Вопрос о женитьбе никогда не вставал в ходе таких разговоров. Оставалось только догадываться, сколько случайных связей и знакомств за спиной у Мосса Коулмэна. Агнес знала лишь одно: она не хочет, чтобы имя Билли стояло в списке легких побед. Билли – это все, что у нее есть. Билли воплощала собой надежды Агнес на будущее. Если бы удалось узнать побольше о Моссе, она вздохнула бы свободнее. У него где-нибудь вполне уже могла быть жена!

* * *

      Билли вернулась из школы и сразу же прошла на кухню.
      – Мама, я дома. Мосс, случайно, не звонил?
      – Но, Билли, на этой неделе ты ни разу не упражнялась на пианино. Ты нечестно ведешь себя со мной. Уроки стоят недешево, и ты должна выполнять свою долю обязательств.
      – Мне больше не нужны уроки. Никогда я не стану настоящей пианисткой, и у меня больше нет на это времени. Скажи миссис Традзори, что я хочу остановиться. Остановиться, мама, как на финише. Хватит, что у нас на обед?
      – Бараньи отбивные. Удалось сегодня заполучить целых четыре. Пришлось больше двух часов простоять в очереди. Скорее бы кончились эти карточки. – Агнес говорила о прозаических вещах, но в глубине души ее потрясло решение дочери. Одиннадцать лет учебы и труда пошли насмарку из-за какого-то ковбоя. Даже в колледже Билли продолжала бы брать уроки игры на фортепиано, но о колледже они говорили несколько дней тому назад, до того как Мосс Коулмэн впервые ступил на порог их дома. Неожиданно Агнес решительно заявила:
      – Билли, мне нужно с тобой поговорить. В школу осталось ходить еще две недели. Сегодня после обеда мне позвонили и спросили, почему тебя сегодня не было на занятиях. Я жду объяснений и немедленно.
      – Мама, все отметки проставлены. На самом деле занятия уже не имеют значения. Я была с Моссом. Мы ездили на побережье Джерси. Не из-за чего расстраиваться. Что страшного в том, что я разок прогуляла школу? Другие только и делают, что прогуливают.
      – Вот именно. Но ты никогда так не поступала. Билли, с тех пор как ты познакомилась с этим летчиком, ты очень изменилась. Стала совсем другой, и мне не нравится то, что я вижу. Ты проводишь с ним слишком много времени. – Ей не хотелось задавать роковой вопрос, ответ на который страшил, но она должна была спросить. – Насколько ты влюблена в этого Мосса Коулмэна?
      – Мама, я хотела бы, чтобы ты не задавала таких вопросов. Теперь я выросла, и это не твое дело.
      – Не мое дело! Это мое дело! Это мое дело, когда приходится врать учителям и говорить им, что у тебя насморк. Как только я услышала, что тебя не было в школе, я сразу же поняла, с кем ты проводишь время, и мне это удовольствия не доставило.
      – Теперь я стала большой девочкой, мама, и сама могу позаботиться о себе. Если ты беспокоишься, что я могла… что я могла…
      Агнес заговорила, не дожидаясь, пока Билли найдет нужные слова:
      – Не ты причиняешь мне беспокойство. Я знаю, ты хорошая девочка. Но этот молодой человек не собирается ждать вечно. Билли, ты понимаешь, что я имею в виду? – В голосе Агнес звучало отчаяние.
      – Не волнуйся, мама, – мягко, с сочувствием проговорила Билли. Если бы между ними было принято более откровенное проявление чувств, она бы непременно обняла Агнес, чтобы успокоить ее. – Мосс даже не прикоснулся ко мне. Он целует меня на прощанье, но и Тим Келли так делает. Я хотела бы, чтобы ты мне больше доверяла. Раньше так и было. Почему же теперь не доверяешь? Почему Мосс кажется тебе не таким, как все? Потому что он старше?
      «Мне самой хотелось бы знать это», – подумала про себя Агнес.
      – Мосс не мальчик, как Тим Келли. Он мужчина, а у мужчин есть свои потребности и желания.
      – Я не хочу говорить об этом. – Билли отвела от матери свои ясные светло-карие глаза. Ей не нужно было рассказывать о мужских желаниях; она уже и сама догадалась, ощутила их вкус в крепких объятиях Мосса, в напряженности его тела, которое настойчиво прижималось к ней. Билли и в себе обнаружила отзвуки таких же желаний, и Мосс знал об этом, поэтому он непреклонно отстранял ее, что-то еле слышно бормоча и понимая, что только он сможет сохранить контроль над ситуацией.
      – Я должна заняться выпускным платьем, если хочу закончить его вовремя. Позови меня, если нужно будет помочь с обедом. – Билли пылко поцеловала мать в щеку, стараясь смягчить резкость их разговора, а потом ушла в свою комнату.
      Билли закрыла за собой дверь и пожалела, что нет задвижки. Еще четыре часа, и рядом снова окажется Мосс. Адмирал взял отпуск, и у Коулмэна появилось много свободного времени, так он сказал ей. Он оставил за собой машину на сегодняшний вечер, и они поедут в парк. После того первого раза они ни разу не ходили вместе на танцы. Мосс все так же не хотел делить ее с другими. Такая властность и ревность согревали ей сердце. Потом, когда они поедут домой, Мосс обязательно заключит ее в объятия и поцелует. Снова и снова. Трепет охватил Билли при воспоминании о том, как он тихо стонал и цепенел, прижимая ее к себе. Мосс, смеясь, называл ее задирой. Если бы ему удалось увидеть глаза Билли в темноте, то он заметил бы невысказанную отвагу, окрашенный любовью призыв выйти за границы, установленные им самим.
      Что она будет делать, когда Мосс уедет? Неизвестность нависла над ней, как траурное покрывало. Билли не говорила своему лейтенанту, что больше не молится о нем. Во всяком случае, не о его назначении в действующую часть. Теперь она молилась о другом: чтобы он любил ее, чтобы никогда не забывал.
      Мосс согласился прийти на выпускной вечер и остаться на танцы после вручения аттестатов. Он наденет свой белый китель, и девушки умрут от зависти, когда она войдет под руку с красивым лейтенантом, просто умрут. Когда-то это имело значение, теперь же такие вещи казались глупыми и девчоночьими. Теперь она хотела одного: чтобы он принадлежал ей. Билли понимала, что влюблена. Чувства же Мосса оставались для нее загадкой. Она ему нравилась, а больше ничего не знала. Ему нравилось целовать ее, танцевать с ней, проводить время вместе. Так он ей и сказал. Но когда ее не было рядом, думал ли Мосс о ней так, как думала о нем она?

* * *

      Телефон зазвонил после девяти. Агнес отложила вышивание и дождалась третьего звонка.
      – Отец Донован, как мило, что вы позвонили, – спокойно сказала она и сделала глубокий вдох, почти страшась услышать то, что он собирался ей рассказать.
      – Миссис Эймс, я выполнил вашу просьбу. Позвонил капеллану Франклину на военно-морскую базу. Кажется, я говорил вам, что знаком с ним. Капеллан Франклин уверяет меня, что лейтенант Коулмэн – блестящий морской офицер, происходит из достойной техасской семьи. Так получилось, что капеллан Франклин в дружеских отношениях с женой адмирала. Личный отзыв совпадает с записями в личном деле лейтенанта – он не женат.
      Агнес слушала, как отец Донован рассказывал о Коулмэнах из Техаса. Она навострила уши, когда священник сказал, что отец Мосса, Сет, запустил руку во многие прибыльные дела. Нефть, скотоводство, авиация, электроника.
      – Лейтенанта прекрасно рекомендуют, миссис Эймс, у него отличный послужной список. Так или иначе, я не думаю, что вам нужно беспокоиться за Билли. Надеюсь, это вас успокоит. Хотелось бы мне, чтобы побольше родителей так пеклось о своих чадах, как вы. Несколько скромных вопросов избавили бы их от многих горестей.
      – Отец, благодарю вас за все, что вы сделали. Вы должны непременно заглянуть к нам в ближайшее время на обед.
      – Если потребуется моя помощь, звоните мне в любое время. В этом состоит мой долг. Спокойной ночи, миссис Эймс.
      Когда Агнес снова взялась за вышивание, глаза ее сверкали, как только что ограненные бриллианты. Скотоводство, нефть, электроника. Деньги. Большие деньги. Завтра она пойдет в центральную библиотеку и найдет в книгах все сведения о городе Остине и об одном из его наиболее значительных семейств. Агнес совсем не по-дамски фыркнула, подумав о Ниле Фоксе и банке его отца.
      Делая стежки ярко-красной шелковой ниткой, слушая музыкальный час Лонжин Уитнор, Агнес думала, что ее хитроумный замысел с целью смутить ковбоя несомненно удался. Теперь она радовалась, что, накрывая на стол, использовала свою лучшую фарфоровую посуду и хрусталь, а также стелила кружевную скатерть своей матери. По крайней мере, он видел: Эймсы не какие-нибудь простолюдины, а образцовая семья с добропорядочными основами и безупречными манерами, ровня Коулмэнам из Остина, штат Техас.
      Как это отец Донован сказал, что ей не о чем беспокоиться? Просто он не видел этого особенного выражения в глазах Билли, когда рядом с нею оказывался молодой лейтенант. Один такой взгляд говорил Агнес все, что ей нужно было знать. Стоило Моссу поманить Билли пальцем, и та побежала бы сломя голову. Он легко мог воспользоваться ее чувствами. А если это случится, с чем останется Билли? Потеряет невинность в семнадцать лет. Может забеременеть, а что потом? И все-таки у Агнес оставалась уверенность, что Мосс не потеряет голову. Она понимала: молодой лейтенант намеренно мучает ее и держит закрытыми все карты, касающиеся ее дочери. Но по глазам его Агнес угадывала, что он ведет честную игру.
      Было без пяти десять, когда Мосс и Билли вошли в дом. Агнес в это время собирала свои принадлежности для вышивания, чтобы потом лечь спать.
      – Доброй ночи, Мосс, Билли, – спокойно сказала она. Ни за что на свете в этот вечер не хотелось бы ей встретиться взглядом с молодым человеком. – У меня страшно болит голова, Билли. Проверь, когда пойдешь спать, чтобы свет был всюду выключен, а дверь заперта. – Не глядя на дочь и лейтенанта, Агнес стала подниматься по лестнице.
      Мосс был слегка разочарован. В последнее время обмен взглядами с Агнес забавлял его. Что-то произошло. Сегодня вечером в ней чувствовались какая-то нервозность и возбуждение, и это удивило Коулмэна.
      – Как жаль, что у мамы болит голова, – сказала Билли, – но это значит, что гостиная в нашем распоряжении. Мы можем послушать радио, просто посидеть там и поговорить. Тебе ведь не нужно торопиться на базу, правда?
      Мосс лихорадочно думал. Можно и остаться ненадолго. Друзья подождут. Он никогда не говорил Билли, что, расставаясь с нею вечером, чаще всего не возвращался на базу. До семи утра ему не нужно было являться на поверку, так что обычно он отправлялся с приятелями в ночной клуб.
      – Я могу задержаться ненадолго. Но скоро нужно идти, рано утром на дежурство.
      Билли села на диван и разочарованно отметила, что Мосс расположился на другом конце, подальше от нее. Может быть, он думает, Агнес собирается шпионить за ними? По радио передавали последние известия, и они молча их прослушали. Билли заметила, как оживился Мосс при упоминании боевого корабля флота США «Энтерпрайз», который находился в Тихом океане. Говорил Кальтенборн:
      «Сегодня восьмое июня. Менее недели тому назад наши военно-морские и воздушные силы одержали триумфальную победу на Тихом океане, выйдя со своей базы на небольшом островке Мидуэй. Это был день расплаты с японской империей, которая столкнулась с мощью американских авианосцев «Хорнет», «Йорктаун» и «Энтерпрайз». Четыре японских авианосца пошли ко дну. «Сориу», «Хириу», «Кага» и «Акаги» никогда больше не войдут в токийскую гавань».
      Мосс сосредоточенно слушал. Его интерес ко всем подробностям выпусков последних известий – первое, что Билли узнала о нем. Особенно если новости касались войны. Тогда он забывал о времени. Билли с увлечением внимала его словам, пока речь не заходила о том, как он ждет не дождется своего назначения в действующую часть. И всегда ей приходилось прикусывать язычок, чтобы не спросить: «А как же я?»
      Мосс посмотрел на часы. Казалось, новости Кальтенборна заставили его встряхнуться.
      – Мне пора возвращаться, Билли. Скажи маме, что я надеюсь, головная боль у нее пройдет.
      – Мосс, ты ведь прошлой осенью проходил обучение на «Энтерпрайзе»? А где находится Мидуэй? Что все это значит?
      Мосс положил ей руку на плечо и посмотрел вниз.
      – Это значит, что если я не потороплюсь и не окажусь там, то все будет кончено без меня. – Он провел рукой по своим густым темным волосам. – Не знаю, что и делать, Билли. Против отца идти не хочется, но я точно знаю, что должен попасть туда и принять участие в деле. – Мосс вдруг усмехнулся, и на переносице пролегли морщинки, придававшие лицу выражение озабоченности. – Разве могу я допустить, чтобы другие парни веселились без меня?
      Он обнял Билли и легонько поцеловал, переключаясь, как он говаривал, на нейтральную позицию и расслабляясь. Билли была такой мягкой, такой женственной, а губы ее, такие нежные и трогательные, обещали еще больше, если бы он только осмелился взять обещанное. Однако он вовсе не хотел пользоваться случаем. Он очень дорожил ею, был даже очарован, но не любил ее. По крайней мере, не думал, что любит. Он не мог позволить себе кого-то любить, даже такую милую девушку, как Билли. Любовь предъявляла слишком большие требования и нарушала слишком многие планы и мечты. Сет любил его, слишком сильно любил, и ответственность, которую налагала эта любовь, мешала ему заниматься тем, к чему он так страстно стремился. Мосс не хотел обременять себя дополнительными путами и обязательствами в отношении кого бы то ни было, даже Билли.
      Кроме того, она одна из тех милых девушек, которые никогда не поймут, что парень может просто ухаживать за ними, но не желать продолжительных или постоянных отношений. Следует перестать так часто видеться с нею. Она начинала проникать в его сердце, становилось все труднее ставить честь и уважение на первое место. Нужно встречаться с другими женщинами, которые не так милы и не имеют ложных иллюзий. С женщинами, которые не будут потрясены случайным барахтаньем в стоге сена и не станут ожидать женитьбы в обмен на потерянную девственность.
      Мосс разжал объятия и заметил в глазах своей подруги слезы.
      – Эй, никогда не плачь из-за меня, Билли. – И ушел.
      Билли долго-долго сидела на своей постели, теплые слезы стекали по щекам. Как же ей не плакать о Моссе? Он хотел оказаться на Тихом океане, лететь в гущу битвы, рисковать своей жизнью. Почему он не желал ее так сильно? Если бы он хотел остаться с нею, то никогда не захотел бы расставаться.

* * *

      Билли проснулась и в тот же миг вспомнила, какой сегодня день. Выпускной вечер. Сонные глаза устремились к крючку на задней стенке шкафа, где висело ее платье. Оно казалось очень красивым, почти что подвенечным, девственным в своей белизне. Эта мысль неожиданно раздосадовала ее. Наверное, нужно было продеть цветную ленточку в петельку или сделать цветную нижнюю юбку. Еще не поздно, весь день впереди. Она решила, что нижняя юбка другого цвета – выход из положения. На церемонии вручения аттестатов она будет в белом, а когда начнутся танцы, сменит юбку на другую, пастельного цвета. Прострочить ее на машинке можно за десять минут. Именно так она и сделает. Ей хотелось выделяться из массы других девушек, немного отличаться от них, ради Мосса. Хотелось, чтобы Мосс запомнил этот вечер и ее, Билли, как видение, образ, который он сможет увезти с собой, когда уедет. Долго ли он еще останется с нею? Не слишком долго, сознавала девушка. Последние недели он жил новостями об «Энтерпрайзе» и о его участии в битве при Мидуэй. Моссу не терпелось ввязаться в драку, прежде чем она закончится. Только бы все это кончилось, тогда ему не нужно будет покидать ее.
      Билли чувствовала, что на самом деле понимает Мосса Коулмэна не лучше, чем в первый день, когда она познакомилась с ним более месяца тому назад. Сейчас уже июнь. Июнь – месяц невест. Вчера она слышала, что две ее одноклассницы выходят замуж до отплытия их женихов. Простая, торопливая церемония, на которой присутствуют только члены семьи.
      Душа Билли исходила болью.
      В середине июля уедет Тим. Вскоре за ним последуют другие ребята. Подруги отправятся в колледж, а она сама должна ехать в Пенсильванию в конце августа. Все обещали писать друг другу, но Билли понимала, что скоро они окунутся в новую жизнь и станут жить своими интересами. Медленно, но верно переписка прекратится. Конечно, они будут видеться на каникулах или летом, но эта часть их жизни осталась позади. Одному лишь Богу ведомо, когда они снова увидят кого-нибудь из мальчиков, если вообще увидят. Это было грустно, и поэтому сегодняшний вечер казался еще более необычным.
      После бала одноклассники соберутся на вечеринку, до самого утра. Агнес уже разрешила Билли остаться до завтрака с шампанским, который собирались подать родители. Та тихонько засмеялась. Бедняжка. Билли точно знала, что большинство пар строили совсем другие планы. Они лишь появятся на вечеринке, а потом уедут. Именно так ей и хотелось сделать, только она не знала, как завести разговор об этом с Моссом. Конечно, ему будет скучно. Может быть, предложить поехать на машине в Атлантик-Сити? Они могли бы гулять по берегу моря и смотреть на восход солнца. Это стало бы прекрасным завершением замечательной ночи.
      Одна лишь мысль о том, чтобы провести всю ночь с Моссом, лежать с ним на пледе на песчаном берегу, была такой романтичной, что Билли перекатилась со спины на живот и уткнулась лицом в подушку. Странные вещи происходили в ней: неясное томление и истома, от которой учащался пульс, как всегда, когда Мосс был рядом, когда прикасался к ней. Билли посмотрела в зеркало: не видны ли на лице изменения, произошедшие в ее душе? Казалось, из зеркала на нее смотрело то же лицо, но в глубине души она уже не ощущала себя как Билли Эймс. Она испытывала страстное желание, груди ее напряглись, а где-то внутри, в самом центре ее существа, зияла пустота. Она хотела, чтобы Мосс прикоснулся к ее груди, заполнив эту пустоту. Хотела этого так сильно, что печаль комом стала в горле. Слезы все время подступали к глазам, и приходилось в течение всего дня загонять их подальше и сдерживать, пока Мосс не оказывался опять рядом. В романтических журналах это называлось «чувствовать страсть». Но там не говорилось, что страсть может причинять такие мучения.

* * *

      Мосс застегнул последнюю пуговицу своего белого кителя. Без сомнения, придется стерпеть множество насмешек, пока он выберется из офицерского общежития. Выпускной вечер в средней школе! Моряков это весьма позабавило.
      – Ух ты! – присвистнул Тэд Кингсли. – Ты кинешь всех этих барышень в штопор.
      – Ты понюхай, как от него пахнет! – хохотнул его приятель Джек. – Как будто только что из французского борделя. У всех мамаш тех девчушек сердца затрепыхаются.
      – Кончай трепаться, – усмехнулся Мосс.
      – Красивый ты, дьявол, – заметил другой молодой офицер, укоризненно помахав пальцем, – но нет ничего веселого в том, чтобы быть обыкновенным стареньким красавцем-дьяволом, пока не начинаешь строить планы, как бы стать дьяволом-греховодником. – Все расхохотались, радуясь смущению Мосса.
      – Сколько, ты говоришь, этой птичке? Семнадцать, вроде бы? Стыдись, приятель, крадешь младенца из колыбели. Чиста, как только выпавший снег, верно? – потешался Джек.
      – Заткнись. Не нашел занятия получше, чем нападать на меня?
      – Заткнусь не раньше, чем все мы нарядимся, как ты, и выстроимся на улице. Что скажете, парни, если мы так и сделаем? Вдруг кое-кто из этих девушек влюбится без ума и пригласит нас на воскресный обед? И почему одному Моссу достается все самое лучшее? А эта птичка знает, что ты переспал со всеми девицами от Филадельфии до Нью-Йорка?
      – Я же тебе сказал, кончай трепаться, – рявкнул Мосс. Веселье выходило за рамки допустимого. Правда, когда ее высказывал кто-то другой, всегда раздражала Мосса.
      – Что же нам остается делать, раз ты бросаешь на нас адмирала? – посмеивался Тэд. – Ладно, парни, повеселимся сами. У Коулмэна есть свои дела, ему есть куда пойти и без нас. – Чтобы показать, что насмешки были шуточными, парни хлопали Мосса по спине, выходя из комнаты.
      Тэд обошел друга кругом, в последний раз оглядывая безупречно сидевшую форму.
      – Я хочу, чтобы ты вернулся до рассвета, и, надеюсь, униформа останется в таком же безупречном состоянии, как сейчас, – проговорил он, как ему казалось, материнским тоном. – Ты меня слышишь?
      Мосс засмеялся и махнул рукой, скрываясь за дверью.
      Все они хорошие ребята. Будь на то воля Мосса, он пожелал бы, чтобы Тэд Кингсли стал его братом. Тэд был, наверное, лучшим летчиком из всех, кто встречался Моссу. В критических ситуациях он проявлял поразительное хладнокровие и никогда не допускал ошибок.
      Когда Агнес открыла Моссу дверь, глаза ее остались непроницаемыми. Он выглядел так, будто родился в форме морского офицера.
      – Входите, Мосс. Билли сейчас будет готова. – Она восхитилась кремово-белыми камелиями, которые он принес. – Какой прекрасный букет для корсажа!
      Мосс посмотрел прямо в глаза Агнес, явно растягивая в разговоре гласные.
      – Думаю, я уеду к сентябрю. По крайней мере, похоже на то. – Он наблюдал за реакцией Агнес, ожидая увидеть облегчение на ее лице. Мосс нахмурился. Черт побери, разве не об этом она мечтала? Чтобы он уехал и ее маленькая Билли осталась в целости и сохранности. Так увидел ли он панический страх на ее лице, или это ему всего лишь показалось?

* * *

      Маленький оркестр, нанятый для выпускного бала, делал героические усилия, чтобы исполнить мелодию Гленна Миллера, написанную для большого оркестра. Молодая женщина честно пыталась петь, как Хелен О'Коннел, к удовольствию всех присутствующих. Билли танцевала с Моссом, положив голову ему на грудь. Ей было так хорошо, так уютно в его объятиях. Нельзя было не заметить, что все женские головки повернулись в их сторону, когда она вошла в зал под руку со своим кавалером. Даже преподаватели то и дело бросали восхищенные взгляды в его сторону, пока он вел ее по танцевальной площадке.
      Агнес стояла у стола и наливала желающим пунш из большой чаши. Она встрепенулась, услышав, как начальница школы провозгласила Билли самой хорошенькой девушкой на балу.
      – А кто тот молодой человек рядом с нею, миссис Эймс? Видно, что он из хорошей семьи.
      – Это лейтенант Мосс Коулмэн из Остина, штат Техас. Между нами говоря, он из очень важной семьи, если вы понимаете, что я имею в виду.
      Начальница, чувствуя возбуждение Агнес, в точности поняла, что та имела в виду. Мосс Коулмэн, должно быть, действительно очень состоятельный человек.
      – Билли, сейчас у оркестра будет перерыв, – сказал Мосс, слегка касаясь губами щеки девушки. – Мне пора проверить, как там адмирал Маккартер. Пойди прогуляйся, выпей пунша, а потом встретимся у стола с напитками.
      Агнес, стоявшая на страже у чаши с пуншем, чтобы никто из слонявшихся вокруг учеников не посягнул на нее, увидела приближавшуюся Билли, заметив румянец на щеках дочери, полные улыбающиеся губы и блеск в глазах. У дочери был такой вид, что любое материнское сердце сжалось бы от страха. Вид, свидетельствующий о том, что она выросла и нашла мужчину, с которым хотела бы остаться.
      – Мама, ты хорошо проводишь время? – Даже голос у нее изменился, решила Агнес. Стал теплым и трепетным, таил в себе уверенность и доверие. Доверие женщины. Билли уже не девочка. Агнес когда-то чувствовала то же самое, испытывала такое же волнение и желание и знала, куда это ведет. Прямо в постель.
      – Замечательный бал и совершенно особенный вечер для тебя, так ведь, Билли? Тем более теперь, когда Мосс уверен, что отплывет на своем авианосце до сентября. – Она притворилась, что не замечает, как расстроилась дочь, и понадеялась, что та расскажет, не поделился ли Мосс с нею своими планами на будущее и не дал ли каких-нибудь обещаний.
      – Он тебе так сказал? – спросила Билли, и руки у нее задрожали.
      – Ах, извини, дорогая. Неужели я выпустила кота из мешка? Да, он сказал мне сегодня вечером. – Агнес не сводила глаз с дочери, и мысли лихорадочно метались у нее в голове. Ее рука тоже дрогнула, когда она принялась разливать пунш. Какая же все-таки Билли глупышка. Наверное, она слишком опекала дочку все эти годы; может быть, веди она себя иначе, Билли знала бы, как достигать цели и брать то, что ей нужно. Сама она в семнадцать лет была гораздо сообразительнее. Агнес глубоко вздохнула и неожиданно нашла решение.
      – Выпей пунша, дорогая. Судя по твоему виду, тебе это не помешает, – сказала она, наливая дочери бокал.
      Билли протянула руку за бокалом с напитком, но в это время Агнес дернулась, и ярко-красный пунш залил перед белого платья Билли.
      Как раз в этот момент Мосс вошел в зал и увидел, как Билли отпрянула, но слишком поздно. Ее платье было испорчено. Он переждал минуту. Ни к чему портить еще и его форму. Когда Билли кончила вытирать глубоко пропитавшие ткань красные пятна, он приблизился.
      – Ах, Мосс, как хорошо, что вы здесь, – обеспокоенно заговорила Агнес. – Не могли бы вы отвезти Билли домой, чтобы она переоделась? Билли, мне так жаль. Я думала, ты успела взять бокал в руку. Вы ведь не откажете, Мосс?
      – Конечно, нет. – Его глаза пытливо погрузились в глаза Агнес. Он ошибся, в ее взгляде не было паники. Было опасение. Жесткая улыбка тронула губы молодого лейтенанта, в то время как он вел Билли мимо сбившихся в небольшие группы гостей.
      Агнес смотрела, как они уходят. Ее взгляд скользнул к огромным часам, висевшим на стене в бальном зале. Десять минут, чтобы доехать до дому, пятнадцать минут, чтобы дочь сменила платье, еще десять минут на возвращение. Она подождет. Это шанс Билли, единственный оставшийся у нее шанс. Агнес отмела все сомнения взволнованного материнского сердца. Замысел в этой игре был чудовищным, а ставка высока, но она сделала это ради Билли. Ее дочь войдет в семью Коулмэнов из Остина. Агнес улыбнулась. Так или иначе, но и она сама тоже станет членом их семейства.

Глава 4