Но, пройдя северней, меня чуть не сдули ветры, пришлось кутаться в одежды, хоть и не было холодно. По Мидии тоже можно ходить голым, но по ночам уже хочется закутаться в одеяло. Правда, я проходил Рагу осенью. Понт Эвксинский, само собой, куда холодней Эритрейского моря, но дальше… Поднимаясь по Танаису, становилось все холодней. А тут еще зима. Я никогда раньше не видел полей, покрытых снегом. Так холодно, что даже дыхание застывает! Недаром здесь все так тепло одеты, есть меховая одежда и для ног, и рукам, и на голову. А что будет, когда я пойду дальше на север, ведь должно становиться все холоднее и холоднее, не так ли?

— Ну, не совсем так, — успокоил путешественника Иггельд, — если пройти дальше не север, то уткнешься в море-окиян, а у водных просторов слишком холодно не бывает!

— Почему?

— Воды сберегают жар лета, когда их много — то и тепла хранится достаточно, только сверху — лед, ниже — вода, а в ней рыба и морской зверь…

— Так это море замерзает?

— Да, зимой оно замерзает, и в том — твой шанс пройти путь…

— А там, под осью небесной, есть твердь?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Иггельд, — ничего не говорят о том древние свитки… А может, какие и говорят, да я их не читал. Много их по всему свету!

Воцарилось молчание. Иггельд испытующе смотрел на иноземного гостя, в его взгляде сквозило некоторое недоверие. Тщедушен, боится холода малого, что будет, когда попадет под стужу настоящую?

— Я пойду зимой, — решился эллас, — пусть холод, зато — пройду по суху, по льду!

— Это — верная смерть для тебя! Ты не готов…

— Пусть смерть…

— Глупо, — отрезал лекарь, — если уж так силен твой Зов, укороти себя, поживи годик-другой с нами, научись бороться с холодами! А потом пройди еще на север, да поживи с теми промысловиками, что на краю земли живут, у самого северного моря белого, да поживи с ними, всему обучись…

— Северное море белого цвета? — удивился Артеминос.

— Когда замерзнет, будет белое, уж точно, — кивнул Иггельд, — а по нему ходят белые медведи. И звери те, рассказывают, так велики, что охотятся на рыб-китов — что размером с большую ладью…

— Может, не заметят меня те медведи, коль я такой маленький…

— Как же, что б ведмедь чего не заметил?! — усмехнулся Иггельд, — Ты лучше выспроси у тех охотников северных Слово медвежье!

— Так как они мне, чужаку, тайну доверят?

— Там люди добрые, зла не знают, друг дружку не убивают, — улыбнулся Иггельд, — там жизнь человечья, даже само тепло телесное — и то в цене… Чем жизнь суровей, тем больше люди друг за друга держатся! А чем вокруг теплее, да земля богаче — тем люди злее, разодрать готовы любого за мяса кусок!

— Если бы за мяса кусок?! — воскликнул темнокожий.

Младояру стало ясно, сколь много раз попадал этот доходяга в ситуации, когда жизнь пытались отнять ни за что, ну просто так… И как он только сумел пройти такой путь. Шел бы волхвом, можно было б понять!

— Поживешь с теми людьми годик, два, может — три, всему обучишься, узнаешь, как кусок сала зверя морского может греть тело в стужу зимнюю, но не сразу живот человеческий к тому привыкает! Одежду сошьешь, научишься от холодов спасаться…

— Слышал я, знаешь ты секрет некий, владеешь умением древним, как не замерзать и без одежд…

Встретив холодный взгляд волхва-лекаря, эллас умолк. Вновь воцарилась тишина. Младояру так и хотелось сказать наставнику: «Да расскажи ему все, достоин он знаний!». Но княжич смолчал, негоже ему, на пятнадцатом году, лезть промеж таких людей!

Оказалось, что его мнение все-таки что-то значит. Иггельд поднял глаза на юношу, тот ответил прямым взглядом, устремив взор в черные точки зрачков наставника. Они не умели говорить длинные речи таким способом, но спросить глазами, да ответить — тому давненько обучились!

— Хорошо, — сказал Иггельд, — я расскажу и покажу тебе все, что знаю и умею!

Артеминос ошеломленно переводил взгляд со старшего на младшего. Он никак не ожидал такой перемены, думал, небось — придется уговаривать, торговаться, рассказывать какие секреты в обмен на тайны этих северных людей. И еще — спрашивать совета у собственного ученика?! Странный народ…

— Вы добрые люди, — сказал эллас, — и если, как ты говоришь, те, кто живут у северного края мира, еще добрее… То мне помогут, и я исполню предназначенье!

— Ты уверен, что в том твое Предназначенье?

— Я чувствую…

— Ты слышишь только Зов, а Зов говорит лишь о том, куда идти!

— Разве Зов и Предназначение не одно и то же?

— Согласись, достигнув оси небесной, ты можешь услышать другой Зов?

— Ты прав, — удивился Артеминос, — я не думал о том… Мне говорили, что среди гипербореев встречаются истинные мудрецы!

— Гипербореев?

— А разве вы — не гипербореи?

— Это слово ничего не означает, — пожал плечами Иггельд, — ровным счетом ничего…

— Так ты научишь меня этому умению?

— Я обучу тебя, как одевать тело, и где у людей слабые места, плохо омываемые теплой кровью, я расскажу, какой едой нужно запастись на зиму, чтоб не выпали зубы, я расскажу, как греться с помощью снега… Нет, это не то умение, о котором ты спрашивал. Из снега можно построить себе жилище. Снегом разотрешь и отмороженную кожу. Впрочем, ты еще ничего не отмораживал, у тебя все еще впереди…

— А тайное умение?

— Я стараюсь обходится тем, что все умеют…

— Но ты обещал!

— Да, я покажу тебе все, но ты узнаешь и оборотную сторону сего умения…

— Я хочу знать все! Когда ты покажешь?

— Послезавтра, с утра… — и Иггельд добавил, не раздумывая, — Будет сильный мороз!

— Ты и погоду умеешь предсказывать?

— Да тебе каждый скажет — коли небо в звездах, а дым — столбом к небесам, то зимой — к морозу. А послезавтра — день такой, из года в год на него мороз бьет!

— Договорились, послезавтра…

— Будь моим гостем, странник, — Иггельд встал, церемонно поклонился, — мой дом да будет тебе защитой и убежищем…

— Спасибо тебе, мудрый человек! — обрадовался Артеминос.

— Тогда давай в баньку, потом — заморим червячка, да спать…

— У тебя умный ученик, — заметил Артеминос, вставая, — все время молчал, но не упустил ни слова, я такое замечаю сразу. И глаза умные, понимающие, всего меня ощупал взглядом, с волос на голове до мизинцев на ногах…

— Вообще-то, это княжич, — заметил Иггельд, — младший сын нашего повелителя…

— Княжич? — на мгновение в глазах элласа промелькнул испуг — не сказал ли чего не так? — Я не знал, — он попытался поклониться Младояру, но был остановлен юношей, — Готов служить тебе, все, что скажешь…

— Ты расскажи мне о твоей родине, о том, как там люди живут, — попросил княжич, — и о всех других людях, что встретил на длинном пути. Я хочу знать все!

— Но сначала нужно попарить гостя в баньке! — оборвал ученика Иггельд.

— Ничего, я сам отведу, да и отпарю, — заверил Младояр, не желая расставаться с добычей даже на малое время.

— И заодно убедишься, что кожа у нашего гостя везде одного цвета? — пошутил лекарь, проводя Артеминоса до дверей.

«Бедный эллас,» — тихо посмеивался Иггельд, — «проделать такой путь, чтобы попасть в когти моему соколенку!? Да он теперь его всего выпотрошит, о дальних странах выспрашивая…».

И этой ночью небо выдалось ясным, все звезды выстроились, как товары на ярмарке — похвастать, какая, мол — ярче да блистательней! Трое — Иггельд, Младояр и Артеминос — стояли, приподняв носы кверху, да разглядывали небо.

— Вот это, как ковш — Медведица, ее еще называют Большой… — показал пальцем эллас.

— По нашему — Лось, ну я тебе показывал, Млад… — заметил Иггельд.

— А еще эти звезды именуют Повозкой, а иные народы — и колесницей, — продолжил Артеминос, — но я называю это созвездие все-таки Большой Медведицей, в отличие от той, что Малая, вон — видишь, княжич, маленький ковшик.

— Вижу, — отозвался Младояр.

— А ручку у того малого ковшика видишь?

— Трудно не заметить…

— А крайнюю звездочку на той ручке?

— И что?

— Это и есть Ось Колесницы, та звезда, вокруг которой вращается все небо!

— Никогда бы не подумал, — хмыкнул подросток, — такая маленькая да плюгавенькая, а гляди — ось неба?!

— Не она ось неба, — поправил Иггельд, — просто небесная ось, так уж получилось, проходит сквозь нее…

— Вернее, очень близко от нее, — уточнил эллас.

— И ты пойдешь теперь к этой звезде? — спросил княжич.

— Пойду! — голос Артеминоса прозвучал как-то непривычно гулко…

Солнце светило ярко, снег на ветвях елок нарядно блестел. Весело поскрипывал снег под ногами, одетыми в меховые сапожки. У княжича обувка — самая нарядная, красная! У лекаря поскромней, но все ж — с золотыми упряжками, поблескивающими на солнце. Это — единственные цветные пятна, все же остальное вокруг — белым-бело!

Младояр убегал далеко вперед, возвращался, несколько раз падал в сугробы, посему уже был вымазан снегом с ног до головы. Взрослые шли степенно, говорили мало.

— Ну, как, Артеминос, не холодно? — спросил Иггельд.

— Холодно и не холодно, — удивлялся южанин, — внутри тепло, а дыханье обращается в снег, вот — и на шапке, и на груди, на меху… У тебя на усах — тоже!

— Скоро придем!

— Мы забираемся так далеко, чтобы никто не увидел? — спросил эллас.

— Нет, это мы заводим тебя подальше в чащу, чтобы убить и съесть! — хихикнул княжич, подкатившись к Артеминосу.

— Тихо, тихо, — заговорчески зашептал Иггельд, тут же включившийся в игру, — не выдавай нашей тайны!

— Лучше так не шутить… — кажется, эллас на мгновение поверил.

— Какие может быть шутки? — деланно обиделся волхв, — Сейчас разведем костерчик, зажарим да съедим за милую душу!

— Мне — кусочки понежней! — хихикнул Младояр, в шутку схватив элласа за означенные части. Тот не удержался, попытался оттолкнуть княжича, в результате они оба покатились по снегу, началась веселая борьба, в которой Младояр, без особых усилий, одержал верх в буквальном и переносном смысле одновременно.

— А теперь вставайте и отряхивайте друг друга, — строго приказал Иггельд, ласково оглядывая сдружившуюся за эти два дня парочку. Почему-то только сейчас шестидесятилетний лекарь понял, что южанин очень молод, в сущности — юноша, даром, что ему под тридцать…

— Отойди подальше, эллас! — велел лекарь-волхв, сбрасывая с себя полушубок, — А ты, Млад, знаешь, что нужно делать?

— Распугать птах с ближних веток, потоптать вокруг снег, что б зверюшек, под оным притаившихся, отогнать…

— Правильно, — кивнул Иггельд, стаскивая рубаху через голову, — действуй! А ты, Артеминос, я же сказал — отойди подальше?

— Зачем? — удивился эллас, — Коли нужны мудры какие тайные сотворить, так я отвернусь… Я вблизи хочу все видеть!

— А что такое мудры? — услышав незнакомое слово, княжич застыл с занесенным над сугробом сапогом.

— Это такие штуки пальцами, — объяснил наставник, — волхование с загибанием перстов!

— А, я это умею, — засмеялся Младояр, скинул варежки, скрестил пальцы сразу на обоих руках — мизинец с безымянным, — Чур меня!

— Иди, Чурила, делом занимайся, — Иггельд присел на снег, начал стаскивать меховые сапоги, повернул голову к продолжавшему стоять рядом Артеминосу, — Отойти тебе следует по той же причине, по которой сейчас птах с деревьев гоняют. Плохо стоять рядом со мной в такой момент!

— Хорошо, я отойду, — согласился эллас, лицо чуть вытянулось —в недоумении.

Артеминос отошел шагов на пять, но тут в дело вмешался Младояр, которому захотелось показать, какой он знатный ведун — со знанием дела он утолкал гостя еще шагов на десять дальше. Сам же — подошел совсем близко к наставнику.

— Ему что, можно? — темнокожий уже ничему не удивлялся.

— Вообще-то нельзя, — Иггельд стоял на снегу босой и совершенно голый, — но пусть учится сопротивляться. Он — в силах, первый навык имеет, каждую зиму — в проруби…

— Ого, морозит! — воскликнул княжич, схватившись за щеки.

— Сопротивляйся, не отдавай тепло чужому, борись! — приказал волхв.

С борьбой не очень получалось, Младояр уже начал попрыгивать, хлопать себя по плечам и бедрам. Зато вокруг обнаженного Иггельда клубился пар, снег у его ног растаял, показалась зеленый мох, обнажились какие-то малые кустики.

— Не, я лучше отойду, — засмеялся княжич, отбегая от наставника подале, к элласу — поближе. Только теперь южанин почувствовал, что весь трясется, что его колотит от холода. Кажется, не помогали ни меховая одежда, ни теплые сапоги, ни шапка.

— Кончай, Игг, эллас щеку отморозил! — Артеминос обнаружил рядом со своим носом мордашку Младояра, забавно наклонившуюся набок — что ворона, точно! Вот так же наклонял голову давеча и отец его, князь — понятно, кровь есть кровь…

— Дык разотри ему харю! — бросил лекарь равнодушно и начал, не спеша, одеваться.

А дальше началась пытка. Княжич, захватив щепотку снега, начал, что есть силы, тереть щеку Артеминоса этим шершавым холодом. Тому стало отчаянно больно. Эллас сначала не понял, потом закричал, попытался сопротивляться — да мальчишка оказался и сильнее, и решительнее.

— Зачем, со мной же все в порядке?! — возмутился эллас.

— У тебя щека отморожена!

— Я не чувствую!

— Потом почуешь, в тепле, — услышал Артеминос голос лекаря, — да поздно будет, когда кожа вместе с мясом слезать станет!

Руки у элласа так и опустились, теперь он готов был позволить делать с собой все что угодно. Эти северные люди определенно знали, что делали…

— Подойдите поближе! — велел Иггельд, — Вот дерево, ветка… — он взялся за веточку, та с неожиданным звоном отломилась.

— Вся оледенела! — воскликнул княжич, разглядывая излом.

— Точно так же превратилась бы в ледышку любая пташка, мышь или иное создание Рода, окажись оно рядом со мной, когда бы я решил согреться тайным способом, — объяснил Иггельд.

— Так ты, согреваясь, отнимаешь тепло у других? — Артеминос, наконец-то, понял давно очевидное.

— Да, отнимаю, причем, в первую очередь, страдают твари теплокровные, во вторую — гады холодные, в третью — дерева и трава. Ну, а уж ежели рядом нет ничего живого, то холодеют снега да камни под ними!

— Да, — протянул эллас, — теперь я понял, отчего ты называл это уменье опасным… И понимаю, почему не хотел обучать этому… Но если я поклянусь, что не отниму тепла ни у одного существа человеческого, ни у животинки, ни у зверя дикого — научишь меня?

— Я уже пообещал, что научу, — буркнул Иггельд.

— Когда начнешь учить?

— Так хоть сегодня… — лекарь обернулся, — Ну что, княжич, покажем южанину, где раки зимуют?

— Как где зимуют?! — не понял Артеминос.

Временем спустя южанина всего трясло от еще одного шокирующего зрелища. А ведь он просто стоял на льду основательно замерзшей речки и смотрел. А удивлял его теперь этот мальчишка, княжич, как ни в чем не бывало окунувшийся в прорубь с ледяной водой. Нырнул, вынырнул, сплюнул налево через плечо, дыхнул в сторону элласа паром, добавив: «А вода сегодня теплая!», затем голова мальчика ушла под воду надолго. Наконец, тот вынырнул, выбросил на лед нечто шевелящее щупальцами, после чего голенькое тело княжича так и выскочило из воды. Младояр подхватил рака и принялся тыкать шевелящимися клешнями в харю Артеминоса, с испугу начавшего отмахиваться от оного зеленого чудища обеими руками…

— Уймись, уймись, — Иггельд накинул на воспитанника плащ, начал растирать.

— Смотри, Игг, самого большого словил! — похвастал Младояр добычей.

— Ну, мы его того, к пиву…

— Так мне что, тоже туда лезть? — спросил эллас, сам не веря, что его язык поворачивается говорить такое.

— Полазаешь еще, — усмехнулся лекарь, — мы раков любим… А начнешь с обливания на морозе. По первому разу — возле горячей баньки, что б сразу отогреться. А потом, глядишь, и до проруби дорастем!

Артеминос прожил в Крутене до лета. Иггельд успел научить путешественника не только тому, как не замерзнуть. Преподана и не менее важная наука — как не умереть с голоду в этих северных местах. Эллас узнал, как могут спасти от выпадения зубов и воспаления десен маленькие черные да красные ягодки, что на низких кустиках. И как выстроить временное убежище из снега, и еще много других премудростей.

Младояр буквально выпотрошил темнокожего, расспрашивая о всех деталях жизни людей в тех краях, по которым пришлось странствовать Артеминосу. Теперь княжич знал имена главных богов Хиндеи и Ариана, Мидии и Месопатамии. Выучил паренек и по несколько слов многих языков, даже записал на память буквицы тех грамот из краев дальних…

Узнал Младояр и то, отчего их гость такой темнокожий, а зовется при том элласом. Родословная Артеминоса оказалась длинной-предлинной, и восходила, на самом верху, к богам древним, проходя дальше по героям мифическим. Потом — занесли кровь элласскую с походом Лександра в страну Хиндею, где много раз перемешана с кровью красоток темнокожих, черноглазых… Артеминос гордился предками, но княжич почему-то их так по именам и не запомнил. Недаром говорят, что не запоминается — то пустое знание!

Много раз водили элласа и к волхвам. Ведь еще в первый день, по приезду в Крутен, Артеминос передал некие тайные слова от волхвов Кия-града. А теперь здешние дали ему слова для волхвов северных…

А когда пришла пора уезжать элласу, провожал его по весне Младояр с двумя дружинниками до самых до границ княжества — увы, дальше отец запретил. Попрощались просто, поехал Артеминос дальше, повинуясь Зову, а княжич еще долго стоял, да вслед ему смотрел. И думал о чем-то…

— Мне дважды снилось одно и то же, — признался Младояр, — будто прошел с Артеминосом путь до самой Оси. Рассказать?

— Расскажи, — кивнул Иггельд.

Стояла северная ночь, казавшаяся вечной. Вчера погибли последние собаки, бесполезные сани брошены, Артеминос сунул в котомку последние припасы и двинулся дальше. Ведь оставалось совсем немного, Ось Колесницы стояла теперь точно над головой. Но Зов манил дальше, стало быть — цель где-то там, впереди. Время от времени эллас грелся, каждый раз памятуя добрым словом того мудрого лекаря-волхва, что остался где-то позади его жизненного пути.

«Есть еще Истинный Холод», — рассказал как-то Иггельд, — «И студенее того холода уже нет, ибо нет в нем тепла. Если на Северном Пупе — Истинный Холод, то ты уже не сможешь согреться, ибо нельзя отнять то, чего нет!». Но пока Артеминос успешно грелся, хотя вокруг и стоял жуткий холод, но не более, чем год назад, в страшную зимнюю ночь. Это случилось совсем недалеко от селения северных людей. Казалось, все живое погибло вокруг, единственный столбик пара, поднимавшийся от дыхания — принадлежал тогда Артеминосу. Но когда эллас добрался до деревни, оказалось, что северяне распрекрасно уберегают от лютых холодов не только себя, но и всю нехитрую домашнюю живность…

Люди там и впрямь оказались добрыми, не понадобились и слова тайные, подаренные жрецами крутенскими. Его приняли и обогрели. И многому обучили. Он прожил у тех людей целый год, получив на прощанье те самые сани и собачек, без которых ему ни за что бы не добраться до оси небосвода. Спасибо им, этим добрым северянам, спасибо и гостеприимным крутенцам, спасибо всем, кто помог ему на пути сюда, в эти места, где, как говорят, не ступала еще нога человека!

Но что это? Откуда такая свобода? Что случилось? Артеминос чувствовал себя как-то странно, чего-то не хватало. Чего? Эллас больше не слышал Зова. Нет его! Почему? Ответ как светом озарил. Пришел! Вот она, Ось…

Артеминос лег на снег — лицом вверх, устремив взор на Ось Колесницы, висевшую прямо над ним. Или чуть-чуть в бок — ведь мудрецы говорили, что Небесная ось чуть-чуть, на одну трехсотую окружности, отличается от Оси Колесницы. Но теперь все это казалось неважным. Эллас чувствовал, что находится именно там, куда звало его некое седьмое чувство все эти годы. Сейчас Небесная Ось проходит через него! И вокруг него вращается небосвод…