Счет открыла метательная звездочка, пущенная одной из шестикурсниц, и дождь конфетти. Потом семикурсницы отыгрались, проткнув сразу два шара в команде соперниц. Правда, при этом одна из летуний-камикадзе оказалась вывалянной в меду и покинула игру. И шестой курс не замедлил этим воспользоваться, сравняв счет.
Я не видел, как девушки это сделали. Мне было не до того. Руки у меня с непривычки затекли, и я последние две минуты тратил на то, чтобы удержать метлу ровно. Где-то внизу был тумблер автопилота, но, чтобы его найти, мне надо было заглянуть внутрь ступы. То есть пошевелиться, а этого я боялся больше всего на свете. И все-таки я рискнул. Уперев метлу в обод ступы, я осторожно разжал пальцы одной руки и наклонился, выискивая взглядом тумблер…
Нарастающий свист и крики отвлекли меня. Я вскинул голову — прямо на меня, кувыркаясь, неслась связка шаров. Четверо девчонок висели на ней, пытаясь оттащить в сторону, а остальные отбивались от атакующей группы противниц.
Семикурсницы были более сыгранными. Они и меньшим числом ухитрялись теснить противниц. Одна из них ловко выхватила из прутьев метлы стилет и метнула его. Спасаясь от оружия, шестикурсницы шарахнулись врассыпную, и стилет поразил третий шар.
Он взорвался у меня над головой, и я запаниковал. Ступу развернуло, метла от толчка качнулась, и я закувыркался в воздухе.
По теории вождения у меня было «отлично», но тут я все забыл и замахал метлой, как простой смертный, — ступа кувыркнулась в воздухе… В глазах у меня потемнело. Комок подкатил к горлу, голова закружилась. Последнее, что я увидел, была связка шаров, с которой я и столкнулся.
А потом был оглушительный взрыв и падение в сугроб.
Очнулся я в больничной палате. Медпункт в школе был небольшим — при таком враче, как лихоманка болеть никому неохота. Кроме того, Невея Виевна преподавала целительную магию и с первого курса пичкала учеников заклинаниями и заговорами от многих болезней. Поэтому на ее попечение попадали лишь младшеклассники, еще не освоившие основных целительных приемов, да подобные мне неудачники, получившие травмы. Простуду, депрессию, ссадины, перхоть и кариес уже со второго курса дети могли лечить у себя сами.
Медпункт состоял из четырех помещений — две комнаты для медосмотров, каморка, в ней у Невеи хранились лекарственные препараты, и сама больничная палата, где я и находился. Она была полукруглой, в ней веером были расставлены вдоль стен шесть кроватей, отделенных друг от друга ширмами. В середине комнаты стояла кадка с лавровым деревом.
Невея Виевна материализовалась у изножья моей постели меньше чем через минуту после того, как я пришел в себя.
— Очнулся, — сердито прошелестела она и хрустнула тонкими узловатыми пальцами. Ее темное худое лицо со злыми глазами и скорбно поджатыми губами было недовольным. — И как же это получилось?
— Я не умею летать, — пожаловался я.
— А чего же полез в ступу?
— Завуч приказала.
— «Приказала»! А своя голова есть на плечах?
— Есть, но…
— Без мозгов, — прокомментировала Невея Виевна. — Вообще-то все в порядке. Сотрясения нет, переломов тоже… Парочка ушибов, но это пройдет. Подходить не буду — тебе еще жить да жить!
Захохотав своей шутке, она растаяла в воздухе. А я перевел дух. Мне уже говорили, что Невея легко определяет, насколько безнадежен больной. Чем ближе она к нему подходит, тем меньше человеку осталось жить. А уж если прикоснулась к руке или погладила по щеке — все.
Но долго наслаждаться одиночеством мне не дали. Дверь распахнулась, и в палату хлынули посетительницы. Команда шестых курсов по мамбалету в полном составе. Девчонки были еще в летных обтягивающих трико, и я почувствовал, что краснею.
На маленькую тумбочку рядом с моей кроватью поставили два горшочка и пирог.
— Это вам. — Кристина Шульц, сестра-близнец Кристиана, записного жениха шестого курса, поставила мне в стакан несколько цветочков из оранжереи. — Поправляйтесь.
— Да я почти здоров. Невея Виевна мне ничего не сказала, так что отлежусь и пойду к себе.
— Ой, вы лежите-лежите, — затараторили девчонки, окружив кровать, и в двадцать рук принялись поправлять на мне одеяло, переставлять ширму поуютнее и разбираться в тумбочке. — Вам сейчас вредно волноваться. А вдруг у вас сотрясение мозга?
— Ничего страшного! — повысил я голос. — Я… девочки, мне жаль, что так получилось… Ну, что вы из-за меня проиграли.
Девчонки присмирели и сгрудились около кровати. Вероника смотрела мне прямо в глаза.
— Вы не волнуйтесь, мастер Мортон, — сказала она. — Мы сами виноваты.
— Нет, это я…
— Да у нас команда была несыгранная. Я, например, так вообще первый раз в этот мамбалет играла, — вступила в разговор Инга, подружка Кристины. — И сама жутко боялась.
— Мы бы и так проиграли. — Капитан шестикурсниц, Марта Стурулсон, поджала губы. — Разве что на полчаса позже и не с таким разгромным счетом. У нас было бы 4:10.
— А сколько сейчас?
— 2:10! Шары взорвались от столкновения с вами.
— Извините, девчонки, — повторил я и закрыл глаза. Мне не хотелось, чтобы они дольше торчали тут, и я решил изобразить приступ головной боли.
— Мы пойдем? — услышал я шепот.
— Идите.
Кто-то погладил меня по запястью. Я быстро открыл глаза. Вероника отдернула руку.
— Поправляйтесь, — прошептала она и выскочила вон.
Почти тут же, словно ждала за дверью, в палату ворвалась дама Морана. Замешкавшаяся остальная команда при ее появлении шарахнулась в разные стороны.
— Вам что, делать больше нечего?! — рыкнула на девушек завуч. — Какое бесстыдство!
Захлопнув за девушками дверь, она повернулась ко мне, и я остро пожалел, что не исчез вместе с ними.
— Ну знаете, Максимилиан! Это уже переходит всякие границы! Так опозориться! Перед всей школой! Благодарите судьбу, что это было внутришкольное соревнование. Если бы мы пригласили гостей и вы так опозорились перед приглашенными!.. О, это у непостижимо!
— Я предупреждал вас, — вякнул я.
— Предупреждал он! — фыркнула завуч. — Да как вы не можете понять, что, если бы с вами что-то случилось мне бы пришлось отвечать! Директору пришлось бы отвечать, а на школе было бы такое пятно, что вовек не отмоешься! Нет, вы думаете только о себе! О других вам подумать лень. Престиж школы вас не волнует! О, если бы не ваши руны, я бы всерьез подумала о том, подписывать ли с вами контракт на следующий год!
— А какие у меня руны? — решился я на вопрос. Но дама Морана только смерила меня уничтожающим взглядом.
— Советую вам хорошенько подумать над своим поведением, мастер Мортон, — отчеканила она и направилась к двери. — И запомните: заменить вас некем. На носу конец полугодия, и я настоятельно рекомендую вам поправиться до понедельника. Иначе я всерьез подниму на ближайшем педсовете вопрос о вашей профпригодности! В любом случае я поставлю вам на вид за срыв общешкольного мероприятия.
И хлопнула дверью.
После ее ухода у меня на самом деле разболелась голова, поэтому вереницу остальных посетителей я принимал с неохотой. А в гостях у меня перебывал весь женский персонал школы. Каждая учительница приносила мне либо сувенирчик, либо домашнюю выпечку, так что прикроватная тумбочка совершенно скрылась под горой подарков, и я понял, что об ужине и завтраке можно не беспокоиться.
Берегиня зашла уже вечером, когда Невея включила над моей постелью лампу. Я читал новый номер журнала «Вестник Криптозоологии», когда она вошла строевым шагом. На преподавательнице боевой магии был ее всегдашний комбинезон, в зубах — погасшая трубка.
— Влетело от Мораны? — вместо приветствия спросила она.
— Да, — я отложил журнал, — обещала поставить на вид за срыв мероприятия.
— Расслабься. — Берегиня пососала трубку. — Я уже говорила с нею. Сказала, что ручка метлы треснула после первого удара, так что со сломанной метлой на чужой ступе вырулить не смог бы никто — если он не родился с крыльями. Так что выговор тебе не грозит.
— Спасибо, — сказал я и отвернулся к стене. Я-то знал, что не удержал бы в воздухе ступу в любом случае.
Глава 5
На первое занятие в понедельник я шел с особым чувством. Во-первых, это была последняя учебная неделя в году. В следующий понедельник уже Йоль, школьники еще в субботу и воскресенье разъедутся на каникулы и вернутся только через десять дней. Уедут и многие учителя. Школа опустеет.
Первое мое занятие было у одного из классов третьего курса, три последующих — у шестикурсников. Вероника вошла в аудиторию в числе первых, села на свое место и уставилась на меня так внимательно словно ждала важного правительственного сообщения.
— Итак, — начал я, стараясь не замечать ее чересчур пристального взгляда, — несмотря на то что скоро новогодние праздники, начнем новую тему. Она большая, хватит на два полных месяца. Тема: «Защита от нападения животных — обыкновенных, магических и мифических».
На человека обычные животные сами нападают крайне редко — только защищаясь или же в случае стремления к людоедству. Животные магические могут напасть, следуя приказу, вложенному в их мозг. Поведение мифических животных и причины атаки на людей мы рассмотрим в свое время, ибо у каждого зверя сия причина сугубо индивидуальна.
Основных способов защиты всего два — применить магию и войти со зверем в контакт. Магия — это подавление воли животного, внушение ему определенной модели поведения. Контакт — объяснить зверю, кто ты и чего тебе надо. Это, если можно так сказать, вхождение в доверие к зверю, превращение в оного. Кстати, некоторые простые смертные тоже владеют искусством общения с животными — неосознанно, разумеется, и на самом низшем уровне, что служит лишним доказательством того, что человек вышел из природы.
Сперва мы подробно изучим обычных животных, потом перейдем к животным мифическим. Затем займемся животными-символами… Вероника, — прервал я сам себя, потому что больше не мог выносить ее пристально-мечтательного взгляда, — почему я выделил животных-символов в отдельную группу?
Девушка вскочила, хлопая глазами и заливаясь краской. Она вмиг побагровела так, что из глаз ее хлынули слезы, словно она стремилась потушить пожар румянца.
— Наверное… они… потому что… извините, — закончила она совсем тихо и опустила голову.
Только слез мне не хватало!
— Сядь, — сказал я. — И постарайся быть внимательнее.
Она буквально рухнула на парту, но тут же подняла на меня глаза. В них стояли слезы, и я почувствовал себя виноватым. Довел девчонку до слез! Совсем недавно я был точно таким же и так же смущался, когда учитель внезапно обращал на меня внимание.
— Животные-символы, — продолжил я, — суть воплощение богов. И прежде чем защищаться от них и просто вступать в контакт, нужно определить, кто перед вами — простой медведь, берсерк, забывший сбросить шкуру, или сам Велес. Во всех трех случаях ваше поведение должно быть различным. Кроме того, тот же медведь может не быть никем, но всего лишь посредником между истинным Велесом и вами. А Велес — он кто?
Кристина Шульц подняла руку.
— Одно из званий Велеса — покровитель стад.
— А также знаний и магии как таковой, — сказал я. — Так что Велес может послать медведя, чтобы проверить вас — как вы относитесь к животным вообще и каковы вы как маг в частности. Ибо мало носить в своей крови частицу магии — надо еще и уметь ею пользоваться… Ну и, наконец, последняя группа животных — это хтонические монстры, такие как Мировой Змей Ермунгард, Мамонт и им подобные. Каждого мы будем проходить отдельно, ибо договориться с ними практически невозможно и все, что вы сможете предпринять при встрече с ними, это успеть убежать…
Я продолжал вести занятие, задавал вопросы, выслушивал ответы, что-то рассказывал и показывал, а сам чувствовал на себе взгляд Вероники. К концу урока девушка успокоилась и даже пару раз ответила на несложные вопросы, но я чувствовал, что мысли ее бродят где-то далеко. По правде сказать, со дня нашего «похода» в Башню Баньши я не раз замечал, что она смотрит на меня как-то странно. Но сегодня… Наконец, прозвенел звонок.
— Вероника, задержись, — позвал я, когда девушки гурьбой направились к дверям. Она спокойно вернулась и села на свое место.
— Скажи мне, что происходит? — начал я. — Что с тобой творится?
Девушка несколько раз глубоко вздохнула, опустив взгляд на свои руки.
— У тебя какие-то проблемы?
Она кивнула.
— Ничего не хочешь мне рассказать?
Она помотала головой и вздохнула.
— Я же вижу — с тобой что-то происходит. Раньше ты не была такой.
— Раньше, — молвила она еле слышно, — раньше все было по-другому.
— А что изменилось теперь?
Вероника вскинула на меня глаза, и я поразился — на миг в них блеснул такой же неистовый огонь, какой был на снимке у моей матери.
— Мастер Мортон, я могу с вами посоветоваться?
— Да, конечно. — Я бросил взгляд на часы. Закончилась третья пара, сейчас перерыв на обед, так что времени немного есть. — Я слушаю.
Девушка несколько раз глубоко вздохнула.
— Понимаете, — начала она, — у нас в школе… есть один человек. Он… не такой, как все. Если вы понимаете, про что я…
— Понимаю. Это, случайно, не Кристиан Шульц?
— Нет! — Она даже подпрыгнула. — С Крисом все кончено! Я сказала Кристине, чтобы этот осел больше близко ко мне не подходил! Предатель! Трус!
— Ладно. Я могу узнать, кто это?
— Нет.
— Извини.
— В общем, я… Я не знаю, как ему сказать, что он… Ну, сказать ему правду. Вы понимаете?
— Понимаю, — кивнул я. Веронике шел шестнадцатый год. Мне было столько же, когда я внезапно понял, что Анастасия Мельник — самая красивая девочка в Школе Искусств.
— Да ничего вы не понимаете! — вскричала вдруг Вероника и, подхватив сумку, бегом вылетела из аудитории.
Праздник Йоль все ждали, к нему все готовились, но наступил он все равно неожиданно. Просто лично я был так замотан, что обнаружил окончание полугодия только в пятницу, когда во второй половине дня мы, педагоги и дети, вместо занятий занялись украшением школы. Многочисленные гирлянды, венки из хвои и воздушные шары цепляли везде, где только можно. Прощенные привидения носились вечером по коридорам, шальные от предпраздничной суеты. Нетопырь стащил несколько воздушных шаров, разорвал их и наделал маленьких шариков, которые наполнил краской и уже пристреливался этими снарядами. Оживающий Доспех ворчал и то и дело срывал с себя гирлянды и венки. Прилежный Ученик бродил по этажам с постной миной, стонал, что целых десять дней нельзя будет ходить на лекции, и приставал к педагогам, умоляя дать ему домашнее задание, а ученикам предлагая помочь подготовиться к контрольной. Неугомонный Строитель ворчал, что после Йоля школа по башни окажется заваленной мусором, и проектировал дополнительный подвал, куда все это надо свалить. А Сумасшедший Проповедник пытался разучить с младшекурсниками старинный псалом: «Розы цветут, красота, красота! Скоро узрим мы младенца Христа!» Когда же ему объяснили, что Йоль не имеет отношения к этому событию, он обиделся и снова стал насылать на всех проклятия.
Школьный бал устроили в последний день перед отъездом. Хотя в субботу было два рейса Йотунхеймского экспресса, воспользовались им единицы. Большинство осталось на праздник, ибо, кроме Самхейна и Бельтана, это была единственная ночь в учебном году, когда отбоя нет.
По опыту собственных школьных лет я не любил этот праздник. Нет, не потому, что мои приемные родители дурно обращались со мной — наоборот, я всегда получал подарки, а в первый день каникул мы всей семьей отправлялись в горы или на ярмарку. Семейство Граф и сейчас прислало мне поздравительные открытки, целых три штуки, и посылку — большую монографию о животном мире северных гор и перчатки. Но в школе я никогда не пользовался популярностью на балу и чаще всего скучал в уголке в одиночестве. Вот и сейчас, несмотря на то что был уже одет, я медлил, не решаясь выйти из своей комнаты.
А потом в дверь постучали.
— Максимилиан! — послышался резкий голос Берегини. — Ты еще там? Внимание, я вхожу!
В следующий миг дверь распахнулась от резкого удара ноги. Я, стоящий перед зеркалом в тамбуре, даже подпрыгнул.
— Класс! — Берегиня подняла большой палец. — Ты просто супер! Хватит прихорашиваться, там все уже начинается.
Старый боевой маг относилась ко мне с подчеркнутой фамильярностью, как, впрочем, ко всем в школе. Я привык воспринимать ее как заядлую оригиналку, которая слишком стара, чтобы меняться и бояться увольнения. Но сейчас Берегиня выглядела иной.
— Красавец! — Она взяла меня под руку. — Разрешишь стать твоим телохранителем?
Я даже разинул рот: Берегиня красовалась в угольно-черном с золотыми и серебряными нашивками мундире Особого Легиона. Ее грудь украшал целый иконостас орденов. Даже я, бесконечно далекий от военного дела, сразу узнал их. Берегиня была полным кавалером всех престижных наград — Секиры Перуна четырех степеней, Молота Тора, Молний Зевса и даже Копья Лугга. Чуть ниже этих шестнадцати наград, любой из которых мог гордиться боевой маг, красовались медали и ордена значением поменьше — несколько кельтских крестов, индийская свастика, а также просто нашивки за различные боевые акции.
— Неужели вы участвовали в стольких войнах? — вырвалось у меня.
— Да, милый мой, в свое время меня помотало по свету. — Берегиня довольно ухмыльнулась и достала неизменную трубку. — Я достаточно стара и могу сказать без обиняков, что мало какая кампания обходилась без меня и моего подразделения. Вот, — она ткнула пальцем в нашивку, изображающую египетского бога Гора, — за освобождение Египта от ассирийцев. Это — за войны в Вавилонии. Вот это — за участие в этрусских конфликтах, а это — за секретные операции в Тибете. Ну, а на этой стороне — за Крестовые походы.
Я с удивлением рассматривал несколько довольно невзрачных знаков отличия, какими пользуются простые смертные.
— Да, Макс, — Берегиня потащила меня по коридору, — я принимала участие во многих войнах простых смертных. За одни только походы в составе войск древних славян и русичей я заработала восемь серебряных и шесть золотых гривен! Я ходила с Олегом на Царьград, я сражалась на стороне бодричей против кельтов и на стороне славян против хазар. Меня помнил сам Святослав. А были еще походы викингов и войны короля Артура. Про Владимира Мономаха я вообще молчу. Со дня его смерти еще не прошла тысяча лет, поэтому кое-какие тайны его побед я просто не имею права раскрывать, — старуха подмигнула мне. — Кстати, если бы не я, в русских былинах богатырей было бы намного меньше. Ведь именно я была той самой женой Дуная, которую он якобы зарубил… Дунай был из древнего рода, но я-то была древнее. Я выжила, хотя в былине говорится по-другому. Выжила, — голос ее посуровел, — но детей больше иметь не могла.
— А у вас были дети?
— Я хотела иметь детей. — Берегиня раскурила трубку и обдала меня клубами едкого дыма. Судя по запаху, туда она щедро насыпала Одолень-травы. — Когда твоя жизнь ежедневно висит на волоске, однажды понимаешь, что, если тебя убьют, после не останется ничего. А так — даже умирать легче, если знаешь, что где-то там в надежном месте растет сын. Или дочь. Многие наши девчонки — я ведь стояла у истоков движения амазонок! — сперва рожали, а уж потом кидались воевать. А вот мне не повезло… Зато судьба меня хранила в другом! — продолжала она более веселым тоном. — Кроме меня, такое количество орденов не получил никто! Хотя нет, вру! Есть еще две женщины — Перуница, дочь Перуна, и Афина Паллада.
— А как вы оказались здесь, в школе?
— Тяжелая история! — поморщилась Берегиня. — Хотя именно за это сражение я получила последнюю секиру Перуна и стала полным кавалером этого ордена. Я стояла у истоков движения амазонок — я видела и его закат. Это был 1238 год нашей эры по счету простых смертных. Тогда монголы напали на Русь. В мещерских лесах им противостоял отряд Авдотьи Рязанки. Она была моей ученицей. Какая женщина! В восьмом колене правнучка самого Соловья-Разбойника! По сути это был последний на Руси женский полк, там хранились древние секреты боевой магии. Они вышли на бой от отчаяния — им казалось, что Русь погибла и никогда не возродится. Авдотья уже знала, что разгромлен партизанский отряд Евпатия Коловрата, и хотела умереть, как и он… Их было двести — против двух тысяч. Выжили тридцать шесть. Авдотья попала в плен, потом бежала, подняв восстание и уведя с собой большую часть полона. Вскоре она умерла при родах. После ее смерти я обставила дело так, чтобы никто не узнал правду о судьбе Авдотьи Рязанки, и подала в отставку. Несколько веков просто жила в глуши, ждала смерти и злилась на весь свет. А потом поняла, что сдохну от скуки, если не займусь хоть чем-то. И, скажу по правде, мне нравится такая жизнь!
Берегиня подмигнула мне и распахнула дверь в большую залу.
Она была залита огнями, сверкала украшениями, и все посторонние мысли мигом выветрились у меня из головы. Я словно вернулся в реальный мир и с удовольствием озирался по сторонам.
В центре зала высилась украшенная ель — символ Мирового Древа. У ее подножия горел неугасимый огонь и стояли восемь фигур, символизирующих восемь месяцев
года. Вокруг были разложены подарки, обозначающие, чего люди ждут от предстоящего года. Фигурки животных символизировали богатство, защиту и силу. Пироги и сладости — сытную жизнь. Украшения — любовь и дружбу. Некоторые ученики подходили и клали рядом свои собственные подношения, загадывая желания. Воздух дрожал и искрился от мысленных заклинаний.
Нечисть тоже была тут. Привидения носились по залу, и даже Сумасшедший Проповедник на время оставил свои заморочки и с шуточками преследовал Студентку-Неудачницу. Уворачиваясь от Нетопыря, тут и там сновали феи и сильфиды. У огня в кружок расселись саламандры, а по углам шушукались домовые и брауни.
Наше появление не осталось незамеченным. Половину торжественной части мы все-таки пропустили, и нас с Берегиней сразу обступили преподаватели.
— Как это все-таки невежливо с вашей стороны — заставлять дам ждать, Максимилиан! — кокетливо улыбнулась мне Лыбедь. — Вы здесь самый привлекательный мужчина и лишаете нас своего общества!
— Ручаюсь, лорд Мортон настоящий джентльмен и сможет уделить внимание каждой из нас, — кивнула леди Ульфрида.
— Если вы не порвете его на части, — грубовато хохотнула Берегиня. Она цепко держала меня за локоть, словно я был ее собственностью.
— Оставьте выбор ему, — грудным голосом промолвила Сирена. — Ведь и владычицы Судеб порой выбор предоставляют нам самим.
— В конце концов, он здесь не единственный мужчина, — снова вступилась за меня Берегиня.
— Фи. — Преподавательница магии иллюзий Маска томно закатила глаза — или, вернее, свою маску, украшенную мишурой так, что ее истинные форму и цвет угадать было трудно. — Новое всегда предпочтительнее старого, ибо таит в себе загадки. Без познания нового нет жизни и движения вперед, ибо…
— Вот пусть юноша сам и разберется, что к чему. — Лыбедь не дала ей договорить и решительно заняла место слева от меня. Справа часовым на посту замерла Берегиня, и я подумал, что с этой стороны ко мне не подберется даже дама Морана.
Впрочем, грозная завуч маячила где-то вдалеке, рядом с дамой Трудой и мессиром Леонардом, которые расселись в креслах и свысока взирали на суету.
Остальные педагоги рассредоточились по залу. Невея Виевна бесшумно скользила вдоль стены по периметру, что-то бормоча себе под нос. Лилита, преподаватель магии начал, охмуряла — не подберу другого слова! — Спурия, а тот смотрел на нее исподлобья такими голодными глазами, что мне стало неловко. Кругом же дети! А Черный Вэл подпирал стену в дальнем углу, и от его холодного взгляда мне стало не по себе. Словно примеривается, куда ударить ножом!
Зазвучала музыка, и прежде, чем я успел опомниться, Лыбедь подхватила меня за руку и утащила в круг. Это было что-то! Танцевать с магом танца — ощущение незабываемое. Когда музыка смолкла и Лыбедь меня отпустила, я был выжат, как лимон, и не упал на пол только потому, что ухватился за стену. Берегиня тут же возникла у меня над правым плечом с бокалом шампанского, и я выхлебал его, не чувствуя вкуса.
— Что, парень, тяжко? — усмехнулась боевой маг. — Скажи спасибо, что я, старуха, танцы не люблю!
— Спасибо! — с чувством ответил я и в награду получил второй бокал.
В это время снова послышалась танцевальная мелодия, и не успел я глазом моргнуть, как возле меня возникли Маска, Сирена и леди Ульфрида. Мне очень хотелось оказаться отсюда за тридевять земель, но делать было нечего. Я выпрямился и наугад протянул руку…
Йоль отгремел, праздник закончился, дети разъезжались по домам. Получив в воскресенье утром от семейства Граф сразу четырех сорок с телеграммами — «Ждем, скучаем, приезжай!» — я уже собирал вещи, готовясь успеть на вечерний Йотунхеймский экспресс, когда в мою комнату заглянула дама Морана.
— Куда это вы собираетесь, Максимилиан? — осведомилась она.
Застигнутый врасплох — всю последнюю неделю мне удавалось избегать общения с завучем, — я сказал правду:
— Домой.
— А меня вы предупредили?
— М-м… А надо было?
— Конечно! Кто, по-вашему, будет ухаживать за живым уголком в ваше отсутствие?
— Не знаю.
— Раз вы не побеспокоились об этом сами и заранее, то придется вам оставаться тут на каникулы. А в следующий раз подайте мне за неделю сведения о том, кто вместо вас будет кормить зверей. Вы же не хотите, чтобы они умерли с голоду?
— Но разве в школе никого не остается? — робко поинтересовался я.
— Остается. Привидения. — Дама Морана взглянула мне в глаза. — Дальше что?
— Ничего, — вздохнул я.
Проводив последний дилижанс, который должен был доставить учеников к вечернему экспрессу, я в одиночестве вернулся в школу. Опустевшая, она казалась бесприютной. Оживающий Доспех — на сей раз в кожаном нагруднике ассирийцев — отдал мне салют копьем, а Примерный Ученик, встретив в коридоре, радостно похлопал по руке:
— Это же здорово, что вы остались, учитель! Мы сможем позаниматься дополнительно!
Я представил себе общение с помешанным на учебе призраком и загрустил.
Проходя по четвертому этажу к себе в кабинет, я увидел, что из-под двери учительской пробивается полоска света. Недоумевая, кто еще мог остаться в школе, — даже одинокая Берегиня и та отправилась куда-то на слет ветеранов, — я заглянул внутрь.
В глубоком камине, украшенном статуями химер, жарко пылал огонь, горело несколько свечей, а в кресле у самой решетки сидел Черный Вэл и грел в руках высокий бокал. Рядом стояла бутылка.
— Вы? — скрипучим голосом промолвил он, не удивившись моему появлению. — Остались?
— Вы тоже.
— Мне некуда ехать. Выпьете? — Он кивнул на бутылку.
— Я не пью.
— Бросьте. Сегодня можно. Делать-то все равно нечего!
С этим я мог поспорить — завтра с утра пораньше мне придется кормить зверей в живом уголке, — но вечер обещал быть пустым и скучным, и я прошел в учительскую и взял из рук Вэла бокал…
Наконец каникулы закончились. В тот день, когда должны были вернуться с отдыха мои коллеги, я испытал двойственное чувство. С одной стороны, я радовался тому, что заканчиваются дни беспросветной скуки. А с другой — приходил в тихий ужас от того, что все начнется сначала. За эти дни я успел понять, что больше всего на свете люблю одиночество, тишину и покой.
Целых восемь дней мы провели с Черным Вэлом один на один. Впрочем, это сильно сказано. «Господин отравитель» сутками торчал в своем подвале наедине с колбами, пробирками, сушеными травами, хвостами ящериц, головами летучих мышей, спорами грибов и тому подобными малоприятными вещами. Если он выползал посидеть у камина в учительской и мне удавалось застать его там, такие вечера сильно напоминали траур. Обычно вынужденное одиночество сближает людей, но за восемь дней мы едва перекинулись парой слов.
За это время нам дважды присылал телеграммы на сорочьих хвостах мессир Леонард, и шесть писем принесли почтовые вороны от дамы Мораны Геррейд. Нетерпеливая завуч заваливала нас рекомендациями, что и как надо сделать, напоминала, что мы должны сочинить по паре отчетов, заполнить журналы и тому подобное. В последнем письме она подробно проинструктировала, как приготовить школу к приезду сперва педагогов, а потом и детей. К счастью, это письмо, седьмое по счету, пришло на адрес общины брауни, которые жили в левом подземном крыле, и те в компании с домовыми весь последний день рьяно наводили чистоту.
Наши коллеги прибыли одним экспрессом, за исключением Спурия, явно примчавшегося на своих двоих. Судя по его довольному виду и новой кожанке, учитель-оборотень устроил себе небольшое сафари, не утруждаясь соблюдением закона. Как специалист я опознал шкуру уральского козлерога, больше известного как Серебряное Копытце, но не стал ничего говорить.
Наши дамы при первом же удобном случае наведались ко мне в комнату, чтобы поделиться впечатлениями от каникул, посетовать, что мне, такому молодому, пришлось свой первый отпуск провести в четырех стенах, и заодно поднести по сувенирчику. Комнатам оказалась завалена безделушками, но порадовали искренне меня только две вещи — теплые носки, которые связала для меня дама Труда, и отсутствие «даров» от дамы Мораны. Наша завуч не только не переступила порога моей комнаты, но даже вроде бы как не заметила моего присутствия, сразу кинувшись обходить школу. Детей мы встречали на следующий день. Йотунский экспресс прибывал в двенадцать часов. К его приходу выслали больше сотни дилижансов, ради зимней погоды поставленных на сани. Вместо коней запрягли северных оленей и козлотуров.
Дама Берегиня опять заняла место справа от меня зато в левый локоть вцепилась Лыбедь и воинственно оглядывалась по сторонам, словно боялась, что кто-нибудь захочет меня отнять. Ее опасения были не лишены основания — Лилита, Сирена и Маска косились в ее сторону явно недружелюбно. Любая из них вступила бы в битву за право занять место справа от меня, но ссориться с Берегиней никому не хотелось. Но потом Лилита отвлеклась на Спурия, и я слегка успокоился. Сани-дилижансы въезжали на широкий двор и лихо тормозили перед крыльцом. Дети вываливались из дверей и поднимались по ступеням. Их багаж тут же хватали цепкие лапки брауни — домовые не любили выходить на улицу.
