Глава 1

ЗАПАДНЕЕ ТОНГИ

Долгое время горизонт был туманной голубой линией, разделяющей океан от неестественно синего неба. Вертолет ВМФ США несся почти над самыми гребнями волн. Несмотря на шум моторов и сильную тряску, Норман Джонсон уснул – его сильно измотало это почти беспрерывное четырнадцатичасовое путешествие на различном армейском транспорте, довольно непривычное занятие для пятидесятитрехлетнего профессора психологии.

Проснувшись, Норман увидел все тот же монотонный горизонт, но впереди по курсу лежал белый серп коралловых атоллов.

– Что это? – спросил он по внутренней связи.

– Нинихина и Тафахи, – ответил пилот. – Официально, острова принадлежат Тонге, но они необитаемы. Как выспались?

– Неплохо, – внизу промелькнули кривые дуги белых песков и несколько пальм, и снова впереди плоский океан.

– Откуда вас вызвали? – спросил пилот.

– Из Сан-Диего, – ответил Норман.

– Значит, вы летите Гонолулу-Гуам-Паго и туда? Долгое путешествие. А чем вы занимаетесь, сэр?

– Я психолог, – ответил Норман.

– Ага, психиатр, – пилот улыбнулся. – Впрочем, почему бы и нет? Те назывались иначе.

– О ком это вы?

– В последнее время мне приходится таскать людей из Гуама. Всяких там физиков, математиков, биологов, вас вот, например. И все вдруг срочно понадобились в Тихом океане, у чертей на куличках.

– А что случилось? – поинтересовался Норман.

Пилот повернул голову – его глаза были скрыты за темными солнцезащитными очками.

– Нам они ничего не говорили, сэр. А вам? Вам они что-нибудь сказали?

– Мне сообщили, что произошло крушение.

– Угу, – кивнул пилот. – Вы уже не в первый раз?

– Да, приходилось.

Нормана Джонсона уже включали в состав комиссий от Федерального авиауправления – он был на крушениях в Сан-Диего в 1976-м, в Чикаго в 1978-м, в Далласе в 1982-м. И каждый раз события протекали по одному сценарию – срочный вызов, затем безумные сборы и недельное (или более) отсутствие.

На этот раз Элен особенно расстроилась, ведь Нормана вызвали первого июля – а значит, он пропустит запланированный на четвертое пикник и, возможно, день рождения матери. Кроме того, из Чикаго должен заехать сын Тим и шестнадцатилетняя Эми из Андовера – без отца она плохо ладила с Элен.

– Катастрофа? – удивилась Элен. – Я не слышала ни о каких крушениях.

Пока Норман собирал вещи, она включила радио. И действительно, никаких сообщений.

Когда к дому подъехала машина, Норман с удивлением отметил, что это армейский седан, а водитель в униформе ВМФ.

– Они никогда не высылали армейские машины, – сказала Элен, провожая его по лестнице. – Может, это военная авиакатастрофа?

– Не знаю, – ответил он.

– Когда тебя ждать?

Норман поцеловал ее на прощание и сказал:

– Я позвоню…

Он не позвонил – офицеры были вежливы и обходительны, но не подпускали к телефону. Сначала на Хикхам Филд в Гонолулу, затем на аэродроме Навал в Гуаме, куда он прибыл в два утра и полчаса тупо просматривал содержимое «Америкэн Джорнел оф Психолоджи», который догадался прихватить с собой в дорогу. На рассвете он прибыл в Паго-Паго.

Нормана поспешно посадили в «Морской Рыцарь», который тотчас же поднялся с площадки и взял курс на запад, в просторы Тихого океана.

Он летел два часа, проспав какую-то часть времени. Элен, Тим, Эми и день рождения матери казались сейчас невообразимо далекими.

– Где мы сейчас?

– Между Самоа и Фиджи, – ответил пилот.

– Вы можете показать это на карте?

– Мне бы не хотелось, сэр… Во всяком случае, за двести миль в округе ничего нет.

Норман посмотрел на плоский горизонт, такой же голубой и невыразительный. В это нетрудно поверить, подумал он и зевнул.

– Вам не скучно смотреть на все это?

– По правде сказать, нет, сэр, – ответил пилот. – Сейчас хорошая погода, но долго она не продержится. Через пару дней здесь пронесется циклон с Адмиралтейских.

– И что тогда?

– Все полетит к чертям собачьим, сэр. Я сам из Флориды, и с детства знаком с ураганами – но смею вас уверить, сэр, вы не видели ничего подобного Тихоокеанскому циклону.

Норман кивнул.

– Скоро мы прилетим?

– С минуты на минуту, сэр.

После двух часов однообразного полета корабли показались необычайно занимательным зрелищем. За внешним периметром он насчитал восемь серых эсминцев, ближе к центру стояли большие корабли, похожие на плавучие доки, затем необычные судна с палубами ВПП и в самом центре два белых корабля с плоской монтажной площадкой и сигнальным маяком.

Пилот пояснил:

– Снаружи эсминцы, за ними ТГП – транспорт глубоководной поддержки, затем МПП, это миссия поддержки и припасов и ОНИС в центре.

– ОНИС? А что это такое?

– Океанографические научно-исследовательские судна. Налево «Джон Хоуз», правей «Уильям Артур». Нам на «Хоуз», – вертолет сделал вираж.

Норман видел, как между кораблями взад-вперед носятся катера, оставляя за собой тонкие белые следы.

– И все это для какого-то авиакрушения?

– А разве я говорил? – улыбнулся пилот. – Пристегните ремни, сэр, если они не застегнуты. Идем на посадку.

Глава 2

БАРНС

Красный маяк приближался, затем проскользнул под ними… Вертолет приземлился.

Норман нащупывал пряжку ремня безопасности, когда в дверях возник морской офицер.

– Доктор Джонсон? Норман Джонсон?

– Да, это я.

– Ваш багаж, сэр?

– Только это. – Норман нагнулся и вытащил свой кейс.

Офицер взял кейс и уточнил:

– А инструменты, что-нибудь подобное?

– Нет, только это.

– Идите за мной, сэр. И пригните голову, здесь лопасти.

Норман вылез и пошел за ним по вертолетной площадке, затем спустился по узкому трапу, обжигая руки о металлические поручни. Тихоокеанский воздух был тих и спокоен, солнце палило немилосердно. Вертолет поднялся, пилот помахал на прощание, и взял обратный курс.

– Как долетели, сэр?

– Спасибо, прекрасно.

– Не желаете ли сходить, сэр?

– Я только что прибыл.

– Простите, я имел в виду, не хотите ли в сортир?

– Нет.

– Ну и прекрасно, они все равно не работают. Вчера сломался водопровод, но мы надеемся разрешить и эту проблему, – он взглянул на Нормана. – В настоящий момент у нас на борту куча женщин, сэр.

– Понимаю.

– Если что, есть химический отходник.

– Да нет, спасибо, все в порядке.

– В таком случае, капитан Барнс ждет вас.

– Я хотел бы позвонить домой.

– Вы можете попросить об этом кэпа, сэр.

Из-под палящих солнечных лучей, они перешли в полутемный коридор.

Здесь было намного прохладней.

– Недавно мы отключили кондиционеры, – сказал офицер. – По крайней мере, это хоть что-то.

– Они часто включаются?

– Только когда очень жарко.

Они зашли в большой ремонтный ангар – металлические стены, стеллажи с инструментами, змеился по полу кабель, ацетиленовые горелки сыпали искрами, рабочие склонились над частями сложных машин и металлических понтонов.

– Здесь мы ремонтируем РОВ, – пояснил офицер, стараясь перекричать грохот. – Основную часть ремонта мы делаем на тендерах, а здесь только по части электроники. Нам сюда, сэр.

Они прошли по другому коридору и зашли в широкий отсек с низким потолком, заставленный видеомониторами. В полумраке перед цветными экранами сидело с полдюжины операторов. Норман остановился.

– Это мониторы РОВ, – сказал офицер. – На дне постоянно находятся три-четыре робота… плюс водолазы, конечно же.

Норман слышал треск и свист радиосвязи, кусочки неразборчивых фраз.

На одном из экранов появился идущий по дну водолаз. Прожектор высветил его диковинный темно-синий костюм и желтый шлем причудливых очертаний.

Норман ткнул в экран:

– На какой он глубине?

– Футов тысяча, тысяча двести… что-то вроде того.

– И что они делают?

– Там титановый корпус, только сейчас его нет ни на одном из мониторов, – офицер оглянулся. – Билл, ты можешь показать доктору Джонсону корпус?

– Сожалею, сэр, но в настоящее время мы исследуем седьмой квадрат.

– Это почти в полумиле отсюда, – пояснил офицер. – Жаль, это чертовски занятная штука. Ну ничего, вы еще успеете насмотреться. Нам туда.

Они немного прошли по коридору, затем офицер спросил:

– Вы знакомы с капитаном, сэр?

– С чего вы взяли?

– Просто полюбопытствовал. Он так жаждал вас увидеть, все время спрашивал, когда же вы прилетите.

– Нет, – сказал Норман. – Я с ним не знаком.

– Очень хороший человек.

– Не сомневаюсь.

Офицер оглянулся назад.

– Знаете, что они болтают о кэпе? – спросил он.

– Так что же?

– Они говорят, его лай просто цветочки по сравнению с его зубками.

На двери каюты висела табличка «Начальник Проекта» и еще ниже пластинка «капитан Хэролд Барнс ВМФ США». Норман вошел и увидел плотного мужчину, поднявшегося из-за груды досье.

Капитан Барнс был из тех подтянутых военных, рядом с которыми Норман чувствовал себя толстым и нескладным – в свои сорок пять Хэл Барнс имел прямую армейскую выправку, бодрое выражение лица, короткую стрижку, плоский живот и уверенное рукопожатие политика.

– Добро пожаловать на борт «Хоуза», доктор Джонсон… Как самочувствие?

– Устал малость.

– Ну конечно же, вы ведь из Сан-Диего, значит, добирались пятнадцать часов… Хотите отдохнуть?

– Сначала я хотел бы войти в курс дела.

– Да-да, конечно, – кивнул Норман. – Что вам сказали?

– Кто?

– Люди, которые заехали за вами в Сан-Диего, везли из Гуама, кто угодно.

– Ничего.

– И вы не видели ни репортеров, ни прессы?

– Разумеется, нет.

– Прекрасно. – Барнс засиял и предложил кресло.

– Как насчет кофе? – поинтересовался он, доставая кофейник. И тут погас свет. В комнате стало почти темно – через узкие иллюминаторы проникало мало солнечного света.

– Черт побери! – выругался Барнс. – Снова вырубили… Эмерсон!

Эмерсон!

В дверь заглянул лейтенант.

– Работы продолжаются, кэп, – сказал он.

– Что на этот раз?

– РОВ на Бэй-2, сэр. Очевидно, они не рассчитали нагрузку.

– Займитесь этим, Эмерсон.

– Слушаюсь, сэр.

Дверь закрылась и Барнс опустился в свое кресло.

– Это не их вина, – пояснил он. – Судно не предназначено для такого высокого напряжения, – лампы зажглись и Барнс улыбнулся. – Ну так как же насчет кофе, доктор Джонсон?

– Черный, если можно, – попросил Норман.

Барнс протянул ему чашку ароматного черного кофе.

– По крайней мере, я уверен в абсолютной секретности. Это моя обязанность, доктор Джонсон. Безопасность прежде всего! Особенно, в подобной ситуации… Если на сторону просочится хоть слово, у нас возникнет масса всевозможных проблем… И так уже в этом деле замешано слишком много людей. Черт! Тихоокеанское командование даже не хотело выделять эсминцы… пришлось намекнуть на советские подводные лодки.

– Советские подлодки? – удивился Норман.

– Эту лапшу я навешал в Гонолулу, – улыбнулся Барнс. – Чтобы выбить все необходимое, порой приходится плутовать. Вы же знаете, как оснащена современная армия. Разумеется, Советами здесь и не пахнет.

– Да? – Норман чувствовал, что он чего-то не понимает, и постарался сосредоточиться.

– Разумеется, они засекли нас через свой спутник. Поэтому мы послали открытую радиограмму о подводно-спасательных учениях на юге Тихого океана.

Советы могут заподозрить, что мы поднимаем утерянные боеголовки, как в 1968-м у границ Испании, но они в курсе наших трений с Новой Зеландией и не хотят вмешиваться в наши ядерные проблемы. Они оставили нас в покое.

– И что же? – спросил Норман. – Ядерная боеголовка?

– Упаси Господь, ничего ядерного! – сказал Барнс. – В таком случае, Белому Дому пришлось бы сделать официальное заявление – а мы стремимся к строжайшей секретности. Все указания поступают непосредственно от президента и секретариата Обороны.

– Если ядерные боеголовки здесь ни при чем, зачем же такая сверхсекретность? – удивился Норман.

– Вы еще не знаете факты.

– Крушение произошло в океане?

– Да, приблизительно в том месте, где мы сейчас сидим.

– Значит, никто не выжил.

– Нет, разумеется, – изумился Барнс.

– Тогда при чем здесь я?

Барнс выглядел озадаченным.

– Как правило, меня вызывали на места крушений, где могли иметься уцелевшие, – пояснил Норман. – Зачем в состав команды входит психолог?

Чтобы сгладить острые травматические проблемы выживших пассажиров или их родственников – их чувства, страхи, кошмары… Уцелевшие в катастрофах часто испытывают комплекс вины перед погибшими. Женщина сидела рядом с мужем и детьми, и вдруг все, кроме нее, погибают. – Норман откинулся на спинку кресла. – Но, в данном случае, самолет оказался на глубине тысячи футов – так что возникновение подобной проблемы исключено. Зачем же меня вызвали?

Казалось, капитан испытывал неудобство. Он передвинул на своем столе досье.

– Собственно говоря, это не совсем авиакатастрофа, доктор Джонсон.

– Тогда что же?

– Это крушение космического корабля.

Возникла небольшая заминка.

– Понимаю, – кивнул Норман.

– Это вас не удивляет? – спросил Барнс.

– Нет, – ответил Норман. – По крайней мере, это многое объясняет.

Когда произошло крушение?

Перед ответом, Барнс заколебался.

– По нашим расчетам, – сказал он, – катастрофа космического корабля произошла около трехсот лет назад.

Глава 3

УЛФ

Наступила неловкая пауза. Норман слышал гул кондиционера и слабый писк радиосвязи, проникающий из соседней каюты. Он обнаружил, что держит чашку кофе и сделал пару глотков.

Триста лет назад, думал он. Космический корабль трехсотлетней давности. Поскольку космическая программа существует без малого тридцать лет, это просто абсурд! Барнс ошибается, но мог ли он ошибаться? Ему не выделили бы все эти корабли, если бы не были уверены в том, что на дне действительно лежит космический корабль трехвековой давности.

Нет, здесь что-то не так! Норман ничего не понимал – его разум был ошеломлен и потрясен.

– В этом не может быть никаких сомнений, – говорил Барнс. – Мы установили дату крушения по коралловым наростам – за год коралл нарастает на два дюйма, а объект, что бы это не было, покрыт десятиметровым слоем…

Разумеется, кораллы не растут на таких больших глубинах – и это свидетельствует о тектонических катаклизмах. Геологи заявили, что они произошли примерно столетие назад, и мы оценили возраст корабля в триста лет. Мы можем ошибаться, но корабль безусловно очень древний… может быть, ему тысячелетия.

Барнс задвигал бумагами, приводя их в порядок и подправляя края досье.

– Я не боюсь вам сказать, доктор Джонсон, что эта штуковина меня чертовски тревожит. Вот почему вы здесь.

– Я что-то не совсем понимаю, – покачал головой Норман.

– Мы вызвали вас, потому что вы имели отношение к проекту УЛФ.

– УЛФ? – и Норман чуть было не добавил, что этот проект был шуткой.

Но увидев, что Барнс вовсе не смеется, похвалил себя за мудрое молчание.

Не смотря ни на что, проект УЛФ был шуткой – и все в нем было несерьезно с самого начала.

В последние дни администрации Картера Норман Джонсон был профессором-ассистентом психологии в Калифорнийском Университете Сан-Диего. Он исследовал состояние страха и лидерства в группе, иногда принимал участие в спасательной команде Федерального Авиауправления. В те дни его больше всего волновали поиски дома, возможность публикаций и приличное назначение. Работы Нормана неоднократно получали самую высокую оценку. Но психология подвержена сильным веяниям моды, и интерес к исследованиям состояния страха быстро пошел на спад. Многие исследователи стали считать страх исключительно биохимическим расстройством. Один ученый даже докатился до заявления: «Отныне страх для нас не проблема… в этой области не осталось белых пятен». Подобным образом исследование лидерства также вышло из моды. Область, достигшая своего рассвета в начале семидесятых, сейчас захирела и поблекла.

Норману казалось, что люди все больше работали коллективно и грубый индивидуализм заменялся расширением контактов и мозговым штурмом. В новом обществе изучение законов лидерства казалось ему не менее, а более важной задачей. К тому же Норман не думал, что страх можно одолеть с помощью лекарств. Он считал, что общество с валиумом является обществом нерешенных проблем.

После бурного развития японского менеджмента область Нормана снова оказалась в центре внимания. В то же время, академия признала важной проблемой зависимость от валиума, пришлось пересмотреть отношение ко всем средствам фармацевтической терапии. Но Норман не смог воспользоваться дарованными ему тремя годами, поскольку был озабочен мирскими заботами.

Это было худшее из времен в его жизни. В конце 1979 года Нормана посетил молодой юрист из Вашингтона. Юрист сел, закинув ногу на ногу и, нервно подергивая носком, заявил, что пришел за советом о «деле исключительной важности, затрагивающем безопасность нашей страны».

Норман спросил, о какой проблеме идет речь.

– Наша страна абсолютно не подготовлена на случай инопланетного вторжения.

То ли потому, что юрист был очень молод, то ли потому, что во время разговора он пристально уставился на носок, Норман подумал, что его попросту разыгрывают. Но когда юрист поднял глаза, Норман, к своему удивлению, увидел, что тот не шутит.

– Нас и в самом деле могут застать со спущенными штанами, – заявил юрист. Норман прикусил губу.

– Вполне возможно, что так, – сказал он.

– Администрация крайне обеспокоена.

– В самом деле?

– В высших сферах склоняются к тому, что надо подготовить план на случай непредвиденных обстоятельств.

– Под которыми, по видимому, подразумевается инопланетное вторжение, – Норману каким-то странным образом удавалось сохранять серьезное выражение.

– Возможно, «вторжение» слишком сильное слово, – продолжал юрист. Давайте назовем это контактом с чужими. Вы работали в спасательных командах, доктор Джонсон, и знаете, как действуют такие группы. Мы хотим, чтобы вы разработали оптимальный состав команды по контакту.

– Понятно, – сказал Норман, раздумывая, как бы потактичней выпутаться из этой истории. Сама идея была совершенно нелепой. Он полагал, что это всего лишь передышка; столкнувшись с неразрешимыми проблемами, администрация решила подумать о чем-нибудь другом.

Юрист откашлялся и назвал сумму субсидии на два года исследований, в которой Норман увидел для себя шанс на покупку дома. Он дал согласие.

– Я рад, что вы поняли реальность этой проблемы… Мы уже проверили вашу благонадежность, – сказал юрист.

– Это так необходимо?

– Доктор Джонсон, – сказал юрист, закрывая кейс, – это очень и очень секретный проект.

– Тем лучше, – сказал Норман, и он имел в виду именно это. Он представлял реакцию своих коллег, если бы они узнали, чем он занимается.

То, что начиналось как шутка, скоро стало простой причудой. В тот год Норман пять раз летал в Вашингтон на встречи с высокопоставленными чиновниками, и его деятельность держалась в большом секрете. Один из пунктов проекта рассмотрели в Агентстве оборонных проектов Пентагона, другие в НАСА.

– Это не научные исследования, доктор Джонсон, а дело национальной безопасности, – сказал чиновник из администрации. – Мы не хотим обнародования проекта.

Норман не раз удивлялся их уровню. Некий синьор, замминистра обороны, отодвинул в сторону бумаги, касающиеся ближневосточного кризиса, со словами:

– Как вы полагаете, инопланетяне умеют читать мысли?

– Не знаю, – признался Норман.

– Хорошо, что это пришло мне в голову – можно ли доверять инопланетчикам, если они будут шарить в наших мозгах?

– В самом деле, проблема, – сказал Норман, украдкой поглядывая на часы.

– Плохо, что русским удалось перехватить наши шифрограммы. По нашим сведениям, японцы и израильтяне расщелкали все наши коды. Остается молить Всевышнего, чтобы это не удалось и русским. Но вы понимаете, что я имею в виду?

– Конечно.

– Вы должны отметить этот момент в своем рапорте.

Норман пообещал.

– Представьте, наш президент настаивает на личной встрече с этими чужаками. Такой уж он человек.

– Угу, – согласился Норман.

– Что за момент! Президент принял в Кэмп-Дэвиде инопланетную делегацию!

– В самом деле, – согласился Норман.

– Чужаки встретятся с первым человеком, которым будет наш президент, и придут к определенному соглашению. Но не может же он разговаривать с выходцами из другой галактики или еще откуда-либо без предварительной подготовки. Как вы считаете, они говорят по-английски?

– Сомневаюсь, – сказал Норман.

– Тогда надо найти переводчика… Возможно, чужакам будет предпочтительней встретиться с представителем наших этнических меньшинств.

Во всяком случае, это не исключено…

Генерал-майор из Пентагона пригласил Нормана на ленч, и, за чашкой кофе, как бы невзначай поинтересовался:

– Как вы думаете, какое вооружение у этих инопланетян?

– Не знаю, – ответил Норман.

– Ну хорошо, это достаточно сложный вопрос… А как насчет их уязвимости? Я считаю, они могут быть и не гуманоидами.

– Могут и не гуманоидами.

– Скажем, они могут оказаться гигантскими насекомыми, которые выдерживают сильную радиацию.

– Да, – согласился Норман.

– Может, мы даже не сможем прикасаться к их телам, – мрачно сказал пентагоновец, затем просветлел. – Но я сомневаюсь, чтобы они выдержали многомегатонный ядерный удар.

– Я тоже, – согласился Норман.

– Они испарятся, это закон физики.

– Точно.

– В вашем рапорте необходимо отметить этот момент, насчет ядерной уязвимости инопланетян.

– Хорошо, – сказал Норман.

– Нам не нужна паника, – сказал пентагоновец.

– Я запомню это. – В конечном счете, Норман вернулся домой и, рассмотрев теории по внеземной жизни, решил, что генерал из Пентагона был не так уж и далек от истины. Реальной проблемой контакта, если в этом была хоть капля реальности, была паника и психологические волны ужаса – в мировой истории уже был случай подобной реакции – после радиотрансляции Орсона Уэллса в 1938-м году «Войны миров», народ охватила паника.

Когда Норман представил свой рапорт под заголовком «Контакт с возможной внеземной жизнью», Совет Национальной Безопасности попросил изменить название на «что-нибудь более мудреное» и убрать фразы «любые рекомендации по контакту являются только предположениями» и «фактически возможность контакта рассматривалась лишь в некоторых отделах администрации».

Исправленная должным образом, работа Нормана, под названием «Рекомендации по команде контакта с незнакомой формой жизни (УЛФ)» получила гриф «совершенно секретно». Как представлял себе Норман, команда контакта с УЛФ должна состоять из особенно сильных личностей. В своем рапорте он писал…

– Не знаю, – сказал Барнс, открывая досье. – Может быть, вам знакома эта цитата:

«Команда контакта должна быть готова к жесткому психическому воздействию. Почти наверняка возникнет реакция страха, поэтому, команда должна состоять из сильных личностей, способных противостоять стрессу…»

«Проблема страха при встрече с УЛФ незаслуженно обойдена вниманием… контакт с новой формой жизни может иметь самые непредсказуемые последствия, но наиболее вероятно состояние полного ужаса».

Барнс захлопнул папку:

– Вы вспомнили, кто это писал?

– Да, это мои слова, – согласился Норман и вспомнил, почему это написал.

Часть субсидии он перевел на изучение динамических групп в состоянии психологической напряженности. Следуя процедуре Эйша и Милграма, он создал несколько ситуаций, когда испытуемые на знали, что участвуют в опыте. В одном случае это был лифт, застрявший между этажами – за подопытными наблюдали с помощью скрытой видеокамеры. Этот тест имел несколько вариантов. Иногда лифт ставили «на ремонт». Иногда была телефонная связь с «ремонтником», иногда нет. Иногда гас свет… В другом случае испытуемых садили в фургон и увозили в пустыню, где «водитель» сливал горючее и страдал «сердечным приступом», оставляя испытуемых в безвыходном положении. В нескольких вариантах, испытуемые летели на частном самолете, с пилотом которого во время полета происходил «сердечный приступ».

Несмотря на традиционные обвинения в садизме тестов, это были искусственно смоделированные ситуации, с которыми испытуемые как-то справлялись, а Норман добывал для себя ценную информацию.

Он выяснил, что чувство страха сводится к минимуму, когда группы очень маленькие, не более пяти человек, и состоят из хорошо знакомых друг с другом людей, когда все члены группы держатся вместе, когда у группы определенная цель и жесткий лимит времени, когда она состоит из разнополых людей разного возраста, имеющих высокие фоботолерантные качества, измеряемые ЛАС-тестами, и соответствующую атлетическую форму.

Результаты исследований были сжаты в статистические таблицы, хотя Норман понимал, что, в сущности, подтверждал общепринятое предпочтительно застрять в лифте с несколькими знакомыми вам атлетами, чтобы не гас свет, чтобы кто-нибудь боролся за ваше освобождение. Но некоторые из его результатов были неожиданными – к примеру, состав.

Однополые группы справлялись со стрессом хуже смешанных, примерно так же дело обстояло и с возрастом. Хуже всех с этой ситуацией справлялись уже сложившиеся коллективы – например, баскетбольная команда сразу же допустила прокол.

Хотя исследования были проведены безупречно, Норман продолжал считать инопланетное вторжение нелепостью и стеснялся представлять свой рапорт.

Особенно после того, как переписал его набело, придавая большую значимость, чем это было на самом деле. Он вздохнул с облегчением, когда администрация Картера забраковала его работу; они не одобрили ни одно из его рекомендаций, не согласились с проблемой страха, считая, что земляне почувствуют лишь удивление и буйный восторг. Администрация предпочла большую, человек на тридцать, команду, состоящую из трех богословов, юриста и физика, представителей Госдепартамента и Генштаба, законодателей, авиаинженера, экзобиолога, антрополога и телекомментатора.

Так или иначе, но в 1980-м Картера не переизбрали и Норман не слышал о проекте УЛФ около шести лет. До этого момента…

Барнс спросил:

– Вы помните ваши рекомендации по составу?

– Разумеется, – ответил Норман. Он рекомендовал включить в состав команды: астрофизика, биолога, математика, лингвиста и психолога (в обязанности последнего входило наблюдение за взаимоотношениями членов команды и улаживание конфликтов).

– Выскажите свои мысли по этому поводу, – и Барнс протянул лист бумаги.

КОМАНДА ИССЛЕДОВАНИЯ АНОМАЛИИ

Штат ВМФ (Члены поддержки)

Хэролд К. Барнскапитан, начальник проекта

Джейн Эдмундс старшина 1 кат., обработка данных

Тина Чан старшина 1 кат., электронщик

Элис Флетчер старшина 1 кат., поддержка ГД

Роуз К. Леви старшина 2 кат., поддержка станции

Гражданский состав Теодор Филдинг астрофизик / космогеолог

Элизабет Холперн зоолог / биохимик

Гарольд Дж. Адамс математик / логик

Артур Левин морской биолог / биохимик

Норман Джонсон психолог

– Я в самом деле предлагал подобный состав, за исключением морского биолога, – сказал Норман, просмотрев список.

– О'кэй, – Барнс взглянул на часы. – Брифинг начнется ровно в одиннадцать. А пока я хотел бы услышать ваше мнение о членах группы. В конце концов мы придерживались ваших рекомендаций.

Они придерживались моих же рекомендаций, подумал Норман, чувствуя внезапную слабость. Господи Иисусе, я ведь только что расплатился за коттедж!

– Я подумал, вам будет приятно понаблюдать за воплощением ваших идей в жизнь, – сказал Барнс. – Вот почему я включил в состав команды именно вас, а не молодого психолога.

– Весьма польщен, – сказал Норман.

– Я знал, что вы согласитесь, – Барнс ослепительно улыбнулся и протянул руку. – Добро пожаловать в команду УЛФ, доктор Джонсон!

Глава 4

БЕТ

Лейтенант ВМФ отвел Нормана в его апартаменты – крошечную каюту, более похожую на тюремную камеру, чем на что-нибудь другое. На койке лежала сумка, в углу стоял компьютер, рядом валялось толстенное руководство в синей обложке. Норман сел на кровать (она оказалась негостеприимно жесткой) и прислонился к стене.

– Привет, Норман, – послышался мягкий голос. – Я вижу, они и тебя втянули в эту затею. Это ведь все твоими стараниями, разве не так? – в дверях стояла Бет.

Биолог Бет Холперн состояла из сплошных контрастов – это была высокая худая женщина тридцати шести лет, которую можно было назвать хорошенькой, несмотря на грубые черты лица и почти мужские качества ее тела.

С момента их последней встречи эти черты стали еще более очевидны, так как Бет серьезно занялась бегом и тяжелой атлетикой – короткая стрижка, волосы едва ли длинней мужских; на шее и руках набухли вены; взбугрились мускулы.