Танцуй, пока можешь

      – Паше?
      – «Паша» значит «господин». Эдвард и Кристина вели с ним дела в течение многих лет. Так вот, когда Кристина исчезла, а Элизабет арестовали, я, признаться, несколько переоценил наше британское правосудие. Я и представить себе не мог, что Элизабет отправят в тюрьму. Я был уверен: для этого не хватит ни доказательств, ни свидетельских показаний.
      – Ваша сестра гораздо умнее, чем вы думаете, мистер Уолтерс. Продолжайте.
      – Да вот, собственно, и все. Могу только добавить, что этот самый Паша обладает какой-то властью над Кристиной. Я хочу избавить ее от этого влияния. Я понимаю, что возвращение в Англию для нее означает арест и суд. Ну что ж, значит, так тому и быть.
      Я был удивлен:
      – Неужели недостаточно просто письменных показаний?
      Уолтерс не уловил моей скрытой иронии:
      – Нет, этого мало. Хотя это, пожалуй, единственное, чего вам удастся добиться. И то в лучшем случае. Если сумеете ее найти.
      – О, я найду ее, мистер Уолтерс! На этот счет можете не беспокоиться. Уж это я вам обещаю.
      К моему великому облегчению, салон первого класса самолета, следующего рейсом в Каир, был почти пуст. Я спокойно откинулся на спинку сиденья, наблюдая за исчезающими вдали пригородами Лондона и думая о том, как я перенесу пятичасовой перелет.
      Я старался отвлечь свои мысли от Элизабет, но это оказалось невозможным. Я видел ее накануне вечером, и ее совершенно бескровное растерянное лицо намертво отпечаталось в моей памяти. Было совершенно очевидно, что она все еще находится в состоянии шока, Это-то и, беспокоило меня, больше всего: что произойдет, когда она наконец очнется и до конца осознает весь ужас своего положения. А что ей еще предстоит! Когда я думал о том, каким оскорблениям и издевательствам она может подвергнуться со стороны своих соседок по камере, у меня сжималось сердце. Найдет ли она в себе силы выдержать это, особенно после всех испытаний последних четырех месяцев, не говоря уже о суде? Уже через два дня, проведенных в тюрьме, она выглядела совершенно больной и избегала встречаться со мной взглядом. Она вздрагивала каждый раз, когда где-то хлопала дверь, а услышав чьи-то приближающиеся шаги, так судорожно сжимала кулаки, что ногти оставляли на ладонях глубокие красные следы.
      Когда я сказал ей, что улетаю в Каир, она пробормотала, что не хочет этого. Все равно это ничего не даст и ничем не поможет. Я понял, что она не в состоянии обсуждать подобные вопросы, и попытался сменить тему, но она продолжала убеждать меня: я даже не представляю, с какими людьми мне предстоит иметь дело, я не должен связываться с ними и рисковать своей жизнью! Но это единственный способ вытащить ее из тюрьмы, настаивал я. Однако Элизабет по-прежнему не желала ничего слушать и только все время повторяла, что не хочет, чтобы я нашел Кристину.
      Когда наступило время прощаться, за Элизабет пришла тюремщица. Я долго смотрел им вслед. Элизабет шла ссутулившись, опустив голову, ее руки безвольно висели вдоль тела. Я ждал, но она так и не оглянулась…
      От этих мыслей у меня страшно разболелась голова. Наверное, я тоже еще пребывал в состоянии шока. Единственное сильное чувство, которое я сейчас испытывал, – бессильная ярость из-за того, что сделало с Элизабет наше так называемое правосудие. Когда все это наконец закончится, никто не уговорит меня и дальше работать в адвокатуре. Я сразу уйду.
      Десять минут спустя я вызвал стюардессу и попросил принести мне выпить. Когда я только садился в самолет, она откровенно флиртовала со мной. Но, сообразив, что я отнюдь не в том настроении и не нуждаюсь в ее обществе, стала обращаться ко мне с плохо скрываемым презрением.
      – Александр!
      Я обернулся на голос и поначалу не поверил собственным глазам.
      – Шарлотта!
      Она пыталась широко улыбнуться, но получилось совсем неубедительно.
      – Я знала, что ты никогда не согласишься взять меня с собой, поэтому я… ну, в общем…
      Явно исчерпав все аргументы, она просто небрежно пожала плечами. Я постарался взять себя в руки.
      – Как ты сюда попала?
      – Я подумала, что смогу тебе помочь. Я же знаю Каир. Может, я встречу кого-нибудь из старых знакомых.
      Я прекрасно знал, что в Каире она была только один раз, и то в одиннадцать лет. Теперь же ей исполнилось шестнадцать. Ее темные волосы были заправлены под берет, глаза опухли и покраснели от слез. Но на лице читалась такая отчаянная решимость во что бы то ни стало помочь своей матери, что я улыбнулся, сглотнул застрявший в горле ком и, поцеловав Шарлотту в лоб, усадил ее рядом с собой.
      – Ты ведь не сердишься на меня, правда? – прошептала она.
      – Нет, не сержусь. Но как только мы приземлимся, я первым же рейсом отправлю тебя обратно в Лондон.
      Шарлотта была готова вот-вот расплакаться.
      – Пожалуйста, не отсылай меня обратно. Ну пожалуйста! Я просто сойду с ума, если не смогу что-нибудь сделать. Я никуда не буду выходить из гостиницы. Если хочешь, я даже из номера не буду выходить, но только, пожалуйста, позволь мне остаться с тобой!
      Я смотрел на ее лицо, и мое сердце билось все чаще. С раскосыми черными глазами и свежей, гладкой кожей, она до боли напоминала Элизабет. Я считал ее ребенком, но ведь сейчас ей было столько же, сколько мне, когда я влюбился в ее мать.
      – Александр!
      Глядя на меня умоляющими глазами, Шарлотта ждала ответа. Я провел рукой по гладкой щеке и поправил выбившуюся из-под берета прядь.
      – Александр. – Голос Шарлотты слегка дрогнул. – Я знаю, что ты мой отец.
      Услышать от нее эти слова было настолько мучительно-сладко, что у меня к горлу снова подкатил комок.
      – Ведь это же так, да? Ты – мой отец. И отец Джонатана.
      – Да, – прошептал я. – Я действительно ваш отец.
      Шарлотта положила мне голову на плечо и крепко схватила за руку, как будто боялась, что я исчезну.
      – Откуда ты это узнала? – спросил я спустя некоторое время.
      – Мама всегда с ума сходила из-за моей улыбки, – хихикнула Шарлотта. – А потом я увидела, как она смотрит на тебя, ну и… У меня ведь тоже один зуб немного искривлен, видишь?
      Я рассмеялся, крепко обнял дочь и прижал к себе, прежде чем она успела увидеть слезы на моих глазах.
      – А когда все это закончится, когда мы вернемся в Лондон и маму освободят, я смогу поменять фамилию на твою?
      – Мы этим займемся в первую очередь, – пообещал я, и мне стало очень горько и грустно оттого, что Элизабет нет рядом. Мы с ней столько мечтали об этой минуте!
      Было уже начало одиннадцатого, когда мы вышли из самолета. Нас встречал Роберт Литтлтон. Он по-прежнему процветал в министерстве иностранных дел и теперь был военным атташе нашего посольства в Каире. Правда, еще два дня назад я об этом даже не подозревал. Генри позвонил ему, описал ситуацию, и Роберт тотчас же вызвался помочь.
      Я наблюдал за выражением его лица, когда он здоровался с Шарлоттой, и был немного озадачен тем, что ее присутствие здесь его совершенно не удивило.
      – Машина ждет снаружи, – сказал он. – Я заказал для вас номер в гостинице «Марриотт». – Он улыбнулся Шарлотте, которая деловито куталась в свой объемистый плащ. – Я заказал двухкомнатный номер, так что вы будете жить вместе с вашим…
      – Постой, выходит, ты знал о ее приезде?
      – Конечно, знал. Мне позвонил Генри и сказал, что она вылетела вместе с тобой.
      Я повернулся к Шарлотте:
      – Значит, ты сказала Генри, что собираешься лететь?
      Она кивнула, и я не смог удержаться от смеха. Ну ничего, я с ним еще поговорю, когда вернусь!
      По дороге в город Роберт рассказывал мне, что ему уже удалось выяснить. Судя по всему, Камель – я попытался вспомнить, слышал ли это имя раньше, но так ничего и не вспомнил – арестован; Правда, Роберт не мог достоверно сказать, за что, но был почти уверен: это связано с нелегальным экспортно – импортным бизнесом в Долине Царей.
      – Но я совершенно точно знаю, сейчас полиция пытается как-то связать все это – подделки древностей, контрабанду и, конечно, убийство сторожа музея – с Пашой.
      – Пашой? Дэвид Уолтерс говорил о нем. Он считает, что Кристина с ним.
      – Вполне возможно он прав, но вряд ли это нам поможет. Паша фактически является хозяином Каира, а значит, она может быть где угодно. – Он кивнул на окно, приглашая меня посмотреть наружу.
      Я выглянул и сразу понял, о, чем речь. Каир производил впечатление города, в котором можно прятаться вечно и никто тебя не найдет. При свете мигающих неоновых вывесок я увидел, что за современными домами, выстроенными вдоль основной автомагистрали, сразу начинается безумный лабиринт узеньких улочек, скопище ветхих домишек и угрюмых многоквартирных монстров. И повсюду, куда ни глянь, толпы людей. Для меня, иностранца, это выглядело, как воплощенный хаос. Дорога, по которой мы ехали, была не лучше всего остального. Казалось, отчаянно сигналящие шоферы – либо сумасшедшие, либо потенциальные самоубийцы. У моста полицейский орал на водителя, наполовину высунувшегося из окна машины и тоже, в свою очередь, не молчащего. Где-то неподалеку звучала громкая музыка, внося свою лепту в этот безумный концерт. Когда мы проехали мост, Роберт рассмеялся:
      – Эй, приободрись! Все не так плохо, как кажется на первый взгляд.
      После всего увиденного гостиница «Марриотт», с ее белыми мраморными фонтанами и позолоченными чугунными арками, определенно радовала глаз. Она казалась оазисом цивилизации в подступающей со всех сторон неразберихе. Ближе к полуночи я отправил Шарлотту спать. Мы же с Робертом заказали себе скотч и проговорили еще несколько часов.
      На следующее утро в восемь часов подали завтрак. Расположившись на балконе, мы с Шарлоттой жевали безвкусные резиновые тосты. С балкона открывался вид на пальмы, фонтаны и водопады, окружавшие гостиничный бассейн. Было еще прохладно, но теплые лучи солнца постепенно начинали проникать сквозь серый, низко стелющийся по земле туман. Краем глаза я наблюдал, как Шарлотта вытянула свои длинные ноги и принялась за чай. Она отбрасывала непослушную прядь со лба точно так же, как это делала Элизабет. Только теперь я в полной мере ощутил, сколь многого был лишен в этой жизни. Я не видел, как она росла. Как постепенно из ребенка превращалась в подростка, а затем и в юную девушку. Раньше я не позволял себе задумываться о своих чувствах к Шарлотте, но теперь, глядя на нее, испытывал странную, нелепую и совершенно мне раньше незнакомую гордость оттого, что она моя.
      Вдруг, не поворачивая головы, Шарлотта заговорила:
      – Хоть ты и пытаешься это скрыть, но я знаю, что ты меня рассматриваешь. О чем ты думаешь?
      Ее слова были так неожиданны, что несколько секунд я не мог прийти в себя, но потом улыбнулся:
      – Просто размышляю, как это у меня получилась такая красивая дочь!
      Шарлотта немного помолчала, а когда вновь посмотрела на меня, в ее глазах вспыхнули озорные огоньки:
      – А не считаешь ли ты, что в этом есть и мамина заслуга?
      – Это исключительно мамина заслуга! Ведь если не принимать в расчет тебя, она самая красивая жен щина в мире.
      – И ты, конечно, совершенно объективен?
      Я хмыкнул.
      – Однажды твоя мама уже обвинила меня в необъективности. – Воспоминания навеяли грусть, и, вздохнув, я добавил: – Господи, как же давно это было! Мне иногда кажется, что прошла целая вечность.
      – Расскажи! Как вы впервые встретились и почему ты не женился на маме, когда родилась я? Мне действительно очень важно это знать.
      Зазвонил телефон. Это был Роберт. Он сказал, что сможет освободиться в посольстве не раньше двух. Мне, конечно, не хотелось ждать так долго, но я прекрасно понимал, что без его помощи ничего не смогу сделать. С другой стороны, я был рад, что мы с Шарлоттой сможем немного побыть наедине. Ей давно пора узнать правду про нас с Элизабет.
      Роберт пришел на час раньше обещанного и нашел нас у бассейна. С ним был низкорослый, неряшливый египтянин, одетый в некое подобие того, что когда-то представляло собой неплохой европейский костюм. Коротышка улыбнулся беззубой улыбкой и представился. Звали его Мохаммед Абу эль-Шами, но он сказал, что мы можем называть его просто Шами.
      Шами вернулся в Каир только сегодня утром и полагает, что его приезд положит конец всем нашим проблемам, сообщил Роберт. Я скептически рассматривал неряшливого коротышку. Примерно полчаса у меня ушло, чтобы понять его ломаный английский, на котором он пытался объяснить, что знает всех и вся в этом городе и никому лучше его не известна тайная жизнь Каира. Информация, полученная от него, сводилась к следующему: если в Каире человек тебе чем-то обязан, он сделает для тебя все, даже то, чего не сделал бы за деньги. Примерно половина Каира чем-то обязана Шами. Насчет второй половины я спрашивать не стал. Роберт уже просветил его, зачем мы здесь, и теперь Шами собирался отправиться в город, чтобы, как он выразился, «запустить шарик».
      Его круглое лицо лучилось от удовольствия, когда он говорил:
      – Вам не о чем беспокоиться, мистер Белмэйн. Нет такой вещи, которая оказалась бы Шами не по плечу.
      Он вытащил руку из кармана и двумя пожелтевшими от табака пальцами сделал недвусмысленный жест, не оставлявший сомнений в том, какой магический ингредиент необходим, чтобы Шами начал творить чудеса.
      Вечером мы с Шарлоттой отправились на коктейль в британское посольство. Роберт сказал, что посол лично интересуется этим делом и выразил желание познакомиться с нами. Я сразу сообразил, что ему звонил мой отец.
      Заходя в посольство, я испытал странное, непривычное и одновременно приятное чувство. Ведь я впервые присутствовал на официальном приеме вместе с собственной дочерью. И я не смог сдержать улыбки, когда перед дверью в зал Шарлотта достала из вышитой бисером сумочки, которую ей одолжила жена Литтлтона, пудреницу и проверила, не размазалась ли помада. Она была очень хороша. Вьющиеся темные волосы свободно падали на плечи, красиво обрамляя лицо, а белый жакет и серо-белая плиссированная льняная юбка – «от Келвина Кляйна», как она мне сообщила, – великолепно оттеняли слегка загорелую кожу. И я снова преисполнился отцовской гордостью, когда головы всех присутствующих повернулись в ее сторону. Шарлотта озорно подмигнула мне и поинтересовалась, не хочу ли я представить ее как свою подружку. Я чуть не поперхнулся.
      Когда мы вернулись в гостиницу, нас ждала записка от Шами. В ней говорилось, что если я хочу узнать, где находится Кристина, то должен немедленно отправиться к упавшей статуе Рамзеса II в Мемфисе.
      Роберт был еще в посольстве, но его жена Сюзи предложила, чтобы Шарлотта пока пожила у них. Я тотчас же согласился, так как не знал, сколько времени мне придется отсутствовать. Когда посольская машина, увозившая мою дочь, свернула за угол, направляясь в сторону Агузы, я попросил швейцара вызвать мне такси.
      – Вы едете в Мемфис? – спросил водитель, едва мы тронулись.
      Я перехватил в зеркальце его взгляд. Дело в том, что я не говорил швейцару, куда именно еду.
      Поездка была долгой. После ночного города, залитого морем огней, было странно оказаться на пустынной дороге, по одну сторону которой виднелись темные кусты, а по другую простиралась сухая бесплодная земля. За всю дорогу ни я, ни шофер не проронили больше ни слова. Наконец где-то через полчаса мы съехали с трассы, и водитель выключил фары. При неверном свете луны я не видел ничего, кроме песчаной пустоши.
      – Рамзес, – кивнул головой водитель. – Ждите.
      Я выбрался из такси и пошел в указанном им направлении. Тем временем за моей спиной машина развернулась, а потом и вообще уехала, что меня не на шутку встревожило.
      В десяти метрах впереди я различил какое-то здание, но потом луна скользнула за тучи, и наступила абсолютная темнота. Я ничего не видел. Вокруг раздавались странные шорохи. По телу у меня поползли. мурашки, но я продолжал аккуратно двигаться вперед по песку. Дойдя до здания, я стал на ощупь водить руками по гладкому бетону до тех пор, пока не нашел вход. Я позвал кого-нибудь, но ответом мне было только эхо. Тогда я решил подождать снаружи. Идти внутрь не имело никакого смысла – там стояла совершенная темнота.
      Шло время. Один раз я увидел приближающуюся машину, но она свернула с дороги, не доезжая сюда. Поднялся ветер. Что-то пробежало по моей ноге, но я быстро отступил назад, и оно юркнуло в сторону. Потом я услышал скрипящие звуки и резко обернулся. Но это лишь какое-то чудом уцелевшее дерево стонало на ветру.
      Ветер прекратился так же быстро, как и начался. Наступила зловещая тишина. Я уже начал подумывать о том, как мне удастся добраться обратно, когда внезапно в бетонном строении вспыхнул свет. Я еще немного постоял у входа, ожидая, что кто-то выйдет, но, не дождавшись, неуверенно вошел внутрь. В глухой тишине раздавался лишь голос какой-то птички, потревоженной яркой вспышкой света, и звучали мои собственные шаги.
      Я оглянулся по сторонам и застыл на месте. Прямо передо мной, в самом центре комнаты, лежала на спине колоссальная статуя. Ее раскосые каменные глаза были зловещими и безумными, так же как и каменная улыбка. Мощные руки со сжатыми кулаками крепко прижимались к груди. Чуть ниже колена правой ноги виднелись зазубрины.
      – Мистер Белмэйн?
      Я резко обернулся на голос и увидел человека, внезапно выступившего из темноты на яркий свет. Он был примерно моего роста, но более узким в кости. Черные волосы аккуратно зачесаны назад. Европейский костюм. Белая сорочка резко контрастировала с коричневой кожей. Человек протянул мне руку. Я посмотрел на нее, но своей не подал.
      – Вы Паша? – спросил я, хотя интуиция мне подсказывала, что это не он.
      Человек улыбнулся, сверкнув золотом зубов, и окинул взглядом мой смокинг:
      – Вы так официальны, мистер Белмэйн. Я уже видел вас сегодня. Вы выходили из посольства со своей дочерью. Очень красивая девушка.
      Я не ответил. Золотозубый пожал плечами, закурил сигарету и добавил:
      – Шами сказал мне, что вы кое-кого ищете.
      – И вы знаете, где эта «кое-кто» находится?
      Он рассмеялся:
      – А может быть, она не хочет, чтобы ее нашли?
      – Тогда зачем же вы здесь?
      – Я здесь, чтобы сказать вам: с вашей стороны было бы очень мудро вернуться обратно в Англию.
      – Я уеду лишь после того, как найду ее.
      – Извините меня, мистер Белмэйн, но крайне маловероятно, что вы сможете это сделать. Она просила меня вам кое-что передать. Это очень короткое послание. – Он сделал длинную затяжку и втоптал сигарету в земляной пол.
      Я ждал, глядя ему прямо в глаза. Золотозубый насмешливо улыбался. Я ни секунды не сомневался, что пистолет, который он сейчас вытягивал из кармана, он собирается использовать по назначению.
      Я увидел, как напрягся его палец на спусковом крючке, и услышал сухой щелчок. Меня прошиб холодный пот. Египтянин смеялся. И снова его палец начал двигаться. Я даже не успел помолиться о том, чтобы его что-то отвлекло, когда вдруг Бог послал мне эту птицу. Я посмотрел вверх, и мой противник последовал моему примеру. В ту же секунду я ногой выбил у него пистолет и сильно ударил кулаком в лицо. Повернувшись, я начал судорожно искать пистолет, но, когда наклонился за ним, золотозубый нанес мне страшный удар в пах, и я, корчась, упал на землю. Через несколько секунд пистолет был приставлен к моему виску. Потом послышались чьи-то шаги, что-то тяжелое ударило меня по голове, и я отключился.

Глава 30

      Придя в себя, я обнаружил склонившуюся надо мной группу японских туристов. Они с интересом меня рассматривали. Еще немного оглушенный, я не сразу сориентировался и удивленно вглядывался в нависающие надо мной лица. Увидев, что я открыл глаза, японцы тотчас же засуетились, помогли мне подняться и отряхнуть костюм от пыли.
      К счастью, их гид говорил по-английски, и я смог спросить у него, где находится ближайший телефон. Он громко рассмеялся и перевел мой вопрос остальным. Те, в свою очередь, расхохотались, дружески похлопывая меня по спине и всячески показывая, что умеют ценить хорошую шутку. В конце концов, после множества мытарств, мне все-таки удалось нанять телегу с лошадью. Возница, пожилой беззубый крестьянин, высадил меня рядом с какой-то захудалой гостиницей, расположенной у дороги, ведущей в Сахару.
      Определив, где я нахожусь, Роберт тотчас же примчался за мной.
      – Ты знаешь, кто это был?
      Мы подъезжали к окраинам Каира, и я увидел, как пальцы Роберта крепче стиснули руль, – он готовился к нелёгкой борьбе с местными водителями-камикадзе.
      – Нет. Он забыл оставить визитную карточку. Сказал лишь, что у него для меня послание oт Кристины.
      – И, насколько я понимаю, этим «посланием» была твоя срочная ликвидация?
      – Не уверен, – ответил я, изо всех сил цепляясь за сиденье.
      Мы как раз проезжали участок, где велись дорожные работы. Естественно, он ничем не был огорожен.
      – Если, это действительно так, почему он не убил меня?
      – Не расстраивайся. Думаю, они имели в виду просто запугать тебя. Если бы они хотели тебя убить, то обязательно сделали бы это, уж поверь мне.
      Роберт отвез меня в гостиницу и подождал, пока я приму душ и переоденусь. Позвонил управляющий и справился, все ли в порядке, – охранник, которого он поставил у моей двери по просьбе посла, сказал ему, что меня не было всю ночь.
      Наверное, именно из-за этого звонка управляющего я заметил, что, когда мы уходили часом позже, собираясь ехать за Шарлоттой, никакого охранника у дверей не было. Я спросил Роберта, был ли охранник, когда мы заходили. Однако Роберт не помнил. Кажется, был. А может быть, и не было.
      Роберт решил остаться снаружи и поискать охранника, а я вернулся в номер, чтобы позвонить управляющему, но не успел я снять трубку, как телефон зазвонил сам.
      – Мистер Белмэйн?
      – Я у телефона.
      – Вы меня не знаете, мистер Белмэйн, но я вам звоню по поручению Паши. – Неизвестный говорил с безупречным оксфордским произношением! – Как удивительно, не правда ли, мистер Белмэйн, что вы не пострадали прошлой ночью в Мемфисе? Очевидно, вас защищает сам Аллах. Однако пистолет был лишь средством убедить вас, что мисс Уолтерс отнюдь не жаждет, чтобы ее находили. Паша убежден, что теперь вы выполните его скромную просьбу. Поверьте, это помогло бы избежать массы недоразумений! Все, что вам нужно сделать, – это пойти в Банк Суэцкого канала, который находится на пересечении Шари-эль-Тизы и Шари-эль-Нил. Там вас будет ждать человек, который передаст вам номер счета. Пожалуйста, положите на этот счет сто пятьдесят тысяч египетских фунтов. Это приблизительно пятьдесят тысяч фунтов стерлингов. После чего постарайтесь первым же рейсом улететь в Лондон. Места вам заказаны благодаря любезности Паши, Я подумал, что вы предпочтете лететь самолетом британской авиакомпании. Ваш билет находится…
      – А Кристина Уолтерс?
      – Наверное, вы меня неправильно поняли, мистер Белмэйн. Это плата не за передачу вам мисс Уолтерс. Это просто первый взнос в счет тех денег, которые миссис Уолтерс должна Паше. А взамен, так как Паша очень щедрый человек, он приложит все усилия…
      – Я заплачу вам эти деньги не как взнос за какую-то сделку, которую Мистер Уолтерс заключил с Пашой, а за выдачу мне Кристины Уолтерс.
      – Мистер Белмэйн, вы заплатите эти деньги. Простите, но в данной ситуации условия ставит Паша, а не вы.
      – Я приехал в эту страну, чтобы найти Кристину Уолтерс. И до тех пор, пока я ее не найду, я не уеду. Так и передайте своему Паше.
      – Возможно, мистер Белмэйн, вы передумаете, если я сообщу вам, что ваша дочь…
      У меня пересохло во рту.
      – Шарлотта! Где она? Какого черта…
      – Она в безопасности, мистер Белмэйн. Просто сделайте так, как я вас просил.
      В трубке послышались короткие гудки.
      – О Господи! – Я бросился к Роберту, который вбежал в комнату на мой крик. – Шарлотта! Где она? Я думал, что она с твоей женой.
      – Так и есть. Что происходит?
      – Звонок…
      Схватив трубку, я начал набирать номер. Сюзи ответила почти сразу.
      – Александр! Наконец-то! Что случилось? Где…
      – Где Шарлотта?
      – А разве она не с тобой?
      Я почувствовал, что земля уплывает у меня из-под ног.
      – Нет, она не со мной. Когда ты ее видела в пос ледний раз?
      – Где-то около часа назад. Я высадила ее у гостиницы.
      – В таком случае, где же она сейчас? – спросил я, хотя и понимал, что мой вопрос был чисто риторическим. Швырнув трубку, я схватил Роберта за горло: – Они похитили ее! Понимаешь? Они похитили ее!
      Роберт отстранил меня и взял телефонную трубку:
      – Я звоню послу. Что именно сказал этот человек?
      Я передал ему содержание разговора.
      – У тебя есть деньги? – спросил Роберт.
      – Конечно же у меня есть эти чертовы деньги! Деньги – это ерунда.
      – В таком случае, тебе лучше сделать так, как они говорят.
      – Роберт, я хочу, чтобы ты усвоил одну вещь. Я не уеду из этой страны без моей дочери, а потому давай даже не будем обсуждать этот вопрос.
      Но Роберт уже говорил с посольством.
      – Роберт Литтлтон. Соедините меня с послом. Я не спрашиваю, на каком он собрании, соедините меня с ним немедленно!
      Пока он ждал, я нервно расхаживал из угла в угол, снова и снова проклиная себя за то, что не отправил Шарлотту обратно в Англию.
      – Что он сказал? – спросил я, когда Роберт повесил трубку.
      – Он сейчас свяжется с Лондоном.
      – С Лондоном! За каким чертом нам сейчас нужен Лондон?!
      – Давай подождем. А пока можно съездить в Банк Суэцкого канала.
      По дороге мы зашли в офис управляющего гостиницей. Слава Богу, он оказался не похож на большинство своих соотечественников. Вместо миллиона извинений он просто сразу стал звонить по телефону. Повесив трубку, он сказал, что мы можем пройти по вестибюлю в Национальный арабский банк и взять сто пятьдесят тысяч египетских фунтов.
      У Банка Суэцкого канала нам не пришлось долго ждать. Почти сразу ко мне подошла старуха, с ног до головы закутанная в какое-то тряпье.
      – Англичане? – скрипучим голосом спросила она.
      Я кивнул, она протянула мне обрывок бумажки, повернулась и растворилась в толпе. Я хотел было пойти за ней, но Роберт меня остановил:
      – Ей просто заплатили за то, что она передаст записку. А до нее эта записка прошла через такое количество рук, что теперь невозможно добраться до ее автора.
      Деньги перевели очень быстро, и я освободился уже через десять минут. Роберт ждал меня в такси.
      – Думаю, нам лучше поехать в посольство, – сказал он.
      Но я попросил высадить меня у гостиницы. Я боялся, что кто-то захочет связаться со мной и не сможет найти. Но в тот день больше не было никаких известий.
      Первый звонок раздался утром. Звонил посол, чтобы сообщить, что проверка банковского счета ни к чему не привела. След вел в никуда. Кроме того, он получил инструкции с Уайтхолла. Ему поручили проинформировать президента Мубарака о том, что правительство Ее Величества было бы очень признательно, если бы правительство Египта оказало максимальную помощь в благополучном возвращении внучки лорда-канцлера. Немедленно. Я ошарашенно смотрел на Роберта.
      – Александр, я думаю, ты еще просто не до конца понимаешь, что…
      – Ты думаешь, я не до конца понимаю?! Речь идет о моей дочери! До-че-ри. Которую похитили. А учитывая то, что мы имеем дело с сумасшедшими, можно предположить, что ее могут в ближайшее время убить, если еще не убили. И все, что наше дорогое правительство сочло возможным сделать, – это вежливо попросить вернуть ее! Так они сразу и послушались!
      – Подожди немного, – спокойно перебил меня Роберт. – Сам увидишь.
      И я увидел.
      В мой гостиничный номер пришли начальник каирской полиции и британский посол со своей свитой! Начальник полиции расспрашивал меня больше часа. За это время в салоне Верди, внизу, организовали импровизированный полицейский штаб.
      – Пашу сейчас допрашивают, – раздвинув шторы и выглянув в сад, сообщил начальник полиции.
      Я почувствовал, как сердце выбросило в кровь бешеную порцию адреналина.
      – Вы знаете, где он?
      – Здесь, внизу. Но боюсь, нам предстоит еще много работы. – Он достал из кармана кусок бумаги и положил его на стол. – Это все, чего удалось добиться у Паши.
      Страница была заполнена арабской вязью. Я даже не пытался скрыть свое раздражение:
      – Ну, и что же там говорится?
      – Там говорится, что французский граф проклинает двузначными цифрами.
      – И что значит эта ахинея?
      – В этом виде – неизвестно что. Придется немножко поломать голову. Но таков уж Паша. Другим способом от него вообще ничего не добьешься.
      Посол выглядел совершенно сбитым с толку.
      – Вы хотите сказать, что это головоломка?
      – Думаю, да. Но если мы ее разгадаем, то получим ключ к тому, где находится ваша дочь, мистер Белмэйн.
      Я разъяренно посмотрел на этого человека, уверенный в том, что он просто рехнулся. Тогда начальник полиции обратился к послу:
      – Сэр, нам нужна помощь сотрудников посольства, которые могут помочь в этом деле. Необходимо обязательно разгадать шифр, у нас очень мало времени.
      Я выхватил у него бумагу.
      – Господи, это же всего лишь головоломка! А вас послушать, так в этой бумажке кроется ответ на вопрос, как разрешить ближневосточный кризис. Так, проклинать. Проклятие, заклятие, кара, наказание, бич Божий, бедствие, казнь… Двузначные цифры – цифры начиная с десяти.
      – Десять казней, – подсказал Роберт.
      – Я здесь случайно узнал… – начал было посол, но, взглянув на меня, так и не закончил фразу. – Что с вами, мистер Белмэйн? Что-то слу…
      – Десятая казнь, – шепотом повторил я и, заметив, что все на меня смотрят, закричал: – Вы что, не помните Библию? Десятая казнь – это смерть первенца!
      Посол смотрел на меня в ужасе. Она мертва! Она мертва! У меня перед глазами стояло лицо Шарлотты. Сердце разрывалась от страха за нее.
      – Пожалуйста, не надо паниковать, – снова заговорил начальник полиции. – У нас еще есть время. Тем более что вы, мистер Белмэйн, дали нам то, от чего можно оттолкнуться.