Экодипломат - Подобно войне за веру

– Вы не согласны?

– Я не понимаю, как ваши внутренности остаются на месте при такой прорве Подкрепунчика.

– А как насчет ревяк? Может, пора уже спалить дотла все их планеты? Нам-то не нужны их владения. Почему они не оставят нас в покое? Они вконец чокнутые, это наверняка.

– Они не могут быть вконец чокнутыми. Иначе бы они давно перестали представлять для нас такую серьезную угрозу. – Тристин промокнул лоб.

– Вы с кем-нибудь из них встречались? – Лиам еще разок глотнул из своей чашки.

– Мне довелось допрашивать кое-кого из них, когда я сражался на Периметре. Некоторые были готовы на все, лишь бы убить меня. Конечно, не обязательно меня, но любого Эко-Теха. Представляете, они позволили, чтобы их превратили в биологические бомбы. Но некоторые из них, только офицеры, как я полагаю, привыкли думать и анализировать. – Тристин поставил чашку в сушилку и вытер лоб. Не помешал бы душ после отчета, а отчет предстоит долгий, он знал, что быстро не управится.

– Значит… ревяки – это орава сбрендившего идеалистического пушечного мяса, ведомого думающими и анализирующими офицерами? – спросила Кейко, собирая в углу столовой один стул из двух разбитых. Тристин пожал плечами.

– Я видел таких – думающих. А также видел много нового оборудования и замечал изменения тактики.

– Кто-то должен все это им давать. Они не настолько смышленые, чтобы разрабатывать новаторские приемы боя или технику. Не могут те, кто поверил во всю эту лажу, что наболтал их Пророк, быть изобретательными. – Лиам наполнил кружку новой порцией Подкрепунчика.

– Лейтенант Десолл, пожалуйста, на шканцы. Лейтенант Акибоно, корабль на вас.

Тристин получил послание по звену где-то за секунду до того, как прозвучал голос из динамиков.

– Мне пора. Смотрите за кораблем, – Тристин схватил берет.

– Да, сэр, – ответил Лиам.

Тристин встретил на шканцах Джеймса. Капитан выглядел, пожалуй, изнуренным. Они вдвоем направились в операционный центр станции.

– Я не мог пропустить рассуждения Лиама о ревяках мимо ушей, – признался капитан. – Вы думаете, у нас есть предатели?

Тристин глубоко вздохнул.

– Полагаю, что-то такое возможно, но… Помню, я разговаривал с солидных лет командиром после первого большого ревячьего приступа на Маре, и командир отметила, что некоторые технологические разработки новых ревячьих танков лучше тех, которыми располагали мы…

– А что если разработки сперва попали к ним? – спросил Джеймс.

– Честно говоря, не похоже. Эти танки разрабатывались до того, как я родился. Их загрузили в тройд более двадцати лет назад. Как мог кто-нибудь придерживать разработку так долго, не допустив утечки? – Тристин принужденно рассмеялся. – Разве что в деле замешана половина руководства Коалиции.

– Может, так и есть. Может, так и есть, – задумчиво повторил капитан. – И опять же, может быть, мы просто думаем, что технология так стара.

Тристин поджал губы.

– Не представляю, может ли совершить переход корабль-тройд. Он достаточно тяжел, чтобы сотрясти звездную систему. И число переходов, которое им бы потребовалось, чтобы вынырнуть неподалеку от системы Парвати, сказалось бы на чувствительных ЭМИ.

– Может быть, – Джеймс покачал головой. – Может быть. А как насчет проклятых фархкан? Вдруг они здесь замешаны?

– Не исключено, – согласился Тристин. – Но мы получили от них лучшие разработки по переходу, таких у ревяк нет.

– У фархкан может быть свой подход к таким прыжкам, – пробормотал Джеймс.

Вероятно, да, подумал Тристин, но не на уровне технологии. И это беспокоило его, потому что… Возможно ли нечто поважней технологии?..

Они вдвоем поднялись по гравитрубам на палубу бета и двинулись в сторону кабинета для отчетов. В коридоре стояли два техника. Один, с ящиком инструментов, махнул рукой в их сторону, и Тристин напряг до предела свой сверхслух.

«Эти двое… дьяволы… капитан, он из Сасаки. Командир Френкель поскупился для него… послал Френкеля надзирать за ревячьим лагерем на южном острове… другой… ставит корабль на уши… и ха-ха-ха…»

Тристин не дослушал, потому что пришлось войти в кабинет для отчетов. Это он смеется, пользуясь слухами о трюках с «Уиллисом»? Как будто Десолл мог выбирать варианты побезопасней, пользовался домашними заготовками. Тристин огляделся и сглотнул комок. Двенадцать пилотов: шесть с крейсеров и шесть с корветов. Неужели это все из более чем сорока, явившихся на летучку перед боем? Выходит, он неверно подсчитал число сегодняшних потерь.

Те, в коридоре, обозвали его дьяволом. За то, что он в бою импровизирует, играет со смертью, чтобы остаться в живых. Он пытался не обижаться… Он не фанатик, не камикадзе, просто использует свои природные возможности. Обстоятельства требовали, чтобы пилоты применяли любые средства, которыми располагает Коалиция, чтобы обороняться от ревяк. Им присылают лучшее из того, что имеется. По крайней мере, так ему виделось с «Уиллиса». Истинное положение дел могло обстоять куда хуже, чем он предполагает, если уж люди со связями, вроде Джеймса, поговаривают о тупике и предательстве. Или о вмешательстве фархкан.

– Как вам нравится быть дьяволом? – спокойно спросил Джеймс, опускаясь в одно из кресел.

– О, – Тристин помедлил. – Лучше быть живым дьяволом, чем мертвым ангелом… Хотя обидно такое слышать. Порой невольно начинаешь сомневаться в себе.

– Я тоже сомневаюсь, – признался Сасаки. Они сидели и ждали командира Атсуги.

Глава 42

Добрая треть огоньков перед Тристином мигала янтарем, а сеть потрескивала от системных перегрузок. Десолл вычислял вектора направлений и расстояние до подступающих ревяк и отдавал приказы о запуске торпед.

«Огонь один! Огонь два!»

«Оба загрузчика заклинило, сэр!»– поступил отклик из орудийного отсека.

Надвигающиеся ревячьи корветы плотно сомкнули щиты. Пять голубых сигналов на репрезентативном экране сокращали дистанцию, до них оставалось уже менее световой минуты. Одна-единственная торпеда с «Уиллиса» бездарно полыхнула, не пробив объединенных экранов. Внутренности Десолла подскочили к самому горлу, но он даже не поморщился, переключая поток энергии, поддерживавшей тяготение на корабле, в цепи питания щитов. Аккумуляторы начали икать, приливы энергии насытили сеть статикой, зеленые огоньки панели состояния гасли, сменяясь янтарными, а те в свою очередь красными. Вентиляция не работала, от проводов шел запах горелой изоляции.

И ни одного корабля Коалиции поблизости, «Уиллиса» некому поддержать. Тристин задрал нос крейсера почти вертикально, затем выжал максимум энергии из фьюзактора и аккумуляторов! Фьюзактор выдавал сто двадцать процентов. Все больше и больше алых сигналов. На панели перед Тристином это выглядело так, словно кровь растекается по желтой плоскости. Двигатели работали на пределе, но голубые пятнышки настигали «Уиллис». Аккумуляторы выдали последнюю отрыжку и отказали.

Тристан резко обрубил все излучения вовне, чтобы спрятать крейсер.

Бабах! Корабль содрогнулся от взрыва торпеды. Не от прямого попадания. Пока что не от прямого. Слабое шипение превратилось в низкий рев. По кокпиту пронеслось нечто, воспринимаемое, как ветер. Панели полыхали красным, как последний привет от тех систем, которые еще работали. Затем панели кокпита начали гаснуть. Аварийные огоньки с левого края в последний раз полыхнули и пропали.

Бабах! «Уиллис» содрогнулся от близкого взрыва новой торпеды. Резкая боль ударила по барабанным перепонкам. «Уиллис» терял атмосферу. Пилот отстегнулся и, цепляясь за все, что попадалось под руки, с выпученными глазами поплыл в невесомости к скафандровой стойке, стараясь держать рот закрытым.

Когда огни угасли, кокпит погрузился в темноту. Тристин вслепую потянулся к скафандру, цепляясь ногами за подлокотник кресла, чтобы поток улетучивающегося воздуха не выбросил его вон. Он чувствовал, как раздувается его кожа, что закрытые глаза готовы разорваться, а холод вакуума обжигает носовые проходы…

Он вскочил на койке, хватая воздух ртом. Пот струился по лицу, белье намокло, словно после схватки. Он попытался рассмеяться. Схватка ему приснилась, короткая, но весьма жестокая. Его смех прозвучал как, кашель. Медленно, очень медленно он опустил босые ноги на холодный пластик палубы и уронил голову на руки. «Тьфу, тьфу», – бормотал он. Как и все кошмары, этот был ярким и живым. Сердце все еще колотилось, резь в глазах не проходила, во рту было сухо.

К чему бы такой сон? Подсознание предупреждает, что веревочке недолго виться?

Когда-нибудь новые трюки, которые он умудряется выуживать у себя из рукава, закончатся провалом. Очередная попытка вывести «Уиллис» из-под огня обернется однажды мыльным пузырем, и начнется цепная реакция отказов систем, как в нынешнем кошмаре.

Он не мог поднять головы.

Вся треклятая война в этот миг казалась бесполезной. Обе стороны наращивают боевую мощь, а что мог сделать он, ничтожная песчинка между неумолимых жерновов двух цивилизаций? Нет сомнений, что ревяки не остановятся, даже если Коалиция уступит Мару и половину или все свои владения, на которых занимаются планетоформированием. Он сделал долгие вдох и выдох, встал в темноте и принялся расхаживать по тесному пространству каюты, чтобы вентиляционные потоки осушили его мокрое белье.

Завтра он будет в полном порядке. Да, будет. Завтра.

Он ходил по кругу, пытаясь не думать о своем сне. Ведь это только сон. Сон. Просто сон.

Глава 43

Когда «Уиллис» подплыл к орбитальной станции Мары, Тристин вновь изучил картинку на ментальном экране, все еще изумляясь обилию следов ЭМИ. Почти дюжина корветов рыскала туда-сюда, пытаясь отыскать невидимые параглайдеры. По официальным сообщениям, уровень нейтрализации вражеских судов – семьдесят процентов. Тристин фыркнул. Семьдесят процентов от установленного числа выпущенных тройдом параглайдеров. Но он знал, что официальные отчеты лживы. Он собственными глазами видел, сколько призраков выбросил тройд, их количество чуть ли не вдвое превышало оптимистический расчет командования.

Примерно полтора года назад, когда они с «Уиллисом» завершили переход от Перльи, систему стерегли три крейсера и дюжина корветов у станции внешнего контроля. Теперь численность судов Коалиции возросла вдвое, а каждый тройд транспортирует почти в три раза больше кораблей. И примерно втрое больше корветов патрулируют орбиту Мары, но это всего лишь новая ступень эскалации. Большая численность позволяет применять сложные построения и сдваивание щитов, увеличилась дальнобойность торпед. А ревячьи разведчики теперь почти такие же крупные, как корветы Коалиции, и не уступают им в скорости. Казалось бы, какая разница – крупнее или меньше судно? В маленькое сложнее попасть, но и торпед у него на борту намного меньше.

Красноватый огонек на репрезентативном экране, подрагивая, приближался к зеленому – орбитальной станции. Вот они слились, красное пятнышко утонуло в зелени.

– К станции причалил фархканский корабль, сэр, – доложил пилот.

– Зачастили они сюда, эти коварные чужаки.

Тристин призадумался. Фархкан, который беседовал с ним в Клисине, не казался коварным. Напористым, но не коварным. Может, это он пришлюзовал корабль к орбитальной станции?

– Железная Булава-два, вам разрешено идти на гамма три.

– Понял, Контроль, подходим к гамма три.

Тристин плавно снизил скорость, затем выровнял корабль с помощью позиционных дюз. «Блямс» был тихим, едва ощутимым.

– Аккуратно… как всегда, – и Джеймс потянулся. Тристин намагнитил держатели, и капитан с помощником прошли заключительный перечень.

После смены энергоисточника из динамика раздался голос Кейко:

– Лейтенант? Здесь техник с чем-то официальным для вас.

Джеймс поглядел на Тристина. Мол, что случилось. Тристин ответил взглядом, что не знает, и пожал плечами.

– Не говорите мне, что вас забирают отсюда. Я знаю, что КонСисту не хватает пилотов, но… Вам пока рановато.

Тристин понимал озабоченность Джеймса. У капитана отличный нюх на тактические уловки и политические интриги, но отсутствовали инстинкты и реакции пилота. Они хорошо сработались. Без такого дельного помощника, как Тристин, «Уиллис» уже давно пополнил бы статистику превращения массы в энергию. А Тристин без умения Джеймса держать нос по ветру не раз мог бы угодить в ловушку, выбраться из которой оказалось бы затруднительно, если вообще возможно. Но Десолл чувствовал, что надвигаются перемены. О них предупреждали кошмары… и все чаще.

Тристин снял ремни и прошел на шканцы.

– Лейтенант Десолл? – Запыхавшийся техник вручил Тристину папку. – Это вам, сэр. – И тут же исчез с еще несколькими папками под мышкой. Кейко и Лиам, возникшие из ничего, наблюдали, как пилот вскрывает послание. Он прочел и рассмеялся, качая головой.

– Мне надо пройти особый осмотр в станционном медцентре. И это все. – Он теперь знал, почему к орбитальной станции причалил фархканский корабль. Вероятно, фархканский доктор совершает ежегодный, двухгодичный или какой там еще облет пациентов.

– Мы все еще будем служить вместе, – с улыбкой заметил Джеймс.

– Что я могу сказать? – Десолл нахмурился. – Тут сказано «срочно», и мне стоит поспешить. – Он направился к своей каюте.

– Фархканское исследование? – спросил Джеймс. Тристин остановился.

– Да.

– Этого не было в моей молодости. Как вы их находите? Это хотя бы интересно?

Тристин помедлил.

– Это странно. Не то, чего ожидаешь. Слишком чуждое и слишком человеческое одновременно.

– Коварные создания. У них свой умысел, и нам бы лучше без них обойтись, но мы нуждаемся в их помощи.

– Хотелось бы знать, чего они в действительности хотят, – признался Тристин.

– Того же хотели бы и умники из Штаба Службы. Нам нужна технология, а они уступают ее по частям в обмен на информацию, на первый взгляд бесполезную. Коварные твари… хуже ревяк. – Джеймс покачал головой, затем добавил: – Меня может не оказаться на месте, когда вы вернетесь. Лиаму нужно кое-чего добиться от снабженцев. У него все еще непорядок с загрузчиками. Так что сходите с ним на базу. Хорошо?

– Мы попробуем что-нибудь сделать.

После наскоро принятого душа Тристин натянул неофициальный зеленый костюм, небрежно швырнув на койку осточертевшую корабельную форму, и направился в медцентр. Станция по-прежнему воняла пластиком и сорняками, маслянистыми сорняками, и потом задерганных людей. Когда Тристин вошел в медцентр, погребенный на пятом уровне, и доложил о себе, он заметил знакомое лицо.

– Садитесь, Тристин. Придется немного подождать, – и ему иронично улыбнулась майор Ультина Фрейер. Тристин сел.

– Я и не знал, что вы здесь. То есть, в системе Парвати.

– Я давно здесь. Я новый командир «Мисимы».

– Поздравляю.

– Думаю, поздравлять не с чем. Вам здесь изрядно достается.

– Где вы были?

– На Сафрии. К нам заявилась куча тройдов, но отставание по времени означало…

– Отставание?

– Планетоформирование Сафрии завершилось раньше расчетного времени, а работе на Маре не видно конца. Раньше полагали, что Мара более перспективна.

Тристин кивнул, уяснив ситуацию. Ревенант обычно нацеливался на планеты, более готовые к заселению. Но на Маре дело затянулось, а на Сафрии экологи обнаружили скопления замерзшего углекислого газа и воды. Эти залежи скрывались в недрах, они-то и изменили расчеты проектировщиков, которые исходили из данных предварительного исследования планеты.

Но атаки ревячьих кораблей-тройдов планировались тридцать или пятьдесят лет назад, сразу же после свалки в Гармонии. Как же они могли узнать, куда следует бросить основные силы? Разве что их Пророки напророчили…

– Конечно, дела здесь идут неважно, но вы все-таки держитесь, а мы не смогли отстоять Сафрию. Или взять хотя бы заварушку, только что случившуюся в системе Хелконьи…

– Какую заварушку? – голос Тристина дрогнул.

– А вы не слышали? Ревяки послали туда большущий тройд. Как я поняла, их удалось сдержать, но эскадра разведчиков успела напасть на планетоформирующие орбитальные станции, прежде чем их корабли уничтожили. Выпускник из вашей группы, Теканауэ, кажется, майор, возглавила контратаку. И получила Звезду. Посмертно.

Тристин открыл и тут же закрыл рот. Сказать он ничего не мог. Что с Сальей?

– С вами все в порядке?

– Гнусные ревяки, – он сжал губы. Как ему узнать, жива ли сестра?

– Есть способ узнать подробности?

Ультина развела руками.

– Не думаю. У меня там был кузен, но о его судьбе я не смогла узнать ничего. А у вас там кто?

– Моя сестра возглавляла один из биологических проектов. По воздуху из спор.

– Может быть, не все так уж плохо. – Ультина поглядела на него с искренним сочувствием в темных глазах. – Вполне возможно, что она цела и невредима. Мне говорили, станции уцелели. А если так…

– Значит, цел и кое-кто из людей с них, – Тристин облизал губы. – Надеюсь. Очень надеюсь.

– Вы с ней жили дружно? Были близки?

Тристин кивнул.

– Я вам сочувствую. Попробуйте что-нибудь выяснить через администрацию. Иногда они знают. Перемещения кадров и тому подобное.

– Спасибо. Это мысль. – Тристин откашлялся. Салья. Что с ней?

Они подняли глаза, когда появился техник.

– Лейтенант Мацуми?

Коренастый офицер поднялся и последовал за техником.

– Иногда… Иногда я далеко не прочь их всех расколошматить. – Тристин с трудом заставил себя разжать кулаки.

– Сила действует как довод. До известной степени. Однако если другая сторона уцелеет, можно только ухудшить дело, – заметила Ультина.

– Я мог бы сокрушить Уистух и все на континенте. Возможно, лишить жизни весь Орум.

Ультина кивнула.

– Не поддакивайте мне. Это достаточно просто. Возьмите самый крупный корабль перехода, какой доступен, ускорьте его до максимума субпереходными приводами, усиленными версиями тех, что мы применяем для торпед. А затем цель – Орум. – Тристин вытер лоб.

– А что помешало бы им сделать то же самое?

– Теоретически, ничто. Разве что ревякам жизненное пространство нужно больше, чем нам. Прямо сейчас мы тягаемся с ними на их условиях, и каждый человек, которого теряем мы, значит для нас куда больше, чем тысячи, которых теряют они.

– Планировщики не согласятся на такую бойню.

– А что бы они предпочли? – спросил Тристин.

– Вы предлагаете взять молот покрупней. Они могут решить в пользу еще более крупного. Например, ударять кораблями-тройдами по планетам. И куда мы придем?

– Примерно к тем же результатам, если война будет продолжаться в прежнем духе. Мы все погибнем.

– Дела не настолько плохи.

– Вы думаете? А как насчет этого? – Тристин нарочито жутким басом процитировал. – «Ты истребишь всякий люд, какой Господь твой Бог предаст тебе; твои глаза не станут ведать жалости к нему». Это из их мерзкой «Книги Торена».

– Вы циничны, Тристин. У вас открытое, вызывающее доверие лицо, но… происходит много больше того, что видят почти все люди. – Ультина полуулыбнулась-полунахмурилась – Может, поэтому…

– Поэтому что? – с некоторым запозданием спросил он.

– Ничего. – Она улыбнулась. На сей раз насмешливо – Вам не так уж долго ждать получения третьей нашивки. Продвижения набирают темп.

– Больше потерь. Здравое суждение.

Ультина заговорила совсем тихо, и Тристину пришлось задействовать сверхслух.

– Случается все больше боев, когда корабли Коалиции, уже погибшие, что подтверждают записи излучений, неожиданно возвращаются в строй.

– В самом деле?

– Ходят такие слухи. Если замедлить корабль и бросить всю свободную энергию на щиты, как только начнете переход, то погрешность перехода возрастет в несколько раз.

– И пилоты такое проделывают?

– Это лучше, чем ждать торпедного залпа, которого вы не переживете, не так ли?

– Но это означает необходимость нарастить энергоемкость…

– Мой вам совет – держите глаза открытыми, Тристин. Скоро увидите, к чему я клоню, – Ультина переместилась на пластиковом стуле.

Тут появился техник.

– Майор Фрейер?

– Будьте осторожны, Тристин. – Ее рука погладила его почти небрежно, пальцы надавили на его кожу, и она удалилась следом за медтехником. Теплота ее прикосновения осталась с ним. Ему захотелось то ли рассмеяться, то ли расплакаться. Что она говорила? На один миг почти приблизилась к нему, а в другой уже говорила о пилотах, совершающих переход, чтобы их не спалили. Конечно, в этом был некий смысл. Даже командир Фолсом как-то говорил, что лучше вернуться в сраженье через несколько лет, чем обречь себя на сожженье. Но растянуть эффект перехода настолько, что не вернешься к концу боя? Или вообще не вернешься? Не говорила ли ему Ультина, что вся война бесполезна, и что имеет смысл спасать свою шкуру, если он может? Десолл глубоко вздохнул. Так ли это плохо? Он попытался оценить инстинкт выживания с точки зрения морали. Рационально, как сказал бы его отец. Обе стороны вкладывают в войну все больше усилий и ресурсов, и кажется, происходит только то, что все больше людей убивают и больше ресурсов изводят. Может ли Коалиция вести себя как-нибудь иначе? Он фыркнул. Откуда ему знать? Те, кто на передовой, мало знают о картине в целом, и у них слишком много забот о том, как остаться в живых.

Очень скоро техник вернулся.

– Лейтенант Десолл?

Он не увидел Ультину, ни пока шел к диагностической консоли, ни позднее, когда ждал собеседования.

Приземистый черноволосый доктор вызвал его, сидевшего на узком пластиковом стуле около двух смежных кабинетов в углу медотсека, где вонь дезинфицирующего средства пыталась заглушить запахи сорняков, пластика и озона. У Тристина зудел нос, и он его отчаянно морщил, следуя за женщиной.

– Лейтенант Десолл, я доктор Суруки. – Врач Службы кивнула головой в сторону фархкана. – Это доктор Найлле Йуле.

– Приветствую вас, лейтенант. – Тристин опять ощутил, как слова выписываются через имплантат.

– Приветствую вас.

Этот фархкан имел точно такие же зеленоватые клыки и красные глаза, как Гере, но все-таки отличался от него.

– Вы знаете порядок, лейтенант. Я буду в соседнем кабинете. – И Суруки закрыла за собой дверь. Блокировка связи невидимым колпаком накрыла крохотное помещеньице, меж тем как Тристин устраивался на одном стуле, а фархкан на другом. Язык чужака мелькнул среди зеленых кристаллов зубов.

– Все людские культуры состоят из воров, лейтенант?

Тристин глубоко вздохнул. Неужели все фархканы помешаны на воровстве и этике?

– Как я сказал доктору Гере, подозреваю, что на некоем базовом уровне все разумные сообщества должны прибегать к воровству, чтобы выжить.

– Вы вор?

– Меня беспокоит сама постановка вопроса, об этом я тоже говорил доктору Гере. Убивать я не люблю. И все-таки я отнимал жизнь у других, чтобы мои соотечественники или я сам могли остаться в живых. Я полагаю, убийство ради выживания может быть определено, как воровство, но не знаю, насколько это делает меня вором.

– А что именно вас беспокоит больше – слово или понятие?

Тристин развел руками.

– Я уже не раз признал, что меня беспокоит термин «вор».

– Если вы не признаете, что вы вор, не делает ли это вас лжецом?

Тристин сглотнул комок. Опять этика.

– Это предполагает, что я принимаю ваше определение И ценности, которые стоят за этим определением.

Фархкан надолго замолчал. Тристин ждал.

– Должны ли ценности меняться от вида к виду?

– Они меняются. Должны ли, это другой вопрос.

– Должны ли отличаться понятия вашего вида от нашей интерпретации того, какие ценности особо важны?

– Подозреваю, что они у нас различны.

– Но должно ли так быть?

Тристин нахмурился.

– Должны ли у вас и у культурной группы, которую вы называете Ревенантом, отличаться интерпретации того, какие ценности особенно важны?

– Они различны. Наши понятия о ценностях порой диаметрально противоположны.

– Для вас так и должно быть? Есть ли абсолютные универсальные ценности?

– Некоторые говорят, что есть.

– Я бы попросил вас поразмышлять об этих вопросах. – Фархкан поднялся и не по-человечески застыл, ожидая, когда встанет Тристин.

– Хорошо. – Десолл небрежно поклонился и отворил дверь, задержавшись, чтобы постучать в соседнюю. – Мы закончили, доктор.

– Спасибо, – доктор Суруки отворила дверь и улыбнулась. – Спасибо, лейтенант.

Тристин двинулся назад. Из безлюдного главного участка медцентра он вышел в коридор, где царила суматоха, и по дороге задумался, почему фархкан занимает разница в ценностях эко-техов и ревенантов. Это предполагало, что они изучали обе культуры. Но с какой целью? Джеймс прав, происходит нечто коварное, но Коалиция боится слишком глубоко копнуть, а это означает еще пущую беду. Даже Ультина на что-то такое намекнула.

– Тристин?

Он поднял взгляд. Мимо сновали люди со станции и с других кораблей, а Ультина Фрейер в камуфляжной форме Службы стояла на месте. Она махала рукой.

– Да? – Десолл подошел к ней.

– Я хотела попрощаться. У вас встревоженный вид. Надеюсь, вы не слишком всерьез принимаете фархкан.

– Как я могу не принимать их всерьез? – Он деланно усмехнулся. – Они без конца задают вопросы, о которых пилотам не следует задумываться.

Ее лоб наморщился. Он увидел тонкие линии, бегущие из уголков ее глаз, и хотел протянуть руку, чтобы погладить и успокоить женщину, но рука так и осталась на месте.

– Они задают вопросы, которые вам неприятны? – после долгой паузы спросила она. Вопрос прозвучал так, словно каждое слово стоило ей борьбы.

– Меня они беспокоят, – признался пилот. – Обычно разговоры касаются этики. А у вас как?

– Математика. Я защищала по ней докторскую. Они спрашивают о применимости некоторых… параметров.

Тристин поймал себя на том, что облизывает губы.

– Мне нужно идти. Я уже опоздала, должна была доложиться четверть часа назад. – Ее рука на миг коснулась его плеча и тут же упала. Ультина коротко улыбнулась. – Удачи. Я серьезно.

– Вам тоже.

Он следил за ее проворными шагами, пока она не исчезла за плавным поворотом коридора. Она казалась почти человечной. Он фыркнул. Более чем человечной, настоящей женщиной. Женщиной, которой нужен мужчина. Или ему мерещится?

Куда теперь? Он повернулся и двинулся в административный сектор. Ему нужно узнать что-нибудь о судьбе сестры, прежде чем он вернется на «Уиллис», чтобы сменить Лиама. Если ему что-нибудь скажут… А Лиам может и подождать. Как и его вопросы о фархканах. По крайней мере, до возвращения на корабль.

Глава 44

Тристин заново рассчитал время запуска красной торпеды, компенсируя векторную сумму судорожных движений корабля, итог усилий капитана разминуться с бесконечными, казалось, построениями ревячьих разведчиков.

«Уиллис» замедлил ход.

– Ведите корабль, Тристин, – приказал Джеймс. – Орудийный, управление у лейтенанта. Выполняйте его команды.

– Да, сэр.

– Начать переход на красные, – приказал Тристин.

– Есть на красные.

Одна-единственная ревячья торпеда полыхнула о щит «Уиллиса», и как только испарились ее осколки, Тристин на двадцать секунд подал на двигатели сто десять процентов мощности фьюзактора.

– Красный один готов, – доложил металлический голос Лиама через пилотские имплантаты.

Тристан принимал поток данных о перемещениях трех разведчиков, настигавших «Уиллис», но не менял намеченного курса. По меньшей мере, их не пятеро одновременно. На этот раз. По лбу струился пот, и он машинально утерся рукавом. Имплантат сообщил, что они вышли на исходный рубеж стрельбы.

– Красный один! Пошел! – приказал он охрипшим голосом.

– Красный один пошел.

– Красный два.

– Красный два пошел.

Тристин добавил тяги для быстрого перелета в новую исходную позицию, меж тем аппараты загрузили две следующих красных торпеды.

– Красный три.

– Красный три пошел!

– Красный четыре.

– Красный четыре пошел.

– Переходим на стандартные торпеды.

– Есть на стандартные.

Еще до того, как Лиам подтвердил приказ, Тристин повернул корабль, пустив его лоб в лоб передовому разведчику. Через имплантат в сознание врывались, словно могучие стрелы, потоки цифр. Его желудок взлетел к горлу. Ничего удивительного, ведь внутреннее тяготение крейсера большую часть схватки было отключено. Перегрузка нарастала, а Тристин не мог отдать приказ спрятать корабль.

Подходить к тройду достаточно близко всегда опасно, даже если забыть о существовании дюзы, которая могла испарить крейсер. Разведчики врага, как всегда, пытались отрезать пути к отступлению. Один из них, передовой, шел лоб в лоб, а два других перекрывали секторы уклонения вправо и влево. До столкновения с передовым ревякой оставалось несколько секунд, и игра в прятки не имела смысла. У «Уиллиса» попросту не было способа уцелеть посреди обломков, разлетающихся с места взрыва тройда.

– Переналадка завершена, – доложил Лиам.

– Огонь один! Два! – скомандовал пилот.

Пока аппараты перезаряжались, Тристин перенес на миг всю энергию на левый двигатель и чуть отклонил нос, чтобы двигаться почти, но только почти, лоб в лоб с ревячьим разведчиком. Хотелось бы, чтобы на судне установили автоматы счетверенного огня, как у новых крейсеров. Хватит мечтать! Идиот! Он поджал губы.

– Огонь один! Два!

Еще две торпеды понеслись к врагу, блокировавшему «Уиллис». Менее двух секунд до взрыва красной!