Лиад (№3) - Лови день

Мери посмотрела на мужа, а тот, как всегда, по-заморски повел плечами и чуть поклонился:

— Спасибо вам, фру Трелу.

— Всегда пожалуйста, — ответила она, неожиданно растрогавшись.

Кори взял жену за руку, и они вдвоем бесшумно выскользнули из кухни, оставив за собой только негромкое пожелание доброй ночи.

— Доброй ночи, дети, — тихо проговорила фру Трелу и повернулась к мойке, чтобы налить в чайник воды.

* * *

— Ты должна устроиться как можно удобнее, — мягко сказал Мири Вал Кон. — Позже ты сможешь проделывать это в любой обстановке, но во время обучения лучше, чтобы тебе было как можно удобнее. — Сидя на кровати, скрестив ноги, он улыбнулся. — Стоило бы расплести косу и снять сапоги. Можешь вообще раздеться, если так тебе будет лучше.

Расплетая косу, Мири ухмыльнулась:

— Мне не хотелось бы так тебя соблазнять.

— Я, — сурово заявил он, — выше этого. Не тебе считать разведчиков простыми смертными.

Она изобразила нарочито почтительный поклон ученика учителю, изумленно округлив глаза:

— Простите меня, командор. Я буду помнить.

— Постарайся, — приказал он и тут же ухмыльнулся. — А я постараюсь, чтобы мои мысли оставались чисты.

Мири встряхнула головой и быстро расчесала волосы пальцами, сев на лавку у стены, стянула с себя сапоги, а потом избавилась от одежды.

— И что теперь?

Он похлопал по кровати рядом с собой:

— Иди сюда и ляг.

Она легла на спину, устремив взгляд на его лицо и сжав правый кулак на груди.

— Тебе удобно? — спросил он. — Не холодно? Лучше, если ты вытянешь руки вдоль туловища и расслабишь пальцы. — Он ласково убрал медные пряди, прилипшие к ее щекам. Его пальцы легко скользнули по ее губам. — Даю тебе слово, шатрез: это вещь хорошая. Славная и дружелюбная, совсем не страшная. Даже я смог ей научиться с первого раза.

Она весело рассмеялась и легла так, как он ей посоветовал.

— Хорошо, — проговорил Вал Кон, обратив внимание на то, что ее мышцы по-прежнему напряжены. — А теперь я расскажу тебе, что будет происходить, а потом покажу тебе как. А потом я попрошу тебя повторить все самостоятельно, пока я буду за тобой наблюдать. Хорошо?

— Ладно.

Она смотрела прямо ему в глаза. Вал Кон положил ладони на колени, не делая попытки разорвать между ними связь.

— Этот прием, — негромко сказал он, — называется «Радуга». Это способ расслабить ум и тело так, чтобы можно было повысить внимание и мыслить… правильнее. Когда человек напряжен и смущен, он делает ошибки. А напряжение и смятение выпивают из жизни радость, чего следует избегать. Мы должны стремиться увеличить радость, а не уменьшить, для этого и создана «Радуга».

Он почувствовал, что его голос приобретает нужный ритм, и поймал себя на том, что произносит те же слова, которые много лет назад услышал от Клонака тер-Мьюлена.

— Вот что тебе надо сделать, — сказал он Мири. — Представь себе цвета радуги, один за другим: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый, и используй… ключ… каждого цвета, чтобы сильнее расслабиться. К тому моменту, когда ты дойдешь до конца радуги, ты будешь чувствовать себя очень хорошо: тебе будет тепло и уютно. Тебе может даже показаться, что ты паришь. А потом ты спустишься по ступенькам и пройдешь в дверь. Вот что произойдет. — Он выгнул бровь. — Продолжим?

Мири нахмурилась:

— Ты собираешься меня загипнотизировать?

— Нет. Я помогу тебе расслабиться. У каждого человека «Радуга» своя. Я могу показать тебе дорогу благодаря тому, что структура цветов имеет поверхностное сходство. Но твоя «Радуга» принадлежит тебе, шатрез. Никакой опасности нет. Если тебе станет страшно или неприятно или просто не захочется продолжать — тебе достаточно просто открыть глаза. Все будет происходить по твоей воле, а не по моей.

— Поняла. — Она закрыла глаза, потом со вздохом снова их открыла. Пока он говорил, ее левая рука успела сжаться в кулак, и она заставила себя распрямить пальцы, а потом послала ему кривую улыбку. — Ну, давай попробуем и посмотрим, что получится.

— Ладно. — Он улыбнулся. — Закрой глаза, Мири, и дыши глубоко. Старайся ни о чем в особенности не думать, пусть мысли проносятся мимо, не фиксируя твоего внимания…

Он на секунду прикрыл глаза, пытаясь найти нужный ритм для следующих слов. «Хитрющий старик, Клонак тер-Мьюлин, — подумал он. — Интересно, где ты сейчас?»

— Мири, — тихо заговорил он. — Пожалуйста, вообрази красный цвет. Представь его перед своим мысленным взором. Скажи мне, когда он станет отчетливо виден.

— Вижу, — сразу же сказала она.

— Хорошо. Удерживай его. Пусть он заполнит твою голову, вытеснив все мелкие неоформившиеся мысли. Пусть там будет только красный цвет. Есть только красный цвет. Теплый, счастливый красный, целиком заполнивший твои мысли.

— А теперь, — проговорил он спустя несколько секунд, — пусть красный цвет потечет по твоему телу, начиная с макушки, согревая и успокаивая тебя. Сначала по лицу, потом — по шее, по плечам… Теплый, дружелюбный, успокаивающий красный…

И так он провел ее по «Радуге» — медленно, мягко, наблюдая, как из нее уходит напряжение, как смягчается ее лицо и замедляется дыхание. На желтом и еще раз на синем он напомнил ей — как когда-то напомнил ему Клонак, — что если ей хочется, она может открыть глаза и вернуться. Однако Мири не выбрала этого пути.

— Теперь ты сосредоточилась на фиолетовом цвете, — тихо проговорил он. — Это конец «Радуги». Как ты себя чувствуешь, шатрез?

— Спокойно, — пробормотала она чуть невнятно. — Мне тепло и… вроде как… пушисто. Надежно. — Она слегка улыбнулась. — Я рада, что мы здесь ближе.

Эти слова заставили его выгнуть бровь, но он мягко ответил:

— Я тоже рад. А теперь осмотрись, Мири. Ты видишь лестницу?

— Стою на верхней ступеньке, — ответила она ему без всякого удивления в голосе. — Она довольно длинная.

— Тебе не будет… неспокойно… если ты спустишься?

— Нет, — ответила она, не колеблясь. — Мне спуститься?

— Если тебе этого хочется, Мири.

— Ладно. — Наступило недолгое молчание, а потом она сказала: — Вал Кон!

— Да?

— Тут дверь.

— Вот как? — пробормотал он. — Какая дверь?

— Старинная: блестящее темное дерево и большая бронзовая ручка. И скважина с мой кулак.

— А почему бы тебе туда не зайти? Или ты предпочтешь вернуться?

— Я предпочту зайти, — решительно ответила она. — Но у меня нет ключа, который подошел бы к этому чудовищному…

— Посмотри у себя в кошеле, — тихо подсказал он.

— Не-а, у меня нет такого… — Брови над закрытыми глазами изумленно дернулись. — Черт подери!

Следующая пауза оказалась более долгой, а потом она снова сказала:

— Вал Кон!

Ее голос был полон изумления и восторга.

— Да, шатрез?

— Это же библиотека! — выдохнула она. — Ты в жизни не видел столько книг… И кассеты, и книги… И письменный стол, и кресло, большое и мягкое. И свечи, и всякие безделушки, и… ой!

— Что случилось?

Он с трудом заставил свой голос остаться спокойным.

— Дело плохо, босс: тут пейзаж Беланзиума!

Он ухмыльнулся:

— Думаю, тебе нечего бояться. Тебе эта комната нравится?

— Ну еще бы — она великолепная! А твоя тоже такая?

— У всех комнаты разные, — мягко ответил он ей, решительно приказав себе не думать о том, в каком беспорядке должна находиться его собственная — если она вообще существует. — Я рад, что ты рада.

Он немного помолчал, а потом решил отклониться от метода Клонака.

— Мири?

— Угу.

— Можно я сделаю тебе подарок?

Ее брови чуть сдвинулись.

— Подарок? Зачем?

Вал Кон вздрогнул.

— Мне это доставит радость, — очень мягко сказал он. — Ты мне позволишь?

— Да.

— Спасибо, — очень серьезно проговорил он. — Посмотри на сиденье своего кресла. Ты видишь там книгу? Небольшая книга. И очень тонкая. В переплете, с бумажными страницами…

— Вот она! — Спустя секунду Мири неуверенно добавила: — Вал Кон? Она… она такая красивая! Ты уверен, что хочешь отдать ее мне?

Он протянул руку и остановил ее на волосок от ее почти спящего лица.

— Я желаю этого, — тихо сказал он, — всем моим сердцем. — Он помолчал. — А теперь послушай, и я расскажу тебе про эту книгу. Ты увидишь, что все ее страницы пустые, не считая первых четырех. На них я что-то тебе написал.

— Да.

— Хорошо. На первой странице написано «Спать», правильно?

— Да, — снова согласилась она.

— А на следующей, — продолжил он, — написано «Учиться», на третьей — «Успокоиться», а на четвертой — «Вернуться». Правильно?

— Совершенно правильно.

— Прекрасно. Теперь всякий раз, когда ты придешь в свою библиотеку, ты можешь сделать вот что: можешь посмотреть на эту книгу и выбрать, что ты будешь делать. Если ты выберешь сон, тебе достаточно просто открыть страницу, сосредоточиться на написанном на ней слове — и ты будешь спать. Если ты хочешь позволить своему мозгу просмотреть и усвоить события дня или если тебе надо решить какую-то определенную задачу, ты откроешь страницу с надписью «Учиться», сосредоточишься на этом слове — и твой разум будет готов к учебе. Если тебе станет неспокойно, ты можешь захотеть отправиться в свою библиотеку и посмотреть «Успокоиться». А если ты хочешь вернуться в мир за стенами твоей комнаты, тебе достаточно только обратить внимание на четвертую страницу — и ты проснешься.

Он подождал несколько мгновений, чтобы Мири успела все усвоить.

— Мири, пожалуйста, открой свой подарок на той странице, где я написал «Вернуться». Сосредоточься на ней…

Она вдруг вздохнула резче, а потом ее глаза открылись — и она улыбнулась Вал Кону — очень нежно. Он ответил улыбкой.

— Привет, Мири.

— Привет. — Она по-кошачьи потянулась, улыбнулась еще шире и, протянув руку, прикоснулась к шраму на его щеке. — Ты прекрасен.

Он выгнул бровь.

— Я счастлив, что тебе нравлюсь, — пробормотал он. — Как ты себя чувствуешь?

— Великолепно. Может, этот фокус и не поможет мне разговаривать с фру Трелу, но если я каждый раз после прогулки туда и обратно буду чувствовать себя настолько спокойной, то у нас прогресс.

— Но это поможет тебе разговаривать с фру Трелу. Если ты этого пожелаешь, ты можешь пойти к себе в библиотеку и сосредоточиться на «Учиться» и «Спать». Тогда ты сможешь посвятить свое внимание пересмотру и осмыслению всего, что случилось — например, сегодня, — пока твое тело и разум будут отдыхать. И назавтра у тебя будет доступ ко всем сегодняшним сведениям, а не к путанице фактов, в которых ты не успела разобраться.

— Ну, как скажешь. — Она нахмурила брови. — А где ты научился этому фокусу?

Вал Кон вытянул ноги и устроился рядом с ней, положив голову на руку и глядя ей прямо в глаза.

— Это прием разведчиков. Меня научил человек по имени Клонак тер-Мьюлин, которого нанял мой дядя, чтобы он сделал Шана мастер-пилотом.

— Твой дядя нанял разведчика, чтобы учить твоего кузена водить корабли?

— О нет. Шан к тому времени уже много лет был пилотом! Ему просто нужна была подготовка, чтобы получить уровень мастера, и дядя Эр Том меньшим удовлетвориться не хотел. А что до того, чтобы нанять разведчика… — Он повел плечами. — Клонаку надо было, чтобы его подвезли. Моему дяде для его сына нужен был самый лучший учитель. Так что была заключена сделка.

— А этой «Радуге» он учил тебя просто в придачу?

— По доброте. Видишь ли, он был знаком с моим отцом, и мы с Шаном ему очень понравились. Под его руководством я стал тогда пилотом третьего класса. — Он нежно погладил Мири по Щеке. — Ты сделаешь для меня одну вещь?

— Постараюсь.

Он улыбнулся.

— Ты не можешь повторить это упражнение под моим наблюдением? И когда ты придешь в библиотеку, сосредоточиться на «Спать»? Прошедшие дни были для тебя слишком трудными. Мне очень жаль, что я не понял, насколько трудными, — тогда мы смогли бы справиться с этим быстрее. А завтра мы едем в город и покупаем одежду, что будет испытанием для всех нас…

Мири засмеялась и крепко прижалась губами к его губам. Он почувствовал, как ее пальцы нырнули в его шевелюру, и его кровь побежала быстрее. Когда она отстранилась, ее глаза продолжали смеяться.

— Ты точно хочешь, чтобы я заснула?

— Увы, — пробормотал он с полуулыбкой, выражавшей сожаление и восхищение.

— Тиран.

Но она перевернулась на спину и закрыла глаза. Очень скоро ритм ее дыхания сказал Вал Кону, что она заснула. И он сразу же последовал за ней.

«Исполнение долга»

Орбита Лиад

Присцилла сняла рубашку и аккуратно уложила ее на кровать, потом чувственно потянулась и наклонилась, чтобы снять сапожки. Следующим оказался мягкий ремень со сложной серебряной пряжкой, за ним — темно-синие брюки.

Освободившись от одежды, она снова потянулась и прошла через каюту первого помощника к широкому, обитому тканью креслу. Она свернулась в нем, словно кошка, — и мимолетно улыбнулась, вспомнив Даблина, а потом закрыла глаза и начала процесс, который стер с ее лица всякое выражение.

Процесс шел своим чередом: дыхание стало глубже, сердцебиение замедлилось, превратившись в далекие глухие удары, следовавшие с большими интервалами, словно прибой за дюнами. Температура тела понизилась на четыре градуса. Присцилла убедилась, что все функции стабилизировались и останутся постоянными до тех пор, пока весь организм не погибнет от голода или травмы. После этого она переключила внимание на свое внутреннее убежище, вознесла короткую молитву о своей безопасности во время столь трудного предприятия, открыла дверь между Собой и тем, что не было ее Я, — и вышла.

Звуки, ослепительные узоры, манящие ароматы — это было «Исполнение» со всем, что было в нем, внезапно воспринятое только через внутреннее чувство. Вот — Шан на мостике. Вот — Лина в салоне. Вот — Горди в офисе торговцев, Расти у комма, Кен Рик, Калипсо, Билли Джо, Вилт… Присцилла прикоснулась к каждому, порадовалась им — и отпустила.

«Исполнение» с его гомоном привычности и любви осталось позади, и она оказалась в одиночестве в шумном мире за пределами корабля. Она отмела крики незнакомцев, призвала образ нужной ей ауры и сосредоточилась на нем, расширяя свое сознание настолько, что ее Я почти целиком превратилось в сетку тончайших антенн, которые прислушивались, дрожали, простирались все дальше и дальше…

И в тот момент, когда ее Я утончилось почти до предела, когда нить, привязывавшая се к «Исполнению», к собственному телу, готова была порваться, она услышала/увидела/почувствовала нужную ей ауру.

Всего лишь едва заметный проблеск. Намек на нечто знакомое — едва различимый привкус кисловатой сладости…

Восприятие резко свернулось, и ее Я устремилось к замеченному проблеску, прямое в своем желании, целиком сосредоточенное на рисунке, все четче прорисовывавшемся в ее сознании. Она была настолько нацелена на контакт, что только в последнюю секунду заметила дополнительный узор, говоривший о защите, глубокой медитации.

На «Исполнении» ее тело громко вскрикнуло: восприятие и Я расширялись, грозя раствориться. Она отчаянно пыталась погасить экстрасенсорный удар, цеплялась за распадающуюся страховочную нить, рвалась обратно. Самосознание внутри пылающего узла Я превратилось в дрожащий комок боли — и успело в последнюю секунду тяжелым камнем упасть в тело.

Она снова вскрикнула от боли, расходящейся по нервам и жилам. Сердце билось с перебоями, легким не хватало воздуха, тело взмокло от пота. И ей было жарко, жарко, слишком жарко…

Прохлада.

— Шан! — Ее крик был не менее отчаянным, хотя он и был Целителем и прекрасно владел своим искусством. — Шан, нет!

Прохлада обволокла ее, забирая жар и поглощая мучительную боль. Присцилла обмякла в его объятиях и открылась полностью, позволяя ему умерить даже воспоминание о боли, так что она исчезла полностью. Ритм сердца выровнялся, дыхание успокоилось… Она вздохнула и отдалась течению, не думая ни о чем.

— Присцилла.

Она с огромным усилием открыла глаза и посмотрела Шану в лицо, немного удивившись тому, что действительно лежит у него на руках.

— Никогда больше так не делай, Присцилла!

Лицо и голос были строгими. Усталое ведьминское чувство донесло до нее эхо его ужаса. Она решила, что неплохо было бы улыбнуться — и, возможно, у нее это даже получилось.

— Я видела Вал Кона.

Аура Шана изменилась, но настолько тонко, что она не смогла этого истолковать.

— Где?

Присцилла покачала головой.

— Это так не работает, любимый. Когда душа… идет на прогулку, направлений не существует. Он жив… здоров… Медитирует — возможно, музицирует. Мне следовало бы вспомнить, как во время игры его окружает музыка… Из-за этого-то я и попала в неприятности. Рванулась вперед, толком не присмотревшись. Такая же дурочка, как Антора.

— Не припоминаю, чтобы Антора когда-нибудь подвергала себя такой же сильной опасности, проверяя, как дела у нашего брата или у кого-то другого. Послушай меня: больше никогда так не делай. Ты не будешь подвергать себя опасности, разыскивая моего беглеца-брата, который, кстати, прекрасно может сам о себе позаботиться. — Его руки на секунду сжали ее сильнее, и на этот раз она без труда прочла изменения в его ауре. — Я не могу остаться без тебя, Присцилла. Будь же благоразумна.

Спорить было бесполезно — тем более пока он еще до конца не оправился от пережитого испуга. Как ни сильна была ее усталость, это она увидела. Еще раз улыбнувшись, она прижала ладонь к его суровой щеке.

— Конечно, дорогой, — прошептала она. И заснула.

Звездный корабль «Горн», принадлежащий капитану Роберту Чен-Якобсу, при выходе на орбиту планеты под названием Каго

Полет был поспешным и удивительным. Капитан земного корабля, на котором летели Хранитель и его Т"карэ, оказался любезной личностью, ум которой был почти таким же ярким, как у Вал Кона йос-Фелиума Разведчика. Он был настоящим сокровищем, этот капитан Чен-Якобс, и Хранитель с радостью отвел ему место в своей памяти. Он уже хорошо понимал, сколь многому можно научиться у торопливых представителей человеческих Кланов.

Достаточно только вспомнить, что его Т"карэ, известный людям как Точильщик, утверждает, что почерпнул неисчислимые уроки у своего названого брата, все того же Вал Кона йос-Фелиума Разведчика. А память у Т"карэ долгая и богатая! И действительно, вы только посмотрите, что узнал сам Хранитель за время последней недолгой встречи с братом Т"карэ и спутницей жизни этого брата. И Мири Робертсон была еще одним сокровищем. Хранитель часто думал о ее отточенном блеске — и все выше ценил то, что в нем было.

— За четыре дня от Лафкита до этого места, — проговорил рядом с ним Точильщик.

Хранитель с серьезным видом моргнул глазами:

— Человеческие кланы и их поступки поистине торопливы, брат. И однако их поспешность меня… воодушевляет и трогает отважность их усилий.

— Вот как?

Т"карэ внимательно посмотрел на него.

В голосе Т"карэ прозвучало нечто такое, что живо напомнило Хранителю о его положении Седьмого Панциря, — однако он не стушевался.

— Я ловлю себя на том, — сказал он вместо этого, — что смотрю на тот или иной поступок человека глазами нашей новой сестры. Это нелегкое дело и, возможно, дается мне не очень хорошо, однако я скажу тебе, брат, что тут существует некая… правильность, хотя такой взгляд не может не быть как торопливым, так и несовершенным.

Он немного засмущался под пристальным взглядом своего Т"карэ и самого старшего брата.

— Несомненно, над этим необходимо еще много думать.

— Несомненно, — спокойно откликнулся Точильщик. — Я попрошу тебя, брат, почтить меня своими дальнейшими соображениями по этому вопросу после того, как обдумаешь его более тщательно.

— Обязательно, брат.

— Прошу вашего прощения, мудрейшие.

Капитан Чен-Якобс низко им поклонился, и Хранитель, видя его так, как видела бы его новая сестра, понял, что этот человек чем-то расстроен.

Его самый старший брат, пользуясь теми ресурсами, которые должны находиться в распоряжении Т"карэ и Старейшины Клана, пришел к такому же выводу.

— Мое прощение вам не требуется, потому что вы не причинили нам вреда, — заверил он человека своим гулким голосом. — Но я вижу, что вы обеспокоены, и надеюсь, что вы не получили дурных известий.

— Дурных известий? — Капитан развел руками, повернув ладони вверх жестом, напоминавшим любимый жест Вал Кона йос-Фелиума Разведчика. — Кто знает? Но, садясь на мой корабль, вы упоминали о срочной необходимости добраться до Шалтрена, и я пообещал, что попытаюсь договориться о полете туда от Каго.

Точильщик устремил на него свои сияющие глаза.

— И вы этого не сделали?

— Сделал, мудрейший. Но вы говорили, что спешите, и я боюсь, что те приготовления, которые я сделал, могут оказаться недостаточными.

Точильщик ждал, не сводя с него светящихся глаз.

— Прошу вас принять во внимание, мудрейшие, что респектабельные корабли, как правило, на Шалтрен не летают. На самом деле мне удалось найти всего один. Он называется «Уллепет», и капитан пообещала внести вас обоих в список своих пассажиров.

— Пока эти известия представляются приятными, Роберт Чен-Якобс. Познакомьте нас со своим беспокойством.

Мужчина тяжело вздохнул и покачал головой, хотя Хранителю так и не удалось понять, что именно этот человек отрицает, — не помогло ему даже зрение его сестры.

— Я беспокоюсь о вас, мудрейшие. «Уллепет» и капитан Роллани готовы везти вас на Шалтрен. Однако они отправляются туда только через тридцать дней.

Наступило молчание — короткое для стайных черепах, но долгое для людей.

— Существует возможность, — сказал Точильщик, — арендовать корабль с пилотом с целью доставить нас на Шалтрен. Мы рассмотрим такую возможность. Ибо я должен признаться вам, Роберт Чен-Якобс, что меня несколько беспокоит человеческая торопливость и та скорость, с которой порой происходят события. Может оказаться, что в данном случае ожидание в тридцать дней будет слишком долгим. — Он повернул голову. — Что ты думаешь, юный брат?

Хранитель заморгал от неожиданности.

— Я? — Он почувствовал в себе убежденность, что тридцать дней — это долго, чересчур долго, и сообщил эту информацию своему Т"карэ, робко добавив: — Я так полагаю, брат, на основании своих попыток воспользоваться восприятием нашей сестры. Т"карэ…

Но Т"карэ в совершенно нестайной манере уже повернулся обратно к капитану Чен-Якобсу.

— Мы с моим родичем благодарны вам за ваши усилия, но я также чувствую, что тридцать дней ожидания транспорта, даже самого респектабельного, — это слишком долгий срок. — Он протянул свою трехпалую руку и наклонил голову. — Вы оказали нам немалую услугу, Роберт Чен-Якобс. Мы вам благодарны.

Человек секунду помедлил, прежде чем вложить свою руку в ладонь Точильщика.

— Мне жаль, что я не мог оказать вам лучшей услуги. Если я могу еще что-то сделать…

— Вы сделали все, о чем вас просили, и еще есть вероятность того, что мы воспользуемся вашими приготовлениями. Но сначала мы должны рассмотреть эту иную возможность. В людских делах несколько дней часто играют существенную роль.

Лиад

Город Энволима

Тиль Фон сиг-Алда сидел в кабинете, окна которого выходили на космопорт Энволимы, и хмуро смотрел на экран. Чашка у его правой руки давно остыла. Пряный запах обволок его, на секунду вызвал досаду — а затем был удален прекрасной системой очистки воздуха.

Тринадцать!

Ни у какого другого Клана не было такого количества кораблей. Более того, можно было сказать, что Клан Корвал намеренно копит их. Торговые корабли, яхты, списанные разведчики, рудовозы, внутрисистемные мусоросборщики… Если в руки Клана Корвал попадал какой-нибудь корабль, там он и оставался до тех пор, пока никакими человеческими усилиями уже невозможно было поддерживать его в рабочем состоянии. И никогда на памяти самого сильного Памятующего никто из членов этого Клана по доброй воле не отдавал корабля — за исключением, возможно, самого первого корабля Миграции.

Тринадцать для такого флота были лишь малой каплей, однако даже Клан Корвал не мог позволить себе разбрасывать корабли по галактике словно семена. И то, что отлет тринадцати кораблей имел место в течение нескольких дней после того, как Опекун Клана попыталась навести справки о Вал Коне йос-Фелиуме, было… тревожным.

Из пяти крупных торговых кораблей на орбите Лиад остался только «Исполнение долга», так что, похоже, этого полукровку йос-Галана не коснулись те приказы, которые заставили менее влиятельных капитанов поспешно заявлять об изменении времени отлета и вызывать членов экипажа, прерывая их отпуска.

Ну что ж, Корвал всегда действовал в соответствии с требованиями собственного безумия — и, как правило, к вящей выгоде Лиад. Хотя, конечно, это никогда не было его основной целью. Корвал действовал в интересах Клана Корвал, просто так уж получалось, что его интересы были весьма обширными. Настолько обширными, что в одной земной энциклопедии Клан Корвал был обозначен как «Правящий дом Лиад», а его Делм уподоблен королю. И для личностей с ограниченными мыслительными способностями, таких, как земляне, это казалось верным.

Тиль Фон сиг-Алда прикоснулся к клавише и убрал список кораблей. Следующий файл оказался еще менее утешительным, и частое обращение к его содержимому не делало его более приятным. О, начинался он достаточно хорошо — с подтверждения того, что самое последнее задание Вал Кона йос-Фелиума было успешно выполнено: лидер Партии Земли во Втором квадранте, некий Келмонт Джигер, погиб в соответствии с планом: в точности как было приказано.

«Хорошо сработано», — вынужден был признаться сиг-Алда и со вздохом открыл следующую страницу.

Теперь он просматривал собственные попытки отыскать пропавшего агента. Он уже в который раз пытался найти просчеты в своих рассуждениях, ту грубую ошибку в ходе умозаключений, из-за которой командующий поручил ему это трижды безнадежное задание. Даже подтверждение Контура и доклад, который он сделал под сывороткой правды, не поколебали его командующего. Агенту сиг-Алде поручили задание выяснить «без тени сомнения» местопребывание и состояние Вал Кона йос-Фелиума.

Сиг-Алда прекрасно знал, что агенты — это расходный материал. Однако командующий почему-то настаивал на том, чтобы все исчезнувшие были действительно пущены в расход, а не взяты в плен или перевербованы. Хотя Контур и Выбор должны были бы гарантировать, что это невозможно…

Сиг-Алда раздраженно вздохнул. Он дошел до того момента, когда необходимо стало проследить поступки, мысли и выводы Вал Кона йос-Фелиума. Его кабинет был завален отчетами о прошлых заданиях йос-Фелиума: для этих поисков ему дали полный допуск. Он запросил и получил файлы разведчика йос-Фелиума, прослушал их по нескольку раз — пока негромкий голос и четкие формулировки агента не начали преследовать его даже в те недолгие часы, которые он отводил для сна.

И у него по-прежнему не было ни одной зацепки. Некоторые вещи были очевидными: по завершении задания оба пути отступления остались неиспользованными. Пустой корабль остался на Первой станции Лафкита, накапливая деньги за простой. Прошлые задания показали, что йос-Фелиум — человек изобретательный: как и в прошлые случаи, были подготовлены альтернативные варианты и отработанные ситуации. На этот раз альтернативы, похоже, дали сбой, однако имеющихся данных было недостаточно, чтобы это считалось неоспоримым.

Более того: оказалось, что ему приходится изучать и сам Клан Корвал. Хотя Департамент учил — и убедительно демонстрировал! — что агента можно изъять из Клана для того, чтобы он более усердно защищал интересы самой Лиад, записи показывали, что значительная (хотя и не поддающаяся определению) часть успеха йос-Фелиума определялась генами и безумным гением Клана Корвал. И Клан Корвал неожиданно оказался в круге широких интересов Департамента Внутренних Дел.

Корвал разослал тринадцать кораблей. Что же такое знает Клан? Сиг-Алда вновь просмотрел список. И на его глазах экран заморгал, а потом список переформировался и в нем появилось новое название: «Исполнение долга».

Вандар

Ферма «Дуновение весны» и ее окрестности

Вал Кон проснулся, замерзший и недовольный. Мало того, что голова Мири не лежала у него на плече: ощущения его тела сказали ему, что ее вообще нет в постели. Однако до него донесся слабый шорох с дальней стороны комнаты — это могли быть и мыши, и его жена.

Он раздраженно открыл глаза.

Она стояла перед зеркалом у дальней стены, совершенно одетая, только без ремня, и была полностью поглощена укладыванием волос. Он увидел, как она закрепила сложный узел с правой стороны и осторожно убрала руки. Убедившись, что волосы держатся надежно, она порылась в вещах, лежащих на столике под зеркалом, и взяла тонкую отполированную палочку — нож, который он дал ей в Эконси, чуть больше месяца тому назад. Тот клинок, который скрепил их брак.

Мири открыла нож, снова его сложила — и пропустила через центр узла. Потом она несколько раз сильно встряхнула головой, но волосы и нож остались на местах.

— Очень мило, — заметил Вал Кон. — Значит, нам следует ехать в город нарядными?

Она ухмыльнулась его отражению в зеркале.

— Доброе утро, — сказала она, подходя к кровати и садясь на край. — Не знаю насчет нарядных, но я обратила внимание, что Фру Трелу не носит ремня и кошеля. Это, наверное, значит, что мы тоже не сможем носить наши, когда купим ту новую одежду, которую ей приспичило нам дать. А без оружия мне будет не по себе — наверное, я слишком долго была солдатом.

Она пожала плечами.

Вал Кон выгнул бровь.

— Неплохо для дурочки.

— Негодяй! — Однако Мири улыбалась. — Разве не ты говорил мне, что лиадийцы вежливые?

— Соблюдение норм, — проговорил он, лениво потягиваясь, — никогда не следует путать с вежливостью. — Он перевернулся и сел ближе к ней. — Как ты сегодня утром, шатрез?