В крематорий "Ревутово" прибыли к сроку. Серега их уже ждал.
      - Здорово. Много сегодня? - спросил он.
      - Нормалек. Вдвоем справимся, - ответил Вован.
      Вован и Витек вдвоем перетаскали все гробы к желобу, спустили по скользкой, обитой железом спинке вниз. Там гробы встречал и направлял на транспортер Серега. Он не свое дело никогда не делал.
      Серега был их родной старший брат. Выходило что-то вроде семейного бизнеса.
      Вован и Витек стояли у транспортера и подправляли гробы, чтоб шли ровно.
      У жерла печи стоял Серега и длинным багром на деревянной легкой ручке направлял гробы в печь. Заправив один, закрывал жерло, поднимал температуру и ждал, пока гроб не сгорит дотла. Потом нажимал рычаг, пепел и другие останки ссыпались вниз, в бункер, из которого брался потом тлен для похорон в урне, где на утро будет копошиться в поисках оплавленного золота блаженный Виталик, обитавший где-то рядом с крематорием, в землянке, в лесу, - как ни гони, все равно приползет, поскуливая, и будет в пепле копошиться.
      Братья работали молча. Тихо и монотонно гудела печь.
      Подошла очередь роскошного гроба с красивой молодой девушкой. Одно движение руки Вована - и гроб остановился перед жерлом печи.
      Серега потянулся к рукоятке, отворявшей дверцу печи...
      ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ "ШАНТАЖ"
      Александр Иванович Рыбаков был человеком привлекательным во всех отношениях - большой, румянощекий, кудрявый, он производил впечатление очень доброго и надежного.
      Шутник, балагур, весельчак, выпивоха и большой любитель женского пола, он был в то же время профессионалом в области финансов и банковского дела, каких поискать.
      Их искали, но не находили. А Александр Иванович Рыбаков - он вот рядом, только позови, только внимание обрати.
      Про таких говорят - без масла в душу залезет.
      И ведь залезал...
      Построил стадион, на котором занимались фигурным катанием дети старших офицеров МВД. Профинансировал строительство теннисного корта для сотрудников органов прокуратуры.
      Сделал банный комплекс - сауна, зал тренажеров, кабинеты медицинской реабилитации - для сотрудников Минюста.
      И все бескорыстно, от души.
      Вот, кстати, насчет банного комплекса. Любили там бывать серьезные люди. Как-то уж все и забыли давно, кто строил комплекс и на какие деньги. Помнили то, что хотели помнить, - что это очень надежное место, - поскольку под "крышей" Минюста.
      Там можно было и с девочками попариться, и слово неосторожное про выше сидящих сказать. Только не знали эти люди, что все это фиксировалось.
      И стал со временем Александр Иванович Рыбаков очень хорошо информированным человеком.
      Здесь же, в комплексе, в специальном хранилище без окон, со стальной дверью и надежной системой замков, хранил он свою видеотеку.
      У него не было склонностей смотреть документальные порнофильмы. Господин Рыбаков был очень, очень здоровым во всех отношениях человеком. Так что время от времени он проводил ревизию своих "наработок" не для того, чтобы насладиться традиционными нетрадиционными сексуальными увлечениями видных государственных чиновников и политиков. Это была обычная аккуратность человека, обладающего редким информационным материалом. Иногда он даже не ставил кассеты в видеомагнитофон, а просто перебирал их, рассматривая надписи, сделанные от руки на "корешках"
      - А... Помню, - улыбался он, смахивая пыль с очередной кассеты, - это из Минфина... Его очередь еще придет. А этот из Минобороны. Генерал может пригодиться уже завтра. Пора договариваться о поставках фирмой "Рогнеда" продовольствия в войска. И чтоб деньги провели через банк "Мосстройпроминвест" (там у Александра Ивановича был контрольный пакет).
      У Александра Ивановича не было проблем. Потому что, как только они появлялись, он их решал. И частенько с помощью своего информационного досье.
      Так он узнал, что многие ВИП-персоны сегодня держат особо секретные документы, например, компромат на сильных мира сего, не в служебных сеймах, которые легко вскрыть с санкции прокурора или по постановлению суда, а в депозитных боксах банков.
      Высокопоставленные господа - государственные чиновники, олигархи, банкиры и проч., - державшие компромат не дома, не в служебном сейфе, а в банке и доверительно рассказывавшие об этом в узком кругу, - думали, что страхуют себя таким образом от неприятностей. Более того, им казалось, что они мудро "сливают" информацию. Такого рода утечки расходятся по Москве быстро. И завтра же человек, представлявший какую-то опасность, узнавал об этом и по зрелом размышлении отказывался от своего намерения, например, свести счеты: мало ли что. Вот почему так мало было доведенных до суда крупных уголовных дел. Чуть копнешь гадюшник, а оттуда злобное шипение:
      - Донесу...
      И каждый в страхе, что донесут на него, собирал компромат на других. Боясь, что компромат на тебя попадет в правоохранительные органы, пытались купить старших и высших офицеров. Собирали компромат и на них.
      Из всех ВИП-москвичей, собиравших друг на друга компромат, Александр Иванович был одним из самых остроумных. Все знали, что у него есть компромат на всех. Многие догадывались, что в его "баньках" "снимают". Почти все предполагали, что в его ресторанах "слушают".
      Но поскольку снимают и слушают сегодня почти везде, то и расслабьтесь, как говорится, господа: говорите и делайте то, что вам нравится. Александр Иванович все знает, да не скоро скажет.
      Еще ни разу за последние пять лет, обладая компроматом практически на всех сколько-нибудь заметных людей Москвы, Рыбаков не воспользовался собранной информацией - ни в высоких целях борьбы с криминализацией страны, ни в личных корыстных...
      И Москва привыкла, что Рыбаков все знает.
      Тем более что, несмотря на предпринятые героические и дорогостоящие усилия, ни одной структуре - ни официальной правоохранительной, ни криминальной - так и не удалось узнать, где хранит Рыбаков свой компромат.
      Может, так бы и обошлось, так бы и продолжалось, если бы не грипп. В феврале 1999 года Александр Иванович Рыбаков тяжело заболел. Он лежал с температурой 39,5 почти неделю, сильно похудел, что, как ни странно, ему не шло, осунулся, побледнел.
      А когда пошел на поправку, оказалось, что Александр Иванович стал хуже слышать. Для человека, на протяжении многих лет бывшего душой компании, это была профессиональная болезнь.
      Высокооплачиваемая дама отоларинголог в внешностью средней любимой жены турецкого султана выписала лекарства и посоветовала:
      - Обязательно покажитесь нейрохирургу. Мне очень не нравится эта отечность вокруг уха. Тем более что она болезненна на ощупь. Нет-нет, непременно съездите в Институт проблем мозга к профессору Морову. Аркадий Борисович - мой учитель, я не только выпишу вам официальное направление, но и позвоню ему, чтобы он вас принял как родного...
      - Деньги для меня значения не имеют, - поспешил заверить Рыбаков.
      - Для Аркадия Борисовича - тоже, - усмехнулась докторица. - Сегодня в медицинском мире он один из самых богатых людей. Его оборудованию в институте мог бы позавидовать Рокфеллеровский центр в Чикаго. Но я знаю, что он неравнодушен к банкирам, финансистам...
      - В каком смысле? - насторожился Рыбаков.
      - В том смысле, что любит заводить среди них связи. Нy, это естественно - он не только выдающиеся ученый, но и современный деловой человек. Он все время берет кредиты, строит новые корпуса, расширяется, инвестирует... Словом, даже в деловом отношении ваш визит к нему может оказаться взаимно полезным. А про ухо я уж и не говорю.
      Так все и случилось. Трудно предположить, что некто по заданию Морова специально, будучи инфицирован бациллами гриппа, чихнул на банкира на каком-то приеме, тот заболел, развился отит, отоларинголог случайно оказалась ученицей Морова, и так далее... Все это, безусловно, стечение обстоятельств.
      Но вот когда Рыбаков попал наконец к профессору Морову, тот его уже ждал. Ждал не со вчерашнего дня, когда ему позвонила его бывшая ученица. Ждал уже больше года, когда в его глобальные планы все чаще стала внедряться мысль о целесообразности сбора многоканального и многофункционального копромата на самых богатых и влиятельных граждан.
      - Есть время собрать камни, есть время разбрасывать камни, - любил повторять Аркадий Борисович, поглаживая суставом указательного пальца свой длинный, чуть крючковатый нос. - Сейчас время - собирать камни...
      Огромный массив заботливо и профессионально собираемого на протяжении ряда лет компромата просто шел в руки.
      - Гениальность человека также состоит в том, что он должен уметь оказываться в нужное время в нужном месте, - эту фразу Аркадий Борисович тоже повторял нередко.
      Моров знал о Рыбакове и его уникальном собрании компромата. В отличие от многих Моров не был "засвечен" в кассетах Рыбакова. Он мог захватить весь архив, практически не засветившись вообще.
      - Ухо пусть вам лечат профессионалы. А что касается возможности проникновения гноя в мозг, то это уже по нашей части. Я полагаю, что явной опасности нет. И все же... Серию процедур я бы вам прописал.
      - Физиотерапия? - с надеждой спросил Рыбаков, жутко боявшийся любых болезненных процедур.
      - Любите всякие прогревания? - с усмешкой спросил Моров, догадавшийся, что пациент не переносит физической боли и что это неплохо: не получится почему-либо гипноз, можно будет поставить толстяку раскаленный утюг на живот.
      - Даже не в этом дело. Просто у меня есть реабилитационный центр...
      - Политической реабилитацией тоже занимаетесь, или только уголовной?
      - Вы не поняли, реабилитационный, значит...
      - Да я пошутил. Я же врач. Понятно, чем занимаются в реабилитационно-оздоровительных центрах, - сказал Мopoв.
      - И у меня там - чудный кабинет физиотерапии...
      - Нет, мой друг, прогреваниями вам не обойтись. Придется пройти кур СВЧ-излучений, такая аппаратура есть только в нашем институте.
      - Далековато к вам на Каширку ездить... Дела, знаете ли...
      - У нас есть филиалы... Где вы живете?
      Рыбаков смущенно поморщился.
      - Ax, да, на вашей медицинской карте указан домашний адрес, - Моров сделал вид, что пытается разобрать каракули регистратора.
      - Извините, - еще боле смутился Рыбаков, - это официальный адрес. А как правило, я живу на даче... В Строгино. Точнее - за деревней Троице-Лыково.
      - Ну, так Вам совсем близко подъехать в Щукино. У нас филиал на улице академика Бочвара. Приезжайте. Я бы даже советовал вам начать прямо сегодня. Сегодня - здесь, а завтра - в Щукино. И через неделю все пройдет, это я вам гарантирую. А то с отитом шутки плохи.
      - А с СВЧ?
      - Что? Не понял вопроса?
      - Эти лучи - они безопасны?
      - Аб-солютно.
      - Но я слышал, что такими лучами можно воздействовать на психику человека, что органы КГБ...
      - Чушь, мой друг, - прервал его Моров. - Пойдемте, я провожу вас в кабинет СВЧ-излучений, а по дороге покажу "жертв" облучений КГБ. На самом деле их заболевание не имеет никакого отношения ни к лучам, ни к КГБ.
      Поддерживая под локоток банкира, Моров повел его в лечебный корпус.
      Там он открыл своим ключом дверцу окошка на первой же двери слева, как только они вошли в коридор корпуса.
      Рыбаков поморщился, ожидая, что из окошка хлынет спертый воздух помещения, забитого психически больными и потому уже малочистоплотными людьми. Но ничего подобного не произошло. В палате стояли четыре аккуратно застланные постели с тумбочками. На тумбочках, как в обычной больнице, стояли пакеты с соками, лежали апельсины. Самих больных не было видно.
      - А где же...
      - Больные? А вы присмотритесь. Они под кроватями.
      - Зачем?
      Видите ли, они убеждены, что враги (у каждого из них свои - сионисты, коммунисты, демократы, президент, секретарь СНГ и т.д.) пытаются воздействовать на их психику с помощью СВЧ-излучений.
      - И вы допускаете, чтобы они лежали под кроватями?
      - Только днем. На ночь мы выдаем каждому тонкий стальной лист, который они кладут на одеяло. Конечно, неудобно. Особенно соседям - тут ведь разная публика. В пятой палате сидит господин, вообразивший себя президентом банка, в шестой - министр труда, в седьмой - выдающийся скрипач, кстати, вполне недурно исполняет произведения немецких композиторов.
      - А почему это неудобно соседям.
      - Когда во сне стальные листы падают с кроватей, гром как во время артиллерийской канонады. Так что, больных с синдромом Кандинского мы держим в одной палате. В этой.
      - Что это за синдром?
      - То, о чем мы с вами давеча говорили. Обычные галлюценаторно-бредовые расстройства. Но, так сказать, тематические - страх перед СВЧ-лучами. Это было и раньше - только в прошлом веке, скажем, боялись "нечистой силы". Сегодня боятся телепатического воздействия соседа, радиации от построенного недалеко завода, СВЧ-излучений - и т.д.
      - Так, значит, все эти рассказы об искусственном воздействии СВЧ-излучений - чистый бред? - с облегчением спросил Рыбаков.
      - Почему же, - подхватив банкира под локоток и увлекая его в другой коридор, ответил Моров. - Вполне реальная вещь.
      - То есть как? - попытался Рыбаков вырваться из цепких рук профессора.
      - Вы как раз попали в институт, занимающийся практическим применением "пси-оружия".
      Рыбаков стал слегка обмякать в цепких руках профессора. Но тот не позволял ему окончательно расслабиться и увлекал все дальше и дальше по переходам и коридорам, пока не привел за разговором к обычной палатной двери, открыл своим ключиком дверцу, забранную не только решеткой, но и толстым, казалось, пуленепробиваемым стеклом.
      - Смотрите! - сказал Моров.
      - На что? - устало-безнадежно спросил Рыбаков.
      - На пси-оружие.
      - Вы изобрели пси-оружие?
      - Ну-у, не совсем я. Я его просто усовершенствовал. Запускайте! приказал Аркадий Борисович.
      И Рыбаков увидел, как весь пол, покрашенный светло-зеленой краской, покрылся белыми лабораторными крысами. Их тут было штук пятьдесят.
      - Включайте установку! - приказал профессор.
      Никакого шума двигателя, никакого жужжания мотора. Минута тишины - и крысы попадали одна за другой, судорожно посучили лапками и замерли.
      - А если бы там случайно оказался человек?
      - Он бы был с ними. Доза достаточная.
      - Но зачем все это?
      - К нам обратились с магнитогорского пивзавода - замучили крысы. Все традиционные методы борьбы радикальной победы не приносили. Не желая мириться с убытками, владелец завода предложил продать ему установку СВЧ-изучения.
      - Так, значит, те люди, в палате - они не сумасшедшие?
      - Они помешанные, тут нет никаких сомнений.
      - А крысы?
      - А крысы мертвы. Если не верите, сейчас откроем дверь, потрогаете.
      - Избави Бог. Но не понимаю.
      - Ах, "есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам"... Не отягощайте тяжкими раздумиями свой истощенный гриппом мозг. Есть сумасшедшие, которые думают, что на них воздействуют с помощью СВЧ-излучений. И есть крысы, которые уже ничего не думают. И есть вы, известный банкир, которому нужно прогреть ухо и снять опухоль.
      - С помощью СВЧ-лучей?
      - Дa. A что вас смущает? Весь вопрос, друг мой, в дозировке. Вы же знаете, что микрочастица змеиного яда лечит многие болезни, а если яда будет столько, сколько содержится в укусе змеи, вы умрете. И вас это не смущает. Почему же вы так боитесь излучений? Предрассудок, не более того.
      - А почему вы вообще занимаетесь всем этим? Что, так сказать, первично?
      - Хе-хе... Хороший вопрос. Не хотите ли в этом холле посидеть минуту-другую, я попрошу, чтобы принесли кофе с ромом. Вам нужно передохнуть после всего увиденного.
      Моров вынул из кармана пиджака мобильный, набрал номер, приказал:
      - Пару чашек черного бразильского с ромом в 23-й холл.
      Через минуту хорошенькая медсестра в голубом стерильном костюмчике и белоснежном капоре уже везла на тележке, на которой развозят лекарства, пару чашек с дымящимся кофе, вазочку с черными сухариками и, на всякий случай, пепельницу.
      - Видите ли, - продолжил свою мысль профессор, - мозг шизофреников при кажущейся "нетронутости" уменьшен вдвое в объеме (ну, разумеется, на микроуровне) по сравнению с мозгом здорового человека. Он как бы усох... Иными словами, можно предположить, что водянистое мозговое вещество подверглось искусственной тепловой обработке и сжалось, оттого наступил сбой в мыслительной "программе".
      - Пока не понял ход вашей мысли, профессор.
      - Сейчас поймете. Когда мы провели эксперимент на крысах, было установлено, что смерть у них наступает в результате воздействия на мозг поражающих частот большой мощности. Их мозг в результате резко уменьшился в объеме.
      - Все равно не понятно.
      - Видите ли, СВЧ-излучения, радиотелефоны (если ими пользоваться в больших объемах и говорить подолгу), микроволновые печи как бы нагревают человеческий мозг. И в этом нет ничего плохого. Мы разработали ряд приборов, лечащих заболевания урогенитального аппарата, импотенцию. Клинические испытания дали блестящие результаты.
      - С импотенцией у меня все в порядке, - прервал восторженные воспоминания Морова Рыбаков. - В смысле, не нуждаюсь в лечении, как говорится. Меня беспокоит, не повредит ли мне излучение.
      - Ну, вот, и у вас развивается синдром Кандинского. Боитесь даже слабого излучения.
      - Боюсь. Смешно признаться, но боюсь. Неужели нет другого средства воздействия?
      - Есть, конечно. Например, гипноз.
      - Гипноз? То есть вы хотите сказать, что можете вначале меня под гипнозом освободить от страха перед СВЧ-излучениями, а потом воздействовать с их помощью на мою опухоль?
      - Хорошая мысль, - рассмеялся Моров. - Но можно при правильно налаженном гипнотическом лечении вообще обойтись без СВЧ-излучения.
      - Но я и гипноза тоже боюсь... Лучше уж синюю лампу на ухо.
      - Ах, бросьте, вы же цивилизованный, образованный человек. Синей лампой вы будете лечиться неделю и, вполне возможно, как раз и загоните гной из уха в мозг. А гипноз - один сеанс, и вы абсолютно здоровы.
      - Один сеанс?
      - Я вижу, вы боитесь рассказать в состоянии гипнотического сна какие-то секреты своего банка.
      - Ну, может же быть, что...
      - Ерунда. Мои вопросы будут абсолютно корректны.
      - Но как я узнаю, что они был корректны...
      - Нехорошо, мой друг, нехорошо. Я вам доверил многие тайны нашего института, рассказал о новейших исследованиях, а вы... Впрочем, есть выход - сеанс гипноза будет записываться на видеомагнитофон и кассету по окончании сеанса я передам вам. Годится?
      - Годится.
      Они перешли в другой корпус, где Моров распахнул тяжелую дубовую дверь и впустил банкира в небольшую комнату, - пол ее был устлан ковром, потолок и стены были обиты звукоизоляционными панелями. Банкир понял, что здесь, вдали от мирской суеты и звуков человеческой цивилизации, и происходят сеансы гипноза профессора Морова, о которых он слышал от некоторых своих друзей.
      Гипнозом Моров излечил многих известных людей от многих неизвестных болезней.
      - А то, что я кофе пил, - это не повредит? - робко спросил Рыбаков, усаживаясь в глубокое уютное кресло.
      - Нам уже ничто не в силах повредить или помешать, - таинственно заверил его Моров, закрывая дверь в коридор. Он сел на стул напротив и сделал несколько плавных пассов руками. - Я включаю записывающую аппаратуру. Все, что вы скажете, останется на пленке. Кассету я вам подарю. Так что все тайны, которые вы мне выдадите во время сеанса, будут тут, на кассете. Итак, вы готовы?
      Банкир и финансист, человек, при всей трусливости и робости, достаточно сильной воли, подпал под магию воздействия голоса и пластики профессора Морова с первых мгновений сеанса.
      - Я готов, - прошептал он, не ведая, что сеанс уже начался.
      Во время сеанса Александр Иванович Рыбаков услышал и шорохи ночного леса, и пересвисты дневных птиц, и шум моря, и стук капели. Ему казалось, что он чувствует свежесть дыхания реки и чистый запах цветущего луга после грозы. Ему казалось, что только это и было.
      Но было и кое-что еще.
      То, что увидел и услышал сам профессор Моров.
      А услышал он то, что и хотел услышать.
      Адрес одного из 15 отделений банка, руководимого Рыбаковым. Того самого отделения, где в боксах хранится компромат, который сильные мира сего собирали вот уже десять лет друг на друга. Обычный филиал банка в Скатертном переулке в центре Москвы.
      А услышав то, что нужно, профессор погрузил пациента в глубокий ровный сон и совсем другим, - дребезжащим, железным голосом приказал невидимому ассистенту:
      - Смонтируйте пленочку, естественно, вырезав мой вопрос и его ответ об адресе филиала. И приготовьте пленку для пациента. Через пять минут наш пациент проснется посвежевшим и без опухоли в районе уха...
      Проснувшись, Рыбаков почувствовал себя моложе лет на десять...
      КНЯЗЬ. ОПЕРАЦИЯ "КОМПРОМАТ
      ...Проснувшись, он почувствовал себя лет на десять моложе. Вытянул ноги, напряг мышцы плеч и рук, ощутил себя в хорошей спортивной форме.
      Тем не менее с постели встал медленно. После жуткой автомобильной аварии на Ленинградском шоссе в марте 1998 года Князь никогда не вскакивал с постели. Андрей Константинович Баскаков, военврач второго ранга, замечательный специалист по мануальной терапии, и выдающийся массажист Алексей с "Истры" поставили его на ноги.
      Он вернул после аварии прежнюю упругость и силу, но гибкость позвоночника десантных времен ему уже не вернуть: тогда он на "мосту" мог держать пятерых своих солдат.
      Травма была необратимой. И хотя доктора во главе с Андреем Константиновичем сделали чудеса, поставив его на ноги, ограничений записали и наговорили массу. В том числе эту:
      - Никогда резко не вскакивайте с постели.
      Он медленно сел, потом так же медленно встал. Никаких болей в пояснице, в шее... Значит, можно зарядку делать по полной программе.
      Вначале на ковре, лежа, - растянуть позвоночник.
      А потом - с эспандером в виде эластичной резины, - мягкая растяжка мыши.
      И уж после этого - работа на тренажерах.
      Контрастный душ взбодрил и напомнил о том, что последний раз он ел вчера около шести вечера.
      Князь сотворил себе грандиозный омлет: обжарил на сковородке кусочки докторской колбасы, куриной грудки, свежие помидоры, посыпал все это тертым сыром. Взбил в миксере четыре яйца с молоком и двумя ложками муки и вылил массу в сковородку.
      "Заправка горючим" поставила последнюю точку в "готовности № 1". Огромная порция омлета "по-македонски" исчезла в его глотке как крохотная маслина. А вот кофе он пил маленькими глотками, не торопясь, получая наслаждение.
      Из состояния нирваны его вывел звонок на сотовом.
      - Готов, - услышал он дребезжащий старческий голос.
      - Готов, - лаконично ответил Князь.
      - Дело есть...
      - На сколько?
      - Тысяч на десять...
      - Это такса за кровь... Вы ж знаете, я стреляю, только обороняясь...
      - Знаю, знаю, офицер, твой кодекс чести... Тут кровь, как и в любом деле, возможна. Но деньги - не за кровь, а за конфиденциальность.
      - Подробности?
      - Какие подробности, если за конфиденциальность премиальные идут? На работе не появляйся, поезжай в Центральный дом журналистов на Суворовском бульваре. Там левый угол в ресторане - столик на шесть человек, я тебя ждать буду. Подсядешь, - а тебе уже заказ сделан. Поговорим пару минут, перекусишь...
      - Да я уже поел...
      - А я тебя не сейчас и зову. А в 13.30 - как раз обеденное время.
      - Добро. Буду.
      После завтрака он почитал. Причем по своей системе, - по 30 минут на книжку.
      Прочитал главку про "Оружейную палату" в книге И.Е. Забелина "Государев двор или дворец", потом - главку из сочинений Н. Федорова.
      Когда читал Забелина, все прикидывал, как бы он организовал охрану царских покоев, и, наоборот, как бы построил операцию, если бы было ему приказано эти покои штурмовать. Из любопытства мысленно дал задание, что брать в царских покоях, если бы была установка их ограбить. Оказалось, что брать там можно многое.
      Главу из "Философии общего дела" Н.Ф. Федорова читал внимательно, стараясь ничего не пропустить. Концовка главы заставила задуматься: "И вот, в муках сознания смертности и родилась душа человека"...
      Мысль ему понравилась.
      Последней книгой, которую читал в тот день Князь по своей, выработанной еще во времена срочной службы в армии методе, - по главе из разных книг, - было сочинение француза А. Кюллера "Современные психопаты", издание Ф. Павленкова в Санкт-Петербурге в 1890 году.
      Один из прочитанных абзацев заставил вспомнить о людях, с которыми его в последнее время свела жизнь.
      "Временами совершаются преступления, - писал французский психиатр, которые по сопровождающим их странным и чудовищным обстоятельствам поражают человеческий ум. Они, по-видимому, не имеют причины или же последняя так мелка, что не может служить удовлетворительным объяснением; цели преступления также нельзя бывает открыть; подобные преступления совершаются обыкновенно ради самого их процесса, по инстинкту или вследствие природной потребности, сила которой не уравновешивается никаким другим противодействием. Психологическое изучение этого рода преступников приводит к убеждению, что они поражены настоящим нравственным тупоумием".
      "Так что же, "нравственное тупоумие" - болезнь или состояние души?" думал Князь, переодеваясь в черное плотное трико. Поверх он надел просторный костюм, подогнал военное снаряжение, - закрепил пистолеты в кобурах под мышкой и на голени, укрепил в ножнах на бедре и ноге спецназовские ножи, подвесил гранаты на пояс.
      Подумал, и все же выбрал для ближнего боя не "Агран", а "Узи", скорее всего прицельная стрельба на поражение вряд ли понадобится. А для плотной завесы огня "Узи" надежнее в работе, не заедает в нужный момент. Пока он делал эту механическую работу, в сознании как бы пролистывались "истории болезней", описанные французским психиатром.
      И убеждение, что его работодатель - не просто преступник, но и сумасшедший, становилось все более уверенным.
      Однако он сам, добровольно решился сунуть нос в этот гадюшник, так что отступать некуда.
      - Вперед, комбат, батяня, комбат, - хрипло напел себе Князь и, накинув просторную камуфляжную куртку, вышел из квартиры.
      В машине на всякий случай проверил - нет ли "сюрпризов", в порядке ли тормоза, достаточно ли масла, бензина. Множество "секреток" уже убедили его в том, что "тачку" никто не лапал, но все ж перестраховался.
      На Ленинградском проспекте со стороны Химок-Ховрино его догнал и пристроился сзади "жигуль" с явно более сильным, чем у машин этой модели мотором. Зверская рожа водителя не смутила Князя - это был раненый в лицо в Афгане старлей Митя Севастьянов, работавший сейчас в его бригаде. Но, учитывая его яркую внешность, лишь эпизодически. Он засвечивался и, уводя преследование за собой, ложился на дно на месяц, а то и полгода.
      Сегодня надо было засветиться и увести противника в сторону.
      У Аэропорта к нему пристроилась "лада" с капитаном Вадиком Ватрушкиным и тоже пошла в кильватере, не привлекая внимания посторонних чрезмерной активностью. С Вадиком были лейтенанты Минеев и Минский.
      Когда свернули на Тверской бульвар, со стороны магазина "Наташа", из арки, вынырнула "тойота" с двумя бойцами и удачно вписалась в поток сразу за машиной Вадима Ватрушкина.
      Напротив Дома журналистов машин было припарковано немного, и Князь легко нашел место. А вот из сопровождавших его машин легко пристроил своего "жигуля" лишь Митя Севастьянов. Остальным пришлось проехать чуть дальше. Но, когда Князь вышел из машины, увидел всех - ребята находились в зоне визуального контакта.
      "Босса" Князь увидел там, где тот и "заявлялся" - в левом углу, - в не столько отгороженном, сколько дизайнерски лишь намеченном кабинетике.
      - Свободно? - спросил Князь.
      - Милости прошу.
      - Не помешаю?
      - Никоим образом, развеете грустные стариковские мысли. Кстати, рекомендую - сегодня на "второе" язык говяжий с зеленым горошком и картофелем фри и печень по-строгановски.
      - С печенью связаны болезненные воспоминания, - усмехнулся Князь.
      - Что так, ранение?
      - Вроде того. Так что лучше - язык...
      - С языком ничто не связано? - собеседник хищно глянул из-под тяжелых век на своего "визави".
      - Слава Богу, пока нет.
      - Вы, кажется, умеете держать язык за зубами?
      - Приучен.
      - Это хорошо. Терпеть не могу болтунов. Они долго не живут. Только успеешь привыкнуть к человеку, глянь, его уже нет. Бывает, что и близкие погибают.
      - У меня близких нет, - мрачно отрезал Князь.
      - Это и настораживает, голубчик. Как так: у всех близкие есть, а у вас - нет. Вот рассказывали мне, у одного офицера был брат, "совсем пропащий"..., а у другого была, по рассказам его знакомых, друзей, сослуживцев, девушка... Молодая, красивая. А потом - пропала.
      - Бывает. Может, разлюбила.
      - Таких парней, как тот офицер, девушки не бросают - красивый, спортивный, образованный, обходительный, богатый даже...
      - А... Разве это богатство...
      - Но девушка была, по рассказам, не жадная, не меркантильная...
      - Молодым женщинам хочется надежности, стабильности...
      - Это пожилым хочется стабильности... Молодым любви хочется...
      - Может, он ей не мог дать любви?
      - Мимо, дорогой мой, мимо. Любил он ее... А девушка вдруг пропала. То есть она скорее всего не пропала. Но встречаться они перестали... И что интересно, как раз тогда, когда он перешел на новую работу. Очень рискованную работу. И вот девушка перестала к нему заходить, перестали их видеть вместе... Странно. Да вы ешьте, ешьте, язык отварной очень недурственный, а если еще хренку со сметанкой добавить, просто объедение, свой собственный проглотить можно. Да, вот я и говорю... так, для беседы за столом, для пищеварения, так сказать... Может, он не совсем в себе уверен, взял, да любимую и "отшил" на время... Чтоб не светилась. Человек он умный, тот офицер... Да... Вот и решил, что девчушку-то любимую лучше подальше держать. А ну как нужно будет на него давление оказать, а рычагов-то и нет... Хе-xe...