Оскверненная

      – Это сепаратор, – объяснил Райдер, заметив, что я разглядываю маслобойку. – Если нажимать на педаль, чаша внутри начинает быстро вращаться. – Однако что должен разделять сепаратор, Райдер не сказал.
      Думаю, что именно тогда я и начал догадываться, насколько важно затеянное ими дело. Та сумма, в которую обошлось все это оборудование, неопровержимо свидетельствовала, что Райдер и Гилфитер пользуются полной поддержкой менодианской патриархии и ее сокровищницы. Я снова перевел глаза на Райдера.
      – Мы хотим, чтобы ты использовал силвмагию, а мы в это время попытаемся ее уловить. – Мой взгляд, должно быть, оказался очень скептическим, потому что Райдер добавил: – Я понимаю, что такое звучит… странно.
      – Да уж… Уловить силвмагию?
      – Мы иначе смотрим на магию, чем ты. Ты способен по желанию вызвать ее и знаешь, что с ее помощью можешь сделать, но обладающие Взглядом видят магию. И чуют. Гилфитер… ну, он тоже ее чует. Поэтому мы знаем, что магия может иметь разную выраженность. Она представляет собой измеримую реальность.
      – Значит, вы хотите измерить магию?
      – Да. И еще мы хотим… собрать ее. Я сразу же насторожился:
      – Чтобы самим тоже ею пользоваться?
      Отвращение, отразившееся на его лице, было таким неожиданным и безграничным, что я понял: моя догадка очень далека от истины.
      – Нет. Мы хотим понять ее природу. Узнать, что она собой представляет.
      – Зачем, если вы не собираетесь ее использовать? Райдер слегка улыбнулся:
      – Ну, мы предпочли бы работать с дунмагией, но нам не удается найти столь же покладистого, как силв Эларн Джейдон, злого колдуна, так что приходится обходиться тем, что есть. Мы думаем, что, если нам удастся понять дунмагию, мы сможем ее победить… или излечить. Думаю, ты согласишься, что это благородная цель.
      Я с изумлением подумал: он же циник, он вовсе не считает себя благородным. Это было странно; я никогда не думал, что горячая вера может сочетаться с цинизмом. В глубине души я все еще был уверен, что Райдер не все мне говорит. Я почувствовал укол беспокойства. Если их исследования дадут ему понимание силвмагии, не захочет ли он употребить свое знание против силвов? Я вспомнил вопрос, который он мне задавал: если бы я мог избавиться от дара силва, сделал бы я это? Райдер, должно быть, заметил мои сомнения, потому что добавил:
      – У нас есть общий друг, у Гилфитера и у меня. Она – силв, оскверненная дунмагией, превращенная в злую колдунью могущественным дунмагом. Мы хотим найти для нее лекарство.
      Это все хорошо объясняло… только я почемуто не поверил ни одному слову. Тогдато я и решил, что со временем обязательно докопаюсь до истины.
      – Так чего вы хотите от меня? – спросил я.
      – Для начала создай несколько простых иллюзий. А пока ты будешь этим заниматься, мы соберем образцы – твоего пота, выдыхаемого тобой воздуха, твоей слюны, твоей мочи. Пока этим дело и ограничится. Может быть, Гилфитеру понадобится и несколько капель твоей крови.
      Все это казалось вполне простым, и мы взялись за работу.
 
      Нельзя не признать: эти двое трудились не покладая рук. Кроме всего прочего, за Райдером сохранялись обязанности члена Высшего совета патриархии, а Гилфитер то и дело давал советы беременным женщинам и принимал у них роды. Сначала я думал, что этот его интерес не имел никакого отношения к магии, но скоро узнал, что дело обстоит иначе. Помогая появиться на свет младенцам матерей, обладающих Взглядом, Гилфитер собирал образцы последа для своих исследований. Я не очень хорошо представлял себе, что такое послед, пока он не принес его в свою лабораторию и все мне не объяснил. Гилфитер разглядывал чтото похожее на сырую печенку и одновременно читал мне лекцию о питании плода. Как я обнаружил, имея дело с Гилфитером, достаточно было заинтересованного взгляда и нескольких не слишком глупых вопросов, чтобы подвигнуть его на нескончаемые разговоры. Повидимому, он пытался выяснить, не передается ли дар Взгляда от матери к ребенку вместе с питательными веществами. Мне все это казалось очень таинственным.
      Я, конечно, рассказывал Джесенде обо всем, что делал Гилфитер. Я сообщал ей все подробности, но она тоже не могла понять, чего Райдер с Гилфитером пытаются добиться. Мы с ней обсуждали мою новую работу, и Джесенда подбивала меня узнавать как можно больше и постараться войти в доверие к моим нанимателям. Я и так к этому стремился, вот только они не особенно шли мне навстречу.
      У обоих были свои секреты, я в этом не сомневался. Райдер проводил очень много времени за молитвой – много даже для патриарха. Иногда он напоминал мне человека, лишившегося чегото очень ценного и неспособного примириться с потерей. Иногда я замечал, как он смотрит в пространство с выражением горького раздумья на лице. В этом человеке странным образом смешивались очень разные качества. Райдер обладал суховатым остроумием, хотя это редко выражалось в чемто, кроме лукавой улыбки. Судя по тому, что он делал для пострадавших дастелцев, он был способен на сострадание, но в других случаях оказывался нетерпимым, особенно когда сталкивался с глупостью подчиненных или других патриархов. И еще в нем сохранялась та тьма, которая вызывала во мне неловкость, как если бы я не мог дотянуться до того места, где чешется.
      Разобраться в Гилфитере было еще труднее. На первый взгляд он казался наивным деревенщиной, впервые попавшим в город. Он удивленно восклицал, сталкиваясь с вещами настолько для меня обычными, что я их даже не замечал, – от продажи шоколада в лавках до ежедневной уборки мусора и наличия в домах канализации. В других же случаях он проявлял проницательность и сметливость, которые скорее ожидаешь встретить в портовой уличной девке. Он инстинктивно проникал в сущность человека. Я ожидал, что он окажется легкой добычей для мошенников, постоянно охотящихся на неосторожных чужестранцев, но такого никогда не случалось. Иногда у меня возникало чувство, будто он читает мои мысли, даже догадывается о моем намерении доносить обо всем, чем они занимаются. Он определенно старался не объяснять мне, как собирается использовать полученные знания.
      Тем не менее, понимая, что в незнакомом месте Гилфитер должен чувствовать себя одиноким, я старался проявлять дружелюбие. Я брал его с собой на встречи с друзьями, однако в нашу компанию он не вписался. Его не интересовали ни выпивка, ни женщины, что, если не считать заплывов, больше всего занимало моих товарищей, так что, хоть он несколько раз и бывал со мной в портовых тавернах, удовольствия ему это явно не доставило. Странность заключалась в том, что Гилфитер заставил меня посмотреть на себя новым взглядом; в результате я начал сомневаться, действительно ли гулянки с Мартеном и остальными были такими увлекательными, как я раньше считал. Напиваться в стельку, лапать служанок в таверне… все это неожиданно стало казаться мне ребячеством, по крайней мере когда рядом оказывался Гилфитер. Конечно, на моих изменившихся взглядах могли отразиться и чувства, которые я питал к Джесенде…
      Однажды, когда я с друзьями катался на волнах, я, выйдя на берег, обнаружил на пляже Гилфитера. Я подумал, что он дожидается меня, но он просто смотрел в морскую даль, и на лице его было отсутствующее выражение.
      – Тебе нравится океан? – спросил я его, втыкая в песок свою доску, чтобы с нее стекла вода.
      – Не особенно. Я вырос далеко от побережья. Нет, паренек, я просто люблю широкие открытые пространства, а море как раз такое. И еще я наслаждаюсь запахом южного ветра. Города для меня… слишком тесные. И слишком вонючие.
      Я поднял полотенце и начал вытираться.
      – Райдер говорил, что ты происходишь с Крыши Мекате. Он рассказывал, что это огромная травянистая равнина, где живет мало людей.
      – Ага, так и есть. Только он, похоже, забыл сказать о том, что это лучшее место на всех Райских островах. – Гилфитер ухмыльнулся. – Он там не бывал, понимаешь ли.
      – Если на Мекате так замечательно, почему ты покинул родные места?
      Его улыбка погасла.
      – Меня изгнали.
      – За что?
      – За убийство моей жены.
      Я онемел. Если я в чем и был уверен, так как раз в том, что Келвин Гилфитер – мирный и мягкий человек. Он постоянно беспокоился о чувствах окружающих и совсем не выглядел супругом, способным поднять руку на свою половину. Наконец, собравшись с мыслями, я сказал:
      – Такое заявление без объяснений, которые наверняка должны существовать, как мне кажется, – это твой способ продолжать наказывать себя за то, что на самом деле случилось?
      Он слабо улыбнулся.
      – Думаешь, самообвинение избавляет от вины? Может быть, ты и прав. Только хотел бы я, чтобы это помогало. Позволь опытному человеку дать тебе совет, Эларн. Постарайся избегать всего, что на всю жизнь обременит тебя чувством вины. Можно научиться жить почти с чем угодно, но муки, которые причиняет тебе вина, откладывают отпечаток на весь твой жизненный путь.
      Его искренность заставила меня поежиться.
      – Райдера мучает то же самое? – спросил я. Гилфитер покачал головой:
      – Он сражается не с виной, а с осквернением дунмагией. И в этой битве он в один прекрасный день может выйти победителем… особенно если нам удастся найти лекарство. – Заслонив глаза рукой, Гилфитер стал смотреть в океан. Это заставило его переменить тему: – Что там за корабль?
      Я проследил за его взглядом.
      – Еще одно судно Совета хранителей. – Солнце светило мне в глаза, и я прищурился. – Похоже на купеческий корабль.
      – Чтото их корабли, похоже, теперь совсем не покидают гавань, – заметил Гилфитер. – Райдер говорит, что хранители вооружают все свои суда пушками, а для этого приходится укреплять палубы и обучать матросов, конечно.
      Я, сам не зная почему, ощутил озноб.
      – Ходят такие слухи, – признал я. Говорить на эту тему мне было неприятно: она заставляла меня думать о смерти.
      – Интересно, – тихо проговорил Гилфитер, – кого Датрик считает своим врагом?
 
      Прошло две недели со времени моего возвращения на Тенкор, когда случилось нечто, позволившее мне немного больше узнать о Гилфитере. Я как раз отдал ему некоторое количество крови, и он рассматривал ее через прибор, который они с Райдером называли магнископом – он увеличивал очень маленькие предметы, – когда Гилфитер неожиданно резко выпрямился. Выражение его лица было странным.
      – В чем дело? – спросил Райдер, поднимая глаза от бумаг, которые читал: это были манускрипты и свитки, позаимствованные им из библиотеки Синода.
      – Гдето поблизости дядюшка Гэрровин, – ответил Гилфитер. В голосе его прозвучала странная смесь облегчения, смущения и боли.
      – Это хорошо, – откликнулся Райдер. – Я рад, что он решил приехать. Почему бы тебе не пойти его встречать, Кел? Возьми с собой Эларна, а то он чтото заскучал.
      Я пошел следом за Гилфитером, радуясь возможности на какоето время покинуть душное помещение. Я предположил, что Гилфитер договорился о встрече со своим дядей у ворот Синода, но он, не останавливаясь, двинулся дальше.
      – Где же он, этот твой дядюшка? – спросил я.
      – В порту, – непривычно резко ответил Гилфитер.
      – Он и в самом деле тебе дядя?
      – Ага, за мои грехи. Гэрровин Гилфитер – врач с Небесной равнины, который не выносит крови. Вот погоди, увидишь его, паренек, тогда будешь знать, что есть люди и постраннее меня.
      Он прямиком направился в порт и встал на краю одного из причалов, глядя в море.
      – Где же он? – спросил я, оглядываясь. Группа купцов собралась в тени навеса торговца свечами, лениво переговариваясь между собой. Ко входу в залив Ступицы, еще далеко за стоячей волной, приближался корабль; от Тенкора его отделяло несколько миль. Я предположил, что купцы ждут начала прилива, который позволит кораблю войти в гавань.
      Гилфитер продолжал смотреть вдаль.
      – На борту вон того корабля, – ответил он. – Сколько времени ему потребуется, чтобы добраться до причала?
      – Они не станут преодолевать стоячую волну, дождутся прилива. – Я посмотрел на расписание приливов, вывешенное на стене конторы начальника порта. – Теперь уже недолго ждать. Потом пройдет еще какоето время, пока корабль причалит… всего побольше часа. Но откуда ты знаешь, что твой дядя на борту? Или что это тот самый корабль? Я отсюда даже и флага еще не могу разглядеть.
      – Мне не нужно видеть флаг. Пойдем пока поищем местечко, где можно купить горячий шоколад – все равно ждать еще долго. Уж очень мне нравится этот напиток. У нас на Небесной равнине его нет.
      Мы вернулись по той же улице, по которой пришли, и свернули к ряду харчевен за верфями. Проходя мимо конторы начальника порта, я спросил когото из служителей, как называется приближающийся корабль.
      – «Покоритель морей», – ответил он. – Пакетбот с Мекате.
      Я бегом догнал Гилфитера.
      – Так откуда ты всетаки знаешь? – настойчиво спросил я. – Как ты узнал, что это пакетбот с Мекате? И почему ты уверен, что твой дядя на борту?
      – Есть секреты, которые мне не принадлежат, паренек. Я написал дяде письмо с приглашением приехать на Тенкор, потому что никто лучше него не разбирается в травах и всяких снадобьях. Вот мы и подумали, что он может нам помочь.
      Мне хотелось продолжать спорить, доказывать, что он не мог знать ни о прибытии корабля, который еще только входил в залив, ни о том, что его дядя на борту этого корабля, но Гилфитер поднял руку, положив конец моим вопросам:
      – Не надо, паренек, не спрашивай, а то мне придется сказать какуюнибудь глупость – вроде того, что дядюшка пахнет, как промокший под дождем селвер.
      Я почувствовал себя уязвленным. Гилфитер мне не доверял, и это меня задело – может быть, как раз потому, что в глубине души я понимал справедливость такого отношения. Я не заслуживал доверия. Все, что он мне рассказал бы, я передал бы Джесенде. Я это осознавал, но не видел в своем поведении вероломства. К тому времени я хорошо научился находить себе оправдания: мои действия были направлены к благу островов Хранителей, к благу силвов. Да и вообще, Райдер и Гилфитер не были откровенны со мной, так почему я должен быть честным с ними?
      Не забывай, мне было всего двадцать, и хоть во многих отношениях я и был сметлив, но мудрости мне не хватало.
 
      Келвин Гилфитер оказался прав. По сравнению со своим дядюшкой он казался нормальным.
      Лохматые волосы и борода Гэрровина были еще более растрепанными, тагард на нем походил на одеяло, в которое закутался потерпевший кораблекрушение моряк, а говорил он с таким акцентом, что я с трудом его понимал; кроме того, многое из сказанного им звучало поистине невероятно. Когда Келвин представил меня ему, он оглядел меня с ног до головы и протянул:
      – Хмм… Любовь к риску – опасное пристрастие, паренек. – Я почувствовал укол страха, и Гэрровин снова пристально взглянул на меня. – Я коснулся больного места, верно?
      Я покраснел до корней волос, и причиной был стыд, а не смущение. Откуда он узнал? Как мог он узнать?
      Впрочем, внимание Гэрровина было сосредоточено на его племяннике, а не на мне.
      – Твое семейство в добром здравии, – сказал он ему, – по крайней мере насколько на такое можно рассчитывать. У Джейма и Тесс уже ребеночек на подходе, так что твоя мама смотрит теперь вперед, а не назад. Папаша твой… ну, вроде как примирился, знаешь ли. А уж бабуля, пожалуй, справляется лучше всех. Замечательная женщина моя матушка. Она посылает тебе свою любовь и велит сказать вот что: «Те, кто говорит, что ты должен ступать след в след за теми, кто прошел раньше, не свою обувь носят». Тут, ясное дело, нужно хорошо поразмыслить, чтобы понять. Келвин рассмеялся.
      – Ах, – сказал он, – при виде тебя душа радуется, дядюшка.
      – Такто оно так, только теперь твоя очередь. Что случилось с теми двумя девоньками? И как ты оказался здесь, когда я велел тебе отправляться на Брет?
      Келвин оглянулся на меня и ответил:
      – Это долгая история, дядюшка. Скажу тебе пока одно: Флейм беременна, она носит ребенка Мортреда. Мы думаем, что младенец ее оскверняет. Тор Райдер – тот патриарх, о котором я тебе писал, – и я ищем лекарство от этого.
      – Ах… – Гэрровин запустил пальцы в свои торчащие во все стороны волосы, – нелегкую задачу вы перед собой поставили.
      – Ну да, я знаю. Нам нужна твоя помощь, дядюшка. По счастью, у меня есть хорошая новость: две менодианки, родившиеся силвами, разрешили мне принять у них роды. Обе они не одобряют силвмагии.
      Они принялись обсуждать тонкости строения человеческого тела и передачу болезней, через минуту или две совершенно забыв о моем присутствии. Я поднимался следом за ними на холм, гадая о том, кто такая Флейм.
 
      Устроившись в отведенной ему в Синоде комнате, Гэрровин Гилфитер присоединился к нам в лаборатории и немедленно принялся все переворачивать вверх ногами. Он задавал проницательные вопросы насчет того, что Райдер и Келвин делали, и по большей части не оставлял от этого камня на камне. Он не смущаясь называл патриарха «пареньком» и ворчал о том, что пора тому забыть про дунмагию у себя в животе и вспомнить о мозгах в голове, которыми соблаговолил наградить его Бог. Он отчитывал племянника за то, что тот, предполагая, будто голубизна силвмагии, которую видят обладающие Взглядом, является какогото рода испарением, счел и силу силвмага тоже чемто вроде тумана. Разве не мог дар силва быть просто компонентом крови, выделяющимся в воздух, когда обладатель дара им пользуется? Дядя и племянник перебрасывались аргументами, большинство из которых были мне непонятны.
      Впрочем, я начал понемногу улавливать некоторые факты, касавшиеся прошлого. Выяснилось, например, что Райдер когдато был осквернен дунмагией; это все еще отражалось на нем, но жизни, похоже, не угрожало. Келвину Гилфитеру ктото сказал, что дар силва переходит к ребенку из плаценты; поэтому он теперь и считал, что матери заражают магией младенцев при рождении или еще раньше. Райдеру с Гилфитером было также известно, что дунмагия передается от отца к ребенку, а мать, до этого не являвшаяся злой колдуньей, оскверняется дунмагией если не отца, то младенца. Вот поэтому они и хотели узнать, что же именно передается от матери ребенку и от ребенка матери. Они хотели выделить магию в чистом виде…
      Природу Взгляда им было труднее объяснить, поскольку никто не мог его увидеть или учуять. Все, что было известно, – это что существует тенденция передачи такого дара по наследству. Гилфитер, похоже, считал, что силвмагия представляет собой умеренную форму заболевания, а дунмагия – тяжелую, в то время как Взгляд был проявлением иммунитета.
      – Смотри на это вот как, – сказал мне Гилфитер в ответ на мой непонимающий взгляд. – Дети болеют корью или свинкой всего один раз, а после этого делаются к ним невосприимчивы. У них появляется иммунитет. Обладание Взглядом представляет собой иммунитет против магии. Все просто. Может быть, если нам удастся выделить то, что порождает Взгляд, мы сможем уничтожать дунмагию или по крайней мере защищать людей от осквернения.
      «Или уничтожить силвмагию», – подумал я. Неужели менодиане так сильно ее ненавидят, что готовы извести начисто? Чувства Райдера были именно таковы, в этом я не сомневался.
      Я поделился своими опасениями с Джесендой, когда через день или два мы с ней нежились в роскоши ее широкой кровати под балдахином, и новости встревожили Джесенду не меньше моего.
      – Отец никогда не доверял менодианам, – пробормотала, она, – и был, похоже, прав. Эларн, они хотят сделать нас бессильными – всех нас, и дунмагов, и силвов. Если такое случится, в Ступице будут править эти лицемерные прохвосты из патриархии! Их нужно остановить! – Она приподнялась, опираясь на локоть. – И остановить их должен ты! Ты должен помешать их попыткам. Позаботься о том, чтобы они никогда не нашли того, что ищут. Дело полностью ложится на твои плечи… – Я почувствовал, что сердце у меня проваливается кудато вниз. – Уж не собираешься ли ты передумать? – спросила Джесенда, проводя кончиком пальца по моим губам, подбородку и груди.
      – Нет, конечно, нет.
      Палец двинулся ниже, и всякие сомнения покинули меня. Через некоторое время Джесенда сказала:
      – Ты некоторое время должен будешь обходиться без меня.
      – Почему? – спросил я в панике. Обходиться без нее? Я не был уверен, что такое в моих силах.
      – Я уезжаю на несколько недель из Ступицы. Отец отправляет в плавание три корабля, вооруженные пушками и имеющие достаточно черного порошка, – «Гордость хранителей», «Свободу хранителей» и «Правосудие хранителей». Я отправляюсь с ними. Мне поручено командование.
      Я остолбенел.
      – Командование? Джесенда кивнула:
      – Я тебе уже говорила раньше: отец должен послать когото, кому доверяет, а ни в ком, кроме меня, он не может быть уверен.
      – Но… но ты даже не член Совета! Не может же он поставить тебя во главе экспедиции!
      – Ну, кораблями я не командую, конечно. Однако я выполняю приказания главы Совета. И когда я буду говорить, куда плыть и что делать, мне будут подчиняться, потому что такова воля Совета. Так что в определенном смысле я во главе экспедиции.
      – Куда вы направляетесь?
      – На Брет. Отец получил тревожные сообщения от своего шпиона при дворе властителя. Ходят слухи, что силвов сзывают в Бретбастион, а мы давно уже знаем, что властитель, хоть никогда и не делал такой глупости, как преследовать силвов, не желает видеть их ни при своем дворе, ни в столице. Поверишь ли, нам даже пришлось отправить на Брет послом несилва! Так что там происходит чтото странное. И еще этот непонятный брак Девы Замка с властителем… ведь раньше мы слышали, что ее видели на Ксолкасе в обществе дунмага Гетелреда. Отец думает, что Гетелред и Мортред – один и тот же человек. Отец также надеется, что мне удастся уговорить властителя продавать нам селитру. Еще он хочет, чтобы я проверила, не превратилась ли Дева Замка в злую колдунью. Такое, конечно, маловероятно, но есть одна странность: вскоре после того как она появилась на Брете, все обладающие Взглядом там или погибли, или исчезли.
      Такое количество новостей трудно было переварить разом, так что я ухватился за первое же обстоятельство, которое показалось мне подозрительным.
      – Как ее зовут? – спросил я.
      – Кого – Деву Замка? Лиссал.
      – А ее никогда не называли Флейм?
      – По крайней мере я ни о чем таком не знаю. Не может же она быть той, о ком говорили Райдер и дядя и племянник Гилфитеры? «Она носит ребенка Мортреда»… Она – это Дева Замка?
      – Нет, нет, конечно. Глупая мысль. Дева Замка не могла бы оказаться силвом, верно?
      – Дело в том, что так оно и есть! Эларн, отец узнал об этом, когда был на косе Гортан. Я спрошу его, не знакомо ли ему имя Флейм.
      У меня перехватило горло.
      – Джесенда, будь осторожна. Ты ведь возьмешь с собой обладающих Взглядом?
      – Да, конечно, но только одного. Этого человека зовут Сатрик Матергон. Я с ним не знакома. Проклятие, как жаль, что нам служит так мало обладающих Взглядом! Они предпочитают становиться менодианскими патриархами или наниматься к торговцам. Как бы то ни было, Эларн, не мог же властитель жениться на злой колдунье! Обладающие Взглядом были еще живы, когда Дева Замка появилась на Брете, они предупредили бы властителя.
      «Не предупредили бы, если она до этого долго не пользовалась магией», – подумал я. Только такая мысль показалась мне абсурдной, и делиться ею с Джесендой я не стал.
      – Да, пожалуй, ты права. Джесенда, я буду очень по тебе скучать, – добавил я совершенно искренне. Меня так потрясло известие о том, что она будет отсутствовать недели, а то и месяцы, что я совершенно упустил из виду другие вещи, о которых мне следовало бы подумать.
      Мне показалось насмешкой судьбы то доверие, которое Датрик оказывал Джесенде. Мне и в голову не пришло, что следовало бы посмотреть на ситуацию с другой стороны и усомниться в разумности собственного доверия к ней…

Глава 18
РАССКАЗЧИК – ЭЛАРН

      Последний раз я видел Джесенду на следующий день на палубе «Гордости хранителей». Я воспользовался волной отлива, чтобы покинуть Ступицу, и с тем же отливом вышла в море флотилия из трех кораблей. Некоторое время – от гавани до мыса Брентон – мы плыли рядом. Я сидел на своем полозе, направляя его веслом; волна несла меня легко, как ветерок – пушинку. Корабли, напротив, двигались неуклюже, но все же смогли идти заливом – им помогали наполненные ветром паруса. Джесенда и сопровождающие ее женщины на службе Совета хранителей в дорожной одежде стояли на палубе. Я подумал о том, что такой Джесенда нравится мне больше всего: она была хороша, конечно, в муслине или батисте, но она не являлась застенчивой изнеженной девицей, которая только такую одежду и носит. Я предпочитал, чтобы ее внешность соответствовала ее характеру, как сейчас, когда на ней были штаны, туника, сапоги и треуголка. Джесенда помахала мне рукой и послала воздушный поцелуй.
      Огибая мыс, «Гордость хранителей» зацепила песчаную отмель, и волна ушла вперед, унося с собой меня. Через несколько минут отстали не успевшие развернуться и два других корабля.
 

* * *

 
      Вечером того же дня, войдя в рабочую комнату в Синоде, я увидел ликующего Келвина: первая из его пациентоксилвов разродилась, и ему удалось собрать кровь из плаценты. Райдер, сложив руки на груди, молча слушал, как Келвин и Гэрровин спорят о том, что делать дальше.
      – Мы теперь знаем, что силвмагия содержится в крови пуповины и плаценты, – говорил Гэрровин, – это чувствуется по запаху…
      – И что это нам дает? Мы же знаем, что нельзя перелить кровь от одного человека другому, – напомнил ему Келвин. – В прошлом много раз пытались такое сделать. Помнишь эксперименты Хауэла с Рана… и ту женщину с Мона? Как же ее звали… Да, верно: Верамон. Она пыталась спасти людей, потерявших много крови… и они, как правило, умирали.
      – Значит, нам нужно попытаться извлечь только силвсоставляющую. Мы же уже научились отделять красную часть крови: мы это делаем, когда пропускаем через сепаратор кровь селвера, чтобы получить ихор. Давай применим тот же метод и посмотрим, где содержится силвмагия – в красной части или в ихоре.
      – Нужно будет исключить возможность заражения…
      – Этого будет нелегко добиться…
      Понимая, что разговор сейчас станет мне совершенно непонятным, я сказал:
      – Три корабля хранителей вышли сегодня в море. – Я не повредил бы Джесенде, сообщив об этом: другие пловцы в любом случае скоро сообщили бы о такой новости. Мне просто хотелось увидеть, какова будет реакция Райдера и обоих Гилфитеров.
      Райдер бросил на меня острый взгляд:
      – Которые корабли?
      – «Гордость», «Свобода» и «Правосудие».
      – Держу пари: все три вооружены этими проклятыми пушками. Ты знаешь, куда они направляются?
      – Я слышал, как упоминали Брет.
      – Чтобы принудить властителя уступить им побольше селитры, – с уверенностью сказал Райдер.
      – И не только, – сказал я. У меня не было причин держать свои знания в секрете, так что я добавил: – Хранители опасаются, что Дева Замка на Ксолкасе была подвергнута осквернению. Да, и еще Датрик охотится на предательницу, одну из его помощниц, которая, как предполагается, отправилась на Брет.
      Келвин и Райдер в один голос воскликнули:
      – Блейз!
      Не я один изумился тому, как эти двое переглянулись. Глаза Гэрровина сузились.
      – Так вот откуда ветер дует, – пробормотал он. Сомневаюсь, чтобы Райдер и Келвин его услышали. Оба они выглядели очень огорченными.
      – Как, ради бескрайнего синего неба, мог Датрик об этом узнать? – прошептал Келвин.
      – Этот подонок всюду имеет шпионов, – ответил Райдер. – Блейз отправилась на корабле, принадлежащем Ксолкасу, так что многие матросы и чиновники в порту знали, куда идет корабль. – Он посмотрел на меня: – Ты ведь о Блейз говоришь?
      Я кивнул.
      – Датрик отправился с флотилией? – спросил Райдер.
      – Нет, – ответил я. – Он не осмеливается покинуть Ступицу изза политической ситуации. Он послал вместо себя свою дочь.
      Райдер был поражен моими словами:
      – Дочь? Но разве она не ребенок еще?
      Я вскинулся, потом изобразил притворное равнодушие:
      – Она одного возраста со мной. Гэрровин хрипло рассмеялся.
      – Блейз сжует ее на ужин, если девонька попытается ее захватить.
      – Джесенда умна, – сказал я, – к тому же она силв, и с ней есть человек, обладающий Взглядом. И еще у нее три корабля, вооруженных пушками, и множество гвардейцевсилвов, выпускников академии. Я сказал бы, что она никому не уступит, разве не так?
      Все несколько минут молчали.
      – Не стал бы биться об заклад, – сказал наконец Келвин, – нет, не стал бы.
      – Им придется иметь дело со злой колдуньей, – добавил Райдер, – которая могла сделаться очень могущественной.
      – Ты имеешь в виду эту женщину – Флейм? Или Деву Замка? – спросил я.
      Последовало новое молчание.
      – Боже, меня от вас просто воротит! – взорвался я. – Вы хотите, чтобы я вам помогал, вы используете мой талант силва для бог весть каких целей – а потом держите меня в потемках, как морского окуня в ловушке!
      – Мы тебе не доверяем, – решительно ответил Келвин.
      – Что ж, спасибо и на этом! Я тоже вам не доверяю. Вы хотите разделаться не только с дун, но и с силвмагией, верно? И для этого используете меня. Вы не слишкомто честны!
      – Так ведь и ты тоже, паренек, – спокойно ответил Гэрровин. – Ты собираешь все, что узнаешь здесь, – и что? Продаешь Датрику?
      Такая догадка была достаточно близка к истине, чтобы рассердить меня еще больше. Откуда Гэрровин мог знать, что я выдаю их секреты? Я возмущенно воскликнул:
      – Никому я ничего не продаю! И хочу напомнить вам, что Тенкор и Ступица – части одной страны. Я хранитель. Совет правит хранителями, и мной в том числе. Глава Совета – избранный нами правитель. Советники имеют право узнавать все факты, которые могут им помочь, а Джесенда отправилась на Брет, не зная многого, что ей следовало бы знать, так что предатель – не я! Предатели – те, кто принимает защиту островов Хранителей, а потом служит другим хозяевам. – Я с гневом смотрел на троих стоящих передо мной мужчин.