Сексуальность

      Однако, как мы уже обсуждали в разделе об изнасилованиях, эта статистика вызывает противоречивые реакции. Некоторые считают, что приведенные цифры способствуют недооценке проблемы. Другие же возражают, что проблему скорее переоценивают. Наиболее противоречивыми считаются данные, полученные так называемым методом «восстановленных воспоминаний», смысл которого заключается в том, что взрослые рассказывают о сексуальном насилии, пережитом ими в детстве.
 
       Восстановленные воспоминания о сексуальном насилии в детстве
 
      Более 10 лет назад средства массовой информации сообщали о многочисленных случаях, когда мнимому педофилу предъявляли обвинение и выносили ему приговор на основании показаний женщины, которая «восстановила» воспоминания о сексуальном насилии, которое он совершил над ней, когда она еще была ребенком. «Восстановление», как правило, происходило в ходе психотерапии. Но возможно ли, чтобы человек вытеснил воспоминания о сексуальном насилии, происшедшем годы или десятилетия назад, а затем внезапно или постепенно «восстановил» их после предъявления стимулов, ассоциативно связанных с происшедшим? А можно ли внушить человеку «воспоминание» о событии, которое в действительности никогда не происходило? Вот вопросы, вокруг которых не утихают дебаты врачей, исследователей и юристов.
      Скептики, критически высказывающиеся о «восстановленных воспоминаниях», утверждают, что тысячи семей и отдельных людей стали жертвами широко распространенной тенденции исков на основании «восстановленных воспоминаний». Свои сомнения критики обосновывают существованием многочисленных случаев, когда несправедливо обвиненных и осужденных людей впоследствии оправдывали по закону или же сама жертва отказывалась от своих показаний (Hoover, 1997; Johnson, 1997).
      Несправедливое обвинение в таком ужасном преступлении — вот вам сюжет для ночного кошмара. Данные же свидетельствуют, что число необоснованных обвинений в целом неуклонно растет (Bowles, 2000). Но как часто оказывается, что обвинения действительно несправедливы? То есть, иными словами, какова вероятность того, что восстановленные воспоминания — всего лишь игра воображения? Чтобы составить представление на сей счет, обратимся к данным.
      В пользу законности восстановленных воспоминаний свидетельствуют результаты нескольких исследований. В одном из них 59 % из 450 клиентов, проходивших лечение в связи с последствиями сексуального насилия в детстве, сообщили, что до достижения ими 18 лет в их жизни было несколько периодов, когда они не могли вспомнить происшедшего с ними (Brier & Conte, 1993). В другом исследовании, проводившемся в 1990-е годы, ученые нашли и опросили 129 взрослых женщин, которые в детстве пережили сексуальное насилие в 70-е годы. Тридцать восемь процентов из этой группы не помнили инцидента, документально подтвержденного 17 лет назад. Автор исследования пришел к выводу, что если, как показали результаты, отсутствие воспоминаний о травмирующем событии у взрослых женщин — отнюдь не редкость, то «стоит ли удивляться последующему восстановлению у некоторых из них воспоминаний о случившемся» (Williams, 1994, р. 1174). В другом исследовании 56 % из 45 взрослых женщин, перенесших сексуальное насилие, отмечали у себя эпизоды с потерей памяти разной продолжительности, касающиеся этого события, 16 % сообщили о том, что вспомнили об этом в процессе психотерапии (Rodriquez et al., 1997b). И наконец, исследование нескольких сотен студенток университета показало, что к 20 % из 111 девушек, ставших жертвами сексуального насилия в детстве, по их словам, вернулись ранее забытые воспоминания о случившемся (Melchert & Parker, 1997).
      С другой стороны, отдельные исследователи выразили свое скептическое отношение к «восстановленным воспоминаниям» о сексуальном насилии, перенесенном в детстве. Кое-кто из них утверждает, что «вытесненные воспоминания» могут быть плодом работы с чрезмерно внушаемыми клиентами излишне рьяных или просто плохо подготовленных психотерапевтов, полагающих, что большинство психологических проблем уходят своими корнями в сексуальное насилие в детском возрасте (Dawes, 1994; Lindsay & Read, 1994; Yapko, 1994). Результаты многочисленных исследований свидетельствуют об относительной простоте создания в лабораторных условиях «воспоминаний» о событиях, никогда не происходивших в действительности (Lotfus, 1993; Lotfus & Ketcham, 1994; Lotfus et al., 1994). Например, в ходе одного исследования, продолжавшегося 11 недель, маленьким детям раз в неделю задавали вопрос о том, были ли в их жизни пять разных событий. Четыре из пяти событий были реальными, а одно — что ребенок лежал в больнице из-за поврежденного пальца — выдуманным. Дети без труда вспоминали реальные события. Однако более трети участников, которых об этом спрашивали каждую неделю, постепенно поверили, что один из пальцев у них действительно был поврежден. В некоторых случаях они даже «вспоминали» особенности своих травм. Многие продолжали настаивать на этих «воспоминаниях», даже когда их убеждали в обратном (Ceci et al., 1994).
      Очевидно, что понятие внушаемости клиента стало центральным аргументом критиков, выступавших против «восстановленных воспоминаний». Однако результаты одного из исследований ставят под сомнение ссылки на внушаемость клиентов как основание не признавать «восстановленные воспоминания» о сексуальном насилии в детстве. В ходе этого исследования проводилось измерение внушаемости у 44 женщин, ранее сообщавших о «восстановленных воспоминаниях», касающихся перенесенного в детстве сексуального насилия. Эти данные сравнивались с уровнем внушаемости в контрольной группе из 31 женщины, никогда не подвергавшихся сексуальному насилию. Оказалось, что женщины, не перенесшие насилия, проявили большую склонность изменять воспоминания под действием внушения, чем экспериментальная группа испытуемых (Leavitt, 1997). Данные другого исследования, напротив, показывают, что женщины с «восстановленными воспоминаниями» о перенесенном в детстве насилии чаще совершают ошибки припоминания, чем те, кто в детстве стали жертвами насилия, но никогда об этом не забывали (Clancy et al., 2000).
      Так какова же позиция по этому противоречивому вопросу на сегодняшний день? Американская психологическая ассоциация, Американская психиатрическая ассоциация и Американская медицинская ассоциация высказались в поддержку точки зрения о том, что забытые воспоминания могут впоследствии восстанавливаться. Но эти же организации подтвердили и возможность внушения воспоминаний, которые потом будут казаться реальными. Противостояние продолжается. И хотя средства массовой информации помещают в центр внимания ответчиков, которые жалуются на необоснованность предъявленных им обвинений, важно помнить, что сексуальное насилие над детьми существует, и это не выдумка, а факт. Нельзя допустить, чтобы дискуссии вокруг «восстановленных воспоминаний» повернули время вспять и вернули нас в ту эпоху, когда жертвы сексуального насилия не сообщали о своих травмирующих переживаниях из страха, что им не поверят. Но в то же время следует действовать ответственно, чтобы защитить невинных людей от необоснованных обвинений, построенных на ошибочных воспоминаниях.
 
       Педофилы в киберпространстве
 
      До начала эпохи Интернета педофилы большей частью существовали изолированно. Теперь, когда в режиме онлайн начали функционировать несколько «групп поддержки» для педофилов, они получили возможность обмениваться детскими порнографическими фотографиями, обсуждать свой опыт приставания к детям и юридические аспекты деяний друг друга. Кроме того, у них появилось больше возможностей общаться с детьми, преследуя собственные интересы. Эти хищники киберпространства могут пользоваться досками объявлений, размещенными в Интернете, и посещать чаты, созданные специально для детей. Чаты обеспечивают благодатную почву для охоты тем взрослым, которые ищут ничего не подозревающих детишек, нуждающихся во внимании и/или желающих узнать пикантные подробности на тему секса (Durkin, 1997; Trebilcock, 1997).
      Как правило, педофил сначала завоевывает доверие ребенка, проявляя искреннее участие и интерес к его делам и проблемам. После этого он старается заполучить электронный, почтовый адрес или номер телефона намеченной жертвы. Затем он посылает ему порнографические материалы, подтверждающие, что сексуальные отношения между взрослым и ребенком совершенно нормальны и естественны. Последний шаг — назначение встречи. Одним из примеров использования такой стратегии было дело 30-летнего инженера из Филадельфии. Он признал себя виновным в том, что в номере мотеля вступал в сексуальные отношения с 13-летней девочкой из Иллинойса, с которой познакомился через Интернет. Вот вам другой пример — 32-летний инженер из Сиетла, воспользовавшийся Интернетом, чтобы завлечь 13-летнюю девочку, которую потом неоднократно насиловал, в феврале 2000 года был приговорен к 23 годам тюремного заключения. В штате Нью-Йорк заявление 15-летнего подростка вывело полицию на целую группу известных горожан, которые систематически подвергали насилию мальчиков, многим из которых не было и 13 лет (West, 2000).
      Один из самых отвратительных случаев педофилии в киберпространстве, известных на сегодняшний день, произошел в апреле 1996 года. Тогда 10-летнюю девочку пригласили на «вечеринку в пижамах» к ее другу в Гринфилд, штат Калифорния. Ночью все остальные члены сексуального клуба стали свидетелями того, как отец друга приставал к ней, поскольку наблюдали за происходящим на экранах своих мониторов. Этот пример того, как педофилы с помощью Интернета совершили насилие над ребенком в режиме реального времени, закончился обвинением, предъявленным 16 членам этого клуба. К маю 1997 года 14 из 16 обвиняемых признали свою вину, а руководитель клуба был приговорен к пожизненному заключению (Mintz, 1997).
      Такие истории рисуют в воображении фигуры растрепанных мужчин со стекающей слюной в широких плащах, которые уже не рыскают вокруг детских площадок, а прячутся в компьютерных терминалах. Но судя по рассказам, публикуемых в таких средствах массовой информации, как «Ньюсвик» (Stone & Miller, 1999), и статьям в профессиональных журналах, такого упрощенного стереотипа в жизни не существует. Многие преступники, промышляющие в Интернете, — это белые мужчины, принадлежащие к среднему или высшему классу, представители широкого ряда профессий. Они пользуются анонимностью Интернета для экспериментирования со своими педофилическими фантазиями, и, к сожалению, для их реализации (Curry, 2000).
      Как же бороться с педофилами в киберпространстве? В сентябре 1996 года Конгресс США издал Акт о благопристойности коммуникаций (CDA), который запрещает распространение непристойных материалов среди несовершеннолетних посредством компьютера. Однако в июле 1997 года Верховный Суд на конституционной основе отклонил этот акт, посчитав, что CDA является нарушением свободы слова (Levy, 1997b).
      Популярнейший интернет-провайдер «Америка Онлайн» (AOL) предпринял попытку оградить детей от компьютерных педофилов. Так, к примеру, для отслеживания подозрительных и непристойных диалогов в чатах, предназначенных только для детей, была поставлена специальная «охрана» (Trebilcock, 1997). К сожалению, эти старания оказались малоэффективными, так как приватные сообщения все равно не просматривались. А сообразительные педофилы, прежде чем завязать знакомство, чаще всего ведут разговоры в приватном режиме.
      Таким образом, в отсутствие эффективного закона или необходимых процедур для сдерживания деятельности педофилов в киберпространстве ответственность за безопасность детей несут их родители. Подобно тому как большинство из нас не разрешают детям играть без присмотра в опасных местах, мы должны запретить им путешествовать по киберпространству и проводить время в чатах без присмотра. Один из перспективных методов заключается в том, чтобы располагать компьютер в таком месте, чтобы можно было наблюдать за детьми, когда они работают в режиме реального времени. Особенно полезно будет родителям выходить в онлайн вместе со своими детьми и инструктировать их, как узнавать непрошеных гостей. Родители должны научить детей никогда и никому не сообщать личной информации о себе без разрешения родителей — ни номера телефона, ни домашнего адреса. Кроме того, родители должны очень доходчиво объяснить ребенку, что ни в коем случае нельзя встречаться лично со знакомыми из Интернета в отсутствие родителей или кого-нибудь из взрослых, пользующихся доверием. И наконец, родителям, которые беспокоятся о засилии порнографии в киберпространстве, можно посоветовать поставить программу, выполняющую функцию фильтра и предназначенную для блокирования доступа детей к сайтам с непристойными изображениями и вульгарными словами. Такая программа может помочь ограничить просмотр детьми порнографических сайтов, но, к сожалению, служит ненадежной защитой от педофилов, посещающих детские чаты.
 
       Последствия сексуального насилия над детьми
 
      Данные многочисленных исследований свидетельствуют о том, что насилие над детьми является чрезвычайно травмирующим опытом, который наносит существенный вред эмоциональной сфере ребенка и может повлечь за собой негативные последствия для жертвы на всю оставшуюся жизнь (Avery et al., 2000; Dinwiddie et al., 2000; Hanson et al., 2001; Lipman et al., 2001). В разговорах со взрослыми, которым пришлось пережить сексуальное насилие в детском возрасте, нередко приходится слышать воспоминания о детстве, полном страха и смущения. Эти люди рассказывают, что у них отняли детскую невинность, о том, что их нормальное сексуальное развитие было прервано, испорчено, и о пережитом предательстве со стороны члена семьи или близкого друга.
      Многие жертвы сексуального насилия, становясь взрослыми, испытывают трудности в установлении близких отношений (Collins, 1994; Felitti, 1991; Rumstein-McKean & Hunsley, 2001). А если им все-таки удается установить отношения, то этим отношениям, как правило, явно не хватает эмоциональной и сексуальной насыщенности (Jackson et al., 1990; Meiselman, 1978; Rumstein-McKean & Hunsley, 2001). Среди тех, кто обращается за помощью в решении сексуальных проблем, немало людей, перенесших насилие в детстве (Kinzl et al., 1995; Sarwer & Durlak, 1996). Кроме того, у людей, в детстве перенесших сексуальное насилие, наблюдаются такие симптомы, как низкая самооценка, вина, стыд, депрессия, отчужденность, недоверие к людям, отвращение к прикосновениям, злоупотребление алкоголем и наркотиками, ожирение, высокий уровень суицидов. Такие люди часто впоследствии становятся объектом разного рода преследований. У них также часто наблюдаются такие хронические заболевания, как, например, боли в области таза и хронические заболевания пищеварительного тракта (Dinwiddie et al., 2000; Hanson et al., 2001; Lahoti et al., 2001; Roodman & Clum, 2001).
      Тем не менее данные ряда исследований свидетельствуют о том, что последствия сексуального насилия могут быть менее пагубными. Так, был проведен метаанализ данных 59 исследований с участием студентов колледжей, переживших, по их словам, сексуальное насилие в возрасте до 18 лет. Авторы этого анализа пришли к выводу о том, что сексуальное насилие, по-видимому, приводит к хроническим нарушениям лишь у незначительной части женщин и почти не вызывает таковых у мужчин (Rind, et al., 1998). Местон и его коллеги (Meston et al., 1999) обнаружили, что сексуальное насилие само по себе не наносит такого серьезного вреда будущей сексуальной жизни, как утверждают многие.

       Задайте себе вопрос.Проблема вступления взрослых в сексуальные отношения с детьми и подростками вызывает много споров. А какие чувства и мысли по этому поводу возникают у вас?

      На авторов этого исследования обрушился шквал взволнованной и возмущенной критики (Ericksen, 2000; LaRue, 1999). Оппоненты выражали беспокойство, что исследования такого рода могут быть использованы для оправдания сексуального насилия над детьми. Кроме того, они утверждали, что у некоторых жертв симптоматика проявляется только спустя некоторое время. Поэтому исследование студентов колледжей может показать более низкий уровень вреда, который был нанесен в результате случившегося, по сравнению с подлинным положением вещей. Однако другие авторы доказывали, что это исследование все же вселяет надежду в людей, уже переживших насилие. Ведь оно подтверждает, что случившееся не нанесло им непоправимого вреда и последствия не будут преследовать их всю жизнь. Более подробно вы сможете прочитать об этом во вставке «Взрослые, вступающие в сексуальные контакты с детьми».
 
       На грани. Взрослые, вступающие в сексуальные контакты с детьми
      В 1998 году Американская психологическая ассоциация (APA) — наиболее авторитетный профессиональный союз психологов в стране — опубликовала научную статью Брюса Ринда, Филиппа Тромовича и Роберта Ваусермана под названием «Метааналитическое исследование предполагаемых особенностей сексуального насилия над детьми». Содержание статьи вызвало бурю протестов, направленных на авторов статьи и APA, и даже открытые призывы в адрес Палаты представителей единогласно проголосовать за прекращение исследования.
      Статья вызвала столь противоречивые отклики по трем основным причинам.
      Во-первых, Ринд и его коллеги в пух и прах раскритиковали предыдущее исследование, посвященное проблеме насилия над детьми (Child Sexual Abuse, CSA; Сексуальное насилие над ребенком). Они утверждали, что обнаружили в нем ряд серьезных проблем методологического характера и расплывчатых определений. К числу таких проблем они относят следующие:
      — Перекос выборки, заключающийся в том, что многие врачи и исследователи в области CSA общались только с теми, кому происшедшее причинило существенный вред. Таким образом, негативное влияние CSA в этом исследовании оказалось преувеличенным.
      — Расплывчатое определение того, что именно входит в CSA.
      — Отсутствие четкой классификации типов сексуальных эпизодов между взрослым и ребенком — например, объединение в одну группу таких действий, как неоднократное изнасилование взрослым 5-летнего ребенка и добровольный контакт 15-летнего подростка с другим взрослым, — мешает разобраться в истинных последствиях CSA.
      Второй причиной того, почему работа вызвала такую противоречивую реакцию, стало сделанное авторами парадоксальное заявление. Так, они утверждали, что реально существующие данные не подтверждают точку зрения большинства экспертов о том, что CSA приводит к возникновению огромного числа серьезных психологических проблем, среди которых тревога, депрессии, расстройства питания, злоупотребление психоактивными веществами, низкая самооценка, несостоятельность в сексуальной сфере, агрессия и суициды. Признавая, что CSA действительно коррелируетс возникновением психологических трудностей, они, тем не менее, утверждают, что сексуальное насилие, по-видимому, не оказывает такого выраженного негативного влияния, как насилие в семье в целом, жестокое обращение с ребенком или его заброшенность.
      В-третьих, Ринд и его коллеги предложили пересмотреть определения самих терминов, используемых для описания сексуальных контактов между взрослыми и детьми и критерии их оценки. Особенно спорным представляется их предложение по поводу употребления термина «воля» в контексте разговора о сексе между взрослым и ребенком. По их мнению, правомочно говорить о сексуальном насилии над детьми только в том случае, если ребенок говорит, что контакт произошел помимо его воли и доставил ему негативные переживания.
      Однако Ринд и его соратники все же признают, что CSA может причинять серьезный вред. Они также выражают беспокойство по поводу того, что отдельные лица или организации смогут использовать их данные для оправдания сексуальных контактов с детьми, преуменьшая потенциальный ущерб, который они могут нанести. Так, эти авторы пишут: «CSA создает потенциальную угрозу для детей из-за их уязвимости перед злоумышленниками. Поэтому нельзя допустить, чтобы приведенные здесь данные интерпретировались непрофессионалами как попустительство насилию над детьми» (р. 245).
      Тем не менее авторы утверждают, что тяжесть последствий CSA обычно несколько преувеличивают. Они обеспокоены тем, что если провозгласить, что любой сексуальный контакт между взрослым и ребенком неминуемо повлечет за собой разрушительные последствия, не причинит ли это вреда детям и подросткам, добровольно вступающим в подобные отношения. Возможно, это заставит их думать, что им нанесли непоправимый ущерб, хотя на самом деле это не так.
      Целый ряд выводов, предложенных Риндом и его коллегами, получили подтверждение. Результаты одного исследования показали, что жестокое обращение и заброшенность в большей степени детерминирует стрессовые состояния и слабую способность к адаптации, чем наличие или отсутствие опыта CSA (Melchert, 2000). В ходе другого исследования было обнаружено, что сексуальное насилие часто соседствует с насилием эмоциональным и физическим, что перекликается с уже имеющимися данными о том, что насилие в семье оказывает большее влияние на успешность адаптации, чем сексуальное насилие (Meston et al., 1999).
      Отдавая должное настойчивости Ринда и его соратников в исследовании этой крайне напряженной проблемы, Джулия Эриксен (Julia Ericksen, 2000) подняла вопрос об использованной ими методологии и об их предложении пересмотреть ряд определений. Принципиальным фактором, на основании которого можно судить, создает ли вступление в сексуальный контакт какие-либо проблемы, является информированное согласие. Но, по мнению Эриксен, авторы попросту замалчивают это аспект. Согласно их определению, действия классифицируются как CSA только в том случае, если ребенка принудили к сексуальному контакту иэтот контакт доставил ему негативные переживания. А что, если ребенок, которого насильно не заставляли вступить в половую связь, впоследствии испытывает невыносимое чувство вины за происшедшее? Согласно определению Ринда и его коллег, это не CSA. Более того, что такое «добровольный контакт» между взрослым и ребенком? Если взрослый подкупает шоколадкой пятилетнего ребенка и совершает с ним сексуальные действия, является ли это добровольным контактом? Разве ребенок 5 (или 7-10) лет способен дать информированное согласие?
      В своей работе Ринд и его коллеги утверждают, что последствия сексуальных отношений между взрослым и ребенком могут и не привести к хроническим расстройствам. Однако, как отмечает Кэрол Тревис (Carol Travis, 2000), тот факт, что дети могут прийти в себя после перенесенных жестокостей, вовсе не означает, что их нужно ставить перед необходимостью это делать. Некоторые данные действительно свидетельствуют, что многие студенты колледжа, которые, будучи детьми, вступали в сексуальные контакты со взрослыми, не страдают хроническими расстройствами. Однако нам не дано знать, какую боль, возможно, перенесли эти люди до поступления в колледж и какие муки им еще предстоят в будущем.
      И наконец, один из выводов, предложенных Риндом и его соавторами, видимо, основывается на ошибочном умозаключении. Вопреки более ранним данным о том, что CSA оказывает приблизительно одинаковое воздействие на мальчиков и девочек, Ринд и его коллеги обнаружили, что сексуальные контакты между взрослым и ребенком наносят мальчикам меньше вреда, чем девочкам. Однако ранее в своем же исследовании они признавали, что девочки, как правило, подвергаются насилию в более юном возрасте, чем мальчики, и что к ним чаще применяют физическую силу. Получается, что сравнение некорректно. Единственное обстоятельство, при котором возможно проводить подобное сравнение, это проследить последствия сексуальных контактов со взрослым у мальчиков и девочек одного возраста, которые перенесли насилие или принуждение примерно в равной степени.
      Одним словом, исследования в области CSA следует совершенствовать. Так же как и всегда стоять на защите детей.
      Важно отметить, что тяжесть состояния жертвы сексуального насилия определяется целым рядом факторов. В целом, чем навязчивее домогательства, чем грубее ведет себя нападающий, чем дольше продолжаются приставания и чем ближе отношения между преступником и жертвой до этого, тем сильнее негативные последствия и актуальнее необходимость в длительном лечении (Hanson et al., 2001; Krugman et al., 1991; Zweig et al., 1999).
      Кроме того, одно из недавних исследований выявило половую дифференциацию последствий сексуального насилия в детстве. В частности, было обнаружено, что вероятность возникновения сексуальных дисфункций у мужчин, перенесших в детстве насилие, ниже, чем у женщин (Sarwer et al., 1997). Однако было проведено и другое исследование. В нем выборку составили 1500 молодых людей в возрасте от 12 до 19 лет, половина из которых подверглась насилию в детстве. Это исследование показало, что мужчины, ставшие жертвами сексуального насилия, испытывают значительно более серьезные эмоциональные и поведенческие проблемы, чем женщины, оказавшиеся в такой же ситуации (Garnefski & Diekstra, 1997). Среди мальчиков, подвергшихся насилию в детстве, 65 % (по сравнению с 38 % девушек) сообщили о наличии проблем в самых разных сферах жизни. Некоторые половые различия, также упомянутые в этом исследовании, мы приводим в следующих категориях:
      1.  Склонность к суициду(суицидальные мысли или попытки) в 5 раз чаще наблюдается у женщин, ставших жертвами сексуального насилия в детстве, чем у тех, кто никогда не подвергался насилию, и почти в 11 раз чаще у мужчин, переживших насилие в детстве, чем у их благополучных сверстников.
      2.  Эмоциональные проблемы, в 2,5 раза чаще встречающиеся у женщин, в детстве подвергшихся насилию, по сравнению с остальными, наблюдаются у мужчин-жертв насилия в 6 раз чаще, чем у других представителей сильного пола.
      3.  Агрессивное/противоправное поведениеи поведение, создающее риск формирования зависимости, среди жертв насилия в детском возрасте намного чаще наблюдается у мужчин, чем у женщин.
      На сегодняшний день разработано немало подходов, направленных на то, чтобы помочь жертвам сексуального насилия разрешить проблемы, связанные с перенесенной травмой и ее эмоциональными последствиями (Courtois, 1997; Elliott, 1999; Hack et al., 1994; Wolfsdorf & Zlotnick, 2001). Методы лечения используют различные подходы — от индивидуальной и групповой терапии до семейного консультирования с участием самой жертвы и ее/его партнера. К тому же в большинстве столичных городов Соединенных Штатов Америки функционируют группы самоподдержки для жертв сексуального насилия в детстве. (Если вам нужна более подробная информация о том, каким образом обратиться за профессиональной терапевтической помощью, в главе «Сексуальная терапия и совершенствование сексуальных отношений» вы найдете советы по этой теме.)
 
       Предупреждение сексуального насилия над детьми
 
      Все усилия по снижению уровня сексуального преследования детей сводятся к наказанию виновных в насилии, защите от них детей и обучении детей принципам самозащиты. Как видно из данной работы, несмотря на многочисленные научно-исследовательские проекты, программы лечения не дают устойчивых результатов в области профилактики рецидивизма среди людей, совершивших насилие над детьми (Dewhurst & Nielson, 1999). Поэтому критические оценки существующих правовых санкций оправдывают ужесточение мер наказания для лиц, осужденных за подобные преступления (Vachss, 1999). Так, в некоторых штатах был принят закон, требующий обязательной регистрации лиц, освобожденных из тюрьмы после отбытия срока за педофилию, а также оповещения широкой общественности. Требования о регистрации и оповещении часто называют «законом Меган» (Megan's law) по имени Меган Канка (Megan Kanka), семилетней девочки из Нью-Джерси, которая в 1994 году была изнасилована и убита ранее осужденным преступником, переехавшим в дом напротив. Хотя конституционная правомерность таких законов вызывала у некоторых сомнения (Johnston, 1998), их оппоненты заявили, что эти законы символизируют фундаментальный сдвиг нашего отношения к таким преступлениям. Суть его заключается в переходе от попыток «излечить» преступников к защите общества от их деяний (Simon, 1998).
      Большую часть преступлений, связанных с сексуальным насилием над детьми, совершают люди, знакомые с жертвой. Вот почему некоторые специалисты утверждают, что во многих случаях детям удастся избежать преследования, если проводить с ними обучающие мероприятия. В рамках таких программ следует рассказывать им о праве говорить «нет», о том, чем «нормальные» прикосновения отличаются от «ненормальных», и о том, как противостоять попыткам взрослого принудить их к нежелательному интимному контакту.
      
      Вероятно, наилучшим подходом к снижению высокого уровня сексуального насилия над детьми в нашем обществе является разработка эффективных программ, реализуемых на ранних этапах обучения ребенка. Как мы отмечали в главе «Сексуальность в детском и подростковом возрасте», родители зачастую избегают обсуждать со своими детьми проблемы секса. Поэтому было бы излишне оптимистично предполагать, что совершенствование коммуникации между родителями и детьми поможет защитить последних от насилия. Более того, нередко случается, что насилие совершают сами родители. Приводимые ниже рекомендации, которые мы заимствовали из работ целого ряда специалистов в области изучения сексуального насилия над детьми, направлены на предотвращение насилия. Они могут оказаться полезными для родителей, преподавателей и других категорий людей, работающих с детьми:
      1. Поскольку возраст около 25 % жертв сексуального насилия составляет меньше 7 лет (Finkelhor, 1984a), чрезвычайно важно подготовить наглядные материалы для маленьких детей. Проследите, чтобы присутствовали и мальчики, ведь они тоже могут подвергнуться насилию.
      2. Родителям и преподавателям удастся добиться много большего, если они будут выражаться просто и «переведут терминологию из области сексуального насилия на язык, понятный любому ребенку» (Finkelhor, 1984b, p. 3)