Жестокие звезды

Что такого в этом Греге? Слава о нем теперь будет жить и после смерти. Какие-нибудь легенды придумают. Как с Колодцем. Вокруг дырки с полуразумными тварями развели целый культ, а теперь и Грега причислят к лику святых…

Тьфу.

– Что за разговоры, а? – подал голос охранник у входа. – Спать!

Скоро придут нас осматривать, наверняка захотят выяснить, какие настроения ходят в наших рядах. Теперь сюда прибудет комиссия с большой земли.

Бойню зафиксировал спутник – в этом я уверен. Уцелевшему руководству тюрьмы придется долго объяснять, откуда у заключенных появился РПГ. И почему они напали на станцию. И куда делась та еда и одежда, которая выделяется государством для заключенных.

И много еще чего придется объяснять.

Если, конечно, само правительство не замешано во всех этих делах. А вспоминая слова Кеда, я был склонен думать именно так.

Зато теперь, наверное, быстрее примут закон об амнистии. И что-то в правилах тюрьмы поменяется. Только, как обычно, неизвестно, в какую сторону.

Впрочем, хватит пустых мыслей, нужно спать. Утро вечера мудренее. Так вроде бы писали в старых книгах.

Я приткнулся к самой стене барака и постарался заснуть. Мне это удалось не сразу, но уснул я с улыбкой – представил, как выгляжу со стороны. Бездомная собака, свернувшаяся клубком и устало опустившая морду на лапы.

Но, слава богу, я не собака. У меня ведь в жизни есть ориентиры и цели.

Наверное, есть…

15.09.2217

– Пойдем! – поманил меня рукой Дитрих. – Хочу показать тебе кое-что важное.

Я пожал плечами и, косясь на бригадира, пошел за немцем. Бригадир продолжал отчитывать какого-то нерадивого работягу и не обратил на нас внимания.

Мы спустились к реке. Она не была особенно глубокой, но тянулась на много километров и в конце концов впадала в Атлантический океан. Подумал я обо всем этом, когда увидел в кустах тщательно замаскированный плот.

– Ты что это надумал? – удивленно поднял брови я.

– Уплыву, – чуть ли не шепотом сказал мне Дитрих. – Из Забвения – и на свободу.

В тихом голосе немца проступило столько силы, что я на самом деле поверил ему. Он проплывет через Атлантику, легко повторит путь древнего «Титаника» на этом утлом плоту. Правда, вот «Титаник»-то не доплыл…

– Плывем вместе? – взял меня за руку Дитрих. – Одному мне будет тяжело бороться с океаном.

– Нет, – сказал я. – Это твой корабль. У меня еще есть дела здесь. Да и вшитый датчик не позволит.

– У меня там генератор помех, – улыбнулся немец. – Не слыхал о таком?

Я развел руками.

– А как быть с автоматикой на границе территории? Они ведь просто расстреляют нас!

– Генератор ко всему прочему и от автоматики спрячет, – уверенно ответил Дитрих. – Эту штуковину я долго собирал.

– Да уж, хорошо подготовился! Но я все равно не поплыву, прости!

– Жаль, – улыбнулся немец. – Я готовил запасы съестного на двоих.

– Ты сам все это прекрасно слопаешь. Путь неблизкий.

– Наверное, ты прав.

Дитрих подошел к своему детищу и с нежностью погладил массивное бревно.

– И когда только ты успел? – почесал затылок я. – Вроде все время со мной работал.

– Несколько лет на него ушло, – гордо произнес Дитрих. – Чуть свободная минута – сразу к кораблю.

– Повезло, что не нашли.

– Да это я его недавно сюда перенес, раньше он в мастерской был. Ну, там, рядом со столовой.

Я вспомнил крохотную мастерскую, где трудились день и ночь талантливые резчики по дереву, изготавливая для покойного начальника забавные сувениры. Значит, Дитрих втихую делал там свой плот.

– Ты его из-за проверок сюда перетащил, да?

– Ну, и из-за проверок тоже, – кивнул немец. – На самом деле судно просто уже полностью готово.

– Это как только ты его допер?! – снова восхитился я.

– Элементарно, – усмехнулся Дитрих. – В грузолет погрузили вместе с тракторами для поля. Мы с ребятами из мастерской его в тент завернули…

– Понятно, – я хлопнул товарища по плечу. – Ты б кого-нибудь из этих ребят и позвал с собой. Я ведь не лучшая кандидатура. Я море-то и видел всего один раз – в шесть лет.

– Звал я их, – вздохнул Дитрих. – Не хотят. Они уже вжились в работу. Ждут, когда наконец все эти проверки закончатся, чтобы дальше трудиться. Фанаты.

– Считай и меня фанатом, – сказал я. – Мне осталось недолго до диплома механика.

– Оставайся, я тебя не корю, – улыбнулся немец. – Помоги только судно на воду спустить!

– Конечно, – я потер руки. – Будем надеяться, что бригадир нас не хватится.

– Надо торопиться! Хоть я и попросил ребят его отвлечь – это действительно ненадолго.

Вдвоем мы залезли в кусты и сбросили зеленый полог с плота. Потом кое-как выволокли судно на берег. Толстые бревна, небольшая каморка из бруса, где лежали припасы, сложенный парус и мачта.

Чем черт не шутит? Может, и повезет Дитриху! Может, он и доплывет до родной земли.

Мы продолжили тащить плот к реке. Земля была податливая, судно скользило по склону довольно легко.

– Раз-два, взяли!

Плот уже вошел в воду наполовину. Мы налегли еще, и все судно целиком легло на воду. Дитрих повернулся ко мне:

– Спасибо, Серж! Еще встретимся?

– Конечно, встретимся, – усмехнулся я. – Как мушкетеры? Двадцать лет спустя?

– Почему же? Они еще" и десять лет спустя встречались.

– Как собираешься с документами поступить, когда доплывешь?

– Да просто. Сначала в Свободной Африке покручусь. У них там беспредел полный – не до документов. А потом стану иммигрировать в ЗЕФ. Авось, чего и выгорит…

– Ладно, давай! – поторопил я Дитриха. – Раз решил плыть – плыви!

– Прощай!

Немец, повинуясь какому-то порыву, обнял меня. Я похлопал его по спине:

– Давай, мореход! Расскажешь потом, как оно.

Дитрих больше ничего не сказал. Просто прыгнул на плот. Судно покачнулось и плавно отошло от берега. Немец взял в руки шест и сильно оттолкнулся им ото дна. Плот понесся вниз по течению.

Дитрих повернулся и помахал мне. Я помахал в ответ.

А потом просто ушел на поле. Не хотелось смотреть на то, что произойдет дальше. Поймают беглеца или нет? Убьет ли его автоматика?

Я верил, что не поймают, верил, что он доплывет до цели. Или, как говорят моряки, дойдет, потому что плавают только в бассейнах. Чутье молчало, да я не особенно и пытался его расшевелить.

– Почему бродим? – накинулся на меня бригадир, как только я показался среди других заключенных.

– По земле бродим, – улыбнулся я.

– Хватит умничать! Давай работай! А где приятель твой? Мне тут одному за всех пахать, да?

– Один за всех. И все за одного.

– Чего?

Я не ответил. Продолжил корчевать кочешки капусты, и бригадир, постояв немного, ушел орать на других работяг.

Так и прошел этот день. А ночью мне приснился океан. И белый парус в невозможной бирюзовой дали.

13.10.2222

Забвение. Никто не помнит о нас! Как же…

Я показал приближающимся транспортам средний палец, затем еще раз смачно выругался и взялся за лопату. Передо мной простиралось огромное поле картофеля. И до наступления холодов корнеплоды с этого поля надо было выкопать.

Дурацкий, неподвластный машинам участок! Дурацкие археологические изыскания! Настроение сегодня было хуже некуда.

Сзади громыхнул ведром Андрюша.

– Дядя Сережа, а куда они полетели? – спросил он.

Я повернулся.

– Сюда, Андрюша. На нашу станцию. Похоже, новичков привезли…

– Дядя Сереж! А пойдем посмотрим? – Мальчишка явно хотел передохнуть.

– Позже. После обеда…

Я бросил лежавшему неподалеку Блеку кусок картофелины, пес поднял голову, лениво понюхал его и отвернулся. Я усмехнулся – даже собаки не хотели жрать эту поганую картошку.

Ничего, мы не себе ее заготавливаем. Там, куда придет выращенный человеческими руками домашний картофель, его проглотят за милую душу. Даже переплатят за ручную работу. А в карман Лосева осядет еще миллиончик кредитов.

Смена начальства не повлияла на Забвение.

Для того чтобы учиться и более-менее нормально питаться, приходится вкалывать тут, как рабу. Впрочем, остальным не лучше – грибницы, конечно же, так никто и не уничтожил. «Свободные» по-прежнему травятся спорами и таскают на станцию псилин.

Наживаются на нашем труде. Ладно бы хоть в покое нас оставили, так ведь нет – с приходом нового начальника тюрьмы каждое утро на весь остров вещают о пользе исправления. Приняли закон об освобождении части заключенных. Вот теперь и стараются, орут во всю глотку. Даже спутник на околоземной орбите, наверное, эти призывы к доброте и правильности слышит.

Ну их со всей этой психологической работой!

А потом каждые два месяца – тест на антисоциальность.

Его, кстати, только девчонки и проходят. Не потому, что такие умные и спокойные. Просто весь персонал Ведомства – исключительно мужчины. Потрудится девочка с недельку – авось и выпустят.

Правда, чаще предпочитают на тот свет отпускать – так надежнее.

– Ладно, Андрюш, – я повернулся к малышу, – пойдем проверим, что там за новичков привезли.

Мальчишка бросил ведро на землю и побежал, перескакивая через борозды, к бочке с водой. Я оставил лопату и тоже пошел умываться. Идти на станцию грязным было попросту неприлично.

Смешной мальчуган этот Андрюша. Обидно, что Детям приходится, как и нам, жить в Забвении. Не родись он здесь, был бы сейчас в интернате на полном государственном обеспечении, и брат бы его там был. А теперь нужно ждать двенадцати лет, чтобы пройти тест и вылететь на большую землю. Ну, что поделать, не каждому везет с родителями.

Двойняшек Андрюшу и Борю нашли перед воротами станции. Кто-то подбросил младенцев. В этом нет ничего удивительного: выращивать в таких условиях детей – неблагодарное занятие. Да и люди на острове, прежде всего, отбросы общества. О какой морали можно тут говорить? А мне Андрюша, видимо, напоминал нерожденного ребенка Полины. Именно таким стал бы сын этой девушки.

– Краснов! Куда собрался? – послышалось сзади.

Голос принадлежал нашему горячо любимому надсмотрщику.

– Тебе-то какое дело, Федор? – резко сказал я. – Ты что – мать моя?

– Не передергивай. – Человек в форме был уже совсем близко, я чувствовал запах перегара и пота, исходящий от него. – Сам понимать должен: работы – не мерено, а ты гуляешь. Мультики ведь хочешь посмотреть? А вкусной кашки на ужин?

– Да успокойся! Я с мальчонкой до станции дойду – на новичков взгляну, а потом сюда сразу.

– А если все так делать будут? Гулять – все, работать – никого… Вот не успеем картошку до холодов собрать – и все! Меня попросят, тебя повесят!

Федор усмехнулся, чрезвычайно довольный собственной шуткой.

– Да ладно тебе! Мы тихо и быстро сходим! Никто, кроме тебя, и не заметил ведь. Смотри – все работают, чего тебе еще надо?

– Ты хочешь знать, как этот остров появился, а? – Если честно, он уже надоел мне с этим слезливым рассказом. – Так вот, такие умники, как ты, забили на правила, захотели земли побольше, ресурсов там всяких. И война случилась! Сначала роботов перебили, а потом между собой сцепились! Взрывами тут пролив расширило да пол-острова затопило! Он раньше Ньюфаундленд назывался. А к чему я это? К тому, что если станешь на правила плевать, то и тут чего-нибудь, твою мать, взорвется!

– Спасибо, что просветил, – скривил рот я. – Тут уже старого начальника подорвали. Ты еще не работал здесь, не видел.

– Чего-то молод ты больно для того, чтобы старого начальника помнить. Во сколько попал-то сюда?

– Восемнадцать только исполнилось, – не стал таиться я. – Просто выгляжу молодо. Мне уже двадцать четыре.

– Хе, – усмехнулся Федор и тихонько рыгнул. – Ты крутой!

Я не стал отвечать. С чувством брезгливости смотрел, как мой собеседник высморкался в траву, заткнув поочередно одну, а потом другую ноздрю.

– Ладно, шут с тобой. – В голове подвыпившего надсмотрщика со скрипом шли мыслительные процессы. – Иди с мальчишкой прогуляйся! Заодно до каптерки дойдешь, попросишь Римана мне водки передать.

Теперь я понял, куда он клонит.

– Хорошо, Федор. Слушаюсь!

– Только смотри, мать твою, не выпей сам! И не дай бог, тебя с бутылкой поймают! Понял?

– Понял-понял, – кивнул я.

– Точно?

– Придем быстро, не волнуйся. И взрывов не будет!

У меня даже настроение поднялось. Поле с картошкой уже давно вызывало стойкий рвотный рефлекс. Конечно, лучше, чем жить за частоколом и сражаться с соседями и тварями Колодца, но как бьет по нервам!

На этом разговор закончился. Федор мрачно сплюнул и, потирая ладони, ушел на поле. Я же догнал Андрюшу, после чего мы помылись и двинулись к лесополосе, за которой начиналась дорога на станцию.

Я смутно почувствовал, кого мне доведется там встретить.

Проселочная дорога шла серпантином, огибая хозяйственные постройки и размытые дождями части склона. Мокрые листья лежали коричневым ковром. Ветер приятно холодил лицо.

Я в очередной раз поймал себя на мысли, что Забвение – красивый остров. За шесть с половиной лет, проведенных здесь, я успел устать от этой природы, но и влюбился в нее не меньше. Грибы, ягоды, огородные растения, та же чертова картошка. А зимой – пушистый снег, ели. И звезды, такие большие и низкие, что кажется – протянешь руку и схватишь…

На нас бросились из мокрых кустов ольхи. Их было двое. В последний момент я почувствовал близкую опасность и сумел присесть, выставляя назад локоть. Андрюша сделать ничего не смог.

Но все равно нас явно недооценили. Первый с размаху налетел на мой локоть промежностью, второй в замешательстве остановился. Пока он раздумывал, как лучше кинуться на меня, я не терял зря времени. Встал и ударил атаковавшего ногой под ребра. Мужчина согнулся и повалился на засыпанную листьями дорогу.

– Кто такие? – громко поинтересовался я у корчащейся на земле парочки.

– Перепутали, – выдавил из себя бородатый мужик, державшийся за пах. – Мы тут воров ждали. Они украли наш псилин…

Второй пропыхтел что-то. Наверное, подтверждал таким образом рассказ бородатого.

Конечно, так я вам и поверил!

На этой дороге вы привыкли грабить тех, кто ходит к станции. Чтобы проникнуть за охраняемый автоматикой периметр, специально свои датчики, рискуя жизнью, вырезали!

У «свободных» воруете псилин, а у тех, кто трудится на начальника, отбираете еду и одежду. Вы же считаете нас ниже своего уровня. Вы гордые, независимые! Вместо того чтобы строить дома и охотиться, доказываете свою самостоятельность тем, что грабите!

– Врете! – заявил я в открытую.

Андрюша рядом со мной даже вздрогнул от того, как резко я произнес это слово.

– Н-нет, – промямлил бородатый.

– Андрюш, что с ними сделать? – наклонился я к малышу. – Оставить их в живых или убить?

Вопрос не был самым корректным, может, не стоило спрашивать такое у ребенка. Но почему бы и нет? Если малыш не научится жить на этом острове, еще семь лет ему тут не протянуть. А может, совсем и не семь. Может, придется всю жизнь находиться здесь, в окружении уголовников.

– Пускай живут, – с сомнением ответил Андрюша. – Они теперь знают, что нападать на людей нехорошо! В следующий раз не перепутают.

Малыш так ничего и не понял. Может, это и к лучшему. Пусть я останусь в его памяти как кровожадный дядя, решивший убить перепутавших нас с грабителями мирных мужчин.

Мы не стали долго задерживаться у поверженных воров. Надо было двигаться к цели похода.

Когда подошли к холму, транспорты начали подниматься. Это значило, что новоприбывшие проходят сейчас обязательную санитарную обработку, после которой их в стандартной одежде и со стандартной банкой тушенки выкинут из Ведомства.

Андрюша затрусил по дороге, я вдохнул полной грудью свежий воздух и зашагал следом.

Меня одолевали непонятные грустные мысли. Неделю назад я закончил обучение. Что теперь? Начать учиться по какой-нибудь другой специальности? Или послать все к черту, уйти жить к психам? А может, попробовать переплыть океан, как Дитрих?

Теперь мне придется жить вечно. Будет ли это скучным? Наверное, все-таки нет. Тем более что меня легко могут убить. Только старость отступила от меня на неопределенный срок. Так же, впрочем, как и окончательное взросление. Вечные восемнадцать.

Эх…

– Дядя Сережа! – радостно закричал мальчишка из-за поворота. – Здесь стрекозы!

Я улыбнулся и ускорил шаг. Над небольшим прудом кружили, забавно зависая над водой, две стрекозы.

Вспомнилось озеро рядом с домом. Водомеры, скакавшие по его поверхности наперегонки с солнечными бликами и рябью. Легкий-легкий воздух, пропитанный запахами сосновой смолы и далекого шашлычного дыма.

– Похожи на транспорты, да?

– Почему? – удивился Андрюша.

– Ну, посмотри, как они летают, – стал объяснять я. – Как будто не крыльями машут, а управляют гравитацией.

– Антигравы? – сказал Андрюша таким голосом, словно смаковал «умное» слово.

– Да, антигравы, – кивнул я. – Раньше, до того как мы придумали антигравитационные двигатели, по небу летали вертолеты. Такие машины с большим крутящимся винтом. Они могли так же зависать над водой, но не использовали антигравитацию.

– А я думал, что птицы и стрекозы на антигравах летают! – моргнул Андрюша и вопросительно уставился на меня.

– Нет, – покачал головой я, вспомнив, что, пожалуй, единственным живым существом, оперирующим гравитацией, был водомер. – Теперь мы не строим простые машины. Люди слишком разленились после изобретения антигравов и космических кораблей.

– А в космосе разве не живут звери? – снова спросил Андрюша.

Мне представился космос, заполненный живыми существами, как наш лес на острове. Веселые и жирно поблескивающие в звездном свете дельфины, грациозно плавающие в пространстве тюлени, пикирующие между астероидов чайки, голосящие попугайчики на мачте корабля…

Детям не хватает сказок. Настоящих, космических и добрых. Чтобы гномы добывали руду на Луне. Золушка на карете, запряженной звездными лошадьми, летела во дворец в кольцах Сатурна. Чтобы полурослики несли кольцо к вулкану на Ганимеде, а Аладдин спасал Жасмин в пустынях Марса.

До войны с роботами эту сказочную нишу заполняли компьютеры. Виртуальная реальность не только разрушала детское сознание, как говорили нам на уроках истории. Мне хотелось верить, что компьютерные игры развивали у детей и подростков еще и положительные качества – фантазию, независимость, логику и скорость мышления.

Интернет в те годы был настолько реалистичным, что казалось, ты попадал пускай в другой, но от этого в не менее реальный мир. Конечно, я не знал, как все это выглядело на самом деле, – просто не застал того времени, но мне казалось, а чутье подтверждало, что времена до войны и Нашествия стали одними из самых счастливых в истории человечества.

А потом – война, ограничение на компьютерные технологии, запрет систем искусственного интеллекта.

Одно время люди считали, что без искусственного разума невозможно осваивать космос. Но сначала война с роботами, а потом и Управление Развития Техники научили людей аккуратно использовать вычислительные машины. Выяснилось, что для функционирования космолетов и прокладки курса вполне достаточно обычных программных средств. Системы, которые могли самостоятельно обучаться, после войны навсегда ушли в прошлое.

– Нет, Андрюша, – сказал я ребенку. – В космосе, к сожалению, только холод и тьма. Там абсолютно ничего нет, за исключением редких звезд и планет, да облаков космической пыли.

– Почему же все так хотят туда попасть? – снова задал мне тяжелый вопрос мальчишка.

– Не знаю, – ответил я. – Что-то тянет.

– Волшебство?

– Нет. Скорее жажда знания.

– Люди хотят все знать, да?

– Вот именно!

– Но там же, в космосе, ничего нет! Что там можно узнать, если в нем нет волшебства?

– Это сложно. Когда вырастешь, тогда и поймешь.

– Я все равно не попаду в космос. И не вырасту. Это все очень долго и тяжело, а вокруг – одни опасности.

Я поразился чересчур взрослой и пессимистичной реплике, прозвучавшей так сухо и серьезно из уст Андрюши.

– Нужно верить, – только и смог ответить на это я. – Бог поможет тебе.

– Бога нет – на небе пустота, – сказал мальчуган. – Ты ведь сам это прекрасно знаешь.

Нечего было ответить на это. Молча мы двинулись дальше. Впереди будет что-то потяжелее этого разговора.

Черт!

Вдруг в глазах помутнело. Мир закрутился против часовой стрелки и устремился от меня куда-то назад и вверх.

Глухо кашлянул председатель.

– Все хорошо, – громко сказал худощавый мужчина в светлом пиджаке. – Он готов. Почти готов. Еще один-два инцидента, и можно выпускать его.

– Придется хорошенько промыть ему мозги, перед тем как он станет нашим агентом, – хмуро сказал председатель. – Нужны лучшие психологи.

– Да, я знаю, – худой поправил очки и откинулся в кресле. – Он очень озлоблен. Что-то подозревает.

– Другого выхода нет, – развел руками председатель. – Если не мы, то нас! Времени мало.

– Мы слишком надеемся на него. А если что-то пойдет не так? Нужны какие-то планы на этот случай.

– Ты сам прекрасно знаешь, Радий, что другого шанса не будет. К тому же провидцы не ошибаются. Ну, а если все-таки неудача, то в лучшем случае придется ждать еще двадцать лет. Только мы уже не дождемся. Так что нет смысла разрабатывать планы отступления.

– Да, конечно, – вздохнул худой. – Я понимаю.

В скудно освещенное помещение ворвался толстый лысоватый человек с красным и потным лицом.

– Что? – бросил ему председатель.

– Все! – пропыхтел толстяк. – Началось…

– Прорицатели, твою мать! – только и сказал на это Радий.

– Дядя Сережа! Что с вами? – мальчишка с беспокойством посмотрел на меня.

Я убрал от висков руки и открыл глаза.

– Все хорошо, Андрюша. Идем! – Улыбка вышла натянутой, а слово «идем» в очередной раз напомнило о том, кто ждет меня наверху.

Я научился врать. Научиться бы еще не видеть правды…

Что-то сегодня случится. В видении, пришедшем ко мне, несомненно, присутствовали те, кому я обязан своей участью. Они что-то делают из меня. Хотят каким-то образом получить конечный продукт, чтобы потом сделать своим агентом.

И ждать уже не долго.

Как только увижу их – убью! Могут не нанимать психологов и не ходить к гадалкам. Возьму и перережу глотки всем этим уродам, что ухмылялись из-за кулис, пока я тут мерз, зализывал раны, дрался и терял друзей.

Продолжив путь, мы вскоре подошли к воротам. Охранник на стене стоял, облокотившись на перила и наклонив голову. Гравистрел в его руках был более чем угрожающе направлен излучателем вниз.

– Эй! Риман! – крикнул я.

Человек встрепенулся, выставил оружие перед собой и взвизгнул:

– Стой! Кто здесь?!

– Риман! Это я! – Я помахал охраннику, и тот, узнав меня, несколько расслабился.

Пока мы с Андрюшей подходили, Риман уже успел закурить и вместо приветствия протянул мне открытую сигаретную пачку. Я угостился. Контрабандный товар. На большой земле мне бы такое вот простое действие принесло как минимум один прокол в личном деле.

– Решил посмотреть на новых? – Лицо охранника выражало участие.

Рядом с ним всегда чувствуешь себя главным. Несмотря на то что он – один из надзирателей тюрьмы, а я – ее заключенный. Есть, вероятно, такой тип людей. Они все делают ненавязчиво. Руководят тобой таким образом, что ты сам и не замечаешь контроля.

Только иммигранту Риману нами руководить было не очень просто. За несколько лет, проведенных в Забвении, он, конечно, заметно лучше стал говорить по-русски, но все равно для свободного общения этого недоставало.

– Да, Генри, – сказал я и со вкусом затянулся, – есть тут среди них персона одна… Давно ее повидать хотел.

– Я понял, – кивнул Риман. – Ты говорить об девушка!

– Так ты видел ее?! – спросил я, чувствуя, что голос мой дрогнул.

– Видел… Они… Мужчины с ней были. В кустах. Мало времени назад.

Я не удивился подобной информации. Я ожидал чего-то подобного. Тем не менее поговорить с Наташей было нужно. Даже после всего произошедшего между нами мне бы не хотелось, чтобы с ней случилась здесь какая-нибудь гадость. Новичков встречают на Забвении жестко. Некоторые не выдерживают.

Все связанное с Наташей виделось мне смутно. Вроде бы уже и не родной человек, а все равно она дорога мне. Да еще это проклятое чутье. Угасает! Во всю мощь я ощутил работу своего дара только в Колодце. Видимо, стресс придал мне сил.

Сейчас же ситуация критической не была.

– Погоди, Генри! Ты хочешь сказать, что новичков уже выпустили?

– Да. Выпустили. Они ходить рядом. Поблизость. Привыкать.

Я закусил губу. Где же Наташа? Я не ожидал, что узнаю об этом так быстро, но чутье сработало, и ответ не замедлил прийти ко мне…

Оставив Андрюшу и Римана рядом с воротами, я прыгнул в кусты. Листья были мокрыми и липли к одежде. Ветки стремились попасть в глаза. Вспомнился почему-то бег наперегонки с Пашкой. Тогда все было так солнечно и ярко, а сейчас природа в очередной раз умирала. И бежал я теперь один…

Наташа сидела под деревом, в порванной робе и с абсолютно пустыми глазами. Струйка слюны вытекала у нее из уголка рта. Увидев меня, девушка вяло улыбнулась:

– Тоже хочешь, детка? Какие вы все ненасытные…

Как она изменилась! Лицо обрюзгшее, под глазами мешки, волосы спутаны, кожа в мелких царапинах и пятнах грязи…

– Я тоже рад тебя видеть, Наташа!

Девушка моргнула и посмотрела на меня уже более осмысленно.

– Сережа? Сколько лет, сколько зим.

– Да, давно не виделись, – подтвердил я.

– А ты совсем не изменился, – усмехнулась Наташа и вытерла рукой слюну, так, что она намоталась на пальцы.

– Последствия одного приключения, – пожал плечами я. – Теперь не старею.

– Да ну? – хмыкнула Наташа и поморщилась. – А я думала, это пластическая хирургия.

– Не говори глупостей! – нахмурился я. – Здесь обычной-то хирургии нет…

– А я думала, для петухов исключения делают, – сказала она и медленно засмеялась.

– Не понимаю, о чем ты.

– Конечно, куда уж тебе понимать, сладенький!

Тут, наконец, смысл ее слов дошел до меня. За гея меня принимает, значит.

– Я не голубой, – серьезно сказал я. – Нечего надо мной так шутить.

– Какие мы злые стали. Ути-пути!

– Прекрати! – я начинал злиться.

– Расскажи тогда, как тут твои дела? У Пашки, например, все просто великолепно.

Она снова рассмеялась. Я вздрогнул. Что такое случилось с Пашкой?

– У меня все хорошо. А ты, смотрю, все развратом занимаешься?

Наташа помолчала немного, закатила глаза.

– Тебе не передать, какое это чувство, дурачок, когда тобой одновременно обладают двое. Это не сравнимо даже с дизом. Ну, а если вместе с дизом… И еще с девушкой…

В виски ударило холодом. И этого человека я любил?

– Ты помешалась на наркоте и извращениях, Наташа!

– Сам бы сигаретку-то выплюнул! – ехидно заметила девушка. – Про наркоту будет мне тут рассказывать!

Я молча стерпел ее реплику, но Наташа не собиралась останавливаться.

– А у тебя была вообще хоть одна девушка? – процедила сквозь зубы собеседница. – Кто дал тебе право учить меня?

Я опустил глаза. Да какая разница, была у меня девушка или нет? Дерьмо всегда останется дерьмом, даже залитое сверху заварным кремом.

Я выбросил потухшую сигарету.

– Хотел найти тебя только для того, чтобы предупредить о нравах острова. Не лезь на рожон – у нас убивают быстро. Не задерживайся у станции – тут ходят мародеры и воры. Иди на запад, где хороший лес, много грибов и птицы. И зря ты не осталась работать при станции…

– Вали отсюда, Сережа! Я не нуждаюсь в советах. Скоро вернутся ребята, и мы сами начнем придумывать здесь законы.

– Так нельзя! Выслушай меня!

– Нет. Мне не нужны помощники! На каждом из моих друзей висит по десятку убийств. Мы просто подомнем под себя этот остров. Ты сам будешь под нами ходить, глупый…

– Наташа! Ты не понимаешь! Здесь не играют сами за себя! Здесь есть псилин, есть Колодец!

– Мне фиолетово! Пусть тут хоть Великая Бочка с Водой!

– Да ты про друзей своих тогда подумай. Когда они почувствуют власть, они станут резать всех вокруг, а потом друг друга! Будет полная мясорубка!

– Проваливай! Иначе они начнут с тебя!

Я проглотил комок обиды.

– Скажи хотя бы, что с Пашкой?

– А ничего! Какая тебе разница? Все равно отсюда – одна дорога, – Наташа улыбнулась. – Там и встретитесь…

Я развернулся и полез в кусты.

Ну и катись ты! Всегда хочется как лучше, а получается как всегда. То есть вот так. Впрочем, если Наташу убьют, я не стану жалеть. Сама виновата.

– Дядя Сережа?! – раздался прямо передо мной голос Андрюши, я и не заметил, как вновь оказался перед воротами.

– Все нормально, – сказал я. – Не беспокойся. Я на новичков посмотрел – ничего хорошего. Идем-ка лучше в каптерку, а потом назад – работать.

Андрюша казался расстроенным.

– Ну вот, а я никого и не увидел…

– Не волнуйся, малыш. Скоро ты их не только увидишь, но и услышишь о них. Они еще прогремят на весь остров со своей кровожадной тупостью!

– Все быть так страшно? – подал голос Риман.

– Да, Генри. На смену войску Грега приходит новая группировка…

– Это становится интересно!

– Куда уж интереснее… Откроешь ворота? Нам до каптерки!