Инвер-Брасс (№2) - На повестке дня - Икар

* * *

Был пятый час утра, но Калейла никак не хотела прекращать работу. Она заставляла Эвана снова и снова прослушивать магнитофонные записи. Она настаивала, чтобы он подробно излагал то, что удавалось вспомнить в связи с прослушанным. Распечатка из офиса Пейтона насчитывала около ста тридцати лиц, соответственно с данными о роде занятий, информацией о браках, разводах, рождениях и смертях. Каждый из перечисленных либо провел в прошлом значительное время с Кендриком, либо входил в его окружение в период своей наибольшей активности и мог, таким образом, повлиять на продвижение Кендрика по службе.

— Откуда он откопал всех этих людей? — Эван шагал взад-вперед по кабинету. — Клянусь, не помню половину из них, а другую половину вспоминаю весьма смутно. За исключением старых друзей, среди которых никто даже косвенно не может быть связан с тем, что со мной приключилось. Просто голова кругом! У меня было три соседа по комнате, когда я учился в колледже, еще два — когда учился в аспирантуре, с шестым мы вместе снимали квартиру в Детройте, когда я однажды нашел там какую-то занудную работу. И все они в этом списке! Еще десяткам двум я помогал выкарабкаться из нужды, когда работал на Ближнем Востоке. Они-то тут с какой стати? Какая связь между ними и моим настоящим? Ни-ка-кой... — произнес Эван по слогам для пущей убедительности.

— Тогда давай еще раз пройдемся по «группе Кендрика». Вот список всех, кто работал по контракту...

— Нет никакой «группы Кендрика»! Нет! Понимаешь? Их убили. Их взорвали. Они погибли под обломками... Мэнни и я, — вот все, кто остались. Ты сама знаешь это.

— Не надо возмущаться! — сказала Калейла. Она сидела на кушетке и пила чай. Распечатка лежала перед ней на журнальном столике. — Я имею в виду твои контакты здесь, в США, во время работы «группы».

— Мы уже всех перебрали. Да их и было всего ничего! В основном специалисты по высокотехнологическому оборудованию.

— Давай пройдемся еще раз.

— Напрасная трата времени. Ну хорошо, давай пройдемся.

— "Сонар электроникс", город Пало-Альто в Калифорнии, — прочитала Калейла, водя линейкой по распечатке. — Представителем был некий Кэри...

— Кэри, твою Мэри, — хмыкнул Кендрик. — Так звал его Мэнни. Купили мы у них шурфовальное оборудование, а оно не работает, и все тут! Мы им рекламацию, оборудование возвращаем, а они нам знай счета к оплате выставляют...

— "Друкер графикс", Бостон, Массачусетс, представитель Джерри Шульман. Что о них?

— Джерри Шульман — парень что надо! Обслуживание на высоте. Мы работали с ними много лет, и никаких проблем.

— "Морслэнд ойл", Талса, Оклахома. Представитель — Арнольд Станхоуп.

— Я уже рассказывал о нем. И о них тоже...

— Расскажи еще раз.

— Делали мы для них в Эмиратах привязку к местности. Работы выше крыши, а они жмутся, торгуются, платить не хотят, а поскольку наши дела шли в гору, мы взяли и разорвали с ними контракт.

— Наверняка последовали злобные нападки...

— И еще какие! Но время — великий лекарь. Они потом нашли каких-то лихих греков, которые взяли их за горло и ломовые бабки за свою работу.

— Разбойники вы все и без всякой привязки к местности, — улыбнулась Калейла. — Читаю дальше... «Оффшорное предприятие с ограниченной ответственностью», город Нассау, Багамы, представитель Ардис Монро в Нью-Йорке. Они перечисляли тебе приличные суммы денег в качестве капиталовложений...

— ...Которых мы в глаза не видели, — прервал ее Кендрик, — потому что это была липа.

— Тут у меня пометка «Не важно».

— Что еще за пометка?

— Это ты сказал, когда мы смотрели список в первый раз, а я написала в сторонке. Нельзя ли поподробнее об этом «оффшорном предприятии с ограниченной ответственностью»?

— Сейчас его уже нет. Обыкновенная махинация международного класса. Компанию создали из денег на счетах в швейцарских банках и воздуха. Потом ее продали, деньги со счетов перевели в свои банки, а покупатели остались с тем самым воздухом на руках.

— И ты принимал участие в таком скользком мероприятии?

— Я не знал, что дела обстоят именно так. Я был тогда молод, неопытен и под большим впечатлением от сознания, что нас захотели сделать частью своей структуры солидные люди... и от кругленькой суммы на счете в Цюрихе, открытом на наше имя. Мои восторги испарились, когда Мэнни предложил снять аванс за выполняемую нами работу для них. Он знал, что делает: мы не получили ни гроша, ибо денежные потоки находились под контролем тех, кто имел в оффшорной зоне право первой подписи.

— Шарага для идиотов, и вы на это купились.

— Вот именно.

— А каким образом вы в эту авантюру влипли?

— Мы в то время работали в Саудовской Аравии, и на одной деловой встрече в Эр-Рияде я познакомился с Монро.

— Ардис Монро... Ардис... Странное имя для мужчины.

— Это женщина, но она круче любого мужчины.

— Женщина?

— Представь себе!

— Она, видимо, имеет дар убеждения. С твоим-то природным скептицизмом...

— Язык у нее подвешен, это точно. — Кендрик отвел взгляд. — Когда мы вышли из дела, тут-то она и показала себя, заявив, что кое-какие контракты с «группой Кендрика» стоили ей миллионов. Мэнни Вайнграсс тогда поинтересовался, чьих миллионов.

— Наверное, нам следует... — задумчиво произнесла Калейла.

— Оставим это! — оборвал ее Эван. — Она теперь замужем за английским банкиром, живет в Лондоне и отошла от дел.

— Откуда тебе известно?

Кендрик ответил слишком быстро и довольно спокойно:

— Звонила пару раз... Между прочим, с извинениями. Все, что было, теперь не имеет значения.

— Да, конечно, — сказала Калейла и, говоря уже о другом, сделала пометку на полях распечатки: «Проверить оффшор!»

* * *

Ардис Монро-Фразье-Пайк-Ванвландерен, в девичестве Ардисольда Воджак, родом из Питтсбурга, штат Пенсильвания, в данное время проживала в шикарном люксе в отеле «Уэстлейк» в Сан-Диего.

Войдя в фойе номера, сплошь из мрамора, она перебросила свою соболиную накидку через спинку стула, обитого тисненым бархатом, и позвала мужа:

— Ау-у, Энди, где ты там? У нас в распоряжении меньше часа. Я не хочу опаздывать к Вепрю, так что поторапливайся, мой милый!

Эндрю Ванвландерен в смокинге вышел из спальни со стаканом в руке:

— А я, как всегда, готов раньше тебя, детка!

— Я тоже буду готова минут через десять, — сказала Ардис, разглядывая в зеркале свое отражение и поправляя изящную прическу каштановых с сединой волос. Ей было около пятидесяти. Среднего роста, худощавая, с пышным бюстом, она выглядела значительно моложе. Ее можно было назвать весьма привлекательной. Обращали на себя внимание большие зеленые глаза. — Почему бы не вызвать машину, милый?

— Машина может подождать, как и Вепрь. Нам надо поговорить.

— Да? — Начальник кадров вице-президента перевела взгляд на мужа. — Звучит серьезно...

— Так оно и есть! Мне звонил твой бывший.

— Который?

— Тот, о котором стоит говорить.

— Он звонил сюда?

— Ну да! Я его видел и сказал...

— Это черт знает что, Энди, это просто глупо! — Ардис спустилась по мраморным ступеням в гостиную, которая была ниже уровня фойе. Сев на стул, обтянутый красным шелком, она резким движением закинула ногу на ногу и посмотрела на мужа в упор. — Со своими бешеными деньгами делай, что твоей душе угодно, но туда, где я, не лезь! Это понятно, дорогой?

— Послушай, Стервоза, если мне потребуется проверенная информация, я ее получу, учитывая, сколько я уже заплатил. Это понятно, дорогая?

— Хорошо, хорошо, остынь, Энди!

— Сама затеяла перепалку и меня же призываешь остыть!

— Прости! — Ардис откинулась на спинку стула, вздохнула и прикрыла глаза. Через пару секунд она поднялась, подошла к журнальному столику, взяла пачку сигарет. — Правда, прости меня. Сегодня был такой трудный день.

— Опять Вепрь? — спросил Ванвландерен, отхлебнув виски.

— Поосторожнее с прозвищами! — хохотнула Ардис. — Не хотелось бы, чтобы наши секьюрити поняли, что и их прослушивают.

— А в чем проблема у Боллингера?

— Опять он в вибре... Хочет железную гарантию, что через полгода, в июле, либо он будет в списках кандидатов на пост президента и вице-президента, либо у него будет десять миллионов на счете в швейцарском банке.

Ванвландерен закашлялся:

— Десять миллионов? — Он с трудом перевел дыхание. — Что он о себе думает, этот комедиант?

— Думает, что он вице-президент Соединенных Штатов, у которого за душой парочка-другая государственных тайн, — ответила Ардис. — Я говорила ему, что только он и подходит нам, но куда там! Думаю, чует, что Лэнгфорд Дженнингс считает его пешкой и совершенно в нем не нуждается.

— Неужели наш телегеничный президент, наш маг и волшебник не любит его?

— Это слишком сильно сказано! Я слышала от Деннисона, Дженнингс просто собирается отправлять его в отставку.

— И он должен уйти. Однако Герберт Деннисон, на мой взгляд, проявляет больше любопытства, чем ему положено, а нам это вовсе ни к чему.

— Забудь на время о Деннисоне, о Боллингере и о всех твоих делах. Скажи, что произошло такого важного, что моему старому бездомному коту пришлось позвонить сюда?

— Не бери в голову! Он звонил из офиса моего вашингтонского адвоката. Мы ведь с ним как-никак на паях владеем фирмой. Не забыла? Однако давай закроем тему Орсона. Дай ему гарантии. Напиши пару фраз, а я подпишу. Цюрих и все такое... Он будет просто счастлив.

— Ты что, сошел с ума? — Ардис покачала головой.

— Вовсе нет. Начнем с того, что он либо будет в списках кандидатов, либо о нем сразу забудут, как это обычно бывает с экс-вице-президентами. Вот и все!

— Мой дорогой, — сказала Ардис с ударением на слове «дорогой». — Ты настоящий гений! Все так просто...

— Жизнь — суровая школа, детка.

— Ну, так что же все-таки сказал мой старый знакомый бездомный котик? Кто охотится за его чувствительной шкуркой?

— Не за его, а за нашей...

— Это одно и то же, не забывай. Именно поэтому я с тобой, любимый. Это ведь он нас познакомил.

— Он хотел поставить нас в известность о том, что кучка самовлюбленных интриганов начинает прорыв в высшие эшелоны власти. В ближайшие три месяца этот великолепный конгрессмен станет главной темой передовиц самых влиятельных газет. Цель — прозондировать почву на предмет его популярности. Наш котик весьма взволнован. Я, признаться, тоже. А те доброжелатели-неудачники знают, что делают, поскольку ситуация может запросто выйти из-под контроля, а наши миллионы, Ардис, могут превратиться в прах в ближайшие пять лет. Я чертовски волнуюсь!

— Нет причины, — произнесла его жена, поднимаясь со стула в полный рост. С минуту она стояла, глядя на Ванвландерена с некоторым изумлением. — Поскольку ты намерен тормознуть десять миллионов, предназначенные Боллингеру, вот что предлагаю я. А не положить ли эту сумму на мой счет? По-моему, в этом есть смысл?

— Я как-то не вижу веских причин для этого.

— Причиной может быть твоя неувядающая любовь ко мне или же необыкновенные обстоятельства, позволившие мне вращаться среди богатых, красивых, могущественных людей с политическими амбициями.

— Ты опять за свое?

— Не буду вдаваться в нудное перечисление всего, что мы делаем, что делали, и даже не упомяну о причинах, побудивших меня бросить свои ничтожные способности к твоим ногам, я просто раскрою тебе один секрет, который я — подумать только! — хранила все последние недели.

— Я заинтригован, — сказал Ванвландерен, ставя стакан с виски на мраморный столик и внимательно глядя на свою четвертую жену. — Что же это за секрет?

— Я знакома с Эваном Кендриком.

— Ну и ну! И давно?

— Наше сотрудничество длилось недолго, к тому же много лет назад. Особо и говорить не о чем, но в течение нескольких недель у нас было кое-что общее.

— Ну-ка, ну-ка... Кое-что общее, это интересно!

— У нас была общая постель... — Ардис улыбнулась. — Мы были очень молоды, торопились жить, и у нас совершенно не было времени на привязанности. Ты помнишь оффшорную фирму на Бермудах?

— Если он принимал в этом участие, мы сможем замечательно подцепить его на этот крючок. Хочу сказать, что причастности Кендрика вполне достаточно, чтобы сковырнуть его, если заберется слишком высоко. А это действительно было?

— Было, но ты ничего с ним не сделаешь. Он вышел из Дела, да еще с моральным уроном, как раз когда карточный Домик стал разваливаться. Я бы не стала наезжать на комитентов оффшора, если только я тебе не надоела, дорогой.

— Ты?!

— Я там была основной и подбирала комиссионеров.

— Ну ты даешь! — засмеялся Ванвландерен. — Эти жулики соображали, кого взять для такой работенки. Подожди-ка! Зная Кендрика так близко, почему ты ни разу даже не заикнулась об этом?

— У меня были причины...

— Они, должно быть, веские, — задумчиво произнес Эндрю Ванвландерен. — А если он тебя видел, узнал, вспомнил оффшорную фирму и, сопоставив факты, свел концы с концами?

— Теперь моя очередь сказать: «Не бери в голову», — произнесла Ардис. — Люди из окружения любого вице-президента не мелькают в новостях. Когда последний раз ты видел или слышал что-нибудь о ком-то, кто в штате обслуги вице-президента? Персонал — всего лишь серая, аморфная масса, поскольку президенты иных не потерпят рядом с собой. Кроме того, мое имя не появлялось в газетах, кроме как «мистер и миссис Ванвландерен, гости Белого дома». К тому же Кендрик все еще считает, что моя фамилия Фразье-Пайк, что я — замужем за банкиром и живу в Лондоне. Если помнишь, хотя мы оба были приглашены на церемонию вручения Кендрику медали Свободы, ты был там один, я отказалась.

— Но это не те причины. Почему ты мне раньше не рассказала?

— Потому что знала, как ты отреагируешь. Это раз. И два, когда я поняла, что при таком раскладе могу быть тебе гораздо более полезной.

— Каким же это образом?

— Я прекрасно понимала, что нужно было с ним встретиться, и не через частное сыскное агентство, что погубило бы нас. Я избрала официальный путь — ФБР.

— Это что, угрозы в адрес Боллингера?

— Завтра они прекратятся. Здесь останется всего лишь один агент, а спецподразделение в полном составе будет отозвано в Вашингтон. Все эти угрозы были выдумкой выжившего из ума вполне безобидного человека, которого ввела в игру я. Он, по идее, должен жить во Франции. И вдруг мне говорят... Словом, я узнаю то, что мне было надо.

— Кто же этот человек?

— Кендрик обожает одного старого еврея из Израиля. Он ему как отец. Когда существовала «группа Кендрика», все звали его палочкой-выручалочкой.

— Он что, работал вместо Кендрика?

— Ну, что ты! — засмеялась Ардис. — Он прекрасный архитектор, и по его проектам возводились шедевры. Арабы его на руках носили.

— Ну, и при чем тут он?

— Полагали, что он в Париже, на самом деле это не так. Он живет у Кендрика в Колорадо. Без отметки в паспорте и официального статуса иммигранта.

— Что из того?

— Наш восходящий конгрессмен притащил этого старикана сюда на операцию, которая спасла ему жизнь.

— Ну и?..

— У Эммануила Вайнграсса на днях или раньше повторится рецидив болезни, и он в скором времени отдаст концы. Кендрик не оставит его ни на минуту, а когда все закончится, будет слишком поздно. Так что, дорогой, по-моему, я заслужила десять миллионов.

Глава 27

Варак окинул внимательным взглядом всех членов организации «Инвер Брасс». Всех вместе и каждого по отдельности. Концентрация мысли достигла предела, потому что требовалось сфокусировать внимание на двух моментах.

Информация, которую он раздобыл у секьюрити вице-президента относительно угроз в адрес Вепря и с которой только что всех ознакомил, должна была вызвать определенную реакцию. Но никаких признаков удивления или страха на лицах участников встречи не наблюдалось.

Вот они, все — солидные люди! Однако один из них раскрыл тайну пребывания Эммануила Вайнграсса в Меса-Верде. Секрет, неизвестный самым осведомленным ведомствам Вашингтона. Один из присутствующих предатель. Кто?

Самуил Уинтерс? Семейный капитал нажит Уинтерсами в конце XIX века. Они строили железные дороги, занимались разработкой нефтяных месторождений. Самуил Уинтерс маститый ученый, советник многих президентов, вне зависимости от их партийной принадлежности. Человек высокоответственный, совестливый и благополучный. Неужели он?

Иаков Мандель? Всеми почитаемый финансовый гений, автор и проводник реформ, ожививших работу Комиссии по Ценным бумагам и биржевым операциям, имеющий неоценимые заслуги перед Уолл-Стрит.[41] Из нищеты еврейского квартала Ист-Сайда Нью-Йорка поднялся до высших финансовых кругов, и, как говорят, ни один порядочный человек не назовет его своим недругом. Как и Уинтерс, Мандель с достоинством и заслуженно несет свои почести. А может, есть такие почести, которых он тайно добивается? О Господи!..

Вот, к примеру, Маргрет Лоуэлл. Тоже из старой финансовой аристократии. Нью-Йорк — Палм-Бич[42]... Блестящий адвокат, снискавшая себе славу на поприще защиты интересов клиентов в суде. В основном униженных и оскорбленных. Теоретик и практик в одном лице, она, по слухам, вот-вот будет назначена в состав судей Верховного суда. Неужели ее адвокатура служит лишь прикрытием теневой деятельности? Голова кругом...

Эрик Сандстрем? Крупный ученый по космическим и наземным технологиям, обладатель более двадцати высокооплачиваемых патентов, нашедших применение в области медицины и в прикладных науках. Мощный интеллект под личиной пухлого и розовощекого большого ребенка с взъерошенными рыжими волосами, наивной улыбкой и великолепным чувством юмора. Он как бы смущается, даже слегка в претензии, если выставляют напоказ его дарования. Или это все только притворство?

Гидеон Логан? Возможно, самый каверзный из всего квартета. Но поскольку чернокожий, весьма вероятно, его можно вычислить. Приличное состояние сколотил на недвижимости. Никогда не забывает о своих корнях, сам преуспевает и постоянно консультирует своих собратьев по крови. Ходят слухи, будто он незаметно делает больше для достижения гражданских прав, чем любая официальная организация в стране. Нынешние власти, как и предшествующие, предлагают ему самые разные посты в кабинете министров, но он отказывается, полагая, что достигнет большего в качестве независимой силы в частном секторе, чем если его станут отождествлять с какой-либо партией. Трудоголик, каких мало, он позволяет себе один вид досуга — обладая шикарной виллой на берегу Атлантического океана на одном из Багамских островов, проводит редкие уик-энды, ловя рыбу на своей четырнадцатиметровой яхте вместе с женой, с которой состоит в браке двенадцать лет. А может, о Гидеоне Логане не все известно? Все возможно, потому что за ним угнаться нет никакой возможности.

— Милош, — спросила Маргрет Лоуэлл. — Каким образом нынешней администрации удалось сохранить в тайне угрозы в адрес Боллингера, учитывая созданное в связи с этим целое подразделение ФБР?

Вопрос прямо в яблочко...

— Думаю, это стало возможным благодаря инструкциям, полученным от миссис Ванвландерен, — ответил Милош и сразу же скользнул взглядом по лицам присутствующих. Никаких эмоций! Как говорится, ни один мускул не дрогнул ни у кого из них. Но ведь один точно предатель. Кто он?

— Я так понимаю, она — жена Эндрю Ванвландерена, — заметил Гидеон Логан. — Одного из тех, кого нынче называют спонсорами. Но давайте начнем с того, почему она получила такое назначение?

Вопрос по делу... Варак медленно переводил взгляд с одного на другого.

— Наверное, я сумею ответить, — сказал Иаков Мандель. — Перед тем как Ардис стала миссис Ванвландерен, она представляла собой лакомый кусок. В самом деле, только человек с головой может сделать Прибыльными целых две компании, объявление банкротами. Говорят, она немотивированно агрессивна, но никто не станет отрицать ее организаторские способности. Она подходит для такой работы и способна держать политических подхалимов в узде.

Иаков Мандель? Нет. Он не испытывал никаких угрызений совести, восхваляя ее.

— Я с ней как-то сталкивался, — многозначительно произнес Эрик Сандстрем. — В двух словах, она просто стерва. Я переуступал права на свой патент больнице и медицинской школе Джонса Хопкинса, что в Балтиморе, штат Мэриленд, так она хотела выступить брокером.

— А зачем был нужен брокер? — спросила Лоуэлл.

— В том-то и дело, что не нужен, — ответил Сандстрем. — Она старалась убедить меня, что за такими большими грантами необходим наблюдатель, дабы удостовериться, что деньги пойдут на то, на что выделены, а не на что-то другое.

— Видимо, у нее были основания так думать, — заметила Лоуэлл, пожав плечами, будто зная по опыту.

— Не в моем случае, — возразил Сандстрем. — Директор этого медицинского центра — мой хороший друг. Он, правда, не стал вдаваться в подробности, но, кажется, она требовала с него большие комиссионные, в итоге он вернул мне патент.

Эрик Сандстрем? Поди пойми! Обругал, расчихвостил без всякого сожаления.

— Я с ней никогда не встречался, — вмешался Самуил Уинтерс, — но она когда-то была замужем за Эмори Фразье-Пайком, дотошным лондонским банкиром. Иаков, ты помнишь Эмори?

— Конечно! Он играл в поло, а ты представил меня ему как дальнего родственника Ротшильдов, чему, к несчастью, он, кажется, поверил.

— Кто-то рассказывал мне, — продолжал Уинтерс, — что бедный Фразье-Пайк потерял большие деньги в какой-то финансовой афере, в которой она принимала участие. Оффшорная компания, если память не изменяет.

— Очень дотошный банкир, — заметил Мандель. — Все они жулики. Ему стоило бы навести справки хотя бы у дальнего родственника Ротшильдов.

— Возможно, он навел справки, потому что они были вместе недолго, а старина Эмори, надо сказать, всегда отличался медлительностью, где требовалось действовать решительно и энергично. Она и сама могла оказаться мошенницей.

Самуил Уинтерс? Нет, пожалуй. Предатель дела организации «Инвер Брасс» не стал бы так разглагольствовать.

— Так или иначе, — продолжил Варак спокойным тоном, — что касается миссис Ванвландерен, все вы теперь в курсе дела.

— А я — нет! — возразила Маргрет Лоуэлл. — Могу сказать, что «в курсе дела» — слишком расплывчатая формулировка. Мой бывший муж — шлюха, если можно так сказать, и его прибрала к рукам эта самая Фразье-Пайк.

— Вальтера? — воскликнул Сандстрем в присущей ему шутливой манере.

— Мой муж так часто ездил по делам в Лондон, что я уже подумала, будто он — консультант королевской семьи. При этом он постоянно поминал, что его банкиром там является Фразье-Пайк. В один прекрасный день мне в офис позвонила прислуга и сказала, что моему Казанове звонили из Лондона от Фразье-Пайка по срочному делу, но ей никак не удается разыскать его. Она дала мне номер телефона в Лондоне, по которому надо перезвонить. Я взяла и позвонила. С кем говорила, не знаю, думаю, с секретарем. Я сказала, что Лоуэлл на проводе для разговора с Фразье-Пайком. После чего жизнерадостный женский голос сказал: «Дорогой, я буду в Нью-Йорке завтра, и мы проведем целых пять дней вместе!» Я ответила: «Как мило!» — и повесила трубку.

— Она вращается в великосветских кругах для достижения своих целей, — усмехнулся Гидеон Логан. — А Энди Ванвландерен будет одевать ее в соболя и использовать, пока ему не надоест.

«Надо срочно менять предмет разговора», — подумал Варак. Если он прав в том, что предатель за этим столом, — и он все-таки прав! — все, что будет здесь сказано, дойдет до ушей Ардис Ванвландерен. Нельзя позволять опускаться до сплетни.

— По общей реакции, — сказал он доброжелательно, — можно прийти к выводу, что не перевелись еще авантюристки, обладающие невероятными способностями. Однако это не важно. — Он обвел всех внимательным взглядом. — Ардис Ванвландерен состоит на службе у вице-президента и прекрасно справляется со своими обязанностями, но к нам это не имеет никакого отношения. Давайте поговорим о нашем кандидате. Все идет по плану. Пресса Среднего Запада страны, начиная с газет Чикаго, начнет обсуждать заслуги Кендрика в обычных и редакционных статьях. Там хорошо осведомлены о его прошлом, в распоряжении газет материалы комитета Партриджа, телешоу Фоксли и собственной пресс-конференции. После этой нашей акции о Кендрике заговорят повсюду.

— Милош, а как это все организовано? — спросил Самуил Уинтерс. — Я имею в виду публикации в прессе и авторов статей.

— Мы сформировали в Денвере на вполне законном основании специальный комитет. Брошенное семя быстро взошло. Колорадское отделение партии оказалось в особенности активным, чему способствуют деньги спонсоров, пожелавших остаться неизвестными. Государственные функционеры рассматривают шансы нашего кандидата как очень высокие, кроме того, все это привлекает внимание и к Колорадо. Здесь или пан или пропал. Проиграть они никак не имеют права.

— Проблема легализации необходимых средств может оказаться весьма серьезной, — сказала Маргрет Лоуэлл.

— Здесь нет проблемы, миссис Лоуэлл. Деньги переводятся частями, не превышающими лимитов, установленных избирательными законами, которые, на мой взгляд, весьма странные, чтобы не сказать — таинственные.

— Милош, если мне понадобится юрист, я обращусь непременно к вам, — добавила Маргрет Лоуэлл, улыбаясь и откидываясь на спинку стула.

— Я снабдил вас списками с названиями газет и именами авторов редакционных статей и колонок, привлеченных к Делу...

— Которыми мы поддержим огонь в нашей печи, — прервал его Уинтерс. — Конечно.

— Естественно.

— Обязательно.

Кто же все-таки лжет, несмотря на то что все так единодушии!?

— Скажите, Варак, — спросил румяный Сандстрем, — основываясь на том, что мы знаем, и что вы нам доложили: наш кандидат ни на йоту не продемонстрировал желания участвовать в выборах. Ведь это крайне важно. Разве он не хочет занять этот выборный пост?

— Захочет. Он, можно сказать, из тех, кто немедленно выскочит из своего медвежьего угла, как только появятся условия для реализации его возможностей.

— Самуил, он что, тоже раввин?

— Вряд ли, мистер Мандель, — ответил Варак, позволив себе усмехнуться. — Я имею в виду... Вне всякого сомнения, это не важно.

— Милош, вы выражаетесь так осторожно, — заметил Мандель.

— Благодарю вас, сэр, вы очень любезны. Я хочу сказать, что в двух драматических ситуациях, одна из которых прямо угрожала его жизни, Кендрик выбрал самый трудный путь, потому что чувствовал, что сможет добиться перемен к лучшему. Первая — это когда он решил заменить коррумпированного конгрессмена, а вторая, конечно, кризис заложников в Маскате. Короче говоря, ему надо еще раз убедиться, что он и его способности нужны стране.

— Высокий полет, — сказал Гидеон Логан. — Он человек безусловно реалистического склада ума и трезво оценивает свою квалификацию. А если он заявит: «У меня недостаточно способностей»? Как это преодолеть?

Варак оглядел людей за столом с выражением человека, желающего быть понятым.

— Это символическое предположение.

— Как это? — спросил Мандель, снимая очки в металлической оправе.

— Например, нынешний госсекретарь, хотя его часто обвиняют коллеги и персонал Белого дома в том, что он слишком упрям и академичен, является самым трезвым в нынешней администрации. По своим каналам мне известно, что он заблокировал целую серию необдуманных действий, рекомендованных советниками президента. И это потому, что президент его уважает...

— Да его и следует уважать, — воскликнула Маргрет Лоуэлл.

— Думаю, Европейский союз без него распался бы, — предположил Уинтерс.

— Без него этого союза просто не было бы, — согласился Мандель, на обычно бесстрастном лице которого отразился гнев. — Он просто маяк рациональности в море ноющих неандертальцев.

— Простите, сэр! Можно ли слово «маяк» отнести к нашей символике? — спросил Сандстрем.

— Даже нужно! — заметил Гидеон Логан: — Наш госсекретарь, безусловно, символ интеллигентности. Да и вся нация уважает его.

— Он собирается подать в отставку, — сказал Варак.

— Что? — рванулся Сандстрем. — Его преданность Дженнингсу не позволяет ему этого.

— Но его чувство целостности не позволит ему остаться, — подвел черту Уинтерс.

— Однако из-за своей преданности, — вмешался Варак, — он согласился участвовать в конференции НАТО по Ближнему Востоку, которая состоится в миссии ООН на Кипре через три недели. Это одновременно и демонстрация единства, и возможность для президентского окружения найти замену, устраивающую конгресс. Потом он намерен уйти «по личным обстоятельствам», главное из которых — его разочарование в Совете национальной безопасности, где ему постоянно строят козни.

— А он объяснил все президенту? — спросила Маргрет Лоуэлл.

— По моим сведениям, нет, — ответил Варак. — Как отметил мистер Мандель, он человек рациональный и понимает, что гораздо лучше и легче для страны заменить одного человека, чем целый совет президентских советников.

— Трагично, — сказал Уинтерс, — но, похоже, неизбежно. Но как госсекретарь связан с Эваном Кендриком? Мне не очень понятно.

— В этом-то и есть символизм, — прокомментировал Эрик Сандстрем. — Ему следует понять, как это важно. Милош, я прав?

— Да, сэр. Если Кендрик поймет, что для страны спасительно, когда сильного вице-президента и союзники, и враги воспринимают как здравомыслящего человека, и что мир вздохнет с облегчением, он опять сделает свой нелегкий выбор и станет именно таким политическим деятелем.

— Из всего этого я делаю вывод, что он пойдет на это, — Огласился Гидеон Логан, — но кто же будет его убеждать?

— Единственный человек, кого он послушает, — произнес Милош, подумав, не подписывает ли он тем самым себе смертный приговор, — Эммануил Вайнграсс.

* * *

Энн Малкей О'Рейли работала в вашингтонском офисе Кендрика секретарем. Вывести из себя ее было крайне трудно.