Лиад (№3) - Лови день

— Найдут, — уточнил он, протягивая в темноте руку. Притянув Мири к себе, он нежно поцеловал ее в ухо. — Шатрез, давай сегодня пройдем «Радугу» вместе. Интуиция говорит мне, что беда в нас самих. События текут вокруг нас бурно, потому что мы пользуемся всеми возможностями.

— Carpe diem, — пробормотала она, а потом рассмеялась. — Мы ловим день. А иногда день ловит нас!

Он засмеялся вместе с ней, а потом прикоснулся к едва различимому, но такому любимому лицу.

— Верно. А теперь давай ловить «Радугу». Красный — это цвет расслабленных мышц…

В конце концов они крепко заснули.

Орбита Макджи

Сообщение пришло, когда они вышли на орбиту. С этой минуты его босс сидел в кресле второго пилота, хмуро глядя на экран. Занимаясь расчетами орбиты, Чивер сумел бросить на окно сообщений всего пару взглядов и не заметил ничего, что могло бы объяснить хмурый вид Пат Рина йос-Фелиума: пара строчек из лиадийских букв, а в самом конце — похожее на печать изображение дракона, летящего над деревом.

— Понял, диспетчерская, — сказал он в микрофон. — Время посадки принято и зарегистрировано. Спасибо.

Он еще раз проверил все показания пульта, кивнул и откинулся на спинку кресла, гадая, что происходит.

— Пилот Мак-Фарланд!

Он сел прямо:

— Да, сэр? — Пат Рин продолжал смотреть на экран, лениво играя голубым камнем в серьге в левом ухе.

— Я предоставляю вам возможность уволиться от меня, пилот. И сейчас же.

Чивер вылупил глаза:

— Вы меня увольняете?

— Разве я это сказал? — сухо отреагировал Пат Рин. Он резко развернул кресло, чтобы Чивер мог видеть его лицо. — Прошу прощения, пилот, — сказал он более спокойно. — Я полностью удовлетворен вашей работой. Я предлагаю дать вам рекомендательное письмо, где будет об этом сказано, и продолжу выплату вашего жалованья до тех пор, пока вы не найдете нового нанимателя.

— Я справляюсь с работой, но вы хотите от меня избавиться, — повторил Чивер, озадаченно морща лоб. — Почему?

Минуту ему казалось, что низкорослый щеголь изобразит высокомерное возмущение, прикажет ему заткнуться и идти паковать вещички.

Однако Пат Рин немного поколебался и вздохнул:

— Бывает так, что обстоятельства резко меняются. В моем… деле… привыкаешь принимать неприятности и использовать их, чтобы обеспечить будущие успехи. — Тонкие пальцы снова поправили серьгу с голубым камнем. — И поскольку мои обстоятельства резко изменились, я, как человек порядочный, должен предложить другому порядочному человеку возможность избежать вероятных… неприятностей, которые могут быть навлечены службой на меня.

Чивер обмозговал услышанное и вынужден был покачать головой.

— Сдается мне, что, если эти ваши обстоятельства окажутся гадкими, вам пригодится лишний стрелок. Я обещал вашему кузену Шану, что присмотрю за вами: это входило в сделку, понимаете? — Он еще немного подумал, не замечая пристального взгляда Пат Рина, и наконец подвел такой итог: — Наверное, он знал, что вы подвержены переменам, обстоятельств, а? Может, он решил, что на этот раз вам будет лучше иметь какую-то помощь.

— Возможно, пилот, — мягко отозвался Пат Рин. — Кто я такой, чтобы судить об этом?

Он еще несколько минут смотрел на экран, а потом лениво протянул руку и, очистив окно, снова посмотрел на своего более массивного пилота.

— Вам следует знать, — сказал он, — что опасность может существовать, а может и не существовать. В настоящее время мы просто продлим наш маршрут и оставим планы возвращения на Лиад.

Чивер нахмурился:

— На какой срок?

Пат Рин в последний раз поправил серьгу и с чувственной грацией встал с кресла. Иронически поклонившись, он улыбнулся:

— О, до тех пор, пока обстоятельства не разрешатся, пилот. Извольте меня разбудить, когда мы сядем.

С этими словами он неспешно ушел к себе в каюту.

Вандар

Ярмарка

Все дело было в зеленой лампочке.

Когда она горела, трансляция шла со сцены. Когда одновременно зажигались зеленая и красная, трансляцию вели с микрофона в дальнем конце зала. Желтая лампочка говорила, что трансляции вообще нет.

Мири изучала правила конкурса, пока Вал Кон вел профессиональный разговор с радиотехниками. Он неохотно отодвинулся от пульта, когда один из техников решительно попросил его ничего не трогать, и поднялся по ступенькам на сцену.

— Не вышло? — спросила Мири.

Он повел плечами:

— Отсюда все равно ничего сделать нельзя: пульт рассчитан только на трансляцию. Чтобы перенастроить систему, мне нужно было бы попасть в главное здание. — Он адресовал ей улыбку. — А мы уже решили, что захватывать станцию неэффективно.

— И наверное, к лучшему, — сказала она. — Похоже на то, что вон та фру — которая в сером — решает, что будет транслироваться. — Она покачала головой. — В правилах сказано, что каждая группа будет играть два раза: два выступления по три песни. Каждый раз порядок выступлений будет определяться жеребьевкой. Это дает нам два шанса поймать зеленую лампочку. Как ты думаешь, Хакан в порядке?

Вал Кон сел на скамью и похлопал рядом с собой рукой, приглашая ее устраиваться.

— С Хаканом все прекрасно, Мири. С его точки зрения, ты делала только то, что положено: фру указала, что нужно, и это будет сделано. Если он сомневается в наших шансах на победу, то мне он об этом не говорил.

— А что говорит Контур?

Он выгнул бровь:

— Ничего. Нет информации.

— Я не о победе, черт подери. Я имею в виду…

— Мири, Мири… На оба вопроса ответ одинаковый. Мы не можем предсказать судейство, потому что судьи разные. Мы не можем предсказать, кого будут транслировать, потому что не знаем, какие критерии определяют решения фру в сером.

— И даже если нас пустят в эфир, мы не знаем, будут ли еще слушать там, наверху!

— Вот именно.

Мири ухмыльнулась:

— Если это Точильщик, то могу поспорить, кто спустится.

Вал Кон улыбнулся и сжал ее пальцы:

— Я подозреваю, что даже он не будет настолько торопливым. И потом, фру Бригсби только скажет фру Трелу: «Я же говорила тебе, что эти двое какие-то странные»…

Мири вспотела — но Вал Кон и Хакан тоже. Первые две песни были приняты хорошо, и они справились с небольшой проблемой: им пришлось отказаться от песни, которую они наметили в качестве первого номера, потому что она оказалась последним номером предыдущей группы.

До этого момента они руководствовались советом Мири играть для самих себя, не пытаясь угодить слушателям. Соло, которое Вал Кон исполнил на рояле в первой песне, явно принесло им очки. А во второй Мири и Хакан поменялись ролями: он пел женскую партию, а она — мужскую, и это снова вызвало интерес. Правда, Мири не смогла определить, был ли этот интерес положительным или отрицательным. И, что самое неприятное, зеленая лампочка все еще не загоралась.

Преодолевая волну аплодисментов, Хакан приблизился к своему микрофону с улыбкой до ушей.

— А теперь, — объявил он и замолчал, чтобы перевести дыхание, — теперь трио «Снежный ветер» с удовольствием представит вам нечто необычное. Мы споем песню, которую вы все хорошо знаете. Сначала так, как фру Роберсун выучила ее в детстве, потом — так, как замур Роберсун слышал, путешествуя на корабле своего брата, и, наконец, так, как ее выучил ребенком я здесь, в Джилле. Итак, «Танец листьев».

Слушатели замерли в ожидании. На пульте в зале загорелась зеленая лампочка, и Мири судорожно сглотнула. Услышав, как рояль Вал Кона начал вступление, она закрыла глаза и погрузилась в ритм, сосредоточившись на словах, которые она написала на бенскую музыку. Оригинал представлял собой простодушный, радостный гимн осени, великолепно разбивающийся на куплеты. Из какого-то извращенного чувства вины перед Хаканом, который по неведению помогал им нарушать галактическое законодательство, Мири постаралась как можно точнее передать дух оригинала.

Ее партия закончилась очень быстро, и эстафету принял Вал Кон: мелодичные звуки лиадийской речи превратили славненький мотивчик в нечто экзотическое и чувственное. Мири запустила руку в карман, схватила совершенно запретную губную гармошку, которая была там спрятана, и быстро поднесла ее ко рту.

Хакану это показалось волшебством: сложенные чашечкой ладони Мири издавали странные, таинственные звуки, составившие контрапункт к исполнению Кори.

А потом настала его очередь сделать шаг к микрофону и исполнить для слушателей песню, которую они знали всю свою жизнь. И гармоника Мири добавила к знакомым словам едва слышное теплое жужжание.

Он закончил свой куплет, поймал сигнал Кори и продолжил аккомпанемент. Мири играла на гармошке соло всей планете, напоминая слушателям, что, танцуя, листья умирают. Эта мысль захватила ее, заставив вспомнить друзей, танцующих и умерших, вернув ее в те времена, когда гармошка издавала те звуки, на которые не решался отряд: смех, проклятия, рыданья.

Придя в себя, она завершила импровизацию. Сначала Хакан, а затем и Вал Кон дали своей игре затихнуть и оборваться. Мири в последний раз провела гармошкой вдоль губ и поклонилась.

Она поклонилась в тишине — такой полной, что было слышно, как бьется в тряпичную дверь ветер. А потом, в тишине, люди начали вставать с мест, и она на секунду ужаснулась, решив, что они собираются брать сцену штурмом. Не зная, что еще делать, она снова поклонилась. А потом Вал Кон взял ее за руку и поклонился вместе с ней, а его картинка у нее в голове была чудом света и тепла.

А потом начались приветственные крики, которые не смолкали очень долго.

* * *

На судей их игра произвела отнюдь не такое сильное впечатление, как на слушателей. В конце первого тура трио «Снежный ветер» разделило второе место, и это второе место по очкам сильно уступало занявшей первое место группе, которая — как решительно заявила фру Рэнд — была предельно традиционная.

С другой стороны, общее мнение было единым: трио «Снежный ветер» имеет успех. Оставался шанс, что в следующем туре, после обеденного перерыва, они наберут дополнительные очки. Тем временем, идя по залу, они привлекали к себе немалое внимание.

Хакан стоял со списком предложений в руке, по очереди оглашая их Кем, Мири и Вал Кону.

— Это — на праздник весны в Лаксако: три дня в клубе, один вечер — на праздничном концерте. Это — на турне. Кажется, не особо хорошее: однодневные выступления в небольших клубах. Здесь — предложение годового контракта: четыре вечера выступать, три — отдыхать.

— Хакан? — наконец вмешалась Мири.

— Да, Мири?

— Почему бы нам не отложить подсчет монеток до конца ярмарки? Ветер еще не перестал дуть.

— Но некоторые из них сказали, что ответ им нужен сегодня же! Например, фру Овлиа…

— Могла бы взять уроки хороших манер, — вмешалась Кем, и Мири одобрительно засмеялась.

— Нет, постойте, — не сдавался Хакан. — Я хотел сказать, что она пытается быстро все устроить, и если бы мы сегодня могли сказать «да»…

— Если мы можем сказать «да» сегодня, — негромко заметил Вал Кон, — то можем сказать «да» и завтра. После второго тура мы увидим: попадем ли мы снова на радио? Получим ли мы приз? Будем ли мы вторыми или третьими? И все это сложить. Завтра у нас будет достаточно времени, чтобы понять, что мы имеем. Давайте будем терпеливыми.

— Давай ты будешь терпеливым за всех нас, — предложила ему Мири. — А я пойду и посмотрю, когда мы играем сегодня вечером.

Спустя мгновение все уже были на ногах.

По воле жребия им почти весь вечер пришлось оставаться зрителями. Их выступление было назначено последним, сразу после лидеров.

— Шатрез, ты не хочешь немного пройтись? — спросил Вал Кон, когда закончила выступать вторая группа.

Мири удивленно заморгала:

— Зачем?

Он негромко засмеялся:

— Чтобы немного успокоиться. Ты тревожишься?

— Да, черт подери, я тревожусь. И ты бы тоже тревожился, если бы у тебя вообще были нервы. Я никогда не пела перед таким количеством людей, как сегодня утром, а вечером, похоже, вообще аншлаг. У меня такое чувство, будто я вообще окаменею и забуду все слова, или растянусь во весь рост, или…

Вал Кон взял ее за руку, стараясь успокоить и поддержать.

— Мири, ты все сделаешь хорошо. Ты всегда все делаешь хорошо и даже больше чем хорошо, а потом себя принижаешь, да?

Он улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить ее по голове, не заметив, как скандализована сидящая позади фру.

— Ты очень способная, шатрез. Не забывай: я вижу тебя так, как ты видишь меня. И это волнение, это напряжение, оно полезно. Но большего…

— У меня такое чувство, будто я готова к бою, а кругом у всех только гитары и слова! Хотелось бы мне, чтобы этот идиот наверху что-нибудь предпринял, если он еще там. А Хакан так настроился, что мы поедем с гастролями и посмотрим мир, и у меня такое ощущение, будто мы должны сделать это ради него, чтобы его не разочаровать. — Она глубоко вздохнула, посмотрела на Вал Кона и ухмыльнулась. — Знаешь, наемникам вредно думать. Ладно, все хорошо.

Наблюдая своим внутренним взором, он заметил, как пламя Мири немного померкло и затуманилось, но в следующую секунду она уже стала ярче, чем прежде, а ее мелодия была абсолютно верной.

— Мы играем ради удовольствия, — медленно проговорила она, пересев так, чтобы их плечи по-дружески соприкоснулись. — Как я и сказала Хакану.

— Мы играем ради удовольствия, — согласился он. — Только ради этого и стоит играть.

Запретный мир И-2796-893-44

Непонятно было, как тут не начался пожар. Вся ярмарка представляла собой лабиринт из шатких деревянных построек, деревянных тротуаров, деревянных торговых рядов и разбросанных повсюду гор нарубленного дерева. И повсюду был открытый огонь: жаровни, факелы, костры… И за каждым присматривал только один полоумный варвар, максимум — два. И некоторые явно приложились к кувшину отвратительного местного алкоголя.

Но сама толпа беспокоила его даже сильнее, чем опасное сочетание дерева и огня. Вполне оправдались ожидания, что эта группа местного населения окажется такой же отсталой и невежественной, как и население на юге. Не было неожиданностью и то, что у многих были видны признаки болезней и преждевременной старости. И все же сиг-Алду беспокоило такое множество недугов, что ему приходилось постоянно напоминать себе о том, что ему сделаны все прививки и что он не может заразиться ни одной болезнью, известной современной науке.

Из толпы местной молоди с громкими криками и воплями вывалилось одно существо. Оно настолько потеряло равновесие, что с силой налетело на сиг-Алду и обхватило руками его колени в неуклюжей попытке остаться на ногах.

Сиг-Алда заставил себя замереть на месте и мобилизовал все свое терпение, чтобы дождаться, пока это создание опомнится и уберется восвояси. Вместо этого щенок задрал голову: бессмысленная улыбка на его толстом лице была отвратительной карикатурой на нормального и воспитанного лиадийского ребенка.

Сиг-Алда нахмурился.

— Уходи! — коротко приказал он.

Круглое лицо сморщилось, пытаясь понять смысл этого слова.

— Ламан? — Из толпы вынырнул взрослый и оторвал от него щенка, ощерив в ухмылке кривые зубы. — Извините, замур, но вы же понимаете, что такое дети!

— Да, конечно, — почти грубо ответил сиг-Алда и пошел дальше, пересчитывая деревянные строения, пока не добрался до четвертого слева.

Музыка звучала негромко: «Баллада о Розовом Венке». Они целый час учили Хакана произносить слова «Пролетай мимо», — из которых и состояла его партия. У Вал Кона было несколько припевов, но в основном песню пела Мири.

Почтеннейшая публика, наверное, снова ожидала куплетов, а получила балладу на земном, историю о двух влюбленных, которые разлучились навеки, когда на Розовом Венке на свободу вырвался экспериментальный вирус.

В переводе, который они дали Хакану для слушателей, Венок стал богатым островом, пораженным заразным безумием. По мнению Мири, это было достаточно близко к истине, а мелочи роли не играли. Вирус Венка оказался смертельным, планета, которую он захватил, — богатой, и три спасательные экспедиции были сбиты автоматическими системами, пока воротилы наконец не осознали, насколько глупо расходуют средства, и не закрыли на карантин весь сектор. Влюбленный был в последней спасательной экспедиции. Для Хакана — для слушателей на ярмарке — он спасся.

Мири в последний раз пропела «Пролетай мимо» и низко поклонилась, чтобы скрыть слезы. Это ее раздосадовало, и она высоко подняла голову перед рукоплещущей толпой.

— Забыла слова, Мири? — прошептал Вал Кон ей на ухо, и она неуверенно засмеялась.

Слушатели еще мгновение удержали их у края сцены, а потом Мири достала гармошку, сыграла быструю трель, и трио нырнуло в жизнерадостную популярную бенскую песню «Попутный ветер». Гармошка придала огня песне, которая нравилась Мири, и она отступила назад, освобождая место для отрепетированного ими маневра.

Хакан нырнул к роялю, передал гитару Вал Кону — и в следующее мгновение Вал Кон вышел к рампе, быстро играя мелодию под аккомпанемент гармошки. Кто-то из слушателей рассмеялся, раздался даже взрыв слишком ранних аплодисментов. А сбоку не гас зеленый огонек.

Они еще раз ускорили темп песни, и Мири снова стала дожидаться сигнала Вал Кона. Он дал сигнал — и они одновременно перестали играть, сразу же поклонившись.

Зрители повскакали с мест, выражая свое одобрение криками, рукоплесканиями и топаньем. Конферансье неуверенно стояла у края сцены, собираясь выйти вперед. Однако крики усилились — и она ушла.

— Такого никогда не бывает, — прошептал Хакан.

— Правда? — сказала Мири и шагнула к микрофону. — Спасибо вам! Спасибо вам всем! — громко сказала она, и зал стал затихать. — У нас почти кончилась музыка… — Раздался смех, и она перевела дух. — Но еще одну песню мы знаем. Хотите послушать?

Зрители радостно взревели. Хакан потрясенно застыл.

— Фру… — начал было он, но Кори уже уселся за рояль, а Мири сказала:

— Начали!

Она взмахнула рукой, давая сигнал к «Мельничной кадрили». Хакан схватил гитару и заиграл.

«Исполнение долга»

— Только не сомневайся, — повторила Присцилла в третий раз, потому что таков был ритуал — и потому что ей не нравилось его настроение: яркие эмоции, острые края и решительность.

Шан аккуратно сложил рубашку на стуле и поднял на нее глаза. В его взгляде и ауре видна была ирония.

— Полно, Присцилла, неужели я настолько робкий?

— Ты же говорил, — напомнила ему она, — что чистым безумием было бы рисковать одновременно капитаном и первым помощником, когда Клану угрожает опасность. — Она сняла брюки и выпрямилась, суровая и прекрасная в своей наготе. — А риск существует. Если Богиня отвернется, можем погибнуть мы оба или один из нас. — Она подалась вперед и удержала его одним только взглядом. — Не сомневайся, Шан.

— Ну, я действительно так говорил, — согласился он и сел, чтобы разуться. — Но это было до того, как в Треалла Фантрол заявились наемные убийцы, Клан рассредоточился по Основным точкам, а «Исполнение» вооружилось. Хорошо Вал Кону посылать нам указания, чтобы мы не тревожились, пока он со своей дамой будет на отдыхе. Мы в беде, будь проклят этот щенок!

Он расстегнул ремень и вздохнул:

— Он нам нужен, Присцилла. Существуют веские основания, по которым Делм избирается из йос-Фелиумов, а если Кольцо попадает в руки йос-Галанов, то мы служим только как Первые представители — Опекуны и отдаем его со вздохом облегчения, как только наш долг это позволяет.

Он кончил раздеваться, сложил брюки поверх рубашки и встал прямо.

— И что теперь?

— Теперь. — Она легко скользнула через каюту, обхватила его руками и поцеловала, крепко и долго. Убедившись в том, что он полон страсти, она отступила и указала на постель: — Ложись.

В кои-то веки потеряв дар речи, он послушался, не спуская глаз с ее лица.

Присцилла кивнула.

— Когда душа путешествует, ей порой грозит опасность забыть телесные наслаждения и муки. Помни их и дорожи ими всеми, чтобы при твоем возвращении домой радость облегчила тебе обратный путь.

Она села на край кровати и легко прикоснулась к его щеке кончиками пальцев, позволив ему на секунду увидеть всю ее нежность и любовь к нему, разрешив себе на секунду ощутить напевный свет его чувства к ней. А потом она решительно закрылась и заставила себя успокоиться, чтобы учить.

— Ты погрузишься в транс, — сообщила ему она. — При этом ты оставишь внутренние двери открытыми и без охраны, совсем ничего не спрятав за своей Стеной. Ты останешься в трансе и будешь ждать моего призыва. Это будет мое дело — доставить нас обоих к твоему брату. А твое дело — держать внутреннее равновесие и сосредоточенность, да еще следить, чтобы между твоей душой и телом оставалась соединительная нить. — Она помолчала, глядя на него. — Ты сможешь это сделать, Шан?

— Да.

— Не сомневайся, — сказала она, хотя нигде в Учении не содержалось требования повторять это в четвертый раз. — Потому что если ты потеряешь путеводную нить или не сможешь удержать равновесия, у меня не хватит сил сохранить жизнь нам обоим.

— Я понимаю, — сказал он. — Мне надо не рассыпаться на куски и оставить открытой дорогу домой. Что бы ни случилось.

— Что бы ни случилось, — подтвердила она. — Даже если что-то пойдет не так. Если окажется, что я ошиблась или ты не заметишь меня рядом, возвращайся в свое тело! — Она прочла его готовность возражать и повторила свой приказ уже мягче: — Возвращайся в свое тело, даже если тебе покажется, что меня рядом нет. Не забывай: мое тело рядом. Если я смогу, то вернусь к нему.

— А если не сможешь… — Шан закрыл глаза, и Присцилла сделала паузу, слушая гул его мыслей, наблюдая за взаимодействием желаний и долга. Наконец он со вздохом открыл глаза. — Ладно, Присцилла. Да найдет Богиня в своем сердце достаточно снисходительности, чтобы меня простить.

— Она прощает всех, милый. — Она прикоснулась к его ярким волосам. — Скажи, как только будешь готов.

Шан снова закрыл глаза, и Присцилла стала наблюдать, как он убирает свои щиты и стены, отключает сигналы тревоги. Он действовал очень умело и быстро погрузился в транс. Как только он перешел на второй уровень, его аура стала плотнее, потом уплотнилась еще раз, усиливаясь и переливаясь запасами воли. Он добрался до высшего уровня. Пульс стал медленнее, дыхание — глубоким, размеренным и спокойным. Его аура была такой густой, что казалось, будто она накладывается на его физическое тело, частично его пряча.

Присцилла подождала еще немного, проверяя ауру и тело. Только уверившись в том, что все стабильно, что транс и защита души прочны и надежны, она легла рядом с Шаном и начала свои приготовления.

Запретный мир И-2796-893-44

Тиль Фон сиг-Алда стоял в шумном вонючем зале, наблюдая за своей добычей на сцене. Конечно, он видел рисунок в примитивной газете, однако вид лиадийского джентльмена с таким обезображенным лицом оказался столь же неприятным, как и присутствие такого количества немытых местных жителей.

Существовала небольшая вероятность, что йос-Фелиум заметил его со сцены, и несколько меньшая вероятность, что его заметила телохранительница-землянка. Контур сообщил, что нельзя точно предсказать, каковы будут реакции и бдительность существа, регулярно употребляющего летакронаксион. Если йос-Фелиум его видел, то задание можно будет быстро завершить. Однако похоже было, что придется дождаться окончания непредвиденного выступления.

Трудно было понять, в чем конкретно заключается проблема. Сучка землянка была близка к бреду (вполне предсказуемая реакция прислужницы-наркоманки), а поза местного парня на сцене говорила о раздражении.

Йос-Фелиум молча стоял рядом со своей телохранительницей. Он попытался что-то сказать местной женщине, но та оборвала его резким взмахом руки и вышла к краю сцены.

Встав у крупного микрофона, она заговорила на негибком и маловнятном языке, который сиг-Алда усвоил за один гипноурок. Видимо, она старалась говорить официально, чтобы неприятная информация была принята спокойнее.

— Фру и замуры, родственники и друзья, наши судьи попросили вас последовать их примеру и не учитывать этого выступления трио «Снежный ветер». Чтобы избежать дисквалификации, группа должна будет исполнить оговоренное правилами количество номеров после завершения полуфинальных выступлений гитаристов, поскольку они превысили как время, так и количество…

Вокруг него толпа разочарованно и недовольно взвыла. Даже сцена содрогнулась. Объявления женщины на несколько секунд потонули в шуме. Контур сиг-Алды начал действовать, сообщив ему, что вероятность бунта невелика.

Сиг-Алда снова сосредоточил внимание на йос-Фелиуме, который принялся деловито упаковывать инструменты. Землянка что-то горячо говорила местному мужчине. Все это происходило на некотором удалении от женщины у микрофона.

Сиг-Алда начал осторожно пробираться сквозь толпу. Йос-Фелиуму придется спуститься со сцены по боковой лестнице. При некотором везении сиг-Алда его там перехватит, и они смогут улететь отсюда и вернуться на полную спокойного достоинства Лиад.

Однако оказалось, что идея встретить их у ступенек пришла в голову десяткам местных жителей. Узкий проход был забит толкающимися и кричащими варварами, что сделало спокойную встречу с соотечественником невозможной.

Сиг-Алда уселся на скамью у прохода, дожидаясь благоприятного момента, мысленно повторяя упражнение на счет, предназначенное для сохранения терпения в раздражающих ситуациях. Добившись нужного результата, он начал оценивать переменные.

Он не знал, что йос-Фелиум настолько хороший музыкант: в его досье говорилось только о склонности к игре на омнихоре. Однако звуки последнего произведения, хотя оно и было явно местным, благодаря усилиям агента превратились в нечто вполне достойное. А сам агент… Сиг-Алда воспользовался режимом воспроизведения, имеющимся в Контуре, чтобы понаблюдать за последними моментами выступления… Сам агент был ничем не обременен и полон энергии. Все три исполнителя играли со страстью.

Неожиданно Контур включился без команды, а сиг-Алда поймал себя на том, что почти вслух повторяет правило: «Бесстрастность, расчет, контроль, успех».

С вероятностью 0,82 действия йос-Фелиума не соответствовали тем, которые предусмотрены для действующего агента. Сиг-Алда продолжил анализ. Оказавшись на примитивном мире без корабля, легко потерять надежду и попытаться целиком отдаться новой жизни, добиваясь в ней успеха… Он содрогнулся — отчасти от холода, который начал проникать в зал, когда из него начали выходить слушатели, а отчасти от мысли о необходимости сколько-нибудь долго жить, полагаясь исключительно на страсть.

Конечно, следует принять во внимание и такую вероятность: шрам на лице (а в конце концов, сведения Хунтавас исходили от мелкой сошки, и к тому же пьяной) — это только малая часть серьезной травмы головы, которая привела к частичной инвалидности. Возможно, должным образом проведенного лиадийского лечения окажется достаточно, чтобы агент послушно вернулся в лоно единомышленников.

Наконец трио смогло продолжить свой путь, но местные окружали его настолько плотно, что сиг-Алда счел за лучшее просто пристроиться к хвосту процессии и пойти следом. В конце концов должен представиться удобный случай.

И можно было подумать, что эта мысль оказалась спусковым устройством: события приняли неожиданный оборот. Телохранительница отделилась от группы! Если ему удастся ее перехватить и, возможно, исключить из уравнения, варианты развития событий станут яснее. Он мгновенье помедлил — и увидел, как толпа снова сомкнулась вокруг йос-Фелиума и местного музыканта.

Получив «добро» Контура, сиг-Алда начал действовать.

Вандар

Ярмарка

— Еще одно выступление? — риторически вопросила Мири, пока они шли по проходу. — Она что — сбрендила?

Вал Кон улыбнулся и отбросил волосы со лба.

— По крайней мере у нас есть два часа, чтобы подготовиться — и отдохнуть.

— Угу, как же. Не знаю, как ты, а я настолько взвинчена, что не заснула бы, даже если бы ты дал мне по голове кирпичом.

— Возбуждение от выступления перед публикой, — пробормотал он. — Это значит, что ты пела с самым глубоким удовольствием.

— Наверное. — Она остановилась, глядя в сторону выхода. Высоко над головой гудел, в натянутом брезенте ветер. — Вот что я тебе скажу, босс: сначала я пойду прогуляюсь. Попробую приструнить это мое возбуждение. Скажи Хакану, что я вернусь минут через десять, ладно?

— Ладно.

Он нежно пожал ей руку и собрался было идти, а потом, испытывая непонятное беспокойство, обернулся — и успел увидеть, как она скрылась к толпе, направляясь к выходу.

Женщина-землянка остановилась. Ее внимание, похоже, привлекли примитивная радиотрансляционная станция и поезд, в котором она размещалась. Тиль Фон сиг-Алда задержался на некотором расстоянии от нее, в неприятной близости от дымной жаровни. Он наблюдал за своим объектом и размышлял.

Контур рекомендовал действовать прямо, давая девяносто девять процентов вероятности того, что в настоящий момент землянка не находится под воздействием наркотика. И действительно — исполнение, которое он только что слышал, несмотря на его грубый и варварский характер, недоступно для человека, чье сознание замутнено «облаком». Сиг-Алда шагнул вперед.

Как только он поравнялся с землянкой, она повернулась — и широко раскрыла глаза. Он поклонился — не слишком низко, но достаточно, чтобы польстить и сбить с толку.

— Добрый день, — очень мягко произнес он на земном. — Вы — Мири Робертсон, не так ли?

Ее глаза и лицо выразили настороженность. Поза говорила о недоумении и нерешительности. Сиг-Алда улыбнулся, радуясь тому, что ее так легко читать.

— Угу, — сказала она, и ее голос оказался решительным и красивым. — А кто вы?