XXVII

Масамори, Хашиман

Империя Драконис

17 октября 3056 г.

В оранжерее пахло влагой и землей в горшках, и в воздухе стоял туман.

— Ну, дочка, — произнес Чандрасехар Курита, — Нинью Керай проверил нашу оборону. И признал ее сильной благодаря тебе и твоим друзьям «Кабальерос».

— Он вернется, — ровным голосом произнесла Кэсси.

Чувственные орхидеи окружали их, похожие на застывшие многоцветные взрывы. Дядюшка Чэнди, набивавший торфяной мох в горшок под оранжево-черным цветком, повернулся к девушке и улыбнулся.

— Разумеется, вернется, — сказал он, похожий на Будду в своем садовом переднике. — Вопрос в том, что мы намерены предпринять?

— Перехватить инициативу, — предложила Кэсси. Дядюшка Чэнди рассмеялся:

— Твоя самонадеянность просто прекрасна, девочка. Выхватить инициативу из рук такого человека, как Нинью Керай, равноценно попытке отобрать у голодного банза кусок свежего мяса.

В исследованном космосе существовали две дюжины хищных животных, которых именовали «банзами».

Кэсси вскинула голову, отбросив с глаз непокорную прядь волос.

— Есть другой вариант: спокойно ждать удара ножом, — закончила она бесстрастным голосом.

Дядюшка Чэнди взял в руки совок. Обернулся, рассматривая девушку. Глаза Куриты напоминали глаза амфибий с набрякшими веками. Он сосредоточенно крутил в руках инструмент. Кэсси пошла на риск, осмелившись поучать его, и знала это.

Дядюшка Чэнди улыбнулся.

— Ты мудра, дочка, — сказал он, — в своих чувствах, но не всегда в манерах.

— У вас, кроме меня, хватает людей, которые говорят вам то, что вы хотите услышать. Толстяк оглушительно расхохотался.

— Просто удивительно, как часто компетентную помощь можно получить только ценой дерзости, — заметил он. — Как удачно для нас всех, что я в отличие от многих людей моего ранга согласен платить эту цену. В противном случае, как много ценных ресурсов было бы потеряно!

Он сделал особое ударение на слове «потеряно». Кэсси это не испугало.

Курита снова повернулся к растениям.

— Что нового по поводу «Прекрасной Маргаритки»? — спросила девушка.

— Этим делом занимаются люди мирзы. Сейчас оно отошло на второй план.

— Но клановцы...

— Кажется, не представляют собой ближайшей угрозы в отличие от Нинью Керай Индрахары, не так ли? Кэсси прикусила губу и кивнула.

— У меня для вас припасено специальное задание, — сказал Курита, протягивая руку к полке над головой, — на тот случай, если вы серьезно намерены перехватить инициативу.

— Мои уличные контакты...

— Этого недостаточно. Какие у нас есть шансы когда-нибудь нанести поражение Нинью?

Кэсси сделала паузу, думая о том, как она сможет уцелеть, если скажет неприятную правду; шансы дядюшки Чэнди уже и не стоило подсчитывать.

— Если когда-нибудь, — сказала она, — то никогда.

Дядюшка Чэнди поставил на землю горшок со свисающим из него экстравагантным зелено-оранжево-пурпурным цветком.

— Этот вид открыл в конце двадцать восьмого века Филберт Фучимори, которого позже казнили; он писал оскорбительные хайку о Координаторе Чичиро — понятные, уж будьте уверены, но едва ли благоразумные. Эту орхидею я особенно люблю. Даже не знаю почему, она явно грешит дурным вкусом. Возможно, я извращенец?

Курита осторожно поместил цветок на поверхность стола и начал пересаживать причудливое растение.

— Что нам действительно необходимо сделать, — произнес он, — так это заставить Нинью потерять к нам интерес. Нет необходимости убеждать меня, что это будет нелегко; пока он жив, он не устанет преследовать корпорацию, а если погибнет, его приемный отец наверняка захочет отомстить за него.

Кэсси отвернулась. Она не хотела, чтобы дядюшка Чэнди заметил блеснувшие в ее глазах слезы отчаяния.

— Так что же мы можем сделать? — спросила она и удивилась тому, что сказала. Кэсси признавалась в собственной беспомощности, и это перед лицом ее нового кошмара — человека с рыжими волосами. Осознание этого факта причинило девушке такую боль, какой она не испытывала со времени гибели Пэтси.

— Доказать нашу невиновность.

— Не думаю, что Национальная безопасность придает этому хоть какое-то значение.

— СНБ делает вывод о виновности из одного только подозрения. Но это совсем не одно и то же. Ни Улыбающийся, ни его наследник не предпринимают каких-либо действий, основываясь лишь на предубеждении. Если нам удастся показать действительного преступника, то общий враг может сплотить обе стороны.

Кэсси прислонилась спиной к полке:

— И кто этот действительный преступник?

— Танади, — ответил дядюшка Чэнди. — Кто же еще? Человек, достаточно жестокий, чтобы уничтожить команду космического корабля и этим замести следы.

— Вы уверены в этом?

— Так полагает мирза, основываясь на результатах многих допросов и изысканий. Кэсси пожала плечами:

— Вы раздобыли доказательства, которые показались бы Нинью достаточно убедительными?

— Печально, но нет. За ними отправитесь вы.

— Вы хотите заслать меня туда?

Огромная, покрытая капельками пота голова кивнула. Лучик искусственного дневного освещения скользнул по лицу дядюшки Чэнди вперед и назад.

— С кем мне придется иметь дело?

— Не с теми, кто подсовывает двадцатки в красные туфельки, которые составляют большую часть вашего костюма в «Тораши Гьяру», — сказал дядюшка Чэнди. Кэсси скорчила недовольную мину. — Редмонд Хосойя — человек честный, но на особенный манер. Его пороки, временами достаточно прискорбные, внимательно отслеживаются агентами секретной службы, которых он нанял. Хосойя не позволяет никому приблизиться к себе без тщательного обыска, настолько тщательного, что мы не успеем вас даже подготовить, учитывая ограниченность времени.

Он обернулся к девушке, стряхивая с пальцев чернозем, и улыбнулся.

— К счастью, не все в высших кругах общества настолько внимательны и разборчивы.

— Мы должны действовать немедленно, — сказал командир части Пони-с-Белым-Носом офицерам, расположившимся в помещении фабричной столовой, специально отведенной для наемников. — Нам необходимо подтянуть оставшиеся части и сопровождение на территорию ХТЭ как можно скорее.

Происходило то, что «Кабальерос» называли советом старейшин. Подобные советы созывались по вопросам политики, касающимся всего полка в целом; военные вопросы находились в ведении совета командиров. После атаки, когда на горизонте замаячили новые проблемы, требовалось более авторитетное собрание.

Совет состоял из офицеров — начиная с командиров рот и выше, главного штабного и технического персонала, а также людей, к чьим словам по тем или иным причинам прислушивались в полку. Здесь были Сума, Диана и доктор Десять Медведей. Присутствовали также все священники. Здесь сидела и водитель «Крестоносца» из третьего батальона Тереза де Авила Чавез, которая имела всего лишь звание младшего лейтенанта, потому что ей часто являлась Гвадалупская Божья Матерь. Однако верующие мира трех планет жадно следили за ее подвигами, главным образом на Серилльос, где ее особенно почитали.

Сдвинутые вместе столы образовали один огромный с гол. Дон Карлос сидел во главе стола, а его офицеры расположились по обеим сторонам в порядке старшинства. Это значило, что младшим офицерам приходилось кричать, чтобы быть услышанными. Впрочем, «Кабальерос» не стеснялись подобных вещей.

— Так обычно мыслят те, кто сидит в крепости, — заявил старший лейтенант Джеймс Строптивый Парень, командующий ротой «Джеронимо». Чистокровный команч, он постоянно сокрушался по поводу того, что членов его команды зовут апачами. — Полагаются на стены, которые защитят.

Пони-с-Белым-Носом кинул на него бесстрастный взгляд. Глаза воина поблескивали обсидианом.

— Мы подписывали контракт на защиту фабричной территории, но не спорткомплекса, — сказал он. — Следующие атаки ожидаются здесь. А если так и будет, то стоит ли оставлять наших детей и парней без защиты? Строптивый Парень нахмурился. На это он ничего не мог возразить. Певец говорил мало, но уж если высказывался, ему почти никто не возражал.

— Таким образом мы сконцентрируем наши силы, — твердо сказал капитан Бобби Бигэй. — Решено! Теперь перед нами встал другой вопрос: способен ли полковник Камачо по-прежнему командовать нами?

Тишина обрушилась на присутствующих, как упавший «Боксер».

— Что ты сказал, злобная дрянь? — спросил Певец.

Красивое лицо Бобби Волка стало цвета кожи на его сапогах, и он начал подниматься с места. Сидевший по правую руку от отца Гавилан Камачо нагнулся вперед.

— Не волнуйся, Бобби, — спокойно произнес он. — Сейчас это не так важно.

Сверкая глазами, командир роты «Свинарник» снова занял свое место за столом.

— Попахивает заговором, — произнесла Кали Макдугал.

Все головы повернулись к ней. Она сидела, откинувшись на стуле, кисло улыбаясь.

— Мне кажется, что некоторые из наших недоумков выбрали довольно удачное время для смены власти.

Град вопросов, замечаний, аргументов обрушился на «Кабальерос», словно пожар прерий заполыхал в столовой.

— Полковник Камачо бросил нас во время атаки террористов, — пыталась перекричать общий шум Зазнайка Торес.

— За этим стоишь ты, Габби? — спросила Кали.

Молодые офицеры начали беспокойно обмениваться взглядами, и затем все обернулись на высокую светловолосую Кали. Никто не оказался готовым ей противостоять.

— Никто не сомневается в храбрости моего отца, — произнес Гавилан. — Хотя его поведение во время последнего сражения вызвало множество вопросов. — Офицер заколебался. — Даже у меня самого.

— Он оцепенел, — заявил Бобби Волк. — И не командовал полком, когда был нам нужен. Полковник слишком глубоко погрузился в прошлое.

— Мы победили, или вы это забыли? — оборвала его Кали. Раскольники смотрели на нее. Она задавала вопросы, которые им не нравились, указывая на то, чего никто не хотел знать.

Голова полковника упала на грудь, словно налитая свинцом.

— Вы правы, — произнес он по-испански. — Я не могу сосредоточиться на командовании.

Карлос Камачо поднял взгляд с заметным усилием.

— Подобное поведение неприемлемо для командира...

— Дон Карлос!

Шум утих. Бар-Кохбе не требовалось повышать голос. Как и всегда.

— Мы находимся в чрезвычайно опасном положении, — медленно произнес он, растягивая слова. — Мы прошли вместе с вами через многие сложные времена полковник. Думаю, нам потребуются ваши рассудительность и опыт, чтобы пройти и через это. — Он обвел всех присутствующих в зале заседаний свирепым взглядом. — Если полковника Камачо сместить с должности, мне придется всерьез подумать о том, чтобы составить ему компанию.

— Значит, вы трус, если показываете хвост перед лицом опасности! — запальчиво крикнул Гавилан.

Намеренно медлительно, словно «Атлас», вращающий торс, Бар-Кохба начал поворачивать лысеющую голову до тех пор, пока его глаза — пугающе синие на загорелом лице с седой головой — не остановились на молодом командире, словно щелкнули затворы ракетной установки перед выстрелом.

— В интересах полка, — медленно начал Ребби, — и из уважения к вашей семье, с которой я нахожусь в дружеских отношениях уже долгое время, я советую никогда не говорить этого.

Гавилан побледнел, на его мелово-белом лице ярко выделялись усы. Парень не был трусом. Но его нельзя было назвать и полным идиотом.

Бар-Кохба был одним из наиболее уважаемых членов полка из-за хладнокровной мудрости, проявляемой в самых критических ситуациях. Его уважали за барсучью храбрость, которую он проявлял, будучи загнанным в угол, и за недюжинный опыт вождения робота. Ребби не поддавался на провокации.

Сдержанность перед лицом явного вызова не входила в число добродетелей его народа. В отличие от многих евреев того времени, предки Бар-Кохбы не протестовали против мер, которыми пользовались военные режимы Израиля в двадцать первом веке. Они гордились репутацией страны как сильной военной державы, и поколения после Великого Примирения захватили эту гордость с собой, в бесконечные пределы новообразованной Новой Испании. Там они адаптировались в среде ковбойской этнической группы и стали называться «еврейскими ковбоями», разделив веселую пиратскую жизнь остальных «Кабальерос». Они тщательно воспитывали в детях традиционную свирепость, которая в ветхозаветные времена предписывала завоевателям основывать еврейские поселения вдоль границ, чтобы отпугивать захватчиков, словно изгороди, полные колючек. Гавилан склонил голову и прикусил язык.

— Это не первый случай, — вступил в разговор офицер полковой разведки Гордон Бэйрд. Он всегда выговаривал слова с трудом, словно выжимая их из глотки. — Все знают, что я старый товарищ по оружию полковника Камачо и никому не позволю говорить о нем дурно. Но... — Он печально покачал безукоризненно причесанной седой головой, перехватывая роль старейшины полка. — Дело в том, что он стал рассеян и уже давно пренебрегает делами полка.

— Это правда. Тихий женский голос, прозвучавший справа от полковника, произвел такой же эффект, словно в зале с грохотом разорвалась граната. Поднявшийся шум моментально утих. Все смотрели на женщину, вставшую рядом с патроном.

— Уже некоторое время дон Карлос не считает себя способным выполнять возложенные на него обязанности. Я закрывала на это глаза. Но сейчас, похоже, ситуация в корне изменилась.

Полковник с немым изумлением смотрел на Марисель Кабреру. Выражение покорного смирения исчезло с его лица. Он был разгневан.

Камачо встал. Целую минуту дон Карлос смотрел ей в глаза, и все застыли в ожидании, словно целый корабль, нагруженный тишиной.

— Полковник Кабрера, — произнес он, и его лицо постепенно из белого стало ярко-красным, — вы уволены с поста адъютанта. — И размашистыми шагами покинул комнату.

Железобетонная уверенность Дамы Смерти треснула, как нагрудная броня, разбитая выстрелом из ружья Гаусса. Она закрыла лицо ладонями и с плачем выбежала вон.

Столовую захлестнул дикий шум. Кричали все одновременно. Многие «Кабальерос» вскочили на ноги. Самые воинственные уже приняли боевую стойку, сжимая кулаки или протянув руку к кобуре.

В ограниченном пространстве комнаты треск ионизирующего луча лазерного пистолета показался гротескно громким. Все утихли, почувствовав звон в ушах, и повернули головы к главе стола.

Капитан Кали Макдугал спрятала лазерный пистолет в кобуру.

— Хорошо еще, что эти дома строились так прочно, — заметила она и огляделась. — Думаю, вы забыли об одной крошечной, совсем маленькой детали.

— О чем бы это, Кали, дорогая? — спросила Зазнайка язвительным тоном.

— Мы в осаде сейчас и здесь. И знаем, что весь мир за пределами этих стен может завтра восстать против нас. Но у нас есть одно преимущество — полк, который называется семьей. Нельзя допустить, чтобы сражение разгорелось между нами.

— Но полковник... — снова начал Бобби Волк.

— Слушай меня, черт побери! Неужели непонятно, что мы увязли намного глубже, чем когда сражались с Ягуарами на Джеронимо?

— О чем ты говоришь? — требовательно спросил Гавилан. — Клановцы побеждали Змей с такой же легкостью, как и нас.

Она остановила его взглядом, таким же чистым и безмятежным, как отражавшееся в оконном стекле голубое небо.

— На этот раз, Габби, это не случайный налет, — мягко произнесла она. — Нам придется воевать. И это коснется всех «Кабальерос».

Кали сидела, прислонившись спиной к стене, и курила сигарету. Комната отдыха пустовала; капитан могла побыть наедине со своими мыслями. А это была неплохая компания.

В дверях появилась кудрявая светлая голова Арчи Вестина, он огляделся, увидел Макдугал и, поколебавшись, вошел внутрь.

— Составить вам компанию, капитан? Она вздохнула и только развела руками. Репортер кивнул и занял кресло напротив.

— Если ты разыскиваешь Кэсси, — сказала Кали, — она занята. И какое-то время будет вне досягаемости.

— Кэсси? — Он тряхнул головой. — Нет. Она красивое и восхитительное создание, но я решил, что достаточно потратил времени, стучась головой в эту кирпич-: ную стену, благодарю вас.

Кали приподняла бровь, глядя на него:

— Возможно, ты поймешь, что дело стоило затраченных усилий. Даже если немного попортишь прическу.

Он усмехнулся:

— Вы весьма необычная женщина, капитан Макдугал, осмелюсь доложить.

— Принимаю это за комплимент, — ответила она. — Кстати, я тут раздумываю, не пристрелить ли тебя без лишних слов, у меня хватает проблем и без агента Дома Дэвиона за спиной.

Губы Арчи под тонкими, словно карандашом нарисованными усиками напряглись.

— Они, возможно, решат, что вы оказали им услугу. К вашему сведению, глава Службы безопасности — мой дядя.

— Правда?

Он кивнул.

— Это вовсе не государственный секрет. Я действительно Арчи Вестин, а моя мать действительно урожденная Летиция Кромвель. Все это официально зарегистрировано там, в Солнечной Федерации.

Она взглянула на юношу, и репортер мгновенно поправился:

— Я хотел сказать, в Федеративном Содружестве. Боюсь, что допустил зловещую оговорку.

— Ваши слова могут вскоре оказаться точными, причем в самом ближайшем будущем.

Он вздохнул:

— Надеюсь, что нет. Меня вырастили как верного сына и слугу Федеративного Содружества.

— Да? Ну а меня вырастили верной дочерью Лиги Свободных Миров, и посмотрите, что из всего этого вышло. — Она наклонилась вперед. — Так каким ветром вас занесло в секретную службу к вашему дяде ну?

Он пожал плечами:

— Мальчиком я боготворил его. Хотел подражать" ему во всем и этим доводил мать до бешенства.

— И когда достаточно подросли, то поступили к нему на службу?

— Да, конечно. — Он уныло покачал головой. — Знаю, что не настолько хорош, как все эти рыцари плаща и кинжала. Я начал карьеру очень активно в качестве оперативника, если вы способны в это поверить. Опять-таки следуя примеру дяди Яна, он ведь тоже начинал службу в М-шестнадцать.

— Хочу отметить, что вы держали себя в полном coответствии с ролью репортера новостей. — Кали затянулась сигаретой. — Итак, вы вступили в ряды «Бешеных Лис». И что же произошло дальше? Арчи вздохнул:

— Вмешалась мать. Она чересчур опекала меня и донимала дядю до тех пор, пока он не согласился дать мне другую работу. Мама говорила, что я последний носитель имени Вестинов. Ужасная женщина дама Летиция!

— Понимаю.

— Это мой первый выезд по легенде. Помимо всего прочего, я выполнял весьма важное задание. Прошу прощения, но Федеративное Содружество интересует, где находится Семнадцатый полк и почему он так резко переместился в самое сердце Империи Драконис, которая во Внутренней Сфере именуется Синдикатом Драконов, да еще на службу к Курите. Но это не столь важно.

— Ну и пусть, Арчи. Мы достаточно высоко ценим себя, и нам наплевать на весь космос.

Они помолчали. Затем Кали вздохнула и потушила сигарету в пластиковой кофейной чашке.

— Так в чем дело, Арчи? Полагаю, есть причина, по которой тебе больше не надо скрываться? Он только развел руками:

— Вы снова поймали меня. Вы самая проницательная из женщин, Кали.

— Сбереги мыло на будущее, возможно, оно еще пригодится. А теперь признавайся, что еще у тебя на уме, помимо прически?

Он прикусил губу:

— Все это время я находился в глупейшем положении. Разве нет?

— Ага.

— Я обвинял всех «Кабальерос» в том, что они водили меня за нос. Знаю, что это было мелочно и глупо с моей стороны, но учти, я действительно обозлился, хотя сам здорово промахнулся, попытавшись обмануть ТЕБЯ.

— Но заметь, никто не держит на тебя зла.

— Так и есть. Так или иначе, мне хотелось увидеть тебя и извиниться. Существует ли способ загладить мою вину?

Кали оглядела его с ног до головы, и на ее лице, медленно расплылась улыбка:

— Угости меня обедом. Настоящим стейком. Местное начальство плюет на протесты индуистов против поедания мяса коров.

Арчи ошарашенно заморгал и затем усмехнулся.

— Милая леди, — заявил он. — Я в полном вашем распоряжении.

XXVIII

Масамори, Хашиман

Район Галедона, Империя Драконис

21 октября 3056 г.

— Кто это восхитительное создание с толстяком? — спросил достопочтенный Персиваль Филлингтон, граф Хашиманский, своего верного слугу Гупту Йоримото.

Не поворачивая круглой головы, с выбритыми висками и копной каштановых волос, тщательно собранных на макушке в «конский хвост», стоящий рядом с правителем планеты человек низенького роста поглядел через прекрасно обставленное помещение пентхауза цитадели на хозяина вечера. Одетый в обычный; кричаще красный халат, дядюшка Чэнди одной рукой сжимал огромный бокал из шринагарского хрусталя, наполненный бренди, а другой вел прекрасную женщину.

— Полагаю, это новая игрушка, милорд, — прошептал Йоримото тщательно рассчитанным голосом, чтобы выделиться на фоне обычного коктейльного общего разговора и достичь ушей графа, но никого более. Поколения его семьи служили личными слугами графам Хашиманским; как и все они, Йоримото готовился занять предназначенный ему пост, учился этому высокому ремеслу с самого рождения. — Одна из многих, но с ней я не знаком.

Перси усмехнулся с нескрываемым энтузиазмом.

— Ас ней стоило бы познакомиться, запомни мои слова. — Строгая невозмутимость самурая не была присуща молодому правителю Хашимана. Такое качество не вырабатывалось долгими и упорными упражнениями, хотя граф и приберегал ее для официальных церемоний.

Все знали, что Перси — простофиля. Недалекость графа, однако, рассматривалась как преимущество для государства. Помимо главного дэнтра управления Империей Драконис, расположенного на Люсьене, который появился в результате неизвестных широким массам реформ Теодора Куриты, отдельные правители планет Империи все еще пользовались достаточной автономией. И если глава такой важной планеты, как Хашиман, оказался простофилей, то это служило на благо интересам Дракона.

Однако и не такой простак, как молодой граф, мог согласиться с заключением Перси. Женщина была немного выше обычного для Империи Драконис женского роста, примерно 165 сантиметров, по-мальчишески стройна в отличие от длинноногих и грудастых блондинок, которых традиционно любили сановники Куриты. Острые высокие туфли на шпильках делали ноги незнакомки еще длиннее, хотя они и без того выглядели достаточно длинными для небольшого роста и безупречно вылепленной фигурки. Великолепные округлости форм подчеркивались тесно облегающим платьем из несравненного изумрудного цвета шелка, вытканного в хашиманском городе Кураносуке. Бесстыдно рыжие волосы с металлическим отливом дисгармонировали с халатом ее спутника, но изумительно сочетались с платьем. Нежную смуглую, выдававшую азиатское происхождение кожу девушки и прелестные черты лица даже Перси нашел очаровательными.