Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Собака, которая любит

ModernLib.Net / Животные / Криволапчук Наталия / Собака, которая любит - Чтение (Весь текст)
Автор: Криволапчук Наталия
Жанр: Животные

 

 


Криволапчук Наталия Дмитриевна
Собака, которая любит

      Наталия Дмитриевна Криволапчук
      Собака, которая любит
      (из серии "Собачьи тайны Джины Рольф")
      Об авторе
      Наталия Дмитриевна Криволапчук (Джина Рольф) лингвист,
      специалист по структурному анализу языка и мышления.
      Основная область научных интересов - искусственный
      интеллект. Она разработала метод информационного
      моделирования психической деятельности и применила его к
      анализу психики собак; впервые в зоопсихологии исследовала
      отношения собаки с человеком как межвидовые межличностные
      отношения.
      Читает авторский спецкурс "Зоопсихология домашней собаки"
      в Санкт-Петербургской Академии ветеринарной медицины.
      Действительный член Международного научного общества
      "Научная и медицинская сеть" (SMN).
      Пользуется популярностью у петербургских телезрителей
      (телепередачи "Страсти-мордасти" - 5 капал, "Звериная
      компания" - 36 канал, "Теремок" - НТВ, "Хочу спросить"
      ТНТ) и радиослушателей (передачи, "Кот и пес", "Чудеса по
      пятницам", "Параллельные миры").
      Je t'ai trouve' avec tes yeux d'enfant,
      Tu m'a offert ton Univers
      Ton Univers des choses de l'inconscience
      Et Dieu me tonnera, si je te perds...
      Salvatore Adamo
      И я нашел твои глаза, дитя!
      Ты подарила мне твой дивный мир
      Мир ощущений зыбких и прекрасных.
      И будь я проклят, если я предам!
      Сальваторе Адамо
      Благосклонный мой Читатель!
      Случалось ли вам дарить другу то, что хотелось бы получить в подарок самому? Если да, то вы меня легко поймете. Так получилось у меня с этой книгой. Много лет мне хотелось прочитать что-нибудь в таком роде, но за неимением - пришлось написать самой.
      Эта книга - о том, что МОЖЕТ значить для нас собака и что она МОЖЕТ нам дать. Знаю, что когда я рассказываю об этом, многие меня не понимают. У каждого собачника есть свой опыт общения с этими удивительными существами, и не всегда успешный. Но мне повезло - мои собаки подарили мне невероятный новый мир.
      Мне хочется рассказать об этом вам, Читатель мой и Друг! Я уверена, что и вы, взглянув на свою собаку иными глазами, получите от нее тот же щедрый дар - и радость, и здоровье, и новые знания. А самой большой утехой для моего авторского самолюбия будет, если вы узнаете в моей любви к собакам - свою собственную. Ведь и я, читая о чужих собаках, вижу в них свою стаю...
      Ни в одной "собачьей" книге (а читала я их, поверьте, немало) мне так и не удалось найти ответа на самый главный свой вопрос: зачем мы так нужны друг другу? Что дает человеку собака, ставшая за многие тысячелетия незаменимым помощником и другом? Что дает собаке человек ведь не только же миску да подстилку в углу прихожей?!
      Да и вообще - похожи ли мы друг на друга? Что есть собака: живой автомат для выполнения набора навыков, определенного хозяином и дрессировочными нормативами, или четвероногое и мохнатое подобие человека?
      Ох, не скоро я нашла верный ответ! А оказался он куда как прост: ни то и ни другое. Собака - это собака, а интеллект ее - вовсе не усеченный и обедненный интеллект человека. Есть, есть в собачьем интеллекте свое богатство, сокрытое от нас настолько же, насколько от них сокрыты многие тайны человеческие. И самая главная задача этой моей книги - показать вам, мой Читатель, ту благословенную непохожесть, которая и нас с вами может сделать чуточку другими.
      В этой книге мне пришлось несколько уклониться от протоптанной дорожки практического зоопсихолога и вспомнить о своей исконной специальности - о моделировании структур языка и мышления. Если я почти двадцать лет занималась структурами информации и искусственным интеллектом, то почему бы не попытаться применить те же методы к изучению интеллекта естественного, хотя и не человеческого?
      А стоило мне чуть-чуть понять собак и особенности их мышления - тут начались вещи и вовсе удивительные. Сама я, закоренелая материалистка, поверила в телепатию и прочие биополевые контакты с собаками совсем не сразу и с немалым, надо признаться, трудом. Легче стало тогда, когда все эти странности начали находить объяснения с помощью все тех же общих моделей.
      Кроме того, как ни крути, самым надежным критерием истины была и остается практика! Когда связь с собачьим подсознанием стала несомненной реальностью, да к тому же начала приносить свои плоды в практике зоопсихолога, не поверить было уже невозможно. Теперь этими методами пользуется не только мой сын, но и кое-кто из моих студентов-ветеринаров. Надеюсь, что некоторые из моих наработок сможете использовать и вы - с интересом и пользой для себя и для своей собаки.
      Чем критичнее вы, мой Читатель, отнесетесь к моим наблюдениям и заявлениям, тем больше будет пользы для вас... и для науки в целом. Взять хотя бы работы англичанина Руперта Шелдрейка. Много лет интересуясь "неожиданными" способностями животных, он охотно собирает данные о собачьем поведении в ожидании хозяина. Как знать, может быть, именно ваши наблюдения послужат толчком к серьезному научному открытию?
      Одного только я прошу у вас: непредубежденного внимания не к моей особе, а к нашим с вами друзьям - собакам. Уверяю вас, труд ваш окупится сторицей!
      Так пусть же нашим с вами девизом будет: "хочешь познать себя познай свою собаку"! Эта заповедь на долгие годы сделалась для меня руководством к действию. Надеюсь, что и в этой книге мне удалось высказать ту же мысль.
      Не могу не высказать сердечной признательности многим и многим собакам и людям, которые, порой сами того не подозревая, помогали мне в работе над этой книгой. Особая моя благодарность - моей многотерпеливой семье и, в отдельности, мужу-физику, который усердно присматривал за тем, чтобы я в своих фантазиях не выходила за рамки хотя бы основополагающих физических законов.
      И, напоследок, пару слов о моем псевдониме. Вовсе не "Санта-Барбарой" он навеян и не модными нынче идеями всеобщей и поголовной американизации. Джина и Рольф - это мои собаки, о которых вы прочтете в этой книге и которые первыми рассказали мне свои Тайны. В знак любви и благодарности я полагаю, будто зоопсихолог Джина Рольф - это своего рода собачье-человечий Козьма Прутков, то бишь - мы втроем.
      От души желающая вам благородного и благодарного труда и счастья Понимания
      Наталия Криволапчук
      Моей Бамби,
      жизнью своей и смертью
      учившей меня любить.
      История любви
      Как стать счастливой
      И вот опять белая петербургская ночь. Мне не спится. Мне хорошо лежать в постели, отдыхая от дневной суеты, с любимой музыкой в наушниках плейера.
      Вот только ноги слегка затекли. К ним прильнул вповалку мой зверинец - три фокстерьера и их приятель кот. "Бригадир" нашей звериной бригады, громадный черный овчар, уютно посапывает, примостившись где-то на полу, в изножье кровати мужа. На своей подстилке ему летом жарко, вот и пристраивается на сквознячке.
      А думаю я как раз о них. Как же это вышло, что только теперь, далеко на четвертом десятке, я нашла себя с ними - с моей стаей?
      Недавно я отыскала в семейном архиве свою детскую записку - два листочка из блокнота с наивными детскими словами о заветной мечте вылечить чью-нибудь собачку. Судя по громадным печатным буквам, это начиналось лет в пять. Иметь собаку мне хотелось всегда! Но сколько же разнообразных жизненных обстоятельств мешало осуществлению этой мечты - в детстве, как и у многих, все упиралось в нежелание родителей взваливать на себя лишнюю обузу, позже - в тесноту квартиры, где мы жили тогда вшестером, в малолетство сына, требовавшего, по некоторым серьезным причинам, особого внимания. Но вот сын мало-помалу вырос, население квартиры - увы! - естественным образом пошло на убыль. И наконец наступил день, когда мы с мужем поняли: почему бы и нет?!
      При всей своей неважной памяти на внешние обстоятельства тот день я помню прекрасно. Моя давняя детская подруга пригласила нас, всю семью, к себе на дачу. Дело было в самом начале мая.
      - Только у меня к тебе есть одна просьба, - неуверенно сказала Татьяна. - Согласишься взять в машину Ирину с собакой? В электричке ей трястись неохота...
      Соглашусь ли я? Раз уж своей собаки нет, так хоть с чужой прокатиться! Тут и говорить было не о чем.
      Ирину, Татьянину одноклассницу, я знала уже несколько лет. Жили мы, да и теперь живем, неподалеку друг от друга, близко не дружили, но встречались, ходили вместе семьями в кино. Я знала от Татьяны, что у Ирины есть собака, кажется, овчарка. Но видеть не приходилось.
      Созвонились, договорились. И вот в симпатичное, погожее майское утро мы ждем Ирину во дворе у машины.
      ...И вошла во двор Собака! Это было не что иное, как явление королевы - столько достоинства в повороте гордой черной головы, столько непринужденной грации в легкой балетной переступи мощных, но изящных, чуть тронутых серебристым подпалом лап. Кажется, я не просто подумала, но и воскликнула вслух: "Нет, таких собак не бывает!".
      Еще как бывает! Не знаю, как для других, а для меня Райфи стала средоточием всего дня. Вот она полулежит на заднем сиденье машины, положив лапы (теперь мне привычнее говорить "ручки") на колени хозяйке... Вот расхаживает по дачному участку, изредка снисходя до того, чтобы обнюхать заинтересовавшую ее травинку или тронуть лапой жука... Знакомство и разведка окончены, теперь суета и неуместное любопытство могут только уронить ее собачье достоинство в собственных глазах. Но все же, как я узнала потом, познание - главная страсть по-настоящему умной собаки.
      Тогда Райфи шел всего лишь третий год. Все у нее еще впереди - ее главные выставки, громкие титулы и звания, медали самой высшей пробы. Впереди и серьезная собачья работа, и спасение хозяйкиной жизни. Но уже теперь, едва познакомившись, я, неопытная, отчетливо понимаю: это и есть настоящая собака. О такой я мечтала.
      В веселом и суматошном дачном застолье, среди приятельской болтовни, я тихонько вздыхаю: вот бы мне собаку! Ирина невероятно оживляется:
      - Да у нас с Райфи к зиме должны быть щенки! Я тебе самого лучшего отдам, сама выберешь, какого захочешь.
      Я отвечаю уклончиво. Райфи-то Райфи, но... Нынче для меня самой это звучит кощунственно, но тогда... Я НЕ ХОЧУ ОВЧАРКУ!
      В детстве моем собак вокруг было не так уж много. В большинстве своем это были дворняги (ах, простите - метисы! ), круто замешанные то на терьерско-болонкиных, то на овчарочье-лайкиных кровях. А если уж попадалась собака с родословной, то это непременно была именно овчарка. В конце пятидесятых годов моя школьная подружка, жившая в нашем дворе, растила овчарку для передачи пограничникам - мало кто помнит такую, как сказали бы теперь, акцию. На улицах тоже встречались по большей части овчарки. Словом, чуть получше дворняги. И зачем мне такое сейчас, когда появилось так много новых и эффектных пород? Взять хотя бы афганскую борзую, уж до чего красива...
      Любезные моему сердцу овчарки, Великие Собаки, сегодня я готова просить прощенья у каждой из вас! Оправданье мне лишь одно - я тогда совсем вас не знала, как, впрочем, не знала ни ризенов, ни афганов. Как и многим, кто судит собаку по внешности, мне казалось, будто собаки проще и понятнее, чем овчарка, не сыщешь. И, как многие, я роковым образом заблуждалась.
      Много лет спустя мне довелось услышать от молоденького инструктора, едва закончившего курсы по дрессировке, но успевшего стать главным дрессировщиком одного из многочисленных наших кинологических клубов: овчарка, мол, примитивная порода, с ней кто хочешь управится. А возьмите-ка сенбернара!
      Пережив оскорбление, я стала думать. И поняла то, что много лет мне объясняли сами овчарки: это все та же иллюзия. Потому и управится любой, что собака эта сама сделает все и, насколько сможет, пойдет навстречу человеку. В этом и состоит ее величие. Вот уж воистину: собака д_л_я человека! Но - и собака п_р_о_т_и_в человека!
      И все-таки выбирали мы собаку долго и вдумчиво. Чтобы все было "по уму", отправились на выставку, посмотреть, какие они вообще бывают, да и за Райфи поболеть.
      Денек солнечный, но ветреный, как нередко бывает у нас в Питере в самом начале мая. Площадки и лужайки в Приморском парке, вокруг стадиона, отданы собакам. Они везде: ходят по рингам, устроенным на автомобильных стоянках, лежат на травке, на заботливо разложенных подстилочках. Где - последние приготовления, расчески, щетки, суконки, где - внешне невозмутимое, но от этого не менее напряженное ожидание своего звездного часа. И первые радости, и первые горести - у тех, кто уже прошел.
      Мы с мужем останавливаемся главным образом возле крупных "служебников", обсуждаем (ох, до чего же наивно!) достоинства пород. И вдруг видим чудного "медвежонка", барахтающегося в траве газона. Трехмесячный щенок кавказской овчарки. Я устремляю на мужа умоляющий взгляд, против которого, знаю по опыту, он почти бессилен. Мне так хочется сегодня же привезти собаку сыну, оставшемуся дома из-за простуды!
      Я думаю, муж оценил всю мою решимость только в тот момент. Я готова на все, вплоть до шантажа, до открытого семейного бунта. Без собаки нам не жить. Это же такая дивная собака, кавказская овчарка! Такая крупная, такая красивая! И будет, из чего свитер связать! Я и прясть сама научусь! А что злобная, по слухам, так охрана семье не повредит. Сыну пятнадцать, самый собачий возраст...
      Впрочем, аргументы мои столь же очевидны, сколь и неотразимы. По сию пору не понимаю, как мужу удалось уговорить меня не спешить и посоветоваться с кем-нибудь из бывалых собачников. Благодарение Господу, у нас хватило благоразумия не схватить в объятия палевое, с темной масочкой чудо и не увезти его домой немедленно. Договорившись с хозяевами щенка о встрече, отправляемся смотреть ринги. А вот уже и Райфи идет!
      - Как обычно, с родной матерью соперничает, - поясняет мне Ирина. Ты только посмотри на Альфи!
      И впрямь - хороша! Победитель Альфи, дочь знаменитого Дьюса, во всем цвете зрелой овчарочьей красы! Но и Райфи не лыком шита.
      Мы не очень-то понимаем, что именно происходит в ринге, видим только, что Альфи идет первой, Райфи - второй. От души поздравляем Ирину с заслуженной "Большой Золотой". Но все мои мысли отданы малышу-кавказцу.
      Мы разговаривали со всеми знакомыми собачниками, и всяк твердил свое. Разговор как-то незаметно уходил от кавказской овчарки, которой ни у кого не было, на другие породы.
      - Овчарка? Ни в коем случае! - авторитетно заявляет знакомая владелица эрдельтерьера. - У тебя в доме люди толкутся, а тут уж никто не войдет. Бери эрделя. И спокойный, и защитит, если надо.
      - Вам нужен доберман, - это моя близкая подруга-сослуживица. Вам уже ясно, что у нее как раз доберман. - Самая лучшая собака. Красивая, дрессируется отлично. - Замечу, что сейчас я, в своей должности зоопсихолога, больше всего мыкаюсь как раз с доберманами.
      - Нет-нет, только маленькая, - настаивает хозяйка очаровательной спаниельки, - от служебной собаки одни неприятности с прохожими.
      - И вообще, зачем тебе эта обуза? - в один голос изумляются "бессобачные" друзья. - Ты же терпеть не можешь рано вставать по утрам. А гулять в любую непогоду? А грязь в доме? И жратвы сколько надо!
      Ох, ребята, давайте теперь, спустя годы, поговорим об этой сладкой обузе! Кстати, гулять в непогоду они и сами не любят. За все эти годы я успела понять: одним собака дает больше, чем отбирает, другим наоборот. Зато сегодня я, думается, заслужила право сказать: счастлив человек, нашедший Свою Собаку. Почти так же, как и собака, нашедшая Своего Человека.
      Но тогда мы, как и все неискушенные в собачьих делах люди, продолжали советоваться с кем угодно, кроме специалистов. Слава Богу, у мужа нашелся сослуживец, достаточно опытный в том, что касается крупных служебных пород. Сам он держал в свое время и кавказца, и ротвейлера - мода на них была тогда в самом разгаре, а у него был один из первых прекрасных кобелей-производителей, привезенный из Германии. Муж, придя с работы, осторожно сказал:
      - Знаешь, кавказец, судя по всему, все-таки не для нас. Ты не боишься, что Юрке будет с ним трудно?
      Мы все-таки побывали дома у того "кавказенка". Поглядели на маму, которая вовсе не произвела на нас впечатления той собаки, о какой мечталось нам. Мы добросовестно выслушали все, что могли рассказать нам заводчики. Признаюсь, я ушла оттуда в серьезном душевном расстройстве: и хочется, и колется!
      Для верности мы сходили, наконец, и в клуб служебного собаководства. Спросили напрямую: какую породу взять? Кинолог не слишком настойчиво поагитировал нас за ризеншнауцера, но потом, расспросив подробнее о том, чего мы хотим от своей собаки, сказал по-честному:
      - Лучше немецкой овчарки вам ничего не найти.
      Скажу правду: я до сих пор признательна этому человеку, у которого и имени-то не спросила, за добрый совет. Теперь-то я понимаю, что у него самого сидели дома щенки-ризены. Знаю я, как разговаривают в этих случаях заводчики!
      И, натерзавшись всласть, я позвонила Ирине:
      - Ты была права, кавказца мы не берем. Только знаешь, ждать щенка от Райфи нет уже сил. Может, в клубе есть сейчас подходящий щеночек? Мы хотим светлого-светлого, чтоб на волка был похож.
      И милая моя Ирина, собачница до мозга костей, сумела, в ущерб своим интересам, понять мое нетерпение. Конечно, ей больше всего хотелось одарить меня именно своим щенком. Кто не ценит "своих кровей", тот не собачник! Но уже через несколько дней она мне сообщила:
      - Есть щенки от брата моей Райфи, все-таки родство... Правда, они все чепрачные да подпалые, но ты поезжай, посмотри. В понедельник, после актировки. Это будет алиментный щенок, с хозяином Рончара я уже договорилась.
      Легко сказать, в понедельник! Нынче еще только среда. Муж пока еще ухитряется спать по ночам, а я ворочаюсь без сна, вся в мечтах о собаке. Перебираю в памяти все немногое, вычитанное в книгах. Припоминаю Иринины наставления. Вижу его, то малышом, то - гораздо чаще! - взрослым. Выбираю кличку на букву "Р", звучную, приятную, неизбитую...
      Мы в очередной раз забежали к Ирине - хоть поговорить о будущей собаке. С нами был и сын, тогда пятнадцати лет от роду. Я по привычке назвала его в разговоре "ребенком".
      Ирина улыбнулась.
      - Это сейчас он тебе "ребенок". Через недельку щенок будет "ребенок", а сын - не иначе, как "паразит".
      - Да ты что! Мой сын - и вдруг "паразит"? В жизни себе не позволю! Грех собаку с ребенком равнять!
      Ирина знай себе ухмыляется. Ох, вспомнится мне еще этот разговор!
      В полном соответствии с Ириниными указаниями готовим квартиру к приезду малыша. Наверное, у моих домашних меньше было забот, когда я выписывалась с Юркой из роддома. Ножки мебели забиты деревянными рейками, под кровати вплотную поставлены какие-то чемоданы, коробки... Малышу ни в коем случае нельзя залезать под мебель и пытаться вставать там на ножки. Массивный, относительно медленно формирующийся овчарочий костяк - предмет неусыпной заботы хозяев.
      Лихорадочно записывая под диктовку рацион и правила кормления, я про себя ужасалась: и это все надо соблюдать?! Да я и сына-младенца не с таким тщанием растила. А, ладно, ведь всего-навсего собака... Писала, чтоб не огорчать Ирину, а сама втайне ухмылялась: обойдемся мы без этих глупостей. Что будет, то и поест.
      Кальций, витамины, подставка под миску... По лестнице носить на руках... Мама родная, сколько премудростей, я не упомню! Вся надежда на Ирину, вырастившую и воспитавшую Райфи. Ведь лучшая рекомендация собачника - его собственная собака.
      В понедельник, да простит меня задним числом начальство, работать я уже не могла. День прошел в метаниях вокруг стола да в хаотичных разговорах о собаках. Спасибо, что работала я с настоящими собачниками - меня поняли и не трогали. С безумцами не спорят!
      Хозяйка-заводчица ввела нас в не слишком просторную прихожую современной квартиры.
      - Вы за Рольфиком?
      Мы переглянулись. У нас, собственно, была заготовлена совсем другая кличка, как нам казалось, куда более звучная и интересная. Но Рольфик так Рольфик, тут воля заводчика свята.
      Впрочем, не так уж важно, как зовут собаку по документам. Редко встретишь домашнего любимца, которого дома кличут "паспортным" именем, чаще у собак бывает по несколько симпатичных домашних прозвищ. Но нередко бывает и так, что имя, данное заводчиком по наитию, и в самом деле отражает суть характера зверюшки. Хозяевам своих щенков я теперь говорю: я назвала, а вы дальше хоть Муркой, хоть Барсиком зовите. Правда, никто пока моих имен не менял. Только добавляют свои ласковые варианты. А последнего моего щенка-фокса, которого я назвала Бартом, его молодые хозяева и впрямь в шутку Барсиком называют!
      На полу возятся четыре славных бутуза. Все очаровательны, все в отличной форме. Да, но я-то с первого взгляда вижу среди них одного-единственного... Именно его, уже взрослого и солидного, я вижу у себя дома по сей день. Но в ту секунду я и знать не могла, что это и есть мой Черный Принц!
      Все сопутствующие разговоры, вся возня с документами начисто прошли мимо моего сознания. Я, признаться, даже маму-Честу толком не видела. Я впилась глазами в него - в того, которого ждала два месяца и тридцать пять предшествующих лет (примерно столько я себя помнила). Смотрела, еще не смея взять на руки. Еще не веря до конца.
      Что было дальше, я знаю со слов Ирины, бывшей в тот день с нами. Сама не помню. А она до сих пор любит рассказывать друзьям, как я вышла из подъезда со щенком на руках и со слезами на глазах. Она, решив, что мне с непривычки трудно и неловко его держать, попыталась забрать малыша из моих сведенных рук.
      - А ты ни слова не говоришь, только головой мотаешь, - смеялась она. - Да так отчаянно, будто я на жизнь твою покушаюсь! Я даже испугалась: держи, держи свое сокровище!
      Еще какое сокровище! Я углубилась в эти воспоминания не только потому, что они дороги мне самой... и с годами становятся все дороже. Я пишу для вас, Читатель - может быть, напомнить, а может, и пожелать такого же светлого счастья. Не сочтите это кощунством, но с той минутой я могу сравнить лишь одно воспоминание - миг, когда я вышла из Снегиревского роддома рядом с мужем, державшим на руках новорожденного сына.
      Теперь я держала на руках свою новую жизнь. Все свое будущее.
      Порой я называю Рольфушку "сынком", и это - лишь наполовину обмолвка. И тут же испуганно вскидываю глаза на Юрку:
      - Не обиделся?
      - Ты что? За честь почитаю!
      Черный Принц
      Он приехал домой! Он приехал, маленький мой пес, мой Черный Принц, мой Солнечный Зайчик! Место для него уже приготовлено, по всем правилам, не в прихожей и не в кухне. В тихом углу нашей светлой большой комнаты, подальше от сквозняков и батарей, постелен мягкий матрасик от детской кроватки, служившей когда-то Юрке.
      Я с нежностью вспоминаю сейчас Ирину (вот ей, в отместку!), стоявшую на коленях рядом с уснувшим на матрасике малышом и едва прикасаясь, чтобы не разбудить, целовавшую его в голенький животик. А знаете, ведь мы до сих пор ходим друг к другу нюхать щенков, когда рожают наши девчонки. Не удивляйтесь - собачьи дети пахнут так особенно, так сладко!
      Нам повезло еще раз - детеныш довольно легко перенес смену обстановки. Теперь я профессионал, я знаю, что это - свидетельство хорошего развития щенка. Имея возможность сравнить разных щенков, своих и чужих, попавших к новым хозяевам, с теми, кто остался в родном доме, я поняла, как глубоко затрагивает эта перемена неокрепшую психику малыша. Однако Черненькому взгрустнулось всего разок, по-моему, на третий день. Сел он посреди нашего небольшого коридорчика, поднял к потолку круглую детскую мордочку и завыл натуральным волчьим воем. Я вмиг поверила в рассказы о его дядьке Рэйпе, вот таким же воем заставившем замолчать всю шумную собачью выставку. Я кинулась к малышу, обняла, прижала к себе, спасая от горючей тоски, и это было лучшее, что я могла для него сделать. Да и для себя тоже. В тяжелую минуту ему пришла на помощь его новая "мама". Да так Мамой и осталась - с того мгновения и на всю жизнь. И не только для него.
      Прошло несколько дней. Мне позвонила Ирина, не оставлявшая нас своими заботами:
      - Как дела, как малыш?
      - Все в порядке. Только вот паразит мой ленится с ребенком гулять.
      - Кто это паразит? Юрка? А я тебе что говорила? - И в смех.
      А я-то и позабыла тот мимолетный разговор за несколько дней до появления в нашей жизни Рольфа.
      Первое знакомство Рольфушки с кошкой состоялось через полчаса после приезда домой. Тогдашней нашей кошке было месяцев восемь-девять, точнее я сказать затрудняюсь, поскольку подобрали мы ее морозным зимним вечером на помойке, вынув из банки из-под краски, в которую она залезла почему-то без документов. Пока ребятеныш знакомился с квартирой, обнюхивался, присматривался к новому миру, Фенька была заперта в комнате сына. Потом я вынесла ее оттуда на руках, крепко зажав на всякий случай передние лапы, твердо полагаясь на собственную способность предугадать и предотвратить боевые действия с ее стороны, бдительно следя за выражением кошачьей морды. Муж поднял щенка, представил его кошке. Обнюхались. И чувствую: Феня моя полностью расслабилась, обмякла. Какое там цапнуть! При виде маленького она вся разомлела. И сделалась для него добровольной нянькой. Нынче он нянчит малышей так, как научила его Фенька. Несколько дней и ночей она отходила от воспитанника только тогда, когда он, наевшись и наигравшись, сладко засыпал. Тогда она вспрыгивала ко мне на колени и, довольная собой, заглядывала мне в глаза: дескать, правда же, я славно поработала?
      Она скидывала ему со стола и с холодильника вкусненькое, она учила его всяким мелким безобразиям и проказам. Муж, например, рассказывал:
      - Чувствую я, тянут с меня ночью простыню. - Лето стояло жаркое, одеялами не накрывались. - Глянул вниз, а там четыре глаза, два кошачьих и два щенячьих - и все одинаково наглые. И держат всеми зубами за край простыни.
      Мы накрепко усвоили Иринин завет: ко всему, что предстоит собаке во взрослой жизни, щенка надо приучать как можно раньше. На шумный и людный Невский он вышел со мной в пятинедельном возрасте, до этого с недельку погуляв во дворе. Еще парой дней раньше он съездил с нами на машине в гости к тете Райфи. Та отнеслась к нему в целом благосклонно, только раз чуть рыкнула в воспитательных целях, когда несмышленыш полез некстати целоваться.
      Щенку не было еще и двух месяцев, когда мы увезли его на дачу, которую снимали тогда в Песочном, в обильно населенном дачниками очень большом и очень старом доме. У хозяев была своя кошка, но за щенка мы не волновались, сообразив, что наша диковатая и драчливая, до сих пор не вполне одомашненная Фенька в обиду его не даст. Да мне, впрочем, почему-то казалось, что все обойдется без драк. Так оно и вышло.
      За городом наш младенец просто расцвел. Впервые в жизни собака очутилась в мире, искони принадлежавшем ее предкам: в мире трав, деревьев, насекомых, птиц... В мире красок и запахов. В мире шероховатого песка и струящихся под лапками трав. Щенку ведь нужнее всего не смотреть и, тем более, не слушать. Нет, в этом возрасте они воспринимают мир в первую очередь через осязание и обоняние. Вошедшие нынче в моду, с легкой руки докторов-ветеринаров, "прогулки за пазухой" приводят к переразвитию слуха (в ущерб другим органам чувств) и, как следствие, к боязни громкого звука, которой страдает множество собак. А Рольфик гулял, сколько хотел.
      Я с удовольствием наблюдала за щенком, ощущая силу его эмоций, хотя и не понимая их в точности. А он вовсю осваивался с новым окружением.
      Вот он впервые открыл для себя существование муравьев. Вот вырвал с корнем кустик полыни и треплет его в самозабвенном восторге. А первая встреча с лягушкой! Отпрянув от непонятного, скользкого и прыгучего существа, ребятенок наблюдает за ним с таким безграничным изумлением, что невозможно удержаться от умиленного смеха. Я ловлю себя на том, что и я, в свои тридцать девять, заново открываю вместе с ним прелести жизни. Пожалуй, с давних уже детских лет моего сына я не разглядывала так ни кузнечика, ни цветок "куриной слепоты". Да только теперь на привычные мне вещи я смотрела новыми глазами - не человечьими, а собачьими. Знала ли я, что именно благодаря этому мне вскоре откроется новый мир?
      Не знаю, как для других, а для меня воспитание моего собачьего мальчишки мало чем отличалось по своим принципам от воспитания собственного сына. Разве что потребность в познании мира, как вскоре выяснилось, у собаки намного превосходит человеческую. Я думаю, это связано с краткой их жизнью, с темпами взросления. Ведь первый собачий год равноценен, ни много ни мало, шестнадцати человеческим. Не много времени отпущено им Добрым Боженькой на то, чтоб обнюхать, рассмотреть, потрогать, узнать, понять и больше не ошибаться. Успеть, не опоздать.
      Я всегда очень много разговариваю с собаками, и вовсе не при помощи пресловутого "командного языка". Больше того, команд я и с Рольфом-то по большей части избегала, а девочкам-фоксам я подаю их только тогда, когда мне нужно продемонстрировать их выполнение своим подопечным. Нет, я говорю с ними так, как говорила бы с детьми, чуть ли не сказки рассказываю. И уж во всяком случае подробно объясняю им все, что может им пригодиться. Разумеется, читать собакам лекции по высшей математике бесполезно, их это совершенно не волнует. Но рассказать им о нашей жизни, о нашем общем быте мы обязаны. Потому мы с ними и стали позже понимать друг друга без слов.
      Спасибо моим мужу и отцу, внушившим мне в свое время незыблемое уважение к мальчишеской активности и самостоятельности. Лезет мой Юрка на высокий забор, у меня сердце в пятки уходит, а я молчу. Так и со щенком - его право в том числе и шишки набивать!
      Думаю, прежде всего этому я обязана тем, что теперь у меня есть та собака, о какой я всю жизнь мечтала, - спокойная, уравновешенная, совершенно не склонная к дракам и нервозности, все понимающая и не робеющая ни при каких обстоятельствах, напротив - всегда готовая прийти на помощь мне. Рольф легко находит общий язык и с собакой, и с человеком. Он - мой самый надежный помощник в работе с чужими собаками. С ним мне спокойно и в хорошей компании, и в плохой. Он невероятно активен, энергичен и бдителен, не упустит никаких, даже малозначительных происшествий, и отреагирует на любую угрозу мне, ему, младшим собакам, от кого бы она ни исходила. Потому-то я и рассказываю вам о нем. Ведь это он первым научил меня тому, что я знаю теперь о собаках.
      Отношения между двумя кошками и щенком на даче складывались самым неожиданным образом. При первом знакомстве хозяйская Мурка, дама крайне неуживчивая и властная, попыталась в резких до неприличия тонах объяснить нашей Феньке, кто здесь главный. Феня было сникла, пообещала не лезть не в свои дела, обходить хозяйку стороной и вообще появляться в поле зрения только при крайней необходимости. О существовании щенка Мурка пока не подозревала.
      Однако на второй или третий день случилось неизбежное: Мурка королевой прошествовала во двор именно в тот момент, когда там прогуливался на летнем солнышке малюсенький Рольф. Фенька, верная своему долгу няньки и опекунши, расхаживала в двух шагах от младенца. Надо было видеть, каким тигриным прыжком обрушилась она на госпожу и повелительницу!
      Мурка, моментально оробев, и думать позабыла о своем королевском достоинстве, метнулась под крыльцо и носа не показывала, пока малыша не унесли со двора. Кажется, всего только один раз и понадобилось ее вздуть. С этого момента власть переменилась. Даже в отсутствие собаки Фенька держала себя с Муркой горделиво-небрежно, едва удостаивая законную хозяйку взглядом. Та и гулять-то по собственному участку не смела, лишь проскальзывала вдоль забора на большую поляну, спускавшуюся к речке. И только иногда Феня милостиво позволяла Мурке посидеть, как та любила, на перилах крыльца - разумеется, когда щенка не было поблизости! - но, Боже упаси, не развалиться, как прежде, на ступеньках, греясь на утреннем солнышке. Там, где может пройти наша собака, чужим кошкам делать нечего!
      А больше всего тогда поразило меня то, что и дачные наши хозяева, люди строгие и безмерно обожавшие свою Мурочку, совсем не обиделись на сложившееся положение вещей.
      Впрочем, к этому времени мы уже знали об удивительной способности Рольфа располагать к себе людей и животных.
      В первые же дни его жизни у нас муж гулял с ним во дворе Дома Актера, соседнем с нашим. Там, в отличие от нашего веселенького двора, не сиживали вечерами компании, забредавшие из расположенного у самых ворот, где сейчас ресторан "Афродита", винного магазинчика. После того в траве палисадника то и дело обнаруживались не только целые и битые стаканы, но и рыбьи скелеты, полуобглоданные куриные ноги и прочая закуска, не предусмотренная рационом щенка, но от этого не менее соблазнительная.
      Итак, во внутреннем дворике Дома Актера, где нынче летом привольно раскидывается на свежем воздухе пивное заведение для иностранцев, сидела на парапетике фонтана, низко опустив голову, актриса, как видно, только что вышедшая из поликлиники. Муж, узнав ее, отошел со щенком в сторону, чтобы не смущать. Какое-то время спустя она подняла заплаканные глаза, посматривая на возившегося в травке малыша, затем стала смотреть уже не отрываясь. Когда муж собрался уходить, она встала и, подойдя к нему, горячо заговорила:
      - Пожалуйста, берегите эту собаку! У него необычайная, редкостная аура. - И, смутившись, тихонько добавила: - Он мне сегодня жизнь спас.
      Когда муж рассказал мне об этом, я только хмыкнула:
      - Ну, аура там или не аура, а расставаться с ним я все равно не собираюсь!
      Кто была эта женщина, муж даже мне не сказал, а что у нее случилось, он и сам не ведал. Но насчет ауры она, похоже, была права, каким бы пустым звуком ни было для нас тогда это слово. Кстати, встретив Рольфа уже взрослым, она, как говорил муж, узнала его сразу, подошла поздороваться - не с мужем моим, а с собакой!
      А уж если наш несмышленыш ухитрился тронуть сердце симпатичной, но строгой дачной хозяйки, да к тому же - в ущерб интересам обожаемой Мурочки, то, как видно, неспроста.
      Мы собирались в первое Рольфушкино большое автомобильное путешествие. Нам не привыкать проводить отпуск на колесах, но собачонок-то ехал за тыщу верст впервые в недолгой пока своей жизни. В месячном возрасте, когда щенку, слава тебе, Господи, в значительной степени наплевать на то, что происходит за окнами консервной банки на колесах, именуемой автомобилем, он приехал домой от заводчиков. Как только малыш освоился с нами достаточно, чтобы поверить, что мы гарантируем его безопасность в любой жизненной ситуации, мы снова взяли его в машину. В коротких поездках по городу и в ближайшие пригороды я никаких неприятностей не помню. Но теперь ему предстоит проводить во чреве грохочущей железяки даже не часы, а дни. Как-то оно будет?
      По боевому расписанию муж - за рулем, я - справа, на "штурманском" месте, двое мальчишек, собачий и человечий - сзади, в кубрике. Свою боевую задачу собаченыш усвоил сразу же и накрепко. Как только машина "встала на шоссе", он сладко уснул на мягком сиденье, застеленном спальными мешками.
      Какое же замечательное получилось путешествие! Позади сопят мальчишки, негромко играет магнитофон, мы с мужем лениво переговариваемся, следя за дорогой, и мчимся, мчимся вперед.
      В Луге сделали первую остановку. Купили на рынке сочных груш, отнесли их в машину, где сидел взаперти уже выгулянный щенок, и пошли побродить. А когда вернулись, нашли на сиденье рядом со щенком только невкусные грушевые "хвостики". Счет сошелся: было четыре груши, стало четыре "хвостика". Молодец малыш - все несъедобное выплюнул!
      С тех пор в каждой поездке к югу от Питера, вот уже много лет, мы всякий раз останавливаемся в Луге и покупаем на рынке ровно четыре груши. И съедаем их - обязательно поровну с собаками!
      Дорогу и новые места собачий ребенок переносил прекрасно. На ночь мы остановились на турбазе в Пушкинских Горах, контрабандой протащив собаку в стоящий на отшибе коттедж. Сосед по двухкомнатному домику, симпатичный турист из Прибалтики, отнесся к нарушению "Правил проживания" с пониманием и, плененный обаянием Рольфа, угощал его (и нас за компанию) всякими вкусностями. Ах, вы тоже вспомнили тогдашнюю прибалтийскую "Коровку"? Она досталась нам - собакам сладкого нельзя.
      Так наш малыш узнавал мир далеко за стенами городской квартиры.
      В Смоленске мы остановились у родных мужа. Ох, спасибо моей многострадальной свекрови! В каком только причудливом составе не обрушивалось ей на голову наше беспокойное семейство! Пару лет назад мы напугали ее, прибыв около полуночи в составе троих человек, трех собак и кота, не предупредив ни звонком, ни телеграммой, промчавшись от Москвы до Смоленска под страшным дождем, во тьме кромешной, за четыре часа. Мы по-честному собирались переночевать где-нибудь в лесу, чтобы не беспокоить трех женщин среди ночи, да только из-за ливня встать на стоянку было совершенно невозможно. И - ни слова упрека! Только захлопотала, чтобы накормить поскорее да положить спать.
      А тогда, в Рольфином детстве, моя свекровь терпела трехмесячного овчаренка со всеми вытекающими (не только в переносном, но и в совершенно буквальном смысле) последствиями, только-только постелив к приезду любимого сына новехонький палас. Бесчувственный сын хвалил: "Хороший ты цвет выбрала, мама, как раз желтенький с разводами". Свекровь улыбалась в ответ, и не сомневаюсь, что искренне. Нет, все-таки везет мне на друзей и родственников!
      Мы считаем туристскую биографию своих зверей по тем рекам, которые они пересекали (помните: "Бродяга Байкал переехал... "). За третий месяц своей жизни Рольфушка переехал, надо думать, пару десятков разнообразных водных артерий, и это ничуть ему не повредило. Я даже подозреваю, что бродяжья жизнь в раннем детстве идет собакам на пользу, и в этом убеждает меня история не только Черного принца, но гораздо позже - и Джинечки с Кайсой. Бамби нашей повезло меньше - в ее первое лето машина была в ремонте.
      Да и возвращение наше оказалось весьма поучительным. В тот раз Феня с нами не ездила, оставшись на даче под присмотром милых наших друзей-соседей и хозяев. Когда мы вошли во дворик дачи, соседи и хозяева, чувствуя свою страшную и неизбывную вину за Фенины несчастья, наперебой принялись мне докладывать:
      - Феня-то ваша совсем как потерянная. Мурка бьет ее по-страшному, во двор не пускает. Фенечка, бедная, только разве ночью из дома выходит.
      Услышав мой голос во дворе (она всегда выходила на мой голос, даже когда удирала побродяжить в городе), кошка наша спустилась по лесенке со второго этажа, где было наше жилье. Шмыгнув, как только могла, незаметно, до самой "финишной прямой", она заметила наконец нас - и Рольфа. И вдруг...
      Она менялась на глазах. Полосатое тельце, еще недавно жалко поджатое, распрямлялось, обретая прежнюю горделивую осанку, изящная головка поднималась все выше. Сидевшая на излюбленном своем месте, на перилах крыльца, Мура напряглась и зашипела. Феня, не удостаивая соперницу ни единым взглядом, королевски-вальяжно спускалась с последних ступенек. Она снова сделалась Кошкой, У Которой Есть Своя Собака. И что с того, что собака эта совсем еще маленькая, что ее еще защищать и защищать?!
      После возвращения с дачи Рольф был впервые представлен собачьему обществу, собиравшемуся на вечерние прогулки в Итальянском садике, за зданием "Академкниги" на Литейном. Здесь впечатлений хватало... и у меня тоже. Пятимесячный дожонок Алмаз, налетевший на него с разгону в первый же вечер, стал закадычным приятелем. Вместе бегали, играли, вместе раскапывали клумбы и газоны. С догиней Лорой, оказавшейся двумя днями младше него, Рольф, как истинный мужчина, сразу принял несколько покровительственный тон и выдерживал его почти два года - столько, сколько мы встречались на прогулках. Но в один из первых же вечеров произошел эпизод, вроде бы и незначительный, но оставивший, как мы догадались позже, неизгладимый след в душе нашего дитяти.
      В тот раз мы играли на спортивной площадочке, отгороженной от садика сеткой. Туда не слишком часто заглядывали большие собаки, там можно было спокойно побаловаться с малышом. Я и не заметила, как с другой стороны площадки появились два взрослых ротвейлера, сука и кобель, по всей видимости, жившие у одних хозяев. Это - стая!
      Они надвигались плечо к плечу. Мой малыш, застыв у моих ног, как будто и не дрогнул, не оробел. А я замерла, оценивая расстояние до собак, которых и сама испугалась, прикидывая, как мне подхватить на руки щенка, чтобы не напугать его своей реакцией. Подойдя метра на полтора, ротвейлеры рыкнули, слаженно выполнили разворот и ушли к хозяйке. Больше они к нам не вернулись. Но Рольф на всю жизнь затаил недоверие и неприязнь ко всем гладкошерстным собакам черно-подпалого окраса - ротвейлерам, доберманам и даже таксам.
      Там же, в Итальянском садике, он впервые в жизни подрался. Правда, произошло это позже, когда ему было уже месяцев семь.
      С нами вместе частенько гулял солидный, почти трехлетний овчар, которого звали, помнится, Блэком, хоть был он вовсе не черным. Тогда Рольф уже пытался выяснять свое положение по отношению к знакомым собакам. А что подходит для этого лучше, чем так называемые "трофейные игры", цель которых - завладеть, скажем, палочкой, держать и не пущать? Вот он и схватил палочку, дразня ею Блэка. Но не удержал палочка закатилась под садовую скамейку.
      Доставая палку из-под скамейки, Рольфушка крепко стукнулся головой о металлический брус под сиденьем и, не сообразив, что произошло, решил, что обидел его Блэк. Мы вмешаться не успели. Он выскочил из-под скамейки с белыми от ярости глазами и с грозным рыком двинулся на Блэка. Мало того, он и впрямь схватил оторопевшего Блэка за плечо. Тот - я думаю, просто от неожиданности - попятился, а потом неуверенно оглянулся на своего хозяина и ретировался к его ногам. Победа! Первая победа, на всю жизнь определившая самое положительное мнение Рольфа о собственных силах.
      Все его детство проходило в интересных играх. Мячики, резиновые зверюшки, специальная брезентовая "колбасина", набитая тряпками такая, чтоб на задние зубы ложилась. Овчарке надо вырабатывать правильную хватку, отвыкая виснуть на предмете на передних зубах.
      Мы подарили малышу резинового совенка с пищалкой, да с непростой, на два голоса. Щенок принял его за живое существо! Он разговаривал с ним самым милым и нежным своим голосом, он тоненько лаял, призывая поиграть, припадал грудью к полу. Жалел совенка изо всех своих детских силенок, когда мы сжимали его руками, заставляя "плакать". Трепать нервы собаке было грешно, и мы почти не брали совенка, дожидаясь, чем кончится эта забавная дружба живого щенка с резиновой игрушкой. Рольф носил приятеля с собой, аккуратненько беря зубами, чтобы не раздался жалобный писк, укладывал спать на своем матрасике... Пройдет время, и он, повзрослевший, станет точно так же возиться со своими и чужими щенками.
      Играли мы и в игры, как потом выяснилось, очень полезные. Любимой из них были "пряталки". Мы раскладывали по квартире что-нибудь интересное для собаки. Поначалу это были пахучие кусочки безмерно любимого им сыра или яблока, потом игрушки, а то и наши вещи. По команде "ищи", освоенной еще в трехмесячном возрасте (хотя теория дрессировки такой возможности не признает), Рольф обыскивал комнаты, собирая лакомство или принося нам предметы в обмен на кусочки того же сыра. До сих пор помню смешную его ошибку, когда я, спрятав кусочек, попросила его найти мясо, а он, ослышавшись, притащил мне... мячик. Чем и показал мне, профессиональному лингвисту, что собака чувствительна к звуковому составу слова. Бывают же случаи, когда ошибка еще информативнее, чем безошибочность!
      Малыш наш много гулял, благо погода позволяла, играл на детских площадках (разумеется, в отсутствие детей и предварительно тщательно выгулянный, чтоб конфуза не вышло). Научился он и лазать, и прыгать, и пробираться в самые невероятные места, причем делал все это с необычайной радостью. Ему, совсем как человеческим мальчишкам, собственная ловкость доставляла ни с чем не сравнимое удовольствие. Маленькая мордочка светилась торжеством: смотри, мол, как я здорово умею!
      Феня не оставляла его своими воспитательскими заботами, обучая лучшему, что умела сама, - всяческим чисто кошачьим штукам. Очень они оба любили, скажем, подглядывать за хозяевами из-за угла. Но там, где короткая кошачья мордочка действительно пряталась за косяком двери, вытянувшийся уже овчарочий нос торчал вовсю. Что, впрочем, не мешало песику считать, будто спрятался он превосходно.
      Именно благодаря играм с кошкой он так хорошо владеет передними лапами. Ими он достает закатившийся под диван мячик, придерживает, как руками, щенка, которого нужно умыть получше, пододвигает к себе миску, чтоб друзья не покусились.
      В те же времена произошел еще один эпизод, сыгравший впоследствии весьма значительную роль в моей собственной жизни.
      Раннее утро. Рольфушка уже выгулян, накормлен и, всем довольный, возится в комнате с кошкой. Оба совершенно счастливы. Я на кухне и, собираясь на работу, достаю из плетеной корзинки-хлебницы батон, чтобы сделать себе бутерброд. Сонно, тягуче, лениво думаю о том, что в холодильнике у меня есть яблоки, не мешало бы дать кусочек щенку. Не то, чтоб у нас так было заведено, но можно и побаловать зверюшку. Мысли у меня в седьмом часу утра отличаются неповоротливостью и массой повторов, чтоб не забыть. Вот сейчас разберусь со своими бутербродами, потом достану яблочко, позову из комнаты малыша и мы съедим его пополам.
      Твердо знаю, что не произнесла ни звука, но зато упорно представляла себе, как окликну собаку. Глянь - через пару секунд щенок у моих ног! Я ведь не сдвинулась с места, не подошла к холодильнику, не издала ни единого звука, который он мог бы связать с лакомством. А он, поглядывая на меня, топает вразвалочку к холодильнику: ты что-то хотела мне дать? Оно здесь?
      Тогда этот случай был для меня курьезным совпадением, не больше...
      ...Теперь, правда, он может настоять на покупке яблока и отказаться от него в мою пользу. Просто потому, что мне захотелось. Подводит меня к уличному фруктовому "развалу" и тычет носом в сочный, желтый, любимый мой "гольден"...
      Учиться, учиться и учиться!
      Шестимесячный возраст - необычайно важный рубеж в жизни любой собаки, а значит, и любого собачника. Особенно - начинающего. Нам, неопытным, кажется, будто все тревоги и волнения щенячьей жизни остались позади, будто собака совсем уже выросла. И впрямь, расти физически осталось немного - примерно одну десятую от роста в холке в полгода, но что касается тревог и волнений... Все только начинается!
      Болезни, кошмар каждого хозяина! Симптомы самых страшных и частых заболеваний мы вызубрили наизусть. Мы круглые сутки настороже, наученные Ириной, что залог здоровья собаки - неусыпное внимание хозяина. Меня "отпустило" только после Рольфиных девяти месяцев, когда я вдруг даже не умом поняла, а почувствовала, что все опасности позади. Но пока до этого еще далеко!
      В ту пятницу вечером мы надумали сходить в кино. Перед уходом я вывела Черненького на улицу, а уводил его домой сын. Он и всегда-то неохотно со мной расстается, а тут творилось и вовсе что-то необычное - так ему не хотелось меня отпускать! Веселая комедия не доставила мне ровно никакого удовольствия - я и сейчас, спустя столько лет, не могу смотреть ее по телевизору. Я все время думала о нем, о моем малыше. Не хотелось портить удовольствие моим мужчинам, а не то я ушла бы уже после титров.
      И точно! Придя домой, мы обнаружили, что собаку рвет. И я сразу соображаю, что это не простое несварение желудка.
      Ночь на дворе. Врача не сыщешь. А мне твердо внушили - и это святая истина, проверенная жизнью неоднократно, - что собаку нужно лечить в первые же часы. Хорошо еще, что у меня был рецепт микстуры, придуманной прибалтийскими ветеринарами, которая помогает снять остроту любого желудочно-кишечного заболевания, облегчить состояние собаки и, по крайней мере, выиграть время до появления врача. Теперь все нужные компоненты постоянно лежат в моей аптечке, я беру их с собой во все походы и охотно раздаю всем хозяевам щенков и молодых собак, кто прибегает ко мне в ночь-полночь.
      Мы сразу начинаем действовать. Растираем таблетки, завариваем травяной чай. Сидим с ним всю ночь, через каждые пятнадцать минут вливая в рот по чайной ложке неаппетитной темно-бурой жидкости, микстура-то рассчитана на то, чтобы подольше поддерживать нужную концентрацию лекарств в организме. Мальчишка наш, как и положено, ничегошеньки в рот не берет, лежит пластом на полу и весь белый свет ему не мил. Вот что по-настоящему страшно!
      С утра, как только приличия позволяют, я принимаюсь искать врача, обзванивая по порядку весь список, предоставленный мне заботливой Ириной. Один в отъезде, другой здесь не бывает (какого же дьявола он дает этот телефон?!), третий на вызовах, четвертый из дому ушел, а до работы так и не добрался, вот уже третий час ждут...
      Дело, напомню, происходит в субботу. Спасибо, помогли хозяева Рольфиного отца, Рончара. Врача я нашла только лишь к четырем часам дня, уже совсем отчаявшись. Я еще не знала, что именно так оно всегда и бывает. Всякий бывалый собачник расскажет вам, что заболевают они, мерзавцы, охотнее всего под выходные и праздники, а врачи, точно сговорившись, куда-то исчезают.
      Милая, не слишком разговорчивая женщина спокойно сказала:
      - Ничего особенного, это "олимпийка". Сейчас многие болеют, вакцины-то пока нет.
      Мы слушаем это, как смертный приговор. Если верить книжкам, смертность от "олимпийки" - простите, вирусного энтерита - составляет всего пятьдесят три процента, но для меня-то, в случае чего, это будут, как в том грустном анекдоте, все сто процентов! Правда, парень наш уже встает, вон даже с резиновой хоккейной шайбой играет, но мы, по неопытности своей, оценить его состояние не умеем.
      - Можно мне вам позвонить, если станет хуже?
      - Конечно, звоните. Хотя хуже, я думаю, стать не должно. Вы все правильно сделали, теперь только выполняйте назначения. Уколы сделать сумеете?
      И мы послушно делаем клизмы, уколы. Таблеток давать нельзя - при этой болезни ни в желудке, ни в кишечнике не должно быть ровно ничего. Вирус есть вирус, и никуда он не делся, хотя самочувствие Рольфушки нам удалось заметно поправить.
      В воскресенье он уже вовсю играет, он уже просит есть! Этот патологический голод - один из характерных признаков вирусного энтерита, но пока что кормить собаку ни под каким видом нельзя. Я стараюсь не смотреть в умоляющие голодные глаза, а он, бедненький, явно не понимает, с чего вдруг добрая Мама стала такой жестокой.
      Ну кто мог знать, что с голодухи он разгрызет эту проклятую шайбу?! Меня ведь уверяли, будто литая резина собаке не по зубам. Но он овчарка, он справился! И наглотался кусочков резины.
      В понедельник мне обязательно нужно было поехать с утра на работу. Собаку опять рвет, с ней остается на пару часов муж, которому я поручаю дозвониться до врача. Через час он звонит мне на работу.
      - Срочно приезжай! Нужно делать уколы каждый час! - И в голосе его, всегда спокойном, я слышу непривычную панику.
      Примчавшись с Гражданки на Невский за рекордное время, успев передумать по дороге все самое худшее, я начинаю сражаться. Укол за уколом, сбегать в аптеку, клизмы, промывания... Мы не спали уже трое суток, руки дрожат, боюсь, что уколоть правильно не сумею. Мытье и кипячение шприцев берет на себя сын - и как я тогда не разглядела в нем теперешнего ветеринарного врача? Я на час между уколами падаю в кресло, чтобы хоть чуточку прийти в себя. Так продолжается больше суток. И пусть врачи говорят мне, что болел Рольф не тяжело, что бывает намного хуже... Куда уж там!
      В ночь на среду он по-прежнему лежит на полу, уже исхудавший, потерявший остатки сил, совершенно безучастный ко всему. Даже на диван не ложится, как бы мы его не уговаривали, а ведь он так любил там поваляться! Ему очень плохо. Я сижу на полу рядом с ним, пытаясь хоть чуть-чуть его поддержать, перелить свои силы. Муж с обреченным видом сидит в кресле, боясь уйти спать и не зная, чем помочь. И вдруг я слышу словно бы жалобный зов: выручай! Если ты не спасешь, мне не справиться!
      Не знаю, что заставило меня поднести руки к его ввалившемуся боку, к нижним ребрам, уже отчетливо проступающим сквозь недавно тугую шкуру. Я провела руками вдоль тела Рольфа, явственно ощущая какую-то нематериальную выпуклость, горячую и колючую на ощупь. Во рту появился кисловатый привкус, в глазах - красно-кирпичный фон. Как я догадалась, что выпуклость эту надо сравнять? Да он же, малыш мой, мне и подсказал!
      Боясь, что сил у меня маловато для столь ответственной и новой для меня процедуры, я позвала на подмогу мужа, попытавшись как могла доходчивее объяснить ему, что собираюсь делать. Четырьмя ладонями, как ножом грейдера, равняли мы эту неприятную выпуклость, будто песчаный холм. Я представляла себе, как она исчезает, превращаясь в здоровую, ровную, приятно розовую поверхность - я ведь не знала более эффективных способов биополевого воздействия. Хотя, не в образах тут суть.
      Через пятнадцать минут он встал. Его вырвало в последний раз вышли последние кусочки треклятой резины. Потянувшись, он забрался на свой любимый диван, и я почувствовала: теперь можно ложиться спать. Мы победили!
      Через неделю он уже занимался в лесу на розыскной службе. Ему было тогда полгода и десять дней.
      Что побудило работавшего тогда в нашем клубе инструктора, Алексея Попова, взять на розыскную службу щенка, не прошедшего никакой предварительной подготовки, я не пойму до сих пор. Группа и вообще была экспериментальной, ведь в любительских клубах дрессировка по этому виду специальной службы, справедливо считающемуся собачьим "университетом", не предусмотрена. Кроме того, принято считать, будто те возможности мозга, которые необходимы для точного различения запахов, развиваются у собаки намного позже. Но так или иначе, в декабре мой Черный оказался в безлюдном лесу вместе с десятком взрослых собак и их хозяевами. Большинство собак были, разумеется, овчарки (в том числе и тетя Райфи, и двое ее детей), но ездили на занятия и кавказские овчарки, и пара дворняг из агитбригады клуба, и даже один миттельшнауцер. Кто-то, съездив раз-другой, "наигрался" всласть, но основное ядро компании сдружилось на долгие годы.
      Мы уезжали в лес по воскресеньям, электричкой с Витебского вокзала, в восемь семнадцать утра. Возвращались вечером, уже в полной темноте лишь бы на дорожку, к пристанционным фонарям, выйти в сумерках. Правду сказать, я стала увязываться за мужем и сыном уже после Нового года, торжественно испросив разрешения у Попова и пообещав, чтоб не быть обузой компании, отработать свое коком и фельдшером. Мне не привыкать - это моя традиционная должность в наших семейных походах.
      Сойдя с поезда, мы уходили подальше в лес, где ни мы никому не мешали, ни нас никто не тревожил. По дороге собаки прекрасно выгуливались, набегавшись по глубокому снегу (ах, как красив овчарочий волнообразный бег по сугробам, когда вся стая гонит кого-то!), и потом меньше отвлекались в работе.
      Ну, вот мы и на нашем заветном месте, на просторной поляне, окруженной соснами. "Кругом тайга, одна тайга, и мы посередине!". Мужчины разжигают костер, приносят воды из проруби в речке. Я достаю котелки и принимаюсь кашеварить.
      Собаки привязаны к деревьям вокруг поляны. В первое время все мы хлопотали, собирая для них подстилки, попонки, но зверье быстро распорядилось по-своему. Не только взрослые, но и наш Черненький, только-только вступивший в возраст, гордо именуемый в литературе "молодняком", несколько минут валялся из уважения к стараниям хозяев на подстилке, после чего следовал резкий взбрык всеми четырьмя ногами - и подстилка летела в сторону вместе с попонкой. А пес уютно устраивался в пышном лесном снегу, и это в тридцатиградусный-то мороз! Я старательно припоминала школьный учебник физики, где объяснялось насчет теплопроводности рыхлого снега, но сердце, признаться, замирало. Сама-то я верчусь у самого костра, одетая, как капуста, в пару свитеров, теплую куртку, да еще набрасываю для тепла на плечи громадную ватную куртку от дресс-костюма, а он!.. На кавказца с его роскошной шубой - и то смотреть страшновато, а что уж говорить про моего милого, выласканного и вынянченного мальчишку! А ему и горя мало!
      Он и к кормежке относился не более серьезно. Я ему собираю, как положено, не слишком объемную, но питательную еду (еще и диетическую, после болезни - вареный рис с отборной говядиной), а он, в один присест слопав свою порцию, отправляется шакалить по поляне. Пользовался, мерзавец, тем, что его, как самого молодого, чаще отвязывали, чтоб погрелся в движении. То у своей подружки Дашки, двухгодовалой кавказки, миску из-под носа уведет, то прихватит бутерброд, какой похуже лежит, а то, глядишь, уже блестит котелок, в котором остывали в снегу остатки хозяйского супа из пакетиков, пряного и перченого, никак не собачьего. Какой там научно обоснованный рацион!
      Я учусь вместе с собаками. Интересно мне невероятно - это ведь то самое, про что я так люблю смотреть в кино. Вот оно, оказывается, как ставят на след настоящих Джульбарсов и Мухтаров! Прокладывают след мальчишки, мой сын - для собак друзей, сыновья друзей - для Рольфа. Попутно я узнаю, что половина работы по следу зависит от подготовленности самого проводника. А в кино все как-то иначе выглядит...
      От занятия к занятию мальчишки уходят в лес все дальше. Собаки заработали всерьез, счет пошел на километры, а давность следа доходит до часа. И мой-то несмышленыш Черный справляется не хуже других! Я с удовольствием смотрю, как он встает на след: нос в землю, только азартное пыхтение раздается, а позади на длинном поводке-лонже муж по сугробам болтается... В компании его любят, как любили все и всегда, у друзей наш малыш заслужил почетное прозвище "Пылесос" - он, едва ли не единственный из всей собачьей компании, никогда не сбивается со следа. Оплошка случилась всего лишь раз, когда мальчишка-"топтун" прошел по проточной воде ручья, да и то Рольф отыскал его след на другом берегу.
      Уходит в лес, петляя и кружа, Иринин сын, тезка моего Юрки. Он будет сидеть где-нибудь в кустах или на дереве километрах в трех-четырех от нашей поляны, пока собака его не найдет. Но вот вернулся ни с чем бравый Мэй, один из сыновей тети Райфи. Идет, понурив голову, ему стыдно не меньше, чем хозяину. Встает на след сама Райфи. Ей легче, по родному-то запаху. Но и у нее сегодня что-то не заладилось. И тут инструктор, к немалому моему удивлению, командует: "Пускай Рольфа!".
      Я только поплотнее запахиваю куртку от дресс-костюма, в которой греюсь у костра. Мой мальчишка, отработав положенное, только что вернулся с другого следа. Он устал. Он маленький. Вон сколько вокруг взрослых собак, им бы и идти! Но, приученная мужем, не произношу ни слова.
      Черный занюхивает исходную точку, где специально оставлено побольше следов с искомым запахом. Муж, как обычно, вприпрыжку поспевает за ним по рыхлым, уже начавшим подтаивать сугробам. Давность следа - часа полтора, к тому же он изрядно затоптан предыдущими собаками. Но Пылесос заработал, дай ему Бог удачи! Не найти нельзя. В лесу уже смеркается.
      Юрка вернулся к костру минут через двадцать после того, как ушли на след мои мужчины. Я, честно сказать, растерялась: как же теперь? Они ведь будут искать его до победного конца, муж мой не знает, ушел ли парень или собака не в состоянии его найти. И интересно, и немного страшновато. Остается только положиться на инструктора, не даст же он им пропасть.
      Собственный мой Юрка тем временем развлекается в качестве "дразнилы". Одетый в неуклюжий дрессировочный халат с длиннющими рукавами и капюшоном, на всякий случай защищающим лицо, он исполняет роль злодея в бесконечном этюде на тему "задержание нарушителя". Мне с моего места у костра видна дальняя полянка, где все это разыгрывается, но слов и даже криков не слышно. Занятно наблюдать, как раз за разом повторяется все та же сцена. Выводят очередную собаку. Чучело, в котором родного сына признать трудно, хлопает рукавами, вызывая собаку на борьбу, исполняет какой-то замысловатый танец, а потом убегает. А там уж - возьмет собачка или не возьмет, да и за что еще схватит... Был в нашей компании пес, неплохой овчар, уже трехлетний, который предпочитал брать исключительно за плохо защищенные ноги (больно уж тяжелы для пятнадцатилетнего мальчишки специальные ватные штаны). С ним отношения у моего сына сложились весьма натянутые. Но работа есть работа, и единственное, чего Юрка не любит делать - это идти навстречу этому псу, в лобовую атаку.
      Засмотревшись на задержание, я не сразу замечаю, что сзади тепло дышит мне в затылок, стараясь лизнуть в просвет между воротником и шапкой, мой Черненький. Он пришел, он очень доволен собой. Муж подробно выясняет у "двоюродного Юрки", как тот шел, у какого дерева свернул. И тут обнаруживается, что у Рольфа есть все основания собой гордиться. Он четко проработал след - и туда, и обратно, к костру. Впрочем, муж так и предполагал. Очень уж уверенно шла собака. Ах ты, мой молодец!
      - Это у него врожденное, - говорит инструктор, довольный не меньше Черного. - Да вы еще и играми нужные качества развивали.
      Долго еще Алексей Николаевич рассказывал - не только в дружеской компании, но и на кинологических курсах, - что была у него в группе собака, которая, не зная ровнехонько ничего, кроме домашнего воспитания, в полгода прекрасно заработала на розыскной службе. Черный опроверг общепринятую теорию о развитии мозга собаки и о возрастных возможностях. Не в последний, впрочем, раз в своей жизни.
      Единственное, что не вполне ладится у нашего парня - это задержание нарушителя. Он исправно идет на "дреску", хватает, как положено, полной пастью, но дальше начинаются азартные щенячьи игры. Да и где ему взять, в юном его возрасте, необходимую для этого злобность? А он и зла-то от людей никогда в жизни не видел.
      - Ты не волнуйся, - утешает меня Попов. - Обозлить собаку можно за пару дней. Только не хочу я пока его злить. Пес будет мощный, ты же сама с ним потом не справишься. Будет то, что называют необоснованной злобностью. Погоди, само с возрастом образуется.
      Мне бы уже тогда следовало понять, что главное для охранной собаки - это вовсе не злость, а ум и способность взять на себя ответственность за членов своей стаи. За всю свою жизнь Черный пускал в ход зубы лишь дважды или трижды, твердо соблюдая самолично установленные для себя пределы необходимой обороны. Он придумывал хитрейшие способы выиграть схватку, не начиная ее - и скольких же неприятностей я избежала благодаря этой его мудрости. Спасибо тебе, Лешка Попов, что не торопился его злить!
      А как загораются у Черного глаза, когда дело доходит до обыска местности! Это ведь те же самые игры, что и дома, только искать надо уже не свои собственные игрушки да вкусные кусочки, а палочки, используемые также для апортировки, и набитые ватой мешочки. Да и выбрать из груды мелких вещей, вынутых из карманов и сумок присутствующих, ту, которая пахнет нужным человеком, тоже дело не так трудное, как интересное. Работает малыш с необычайным увлечением, а я с удовольствием наблюдаю за ним и за другими собаками. Вот они, "университеты" зоопсихолога! Затрудняюсь определить, кому эти занятия принесли больше пользы - моей собаке или мне самой. И сыну, который благодаря этой первой своей "собачьей работе", обрел свою нынешнюю специальность.
      После первых занятий пес наш приезжал домой совершенно вымотанным. Я бросалась к миске, чтобы поскорее его накормить, но ему было не до еды. Он валился, как подрубленный, на пол и засыпал, не успев улечься как следует. Только через час-другой, немножко очухавшись, он поднимался, сомнамбулически покачиваясь на неверных со сна ногах, брел к миске, просыпаясь ровно настолько, чтоб не подавиться мясом, и опять укладывался спать, уже чуточку поудобнее. Через месяц, привыкнув к нагрузкам, он уже не торопился домой. Я, признаться, на подходе к дому еле ноги переставляла, а он просил еще хоть немножко погулять во дворе с приятелями.
      Наш Черный - розыскник милостью Божьей. Потому-то, кстати, и с задержанием у него на первых порах возникали трудности. Розыск - из охотничьих навыков, задержание - из охранных, а они, в определенной степени, противоречат друг другу. Талантливых ищеек не используют на охране не столько потому, что они ценятся на вес золота, а главным образом из-за того, что охрана у них получается неважно. И универсалов среди собак, насколько можно судить, не так уж и много - это все равно, что человек, который одинаково талантлив, например, в математике и в живописи. Хотя тут, сдается мне, все же больше общего. Ну, не удержусь, похвастаюсь: наш Черный впоследствии стал именно универсалом высокого класса, розыскником и телохранителем одновременно. А я узнала, как этого достичь.
      Помню, как я по незнанию сердилась на Рольфа, когда он стал поднимать голову от следа, не прорабатывая его полностью, как учили, а проходя довольно большие участки верхним чутьем. А тремя годами позже мой приятель, учившийся у легендарных Медведева и Карацупы, многие годы дрессировавший собак для армии и пограничников, рассказал мне, что это для собаки редчайший дар. Именно таких собак, по его словам, днем с огнем разыскивают для работы в разведывательных группах. И при этой своей особенности Рольф не теряет предметы, оставленные на следу. Только теперь, прожив и проработав с ним и с другими собаками много лет, я отчетливо вижу, что значит для собаки не руководствоваться заученными командами, а понимать главную задачу.
      Случалось ему применять этот свой дар в реальной жизни. Нет, я не стану пересказывать вам милицейские протоколы, зафиксировавшие его и Бамби работу на обследовании места происшествия при настоящих кражах со взломом. Но первый его рабочий эпизод показал мне как раз не стандартную работу ищейки, а понимание сути дела.
      Летним днем окна в квартире были открыты. Я пообедала и пила кофе, уютно устроившись в любимом старинном кресле, когда со двора донесся крик, как будто обиженной девочки-подростка. Во дворе у нас, надо сказать, всякое бывало. Я, недолго думая, схватила пса на первый подвернувшийся под руку поводок (к несчастью моему, это оказалась коротенькая петля-водилка) и, как была, в домашних тапочках, выскочила из дома, думая просто напугать негодяя громадной черной мордой. Рольфу было тогда чуть больше года, и на серьезную работу против нарушителя я не особенно рассчитывала.
      Уже потом я узнала всю подоплеку событий от всеведущих дворовых бабушек. Соседи по дому меняли свои коммунальные комнаты на отдельную квартиру, как водится, с солидной доплатой. Отдали одинокой партнерше по обмену сберегательную книжку "на предъявителя". Сберкасса - у самых наших ворот. Как ни предупреждали тетку, что не стоило бы ходить за деньгами без подмоги, ей не утерпелось. Денег было, по тем временам, немало - четырнадцать тысяч. Это теперь, после всех наших экономических потрясений, эта цифра потеряла всякую прелесть, но тогда, при брежневских деньгах, всех моих мечтаний примерно на эту сумму и хватало. Набив клеенчатую хозяйственную сумку десятирублевками и решив, что прекрасно замаскировалась, женщина пошла в свой новый дом.
      Откуда проведали, не знаю, но на лестнице ее ждали двое молодых людей. Рванули сумку из рук, а когда она заорала благим матом, бросились наутек. Она побежала за ними.
      Мой Пылесос мгновенно взял след на крылечке подъезда и с силой потащил меня прочь из двора, к Невскому. Болтаюсь на коротюсеньком, никак не подходящем для работы поводке, тапочки весело барабанят по пяткам, и я отчетливо понимаю, что он-то их безусловно найдет, догонит и, скорее всего, попытается взять. Да только мне-то за ним не угнаться, а пустить его работать в одиночку в толпе на Невском нельзя. И что я стану делать с двумя грабителями среди прохожих, которые неминуемо поднимутся на защиту парней, "затравленных" собакой?
      Словом, я почла за благо снять его со следа. Стою в группе сострадающих соседей у дверей подъезда, а Черный все тащит меня на лестницу, успокоиться не может. Я и пустила его по команде "ищи", пускай, думаю, потренируется паренек.
      На площадке второго этажа были рассыпаны деньги, розовые десятки. Как потом оказалось, все четырнадцать тысяч. И даже заполненный теткиной рукой, видимо, испорченный расходный ордерок из сберкассы валялся тут же. И черная клеенчатая сумка рядышком. Людей - ни души. Рольф, показав мне носом деньги, потянул дальше, вверх по лестнице.
      Маршем выше - окно, выходящее во двор. Поднявшись на задние лапы, он встал передними на подоконник и старательно обнюхал все вокруг, время от времени выразительно поглядывая на меня: вот тут они сидели, поняла, наконец?
      - Поняла, - говорю, - умница. Работай!
      И тут он, сойдя с подоконника, сделал то, что самой мне, командуй я собакой, и в голову бы не пришло. Он пошел наверх - проверить, нет ли следа к третьему этажу, не притаился ли там кто-нибудь из злодеев. Я только теперь сообразила, что соседи видели двоих, но могло быть и трое, и четверо. Честно говоря, мне стало как-то не по себе. А Рольф, убедившись, что наверху грабительских запахов нет, вернулся на площадку второго этажа и спокойненько, как учили, уселся охранять найденные сокровища.
      Я застыла в нерешительности. Что мне теперь делать с этими деньгами? Хотела уже идти к окошку, звать столпившихся внизу соседок, но услышала, как по лестнице кто-то поднимается, бежит бегом. Оказалось, тот самый сосед, прежний хозяин этих четырнадцати тысяч, приехал забрать что-то со старой квартиры, а тут его бабульки и обрадовали.
      Сейчас я и сама ничего потрясающего в этом эпизоде не вижу. Работа как работа, с тех пор много всякого бывало. Но в тот раз я впервые оценила не затверженные собакой команды, не автоматическое подчинение проводнику - какой из меня проводник?! - а инициативу и смекалку моего пса.
      Мне кажется, тут требования, предъявляемые к армейским, милицейским и пограничным собакам, резко расходятся с ролью наших семейных собак. В чисто служебной обстановке, где функции собаки твердо определены, где она обязана слушаться только одного проводника и строго выполнять сугубо однотипные команды, скудные способы общения с ней идут на пользу. Собака меньше отвлекается от главной работы, ей легче сосредоточиться. В жизни, однако, бывает по-разному. Если бы Черный работал только и исключительно с моим мужем, как на дрессировочных занятиях и не понимал моих нестандартных команд, "домашнего" тона голоса, мне нипочем бы не справиться с ним ни в той ситуации, что я описала, ни во многих других, когда мы с ним всерьез помогали людям. Не говорю уж о нашей с ним общей работе!
      А если собака должна охранять ребенка, гуляющего во дворе? Подойди к нему страшный дядька, ребенок растеряется, не вспомнит команду, пролепечет совсем не те слова. Собака обязана понять и справиться сама. Так что не в пресловутом "командном голосе" дело. Кстати, многие разумные домашние собаки страшно обижаются, если хозяева вдруг начинают разговаривать с ними каким-то специальным, подчеркнуто требовательным тоном. Это стоит делать только иногда - например, чтобы показать собаке, что хозяин ею недоволен или что сейчас от нее требуется особо аккуратная работа.
      Второй случай из этой серии, запомнившийся мне одной важной деталью, произошел года эдак через полтора, когда Рольф был уже совсем взрослым. Мы пришли поздно вечером в любимый наш Итальянский садик и застали там всеобщий переполох. Удрал от хозяина маленький черный пуделек Тимошка, с которым наши ребятишки были не то чтобы дружны, но хорошо знакомы. Ко времени нашего прихода по аллейке, где его видели в последний раз, уже добрых сорок минут топтались, обшаривая кусты и крича на разные голоса, человек десять собачников - известное дело, вместе со своими собаками.
      Мне вдруг страшно захотелось поставить Рольфа на след, но - вот она, многозначительная деталь! - дать ему занюхать нечего. Поводок! Но он больше пахнет хозяином, чем собакой, а последние полчаса он вообще лежал в кармане. Эх, была не была, ничего не теряем!
      Рольф, правда, хорошо знал кличку пуделька, а я, давая ему занюхать поводок, естественно, тоже была сосредоточена на образе Тимошки. Впрочем, теперь, когда я вспоминаю этот эпизод, мне порой приходит в голову, что само желание поискать Тимошку было внушено мне Черным, но в те поры я о таком и помыслить не могла. И вот мой Пылесос заработал.
      Он шел от куста к кусту, от одного места на песчаной дорожке к другому, время от времени останавливаясь, чтобы выбрать наиболее интенсивный запаховый поток - по всей видимости, там, где Тимошка менял направление, или там, где особенно постарались наши приятели. Он вывел нас на Литейный и на пару секунд замер в нерешительности на краю тротуара - он уже был обучен переходить дорогу по всем правилам и, хотя его звал и вел за собой запах Тимошки, не рисковал рвануться вперед там, где нет перехода. И тут нас окликнула с противоположной стороны Литейного Тимошкина хозяйка.
      Как выяснилось, растерявшийся от пропажи хозяина пуделек действительно перебежал через Литейный, счастливо минуя машины, в это время уже не такие многочисленные, и отправился к себе домой, на улицу Жуковского. Хозяйка подождала-подождала мужа да и пошла ему навстречу, удивляясь, что он не пришел домой вместе с собакой. И только увидев всю нашу компанию и Рольфа за работой, она сообразила, какая тут поднялась паника.
      С тех пор я уверена в розыскных способностях Черного. Он не раз помогал разыскивать потерявшихся собак, даже тех, с кем до тех пор не был знаком, а порой и приводил неразумного беглеца к хозяину, по-отечески ворча и потрепывая на ходу за холку.
      Частенько вспоминается мне еще один случай, связанный с Итальянским садиком, обычным тогдашним местом наших прогулок. Если вы знаете, в этот садик выходит задний фасад одного из зданий Публичной библиотеки, а у фасада имеется небольшое крылечко - ступеньки три или четыре. Так вот, в тот вечер на этом крылечке стояла, прислоненная к стене, жестяная табличка с надписью "Требуются на работу...". Мы, гуляя, проходили мимо с Рольфом и крошечной тогда Бамби. Я, полагая, будто шучу, сказала: "Черный, прочитай-ка, что там написано! ". Помню, что в тот момент я как раз прикуривала, стало быть руки мои были заняты и никакого жеста я сделать не могла. Даже головой в ту сторону не мотнула. Зато очень отчетливо представила себе, как он поднимается на крылечко, как проводит носом вдоль строчки слева направо...
      Он выполнил все именно так, как я видела "глазами души"! Выполнил через пару секунд - едва ли не ступил на крылечко с той ноги, с какой я задумала. Что он мог понять в моей бредовой, с точки зрения нормальной собаки, фразе? "Прочитай"? "Написано"? Как бы я ни преувеличивала мыслительные способности и таланты своего любимца, на такие натяжки даже я не способна. Я точно знаю: он "поймал" тот образ, который я так хорошо увидела, когда произносила эти слова.
      Бог мой, сколько же раз мы с ним пользовались этим в нашей совместной работе! Представляю, как потешались над нами пассажиры троллейбуса, в котором мы ехали как-то на занятие с молоденькой и трусливенькой овчаркой. По пути я наставляла Черного:
      - Сегодня ты не имеешь права ни за что ее наказывать. Сделает правильно - похвали. Ошибется - не обращай внимания. И учти: сделаешь не так, не будешь больше со мной работать! - Это, знаю по опыту, самая сильная угроза для моего самоуверенного пса.
      На занятии он вел себя так, что я то и дело вспоминала знаменитую пьесу, написанную Жаном Кокто для Эдит Пиаф. Называется она "Равнодушный красавец", и герой, хотя и присутствует на сцене, ни единым словом не отвечает на истерику отчаявшейся в своей любви женщины. А когда вредная девчонка, осмелев, принялась прикусывать его за хвост, он только отводил свою красу и гордость из ее зубов. Хозяин собаки изумлялся:
      - Скажите, а он вообще замечает, что она делает?
      Я отвечала:
      - А почему бы иначе он лизнул ее в морду, когда она правильно с ним поздоровалась?
      Таков мой Рольф - первая и лучшая на свете собака-наставник!
      Любовь в нагрузку
      Вы давно не перечитывали Джерома К. Джерома? Помните? Ну конечно же, Монморанси! Цитировать не стану, если забыли, лучше перечитать.
      Но могу со всей ответственностью подтвердить: фокстерьеров Джером знал не понаслышке. Так же, впрочем, как и Саша Черный, сочинивший очаровательный "Дневник фокса Микки". А Владимир Александрович Калинин, один из опытнейших наших экспертов, много лет специализирующийся на терьерах, при мне, развеселившись, диктовал секретарю ринга на выставке описание фокса: "Глаза типичные, наглые... хотя этого писать не нужно. Характер породный, сволочной... нет, этого, пожалуй, тоже не пишите!".
      Только это не про мою Бамби. Скорее, про ее внучонка, Ларса Гиль Эстель. Нет-нет, и характер породный, и глаза типичные. Но такой она становится с чужими людьми и собаками - спасайся, кто может! А со мной - сама любовь и нежность.
      Попала она ко мне почти что против моей воли. Наш приятель, Лешка Попов, тот самый, кто обучал Рольфа всем премудростям розыскной службы, навязал мне ее путем нехитрой интриги. Бамби - дочь его фоксихи Дашки, и он влюбился в этого щенка, как всякий нормальный заводчик влюбляется в кого-нибудь из каждого помета. Все щенки ушли обычным путем, но Бамби дожидалась, пока Лешка сосватает ее мне.
      Почти вырастив Рольфа и успев понять, что овчарка - собака не женская, я к тому времени втайне возмечтала о собаке для себя, о подружке и радости. Совсем недавно я узнала, что фоксы, с точки зрения астрологии, порода-Овен, а стало быть, для меня - Овна - лучшего варианта и быть не могло. Фоксы нравились мне с давних лет, и не только в память о джеромовском Монморанси. Они всегда подкупали меня своей неподражаемой деловитостью, азартом и самоотдачей во всем, что они делают. Муж мой иногда, желая меня подразнить, объясняет это тем, что извилина в фоксячьем плоском лобике одна и совсем коротенькая, вот другие мысли и вынуждены убраться восвояси. Хотя, смею вас уверить, всерьез он так не считает.
      Но взять сучку к почти взрослому кобелю! Да и не решилась я пока, и муж резко против. Денег, чтоб расплатиться за щенка, нет и до осени не предвидится. Словом, возражений было предостаточно. Я держалась месяц.
      Атака следовала за атакой. Я сломалась на откровенном шантаже: "Не возьмешь девчонку - усыплю!". Ясно, что усыпить девчонку у Лешки рука бы не поднялась, только рассуждать здраво я уже перестала. Разум разумом, но к этому моменту я уже взяла щенка на руки - и не могла, не могла от него отказаться! Уломали совместными усилиями и мужа.
      Помню, как счастлив был Черный, когда мы несли крошечную Бамби домой. Он забегал вперед меня на улице, он приподнимался на задние лапы, принюхиваясь к пригревшейся у меня на груди девчонке. Дома он не отходил от нее ни на шаг, предварительно серьезно вразумив кошку: к щенку соваться нечего, нянчить младенца он намерен сам! Рольф брал крохотную фоксячью головенку в страшную свою пасть - ему было уже одиннадцать месяцев, и пасть достигла вполне солидных размеров, - и я замирала в ужасе, отчетливо понимая, что стоит ему на секунду свести свои клыкастые челюсти и...
      ...Так он нянчит свою ушибленную или порезанную лапу. Так же выражает и свои лучшие чувства ко мне (и ни с кем другим этого не делает!) в минуты величайшей нежности. Он берет в пасть мою руку, едва-едва касаясь зубами кожи, тепло дыша и легонько подталкивая снизу нежно-упругим языком. И глаза делаются совершенно масляными от счастья.
      Короче говоря, Бамби осталась жива и здорова. Я только потом, намного позже, узнала, что язык и пасть собаки - столь же мощный источник животворного биополевого воздействия, как и руки целителя. И неизвестно еще, ч_т_о благотворнее, хотя точно известно, ч_т_о древнее.
      Была она крошечная, выщипанная, как и полагается настоящему фоксу, до розовой кожи, а на дворе начало мая, погода еще совсем холодная, но отопление в доме уже отключено. Вот и жила малютка преимущественно у меня на груди, а ночью спала у меня же под бочком. Все по Вертинскому: "И залезли мне в душу девчонки, как котята в чужую кровать!". Я частенько вспоминала и теперь вспоминаю эту строчку, когда думаю о своих фоксах.
      Как она ухитрилась до такой степени влюбить меня в себя - сама диву даюсь! Однако у фоксов есть на то свои способы. Это тоже одно из породных свойств: кто их держал, тот редко меняет породу, а уж любовь к ним сохраняет на всю жизнь. Были случаи, когда ко мне и к моим девочкам люди бросались с другой стороны улицы, выскакивали из машины - только для того, чтобы поговорить о любимой породе.
      Ревность прорезалась у Черного день эдак на третий. Тогда я впервые заметила эту его черту - вначале он бурно радуется вновь возникшей компании, но через пару дней ему вдруг приходит в голову, что его любить теперь будет некому. И он, истый рыцарь по натуре, как бы стушевывается, добровольно отходит на второй план, уступая любимую хозяйку более слабому существу, кому нужнее тепло и ласка. Только валяется часами на диване в характерной своей позе глубочайшего отречения - передние лапы свешены с края дивана вниз, а голова, печально поникшая, лежит между ними. И столько благородной молчаливой скорби и тоски во всем его несчастном облике, что хочешь - не хочешь, а бросишься утешать.
      Я присела на пол у дивана, обняла уже окрепшую шею. Я шептала ему, что он у меня - самый родной и любимый, что никакая Бамби меня у него не отнимет. Правда, он и сам знал, что любовь к другой собаке, так же, как и любовь к ребенку, ни у кого ничего не отнимает. Им, стайным, к большой семье со всеми ее особенностями не привыкать, и не в том дело, что он чувствовал себя обделенным. Ему просто хотелось услышать это от меня, убедиться, что я тоже понимаю. И я, не стесняясь, рассказывала ему, как я его люблю. Только ведь маленькой тоже нужна хозяйка, родной! Она ведь такая крошечка, ей не прожить без нашей с тобой общей заботы и ласки. Ну, пожалуйста, милый, поделись мною с ней, мы ведь можем дружить все вместе, семьей, правда?
      Удалось мне, как видно, найти нужные слова или, еще точнее, нужные чувства. Повеселел мой пес и бросился нежно вылизывать малютку фоксюшку.
      Нередко люди, влюбленные без памяти в своего единственного и неповторимого питомца, говорят мне уверенно:
      - Разве вы можете дать каждой из своих собак то, что мы даем одной? Они же у вас ласки не видят, еды, небось, досыта не получают. А у нас... И мяско, и творожок, все с рынка, и то, пожалуй, без изюмчика есть не станет!
      При всем уважении к этой хозяйской безраздельной любви и гордости (ох, только не собой ли?) не могу не спросить таких людей: а как же вы, однолюбы, умудряетесь любить и мужа (жену), и детей своих, и родителей, а теперь вот еще и собаке сердце без остатка отдали? У вас что, по сердцу на каждого?
      Разве кто-нибудь из ваших близких отнимает у другого принадлежащее тому место в вашей душе? Разумеется, муж, мать и ребенок - совершенно разные вещи. Но кто сказал, будто собак мы любим одинаково?
      Верно, бывают ситуации, когда меня на всех не хватает. Я, точно многодетная мать, с тем, кому нужнее. С беременной или только что родившей сукой, с малыми щенками, с тем, кому попросту взгрустнулось. И только с теми, кто почему-либо временно "сидит" у нас дома, кому не суждено стать моей собакой, я обращаюсь заметно холоднее - им нужен свой хозяин. Приютив на недельку "потеряшку", я просто не имею права завладевать его душой - не то переход в другие руки обернется для него основательным стрессом. Да и щенки мои, ожидающие своих хозяев, всегда знают о том, что им не судьба остаться у нас. Так легче - не мне, а им.
      Мой народ ко мне не в претензии. Если сука рожает, а дома из людей только я одна, Черный забудет и о прогулке, и о еде. И девочки охотно посидят в сторонке, когда я перевязываю Рольфу пораненную лапу или лечу "ручками" его воспаленные уши. Без всяких претензий займутся на прогулке своими делами, если мне вздумалось повторить с кем-то из них какие-нибудь упражнения. Но я-то тоже подумаю: кому сейчас это необходимо для хорошего самочувствия?
      Однолюбы, скажите откровенно: а вы в самом деле посвящаете своему кумиру каждую свободную секунду? Не случается ли вам, заболтавшись с приятелями во время прогулки, потерять из виду собаку? Стоя у плиты или стиральной машины, не заметить собаки, пришедшей к вам с чем-то своим? Поссорившись с мужем, отмахнуться от ненужной сейчас собачьей ласки? А ведь собака, вероятнее всего, пришла к вам с реальной помощью. Вот только что я оторвалась от работы единственно потому, что ко мне подошла сбоку одна из фоксюшек - просто приласкаться, а заодно и подпитать меня, уставшую к вечеру, своей энергией.
      Теперь - о другой стороне дела. Уж не знаю, насколько вы подвижны и выносливы, но сдается мне, что - далеко не по собачьим меркам. Мне, откровенно говоря, попросту не выдюжить той физической нагрузки, которая необходима здоровой и энергичной собаке. Не набегаться с овчаркой. Не растормошить тяжеловатого на подъем ньюфаундленда. Не "завести" на хорошую охрану нервного и суетливого добермана. Одно дело - во время занятий, но от хозяина-то это требуется сплошь и рядом. Не говорю уже о той уверенности в себе и ответственности, какую придает нормальному кобелю-Вожаку даже мини-стая, где у него под началом всего-то один щенок. И о том чувстве защищенности, которое дает щенку старшая собака и совсем не всегда и не в полной мере - хозяин.
      Забегая вперед, могу сказать, что наши коты легко привыкают к дальним автомобильным поездкам, спокойно позволяют надеть на себя ошейники с поводками, живут в лесу - только потому, что их поддерживает стая. Владельцы кошек, вспомните, как тяжело дается вашим любимцам всякая поездка в транспорте. Кошки, кроме всего прочего, гораздо чувствительнее и людей, и собак к инфразвуку, которым буквально пропитан насквозь любой троллейбус или вагон метро. У нас этих проблем не было и нет - исключительно благодаря стае.
      Есть у этой проблемы и третья, донельзя важная сторона. Опыт зоопсихолога убедил меня в том, что залюбленной и заласканной собаке такое положение вещей в тягость, особенно если это мелкая декоративная собачка. В природе права и привилегии даром никому не даются. Отрабатываются они не чем иным, как ответственностью за других членов стаи. Стало быть, позволяя своему коккер-спаниелю командовать собой, вы одновременно взваливаете на него совершенно непосильный гнет ответственность за решения. И самым частым результатом оказывается тяжелый хронический стресс, приводящий впоследствии и к соматическим заболеваниям. Ну, пожалейте же своего любимца!
      К слову, если первая собака у вас мелкая, а вторую вы взяли крупной породы, то в период бурного роста щенка можно ожидать страшного изумления и непонимания: что же это такое у нас растет? В этом случае ваша старшая собака может слишком рьяно утверждать свое превосходство, отнестись к подрастающему великанчику с недоверием и настороженностью, словно бы завидуя его размерам, или же, напротив, проявлять неуместное подобострастие. Сгладить недоразумения и сохранить естественные, без комплексов неполноценности с той или с другой стороны, стайные отношения можно при помощи игр, в которых вам придется взять на себя главенствующую роль. Можно также без зазрения совести эксплуатировать материнские или отцовские чувства старшей собаки, поощряя все и всяческие проявления заботы о малыше. Вариантов немало, но недопустим один-единственный: ваше стороннее наблюдение за тем, как между двумя доверившимися вам собаками растет стена отчуждения и взаимного непонимания, обид и нетерпимости, перерастающих в острую вражду.
      Постарайтесь, однако, сохранить за старшей собакой хоть какие-то привилегии, недоступные младшей, и не подвергайте сомнению ее законные права, в том числе, и право на воспитание молодежи.
      И еще: не забудьте, что все ваши вмешательства в собачьи отношения хороши только до тех пор, пока малыш подрастает. Наступит день, когда собаке (особенно крупной и хорошо развитой, неважно, суке или кобелю) крайне важно будет выяснить свою роль в стае и в семье, и тогда не миновать пересмотра ранее существовавших отношений. Вполне может оказаться, что старшая ваша собака по своим физическим или психическим возможностям не претендует на главенствующую роль в стае, а молодой наглец утверждается в этом качестве слишком резкими, как вам представляется, способами. Вот тут не сделайте ошибки! Даже если вам очень хочется поддержать авторитет первого своего любимца, постарайтесь как можно меньше мешать выяснению социальных ролей иначе затяжной, на всю жизнь, конфликт испортит и ваше, и собачье будущее. Вмешательства человека уместны только в том случае, если одной из собак действительно грозит увечье. Но, к счастью, такие случаи, при правильном развитии событий, невероятно редки - ведь интересы стаи никоим образом не предполагают нанесения существенного вреда кому бы то ни было из ее членов.
      Поэтому, даже если вам кажется, что воспитание маленького или его претензии на "место под стайным солнцем" приобретают слишком суровый и неделикатный характер, держитесь! Не надейтесь, что вам удастся лучше самих собак построить их интимные отношения. Позже, когда структура стаи в целом определится, вам - истинному ее главе - еще представится возможность мягко, без лишних обид что-то изменить. А весомых мелочей здесь много - взять хотя бы порядок раздачи лакомых "кусочков".
      Впрочем, вернемся от профессиональных наставлений к истории моей стаи.
      Бамби моя с первых же дней решила, будто главная ее задача в этой жизни - любить и радовать меня всеми доступными и недоступными ей способами. Ну, а моя, соответственно, - любить и баловать ее. В возрасте двух с небольшим месяцев, только-только появившись у нас, она - почти случайно - научилась сидеть по команде. И сидела она, прямо скажем, самозабвенно. Надо, не надо - плюхалась на крохотную свою попку, стоило мне лишь посмотреть в ее сторону.
      Помню повторявшуюся неоднократно сценку: я сижу, к примеру, пью кофе на кухне, а Бамби старательно сидит у самых моих ног. Через минуту-другую, не выдержав вынужденной неподвижности, она начинает клевать носишкой, головка клонится, клонится... и вот уже уснувший щенок валится на бок и, не меняя позы, крепко спит пару минут. И вдруг: что ж это я разлеглась, когда хозяйке приятнее всего видеть меня сидящей?! Бамби встрепенулась, мотнула из стороны в сторону головенкой, отгоняя дрему, и опять уселась в образцово-показательной позе. И все начинается сначала, повторяясь до тех пор, пока я не уйду от стола.
      С той же готовностью она выполняла все, чего бы ни заблагорассудилось мне от нее потребовать. Я сейчас чуть было не написала, будто дрессировать ее было сплошным удовольствием, да осеклась, поняв, что рискую соврать. Я вообще ее не дрессировала! "Уставным языком" я с собаками разговариваю редко, даже с овчарками избегаю лишних команд. Фоксам же нужно просто объяснить, что они должны делать, - и они выполнят. А можно и не говорить вовсе. Достаточно хорошенько себе представить. И пусть кинологи пытаются убеждать меня в том, что терьерам свойственно упрямство!
      Помните, как Рольфушка "читал" объявление в Итальянском садике, на крыльце библиотеки? Несколько месяцев назад такие происшествия были для меня забавным курьезом, не больше, но с Бамби они стали нормой жизни.
      Именно она заставила меня отнестись серьезно к "таинственным явлениям собачьей психики". С ней я окончательно уразумела, почему опытные инструкторы на дрессировочной площадке всегда настаивают на том, чтобы хозяин собаки еще до отработки той или иной команды как следует представил себе, ч_т_о и к_а_к должна сделать собака. Разумеется, в этом случае хозяин и сам меньше рискует ошибиться, но дело не только в этом. Для собаки нормально улавливать наши мыслительные образы и реагировать на них изменением собственного поведения - если, конечно, мы сами умеем хорошенько отсортировать желательные мысли от нежелательных. Вы не поверите, сколько человечье-собачьих конфликтов и недоразумений возникает просто-напросто от того, что собака добросовестно отрабатывает скрытые ожидания своего хозяина, не будучи в состоянии разобраться, хочет ли он чего-то или, наоборот, опасается!
      Но пока - о Бамби, о моей Золотой Собаке.
      А не любить Бамби невозможно. Все мои приятельницы выделяют ее из числа моих фоксов, находя в ней, не самой эффектной по внешности, неподражаемое очарование. Она и впрямь - ожившая цитата из Джека Лондона: золотое сердце, обернутое, правда, не в золотую, а в беленькую шкурку. Нежность и ласка, детские и материнские одновременно (даже по отношению ко мне) - это она, моя Бамби.
      Очень характерно отношение к ней моего собственного мужа. Ревнуя за Рольфа, боясь, что из-за малышки тому достанется меньше моей любви, он - сознательно или нет - постоянно искал в ней всяческие недостатки. И глупенькая-то она, и вздорная, и слишком суетливая по сравнению с овчаркой! Надо признаться, поначалу я с трудом добилась от него хотя бы признания моего непререкаемого права любить ее и баловать. Но как же все переменилось, когда Бамби ждала первых своих детей!
      - Сучечка ты моя щенная! - кудахтал над ней суровый хозяин. Эти приступы умиления и нежности повторялись все чаще, плавно переходя в стойкую и нескрываемую любовь.
      Как я выбирала ей мужа! Точно родную дочку замуж отдавала. Впрочем, так оно и было. Одно утешение - дочка моя полюбила своего женишка всей душой, на контрольную вязку бежала вприпрыжку, нетерпеливо оглядываясь на меня, моментально узнав нужный нам подъезд громадного дома. Песик и в самом деле был хорош - один из первых в нашем городе привезенных из Финляндии племенных кобелей нового для нас типа. Дети наши удались на славу.
      Она их не рожала - она дарила их мне. Они и были наши с ней общие, наша радость, наша сладкая забота. Для меня это было подлинное чудо творения: новая жизнь, задуманная мною, выношенная Бамби и рожденная нами вместе.
      Никогда не возникает такого доверия, такой переходящей все границы нежности друг к другу, как при родах любимой собаки. Господь подарил мне эту радость неоднократно, и всякий раз она неповторима. Мы вместе мучаемся страхами, вместе испытываем ни с чем не сравнимое облегчение при первом писке новорожденного, вместе совершаем первый туалет малыша. А после - вместе не спим ночами, прислушиваясь к каждому звуку в гнезде, кормим, поим и воспитываем.
      Именно после того, как мы родили и вырастили первых наших детей, Бамби открыла мне еще одну великолепную сторону общения - свои сны. Произошло это, как и многое, совершенно случайно, но теперь я бессовестно пользуюсь этим на практике.
      Она, как обычно, спала у меня под бочком - раз уж я разрешила ей это в детстве, наивно было бы думать, что она откажет себе в этом удовольствии, когда повзрослеет. Я только-только погасила свет, готовясь уснуть, проделала свои обычные процедуры по избавлению от дневных мыслей и забот и, освеженная "информационной гимнастикой", лежала, расслабившись, не думая ни о чем. В этом состоянии я нередко подключаюсь к какой-то внешней информации. Тут лапки у Бамби легонько задергались, она "побежала" во сне. Я, сама уже в полудреме, лениво подумала: интересно, что ей снится? Должно быть, играет с Черным и маленькой дочкой? И в следующий момент...
      Я сделалась собакой, идущей по охотничьей тропе. Влажная почва, песок с темными примесями, а вокруг неразличимой темно-зелено-буроватой стеной стоит лес. Отчетливо вижу только то, на чем сосредоточиваюсь в данную секунду, все остальное предстает немного схематичным, лишенным подробностей. И вижу я все с высоты фоксячьего роста.
      Но запахи! Мощный, я бы сказала, тугой поток от влажной земли, пряный травяной запаховый фон, на котором я выделяю еще один, остро направленный поток. Этот резкий, даже неприятный мне, но будящий во мне что-то очень глубинное запах все усиливается, это он ведет меня вперед по тропе, заставляя торопиться. За спиной у меня кто-то есть тот, кто для меня важнее всего на свете. Не смотрю на него, да в этом и надобности нет. Он, мой самый главный, постоянно словно бы внутри меня, мы с ним едины и разделены одновременно, мы одинаковые и разные, и все мое существование связано с Ним. Во внутреннем языке собак нет, насколько я могу судить, слова "хозяин" в нашем смысле принадлежности, рабства. Их отношение к нам, по всей видимости, ближе всего к представлениям о боге, в самом всепроникающем, всемогущем понимании, пронизывающем и определяющем все их бытие.
      Я иду на острый, чуть мускусный запах, я уже понимаю, что это запах зверя. Зверь для меня в этот момент - не враг и не добыча, но идти к нему мне нужно именно потому, что за спиной у меня Тот. Не то, чтобы зверь Ему чем-то угрожал, но не загрызть его нельзя. Так надо Ему, и это высший мой долг.
      И я иду. Тропа приводит к какому-то лазу, я протискиваюсь внутрь, песчаные, слежавшиеся слоями стены хода сужаются, стискивают, я уже отталкиваюсь локтями, изворачиваюсь, пролезаю, проползаю - и тут передо мной невесть откуда возникает покрытая буро-желтой, длинной и жесткой, как иглы дикобраза, шерстью ляжка зверя. И я с наслаждением впиваюсь в нее зубами...
      Не знаю, что вывело меня из этого состояния. Это не было сном - в комнате еще играло радио, все это время я даже музыку слышала и узнавала. Я словно бы наполовину была самой собой, лежащей в постели в обнимку с Бамби, но на вторую-то половину - ею, охотницей! По остроте ощущений это мое подключение к ее сновидению не сравнить даже с классическим медитативным состоянием, которым я овладела много позже.
      К слову, я всегда стараюсь избегать расхожих слов вроде "медитации" - слишком уж по-разному люди их понимают, поскольку существо дела трудно передать словами. А главное, слишком уж по-разному мы к этому приходим. Мне краешек Тайны приоткрыли собаки и, может быть, именно поэтому я предпочитаю несколько упрощать: говорить о "видениях", о "подключении" к той или иной информации.
      Настаиваю только на том, что к галлюцинациям это ровно никакого отношения не имеет. Информационный источник такого рода видений всегда существует вне меня и обнаружить его в большинстве случаев не составляет труда - хотя бы по содержанию получаемых сведений. А точность информации я не раз проверяла, и это особенно интересно делать тогда, когда мне неоткуда было знать что-то заранее, а специалисты, по крайней мере, не опровергают моих "фантазий". Впрочем, я опять забежала вперед.
      Самое интересное - то, что Бамби сама никогда не охотилась, последним серьезным охотником в роду был, насколько мне известно, ее дед. Этот ее сон пришел из памяти предков, уж не знаю, по какой цепочке поколений. Вообще говоря, охотничья ее наследственность у меня сомнений не вызывает, достаточно посмотреть на ее любимые игры, на склонность самостоятельно добывать себе пищу (это я говорю о воровстве и "помойничестве", довольно обычном для охотничьих собак). Она и по следу ходит лучше всех остальных моих фоксов.
      Рольф и Бамби говорят со мной о разном, настолько же, насколько и сами они разные, и даже видения, показанные мне Черным, отличаются от Бамбиных и по содержанию, и по уровню обобщения.
      В свое время милая моя Бамби первой ответила мне на вопрос, зачем собаки пришли к людям и ради чего терпят все наше самоуправство над собой. Они (тогда уже втроем) дружненько сидели напротив меня, и я, глядя в собачьи карие глаза, почти в шутку спросила их об этом, ни к кому в отдельности не обращаясь. Рольф отвел взгляд в сторону, не понимаю, почему он, такой чуткий, всегда безошибочно меня с_л_ы_ш_а_в_ш_и_й, не пожелал мне ответить. Зато Бамби, пристально смотревшая в глаза мне, вдруг оживилась, привстала лапочками мне на колено. И у меня возникла совершенно отчетливая мысль: как же, мы ведь одинаково познаем мир и одинаково к нему относимся!
      Они с_л_ы_ш_а_т меня практически всегда, за исключением редких моментов, когда их отвлекает что-то совсем уж непреодолимое. Очень жаль, что сама я не могу похвастаться тем же. Я включаюсь в их мысли либо по своему произволу, либо по самому настоятельному требованию с их стороны, но постоянное неназойливое с_л_у_ш_а_н_и_е всегда было и остается собачьей привилегией.
      И все же каждый из них постоянно учит меня чему-то своему. Это было вчера, будет и сегодня, и завтра, и я счастлива этой возможностью видеть мир собачьими глазами.
      Рожденная моей
      Прошу вас, благосклонный мой Читатель, простить мне обилие восклицательных знаков и ту неумеренную, доходящую почти до слезливости сентиментальность, в которую я рискую впасть в этой части своего повествования. Тут уж ничего не поделаешь - сердце мое размягчается и трепещет при одной мысли об этой собаке, при каждом взгляде на нее. Недаром мужчины мои, цитируя известный фильм, упрекают меня: "Вы в своей Джинечке совсем растворились!". Да, растворилась, и счастлива этим!
      Моя Джина, Искорка-в-Тумане, Джи-Джи Гиль Эстель! Именно ей был обязан своим названием мой фоксячий питомник, из которого вышли, могу похвастаться, три поколения неплохих собак. Если верить великолепному Толкиену, на языке сумеречных эльфов-синдаров "Гиль Эстель" означает "Звезда Надежды". Это - про нее.
      Пусть вам не покажется странным, но я словно бы заказала ее матери, Бамби, что поначалу и было самым в ней замечательным. Гораздо позже я убедилась, что и в самом деле чувствую, сколько щенков живет в утробе у матери и какие они, что могу повлиять на их развитие. Джи была одной из пятерых первых наших с Бамби детей, вымечтанных и любимых еще до рождения.
      Именно о такой девочке я мечтала задолго до Бамбиной вязки, никому до поры до времени не сознаваясь, что задумала оставить ее себе. Идея, на первый взгляд, была не из самых разумных. Обычно щенка оставляют тогда, когда мать уже в годах, на смену любимице. Моя же девочка едва достигла двух лет, это первая ее вязка, о смене думать, слава тебе, Господи, нет никаких оснований. И все-таки...
      Бамби у меня совсем светленькая, только одно темное пятнышко на левом боку. Знаю, что у охотничьих собак белый окрас ценится больше, и все-таки мне очень хотелось получить яркую цветную девочку для себя.
      А девочек мне, хоть убей, нужно было две. Лешка ведь так и не взял у меня денег за Бамби. Но ко времени ее родов погибла Дашка, ее мать, и Лешка попросил у меня, в уплату за Бамби, ее первую дочку. Так нередко делается, и тут его право свято.
      Джинка и родилась второй девочкой в помете.
      В моих руках она сделала свой первый вдох. Мы словно бы вместе запищали и припали к сладкому маминому соску. С того мгновения и навсегда - мы вместе. Муж мой говорит о ней: "Твоя неразлучница!". И я не знаю, кто кому больше принадлежит: она мне как собака или я ей как хозяйка.
      Я и по сей день не перестаю удивляться этому общему с собакой чуду - рождению щенков. А тогда это было - впервые!
      Она знала, что останется со мной, с той минуты, когда открыла глаза, а может быть, и еще раньше... Говорить с семьей о своих замыслах я пока не рисковала, ожидая возражений, честно сказать, вполне разумных. Так, разве только невзначай, время от времени произносила что-то вроде "мои девчонки... моя девочка растет... ". Знали только я и она. Это была наша с ней сладкая и томительная тайна. Точно запретная любовь.
      Родилась она четвертой по счету (вот сколько мне пришлось ее ждать!), вовсе не самой крепкой в помете, но очень скоро стала опережать в развитии и братишек, и сестру. Так и должно было быть, ведь питалась она не только маминым молочком, но и моей любовью. Я, сама еще не осознавая, как это происходит, секунда за секундой отдавала ей свою жизненную энергию, в буквальном смысле - душу в нее вкладывала. И любовь моя делала свое благое дело. Все дети были хороши, за их развитием, за набором веса, за сроками открытия глазок и первых самостоятельных движений я следила до педантичности тщательно, ведя подробный дневник. Но Джи шла первой.
      Теперь вы понимаете, почему я советую вам при возможности выбирать в помете любимца заводчика? Взять хотя бы такой "производственный аспект", как прикорм. Если хозяин прикармливает трехнедельного щенка из своих рук, ребятеныш, не вполне осознавая отличия, как бы приравнивает человека к матери, н_а_в_с_е_г_д_а убеждаясь в огромной роли этого высшего существа в своей жизни. Позже это сказывается на отношениях собаки со своим постоянным хозяином.
      На третьей неделе, когда мы перевели щенков в большой загон, выгороженный в большой комнате диваном, Джи очень скоро приноровилась оттуда вылезать - снова первой из всех. Выкарабкавшись на волю, она отправлялась бродить по квартире, осматриваясь и осваиваясь. На братишек с сестренкой ей было глубоко наплевать - вы, дескать, сидите себе в загоне и ждите светлого будущего, а мне некогда! Я - у себя дома, мне этот дом еще изучать и изучать!
      Под утро она приходила к моей кровати и пищала, тоненько, не вздорно, но настойчиво. Я шутила: "Лифт вызывает!". Я опускала, почти не просыпаясь, руку, подхватывала ее под мягонький животик и подсаживала на кровать. Мы обе знали, что она имеет на это право.
      Чуточку побегав вдоль кровати, порывшись носом в складках одеяла, Джи пристраивалась у меня под бочком и сладко задремывала. И я, слушая ее тихое посапывание, таяла в нежном тепле, исходящем от детского тельца, я вместе с ней погружалась в ее милые молочные сны.
      Вот уже много лет есть у меня это счастье - прижаться к ней, спящей, вдохнуть родной аромат, обнять и лежать, не шевелясь, боясь спугнуть трепетный собачий сон. А когда она поднимает изящную головку, чтобы приласкаться, потереться по-кошачьи щечкой о мою руку или лизнуть во что попало - погладить, пошептать бессмысленные нежные слова. И у_с_л_ы_ш_а_т_ь ее ответ!
      Имя ей тоже было выбрано заранее. Я вообще придаю громадное значение именам - собаке ведь совсем не все равно, какое созвучие, нежное или резкое, расслабляющее или энергичное, она будет слышать из ваших уст в течение всей своей жизни. Я много раз убеждалась в том, что собака во многом становится такой, каково ее имя. А в тот раз по очередности пометов в клубе на мой выпадала любимая моя, очень плодотворная буква Д. Вот и получились у меня Джанго, Дара, Джок и Деррик. Джи-Джи - название любимых когда-то духов, что-то острое и нежное, берущее за душу ароматом гиацинта и лилии.
      На третий день после их рождения к нам пришли фоксятники из охотничьего клуба. Им интересно было взглянуть на моих детишек - один из первых в нашем городе пометов от молодого и очень перспективного кобеля, привезенного из Финляндии, сегодня уже оправдавшего все племенные надежды специалистов. Да и Бамби моя, очень породная, красивая, крепкая, им понравилась. Она ведет свой род от прекрасных отечественных кровей, начало которым положили во время оно отличные немецкие и скандинавские предки. В моих собаках и их детях наследников этих кровей признают даже при случайных встречах на улице. Заодно с осмотром я просила специалистов и хвостики детям купировать - это делается не позже третьего дня от рождения.
      При осмотре моя Джинечка была оценена ниже всех. И корпус-то оставляет желать лучшего, и шерсть матовая, точно белесой пыльцой покрытая, и голова ничего особенного не обещает. Не стану лукавить, сердце мое дрогнуло: что ж я выбрала ее, такую? Неужели ошиблась? Может, пока не поздно, на сестру поменять? Но тут же опомнилась: какой бы она ни была, она и есть моя. Я же ее, по сути, и не выбирала вовсе!
      В возрасте восьми недель, когда моих первых детей актировали кинологи нашего родного клуба, я с замиранием сердца ждала оценки Джинечки. Осматривала щенков Лилия Константиновна Попова, и нет человека, которому я верила бы больше во всем, что касается экспертизы и разведения собак. Дело тут даже не в опыте, накопленном за многие десятилетия, не в обширнейших знаниях и не в судейских титулах. Такое понимание и чутье никакими титулами не выражается. Мне порой кажется, будто Лилия Константиновна, едва взглянув на месячного щенка, уже видит, что он даст в потомстве через несколько поколений. Она всегда высоко ценит все достоинства собаки, но порой видит и недостатки, пропущенные не только мною, но и более опытными кинологами - бывало такое, помните, Лилия Константиновна? Правда, скажете вы об этом не всегда, бережно относясь к самолюбию хозяина.
      Вот и тут я не задавала вопросов впрямую, опасаясь, что из доброго ко мне отношения Попова ответит уклончиво. Пусть уж лучше скажет про Джи-Джи все как есть, не щадя моих нежных чувств.
      - Какая великолепная девочка! - показала она на Джинку. - Отличная голова, вон, морда какая длиннющая. И шея хорошая, и корпус.
      Если бы эти слова не подтверждались потом на каждой Джинечкиной выставке, я все же отнесла бы их за счет такта Поповой, почуявшей мою к Джинечке любовь.
      Сияя, как медный грош, я призналась, что хочу оставить эту девочку себе. Я ведь тогда еще очень мало знала о развитии новорожденных фокстерьеров и не в состоянии была оценить произошедшие с Джинечкой изменения. Думала, грешным делом, что Валентина Павловна Иванищева (по моему скромному мнению - лучший в стране специалист по фоксам) была при первом осмотре к ней слишком придирчива. Но ведь через три года сама Валентина Павловна признала Джинку "Лучшей сукой породы", хотя в сравнительном ринге ее обошел собственный сын, Лестер Гиль Эстель!
      Сегодня я понимаю, что сама "слепила" свою собаку, мало того - я знаю, как именно это происходит. Это подтвердилось опытом с другими щенками, и в первую очередь, с Джинкиной же дочерью, Лэйсой Гиль Эстель, унаследовавшей от матери очень многое.
      К моменту актировки Джинкиных детей Лесенька была плохо сформировавшимся, немножко растянутым щенком с чуть кругловатой головенкой и вздернутым носиком, что фокса вовсе не красит. Взяв ее в руки, Лилия Константиновна глянула на меня с сомнением и осторожненько спросила:
      - Ты не боишься, что она курносенькой вырастет?
      А что сделаешь, бойся - не бойся! Помет был почти экспериментальным. Я повязала Джинку с ее двоюродным братом, пытаясь закрепить близкородственным скрещиванием достоинства перспективных финских кровей. Когда я посоветовалась на этот счет с Поповой, та отнеслась к моей идее с пониманием: мол, выявишь сразу все, что есть. И о возможных неприятностях тоже предупредила. Так что тут уж - что выросло, то и выросло!
      Но присматриваться к Лесе я стала очень внимательно, постоянно представляя себе тот экстерьер фокса, в который она должна была "вписаться". Помните, в замечательном собачьем каталоге Джоан Палмер именно так нарисована фигурка фокса, служащая для сравнения размеров разных пород. И я мысленно сглаживала расхождения, как бы подтягивая к своему идеалу формы головы, носик, формат корпуса.
      Через две недели ко мне заглянула Ирина, знавшая, как обычно, моих детишек едва ли не с первого дня. И изумилась.
      - А это что еще за девочка?
      - Как? Это та самая "девочка с фестончиками". - Так Леська была обозначена при рождении в моем дневнике пометов, где новорожденные описываются главным образом по окрасу, поскольку ни других особых примет, ни имен у них, как правило, еще нет.
      - Не может быть! Она на себя не похожа!
      - Да где ж я, по-твоему, взяла бы другого щенка того же возраста и, главное, того же окраса? - только и нашлась я ответить.
      Ирина присутствовала на актировке и, естественно, слышала и помнила замечание Поповой. Помню, как сочувственно она тогда на меня посмотрела, - при всей нашей дружбе мы чуточку ревнуем к щенкам, обеим хочется получить что-то достопримечательное. Хорошо еще, что в разных породах - у нее пудели, у меня фоксы.
      Сейчас Лэйса чуть ли не лучше всех в помете, хотя есть и ее родной брат Лестер Гиль Эстель, моя несомненная разведенческая удача. Правда, Леське на беду незнакомая овчарка разорвала в драке ухо (мои фоксы, выросшие при овчарках, чересчур доверчивы) и из-за плохо сросшегося хряща она никогда в жизни не была на выставке. Однако по неофициальным оценкам видевших ее специалистов это прекрасная, очень породная собака. На "простых смертных", не кинологов, она, грациозная, изящная, аккуратненькая, производит впечатление драгоценной статуэтки. Она так похожа на мать, что унаследовала даже одно из ее домашних прозвищ. Впервые назвав Лесеньку "принцессой" ее хозяйка даже не подозревала, что точно так же мы зовем порой и нашу Джи.
      Мне очень жаль, что теперь наша доченька навсегда уехала вместе с хозяевами из Петербурга. Я не видела Лесеньку уже несколько лет. Верьте, не верьте, а я и в самом деле скучаю по своим фоксячьим детям.
      Встречаясь с юной Джинечкой, Лилия Константиновна не переставала восхищаться. "Как только она носит длиннющую голову на такой тоненькой шейке!" - восклицала она.
      И правда, росла моя Джи хрупкой, тоненькой девочкой-стебельком. Есть среди человечьих девчонок-подростков такие очаровательные создания, и у собак, как выяснилось, тоже. Мне не верилось, что с годами Джинка наберет свойственную настоящим фоксам крепость и силу, которые всегда отличали ее мать. И прелестный контраст деловитой энергии матери с нежной утонченностью дочери был мне особенно дорог.
      Получилось так, что после того, как я перестала работать в клубе, Лилия Константиновна не встречалась с Джинечкой больше года, и даже при актировке собственных детей Джинка не присутствовала. Только тогда, когда Джинкиным детям уже перевалило за полтора годика, я взяла ее с собой, отправляясь в клуб по каким-то делам.
      Сдержанная в проявлениях эмоций, насмотревшаяся за свою жизнь на самых разных собак, Попова даже из-за стола привстала.
      - Что это за собаку ты с собой привела?
      - Да это же моя Джи-Джи, вы ее маленькой знали.
      - Ох, какая хорошая! Что ж ты ее так мало выставляешь? Ей бы на самых престижных выставках ходить!
      Джинка, как и Черный, чарует всех, кто ее видит. Сейчас я зловреднейшим образом эксплуатирую ее обаяние на телевизионных съемках.
      Если вам угодно, отнесите мои восторги по поводу Джинечкиного экстерьера и породных качеств на счет моей неукротимой любви к ней. Только есть в этом и другая сторона - именно наша любовь и наша душа делает таким даже не особенно перспективного щенка. Хотите иметь по-настоящему красивую собаку? Так любите ее, любите, не стесняясь, так, как я люблю мою Искорку-в-Тумане.
      И все-таки вовсе не экстерьер в Джинке главное. Она выросла совершенно особой собакой. Об этом-то мне и хочется вам рассказать.
      Радость-собака
      Джи-Джи и впрямь - собака необыкновенная. Естественно, мне, пристрастной, решительно все, что касается моей любимицы, представляется необычайно важным и интересным, но, поверьте, она честно заслужила эту дополнительную главу в моем повествовании. Она в своем роде еще удивительнее, чем Рольф - среди овчарок. Именно она, можно сказать, реабилитирует в глазах собачников целую породу, которую принято считать трудновоспитуемой, не слишком понятливой и удобной в быту, приспособленной исключительно для охоты.
      Джинечке не было и трех месяцев, когда она отправилась в свое первое автомобильное путешествие. Примерно в том же возрасте ездил из Питера в Смоленск и Рольфушка, только с ним мы жили все же в обычных для маленького щенка условиях, в квартире городского образца. Джинка же, противу всех обыкновений, угодила в дикий лес. Ошалев от работы, от города, от людей, мы спрятались тогда от всех и от всего на берегу прекрасного Лижменского озера в Карелии.
      Первое время я, конечно, волновалась за малютку. Правда, она бывала в лесу под Петербургом с месячного возраста, когда я, грешная, в нарушение правил брала ее, одну-единственную из всего помета, на дальние загородные прогулки. Но там ведь - на часок-другой, под неусыпным присмотром всей семьи, и людей, и собак. Теперь же мы по своей доброй воле оказались отрезанными от людей и цивилизации не меньше, чем на две недели. И с кормежкой не то, что в городе, и потеряться в лесу малышке ничего не стоит. Ну, так и быть, решила я, буду в машине запирать!
      Не тут-то было! Джи-Джи, понятное дело, моментально все перерешила по-своему. На первой же промежуточной ночевке, на высоком берегу реки Олонки, стоило нам выпустить из машины взрослых собак, она принялась колотиться всем телом в стенки и окошки, точно пленная царевна. Сдались. Выпустили.
      Сначала мы, разумеется, глаз с нее не сводили, но сколько же мы можем быть сверхбдительными? Есть в походе и другие дела. Я не могу не готовить пищу, не следить за нехитрым бивачным бытом. И вскоре она уже паслась на свободе, на равных правах с матерью и Рольфом. Только в лес, за дорогу и холмы, куда старшие собаки имели право ходить самостоятельно, я ее не отпускала. Время от времени я вскрикивала: "Где моя Джинечка? ", на что практично настроенный сын меланхолично ответствовал: "Где-нибудь да ест...". Он не ошибался. Джинка, истинный фокс, постоянно "шакалила" по всей стоянке и в ближайших ее окрестностях, высматривая, что плохо лежит. Даже консервные банки, плохо зарытые предыдущими туристами, раскопала. Думаю, без деятельной помощи любящей матери дело тут не обошлось.
      Когда при мне произносят распространенное присловье: дескать, собака жрет все, что не приколочено, я только ухмыляюсь. Моим на то, что приколочено, потребуется чуточку больше времени, вот и вся разница. Они и кота воровать обучили - кто же иначе будет скидывать вкусненькое сверху, с буфета, со стола, с холодильника? Мой народец лопает все, включая перец и горчицу - если не уследить. В отчаянной попытке отучить одну из фоксюх облизывать оставленные без присмотра на плите кастрюли и сковородки я попробовала подбросить ей в разогретый жир из-под котлет острейший кайенский перец, который сама-то, при моей любви ко всему острому, ем нечасто и не без труда. Думаете, она не осилила? Как бы не так!
      И не потому они прожорливы, что не получают положенного. Нет, за их рационом я слежу довольно бдительно, хотя бы из-за их породной склонности к полноте, ведь толстая собака - это всегда нездоровая собака. Они у меня всегда держатся в одном весе, положенном им по стандарту породы. Дело тут не в голоде, а во врожденном стремлении самим добывать себе пропитание, на котором основаны рабочие качества всех охотничьих собак. Мне приходилось наблюдать, что ненасытность охотничьей собаки прямо пропорциональна выраженности у нее других специальных наследственных качеств. Именно поэтому среди фоксов и других охотников так много злостных "помоечников", поэтому их так тяжело приучить к отказу от корма, найденного самостоятельно или предложенного посторонними людьми. И если уж к этому тяготеют даже пудели, у которых в роду охотники, конечно, были, но в очень далеких поколениях, то моим сам Бог велел. Честно сказать я уже и бороться бросила. Такие уж они у меня, такими я их люблю. Ведь собак без проблем, как и людей, не существует. Однако, и в этом Джинечка отличается от обычных фоксов - она обшаривает двор исключительно со скуки и от недостатка внимания на прогулке. Самым послушным, между прочим, внимания всегда достается меньше всего.
      В свои два с небольшим месяца Джинка прекрасно освоилась с бивачной жизнью, хотя, замечу в скобках, той пылкой любви к лесу, как у матери, у нее нет и по сей день. Объясняется это, я думаю, наследственностью со стороны отца, предки которого много лет жили в вольерах хотя и очень хорошего, но все же специализированного питомника. Джи не только никуда не стремилась удрать от палатки и машины, но и начала активно охранять стоянку, быстренько сообразив, что там, где живем мы, чужим людям делать нечего.
      Наш кусочек берега отделялся от песчаного проселка, ведущего из деревни в деревню, отличным малинником, самым обильным в здешних местах. Раз-другой в день женщины, проходившие из одной деревни в другую, останавливались за кустами "побрать ягоду". Малышка наша тут же, недолго думая, вылетала на дорогу, заливаясь характерным "сторожевым" лаем. Как бы ни забавно выглядело это в исполнении двухмесячного щенка, это все-таки были первые попытки заявить свои права на территорию. Известное дело, нарушительницы спокойствия пугались вовсе не щенка, а неспешно, с достоинством выступающего из кустов, где сам лакомился спелой малиной, громадного нашего Рольфа. Он смотрел на теток солидно и неодобрительно: что, мол, за переполох тут устроили? Не ребенок же в этом виноват, право слово! Переходить к военным действиям повода не было, да и я, не теряя времени, отзывала Рольфа и вертевшуюся тут же, у него в ногах, Бамби, забирала на ручки малюсенькую Джи - я не желаю людям незаслуженных неприятностей. Но с тех самых пор Джи-Джи свято и нерушимо уверовала в свои силы. Кстати, несколько лет спустя точно так же обрел веру в себя и ее внучонок Барт, только было это не на Лижменском, а на Двиньем озере.
      Гораздо позже, уже в годовалом возрасте, она научится по-настоящему "брать нарушителя", висеть в мертвой хватке на одежде, а если повезет и одежда окажется непрочной, то и на ноге. Она еще выработает свои собственные, очень эффективные, несмотря на малый рост, боевые приемы, еще привыкнет неподдельно звереть от удара ногой. Но само стремление уберечь от чужих то, что ей дорого, и, главным образом, мою священную особу - это оттуда, из светлого лижменского детства.
      Сейчас Джи - самая надежная моя телохранительница, и я говорю это без тени иронии. Как и всякий профессиональный телохранитель, она невозмутимо спокойна при хороших людях, с ней можно заговорить, ее можно погладить. Но случись любая угроза!.. Не задумываясь ни на секунду, она бросится и на собаку, и на рослого хулигана. И пьяный хам отступает - не только перед неукротимым напором, но и перед острыми, крепкими и не такими уж маленькими зубами. Что-что, а кусаться фоксы умеют! Если ее родной брат, Джок, охотится на медведя, почему бы не применить те же приемы против человека - когда заслужил!
      Именно Джинку я беру с собой на дрессировочные занятия, когда мне нужно не просто показать воспитанникам технические приемы, а "завести" их для серьезной охраны хозяина. Ее ярость неподдельна, она передает ее даже самым ленивым и пассивным. Азартная, как и положено по породе, Джи работает бесстрашно и безотказно. Глядя на дочку, так же выучилась работать и Бамби, куда более спокойная и бесконфликтная по характеру. А когда они вдвоем показывают задержание нарушителя и охрану хозяйки в наших показательных программах, где мы демонстрируем неожиданные стороны собачьего поведения, равнодушных в зале не остается. И это совсем не заранее разученные и тщательно отрепетированные цирковые номера. Это - их призвание, их добровольная святая обязанность. Правду сказать, они будут столь же беззаветно охранять меня, случись что, от кого угодно, даже от членов моей семьи.
      В шутку я называю Джинечку "мамелючкой". Она и впрямь, не хуже шахских телохранителей-мамелюков, блюдет мою неприкосновенность, едва лишь в доме появляются посторонние. Она точно знает: по боевому расписанию ее пост - рядом с хозяйкой. Пусть все остальные сражаются за дворец, казну, гарем шаха! Рубеж мамелюка - последний при священной особе!
      И это - малютка, тридцати семи сантиметров в холке, которая примерно в десять раз меньше меня по массогабаритным показателям! Ведь я, с ее точки зрения, всемогущая великанша, так мне бы и отбиваться от любой опасности, да еще и ее лелеять! Но она, верная моя подружка, бросится на любого нападающего, стараясь только оставить меня подальше позади, в самом безопасном месте. Закрывая меня своим маленьким тельцем! Пренебрегая всеми законами самосохранения!
      Джинка настолько уверена в своих силах, что, на правах Старшей суки стаи, метит территорию наравне с Вожаком. А когда я впервые увидела, как она по-мальчишечьи поднимает ножку на дерево, я, признаться, растерялась. Если бы я сама не принимала в родах ее детей, я бы, чего доброго, усомнилась в ее сексуальной принадлежности. Ведь до тех пор мне не приходилось видеть таких боевых девиц.
      При всей своей неукротимой активности в охране она невероятно послушна и выдержанна. Придя с ней в магазин, я даже не привязываю поводок, просто бросаю его на пол, а она сидит, не двигаясь с места. Тут хоть кошка мимо прогуливайся, дразня ее злобным шипением, хоть люди соблазняй чем угодно, - она точно каменеет столбиком. В присутствии кошки это внутреннее напряжение достигает такого накала, что она порой не сразу понимает, когда я берусь за поводок, чтобы ее увести. Она словно приходит в себя после мощного транса (так оно, впрочем, и есть) - глядит на меня чуточку недоверчиво и встает медленно, едва заметно потягиваясь, поочередно приводя в порядок схваченные стальной волей мышцы.
      Как-то я пришла по делам в банк и посадила ее в уголочке, чтобы спокойно управиться с делами. Попутно я поболтала немножко со знакомым охранником, заядлым собачником, который в свободное время занимался дрессировкой служебных собак. Народу не было никого, и разговаривали мы минут десять. Джинка сидела в сторонке по команде "Место", сидела неподвижным, точно из металла отлитым столбиком, как она умеет.
      Собравшись уходить, я подозвала ее к себе, втайне возмечтав, чтобы она подошла по всем нормативным правилам, предусмотренным для служебных собак (которым, скажу по секрету, я ее никогда не учила). Умница моя у_с_л_ы_ш_а_л_а и чинно подошла на подзыв, выполнив классический армейский обход сзади, и ровненько уселась у моей левой ноги. Поводок забавно волочился по полу.
      - Надо же, работает не хуже овчарки! - восхитился охранник.
      - Да она и есть овчарка, только крошечная, - пошутила я в ответ.
      - Бросьте издеваться! Я же вижу, что фокc.
      Фокс-то фокс, да по душе - овчарка. Такая же дисциплинированная, выдержанная, такая же энергичная и сообразительная. И лишь одна неистребимая черта терьеров остается в ней при любых обстоятельствах. Это та самая неколебимая верность раз и навсегда усвоенным правилам поведения, которую многие по незнанию принимают за упрямство.
      Когда мы гуляем во дворе, особенно вечером, она по собственной инициативе занимает такую позицию, чтобы ей видны были все подходы и подступы, все арки и парадные, которых в наших девяти(!) смежных дворах четырех старых домов на Невском предостаточно. Она, первой из известных мне фокстерьеров, первой, кроме овчарок, стала выполнять довольно сложную команду дозорных пограничных собак "Слушай!". По этой команде собака, обнаружившая чужого, не заливается отчаянным лаем, не бросается очертя голову наперерез врагу, как это свойственно многим собакам и посерьезнее фокса, но остается на месте и только поворотом головы, настороженным поставом ушей, направлением взгляда дает понять хозяину, куда и откуда движется посторонний и что он может замышлять. А можете ли вы себе представить, чего стоит неугомонному фоксу не разораться благим матом и не броситься в безрассудную атаку? Но, глядя на Джинку, так же выучились работать и другие мои фоксы. И пусть трусливо-подозрительные и возбудимые собаки всех пород, разучившие эту команду, которая облегчает жизнь не только им, но и их хозяевам, скажут спасибо ей, моей Джинечке!
      Не хуже овчарки слышит она и мой "внутренний голос". Мне не приходится объяснять ей, чего я от нее хочу, она, как и ее мать, знает все без слов. Так и по деревьям научилась лазить, передав потом это умение своим детям. Ну, не по отвесным, не буду врать, но градусов эдак под шестьдесят - забирается, не моргнув глазом.
      Как-то, гуляя в скверике с мужем и тремя собаками, я, не подумав, подсадила Джинку, тогда еще совсем юную, в развилку старого тополя, на высоте больше двух метров от земли. Во всяком случае, ей пришлось слегка оттолкнуться от моих вытянутых вверх рук. Снять ее оттуда нечего было и думать, но спрыгнуть она вполне могла.
      Могла-то могла, да не захотела! Оказавшись наверху, заметно выше моей головы, Джинка посмотрела на меня обычным своим светлым и невозмутимым взглядом и попыталась определить, по какой из двух толстых ветвей ей легче будет подниматься к вершине. Забраться дальше ей, к счастью, не удалось - после развилки ветви росли почти отвесно. Тогда, спокойно усевшись в развилке, она принялась ждать, когда я придумаю, чего от нее хочу. Я растерялась. Она совершенно точно знала, что, раз уж я ее туда подсадила, то спрыгнуть, не сделав для меня ничего хорошего, она не имеет права. Иначе - с чего бы ей вообще там оказаться? Она явно собиралась сидеть на дереве, пока я не скажу определенно, что ей надо сделать. И саму растерянность мою она понимала вполне однозначно: люди - тугодумы, хозяйке нужно время, чтобы хоть что-нибудь изобрести. Ведь мы и раньше много импровизировали, придумывая упражнения по ходу дела.
      Снимал ее, подмостив под деревом какое-то бревно, мой муж. В последний момент, когда он уже почти дотянулся до нее рукой, милая моя собаченька решила, что хоть спрыгнуть-то она должна по всем правилам, и сильно оттолкнулась от дерева задними ногами. Они так и падали - в обнимку. А я корила себя за глупую шалость, боясь, что после этого Джинка перестанет принимать мои распоряжения всерьез. Какое там! Веры в меня Джи не потеряла!
      Теперь я, конечно же, поступила бы иначе. Я сумела бы сформировать четкий мысленный приказ.
      Наши с ней отношения не имеют ничего общего с привычной всем дрессировкой. В ее воспитании были две существенные особенности, которые, я полагаю, немало удивят бывалых дрессировщиков. Во-первых, она воспитывалась и училась без традиционных "кусочков", а во-вторых, совершенно без наказаний!
      "Кусочки", которыми принято набивать карманы, идя на прогулку с молодой собакой, я попросту забывала взять с собой. Самостоятельно выучившись всему, что положено знать порядочной служебной собаке, наработав собственный богатейший арсенал технических приемов, Джинечка только во время моей работы с ее собственными детьми узнала, что за это, оказывается, еще и вкусненькое положено! Сначала она изумилась и глянула на двоих сыновей и дочку осуждающе: мало вам, дескать, благой возможности хозяев порадовать, вам еще и лакомства подавай? Потом, правда, Джинка и Бамби, демонстрировавшие щенкам разные упражнения, на какое-то время вышли в присутствии ребятишек из повиновения - пока не наелись всласть сухариков. И опять заработали, обучая детишек всевозможным штучкам из нашего с ними наполовину игрового, наполовину рабочего репертуара. К слову, тут мне есть чем похвастаться: в те поры, когда в нашей стране никто и слыхом не слыхивал про такой вид соревнований с собаками, как "аджилити", мы с моими фоксами сами изобрели многие из упражнений, входящих в эту программу.
      А что касается наказаний, то лет эдак до трех Джинка вовсе не понимала самой идеи. Разве может быть такое, чтобы мне захотелось сделать ей что-то плохое?! Если даже мне случалось все-таки ее шлепнуть или одернуть поводком, она смотрела на меня снисходительно и чуть насмешливо: что, мол, рука сорвалась? Она считала это случайностью, в крайнем случае - ошибкой, которую, по благородству своему, легко прощала, не держа на меня зла. А я сдавалась, мгновенно забывая обо всех и всяческих педагогических соображениях. И только после одного случая, когда я рассвирепела по-настоящему (дело того стоило!) и хорошенько оттрепала ее за холку, она сообразила, как и за что наказывают собак. Чем и доказала мне - в очередной раз! - что собака реагирует на истинные наши эмоции, а никак не на внешнее их выражение. А попутно и научила меня воспитывать собак не плохо понятыми "методами дедушки Дурова" - поблажками да уступками, - а настоящим, действенным добром.
      И до сих пор, вот уже много лет, мне не приходится, как с другими собаками, произносить укоризненное: "Джина, ты опять...". Она может сплоховать по незнанию, но никогда не повторяет своих проступков. Разве что драки с сестрой... но это не что иное, как затянувшийся воспитательный процесс. Это мне не хватает выдержки, чтобы позволить им "додраться" до логического конца.
      Впрочем, то, что можно делать с кобелями, у сук чревато неприятностями. Собачьи дамы, независимо от породы и возраста, дерутся без объявления войны и без пощады - это связано с их наследственными видовыми особенностями. А мои девчонки, столетиями приспособленные к тому, чтобы брать зверя вмертвую, точно так же "охотятся" и друг на друга. И все же, хотя я стараюсь подходить к этому профессионально, их драки утомляют до крайности. Вспыхивают они даже без повода, стоит им перевозбудиться, скажем, от присутствия и наглого поведения третьей собаки. И только я, прикрикнув: "Следующая драка будет со мной!", могу охладить их боевой запал.
      Сейчас уже очень трудно поверить, что Джи-Джи долгое время была не столько моей собакой, сколько Рольфиной. В нашей стае через это проходит вся молодежь, без исключения, и я не вмешиваюсь в их отношения, зная по опыту, как много дает детям общение с Вожаком, с великолепной, сильной и очень умной овчаркой.
      Однако Джинка много дольше других относилась ко мне как к привходящему обстоятельству, своего рода элементу окружающей среды. Нет-нет, она и любила меня больше, чем кого-либо из семьи, и слушалась безотказно, и защиты от праведного негодования мужа искала у меня, и с щенячьими бедами своими она, наученная старшими, приходила ко мне и только ко мне. И о моей к ней любви она знала прекрасно. Но радости она во мне не искала. Я просто полагалась ей "по должности", будучи так же неотъемлема от нормальной собачьей жизни, как полная миска, как кров над головой, как уютное местечко. А радостей ей хватало в стае. Гордая и независимая, она благоволила принимать мою беззаветную любовь, словно бы все время давая мне понять, что обойтись без меня ей, в случае чего, совсем не так трудно. Вряд ли я сумею передать это ощущение словами. Вроде бы, все, как положено, по всем самым взыскательным меркам - моя собака, и ничья больше. Да только мне ли не знать, не чувствовать, что - не до конца!
      А для меня она стала воплощением всей радости жизни - беспечная, игривая, подвижная и необычайно яркая во всех своих проявлениях. Девяносто третий год выдался для нашей семьи, как и для очень многих, весьма и весьма нелегким. И среди всей жизненной смуты, среди неисчислимых забот и сложностей быта, Джи сделалась для меня животворным огоньком, той самой Искоркой-в-Тумане, какой остается по сей день. Назвав ее так впервые из-за беленькой "звездочки" на темной спинке, за правой лопаткой, я не подозревала, что имя это обретет символический смысл.
      Мужчины мои говорят, будто тогда их "держала" я. А меня "держала" Джинечка, крошечная собачка, совсем еще молоденькая. От одного взгляда на нее теплело на душе. Бамби моя обладает свойством успокаивать не хуже валерьянки, да только не спокойствие мне было тогда необходимо. Не могу не признаться: бывали минуты, когда не отчаяться, не пасть духом мне удавалось исключительно благодаря Джи-Джи.
      Вот она играет с матерью и суровым дядькой-воспитателем. Мать неутомимо отрабатывает с наследницей боевой славы охотничьи приемы, а Рольф возится с любимой приемной дочкой упоенно, самозабвенно. Джинка, резвушка и проказница, прыгает вокруг развалившегося на полу великана, а тот, блаженно урча, делает вид, будто отчаянно ловит ее страшенными своими зубами, да вот поймать все никак не может.
      Вот они на прогулке учат ее драться, заставляя отбиваться то от каждого по очереди, то сразу от обоих, и отступают, когда она, устав от возни, прижимается к моим ногам. Они-то знают, что уметь защитить тылы едва ли не важнее, чем храбро идти в атаку.
      А я наблюдаю за веселой суматохой и сердце мое обмякает и теплеет. Уходят, тускнеют житейские заботы и неприятности. Я словно бы сама напрыгалась, набегалась, зарядилась невероятной фоксячьей энергией. Так Джинка и росла обожаемым и людьми, и собаками, забалованным сверх всякой меры ребенком.
      Я любила ее всегда, любила самозабвенно и преданно. Я сердиться-то на нее не умела, да и до сих пор не научилась.
      Время шло, выросла и Джинка. Пора ей было становиться мамой.
      Когда я вяжу Бамби, я на сто процентов уверена в ее абсолютном доверии ко мне. Она вытерпит все причуды даже очень трудного партнера (всяко ведь бывает при вязке!), без капризов выносит детей, всегда скажет мне, если, паче чаяния, что не так, а уж родит - как подарит. С Джи предсказать ничего было нельзя. Беременность она воспринимала как исключительно свое, глубоко личное дело. Она подолгу лежала в задумчивости, "беседуя с детьми", и не больно-то желала, чтобы я вмешивалась в этот интимный процесс.
      А как она боялась родов! Месяцем раньше, когда мама Бамби родила Каську, Джи все видела и, казалось бы, все должна была понимать. Бамби показывала ей гнездо, учила ухаживать за щенком. Но вот настала Джинкина пора - и почти двое суток мы с ней места себе не находили.
      Я очень старалась бояться только тайком от нее, специально уходила в сторону, когда становилось не по себе. Со своими всегда так - умом понимаешь, что оснований для тревог нет никаких, но сердце съедают сомнения: а что, если я чего-то не вижу? Но рядом с ней я обязана была излучать спокойствие и уверенность в счастливом исходе. Почти двое суток я твердила ей, словами и без оных: "Не бойся! Я все время с тобой! Вдвоем нас голыми руками не возьмешь!".
      Когда родился первенец, Ларс, это событие так потрясло ее, что рожать дальше она забыла. Господи, еще трое детей, главное еще впереди, а Джина моя все облизывает сына, не позволяя мне ни на минуту убрать его в специально приготовленную рядом с гнездом коробку на грелке. Начинаются новые схватки, я, как положено, откладываю в сторону младенца, чтобы мать случайно не задела его в родовых судорогах, - и схватки тут же прекращаются, она бросается искать малыша. Так она и не доверила мне ни одного ребятенка, пришлось оставлять их в гнезде и бдительно следить за их безопасностью при следующих родах. Вот уж не знала я таких хлопот с Бамби!
      Зато потом, чуть только придя в себя после родов, Джинка стала льнуть ко мне как никогда прежде. Она как бы вовсе перестала разделять себя и меня, мы окончательно стали единым целым. А я бесконечно рада была делать для нее все, чего только она ни пожелает, я баловала ее больше, чем Бамби (хотя и первую свою подружку я балую безобразно), лишь бы она, в свою очередь, не переставала твердить мне: "Я всегда буду с тобой!".
      Теперь она всегда рядом, в паре метров от меня. Очень сдержанная во всех проявлениях чувств (ее поцелуи, на которые так щедры Бамби и Каська, еще надо заслужить), неразговорчивая, она иногда плачет в открытую, когда я, уходя из дома, не могу взять ее с собой. Вообще-то, они всегда знают, куда я иду, но бывают же случаи, когда я сама колеблюсь, не взять ли ее, - вот тогда она, понадеявшись и разочаровавшись, расстраивается беспредельно. А потом встречает у дверей первой и ворчит, если кто-то другой пытается поздороваться нежнее, чем она.
      Мужчины мои рассказывают, что без меня она словно бы угасает, впадает в своего рода эмоциональный анабиоз. Я-то знаю, что она в это время в буквальном смысле сопровождает меня душой, где бы я ни была. Собаки намного легче нашего путешествуют в астрале.
      Не так давно, когда ей было уже около четырех лет, мы впервые расстались на несколько дней. Мне пришлось уехать по неотложному делу, а взять ее с собой не было никакой возможности. Разлука стоила нам обеим немалых переживаний, но самое главное, оказывается, ожидало меня уже после моего возвращения.
      Мы с мужем пришли домой рано утром - благо от Московского вокзала до нас совсем недалеко. Собаки встретили нас радостно, как всегда, но Джинка была чуточку холоднее обычного. Как будто и приласкалась, и поздоровалась, но той бурной радости, какой я ожидала, не было и в помине. Я не обиделась, я вообще крайне редко на нее обижаюсь, но мне это показалось странным. Мы прилегли подремать после неважной ночи в поезде. Джинка, как обычно, пристроилась у меня под бочком. Я чувствовала в ней какое-то странное оцепенение, как бывает у собак при легком наркозе, и в ауре все ее эмоции задавлены были волей и дисциплиной.
      Отдохнув с дороги, я отправилась ненадолго в магазин, а когда вернулась... Вот тут Джина встретила меня по-настоящему! Тут было все: и прыжки, и ласки, и радостное, нежное, особое собачье "мурлыканье". Я думаю, утреннее наше возвращение было для нее такой неожиданностью (хотя я говорила ей по телефону из Рязани, что скоро вернусь, и она отвечала мне ласковым урчанием), что она не успела отойти от того самого "анабиоза", в котором приказала себе находиться в продолжение нашей разлуки. А может быть, она боялась, что я вот-вот снова исчезну. И только после моего прихода из магазина она поверила наконец, что я по-настоящему дома, что снова буду уходить и возвращаться, как всегда.
      Пожалуй, надо рассказать вам, как именно мы с ней общаемся. Вот эпизод, который произошел недавно и не вызвал бы у меня никакого удивления, если бы не изумилась присутствовавшая при этом приятельница.
      Сын одевает собак для прогулки, но Джинке, уютно устроившейся возле меня на диване, идти не хочется. Собираясь испечь к вечернему чаю кексик или печенье, я говорю:
      - Ты погуляешь с Юрой, а потом я пойду готовить, и ты будешь мне помогать.
      Помощь собак при стряпне состоит обычно в "предварительном мытье посуды", а потому я отчетливо представляю себе желтую кастрюлю, в которой обычно замешиваю тесто, стоящей на полу и изготовленной для вылизывания.
      Джинка переспрашивает: пристально глядя мне в глаза, она чуть высовывает язычок и имитирует облизывание. Я подтверждаю:
      - Да, вкусное!
      Она, успокоившись, идет гулять, но едва вернувшись, теребит меня до тех пор, пока я не прерываю увлекательную болтовню и не ухожу на кухню. А ведь если бы она не поняла и просто просила чего-нибудь вкусненького, она не ушла бы с сыном, а потащила бы меня, как бывает, прямиком к холодильнику. Нечего и говорить, что кастрюлей она после этого не поделилась ни с кем и вылизала ее на совесть.
      Так мы разговариваем с ней, да и с другими собаками, в любой ситуации. Так я могу объяснить им то, чего они до сих пор не знали, а могу и добиться от них чего-то.
      Однако, одних наших разговоров, как бы ни были они интересны, было бы мало, чтобы именоваться Волшебной Собакой. Надо наконец рассказать вам о том, как и почему она заслужила право на этот поистине гордый титул. Впрочем, не я первая говорю о магических возможностях наших с вами собак. Вспомним хотя бы Папюса - известнейшего исследователя Магии, одного из Великих Посвященных начала двадцатого века. И, как бы я ни осторожничала, затрагивая эту тему, в разговоре о Джи-Джи без нее не обойтись.
      Именно Джи-Джи служит мне надежнейшей защитой не только в реальном нашем темном переулке, ведущем из глубины двора на Невский, но и в закоулках Тонких Миров. Там, где Черный предоставляет мне самостоятельность и только присматривает за мной со стороны, в точности, как в реальной жизни, Джи всегда вместе, всегда рядом. Она со мной во всех моих "астральных эскападах", она всегда проследит за моим состоянием и предупредит, когда мне почему-либо лучше не соваться в Миры. Да что там - она и карты Таро разложить не позволит, если что не так, как надо.
      Она рассказала мне много интересного, совсем иного, чем Рольф, - в том числе, и о своих реинкарнациях. Это от нее я знаю, как и за что человека могут "разжаловать в собаки" - чтобы, пройдя суровую школу стаи, лучше уразумел суть отношений с себе подобными. Ах, какое искушение - выдать вам ее секреты! Да только, простите, не имею права. Свои - пожалуйста, но не ее.
      Благодаря ее постоянному присутствию и помощи я никогда не испытывала в астрале характерных, как меня уверяли опытные люди, неприятных ощущений, связанных с сущностями инфра-астрала. Судя по всему, она проводит меня известными только ей, безопасными дорожками. И я стараюсь оправдать ее доверие.
      Случалось и мне выручать ее по-настоящему. История эта - в двух действиях.
      Джинке было чуточку больше года, когда мы вместе отправились навестить приятеля, жившего тогда со своим собачьим питомником в совхозе под Петербургом. Счастливые собаки резвились на свежем воздухе, возились в зеленой травке, увлеченно терзали нашего приятеля, тренировавшего фоксов на удар ногой, - он, наученный армейским и милицейским своим опытом, совершенно справедливо рассудил, что от маленькой по росту собачки руками отбиваться никто не станет и что для эффективной охраны им необходимо "держать удар" именно ноги нападающего. Зато теперь, после его "интенсивного курса", моих девочек можно бить хоть сапогом по носу. Между делом мы с удовольствием посмотрели его кавказских и южнорусских овчарок, а потом он показал нам и свою лошадь.
      Янтарь стоял в сарае, где для удобства в стене был проделан откидывающийся наружу люк. Гнедой жеребец был виден по грудь, и я взяла Джинку на руки, чтобы познакомить ее с невиданным зверем. Она у меня девушка весьма решительная и, видя лошадей и коров из машины или пасущимися вдалеке, только каменеет, изготавливаясь к самой отчаянной корриде. Тут Джи спокойно обнюхала громадную лошадиную морду, торчавшую из-за откинутой крышки люка. Но вот конь чуть подался вперед...
      Джина отшатнулась, сколько могла, у меня на руках и застыла в изумленном оцепенении. Даже я, при всей моей любви к ней, не сумела оценить силу ее потрясения, а мужчины - те просто откровенно расхохотались: всего только пару минут назад эта самая девчонка ожесточенно сражалась с сильным и тренированным мужчиной, он охал и вскрикивал, то уворачиваясь от ее зубов, то высвобождаясь с моей помощью от цепкой фоксячьей хватки. А тут - остолбенела!
      На обратном пути Джи как будто успокоилась. Рольф и Бамби лошади не видели, они все это время просидели в машине. Она рассказала матери и дядьке о непонятном и страшном чудище. И, как мне показалось, навсегда о нем забыла.
      Ан нет, вспомнилось! Да еще как! Больше, чем через год.
      Тогда у нас уже была Каська, и Джи воспитывала младшую сестру, уча ее премудростям стайных отношений, освоение которых протекало у Каси с немалым трудом. Вечным и неизменным поводом для их драк были отношения со мной - не ревность, а разные права разных по статусу членов стаи. Порой Каська, впадая в неуживчивое и вздорное состояние духа, хамит сестре и без всякой на то причины. Что же остается Джинке, как не проучить нахалку?
      В одну из напряженных, конфликтных минут Юрка, сидевший в кресле, взял Каську на колени, а та разворчалась на старшую сестру, подошедшую к ним снизу. И взрослый мой сын, расшалившись, принялся резкими толчками сжимать Каськину грудь, заставляя щенка издавать странные, не существующие в собачьем языке отрывистые ворчащие звуки. Джи, не поняв необычных Касиных слов, поначалу было ощерилась, но тут же вновь оцепенела. Будь она хоть чуточку эмоциональнее и непосредственнее во внешних проявлениях, она отлаялась, отрычалась бы в ответ, и тем избавилась бы от стресса. Но это ведь - Джи-Джи!
      Я, занятая в тот момент чем-то своим, только попросила сына прекратить, но должного значения происходящему не придала. Конечно, я почувствовала Джинкин испуг, но - ошибка есть ошибка, потому я об этом и рассказываю, - я не встала рядом с ней на четвереньки, не зарычала на хулиганов, не помогла своей любимице, своей палочке-выручалочке понять случившееся и правильно отреагировать. Все стало окончательно ясно только ночью, когда мы улеглись спать.
      Джина всегда спит со мной. С ее появлением в моей жизни Бамби уступила дочери самое почетное и сладкое местечко у меня под боком, а сама перебралась поближе к ногам. В ту ночь уснуть как следует Джинке не удавалось. Она беспокойно вертелась с боку на бок, то и дело открывала непонимающие, перепуганные глаза, лапы у нее отчаянно дергались. Я решила было, что у нее что-то болит (она ведь будет терпеть до последнего, чтобы не побеспокоить меня лишний раз среди ночи!), попыталась помочь ей методами, дающими общее успокоение, но ей, обычно спящей совершенно безмятежно, сейчас было очень не по себе. Даже меры, чаще всего безотказно приводящие собаку в легкое наркотическое состояние, никакого результата не давали.
      И тут я впервые отважилась заглянуть в собачий сон по собственной инициативе. Теперь-то я вполне освоила этот метод исследования собачьей психики и воздействия на нее - спасибо Джинке! Тогда же это для меня самой было в диковинку. Ну какой у меня был опыт "подглядывания" за их снами - тот первый охотничий сон Бамби да пара интересных по содержанию, но не имевших практических последствий видений Рольфа. Но в ту минуту я прекрасно понимала: это единственное, что я могу попытаться сделать для своей ненаглядной. В таких случаях, осмеливаясь на что-то неизведанное, я принимаю меры, чтобы предотвратить возможный вред от вторжения в психику. Есть у меня свои способы установки защитных блоков.
      Джине мерещилась... лошадиная голова! Чуточку схематичная, как и все предметы в собачьем представлении, словно бы лишенная ненужных деталей, но от этого не менее ужасающая. Огромные желтые зубы, едва ли не огнедышащая пасть - таким предстал добродушный Янтарка в видении ошеломленной Джины. Только тут я сообразила, каков был по силе испытанный ею стресс, если он вернулся кошмаром более, чем через год, при очередном потрясении.
      Помощь ей нужна была самая экстренная, и изобретать средства приходилось на ходу. Я защищала ее всей своею любовью, я пыталась ввести ее в легкий и средний транс - все это помогало очень ненадолго. Помыкавшись так час-другой, я вдруг смекнула: надо заменить эту страшную картину! И попробовала послать ей другой сон, совершенно не будучи уверена, что это мне удастся, наспех помолившись Господу о помощи мне и ей.
      И она увидела мой "рукотворный" сон! Это была картинка мирной летней прогулки: Джинка играет в зеленой траве, светит теплое, доброе солнышко. Я рядом. Где-то неподалеку старшие собаки. И все мы готовы в любую минуту выручить ее, защитить от чего угодно, да только и опасности-то никакой нет и в помине...
      Она успокоилась, заснула. Я не спала еще какое-то время, думаю, часов до пяти утра, поддерживая эту безмятежную картинку при первом же ее движении. Не стану описывать в подробностях, как я работала с ней утром, когда мы обе проснулись, достаточно того, что к вечеру моя храбрая до бесшабашности Джинка опять стала самой собой. Страхи больше не возвращались.
      Больше того! Джинка, по всей видимости, взяла на вооружение мои же собственные защитные приемы и не раз уже сумела воспользоваться ими. Теперь вы понимаете, почему с особо пугливыми собаками, подверженными постоянным стрессам или пережившими тяжелые потрясения, мы с Джинкой предпочитаем работать вместе?
      К слову, вот сейчас, когда я рассказываю вам о Джинке, она явилась собственной персоной "выцарапывать" меня из-за письменного стола. Гуляли мы с собаками не так давно и не так мало, стало быть, проситься на улицу ей незачем. Хотя... всякие бывают экстренные надобности. Смотрю ей в глаза: взгляд спокойный, но с легоньким оттенком просьбы. Ага, поняла: "Мне ничего не нужно, но ты так давно тут сидишь, я по тебе соскучилась!". Я, как обычно, посылаю ей свой привет - мгновенный импульс любви, напоминающий в ауре струи парного молока. Глажу по шейке, как она любит, но только руки у меня спокойные, самую малость равнодушные. И сразу же отворачиваюсь к столу: прости, милая, ты же видишь, что мне надо работать. Огорчилась. Но все же отошла, вспрыгнула на кровать у меня за спиной и тихонько засопела: что ж, раз так нужно, работай себе на здоровье, я же понимаю! Значит, она и в самом деле приходила не ради меня. Когда она спасает меня от усталости, от "перегрева" - за минуту до того, как я сама готова все бросить и никогда не возвращаться к столу, - она бывает гораздо настойчивей.
      Сознаюсь честно: я во многом стала другой только потому, что стараюсь подражать своим собакам. Они учат меня лучшему отношению к жизни, тому, о котором люди, к несчастью, позабыли. Джи-Джи научила меня жить смело и радостно.
      И наша с ней история, о которой я могла бы рассказывать и рассказывать, далеко еще не закончена. Она еще полна сил, она работает со мной, она все так же бдительно хранит меня. Всегда, всю жизнь я буду чувствовать на себе бестрепетный взгляд ее внимательных карих глаз.
      Но знаю: наступит тот жуткий день, когда я затоскую по ней. Сильнее, чем сейчас могу вообразить. По этому взгляду. По прикосновению маленьких теплых лапок... только она так кладет свою ручку на мою...
      И после этого дня у меня никогда больше не будет нового фокса.
      Ничья Красавица
      Она родилась в два часа темной декабрьской ночи. За окнами валил густой снег, красивые пухлые хлопья. И мне вспомнились братья Стругацкие - у них в "Отеле у Погибшего Альпиниста" была такая служанка, громадная, ленивая, вечно сонная деваха по имени Кайса. Вот и имечко готово! И снег заметает, и деваха комплекции подходящей, вон, морда - сущий бегемот!
      Уже само ее появление на свет было не вполне обычным. Щенок, как правило, рождается "в рубашке" и приходит в этот мир совершенно пассивным, почти не пытаясь шевелиться, пока не разорван и не снят пузырь. Все мои фоксята по каким-то причинам рождаются хвостиком вперед, хотя в ветеринарной практике этот вариант считается не самым благоприятным. Вот и Касин хвостик, вот кругленькая попка, задние ножки... Я взяла стерильную салфеточку, чтобы осторожненько придержать новорожденного, чуть-чуть помочь маме-Бамби. И - перепугалась! Ребеныш уже дрыгал крохотными ножками, барахтался внутри пузыря. Стоило ножонкам высвободиться, Каська сквозь пузырь уперлась ими в тело матери, вытягиваясь, вывинчиваясь из родовых путей. Силищи девица была богатырской! Так сама себя на свет Божий и вытащила.
      Не знаю, почему, но в тот раз она родилась у матери одна-единственная. Бамби моя дает своим детям общую крепость и силу, а на этом фоне прекрасно выявляются все экстерьерные достоинства отца. Кайса родилась от вязки с отличным кобелем польского разведения, но с родословной, полной английских кровей, идущих из известного и старого питомника Денидейл. И взяла она, единственная дочка, все лучшее, что при иных обстоятельствах разложилось бы, возможно, на четверых-пятерых детишек.
      Бамби до крайности расстроилась, обнаружив, что малышка всего одна. Ночью, в горячке родов, она и не посчитала, но утром... Утром она, идеальная мать, сделала невозможную для себя вещь - ушла из гнезда, оставив новорожденную, нуждавшуюся в ежеминутной опеке. Мне, впервые в жизни, пришлось присматривать, чтобы она не бросала беспомощную кроху. И я поняла, что дело неладно.
      А еще через пару часов в игру вступила судьба, не в первый уже раз приняв облик Ирины. Несколькими часами раньше родился большой помет ризенов от ее кобеля, прозываемого по-дружески Трофимом, а когда - и Трехой-до-Получки (помните ли вы еще те времена, когда трешки, перехваченной у друзей, хватало на неотложные нужды?). А там одиннадцать щенков, неопытная заводчица и молодая, капризная сука. Бог весть, удастся ли выкормить! Ищут приемную мать, но по соседству есть только догиня с месячными щенками.
      Какие там месячные щенки! Новорожденным малышам нужно молочко совсем другого состава. Да и представить себе суточных ризенят в одном гнезде с подросшими уже догами просто невозможно - затопчут, не со зла, но погубят. И доги, честно сказать, никогда не славились добросовестным материнством, кормилицами догини становятся очень редко.
      Поразмыслив, взвесив все "за" и "против", посоветовавшись с Лилией Константиновной, я решилась взять двух приемных дочек для Бамби. Кайсе, впрочем, было совершенно безразлично появление у маминого бока еще двух черненьких "крысят", но сама Бамби была счастлива: наконец-то есть, с кем возиться, кого облизывать и выкармливать! А уж молока у нее на всех хватит. Так и выросла наша Каська в не совсем обычной компании, вечно стараясь объесть приемных сестричек, которых мы назвали Клариссой и Ксантиной (надо же было такому случиться, что и тот помет был на "К"!). Девочки наши, ау, где-то вы сейчас?
      Словом, девица наша делала все, от нее зависящее, чтобы не уступать Кайсе братьев Стругацких. Только вот с ленью у нас что-то не по Стругацким получилось. Во младенчестве девица была спокойна и невозмутима, зато уже к месяцу, когда "бегемот" превратился помаленьку в "крокодила", она, что называется, показала себя во всем блеске. Ее неуемная энергия наводила на мысль о малюсеньком комнатном ядерном реакторе. Тут-то мне и вспомнилось, что папашу Каськиного зовут Урвисом - по-польски это будет Сорвиголова! Держать в страхе божьем ризенов и кота, подраться с матерью, со старшей сестрой было для нее естественным круглосуточным состоянием. Единственным, кто пользовался у нее непререкаемым авторитетом, был наш Черный, бессменный "нянь" всех наших щенков.
      Ее племянники, которых Джинка родила месяцем позже, довольно бойко и независимо держали себя с ризенами, но от тетки Каси разлетались кто куда. В потасовке любой из младшеньких (каждый помет получает у нас шутливое общее прозвище, а этот мы прозвали "молекулами" за неустанное и непрерывное "броуновское" движение) уверенно выстаивал против двух ризенюшек, но тетка немедленно обращала в паническое, с воплями, бегство всю четверку "молекул".
      Наш тогдашний приятель, тот самый армейский дрессировщик, который учил сражаться с человеком Бамби и Джину, попробовал ее подразнить, когда ей не было и двух месяцев от роду. Ну, разумеется, никакая это не охрана, мне ли это не понимать. Но до чего же славно она "работала собакой"! Сила, неукротимый дух и уверенность в себе, граничащая с самомнением, - это Кайса.
      А какой красавицей она стала! "Девочка без недостатков", "чудо" чего только я не наслушалась от осматривавших ее в детстве специалистов. Право, жаль, что, когда она выросла, нам уже не хотелось активно ходить по выставкам - так и живет она всего-навсего с двумя Большими Золотыми, первая из которых была ею получена, вопреки тогдашним правилам, еще в юниорском возрасте. Конечно, чудо, я ведь такую и задумала, выбирая ей отца. Хотя, должна сознаться, для меня само ее великолепие начисто лишало ее обаяния. Так бывает и у людей: совершенная красавица кажется нам бездушной и не вполне человечной. Вот и тут - дух захватывает, а сердце молчит.
      Ее пора было продавать, но продавать не в случайные руки. Мы предложили ее своему приятелю, зная, что он занялся бы ею всерьез, но у него в то время хватало своих проблем, не позволивших ему взять щенка.
      А она с первых своих сознательных дней решила: будь что будет, а она останется здесь! Помнится, то же было и с Джинечкой, но тогда я считала, будто сама навела ее на такие мысли - ее-то я выбрала еще до рождения. С Каськой было иначе. Практических проблем масса: третий фокс, да еще с ее-то характером, ни в доме, ни на улице, ни в поездках спокойствия не прибавит. Муж резко против, сама я далеко не "за", сын нейтрален, но окончательно замкнуть ее на себя не хочет. А она умудрялась не понравиться никому из тех, кто приходил за щенками. Как и чем она восстанавливала против себя потенциальных покупателей, даже я не понимаю.
      Так мы и сражались с судьбой несколько месяцев. Только потом, после многих нелегких размышлений и разговоров, мы решили: если не уйдет до полугода, так тому и быть. И она осталась.
      Мне думается, можно отдать собаку и после полугода, но это в том случае, если она знает, что в доме заводчика только лишь дожидается своих настоящих хозяев. Другие мои щенки, засидевшиеся по разным причинам, всегда так и жили на отшибе, образовав в старинном глубоком кресле свой "хуторок". Здесь же, исключительно по Каськиной инициативе, все шло по-другому. Она никоим образом не желала сидеть в сторонке, все, что происходило в доме, в нашей общей с собаками жизни, живо ее касалось. И усиливалась ее активность самим складом ее характера, неодолимой потребностью действовать и быть нам нужной.
      Противу своих обычаев, я держалась довольно долго и стойко. Разумеется, она вовсе не была заброшена, им всем доставались и ласка, и лакомства, и внимание, и уход. Всем поровну. Но ей-то хотелось, чтоб не поровну! А я сознательно обрывала, блокировала ту незримую связь, которую она так старалась установить. У нее не было даже обычного для всех наших собак набора кличек, то ласковых, то строгих, для разных случаев жизни. Ведь каждое из имен и у людей, и у собак создает еще одну нить, еще одну связь, еще одно новое качество. Я-то думала, это имя у нее такое, что клички не придумываются. Нет, не в том было дело. Это мне они были не нужны.
      Помню, как намного позже, когда она была уже взрослой, я, сидя в кресле, в шутку обратилась к собакам: "Эй, михрютки мои!" И первой ко мне подскочила счастливая, улыбающаяся Кайса: можно? Можно, я буду твоей Михрюткой?! Но и это смешное имечко к ней, так сказать, не приклеилось.
      До полугода Каська, как и положено малому ребенку, творила, что хотела, пользуясь абсолютной детской неприкосновенностью у старших собак, измываясь над племянниками и котом, не обращая ровным счетом никакого внимания на все наши воспитательные мероприятия. При всей ее тяге к нам любые наши попытки научить ее уму-разуму, по ее понятиям, попросту не имели к ней никакого отношения. Она была, пожалуй, самым ярким из всех виденных мною воплощений святого принципа собачьей и древнеиндийской педагогики: малый ребенок - царь и бог! Зато подросток вмиг становится "прислугой за все". С Кайсой это произошло так же до преувеличения, до гротеска явственно, как ярко, без полутонов, было все в ней и в ее жизни.
      Первой принялась воспитывать Каську ее старшая сестра, которая, как и заведено у собак, исполняла роль Пестуньи, несмотря на то, что сама недавно стала матерью. И началось это дня за три до того, как несносному ребенку исполнилось полгода, - Джинка впервые отняла у Кайсы розданную всем "на зубок" морковку. Правда, назавтра же случилось и другое: Джи, с удовольствием учившая младшенькую драться, моментально отступилась от нее, стоило той - тоже впервые! плюхнуться на спину, брюшком кверху, и замереть в классической щенячьей позе повиновения. Очень может быть, что щенку, выросшему в родимой стае, до тех пор незачем было специально демонстрировать взрослым свою детскую слабость, а теперь настало время тщательно, как того требуют законы вида, соблюдать все предусмотренные собачьей этикой ритуалы.
      С этого дня Каськина жизнь в корне переменилась. Ее стала строго наказывать за любую провинность любящая родная мать. От сестры Каська предпочитала по первому же рыку спрятаться под сервант, где никто и никогда детишек не преследовал и можно было отсидеться, пока не остынет справедливый гнев старших. Старшие собаки добывали провинившегося сорванца откуда угодно - из-под книжного шкафа, из-под кресла, не говоря уже о кухонном столе, - но от того, кто удрал под сервант, отступались все. В нашем доме этим всегда пользовались самые отпетые хулиганы, особенно Каська и ее племянник Ларс, а через много лет это убежище открыл для себя их общий сын, неугомонный Барт.
      Каська, бесшабашная самоуверенная Каська, стала растерянно поджиматься, принимая классическую позу покорности при тех же окриках, на какие раньше отвечала бодрым помахиванием хвоста. И сразу стало как-то стыдно прикрикнуть на нее за провинности. А если учесть ее полную к этим временам распущенность, то я лишилась последних средств воспитательного воздействия. От взаимной любви, помогающей хозяину и собаке не огорчать друг друга, я сама отказалась, а быть строгой с той, которую шпыняла вся стая, я уже не могла.
      У Джинки были свои способы воспитания. Застав Кайсу, например, валяющейся в кресле, она застывала рядом в напряженной, хотя и не угрожающей, позе и долго-долго смотрела на нее в упор тяжелым, физически непереносимым взглядом. Каська ежилась, вертелась, но в конце концов не выдерживала и спрыгивала на пол. Джинка же удовлетворенно укладывалась на то самое место, откуда согнала младшую сестру.
      Надо было видеть, в какой жалостной позе Касюшка спала теперь на моей кровати! До чего же безобразно нагло разваливалась она еще неделю назад - и как теперь сворачивалась в клубочек, стараясь занимать как можно меньше места! От любого нечаянного движения она бросалась наутек. Теперь мне приходилось подолгу ее успокаивать, гладить, почесывать грудку и животик, чтобы она расслабилась и, забыв на время свои тревоги и неприятности, уснула наконец спокойно. Пусть собаки, если нужно, объясняют ей, что она сама виновата, что за время своего золотого детства успела основательно допечь всю стаю. Мое дело помочь ей в тяжкой юной жизни.
      Мне было жаль ее, жаль той сильной индивидуальности, какую я в ней всегда ощущала. Как-то ночью я смотрела на нее, спящую, пытаясь разгадать, как и чем ей можно помочь. При всей естественности такого возрастного перелома для молодой собаки, у нее он принимал угрожающие, как мне казалось, масштабы и формы. Примешивалось к нормальному, Государыней-Природой продиктованному ходу вещей что-то еще, грозившее вконец ее сломать.
      И вдруг... нет, я не услышала, как от Рольфа, я просто почувствовала ее ответ: "Я - ничья! Нет у меня того, что дает собаке силы жить и выдерживать любые передряги. Нет внутренней связи с человеком, оправдывающей само собачье существование. И стая знает, что я никому не нужна! А без того, что было не так уж и важно в безоблачном детстве, взрослой мне не выжить!".
      Ощущалось это даже не как отчаянный крик исстрадавшейся души. Вернее уж, горькая, отрешенная констатация. И, возможно, само это смирение поразило меня тогда страшнее самого отчаянного вопля.
      Тут же стал понятен источник еще одной, немало удивлявшей меня поначалу, Каськиной особенности. На прогулках это была совсем другая собака, чем дома. Очень активная, даже задиристая по отношению к чужим собакам, она не считала себя хоть как-то связанной с нами, Богом данными хозяевами. Впрочем, как говорит мой сын, не хозяева и были! С грехом пополам слушаясь меня, от мужчин моих она удирала без оглядки. Конечно, гулять она начала поздно, да и недостаточно часто. Весенняя слякоть, трудности прогулок с несколькими малыми щенками, которых не собираешься оставлять себе, нашей активности по этой части никоим образом не способствовали.
      Да ведь Каська - наследница кровей старых европейских питомников! В этих случаях я всегда бываю очень осторожна в выводах относительно поведения собаки. Отцы и деды нынешних чемпионов, как правило, не имеют никакой естественной возможности проявить свои истинные психические задатки - их учат быть чемпионами, едва они становятся на ножки, для того-то они и существуют в племенных питомниках. Поведенческая индивидуальность собаки подавляется специальным тренингом, а аккуратнейшие выгулы ничуть не напоминают городских дворов.
      Выставочной карьере собаки воспитание в обедненной среде не только не мешает, но даже в некоторой степени способствует... если собаке не надо приспосабливаться к натуральным условиям нашей городской жизни. При выращивании в "тюремных условиях" (пардон, это вовсе не ругательство, а термин классической зоопсихологии) именно возможности приспособления угасают в первую очередь, а вслед за ними подавляются и стереотипы стайных отношений, территориальные критерии поведения, притупляется стратегическое мышление - за полной ненадобностью. Как же потомкам поколений и поколений, живших в искусственной среде, научиться приспосабливаться к быстро меняющейся реальной обстановке?
      Не могу не вспомнить в этой связи породу, на фоксов ничуть не похожую, - громадных атлетов догов. Они поражают наших собачников глубоко укоренившимся в породе страхом перед улицей и транспортом, который принято считать особым породным свойством. А что ж тут удивительного? В каком-то отношении это и есть породное свойство, коренящееся, как и все породные особенности, в истории и назначении породы. Едва ли не со средних веков доги - это собаки рыцарских замков, сменившие боевые подвиги древних молоссов на привольное, спокойное житье в колоссальных готических залах, в курд-онерах феодальных владений с их неспешным, вяло текущим временем и редкими, не слишком-то стремительными происшествиями. Их служебные обязанности были связаны с вражескими нападениями и осадами, типичными для той поры, а значит, и необходимое поведение тоже было в значительной степени стандартизовано. Как же им, от века выработавшим черепашьи темпоритмы мыслительной деятельности, да еще и по типу конституции склонным к флегматичности и медлительности, приноровиться к динамичной жизни наших улиц? Вот мы и работаем с ними, часами гуляя по улицам, то и дело усаживая собаку, чтобы дать ей время сообразить, что машина, едущая мимо, ничем принципиально не отличается от той, что стоит возле тротуара, и не станет резко бросаться в сторону ради того, чтобы навредить ни в чем не повинной собаке. Ох уж, эти мне дожьи страхи! Порой, чтобы от них избавиться, мне приходится прибегать к совсем уж невероятным хитростям.
      Догов я вспомнила как раз потому, что у этой породы ярче, чем у других, выражена малая адаптивность психики, которой страдают и многие потомки собак, привезенных из лучших питомников Европы и мира. Если знать об этой их особенности, трусость вполне можно предотвратить достаточно лишь пораньше, с месячного возраста позаботиться о развитии информационных структур, формирующихся в это время в мозгу. Но тут все усугубляется (и не только для догов) восторжествовавшим нынче обычаем выдерживать щенка без прогулок до классического "возраста страхов" то есть, до трех-четырех месяцев. На первых же прогулках малыш, ничего в этом мире понять не успевший, пугается какой-то мелочи, которой хозяин даже не заметил... И хозяину невдомек, что трусость эта никак не наследственная, как принято думать, а является, как это часто бывает, общим следствием одних и тех же условий развития психики.
      Для меня эта проблема, приводящая к великому множеству собачьих страданий, стала подлинной болью души. Потому я и позволила себе разговориться на эту тему. Однако вернемся к Каське, у которой обнаружилась к тому же и некая особая "изюминка" в наследственности, дела никак не облегчавшая. Нипочем бы мне не догадаться, кабы она сама мне все не рассказала! Вот как было дело.
      У меня, как и у всех, случаются в жизни весьма невеселые минуты. В тот раз повод для расстройства был, и нешуточный. Нервы у меня вконец расходились, сильно болела голова. Приняв таблетку пенталгина, я улеглась в постель. И вскоре перепугалась: состояние мое стало совсем бредовым. От содержащегося в таблетке кодеина заходило ходуном и без того раскачанное встряской подсознание. Обрывки ощущений, смутные видения, неконтролируемое подключение к чужеродной информации словом, то самое "измененное состояние сознания", к которому так стремятся, в частности, наркоманы. Но то, что для них - вожделенная цель, для меня было мукой. К тому времени я уже привыкла строго контролировать состояние собственной психики, а тут она вмиг отбилась от рук.
      И становлюсь я собакой - как в Бамбином охотничьем сне, как в других их "рассказках". Снова передо мной зверь, только на этот раз много крупнее норного. Острый запах... уже не леса, а цирковой тырсы, смеси песка с опилками, пропитанной звериным потом и испражнениями. Металл, много темного и острого металла, по обе стороны от меня. Громоподобный рык. Я не боюсь. Это чудище обязано меня слушаться. Я ведь помогаю Человеку.
      В качестве зоопсихолога я читала, разумеется, о терьерах, работавших встарь с укротителями в зверинцах. Напомню вам заодно и о Чапе, собачке печально знаменитых Берберовых, державшей в страхе Божьем льва Кинга. Но могла ли я думать, что благодаря Кайсе и ее предкам сама побываю в шкурке терьера-укротителя?!
      Это ведь Каська крутилась в те минуты возле меня, чуя недоброе и щедро обдавая своей энергией, излучая заодно и совершенно неожиданную наследственную информацию! А я перехватила эту, возможно, вовсе мне не предназначавшуюся, "передачу" из-за классического измененного состояния сознания.
      Оттого-то и неукротима она на прогулках. Оттого и швыряется на любую собаку, чем крупнее, тем приятнее, а с людьми, чуть повзрослев, стала осторожничать, не в пример своим ближайшим родственницам. Низкий вам поклон, английские пра-пра-пра!
      Это первая моя собака, которую не очень легко было приучить подходить на подзыв. И всякий раз, догоняя ее, прытко удиравшую через наши запутанные дворы, я понимала, что отрабатываю собственные упущения.
      В возрасте полутора-двух месяцев у щенка, как и у многих (если не всех) зверенышей в дикой природе, работает безотказный рефлекс следования за старшими. Это явление, называемое в зоопсихологии запечатлением (импринтингом), первым, еще в начале двадцатого века, описал Конрад Лоренц - может быть, вам попадалась на глаза обошедшая весь мир фотография, на которой по пятам за знаменитым ученым следует выводок гусят? Птенцы, не отступая ни на шаг, ковыляют за человеком, которого увидели сразу, как только вылупились на свет Божий, и приняли за родную мать. Государыня-Природа позаботилась о том, чтобы дети не терялись в огромном, по их скромным меркам, мире. Именно естественный механизм запечатления способствует раннему обучению подходу собаки на подзыв, но беда в том, что у собак после двухмесячного возраста биологическая нужда в импринтинге проходит и механизм этот работать перестает. Наступает новый этап в развитии детеныша - исследование окружающего мира, которое становится поистине неутолимой страстью. Вот так произошло и с Каськой, по независящим от нее причинам просидевшей возраст запечатления дома, в четырех стенах. Впрочем, нынче это обычная участь щенков - хозяева, проинструктированные доктором, боятся выводить малышей прежде, чем сделают все прививки, да еще и отсидят с солидным запасом карантинные недели. А там, глядишь, и погода испортилась...
      Вот и попадают наши собачьи детки в совершенно незнакомую, ужасающую среду как раз в "возрасте страхов", пугаясь любой мелочи, не замеченной хозяином. Конечно, впечатлительность щенка сильно зависит от породы, физического состояния, условий предшествующего развития, но в целом три-четыре месяца - далеко не лучшее время для освоения нового. Заботливая матушка-Природа словно бы подстраховывает этой возрастной пугливостью малыша, уже довольно самостоятельного физически, но еще совершенно не способного разумно себя вести и активно ищущего приключений и неприятностей. Не суйся, милый, в то, чего не понимаешь, не лезь в незнакомые места - и останешься невредим!
      И все же именно возраст страхов, таящий в себе столько опасностей для развития психики, предоставляет нам, как это ни парадоксально, дополнительные возможности для укрепления отношений с собакой и, в частности, для выработки привычки подходить на подзыв. Детские страхи можно и нужно не только смягчать и успокаивать, но и использовать в своих корыстных целях, приучая щенка искать спасения и защиты у единственно близких и родных людей, у своей стаи-семьи. Условие лишь одно: к этому времени малыш должен быть полностью уверен в своем хозяине, искренне считая его самым надежным защитником и покровителем. Не только знающим и сильным, но и неизменно заботливым и любящим.
      С Кайсой воспользоваться "возрастом страхов" тоже не представлялось возможным. Фоксячьи породные особенности позволяли ей никого и ничего не бояться - эти собаки к пустым страхам вообще не предрасположены, даже в самом нежном возрасте. Да и стая, неусыпно оберегающая щенка, также способствовала общей бесшабашности. Словом, во внешнем мире Каська чувствовала себя в полной мере защищенной. А вот с нами, Богом данными хозяевами, она непосредственной внутренней связи вовсе не ощущала. Без остатка посвятив себя изучению окружающего кусочка Вселенной, она обнаружила в мире множество интереснейших вещей. Здесь понюхать, там посмотреть, не забыть сунуть нос вот в эти кустики! Зачем же лишний раз идти к хозяевам, которым ты не особенно-то и нужна?! Тем более, что у нее, не получившей своего в должное время, информационная потребность очень долго оставалась совершенно ненасытимой. Это так же свойственно собакам, поздно вышедшим на улицу, как и повышенная возбудимость и крайняя пугливость - если хозяевам удалось успешно закрепить детские страхи.
      Мне приходилось и приходится видеть таких вот "Касек" в самых разных породах. Что вы скажете о немецкой овчарке, не выходившей на улицу до полугода (а это соответствует десяти-одиннадцати годам человека)? Ее хозяева, рассчитывавшие на нее как на солидную охрану, не подозревали о том, что за психику нужно бояться никак не меньше, чем за телесное здоровье!
      Моя вина перед Каськой ничуть не уменьшается от того, что она послужила живым доказательством хорошо известной мне теории. И даже объективные обстоятельства греха с меня не снимают. Нет таких обстоятельств, которые оправдали бы вред, причиненный живому существу!
      До чего же ей хотелось быть моей собакой! Но у меня уже были Бамби и Джинечка, да и Рольфушка, как ни крути, не меньше, чем наполовину "висит" на моей душе. Я самонадеянно возомнила, будто могу безнаказанно снять с себя ответственность за любящее меня существо, переадресовав ее любовь моему сыну. Он ведь одновременно - и мой ученик, ему ли не суметь дать ей то, на что поскупилась я, и в чем она, терьерочка, так нуждается! Я совершила преступление перед собачьей душой, попытавшись превратить любовь в психологический практикум!
      Я жестоко рвала все внутренние нити, которые малышка упорно протягивала ко мне. Я отворачивалась от нее, не желая видеть по-детски сияющих глаз. Я отталкивала ее - холодностью рук, ласкавших ее лишь формально, старательно возводимой стеной равнодушия между моим сердцем, не имевшим права не откликнуться на ее зов, и ее маленьким, незаслуженно преданным мне - и мною! - сердечком.
      Мне бы, возможно, лучше было скрыть это все от вас, дорогой мой Читатель. И все же... больше всего я хочу быть честной с вами не только тогда, когда есть чем похвастаться, но и в том случае, когда речь идет о грубейшей, постыдной ошибке. И пусть мои ошибки - и Касины страдания - обернутся добром и пользой для вас и вашей собаки!
      Быть собакой моего сына Кайса отказалась. Сын, правда, совершил еще одну ошибку - тоже с моей подачи. Вот что значит, когда сердце молчит! Мы поверили книжным рекомендациям "перебивать" повышенную возбудимость собаки еще более резкими воздействиями. Сейчас-то я понимаю, что этот совет, как и многое, касающееся армейской собаки, мало пригоден для собаки семейной, но тогда... Чем больше проявлял силы характера Юрка, тем суетливее и непонятливее становилась Кайса, наотрез отказываясь ему довериться.
      Нет-нет, она вроде бы и спала чаще всего с ним (это верный показатель собачьей преданности), и гуляла всегда охотно, и слушаться стала в конце концов лучше, чем меня, привыкнув к его манере обращения. Только во взгляде ее не было больше ни беспечности, ни бесшабашной радости жизни, так свойственной молодым фоксам и такой мне дорогой. Украдкой пробравшись на мою кровать, она задремывала, свернувшись жалостным комочком, но крепко не засыпала. При любом звуке или движении она готова была броситься наутек, и тогда приходилось специально звать ее назад - а я с этим вовсе не торопилась. Я ее никак не привечала.
      Мало-помалу Джинка, сообразив, что я не желаю, чтобы Кайса ошивалась рядом со мной, принялась беспощадно гонять сестру при любых обстоятельствах. Их бесконечные ожесточенные драки, стоившие мне стольких нервов и прокушенных Каськой в беспамятстве пальцев, проистекали даже не от ревности, а от того, что Джинечка свято исполняла свой долг перед хозяйкой - так, как имела все основания его понимать.
      С ними ведь бесполезно изображать приторную нежность! Они - собаки, они реагируют действием на подлинные наши чувства, не вдаваясь в тонкий анализ вызвавших их причин и маскирующих уловок. Я же сама столько лет приучала Джинечку воспринимать именно мои эмоции! Стоило мне мельком подумать: "Опять Каська ко мне липнет, как бы Джинка ее не отлупила!", и Джи тигрицей бросалась на сестренку. А я упорно не желала понимать. Я успокаивала себя тем, что Джи обостренно чувствительна к нюансам стайных отношений, Каське недоступным. И услужливое мое сознание одну за другой предлагало мне вполне благопристойные и наукообразные версии происходящего.
      Удивительнее всего то, что нежеланная моя красавица нисколько ко мне не охладела. Едва лишь со мной что-то случалось, как она, опережая моих прежних подружек, бросалась мне на помощь. При ее невероятном запасе жизненных сил она, совсем еще крошкой, не умея лечить по-настоящему, выплескивала сущие гейзеры энергии: может, пригодится? Может, хоть чуточку хозяйке помогу?
      Она никогда не умела (и сейчас не умеет) рассчитать силу и время биополевого воздействия с Рольфиной и Джинечкиной ювелирной точностью. Стремления выручить, помочь ей было не занимать. Она не боялась, как Бамби, что мои переживания разорвут ее чуткое сердечко. Именно она научила меня при воспитании собаки-целителя делать ставку на возбудимых животных.
      Только общетерьерской сердечной преданностью и незлопамятством я могу объяснить то, что Каськина любовь ко мне выстояла во всех бурях и ураганах непростой ее юности!
      А в реальной жизни нам мешает только одно, хотя это очень важно, поскольку это - вопрос моего доверия к собаке. Я не часто отпускаю ее с поводка на прогулке: больно уж она любит приставать к встречным собакам, а может, по старой памяти, и удрать, не оглядываясь ни на меня, ни на стаю. Бегает она очень быстро и совершенно уверена, что всегда успеет меня догнать, куда бы я ни пошла. Она, без сомнения, вернется, она стала возвращаться с тех пор, как почувствовала радость быть полноправным членом стаи. И все же я по привычке нервничаю, хотя прекрасно понимаю, что могу ей этим только навредить. Очень уж ярко запечатлелись в моей памяти все треволнения ее детства.
      В первое свое лето она, как и все наше зверье, провела с нами отпуск в лесу. Там же, на Лижменском озере, где подрастала крошка Джинечка, только было Каське на пять месяцев больше.
      В один из дней мы решили съездить с нашей стоянки на озере к водопаду Кивач - места там красивейшие. Муж остановил машину у поселка Пряжа и отправился через шоссе, к заправочной станции, чтобы узнать насчет бензина, который в те поры случался не всегда. Сын тоже вышел из машины, решив заглянуть в малюсенький придорожный магазинчик-вагончик.
      Мурманская трасса в этих местах, если вы знаете, узка и извилиста, она словно бы с трудом взбирается с холма на холм, обходя озера. По трассе идет колонна неуклюжих, длинных, с прицепами лесовозов, едва умудряющихся вилять по нелегкой дорожке. Я осталась сидеть в машине с собаками и котом. Все звери были без ошейников - лесная форма одежды излишеств не предусматривает. Окошко слева, у водительского места, муж, уходя, оставил открытым.
      Пальцы мои соскользнули по шерсти Кайсы, метнувшейся в окошко. Обеспамятевший от страха щенок заплясал на самой середине шоссе!
      Надо было видеть, какие кренделя выписывали на дороге идущие на приличной скорости лесовозы! Можно только удивляться мастерству водителей, никак не ожидавших этакого сюрприза, равно, как и тому, что они вообще успевали разглядеть мечущуюся от колес к колесам кроху-фоксюшку. И хорошо, наверное, что мы не слышали их задушевных отзывов о растяпах-хозяевах, упустивших щенка.
      Мужчины мои наперебой звали Каську каждый к себе, на свою сторону дороги. И, чем громче они орали, тем больше теряла голову наша глупышка. Я замерла в машине, понимая, что ни кричать, ни выпрыгивать нельзя - это только осложнит для малютки ситуацию, добавив сумятицы и переполоха.
      Виляли, уворачиваясь от собачонки, громадные лесовозы. Остановились у обочины зеленые "Жигули" - водитель, добрая душа, решил нам помогать. Сын мой, одетый в яркий спортивный костюм, выскочил наперерез машинам, отчаянно размахивая руками. Тянулось это бесконечно, хотя, если верить часам, все происшествие не заняло и трех минут.
      Первым взял себя в руки муж. Сдерживая вполне понятные эмоции, он, как сумел, спокойно и ласково подозвал Каську к себе. Та опомнилась не сразу, но по крайней мере метаться перестала и, застыв посреди дороги, неуверенно оглянулась. Тогда муж присел на корточки и поворошил рукой придорожную траву, чтобы привлечь ее внимание. И Кася, шарахнувшись в испуге от пытавшегося перехватить ее Юрки, пошла на подзыв к мужу!
      Очередное подтверждение теории стоило нам немалых переживаний.
      Заодно уж расскажу вам случай, который связан с Касей лишь опосредованно и который я до сих пор вспоминаю с запоздалым страхом. Я гуляла с четырехмесячной Каськой в любимом нашем Итальянском садике, впервые решив вывести ее в свет без взрослых собак. С нами гулял и знакомый нам по прежним общим прогулкам щенок хортой борзой, с упоением игравший с пятимесячным боксерчиком. Хозяину хортеныша понадобилось ненадолго отлучиться, и он попросил меня присмотреть за щенком и игравшей тут же дочкой лет пяти. И я, по легкомыслию своему, согласилась. Сразу брать щенка на поводок было жаль, больно уж хорошо он разыгрался с приятелем. Держа на поводке Каську, я некоторое время с удовольствием наблюдала за детишками за компанию с неопытной хозяйкой боксерчика, а потом отпустила к друзьям и свою хулиганку, все это время без устали рвавшуюся поиграть.
      Ну не видела я этого молодого ризена! Прибежал откуда ни возьмись и, не сбавляя темпа, увел всю нашу малышню за насыпанные метрах в двадцати от нас песчаные бугры. Рванули они с отличной скоростью, а я спринтер неважный. Когда я их догнала, Каська уже с увлечением копалась в песочке, но хортеныш... хортеныш был уже за оградой садика, в гадком малюсеньком дворике, откуда до Литейного рукой подать. А там-то я его даже не увижу, не то что не догоню! И старших собак со мной нет, привести щенка назад некому! Собака не моя, к голосу моему не привыкла!
      Мышцы рванулись сами - бежать, настигать! Но понимаю: это ведь борзая, пусть и щенок, но он создан для бега, куда мне с ним тягаться. Есть надежда заставить его бежать за собой, обернув "догонялки" себе на пользу, но он мигом перегонит меня и опять умчится. Нет, нужно использовать хотя бы то мгновение, пока он застыл в нерешительности. И я заставила себя присесть на корточки, постукивая по асфальту карабином поводка. Ох, и долгие же это были секунды! Но ведь подошел, негодяй, не сразу, кругами, но подошел! Мне удалось поставить себе на службу всегдашнего нашего "врага" - природное щенячье любопытство.
      Я взяла на поводок хортеныша, изловила рывшуюся в песке Каську насколько же легче с норными! - и, обливаясь холодным потом, вернулась в садик. Ко мне тут же бросилась девочка, хозяйская дочка: ой, как я испугалась! А я, перепугавшись не меньше, не имею права этого показать - чтобы не запомнилось, чтобы не повторялось потом, ни одна из собак, ни девочка не должны были понять, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
      Если вдуматься, то чрезвычайных, по-настоящему опасных ситуаций в жизни наших собак не так уж и много, и связаны они по большей части с транспортом, меньше - с чужими парадными и подвалами, еще меньше - с посторонними людьми и собаками (разве что вы столкнетесь с вызывающими аномалиями человеческого и собачьего поведения). Пугаться самому и, стало быть, внушать еще больший страх своему щенку можно и нужно только в случае безусловно угрожающем. Кроме того, большинство таких ситуаций совсем несложно предусмотреть и предотвратить - если, конечно, заранее продумать свою тактику и взвесить тот вред, который наши собственные эмоции наносят неокрепшей психике щенка. Тут ведь как с ребенком: раз уж всесильная мама перепугалась, значит, дело и впрямь швах!
      Ах, до чего же складно все выглядит в назидательном изложении - и как же трудно мне самой соблюдать предписания теории на практике! Олимпийское, скажу я вам, требуется спокойствие и выдержка!
      Были в Каськиной жизни, бурной, как и ее неукротимый характер, и такие приключения, из каких не всякая собака сумеет выпутаться.
      В тот раз виной всему невольно оказалась гостья, которую я тогда ждала. Она заблудилась у нас на лестнице, поднявшись вместо третьего этажа на пятый, и, пока она спускалась на мой зов, я стояла в открытых дверях. Каська выскочила на лестницу и кинулась вниз - доделать свои делишки, которые не успела сотворить во время недолгой утренней прогулки. Сын моментально побежал за ней, хотя поводов для тревог как будто и не было. Обычно она быстренько присаживается на ближайшем газончике и остается разглядывать или разнюхивать что-то здесь же во дворе. Ну разве что до любимой помойки добежит, поинтересоваться, не загулялась ли там какая-нибудь беспечная кошка.
      На этот раз Каська исчезла! Я выбежала следом за сыном и застала у помойки некую... хм... ну, скажем, "даму", усердно рывшуюся в помойном баке. Да-да, она видела собачку, да-да, собачка напугалась (ох, как непохоже на Каську!) и побежала прямо на Невский... Я, легковерная, вместо того, чтобы сообразить, что Каська при всех неприятностях должна броситься к дому, помчалась на Невский.
      Я обежала мороженщиков, книготорговцев (все они прекрасно знают и нас, и наших собак), поговорила с постовым милиционером, опросила людей на автобусной остановке у самых ворот. А "дама", как нарочно, то и дело попадалась мне под ноги и всякий раз спрашивала, не нашлась ли собачка.
      Нет, не нашлась! Сын обежал всех и вся по второму кругу. Старшие собаки искали своими, собачьими способами, но даже следа не взяли. Конечно, мы сразу же позвонили в "Потеряшку", развесили на всех столбах и водосточных трубах объявления. В тоске и терзаниях прошли сутки, вторые, начались третьи.
      Это было воскресенье. Еще раз обсудив с утра ситуацию, мы отправились в ближайшие ветеринарные лечебницы, чтобы предупредить врачей, к которым могут привести на осмотр найденную собачку; потом на "Кондрашку", наш Птичий Рынок, чтобы поговорить с перекупщиками. Отсутствовали мы часа три, если не четыре. А когда вернулись, собаки принялись обнюхивать ступеньки лестницы, заглядывать под лестницу, где никогда и ничем не интересуются: вот, вот ее запах, а где же сама Каська?
      Поднялись на чердак, на всякий случай еще раз пробежались по двору. Нету! Вечером легли спать уже в полном унынии.
      А в шестом часу утра я вдруг услышала легкое царапанье собачьего когтя по двери! Накинув халат, выскочила в большую комнату. Каська, уже впущенная в квартиру сыном, бросилась ко мне с воплем человеческого ребенка, а потом еще минут пятнадцать лаем и рычанием рассказывала нам, чего натерпелась в своих скитаниях.
      По ее рассказам и косвенным свидетельствам мы восстановили предположительную картину. От помойки ее утащили силой (на следующий день, проходя с нами мимо, она пригнулась и посмотрела в сторону дома), и похититель был мужчиной, извините, "бомжового" вида (она вообще-то не реагирует на прохожих, но на таких мужчин теперь рычит и лает). Потом ее довольно долго держали на привязи (на беленькой шейке у нее отчетливо виднелись неровные грязные следы то ли веревки, то ли тряпки - от ошейника таких не бывает), а вырываться ей пришлось с боями (у нее сломан верхний клык - это может случиться только при ударе о металлический предмет). Придя домой днем в воскресенье, она нас не застала и догадалась, умница моя, что ночью-то мы точно будем дома!
      Чем не сюжет для Сетон-Томпсона?!
      Сейчас, когда я пишу эти строки, Кайса безмятежно дрыхнет, блаженно развалившись в моем большом кресле. Время все расставило по своим местам. Права, как это чаще всего бывает, оказалась собака: она со мной, и я люблю ее так, как она этого хотела. Почти...
      По самым строгим породным меркам она - очень хороший фокс. Вместе нам удалось преодолеть безудержную взрывчатость ее характера. Правда, вполне выдержанной ее не назовешь, но она послушна и справиться с ней всегда можно. Да и Джина бьет ее все реже - с тех пор, как почувствовала, что нет между мной и Касей прежнего отторжения. Ну, разве что тогда, когда Каська сама нарывается. Глаза Касины все чаще светятся восторженным фоксячьим весельем, а уж ласкова она со мною Джинечке и не снилось! Неужто мне удалось искупить свои грехи перед ней?
      Только почему же Каськины "запасные" имена все-таки не такие, как у других наших собак? Кузька, Кукишна, даже Кукарямба - согласитесь, это так непохоже ни на Рольфушку и Чёрушку, ни на Джинечку и Чиженьку...
      Сейчас ночь, и собаки мои крепко спят. Три мои подруженьки, три красавицы, три умницы. Мама и дочки, такие похожие и такие разные. На ближайшие часы событий не предвидится. А завтра они меня снова чем-нибудь удивят!
      * * *
      Я написала эти слова в шестом часу утра и легла спать, не подозревая, насколько они окажутся пророческими. А через семь часов от меня навсегда ушла Бамби - чтобы умереть одной, не причиняя мне боли своими страданиями!
      Дорогие мои, пожалуйста, вспомните ее еще раз вместе со мной. Пусть памятником ей станет эта книга. И вся моя любовь к ней. И моя боль, с которой я обязана справиться - ради других.
      Сукин Кот
      Это любимое ругательство моего дяди. Познакомившись с нашим Клетчатым, он ахнул:
      - Всю жизнь так ругаюсь, но только теперь увидел своими глазами, что это такое!
      Официально, для посторонних, Клетчатого кличут Кешей, причем не от Иннокентия, а именно по созвучию с Клетчатым. Дома же у него множество не самых лестных прозвищ, которыми он обязан своему неисправимо гадкому характеру. Да и Клетчатым-то он стал не столько благодаря необычному шахматному расположению темных и светлых тигровинок на боках и животе, сколько в память о безобразно подлом персонаже Донатаса Баниониса из фильма "Клуб самоубийц" по Стивенсону. Если вы смотрели, то наверняка помните Председателя-Клетчатого, изобретательно строившего бесконечные козни очаровательному принцу Флоризелю в исполнении Олега Даля.
      Мы нашли его в сочельник, двадцать четвертого декабря. Собираясь идти в магазин, я запирала дверь квартиры, как вдруг услышала сверху, с площадки четвертого этажа, негромкое и горестное мяуканье. Поднялась посмотреть, посочувствовать животненькому. Котенок сидел возле батареи в обувной коробке, рядом поставлено было сострадательными соседями блюдечко с размоченным в молоке белым хлебом. Было ему, судя по всему, чуть меньше месяца от роду. Пожалев котеночка, я совсем было решилась забрать его к себе - кошки у нас тогда не было ни одной. Но сейчас мне нужно идти в магазин, а дома остались три собаки. Без меня фоксы с ним Бог весть что могут сотворить! Тогда я еще не знала, насколько могу на них рассчитывать.
      Я вернулась из магазина и взяла собак, решив немного с ними погулять, а потом, когда они будут в хорошем послепрогулочном расположении духа, словно бы невзначай на обратном пути вместе "найти" и пожалеть котеныша. Но не успела я выйти с собаками из квартиры, как с четвертого этажа спустилась дочка соседей, а на руках у нее сидел будущий наш Клетчатый.
      - Если вы не возьмете, никто не возьмет. Жалко малыша!
      Ну, мы его и взяли. Я, правда, попросила девочку не убирать до поры до времени коробку, в которой он проживал на площадке. Если мои звери его не примут, гуманнее всего будет вернуть его туда же.
      Они приняли его, да еще с каким энтузиазмом! Бамби, только весной родившая своих первых детей и зарекомендовавшая себя как прекрасная, самоотверженная мать, с неделю вылизывала "приемного сынка", стараясь, как положено думать, отбить незнакомый и неприятный ей запах, а на самом деле - перестраивая его биополе. Я видела это "внутренним взором". Напрасно я пыталась объяснить ей, что ничего из этого не выйдет, что щенок ей на этот раз достался неправильный. Права, как обычно в такого рода делах, оказалась собака. Через несколько дней котишка сделался для собак своим. И на всю жизнь стал по-настоящему стайным животным, вопреки всем обычаям своего биологического вида.
      Джинка, которой тогда было семь месяцев от роду, стала лучшей его подружкой. Они носились вместе по квартире и, набегавшись и наигравшись до изнеможения, валились в обнимку спать. Кот пристраивался к ее лапе, посасывая по-младенчески шерсть на локтевом сгибе.
      Черный отнесся к новому ребенку снисходительно и покровительственно - дескать, почему бы и нет, раз подружкам это доставляет явное удовольствие. Его самого, как вы помните, вырастила кошка и с тех пор он, как видно, "отдавал долги" дружественному племени. Очень смешно было наблюдать за играми громадного овчара и крошечного котенка. Клетчатый усаживался верхом на хвост Рольфа, вцеплялся в него всеми четырьмя лапешками, а пес осторожно, чтобы ненароком не стряхнуть, помахивал хвостом, катая на нем малыша.
      Уж и не знаю в точности, как им удалось воспитать его собакой. Кошка по биологической принадлежности, в поведении и самосознании своем он действительно словно бы сменил вид. Простите за не вполне корректное сравнение, но я вижу в этом прямую аналогию с человеческими транссексуалами, добровольно меняющими пол из-за того, например, что родители, мечтавшие о сыне, одевали девочку в мальчишескую одежду и поощряли игры в казаков-разбойников. Вот она, роль личности, осознания своей принадлежности к некоему сообществу, явным образом выражающаяся в поведении. В конфликте с личностными факторами наследственность потерпела поражение.
      В его словаре нет никаких "кис-кис" и "брысь". Позорные эти слова, если их позволяют себе произнести посторонние, он пропускает мимо ушей с поистине царственным достоинством, а с теми, кто допускает столь оскорбительное для него обращение, никакого дела иметь не желает. Он охотно идет на собачий подзыв "Ко мне!", а запрет "Фу!" выполняет в два счета. Он старается делать все то же самое, что делают у него на глазах его друзья. Он позволил надеть на себя ошейник и даже уверенно пошел на поводке вслед за стаей, когда ему показали, что так поступают все порядочные собаки. Спросите-ка у Юрия Куклачева, легко ли научить ходить с ошейником нормальную кошку? Со шлейкой, и то тяжело. Замечательная дрессировщица Карен Прайор, научившая сложнейшим навыкам самых разных животных, считает эту задачу почти неразрешимой, как она думает, в силу врожденных особенностей кошачьего племени. А Клетчатого и учить не пришлось! Он - сплошная вариация на тему "Маугли".
      Когда у нас впервые при Клетчатом родились дети-фоксы (это были Кайса и ее племянники), я немножко нервничала, не зная, как он отнесется к новорожденным, так похожим на крысят, доверятся ли ему две мамы-собаки или его присутствие станет неисчерпаемым источником переживаний. Во всех знакомых мне домах, где живут вместе кошки и собаки, детишек обычно изолируют, запирая двери. У нас же все двери между комнатами всегда распахнуты настежь, закроешь - кормящие мамки встревожатся еще больше. Поволновавшись, я решила довериться своей стае - и не прогадала.
      Мамки допустили Кешу к детям далеко не сразу, а он, правильно оценив ситуацию и уважительно относясь к своим подругам, даже не совался к родильному гнезду, в котором они поочередно, с интервалом в две недели, выхаживали младенцев. Зато потом, когда у малышей открылись глазки, когда они стали хоть чуточку самостоятельными, он с интересом и удовольствием рассматривал копошащихся щенят. А после того, как мы перевели ребятишек в просторный "детсадовский" загон, он добровольно принял на себя обязанности массовика-затейника. Став стайным животным, он сделался для щенков чем-то вроде Дядюшки - есть в стае такая должность, исполняемая обычно взрослым кобелем-одиночкой.
      "Детский сад" у нас размещается в общей большой комнате, отделяясь от нее разложенным диваном-кроватью. Там щенкам есть что изучать после уютного небольшого гнезда в спальне. Там удобнее и кормить малышей, и ухаживать за ними. Там можно выделить, как положено, разные зоны мягонькую спальную подстилочку, гладкую резиновую "санитарную" зону и даже крохотную игровую площадочку. А дежурить с ними по ночам после двухнедельного возраста мы все равно перестаем, поскольку в круглосуточном присмотре они уже не нуждаются, а случись что - мамка меня позовет.
      Клетчатый усаживался на край дивана, свешивал в щенячий загончик свой длинный хвост и начинал размеренно помахивать им, заигрывая с младенцами. Те, уже научившиеся худо-бедно перемещаться в пространстве, топотали не совсем окрепшими ножками, пытались схватить соблазнительную движущуюся игрушку беззубыми пока пасточками. Игра эта не надоедала им никогда, разве что малыши, вконец утомившись, валились спать. Потом они просыпались на кормежку, а с приливом свежих сил после еды все начиналось сначала. Мы кормили детей при Клетчатом, а он, вообще-то жадный до еды, как все кошки, никогда не покушался на их мисочки, снисходительно и умиленно приглядывая за ними.
      Поначалу мы, уезжая с собаками из города, не решались брать его с собой, но потом настал момент, когда его попросту некому было подкинуть на время отпуска. Я, как годом раньше с Джинкой, решила: сидеть ему, болезному, взаперти в машине. И, как с Джинкой, - не тут-то было! Кот утек в первую же щелку на первой же стоянке и бодро отправился наравне со всей стаей осваивать местность.
      Это Клетчатый первым показал мне, что именно важно в лесу для кошки, чтобы чувствовать себя спокойно и привольно. При выезде на пикники, когда мы попросту запираем машину и уходим побродить по лесу, кошки побаиваются уходить далеко, стелются по земле от неуверенности в каждом своем шаге, не решаясь даже пошарить в траве на предмет мышей и лягушек. А в дальних поездках самым существенным для этих территориальных зверей моментом оказался разбитый в лесу лагерь - с этой минуты кошка знает, куда надо возвращаться из отлучек, порой довольно далеких и долгих.
      Теперь я за Клетчатого в лесу нисколько не боюсь. Спит он со мной и фоксами в машине, но утром, едва рассветет, просыпается и тихонько, стараясь никого не разбудить, уходит по своим кошачьим делам через приоткрытое окно. Если, конечно, погода не дождливая. Все свои прозаические надобности он справляет, подобно собакам, на пленэре и до нашего общего (вовсе не раннего) подъема гуляет где-то неподалеку. Охотится за стрекозами, распластавшись на ветке над озером, а не то мышкует в траве или изучает животный и насекомый мир. А заодно, пока старшие изволят почивать, несет вахту по охране стоянки - всегда подаст собакам сигнал, пройди только рядом посторонний. И бежит следом за собаками со всех своих коротюсеньких ножек, если они решили этого самого постороннего отогнать. Ну как тут не вспомнить, что сокровищницы тибетских лам охраняются вовсе не тибетскими догами, предположительными предками наших с вами собак, а кошками!
      Мне рассказывали историю о кошке, спасшей хозяйскую квартиру от ограбления. Собственно говоря, то была не кошка, а кот, неуживчивый и своенравный сиамец. Не всем хозяевам удается найти с этими зверями общий язык, и этот, с позволения сказать, экземпляр допек своих людей так, что его совсем уж собрались отдавать в другие руки. Новые хозяева обещали прийти за ним вечером, после работы, и хозяйка кота заторопилась домой, чтобы достойно проводить бывшего любимца. Дверь квартиры оказалась почему-то открытой, хотя никого из семьи дома быть не могло. Войдя, изумленная женщина увидала неописуемый разгром и караулящего на шкафу воинственно настроенного кота. А из запертой изнутри ванной доносился незнакомый мужской голос: "Бога ради, уберите кота!".
      Прибывшие на вызов милиционеры выяснили, что кот занимал свой всегдашний наблюдательный пост на шкафу в прихожей, когда в квартиру вломился грабитель. Преступник успел разворошить квартиру в поисках ценностей и совсем было собрался покинуть место преступления, как вдруг со шкафа ему на плечи по-рысьи метнулся кот. Крепкими своими когтями сиамец успел разодрать куртку и прочую одежду и в кровь исполосовал плечи и спину грабителя. При появлении милиции незадачливый рыцарь удачи так и отсиживался в ванной, повторяя, как заведенный: "Уберите кота!". Милиционерам он сдался сразу и не без радости.
      Понятно, что отважный охранник так и остался жить в прежней семье. А историю эту мне рассказывала та самая приятельница хозяйки, которой чуть было не досталось этакое сокровище.
      К кошкам и собакам люди относятся по-разному, доходя в своих предпочтениях до неприкрытого антагонизма "собачников" и "кошатников", до ожесточения сражаясь за признание особой прелести своего любимца и всего его племени над враждебным, как принято думать, биологическим видом. Сама я явно и нескрываемо предпочитаю собак, но всегда готова объяснить, почему. Главная причина одна: собаки - такие же стайные, как и мы, люди, а потому нам во многом легче понять друг друга. Словом, мне с собаками интереснее. Однако и кошки в нашем доме жили всегда, так что мне трудно понять эту взаимную неприязнь сторонников разных зверей. Не так уж плохо, как выясняется, живут друг с другом кошка и собака, чтобы нам, их хозяевам, переносить поговорку на свои отношения. Могла же моя Джинечка выкормить своим молоком котенка Барракудыча, да еще и в отсутствие собственных детей!
      Раз уж к слову пришлось, сейчас я могу с уверенностью утверждать, что трудности в отношениях кошек с собаками вызваны не только и не столько различиями в их мимических языках (факт общеизвестный), сколько различной организацией энергоинформационных структур биополей. А сама эта организация, будучи производной от психики животного, является непосредственным следствием стайной или индивидуальной социальной ориентации. Ведь для стайных животных биополевое общение и биополевая взаимопомощь - это норма жизни!
      И разве особенности поведения этих, столь разных, зверей не сказываются на наших отношениях с ними? Наши предпочтения зависят не только от человеческих характеров, но и от возможностей самого зверька. Людям, условно говоря, "восточного" склада, с созерцательным и эмоциональным характером кошки, как правило, ближе и приятнее. Тем же, кто склонен к более рациональным отношениям с миром, к логическому "западному" подходу, общение с собакой даст неизмеримо больше. Между прочим, мне приходилось замечать, что и симпатии людей к тем или иным видам аквариумных рыбок так же тесно связаны со стайным или индивидуальным образом жизни последних. Однако, в каждом из нас, разумеется, могут быть довольно отчетливо выражены и те, и другие наклонности - стало быть, не исключается и плодотворное дружеское общение с животными обеих этих категорий.
      Клетчатый научил меня по-новому понимать структуру собачьей стаи и особенности отношений между ее членами. Этот странный зверь настолько отдалился от своих сородичей, что под влиянием своей стаи усвоил чисто собачьи привычки и манеры. Он не теряет присутствия духа даже в непростой - для обычной кошки! - ситуации.
      Ко мне, случается, приводят на осмотр самых разных собак, в том числе и фоксов, заслуженных, рабочих, вовсе не склонных впадать в сентиментальность при встрече с чужой кошкой, пусть бы даже и вконец "особачившейся". Моя стая встречает чужое зверье на пороге и обнюхивается, как положено, в очередности старшинства.
      Последним обнюхивается на правах самой младшей собаки наш Клетчатый. Ничуть не смущаясь своей не вполне обычной для собаки внешности, не опасаясь возможных неожиданностей со стороны гостя, он подносит курносую мордочку к уже скалящейся по-боевому морде фокса или пит-бультерьера. Обнюхивается с невероятным достоинством, да еще и лапу когтистую может гостю продемонстрировать - не забудь, дескать, что я тут, хоть и младший, но все равно хозяин! И бойцы да охотники, без колебаний вступающие в схватку с крупным противником, как-то сникают, признавая его законные права. А может быть, дело в том, что собаки всегда уважают уверенность в себе - особенно тогда, когда стоит за ней не физическая сила, а смекалка и надежные друзья. Вот это, что называется, разговор по существу!
      Помню только один случай, когда пришлая собака лишила Клетчатого присутствия духа. Это был явившийся навестить родню наш собственный фоксячий сыночек, лихой и неукротимый Ларс Гиль Эстель, Джинкин первенец и любимец. Пока он воспитывался в нашей стае (а жил он у нас долго, до семи месяцев), бабушка с мамой ухитрялись держать его в строгости и сумели внушить ему более или менее правильные представления о жизни вообще и о собачьих приличиях в частности. Но едва оторвавшись от семьи, он тут же начисто забыл все правила стайной добропорядочности. При каждом его появлении у нас старшим собакам приходилось тут же проводить экстренный курс хороших манер. Кот, вместе со всей стаей растивший этих детишек и помнивший Ларса с лучшей стороны, вышел поздороваться. И тут Ларс, ошалевший от охотничьего азарта (он все лето держал в страхе Божьем окрестных кошек на даче, и хозяева ему этого не запрещали), кинулся на Клетчатого. И все бы ничего, погоня, как и другие боевые приемы, много раз отрабатывались в общих играх, но Ларсу удалось завести всю стаю!
      Вообще говоря, для охотничьих собак это нормально, им такой механизм "детонации стаи" необходим в работе. Наша стая к этому времени с Ларсом уже помирилась и среагировала на его действия именно так, как положено. Но для кота самым ужасным оказалось то, что возглавил погоню наш Черный, непререкаемый авторитет и самая, вроде бы, надежная опора во всех передрягах!
      Серьезного повода для беспокойства за участь Клетчатого, разумеется, не было, он, к тому же, успел мигом удрать в один из своих заветных уголков, недоступных собакам, но для смертельной обиды - был! Кот дулся на собак дня два или три. Вот этих-то законов стаи, касающихся работы, он освоить не мог и не в состоянии был уразуметь: за что, почему, откуда у родных и любимых такая злоба? Он, несчастный, не понимал даже того, что и злобы-то никакой не было и в помине, а было только включение наследственных форм поведения. Мирить его с собаками пришлось мне.
      А со своими собратьями, кошками, он ладить не желает принципиально. Ему еще и года не было, когда мы, прихватив с собой всю стаю, отправились в Смоленск, в гости к родне. Там в то время жили сразу две кошки, мама и пятимесячная доченька, с которыми мы и решили познакомить Клетчатого. Хозяйские кошки при собаках отсиживались взаперти, чтобы избежать лишних стрессов. Выбрав момент, когда собаки были на улице, я на руках принесла его к предполагаемым подругам. Те, признав сородича, потянулись к нему с искренним радушием, чуть ли не улыбаясь во весь рот. Но надо было видеть, как ощетинился у меня руках Клетчатый! Он совсем уже изготовился бить по мордочкам кошек открытой когтистой лапой, он шипел и трясся от возбуждения. По-моему, он был страшно оскорблен тем, что его, почти собаку, приняли за обычного кота. Неудавшуюся попытку знакомства пришлось срочно прекратить.
      Клетчатому не особенно везло в жизни - он ухитрился дважды выпасть из окна, с нашего третьего этажа. Любимое его времяпрепровождение в теплую погоду - греться на ласковом солнышке, сидя на наружном карнизике окна. Но карнизик-то узкий и наклонный. Кот, задремав, расслабляется и, естественно, помаленьку сползает вниз. Когда это случилось впервые, мы даже не сразу его хватились. Обнаружив, что кота нет дома и сообразив, куда он единственно мог пропасть, мы бросились во двор. Но, видно, времени прошло уже много, а собаки, решив, что он ушел прогуляться по доброй воле и вернется сам, следа не брали, притворяясь (вот негодяи!), будто вообще не понимают, чего я от них хочу. Одним словом, все хлопоты были напрасны, и мы прекратили поиски уже в темноте, смирившись с тем, что до утра делать нечего.
      Утром я вышла прогулять собак, а муж принялся возиться с машиной, чтобы ехать куда-то по делам. Мы сразу же услышали Кешкин отклик на звуки наших голосов - приглушенное мяуканье, доносившееся, как мне показалось, с высоты второго этажа, из соседнего с нашим подъезда. Я кинулась с собаками туда, особо уповая на Кешину подружку, Джинечку. Ищет она в целом неважно, куда хуже матери или, тем более, Рольфа, но для приятеля могла и постараться. Однако в подъезде Клетчатого не было, да и мяуканье затихло. И Джи на лестницу идти ни в какую не хочет, тянет назад, во двор, куда уже убежали старшие собаки.
      Я - вниз. Опять мяукает. Позвала - отвечает, но откуда? Я заметалась по двору, уже не очень-то доверяя собакам и будучи не в силах найти кота сама. А собаки все рвутся к стоящим рядком машинам. Я их отзываю, думая, будто они заторопились "на посадку". Ан нет!
      Из-под заднего крыла машины, стоявшей неподалеку от нашей, выпрыгнул навстречу мне помятый и взъерошенный Клетчатый - ни дать, ни взять, вернувшийся под утро муж-гуляка. Если б он просто-напросто сообразил, что ждать нас нужно возле машины, нашего "второго дома" в лесных странствиях, этого уже было бы предостаточно, чтобы восхищаться его сметливостью. Так ведь он к тому же сумел определить марку автомобиля! Во дворе стояло с десяток машин - "москвичи", "Жигули", какие-то иностранные, в которых я и сама-то не разбираюсь. Из всего этого разнообразия он выбрал "Жигули" пятой модели, точь-в-точь, как наши, только вот с цветом вышла оплошка - он забрался под крылышко не к бежевой машине, а к красной.
      Случайность, скажете вы? Я и сама думала бы так же, если б не то, что происходит на каждой нашей лесной стоянке. В каком бы порядке ни стояли машины (мы нередко ездим компанией), давно ли мы живем на этом месте или только что обосновались и в первый раз выпустили зверье на разведку, он без всяких сомнений и колебаний отличает свою машину от чужих. Ни разу не забрался он не только в "уазик", но и в красную "копейку" моего брата. Не путается он и в том случае, если неподалеку оказываются чужие автомобили.
      В городе мы его на улицу не пускаем - больно уж много во дворе бродячих и подвальных кошек, не нужны нам ни дружба, ни вражда, а уж инфекции с паразитами - и подавно. Но когда уходят гулять собаки, Клетчатый приходит в страшное негодование. Он расхаживает по квартире, задрав торчком хвост, намеренно громко топоча лапами, как это умеют кошки, и возмущенно вопя. Потом отправляется к себе "на плошку" и, справившись с делами и еще маленько поскандалив, усаживается на стул или тумбу в прихожей - поджидать друзей. Слышит или чует их еще на подходе, едва они входят в подъезд, и радостно бежит со всех ног к дверям. Приветствует он их вполне по-собачьи, как и нас, - восторженно виляя хвостом. А ведь во всех книгах по классической зоопсихологии именно виляние хвостом описывается, как ярчайший пример видовой специфики. На этом основываются и расхожие рассуждения об истоках "извечной вражды" этих животных.
      Одно в нем раздражает - ворюга он первостатейный. Однако и это есть результат успешного стайного воспитания. Прежняя наша кошка, Фенька, по собственному почину выучилась скидывать собакам сверху лакомые кусочки - как же еще прикажете им доставать вкусненькое со стола да с холодильника? Клетчатого собаки выучили этому преднамеренно, и теперь спасу нет от следов кошачьих лап на свежевымытой кухонной мебели. Раз хозяйка помыла, как же не проверить, что она там оставила? А сколько раз выбивал он из руки расслабившегося, зазевавшегося хозяина бутерброд с колбаской или с чем-нибудь рыбным! Оглянуться не успеешь уже удирает, ворча и крепко держа в зубах добычу, по коридору или за плиту. Впрочем, поделом мужу: он считает, что не ворующий кот явление противоестественное.
      В своем преступном ремесле он усовершенствовался до невообразимых пределов. Ему, к примеру, ничего не стоит зацепить когтем крышку кастрюли, приоткрыть ее и, аккуратно прицелившись, выудить кусочек посимпатичнее, а потом опустить крышку на место, как ни в чем не бывало. Я подсматривала.
      Кстати, о еде. Обычно кошки в своем меню куда привередливее собак. Этот лопает все, что едят собаки, вплоть до овощей и фруктов. Он наравне со всей псарней выпрашивает у меня сырую и квашеную капусту, свежие и соленые огурцы (маринованные, правда, нравятся ему значительно меньше, но их не любит и мой сын), тыкву, морковку, соленый чеснок, до которого мы все, люди и звери, весьма охочи. А уж если я взялась чистить картошку к ужину, то в единый кружок, в ожидании кусочков, усаживается весь зверинец (сырая картошка, в отличие от вареной, вызывающей лишнее брожение, им полезна как источник витамина С). Яблоки и цитрусовые, правда, не входят в число любимых лакомств Клетчатого, но в охотку может и взять кусочек. Секрет тут один-единственный: Клетчатый никогда не получал никакой "персональной" еды - только то, что едят собаки, из одной кастрюли. Они у меня в буквальном смысле "однокашники"!
      Единственное исключение, которое я позволяю Клетчатому, касается обгрызания мясных и рыбьих косточек, что собакам строго-настрого запрещено. Собаки могут с размаху, не разобравшись, проглотить острую и опасную для желудка кость, а кошки в этом отношении гораздо аккуратнее, они костей и их обломков не глотают.
      Клетчатый необычайно для кошки расположен к людям и общителен. Он всегда приходит поздороваться с гостями. Предоставленный самому себе, он склонен болтаться в радиусе пары метров от кого-нибудь от нас, если только не спит и не занят чем-нибудь поинтереснее, чем наблюдение за хозяевами. Беда только, что фоксы, поддерживая угодный им самим порядок в стае, не слишком часто допускают его ко мне на колени. Но ведь и девочки тоже любят вздремнуть. А когда они засыпают, на коленях или рядышком со мной в нашем общем старинном кресле, приходит наконец и кот. Мягкими лапами вскарабкавшись по спинам спящих собак, он укладывается в общий штабель и заводит свои песни. Он бы и не мурлыкал, как избегает мяукать (собака все-таки, лаять положено), но восторг кошачьей души неудержимо просит выхода.
      Жанровых сценок, достойных не только фотографии, но и документального кинематографа, в нашем зверинце предостаточно. Можно бы и поменьше - от работы отвлекают. Ведь даже я, видевшая все это сотни раз, не могу оставаться равнодушной, когда на брюшке у крепко спящей фоксюшки сидит кот и мирно вылизывается в свое удовольствие перед тем, как улечься дрыхнуть под бочком у подружки. А то лижет сметану с одной ложки с верзилой-овчаром, и две морды - громадная, длинная, черная и коротюсенькая, курносенькая, полосатенькая - то и дело соприкасаются носами. Или присядет Клетчатый рядом с валяющимся на полу Черным и ласково лижет лапищу, вполне сопоставимую по размерам со всем кошачьим тельцем.
      Разумеется, как во всякой многодетной семье, у нас не обходится без мелких стычек и перебранок. Наказать Клетчатого даже за самые мерзопакостные проделки я не могу - на помощь мне мгновенно бросаются фоксы. Было дело, я держала его за шкирку, а на хвосте у него висели воспитательницы - Бамби с Джинкой. И даже за прокушенные Клетчатым пальцы пенять было некому, кроме самой себя. Хорошо еще, когда Черный считает, что без него обойдется. Вот и приходится из гуманных соображений мириться даже с самым беспардонным воровством.
      Иногда Клетчатому удается заполучить лакомый кусочек тайком от собак. Он уволакивает добычу на подоконник кухонного окна, поближе к своей миске, но при этом во всеуслышание оповещает весь честной народ о том, что делиться ни с кем не намерен и будет, в случае чего, сражаться до последней капли крови. Нет бы сожрать втихомолку! Не рычать в знак предупреждения и решимости - выше его разумения. Тут-то и разыгрываются бои местного значения. До капли крови, будь она последней или первой, дело, естественно, никогда не доходит, но чаще всего Клетчатый остается с носом. Пока у нас не было Каськи, такого рода конфликты выглядели довольно спокойно, но теперь эта девица, азартная не по уму, норовит схватить кота за заднюю ногу и тянуть изо всех сил на себя, не смущаясь возмущенными воплями жертвы. Джинечка бросается наводить порядок и спасать приятеля и начинается...
      С появлением Кайсы дела нашей стаи, надо честно сказать, сильно осложнились. Младшая по рождению и законному статусу, она никогда не желала считаться с этим даже по отношению к собственной матери и старшей сестре, а уж какая-то гадкая кошка ей и вовсе не указ! Вот и разнимаем схватки, разжимаем Каськину по-настоящему мертвую хватку (она у нее врожденная), хотя серьезных повреждений не бывает - брать по-боевому она все же не решается. А за ноги она берет по простой причине - ей когда-то удалось вывести таким образом из строя нашего приятеля-бультерьера, которому угодила клыком как раз в царапину на лапе. Вот и запомнился ей этот приемчик как самый эффективный.
      Клетчатый добивается сатисфакции, беззастенчиво дразня Каську, и особенно охотно - когда та только что расположилась отдохнуть от трудов праведных. Порой и лапой ей по морде залепит, но тоже осторожненько, так, чтобы когти завязли в бороде. Своя все-таки, хоть и вредная! И начинается "большое королевское сафари" в исполнении кота и трех фоксов. А чуть позже они уже спят все вповалку на диване, на кровати или у меня на руках...
      Еще не конец...
      Главы, которые вы прочитали, написаны не вчера. Многое в нашей жизни с тех пор изменилось. Первой, как вы уже знаете, ушла Бамби.
      А теперь нет и Рольфа, моего Рыцаря и Учителя. Его сияющая жизнь оказалась такой короткой, словно он получил и отдал все, что мог, и умер, как жил - Королем.
      Мы знали о его болезни, мы пару лет держали его на гомеопатии и биополевых приемах, но перерождение почечной ткани не остановить. Однако в тот день, когда почки отказали окончательно, он даже мне об этом не сказал. В последний его вечер мы втроем, Чёрушка, муж и я, пошли навестить наших приятельниц - женщину и овчарку. Во дворе он призвал к порядку распоясавшегося молодого ротвейлера, он с удовольствием был допоздна в гостях и пришел домой около часа ночи, с аппетитом поел. Одно лишь меня насторожило - на обратном пути мы встретились с каким-то пуделем, и Черный, мельком обнюхавшись, отошел, словно бы в нерешительности...
      Мы не могли вспоминать о нем больше года. И только полтора года спустя на стене над моим письменным столом появился его портрет - он лежит в своей позе глубокого раздумья, положив голову между тяжелыми подпалыми лапами. Именно так он говорил со мной о самом главном.
      Наш Акела - его внучатый двоюродный племянник и достойный, надо признать, преемник. Рольф растил Акелу до полугода и в последнюю ночь рассказал Джинечке, как вырастить Вожака. Она, умница моя, воспитывала молодого Акелу бережно, вдумчиво и умело, и теперь у нас снова есть Овчарка. Акела уже с семимесячного возраста начал работать со мной в должности, которую занимал до него Черный - в качестве собаки-наставника для молодых и особо нервных собак. Все-таки Вожак может сделать то, что не под силу даже такой опытной и решительной Старшей Суке, как Джи-Джи.
      Клетчатый не пережил смерти Вожака и умер через две недели после Рольфа. Только после вскрытия мы узнали о том, что наш Клетчатый страдал, оказывается, от "кошачьей чумы", панлейкопении, которая протекает обычно остро и заканчивается смертью через три-четыре дня. А Кешка болел, как предположил доктор, всю жизнь, заразившись еще в утробе матери, и болезнь никак не проявлялась. Видимо, стая держала.
      Однако, и у Клетчатого есть свой преемник, в точности похожий на него, только тигровины у него не по рыжевато-серому, а по голубому фону. Этого кота я принесла из магазина тоже в сочельник, ничуть не задумываясь о совпадении, - он просто вышел мне навстречу откуда-то из-за прилавка. И он настолько точно вписался в структуру нашей стаи, заняв то место, которое было отведено Клетчатому, что воспроизводит даже мелкие привычки своего предшественника. Порой мне кажется, будто это - тот же самый кот, только сменивший нелюбимый мною "зеленый" оттенок шерсти на голубой, к которому я неравнодушна. И вздумай я написать отдельную главу о Кыше, мне пришлось бы почти полностью повторить то, что вы только что прочитали, за исключением, разве что, каких-то конкретных событий.
      Но я не стану переделывать те главы, что были написаны при их жизни. Пусть они еще побудут живыми... хоть чуточку...
      Иная цивилизация
      О да, это и есть самая дерзкая мечта не только писателей-фантастов, но и самых просвещенных умов нашего века! Подумать только - найти в бесконечной Вселенной (чего доброго, чем дальше, тем интереснее) свою родню, хотя бы и отдаленную, с которой можно было бы общаться, вместе познавать этот мир, вместе строить лучшую жизнь!..
      Но... почему, собственно, именно в бесконечной Вселенной? Невольно вспомнишь Грибоедова: "Ах, если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далеко?"
      Я намерена убедить вас, дорогой мой Читатель, что иная цивилизация здесь, на грешной нашей Земле, совсем рядом с нами! Это они, те, кого мы с вами так любим - ненаглядные наши собаки! И простите мне невольный пафос этих слов.
      Беру в руки энциклопедический словарь и открываю его на слове "цивилизация". Четыре определения, несколько отличающихся друг от друга. И в каждом из них упоминается главное - развитие общественной организации, неразрывно связанное с личностным развитием каждого индивидуума, и они невозможны друг без друга. Попутно каждая цивилизация создает свою культуру, духовную или материальную, которая отражает определенные этапы ее развития, фиксирует ее историю. Вот тут-то я и слышу мрачный голос скептика: позвольте, а какое отношение это имеет к собакам?
      Поспорим?
      В том, что у собак имеется развитая система общественных отношений, сомневаться не приходится. Их стая куда сложнее наших обычных представлений о вожаке и подчиненных, и построена она по принципу личной ответственности за принятие решений в интересах всей стаи. Отношения в каждой конкретной стае основываются на общих правилах, но характер их так же индивидуален, как и личности каждого из членов, они развиваются во времени и зависят от событий, происходящих с каждым из членов стаи.
      Больше того, именно принцип личной ответственности каждого за выживание всех и делает возможным совместное развитие. У собак, самых стайных из стайных животных, очень развито альтруистическое поведение, при котором интересы сородича могут преобладать даже над таким сильным мотивом, как собственное выживание. И если вглядеться в стайные отношения непредубежденным взглядом, если отрешиться от чисто человеческих интерпретаций звериных поступков, то становится ясно: стая заботится не только о целости и сохранности своих членов, но и о возможностях их наиболее полного психического и личностного развития. Чего, как говорится, и вам желаю, - увы и ах, люди не всегда удосуживаются подумать об этом как в семье, так и в "большом социуме".
      И не надо сомневаться в том, что и стая, и каждый индивидуум в ней продолжают развиваться, бережно сохраняя личные и общественные накопления, драгоценные крупицы опыта. Даже в дикой природе эволюция не закончилась в тот момент, когда Дарвин сообщил нам о ней. А что уж говорить о домашних собаках! Мы же с вами и превратились в главный фактор их эволюции. Мы, вот уже много тысячелетий, определяем требования к их поведению, функциональным возможностям, к внешнему виду и физиологическим особенностям. Мы, а не Добрый Боженька, сделали их гигантами и карликами (ни у одного вида в дикой природе нет такого разброса по массогабаритным показателям), мы вынудили их ходить почти голенькими или одеваться в роскошные меха... и так далее, так далее, так далее... А ведь морфологическая и физиологическая эволюция всего-навсего отражает психическую и поведенческую и следует за ней. Начиналась же эволюция собаки домашней именно с функциональных, полезных человеку, требований к устройству психики, к характеристикам нервной системы, к закрепленным наследственно формам поведения. И эта личностная эволюция вида canis familiaris далеко выходит за пределы жизни индивидуума, сберегая накопленный опыт в так называемой "генетической памяти" породы и вида в целом.
      Итак, цивилизация? Да! Иная? Да!!!
      Наши, человеческие цивилизации, тоже далеко не одинаковы. И самое существенное различие между ними состоит в общих принципах взаимодействия с миром. Для цивилизаций, обладающих развитым инструментальным мышлением, старающихся всеми мыслимыми способами воздействовать на окружающий мир, мерой их развития стал технический прогресс. Мы и древних египтян пытаемся мерить той же меркой, дивясь обнаруженным в пирамидах аккумуляторным батареям или авторучкам из тростника (это я не придумала!). Но разве нельзя представить себе другие отношения с миром, построенные на созерцании и гораздо более интимных взаимодействиях? Таковы все древние цивилизации, основой которых были оккультные и магические воззрения. Не станем спорить о том, насколько эти воззрения верны. Главное: цивилизации Древнего Египта, Шумера, Китая (и многие-многие другие) существовали!
      Что же до материальной культуры, то здесь я рискую показаться вам еретичкой, презревшей все традиции науки. Прежде всего, состояние материальной культуры отражает именно характер инструментальных или созерцательных отношений с миром. В конце концов, и материальная культура, и письменность - это всего лишь специфически человеческие способы передачи информации между поколениями, и они ничем не лучше и не хуже генетической памяти животных. Да и сами материальные реликты могли в свое время играть совсем иную роль, чем та, что мы приписываем им сейчас.
      Ну, скажите на милость, кто интересовался этими самыми останками материальной культуры животных? Когда мы раскапываем стоянки первобытного человека, то радуемся любой обглоданной косточке и ничтоже сумняшеся объявляем, к примеру, кроманьонцев пусть примитивной, но цивилизацией.
      Зато в логовах зверей уж чего-чего, а обглоданных-то косточек хватает. Разумеется, никаких доказательств того, что эти косточки могли служить инструментами или художественными произведениями, нет и быть не может. Но тут у меня уже наготове следующий вопрос. Зачем нашим домашним собакам инструменты для преобразования окружающего мира, когда такими инструментами они сделали нас с вами? А что касается произведений искусства... что ж, тут, как вы знаете, на вкус и на цвет товарищей нет. Тем более среди столь различных биологических видов. Вдруг бы оказалось, что обглоданная с таким тщанием вчерашняя косточка, которую вы поторопились выбросить в помойку, доставляла вашему любимцу чисто эстетическое удовольствие? Согласитесь, не с нашими художественными воззрениями об этом судить. Равно, как не вашей собаке обсуждать мадонну Рафаэля.
      Впрочем, не судите меня строго за безудержный полет фантазии. Господь с ней, с материальной культурой. У вас наверняка есть куда более существенное возражение против моих смелых заявлений о существовании собачьей цивилизации, и я знаю, в чем оно состоит. Конечно, это язык. "Вторая сигнальная система", по Павлову.
      Ну, так с языка и начнем. С него начинала и я, профессиональный лингвист, пытаясь понять, в чем же состоят особенности собачьего мышления. Ведь и у нас, людей, языковое мышление полностью отражает наш способ осмысления мира и наши отношения с ним.
      Язык языку - рознь
      Как, вы тоже полагаете, будто ваша собака начисто лишена дара речи? А как же, позвольте спросить, вы ее понимаете? Не думаю, что именно ваш любимец столь обездолен злым роком, что не н состоянии объяснить вам, когда ему хочется поесть или погулять, когда он слишком устал, чтобы бегать за палочкой, и когда он попросту не желает выполнить вашу команду, потому что ровно в этот момент у него нашлись гораздо более срочные дела. Так вот он, собачий язык! Ведь и наши человеческие языки вовсе не сводятся к набору слов, соединенных в предложения по более или менее строгим правилам, называемым грамматикой.
      Взять, к примеру, сугубо специальный, но общепонятный язык, которым пользуется, должно быть, больше половины человечества, хотя и он различается по странам и континентам. Я имею в виду язык дорожных знаков, расставляемых нашей заботливой Госавтоинспекцией (простите, уже ГИБДД!). Эта система знаков обладает своим словарем и своей грамматикой, в роли которой выступают правила расстановки и сочетания знаков. Скажем, знак с табличкой под ним значит вовсе не то же самое, что без оной. Есть и запрещенные сочетания - ну, только представьте себе "кирпич", висящий вместе с "ограничением скорости"! Этот язык описан в специальном учебнике, именуемом Правилами Дорожного Движения, где предусмотрены и дополнительные "диалекты" - язык светофора, язык жестов регулировщика. При необходимости мы учим этот язык, как любой иностранный, и даже экзамены сдаем. И владеем, как иностранным, кто лучше, кто хуже, хотя мало пользуемся им для активной речи. Ну, разве иногда (дай вам Бог, чтобы пореже!) обозначаем аварийную стоянку красным треугольником, фонарем, или заменителями, рассчитанными на догадку - канистрой посреди проезжей части или распахнутым багажником застрявшей не на месте машины.
      Но ведь и в языке ГАИ имеется дополнительная информация, содержащаяся не в самих знаках и их сочетаниях, а в целом комплексе обстоятельств. Так, например, временный знак говорит вам о том, что произошло что-то не вполне обычное; знак железнодорожного переезда не просто характеризует некий объект, а велит приготовиться к неожиданностям и т.п.
      Чем не язык? Конечно, в любви на нем не объяснишься, научного трактата или шедевра мировой литературы не напишешь, но нам сейчас важны не выразительные возможности. Для своей, сугубо прагматической, предметной области этот язык вполне достаточен. Я могла бы даже порассуждать о том, что предписывающие знаки очень напоминают по смыслу существующее в речи повелительное наклонение, а предупреждающие можно рассматривать как своеобразные существительные или назывные предложения... если, конечно, вы не утратили интереса к школьной грамматике.
      Стало быть, в "ненастоящих" наших языках вовсе необязательны склонения, спряжения и прочие хорошо забытые нами премудрости, но языками быть они от этого не перестают. Главная функция любого языка передавать информацию от одного субъекта к другому. Элементы языка знаки, и в строгом соответствии с канонами науки о знаках, семиотики, мы вправе считать знаком все, что имеет две стороны - форму и содержание, обозначение и смысл. И самое главное требование к любому языку состоит в том, чтобы он отражал объекты и их отношения, реально существующие в описываемой части мира.
      А есть на свете и такие языки, которых никто не придумывал, которые нигде не описаны, но все-таки они очень эффективно выполняют эту самую коммуникативную функцию, связывающую отдельных индивидуумов в единое сообщество.
      Предположим, что мне понадобилось сообщить вам, что место на садовой скамейке, откуда я отлучилась на пяток минут, занято. Я оставлю там любой предмет - газету, полиэтиленовый пакет, носовой платочек, наконец. Вы поймете мое сообщение быстрее и лучше, чем если бы я положила на скамейку малозаметную записочку. А кроме того, я не только сказала вам "Место занято", но еще и дала возможность строить далеко идущие предположения о себе самой: какую газету я читаю, жалко ли мне красивенького полиэтиленового пакета, изящен ли мой платочек, а стало быть, есть ли у меня хоть какой-нибудь вкус. Условный знак, не описанный ни в каких словарях и учебниках, одинаково понятен и англичанину, и малайцу, да еще и несет гораздо больше самой разнообразной информации, чем можно передать словами. Взять хотя бы платок. Сколько бы я ни писала, ни твердила это слово, вы никогда не узнаете ни о том сочетании цветов, какое мне нравится, ни о моих любимых духах, которыми еще пахнет реальный платочек, оставленный на скамейке. А тут - вы, чего доброго, будете знать обо мне больше, чем даже мне хотелось бы.
      Есть у меня примеры еще увлекательнее. Скажем, вы сидите в ресторане и видите на соседнем столике табличку "Занято". Все, что она вам скажет, сводится к тому, что не стоит претендовать на это уютное местечко. Но вот подошел официант, снял табличку и принялся накрывать на стол, готовя его к приходу предусмотрительных гостей. И тут - хоть роман пиши! Столик-то накрывается на двоих, на нем уже красуется букет дорогих цветов... Следом появляются фужеры для шампанского и коньячные бокалы... ну, не будем продолжать, ваша фантазия легко дорисует все остальное. И самое-то главное в большинстве случаев вы в своих догадках окажетесь правы. Да, это не текст на общепринятом языке, но в чем - в чем, а в недостатке информации эту систему знаков никак не упрекнешь. Хотя, честно сказать, она вовсе не предназначена для передачи стороннему наблюдателю, а реальные вещи исполняют роль знаков, так сказать, помимо воли человека.
      Стало быть, важна не явная природа языкового знака, а язык выполняет свои важнейшие "обязанности" в обществе независимо от того, каков характер используемых знаков. Больше того, бессловесные "сообщения" могут нести гораздо больше информации, чем слова, скажем, написанные на бумаге. Даже в письменном тексте есть такие аспекты, которые никак не опишешь явным образом - например, выбор лексики и порядок слов тоже несет определенную информацию об авторе, о его намерениях и ситуации. А в устной речи таких внеграмматических средств еще больше - тут вам и интонация, и мимика, и жесты. Хочу подчеркнуть еще раз: эти дополнительные средства отражают главным образом сиюминутную и очень конкретную информацию о целом комплексе обстоятельств, сопутствующих речи, которые не всегда осознаются говорящим и слушающим, но при желании легко могут быть расшифрованы.
      Человеческие языки, каковых на Земле насчитываются тысячи, вообще очень отличаются друг от друга по структуре, хотя описываемая ими реальность (с точностью до набора конкретных объектов и действий) принципиально одинакова в Пекине и Дакаре, в Петербурге и Гонолулу, в Нью-Йорке и Аделаиде. Скажем, время везде течет одинаково, и во всех странах, у всех народов оно осознается как прошедшее, настоящее и будущее. Так почему же в русском языке глагол имеет всего лишь эти три грамматических времени, а в английском - целых шестнадцать, что служит источником неисчислимых бедствий для наших студентов и школьников? Цвета окружающих нас предметов одинаковы и в туманном Альбионе, и в деревне под Саратовом, однако у нас любой дальтоник различает "синий" и "голубой", а у них и Гейнсборо рисовал один только "блю". Зачем же англичане придумали столько сложностей на наши и свои головы? И почему тогда русский язык считается одним из самых сложных в мире? Не по прихоти ли мирового империализма именно английский стал наиболее распространенным языком международного общения, вопреки многолетним стараниям Международной Ассоциации Преподавателей Русского Языка и Литературы (МАПРЯЛ), светлая ей память? Нет! Причины тому - не только геополитического свойства.
      Зададим себе наводящий вопрос: какого рода трудности с языком вы предпочитаете? Если один раз в жизни дать себе труд не механически заучить, как в наших школах и институтах, а осмыслить и понять систему английских глагольных времен, то неприятности на том и закончатся. Больше того, потом для вас не составит труда освоение французских, немецких и многих других глагольных систем. В русском же языке объем информации, подлежащей предварительному усвоению, как будто существенно меньше, но зато вы обречены всю жизнь на ходу соображать: какое время употребить? С этим порой мучаются даже те, для кого русский язык является родным.
      Не верите? Тогда позвольте привести всего лишь один простенький пример. Вообразите, что мальчишка оправдывается перед мамой: "Да не дрался я вовсе! Он мне первый как д_в_и_н_е_т, а я уж только сдачи дал... " Смею вас заверить, таких мелких пакостей в русском языке предостаточно. Многозначность (лексическая и грамматическая), синонимия на всех уровнях, вольный порядок слов... Одно только скользящее ударение чего стоит! Вы, кстати, как говорите: "твОрог" или "творОг"? Допустимы-то оба варианта!
      Так на чьем же месте вы предпочли бы оказаться - русского, изучающего английский, или наоборот?
      А ведь наибольшее количество грамматических ошибок в английском языке приходится у русских даже не на глагольные времена, а на простенькую, казалось бы, категорию, занимающую в учебниках от силы пару страниц. Я говорю об артикле, которого в русском языке ныне не существует. Нам, как правило, очень нелегко даются все эти тонкости где ставить, где нет и где какой. Однако, как ни покажется вам странным, артикль привносит в язык гораздо больше смысловой строгости и однозначности, чем путаницы. Там, где англичанин запросто отделывается артиклем, нам приходится использовать разнообразные уточняющие слова вроде "некий", "неизвестный", "какой-нибудь", "все равно какой" или "тот самый", "упомянутый" и прочая, прочая, прочая. Выбор немалый, что тоже дела никак не облегчает.
      Впрочем, что это я ополчилась на свой родной русский язык, и вправду великий и могучий? Не спешите отчаиваться, он никак не может считаться скопищем всех мыслимых неоднозначностей и подвохов. У нас с вами есть свой эталон непонятной, почти недоступной грамматики - это печально знаменитая "китайская грамота".
      Ладно бы, тысячи мудреных иероглифов (грамотность в Китае начинается примерно с шести сотен). В китайском языке имеются прелести похлеще! Взять хотя бы мелодическую составляющую - значение слова непосредственно зависит от того, в какой музыкальной тональности оно произносится. Воспользуюсь примером незабвенного Льва Васильевича Успенского: слово "ма" по-китайски может иметь, в зависимости от тона, четыре значения, от муравья до камня агата. Каково? Благодарение Господу, что на письме эти смыслы выражаются разными иероглифами, не то вообще было бы не разобраться. Да и в славянских языках тоже есть значимая мелодика - тональность представляет собой компоненту ударения, и особенно ярко это выражено в чешском языке. Но мелодика чешского языка хотя бы не меняет лексических значений. А у собак именно тональность произносимых звуков во многом определяет смысл высказываний.
      В восьмидесятые годы двадцатого века появились работы по так называемой паралингвистике - области языкознания, изучающей неявные и дополнительные способы выражения смыслов, не описываемые грамматикой. К дополнительным смысловым оттенкам относятся главным образом эмоциональные аспекты сообщения, отношение говорящего к предмету разговора и к собеседнику, некоторые аспекты реальной ситуации. Средствами выражения для этих значений служат жесты, мимика, интонация, а нередко - и порядок слов. Даже те отступления от классической грамматики, которые мы себе позволяем, будь то в письменной или устной речи, говорят о нас больше, чем строго нормативная речь.
      Не случайно паралингвистические средства передают в первейшую очередь эмоциональную информацию, очень важную для говорящего и слушающего, но не поддающуюся строгому описанию и упорядочению, да к тому же и развивающуюся во времени. Есть, к слову, такой общеизвестный пример из актерского тренинга: сказать "нет" двадцатью способами и "да" - тридцатью двумя. Вот здесь-то и работают в первую очередь паралингвистические средства. На письме-то все тридцать два "да" выглядят одинаково!
      Этот длинный экскурс в сравнительную грамматику понадобился мне для того, чтобы показать, насколько различаются человеческие языки по строгости и упорядоченности их элементов, как в словарном составе, так и в грамматике. В одних наших языках каждому значению соответствует вполне определенный элемент языка, и даже синонимов насчитывается не так уж много. Предложения в таких языках выстраиваются по достаточно строгим правилам в единственно возможном порядке, и всякое отклонение - более или менее серьезная ошибка. В других - каждый знак сам по себе имеет комплексную природу, охватывающую и внеграмматические компоненты, сопоставление означаемого и означающего в пределах одного знака вовсе не однозначно. А составные грамматические конструкции строятся по правилам, допускающим множество вариантов и исключений. Потому и затормозились многообещающие некогда работы по машинному переводу и анализу естественного русского языка при помощи ЭВМ, что формализовать его структуру куда труднее, чем правила английского. И главное, что осложняет жизнь уже не первому поколению лингвистов - это так называемые контекстные зависимости, не подвластные строгой логике вычислительной машины. А суть контекстной зависимости - та же! Это зависимость оттенков и вариантов значений от дополнительной информации, сообщаемой другими элементами текста, а то и средствами, не описываемыми грамматикой. Оттого и последовательность грамматического разбора фразы становится не линейной, как в английском, а путаной, допускающей множество возвратов и петель для уточнения смысла последующих элементов через предыдущие.
      Вообще говоря, можно было бы упорядочить человеческие языки по степени их аналитичности (строгость комбинаций однозначных элементов) и синтетичности (сочетание разных оттенков значений в одном элементе и зависимость значений от соседних элементов или даже от объективной ситуации). Я берусь описать эту зависимость даже по географической оси "запад-восток", и в целом соотношение языков будет соответствовать характеру мышления той или иной нации. На полюсе синтетичности окажутся языки восточные, на которых говорят люди с преобладанием созерцательного и символического мышления. На полюсе аналитичности мы найдем языки запада, четко расчленяющие реальность и выстраивающие элементы информации в строгие, почти геометрические, структуры. Почему бы не продолжить эту мысль применительно к собачьему характеру мышления?
      Вне всяких сомнений, собака никогда не овладеет звуковой речью человека, и причины тому коренятся в физиологии артикуляционного аппарата - губ, челюстей, языка. Даже я, увлеченная собаками и их возможностями сверх меры, только посмеиваюсь, когда мне рассказывают о зверье, произносящем "мама" или "ням-ням", да еще некое подобие "Вовы" или "Вали". Тут уж моя жгучая влюбленность отступает перед профессиональной честью лингвиста. Дело в том, что это - едва ли не единственные звуковые комплексы, доступные собакам, а прочие звуки человеческой речи им, бедным, чужды.
      Губы собак толсты и малоподвижны по сравнению с человеческими, язык закреплен жестче, длинные челюсти плохо выдвигаются. Вот и приходится им выкручиваться за счет совсем других изобразительных средств. Впрочем, и наши возможности по части артикуляции вовсе не безграничны - во всех мыслимых языках насчитывается чуть больше полусотни разных звуков, которые мы способны изобразить при помощи наших органов речи.
      К слову сказать, я высоко ценю подвиг моего Акелы, который окончательно убедил меня в том, что животные владеют главным принципом языкового мышления - его знаковым характером. Он ухитрился реально связать означаемое с означающим и пользуется этим в нашем повседневном общении. Словом "мама" он обращается ко мне, а хозяина, которого зовут Владимиром, называет "Уова" (надо упомянуть, что все наши звери знают нас и по именам, и по семейным функциям). Произошло это тогда, когда он попытался сказать ему "мама", а я искренне удивилась: мама-то я, какое отношение это имеет к хозяину? Однако, сказать "папа" не под силу ни ему, ни любой, даже совершенно гениальной собаке.
      Да, язык собак паралингвистичен по отношению к любому из человеческих языков, поскольку основой их речи стала пластика тела мимика, ритуальные позы, движения головы, ушей, хвоста. Кому что лучше дается! Вы, например, умеете шевелить ушами? Мне это далось в детстве на спор и, признаться, после немалой тренировки. А у них, собак, этим нехитрым искусством владеет любая бездарь...
      Звуки, роль которых в собачьем языке тоже умалять не приходится, сопровождают сложные комплексные знаки, синтетичные по сути своей. Компоненты знака никоим образом не выстраиваются линейно: хвост и голова, спина и пасть делают свое дело одновременно и словно бы даже независимо друг от друга. Однако практика зоопсихолога научила меня внимательнейшим образом относиться к совместному появлению, скажем, признаков страха и заигрывания, особенно по отношению к хозяевам. Целый комплекс средств увязан в единый знак, имеющий сложное значение, которое определяется нюансами ситуации. И сам этот знак развивается во времени, изменяется, передавая своей динамикой изменение намерений собаки или ее отношения к происходящему. Словом, каждое сообщение собаки столь же комплексно и объемно, сколь объемна реальная среда и информация о ней. Жизнь ведь тоже не выстраивает строго упорядоченных структур, и многие аспекты ситуации выступают одновременно и не всегда независимо друг от друга.
      Я говорю, ты молчишь...
      О, эти собачьи разговоры! Движения, позы, звуки - целая симфония выразительных средств! Взять хотя бы разговоры взрослых собак со своими щенками. Какое разнообразие нюансов и оттенков! Призывная "трель" суки-мамки, ласковое воркование старшего кобеля-"дядюшки", высокий игривый лай детей и взрослых, бархатные нежные "колыбельные", глуховатый, но совсем нестрашный рык, такой грозный для чужих... Легкое посапывание разнежившегося взрослого, под боком у которого пристроились подремать наигравшиеся сорванцы. Носовое "мурлыканье" в минуты особой нежности. И недовольное брюзжанье, когда детвора мешает спать. От всей души желаю вам услышать это все собственными ушами! Могу заверить - за душу берет не хуже самой сентиментальной "мыльной оперы".
      Я еще научусь говорить по-вашему, родные мои собаки! Да не смотрите на меня так скептически! Я ведь знаю, что вы мне всегда поможете. Только вам еще долго придется терпеть мой невыносимый человеческий акцент - даже при моем абсолютном фонетическом слухе мне ваша звуковая речь в совершенстве не дается. Тут еще и музыкальный слух требуется. Больно уж изощренную мелодику вы изобрели взамен нашей четкой артикуляции, при которой так хорошо различаются разные слова и фразы.
      Да, явный словарь собаки довольно беден по сравнению с человеческим, в нем вы не найдете обозначений для множества понятий, признаков, действий, которые не имеют практического значения для звериной жизни. Видимо, это и дает скептикам основания утверждать, будто они, злосчастные, языком не владеют вообще. Но ведь и человеческое осознание реальности, как мы убедились, дело далеко не абсолютное и не одинаковое у разных народов. Впрочем, пообщаться с хозяином на отвлеченные темы собаки тоже могут, только делают это совсем по-другому, неявными способами. Хотя...
      Мне вспоминается эпизод, описанный в книге Фарли Моуэта "Не кричи: волки!". Канадский индеец, дитя природы, переводит автору, ученому-биологу: "Волк с холмов Пятой Мили сообщил о проходе эскимосов через его территорию". И самое замечательное - то, что спустя некоторое время эскимосы действительно появились. Секрет, думается мне, в том, что такого рода информация одинаково существенна для волков и индейцев, а потому люди научились понимать волчьи сигналы и использовать их так же, как все дикое население леса пользуется криками сороки.
      Обычное бытовое общение затрагивает лишь узкий круг тем: еда, игра, прогулка, физиологическое состояние организма (усталость, болезнь и т.п.). К этому добавляется, правда, профессиональная сфера рабочих собак (охранных, охотничьих и прочих). Мне, например, приходилось слышать, будто охотничья лайка по-разному облаивает соболя и белку, а уж в том, что собаки дают нам понять, кто позвонил в дверь квартиры, я убеждаюсь каждодневно. Имеется и третий круг понятий и сообщений, определяемый конкретными условиями жизни каждой человечье-собачьей семьи и описываемый своими условными средствами. Так мои девочки-фоксы говорят мне, что им срочно надо выйти - садятся в образцово-показательной позе хоть на диване, хоть на кровати, и все потому, что я сама когда-то научила их садиться так на стульчик в прихожей, чтобы, не утруждая себя наклонами, надеть ошейники. Интересно и то, что новых наших щенков учить этому не приходится матери передают им этот знак как важное для нашей стаи слово.
      Раз уж мы приняли прагматику как важнейшее определяющее свойство собачьего языка, то стоило бы понять, каковы цели сообщений, передаваемых собакой человеку? Понятно, что чаще всего это будут сообщения о потребностях, эмоциях, намерениях, но собака умеет и спросить хозяина о чем-то, и передать свое мнение о происходящем. Мне кажется полезным подразделить собачьи сообщения на пять основных категории, соответствующих этой прагматике: волеизъявительные, констатационные, прогностические, вопросительные и эмоциональные. Напоминаю вам, что здесь я занимаюсь не грамматикой, а семантикой собачьего языка и особенностями их языкового мышления, отражающего интеллектуальные возможности субъекта в целом. Грамматика же (то бишь, используемые элементарные знаки и правила их сочетаемости) описаны, например, в отличной книге "Поведение собак" финна Йорана Бергмана, который проанализировал собачью речь на основе наблюдений за своими таксами.
      Известно, что в человеческом языковом мышлении отражаются всего лишь пятнадцать логических отношений, которые я не буду перечислять, дабы не утомлять вас излишними теоретическими подробностями, а только заверю вас, что собаки осознают их не хуже нас с вами. Ну, например, можно ли сомневаться, что собака прекрасно владеет отношениями "часть-целое", если вам не удается обмануть ее, отломив лишь кусочек вкусного? Зверь отлично знает, сколько вкусного осталось в том большом куске, который вы предусмотрительно спрятали, и вполне может попросить у вас еще хоть немножечко. А если бы они не осознавали причинно-следственных отношений, то как, позвольте спросить, были бы возможны любые условно-рефлекторные действия?! Впрочем, не могу не упомянуть о мнении американского зоопсихолога Л.Ф. Уитни, который полагает, будто собаки не имеют никакого представления о времени событий и о причинах и следствиях. После этого можете относиться к трудам Уитни, как хотите!
      Чаще других собаки в своих сообщениях нам используют следующие логические отношения: причина-следствие, предмет-действие, предмет-процесс, сходство функций, смежность в пространстве и времени. Скажем, если собака, чтобы напомнить вам о прогулке, приносит свои ошейник, то это означает участие этого предмета в желательном для нее процессе; точно то же самое означает и игрушка, которую зверь настойчиво пихает вам в руки. Если же она ведет вас к входной двери, то это ни что иное, как смежность в пространстве; усаживаясь после прогулки на том месте, где вы всегда вытираете лапы, собака показывает, что осознает смежность двух событий во времени и т.п. Вы легко проследите эти отношения по тем примерам, которые я буду приводить н описании разных категорий высказываний.
      ВОЛЕИЗЪЯВИТЕЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. К ним я отношу все действия и знаки собак, которыми наши звери побуждают нас к чему-то, будь то внеочередной кусочек лакомства или вполне законная по режиму дня прогулка. По смыслу своему эти высказывания аналогичны императиву, повелительному наклонению глагола, которое имеется во всех человеческих языках. Одновременно с побуждением к нужному для нее действию собака может передать и свое отношение к нему (модальность). Фокс, который во время тримминга прячет несчастную, уже покрасневшую мордочку у меня на груди, не только просит дать минутку отдыха, но и говорит о том, как надоела ему эта неприятная процедура.
      В моем примере с фоксами, усаживающимися на стульчик, срабатывают причинно-следственные отношения: песик знает, что если принять условленную позу, то я, вероятнее всего, пойду одеваться для прогулки или, на худой конец, попрошу выйти с ними кого-то из мужчин. Это сообщение формируется тем легче, что собственный язык собак опирается именно на значимые позы.
      Язык условных поз освоили и Клетчатый, и унаследовавший многие его привычки (хотя они никогда не виделись) теперешний Кыш. Захотев пить, коты не ходят за мной по кухне, противно мяукая. Они усаживаются в определенной позе... думаете, у своей мисочки? Нет, прямо у стойки с мисками для собак, стоящей в другом углу кухни. Именно там находится их общая поилка, и я, только увидев кота, уже знаю, что в поилке кончилась вода, можно без предварительного осмотра идти к ней с кувшином, где мы держим кипяченую воду. Тут работает еще и связь предмета с желательным для зверя действием.
      Позой, мимикой собака сообщает нам и о своем нежелании что-либо делать. Посмотрите-ка на песика, которому не хочется идти гулять в плохую погоду или в нежеланной компании! Прижатые уши, распластанное по полу или зажатое в угол кресла тельце, голова, как правило, положена между передними лапами (это знак неизбывной грусти). Может, конечно, и в дальний угол спрятаться или под мебель забиться, кому рост позволяет. А если хозяин продолжает настаивать, подойдет, весь несчастный, "нога за ногу", сгорбив спину, вздыхая и притормаживая на каждом шагу, да еще, чего доброго, и морду от ошейника отвернет. Не слушаться нельзя, но вдруг обойдется и хозяин отвяжется!
      Приглашение к желанным действиям часто сопровождается обычными для собак выражениями радости - прыжками, размахиванием передними лапами, повизгиванием. Здесь к волеизъявлению примешивается еще и прогноз будущего удовольствия.
      У собак развиты и звуковые средства, выражающие волеизъявление с разными модальными оттенками. Вы наверняка знаете, что приглашение к игре, например, обозначается звонким зазывным лаем, угроза - низким коротким басовитым рыком, недовольство - протяжным раскатистым ворчанием, в котором, однако, вовсе не следует слышать признаки намечающейся агрессии. Возможно, вы удивитесь, но у собак имеется даже звуковой аналог всем знакомого кошачьего мурлыканья. Довольная жизнью собака, скажем, в ответ на ласку хозяина нередко издает характерный гортанно-носовой звук, то отрывистый, то протяжный, чуточку похожий на постанывание. У многих собак, как и у моей Джинечки, сдерживаемые эмоции то и дело прорываются в громком сопении - тут вполне можно распознать конфликт разных модальностей.
      А у Рольфа был совершенно особенный звуковой знак, адресованный потенциальному противнику-сородичу. На человеческий слух эта его фраза напоминает короткое поскуливание или кряхтенье, но на низких нотах (это говорит об отсутствии страха), да еще в смеси с негромким рычанием. Эта сложная конструкция переводится примерно так: "Ох, не хочется мне с тобой драться, но если уж ты меня вынудишь, пеняй на себя!". Повторяется эта фраза с устойчивостью, характерной для подлинного языкового знака - всякий раз, когда ситуация того требует.
      А вот еще одна типичная картинка. Собаке нужно позвать куда-то хозяина. Она подходит к своему человеку, привлекает его внимание, затем отбегает на шаг-другой с отрывистым лаем в среднем по высоте тоне. Если хозяин не догадывается или не желает последовать за ней, то лай становится громче, басовитее, настойчивее. И вы понимаете: придется если не выполнить желание зверя, то, по крайней мере, подтвердить ему, что вы знаете, что он имеет в виду.
      Когда я подхожу к дому с тяжелой сумкой и собаки видят меня в окно, то я могу попросить их позвать мне на подмогу кого-то из моих мужчин. Они подбегут к ним, захнычут на высоких нотах (выражение беспомощности, призыв пожалеть слабого), потом требовательно залают и поведут к окну, а то и прямо к двери квартиры. Только хныканье будет коротким и негромким - не сами же о помощи просят, а мою просьбу пересказывают! А если дома никого нет, то они дадут мне знать об этом частым прерывистым поскуливанием, перемежающимся короткими вздохами, что говорит об их неспособности справиться собственными силами. Точно так же они ответят из-за двери на мой звонок, когда звать открывать некого.
      Расскажу вам заодно об одной почти комической, но до крайности выразительной языковой ситуации, повторявшейся регулярно, когда моя Бамби выкармливала детей. В первые дни после родов возле ее гнезда всегда стояла мисочка, полная чая с молоком. Бамби, лежа в гнезде с детьми, призывно смотрела в мою сторону. Если я к ней не торопилась (знала ведь по опыту, что ничего страшного и срочного не происходит, иначе она говорила бы со мной совсем по-другому), она вылезала из гнезда, подходила ко мне и трогала лапой или тыкалась носишкой в руку - это у них означает сердечную просьбу. Потом вела меня обратно к гнезду, с удовольствием ложилась к детям и движением головы показывала мне на мисочку с чаем: дай, мол, из своих ручек! Ей было гораздо проще напиться, не вылезая из гнезда, достаточно просто привстать, но она так любила, когда я забочусь о ней! И еще покряхтывала, объясняя мне, как тяжело родильнице ходить туда-сюда из-за неразумной хозяйки! На мой взгляд, это прекрасно иллюстрирует довольно сложное волеизъявительное высказывание.
      КОНСТАТАЦИОННЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. По смыслу их можно уподобить человеческим повествовательным предложениям и распознать их в речи собак довольно трудно. Боюсь, что сейчас я дам вам повод заподозрить меня в грубых натяжках. Связаны эти трудности с тем, что в языке собак практически отсутствуют знаки, аналогичные человеческим прилагательным, которые обозначали бы признаки предметов; "существительное" чаще всего обозначается непосредственным указанием на объект; "глаголы" нередко выглядят как имитация соответствующего действия. Поэтому их констатационные высказывания порою превращаются в своего рода пространную пантомиму, которую нужно уметь разгадать, связав между собой последовательно изображаемые знаки. Человеку, недостаточно внимательному, проще всего вообще не обратить внимания на эту часть собачьей грамматики.
      Наиболее простой разновидностью констатационных высказываний являются те из них, которыми зверь сообщает хозяину о своем самочувствии и сиюминутном состоянии и которые не требуют немедленной реакции, а потому не относятся к категории волеизъявительных. Нередко эти высказывания тоже образуются с помощью простых ассоциаций - этот механизм вообще очень близок животным ввиду особенностей их мышления. Так, например, голодная собака может улечься в горестной позе подле своей кормушки, хотя и знает прекрасно, что время еды еще не подошло. Лучше всего дать зверю понять, что понимаешь его и сочувствуешь его мелким бедам, не то он может усомниться в возможности взаимопонимания. Только есть не давайте!
      Врачам-ветеринарам хорошо известны так называемые "вынужденные позы", имеющие важное диагностическое значение. Так, например, при боли в животе собака нередко ложится, подтянув ноги так, что колени поднимаются выше линии спины, а если боль становится действительно сильной, лежит на боку, поминутно оглядываясь на свой живот. Такое поведение вполне можно было бы квалифицировать как автоматическое, если бы не то удовлетворение, которое демонстрирует страдалец, добившись желанной реакции хозяина. А нередко бывает и так: пожалеешь, приласкаешь, погладишь несчастному животик - и вот уже "больной" разваливается на боку в спокойной и расслабленной позе, а то и выкатывается на спинку, что означает полное довольство жизнью. Стало быть, симулянт ты этакий, не так уж болел у тебя живот, чтобы нельзя было разогнуться? Просто захотелось пожаловаться родному человеку и попросить его внимания?
      Бьюсь об заклад, что ваша собака не раз показывала вам свою ушибленную или порезанную лапу. Делают они это вполне целенаправленно, да еще и поскуливают, подвизгивают, придавая констатационному высказыванию ярко выраженную эмоциональную окраску. Чего доброго, еще и похромает для вящей убедительности: мама, поцелуй!
      В эту же группу сообщений я считаю возможным включить и многие из высказываний, адресуемых собакой человеку в ходе совместной работы. От волеизъявительных они опять же отличаются тем, что не побуждают человека к немедленным действиям, а просто ставят его в известность о событиях и изменениях ситуации. По форме эти сообщения очень разнообразны: тут и облаивание зверя охотничьей собакой, и сигнальный лай сторожевой собаки, и боевой рык при нападении, и разнообразные сигналы собак-спасателей, и навык ищейки усаживаться возле найденного по запаху предмета. Эта часть собачьего языка, я бы сказала, наименее стандартизована и у каждой рабочей пары может складываться по-своему. Подчиняясь общим правилам собачьей грамматики, констатационные высказывания собак могут нести и эмоциональную окраску и могут с равным успехом быть как звуковыми, так и пантомимическими. Вот, скажем, при выполнении команды "Слушай!" (замечу: очень полезной для многих возбудимых домашних собак) дозорная собака замирает на месте, оповещая напарника о передвижении и намерениях постороннего лишь движением и постановкой ушей, поворотом головы, направлением взгляда. И сообщения эти полностью осознанны и целенаправленны - собака еще и проверит, понял ли ее человек. Так поступил и совсем молодой тогда, не учившийся этому Рольф, работая по следу грабителей - он объяснял мне, что они довольно долго ждали у лестничного окна.
      Если в нашей квартире раздается звонок, мы по характеру лая собак знаем, кто стоит за дверью. Не говоря уже о том, насколько различаются слова-предложения "Свой" и "Чужой", собаки прекрасно выделяют разные группы даже среди людей, часто бывающих в доме. Так что при некоторой тренировке и наблюдательности "вычислить" жданного или нежданного визитера с точностью до двоих-троих человек вовсе не так трудно. А можно еще и поощрить эти стремления собаки, формируя разное поведение при приходе разных гостей. Когда овчарка говорит мне, что за дверью кто-то из друзей, с кем вполне можно поздороваться, я не буду возражать против того, чтобы пес сунулся к самой двери; а если пришел кто-то чужой, то пусть уж лучше мой охранник сидит напротив двери, не подходя близко к гостю, но и не спуская с него бдительных глаз.
      К этой группе высказываний можно отнести и те случаи, когда собака, пришедшая с прогулки, спешит показаться хозяину, остававшемуся дома: "Я пришла!". Эти же высказывания служат и ответами собак на наши вопросы. Скажем, я спрашиваю: "Как поужинали?", а мои собаки дружно облизываются. Этот знак имеет значение "Вкусно!", и его же они могут употребить в ответ на вопрос: "Чего тебе хочется?" и повести в кухню, показывая на холодильник или на буфет (эта часть носит характер волеизъявительного высказывания). И не торопитесь квалифицировать это как условный рефлекс на формулировку вопроса. Я ведь употребляю в вопросах разные слова: поужинали, покушали, еда, кормежка, понравилось. Да и на сам вопрос "Чего ты хочешь? " они могут отвечать по-разному, далеко не всегда имея в виду лакомство. Кстати, они приходят поблагодарить за еду и по собственной инициативе - ткнутся в руку носами и слегка облизнутся.
      Райфи, тетка моего Рольфа, систематически ябедничала хозяйке на кота, который воровал на кухне то рыбу, то котлеты и не торопился с нею поделиться. Она же сообщила хозяйке, что неважно себя чувствует, отведя Ирину на кухню и показав носом на аптечку - знала по опыту, что именно там хранятся лекарства, которые помогают выздороветь.
      А мои ребятишки очень часто рассказывают мне о том, что делали в мое отсутствие дома или на прогулке, - это довольно развернутые и забавные пантомимы-имитации.
      ПРОГНОСТИЧЕСКИЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ близко примыкают к констатационным, отличаясь от них осознанием времени событий, и основаны они главным образом на причинно-следственных связях. По форме собачьи прогнозы могут походить на ослабленные волеизъявительные конструкции с той лишь разницей, что собака вовсе не предполагает каких-то ваших действий, а самого прогнозируемого события она может не только не желать, но даже бояться.
      Вот картинка, очень типичная не только для нашей стаи-семьи, но и для многих человечье-собачьих сообществ. Воскресным утром мы собираемся куда-то поехать и муж спускается во двор, чтобы прогреть машину. Собаки, страстно желая поехать с нами и не будучи уверены, что их возьмут (хотя - выходной, почему бы и нет?), страшно беспокоятся. Они то и дело забегают ко мне в комнату, чтобы проверить, во что я одеваюсь, вскакивают на подоконник выходящего во двор окна, выглядывают в форточку, жалобно хнычут. Потом опять бросаются ко мне, заглядывают в глаза, спрашивая: "А мы едем?". И если я улыбаюсь, говорю: "Едете!", если они видят, что я надеваю "собачье-прогулочные" джинсы, то подпрыгивают от радости: "Ура!!!". Но стоит мне сказать: "Останетесь дома", как они, приуныв и даже не пытаясь настаивать, уходят и укладываются в грустных позах. В этих наших разговорах отчетливо выделяются и прогноз, и совершенно явственные вопросы, и эмоциональная составляющая.
      Слышу как-то сквозь открытое летом окно собачьи крики во дворе. Так кричат только очень несчастные собаки - от боли не физической, но душевной, от крайней степени обиды. Бросаюсь к окну: во дворе усаживаются в машину наши соседи, а вокруг с воплями вьются их две собаки, колли и шелти.
      - Боятся, что без них на дачу уедем, - поясняет соседка, поняв, отчего я высунулась по пояс со своего третьего этажа.
      Картина до боли знакомая. Только вот что интересно: их ведь действительно не взяли, выгнали уже из машины и отправили домой со старшей дочкой. Зачем же было и выводить, обманывать?! А они, болезные, даже не просились, они плакали, изображая для непонятливых хозяев, как скучно оставаться дома.
      Наш Черный, зная, что я собираюсь его за что-то отругать, сам шел ко мне "на полусогнутых", с прижатыми к затылку ушами, а потом усаживался передо мной и трогал меня лапой, прося прощенья. Классики этологии описывают такое поведение как сплошные смещенные реакции одно действие взамен другого. Подойти и приласкаться вместо того, чтоб удрать в дальний угол, поскольку еще раз ослушаться хозяйку нельзя, себе же хуже.
      Пожалуй, во всей зоопсихологической литературе не найдется примера смещенной реакции, которую нельзя было бы трактовать как прогностическое высказывание. В эту же категорию попадают и те поступки животных, которые этологи называют начальными действиями зверь начинает что-то делать, обозначая тем самым свои намерения ("если дальше так пойдет, могу и...") и резко обрывает начатое. Когда мне случается сделать собаке больно во время тримминга, мои нежнейшие и послушнейшие фоксы резко поворачивают к моей руке пасть с ощеренными зубами. Укусить не посмеют никогда и ни за что, но показывают: полагалось бы! И тут же подчеркнуто отворачиваются: да что ты, не укушу! И уши прижаты, и морда "подныривает" снизу в приливе раскаяния...
      К слову, начальная демонстрация агрессии входит в большинство звериных брачных ритуалов, и это тоже можно расценивать как прогноз: мы будем любить друг друга и все конфликты сойдут на нет!
      Однако даже у Бергмана, полнее прочих зоопсихологов описавшего собачьи речевые средства, нет определенности в истолковании смещенных реакций. На мой взгляд, это сугубо речевое поведение и в моей прагматической классификации оно имеет смысл оценки грядущего развития событий и демонстрации своих намерений. Дескать, знаю, что будешь ругаться, но все вытерплю, не удеру. Я - твой друг и дальше буду самым послушным на свете! Буду вести себя так хорошо, что ты просто не сможешь не смягчиться! Я вполне разделяю мнение Йорана Бергмана о том, что такое поведение не имеет ровным счетом никакого отношения к осознанию вины. Ведь действия, продиктованные глубинной собачьей природой, зверь виной никак не считает и считать не может! Примером тому - лужа-метка, оставленная на новехоньком ковре.
      Прекрасный пример прогностического высказывания, адресованного своим сородичам, - это тревожный лай Каськи, когда собаки нашкодили что-то в наше отсутствие. Переводится он примерно так: "А я вам говорила! Мама придет, нам не поздоровится!". И никакого другого смысла, кроме прогностического, это высказывание не имеет! Ведь слопанную в отсутствие хозяев кормежку из кастрюли, забытой на плите, собака провинностью тоже не считает. Стремление добывать пищу своими силами - основа рабочих качеств охотничьих собак, это у них в крови. Потому и воруют, и роются в помойках. Но - Мама-то заругает!
      Вы, конечно, скажете: память! Но ведь любой прогноз для любого рода событий, включая метеорологические сводки, основывается именно на памяти прошлого, на знании закономерностей развития событий и вероятности того или иного поворота дела. Тут собака демонстрирует нам не только осознание времени (вопреки мнению "примитивных зоопсихологов", да простится мне такой термин), но и прекрасное понимание причинно-следственных связей, а также экстраполяционное мышление, позволяющее обобщить ход событий.
      ВОПРОСИТЕЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. Они хорошо знакомы каждому, кто внимателен к своей собаке. В самой слабой, я бы сказала, робкой своей форме они выглядят, как попытка заглянуть в глаза хозяину, которая иногда сопровождается очень короткими глухими звуками - то ли кряхтенье, то ли резкие выдохи, порой вместе с тихим поскуливанием. Если же собака очень старается понять что-то в человеческой речи, напрягая все внимание и сообразительность, для нее характерны "перекладывание" головы со стороны на стороны, все с тем же пристальным и внимательным взглядом, но теперь обращенным не столько на глаза, сколько на губы человека.
      Задавая вопрос относительно какого-либо конкретного предмета, собака постарается обратить на него внимание человека - может ткнуться в него носом или потрогать лапой, а уж потом заглянуть в глаза хозяину. К сожалению, в распоряжении собаки нет средств, чтобы четко сформулировать свой вопрос, но, как правило, в таких случаях они довольствуются тем, что хозяин демонстрирует им функции и свойства предмета и объясняет, какое отношение имеет эта вещь к собачьей жизни.
      Я в таких случаях всегда стараюсь сопроводить показ предмета знакомыми собаке словами, хотя бы приблизительно характеризующими непонятное. Можно назвать вещь, сходную по функциям, можно привести родовое или видовое понятие, уже известное собаке по опыту, можно и пояснить словами свойства. К примеру, любая посуда называется для наших собак миской, будь то кастрюля или хрустальная рюмка. Когда вопрос касается незнакомой еды (а это случается нередко, поскольку мы частенько предлагаем собакам попробовать что-то из нашего меню), то вполне уместно будет назвать нечто похожее. Предлагая собакам впервые попробовать кабачок, я сказала: "Это картошечка такая, вкусненькая", но редиску я скорее назову для них "морковкой", так как последняя известна им под своим собственным именем. Любые новые фрукты могут быть представлены моим собакам как "яблочко" или "ягодка", будь то хотя бы экзотический плод фейхоа. К слову, сами они обозначают всяческие ягоды легким движением губ, каким они втягивают в пасти малину с лесного куста. А если предлагаемая им еда не имеет хорошо знакомых аналогов, я скажу попросту "вкусненькое". Они понимают - и доверяют моему вкусу.
      Важно то, что в большинстве случаев у них самих имеется обозначение для тех понятий, которые употребляю я, а значит, это полноправные слова, которые мы с ними изображаем по-разному. К примеру, когда собаки сами просят все равно чего, но вкусного, то начинают облизываться, и тем же знаком сообщают мне о том, что им понравилась еда в мисках.
      Собака умеет и переспросить, скажем, уточняя намерения хозяев. Вот мы говорим между собой о том, кто и когда пойдет с собаками гулять. В таких случаях мы стараемся не произносить сакраментального слова вслух, говорим обиняками, хотя, правду сказать, они способны понять даже в том случае, если мы говорим по-английски... впрочем, я забегаю вперед. Кто-нибудь из собак обязательно подойдет ко мне, тронет лапой и вопросительно посмотрит в глаза - они привыкли к тому, что я раньше всех пойму вопрос и потороплюсь ответить. Если идут с ними мужчины, а я остаюсь дома заниматься своими делами, они могут подойти еще раз, чтобы переспросить: "Может, все-таки пойдешь?". В этом случае вопрос сопровождается приглашением следовать за собой, которое описано выше, только как бы в сокращенной форме, без настойчивых повторов и лая.
      Очень важны практически те вопросы собак, которые касаются желательных и нежелательных для хозяина действий. Вот, например, собака, которую мы отучаем драться со встречными, но хотим при этом сохранить оборонительные реакции. При встрече с потенциальным соперником пес вполне может изобразить так называемое начальное движение - несильный рывок в сторону встречного, возможно, легкий оскал или еще что-то из привычных ему средств угрозы. После этого он посмотрит в лицо хозяина: "Я правильно делаю?". Не распознать такой вопрос и не ответить на него командой или действием - означает отказаться от принятия решения, и собака, предоставленная самой себе, может стать еще драчливее. И будет права: она ведь спрашивала по-честному, ей не ответили, так что придется теперь хозяину мириться с последствиями самостоятельных собачьих решений. Вернуться к ранее достигнутому уровню взаимопонимания бывает в таких случаях нелегко.
      То же самое может происходить при разучивании каких-то упражнений (а в работе зоопсихолога они бывают довольно сложными). Радуйтесь, если ваш зверь в начале или даже посредине упражнения вдруг приостанавливается на незаконченном движении и смотрит на вас! Это тот же вопрос: "Ты этого хотел?". Ура! Это драгоценное для зоопсихолога мгновение означает, что зверь готов принять руководство со стороны человека, и чем хуже были отношения с хозяином до тех пор, тем быстрее пойдет их налаживание после этого первого диалога.
      ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ. Они не всегда имеют самостоятельное значение, но очень часто становятся составляющей любых других разговоров собаки со своим человеком. Спектр их так же широк и разнообразен, как и набор всевозможных собачьих эмоций и их сочетаний в каждой конкретной ситуации. Радость и гнев, угроза и покровительство старшего, страх и нежность - все эти состояния находят выражение в общевидовых собачьих формах поведения, которые нетрудно подсмотреть и описать. Варианты эмоционального поведения зависят и от прогноза - от того, как собака оценивает свои возможности при дальнейшем развитии событий. Надо обратить внимание еще и на то, что эмоции более, чем другие смыслы, выражаются звуками, характером дыхания, а пластика и мимика играют здесь меньшую роль.
      Самой явной формой чисто эмоционального высказывания можно считать всем хорошо знакомую и драгоценную для хозяина собачью улыбку. В классической зоопсихологии улыбка (растянутые губы, чуть прижатые уши, немножко прищуренные глаза), которая часто сопровождается характерным пыхтением, трактуется как одна из смещенных реакций, тоже соответствующая незаконченной агрессии. Сдается мне, что зоопсихологи, связывающие улыбку с агрессией, идут на поводу у чисто внешних совпадений с не доведенным до конца оскалом. Бергман считает, что улыбка появляется в тех случаях, когда собаке хочется приласкаться, но она знает, что это ей запрещено. Заверяю вас, что моим фоксам никогда не запрещалось ко мне ласкаться и лизаться со мной, но улыбаются они частенько, и именно тогда, когда им хорошо и они предвкушают удовольствие.
      Кроме всего прочего, улыбается далеко не всякая собака, а улыбки эти совсем не всегда адресованы человеку. Какой уж тут "оскал несостоявшейся агрессии" (цитирую Бергмана), когда улыбается сука, лежащая в родильном гнезде со своими детишками! Впрочем, и сам Бергман признается, что собачью улыбку невозможно истолковать однозначно. Тут вам и прижатые уши ("покорность" по Бергману), и сопение и пыхтение ("приглашение к игре"), и глубокие вздохи ("проявление глубокого компенсирующего дыхания при возрастании потребности в кислороде" - а с чего бы это ей возрасти, если собака давно сидит или лежит спокойненько!).
      Поговорив о способах выражения собачьей мысли, я не могу не сделать далеко идущих выводов относительно самого характера мыслей. Обычным камнем преткновения во всех рассуждениях о зверином интеллекте служит наличие или отсутствие абстрактного мышления. Но помилуйте! Сам факт языкового мышления, способность воспринимать нечто как знак, отрывая поведение от конкретной ситуации, неопровержимо свидетельствует о способности к абстрактному мышлению, которое отрывает информацию о реальности от самой реальности. Другим весьма основательным подтверждением способности к абстракции служат собачьи обманы, когда невинные, а когда и вполне корыстные.
      Помню, как валялся на полу Черный, завладев желанной для всех игрушкой и положив ее между громадными лапами. Бамби очень хотелось эту игрушку у него отнять, но в открытую ссориться из-за такой мелочи с Вожаком, с овчаркой, ей было неудобно. Попытавшись (без всякого успеха) вытянуть игрушку сильными и крепкими зубами прирожденной охотницы, Бамби пускалась на хитрость. Она укладывалась перед тяжелой мордой Рольфа, приникала к полу, пластаясь не хуже малого щенка. Черный, расчувствовавшись, начинал вылизывать малышку - все-таки первая и горячо любимая воспитанница! А та, чего доброго, еще и животиком кверху перевернется - ни дать, ни взять младенец, это в ее-то бабушкином возрасте! Старшая сука стаи, первая подмога и опора Вожака в самых отчаянных ситуациях! Но в эти минуты Черный видел в ней слабенькое и полностью покорное его воле создание, добровольно отдающееся во власть повелителя. Он млел, он прикрывал глаза... И тут следовал резкий бросок - и Бамби уносила в зубах вожделенную игрушку.
      Военная хитрость, скажете вы? Ну разумеется! Но какая же хитрость без обмана?! Она, моя притворщица, изображала слабейшего единственно ради того, чтобы осуществить право сильного - завладеть тем, чего ей захотелось. Уверяю вас, у Бамби в этом случае не было ровно никаких оснований чувствовать себя особо слабенькой, а прикидывалась она такой только лишь для того, чтобы вызвать нужную ей реакцию Вожака. Вот вам и пример констатационного высказывания, существенно искажающего истинную информацию о ее подлинном состоянии, оторванного от реальности. Что же это, как не метафорический перенос смысла, то есть - суть абстрактного мышления?
      Интересно также и то, что на такого рода провокации никогда не пускались дочери Бамби, которые не раз видели этот номер в исполнении матушки. А сама она, частенько отбирая так у Черного именно игрушки, ни разу не пустила в ход этот розыгрыш для того, чтобы заполучить косточку или лакомство.
      Впрочем, на собачьи обманы обращал внимание еще незабвенный Конрад Лоренц. Помните его рассказ о стареющей собаке, которая из-за слепоты не могла узнавать хозяина, очень этого стеснялась и регулярно делала вид, что облаивает его исключительно для шутки?
      Я могла бы рассказать вам десятки случаев, связанных с полностью осознанным и преднамеренным обманом хозяев "простодушными" собаками, якобы "не знающими ничего сложнее рефлексов". Рольф, например, в транспорте любил поваляться, а я, когда из-за давки, когда из чисто дисциплинарных соображений, требовала, чтобы он сидел в приличествующей овчарке позе. И тут он начинал изображать дряхлого, разваливающегося на глазах старика! Голова безвольно повисала, только что не тряслась мелкой дрожью, лапы разъезжались и подкашивались... Попутчики сочувственно спрашивали: "Собачке, должно быть, лет десять?". А мой мерзавец начал разыгрывать эту комедию, когда ему не было и трех лет от роду. Но ведь в тех случаях, когда он действительно уставал, он вел себя совсем по-другому.
      Комедианты они первостатейные, особенно овчарки и пудели, знающие человека как никто из собак. Тот же Рольф, не желая идти на службу с Юрой, как-то разыграл целый спектакль. Он тогда валялся на полу в моей комнате и лениво играл со щенками: перемигивался с ними, время от времени прижимал распоясавшихся хулиганов к полу лапой, негромко порыкивал, делал вид, что вот-вот прихватит озорника пастью. Но вот мой сын, уже одевшись, позвал его из прихожей и... Голова пса с гулким стуком грянулась об пол, лапы вытянулись - даже захрапел! Он давно и крепко спит! Юра, не дозвавшись, пришел ко мне: "Черный, вставай, пора идти!". Не сразу, после нескольких повторов (невозможно разбудить того, кто не спит), псина приподнял тяжелую, непослушную голову, обвел комнату непонимающими мутными глазами: "Что такое? Меня куда-то зовут?". Не выдержав нейтралитета, я рассмеялась. Он глянул на меня коротким, обычным своим ясным взглядом, в котором явно читалась укоризна: "И ты, Брут!", и стал с превеликим трудом, превозмогая "старческую слабость", внезапно одолевшую четырехлетнего кобеля, подниматься на ноги. Честно сказать, пантомима была столь убедительной, что даже я, видевшая все с самого начала, на мгновение испугалась: чего не бывает, вдруг ему и в самом деле не по себе? До дверей квартиры он шел на подкашивающихся, отказывающихся повиноваться, ватных ногах - ну, куда такому старику, такой развалине идти на работу! Покой - вот единственное, что ему нужно в этой жизни! И все же жестокие хозяева заставили его одеться в ошейник и отправиться на службу. Я выглянула вслед мальчишкам в окно. Черный гоголем носился по двору, задрав хвост, пугая зазевавшихся голубей и с немалым удовольствием рассаживая по деревьям дворовых кошек.
      Мне рассказывали, что бабушке Рольфа, Альфи, в свое время очень не понравилось заниматься на дрессировочной площадке. Хозяева долго конфликтовали с ней, превозмогая ее протесты. И тут на одном из занятий она то ли ушибла, то ли наколола лапу, и они пропустили несколько дней, отправившись на площадку только тогда, когда собака перестала прихрамывать. Но заниматься на площадке Альфи не смогла хромота вернулась, да еще и нарастала раз от раза.
      Так продолжалось месяца два - дома все в порядке, а на площадке хромает! Врачи, рентгены, физиотерапия, болеутоляющие - все безрезультатно! И только потом жена дрессировщика-инструктора, ветврач по специальности, догадалась понаблюдать, как Альфи в очередной раз уходит домой с площадки, отпущенная домой по причине полной неспособности не то что прыгать, а и медленно ходить. В двадцати метрах от ограды площадки, когда уже не было опасений, что хозяин повернет назад, собака пошла совершенно ровно! Что же это, как не бессовестная симуляция?
      И все-таки чаще всего притворство у собаки служит вовсе не злонамеренно-корыстным целям. Лучшее свидетельство тому - история "болезни" взрослой суки коккер-спаниеля, добросовестно исполнявшей эпилептический припадок единственно ради своей хозяйки. Та настолько привыкла лечить собаку, почти не обращая на нее внимания в здоровом состоянии, что симуляция болезни стала для зверюшки единственным способом пообщаться с любимым человеком. Собака, наивная, полагала, будто радует хозяйку единственным доступным ей способом! И стоило научить их иным способам общения, как припадки, в течение трех лет не поддававшиеся излечению весьма серьезными медикаментами, сразу же пошли на убыль!
      Точно так же изображают несуществующий страх те собаки, хозяева которых вечно за них пугаются. Звери попросту имеют все основания считать, будто именно этого ждет от них человек. Нередко проявления страха становятся именно волеизъявительным высказыванием: "Веди-ка меня домой, да поскорее!".
      Не удержусь от того, чтобы заодно дать вам чисто практический совет. Отличить истинное состояние собаки от обмана или проявления иных зоопсихологических проблем можно по их связи с ситуацией и по тем целям, которые может преследовать ваш любимец. Если зверь добивается своим поведением желанных результатов, как это было, например, с Альфи, то этим закрепляются все варианты поведения, в том числе и те, которые могут вас тревожить, но не обязательно они правдивы. Начните с того, чтобы изменить свою реакцию на приступ болезни, на испуг или агрессию - результаты вполне могут вас удивить!
      Как вы могли заметить, собака вполне может применять эти знаковые формы поведения вне той ситуации, к которой они относятся, раньше или позже, в другом месте, для другого партнера. Именно это и есть главное соображение в пользу того, что подобное поведение представляет собой именно речь, насколько бы непривычной по форме она ни была для нас.
      И еще раз обращаю ваше внимание на то, что речь эта строится по иному принципу, нежели человеческая. В высказывании любого типа могут присутствовать комплексные знаки, одновременно сочетающие несколько разных значений, но вместе с тем фраза может строиться и линейно, разворачиваясь во времени, частенько отражая реальную последовательность желательных событий. Комплексный характер самого языкового знака отражает о_д_н_о_в_р_е_м_е_н_н_о и разные аспекты реальной ситуации, и (невероятно важно!) совершенно особый комплексный характер восприятия мира самой собакой.
      Знаю, со моими взглядами на собачий интеллект не согласятся многие, для кого собака - всего лишь условно-рефлекторный автомат, вообще не способный ни к какому виду самостоятельного мышления. Но мы же с вами договорились с самого начала: если вы так думаете, не читайте, пожалуйста, мою книгу! Дальше вам придется еще труднее, ибо я намерена убедить вас в том, что ум и личность собаки не только не уступают человеческим по сложности, но и устроены по тем же принципам. Иначе как бы нам удавалось понимать друг друга и жить душа в душу столько тысячелетий?
      Мир на двоих
      Как же мы все-таки ухитряемся понимать собак, а они - нас? И почему собаки занимают в нашей с вами жизни место, на которое, кроме них, поставить, пожалуй, некого?
      Кошка, любимица многих семей? Приятно, по себе знаю, погладить ее, приласкать, излить на нее, такую мягонькую и благодарную, нашу нерастраченную нежность. Ну, еще и позволить ей, к взаимной выгоде, охотиться на наших мышей - раз сами не едим.
      Ах, да, лошадь! Редко встретишь человека, на которого не действует краса и неизъяснимое очарование лошади. Табун, лениво бродящий в утреннем тумане... Стремительный бег-полет... Выплеск бурных страстей на ипподромах... Наконец, "важнейшая тягловая сила в народном хозяйстве", как когда-то писали в газетах...
      Да, и с этими замечательными животными нас нередко связывают самые нежные чувства. Но то, что для них - исключение, порой - легенда, для собаки - непреложная норма.
      Кто еще живет вместе с человеком? Корова, коза, овца и прочие свиньи? Для большинства из нас, во всяком случае, из числа горожан, значение их равносильно, уж не обессудьте, кочану капусты. Мы попросту без зазрения совести пользуемся продуктами скотской жизнедеятельности, включая самое их плоть.
      Но - Собака!
      Одна из первых моих популярных работ по зоопсихологии так и называлась: "Зачем мне собака?". Девять из десяти моих собеседников отвечают на этот вопрос не задумываясь: "Мне нужен друг!". И только потом начинаются вполне разумные практические рассуждения об охране, охоте и только в последнюю очередь - о выставках и племенном разведении. Из двух десятков хозяев моих фоксячьих детей, далеко не последних по выставочным перспективам, потомков славных кровей, выставляли собак только двое-трое, и то после моих отчаянных уговоров. Но решительно все души в них не чают. Не знаю, может, это мне везет с собачьими знакомыми?
      И не столь уж важно, как каждый из нас понимает эту самую человечье-собачью дружбу. Оставим перечисление тех психологических потребностей, которые мы удовлетворяем в общении с собакой, для моих студентов. В любом случае, мы ищем в своей Собаке, единственной и неповторимой, способности к взаимопониманию, к тесному задушевному общению. Признаемся: нередко такое общение во многом возмещает нам то, чего мы не можем найти в людях.
      А корни нашей с собаками необычной дружбы скрываются, как и положено корням, во мгле времен. Кто говорит о десяти-двенадцати тысячах лет, кто идет дальше и доводит историю этих отношений до десятков тысяч лет - но датировка, мне кажется, не так уж и важна. Куда важнее другое.
      Собака начала свое общение с человеком с того, что стала ему служить, и именно этот факт определил собой наши отношения на многие века. Она - единственное животное на Земле, главной задачей которого стала работа ради человека и вместе с человеком. Охота, охрана, пастьба - это сложные творческие процессы, где заранее разученные программы действий обеспечивают от силы половину успеха. Все остальное становится возможным только при том условии, что собака, понимая конечную цель хозяина, с_а_м_а изобретает способы ее достижения.
      А мы, бессовестные, вовсю используем видовые особенности и возможности собаки: ее острый слух, несравненный нюх, нечеловеческие способы борьбы с врагом и захвата добычи. Нам остро нужно, просто жизненно необходимо в собаке все то, чем она, родимая, может дополнить и обогатить наши собственные возможности - и на что мы, неблагодарные, ополчаемся в повседневной жизни: лаем мешает, беготней утомляет, бдительностью создает неприятные ситуации...
      Так что же получается: собака - это всего-навсего инструмент, призванный облегчать нам жизнь? Да, начиналось с этого. Но я вовсе не сказала, будто этим дело и закончилось.
      Мы ведь и с людьми сходимся в совместной работе. То же произошло, по всей видимости, и с собакой. Та способность понимать друг друга без слов, которая выработалась в сложных и порой непредсказуемых рабочих ситуациях, весьма и весьма пригодилась нам в быту. Наш с собаками "производственный роман" перерос в прочную и богатую самыми разнообразными проявлениями дружбу-любовь.
      Но нам в этой дружбе было несравненно легче, чем им. Ну, скажите, может ли собака не то что сделать хозяина таким, какой ей нужен, но хотя бы выбрать себе подходящего? Нет, нет и нет! А мы творили с ними все, что хотели - вывели сотни пород, специализируя их по необходимости, то для работы, то для забавы. Да мы покусились и на самое святое - на их любовь (последователи Дарвина могут, если угодно, называть ее "естественным половым отбором и подбором"). Мы предлагаем им возлюбленных по своему усмотрению, не слишком-то заботясь об их мнении, а они, безответные наши, мирятся с этим и только иногда бунтуют, наотрез отказываясь от вязки. Так во имя чего же можно принести такие тяжелые жертвы? Надо думать, совместная жизнь дает им что-то, не менее важное, чем нам. Разумеется, вновь одичать теперь, спустя тысячелетия, им уже не под силу, но были же времена, когда собаки остались с человеком практически добровольно, именно потому, что чуяли пользу для себя.
      И в самом деле, вот он, главный вопрос: ЧТО МОЖЕМ ДАТЬ ИМ МЫ? Нет, нет, не соблазняйтесь, пожалуйста, на самый легкий ответ: дескать, кормим, поим да спать укладываем в тепле и безопасности. Сколько диких зверей прекрасно обходятся без нашей кормежки (не всегда полезной или хотя бы вкусной) и без наших спальных "мест" (не всегда действительно дающих ощущение защищенности)! Думаете, собаки не обошлись бы?
      Должна признаться, что именно с попытки ответить на этот сакраментальный вопрос началась много лет назад моя теперешняя работа и жизнь, наполовину человечья, наполовину собачья. Если бы я думала только о том, что сама я получаю от общения с собаками, то и говорить было бы не о чем. Я вполне удовлетворилась бы тем блаженным чувством безотчетного тепла и нежности, какое исходит от наших любимцев.
      Так чем же отличается жизнь домашней собаки от жизни любого дикого зверя, сколь бы умен и изобретателен тот ни был? Ответ прост: вместе с человеком собака попадает во множество ситуаций, в какие никогда и ни при каком стечении обстоятельств не попадет дикий зверь. А если и попадет, дело кончится для него печально. Случаям таким несть числа, особенно теперь, когда нувориши привозят себе из дальних краев то крокодилов, то снежных барсов. Зайдите-ка в зоопарк да поговорите по душам с его сотрудниками - они расскажут вам, как и в каком прискорбном состоянии эти звери оказываются в клетке.
      А собака, еще раз подчеркну: единственная среди всех зверей, успешно приспосабливается к городской квартире, к лифту, к улице, к транспорту и прочая, прочая, прочая. Изучая новую для себя среду, познавая совершенно новые для зверя законы мира, она способна все более и более развивать свой интеллект. В результате чего она и становится все более близкой и полезной нам. Процесс этот, начавшись давным-давно, не остановился и в наши дни. Это уже не из Дарвина! Хотя сами механизмы приспособления работают точно так же, как и в дикой природе. И именно в непрекращающемся процессе приспособления к жизни, в поиске эффективных способов взаимодействия с миром оттачивается интеллект и животного, и человека.
      Ум, интеллект (кому бы он ни принадлежал) представляет собой главнейший объект исследования не только для психологов, но и для представителей других серьезных наук. Если бы нам удалось понять, как именно мы думаем, это решило бы многие и многие наши практические проблемы. Мы не только перепоручили бы компьютерам громадную часть трудоемких мыслительных операций, но смогли бы и свой собственный интеллект использовать куда эффективнее.
      Так почему бы собакам не помочь нам в познании самих себя? И все, что нам для этого нужно, - это убедиться во внутреннем родстве и сходстве собаки и человека. И я предлагаю вам начать с самого невероятного - с недостижимых, казалось бы, для животного высот духа. Я намерена убедить вас в том, что собака по праву может считаться Личностью, хотя и не в точности такой же, как человек, но устроенной по похожим принципам.
      Надеюсь, вы не удивитесь, если я скажу вам, что социальная организация человека, его характер "общественного животного" (по определению, если мне память не врет, Жан-Жака Руссо) восходят, мне думается, именно к стайным отношениям животных. И собака, существо самое стайное из всех стайных, легче многих других зверей сумела вписаться в человеческое сообщество, приняв социальные нормы своих хозяев. И человек, собственно, принял собаку в свою душу по той же причине.
      Объединение подобных, родных по душе - разве не на этом построены разнообразнейшие человеческие сообщества? Разве не эта идея лежит в основе всего, что связывает нас или отталкивает друг от друга? Стремление сохранить и продолжить в этом мире нечто свое, присущее только нам - не здесь ли таится глубинная движущая сила лучших наших чувств, от супружеской и родительской любви и до восшествия на костер за высшую идею? Могу утверждать, что и в подлинно глубоких отношениях человека с собакой тоже кроются те же в высшей степени нравственные начала.
      Мне вспоминается, например, вычитанная где-то история блокадницы-овчарки Сильвы. Изголодавшиеся хозяева нашли в себе силы не убить и не съесть свою собаку (а сколько их нашло последний приют именно в человеческих желудках!), но кормить ее, естественно, было нечем. От безысходности люди выпускали собаку на улицу, а та, как ни мало было в отощавшем городе пищи, ухитрялась найти что-то съестное. И едва живая, кожа да кости, собака то и дело приносила своим умирающим от голода хозяевам хоть какие-то съедобные кусочки! Ну-ка, взгляните в глаза своему любимцу, клянчащему у стола, способному выпросить последний лакомый кусочек, - легко ли собаке поделиться едой? Да не просто лакомством, как бы ни были они до него падки, а последним, спасающим жизнь куском! Правда, у этой собачьей "жадности" есть и другое объяснение, не ставящее под сомнение собачью нравственность. Они попросту считают, будто еды у нас всегда предостаточно.
      А вот вам история совсем другого рода, в которую нелегко было бы поверить, не будь у нее стольких свидетелей (я полагаю, что ее помнят многие в питерском собачьем мире). Касается она породы, которую многие, к сожалению, привыкли считать и вовсе бесчувственной, способной по отношению к человеку только на жестокость. Я говорю о бультерьере.
      Хозяева Рыжего (назовем его так) уговорили меня взяться за его воспитание, когда малышу было всего-навсего пять месяцев от роду. Опыта работы с этой породой у меня тогда было еще мало, они только-только вошли в моду, и я открещивалась, как могла. Но уломали! И захотелось им ни много, ни мало, а записаться в группу собак разных пород, с которой мой сын работал тогда по курсу общего послушания.
      Я стала приходить почти на каждое занятие, чтобы внимательно контролировать работу с малышом. Мы работали с ним очень бережно, давая помногу отдыхать, применяя приемы "киндер-дрессировки", обучая Рыжика в игре. Потом, когда хозяева натешились работой по общему курсу, мы стали заниматься и в индивидуальном режиме. Юра стал любимым воспитателем и другом Рыжика, а впоследствии - и его личным хендлером на выставках.
      Надо было видеть, как фасонил Рыжий на выставках, как бравировал своей невозмутимостью! Перед рингом, как раз в тот момент, когда другие кобели-бультерьеры и их хозяева бурно выясняли отношения друг с другом - кому можно стоять рядом, кому нельзя, - он укладывался у Юриных ног, притворяясь спящим и время от времени приоткрывая один глаз: не пора ли еще ходить?
      А как он дружил с нашей стаей! Мы жили по соседству и очень часто гуляли вместе. Черный, помогая воспитывать Рыжика и зная, что на него вполне можно положиться, назначил его своим "заместителем по собачьим делам". Рыжик вел себя с другими собаками как полноправный Старший Воин, уверенно и невозмутимо разбираясь в острых ситуациях, и умел без лишних конфликтов, как и научил его овчар, поставить на место даже вздорного соседского ротвейлера.
      Как я бегала к нему среди ночи, чтобы помочь ему выйти из тяжелого наркоза после операции! Всю ночь он крутился на месте, ловя себя за хвост, и только сильными гипнотическими воздействиями мне удавалось снять это возбуждение хотя бы минут на пятнадцать. Он облегченно и благодарно смотрел мне в глаза, отдыхая немножко, пока больной мозг не выходил из-под контроля сознания. И все начиналось сначала - верчение, гипноз, небольшая передышка...
      Впрочем, как бы ни были мне дороги все мелочи, касающиеся любимого и действительно удачного воспитанника, я вспоминаю о них только для того, чтобы вы оценили всю близость наших с ним отношений. Мы и сами не заметили, как Рыжик стал "нашей двоюродной собакой", как мы в шутку его называли. Хозяйка собаки довольно охотно перепоручила мне и Юре большую часть забот о своем псе... а мы уже и не сопротивлялись.
      Бультерьер вырос, научился надежно работать не только на послушании, но и на "защитке" - эти занятия с ним проводил (не без нашего присмотра) дрессировщик одного из солидных клубов города. Работал Рыжик в охотку, не только азартно, но и вполне осмысленно. Немудрено, что клуб считал его своим "козырным тузом", замечательно развенчивающим предрассудки, которых немало возникло вокруг этой породы.
      Так же, признаться, считала и я, охотно приглашая Рыжика для участия в наших показательных программах. Он работал на сцене с Юрой, с Черным (они исполняли вместе "синхрон" под команду одного дрессировщика), с трехлетней дочкой хозяев. Ему в радость было делать все то, что радовало нас, его учителей и друзей.
      Вот и тогда мы должны были выступать на очередной выставке "Зооиндустрия", весьма полезном для нас мероприятии, где мы часто показываем этакие пропагандистские программы, иллюстрирующие нормы собачьего поведения. А накануне на той же выставке телевидение снимало большое шоу, в котором участвовал и клуб нашего Рыжика.
      Приехав посмотреть шоу, я тут же наткнулась за кулисами на Рыжика, вместе с хозяевами ожидавшего своего выхода на сцену. Честное слово, я обрадовалась еще одной возможности показать зрителям по-настоящему воспитанную и обученную собаку, да еще такой "трудной" породы. Услышав, что председатель клуба ведет на сцене диалог с хозяевами собак, расспрашивая их об особенностях породы, я попросила хозяйку Рыжика упомянуть, если придется к месту, что в случае каких-либо трудностей воспитания бультерьерам не вредит консультация зоопсихолога. И не реклама мне была нужна, рекламой было наше собственное выступление, а всего лишь упоминание о профессии, тогда еще у нас совершенно неизвестной.
      И вот они на сцене. Я стою за кулисами, так, что не вижу происходящего, но слышу все, что говорится в микрофон. Речь заходит о том, как правильно воспитать "проблемную" собаку. И хозяйка Рыжего (так и вижу, как она кланяется председателю клуба, от которого во многом зависят выставочные медали и выгодные вязки ее собаки) говорит о хороших дрессировщиках, о необходимости "сдавать на категорию"... Дрессировщики в этом клубе прекрасные, спору нет, но характером своим и пониманием жизни Рыжий обязан все-таки не им!
      На сцену выходит тот самый дрессировщик, с которым Рыжик все лето занимался "защиткой". Слышу, что на сцене происходит некоторое замешательство, но не понимаю, в чем дело. Спустя минуту-другую хозяйка с Рыжим и с дрессировщиком спускаются со сцены, и лица у людей... мало сказать "вытянутые"!
      Чтобы не оказаться некстати, я отошла в сторону, присела покурить. Ко мне подошел хозяин Рыжика, забравший его у супруги.
      - Ты знаешь, что произошло на сцене? - Он тоже был явно взволнован.
      - Откуда? Я только слышала, что была какая-то заминка.
      - Когда вышел дрессировщик, он даже не посмотрел в его сторону и лег прямо на сцене хвостом к нему! О том, чтобы работать, не могло быть и речи!
      И Рыжик, вытянув на всю длину поводок, приник щекой к голенищу моего сапога, соскользнул по нему и положил морду на стопу, заглядывая снизу мне в глаза: ну, как, ты-то поняла, почему я так сделал?
      Я-то поняла, милый! А вот как ты уразумел, что твоя хозяйка предает твоих и своих прежних друзей ради сегодняшней выгоды? Как ты догадался, чем именно объяснить ей свое отношение к ее поступку? Ты ведь только вчера исправно "жрался" на репетиции!
      Нечего и говорить, что хозяйка Рыжика отказалась участвовать в нашем выступлении назавтра, чем, надо сказать, немало нас подвела. Я догадываюсь, как она истолковала произошедшее. Свято веря в мои "ведьминские" способности, она, видно, решила, будто это я заставила Рыжика отказаться от работы. В отместку она резко оборвала нашу прежнюю дружбу и попыталась, хотя и безуспешно, испортить мои отношения с тем самым клубом. И даже теперь, по прошествии нескольких лет, мы с ней не встречаемся.
      Жаль только, что Рыжему так никогда и не удалось больше погулять вместе с нашей стаей, пообщаться с теми, кого он так любил. Сейчас и Рыжего уже нет.
      Простите мне столь долгое лирическое отступление. Но теперь я могу спросить вас: кто нравственнее, кто выше по духу - собака, сумевшая продемонстрировать нечеловеческую преданность и благородство, или ее хозяйка, искавшая лишь своей корысти?
      Я без колебаний назову Личностью любого, будь то человек или животное, кто забывает о себе ради себе подобных. Перепелка, уводящая хищника от птенцов, Сильва, Рыжий, мои фоксы, наконец, без колебаний бросающиеся на пьяного хулигана, в десять раз больше них и сильнее! Так попытаемся же, мой Читатель, увидеть эту неповторимую и многогранную личность не только в обожаемых мною и многими сетон-томпсоновских животных-героях. Давайте разглядим ее и в нашей Жучке, в нашем Шарике. А попутно и в себя заглянем, чтобы понять: отчего это мы так страшимся увидеть родню по духу именно в собаке, а не в близкой к нам по физиологическому устройству обезьяне. Не в физиологии же дело!
      Мы ведь относимся к собаке в высшей степени эмоционально, а наибольшие эмоции, по канонам психологии, возникают по наиболее значимым для нас поводам. Так с чего бы это, если не потому, что мы сами ощущаем эту психологическую близость собаки к человеку?
      Собака, как ни одно другое животное, вызывает у большинства людей подлинную бурю страстей. Ее либо любят до самозабвения, либо терпеть не могут, считая скопищем всех мыслимых сложностей и неприятностей. И такое отношение далеко не ново. У самых разных народов, в разных по древности и географии религиях собака становилась предметом обожествления и поклонения. Вспомним о собакоголовом боге Тоте (он же - Гермес Трисмегист, он же - Меркурий), а еще о том, что древние жрецы считали собаку символом своего духовного Посвящения. И в то же время собаке случалось быть и олицетворением всего, что противоречит духовности. И ведьмы-то в собак превращались, и тело пророка Магомета они, собаки, сожрали! Вот только прислужницей Дьявола, насколько мне известно, собака не значилась никогда. Кошка - была!
      Мне думается, это связано с тем, что собака, как и человек, остро нуждается в обществе себе подобных и не способна, как киплинговская кошка, гулять сама по себе. Собака в социальном смысле - существо, альтруистически с_о_з_и_д_а_ю_щ_е_е! А Дьявол, как ни крути, воплощает идею не просто разрушения, а - э_г_о_и_с_т_и_ч_е_с_к_о_г_о разрушения, только с собой считающегося и только себя ублажающего.
      Вот я и вернулась к тому роковому вопросу, который задала себе еще в самом начале и который мы, Люди, задаем себе много столетий кряду: КТО, КРОМЕ НАС, В ЭТОЙ ВСЕЛЕННОЙ, СПОСОБЕН БЫТЬ ДОСТОЙНЫМ, ПУСТЬ И ПОДЧИНЕННЫМ НАМ, ПАРТНЕРОМ ПО СТОЛЬ УВЛЕКАТЕЛЬНОМУ ЗАНЯТИЮ, КАК МЫШЛЕНИЕ, ПОЗНАНИЕ МИРА? Мой ответ на этот вопрос для вас, конечно, уже очевиден.
      Гляжу в тебя, как в зеркало...
      Так что же: инстинкты, условные рефлексы, "фрагменты мыслительной деятельности"? Зоологи вовсе не заботятся о том, как определить эти самые "фрагменты", и ожесточенно спорят лишь об одном - девяносто или все сто процентов поведения собаки определяются условными и безусловными рефлексами. Я же думаю по-другому.
      Не знаю, как у вас, а у меня условных и безусловных рефлексов никак не меньше, чем у моих собак. Я умею пить, есть, дышать. Я автоматически, не задумываясь, снимаю телефонную трубку в ответ на звонок. Я достаю жетончик в метро и ключ у дверей квартиры. Кстати, я могла бы рассказать вам о том, что и Иван Петрович Павлов, если верить не упрощенным пересказам, а подлинным его работам, в изучении рефлексов у собак искал механизмы удивительного свойства живого мозга - ассоциативного мышления, помогающего устанавливать связи, порой совершенно неожиданные, между объектами, свойствами, явлениями, процессами. Того самого свойства, которое служит основой творчества.
      А сколько таких случаев, когда собаки никак не могут угодить хозяину только потому, что руководствуются в поведении своими собственными видовыми нормами! И не нужна их хозяевам никакая этология, исследующая видовую специфику поведения! Не то, мерзавцы, делают, и все тут! Мы ни в какую не желаем признать за собакой права на свое, чисто собачье поведение.
      Утверждаю со всей ответственностью: у собак, в точности так же, как и у нас с вами, условные и безусловные рефлексы служат только "кирпичиками", каждый из которых соответствует какой-либо стандартной, повторяющейся ситуации и может использоваться для построения более сложной конструкции. А важнейшим этапом в сложном и нестандартном поведении является принятие решения.
      Единственное, что собака и впрямь обязана сделать - это прибавить к числу своих видовых поведенческих норм те правила, которые диктует ей человек, а то и заменить собачьи критерии человеческими. Для этого наша домашняя собака на свет родилась. И скажу вам по секрету: самое большое их несчастье - когда хозяин ничего от них не требует или не удосуживается свои требования объяснить.
      Со всеми мыслимыми поправками на сложность человеческой души я берусь вам доказать: отношения человека и собаки вполне могут служить удовлетворительной моделью межличностных отношений между людьми. Не случайно моими изысканиями, касающимися собак, сейчас весьма и весьма интересуются человеческие (или, как принято говорить в ветеринарных кругах, "гуманитарные") психологи и психиатры. Выяснилось, что отличий в психической деятельности человека и животных не так уж много, и относятся они главным образом к нашей самостоятельной работе над собственной личностью.
      Но сначала о том, что такое межличностные отношения: пустая и отвлеченная выдумка психологов или реальность, определяющая нашу жизнь? И так ли уж они неопределимы и зыбки, как мы привыкли думать? В самом ли деле можно полюбить козла (все претензии по поводу этого слова - к русской пословице), когда любовь разозлится хорошенько?
      Нет, нет и нет! Козла может полюбить только коза - и это аксиома межличностных отношений! Другое дело: в чем и насколько она - коза, а он - козел?
      Собственно говоря, единого, всеми принятого определения личности пока не существует. Границы личностных проявлений всяк проводит по-своему, и ни один учебник психологии не объяснит вам, где она, личность, начинается и кончается. Да и мы сами не отдаем себе отчета в том, по каким неуловимым признакам узнаем хоть что-то о своей и чужой личности. Вот, например, леонардова Джоконда - мы ведь воспринимаем ее как личность, как индивидуальность, не похожую на других, и вот уже сотни лет разгадываем тайну этой личности. Для этого нам с вами достаточно одной ее зыбкой улыбки, и неважно, как она бранилась со служанкой, как вела хозяйство, как любила и дружила.
      Но! Любая личность интересна нам лишь постольку, поскольку она вступает в некие отношения с нами. Мона Лиза, оставшись далеко в эпохе Возрождения, уже не в силах повлиять на нашу жизнь - и отношения с нею и с ее творцом, как бы много они ни значили для некоторых из нас, остаются чисто умозрительными. Однако друзей своих мы судим именно по их реальным поступкам, сколь бы загадочно и очаровательно они ни улыбались. Стало быть, тут главным мерилом в оценке их личности становится наша субъективная польза.
      Но: где субъективизм - там проблема соответствия личностей друг другу. От совпадений, взаимных дополнений или контрастов в том, что для нас важно в этой жизни, зависят наши дружба и вражда, любовь и ненависть. И самое главное место в наших оценках родных или чуждых нам личностей занимают, во-первых, критерии принятия решений в самых разнообразных житейских ситуациях, а во-вторых, - отношение к любым событиям или объектам нашей "подлой повседневности", как говаривал один мой добрый знакомый.
      А сколько же их, этих соответствий и несоответствий, от которых зависит наше довольство друг другом и близость наших связей! Не знаю, как у вас, а у меня часто бывает так: все в человеке меня устраивает, эрудиция просто потрясающая, умен, изобретателен, поступает исключительно разумно, говорит всегда по существу и замечательно правильные вещи... да только недобрый он, хотя, убей Бог, ума не приложу, почему я так думаю. Или вот еще: классические мужья, глубоко и нежно любящие жен, но годами забывающие подарить букетик цветов. Просто не придающие этому значения. Мешает? Еще как! Хоть и по дому все делает, и кофе в постель приносит, но романтизма ему недостает. А жена, возможно, и сама не подозревает, чем именно недовольна, когда причина семейного дискомфорта коренится на межличностном уровне, но не формулируется в явном виде. Поводов таких - сколько угодно. И рушатся семьи, распадаются дружеские союзы, казалось бы, проверенные временем и всеми житейскими передрягами...
      А что, разве с собаками так не бывает? Дрессировали зверя, дрессировали, вроде бы, делает все, что ни заблагорассудится хозяину, а тот все недоволен. Не верит человек своей собаке, и все тут! Чего доброго, еще и меня горячо убеждает, что собака "на все способна". Стало быть, и тут все та же межличностная неудовлетворенность - не чем-то конкретным, а так, по совокупности.
      Свои оценки чужих личностей мы называем по-разному - то умом, то добротой, то житейской мудростью, то интеллигентностью. Но, какие слова ни подбирай, а суть дела от этого не меняется.
      Для меня ключом к пониманию того, что мы называем собачьим умом, послужил в свое время... любимый анекдот. Помните? Ах, что за глупая у меня собака! Чинил я вчера телевизор, попросил ее принести отвертку, а она пошла на кухню да сварила суп с фрикадельками! Не правда ли, возмутительно? Не то, что суп сварила (это, между прочим, гораздо труднее, чем принести отвертку), а то, что сделала это некстати.
      И вот ведь что интересно: правильность решений, разумность и нравственность поступков мы и с людьми определяем не просто по совпадению с собственными представлениями, но и по последствиям этих поступков для других. Стало быть, индивидуальные личностные качества обретают социальное значение, а социальная организация сообщества, будь то у людей или животных, не просто связана с индивидуальностью, с личностью - одно немыслимо без другого. Все наши контакты и конфликты, симпатии и антипатии вырастают, как дерево из корня, из индивидуальных личностных свойств.
      Аналогия с деревом и корнем для меня - вовсе не случайное "красное словцо". Так же, как видимая невооруженным глазом крона дерева довольно точно воспроизводит строение скрытых от глаза корней, так и видимые всем желающим наши поступки суть проекция тех самых личностных качеств, которые их порождают и которые скрыты (а подчас и намеренно скрываются, не только от окружающих, но и от себя самого) в глубине нашей психики.
      И каждый поступок вызывает у окружающих какую-то реакцию, а реакция близких нередко заставляет изменять свои дальнейшие поступки... Это сродни вечному дыханию океана: прибой изменяет формы берега, а изгиб песчаной поверхности, даже самый мелкий, заставляет изменяться ту самую волну, которая только что сделала его таким.
      Не этого ли ищем мы в дружбе, в привязанности, в любви? И, чем глубже и нежнее наши чувства, тем больше влияет на нашу собственную судьбу личность милого нам человека. И может быть, самой прекрасной наградой любящему становится именно возможность стать лучше самого себя, раскрыть то, что вне любви осталось бы втуне.
      Исследование себя и иного - вот суть межличностных отношений, какой бы характер они ни носили. Ради этого мы встречаемся с друзьями, ходим в театры и кино, читаем художественные книги. И даже всемогущий секс в этом смысле - не более чем "экран" для демонстрации личностных качеств, хотя, возможно, и один из самых ярких. В контакте или конфликте личностей мы развиваемся сами, мы формируем друг друга, мы учим и учимся правилам извечной игры, именуемой жизнью. Собственно говоря, общение людей - это всегда и при любых условиях взаимное воспитание. Как?! Вас никогда не воспитывали собственные дети?
      Но при чем же здесь собаки? Неужто нам в нашей человеческой компании недостает воспитуемых и воспитателей? Или нам недостаточно для плодотворного общения собственной социальной среды? Тут и с мужем да с детьми не всегда успеваешь поговорить по душам, до того ли, чтобы о собачьей личности заботиться!
      Да ведь мы и среди собак стараемся выбирать тех, с кем проще всего стать самим собой. В конце концов, и эта разновидность взаимного притяжения душ, прекрасного и неодолимого, в глубине своей скрывает желание как бы посмотреться в зеркало и, при удаче, получить от этого "зеркала" помощь и поддержку в своих душевных стараниях. И собака может оказаться самым лучшим из зеркал, которое не только добросовестно отражает нас такими, какие мы есть, но и чуточку льстит нам, показывая то, что мы желали бы видеть. Нет, пожалуй, они нас не приукрашивают, но в чем-то восполняют то, чего нам недостает. А не то - позволяют проявиться качествам, дремлющим без них. Может быть, мы становимся с ними лучше, а может - просто ярче. За то, наверное, мы их и любим.
      Вы ведь замечали, что, идя по улице со своей собакой, поступаете не совсем так, как если бы шли в одиночку? Вы становитесь либо осторожнее по отношению к встречным, либо решительнее и последовательнее - все зависит от характера вашей собаки. А я, скажем, в компании хорошо воспитанной овчарки становлюсь еще беспечнее, чем обычно - о чем мне беспокоиться, если все заботы возьмет на себя мой собачий рыцарь, не создавая при этом лишних сложностей для меня?
      Собака становится для нас добровольным и многотерпеливым "спарринг-партнером" для тренировки в нюансах межличностных отношений с людьми. Я думаю, не случайно именно в последние годы, при всей нашей социальной неразберихе, отношение человеческого общества к собакам то и дело обостряется. Принимаются все новые и новые документы, регламентирующие поведение собак и собачников, люди без собак рьяно обрушиваются на людей с собаками, и происходит это, заметьте, с той же регулярностью, что и невыплаты зарплаты. Я следила. А когда мы все немножко успокаиваемся, скандалов, связанных с собаками, становится меньше. Забавно, не правда ли?
      А уж сколько было в моей практике случаев, когда собака становилась как бы экраном, на который проецировались во всех цветах и красках человеческие проблемы, и индивидуальные, и семейные! И хозяева моих подопечных приходили ко мне с вопросами совсем не собачьими...
      Наши собаки точно так же влияют на нас своим поведением, всем складом своей психики, как и самые близкие из людей. Нет, неверно! Я полагаю - больше, чем люди! Мы ведь ответственны за своих собак, как ни за кого, кроме детей, - стало быть, они изменяют нас не меньше, чем наши дети. И все удовольствия, и все проблемы, привносимые в нашу жизнь собакой, напрямую зависят от развития собачьей личности, от совпадений, взаимодополнений и противоречий этой личности с личностью хозяина. Все - как у людей.
      Смею утверждать: личность собаки - пусть упрощенная, но вполне имеющая право на существование модель личности человека. Пару лет назад по петербургскому радио еженедельно выступал популярный психотерапевт, посвящавший каждую передачу одному из личностных качеств, положительных или отрицательных. А для меня эти передачи были хорошей тренировкой в зоопсихологии. Я раскладывала эти личностные характеристики по "полочкам", описанным в моей информационной модели, и с удовольствием убеждалась в том, насколько мы похожи на собак.
      С одной лишь разницей: собака в отношениях с хозяином не в пример простодушнее и искреннее. Она не кривит душой, не пытается казаться иной, чем есть на самом деле. Ну, разве только схитрит по-детски, пытаясь добиться чего-то очень желанного. Но никогда не изменяет свою личность в угоду каким бы то ни было высоким соображениям. Только и исключительно - в угоду хозяину! Что ж, тем больше наша ответственность за них!
      А если бы ко мне, специалисту по межличностным межвидовым отношениям, могли обратиться сами собаки, вопросов, уверяю вас, было бы неизмеримо больше. Даже если не принимать во внимание "Сто один вопрос, которые ваша собака задала бы ветеринару" (цитирую название популярной переводной книжки), все равно работы мне хватило бы еще на пару-тройку жизней. Хозяин-то замечает только свои трудности!
      Так давайте же попробуем не просто безотчетно любить своих питомцев, сколько бы радости и нежности они нам ни дарили, а постараемся их уважать. То есть - понимать, знать, почему они поступают так, а не иначе. И еще - ценить то уникальное и неповторимое, что они приносят в нашу жизнь.
      Думается мне, любая собака могла бы с полным основанием повторить вслед за героем популярного кинофильма: "Счастье - это когда тебя понимают!". Да еще и добавить от себя: "И когда ты понимаешь хозяина!". А то, что счастливая собака делает счастливым своего хозяина, и вовсе не требует никаких доказательств. А теперь, убедившись в том, что основа для этого есть, и вполне солидная, попробуем разобраться в том, как это происходит.
      Взгляд изнутри
      В этой главе мне придется обратиться к несколько суховатым материям, и тот, кому неинтересна теория, может эти страницы пропустить - правда, не без некоторого ущерба для понимания дальнейшего. Зато вас, мой Читатель, любящий не просто принимать готовенькое, но и разобраться в существе дела, я приглашаю немного пофилософствовать.
      Кажется, настала наконец пора разобраться в том, как же устроена самая загадочная часть и нашего, и собачьего естества - эта самая Личность. Ведь поступки, составляющие для нас ее "потребительские свойства", возникают не сами по себе, ниоткуда, а рождаются в зависимости от обстоятельств, от нашего жизненного опыта. Попытаемся же описать эти представления как систему, которую я чаще всего называю Субъектной Информационной Моделью, но тут для краткости буду говорить проще: Модель.
      Первое, что узнает об окружающем мире и о себе самом любой младенец, хоть звериный, хоть человечий, - это конкретные реалии, непосредственно доступные чувственному восприятию и - помаленьку становящиеся исходным "сырьем" для анализа и осмысления. Тепло ему или холодно, знает даже самый бестолковый новорожденный. И только потом эти ощущения начинают понемногу связываться с объектами, существующими вне младенца: тепло и сытно - это мама; сухо или мокро - пеленки; холодно - упало одеяльце. Вот мама придет и опять станет хорошо. Не станем рассуждать о том, как именно и в каком порядке малыш осознает объекты окружающего мира как комплексы собственных ощущений. Важно другое: мозг формирует первые связи, первые структуры, будь они ассоциативными или причинно-следственными, интуитивными или логическими. Так выглядит первый этап познания Великого Мира.
      Мало-помалу выясняется, что многие предметы в значительной степени похожи друг на друга, хотя и не во всех деталях одинаковы. Одно яблоко похоже на другое по основному своему признаку: его можно с удовольствием и с пользой для себя съесть. Для тех, кто уже разбирается в тонкостях вкуса, могут оказаться важными и другие, более мелкие признаки, так или иначе способные предупредить об оттенках вкуса и степени съедобности - размер, цвет, спелость. Испорченное яблоко явственно отличается от безусловно съедобного, скажем, бурыми пятнами на кожице, червоточинами, а отчасти - и запахом. Яблоко, разумеется, пришло мне на ум из человеческого опыта, но принципиально осмысление мира животными ничем не отличается от того, что делаем мы, цари природы. А существенные и несущественные признаки определяются с одной-единственной точки зрения - по их значимости в собственной жизни.
      Вот так, приобретая первый жизненный опыт, строит малыш свою информационную модель. Сведения об объектах обобщаются, типизируются, сводятся по определенным признакам в группы и в категории, выявляется их сходство или противоположность. Юный мозг активно анализирует, исследует общность и отличия между предметами и явлениями реальности, устанавливает основные отношения (напомню, их выделяют пятнадцать) между разными категориями. Заполняется первый "этаж" в системе информационных представлений - ф_а_к_т_о_г_р_а_ф_и_ч_е_с_к_и_й уровень Модели.
      Конкретные факты, отображающие для нас реальный мир, всегда вполне определенны и однозначны, даже если речь идет о трудно определимых качественных признаках. А в том случае, если в Модели остаются какие бы то ни было пробелы и пустоты, существенные для понимания общих взаимосвязей, то любое живое существо начинает активно искать возможности их заполнить. "Недостроенный" фактографический уровень Модели с точки зрения дальнейшего развития интеллекта - все равно что шаткий, плохо заложенный фундамент для монументального здания. Именно жизненной необходимостью максимально полного и правильного заполнения Модели объясняется одна из ведущих психологических потребностей любого живого существа, особенно в детском возрасте - потребность в информации. Замечено, впрочем, что и физиологическое развитие малыша, не получившего достаточной информации и мире, оставляет желать много лучшего.
      Главный вопрос, ответ на который предстоит найти малышу, вступающему в настоящую жизнь, - это полезность всего того, с чем он может столкнуться. А полезность эта определяется возможностью удовлетворения той или иной потребности. Мне, пожалуй, не удастся обойтись без специального термина: такой подход к приобретению информации называется прагматикой.
      Именно прагматический аспект определяет собой и сам отбор явлений, подлежащих исследованию, и классификацию их признаков и свойств. Он ярко представлен и в человеческой жизни. Мне, горожанке, не так уж часто приходится иметь дело со змеями - так что я могу позволить себе определять отличия ядовитой гадюки от безобидного ужа лишь приблизительно, а уж плюющаяся кобра и вовсе ничем не отличается для меня от очковой змеи. И к чему мне разбираться в устройстве автомобиля, когда у меня в семье для этого имеются двое мужчин? Даже в случае необходимости я могу, например, обозвать деталь машины "этой черненькой штучкой" - да я так и сказала, когда понадобилось диагностировать причину неисправности (мои мужчины нередко пользуются для этих целей моими "особыми" возможностями).
      Разумеется, собачья прагматика существенно уступает человеческой и по охвату информации, и по сложности структур, хотя мои собаки и делают все, что могут, чтобы меня в этом разубедить. В частности, мой народец и телевизор смотрит по-другому, чем остальные собаки, - если, конечно, передача чем-то интересует нас. Они, к примеру, без труда узнают музыкальные заставки "Страстей-мордастей" или "Звериной компании", поскольку там время от времени показывают их самих и их хозяйку. А когда я ставлю на видеомагнитофон кассету, где снят тоскующий в одиночестве Барт, его бабушка с мамой начинают волноваться и как-то, когда смотрели эту запись в присутствии уже взрослого Барта, то и дело подходили к нему: сейчас-то у тебя все в порядке? А та же Джинка была очень взволнована страстями "Челюстей" - стоило мне отнестись к фильму эмоциональнее, чем обычно. Не сомневаюсь, что они и тут способны учитывать не только свои собственные информационные потребности, а еще и отношение хозяина к той или иной информации - это ведь тоже своего рода прагматика.
      По мере овладения основной информацией о мире становится все яснее, как с этим миром можно взаимодействовать.
      Понятно, что среди фактических сведений устанавливается некая иерархия по важности: та информация, что используется чаще других данных, поддерживается в постоянной готовности и негласно признается более важной. Для такого круга ситуаций вполне можно и очень даже нужно подобрать набор стандартных решений, повторяющихся стереотипных форм поведения. Эти-то стандартные формы поведения и составляют второй уровень Модели, именуемый с_т_е_р_е_о_т_и_п_н_ы_м. Именно этот уровень Модели наиболее эффективно обеспечивает приспособление живого существа к конкретным условиям жизни.
      Однако не только логическим анализом силен стереотипный уровень. Если распознавание существенных для оценки ситуации факторов обеспечивается именно анализом, то связь результатов распознавания с предпринимаемыми действиями основывается уже на ассоциативном мышлении. Промежуточным звеном между анализом и ассоциацией служит аналогия - мощный механизм сравнения с попутным определением более и менее существенных признаков. Ведь и у собак аналогии могут быть не полными, а используется при этом та иерархия признаков, которая определена структурами фактографического уровня.
      Первыми среди стереотипов активизируются простейшие и важнейшие для жизни поведенческие программы, которые мы привыкли называть безусловными рефлексами, и предназначены они для обеспечения выживания, пропитания и целостности организма - в тех пределах, какие дозволяют физические возможности. По ходу роста и развития, постоянно приспосабливаясь к уже познанным условиям существования, детеныш пробует на пригодность то одни, то другие поведенческие программы, испытывая на деле весь свой наследственный арсенал.
      Наследственные поведенческие программы представлены разными категориями - от тех, что присущи всему живому (разные варианты самосохранения) или всем хищникам (некоторые стереотипы добывания пищи, хотя здесь есть и отличия, например, у кошачьих и собачьих), и до специфических породных стереотипов, целенаправленно выработанных и закрепленных человеком. Существуют и индивидуальные, "фамильные" стереотипы, передающиеся от прямых предков. Вы ведь тоже наверняка замечали за собой мамины, папины или дедушкины привычки, жесты, машинальные движения? У моего сына проскальзывают, например, даже любимые словечки моего покойного отца, хотя при жизни деда внук их запомнить не мог по малости лет.
      К слову, глубоко почитаемый мною и многими любителями собак Конрад Лоренц занимался именно стереотипами поведения ("фиксированными поведенческими комплексами"), но при этом имел в виду лишь те программы, которые присущи виду в целом. Его, вообще говоря, только видовая специфика и интересовала - на том стоит это направление в зоопсихологии, названное им этологией. В индивидуальном же развитии, поверьте, нет большой разницы между врожденными и благоприобретенными поведенческими программами. Смысл и тех, и других един - они обеспечивают максимально эффективное приспособление к типичным для данных условий, часто повторяющимся ситуациям, в которых попросту нет смысла каждый раз заново изобретать нужные действия.
      Нужно только иметь в виду, что далеко не все врожденные поведенческие комплексы обязательно активизируются в прижизненном развитии. Может, я в прошлой жизни была гениальным сборщиком кореньев (так, во всяком случае, утверждает какое-то пособие по перевоплощениям), но где же мне теперь копать эти самые коренья - на Невском, что ли? А уж то, что все наши предки обладали целым рядом навыков, используемых долгими рядами поколений, но ныне дремлющих и не пригодных в теперешних условиях - это мысль вполне тривиальная. Вот и остаются ненужные для приспособления к реальности поведенческие программы втуне, до поры до времени (а может, и никогда) не будучи вызванными к жизни.
      Зато среди благоприобретенных стереотипов ненужных нет и быть не может - они просто не вырабатываются. Именно поэтому так важно целенаправленно учить малыша тому, что необходимо ему для гарантированного выживания и успеха, причем движущей силой развития стереотипов является, как вы уже наверняка догадались, жизненный опыт. Именно поэтому звериные мамки играют со своими детьми в специальные функциональные игры, в которых и развивают у них нужные навыки. Мы, люди, делаем это немножко иначе, но цели те же - развитие стереотипного уровня Модели.
      Однако даже полный набор поведенческих заготовок не всегда обеспечивает достижение нужного результата и не исчерпывает ни наших, ни собачьих представлений о жизни.
      Допустим, что я, столкнувшись с грабителем в темном переулке, знаю, как сделать следующие вещи: (а) завизжать и пуститься наутек; (б) без лишних разговоров отдать кошелек и другое ценное имущество; (в) позвать на помощь прохожих; (г) вступить в отчаянную борьбу не на жизнь, а на смерть. Да и драться можно по-разному: бить кулаками, кусаться и царапаться, шарахнуть грабителя по голове зонтиком или сумкой, а если со мной моя собака, то достаточно просто отойти в сторонку и смотреть, что будет.
      Выбор средств достижения святой цели - спасения - зависит от множества обстоятельств, включающих даже мелкие детали. Например, в кроссовках я скорее попытаюсь удрать, а в туфлях на каблуках гораздо вернее стукнуть нападающего каблуком по щиколотке - испытанный прием женской самозащиты. Хотя, наверное, есть на свете женщины, которые хорошо бегают даже на каблуках. Покрой одежды, что на мне, может оказаться важным, а цвет ее совершенно ничего не меняет. Зато количество денег в кошельке, затребованном грабителем, окажет самое существенное влияние на выбор моей стратегии.
      Словом, тут все упирается не только и не столько в дотошный анализ ситуации, сколько в определение эффективности поведения. И выбор конкретного стереотипа обеспечивается за счет определенных критериев.
      Разные варианты поведения реализуются стандартными программами стереотипного уровня, но выбрать из них правильную помогает уже следующий уровень Модели - к_р_и_т_е_р_и_а_л_ь_н_ы_й. Тут формируются общие правила распознавания ситуаций и адекватного поведения, причем совершенно не обязательно, чтобы правила эти имели явный и строго определенный характер. Неписаных и не сказанных словами законов и в нашей-то жизни предостаточно, а что уж говорить о зверях!
      Критерии и правила выстраиваются в систему, в которой становится ясным - что чему предпочесть в спорных случаях. Надо ли собаке защищать хозяина от явно сильного противника или лучше самой уцелеть, вовремя ретировавшись? Подбирать ли в присутствии хозяина лакомый кусочек, который в одиночестве проглотился бы сам собой? А если подбирать - каковы шансы на то, что хозяин успеет подбежать и хлестнуть поводком за мерзкое поведение? Что, в конце концов, лучше сожрать и получить заслуженное возмездие или обойтись без кусочка, но и не прогневить хозяина?
      Примерам несть числа, и отчетливо видно, как подвижна эта система критериев, насколько она зависит от конкретных обстоятельств. Собственно говоря, сама по себе степень жесткости системы приоритетов уже представляет собой важную характеристику личности. Могу ли я поступиться принципами? При некоторых условиях от ответа на этот вопрос может зависеть очень многое в моей жизни и в отношениях с людьми.
      Кроме выбора вариантов стереотипного поведения в зависимости от реальной ситуации, критериальный уровень обеспечивает и построение недостающих блоков, либо связывающих воедино стереотипные "кирпичики", либо отвечающих каким-либо совсем уж нетривиальным обстоятельствам.
      Между прочим, именно осознание правил жизни мы и называем умом. Есть замечательный афоризм, не помню теперь, кому принадлежащий: "Ум это искусство выбора собственных мыслей". Ну, чем не формулировка задач критериального уровня?!
      Знавала я в прежние времена одну даму, приятную во всех отношениях, которой мало было ее превосходного университетского образования (может статься, впрочем, что она не сумела в свое время использовать университетские возможности на полную катушку). От нечего делать на работе, в годы пресловутого застоя, она выучила почти наизусть Большой Энциклопедический Словарь, периодически сообщая знакомым, до какой буквы добралась, и страшно гордилась тем, что ее можно было проверять в алфавитном порядке. Память-то у нее была фотографическая. Однако ни в каких творческих или интеллектуальных достижениях она замечена не была, да и мудростью житейской не отличалась.
      Зато из телевизионного "Поля Чудес" с участием спасателей Министерства Чрезвычайных Ситуаций я узнала, и с немалым интересом, что небезызвестное "изделие 2" эти люди используют в двадцати пяти(!) различных функциях - в нем можно хранить спички, соль, порох и документы; в отсутствие оружия из него можно соорудить рогатку на мелкую дичь; им можно воспользоваться как кровоостанавливающим жгутом и т.д. и т.п. В этом изделии, служащем превосходным амортизатором, перевозят взрывчатые вещества. И это же изделие применяется в технических установках в качестве особо прочной и особо тонкой мембраны.
      Скажите, вместе с кем вы предпочли бы оказаться на необитаемом острове - с моей запредельно эрудированной сослуживицей или с изобретательным спасателем?
      То-то и оно! В повседневной нашей жизни важны не столько фактические знания, сколько умение их использовать - и стандартным, и нестандартным способом. Стало быть, дело вовсе не в количественных показателях Модели и даже не в сложности структурных связей - это все только лишь обеспечивает результативные взаимодействия с окружающим миром. Неплохо бы, конечно, чтобы и результат нас устраивал - и хозяина, и собаку... да только воззрения наши далеко не всегда совпадают!
      Стоп, стоп! Что значит: "устраивает"? Ведь среди возможных и даже "хороших" по строго объективным критериям результатов могут быть те, которые нравятся и нам, и собакам больше или меньше, а также те, которые требуют для своей реализации серьезных трудов или сопряжены с риском... и т.д., и т.п. В состязание критериев могут вмешиваться и разного рода привходящие обстоятельства, попутные возможности или препятствия, присутствие других членов стаи и прочее.
      В частности, одним из важнейших критериев, обусловливающих выбор варианта поведения, несомненно, является самооценка. Она настолько субъективна, что, бывает, крупный и сильный, но недостаточно решительный пес пасует перед напором моих миниатюрных фоксячьих девчонок. И кто посмеет сказать, что самооценка фоксов в этом случае завышена? Цель-то, безусловно, достигнута - противник, позабыв о своих претензиях, не чает убраться восвояси!
      Словом, нам не обойтись без рассмотрения самого субъективного из уровней Модели, отражающего индивидуальное отношение субъекта к себе самому, к любым явлениям и событиям. Этот уровень пришлось назвать м_о_д_а_л_ь_н_ы_м, и вы легко поймете, о чем я говорю, если изучали в свое время английскую или, скажем, французскую грамматику: во многих языках выделяются так называемые модальные глаголы, которые как раз и обозначают не бесстрастные поступки, а показывают отношение субъекта к действию ("хочу - не хочу", "должен - не должен") и вероятностные оценки ("вроде бы, и могу, да вдруг не справлюсь"). А поскольку именно модальный уровень больше всех прочих связан с эмоциональным состоянием субъекта, то иное его название так и звучит э_м_о_ц_и_о_н_а_л_ь_н_ы_й уровень.
      Его роль в поведении совершенно особая. Важнейшее свойство эмоционально-модального уровня - неразрывное сочетание формализуемых и не формализуемых факторов. Хрупкая женщина, обратившая в бегство грабителя, может объяснять свою победу множеством самых разных причин, и в любом случае будет права. "Со страху! " - скажет одна. "Не выношу наглости", - заявит другая. "Да сама не знаю, что это на меня нашло", - смущенно признается третья.
      Эмоции менее всего логичны, а механизмы формирования и использования информации этого рода (грех говорить так о чувствах, но что уж поделаешь!) строятся на чисто ассоциативной основе. Это, между прочим, дает и определенные преимущества перед логическим анализом - я имею в виду возможность учета любого числа факторов и скорость соответствующих мыслительных процессов. Именно этот механизм, благодарение Господу, срабатывает в экстремальных ситуациях, когда нам и поразмыслить-то некогда. Однако он же приводит и к тому, что мы действуем очертя голову даже в тех случаях, когда здравый смысл был бы совсем не лишним.
      Эмоции способны, чего доброго, начисто опрокинуть всю систему разумных, тщательно выверенных критериев, сто раз оправдавших себя при подобных обстоятельствах, и этот бунт эмоционального уровня называется в психологии стрессом. При стрессе, сами знаете, поведение (что собачье, что человеческое) становится порой совершенно непредсказуемым и для самого несчастного, и - в особенности! - для тех, кто его окружает, поскольку они могут и вовсе не подозревать о стрессе и не оценивать его силы. Поэтому при анализе поведения столь важна оценка силы эмоционального отклика на конкретные события.
      К счастью, существуют и факторы, снижающие силу стресса. Это не только самооценка, но и присутствие надежного партнера, способного вмешаться в ситуацию и снизить угрозу или помочь удовлетворению первоочередных потребностей. Так срабатывает связь эмоционального уровня со следующим по иерархии Модели - с_о_ц_и_а_л_ь_н_ы_м уровнем, отражающим общую, типовую структуру взаимоотношений существа с обществом.
      Есть в Модели и шестой уровень, который тоже активно влияет на всю психическую деятельность и собаки, и человека. Он определяет собой способы познания окружающего мира - не просто механизмы сбора информации, а общую методологию, сочетающую в себе анализ и интуицию, логику и ассоциации, которые, как мы с вами видели, служат инструментом формирования самой Модели. Этот уровень мы называем м_е_т_о_д_о_л_о_г_и_ч_е_с_к_и_м, или п_о_з_н_а_в_а_т_е_л_ь_н_ы_м. Принято думать, будто у человека он отвечает за интуитивные прозрения, которые в психологии называются инсайтом. Но практика собачьей психологии убедила меня в том, что у собак ему больше соответствует методология логической обработки информации.
      Не надо и требовать ни от одного живого существа, чтобы его Модель включала в себя ненужную ему информацию. Вспомните завет великого сыщика Шерлока Холмса - не загромождать свой "чердак" хламом, а хранить там только необходимые сведения, но зато - в идеальном порядке. Другое дело - как определить ценность этой информации. И все же настаиваю: некая универсальная полнота Модели - вещь чисто иллюзорная. Оговорюсь лишь в одном. Страсть к чистому познанию - это тоже своего рода прагматика, направленная на удовлетворение насущной потребности индивидуума.
      А от чистого познания, лишенного непосредственной прагматики, недалеко и до седьмого и последнего уровня Модели, который по праву именуется и_д_е_а_л_ь_н_ы_м. Тут место самым высшим представлениям, а для собаки это - представления о Человеке как таковом. От индивидуальных привычек собственного хозяина, от его требований и реакций на поведение других людей. Собаки (при достаточном развитии всех остальных уровней Модели) вполне способны прийти к обобщению и пониманию законов существования вида homo sapiens в целом и других основополагающих закономерностей.
      Внутренние взаимные связи уровней куда богаче и разнообразнее, чем кажется на первый взгляд. Они вырастают друг из друга, от первого к седьмому, и процесс этот удобнее всего сравнивать с кристаллизацией. Из перенасыщенного "информационного раствора" предыдущего уровня образуется "кристалл" - соответствующая структура следующего уровня, а помаленьку формируется и общая структура - уникальная и неповторимая Личность. Алхимия, да и только!
      Однако развитие информационной структуры - вовсе не самоцель. Содержимое Модели постоянно используется в реализации тех или иных поступков, для достижения жизненно важных целей. Тут внутренние связи Модели работают уже в обратном порядке - от общего к частному, от идеи к ее реализации.
      Помните прекрасную пословицу: "Посеешь поступок - пожнешь привычку; посеешь привычку - пожнешь характер; посеешь характер - пожнешь судьбу"? Вот вам самая что ни на есть афористичная и емкая формулировка этих самых связей, а заодно - и процесса формирования личности, который называется воспитанием. И наша, и собачья личность вовсе не есть нечто неизменное, раз и навсегда сложившееся и с тех пор застывшее. Все мы, и люди, и собаки, постоянно и непрерывно, двадцать четыре часа в сутки и без выходных и праздников, воздействуем друг на друга особенностями своих личностных структур. И очень желательно, чтобы этот процесс обходился без жестокого принуждения, без насилия над личностью любого из партнеров.
      Я и не стала бы утомлять вас описанием всей Модели, если бы не то, что наши отношения с собаками основаны не на каком-то одном из уровней, а на индивидуальных особенностях каждого из них. Тут могут сработать и привычки, "записанные" в стереотипах, и явные, отчетливо выраженные критерии третьего уровня, и смутные, едва поддающиеся осознанию эмоции четвертого - словом, любые совпадения и несовпадения в наших Моделях и взглядах на жизнь. Необходимое условие удачного партнерства и в житейском отношении, и в том почти мистическом родстве душ, о котором мы все мечтаем - это совместимость Моделей, и это так важно, что я просто обязана сказать об этом чуть подробнее.
      Во-первых, это общность фактов и непосредственных впечатлений, создающих на фактографическом уровне основополагающие представления о мире, в котором мы живем. Следовательно, для успешного партнерства совершенно необходимо как можно чаще видеть и слышать одно и то же, вместе бывать в самых разных местах. Практический вывод: почаще берите с собой своего любимца, куда бы вы ни шли, повсюду, куда в принципе можно явиться с собакой, и не ссылайтесь на то, что собака вас обременит. Чем больше она будет с вами, тем меньше станет вас обременять - они прекраснейшим образом учатся вести себя правильно в самых разных условиях.
      Во-вторых, очень важны какие-нибудь совместные привычки и рутинные действия - от общего распорядка дня, в котором, скажем, кормежка собаки привязана к вашему ужину, и до привычки вместе делать зарядку во дворе, как делает одна из моих соседок вместе со своим французским бульдогом. Если у вас собака рабочая, то общность стереотипного уровня складывается в ходе дрессировки. Но почему бы не делать те или иные упражнения, хотя бы в игровой форме, например, с "собачкой-хризантемой" ши-тцу? У меня была весьма толковая ученица именно этой породы, и она удивительно быстро освоила довольно сложные действия. Кроме того, в высшей степени желательно лучше понимать те видовые формы поведения, которые активно используют наши собаки - от "ритуального" поведения, позволяющего им общаться друг с другом и с нами, и до законов территории и стайной жизни. В этом вам помогут, например, прекрасные книги Конрада Лоренца и другие работы по классической зоопсихологии. Да, это потребует от вас некоторых усилий, но поверьте, они окупятся сторицей!
      В-третьих, для того, чтобы ваши отношения с собакой доставляли больше удовольствия и ей, и вам, позаботьтесь о том, чтобы критерии собачьих поступков не противоречили вашим собственным. Не скрывайте от собаки, каким ее поведением и при каких обстоятельствах вы довольны, а какое создает для вас лишние проблемы. Умейте вовремя и правильно дать собаке понять, что хорошо и что плохо, похвалить за нужные действия и пресечь ошибочные. И зверь охотно пойдет вам навстречу, это я могу обещать от имени всех собак на свете.
      В-четвертых (и это становится главным условием, когда речь идет о "загадочных" биополевых контактах вроде телепатии или целительства), общими должны быть не только конкретные реакции, но и отношение к происходящему. Общая структура эмоций совершенно невозможна без общих правил и критериев поведения, но никоим образом к ним не сводится. Постарайтесь порадоваться тому, что доставляет удовольствие вашей собаке - первому снегу, возможности пробежаться по лесу, запаху палой листвы и прочее, прочее, прочее. А ваш любимец будет рад разделить ваши эмоции - вплоть до того, что станет, как моя Джинечка, эмоционально реагировать на те фильмы, которые нравятся вам.
      В-пятых, добрые отношения с собакой обязательно подразумевают построение правильных и понятных зверю социальных отношений, напоминающих ей структуру родной стаи. Это несколько сложнее, чем мы привыкли думать. Собачьи социальные отношения основаны на разделении прав, обязанностей и ответственности каждого в интересах всех. В них есть не только Вожак и подчиненные, как мы по наивности частенько думаем. С другой стороны, в стае не может быть столько Вожаков, сколько людей в вашей семье. Но, благодарение Господу, двенадцати стайных рангов вполне достаточно, чтобы каждый из людей нашел свое место в системе стайных отношений. Подробное описание собачьих стайных отношений не умещается в рамках этой книги, но вы легко сможете с ним ознакомиться в более практических моих работах.
      Структуры шестого и седьмого уровней настолько индивидуальны, что общих рекомендаций по их построению нет и быть не может. Но не стоит беспокоиться! Если вы позаботитесь о том, чтобы предыдущие пять уровней были построены правильно, то совместимость высших уровней вам почти гарантирована. Только не ограничивайте собаку в этих возможностях! Не мешайте ей узнавать все то, что она хочет узнать кроме, разве что, вещей безусловно опасных. И не препятствуйте ее стремлению понять поведение других людей. После того, как вы построите правильные стайные отношения в своей семье, общение вашей собаки с другими людьми не грозит вам никакими неприятностями. Помогите зверю понять, кто из приходящих в дом людей вам ближе, а кто зашел случайно или по эпизодическому делу. На практике это достигается тем, что вы учите собаку правильному стилю общения с друзьями и не-друзьями: с кем-то можно позволить себе более близкие отношения, а кто-то не заслужил ничего лучшего, чем отчужденная настороженность. Вашему лучшему другу собака может доверять настолько, чтобы без колебаний взять у него лакомство, а водопроводчик имеет право только лишь войти в дом и сделать то, что необходимо и полезно вам.
      Для прочной дружбы, впрочем, вовсе не обязательно, чтобы наполнение Моделей было полностью идентичным, оно может строиться и на взаимодополнениях, и даже на противоречиях. Я могу наслаждаться общностью взглядов, но могу и ценить в друге то, чего мне самой недостает. Лишь бы отношения строились не на хроническом конфликте и борьбе за каждую мелочь - единственно наперекор друг другу! Необязательно ведь всегда думать в точности одинаково. Важно то, что нам есть чем взаимно пополнить наши Модели, помогая друг другу в личностном развитии. Вот она, та идея, с которой я начала свои рассуждения о личностной общности собак и людей!
      И не случайно мы говорим о наших партнерских отношениях прежде всего в терминах эмоций, на том самом модальном уровне, который, точно зеркало, отражает наше отношение к любому факту или событию. В каждой жизненной ситуации, в любой момент нашей и собачьей жизни активны все уровни Модели, и все происходящие в них процессы немедленно и непосредственно отражаются в наших эмоциях.
      Именно общие эмоции, общие чувства и общее отношение к фактам "подлой повседневности" и суть та питательная среда, на которой вырастают общие мнения и поступки, да и само желание быть вместе. Их-то и губит любой конфликт - эдакая мина моментального или замедленного действия, взрывающая изнутри нашу дружбу и нашу любовь.
      А начинается все с первейшего, что дано любому живому существу - с непосредственных ощущений, с чувственного восприятия всего, что нас окружает.
      Разные судьбы
      Первоначальный замысел этой главы состоял в том, чтобы просто призвать вас внимательнее отнестись к различиям в чувственном восприятии и, попытавшись смоделировать то, как воспринимает мир ваш лучший друг, мысленно поставить себя на его место, чтобы лучше понять собачьи отношения с миром. Мы, вообще говоря, видим и понимаем в звериных отношениях с миром только то, что можем истолковать по своему образу и подобию. Мне же хотелось попросить вас отнестись к этому вопросу непредубежденно и всего лишь допустить. что жизнь животных, возможно, гораздо богаче, чем проблемы выживания. Пусть даже мы и не понимаем, в чем именно.
      От того факта, что все мы, и люди, и животные, живем и действуем во времени и пространстве, никуда не денешься. И эта простая истина оказывает куда более заметное влияние на наше восприятие мира и психику в целом, чем принято думать. Ну как может психика бабочки-однодневки, не видящей не то что зимы, а даже закатов и рассветов, быть такой же, как психика медведя или жирафа, хотя и устроены они все по тем же общим принципам? Разве может птица или аквариумная рыбка, легко и непринужденно перемещающаяся в трех измерениях, ощущать мир точно так же, как мы, существа "квази-трехмерные", но на деле постоянно проживающие на плоскости? Наполнение-то Моделей будет существенно разным. Вот так и психика собаки, существа, устроенного несколько иначе, чем мы, отличается от человеческой в самых основополагающих деталях.
      В одном из хороших научно-популярных фильмов, виденных мною по телевидению, подробно и убедительно объяснялось, что в животном мире темпоритм жизни, а значит, не только ее продолжительность, но и само временное восприятие происходящего вокруг, субъективное время организма зависит от частоты сокращений сердечной мышцы. Что ж, наверное, биологическая правда в этом есть. Но правда информационных процессов далеко не всегда совпадает с биологической, и я совсем не уверена, что это единственный или хотя бы главный фактор, определяющий наше ощущение времени. Основные физиологические показатели, в том числе и частота пульса, и дыхательный ритм у собаки и человека очень близки, но ощущение времени весьма различно. По мнению физиологов, скорость реакции на события у собаки в шесть раз выше человеческой - а ведь именно этот показатель отражает скорость протекания скрытых от наблюдателя процессов психической деятельности.
      Мы, с точки зрения наших собак, невероятные тугодумы, недопустимо медлительные в движениях и действиях. Для них заметнее все быстротечные и мимолетные подробности нашей жизни. Я подозреваю, хотя и не могу говорить об этом уверенно, что телевизор они почти не смотрят именно потому, что наши двадцать четыре кадра в секунду ползут для них медленно, как "рапид". Очень может статься, что в собачьем восприятии и волна надвигается на берег с черепашьей медлительностью, и пчела надолго зависает над цветком. Всегда ли мы это осознаем, а главное - всегда ли вводим поправку на разное ощущение времени в нашем общении со зверьем?
      И (при всем физиологическом подобии) продолжительность жизни собаки намного меньше человеческой. Задумывались ли вы о том, что мы, по их мнению, бессмертны? Моя Джи, сделавшая свой первых вздох в моих руках, уже вырастила своих собственных детей, уже стали взрослыми и ее внуки - а намного ли я переменилась для нее за эти годы?
      Прохожие, глядя на моих фоксов, нередко говорят: "Счастливые эти собаки, не поймешь, кто мать, а кто - дочери!". И я отвечаю: "Не волнуйтесь, мы с ними квиты. Они нашего возраста тоже не различают". Знают, правда, "человечьих щенков", совсем мелких по габаритам и возрасту, но отличают их главным образом по характеру движений и речи, то есть по проявлениям психической деятельности. А к выросшим вместе с ними нашим взрослым детям они зачастую продолжают относиться как к громадным, но не слишком разумным щенкам. Райфи, например, не позволяла двадцатилетнему Ирининому сыну выпить пива у ларька - ну как можно пустить ребенка в подозрительную компанию! Вот и ходили наши вполне взрослые Юрки пить пиво вдвоем - пока один стоит в стороне со всеми собаками, другой может отлучиться за кружечкой пивка. Что ж, щенок сенбернара быстро перерастает болонку во много раз, но щенком быть от этого не перестает. К различиям в массогабаритных показателях они, в силу огромного разнообразия пород, мало чувствительны. Это нам, ненаблюдательным людям, лилипут, пока лица не видно, кажется ребенком.
      А раз уж жизнь их короче нашей, то и темпы физического и психического развития собаки не совпадают с нашими. И не "один к семи", как думают многие. Первый год собачьей жизни равносилен ни много ни мало, а шестнадцати человеческим годам, второй - еще восьми. Трехлетняя собака - это примерно тридцатилетний человек, а дальше примерно год за пять. Я привожу данные для крупных и средних собак, разработанные Британской Ветеринарной Ассоциацией, а "малышня" вроде фоксов и пуделей взрослеет быстрее, но старится медленнее. Между прочим, если вы продержали своего питомца без прогулок до полугода, как теперь советуют некоторые без ума осторожные ветврачи, то это все равно, что держать в изоляторе человеческого ребенка до одиннадцати-двенадцати лет. Вот и судите, что означают так щедро упускаемые нами дни, недели, месяцы их жизни!
      Что же касается пространственного восприятия, то и оно у собак и людей весьма различно. Конечно, эти различия не так велики, как между млекопитающим и птицей, но все же!
      Мы с вами все-таки гораздо свободнее, чем собаки, чувствуем себя в отношениях с в_е_р_т_и_к_а_л_ь_ю. Мы, если сравнивать с ними, витаем в облаках не только в переносном, но и в самом прямом смысле слова. Мы поднимаемся на ух какие этажи небоскребов, мы взлетаем на самолетах, на "чертовом колесе" и на качелях в парках отдыха, мы с самого раннего детства катаемся с ледяных горок. А в природе сородичи наших собак отрываются от почвы под ногами крайне редко и только добровольно - в прыжке. Потому-то все, что движется на них сверху, ассоциируется первым делом с крупным зверем или с пикирующей хищной птицей и может вызвать бурю переживаний. Потому-то и вестибулярный аппарат собак работает иначе, чем человеческий. Не случайно Джинечка так гордится своим умением кататься на детских качелях и карусельках: она просит меня об этом не потому, что ей приятно, а единственно для того, чтобы покрасоваться перед другими собаками.
      Однако отношения со временем и пространством - далеко не единственное существенное различие в восприятии мира нами и нашими верными спутниками. Мир собаки состоит, повторюсь, не из комнат и кухонь, не из дворов и проспектов, не из автобусов и поездов. В нем нет многих существенных для человека источников информации. Зато есть множество таких важных и значимых аспектов психической деятельности, каких никогда не знавать нам с вами. Слагаемые собачьего мира шероховатости почвы под лапами, преобладающие запахи, не слышимые людьми звуки. И события в этом мире происходят особые - тонкие, непостижимо перетекающие друг в друга, едва уловимые грубым человеческим интеллектом. Не миновать нам поговорить об этом в свое время во всех деталях. А пока что я попрошу вас хотя бы встать на четвереньки в собственной квартире. Видите, какая высокая у вас мебель? Ощущаете, как потянуло сквознячком из приоткрытой форточки совсем не так, как когда вы сидели на диване? Чувствуете, чем на самом деле пахнет ваш ковер - вовсе не тем моющим средством, которым вы чистили его в последнее воскресенье? Ну вот! Вы ощутили сотую долю того, из чего в первейшую очередь состоит для вашей собаки ваш и ее дом.
      Сотую долю, сказала я? Вряд ли и сотую. В цифрах и процентах этого все равно не выразить... Не будучи физиологом, отсылаю вас за справками и подробными объяснениями к ученым и специальной литературе. Мои же рассуждения здесь носят исключительно описательный характер и призваны всего лишь вкратце передать вам то, что мне рассказали об этом сами собаки.
      Органы чувств, рецепторы и (в общих чертах) анализаторы информации у нас и у них принципиально одинаковы - зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Ну, добавим все-таки еще и чувство равновесия (тоже весьма информативное) да пространственную ориентацию, которая развита у собак не в пример лучше нашей. Этим и исчерпывается в трудах по физиологии перечень органов чувств, то есть основных каналов ввода информации, и он почти одинаков для всех животных, может быть, потому, что мы и здесь мерим на свой аршин, отрицая то, чего сами не ощущаем и о чем затрудняемся судить.
      Находятся, правда, еретики от физиологии, которые добавляют к этому перечню разного рода непонятные чувства, вроде телепатии и некоего совершенно неопределенного чувства, которое позволяет, скажем, почтовым голубям безошибочно находить адресата. Приведу в пример англичанина Руперта Шелдрейка, который весьма убедительно развенчал все теории пространственной ориентации голубей по звездам, магнитным полям и прочим явным источникам информации. "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам..."
      Однако, если даже принудить себя держаться в чисто традиционных рамках, все равно придется признать, что роль разных органов восприятия в жизни человека и собаки резко различна. Известно, что нам с вами восемьдесят, если не девяносто, процентов информации о внешнем мире поставляют глаза. У собак же, как принято считать, главнейшим информационным каналом является обоняние.
      С обонянием, правда, не все так ясно, как принято думать. Мне пришлось видеть работы специалистов по одорологии, в которых показано, что никак не "миллионы запахов" и не "одну молекулу на кубометр воздуха" различает и помнит собака. По некоторым (добавлю: субъективно очень сильным и неприятным для человека) запахам обоняние собаки уступает человеческому. Да, я тоже была поражена! А потом у меня возникло смутное подозрение: не приписываем ли мы мало изученному обонянию то, что реализуется за счет совсем других возможностей?
      Запаховая информация - наименее определенная, наименее доступная анализу часть информации о мире, совершенно непригодная для разложения на составляющие. Для звука существует гамма, для света - спектр; при всей непрерывности переходов и неисчерпаемости полутонов характеристики света и звука располагаются на линейной шкале и упорядочены единственно возможным образом. Те семь составляющих, которые выделяют одорологи, вроде пряной, мускатной, сладкой, никоим образом не располагаются на какой-то одной оси, а выступают вместе, в составе одного запаха. И нет тут никакой длины волны, которая позволила бы выстроить запахи в ряд, подобный спектру. Сдается мне, что информационная роль обоняния у животных тесно связана именно с особым характером информации, обрабатываемой их мышлением.
      Кстати, и для человека запаховая информация играет гораздо более важную роль, чем мы обычно склонны считать. Не стану напоминать вам, какой безвкусной делается пища при насморке, когда мы лишаемся возможности воспринимать всего лишь один ее аспект - запах. Но разве вам никогда не случалось испытывать мощи запаховой памяти? Вот повеяло любимыми когда-то духами - и нахлынули воспоминания, яркие образы той самой эпохи в вашей биографии. Вы не помните ни имен, ни конкретных обстоятельств, но живо ощущаете тогдашнюю атмосферу и себя тогдашнего, со всеми нюансами эмоционального состояния. Так запах теплых яблок неизменно уносит меня в детство, когда мне, первоклашке, давали их с собой в школу на завтрак, а они нагревались в портфеле и пахли совершенно особо. И я снова там, в том же классе, за второй партой справа...
      А запах матери! Сознайтесь, вы ведь тоже помните его всю жизнь. Не просто запах маминых духов, а целая симфония запахов, только самому родному, самому необходимому в мире существу и присущая. И что бы потом ни случилось (всяко ведь в жизни бывает!), вы в это мгновение только ребенок, доверчивый, любящий, сказочно богатый самим маминым присутствием.
      Я, впрочем, думаю, что в обонянии, как и в других чувствах, важны не столько возможности соответствующих рецепторов, сколько характер и степень развития отвечающих им центров в мозгу. Глаз, в строгом соответствии с законами геометрической оптики, воспринимает мир вверх ногами, но мозг уже в первые недели жизни учится приводить зрительный образ в соответствие с показаниями вестибулярного аппарата. Мне уже немало лет, и все эти годы изображение предметов на сетчатке моего глаза так и остается перевернутым! И, что самое замечательное, это ничуть не мешает мне воспринимать мир таким, какой он есть. Возможно, и с обонянием происходит что-то подобное: хорошо тренированный жизненным опытом мозг извлекает из запаха больше информации, чем тот содержит.
      И если мы, люди, не всегда оказываемся в состоянии вывести в сознание и логически осмыслить ту информацию, которую активизировал в подсознании тот или иной запах, то замечательный по своим возможностям канал остается невостребованным. Не исключено, что обоняние собаки отличается от нашего именно тем, что у них такого не бывает. Во всяком случае, я убедилась на собственном опыте, что собака, спустя годы, уже взрослой, уверенно узнает человека, которого видела лишь однажды в далеком детстве.
      Об одном из предков моего Рольфа рассказывают замечательную легенду. Этот пес служил вместе со своим хозяином на границе. При задержании нарушителя собака, спасая жизнь своему хозяину, была ранена в голову, после чего ослепла. Хозяин, честь ему и хвала, привез "списанную" из пограничной части собаку домой, в Ленинград, где пес и жил на положении почетного пенсионера-инвалида.
      Прошло несколько лет. Как-то вечером слепая собака и хозяин шли по Литейному проспекту, возвращаясь домой с прогулки. Литейный - место людное, но собака и человек были спокойны и никаких происшествий не ожидали. И когда собака внезапно "швыранулась" на идущего навстречу мужчину, хозяин в первую секунду ничегошеньки не понял. А пес взял встречного совершенно профессионально, уложив и не давая пошевелиться. Вызвали милицию. Начались те неприятности, которых боится всякий порядочный собачник. И только через довольно долгое время, после дотошной проверки личности пострадавшего, выяснилось, что "мирный прохожий" был... тем самым нарушителем границы, который тяжело ранил собаку и чуть не убил хозяина. Он не был пойман в свое время и обосновался у нас в городе в качестве резидента. Правда ли это или просто красивая легенда, я в точности не знаю, но по опыту собственного общения с собаками верю безоговорочно, что такое возможно.
      Сестра моего мужа, живущая в Смоленске, в молодости любила крепкие духи и довольно часто меняла запахи. Рольф видел ее всего лишь двухмесячным щенком, в первое свое путешествие в Смоленск. А когда она два с лишним года спустя приехала погостить к нам, он, уже умея распознавать своих и чужих, залаял на звонок у дверей, как на появление хорошо знакомого человека и, стоило ей войти, он приласкался к ней, к человеку из своего детства. По всем нюансам его поведения у нас не было никаких сомнений, что он сразу ее узнал. Надо ли говорить, что волна аромата, которую он мог учуять из-за двери, за эти годы была уже совсем иной и не давала никакой возможности распознать ее по запаху?
      К сожалению, мы часто недооцениваем значение такого информационного канала, как осязание. к слову, замечали ли вы, что нос собаки служит органом не только обоняния, но и осязания? Принюхиваясь, они частенько вплотную прикасаются к предмету мочкой носа, ощупывая фактуру поверхности и подключая к запаховой информации тактильную.
      Не стану рассказывать вам о том, как собака ориентируется в темноте при помощи вибрисс - специальных волосков, особенно заметных на губах и щеках (у кошек мы называем их усами, потому что они сгруппированы в пучки на соответствующих местах). Гораздо любопытнее наблюдения другого рода. Фокс, по малости росточка, легко проходит у взрослой овчарки под брюхом, не задевая оного. А если при этом фоксюха взята на поводок, то поводок этот, естественно, протягивается под брюхом или между лапами примерно на уровне скакательного сустава рослого зверя. Видеть поводок или чувствовать его прикосновение овчарка при этом не может. Вы полагаете, будто, шагнув вперед, овчар обязан споткнуться и задеть задними ногами за поводок? Нет, такого не бывает. Он переносит лапы аккуратно, с запасом по высоте в сантиметр-другой.
      С таким же запасом прыгающая овчарка перелетает через любой барьер, от полуметра до полутора метров высотой, который берет без опоры. Зачем взлетать выше, чем нужда заставляет? Фоксы же замечательно прыгают и в длину, перелетая единым махом пару-тройку метров засыпанной гравием канавы, перегораживающей узкий проход под аркой в нашем дворе, и приземляются "на все четыре" в том же сантиметре от края, на гладком асфальте. Гравий так колет нежные девичьи лапки!
      Теоретики и практики дрессировки придают громадное значение и слуху собаки. Он отличается от нашего и по остроте (порогу слышимости), и по диапазону восприятия. Острота собачьего слуха в шестнадцать раз превышает человеческие возможности. Диапазон слышимых собакой звуков шире, чем у человека, почти вдвое - до сорока килогерц против наших двадцати. Собаки отчетливо воспринимают и распознают то, что для нас лежит за пределами слышимости, в области ультразвука. На этих частотах работают специальные "немые" свистки - очень, кстати, удобная вещь для многих случаев, когда собака легко отвлекается от словесных команд хозяина или когда вы не хотите, чтобы ваши команды собаке слышали и понимали посторонние. Мой свисток для человеческого уха звучит негромким "шепотом", но собаки - проверено! - слышат его издалека. Помогает, конечно, и то, что в городской обстановке звуков такой частоты, значимых для собаки, не слишком много. В лесу - иное дело, там и птицы, и насекомые...
      И правда, ухо собаки чувствительнее человеческого. Но и тут я не удержусь от того, чтобы рассказать вам о паре любопытных казусов.
      Как-то мы вместе с двумя старшими собаками, Бамби и Рольфом (младших тогда, что называется, и в проекте-то не было), присутствовали на авиационном празднике на аэродроме в Смоленске. Мы с превеликим удобством расположились на травке, метрах в пятидесяти от взлетной полосы - ни дать ни взять, первый ряд партера. Видно было и впрямь замечательно, и я была в детском восторге - пока не началось это самое авиационное действо. У меня закладывало уши, земля под нами содрогалась мелкой и противной дрожью. Это ревели на взлете форсированными двигателями реактивные истребители. А уж когда один из асов высшего пилотажа демонстрировал разнообразные фигуры на особо малой высоте, прямо над дорожкой, а от нас метрах эдак в семидесяти, нам стало и вовсе не по себе. Какое там разговаривать! Кроме оглушающего звука в мире уже ничего не существовало. Но собаки наши, с их великолепным, тончайшим слухом, превосходнейшим образом спали на травке, привалившись к нам боками - будто и не слышали страшного рева.
      В нашей машине динамики магнитофона вмонтированы в дверцы так, что один из них находится под самым моим правым локтем. Ездим мы далеко и подолгу, можем за день и тысячу километров отмахать, и без музыки в такой дороге трудно и пассажирам, и водителю. Мои девочки-фоксы, всласть насмотревшись в окно, пресытившись дорожными впечатлениями, укладываются спать у меня на коленях, головками к правому локтю, чтобы не мешать водителю. А это означает - ухом прямо на динамик, в котором, перекрывая рокот двигателя и прочие дорожные шумы, ревет обожаемый моими мужчинами довольно-таки жесткий рок. Я не всегда хорошо слышу свой собственный голос. А они - спят!
      Вы можете подумать, будто у моих собак, вынужденных приспосабливаться к тяжелым условиям существования, слух попросту притупился. Но тогда послушайте-ка, что происходит сейчас, когда я пишу эти строки.
      Тарахтит моя старенькая пишущая машинка. В углу комнаты, правда, негромко и не хард-рок, играет музыка - я люблю под нее работать. Девчонки мои блаженно развалились на кровати. Что еще делать в морозный денек, нагулявшись, наигравшись и перекусив, как не дремать в тепле и уюте? Под стук машинки я не всегда слышу входной звонок, но знаю, видела полчаса назад, что дворничиха затеяла уборку лестницы. Тогда она мыла и мела этажом выше нас.
      Вскинулись, хотя и не залаяли, мои собаки. Прислушиваюсь. Ни звука. Но собаки врать не станут, и я выхожу через другую комнату в прихожую. Ну, так и есть! Дворник легонько задевает метлой с тряпкой нашу дверь. Собаки услышали и отреагировали только тогда, когда дело дошло до наших с ними владений. Что ж на посторонние шумы-то внимание обращать! А если они слышали звуки уборки и раньше, то какова же мощность их слуха?
      Способность к избирательному восприятию, обусловленная значимостью той или иной информации, известна и у человека. Так мать, крепко спавшая при артиллерийском обстреле, вскакивает при первом же изменении дыхания своего ребенка - при всей хрестоматийности этого примера он все же весьма показателен. Так мой Юрка, обычно безмятежно спящий под любые шумы и грохоты, мгновенно вскинулся, когда во входную дверь поцарапалась когтями похищенная тремя днями раньше Каська. Существующие объяснения этого феномена не столько проясняют дело, сколько его затуманивают, но ясно лишь одно: дело тут ни в какой не физиологии, а в чисто психических процессах.
      Звук своей машины они узнают тогда, когда она и во дворе-то еще не показалась, а только лишь свернула с Невского в длинный, метров ста пятидесяти протяженностью, проезд, ведущий к нам, в глубину двора. Различив среди общегородских и общедворовых шумов звук родного двигателя, они просыпаются и бегут даже не к окну, а прямо к дверям встречать хозяина. Впрочем, тут-то дело, может быть, вовсе и не в слухе? Мой знакомец Руперт Шелдрейк, на которого я уже ссылалась, рассылает по разным странам мира свой опросник, касающийся того, как собаки ждут своих хозяев, предчувствуя их появление даже в необычное время и непривычным транспортом.
      Он и книгу написал, "Семь экспериментов, которые могут изменить мир", и посвящена она как раз тем наблюдениям за животными, которые не требуют ни специальной аппаратуры, ни основательной научной квалификации.
      Но: ах, если бы собачьи загадки исчерпывались лишь тем, что связано с обонянием, осязанием и слухом! Зрение собаки оценивается физиологами и совсем невысоко. Принято, например, думать, будто оно слабее человеческого настолько, что при полном освещении пес не способен разглядеть и узнать хозяина с расстояния в сотню-полторы метров. Но Акела узнаёт меня в неверном свете осенних фонарей, в окно третьего этажа, когда я появляюсь в другом конце двора! По прямой, если верить Пифагору, это составляет больше семидесяти метров.
      И, только что прочитав о неважном собачьем зрении в книжке вроде "Служебного собаководства", вы через пару-другую страниц наткнетесь на утверждения совсем иного свойства. Собаки, говорится в книге, речи не понимают, но зато запросто оценивают эмоциональное состояние и намерения человека по тончайшей мимике, не распознаваемой людьми. Но окликните-ка свою собаку с другого конца двора и, не давая команды, подождите, что она сделает! Могу спорить, что она с большой вероятностью разгадает ваши пожелания не хуже, чем если бы слышала команду или видела ваше лицо вблизи. Мои, во всяком случае, поступают именно так. Какая уж тут "тончайшая мимика", когда я и сама не могу на таком расстоянии узнать соседку! Так у кого же зрение слабее, если эту самую мимику видит собака, но не видит человек?
      К слову сказать, они моментально и безошибочно распознают намерения не только хозяина, но совершенно незнакомого человека, случайно возникшего на их пути и едва видимого в полумраке. Единственное, что существенно затрудняет этот процесс, это подсветка сзади, контражуром, несколько ослепляющая собаку. А ведь мимика человека так же индивидуальна, как и манера произношения или пластика тела. И если собака имела возможность годами изучать "мимический акцент" родного хозяина, то как же она успевает настроиться на "диалект" чужака? Нам с вами не всегда удается сразу отличить искреннюю дружескую улыбку от притворно-лицемерной. Может быть, и здесь все решают не физиологические особенности органов чувств?
      Всем как будто хорошо известно, что собаки - дальтоники и цветовое зрение у них практически отсутствует. Насколько я понимаю, это утверждение основывается на том, что в зрительном аппарате собаки существенно преобладают палочки, отвечающие у человека (подчеркиваю: у человека!) за черно-белое зрение, в том числе и ночное, поскольку они чувствительны даже к очень малой освещенности. Колбочки же, обеспечивающие у нас с вами различение цветов, у собаки развиты очень слабо. Вот отсюда и делается общепринятый вывод о дальтонизме собаки. Но послушайте-ка, что рассказал мне мой знакомый, отличный армейский дрессировщик, который в свое время выбрал в качестве дипломной работы обучение колли службе поводыря слепых. Надо вам сказать, что эта спецслужба по праву считается самой трудной из всех собачьих специализаций, и сравниться с ней может разве что работа собаки-спасателя. Недаром в нашей стране существует лишь один-единственный питомник, под Москвой, где готовят таких собак, их мало и стоят они очень дорого.
      Работа поводыря предполагает максимальную самостоятельность собаки, опекающей беспомощного незрячего хозяина; ее ответственность уже не за себя, а за члена своей стаи. А куда же поводырю без способности уверенно ориентироваться в сложной обстановке города, где на первый план выходит совсем не собачьи задачи и правила поведения! И один из важнейших элементов - это умение переводить слепого через улицу по сигналам светофора. Можно, конечно, надеяться на то, что собака сориентируется по месту горящего "глаза" - красный в наших светофорах всегда наверху, а зеленый - внизу. Но нередко светофор бывает плохо виден из-за ветвей деревьев, с уровня обзора собаки его могут частично заслонять и проезжающие машины, и фигуры людей. Есть и такие модификации светофоров, в которых желтый сигнал отсутствует. А поведение других пешеходов - дело в наших условиях и вовсе ненадежное, мало ли таких, кто преспокойно переходит на красный свет, в ущерб собственной безопасности. Для слепого будет гораздо лучше, если собака надежно обучена распознавать цвет сигнала. Но как делать это дальтонику?
      Мой знакомец разрешил мне выдать вам часть его профессиональных секретов. Начал он дрессировку с того, что обнес часть комнаты лентами разных цветов и позволял собаке выйти на кормежку только в том случае, когда она перешагивала через зеленую ленту. Чуть позже он начал менять ленточки местами, а потом в ход пошли и толстые и тонкие крашеные веревочки, и не только в три светофорных цвета, а затем и швейные нитки. Когда собака уверенно освоила различение цветов ограждения, он раздобыл модель светофора и принялся работать с ней. Чтобы распознавание сигнала не зависело от разного рода случайностей, он менял местами светофильтры, убирал их по очереди, оставляя то один, то два, а то и укладывал светофор на бок. Собака справлялась со все более сложными заданиями, доказав свою способность ориентироваться именно по цвету горящего сигнала, а не по его расположению относительно других.
      Как вы знаете, несколько лет назад у меня было два помета подряд, пятеро щенков-фокстерьеров. Я кормила их из пяти одинаковых по размеру и форме пластмассовых мисочек, три из которых были красного цвета и две - желтого. Большинству детишек в те поры было чуть больше двух месяцев от роду, и только Каська была старше племянников на месяц. Я разбиралась очень просто: три девочки получали еду из красных мисочек, двое мальчишек ели из желтых. Очень скоро они точно знали, кому какая мисочка положена, могли спутать красную с красной и желтую с желтой, но мальчишки никогда не подходили к красным, а девочки - к желтым. Не стоит и говорить, что мисочки всякий раз мылись очень чисто, горячей водой с мылом, не сохраняя никаких индивидуальных запахов, и еда была у всех одинаковой. Распознавание по цвету я закрепила почти случайно, ради собственного удобства, но потом, оценив ситуацию, я начала им подыгрывать. Обмануть их мне не удалось ни разу. Такой вот получился непреднамеренный эксперимент. Было бы еще интереснее, найдись у меня в хозяйстве посудинки еще какого-нибудь цвета, скажем, голубого или зеленого.
      Были в нашем семействе и другие неожиданности из той же серии. На шумном, оживленном проспекте Стачек, у самого Кировского завода вышла из строя наша машина, в которой мы ехали в полном составе, исключая только кота. Мои мужчина остановили "вольво" вишневого цвета и уехали в ближайший автомагазин за жизненно необходимыми запчастями, чтобы суметь хотя бы добраться до дому, а я осталась с собаками караулить нашу обездвиженную страдалицу. Погуляв немножко, фоксы преспокойно улеглись спать на заднем сиденье, а Рольф сидел и внимательно наблюдал за дорогой, поджидая хозяев. Овчарке всегда не по себе, если стая разбежалась. Мимо проезжало множество машин, с десяток их за это время останавливались позади нашей машины, примерно на том месте, откуда отбыли в неизвестность наши мужчины. Он приглядывался к машинам, сдерживая эмоции. И встрепенулся, пытаясь вскочить, весь напрягшись, даже заскулил негромко, когда сзади остановились "Жигули" - вишневого цвета. Ни на серые, ни на синие, ни даже на ярко-красные машины такой реакции не было.
      Покататься в машине собаки любят, что называется, хлебом не корми. Если нашей машины во дворе нет, а им очень уж невтерпеж куда-нибудь проехаться, они могут запроситься в машину соседа - тоже "пятерку" и тоже бежевую. На другие машины (а их во дворе десятка полтора-два) они внимания не обращают, не "клюют" и на такую же, как у нас "пятерку", только красную.
      Так как же все-таки обстоит дело с их дальтонизмом? Я не могу судить о физиологии процесса, да и вы не станете производить со своей собакой сложные лабораторные опыты; все, что нам доступно, это наблюдение за поведением и реакциями наших зверей. Однако именно по изменениям их поведения можно убедиться, что к цвету предметов они вовсе не безразличны. Оказывается, цвет почти одинаково информативен для человека и для живущей с ним, в его антропогенной среде собаки. Осмелюсь даже утверждать, что цвет не просто связывается для них с той или иной знаковой информацией, а несет, как и для нас, определенную эмоциональную нагрузку. И какая разница, как именно они его воспринимают? В конце концов, и для человека цвет - тоже всего лишь образ, рождающийся в зрительном центре головного мозга. Кто может поручиться, что возбуждение, возникающее в мозгу при попадании на сетчатку глаза излучения с длиной волны 0,78 микрометра, соответствующей красному краю видимого спектра, в точности одинаково у вас и у меня?
      Вы, верно, заметили мою оговорку о том, что различение цветов важно для собаки именно в антропогенной, а не в природной среде. Дело в том, что мне не удалось придумать такой ситуации, когда для диких собачьих цвет мог бы служить единственным источником существенной и незаменимой информации. В зеленой природе цвет, в общем-то, фиксирован, определен для данного предмета раз и навсегда. Трава и листва всегда зеленые; малина и земляника всегда красные; небо - от серого до ярко-голубого, как и вода... Вы можете напомнить мне о сходных по виду растениях и плодах, например, о сатанинском грибе, который отличается от съедобного белого покраснением мякоти на изломе. Уж тут не распознать цвет просто опасно (хотя и не всегда смертельно)! Несомненно, опасно... для нас, людей. Но не для дикого животного. Даже я, если принюхаться как следует, отчетливо ощущаю разницу в запахе между сатанинским и белым грибом, а что уж говорить о волке! И растут они в разных местах, да и при первой же попытке попробовать на зуб различия становятся совершенно очевидными. Отличия между съедобными и ядовитыми "двойниками" достаточно существенны, чтобы их распознало питающееся ими животное.
      То же касается и мимикрии, угрожающей окраски, которая присуща главным образом насекомым да пресмыкающимся. И вообще, собачьи хищники ни теми, ни другими в норме не питаются.
      Нет, вряд ли нам удастся отыскать в природе такой случай, когда животное могло бы положиться только на цветовое зрение. Если я не права, пусть биологи меня поправят. Но у меня нет сомнений, что цветовое зрение домашних собак тренируется и совершенствуется именно в их отношениях с человеком, в тех ситуациях, когда человеческое распознавание объектов основывается на цвете.
      Но, скажете вы, как же быть с окрасами самих собак? Не будь они важны, зачем бы их столько, и сплошных, и пятнистых? Они, надо думать, играют существенную роль в естественном отборе? Да нет, ничуть не бывало! Окрасы - это плод творчества человека, результат не естественного, а искусственного отбора. Диким собачьим разнообразие окрасов никак не свойственно, у них преобладает серо-рыжий зонарный окрас, именуемый "агути". К слову, в эксперименте по одомашниванию чернобурых лисиц было убедительно показано, что пежины и пятна, наравне с курчавостью шерсти, висячими ушами и загибанием хвоста в кольцо, появляются у хищников в процессе отбора по признаку дружелюбия к человеку!
      Да, в нашей селекции окрас играет определенную роль как показатель "генетического качества" (уж простите мне терминологические изыски!). Только дело здесь вовсе не в цвете и расположении пятен, а в насыщенности пигмента, создающего окрас. Опыт разведения собак заставляет специалистов полагать, что с более интенсивными окрасами родителей связаны многие ценные качества психики потомства, в частности, лучшая дрессируемость. Зато ослабленная пигментация способна повлечь за собой разного рода наследственные неприятности. Практика зоопсихолога научила меня, к примеру, опасаться за поведение голубых и изабелловых (дымчатых) доберманов, да простят меня их хозяева, хотя неверно было бы считать, будто окрас играет решающую роль. Но вспомним, что и на выставках, и в племенном разведении в тех породах, где окрас регламентирован стандартом, предпочтение отдается более ярко пигментированным собакам.
      Вы еще не устали от загадок, дорогой мой Читатель? Моя "копилка курьезов" еще далеко не исчерпана.
      Собачьи тайны
      Итак, самое интересное кроется уже не в физиологических возможностях воспринимающего аппарата, а в чисто информационных процессах - в способности правильно анализировать свои ощущения и извлекать из полученного извне "сырья" ту информацию, которая нужна самому субъекту. Не случайно задача распознавания образов по праву считается самой сложной для реализации в компьютерных системах. Вот тут-то я и добавлю вам поводов для размышлений!
      Нет конца спорам о том, понимают ли собаки плоское изображение и, в частности, отражение в зеркале. Всяк доказывает свое, но серьезной научной интерпретации как не было, так и нет до сих пор. Зато есть немало наблюдений, заставляющих призадуматься.
      У нашего дивана имеется полированная боковина, доходящая почти до уровня пола, то есть как раз на высоте обзора малого щенка или котенка. Она, что немаловажно, освещается так, что сбоку от прохода, где часто оказываются звереныши, хорошо видно отражение. Детишки мои в двух-трехмесячном возрасте исправно и неоднократно интересуются туманным образом, присматриваются, трогают лапочкой, пытаются понюхать. Трогают и нюхают они даже не потому, что предметы, лишенные запаха, им непонятны, а потому, что они в раннем детстве всегда и все проверяют при помощи наиболее развитых органов чувств - осязания и обоняния. Потом, по мере взросления, они теряют интерес, и мне думается, это происходит потому, что эта информация утрачивает новизну, необходимую для поддержания интереса, и становится для животного практически бесполезной. Ну зачем, скажите на милость, просто так смотреться в зеркало? Мы ведь тоже делаем это вовсе не из праздного любопытства, этот акт почти всегда имеет функциональные цели - причесаться, побриться, соринку из глаза вынуть... да и полюбоваться собой для женщины дело тоже весьма практически важное, тут уж вы мне поверьте.
      Мои фоксячьи девочки, уже четырех- и двухлетняя, очутились в магазине перед огромным, во всю стену, зеркалом, какого дома у нас нет и никогда не было. В этот магазин мы заходили уже не в первый раз и обычно это зеркало не вызывало у них особо примечательных эмоций, но тут дело было перед летом, я только пару дней назад хорошенько их оттриминговала и были они умопомрачительно хороши. Надо было видеть, с каким восторгом они вертелись перед зеркалом, разглядывая отражения, свое и друг дружки, потом переводили взгляды друг на друга и снова устремляли их в зеркало. Ни дать, ни взять - человечьи девчоночки-школьницы, собирающиеся на вечеринку. Ну разве что локотками друг дружку не подталкивали да не пересмеивались от избытка радости жизни, а уж осознанность их реакции никаких сомнений не вызывала. Ладно уж, мне, пристрастной, вы верить не обязаны, но тогда вокруг них, изумляясь и восхищаясь, столпились все, кто был в тот момент в магазине. И еще несколько лет, пока существовал этот магазинчик (у нас на Невском они то и дело появляются и исчезают), продавщицы всегда передавали приветы моим собачкам (вместе с кусочком колбаски), а сами они, собачки, очень любили заходить именно туда. И никогда не упускали случая хотя бы мельком покрасоваться перед тем же зеркалом.
      А недавно я, взяв на руки Джинку, повернула ее мордочкой к зеркалу, висящему на стенке у нас в прихожей. Она мимолетно оглядела себя и намеревалась уже отвернуться, как вдруг со спины на меня прыгнула вертевшаяся позади Каська. Тут строгая старшая сестра зарычала "воспитательным рыком" на отражение глупышки в зеркале. Это ли не свидетельство совершенно осмысленного отношения к отражению - во всяком случае тогда, когда это имеет хоть какой-то практический смысл!
      Наш "двоюродный бультерьер" смотрелся в зеркало на дверце платяного шкафа еще чаще, всякий раз, когда шел в прихожую собираться на прогулку. Не знаю, как именно выработалась у него эта привычка, потому что закрепилась она еще в малом детстве, раньше, чем мы познакомились, но происходило это регулярно в течение нескольких лет.
      Да что там зеркало! Окно - картинка почти столь же условная с точки зрения традиционных представлений о собачьем восприятии действительности. Ну не должны они разглядывать то, что происходит во дворе, понимать события с высоты, скажем, нашего третьего этажа, распознавать людей и животных, запаха которых не чуют сквозь двойные, утепленные на зиму рамы. И тем не менее, смотреть в окно они могут часами, вызывая у меня живейшие воспоминания о покойной бабушке-пенсионерке, для которой это было лучшим развлечением. Только сидела она не на подоконнике, а на удобном стульчике и пространно комментировала мелкие дворовые происшествия - но тем разница и ограничивается.
      Я уже упоминала о том, что собаки совершенно безошибочно узнают хозяев, стоит им появиться в пределах видимости - это вы и без меня много раз замечали. В темноте, в неверном свете скупых дворовых фонарей, в неурочное время и в непривычной одежде, в компании и без узнают! Столь же однозначно они реагируют и на появление во дворе знакомых собак, никогда не путая друга с недругом. А уж если Рольф видел в окно свою возлюбленную, неотразимую суку ньюфаундленда по имени Фрэзи, живущую в соседней парадной, то мы знали об этом, даже находясь на кухне. Он пытался немедленно поздороваться с ней, и это были совершенно особые слова, с которыми он никогда не обращался ни к кому из собак, кроме Нее!
      Однако распознавание образов у собак никоим образом не ограничивается изображениями. Как собака узнает голос хозяина и в каких случаях это для нее существенно?
      Когда по радио звучала запись одной из моих "собачьих" передач, мне было очень интересно понаблюдать за реакцией моего собственного зверья на голос хозяйки, звучащий прямо из стены и словно бы отделившийся от меня самой, сидящей рядом с ними. Музыка и речь "из стенки" - дело для них привычное, но тут я, наивная, ожидала, что они чего-то не сообразят, забеспокоятся, ну, по крайней мере, проявят живой интерес. Не тут-то было! Их реакция была не просто прохладной, а до обидного равнодушной. Собаки, в момент начала передачи мирно дремавшие, вскинули головы, на секунду-другую прислушались, потом скользнули взглядами по мне, сидевшей за письменным столом, и снова преспокойнейшим образом улеглись. Точно так же они относятся и к моим телефонным разговорам, надо признаться, довольно частым и продолжительным, в которых я нередко упоминаю и их имена, и произношу, скажем, прекрасно им знакомые команды. По логике многих зоопсихологов, уж на свое-то имя и на команду собака, в силу классического условного рефлекса, обязана реагировать всегда! Но они остаются безразличными: голос-то родной, но по ситуации понятно, что к ним это прямого отношения не имеет. Так и по радио: узнать - узнали, но слушать оказалось незачем.
      Зато когда я как-то поставила на магнитофон пятнадцатилетней давности запись, где я читала маленькому тогда сыну милновского "Винни Пуха" (в ролях, на голоса), они отнеслись к этому совсем по-другому. Звери оживились, сбежались поближе, чтобы послушать. Вот что оказалось им по-настоящему интересно: писклявый голосок Крошки Ру, урчание Пуха, сварливые реплики Совы. Я ведь употребила на эту запись все свои актерские способности. Собаки смотрели на меня изумленно: надо же, что ты умеешь! Они прикасались мордами к моим губам (это несомненный признак их интереса именно к речи), а потом заглядывали мне в глаза, пытаясь разгадать, для чего все это затеяно. И даже щенки, сколько их было в тот момент в доме, то ли четверо, то ли пятеро, слушали со вниманием, перекладывая по собачьему обыкновению пушистые головенки то налево, то направо.
      А не пробовали вы замяукать при котенке, заскулить или полаять при щенке? Могу поручиться, что звереныш бросится к вам в объятия с изумленной радостью: оказывается, ты говоришь по-нашему? Они всматриваются в губы, заглядывают в глаза, стараясь сообразить, что стряслось. Мы, как правило, и сами не знаем, что именно им говорим, уместны ли такие слова в данный момент, а уж человечий "акцент" неистребим совершенно, и виной тому разное устройство артикуляционного аппарата. Но до чего же они благодарны нам даже за самые беспомощные, нелепее младенческого лепета, попытки заговорить по-звериному! В приливе чувств они вылижут, расцелуют ваше лицо, возможно, решат, что вы с ними играете и примутся отвечать вам тем же. Твердо обещаю одно: равнодушия в этом случае не будет. Ну, разве что животное и без того относится к вам с подозрением (чего не дай вам Бог!) и примет ваши заигрывания за изощренное издевательство, сулящее неизвестный подвох. Кстати, проверка небесполезная. Я иногда пользуюсь ею для более полной диагностики отношений между собакой и ее хозяином. Показательна, между прочим, и сама реакция человека на предложение заговорить по-собачьи: от того, кто вознегодует или чересчур застесняется, хороших отношений с собакой ждать не приходится. А для моих ассистентов такая проверка совершенно обязательна.
      До сих пор я старалась, как могла, разграничивать реакции собак на разные стимулы - звуковые, зрительные и прочие. Но в жизни распознавание образов - задача, как правило, комплексная, в которой информация, поступающая по одному из каналов, проверяется и дополняется "показаниями" других органов чувств, а в общей характеристике ситуации имеется множество разных факторов, либо подтверждающих друг друга, либо противоречивых.
      Собаки способны подолгу смотреть телевизор, особенно увлекаясь передачами вроде "Мира животных" и красочными мультфильмами. Знаете, чем занимается Джинечка непосредственно перед нашим прямым эфиром на НТВ, когда мы уже сидим в студии? Если в это время на мониторе идет какой-нибудь мультик, она с удовольствием смотрит его, предпочитая всем остальным "Ну, погоди!" и старые добрые советские мультики про зверей. К слову сказать, благодаря ее реакции я всегда могу оценить мастерство актеров, озвучивавших фильм: она не только отличает реальные звериные голоса от самой искусной имитации, но и по-разному реагирует на разные актерские манеры.
      Разумеется, их внимание прежде всего обращает на себя собачий лай, голоса волков и других животных, в игровых фильмах они выделяют те звуки, которые похожи на что-то в нашей жизни (например, дверной звонок или свист), но, заинтересовавшись мельканием цветных пятен, могут смотреть и тогда, когда никакой собаки на экране давно уже нет.
      А бывают вещи и вовсе неожиданные! Как-то мы целой компанией смотрели на видео пленку с записью собачьих боев. Моих собак при этом не было, но присутствовал тот самый "двоюродный бультерьер", воспитанный моей стаей в духе добродушного и уважительного отношения к людям и собакам. Характерного собачьего звукового сопровождения, как то лая и рычания, в этой записи было очень мало, да и то звуки были слабенькие и до неузнаваемости искаженные дурной любительской записью. В жестоком бою, в мертвой хватке собаке не до рыка, звуки для них это лишь предвестники драки, но при стравливании (безнравственнейшая, скажу я вам, вещь!) они тоже практически не издают никаких звуков. Не случайно боевые собаки так мало разговорчивы в быту, что многие хозяева, не зная этой их особенности, удивляются и жалуются, что собака не лает даже при приходе посторонних в дом.
      Наш полуторагодовалый буль сначала напряженно и внимательно вглядывался в экран, не меньше нашего интересуясь перипетиями сражения, словно бы пытаясь разгадать тактические приемы соперников. И только в самые неприятные мгновения он тяжело вздыхал и отворачивался от экрана, утыкаясь мордой в колени хозяина. Тут уж становилось совершенно очевидно, до какой степени он расстроен увиденным. К концу пленки бессмысленное зрелище надоело ему окончательно, и он отправился к зеркалу, чтобы полюбоваться на себя, такого красивого и такого благородного.
      Во многих случаях нет смысла даже говорить о распознавании какого-то одного образа. В реальной жизни все сложнее. Помните, я рассказывала вам об том, как мой приятель научил собаку-колли пользоваться светофором? Но светофор - не единственный источник важной информации на дороге.
      Вдохновившись чужими успехами, я попробовала обучить распознаванию сигналов светофора своих собственных собак. Учеба наша происходила "на натуре", главным образом на весьма оживленном перекрестке Невского и Литейного, которого нам все равно не миновать, куда бы мы ни отправлялись. Собаки должны были научиться не только различать сигналы светофора, но и оценивать дорожную обстановку в целом, определять, не угрожает ли нам случайная машина. Команда "Дорога" имела при этом два значения: стоять, когда переходить нельзя, и двигаться вперед в нужном темпе при разрешающем сигнале и отсутствии других помех.
      Теперь я уверена, что никто из моих собак на городской улице под машину не попадет. Фоксам, понятно, гораздо труднее разглядеть светофор из-за мелкого роста, но цвет сигнала они различают вполне достоверно, не давая спровоцировать себя другим попутчикам. Их не обманет толпа, рванувшаяся на красный, а если кто-то поворачивает направо по зеленому сигналу, они предпочитают убедиться в том, что машина остановилась. Мало ли что бывает!
      Трудно им только в Графском переулке, неподалеку от нашего дома, где мы тоже порой с ними бываем. Там движение одностороннее, и нужно не просто глянуть "налево-направо", как обычно, а сразу смотреть направо. А моя жизнь осложняется тем, что, как бы я ни торопилась, правила дорожного движения я, когда иду с собаками, при всем желании нарушить не могу - ни вне зоны перехода, ни даже на желтый свет мне не перейти. Я, разумеется, могла бы их принудить, но мне гораздо дороже уверенность в их безопасности, если, паче чаяния, они когда-то окажутся на улице без нас. В жизни всякое может случиться.
      Скажу заодно, что решение о переходе дороги - прекрасное средство регулирования стайного ранга собаки: это настолько ответственное дело, которое по плечу только заведомо старшему, что вздорные молодцы, не согласные с распределением ролей, притихают и перестают настаивать на своей взрослости. И этот же момент служит лучшим способом убедиться в зрелости моих мужиков-овчарок. Эти мои опекуны начинают отгораживать меня от машин своим телом точно так же, как делают это в присутствии другой собаки или человека, которому они не доверяют.
      Рольф пошел еще дальше фоксов. Он не просто разбирался в цветных сигналах и обстановке на перекрестке, но и знал продолжительность сигналов в тех местах, где мы часто бывали. Он мог поторопить меня, если нужно, или же затормозить и не двигаться с места, когда зеленому гореть осталось недолго.
      В этом же отделении моей копилочки хранятся и довольно спорные вопросы, которые, во всяком случае, можно интерпретировать неоднозначно. Всем, кто работает с собаками, известно, что кусаются они, сволочи, по-разному. В частности, овчарка бьет клыками, да так, что рука нападающего повисает, полностью обездвиженная. Кровавых ран при этом, как правило, не бывает - только четыре отметины от клыков. Совершенно необязательно, чтобы удар зубов пришелся на локоть, где имеется то, что мы в детстве называли "электрической жилкой". Будучи кусаема собаками неоднократно, своими - в шутку, а чужими - и всерьез, я прекрасно знаю, что овчарочьи зубы автоматически попадают в биологически активные точки, и могла бы привести здесь полный список их китайских названий. Эти точки отличаются иным электрическим сопротивлением кожи, благодаря чему их и отыскивают специалисты по иглоукалыванию и экстрасенсы. Удивительно лишь то, что собака делает это без помощи омметра, без ощупывания и сравнения с окружающей поверхностью кожи, мгновенно и на значительном расстоянии. Согласитесь, "самонаводящиеся" клыки длиной в четыре-пять сантиметров - довольно опасное оружие.
      А вот громадный овчар, приподнимаясь на дыбки, в движении берет крошечное очищенное подсолнечное семечко, которое я зажимаю в губах. О куске яблока я уже и не говорю. И ведь ни разу, мерзавец, ни губ моих своими страшенными зубами не заденет, ни мимо семечка не промахнется! Впрочем, это касается не столько осязания, сколько пространственной ориентации и ювелирной точности собачьего глазомера, но вещи это связанные.
      Думается мне, что у вас, как и у всякого собачника, внимательного к своему питомцу, наберется множество не менее увлекательных наблюдений. С удовольствием предлагаю: если вы неравнодушны к "загадочным явлениям собачьей психики", давайте пополнять "копилку курьезов" вместе. Как знать, может быть, именно ваши наблюдения и эксперименты станут основой для серьезных научных выводов!
      Поверьте, интеллектуальные механизмы, обеспечивающие комплексный, многофакторный анализ сложных образов и ситуации в целом, очень и очень непросты. Пусть кто-нибудь из знакомых математиков расскажет вам, как трудно решается эта задача в формальной постановке, например, при разработке компьютерных систем. Абстракция, экстраполяция, анализ, прогнозирование... Нет, пожалуй, не стоит утомлять вас перечислением тех интеллектуальных операций, которые (вот неожиданность-то!) оказываются по плечу любому Баксу или Альме. Как же справляются с такими сложными вещами бедные, обиженные судьбой животные, у которых нет за душой ничего, кроме условных и безусловных рефлексов?
      Сдается мне, что ключом к восприятию той или иной информации у животных, точно так же, как и у человека, служит ее функциональный, прагматический аспект - та польза, которую можно извлечь из новых знаний. К чему, например, собаке распознавать и анализировать фасон модного платья хозяйки? Зато они прекрасно отличают мой парадно-выходной костюм от рабоче-собачьих джинсов. И если я надеваю очень светлое пальто, в котором никогда и никуда с ними не ходила, они спокойно укладываются подремать вместо того, чтобы толпиться в прихожей, провожая меня и волнуясь: возьмут - не возьмут? То ли дело куртка! Тут от них не отобьешься, бывает, что и в дверь против моей воли проскальзывают и приходится загонять их в дом довольно строгой командой. Вся моя одежда делится для них на две категории по одному-единственному чисто практическому признаку: одевшись вот таким образом, могу ли я взять их с собой?
      Недавно мне рассказали, будто лошадь может отказаться выйти из конюшни, если конюх или наездник одет не так, как обычно. Что это: стойкий условный рефлекс на одежду, надежная прогностическая связь с ситуацией или ярко выраженное прагматическое восприятие?
      Джинка пошла дальше других в своем отношении к моему внешнему виду. Когда я делаю макияж, чтобы идти куда-то, она частенько принюхивается к моим губам и векам: по запаху косметики она угадывает, насколько изысканно то общество и то место, куда я отправляюсь и принимают ли там таких собак, как она. Я сужу об этом по тому, насколько настойчиво она просится пойти со мной. Правда, ее несколько сбили с толку наши совместные визиты на телевидение - косметика "по высшему разряду", одежда поприличнее, а она-то в девяти случаях из десяти едет со мной! Но в растерянности она пребывала недолго, быстренько сообразив: хорошая косметика под утро (такси за нами приходит в пять сорок пять!) - это к еженедельной нашей телепередаче!
      Не наш мир
      Работая над этой книгой, я все чаще и чаще вспоминаю Киплинга, и не только потому, что место Рольфа рядом со мной теперь занял Акела, названный так в честь киплинговского Отца-Волка. Я перечитываю "Маугли" по-новому, глазами зоопсихолога, способного не только осознать, но и "нутром" почувствовать все различия внутренней жизни человека и животного.
      Известный факт: реальные "Маугли", человеческие дети, воспитанные животными, никогда не становились людьми! Взять хотя бы индийских сестренок Амалу и Камалу, которые, как и сказочный Маугли, выросли среди волков и были найдены и возвращены к людям в возрасте то ли четырех, то ли пяти лет. Несмотря на все старания ученых и психологов, они так и не освоили не только человеческого языка или обращения с предметами человеческого обихода, но даже прямохождения, казалось бы, присущего людям от рождения.
      Было бы наивно списывать все неприятности на недостаточное развитие интеллекта. Дело тут в другом - в ином типе отношений с миром. Стоит только представить себе все те недоступные нам сложности, которые обязан знать волк, чтобы добыть пищу, скрыться от врагов или победить их в бою!
      Животному, обитающему в дикой природе, выжить ничуть не легче, чем нам с вами - в нашем техногенном мире. Экстремальных ситуаций, требующих мгновенного принятия решения, в лесу, в океане, в степи, предостаточно. А цена решения - жизнь! И если бы в распоряжении зверя не было средств, позволяющих быстро и эффективно распознавать и анализировать ситуацию, принимать верные решения и осуществлять их, то... прости-прощай, обитаемая планета Земля!
      Честно сказать, я считаю, что звери владеют никак не меньшим объемом сложной информации, чем мы с вами. Только информация эта другого сорта, и процессы, протекающие в мозгу, имеют другую природу. Они в гораздо большей степени, чем у нас, основываются на ассоциативно-интуитивном типе мышления. Для собак активная работа подсознания - дело куда более привычное, чем для человека.
      Хотите знать, как выглядит не в ученой книжке, а в дикой жизни хотя бы та же задача распознавания образов, которую всякий зверь вынужден решать по многу раз на дню? Поставим-ка себя на место зверя. Или первобытного человека.
      Вот мелькнуло в полутьме за кустами что-то еле видное... не разглядеть... понятно только, что живой и крупный! Враг? Друг? А может, добыча?
      Эх, хоть бы морду увидеть! Ну, на худой конец, лапу, по ней тоже можно опознать опасного хищника. Бог с ней, с полной картинкой, лишь бы детали рассмотреть не какие попало, а те, что важнее! Но нет... клочок рыжеватой шерсти... круглый лоб... шорох ломающихся ветвей, по которому можно приблизительно оценить размеры незнакомца... и все! Чуточку помогает характерный запах, но и его не всегда можно учуять.
      А промедление - смерти подобно! Бежать? Нападать? Ждать нападения и обороняться? Чтобы принять верное решение, нужно, кроме самого факта угрозы, очень быстро определить также и степень опасности. Может, и предпринимать ничего не надо - обойдется, враг сам сбежит, испугавшись? Решение принимается тоже интуитивно, по ассоциации с целым множеством подобных случаев - когда что выручало.
      Распознавание опасности требует обработки громадных объемов плохо определимой информации. А угроза жизни - это не только живой враг, но и самые разные неблагоприятные факторы, включая электромагнитные поля, радиацию и прочие воздействия, неощутимые, но от этого не менее вредные.
      И в большинстве случаев скорость решения задачи становится главнейшим условием - промедление в буквальном смысле смерти подобно! Вам не случалось внезапно, даже не успев подумать, удрать от неожиданно выскочившей из-за угла машины? Если да, благодарите за спасение свое подсознание - это оно распознало угрозу и моментально подсказало мышцам единственно правильный способ действий. Медлительное сознание попросту не успевает сработать, оно уже потом, когда опасность миновала, доводит вас до полуобморочного состояния, перебирая жуткие варианты развития событий.
      А в следующий раз за кустом или камнем мелькнет уже не лоб, а спина, шерсть будет не рыжей, а темно-серой с пятнами, движения будут другими... Сам набор признаков, по которым можно опознать встречного, в высшей степени переменчив, они не связаны друг с другом, значения их никак не определяются заранее и не выстраиваются в строгую последовательность. Задача при этом остается прежней: что предпринять, чтобы выжить? Я не уверена, что наш с вами упорядоченный логический разум хорошо справится с такой задачей!
      А зверь, даже самый бесталанный, легко и непринужденно распознает и опасность, и потенциальную пищу. Не стоит беспокоиться, что ваша собака слопает в лесу ядовитую травку - это возможно только в том прискорбном случае, если у нее, несчастной, подавлены все естественные приспособления (к счастью, этого не так легко добиться). Звериные детишки от рождения безошибочно отличают съедобное от несъедобного! Эксперименты зоологов убедительно доказали, что малый звереныш, не воспитывавшийся мамкой и не имевший возможности научиться распознаванию, знает, в частности, целебные травы, которые могут облегчить его состояние при заболевании. Откуда?
      Перечислить все правила распознавания пищи и запомнить все возможные эталоны для сравнения - задача совершенно неразрешимая из-за колоссальных объемов информации. При этом признаки съедобности тоже не задаются общим перечнем, а определяются видовыми особенностями пищеварения и обмена веществ. Ну, скажем, для одних собачьих (волки, лисы) запах падали служит запретом на съедобность, тогда как других (гиены, шакалы) он только привлекает, повышая ценность находки. А поскольку физиологические механизмы организма управляются подсознанием (мы ведь не осознаем работы печени или кишечника), то можно думать, что и определение съедобности потенциальной пищи реализуется этим же аппаратом. По всей видимости, общие сведения и механизмы распознавания хранятся, устойчиво передаваясь по наследству, в видовой генетической памяти. Этот факт сам по себе тоже служит свидетельством в пользу того, что эти процессы реализуются подсознанием. Ведь сознание, работающее с явными фактами конкретной реальности, формируется уже при жизни животного, а сознательная память заполняется в процессе научения и обретения жизненного опыта.
      Но разве только распознавание пищи или опасности требует применения быстрых механизмов ассоциативно-интуитивного мышления?
      Взять хотя бы боевое поведение, не менее важное для выживания, чем поиск пищи. Я не раз видела собачьи драки, да мне и самой случалось драться по собачьим правилам, и теперь могу ручаться за то, что их бои строятся по законам восточных единоборств... впрочем, уверена, что все наоборот: это восточные единоборства используют боевые приемы, основанные на деятельности подсознания. Дело в том, что именно подсознание управляет всеми внутренними процессами, протекающими в живом организме, а следовательно - и его энергетикой. Человек в некоторой мере, хотя и не полностью, осмыслил и осознал те процессы, которыми животное пользуется по милости Божьей.
      Для того, чтобы победить в бою, недостаточно управлять собственной энергией, концентрируя ее и обрушивая на врага. Важно еще и использовать энергию противника, чтобы вся его сила обратилась против него самого. Иногда для этого достаточно просто уклониться от удара и противник падает, увлеченный той мощью, которую он вложил в атаку. А порой приходится и "подставить щит" - и действие само рождает противодействие, отраженный удар оказывается помноженным на энергию защиты. Если вы знакомы с модными нынче приемами у-шу или айкидо, то, вне всяких сомнений, узнали азбучные истины восточного боя.
      И не случайно в собачьей драке не так уж часты серьезные увечья. Со стороны порой кажется, что от драчунов и клочков шерсти не должно остаться, а кончилась драка, встряхнулись, разошлись в разные стороны - оба невредимы! И если даже дело доходит до ран, то первым всегда страдает тот, кто дрогнул духом и оказался неспособным поддерживать свои энергетические "щиты".
      Помню, как у нас дома, во время занятий по управлению поведением, подрались двое годовалых Джинкиных сыновей, Ларс и Лестер. Не слишком сильный, но очень маневренный и изобретательный Ларсюша повис у более рослого Лестера на нижней губе, намертво вцепившись в нее клыками.
      Я зажимала их в угол, чтобы разнять, а в голове проносились страшные картины: море крови... рваная рана... губа - место нежное... есть ли у меня чем зашить... дай Бог справиться... В клинику? Хозяин у Лестера - двенадцатилетний мальчик, испугается!
      По давней привычке, выработанной в общении с собственными собаками, я сунула палец на коренные зубы Ларса. Мой-то народец никогда не сожмет зубы, если в пасти моя рука. Но Ларе давно отвык и от меня, и от незыблемых правил нашей стаи. Этот поросенок, как и положено настоящему фоксу, только сжал зубки покрепче.
      Мой большой палец был прокушен у самого основания ногтя, с двух сторон, и с обеих - до кости. А ведь коренные зубы намного короче клыков, что же с губой Лестера?! Я наконец кое-как отцепила Ларса и осмотрела губу братца. И изумилась невообразимо. На нежной губе не было не только рваной раны, но даже припухлости или гематомы!
      Лестер, что называется, и в ус не дул. Его фоксячьего задора ничуть не убыло и бодрость духа он демонстрировал необычайную. Вот они, возможности "энергетического панциря", построенного на стойкой и неколебимой вере в себя!
      Мне в тот момент этих способностей не хватило. Зато позже, когда я, можно сказать, подписала договор о сотрудничестве с собственным подсознанием, я овладела теми же внутренними силами, какие выручают собак.
      Да и в мирной звериной жизни есть события, которые трудно объяснить, не привлекая интуиции и прочих почти мистических соображений. Скажем, продолжение рода - дело первостепенной важности!
      Естественный отбор действует едва ли не жестче, чем наша искусственная селекция, только правила его разумнее и строже с точки зрения выживания популяции и вида. Право произвести на свет потомство получают только достойные, те, кто подтвердил ценность своей наследственности максимальной приспособленностью к условиям выживания. Этот закон действует тем неуклоннее, чем меньше детей рождается в одном помете, и для собачьих хищников он неумолим. Их брачные обычаи, как всем известно, подразумевают жесткое соперничество не только между самцами, но и между самками. Это - явный отбор, проверка на личное совершенство.
      Но кроме отбора обязателен еще и подбор - определение перспектив конкретной пары производителей. В искусственной селекции подбор зависит от знаний и интуиции специалиста-зоотехника, от клубного кинолога, который дает направление на вязку. Недаром в серьезных клубах так ценится кинологическое чутье! И скажу вам по секрету: любой опытный кинолог знает, что самые удачные дети получаются не тогда, когда пара соответствует неким умозрительным критериям и идеям, а только в том случае, когда кобель и сука полюбили друг друга. Даже если родители сами по себе невзрачные. А если намеченные нами супруги не принимают друг друга, то либо можно не ждать щенков вообще, либо, по крайней мере, они не оправдают наших ожиданий.
      А в дикой природе? Неужели там плодятся и размножаются все, кому заблагорассудилось?
      Нет, нет и нет! Полюбив, они словно бы заранее знают, насколько хорошим будет потомство - ведь именно это биологически выгодно с точки зрения выживания и совершенствования вида. Но как они прогнозируют, что получится в сочетании наследственности матери и отца? Вот она, звериная интуиция!
      Можно, конечно, предположить, что подбор благоприятной наследственности происходит методом "проб и ошибок". Но тогда можно подсчитать, какова вероятность ошибки и сколько неудачных щенков должно было бы рождаться у диких собачьих на каждого удачного. Результат, ручаюсь, удивил бы вас - формулы комбинаторики неумолимы! Реальный же прирост численности животных в природе позволяет думать, что ошибки в подборе пар у них случаются не часто.
      А ведь ошибка в выборе партнера чревата не только рождением слабых щенков, но и прискорбным будущим для обоих. Собачьи хищники практически моногамны, семья, единожды сложившись, существует до смерти одного из супругов. Поэтому их пары возникают далеко не случайным образом. Я знаю, что такое собачья любовь - она, поверьте, ничем не уступает человеческой.
      А вот вам еще одна загадка. Любому опытному кинологу и заводчику известно, что сука после родов моментально определяет, кому из щенков не суждено выжить. И если мать выбрасывает щенка из гнезда, то можно и не пытаться подкладывать его обратно - она лучше нашего чует врожденные пороки и летальные гены. Можно, конечно, выкармливать этого малыша на искусственном питании, но такие щенки крайне редко выживают и еще реже становятся хорошими собаками. Правда, тут я имею в виду сук с хорошо развитым материнским инстинктом, а для многих из теперешних матерей надо бы сделать поправку.
      Нередки и такие случаи, когда у хорошей мамки выживают и вырастают здоровяками те детишки, которые родились слабенькими и не очень хорошо развитыми на человеческий взгляд. Материнская интуиция? Она самая! Таинственное чутье, основанное на мгновенной и точной диагностике состояния новорожденного.
      Да и само выхаживание детишек сопряжено с активными биополевыми воздействиями. Честно говоря, я убеждена, что само по себе вылизывание малышей представляет собой важную процедуру биополевой обработки и биополевой коррекции состояния детеныша. И те же механизмы обеспечивают их "ветеринарную взаимопомощь" друг другу - подлинное целительство, куда более развитое, чем у лучших наших знахарей.
      Да, собакам можно позавидовать! А можно - и позаимствовать у них хотя бы часть их возможностей. А уж в их сотрудничестве и помощи если они любят! - вы можете быть уверены.
      Тайна всех тайн
      Ох, как упорно мы с незапамятных времен пытаемся овладеть все новыми и новыми способами познания мира, мечтая тем самым подчинить его себе! Мы бросаемся в объятия самых разных теорий, мы вновь открываем для себя секреты древних. И удивляемся до крайности, когда вдруг понимаем, что Тайна - внутри нас. А рядом с нами - наши верные друзья, которые, не требуя славы и наград, помогают нам в нелегком труде Познания. Правда, мы их усилий, как правило, не замечаем.
      Мы, люди, гордимся (и, надо сказать, не без оснований) своим развитым структурным и логическим мышлением, которое умеет не только комбинировать разные варианты входной информации, но и придумывать нечто новое - но строго в рамках заранее определенных связей. Логическое мышление тесно связано с инструментальным подходом к окружающему миру, со стремлением переустроить его по своему хотенью. И мы по праву заслужили гордое звание "царей Природы". Только всегда ли мы, цари, правим своими владениями разумно и мудро? Вон, несколько лет назад даже северные реки чуть было на юг не повернули!
      Но есть и другой вид мышления - ассоциативно-интуитивное, своего рода оборотная сторона строгой логики, но не противопоставленная ей, а дополняющая ее. Нельзя сказать, что этот тип мышления не может стать основой для преобразования окружающего мира, только преобразования эти от века называются Магией.
      Разные типы мышления по-разному реализуются в интеллектуальной деятельности. Недаром в психологии человека разделение мыслительных процессов на деятельность сознания и подсознания (или, если вы предпочитаете терминологию Карла Густава Юнга, бессознательное) стало уже тривиальным. За логику и обработку явной информации отвечает сознание, а всем неявным, нестрогим, недостаточно определенным заведует подсознание. Сама деятельность подсознания едва-едва уловима и неподвластна анализу и логике. И все же оно может и обязано взаимодействовать с сознанием, управляться сознанием и сообщать ему результаты своей деятельности (потому-то я и предпочитаю называть этот аппарат подсознанием, а не бессознательным, а еще охотнее называла бы его засознанием). И самые лучшие интеллектуальные результаты, замечу мимоходом, достигаются именно в сотрудничестве этих двух типов мышления, в единстве и борьбе противоположностей.
      Именно ассоциации и интуитивные "прозрения" позволяют мгновенно решать многие задачи, от которых зависит принятие жизненно важных решений. Это очень быстрый механизм, в отличие от пошаговой логики сознания, в которой для выяснения истинности какого-нибудь предположения нам не обойтись без выстраивания цепочек причин и следствий, без тщательного согласования действий, признаков и условий.
      Различия между логикой и ассоциативными связями легче всего пояснить на весьма современном примере. Представьте себе магнитофон с пленкой, намотанной на кассету, и лазерный проигрыватель для дисков. Способы записи и воспроизведения информации на этих носителях отличаются друг от друга принципиально. Пленка - механизм последовательный, с линейной записью, и для того, чтобы добраться до вашей любимой мелодии, нужно тратить время на перемотку пленки до нужного места. Это аналогия пошаговой логики. Диск - носитель с произвольным доступом, на котором нужное место обнаруживается сразу, скачком. Он напоминает быструю ассоциативную память, только с очень ограниченными возможностями. А для более или менее полной аналогии следовало бы вообразить даже не стопку лазерных дисков, а некий объем, в каждую точку которого можно прийти из любой другой по какому-то сложному закону. Вы можете пожелать прослушать, скажем, все мелодии, где есть определенная последовательность нот, или все песни со словом "сказка"... но, впрочем, я снова привожу примеры, в которых признаки отбора определены заранее. А самая-то прелесть ассоциативного мышления состоит как раз в непредсказуемости и набора признаков, и возможных их значений. Так что давайте лучше потребуем от нашего воображаемого проигрывателя воспроизвести одну за другой все песни, которые могут нам понравиться. Непростая задача, не так ли?
      Вернее всего будет назвать ассоциации "памятью ощущений и впечатлений", в отличие от "памяти фактов", в которой все ясно и определенно. Вряд ли кто-то сумеет разгадать, по каким законам строятся ассоциации. Незнакомец, встреченный на улице, может напомнить вам о ком-то из нынешних или прежних знакомых. Почему? Бог весть! То ли вы встретили его на том месте, где нередко встречали того, то ли в одежде есть приметная общая деталь, а может быть, всему виной какое-то неуловимое глазом (а главное - разумом!) сходство манер, движений или голоса. Тут нет ничего обязательного, набор признаков, определяющих сходство, всякий раз свой и заранее его определить невозможно. Да, можно попытаться анализировать форму носа, покрой костюма и тому подобные явные приметы. Иногда удается проследить, по какому общему признаку мы объединяем два, казалось бы, совершенно разных предмета или явления, но гораздо чаще мы теряемся в догадках, не зная даже, сколько общих признаков приметили, в чем состоят совпадения и насколько они полны.
      В этот момент мы находимся во власти подсознания. Это оно, по неведомым нам правилам, не последовательно, а скачком, строит ассоциации и "выплескивает" в сознание один только результат, не потрудившись воспроизвести возможные связи.
      Тот же механизм срабатывает и в процессе интуитивных прозрений (психологи именуют это явление "инсайтом"). Интуиция - это неожиданный для нас вывод из тривиальных, казалось бы, фактов и посылок, не подчиняющийся явной логике и основанный именно на скачкообразных ассоциациях между разными по характеру явлениями, процессами, идеями.
      Сознание и подсознание сосуществуют и взаимодействуют на всех уровнях наших психических структур. В один и тот же момент во мне и в вас происходят процессы, отражаемые в сознании, и те, которые протекают как бы сами по себе - то бишь, управляются подсознанием. Однако на разных уровнях сознание и подсознание представлены в разных пропорциях. Если в сборе фактографической информации эти две стороны интеллекта участвуют, можно сказать, на равных, то наибольшая часть стереотипных программ поведения доведена до автоматизма и находится в ведении подсознания. Критерии поведения чаще осмысляются сознанием, хотя нередко наши импульсивные поступки диктуются подсознанием. В этом сказывается влияние эмоционального уровня, по природе своей наименее осознаваемого и наименее формализуемого. В наших представлениях о социальных структурах осознанное и неосознанное вновь смешиваются в приблизительно равных долях. Познание идет разными путями у разных индивидуумов: одни больше доверяют аналитическому и логическому аппарату сознания, другие полагаются только лишь на интуитивные прозрения, третьи умеют эффективно сочетать и то, и другое. Идеальный уровень нечасто поддается осмыслению, наши философские воззрения скорее следует относить к епархии подсознания.
      Соотношение сознательного и подсознательного может меняться в зависимости от ситуации. Меня, скажем, не очень-то волнует функционирование моей печени, и она до поры до времени "общается" только с моим подсознанием. Но стоит ей заболеть - и этот факт уже не может не трогать моего сознания. Так мы и существуем, в постоянном динамическом равновесии двух сторон мышления, где верх берет то одно, то другое. А статики здесь и быть не может! Стоит одной из наших ипостасей подавить и заставить замолчать другую, как наши взаимодействия с миром искажаются самым критическим образом, и такая ситуация чаще всего представляет интерес уже не для психологов, а для психиатров.
      Стоит только призадуматься - и становится очевидным, что сознание и подсознание работают с совершенно разными типами информации о мире.
      Явные факты и данные можно называть дискретной информацией. Это владения сознания и логики. Однако "сырьем" для ассоциативно-интуитивных механизмов подсознания служит информация особого вида.
      В первую очередь это непрерывная информация - ее примером могут служить любые спектры, в которых значения признака хотя и упорядочены, но между ними нет четкого разграничения. Где, например, проходит граница между голубым и синим цветами? Физического предела тут не существует, мы можем только договориться о том значении длины волны видимого света, которое станет для нас условной границей цветов.
      Но есть и вовсе уж хитрая категория информации - та, в которой нет даже упорядочения значений. Вот хотя бы музыкальный звук. Главный его признак - это основная частота колебаний. Важна также и комбинация "вспомогательных" частот, в которых имеются области усиления: это тембр звука, так называемые обертоны. Но ведь не только частотная характеристика создает то звучание, которое отличает Чайковского от Моцарта или Пугачеву от Земфиры. У звука есть длительность и сила, и эти признаки, хотя и упорядоченные сами по себе, никак не связаны с частотой колебаний или между собой. Еще труднее описать, за счет чего создается "туше" пианиста, определяющее его неповторимую манеру. А ведь способ прикосновения к клавишам не имеет упорядоченной шкалы значений и никак не влияет на явные характеристики звука! Но нет сомнений, что манера Рихтера или Гилельса столь же узнаваема, как и кисть Рембрандта или Рафаэля.
      Такого рода информация, описываемая разными, не связанными друг с другом признаками, которые могут определяться Бог весть какими хаотическими множествами значений, может быть названа полевой.
      Я не случайно употребила именно этот термин. Слово "поле" нынче в чести у тех, кто пытается описывать принятыми в науке способами те процессы, которые никак не поддаются формальному описанию и осмыслению. "Лептонные поля", "торсионные поля"... Кто знает, какие еще поля мы придумаем завтра, чтобы скрыть свою растерянность перед загадками матушки-Природы?
      А уж слово "биополевой" никого даже и не смущает. Спектральные характеристики электромагнитного излучения живого организма и каждой его структурной части (органа, клетки) регистрируются приборами, анализируются компьютерами и воспроизводятся генераторами. Только почему же никто не сумел получить от аппаратуры такого же эффекта, какой дают руки целителя? Есть, видно, у живого еще что-то, напоминающее туше музыканта...
      Разная внешняя информация по-разному затрагивает подсознание, активизируя его и, что еще важнее, заставляя сотрудничать с сознанием, выводящим мысли и чувства в явную форму. Ближе всего к полевой информации обоняние и вкус, затем идет осязание, потом слух. Зрение несколько уступает последнему по "непрерывности", снабжая нас по большей части явной, дискретной информацией. Чувствительность к непрерывной информации у людей очень индивидуальна и очень различается по разным органам чувств. Тех, кто наиболее восприимчив к скрытой полевой информации, не отражаемой сознанием, мы обычно называем экстрасенсами.
      Модное нынче слово "экстрасенс" мы понимаем очень неоднозначно тут вам и ясновидящий, и знахарь-травник, и легендарный всемогущий маг вроде достославного Мерлина. Но физиологи, исследующие органы чувств человека, внушили мне совсем иное понимание этого термина. Экстрасенсами ("сверх-чувствующими", если уж переводить с английского поточнее) имеет смысл называть тех, у кого чувствительность развита больше обычного, например, дегустаторов с их удивительно тонким обонянием и вкусом.
      Нет, уточню. У дегустаторов, как и у художников, и у музыкантов одно-единственное чувство, нужное для профессии, развивается прижизненно, в процессе тренировки, как мышцы у спортсмена. Есть, однако, люди, которым расширенное восприятие и повышенная чувствительность анализаторов присущи от рождения. В этом случае все органы чувств воспринимают мир несколько иначе, чем у среднестатистического человека. Экстрасенсов от рождения в мире не так уж и мало: от пяти до пятнадцати процентов, по разным оценкам, то есть, усредняя, - каждый десятый. У вас есть десять шансов из ста оказаться в их числе. А если вам поможет ваша собака - шансы удвоятся или утроятся.
      Только дело ведь не в том, чтобы воспринимать информацию, недоступную среднему человеку - эка штука! Надо бы еще и научиться пользоваться ею сознательно, так, чтобы добиваться того эффекта, какого мы пожелаем. Целительство, гипноз, телепатия, лозоходство (биолокация), ясновидение - это далеко не полный список тех возможностей, какие дает развитое подсознание.
      В процессе развития логического мышления и совершенствования так называемой нео-коры головного мозга мы постепенно утрачивали способности тонкого восприятия действительности, пока они не сделались для нас чем-то необычайным. Но я полагаю, что те способности, которые для людей являются исключением, для животных представляют собой норму. Статистикой на этот счет я не располагаю, но из общих соображений считаю, что им свойственны те же пять-пятнадцать процентов отклонений от нормы, что и нам, людям, только отклонения эти противоположной природы. И связано это именно с ролью сознания и подсознания в информационной деятельности мозга.
      Взаимодействие сознания и подсознания можно развивать специальными методами. Но можно и не задумываться об этом специально - достаточно просто желать стать ближе друг другу. И нет для этого лучшего способа, чем проникать в восприятие мира, в отношения с миром того, кто тебе дорог, ориентируясь не только на его осмысление происходящего, но и на ассоциативно-интуитивные ощущения. Это касается и людей, и собак.
      Когда я предлагаю людям связаться с их собаками на уровне подсознания, скажем, подсмотреть их сны или передать им какую-то информацию, мне не верят. Удивляются! А чему тут удивляться? Для собак язык подсознания - родной! В этом меня убеждают не только структура звериного языка, но и особенности их чувственного восприятия, о которых шла речь во второй части книги.
      Мы - одной крови!..
      Ну, разумеется, вы вправе мне не поверить, но я точно знаю, что Редьярд Киплинг вовсе не придумал этот клич - тайный пароль, символизирующий внутреннее родство разных биологических видов, живущих на нашей матушке-Земле. И при всем различии наших видовых языков Тайный Клич Единства существует в действительности! Только произносится он на потаенном, внутреннем языке, не оформленном ни нашими словами, ни даже собачьими синтетическими языковыми средствами. Да и вы сами могли не раз ощутить то, что я называю для себя "внутренним голосом".
      Ведь, наверное, и у вас так часто бывает: замялся в разговоре, подыскивая нужное слово, а собеседник, особенно если это близкий и давний друг, вдруг не просто подсказывает синоним, а, чего доброго, еще и вернее сформулирует мысль, уловив ее самые тонкие оттенки.
      Конечно, многие из таких случаев легко объясняются, скорее всего, темой разговора, достаточно важной для обоих собеседников, и хорошим знанием привычного хода мысли друг друга, позволяющим надежно прогнозировать ее развитие. Иногда партнер по диалогу частенько начинает развивать тему уже не со своих собственных позиций, а словно бы встав на точку зрения другого, даже в непримиримом споре. Потом, будто опомнившись, возвращается к своим изначальным тезисам и аргументам.
      Бывает, не спорю, что нужная мысль или слово, что называется, лежит на поверхности. Но почему же собеседник выбирает из немалого множества подходящих по смыслу синонимов именно тот, который спустя секунду приходит в голову вам самому? Думается мне, не вполне правы были Ильф и Петров, которые считали, что мысль, пришедшая в голову сразу обоим соавторам, ничего не стоит. Возможно, с точки зрения литературных достоинств это и так. А с позиций психолога это, напротив, и суть самые драгоценные, ни с чем не сравнимые доказательства взаимопонимания и подлинного единодушия близких людей.
      Единодушие... Вряд ли в моем лексиконе отыщется слово, которое вернее передавало бы самую сущность происходящего. Я рада, если это же слово выплыло на поверхность и у вас, мой Читатель. Значит, нам с вами удалось настроиться на общую волну. Вы ведь уже знаете, что я думаю о душе и ее слагаемых.
      В кругах, "близких к посвященным", уже устоялось мнение о том, что душа представляет собой некую нематериальную (энергоинформационную, биополевую) структуру, называемую иногда по традиции астральным телом. Сейчас меня вовсе не беспокоит вопрос о разделении эфирного, астрального и прочих тонких тел, границы между которыми всяк волен определять так, как ему удобнее. Оставим в стороне и некоторые расхождения между разными эзотерическими традициями. Важно то, что те явления, которые принято называть телепатией, пси-связью, передачей мысленных образов, известны с древнейших времен и не отрицаются ныне, будучи объясняемы именно энергоинформационным резонансом. Вот вам и "единодушие"! Путь к нему лежит от явной личностной общности к таинственной нематериальной связи.
      Во всех странах и во все века проводилось огромное количество экспериментов, направленных на регистрацию и исследование явления телепатии. И даже строгие советские времена в нашей стране не были исключением, хотя эти опыты были жесточайшим образом засекречены, а телепатия именовалась, по тем же соображениям секретности, "М-связью". Протоколы многих экспериментов, и наших, и зарубежных, теперь опубликованы, и описывают они не только спонтанную, но и вполне преднамеренную телепатическую связь. При условии некоторой тренированности участников эксперимента эти контакты демонстрируют все атрибуты, которых требует научная методология: повторяемость, прогнозируемость, управляемость. До чего же должны быть разочарованы те, кому желательно видеть в любом мало изученном событии проявления неких сверхъестественных сил! Хотя, тут, как и во многих других случаях, все дело упирается в терминологию: что называть сверхъестественным...
      Если считать естественным только хорошо понятные и надежно регистрируемые нашей физической аппаратурой явления, то телепатия (я пользуюсь самым расхожим названием этого процесса) в их число определенно не входит. Но если вернуться к первоначальному значению этого слова и принять за естественное то, что существует на самом деле, в природном естестве, то естественным придется считать и телепатию, и ясновидение и мало ли что еще! И к чему нужна была бы вся наша наука, если бы Государыня-Природа не загадывала бы нам день ото дня все новые и новые загадки?
      Мне, как вы знаете, она загадывает загадки с помощью собак, как моих собственных, так и чужих, которых я помогаю воспитывать и перевоспитывать. Не будь рядом со мной этих милых моему сердцу зверей, я разве что читала бы, удивляясь и не до конца веря, васильевские "Таинственные явления человеческой психики", а уж о том, что мне самой окажутся по плечу многие из паранормальных способностей, и вообще не задумалась бы. Но ведь все, что есть в нашем мире "сверхъестественного", так или иначе проявляется в самых повседневных и рядовых событиях, только успевай примечать да анализировать! Вот и телепатия - не исключение. Нередко, конечно, такие случаи сводятся к простейшим совпадениям или к надежному прогнозу поступков партнера, но есть и такие, которые никакими хитрыми стечениями обстоятельств не объяснишь. О, я тоже пыталась считать свои первые спонтанные телепатические контакты с собаками всего лишь не стоящей внимания случайностью!
      Прошу вас, не ищите в моих словах кокетства, принимайте их так, как я пишу: с чистым сердцем и без всякого предубеждения. Единственное, чего бы мне хотелось - это сохранить в этом разговоре непосредственность восприятия первых и самых интересных случаев. И если оно покажется вам наивным, то таким оно и было, без подчисток и поправок.
      Помните эпизоды с яблочком, с "чтением" вывески? Я и сама тогда, не умея правильно истолковать свои наблюдения, приписала то, что происходило с Черным, его собственной невероятной одаренности, позволявшей ему угадывать мои намерения. В точности так, как пишут в популярной кинологической литературе: высокоразвитая наблюдательность и способность понимать хозяина по тончайшей мимике и непроизвольным сокращениям мышц, в которых сам человек не отдает себе отчета. Тогда я еще не успела усомниться в расхожих представлениях о восприятии собакой окружающей действительности и не понимала, что ни тончайшая мимика, ни идеомоторные движения тут ни при чем. Кроме всего прочего, Рольф был овчаркой, а к Великой Собаке я привыкла, как и очень многие, относиться с нерассуждающим почтением. Мало ли на что они способны!
      Однако наблюдательность - наблюдательностью, но любые догадки всегда строятся на подмеченных раньше закономерностях, управляющих повторяющимися событиями. Тут же никаких повторов и закономерностей не было и в помине! Каждый такой случай был единственным в своем роде и не поддавался типизации.
      И вот у меня появилась маленькая Бамби. Рольфу как раз исполнился год, а ей было чуть больше трех месяцев, когда произошел случай, немало нас всех удививший.
      Не помню, по какой причине я занималась в тот день с Черным на дрессировочной площадке. Вообще-то на площадку я ходила только в тех случаях, когда мужчины заняты совсем уж неотложными делами. Инструктор, тогдашняя моя собачья приятельница, явилась на площадку с овчаром Дином, взятым ею на частную дрессировку.
      Мощный, крупный овчарочий мужик жил у инструкторши всего пару недель. Мы уже были с ним знакомы. В Рольфушкин день рождения мы все вместе, взяв Рольфа, Дина и Бамби, провели целый день за городом, приучая плохо воспитанного и нелюдимого Дина к нормальному общению с людьми и собаками. Мы гуляли, играли, швыряли с берега кусочки яблок купавшимся в озере собакам, а они плавали и собирали лакомство, причем Рольф, уже обученный командам "Направо" и "Налево", охотно показывал Дину и Бамби, как это делается. И у меня отношения с Дином сложились совсем неплохие.
      На площадке мы добросовестно ходили на поводке по команде "Рядом", садились и ложились, отрабатывая основные дисциплинарные навыки. Дошло дело и до снарядов - до барьера и бума. Тяжелый, неповоротливый и не слишком понятливый Дин шел на снаряды с превеликим трудом, а я, как это часто делается, помогала его подсаживать. Даже если эти действия раздражают собаку, то реакция бывает только сиюминутной. Дин же и вообще на меня не злился, так что никаких причин для дальнейшего в этом не ищите.
      А на заборе, галдя и отвлекая собак, висели дворовые мальчишки. Приятельница моя, устав усмирять их окликами, предложила подойти к забору с овчарками: может, хоть испугаются? Опасности никакой не предвиделось, мальчишки висели метрах в трех над головами собак, так что я, дав Рольфу совершенно безобидную команду "Голос", побежала с ним к забору. Он опередил меня на пару-тройку метров.
      Почему она крикнула Дину "Фас"? Этого я не поняла и по сей день. Да ведь кобель и команды-то этой не должен был знать! Впрочем, может быть, хозяева сами научили? Факт остается фактом: на бегу, извернувшись, он хватанул меня зубами за поднятую на взмахе руку, повиснув на мякоти внутренней стороны плеча.
      Черный, бежавший впереди меня, первого броска Дина не видел. Я сбила его ударом кулака по носу. А ко второму его прыжку успел обернуться почуявший неладное Рольф. Он бросился на пса, уже смыкавшего челюсти на моем предплечье. Только четыре багровых полосы от клыков остались, но кости уцелели. Дин, сбитый мощной грудью Рольфа, отлетел метра на три в сторону и сидел, тряся головой от непонимания и досады. Но у самой моей подмышки уже набухала кровью приличных размеров рваная рана.
      Мне перебинтовали плечо - благо, нас научили всегда брать с собой на работу с собакой перевязочный пакет, и он был в моей планшетке. Я побрела с Рольфом домой, по дороге скорбно придумывая, как рассказать о случившемся мужу, чтобы не усугубить своих неприятностей еще и незаслуженным нагоняем. Скрыть происшествие или хотя бы оттянуть рассказ было, понятно, невозможно. Слишком уж заметна была толстая повязка под легкой курткой-ветровкой, да и кровь уже проступала сквозь бинты и рукав.
      Выслушав мнение мужа о моих умственных способностях, я смирнехонько уселась в кресло, чтобы уговорить себя сходить к врачу и хотя бы сделать укол против столбняка. Эта мера в нашем деле обязательна. О бешенстве можно было не беспокоиться - во-первых, укус был оправдан ситуацией, а во-вторых, собака-то знакомая, никаких симптомов заболевания нет и несложно будет справиться о здоровье пса через положенные десять дней. Да только я врачей, мягко говоря, избегаю, а тут - поздний вечер, до травматологического пункта далековато...
      Малютка Бамби даже не сунулась ко мне, чтобы попроситься, как обычно, на колени. Она подошла к тихо лежавшему в стороне Рольфу и прилегла с ним - голова к голове. Я сидела совершенно неподвижно, не произнося ни слова и ничем не выдавая своих переживаний, чтобы не взволновать мужа еще больше. Плечо побаливало, не так сильно, как противно. Признаться, не до Бамби мне было в те минуты!
      А она, полежав на полу с Черным, вдруг метнулась ко мне, впервые самостоятельно вспрыгнула на колени и принялась страстно и нежно вылизывать лицо - малышка, которая до тех пор еще вовсе не умела целоваться! И мягко, едва прикасаясь, тыкалась носишкой в пострадавшую левую руку - я, мол, больно не сделаю, я только пожалею! Откуда же она узнала о происшествии, как не от Рольфа?
      Я уже слышу голоса скептиков: значит, все-таки мимика и движения, а может, именно непривычная неподвижность и необщительность хозяйки! Да нет, до тех пор все было как обычно, я ведь поздоровалась с ней, как всегда. И в любимом кресле я сижу часто и подолгу. Мы даже с мужем разговаривали не очень взволнованно - он человек вообще сдержанный, а я держалась тихо, поскольку это было в моих интересах. Не могла неопытная трехмесячная щенулька заподозрить неладное! И носиком она тыкалась вовсе не в окровавленную повязку на плече, а в кисть той же самой руки. Гладить собак мне удобнее правой рукой, так что не ласки она искала. Словом, ни я, ни мои домашние так и не смогли придумать ни единого внешнего признака, доступного пониманию щенка, по которому Бамби могла бы определить, что именно со мной случилось, чтобы так щедро предложить мне единственную помощь, на какую она была способна свою любовь и нежность.
      Вот тогда-то я и перестала просто удивляться, а начала наконец думать. А собаки, словно нарочно, поставляли мне богатейший материал для анализа.
      Мы поехали за город, на побережье Финского залива на воскресный пикник. Уютно расположившись на просторном пляже под Сосновым Бором (на пике вольностей перестройки туда, в охранную зону атомной станции, не требовался пропуск), мы с аппетитом уплетали взятые с собой из дома бутерброды и помидоры. Собаки, понятное дело, роились вокруг, страстно надеясь, что им перепадет что-нибудь вкусненькое сверх плановой кормежки. Собак тогда было трое: Рольф, Бамби и совсем еще крохотная, едва второй месяц пошел, Джинечка. И тут довольно далеко от нас, на спуске с дюны, отгораживающей пляж от шоссе, показалась человечье-собачья компания. Двое или трое взрослых людей, парочка детишек младшего школьного возраста, а при них - приличных размеров кобель-овчарка, судя по виду, примерный ровесник и достойный соперник нашему трехлетнему Рольфу, да еще миттельшнауцер и спаниелька. По-моему, мелкие собаки были, как и у нас, суками.
      Обоим овчарам было что охранять. Если бы один из них нарушил правила мирного сосуществования, не миновать бы серьезной драки с непременным участием всего этого азартного собачьего бабья. Да и присутствие щенка всегда существенно обостряет реакции и матери, и вожака стаи. "Радиус охраны" у нашего Рольфа, да еще с поддержкой стаи, всегда был очень велик даже для уверенной в себе овчарки добрых сорок собственных ростов, то есть до тридцати метров. Понимали мы и то, что вновь пришедший кобель вполне может, недооценив возможности Черного, впопыхах сунуться в ту зону, которую наш парень отвел себе и своим девчонкам. И все-таки, зная свою собаку, мы спокойно ожидали развития событий. Я только пересела поближе к Джинке, увлеченно раскапывавшей в песке какие-то собачьи клады. Это - моя обязанность в качестве Старшей Суки стаи. Бамби, оценив мою поддержку и будучи не только матерью, но и полноправной боевой единицей, сдвинулась на пару шагов в сторону Рольфа.
      Черный уверенной, чуть напряженной поступью вышел далеко навстречу потенциальному сопернику. Кобели встретились ровнехонько на границе Рольфиной территории. И тут произошло то, чего не могли ожидать даже мы, к тем порам уже достаточно опытные и знающие собачники, немало видевшие и читавшие, закончившие кинологические курсы.
      Два здоровенных пса встали голова к голове, чуточку опустив носы, словно бы нацелившись друг в друга тем заветным местечком повыше линии глаз, где помещается знаменитый "третий глаз". Я припомнила Бергмана: по классику получается, что им бы полагалось расхаживать боком друг к другу, описывая полуокружности, с высоко поднятыми хвостами и вздыбленными холками... Какое там! Ни один даже и не подумал воспроизвести классическое демонстративное поведение, выражающее у кобелей уверенность в своих правах и своей силе. Они, постояв с минуту в полнейшем бездействии, не издав ни малейшего звука, наиспокойнейшим образом разошлись в стороны, каждый к своей стае. И тут выяснилось, что они умудрились таким образом разделить пляж на зоны. Между ними словно бы пролегла невидимая граница, протянувшаяся даже в море. И ни один из огромных зверюг эту границу не переходил и не переплывал в течение той пары часов, что мы провели на пляже.
      Примечательно и то, что во время этих "дипломатических переговоров" вся второстепенная собачья мелочь, что с той, что с другой стороны, держалась от вожаков на почтительном расстоянии, И даже неугомонная Бамби, с детства стремившаяся воспитывать всех и всегда, не подумала подойти поближе, чтобы продемонстрировать свое присутствие. Обычно-то "другие официальные лица" крутятся в непосредственной близости от вожаков, напоминая противнику, что и они тут не последние. Мне показалось, что он дал знак Бамби, чтобы та не торопилась вмешиваться. Она уселась так, чтобы все видеть, в полной боевой готовности ожидая распоряжений командира, но ровным счетом ничего не предпринимала. А когда приказа не последовало, она вновь расслабилась, принялась учить дочурку рыть ямы и забрасывать песком ноги хозяев. И позже никто из не слишком-то сдержанных по породным характерам младших собак и близко не подошел к определенной овчарками границе! Не то, чтобы вожаки их вразумляли - даже объяснять не пришлось. Они поняли все без слов и приняли результат мирной договоренности, не оспаривая, как непререкаемое решение.
      Этот эпизод мог бы послужить прекрасной иллюстрацией к обсуждению стайных отношений собак в так называемой "временной стае", которая может образоваться на любой прогулке. Но для меня интересно не само поведение собак, случайно встретившихся на пляже, а то как протекал сам процесс переговоров. Ничего похожего на проявления угрозы или покорности, которые считаются обязательными при выяснении отношений у кобелей, тут и в помине не было! Было лишь то, что принято называть невербальным общением.
      Если вы внимательно наблюдаете за своей собакой при ее встречах с другими собаками и посторонними людьми, то наверняка тоже припомните немало похожих примеров. Есть, правда, собаки более импульсивные, вообще не склонные вступать в какие бы то ни было переговоры, но тот, кто не торопится подраться, обычно умеет объясниться без лишних явных демонстраций. И необязательно ему для этого быть немецкой овчаркой.
      Общение со встречными собаками входит в обязанности Джинечки как собаки-наставника, и она умело демонстрирует воспитаннику все явные способы общения, зависящие от статуса незнакомца. К некоторым и сама не подойдет, и неопытного в контактах подопечного не подпустит, причем и в этих случаях она ничего явственного не говорит.
      Иное дело, когда она гуляет и развлекается сама по себе. В этих случаях Джи вообще редко пристает к собакам, разве что иногда позовет кого-нибудь поиграть. Особенно она любит играть с ризеншнауцерами, в память о детской своей дружбе с Ирининым Трехой. Отчетливо не любит ротвейлеров, избегая непосредственных контактов с ними. Все остальные ей, мягко говоря, безразличны, пока чем-то не помешают или не проявят опасной враждебности к кому-либо из наших. Но если уж собака привлекла ее внимание, она не бросается, как Бамби, сломя голову. Нет, маленькая овчарочка в фоксячьей цветной шкурке спокойно, без всякой поспешности, могущей скомпрометировать ее в глазах чужака, разворачивается в сторону пришельца, угрожающего вторгнуться в сферу ее интересов. Орать благим матом и швыряться, наподобие матери и сестры, ей и в голову не приходит. Она стоит, не демонстрируя превосходства, и пристально смотрит в упор - несколько секунд, а то и с полминуты - столько, сколько выдержит противная ей сторона. Эту манеру она, я полагаю, заимствовала у воспитавшего ее дядьки Черного. В девяти случаях из десяти чужак, словно бы смутившись, опускает голову и отходит подальше. Могу вас заверить, в исполнении фокса этот прием действует куда эффективнее, чем обычный для этой породы яростный натиск, который сам по себе может, чего доброго, спровоцировать на общую свалку всех присутствующих. Очень может быть, что чужая собака реагирует в этих случаях на необычное поведение моей самоуверенной крохи (рост в холке тридцать семь с половиной сантиметров, а отгонять таким образом ей случалось и овчарок, и ньюфов). Только мне лично больше нравится думать, будто она, как и Рольф, сообщает внутренним голосом, что соваться к ней для более близкого знакомства не стоило бы.
      К этой же категории я отношу и тот факт, что к моим сукам в период течки не суется никто из встречных кобелей, даже тогда, когда они идут со мной в одиночку, без надежного эскорта стаи.
      Теперь, когда я успела лучше изучить биополевые механизмы распознавания, развитые у собак, я полагаю, что и важнейшие процедуры, обеспечивающие общение с незнакомцем, вполне могут быть "продублированы" теми же биополевыми средствами.
      Мое собственное общение с собаками в невербальном режиме началось по их инициативе, с экстремальных ситуаций, когда они очень желали обратиться ко мне. Думаю, впрочем, что это закономерно, и именно потому, что для собак такая форма общения вполне естественна.
      Когда Джинечке нашей было около трех месяцев, ей вздумалось потеряться на прогулке, удрав от моего мужа и старших собак. Мы тогда, как нередко бывает, проездили по делам дольше, чем собирались. Муж вышел погулять с собаками, а у меня в тот момент была одна лишь забота - побыстрее накормить семью. Помню, что резала на кухне какие-то овощи к обеду и даже не встретила их после прогулки в прихожей, не заметила, что моей малышки с ними нет! В ногах у меня закрутилась Бамби. Дело обычное, они часто ждут своего кусочка. Я продолжала стряпать, не обращая особого внимания на собаку, но она буквально подворачивалась мне под ноги, так, что я едва об нее не спотыкалась. И тут у меня в мозгу вдруг всплыла фраза: "Дочку не уберегла!".
      Эту фразу месяцем раньше произнес мой муж, описывая состояние Бамби после того, как мы отдали ее первого щенка. Никаких поводов вспоминать эти слова у меня тогда не было. Да и вспомнился не весь эпизод целиком, а одна лишь фраза.
      Мимолетно удивившись, я продолжала заниматься своими овощами. А в мозгу все настойчивее, уже почти криком: "Дочку не уберегла!!!". Я взглянула на Бамби. Та заглядывала мне в глаза, явно пытаясь вразумить недогадливую хозяйку. А когда я кликнула Джинечку, все немедленно и обнаружилось. Рольф нашел ее на чужой лестнице, в другом дворе, забившейся на пятый этаж. Представляю, как она испугалась, не увидев родных дверей!
      С тех пор как я стала обращать внимание на спонтанные контакты с собаками, мне удалось уловить и закрепить то собственное внутреннее состояние, которое способствует взаимной настройке. Понемножку, сначала робко, а потом все увереннее я стала использовать эти возможности в работе с собаками.
      Подсмотренные собачьи представления о действительности могут служить важной диагностической информацией. В числе моих воспитанников был, к примеру, юный лабрадор-ретривер, которого я в свое время помогала выбирать из помета, а затем присматривала за его выращиванием и воспитанием. Жизнь его, несмотря на мои настоятельные рекомендации, сложилась так, что малыш месяцев до четырех-пяти (то есть до шести-семи лет по человеческим меркам) был лишен прогулок, игр, нормального собачьего общения - всей той информационной нагрузки, которая совершенно необходима для тренировки развивающегося мозга. Никак не меньше, чем физические упражнения для формирующихся мускулов.
      Я пришла к этому малышу с очередным плановым визитом. Осмотрела детеныша и сидела на диване, в который раз, уже без надежды на успех, объясняя ленивой хозяйке, почему ребенку недостаточно только есть и спать. У малыша даже игрушек-то не было! Пятимесячный щенок, нарадовавшись мне и немножко поиграв, быстро устал и уснул в глубоком кресле. Я воспользовалась случаем проверить его сновидения. Привела себя в нужное состояние, подключилась к нему и вижу...
      Сначала это были сладкие щенячьи "молочные" сны. Блаженное ощущение мамы, братишек и сестренок, сбившихся в теплую, уютную, защищенную от всего на свете кучку. Потом он заснул глубже, засопел, лапки стали подергиваться, но несильно - он во сне не бегал, а ходил. Ему и наяву-то бегать было негде. И я вижу... пустой мир.
      Единственным мало-мальски узнаваемым предметом в этом пустом мире был шкаф. То есть это мы с вами называем такой предмет шкафом. Щеночку, понятно, было безразлично, что это такое. Нечто прямоугольное, высокое, совершенно неинтересное и ненужное. А вокруг нет ничего. И несчастная, обездоленная душа тычется из стороны в сторону, тщетно пытаясь отыскать хоть что-нибудь важное, зацепиться за что-то в противоестественной пустоте. Вообразите себя в постоянной невесомости, без возможности встать на ноги или хотя бы уцепиться рукой за надежную и прочную опору. Вот в такой именно "психической невесомости" и пребывал мой бедный лабрадорчик. А ведь в собачьих снах, как и в наших с вами, отражаются либо очень сильные, либо очень стойкие впечатления. Во всяком случае, крайне важные субъективно.
      Как и все дети, выросшие в "тюремных" условиях (уж не обессудьте, это не более чем термин, принятый в психологии), малыш-лабрадор страдал впоследствии множеством страхов. Как и все щенки, лишенные нормальной психической деятельности, он много и тяжко болел и рано погиб, так и не дождавшись от нерадивой хозяйки возможности стать нормальной собакой.
      Если мы стремимся осознать невербальный контакт, пытаясь разработать для этого какую-то технику, то собаки, похоже, постоянно "подслушивают" наши мысли, вылавливая нужную им информацию прямиком из нашего подсознания. Хорошо еще, что пользуются они этим исключительно в благих целях!
      Мне запомнилось, например, как года три назад мы ходили с Джинкой по разным делам вдоль Литейного. Кроме всего прочего, мне нужна была лента для пишущей машинки. Привычные с детских лет канцелярские магазинчики за последние годы позакрывались, а где можно купить такие вещи, мне было никак не сообразить. Я припомнила, что видела фломастеры, ручки и прочее в том же духе в небольшой лавчонке, выделенной из "Спорттоваров", в том большом сером доме, где помещается и знаменитая "Академкнига". Пошли туда. Ан нет, там уже торгуют чем-то совсем не канцелярским! Я замедлила шаг, напряженно соображая, куда еще можно заглянуть по пути. Джинка натянула поводок, а я, поскольку так ничего и не придумала, и мне было безразлично, куда идти, позволила ей себя вести.
      Она привела меня в "Академкнигу", куда мы с ней в тот день уже заходили и купили под лестницей что-то из эзотерической литературы. Нет, к столику под лестницей она не пошла, а потащила меня на второй этаж. Уверенно свернула в большой книжный зал. Не помню, бывала ли там Джинечка раньше. Но я-то бывала! И только на входе в зал я вспомнила, что там тоже есть отдел канцтоваров. Там я и купила вожделенную ленту.
      Забытая мною, никоим образом не воспроизводимая в явном, сознательном виде, информация о канцтоварах сработала с Джинкиной помощью!
      А однажды мы с ней поехали работать с подопечной собакой далеко в новый район, где она, это уж точно, раньше не бывала. Мы встретились с хозяйкой добермана в вестибюле метро и пошли сквозь кварталы новой застройки к ее дому. Джинка шла без поводка, то отбегая в сторонку по своим делам, то навещая меня, чтобы посмотреть, не нужно ли мне чего. Обошли один дом, другой, третий... Вот мы уже в соседнем дворе, осталось только завернуть за угол нужного дома и подойти к первой от угла двери. Джи, опережая нас с доберманьей хозяйкой, повернула именно туда, куда надо, и подбежала к нужной двери, усевшись прямо перед ней. Когда хозяйка открыла кодовый замок, она вошла и направилась прямиком к лифту, а выйдя из кабины, пошла к двери той самой квартиры, куда мы направлялись. Хозяйка добермана удивилась: "Она же тут никогда не бывала!". Я же, не задумываясь, ответила: "А я бывала".
      Нередко собака, улавливая мои мысли, делает то, о чем я и подумать-то толком не успела, не то что сформулировать свое обращение к ней.
      Мы возвращались с Черным домой, отработав свое с одной из наших воспитанниц, симпатичной молодой догинькой. Вышли из троллейбуса на углу Невского и Литейного, перешли через улицу и уже направились было к дому, как вдруг я вспомнила, что дома нет хлеба, а мужчины уже ждут нас с обедом. Я не очень люблю ходить по магазинам с овчарками внутрь такую собаку не возьмешь, а сидя на улице, мои рыцари непрестанно переживают за меня и то и дело пытаются заглянуть в магазин сквозь витрину. Вот и тогда я, полна колебаний, сказала только "Ой..." и замедлила шаг посреди Невского, соображая, что будет проще: вернуться за Литейный, в булочную, вместе с Черным или, пока будет разогреваться обед, попросить сбегать за хлебом сына. Мне страшно не хотелось привязывать Рольфа к старенькой водосточной трубе, там все время полно народа, рядом троллейбусная остановка... И он-то там сидеть не любил.
      Пока я так размышляла, Рольф, опередивший меня на полкорпуса, вздохнул, развернулся и двинулся в обратную сторону. Заинтересовавшись, я не стала ничего ему говорить и покорно пошла на поводке следом за ним, предоставив псу полную свободу действий. Он перевел меня через Литейный, не останавливаясь, дошел до дверей булочной, подошел к той самой водосточной трубе и уселся, выразительно глядя на меня: ну что ж ты, давай привязывай!
      Честное слово, такая их самостоятельность мне куда дороже, чем любое автоматическое послушание, выработанное на дрессировочной площадке!
      Внутренний голос
      И все же биополевой контакт нужен собаке вовсе не для того, чтобы из праздного любопытства рыться в чужих мыслях как в чужих письмах. И не только для того, чтобы лучше понимать хозяина, как бы ни было это важно для всякой нормальной собаки. Гораздо чаще они пользуются этими возможностями в целях чисто практических - для передачи той или иной информации и побуждения к правильному поведению.
      Вчера Кайса опять забралась без спросу на Джинечкино место на моей кровати. Устроилась поуютнее, свернулась клубочком, так как в комнате было прохладно, и успела основательно задремать. Тут явилась валявшаяся до тех пор в кресле старшая сестра. Не издав ни звука, она остановилась неподалеку от сладко спящей маленькой нахалки. Джи стояла, глядя на забывшую приличия сестренку без тени возмущения или раздражения, но в высшей степени недоуменно. Сама по себе эта сцена далеко не нова - вы ведь помните, что Джинка нередко так делает. Только в этот раз Кася крепко спала и никак не могла видеть ее уничтожающих взглядов! Но Джи, казалось, так и не сделала ничего, чтобы ее разбудить. Она как будто просто стояла и ждала единственно верной реакции, а я с удовольствием и интересом наблюдала за развитием событий.
      Каська заворочалась. Приоткрыла невидящие спросонья глаза. И, даже не успев толком разглядеть Джинку, опрометью бросилась в другой угол постели, чтобы освободить лучшее местечко для законной владелицы. Не раз и не два Джи, оглядев спящую сестру, без претензий укладывалась на другое место. Но в этот раз ей заблагорассудилось выгнать младшенькую, и она сделала это с полным успехом. И ведь - без звука, без движения! Тем самым внутренним голосом, который я слышу никак не менее отчетливо, чем она - мой.
      Именно так я это для себя и называю - не телепатией, а внутренним голосом. Из осторожности. В конце концов, я допускаю, что механизмы, действующие при телепатии у человека, отличны от звериных - ведь мы передаем другие сообщения. В известных опытах по внечувственной "дальней связи", описанных в литературе, человеку, принимающему телепатическое сообщение, предлагалось либо назвать одну из набора специальных картинок, называемых картами Зеннера, либо ответить на стандартные вопросы, касающиеся некоего объекта (это были в основном архитектурные памятники). Собаки же передают по большей части эмоциональную и волеизъявительную информацию, причем в сугубо невербальном виде, поскольку именно нашей словесной речью не владеют. В тех же целях научилась пользоваться этим способом общения и я.
      Я - человек, по крайней мере, в большинстве проявлений, и второй сигнальной системой, то бишь, речью, пользуюсь не меньше прочих. А может быть, и существенно больше среднего, ввиду специфики работы и повышенной словоохотливости в быту. Мне легче общаться с собакой, если я проговариваю свои реплики в диалоге хотя бы еле слышным шепотом. Представляю себе, как удивляют прохожих мои постоянные беседы. Люди оборачиваются - посмотреть, где у меня ребенок, которому я объясняю, куда мы идем, и доказываю, каким транспортом лучше ехать. Но слова существуют только для моего удобства. Для собаки они, мягко говоря, необязательны. Да и я помаленьку от них отвыкаю.
      Двустороннее бессловесное общение с собаками давно уже стало для меня привычным. Особенно отличался по этой части наш Черный. Возможно, и я сама была больше настроена на него, а может быть, это он пользовался этим средством связи активнее, чем все остальные члены нашей стаи. Видимо, он постоянно старался что-то мне втолковать, поскольку во множестве ситуаций считал себя моим наставником и руководителем по собачьей части. И должна признаться, не так уж он был не прав! Так он сообщал мне свое мнение о собаках, с которыми мы вместе работали. Так он однажды прочитал мне целую лекцию о собачьей ауре. Так он руководил мною на улице, когда знал, что я устала и могу не обратить внимания на какие-то существенные детали обстановки. И некоторые из этих случаев были очень интересны сами по себе.
      Как-то мы переходили через Литейный проспект на пересечении его с улицей Пестеля. Я не видела, давно ли зажегся зеленый свет, и не торопилась ступить на переход, Рольф, как нередко бывало, чувствовал, что мы успеваем, поторапливал меня, чуточку подтягивая поводок. Я глянула с сомнением на стоящие на перекрестке машины: вдруг сейчас тронутся? И тут же уловила удивление Черного и отчетливо увидела образ собаки, сидящей в классической позе "выдержки" на дрессировочной площадке. Это был не он сам, а некая обобщенная собака, даже порода угадывалась не вполне. Но сидела собака именно там, где обучался премудростям послушания он сам, и место у стены было очень похоже! Клянусь, у меня не было причин вспоминать эту сценку с площадкой и дрессировкой на выдержку! И вот вам мой перевод: "Ты что! Стоят и стоять будут, они же дрессированные!".
      Мы спокойно успели перейти через Литейный. "Дрессированные" машины, послушные воле хозяев, двинулись только после сигнала светофора, когда мы уже были на противоположном тротуаре.
      Я и раньше знала, что автомобили ассоциируются у собак с диковинными животными. Видно, и отношения автомобиля с человеком напоминают им звериные. А то, что нормальная машина хорошо дрессирована, наши собаки знают по собственным поездкам с хозяином, которого порой можно даже попросить поехать туда, куда хочется им. Но связать поведение металлических "зверей" с конкретными приемами дрессировки!
      Нетипичное мое общение с собаками сильно облегчает мне не только профессиональную деятельность, но и повседневную жизнь. Фоксы, правда, пользуются этими возможностями гораздо реже овчарок, ограничиваясь чисто эмоциональными аспектами. Они вообще проявляют меньше инициативы в общении, сосредоточиваясь главным образом на том, чтобы полнее уловить и исполнить мои пожелания, особенно во время работы. Что поделаешь, такие уж собаки, эти мои терьеры! Разве что Джинка что-нибудь спросит или расскажет то, о чем я попрошу.
      Зато мне, кажется, удается помогать им в трудные минуты.
      Фоксы - прекрасные матери, их очень волнует судьба их детей. Хотя они и знают, что ребятишкам предстоит уйти от мамы, им вовсе не безразлично, каким людям достанутся их обожаемые чадушки. Тогда мы продавали детей Джинки. Находившись, настоявшись, наездившись с засидевшимся у нас Ларсом, мы уже совсем без надежды на успех приехали на Калининский рынок. Джинка была со мной, выщипанная по-выставочному, при всех регалиях, чтобы произвести неотразимое впечатление на потенциальных покупателей.
      Я только-только вошла на площадку перед рынком, не успела даже остановиться и оглядеться, как сбоку ко мне подошла не очень молодая супружеская пара. Оказывается, они давно искали именно фокса, и столь же безуспешно, сколь я продавала. Ну, не Высшие ли Силы вмешались в людские дела? Мы быстро нашли общий язык, люди мне понравились и за ценой я, как всегда в таких случаях, не стояла. Я уже показывала им Ларсюшины документы, рассказывала о знаменитых предках, о характере и привычках самого малыша. Выяснив, как представляют себе фоксячий нрав мои новые знакомцы, я уже не сомневалась, что им вполне подойдет как раз неуёмный, в точности напоминающий джеромовского Монморанси, мой Ларсик. И только тут я осознала, что Джи, стоящая у моих ног, давно уже теребит лапками мое колено, настойчиво трогает край юбки.
      Я глянула на нее и прочитала во встревоженных глазах вопрос: "Ты считаешь, этим людям можно доверить сынулю?". Я видела, как она волнуется. Ларсюша был ее первенцем, ее любимцем и, по-моему, она до самой этой минуты втайне надеялась, что он останется жить с нами. Она стояла, опершись лапками на мое колено, и все повторяла, повторяла самый важный вопрос: "Не обидят ли моего малыша?".
      Вслух я произнесла только одно: "Милая, Ларсенок нашел своих хозяев!". Даже не сказала, что все будет хорошо, помню это отчетливо. Джи сразу успокоилась, опустилась на все четыре ножки. И нежно поцеловала сына, благословляя на самостоятельную жизнь.
      Любимый сын не исчез из ее жизни. Мы до сих пор поддерживаем дружеские отношения с Ларсом и его хозяевами, встречаемся и ведем разговоры уже не только собачьи. Он-то и стал отцом Каськиных детей. Ох, и безобразники, все в папашу!
      Так мы живем. Так разговариваем. Спасибо вам, собаки! И то, чему вы меня научили, стало неотъемлемой частью моей практики зоопсихолога. Благодаря вам я могу, например, поддерживать спокойствие пугливой собаки или сдерживать порывы у возбудимого и очень подвижного воспитанника.
      Но мне приходится использовать невербальное внушение и для экстренных ситуаций, которые в собачьей практике встречаются гораздо чаще, чем в человеческой психотерапии. В этом случае можно прибегнуть к моментальному невербальному воздействию, одновременно навязывая партнеру те или иные необходимые формы поведения. Если прямо ко мне направляется малознакомый ротвейлер, причем с явным намерением попробовать меня на зуб или боднуть в пах своим чугунным лбом или металлическим намордником, то отвлекаться и входить в транс мне, уж простите, попросту некогда. Остановить! И я, "упаковав" информацию в плотный блок (честное слово, это очень и очень похоже на то, что происходит в процессоре компьютера, например, при архивировании файлов) посылаю мгновенный волевой импульс. В моем образном представлении он выглядит наподобие острого и плотного темно-серого тарана, исходящего из моего солнечного сплетения (область третьей чакры, Манипуры) и направленного в грудь собаки. Неплохо при этом еще и прикрыться защитами, энергоинформационным "щитом" или "колпаком", о который разбиваются все атаки самой собаки.
      Есть у меня и словесный сигнал, который я адресую в этих случаях не зверю, а себе самой, концентрируя усилия подсознания. Это слова: "Я сказала!", произносимые в низком, чуть рычащем, угрожающе-императивном тоне. Когда-то эта фраза придумалась почти случайно, как и многие мои импровизационные приемы, но потом я стала повторять ее систематически, усиливая тем самым невербальное воздействие.
      Примечательно и то, что после такого ошеломляющего энергоинформационного воздействия собака, даже самая вздорная, начинает лучше слушаться не только меня, но и хозяев. Впрочем, так бывает при любых биополевых контактах с животным. Да и хозяева моих подопечных не раз говорили мне, что после таких эпизодов начинают чувствовать себя увереннее.
      Используя такой волевой импульс, вполне можно передать и довольно большие объемы информации, как бы спрессованные в единый блок. Это вроде "телетекста", когда параллельно с произносимыми вслух словами в фоновом режиме идет и специальное сообщение, никак не изображаемое внешне. Потом, выделив ключевые понятия, можно на деле проверить, как партнер воспринял этот информационный пакет.
      Должна предупредить только об одном: ни в коем случае не пробуйте справиться таким образом с боевыми собаками и с собаками бульдожьего происхождения. У них наследственно закреплены биополевые приемы боя и в большинстве случаев они отвечают на биополевой удар усиленной атакой, используя заодно и энергию противника. Действие рождает противодействие! Резкий энергоинформационный импульс на "волне" агрессии помогает мне выявить силу боевой наследственности. Бывало, что вполне спокойную и дружелюбно настроенную собаку бросало ко мне так, что она и сама не успевала осознать, что происходит.
      Я часто вспоминаю одного из воспитанников моего сына, симпатичного во всех отношениях (кроме одного!) белого бультерьера. Его хозяева обратились к нам по поводу непредвиденной агрессии в отношениях с двенадцатилетней дочкой, а еще пуще - с приходящими в гости бабушкой и дедушкой. Нападения на бабушку с дедушкой можно было хоть как-то объяснить вторжением на территорию собаки, хотя бультерьеры, вообще говоря, охраняют дом, мягко говоря, неважно. Но нападения на девочку были совершенно необъяснимы - я проверила все обычные моменты, которые могут спровоцировать собаку, и убедилась в том, что атаки происходят действительно без всяких разумных поводов.
      Когда я впервые увидела этого пса "в деле", я страшно удивилась. При нападении я не замечала ни малейших признаков агрессивных намерений, ни в явном поведении, ни в биополевых структурах, которые гораздо оперативнее и надежнее отражают истинное состояние собаки. Юра начал работать с собакой, используя обычные наши приемы стабилизации психики, повышая устойчивость к внешним воздействиям, а вместе с тем укрепляя отношения с хозяевами.
      Работа бультерьеру не просто понравилась - он счастлив был, что можно, оказывается, делать что-то разумное и доставлять удовольствие людям, которых он любил. Есть у нас простенькая проверка того, что дороже собаке - вольная жизнь, игры, ласка, еда или работа. Пес был привязан к дереву, хозяева, включая девочку, с которой он к тому времени полюбил играть, разошлись на несколько метров в разные стороны. Я стояла дальше всех, Юра - вообще в стороне. Бывший хулиган не рвался с поводка, не тянулся ни кому из хозяев даже за лакомством. Он призывно смотрел на своего учителя, Юру, и бодро помахивал хвостом: ну, что ты еще интересненького придумал? Ты ведь не так просто велел меня тут оставить, я же знаю, что это означает новое упражнение! Ну, давай же!
      Этот момент в работе всегда радует - это наш успех. Собака надежно выполняла все мыслимые упражнения с любым из хозяев, в том числе и с девочкой, не переставая слушаться в игре, в беготне, в самых причудливых режимах возбуждения и торможения. И когда Юра в следующий раз отправился к нему на последнее занятие я, что называется, не чуяла беды. Но сын мой, придя домой, "порадовал": пес с порога бросился к нему ласкаться и тут же, без всякого перехода, пошел в атаку!
      Нечего и говорить, что я, в полной панике, бросилась туда в первый же свободный день. Вижу, как радуется пес и мне, и встрече с Юрой, когда его впускают в комнату из кухни, где все это время держали взаперти, чтобы исключить его встречи с девочкой. Он виляет уже даже не хвостом, а всей задней частью тела - и мгновенно идет в атаку! Это были весьма узнаваемые приемы боя с человеком: удар головой в пах, отскок назад и готовность к новому нападению. Откуда, Боже мой?! Ни причин для агрессии, ни малейших ее проявлений нет и в помине!
      Нам удалось выяснить, что у этого пса, чьи ближайшие предки были привезены к нам из Чехословакии, в более дальних коленах родословной имеется множество американских предков, которые, судя по всему, в течение многих поколений специализировались именно на боях с человеком. По всей видимости, породная и рабочая наследственность у этой собаки была закреплена так прочно, что соответствующая программа поведения приводилась в действие любым возбуждением, независимо от смысла эмоций. Вероятность такой "шуточки" со стороны генетики теоретически не так уж велика, но надо же было такому случиться! А мы еще, как будто нарочно, впускали его в небольшую комнату, посередине которой стоял мой сын, воспроизводя ситуацию, очень напоминающую классический "пит" - яму для боев.
      Тогда я очень расстроилась, что в нашем городе не было специалистов по бою собаки с человеком, который мог бы посоветовать нам, какими приемами можно справиться с собакой. Но позже, обдумав ситуацию, обрадовалась. Бой с человеком - это его наследственная работа, а работать ему понравилось. В этом и был ключик к решению задачи. Он, как и на занятиях, попросту стремился показать то "лучшее", на что он способен! Начни мы бороться с ним, отвечая на его атаки, он, прирожденный мастер единоборства, был бы только счастлив нас порадовать, и наша работа превратилась бы в тренировку боевого бультерьера.
      Мы, благодарение Господу, удержались на грани, не позволив этому поведению превратиться в своего рода смысл жизни собаки. А сколько таких бультерьеров, пит-булей и американских стаффордширов становятся по-настоящему опасными после того, как хозяева притравливают их на боях, считая, будто позволяют выплеснуться нежелательной агрессивности и именно этим предотвращают все опасности! А бои, как бы их ни запрещали наши законодатели, все же существуют, и участие в них для желающих - не проблема. Настоящие проблемы появляются позже, а решение их всегда одинаково - "заботливые" хозяева убивают ни в чем не повинного пса!
      В том случае мы с Юрой, покумекав хорошенько, решили прибегнуть именно к невербальному внушению, но только не прямому, а дистанционному, с использованием в качестве носителя воздействия специального медицинского геля, который обычно применяется в качестве сорбента при отравлениях и несварениях желудка. Желеобразующие вещества так же хорошо сохраняют энергоинформационные отпечатки, как и серебро, некоторые камни и кое-какие другие материалы. В традиционных терминах это называется "наговором", и техника этих воздействий отработана многими веками народной Низшей Магии. И ведь удалось!
      Уже через две недели пес, позабыв о своих дурных отношениях с девочкой, свободно ходил по всей квартире. Все проявления специализированной боевой наследственности прекратились, словно их и не было. Вот уже года четыре прошло.
      Самой большой трудностью были не сами магические действия, доступные любой деревенской знахарке. Важнее всего было правильно сформулировать цели наговора, избегая какого бы то ни было намека на агрессию, и как можно точнее "адресовать" воздействие собаке. Вот тут-то и пригодились наши профессиональные знания зоопсихологов.
      Дело в том, что подсознание, которому адресованы такого рода воздействия, начисто не воспринимает отрицаний. Запрещать агрессию, формулировать по принципу "только бы не..." нельзя! Вот мне и пришлось найти такую формулировку внушения, которая исключала бы возможность нападения, но не содержала бы никаких образов, связанных с конфликтом, агрессией и боевыми действиями. И помогли мне, как и во многом другом, мои собственные собаки. Я думаю, что смоделировала в этом внушении их спокойное и миролюбивое отношение к миру. А может быть, они и напрямую подсказали мне суть внушения - не зря ведь, пока я работала над наговором, Джинечка и Рольф старались держаться рядом со мной.
      Наученная собаками, я понемножку стала применять технику "внутреннего голоса" и в повседневной жизни, честно сказать, не без пользы для себя. Вот для примера один из таких случаев.
      Поздним мартовским вечером, уже в промозглой и неуютной темноте, я входила с Невского во двор дома, соседнего с нашим - он проходной и там, в отличие от нашего, есть какие-никакие фонари. От ларечка со спиртным и шавермой, давно обосновавшегося в проходе, в спину мне смотрел какой-то мужчина, и я, обычно равнодушная к таким вещам, на этот раз вдруг почему-то ощутила всю тяжелую остроту этого пристального взгляда. Сразу стала чувствоваться тяжесть большой сумки на плече - не она ли привлекла внимание неприятного мужчины? Ничего ценнее конспекта моего курса лекций там нет, но он-то этого не знает!
      Однако впереди мелькнул силуэт собаки. Вот он, союзник! Крупная овчарка с загнутым в кольцо хвостом - таких у нас много, ребята это надежные. Пес в гордом и независимом одиночестве прогуливался в маленьком боковом дворике. Мы были не знакомы, я даже не разглядела толком, имеется ли на нем ошейник, но собака есть собака! И я бросила вслед псу клич на тайном зверином языке - что-то вроде "Наших бьют!".
      Я прошла еще метров десять-двенадцать, когда из-за стоявших вдоль стены автомобилей вдруг возник пес. Он пошел за мной, прикрывая мою спину, ставшую вдруг такой уязвимой. Обернувшись, я увидела, что с появлением зверя тот мужчина остановился в паре шагов от ларечка. Пройдя до поворота, ведущего в обход небольшого особнячка в основной двор, собака почти поравнялась со мной. Я увидала на тяжелой морде крохотный, явно не по размеру, намордник. Зато новенький! Значит, хозяева есть и, возможно, находятся неподалеку.
      Уловив мою мысль о хозяевах, пес внимательно всмотрелся в мое лицо и, сменив шаг на рысь, пошел себе за угол, а потом к центру двора. Через пару шагов и я, выйдя на открытое место, увидала молодую пару и моего защитника, который как раз подходил к хозяевам. На ходу он залаял характерным "сторожевым" лаем: "Кто тут с нечистыми намерениями? Будете иметь дело со мной!".
      Прав, зверюга! Как бы там ни было, а хозяева нуждаются в присмотре и защите куда больше, чем какая-то случайная тетка, пусть даже та и говорит по-собачьи! Но с тех пор мы еще не раз встречались во дворах и всегда здоровались друг с другом с особой теплотой.
      А вот эпизод трогательный. Я сидела в машине, дожидаясь мужа, пошедшего к ларьку за лимонадом, и разглядывала дом на противоположной стороне. И вдруг почувствовала всей правой щекой, что с тротуара на меня кто-то смотрит, и не просто так, а "со значением". Обернувшись направо, я увидела крупного кобеля немецкой овчарки, улыбавшегося мне сквозь закрытое окошко машины. Он подошел поздороваться, а потом, "поклонившись" мне, с достоинством вернулся к своим делам и к хозяину, стоявшему у ларька рядом с моим мужем. И самое-то интересное - то, что мы не только не были знакомы с этим псом, но и место было такое, где мы почти никогда не бываем! Легко себе представить, как мне было приятно!
      Сразу оговорюсь: с людьми я техникой внушения не пользуюсь, чтобы гарантировать себя и других даже от случайного вмешательства в чужую личность и в чужую волю. Были случаи, когда меня просили об этом, но даже тогда, когда человек сам заинтересован в такого рода помощи, я бываю очень и очень осторожна. Все исключения из этого правила касаются только экстремальных ситуаций.
      Бывали, правда, такие случаи, когда без этих возможностей мне могло бы прийтись туго.
      К счастью, мне нечасто приходится сталкиваться с подвыпившими или загруженными "наркотой" хулиганами. Но когда этакому джентльмену приходит в голову фантазия схватить меня в объятия, потворствовать ему мне почему-то не хочется. У захмелевшего человека деятельность сознания заведомо ослаблена, притуплена, а потому и импульс, адресованный подсознанию, срабатывает быстрее и эффективнее. Это же характерно и для состояния сильного эмоционального возбуждения, неважно, положительного или отрицательного, когда человек, что называется, слов не понимает.
      Но действует невербальное внушение только при том условии, что сами вы останетесь совершенно спокойны. Поэтому чем меньше я нервничаю в неприятных ситуациях, тем легче сформировать "таран" и нанизать на него отчетливую мысль о том, что связываться со мной небезопасно. Однако нельзя допустить какой бы то ни было конфликтности и агрессивности - действие лишь породит противодействие.
      Главное тут - не разозлиться, не заорать, не замахать, паче чаяния, руками. Я давно уже знаю, что именно наше раздражение и скрытая или явная конфликтность формирует ту связь, которая в обиходе называется "энергетическим вампиризмом". Разве вам так уж не терпится поделиться с пристающим к вам нахалом своими запасами жизненной энергии? А потому возможные неприятные последствия должны быть сформулированы как можно более неопределенно. Не угроза, а так, информация к размышлению...
      Силу такого воздействия я и сама до поры до времени не сознавала. Но однажды, когда я около полуночи возвращалась домой после трудного вызова к собачке, в метро лицом к лицу со мной вдруг возникли две внушительных размеров фигуры. Молодые люди были, как мне показалось, навеселе, и один из них потянулся ко мне, чтобы схватить мою фирменную нагрудную карточку, которую я использую не только в качестве опознавательного знака, но и в качестве талисмана и порой забываю вовремя отстегнуть и спрятать в карман. Дело было в узком проходе к эскалатору на переходе с "Невского проспекта" на "Гостиный двор", и я в рассеянности заметила их слишком поздно, когда места для маневра уже не оставалось. Включилась я только тогда, когда рука парня уже коснулась моей груди. Очень тихо и очень твердо я сказала ему, кажется, "Пошел вон!" и хлопнула по руке брошюркой, которую читала в дороге. И сама удивилась результатам. Парня шатнуло в сторону так, что, не поддержи его приятель, он хлопнулся бы на пол, под ноги прохожим. Желания приставать к кому бы то ни было у него резко поубавилось, причем, надеюсь, что не только на тот вечер.
      Этот эпизод был бы совершенно неинтересен, если бы не тот факт, что техника самозащиты, которой меня выучили собаки, оказалась весьма эффективной и по отношению к людям. К слову, во многих видах борьбы приемы такого рода осваиваются совершенно незаметно, попутно с физической тренировкой, и мое сравнение собачьего боя с восточными единоборствами, как вы понимаете, было не случайным.
      Мало-помалу способы общения, заимствованные у собак, стали приносить мне пользу и в человеческой жизни. Это касается только моей частной жизни, а не воздействия на посторонних людей.
      Мы тогда смотрели в "Стереокино" замечательный спилберговский "Парк юрского периода". В те поры весной и осенью у меня систематически обострялся нажитый еще в юношеские годы хронический ларингит, и я начинала хрипеть и сипеть, а потом и вовсе теряла голос. Мужчины мои, с трудом расслышав едва различимые звуки, обычно говорили мне: "Ну что ты раскричалась?". А в тот день я и вообще объяснялась преимущественно знаками, ибо даже при непосильном напряжении связок издавала лишь чуть слышное шипение.
      Вот в таком-то веселеньком состоянии, сидя в кино, я вдруг вспомнила что-то совершенно неотложное из домашних дел, которыми занималась перед самым уходом: не то включенный утюг, не то открытый кран в ванной. Мне нужно было немедленно спросить об этом у мужа, увлеченного фильмом. Обычно он меня, рассеянную, проверяет. Но как мне до него докричаться? Дело слишком сложное, чтобы пытаться объясниться знаками в темноте зрительного зала. Состязаться в неестественном шипении с грохочущими динозаврами - абсолютно бесперспективно.
      Пока я собиралась с силами, чтобы хоть как-то прохрипеть мужу на ухо свой жизненно важный вопрос, он сам обернулся ко мне: "Да не волнуйся, дома все в порядке, я проверял". И стал смотреть фильм дальше. А я ведь его и в бок-то не толкнула, я точно знаю, что еще не решилась зашипеть. Да и техникой целенаправленного невербального контакта я тогда не владела совершенно.
      Наверное, тогда мне помогло то, что сознание мужа было отвлечено событиями из жизни динозавров, а я хорошенько сконцентрировалась из-за исключительной важности вопроса, который чрезвычайно трудно было задать вслух. Потом такие события стали повторяться, и не только с самыми близкими, сделавшись вполне контролируемыми и повторяемыми по моей собственной воле.
      С мужем и сыном дистанционная невербальная связь работает почти безотказно. Ею не передашь точного текста, не сформулируешь тонких различий, но в целом ею вполне можно пользоваться повседневно. И если я забыла попросить мужа, отправившегося в магазин, купить соленых огурцов для салата, то я мысленно "крикну" ему вдогонку. Он может, не до конца поняв меня, принести банку маринованных, но уж без огурцов не вернется.
      Эти возможности, разумеется, особенно помогают в экстремальных ситуациях. Когда мне нужно, и муж, и сын позвонят домой, а то и немедленно примчатся - если дело совсем уж не терпит отлагательства. Я же знаю, когда им нужна моя помощь и поддержка и, как могу, оказываю им ее.
      Пойди туда - не знаю куда...
      Совсем рядышком с чтением мыслей на расстоянии стоит и способность к биолокации, то есть к восприятию скрытой информации о местонахождении людей, животных и предметов. Этой способностью обладают не только звери, но и некоторые из людей - достаточно вспомнить известных с древнейших времен лозоходцев, которые при помощи рогатой палочки и собственной интуиции отыскивают клады, воду или залежи полезных ископаемых. И это не просто предания седой старины. Рассказам о таких людях вы вполне можете верить. А уж в практике работы с собаками подтверждения биолокационных возможностей живых существ обнаруживаются едва ли не каждый день.
      Как-то мокрым и темным осенним вечером, повздорив со своими мужчинами, я взяла Джинку и вышла на улицу - прогуляться, остыть, подумать. Мне было решительно все равно, куда идти, и, выйдя из двора на Невский нашим длинным "переулком", я, не думая, повернула направо, потом на Литейный, потом опять направо - и оказалась на территории тогда Куйбышевской, а ныне Мариинской больницы. Ушли мы с малышкой за дальние корпуса больницы, к улице Жуковского, поскольку часть территории, ближняя к Невскому, легко просматривается из окон наших спален, хотя и отделена от наших дворов сплошным забором. Меланхолически бродя под мелким осенним дождичком, я разглядывала закоулки, в которых и сама-то оказалась впервые в жизни, и размышляла о непонимании близких. Погуляв так минут сорок и всласть себя пожалев, я решила, что пора бы и возвращаться.
      Во дворе мы с Джиной наткнулись на мужиков - моего мужа и Рольфа, которые, не вытерпев нашего отсутствия, отправились нас искать. Муж прекрасно знал, что уйти от дома я могла всего-навсего двумя путями, на одном из которых Рольф и взял мой след. Что ему, прирожденному розыскнику, Пылесосу - родной запах, давность всего минут двадцать! По "горячему" следу легко работает даже менее опытная собака. Но тут Черный упорно сходил со следа и, оглядываясь на хозяина, тянул его во дворик, смежный с территорией больницы. Там имеется пролом в заборе, которым пользуются медсестры, посетители и больные. И еще - всякий, кому лень обходить по улицам и охота срезать угол между Невским и Литейным.
      Черный решительно направился прямехонько к пролому. Но муж, прекрасно понимая, что я не полезу в темноте через мокрые и скользкие трубы теплотрассы, находящиеся тут же за забором, увел его к нашим дверям и снова попытался поставить на след. Черный потащил его к пролому еще настойчивее. Он отлично знал, что мы с Джинкой находимся именно там, и не видел надобности обходить дальним кругом. Знал, несмотря на то, что между нами были несколько сот метров расстояния и плотная завеса густых больничных запахов! И даже ветра, который мог бы донести до него хоть пару молекул на кубометр, как пишут в литературе, в тот вечер не было. Правда, очень может быть, что этот случай не особенно показателен. Я допускаю, что Рольф вступил в сговор с Джинкой и она, из лучших побуждений, выдала ему наше местопребывание.
      Однако, наученная Рольфом, я вообще считаю, что в поисковой работе обоняние играет вовсе не главную роль. Я помню, как он разыскал совершенно незнакомую ему собаку-потеряшку, рыженького коккера, удравшего от хозяина все в том же нашем Итальянском садике. Нашел, извините, в общественном туалете. Вот уж где запахов хватает, и никак не собачьих! Бедняга Черушка морщился от ароматов, накопившихся за долгие годы в этом заброшенном, давно не чищенном месте, да еще напротив недавно горевшего мусорного бака. Там и людям дышать было трудно. Но он шел именно туда. Муж мой в очередной раз решил, будто пес не понял, кого надо искать, и упорно возвращал его занюхивать след у кустика, где малыша видели перед исчезновением. После третьего или четвертого возврата Рольф, явно обидевшись на неразумного хозяина, наплевал на работу и ушел в сторону, занявшись своими делами. Тут-то и прибежал счастливый хозяин коккерюшки, не побрезговавший зайти по "наводке" Черного в грязнущий туалет. Собачонок все это время сидел там, как привязанный!
      Таких случаев я могу порассказать во множестве. Одни из них могут показаться вам любопытным стечением обстоятельств, другие вы объясните классной дрессировкой собаки, третьи - бессознательной, машинальной подсказкой со стороны человека. Не спорю, в жизни бывает и то, и другое, и третье. Главный мой аргумент в пользу биополевой природы этих способностей - это устойчивость и повторяемость работы в тех случаях, когда она теоретически невозможна.
      Рольф прекрасно искал потеряшек не только по свежему следу. Его последняя розыскная работа была и его шедевром. Я расскажу вам об этом, хотя знаю, что поверить будет нелегко.
      Я не афиширую своих возможностей по части розыска собак - очень уж страшно внушать отчаявшемуся человеку большие надежды, которые могут не оправдаться. Но время от времени кто-то рассказывает об этом кому-то, и меня находят по цепочке. Вот и в тот раз ко мне обратилась хозяйка дворняжечки, потерявшейся полутора месяцами раньше.
      Молодая женщина поехала вместе с собачкой в гости к малознакомым людям, живущим на другом конце города. Видимо, они неплохо провели там время, но веселье, как иногда бывает, закончилось общей ссорой. Вдрызг разругавшись с хозяевами и прочими гостями, она ушла в туман, в буквальном и переносном смысле, в пятом часу утра августовской ночи. Как это произошло, моя собеседница и сама толком не помнила. Знала только, что собачка была с нею, в шлейке, но без поводка.
      Очнулась девушка, когда уже совсем рассвело. Она ползала на четвереньках по травяному газону, пытаясь нашарить собачку, звала ее, как могла, но любимицы с ней не было. В том районе застройка современная, с большими расстояниями между громадными, вытянутыми по фасаду домами, и собаке было куда уйти. Понятно, что все поиски были совершенно безуспешны. Напоминаю, что ко мне она обратилась полтора месяца спустя, а все это время ездила туда то одна, то вместе с подругой, расспрашивала людей, звала, лазила по подвалам.
      Мы поехали на место с хозяйкой и ее подругой. На подходе к дому я отпустила Черного с поводка: посмотрим, как он примется за дело. Не тратя лишних сил на разведку на незнакомой местности, он направился прямиком к одному из подъездов и поднялся на высокое крылечко сбоку, под углом к дверям. Хозяйка пропавшей собачки изумилась: "Это та дверь, мы с ней вот так и шли!". Ну, что мне было отвечать, кроме: "Я уже поняла"?
      От дверей он, уже решительно, по-деловому, нос в землю, зашагал к треугольнику травы у угла соседнего корпуса. Запаха, понятное дело, за полтора месяца не осталось никакого, но нос - еще и инструмент биополевой настройки. Он шарил носом в начинавшей увядать траве (на дворе уже давно сентябрь, по утрам заморозки), он, как несколькими годами раньше у подоконника, всеми силами показывал мне, как много там следов искомой собачки. Потом, окончательно "поймав волну", он пошел в сторону, через весь огромный двор, то задерживаясь в каких-то ничем не примечательных местах, то резко ускоряя шаг. У помойного бака, усыпанного, как водится в наших дворах, горками каких-то пищевых отходов и очисток, он заметно оживился. И я увидела внутренним взором некрупную рыженькую собаку, подбирающую тут какую-никакую еду. Она там - ранним утром, ей еще холодно и сыро от сумеречного тумана.
      Для проверки я спросила у хозяйки: "У вашей собачки шерсть на горле светлее, чем на теле? Остренькие ушки с очесами за ними?" И получила подтверждение. Не Рольфу оно было нужно - мне, человеку!
      Так, время от времени приостанавливаясь и рассматривая картинки из бесприютной жизни собачки, мы дошли до длинного дома, стоявшего перпендикулярно тому, у которого мы были раньше. Тут Рольф затормозил и показал, что хотел бы пролезть в подвальное окошко, да только габариты не позволяют. При ближайшем рассмотрении в доме обнаружился сквозной подвал, в который залезла, согнувшись в три погибели, подруга хозяйки. В подвале наличествовали следы человеческого бытия - какие-то ватники, тряпки-подстилки, ящик вместо стола...
      Мы с Черным и хозяйкой собачки двигались вдоль дома снаружи, останавливаясь у подвальных окон-лазов и получая донесения от подруги. Вдруг та вскрикнула: вдали в подвале послышалось движение!
      Из окошка метрах в двадцати от нас выскочила рыжая собачка, на мгновение остановилась и посмотрела в нашу сторону. Хозяйка закричала, узнав ее, принялась звать, побежала! Но собака, больше не оглядываясь, метнулась за соседний дом и исчезла в таком же огромном дворе.
      Но нас так просто не проведешь! След есть, очень горячий, и я прекрасно видела, где надо занюхивать. Поставила Пылесоса на след, как положено: "Нюхай! Ищи! След!". Он послушно отправился в соседний двор. А там...
      Он принялся ломать комедию, да так, что даже я ненадолго поверила, что он потерял след. Он бродил, потерянный и жалкий, изумляясь тому, что собачка ухитрилась побежать одновременно и налево и направо. Он метался от куста к кусту, от дверей к дверям, всякий раз притворяясь, что полон рвения и самых горячих надежд, что еще мгновение - и собачка будет с нами!
      Но то и дело взглядывал мне в глаза усталым карим взглядом, которого не могла заметить хозяйка беглянки. И я понимала, в чем дело. Она не хотела возвращаться!
      Для него воля самой собаки всегда была превыше желаний человека, и я не могла его за это осуждать. Это наше общее правило: мы в любом случае стоим на стороне собаки, даже если это противоречит пониманию человека. И мои собаки, и наши подопечные очень ценят эту солидарность.
      Я не в первый раз сталкивалась с этим собачьим законом, который называется "изгнание из стаи" и который частенько служит причиной потери собак, потому что хозяева его, к несчастью, не понимают. Отношения в стае и то, кому в ней быть - вопрос непререкаемой власти Вожака. Он единолично принимает суровое, но никем не оспариваемое решение, а остальные члены стаи помогают ему изгнать того, кто стал чужим, будь он хоть лучший друг, хоть сын, хоть мать. Нам, людям, кажется странным, что отверженные собаки в таких случаях не переживают, не тоскуют "по первой семье", принимая изгнание не как трагедию и не как проявление злой воли, а как факт действительности.
      Видимо, хозяйка в не вполне нормальном своем состоянии, под влиянием ссоры с приятелями, продолжала бушевать и на улице, наедине с собакой. Та, не поняв такого резкого изменения отношения к ней, до сих пор горячо и нежно любимой, решила, что она больше не нужна. Мне оставалось только объяснить хозяйке, что именно произошло (хотя - как убедишь в этом неподдельно страдающую одинокую женщину?!) и, уже для ее утешения, а не для пользы дела, создать вместе с Черным биополевые "маячки", которые могли бы вывести собачку к ней. Она, уже не сомневаясь в том, что собака находится в этих дворах, ездила туда еще с месяц. Безрезультатно!
      Они и меня научили искать собак-потеряшек, и теперь мы это делаем вместе. В тех случаях, когда я не знакома с собакой, поиск возможен только благодаря контакту хозяина со своим пропавшим любимцем. Да еще - в силу не вполне понятной мне связи моих собак с беглецом.
      Мы не всегда выезжаем на место происшествия - бывает, что и из дома не выходим. Я прошу принести мне какой-то предмет, находившийся в постоянном контакте с собакой: ошейник, а еще лучше - подстилку, только, Боже упаси, не стиранную. Биополевой отпечаток, создаваемый во сне, меньше искажен реальностью и сознанием, более информативен и прочен. Собаки нюхают предмет, как при реальном поиске по следу, я же ощупываю его рукой. Если мне кажется, будто я ощущаю ладонью тело и шерсть собаки, тепло и выпуклость мышц, шелковистые или жесткие волосы, то это означает, что мне удалось настроиться. Я обязательно проверяю себя, задавая хозяину какой-нибудь вопрос о привычках и индивидуальном поведении собаки. Мои собаки подсказывают мне, как, через какие эмоции надо вступать в контакт с потеряшкой. И я, с их помощью, начинаю видеть то, что видит пропавшая собачка, чувствовать то, что чувствует она. Если, конечно, она жива. Впрочем, ответ на этот вопрос, самый главный, мы с собаками получаем сразу, по первым же ощущениям при настройке.
      Дальше, что называется, возможны варианты. Можно ориентироваться по подробной карте города или попросить хозяина собаки нарисовать то место, откуда сбежала зверюшка. Можно почувствовать, находится ли собака рядом с людьми, в человеческом жилье, или бродит одна по улицам, а может быть, примкнула к бродячей стае (хотя последнее бывает крайне редко - ведь развитие общения с другими собаками неразрывно связано с тем, как собака строит отношения с хозяином, а стало быть, и с вероятностью ее потери или бегства). Нередко мне удается проследить путь собаки от того места, где хозяин видел ее в последний раз, до того момента, когда с ней, к примеру, сели в автобус. Надо вам сказать, что автотранспорт мешает биолокационному поиску так же сильно, как и при работе по следу.
      А потом я начинаю, неведомо откуда, узнавать кое-что о людях, подобравших собаку, видеть какие-то детали обстановки. При этом я обязательно проговариваю вслух все, что приходит в голову, не заботясь о том, что это может показаться моей фантазией. Иногда ключ к розыску дают именно детали. Конечно, без ошибок не обходится, но бывают случаи, когда неточности или сомнения оказываются еще более доказательными свидетельствами, чем все остальное.
      Разыскивая таким образом четырехлетнего кобелька-фокса, я описала некоторые детали обстановки квартиры, где он находился, предупредила хозяина, что в доме есть ребенок, который успел привязаться к собаке и будет протестовать против ее возвращения. Описывая мать ребенка, я сказала: "Вижу, что это блондинка, но не знаю, натуральный ли это цвет или волосы крашены". Хозяин собаки обнаружил песика в тот же вечер и пришел к этим людям, запасшись конфетами и бананами для ребенка (это был, как выяснилось, восьмилетний мальчик). Красное пятно на стенке оказалось ковром, светлый контур - вазой, стоявшей в углублении шкафа. Временная хозяйка песика и впрямь была блондинкой. Хозяин фокса, удивленный совпадениями, смущаясь, спросил, красит ли она волосы. Та ответила: "Я - блондинка от рождения, но подкрашиваюсь в другой оттенок".
      Ошибки в моих изысканиях всегда связаны с тем, что я не догадываюсь или не успеваю задать сама себе какой-то уточняющий вопрос. Вот один их таких случаев. Эрдельтерьера, оставшегося по небрежности хозяина в загородной электричке и приехавшего на Финляндский вокзал, забрала оттуда немолодая семейная пара, жена повела собаку домой, а муж, не одобрявший ее действий, уехал с вокзала на метро. К тому времени, как хозяин собаки приехал ко мне, он уже успел поговорить с машинистом электрички и знал, как выглядела эта женщина. Я, не задавая вопросов заранее, описала ему внешность и жены, и мужа. Это тоже было моей самопроверкой. Мы с Рольфом "видели", как женщина перевела собаку через Литейный мост, и я удивлялась тому, что она не села в троллейбус, идущий по Литейному, а пошла дальше, к станции метро "Чернышевская". Только потом я вспомнила, что движение на Литейном закрыто из-за крупномасштабного ремонта.
      И тут, мысленно доведя женщину с собакой до угла проспекта Чернышевского, я ошиблась. Я не спросила, осталась ли собака в районе "Чернышевской" или была куда-то увезена. Не задашь вопроса - не получишь ответа! Все поиски в районе метро оказались безуспешными.
      Однако параллельно с "мистическими" возможностями я всегда стараюсь использовать и все реальные способы. Я позвонила на радио и попросила своих друзей поскорее дать в эфир объявление. Через пару дней объявился тот самый муж, не чаявший избавиться от нежеланной для него собаки. Пса увезли от "Чернышевской", ни много, ни мало, в Автово, через весь город! Несмотря на мою ошибку, собака была возвращена настоящим хозяевам.
      Впрочем, мне в таких случаях совершенно безразлично, какую долю успеха следует приписывать ясновидению и биолокации и какой мы обязаны событиям реального мира. Может быть, и реальные события обернулись бы совершенно иначе, не будь того, что мы считаем мистикой!
      Хочу сразу же предупредить ваши возможные вопросы: нет, я не могу искать так никого и ничего, кроме потерявшихся собак. Да и собаки находятся не всегда. Все мои возможности исчерпываются той связью с собакой, которую я способна установить, моделируя ее внутренний мир и сиюминутные ощущения.
      Интересные возможности предоставляет и звериный биолокационный способ определения благоприятных для житья мест. Мы пользуемся им, например, для поиска подходящего места в лесу для нашего летнего отдыха. Заранее, еще зимой прикидываем по карте, куда стоило бы направить колеса нашей авто-подружки, иногда возвращаясь на излюбленные наши местечки вроде Двиньего или Лижменского озер, а иногда предпочитая поискать нового счастья. Обычно мы знаем только общее направление - Карелия или Псковщина, Ока или Днепр, а уж точное место стоянки определяем уже по пути.
      Так мы нашли когда-то и наше самое любимое озеро - Двинье. Мы ехали тогда на двух машинах целой компанией, включающей всю нашу семью из трех человек, четырех собак и кота, а также моего брата, двоих его детей и двух собак. Собственно, выезжая из Питера мы направлялись никак не на Двинье, а на соседнее с ним Жижицкое озеро. Но на карте-четырехверстке хорошие стоянки никак не отмечены, а потому после Великих Лук мы стали двигаться "по интуиции".
      Вряд ли я сумею толком объяснить, как именно это происходит. Повороты с автострады к райцентру, потом на проселок, по деревням мы угадывали вместе с собаками. Я чувствовала, куда им хочется ехать, точно так же, как в городе чаще всего знаю, где им хотелось бы погулять. В самые ответственные моменты мы останавливали машины, раскладывали карту у нас на капоте и я проводила по ней пальцем. В нужных мне местах палец словно бы "прилипал" к карте, а от поворотов так и веяло теплом. И вот, наконец, съезд уже не на проселок, а на дорожку сквозь поле, лес и пересохшее болото. Куда? Бог весть! Но мы ехали так, как подсказывало мне и собакам звериное чутье. Мы с собаками знали, что впереди нас ждет прекрасное местечко. Не ошиблись. И так бывает довольно часто.
      Знают об этом и кошки. Сын мой, между прочим, мечтает написать научный трактат "О предикторских свойствах некоторых представителей семейства кошачьих в условиях кочевой жизни", и это не только шутка. Ведь именно теперешний наш Кыш всегда безошибочно предупреждает нас о том, что счастье близко. Практически всю дорогу он безмятежно спит под сиденьем или на коленях у мужа, но минут за пятнадцать-двадцать до того, как мы прибываем к месту назначения (где он никогда до тех пор не бывал) или находим стоянку в лесу, он вылезает, встряхивается, потягивается и усаживается на спинку правого переднего сиденья, внимательно глядя в окно. Если же мы свернули с шоссе впустую и стоянки все равно не найдем, он даже не показывается.
      Именно так, благодаря объединенным усилиям, моим и звериным, мы почти всегда находим хорошие стоянки в тех местах, которых раньше не знали. Это удается даже в дождливое лето, когда все местечки, на которые мы могли рассчитывать заранее, заболочены и покрыты непролазной для "Жигулей" грязью.
      Так природные механизмы, используемые зверьем в лесной жизни, пригождаются людям.
      Самого главного глазами не увидишь
      Среди обрушившихся на нас в последние годы непривычных ранее слов и понятий одно из несомненных почетных мест принадлежит понятию ауры. "О, какая аура у этой картины!" - восхищается на выставке живописи молодящаяся дама, идущая в ногу со временем. "Что-то у меня с аурой не в порядке", - доверительно сообщает приятельнице дюжая тетка в автобусе. "Ты что, к экстрасенсу ходила? " - с готовностью посочувствовать спрашивает та. "Да нет, сама чувствую". Страсть, как я люблю эти подслушанные разговоры!
      Спору нет, словечко весьма популярное, почти наравне с кармой (первое место в "горячей десятке" последних лет), сглазом и порчей (делят второе и третье места). Многие даже знают, что аурой в оккультной традиции принято называть не столько само биополе, как думают составители кроссвордов, сколько его визуальное представление. Аура видится нам в цветах, формах, в движении, причем все эти компоненты находят свое соответствие в реально протекающих в организме процессах. Для их диагностики можно пользоваться и аурическим представлением - точь-в-точь как рентгеном для определения состояния внутренних органов. При этом структура биополя, как известно, отражает не только физиологию организма, но и различные психические состояния мыслящего существа. Это и делает аурические представления такими полезными для моей практической деятельности. Но зато именно поэтому у произведения живописи может быть энергетика, заложенная в него автором, но уж ауры быть никак не может.
      Я должна напомнить вам, что биополевые процессы, являющиеся непременным аспектом всего, что творится в нашем теле и в нашей душе, представляют собой колебательные процессы, отличающиеся от видимого света частотой колебаний. Мне думается, что наше подсознание обладает способностью как бы транспонировать колебания биополевых частот (от тысячных долей герца и до десятков герц) на другие частотные диапазоны - например, на спектр видимого света. Вспомним, что зрительное восприятие - основной информационный канал человеческого мозга, и тогда нам уже не покажется столь удивительным, что очень разные по характеру информационные потоки, поступающие неявным путем, через подсознание, преобразуются именно в зрительные образы. Очевидно, что наш глаз самих биополевых картинок не воспринимает, образы эти рождаются, по всей видимости, где-то в зрительном центре головного мозга, хотя на работы физиологов, которые были бы посвящены этому вопросу, я сослаться не могу. Кстати, визуальное представление частот, не отображаемых глазом, у людей - дело не столь уж редкое. Очень многие из нас, например, слушая музыку, сравнивают музыкальные ноты с цветами радуги. Мне с детства запомнились слова из прекрасной книги Александры Бруштейн "Дорога уходит вдаль": "возьми ноту ля, сиреневую, слушай и вспоминай меня"...
      В традиции индийской йоги каждому из важнейших энергетических центров организма, которые именуются чакрами, сопоставлена и своя нота в музыкальном звукоряде, и свой цвет в спектре видимого света. Правда, ноте ля там соответствует синий цвет (это Аджни-чакра, отвечающая у людей за интуитивное восприятие), но в принципе это ничего не меняет. Героиня Александры Бруштейн, в конце концов, имела право на свое индивидуальное ощущение. А йогические соответствия утвердились много веков назад, когда люди и вовсе были не в состоянии измерить приборами характеристики колебательных процессов.
      Была в нашем доме любимая игра, в которую мы играли года три. Как-то мой муж, физик-экспериментатор, принялся рассказывать мне об элементарных частицах. Плохо воспринимая физическую сторону дела, я задумалась - и вдруг начала явственно видеть каждую из частиц. Они отчетливо различались по форме, размеру, цвету, материалу, фактуре поверхности. Одни вращались, как заведенные, другие неслись куда-то, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны. Электроны, к примеру, мелькали яркими стальными дробинками, то и дело исчезая из виду, и проследить за каким-то одним из них не представлялось возможным. Крупный серовато-голубой протон, напоминающий по фактуре поверхности хорошее шерстяное сукно, вел себя куда степеннее. Мю-мезоны были красновато-коричневыми, продолговатенькими и теплыми на ощупь. Я рассказала мужу об этих забавных "портретах", мы вместе посмеялись и забыли этот эпизод.
      Вернулись мы к этому разговору спустя несколько месяцев, причем произошло это совершенно случайно. Могу дать голову на отсечение, что я не запоминала тех описаний частиц, которые дала в прошлый раз, стану я заучивать наизусть собственные шутки, на это способны только отъявленные зануды! На совпадения первым обратил внимание муж, и они его всерьез заинтересовали. Улучая минуты, чтобы застать меня врасплох, время от времени проверял мое восприятие, спрашивая то об одной, то о другой частице. Я отвечала, не задумываясь, искренне полагая, будто всякий раз выдаю очередную фантастическую импровизацию. Выяснилось, однако, что возникающие у меня ассоциации совершенно устойчивы и не зависят ни от реальных обстоятельств разговора, ни от моего состояния и настроения. Так я впервые поняла, что неявная информация может представляться в цвете.
      Честное слово, сейчас я уже не помню, с чего начались мои попытки увидеть собачью ауру. Видимо, я начиталась тогда Лобсанга Рампы, которого я весьма почитаю, и втайне ему позавидовала. Отчетливо помню далеко не первый эпизод из моей работы над аурическим восприятием биополя.
      Мы с Рольфом работали в тот день на охране, где я временами подменяла сына, когда у него возникали срочные дела. Стояла питерская душная июльская жара. Врагов на горизонте никаких не было и не предвиделось, но уйти было нельзя, и мы с моим верным псом-рыцарем полускучали-полудремали, запершись в охраняемом помещении. Уютно устроившись в мягком кресле, я впала в классическое "просоночное состояние", особо пристально изучаемое в физиологии головного мозга и служащее самой надежной "тропинкой в подсознание". В восточной традиции именно такое состояние считается первым шагом к медитации. Мои ленивые полумысли крутились вокруг ауры и прочих интересных, но пока еще загадочных для меня вещей. Черный, точно так же разомлевший от жары, духоты и вынужденного безделья, валялся на прохладном линолеуме пола у моих ног. Я взглянула на него - и отчетливо ощутила темно-синий ореол над его головой, тающий в сероватой с жемчужным переливом дымке. Не сообразив, что это может означать, я мысленно спросила об этом у него (телепатический контакт у нас уже был отработан). И он ответил!
      Выяснилось, что этот красивый синий цвет, в точности, как и у человека, означает у собаки напряженную интеллектуальную деятельность, а попутно сопряжен с уверенностью в себе. Она, впрочем, тоже является производной от интеллекта, от понимания ситуации и способности к адекватной реакции на происходящее. В активном состоянии это насыщенный васильково-ультрамариновый тон, но тогда, в вялом и полусонном состоянии, это был более глубокий синий, словно бы замешанный на мышино-сером торможении.
      Тайна жемчужной дымки открылась мне много позже. Эта дымка, порой сменяющаяся фосфоресцентной "подсветкой", возникает в ауре собак тогда, когда они... человек сказал бы, медитируют, уходят в астрал. В тот раз я своим вопросом заставила Черушку оторваться от медитации. Спасибо ему за то, что просветительную работу со мной он счел более важным делом, чем собственный выход в мир чистых энергий, где они, как и мы, могут получить подпитку, нередко запасаясь энергией впрок. Хотя... это ведь мы - как они!
      Тогда мы работали с ним вместе часа два, проигрывая разные жизненные ситуации, соответствующие им состояния психики и отражающие их цвета ауры. Я выспросила у Рольфа все, что могла придумать. Я проверила свое понимание - благо за окном, в собачьем дворике неподалеку, за это время перебывало десятка полтора-два собак и собачат разных пород и возрастов, резко различающихся по сиюминутному психофизическому состоянию. Игривый щенок-пуделенок, флегматичный престарелый ньюф, вздорный и коварно-агрессивный метисик, пугливая изнеженная болонка - все они, желая того или нет, показали мне свои аурические картинки, да еще и в разных сочетаниях друг с другом, а Рольф учил меня расшифровывать их и интерпретировать. Результаты проверялись немедленно, по наблюдениям за поведением собак и их мимическим языком, которым я тогда уже владела неплохо.
      От Рольфа я узнала, что агрессивным выпадам у не слишком смелой собаки предшествует выброс багровой мути, а неуверенность в действиях хозяина сопровождается желто-зелеными сполохами. Смеются собаки яркими голубоватыми вспышками, точно перекатывая блестящие елочные шарики. Если собака, привыкшая слушаться хозяина, в угоду человеку подавляет свои непосредственные желания и эмоции, то в ее ауре появляется коричнево-бурый тон, оттенки и интенсивность которого зависят от конкретного варианта взаимоотношений и от того, на чем построено послушание. Тут ведь различий тоже хватает - от полного подавления собственной воли до добровольного и радостного сотрудничества с человеком.
      Вместе с Черным мы наблюдали за щенячьими играми, за мимолетными стычками, за веселой возней и шутливыми погонями. Тут мне далеко не сразу удалось распутать сплетение индивидуальных аурических картинок. На цвета, составляющие "вклад" каждой собаки, накладывалось и общее настроение компании. Шалости и забавы молодежи создавали общий фон веселья, напоминающий брызги шампанского - яркие золотистые и серебристые высверки, кипящая пена самозабвенного детского восторга. Старшие могли отреагировать на приставания детворы ярко-оранжевым раздражением или изжелта-серой неприязнью, смотря по характеру и настроению. Раз-другой чей-то резкий испуг заливал всю эту картину, достойную кисти художника-абстракциониста, чернотой непроглядной.
      Не видела я в тот раз только чистого зеленого цвета, но осознала это лишь тогда, когда мы с Черным, отсидев положенное на охране, отправились домой. В нескольких шагах перед нами шли по Невскому молодая мама с мальчишечкой лет пяти. Мама, с усилием и уже раздражаясь, тащила под мышкой сынишкин велосипедик, а молодому человеку, судя по всему, желательно было ехать верхом. Однако в толпе у метро "Маяковская", на узком тротуаре, это явно было невозможно. Мать, выведенная из себя приставаниями, грубо прикрикнула на малыша, а тот немедленно разразился горестным ревом. И тут же засветилась, засияла вся аура моего пса, верного Дядюшки всех детей на свете. Она загорелась замечательным изумрудным сиянием. Пожалел! Так вот он, зеленый цвет, цвет милосердия и целительства!
      Увлеченная новыми для меня и исключительно яркими впечатлениями (я и сейчас, спустя годы после тех событий, вижу эти образы живыми и насыщенными), я не сразу сумела разделить цвета ауры и отражаемые ими состояния на чистый спектр и на производные и смешанные тона. Не поняла я тогда и значения форм и движений в ауре. Осознание тонкостей и нюансов приходило постепенно, по мере наработки опыта и практики, в самых разнообразных ситуациях, и всегда проверялось наблюдениями за внешним поведением, не только со своими, но и с чужими собаками разных пород и разных мироощущений. Даже с теми, кого я видела случайно, из окна машины или автобуса. Поначалу и я сама готова была счесть эти наблюдения продукцией собственного безудержного воображения, если бы не практика - как известно, надежнейший критерий истины. Мои домыслы аккуратнейшим образом подтверждались самими собаками, общением с ними и их последующими действиями. Скажем, собака, едва зачуявшая присутствие потенциального соперника, еще не видящая его, внешне не успевает проявить ни настороженности, ни агрессивности. Явные действия и даже мимические выражения эмоций в отсутствие адресата попросту лишены смысла и возможны только при нарушениях психики. Однако в ауре-то эмоции отражаются сразу, как только возникает внутренний отклик на поступление внешней информации. Появись соперник из-за угла - и эмоции найдут свое непосредственное внешнее выражение. А уйди он, не показываясь, и эмоции угаснут, соответствующие им цвета в ауре поблекнут, как бы постепенно обесцвечиваясь. По динамике цветов можно судить и о смене возбуждения торможением, и о балансе этих процессов то есть, в терминологии Павлова, о подвижности и уравновешенности высшей нервной деятельности.
      Когда я догадалась связать наблюдаемые в собачьей ауре цвета и краски с характерными тонами чакр и состояниями психики, анализ собачьего поведения стал для меня существенно проще. Я опишу для вас "аурический спектр" собак, а для справки приведу и характеристики человеческой ауры, заимствованные у досточтимого ламы Лобсанга Рампы (сошлюсь хотя бы на его курс лекций "Ты вечен", адресованный западному читателю).
      КРАСНЫЙ ЦВЕТ в ауре собаки соответствует эмоциям, традиционно соотносимым с первой чакрой (Муладхара, "корень жизни"). Поскольку первая чакра отвечает за инстинкт самосохранения и жизненную энергию, то и в ведении ее находятся такие эмоции, как агрессия и страх - вещи, казалось бы, взаимно противоречивые, но на самом деле неразрывно связанные и представляющие собой две оборотных стороны одного и того же явления. Агрессия представлена в ауре собаки багрово-красным тоном, как правило, в виде более или менее очерченных языков пламени... так и хочется добавить, "адского". Примесь в багровых языках темно-серого или даже черного "дыма" говорит о страхе, сопутствующем, как это нередко бывает, выплеску ярости. Всем хорошо известная прискорбная ситуация, описываемая в классической зоопсихологии как "реакция загнанной в угол крысы", когда животное готово на отчаянную битву только потому, что отступать некуда, отражается в аурическом представлении беспорядочными багровыми всполохами на густом фоне цвета мокрого асфальта. Соотношение этих двух основных цветов позволяет судить о пропорциях страха и решимости у зверя.
      Лобсанг Рампа: "Красный цвет в человеческой ауре указывает на способности руководителя и полководца. Грязный или темный красный тон говорит о коварстве или вздорности." Здесь мне видятся прямые переклички с моими наблюдениями за собаками. Руководитель или полководец обычно и отвечает как раз за выживание и дальнейшую жизнеспособность какой-то группы людей, причем не обязательно речь идет о физическом выживании. Этой ответственности сопутствует и высокая степень конфликтности по отношению к тем, кто этому выживанию угрожает. В деятельности полководца роль агрессии вообще не подлежит сомнению. А уж страх, представленный грязным или темным тоном, отвечающим примеси черного, нередко толкает людей и на коварство, и на вздорность. Так что здесь мои расхождения с ламой Лобсангом следует считать чисто терминологическими.
      АЛЫЙ ЦВЕТ, который можно ради соответствия спектру называть оранжевым, отображает деятельность Свадхистаны, второй чакры. По традиционным представлениям она отвечает за сексуальную деятельность, поэтому и у собак очень чистый огненный цвет свидетельствует в первую очередь о сексуальном возбуждении. Я наблюдала, как в ауре суки в период охоты появляется переливчатая, с неровными блестящими краями огненно-алая лента, отдаленно напоминающая северное сияние в миниатюре. При нарастании возбуждения, например, в присутствии потенциального партнера, она сменяется буйными языками жадного пламени. По мере развития отношений в процессе вязки формы ауры становятся все более целенаправленными и острыми, а в тона ауры вовлекаются и другие оттенки, сообщающие наблюдателю о нюансах отношений между партнерами. Интересно и то, что если сука не воспринимает кобеля в качестве потенциального партнера (как мои фоксы - своих мужиков-овчарок), то аура сохраняет характер общего возбуждения, но дополнительные возмущения и "адресные" формы в ней отсутствуют. В присутствии постороннего кобеля аура моих дисциплинированных сук приобретает стальные тона - тут в дело вмешивается их воля, не позволяющая подпустить к себе кого попало.
      Аура возбужденного кобеля в целом характеризуется явной примесью багровых тонов агрессии, окаймленных серым контуром. Это вполне понятно, так как в дикой природе вязке чаще всего предшествует борьба с соперником за обладание самкой, и готовность к этой борьбе неотделима от готовности к продолжению рода. Первая и вторая чакры у сексуально активного кобеля тесно взаимодействуют, привнося в энергетику и ауру постоянно присутствующие, хотя и не обязательно преобладающие красные тона. Проблески багрового с переходом в алый могут наблюдаться даже при предварительном обнюхивании двоих кобелей с выяснением соотношения сил - в этом случае первая чакра как бы затрагивает вторую. В присутствии потенциальной партнерши аура кобеля видится в более четких геометрических формах, поскольку возбуждение его имеет определенный "адрес". Чем более опытен племенной кобель, тем быстрее в процессе ухаживания в его ауре формируются четкие остроконечные пики. Если по той или иной причине кобель теряет интерес к партнерше, то аура его быстро гаснет, сохраняя лишь слабо выраженный алый оттенок.
      Лобсанг Рампа: "Алый цвет - цвет самодовольных, тщеславных людей и проституток." Рядышком, не правда ли? Особенно если учесть, что самодовольство и тщеславие, по крайней мере, у людей, зачастую являются результатом переоценки собственных сексуальных возможностей.
      ЖЕЛТЫЙ ЦВЕТ соответствует третьей чакре, Манипуре, отвечающей по йогической традиции за волевые качества личности. Активность третьей чакры приводит, кроме всего прочего, к усилению организаторских и управленческих способностей. У собак, по моим наблюдениям, разные оттенки желтого соответствуют целенаправленности и концентрации внимания на конкретном объекте, особенно при удовлетворении потребности в информации. Желтый цвет преобладает у собак, выращенных в условиях депривации и не получивших в свое время нужной информации о мире, при знакомстве с новой для них обстановкой. Формы желтых пятен в этом случае очень подвижны, они приобретают вид языков и вихрей с переменными очертаниями. У робких, пугливых собак желтый цвет в ауре даже при ярко выраженном исследовательском поведении несет еще и серую, грязную примесь опасливого торможения. Чем более сконцентрировано внимание собаки, тем ярче желтый тон, тем более оформлены пики. Обращения собаки к хозяину обычно сопровождаются появлением в ауре чистого или с чем-либо смешанного желтого цвета, тем более насыщенного, чем больше собака понимает хозяина и рассчитывает на его ответное понимание. Примеси в желтой ауре могут дать информацию о том, какие чувства преобладают в отношении собаки к хозяину.
      Связь с волевыми качествами, подвластными Манипура-чакре в индийской традиции, видится мне именно в концентрации внимания и целенаправленности поведения. Активный сбор информации предполагает немалую долю самостоятельных инициативных действий собаки, требующих собственной воли. Нередко желтые пятна и языки бывают окаймлены металлически-серыми контурами, говорящими о готовности к любым активным действиям.
      Лобсанг Рампа: "Золотисто-желтый цвет говорит о высокой духовности человека, и не случайно цветом монашеского одеяния лам является именно насыщенный солнечно-желтый тон." Замечу от себя: а что же такое духовный поиск, как не постоянное удовлетворение потребности в знаниях, эволюционно восходящей все к той же информационной потребности животных и отличающейся от последней только степенью прагматичности? Коричнево-желтый, согласно мнению ламы Лобсанга, указывает, напротив, на нечистые мысли и очень слабое духовное развитие. У собак это также свидетельствует об угнетении информационной потребности и недостаточной активности соответствующего поведения. Это становится окончательно ясным, если вспомнить о том, что коричневый цвет образуется из желтого добавлением серого, который отвечает подавлению, торможению активности.
      ЗЕЛЕНЫЙ ЦВЕТ - цвет Анахата-чакры, сердечного плексуса, вместилища милосердия и любви. Я наблюдала его у собак во всех ситуациях, связанных с жалостью к слабейшему, желанием оказать покровительство и помощь. Собачьи мамаши, выхаживающие детей, так и сияют изумрудным свечением, а при кормлении малышей к зеленому добавляется необычайно мягкий, молочно-белый цвет высшей любви и нежности. Если рассматривать зеленый цвет как смешение желтого и синего, то он говорит об уверенности старшего в собственных интеллектуальных возможностях, о способности отвести от несмышленыша любую мыслимую беду, но одновременно - и о стремлении понять, в чем же эта беда заключается. Мне не доводилось видеть зеленой ауры у собак, которые сами недостаточно развиты, чтобы суметь помочь ближнему (к матерям с детишками это, разумеется, не относится, тут самооценка отступает на дальний план). К зеленому, символизирующему стремление помочь слабому, обычно примешиваются и другие тона, отражающие собственное самочувствие старшей собаки (агрессия, страх и другие). Вследствие высокой интенсивности эмоций зеленый цвет в ауре собак характеризуется большой подвижностью и слабой структурированностью.
      Лобсанг Рампа: "Зеленый - цвет врачей и учителей, сообщающий наблюдателю о милосердии. В сочетании с неприятного оттенка желтым может говорить о лживости и ненадежности." Перекличка настолько очевидна, что и расшифровывать тут нечего! Замечу только, что человек частенько лжет именно из жалости, пусть даже и неверно понятой!
      ГОЛУБОЙ ЦВЕТ в индийской традиции приписывается Вишудха-чакре, заведующей коммуникативностью и социальным общением. В собачьей ауре его вполне можно рассматривать как сочетание синего цвета уверенности в себе и белого материнского цвета доброты. Это один из редких оттенков в ауре собак, встречающийся в ситуациях спокойного и, я бы сказала, задушевного общения. Это цвет, каким сияет любящая мать, играя со своими уже подросшими детьми, которые сами способны о себе позаботиться. Голубой преобладает в ауре кобеля-вожака, ведущего свою стаю в безопасной и не волнующей его обстановке. Эмоционально окрашенные и хорошо налаженные социальные отношения - вот ключик к расшифровке голубой ауры у собак.
      Лобсанг Рампа: "Голубой цвет говорит о духовном мире и интеллектуальных возможностях." Судя по комментариям ламы Лобсанга, этот цвет можно интерпретировать как показатель высокой нравственности.
      СИНИЙ ЦВЕТ - излучение Аджни-чакры, обеспечивающей у человека интуитивное восприятие. Это и есть знаменитый "третий глаз", развитие которого обуславливает паранормальные способности. Соответствующий уровень Субъектной Информационной Модели обеспечивает развитую методологию познания, независимо от того, в какой ипостаси оно выступает. У собаки, живущей в созданном человеком мире, Аджни отвечает, я полагаю, именно за логическое мышление. При описании других цветов собачьего "аурического спектра" я то и дело упоминала синюю составляющую как показатель уверенности в своих интеллектуальных возможностях, и не соврала. Здесь синий цвет говорит о хорошем понимании обстоятельств и поведения партнеров. Чистый синий цвет, тот его оттенок, который в быту называют иногда "электрик", в ауре собак встречается нечасто. Сразу признаюсь, я видела его только у немецких овчарок, славящихся своей способностью взаимодействовать с человеком, заимствуя его логику поведения. Собака с преобладанием синего в ауре наиболее адекватно реагирует на все происходящее в людском мире, а стало быть, в человеческой жизни и работе она максимально надежна. Бывают такие собаки и несколько самоуверенными - что ж, у них, как и у нас с вами, недостатки суть логическое продолжение достоинств, так что примем это как оборотную сторону медали. Преобладание синего цвета в ауре характерно, кроме всего прочего, для сильных и хорошо развитых физически особей. При слабом физическом развитии одного понимания ситуации может оказаться недостаточно для ее благополучного разрешения - и тогда в визуальном отображении появляются тона страха и агрессии, затушевывающие милый моему сердцу синий цвет разума.
      Лобсанг Рампа: "Синий цвет соответствует истинной и искренней религиозности человека." Мне кажется, что именно хорошо разработанная методология познания отличает по-настоящему верующих людей, уже постигших и принявших философскую сторону религии, от тех, кто находится в состоянии духовного поиска. С интеллектуально развитыми собаками, не в обиду будь сказано, их роднит уверенность в правильном понимании жизни, мира и общества, а также чувство внутренней защищенности от превратностей бытия.
      Труднее всего говорить о ФИОЛЕТОВОМ ЦВЕТЕ, характеризующем чакру высшей духовности, Сахасрару. Он и у людей-то встречается не так уж часто. Особенность Сахасрара-чакры состоит в том, что она может получить достаточное развитие только при условии максимально гармоничного функционирования всех остальных уровней и полной адаптации к условиям жизни, без тревог и сомнений. Могу сказать почти по секрету, что у зверя ауру с резким преобладанием фиолетового цвета мне довелось видеть всего лишь раз в жизни. Это был лев.
      Анализируя описания цветов "аурического спектра", нетрудно заметить, что контрастные цвета, составляющие пару "позитив-негатив", соответствуют противоположным по смыслу психическим состояниям. Они могут очень быстро сменять друг друга во времени, образовывать разные по форме и динамике пятна и потоки, но не могут образовывать единое или переходное состояние. Например, красная агрессия вряд ли может совмещаться с зеленым милосердием, а синий цвет интеллекта не смешивается с желтым тоном ориентировочной деятельности - в любом случае соответствующее поведение направлено на разные объекты.
      Другие пары цветов вполне могут смешиваться, образуя однородные цвета. Возможно, для вашей практики полезнее будет именно описание смешанных тонов и оттенков, так как чистые тона радуги в ауре, как я упоминала, встречаются не слишком часто.
      РОЗОВЫЙ ЦВЕТ у собак, как и у людей, свидетельствует о незрелой подростковой (во взрослом возрасте - инфантильной) психике, иногда - о задержке в формировании ее основных структур. В поведении собаки это проявляется как неумение прогнозировать и учитывать последствия своих поступков, которое у людей именуется безответственностью.
      ВИШНЕВЫЙ ЦВЕТ. Его я интерпретирую как смешение красного конфликтного возбуждения, возможно, доходящего до агрессии, и темно-серого подавления. В реальной ситуации вишневые переливающиеся отсветы в ауре говорят об упрямстве собаки, отчетливо понимающей, чего добивается от нее хозяин, но сознательно идущей против воли человека. В ауре молодых собак, вопреки ожиданиям, этот цвет случается видеть крайне редко. В период возрастного бунта они противятся хозяину совсем по другим мотивам, а чаще всего - вообще немотивированно, единственно ради самоутверждения, которое в этот период становится преобладающей потребностью. Вишневая аура гораздо более свойственна взрослой собаке, прекрасно отдающей себе отчет в происходящем (по крайней мере, так, как она это понимает), но твердо решившей настоять на своем. Темно-серый мутный оттенок принуждения можно истолковать в этом случае как проекцию ожиданий собаки, знающей, что без борьбы характеров дело не обойдется. Если в ауре взрослой собаки вишневый цвет находится на уровне базовых эмоций или наблюдается часто, по поводу и без оного, то это позволяет сделать вывод о стремлении доминировать над человеком, власти которого пес так и не признал. Если это наблюдается в отношениях с кем-то одним из членов семьи - куда ни шло, но если вишневый цвет появляется при любом требовании любого из хозяев, то стоит крепко призадуматься об источниках хронического конфликта. Тут уже возможна реальная неприкрытая агрессия как попытка добиться желаемого по принципу "У кого кулак с пивную кружку, тот и прав". Опасный симптом!
      БЕЛЫЙ ЦВЕТ, традиционно сравниваемый индусами с лепестками лотоса, мне, не особенно привычной к тропической флоре, больше напоминает парное или материнское молоко, тем более что он изливается мягкими, наплывающими друг на друга струями. Это собственный цвет Анахата-чакры (он отличается по частоте от излучаемой энергии), а она, как вы уже знаете, ведает любовью и нежностью. Именно белый цвет, если удается создать его в ауре собаки, предоставляет наиболее благоприятные возможности для моей работы с малышней и молодняком. Это аура спокойной, благополучной матери, наслаждающейся биологической нежностью к своей кровинушке. Это аура нормального любящего хозяина, умиленно берущего на руки щеночка. И это - аура опытного зоопсихолога, работающего с последствиями психической травмы, когда важнее всего внушить зверю чувство защищенности и некоторой беспечности, пусть даже ценой некоторого "возврата в детство". На этой же волне строится и вся моя работа по формированию энергетических защит, ограждающих психику остро реагирующей собаки от грядущих треволнений.
      Настоящий ОРАНЖЕВЫЙ ЦВЕТ представляет собой смесь красного или багрового тона агрессии и желтых оттенков ориентировочной деятельности. В ауре собак он может быть истолкован как проявление необоснованной трусливой агрессии, замешанной на непонимании происходящего и вытекающей отсюда подозрительности. Еще более неприятен грязный оранжевый цвет, иногда - с черными пятнами, говорящий о более или менее существенной примеси страха. Поступки собаки с преобладанием грязно-оранжевых тонов в ауре часто оказываются непредсказуемыми - чего не сделаешь от растерянности и перепуга! Этот цвет крайне редко бывает оформлен четкими геометрическими формами, соответствующими целенаправленности, куда чаще он представлен размытыми, бурлящими от неуправляемых процессов в психике потоками и завихрениями. Оранжевый с примесью черного можно считать характерным цветом собачьих неврозов.
      СЕРЫЙ ЦВЕТ очень неоднозначен, в его истолковании все зависит от оттенков и переливов сопутствующих тонов, ибо сам по себе, без дополнений, он почти не встречается. В самом общем виде его можно интерпретировать как более или менее разлитое торможение в мозгу (в частности, именно тяжелый темно-серый цвет мокрого бетона служит визуальным представлением усыпляющего воздействия, аналогичного хирургическому наркозу). Если в ауре собаки самопроизвольно возникает тот оттенок серого, который принято называть цветом мокрого асфальта, то это может свидетельствовать о глубоком или даже запредельном торможении, спровоцированном внешними обстоятельствами - благодарение Богу, что это нечасто приходится видеть! Мягкий и матовый серый цвет сопровождает спокойный и здоровый сон собаки, когда она спит без сновидений. Серебристо-серый, с жемчужными переливами - цвет сдержанной радости у бодрствующей собаки, но в дремоте этот оттенок, столь милый моему сердцу, соответствует, как мне кажется, контролируемой медитации. Тот, кто умеет медитировать, знает, как приятно это состояние и какой глубокий покой ему сопутствует.
      СЕРЫЙ ЦВЕТ С МЕТАЛЛИЧЕСКИМИ ПЕРЕЛИВАМИ, вплоть до цвета вороненой стали, очень важен в ауре собаки, как, впрочем, и в ауре человека. Это цвет волевого импульса, сознательного усилия, направленного как на самообладание, так и на принуждение другого. Я много раз упоминала о стального цвета контуре, очерчивающем все целенаправленные эмоции, от четко адресованной сопернику агрессии до сосредоточенного на конкретном объекте любопытства. Серо-стальной цвет говорит и о стараниях собаки как можно лучше выполнить команду хозяина. Он же характерен для всех взаимодействий, связанных с волевым принуждением, с постоянным или сиюминутным усилием и нажимом - цвет моего "волевого тарана". Точно такой же импульс приходится наблюдать и при общении старшей собаки с младшей в том случае, когда речь идет о навязывании своих требований или об обучении молодняка правильному поведению, причем присутствует он даже тогда, когда оба партнера ведут себя внешне бесконфликтно. При инициативном, независимом поведении преобладание серой стали в ауре собаки (как у моей Джи-Джи в ответственных ситуациях) говорит о полном самоконтроле и неуклонной дисциплине. Случайно ли мы с вами употребляем выражение "стальная воля"? Может быть, наши предки ощущали волевое усилие именно как серо-металлический цвет ауры?
      Глубокий ЧЕРНЫЙ ЦВЕТ, нередко испещренный вспышками багровой агрессии или желтыми бесформенными пятнами неопределенной ориентировочной реакции, явственно свидетельствует о страхе собаки, который может вылиться в неуправляемую панику. Если этот цвет, появившись в ауре на мгновение, быстро исчезает, то это говорит о естественной реакции испуга и осторожности на незнакомый и сильный возбудитель, особенно - неожиданный для собаки. Мы видим, как собака отскакивает в сторону от внезапно появившегося в поле зрения источника потенциальной опасности - будь то другая собака, человек или автомобиль. Но мне часто приходится видеть и таких собак, у которых трусость уже закреплена, и тогда черный или темно-серый цвет составляет основное и стабильное наполнение ауры. Замечу, что чаще всего такая генерализация трусости бывает результатом неразумной реакции хозяина на однократный или повторяющийся испуг.
      Немножко попрактиковавшись и постоянно проверяя свои визуальные представления наблюдениями за поведением, нетрудно научиться выделять в ауре собаки по крайней мере три основных компонента: базовую эмоцию, постоянно преобладающую в мировосприятии зверя и определяющую собой приоритетные потребности и, соответственно им, стойко закрепленное поведение; реактивные эмоции, вызванные конкретными обстоятельствами и обуславливающие реакцию собаки на конкретные события; модальную компоненту, отражающую отношение животного к происходящему в данный момент (желание или нежелание, принуждение или собственное волевое усилие и т.п.). При однократном наблюдении, конечно, не всегда удается надежно выделить базовый и реактивный уровни эмоций (например, у усталой собаки вы можете увидеть тот же темно-серый тон, который соответствует страху, но в этом случае он обусловлен торможением). Тона, соответствующие базовым эмоциям, чаще всего представлены в ауре общим фоном и могут создавать оттенки цветов, отражающих реактивные эмоции - так формируются смешанные тона. Например, исследовательское поведение агрессивной собаки даст в ауре огненно-оранжевые тона (тот же цвет в ауре кобеля в присутствии пустующей суки вы вправе счесть проявлением сексуального возбуждения), тогда как у трусливой собаки тому же поведению отвечает глухой темно-желтый, до коричневого, цвет. Наложение базовых и реактивных эмоций обычно представлено неоднородными и подвижными пятнами, с постоянно изменяющимися пропорциями разных цветов.
      Отношение собаки к событиям определяет собой геометрические формы, возникающие в аурическом образе, и в самом общем смысле отражает целенаправленность поведения или принуждение со стороны. У животного, плохо ориентирующегося в ситуации, попросту говоря, растерявшегося и потерявшего уверенность в себе, аура практически не структурирована и не содержит тех геометрических форм, которые я называю пиками и которые свойственны осознанному и сосредоточенному на определенном объекте поведению. Собственные потребности и желания образуют треугольные формы (вершина треугольника тем острее, чем больше сконцентрировано внимание), а принуждение со стороны создает в ауре формы, напоминающие трапецию, со срезанными или скругленными вершинами. Одиночный пик, похожий на рог единорога, говорит о том, что в данный момент поведение собаки определяется одной-единственной потребностью, сосредоточенной на одном-единственном объекте (скажем, вы ставите миску для голодной собаки). Если пиков несколько, то они могут соответствовать нескольким одновременно присутствующим объектам внимания, среди которых могут выделяться главные и второстепенные.
      Даже в том случае, когда собака в целом достаточно уверена в себе, когда в ее ауре присутствует серый с металлическим отливом контур, говорящий о сильной воле, в ее ауре могут появиться бесформенные мутно-серые завихрения, размывающие и искажающие волевые контуры до полной неузнаваемости. Это происходит при тех обстоятельствах, которые превосходят возможности психики по количеству новой информации или по динамике событий, то есть при психической перегрузке. Признак более чем грозный: вскоре весьма и весьма неприятные проявления стресса появляются и в поведении собаки. По мере развития событий, в динамике психических процессов эти серые пятна либо исчезают (зверь уразумел, что и почему происходит), либо "конденсируются" в более целенаправленные пики (ясно, что именно надо понять), либо превращаются в обширные черные пятна (отказ от попыток понять и страх).
      Очень забавно выглядит в ауре собаки состояние психического напряжения, не связанное с тревожными ожиданиями и страхами. В человеческих терминах мы называем такие состояния удивлением, недоумением, интересом. В этом случае округлые формы в ауре становятся совсем темными, очень подвижными незаконченными кружками, до смешного напоминая верхнюю часть вопросительного знака (еще одно формальное совпадение, может быть, не совсем случайное). Если при этом собака активно старается осмыслить ситуацию или понять обращенную к ней речь хозяина, то эти "полумесяцы" приходят в движение и начинают перекатываться подобно бильярдным шарам. Когда я впервые увидела эту картинку, мне тут же вспомнилось наше расхожее выражение: "шарики заработали".
      Долгое время наблюдения за собачьей аурой оставались для меня приятным, но практически бесполезным развлечением. Помощь в диагностике психических состояний - о да, конечно, но ведь те же цели достигаются и другими способами. Однако поведение собаки чаще всего является результирующей многих и многих факторов: это и собственное состояние (внутренняя информация), и объективные обстоятельства, помогающие или мешающие достижению цели (внешняя информация), и приоритеты нескольких одновременно действующих потребностей, и возможное вмешательство со стороны (соперник или союзник). Так вот, оказалось, что аурические наблюдения дают бесценную информацию для детального анализа поведения. Во-первых, изменения в ауре существенно опережают внешние проявления; во-вторых, аура дает информацию о нереализованных намерениях и подавленных потребностях; в-третьих, именно по цветам и формам ауры мы можем судить о роли каждого из факторов в окончательном решении и о том, как протекает сам процесс принятия решения. Важное преимущество аурических наблюдений состоит еще и в том, что они позволяют с легкостью выделять базовые и реактивные состояния собаки, а также собственные эмоции и то, что происходит под влиянием хозяина.
      Вот вам простой пример, который я частенько предлагаю своим студентам. Вы видите, что собака нашла во дворе косточку и, не прикасаясь к ней, отошла в сторонку. Это поведение допускает сразу несколько вариантов интерпретации: (а) собака только что отвалилась от полной миски и пищевая потребность временно подавлена внутренней информацией сытости; (б) собака хорошо обучена тому, что в дрессировке называется "отказом от корма", и подавление пищевой потребности стало базовой эмоцией; (в) рядом стоит требовательный хозяин, который не преминет хлестнуть поводком - реактивная эмоция подавления; (г) неподалеку имеется сильный соперник, у которого опасно оспаривать соблазнительную находку - эмоция страха. А вот и описания "аурических картинок", соответствующих каждому из вариантов: (а) любые цвета и краски, кроме острого пика с желтым заполнением и серых "плит"; (б) темно-серый фон с желтыми пиками, окаймленными серым металлом светлее фона; (в) желтый, возможно с красными примесями, фон, на котором резко выделяются темно-серые трапециевидные пики; (г) багрово-черные пятна разных форм на фоне желтых языков или пиков. Я предлагаю вам самостоятельно проанализировать эти картинки по тем описаниям, которые приведены выше. Заодно и потренируйтесь - а вдруг, наблюдая подобные эпизоды в жизни своей собаки, вы заметите такие же цветные образы в своем "внутреннем зрении" и вам пригодится умение их истолковывать.
      Аурическая диагностика позволила выявить еще одну очень важную возможность - анализ наследственных факторов в индивидуальном поведении. В тех случаях, когда у собаки приводятся в действие наследственные поведенческие автоматизмы, в ауре отсутствуют цветные пятна, соответствующие эмоциональной окраске поведения. Вспомним бультерьера с наследственной программой боя с человеком - я ни разу ни видела в его ауре багровых пламен агрессии. Его аура представала передо мной как не окрашенные, словно бы сделанные из тусклого металла, механически двигающиеся рычаги. Сразу же приходил на память детский "конструктор", да не нынешний "Лего", а старый, пятидесятых годов, с просверленными стальными планочками. Тогда-то я и поняла смысл еще одного разговорного выражения: "машинальные действия". И впрямь - машина, странный, бездумный и бездушный механизм!
      Первое мое сознательное воздействие на состояние психики через ауру связано, как и многое в моей собачьей жизни, с Рольфом. Не так уж легко живется мужику в обществе трех милых дам, у которых время от времени наступают свои "критические дни"! Никаких аморальных выходок он себе не позволял, не так он был воспитан, но вовсе не замечать столь аппетитных девушек он, разумеется, не мог. К слову сказать, как-то летом он в самые горячие Джинечкины денечки провел с ней два дня в дороге, в тесной и душной утробе "Жигулей" и несколько следующих дней в лесу почти без присмотра. Ни Черный, ни кобель-лайка моего брата на Джинкину девичью честь даже не покушались. Но естественное возбуждение в дальний карман не спрячешь! А уж если волнующие периоды у девчонок совпадают, дома и вовсе некуда деваться от дурманящих и пьянящих мужика запахов. Он с трудом засыпал, подолгу сидел у моей кровати, где спят фоксы (в наш "девичник" он допущен не был), и громко пыхтел. И аура его, как положено, сияла алым огнем, то и дело взрываясь бурными протуберанцами.
      Мало того, что мне всегда было по-человечески жаль моего страдающего мальчика, он еще и мешал мне и девочкам спать. Решив облегчить жизнь сразу всем заинтересованным сторонам, я попробовала заменить алое пламя в его ауре громадным и глубоким темно-серым бесформенным пятном. Не имея к той поре никакого практического опыта, я угадала смысл воздействия, но не сумела его правильно дозировать. Именно этот импульс, которым и я, и мои ученики теперь можем погрузить собаку в состояние хирургического наркоза, я и обрушила на моего бедного мальчика! Все проявления психической активности были форменным образом парализованы. Он уснул. Уже через пару секунд он лежал, не шевелясь, безвольно распластавшись на боку, не реагируя ни на оклик, ни на прикосновения. Честно сказать, мы с мужем всерьез испугались за нашего многострадального пса, затормошили его, пытаясь разбудить. Но пока я, озаренная догадкой, не сменила еще раз цвет ауры на его обычный живой и яркий ультрамарин, он спал как убитый. После очередного и (как я теперь понимаю) очень резкого вмешательства в его психическую деятельность он поднял голову, огляделся, перешел на другое место и заснул своим обычным спокойным, но чутким сном. Ох, и натерпелся же от меня мой лучший друг и сотрудник! Близкие всегда страдают от наших жизненных экспериментов больше всех, а мои собаки достойны памятника, не хуже, чем тот, что поставлен в честь "собаки Павлова"!
      Даже при случайных встречах с незнакомыми мне собаками я стараюсь потренироваться в наблюдении ауры. Этот навык требует постоянного закрепления, как мускулы - гимнастики. Таких наблюдений в самых разнообразных ситуациях, проверенных и подтвержденных дальнейшим развитием событий, у меня накопились, чтобы не соврать, сотни. Вариантам несть числа, есть среди них и типизированные, более или менее стандартные для той или иной породы, но есть и разнообразнейшие индивидуальные комбинации. И всего лишь один-единственный раз мне довелось встретить собаку, у которой аура практически отсутствовала. Еще раз напомню, что я не имею в виду той части ауры, которая отвечает физическому состоянию организма.
      Я тогда ждала автобуса, стоя на остановке в новом районе. Широкий проспект, разделенный пополам зеленой полосой газона. Неподалеку от моей автобусной, метрах в тридцати, находилась остановка троллейбуса. Напротив, примерно посередине между этими двумя - совмещенная остановка в обратном направлении. Там-то я и приметила собаку-уродца.
      Это была черно-подпалая овчарка пропорций бассет-хаунда. Коротенькие, сильно искривленные ножки, вывернутые наружу передние лапы, вытянутое не по-овчарочьи туловище. Собака, пометавшись на той стороне, перебежала к моей остановке, куда как раз подошел автобус. Возникла обычная суета, а между входящими-выходящими пассажирами сновала собака. Когда автобус отошел, собака уселась чуть в стороне, подняла морду вверх и горестно завыла.
      Мне стало ее жаль, но я все еще не могла понять, что происходит. Присматриваться к ней внимательнее я начала лишь тогда, когда ощутила, что ауры ее я не вижу. Сперва я растерялась: как это может быть?! Собака активна и вполне нормальна во всех внешних проявлениях, но с точки зрения ауры - словно бы в глубочайшем обмороке! Какие-то непонятные мне, не проявляющиеся во внешнем поведении нарушения работы мозга? А может быть, дело во мне, в моем собственном состоянии? Да нет, я как будто в форме. Вон у того красавца-колли ауру вижу, а у уродинки - нет как нет! Но ведь физические уродства и недостатки, каковы бы они ни были, не отменяют психической деятельности, а порой только делают ее еще более интенсивной!
      Я не сразу сообразила, что собака перебегает по треугольнику между остановками, встречая приходящий транспорт. Потерявшиеся собаки нередко уезжают самостоятельно на первом попавшемся автобусе или троллейбусе, то ли увязавшись за кем-то из пассажиров, то ли припомнив, как путешествовали с хозяином. Но уродинка моя в транспорт даже не совалась.
      Когда она в очередной раз деловито перебегала через дорогу, у нее вроде бы намечался слабенький металлически-серый аурический контур, соответствующий целенаправленной воле. В остальном - едва проглядывающийся серый туман, какая-то неприятная муть.
      И знаете, что это было? Я поняла суть событий, только подключившись к ее мыслям.
      Собака встречала хозяина! Не случайного человека, который ее приголубит и, может быть, даже заберет к себе. Своего хозяина, единственного на свете, который у нее был. Потерявшегося? Случайно уехавшего на автобусе? Бросившего ее?
      И неоткуда было взяться ауре! Не было в ее исстрадавшейся душе ничего, кроме невероятной тоски, глубокой подавленности, сознания горького и безысходного одиночества. И единственной потребности ждать Его... Сколько понадобится...
      Чувствую свою неспособность передать словами всю глубину собачьей трагедии. Вселенная равна Хозяину - вот закон собачьей души!
      Лечение любовью
      От века известно, что общение с любым домашним животным благотворно действует на организм человека, но мы, с нашим упрощенно материалистическим взглядом на жизнь, не могли позволить себе даже смутно догадываться о характере этого воздействия. И только теперь, в эпоху тотального проникновения в нашу постсоциалистическую действительность чародеев всех мастей, потомственных колдунов, деревенских знахарей и чукотских шаманов, выступающих в каждом кинотеатре благословенного града святого Петра, мы получили возможность называть вещи своими именами.
      Целительство и биокоррекция - понятия столь же многоликие, сколь и неопределенные. В последнее время так стали называть любые воздействия, оказываемые на живой организм самыми разными по природе, но непременно естественными источниками - камнями, растениями, живыми существами. Строго говоря, к целительским методам можно бы отнести и массаж, и бальнеотерапию, и даже всем хорошо знакомую электрофизиотерапию (с оговоркой, касающейся использования медикаментозных средств, например, при ионофорезе). С точки зрения традиционной медицины (хотя неизвестно еще, какая из них традиционнее), все биокорригирующие воздействия объединяются одним-единственным, но зато весьма существенным общим свойством: природа их влияния на организм не сводится к понятным нам физическим и химическим процессам, воспроизводимым в пробирке, а затрагивает еще какие-то механизмы, действующие в самом организме, активизируя его собственные жизненные силы. Другими словами, медики регистрируют результаты "нетрадиционных" методов лечения, но не умеют описать и объяснить то, каким образом они получаются.
      А между тем - все очень просто, по крайней мере, содержательно. Наше тело управляется целым множеством программ, заложенных в подсознание - ну, совсем как компьютер управляется операционной системой. Вы не задумываетесь о том, что за программа выводит на экран монитора симпатичную заставку - так же, как не задумываетесь о том, по какой программе выделяются в организме разные вещества, как поступает в ткани кислород, как сокращается и расслабляется мускулатура внутренних органов и т.д., и т.п. Стало быть, именно подсознание способно добраться до тех программ, в которых стряслись неполадки, проверить их и, по возможности, устранить ошибку, иногда даже раньше, чем она проявится в явных симптомах заболевания. Любой сбой может быть компенсирован до тех пор, пока подсознание с этим справляется. А не хватит своих ресурсов - можно получить помощь со стороны.
      Целитель подобен, собственно говоря, системному программисту, знающему или интуитивно ощущающему источник неприятностей и умеющему их исправить. А камни, травы, некоторые предметы можно сравнить с дискетами, на которых записаны правильные варианты программы и из которых надо только уметь выбрать нужный и настроить его на индивидуальную систему. И если мы не понимаем тот "язык программирования", которым пользуется живая природа, то это еще не означает, будто его не существует вовсе.
      Биополевая энергетическая структура представляет собой не что иное, как спектр колебаний всех структур организма, от клетки до каждого из органов и организма в целом. Изменяя активность разных частей этого спектра, работая в биополе, как мы говорим, "ручками", целитель может вернуть организму или его части нужную "настройку по частоте", может подправить баланс частот и тем самым привести в норму функционирование тела. И делается именно через подсознание, обеспечивающее резонанс колебаний в биополях целителя и исцеляемого.
      Так вот, если вспомнить о развитых возможностях подсознания у животных, то не приходится удивляться, что они владеют целительским ремеслом от века. Это - один из мощных приспособительных механизмов, помогающих выжить без таблеток и скальпеля. Вообще-то, самого по себе врожденного знания целебных трав у животных было бы достаточно, чтобы не сомневаться в их целительских способностях. Так ведь мало этого существует огромное количество наблюдений, говорящих о несомненных успехах наших домашних зверей в деле исцеления человечества.
      Много лет назад в прессе промелькнули показавшиеся мне тогда наивной выдумкой сообщения о собачке Жуже, славившейся своей способностью исцелять самые разные заболевания одним лишь прикосновением. Тогда мы не знали еще слов "экстрасенсорика", "целительство", "биокоррекция", и подобные вещи воспринимались то ли как беззастенчивая газетная утка, то ли как малоправдоподобное чудо. Но потом врачи один за другим принялись убеждать нас в том, что прикосновение к шерсти и поглаживание животного снимает статическое электричество, успокаивает нервы; что положительные эмоции, проистекающие от общения со слабым и беззащитным зверьком, способствует снижению артериального давления и прочее, прочее, прочее.
      Ну, разумеется, все это правда - и про статическое электричество, и про положительные эмоции. Но не вся, а только полправды. С тех наивных времен мы вынуждены были поверить в гораздо более широкие возможности собак. В Америке, например, нескольким десяткам тяжелых шизофреников было предложено взять на воспитание собак. Отказались только двое. У остальных отмечено более восьмидесяти процентов стойкого улучшения. Там же, в самой индустриальной и здравомыслящей стране мира, существует государственная программа по использованию собак для выхаживания тяжелых больных в госпиталях и хосписах, в которую практичные американцы вкладывают немалые денежные средства. Стали бы они это делать, если бы не видели реальной пользы!
      Английские медики описали и исследовали еще одно интересное явление - это собаки, спасающие своих хозяев при эпилептических припадках. Они ощущают приближение очередного приступа заранее, когда явных предвестников еще нет, и подставляют собственное тело, чтобы по крайней мере смягчить удар при падении человека. И эпилептик быстрее приходит в себя, последствия припадка бывают гораздо менее тяжелыми. Доктор Борчетт из Института Эпилепсии, хотя и считает это явление труднообъяснимым, тем не менее, не сомневается в результатах. Под его постоянным наблюдением состоит тридцать семь таких человечье-собачьих пар.
      Вот уже и на первом курсе Ветеринарной Академии рассказывают, что человек, одомашнивая собаку, руководствовался не только ее охотничьими и сторожевыми качествами. На самом почетном месте среди факторов отбора была и способность к зализыванию ран, быстрейшее исцеление которых было для первобытных людей делом огромной важности. И дело тут не только в лизоциме - особом веществе, подобном антибиотику, который содержится в собачьей слюне. Могу ответственно утверждать, что вылизывание представляет собой процесс биополевой обработки, с диагностикой и лечением одновременно.
      Да разве только собаки? Всем известно, что кошка отлично диагностирует и снимает острые болевые синдромы. Я много лет страдала травматическим радикулитом, от которого избавилась, как я считаю, только благодаря животным. Мой собственный кот, Клетчатый, с которым вы уже знакомы, почувствовав, что у меня опять болит поясница, ложился на больное место и не уходил, как я ни протестовала и ни ворочалась тяжело все-таки!
      Знаю случай, когда простая дворовая киса укладывалась живым воротником на плечи хозяйки, заболевшей ангиной, обвивала своим телом шею, снимая боль и способствуя скорейшему излечению. Даже температура у этой женщины нормализовалась гораздо быстрее, чем в отсутствие кошки. А йеменская кошка Пицца умудрилась поставить на ноги своего хозяина, румынского инженера Антона Кристаки, когда тот перенес микроинсульт с параличом левой стороны лица и нарушениями речи. Пицца двое суток не отходила от хозяина, сидела, прижавшись к пораженной стороне, а позже перешла на режим "разовых процедур". Через месяц Антон Кристаки был полностью здоров, хотя врачи не могли обещать столь быстрого выздоровления.
      Впрочем, в кошачье целительство и без меня почему-то верят гораздо охотнее, чем в собачье. Заверяю вас: оба эти вида животных (и не только они) приносят неоспоримую пользу здоровью человека. Есть, правда, существенные различия в том, почему и как они это делают, а от этого зависят и "показания к применению".
      У кошек почти нет выраженной социальной организации, их отношения в каждой сложившейся группе сугубо индивидуальны (чуточку иначе дело обстоит в львиных прайдах, хотя и там нет "типовой" структуры отношений и многое определяется уникальной совместимостью индивидуумов). Всякая кошка - индивидуалистка с ярко выраженным эгоистическим поведением (это не брань, а всего лишь термин), а все ее мотивации направлены на потребление и удовольствие. Вот она и потребляет патологическую энергию нашей болезни, перерабатывая ее с пользой и наслаждением для себя. Потому-то кошка так здорово справляется с теми состояниями, которые сопряжены с энергетической избыточностью - это боль, воспалительные процессы, некоторые нарушения обмена веществ, гиперпластические изменения.
      Собака - животное стайное, обладающее едва ли не самой развитой социальной структурой из всех известных нам зверей, уступая по этой части только человеку и (не удивляйтесь, пожалуйста) крысе. Развитые социальные отношения определяют собой необходимость альтруистического поведения, которое служит благу всего сообщества, порой в ущерб интересам самого индивидуума. Поэтому собака не только потребляет нашу энергию, но и корригирует биополевую структуру при любом отклонении от нормы - ведь она, обеспечивая благополучие своих близких и стаи в целом, тем самым заботится и о собственном благе. Если здоров Вожак вся стая будет в большей безопасности. Здоровая Мать - это здоровые дети, надежное будущее стаи. А потому каждый член стаи кровно заинтересован в добром здравии всех остальных членов социума.
      Состояние подсознания, от которого зависит самочувствие организма (если нравится, можно называть "внутреннего доктора" по старинке эфирным телом), во многом определяется общим строением психики. Вот уж воистину: "в здоровом теле - здоровый дух!". Кстати, я убеждена, что древние римляне, сложившие этот афоризм, вкладывали в него смысл, противоположный современному: они считали, что здоровый дух можно распознать по здоровью тела. Нынче мы поменяли причинно-следственную связь, полагая, будто здоровье тела обязано обеспечить духовное здравие. Впрочем, это не предмет для споров - связь эта несомненно действует в обоих направлениях.
      Поскольку социальные отношения суть важнейшая часть психики, лежащая в основе приоритетов мотиваций и критериев поступков, то роль их в биополевой специфике невозможно переоценить. Мне думается, что именно этим определяется "биополевая полярность", совпадающая у собак и людей и противоположная им у кошек. В этом же и причина столь разного влияния на человеческое биополе - там, где кошка служит всего-навсего этакой "биополевой пиявкой", собака способна активно вмешиваться в энергетическую структуру, перестраивая ее и изменяя к лучшему.
      Важность социальных контактов и эмоциональных сторон общения подтверждается вполне солидным научным экспериментом, о котором я услышала когда-то по радио. Две группы кроликов посадили на обогащенную холестерином диету, которая заведомо должна была привести к тяжелому атеросклерозу. Одной группе зверьков исследователи просто ставили пищу в клетку. Кроликов из другой группы гладили при кормлении по шерстке, разговаривали с ними. И атеросклероз развился только у животных из первой группы!
      Ученые побоялись сделать более далеко идущие выводы, чем роль прикосновения и осязательных ощущений. Я же думаю, что дело тут в первую очередь в тех эмоциональных и биополевых контактах, которых были лишены несчастные звери из первой группы. Хотя и прикосновение дело не такое простое. Знаю по себе, какой мощный отклик, положительный или отрицательный, может вызвать простое рукопожатие, которое, к слову, тоже имеет вполне определенный социальный смысл. Оттого и пользуюсь своим извечным женским правом выбирать - кому пожать руку, а кто и без этого обойдется. Кому помашу на прощанье, а кого уж лучше в щечку поцелую. Рука в биополевом плане - орган особый.
      А вот еще один интереснейший эксперимент по связи социальных структур и физиологического состояния организма. Петербургский врач, доктор Александр Владимирович Сачков, рассказал мне о своей работе по изучению сопротивляемости крыс различным патогенным факторам - от переохлаждения и голодания до радиации. Он вел наблюдения не за одной крысой, а за целой крысиной семьей-стаей (у них, как я упоминала, социальная структура очень сложна). Изымая из сообщества зверьков разных возрастов и социальных статусов, он воочию убедился в том, что при неполной структуре отношений сопротивляемость действию патогенных факторов резко падает. Крысы начинают болеть, болеют тяжелее и чаще гибнут.
      Благодаря многолетнему опыту жизни в довольно интересном по структуре межвидовом сообществе, включающем животных четырех видов (считая людей), я могу теперь рассказать вам о столь же замечательных результатах биополевого контакта.
      Знали бы вы, в каком плачевном состоянии я досталась своим собакам! Тридцать девять лет. Наследственные сбои в обмене веществ - рекордный вес достиг 112,5 килограммов (170% от нормы). Нарушения в опорно-двигательном аппарате, три с лишним года на костылях, причем в ранней юности, когда закладывается многое в будущем здоровье. Хронический тонзиллит с шестью абсцессами миндалин. Сердечная аритмия. Более мелкие неприятности я, чтобы вас не удручать, и перечислять не стану. Поверьте, что моя история болезни в поликлинике была незаурядно пухлой и большинство поликлинических врачей разных специальностей узнавали меня в коридорах в лицо при первом же появлении. Понятно, что чувствовать себя здоровой и полной сил мне удавалось, мягко говоря, нечасто. Работоспособность, выносливость и эмоциональное состояние при таких кондициях тоже были далеко не на высоте. Вот такой приняли меня на попечение мои звери - квашней в кресле.
      В первый Рольфин год я, разумеется, очень много энергии отдала ему. Опасений и страхов, частью обоснованных, частью напрасных, хватило до его девяти месяцев, когда я вдруг почему-то осознала, что за него можно уже не бояться. Теперь-то я понимаю, что при правильном выращивании около девяти месяцев наступает не только собачье половое созревание, но и психологическая, и, с позволения сказать, биополевая зрелость. Социальное становление собаки, приходящееся на тот же период, предрасполагает к тому, чтобы начать распоряжаться своими возможностями в интересах близких.
      Впервые он стал явно проявлять свои "медицинские наклонности" перед первой пустовкой Бамби. Ей тогда было около восьми месяцев, ему - чуть больше полутора лет. При созревании у моей девочки появился на шейке нарост, напоминающий бородавочку, состоящую из отдельных бугорочков доктор сказал, что это частенько бывает у сук под влиянием гормональной перестройки. Поначалу я, не сообразив, принялась чем-то прижигать и смазывать эту бородавочку, но безуспешно. К мазям и прижиганиям Бамбина бородавочка отнеслась совершенно равнодушно, продолжая разрастаться. Тут-то и вмешался Рольф. Он взялся усердно, по несколько раз на дню, массировать бородавочку языком, постепенно доводя ее до полного "созревания", но снять ее до поры до времени не пытался. Я ему не мешала, положившись на естественную собачью интуицию - так я тогда это понимала. И вот, когда бородавочка разбухла, налившись алой кровью, и стала походить по форме, размеру и цвету на спелую ягодку малинки, он очень осторожно, в несколько приемов "ампутировал" ее зубами. То же повторилось и перед второй пустовкой, и я, предоставив лечение Черному Доктору, уже не беспокоилась. После вязки и родов бородавочки у Бамби уже не появлялись.
      Примерно в то же время он и начал помогать мне. В его социальных представлениях я заняла место Старшей Матери - существа, нуждающегося в максимальной опеке и заботе во всех отношениях. Сам же он был для себя (как и для нас) сильным и уверенным Воином, ответственным за слабых. Видимо, уверившись в своих возможностях, а заодно и ободренный моей святой верой в него, Черный принялся лечить мои мелкие травмы. Тогда кухонные неприятности, порезы и ожоги, были у меня вовсе не редкостью, что написано мне, Овну по рождению, на роду. Так что работенку я ему поставляла исправно. Пес старательно зализывал мои многострадальные руки так, что даже шрамов не оставалось, останавливал довольно сильные кровотечения при порезах, а я, как и все, восхищалась замечательными свойствами собачьей слюны. На первом этапе своей целительской деятельности он ограничивался наружными повреждениями.
      Но вот настал момент, когда его целительская помощь понадобилась всерьез, причем угадать, как именно следует помочь, было затруднительно, по крайней мере, для человека.
      Я тогда переболела гриппом, по обыкновению, не укладываясь в постель. Как это нередко бывает, болезнь оставила по себе затяжной "хвост". Температура, и без того у меня всегда пониженная, не дотягивала до тридцати пяти, кровяное давление устойчиво держалось ниже нормы, слабость была поразительная. Не то, что работа, хотя бы нетрудные домашние обязанности, а и нормальный отдых был для меня солидной нагрузкой. Стыдно сознаться, но в таком состоянии я едва-едва высиживаю у телевизора в течение фильма, тянет лечь и не двигаться. Тогда, устав от вынужденного безделья и решив действовать наперекор болезни, я уговорила своих мужчин съездить на машине на праздник в честь дня рождения города. Немного покатавшись, мы приехали на Стрелку, как раз к началу всеобщего гулянья. Что за действо там разыгрывалось, я, ей-Богу, не помню. Не до того было. Опершись о гранитный парапет, я выстояла минут двадцать, и в глазах потемнело. Пришлось попроситься домой и улечься отдыхать.
      На кровать мужа, рядом со мной, кряхтя и ворочаясь по обыкновению, взгромоздился Рольф. Он очень любил так поваляться, подставляя для ласкового почесывания то живот, то грудь, вылизывая меня в порядке ответной нежности. А у меня не было сил даже на то, чтобы принять его ласки. Я, даже не пошевелив губами, взмолилась: "Милый, ты же видишь, как мне нехорошо!". А он лежит рядом спокойно, растянувшись на боку. Гораздо позже, сопоставив наблюдения, я поняла, что это - его "рабочая позиция", она у каждой собаки своя. И вдруг меня осенило: "Мальчик мой, я тебе столько сил отдала! Дай же и ты мне хоть немного!". Подчеркиваю: все это я проговорила мысленно, без единого звука вслух.
      В следующее же мгновение я почувствовала, как в моей груди, чуть повыше солнечного сплетения, точно заслонка открылась. Даже звук мне почудился. От Черного ко мне протянулся словно бы невидимый гофрированный шланг, плотно присосавшийся к отворившемуся "лючку", и по нему, бурля, хлынул мощный поток энергии. Ни дать, ни взять дозаправка самолета в воздухе, мне однажды случилось это видеть. Несколько минут мы лежали так, не шевелясь, и он качал, качал, качал...
      Возможно, он чуточку не рассчитал, торопясь поставить меня на ноги, сам захлебываясь своей энергией и щедро делясь ею со мной. Закружилась голова, поплыло все вокруг меня и внутри - точно ураган, состоящий их отдельных, переплетающихся между собой цветных вихрей. Сейчас, когда я осознанно делаю такое сама, я предпочитаю поосторожничать, боясь перегрузить реципиента и внимательно следя за тем, как "переваривается" моя энергия. А он, видно, качнул мне чисто по-собачьи.
      Почувствовав мою перегрузку, Черный моментально отключился, давая мне возможность усвоить огромной силы энергетическое воздействие. Потом попробовал подкачать еще немного, убедился, что больше мне не требуется, и спокойненько ушел. Минут через пятнадцать я встала совершенно здоровой. Больше слабость не возвращалась.
      Должна вас заверить, что все эти красочные подробности мною совсем не выдуманы. Как я убедилась, для биополевого воздействия любого рода вообще очень характерно это яркое восприятие мельчайших деталей, запоминающихся гораздо сильнее обстоятельств реальной жизни, остающихся в эмоциональной памяти очень надолго, если не навсегда.
      Еще один очень показательный случай такого рода с моим участием в качестве исцеляемого произошел пару лет спустя. К этому времени я и сама уже научилась снимать у себя разнообразные острые состояния, блокировать развитие заболеваний и вообще нормализовать собственную биополевую структуру. И все-таки - и на старуху бывает проруха! В тот раз я оплошала, позволив неприятностям захватить меня врасплох. Неожиданно и очень резко сдавило сердце. Боль разрасталась, мне даже говорить было трудно. Я едва прошептала: "Рольфушку!". Мои мужчины, разволновавшись, тем не менее сообразили, что я имею в виду. Они уложили меня на кровать и скоренько позвали Черного, который в момент происшествия был занят чем-то своим на кухне. И тут мой мальчик повторил свой сеанс биокоррекции! Растянулся на боку, лежа совершенно неподвижно, даже не попытавшись приласкаться, как сделал бы в любом другом случае. Не прошло и минуты, как спазм начал отступать, клещи, сдавившие мое сердце, потихоньку разжали свое железное объятие, боль улеглась. Но было еще очень неспокойно. Я давно знаю это состояние алертности, когда нервная система еще не решается отменить сигнал боевой тревоги, посланный органам, чтобы привести их в экстренную готовность к борьбе. Достигнутое равновесие было еще слишком хрупким и неустойчивым. Тут бы мне Бамби, она-то как раз и выравнивает, как бы разглаживает биополе, окончательно приводя его в порядок.
      Позвать Бамби, кликнуть ее хотя бы мысленно я не успела. Деятельность мозга, приходится признать, была в тот момент не на высоте. Я только услышала за спиной мягкий, легонький прыжочек, и к коленям моим сзади прильнуло маленькое теплое тельце. Умница моя Бамби, словно бы спать устроилась, но на самом деле пришла работать. Она - моя валерьяночка. И вот уже разливается внутри спокойное, ненавязчивое тепло, вот уже совсем хорошо. Отлегло. Тревога миновала окончательно.
      Но не валяться же так, в блаженном оцепенении. Джинка - вот кто активизирует все биополевые процессы, пополняет запас сиюминутной, легко усваиваемой энергии. И она, тоже без всякого зова, уже рядом со мной. Потеснив сделавшую свое благое дело матушку, она принимает свое рабочее положение, распластывается ничком, кладет голову между вытянутыми передними лапами. Бодрость, прилив сил. И через пару минут я встаю, как ни в чем не бывало!
      Так они работают. Так они лечили меня и в поездке, когда мы возвращались из Карелии после парочки "холодных ночевок". Тогда на Лижменском озере нас застали заморозки и, проспав пару ночей в тонком спальнике в моментально остывающей с вечера машине, я ухитрилась не на шутку простудиться.
      Согреться, раскачав собственную энергетику, я уже умела, но только в бодрствующем состоянии. Разогревшись до легкого пота, я пыталась уснуть, отключалась, потом просыпалась, дрожа от холода, и все начиналось сначала. А утром выходила к замерзшим лужам и чуть схватившемуся ледком краю озера. В день отъезда меня сильно знобило, глухой простудной болью ломило голову, закладывало нос, ощутимо побаливало горло.
      Собакам на лечение понадобилось чуть больше часа. Я полулежала, подремывая, на заднем сиденье машины, а они, мои Эскулапы, обложили меня своими телами, как припарками, и прямо в дороге выхаживали окончательно скисшую хозяйку. В Олонец я приехала во вполне приличном здравии.
      Нередко мы с собаками лечим вместе. Я помню, как вместе с Джинкой мы выхаживали ее детей, Ларса и Лэйсу, утащивших в укромный уголок и слопавших полиэтиленовый пакет, соблазнительно пахнувший копченой селедкой. Останки растерзанного пакета они запрятали так, что я чисто случайно наткнулась на них только на третьи сутки их болезни.
      Четырехмесячным щенкам было совсем плохо - у них уже холодели лапки, закатывались глазки и вытягивалось тельце. Врач твердил про возможную инфекцию, настаивал на скорейшем введении антибиотиков, а мы с собаками, вопреки всякому здравому смыслу, медлили. Мы были твердо уверены, что никакой инфекции не было, ну, не чуяли мы ее, и все тут! А я, честно сказать, не считаю курс антибиотиков такой уж безобидной мерой, тем более в раннем детстве. Мы вводили им глюкозу с аскорбинкой, физраствор, поддерживали камфарой сердечки, но от антибиотиков упорно отказывались. Тем более, что злосчастные обрывки полиэтилена были уже найдены, что и объяснило причину болезни.
      Трое суток мы держали их на груди: я - Ларса, Юра - Леську, и отдыхали понемножку, когда мать могла справиться одна. Потом отдыхала Джинечка, а мы брались за дело в полную силу.
      Дети тянули энергию, как обезумевшие вампиры. Они пошли на поправку к утру четвертого дня. И видели бы вы благодарные глаза вымотанной, уже отдавшей детям все, что могла, Джинечки! Она понимала, что дело обстоит весьма серьезно, и без нашей биополевой поддержки ей было бы не выдюжить.
      У любимого нашего "двоюродного бультерьера" образовалась за ухом шишка размером чуть ли не с куриное яйцо. Обнаружил ее Рольф. Надо сказать, в тех случаях, когда мои собаки тянутся к встречному зверю, чтобы понюхать или полизать какое-то место, где, может быть, ничего и не видно, я всегда предупреждаю хозяина: последите, скорее всего, что-то не в порядке. Вот и тут было так же. Может быть, Рыжика кто-то прихватил зубами в бурных дворовых играх - причина так и осталась невыясненной. Несколько дней шишку, не подававшую, впрочем, никаких признаков нагноения, смазывали всем, что можно было для такого случая придумать. Шишка держалась стойко. Отчаявшись, хозяйка Рыжего привела своего ненаглядного ко мне: лечи, дескать, как можешь. В руки мои она верила, испытав их действие на себе.
      Я в тот день была несколько не в форме, а потому не только призвала на помощь Рольфа, но и решила помочь себе музыкой. Надев наушники, в которых звучала запись дуэта "Зикр", я поставила руки на манер излучателей, даже (в нарушение правил) не экранируя левой рукой поток энергии, исходящий из правой. Мой опыт неоднократно подтверждал, что с собаками экранировать необязательно. Они прекрасно улавливают и используют всю необходимую им энергию, не упуская ни капли и не вычерпывая до донышка мои запасы. Рольфушка в это время массировал языком затылок Рыжего. Затрудняюсь определить, кто кому ассистировал, но минут через двадцать такого комбинированного воздействия шишка уменьшилась раза эдак в три, причем на коже не было никакого отверстия, через которое Рольф мог бы извлечь какое-либо содержимое. Еще через пару часов позвонила хозяйка Рыжего: шишки уже вовсе нет! Я до сих пор не знаю, что это было. Сознаюсь, я до крайности не люблю таких случаев, когда не вполне понимаю, что именно делаю. В тот раз настойчивость хозяйки и мое доверие Рольфу, похоже, пошли на пользу. Пес был совершенно здоров еще много лет.
      Собаки мои считают биокоррекцию делом настолько естественным и эффективным, что сами показывают мне больное место, стараясь подсунуть его под правую ладонь. Например, наши овчарки, и Рольф, и Акела, почему-то с детства порой маются ушами - то они чешутся так, что спать нет сил, то воспаляются внутренние поверхности ушных раковин, и все это без всякой видимой причины. Чистку ушей, всяческие закапывания и смазывания они терпеть не могут и презирают эти процедуры, считая их бессмысленными издевательствами. Каждый раз подобные мероприятия протекают с долгими кривляньями и визгами, доводящими до полуобморочного состояния моего мягкосердечного мужа. Но стоит мне лишь поставить руки в исходную позицию, как зверюга подходит и засовывает ухо между растопыренными ладонями. А то и ночью разбудит, потрогает лапой за правую руку и ухо подставит: помогай!
      Очень интересны и собачьи биополевые защиты, которые я называю для себя "энергетическим панцирем". Благодаря этим возможностям собака всегда страдает в драке куда меньше, чем может ожидать человек.
      В нашей фоксячьей семейке драки, казалось бы, не на жизнь, а на смерть - дело довольно обычное. Подрастающая Кася, вообще не очень-то умеющая вести себя в приличном обществе, никак не могла примириться со своим законным положением младшей в стае. Бамби, долготерпеливая матушка, время от времени "вламывала" ей от души, и дело заканчивалось полной Каськиной капитуляцией. Джинкины обязанности старшей сестры и Пестуньи усугублялись и сложностями отношений со мной. Уступить ни одна из сестер не считала для себя возможным, а потому яростные схватки заканчивались обычно своего рода клинчем, как у боксеров. Это профессиональный охотничий прием, который у фоксятников называется "чавка в чавку". Они вгрызались друг другу в морды, не будучи в состоянии высвободить пасти, сцепленные, как рога оленей в брачном поединке. Казалось, высокочувствительные длинные носы трещат под сильными челюстями. Еле разняв мертвую хватку (Джинечка-то зубы по команде разожмет, а у Каси защелкивается классический мускульный замок), мы бросались осматривать несчастные морды. Нечего и говорить о размозженных носах и страшных ранах - царапину, и ту не всегда обнаружишь.
      Я поняла, как это у них получается, только тогда, когда и сама овладела подобными возможностями. В момент угрозы организм как бы уплотняет энергетическую оболочку, представляющую собой последний рубеж обороны от вторжения извне. Создается своего рода энергетический панцирь, если не предотвращающий, то по крайней мере амортизирующий повреждения тканей. Так йоги ложатся на битое стекло или гвозди, втыкают в животы остро заточенные мечи и кинжалы. Так болгарские нестинары ступают по раскаленным углям - и не случайно это действо сопровождается пением и небыстрым, но очень ритмичным танцем. Когда я увидала нестинаров вживе, я поняла, что они приводят себя в медитативное состояние, управляемое подсознанием и позволяющее привести в действие защитные силы "панциря".
      Теперь я и сама, обнаглев, могу если не танцевать на углях, то хотя бы поворошить костер босой ногой. Правда, делаю это довольно осторожно, но угли-то самые что ни на есть настоящие, золотисто-алые, с перебегающим по ним сизым дымком. Когда я впервые сделала это при своих родственниках, не отдавая себе отчета в том, что делаю что-то необычное, глаза у племянницы расширились: "Тетя Наташа, как это вы?". А я и сама не замечаю - как. Если нужно, панцирь включится сам собой, защищая кожу и от ожога, и от боли. А уж ходить босиком по лесу, по хвое, щепкам, сосновым шишкам стало сущим удовольствием. Удивляюсь, как это раньше мне было колко и на травке, и на песочке!
      Специально я этому не училась, попросту не обращала внимания, пока этот панцирь не заработал сам собой. Я вдруг заметила (а точнее, заметили мои близкие), что количество моих привычных кухонных микротравм резко пошло на убыль. Мне когда-то объясняли, что этого можно добиться тренировкой в йоге, но ее-то я и не практикую. Видно, энергозащиты стали одним из следствий общих изменений, происшедших в организме с развитием подсознания, и мне оставалось только принять это с благодарностью Природе как состоявшийся факт.
      Жить мне стало легче. Вот выплескивается со сковороды мне на ногу, на нежную и тонкую кожу подъема, увесистая капля кипящего растительного масла. Плотный полиакрил колготок, расплавившись, стекает пониже лодыжки. Можно бы ожидать глубокого ожога, во всяком случае, болезненного и долго не заживающего волдыря как будто не миновать. А у меня на ноге остается всего лишь буровато-коричневое пятно, напоминающее след стекающей по склону вулкана лавы, которое исчезает само собой через пару дней.
      При чистке картошки к походному ужину соскальзывает с неровной поверхности и втыкается мне в палец узбекский нож моего брата, специальной стали и заточки. На коже виден лишь крошечный, не больше миллиметра длиной, задир, глубина которого без микрометра определению не поддается. Через пару минут не разглядеть и его.
      Во всех этих случаях есть одна общая особенность. Чтобы не чувствовать боли, мне нужно специально к ней приготовиться. Если я не успеваю этого сделать, то боль, как и положено, ощущается довольно остро. Но только отношусь я к ней по-другому, чем прежде. Боль становится чем-то внешним по отношению ко мне, а самое сильное чувство, которое она во мне вызывает - это даже не удивление, и лишь недоумение: это что такое? И до тех пор, пока она, боль, остается как бы снаружи, травматические факторы, будь они термическими или механическими, словно бы не имеют доступа глубже самой поверхности кожи. Но стоит мне, расслабившись, отнестись к боли более или менее всерьез, отреагировать на нее эмоционально - и травмы не миновать. Тут уж рана или ожог будет всенепременнейше.
      Вообще говоря, не так уж трудно и унять сильную боль, к примеру, зубную. Только сделать это можно лишь тогда, когда не отдаешься ей во власть, сохраняя, если можно так выразиться, биополевую независимость. Это полностью согласуется с мыслью о том, что любые биополевые воздействия достигают цели именно на волне наших эмоций, являющихся своеобразными входными вратами энергетических структур организма.
      До тех пор, пока человек остается хозяином своих эмоций и ощущений, он способен на многое. Проснувшись утром с острой болью в горле и не вставая с постели, можно за десять минут избавиться от начинающейся ангины и даже удалить увиденные в зеркале налеты на миндалинах. Можно за два-три часа, не прекращая всей прочей деятельности, остановить и повернуть вспять развитие заглоточного абсцесса (мне ли не знать этой характерной боли и сопутствующих ей ощущений!). Главное - не поддаваться. Мы страдаем только тогда, когда позволяем себе страдать. Эту простую истину открыли мне собаки.
      В начале этой главы я рассказала вам о том, какой я досталась своим собакам. А теперь - пару слов о том, какой они меня сделали.
      Мой вес снизился почти на сорок килограммов (хотя сейчас, кажется, стал потихоньку прибавляться вновь, надо бы снова обратить на себя внимание). Мне, носившей, как в старом анекдоте, "чехлы на танки", теперь удобнее всего в джинсах, и это даже не выглядит отвратительно. Я выдерживаю очень и очень солидные нагрузки, непосредственно связанные с моей теперешней работой, и даже не валюсь с ног по вечерам. При необходимости я всегда могу поработать еще немножко пока не позволила себе "распустить нервные окончания". Я не знакома с теперешним нашим участковым врачом, а ведь она работает у нас на участке уже лет десять. Справки мне в последнее время были как-то не нужны. И в свои пятьдесят с небольшим лет я плохо помню, какие лекарства валяются у нас в домашней аптечке - не от склероза, а потому что они годами остаются невостребованными.
      Мои "молодильные яблочки" - мои собаки! Этот биокорректор всегда со мной и еще ни разу меня не подводил. Так не отказывайтесь же и вы от помощи своего Богом данного домашнего доктора! Неужели приятнее отвернуться от собаки только для того, чтобы через полчаса проглотить очередную порцию химических препаратов - "от сердца", "от головы", "от желудка"? Собака сделает для вас, без просьб и дополнительных затрат, то же самое, что делают за немалую мзду моднейшие спасители человечества в своих салонах и новомодных центрах нетрадиционной медицины.
      Меня частенько спрашивают, как я ухитряюсь прокормить такую ораву. И я честнейшим образом отвечаю: "Трачу то, что экономлю на врачах". "Что, редко болеют? ". - "Это мы - редко, а они - никогда!". И впрямь, грех хвастаться, но у наших собак болезней не бывает, разве что нечастые травмы.
      Я рассказываю столь подробно о своих и чужих болячках вовсе не из кокетливого желания произвести на вас неотразимое впечатление собственными достижениями. Мне хотелось лишь еще раз проиллюстрировать главную мысль этой книги: общение с собаками действительно развивает в нас те способности, которые могли бы остаться втуне, продремав всю жизнь.
      Да, и я, и мой сын научились у собак без всяких лекарств останавливать кровотечения, обеззараживать и обезболивать раны, ускорять их заживление, снимать сердечные приступы и спазмы головного мозга... да и мало ли что еще. У сына моего еще больше оснований пользоваться этими возможностями - он ведь стал ветеринарным врачом и опирается на специальные знания. Я же, относясь к медицине с огромным почтением, никогда не вмешиваюсь в действия врачей. Нет, не было и не будет в моей практике случая, когда я не посоветовала бы первым делом обратиться к доктору или заменила бы своими манипуляциями назначения, сделанные врачом. Моего диплома медсестры гражданской обороны, хоть он и с отличием, хватает ровно на то, чтобы понимать, чего не следует делать.
      Однако были в моей биографии несколько случаев, когда мне доводилось оказывать и собакам, и людям экстренную помощь в режиме "Скорой" - грех, например, не вывести из обморока старушку-пенсионерку, падающую к моим ногам в метро. Не стану перечислять этих людей - они меня могут и не вспомнить. Зато я помню их, не зная имен и никогда больше с ними не встречаясь. Честно говоря, биополевое родство, как мне кажется, связывает людей не хуже кровной присяги на братство, какую принимали в ответственных случаях побратимы у самых разных народов.
      Иногда мне приходится применять приемы, заимствованные у собак, и в тех случаях, когда врачи отказываются от пациента, а мне кажется, что надежда все же есть. Однажды меня вызвали к собаке, давно и тяжело болевшей собачьей чумой, пролеченной всем, чем только можно. Врачам больше нечем было ей помочь, но состояние было - хуже не придумаешь. Впервые увидав ее, я ужаснулась: отсутствие каких бы то ни было реакций на окружающее, хаотичные движения, на кличку не реагирует, любимых прежде хозяев не узнает. А как страшны были ее бредовые видения! Вот уже несколько лет у меня сжимается сердце, когда я вспоминаю эти черные тени на фоне багровых языков адского пламени!
      Прежде чем взяться за работу, я обзвонила знакомых ветеринаров, позвонила даже человеческому врачу, которому я очень верю. Приговор был единодушным: полный отказ коры головного мозга, не возись, все равно не выживет! А руки мои знают, что выживет, и больше того, есть шанс спасти мозг. Я, разумеется, предупредила хозяев, что последствия могут быть сколь угодно тяжелыми, что если даже к собаке вернется сознание, то параличи и другие нарушения могут сделать ее инвалидом на всю жизнь. Внешне спокойный и невозмутимый хозяин ответил мне таким голосом, что я поняла: сделаю все, что смогу.
      Наставляли меня тогда мои собственные собаки. Все, что я предпринимала, я предварительно "выспрашивала" у них, проигрывая на их реакциях пробные, значительно ослабленные воздействия. Собственно говоря, лечением руководили они, а я была всего лишь добросовестным исполнителем. И мы выдюжили! Собачка не только жива и совершенно нормальна, но даже параличи и тики не так страшны, как обещали быть.
      Словом, это отделение моей "копилки чудес" трещит по швам от обилия интереснейших и вполне реальных случаев. Тут и мгновенное спасение собаки, раздавленной колесами автомобиля - через пятнадцать минут она шла своими ногами и выполняла команды. Тут и моя травма со значительной потерей крови, когда меня выводили из шока и лечили мои собаки. Тут же и случаи, когда именно через воздействия на психику собаки, а не энергетическими процессами, удавалось приостановить развитие тяжелейших онкологических заболеваний. И еще те, когда собака начинала лечить хозяина после нашей работы по совершенствованию отношений между ними. И многое, многое другое. Можете мне поверить, чтобы рассказать вам все, что касается взаимной оздоровительной помощи людей и животных, понадобилось бы еще две-три таких книги. Но лучше бы вам понаблюдать за своей собственной жизнью с собакой и обратить внимание на подобные эпизоды - не сомневаюсь, что они встречаются куда чаще, чем принято думать.
      Откровенное мракобесие
      Да разве только физическое здоровье хозяина может быть предметом попечения со стороны собаки? Для стаи в целом и для любого ее члена в частности не меньшую ценность представляет собой и психическое благополучие тех, с кем связала его жизнь. Ведь именно психика, ее гибкость, стабильность и уровень развития обеспечивают надежную и быструю приспособляемость к изменениям окружающей среды. А уж от состояния психики старших членов стаи (каковыми, несомненно, должны быть именно хозяева) непосредственно зависит спокойствие и выживание всех и каждого. Им, старшим, надлежит принимать решения в самых ответственных случаях! И не дай Бог - дрогнет Вожак или Старшая Мать!
      Да и старшие заботятся о полноценной психике младших - это будущее стаи, это - грядущее выживание популяции, а то и вида в целом. Поэтому, в полном согласии с дарвиновскими постулатами, психическое здоровье членов стаи не менее, если не более, ценно, чем их физическое совершенство. Как же не использовать для его поддержания те великолепные возможности, которыми снабдила животных Природа?
      Собственно говоря, мы, люди, ценим свою психическую целостность едва ли не больше, чем физическую. Закон психического самосохранения, закон неприкосновенности личности, не внесенный ни в какие кодексы, кроме неписаного Кодекса Магов, в действительности определяет нашу жизнь и наши поступки куда строже, чем идея физического выживания.
      Скажите, пожалуйста, что, кроме очевидных несчастий, заставляет вас страдать больше всего? Думаю, что не сильно ошибусь, если предположу, что это те случаи, когда что-то или кто-то вынуждает вас поступать так, как вам не свойственно. Субъективное ощущение психического и личностного дискомфорта и несвободы бывает острее и невыносимее физической боли. И в биополевой структуре оно отражается не менее ярко. Как же вашему зверю, зависящему от вас как от старшего члена стаи, не заботиться о поддержании вашей психической структуры?
      И если вы приходите с работы усталым или взволнованным неприятным разговором с начальством, если вас обидели в транспорте или в магазине, если, в конце концов, дома не все ладится, ваш зверь сам придет к вам, устроится поближе, а то и привалится всем телом... И вот уже легче... Вот уже неприятности отошли, потускнели, забылись... Как в старом анекдоте: "Проблемы прежние, но это такая чепуха!".
      Вы полагаете, что все дело в легком массаже нервных окончаний кожи при поглаживании шерсти? Или в тех приятных эмоциях, которые приносит вам такая демонстрация безграничной любви и преданности? Спору нет, любящее существо совсем рядышком - это очень важно в ту минуту, когда кажется, будто весь свет ополчился против вас. Но можно ведь и не гладить, и не замечать - а результат будет тем же.
      Мои звери в тяжелую минуту не лезут ко мне на руки, не лижутся и даже не стараются попасться на глаза. Сколько было случаев, когда я, утратив контроль за своими эмоциями, уходила в свою комнату, чтобы отсидеться в одиночестве, и только потом обнаруживала, что у ног моих давно тихонько лежит Джинечка, а откуда-нибудь из-под кровати вылезает Каська! Но я ведь и сама не замечала, что успокоилась, перестав лелеять собственные обиды и несчастья, за считанные минуты - никакое успокоительное просто не успело бы подействовать. Это они, мои верные друзья, возвращают мне психическое здоровье.
      И дело никак не в том, что я могу под горячую руку всыпать за мелкую провинность. Это в их собственных интересах. Ведь когда я становлюсь не самой собой, вся стая в опасности! Вот почему психокоррекция, столь же бережная и терпеливая, как и биополевая поддержка здоровья, становится своеобразным "бонусом", причитающимся хозяину за усилия, потраченные на воспитание собаки и установление хороших отношений с ней.
      А теперь мы с вами вступаем на почву, столь же зыбкую, сколь и заманчивую. Тут и начинается мракобесие: мы будем говорить о сглазе и порче и о том, насколько реальны эти напасти и как ваша собака поможет вам от них защититься. Словом, совсем как в письме в редакцию газеты, недавно попавшемся мне на глаза: "Как снять последствия порчи и сглаза, если я не верю ни в экстрасенсов, ни в их методы?".
      Можно, конечно, не верить, можно вообще отмахнуться от этих понятий как от изживших себя суеверий, но я бы все-таки не торопилась судить так упрощенно. И если у вас не вызвала протеста вся предшествующая наша беседа о биополевых явлениях, то я прошу вас и теперь отнестись к сглазу и порче без излишней подозрительности. Ведь и эти явления суть не что иное, как разновидности биополевых взаимодействий.
      Нынче в практике целителей, колдунов и магов всех мастей нет единых определений сглаза и порчи, всяк употребляет древние термины так, как ему удобнее. Только суть дела от этого никак не проясняется, а еще больше затуманивается. Так давайте же для начала договоримся о том, как будем понимать смысл этих понятий, ну, хотя бы в пределах нашего с вами разговора.
      Итак, сглазом, я предпочитаю называть чисто энергетическое воздействие, выражающееся в установлении канала, по которому происходит отвод вашей биополевой энергии. Неважно, куда именно она потом девается - то ли подпитывает вашего непрошеного нахлебника (это тот частный случай, который принято называть энергетическим вампиризмом), то ли уходит в пространство, в какой-то более общий энергетический резервуар (эгрегор). Воздействие сглаза, в отличие от порчи, ограничивается энергетикой и модально-эмоциональным уровнем психики и не затрагивает ни критериев поведения, ни социальных ролей субъекта. Это явление называют также "энергетическим пробоем", "астральным ударом", "психической атакой" (хотя последний термин может с теми же основаниями применяться и к порче).
      Действие порчи в каком-то смысле противоположно сглазу - оно направлено в первую очередь на психику, а энергетическая структура организма и тело страдают уже позже, в результате нарушения действия управляющих программ подсознания. Стало быть, здесь на первый план выходит информационное воздействие на личность, по большей части осознанное и преднамеренное.
      Причиной психической атаки может послужить любое случайное стечение чисто житейских обстоятельств, но есть одно общее и непременнейшее условие - жертва обязана сама обеспечить достаточно мощный выброс энергии. И достигается это очень просто: взрывом эмоций, причем далеко не положительных. Бурные положительные эмоции идут на пользу, создавая постоянный и благотворный контакт, например, между влюбленными, а нежелательный контакт устанавливается при помощи таких неприятных чувств, как гнев, ярость, раздражение. Потому-то лучшей защитой от сглаза служит умение управлять своими эмоциями, не допуская опасных в этом отношении чувств или пресекая их в зародыше.
      Сглаз опасен тем, что при подходящих обстоятельствах нанести удар этого рода может, по существу, всякий встречный. Возьмем для примера самый простой клинический случай - "транспортный сглаз", вариантом которого можно для удобства считать и "сервисный сглаз", имеющий место в магазинах, обувных мастерских и прочая, прочая, прочая.
      Мы возвращаемся вечером с работы не в лучшем своем виде: усталые, вымотанные, уже заранее раздраженные (столько за день переделано, а сколько еще домашних дел впереди!). Но ведь попутчики наши находятся в том же прискорбном состоянии! Всем остро необходима срочная "подзарядка в воздухе". Но только одни умеют, пусть интуитивно, справиться с этим за счет собственных резервов или, так сказать, ресурсов общего пользования, исходящих от матушки Земли или глобальных систем, а другие способны воспользоваться исключительно энергией человека. Вот эти-то последние и становятся самой реальной угрозой для попутчиков, соседей по очередям и случайных встречных. А уж продавщице, притомившейся за день, легче всего продержаться до закрытия магазина за счет тех, кого сам Бог послал - усталых и нервных покупателей. Тут-то и начинается неосознанный поиск способов подпитки.
      Истомившийся по чужой энергетике человек подсознательно стремится создать хоть крохотную конфликтную ситуацию, ну, скажем, на ногу наступить. Его сознание оправдывает эти действия тем, что вы помешали ему, усталому, расположиться со всеми удобствами, но сам он подвинуться и не подумает. А дальше, как говорится, возможны варианты. Если вы не реагируете на его притязания, энергетический контакт попросту не возникает. Но чаще вы вспыхиваете в ответ - и вот, готово! Ваша энергия потекла к страдальцу, если хотите, по принципу сообщающихся сосудов.
      Эту связь можно оборвать, но можно и закрепить на долгое время, и зависит это исключительно от реакции пострадавшего. Рецепт - проще не придумаешь! Перестаньте думать о своих обидах, как бы несправедливы и нелепы они ни были - и вы оборвете едва установившийся энергетический канал. Если же вы будете долго помнить об этом инциденте, то связь между вами и вашим иждивенцем сохранится в течение всего того времени, на которое хватит воспоминаний, и будет только крепнуть и крепнуть.
      И вот вы пришли домой. Ваша собака не может не почувствовать, что состояние вашей психики изменилось, порой - критически. И, будучи сама кровно заинтересована в вашем благополучии, она начинает действовать, потихоньку возвращая вас в нормальное, то есть привычное для нее состояние. Мало-помалу ваше настроение приходит в норму, структуры психики и биополя, пострадавшие в результате сглаза, восстанавливаются. И не надо никаких свечей и заклинаний!
      Чем ближе и полнее ваши отношения с собакой, тем надежнее и эффективнее работают эти механизмы. Тут есть только одна опасность собака должна сама быть в хорошем состоянии, чтобы справиться с неизбежной перегрузкой. Иначе она не сумеет не только пресечь образовавшуюся паразитическую связь, но и станет сама отдавать свою энергию по тому же каналу. А уж если собака полностью подавлена вашей волей, лишена самостоятельности, то она и не попытается корригировать вашу структуру, а сразу, с первой же секунды, начнет просто-напросто отдавать - все ради Вожака! В практике колдунов и знахарей это называется "принять на себя". Никакой пользы такое самопожертвование ни целителю, ни исцеляемому не приносит - канал-то не перестал существовать и работать!
      Еще один распространенный способ сглазить человека или животное это вложить в случайную ситуацию собственные острые чувства. "Ой, какая у вас собачка хорошенькая! У меня была такая же, от чумы умерла!". И, глубоко сочувствуя хозяину погибшей собаки, я не могу не констатировать: он сглазил вас и вашу собаку, зафиксировав энергетический канал между вами и, если угодно, потусторонним миром.
      Я вспоминаю о вполне реальном случае, когда годовалая овчарка, получившая все должные прививки, заболела чумой как раз после такого разговора. В канал сглаза уходили жизненные силы не только собаки, но и ее молодой, остро чувствующей хозяйки, и зверинька слабела на глазах. После биополевой коррекции дела пошли на лад, но все довершила хозяйкина мама, не любившая собаку и причитавшая: "Все равно помрет, что ты с ней возишься!".
      Теперь вам, должно быть, ясен мой ответ на модный и часто задаваемый мне вопрос: можно ли сглазить собаку или навести на нее порчу? При правильном психическом развитии и без посредства хозяина собака практически неуязвима для магических воздействий. Но мне в моей практике пришлось встретиться с несколькими совсем уж из ряда вон выходящими случаями. Об одном из них я хочу вам рассказать.
      Трехлетнего кобеля немецкой овчарки привезли в клинику на усыпление. Не буду и говорить о том, как я отношусь к этому легализованному убийству, позволительному лишь для того, чтобы избавить зверя от непереносимых страданий. В этом случае хозяева, измученные пятимесячным бесплодным лечением, и врачи, переставшие понимать, почему собака вновь и вновь возвращается к ним с ухудшением, уже не видели другого выхода. В порядке эксперимента (тогда это была одна из первых проб) собаку передали ветеринарному целителю, работавшему методами биополевой терапии и Натуральной Магии.
      В ходе сеанса я видела, как руки целителя взламывают патологические энергетические защиты, запекшейся скорлупой зажавшие собаку. Пес, пять месяцев почти бездвижно пролежавший на подстилке, на моих глазах пошел погулять, играл с палочкой, сам просил об этом хозяина! Мы вдвоем с целительницей поставили овчару временные защиты - иначе он был словно бы ободран от шкуры. И я, уже делая это, прекрасно понимала, что наши действия - всего лишь сиюминутный эрзац. Собственные защиты собака восстановит, но восстановит снова по патологической схеме. Дело в психических структурах.
      Первопричина не заставила долго себя искать. В разговоре с хозяевами выяснилось, что в силу обстоятельств собака, несмотря на видимую и искреннюю любовь хозяев, вынуждена была с первых же дней защищаться и обороняться от родной хозяйки.
      Щенка подарила им соседка, проявлявшая ту самую навязчивую любовь, которая нередко бывает первым признаком намечающейся порчи. Хозяйка любила всех собак на свете, но этот щенок, как бы он ни был хорош сам по себе, был постоянным напоминанием о крайне неприятном человеке. Со слезами на глазах хозяйка признавалась мне: "Я ставила ему миску и думала о том, как бы я могла его любить, если бы он попал в дом не от этой дамы!". И малыш, с месячного возраста получающий от самого родного человека вместо чувства безопасности и защищенности постоянные биополевые удары, построил гипертрофированные защиты, отрезавшие его от нормальных взаимодействий с внешним миром. Что же это, как не постоянно и круглосуточно действующий сглаз, да еще от Богом данных хозяев?!
      В собачьем мире (особенно в мире "высоких кровей") есть и свои, специфические варианты сглаза, и самый распространенный из них зависть. Не случайно собаки частенько заболевают после выставок, и причиной тому не только нервные перегрузки и скопление возможных носителей инфекции. Главная причина - она и есть, зависть! А на выставке, поверьте слову, свой завистник найдется у всякого. Например, хозяин собаки, занявшей пятое место, остро завидует четвертой, попавшей в так называемую "расстановку". Можете верить, что даже у меня, не страдающей тяжелой формой выставочного тщеславия и выставляющей собак только ради "зачетных" оценок, собака, занявшая место прямо перед моей, может вызвать этакий укол самолюбия. Труднее всего осознать не совершенства чемпиона, а то, почему твоя собака на крошечку хуже соседа по рингу. На ту самую крошечку, которую видит лишь опытный глаз судьи. И поскольку завидуют не собаки, а люди, то и канал сглаза устанавливается по человеческому принципу - через хозяина собаки.
      Так что не премину дать вам чисто практический совет: во-первых, никогда не оценивайте достоинства своей собаки в сравнении с другими. Она всегда хороша сама по себе, хороша уже тем, что она - ваша! А во-вторых, не думайте о выставке дольше, чем это необходимо. Похвастайтесь домашним и друзьям, поднимите рюмочку за успех любимца, угостите лучшую во всем свете собаку лишним кусочком мяса - и забывайте! Иначе вы сами станете удерживать тот самый энергетический канал, который способен немало навредить и вам, и ни в чем не повинной зверюшке. А для того, чтобы сразу снять все возможные последствия, примените древний, как мир, способ очистки. Посыпьте собаку вдоль позвоночника простой кухонной солью и хорошенько, ни крупинки не оставляя, вычешите соль волосяной щеткой. Честное слово, будь моя воля, я выдавала бы пакетики с солью, на манер аэрофлотовских, прямо на выставке, вместе с дипломом и медалькой!
      При порче, как и при сглазе, совершенно необходим ваш отклик. В образном представлении это напоминает электрический контакт - одного шнура с вилкой мало, нужна еще и розетка, куда можно было бы подсоединиться. Что толку втыкать вилку в бетонную стену! Стало быть, первейшая задача вашего недоброжелателя - найти эту самую "розетку".
      И тут начинается, без преувеличения, охота на вашу личность: поиск слабых сторон, уязвимых мест и тех житейских ситуаций, в которых вы рискуете повести себя не лучшим образом. А внешним проявлением нередко становится пристальное внимание и эдакая до приторности преувеличенная любовь: дескать, я так тебя люблю, так хочу быть к тебе ближе, знать о тебе все, а ты почему-то меня избегаешь! И если на вас обрушивается такая нежданная и непрошеная любовь со стороны, например, соседки по двору, насторожитесь! Это - один из распространенных интуитивных способов установления личностного контакта, необходимого для сознательного или подсознательного воздействия на вашу личность.
      Профессиональные колдуны действуют несколько иначе - в их распоряжении имеется целый набор магических способов установления и использования такого контакта. Контакт частенько устанавливается при помощи так называемых "мумий" или "гог" - волос, крови, предметов, принадлежащих жертве и т.п. Эти средства призваны обеспечить точный "биополевой адрес" и направить действие порчи на того, кого избрал колдун или его клиент. Полностью осознанная и злонамеренная порча может, например, сводиться к закладке в подсознание некоей чужеродной программы, преследующей определенные цели, в том числе - и программы саморазрушения личности и тела. Вот на такие-то воздействия и нацелены традиционные колдовские заговоры и заклинания.
      Под ударом порчи в первую очередь оказываются критериальный и социальный уровни психики - структура личности меняется именно в том, как человек принимает большие и мелкие жизненные решения, а также в его отношениях с себе подобными. И первейшим симптомом порчи можно считать поступки, не свойственные пострадавшему прежде. Человек вдруг ловит себя на мысли: "Боже, да мне всегда нравилось готовить (гулять, играть с детьми, смотреть телевизор - нужное подчеркнуть или добавить), а теперь... Меня никогда не раздражал сослуживец, а с некоторых пор просто видеть его не могу. А вроде ничего между нами не случилось... Ума не приложу, что это со мной!". А тут и гадать нечего - бросаются в глаза искажения именно критериального и социального уровней.
      Если эти признаки, достаточно грозные сами по себе, прошли незамеченными и порча не была устранена, то очень скоро разрушается и привычная структура эмоций, а вслед за ней, как и при сглазе, приходят в ненужное движение энергетические "спектры" организма. Разрушения биополевой структуры, изменяющие частоты колебаний в организме, не замедлят сказаться на состоянии отдельных органов и организма в целом.
      Хочу только предупредить о том, что и профессиональная порча может задеть жертву почти случайно. Мне запомнился случай, когда известная в нашем городе бабка (это не возрастная характеристика, а колдовская специальность) решала финансовые проблемы одного из своих клиентов. Желая заставить его кредиторов забыть о возврате ссуд, она прошлась по всему списку "широким фронтом", вмешавшись заодно в личностную структуру лучшего друга клиента, который отдал тому деньги в бессрочный долг и ничего не требовал. Результатом бабкиных действий стала весьма основательная порча, которую пострадавший заметил только тогда, когда начала хворать его собака.
      То же самое случилось и со мной. Не стану рассказывать вам эту историю во всех подробностях, скажу только, что поводом для жестокой порчи послужил мимолетный и забытый мною разговор, который моя тогдашняя знакомая приняла за острый конфликт. У нее были свои личностные проблемы, а решать их помогала некая "колдунья", не слишком сведущая в Магии, но плененная ее мифологической стороной и, в частности, идеей беспощадных "магических поединков" добра и зла. Магические сеансы, со свечами, с заклинаниями, с благовониями и картами Таро, они проводили каждый божий день. А ведь даже самые лучшие вещи в неумеренном и невежественном употреблении могут принести неисчислимый вред! Так и получилось. А когда обе дамы пришли в стабильное "измененное состояние сознания", моей знакомой вспомнился тот самый разговор. И почудилось им, что я не могу простить тогдашних возражений и поэтому преследую их всей своей магической мощью (а ее, надо сказать, многие преувеличивают). Они, свято веря, будто защищаются от меня, обрушили на меня сильнейшие и надежнейшие средства магического противодействия. Я же узнала о происходящем только через полгода после того разговора и спустя четыре месяца с начала их отчаянной борьбы со мной (впрочем, можно ли назвать борьбой то, в чем одна из сторон никакого участия не принимает?).
      Я не замечала действия порчи в течение трех месяцев - пока с ней справлялась моя Джинка. Однако силы малышки не безграничны. С января по март она держалась, но потом стала сдавать. Обнаружив у нее явные признаки нервного истощения, я попыталась помочь ей нашими испытанными способами - "внутренним голосом" и режиссурой сновидений. Но как могла она принять помощь у меня - у той, кого она сама спасала?! И, что бы я ни делала, ей становилось все хуже. Нет, она была здорова физически, но поведение ее и обычный ее смелый и гордый характер изменились до неузнаваемости.
      И только в начале апреля ко мне явилась та самая знакомая, которая послужила невольной причиной психической атаки, и из разговора с ней я узнала обо всем, что произошло. Тут стало ясно, с чем в течение всего этого времени из последних сил сражалась моя Джинечка - сражалась так же беззаветно, как за своих щенков, так же самозабвенно, как нападает на подошедшего ко мне пьяного!
      Мы победили вместе! Стоило мне принять меры, чтобы оградить и себя, и ее от неразумных нападений, как вся эта история для нас закончилась. Интересно и то, что пока те дамы воевали со мной, с ними тоже происходили самые неприятные вещи - так действует Закон Тройного Отклика, знакомый любой сведущей ведьме. А как только их "газават" был прекращен и они перестали конфликтовать с теми силами, которые поддерживают равновесие и противятся всему, что выходит за рамки причинно-следственных связей, их дела тоже стали налаживаться.
      Помощь собаки в случаях порчи в целом аналогична той коррекции, какая возможна при сглазе, только тут она дольше остается незамеченной. Первой реакции следует ожидать в поведении собаки с вами, а также в вашем присутствии в сложных ситуациях, которые вызывают эмоциональное напряжение у самой собаки. Так что если вы замечаете какие-то ничем не спровоцированные изменения в поведении вашего любимца, то одним из возможных объяснений могут послужить искажения ваших собственных поступков, а уж о том, являются ли они результатом порчи, надо подумать особо.
      Как вы понимаете, эта собачья помощь нам была бы совершенно невозможна, если бы не их способность воспринимать устройство хозяйской личности. И пусть они не представляют себе наших Субъектных Моделей, пусть оценивают личностные структуры по сравнению с собственными (как и мы мерим их на свой аршин) - упрямые факты говорят о том, что они знают норму нашего поведения и замечают любые более или менее значительные отклонения от нее.
      Есть у личностной близости человека и собаки еще одно следствие, уже совсем не тривиальное. Как вы думаете, в какой степени собака влияет на поступки и личность своего хозяина?
      Я не стану говорить об очевидных вещах: о том, как прогулки в дождь и снег воспитывают силу воли даже в нерадивых; о том, что человек с собакой обязан лучше прочих контролировать свои эмоции; о том, что собаке, спасибо ей, нередко удается сделать нас добрее и терпимее. Нет, речь о другом. Может ли собака изменить глубинные личностные структуры, повлиять на качества характера хозяина и на его общие взгляды на жизнь, уже не касающиеся ситуаций с участием собаки? Другими словами, воспитывают ли наши собаки нас, а если да - идет ли это воспитание нам на пользу?
      Мне, как всегда, было бы легче всего рассуждать об этом на собственном примере - кого, как не себя, знаешь и снаружи, и изнутри? Но я хочу рассказать вам совсем другую историю.
      Я познакомилась с этим трехлетним овчаром-немцем по простому, казалось бы, поводу - он стал ожесточенно швыряться на прохожих. С первого же визита я обратила внимание на одно характерное обстоятельство: с хозяином пес гулял без поводка и без эксцессов, а когда с ним выходила хозяйка, начиналась сущая охота на ни в чем не повинных соседей. Это вернее верного говорит о том, что проблемы собаки суть всего лишь проекция собственных проблем хозяйки.
      Милая, в высшей степени ответственная женщина далеко не атлетического сложения не желала никаких неприятностей. Она пугалась людей, проходящих в ста - ста пятидесяти метрах от нее, она из последних сил тянула поводок (совершая, между прочим, обычную ошибку и настораживая тем самым собаку), она кричала на собаку, заставляя своего верного рыцаря считать ситуацию экстремальной и требующей активных действий. Но главное было не в этом, а в том, почему она так боялась любых осложнений.
      Поговорив с ней по душам, я поняла, что жизнь ее сложилась причудливее любого романа. И раз за разом, год за годом, она делала из происходящего лишь один вывод: лучше всего ничего не делать, не проявлять никакой активности - тогда и ответственности, которая ей не по плечу, брать на себя не придется. Этот страх перед любой активной деятельностью достиг такой силы, что осложнил жизнь не только ей самой, но и любящему мужу и, что самое неприятное, двенадцатилетней дочери. Философия недеяния грозила перерасти в наследственную проблему.
      А ведь у нее был кобель немецкой овчарки! Эта порода - наиболее активная и инициативная из всех собак, причем активность эта может быть вовсе не безобидной, поскольку направлена она на человека. Хозяин овчарки по определению находится, пожалуй, в самом невыгодном положении из всех собаковладельцев. В напряженной ситуации пудель разыграется, борзая станет носиться по двору, терьер примется лаять взахлеб, а немецкая овчарка начнет пристально приглядываться к людям, пытаясь найти того, кто послужил причиной треволнений любимой хозяйки. Именно овчарка требует от хозяина наибольшей продуманности действий и эмоциональных реакций, максимальной ответственности и последовательности. Как раз эти-то черты характера и были совершенно чужды этой моей знакомой, а скорее, были сознательно ею отвергнуты. Сумей она изменить свой характер, взяв на себя ответственность за принятие решений и руководство собакой, псу не пришлось бы навязывать ей свой стиль решения проблем. Да и вся жизнь, ее и семьи, пошла бы иным путем. Собственно говоря, мне предстояло помогать не собаке, а именно хозяйке. Сразу скажу, что это мне не удалось.
      А между тем овчарку-то она и не выбирала. Собака досталась ей уже в годовалом возрасте и таким способом, что это сразу наводило на мысль о вмешательстве Провидения. Чем более странны и неожиданны те обстоятельства, при которых вы обретаете собаку, тем вернее эта собака окажется именно той (по породе, полу, индивидуальным особенностям), которая призвана помочь вам решить свои собственные личностные проблемы.
      На языке людей, не чуждых эзотерических воззрений, это и называется "кармическим партнерством". Карма, в истинном ее понимании, представляет собой универсальный, если хотите, космического уровня, закон причин и следствий. Личная же карма каждого живого существа состоит из тех, порой не поддающихся предсказанию, следствий, которые порождаются каждым нашим поступком. Но нет в ней того смысла роковой предопределенности, приговора, вынесенного Высшими Силами, который нередко вкладывают в этот термин.
      А раз реальные поступки предопределены нашими личностными качествами, структурами той самой Субъектной Модели, которую я описывала вам в предыдущем разделе, то и личную карму можно считать прямым отражением личности. Совершенствовать свою личность - означает улучшать свою карму. И все наши межличностные взаимодействия с себе подобными и не подобными, выражающиеся в конечном счете в сложной и запутанной сети поступков и событий, являются в этом смысле кармическими взаимодействиями, а их участники - кармическими партнерами. Кто-то помогает нам в личностном развитии, а кто-то и мешает. К слову, именно поэтому величайшим преступлением в Магии считается прямое воздействие на чью-либо личность (в том числе, и порча).
      И собака, первейший наш кармический партнер среди тех животных, с кем мы соприкасаемся в жизни, становится как бы пробным камнем, на котором мы испытываем свою личность, проверяем критерии своих поступков. Так скажем же ей за это Великое Спасибо!
      Собачья ведьма
      "Собачья ведьма" (а иногда и "ведьма собачья") - это мое, как говорят этнографы, самоназвание. Так, усмехнувшись, называю я себя, когда мне лень произносить, а главное, расшифровывать мудреное слово "ЭНИОэтолог", значащееся в моем официальном документе, дающем право заниматься биополевой практикой. Да и сам этот документ я чаще именую "ведьминским дипломом".
      А что? Сущая правда: таких, как я, еще триста лет назад сотнями и тысячами жгли на кострах, полыхавших по всей Европе. Я читаю "Молот ведьм", средневековое руководство по отлову, опознанию и истреблению моих сестер, и меня, закоренелую материалистку второй половины двадцатого века, поражает в нем только туполобость и жестокость монахов-инквизиторов. Эй, Шпренгер с Инсисторисом, если угодно, можно и меня считать ведьмой! А собачьей - потому, что стала таковой благодаря собакам и для собак. Хотя... теперь уже не только для них.
      Не было в моем роду колдунов, магов и прорицателей, унаследовавших прямиком от атлантов и затем передавших мне в едином заклятии всю древнюю мудрость. Во всяком случае, я о таких выдающихся предках ровным счетом ничего не знаю. Единственное, что могло сыграть свою роль с точки зрения наследственности - это в высшей степени причудливое сочетание кровей: от французской, немецкой и польской до какой-то из среднеазиатских, теперь уже некому вспомнить, какой именно. По смутным воспоминаниям о слышанных когда-то в детстве родительских разговорах я могу очень приблизительно судить о том, сколь разные генетические возможности сплелись во мне в единый клубок. В семье правоверного коммуниста пятидесятых-шестидесятых годов любые разговоры о генеалогии были, естественно, под запретом. А теперь, когда стало не только можно, но и модно отыскивать старые родовые гербы, я найду в архивах разве что официальные записи, но никак не указания на темное прошлое.
      А жаль! Как было бы славно сообщить вам, что я веду свой род по прямой линии от Гермеса Трисмегиста или, на худой конец, от Амброзия-Мерлина...
      Родившись в 1950 году, воспитание я получила единственно правильное, исключительно и неуклонно материалистическое и атеистическое. Не стану кривить душой, я по сию пору с благодарностью вспоминаю университетских преподавателей марксистско-ленинской философии, ухитрившихся внушить мне, несмотря на типичнейшее наплевательское отношение к общественно-политическим дисциплинам, солидные методологические основы, на которых до сих пор и строится мое понимание мироустройства. Не зря же один из самых дорогих моему сердцу замыслов так и называется - "Курс материалистической магии".
      Помню первые свои разговоры с врачами и физиологами, которые заинтересовались моими не вполне обычными отношениями с собаками. До чего же тактично и осторожно они выясняли, насколько тяжким ударом будет для меня известие о том, что возможности эти вовсе не такие уж боговдохновенные... ну, не больше, чем любая другая деятельность головного мозга. "Научно-медицинский факт", как говорится. А я обрадовалась возможности исследовать механизмы телепатии и ясновидения объективными методами. Да и саму эту книгу я решилась написать только после многочисленных и плодотворных разговоров с врачами и учеными других специальностей.
      Собственно говоря, все "чудесные", "волшебные", поражающие воображение факты, в изобилии представленные в практике любого мага, находят свое объяснение при одном-единственном допущении. Нужно "всего-навсего" включить в рассмотрение, на равных с веществом и энергией, третий вид материи - информацию. Тогда, замкнув триаду, мы поймем, что в непосредственном взаимодействии мозга, генерирующего эту самую информацию, с другими информационно активными структурами нет ничего невозможного или хотя бы удивительного. Такой тип отношений с миром можно называть, если кому нравится, по старинке - Магией. А можно и суперсовременно - энергоинформационными взаимодействиями (то же, что и биополевые).
      И не так уж важно, сколько шарлатанов и мошенников разъезжает по градам и весям нашей многострадальной Родины под видом Посвященных высоких степеней, выдавая начатки знахарского ремесла за тайное Великое Дело. Главное - в другом.
      На Земле во все века жили, живут и будут жить люди, отличающиеся от остальных только тем, что они "слышат" сами себя, умея активно использовать возможности собственного подсознания. Не в пример расширенному сенсорному восприятию, эти способности не даются человеку при рождении, а создаются тренировкой и жизненным опытом. Разными путями идет человек к познанию Тайны Тайн - самого себя!
      Мне вовсе не хочется, чтобы вы считали меня и моих зверей каким-то уникальным явлением, достойным "Книги Гиннеса" или, чего доброго, экспозиции Кунсткамеры. Мне знакомы многие собачье-кошачье-человеческие семьи, в которых происходят такие же чудеса, только люди, не пытаясь анализировать происходящее, считают эти события то стечением обстоятельств, то игрой собственного воображения.
      Но отчего же такого рода отношения с собакой не стали нормой для всех и каждого? Нет ли каких-то существенных ограничений на выбор породы, на воспитание собаки, на образ жизни с ней?
      Да, есть. Прежде всего, вам легче будет добиться полного контакта с собакой, если вы с самого начала сумеете распознать "свою" породу. Скажем, вас может раздражать голосистая болонка, а вашему лучшему другу окажется не по душе добродушный, но не слишком подвижный ньюфаундленд, но в качестве партнеров по общению первая не уступает второму. Выбирайте! Среди трех или четырех сотен пород, каждая из которых выводилась для выполнения вполне определенных функций и обладает своими особенностями психики и поведения, наверняка найдется та, что словно бы специально предназначена для вас Единственное предостережение - выбирать нужно именно по психологической специфике, а не по размерам, длине шерсти и племенным достоинствам.
      Второе важнейшее условие - это полноценное развитие собаки, как физическое, так и психическое. Абсолютной нормы или непреложных требований тут не существует. Собака способна адаптироваться к весьма разнообразным типам отношений, обязательно только полное взаимопонимание зверя и человека. И все же породная специфика сказывается и тут.
      Овчарка, в жизни не слышавшая ни одной команды вне дрессировочной площадки... Ротвейлер, проводящий дни свои между миской и диваном... Чуткий доберман, лишенный возможности тесно и задушевно общаться с человеком... Все они ущербны, смею сказать, ничуть не менее сенбернара-спасателя, которого хозяева по прихоти своей озлобили и, как они наивно полагали, выдрессировали на охрану. Какое уж тут взаимопонимание! Хозяева этих собак могут распроститься со всеми надеждами на те прелести общения, о которых я вам рассказала.
      И, наконец, третье важнейшее условие, неразрывно связанное с предыдущим: собака должна признать вас полноправным членом стаи. Тогда и только тогда вы по праву можете претендовать на все предписанные матушкой-Природой "льготы". Структура стаи достаточно сложна, а роли и социальные ранги в ней (всего их шесть, а в трех из шести выделяются еще и дополнительные подразделения) определяются распределением сфер принятия решения и ответственности. Поэтому не мешало бы предварительно ознакомиться с "типовым штатным расписанием" собачьей стаи и заранее усвоить свои "должностные инструкции".
      И если эти условия выполнены, то остается одна-единственная преграда для контакта подсознаний - это наше до невозможности рациональное сознание, не соглашающееся даже на минуту поверить в существование "сверхъестественных" возможностей собственного организма. Узурпировав власть над нашим мышлением, над человеческим восприятием мира, логическое сознание, как правило, отказывает нам в "свиданиях" с собственным и чужим подсознанием. Но стоит лишь перейти психологический барьер, ослабить гнет рацио, и после небольшой тренировки вы сами будете делать то, что сейчас кажется вам моей беспочвенной выдумкой.
      Я думаю, не случайно телепатическая связь возникает прежде всего у очень близких людей и зверей. Прежде, чем начать улавливать мысли без слов, надо хорошо знать друг друга и уметь с почти стопроцентной вероятностью прогнозировать поступки и рассуждения друг друга. Сейчас я уже знаю, как "протоптать дорожку" к невербальному общению с собакой, и могу кое-что рассказать об этом вам. Только предупреждаю: начинается все с как можно более полного и детального представления о внутреннем мире партнера. Вот почему я так настаивала на том, чтобы вы постарались понять, из чего складывается мир вашей собаки, как она видит, слышит и чувствует.
      Чтобы "услышать" собаку, увидеть мир ее глазами, вовсе ни к чему сосредотачиваться и напрягаться, сверля ее, несчастную, тяжелым "взглядом Кашпировского". Наоборот, постарайтесь расслабиться психически (а если это вам помогает, то и физически), позвольте мыслям немножко поблуждать в полном беспорядке, а потом дайте им спокойно уйти прочь. Есть образы, которые помогают ослабить власть сознания, их каждый выбирает для себя сам. Если вам угодно, пусть ваши мысли смоет прозрачной морской волной. Или пусть себе выгорают в очищающем пламени - не в угрожающем бушующем пожаре, а в спокойном, добром домашнем очаге или в походном костре, мягко играющем почти ручными языками огня. Пусть мысли ваши растворятся в лазурном весеннем небе - это очень эффективный способ. Высокочтимый тибетский лама Лобсанг Рампа советует представить себе темный, глубокий занавес из рыхлой ткани, который словно впитывает ваши мысли, заботы, треволнения, всю суету и нервозность быта. Выбор за вами. И не бойтесь придумывать что-то свое. Ведь то, что подсказано вашей интуицией, всегда окажется вернее общих рекомендаций; это ваше подсознание пробивает себе дорожку сквозь тревожные будни, помогает нащупать таинственную связь. Так поверьте же ему.
      Попытайтесь сами "поймать" образы, создаваемые мозгом собаки. Вообразите, пожалуйста, этакую невидимую воронку, образованную спиральными завихрениями и направленную раструбом к собаке, а узким концом - к середине вашего лба, к самому "третьему глазу". Эта воронка как бы втягивает информацию, исходящую от собаки, и направляет ее в мозг. Например, я почти физически "слышу" мысли собаки. Не сетуйте на мою наивность - я ведь описываю не суть процесса, а всего лишь некую механическую аналогию. Правда, технически этот вариант далеко не единственный, но исторически такое представление обмена информацией было для меня первым.
      Можно также, в полном соответствии с популярными рекомендациями по овладению телепатией, представить себя собакой в ее конкретном, сиюминутном состоянии. Этим я пользуюсь обычно при экстренном невербальном внушении - срочной односторонней передаче собаке мыслеобразов, воздействующих чаще всего на ее эмоциональное состояние. Трудность тут кроется лишь в том, что как раз для этого надо очень хорошо представлять себе истинное состояние собаки, а не то, что думает об этом человек. Сдается мне, что видовые особенности объекта играют здесь определяющую роль и то, что довольно легко применяю я, профессиональный зоопсихолог, для вас может оказаться не слишком удобным.
      Существуют и другие представления, способствующие невербальным контактам. Вскоре после того, как я начала сознательно овладевать этим ремеслом, мне почти случайно (хотя как раз в этих делах случайностей не бывает!) попалась в руки книга американца Ричарда Сэтфена, в которой тот описывает технику "соединения чакр", разработанную им для людей. Я не без интереса и некоторого тщеславия узнала в ней те приемы, которыми к тому времени уже пользовалась интуитивно для задушевного общения с собаками. Как и методика Сэтфена, мой способ соединения чакр лучше всего работает в спокойном состоянии собаки, например, при необходимости подсмотреть ее сон. Я представляю себе нематериальное облако, окутывающее голову и основание шеи собаки и распространяющееся от нее ко мне, к тем же верхним чакрам. В этом облаке, как на экране, отражаются те образы, которыми в этот момент занят мозг зверя. Мне остается только разглядеть эти образы, да не глазами, а непосредственно мозгом.
      В собачьем восприятии объекты (когда мне удается их "рассмотреть") предстают несколько схематичными, лишенными деталей, неважных для животного. Думается мне, что это обусловлено прагматикой, которая делает многие детали несущественными для собаки. Вот они и "очищают" свое восприятие от этих ненужных подробностей. Ну, что им толку, например, в геометрии деки гитары? Но зато саму гитару они прекрасно осознают как источник звуковых колебаний, приятных или неприятных. В существовании у собак абстрактного мышления я, как вы понимаете, ни на секунду не сомневаюсь, только абстрагирование идет несколько иными путями, иначе выделяются так называемые дифференциальные признаки. И не их вина, что это не те признаки, к которым привыкли мы, люди.
      Их мысленные образы чаще всего отличаются от человеческих представлений не только некоей схематичностью, но и особой "подсветкой", они словно бы очерчены мягко флуоресцирующим зеленоватым контуром. Во всяком случае, абстрактные и символические понятия в их воображении выглядят именно так. Не имея права рассуждать об этом подробнее, скажу только, что многие мои представления из области эзотерических знаний продиктованы мне моей Джинечкой и лишь позже проверены по специальной литературе. Помню, как она показала мне египетские пирамиды изнутри, помню лик, который я назвала "Джинкиной Мадонной"... И всякий раз я потом находила в книгах и в разговорах со знатоками этих вопросов подтверждения многих фактов, сообщенных ею. Но... это уже не мои тайны. Я умолкаю.
      Для передачи собаке внушения без слов можно применять те же способы настройки, которые, правда, иногда приходится дополнять некоторыми мелкими "техническими усовершенствованиями". Эти вспомогательные приемы чаще всего импровизируются по ходу дела.
      Один из основных способов - тот, которым я в свое время позвала малыша Рольфушку на кухню за яблочком. В состоянии легкого транса, отключения сознания (тогда этому способствовало так называемое "просоночное состояние", одно из классических "измененных состояний сознания", изучаемых человеческими психиатрами), я твержу про себя фразу, обращенную к "адресату", и как можно отчетливее воображаю, будто произношу ее вслух. Лучше всего, если повторяемые слова как бы потеряют смысл, перестав восприниматься сознанием, и станут только внешними "ярлычками" для образа, формируемого в подсознании. Попробуйте твердить раз за разом, как можно монотоннее, любое слово, и вы уже через пару минут заметите этот эффект. Так можно довольно точно и надежно передать более или менее сложное сообщение, а сами повторы при этом помогают удерживать и усиливать состояние легкого транса. Однако этот способ обладает и существенным недостатком - он работает медленно, требуя и предварительной настройки, и некоторого времени на повторы. Хотя время, нужное для срабатывания невербальной передачи, сокращается после некоторой тренировки, но все же оно исчисляется, по крайней мере, секундами, которых в вашем распоряжении может и не быть.
      Дело несколько ускоряется в том случае, когда реципиент, который должен вольно или невольно принять ваше сообщение, сам заранее настроен на вашу "волну" - хорошо знакомая собака, близкий человек. Неплохо также, если он тоже находится в измененном состоянии сознания, если не отключенного, то хотя бы заторможенного. Роль отвлекающего фактора (и для передающего, и для воспринимающего субъектов) может сыграть, например, не быстрая, но ритмичная музыка или какие-то фоновые мысли, медленные и несложные, не имеющие прямого отношения к ситуации и теме сообщения. Техника такого невербального общения очень близка к методам эриксонианского гипноза, да, собственно, и заимствует кое-какие технические приемы, разработанные Милтоном Эриксоном. Различие состоит лишь в том, что конкретные действия и образы не программируются заранее, а информация только лишь записывается в память партнера. Как ее использовать и когда, решает он сам.
      Премудрости биополевого контакта, освоенные с помощью собак, без большого труда переносятся и на общение с людьми. Однако я обязана повторить главное предупреждение: никогда, ни при каких обстоятельствах, не допускайте насилия над чужой волей! Не наводите порядок в чужой душе, даже если он представляется вам единственно правильным и вы действуете из лучших побуждений! В конце концов, каждый из нас имеет право и на заблуждения, и на ошибки, и оно свято. А тому, кто вмешивается в структуру чужой личности, аукнется трижды.
      Мои собеседники могут чувствовать себя в полной безопасности - я не прибегаю к внушению даже тогда, когда мне очень хочется убедить кого-то в своей правоте.
      Бывает, должна признаться, что я пользуюсь своими возможностями из шалости. Скажем, в преферанс я играю только изредка, только со своими близкими и с чисто символическими денежными ставками. В карты партнеров я никогда не заглядываю, хотя могу это сделать. Зато мне случалось, расшалившись, заставить их сделать нелепейшую ошибку, выдернуть не ту карту. Как забавно злился мой муж, "выпустив" меня на мизере, в котором при правильной игре мне гарантированы были минимум шесть взяток! Но однажды меня наказал, сам того не подозревая, мой собственный брат, когда он, раздосадованный моим выигрышем (в тот раз - исключительно честным), очень сильно пожелал, чтобы ошиблась я. Тут уж пришлось поплатиться мне. Что ж, заслужила!
      Я и вам пожелала бы применять эти способности лишь во благо другим. Для себя ими можно пользоваться разве что для самозащиты.
      Многое и многое из того, чему научили меня собаки, которые меня любят, я прекраснейшим образом применяю в работе, на пользу моим подопечным. Какие-то из моих приемов вполне соответствуют традиционным магическим действиям - наговор, заклинание. Собственно говоря, всю мою деятельность можно сравнить с благотворной порчей, нацеленной на совершенствование личности собаки, и оправдывает меня лишь то, что цели эти никогда не достигаются насилием над личностью. К другим приемам можно применять названия, заимствованные из человеческих психотехник - гипноз, невербальное внушение. Можно говорить и об использовании так называемых Истинных Имен (звуковых соответствий, отражающих структуру биополя так же, как аура служит ее зримым представлением). Есть у меня и собственные авторские методы режиссура сновидений, о которой я упоминала раньше, реформирование мотиваций, биополевая модуляция. Рассказать о них в пределах этой книги, поверьте, просто невозможно.
      Однако суть дела от названия не меняется. Любое из этих воздействий основывается на тех биополевых механизмах, о которых я постаралась вам рассказать.
      А в заключение я повторю вам то, что нередко говорю своим собеседникам. Не важно, верите ли вы в эти вещи. Они все равно есть!
      Эпилог
      У разных народов существует множество мифов, связанных с собаками. Моя любимая легенда о том, как началось общение собак с людьми, принадлежит южно-американским индейцам, уж не помню, ацтекам, инкам или майя. Она не раз пересказана разными авторами, не удержусь и я.
      Когда индейский Бог-Творец создал мир и населяющих его тварей, он поддался соблазну испытать их на преданность своему любимому детищу Человеку. Он поставил разных зверей в рядок, напротив них поместил Человека и... расколол почву между ними громадной трещиной. В рядах зверья началась паника. Они метались, выли, орали на разные голоса. А трещина все росла и росла, отделяя их от Человека.
      И лишь Собака не растерялась. В последний момент, когда трещина сделалась уже почти непреодолимой пропастью, Собака, собрав силы, прыгнула. Пролетев над бездной, она, единственная из всех животных, гордо встала рядом с Повелителем. С тех пор мы рядом. Навсегда.
      Но поверите ли вы, что и у собак имеется свое предание о том, как они пришли к Человеку-Повелителю? Мне рассказал его Рольф, и мне кажется, он сделал это именно для того, чтобы я передала его рассказ вам.
      В древнейшие времена, Бог весть когда, собаки жили в низине, в густых и влажных зарослях, напоминающих тропические джунгли. И жили они в целом неплохо, им хватало еды, враги жить не мешали. Но было им безмерно скучно и как-то пусто. Ночами они смотрели в небо, пели свои собачьи песни и перемигивались со звездами.
      Как-то раз собаки заметили, что одна из звезд стала увеличиваться в размерах. Она росла из ночи в ночь, она плыла к Земле. Все ближе и ближе. Вот она стала ярким пятном, вот уже видно, что это нечто вроде светящегося бублика.
      Из небесного бублика ударил яркий луч. Собаки не испугались, они, как зачарованные, смотрели на этот луч, не слепящий, не резкий и почему-то очень для них притягательный. Потом луч погас. И с этого мгновения собаки уже знали, что на горе, возвышавшейся над их родной низиной, поселился Некто. И знали еще, что рано или поздно они придут к Нему. Хотя им не очень-то хотелось покидать такую обжитую низину, но страха не было.
      Вожак пошел в гору первым, за ним последовали остальные. А когда они пришли, оказалось, что Некто уже ждет их. И был он высокий, большеголовый, покрытый с ног до головы чем-то вроде металлизированной кожи.
      Подойдя к Нему, собаки почувствовали: вот и сбылось то, чего они ждали всю свою жизнь в этой влажной низине. Нет, Рольф не передал мне ощущения яркого и бурного счастья. И они, и мы выполняем свое предназначение - вот так я сформулировала бы это чувство собак.
      Давайте на этом и расстанемся, мой дорогой Читатель. И, прощаясь с любимой темой и с вами, я хотела бы пожелать вам именно этого чувства извечной связи двух миров. Пусть ваша собака будет для вас не плохой пародией, не мохнатым человечком, вставшим зачем-то на четвереньки. Но и не биороботом, послушным воле программиста, а самой собой, Собакой! Существом, иным, чем мы, но не менее сложным и интересным!

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22