– Нет, это Кентервильское привидение! – ответил я. – Давай скорее сваливать, а то еще кто-нибудь нагрянет!

– Да я бы рад, но вот не могу найти нужное место, – озабоченно сказал Гарик.

Вдвоем мы быстро нашли нужную полянку и развернули «окно». Нашей радости при виде внутренностей фургона «КамАЗа» не было границ. Перейдя на «базовую», мы свернули «окно» и выбрались из машины. Щурясь от яркого полуденного солнышка, я скинул пробитую в нескольких местах шинель на зеленую летнюю травку. Расстегнул гимнастерку и попытался выколупнуть застрявшие в кевларе жилета пули.

– Серега, да у тебя весь рукав в крови! Е-мое! И входное и выходное отверстия, навылет, надо перевязать, – почти запричитал подошедший Гарик. Достав нож, Горыныч вспорол ткань, и мы оба в обалдении уставились на то место, где должна была быть сквозная рана. Но под тонкой коркой запекшейся крови ничего не было!

– Если бы сам не увидел, ни за что бы ни поверил! – осипшим голосом прошептал я. – И десяти минут не прошло! Да мы же неуязвимы!

– А ты еще говорил, что мы не универсальные солдаты. – Гарик заулыбался. – Да мы, Серега, круче! Да мы же Горцы, блин. Дунканы и Конрады Маклауды! Ну, все! Я пошел за водкой. Сейчас вмажем по пол-литра и начнем пули зубами ловить, как Терминатор!

Горыныч полез в салон стоящего рядом с грузовиком «Геленвагена». Я в изнеможении сел на землю. Произошедшее не укладывалось в голове. Ведь это не исчезнувший за пять минут синяк! Игорь быстро накрыл на капоте джипа импровизированный дастархан. Хлопнув по стопарику и закусив, мы закурили и наконец-то расслабились.

– Куда будем вывозить раненых? – спросил Горыныч. – На это место не стоит. Это же как менять шило на мыло!

– Я подумывал завезти их куда-нибудь под Можайск, – ответил я, вновь наполняя пластиковые стаканчики, – это километров сорок, придется повозиться, понадобится десять рейсов.

– Фигня! Здесь за пару дней управимся, а вот погрузка и выгрузка займет минут пятнадцать-двадцать за один раз, так что в сорок первом пройдет несколько часов. Я думаю, успеем до рассвета, а ночью немцы на холм не полезут.

– Скорее всего погрузка и выгрузка раненых будут занимать до получаса, а вот здоровенькие попрыгают в кузов за пару минут. Да, за несколько местных часов управимся!

– А ты подумал, как они объяснят своему командованию телепортацию на несколько десятков километров? – поинтересовался Горыныч.

Мы жахнули по второй, закусили маринованными огурчиками.

– А никак. Пробрались лесами, – ответил я. – А если кто-нибудь и будет плести насчет грузовика-невидимки, так ему все равно никто не поверит! Да у них сейчас такая неразбериха начнется в связи с немецким прорывом и окружением, что выход из котла столь незначительной группы может пройти незамеченным!

Выпив по третьей, мы перекурили еще раз и начали собираться назад. Умылись, проверили оружие. Переодеться, к сожалению, было не во что, ведь мы взяли всего по одному комплекту военной формы. Я сел за руль «КамАЗа», а Гарик повел свой «Геленваген». Проскочив деревню, которая полностью преобразилась за пятьдесят лет, мы поднялись на холм. Церквушка стояла на том же месте и до сих пор была заброшена. Мы беспрепятственно подогнали грузовик задом ко входу в храм, залезли в кузов и развернули «окно».

На нас обрушились холод и темнота. Глаза еще не привыкли к перемене освещения, и я вслепую спрыгнул наружу, нос к носу столкнувшись с майором Журавлевым. Сказать, что он был удивлен, это значит не сказать ничего. Я подумал, что майора сейчас хватит кондратий. Мишка и Маша находились поблизости и, заметив наше прибытие, поспешили навстречу. Маша в слезах бросилась мне на шею (!!!).

– Я до последнего момента боялась за тебя, думала, тебя убили, – шептала девушка. Я молча обнял мою любимую и прижал к себе. – Там стрельба началась, а вы на вызовы не отвечаете!

– Да мне рацию пулей разбило, – ляпнул я. – Успокойся, милая, все обошлось. Майор, не стой столбом, командуй погрузку!

Журавлев стал отдавать необходимые распоряжения, и работа закипела. Практика показала, что в кузов «КамАЗа» можно запихнуть сорок раненых или пятьдесят здоровых. Поэтому с перевозкой мы справились даже быстрее, чем планировали первоначально, где-то за локальные сутки. Исчезновение четырехсот человек из Городищ немцы прошляпили, но вот появление этой группы под Можайском, в тылу Красной армии было моментально засечено мобильной группой НКВД. Мы как раз занимались выгрузкой последней партии, когда в наш импровизированный лагерь въехало несколько мотоциклов со здоровенными ребятами в черных хромовых куртках. Вооружены они были новехонькими автоматами «ППШ».

Бойцы уже покинули фургон, и внутри остались только наша команда, майор Журавлев и бесчувственный Ясулович. Было около восьми утра местного времени. Рассвело, и проем «окна», словно висящий в воздухе, был прекрасно виден. Слегка оторопев от такого зрелища, автоматчики направили на нас стволы и приказали выходить. Разборки с представителями местной госбезопасности не входили в наши планы, поэтому, не вступая в пререкания, я просто свернул «окно». У Журавлева от неожиданности отвалилась челюсть. Ну, еще бы! С точки зрения постороннего наблюдателя это выглядело так: обширная, заполненная людьми поляна, освещенная только что поднявшимся над горизонтом солнцем в мокром осеннем лесу исчезла, и на ее месте возникла веселенькая лужайка, окруженная березнячком с сочной летней листвой, где на зеленой травке стоял одинокий «Геленваген», солнце стояло в зените и палило вовсю.

– Что это? – осипшим голосом спросил майор.

– Бэтмен, твоя очередь придумывать объяснения, – сказал я, выпрыгивая из кузова и с наслаждением стягивая надоевшую шинель.

– Ага, нашел, блин, сказочника, – весело ответил Мишка, присоединяясь ко мне, – может, Гарик что-нибудь сообразит?

– Нет, Серегину байку про невидимый бронетранспортер хрен переплюнешь! – в тон нам продолжил Горыныч. – Машенька! Давай расскажи товарищу майору, где он оказался!

Маша не ответила. Она во все глаза смотрела на окровавленный рукав моей гимнастерки. Я помог девушке вылезти из фургона и был тут же подвергнут самому внимательному осмотру. Но под дырявым рукавом никаких ран не оказалось.

– Не волнуйся, Машуль, уже все заросло, – поспешил я успокоить любимую, – и следа не осталось!

Ребята, весело перекликаясь, сбрасывали надоевшую военную форму прямо на землю. Уже поступило предложение организовать пикничок прямо здесь, не отходя от кассы. Из грузовика на это безобразие ошалело смотрел Журавлев.

– А вот, кстати, прекрасная возможность провести второй эксперимент по чудесному заживлению, – сказал я. – Майор, выходи, снимай шинелку, а то тут жара градусов под тридцать!

Журавлев с опаской покинул грузовик и, действительно ощутив жару, стал неловко снимать шинель. Я быстро размотал повязку на его простреленном плече. Так и есть! Под толстым слоем запекшейся крови раны не было! Ведь майор тоже попал в чужую реальность.

Увидев это чудо, Журавлев в изнеможении сел на траву. Мишка, уже доставший из багажника «Геленвагена» коньяк, сунул в руку майора пластиковый стаканчик, наполненный до краев. Журавлев машинально выпил, но как-то странно, мелкими глотками, словно холодную воду.

– Эк его проняло, бедолагу! – участливо произнес Мишка, подсовывая Журавлеву бутерброд с колбасой. – На-кась, закуси, а то развезет с голодухи. Тебя как зовут-то, майор?

– Петр, – ответил Журавлев. – Так где мы очутились, товарищи?

– Ладно, Петя, не будем юлить! – Я решил выложить майору правду. – Мы путешественники по времени, прибыли из будущего, относительно тебя. Сейчас мы вернулись домой!

– Из какого года вы прибыли? – тут же поинтересовался Петр.

– Из две тысячи третьего, – ответил я, – двадцать первый век, третье тысячелетие!

– Так, теперь понятно, откуда у вас такая техника и оружие, – проговорил майор, откусывая от бутерброда солидный кусок. – Слушайте, а чем война кончилась?

– Наши победили, естественно… – сказал я. – Вот только победа случилась в одна тысяча сорок пятом году и стоила России двадцать семь миллионов жизней.

– Ни хрена себе! Нет, я, конечно, понимал, что доктрина «малой кровью, на чужой территории» в наших условиях не сработает. Но чтобы воевать четыре года и понести такие потери! И кто в этом виноват?

– Ты только не кидайся на нас сгоряча, – предупредил я Петра, – но виноват ваш великий гений всех времен и народов, товарищ Сталин.

– Так я и думал, что из-за этой суки усатой мы обосремся! – выдал Журавлев. Мы обалдели. – А что вы думаете, у нас все его любят? В моей дивизии всех грамотных командиров пересажали в тридцать девятом. Уже ко мне подбирались, но что-то их остановило. Вряд ли то, что я успел повоевать на Халхин-Голе и в Финляндии.

– А ты, оказывается, ветеран, Петя… – протянул Мишка задумчиво. – Нам бы очень пригодились твои знания и опыт. Времени у нас сейчас вагон, так как вернуть мы тебя сможем в тот же день и час, из которого забрали. Так что подумай на досуге, захочешь ли ты остаться у нас или вернешься домой. Вдруг ты будешь рваться Родину защищать, хотя там и без тебя пушечного мяса хватает.

– Ладно, давайте перекусим по-быстрому, переоденемся и будем решать, как нам Ясуловича лечить, – подытожил наши разговоры Гарик, уже успевший соорудить праздничный стол на капоте джипа.

– А чего решать, – ответил я, – он сам через пару часов или даже быстрее оклемается. Так что я сейчас ему снотворное кольну, чтобы раньше времени в панику не ударился.

Мы наскоро сполоснулись водой из пластиковых канистр, подобрали Журавлеву подходящую рубашку, джинсы и кроссовки из наших запасов и после легкого завтрака не спеша поехали в Москву. На МКАДе Мишка свернул направо, чтобы загнать «КамАЗ» на Гарикову дачу, а мы на «Геленвагене» поехали через центр, давая возможность майору полюбоваться красотами города. После двухчасовой экскурсии остановились пообедать в уютном кабачке на Радищевской. Вдоволь насмотревшись и наохавшись от восторга на чудеса архитектуры и прочее (особенно поразил майора вид длинноногих девушек в топиках и мини-юбках), Журавлев впал в легкую меланхолию. Он вяло ковырялся вилкой в жюлъене и изредка отхлебывал из бокала белое чилийское вино, а мысли, видимо, блуждали где-то далеко. Еще по пути Маша, достав ноутбук, покопалась в архивных файлах Министерства обороны и выяснила, что майор Петр Журавлев числится пропавшим без вести под Вязьмой в октябре сорок первого года. Родственников у Петра не было, с женой он развелся до войны, а детей они не завели. Так что в прошлом его ничего не удерживало. Ну, может быть, чувство долга перед страной.

Вообще, для человека из своего времени Журавлев держался просто великолепно. Любой другой на его месте, попав из мясорубки боев в Москву начала третьего тысячелетия, впал бы в шок. А Петр как-то мгновенно принял наши объяснения и начал понемногу адаптироваться к новой среде. Чисто внешне он гармонично вписался в обстановку со своей «модной» трехдневной щетиной на лице. Я даже заметил несколько упавших на майора заинтересованных взглядов девушек.

Вернувшись на Гарикову дачу, мы устроили Журавлева в гостевой комнате и оставили наедине со своими думами. Ясулович к тому времени уже проснулся. Беглый осмотр показал, что он тоже в полном физическом порядке. Снабдив Ясуловича чистой одеждой, мы отправили его в душ. Когда он, благоухая шампунем, вновь появился в холле, Мария подробно объяснила Илье, куда и зачем он попал, и какие перспективы перед ним открываются. Затем я повел Ясуловича ужинать на кухню, Маша засобиралась домой, Мишка и Гарик решили съездить в ночной клуб развеяться. Я остался, чтобы присмотреть за гостями. Журавлев уже крепко спал, и Ясулович, немного покопавшись в библиотеке, тоже отправился на боковую. Огромная хоромина постепенно погрузилась в тишину.

Я немного послонялся по опустевшему дому, затем, покопавшись в Гариковой коллекции DVD-дисков, выбрал какой-то боевичок и уселся в холле, перед огромным экраном проекционного телевизора. Фильм оказался совершенно пустым, и вскоре я уже перестал следить за сюжетом, целиком погрузившись в собственные мысли. «Зачем мы все это делаем? Зачем проливаем свою и чужую кровь? Зачем втягиваем в свои игры посторонних людей? Ради богатства? Так денег у нас столько, что хватит нашим детям, если, конечно, они у нас появятся. Ради приключений? Так развлекаться можно и не покидая своего времени. У нас хватает экзотических мест, где мы не успели побывать. Хотим принести благо России? Вроде бы да, именно такой идеологией мы и прикрываемся. Вот только что мы успели сделать полезного? Экспроприировали у экспроприаторов ценности? Да! А принесли этим пользу? Очень сомнительно! В семнадцатом веке переломили об колено закономерный исторический процесс и тут же бросили эту новоиспеченную реальность как надоевшую игрушку! А ведь еще неизвестно, к каким последствиям это может привести! Может, мы зря качаем историческое древо? Вдруг оно переплетется корнями или ветками, то есть потоками реальностей? Не дай бог начнутся пересечения, пробои!»

Если бы я знал тогда, к каким последствиям в действительности приведут наши действия!!!