конечно, предположить, что были и другие соображения: централизованное государство, прежде всего, [326/327] защищает центр власти, где сосредоточен руководящий корпус страны. «Дело Руста» позволило партии подчеркнуть свою роль хозяина армии. Тогдашний первый секретарь московской партийной организации Борис Ельцин, выступая перед членами партии московского округа противовоздушной обороны, беспощадно критиковал летчиков и зенитчиков, настаивая на увеличении «партийного влияния на кадры»103. Горбачев не встретил возражений и против решения сократить численность армии на 500 тыс. человек. Объявленное в Нью-Йорке, на сессии ООН, решение было представлено как еще одно свидетельство советского миролюбия и «нового политического мышления». В 1959 г. Никита Хрущев сократил армию на 1200 тыс. человек, уволив одну третью ее состава (Горбачев - одну десятую). На съезде народных депутатов начальник главного политического управления генерал Лизичев с гордостью сообщил об упразднении 1400 генеральских должностей104. Ему ответили на съезде, что в США насчитывается всего 1073 генерала. Советский журналист добавил, что в бундесвере на 500 тыс. солдат и офицеров приходится немногим более 200 генералов и адмиралов. Горбачев легко позволил себе уволить из советской армии больше генералов, чем их имеется в двух сильнейших армиях НАТО. В армии США на одного генерала приходится 3400 военнослужащих, в бундесвере - 2400, в советских вооруженных силах - 700105. Чистка высшего командного состава, сокращение численности вооруженных сил, критика в печати некоторых сторон армейской жизни, разрешение дискуссий о профессиональной армии имеют целью усиление контроля над армией и повышение ее эффективности. Отношения между партийным руководством и армией в период «перестройки» определяются в первую очередь военным поражением в Афганистане. Разговоры о том, как и почему Советский Союз вторгся в декабре 1979 г. в Афганистан, носят типичный для эпохи «гласности» характер: ведется [327/328] дискуссия, называются имена, но не приводятся документы, не делается никаких окончательных выводов. Сама возможность говорить на запретную ранее тему воспринимается как достаточное удовлетворение. Военное поражение в войне с «муджахединами» позволило Горбачеву закрыть «время маршалов». Им на смену пришло новое поколение полководцев, среди которых продвигаются все выше и быстрее командиры, получившие генеральские погоны в Афганистане. Советская армия, не слышавшая выстрелов с 1945 по 1979 г. (если не считать карательной экспедиции в Будапешт в 1956 г.), естественно, открывает широкие возможности офицерам, побывавшим под огнем. Поражение дало опыт, показало недостаточную подготовку офицеров, опасавшихся проявлять инициативу, плохую подготовку солдат. Только отлично натренированные соединения парашютистов-десантников и спецназа были достойными противниками афганских Партизан. Война в Афганистане убедительно продемонстрировала роль техники: главным фактором поражения стали «стингеры»: с их помощью афганцы ликвидировали советское преимущество - наличие вертолетов. Поражение военных подчеркивается тем, что Горбачев сумел обернуть его политической победой, предотвратив дипломатическими маневрами и щедрой помощью военными материалами падение правительства Наджибуллы. Затем Горбачеву удалось привлечь США к поискам выхода Афганистана из положения, в которое ввергла страну интервенция. Поражения нередко приносили проигравшей армии больше дивидендов, чем победа. Пороки советской армии стали очевидными. В частности разбухшая до бессмысленности численность и продолжительность службы, диктуемая лишь традициями. «Перестройка» в армии направлена на устранение выявленных афганской авантюрой дефектов. Она идет под лозунгом «одностороннего сокращения советских вооруженных сил», разоружения, новой «оборонительной стратегии». Особенностью «перестройки» является нескрываемый [328/329] разрыв между словами и делами, пропагандой и реальностью. Глубокий секрет прикрывал все, что касалось советской армии. Сегодня завеса приподнята. Военные министры стран НАТО гостят в СССР, где им показывают - почти - все, западные эксперты совершают экскурсии на ядерные полигоны. Они могут видеть и говорить об увиденном, ибо Горбачев убежден, что «слово» в конечном счете окажется сильнее фактов. Бывший американский министр обороны Франк Карлуччи, после визита в Москву в августе 1988 г., обнаружил разрыв между «откровенностью» и «отсутствием новой политики»: советские военные расходы по крайней мере в 6 раз выше объявленных в бюджете; через 20 лет после «пражской весны» в одной лишь Чехословакии стояло больше советских дивизий, чем США имели во всей Европе; в ГДР размещено больше советских дивизий, чем их было во всей американской армии; на Кольском полуострове против трех норвежских легких пехотных батальонов выдвинуты три советские дивизии, флот и дивизия морской пехоты. По мнению Франка Карлуччи, советские вооруженные силы по-прежнему организованы и оснащены для ведения мощных наступательных операций с целью захвата и удержания территории106. Французский министр обороны Жан-Пьер Шевенеман, ссылаясь на Наполеона, заметил, что «следует судить о потенциальном противнике не по его намерениям, а по его возможностям»107. Несмотря на углубляющийся экономический кризис, военные возможности не перестают нарастать. Генерал Джон Гавен, главнокомандующий войсками НАТО в Европе, констатировал, что в 1985-1988 гг. советская промышленность произвела больше танков и орудий, чем находится на вооружении во французской и германской армиях вместе взятых. До самого недавнего времени в СССР ежегодно производилось 700 боевых самолетов, каждые 37 дней спускалась на воду атомная подводная лодка. В год строилось 3400 танков Т-80: этого достаточно, чтобы оснащать танковую дивизию в месяц. Если бы все танковые заводы Советского Союза закрылись, а производство танков в [329/330] странах НАТО возросло трехкратно, Западу понадобилось бы 10 лет, чтобы достигнуть уровня социалистического лагеря108. По американским подсчетам, стоимость советских поставок оружия афганскому правительству после вывода «ограниченного контингента» войск составляла в первой половине 1989 г. 200-300 млн. долларов ежемесячно. Это можно объяснить желанием сохранить контроль над Афганистаном «другими средствами». Представитель госдепартамента США назвал «необъяснимой» причину увеличения поставок оружия в Никарагуа странами «восточного блока» в тот момент, когда там ведутся переговоры о прекращении военных действий. В 1989 г. правительство Никарагуа получало больше оружия, чем в разгар войны с «контра»109. Древние римляне сформулировали закон: хочешь мира, готовь войну. Только этой логикой можно объяснить увеличение советского подводного флота в Северной Атлантике. Экскурсии советских подводных лодок в шведские и норвежские территориальные воды значительно облегчились после того, как они стали, благодаря тайно приобретенной западной технологии, почти бесшумными. Эксперты обратили внимание на то, что в западноевропейских водах увеличилось число советских подлодок старого класса, располагающих ракетами, радиус действия которых недостаточен для удара по США, но вполне достаточен для поражения целей в Западной Европе110. Логика этих действий вписывается в доктрину, сформулированную отцом советского океанского флота адмиралом Горшковым: «Советское военно-морское искусство завоевания господства на море всегда считалось не самоцелью, а лишь путем для создания определенных предпосылок, позволяющих силам и средствам флота успешно решать те или иные задачи в определенных районах театра в конкретный период времени»111. Среди множества парадоксов «перестройки» самый парадоксальный - неустанное наращивание вооружения. Директор международного института стратегических исследований Франсуа Гейсбург категоричен: «Советские военные возможности, в особенности в области [330/331] оружия обычного типа никогда еще не были такими устрашающими…»112 Почему становятся все сильнее советские вооруженные силы, если советская экономика находится в состоянии глубочайшего кризиса, как подчеркивают после пяти лет перестройки все экономисты и советские руководители? Как совместить рост военной мощи и прокламированную политику «глобального мира», «европейского дома» и всеобщего полного разоружения? Как сочетать страхи перед «военным путчем» и усиление армии? Ответы на парадоксальные вопросы следует искать в принципиально не меняющейся модели советской системы, которая стоит на фундаменте военной мощи, единственном доступном ей атрибуте великой державы. Неизменной остается и власть партии над «ружьем», как говорили раньше, над баллистическими ракетами, как можно дополнить сегодня. Осенью 1989 г., в последний раз перед съездом партии меняя состав Политбюро, Михаил Горбачев, уверенно преследуя свою цель - собирание власти, ввел в состав высшего центра решений председателя КГБ, оставив за воротами министра обороны. Другим новым членом Политбюро стал Юрий Маслюков, представляющий не армию, но военную мощь страны. Один из руководителей военной промышленности, Юрий Маслюков в 1985-1988 гг. возглавлял военно-промышленный комитет (ВПК), в функции которого входит выполнение заказов военных министерств, нуждающихся в западной технике и технологии, - приобретение необходимого с помощью секретных служб113. В феврале 1988 г. председатель ВПК занял пост председателя Госплана и стал первым заместителем председателя Совета министров. Намечаемая «перестройкой» некоторая децентрализация народного хозяйства увеличит возможности планирования централизованной до предела военной промышленности, т. е. концентрации усилий в направлениях, обеспечивающих милитарную мощь Советского Союза. «Весна народов», пришедшая в «социалистический лагерь» [331/332] осенью 1989 г., нарушила стройную систему. Советские войска еще остаются в странах, которые недавно назывались «социалистическими», а теперь приобрели официальное наименование - «союзные». Но Чехословакия и Венгрия потребовали их вывода, который растянут на некоторое время под предлогом невозможности немедленного устройства возвращаемых в Советский Союз дивизий. Польша пока не настаивает на выводе советских войск - до выяснения всех обстоятельств, связанных с объединением Германии. Войска остаются в ГДР и, несомненно, будут служить обменной монетой за столом переговоров о судьбе Германии. Предстоящее исчезновение армии ГДР, изменение характера власти в «союзных» странах нанесло тяжелый удар военным силам Варшавского договора. В январе 1990 г., учитывая новые обстоятельства, директор ЦРУ сообщил конгрессу США, что советская военная угроза уменьшилась. Он добавил, что «мы можем, вероятно», рассчитывать на продолжающееся сокращение, но не исчезновение советской военной угрозы американским интересам»112. Мнение американской разведки несомненно заслуживает внимания. Но не всегда полного доверия. В апреле 19% г., выступая на конференции в американском исследовательском институте, советские экономисты бессердечно опровергли выкладки ЦРУ. Олег Богомолов, директор института экономических проблем международной социалистической системы, народный депутат, сообщил, что Советский Союз расходует на военные нужды от 20 до 25% национального дохода. ЦРУ говорило о 16%. Экономист Виктор Белкин объявил, что Советский Союз производит 25% того, что производит США. ЦРУ полагала, что советское производство равно 50% американского. Логика диктует советскому руководству сократить расходы на вооруженные силы для того, чтобы ликвидировать грознейший экономический кризис. Никогда, однако, до сих пор, советская система не руководствовалась логикой человеческих нужд. Всегда - логикой власти. [332/333]
7. ЗАКАТ ИМПЕРИИ?
А. ТРЕЩИНЫ В СТЕНАХ
Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь. Гимн СССР Национальный вопрос у нас решен. Михаил Горбачев 2.11.1987
Не дошла до конца первая пятилетка «перестройки», а каждое слово первой строфы советского гимна подверглось пересмотру. Были поставлены под вопрос характер «Союза», его «нерушимость», положение в нем «республик», «вечный» характер объединения, место и роль «первой из равных» - России. Вопросы не могли не возникнуть, ибо, приступив к «перестройке» системы управления, Горбачев неминуемо вынужден был затронуть старые раны, многие из которых гноились десятилетиями. В числе удивительнейших парадоксов «перестройки» - первоначальная полная слепота по отношению к национальным проблемам. Слепота от самоуверенного нежелания смотреть на реальность, от убеждения, что реальность можно моделировать по желанию и нуждам. «Начиная перестройку в апреле 85-го, могли ли мы допустить даже тень мысли о подобном? Нет и нет, конечно же»1. Так поражались правдинские журналисты летом 1989 г. Это было время тревожных сводок в газетах, напоминавших время войны: «Сумгаит, Тбилиси, Ферганская долина, Новый Узень…»2 Это - названия местностей, где вспыхивали [333/334] кровавые погромы, где жгли, насиловали, убивали советских граждан. В некоторых районах Кавказа столкновения стали принимать характер войны. По официальным данным в 1988 -1989 гг. было убито «в ходе межнациональных беспорядков» 292 человека, ранено 5200, сожжено и разграблено тысячи домов. Вынуждены были бросить свои дома и бежать в поисках убежища 360 тыс. армян, азербайджанцев, турок-месхетинцев…3 Советские журналисты, перечисляя названия местностей, ставших полем кровавых конфликтов, называли их «адреса тревоги нашей». Первый «адрес тревоги» появился на карте «нерушимого союза» в декабре 1986 г.: столица Казахстана - Алма-Ата. Все обстоятельства алма-атинских событий не выяснены. Известно, что после того, как пленум ЦК компартии Казахстана решил снять старого друга Брежнева Динмухамеда Кунаева с поста первого секретаря и поставить на его место ставленника Горбачева Геннадия Колбина, в течение двух дней «неопытные, политически неграмотные юнцы» вышли на улицы и площади и два дня - 17 и 18 декабря - «избивали и оскорбляли граждан, опрокидывали и поджигали автомобили, разбивали стекла в магазинах, общежитиях и других общественных местах». Казахский писатель Ануар Алимжанов, описывая случившееся по горячим следам, объяснял все тем, что кто-то «уговорами и обманом» спровоцировал взрыв, несмотря на то, что «решения пленума были приняты подавляющим большинством коммунистов, трудящихся республики, как обоснованные, правомерные»4. Проходит около трех лет, и преемник Колбина на посту первого секретаря компартии Казахстана Назарбаев, соглашаясь, что «экстремистские выступления были спровоцированы», добавляет, что процедура избрания Колбина первым секретарем, длившаяся всего 18 минут, «возмутила полным пренебрежением к мнению даже партийного актива»5. Находившийся у власти уже полтора года, Горбачев действовал старыми, испытанными методами: приказал одного первого секретаря снять, другого, присланного из Москвы, [334/335] выбрать. Ответом были волнения. Еще сравнительно несмелые, негрозные, подавленные за два дня. Первые сигналы зазвучали еще до Алма-Аты. Писатели, учителя стали открыто говорить об опасности исчезновения национальных языков, в том числе украинского, белорусского. В 1968 г. Иван Дзюба в книге «Интернационализм или русификация?» подвел катастрофические итоги для Украины советской национальной политики. Несмотря на то, что Дзюба исходил из необходимости возвращения к ленинской политике, а его текст расходился только в «самиздате», автор был арестован. С конца 1985 г. голоса в защиту национальных языков появляются в печати. Белорусский литературный еженедельник опубликовал в октябре 1986 г. письма читателей, в которых изображалась ситуация, до недавнего времени представлявшаяся естественной. Группа минских учителей писала, например, что учителей или школьников, говорящих на педагогических советах по-белорусски, обвиняют в национализме6. Подобные письма и статьи можно было прочесть в украинской, молдавской, эстонской, узбекской печати, в газетах и журналах других республик. Сигналы не были услышаны. Проект новой программы КПСС, который Горбачев представил в октябре 1985 г. на пленуме ЦК, утвержденный затем XXVII съездом партии, в разделе «Дальнейший расцвет и сближение социалистических наций и народностей» утверждал категорически: «Итоги пройденного пути убедительно свидетельствуют: национальный вопрос, оставшийся от прошлого, в Советском Союзе успешно решен»7. Признавая, что «в процессе совместного труда и жизни более ста народов и национальностей» будут появляться новые задачи, программа КПСС предусмотрела «совершенствование национальных отношений». Четыре года спустя, в сентябре 1989 г. на пленуме ЦК, посвященном «национальной политике партии в современных условиях», Горбачев вынужден был признать ситуацию в межнациональных отношениях «весьма сложной»8. Выступавшие вслед за генеральным секретарем ораторы - первые секретари республиканских [335/336] или областных компартий - говорили о глубоком кризисе. Осознание кризисной ситуации шло медленно: пунктирами были взрыв проблемы Нагорного Карабаха, национальное пробуждение Прибалтики, погромы в Ферганской долине, в Новом Узене, грузино-абхазские кровавые столкновения, выступления в Азербайджане, Молдавии, Белоруссии, создание народного движения «Рух» на Украине и т. д. «Мы не сразу пришли к осознанию необходимости всеохватывающих, глубоких преобразований», - каялся Горбачев, формулируя «новую национальную политику». В каждой республике были свои причины, вызывавшие специфическое выражение недовольства. Проблема Нагорного Карабаха, территории с армянским большинством населения, включенная в 1923 г. в состав Азербайджана, из желания угодить Турции, проазербайджанских настроений Горбачева9, стала причиной кровавых столкновений между двумя советскими республиками. В прибалтийских республиках недовольство центральной политикой, мешавшей развитию, привело к созданию первых в СССР народных фронтов. Вынужденное признание Москвой преступности пакта Гитлер - Сталин неумолимо влекло за собой необходимость признания незаконности включения в СССР Эстонии, Латвии, Литвы. Горбачев отказался это сделать: была выбрана позиция между двух стульев: пакт преступен, но решения о вступлении в Союз парламентов прибалтийских республик в 1940 г., когда Красная армия уже находилась на их территории, остаются законным основанием для превращения Эстонии, Латвии, Литвы в советские республики. В Прибалтике национальное движение, стимулируемое памятью о независимости, приобрело всенародный размах и позволило в марте-мае 1990 г. Литве, затем Эстонии и Латвии, объявить о своей независимости. В других республиках толчком к росту национального самосознания и взрывам были экологические проблемы, вопросы национального языка, ощущение ущемленности в правах, чувство полной зависимости от центра. [336/337] Справедливые предвидения некоторых западных ученых, говоривших о хрупкости советской империи, о ее внутренней слабости, оказались неточными в определении основных очагов внутренних толчков. Предполагалось, что распад начнется в Средней Азии, в «мусульманских» республиках. В действительности национальные движения начались прежде всего в развитых, наиболее богатых регионах страны - в Прибалтике и на Кавказе. Советский Союз, - не устает повторять Михаил Горбачев, - уникальное государственное образование. И с этим можно согласиться. Особенность последней в XX веке империи в том, что со дня своего рождения она представляла собой модель взаимоисключающих противоречий. Задуманный как ядро будущей мировой республики советов, Советский Союз пытался ворваться в будущее, оставаясь в прошлом. «Мы стремимся к полному уничтожению государственных границ», - объявил Ленин10, но конституция СССР строго определяла границы республик, областей, районов. Обитатели СССР были советскими гражданами, но в паспортах, введенных в 1932 г., тщательно отмечается национальность: в Советском Союзе - «советские граждане более 100 национальностей». Создаются алфавиты для народностей, не знавших письменности. Но русский язык становится главным. Это - естественно: имперский язык, язык администрации и армии, не может не быть важнее всех других. Нередкое использование административных методов внедрения имперского языка вызывало в СССР сопротивление национальных культур, становилось источником трений и конфликтов. СССР был задуман как государство федеративного типа, но превращен в систему унитарного типа. Перечень взаимоисключающих элементов, составляющих советское государство, бесконечен. Причины, вызвавшие национальный кризис конца 80-х годов, многообразны: экономические, экологические, Межэтническая вражда. Советские руководители много говорят о провокационных действиях экстремистов, о мафии. По мнению Горбачева, «экстремистские сборища» [337/338] спровоцировали «межнациональные столкновения», «события в Закавказье, Ферганской области, в Новом Узене»11. Каждая из названных причин подбрасывала хворост в огонь национальных конфликтов, вспыхнувших в разных уголках Советского Союза. Можно даже согласиться с признанием роли «экстремистов», если понимать под этим действия партийных руководителей республик, защищавших свои посты. Не случайно, как любил говорить товарищ Сталин, первые взрывы произошли там, где Горбачев менял республиканских лидеров: в Алма-Ата, в Еревани, в Баку. Имеются свидетельства о провокационных действиях, направляемых из Москвы. В частности, о подготовке волнений в Баку, давших возможность ввести туда в январе 1990 г. войска и «проучить» мятежников. Глубочайший кризис системы управления стал важнейшим фактором национального кризиса. В 1969 г. Андрей Амальрик в книжке, вызвавшей в момент появления значительный интерес, а затем забытой, спрашивая в заголовке «Просуществует ли Советский Союз до 1984 г.?» - предсказывал будущее: «Экстремистские организации… начнут играть все большую роль. Вместе с тем крайне усилятся националистические тенденции у нерусских народов Советского Союза, прежде всего в Прибалтике, на Кавказе и на Украине, затем в Средней Азии и Поволжье». Он добавлял: «В ряде случаев носителями таких тенденций могут стать национальные партийные кадры, которые будут рассуждать так: пусть русский Иван сам справляется со своими трудностями. Они будут стремиться к национальной обособленности еще и потому, чтобы, избежав надвигающегося всеобщего хаоса, сохранить свое привилегированное положение»12. Все поразительно точно в этом предвидении, за исключением исходной предпосылки. Амальрик видел причиной кризиса вооруженный конфликт с Китаем: в 1969 г. он многим казался неизбежным. Очевидной была аналогия: обе русские революции XX в. были рождены войнами - с Японией в 1905 г., с Германией - в 1914-1917 гг. В реальности оказалось, что война не понадобилась - в качестве детонатора. Двадцатилетнее [338/339] внутреннее спокойствие оказало на советскую систему не менее деструктивное влияние. Ослабление центра, благосклонно смотревшего на возникновение в республиках партийно-мафиозных кланов, при сохранении жесткой централизованной системы управления, пустило в ход центробежный механизм. Излюбленный Горбачевым маховик стал раскручиваться, но не в ту сторону, которую имел в виду генеральный секретарь. Использование национальных конфликтов в качестве инструмента в борьбе за власть, связанные с этим пристрастность и колебания Горбачева усилили кризис. Начавшийся кризис обнажил основную причину трудностей, вставших перед империей: появились серьезные сомнения в ее легитимности. В 1917 -1918 гг., когда рухнули три континентальные империи (Россия, Германия, Австро-Венгрия), Российская трансформировалась в советскую. Новая идеология послужила легитимизации новой империи, родившейся на обломках революционных разрушений. Идеология обладала достаточной силой, позволившей после второй мировой войны, когда деколонизация завершила историю последних западных империй, создать «социалистический лагерь», а затем - в 70-е годы - третье кольцо «родственных» стран - в Азии, Африке, Латинской Америке. Улучшение социализма, начатое Горбачевым, нанесло Идее тяжелый удар. Логика горбачевской тактики собирания власти вынуждала генерального секретаря критиковать деятельность предшественника. Как брошенный в воду камень вызывает круги, так кругами стала расходиться критика - от предшественника к предшественнику: от Брежнева к Хрущеву, от Хрущева к Сталину и все настойчивее, несмотря на все заслоны, от Сталина к Ленину. Трагический баланс советского 70-летия поставил под сомнение «научность» марксизма-ленинизма. Сила я слабость советской идеологии - в неразрывной связи с ее успехами: единственно правильная, ибо победоносная, победоносная, ибо единственно правильная. 70 лет советской истории, оказавшиеся 70-ю годами террора, преступлений, [339/340] экономического краха, стали убедительным доводом «ненаучности» сооруженной системы.
Б. ТРЕЩИНЫ В ФУНДАМЕНТЕ
У него под каждым камнем Аллах, а меня кто, сироту, защитит. Песня «афганцев»
Советские солдаты в Афганистане не знали, что они там делают. Объяснения, которые они получали, были неубедительными не только потому, что они постоянно менялись, но и потому, что они опровергались реальностью. Главное же, каждое объяснение может быть убедительным, если есть вера. Советские солдаты почувствовали себя сиротами, вера их покинула. Сиротами почувствовали себя не только солдаты. Споры о «коммунистической вере» шли всегда. Говорят об ее исчезновении, что кажется очевидным если сравнивать скептицизм и цинизм брежневской эпохи с эпохой энтузиазма 20 - 30-х годов. Говорят о ее присутствии, подчеркивая присущий каждой религии переход от эры апостолов к эре церкви. Сталин, изучавший Историю церкви, хорошо знал разрушительную опасность подлинной веры для системы, которую он сооружал по планам Ленина. И решительно разделался с энтузиастами. Советская идеология уже многие десятилетия не производит апостолов и фанатиков веры. Она прочно держалась на ритуале, на обряде. Ритуал был клеем, соединявшим воедино все части империи. Логика «перестройки», неумолимые законы борьбы за власть открыли путь к сомнениям не только в канонах веры, но и в ее обрядной части. Безжалостная критика предшественников - Брежнева, Хрущева, Сталина, - разрушение их репутации, уничтожение их памятников, портретов, осуждение задним числом их преступлений не могло не привести к возникновению вопросов о Ленине. [340/341] Кульминацией «иконоборческой» активности стало предложение, внесенное на съезде народных депутатов, сжечь тело Ленина, закрыть Мавзолей. В 1961 г., когда старая большевичка Лазуркина предложила убрать из Мавзолея тело Сталина, она ссылалась на сон, в котором Ленин пришел к ней и просил избавить его от соседа. Предложение было принято, ибо в хрустальном гробу оставался создатель партии и государства. В 1989 г. предложение депутата Юрия Корякина было отвергнуто как богохульство, ибо без Ленина гроб идеологии остался бы пустым. Высказанная публично мысль о возможности закрытия Мавзолея напугала, ибо без святых, без иконостаса, без утвержденного десятилетиями порядка митингов, собраний, массовых осуждений и одобрений возникала ужасающая бездна. Скоро, однако, в разных районах страны началось свержение памятников Ленину. Табу - исчезает. В 1956 г., когда «тайный доклад» Хрущева на XX съезде впервые пошатнул здание социализма, стоял вопрос всего лишь «об отце и гении». Казалось достаточным объявить, как выражается лагерный начальник в песне Галича, что «оказался наш отец не отцом, а сукою», и можно идти дальше, по пути Ленина. Двадцать лет спустя встал вопрос о дороге и о цели. Главная цель «перестройки», объявил ее инициатор, - это «больше социализма». Сразу же выяснилось, что никто точно не знает, что такое «социализм». На пути к Цели было много этапов: первая фаза социализма; окончательно построенный социализм; зрелый; развитой… Знаменитый фильм Абуладзе «Покаяние» вошел в историю «перестройки» последней репликой. В ответ на вопрос неизвестной странницы героиня фильма отвечала: «Эта улица не ведет к храму». И слышала в ответ: «Зачем нужна улица, которая не ведет к храму?» В фильме была показана улица, которая не вела к храму. Подразумевалось, что такая улица где-то есть. Главная проблема состояла в том, что, как выяснилось, никто не знает, что из себя представляет Храм. «Чем больше идет перестройка, - писал С. Меньшиков, - тем настойчивее звучит вопрос о том, что есть социализм - экономически, [341/342] в социальном плане, политически»13. Программа КПСС, утвержденная XXVII съездом, проходившим в 1985 г. под руководством Горбачева, не знала никаких сомнений. В первой же главе прокламировалось: «В СССР было в основном построено социалистическое общество». В числе 9 признаков этого идеального общества, на знамени которого начертано «все во имя человека, все для блага человека», - «господство подлинно гуманистической марксистско-ленинской идеологии»14. Никаких сомнений не было у Михаила Горбачева, представлявшего в 1985 г. проект Программы КПСС и говорившего о «преимуществе социализма как превосходящей капитализм степени прогресса человечества». Для него не было сомнения, что «основная тенденция мирового развития» это «дальнейшее укрепление позиций реального социализма»15. В 1987 г. один из главных теоретиков Горбачева директор института Маркса-Ленина академик Г. Смирнов все еще твердо убежден, что «перестройка» ставит своей целью «достройку и совершенствование социализма, превращение советского общества в действительно развитой социализм»16. Александр Яковлев в это время объявляет, что социализм должен познать самого себя17. Проходит два года и обнаруживается «архисрочная» необходимость «выработки современной концепции социализма, которая отвечала бы реалиям конца XX - начала XXI столетий»18. Советская концепция социализма всегда определялась от обратного. Ответ «армянского радио» - капитализм это эксплуатация человека человеком, а социализм - наоборот - замечательно выразил стремление идеологов марксизма-ленинизма быть всегда «наоборот», стоять на «высшей ступени». Внезапно все еще раз стало «наоборот»: социализм пошел в сторону демократии, гуманизма, терпимости. Помощник Горбачева философ-академик ныне главный редактор «Правды» и член Политбюро Иван Фролов заявил, что он формулирует «марксизм как реальный гуманизм»19. Внезапно, по решению Верховной Инстанции, неожиданно для всех Цель растаяла. Обитателям последней [342/343] империи предложили потерпеть, подождать, пока им будет подготовлена новая Цель. Ритуальный призыв ЦК КПСС к 1 мая 1989 г. уговаривал советских граждан: «Пусть живет и развивается марксистско-ленинское учение - идейная основа революционного обновления социализма!»20 Год спустя, в канун Первомая 1990 г. ЦК звал советских людей: «Объединим усилия для создания гуманного, демократического социализма»21. Формула найдена. Горбачев, предлагая созвать очередной, но досрочный съезд партии, объясняет: «Речь идет о путях обновления социализма…»22 И в этот же день, в докладе о новой национальной политике партии убеждает: «Революционное обновление советского социалистического общества - главный аргумент в пользу укрепления нашего Союза»23. Логика очередной формулы проста: Советский Союз построил социалистическое общество, теперь необходима, используя выражение Иосифа Бродского, остановка в пустыне для того, чтобы произвести ремонт, может быть, даже капитальный ремонт. Иными словами - перестройку. Это, следовательно, очередная фаза развития социализма: обновление. Достаточно устранить «деформации» социализма, допущенные Сталиным, и откроется прямая дорога к «Храму''. Программа КПСС не знает сомнений: «Советские коммунисты убеждены, что социализму принадлежит будущее». Очередной, но досрочный XXVIII съезд, не принял новой программы, он утвердил лишь временную, «на ближайшую перспективу», по выражению Горбачева, политическую платформу КПСС. Определив суть политики перестройки как переход «от авторитано-бюрократического строя к обществу гуманного, демократического социализма», документ подтверждает: «Мы рассматриваем коммунистическую перспективу, как естественно-историческую направленность развития человеческой цивилизации». Следовательно, убеждение о будущем, принадлежащем социализму, остается законом Для коммунистов. Задача, поставленная общим кризисом [343/344] коммунизма перед идеологами, - найти новый словарь для выражения неизменного убеждения. Это случается не первый раз. В 1921 г. Ленин сделал внезапный поворот нэпа, оставив за бортом лозунги немедленного сооружения коммунизма. Сталин на пути к власти безжалостно освобождался от революционного словаря, заменяя его - государственным. В ноябре 1941 г., выступая на Красной площади, когда немецкие танки стояли в 20 км от центра Москвы, Сталин включил в новый иконостас, рядом с Лениным, русских полководцев Александра Невского, Дмитрия Донского, Суворова, Кутузова. Все идеологические повороты имели своей целью, в первую очередь, обеспечить выживание империи. Николай Устрялов, выражая взгляды тех бывших врагов Октябрьского переворота, которые, движимые русским патриотизмом, проповедовали сотрудничество с большевиками, писал в 1920 г.: «Россия должна остаться великой державой, великим государством… И так как власть революции - и теперь только она одна - способна восстановить русское великодержавие, международный престиж России, - наш долг во имя русской культуры признать ее политический авторитет»24. Для Устрялова не было сомнения, что «советская власть будет стремиться всеми средствами к воссоединению окраин с центром - во имя мировой революции. Русские патриоты будут бороться за то же - во имя великой и единой России. При всем бесконечном различии идеологий, практический путь един»25. Но и различие идеологий, в конечном счете, имеет второстепенное значение, ибо, замечает Устрялов, «чтобы спасти советы, Москва жертвует коммунизмом»26. Новую политику нэпа идеолог «сменовеховства» называет «экономическим Брестом большевизма». Комментируя высказывания Устрялова и его единомышленников, большевистский публицист Александр Во-ронский подчеркивал, что они ошибаются в одном: «Они не понимают, что новая экономическая политика только исправляет ошибки прошлого, но не является отказом от прошлого… Они говорят о крахе коммунизма, [344/345] когда налицо иная тактика коммунизма, иная, но коммунистическая»27. Николай Устрялов не знал ответа на вопрос: «Красное ли знамя красит Зимний дворец или, напротив, Зимний дворец красит собой красное знамя?»28 Он хорошо понимал, что они помогают друг другу сохранить великую державу. Коммунизм и советы, советы и коммунизм. Интернационализм и национализм, национализм и интернационализм. Тонкий расчет пропорций смесей был основной заботой советских руководителей. Увеличить долю одной из составных частей, уменьшить долю другой. На следующем этапе, перед лицом очередного кризиса, сделать обратное, строго следя лишь за тем, чтобы ингредиенты оставались неизменными. Ленин разбавил интернационализм национализмом, Сталин резко увеличил дозу национализма. Устрялов считал, что «большевизм, с его интернациональным влиянием и всюду проникающими связями, становится прекрасным орудием международной политики России…»29 и единственной возможностью спасения империи. Полвека спустя Андрей Амальрик заметил, что «марксистская доктрина задержала распад Российской империи», добавив: «Но не в силах отвратить его»30. Все новое, как известно, хорошо забытое старое. В 1926 г. в сатирической повести Андрея Платонова было замечено, что «воистину в 1917 г. в России впервые отпраздновал свою победу гармонический разум порядка!» А идейный бюрократ, герой повести, сочинял записки на тему «Советизация как начало гармонизации вселенной»31. Первомайские призывы 1990 г. провозглашают: «Пусть торжествуют общечеловеческие ценности!» Идеологический клей выдохся, потерял свою связующую способность. Действующая программа КПСС, принятая в 1986 г., еще декларирует: «Итоги пройденного пути убедительно свидетельствуют: национальный вопрос, оставшийся от прошлого, в Советском Союзе успешно решен». Последовавшие события убедительно засвидетельствовали лживость программной декларации. В [345/346] сентябре 1989 г. Горбачев признал: «Конечно, мы знали о существовании непростых национальных проблем… Но все же весь масштаб назревших здесь изменений проявился позднее…»32 Более года генеральный секретарь обещал и откладывал, снова обещал пленум ЦК по национальному вопросу, который должен был решить «непростые», по любимому выражению Горбачева, вопросы, отмеченные кровавыми следами на Кавказе, в Средней Азии, в других регионах страны. Выступления партийных руководителей на пленуме обнажили реальность национального кризиса. Новая национальная политика Горбачева, которую с нетерпением ожидал Союз, оказалась очередной реформой, которая ничего не реформирует. Ключевое слово новой платформы КПСС по национальному вопросу: «наполнить новым содержанием». Отвергнув лозунг «Разрушить до основания», отвергнув требования о «перекройке границей изменении формы национальных образований», платформа КПСС обещает: «наполнение реальным содержанием советского федерализма», «наполнение реальным содержанием права национальных образований»33. Уже в Евангелии предупреждается о недопустимости вливать новое вино в старые меха. Именно это составляет суть новой национальной политики Горбачева. Первый секретарь компартии Башкирии исчерпывающе резюмировал: платформа «не содержит прорыва из устоявшихся взглядов, сохраняя неприкосновенной иерархическую структуру национально-государственного устройства»34. Новая, как ее определяет Горбачев, национальная политика КПСС рассчитывает использовать еще имеющийся, по мнению партии, заряд федеральных возможностей; отсутствие - пока - в большинстве республик сильных движений за выход из Союза; экономические связи и экономическую слабость республик, намертво сцепленных с центром. Национальная практика «перестройки» состояла в приведение в действие многочисленных механизмов сдерживания центробежных стремлений. Используются внутренние национальные противоречия в республиках: создается [346/347] «синдром старшего брата». Требования абхазцев расширить их права учат грузин, что каждый может оказаться в ситуации «старшего брата». В Эстонии возникла проблема русских, в Молдавии - проблема гагаузов, в Узбекистане - турок-месхов, в Литве - польского меньшинства и т.д. Выступая на пленуме, Горбачев напомнил, что в Советском Союзе имеется более 60 миллионов «мигрантов», граждан, живущих не в «своей» республике. Их естественным защитником является Москва. Движение за независимость родилось и рождается в союзных республиках. Автономные области - Абхазия и Каракалпакия, Южная Осетия, Тува и др. - опасаясь молодого и нового национализма «своей» союзной республики, стремящейся уйти от Союза, видят гаранта безопасности в сильной центральной власти. Пацификация этнических взрывов проходила всегда по одному и тому же плану: власти позволяют страстям разбушеваться, прежде чем принимают меры для прекращения грабежей, насилия, убийств. Наиболее поразительным проявлением этого плана было допущение на протяжении пяти недель полной блокады Армении по решению Народного фронта Азербайджана. Центр не вмешивался, оставив на произвол судьбы союзную республику, создавая впечатление поддержки Азербайджана против Армении. Затем подобный сценарий был разыгран в Баку: только после многодневного допущенного погрома в город вошли войска. Советская система всегда лучше всего действовала в условиях кризиса. Она приспособлена к решению проблем волевыми, репрессивными методами. С точки зрения власти национальные взрывы имеют положительную сторону: создавая атмосферу опасности, угрозы, анархии, рождают необходимость в центре, сильном и мудром Отце, который наведет порядок. В конце горбачевской «пятилетки» вопрос о будущем империи встал во весь рост. Его ставят в двух вариантах: как сохранить империю? Как выйти из империи? Признавая опасность ситуации, ища возможности предотвратить [347/348] ее, Михаил Горбачев подписал 3 апреля 1990 г. закон «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР»35. Процедура сложная и хитрая, дающая Москве различные возможности затормозить выход или даже помешать ему, но признающая существование проблемы. И стремящаяся ее регулировать. Различные пути «выхода» искали весной 1990 г. прибалтийские республики. Они продемонстрировали, с одной стороны, волю Москвы строго контролировать ситуацию, с другой, поддержку Запада политике Горбачева. Как экипаж падающего воздушного шара, советские идеологи сбрасывают балласт, чтобы вновь взмыть вверх. Александр Яковлев выбрасывает знаменитое открытие Маркса, замечая, что «идея о насилии в качестве повивальной бабки истории исчерпала себя, равно как и идея власти диктатуры, непосредственно опирающейся на насилие». Он призывает «отбросить высохшие мумии догм, мифов и схоластические схемы»36. От идеологии остается только одно - Партия. Мы должны консолидировать партию - так формулирует основную задачу Горбачев. Он подчеркивает диалектику новой политики КПСС по национальному вопросу: расширяя политические и экономические права, самостоятельность республик, регионов, вызывая процессы децентрализации, чтобы включить энергию людей, «мы исходим из того, что партия должна в еще большей мере выполнять консолидирующую роль, объединяя все народы вокруг перестройки»37. Расширять и консолидировать, децентрализовать и объединять - такова роль партии. В 1923 г. на партийном съезде, когда коммунисты из национальных республик критиковали конституцию СССР как возвращение к «единой неделимой России», раздался возглас: «Единая неделимая партия». КПСС остается основной силой, связывающей «Союз нерушимый». Поэтому новая национальная политика отвергает возможность федерализации партии: существование суверенных коммунистических партий в республиках станет важнейшим фактором распада федерации в ее нынешней форме. [348/349] В этом вопросе Горбачев стоит на очень прочных позициях: его безоговорочно поддерживает Ленин. Излагая позицию большевизма по национальному вопросу, Троцкий подчеркивал ее «диалектичность»: выступая за право наций на самоопределение, большевики «в рамках партии и вообще рабочих организаций проводили строжайший централизм». Ленин, добавляет ныне реабилитированный Троцкий, «начисто отвергал национально-федеративный принцип построения партии. Революционная организация - не прототип будущего государства, а лишь орудие его создания». Создатель Красной армии чеканит афоризм: «Инструмент должен быть целесообразен для выделки продукции, а вовсе не включать его в себя»38. Партия - важнейший, самый могучий инструмент, сильнейшее оружие пророка коммунистической идеи. Он вооружен, когда имеет партию. Она дает ему возможность победить. Естественно, что проблема партии «нового типа», изобретенной Лениным, усовершенствованной Сталиным, - стоит в центре политики Горбачева. В первые годы «перестройки» Горбачев вел традиционную политику генеральных секретарей, реализующих власть: заменял кадры, строил «свой» аппарат. Постепенно становилась очевидной устарелость концепции «массовой партии». Многие военные эксперты предлагают превратить советскую армию в армию профессионалов. Аналогичная идея овладела умами советников Горбачева. В конце XX в., в условиях, отличающихся от эпохи подготовки «пролетарской революции» и «строительства социализма в одной стране», партия, насчитывающая около 20 млн. членов, - перестала иметь смысл. Опыт бывших социалистических стран продемонстрировал, что массовые партии разваливаются как карточные домики, что многочисленность не гарантирует компартии автоматически силу. Миллионы членов партии в Польше, Чехословакии, Венгрии и т. д. не встали на защиту «своей» власти. Есть основания считать, что в годы «перестройки» в Москве вырабатывается концепция «партии профессиональных революционеров», как выражался на заре XX в. Ленин. Такая партия [349/350] может отказаться от статьи 6-й конституции, гарантировавшей ей монополию власти. Она будет иметь власть, поскольку останется наиболее могучей организованной силой в стране. Концепция «профессиональной партии» объясняет легкость, с какой множество самых различных партий, групп, движений регистрируется в СССР. Более того, создается впечатление, что «оккультные» силы поощряют создание все новых и новых партий и организаций. Как правило, они создаются из нескольких десятков, может быть сотен, иногда двух-трех тысяч человек. Михаил Горбачев хочет иметь похудевшую, сбросившую жир, мускулистую «свою» партию: обладающую могучими материальными средствами, держащую руку на всех рычагах государственного механизма. В первомайских призывах ЦК 1990 г. цели партии Горбачева обозначены ясно: «Коммунисты! Конкретными делами утверждайте авангардную роль КПСС!» Он сам не перестает настаивать: «…обществу нужна авангардная партия социалистического выбора»39. «Новая» партия, партия Горбачева будет создана путем «чистки» нового типа: Сталин физически ликвидировал членов «старой» партии, чтобы очистить место для своих людей, Седьмой секретарь позволяет сделать выбор - остаться с ним или уйти, рискуя потерей власти. «Новая» партия выбрала своей идейной основой «идеологию обновления», использующую набор, казалось бы, навсегда вышедших из употребления догм». Центральный комитет, - сообщает передовая «Правды», - твердо высказывается за верность творческому духу материалистического мировоззрения и диалектической методологии Маркса, Энгельса, Ленина»40. Главный идеолог Вадим Медведев убежден: «Попытки ревизии учения Маркса, Энгельса, Ленина… совершенно неосновательны и непродуктивны»41. Михаил Горбачев восхищается: «Ленин остается с нами как крупнейший мыслитель XX столетия, который, владея огромным арсеналом современных ему знаний, глубоко проник в тайны общественного бытия»42. [350/351] Истмат, диамат, учение Маркса, Энгельса, Ленина, которое еще совсем недавно называли «единственно правильным, ибо победоносным, и победоносным, ибо единственно правильным», - до боли знакомый словарь, от которого Горбачев не желает отказываться. Ибо, как объяснял он уральским рабочим, «придется многое менять, убирать. Но не до основания»43. Значит: менять декорации, второстепенные детали, стремясь сохранить основу, фундамент, т. е. социализм и «Учение»? Диалектика, которая была основой стратегии и тактики Отцов социалистической системы, остается любимым оружием Горбачева. «Марксизм никогда не был для Ленина догмой», - замечает он44. И это - совершенно верно. Об этом в свое время точно и афористично сказал Сталин: «Марксизм не догма, но руководство к действию». «Идеология обновления» - единственное мировоззрение, которое предлагает «перестройка», - очередное воплощение диалектически - знакомой советской идеологии. Как наполеоновская гвардия, она умирает, но не сдается. В отличие от наполеоновской гвардии, знавшей под Ватерлоо, что дни ее сочтены, «идеология обновления» не верит, что умирает. [351/352]
В. РУССКИЙ ВОПРОС
Народы нашей страны отдают дань глубокого уважения и признательности великому русскому народу за его бескорыстие, подлинный интернационализм, неоценимый вклад в создание, развитие и укрепление социалистического Союза свободных и равноправных республик. Михаил Горбачев, 2.11.1987 …А может быть, России выйти из состава Союза, если во всех бедах вы обвиняете ее и если ее слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления? Валентин Распутин, 6.6.1989
Примерно полтора года отделяют оптимистическую здравицу Горбачева, почти дословно повторявшую знаменитый тост Сталина «за здоровье русского народа, потому что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза»45, и отчаянный крик сердца Валентина Распутина на съезде народных депутатов. Горбачев счел необходимым похвалить русский народ от имени всех народов СССР по случаю 70-летней годовщины Октября, «отмечая выдающиеся достижения ленинской национальной политики». Валентин Распутин горько иронизировал по поводу бесстыдной неблагодарности народов, представители которых обвиняли Россию и русских во всех бедах 70-летия. Появление трещин в стенах империи, сильное оседание фундамента идеологии создает впечатление близящегося краха. Средний век великих империй 300 - 500 лет, хотя были и более долговечные. Российская империя родилась примерно 300 лет назад. Можно ли говорить о том, что после 70-летнего существования в форме Советского Союза она готова развалиться? Попытки угадать будущее занятие тщетное. Только пророкам или великим поэтам это удается. Адам Мицкевич смог увидеть сквозь даль лет одновременное падение трех империй, деливших Польшу. Кто мог поверить, что так действительно произойдет в 1917-1918 гг.? Никто, ибо никто не мог предвидеть безумия первой мировой войны. Национальные движения, нарастающие с конца 1986 г., приобрели в конце десятилетия центробежную силу, которая создает угрозу Союзу. В марте 1990 г. Литва провозгласила свою самостоятельность, за ней последовали Эстония и Латвия. В Прибалтике вопрос о выходе из СССР ставился не только как национальный, но и как юридический: три республики, суверенитет которых был [352/353] конфискован на основании пакта Сталин - Гитлер, решили восстановить статус-кво. Москва резко воспротивилась решению прибалтийских республик. Литва была подвергнута экономической блокаде. Реакция Горбачева была вызвана опасением, что «неорганизованный», не «разрешенный» из центра выход из Союза может вызвать цепную реакцию. И привести к развалу империи. В принципе, однако, прибалтийский регион, включенный в СССР в 1940 г., всегда считался несколько чужеродным. И поэтому возможность расширения автономности прибалтийских республик рассматривалась как очередной шаг к «наполнению Федерации новым содержанием». Рассматривалась также возможность превращения Прибалтики в советскую витрину, советский Гонконг. Неконтролируемое поведение Литвы, а за ней двух других прибалтийских республик вызвало гнев генерального секретаря-президента. Национальные движения на Кавказе оставляются Москвой без внимания, в расчете на их взаимоуничтожение. Свирепые расправы в Тбилиси и Баку служат предупреждением о возможностях, которыми располагает Центр. Кровопролитная междоусобица, на которую закрывают глаза, служит примером несчастий, вызываемых «анархией». Многонациональный кавказский регион, именно благодаря своей многонациональности, позволяет Горбачеву маневрировать. К тому же волнения на периферии еще не угрожает целостности империи. Потенциальный очаг сильного центробежного движения - среднеазиатские республики. Но если не считать местных вспышек, нередко очень кровавых (Ферганская долина, Новый Узень, Ошская область), национализм в этом регионе еще не приобрел организационных форм, подобных тем, какие имеются в некоторых других республиках. Национализм выражается, как правило, стихийно. Его источник, нередко социальный, - прежде всего растущая безработица. Сравнительная неразвитость национальных движений в Средней Азии вызвана полной экономической зависимостью от центра, системой коррупции, [353/354] обеспечивающей стабильность, позицией местных элит, воспитанных советской властью. Первый секретарь ЦК Казахстана Нурсултан Назарбаев, заменивший в 1989 г. Геннадия Колбина, выступая на пленуме ЦК по национальному вопросу, ясно определил местные требования в адрес центра: полная экономическая самостоятельность в рамках федерации; политическая самостоятельность в четких пределах, недвусмысленно ограниченных конституцией. Он подчеркивает: «Очень важно не перегнуть палку, не довести до децентрализации страны, до критической точки, за которой будет анархия». Он твердо высказывается за неделимость компартии, видя в ее целостности «залог силы нашего многонационального социалистического государства»46. В то же время Н. Назарбаев видит, что «в Москве сформировалось, по сути дела, мононациональное руководство». Он спрашивает: «Сколько в правительстве среди министров представителей национальных республик? А среди заведующих отделами ЦК вы когда-нибудь видели казаха или узбека, киргиза или таджика? А в руководстве министерства обороны, КГБ, МВД СССР?»47 Это - справедливые требования, но не выходящие за пределы возможностей советской федеративной системы. Второй регион, располагающий достаточной критической массой - территорией, людскими ресурсами, природными богатствами, промышленностью, сельским хозяйством, - позволяющий взорвать империю, - это Украина. Только в 1989 г. национальное движение на Украине начинает принимать организованные формы, обретать размах. Москва признала этот факт, устранив из Политбюро Владимира Щербицкого, который подмораживал Украину в эпоху «перестройки». Едва стало очевидно, что его методы начинают утрачивать свою эффективность, Щербицкий потерял место первого секретаря компартии Украины. Пост занял его двойник, лишь слегка моложе. Характеризуя положение на Украине, секретарь ЦК республики Ю. Ельченко отметил «мощный рост национального самосознания», но полностью согласился с «новой» [354/355] политикой по национальному вопросу, видя выход из всех трудностей в «восстановлении ленинского принципа национального самоопределения». Он признал, однако, что возникли «самодеятельные движения», ряд из них имеют «явно антисоциалистическую платформу, в основе которой нередко лежит буржуазный национализм». Секретарь украинской компартии подчеркнул, что «деструктивные силы» «явно активизируются» - прежде всего во Львове, Тернополе, Ивано-Франковске, т. е. на Западной Украине, присоединенной к Советскому Союзу после раздела Польши между Сталиным и Гитлером. Но «деструктивные силы» начали действовать и в столице Украины - Киеве, Ю. Ельченко предупредил об опасности - захвате этими «силами» власти после победы на местных выборах. С особым одобрением отозвался он о предложении определить законом условия роспуска и запрета «националистических или шовинистических групп»48. В 1989 г. положение на Украине развивалось очень быстро. Возникшее по инициативе партийного комитета киевского отделения Союза писателей Народное движение Украины за перестройку, «Рух», как его стали называть, вскоре превратился в серьезную силу, изменив свой характер. Лидеры «Руха» стали выходить из партии, выдвигать все более радикальные лозунги. На выборах в народные депутаты Украины кандидаты «Руха» провели значительное число своих депутатов, создав сильную оппозицию: 115 мест из 450. Выборы продемонстрировали разнородность Украины. Западная Украина, присоединенная к Советскому Союзу после раздела Польши в 1939 г., голосовала за представителей демократического блока - кандидатов «Руха». Во Львовской области, например, во всех 24 избирательных округах победили кандидаты демократического блока. Иначе, т. е. в основном за партийных кандидатов, голосовала Восточная Украина, наиболее индустриальные районы - Донбасс, Харьковская область. По мнению одного из руководителей «Руха» Михаилы Горыня, путь украинского национального движения «напоминает путь «Саюдиса», который также сперва ставил [355/356] вопрос о нахождении в составе Федерации, а лишь со временем заговорил о полной независимости Литвы»49. Весенние выборы 1990 г. в местные советы создали совершенно новую ситуацию: «Рух» победил во Львове, Тернополе и Киеве. После сокрушительной победы во Львове, где известный диссидент, Вячеслав Чорновил, трижды сидевший в лагере за свои убеждения, был избран председателем областного совета, над городской ратушей был поднят украинский желто-голубой флаг, заменивший красное знамя. Коммунистическая власть превратилась, практически, в оппозицию, которая начала искать соглашение с «Рухом». Новая ситуация знаменуется превращением правозащитного Украинского Хельсинкского союза в партию (апрель 1990), связанную с «Рухом», ростом влияния на Западной Украине Союза независимой украинской молодежи. На Восточной Украине новым является фактический переход местной власти в ряде районов (прежде всего - Донбасс) в руки стачечных комитетов, которые возникли во время забастовки шахтеров летом 1989 г. Секретарь ЦК компартии Украины Леонид Кравчук признал весной 1990 г.: «Все функции - и экономические, и политические - берут в свои руки стачкомы»50. Коммунистическая партия стремится использовать региональные, религиозные, национальные разногласия, ищет возможности проникновения в новые структуры, не намереваясь отказаться от власти. К августу 1990 г. стало очевидно, что отсутствие новой национальной программы, попытки торможения национальных движений, предложения реформ, приходившие всегда слишком поздно и в слишком незначительных дозах, привело к новой ситуации. 13 из 15 республик объявили к этому времени о своей независимости или суверенитете (понятие, определяемое достаточно туманно). В их числе Россия, Украина, Белоруссия, Молдова, закавказские республики. Прибалтика была - первой. Республики требуют широкой экономической независимости, а также части общегосударственных богатств, ставится вопрос о [356/357] создании собственных армий или милиций, о собственной внешней политике. Развал Союза стал вполне возможным и вероятным. Москва все еще сохраняет много козырей, республиканские программы зачастую неясны, нередко утопичны. Бесспорно одно: Горбачев снова опоздал. Союзный договор, который он предлагает летом 1990 г., был бы, возможно, приемлем два года назад. Сегодня московская программа изменений отношений между центром и республиками (предлагается, например, заменить название Союза - Союз советских суверенных республик, сохраняя аббревиатуру) абсолютна нереальна. Гвоздем «национального вопроса» в СССР, главной проблемой советской империи является державный, имперский народ - русские. История империй свидетельствует, что если разрушительные движения, толчки, вызывавшие упадок, начинались на периферии, в провинциях, это, как правило, происходило тогда, когда центр слабел. Юрий Афанасьев, один из сопредседателей Межрегиональной группы народных депутатов, зародыша легальной оппозиции, констатировал в сентябре 1989 г. «паралич центральной власти», который, как он выразился, «страшно сочетается с установкой на пленуме ЦК по национальному вопросу на сильный центр». Об опасности подобной ситуации говорил Василий Шульгин, характеризуя положение России в разгар первой мировой войны: «Самодержавие без Самодержца»51. Ослабление центральной, «мононациональной» власти сопровождается непрекращающимся десятилетиями ослаблением центра империи - России. Обнажение размеров катастрофы - результата 70 -летнего правления коммунистической партии - не оставляет сомнения: самый тяжелый удар пришелся по державному народу. История империй не знает подобного примера: имперский народ живет хуже очень многих других народов, населяющих страну. Низкий жизненный уровень, сокращение деторождения, алкоголизм, разорение центральных регионов России и Сибири, экологический кризис - писатели и публицисты, экономисты и агрономы [357/358] представили страшную картину. По официальным данным в РСФСР 37 городов определены как критические для жизни населения52. Разрушение центра, ядра империи, было оглашено в эпоху гласности, но началось с первых дней революции: русский народ нес одновременно главную тяжесть и сооружения нового мира, и сопротивления строительству утопии. В революциях, войнах, чистках уничтожались лучшие силы народа, который компенсировался подаренным ему чувством удовлетворения величием державы. Чувство это возмещало нищету, делало терпимым разорение земли, развращало русских, создавая иллюзию величия. Эпоха «гласности» стала временем пробуждения. Председатель Совета министров РСФСР А. Власов с огорчением открывает, что «Многие люди» отождествляют центральную власть, «допускавшую ошибки, искривления политики, репрессивные действия», с Россией, которая «вместе со всеми страдала от той же командно-административной системы». Россия страдала вместе со всеми, нередко больше, чем другие, но как можно было не отождествлять ее с центральной властью, если столицей государства была исконная столица России Москва, если русский язык был естественным государственным языком, если русская история и традиции считались советскими, а остальные - проявлением национализма, если положение «старшего брата», первого среди равных, являлось фундаментом национальной политики? Рост национального самосознания народов, составляющих Советский Союз, выразился прежде всего в росте антирусских настроений. Выступления против русского языка, против русского засилья, против русской эксплуатации позволяли сравнительно безнаказанно, иногда не совсем осознанно, выражать антисоветские взгляды. Тяжелое положение России, ее нищета, экономическая отсталость усиливали протест против положения «первой среди равных». Русские публицисты начали жаловаться на «падение престижа» России, на «русофобию». После пяти лет «перестройки» «русский вопрос» занял [358/359] центральное место в имперской политике. Летом 430 г. до н. э., после очередного поражения Афин на суше, когда афиняне начали думать о заключении мира со Спартой, Перикл предупреждал сограждан: поражение грозит потерей империи и ненавистью по отношению к вам со стороны тех, над кем вы властвовали; вы не можете отказаться от власти, ибо она была тиранией. Великий оратор закончил речь к афинянам формулой: сохранять империю может быть несправедливо, отказаться от нее - опасно53. На очередной вопрос - что делать? - дается несколько ответов. Они укладываются в две категории: ответы центральной власти, ответы имперского народа. Центральная власть ищет возможности совмещения русского национализма, удерживаемого в контролируемых рамках, с национализмами других народов, в границах Советского Союза. Отождествление советской и русской власти не было простой случайностью, связанной с тем, что коммунистическая партия захватила власть в бывшей Российской империи. Это было результатом продуманной национальной политики. Ее выражением было отсутствие русской компартии, в то время как все другие республики имели свои коммунистические партии, отсутствием многих других институтов русской государственности, слитой с советской. В первые годы советской власти целью этой политики было привлечение национальных меньшинств на сторону большевиков. Она вызывалась также опасениями русского национализма, который представлялся опорой контрреволюции. Война с Польшей летом 1920 г. продемонстрировала возможность использования русского национализма для защиты советского режима. В первый период войны, когда польская армия наступала и захватила Киев, мобилизация шла под лозунгом отпора польским панам - извечному врагу русского народа. На втором этапе, когда Красная армия подошла к стенам Варшавы, мобилизация велась под лозунгом мировой революции, которую красные штыки несли Западной Европе. В 1920 г. Николай Устрялов формулирует концепцию «смены вех», которую будут называть также «национал- [359/360] большевизмом». Юрист, талантливый политический писатель, участник Белого движения, Устрялов делает выводы из поражения контрреволюции в гражданской войне: мы ошиблись, представляя большевизм как силу, породившую хаос в стране, пробудившую безумную стихию, которая явилась откуда-то извне с целью разрушить Россию. В действительности большевики оказались единственной силой, которая может укротить стихию, рожденную революцией и гражданской войной, только у них есть воля и железная рука, способная усмирить русский народ. Во-вторых, только большевики могут сохранить, пусть даже под другим именем, российскую империю54. Николай Устрялов использует для определения своей концепции термин, позаимствованный в Германии, - национал-большевизм. В 1919 г. группа радикальных немецких националистов пришла к выводу, что потерпевшая поражение Германия разбита физически и морально, но может возродиться как могучее государство, заимствовав опыт русской революции. Сочетание большевизма и национализма в разных пропорциях и вариантах использовалось и в Германии (национал-социализм), и в Советском Союзе. В начале 20-х годов «национал-большевизм» в его «сменовеховской форме» стал могучим средством привлечения русской интеллигенции на сторону коммунистической партии. Во время войны Сталин взял на вооружение социализма русский патриотизм. Как живой водой, опрыскивается «национальной идеей» мертвое тело марксизма-ленинизма в эпоху «перестройки». Официальным идеологом этого гибрида выступает Александр Яковлев. Его воскрешают из официального небытия писатели и публицисты. Сергей Залыгин в двухтомном романе «После бури» описал счастливый период сотрудничества русских националистов с просвещенными большевиками в Сибири в 20-е годы. Юрий Клямкин в статье «Какая улица ведет к храму?», опубликованной в «Новом мире» (редактор Сергей Залыгин), впервые после десятилетий молчания изложил историю «сменовеховства». Замечательное достоинство «национал-большевизма» в [360/361] его «интернационализме». Концепция была изобретена немцами и русскими, мечтавшими о возрождении великих государств, наделенных исторической миссией. Но ее принимали коммунистические лидеры других народов. В первой половине 20-х годов возникает несколько вариантов «национального» коммунизма: Микола Скрыпник защищает идею украинского коммунизма, Султан-Галиев разрабатывает идею «мусульманского социализма». Сталин ликвидировал все «варианты», уничтожив всех, кого он подозревал в «национал-коммунизме», как «уклонистов» и «националистов». Оставив только русский, он же - советский. В годы «перестройки» стало модным говорить о неиспользованных «альтернативах» сталинской политике, о «решениях, которые выдвигались X. Раковским, Б. Мдивани, Ф. Махарадзе, Н. Скрыпником, М. Султан-Галиевым…»55 Устрялов объяснял свое отношение к большевизму тем, что «красное знамя зацветает национальными красками»56. Афганские коммунисты в последней попытке сохранить власть реализовали поэтический образ, нашив на свой красный стяг зеленые полоски, вырезанные в знамени пророка. Знаменитая формула советской культуры - национальная по форме, социалистическая по содержанию - применима в качестве определения сути новой национальной политики Горбачева. Тактика «национал-большевизма» используется как форма удовлетворения требований о расширении прав советских республик, как инструмент обновления отношений между Советским Союзом и другими социалистическими странами. Особое значение эта тактика имеет для решения «русского вопроса». В платформе КПСС, посвященной национальной политике, единственная республика, упомянутая отдельно, специально, - РСФСР. Только по отношению к ней перечислены конкретные меры, намеченные с целью расширения ее суверенитета. К ним относятся создание российской структуры в партии (Бюро ЦК КПСС по РСФСР), профсоюзах, комсомоле, республиканского [361/362] министерства внутренних дел, информационных органов (радио, телевидения), Российской Академии наук и т. д. Меры эти, совершенно очевидно, носят паллиативный характер, типичный для реформ эпохой «перестройки». Появившиеся предложения о создании российской компартии отвергнуты без обсуждения. В то же время приняты решения о расширении прав автономных образований, входящих в состав РСФСР. Выдвинуто предложение о создании в республике двухпалатного Верховного совета, в котором будут лучше учитываться интересы всех народов, населяющих Россию. Это должно служить противовесом чрезмерному усилению русского влияния. Все предложенные меры должны неизбежно привести к новому гигантскому росту бюрократического аппарата, не меняя по существу имеющихся структур. Примером мастерского умения соглашаться на изменения, которые ничего не меняют, служит вопрос русского языка. В 1988 г. прибалтийские республики приняли законы, объявляющие их национальные языки государственными языками. За ними последовали некоторые другие республики: по-видимому, национальные языки станут государственными всюду. Центр не препятствовал этим решениям. Но на пленуме по национальному вопросу Горбачев объявил о целесообразности «придать русскому языку статус общегосударственного в масштабе СССР». В каждой республике будет, следовательно, два государственных языка: местный и общесоюзный. Поскольку конституция СССР дает союзным законам преимущество перед республиканскими, позиция русского языка останется в административном смысле неизменной. Идея Горбачева нашла свое юридическое выражение в законе «О языках народов СССР», подписанном президентом 24 апреля 1990 г. «С учетом исторически сложившихся условий, - говорится в законе, - и в целях обеспечения общесоюзных задач русский язык признается на территории СССР официальным языком СССР и используется как средство межнационального общения»57. Необходимость защищать имперский язык законодательным [362/363] образом - одно из красноречивейших свидетельств кризиса империи. История не знает случая, когда престиж народа мог быть защищен административными мерами. В 1973 г. Александр Солженицын «обнаженно, но не искаженно», по его выражению, представил определившееся к тому времени течение: «Русский народ по своим качествам благороднейший в мире; его история ни древняя, ни новейшая не запятнана ничем, недопустимо упрекать в чем-либо ни царизм, ни большевизм; не было национальных ошибок и грехов ни до 17-го года, ни после; мы не пережили никакой потери нравственной высоты и потому не испытываем необходимости совершенствоваться; с окраинными республиками нет национальных проблем и сегодня, ленинско-сталинское решение идеально; коммунизм даже не мыслим без патриотизма; перспективы России - СССР сияющие; принадлежность к русским или не русским определяется исключительно кровью, что же касается духа, то здесь допускаются любые направления, и православие - нисколько не более русское, чем марксизм, атеизм, естественно-научное мировоззрение или например индуизм; писать Бог с большой буквы совершенно необязательно, но Правительство надо писать с большой». Александр Солженицын резюмирует: «Все это вместе у них называется русская идея. (Точно назвать такое направление: национал-большевизм»58). Важнейшее достоинство этого определения - в демонстрации неразрывного слияния официальных и неформальных, как стали говорить, элементов «идеи». Минувшие полтора десятилетия подтвердили удивительную точность солженицынского анализа. Отдельные компоненты, включенные автором «Архипелага ГУЛАГ» в «русскую идею», этот синоним национал-большевизма эпохи «перестройки», имели различную судьбу. Некоторые процвели больше, чем другие. Все, однако, нашли свое место в многоцветной радуге рождающегося русского национального движения. Естественность русского национального самосознания, [363/364] его законность не могут вызывать никакого сомнения. Но так же очевидна его особенность, его уникальность в Советском Союзе: русский национализм - национализм имперского, государственного народа. Парадоксальность его желаний, как они выражаются русскими писателями, философами, идеологами национализма, в том, что он хочет быть самим собой и сохранить империю. Только Александр Солженицын сказал ясно и недвусмысленно: «По отношению ко всем окраинным и заокраинным народам, насильственно втянутым в нашу орбиту, только тогда чисто окажется наше раскаяние, если мы дадим им подлинную волю самим решать свою судьбу»59. Солженицын говорит: всем народам, подлинную волю… Никто из многочисленных авторов, пишущих и говорящих о необходимости русского самосознания, расхватавших по кусочкам мысли Солженицына, не решается пойти за ним в направлении отказа от империи. Рассматривая идеологию русского национального движения, представленного многочисленными группами, организациями, движениями, можно задержаться на различиях между ними. Они имеются: бесконечные споры, которые ведут между собой компоненты «русской идеи», красноречиво свидетельствуют об этом. Можно, и это мне кажется важнее, выделить то общее, что объединяет всех: «Память-I» и «Память-II», «Родину» и «Отечество», «Союз духовного возрождения Отечества», основанный в марте 1989 г., и Народный фронт России, основанный в октябре 1989 г. Несмотря на разноречия, сходны в основном публицисты «Нашего современника», «Молодой гвардии», «Москвы», «Слова», газеты «Советская Россия». Это существенное не перестают гласить писатели Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Василий Белов, математик Игорь Шафаревич, публицист Михаил Антонов и многие другие, менее известные, иногда не менее красноречивые. В основе идеи русского национального возрождения лежит концепция самобытности, особого пути России в мире. Идея - не новая, претерпевшая на протяжении веков ряд видоизменений. Ее рождением считают знаменитую [364/365] формулу монаха Филофея, провозгласившего в XV в.: Россия - третий Рим. В 30-е годы XIX в. «славянофилы» проповедуют уникальность русского пути, связанного с особой духовностью русского народа. В августе 1917 г. Сталин объявляет: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму»60. В 1963 г. Иван Ефремов в романе «Лезвие бритвы» говорит о том, что Россия должна и может найти узкий, как лезвие бритвы, путь между материалистическим Западом и духовным Востоком, чтобы сделать первые шаги в направлении идеального общества. В июле 1989 г. Игорь Шафаревич, в статье с не оставляющим сомнения заголовком - «Две дороги к одному обрыву», - заявляет, что предлагаемый некоторыми выбор между дорогой назад, к «командной системе», и вперед - «максимально приближаясь к западному образцу» - «это вообще не выбор». С его точки зрения, «Запад болен всего лишь другой формой болезни, от которой мы хотим излечиться». Для Шафаревича ясно: «Оба пути ведут к одной социально-экологической катастрофе и даже помогают в этом друг другу»61. Михаил Антонов в сентябре 1989 г. категоричен: «…социалисты и их прямые противники (представители плутократии) бессознательно подают друг другу руку…»62 Третий путь, самобытная дорога России, это, в первую очередь, отказ от капитализма. Это - нежелание, отвергнув «командную систему», идти в сторону капитализма. Михаил Антонов утверждает, что «индивидуализм изживает себя»; что Запад «только начинает открывать для себя преимущества общинного (или, как его там называют, коммунитаристского) строя жизни, т. е. лишь подходят к тому, что в России от веков было первым устоем общественного устройства»; что «частная собственность на средства производства, свобода предпринимательства в современных условиях, когда экономика приобретает планетарные масштабы, - это анахронизм»63. Экстравагантное представление идеологов «третьего пути» о Западе позволяет им легко отбросить «анахронизмы» и предложить, как это делает Шафаревич, «мобилизацию опыта [365/366] всех более органичных форм жизни: раннего капитализма, «третьего мира» и даже примитивных обществ…» Для России «самой близкой и понятной является та крестьянская цивилизация, среди которой еще так недавно протекала жизнь наших предков». Игорь Шафаревич признает, что возвратиться назад к ней нельзя. Но, верит он, «она может стать для нас наиболее ценной моделью органически выросшего уклада жизни, у которого можно многому научиться, и главное, космоцентризму - жизни в состоянии устойчивого социального, экономического и экологического равновесия»64. Вместо технической, «научной» утопии предлагается утопия крестьянская. На пути к «равновесию», барьером, преграждающим дорогу к «самобытности», лежат враги: капитализм, город, чужая культура. Все национальные идеологии, мечтавшие о «самобытности», об особом пути, вели войну с этими «врагами». В основе нацистской идеологии лежали родившиеся задолго до прихода гитлеровцев к власти антикапиталистические, антибуржуазные, антизападные представления, убеждение, что немецкий мужик - высшее существо, а город - моральная клоака. Идеологи «крестьянской утопии» видят мир как поле борьбы между «патриотами» и «космополитами». Или, в текстах, не стесняющихся называть вилы вилами, - между русскими и евреями. Национальный вопрос в советской империи делится на две примерно равные части. Одна часть - все нерусские народы, составляющие около половины населения страны: для них - русские представляются синонимом империи, национального угнетения. Другая часть - русские, не понимающие почему их отождествляют с империей, в которой они живут хуже других. «Россия оказалась в семье народов СССР на положении Золушки», - писали деятели культуры России XIX партконференции65. Для них воплощением Зла являются евреи. Антисемитизм в эпоху «перестройки» не только достиг интенсивности, неизвестной ранее в Советском Союзе. Он приобрел новое качество: стал массовым официальным [366/367] движением. До «гласности» антисемитизм жил как бы на двух уровнях: бытовом и «академическом». Евреи испытывали различного рода неприятности в квартире, на улице, на работе; выходили многотысячными тиражами «научные» труды, курируемые специальными институтами Академии наук, занимавшимися организацией «борьбы с сионизмом». После 1985 г. эти два потока объединились: появились «неформальные» объединения, среди которых наибольшую известность приобрела «Память»; несколько журналов («Наш современник», «Молодая гвардия» и др.) превратили борьбу с евреями в ось своей публицистики. Организуются массовые митинги, на которых разоблачается прямая и оккультная деятельность евреев, как слишком ярых сторонников «перестройки» либо как ее «врагов»; как инициаторов революции и как ее противников. Идеологи антисемитизма выступают по телевидению. Евреи изображаются как сила Зла, всегда, испокон веков, вредившая русскому народу. Игорь Шафаревич собрал все обвинения в теоретическом опусе «О русофобии», отнеся начало активной антирусской деятельности евреев к X веку. Некий историк пишет в книге о войне 1812 г., что Наполеон был послан в Россию «гигантским банкирским спрутом Ротшильдов, уже опутавших и закабаливших Европу… и Америку». Только Россия еще «не зависела от космополитического банковского капитала» и поэтому-то был «организован международный заговор против России», чтобы «покорив, поставить ее хозяйство на буржуазный капиталистический лад… уничтожить в народе национальное начало и привить ему космополитическое и безродное…»66 Терминология зловещей сталинской кампании против космополитизма, обогащенная нацистским антисемитским словарем, широко используется для объяснения причин морального, экономического, политического кризиса. Игорь Шафаревич использует определение «Малый народ», означающее силу, враждебную «Большому народу». Литературный критик Владимир Бондаренко, призывая снять «табу с откровенного разговора как о русской национальной [367/368] стихии, так и о еврейской», подчеркивает: «Естественно не избежать разговора и о крови, или, говоря современным языком, о генетический памяти народа»67. Валентин Распутин говорит на встрече с читателями о «люциферистах», которые действуют, разлагая душу народа»68. В беседе с американскими журналистом Биллом Келлером знаменитый писатель, народный депутат, включенный Горбачевым в Президентский совет, делясь своими мыслями о евреях, подчеркнул два главных их греха: «Я думаю, что евреи сегодня должны чувствовать ответственность за грех сделанной ими революции и форму, которую она приняла… Они играли в ней большую роль, и вина их велика. Они виноваты в этом и в убийстве Бога». Валентин Распутин согласен с тем, что убийство Бога - древний грех, и сегодняшних евреев нельзя считать ответственными за распятие Христа. «Но преступления коммунизма нельзя так легко забыть»69. Радикальная националистическая публицистика создает впечатление, что «русский вопрос» стал для идеологов крайнего национализма - еврейским вопросом. Обращает внимание, что экстремистские лозунги борьбы с «еврейским засильем», «еврейским злом» не нашли поддержки избирателей. Во время выборов в народные депутаты СССР, республик, местных советов не были избраны наиболее голосистые выразители идей войны с «еврейством». Организациям типа «Памяти» удалось провести лишь ничтожное число своих кандидатов. Взметнувшаяся до угрожающих высот волна антисемитизма - это не только результат ослабления контроля, отмены ряда барьеров, это, в первую очередь, результат манипулирования силами, которые не в первый раз используются в «государственных интересах». Антисемитизм эпохи «перестройки» занимает особое место в культе иррационального, пышно расцветшего в стране. Великий инквизитор говорил у Достоевского о трех единственных силах, которые могут навеки победить и пленить совесть «слабосильных бунтовщиков» - людей: чудо, тайна, авторитет. Эти силы умело и последовательно использовались [368/369] коммунистической партией для формирования советского человека70. Ослабление «авторитета» в эпоху «гласности» компенсируется усилением роли тайны и чуда как инструментов власти. Советская идеология, считавшая себя единственно правильной, т. е. обладающей разгадкой тайны мировой истории, всегда оставляла место чудесам, ирреальности, если их удавалось представить «научными» феноменами. «Гласность» стала золотым веком выхода в «астрал». Сеансы психотерапевта Алексея Кашпировского, транслируемые центральным телевидением, - явление, неизвестное нигде на свете. (Американские телепроповедники выступают в частных телевизионных программах. Алексей Кашпировский, а вслед за ним и другие, пока менее известные, выступают в государственном телевидении.) Сеансы центральной программы записываются местными станциями, а затем ретранслируются по всей стране. Алексей Кашпировский, объявляющий, что его смотрит 200 млн. человек, лечит всех от всех болезней. Миллионы советских людей видят чудотворца, который приносит облегчение больным в стране, где нет лекарств, не хватает больниц, врачей. И видят - в зале - чудесно исцеленных, людей в трансе, больных, обнажающих раны. Сеансы Алексея Кашпировского бесспорно доказывают, что для решения всех вопросов не хватает лишь одного - чудотворца. Официальное агентство печати ТАСС поразило мир, сообщив о появлении пришельцев из космоса в Воронеже. Кажется, еще никогда, после Григория Распутина, не было в стране такой жажды чуда и надежды на него. В этой обстановке объяснение всех зол мира происками таинственных масонов и коварных евреев воспринимается совершенно естественным. Сто лет назад, как засвидетельствовал Федор Достоевский, верить в черта было ретроградно. На 73-м году советской власти верить в черта стало прогрессивно. Кровь, почва, евреи, масоны, дьявольский рок, люциферисты, мафия, компрадоры - стали новым опиумом для народа. [369/370] Объяснением катастрофы, ее оправданием, способом ухода от подлинных проблем. / Идеи Александра Солженицына, становятся опорной точкой, вокруг которой кристаллизуется русская национальная программа. «Мы устали от этих всемирных, нам не нужных задач!.. Надо перестать выбегать на улицу на всякую драку, но целомудренно уйти в свой дом, пока мы в таком беспорядке и потерянности»71, - писал Солженицын в 1973 г. «Нам надо, наконец, заняться собственными делами, приведением в порядок и обихаживанием своего дома…», - пишет в 1989 г. председатель Центрального совета Союза духовного возрождения Отечества Михаил Антонов72. Он цитирует меморандум министра иностранных дел Горчакова, объявившего после Крымской войны, что Россия поворачивается к своим домашним, коренным проблемам, перестает интересоваться европейскими делами. «Россия сосредотачивается», - писал Горчаков73. Необходимость «сосредоточения», которое Михаил Антонов, в отличие от Солженицына, видит как временный, тактический шаг, вызвана тем, что «коммунизм, обещанный романтиками революции, оказался призраком, а достойной замены этой светлой мечте не выработано»74. Отсутствие новой «возвышающей идеи» в условиях устранения «железного занавеса» поставила, по мнению лидера Союза духовного возрождения Отечества, под угрозу духовное здоровье народа. Какое-то время, благодаря «железному занавесу», Советский Союз мог противостоять «космополитическим силам», которые стремятся превратить народ в чернь. А потом «мы устранили «железный занавес», не вооружив народ… возвышающей идеей»75. И беззащитная Россия осталась лицом к лицу со страшными силами Зла. «Сосредоточиться», отгородиться от мира, уйти в свой «дом», чтобы вылечиться, заживить раны, - это первое условие программы спасения, духовного возрождения. Второе условие - новая Идея. Как правило, предлагаемые Идеи - синтетичны, складываются из знакомых, по опыту или книгам, элементов. Складываются, прежде [370/371] всего, из привычных, ставших давно клише, слов и понятий. Один из лидеров «Памяти» Д. Васильев проповедуют борьбу с евреями-сионистами, ссылаясь на цитаты из Ленина. Юрий Афанасьев, исходя из того, что «социалистическая идея может и должна оставаться для нас сегодня путеводной звездой», отвергает ее «русскую, большевистскую, плебейско-революционаристскую сущность». Социалистическую идею он видит так же широко, как бывший секретарь ЦК и член ПБ, а ныне член Президентского совета Александр Яковлев, от «идей Иисуса Христа о братстве и справедливости, через ленинские предсмертные муки, когда он пытался найти ход из кризисного положения, и до самых новейших штудий современной социал-демократии»76. Михаил Антонов, излагая программу Союза духовного возрождения Отечества, настаивает на необходимости отвергнуть «либерализацию», ибо она ведет «не к свободе вообще, а к свободе для имущих» и в конце концов превратит страну «в колонию транснациональных корпораций», но также на необходимости отвергнуть точку зрения тех, кто видит главную причину всех бед в засилье «инородцев». Программа Союза - строится «на приверженности идеям социализма, но обращенного к реальным нуждам народа»77. В идеологии это означает обогащение марксизма-ленинизма русской философской традицией. В марксизме-ленинизме недостаточно учитывается «натура» человека», Россия, - по словам М. Антонова, - «на рубеже XIX - XX вв. была единственной из великих держав, располагавшей нравственно и космически обоснованной системой воззрений на философию хозяйства, корни которой уходят в глубь истории - в XVI в. (сочинения Ермолая-Еразма) и далее - к их предшественникам и нашим византийским учителям»78. Группа деятелей культуры России, в том числе значительная часть иркутских писателей, в письме XIX партконференции настаивала, что «русофобия, умело направляемая силами международной реакции, во главе которой стоят проводники империалистической агрессии - сионисты, обращена прежде всего против России как [371/372] флагмана коммунизма». Для них нет сомнения, что «на Российскую Федерацию как главную цементирующую силу Советского Союза, а значит и всего социалистического лагеря, возложена высокая историческая миссия - выдержать натиск оголтелой реакции; сохранить физическое и нравственное здоровье народа»79. Синтез национализма и социализма был дважды испытан в XX веке. В Советском Союзе и в Германии. В 1934 г. Гитлер объяснял Гансу Йосту, автору знаменитой реплики - «Когда я слышу слово «культура», то вынимаю револьвер», - что национал-социализм заимствовал у марксистских партий и буржуазии главные идеи, их характеризовавшие: «Национальное сознание - у буржуазной традиции, живой и творческий социализм - у марксистов». Гитлер назвал своей целью создание «фольксгемайншафт» - всенародного государства, общество трудящихся, союз всех интересов, истребление индивидуализма и создание единой и организованной динамической массы»80. Страх перед индивидуализмом, перед личностью, выделившейся из массы, коллектива, определяет программы русского национального движения. Их авторы видят в предпочтении коллективизма индивидуализму особенность русского национального характера, главный признак русской «самобытности». Немецкий историк Возрождения Якоб Буркгард говорит, что в средние века «человек осознавал себя только как члена расы, народа, партии, семьи или корпорации - как частицу некой общей категории»81. Развивая эту мысль, Эрих Фромм называет главной чертой средневекового общества по сравнению с современным - отсутствие личной свободы. Но, подчеркивает психолог, не будучи свободным в современном смысле слова, средневековый человек не был одинок и изолирован, он имел свое определенное место в обществе: был крестьянином, ремесленником, рыцарем. Социальный порядок, воспринимаемый как естественный, давал чувство безопасности и принадлежности82. Страх перед свободой, который исследует Фромм, возникает в эпоху выхода из теплого кокона коллектива в продуваемый [372/373] всеми ветрами мир индивидуальной свободы. Программы русского национального движения, при всем их разнообразии, проявляют одинаковый страх перед индивидуализмом, перед миром, открытым на все стороны. В поисках безопасности они предлагают «сосредоточиться», уйти в свой «дом» (не определяя, обычно, его границы). И находят на этом пути все тот же национал-большевизм, как бы ни называть его сегодня: сочетание национализма, дающего безопасность группы, нации, народа, и социализма, обещающего безопасность всеобщего равенства. Великий народ не может уйти из мира, заточить себя в монастырь для лечения души. Время китайской стены безвозвратно миновало. Поэтому программы русского национального движения носят ностальгически утопический характер. Есть в них, однако, элементы, позволяющие видеть в желании «уйти» синдром Брест-Литовска. Уйти, но временно. «Сосредоточиться» и вернуться. С новыми силами, с новыми идеями, с новыми вождями. Будет ли ждать империя? Программа «суверенитета» России, представленная Борисом Ельциным после его избрания председателем Верховного совета РСФСР, - отражение желаний «сосредоточиться», заняться «своими» только русскими делами. Ее главное достоинство в перехвате руководства национальным русским движением, которое может в значительной степени перейти в руки лидеров «национал-большевистского» толка. Даже если вместо «большевизма» будет говорить, как выражается Ельцин, о «социализме скандинавского типа». В начале последнего десятилетия XX в. идея русского суверенного государства представляется утопической. Ее реализация - в любой форме - была бы ударом, которого советская империя выдержать не может. Суверенная Россия означала бы появление суверенной Украины, а затем - развал последней империи XX в. [373/374]
8. ЭСКИЗ ПОРТРЕТА ВОЖДЯ
Достиг я высшей власти.
А. Пушкин,
«Борис Годунов»
Пять лет «перестройки» - время Горбачева. Все инициативы принадлежат ему, последнее слово остается за ним, рядом с его гигантской фигурой все кажутся карликами, его выступления заполняют газетные полосы и телеэкраны. Он - это «перестройка». «Перестройка» - это он. Все согласны: без него все пошло бы иначе. Почти все согласны: без него будет хуже - хаос, распад, возвращение к страшному прошлому. Название сборника статей виднейших сторонников реформ - «Иного не дано» (1988) - можно прочитать как: не дано иного пути, но также: не дано другого Лидера. Так было всегда. Генеральный секретарь, Вождь накладывал свой отпечаток на время, подчиненное ему. Каждый из предшественников Михаила Горбачева делал это по-своему. Индивидуальность Вождя, его склонности, вкусы, характер, пороки и добродетели (если удастся их обнаружить будущим историкам) в значительной степени определяли характер страны в данный исторический момент, условия жизни ее обитателей. Пять лет - срок не слишком большой. Сталин держал абсолютную власть более четверти века. Не слишком маленький: Ленин стоял у руля около 5 лет. Пять лет - время, которое - примерно - было необходимо всем преемникам Ленина для концентрации власти, для реализации возможностей, которые дает пост генерального секретаря. [374/375] Михаил Горбачев умело использовал время: он достиг высшей власти, пожалуй, быстрее своих предшественников. Через пять лет после своего избрания на пост № 1 в партии он располагает всеми возможностями генерального секретаря, добавив к ним возможности председателя Верховного совета. С марта 1990 г. он избирается Президентом СССР, на пост, которого никогда раньше не было. Формально, юридически, Горбачев обладает большей властью, чем ее имел Сталин. Он - законно - вождь партии и глава государства. Никогда, после Сталина, ни один советский лидер не был так популярен, как Михаил Горбачев, за границей. В 1989-1990 гг. в странах Запада его предпочитали президенту США. Его имя кричали демонстранты в Праге, Восточном Берлине, Варшаве, выражая желание избавиться от своих коммунистических вождей. И веря, что он - поможет. Восхождение Горбачева к высшей власти было неудержимым. Он сумел сразу же представить себя как единственную альтернативу «застою» брежневской эпохи, «волюнтаризму» хрущевского времени, как единственно возможного Спасителя, который выведет страну из кризиса. Серьезных противников у архитектора «перестройки» не было. Были соперники и те, кто прохладно относился к идеям генерального секретаря. Они безжалостно выбрасывались из центрального аппарата. «Чистка» носила, по традиции, введенной Хрущевым, бескровный характер: те, кто мешал Горбачеву, отсылались на пенсию. Удары, как правило, наносились неожиданно. Многие намеченные «на выход» должны были долго ждать своей очереди, подвергаясь обстрелу в печати, служа предостережением другим. К осени 1989 г., после «добровольного» ухода из ЦК 110 ненужных лидеру членов партийного «парламента», после увольнения в отставку первого секретаря ЦК Украины Щербицкого, первого секретаря ЦК Молдавии Гроссу, Михаил Горбачев мог сказать себе: главная, важнейшая цель первого этапа «перестройки» - достигнута. Вся власть в его руках. [375/376] Имея время, Вождь мог бы оглянуться, разглядывая с вершины власти принадлежащие ему владения. Но времени нет. В апреле 1985 г., когда новый генеральный секретарь впервые изложил свой Проект, речь шла о «предкризисном» состоянии страны, которое, казалось, быстро и легко излечивалось. Нужно было только «раскрутить маховик». Через пять лет ни у кого нет сомнения в глубине кризиса, переживаемого империей, идеологией, на которой она была воздвигнута, ее гражданами. Горбачевское пятилетие отмечено парадоксом: чем выше поднимался вождь по лестнице власти, тем больше ускользала она из его рук, раскрошиваясь в экономических и социальных конфликтах, в кровавых межэтнических столкновениях, в усилиях сдвинуть с места партийный аппарат. И в то же время Горбачев остается, взойдя наверх, единственным Хозяином, если подразумевать под этим понятием человека, принимающего окончательное решение по всем вопросам. Место Михаила Горбачева в событиях минувшего пятилетия, его роль в них, не могут не привлекать внимания к личности вождя, к его делам и словам. Многочисленные биографии, появившиеся почти сразу же после избрания Горбачева генеральным секретарем, выражали надежды на «хорошего» коммуниста, традиционно питаемые каждый раз верой, что Он должен прийти. Вопросы о новом Вожде, естественно, задавались прежде всего на его родине. Все сравнения с предшественниками были в его пользу: молодой, почти юный рядом с Брежневым, Андроповым, Черненко; обещавший все исправить; объявивший войну алкоголю; привлекший сразу же на свою сторону интеллигенцию. Вскоре, однако, стали возникать вопросы. По мере восхождения Горбачева вопросы становились все многочисленнее и настойчивее. Вопросы не были связаны только с недовольством, вызванным реформами. Удовлетворение плохим, но гарантированным существованием, страх перед переменами - врожденные качества советского гражданина. Они - в разной степени - присущи всем людям. Тацит начал «Жизнь [376/377] Агриколы», рассказ о событиях, происходивших в 1 веке н. э., словами: «Слабостью нашей природы объясняется то, что лекарства действуют медленнее, чем болезни, что легче целиком задавить вкус к инициативе, чем его оживить. Бездействие приносит даже некоторую сладость…» Вопросы стали задавать сторонники реформ. В августе 1987 г. московский сатирик Аркадий Арканов рассказал о некой карликовой планетке, которая находилась под контролем Земли и где одиннадцать очередных наместников не могли справиться. На Земле сконструировали электронного наместника, заложили в его устройство всеобъемлющую мудрость, убийственную логику, способность к глубокому анализу и глобальному синтезу, дали библейское имя «Соломон» и отправили на планету. «Самое главное, решил «Соломон», пробудить инициативу и самосознание. А для этого нельзя позволять им соглашаться со мной по каждому поводу». А дальше в рассказе повествовалось о том, как «Соломон» пытался заставить жителей планеты быть независимыми и, несмотря на свои электронные качества, потерпел неудачу1. Примерно в это же самое время французский писатель Клод Симон, приглашенный в качестве Нобелевского лауреата на так называемый Иссык-Кульский форум, увидел и услышал генерального секретаря. Он показался ему «последним отпрыском династии гангстеров, который получил воспитание в швейцарском колледже (с той разницей, что он не воспитывался в Швейцарии, но сам себя воспитал, своими собственными силами, в самой гуще джунглей, единственным законом которых были хитрость и насилие, что включало серьезную предрасположенность к обращению как с тем, так и с другим) и, вернувшись на родину после учебы в лозаннском университете, где миллиардеры и гангстеры давали образование своим детишкам, взялся за переориентировку семейного бизнеса в деловые отрасли с почтенной репутацией, то есть не такие шаткие, не такие наивно грубые и более рентабельные, чем убийства на выходе из баров или массовая отправка на каторгу…»2 Эволюция оценки Горбачева Андреем Сахаровым демонстрирует [377/378] перемены отношения к Вождю, вызванные его поведением и его действиями. Освобожденный Горбачевым в декабре 1986 г. из ссылки, Сахаров, еще не получив возможности выступать в советской печати, говорил американскому собеседнику, что жизнь стала «несравненно свободнее, несравненно менее контролируемая. Ежедневно мы удивляемся тому, что читаем»3. В марте 1987 г. академик Сахаров, выступая на московском форуме «За безъядерный мир, за выживание человечества», поддержал предложения о разоружении, отметив, что «несмотря на происходящие в стране прогрессивные процессы демократизации и расширения гласности, положение продолжает оставаться противоречивым и неопределенным…» «Правда», публикуя материалы о Форуме, сообщила об участии в нем Сахарова, но упомянула из его выступления лишь то, что он «отметил несостоятельность позиции сторонников СОИ»4. В интервью для журнала «Тайм» академик Сахаров говорил о том, что «Горбачев и его сторонники, которые ведут трудную борьбу с окостеневшими догматическими, эгоистическими силами, заинтересованы в разоружении…» А также о том, что Запад и весь мир должны быть заинтересованы в успехе реформ в СССР: «экономически сильный, демократический и открытый Советский Союз будет важным гарантом международной стабильности, хорошим и надежным партнером в общем решении глобальных проблем»5. В 1988 г. оценка Андреем Сахаровым процессов, идущих в стране, и роли и характера Горбачева начинают меняться. В июне, выступая на пресс-конференции в здании министерства иностранных дел, Сахаров называет генерального секретаря «выдающимся государственным деятелем», но говорит о том, что «перестройка» не пошла еще достаточно глубоко6. В сентябре Сахаров говорит о неудачах «перестройки», в частности о проблеме Нагорного Карабаха, об отказе осудить вторжение в Чехословакию в 1968 г., о препятствиях, которые чинятся газетам и журналам, выступающим с критикой. И называет Е. Лигачева «очень опасной реакционной силой», [378/379] мешающей идти вперед7. В декабре 1988 г., выступая в советском посольстве в Париже, Сахаров впервые говорит: «Горбачев заслуживает нашего доверия…Это выдающийся, искренний и незаурядный политик. Но, конечно, некоторые черты его характера меня беспокоят… Например, его тенденции к антидемократическим компромиссам и его притязания на личную власть»8. Триумфально избранный народным депутатом академик Сахаров публично столкнулся с генеральным секретарем на заседаниях съезда народных депутатов. Андрей Сахаров отказался голосовать за Горбачева при выборах председателя Верховного совета, убежденный, что президент страны должен избираться всенародным голосованием. Выступая на съезде в последний день его работы, Сахаров предложил исключить из конституции СССР статью 6, предоставляющую партии тотальную власть в стране, и говорил о том, что Михаил Горбачев собрал в своих руках почти неограниченную власть. Председательствовавший Горбачев неоднократно пытался прервать речь депутата Сахарова, который спокойно продолжал говорить. Тогда был выключен микрофон. Страна могла видеть оратора, но не слышать его. В заключительном слове Горбачев счел необходимым «отбросить инсинуации относительно того, что я сосредоточил в своих руках всю власть». Это, заверил генеральный секретарь и председатель Верховного совета, противоречит «моим идеям, моему представлению о мире и даже моему характеру». В сентябре 1989 г. в интервью для «Ле Монд», на вопрос «Какого вы мнения сегодня о Михаиле Горбачеве?», Сахаров ответил: «С одной стороны, я понимаю, что он - инициатор перестройки, которая была исторической необходимостью. С другой стороны, я вижу, что он ведет себя очень нерешительно… Так что создается впечатление, что единственным реальным изменением был его собственный приход к власти. Это, может быть, некоторая утрировка, но все же это так»9. В ноябре, разговаривая по телефону с представителем бастующих шахтеров Воркуты, Андрей Сахаров подвел горькие итоги «перестройки»: «Наша экономическая [379/380] и административно-командная система - это по существу сталинизм в новой, более гуманной форме, но по-прежнему сталинизм, т. е. антинародная система, антинародная структура, и мы должны бороться за удаление этого сталинского наследия»10. Критика политики Горбачева «справа», знаменитыми «консерваторами», «ястребами», «реакционерами», представляется, прежде всего западной печати, естественным свидетельством революционности перемен, начатых Горбачевым. Со второй половины 1988 г. его гораздо более активно - и лично - критикуют прежние вернейшие сторонники. Историк Юрий Афанасьев, один из руководителей Межрегиональной группы народных депутатов, говорил о «главе государства, совмещающим все посты, какие только можно представить из мировой практики». И продолжает: «Он, по-моему, единственный на земном шаре - и президент, и главнокомандующий, и спикер парламента, да еще верховный жрец - случай уникальный, конечно»11. Сахаров - в интервью - приводит другую формулу Афанасьева: Горбачев должен выбирать: быть ли ему лидером перестройки или лидером номенклатуры. Политолог А. Мигранян использует еще одно сравнение: «Горбачев играет две роли: Лютера и папы. С одной стороны он бросает вызов номенклатуре и хочет разрушить или изменить ее. С другой, в глазах общественности он воплощает эту систему». Желание Горбачева играть все главные роли одновременно объясняет нарастающее всеобщее недовольство его политикой. Со всех сторон генерального секретаря и президента, лидера и главнокомандующего, верховного жреца и спикера обвиняют в нерешительности, слабости, потере контроля. Обвиняют «Нина Андреева», секретари областных комитетов партии, члены ЦК и Политбюро, которых принято называть «консерваторами», но обвиняют и те, кого принято считать «либералами». Юрий Афанасьев летом 1989 г. категоричен: «…политический вакуум налицо. Структура власти обрушилась даже в своем основном звене. Политбюро уже не является властным. [380/381] Местная власть парализована страхом перед предстоящими выборами, верховная - утратой перспективы». Андрей Сахаров говорит: я вижу, что он ведет себя очень нерешительно. Философ Игорь Клямкин напоминает о том, что Наполеон «железной рукой создавал условия для согласия, гармонизации»12. Приобретает популярность среди «либералов» идея выхода из тоталитаризма в демократию с остановкой на этапе авторитарного режима. «Нигде, ни в одной стране, - утверждает А. Мигранян, - не было прямого перехода от тоталитарного режима к демократии. Существовал обязательный промежуточный авторитарный период»13. В 1973 г. говорил об этом А. Солженицын: «Страшны не авторитарные режимы, но режимы, не отвечающие ни перед кем, ни перед чем»14. В борьбе за власть после смерти Сталина острейшим оружием стало разоблачение «культа личности». Затем волна «разоблачений» спала, но «за культом Сталина страна пережила пусть в меньших масштабах, но, тем не менее, все тот же культ Хрущева, а затем Брежнева»15. Авторы статьи о культе вождя, опубликованной весной 1989 г., не скрывают, что его время еще не истекло. Они видят причину живучести культа и культового сознания в желании «правящего аппарата сохранить такое сознание». В подкрепление они ссылаются на единственный оставшийся авторитет - Ленина, который, якобы, был противником культа. Достаточно обратиться к сборнику статей, речей, высказываний Ленина, озаглавленному «Об авторитете руководителя»16, чтобы не оставалось сомнения: создатель партии и вождь революции был родоначальником культа вождя. Он не мыслил создаваемого им государства без «строжайшей централизации», без руководителя, обладающего безграничным авторитетом, которому все подчиняются. На шестом году «перестройки» обнаружилась острая нужда не в культе, но в личности. Обнаружился парадокс: невиданная власть в руках Лидера и невозможность, либо нежелание, ею воспользоваться. Одна из констант поведения Горбачева - повторяемая им угроза: я могу использовать [381/382] силу. Он обычно добавляет к ней: но не хочу. На XIX партконференции, сославшись на выступление делегата, призвавшего «стукнуть кулаком», Горбачев объявил: «Вообще, можно, товарищи. Если вы с этим согласны, давайте начнем это делать». И вызвал аплодисменты. Но тут же добавил: «Не это нам нужно… Нам надо удержаться от старых методов… «Эти слова также вызвали аплодисменты17. В интервью журналу «Тайм» в июне 1990 г. Михаил Горбачев напомнил: «Меня лично критиковали за то, что я слишком мягок или слишком демократичен… Меня также критиковали за нерешительность». Подчеркнув, что его ответ интересен не только американцам, но и советскому народу, он повторил свое кредо: быть в центре, главную опасность представляют экстремисты, «левые» и «правые»18. Не прекращаются споры: Горбачев не хочет употреблять силу или не может? Может, но не хочет? Хочет, но не может? Выдвигаются различные аргументы в пользу одного или другого объяснения: от демократических наклонностей Горбачева до малочисленности внутренних войск. Поведение Горбачева на протяжении пяти лет позволяет выделить некоторые черты его характера. «Кто он? - спрашивает журналист Николай Шульгин. - Элегантный лидер европейского типа? Борец за прогресс в стане консерваторов? Добряк? Альенде? Петр Первый?.. Мы знали Горбачева как лидера, призывающего к новой революции. Мы знали Горбачева, голосующего за указы о порядке проведения общественных мероприятий (собраний, митингов и т. п.) и о правах внутренних дел». К этому списку можно многое добавить и впечатление противоречивости усилится. Автор статьи «Кто он?» - знает ответ: Горбачев - лидер-демократ, вводящий механизм, который дает возможность менять кадры снизу; «десять лет Горбачева - и наше политическое процветание гарантировано». Наконец вывод: «Горбачев - идеальный центрист, и в этом разгадка его политической тайны. Когда господствует консервативная тенденция, он кажется радикалом. Когда поднимается радикальная волна, [382/383] он кажется консерватором. Центр - естественное место Горбачева в политическом пространстве, созданном исключительно благодаря его активности»19. Идеальным центристом в середине 20-х годов был - Сталин. Центризм - наиболее удобная политика для лидера в период собирания сил. Но тактика Горбачева многим представляется не столько центристской, сколько колеблющейся, извилистой, решающей вопросы от случая к случаю. Его сторонники говорят, что это - политика гибкая. Можно вспомнить определение Бабеля: «Таинственная кривая ленинской прямой»20. Кривая прямой, прямая кривой - иначе: марксистско-ленинская диалектика, которую высоко ценит Михаил Горбачев. Политическое мастерство Горбачева проявляется в его нежелании действовать быстро и решительно. Он предпочитает ждать, медлить, рассчитывать на то, что вопрос созреет, загниет и, может быть, исчезнет. Нередко ожидание позволяет Горбачеву перевернуть ситуацию, казалось бы, для него неблагоприятную. Он ждал 12 дней, прежде чем обратиться к народу после катастрофы в Чернобыле. Но затем сумел представить себя жертвой гонки ядерных вооружений и приобрести сочувствие всего мира. В этом, правда, ему сильно помогли американские специалисты по рекламе, нанятые Кремлем. Письмо «Нины Андреевой», представленное как платформа консервативной оппозиции, ждало ответа 12 дней, посеяв сомнения в умах советских граждан, мгновенно поверивших, что «перестройка» кончена. На последовавшей вскоре XIX партконференции Горбачев без сопротивления получил согласие на свое избрание председателем Верховного совета СССР. Отказавшись от решения конфликта между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха сразу же, когда он приобрел остроту, Горбачев наказал армян, удовлетворил желания азербайджанцев, не обидел мусульман-шиитов, продемонстрировал, что Москва остается гарантом безопасности враждующих братских народов СССР. Изредка Генеральный секретарь действует быстро и решительно: после посадки немецкого самолета на Красной площади [383/384] он немедленно уволил министра обороны. Слабость советской противовоздушной обороны обернулась политическим выигрышем Горбачева. Медлительное накапливание сил, а затем удар на уничтожение - характерные черты Генерального секретаря, не перестающего чистить центральный аппарат партийной власти. Гюго говорил о Робеспьере - в нем сила прямой линии. Сила Горбачева - линия «ленинская», извилистая, зигзагообразная, «диалектическая». Важный инструмент в политическом арсенале Михаила Горбачева - страх. Очень скоро после прихода к власти он начал пугать тем, что может ее потерять. Никто из его предшественников не использовал так последовательно этот прием. Он лежал наготове всегда. В 30-е и 40-е годы боялись, что исчезнет Сталин, опасаясь «ястребов», которые могут его заменить. Западные советологи, в первую очередь американские, пугали ужасными последствиями ухода в лучший мир Брежнева. Еще хорошо памятна любовь, которую вызвал повсеместно Юрий Андропов. Эти чувства умело возбуждались соответственными «органами» в стране, у советских граждан, они имели особый успех на Западе. Михаил Горбачев превратил «страхоманию» в профессию. Регулярно, в нужный ему момент, мировая печать поднимает тревогу. Летом 1987 г. он внезапно исчез, что вызвало множество предположений, одно тревожнее другого. Его появление после 52 дней отсутствия успокоило мир. В 1988 г. опасения нарастали и опадали в зависимости от слухов, приходивших из Москвы, и подсчетов сторонников и противников генерального секретаря в Политбюро, производимых на Западе. «Горбачев в опасности», заголовок в «Франкфуртер альгемейне цейтунг»21, повторяется на всех языках мира. Год спустя - осенью 1989 г. - «Вашингтон пост» публикует статью под неизменным заголовком: «Горбачев в опасности, нуждается в быстрой западной помощи»22. Не довольствуясь посредничеством мировой печати, Михаил Горбачев говорит об опасностях, окружающих его лично. По московскому телевидению. В телефонном разговоре с президентом [384/385] Франции Миттераном. Как сообщил французский журналист Стефан Дени, генеральный секретарь предупредил президента: «В день, когда будет объявлено об объединении Германии, сообщение в две строчки известит о том, что в моем кресле сидит советский маршал»23. В Советском Союзе, правда, есть только один маршал на действительной службе, верный Горбачеву министр обороны Язов, но смысл послания очевиден - берегите меня! Пять лет «перестройки» дали очевидный для всех итог: неудача экономических реформ, углубление кризиса народного хозяйства, обострение национальных конфликтов, возникновение центробежных стремлений, пробуждение социального недовольства и т. д. и т. д. Внутренняя политика Горбачева обернулась крахом. Все его успехи - внешнеполитические. В советской истории подобного случая не было: лидер гораздо более популярен за рубежами страны, чем дома. При желании можно найти неожиданные аналогии: президент Индонезии Сукарно, президент Ганы Нкрума. Заграничные успехи Горбачева, выражающиеся в его престиже, в доверии, оказываемом его политике, в горячей поддержке «перестройки», объясняются многими причинами. Прежде всего тем, что основное внимание организаторов культа Горбачева было направлено на Запад. Это было, пользуясь военной терминологией, направление главного удара советских масс-медиа, сумевших великолепно организовать, контролировать и использовать западные средства массовой коммуникации. Во-вторых, издавна имелись разработки различных вариантов советской внешней политики, в том числе и вариант, испробованный под названием «мирное сосуществование», «разрядка» предшественниками Горбачева. Одна из причин невиданного успеха советского лидера за пределами его страны - он скроил себя по образу и подобию того, кого ждали. Именно такого коммунистического вождя западный мир ждет со дня Октябрьской революции: миролюбивого, либерального, демократического, но остающегося верным социалистом. И если бы Горбачев продемонстрировал [385/386] немного жесткости и жестокости, любовь к нему приняла бы характер необузданной страсти. То, что на родине генерального секретаря представляется политикой извилистой, на Западе видится как мудрая - западного образца - политика компромисса. Западу он дал - разрядку в ранее невиданных масштабах, резкое снижение международной напряженности. Понимание того, что он делает это в собственных интересах, не меняет представления о Горбачеве-миротворце. До сих пор живет миф Сталина - освободителя народов, несмотря на то, что война с Гитлером была для Советского Союза войной за существование, а освобожденные в 1945 г. народы Восточной и Центральной Европы были включены в советскую империю. Представление о «миротворце-Горбачеве» неизмеримо возросло после того, как осенью 1989 г., которую сравнивали с «весной народов» 1848 г., в социалистических странах Восточной и Центральной Европы произошла смена режимов и компартии потеряли свою «руководящую роль». Репутации генерального секретаря не вредит и то, что постепенно просачивается информация о роли КГБ в «осени народов». Опубликованы свидетельства об участии «органов» в свержении Хоннекера, что стало толчком к развалу ГДР. Английское радио (Би-Би-Си) передало подробности о заговоре, составленном советской и чехословацкой секретными службами с целью заменить во главе компартии Чехословакии «консерваторов» «либералами». С этого началась «бархатная революция», которая, возможно, вышла за пределы плана24. Полностью он удался в Румынии, в меньшей степени в Болгарии… «Дары» Горбачева Западу иногда кажутся чрезмерными: его предложения, проекты, планы опрокидывают прежние представления о советской дипломатии и сеют замешательство. Автор «Загадки Горбачева» говорит, что генеральный секретарь дома, «предлагая новое, чаще всего облекает его в старые, привычные большинству формы»25. Как бы совершает революцию украдкой, незаметно для участников. Можно сказать, что во внешней политике Горбачев, [386/387] даже предлагая старое, всегда облекает его в новые формы. И это приносит отличные дивиденды. Киссинджер заметил, что когда западные государственные деятели не понимают происходящих в мире событий, они благодарят Горбачева. Этим объясняется возможность для Горбачева использовать в свою пользу даже отступление, представлять его как победу. В политическом словаре Горбачева центральное место занимает термин: новое политическое мышление. Это значит, как говорится в «Перестройке», по-новому понять мир, увидеть планету единой. Андрей Грачев, опекающий в ЦК КПСС Францию, говорил по французскому телевидению: социализм - меняет кожу. Это, несомненно, очень точное выражение сути «нового политического мышления». Во внешней политике происходит замена терминов. Важнейшим достижением брежневской эры было, как говорил Горбачев в ноябре 1987 г., «обеспечение военно-стратегического паритета с США»26. Обратившись к предметному указателю «Избранных речей и статей» генерального секретаря, мы обнаружим во всех 5 томах выражение: «Паритет военно-стратегический, курс США и НАТО на его подрыв и перечень страниц, на которых объясняется необходимость паритета и борьбы с попытками его нарушить». «Этот паритет, - заявлял, например, М. Горбачев вскоре после своего избрания, - надо всемерно беречь ради мира. Он надежно сдерживает агрессивные аппетиты империализма»27. Автор «Загадки Горбачева» уверяет, что бессмысленно поступают те, кто пытаются найти противоречия в высказываниях генерального секретаря. Троцкий, определяя в 1933 г. понятие «ленинизма», восхвалял в нем непревзойденную способность к резкой перемене тактики, «к политике крутых поворотов». Соломон Лозовский, председатель Профинтерна, написал в 1924 г., сразу же после смерти Вождя, брошюру «Великий стратег классовой борьбы». Если подойти к Ленину с точки зрения логики, писал Лозовский, то нетрудно обнаружить противоречия. Стоит, однако, подойти к нему с точки зрения [387/388] диалектики, обнаружится, что никаких противоречий нет. Окажется, что «Ленин применял тактику крутых поворотов». Автор брошюры приводит примеры: «Выступив за немедленный созыв Учредительного собрания в апреле 1917 г., Ленин, захватив власть, немедленно его разгоняет. Сторонник военного коммунизма, он вводит новую экономическую политику. Сторонник революционной войны, он подписывает в 1918 г. Брестский мир с Германией, а в 1920 г. выступает за революционную войну с Польшей. Не кажется ли в связи с этим деятельность Ленина противоречивой? - спрашивает Лозовский. И отвечает: она может показаться такой лишь кабинетным деятелям, лишь сторонникам т. н. логики и рационализма»28. 26 апреля 1990 г. Михаилу Горбачеву, выступавшему перед рабочими «Уралмаша», прислали записку. В ней говорилось, что, по-видимому, он не принимал участия в составлении «Открытого письма ЦК КПСС о консолидации» (11 апреля), ибо его смысл противоречит тому, что генеральный секретарь и президент говорил в «Слове о Ленине» (20 апреля). Горбачев заявил, что участвовал в составлении Письма, что никакого противоречия нет, а есть - диалектика. Государственный деятель иногда вынужден менять свои взгляды, приспосабливаясь к меняющейся конъюнктуре. Очевидным остается, что изменения взглядов отражают меняющуюся тактику или стратегию. С 1987 г., сначала рядом с «военно-стратегическим паритетом», а затем вытесняя его все больше и больше, появляется выражение «европейский дом». Наконец «паритет» исчезает из словаря Горбачева совсем, «европейский дом» царствует - безраздельно. Новая стратегия открыла неожиданные возможности. Нет доказательств существования подробно разработанного плана разложения Европейского сообщества, НАТО - западного союза, который создавался с 1945 г. Можно радоваться «освобождению Восточной и Центральной Европы от коммунизма», появлению коалиционных правительств (по польскому образцу), исключению из конституций [388/389] статьи о руководящей роли коммунистической партии. Можно - как это будут делать, видимо, все чаще - ставить вопрос о последствиях политики Горбачева. Становятся смешными и бессмысленными все невероятные усилия по созданию Европейского сообщества. Его существование становится ненужным, ибо возможное включение «освободившихся» социалистических стран взорвет Сообщество. Ненужным станет присутствие США в Европе от Адриатики до Тихого океана, ибо квартиру в «Европейском доме» потребует (уже требует) Советский Союз. «Европейский дом» превратится в знакомую советскую коммунальную квартиру. Концепция «Европейского дома» позволяет полностью компенсировать прежнюю позицию Москвы в бывшем «социалистическом лагере». Нельзя забывать, что не только политические, но и теснейшие экономические узы вяжут «союзные» страны, как их стали называть, с Москвой. Должно пройти очень много времени (и обойдется это очень дорого), прежде чем возникнут новые связи между «освободившимися» странами и Западом. Учитывая это, можно понять почему Михаил Горбачев дал директиву коммунистическим лидерам социалистических стран - не сопротивляться. Пекин продемонстрировал, что подавление народного движения вполне возможно. Центральное место в стратегии Горбачева принадлежит Германии. Как заметил Сталин: «Исторические параллели всегда рискованны». Тем не менее, определенные константы, связанные с географией и историей, бесспорны. Такой константой являются русско-германские отношения. Если даже не уходить в XIII век, к основанию Ганзы, или в XVIII век, к Петру I, открывшему Немецкую слободу в Москве, и Екатерине II, пригласившей немцев из Мекленбурга на берега Волги (их потомки, выселенные Сталиным в Казахстан, возвращаются через 200 лет на «историческую родину»), можно вспомнить попытки сближения в XIX в., в частности, политику Бисмарка. Октябрьская революция не нарушила константы. Скорее - увеличила ее значение. [389/390] Два важнейших дипломатических события ленинского времени - заключение, в ожидании мировой революции, договоров с Германией в Брест-Литовске и Рапалло. В 1931 г. Сталин, признавая: «Мы уважаем американскую деловитость во всем - в промышленности, технике, в литературе, в жизни», настаивал: «Но если уж говорить о наших симпатиях к какой-либо нации, или вернее к большинству какой-либо нации, то, конечно, надо говорить о наших симпатиях к немцам. С этими симпатиями не сравнить наших чувств к американцам»29. Потом были пакт Сталин - Гитлер и война. Но через 45 лет после войны советская внешняя политика вернулась к ситуации, описанной Сталиным: уважение к американцам, симпатии к немцам. Решившись на рискованную аналогию, можно представить себе возрождение проекта Бисмарка (1872 г.) - «союза трех императоров» - с тем, что один будет именоваться генеральным секретарем и президентом СССР, другой - президентом США, третий - канцлером объединенной Германии. Американцы говорят: не можешь победить - присоединись. Внешнеполитическая линия Горбачева, исходящая из невозможности в данный момент победить, принесла ему значительные успехи. Президент Горбачев и президент Буш объявили в декабре 1989 г. на Мальте: холодная война закончена, началась новая эра. Встреча Горбачева с Бушем в июне 1990 г. в Вашингтоне объявлена последней «на высшем уровне». Имеется в виду, что последующие встречи будут рядовыми, между «нормальными» государствами. Встреча Горбачева с Бушем в сентябре 1990 г. перевела отношения между двумя державами на уровень «союза». Можно сказать, что если бы «иракского конфликта» не было - Горбачев бы его выдумал. В июне 1941 г., после нападения Гитлера на Советский Союз, Черчилль выступая в палате общин объявил о поддержке Великобританией советского сопротивления нацистской армии. Английский премьер, воевавший против коммунизма с первого дня Октябрьской революции, объяснил изменение политики [390/391] необходимостью. Он добавил: если бы дьявол объявил войну Гитлеру, я сказал бы о нем доброе слово в палате общин. В 1990 г. США не находятся в отчаянном положении Великобритании, в одиночку воевавшей с гитлеровской Германией, поэтому восхваление Горбачева представляется чрезмерным и преждевременным. В июле 1990 г. Горбачев собрал в Кремле группу экономистов - горячих сторонников рыночной экономики. Он объяснил им, в частности, мотивы своей внешней политики: нам нужны западные кредиты; необходимые нам 20 млрд. долларов для американцев, японцев, немцев не представляют огромной суммы. «Дело не в том, что им жалко этих денег, - говорил Горбачев, - а в том, что мы не добились, чтобы они нам доверяли». Встреча с экономистами состоялась после конференции 7 богатейших стран мира в Хьюстоне. Буш был на этой конференции чрезвычайно сдержан по отношению к щедрым планам Западной Европы. Горбачев позвонил ему и пугал: «Мы можем обойтись без вас, но придется подкрутить гайки, замедлить перестройку» («Русская мысль», 10.8.1990). В Хельсинки, куда Горбачев приехал с обещаниями поддержки политики США на Ближнем Востоке, Буш ему окончательно поверил. Золотой дождь должен пролиться на умирающие от финансовой (и не только, конечно) засухи планов «перестройки». «Перестройка» получила официальное одобрение США. Мы должны поблагодарить Запад, писал автор «Загадки Горбачева», «чутко и терпеливо ожидавший реформ на Востоке, доброжелательно откликнувшийся на первые попытки гласности, заметивший как бы вскользь брошенные слова об общечеловеческих ценностях, разъяснивший нам устами своих лучших людей те достоинства политики Горбачева, которых мы не видели или боялись увидеть»30. Ставка Михаила Горбачева на Запад принесла дивиденды. Запад выбрал Горбачева, вложил все яйца в одну корзину Доверия его демократическим наклонностям, его желанию [391/392] изменить Советский Союз. «Весна народов», обрадовавшая мир в конце 1989 г., стала решающим аргументом в пользу советского лидера. Наблюдатели расходятся в определении политической игры, которую ведет Горбачев. Иногда говорят о покере. Чаще говорят о «национальной русской игре» - шахматах. Если согласиться с этим, то можно сказать, что Генеральный секретарь - шахматный игрок, который не рассчитывает партию на много ходов вперед. Он ограничивается двумя-тремя ходами, сохраняя за собой право смахнуть фигуры с доски и начать новую партию, если та, которую он играет, грозит поражением. В самом начале он выговорил себе «право на ошибку»: «Не страшно, если кто-то ошибается. У нас такая авторитетная партия, такая сильная советская власть, такое огромное к ним доверие народа, что мы сумеем поправить ту или иную ошибку, извлечь из нее уроки на будущее»31. Так уверенно говорил он в первую годовщину после прихода к власти. И не отказался от «права на ошибку» через пять лет, ссылаясь на неизведанность пути, по которому ведет страну. На протяжении пяти лет партия, разыгрываемая с Западом, приносила только удачи. Обещанная Горбачеву поддержка в сохранении в неприкосновенности послевоенных границ в Европе, подтверждение наличия двух блоков (с изменением статуса членов Варшавского договора) - это тот успех, который возмещает ему поражения во внутренней политике. Западная поддержка важна и тем, что именно Запад признает Горбачева единственным и незаменимым советским лидером, приносит авторитет и благословение, которых ему начинает не хватать дома.
А. ПРЕЗИДЕНТ СССР
В марте 1990 г. Михаил Горбачев достиг высшей власти: был избран на никогда ранее не существовавший пост Президента СССР. До этого момента он использовал все возможности советской системы, задуманной Лениным, [392/393] преодолевая ее бицефальность (партия и государство) традиционным путем. Создание поста Президента - важная реформа политической структуры. Генеральный секретарь перестал быть фактическим, но неконституционным Хозяином государства, даже если он избирался дополнительно премьер-министром или председателем Верховного Совета СССР. Реформа, в частности, устранила органическую слабость советской системы: очередному генеральному секретарю не придется «завоевывать» реальную власть после избрания, ибо, как можно предвидеть, он будет избираться одновременно Президентом, функции которого определены конституцией. Возможно также, что пост генерального секретаря потеряет свое былое значение. Таким образом - Седьмой секретарь будет последним. Михаил Горбачев, и это можно рассматривать как характерный синоним «перестройки», был избран президентом в нарушение закона, который он сам подписал. В виде исключения выборы происходили не путем всенародного волеизъявления, но на съезде народных депутатов, где генеральный секретарь был единственным кандидатом. Выдвинутым партией. Президент СССР только начал свою деятельность, сделал только первые шаги. Можно, однако, заметить, что ходит он и действует точно так же, как Генеральный секретарь. В числе самых первых законов - «О защите чести и достоинстве Президента СССР». За публичное оскорбление Президента или клеветы - наказание - до 2 лет лишения свободы или штраф до 3 тыс. руб. Те же действия, но с использованием печати караются 6 годами тюрьмы и 25 тыс. руб. штрафа. Были опубликованы законы о резиденции Президента (Кремль), о его зарплате (2 тыс. руб.), о его даче и т. д. Более важное значение имеет состав Президентского совета - органа, предусмотренного конституцией, состав которого предоставлен воле Президента. Горбачев подобрал в Совет 16 человек. Из них - 10 членов ЦК (в т. ч. - 7 членов и кандидатов в члены Политбюро), 7 - функционеры партийного и комсомольского аппаратов, [393/394] 6 - члены правительства (многие из них занимают по нескольку постов), 15 из членов Совета - члены КПСС, 11 - русские. В Совет вошли - трое ученых, два представителя рабочего класса, два писателя - Чингиз Айтматов и Валентин Распутин. Обращает на себя внимание включение в Президентский совет «горбачевского» ядра Политбюро. Как обычно, Генеральный секретарь, а теперь и Президент, умышленно разделяет функции, поручает их одновременно нескольким исполнителям. Политбюро теряет свое значение, но и Президентский совет его не приобретает. Увеличивает власть лишь тот, кто руководит двумя институтами одновременно. Значение Президентского совета связано и с тем, что партия согласилась отказаться от монополии на власть, обеспеченную ей прежней редакцией статьи 6-й конституции СССР, но наделила руководящую группу вокруг Президента единственной политической властью в стране. Осуществлена рокировка, перестановка на шахматной доске власти без введения новых фигур. Горбачев достиг высшей власти. Хорошо знающий его Борис Ельцин рассказывает: «…его все больше захватывал процесс власти, жажда управлять, ему хотелось чувствовать эту власть - ежеминутно, всегда. Чтобы выполнялись только его поручения, только его мнение было последним, окончательным, правильным»32.
Б. СЛОВА, СЛОВА, СЛОВА
Все великие революции обязаны своим происхождением и успеху устной речи, людям, которые привлекали сторонников ораторским талантом… Гитлер
Никому не пришло в голову назвать Михаила Горбачева великим оратором. Канцлер Коль обнаружил - в недобрую для себя минуту - параллель между талантами [394/395] Горбачева и Геббельса: «Не нужно принимать Горбачева за либерала, генеральный секретарь ЦК КПСС - современный коммунистический лидер. Он никогда не был ни в Калифорнии, ни в Голливуде, но он знает толк в социальной психологии «паблик релейшнс». Геббельс тоже знал в этом толк. Следует называть вещи своими именами». Буря в Москве, вызванная неприятным сравнением, вынудила Гельмута Коля отказаться от своих слов. Но они были произнесены33. Сопоставление двух экспертов в области социальной психологии должно учитывать принципиальную разницу: Горбачев - плохой, скучный оратор. Который, к тому же, говорит очень много, несравненно больше, чем любой другой его предшественник, исключая, может быть, Ленина. Изгибы генеральной линии Горбачева на протяжении пяти лет, противоречия, отказ от одних решений, замена их прямо противоположными - можно рассматривать как временные факторы реализации основной цели - достижения власти. Постоянным фактором остается дискурс Горбачева: форма и неизменно сохраняемые ключевые слова. Американский комментатор А. М. Розенталь удивлялся тому, что хотя Горбачев не перестает повторять, что он не имеет намерения руководить организацией смерти коммунизма в своей стране, ему не верят: «Удивительно, как Запад отказывается поверить ему в одном только пункте»34. Настаивая на своем, Горбачев в интервью для «Тайма» в июне 1990 г. повторяет: «Я всегда был и остаюсь коммунистом». Важнейшая особенность риторики Горбачева - ее миротворческий характер. Советские портретисты единодушны: «Он - политический миротворец»35, «это метод политики терпимости, умиротворения…»36 Слушая или читая речи Горбачева, нельзя отделаться от впечатления, что он уговаривает своих слушателей, зрителей, читателей. Как нельзя лучше подходит к нему слово, которое в 1917 г. наклеили на Керенского: главноуговаривающий. Это риторика, нацеленная прежде всего на Запад, привыкший к методам политического компромисса. Она вызывает [395/396] в Советском Союзе - по непривычности или в связи с тем, что Горбачев злоупотребляет ею или потому, что она представляется неадекватной перед лицом глубинных конфликтов, - раздражение и остается совершенно неэффективной. Генеральный секретарь не отказывается от нее, ибо она дает блестящие результаты за рубежом. И потому, что беспредельно самоуверенный, он рассчитывает на успех. «Я оптимист, - объявил Горбачев, - на основе глубоких знаний»37. Кроме «глубоких знаний» в основе горбачевской риторики лежит презрение к аудитории. Клод Симон рассказывает, что залитый потоком слов, оргией речей, один из членов делегации, приглашенной на Форум («американец, он был не только вторым мужем самой красивой женщины на свете, но и драматургом, писавшим пьесы, имевшие успех…») прислал ему записку: «Они нас презирают…»38 Советские руководители всегда презирали своих собеседников. Андрей Сахаров, рассказывая о разговоре с Горбачевым, подчеркивает, что на лице Лидера ни разу не появилась обычная - по отношению к академику - «полублагожелательная-полуснисходительная улыбка»39. В неприятном разговоре с Сахаровым - с глазу на глаз - Михаил Горбачев не пожелал, видимо, надевать маску. Случается, что Горбачев, очень обдуманно, перед экранами телевизоров, председательствуя на заседаниях съезда народных депутатов, Верховного совета СССР, не скрывает своего недовольства, презрения, обрывает выступающих, демонстрируя наличие «сильной руки» под бархатной перчаткой. Так можно расценить и взрыв гнева на Красной площади 1 мая 1990 г., выразившийся в уходе с Мавзолея. Дискурс Горбачева, как Галлия времен Цезаря, делится на три части. Речи; разговоры - прямой диалог с народом; статьи. Речи Михаила Горбачева, как правило, длинные, скучные, без какой-либо внутренней структуры, с нищим словарным запасом, с типичными для партийного языка искажениями стилистики, нередко и грамматики, русского языка. Они лишены стройности сталинских текстов, с их [396/397] ограниченной, примитивной структурой, но построенных по классическим правилам риторики и катехизиса. Они лишены эмоциональной увлеченности выступлений Хрущева. В речах Горбачева нет, как это было у Сталина и, в меньшей степени, у Хрущева, литературных цитат и реминисценций. Вялость, монотонность, безмускульность речей Горбачева не позволяет выбрать из них броские, яркие фразы, которые можно было бы использовать в качестве цитат или лозунгов. Как советская экономика, для которой основным критерием эффективности остается до сих пор количество, Горбачев подменяет все качества ораторской речи обилием слов. Он часто повторяет буквально те же речи по нескольку раз. Риторика Горбачева - продолжение по нисходящей дискурса брежневской эпохи. «Разговоры с народом» занимают в тактике Горбачева заметное место. В романах о Сталине, написанных при жизни Отца и Учителя (Петр Павленко, Михаил Бубеннов и др.), любили изображать товарища Сталина, разговаривающего доброжелательно, понимающе, по-отечески с простыми рабочими, солдатами в лазарете. Это была чистая фантазия, потому что Сталин выезжал в последний раз «в народ» в 1928 г. - подгонять сибирских мужиков отдавать хлеб, и это оставило у него неприятные воспоминания. Михаил Горбачев как бы реализует фантазии о сталинском общении с народом. Никита Хрущев любил вступать в разговор с «народом» - в колхозе, на заводе. Горбачев превратил «диалог» в регулярную практику. Горбачевский «диалог» оформляется либо как интервью: никто из советских лидеров не давал их столько, либо как разговор между «народом» и Вождем. Существует рутина таких разговоров. Если они происходят на улице (как это часто бывает), то на фотографиях, увековечивающих исторический момент, видно: в центре - Он, вокруг, несколько отдаленная, чтобы создать пустое пространство, символизирующее расстояние между Вождем и народом, - масса. Публикация в одном (или - после пяти лет) в нескольких томах только «разговоров» продемонстрировала бы, что независимо от места беседы, [397/398] от географического пункта, вопросы задаются те же самые. Может - при чтении «разговоров» - возникнуть впечатление инсценировки, присутствия в толпе «вопросчиков», которые сопровождают Генерального секретаря в его поездках. Хорошо знающий советскую «политическую кухню», Борис Ельцин «лично жалеет, что Горбачев не принимает участия в митингах. Для него это было бы более чем полезно. Ему, привыкшему к разговорам со специально подготовленными, отобранными, доставленными на автобусах людьми, изображающими трудящиеся массы…»40 Темы вопросов связаны с актуальностью. Мошенник Остап Бендер жаловался, что не любит выступать под видом индусского мага, ибо ему всегда задавали те же самые вопросы: правда ли, что Христос был евреем, и почему нет сливочного масла? Горбачеву не задают вопроса о Христе, хотя в Ленинграде его спросили об отношении к религии, а также: «Вы лично верите в Бога?» Ответ на первый вопрос был легким: «Я стою на позициях нашей Конституции». Ответ на второй категорический: «Нет, конечно! Знаю только, что меня крестили и при крещении сменили имя»41. Вопросы, как правило, вращаются в кругу проблем, волнующих население: очереди и дефицит продовольственных товаров, жилищный кризис, кооперативы, вызывающие негодование, плохое качество товаров и т. п. Ответы не приносят ничего нового, чего не было бы в речах и статьях. Они создают видимость диалога, разговора по душам между Лидером и Народом. Исследовательница советских масс-медиа Нора Букс отмечает, что прием диалога стал важной особенностью журналистской техники «гласности». Он «подразумевает равноправие участвующих голосов, снимает условие категоричности выносимых решений и оценок, способствует эффекту соучастия… обеспечивает ощущение непосредственного, личностного обращения к реципиенту»42. Диалог, - замечает Нора Букс, - свидетельствует о преобладании «медиативной функции над информативной». Прием «диалога» позволяет Горбачеву демонстрировать [398/399] свою «откровенность», человечность, заботу о людях, быть несколько более раскованным, чем в публичных выступлениях, оставаясь, тем не менее, Отцом, поучающим неразумных детей. Он объясняет колхозникам: «Первоочередная задача - своевременно убрать все, что выращено…»43 Зайдя в магазин, заботливо спрашивает: «Здесь всегда так много всего?»44 Мудро изрекает: «Жилье, особенно для молодой семьи, - это очень важно»45. Позволяет заглянуть в свой личный мир: «Как-то мы с Раисой Максимовной читали Достоевского…»46 Делится эстетическими взглядами: «Действительно, природа здесь необычная, я бы сказал так: интересная природа»47. При каждой встрече с народом Михаил Горбачев неизменно и обязательно задает свой главный вопрос: «Я хочу вас спросить: вы за настоящую перестройку? Или пусть она потихоньку идет?» И неизбежно слышит голоса: «За перестройку»48. Диалог не прерывается. В Риге - «Горбачев: Есть у вас сомнения относительно нашей политики? Голоса: нет… Горбачев: Поддержка? Голоса: Полная поддержка»49. В Мурманске: «Голос: У нас перестройку все поддерживают. Горбачев: Да, я вижу. Вижу ваши деда. Сейчас так и надо»50. В Москве» «Горбачев: Ваше рабочее мнение для нас очень важно. Из ваших слов я понял, что политика перестройки укоренилась в рабочей среде»51. В Сибири: «Голоса: Хотим, чтобы Вы лично довели до конца перестройку, а мы в нее верим. Горбачев: Общее мнение? Голоса: общее»52. Диалог, игра в «прямую демократию» должны повышать популярность Лидера, обеспечивать ему всенародную поддержку, которая сделала бы его совершенно независимым. Вождь партии, глава государства и, в дополнение, любимый народный трибун. Един в трех лицах - таков Седьмой секретарь, таким он хочет быть. Это цель его восхождения к высшей власти. Анализируя накануне встречи на Мальте словарный запас президента Буша, советский журналист заметил, что самое повторяемое слово: осторожность, осмотрительность (prudent). Словарный запас Михаила Горбачева невелик. Если не считать [399/400] нескольких «личных» словечек, вроде «маховика», который обещал раскрутить в 1985 г. и возлагает на него надежды пять лет спустя, вроде «прибавить в работе», генеральный секретарь держится за старые испытанные слова. Давно известны и широко использовались даже ключевые лозунги эры «нового политического мышления»: перестройка, гласность. Слова появляются, выходят на авансцену, затем могут быть отправлены за кулисы, а потом вызваны снова. Третье слово триады, обозначившей рождение «перестройки», - ускорение, слиняло после краха стратегии увеличения выпуска продукции, появившись вновь осенью 1989 г. как обещание быстрого улучшения продовольственного положения, но исчезнув опять после неудачной попытки «радикальной реформы» начала 1990 г. В словарном запасе Горбачева обращают на себя внимание слова, обозначающие его тактику - уклончивую, виляющую, склонную к резким переменам. Он очень любит употреблять слово «подход» во множественном числе - подходы, как синоним путей или методов решения проблемы. Заявляя - «не все как надо», он имеет в виду: «все не как надо». Прямое - «непонимание» - он подменяет осторожным «недопониманием». Стратегию определяют, наряду с «триадой», такие термины, как «новое политическое мышление», человеческий фактор, гуманный социализм, цивилизация. Их достоинства - неопределенность и всеохватность. Как и все его предшественники, Горбачев использует важнейший прием советской риторики - прилагательное, меняющее по желанию смысл существительного. После «развитого», «зрелого» социализма эпохи Брежнева пришло время социализма «гуманного». «Мы строим гуманный социализм», - заявляет Генеральный секретарь в директивной теоретической статье, предупреждая, что «общественная мысль в основном и главном не превзошла марксову идею построения «царства свободы…»53 Но гуманный социализм на основе марксизма-ленинизма, предлагаемый [400/401] Горбачевым как цель перестройки, был всегдашним стремлением советских руководителей. «Краткий политический словарь» в 1983 г. настаивал на том, что «подлинным гуманизмом является гуманизм социалистический. Его теоретическую основу составляет марксизм-ленинизм»54. Необходимый элемент горбачевских текстов - повторение. И здесь он верный ученик ленинско-сталинской школы риторики. С той разницей, что в композиции ленинских речей повторение использовалось для построения квадрата, сосредоточивающего внимание, зажимающего мысль в тесное кольцо единственного выхода. Ленин, например, употребляет глагол во всех трех формах: было, есть и будет. Сталин, следуя за вождем революции, создавал гипнотический, усыпляющий эффект, повторяя без изменения ту же конструкцию. Например: «У нас не было… у нас есть теперь… у нас не было… у нас есть теперь…»55 Горбачев поступает иначе. Он пытается создать видимость открытости и «плюрализма», повторяя слово в различных комбинациях, которые выражают неизменный смысл. В статье «Социалистическая идея и революционная перестройка» 10 раз употребляется слово «цивилизация»: «…в контексте современного этапа развития человеческой цивилизации»; «Маркс и Энгельс… представили научный социализм, как закономерный продукт прогресса цивилизации и исторического творчества народа»; «в общецивилизованном плане мы остались как бы в прошлой технологической эпохе», «мы являемся частью человеческой цивилизации»; «к числу достижений цивилизации относятся…»; «общецивилизационный механизм»; «вектор классового начала совпадал с направлением прогресса цивилизации по пути к свободе и миру»; «условия жизни, естественные для всякого цивилизованного государства»; «мир социализма движется к общим для всего человечества целям в рамках единой цивилизации, не отказываясь от своих ценностей и приоритетов»56. Мысль автора понятна: цивилизация для него - принадлежность к человечеству («человечество», [401/402] «общечеловеческое» многократно употребляется в статье как синоним «цивилизации») социалистической системы, ее нормальность, несмотря на сохранение «своих ценностей и приоритетов»: т. е. марксизма-ленинизма, как «мировоззрения и ценностных установок» и коммунистической партии, как «политического авангарда советского общества», функцией которой остается «осмысливать происходящие процессы, определять и предлагать политику, осуществлять прогностическую деятельность…» Несмотря на нежелание отказываться «от самой идеи обобществления, приоритета общественной собственности», а также от «общеизвестных преимуществ централизма и планирования в больших масштабах»57. Избитые истины: стиль - это человек. Или, перефразируя: скажи мне, как ты пишешь, и я скажу - кто ты такой. Серый, плоский, неприметный стиль речей, статей, разговоров Горбачева великолепно служит цели: скрывает мысли и подлинные намерения автора, возможно, неясные до конца ему самому. Стиль Горбачева поворачивается к различной аудитории разными гранями. Американский журналист в Москве, видевший 11 декабря 1989 г. на телевизионном экране Горбачева в роли председателя съезда народных депутатов резко, безжалостно, презрительно трактовавшего Андрея Сахарова, умершего два дня спустя, удивлялся, что это был тот же самый президент Горбачев, которого мир видел на Мальте улыбающимся, милым, доброжелательным ко всему человечеству. Есть в этом стиле нечто актерское, Горбачев надевает и снимает разные маски. Великолепный кинорежиссер Сергей Параджанов, остроумный любитель парадоксов, говорил во время визита во Францию, что когда Михаил Горбачев потеряет свою должность в Кремле, он возьмет его за руку и поведет в театр играть Гамлета. Режиссер нашел отличную роль для нынешнего Генерального секретаря. Принц датский, несмотря на свои колебания, ликвидировал немало персонажей трагедии Шекспира. Ощущение слова Горбачева как маски, ощущение советского языка как маскировки, прикрывающей реальность, [402/403] вызвано раздвоением между традиционной речью и миражом радикальных перемен, начинающих новую эру в истории. Увеличилась частотность употребления одних знакомых слов - демократия, перестройка, гласность, сократилась частотность других знакомых слов. Реже поют, например, песню, в которой есть слова: «Москва - самый справедливый город на земле…» Начинают посмеиваться над лозунгами типа: «Слава великому советскому народу - строителю социализма!»; «Советский народ - вечный строитель коммунизма!»; «Принимай, Родина, серную кислоту!»; «Октябрьская революция - главное событие века!» и т. д. Тем не менее, эти лозунги, над которыми безжалостно издевался в своих сатирах Александр Зиновьев, продолжают украшать советские города и веси. Об Октябрьской революции как главном событии века не перестает говорить Горбачев. Раздвоение между словом и проектом, воспринимаемое как маска, породило знаменитый вопрос: искренен ли Горбачев? Такого вопроса не ставили по отношению к Ленину и его преемникам. Все было очевидно. Сталина, например, считали либо либералом, либо бандитом, либо революционером. Не было сомнений в реформаторстве Хрущева или миролюбии инициатора разрядки Брежнева. Михаил Горбачев - неуловим. Он говорит одно, делает другое, потом заявляет третье. Во время первой поездки во Францию, отвечая на вопросы директора «Юманите», Горбачев поразил откровенным ответом на вопрос: «Есть ли еще очереди?». Он ответил: «Да». Разъяснив: «Особенно за товарами высокого качества, спрос на которые еще не удовлетворяется»58. Этот ответ может служить моделью горбачевского стиля: мнимая откровенность и реальная ложь. Как рассказывают путешественники, в грузинском городе Боржоми вопрос десталинизации решили в горбачевском стиле. На памятнике Сталину, срезав его имя, написали: «Киров». Сталин исчез, а к тому же были сэкономлены средства. Как заклинание повторяется в речах генерального секретаря, в статьях и выступлениях всех сторонников «перестройки» [403/404] слово: необратимость. «…Перестройка, обновление жизни общества на принципах гуманного демократического социализма стали необратимы», - декларировал, например, Горбачев на втором съезде народных депутатов59. Эта магическая формула является вариантом наиболее известного лозунга предшествующей эпохи: «Коммунизм неизбежен». Шесть томов «Избранных речей и статей» Горбачева снабжены предметным указателем. Это - «возвращение к Ленину»: в сочинениях генеральных секретарей - от Сталина до Черненко - предметного указателя не было. Но возвращение не полное - ибо к сочинениям Ленина даны также именные указатели. У Горбачева их нет: его тома - это безлюдная пустыня, в которой бродит тень Владимира Ильича и редко-редко возникает фантом Маркса. Зато предметный указатель полон до слез знакомых выражений, терминов, лозунгов: авангардная роль коммунистов; благосостояние советского народа; воспитание идейно-политическое, трудовое, нравственное; коммунизм, коммунистическое строительство; содружество социалистических государств; управление народным хозяйством, его коренная перестройка; цена, ценообразование, реформа. И т. д. и т. д. Эти выражения, термины, лозунги проходят через все сочинения. В «Слове о Ленине», выступлении на торжественном заседании по поводу 120-й годовщины рождения Вождя, Горбачев настаивает на бесконечно привычных «основах ленинизма»: без Ленина не обойтись; «отвернуться» от Ленина «означало бы подрубать корень общества и государства, опустошая умы и сердца поколений» и т. д. Последний из наследников Ленина настаивает: «Обществу нужна авангардная партия социалистического выбора»; «в нашем обществе, к которому мы идем через перестройку, должна действовать и обновленная, реформированная Коммунистическая партия»60. Центральный комитет КПСС, руководимый генеральным секретарем, определяя основные черты «идеологии обновления», идеологии «перестройки», подчеркивает «верность творческому духу [404/405] материалистического мировоззрения и диалектической методологии Маркса, Энгельса, Ленина»61. Нельзя сомневаться в искренности Горбачева, когда он объявляет: «Я был и остаюсь коммунистом», когда говорит о верности «истмату и диамату» основоположникам, Учению. В разговоре с уральскими рабочими Михаил Горбачев выражается просто и понятно: «Придется многое менять, убирать. Но - не до основания»62. Семантическое поле горбачевской риторики остается неизменным. [405/406]
9. ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
В этой стране признание тирании выглядит почти как прогресс. Кюстин Цель перестройки - превращение хлева в роскошную трехкомнатную квартиру, не выселяя свиней. Чешский анекдот
Журналисты жалуются: положение такое неустойчивое, что даже они не поспевают за ним. История на марше - говорили раньше. Сегодня можно сказать: история в беге. Так бывало в прошлом. «Весна народов» в 1848 г.: в январе восстания в итальянских провинциях Австрии, в феврале - массовые демонстрации в Париже вынуждают уйти с престола последнего Бурбона, в марте - волнения в Вене сваливают всесильного Меттерниха, в апреле - Венгрия получает конституцию, в мае - в Берлине под давлением манифестаций из города выводятся прусские войска и назначается либеральное правительство; в Праге подписываются массовые петиции с требованиями национальных прав; германский парламент обсуждает вопрос единства страны, в июле в Австрии входящие в империю народы выбирают парламенты всеобщим голосованием. Книга, которой будет суждена широкая известность, - «Коммунистический манифест» - выходит в это время, начинаясь словами: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». А потом приходит контрреволюция - в конце 1849 г. отобраны все либеральные завоевания, - реакция торжествует. Весна 1945 г. снова была временем потрясений, надежд и горьких разочарований. Громя нацистские армии, в Восточную и Центральную Европу, приходила Советская армия, устанавливая коммунистические режимы: в Варшаве, Праге, Берлине, Будапеште, Бухаресте… Призрак коммунизма обретал плоть, из которой десятилетиями будет течь кровь. Осень 1989 г. соблазнительно сравнить с «весной народов». Народные манифестации в столицах стран социалистического лагеря вынуждают коммунистов отказаться от монополии, поделиться властью с оппозицией, которая одерживает победу еще до своего реального возникновения. В последние дни 1989 г. в Бухаресте демонстранты несут плакат: 10 лет в Польше, 10 месяцев в Венгрии, 10 недель в ГДР, 10 дней в Праге. Считанные дни остаются «гению Карпат» Чаушеску. Соблазнительная аналогия порождает вопросы. Прежде всего, привлекает внимание сходство сценария: в Будапеште, Праге, Берлине, Бухаресте (Польша выглядит исключением) демонстрации сметают без сопротивления казалось вечных вождей местных компартий. Есть все основания полагать, что толчком к переменам было выраженное Москвой решение не поддерживать Живкова, Хоннекера, Якеша и др. Согласившись на «перестройку» социалистического лагеря, Михаил Горбачев рассчитывает на то, что оппозиция примет на себя тяжесть экономических реформ, на отсутствие у оппозиции программы трансформации обществ после десятилетий коммунистической власти, на разобщенность в рядах оппозиции. Пример Польши, которую Горбачев называет «опытным полем», свидетельствует о том, что у этих расчетов имеются основания. Польский публицист Витольд Харламп писал в конце 1989 г.: «Полуправду всей нашей ситуации очень трудно вынести. В конце концов наши люди идут под руки с тем, кто разрушил эту страну, идут танцевальным шагом, в согласии, которое увеличивается по мере того, как страна разваливается»1. Расчет Горбачева на то, что восстановление экономики социалистических стран затянется, последствия допущения капиталистических элементов и их влияние на население трудно предсказуемы, а тем временем [407/408] генеральный секретарь получает дивиденды своего либерализма на Западе. Поддержка Запада все больше становится основным рычагом власти Горбачева. Джеймс Рестон выразил убеждение, что в политике, как и в любви, приходит время, когда необходимо поцеловать девушку. Во внешней политике, в отношениях с бывшими странами социалистического лагеря Горбачев не перестает «целовать девушку». Нецелованной остается девушка подлинных реформ в Советском Союзе. В декабре 1989 г. под нажимом Горбачева второй съезд народных депутатов отказался обсуждать важнейшие, неотложные вопросы. В Обращении Андрея Сахарова и четырех других народных депутатов о проведении 11 декабря - накануне съезда - политической предупредительной забастовки говорится, в частности: «Откладывается принятие основных экономических законов - «О собственности», «О предприятии» и важнейшего закона «О земле», который дал бы, наконец, крестьянству право быть хозяином. Верховный Совет СССР долго не включал в повестку дня Съезда вопроса о статье 6-й Конституции СССР»2. К этому перечню можно добавить уголовное законодательство и закон о печати, ждавшие реформы более пяти лет. Второй съезд советов утвердил 13-й пятилетний план, возвращающий страну, практически, назад, к доперестроечной структуре. Возражая премьер-министру Рыжкову, представившему новые экономические директивы, известный экономист Гавриил Попов заявил: «Мы не нуждаемся в 13-м пятилетнем плане. Нам нужен первый пятилетний план реформ: первый, отвергающий командно-административную реформу, первый, ликвидирующий централизм, первый, дающий независимость предприятиям и республикам»3. Андрей Сахаров, добившись личной встречи с Горбачевым после первого съезда народных депутатов летом 1989 г., предупреждал его: «Михаил Сергеевич! Не мне объяснять вам, насколько серьезно положение в стране, как недоволен народ, как все ждут, что положение будет ухудшаться. Возник кризис доверия в стране по отношению [408/409] к руководству и партии. Ваш личный авторитет и популярность упали до нуля. Народ не может больше ждать, получая только обещания. Средний курс в такой ситуации по существу невозможен»4. Полгода спустя, за несколько часов до смерти, выступая на собрании Межрегиональной депутатской группы, Сахаров сформулировал основы политической оппозиции, принципы новой политической партии. Эволюция Андрея Сахарова, превращение противника ядерного оружия, защитника прав человека, борца с репрессиями, поверившего на короткое время, что Горбачев воплощает надежды изменения советской системы, в политического деятеля, инициатора создания политической партии - демонстрация неудачи горбачевской «перестройки». Руководство, говорил Сахаров, «ведет страну к катастрофе, затягивая процесс перестройки на много лет… Разочарование в стране уже нарастает. И это разочарование делает невозможным эволюционный путь развития в нашей стране. Единственный путь, единственная возможность эволюционного пути - это радикализация перестройки»5. Михаил Горбачев категорически отвергает этот путь. В разговоре с глазу на глаз с Андреем Сахаровым он объявил: «Любые скачки приводят к откатыванию назад. Я не поддамся никакому шантажу, ни справа, ни слева, и буду проводить ту линию, которую считаю нужной, несмотря ни на какое давление»6. Центризм советского Лидера оборачивается подлинным откатыванием назад. Экономист Василий Селюнин, критикуя экономическую стратегию, изложенную в 13-м пятилетнем плане, исходящую из решения сначала стабилизировать положение, а потом проводить коренные реформы, или, иными словами, заменить реформы чрезвычайными мерами в рамках прежней системы, напомнил об очевидной аналогии. Сталин в 1929 - 1933 гг. «оздоровлял финансовую систему путем выкачивания денег у населения - повышая цены и строго контролируя зарплату. В 1947 г. Сталин вернулся к этому методу, проведя грабительскую денежную реформу7. Знаменитый писатель-фантаст Айзек Азимов, физик по специальности, [409/410] объясняет, что для понимания вселенной необходимо упростить насколько возможно проблему, включив в анализ только те свойства и характеристики, которые необходимы для понимания. Если вы хотите выяснить, как предмет падает, вас не должно заботить новый он или старый, красный или зеленый, имеет запах или нет… Это упрощение вы можете называть моделью…»8 Подробно рассмотрев различные стороны деятельности Михаила Горбачева, исходя из того, что он является инициатором «Перестройки» и главным его мотором, стоит в заключение задать вопрос: почему? Почему генеральный секретарь, придя к власти в марте 1985 г., начал политику, которая пять лет спустя дала результаты, вызывающие всеобщее недоумение? В странах бывшего социалистического лагеря сметены старые лидеры. Оппозиция приняла на себя ответственность за жизнь страны, сотрудничая с коммунистами. Нет сомнения, что Москва способствовала разными способами: используя свое влияние и своих людей в органах безопасности, в армии, во всех центрах власти. Ни в коем случае не уменьшая народного гнева, копившегося со дня установления коммунистических режимов, нельзя при анализе событий сбрасывать со счетов роль Москвы. Роль Горбачева. Почему? Можно предположить (до того, как появятся документы), что «доктрина Горбачева», заменившая «доктрину Брежнева», имеет целью сохранение союзных отношений со странами бывшего лагеря на новых основах. Выступление в роли «освободителя» даст Михаилу Горбачеву вечную благодарность Запада, в поддержке которого он жизненно нуждается. Неудачи преследовали его на протяжении 5 лет в родной стране. Сегодня очевидно: сила советской системы - закостенелость - является ее главной слабостью: события в ГДР, Чехословакии, Румынии показали, как быстро ломается режим. При условии, и это очевидно Горбачеву, отсутствия на вершине пирамиды власти подлинного Вождя. Горбачев, не раз говоривший, что ищет у Ленина ответы на вопросы, возможно видел заметку, сделанную вождем [410/411] партии и революции на полях «О войне» Клаузевица: «Хороший вождь и… недоверие к людям». Хороший вождь? Можно ли так назвать Михаила Горбачева? Он добился абсолютной власти. Не ограничиваясь постами генерального секретаря и председателя Верховного Совета СССР, он, создав Российское бюро ЦК КПСС, и там занял пост председателя. В марте 1990 г. он стал Президентом СССР. Незаурядный талант политика позволил ему полностью приручить главное достижение «политической реформы» - съезд народных депутатов, где он делает то, что хочет. Советский публицист констатирует: «Итак, в лице М.С. Горбачева и во многом благодаря его искусству Съезд народных депутатов СССР сделал то, чего от него меньше всего ожидали, - восстановил единовластие партийно-бюрократического аппарата»9. Выше немало говорилось о необыкновенной популярности советского Лидера за рубежами его страны, о высочайшей оценке, которую дают ему самые разные политические, государственные, религиозные деятели. Президент Миттеран говорит: «Господин Горбачев, человек, который видит далеко»10. Глава секты Мун, совсем недавно самый ярый враг коммунизма, в интервью для советского журнала «За рубежом» согласен с такой оценкой: «Президент Горбачев человек большого мужества и убежденности»11. Одновременно, у себя дома, опрос общественного мнения после первого съезда народных депутатов, дал неожиданные результаты. Журнал «Аргументы и факты» получил 165 тыс. ответов на вопрос, как вы оцениваете деятельность народных депутатов. Было обработано 15 тыс. писем. Читатели высказали свое мнение о 600 депутатах. В опубликованном журналом списке 100 имен. Первое место с большим отрывом от остальных занимает Андрей Сахаров12. В полном списке - Горбачев занимает 599-е место. За ним идет - Анатолий Лукьянов - его заместитель в Верховном Совете. Весной 1990 г., после избрания Горбачева в президенты, был проведен опрос. На вопрос «Как Вы считаете, способен ли нынешний президент СССР навести порядок и сохранить единство страны?» были получены следующие [411/412] ответы: 40% - думаю, что способен; 31 - думаю, что на этом посту нужен более твердый и решительный человек; 11 - думаю, что на этом посту нужен более терпимый и демократичный человек; 18 - затрудняюсь ответить13. На выборах на съезд партии Горбачев получил в одном из московских районов - 61% голосов. Нарастающая слабость Горбачева связана с тем, что номинально обладая абсолютной властью, он с увеличивающимися трудностями реализует ее. Лихорадочная законодательная деятельность, при одновременном нежелании касаться главных проблем, заставляет вспомнить афоризм Тацита: «Чем более коррумпирована империя, тем больше в ней законов». Русский историк Юрий Готье записал в своем дневнике 1 января 1919 г. частушку, увиденную на стене дома в Москве: «Что ни час, то совет, что ни день, то декрет, а хлеба все нет»14. Этими словами можно описать сегодняшнее положение в Советском Союзе после пяти лет «перестройки». Игорь Клямкин, подводя итоги «Ста дней президента», напомнил, что в первой речи Горбачев, добившись нового поста, говорил о двух важнейших задачах, стоящих перед ним и страной: радикализация экономической реформы и обновление федерации. В первые сто дней, замечает Клямкин, практически сделано ничего не было. Возможно, полагает он, что Президент понял, наконец, необходимость внесения корректив в свои планы, ибо произошли глубокие перемены в федерации, а экономический кризис углубился15. Выступая в августе 1990 г. перед военными, он просил дать ему еще год-полтора на осуществление реформ, «смысл которых - по его словам - остается незыблемым: реализовать социалистическую идею…»16 Перестройка началась, ибо в конце брежневской эпохи стало очевидным для руководства, что существует кризис власти. Пятилетняя деятельность Горбачева этот кризис усилила. Здание последней империи XX века покрылось трещинами. С присущим ему политическим мастерством генеральный секретарь использует свою слабость. Сценарии катастроф, ожидающих мир, если советская империя [412/413] рухнет, нарастают как лавина. Вспоминаются бесчисленные войны, превратившие Балканы в пороховой погреб Европы после развала. Оттоманской империи. Их результатом была первая мировая война. Вспоминаются распад Австро-Венгерской империи и Гитлер, воспользовавшийся возникшим вакуумом. Результатом была вторая мировая война. Советники Горбачева во время встречи с Бушем в Вашингтоне в июне 1990 г. стали употреблять выражение «веймарская Россия», напоминая о судьбе Германии после Версальского мира. Говорят об опасности распада советской империи, ибо можно себе представить захват ядерного оружия одним из новых государственных объединений, возникших на развалинах. Все эти сценарии должны убедить в одном: советская империя необходима, она - гарантия мира, гарантия стабильности. На вопрос: почему перестройка? можно ответить: Михаил Горбачев пошел на гигантский Брест, жертвуя территорией для сохранения власти. Ленин, убеждая своих товарищей согласиться на «похабный мир», объяснял: если бы немцы потребовали свержения советской власти, тогда надо было бы драться. Жертвовать всем, но сохранить власть - таков завет Ленина, которому следовали все его преемники. В «Слове о Ленине» Горбачев возвращается вновь и вновь к «гениальным примерам ленинской политики «крутых поворотов», вспоминая Брест и нэп, добавляя впервые, что «Ленину приходилось даже идти на конфликт со своими коллегами, ультимативно выступать против мнения большинства. Классический пример - с Брестским миром»17. Будущий историк, обратившийся к эпохе Горбачева, когда исчезнет пена актуальности, сможет лучше увидеть главный вклад - невольный и бессознательный, как мне кажется, - Михаила Горбачева в процесс, ведущий к гибели советскую систему. В 1922 г. Борис Пильняк обратил внимание на важнейшую особенность «нового мира», рожденного Октябрьским переворотом: «Россия живет волей хотеть и волей не видеть; эту ложь я считаю глубоко положительным явлением, единственным в мире»18. Ложь, [413/414] убеждавшая в возможности реализации утопии, двигала советскими людьми, была не меньшей силой, чем суровейшие репрессии. Горбачев позволил сказать о существовании лжи. Он позволил внести в иррациональную мистическую советскую систему, основанную на гениально простой формуле - один вождь - одна партия - один народ, рациональные элементы, даже если они выражаются только в обновленном лексиконе и просветах во лжи. Симбиоз иррационального и рационального невозможен. Организм либо отбросит чуждое ему тело, либо погибнет. В разгар наполеоновской славы Меттерних утверждал, что вся наполеоновская система покоится на нездоровом базисе и поэтому не может не рухнуть. Весь вопрос, говорил австрийский государственный деятель, - это только: когда и как? На вопрос: почему Горбачев затеял перестройку? есть только один ответ: чтобы оттянуть как можно дальше гибель советской системы. Август 1990 г. [414/415] 10. Послесловие: Что было потом? Социализм разовьется во всех фазах своих до крайних последствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущей, неизвестной нам революцией. Александр Герцен
«Седьмой секретарь» был закончен в августе 1990 г. В конце книги выражалось убеждение в предстоящем крахе системы, ставился только вопрос: когда и как? Ответ не пришлось ждать долго: в августе 1991 г. покончила самоубийством коммунистическая партия Советского Союза. В декабре этого же года, лишившись скелета, рассыпался, как сдутый ветром, СССР. Перестала существовать последняя империя. Седьмой секретарь оказался последним. Стал последним и первый президент Советского Союза. Это было еще одним подтверждением неразрывности партии и государства советского типа; перестав быть генсеком, президент не сумел остаться во главе государства. Ответ на вопрос: когда? - бесспорен: вторая половина 1991. Как выражались марксисты, это «объективная истина» Сложнее с ответом на вопрос: как? Книга «Седьмой секретарь» анализирует эпоху «перестройки», видя в ней отчаянную попытку спасти систему, реформировать нереформируемое. Но это объяснение - почему неудача горбачевской политики была неизбежной. Вопрос: как? - имеет в виду ход [415/416] событий, приведших к результату - краху системы, которая казалась могучей, монолитной, непоколебимой. Краткое изложение фактов, приведших к августу и декабрю 1991 г., следует начать с 1990 г. «Перестройка» не была первой попыткой улучшить сталинскую модель, сделать ее более эффективной, не меняя главного. Хрущевская «оттепель» -наиболее известный пример. «Царь Никита» испробовал все: экономическую реформу, «гласность» /она называлась - «оттепель»/, чистку партийного аппарата и ломку партийной структуры. Особенность всех реформ 50-80 гг. - от Хрущева до Андропова - состояла в их легкой обратимости. Как только очередной генеральный секретарь-реформатор /а они все ими были/ обнаруживал, что возникает опасность для «основ», он поворачивал назад. Такого рода реформатором был и Михаил Горбачев, начиная с первого дня своего избрания генсеком. О слабостях Горбачева-лидера можно говорить много /об этом немало говорится в книге/, можно перечислять его просчеты, ошибки, повороты на 180 градусов. Повторяя политические действия своих предшественников, от Ленина до Черненко, Горбачев лишь в одной области пошел дальше других. Не понимая и, в результате, не придавая никакого значения национальному вопросу, он допустил развитие национальных движений, ставших основной формой выражения недовольства коммунистической властью. Непонимание советскими вождями созданной ими системы подтверждается всей историей первого в мире социалистического государства. Эту слепоту, которую я назвал бы генетической, отлично демонстрирует Александр Зиновьев. В теоретическом труде «Коммунизм как реальность» философ посвятил национальному вопросу меньше полстраницы. Александр Зиновьев констатирует: «Как показывает опыт Советского Союза, коммунистический строй успешно справляется с национальными проблемами». Он заканчивает пророчеством: «И расчеты на то, что межнациональные конфликты в Советском Союзе послужат причиной гибели советской империи, основаны на полном непонимании фактического состояния страны с этой точки зрения.»1 1 Александр Зиновьев. Коммунизм как реальность. Лозанна, 1981 г. стр. 163. [416/417] Михаил Горбачев отнесся к национальным проблемам, как если бы он читал А. Зиновьева и полностью доверился его анализу. Генеральный секретарь не предпринял ничего для решения спора в Нагорном Карабахе, навязал русского на пост первого секретаря ЦК компартии Казахстана, подавил силой манифестации в Тбилиси, не поверил в серьезность национального движения в Прибалтике и применил там силу и т.д., и т.д. Он пренебрег национальным движением, не поняв наличия прямой связи между демократизацией, которую генсек использовал как инструмент для усиления своей власти, и неудержимым нарастанием воли к автономии, независимости, а потом - к отделению и выходу из Союза. Оглядываясь на события после того, как они завершились, легче понять причины и последствия. После того, как империя рухнула, стало очевидно, что ударом, потрясшим ее основы, было решение России объявить о своей суверенности. Глава «Русский вопрос» заканчивается выводом: «В начале последнего десятилетия XX в. идея русского суверенного государства представляется утопической. Ее реализация - в любой форме - была бы ударом, которого советская империя выдержать не сможет». Автор «Седьмого секретаря» не мог лишь предвидеть, что развал произойдет так быстро. Ускорение было прежде всего результатом раскола КПСС. Решение российских коммунистов создать свою коммунистическую партию означало смертный приговор системе. Летом 1990 г. все было готово для последнего акта. Последующие события были развитием и продолжением того, что произошло раньше. Идут параллельно два процесса: Михаил Горбачев продолжает делать все, чтобы расширить объем своей власти, но одновременно все больше и больше теряет реальную власть, т.е. возможность влиять на события. Центробежные силы действуют все сильнее, а центр непрерывно ослабляется, ибо в Москве - в центре! - существуют две власти: советская и российская, тоже советская, но вторая. Двоевластие в Москве - столице тоталитарного по своей сути государства - /внесенный «перестройкой» хаос еще не изменил основ модели/ - было оксимороном и знаком неминуемой гибели. [417/418] Михаил Горбачев продолжал жить в мире иллюзий, утешая себя химерами, рассчитывая, что политическое лавирование позволит ему сохранить и увеличить власть. Во внутренней политике генсек - президент преследует две цели: реформа в экономике, реформа союзной конституции. Но сверх-задачей остается - как это было с самого начала - личная власть. В июле 1990 г. на XXVIII - и последнем - съезде КПСС Горбачев перетряхивает в очередной раз верхушку партийной машины, меняет структуру высших органов партии, желая гарантировать себя от судьбы Хрущева. В декабре, на съезде народных депутатов СССР, он принуждает выбрать вице-президентом Геннадия Янаева, вытащив его из глубин аппарата, в расчете на его полную преданность. Горбачев полагает, что обезопасил себя и с этой стороны. Укрепившись на двух стульях, он делает крутой поворот вправо. Зигзаги горбачевской «линии» были уже хорошо известны, но в этот раз поворот сильно напугал. Летом Михаил Горбачев дал согласие на программу экономической реформы, названную «500 дней». Входивший в Президентский совет академик Шаталин, экономический советник Григорий Явлинский, ряд других экономистов-рыночников подготовили план реформы, рассчитанный на 500 дней: в первый день делается это, в 100-й следующее и т.д. На 500-й день - итог: реформа, оздоровление советской экономики. У плана были противники, его критиковали и за чрезмерность реформ, и за их недостаточность. Никто не узнает подлинную ценность «500 дней», ибо Горбачев неожиданно от программы отказался. Подменой экономической реформы становится проведенное в январе 1991 г. решение конфисковать 7 млрд. рублей, изъяв из обращения 50-и 100-рублевые купюры. Советские граждане восприняли акцию, как грабеж. Незадолго до «павловского грабежа» /по имени министра финансов Валентина Павлова, проведшего конфискацию/, Горбачев сменил министра внутренних дел, дав советским гражданам еще одно предупреждение. Вадим Бакатин, имевший репутацию демократа, был заменен бывшим председателем КГБ Латвии, затем секретарем ЦК КПСС [418/419] Борисом Пуго. В декабре 1990 г. Валентин Павлов становится премьер-министром, а в январе 1991 г. внутренние войска, подчиненные Борису Пуго, устраивают кровавую резню в Вильнюсе. Горбачев, как и после событий в Тбилиси объявляет, что ничего не знал, ни к чему непричастен. Реализуя вторую цель внутренней политики, генсек и президент включает так называемый «ново-огаревский процесс». В Ново-Огареве, подмосковном имении Горбачева, он собирает представителей республик для того, чтобы в келейной обстановке обсудить проект договора, определяющего будущие отношения в СССР. На первое совещание, в апреле, собираются представители 9 республик. Главный козырь Горбачева - альянс с Борисом Ельциным на базе формулы: «суверенные государства в рамках нового союза». Участников совещания не смущает противоречивый, взаимоисключающий характер понятий, составляющих формулу. Каждый преследует собственные интересы -Горбачев желает только одного: сохранения Союза в любой форме, которая позволит ему удержать власть. Политика Горбачева не получает одобрения в стране: ею недовольны все. Неприязнь к отцу «перестройки» - единственное чувство, объединяющее всех советских граждан. Оно объясняется не только неуклонно снижающимся жизненным уровнем, нарастающим экономическим хаосом, пренебрежением важнейшими проблемами, но также туманностью подлинных целей «перестройки», недоверием к лидеру, совершенно оторвавшемуся от реальности. Горбачеву отказывают в поддержке демократы, не простившие ему измены - внезапного поворота «направо». Горбачеву отказывают в поддержке силы, на которые он твердо рассчитывал: КГБ, армия, внутренние войска. В июне 1991 г. председатель КГБ Владимир Крючков в присутствии маршала Язова и Бориса Пуго делает доклад на закрытом заседании Верховного совета СССР. Крючков обвиняет Горбачева в невыполнении им функций президента, обязанного защищать единство и безопасность СССР. Председатель КГБ говорит о заговоре «иностранных спецслужб, руководимых ЦРУ», констатируя, что горбачевская политика [419/420] демократизации точно соответствует стратегии американской разведки. Внешняя политика Михаила Горбачева могла вызывать недоумение. Восхищение Запада, видевшего в Горбачеве государственного деятеля, который остановил «холодную войну», освободил закабаленные страны восточной и центральной Европы, вывел войска из Афганистана, не разделялось согражданами президента-генсека. Одни обвиняли его в том, что он погубил империю, плод пота и крови поколений русских людей. Другие, согласные с необходимостью вернуться в свои границы, «сосредоточиться», упрекали Горбачева в том, что он слишком дешево, а иногда бесплатно, подарил Западу все, что тот хотел. Иногда недоумевали и на Западе. Согласие Горбачева на объединение Германии и ее принадлежность к НАТО было дано во время встречи на высшем уровне в Вашингтоне /31 мая-2 июня 1990/. Оно было полной неожиданностью для Буша, ибо Горбачев до этого категорически возражал против вхождения объединенной Германии в атлантический военный союз. Не меньшим сюрпризом уступка Горбачева была для министра иностранных дел Шеварднадзе и военного советника маршала Ахромеева: они узнали о согласии Горбачева одновременно с президентом США. Приоритет внешней политики в стратегии горбачевской «перестройки» объяснялся расчетом Горбачева на получение от Запада экономической и моральной поддержки. Изобретатель «нового политического мышления» ожидал, что Запад даст ему не только кредиты и технологию, необходимые для увеличения эффективности советской экономической модели, но также престиж выдающегося государственного деятеля, который он потерял на родине. Значение, которое Горбачев придавал своему «имиджу» за рубежом, сделало необходимым, с его точки зрения, превращение внешней политики в сферу исключительных интересов генсека - президента. Ни Политбюро, ни министерство иностранных дел не посвящаются во внешнеполитические планы Горбачева. Все успехи он записывает на свой счет, во всех неудачах обвиняет своих противников. [420/421] С начала 1991 г. целью Горбачева становится приглашение на встречу «Большой Семерки», которая должна собраться в Лондоне в июле. Он рассчитывает получить там все необходимое для продолжения «перестройки», которая находится в полном тупике после того, как была отвергнута программа «500 дней». Его уверенность в благосклонности Запада была основана на, казалось бы, неопровержимой логике: после встречи на Мальте Буш питает личную горячую симпатию к советскому лидеру; поведение СССР во время войны в Заливе, хоть и было иногда двусмысленным, оставалось в главном проамериканским; Гельмут Коль и Маргарет Тэтчер полностью поддерживали убеждение Буша, что есть только одна альтернатива: Горбачев или хаос. Страхи Запада усилились после 12 июня, когда Борис Ельцин был избран президентом России. В отличие от Горбачева Ельцин был избран всенародным голосованием. Двоевластие в Москве приняло форму прямой конфронтации. Было забыто совсем недавнее прошлое, когда казалось опасным критиковать Горбачева, ибо считалось, что кроме него никого нет. Как говорилось в то время: иного не дано. Борис Ельцин стал альтернативным лидером. Все более частые манифестации в Москве - после запрещения в марте демонстрации, которая тем не менее состоялась, их разрешали - собирали противников Горбачева и сторонников Ельцина. Михаил Горбачев ведет одновременно две политики. Внутри страны он пробует показать кулак: КГБ получает особые полномочия, дающие право контроля в области экономики, в том числе распределения иностранной помощи. Для Запада он пытается склеить нечто вроде либеральной экономической программы, в надежде представить ее в Лондоне. Противоречивость, неясность тактики Горбачева Позволяла расценивать ее одновременно как демократическую и консервативную. Знаменитый крик Эдуарда Шеварднадзе на съезде советов в декабре 1990 г. «Диктатура наступает!» можно было понять по желанию, как предупреждение против потенциальной диктатуры «правых», либо как предупреждение против диктатуры Горбачева. [421/422] Первый шаг президента России - поездка в Вашингтон - продемонстрировал желание «первой из равных» вести самостоятельную политику и подтвердил нарастающий хаос в Советском Союзе. Настоятельные просьбы Горбачева увенчались успехом: он был приглашен в Лондон. Не как полноправный участник, но как милый гость. Длинный, туманный, запутанный доклад генсека-президента подтвердил его некомпетентность в экономических вопросах /он говорил например, о необходимости помощи в размере 100 млрд. долларов, не уточняя как, когда и на что/, подтвердил отсутствие программы. Президент Буш, начавший менять мнение о своем советском друге и его способности навести порядок в стране, убедил участников встречи в Лондоне отказать Горбачеву в массивной финансовой и экономической помощи. Михаил Горбачев вернулся в Москву с пустыми руками. Его политика потерпела крах, но он не отдает себе в этом отчета. Тем более, что Джордж Буш, смягчая лондонский отказ, едет в Москву засвидетельствовать неизменность дружбы, поддержать Горбачева морально. Президент США посещает Киев и произносит речь, в которой убеждает украинцев не выходить из Союза, пугая хаосом. 30 июля во время бесед между президентами на даче Горбачева в Ново-Огареве Буш сообщил своему хозяину, что по сведениям ЦРУ в Москве готовится путч. Как сообщают американцы, Горбачев отмахнулся от предупреждения, объяснив, что он прочно держит власть в руках. Можно говорить, что Михаил Горбачев пренебрег предупреждением, как Сталин в июне 1941 г. Некоторые открывшиеся после «путча» обстоятельства позволяют выдвинуть и другую гипотезу: Горбачев пренебрег предупреждением, ибо не боялся «путча», зная его сокровенный смысл. Весной 1991 г., с благословения генсека, Александр Яковлев, Эдуард Шеварднадзе /уже подавший в отставку/ начинают создавать Демократическое движение - организацию, которая, по идее, должна была вобрать в себя «лучшую часть» КПСС. В феврале 1992, уже в отставке, Михаил Горбачев рассказал журналистам, что после XXVIII [422/423] съезда партии, учитывая сокращение числа ее членов и взносов, началось изучение вопроса «как выжить». А с этой целью «мы… стали вкладывать деньги в коммерческие структуры».1 Началось, как стало известно в результате расследований, организованных после запрещения деятельности КПСС, укрытие гигантских партийных фондов - в коммерческих предприятиях в стране и за границей, на секретных счетах в банках Швейцарии, Италии, Люксембурга, Панамы и т.д. Михаил Горбачев готовился к переменам. 6 августа 1991 г., после встреч с Джорджем Бушем, Михаил Горбачев с супругой отбыли, как каждый год, в отпуск - в Крым, где в Форосе у них была президентская дача. Они уезжали на 2 недели: 20 августа Горбачев должен был председательствовать на очередной ново-огаревской встрече представителей республик, которая должна была завершиться подписанием нового союзного договора. Встреча не состоялась. Договор не был подписан. История сделала неожиданный поворот. На рассвете 19 августа московское радио зачитало обращение Государственного комитета чрезвычайного положения /ГКЧП/, извещавшее советских граждан, что в связи с болезнью президента Горбачева вице-президент Янаев исполняет функции главы государства. Начался «путч». Спектакль был разыгран перед всем миром, который мог следить за московскими событиями по телевизору или радио. Позднее он будет описан в многочисленных мемуарах, в том числе Михаилом Горбачевым. Но продолжает оставаться тайной. Все в нем удивительно. «Путчистами» стали руководители страны. В ГКЧП - орган «переворота» - вошли: вице-президент Янаев, премьер-министр Павлов, министр обороны Язов, министр внутренних дел Борис Пуго, председатель КГБ Крючков, вице-председатель Совета обороны Олег Бакланов. «Народ» представляли председатель Крестьянского союза СССР В.Стародубцев и президент Ассоциации государственных объединений СССР А. Тизяков. 1 «Комсомольская правда», 29.2.1992 г. [423/424] Каждого из них тщательно выбрал и поставил на занимаемое место лично Михаил Горбачев. Это были его ближайшие соратники. История знает дворцовые перевороты, когда изменяли вернейшие из верных. Августовский «путч», хотя Горбачев представляет его как предательство близких, носил иной характер. До последней минуты «заговорщики» убеждали Горбачева возглавить Комитет, начать действовать решительно, чтобы навести порядок в стране. 18 августа вечером в Форос прилетела делегация от будущих «путчистов» упрашивать президента объявить чрезвычайное положение. Арестованные «путчисты» в показаниях следователям1 единодушно настаивают на том, что Горбачев знал об их намерениях и уехал в Форос с напутствием: делайте, как хотите. Это следовало понимать: удастся - я буду с вами, не удастся - отвечаете вы. «Путчисты» могут лгать, желая облегчить свою участь. Но Эдуард Шеварднадзе, бывший не у дел, в первом интервью иностранным журналистам выразил предположение: а не участвует ли в «путче» президент? Два объективных факта позволяют видеть в августовском «путче» спектакль. Первый - программа «заговорщиков». Трудно называть «переворотом» ситуацию, оставляющую на месте всю структуру государственной власти, кабинет министров в полном составе, всю партийную иерархию. Отсутствовал только президент. Но с ним шли переговоры. С ним или его сторонниками, которые оставались в своих кремлевских кабинетах по соседству с «путчистами». Программа, изложенная в Обращении ГКЧП, несколько отличалась от взглядов Горбачева, которые он излагал в августе 1991 г. накануне «путча», но они точно соответствовали его взглядам в январе этого же года. Позволительно сказать, что «путчисты» протестовали против «августовского» Горбачева, защищая Горбачева «январского». «Путч» можно рассматривать, как форму протеста ближайших соратников генсека и президента против очередного поворота его политики. Второй объективный факт - техника переворота. Курцио Малапарте написал в 1931 г. книгу под этим заголовком, изложив основные приемы захвата власти. Московские 1 Фрагменты показаний В. Павлова, Д. Язова, В. Крючкова были опубликованы в журнале «Дер Шпигель», купившем секретные материалы в прокуратуре России. «заговорщики» сделали все наоборот, как бы подчеркивая, что они могли бы, но не хотели. Достаточно перечислить несколько «ошибок». Сообщение о «путче» появилось в понедельник, а не в субботу, когда начинаются всегда войны и перевороты. Не были арестованы потенциальные противники. Не была прервана связь между страной, в которой произошел «переворот», и миром: остались открытыми все пути сообщений, сохранялась телефонная связь, в СССР были допущены сотни иностранных журналистов, в том числе радио и телевидения. В Москву пришло несколько случайных воинских соединений, но командиры не имели никаких приказов. Сразу после «путча» появилось множество легенд о «сопротивлении». Много говорили о том, что могучий инструмент КГБ - группа спецназначения «А-7», известная среди романтиков, как группа «Альфа», отказалась выполнить приказ и атаковать центр сопротивления «путчу» - здание Верховного совета России, в котором находился Борис Ельцин. Выяснилось, что в действительности группа «А-7 «приказа штурмовать не получила. Многие свидетели настаивают на том, что «заговорщики» были пьяны и не знали, что делают - отсюда все нелепости и ошибки. Трудно согласиться с тем, что опытнейшие «техники», такие, как Крючков, Пуго, Язов, не знали, что нужно делать для того, чтобы захватить власть, которая находилась у них в руках. Все они были свидетелями, а некоторые /Крючков/ участниками образцового путча, осуществленного генералом Ярузельским. Главной причиной неудачи «путча» был фактор, неучтенный «заговорщиками»: наличие в Москве второго центра власти, который неожиданно, после создания внеконституционного ГКЧП, стал единственной легитимной властью. Первый вопрос, который задает детектив, прибывший на место преступления, известен с древнейших времен: кому это было выгодно? В данном случае ответ не может вызывать сомнений: «путч» был выгоден Борису Ельцину. Это не значит, что он был его инициатором или организатором. Для подобного утверждения оснований нет. Есть [425/426] зато основания предполагать, что он знал о заговоре очень многое. Незадолго до «путча» возникло зерно КГБ России, куда перешло более 300 специалистов из КГБ СССР, где, несомненно, у Ельцина имелись сторонники. Этого, конечно, было недостаточно. Блестящий маневр президента России, сильного своей легитимностью, ибо избранного демократически, заключался в обращении к народу. Борис Ельцин отказался от возможных в его положении парламентских интриг, переговоров и возглавил организованный им народный бунт против заговорщиков, путчистов, в защиту законного президента СССР. После победы демократии стало известно, что административный и партийный аппарат по всей стране поддержал «путч», массовые демонстрации против «заговорщиков» возникли только в Москве и - после некоторого колебания - в Ленинграде. Китайский пример - расстрел на площади Тьянанминь - свидетельствует, что подавление безоружных манифестаций вооруженной силой не представляет труда. Необходима только решительность обладателей власти. «Заговорщики» - и это была основная причина их неудачи - не имела лидера, рассчитывая, что им станет Горбачев. Слабая и лукавая политика Горбачева выглядела особенно неприглядно на фоне решительного и мужественного поведения Бориса Ельцина Курцио Малапарте констатирует, что путч, не достигший своих результатов в течение первых 24 часов, неминуемо терпит поражение. Отказ командующего военно-воздушными силами генерала Шапошникова /позднейшего маршала и командующего войсками Содружества независимых государств/ и командующего десантными войсками генерала Грачева /позднейшего министра обороны России/ подчиняться приказам министра обороны Язова означал конец «путча». Президент СССР Михаил Горбачев был - после трех дней неясности - привезен в Москву. 23 августа 1991 г. на заседании президиума Верховного совета России торжествующий Борис Ельцин подписывает на глазах присутствующего Михаила Горбачева указ о [426/427] приостановлении деятельности коммунистической партии РСФСР. Пораженный генеральный секретарь ЦК КПСС обратился к Центральному комитету, заявляя о своей отставке. ЦК принимает решение самораспуститься. Коммунистическая партия Советского Союза кончает самоубийством, не пытаясь сопротивляться. Построенная Лениным по образцу армии, партия была послушным инструментом в руках вождя. Прусские капралы требовали, чтобы солдат был послушен приказам, как труп. Этого добивались Ленин, Сталин, их наследники. Смерть партии еще одно подтверждение удачи ленинского плана. Но сила «партии нового типа» обернулась ее слабостью. Когда во главе оказался нерешительный, хитрый и не очень умный лидер, партия превратилась в толпу. Как случается с каждой армией, которая оказывается без командования. Толпа растерявшихся коммунистов подчинилась приказу, ибо это было у них в генах. Повторилась история 1935-38 г. г.: партия была без сопротивления уничтожена Сталиным, но предусмотрительный наследник Ленина приготовил замену - другую партию, вернее заполнил опустошенное им пространство новыми членами. Михаил Горбачев принял отчаянное решение отделаться от партии до того, как подготовил ей «сменку». Он рассчитывал, что сумеет сохранить власть, ибо, сбросив кепку генерального секретаря, он сохранял шляпу президента СССР. Он не понял, что подрубил сук, на котором сидел. КПСС, единственная структура власти в стране, была единственным инструментом Горбачева. Все остальные - КГБ, армия - служили Горбачеву, ибо он был воплощением партии. Советская история - как сказано выше - свидетельствует, что ее лидеры плохо понимали созданную ими систему. Непонимание Горбачева оказалось смертельной ошибкой. Он похоронил свою личную власть, партию и государство. Все было кончено в августе. Свидетели и участники событий еще не знали, что история СССР завершилась. В сентябре 1991 г., в торопливо изготовленной его советниками книге «Путч» /она выходит сначала по-английски, потом [427/428] по-французски, и лишь затем по-русски/, Михаил Горбачев настаивает: «Советский Союз остается и будет великой державой, без которой не могут решаться мировые проблемы». Это были пустые слова. Россия продолжала добивать Советский Союз. 19 августа, т.е. когда, казалось бы, «путч» был в разгаре, Борис Ельцин подписывает указ о переходе «всех органов исполнительной власти Союза СССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, министерство обороны СССР» в непосредственное подчинение избранного народом Президента России. 20 августа в очередном Указе Борис Ельцин объявляет себя командующим вооруженными силами СССР на территории России. Следующие указы передали в юрисдикцию России предприятия союзного значения, телевидение и радио… Президент России при живом президенте СССР, далеко выходя за пределы своих полномочий, объявлял себя - иначе говоря - Россию - наследником Советского Союза. Спасительница демократии, Россия считала естественным свое притязание быть «первой среди равных» в Союзе, который все еще существовал, хотя подписание нового договора, не состоявшееся 20 августа, было отложено навсегда. Движение за независимость в «окраинных» республиках - Прибалтика, Кавказ - рассматривалось Москвой, как Горбачева, так и Ельцина, неопасным для существования Союза. Иначе обстояло дело с Украиной. По мере ослабления центра, после провозглашения Россией суверенитета, движение за независимость лавинно нарастало на Украине. На 1 декабря были назначены всенародные выборы президента - главным кандидатом стал Леонид Кравчук, бывший второй секретарь ЦК по вопросам идеологии, переменивший прежние взгляды на умеренно националистические. После поражения «путчистов» Леонид Кравчук заявил о выходе из коммунистической партии. Это увеличило его привлекательность в глазах украинских избирателей. Власть Михаила Горбачева ограничивается после «путча» помещениями, которые он занимает в Кремле. Но и здесь, поскольку Кремль, как известно, находится на территории [428/429] России, президент СССР подчинен юрисдикции РСФСР. Борис Ельцин выплачивает жалование президенту Союза Советских Социалистических Республик. Горбачев продолжает в пустоте действовать: издает указы, которым никто не подчиняется, рассылает очередной проект союзного договора, который никого не интересует. Он все еще надеется - несмотря на урок лондонской конференции «Большой семерки», - что Запад его поддерживает. 2 сентября 1991 г. Джордж Буш звонит президентам Литвы, Эстонии, Латвии, чтобы сообщить о готовности США немедленно установить с ними дипломатические отношения. До сих пор американская дипломатия настаивала на необходимости сохранения Союза и к независимости прибалтийских республик относилась недоброжелательно. Президент США принимает решение бросить Горбачева, убедившись в его полной беспомощности. Чтобы подсластить пилюлю, президент СССР приглашается в Мадрид на открытие конференции по Ближнему Востоку. После совместной пресс-конференции двух сопредседателей Горбачев наклонился к Бушу и сказал: «Теперь вы - хозяин». Президент СССР констатировал не свою личную слабость, а исчезновение Советского Союза, как супердержавы, делившей с США власть в мире. После возвращения в Вашингтон, Буш перестал звонить Горбачеву, как он это делал регулярно в течение трех лет. В случае необходимости президент США звонил президенту России. Михаил Горбачев мешал теперь всем, в первую очередь второй московской власти - Борису Ельцину. Решение было найдено после 1 декабря, когда Леонид Кравчук получил большинство на выборах и стал президентом Украины. 8 декабря в глубокой тайне президент России, президент Украины и председатель Верховного совета Белоруссии Станислав Шушкевич собрались в охотничьем домике в Беловежской пуще и приняли решение, во-первых, о «прекращении существования» Союза ССР, во-вторых, о создании Содружества независимых государств (СНГ). На этот раз - путч удался. Главы трех славянских республик не [429/430] имели законного права прекращать существование СССР. Они это сделали, ибо их главной целью было устранение Горбачева, символизировавшего старый центр, в необходимости устранения Горбачева были убеждены даже генералы, поддержавшие «славянский путч», не понимая, что исчезновение СССР будет означать исчезновение Советской армии. Осознали они это очень скоро, но - поздно. История любит злые шутки. 6 декабря в Кремле Горбачев принял журналистов французского телевидения и дал им интервью. Передавалось оно 8 декабря вечером. В тот самый момент, когда беловежские путчисты решили его судьбу, ничего не подозревавший президент Горбачев самоуверенно хвалился: «Центр - это я; я не буду участвовать в развале Союза…» В этот момент уже не было и Союза. Исчезновение Союза означало, в частности, исчезновение за ненадобностью поста президента СССР. Михаил Горбачев отказывался признать реальность и подать в отставку. 16 декабря госсекретарь США Джеймс Бейкер приехал в Москву. Приглашенный в Кремль, он встретился - в зале, в котором ранее его принимал Горбачев, - с Борисом Ельциным. Затем состоялась вторая встреча с президентом несуществующего СССР. Рядом с Ельциным стоял главнокомандующий войсками СНГ маршал Шапошников, Горбачев - был один. Михаил Горбачев будет цепляться за свое кресло даже после того, как его выселили из Кремля. Он торгуется с Ельциным из-за размеров пенсии, добивается предоставления огромного здания под «Фонд Горбачева», который он решил сделать центром своей будущей деятельности. Наконец, президент СССР, первый и последний, объявляет о сложении с себя своих обязанностей. 25 декабря 1991 г., через 20 минут после заявления Горбачева, в 19 часов 32 минуты с кремлевской башни был спущен красный флаг. В 19 часов 45 минут его место занял русский трехцветный флаг. Иностранные журналисты зарегистрировали, что церемония не вызвала особых эмоций у немногочисленных москвичей, собравшихся на Красной площади. Империя испустила дух в атмосфере презрительного равнодушия. [430/431] В августе 1990 г. книга «Седьмой секретарь» кончалась ответом на вопрос, который был главным ее содержанием: почему Горбачев затеял перестройку? Мой ответ был краток: чтобы оттянуть как можно дальше гибель советской системы. События, как мне кажется, подтверждают эту точку зрения. В результате действий Михаила Горбачева советская система развалилась гораздо раньше, чем это кто-либо предвидел. Он этого не хотел, он этому изо всех сил препятствовал. Как оценивать годы его правления? Какое место в истории они займут? Современники не смогут дать ответ на эти вопросы. Зато они смогут дать свидетельство - еще одно - о роли личности в истории. Два года, прошедшие со дня окончания книги, не принесли ничего нового, что могло бы изменить взгляды автора на личность Седьмого секретаря. Единственное добавление следовало бы дать в главу «Личная канцелярия». После августовского «путча» раскрылась огромная власть Валерия Болдина, руководившего канцелярией генсека и президента. Посредственный советский журналист, агроном по образованию, редактор сельскохозяйственного отдела «Правды» В. Болдин был замечен Горбачевым вскоре после переезда в Москву. Возглавив канцелярию, Валерий Болдин обрел огромную власть: он контролировал всю информацию, поступавшую к Лидеру, был экраном, пропускавшим по своей воле посетителей. Не входя в ГКЧП, Болдин активно в нем работал: как представитель Горбачева, или как предатель, изменивший хозяину? Михаил Горбачев и Раиса Горбачева объявили его предателем, гнусным изменником. Арестованный вместе с членами ГКЧП, Болдин настаивал на своей невиновности и утверждал, что Горбачев был участником «путча». Появление Валерия Болдина, как исторического персонажа, добавляет несколько черточек к портрету Седьмого секретаря. Слабый и тщеславный, необыкновенно самолюбивый и постоянно колеблющийся, нерешительный и лукавый, великолепный актер и мастер политической интриги, жадный к власти - Михаил Горбачев вряд ли может служить идеальным образцом государственного деятеля. Но, во-первых, он был [431/432] советским деятелем /на их фоне его выделяет умеренная жестокость/, во-вторых - светлые личности чрезвычайно редко в истории приходили к рулю государства. Важнейшим пороком Михаила Горбачева было отсутствие цели, если не считать желание обладать абсолютной властью. Для того, чтобы увидеть подлинного Горбачева, необходимо было видеть его в советском телевидении 12 декабря 1991 г. Он выступал впервые после беловежского сюрприза. Нервный, растерянный, слабый, недоумевающий человек, совсем недавно державший в своих руках судьбу страны и мира - и обнаруживший, что все, неизвестно как, потеряно. Судорожно перебирая в руках карандаши, он несвязно, повторяясь - без бумажки! - говорил о своей обиде, о своем унижении, о своих противниках. Не было в его словах достоинства. Он забыл, что потерял страну, государство. Михаил Горбачев проиграл. Не сумел отсрочить гибель Советского Союза, советской империи. Под его руководством окончательно развалилась советская экономика. Экономисты подсчитали, что России - подсчеты сделаны весной 1992 г. -нужно будет 30 лет для достижения уровня 1985 г. - последнего года брежневской «застойной» эпохи. Но коммунизму нанесен сокрушительный удар. Страны, страдавшие под советским ярмом, освободились. Кончилась холодная война. И это - во многом - благодаря отрицательным качествам личности Горбачева. Как оценивать Михаила Горбачева? В мае 1992 г. «Комсомольская правда», сообщая о триумфальной поездке Горбачева по США, озаглавила заметку: «Горбимания» в Нью-Йорке, «горбифобия» в Москве». Это точное определение двух сторон облика бывшего президента, седьмого генерального секретаря. Сознательно он делал все, чтобы спасти СССР, спасти социалистическую /как он выражался о советской/ систему. Бессознательно -способствовал их краху. Конрад Валленрод поневоле, Седьмой секретарь стал - последним. 7 июня 1992 г. [432/433] Из прошлого в будущее «Утопия у власти» заканчивалась словами: «Успехи системы очевидны. Но история не остановилась. Память о прошлом позволяет сохранить надежду». Это был 1982 год. Восемь лет спустя «Седьмой секретарь» заканчивался уверенностью в гибели системы, не зная ответа на вопрос: «когда и как?» Исчезновение Советского Союза было таким внезапным и мгновенным, что в первый момент раздались голоса: коммунистическая система исчезла, ибо она была слаба, силу ее преувеличивали, это был преходящий феномен, не представляющий сегодня интереса. Ошибочность этих взглядов очевидна. Через три года после развала Советского Союза, после распада социалистического лагеря и громогласного осуждения коммунистического прошлого, в подавляющем большинстве стран экс-Советского Союза и экс-соцстран коммунисты, как правило, поменявшие название партии, самостоятельно или в союзе с другими партиями, сохраняют власть. Где причины демократического возвращения к власти тех, кто, по всеобщему признанию, привел все экс-социалистические страны в экономический, социальный, культурный и политический тупик? Важно отметить, что ни в одной из бывших социалистических стран коммунистическая партия не вернулась к власти в результате переворота: несколько попыток, прежде всего в России, закончились поражением путчистов. Ответ на вопрос следует искать в прошлом, иначе говоря, в «Утопии у власти» и «Седьмом секретаре». [433/434] Есть там проба ответа на еще один вопрос: каково будущее России и Российской империи, которая три четверти века называлась советской? Людям не дано знать будущее. Единственная возможность заглянуть в завтрашний день, если не считать гадания по звездам или на кофейной гуще, это обернутся в прошлое, воспользоваться аналогией. В своей истории Россия переживала не одно «Смутное время» - эпохи развала, потери государственности, исчезновения привычных понятий и норм. Сегодняшнее «Смутное время» напоминает годы поисков в начале 20-х гг. Полной аналогии, конечно, быть не может, но первый советский период позволяет лучше понять первый постсоветский период. Советская история закончилась. Начинается новое время. Не зная прошлого, невозможно разобраться в сегодняшнем дне и заглянуть в завтрашний. Август 1994 г. [434/435]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 171
|
|