Экодипломат - Подобно войне за веру

Эзилдья улыбнулась.

– Вот что мне в тебе нравится.

– Что?

– Когда ты успокоишься, ты полностью здесь.

– А иногда нет? – А где он был? Думал о фархканах? Или о ревяках?

– Да сам знаешь. Иногда люди кивают и соглашаются, и даже ведут беседу, но у тебя чувство, будто они за тысячу кайев отсюда, и не больно-то их волнует, что ты говоришь. Ты смотришь на меня, и ты здесь, – она взглянула на Тристина. – Большую часть времени. А теперь это не так. Где ты?

– Сегодня я встретил фархкана.

Она содрогнулась.

– Я встретила одного года два тому назад. Жуткие типы То как они глядят прямо через тебя. И все серые, не считая их красных глаз и зеленоватых зубов.

– Как ты на него наткнулась? – спросил Тристин.

– Они послали техническую бригаду на Карсоне. На верфи. Моя мать была помощником инженера по переходу. Она проводила с ними уйму времени и привела одного из них домой обедать. Они на углеводородной основе, как и мы, но им нужно много больше мышьяка, чем в наших добавках, – Эзилдья неодобрительно поморщилась.

– Он тебе не понравился? Или она?

– А у них есть пол? Честно говоря, не задумывалась. Они очень замкнутые и очень вежливые. По крайней мере, наш гость, Херен Джуле.

– Как и тот, кого встретил я, – добавил Тристин. – Но он был очень настойчив.

– Херен тоже. Он, полагаю, это все же был ОН, все расспрашивал меня о причинах, по которым заводят детей. Мне было четырнадцать, я вообще о детях не думала, – ее смех был короток.

– Давай поговорим о них, – и Тристин вновь сжал ее плечо.

– Ты все еще не пришел в себя?

– Я?

– Да, ты.

Тристин поглядел на небольшой полосатый коврик на полу.

– Полагаю. Впрочем, как-то не думал.

– Не стоит говорить о чуждом разуме. Или ревяках. Или работе. – Эзилдья склонилась к Тристану и поцеловала его щеку. – У меня есть настоящие карсонские макароны. И я сделала настоящий соус. Томаты прекрасно зреют в резервуарах. – Она встала. – Пошли, поговоришь со мной.

Он последовал за ней к кухонной нише, оперся лопатками о стену и заглянул, ибо для двоих там не хватало места.

– Это займет немного.

– Хорошо.

– И не скалься. Тебя не накормят досыта. И твой шоколад я тебе тоже не предложу.

Он все-таки улыбнулся.

– Ты невозможен.

– Не всегда.

Она повернулась спиной к маленьким горелкам и большому горшку с водой, слишком крупному для такой плитки. Тристин ждал.

Глава 11

«Велика ли будет прибыль человеку приобрести все земли под небесами, если цена этих земель такова, что он примет в сердце свое нечто такое, что есть мерзость перед Господом?

Что такое мерзость, спросите вы? Вы народ Господа, а я Его Пророк, и я говорю вам, что мерзость это то, что доставляет неудовольствие Господу и отвергает Его учение.

А что доставляет неудовольствие Господу? Мужчина, который не ставит Господа и пути Его превыше всего, или женщина, которая поставит пути мирские превыше своего долга приносить новые души и питать их в праведности, выводя их на пути Господа.

Хотя и впрямь много владений на небесах Отца вашего, любое существо, возникшее ли в глубинах самых отдаленных небес, или в огнях ближайших звезд, любое создание, которое не принимает Господа и Его заповеди, вызывает неудовольствие Господа. Ибо те, кто не принимают Господа, уступают свои души тьме, и надлежит считать их менее чем прахом под стопами мужчины, менее чем песком под носками женщины.

Еще меньше те, кто знал Господа и отверг Его, ибо они избрали ничто, предпочтя его Господу.

Вот первая и величайшая заповедь, дабы вы приняли пути и законы Господа, и у вас не будет другого бога перед Ним. А вторая гласит, что ни один мужчина и ни одна женщина не отвернутся от нужд любой иной души Господней.

Ибо дело Господа есть дело всех верных душ, и горе тому, кто не трудится на полях Господа. Не будут они знать ни мира, ни уверенности, ни прохладной воды на пересохших губах, ни поддержки любящего Отца. Но они обратятся в ничто, снедаемые тревогой и отчаянием все дни своих жизней, которые угаснут и иссякнут быстрее, чем жизнь поденки.

Души, верные Господу, будут жить вечно перед очами Господа, и Он с радостью примет их, и они придут, чтобы жить в Его владениях столь долго, сколько продержатся небеса, и даже после того.

Как сказал я, Пророк Господа, так и будет, ныне и присно и во веки веков.

Ибо, если я воздену шуйцу, дабы побудить вспыхнуть молнию, вы увидите и не увидите. Пламя это я вызываю к жизни во имяГоспода, и вызвал его меньшей моей рукой, а я куда меньше, нежели Господь. Согласились бы вы, дабы я воздел большую свою руку? Или дабы Господь обрушил всю мощь Свою против вас?»

Книга Торена,

Первоначальное издание.

Глава 12

Аммиак и сорняки по-прежнему ощущались во всех уголках станции. Хотя воскурения из искусственной корицы и ризии, итог последних трудов Джерфель, приглушили этот неприятный дух. Обновленная герметизация главной двери препятствовала новому проникновению мелкого песка. Но на станции его оставалось больше, чем достаточно, чтобы раздражать иззудевшийся нос Тристина и вызвать у него боль в горле. Он осторожно потер нос и повернулся к командирскому креслу. Через исцарапанное бронестекло окна он видел тучи, собирающиеся на востоке. Пока что по сети не давала о себе знать статика, указывавшая на рост электрического напряжения, но это случится позднее. Как всегда.

Правой рукой Тристин помассировал затылок, пытаясь размять оцепеневшие мускулы. То, что он оставлял станцию, позволило ему ненадолго расслабиться, да еще он получил общество Эзилдьи и ее стряпню, но передышка была, увы, слишком короткой.

Он проверил преобразующие системы. Башня один по-прежнему бездействовала, один из плугов работал менее чем на пятьдесят процентов. Хисин занес в список требований и то и другое.

– Хисин, когда вы получите материалы, сможете быстро исправить башню и этот плуг?

– Нет, сэр. Там огромный ущерб. Буря вывела из строя две-три второстепенных промежуточных системки, и сами знаете, что наделали ревяки. С припасами тяжело. Никогда еще нам не приходилось так туго.

– Есть понятие, когда мы получим нужные запасные части?

– Недельки через две, не раньше. Не думаю, что техники в Клисине были готовы к таким потерям.

– Недельки через две… гм… сделаем, что можем. Спасибо. – Тристин еще раз проверил уровень органонутриента в баках. И не мог поверить, что при подзаправке баки были наполнены только на шестьдесят процентов. Затем он ментально перебрал все послания и даже произвел поиск по ключевым словам «баки» и «органонутриент». Но никакие ссылки не помогли, он не нашел ничего, кроме самого факта доставки и количества горючего. Тристин чертыхнулся, изучая четвероэкранье, прежде чем опять связаться с консолью техника.

– Хисин?

– Сэр? – В голосе сержанта прозвучало легкое раздражение.

– В банках данных ничего. У вас есть понятие, почему нам заправили баки только наполовину?

– Наполовину, сэр?

– У нас оставалось около десяти процентов, когда я уезжал в Клисин. Теперь в резервуарах шестьдесят процентов. То есть, прибавилось пятьдесят.

– О, это. Липирелли – он техник с танкера – сказал мне, что запасы ограниченны, и они не могут дать нам больше из-за ущерба, нанесенного станциям. Это лишь временная проблема.

– Я надеюсь, дело не кончится тем, что мы окажемся временно без энергии, когда появятся ревяки?

– Сэр?

– Ничего. Спасибо, Хисин. – Тристин опять прошел на камбуз, где смешал себе чашку Подкрепунчика. Сделав глоток, добавил еще порошка. От этого у него еще сильней взыграло в желудке, когда туда попал напиток, но он терпеть не мог водянистого вкуса, который получался, если смешивать Подкрепунчик, следуя нормам.

Он расхаживал в тесном пространстве между консолью и стеной, от вспомогательной консоли в углу до окна и обратно. Кишечник его по-прежнему бурлил, и он не вполне понимал, почему. Его снедают мысли о фархканском медосмотре? Или о собеседовании?

Почему это существо – Гере или как его там? – почему он или она так прицепилось к Тристину, вынуждая его признать, что он вор, пусть даже в общем смысле слова? Почему Гере настаивало, чтобы Тристин об этом подумал? Какое отношение имеет это Дурацкое собеседование к технической помощи, которую, предположительно, получает Коалиция? И что это за помощь? Эзилдья упомянула, что ее мать была инженером по переходу. Фархканы помогали улучшить передающие машины или характеристики переходов космических судов Коалиции? С чего бы? И как сюда вписывается он?

Он махнул рукой. Возможно, его мать знала больше о фархканах, правда, он сможет спросить ее не раньше, чем получит отпуск домой, а это произойдет нескоро. Он сделал еще глоток напитка, помедлил, глядя в окно на восток, где неторопливо крепла буря.

Почему Мара внезапно удостоилась столь пристального внимания ревяк? Из-за того, что приближается к полупригодности для обитания, а они сочли, что им стало тесно? Опять? Почему ревяки все время стремятся брать, брать, брать?

Дзинь! Тристин проглотил свое питье и вызвал сообщение через имплантат, направляясь к командирскому креслу.

– Всем станциям Контроля Периметра. Визуальное наблюдение КонОба обнаружило четыре параглайдера на входной огибающей. Расколотый образец. Передаем предполагаемые координаты посадки. Полная тревога по станциям Периметра. КонОб Два, КонОб Два…

Внеся координаты в систему, Тристин проверил их. Два вражеских глайдера нацелились на средний участок пустошей на востоке, то есть, главная их мишень – Восточная Алая Тройка.

Тристин надеялся, что ревячьи пилоты изменят направление, что они морочат противника, но понимал, что это не так. Он глубоко вздохнул, и в этот миг уловил еще одну алую вспышку на ремонтном экране. Голос Хисина проплыл через имплантат.

– Лейтенант, сэр, этот плуг мертв, действует только модуль мобильности. Я знал, что это вот-вот случится, но нет, от снабженцев запчастей не допросишься. Мне следует его отключить.

– Вы не можете сделать это дистанционно?

– Там не действует цепь, принимающая сигналы. Вот он и ковыляет себе, ничего не делая.

– Как далеко он ушел? – Задавая вопрос, Тристин одновременно вглядывался в картинку на экране, получаемую со спутника. – На десять кайев, верно?

– Ближе к одиннадцати, сёр.

– Оставьте его пока, – решил Тристин. – Техники свой выбор сделали. На нас идут ревяки, и последнее, что нам нужно, это чтобы вы оказались снаружи, когда они откроют огонь.

– ТехШтаб не обрадуется. Нефункциональные затраты горючего.

– И пусть себе страдают. Лучше это, чем ваша гибель. Валите все на меня.

– Признателен вам, сэр. Не могу сказать, что надеялся на такое отношение.

– Не беспокойтесь. Вам найдется много работы, как только мы покончим с ревяками.

Тристин отключил линию и вернулся к поиску противника на экранах. Ничего. Он вновь и вновь проверял сведения датчиков и вид со спутника, но все напрасно. Затем он изучил состояние оборудования. Помимо башни номер один и работавшего вхолостую плуга, имелось еще несколько проблем поменьше, включая все еще вспученную решетку камеры в блоке В. Обозрев оборудование, он пробежался по всем недавно полученным сообщениям. Самые обычные доклады, не считая отчета Джерфель о вечернем нападении ревяк, о котором он еще ничего не знал. Насколько он понял, она их быстро нейтрализовала. Он обратил внимание на примечание о применении ракет для создания вспышек. Новая ткань ревячьих скафандров порой бросала отблески при таких вспышках, если сражаться ночью. Он попытался иметь это в виду, хотя ночная смена ему предстояла не ранее следующего месяца. Дзинь! Тристин облизал сухие губы и вскрыл послание.

– Всем станциям ПерКона. КонОб Один, КонОб Один. Состояние атмосферы препятствует обнаружению и нейтрализации параглайдеров. Установленное место посадки, приблизительно, двенадцать пятьдесят шесть. Посадка двенадцать пятьдесят шесть. КонОб Один, КонОб Один…

Сложности из-за состояния атмосферы? Он проверил метеокарту. Небеса более чем наполовину ясны, ничего необычного. Больше похоже на неспособность одолеть усовершенствованное экранирование ревяк. Почему КонОбу трудно это признать? В любом случае, ревяки сели, и ни ракета, ни лазер их не тронули. Вероятно, у врагов еще больше тяжелого оборудования. Тристин установил все станционные щиты, кроме тех, что закрывают энерговеера, затем связался с консолью сержанта.

– Хисин, КонОб упустил ревяк, и они на планете. Но никто не знает, где. Мы закрываемся щитами, оставляем только веера. Противник со всеми его новыми игрушками может свалиться нам на голову прежде, чем пикнут сканнеры.

– Щиты – это сущая мука для меня, сэр.

– Я вас извещу по звену, если они не объявят о своем прибытии иным способом.

– Может, они предпочтут кого другого?

– Думаю, они не заводят любимчиков. Мы их мишень.

– Вы бодры, сэр.

– Пытаюсь, Хисин. – Тристин отсоединился и немедленно проверил вид со спутника, сканнеры, даже систему ЭМИ, как правило – малополезную. Зачем ему здесь, на наземной станции, данные о разрядах энергии космического судна? Он ничего не добился, разве что еще туже напрягся кишечник. Зря он пьет столько Подкрепунчика. Десолл решил, что поступил правильно, не допустив Хисина к неисправному плугу. Если противник пойдет на приступ и Тристин не сможет его остановить, плуг не имеет значения. Если ревяки нападут на кого-то другого и нанесут ущерб, о плуге опять же никто не вспомнит. Как-никак, четыре экранированных параглайдера, которые никому не удалось выследить. Он попытался сосредоточиться на экранах.

Минута шла за минутой, а он не отрывался от одного экрана: полный оптический вид, являвший только несколько местных кактусов, склонявшихся на крепнущем ветру, да несколько сантиметров песка, взметенного над склонами холмов. Он попытался подать на экраны полную энергию. Ничего не изменилось.

Буря назревала на востоке. Затем стала рассеиваться. Ветер то поднимался, то падал, дух аммиака и сорняков раздражал ноздри. Он то и дело фыркал, в носу першило.

– Лейтенант, сэр? Вы что-нибудь слышали?

– Пока нет.

– Плуг встал, сэр.

– Ну… он никуда не ползет, и вам больше не нужно его останавливать.

– Модуль мобильности, вероятно, тоже сдох, сэр.

– Валите на меня, – Тристин пожал плечами. Так, собственно, и принято. Офицеры нужны, чтоб было, на кого все валить, и техникам не приходилось бы беспокоиться. Десолл вернулся к четвероэкранью. По-прежнему никаких признаков неприятеля.

Вж-жить! Слабая волна статики опалила сеть. Тристин изучил метеокарту, но, судя по всему, дневная буря затихла. Дзинь! Тристин развернул в сознании новое сообщение.

– Всем станциям ПерКона. Остается КонОб Один. Остается КонОб Один. Атака станций Периметра ожидается в любое время. Атака ожидается в любое время. КонОб Один, КонОб Один…

Чудеса. ПерКон ожидает нападений. И где же вдоль черты в две тысячи кайев он их может ожидать? Тристин отхлебнул глоточек Подкрепунчика и встал, чтобы размяться. При КонОбе Один ему надлежало оставаться «в непосредственной физической близости» к командирской консоли, но нужно было размять занывшие мышцы, особенно если ревяки и впрямь прут сюда. Размявшись, он прошел за консоль и заглянул в шкафчик. Бронескафандр на месте. Табельный автомат тоже. Он распечатал один ящик обойм и положил рядом с оружием, которое не полагалось заряжать внутри станции, если целостность входов не нарушена. ПерКону не нравилось, когда беспечные офицеры пробивали в станциях дыры. И без того ревяки, да и сама Мара подкидывали достаточно проблем. Тристин медленно вернулся на командирское место.

В 14.59.03 он заметил клубы пыли, едва поднимавшиеся над вершинами холмов на северо-востоке. Он немедленно перевел сканнеры на самый низкочастотный диапазон, отыскивая искаженные образы бравых солдат-миссионеров. Впрочем, на этот раз не обнаружилось никаких образов близ рубежей Периметра, лишь некие намеки вроде песчаной ряби, если разглядывать холмы в глубине неосвоенной территории. Ничего, кроме песка, только там да сям вдруг вздымается пыль, которая сама по себе взлетать не может. Но сканнеры показывали только песок и ничего, что могло бы взметнуть пыль.

Тристин облизал губы и проверил все системы обороны, пытаясь рассчитать траекторию ракеты до дальнего склона холма.

Трам! Удар первого тяжелого снаряда отдался по всей станции, а в 15.01.12 алая тревога плеснула по сети. Тристин фыркнул.

– Много пользы ото всей этой оснастки! – Затем передал сигнал тревоги Хисину. – Ревяки! Засели за холмами, и похоже, угостят нас еще несколькими снарядиками. Не вижу никаких признаков идущих на приступ солдат.

– Засранцы!

Трам! Трам! Несмотря на новые удары, поскольку те приходились едва выше уровня грунта, Тристин не стал выставлять щиты у вееров. Отложил на потом. И произвел ответный залп.

– ПерКон, это Восточная Алая Тройка. Десолл. Мы приняли бой. По нам ведется огонь. Ревяк не видно, их не фиксирует ни одна система…

Трам! Взорвался еще один снаряд. На этот раз он разорвался в песке менее чем в трех метрах от наружной стены станции. Тристин выпустил по врагу три ракеты. Два новых снаряда врезались в композитную броню станции на порядочном удалении от вееров или систем обороны. Тристин нахмурился. Почему ревяки бьют именно сюда? Вызвал план станции, подметил, что баки с горючим находятся ниже и укрыты тяжелыми наружными стенами. Пыль брызнула вверх чуть не до вершины холма. Тристин заморозил схему и выпустил еще парочку ракет. Трам! Станция дрогнула, пусть и несильно, от удара нового снаряда. Тристин развел счетверенные экраны. Без толку. Ничего. Лишь все новая пальба по станции, обозначенная пронзительно розовым пунктиром на экране три. И ни одного хотя бы колеблющегося людского образа ни на одном диапазоне. Ревяки явно избрали нетипичную для них атаку смертников, и это встревожило Тристина.

Еще один алый сигнал тревоги полыхнул по системе, и рот Тристина открылся. Он одновременно наблюдал за всеми четырьмя экранами. Три широких пера пыли появились на видовом дисплее, а затем перед каждым пылевым столбом – нечто, напоминающее миниатюрный парящий танк с чересчур крупным для такой малютки орудием. А видно лишь потому, что вокруг реяла пыль. Тристин машинально отметил, что у танков нет башенок, вероятно, чтобы снизить вес. Для того, чтобы машина поворачивалась, использовались веера.

– Хисин, наденьте бронескафандр и спускайтесь в убежище на севере, подальше от баков с горючим. Поняли?

– Но…

– Вы поняли? Тут три танка, черт их дери, и я не знаю, что еще!

– В убежище?

– В бронекессон!

– Слушаюсь.

Трам! Трам! Тарарам! Вся станция заплясала. Тристин поспешно распахнул шкафчик и принялся натягивать скафандр, но в то же время направлял разрывные так, чтобы вся огневая мощь сосредоточилась на центральном танке. Он почувствовал, что танк дрожит от попаданий, и ради опыта навел ракету-другую на место чуть ниже по склону и впереди танка. Танк круто развернулся, и обе ракеты взорвались, не причинив ему вреда.

– Дерьмо!

Наполовину одетый в бронескафандр, Тристин остановил автонаводку ракет и дал отбой разрывным. Он не хотел тратить эти ресурсы на танки. Ракеты бесполезны против этой брони. Не стоит суетиться, пока станция еще не превратилась в кучу хлама. А потом и тем более, подумал он.

Трам! Трам! Станция вновь содрогнулась, и янтарные предупреждающие огни заполыхали на ремонтной панели. Тристин запустил новые ракеты в пыль перед средним танком. Полностью облаченный в скафандр, он схватил шлем и упал в свое кресло, меж тем новые снаряды сотрясали станцию.

– ПерКон, это Восточная Алая Тройка. Нас атакует легкая бронетехника. Все машины – парящие танки. Класс неизвестен. Повторяю: нас атакует легкая бронетехника. – Он добавил несколько замороженных картинок с экрана и отправил сообщение. Трам! Станция еще раз содрогнулась от ударов тяжелых снарядов маленького танка. Как ревяки умудрились доставить танки на планету? Он навел еще парочку ракет на место перед средним танком. Трам! Трам! На панели ремонта вспыхнул еще один янтарный огонек, но Тристин не стал проверять, где и что разрушено. Не больно-то много он мог сделать.

Ракеты Тристина взорвались перед ведущим танком. Брызги мелкого песка взметнулись и осели на танковой броне. Машина зарылась носом в маленький кратер, созданный ракетами. Тристин нацелил ракеты в песок перед танком. Пыль волнами поднялась вокруг машины. Тристин ухмыльнулся, когда водитель-ревяка круто развернул веера, и новая пыль образовала вьющиеся в воздухе перья.

Трам! Трам! Ухмылка пропала, как только станция вновь содрогнулась, и еще несколько янтарных огоньков сменились красными. Два других танка находились примерно в четырехстах метрах, их стволы нацелились прямехонько на стену над камерами сгорания. Тристин всадил пару ракет перед левым танком, полетели грязь и пыль, но танк увернулся и продолжил движение вперед, выпуская все новые снаряды по быстро сдающей броне станции. Новый залп ракет Тристина взрыл почву. И еще один…

– Восточная Алая Тройка! ВАТ, это ПерКон! Что у вас происходит? Что происходит?

– ПерКон, я пытаюсь отбить парящие танки. Доложу позднее. Пока.

Идиоты! Хоть у него и автоматизированная прямая связь, но он не может уделять внимание стольким вещам одновременно.

Новый огонек покраснел после того, как очередь снарядов закачала станцию, и через верхнюю часть камеры сгорания началась утечка горючего. Вероятно, образовались трещины, как подумал Тристин. Станции Периметра не рассчитывались на продолжительные тяжелые обстрелы. Трам! Трам!

Свет на станции на миг погас. Затем вспыхнул, когда система переключилась на аккумуляторы. Тристин сообразил, что веера все еще не защищены, и оставил их открытыми. Сейчас ему понадобится вся энергия, какая доступна. Закрывая системы, не относящиеся к обороне, он произвел новый залп ракет и следом отправил порцию разрывных. Шипения вентиляторов стало неслышно. Пыль и обломки пластика сыпались на Десолла с потолка и, вероятно, много куда и откуда еще, аммиачно-сорняковый дух усилился.

Вш-шисть! Он чихнул. Одинокая ракета полыхнула, врезаясь в косогор, меж тем как Десолл потирал нос. Левый танк нырнул в ракетный кратер. Пыль поднималась все выше, водитель пытался вытащить машину из воронки. Тристин позволил себе натянутую улыбку, следя, как дым повалил из почти призрачного танка. Пески Мары и нетерпение танкиста могли перегреть танковые системы. И перегрели.

Трам! Тристин проверил состояние. И пожалел об этом. Осталось менее дюжины ракет и, возможно, двадцать процентов запаса разрывных. Уж конечно, он не сможет прямо сейчас запросить, а тем более, получить боеприпасы. Но нужно было остановить треклятый танк, или от станции ничего не останется. Еще две ракетки взорвались в песке перед последним танком. Скоро он окажется слишком близко для ракет. Трам!

Остался один танк, аммиачный дух усилился, число янтарных и алых предупреждающих огней стало слишком большим, чтобы считать потери. Новая проверка выявила, что разрывных осталось десять процентов, а ракет – девять штук. Так где же ревячьи солдаты? Ведь кто-то из них рядом. Где-то тут.

Новый снаряд, выпущенный единственным действующим танком, потряс станцию. Пошло трещинами оконное бронестекло. Очевидно, из-за того, что стена прогнулась под ударами танковых орудий. Мини-танковых, если точнее.

Тристин следил за оставшейся на ходу машиной, которая внезапно повернула и подалась обратно к пустошам. Десолл кивнул. Того, что осталось от боеприпасов, явно недостаточно для солдат, которые вскоре нагрянут.

Станция закачалась, и Тристин облизнул губы. Последний танк расположился за гребнем холма и принялся выпускать снаряды понизу во внешние стены. Камеры сгорания превратились в клочья пластика, гнутый металл и расплескавшийся органонутриент. Трам! Трам!

АВАРИЯ В СИСТЕМЕ ВОЗДУХООБЕСПЕЧЕНИЯ!

Дыр в нижних уровнях хватало, и последние остатки пригодного для дыхания воздуха быстро улетучивались. Тристин воткнул внешнюю трубку скафандра в гнездо у кресла. Он не хотел использовать запас воздуха в скафандре раньше, чем волей-неволей придется, и не хотел пока оставлять центр управления. Решил еще разок-другой стрельнуть по ревякам. Броня станции выдержит еще несколько прямых попаданий из орудия танка. Десолл затолкал консольную приставку в рукав скафандра, иначе как только он завинтит шлем, без усилителя заметно потеряет в скорости.

Новые пары аммиака вплыли в комнату. Тристин завинтил шлем. Экранные образы отдавали почему-то металлом. Только так он мог бы описать новое ощущение. Теперь он угадывал мерцающие силуэты ревяк в скафандрах, покидающих укрытие за Периметром. Похоже, они знали, что командный центр рушится под непрерывными ударами этого чертова последнего танка. Трам! Трам!

Да сколько же снарядов в запасе у такой малютки? Тристин вновь облизал губы и выждал, проверяя, что там с пострадавшими танками. Оба увязли, примерно, по ствол в рыхлой алой почве. Мельтешащие образы в скафандрах, отрядов эдак восемь, лились по косогору к безжизненной на вид станции, меж тем как новые снаряды сокрушали остатки ее брони. Тристин вынудил себя ждать, и не поколебался, даже обнаружив пожар в камерах сгорания, надеясь, что удастся продержаться еще немного. Выстрелив в последний раз, парящий танк широко развернулся и двинулся к южной стене станции. Тристин понял, к чему это. Танк сейчас примется стрелять, чтобы прорваться через броню над транспортными воротами.

Десолл ждал, прикидывая, где встанет танк, и наводя на новую цель ракеты. Ревяки подбирались все ближе к станции. Кажется, танк развернулся и сосредоточился на воротах. Тристин сфокусировал визуальный экран на танке, и ему показалось, будто он глядит прямехонько в темное дуло. Снаряды били по бронещитам больших ворот. Если бы ремонтная панель оставалась подключенной, она сплошь полыхала бы красным, как знал Тристин.

Снаряды лупили по броне транспортных ворот, пробивая брешь в композите и металле. Десолл выпалил последней порцией разрывных, скосив ими кто знает сколько ревяк, скорее смутно улавливая, нежели видя воочию, как тела падают на алый прах, в который превратили почву бесчисленные взрывы. Спохватившись, он запустил противоскафандровые бомбошки. Они достанут еще нескольких врагов. Если повезет.

Все девять ракет одна за другой ухнули прямехонько перед танком. Тристин рассчитывал, что водитель подаст танк вперед, уступив ярости, и не ошибся: машина кувыркнулась в яму.

Не дожидаясь возможности полюбоваться итогами, ибо со столь малой энергией и полностью иссякшими боеприпасами Тристан ничего больше не мог сделать из своего командного центра, Десолл отсоединился от системы и рванул к шкафчику, откуда выхватил автомат и сумку с обоймами. Он взвел рефлексы на один градус и поспешил вниз по лестнице.

Пыль, сажа и жара царили на нижнем уровне. Жару Христин ощущал даже через тяжелую броню. Он направился к шлюзу гаража, жара убывала по мере удаления от пылающих камер сгорания. Он медленно приоткрыл дверцу гаража. Бабах!

Пуля отскочила, отколов кусочки от внешней двери, где металлические зазубрины окаймляли грубую дыру в форме ромба. Осколки композита образовали низкий вал, точнее, несколько валов. Или их лучше назвать кучами?

Тристин бросился вперед и нырнул за самую крупную кучу, надеясь, что не повредил ничего важного в скафандре. Считалось, что тот крепок, но то же касалось и разбитого снарядами композита. Тристин вгляделся через шлем и узкую щель меж двух осколков композитной брони в нечеткие образы. Один ревяка присел на восточном углу станции. Несколько, похоже, стреляли оттуда, где умолк, угодив в ловушку, последний танк.

Бабах! Тристин ждал с табельным автоматом наготове. Ждал и ждал. Наконец ближний ревяка выглянул из-за угла. Тристин по-прежнему ждал. Ревяка приподнял голову. Ненамного, но достаточно. Тристин пальнул. Единственным выстрелом разорвало соединение между шеей и грудью. Ревяка рухнул лицом вперед.

– Чертовски удачный выстрел, – пробубнил Тристин себе под нос, вновь уступая необходимости ждать, проверяя запас в скафандре. У кого раньше кончится воздух? В скафандрах ревяк применяется концентратор и вспомогательная система, но он понятия не имел, когда они в последний раз подзаправились.

Бабах! Бабах! Пули отскакивали от стен гаража. Стрелков снаружи не меньше дюжины. Тристин проверил обоймы. Пока что боеприпасов больше чем достаточно. Он выпустил две очереди по призракам вокруг последнего подбитого танка. Призраки рассеялись или зарылись глубже в песок. Еще один, пошатываясь точно пьяный, явился из-за угла станции. Проблемы с маской или нехватка кислорода, как подумал Тристин. Или бомбошкой погладило. Тристин уложил его единственным выстрелом. Затем стал ждать, следя, как еще один рысит по пыли. У ревяк на исходе воздух, и они намерены украдкой обойти его, дабы атаковать с двух сторон, а, возможно, еще и из-за танка. Дрянной план, но не больно-то велик у них выбор, если воздух подходит к концу. Тристин нахмурился. А нет ли у него гранат? Или еще чего такого? Это сделало бы положение менее отчаянным. Он ждал, все еще наблюдая, меж тем как Парвати подбиралась к горизонту, и диск солнца делался все красней и красней. Тристину не нравилось его убогое укрытие, но если он отступит в гараж, то перестанет видеть противников, и тогда его запросто загонят в угол. И он лежал на месте с оружием наготове.

Трое ревяк возникли неведомо откуда и припустили к двери, которую стерег Тристин. Один на бегу что-то метнул, Тристин выстрелил и уложил его. А цилиндрический предмет пролетел над головой Десолла и угодил в глубь гаража.