Инвер-Брасс (№2) - На повестке дня - Икар

— Не говорили, но подразумевали.

— Откуда вы это взяли? Вы просили меня быть откровенным. Если бы я считал...

— Не оправдывайтесь, доктор Пейтон, не надо! Между прочим, моя жена и дочь обожают делать мне замечания, но они гораздо сдержаннее вас.

— Если я вас обидел, прошу прощения...

— Не просите, не надо...

— Хорошо, не буду, только подпишите вот этот документ, — Пейтон достал из кармана листок бумаги, — где говорится о неразглашении в средствах массовой информации событий, имевших место в связи с терактами.

— Ладно, подпишу. Но, по-моему, это противозаконно.

— Ничего подобного, господин президент! Когда в 1947 году создавалось Центральное разведывательное управление, по Закону о национальной безопасности, принятому конгрессом, оговаривалось, что в случае национального кризиса ЦРУ имеет право на чрезвычайные меры.

— Правильно, но не навеки же... Должен быть указан срок, — сказал президент, перебирая на столе бумаги.

— Разумеется, не навеки! Я прошу всего пять дней, — сказал Пейтон, протягивая документ на подпись президенту.

— Я подпишу, — сказал Дженнингс. Взяв бумагу, он протянул Пейтону листок, который нашел у себя на столе. — Пока буду подписывать, прочтите вот это. Правда, на прочтение требуется немало времени, как на большинство компьютерных распечаток из пресс-бюро. Эта поступила ко мне сегодня днем.

— Что это?

— Анализ будущей кампании по выдвижению конгрессмена Эвана Кендрика на выборную должность вице-президента. В июне состоится съезд партии в Чикаго, где его внесут в списки для голосования.

— Интересно! Позвольте ознакомиться. — Пейтон протянул руку.

— Я так и думал, что вас это заинтересует, — произнес Дженнингс, вручая распечатку директору Отдела спецопераций. — Мне было любопытно, воспримете ли вы это так же серьезно, как Самуил Уинтерс воспринял вас?

— Воспринимаю весьма серьезно, — ответил Пейтон, пробегая глазами распечатку.

— Между прочим, мои люди из пресс-бюро говорят, что он может пройти... — заметил президент, не сводя взгляда со своего гостя. — Кендрик взлетит высоко и быстро. Уже на следующей неделе семь серьезных газет Среднего Запада начнут раскручивать его имя. Три из них имеют собственные радио и телестанции в густонаселенных штатах Северного и Северо-восточного центров. Уже подготовлены аудио— и видеокассеты с прошлогодними выступлениями конгрессмена.

— Но чья это инициатива? Я в распечатке не нахожу отсыла.

— И не найдете! Все идет из Чикаго, из штаб-квартиры республиканцев.

— Невероятно.

— Почему же? Конгрессмен приобрел популярность. Вокруг него образовалось своеобразное электрическое поле — он как бы излучает уверенность и силу. Поэтому он в состоянии быстро и высоко взлететь, как говорят мои люди. Окружение Орсона Боллингера, которое я считал своим, пожалуй, получит коллективную отставку.

— Сомневаюсь, господин президент, — заметил Пейтон. — Окружение Боллингера насквозь коррумпировано, а потому опасно.

— Вы меня обескуражили, доктор Пейтон. Я-то думал, вы скажете нечто вроде: «Элементарно, Ватсон».

— Этого я не скажу, господин президент.

— Раз уж я собираюсь подписать ваш документ, то, наверное, имею право знать, чем все-таки вызвана его необходимость?

— Имеете полное право, господин президент! Люди Боллингера узнали, что Эван Кендрик не сегодня-завтра потеснит их вице-президента, поэтому они довольно успешно подначивают палестинских террористов, чтобы те его убили. Но мы их выследим и обезвредим.

— Вы уверены?

— Да. Пять дней моратория на публикацию в прессе материалов о терактах, думаю, вполне достаточно.

— Почему-то у меня такое чувство, будто я стою перед гильотиной.

— Это неверное предчувствие, господин президент. Американский народ никогда не допустит, чтобы ваша голова слетела с плеч.

— Народу свойственно ошибаться, — заметил президент. — К тому же история изобилует примерами, когда вину за свои ошибки народ перекладывает на плечи руководителей.

— Ваша подпись на этом документе — тоже часть истории. К слову сказать, бывают случаи, когда руководитель страны не обязан советоваться с народом. Тем более, что предвидение и здравый смысл — два основных краеугольных камня в фундаменте политической ориентации любого руководителя, — сказал Митчелл Пейтон с расстановкой.

* * *

Снег валил хлопьями, и поэтому свет от уличных фонарей вдоль дороги, бегущей по берегу озера, отражался крошечными бликами на потолке комнаты в отеле «Дрейк».

Было начало третьего. Светловолосый мужчина спал крепким сном. Дыхание у него было ровным и глубоким. Когда раздался телефонный звонок, он вскочил, опустил ноги на пол и схватил трубку.

— Да? — сказал Милош Варак таким голосом, словно вовсе не спал.

— У нас проблема, — сказал Самуил Уинтерс.

— Хотите обсудить?

— Да. Но только предельно лаконично.

— Согласен. Итак, в чем проблема? Когда и где?

— Примерно семь часов назад. Нечто ужасное. Штат Вирджиния...

— Нападение?

— Да. Массированное. Огромные потери.

— Икар? — вскрикнул Варак.

— Его там не было. Не было его и в горах, где тоже была предпринята попытка. Не удалась.

— Эммануил Вайнграсс? — спросил Варак. — Стал мишенью? Я знал, что это случится.

— Если знали, почему не предупредили?

— Позже, сэр... Я вернулся из пригорода Чикаго в половине первого...

— Там все идет по плану?

— Даже опережает его. Почему нет сообщений?

— Это нецелесообразно.

— Тогда как вы об этом узнали?

— Человек, которому я доверяю, по моей протекции поехал прямо в шестнадцатую сотню.[48] Поняли?

— Понял.

Милош Варак с облегчением вздохнул. Самуил Уинтерс точно не предатель дела «Инвер Брасс». Но кто тогда?

— Сэр, необходимо, повторяю, необходимо завтра всем встретиться. Как можно раньше. В течение светового дня.

— Хорошо, но почему?

— Есть некто, кого не должно быть. Вообще...

— Вы уверены?

— Уверен.

* * *

В Калифорнии было половина пятого утра, на востоке Соединенных Штатов — ровно половина восьмого.

Эндрю Ванвландерен сидел в своем бархатном кресле, устремив неподвижный взгляд в пространство прямо перед собой. Время от времени он покачивался. Внезапно в припадке ярости Эндрю Ванвландерен схватил стакан с тяжелым дном и швырнул его туда, где стоял телевизор. Затем он обвел взглядом свой отделанный красным деревом кабинет и свалился на пушистый белый ковер. Но бешенство не отступило. Приподнявшись на локте, Ванвландерен дотянулся до мраморной пепельницы на журнальном столике, схватил ее и с силой запустил в экран работающего телевизора.

Выпуклое стекло раскололось, телевизор взорвался. Повалил дым... Ванвландерен бессильно замычал, пытаясь дрожащими губами произнести какие-то слова.

Через секунду из спальни примчалась его жена.

— Что с тобой? — закричала она.

— Новости... Круглосуточный канал... Нет! Ничего! — рычал он хриплым голосом. Лицо и шея у него налились кровью, жилы на лбу и на висках вздулись. — Что? Что случилось? Я заплатил им ровно два миллиона! — Неожиданно Ванвландерен вскочил. Глаза у него расширились. Руки дрожали... Он сделал пару судорожных пассов ладонями, словно пытался раздвинуть завесу из воздуха, и вдруг грузно повалился на пол. Короткий вскрик — и он затих навеки.

Ардис Воджак-Монро-Фразье-Пайк-Ванвландерен шагнула к мужу. Остановилась... Лицо у нее побледнело и покрылось испариной.

— Ах ты, сукин сын! — прошептала она. — Как ты мог так поступить со мной? Что же ты со мной не посоветовался?

Глава 32

В пять сорок пять по местному времени Абиад собрал «священников» у себя в номере мотеля, который он делил с молодым террористом, бегло говорившим по-английски и никогда не бывавшим в Омане.

Больше ждать было нечего, стало ясно, что встреча не состоится. А это означало только одно: группа Иосифа разгромлена. Других объяснений быть не могло. Ожесточившийся террорист, наполовину еврей, с ненавистью относившийся ко всему западному и израильскому, Иосиф ни за что не допустил бы, чтобы у него в группе кто-то остался в живых. Арест и допросы — это бесчестье. Именно поэтому он настаивал на том, чтобы юнец с заячьей губой, в мужестве которого он слегка сомневался, постоянно находился рядом с ним.

— Парень, хочу, чтоб ты знал вот что! Как только пойму, что наши силы на исходе и плена не избежать, пущу тебе пулю в лоб.

—~ А я хочу, чтобы ты, Иосиф, знал, я это сделаю сам и прежде, чем ты соберешься пристрелить меня, потому как смерть со славой лучше позора бесславных дней. На этом наша вера держится.

— Это так, но не забывай, что ты еще молод и жизни не знаешь, а Азрак, если помнишь, всегда говорил, что жизнь — это борьба, тогда как смерть — полное бездействие.

Сейчас, вспомнив этот разговор, Абиад подумал, что Азрак был прав, хотя, если правоверный предстанет перед Аллахом, обагренный кровью поверженного врага, его ждет бессмертие, то есть жизнь бесконечная.

— Братья мои, — сказал Абиад. — Пришло наше время. Перед нами открыт путь в лучший мир, где мы обретем свободу, избежав участи невольников, прикованных к галере жизни. Я говорю о тех, кто будет жить после нас на этой грешной земле. Если мы останемся живы, мир узнает, что Аллах сподобил нас уничтожить всех, кто хотел помешать нашей борьбе за святое дело. А теперь мы должны укрепиться сначала молитвами, а потом размышлениями о том, все ли сделано для того, чтобы сокрушить нашего основного врага, ибо мы ударим по его логову в момент, когда там меньше всего будут ожидать нападения. И не под прикрытием ночи, а средь белого дня. Уже на закате мы либо встретим священный час «салата» победителями, либо завершим свое земное странствие и вернемся домой, к Аллаху.

* * *

Сразу же после полудня Калейла, сойдя с самолета, направилась в зал ожидания международного аэропорта в Сан-Диего и тут же поняла, что за нею наблюдают. Следивший даже не пытался этого скрыть. Грузный мужчина в габардиновом костюме не первой свежести стоял у окна и жевал картофельные чипсы. Он кивнул Калейле, повернулся и зашагал по проходу в сторону терминала. Через минуту она догнала его и, замедлив шаг, пошла рядом.

— Полагаю, вы не для того меня ждали, чтобы сцапать? — не глядя на него, сказала Калейла.

— Сдается мне, что вы на коленях будете умолять меня отправить вас домой. Не исключено, я так и сделаю!

— Скромность украшает человека, а вас — в особенности.

— То же самое говорит и моя жена. Кроме того, она считает, что я «краса и гордость» нации.

— Как это?

— А вы позвоните в Лэнгли, там вам это подтвердят. Правда, позвоните прямо сейчас. Жена терпеть не может, когда гости не успеют порог переступить — сразу бросаются к телефону и пошло-поехало... Если выяснится, что мы с вами из одного профсоюза, кивните, но на шею мне не вешайтесь! Скромненько, как принято на Востоке, следуйте за мной на почтительном расстоянии... Договорились?

— Договорились! Ну а звать-то вас как?

— Я вообще-то откликаюсь, когда говорят: «Здорово, Щапофф».

— Имбирный Пряник? — Калейла покосилась на оперативного разведчика, который давным-давно стал легендой ЦРУ. — Обалдеть! Ведь вы — это Восточный Берлин, Прага, Вена.

— Вообще-то, — оборвал ее Щапофф, — я из Кливленда, специалист по челюстно-лицевым травмам, причем работаю левой...

— Я представляла вас другим.

— А я всего-навсего Имбирный Пряник...

— Имбирный Пряник... Странное прозвище, — сказала Калейла.

— Ничего странного! В краю, откуда я родом, популярен так называемый выборный кекс. Обыкновенный фруктовый кекс с добавками специй либо пряничный кекс с имбирем, который в нашей семье всегда подавался и подается на стол после возвращения главы семьи с выборного собрания. Ну хорошо, идите звоните!

Калейла подошла к платному телефону. Черт возьми, а как им пользоваться? А, была не была!.. Она купила жетон, опустила его в аппарат, набрала нужный номер, нажала кнопку «Говорите».

— Да? — откликнулся Митчелл Пейтон на другом конце провода.

— Эм-Джей, это я. Что случилось?

— Эндрю Ванвландерен скончался сегодня рано утром.

— Убили?

— Нет. Сердечный приступ. Мы проверили. В крови оказалось приличное количество алкоголя. Внешний вид оставлял желать лучшего. Оброс, небрит... Словом, инфаркт. Ребята сказали, что труп вонял, верней, смердил. Как жил, так и умер... Оказывается, целые сутки сидел перед телевизором. И в конце концов разбил экран мраморной пепельницей.

— Тронулся... Умом повредился, — прокомментировала Калейла. — А что его жена?

— Слезы, рыдания... Просит оставить ее в покое. Мол, убита потерями на финансовом рынке. Правда, утверждает, что ей об этом ничего не было известно, хотя на самом деле знает все, ибо этот брак заключен не на небесах, а в банке.

— Проверили ее информацию?

— Естественно. Ванвландерен был способен прокормить пару небольших государств. На прошлой неделе выиграл кучу баксов на скачках.

— Значит, она лжет?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда почему муженек расколошматил телевизор? Депрессия?

— Нет, тут другое! Его охватили ярость и паника...

— Потому что ждал одно, а получил другое?

— Именно! Сообразил, должно быть, что мероприятие провалилось. А если предположить, что оставшиеся в живых террористы поделятся с нами кое-какой информацией, тогда впору стреляться...

— Ты прав, Эм-Джей! Скорее всего, Эндрю Ванвландерен что-то заподозрил. А тот парень уже начал говорить?

— Пока нет. Он в прострации. Но врачи уверяют, что вытащат. Бился головой о стену, пытался вырвать из гортани язык. В итоге пришлось загрузить его транквилизаторами. Назначили сывороточное лечение. Врачи заверили, что информацию мы получим через час или около того.

— А что мне делать? Не могу же я явиться ни с того, ни с сего к убитой горем вдове.

— Как раз наоборот! — возразил Пейтон. — Именно это тебе и надо сделать. Зависимость от обстоятельств обратим в преимущество. Миссис Ванвландерен ни на секунду не забывает о своей работе в аппарате вице-президента, иными словами, личные неприятности становятся второстепенными... Сначала попросишь прощения за неуместное вторжение, но потом станешь действовать четко по сценарию, который мы разработали, разумеется, с поправкой на обстоятельства.

— Думаю, меня она никак не ждет! Мое появление встряхнет ее основательно.

— Рад, что ты согласилась. Запомни, имеешь право выражать сколько угодно сочувствия, однако не увлекайся — национальная безопасность должна быть на первом месте.

— А что делать с Пряником? Мы с ним в связке?

— Действуй на свое усмотрение. Хорошо, что он рядом с тобой. Но, думаю, одиночество тебе не повредит.

— Похоже, он не проинструктирован.

— Да, это так! Его просили оказать тебе содействие, если возникнут сложности. Ясно?

— Да.

— Адриенна... — Директор Отдела спецопераций помедлил. — Есть еще кое-что. Где-то рядом с тобой действует блондин. Ну, тот европеец, с акцентом...

— А кто он? Что-либо удалось узнать?

— Пока нет. Известно, что он работает на тех, кто хотел бы видеть Эвана Кендрика в Белом доме.

— Ничего себе! У Эвана и мысли такой нет! А кто хочет видеть его в Белом доме?

— Весьма состоятельные и содержательные люди. Да и президент поведал мне, что вот-вот начнется общенациональная кампания по выдвижению Кендрика на пост вице-президента. Сказал, его люди убеждены, что это получится. Кендрик взлетит «быстро и высоко». Вот его слова. И по моему мнению, у президента нет никаких возражений против этого намерения.

— Любопытно, — произнесла Калейла. — Все обсудили, все решили, кроме одного...

— Что ты имеешь в виду?

— Не спросили Эвана. Эм-Джей, он на это не пойдет!

— Ты уверена?

— Абсолютно! Посуди сам. Есть две группы, одна из которых проталкивает героя-конгрессмена в список кандидатов по выборам, а другая делает все, чтобы помешать этому.

— Я пришел к такому же выводу и то же самое сказал президенту. Словом, принимайся за работу! Позвони, как только устроишься в отеле. К тому времени, возможно, появятся новости от врачей.

— У меня тут неподалеку живут бабушка с дедушкой. Ты знаешь об этом. Хочется их навестить.

— Тебе что, десять лет?

— Поняла.

* * *

К трем часам дня по поясному времени Восточного побережья США у парадного подъезда особняка на берегу Чесапикского залива стояли четыре лимузина. Водители прохаживались, разговаривали, курили. А в доме проходило совещание.

— У нас будет встреча накоротке, — объявил Милош Варак, обращаясь к членам группы. — Но информация, которую я хочу до вас донести, настолько важна, что мне пришлось обратиться к доктору Уинтерсу с просьбой организовать эту встречу.

— Да уж! — отозвался Эрик Сандстрем. — Такая срочность, что я вынужден был оставить лабораторию и теперь понятия не имею, что там творится.

— У меня в суде слушалось дело, — сказала Маргрет Лоуэлл. — Но я все бросила и явилась по первому зову. Полагаю, вы правы, как всегда.

— А я прямо из Нассау, — хохотнул Гидеон Логан. — Но я там ничего не делал. Я лишь удил рыбу. Вдруг рация как заверещит на всю яхту! Я, конечно, ничего не поймал, но сюда примчался.

— А я решил в кои веки приобщиться к спорту. Сижу на стадионе, наслаждаюсь классной игрой любимой баскетбольной команды. Все свистят, кричат, топают... И здрасьте вам, запиликала рация! Я, конечно, ничего не понял, но сразу сюда. — Иаков Мандель обвел всех присутствующих Внимательным взглядом.

— Пора приступать к обсуждению, — сказал Самуил Уинтерс. — Информация просто потрясает.

Маргрет Лоуэлл кинула на председателя «Инвер Брасс» удивленный взгляд.

— Пора, конечно, пора! — сказала она. — Мы всего лишь перевели дух.

— Хоть я и сказал о рыбной ловле, — подхватил Гидеон Логан, — но, Самуил, я думал вовсе не о рыбалке. Доктор Уинтерс кивнул, пытаясь выдавить улыбку:

— Простите, если я показался вам раздраженным. Но дело в том, что я напуган, и вы сейчас тоже почувствуете страх.

— В таком случае у меня в лаборатории в настоящий момент нет ничего такого уж важного, — сказал Сандстрем, как бы принимая упрек. — Пожалуйста, продолжайте, Милош.

— Должен сообщить оглушительную информацию, — проговорил Милош Варак, обводя присутствующих внимательным взглядом. Он приказал себе, отбросив все эмоции, следить за поведением каждого, ибо знал точно — среди сидящих за овальным столом членов группы «Инвер Брасс» находится предатель. — Палестинские террористы совершили налеты на дома конгрессмена Кендрика в штатах Вирджиния и Колорадо. Есть жертвы.

В первые секунды в гостиной повисла оглушительная тишина, а затем, обретя дар речи, все разом заговорили:

— Эван Кендрик убит?

— Когда это случилось?

— Я ничего об этом не слышал!

— А террористы? Что с ними? Надеюсь, их схватили?

— Если, конечно, кто-то уцелел, — подал голос Гидеон Логан.

Милош Варак бросил на него изучающий взгляд. В глазах Логана полыхала ярость.

— Я отвечу на все вопросы, — произнес Варак, координатор группы «Инвер Брасс». — Но должен заметить, что не располагаю полной информацией. Эван Кендрик жив. Служба безопасности выставила усиленную охрану. Нападение произошло вчера в конце дня или, возможно, ранним утром.

— Возможно, в конце дня, ранним вечером... — повторила Маргрет Лоуэлл. — Почему такая неопределенность, черт возьми? Почему все мы ничего не знаем? Почему ничего не знает страна?

— Этот факт умалчивается по просьбе служб разведки и с санкции президента, — ответил Варак.

— Очевидно, так сделано для того, чтобы вывести из равновесия арабов, — заметил Мандель. — Они совершают теракты, чтобы деморализовать народ, а если не достигают этого, становятся еще более безумными. Вот это уже страшно!

— Но если кто-то из них до сих пор не арестован... Варак, надо принять меры. Пусть они убираются из страны, — частил Эрик Сандстрем. — У них есть такая возможность?

— Думаю, есть, — сказал Варак, сверля Сандстрема взглядом. — Тот, кто представил им возможность проникнуть сюда, отправит их назад.

— А кого-нибудь из палестинцев взяли живым? — повторил свой вопрос Гидеон Логан.

— Об этом можно только догадываться, — ответил Милош. Он старался выглядеть спокойным, но был предельно внимателен. — Мне повезло узнать то, что я узнал перед тем, как был объявлен мораторий на публикацию. На тот момент ничего определенного о жертвах не было известно.

— А как вы сами думаете? — поинтересовался Сандстрем.

— Надежда на то, что кого-то из нападавших захватили живым, небольшая. У террористов принято иметь при себе капсулы с цианистым калием, которые они зашивают в складки одежды. Лезвия, ножи, кинжалы — все идет в ход, чтобы, лишив себя жизни, не выдать информацию под пытками или под действием медикаментов. Эти люди не боятся смерти. Они убеждены, что в загробной жизни их ждет блаженство, которого у них не было здесь, на земле.

— И все-таки, возможно, одного, двоих, а то и больше могли захватить живыми, — с нажимом проговорил Логан.

— Все зависит от того, сколько людей было вовлечено, — проговорил задумчиво Варак.

— А почему это так важно, Гидеон? — заинтересовался Самуил Уинтерс.

— Потому что все мы знаем о тех экстраординарных мерах, которые правительство предприняло для того, чтобы обеспечить безопасность Кендрика, — ответил Логан, изучая яйцо Варака. — И я думаю, нам следует выяснить, каким образом эти фанатики все же проникают в нашу страну, несмотря на такие мощные меры безопасности. Милош, что вы можете сказать по этому поводу?

— Кое-что могу, но лучше подождем пару дней. Федеральные службы безопасности наверняка обратят внимание на кое-какие совпадения и сделают соответствующие выводы.

— Что вы такое говорите, черт побери? — взорвалась Маргрет Лоуэлл.

— Я полагаю, вы все уже знаете о том, что случилось с Эндрю Ванвландереном.

— Лично я ничего не знаю! — заявила Маргрет Лоуэлл.

— А что с ним? — спросил Гидеон Логан.

— Стоит ли нам об этом говорить? — не без ехидства добавил Мандель.

— Он умер, — сказал Эрик Сандстрем и откинулся на спинку стула.

Это сообщение повергло всех в изумление. Почему-то все посмотрели на Самуила Уинтерса.

— Это случилось сегодня рано утром в Калифорнии. У нас газеты уже вышли, поэтому сообщение о его кончине появится в вечерних изданиях, — объяснил Уинтерс. — Причиной смерти стал сердечный приступ. Я слышал об этом по радио.

— Я тоже, — добавил Сандстрем.

— Я не слушала радио, — произнесла Маргрет Лоуэлл.

— Я был на яхте, потом в самолете, — заметил Гидеон Логан.

— Я приобщался к спорту, — добавил Иаков Мандель.

— Это не самое значительное событие дня, — продолжил Сандстрем. — Потому что утренняя «Вашингтон пост» поместила сообщение о смерти Ванвландерена то ли на четвертой, то ли на пятой полосе, а он, между прочим, был хорошо известен в этом городе. А за пределами Сан-Диего и Палм-Спрингс вообще мало кто слышал о его кончине.

— А какая тут связь с палестинцами? — спросил Логан, внимательно глядя на Варака.

— Сердечный приступ, сэр, под вопросом! — отчеканил Варак.

Наступила тишина. Напряженные лица у всех сидящих за столом застыли. Каждый внимательно посмотрел на остальных, медленно переводя взгляд. Чудовищность преступления накатила на участников встречи, как девятый вал.

— Это экстраординарное заявление, мистер Варак, — нарушил молчание Уинтерс. — Пожалуйста, объясните все так, как вы объяснили мне!

— Люди из окружения вице-президента Боллингера, сделавшие внушительные вклады в партийные фонды и имеющие интересы, которые они защищают, передрались между собой. Я узнал, что там образовалось несколько фракций. Одни хотят сместить вице-президента, поставив на его место своего человека, другие — сохранить его, третьи настаивают на том, что необходимо подождать, пока не прояснится политическая обстановка.

— Ну и... — протянул Иаков Мандель, снимая очки в серебряной оправе.

— Единственный человек, одинаково для всех неприемлемый, — это Эван Кендрик.

— И что дальше, Милош? — спросила Маргрет Лоуэлл.

— Все, что мы делаем, содержит в себе элемент риска, миссис Лоуэлл, — ответил Варак. — Я никогда не пытался это приуменьшить, несмотря на то, что гарантирую всем вам анонимность. Тем не менее, для того чтобы начать кампанию по выдвижению конгрессмена Кендрика, нам пришлось создать политический комитет, который будет заниматься рекламной агитацией, пополнять фонд. При этом вы нигде не будете фигурировать. Но, как вы понимаете, на это ушло несколько недель, и вполне возможно, что новость достигла Сан-Диего... Нетрудно себе представить реакцию людей Боллингера, особенно из той фракции, которая его поддерживает. Они понимают: Кендрик — настоящий американский герой, жизнеспособный кандидат, который легко получит мандат на волне популярности. Именно так, как это предполагаем и мы с вами. Эти люди вполне могли запаниковать и поискать иное решение. Среди них могла оказаться чета Ванвландеренов. Миссис Ванвландерен, начальник отдела кадров вице-президента, имеет очень большие связи в Европе и на Ближнем Востоке.

— Боже праведный! — воскликнул Сандстрем. — Вы полагаете, что вице-президент Боллингер несет ответственность за эти террористические акции, за убийства?

— Непосредственно не несет, сэр. Это напоминает замечание Генриха II, высказанное в адрес Томаса Беккета: «Кто-нибудь освободит меня от этого неистового священника?» Король не давал ни приказа, ни указаний, он просто задал вопрос со значением. Возможно, у короля было такое чувство юмора. Однако его рыцари не упустили сути. А здесь суть в том, что могущественные люди помогли этим убийцам попасть к нам в страну, затем, как только те прибыли сюда, обеспечили их всем необходимым.

— Это невероятно! — прошептал Мандель, огибая и разгибая дужки очков.

— Подожди минутку, — прервал его Гидеон Логан, по-прежнему не сводя глаз с Варака. — Вы предположили, что сердечный приступ Ванвландерена — фикция. Почему вы так думаете, и если вы правы, то какое это имеет отношение к палестинцам?

— Первоначальные подозрения у меня возникли, когда я узнал, что буквально через час после того, как тело привезли в морг, миссис Ванвландерен распорядилась немедленно его кремировать, утверждая, что они с мужем имели взаимную договоренность насчет этой процедуры.

— Известная процедура, которая уничтожает малейший шанс что-то обнаружить при вскрытии. — Адвокат Лоуэлл кивнула, подтверждая очевидное. — А что вы скажете, Милош, насчет связи с палестинцами?

— Начнем с того, что здоровый человек, спортсмен, у которого никогда не болело сердце, умирает менее чем через сутки после нападения на дом Кендрика. Дальше примем во внимание обширные связи миссис Ванвландерен на Ближнем Востоке, узнать о которых меня побудил наш короткий разговор с ней на последнем совещании. Федеральным разведывательным службам остается соединить по кусочкам эти моменты, сопоставить их с датами и, если все совпадет, соотнести с резней.

— Но если Ванвландерен имел дело с террористами, то почему его убили? — изумился Сандстрем. — Ведь он был одним из тех, кто дергал за веревочки.

— Я отвечу на это, Эрик, — сказала Маргрет Лоуэлл. — Самый лучший способ убрать свидетеля — уничтожить его. Убивают курьера, а не того, кто послал записку. Таким образом, подстрекателя невозможно выследить.

— Нет, все это слишком! — выкрикнул Иаков Мандель. — Неужели в верхних эшелонах власти, в нашем правительстве и такое отребье?

— Все возможно, мой друг, — ответил ему Самуил Уинтерс.

— Это — трагедия, — горестно покачал головой Мандель. — Такая многообещающая нация мучается изнутри. Они же нарушают все правила, все законы. Ради чего?

— Ради них самих, — пояснил Гидеон Логан.

— Как вы думаете, Милош, что произойдет? — вновь задала вопрос Маргрет Лоуэлл.

— Если мои догадки правильные и все пойдет своим курсом, то, безусловно, эта история получит огласку, но без каких-либо ссылок на высокопоставленных лиц из правительственных кругов, вступивших в контакт с террористами. Найдут дохлых козлов отпущения. Вашингтон не имеет права позволить себе поступить иначе.

— А Боллингер? — Сандстрем вновь откинулся на спинку стула.

— Официально, если козлы отпущения окажутся достаточно убедительными, его можно будет снять с крючка. Но это не наша забота.

— Интересное заявление, если не блестящее, мистер Варак, — проговорил Уинтерс. — А мы что же, будем сидеть, сложа руки?

— Вовсе нет, сэр. Несмотря на то, что мне нужно вернуться в Чикаго, я провел определенную работу с персоналом телефонной компании в Сан-Диего. Они обеспечат меня пленками с записью всех звонков в резиденцию и офис Боллингера и звонков его людей к миссис Ванвландерен. Это даст нам все исходные номера, и таким образом появится достаточно материала, чтобы убедить вице-президента без всякой шумихи снять свою кандидатуру на предстоящих выборах.

Самуил Уинтерс положил телефонную трубку и подошел к Милошу Вараку, стоявшему у окна.

— Так кто же из них? — спросил Милош, провожая взглядом последний лимузин.

— Думаю, вы это узнаете еще до того, как в Калифорнии наступит утро... Вертолет скоро будет здесь. Реактивный лайнер в Истоне готов взлететь минут через сорок пять.

— Спасибо, сэр. Но мне кажется, зря мы делали все эти приготовления.

— Случай довольно тяжелый, Милош. Кто бы он ни был, не вздумайте ему звонить. Он или она должны проявиться самостоятельно. В отеле все готово?

— Да. У моего водителя ключи от служебного входа от номера. Я воспользуюсь грузовым лифтом.

— Скажите, сценарий, который вы нам сегодня представили, соответствует действительности? Неужели Эндрю Ванвландерен напрямую был связан с палестинцами?

— Нет, сэр, такое невозможно. Его жена никогда не позволила бы ему это сделать. Она его убила бы, если бы он даже попытался. Дело подобного рода требует очень сложных приготовлений. Конечно, с трудом, но она их выследила бы, ни за что не упустила бы своего шанса. Ардис слишком профессиональна.