Сначала это были сладкие щенячьи "молочные" сны. Блаженное ощущение мамы, братишек и сестренок, сбившихся в теплую, уютную, защищенную от всего на свете кучку. Потом он заснул глубже, засопел, лапки стали подергиваться, но несильно - он во сне не бегал, а ходил. Ему и наяву-то бегать было негде. И я вижу... пустой мир.
      Единственным мало-мальски узнаваемым предметом в этом пустом мире был шкаф. То есть это мы с вами называем такой предмет шкафом. Щеночку, понятно, было безразлично, что это такое. Нечто прямоугольное, высокое, совершенно неинтересное и ненужное. А вокруг нет ничего. И несчастная, обездоленная душа тычется из стороны в сторону, тщетно пытаясь отыскать хоть что-нибудь важное, зацепиться за что-то в противоестественной пустоте. Вообразите себя в постоянной невесомости, без возможности встать на ноги или хотя бы уцепиться рукой за надежную и прочную опору. Вот в такой именно "психической невесомости" и пребывал мой бедный лабрадорчик. А ведь в собачьих снах, как и в наших с вами, отражаются либо очень сильные, либо очень стойкие впечатления. Во всяком случае, крайне важные субъективно.
      Как и все дети, выросшие в "тюремных" условиях (уж не обессудьте, это не более чем термин, принятый в психологии), малыш-лабрадор страдал впоследствии множеством страхов. Как и все щенки, лишенные нормальной психической деятельности, он много и тяжко болел и рано погиб, так и не дождавшись от нерадивой хозяйки возможности стать нормальной собакой.
      Если мы стремимся осознать невербальный контакт, пытаясь разработать для этого какую-то технику, то собаки, похоже, постоянно "подслушивают" наши мысли, вылавливая нужную им информацию прямиком из нашего подсознания. Хорошо еще, что пользуются они этим исключительно в благих целях!
      Мне запомнилось, например, как года три назад мы ходили с Джинкой по разным делам вдоль Литейного. Кроме всего прочего, мне нужна была лента для пишущей машинки. Привычные с детских лет канцелярские магазинчики за последние годы позакрывались, а где можно купить такие вещи, мне было никак не сообразить. Я припомнила, что видела фломастеры, ручки и прочее в том же духе в небольшой лавчонке, выделенной из "Спорттоваров", в том большом сером доме, где помещается и знаменитая "Академкнига". Пошли туда. Ан нет, там уже торгуют чем-то совсем не канцелярским! Я замедлила шаг, напряженно соображая, куда еще можно заглянуть по пути. Джинка натянула поводок, а я, поскольку так ничего и не придумала, и мне было безразлично, куда идти, позволила ей себя вести.
      Она привела меня в "Академкнигу", куда мы с ней в тот день уже заходили и купили под лестницей что-то из эзотерической литературы. Нет, к столику под лестницей она не пошла, а потащила меня на второй этаж. Уверенно свернула в большой книжный зал. Не помню, бывала ли там Джинечка раньше. Но я-то бывала! И только на входе в зал я вспомнила, что там тоже есть отдел канцтоваров. Там я и купила вожделенную ленту.
      Забытая мною, никоим образом не воспроизводимая в явном, сознательном виде, информация о канцтоварах сработала с Джинкиной помощью!
      А однажды мы с ней поехали работать с подопечной собакой далеко в новый район, где она, это уж точно, раньше не бывала. Мы встретились с хозяйкой добермана в вестибюле метро и пошли сквозь кварталы новой застройки к ее дому. Джинка шла без поводка, то отбегая в сторонку по своим делам, то навещая меня, чтобы посмотреть, не нужно ли мне чего. Обошли один дом, другой, третий... Вот мы уже в соседнем дворе, осталось только завернуть за угол нужного дома и подойти к первой от угла двери. Джи, опережая нас с доберманьей хозяйкой, повернула именно туда, куда надо, и подбежала к нужной двери, усевшись прямо перед ней. Когда хозяйка открыла кодовый замок, она вошла и направилась прямиком к лифту, а выйдя из кабины, пошла к двери той самой квартиры, куда мы направлялись. Хозяйка добермана удивилась: "Она же тут никогда не бывала!". Я же, не задумываясь, ответила: "А я бывала".
      Нередко собака, улавливая мои мысли, делает то, о чем я и подумать-то толком не успела, не то что сформулировать свое обращение к ней.
      Мы возвращались с Черным домой, отработав свое с одной из наших воспитанниц, симпатичной молодой догинькой. Вышли из троллейбуса на углу Невского и Литейного, перешли через улицу и уже направились было к дому, как вдруг я вспомнила, что дома нет хлеба, а мужчины уже ждут нас с обедом. Я не очень люблю ходить по магазинам с овчарками внутрь такую собаку не возьмешь, а сидя на улице, мои рыцари непрестанно переживают за меня и то и дело пытаются заглянуть в магазин сквозь витрину. Вот и тогда я, полна колебаний, сказала только "Ой..." и замедлила шаг посреди Невского, соображая, что будет проще: вернуться за Литейный, в булочную, вместе с Черным или, пока будет разогреваться обед, попросить сбегать за хлебом сына. Мне страшно не хотелось привязывать Рольфа к старенькой водосточной трубе, там все время полно народа, рядом троллейбусная остановка... И он-то там сидеть не любил.
      Пока я так размышляла, Рольф, опередивший меня на полкорпуса, вздохнул, развернулся и двинулся в обратную сторону. Заинтересовавшись, я не стала ничего ему говорить и покорно пошла на поводке следом за ним, предоставив псу полную свободу действий. Он перевел меня через Литейный, не останавливаясь, дошел до дверей булочной, подошел к той самой водосточной трубе и уселся, выразительно глядя на меня: ну что ж ты, давай привязывай!
      Честное слово, такая их самостоятельность мне куда дороже, чем любое автоматическое послушание, выработанное на дрессировочной площадке!
      Внутренний голос
      И все же биополевой контакт нужен собаке вовсе не для того, чтобы из праздного любопытства рыться в чужих мыслях как в чужих письмах. И не только для того, чтобы лучше понимать хозяина, как бы ни было это важно для всякой нормальной собаки. Гораздо чаще они пользуются этими возможностями в целях чисто практических - для передачи той или иной информации и побуждения к правильному поведению.
      Вчера Кайса опять забралась без спросу на Джинечкино место на моей кровати. Устроилась поуютнее, свернулась клубочком, так как в комнате было прохладно, и успела основательно задремать. Тут явилась валявшаяся до тех пор в кресле старшая сестра. Не издав ни звука, она остановилась неподалеку от сладко спящей маленькой нахалки. Джи стояла, глядя на забывшую приличия сестренку без тени возмущения или раздражения, но в высшей степени недоуменно. Сама по себе эта сцена далеко не нова - вы ведь помните, что Джинка нередко так делает. Только в этот раз Кася крепко спала и никак не могла видеть ее уничтожающих взглядов! Но Джи, казалось, так и не сделала ничего, чтобы ее разбудить. Она как будто просто стояла и ждала единственно верной реакции, а я с удовольствием и интересом наблюдала за развитием событий.
      Каська заворочалась. Приоткрыла невидящие спросонья глаза. И, даже не успев толком разглядеть Джинку, опрометью бросилась в другой угол постели, чтобы освободить лучшее местечко для законной владелицы. Не раз и не два Джи, оглядев спящую сестру, без претензий укладывалась на другое место. Но в этот раз ей заблагорассудилось выгнать младшенькую, и она сделала это с полным успехом. И ведь - без звука, без движения! Тем самым внутренним голосом, который я слышу никак не менее отчетливо, чем она - мой.
      Именно так я это для себя и называю - не телепатией, а внутренним голосом. Из осторожности. В конце концов, я допускаю, что механизмы, действующие при телепатии у человека, отличны от звериных - ведь мы передаем другие сообщения. В известных опытах по внечувственной "дальней связи", описанных в литературе, человеку, принимающему телепатическое сообщение, предлагалось либо назвать одну из набора специальных картинок, называемых картами Зеннера, либо ответить на стандартные вопросы, касающиеся некоего объекта (это были в основном архитектурные памятники). Собаки же передают по большей части эмоциональную и волеизъявительную информацию, причем в сугубо невербальном виде, поскольку именно нашей словесной речью не владеют. В тех же целях научилась пользоваться этим способом общения и я.
      Я - человек, по крайней мере, в большинстве проявлений, и второй сигнальной системой, то бишь, речью, пользуюсь не меньше прочих. А может быть, и существенно больше среднего, ввиду специфики работы и повышенной словоохотливости в быту. Мне легче общаться с собакой, если я проговариваю свои реплики в диалоге хотя бы еле слышным шепотом. Представляю себе, как удивляют прохожих мои постоянные беседы. Люди оборачиваются - посмотреть, где у меня ребенок, которому я объясняю, куда мы идем, и доказываю, каким транспортом лучше ехать. Но слова существуют только для моего удобства. Для собаки они, мягко говоря, необязательны. Да и я помаленьку от них отвыкаю.
      Двустороннее бессловесное общение с собаками давно уже стало для меня привычным. Особенно отличался по этой части наш Черный. Возможно, и я сама была больше настроена на него, а может быть, это он пользовался этим средством связи активнее, чем все остальные члены нашей стаи. Видимо, он постоянно старался что-то мне втолковать, поскольку во множестве ситуаций считал себя моим наставником и руководителем по собачьей части. И должна признаться, не так уж он был не прав! Так он сообщал мне свое мнение о собаках, с которыми мы вместе работали. Так он однажды прочитал мне целую лекцию о собачьей ауре. Так он руководил мною на улице, когда знал, что я устала и могу не обратить внимания на какие-то существенные детали обстановки. И некоторые из этих случаев были очень интересны сами по себе.
      Как-то мы переходили через Литейный проспект на пересечении его с улицей Пестеля. Я не видела, давно ли зажегся зеленый свет, и не торопилась ступить на переход, Рольф, как нередко бывало, чувствовал, что мы успеваем, поторапливал меня, чуточку подтягивая поводок. Я глянула с сомнением на стоящие на перекрестке машины: вдруг сейчас тронутся? И тут же уловила удивление Черного и отчетливо увидела образ собаки, сидящей в классической позе "выдержки" на дрессировочной площадке. Это был не он сам, а некая обобщенная собака, даже порода угадывалась не вполне. Но сидела собака именно там, где обучался премудростям послушания он сам, и место у стены было очень похоже! Клянусь, у меня не было причин вспоминать эту сценку с площадкой и дрессировкой на выдержку! И вот вам мой перевод: "Ты что! Стоят и стоять будут, они же дрессированные!".
      Мы спокойно успели перейти через Литейный. "Дрессированные" машины, послушные воле хозяев, двинулись только после сигнала светофора, когда мы уже были на противоположном тротуаре.
      Я и раньше знала, что автомобили ассоциируются у собак с диковинными животными. Видно, и отношения автомобиля с человеком напоминают им звериные. А то, что нормальная машина хорошо дрессирована, наши собаки знают по собственным поездкам с хозяином, которого порой можно даже попросить поехать туда, куда хочется им. Но связать поведение металлических "зверей" с конкретными приемами дрессировки!
      Нетипичное мое общение с собаками сильно облегчает мне не только профессиональную деятельность, но и повседневную жизнь. Фоксы, правда, пользуются этими возможностями гораздо реже овчарок, ограничиваясь чисто эмоциональными аспектами. Они вообще проявляют меньше инициативы в общении, сосредоточиваясь главным образом на том, чтобы полнее уловить и исполнить мои пожелания, особенно во время работы. Что поделаешь, такие уж собаки, эти мои терьеры! Разве что Джинка что-нибудь спросит или расскажет то, о чем я попрошу.
      Зато мне, кажется, удается помогать им в трудные минуты.
      Фоксы - прекрасные матери, их очень волнует судьба их детей. Хотя они и знают, что ребятишкам предстоит уйти от мамы, им вовсе не безразлично, каким людям достанутся их обожаемые чадушки. Тогда мы продавали детей Джинки. Находившись, настоявшись, наездившись с засидевшимся у нас Ларсом, мы уже совсем без надежды на успех приехали на Калининский рынок. Джинка была со мной, выщипанная по-выставочному, при всех регалиях, чтобы произвести неотразимое впечатление на потенциальных покупателей.
      Я только-только вошла на площадку перед рынком, не успела даже остановиться и оглядеться, как сбоку ко мне подошла не очень молодая супружеская пара. Оказывается, они давно искали именно фокса, и столь же безуспешно, сколь я продавала. Ну, не Высшие ли Силы вмешались в людские дела? Мы быстро нашли общий язык, люди мне понравились и за ценой я, как всегда в таких случаях, не стояла. Я уже показывала им Ларсюшины документы, рассказывала о знаменитых предках, о характере и привычках самого малыша. Выяснив, как представляют себе фоксячий нрав мои новые знакомцы, я уже не сомневалась, что им вполне подойдет как раз неуёмный, в точности напоминающий джеромовского Монморанси, мой Ларсик. И только тут я осознала, что Джи, стоящая у моих ног, давно уже теребит лапками мое колено, настойчиво трогает край юбки.
      Я глянула на нее и прочитала во встревоженных глазах вопрос: "Ты считаешь, этим людям можно доверить сынулю?". Я видела, как она волнуется. Ларсюша был ее первенцем, ее любимцем и, по-моему, она до самой этой минуты втайне надеялась, что он останется жить с нами. Она стояла, опершись лапками на мое колено, и все повторяла, повторяла самый важный вопрос: "Не обидят ли моего малыша?".
      Вслух я произнесла только одно: "Милая, Ларсенок нашел своих хозяев!". Даже не сказала, что все будет хорошо, помню это отчетливо. Джи сразу успокоилась, опустилась на все четыре ножки. И нежно поцеловала сына, благословляя на самостоятельную жизнь.
      Любимый сын не исчез из ее жизни. Мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения с Ларсом и его хозяевами, встречаемся и ведем разговоры уже не только собачьи. Он-то и стал отцом Каськиных детей. Ох, и безобразники, все в папашу!
      Так мы живем. Так разговариваем. Спасибо вам, собаки! И то, чему вы меня научили, стало неотъемлемой частью моей практики зоопсихолога. Благодаря вам я могу, например, поддерживать спокойствие пугливой собаки или сдерживать порывы у возбудимого и очень подвижного воспитанника.
      Но мне приходится использовать невербальное внушение и для экстренных ситуаций, которые в собачьей практике встречаются гораздо чаще, чем в человеческой психотерапии. В этом случае можно прибегнуть к моментальному невербальному воздействию, одновременно навязывая партнеру те или иные необходимые формы поведения. Если прямо ко мне направляется малознакомый ротвейлер, причем с явным намерением попробовать меня на зуб или боднуть в пах своим чугунным лбом или металлическим намордником, то отвлекаться и входить в транс мне, уж простите, попросту некогда. Остановить! И я, "упаковав" информацию в плотный блок (честное слово, это очень и очень похоже на то, что происходит в процессоре компьютера, например, при архивировании файлов) посылаю мгновенный волевой импульс. В моем образном представлении он выглядит наподобие острого и плотного темно-серого тарана, исходящего из моего солнечного сплетения (область третьей чакры, Манипуры) и направленного в грудь собаки. Неплохо при этом еще и прикрыться защитами, энергоинформационным "щитом" или "колпаком", о который разбиваются все атаки самой собаки.
      Есть у меня и словесный сигнал, который я адресую в этих случаях не зверю, а себе самой, концентрируя усилия подсознания. Это слова: "Я сказала!", произносимые в низком, чуть рычащем, угрожающе-императивном тоне. Когда-то эта фраза придумалась почти случайно, как и многие мои импровизационные приемы, но потом я стала повторять ее систематически, усиливая тем самым невербальное воздействие.
      Примечательно и то, что после такого ошеломляющего энергоинформационного воздействия собака, даже самая вздорная, начинает лучше слушаться не только меня, но и хозяев. Впрочем, так бывает при любых биополевых контактах с животным. Да и хозяева моих подопечных не раз говорили мне, что после таких эпизодов начинают чувствовать себя увереннее.
      Используя такой волевой импульс, вполне можно передать и довольно большие объемы информации, как бы спрессованные в единый блок. Это вроде "телетекста", когда параллельно с произносимыми вслух словами в фоновом режиме идет и специальное сообщение, никак не изображаемое внешне. Потом, выделив ключевые понятия, можно на деле проверить, как партнер воспринял этот информационный пакет.
      Должна предупредить только об одном: ни в коем случае не пробуйте справиться таким образом с боевыми собаками и с собаками бульдожьего происхождения. У них наследственно закреплены биополевые приемы боя и в большинстве случаев они отвечают на биополевой удар усиленной атакой, используя заодно и энергию противника. Действие рождает противодействие! Резкий энергоинформационный импульс на "волне" агрессии помогает мне выявить силу боевой наследственности. Бывало, что вполне спокойную и дружелюбно настроенную собаку бросало ко мне так, что она и сама не успевала осознать, что происходит.
      Я часто вспоминаю одного из воспитанников моего сына, симпатичного во всех отношениях (кроме одного!) белого бультерьера. Его хозяева обратились к нам по поводу непредвиденной агрессии в отношениях с двенадцатилетней дочкой, а еще пуще - с приходящими в гости бабушкой и дедушкой. Нападения на бабушку с дедушкой можно было хоть как-то объяснить вторжением на территорию собаки, хотя бультерьеры, вообще говоря, охраняют дом, мягко говоря, неважно. Но нападения на девочку были совершенно необъяснимы - я проверила все обычные моменты, которые могут спровоцировать собаку, и убедилась в том, что атаки происходят действительно без всяких разумных поводов.
      Когда я впервые увидела этого пса "в деле", я страшно удивилась. При нападении я не замечала ни малейших признаков агрессивных намерений, ни в явном поведении, ни в биополевых структурах, которые гораздо оперативнее и надежнее отражают истинное состояние собаки. Юра начал работать с собакой, используя обычные наши приемы стабилизации психики, повышая устойчивость к внешним воздействиям, а вместе с тем укрепляя отношения с хозяевами.
      Работа бультерьеру не просто понравилась - он счастлив был, что можно, оказывается, делать что-то разумное и доставлять удовольствие людям, которых он любил. Есть у нас простенькая проверка того, что дороже собаке - вольная жизнь, игры, ласка, еда или работа. Пес был привязан к дереву, хозяева, включая девочку, с которой он к тому времени полюбил играть, разошлись на несколько метров в разные стороны. Я стояла дальше всех, Юра - вообще в стороне. Бывший хулиган не рвался с поводка, не тянулся ни кому из хозяев даже за лакомством. Он призывно смотрел на своего учителя, Юру, и бодро помахивал хвостом: ну, что ты еще интересненького придумал? Ты ведь не так просто велел меня тут оставить, я же знаю, что это означает новое упражнение! Ну, давай же!
      Этот момент в работе всегда радует - это наш успех. Собака надежно выполняла все мыслимые упражнения с любым из хозяев, в том числе и с девочкой, не переставая слушаться в игре, в беготне, в самых причудливых режимах возбуждения и торможения. И когда Юра в следующий раз отправился к нему на последнее занятие я, что называется, не чуяла беды. Но сын мой, придя домой, "порадовал": пес с порога бросился к нему ласкаться и тут же, без всякого перехода, пошел в атаку!
      Нечего и говорить, что я, в полной панике, бросилась туда в первый же свободный день. Вижу, как радуется пес и мне, и встрече с Юрой, когда его впускают в комнату из кухни, где все это время держали взаперти, чтобы исключить его встречи с девочкой. Он виляет уже даже не хвостом, а всей задней частью тела - и мгновенно идет в атаку! Это были весьма узнаваемые приемы боя с человеком: удар головой в пах, отскок назад и готовность к новому нападению. Откуда, Боже мой?! Ни причин для агрессии, ни малейших ее проявлений нет и в помине!
      Нам удалось выяснить, что у этого пса, чьи ближайшие предки были привезены к нам из Чехословакии, в более дальних коленах родословной имеется множество американских предков, которые, судя по всему, в течение многих поколений специализировались именно на боях с человеком. По всей видимости, породная и рабочая наследственность у этой собаки была закреплена так прочно, что соответствующая программа поведения приводилась в действие любым возбуждением, независимо от смысла эмоций. Вероятность такой "шуточки" со стороны генетики теоретически не так уж велика, но надо же было такому случиться! А мы еще, как будто нарочно, впускали его в небольшую комнату, посередине которой стоял мой сын, воспроизводя ситуацию, очень напоминающую классический "пит" - яму для боев.
      Тогда я очень расстроилась, что в нашем городе не было специалистов по бою собаки с человеком, который мог бы посоветовать нам, какими приемами можно справиться с собакой. Но позже, обдумав ситуацию, обрадовалась. Бой с человеком - это его наследственная работа, а работать ему понравилось. В этом и был ключик к решению задачи. Он, как и на занятиях, попросту стремился показать то "лучшее", на что он способен! Начни мы бороться с ним, отвечая на его атаки, он, прирожденный мастер единоборства, был бы только счастлив нас порадовать, и наша работа превратилась бы в тренировку боевого бультерьера.
      Мы, благодарение Господу, удержались на грани, не позволив этому поведению превратиться в своего рода смысл жизни собаки. А сколько таких бультерьеров, пит-булей и американских стаффордширов становятся по-настоящему опасными после того, как хозяева притравливают их на боях, считая, будто позволяют выплеснуться нежелательной агрессивности и именно этим предотвращают все опасности! А бои, как бы их ни запрещали наши законодатели, все же существуют, и участие в них для желающих - не проблема. Настоящие проблемы появляются позже, а решение их всегда одинаково - "заботливые" хозяева убивают ни в чем не повинного пса!
      В том случае мы с Юрой, покумекав хорошенько, решили прибегнуть именно к невербальному внушению, но только не прямому, а дистанционному, с использованием в качестве носителя воздействия специального медицинского геля, который обычно применяется в качестве сорбента при отравлениях и несварениях желудка. Желеобразующие вещества так же хорошо сохраняют энергоинформационные отпечатки, как и серебро, некоторые камни и кое-какие другие материалы. В традиционных терминах это называется "наговором", и техника этих воздействий отработана многими веками народной Низшей Магии. И ведь удалось!
      Уже через две недели пес, позабыв о своих дурных отношениях с девочкой, свободно ходил по всей квартире. Все проявления специализированной боевой наследственности прекратились, словно их и не было. Вот уже года четыре прошло.
      Самой большой трудностью были не сами магические действия, доступные любой деревенской знахарке. Важнее всего было правильно сформулировать цели наговора, избегая какого бы то ни было намека на агрессию, и как можно точнее "адресовать" воздействие собаке. Вот тут-то и пригодились наши профессиональные знания зоопсихологов.
      Дело в том, что подсознание, которому адресованы такого рода воздействия, начисто не воспринимает отрицаний. Запрещать агрессию, формулировать по принципу "только бы не..." нельзя! Вот мне и пришлось найти такую формулировку внушения, которая исключала бы возможность нападения, но не содержала бы никаких образов, связанных с конфликтом, агрессией и боевыми действиями. И помогли мне, как и во многом другом, мои собственные собаки. Я думаю, что смоделировала в этом внушении их спокойное и миролюбивое отношение к миру. А может быть, они и напрямую подсказали мне суть внушения - не зря ведь, пока я работала над наговором, Джинечка и Рольф старались держаться рядом со мной.
      Наученная собаками, я понемножку стала применять технику "внутреннего голоса" и в повседневной жизни, честно сказать, не без пользы для себя. Вот для примера один из таких случаев.
      Поздним мартовским вечером, уже в промозглой и неуютной темноте, я входила с Невского во двор дома, соседнего с нашим - он проходной и там, в отличие от нашего, есть какие-никакие фонари. От ларечка со спиртным и шавермой, давно обосновавшегося в проходе, в спину мне смотрел какой-то мужчина, и я, обычно равнодушная к таким вещам, на этот раз вдруг почему-то ощутила всю тяжелую остроту этого пристального взгляда. Сразу стала чувствоваться тяжесть большой сумки на плече - не она ли привлекла внимание неприятного мужчины? Ничего ценнее конспекта моего курса лекций там нет, но он-то этого не знает!
      Однако впереди мелькнул силуэт собаки. Вот он, союзник! Крупная овчарка с загнутым в кольцо хвостом - таких у нас много, ребята это надежные. Пес в гордом и независимом одиночестве прогуливался в маленьком боковом дворике. Мы были не знакомы, я даже не разглядела толком, имеется ли на нем ошейник, но собака есть собака! И я бросила вслед псу клич на тайном зверином языке - что-то вроде "Наших бьют!".
      Я прошла еще метров десять-двенадцать, когда из-за стоявших вдоль стены автомобилей вдруг возник пес. Он пошел за мной, прикрывая мою спину, ставшую вдруг такой уязвимой. Обернувшись, я увидела, что с появлением зверя тот мужчина остановился в паре шагов от ларечка. Пройдя до поворота, ведущего в обход небольшого особнячка в основной двор, собака почти поравнялась со мной. Я увидала на тяжелой морде крохотный, явно не по размеру, намордник. Зато новенький! Значит, хозяева есть и, возможно, находятся неподалеку.
      Уловив мою мысль о хозяевах, пес внимательно всмотрелся в мое лицо и, сменив шаг на рысь, пошел себе за угол, а потом к центру двора. Через пару шагов и я, выйдя на открытое место, увидала молодую пару и моего защитника, который как раз подходил к хозяевам. На ходу он залаял характерным "сторожевым" лаем: "Кто тут с нечистыми намерениями? Будете иметь дело со мной!".
      Прав, зверюга! Как бы там ни было, а хозяева нуждаются в присмотре и защите куда больше, чем какая-то случайная тетка, пусть даже та и говорит по-собачьи! Но с тех пор мы еще не раз встречались во дворах и всегда здоровались друг с другом с особой теплотой.
      А вот эпизод трогательный. Я сидела в машине, дожидаясь мужа, пошедшего к ларьку за лимонадом, и разглядывала дом на противоположной стороне. И вдруг почувствовала всей правой щекой, что с тротуара на меня кто-то смотрит, и не просто так, а "со значением". Обернувшись направо, я увидела крупного кобеля немецкой овчарки, улыбавшегося мне сквозь закрытое окошко машины. Он подошел поздороваться, а потом, "поклонившись" мне, с достоинством вернулся к своим делам и к хозяину, стоявшему у ларька рядом с моим мужем. И самое-то интересное - то, что мы не только не были знакомы с этим псом, но и место было такое, где мы почти никогда не бываем! Легко себе представить, как мне было приятно!
      Сразу оговорюсь: с людьми я техникой внушения не пользуюсь, чтобы гарантировать себя и других даже от случайного вмешательства в чужую личность и в чужую волю. Были случаи, когда меня просили об этом, но даже тогда, когда человек сам заинтересован в такого рода помощи, я бываю очень и очень осторожна. Все исключения из этого правила касаются только экстремальных ситуаций.
      Бывали, правда, такие случаи, когда без этих возможностей мне могло бы прийтись туго.
      К счастью, мне нечасто приходится сталкиваться с подвыпившими или загруженными "наркотой" хулиганами. Но когда этакому джентльмену приходит в голову фантазия схватить меня в объятия, потворствовать ему мне почему-то не хочется. У захмелевшего человека деятельность сознания заведомо ослаблена, притуплена, а потому и импульс, адресованный подсознанию, срабатывает быстрее и эффективнее. Это же характерно и для состояния сильного эмоционального возбуждения, неважно, положительного или отрицательного, когда человек, что называется, слов не понимает.
      Но действует невербальное внушение только при том условии, что сами вы останетесь совершенно спокойны. Поэтому чем меньше я нервничаю в неприятных ситуациях, тем легче сформировать "таран" и нанизать на него отчетливую мысль о том, что связываться со мной небезопасно. Однако нельзя допустить какой бы то ни было конфликтности и агрессивности - действие лишь породит противодействие.
      Главное тут - не разозлиться, не заорать, не замахать, паче чаяния, руками. Я давно уже знаю, что именно наше раздражение и скрытая или явная конфликтность формирует ту связь, которая в обиходе называется "энергетическим вампиризмом". Разве вам так уж не терпится поделиться с пристающим к вам нахалом своими запасами жизненной энергии? А потому возможные неприятные последствия должны быть сформулированы как можно более неопределенно. Не угроза, а так, информация к размышлению...
      Силу такого воздействия я и сама до поры до времени не сознавала. Но однажды, когда я около полуночи возвращалась домой после трудного вызова к собачке, в метро лицом к лицу со мной вдруг возникли две внушительных размеров фигуры. Молодые люди были, как мне показалось, навеселе, и один из них потянулся ко мне, чтобы схватить мою фирменную нагрудную карточку, которую я использую не только в качестве опознавательного знака, но и в качестве талисмана и порой забываю вовремя отстегнуть и спрятать в карман. Дело было в узком проходе к эскалатору на переходе с "Невского проспекта" на "Гостиный двор", и я в рассеянности заметила их слишком поздно, когда места для маневра уже не оставалось. Включилась я только тогда, когда рука парня уже коснулась моей груди. Очень тихо и очень твердо я сказала ему, кажется, "Пошел вон!" и хлопнула по руке брошюркой, которую читала в дороге. И сама удивилась результатам. Парня шатнуло в сторону так, что, не поддержи его приятель, он хлопнулся бы на пол, под ноги прохожим. Желания приставать к кому бы то ни было у него резко поубавилось, причем, надеюсь, что не только на тот вечер.
      Этот эпизод был бы совершенно неинтересен, если бы не тот факт, что техника самозащиты, которой меня выучили собаки, оказалась весьма эффективной и по отношению к людям. К слову, во многих видах борьбы приемы такого рода осваиваются совершенно незаметно, попутно с физической тренировкой, и мое сравнение собачьего боя с восточными единоборствами, как вы понимаете, было не случайным.
      Мало-помалу способы общения, заимствованные у собак, стали приносить мне пользу и в человеческой жизни. Это касается только моей частной жизни, а не воздействия на посторонних людей.