Инвер-Брасс (№2) - На повестке дня - Икар

Серый чуть повернул голову. Он был натренирован настолько, что способен был слышать и чувствовать то, что другому уловить не дано.

— Ложись, — шепотом приказал он Бен-Ами и Вайнграссу. — Откатитесь к стене! Спрячьтесь за стулья, за что угодно!

Через мгновение дверь с грохотом отлетела в сторону. Трое арабов в белоснежных одеяниях с лицами, закрытыми масками, огляделись и открыли огонь из оружия с глушителем. Их цель была ясна: Макдоналд и швейцар. Тела двоих несчастных подпрыгивали и дергались, словно тряпичные куклы, окровавленные рты зашлись в последнем жутком крике, и вот наконец они затихли.

Внезапно арабы почувствовали, что в номере они не одни. Оружие описало круг, выискивая новую мишень, но было поздно, у них просто не было шансов — Серый был вне конкуренции. Он отбежал к входной двери, спиной к стене, мгновенно выхватил автомат «узи» и уложил троих палачей на месте. Ни один не дернулся. Череп каждого разнесен на части.

— Уходим! — крикнул Серый, хватая Вайнграсса и поднимая старика. — К лестнице рядом с лифтами!

— Если нас остановят, — добавил Бен-Ами, — мы просто испугались перестрелки.

Уже на улице, скрытые в спасительной тени, Серый вдруг разразился бранью, ругая в большей степени себя, нежели своих компаньонов.

— Черт, черт, черт! Мне пришлось убить их!

— У тебя не было выбора, — сказал агент Моссад. — Нажми хоть один из них на спуск, и мы были бы сейчас мертвы.

— Но останься хоть один из них жив, мы могли бы вытянуть из него информацию, — возразил Серый.

— Кое-что мы узнали, зайчик, — сказал Вайнграсс.

— Прекратите, наконец!

— Я же по-доброму, молодой человек...

— Что вы узнали, Мэнни?

— Макдоналд болтал слишком много. В панике он наговорил по телефону такого, что его решили убрать.

— А при чем здесь швейцар? — спросил Серый.

— Он открыл дверь для шайки любителей пострелять. Твое оружие наделало много шума, а вот их — нет. Так, а что касается Макдоналда, мы можем предположить вот что. Мой мальчик провел работу даже лучше, чем предполагал. Махди напуган. Он понятия не имеет, что происходит, а теперь, убив этого трепача, и вовсе не узнает. Он сделал ошибку. Только вообразите себе! Махди совершил ошибку!

* * *

Кендрик посмотрел на телефонную трубку, зажатую в руке, затем с яростью бросил ее на рычажки. Злость, отчаяние и страх теснились в его груди. «Если покинешь этот королевский дворец до утра, считай, ты покойник. Завтра вернешься туда, откуда явился». Если еще нужны доказательства, что он добрался до Махди, то они у него. Вот только какой в них толк? Он фактически узник, один шаг за пределы этого дома, и его подстрелит человек, ждущий его появления. Даже его «продезинфицированная, выстиранная и выглаженная» одежда не оставит ни у кого сомнения в том, что это всего-навсего приведенная в порядок одежда террориста. Приказ отправляться туда, где его место, едва означал требование покинуть страну. Он понимал, что американского конгрессмена, конечно, убивать не станут, даже если выяснят, что он когда-то работал в Маскате. Взорванный, разрушенный Оман, на бомбардировку которого даст согласие большинство американцев, не отвечает интересам Махди. Но и позволить конгрессмену вернуться в Вашингтон Махди не сможет. Решение наверняка будет принято простое. Подобное происходит сплошь и рядом. Кто-то подкладывает бомбу в здание аэропорта, взрываются самолеты, взлетают на воздух кафе — да мало ли возможностей! Любопытный американец, который знает слишком много, попадет в один из таких инцидентов и отправится к праотцам, прихватив с собой, правда, сотню-другую невольных жертв.

И вот конец оказался именно таким, как он и представлял себе вначале. Он и Махди. Он или Махди. Он проиграл. Словно сам оказался в коробке здания, стены которого с грохотом рушатся вниз, тысячи тонн бетона и железа падают ему на голову.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Эван, инстинктивно хватая с пола пистолет.

Появился охранник, ловко балансируя подносом на ладони. Эван сунул пистолет под подушку и ждал, когда мужчина поставит поднос на белый стол.

— Все готово, сэр! — сообщил тот с гордостью. — Я сам выбирал лучшие продукты. Жена говорит, мне надо стать шеф-поваром, а не солдатом...

Кендрик не слушал его самодовольную болтовню, как завороженный глядя на охранника. Мужчина был высок, приблизительно метр восемьдесят роста, широк в плечах и с завидно тонкой талией. Размер одежды был почти тот же, какой носил Эван, если не брать в расчет талию. Кендрик посмотрел на выглаженную одежду на кушетке и вновь на охранника в яркой сине-красной униформе. Не долго думая, Эван выхватил из-под подушки оружие, пока повар-вояка расставлял на столе дымящиеся блюда. Единственное, что двигало им сейчас, было убеждение, что мужчина, пусть даже в вычищенной одежде террориста, станет легкой мишенью за пределами дворца, чего не скажешь об охраннике в форме специального бахрейнского королевского гарнизона, особенно возле дворца. Выбора не было. Если он ничего не предпримет, к утру его убьют — тем или иным способом. Он обязан был что-то сделать и сделал. Эван достал из-под подушки пистолет, обошел вокруг кровати, остановился за охранником и со всей силы опустил рукоятку пистолета тому на затылок.

Мужчина рухнул на пол. Эван сел за стол и принялся за еду. Никогда в жизни он еще не ел с такой скоростью. Двенадцать минут спустя солдат был связан и уложен на кровать, а Кендрик стоял возле зеркальной дверцы шкафа и рассматривал свое отражение. Умелый портной смог бы подогнать красно-синюю форму точно по его фигуре, но в общем и целом одежда сидела на нем сносно, а в сгустившихся сумерках никто и вовсе не заметит, что что-то не так.

В одном из шкафов он отыскал пластиковый пакет, куда сложил чистую одежду. Взглянул на телефон. Он знал, что не воспользуется им. Не может воспользоваться. Если удастся выбраться живым из дворца, позвонит Азраку с улицы.

Азрак гневно мерил комнату шагами. Запертый в четырех стенах номера отеля, он чувствовал себя как в ловушке. Мысли о предательстве то и дело приходили на ум. Где Амаль Бахруди? Человек с голубыми глазами, который назвался этим именем. А что, если он и в самом деле некий Кендрик, как сказал толстый англичанин? А вдруг все это устроено с целью захватить известного террориста по кличке Синий? Азрак на арабском... Террориста? Как типично для сионистских убийц из террористических организаций! С какой легкостью они забывают о кровопролитии в Сабре и Шатиле! Они украли землю и продали то, что по праву им не принадлежит, и убили ребенка за то, что тот нес палестинский флаг. «И все-таки называют нас террористами!» — думал Азрак.

Если отель «Араду» — ловушка, находиться здесь нельзя, а если нет, он должен оставаться там, где с ним могут связаться. Люди Махди повсюду, его вызов — приказ, ведь он дарует им надежду, помогает сделать их требования законными. Когда мир сможет понять их? Когда отпадет нужда в таких, как Махди?

Зазвонил телефон. Азрак метнулся к нему:

— Да!

— Я задержался, но уже иду к тебе. Меня выследили, едва не убили в аэропорту, спастись удалось просто чудом. Есть вероятность того, что уже нашли и тебя.

— Что?

— Сбои в системе. Уходи, но только не через главный вход. Есть пожарная лестница в южном крыле или в северном, не помню... Ну, в общем, найдешь. Спустись по ней, пройдешь через кухню и попадешь прямиком к служебному выходу. Выйдешь как раз на Вади-эль-Ахд. Будь там, я найду тебя.

— Скажи мне, ты и в самом деле Амаль Бахруди? Могу я верить тебе?

— Ни у тебя, ни у меня нет выбора.

— Это не ответ.

— Я не враг тебе, — солгал Эван Кендрик. — Мы никогда не станем друзьями, но я тебе не враг. Я просто не могу себе этого позволить. А вот ты теряешь время, поэт, в том числе и мое. Я буду на месте через пять минут. Торопись!

— Уже иду.

— Будь осторожен.

Азрак повесил трубку и взял в руки оружие, которое незадолго до этого звонка чистил. Небольшой «Хеклер и Хoк-P9S» был укреплен в кобуру на левой щиколотке. Более крупное оружие, мощный «парабеллум», — на груди, рядом — охотничий нож в ножнах. Азрак сдернул со стула пиджак, надел его, прошел к двери и тихо закрыл ее за собой.

Окажись обстоятельства иными, он едва ли что-либо заметил, но сейчас чувства его были обострены. Он должен найти лестницу, и как можно скорее. Драгоценное время неумолимо летело вперед. Отсчет уже шел не на минуты, а на секунды. Он повернул по коридору направо, в южное крыло. Краем глаза уловил мимолетное движение — закрылась дверь. Но за долю секунды до этого заметил — дверь не была распахнута, лишь чуть приоткрыта. Ерунда, сказал он себе. Какая-нибудь дамочка, ввалившись в номер с горой покупок, не успела сразу закрыть за собой дверь. Не увидев знака, указывающего на наличие в южном крыле лестницы, Азрак повернулся и зашагал в обратную сторону. И снова, уже в другом номере, бесшумно закрылась дверь. Нет, здесь что-то не то. И первая дверь закрылась не случайно. Они нашли его! За его номером следили. Но кто? Азрак, не останавливаясь, шел в северное крыло, но, как только оказался у той самой двери, что закрылась последней, прижался к стене, выхватил из ножен длинный клинок и стал ждать. Через секунду дверь открылась, он молниеносно развернулся к проему и оказался лицом к лицу с молодым мужчиной, инстинктивно почувствовав, что тот — враг. Сильно загорелый, крепкий, приблизительно одного с ним возраста. Израильский солдат! Вместо оружия в руках еврея, которого Азрак явно застал врасплох, было миниатюрное переговорное устройство. Он не вооружен!

Азрак сделал выпад, целясь израильтянину в шею. Но удар был отражен. Азрак полоснул противника по запястью, переговорное устройство глухо ударилось о покрытый ковром пол, а Азрак захлопнул ногой дверь, автоматический замок щелкнул.

Сжимая запястье, израильтянин лягнул Азрака в ногу, прямо в коленную чашечку. Азрак упал, следующий удар пришелся ему в шею, другой — в ребра. Азрак улучил момент и, когда израильтянин качнулся, потеряв равновесие, воткнул нож ему в живот. Струя крови брызнула ему в лицо, а противник — солдат отряда «Масада» под кодовым именем Оранжевый — рухнул на пол.

Преодолевая адскую боль, палестинец поднялся, но тут дверь с грохотом отлетела к стене, замок рассыпался от мощного удара. В комнату ворвался второй израильтянин, глаза обвели кровавую сцену, рука метнулась к щиколотке, но, едва он выхватил оружие, Азрак бросился на него, сбив с ног; дверь под тяжестью двух тел захлопнулась. Пистолет Синего, описав дугу, упал на ковер. Свободной рукой израильтянин перехватил руку Азрака, сжимающую смертоносный окровавленный клинок, коленом ударил его в ребра и, захватив его запястье, броском послал на пол. Но и тогда палестинец не выпустил нож.

Двое мужчин, тяжело дыша, уставились друг на друга. В глазах у обоих пылала неприкрытая злоба.

— Вы убиваете евреев, так попробуй убить меня, свинья! — выкрикнул Иаков.

— Почему бы и нет? — ответил Азрак, махнув ножом перед лицом израильтянина. — Вы убиваете арабов! Вы убили моих отца и мать, один такой, как ты, нажал на спуск.

— А ты убил двух моих братьев в Сидоне.

— Очень может быть! Надеюсь, что так! Ведь я был там!

— Ты — Азрак!

Словно два обезумевших зверя, мужчины бросились друг на друга, всем своим существом излучая ненависть. Отнять у другого жизнь — ненавистную жизнь — единственная цель, двигавшая обоими. Из разрезанной плоти брызнула кровь, связки порваны, переломаны кости, глухие выкрики о жажде мщения. Грязные оскорбления. И вот это произошло, сильнейший вышел победителем.

Нож, перехваченный рукой бойца диверсионно-десантного отряда «Масада», по самую рукоятку вонзился террористу в шею, вышел и снова вошел в нее.

Изможденный, весь в крови, Иаков оторвался от тела поверженного врага и заставил себя встать. Взгляд его упал на мертвого товарища — Оранжевого. Иаков прикрыл глаза.

— Шалом, — прошептал он. — Упокойся с миром, которого все мы ищем, мой друг.

Сейчас не время для скорби, подумал он. Тело Оранжевого, как и тело врага, необходимо вынести отсюда. Он должен связаться с остальными. Убийца Азрак мертв! Теперь можно лететь в Маскат. Необходимо лететь. К отцу. Синий доковылял до кровати и откинул покрывало. Под ним лежал автомат «узи» покойного друга. Иаков взял его и кое-как перекинул через плечо. Затем подошел к двери и проверил, чисто ли в коридоре. Главное сейчас — отец!

* * *

Кендрик понимал, что ждать дольше, укрывшись в тени деревьев возле отеля «Араду», он не может, и звонить нельзя. Но и бездействовать он не вправе. Время неумолимо бежало вперед, агент Махди очень скоро встретится с Азраком, новоявленным принцем террористов. Картина последних событий предстала его мысленному взору ясной, как никогда. Его вычислили, события в аэропорту тому виной, а может, это произошло еще в Маскате. Его вполне мог выдать один из тех, кого он знал много раньше, и кто, в отличие от Мустафы, не пожелал засветиться при встрече с ним, опасаясь за свою жизнь, и кто — такое возможно вполне, — желая обеспечить свою безопасность, сам убил Мустафу. «Мы не можем ввязываться! Это безумие. Родные убиты! Над детьми надругались, их изуродовали и... убили!»

Стратегия Махди понятна. Изолировать американца и дождаться, когда террорист явится в условленное место один. Захватить юного убийцу и ликвидировать тем самым вероятность ловушки — какая ловушка без американца? Убить палестинца, но прежде выяснить, что такого важного произошло в Маскате.

Где Азрак? Тридцать семь минут прошло с тех пор, как они говорили. Это невероятно, он опаздывает на тридцать две минуты! Эван одиннадцатый раз посмотрел на часы и тихо выругался. Ярость и мольба о помощи, злость и отчаяние смешались в его словах. Он должен двигаться, должен что-то делать. Выяснить, где Азрак, поскольку без террориста до Махди ему не добраться. Агент Махди не покажется на глаза тому, кого не знает. Он уже так близко и в то же время бесконечно далек от цели!

Кендрик спрятал пластиковый пакет с одеждой из Маската в кустарнике, что рос вдоль тротуара на Вади-эль-Ахд. Он пересек бульвар, направился к служебному входу. По пути ему встречались служащие отеля, подобострастно кланялись в надежде, что их не остановят, не подвергнут досмотру и не привлекут к ответственности за украденные из отеля сокровища в виде кусочков мыла, туалетной бумаги и остатков еды, которую перепившиеся европейцы не сумели осилить. Обычное дело. Эван сам видел, как это происходит, именно поэтому и выбрал «Араду» — из-за царящей на кухне суматохи. И снова вспомнил Эммануила Вайнграсса. Он сам и непредсказуемый Мэнни оказались там однажды, когда сводный брат эмира услыхал, как Вайнграсс пообещал сводной сестре этого королевского родственника американское гражданство, если она переспит с ним — удовольствие, которое Мэнни никак не способен был ей доставить.

Кендрик прошел через кухню, достиг лестницы в южном крыле и осторожно поднялся на второй этаж. Прежде чем открыть дверь, он достал из кармана алого пиджака пистолет. В коридоре было пусто — богатенькие иностранцы в этот час пропадали в многочисленных кафе и подпольных казино. Он подобрался к номеру 201, прислушался — ни единого звука. Он тихо постучал.

Голос, раздавшийся из-за двери на арабском, пригласил войти, но не одного человека, а нескольких.

Странно, подумал Эван, потянувшись к дверной ручке, почему хозяин комнаты считает, что посетителей должно быть несколько? Он повернул ручку и прижался к стене, затем пинком распахнул дверь.

Тишина. Сжимая в руках ненавистное, но необходимое оружие, Кендрик шагнул в комнату. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть от ужаса. Тело Азрака было распростерто у стены, из шеи торчал нож, остекленевшие глаза широко раскрыты, из раны тонкими ручейками на грудь стекает кровь.

— Твой приятель, эта свинья, мертв, — произнес тихий голос из-за спины Эвана.

Он резко повернулся. Перед ним стоял молодой, весь в крови мужчина. Раненый убийца прислонился к стене, едва держась на ногах, руки сжимали автомат «узи».

— Кто ты такой? — прошептал Кендрик и затем, переходя на крик, добавил: — Что ты наделал?

Мужчина добрался до двери и закрыл ее, не спуская дула автомата с Эвана.

— Я убил человека, который, не задумываясь, убил бы меня.

— Боже правый, ты израильтянин!

— А ты — американец.

— Зачем ты сделал это? Что ты вообще делаешь здесь?

— Я так захотел.

— Это не ответ!

— Мне приказано не давать никаких ответов.

— А его убивать было необходимо? — Кендрик бросил взгляд на мёртвого палестинца.

— Говоря его словами, почему бы и нет? Они убивают наших детей на игровых площадках, взрывают самолеты и автобусы с гражданами нашей страны, уничтожают ни в чем не повинных спортсменов в Мюнхене, стреляют в стариков просто потому, что те евреи. Почему они делают это? Потому что мы, евреи, наконец можем жить на скудном клочке бесплодной земли, которую мы отвоевали. Мы! А не другие.

— У него не было возможности...

— Ах, избавь меня от нравоучений! Я знаю, что бы ни случилось, люди всегда во всем винят евреев. После всего, что сделали с нами, мы же еще и виноваты. Слушай ты, дилетант, нам не нужны ни твои слова, ни твоя жалость. Нам нужно то, что принадлежит нам! Мы прошли через лагеря, мы умирали в газовых камерах за то, что принадлежит нам.

— Черт тебя возьми! — выкрикнул Эван и махнул рукой на лежащий у стены труп Азрака. — Ты говоришь в точности как он! Когда вы остановитесь?

— А тебе-то что за дело? Отправляйся в свой кондоминиум, в свой роскошный загородный клуб, американец. Оставь нас в покое. Возвращайся туда, откуда явился.

Что так подействовало на него: слова, те самые, что были сказаны ему по телефону чуть больше часа назад; внезапно вставшие перед глазами жуткие картины взрыва в Маскате, унесшего жизни дорогих ему людей; ощущение, что ненавистный Махди ускользает из его рук, — он не знал. Эван знал лишь то, что был не в силах совладать с охватившей его яростью и набросился на раненого, изумленного его реакцией израильтянина:

— Высокомерный подонок! — Эван вырвал из его рук автомат, швырнул его в сторону, а израильтянина пригвоздил к стене. — Какое право ты имеешь говорить мне, что делать и где находиться! Мы видим, как вы убиваете друг друга во имя каких-то идиотских принципов. Мы тратим силы и деньги, чтобы внушить вам немного здравого смысла, но нет! Никто и пальцем не желает пошевелить! Может, нам оставить вас в покое и позволить уничтожать друг друга до тех пор, пока не найдется хоть один умный человек! — Кендрик пересек комнату, схватил автомат «узи» и, повернувшись к израильтянину, направил на него оружие: — Кто ты такой и почему здесь находишься?

— Мое кодовое имя Синий. Больше я не скажу тебе ничего.

— Какое имя?

— Синий.

— О Боже... — прошептал Эван и посмотрел на Азрака. Затем повернулся к израильтянину и сунул ему в руки автомат. — Давай, — тихо проговорил он, — перестреляй всех, мне наплевать. — С этими словами он подошел к двери и исчез за ней.

Иаков пошел следом за американцем, добрался до закрытой двери и прислонился к стене. Достав переговорное устройство, включил его.

— Слушаю, — раздался голос Черного, находящегося за пределами отеля.

— Ты связывался с остальными?

— Красный связался. Они здесь. Вижу, как они идут по Вади-эль-Ахд. Наш старший коллега сейчас с Красным, Серый — с пожилым. С последним что-то неладное. Серый поддерживает его. Что у тебя?

— От меня сейчас мало толку.

— Как Оранжевый?

— Погиб.

— Что?

— Нет времени. Убит и свинья. Объект двигается к выходу, он в красно-синей форме. Следуйте за ним. Он не в себе. Звоните мне в номер, я буду там.

* * *

Словно в тумане, Эван перешел Вади-эль-Ахд и направился прямиком к тому месту, где бросил пакет с одеждой. Там он или нет, Эвану было все равно, хотя без яркой униформы он чувствовал бы себя привычнее. Он не может сейчас повернуть назад, слишком много событий произошло. Есть один человек, и он обязан встретиться с ним — с Махди! Он должен его отыскать!

Пластиковый пакет лежал там, где он его оставил, кусты отбрасывали достаточно густую тень. Присев, Эван стал переодеваться. Вскоре он вышел и направился на запад, в сторону улицы Шейх-Иса и мечети Джума.

* * *

— Слушаю, — сказал Иаков, поднеся к губам переговорное устройство. Он лежал на постели в своем номере, крепко перетянув раны полотенцами.

— Это Серый, — последовал ответ. — Как ты?

— Терпимо. В основном порезы, потерял немного крови, но справлюсь.

— В таком случае ты согласишься передать руководство мне?

— Так и должно быть в случае необходимости.

— Я хотел услышать это от тебя.

— Ты это услышал.

— Хочу услышать еще кое-что. Сейчас, когда свинью убрали, не пора ли вернуться в Маскат? Если ответ положительный, я могу ускорить события.

Иаков лежал, уставившись в потолок, слова американца не выходили у него из головы.

— Нет, — наконец проговорил он. — Он зашел слишком далеко. Риск чересчур велик. Оставайтесь с ним.

— Насчет В. — хочу оставить его где-нибудь, может, у тебя?

— Он не согласится. Его сын в опасности, забыл?

— Ты прав. Ладно, забудь. Я мог бы добавить, что он невыносим.

— Скажи мне то, чего я не знаю...

— Скажу. — Голос Серого изменился. — Объект переоделся и только что прошел мимо нас. В. узнал его. Он идет, словно покойник.

— Возможно, так оно и есть.

— Отбой.

* * *

Кендрик решил изменить свой маршрут и направился в сторону мечети Джума. Инстинкт подсказывал ему смешаться с толпой. После того как он свернул на север, на широкую Баб-эль-Бахрейн, он направился к огромному парку и дальше, к улице эль-Калифа. В голове теснились мысли, разрозненные кусочки мозаики, которые он никак не мог сложить в единую картину. Он словно плутал в лабиринте, но он знал наверняка: где-то в этой путанице ходов находится человек — люди, высматривающие, ждущие погибшего Азрака. У него было одно, но очень существенное преимущество: он знал, кого эти люди ждут, однако сам оставался для них неизвестен. Он будет обходить условленное место встречи снова и снова до тех пор, пока не заметит кого-то, в чьих глазах увидит страх перед возможностью провала задания, человека нервничающего, кого-то выискивающего. Так или иначе, он выдаст себя, возможно, даже станет останавливать людей, заглядывать им в лица, волнуясь с каждой минутой все больше. Эван найдет его и схватит, заставит расколоться... А может, он просто обманывает себя? Одержимость идеей найти Махди ослепила его? Не важно, все это сейчас не важно, один шаг за другим в толпе, среди людей на пути к мечети.

Толпа. Он чувствовал, как она сгущается вокруг него. Его окружают какие-то люди. Кто-то коснулся его плеча! Он мгновенно развернулся, чтобы скинуть руку наглеца. И в этот самый момент почувствовал укол иглы, вонзившейся в спину. Его поглотила темнота.

* * *

Зазвонивший телефон разбудил Иакова.

— Да!

— Они схватили американца, — сообщил Серый. — Более того, они существуют!

— Где это произошло? Как?

— Это не важно, я все равно не знаю названий улиц. Главное, нам известно, куда его привезли!

— Что? Каким образом? Только не говори мне, что это не имеет значения.

— Это сделал Вайнграсс, чертов Вайнграсс. Он знал, что не сможет долго держаться на ногах, и дал сумасшедшему арабу десять тысяч долларов за разбитое такси! Этот алкаш месяцев шесть будет пить! Мы залезли в машину и сели им на хвост. Видели все, что произошло. Черт бы побрал этого Вайнграсса!

— Умерь свой воинственный пыл, — сказал Иаков, чуть улыбнувшись. — Где объект, черт, Кендрик сейчас?

— Здание называется «Сахалхуддин» на улице Туджар.

— Кому оно принадлежит?

— Дай нам время. Синий. Дай Вайнграссу время. Он обзванивает всех в Бахрейне, кто ему что-нибудь должен. Черт, как подумаю, что нам скажут в Иерусалиме, когда узнают, что связались с ним...

— Ответь мне!

— Пока мы выяснили, что в здании располагаются офисы шести компаний.

— Пусть кто-нибудь приедет за мной, — отдал распоряжение Иаков.

* * *

— Ну вот, конгрессмен, ты и нашел Махди, — сказал темнокожий араб в белоснежном одеянии и белой шелковой готре, украшенной несколькими крупными сапфирами.

Они находились в большой комнате со сводчатым потолком, украшенным мозаикой, высокими узкими окнами, редкой черного дерева мебелью, огромным столом, похожим не то на алтарь, не то на трон. Интерьер чем-то напоминал убранство мечети, покои верховного священнослужителя неизвестной, но весьма влиятельной секты в стране, оторванной от остального мира.

— Доволен теперь? — продолжал Махди, сидящий за столом. — Или напротив, разочарован узнать, что я такой же человек, как ты? Нет, не такой, как ты или кто-либо другой, но все же человек.

— Ты убийца, сукин ты сын! — Эван вскочил со стула и тут же был усажен обратно двумя стражами, стоявшими по обе стороны от него. — Ты убил семьдесят восемь невинных людей. Мужчины, женщины, дети были погребены под обломками взорванного тобой здания. Ты мразь!

— Это было началом войны, Кендрик. Сторонам во время военных действий не возбраняется наносить противнику удары, несущие за собой неизбежные потери. Признаю, я выиграл то крайне важное для меня сражение. Ты убрался из страны на целых четыре года, а я за это время весьма преуспел. Это было бы невозможно, останься ты здесь. Ты или тот мерзкий еврей с длинным языком.

— Мэнни?.. Он постоянно говорил о тебе, предостерегал нас!

— Людей, которые слишком много говорят, я усмиряю с помощью чудовищно быстрого меча. Выражение образное, конечно, можешь понимать это как пулю в голове... Когда я услышал о тебе, я понял, что ты вернешься из-за той первой схватки пять лет назад. Ты пытался найти меня, устроил настоящую охоту, однако девять часов назад ситуация изменилась, Амаль Бахруди.

Эван вопросительно вскинул бровь.

— Среди советских есть люди, которые не прочь заиметь дополнительные доходы. Бахруди, этот евро-араб, был убит несколько дней назад в Восточном Берлине... Тут всплыло имя Кендрик. Погибший араб с голубыми глазами и чертами лица, выдающими в нем европейца, внезапно появляется в Маскате — задачка невероятная, составляющие, какие и вообразить трудно, однако вполне укладывающиеся в достаточно просто решаемое уравнение. Тебе наверняка помогли, ведь ты в таких делах не эксперт.

Эван пристально вглядывался в лицо Махди. Поразительное лицо, высокие скулы, горящие глаза, неотрывно сверлящие его взглядом.

— Твои глаза... — Эван тряхнул головой, пытаясь прийти в себя после действия отключившего его сознание препарата, введенного ему на улице. — Я где-то видел тебя раньше.

— Конечно, Эван, видел. Подумай. — Махди медленно снял с головы готру.

Тугие кольца темных волос Махди были чуть посеребрены сединой. Высокий лоб, темные дуги бровей — такое лицо нелегко забыть.

— Возможно, ты видел меня в иранском шатре? А может, на Среднем Западе, на складе оружия?

— Боже правый! — прошептал Кендрик: картина начала проясняться. — Мы встречались в Басре семь или восемь лет назад, ты говорил тогда, что озолотишь нас, если мы свернем свою деятельность. Еще ты говорил о намерениях некоторых кругов свергнуть шаха Ирана и что не желаешь строительства современного аэропорта в Ираке.

— Оно уже существует, настоящее исламское государство.

— Чушь! Ты наверняка качаешь нефть с их полей. И ты такой же приверженец ислама, как мой шотландский дед. Ты из Чикаго — там на военном складе мы встречались, и двадцать лет назад из Чикаго тебя вышвырнули, поскольку даже твои чернокожие избиратели не смогли больше слышать фашистскую чушь, которую ты нес. Ты обобрал их до нитки и сбежал сюда, чтобы засорять своими бредовыми идеями здешний народ и приумножать свои миллионы. Боже мой, Вайнграсс знал, кто ты такой, и посоветовал тебе заткнуться. Он назвал тебя слизняком, насколько я помню, и, если б ты тогда в Басре не убрался вовремя из шатра, он плеснул бы тебе в лицо соляной кислоты, чтобы сказать потом без сожаления, что уничтожил нациста!

— Вайнграсс был и остается — если он, конечно, жив — евреем, — спокойно проговорил Махди. — Он старался очернить меня по одной простой причине: зависть. Величия, к которому так стремился, он не достиг, а вот ко мне фортуна оказалась благосклонна. Евреи ненавидят тех, кто добивается большего успеха, чем они. Вот почему они вечно мутят воду.

— Кого ты пытаешься обмануть? Он назвал тебя вонючим черномазым, и к цвету твоей кожи это высказывание не имеет отношения, эль-Фальфа, или как ты там себя называешь. После Эр-Рияда, после той «исключительно важной» битвы, скольких еще ты убил?

— Я убиваю лишь тогда, когда речь идет о священной войне о чистоте расы, культуры или веры в этой части земного шара. — Губы Махди из Чикаго, штат Иллинойс, медленно сложились в холодную усмешку.

— Ты грязный лицемер! — выкрикнул Кендрик. Не в силах сдержать эмоции, он снова вскочил, руки, словно клешни, попытались вцепиться в безупречно белое одеяние убийцы-манипулятора. Но прикоснуться к нему не успел — его швырнули на пол и принялись пинать ногами, после поставили на колени, оттянули голову за волосы назад и прижали ему к горлу нож.

— Твои действия такие же жалкие, как и слова, — сказал Махди, поднимаясь из-за стола. — Мы строим королевство в этой части света, и парализованный Запад не сможет нам помешать. Мы натравливаем одни народы на другие, задействуя при этом силы, не поддающиеся контролю. Мы последовательно разделяем и завоевываем земли полностью без единого выстрела. И ты, Эван Кендрик, оказал нам неоценимую помощь. У нас есть фотографии, сделанные в аэропорту, когда ты прилетел из Омана, а также фотографии принадлежащего тебе оружия, поддельных документов и пояса с деньгами, в котором тысячи американских долларов.