Собаки способны подолгу смотреть телевизор, особенно увлекаясь передачами вроде "Мира животных" и красочными мультфильмами. Знаете, чем занимается Джинечка непосредственно перед нашим прямым эфиром на НТВ, когда мы уже сидим в студии? Если в это время на мониторе идет какой-нибудь мультик, она с удовольствием смотрит его, предпочитая всем остальным "Ну, погоди!" и старые добрые советские мультики про зверей. К слову сказать, благодаря ее реакции я всегда могу оценить мастерство актеров, озвучивавших фильм: она не только отличает реальные звериные голоса от самой искусной имитации, но и по-разному реагирует на разные актерские манеры.
      Разумеется, их внимание прежде всего обращает на себя собачий лай, голоса волков и других животных, в игровых фильмах они выделяют те звуки, которые похожи на что-то в нашей жизни (например, дверной звонок или свист), но, заинтересовавшись мельканием цветных пятен, могут смотреть и тогда, когда никакой собаки на экране давно уже нет.
      А бывают вещи и вовсе неожиданные! Как-то мы целой компанией смотрели на видео пленку с записью собачьих боев. Моих собак при этом не было, но присутствовал тот самый "двоюродный бультерьер", воспитанный моей стаей в духе добродушного и уважительного отношения к людям и собакам. Характерного собачьего звукового сопровождения, как то лая и рычания, в этой записи было очень мало, да и то звуки были слабенькие и до неузнаваемости искаженные дурной любительской записью. В жестоком бою, в мертвой хватке собаке не до рыка, звуки для них это лишь предвестники драки, но при стравливании (безнравственнейшая, скажу я вам, вещь!) они тоже практически не издают никаких звуков. Не случайно боевые собаки так мало разговорчивы в быту, что многие хозяева, не зная этой их особенности, удивляются и жалуются, что собака не лает даже при приходе посторонних в дом.
      Наш полуторагодовалый буль сначала напряженно и внимательно вглядывался в экран, не меньше нашего интересуясь перипетиями сражения, словно бы пытаясь разгадать тактические приемы соперников. И только в самые неприятные мгновения он тяжело вздыхал и отворачивался от экрана, утыкаясь мордой в колени хозяина. Тут уж становилось совершенно очевидно, до какой степени он расстроен увиденным. К концу пленки бессмысленное зрелище надоело ему окончательно, и он отправился к зеркалу, чтобы полюбоваться на себя, такого красивого и такого благородного.
      Во многих случаях нет смысла даже говорить о распознавании какого-то одного образа. В реальной жизни все сложнее. Помните, я рассказывала вам об том, как мой приятель научил собаку-колли пользоваться светофором? Но светофор - не единственный источник важной информации на дороге.
      Вдохновившись чужими успехами, я попробовала обучить распознаванию сигналов светофора своих собственных собак. Учеба наша происходила "на натуре", главным образом на весьма оживленном перекрестке Невского и Литейного, которого нам все равно не миновать, куда бы мы ни отправлялись. Собаки должны были научиться не только различать сигналы светофора, но и оценивать дорожную обстановку в целом, определять, не угрожает ли нам случайная машина. Команда "Дорога" имела при этом два значения: стоять, когда переходить нельзя, и двигаться вперед в нужном темпе при разрешающем сигнале и отсутствии других помех.
      Теперь я уверена, что никто из моих собак на городской улице под машину не попадет. Фоксам, понятно, гораздо труднее разглядеть светофор из-за мелкого роста, но цвет сигнала они различают вполне достоверно, не давая спровоцировать себя другим попутчикам. Их не обманет толпа, рванувшаяся на красный, а если кто-то поворачивает направо по зеленому сигналу, они предпочитают убедиться в том, что машина остановилась. Мало ли что бывает!
      Трудно им только в Графском переулке, неподалеку от нашего дома, где мы тоже порой с ними бываем. Там движение одностороннее, и нужно не просто глянуть "налево-направо", как обычно, а сразу смотреть направо. А моя жизнь осложняется тем, что, как бы я ни торопилась, правила дорожного движения я, когда иду с собаками, при всем желании нарушить не могу - ни вне зоны перехода, ни даже на желтый свет мне не перейти. Я, разумеется, могла бы их принудить, но мне гораздо дороже уверенность в их безопасности, если, паче чаяния, они когда-то окажутся на улице без нас. В жизни всякое может случиться.
      Скажу заодно, что решение о переходе дороги - прекрасное средство регулирования стайного ранга собаки: это настолько ответственное дело, которое по плечу только заведомо старшему, что вздорные молодцы, не согласные с распределением ролей, притихают и перестают настаивать на своей взрослости. И этот же момент служит лучшим способом убедиться в зрелости моих мужиков-овчарок. Эти мои опекуны начинают отгораживать меня от машин своим телом точно так же, как делают это в присутствии другой собаки или человека, которому они не доверяют.
      Рольф пошел еще дальше фоксов. Он не просто разбирался в цветных сигналах и обстановке на перекрестке, но и знал продолжительность сигналов в тех местах, где мы часто бывали. Он мог поторопить меня, если нужно, или же затормозить и не двигаться с места, когда зеленому гореть осталось недолго.
      В этом же отделении моей копилочки хранятся и довольно спорные вопросы, которые, во всяком случае, можно интерпретировать неоднозначно. Всем, кто работает с собаками, известно, что кусаются они, сволочи, по-разному. В частности, овчарка бьет клыками, да так, что рука нападающего повисает, полностью обездвиженная. Кровавых ран при этом, как правило, не бывает - только четыре отметины от клыков. Совершенно необязательно, чтобы удар зубов пришелся на локоть, где имеется то, что мы в детстве называли "электрической жилкой". Будучи кусаема собаками неоднократно, своими - в шутку, а чужими - и всерьез, я прекрасно знаю, что овчарочьи зубы автоматически попадают в биологически активные точки, и могла бы привести здесь полный список их китайских названий. Эти точки отличаются иным электрическим сопротивлением кожи, благодаря чему их и отыскивают специалисты по иглоукалыванию и экстрасенсы. Удивительно лишь то, что собака делает это без помощи омметра, без ощупывания и сравнения с окружающей поверхностью кожи, мгновенно и на значительном расстоянии. Согласитесь, "самонаводящиеся" клыки длиной в четыре-пять сантиметров - довольно опасное оружие.
      А вот громадный овчар, приподнимаясь на дыбки, в движении берет крошечное очищенное подсолнечное семечко, которое я зажимаю в губах. О куске яблока я уже и не говорю. И ведь ни разу, мерзавец, ни губ моих своими страшенными зубами не заденет, ни мимо семечка не промахнется! Впрочем, это касается не столько осязания, сколько пространственной ориентации и ювелирной точности собачьего глазомера, но вещи это связанные.
      Думается мне, что у вас, как и у всякого собачника, внимательного к своему питомцу, наберется множество не менее увлекательных наблюдений. С удовольствием предлагаю: если вы неравнодушны к "загадочным явлениям собачьей психики", давайте пополнять "копилку курьезов" вместе. Как знать, может быть, именно ваши наблюдения и эксперименты станут основой для серьезных научных выводов!
      Поверьте, интеллектуальные механизмы, обеспечивающие комплексный, многофакторный анализ сложных образов и ситуации в целом, очень и очень непросты. Пусть кто-нибудь из знакомых математиков расскажет вам, как трудно решается эта задача в формальной постановке, например, при разработке компьютерных систем. Абстракция, экстраполяция, анализ, прогнозирование... Нет, пожалуй, не стоит утомлять вас перечислением тех интеллектуальных операций, которые (вот неожиданность-то!) оказываются по плечу любому Баксу или Альме. Как же справляются с такими сложными вещами бедные, обиженные судьбой животные, у которых нет за душой ничего, кроме условных и безусловных рефлексов?
      Сдается мне, что ключом к восприятию той или иной информации у животных, точно так же, как и у человека, служит ее функциональный, прагматический аспект - та польза, которую можно извлечь из новых знаний. К чему, например, собаке распознавать и анализировать фасон модного платья хозяйки? Зато они прекрасно отличают мой парадно-выходной костюм от рабоче-собачьих джинсов. И если я надеваю очень светлое пальто, в котором никогда и никуда с ними не ходила, они спокойно укладываются подремать вместо того, чтобы толпиться в прихожей, провожая меня и волнуясь: возьмут - не возьмут? То ли дело куртка! Тут от них не отобьешься, бывает, что и в дверь против моей воли проскальзывают и приходится загонять их в дом довольно строгой командой. Вся моя одежда делится для них на две категории по одному-единственному чисто практическому признаку: одевшись вот таким образом, могу ли я взять их с собой?
      Недавно мне рассказали, будто лошадь может отказаться выйти из конюшни, если конюх или наездник одет не так, как обычно. Что это: стойкий условный рефлекс на одежду, надежная прогностическая связь с ситуацией или ярко выраженное прагматическое восприятие?
      Джинка пошла дальше других в своем отношении к моему внешнему виду. Когда я делаю макияж, чтобы идти куда-то, она частенько принюхивается к моим губам и векам: по запаху косметики она угадывает, насколько изысканно то общество и то место, куда я отправляюсь и принимают ли там таких собак, как она. Я сужу об этом по тому, насколько настойчиво она просится пойти со мной. Правда, ее несколько сбили с толку наши совместные визиты на телевидение - косметика "по высшему разряду", одежда поприличнее, а она-то в девяти случаях из десяти едет со мной! Но в растерянности она пребывала недолго, быстренько сообразив: хорошая косметика под утро (такси за нами приходит в пять сорок пять!) - это к еженедельной нашей телепередаче!
      Не наш мир
      Работая над этой книгой, я все чаще и чаще вспоминаю Киплинга, и не только потому, что место Рольфа рядом со мной теперь занял Акела, названный так в честь киплинговского Отца-Волка. Я перечитываю "Маугли" по-новому, глазами зоопсихолога, способного не только осознать, но и "нутром" почувствовать все различия внутренней жизни человека и животного.
      Известный факт: реальные "Маугли", человеческие дети, воспитанные животными, никогда не становились людьми! Взять хотя бы индийских сестренок Амалу и Камалу, которые, как и сказочный Маугли, выросли среди волков и были найдены и возвращены к людям в возрасте то ли четырех, то ли пяти лет. Несмотря на все старания ученых и психологов, они так и не освоили не только человеческого языка или обращения с предметами человеческого обихода, но даже прямохождения, казалось бы, присущего людям от рождения.
      Было бы наивно списывать все неприятности на недостаточное развитие интеллекта. Дело тут в другом - в ином типе отношений с миром. Стоит только представить себе все те недоступные нам сложности, которые обязан знать волк, чтобы добыть пищу, скрыться от врагов или победить их в бою!
      Животному, обитающему в дикой природе, выжить ничуть не легче, чем нам с вами - в нашем техногенном мире. Экстремальных ситуаций, требующих мгновенного принятия решения, в лесу, в океане, в степи, предостаточно. А цена решения - жизнь! И если бы в распоряжении зверя не было средств, позволяющих быстро и эффективно распознавать и анализировать ситуацию, принимать верные решения и осуществлять их, то... прости-прощай, обитаемая планета Земля!
      Честно сказать, я считаю, что звери владеют никак не меньшим объемом сложной информации, чем мы с вами. Только информация эта другого сорта, и процессы, протекающие в мозгу, имеют другую природу. Они в гораздо большей степени, чем у нас, основываются на ассоциативно-интуитивном типе мышления. Для собак активная работа подсознания - дело куда более привычное, чем для человека.
      Хотите знать, как выглядит не в ученой книжке, а в дикой жизни хотя бы та же задача распознавания образов, которую всякий зверь вынужден решать по многу раз на дню? Поставим-ка себя на место зверя. Или первобытного человека.
      Вот мелькнуло в полутьме за кустами что-то еле видное... не разглядеть... понятно только, что живой и крупный! Враг? Друг? А может, добыча?
      Эх, хоть бы морду увидеть! Ну, на худой конец, лапу, по ней тоже можно опознать опасного хищника. Бог с ней, с полной картинкой, лишь бы детали рассмотреть не какие попало, а те, что важнее! Но нет... клочок рыжеватой шерсти... круглый лоб... шорох ломающихся ветвей, по которому можно приблизительно оценить размеры незнакомца... и все! Чуточку помогает характерный запах, но и его не всегда можно учуять.
      А промедление - смерти подобно! Бежать? Нападать? Ждать нападения и обороняться? Чтобы принять верное решение, нужно, кроме самого факта угрозы, очень быстро определить также и степень опасности. Может, и предпринимать ничего не надо - обойдется, враг сам сбежит, испугавшись? Решение принимается тоже интуитивно, по ассоциации с целым множеством подобных случаев - когда что выручало.
      Распознавание опасности требует обработки громадных объемов плохо определимой информации. А угроза жизни - это не только живой враг, но и самые разные неблагоприятные факторы, включая электромагнитные поля, радиацию и прочие воздействия, неощутимые, но от этого не менее вредные.
      И в большинстве случаев скорость решения задачи становится главнейшим условием - промедление в буквальном смысле смерти подобно! Вам не случалось внезапно, даже не успев подумать, удрать от неожиданно выскочившей из-за угла машины? Если да, благодарите за спасение свое подсознание - это оно распознало угрозу и моментально подсказало мышцам единственно правильный способ действий. Медлительное сознание попросту не успевает сработать, оно уже потом, когда опасность миновала, доводит вас до полуобморочного состояния, перебирая жуткие варианты развития событий.
      А в следующий раз за кустом или камнем мелькнет уже не лоб, а спина, шерсть будет не рыжей, а темно-серой с пятнами, движения будут другими... Сам набор признаков, по которым можно опознать встречного, в высшей степени переменчив, они не связаны друг с другом, значения их никак не определяются заранее и не выстраиваются в строгую последовательность. Задача при этом остается прежней: что предпринять, чтобы выжить? Я не уверена, что наш с вами упорядоченный логический разум хорошо справится с такой задачей!
      А зверь, даже самый бесталанный, легко и непринужденно распознает и опасность, и потенциальную пищу. Не стоит беспокоиться, что ваша собака слопает в лесу ядовитую травку - это возможно только в том прискорбном случае, если у нее, несчастной, подавлены все естественные приспособления (к счастью, этого не так легко добиться). Звериные детишки от рождения безошибочно отличают съедобное от несъедобного! Эксперименты зоологов убедительно доказали, что малый звереныш, не воспитывавшийся мамкой и не имевший возможности научиться распознаванию, знает, в частности, целебные травы, которые могут облегчить его состояние при заболевании. Откуда?
      Перечислить все правила распознавания пищи и запомнить все возможные эталоны для сравнения - задача совершенно неразрешимая из-за колоссальных объемов информации. При этом признаки съедобности тоже не задаются общим перечнем, а определяются видовыми особенностями пищеварения и обмена веществ. Ну, скажем, для одних собачьих (волки, лисы) запах падали служит запретом на съедобность, тогда как других (гиены, шакалы) он только привлекает, повышая ценность находки. А поскольку физиологические механизмы организма управляются подсознанием (мы ведь не осознаем работы печени или кишечника), то можно думать, что и определение съедобности потенциальной пищи реализуется этим же аппаратом. По всей видимости, общие сведения и механизмы распознавания хранятся, устойчиво передаваясь по наследству, в видовой генетической памяти. Этот факт сам по себе тоже служит свидетельством в пользу того, что эти процессы реализуются подсознанием. Ведь сознание, работающее с явными фактами конкретной реальности, формируется уже при жизни животного, а сознательная память заполняется в процессе научения и обретения жизненного опыта.
      Но разве только распознавание пищи или опасности требует применения быстрых механизмов ассоциативно-интуитивного мышления?
      Взять хотя бы боевое поведение, не менее важное для выживания, чем поиск пищи. Я не раз видела собачьи драки, да мне и самой случалось драться по собачьим правилам, и теперь могу ручаться за то, что их бои строятся по законам восточных единоборств... впрочем, уверена, что все наоборот: это восточные единоборства используют боевые приемы, основанные на деятельности подсознания. Дело в том, что именно подсознание управляет всеми внутренними процессами, протекающими в живом организме, а следовательно - и его энергетикой. Человек в некоторой мере, хотя и не полностью, осмыслил и осознал те процессы, которыми животное пользуется по милости Божьей.
      Для того, чтобы победить в бою, недостаточно управлять собственной энергией, концентрируя ее и обрушивая на врага. Важно еще и использовать энергию противника, чтобы вся его сила обратилась против него самого. Иногда для этого достаточно просто уклониться от удара и противник падает, увлеченный той мощью, которую он вложил в атаку. А порой приходится и "подставить щит" - и действие само рождает противодействие, отраженный удар оказывается помноженным на энергию защиты. Если вы знакомы с модными нынче приемами у-шу или айкидо, то, вне всяких сомнений, узнали азбучные истины восточного боя.
      И не случайно в собачьей драке не так уж часты серьезные увечья. Со стороны порой кажется, что от драчунов и клочков шерсти не должно остаться, а кончилась драка, встряхнулись, разошлись в разные стороны - оба невредимы! И если даже дело доходит до ран, то первым всегда страдает тот, кто дрогнул духом и оказался неспособным поддерживать свои энергетические "щиты".
      Помню, как у нас дома, во время занятий по управлению поведением, подрались двое годовалых Джинкиных сыновей, Ларс и Лестер. Не слишком сильный, но очень маневренный и изобретательный Ларсюша повис у более рослого Лестера на нижней губе, намертво вцепившись в нее клыками.
      Я зажимала их в угол, чтобы разнять, а в голове проносились страшные картины: море крови... рваная рана... губа - место нежное... есть ли у меня чем зашить... дай Бог справиться... В клинику? Хозяин у Лестера - двенадцатилетний мальчик, испугается!
      По давней привычке, выработанной в общении с собственными собаками, я сунула палец на коренные зубы Ларса. Мой-то народец никогда не сожмет зубы, если в пасти моя рука. Но Ларе давно отвык и от меня, и от незыблемых правил нашей стаи. Этот поросенок, как и положено настоящему фоксу, только сжал зубки покрепче.
      Мой большой палец был прокушен у самого основания ногтя, с двух сторон, и с обеих - до кости. А ведь коренные зубы намного короче клыков, что же с губой Лестера?! Я наконец кое-как отцепила Ларса и осмотрела губу братца. И изумилась невообразимо. На нежной губе не было не только рваной раны, но даже припухлости или гематомы!
      Лестер, что называется, и в ус не дул. Его фоксячьего задора ничуть не убыло и бодрость духа он демонстрировал необычайную. Вот они, возможности "энергетического панциря", построенного на стойкой и неколебимой вере в себя!
      Мне в тот момент этих способностей не хватило. Зато позже, когда я, можно сказать, подписала договор о сотрудничестве с собственным подсознанием, я овладела теми же внутренними силами, какие выручают собак.
      Да и в мирной звериной жизни есть события, которые трудно объяснить, не привлекая интуиции и прочих почти мистических соображений. Скажем, продолжение рода - дело первостепенной важности!
      Естественный отбор действует едва ли не жестче, чем наша искусственная селекция, только правила его разумнее и строже с точки зрения выживания популяции и вида. Право произвести на свет потомство получают только достойные, те, кто подтвердил ценность своей наследственности максимальной приспособленностью к условиям выживания. Этот закон действует тем неуклоннее, чем меньше детей рождается в одном помете, и для собачьих хищников он неумолим. Их брачные обычаи, как всем известно, подразумевают жесткое соперничество не только между самцами, но и между самками. Это - явный отбор, проверка на личное совершенство.
      Но кроме отбора обязателен еще и подбор - определение перспектив конкретной пары производителей. В искусственной селекции подбор зависит от знаний и интуиции специалиста-зоотехника, от клубного кинолога, который дает направление на вязку. Недаром в серьезных клубах так ценится кинологическое чутье! И скажу вам по секрету: любой опытный кинолог знает, что самые удачные дети получаются не тогда, когда пара соответствует неким умозрительным критериям и идеям, а только в том случае, когда кобель и сука полюбили друг друга. Даже если родители сами по себе невзрачные. А если намеченные нами супруги не принимают друг друга, то либо можно не ждать щенков вообще, либо, по крайней мере, они не оправдают наших ожиданий.
      А в дикой природе? Неужели там плодятся и размножаются все, кому заблагорассудилось?
      Нет, нет и нет! Полюбив, они словно бы заранее знают, насколько хорошим будет потомство - ведь именно это биологически выгодно с точки зрения выживания и совершенствования вида. Но как они прогнозируют, что получится в сочетании наследственности матери и отца? Вот она, звериная интуиция!
      Можно, конечно, предположить, что подбор благоприятной наследственности происходит методом "проб и ошибок". Но тогда можно подсчитать, какова вероятность ошибки и сколько неудачных щенков должно было бы рождаться у диких собачьих на каждого удачного. Результат, ручаюсь, удивил бы вас - формулы комбинаторики неумолимы! Реальный же прирост численности животных в природе позволяет думать, что ошибки в подборе пар у них случаются не часто.
      А ведь ошибка в выборе партнера чревата не только рождением слабых щенков, но и прискорбным будущим для обоих. Собачьи хищники практически моногамны, семья, единожды сложившись, существует до смерти одного из супругов. Поэтому их пары возникают далеко не случайным образом. Я знаю, что такое собачья любовь - она, поверьте, ничем не уступает человеческой.
      А вот вам еще одна загадка. Любому опытному кинологу и заводчику известно, что сука после родов моментально определяет, кому из щенков не суждено выжить. И если мать выбрасывает щенка из гнезда, то можно и не пытаться подкладывать его обратно - она лучше нашего чует врожденные пороки и летальные гены. Можно, конечно, выкармливать этого малыша на искусственном питании, но такие щенки крайне редко выживают и еще реже становятся хорошими собаками. Правда, тут я имею в виду сук с хорошо развитым материнским инстинктом, а для многих из теперешних матерей надо бы сделать поправку.
      Нередки и такие случаи, когда у хорошей мамки выживают и вырастают здоровяками те детишки, которые родились слабенькими и не очень хорошо развитыми на человеческий взгляд. Материнская интуиция? Она самая! Таинственное чутье, основанное на мгновенной и точной диагностике состояния новорожденного.
      Да и само выхаживание детишек сопряжено с активными биополевыми воздействиями. Честно говоря, я убеждена, что само по себе вылизывание малышей представляет собой важную процедуру биополевой обработки и биополевой коррекции состояния детеныша. И те же механизмы обеспечивают их "ветеринарную взаимопомощь" друг другу - подлинное целительство, куда более развитое, чем у лучших наших знахарей.
      Да, собакам можно позавидовать! А можно - и позаимствовать у них хотя бы часть их возможностей. А уж в их сотрудничестве и помощи если они любят! - вы можете быть уверены.
      Тайна всех тайн
      Ох, как упорно мы с незапамятных времен пытаемся овладеть все новыми и новыми способами познания мира, мечтая тем самым подчинить его себе! Мы бросаемся в объятия самых разных теорий, мы вновь открываем для себя секреты древних. И удивляемся до крайности, когда вдруг понимаем, что Тайна - внутри нас. А рядом с нами - наши верные друзья, которые, не требуя славы и наград, помогают нам в нелегком труде Познания. Правда, мы их усилий, как правило, не замечаем.
      Мы, люди, гордимся (и, надо сказать, не без оснований) своим развитым структурным и логическим мышлением, которое умеет не только комбинировать разные варианты входной информации, но и придумывать нечто новое - но строго в рамках заранее определенных связей. Логическое мышление тесно связано с инструментальным подходом к окружающему миру, со стремлением переустроить его по своему хотенью. И мы по праву заслужили гордое звание "царей Природы". Только всегда ли мы, цари, правим своими владениями разумно и мудро? Вон, несколько лет назад даже северные реки чуть было на юг не повернули!
      Но есть и другой вид мышления - ассоциативно-интуитивное, своего рода оборотная сторона строгой логики, но не противопоставленная ей, а дополняющая ее. Нельзя сказать, что этот тип мышления не может стать основой для преобразования окружающего мира, только преобразования эти от века называются Магией.
      Разные типы мышления по-разному реализуются в интеллектуальной деятельности. Недаром в психологии человека разделение мыслительных процессов на деятельность сознания и подсознания (или, если вы предпочитаете терминологию Карла Густава Юнга, бессознательное) стало уже тривиальным. За логику и обработку явной информации отвечает сознание, а всем неявным, нестрогим, недостаточно определенным заведует подсознание. Сама деятельность подсознания едва-едва уловима и неподвластна анализу и логике. И все же оно может и обязано взаимодействовать с сознанием, управляться сознанием и сообщать ему результаты своей деятельности (потому-то я и предпочитаю называть этот аппарат подсознанием, а не бессознательным, а еще охотнее называла бы его засознанием). И самые лучшие интеллектуальные результаты, замечу мимоходом, достигаются именно в сотрудничестве этих двух типов мышления, в единстве и борьбе противоположностей.
      Именно ассоциации и интуитивные "прозрения" позволяют мгновенно решать многие задачи, от которых зависит принятие жизненно важных решений. Это очень быстрый механизм, в отличие от пошаговой логики сознания, в которой для выяснения истинности какого-нибудь предположения нам не обойтись без выстраивания цепочек причин и следствий, без тщательного согласования действий, признаков и условий.
      Различия между логикой и ассоциативными связями легче всего пояснить на весьма современном примере. Представьте себе магнитофон с пленкой, намотанной на кассету, и лазерный проигрыватель для дисков. Способы записи и воспроизведения информации на этих носителях отличаются друг от друга принципиально. Пленка - механизм последовательный, с линейной записью, и для того, чтобы добраться до вашей любимой мелодии, нужно тратить время на перемотку пленки до нужного места. Это аналогия пошаговой логики. Диск - носитель с произвольным доступом, на котором нужное место обнаруживается сразу, скачком. Он напоминает быструю ассоциативную память, только с очень ограниченными возможностями. А для более или менее полной аналогии следовало бы вообразить даже не стопку лазерных дисков, а некий объем, в каждую точку которого можно прийти из любой другой по какому-то сложному закону. Вы можете пожелать прослушать, скажем, все мелодии, где есть определенная последовательность нот, или все песни со словом "сказка"... но, впрочем, я снова привожу примеры, в которых признаки отбора определены заранее. А самая-то прелесть ассоциативного мышления состоит как раз в непредсказуемости и набора признаков, и возможных их значений. Так что давайте лучше потребуем от нашего воображаемого проигрывателя воспроизвести одну за другой все песни, которые могут нам понравиться. Непростая задача, не так ли?
      Вернее всего будет назвать ассоциации "памятью ощущений и впечатлений", в отличие от "памяти фактов", в которой все ясно и определенно. Вряд ли кто-то сумеет разгадать, по каким законам строятся ассоциации. Незнакомец, встреченный на улице, может напомнить вам о ком-то из нынешних или прежних знакомых. Почему? Бог весть! То ли вы встретили его на том месте, где нередко встречали того, то ли в одежде есть приметная общая деталь, а может быть, всему виной какое-то неуловимое глазом (а главное - разумом!) сходство манер, движений или голоса. Тут нет ничего обязательного, набор признаков, определяющих сходство, всякий раз свой и заранее его определить невозможно. Да, можно попытаться анализировать форму носа, покрой костюма и тому подобные явные приметы. Иногда удается проследить, по какому общему признаку мы объединяем два, казалось бы, совершенно разных предмета или явления, но гораздо чаще мы теряемся в догадках, не зная даже, сколько общих признаков приметили, в чем состоят совпадения и насколько они полны.
      В этот момент мы находимся во власти подсознания. Это оно, по неведомым нам правилам, не последовательно, а скачком, строит ассоциации и "выплескивает" в сознание один только результат, не потрудившись воспроизвести возможные связи.
      Тот же механизм срабатывает и в процессе интуитивных прозрений (психологи именуют это явление "инсайтом"). Интуиция - это неожиданный для нас вывод из тривиальных, казалось бы, фактов и посылок, не подчиняющийся явной логике и основанный именно на скачкообразных ассоциациях между разными по характеру явлениями, процессами, идеями.
      Сознание и подсознание сосуществуют и взаимодействуют на всех уровнях наших психических структур. В один и тот же момент во мне и в вас происходят процессы, отражаемые в сознании, и те, которые протекают как бы сами по себе - то бишь, управляются подсознанием. Однако на разных уровнях сознание и подсознание представлены в разных пропорциях. Если в сборе фактографической информации эти две стороны интеллекта участвуют, можно сказать, на равных, то наибольшая часть стереотипных программ поведения доведена до автоматизма и находится в ведении подсознания. Критерии поведения чаще осмысляются сознанием, хотя нередко наши импульсивные поступки диктуются подсознанием. В этом сказывается влияние эмоционального уровня, по природе своей наименее осознаваемого и наименее формализуемого. В наших представлениях о социальных структурах осознанное и неосознанное вновь смешиваются в приблизительно равных долях. Познание идет разными путями у разных индивидуумов: одни больше доверяют аналитическому и логическому аппарату сознания, другие полагаются только лишь на интуитивные прозрения, третьи умеют эффективно сочетать и то, и другое. Идеальный уровень нечасто поддается осмыслению, наши философские воззрения скорее следует относить к епархии подсознания.