– Я, разумеется, имел в виду те обстоятельства, которые сопутствовали нашей первой встрече. Вам, осмелюсь заметить, хорошо известно, что кое-кто в ту ненастную ночь тайком отлучился из дому.

Глаза Ровены расширились:

– И вы считаете, что я достойна осуждения?

– Возможно, хотя я не имею ни малейшего понятия о том, куда вы ездили или с кем вы были.

Интонация его голоса больно задела Ровену. До ее сознания дошел тот скрытый смысл, какой капитан Йорк вкладывал в свои слова. В ее душе поднялась буря чувств. Ошеломленно, без какой-либо мысли в глазах смотрела она на него, и вдруг ее ладонь крепко припечаталась к его худой щеке. Звук удара был слышен столь явственно, что даже вой ветра не заглушил его.

– Вы дали мне достаточный ответ и, по-видимому, вполне мною заслуженный, – произнес капитан после непродолжительного молчания. – Позвольте принести вам мои извинения.

– Я не нуждаюсь в ваших извинениях и не желаю их принимать! – ответила Ровена вызывающе. – Да будет вам известно, что никогда в жизни я... Да разве вы поймете!

От возмущения у нее пропал дар речи. Смерив капитана уничтожающим взглядом, она прошла мимо него к сходному трапу.

Тарквин смотрел ей вслед, и его мучило чувство вины. Не хватало только нажить себе врага в лице Ровены де Бернар. Конечно, он оскорбил ее и раскаивается в этом. Но ее неоднократные отлучки из замка Лесли мучили его любопытство. Если ни с каким возлюбленным она не встречалась – а теперь он вполне этому верит, то каковы нее были ее истинные намерения?

«Нужно честно признаться, – подумал Тарквин, – не моего ума это дело». Но как он ни пытался отогнать от себя занимавшую его мысль, ему это не удавалось.

Однако ответ на мучивший его вопрос был получен из совершенно неожиданного источника.

Миссис Хелин Синклер, немного пообвыкнув, уже не уединялась в своей каюте, а предпочитала выходить наверх, чтобы подышать свежим морским воздухом. В один из таких вечеров, когда она взад-вперед разгуливала по палубе, ей неожиданно повстречался капитан Йорк и она, выдержав нужную паузу, решилась завязать с ним разговор.

Надо сказать, что миссис Синклер являла собой женщину высокого роста, красотой, как говорится, не блиставшую, но очень добропорядочную и высоконравственную. Ее любимейшим занятием было чтение и заучивание наизусть различных текстов из Библии и заинтересованное обсуждение сочинений евангелического реформатора Хэна Моури. Она давно овдовела и большую часть своей взрослой жизни провела на службе у семьи Лесли, работая у графини в качестве ее секретаря. Если кому-либо из знавших эту чопорную и строгую в своих суждениях даму пришла бы в голову мысль, будто она способна невзлюбить племянницу своей работодательницы, то такое суждение следовало бы признать глубоко ошибочным: к этой девочке она испытывала глубокую и искреннюю симпатию. Своенравную манеру поведения Ровены де Бернар миссис Синклер, разумеется, ни в малейшей степени не одобряла, но она с большим уважением относилась к тем людям, которые, следуя заветам Господа нашего, творили дела добрые и угодные Создателю.

Если граф и графиня не были склонны проявлять милосердие и щедрость по отношению к человеческим существам, обойденным судьбой и не столь удачливым, как сами Лесли (к ним относились работники и слуги, которых плохо кормили и одевали и которые всегда дрожали от холода в сырых и мрачных помещениях замка, а также прозябавшие в ужасающей нищете мелкие арендаторы сэра Грейэми), то отношение их племянницы к этим бедным и униженным людям было диаметрально противоположным: Ровена им сострадала и в меру своих сил старалась что-нибудь для них сделать.

– Если моя память меня не подводит, то Ровена начала помогать этим несчастным людям в то лето, когда ей исполнилось тринадцать, – начала разговор миссис Синклер. Собственно, это был монолог: она говорила, а капитан Йорк слушал. – Тогда настала очередь Лахлена идти на пастбище, и Ровена упросила его взять ее с собой. Конечно, по возрасту она еще мало годилась в помощники, но в Глен Роузе девушки нередко присматривают за скотом, пасущимся в горной долине. Так вот, в той местности, среди высоких холмов стоит небольшой каменный домик, скорее хижина. Именно там, как мне думается, она впервые своими глазами увидела жалкое нищенское существование простых людей, во всем зависящих от сэра Грейэми. В самом замке, изолированном от внешнего мира, жизнь протекает скрытно, и Ровена не могла раньше обнаружить, как убого и бедно живет рабочий люд. Всякий раз, когда она возвращалась в Глен Роуз, с ней происходили какие-то внутренние перемены. Вот тогда-то это и началось...

– Что началось? – спросил капитан.

– А то, что Ровена, когда ее тетя и дядя спали, стала отлучаться из замка: седлала лошадь и уезжала, – миссис Синклер с беспокойством взглянула на капитана, как бы спохватившись, что выдала ему секрет. – Да ведь вы, наверное, об этом знали?

– Только то, что у мисс де Бернар вошло в привычку уходить из замка без ведома своих опекунов. И какова причина ее отлучек, вы не знаете?

– Ну как же, она помогала им продуктами и одеждой.

Тарквин молчал, углубившись в свои мысли. Внезапно миссис Синклер улыбнулась, черты ее сурового лица разгладились.

– Я сама узнала об этом совершенно случайно, так как моя комната не очень далеко от комнаты Ровены де Бернар. Когда Ровена возвращалась домой, ее выдавал стук тяжелых сапог, который и мертвого мог разбудить! Но обстоятельства ей благоприятствовали, так как лорд и леди Лесли жили в соседнем крыле замка и не подозревали о тайных отлучках своей племянницы.

Миссис Синклер сделала паузу, а затем продолжила с полным сознанием своей правоты:

– И я ни в малейшей мере не раскаиваюсь, что не выдала графине тайну Ровены. Вы бы, капитан, посмотрели, сколько ненужного расточительства допускается за самым обычным семейным ужином. Был случай, когда остатков с рождественского стола хватило, чтобы подкормить бедный деревенский люд в течение чуть ли не целого года! Ровена всегда припрятывала часть содержимого кладовой, а прислуга ей в этом содействовала.

– Не вижу в этом ничего компрометирующего.

– А сколько пар туфель, ботинок, сапог, полусапожек, которые леди Лесли и ее дочь уже не носили, Ровена раздала деревенским. Представить только, что у этих людей, за редким исключением, не было во что обуться даже зимой! Однажды Ровена принесла чуть ли не две дюжины юбок из атласа, которые мы потом переделали в курточки для детишек мелких арендаторов. Где она все это раздобывала, остается неизвестным. Наверное, на чердаках и в чуланах, куда она часто наведывалась. Сын графини Лахлен знал обо всех проделках Ровены, но, как ни странно, в его лице она нашла поддержку. А не будь ее, то для Ровены дело могло бы принять плохой оборот.

Немного подумав, миссис Синклер продолжала:

– Но кражу с корыстной целью я бы осудила, ибо Библия учит нас, что воровство – непростительный грех.

– Охотно верю.

На какое-то мгновение миссис Синклер изучающе посмотрела в глаза Тарквина, ища в них насмешку, но он только поклонился ей с улыбкой на лице. Эта улыбка растрогала миссис Синклер, и она, наклонившись к нему поближе, доверительно сообщила, что ее юной подопечной стало бы очень неловко, если бы до нее дошло, что с тщательно оберегаемых ею секретов сдернут покров. Капитан, как человек слова и чести, не даст, конечно, Ровене почувствовать, что знает ее тайну.

Тарквин обещал ей, что ни словом не обмолвится Ровене о их разговоре, и миссис Синклер, облегченно вздохнув и поговорив с капитаном о том о сем еще в течение нескольких минут, спустилась к себе в каюту.

Тарквин остался стоять на палубе, там, где миссис Синклер его покинула, и смотрел на белые барашки волн. Он не думал о Ровене де Бернар и о том, что узнал о ее поступках от миссис Синклер. В своих мыслях он возвратился сейчас к событиям прошлого, о которых давно забыл. Его младший брат Джейми всегда выступал в защиту слабых и приниженных, особенно арендаторов Лонгбурна, и если их подозревали в воровстве или незаконной охоте в чужих владениях, Джейми горячо призывал судей не выносить слишком строгий приговор.

Отец Тарквина состоял в должности главного шерифа и одновременно мирового судьи графства Дорсет, и бесчисленное число таких дел рассматривалось в судах этого графства. Джейми никогда не пропускал случая, чтобы выступить в защиту обвиняемых. Было совершенно очевидно, что он со временем мог бы стать превосходным адвокатом, и в кругу семьи уже было решено, что он будет служить в парламентском суде по достижении требуемого возраста. Но, к сожалению, он не стал считаться с мнением отца и матери и пошел по стопам своего старшего брата, поступил на службу в армию и дни свои окончил в битве под Лейпцигом.

Мысли о брате болью отозвались в сердце Тарквина. Задумавшись, он не заметил, что солнце село, что кто-то из проходивших мимо членов команды вежливо его поприветствовал, но Тарквин на его приветствие не ответил.

Пакетбот «Илайджи Дандэс» держал курс на запад. Погода портилась, холодный ветер пронизывал до костей. Сначала накрапывал мелкий дождик, затем пошел дождь со снегом, и капитан суденышка стал опасаться за паруса, которые обледенели и могли треснуть. Порывы ветра налетали с такой бешеной силой, что пассажиры не отваживались появляться на верхней палубе и проводили время внизу за скучными разговорами о капризах погоды.

Замерзшие гавани на пути их следования, занесенные снегом окрестности производили впечатление жуткое и мрачное. На очередной стоянке поднявшиеся на борт пассажиры принесли весть, что королевская почта бездействует, а типографии по причине страшных холодов перестали печатать газеты. Сильные снегопады обрушились на Мидленд и отрезали его от остальной части Англии. В самом Лондоне и в его окрестностях дороги сковала гололедица, лошади скользили и падали, а повозки переворачивались.

Что касается Ровены де Бернар, то холод, от которого немели пальцы рук и ног, она переносила довольно безболезненно. В Шотландии зимы стояли суровые, и она получила соответствующую закалку. А вот к пронизывающему ветру, бешено и злобно бороздившему морскую поверхность и перехватывающему дыхание, она не могла привыкнуть. Поэтому ей приходилось торчать в кают-компании с ее затхлым, спертым воздухом, волей-неволей терпя общество пассажиров, пытавшихся завязать с ней знакомство. Все это действовало ей на нервы. Время тянулось скучно и однообразно, и Ровена пожалела, что не стала дожидаться весны, чтобы добраться до Фолмауса посуху. С Тарквином она виделась редко, что, как ни странно, вызывало в ней недовольство. Если бы капитан Йорк более внимательно относился к своим обязанностям сопровождающего, то она была бы избавлена от необходимости терпеть призывные взгляды ехавших на пакетботе мужчин. Впрочем, ничего, что переступало бы границы приличия, не могло произойти под бдительным оком миссис Хелин Синклер.

Капитан Йорк редко появлялся в кают-компании или на палубе, и Ровена с удивлением подумала, не преднамеренно ли он ее избегает.

Она давно поняла, что капитан относится к типу людей, которые любят одиночество и не терпят пустых разговоров. Однако, считала она, он мог бы проявить к ней больше дружелюбия и внимания! Но куда там. Из него слова не вытянешь, если не сказать больше. Его визиты были редкими и короткими, и он совершенно не замечал ее украдкой брошенных взглядов.

Ровена с неохотой призналась себе, что его лицо, хотя и немного худое и острое, необычайно привлекательно. Выражение затаенной суровости не покидало его, и даже когда капитан Йорк улыбался, его серые глаза оставались холодными. Роста он был выше среднего, свою полковую форму носил с достоинством и у тех немногих дам, которые также очутились на этом судне, при виде его пульс начинал учащенно биться. Но капитана их явное расположение совершенно не трогало. А может быть, в его душе еще не прошла боль от утраты брата, погибшего в битве под Лейпцигом, о чем тетушка Файоуна рассказала ей, Ровене, незадолго до прибытия капитана в Глен Роуз. Сам капитан, очевидно, в сражении не участвовал, так как получил ранение в бедро и находился в госпитале. Ровена предполагала, что рана еще не зажила и причиняет капитану боль. Она заметила, что с наступлением холодной погоды движения капитана Йорка стали более скованными: ей хотелось сказать капитану теплые и добрые слова, но у нее не хватило решимости. Она не забыла, что за подобное выражение чувств он уже раз сделал ей замечание – там, на лестничной клетке в замке Лесли.

Тарквин Йорк, продолжала размышлять Ровена, человек малообщительный и недоступный: скоро им придет время проститься, и не стоит добиваться его внимания. Нет, она не будет искать его общества.

Однако намерениям Ровены не суждено было осуществиться, так как через три дня капитану пришлось сделать незапланированную остановку в портовом городке Ипсуич. Дело в том, что у одной молодой женщины на судне начались преждевременные роды. Миссис Синклер, родившая четырех детей, помогла ей сойти на берег и всячески пыталась ободрить и утешить молодую женщину, и ей, можно сказать, это удалось, так как присутствие миссис Синклер действовало успокаивающе на пребывающую в расстроенных чувствах молодую женщину, которой вскоре предстояло стать матерью. Ровена отправилась вместе с миссис Синклер, которая ни за что не хотела оставлять девушку одну без своего присмотра.

Качка страшно надоела Ровене, и ей не терпелось поскорей почувствовать под ногами твердую землю. Вместе с ними поехал и Тарквин, без помощи которого, как считала миссис Синклер, они не могли бы справиться. Начинало темнеть. Они сумели быстро найти карету, с большими предосторожностями уложили в нее роженицу и тронулись в направлении городка. Дорога сильно обледенела, ноги у лошадей разъезжались, и они падали. Капитан Йорк помогал подняться несчастным животным, и они, понукаемые кучером, продолжали медленно продвигаться вперед. Карету трясло и мотало на неровной дороге. К тому же было очень холодно. Беременная женщина уже не могла сдержать своих криков и стонов. Облегчить ее страдания Ровена не могла, она только гладила ее напряженные руки и молила Бога, чтобы эта длинная утомительная дорогая побыстрее закончилась.

За годы работы в винокурне Ровена не была избавлена от разного рода неприятностей, на себе испытала все те тяготы, с которыми была сопряжена ее работа. А вот с мучениями и переживаниями женщины, которой предстояло произвести на свет живое человеческое существо, она столкнулась впервые: крики, исторгаемые роженицей, сильно пугали Ровену.

– Старайтесь успокоиться, мое золотце, дело-то ведь это для женщин обыденное, – с нежностью в голосе утешала роженицу миссис Синклер. – Произволением Господа нашего, много страдавшего, велено женщине в муках и боли производить на свет живое существо. Преодолей страх свой. Боль твоя скоро пройдет.

Через несколько минут карета остановилась перед каменным домом на тихой улочке. В дверях появился доктор, только что отужинавший. Миссис Синклер помогла ему отвести в дом стонавшую женщину.

Лошади нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Ровена, оставшаяся в карете, ежилась от холода и краем глаза наблюдала, как капитан Йорк осаживал лошадей. Через несколько минут из дверей дома вышла миссис Синклер: ветер трепал ее юбку и пытался сорвать шляпку.

– Ну, слава богу! – бодро произнесла миссис Синклер, когда капитан помог ей сесть в карету. – Наша роженица попала в надежные руки. Доктор сказал, что мы успели вовремя. И здесь, капитан, не обошлось без вашей помощи, без вас нам бы пришлось трудно. В числе наших сопровождающих нет никого, чье умение обращаться с лошадьми сравнилось бы с вашим.

– Нам еще нужно успеть на пакетбот, – напомнил ей капитан с ухмылкой. Его впалые щеки покраснели от мороза, а упавшую на лоб черную прядь волос трепал ветер. В глазах его вспыхивали серо-голубые искорки и, глядя на него, Ровена по думала, что капитан Йорк сейчас в хорошем настроении. Ровена снова бросила взгляд в сторону капитана, и глаза их встретились. Он улыбнулся Ровене.

– Ну что, мисс де Бернар, возвращаемся на судно? Что-то вы приуныли, приключение вам оказалось не по вкусу?

Не дожидаясь ответа, он отвесил короткий поклон и захлопнул дверцу кареты. Капитан подошел к передней лошади, чтобы поправить на ней сбрую. Внезапно чего-то испугавшись, она резко вскинулась, и капитан Йорк, ухватив ее под уздцы, попытался удержать, однако на скользкой дороге ноги его стали разъезжаться и он чуть не упал. У Ровены зашлось сердце, когда она увидела, как гримаса боли исказила его лицо. Ей стало ясно, что рана еще не зажила и причиняет капитану Йорку боль.

Наконец они увидели пирс и мачты пакетбота. Подобрав концы своего пледа, Ровена занесла ногу, собираясь выйти из кареты, но от резкого порыва ветра потеряла равновесие. Тарквин мгновенно оказался рядом и успел подхватить ее под руку. По шаткому мостику они спустились к ожидавшему их баркасу, слегка покачивавшемуся на воде. Время тянулось очень медленно, пока лодка плыла вдоль портовых сооружений к судну. На пакетботе их заметили, и, когда баркас причалил, несколько пар рук помогли им взобраться на палубу. По сходному трапу Ровена спустилась вниз. Здесь, в каюте, которая была надежным укрытием от злых и бешеных порывов ветра, она почувствовала облегчение. Прислонившись к стене каюты, она закрыла глаза и расслабилась, успокаивая дыхание. Прошло не так уж много времени, когда, подняв голову, она с удивлением и некоторым испугом обнаружила рядом с собой Тарквина. Голова его, откинутая назад, опиралась о поверхность темной панельной обшивки, выражение лица было каким-то беззащитным. Вглядываясь в это лицо со следами усталости и боли, Ровена ощутила смутное, щемящее чувство, поднимавшееся из глубины души.

– Капитан Йорк, – окликнула его Ровена, преодолев смущение.

Тарквин открыл глаза.

– Да, мисс де Бернар!

Тон его голоса смутил Ровену, и она, помедлив наконец решилась:

– Вы не отказались помочь незнакомой женщине, когда она в этом особенно нуждалась. А ведь у вас самого сильно болела нога.

Тарквин в ответ не произнес ни слова. Ровену это смутило, и она покраснела. Однако это не помешало ей задать Тарквину еще один вопрос, который вертелся у нее на языке.

– Ранение вы получили в Европе, не так ли?

– Ранение? – переспросил он отчужденно.

– Да, вы получили его под Витторией, об этом мне говорила моя тетя. Вы были выбиты из седла французским уланом, и я желала бы узнать... – она замолчала и, бросив на капитана быстрый взгляд, почувствовала, что впервые в жизни ее язык отказывается ей повиноваться.

– Что вам хотелось узнать, мисс де Бернар?

– ...мне хотелось бы узнать, сможет ли рана зажить полностью. Я имею в виду прихрамывание при ходьбе. Неужели оно неустранимо?

– Буду ли я хромать на одну ногу или нет, какое это имеет значение? – произнес Тарквин спокойно.

– Не могу утверждать, что мне это безразлично. Слова Ровены были заглушены внезапным тяжелым шумом шагов наверху. Заскрипели блоки шкива, когда стали поднимать паруса. От сильного напора ветра судно начало крениться. Палуба заходила под ногами Ровены, и неожиданно ее с силой бросило вперед, прямо на капитана Йорка. От удара он чуть было не потерял равновесие и, пытаясь удержаться, непроизвольно обхватил ее руками, не давая упасть и ей. Их тесно прижало друг к другу, и со странным изумлением Ровена почувствовала силу живой энергии его тела, крепость мускулистых рук, державших ее, надежную близость его широкой груди. Она подняла голову, но его лицо оставалось замкнутым. Встретившись взглядом с холодными серыми глазами Тарквина, Ровена ощутила, как жаркая волна захлестнула ее. Их губы почти соприкасались. Сердце девушки забилось быстрее, хотя она и не осознавала, какие чувства овладели ею, что ее томит.

Но вот судно обрело устойчивость, и внезапно Тарквин оттолкнул Ровену от себя. Лицо его сделалось сердитым. Ровена, отступив шаг назад, пристально смотрела на капитана Йорка, прижав руки к своим пылающим щекам. Затем она повернулась и, не сказав ни слова, быстро удалилась.

– Сомневаюсь, мисс де Бернар, что мы в силах что-либо изменить. Темза скована льдом, а всем речным судам путь дальше Тилбери заказан. У нас нет выбора. Нам придется отсюда отправляться в Фолмаус. Собственно, не вижу большой разницы. Просто мы наймем другую карету. Один лишний день в пути, надеюсь, выдержим?

Сообщение капитана повергло Ровену в уныние.

– Но мне так хотелось увидеть Лондон!

Серые глаза Тарквина смотрели на нее оценивающе и холодно. Он сидел за столом кают-компании и просматривал официальный бюллетень «Ле Монитэр» трехмесячной давности, который был конфискован на захваченном французском фрегате и передан в полное распоряжение майора Арчибальда Симпсона-Кли, занимавшего каюту, соседствующую с каютой Ровены.

– Вам хочется посмотреть Лондон поближе? Едва ли он покажется вам интересным. Он безобразен, грязен, полон бедняков и нищих. Правительство тори, находящееся сейчас у власти, самое непопулярное, и если вы хотите знать, то даже чистенькие окраины фешенебельного района Мей7фер не застрахованы от бесчинств разъяренных толп черни. Мятеж луддитов заставил всех взяться за оружие и за последние пять лет они занимались тем, что на каждом уличном углу от Бишопсгейта до Уэсбурна они вешали каждого подозреваемого, независимо от того, была ли доказана его вина или нет. И что же, вам это хотелось бы увидеть?

– Нет, не это, – ответила решительно Ровена. – Думаю, нет нужды напоминать вам, что в Лондоне немало достопримечательностей, представляющих интерес для каждого приезжающего, если он считает себя интеллигентом. Разве образованному человеку не интересно осмотреть их, побывать в церквах, галереях, замках, театрах?

– Но неинтересно такому служаке-солдафону, как я, который ко всему этому невосприимчив и не может должным образом оценить, так вы считаете?

– Я так не считаю, – возразила Ровена.

– Вы, мисс де Бернар, никогда не скрываетесь за словами, говорите то, что думаете, – произнес Тарквин с усмешкой. – Но имейте в виду, что те люди, с которыми вам придется общаться, и прежде всего молодые холостяки, вашу манеру не скрывать своих мыслей сочтут скучной и даже странной.

– Я не премину воспользоваться вашим советом, когда начну подыскивать для себя подходящего мужа, – не без язвительности отпарировала Ровена. – А теперь разрешите откланяться. Необходимо сообщить миссис Синклер о изменении наших планов.

Миссис Синклер, как и следовало ожидать, восприняла новость относительно спокойно. Оставаясь безучастной к недовольным замечаниям других пассажиров, она миролюбиво заявила, что им теперь предстоит добираться до места назначения обходным путем, но что это вовсе не по вине капитана пакетбота, здесь усматривается божья воля.

– До Фолмауса в любом случае мы намеревались добраться в карете, – сообщила она майору Арчибальду Симпсону-Кли во время вечернего ужина. – Просто теперь придется сделать несколько лишних миль, но это в конечном счете мало что изменит в нашем путешествии. Конечно, мало хорошего в том, что континентальная блокада еще не снята. Насколько быстрее можно было бы пересечь Ла-Манш и добраться до Кале!

– Вы правы, мадам, – вступил в разговор майор, седой ветеран с бакенбардами, участник ряда военных кампаний на Пиренейском полуострове. – Еще когда я состоял на военной службе, мне часто приходилось совершать деловые поездки, и больших неудобств я от них не испытывал. Пакетбот, который доставит вас к месту назначения, курсирует по маршруту Фолмаус, так ведь? Поверьте моему слову, дорога в объезд занимает очень много времени.

– Однако этот путь более надежен, чем через Балтийское море, когда вам потребовалось бы из Штральзунда добираться до северных портов Франции, – заметил один из штатских с желтовато-бледным лицом, носивший накрахмаленный галстук. – Расстояние придется преодолевать огромное. И, кроме того, дорога пролегает через зону активных боевых действий. Северные союзники недавно переправились через Рейн и готовятся к новому наступлению на Париж.

Майор энергично кивнул в знак согласия:

– Совершенно верно. Самым безопасным маршрутом теперь следует признать южный, ведь Веллингтон очистил Испанию от войск противника. Этим путем вы доберетесь до места беспрепятственно, мисс де Бернар, – добавил он ободряюще, обращаясь к Ровене, сидевшей справа от него.

– Но ведь французские части до сих пор находятся в Испании, их не удалось вытеснить за ее пределы, – не согласился штатский с болезненным цветом лица. Он, видимо, неплохо разбирался в сложившейся ситуации, хотя вид его респектабельностью не отличался. – Армия Веллингтона еще продолжает вести бои против генерала Сульта, армия которого зажата в кольцо блокады у Байонны. Не сомневаюсь, что, как только небо прояснится, вторая дивизия и третий драгунский полк под командованием сэра Джона Хоупа атакуют французов.

Ровена, слушая разговор мужчин, медленными глотками пила горячее какао.

– И вы считаете, что Испания снова станет ареной сражения двух этих армий? – недоверчиво спросил майор.

– Битва начнется в Испании или вдоль границы Байонны, – последовал мрачный ответ.

– Но это же абсурд! Зачем же тогда Бонапарту понадобилось вести переговоры с королем Испании Фердинандом в ноябре прошлого года? Вы думаете, он его нарушит и что в его планы входит снова послать армию Сульта в Испанию? Или что англо-португальская армия сможет там сковать его действия?

– А что вы думаете об этом, капитан Йорк? – спросил болезненный штатский, спокойно глядя на Тарквина. – Вы ведь служите в третьем драгунском, я не ошибаюсь? И как вы оцениваете ситуацию по поводу возможной военной кампании в Испании, пока Наполеон у власти?

– Не следует недооценивать генерала Сульта, – медленно начал Тарквин. – Как принц-регент Испании он заинтересован в том, чтобы выиграть воину, и, по-видимому, останется верным своему императору и не покинет его в сложившейся обстановке. Если Наполеон в ближайшем будущем не отречется от власти, Сульт – я в этом уверен – будет стремиться вырваться из кольца блокады под Байонной.

– Мне приятно думать, что Наполеон Бонапарт наконец-то выдохся, – проговорил молодой денди вялой наружности, сидевший в конце стола. – Пройдет не так уж много времени и перемирие будет заключено. Держу пари на пятьдесят фунтов.

– Не торопитесь расстаться со своими деньгами, сэр, – резко вмешался майор Симпсон-Кли. – У меня есть все основания утверждать, что разбить армию Наполеона не так-то легко, как думают некоторые. Вспомните, что в течение почти двадцати лет мы вели войну с Францией, и за это время Наполеон дважды оставлял свою разбитую армию, чтобы набрать новую и снова почувствовать себя триумфатором на поле сражения.

– Прилив начался, сэр, – веско возразил молодой человек, ощупывая майора таким взглядом, будто тот явился сюда из позапрошлого века.

– А поражение британской гвардии в битве под Виторией в июне прошлого года разве не наглядный тому пример?

– Поражение? Можно подумать, что вы сами были его очевидцем и оценили их умение отлично сражаться. Ах, вы там не были! Может быть, капитан Йорк расскажет нам, что же там действительно происходило?

– Считаю преждевременным и нецелесообразным обсуждать вопрос о вероятности возобновления военных действий. Пока ведь неизвестно, каков будет исход конференции, посвященной вопросам мирного урегулирования проблемы.

– Лорд Ливерпул авторитетно заверил нас, что наше путешествие будет безопасным, – с твердостью в голосе сказала миссис Синклер, хотя, по правде говоря, ее одолевали сомнения. Неужели не удастся положить конец этой затянувшейся войне? Нельзя не учитывать и меру реальной опасности, которая может подстерегать их в пути, когда они будут пересекать границу Испании, чтобы вдоль нее добираться уже до Франции.

Большинство новостей, которые до них доходили, были весьма обнадеживающими: лорд Каслри, министр иностранных дел, выехал из Англии в декабре, чтобы принять участие в мирной конференции союзников, на которой будут обсуждаться условия и сроки капитуляции, с тем чтобы довести их до сведения Наполеона. Кроме того, было известно, что армия Веллингтона в это время находилась где-то в районе восточнее Витории и в течение нескольких месяцев бездействовала, что, естественно, говорило в пользу возможного наступления такого момента, когда наконец-то остановятся жернова чудовищной и зловещей военной машины Наполеона. Если взглянуть на события более внимательным взглядом, то можно заметить, что перемены происходят во всем.

Отношение англичан к французам, по-видимому, тоже меняется. Во время всего путешествия, вспоминает миссис Синклер, она что-то не припомнит, чтобы Ровену де Бернар, имя которой говорило о том, что она француженка, кто-нибудь из англичан обидел злым словом. Но мысль о возможном вступлении частей союзников в Париж беспокоила и пугала миссис Синклер.

Юго-западные районы Франции и департамент Шаранта, где близ деревни Шартро-сюр-Шарант обосновалось семейство де Бернар, особых потрясений не испытывали, жизнь населения этих районов протекала относительно спокойно. И что же, чтобы теперь попасть туда, им придется пересекать зону боевых действий? Надо же такому случиться! Какой же выход из столь чреватого опасностями положения? – тревожно думала миссис Синклер. Она с беспокойством посмотрела на Ровену, которая делала вид, будто серьезно занята едой. Лицо девушки было необычайно бледным, и сердце у миссис Синклер екнуло, так как до ее сознания дошло, что не она одна испытывает тревогу.

«О Боже! Дай нам силы и помоги нам в испытаниях наших!» После этих слов, мысленно обращенных миссис Синклер к Творцу всего сущего, тревожное чувство, донимавшее ее, отступило.

Ровену же в это время вовсе не беспокоили мысли по поводу возможности добраться до Франции в разгар военной кампании. Симон не стал бы торопить ее с возвращением, если бы обстановка была чересчур опасной. К тому же в Англии ходили упорные слухи о возможном прекращении военных действий и заключении мира.