Хозяйка «Солнечного моста»

      Агнес вышла в прихожую и с удивлением увидела, что Мосс протягивает ей огромный букет цветов.
      – Для вашего стола, миссис Эймс. Билли, а это конфеты для вас.
      Все получалось не так. Это Нил Фокс должен был принести конфеты и цветы. На мгновение Агнес встревожилась, всего лишь на мгновение, а потом улыбнулась, но улыбка не коснулась глаз.
      Мосс усмехнулся. Он понимал, что она вовсе не желала видеть его у себя в доме, но для него это не имело никакого значения. Он обратился к Билли:
      – Если обед еще не готов, почему бы вам не показать мне сад? Я видел с дороги – ваши владения занимают довольно большой участок за домом.
      – С удовольствием. Мама, я ведь тебе не нужна на кухне? Мосс снова перевел взгляд на Агнес. Он ждал, чуть ли не бросая ей вызов.
      – Да, идите, молодые люди, прогуляйтесь. Я и сама управлюсь. Через двадцать минут обед будет подан. – Агнес не преминула упомянуть о времени. Мосс пришел на двадцать минут раньше. А ведь предполагалось, что именно Нил Фокс обладает столь безупречными манерами. Возвратившись на кухню, смущенная и рассерженная, Агнес, наклонившись, поискала под мойкой подходящую вазу. Цветы выглядели едва ли не нарочито роскошными. Должно быть, стоили ему целого состояния. И конфеты тоже. Самые дорогие. Не какая-нибудь жалкая фунтовая коробка. Нет, эта тянула на все пять фунтов и была перевязана красной лентой с большим бантом. Сколько получает в месяц младший лейтенант? Не так много, чтобы покупать непомерно дорогие подарки, вне всякого сомнения.
      Агнес втянула в себя воздух, словно принюхиваясь. Она буквально чуяла деньги. Неужели этот блестящий молодой человек с протяжным выговором и пронзительными глазами может оказаться не простым скотником, а кем-то иным? Надо будет попытать его во время обеда. Чаще всего люди не представляли себе, как много они ей рассказывают. Почему-то она недооценила этого красивого летчика, но не допустит больше такой ошибки.
      Помешивая соус, она наблюдала за Билли и Моссом из окна кухни. Вместе они представляли собой прекрасную пару. О чем они говорят? О погоде? Едва ли. О нем? Скорее всего. Билли умеет слушать.
      Агнес поморщилась. В соусе комки, придется процеживать.
      За обедом Билли не уставала удивляться. Беседа между ее матерью и Моссом текла живо и непрерывно. Она беспокоилась, что Агнес будет держаться с холодной отчужденностью и разговор получится невыносимо напряженным. Напротив, ее мать казалась оживленной и заинтересованной. Мосс отвечал на вопросы Агнес, преувеличенно растягивая слова, сохраняя на лице веселое выражение, и это озадачивало Билли. Он никогда так не говорил, беседуя с нею.
      – Я понимаю, Остин – город довольно большой, – звучал голос Агнес. – Мы с Билли никогда не были южнее Вирджинии. Вы там давно живете?
      – Всю жизнь, – протяжно отвечал Мосс. – Как и мои родные. Исключительно вкусные цыплята, мэм.
      «Маловато для его ковбойского аппетита, – подумала Агнес. – Он едва прикоснулся к еде». Но она заметила, что их гость без труда выбрал соответствующую вилку и, к ее большому облегчению, не стал засовывать салфетку за воротник. Агнес не оставляла своих попыток.
      – Полагаю, ваши родители еще живут там?
      – Да, мэм. Мама всегда готовит фасоль именно таким образом, с кусочками бекона и луком. – Мосс заметил, как Агнес сузила глаза. Он улыбнулся, радуясь, что удалось уязвить ее. Коулмэн понимал – она выуживает разные сведения и отвечал вежливо, но уклончиво.
      – Билли, дорогая, тебе не нравится начинка? Ты ничего не ешь. Что-нибудь не в порядке, ты хорошо себя чувствуешь?
      – Все нормально, мама. – Быстро, прежде чем Агнес снова завладела инициативой, Билли задала свой вопрос: – Расскажите нам об адмирале Маккартере. Как вам работается с ним?
      Мосс рассмеялся.
      – Скучно. Все адмиралы скучны. Сидят и ворошат бумаги, если не находятся на поле для игры в гольф или на обеде в офицерском клубе. Они жалуются, ворчат и сетуют, как одиноко на самом верху.
      – А чем вы бы предпочли заняться, лейтенант? – вмешалась Агнес.
      Тягучий выговор становился более явственным, когда он говорил с матерью.
      – Ну что ж, мэм, я шел в армию, чтобы летать. Этим я и собираюсь заняться, если случится так, что мои молитвы будут услышаны. – Мосс глянул на Билли, и она почувствовала, как греют ее его улыбка и доверие, установившееся между ними.
      – А как относятся родители к вашему желанию летать? Мне кажется, ваша мать, должно быть, волнуется. Конечно, у меня никогда не было сына, но ваш отец, наверное, чрезвычайно гордится вами. Он тоже летчик?
      – Нет, мэм. Папа, можно сказать, удалился от дел. – Он с удовлетворением отметил разочарование на лице Агнес. – Мама сначала волновалась, но сказала, что если счастлив я, то и она тоже чувствует себя счастливой. Чтобы опекать кого-то, ей достаточно моей сестры Амелии.
      Он оказался слишком вежлив, чтобы его можно было считать изворотливым ловкачом. И все-таки он ускользал от вопросов Агнес.
      – Я слышала, техасцы живут на ранчо. И вы тоже?
      – Живут на ранчо? – повторил Мосс. – У нас угодья. Мы в Техасе называем это угодьями. – Он повернулся к Билли и спросил, не хочет ли она пойти в кино после обеда.
      – Хочу. Мама, ты не будешь возражать, если я пойду в кино? – По тону в голосе Билли и по ее глазам Агнес поняла, что дочери все равно, возражает она или нет. Билли собиралась идти в кино со своим лейтенантом. Это тревожило. Ситуация выходила из-под контроля. Происходило нечто, чему Агнес не могла найти объяснения и что ей явно не нравилось. У нее были такие большие планы насчет Нила Фокса и Билли, а теперь эта девица и не глянет на сына банкира, даже не сравнивая его с этим необыкновенно красивым, хоть и глуповатым молодым лейтенантом. В душе у нее все кипело.
      – Я не возражаю. – С нее достаточно. – Почему бы вам не пойти сразу после десерта? Я вымою посуду. А ты сделаешь это в следующее воскресенье, Билли.
      Воскресный десерт представлял собой вишневый пирог, восхитительный на вкус. И Билли, и Мосс мигом расправились с ним. Агнес подала Моссу кофе и протянула дочери стакан молока. Билли прекрасно понимала: таким образом мать напоминала ей, что она еще ребенок, а Мосс взрослый мужчина. Молоко осталось нетронутым.
      – Ближайший сеанс в четыре часа, Мосс. Нам следует поторопиться. Мне не нравится пробираться на свое место, когда фильм уже начался. – Не ожидая ответа, Билли пошла в прихожую за своей сумочкой.
      – Миссис Эймс, это был превосходный обед. Приятно для разнообразия попробовать домашней стряпни. Спасибо за прием. Я обязательно расскажу маме, что вы готовите стручковую фасоль по такому же рецепту, как и она.
      Ничего не оставалось, кроме как проявить любезность. Придется быть обходительной. Этот дерзкий молодой человек перехитрил ее.
      – Спасибо за цветы, лейтенант. Очень мило с вашей стороны. Мы должны ждать лета, чтобы срезать цветы из нашего сада. Весной они такие хрупкие, вянут и умирают почти сразу же после того, как их срезали.
      Она говорила слишком много, а Мосс не прерывал ее. Когда лейтенант направился к Билли, поджидавшей его в прихожей, Агнес посмотрела на них долгим взглядом. Он напоминал ей ястреба, который кружит над добычей. Увидев, что Мосс взял дочь за руку, она с трудом сдержалась. Хотелось остановить Билли, пока не стало слишком поздно. Слишком поздно для чего? Слишком поздно для Нила Фокса, Господи!

* * *

      Он шел вслед за Билли между рядами, стараясь не рассыпать два пакетика с воздушной кукурузой. Ему не нравилось, когда двое запускают руку в один и тот же пакет. Что мое, то мое, считал Коулмэн.
      Билли села рядом с Моссом, их плечи соприкасались. Ему нравилась эта милая юная девушка. Во многом она напоминала ему сестру. Даже Сет одобрил бы Билли. В ней чувствовалась какая-то особенная мягкость, почти старомодность. Он начал подозревать, что на самом деле эта девушка гораздо глубже и сложнее, чем казалась на первый взгляд. Она была такой юной и невинной, без тени нарочитой утонченности, которую обычно напускали на себя встречавшиеся ему девицы. И как у такой хищной птицы, царившей в доме на Элм-стрит, могла появиться такая дочь? Ей-Богу, Агнес была из того же теста, что и папа. Однако черты, которыми он восхищался в своем отце, казались совершенно невыносимыми в женщине. Тем не менее Мосс понимал, какая глубокая преданность живет в сердцах таких людей, как Сет Коулмэн и Агнес Эймс. Преданность, сила и ум. Нельзя порицать Агнес за это.
      Они спокойно сидели рядом, смотрели киножурнал, а потом мультфильм перед картиной. Бетти Грэйбл показывала свои ноги, фильм шел всего минут десять. Мосс взял Билли за руку. Почему-то парочки в кино всегда держатся за руки. Так ли он думал о себе и Билли? Как о парочке? Руки Билли были мягкими и нежными, как и вся она. Он знал – девушка улыбается в темноте. И сам он тоже улыбался. Милая крошка. Очень милая. Ему захотелось узнать, когда ей исполнится восемнадцать. И такая хорошенькая. Билли обладала тем типом красоты, что озаряет человека изнутри, покоряя окружающих. Он предполагал, что его спутница была так называемой «девушкой за углом», и слышал, как некоторые парни говорили, что война торопит завязывать легкие знакомства. Мосс был уверен: дело обстоит совсем иначе. Главное в войне – сила. То, что хорошо понимают такие люди, как папа и Агнес Эймс.
      Еще через десять минут Мосс наклонился и прошептал:
      – Билли, это ужасно плохой фильм, и мы оба знаем, чем он кончится. Почему бы не уйти и не отправиться туда, где мы можем спокойно поговорить? Мне хотелось бы узнать тебя получше.
      – Хорошо, – согласилась Билли, слегка нахмурившись. Она сказала Агнес, что они пойдут в кино. Куда бы она ни отправилась с Моссом, обязательно нарушала одно из правил.
      – Ты всегда такая уступчивая? – в его голосе прозвучала досада, словно он был недоволен.
      – Только когда меня устраивает то, на что я соглашаюсь.
      – У меня в машине есть плед. Может быть, пойдем в парк и посидим у озера?
      Сердце Билли забилось сильнее. Если только Агнес прослышит об этом, то не замедлит высказать свое неодобрение. Не успела она обдумать ситуацию, как встала и вслед за Моссом вышла из зала.
      Стоял прекрасный день. Если бы Билли заказывала погоду у волшебника, то лучше бы и быть не могло. Пышные белые облака плыли по невероятно голубому небу. Никогда трава не казалась более зеленой, а солнце – теплым. Озеро в парке сверкало в солнечных лучах. Все вокруг переливалось.
      Минуты и часы летели незаметно. Она поймала себя на мысли, что поверяет Моссу то, о чем никогда никому не рассказывала. О ее заветном желании – учиться на художника-модельера, а не на преподавателя английского языка или истории. О том, как ей жилось без отца и как она научилась мириться с постоянной опекой Агнес. Когда Билли рассказала о своих способностях в игре на пианино, это выглядело как откровение, а не хвастовство.
      Мосс растянулся на пледе, положил темноволосую голову девушке на колени, потом поднял руку и дотронулся пальцем до ее губ.
      – Сегодня никакой губной помады, – сказал он, глядя на Билли. Пушистые темные ресницы, обрамлявшие ее глаза, отбрасывали тени на щеки.
      – По воскресеньям никакой помады, – рассмеялась Билли. – А ты против?
      – По воскресеньям никакой помады. – Он улыбнулся. – Теперь я должен доставить тебя домой. Я сказал твоей матери, что ты вернешься домой засветло. Мы здесь уже столько времени, что скоро стемнеет.
      – Я не хочу домой, – призналась Билли.
      – Я тоже.
      – Почему ты не поцеловал меня? – выпалила она. Мосс рассмеялся.
      – А ты хочешь, чтобы я сделал это? Тебе понравится, если я тебя поцелую, Билли Эймс? – Он постарался, чтобы голос звучал насмешливо и непринужденно. Ему давно уже хотелось поцеловать ее. Казалось, он почти ощущает этот поцелуй, чувствует ее губы, нежные и страстные. В ее робкой невинности таилось очарование, которое не хотелось разрушать. Мосс и не подозревал, как трепетно ждал он ответа Билли, пока та не заговорила:
      – Мне хотелось бы, чтобы вам самому пришло это в голову, лейтенант. А теперь, когда своим вопросом я поставила себя в неловкое положение, я уже не хочу целовать вас. Пойдем, а то опоздаем. – Билли встала, не говоря ни слова, потянула из-под Мосса плед и принялась тщательно складывать его, прежде чем направиться к машине.
      – Билли! Подожди! – Внезапно стало чрезвычайно важно заставить ее понять. Что именно она должна понять, Мосс не знал. – Смотри на меня, когда я говорю с тобой. Весь день я хотел поцеловать тебя, особенно когда у тебя остались крошки от пирога вот здесь, в уголке рта. – Он коснулся пальцем ее губ. – Я пойму, когда ты будешь готова принять мой поцелуй, Билли. Ты мне веришь?
      Билли улыбнулась: порыв Мосса тронул девушку, и лицо ее озарилось внутренним светом. Значит, он хочет увидеть ее снова. Она решила, что пригласит своего лейтенанта не на бал старшеклассников, а на свой выпускной бал. Может быть, она даже не пойдет на бал старшеклассников. Теперь школьный танцевальный вечер уже не казался ей таким привлекательным, как раньше.
      Домой они ехали молча, Мосс держал ее за руку. Ему нравилось чувствовать ее ладонь в своей руке. Ему нравилась Билли Эймс. Нужно было поцеловать ее.
      – Я хочу видеть тебя снова. Ты позволишь?
      – Я ведь сказала тебе, что буду молиться, чтобы ты получил все, что хочешь.
      – Как насчет танцев, которые организует служба досуга в субботу? Мать позволит тебе пойти туда?
      – Я была там всего раз, на званом чаепитии после обеда: мама работает на добровольных началах в Красном Кресте. Я спрошу у нее. Думаю, она разрешит. – Даже если бы Агнес оказалась категорически против, Билли нашла бы способ пойти на танцы. Она собиралась видеться с Моссом как можно чаще.
      – О'кей, тогда я тебя там увижу. Подожди-ка, я провожу тебя до двери. Мы ведь не хотим, чтобы твоя мама думала, будто я из тех парней, что подъедут, остановятся, нажмут на клаксон и просто высадят девушку на улице.
      – Мама никогда так не подумала бы, – преданно встала на ее защиту Билли, зная, как и Мосс, что это неправда. – Я чудесно провела время. Спасибо. И спасибо за конфеты.
      – Мне тоже было очень приятно. – Мосс сознавал, насколько это верно. Он радовался общению с Билли и был очарован ею. Девушка вызывала в нем лучшие чувства. Она деликатно слушала и не говорила слишком много.
      Билли знала, что Мосс собирается поцеловать ее. Поцелуй оказался не столь потрясающим переживанием, как можно было ожидать, и разноцветные ракеты не взвились в вечернее небо. Напротив, поцелуй получился легким, нежным и таил в себе обещание гораздо большего в будущем. Большего, чем Мосс готов был дать или просить у нее. Билли не ощутила головокружения или слабости в коленях. Медленно разливающееся тепло окутало ее, и хотелось лишь, чтобы Мосс держал ее в объятиях еще несколько мгновений, пока она не вернется к действительности и не вспомнит, что в мире есть не только Мосс Коулмэн. Ее глаза блестели в свете уличного фонаря. Когда-нибудь произойдет нечто более значительное – она была уверена в этом, – потому что она сделает так, чтобы это случилось.
      – Спокойной ночи, Билли. Увидимся в субботу.
      – Спокойной ночи, Мосс. Веди машину осторожно.
      Только его мать говорила ему, чтобы он вел машину осторожно, и тогда, бунтуя против родительских наставлений, он ездил как настоящий сорвиголова. Сегодня же Мосс ехал осторожно до самой базы.
      Агнес, напряженно выпрямившись, стояла в темной прихожей и наблюдала за происходившим на улице из-за занавески. До нее доносился тихий гортанный смех Билли. Никогда не замечала она раньше такого смеха у своей дочери. Это был смех женщины. Агнес быстро прошла в кухню, ожидая, когда откроется дверь и войдет дочь.
      – Как фильм? – спросила она.
      – Ужасный. Просто ужасный. Нам не понравился. – Это была чистая правда. Ей просто не хотелось рассказывать Агнес, когда, где, почему и как. – Как ты провела время, мама?
      – Играла в канасту с соседями и только что вернулась. Собиралась послушать «Амос и Энди». Послушаешь со мной?
      – Нет, спасибо, мама. Мне нужно прочесть пару глав к завтрашней контрольной по истории. Пожалуй, съем сандвич и возьмусь за дело.
      Завтра не предвиделось никакой контрольной, и голода она не чувствовала. Просто Билли хотела побыть в одиночестве и подумать о сегодняшнем дне. Хотела вспомнить каждый взгляд, каждое слово, все о Моссе. До субботы еще целых шесть дней.

Глава 3

      Агнес зашла на кухню за порошком и тазом для стирки. Билли заканчивала мытье посуды после завтрака. С задней веранды доносилось равномерное гудение старенькой стиральной машины.
      – Тебе придется поторопиться, Билли, если ты хочешь пойти после обеда в кино с твоими милыми друзьями.
      Ни с того ни с сего ее друзья стали «милыми», отметила Билли.
      – Я сегодня не иду в кино. Думала остаться дома и помочь тебе. Кроме того, я собиралась вымыть голову.
      У Агнес округлились глаза, когда она услышала о таком отклонении от обычного воскресного времяпровождения дочери. Билли всегда мыла и завивала волосы в субботу вечером к воскресной мессе. Дочь с трудом подбирала слова, и Агнес чувствовала это.
      – Мосс предложил мне пойти на танцы сегодня вечером, – сказала Билли. – Я пойду. – Это прозвучало как простая констатация факта, а не вызов.
      – Тебе известно, как я отношусь к танцам, которые организует служба досуга, – недовольно проговорила Агнес. – Это замечательно для парней, оказавшихся далеко от дома, и, может быть, вполне прилично для всех прочих девушек, но не для тебя, Билли. Когда придет лейтенант Коулмэн, я посоветую ему повести тебя в какое-нибудь другое место, не такое шокирующее.
      – Он не придет сегодня, мама. Я встречаюсь с ним там. Танцы службы организации досуга кажутся шокирующими только тебе.
      – Значит, для тебя не имеет значения то, что я не хочу, чтобы ты туда шла? – Агнес притворилась, что возится с тряпками и порошком. Такая упрямая решительность была настолько несвойственна Билли, что просто пугала.
      – Конечно, имеет значение, но я все равно пойду. – Колени у Билли дрожали, дыхание перехватывало. Никогда не выказывала она такого открытого неповиновения матери, но она испытывала жгучую необходимость быть с Моссом, снова увидеть его.
      Весь оставшийся день Агнес не разговаривала с Билли. Звуков, свидетельствовавших об энергичной уборке, и шума передвигаемой мебели, доносившегося сверху, было вполне достаточно, чтобы этим было все сказано. В тот вечер ужина не было. Билли постояла перед холодильником и пощипала то, что нашла. Агнес сидела в своей спальне наверху, прислушивалась и ждала Билли. Дочь так и не пришла. Агнес услышала, как входная дверь закрылась в 7-18.
      Клуб службы организации досуга находился недалеко от военно-морской базы. Идти довольно долго, а Билли не привыкла гулять одна по вечерам. К счастью, стемнеет почти через час, а к тому времени она уже встретится с Моссом. Ее каблучки постукивали по тротуару, на этот раз она не надела туфли со шнурками, но туфельки на высоком каблуке приберегла для выпускного бала. Светло-бежевые нейлоновые чулки «Старлайт», так они назывались, придавали чувство уверенности, словно она совсем взрослая, хоть новый пояс и был великоват. Платье Билли дошила только вчера. Это была одна из ее собственных моделей, из мягкого небесно-голубого жоржета, стоившего целое состояние. Она использовала маленький воротничок типа «Питер Пэн», который, как говорилось в выкройке, подчеркивал линию шеи. Замысловатые пышные рукава заканчивались манжетами у локтя. Широкая юбка была собрана мягкими складками у тонкой талии, а нижняя юбка из тафты приятно шуршала при каждом шаге. Крошечные перламутровые пуговички дымчато-серого цвета, отпоротые с платья, из которого она выросла, украшали застежку спереди. Агнес платья еще не видела. Она бы раскритиковала фасон и цвет, слишком яркий для светлых волос дочери, но чувство цвета и стиля, которым обладала Билли, подсказывало ей, что мать была бы не права. Платье ей очень шло.
      Уже за квартал от клуба Билли услышала звуки оркестра Гленна Миллера, доносившиеся из открытых дверей. Рядом с клубом прогуливались мужчины в военной форме, у некоторых на рукавах виднелись темные повязки военной полиции. Билли на минуту задержалась в тени, чтобы причесаться. Сегодня волосы были подобраны вверх над ушами, а надо лбом взбиты а ля Помпадур, сзади же свободно, мягкими волнами падали на плечи. Чуть-чуть тронуть помадой губы, немного припудрить лицо – и туалет завершен. В этот вечер Билли Эймс чувствовала себя далеко не школьницей и почти такой женщиной, какой ей хотелось стать для Мосса.
      Он сразу же увидел ее и перебежал через Фронт-стрит, чтобы встретить. Мосс заметил, какие изменения произошли во внешности Билли, и понял, что она старалась для него.
      – Ты потрясающе выглядишь, – сказал он, заглядывая в глаза девушки. Мосс сознавал, что радуется приходу Билли и испытывает большое облегчение после долгого ожидания. Ее теплая ладонь оказалась в его руке, Билли ему улыбалась, глядя на него снизу вверх, и Мосс чувствовал себя так, словно был единственным мужчиной на свете. Он привык к женскому вниманию и лести, но Билли Эймс не имела ничего общего с кокеткой. Как сказал бы парень с Юга, она была «душе-е-е-вной»!
      Освещение в зале казалось приглушенным, но не тусклым. «Виктрола», подключенная к громкоговорителям, играла песню Дика Хэймса «Если бы ты была единственной девушкой в мире». Мосс прижал Билли к себе, касаясь щекой ее лба, и тихонько напевал ту же мелодию – мужской голос звучал необыкновенно волнующе. Билли никогда не чувствовала себя такой счастливой, такой привлекательной, такой женственной.
      Девушки и дамы, сопровождавшие своих дочек, подали пунш и печенье на один из длинных столов в той стороне зала, которую превратили в бар. На другом столе стоял кофе с пончиками. Молодые люди в форме цвета хаки и в темно-синей, морской, стояли вдоль стен, окружая девушек в ярких платьях. Воздух был напоен ароматом туалетной воды. Курить в зале запрещалось, и Мосс вышел на улицу, а Билли прошла в туалетную комнату. Когда он снова обнял ее, приятный запах табака еще витал вокруг.
      Во время танца Мосс почувствовал чью-то руку у себя на плече, а Билли подняла глаза и увидела молодого симпатичного лейтенанта, который улыбнулся ей.
      – Я решился перехватить твою даму, Коулмэн, – мягко проговорил офицер. – Ты представишь меня леди? – Выговор у него жестковат, заметила Билли, гласные немного вялые. Похоже, он родом из Новой Англии.
      На мгновение Мосс показался раздосадованным.
      – Билли Эймс, лейтенант Тэд Кингсли. – Тэд сделал шаг вперед, вынудив Мосса отпустить свою даму, и, в свою очередь, вовлек Билли в танец.
      Очутившись в объятиях Тэда, Билли почувствовала на себе взгляд его улыбающихся серых глаз. У него были красивые глаза, готовые заискриться смехом и смягчить точеные, суховатые черты лица. Тэд, более высокий и худой, чем Мосс, старался соразмерять свои большие шаги с музыкальным ритмом танца.
      – Вы похожи на ангела с макушки рождественской елки.
      – А вы словно сошли с плаката на двери почтового отделения «Дядя Сэм ждет тебя!», – пошутила Билли, довольная комплиментом красивого офицера.
      – Постараюсь расценить это как лестное замечание, – непринужденно рассмеялся он, и глаза его сверкнули весельем, как и ожидала Билли.
      Должно быть, он много времени проводил на солнце: лицо его было немного темнее волос и хранило золотистый отблеск солнечного летнего дня. Билли понравился Тэд и его спокойная манера держаться. Иногда порывистость Мосса смущала ее и вызывала в душе какое-то загадочное волнение. Обаяние Тэда действовало освежающе, людям нравилось беседовать с ним.
      – Вы живете в Филадельфии? – расспрашивал он. – Хороший город, здесь очень доброжелательно относятся к военным.
      – Город Братской Любви, – напомнила Билли. – А вы из Новой Англии?
      – А что, заметно? – рассмеялся Тэд. – Вермонт. Самый верхний западный угол штата, если смотреть на карту. Многие поколения нашей семьи живут там и утверждают, что им нравится тамошний климат. Сам я предпочитаю что-нибудь потеплее. Думаю, если меня пошлют на Тихий океан, тропики мне придутся в самый раз.
      – Вы считаете, вас туда пошлют? – спросила Билли. На мгновение ее сердце сковало холодом, стоило ей представить себе, что все эти красивые молодые люди отправятся на войну. Особенно тяжело было думать о том, что Мосс тоже покинет Филадельфию.
      – Распустишь язык – корабль даст течь, – шутливо заметил Тэд, уловивший внезапную грусть девушки. – Сейчас никто из нас не знает, где окажется, но мне точно известно:
      Мосс намерен добиваться разрешения возвратиться на «Энтерпрайз», где мы оба проходили обучение. На сегодняшний день я приписан к «Сарасоте», но этот корабль на ремонте.
      Ведя Билли в танце, Тэд посматривал на эту хрупкую юную девушку, которая казалась ему мягкой и нежной, словно белый комочек хлопка, снятый с куста. С какой стати Коулмэн занялся ею? Малышка Билли не из тех, кому он отдавал предпочтение. Она юная, слишком юная и милая.
      Несколько раз в течение вечера другие мужчины оспаривали у Мосса право танцевать с Билли. Она чувствовала, как его взгляд неотступно следовал за нею по всему залу, и в душе поднималось страстное волнение.
      – Пора проводить тебя домой, Билли. Уже почти десять, а я не смог сегодня одолжить машину.
      – Мне придется подождать на улице, – сказала Билли. – Знаешь, служба организации досуга не позволяет девушкам уходить с танцев в сопровождении военных. Если кто-то нас увидит, меня больше сюда не пустят.
      – Тебе не нужно будет сюда возвращаться, – проворчал Мосс. – Мне не нравится, когда ты уделяешь внимание другим мужчинам. Ты принадлежишь мне, Билли. – Он обнял се за плечи и повел к выходу, не обращая внимания на пристальные взгляды нескольких девиц и военных, стоявших у двери.
      У дома Билли он обнял ее. Ей нравилось идти рядом с Моссом, чувствовать его сильные ноги сквозь тонкую ткань платья. Мосс приподнял ее подбородок, и Билли увидела сдвинутые темные брови над устремленными на нее глазами. Казалось, он терялся в догадках, что делать с нею, а потом поцеловал медленным, нежным поцелуем. Билли подалась к нему, разомкнула губы, ощущая твердость его зубов за теплотой губ. В Моссе Коулмэне таилась сила, которую он тщательно скрывал за сдержанными манерами и нежными поцелуями. Эта сила притягивала Билли, одновременно делая и ее более сильной. Девушка чувствовала легкое дыхание Мосса. Этот поцелуй отличался от первого. В нем смешивались властное чувство и страстное желание. Его руки обхватили затылок Билли, неотрывно скользнули по спине, обхватили изящную округлость ягодиц. В то же время не прерывался и поцелуй, полный безудержного желания. Мосс наклонился ниже, целуя ее шею, наслаждаясь нежностью девичьей кожи, вдыхая ее аромат.
      – О Билли, – услышала она, – ты не должна позволять мне испытывать все эти чувства к тебе.
      В ответ Билли сильнее прижала его голову, кончиками пальцев погладив жесткие завитки темных волос на затылке.
      – А я хочу, чтобы ты испытывал эти чувства, Мосс, – прошептала она. – Я хочу…
      Следующее прикосновение к ее губам оказалось неожиданным, требовательным и быстрым.
      – Иди в дом, Билли, ради Бога, иди в дом.
      Он отпустил ее так неожиданно, что она застыла, смущенная, дрожащая и немного испуганная. Но, не испытав ничего другого, Билли Эймс понимала, что хочет, чтобы этот поцелуй длился вечно. Не успела она коснуться ручки двери, как Мосс исчез в тени деревьев, нависавших над дорожкой, ведущей к дому.
      Агнес наблюдала за ними из окна спальни на втором этаже. Из-за крыши над крыльцом ей не было видно, что происходит у входной двери, но то, как Мосс и Билли прошли к дому, она заметила. Девять минут спустя Мосс быстро удалился в сторону дороги.

* * *

      Агнес следила за тем, как отношения между Билли и Моссом переходили от случайно завязавшейся дружбы к чему-то теплому и глубокому. Несколько раз в неделю Мосс заходил по вечерам к ее дочери, а кроме того, были разговоры по телефону, во время которых Билли смеялась этим новым женским смехом. Агнес знала, что ее дочь еще невинна, нетронута. Это читалось по лицу Мосса, но голодный блеск в глазах Билли приводил в замешательство. Каждый раз, когда лейтенант провожал Билли домой, он заходил на несколько минут. Агнес страшилась этих кратких встреч, так как для собственного успокоения ей приходилось заглядывать ему в глаза. Несмотря на сомнения, вызванные, в основном, поведением Билли, Агнес доверяла Коулмэну. В нем чувствовалось благородство, которое, как она подозревала, не позволит ему воспользоваться невинностью и наивностью ее дочери. По крайней мере, она надеялась, что дело обстояло именно так. Агнес ни в чем не была уверена, и это удручало больше всего.
      Внезапные надежды на союз с семьей Фоксов остались лишь воспоминанием. Самое большее, на что в данный момент можно надеяться, – это отъезд Мосса из Филадельфии – и очень скорый отъезд. Только об этом он и говорил за воскресным обедом, ставшим теперь традиционным. Мосс надеялся присоединиться к боевой эскадрилье на Тихом океане. Мимолетная боль в глазах Билли, когда Мосс высказывал такое желание, пронзала сердце Агнес. Если бы отъезд лейтенанта произошел до того, как она отправится в колледж, у нее было бы время прийти в себя, прежде чем окунуться в новую жизнь.
      В то же время такие мысли вызывали у Агнес прилив новых опасений. Она хорошо понимала нетерпение юности и молила Бога, чтобы Мосс не внушил Билли представление о том, что нужно торопиться: это стало причиной падения многих девушек в нынешние времена. Неопределенность военного времени, призыв жить сегодняшним днем, потому что завтра может оказаться поздно… не одна девушка споткнулась на этом.