Глава 45

Шел тридцать второй день после дикого побега с острова Проход в Китай.

Эммануил Вайнграсс медленно вышел на застекленную веранду в Меса-Верде.

— Где этот бездельник? — поинтересовался он.

— Где-то бегает, — отозвалась с дивана Калейла. Она пила утренний кофе и читала газету. — Наверное, карабкается по горам. Кто знает?

— В Иерусалиме сейчас два часа дня, — сказал Мэнни.

— И четыре в Маскате, — добавила Рашад.

— Ты просто умница, дочь моя.

— Садитесь, дорогой, — предложила Калейла, погладив подушку, лежавшую рядом с ней.

— Я теперь как болтливое дитя, — пробормотал Вайнграсс, на ходу снимая небольшой цилиндр с кислородом и усаживаясь на диван. — А наш бездельник неплохо выглядит, — продолжал он, откидываясь на спинку и тяжело дыша.

— Можно подумать, что он тренируется для Олимпийских игр.

— Кстати об играх, у тебя не найдется сигареты?

— Предполагается, что вам нельзя.

— Ну тогда давай!

— Вы невозможны. — Калейла сунула руку в карман банного халата, вытащила пачку сигарет, вытряхнула одну и тут же потянулась к керамической зажигалке, лежащей на кофейном столике. Она зажгла сигарету Вайнграсса и повторила: — Все-таки вы невозможны.

— А ты — моя арабская надсмотрщица, — прокомментировал Мэнни, жадно вдыхая дым, как ребенок, дорвавшийся до запрещенного десерта. — Как там дела в Омане?

— Мой старый друг султан немного смущен, однако его молоденькая жена, моя приятельница, распрямит его... Кстати, Ахмат посылает вам привет.

— Еще бы ему не посылать! Он обязан мне своей степенью в Гарварде, к тому же он так и не заплатил мне за связи, которые я устроил ему в Лос-Анджелесе.

— Вы каким-то образом всегда вникаете в суть дела... А как обстоят дела в Иерусалиме?

— К вопросу о приветах. Бен-Ами тоже передает вам свой.

— Бенни? — воскликнула Рашад и подалась вперед. — Боже мой, я уже столько лет не вспоминала о нем! Он по-прежнему носит эти дурацкие голубые джинсы и привязывает оружие над копчиком?

— Наверное, он всегда будет так делать и обвинять Моссад за то и другое.

— Он хороший парень и один из лучших контрольных агентов, которые когда-либо были в Израиле. Мы с ним вместе работали в Дамаске, он небольшого роста и немного циничен, но все же хорошо иметь на своей стороне такого человека. Крепкий, как гвоздь, надо сказать.

— Как говорит твой лодырь, «расскажи мне о нем». Мы жили с ним бок о бок в отеле в Бахрейне, и все, что он делал, — это читал мне лекции насчет радио.

— Он присоединится к нам в Маскате?

— Он присоединится к тебе, хотя ты не слишком милая особа, не допускающая меня ни к чему.

— Ох, Мэнни...

— Знаю, знаю. Я — обуза.

— А вы как думаете?

— Ну ладно, я обуза, но даже обузу не лишают информации.

— По крайней мере, дважды в день. А где Бен-Ами собирается примкнуть к нам? И каким образом? Представить себе не могу, чтобы Моссад приветствовал мое участие в этом.

— После заварухи в Иране луна слишком приблизилась, особенно с входными данными и банками ЦРУ в Швейцарии. Бен оставит номер телефона распределительного щита во дворце для мисс Адриенны... Это моя идея. С ним также кое-кто едет.

— Кто?

— Лунатик.

— Это может помочь. А у него есть имя?

— Только кодовое, которое я знал, — Голубой.

— Азрак?

— Нет, какое-то другое.

— Я знаю, израильтяне убили Азрака, Синего. Эван говорил, с ним вместе погибло двое детишек...

— Все, что касается детей, всегда приносит боль. Но современные детки, вместо бейсбольных бит, носят многозарядные винтовки и гранаты... А Пейтон уже прояснил, как вас транспортируют?

— Он это разрабатывал вчера вместе с нами. Грузовой лайнер ВВС сначала полетит во Франкфурт, а оттуда в Каир. Далее мы отправимся на маленьком самолете в Кувейт и Дубай. Ночью доберемся до Омана, сядем в Джабаль-Шам, где нас встретит машина Ахмата без номеров и отвезет во дворец.

— Вот это настоящая маскировка! — кивнул Вайнграсс, удовлетворенный услышанным.

— Так и должно быть. Когда мы уедем, здесь распустят слух, будто Кендрика видели на Гавайях. Даже подготовили несколько фотографий, на которых он заснят якобы там. Эти снимки потрясут газеты.

— Воображение Митчелла работает все лучше и лучше.

— Ни у кого его нет лучше, Мэнни.

— Наверное, ему следовало бы возглавлять Агентство.

— Нет, Эм-Джей ненавидит административную работу. Пусть лучше остается там, где он есть.

Звуки открывшейся, а потом закрывшейся входной двери немедленно отразились на Вайнграссе.

— Ой! — закричал он, сунув свою сигарету в удивленно раскрытый рот Калейлы и разгоняя перед собою дым. — Размахивая руками, Мэнни пытался подтолкнуть преступные улики поближе к Рашад. — Вот паршивка! — прошептал он. — Курит в моем присутствии!

— Вы невозможны, — тихо произнесла Калейла, вынимая сигарету изо рта. Она как раз тушила ее в пепельнице, когда на веранду через гостиную вошел Кендрик.

— Калейла никогда не курила так близко около тебя, — заметил Эван. На нем был голубой трикотажный костюм, по его лицу струился пот.

— Похоже, у тебя слух как у добермана.

— А у тебя мозги как у попавшейся на крючок рыбешки.

— Очень умной рыбешки.

— Извините, — спокойно вмешалась Калейла. — Эван может быть ужасно грубым.

— Расскажи мне об этом.

— Что я только что произнес? — радостно закричал Вайнграсс. — Он все время так говорит! Это признак высоко развитого комплекса превосходства, что очень раздражает по-настоящему высокий интеллект... Ну как, хорошо поработал, лодыришка?

Кендрик улыбнулся и подошел к бару, где стоял кувшин с апельсиновым соком.

— Я поднялся наверх быстрым шагом за тридцать минут, — ответил он, наливая себе стакан сока.

— Это было бы прекрасно, если бы ты был ковбойской лошадью, — заметил Мэнни.

— Вот вечно он так, — шутливо пожаловался Кендрик Калейле. — А это, между прочим, все усугубляет.

— Расскажи мне об этом, — парировала она, принимаясь за кофе.

— Звонки были? — спросил Эван.

— Сейчас чуть больше семи, дорогой.

— Но не в Цюрихе. Там уже второй час дня. Я разговаривал с ними, прежде чем вышел из дома.

— С кем разговаривал? — поинтересовалась Рашад.

— Главным образом с директором банка «Гемайншафт». Митч перепугал его нашей информацией так, что он едва не описался. Пытается с нами сотрудничать... Подождите минуту. Кто-нибудь проверял телекс в кабинете?

— Нет, но я слышал, как эта чертова штуковина клацала там примерно минут двадцать назад, — ответил Вайнграсс.

Кендрик поставил стакан, повернулся и быстро вышел с веранды. Калейла и Мэнни проследили, как он прошел через гостиную к двери, ведущей в отделанный камнем коридор, потом посмотрели друг на друга и пожали плечами. Через несколько мгновений конгрессмен вернулся. В руке он сжимал бумагу с телексом. Лицо его было взволнованным.

— Они сделали это! — воскликнул он.

— Кто и что сделал? — поинтересовался Вайнграсс.

— Банк. Вы помните этот пятидесятимиллионный кредит, который Гринелл и его воровская шайка в Калифорнии назначили для того, чтобы подкупить меня?

— Боже мой! — встрепенулась Калейла. — Они не могли оставить его без движения!

— Конечно, не могли. Он был ликвидирован в тот момент, как Гринелл покинул остров.

— И что? — спросил Мэнни.

— В наш век сложных телекоммуникаций то и дело сталкиваешься с компьютерными ошибками. Вот и произошла одна из них. Не было получено записи об аннулировании. Кредит продолжается, его лишь перевели в сестринский банк в Берне с новым, закодированным номером счета. Вот и все.

— Но ведь они не заплатят! — предположил Вайнграсс.

— Эти деньги поступят на счет их резервов, которые в десять раз больше пятидесяти миллионов.

— Они будут драться за них, Эван, — решила Калейла.

— И предстанут перед швейцарским судом? Почему-то в этом я сильно сомневаюсь.

Вертолет «кобра» без всякой маркировки летел над пустыней на высоте чуть менее пятисот футов. Эван и Калейла, изнуренные почти двадцатишестичасовым пребыванием в воздухе и торопливым перемещением по замаскированным дорогам на земле, сидели рядом. Оба спали. Рашад — положив голову на плечо Кендрика, тот — уронив свою на грудь.

Человек в подпоясанном хаки без всяких знаков различия вылез из кабины, подошел к ним и потряс руку Эвана:

— Мы прибудем через пятнадцать минут, сэр.

— О? — Кендрик поднял голову, мигнул, затем широко раскрыл глаза, пытаясь прогнать сон. — Спасибо. Я сейчас разбужу мою подругу.

— Можешь не стараться, — громко сказала Калейла, не двигаясь. — Но я все равно буду спать до самой последней минуты.

— Ладно, но я не буду. Не могу.

— Мужчины, — хмыкнула агент из Каира, поворачивая голову в другую сторону. — Никакого контроля, — добавила она с закрытыми глазами.

— Мы будем держать вас в курсе, — сказал офицер ВВС и горько засмеялся. Потом вернулся в кабину. Прошло шестнадцать минут, и пилот заговорил по внутренней связи:

— Впереди вижу сигнальные огни. Пожалуйста, пристегните ремни, скоро посадка.

Вертолет замедлил ход и завертелся над землей, там, где фары двух машин светили друг на друга. Затем медленно опустился на обозначенную площадку.

— Выходите как можно быстрее, пожалуйста, — продолжил пилот. — Нам надо немедленно выбраться отсюда.

Они едва сошли с металлической лестницы на землю, как «кобра», взревев, поднялась в ночное небо. Затем развернулась, взметнув под собой песок, и помчалась на север, быстро набирая скорость. Шум вертолета постепенно растворялся в темноте, а в свете автомобильных фар появился молодой султан Омана. Он был в просторных брюках, трикотажную футболку с надписью «Нью-Ингленд пейтриотс», которая была на нем в ту ночь, шестнадцать месяцев назад, когда он встречался в пустыне с Эваном, на сей раз заменила белая рубашка с открытым воротом.

— Можно сначала скажу я, о'кей? — спросил он, как только Кендрик и Рашад подошли ближе.

— О'кей, — ответил Эван.

— Первая реакция всегда не бывает слишком умной, вы с этим согласны?

— Согласен.

— Но ведь предполагается, что я — умный, не так ли?

— Так. Только не разыгрывайте из себя адвоката. Единственный бар, который вам довелось посетить, — это когда вы с Мэнни были в Лос-Анджелесе.

— А что, этот лицемерный израильский орех...

— По крайней мере, вы не сказали «еврей».

— И не сказал бы. Мне не нравится, как это слово звучит. Может, не нравится даже больше, чем «грязный араб»... В любом случае Мэнни и я не посещали слишком много баров в Лос-Анджелесе, да и вообще во многих не были.

— О чем вы хотите сказать, Ахмат?

Молодой правитель глубоко вздохнул и быстро проговорил:

— Сейчас я знаю всю эту историю и чувствую себя проклятым идиотом.

— Всю историю?

— Я знаю все. Про эту толпу в «Инвер Брасс», про бандитов из запасного фонда Боллингера, про ублюдка Хаменди, которого мои королевские саудовские братцы в Рияде должны были казнить в тот самый момент, когда его поймали... про весь этот «восковой шар». Я должен был понять, что вы не можете поступить так, как мне поначалу подумалось. «Группа Кендрика» против гнилого араба, это не для вас и никогда не было для вас... Мне очень жаль, Эван. — Ахмат выступил вперед и обнял конгрессмена из девятого округа Колорадо.

— Я готова расплакаться, — прокомментировала его действия Калейла, улыбаясь в свете автомобильных фар.

— А ты, каирская тигрица! — закричал султан. Отпустив Кендрика, он взял руки Рашад в свои. — Знаешь, а у нас родилась девочка. Наполовину американка, наполовину оманка. Тебе это не кажется знакомым?

— Я знаю. Но мне не разрешали связаться с тобой...

— Мы понимаем.

— Но я так тронута. Ведь вы назвали ее Калейлой.

— Если бы не ты, Калейла Первая, не было бы Калейлы Второй... Ну пойдемте, надо ехать. — Они пошли к лимузину султана, и Ахмат обернулся к Эвану. — А вы прекрасно выглядите для парня, которому пришлось пройти через такое.

— Для старика я быстро исцелюсь, — заметил Кендрик. — Расскажите мне, Ахмат, кто поведал вам всю эту историю, весь этот «восковой шар»?

— Пейтон, Митчелл Пейтон, из ЦРУ. Ваш президент Дженнингс позвонил мне и любезно, но настойчиво попросил меня выслушать этого человека. Мне показалось, Дженнингс довольно-таки обаятельный тип, не так ли?.. Хотя я не уверен, он не знает всего того, что мне рассказал Пейтон.

— Почему вы так считаете?

— Не знаю, просто сложилось такое ощущение. — Молодой султан остановился возле машины и посмотрел на Эвана. — Если вы сможете осуществить задуманное, мой друг, вы сделаете для Среднего Востока и для нас в заливе гораздо больше, чем все дипломаты в десяти Организациях Объединенных Наций.

— Мы постараемся. Но только с вашей помощью.

— Она у вас есть.

Бен-Ами и человек под кодовым именем Голубой шли по узкой улочке к базару Эль-Кабир в поисках уличного кафе. На них были опрятные темные деловые костюмы, вполне соответствующие их бахрейнским визам, согласно которым они являлись администраторами английского банка в Манаме. Наконец, увидев разместившееся на тротуаре кафе, пробрались к нему через толпу и уселись, как им было ведено, за самый ближний к улице столик. Через три минуты к ним присоединился высокий мужчина в белых одеждах и арабской повязке на голове.

— Вы уже заказали кофе? — спросил Кендрик.

— Никто не подходил, — ответил Бен-Ами. — Такая суетливая ночь. Ну как вы, конгрессмен?

— Называйте меня Эваном или, еще лучше, Амалем. Я здесь, и это некоторым образом отвечает на ваш вопрос.

— А Вайнграсс?

— Боюсь, он не слишком хорошо себя чувствует... Привет, Голубой!

— Привет, — ответил молодой человек, не сводя глаз с Кендрика. — В этой одежде у вас вид бизнесмена, совершенно невоенного человека. Не уверен, что узнал бы вас, не зная, что вы собираетесь здесь быть.

— Я больше не военный. Мне пришлось оставить отряд.

— Мне будет вас не хватать.

— Мне тоже его не хватает, но мои раны так и не зажили, повреждены разные сухожилия, как мне объяснили. Азрак был хорошим бойцом, хорошим коммандос.

— Все та же ненависть?

— Нет никакой ненависти, осталась только злость на многие вещи.

— А что ты сейчас делаешь?

— Работаю на правительство.

— Он работает на нас, — перебил Бен-Ами. — На Моссад.

— К слову сказать, Ахмат просит прощения за то, что не пригласил вас во дворец, — сообщил Кендрик.

— Он что, с ума сошел? Не хватает только, чтобы члены семьи Моссад побывали в его доме. Нам, во всяком случае, ни к чему, чтобы кто-нибудь узнал про такое.

— А что вам сказал Мэнни?

— С таким длинным языком, как у него, чего он только мне не наговорил! Звонил после того, как вы уехали из Штатов, имея больше информации, чем мог использовать Голубой.

— Послушайте, Голубой, у вас, случайно, нет другого имени?

— Я уважаю вас, сэр, но, поскольку вы американец, не скажу. Ради нас обоих.

— Ладно, принимаю это. Так что такое сказал Вайнграсс, что вы не могли использовать?

Молодой человек нагнулся над столиком, их головы сблизились.

— Он обрисовал нам пятьдесят миллионов...

— Манипуляции с бриллиантами! — вмешался Бен-Ами. — Но я ни на минуту не верю, что это идея Мэнни.

— Что?.. Ну, вообще-то могла быть его. Ведь у банка не было выбора. Вашингтон крепко на них надавил. А что с этими пятьюдесятью миллионами?

— Южный Йемен, — ответил Голубой.

— Не понимаю.

— Пятьдесят миллионов — это очень большие деньги, — сказал бывший вожак отряда «Масада», — однако есть и более крупные суммы в Иране, Ираке и так далее. Так что нам приходится подбирать людей с кошельком. А почему Южный Йемен? Там полно террористов, страна бедная, но у нее отдаленное, практически труднодостижимое расположение. Она как бутерброд: с одной стороны зажата Аденским заливом, с другой — Красным морем. Это делает ее стратегически удобной для террористических организаций, поддерживаемых богатыми источниками. Они постоянно исследуют там землю, тайные подземные ходы, чтобы укрепить свои силы и распространить свой яд. В Бекаа все время просачиваются террористы, и никто не заботится о том, чтобы иметь дело с Каддафи. Он безумец, ему доверять нельзя. В любое время его могут свернуть.

— Я должен вам сказать, — перебил напарника Бен-Ами. — Голубой — один из наших самых знающих экспертов по контртерроризму.

— Начинаю это понимать, — отозвался Кендрик. — Продолжайте, молодой человек.

— Вы не намного старше меня.

— Ну, всего лишь лет на двадцать или около того. Продолжайте.

— Насколько я вас понял, вы намерены захватить воздушный или морской груз вооружения поставщиков Хаменди? Правильно?

— Да, и всему этому грузу в самолетах охранники султана, которые представятся палестинцами, нанесут повреждение. На каждом самолете приблизительно от шестидесяти до семидесяти упаковочных клетей. Команда из десяти человек в расчете на один самолет польет груз разъедающей кислотой. Это дело займет не более пятнадцати — двадцати минут, времени достаточно, и все мы будем под охраной. Гарнизон Маската не пропустит на аэродром никого, кроме наших людей.

— Похвально, — сказал Голубой. — И все-таки, мне кажется, этот вариант связан с большой спешкой и немалым риском. В этой части света пилоты стараются ни на минуту не оставлять свои самолеты. Это здоровенные ребята с мощными спинами, они могут что угодно устроить, если их начнут расталкивать незнакомцы. Вместо этого почему бы не убедить Хаменди отправить груз вооружения в Южный Йемен морским путем, одним кораблем, который загрузят в Бахрейне, вместо нескольких самолетов? Пусть себе продвигается по заливу все южнее и южнее вдоль берега до порта Ништун в Южном Йемене.

— И по пути с ним что-то случится? — предположил Кендрик.

— Да, и лучше в водах западнее Рас-эль-Хадд.

— А что случится?

— Столкнется с пиратами, — ответил Голубой, и легкая улыбка растянула его губы. — После того как они нападут на корабль и возьмут его под свой контроль, им понадобится на море два дня, чтобы намного тоньше и успешнее проделать то, что пришлось бы устраивать в спешке на территории аэропорта, где Хаменди, между прочим, может расставить своих людей.

Прибежал официант, бормоча извинения и проклиная толпы людей. Бен-Ами заказал кофе с кардамоном, а Кендрик тем временем рассматривал молодого израильского контртеррориста.

— Вы сказали, что пираты возьмут корабль под свой контроль. А если это не получится? — спросил Эван. — Предположим, что-то пойдет не так... Скажем, наши люди не смогут захватить судно или с него успеют переслать по радио какое-нибудь послание в Бахрейн? Достаточно одного слова «пираты». И никакого контроля не будет. Неповрежденное оружие окажется доставленным, а Хаменди свободно уйдет, набив себе карманы новыми миллионами. Мы будем рисковать слишком многим из-за ничтожно малого.

— Риска гораздо больше в аэропорту Маската, — возразил Голубой настойчивым шепотом. — Вы должны выслушать меня. Полтора года назад вы, Амаль, приезжали сюда всего на несколько дней. Вы не жили здесь годами и не знаете, во что превратились аэропорты. Это зверинцы, где процветает коррупция!.. Там ничто не ускользает от глаз шакалов, которые повсюду ищут деньги. Поверьте мне, вывести корабль в море гораздо менее рискованно и более выгодно.

— Вы убедительны.

— Он прав, — поддержал Голубого Бен-Ами, когда им принесли кофе. — Спасибо, — поблагодарил по-арабски контрольный агент Моссад официанта и расплатился с ним. Тот убежал к другому столику. — Разумеется, вы сами должны принять решение, Амаль Бахруди.

— А где мы найдем этих пиратов? — задал вопрос Эван. — Если их вообще можно найти.

— Это не так сложно, — ответил Голубой, не сводя глаз с лица Кендрика, которое то появлялось, то исчезало в тени, создаваемой сновавшими туда-сюда толпами народа. — Я провентилировал такую возможность, среди моих бывших товарищей по отряду «Масада». Добровольцев оказалось больше, чем я смог сосчитать. Я выбрал шесть человек.

— Только шесть?

— Это же не должна быть только израильская операция. Палестинцев тоже тошнит от Хаменди, как и меня. Я связался с некоторыми из них, кого знал на Западном берегу. Вместе мы уже сила, но все же недостаточная.

— Нужно найти еще шесть человек.

— Откуда?

— Из арабской страны-устроительницы, которая добровольно, осознанно ломает спину Абделю Хаменди. Может, ваш султан обеспечит нас людьми из своей личной охраны?

— Думаю, большинство их — его родственники, кузены.

— Это нам на руку.

Незаконная покупка оружия на международном рынке на самом деле процедура не очень сложная. Для этого всего лишь надо иметь необходимые средства, найти посредника, представляющего интересы торговца, и твердо знать, что вы хотите купить. Связь с посредником осуществляется обычно за ленчем, но ни в коем случае не по телефону. А что касается третьего, вроде бы самого легкого условия, то на поверку, при исполнении, оно оказывается наиболее трудным из-за богатства и разнообразия предлагаемого товара. Не одна жизнь была загублена во время жарких дебатов на тему, что лучше и выгоднее закупить. Покупатели, которым предлагается широкий выбор смертоносного оружия, зачастую даже впадают в истерику.

Вот тут-то и пригодились организаторские способности Голубого. С помощью агентов Моссад в долине Бекаа он составил список самого популярного на данный момент у террористов военного вооружения. В него вошли: автоматическое оружие, ручные гранаты, бомбы с часовым механизмом, электронные минометы, огнеметы, противовоздушные ракеты и даже такие вещи, как инфракрасные бинокли и веревочные лестницы. Еще по собственной инициативе Голубой добавил три маленьких китайских танка, которые, как он считал, придадут закупке особенно солидный вес. Всего список был составлен на сумму в пятьдесят миллионов американских долларов.

Вскоре неизвестный, нигде не зарегистрированный, замаскированный контрольный агент, по имени Бен-Ами, теперь одетый в свои любимые голубые джинсы от Ральфа Лаурена, приступил к переговорам насчет поставки оружия в Южный Йемен. Он действовал из безопасного дома, находившегося по соседству с португальским кладбищем в Джабаль-Сали. К его ярости, посредником между ним и Абделем Хаменди оказался израильтянин в Бет-Шемеш. Скрыв презрение к нему, Бен-Ами довел до конца операцию по закупке громадной партии вооружения. Но при этом он не сомневался: если только они все выживут, посредника ждет смерть.

Ночью на посадочные площадки в пустыне Джабаль-Шам один за другим прибыли два вертолета с отрядами коммандос. Каждый состоял из шести человек. Поприветствовав добровольцев, султан Омана представил им шесть искусных воинов своей личной охраны из гарнизона Маската. Восемнадцать человек — палестинцы, израильтяне и оманцы — пожали друг другу руки. Отныне они были объединены общим делом. Смерть торговцу смертью!

На следующее утро на мели эль-Ашкара на Аравийском море начались учения.

Смерть торговцу смертью!

Адриенна Калейла Рашад вошла в кабинет Ахмата, баюкая на руках девочку по имени Калейла. Возле нее шла мать ребенка. Роберта Яменни из Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, известная среди оманской элиты под именем Бобби.

— Девочка такая красивая! — воскликнула агент из Каира.

— Ей и положено, — ответил отец ребенка, сидящий за письменным столом.

Эван Кендрик устроился на стуле возле него.

— К этому ее обязывает имя.

— О, ерунда!

— Но не с того места, где я сижу, — заметил американский конгрессмен.

— Ты просто сексуально озабоченный медведь.

— Между прочим, я улетаю сегодня, — напомнил Кендрик.

— И я, — добавил султан Омана.

— Какого черта ты это делаешь? — завопила жена султана.

— Делаю то, что хочу, — спокойно ответил Ахмат. — На то у меня королевские прерогативы, и мне не нужно ни с кем советоваться.

— Но это же все дерьмо! — не унималась Бобби.

— Знаю, но это не должно сработать.

Учения закончились через семь дней, и на восьмой день двадцать два пассажира вскарабкались на траулер, отплывавший с берега Рас-эль-Хадд. Их снаряжение было сложено под фальшбортами. На девятый день, когда солнце садилось в Аравийское море, радары засекли грузовое судно из Бахрейна. Под покровом ночи траулер направился к югу на его перехват.

Смерть торговцу смертью!

Глава 46

Грузовой корабль на темной морской зыби напоминал поплавок. Его нос то вздымался над волной, то нырял в нее. Траулер из Рас-эль-Хадд закрепился в полумиле от правого борта приближавшегося судна. С его кормы опустили две большие резиновые лодки. В первой разместились двенадцать человек, во второй — десять, среди которых одна женщина. Калейла Рашад села между Эваном Кендриком и молодым султаном Омана.

Все были одеты в военизированную форму, лица почти полностью скрывали капюшоны подогнанных по фигуре резиновых плащей. Помимо парусиновых рюкзаков, висевших на спинах, и водонепроницаемых пистолетов, прикрепленных к поясам, на коленях и локтях каждого были большие круглые, плотно облегающие манжеты. Две лодки, сцепленные друг с другом, кружились на темных волнах, а грузовой корабль тем временем бороздил море, продвигаясь вперед. Но едва его огромная черная стена приблизилась, как с лодки стремительно поплыли к нему. Негромкий шум их моторов поглотили всплески волн. Один за другим «пираты» прикрепили свои манжеты к корпусу судна, и каждый проверил своего спутника слева, чтобы убедиться, что он тоже надежно держится. Все было в порядке.

Медленно, словно вереница муравьев, карабкавшихся по грязному мусорному баку, отряд из двадцати трех человек полез вверх к фальшборту. Там все отстегнули магнитные манжеты и выбросили их в море.

— С тобой все в порядке? — шепотом спросила Калейла Эвана.

— В порядке? — возмутился так же шепотом он. — У меня смертельно болят руки, а ноги, по-моему, остались где-то в море, внизу, но я не собираюсь туда смотреть.

— Ну хорошо, значит, с тобой все в порядке.

— Ты занимаешься такими вещами, чтобы заработать себе на жизнь?

— Не слишком часто, — ответила агент из Каира. — Хотя случалось делать кое-что и похуже.

— Вы все маньяки.

— Я не ходила в тюрьму, битком набитую террористами. Вот это безумие!

— Ш-ш-ш! — остановил их Ахмат Яменни, султан Омана, стоявший справа от Рашад. — Команды лезут через борт. Молчите.

Палестинцы вытащили полусонных сторожевых людей на нос корабля, мидель-шпангоут и корму, а израильтяне тем временем побежали по сходням на верхнюю палубу и захватили пять моряков, сидевших в каюте и попивавших вино. Согласно плану, поскольку они были в Оманском заливе, оманцы побежали на капитанский мостик, чтобы официально заявить капитану, что судно находится под их контролем по королевскому указу, и им надо установить его курс. Команду окружили и обыскали на предмет оружия, отобрали у них все ножи, пистолеты. Затем заперли в каютах, у которых встали то и дело сменяющиеся три охранника.

Капитан, надменный фаталист с торчащей бородой, воспринял все произошедшее невозмутимо: просто пожал плечами, не оказывая сопротивления, не выражая протеста. Он стоял у штурвала и попросил лишь о том, чтобы его первый и второй помощник подменили его в нужное время. Эта просьба была принята, и последующий комментарии капитана подытожил всю его философскую реакцию на события.

— Надо же, теперь на море пиратствуют арабы и евреи. Мир еще более сошел с ума, чем я думал.

С радистом дело обстояло иначе. К комнате связи «пираты» приближались с опаской. Калейла вела двух членов бригады «Масада» и Эвана Кендрика. По ее сигналу двери с грохотом открыли, и коммандос нацелили на радиста оружие. Тот вытащил из нагрудного кармашка небольшой израильский флаг и, усмехнувшись, спросил:

— Как там Мэнни Вайнграсс?

— О Боже! — только и смог вымолвить конгрессмен из Колорадо.

— Этого следовало ожидать, — заметила Калейла.

В течение двух последующих дней, приближаясь по морю к порту Ништун, отряд из Омана работал не покладая рук. Люди сменяли друг друга по часам, удерживая грузовой корабль под своим контролем. Все действовали согласованно, каждый понимал, что это за товар, с которым им приходится иметь дело, понимал и эффективно его уничтожал. С упаковочных клетей были сняты печати, однако на самом товаре не было заметно никаких следов деятельности «пиратов» — все оружие и оборудование имело такой вид, будто оно только что сошло со сборочных конвейеров и доставлено Абделю Хаменди, торговцу смертью.

На рассвете третьего дня корабль вошел в гавань Ништун в Южном Йемене. «Пираты» с Западного берега, оманский отряд и отряд «Масада», равно как и агент из Каира и американский конгрессмен, — все переоделись в одежду, упакованную в их рюкзаках. Наполовину арабы, наполовину европейцы, они надели на себя беспорядочные одеяния случайно нанятых на торговое судно матросов, стремящихся выжить в этом несправедливом мире. Пять палестинцев, выдающие себя за грузчиков из Бахрейна, встали у сходен, которые должны были опуститься через несколько мгновений. Остальные наблюдали с нижней палубы, как на огромном пирсе собираются толпы людей. В воздухе витала истерия, она чувствовалась повсюду. Приплывший корабль был символом освобождения, поскольку богатые и могущественные люди где-то вдали думают, что гордые, страдающие борцы из Южного Йемена очень для них важны. Это был карнавал мщения; не все могли с этим согласиться, однако дикие уста из-под диких глаз издавали воинственные вопли.

Корабль пристал к доку; яростные крики на пирсе буквально раздирали уши.

Отобранные члены команды корабля под пристальными взглядами и дулами оманских сил принялись за привычную работу с механизмами. Длительный процесс разгрузки начался. После того как из специальных креплений были подняты упаковочные клети, их перебросили на грузовую площадку пирса.