Не зная, какого ответа от него ожидают, Тэд просто согласился.
Когда сигары, наконец, были зажжены, мистер Хасегава заговорил:
– А теперь, раз поблизости нету женских ушей, мы должны поговорить о молодом человеке, Райли, и о его семье.
– Мистер Хасегава, я не являюсь кровным родственником Райли. Я друг семьи, но люблю мальчика, как если бы он был моим сыном. Не уверен, могу ли говорить с вами о его семье. Это не значит, что я не хочу, но я обещал Райли и должен сдержать обещание. Надеюсь, вы поймете.
Садахару Хасегава устало кивнул. Он задумчиво смотрел на кончик своей сигары.
– Многого я не понимаю в нынешние времена. Жена говорит, я отстал от жизни. Дочь считает, что мне нужно изучать современный западный образ жизни, если хочу выжить. Вдруг оказалось, что для молодых недостаточно нашей старой культуры, старых обычаев. У меня много дочерей. Восемь в общей сложности. – Он поморщился. – Представляете себе, что могут сделать девять женщин с человеком, который ценит старые обычаи?
Тэд улыбнулся. Этот пухлый коротышка вызывал жалость – казался таким беспомощным и обеспокоенным, – пока не заглянешь в его прищуренные глаза.
– Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду. Я испытываю большое облегчение от того, что вы приняли Отами в лоно семьи. Сегодня я приехал, чтобы убедиться, что о ней хорошо заботятся. По просьбе Райли, разумеется.
– Расскажите мне об этом молодом человеке. Дочь может говорить о нем часами, но она влюбленная молодая женщина. Я должен знать, из какой семьи вышел этот юноша.
– Коулмэны – почтенная семья. Очень уважаемая. Они хорошие люди, мистер Хасегава. Ваша дочь вошла в прекрасную почтенную семью. Они богаты, если это имеет значение. У Райли есть страховой фонд, который обеспечит его с семьей до конца жизни. На этот счет вам не нужно беспокоиться.
– Я тоже вполне состоятельный человек. Я смогу позаботиться о дочери и ее ребенке, – рассердился мистер Хасегава.
– Уверен, что можете. Припомните, я ведь сказал, «если это имеет значение». Не думаю, что Райли или Отами много размышляли о деньгах. Я имел в виду, что, может быть, вы… интересуетесь.
– Интересовался. Нет нужды притворяться, что не интересовался. Почему молодой человек не хотел, чтобы его родные знали о том, что он Женится на моей дочери?
Тэд опасался этого вопроса и старался подобрать верные слова:
– Думаю… а теперь и понимаю, мистер Хасегава, – это просто мое мнение – думаю, Райли боялся, что его отец помешает ему. Должен сказать, что вполне согласен с Райли: его отец мог бы испортить задуманное. В вашу пользу говорит то, что вы достаточно мудры, чтобы принять дочь обратно вместо того, чтобы потерять ее.
Мистер Хасегава фыркнул и выпустил кольцо дыма.
– Моя жена, эта фарфоровая куколка, сказала мне, как и остальные дочери, что если я не приму Отами обратно, то все они уедут в Америку, чтобы сниматься в кино. Что мне оставалось делать? Я тоже учусь у молодежи. Я понимаю – нужно быть прогрессивным, чтобы выжить. Но я также не могу, просто не могу выдержать их трескотню, когда не соглашаюсь с их планами и идеями.
– Вы замечательный человек, мистер Хасегава. У вас прекрасная семья. Мудрый человек всегда знает, когда…
– Склониться под нажимом своих женщин. Кажется, это старинная китайская поговорка, не так ли?
Тэд рассмеялся, попыхивая сигарой.
– Значит, не стоило сообщать о женитьбе семье Коулмэнов?
– Да, мистер Хасегава, не стоило. Не сейчас. В конце концов, Райли и Отами принимали решение. Не вы. Я сожалею, если это вас обижает, но так мне кажется.
– Моя дочь рассказывала, что ее муж питает к вам большое уважение. Теперь я вижу, почему. Вы сообщили мне то, что хотели сообщить, что, как вы считали, мне нужно знать. Но не больше. Я уважаю такой подход, адмирал Кингсли. Я пойду навстречу их пожеланиям. Моя дочь всегда найдет приют у своей семьи. Это нанесло бы урон моей чести, если бы я позволил ей самой заботиться о себе, особенно сейчас. Коулмэнов не следует уведомлять о рождении ребенка?
– Только если Райли позволит. В любом случае, следует уважать его волю. Однако у вас будет утешение. Этот малыш останется целиком и полностью в вашей семье.
– Так не совсем честно. Лишить семью ребенка. Ведь есть дедушка, Отами мне рассказывала.
– Да, нечестно. Но не нам судить или принимать решения. Мы можем лишь прийти на помощь, если понадобится.
– Вы мудры, адмирал. Вы должны снова навестить нас, чтобы мы могли лучше узнать друг друга. Вы захотите увидеть младенца, когда он родится?
– Мне бы этого очень хотелось. Почту за честь.
– Мой дом – ваш дом. Приезжайте, когда сочтете нужным. В любое удобное для вас время. А теперь, полагаю, мы должны вернуться, и вы расскажете моим девочкам истории о кинозвездах. Только, умоляю вас, не слишком приукрашивайте.
Тэд рассмеялся:
– Думаю, что справлюсь.
– Адмирал, не могли бы вы сказать им, что Кларк Гейбл не так красив в жизни, каким кажется на экране?
– Полагаю, можно сказать им, что на носу у него бородавка, которую приходится скрывать гримом. Как вы считаете?
Садахару Хасегава с довольным видом попыхивал сигарой.
– Было бы чудесно, если вы не имеете в виду, что это ложь, шитая белыми нитками.
– Кто говорит, что это ложь? Все мужчины в мире верят в это. – Тэд рассмеялся и последовал в дом за хозяином.
* * *
Четыре дня спустя в кабинете Тэда раздался телефонный звонок из «Токио Сан Таймс». Ему сказали, что его ожидает разговор по прямой связи с Садахару Хасегава.
Радостное возбуждение в голосе отца Отами могло означать только хорошие новости:
– Мальчик!
– Поздравляю, мистер Хасегава. Передайте мой любящий привет Отами. Я сообщу Райли.
– Спасибо, адмирал. Приезжайте к нам на следующей неделе. Пожалуйста.
– Спасибо. Воскресенье подойдет?
– Все мы ждем вас в гости. До свиданья, адмирал Кингсли.
Тэд не находил себе места от чувств, которые пытался сдержать. Такие новости приятно передавать. Билли пришла бы в восторг. Мосса охватила бы радость, пока не выяснится, что мать его внука японка. Эту новость следовало оставить при себе.
* * *
Райли посадил свой самолет и направился прямо в казарму. Сейчас хотелось только спать. Спать и увидеть во сне Отами. Он прошел уже половину взлетного поля, когда командир протянул ему листок радиограммы. Мальчик! «Мать и сын чувствуют себя хорошо. Все под контролем». Сообщение подписано адмиралом флота Тадеушем Кингсли. Он знал, что может положиться на дядю Тэда.
Сын. Мальчик. Есть чему радоваться. Замечательно.
На мгновение он почувствовал угрызения совести. Надо было бы написать в Санбридж. Когда-нибудь. Когда-нибудь потом. А сейчас он отоспится после ночного полета и будет видеть во сне свою жену и сына.
Через месяц он получил первую фотографию новорожденного. Райли Садахару Коулмэн. Семь с половиной фунтов, двадцать дюймов длиной.
* * *
В два часа ночи Райли встретился со своими друзьями-летчиками перед ночными полетами. Он любовно прикоснулся к кончикам крыльев самолета и произнес свою обычную молитву.
– Дай мне вернуться к моей жене и сыну, – тихо прошептал он, – «Коулмэн Эвиэйшн», не подведи и на этот раз.
Час спустя в воздушном бою самолет Райли начал терять высоту. Страх охватил его, горло сжалось так, что он едва не задохнулся. Господи, только не здесь, не над этим Богом забытым краем, о котором никто никогда не слышал. Не из-за какой-то непонятной неисправности. «Боже, не сейчас!» – воскликнул Райли. Самолет накренился, и ноги Райли лихорадочно заплясали на педалях. Слишком малая высота, уже не выпрыгнуть с парашютом. Красные огоньки замигали, напоминая глаза призрака, которые они сооружали на Хэллоуин. Последней мыслью было, что у Райли Садахару нос его деда. Коулмэна.
* * *
Министерство военно-морского флота охотно дало согласие на поездку Тэда в Техас, чтобы сообщить родным о гибели Райли. Он связался с Вашингтоном по прямой линии и попросил не извещать Отами, пока он не сообщит Коулмэнам. Не по правилам, сказали ему, но раз и их вина есть в случившемся, они охотно пойдут на уступки.
В тот же момент, когда Билли открыла дверь своей квартиры в Остине и увидела Тэда в форме, она сразу все поняла.
Сделала глубокий вдох. Тэд налил ей спиртного, но она отказалась.
– Расскажи все, что знаешь. – И лишь потом спросила: – Почему я не могу плакать?
– Ты в шоке, Билли. Пошли со мной. Я не могу оставить тебя здесь. Нужно ехать в Санбридж. Ты понадобишься Моссу. И Сету.
– Да, да, ты прав. Дай надеть свитер. Ты прав. Я им понадоблюсь. Я поблагодарила тебя, Тэд, за то, что ты приехал? Поблагодарила или нет?
– Несколько раз. Я подумал, лучше тебе услышать это от меня, чем узнать от военного министерства.
– Ты знаешь, как это случилось?
– Они летели над лесом. Самолет Райли начал терять высоту. Он врезался в гребень горы. Вот и все, что нам известно.
– Мосс не переживет. И Сет тоже. Это был самолет Коулмэнов? – спросила она торопливым шепотом.
– Там только самолеты Коулмэнов, – тихо проговорил Тэд.
Глава 34
От сцены, последовавшей в Санбридже, Тэду стало не по себе. Угрозы, оскорбления и взаимные обвинения раздавались направо и налево. Сет орал и вопил, как обмороженный дракон. Мосс наполовину опустошил бутылку бренди за два глотка. Агнесс шлепнулась на стул и перебирала пальцами жемчуг на шее, не сводя глаз с бушующего Сета.
– Ты сказала, не вмешивайтесь. Вот что ты сказала, девочка. Твои точные слова: не вмешивайтесь. А теперь он мертв. Райли мертв. Мой единственный внук. Это ты виновата! – кричал он, показывая когтистой рукой на Билли.
– Но вы вмешались. Отослали его на Гуам, чтобы он летал с метеосводками. Вы не имеете права обвинять меня в смерти моего родного сына. Что вы за человек? Если бы вы предоставили событиям идти своим чередом, может быть, он остался бы жив. Так нет же, вы с Моссом, вы оба, вам нужно было приложить руку и там, сделать то, что вы всегда делаете. Дергаете за веревочки, раздаете угрозы, подкупаете кого надо, лишь бы добиться того, что вам нужно. А теперь посмотрите, что получилось. Мой сын погиб. У меня больше нет сына. Почему вы не могли оставить его в покое? – надтреснутым голосом кричала Билли.
– Тебе здесь нет места. Что ты тут делаешь? Кто просил тебя приходить? Гони ее отсюда, Мосс. Я не могу видеть ее лицо.
– Прекрати, папа, – громогласно оборвал его Мосс. – Тэд, как все произошло? Я хочу знать это прямо сейчас.
– Райли летел на бреющем во время одного из ночных полетов. Самолет начал терять высоту, и он не смог выпрыгнуть с парашютом. Он врезался в гребень горы, машина взорвалась. Вот все, что нам известно, Мосс.
– Это был самолет Коулмэна?
Тэду пришлось напрягать слух, чтобы расслышать вопрос.
– Да, Мосс, вся эскадрилья летает на самолетах Коулмэна. Ты знаешь это так же хорошо, как и я!
– Тут какое-то недоразумение! – закричал Мосс. – Райли должен был оставаться на Гуаме до конца службы. Он уже находился во Вьетнаме, когда мы нашли его. Предполагалось, что послезавтра его вернут. Господи! Два дня! Не могу поверить.
Билли встала со стула.
– Мосс, хватит пить. Почему бы нам всем не пойти на кухню и не выпить кофе.
– Кофе! Да убери ты отсюда эту дуру, – рычал Сет. – Ты только послушай, Мосс. Мой внук мертв, а она хочет кофе. Агнес, что за чертовку ты воспитала? Ничего глупее в жизни не слышал.
– Замолчи, Сет, – сердито сказала Агнес. – Еще одно слово, и, клянусь, я сама заткну тебе рот кляпом. Всем нам нужен сейчас кофе. Или ты будешь разговаривать приличным языком, или я отвезу тебя в твою комнату. Мы понимаем друг друга, Сет?
– Не говори мне, чтобы я замолчал, Эгги. Это мой дом. Тэд, Мосс и Билли последовали за Агнес на кухню. Сет вытирал рукавом фланелевой рубашки глаза и крутился возле кухни в своем кресле. Будь он проклят, если въедет туда и станет пить кофе. В конце концов он подкатил кресло поближе к двери, чтобы слышать тихие голоса, доносившиеся из кухни. Билли рыдала, но Агнес, казалось, сохраняла присутствие духа. Как всегда. Пора избавиться от них обеих. Кому они теперь нужны? Ему, конечно, нет. Все кончено.
Билли старалась держать себя в руках. Нужно заняться делами, позвонить всем: Мэгги, Сьюзан, Сойер. Она должна сделать это, сообщить. Только после нескольких попыток удалось правильно набрать номер Мэгги в Нью-Йорке. Тихий голос дочери донесся до нее после четвертого гудка.
– Мэгги… – Теперь, когда она слышала голос Мэгги, слова не шли с языка. Какая-то часть ее существа отказывалась верить в смерть Райли, другая же часть верила, что, если она не произнесет роковых слов, его смерть не станет реальностью. – Мэгги, ах, Мэгги!
Тревога пронизала Мэгги, и она сильнее прижала трубку к уху.
– Мам? Что случилось? Что-нибудь с папой? Мама, ты где? Ответь мне!
Мосс взял трубку из трясущейся руки Билли и заговорил, собрав все свое самообладание:
– Мэгги. Райли погиб. Мы только что об этом узнали. Мама не может говорить, но мы хотим, чтобы ты знала.
Мэгги так сильно закусила губу, что почувствовала вкус крови. Боль, ярость душили ее. Боже милостивый, Райли не может погибнуть. Не может! Ей нужно было нанести ответный удар, причинить боль в ответ на эту боль.
– Он ведь летал на одном из твоих самолетов, папа? – И положила трубку.
* * *
Мэгги беспомощно оглядела свою квартиру, место, где она подталкивала брата пойти в армию, чтобы насолить Моссу. Вспомнила то ужасное одинокое Рождество, которое они провели вместе. Теперь никогда не будет еще одного Рождества.
Безумное сожаление толкнуло ее к письменному столу, и она принялась лихорадочно искать пакет с фотографиями, которые они с Райли сделали в тот вечер. Не сумев сразу найти их, Мэгги вытряхнула на стол все, что там было. Фотографии скользнули из конверта на ковер. Мэгги упала на колени, схватила снимки, прижала к груди. Слезы ручьем бежали по щекам.
– Нет, нет, нет! – закричала она. – Не Райли, только не Райли! Я! Это должна была быть я! Боже мой, как бы мне хотелось, чтобы умерла я!
* * *
Измученный переживаниями, Тэд поднялся в кабину своего самолета, чтобы вернуться на базу в Калифорнию. Ему не хотелось оставлять Билли, но ничего поделать он не мог. Как они ошибались, думая, что она будет нужна Сету и Моссу. Билли чувствовала себя отверженной, когда, словно вор, покидала дом вместе с Тэдом под покровом ночи. Когда они прощались, слез не было. Слезы придут потом.
* * *
Отами не сводила глаз с Тэда, сдерживая горе.
– Он так и не увидел своего сына, – горестно прошептала она. – Так и не получил тех радостей, которые дарит сын отцу. Как вы считаете, адмирал Кингсли, думал он о том, что будет, когда маленький Райли вырастет?
– Я уверен, что он думал, Отами. Я сообщил Коулмэнам, но не упоминал ни о тебе, ни о малыше.
– Так… хотел Райли, чтобы они не знали. Мы должны уважить его желание. Мои родители уехали. Мать отправилась с отцом в деловую поездку. Они вернутся только в следующем месяце.
– Я могу сообщить им. Ты не должна оставаться одна. Они захотят быть здесь с тобой.
– Адмирал Кингсли, я не одна. Я никогда не останусь одна. Вы забыли. У меня есть сын Райли. Со мной все будет хорошо. Обо мне не нужно волноваться. Я знала, что когда-нибудь это случится. Я не готова, но должна смириться.
Тэд привлек ее к себе.
– Поплачь. Тебе станет легче.
– Я не могу. Может быть, когда-то и смогу. Я должна идти к ребенку. Пора его кормить. Спасибо за то, что пришли. Не останетесь ли на ужин? – Тэд отрицательно покачал головой. Тогда Отами повернулась и вышла из комнаты.
Уходя, Тэд знал, что больше не вернется, что какое-то время не будет появляться здесь. Семья Отами сделает все необходимое. Он будет лишь мрачным напоминанием о Райли, а этого им совсем не нужно. Жизнь должна продолжаться…
* * *
Билли пыталась справиться с горем несколькими способами. Она рисовала и работала до изнеможения. Много времени проводила с Сойер; иногда часами разговаривала с нею, и Сойер рассказывала ей всякие мелочи, которых она не знала о своем сыне. Больше всего утешали ее длинные письма, что она отправляла Тэду, и такие же длинные ответные послания от него. Был также один долгий телефонный разговор по вызову из Токио, длившийся целый час. Заботу Тэда было особенно трудно вынести. В конце, однако, уже она утешала его. Неизвестно откуда у нее брались силы, но она общалась с людьми, управлялась с делами со своей всегдашней энергией. Она должна была выжить.
* * *
Мосс Коулмэн положил телефонную трубку себе на плечо, ожидая, когда собеседник выйдет на линию. Его голос, когда он представился, оказался холодным и жестким:
– Думаю, это черт знает что такое, когда отцу приходится умолять Военно-морской флот США вернуть ему вещи его погибшего сына. Я написал шесть писем, послал три телеграммы и не получил ни слова в ответ. Должен же быть какой-нибудь крючкотвор, который знает, в чем дело. Я не повешу трубку, пока не получу вразумительного ответа.
– Одну минуту, сэр. Полагаю, майор Генри именно тот человек, который сможет дать вам объяснения. Он говорит по телефону. Вы подождете?
– Подожду. Я уже два месяца жду, – прорычал Мосс. – Конечно, я не вешаю трубку. – Пять минут спустя в трубке раздался щелчок.
– Майор Генри слушает.
Мосс во второй раз повторил сказанное.
– Мистер Коулмэн, вещи вашего сына были отосланы его жене. Таковы правила. Я не могу их изменить, даже для вас.
– Жена! Какая жена? Мой сын не был женат. Ваши идиоты спутали Райли еще с кем-то. Так же, как перепутали приказы о его назначении. Мой сын остался бы жив, если бы не эта путаница. Что вы скажете на это, майор Генри?
– Мне ничего не известно о приказах по поводу назначения вашего сына, но знаю, что лейтенант женился почти два года тому назад на японской девушке, когда находился на Гуаме. Его личные вещи и военная страховка отправлены его жене. Есть еще несовершеннолетний иждивенец, сын. Такая информация поступила к нам после смерти вашего сына. Он был включен в его учетную карточку… мистер Коулмэн, вы слушаете?.. мистер Коулмэн?
Мосс уставился на свой письменный стол.
– Да, я слушаю, майор. Я ничего не знал о его женитьбе. Даже его мать не знала.
– Сочувствую, мистер Коулмэн. Иногда молодые люди поступают странно, оказавшись вдали от дома. Все оформлено надлежащим образом.
– Уверен, что так оно и было, майор. Мой сын никогда ничего не делал наполовину. Не могли бы вы мне сказать, кто эта девушка и где она живет?
Майор дал ему адрес родителей Отами.
– Прошу извинить, если это доставило вам какие-либо неприятности, мистер Коулмэн. Уверяю вас в моем глубочайшем сочувствии.
Мосс глянул на фотографию Райли на своем столе, и взор его затуманился. Как мог мальчик совершить такой предосудительный поступок… жениться на японке, зная, как его отец относится к японцам? Он с такой силой ударил по столу, что застекленная рамка с фотографией упала, и осколки разлетелись по всему полу. Что случилось, черт побери, с его сыном, о котором говорили «вылитый отец»? Японка! Проклятая японка!
Майор Генри сказал, что в Японии живет сын Райли. Нет, во имя Господа, его внук не будет расти в той чертовой дыре, питаться рисом и рыться в отбросах! Он привезет его сюда, вырастит здесь, в Санбридже. Плоть и кровь Райли. Придется научиться жить с тем, что осталось. Может быть, Билли как раз и не хватает нового малыша в доме. Ради ребенка Райли она вернется. Мосс мрачно улыбнулся. В этом он не сомневался.
На следующее утро Мосс отправился в Сан-Франциско. Из Сан-Франциско – рейсом компании «Пан Америкен» до Гуама, а оттуда – в Токио.
Сняв номер в гостинице, Мосс отправился прямо в бар и осушил одну за другой три порции крепкого спиртного. Алкоголь не помог успокоить нервы. Он ненавидел эту землю и каждого японца, живущего на ней.
Швейцар гостиницы флажком подозвал для него такси.
Мосс показал адрес, и брови водителя удивленно взлетели вверх.
– Да, сэр, – сказал он на правильном английском языке.
– Вы понимаете по-английски? – рявкнул Мосс.
– Да, сэр, я четыре года проучился в университете Лос-Анджелеса. Хотите узнать что-нибудь о Японии? – вежливо спросил он.
– Я знаю все, что мне нужно знать о Японии. И не желаю знать больше. Далеко нам ехать по этому адресу?
– Не слишком. Минут пятнадцать, в зависимости от уличного движения.
Помимо своей воли, Мосс не смог удержаться, чтобы не спросить:
– Если вы учились в университете Лос-Анджелеса, то почему водите такси?
– Япония бедная страна. Трудно свести концы с концами, когда необходимо поддерживать семью. Мне нужно дать образование троим сыновьям, а на это требуется много денег. Такое занятие не наносит урона чести. Вы в первый раз в Японии?
– Нет. Я бывал здесь раньше. Это мой последний приезд, – резко ответил Мосс.
Время от времени водитель поглядывал в зеркальце на мрачное лицо американца. Никогда не доводилось ему видеть столь несчастного человека. Он сосредоточился на управлении автомобилем, предоставив Мосса его тягостным мыслям.
– Почему вы остановились?
– Мы прибыли по нужному вам адресу. Посмотрите номер на воротах. Позвоните в звонок, и кто-нибудь вам откроет. Я привожу сюда многих клиентов.
– Клиентов? Это что, бордель? Похоже на самый настоящий дворец.
– Прошу прощения, сэр. Я понимаю ваши слова, но почему вы думаете, что это бордель? Это дом мистера Садахару Хасегава. Мистер Хасегава владелец трех газет в Токио. Это его городской дом. Может быть, вы ошиблись адресом?
– Нет, адрес правильный. – Мосс заплатил в американской валюте, понимая, что чаевые слишком велики, но не хотел думать о таких мелочах, как цена. Оказавшись перед роскошным домом, он почувствовал неуверенность. Хасегава – то самое имя. Он решительно нажал на кнопку звонка. Ворота распахнулись, и Мосс вошел. Послышался шорох хорошо смазанных петель, Мосс обернулся и увидел, что ворота закрываются. Он оказался в ловушке. Лоб покрылся капельками пота, пока он ждал в холле одного из самых роскошных домов, которые ему когда-либо приходилось видеть. Здесь не стояло никаких дешевых ширм из рисовой бумаги. Тут царили деньги.
Это было похоже на парад. Сначала появился приземистый полный мужчина в сопровождении миниатюрной женщины, вероятно, жены. За ними следовали еще восемь молодых женщин.
Выстроившись в одну линию, они поклонились вслед за толстым коротышкой.
– Добро пожаловать в мой дом, мистер Коулмэн. Пожалуйста, следуйте за мной, я познакомлю вас с моей семьей. – Моссу не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. Совсем не этого он ожидал.
Мистер Хасегава сделал Отами знак выйти вперед.
– Это моя старшая дочь, жена вашего сына.
– По какому закону? – жестко бросил Мосс.
– По американскому закону, – тщательно выговаривая слова, произнес мистер Хасегава. – Брак законный. Есть документы, если желаете взглянуть.
– Желаю.
Японец хлопнул в ладоши, и появилась молоденькая служанка. Он что-то спокойно сказал, и девушка семенящей походкой вышла из комнаты, склонив голову, сложив руки перед грудью. Несколько минут спустя она вернулась с документами, и Мосс тщательно изучил их.
– Все верно.
– Хотите посмотреть на вашего внука?
Мосс кивнул. Он ненавидел себя за то, что пристально рассматривал Отами, которая и сама старалась не смотреть в упор на Мосса. Снова мистер Хасегава хлопнул в ладоши, и на этот раз просто кивнул. Служанка вернулась с пухлым розовощеким младенцем. Мистер Хасегава сделал Моссу знак подойти поближе, чтобы получше рассмотреть ребенка.
– Мне, как и моей дочери, кажется, что у ребенка ваш нос. Весьма примечательно.
Мосс почувствовал, что горло у него сжимается. Сын Райли. Можно даже разглядеть сходство в этом мирно спящем малыше. Этого было достаточно.
– Я хочу забрать ребенка в Техас, – холодно заявил он. В мгновение ока Отами оказалась между Моссом и своим сыном. Она не сказала ни слова, но не сводила умоляющих глаз с отца.
– Это невозможно, мистер Коулмэн. Ребенок живет здесь со своей матерью и семьей. Таково было пожелание вашего сына.
– Что вы знаете о желаниях моего сына? Не думайте, что я поверю такой ерунде. Этот ребенок носит фамилию Коулмэн. Его место в Техасе. Не здесь! Никогда он не будет жить здесь!
– Это невозможно. Ребенку нужна мать. Он здесь ни в чем не будет испытывать нужды. Полагаю, что могу сравниться с вами по доходам, если вас это беспокоит. Пожалуйста, не оскорбляйте нас предложением купить ребенка. Таково ваше следующее побуждение, не так ли?
Мосс взорвался:
– Людей не покупают. – Но в глубине души он понимал, что именно это и собирался сказать. – Я подам в суд, – пригрозил он.
– Ваши американские суды не имеют юрисдикции здесь, в Японии… Пожалуйста, мы не хотим ссориться с семьей Райли. Мы можем позаботиться о ребенке. В любое время вы и ваша жена будете желанными гостями в моем доме. Моя дочь станет вашей дочерью. Это честно и справедливо.
– Мне не нужна ваша треклятая дочь. Мне нужен мой внук. Я отсюда без него не уйду.
Отами сделала шаг вперед.
– Мистер Коулмэн, мы с Райли много раз обсуждали это. Он хотел, чтобы ребенок остался со мной. Когда кончился бы срок его службы, он обосновался бы в Японии, так он планировал. Я говорю правду. Так хотел Райли.
– Это вы внушили ему. Как вам удалось? На какие колдовские ухищрения вы пошли, чтобы одурманить моего сына? Райли никогда не согласился бы на такой шаг.
– Если это так, то почему я здесь с моим сыном и почему вы не знали о нашей женитьбе и о вашем внуке? Предполагаю, вам сообщили об этом в военном ведомстве. Сам Райли не хотел, чтобы кто-то в Техасе знал о нас. Это правда, мистер Коулмэн. И я не околдовывала вашего сына. Я влюбилась в него, а он в меня. А наш малыш – мы с Райли обсуждали, как назвать его, – он носит имя Райли и моего отца. Он Райли Садахару Коулмэн.
Это оказалось последней горькой каплей для Мосса. Чтобы его внук не был назван в его честь. Проклятое японское имя, которое он даже не мог выговорить.
Мистер Хасегава приблизился к Моссу.
– Пожалуйста, мистер Коулмэн, не навлекайте на себя позор перед моей семьей. В моих газетах каждый день то один репортер, то другой пишет о безобразном поведении американцев. Ради всех нас не поступайте подобным образом. Вы должны примириться с таким положением. Наш дом – ваш дом, когда бы вы ни пожелали.
– Идите к черту, – грубо рявкнул Мосс, резко повернулся и вышел. Должен же оказаться какой-нибудь способ. В случае необходимости можно было бы и похитить ребенка. Потом он глянул на кованые ворота и понял, что грозит напрасно. Он разбит. Проиграл не только битву, но и войну.
Ничего другого не оставалось, как только думать о перелете домой, который будет длиться восемнадцать часов. В конце концов он решил никому не рассказывать о Райли Садахару. Никто никогда не узнает о его унижении. Пока он жив, никто не узнает.
* * *
В Соединенные Штаты Мосс вернулся человеком, подавленным горем и наполненным яростью. Удрученный потерей любимого сына, он обратился к виски как к старому другу. Обуреваемый гневом при воспоминании об унижении, пережитом от семьи Хасегава, он погрузился в работу. Мосс понимал, что мог бы иметь внука, пойди он на компромисс; обыкновенная любезность и смирение дали бы в награду единственную частичку Райли, которая осталась в этом мире. Но он ненавидел японцев и опасался их, а относительно ребенка ничего не мог бы предпринять, пока сохранялись все его узы с матерью.
Билли сознавала, как страдает Мосс, и пыталась утешить его; ей казалось, он обвиняет себя и самолет своей компании в смерти Райли. Мосс не стал разубеждать ее. Доводы оказались просты: если только он ей расскажет, Билли сразу же кинется в Японию обнять внука. А он не мог позволить ей то, в чем отказал себе, – в радости любить сына Райли. Мосс понимал, что проявляет эгоизм. Таким уж он был всегда. С этим он мог жить.
* * *
Сет созерцал то, что осталось от его мира, лежавшего вокруг в обломках. Через неделю после возвращения сына из Японии он перенес еще два удара один за другим, что сделало его практически беспомощным и полностью зависящим от Агнес. Речь его стала замедленной, но тембр голоса не изменился – он шумел, бранился и подлизывался к ней. Ему ничего не стоило разбудить ее среди ночи, чтобы попить воды. Он чувствовал к ней неприязнь, потому что она была жива, здорова и могла все делать сама. Ненавидел свою ущербность и заставлял Агнес расплачиваться за это, всячески мучая ее и насмехаясь над ней.
Запершись в своей комнате, Агнес не выдерживала и начинала плакать. Пав жертвой своих собственных деяний, теперь она могла лишь заботиться о его здоровье днем и вынашивать планы его умерщвления ночью.
* * *
Той весной Агнес решила, что должна вырваться тем или иным способом. В первый же по-настоящему теплый день, когда появилась возможность открыть окна, она привела свой план в действие.
– Поедем сегодня покататься в машине, Сет. Пора тебе подышать свежим воздухом. И ты совершенно напрасно ежишься, я настаиваю.
– Настаивай сколько угодно. Я никуда не поеду. Выброси это из головы, Эгги, и запомни, что я никуда не выхожу из этой комнаты, здесь мы с тобой и останемся. Принеси мне кофе и почитай газету.
