Южная трилогия - Грешные обещания

Лицо Элизабет пылало, глаза потемнели, а нижняя губа чуть вздрагивала. Глядя на ее лицо, Николас начал потихоньку приходить в себя. Помутненный страстью разум снова стал ясным. Что же он делает? Ведь Элизабет — невинна. Он не может так поступить с ней!

Тихонько выругавшись, он осторожно коснулся ее лица.

— Я не должен этого делать, Элизабет. Мы не должны. Скажи, чтобы я перестал. Скажи, пока еще не поздно.

Элизабет покачала головой и, притянув его к себе, прильнула к его губам долгим, страстным поцелуем.

— Уже слишком поздно.

Николас и сам это понял: его возбужденная плоть уже вошла в Элизабет. И последний барьер, который Николасу оставалось преодолеть, был взят. Николас не был уверен, что Оливер Хэмптон не лишил Элизабет невинности в тот день, когда набросился на нее в кабинете. И сейчас поняв, что не Хэмптон, а он сам сделал Элизабет женщиной, Николас ощущал одновременно и облегчение, и чувство вины. Нет, он не заслуживает такого счастья!

Элизабет вскрикнула от острой боли, пронзившей все тело, однако Николас прижался к ее губам горячим поцелуем, заглушая этот крик. Элизабет ощущала, что Николас в ней, что он заполнил ее. Это было восхитительное, острое, ни с чем не сравнимое и немного пугающее чувство, которого Элизабет еще никогда не доводилось испытывать. Словно Николас одним движением подчинил ее себе, и теперь она целиком и полностью принадлежала только ему.

— С тобой все в порядке, любовь моя? — прошептал Николас.

Он приподнялся над ней, отчего на руках его напряглись мышцы.

Элизабет облизнула пересохшие губы.

— Да… Со мной все в порядке.

Наклонившись, Николас прильнул к ее губам глубоким, нежным поцелуем, заставившим Элизабет забыть обо всем и вновь почувствовать огонь желания. Боль утихла. Элизабет почувствовала, что ее бросает то в жар, то в холод. Николас ритмично задвигался, и тело Элизабет возродилось к жизни.

Легкий стон сорвался с ее губ. Элизабет вся подалась навстречу Николасу, инстинктивно раздвинув ноги еще шире, стремясь глубже вобрать его в себя, охваченная желанием быть к нему ближе. По телу ее пробегала сладкая дрожь, из груди вырвался полувсхлип-полувздох.

Застонав, Николас снова вошел в нее, движения его становились все мощнее, все требовательнее. Элизабет прикусила губу, чувствуя, как ее охватывает трепетный огонь. Она была как в тумане. Все куда-то исчезло, осталось лишь ощущение, что она растворяется в Николасе. Она изо всех сил вцепилась ему в плечи, чувствуя под руками мощь мускулов. Николас откинул назад голову, и его густые черные волосы коснулись рук Элизабет.

Внезапно Элизабет почувствовала, как внутри все сжалось. Что-то с ней происходило — странное, неукротимое и вместе с тем радостное. По телу разлилось блаженное тепло. И вдруг ее подхватила бурная волна и понесла куда-то вверх, в невиданные дали, к слепяще-яркому свету. Чувствуя, что не в силах больше выдержать эту сладкую пытку, Элизабет пронзительно вскрикнула и содрогнулась.

Еще два сильных толчка — и Николас, глухо застонав, последовал ее примеру. Тело его содрогнулось. Несколько секунд Николас еще возвышался над ней, опираясь на руки, потом, нежно поцеловав Элизабет в шею и губы, лег с ней рядом и притянул ее к себе.

Несколько минут оба молчали. Элизабет слышала неистовое биение его сердца. Ее собственное вторило ему в такт.

Элизабет не знала, что бы случилось, если бы она после всего произошедшего между ними просто заснула. Но было еще слишком рано, и ночь казалась слишком восхитительной, чтобы тратить ее на сон. Однако минута шла за минутой, а Николас молчал и не делал ни малейшей попытки к ней прикоснуться. Тогда Элизабет сама повернулась к нему и, приподнявшись на локте, запечатлела на губах Николаса нежный поцелуй.

— Элизабет… — прошептал он охрипшим голосом. — Бесс…

Элизабет легла на спину, и Николас, сжимая ее в объятиях, снова вошел в нее.

— О Господи! Я знаю, что не должен этого делать, но не могу остановиться. Я никак не могу насытиться тобой.

На сей раз он взял ее бережно и нежно. И вскоре они вновь вознеслись к вершинам блаженства, а потом заснули.

Перед рассветом Элизабет проснулась и, открыв глаза, взглянула на Николаса. Он не спал. Глаза у него были темные, затуманенные страстью. Она потянулась к нему, и он обнял ее и притянул к себе. Они снова любили друг друга, обстоятельно, не спеша, и Николасу казалось, что никогда ему не утолить страсть, которую вызывала в нем эта девушка.

Он вел себя так, словно боялся, что восход солнца вновь вернет их в ту жизнь, в которой нет места их любви. Элизабет стало грустно, однако она знала, на что идет, когда переступила порог этой комнаты.

«Что бы ни случилось, я никогда не пожалею о том, что между нами произошло, — подумала она. — Да и как можно пожалеть о самой прекрасной ночи в своей жизни? Даже если впереди меня ждет жалкое, безрадостное существование, я не буду предаваться унынию, не позволю ему сломить себя, как произошло с мамой. В самые тяжелые минуты я буду вспоминать эту ночь, которую провела в объятиях Николаса Уорринга, и благодарить Господа за то, что он ниспослал мне такое счастье».

Ник осторожно встал с постели, стараясь не разбудить Элизабет, оделся и отправился на конюшню. На душе у него

кошки скребли. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким виноватым. Парнишка конюх отлично вычистил Акбара. Лошадь хорошо отдохнула и была готова к предстоящему трудному путешествию, чего нельзя было сказать о самом Нике.

Обернувшись, он взглянул в сторону увитого плющом здания, на окна комнат, расположенных над кухней, где он похитил у Элизабет девственность. Он отлично понимал, что поступает мерзко, однако не в силах был ничего с собой поделать. А должен был бы! Ведь он женат, и Элизабет никогда не сможет ему принадлежать. Она аристократка и его подопечная, а он затащил ее к себе в постель, как какую-нибудь проститутку, которых в изобилии поставлял в Рейвенуорт-Холл Тернер-Уилкокс.

Ник почувствовал такое отвращение к себе, что ему на секунду стало дурно. И тем не менее ночь, проведенная с Элизабет, оказалось настолько чудесной, что по-настоящему сожалеть о ней Николас не мог.

По правде говоря, Элизабет тронула его душу так, как еще ни одной женщине не удавалось этого сделать. С ней он испытал такую полноту жизни, какой не испытывал с того самого дня, когда его отправили в ссылку и жизнь его приняла такой горький и безвозвратный поворот. Однако Ник понимал, что никакие чувства положения вещей не изменят. Он по-прежнему женат, а по отношению к Элизабет Вулкот поступил как последний негодяй.

Кинув конюху монетку, Ник приказал ему оседлать лошадь и отправился на поиски какой-нибудь одежды для Элизабет. Выйдя из конюшни во двор, он снова бросил взгляд на окна второго этажа небольшого кирпичного строения и плотно сжал губы.

Предстоял долгий путь домой.

Хотя Маргарет Уорринг не видела брата почти год, стоило ему переступить порог Рейвенуорт-Холла, как она тотчас же поняла, что с ним что-то произошло. Целых девять лет прошло с тех пор, как Мэгги была здесь в последний раз, а казалось, прошло всего несколько дней. Она во все глаза смотрела на Ника, однако он ее не замечал: взгляд его был прикован к молодой стройной рыжеволосой девушке, одетой в простую коричневую юбку и белую муслиновую блузку — обычный наряд горничной.

Однако Мэгги знала, что никакая это не горничная, а подопечная Ника и зовут ее Элизабет Вулкот. Мэгги уже слышала о похищении девушки. Она приехала всего через несколько минут после того, как Николас отправился на поиски Элизабет. Мэгги уже успела познакомиться с тетей Софи — очень милой, хотя и несколько эксцентричной старушкой, имевшей привычку принимать близко к сердцу все, что происходило вокруг.

Неожиданный приезд Мэгги не составил исключения.

— Да ведь это Маргарет! — непринужденно воскликнула Софи Крэбб, столкнувшись с ней в дверях. — Сто лет вас не видела! Постойте-ка… Ну да, последний раз мы с вами встречались еще до того, как вы ушли в монастырь. Какая же вы были тогда молоденькая и хорошенькая! А как похожи на свою милую матушку! Так, значит, вы вернулись домой, моя дорогая девочка? Ваш брат будет просто счастлив. Он, знаете ли, не был в восторге от того, что вы решили отрешиться от всего земного.

Мэгги потеряла дар речи. Одной фразой Софи Крэбб подвела итог всей ее прошлой и настоящей жизни. Мэгги и в самом деле вернулась домой. Она уже вполне расплатилась за совершенные ошибки и наконец поняла, что вовсе не хочет до конца жизни оставаться в монастыре.

Проводя год за годом в тихой уединенной обители, Маргарет постепенно начала осознавать, что жизнь проходит мимо. И ей захотелось вновь открыть для себя мир, в котором она когда-то жила, найти в нем свой собственный путь и отвечать за последствия этого выбора.

И теперь она стояла в холле, смотрела на такое красивое и родное, но искаженное страданием лицо брата и понимала, что не у нее одной проблемы. Похоже, и у Ника они есть.

— Ник! — позвала она.

Он страдал целых семь долгих лет. Мэгги думала, что все плохое осталось для него в прошлом, однако выражение лица брата подсказало ей, что все не так просто.

Он обернулся на ее голос, и в ту же секунду морщинки на лбу разгладились, а лицо стало радостным и безмятежным.

— Мэгги! Вот это да! Какого черта ты здесь делаешь? — И прежде чем она успела что-то ответить, схватил ее в объятия и закружил по холлу. — Черт подери! Как я рад, тебя видеть!

— Я тоже очень рада тебя видеть, Ник. — О Господи, как же она по нему соскучилась! — Надеюсь, ты не откажешься от своих слов, если я скажу тебе, что вернулась домой навсегда.

На лице Николаса отразилось беспокойство, но уже в следующую секунду его сменила радостная улыбка.

— Ты хочешь сказать, что навсегда оставила монастырь?

— Да. Я решила дать миру еще один шанс.

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— Слава тебе, Господи!

Они стояли улыбаясь друг другу, вновь ощущая себя десятилетними детьми. Внезапно Ник громко ахнул и обернулся:

— Боже правый! Я совсем забыл. Леди Маргарет, разрешите представить вам мою подопечную, мисс Элизабет Вулкот.

Элизабет присела в реверансе:

— Счастлива с вами познакомиться, леди Маргарет. — Она вспомнила о своей помятой коричневой юбке и простенькой белой кофточке, и краска бросилась ей в лицо. — Прошу простить меня за мой внешний вид, но я…

— Я в курсе последних событий. Ваша тетушка вкратце поведала мне о том, что произошло, а Мерси Браун дополнила ее рассказ деталями.

Элизабет улыбнулась, а Ник нахмурился:

— Этот мерзавец Бэскомб ей житья не дает. Вбил себе в голову, что должен жениться на ней. Теперь, когда ты вернулась домой, ты поможешь нам найти для Элизабет подходящего мужа.

Мэгги улыбнулась, Элизабет же, наоборот, отчего-то погрустнела.

— Если вы не возражаете, — проговорила она, — я пойду наверх и переоденусь. Думаю, вы извините меня — путешествие было не из легких.

Мэгги пристально взглянула на Элизабет. Девушка была выше ее ростом, с темно-рыжими, а не золотистыми, как у нее, волосами и зелеными, а не светло-голубыми глазами.

— Ну конечно! — воскликнула она. — И прошу вас, зовите меня просто Мэгги. Надеюсь, мы с вами будем друзьями.

Элизабет улыбнулась:

— Я была бы очень этому рада. А вы зовите меня Элизабет.

Элизабет, повернувшись, зашагала прочь. А Мэгги, глядя ей вслед, отметила, что Ник и его подопечная явно чем-то взволнованы.

— Они не обидели ее? Ты приехал вовремя? — спросила она Ника.

На скулвх Ника заиграли желваки.

— Люди Бэскомба ее не тронули, если ты об этом спрашиваешь.

Мэгги облегченно вздохнула:

— Слава тебе, Господи!

Брат промолчал, но лицо его стало жестким, и Мэгги снова почувствовала беспокойство. Протянув руку, она погладила Ника по щеке, ощутив, как он напряжен.

— С тобой все в порядке, Ник? Ты что-то сам на себя не похож.

Николас тяжело вздохнул.

— Со мной все в полном порядке. Просто я устал. Давай я пойду переоденусь, а потом мы с тобой встретимся в кабинете. — Он улыбнулся, однако улыбка вышла несколько вымученной. — Расскажешь мне во всех подробностях о том, что побудило тебя покинуть монастырь и вернуться к жизни.

При виде Элизабет Мерси заохала, заахала, засуетилась. Элизабет же оставалась совершенно равнодушной ко всему. Она страшно устала, и у нее ныло сердце. Всю дорогу от постоялого двора до дома Ник почти не обращал на нее внимания. Он был вежлив и холоден. Ни поцелуя, ни нежного взгляда. Ничего… Словно ночи, которую они провели вместе, не было. К концу пути Элизабет стало казаться, что это и в самом деле так.

— Забирайтесь-ка, моя милая, в ванну. — Снимая с Элизабет светлый шелковый халат, Мерси легонько подтолкнула ее к ванне, над которой поднимался парок. — Совсем умаялись, как я погляжу.

Элизабет с наслаждением окунулась в благоухающую лепестками роз мыльную воду, и внезапно в голову пришла непрошеная мысль: вчера вечером ванна была прелюдией к ночи любви.

— Ну как, лучше?

Элизабет кивнула:

— Спасибо, Мерси.

Вода успокаивающе подействовала на ноющее тело, однако сердце продолжало болеть. Элизабет хотелось поплакать, чтобы слезами облегчить эту боль, однако она не могла себе этого позволить.

— Леди Маргарет приехала. Вы знаете? — спросила горничная.

— Да, мы с ней уже познакомились.

— Его светлость так обрадовался, должно быть, когда узнал, что она вернулась домой насовсем! Кухарка мне рассказывала, что, когда они были детьми, их водой было не разлить. Говорит, граф просто обожал свою сестренку.

Элизабет вспомнила о Стивене Хэмптоне, убитом Николасом.

— Я об этом уже догадалась.

Мерси взглянула на синяк, красовавшийся у Элизабет на подбородке.

— Это вас люди мерзавца Бэскомба так отделали?

— Чтобы я не кричала. А потом они вели себя вполне пристойно, учитывая обстоятельства.

— И правильно сделали. А не то граф наверняка поступил бы с ними так, как с тем подонком, который обидел его сестру.

У Элизабет от удивления округлились глаза.

— Боже правый! Ты знаешь про леди Маргарет?

Мерси рассмеялась:

— Я знаю обо всем, что происходило в этом доме, даже когда меня здесь не было.

— Если это так, то тебе, должно быть, известно, что его светлость застрелил лорда Стивена защищаясь.

— Конечно, известно. Только это не имеет никакого значения. Наш Ник все равно убил бы этого мерзавца!

Мерси сказала это с такой гордостью, словно считала убийство Стивена Хэмптона не преступлением, а подвигом. А может, она и права, подумала Элизабет, вспомнив об Оливере.

— Надеюсь, ты не станешь распространяться о том давнем инциденте. Леди Маргарет вряд ли понравится, если ее прошлое станет предметом сплетен.

Мерси оскорбленно поджала губы:

— Я не сплетница. И потом, чего старое ворошить?

— Это верно. К тому же, я думаю, его светлость не хотел бы, чтобы обсуждали его сестру.

Мерси промолчала. Несколько минут спустя она вышла, оставив Элизабет наслаждаться ванной в одиночестве. Однако полностью расслабиться Элизабет не могла. Всякий раз, когда взгляд ее падал на собственное тело, она представляла, как смуглые руки Николаса ласкают его. Она вспоминала, как он целовал ее, до сих пор ощущала в себе его плоть.

Как это ни странно, но Элизабет теперь казалось, что она по праву принадлежит Николасу, и то, что он после той незабываемой ночи с такой холодностью ее отверг, причиняло ей острую боль. Поездка домой оказалась сплошным кошмаром. Ник за всю дорогу и двух слов не сказал, и напряжение, возникшее между ними, действовало Элизабет на нервы. Она понимала, что за эту ночь любви придется платить, однако представить себе не могла, что так скоро и такой ценой: терпя его угрюмое молчание.

Но почему он так себя ведет? Быть может, одной ночи хватило, чтобы удовлетворить его желание? А может, он возмущен ее бесстыдством? Или просто испытывает чувство вины?

Элизабет этого не знала.

И боялась узнать.

— Итак, братишка, ты не расстроен тем, что я без предупреждения вторглась в твою жизнь?

Ник улыбнулся и поглядел на Мэгги. Она сидела высоко подняв голову и выпрямив спину. Раньше она любила сидеть поджав под себя ноги, но в монастыре, похоже, у нее искоренили эту привычку. И Нику стало грустно оттого, что их молодость прошла и эти безмятежные годы уже не вернуть.

— Несколько месяцев назад я бы предпочел, чтобы ты меня все-таки предупредила, хотя и тогда был бы счастлив твоему возвращению.

— Несколько месяцев назад… — задумчиво повторила Мэгги. — То есть до того, как приехала твоя подопечная?

— По правде говоря, я веду приличный образ жизни всего несколько недель, и причина этого именно в Элизабет. — Подняв стакан с бренди, он сделал глоток. — Только после ее приезда я понял, как низко пал.

— Она очаровательная девушка, — заметила Мэгги, наблюдая за братом из-под длинных золотистых ресниц.

Казалось, как и раньше, она видит его насквозь, и Николас поспешил принять равнодушный вид.

— Элизабет красива и умна, — проговорил он, стараясь не вспоминать, какой она была очаровательной, когда, обнаженная, лежала в его кровати. — Сидни Бердсолл ищет ей мужа. Как только она выйдет замуж, Бэскомб поневоле будет вынужден оставить ее в покое.

Он сказал это по возможности непринужденно, словно слова эти давались ему легко, а не причиняли острую боль.

Наклонившись к стоявшему у софы столику, Мэгги взяла с него чашку с золотым ободком «и сделала крохотный глоток.

— А как Рейчел? — спросила она, сменив тему разговора, однако Ник не сомневался, что сестре удалось прочитать его мысли, — если не все, то наверняка большую часть.

— Понятия не имею. Со времени моего приезда в Англию я виделся с ней всего один раз, чтобы подписать договор о ее проживании в замке Коломб.

Мэгги вздохнула. Она была такая же хорошенькая, как и прежде. Нежное лицо сердечком, вьющиеся золотистые волосы, только не длинные, как раньше, а коротко подстриженные, как полагается монашкам. Ник до сих пор ругал себя за то, что вовремя не догадался, какой соблазн она представляет для Стивена Бэскомба.

— Значит, твоя жена не собирается возвращаться домой. А ведь самое меньшее, что она могла бы сделать, — это подарить тебе наследника.

Слова эти заставили Николаса вздрогнуть. Сестра принадлежала к числу тех немногих, кто знал, как страстно он хотел иметь сына.

— Времена эти прошли. Ни я не испытываю к Рейчел никаких чувств, ни она ко мне.

— Но это несправедливо, Ники! Ты так хотел иметь семью. Я часто об этом думаю. Я сама виновата в том, что со мной произошло. Если бы я не позволила Стивену…

— Прекрати. Ты ни в чем не виновата. Абсолютно ни в чем. Стивен был взрослым мужчиной, а ты еще ребенком. И вообще, это — дело прошлое.

Мэгги покачала головой:

— Может быть. Но есть еще бедняжка Элизабет. Я молю Господа о том, чтобы Бэскомб не поломал ей жизнь, как сделал это со мной его брат.

Ник промолчал, но сердце его больно сжалось. Бэскомб не крал у Элизабет невинность. Он сам это сделал. И ему уже не раз приходило в голову, что, в сущности, он такой же подонок, как и Стивен Хэмптон.

Глава 10

Спустя три дня Мерси Браун прибежала к Элизабет с новостью о том, что приехал Сидни Бердсолл. Днем Элизабет позвали в кабинет Николаса. Когда она вошла, граф сидел за столом, как всегда, изысканно одетый. Полосатый сизо-серый жилет, красный фрак и белоснежная рубашка, выгодно оттенявшая его смуглую кожу. Как только дворецкий закрыл за Элизабет дверь, Николас поднялся. От нее не укрылось напряженное выражение его лица. Похоже, встреча со своей подопечной далась ему нелегко. Да и сама Элизабет нервничала.

— Добрый день, Элизабет. Рад, что вы смогли к нам присоединиться.

Как будто у нее был выбор, с горечью подумала Элизабет. И как будто он и в самом деле рад, что она здесь. Николас показался ей таким красивым и таким далеким, что у нее сжалось сердце.

— Добрый день, милорд, — сказала она, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы он не догадался о ее истинном состоянии.

В этот момент к ней подошел Бердсолл и, взяв ее за руки, воскликнул:

— Элизабет, дорогая моя, как я рад вас видеть!

Наклонившись, он поцеловал ее в щеку, и Элизабет ласково ему улыбнулась:

— Я тоже очень рада вас видеть, Сидни.

Она и в самом деле была рада. Ей так не хватало успокаивающего присутствия Сидни, особенно в последние дни. Бросив взгляд на Николаса и заметив, что его будто застывшие черты ничуть не смягчились, Элизабет почувствовала острое желание уткнуться в надежное плечо поверенного и выплакаться.

— Насколько мне известно, вы тут пережили целое приключение, — заметил Сидни. Его серебристые волосы поблескивали в свете стоявшей на столе лампы.

— Пожалуй, — ответила Элизабет, думая о том, что самым невероятным приключением было не ее похищение, а ночь любви, которую она провела с Николасом. — К счастью, лорд Рейвенуорт успел перехватить нас по дороге.

— Мне об этом рассказывали. Я всегда знал, что на Николаса можно положиться.

Смуглые щеки Николаса окрасились нежным румянцем.

— Он вел себя необыкновенно храбро, — прибавила Элизабет, глянув искоса на стоявшего рядом Ника. — Я так благодарна ему за то, что он выручил меня из беды.

Рейвенуорт смущенно кашлянул.

— Сидни приехал сюда, потому что я послал ему письмо, — счел нужным пояснить он. — Я написал ему о том, что вас пытались похитить, и он тотчас же примчался из Лондона.

— Все это просто ужасно! — воскликнул Сидни, покачав головой. — Этот Бэскомб вконец обнаглел. Но надеюсь, что мы с вами вчетвером — леди Маргарет тоже предложила свои услуги — навсегда от него отделаемся.

— Сидни хочет сказать, — вмешался Николас, — что лондонский сезон уже начался, и он считает, что пора вывезти вас в свет.

— Именно так, моя дорогая. Я уже переговорил с несколькими весьма достойными молодыми людьми. Они будут счастливы с вами познакомиться. А когда вы выберете себе кого-нибудь в мужья и обвенчаетесь с ним, вы навсегда будете избавлены от домогательств этого подонка Бэскомба.

К горлу Элизабет подкатил комок. Она знала, что это время вот-вот наступит, и все-таки не была к нему готова. Она старалась не смотреть на Николаса, но взгляд ее помимо ее воли все возвращался к нему. Но лицо его было неподвижным и непроницаемым, словно вырезанным из дерева.

— Я не… я не думала, что вы так быстро сумеете подготовиться, — пролепетала она.

— К счастью, сумел, — сказал Сидни. — Я предполагал, что Бэскомб попытается нас перехитрить и добраться до вас. Кто знает, быть может, он предпримет еще одну попытку, прежде чем мы успеем добраться до Лондона. Так что, полагаю, нам следует поторопиться с отъездом.

Элизабет бросила на Николаса быстрый взгляд, однако он отвернулся.

— А когда… нужно выезжать? — спросила она.

— Я подумал, что будет лучше, если вы с лордом Рейве-нуортом выедете в конце недели.

Николас удивленно поднял голову:

— Что ты сказал?

— Я сказал, что вам с Элизабет лучше всего…

— Черт подери, Сидни! Ты что же, предлагаешь, чтобы я тоже отправился с ней?

— Естественно. Неужели ты не понимаешь, Ник? Ты не можешь просто отослать Элизабет одну. Тебе придется ее сопровождать. Элизабет будет в безопасности, только когда выйдет замуж. А до этого, если она не будет находиться под твоей защитой, Бэскомб наверняка найдет способ ее скомпрометировать и заставить тем самым выйти за него замуж.

Николас словно окаменел.

— Но ведь это нелепо! Я не могу с ней поехать. Неужели не ясно, что, если я буду находиться с Элизабет в Лондоне, все ее попытки отыскать себе мужа заранее обречены на провал.

Сидни покачал головой:

— Вовсе не обязательно. Хотя общество сделало тебя изгоем, мой друг, ты по-прежнему богат, как Крез, и обладаешь огромной властью. Большинство из членов высшего общества побоятся навлечь на себя твой гнев, сторонясь твоей подопечной.

Николас перевел взгляд на Элизабет. Глаза их встретились, и Николас увидел в них беспокойство, которое она тщетно пыталась скрыть. На секунду взгляд его смягчился. «Прости меня, — казалось, говорил он. — Я не могу с тобой поехать. И не проси». Но уже в следующее мгновение лицо его снова стало жестким, и Элизабет решила, что ей это почудилось.

— Об этом не может быть и речи, — отрезал Николас. — Надо найти какой-то другой выход.

— Другого выхода нет, — возразил Бердсолл. — Ты должен поехать в Лондон и поддержать Элизабет. К счастью, в Лондоне у нас уже есть союзник.

— Какой союзник? Кого ты имеешь в виду?

— Герцог Белдон согласился оказать Элизабет покровительство. — Сидни взглянул на Николаса. — Ты должен его помнить, — насмешливо прибавил он. — До того как тебя арестовали, вы были друзьями.

Ник посмотрел на огонь в камине.

— Я совершенно забыл про Рэнда Клейтона.

— Может быть, ты и забыл, а вот он всегда о тебе помнил. Насколько мне известно, после твоего возвращения он предпринимал неоднократные попытки увидеться с тобой, однако ты их игнорировал.

Николас взглянул на Элизабет:

— До того как меня обвинили в убийстве, Рэнд Клейтон был моим лучшим другом. Он тогда еще не был герцогом, а всего лишь маркизом. Когда я вернулся в Англию, он уже унаследовал герцогский титул, и я не хотел компрометировать его дружбой с человеком, осужденным за убийство.

— Очень благородно с твоей стороны, — съязвил Сидни, — но герцог, очевидно, придерживается на этот счет другого мнения. Он предложил нам свою помощь, и ради Элизабет я намереваюсь ее принять.

В комнате воцарилась тишина. Взгляд Николаса был прикован к Элизабет. Ей очень хотелось бы знать, какие мысли таятся в серебристых глубинах его глаз, однако ничего прочесть в них она не смогла.

— Кроме того, тебе следует подумать и о своей сестре, — нарушил молчание Бердсолл. — Теперь, когда она покинула монастырь, у нее могут возникнуть новые проблемы. Так что помощь его светлости будет просто неоценима.

Ник плотно сжал губы, так что на щеках у него заиграли желваки, и покорно вздохнул.

— Хорошо, Сидни. Ты опять одержал верх.

Сидни с облегчением вздохнул:

— Отлично. Так когда вас ждать?

— У меня есть кое-какие дела. Нужно разобраться с негодяями, похитившими Элизабет. Так что завтра утром я отправляюсь в Доркинг, а когда ситуация разрешится, вернусь. — Он снова взглянул на Элизабет: — Вы с тетушкой должны быть готовы через три дня отправиться в путь.

— Как прикажете, милорд. Нам недолго собираться.

Николас кивнул и повернулся к Бердсоллу:

— Ты прав, Мэгги тоже поедет с нами. Если, конечно, не возникнет никаких препятствий.

Поверенный улыбнулся. Казалось, гора свалилась с его плеч.

— Очень хорошо. А я тем временем распоряжусь подготовить для вас твой городской дом, сообщу о вашем предстоящем приезде его светлости и позабочусь обо всем прочем.

— Спасибо, Сидни. — Николас бросил в сторону Элизабет последний, не отличавшийся теплом взгляд, и у нее снова сжалось сердце. Не так давно он смотрел на нее совсем иначе. — Сообщите о наших планах своей тетушке и скажите Мерси, что она будет вас сопровождать.

— Хорошо, милорд. — Элизабет повернулась к Бердсоллу и улыбнулась ему, надеясь, что он не заметил, как ей больно. — Вы останетесь ужинать?

— Боюсь, нет, моя дорогая. Слишком много дел. — Он поднес к губам ее руку. — С нетерпением буду ждать нашей встречи.

— Я тоже, Сидни. Вы мой самый лучший друг.

Николас проводил Элизабет до дверей взглядом, а когда дверь за ней захлопнулась, почувствовал, что опять может дышать.

Сидни вновь обратился к нему.

— Я знаю, как тебе нелегко, Николас. Эти люди отворачивались от тебя все эти годы. Я уверен, они и сейчас не очень к тебе расположены, однако со временем будут вынуждены принять тебя.

Поверенный, конечно, был прав. Несмотря на запятнанную репутацию, он, Николас, по-прежнему является человеком, обладающим властью. Пусть высший свет повернулся к нему спиной, однако, если его станет поддерживать Бел-дон, общество не станет открыто его игнорировать. Маргарет получит возможность забыть свое прошлое, а Элизабет сможет вращаться в высших кругах, где непременно найдет себе подходящего мужа.

Мысль эта причинила Николасу острую боль.

Он распрощался с Бердсоллом, который тут же отправился в путь, и наконец остался один. Ник налил себе бренди и уселся перед камином. И тотчас же перед ним возник образ Элизабет — гордой, строптивой и потрясающе красивой. Ник знал, что причинил ей боль, однако у него не было другого выхода. Та ночь любви была страшной ошибкой. И Николас своим напускным безразличием хотел дать ей это понять.

Может быть, нужно было поступить по-другому. Просто сказать ей, что ему очень жаль… Но, по правде говоря, Ник не мог решиться на это.

Он уже давно понял, что Элизабет Вулкот при желании может из него веревки вить. Он пойдет ради нее на что угодно. Она не должна заметить, что он по-прежнему ее хочет. Ведь если она снова попросит заняться с ней любовью, он, пожалуй, не сможет ей отказать.

Ведь тогда на постоялом дворе не смог…

Этой долгой ночью Нику никак не удавалось заснуть, а когда сон наконец сморил его, ему приснилась Элизабет Вулкот, обнаженная и прекрасная. Потом Нику приснились родители, те счастливые дни, когда еще были живы мама и отец, всегда отлично понимавшие своего сына. Счастливая и безмятежная жизнь Ника кончилась, когда он убил Хэмптона… Сон про родителей снова сменился сном про Элизабет. Она держала на руках черноволосого мальчугана, как две капли воды похожего на него, и, смеясь, говорила ребенку: «Вот папа!»

Разбудили Ника ночные звуки: стрекот сверчка, зловещее уханье совы. Он долго лежал, пытаясь прийти в себя. Уж слишком реальным был сон. Вне его обволакивающей теплоты он чувствовал себя страшно одиноким.

К тому времени как Ник встал, оделся и подготовился к поездке, настроение у него было ниже среднего. Он отправился на конюшню. Акбар был уже оседлан, равно как и длинноногий гнедой жеребец для Элиаса. Мути должен был сопровождать Николаса в Доркинг, где они намеревались встретиться с местным мировым судьей.