Джесенда пересекла зал, в котором теперь члены делегации хранителей смешались с придворными властителя Брета, и подошла ко мне. Мне казалось, что она улыбается, хотя уверен я не был.
      – СирГоловастик, – сказала она, – это же наверняка не может быть твоим настоящим именем?
      – При рождении меня назвали Руартом, – ответил я.
      – Тогда так я и буду тебя называть. Мне не нравятся неподходящие прозвища. Они унизительны.
      – Как пожелаешь, сирсилв Джесенда. Ты очень добра.
      Она склонила голову, и вся ее поза показалась мне удивительно дружеской, словно она отгораживалась от остального зала, разделяя со мной знание какогото секрета.
      Я внимательно смотрел на нее, пытаясь проникнуть сквозь пелену магического тумана, лихорадочно придумывая, что бы сказать.
      – Надеюсь, угощение тебе понравилось? У нас было мало времени для приготовлений, поскольку прибытие вашей делегации оказалось неожиданным.
      Мне показалось, что она сморщила нос с выражением обезоруживающего лукавства.
      – Нет, не понравилось. Похоже, возникла какаято ошибка. Начальник порта даже не хотел разрешать нам покинуть корабль. Нам пришлось очень потрудиться, чтобы преодолеть взаимное непонимание.
      – Как я понимаю, трудности связаны с тем, что гавань забита водорослями. Мне также говорили, что Ушат превратится в настоящий ад, когда водоросли начнут гнить.
      – Ах, это, наверное, все и объясняет. – Джесенда посмотрела на меня со странным выражением. Может быть, ей трудно было понимать мою неотчетливую речь.
      – Прости мое любопытство, сирсилв, – сказал я, – но, как я заметил, ты не носишь шазубл, как остальные. Могу я поинтересоваться, какое положение ты занимаешь в делегации? – Мой выговор, может быть, и был небезупречным, но воспитание, полученное мной на Цирказе, научило меня тонкостям придворной дипломатии.
      – Я представляю своего отца, главу Совета хранителей. Я, должно быть, не скрыл своего изумления:
      – Но разве ты не дочь советника Датрика?
      – Да, именно. Он сейчас временный глава Совета. Сердце у меня оборвалось.
      – Вот как? Прости меня, если я был недостаточно почтителен. Я не знал…
      Она снова склонила голову и очаровательно улыбнулась:
      – Ты ни в чем не погрешил против учтивости. Скажи мне, властительница… Роды у нее трудные?
      – Она рожает первенца. Мне говорили, что в таких случаях роды бывают долгими. – Я был встревожен. Все мои инстинкты требовали от меня сугубой осторожности. Взгляд Джесенды был острым, как заточенное перо, и говорил об угрожающей нам опасности.
      «Она цапля, – подумал я, – цапля, бросающая тень на воду, чтобы лучше видеть добычу».
      Джесенда обвела рукой зал.
      – Со мной восемь силвов, и еще гораздо больше – на кораблях. Все мы способны исцелять. Более того: среди нас есть опытные целители, видящие в этом свое призвание. Если возникнут проблемы, мы, несомненно, сможем оказать помощь.
      – Ты очень добра. Впрочем, принимающий роды силв не видит оснований для беспокойства – я только что с ней… с ним говорил.
      – Это обнадеживает. Однако мое предложение остается в силе. К тому же властитель предложил нам разместиться во дворце, на случай, если мы понадобимся. Кроме того, у нас с собой есть человек, обладающий Взглядом.
      – Обладающий Взглядом?
      – Да. Как я понимаю, Дева Замка… прошу прощения, властительница – сама силв. Ей наверняка захочется узнать, унаследовал ли младенец ее дар, особенно учитывая, что властитель им не обладает.
      Сердце у меня заколотилось. Мне нужно было придумать способ не допустить к Лиссал этого приспешника Джесенды. Одно дело – если хранители подозревают, что источник дунмагии – властительница, и совсем другое – если они получат подтверждение этого. Мысли у меня путались, я никак не мог найти решение.
      Джесенда склонилась ко мне и подружески положила руку мне на плечо.
      – Впрочем, думаю, ты и сам сможешь сообщить ей об этом, верно?
      – Я? – с трудом выговорил я.
      – Да. Матергон говорит, что, по его мнению, ты тоже обладаешь Взглядом. Это, несомненно, объясняет, почему Дева Замка сделала тебя своим конюшим.
      Я с трудом преодолел сильное желание уставиться себе на ноги.
      – Прости меня, сирсилв Джесенда, но я должен вернуться к своей госпоже. Как ты понимаешь, мне не следует надолго отлучаться из ее покоев – вдруг ей чтонибудь потребуется.
      Я низко поклонился и заторопился прочь, как краб, убегающий от чибиса.
      Через несколько минут я уже пересказывал этот разговор Блейз и Деку.
      – Она относится к ситуации с большим подозрением, – закончил я.
      Блейз задумалась.
      – Бьюсь об заклад – ее подручный, обладающий Взглядом, уже шастал тут по ее приказу и разнюхал, откуда исходит дунмагия. И как насчет всех тех силвов, что содержатся в камерах лоджии Пиратов? Когда мы сегодня утром поднимались на траге, я их чуяла. Думаю, почти все они пользуются колдовскими огоньками.
      – Я тоже чувствую запах, – признал я, – просто проходя по улице.
      – Тогда можно считать, что хранителям известно о тех силвах. Другое дело, понимают ли они, что силвы – пленники. Как ты думаешь, у Джесенды на кораблях есть и другие обладающие Взглядом?
      Я покачал головой:
      – У меня сложилось впечатление, что Матергон – единственный.
      – Наверное, ты прав. Будь у Джесенды и другие, она и их захватила бы во дворец. Не нравится мне все это, Руарт. – Блейз с озабоченным видом повернулась к Деку: – Идика ты на балкон с подзорной трубой Руарта. Я хочу знать, не заметишь ли ты хранителей, покидающих корабли под прикрытием иллюзий.
      Дек Гринпиндилли кивнул. Надутая девчонка исчезла – теперь на Деке была его собственная одежда, на бедре – меч, и глаза паренька сияли неудержимой радостью. Теперь, когда Тризис больше не изменяла его внешность, я смог заметить перемены – сломанный нос и наполовину золотой зуб. Я никогда подобного не видел – металлическая часть словно просто росла из обломка зуба. Дек, заметив, что я разглядываю его, с гордостью постучал по зубу и сказал:
      – Работа гхемфа.
      – Ах… какнибудь потом расскажи мне обо всем. Как дела у Флейм? – спросил я, переведя глаза на Блейз.
      – Она в ярости, – со вздохом ответила та. – Категорически требует, чтобы тебя и близко не подпускали к младенцу, когда он родится. Проклятие, я чувствую себя хищницей вроде акулы – притворяюсь целителемсилвом, а сама замышляю детоубийство…
      – Мы имеем дело с мерзким наследием Мортреда, – прорычал я. – Иногда мне кажется, что всю оставшуюся жизнь мы будем исправлять отвратительный вред, причиненный этим выродком. Тор был прав, Блейз. Нужно избавить мир от дунмагии, даже если ради этого придется распрощаться и с силвмагией.
      В этот момент Тризис позвала Блейз в спальню, и мы с Деком снова в тревоге остались ждать…
 
      На закате мы заметили несколько лодок с силвамихранителями, направляющихся к берегу по разводью около устья Скоу. Они с помощью иллюзии скрывали свое приближение, и одно это ясно говорило об их совсем не дружелюбных намерениях. Когда хранители высадились на берег, видеть их мы уже не смогли. Я сообщил эту новость Блейз, но в тот момент мы ничего не могли предпринять.
      Примерно часом позже ребенок родился. Это был, как и предсказывала Лиссал, мальчик.
      Блейз поманила меня в спальню. Лиссал лежала на постели с закрытыми глазами, окруженная миазмами дунмагии. Багровый цвет окрашивал все вокруг, как пролитая кровь. Тризис держала на руках завернутого в пеленку младенца. Он был крохотным, и писк его был почти неслышным.
      Блейз кивком головы указала целительнице на дверь, и та, не говоря ни слова, вышла из спальни со своей ношей. Глаза Лиссал открылись, словно она почувствовала, что ребенка унесли.
      – Флейм! – прошептал я, чувствую раздирающую боль в сердце.
      – Что вы сделали с моим сыном? – спросила она и попыталась подняться. Это была Лиссал, а не Флейм.
      – Ничего, – успокаивающе прошептала Блейз. – Тризис вынесла его в соседнюю комнату, чтобы обмыть. Вот выпей – у тебя, должно быть, сухо во рту. – Она протянула Лиссал кружку.
      Блейз приподняла Лиссал и держала, пока та пила. Внезапно яростным жестом Лиссал запустила кружкой в угол, облив содержимым постель и пол.
      – Ах ты негодяйсилв! – закричала она на Блейз. – Что ты мне дал? – Лиссал вцепилась в руку Блейз, одновременно обрушив на нее поток дунмагии, и принялась сквернословить. Блейз отшатнулась, давясь воздухом.
      – Прекрати! Ты не сможешь подчинить ее дунмагии, Лиссал, – сказал я. – Тризис! – Целительница заглянула в дверь. – Убери иллюзию!
      Тризис посмотрела на Блейз; та кивнула. Флейм – или то была Лиссал? – охнула, когда лицо Керена исчезло, открыв черты Блейз. На мгновение она зажмурилась, словно ей было слишком больно видеть новую реальность. Когда глаза снова открылись, было похоже, что две личности борются между собой: сначала промелькнула надежда, которую испытывала Флейм, но ее тут же вытеснила ненависть Лиссал.
      – Подлая полукровка! – бросила она Блейз и вскочила с постели.
      Никто из нас не ожидал такого взрыва ярости и насилия со стороны женщины, которая только что бессильно лежала на подушках. Лиссал вцепилась в горло Блейз, но, будучи не в силах одной рукой ее задушить, пустила в ход ногти и зубы. По всей комнате бушевала дунмагия – разлетались обломки мебели, а вонь была такая, как будто рядом оказалась разложившаяся туша кита, выброшенного на берег. Фарфоровые панели сыпались со стен, постель загорелась. Под весом Лиссал Блейз упала, на ее щеке остались глубокие царапины от ногтей… но запутавшаяся в простыне Лиссал не смогла подняться. В комнату влетел Дек, с одного взгляда оценил обстановку, схватил с умывальника кувшин с водой и опрокинул его на горящую постель. Блейз повалила Лиссал на спину и прижала к полу, а я сел ей на ноги. Скверна дунмагии все еще изливалась из Лиссал. Ребенок на руках у Тризис начал вопить. Я еще никогда не слышал таких неестественно яростных криков: казалось, горло новорожденного пытается передать вполне взрослую злость. Дек накинул на постель одеяло, чтобы окончательно потушить огонь.
      – Руарт, – удивительно спокойным голосом сказала Блейз, – я ее держу. Подайка мне ту коричневую бутылочку со столика.
      Я поднялся и принес ей бутылочку.
      – Что в ней? – спросил я, вытаскивая пробку и нюхая содержимое.
      – То же самое, что я добавляла в питье. Снотворное.
      – Вы хотите убить моего ребенка! – закричала Лиссал. Она посмотрела на меня и в ярости и отчаянии едва не сбросила с себя Блейз. – Проклятие, Руарт, это же мой сын! Как ты можешь ей такое позволить! О небеса, Руарт… только не моего малыша… моего сына… Умоляю! Он же просто младенец. Руарт, если ты когданибудь любил меня… Я даже ни разу не взяла его на руки! Умоляю, на коленях прошу тебя… Я сделаю все, что ты захочешь! Мы можем вместе бежать, все будет так, как мы мечтали…
      Побледневшая Блейз резко перебила ее:
      – Дек, зажми ей нос, чтобы заставить открыть рот. Дек тоже побледнел, но без возражений выполнил распоряжение.
      – Наливай, – велела мне Блейз. – Примерно чашку. Быстро!
      – Пожалуйста, не надо, – простонала Лиссал. – Я люблю тебя, Руарт. Не поступай так со мной…
      Стараясь не смотреть на нее, я приготовил нужную дозу. Мерзкий поток дунмагии ударил мне в лицо, заставив поперхнуться, но я не позволил руке дрогнуть. Опустившись рядом с Лиссал на колени, я ждал, когда багровый туман немного рассеется, чтобы мне было видно, что я делаю.
      Дек вцепился в голову Лиссал, не давая ей отвернуться. Блейз прижимала ее к полу и держала за единственную руку; как ни брыкалась Лиссал, Блейз удалось навалиться и на ее ноги. Лиссал стиснула губы, но Дек зажимал ей нос, и в конце концов ей пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть воздух. Я наклонил чашку и влил снадобье в рот Лиссал. Я плакал.
      Первую порцию она выплюнула, и нам пришлось повторить все сначала. Когда мы всетаки добились своего, Лиссал бросила на меня такой обвиняющий взгляд, что он пронзил меня насквозь.
      Блейз продолжала держать Лиссал до тех пор, пока ее глаза не закрылись, а тело не расслабилось. Мы все поднялись и отошли от Лиссал, хотя и были не в силах отвести от нее глаза и даже посмотреть друг на друга. Мы испытывали глубокий стыд и все же понимали, что другого пути у нас нет.
      – Прости меня, Руарт, – прошептала Блейз. Тризис стояла в дверях, глядя на разгромленную комнату и Флейм, лежащую посреди мокрых и еще дымящихся одеял.
      – Боже на небесах, – вырвалось у нее, – что же вы за люди? – Не думаю, что она ожидала ответа; не думаю даже, что она обвиняла нас, но я ее слова все равно воспринял как упрек.
      – Проверь, все ли в порядке с Флейм, – распорядилась Блейз, забирая у нее ребенка. Она развернула младенца и положила на постель, потом сказала нам с Деком: – Я хочу, чтобы вы оба осмотрели его и сказали мне, что видите.
      Мы так и сделали. Ребенок мог быть маленьким и недоношенным, но он буквально пылал ярким красным светом мощной дунмагии. И он уже использовал ее, чтобы укрепить свое тело. Кричать он перестал, открыл глаза, повернул голову и посмотрел на всех нас по очереди. Пристальный взгляд был таким недетским, что я поежился и затаил дыхание. Я порадовался, когда завихрение багрового тумана скрыло лицо младенца, и я смог отойти и снова начать дышать.
      – Дек? – спросила Блейз. Парнишке тоже оказалось трудно отвести глаза от младенца, и Блейз пришлось дважды повторить его имя, прежде чем он повернулся к ней. Его лицо было смертельно бледным. Когда он заговорил, я услышал то, чего никак не ожидал:
      – Если ты не убьешь его, это сделаю я. – Дек больше не смотрел на ребенка, он не сводил глаз с Блейз. Я неожиданно вспомнил о том, что он убил своего отца, виня его в смерти матери. В глубине души Дека таились вещи, которые легко было не заметить…
      Блейз обняла Дека за плечи – такое она делала редко в отношении коголибо.
      – Дек, последи еще за гаванью и трагом. Попытайся высмотреть, что затевают хранители.
      Дек вышел из комнаты, не взглянув на ребенка. Блейз повернулась ко мне:
      – Ну, что скажешь?
      Я попытался поднять на нее глаза и не смог.
      – Он полон дунмагии, – сказал я, хотя и знал, что Блейз и сама это видит. – Очень сильной магии.
      – У нас нет выбора, – тихо ответила она.
      Из кармана Блейз вынула пузырек, и когда младенец открыл рот, чтобы закричать, влила в него несколько капель. Ребенок все понял, клянусь. Он посмотрел на нее с ужасной ненавистью и страхом, взмахнул ручками в бесполезном протесте. Единственный раз икнув, он умер. Глаза его остались открытыми, но даже и остекленев, обвиняли нас. Почти немедленно багровое свечение дунмагии стало гаснуть. Дрожащими руками Блейз заткнула пузырек пробкой. Тризис закрыла крошечному мертвецу глазки.
      – Да простит нас Бог, – сказала она. – Да простит он нас всех.
      Мы все посмотрели на Лиссал. Она выглядела совсем как Флейм – снадобье, усыпив ее, стерло ярость и отчаяние с ее лица. Перед нами снова была уязвимая, нежная Флейм. Мы обменялись взглядами – трое людей, связанных друг с другом ужасом поступка, который наше воспитание не позволяло нам видеть иначе как чудовищным. Теперь мы были навек обречены мучиться воспоминанием о своей вине.
      Ктото начал стучать в дверь приемной. Блейз, не обращая на это внимания, повернулась к Тризис:
      – Прости, что я вовлекла тебя в такое. И спасибо за то, что ты мне поверила.
      Когда магия рассеялась, стало видно, что целительница – пожилая седая женщина, коренастая, невысокая, некрасивая. Глаза ее были полны страдания, голос – хриплый, но она держала себя в руках.
      – Хоть я и не обладаю Взглядом, – сказала она, – но бывают случаи, когда целитель видит зло, которое несет болезнь. Вы сделали то, что следовало сделать. Да будет теперь воля Бога на то, чтобы вам удалось вылечить эту женщину.
      – Как она? – спросил я. Стук в дверь становился все более настойчивым.
      – Она в полном порядке. По крайней мере физически.
      – Нам теперь требуется всем переправиться на «Буревестник», – сказала Блейз. – Мы нуждаемся в твоих иллюзиях, Тризис. Внешняя дверь на запоре, не так ли, Руарт? – Стук сделался уже отчаянным.
      Я кивнул.
      Тризис с опасением взглянула на дверь.
      – Я могу изменить вашу внешность, но сделать невидимыми не могу – мне такое никогда не удавалось. Я не сумею сделать так, чтобы мы незаметно прошли мимо воинов.
      – Хранители уже, несомненно, знают, что тут использовалась дунмагия, – спокойно сказала Блейз. – Да и шум они слышали, так что понятно, почему они так ломятся сюда. Мы уходим через балкон. Трудность заключается в том, как переправить Флейм…
      Закончить фразу ей не удалось. Из приемной вбежал Дек.
      – Они поднимаются на траге в дальнем конце лоджии! – выкрикнул он, явно имея в виду хранителей. – Они прячутся за иллюзией, и к тому же темнеет, но все равно я разглядел, что они вооружены мечами и пиками. Похоже, они собираются на когото напасть!
      – На улице ниже нас они оставили отряд? Дек покачал головой:
      – Нет. Они поднимаются прямо к другому входу во дворец.
      – Боже мой! – воскликнула Тризис. – Они что, лишились рассудка? Это же дворец властителя!
      – Нет, – все так же спокойно ответила Блейз, – они не лишились рассудка. Разве есть более удобное время для нападения на злую колдунью, чем когда у нее роды? Хранители так же уязвимы для дунмагии, как и ты, и если у них с собой всего один человек, обладающий Взглядом… Ладно, давайте вынесем Флейм на балкон приемной, спускать ее вниз придется оттуда. Дек, бери ее за ноги, а ты, Руарт, привяжи веревку к перилам. Тризис, поговори с теми, кто стучит в дверь. Задержи их, только ни в коем случае не открывай. – Блейз обошла Флейм и подняла ее за плечи легко, как ребенка. Я вышел на балкон. Дек здорово справился со своей работой: веревка из простыней, связанных морскими узлами – Дек на корабле не терял времени даром, – была надежной.
      Я не слышал того, что говорила Тризис, но стук в дверь прекратился, и целительница присоединилась к нам на балконе. Мы соорудили петлю с чемто вроде охватывающей тело крестнакрест сбруи, чтобы можно было спустить в ней Флейм.
      – Ты спускайся первым, Руарт, – сказала Блейз, оценивающе глядя на меня. – Ты должен раскачаться и спрыгнуть на улицу нижнего уровня. Тризис, можешь ты по крайней мере сделать Руарта и веревку незаметными?
      Целительница кивнула, но в глазах у нее была тревога.
      – Могу, только сомневаюсь, что сумею спуститься по веревке. У меня теперь уже не настолько сильные руки. К тому же темно, а ветер дует все сильнее…
      – Мы спустим тебя после Руарта, – перебила ее Блейз. – Следующей будет Флейм, а потом Дек. Отправляйся, Руарт.
      Момент был неподходящим для того, чтобы сообщить Блейз, что у меня появилась боязнь высоты, так что я перебросил веревку через перила и влез на балюстраду.
      «По крайней мере у меня сильные руки», – подумал я и начал медленно спускаться. Даже несмотря на мой вес, ветер раскачивал веревку, и скоро я кувыркался в воздухе, как чайка в шторм. Я вцепился в веревку и старался не смотреть вниз. Надо мной с балкона свесилась Тризис, сосредоточившись на создании скрывающей меня иллюзии. К несчастью, магический туман мешал мне видеть, и я чуть не спустился ниже уровня улицы – в лоджию Пиратов. Потом, когда Тризис точнее направила свои чары, туман немного рассеялся, и я увидел, что вишу вровень с ограждением улицы. Я перекинул через него ноги и спрыгнул на мостовую. Прислонившись к камню стены, я принялся приглаживать перышки, как всегда делал, пережив сильный страх, но быстро опомнился, чувствуя себя глупо: как оказалось, я тыкался носом в собственную рубашку.
      Веревка поползла вверх. Я сделал глубокий вдох и оглядел улицу. Единственным, кого я заметил, был стражник у трага примерно в тридцати шагах от меня. Он стоял, привалившись к стене, и я решил, что он дремлет. Я подкрался к нише в стене и погасил установленную в ней лампу: это хоть немного должно было облегчить задачу Тризис. Стражник не пошевелился. Никаких признаков присутствия хранителей заметно не было.
      Минутой позже в сбруе из веревок была спущена Тризис. Я помол ей выпутаться, и мы стали ждать, пока Блейз и Дек спустят Флейм.
      – Ей это не повредит? – спросил я, стараясь сдерживать свое беспокойство. – Так ее перемещать сразу после родов…
      В голосе целительницы, когда она ответила мне, звучал ужас, хотя я не мог определить, чем он вызван: тем, что мы только что сделали с ребенком, или необходимостью так обращаться с Флейм.
      – В этом есть риск. После родов всегда есть риск. – Тризис коснулась моей руки. – Ты должен знать: даже если вам удастся исцелить ее, есть опасность, что она никогда тебя не простит. Ей много чего придется прощать: и то, что вы убили ее ребенка, и то, что ты не убил ее саму, зная, как она этого хочет… и даже то, что ты видел ее такой, какой она была – оскверненной, с безразличием и жестокостью относящейся к окружающим, мучающей тебя. Ты мало что тут сумеешь сделать.
      Мне с трудом удалось сдержать позыв к рвоте.
      – Я… я знаю.
      – Ты, должно быть, очень сильно любишь ее, если способен подняться над скверной всего, что случилось.
      Я молча кивнул и свесился через перила.
      Из темноты возникло бесчувственное тело Флейм, и мы осторожно опустили ее на мостовую. Освободив Флейм от сбруи, я подергал за веревку, подавая знак Блейз и Деку.
      – С ней все в порядке? – спросил я Тризис, которая опустилась на колени рядом со своей пациенткой.
      – Насколько я могу судить. Кровотечение не более сильное, чем обычно.
      Я посмотрел вверх. Веревка раскачивалась на ветру, извиваясь, как живое существо, но никто не втягивал ее наверх. Тризис держала в своих объятиях Флейм, а я перегнулся через балюстраду и задрал голову, пытаясь разглядеть, что творится на балконе. Узел, крепящий веревку, был освещен светом ламп из покоев Лиссал, но рядом никого не было. Я не осмелился окликнуть Блейз, боясь привлечь внимание стражника. Повернувшись к Тризис, я сказал:
      – Чтото случилось. Я поднимусь узнать, в чем дело.
      Вспышка страха на мгновение заставила исчезнуть целительный поток силвмагии, направленный на Флейм, но Тризис все же кивнула:
      – Здесь мы в безопасности. Я попрежнему буду прикрывать нас иллюзией.
      Мне потребовалось время, чтобы поймать танцующую от порывов ветра веревку. Когда наконец я сумел ее поймать, я полез вверх, стараясь не думать о том, что крыльев у меня больше нет, не вспоминать, как легко было бы мне когдато взлететь…
      Когда я добрался до покоев Лиссал, Блейз и Дек тащили стол к двери, ведущей в коридор, – массивные створки трещали под ударами. Одна из фарфоровых панелей рядом с дверью треснула, и куски фигуры обнаженной нимфы, изображенной на ней, с громким стуком разлетелись по комнате. Прекрасные груди, превратившиеся в разбитые чаши, покатились по полу.
      – У нас небольшая проблема, – сказала Блейз. – На нас напали. Забирай Дека и отправляйся вниз… нет, погоди! Сначала помогите мне придвинуть кровати к дверям в спальне – ктонибудь обязательно вспомнит, что покои властителя и властительницы соединяются.
      – Я не оставлю тебя, – заявил Дек, когда мы подтащили тяжелую кровать из моей комнаты к выходящей в коридор двери. Еще одна панель в приемной со звоном разлетелась от мощных ударов.
      – Сделаешь, как я говорю, – пропыхтела Блейз, когда мы бегом кинулись в спальню Флейм, чтобы забаррикадировать дверь, соединяющую ее с покоями властителя; на кровать Блейз взгромоздила кресло и умывальник. – Самое важное – доставить Флейм на «Буревестник». Пока хранители думают, что мы все тут в ловушке, они могут не позаботиться о том, чтобы захватить траги и лестницы, ведущие к гавани. Я, если удастся, сразу же последую за вами.
      Мы снова перешли в приемную, заперев за собой двери. Громовый удар снаружи заставил меня поморщиться.
      – Блейз, они разорвут тебя на куски. Снаружи собралась целая армия.
      Судя по шуму, так оно и было. Нападающие еще не нашли ничего достаточно тяжелого, чтобы выбить дверь, но это оставалось только вопросом времени. Пока мы придвигали к двери высокий комод и тяжелую софу, я гадал, привлекли ли хранители себе в помощь дворцовую стражу. Теперь, когда Лиссал была без сознания, а ее младенец мертв, чары, обеспечивающие преданность офицеров, могли ослабнуть.
      Когда мы кончили двигать мебель, Блейз положила руки на плечи Дека и сказала:
      – Мальчик, я знаю, ты хочешь остаться со мной и сражаться, но я полагаюсь на тебя в другом: нужно доставить Флейм, Руарта и Тризис на корабль. Ты ведь единственный из них, у кого есть меч. Надеюсь, тебе не придется его использовать, но кто знает… А теперь не мешкай – лезь через перила.
      Дек вздохнул и кивнул:
      – СирГилфитер говорил, что подобное может случиться.
      – Держу пари, он еще сказал, что в таком случае ты должен меня слушаться.
      Дек снова кивнул с несчастным видом.
      – Я тебя спущу, – сказал я Деку. – Быстрее, не волынь! Как только присоединишься к Тризис, помоги ей донести Флейм до трага, и сразу же спускайтесь. Я догоню вас по лестнице, если не успею к отправлению трага.
      Дек родился в домике на отмели в бухте Китаму и не видел даже холма, не говоря уже об утесах, до тех пор, пока ему не сравнялось тринадцать или четырнадцать лет, так что неудивительно, что его не порадовала перспектива раскачиваться на связанных вместе простынях над Адским Ушатом, однако он справился.
      Когда парнишка благополучно достиг мостовой, я повернулся к Блейз. Она повязала волосы платком, чтобы они не попадали в глаза, и вертела в руках серебряное блюдо. Скинув с него пирожные, она надела ручку блюда на локоть и закрепила салфеткой.
      – Вот и щит, – сказала она, – своего рода. Теперь, когда магическая иллюзия рассеялась, я радовался, видя ее знакомое лицо. Блейз подмигнула мне:
      – Ты только будешь путаться у меня под ногами, знаешь ли. Отправлялся бы и ты тоже, Руарт.
      Шум за дверью переменился. Нападающие притащили чтото тяжелое, и деревянная створка начала поддаваться.
      – Я знаю, – ответил я. – Только, Блейз, это же хранители на службе Совета. Если ты перебьешь их, путь назад будет для тебя отрезан. Спускайся тоже. Встретим опасность вместе.
      – Я хочу спасти Флейм, Руарт. Такой способ лучше всего – и ты знаешь почему. – Блейз тепло улыбнулась мне. Когдато я сказал бы, что подобная улыбка не соответствует ее сущности, но теперь я знал ее лучше. – Времена, когда я тебя недооценивала, давно миновали, Руарт, – добавила она.
      Мгновение я не мог выговорить ни слова. Да, я знал, почему она решила прикрывать наш отход, и я знал, чего ей будет стоить такое решение, даже если какимто чудом ей удастся скрыться. Иногда я думаю, что мы становимся тем, что мы есть, благодаря тому выбору, который совершаем; тот выбор, который сделала Блейз, должен был навсегда оставить на ней свой след. У меня был отличный способ попрощаться с ней, поблагодарить, оказать заслуженную ею честь.
      – Гражданство Дастел, – сказал я, – твое, как только пожелаешь. Поверь, я могу его обеспечить – в любой момент. – Я обладал достаточным весом среди дастелцев, чтобы это не было пустым обещанием.
      Блейз благодарно кивнула и поцеловала меня в щеку, потом тихо сказала:
      – Если тебе удастся увидеться с Тором и Келвином, скажи им… скажи… ох, просто скажи им, что я их любила. А теперь отправляйся, ты, чумазый пучок перьев, прежде чем я разревусь, как сопливая побирушка!
      Я снова перелез через перила. Последнее, что я увидел, оглянувшись, была закрывающая ставни Блейз, все еще с этим смешным блюдом на руке.

      Когда Дек добрался до улицы, оказалось, что Тризис уже разбудила стражника, дежурившего у трага, и приказала ему поднять корзину снизу. Тризис с нахальством – как я позже выяснил, типичным для нее в подобных ситуациях, – велела стражнику помочь донести Флейм до трага. С помощью иллюзии она превратила Флейм в смертельно пьяного дворцового слугу.
      – Его за пьянство выгнали, – словоохотливо сообщила она стражнику, – и мне велели отвести беднягу домой. – Дек, как он потом рассказывал мне, мог только смотреть на нее, разинув рот, со смесью ужаса и восхищения.
      К тому времени, когда я спустился на мостовую, разглядеть уже можно было только веревки, скользящие по шкивам. Я кинулся к лестнице и побежал вниз, прыгая через две ступеньки; внимание стражника все еще оставалось приковано к управлению лебедкой. На лоджии Пиратов я не задержался, а на следующем уровне просто вскочил в проплывающий мимо траг. Он пугающе накренился, но всетаки не опрокинулся. Поднявшись на ноги, я постарался успокоить сердце, которое напоминало дятла в брачный сезон.
      К тому времени, когда мы добрались до платформы, на которой следовало пересесть с одного трага на другой, я уже почти успокоился, но тут мы услышали шум сверху. Там кричали сразу несколько человек. Мы, делая вид, что нас это не касается, погрузились в корзину. Стражник, управлявший этим трагом, смотрел вверх, пытаясь разобрать, что ему кричат. Теперь уже факелы пылали и на балконах дворца, и на улице ниже его. Блейз нигде не было видно.
      – Она погибла, да? – прошептал Дек дрожащим голосом, пытаясь осмыслить такую возможность.
      – Ее чертовски трудно убить, – ответил я. – Блейз кровожадна и живуча, как чайка. А сейчас, Дек, нам следует сосредоточиться на собственных делах. – Повысив голос, я крикнул стражнику: – Давай, давай, добрый человек, нам нельзя терять времени.
      Однако у стражника оказался более острый слух, чем у меня.
      – От меня требуют, чтобы я задержал тебя, сирконюший. Не угодно ли выйти из трага?