Крутен, которого не было

Старик присел, даже чуть расслабился, но глаза продолжали смотреть в одну точку. Младояр кожей почуял, идет неслышимый разговор. Напрягся — вот бы послушать! Как бы это… Несколько глубоких вдохов-выдохов, поднимаем силу всего тела к ушам… Или чем слушают такие разговоры? А… Точно — как шепот!

— Подслушивать нехорошо, — бросил Веяма строго.

— Ой, я не буду больше, — испугался княжич.

— Да, лучше не отвлекай, вон — значки на стенах пока посмотри, разговор-то о них!

Младояр долго пытался сосредоточиться на письменах, это ему плохо удавалось — то и дело юноша краем глаза пытался разглядеть, с кем беседует старик. Но видел лишь Веяму, продолжавшего смотреть в одну точку…

* * *

Опять на старом, обжитом месте, вновь — втроем. Привычный запах Священной пещеры, теплая водица, только и ждущая, чтобы в ней поплескались. Вот только одно плохо — если Младояр не находил себе места, пытаясь выспросить у Веямы все-все, то старый мудрец, напротив, говорить не хотел, ему было что обдумать. Единственным утешением явился Иггельд, готовый выслушивать рассказ княжича три раза в подряд, но, увы, не знавший ответов на вопросы юноши. Да и что мог объяснить лекарь — ну, видел Младояр какое-то полупрозрачное существо в пещере, покрытой древними письменами, вступил тот полудух-получудик в беседу со старым Веямой, с которым иные простые люди и заговорить-то боятся. И что мог на все это сказать Иггельд? Разве что попросить старого друга…

— Да ладно, Веяма, не томи парня!

— Молодежь должна уметь размышлять сама, не ища готовых ответов на те загадки, что еще не разрешены, — откликнулся ведун, — а я, так хотел бы поразмышлять.

— Потом голову ломать будешь, ответь бедному, изнывающему в ожидании твоих слов мальчику, ну, хоть на пару вопросов…

— Ну, разве что на пару… — вздохнул мудрец, — Да и ответь — сильно сказано. Можно попытаться что-то вякнуть по поводу, и не более.

— Кто это был, ну — невидимый, вернее — чуток…

— Я не знаю. Одно из существ, способных передвигаться из одного мира в другой.

— Из Нави в Явь?

— Внушенная тебе система из двух миров не соответствует действительности, — отмахнулся Веяма, — вселенных много, никто не знает — сколько. И человеческая душа, или то, что подразумевают по этим понятием, действительно может путешествовать по другим мирам.

— Но ты спросил у этого туманного человека, кто он? Может — дух умершего, не нашедшего нового тела?

— Может быть и так, и эдак. Что гадать впустую — не нашел, или сам отказался? Ответа нет.

— Ты его не спрашивал? — удивился юноша.

— Как же, спрашивал, — пожал печами мудрец, — да он не знает.

— Как не знает?!

— А ты, Млад, знаешь, кто — ты?

— Я — человек.

— А что есть человек? Руки-ноги, харя да зад? Двуногий зверь, лишенный перьев?

— Мыслящий, — сразу уточнил княжич, байка про ощипанного петуха была им прочитана еще с год назад.

— Но вот этот мой новый приятель — он тоже мыслящий, — возразил Веяма, — так как, будем и его считать человеком?

— Ну, не знаю… Если бы знать, что он жил человеком, а теперь один дух? — задумался паренек, — Вот у тебя тело светится, потому как мудрец…

— Ты не лишен, однако ж, скромности! — заметил Иггельд, покачав головой. Видимо, наставнику все не давала покоя собственная ущербность — эти двое светятся, а он — нет…

— Нет, продолжай, я уже ухватил твою мысль за хвост, — Веяма, смотревший до того куда-то вверх, резко повернулся к юноше, — ты хочешь сказать, что иные души тоже могут засветиться?

— Да, может — дух духу рознь?

— Здесь больше, чем ты можешь предположить, — подивился ведун, — он ведь ищет ответы на те же вопросы, что и я! Мы — почти родственны душами.

— Вот как? Ты еще скажи, мол, ты — это он в другом витке бытия, — решил подколоть приятеля Иггельд.

— Кстати, не исключено, — спокойно ответил мудрец.

— А на какие вопросы вы — этот туманный и ты — ищите ответы? — спросил Младояр.

— Прежде всего, кто мы? Я, ты, Иггельд? Откуда мы пришли, почему живем в этих телах?

— Никогда не задумывался, — признался княжич, — вроде, все само собой, очевидно. Но теперь я понимаю, не все так просто. Если дух умершего может вселиться в зверя, то…

— То и ты мог быть когда-то совсем не человеком!

— А он, этот туманник…

— Я же сказал — он тоже ищет ответы… — досадливо взмахнул светящейся рукой Веяма, — Ну, хватит, ты задал уже не пару вопросов, а чуть поболее.

— Соснем — пойдем туда снова?

— Обязательно.

* * *

Младояр с гордостью отметил, что наставник прошел подводную часть пути, как будто делал это каждый день. Молодец Иггельд, все ему нипочем, отличный друг-воспитатель достался княжичу! Ну, вот и загадочная пещера, вновь странный, нечеловеческий запах щекочет ноздри. «Может — это призрачный человечек напукал?» — хихикнул про себя княжич, — «Нет, призраки не пахнут, только холодят…»

— Сколько же здесь записано! — подивился Иггельд, разглядывая стены. Лекарь водил за собой Веяму, взявшись за локоток — чем не свечка?

— И почти ничего не понятно, — добавил мудрец.

— Понять? Да тут только переписать — годы нужны!

— Я за неделю управлюсь, — возразил княжич.

— И наделаешь ошибок! — усмехнулся Веяма.

— Чего рассуждать, все одно — нет ни бересты, ни кож, ни папируса, — вернул мечтателей на землю Иггельд, — где же твой дружок?

— Придет, если захочет…

В ожидании явления призрака лекарь уселся в центре круглой пещеры, рядышком прислонился княжич, лишь неутомимый Веяма продолжал как бы обнюхивать — со стороны казалось — стены. Но вот старый ведун замер на месте, повернулся, приподнял голову… Младояр молча указал рукой наставнику, куда смотреть. Иггельд долго приглядывался, поначалу — ничего, но потом — разглядел некий туманный образ, мало напоминающий человека, ну — разве что оного посадить в рваный мешок с торчащими во все стороны лохмотьями!

Неслышимая беседа Веямы и туманного призрака все продолжалась. Младояра так и порывало задать какой-нибудь вопрос пришельцу из другого мира, но княжич боялся «спугнуть» собеседника Веямы. Иггельд несколько раз пересаживался, под конец усевшись так, что часть туманника оказалась на фоне светящегося мудреца — теперь странное существо смотрелось куда четче.

— Он видит нас? — первым нарушил тишину лекарь.

— Да, видит, и даже лучше нашего, но нет так, как мы, — отозвался Веяма, — для него не существует цветов и теней, зато он видит души… Но сейчас позволь мне продолжить разговор, ведь мой собеседник скоро должен уйти.

Вновь пытка бесконечным молчанием. Отчаявшись разобраться в письменах, Младояр начал с горя выискивать источник странного запаха. В месте, почти точно противоположном тому, где сейчас стоял мудрый старик, запах казался чуть сильнее. Продолжая принюхиваться, юноша нашел какую-то щелку в стене, определенно — несло оттуда!

— Мой новый друг спрашивает, как ты, Млад, определил, где лежат останки странного существа? — неожиданно прорезал тишину скрипучий голос Веямы.

— По запаху… — откликнулся княжич, тут же спохватившись, — А там, чего — какого-то чудища кости? Тушка? А что это — зверь, иль на человека похож?

— Он говорит, что это не похоже ни на что, ранее им виденное, — ответил ведун спустя некоторое время, — судя по его описанию, я бы тоже засомневался. Понимаешь, Млад, от древних змеев и ящеров остаются кости, после зверей теплокровных — зубы, раки оставляют о себе память панцирями. Но чтобы осталась лишь шкура, с чешуей сходная — о таком впервые слышу…

— А на что похоже чудище? — юноша весь трепетал в волнении, даже заикнулся, — На змея, на черепаху, на ящера, на…

— Не части! — оборвал зарвавшегося воспитанника Иггельд.

— Он не может даже приблизительно ответить, — перевел с языка туманных призраков на человечий Веяма, — существо как бы в клубочек свернулось, так и захоронено.

— Может — это одна шкура?

— Нет, я уже интересовался, ведун из другого мира не нашел на чешуе повреждений. Он считает, что лежит это чудище там очень давно… Ему нужно идти.

— Да, ушел, — подтвердил Иггельд, не прекращавший наблюдать за туманным призраком.

— Жаль, в самом интересном месте! — княжич взмахнул руками от огорчения, — Но он еще придет?

— Да, обещал, как наберется сил, так сразу и поднимется.

— Так он живет под землей?

— Не совсем, он из другого мира, я же говорил тебе. Он нашел что-то похожее на пещеру там, у себя, а здесь вроде обе вселенных смыкаются. Видать, недаром это место закрыли, объявив священным…

— Может, дождемся его здесь? — предложил Младояр.

— Знаешь, княжич, — голос лекаря звучал озабоченно, — я в этой пещере почему-то устал. Что-то здесь не то. Та пещера, где мы сиживали, сил не только не отнимала — прибавляла!

— Может, это захороненное чудище подпитывается? — предположил Веяма.

— Я не хочу, чтобы мои силы отсасывали! — взъерепенился юноша.

— Ничего, постранствуешь по свету, привыкнешь к пиявкам разного рода, — «успокоил» парня Веяма, — самое лучшее для нас — повернуть обратно, авось — силы возвратятся!

— Еще неизвестно, что виной — шкурка за стеной, или твой новый приятель, — заметил вечно подозрительный Иггельд.

Вернувшись к насиженному месту, все трое, не проронив ни слова, крепко заснули.

* * *

Младояру не хотелось открывать глаза, ведь вокруг так тепло, уютно, дышится легко… Но что-то внутри как бы дергало юношу — вставай, вставай! Паренек преодолел ленивую истому, приоткрыл слипшиеся глаза — надо бы умыться…

Вот те раз! Возле светящегося силуэта Веямы — знакомая тень. Опять беседуют — но почему здесь? Тень стрелою метнулась прочь. Младояр привстал.

— Лежи, лежи, — махнул рукой Веяма, — тут такое… Я отойду ненадолго, мой невидимый друг нашел ход…

— А я? — возмутился княжич.

— А ты поспи, — велел старик, — та дорожка только для таких, как я… Только взгляну, и вернусь!

Светящаяся голова Веямы уже скрылась в туннеле, а Младояр все продолжал недоумевать — и как он только остался здесь, когда все интересное — там?! Обленился, что ли? Или Веяма нашептыватель — не хуже Белого Ведуна? В довершении всего княжич задремал.

— Да где же этот старый бродяга? — послышался сквозь дрему голос Иггельда.

— Он сказал, что только взглянет, и вернется, — ответил юноша, не открывая глаз.

— И сколько это «тут же» продлится? — спросил лекарь, — Ты уже третий час дрыхнешь, не меньше, а я его обыскался.

— Как?! — паренек вскочил, яростно протер глаза, даже окунул харю в воду. Что толку — темень кругом, один нос и подсвечивает, тоже — месяц ясный!

— Говоришь, обещал ненадолго?

— За ним этот, полувидимый, приходил, мол, нашел что-то интересное…

— Где нашел?

— Не сказал…

— Я уже в круглой пещере с письменами побывал — никого, — сказал Иггельд.

Младояр почувствовал, как по телу пошли мурашки. Неужели что-то случилось, а он — проспал? Юноша вскочил, понесся по туннелю, вот один спускающийся вниз тупик — проверим… Невелика хитрость — найти светящееся тело в полной темноте. Никого внизу не оказалось, ошибки не могло быть. Младояр вернулся к развилке, спустился к подводным дверям, нырнул в спешке, не снимая одежд — вот и пещера, и письмена на месте, только нет нигде Веямы. Из круглой залы нет выхода, сколько ни кружись. Вот и запах из трещины — даже он на месте, а больше не пахнет ничем. Может, Веяма оставил какой-нибудь знак? Княжич прошел круг, стараясь подсветить ладонями стену. Вроде, ничего… Еще раз… Нет, никаких свежих знаков. Да и что мог написать Веяма? Чем? Разве что кровью?

«Остался еще длинный коридор! Тот коридор — точно! Ведь мы его не обследовали… Веяма говорил — ничего там интересного — просто быть не может…» — лихорадочно размышлял княжич, бросаясь в воду. Проклятье! Поспешишь — людей насмешишь, а тут не до смеха — юноша поранил шею об острый камень, нависавший сверху. Ерунда! Младояр выскочил из воды, бегом — вперед и вверх, эх — ноги скользят… Ну вот, мало того что упал, еще и вниз скатился. Княжич в злости ударил кулаком по гладкой поверхности водостока — брызги в сторону. Надо взять себя в руки. Вперед! Вот и развился, теперь — по длинному горизонтальному ходу. Ничего светящегося впереди… Бегом, быстрей!

Юноша рванул вперед, что было сил. Удар…

— Да ты что, совсем спятил? — уже по мягкости столкновения Младояр понял, что столкнулся не с камнем, а знакомые голос да запах не оставили сомнений вовсе — наставник тоже не терял времени, отправился, понятно, на поиски Веямы.

— Ты что, оттуда?

— Там тупик, вернее — завал, — ответил Иггельд.

— Как же ты, в темноте?

— Потихоньку, на ощупь, — усмехнулся лекарь.

— Я проверю, что за тупик.

— Пошли…

Через сотню шагов туннель действительно кончался завалом. Хоть и мал свет от Младояра, но кое-как рассмотрели — камни обрушились не сегодня.

— Я бы услышал, если бы такие глыбы падали, — заметил Иггельд.

— Значит, Веяма ушел не сюда?

— Кто его знает, куда он ушел…

Уже без спешки юноша и старик обошли все доступные подземные уголки. Нигде ничего! Веяма исчез бесследно. Иггельд присел у воды, задумавшись. Младояр места себе не находил, обежал все закоулки еще раз…

— Но куда он мог деться? Ведь некуда! — чуть заикаясь — то ли после пробежек, то ли от сознания полной беспомощности, спросил княжич.

— Некуда, — подтвердил Иггельд.

— Но раз ушел, значит — было куда?

— Было.

— И что нам теперь делать?

— Найти такого же провожатого, — вздохнул старик.

— Не понял…

— Он же тебе сказал, что его бестелесный знакомый нашел какой-то новый проход, не так ли?

— Вроде…

— Такой ход, думаю, просто невидим для глаз человечьих…

В оставшиеся три дня Младояр не просто облазил все пещеры — он ощупал их руками, тщась найти невидимый глазу — но, может, хоть на ощупь доступный ход. Без толку.

В последнюю ночь волхвы вынули камень, закрывавший проход в пещеру. Свечению, исходившему от Младояра, никто особо не удивился, ведуны видели такое не раз. Остались спокойны волхвы и при известии об исчезновении Веямы.

— Что, бывало так, что пропадали? — спросил Младояр напрямую.

— Бывало, — ответил Асилуш, сам пришедший встречать отшельников, — но сие тайна.

— Я теперь — ведун, — заявил княжич гордо, добавив с мольбой, — расскажи…

— Кабы не твое голодное отшельничество, мальчик, я бы тебе и того, что здесь прежде ведуны пропадали, не открыл бы, — ответил волхв ровным голосом, — а для большего ты еще — слишком маленький «ведун».

Темная ночь на воле показалась затворникам чуть ли не светлым днем. Утром княжич получил первую еду — отвар из каких-то кореньев, горький и противный, показавшийся княжичу с голодухи сладким как мед. Глаза прикрыли повязкой, в первый день не выходили из палат. На следующий день уже ели кашу, но — жи-идкую…

Надежды Младояра, что Веяма объявится — хоть из пещеры, или так, откуда-то еще, не оправдались. Время шло, а о старом мудреце не приходило никаких известей. Пропал…

Кольчужка

— А ты совсем не красив, не пригож! — заявила Сойка.

Младояру проведенная с девчушкой ночь на сеновале показалась медовой. Пятнадцатая весна приносит с собой столько удивительных ощущений! Как будто ты уже другой, по иному чувствуешь — и цвета ярче, и прикосновения — острей, а запахи… Запахи пробуждают внутри что-то мощное, некую звериную силу! Они лежали, совершенно голые, прижимались друг к дружке, ласкались. Девичья кожа нежна, запах Сойкиного тела пьянил… Бабье лето! И кто такое название только придумал? Так хорошо, тепло и уютно… Княжич не напрашивался на сокровенное, ожидая, что Сойка скажет сама. Но не сказала! Более того, с первыми проблесками света Сойка уселась, ее глаза критично осмотрели паренька с ног до головы, а язык высказался так, что весь настрой Младояра испортил.

— Отчего же некрасив? Смотри — вот раны боевые! — начал было, словно приятелю-отроку, показывать Младояр, но девица даже носа не поворотила. Как оказалось, девочку в четырнадцать лет интересует не это.

— Руки у тебя совсем не толстые, и грудь не широка… Я думала — ты сильней. Да и ростом не вышел, — она еще и губки поджала.

Опасаясь, что сейчас начнется разборка достоинств других мест, княжич присел, колени прижались к животу. Ответить в духе — «на себя посмотри, ни груди, ни зада, все плоское» — не приходило в голову.

— Я еще вырасту. И стану сильней, увидишь…

— И другие вырастут! Тоже мне, богатырь. Все ловкостью берешь, да словами лживыми.

— Почему лживыми? — обиделся юноша.

— Потому как мать мне говорила, все парни — только брешут, и верить им нельзя! — объяснила девочка, — Не нравишься ты мне, у других парней шерсть на груди нарядная, а ты — гол, что поросенок!

— Это я — поросенок?! — делано рассердился Младояр. Паренек вскочил, повалил Сойку, они пару раз перевернулись на сене, хихикая, при этом ручонки вновь полезли — каждая к тому, чего у самого нет… В итоге подросток оказался наверху, держа руки девчушки в запястьях, тела соприкоснулись самым сокровенным образом, Младояр наклонился, коснулся губами алого рта Сойки, та — с удовольствием подставилась под поцелуй. Несколько сладчайших мгновений, как-то само получилось, чуть проникнув вовнутрь…

— Нет, я не хочу этого! — девочка отстранилась.

— Но почему? — удивился княжич, — Мы же любим друг друга?

— До свадьбы — нет.

— Какая разница?

— А вдруг ребеночек получится? — определенно, в четырнадцать девчонки умнее мальчишек. Младояру такое и в голову не приходило.

— Не получится, я посчитал, — тут же нашелся паренек.

— Что посчитал?

— Ну, крови у тебя шли пятого дня, так что пока ты — свободна!

— А что, если крови недавно прошли — так не будет? Точно, пятого дня было… — удивилась Сойка, тут же спохватившись, — А откуда ты знаешь, когда у меня крови шли?!

— Так луна… — хотел было объяснить Младояр, но умолк, сброшенный, как кутенок с колен. Сойка вскочила, руки в боки:

— Так ты — ведун!? А говорил — из дружины!

— Ну, я немного знаю-ведаю… — подросток еще не понял причин гнева.

— Ты обманул меня, ты — ведун, все мужи — лгуны!

— А что, кабы ведун? — Младояр все никак не мог взять в толк.

— Ведуну или волхву я любовь не подарю! — заявила Сойка, отбрасывая протянутую руку паренька, — И не смей ко мне даже прикасаться. Одевайся и убирайся отсюда! Глаза мои чтобы больше тебя не видели…

Младояр начал торопливо одеваться, кольчужку — Игга подарок — хотел набросить поверх зеленого кафтана, да не натянул. Оно понятно — сам растешь вверх, а грудь — вширь. Скоро на голое тело не натянешь, придется расставаться с непробиваемой… Бросил на плечо, что рубаху в зной, не велика тяжесть! Ничего, лучше думать о кольчуге. Главное — слезу не пустить — позор…

* * *

Младояру хотелось то заплакать, то подраться. Да никто на пути не попадался, не задирать же ему, княжичу, мальчишек, что встали ни свет, ни заря, а теперь вот шмыгают перед носом. Собаки… Тоже противные создания — все издали заливаются, а что б поближе, так чтобы ногой пнуть можно — не подходят. Гуси га-га-га! Дело знают… Все умные — один Младояр дурак! Эх, вдарить бы, полегчает. Да и чего драться — сам виноват! Возвращался тогда, гордый, с головой Белого Ведуна у седла, народ смотрел — дивился, а он все рылом вертел — искал Сойку, так хотелось, чтоб девчонка его увидела. Таким! Но не было Сойки в городе, взял ее отец-купчина с собой за море. Тогда решил княжич — мол, и к лучшему, пусть думает моя зазноба, что я простой дружинный отрок. Вот и результат — девка на дверь показала. Княжича, небось, не прогнала бы!

Навстречу — двое, купцы. Одного Млад знал — Сойкин тятя, Хугинсон, гоняет пять ладей по морю короткой дорогой данам да свенам, туда-сюда, что челнок. А одет — будто горшечник какой! Плащ не то что бы с расшивкой, не то что не крашен, даже не выбелен. Серый! И Сойку не приоденет, терем выстроил в три этажа, а тонкого полотна да красного шиться дочери пожалел. Оно понятно — свен он, свен и есть, сын земли крутенской так не жил! То ли дело рядом с Хугинсон — Крышата, известный богач, летом две шубы одевает, зимой — в шелка, что из далекого Востока везут, поверх одежды рядится. Дракончики расшитые алые языки друг дружке кажут — вот это наряд! Наш-то все с киянами да элласами торгует, заправила! Хотя, слышал Млад, говаривал отец ключнику, что б денег Крышате без залога не давал, мол, все богатство купца — одна показуха, а заместо золота — долги! Как может быть богатство показухой? И как человек, имеющий одни долги, может заправлять половиной южной торговли?

— Поздорову ль живешь, что рано встаешь, княжич? — первым поздоровался Крышата. Все-то он знает, во все дырки влез…

— И тебе бог в помощь, добрый человек, — откликнулся княжич.

— Знаком ли ты, достойный Хугинсон с княжичем Младояром? — спросил Крышата спутника.

— Так ты княжий сын? — удивился Хугинсон.

— А что? — насупился Младояр.

— Да ничего… Здоров будешь, княжич!

На лице скупидома отражалось недоумение. Еще бы — видел дочь с парнем, даже прогнать хотел по первому разу — но поостерегся, хоть и мал паренек, да акинак на боку. А теперь оказывается — княжий сын к дочери хаживал, а он, простофиля, такие возможности упускал!

— И тебе удачи, купец, — буркнул княжич, пытаясь пройти мимо. Да не тут-то было, свен вдруг вцепился в Младояров рукав. Этого еще не хватало! Руки купца сами ощупали свисавшую с плеча юноши кольчугу. Брови Хугинсона так и взметнулись вверх. Приподнял край, ошеломленно разглядывая невиданное плетение. Крышата — рядом, тоже залапал Иггов подарок, повалял краешек, прикидывая вес, даже принюхался.

— Ай да кольчужка на тебе, княжич! — воскликнул купец, — Никогда такой не видывал… Продай!

— Тебе мала будет, — огрызнулся паренек.

— Ничего, вон — Сойку приодену, а то море, лихие дела…

Младояр чуть было не сказанул — мол, Сойке и так подарю, да вдруг злостью взыграл. Еще чего — она на дверь указывать, а он — сокровенные подарки дарить?

— Подарки не продают!

— Сотню драхм, чистым серебром? Хугини, княжич, деньги…

«Чего это скупец вдруг так расщедрился?» — подивился Младояр.

— Ты совсем стыд да совесть потерял, Хугинсон, — вдруг влез Крышата, — кольчужка работы тонкой, даю за нее две сотни!

— Три! — тут же выкрикнул Хугинсон.

— Златом!

— Даю вдвойне!

— Эх, не отступлюсь, даю, княжич, — глаза богача сверкнули, — столько злата, сколько она весит!

— Серебро асов что шелк, легкое, много ли на него золота навесишь? Купец, не морочь парню голову, — заявил Сойкин отец, — Хочешь корабль парень? Со всеми товарами? Прямо сейчас твой будет — ты мне кольчужку, я — ладью!

— Чего твой корабль стоит? Я золотом плачу! — расходился Крышата.

Младояр недоуменно переводил взгляд с одного купчины на другого. Чем опились-то добрые люди, нечто голову совсем потеряли? Или он, Младояр, сотни свитков прочитавший — неуч, на плечах полгода богатство носит?! Оно конечно — легка кольчуга, железо ее не берет, сама на стекле след оставляет. Но чтобы за нее корабль с товарами? Неужели такая редкость?!

— Так что, княжич, кому продашь? — две руки с двух сторон — вцепились, что клещи, в рукава, глаза жадные, того и гляди — сожрут с потрохами!

Младояр резко дернулся, но не прочь, а прямо на купцов, создавая простор для рук, тут же прочертивших круг. Мгновение — и вывернутые ладони больше не держат княжича. Паренек отбежал, повернувшись — покачал головой:

— Совсем разум потеряли, постыдились бы, купцы! А кольчугу мою торговать, коли охота такая, идите к моему отцу…

* * *

— Какая-та нелада со мной приключилась… — пожаловался Младояр князю.

Выслушав рассказ сына, Дидомысл лишь покачал головой. Видать, и для него такие дела — в диковинку. Князь долго морщил лоб, потом заставил Млада вспомнить все слова, коими обзывали металл кольчуги. Наконец, велел привести Иггельда.

— Снимай кольчужку, — велел князь, — все одно — мала да коротка…

Вскоре заявился Младояров наставник. Лекарь охотно рассказал, как и при каких обстоятельствах ему досталась странная кольчуга. Говорил с удовольствием, все-таки воспоминания о прежней лихой жизни. Как ни странно, но Иггельд совершенно не интересовался, из чего сделана броня, что за металл пошел на кольца. «Может, и не люди ее ковали» — пожал плечами, будто дело обыкновенное!

— Прежде чем такие подарки княжичу дарить, меня бы спросил, — голос князя прозвучал неожиданно зло.

— Так я… — смешался обычно уверенный в себе Иггельд.

— От ножа предательского такая кольчужка, да в походе и спасла бы, да потом ее надо было снять и далеко спрятать. Это сегодня реликвию купить пытались, завтра — украсть попробуют, а коли ценна — наемного убийцу подошлют…

— Не додумал, — согласился лекарь сокрушенно.

— А бывали случаи, что из-за безделицы сокровенной большие войны начинались, — продолжал корить Иггельда князь.

— Так что делать?

— Избавляться надо от таких подарков. Пока купить пытаются — продадим! — Дидомысл помедлил, — А вы, ведуны простых истин не ведущие, пойдите прочь, да всем сказывайте — мол, отобрал князь кольчугу, продавать будет…

* * *

Младояр вдруг почуял на себе чей-то взгляд. Как из печки жаром потянуло. Ну, когда в лесу кто-то на тебя сзади смотрит — это понятно, на то и воин, чтоб такое чуять. А тут — в лоб. Княжич поднял глаза. В полусотне шагов сидели две собаки, одна смотрела на другую эдак пристально. Ее-то взгляд и задел, ненароком, Младояра. «Чего это?» — не понял сразу княжич. Ответ последовал почти мгновенно, тот кобель, что пялился, без дальнейших ухаживаний запустил свой сучок подружке в пасть, да быстро задвигал…

«Ну вот, и мне перепал кусочек любви, — развеселился княжич, — правда, чужой. И, к тому же, собачьей!».

Веселье быстро прошло, Младояр вновь впал в кислое настроение. Вот, кобелина глазами пялился, иному ведуну бы так. И ведь не отвергли его. А почему он, Младояр, такой невезучий в делах любовных?

«Может, и впрямь — поискать кого-нибудь еще?».

Но мысли о ком-то еще как-то сами собой вытащили из памяти лицо Сойки, затем — ее плечи, малюсенькие груди…

«Околдован я, что ли?» — недоумевал княжич.

* * *

Ночью в Старые Палаты зашел старейшина мастеров железных дел Вежель, одежды цвета иссиня-черного, дорогие, просто так, небось, не нарядился. Оказалось — князь прислал, попросил старика рассказать Иггельду с Младояром все то, о чем Дидомыслу поведал. Младояр знал, что лишь Вежель, да его сыновья и внуки знают секрет крутенского железа, что да как добавить, чтоб прочно было да не хрупко. Ну, простым железом-то сотни мастеров по княжеству промышляют, для тысяч ковалей трудятся. Но настоящее, крутое железо, что любые кольчуги рубит, только в семье Вежеля делать умеют. Тоже — ведуны, только в своем деле. И еще — много всего по этим делам знал старый мастер, были да легенды, науку Слов заветных да историю тьмы веков промысла по металлу. Внучата Вежеля хвастали — Млад слышал собственными ушами — чужими пока не научился — что они, вся семья, прямые потомки Сварога. Интересно, остальные сварожичи что — кривые?

— Кольчуга ваша из древнего серебра. Люди такой металл ни плавить, ни ковать не в силах. Жар нужен великий, угли да мехи такого не сделают, — рассказывал старый знаток, — даже волшба и та не берет чудный металл.

— Говорят, будто плавят волшебные железа, помощью огненных ящерок пользуясь? — припомнил прочитанное Младояр.

— Говорят, что кур доят, а они яички несут, — скороговоркой откликнулся Вежель, — ящерки, точно знаю, рудознатцам помогают, только не огненные, а зеленые. А на тех ящерок, что в горнах живут, узду не накинешь. Слово знать надо, да и что толку — все одно не слушают…

— Как?! Заветного Слова не слушают? — подивился княжич.

— Прислушаются только, а потом опять за свое, — объяснил старик, — их ни наши дела, ни слова не интересуют, у них свой мир — огненный!

— Ты про кольчугу расскажи, — напомнил Иггельд, — что за старое, да почему серебро?

— Бродят по свету брони да мечи, что самими богами в незапамятные времена кованы. Может, и не богами, а людьми, только те люди поболее нашего знали. Не случалось ни разу после Великих Льдов, чтоб меч перековали, или кольчужку переплели. Да и как ее переплетешь-то, ежели ни одно колечко не разомкнуть, а возьмешь большие клещи — только зубья пообломаешь. Металл божеский… Потому и старинным зовут. А вот почему серебро? Н, может от того, что блестит? И нечисть разная, ожившие мертвецы его боятся…

— Ничего они его не боятся! — перебил старика Младояр, — Меня покойнички, Белым Ведуном оживленные, руками касались — и ничего м не сталось!

— Потому что то — не те мертвецы, — усмехнулся Иггельд.

— А какие тогда мертвецы заветного серебра боятся?

— Известно какие, — развеселился лекарь, — сказочные!

— Вот уж и правду молвил, — вместо того, чтобы, как опасался княжич, обидеться, Вежель начал похохотывать вместе с Иггельдом. Поняли друг друга!

— А еще чего расскажешь?

— Ну, говорят еще, что создали когда-то боги первые сребреники, людям в подарок, чтоб не меняли шило на мыло, а торговали сметливо, и сделали те монетки вот из этого самого серебра заветного. Только нашлись умельцы — перековали то серебро на мечи. Так и не стало сребреников, а название — осталось.

— Ну, уж напридумывают же! — восхитился Иггельд.