Она провела пальцем по витому орнаменту скамейки, старательно отводя взгляд от окон второго этажа, где находился личный кабинет графа Рейвенуорта. Она знала, что граф за ней наблюдает. Видела его у окна почти каждый день со дня приезда.

Интересно, чем он занимается в своем кабинете? Вряд ли тем же самым, что и вечером. Элизабет прекрасно знала, что происходит в этом доме по вечерам. Хотя в это время она должна была оставаться у себя в комнате, не раз и не два она украдкой спускалась по черной лестнице вниз и наблюдала за тем, как граф со своими подвыпившими друзьями играет в карты, слушала их сальные шуточки, видела, как они ставят на кон кучи денег.

Граф тоже участвовал в пьяном веселье, однако временами во взгляде его проскальзывало нечто, заставившее Элизабет сомневаться в том, что он и в самом деле наслаждается жизнью. Элизабет упорно не понимала, как он мог дружить с такими людьми. Ни один из них ей не нравился. Вороны в павлиньих перьях, никчемные создания, присосавшиеся, как пиявки, к графу, и пользующиеся его добротой.

А впрочем, кто она такая, чтобы их критиковать? Разве сама она не делает то же самое?

Элизабет бросила взгляд на знакомое окно, однако едва различимый силуэт исчез. И сразу прелесть сада как-то потускнела, гулять по нему расхотелось, и она вернулась в свою комнату.

Там ее уже ждала Мерси Браун — горничная, которую к ней приставил Рейвенуорт.

— Нет, вы только посмотрите! — запричитала она. — Боже милостивый, ведь промерзли до костей, как пить дать!

По мнению Элизабет, Мерси Браун, с ее пышной фигурой, которую она демонстрировала при каждом удобном случае, простонародным говорком и почти полным отсутствием понятия о том, что такое женское кокетство, меньше всего подходила роль горничной.

— По правде говоря, я и не заметила, что на улице холодно. Денек такой солнечный, все небо покрыто пушистыми белыми облаками. Как можно сидеть дома в такую погоду? — сказала Элизабет.

Мерси постоянно кудахтала над ней, как наседка над цыплятами, хотя была всего на четыре-пять лет старше Элизабет.

— Вы простудитесь и заболеете, помяните мое слово. Его светлость вряд ли будет доволен.

Элизабет бросила плащ на край огромной кровати с пологом, и Мерси стала помогать ей раздеваться.

— Я уверена, что его светлости абсолютно все равно, простужусь я или нет, — заметила Элизабет.

— Вовсе не все равно, — возразила горничная. — Его светлость всегда заботится о людях и, если может, всегда им помогает.

— А мне казалось, что до других ему нет никакого дела и большую часть времени он развлекается: пьет свой любимый джин да проигрывает в карты деньги. — Элизабет знала, что в это время граф как раз готовится к вечеру, целиком посвященному игре в карты и чрезмерным возлияниям. К полуночи он уже будет пьян и проиграет в карты целое состояние.

Мерси Браун тяжело вздохнула:

— Он нарочно проигрывает. Это не человек, а чистое золото, не то что его дружки. Даже не знаю, чего он с ними якшается. Иногда мне кажется, что ему с ними совсем не весело.

Это было интересное наблюдение. Элизабет тоже так казалось.

— Быть может, у графа нет выбора, — высказала она предположение. — Ведь высшее общество его не принимает. Должно быть, в компании этих людишек ему веселее, чем в одиночестве.

Служанка лишь усмехнулась:

— У его светлости полным-полно друзей. И не таких, как эти шалуны, что напиваются внизу, а хорошие, порядочные мужчины.

Элизабет хотела спросить, что же это за мужчины, но Мерси уже переключилась на другое: она суетилась, готовя для Элизабет одежду, которую та должна была надеть к ужину. Бросила лишь, что мужчины эти не чета тем хлыщам и подхалимам. Стыд и позор, что в Рейвенуорт-Холле, всегда пользовавшемся доброй славой, происходят такие гнусные сборища!

Некоторое время обе молчали. Загадочный граф Рейве-нуорт не шел у Элизабет из головы. Из задумчивости ее вывел голос Мерси.

— А как насчет этого? — Она держала в руках платье из золотистого атласа, украшенное бусинками, более подходящее для бала, чем для скромного ужина наедине с тетушкой. — До чего ж красивое!

— Боюсь, что даже слишком красивое для сегодняшнего ужина. Мы ведь будем только вдвоем с тетей. — Элизабет показала на лежавшее на кровати платье. — Вот это муслиновое абрикосового цвета будет гораздо уместнее.

— А разве вы ужинаете не с его светлостью? — удивилась Мерси, не выпуская из рук понравившегося ей платья. — Я-то думала, что сегодня…

— Его светлость меня не пригласил, что, учитывая состав его гостей, меня только радует. Уверяю тебя, что мне гораздо приятнее провести вечер в обществе тети Софи.

Проворчав что-то себе под нос, Мерси направилась к комоду розового дерева. Элизабет смотрела, как она достает чистую рубашку, но мысли ее были далеко, с Николасом Уоррингом. Она никак не могла найти ответа на вопрос, почему такой красивый и умный мужчина, как граф Рейве-нуорт, так глупо растрачивает свою жизнь.

Мысли о графе преследовали Элизабет и на следующее утро, однако его самого она никак не ожидала увидеть. Элизабет всегда была ранней пташкой и, уверенная в том, что ни один из гостей графа не встанет после бурно проведенной ночи раньше полудня, решила позавтракать в уютной солнечной маленькой столовой, расположенной в задней части дома. Это была тихая и радующая глаз комната в зеленых и оливковых тонах с окнами в сад.

Элизабет уже сидела за столом, как вдруг дверь отворилась, и в столовую вошел граф. Она онемела от удивления, а Николас, явно не ожидавший увидеть свою подопечную, удивленно вскинул густые черные брови.

— Милорд, я… я не думала, что вы так рано встанете, — пролепетала она.

Граф криво усмехнулся. Закрыв за собой дверь, он подошел к стулу, на котором застыла Элизабет.

— А я думал, что мы с вами договорились: когда я принимаю гостей, вы завтракаете, обедаете и ужинаете в своих комнатах.

Элизабет гордо вскинула голову. Страха как не бывало.

— Ваши так называемые гости вряд ли спустятся вниз в этот час, учитывая то, в каком они вчера находились состоянии. Но даже если произойдет чудо и они появятся внизу, сомневаюсь, что мое присутствие оскорбит их нежные чувства.

— Меня беспокоят не их чувства, мисс Вулкот, а ваши. Хотя некоторые из моих гостей носят громкие титулы, их репутация оставляет желать много лучшего и они вряд ли годятся в знакомые такой невинной молоденькой девушки, как вы. — Опершись руками о край стола, граф подался вперед. — А откуда, собственно, вам известно, в каком состоянии находились вчера мои гости?

Щеки Элизабет окрасил легкий румянец. Она машинально разгладила морщинку на подоле того же муслинового платья абрикосового цвета, которое было на ней вчера.

— Я не глупа, милорд, — ответила она, смело встретив его жесткий взгляд. — Ваши друзья пьют весь день и весь вечер напролет. Они шатаются по дому, как будто Рейвену-орт-Холл их собственная пивная, а вы думаете, что я ничего не замечаю?

Рейвенуорт еще сильнее наклонился вперед. Взгляд его серо-голубых глаз приковал Элизабет к стулу.

— Не заставляйте меня, мисс Вулкот, пожалеть о том, что я согласился дать вам приют в своем доме. В нем не менее ста сорока комнат. При желании вы могли бы никого не видеть и не слышать в течение достаточно долгого времени. Я советую вам, начиная с сегодняшнего дня, держаться от моих гостей подальше.

Элизабет вскочила:

— Я непременно так и поступлю, милорд. Буду держаться подальше и от ваших гостей, и от вас.

Обойдя вокруг стола, она бросилась к двери, но, прежде чем она успела выйти, граф схватил ее за руку. Взгляд его несколько смягчился.

— Вы пришли сюда позавтракать, так что стоит довести это дело до конца. — Он обернулся к лакею, стоявшему у двери. — Мы с мисс Вулкот сегодня завтракаем вместе. Попросите повара подать нам горячего шоколада и булочек. — Он скользнул по лицу Элизабет быстрым взглядом, и у нее возникло такое ощущение, будто он коснулся его рукой.

— Не хотите ли яиц, мисс Вулкот, или, может быть, кусочек мяса? После моего возвращения из Вест-Индии я взял себе за правило плотно завтракать. — Он улыбнулся, и на его смуглом обаятельном лице сверкнули белые зубы. — Временами мне кажется, что я никогда не наемся досыта.

У Элизабет сжалось сердце. Впервые ей пришло в голову, что граф, должно быть, много выстрадал за годы своего изгнания. Странно только, что он говорит об этом с такой легкостью. И легкость эта не наигранная. Стоит лишь увидеть его улыбку, поистине преображавшую лицо. Граф всегда казался Элизабет красивым, но сейчас от него было просто глаз не отвести. Она машинально потерла запястье, которое все еще побаливало.

— Ну так как, мисс Вулкот?

— Нет-нет, я предпочитаю легкий завтрак. Шоколада с булочками будет вполне достаточно.

Николас кивнул и повернулся к лакею. Тот, поклонившись, бросился выполнять приказ. Элизабет снова села на свой стул, а через несколько секунд принесли завтрак. Внезапно ей пришло в голову, что она впервые проводит в обществе графа так много времени. Во рту стала ощущаться странная сухость, а сердце учащенно забилось. Глядя на красивое смуглое лицо своего собеседника, Элизабет поклялась в дальнейшем избегать этого человека. ***

Потягивая кофе из изящной фарфоровой чашки, Ник внимательно рассматривал Элизабет Вулкот.

— Сколько вам лет, мисс Вулкот? — поинтересовался он.

Резко вскинув голову, Элизабет взглянула ему в лицо.

— В конце следующего месяца исполнится двадцать.

Двадцать. Старше, чем он думал. Правда, на девять лет моложе его, однако не ребенок, в чем он постоянно пытается себя убедить.

— А почему вы до сих пор не вышли замуж? Думаю, поклонников у вас было достаточно. — Невероятно, чтобы их не было у девушки с такими потрясающими огненно-рыжими волосами, ангельским личиком и дьявольскими искорками в огромных зеленых глазах.

Элизабет пригубила шоколад.

— По правде говоря, мне никогда не приходило в голову выйти замуж. Когда три года назад умер отец, выяснилось, что денег нет. Первый год я была в глубоком трауре, второй — пыталась найти выход из создавшегося положения. Полгода назад ко мне переехала тетя Софи, и моя жизнь круто изменилась. Тогда-то Оливер Хэмптон начал свои гнусные ухаживания.

Вытерев рот белоснежной льняной салфеткой, Николас откинулся на спинку стула.

— Расскажите мне об этом, — попросил он.

Элизабет осторожно поставила чашку на блюдце.

— Как я вам уже говорила, лорд Бэскомб тоже живет в Суррее. Его обширные владения граничат с небольшим поместьем, владельцем которого был мой отец и которое теперь принадлежит мне. Быть может, частично причиной его ухаживаний послужило то, что он хотел присоединить мое поместье к своим владениям.

Очень может быть, подумал Ник. А может быть, он просто был очарован красотой Элизабет Вулкот, а ее недоступность лишь подстегнула его.

— Отец никогда его не любил, — продолжала Элизабет. — Как-то играя с лордом Бэскомбом в карты, он поймал его на жульничестве. Папа сказал тогда про Хэмптона, что у него нет ни капли чести.

— Сэр Генри был замечательным человеком. Мой отец относился к нему с большим уважением.

На секунду глаза Элизабет стали грустными.

— Я очень благодарна вашему отцу за помощь, которую он мне оказывал в течение этих лет…

— Естественно, — сухо бросил Николас.

Вспыхнув, Элизабет взглянула в окно, потом снова на графа.

— Ну, так или иначе, отец никогда бы не дал согласия на мой брак с лордом Бэскомбом. А после того как папа умер и период траура закончился, ничто уже не могло помешать его домогательствам. Он то и дело появлялся на пороге моего дома, придумывая для этого тысячу причин, одну нелепее другой. Сначала я относилась к нему вполне терпимо, а когда стали ясны его истинные намерения, отказалась его принимать, но было уже слишком поздно. Лорд Бэскомб вбил себе в голову, что я должна стать его женой, и был готов на все, лишь бы добиться цели.

— Сидни рассказывал мне про один случай… На щеках Элизабет вспыхнули яркие пятна.

— С лордом Бэскомбом у меня было несколько неприятных инцидентов, но мистер Бердсолл, наверное, , имел в виду тот, когда Бэскомбу удалось каким-то образом удалить из дома слуг. Я тогда была одна в кабинете, и он попытался… скомпрометировать меня, но, к счастью, тетушка вошла вовремя. — Элизабет нахмурилась и покачала головой.

Спохватившись, она улыбнулась, однако улыбка вышла грустная.

— Быть может, тетя Софи несколько эксцентричная особа, однако она отличается острым умом. Когда Бэскомб начал извиняться за свое поведение и говорить, что тотчас же женится на мне, чтобы все уладить, тетя повела себя так, словно ничего предосудительного в поведении графа не усмотрела. Я поддержала ее игру, все время мило улыбалась, и Бэскомбу ничего не оставалось, как убраться восвояси. Он пулей вылетел из дома, так и не сумев сделать меня своей невестой. Я была этому безмерно рада и тотчас же пошла к мистеру Бердсоллу. Сидни согласился переговорить с вами.

Граф призадумался. По словам Элизабет, все выходило довольно невинно — неприятное происшествие, и только, однако Ник чувствовал, что дело гораздо серьезнее.

— Мисс Вулкот, Оливер Хэмптон, — это человек, которого почти невозможно остановить. Вам повезло, что удалось от него сбежать.

— Милорд, я чрезвычайно признательна вам за помощь. Я понимаю, что являюсь для вас обузой, но…

— Ну что вы. Никакая вы не обуза. Время от времени, правда, ваше присутствие причиняет мне некоторые неудобства, учитывая тот образ жизни, который я веду, однако, я полагаю, мы это переживем. — Ник резко замолчал и встал. У него вдруг возникло непреодолимое желание остаться подольше в обществе Элизабет, а этого допускать было нельзя. — Спасибо за откровенность. Это качество в женщинах редко встречается. А теперь прошу меня простить, но я вынужден вас покинуть. Дела. Желаю вам приятно провести день, мисс Вулкот.

— Желаю вам того же, милорд, — ответила Элизабет, слегка наклонив голову.

Прошло два дня. Появились новые гости: два джентльмена с дамами заехали в гости к графу после посещения Тернбриджского источника, расположенного неподалеку. Не прошло и десяти минут, как Элизабет уже знала о них все. Мерси Браун оказалась неиссякаемым источником информации. Стоило только Элизабет поклясться, что она никому ничего не расскажет, и Мерси выкладывала ей все местные сплетни.

Было позднее утро, когда подъехала карета. За окном послышались стук колес и позвякивание сбруи, и Элизабет с Мерси выглянули в окно.

— О Господи! — воскликнула Мерси, покачав головой, отчего чепец, покрывавший ее темные волосы, немедленно съехал набок. — Выступают словно королевы, хотя на самом деле просто лондонские потаскушки, только не из тех, что работают на улице, а побогаче.

Элизабет почувствовала, что краснеет.

— Ты… ты хочешь сказать, что эти женщины…

— Дорогие проститутки, чтоб мне провалиться на этом месте! Любовница лорда Гарри Эмма Кокс и любовница виконта, актерка по имени Джилли Пейн.

— А ты откуда их знаешь?

Мерси нетерпеливо махнула рукой, словно Элизабет сморозила какую-то глупость.

— Да они тут не в первый раз. К Тернбриджскому источнику кто только не ездит. И все останавливаются у графа. А тому все равно, кто сопровождает его дружков.

Сквозь оконное стекло Элизабет наблюдала за тем, как дамы, разряженные в шелковые, отделанные кружевами платья, выходят из кареты, тщательно придерживая юбки, чтобы они не волочились по грязи.

— Какие хорошенькие! — проговорила она.

Мерси презрительно фыркнула и отвернулась.

А Элизабет продолжала, не отрываясь, смотреть на экзотических особ, шедших в сопровождении высокого блондина лет тридцати с небольшим и мужчины постарше, расфранченного, в старомодном серебристом парике. Идущая рядом с ним красивая светловолосая женщина с чересчур ярко накрашенными губами что-то прошептала ему на ухо. Мужчина хрипло расхохотался, но тотчас замолк, как только компания вошла в дом.

— А у лорда Рейвенуорта тоже есть любовница? — спросила Элизабет, замирая от страха: и как только она осмелилась задать такой вопрос?

Мерси воздела черные очи к небу:

— Как же не быть у такого красавца мужчины, как наш граф?! Да сколько угодно было! Он их меняет как перчатки. Последняя — эта маленькая потаскушка из Уэстовера, эта зазнайка леди Дэндридж. Но и она, как все остальные, долго не продержится.

Элизабет промолчала. Она вдруг поймала себя на том, что ей неприятно представлять рядом с Николасом Уоррингом женщину такого типа, как те две, что только что вошли в дом. И вообще какую бы то ни было женщину.

Даже его жену.

— Быстрее, тетя Софи, мы же опоздаем! Сейчас начнутся состязания!

Тетушка Софи вперевалочку прошествовала к входной двери.

— Иду, иду, моя дорогая. Тороплюсь изо всех сил.

Наскоро завязав ленты шляпки и накинув на плечи плащ, Элизабет открыла боковую, расположенную в торце дома дверь. Затем она помогла своей пухленькой тетушке спуститься по серым каменным ступеням и быстро направилась к конюшне, увлекая неповоротливую матрону за собой.

Денек выдался довольно ветреный, однако не слишком холодный. По небу плыли, временами заслоняя собой солнце, пушистые облака. Снег уже сошел с полей, и плодородная земля почти просохла. Кое-где даже виднелись весенние зеленые всходы.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, — проговорила тетя Софи. — Вряд ли его светлость будет доволен, если узнает, что мы затесались в толпу его гостей.

— А мы и не собираемся делать ничего подобного. Мы просто понаблюдаем, — заметила Элизабет.

Она не сомневалась в том, что зрелище их ожидает просто захватывающее! Граф и только что прибывший виконт Хардинг собрались устроить состязания колясок. Об этом Элизабет сообщила всеведущая Мерси Браун. Все слуги собирались смотреть эти состязания и болеть за графа, и Элизабет решила от них не отставать.

Тихонько прокравшись к южной стене конюшни, Элизабет прижалась к ней спиной. От шершавых камней шел леденящий холод, от земли исходил запах сырости. Высунувшись из-за угла, Элизабет с облегчением заметила, что поблизости никого нет.

У стартовой линии наскоро сооруженной скаковой дорожки стояли два великолепных черных фаэтона. Один — изящный, с высоким сиденьем, запряженный парой вороных. Второй — более легкий, с откидным верхом — был запряжен парой ухоженных гнедых. Возле экипажей столпились гости графа Рейвенуорта. Все они, включая женщин, были сильно навеселе. Самого хозяина нигде не было видно. Наверное, готовился к состязаниям.

Элизабет взмахнула рукой, желая подозвать тетю Софи, однако не увидела ее. Куда же она запропастилась? Снова завернув за угол, Элизабет тотчас же увидела тетю. Старушка самозабвенно выковыривала из земли блестящие кусочки стекла.

— Что за прелесть, ты не находишь? — Тетя Софи протянула короткую пухлую ручку к свету, и осколок блеснул на солнце.

Элизабет вздохнула.

— Очень красивый, тетя Софи, но если вы не поторопитесь, мы пропустим начало.

— Да знаю я, знаю, — проворчала тетушка, однако, прежде чем двинуться с места, неторопливо набила карман плаща осколками.

Схватив тетушку за руку, Элизабет потащила ее за собой и, на всех парах завернув за угол, столкнулась с кем-то, идущим с противоположной стороны.

Она бы непременно упала, не подхвати он ее.

— Ну-ка посмотрим, кто у нас тут? Ага, да ведь это мисс Вулкот! Так я и знал.

Граф Рейвенуорт, так и не выпустив талии Элизабет, глядел на нее сверху вниз с высоты своего роста. Руки у графа оказались теплые и сильные, и у Элизабет на секунду перехватило дыхание.

— Я… я… мы узнали, что будут состязания, и нам захотелось посмотреть. — Она смело взглянула графу прямо в глаза. — В этом ведь нет ничего предосудительного.

Наконец он отпустил ее, и Элизабет поспешно отступила на шаг, стараясь не думать о том, какая у него твердая грудь и упругие мощные мышцы. Взгляд ее скользнул с белоснежной батистовой рубашки вниз, на панталоны для верховой езды из тонкой оленьей кожи, плотно обтягивающие бедра графа, Элизабет почувствовала, как кровь прилила у нее к щекам.

В глазах Николаса вспыхнули насмешливые искорки.

— Вы можете остаться, если не двинетесь с места и не будете мешать.

От графа исходил едва уловимый запах джина, его смуглые щеки слегка раскраснелись. Элизабет не могла понять от чего: то ли от волнения, то ли от спиртного.

Показав на маленький деревянный сарай, стоявший у скаковой дорожки, Элизабет проговорила:

— Если вы не возражаете, мы будем смотреть оттуда.

Рейвенуорт кивнул и обратил грозный взгляд на тетю Софи.

— Прошу вас, миссис Крэбб, проследить за тем, чтобы с вашей племянницей ничего не случилось.

— Разумеется, милорд. Вы же знаете, что всегда можете на меня положиться.

Губы Рейвенуорта изогнулись в усмешке. Слегка кивнув, он бросил последний предупреждающий взгляд на Элизабет, повернулся и зашагал к тому месту, где стояли фаэтоны. Элизабет смотрела, как он удаляется, и вдруг почувствовала, как у нее помимо ее воли открывается рот, и услышала собственный голос:

— Удачи, милорд.

Николас остановился, обернулся и улыбнулся той потрясающей улыбкой, которую Элизабет так редко доводилось видеть.

— Благодарю вас, мисс Вулкот, — ответил он. — Поскольку вы будете за меня болеть, я приложу все усилия к тому, чтобы выиграть.

Элизабет невольно улыбнулась в ответ, хотя не любила ни азартных игр, ни спортивных мероприятий, ни, естественно, мужчин, успевших накачаться спиртным еще до конца вечера.

И тем не менее, глядя на графа, остановившегося у фаэтона и тихонько нашептывающего что-то своим вороным, Элизабет не могла сдержать восхищения. Черные как смоль волосы, серебристые серо-голубые глаза, смуглая кожа и белоснежная улыбка. Словом, граф был просто неотразим.

— Жаль, что мы не можем держать пари, — проговорила тетя Софи. — Я бы рискнула поставить на его светлость свой последний шиллинг.

— Хорошо, что здесь нет никого, кто мог бы побиться с вами об заклад.

— За исключением тебя, — уточнила тетя Софи.

Элизабет улыбнулась:

— Да, но я тоже считаю, что граф выиграет. А если бы и сомневалась в этом, не стала бы держать пари против него.

И она снова взглянула в сторону изящного черного экипажа. Граф как раз залезал в него — на секунду мелькнули обтянутые панталонами ноги. Он уселся на сиденье, и Элизабет бросились в глаза его широченные плечи и мускулистые руки.

Облокотившись на спинку сиденья, граф сунул меж белоснежных зубов тонкую сигару и, взяв в руки вожжи, взглянул на человека, державшего наготове стартовый пистолет.

Ухмылка у него была столь неожиданно залихватской, что у Элизабет от удивления округлились глаза. Раздался громкий выстрел, и сердце девушки взволнованно забилось. Коляски сорвались с места, спицы в колесах замелькали. Граф наклонился вперед и крепко уперся ногами в дно фаэтона. Размахнувшись, соперник Николаса изо всех сил стегнул своих гнедых, и они помчались вперед. Хардинг, крупный высокий мужчина лет тридцати двух, с песочно-каштановыми волосами и карими глазами, был, как успела доложить Элизабет Мерси Браун, большим любителем женщин и волочился за ними напропалую.

Со всевозрастающим волнением наблюдая за состязаниями, Элизабет отметила про себя, что виконт довольно красив, однако, по ее мнению, ему было далеко до Николаса Уорринга.

— Лорд Хардинг может и выиграть, — заметила тетя Софи. — Нужно было нам с тобой все-таки держать пари.

Элизабет промолчала: она слишком волновалась, чтобы вести светские беседы. Впереди был виден первый поворот. Лошади прошли его почти ноздря в ноздрю. Хардинг, который шел по внутреннему кругу, сумел вырваться вперед, однако Рейвенуорт нагнал и обошел на прямой. На втором повороте инициативой снова завладел Хардинг, и Элизабет от волнения прикусила нижнюю губу. На прямой виконт по-прежнему шел впереди, однако видно было, что его лошади начинают уставать.

К тому времени как лошади домчались до третьего поворота, взметая из-под копыт тучи грязи, сердце Элизабет так и норовило выпрыгнуть у нее из груди. Хардинг все еще шел впереди, однако лошади его скакали все медленнее, и граф уже нагонял его.

— Ну же, быстрее! — шептала Элизабет. — Ты должен выиграть! Ты можешь это сделать!

Прошли четвертый поворот. Хардинг снова впереди. Граф привстал с сиденья. Сигару он уже давно выбросил. Николас правил лошадьми с такой ловкостью, какой Элизабет от него не ожидала. Проезжая мимо, он обернулся в ее сторону, и на мгновение их взгляды встретились. Что уж граф там углядел — неизвестно, однако он стегнул лошадей изо всех сил, крикнул что-то, чего Элизабет не разобрала, и, вырвавшись вперед, первым пересек финишную черту.

Зрители восторженно закричали, зааплодировали, и Элизабет радостно рассмеялась.

Тетя Софи тоже захлопала в ладоши, приговаривая:

— Я же тебе говорила, что он выиграет!

Элизабет, улыбаясь, замахала графу рукой, однако улыбка медленно сползла с ее лица, а рука застыла в воздухе, когда она заметила, что граф уже в толпе своих малоприятных друзей.

— Да, — сказала она тете, — именно это вы и говорили.

Как же ей хотелось тоже подойти к графу, поздравить его с победой, разделить с ним минуты триумфа! И от того, что она не может этого сделать, радость, которую Элизабет испытывала, померкла.

— Нам пора, — сказала она тетушке, однако перед уходом не смогла удержаться, чтобы не бросить на Рейвенуорта последний взгляд.

Каково же было удивление Элизабет, когда она заметила, что и он на нее смотрит! На мгновение взгляды их встретились. «Я выиграл эту скачку для вас», — прочитала Элизабет в глазах графа. «Быть этого не может, все-то ты себе придумываешь», — одернула себя Элизабет, однако это прозвучало не очень-то убедительно. Элизабет отвернулась, а когда снова взглянула на графа, он уже улыбался женщине в серебристо-голубом платье, актрисе по имени Джилли Пейн. Виконт сунул Николасу в руку стакан с джином и принялся энергично хлопать его по спине, поздравляя с победой, однако Элизабет сильно сомневалась в его искренности. По тому, как лорд Хардинг недовольно кривил губы, было видно, что он намеревался выиграть и сильно переживает из-за своего проигрыша.

Подняв стакан, Рейвенуорт одним махом осушил его, и Элизабет отвернулась, помрачнев еще больше.

Из груди ее вырвался вздох. Граф неисправим, но было в нем нечто чрезвычайно притягательное. Если бы ее отец хоть на мгновение мог представить себе, что судьба его дочери окажется в руках такого повесы, он бы ни за что на свете не отдал бы ее на попечение своего доброго друга, третьего графа Рейвенуорта.

Но как это ни странно, с тех пор как Элизабет оказалась в Рейвенуорт-Холле, под защитой Николаса Уорринга, она впервые за долгое время чувствовала себя в полной безопасности.

— А этот лорд Рейвенуорт… в нем действительно что-то есть, — хмыкнув, тихонько проговорила тетя Софи.

— Это уж точно, — согласилась Элизабет и вновь посмотрела на победителя состязаний.

На его лице сияла самодовольная улыбка, а очаровательная Джилли Пейн награждала его за победу поцелуем. Элизабет почувствовала, как сердце больно сжалось в груди. Не обращая внимания эту боль, она взяла тетушку под руку и направилась к дому.